Бесплатный фрагмент - ДЭЛ

1 ∞ ¤ ∞

Я совсем отвык просто гулять по городу. Медленно брести по улице; скользить бесцельным взглядом по вывескам, фасадам, витринам; бросать на прохожих такие же равнодушные взоры, какими они мимоходом цепляют меня.

Пожалуй, последний раз я так беззаботно болтался по улицам лет семнадцать назад, когда мои карманы были почти пусты, а беспечный регулировщик юности запросто мог перекрыть в голове поток мыслей о бизнесе. Да и бизнесом то, чем я занимался в те годы, назвать смешно. Так, пустяки, мелкая коммерция. Скажи мне тогда кто-нибудь, что к тридцати семи годам я стану владельцем компании с годовым оборотом в сотни тысяч долларов, я счёл бы это грубой лестью — в самых амбициозных планах мой потолок выглядел куда скромней.

Миллионер. Хулиганистый мальчишка из московской коммуналки лихо обстрелял бы из рогатки тот респектабельный образ, в который превратился через тридцать лет.

Сейчас я уже не могу позволить себе просто гулять по городу. И вовсе не потому, что не хватает времени или это опасно. При желании время выкроить можно, да и обстановка теперь намного спокойней, чем в бандитские девяностые. Статус — вот в чём причина. Кольчуга условностей — тяжёлая ноша, даже если кольца этой рубашки сделаны из благородного металла.

Однако сегодня (сам не знаю, что на меня нашло?) я вдруг сбросил эту «кольчугу», наплевал на условности. Захотелось прошвырнуться по улицам — и прошвырнусь! Надоело смотреть на Москву через стекло моего «бентли». Смешно, ей-богу, но в данный момент я чувствовал себя отважным путешественником-мореплавателем (ага! На городском асфальте — удачное сравнение!) или (вот это больше подходит) беспечным туристом-авантюристом, покинувшим проторенную вдоль магазинов-экскурсий дорожку, чтобы потешить своё любопытство. В общем, примитивная жажда новых ощущений… хотя в данном случае новым для меня было хорошо забытое старое.

Интересно, кто из моих знакомых удивился бы сильнее, узнай они, что я болтаюсь по улицам? Вот кто разозлился бы, так это мой начальник службы безопасности — Тур Иван Петрович. Он своим занудством напоминает мне советскую училку, с той лишь разницей, что мои училки не пересыпали свои нотации матерными словечками, естественными для мужской речи, как молекулы кислорода в воздухе. Это панибратство Тур позволяет себе только в наших разговорах один на один, а при других он не выходит из рамок субординации. Тур — умный мужик, моментально сечёт обстановку, да и профи он, каких поискать. Сначала он был моим телохранителем, а теперь начальник службы безопасности. Честно говоря, его дотошность мне даже нравится — у такого всё будет под контролем. Но своим бухтеньем про телохранителя он меня уже достал! Сейчас не те времена — можно и расслабиться. Надоели мне эти «адъютанты», десять лет без них ни шагу! Сколько можно! А Тур всё ворчит: мол, глупость, легкомыслие, мальчишество! Будь это кто-то другой, я уволил бы его к чёртовой матери! Но Туру прощаю многое. Мы с ним через такое прошли, что стали уже, как братья, хотя по возрасту он годится мне в дядьки.

Я посмотрел на часы. Половина десятого, но ещё светло — майские сумерки вцепились в город, как в свою собственность. Интересно, фуршет, с которого я сбежал, до сих пор продолжается? Любопытно, кого озарила идея — создать ЦИУБ? Расшифровка этой аббревиатуры — Центр изучения успешного бизнеса. Неужели сотрудники этого центра всерьёз полагают, что есть универсальная теория, благодаря которой можно рассчитывать на стопроцентный успех в бизнесе? И ведь кто-то спонсирует этот центр (может, просто отмывает бабло?). Или вправду есть такие идеалисты, которые надеются осчастливить мир своими гениальными открытиями, а заодно отхватить международную премию в придачу с денежным вознаграждением, что греет душу длинным рядом нолей.

Приглашение на бизнес-встречу, организованную ЦИУБ, я получил две недели назад. Подумал и решил идти. Понятно, что пустая говорильня, мероприятие для галочки, но там ведь будет немало бизнесменов, а деловые тусовки — трамплин для новых сделок и, в некотором роде, бизнес-кастинг, где не только тебя выбирают, но и ты выбираешь, да к тому же обзаводишься новыми связями.

Сегодняшний день — типичный день руководителя — был заполнен привычной деловой рутиной: совещания, телефонные переговоры, изучение информации по производству и продажам, решение мелких текущих задач.

Вообще-то, сейчас мой бизнес так налажен, что я могу руководить на расстоянии, ведь современные технологии это позволяют. Но телефон телефоном, Интернет Интернетом, а конкретный руль бизнеса из рук надолго выпускать нельзя. Ещё во время кризиса в девяносто восьмом я понял, что творит форс-мажор с наёмными работниками. Даже классные профи уходят в глухую оборону: боятся брать на себя ответственность и рисковать. Инициативность, бьющая ключом в стабильные периоды, мигом исчезает. Страх вяжет персонал по рукам и ногам. И в общем это понятно. Кому охота рисковать своей карьерой и деловой репутацией ради чужой собственности? Только хозяин может пойти ва-банк и рискнуть по-крупному. Ждать этого от наёмных работников глупо. Чужое оно и есть чужое. Поэтому я из процесса надолго не выпадаю. Лишь иногда позволяю себе расслабиться.

В полшестого я покинул офис и отправился на бизнес-встречу. Её проводили в небольшом выставочном павильоне в центре Москвы. Это здание построили ещё в советские времена, однако, благодаря многократным ремонтам, выглядит оно неплохо.

Когда я вышел из машины, ко мне подскочил парень — судя по бейджу, сотрудник ЦИУБ — и спросил: «Вы на бизнес-встречу?». Я кивнул и показал приглашение. Он взглядом просканировал мой «бентли» — ну в точности взгляд охранника у входа в элитарный кабак. Мне стало смешно: и тут фейс-контроль! Точнее, фейс-автоконтроль. Интересно, а если бы я прикатил на стрёмной ржавой тачке, прогнали бы меня? Мол, недостоин звания успешного бизнесмена — вали отсюда!

Другой сотрудник ЦИУБ проводил меня в здание. Там я сдал плащ в гардероб и направился в зал для пресс-конференций. Народу было много — почти все места заняты. По старой привычке троечника я уселся в последнем ряду. А через минуту на сцену вышли руководители ЦИУБ и стали занимать места в президиуме. Этих теоретиков-экономистов нынче пруд пруди. Только и знают, что создавать разные центры по изучению, исследованию, развитию, а потом клепать научные труды, от которых мировой экономике ни жарко ни холодно — её колбасит по каким-то своим понятиям, и чихала она на все теории.

Первым взял слово директор центра: с виду типичный совковый парт-аппаратчик лет пятидесяти. С трибуны полилась такая высокопарщина, что я почувствовал себя «лучом света в тёмном царстве». На нас, бизнесменов, возлагалась великая миссия — доставить страну в светлое будущее. В настоящем эта великая миссия сводилась к тому, чтобы поддержать центр материально и поделиться с народом (нет, не деньгами) опытом и секретами успешного бизнеса.

По рядам пробежали смешки. Я тоже ухмыльнулся. Ага! Размечтались! Прямо кинутся все исповедоваться! Да если раскрыть все секреты «успешного» бизнеса в девяностые, то придётся из брандспойтов окатывать страну валерьянкой или чем покрепче. Народ от таких секретов озвереет и снова устроит революцию. Оно нам, успешным бизнесменам, надо?

Потом выступали ещё какие-то личности, тоже гладко заливали. Один сообщил, что затевается издательский проект, всё из той же оперы про успешный бизнес. Журналисты будут слушать наши россказни, а потом всё это красиво запакуют в книжки.

Завершилась часовая говорильня фуршетом в соседнем зале. Коктейли, словно переключатели, вырубили помпезную риторику: народ расслабился, и пошли анекдоты. Даже мои знакомые не хотели обсуждать дела: «Слышь, старик, давай потом. Надо же хоть иногда отключаться». Атмосфера стала слишком уж весёлой. В общем бесполезный оказался фуршет, и вскоре я смылся.

На парковке центра не было моего «бентли». Я позвонил водителю Петру: «Ты где?» В ответ: «Извините, простите, застрял в пробке». Я чертыхнулся и пригрозил уволить его. Совсем обнаглел! Если уж мотаешься втихаря по своим делам, так рассчитывай время и не заставляй босса ждать. Испуганный водила опять стал извиняться. Перебив его, я велел поставить машину в служебный гараж. На вопрос: «А как же вы?» — ответил, что возьму такси. Собрался уже звонить… но вдруг понял, что хочу прошвырнуться по улицам. Весна, что ли, подействовала? Или фуршетный коктейль стукнул по шарикам? Да собственно, какая разница? Хорошая погода. Тёплый майский вечер. Почему бы не прогуляться?

2 ∞ ¤ ∞

Пока я бродил по улицам, совсем стемнело. Но было довольно светло от электричества. Фонари, витрины, вывески, рекламные светодиодные экраны — всё это сияло в темноте, как доллар на фоне падающего рубля.

У одного уличного экрана я притормозил. Там шла реклама банка «Инвест-супер». Я про такой не слыхал. Новый, что ли?.. Вдруг один из «сотрудников» банка — одетый в деловой костюм актёр моего возраста — подмигнул мне и воскликнул: «Привет, Алпатов!». Я оторопел. До сего момента реклама шла беззвучно — как правило, уличные экраны шпарят немое изображение, ведь в шумном городе всё равно ничего не услышишь. И вдруг… Нет, то, что появился звук, ещё объяснимо, но то, что он назвал мою фамилию!.. Или мне послышалось?.. А тот чувак сел на нижнюю планку экрана и свесил ноги в чёрных туфлях! Я обалдел! Как такое возможно, чтобы актёр переместился с экрана в реальность? Сидит на планке, будто на лавочке, и болтает ногами, за которыми видна улица.

???

На выручку мне пришёл здравый смысл. Это спецэффекты. Голограмма. Я усмехнулся: рекламщики своими выкрутасами хотели сразить публику, да просчитались. Народ уже ничем не удивишь. Прохожие топают мимо и ноль внимания на голограмму… А она вдруг снова заговорила, точнее, громко возмутилась: «Ещё выше не могли этот экран присобачить! Что я вам, альпинист?» Потом — прыг вниз! и повисла спиной ко мне, держась руками за нижнюю планку. Перебирая руками, добралась до столба, на котором крепился экран, обхватила столб ногами и руками и съехала вниз. Шлёп! И голограмма уже стоит на асфальте. Пялится на меня и нахально лыбится.

Этот виртуальный чувак был настолько похож на реального человека, что я в ужасе попятился. Меня словно кувалдой шарахнули — в голове аж загудело! «Спокуха!» — приказал я себе и, озарённый догадкой, ругнулся. Коктейль! Тот, что я пил на фуршете. Из какого дьявольского зелья они его сварганили? Я и выпил-то всего пару бокалов, а такие глюки! Зажмурившись, я глубоко вдохнул и выдохнул. Открыл глаза и вздрогнул — чувак был в шаге от меня. Я выбросил руку вперёд, надеясь, что она пронзит голограмму, как воздух… Но мой кулак уткнулся в накачанный торс и, словно обжёгшись, я отдернул руку. А чувак поёжился и проворчал: «Однако у вас прохладно!» Он был настоящий! реальный! живой! — и это чуть не добило меня. Я пережил два финансовых кризиса: в 1998 году и прошлогодний, в 2009. Но даже тогда я не чувствовал себя таким пришибленным, как сейчас. Казалось, что мой рассудок вырубился навеки. Тело окаменело — полнейший ступор!

— В следующий раз надо брать с собой нашатырь, — пробормотал чувак.

Заикаясь (что мне абсолютно не свойственно), я спросил:

— Т-т-ты к-кто?

И он ответил:

— Я твой Дэл.

«Иностранец, наверно, — подумал я. — Имя какое-то не наше».

— Дэл — это аббревиатура, — пояснил он. — Значит: денежный эквивалент личности. Я — это ты, но только в смысле твоих финансовых возможностей. Всё, что касается денег и выгоды, — теперь эта часть твоей личности воплощена в меня. А вообще-то, я — эфемерная субстанция.

Эфемерная? Моя рука непроизвольно потянулась к нему, но Дэл перехватил её. Ничего себе хватка у этой эфемерной субстанции!

— Уточняю, что сейчас я отделился от тебя и материализовался, — бросив мою руку, сказал он. — И предупреждаю, что буду находиться рядом с тобой круглосуточно.

«Это какой-то лохотрон или конкуренты подослали киллера», — подумал я. И, увидев, что он сунул правую кисть за левый борт своего пиджака, дёрнулся, чтобы вышибить пистолет из его руки. Он блокировал удар левой рукой, а правой что-то искал у себя за пазухой, бормоча: «Где тут мой чудненький файлик?». У меня в голове пронеслось: «Киллер, да ещё сумасшедший!» Но он действительно вытащил вдвое сложенный файл с листом бумаги внутри. Тонкий перфорированный файл формата А4.

Мой страх сменился удивлением: как во внутреннем кармане пиджака может уместиться пусть даже сложенный файл А4? Чувак протянул его мне: «Читай». Я взял файл, повернул так, чтоб на него падал свет от ближайшего фонаря и прочёл совершенную бредятину, оформленную, как настоящий документ:

КОМАНДИРОВОЧНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ

Выдано: Временно материализованной эфемерной субстанции — денежному эквиваленту личности Алпатова Геннадия Михайловича, 1973 года рождения, владельца компании по производству стройматериалов «Тэрамэл», состояние которого оценивается в 200 миллионов долларов.

Я возмутился:

— Враньё! Какие двести лимонов? Мои акции столько не стоят!

Чувак хитро прищурился:

— А двухэтажный коттедж в Подмосковье? Два автомобиля: Bentley Continental GT и Mercedes-Benz S. Ещё акции строительного супермаркета. А также инвестиционный портфельчик с ценными бумагами.

У меня перехватило дыхание. Кто это копнул так сильно? Что им надо? Сейчас покатят: шантаж, вымогательство!

— Не трясись, — миролюбиво сказал он. — Мне от тебя ничего не надо. В смысле, материального. Это просто… ну, что-то вроде научного эксперимента. Читай дальше, там, где «Цель командировки».

И я прочёл: «Исследовать, насколько данная личность зависит от условностей восприятия относительно финансовых возможностей испытуемого».

— Что за хрень?! — буркнул я.

— Ты сам всё поймёшь со временем, — заявил чувак.

Он забрал свой «чудненький файлик», сложил его и засунул во внутренний карман пиджака.

— Интересно, где же выдают эти командировочные? В небесной канцелярии? — усмехнулся я. — И тебе оплатят эту командировку?

— Зачем деньгам деньги? Эфемерные субстанции обходятся без них. Да и командировкой, по эфемерному счёту, это не назовёшь. Просто я перевёл это на понятный вам человеческий язык.

— А почему в графе «срок командировки» написано «бессрочный»? Ты что, навсегда ко мне прилип?

— Не хватало ещё!

— Тогда на сколько дней?

— Понятия не имею. Я этого не решаю.

— А кто решает? Бог?

— Бог тут ни при чём! Между вами и богом есть ещё эфемерные миры… А впрочем, ты всё равно не поймёшь. Вам, людям, наши тонкие понятия недоступны.

— Если ты — это я, то почему ты на меня не похож?

— Было бы глупо предстать в виде твоей копии. Ведь всем знакомым известно, что у тебя нет близнеца. Для меня, когда я материализуюсь, главное — воплотиться в близкий типаж.

Типаж и вправду был близкий. Тот же тип внешности, и по возрасту мы ровесники.

— И что же тогда… — начал я и осёкся.

Рехнулся я, что ли? Как распоследний лох втянулся в этот сценарий. Меня же разводят, и дураку понятно! Какой-то аферист навешал мне лапши, а я и поверил. С какой стати я должен позволить ему болтаться возле меня круглосуточно? Он что, и на работу за мной будет таскаться? И припрётся в мой дом? Ага! Размечтался! Бегу-спотыкаюсь распахивать дверь!

— Слышь, чувачок! — сказал я вежливо, но жёстко. — Мне эта лабуда уже осточертела. Иди разводи кого-нибудь другого.

А потом отошёл к дороге и достал мобильник, чтобы вызвать такси. Включил. А там эсэмэска, что у меня задолженность, поэтому исходящие отключены. Я удивился. Ещё час назад на моём счету была приличная сумма.

— Теперь я управляю твоими денежками, — сказал у меня за спиной тот чувак.

Я резко обернулся. Вот падло! Не понимает по-хорошему! Я хотел его треснуть, но он отскочил и, сделав усмиряющий жест, посоветовал:

— Не надо психовать. Проверь баланс.

Я проверил. Деньги вернулись. Ну что ж, объяснимо: в любой компьютерной сети бывают сбои. Отойдя в сторону, я вызвал такси. Ответили, что машина будет через десять минут. Я сунул мобильник в карман плаща и уставился на дорогу.

Чувак подошёл ко мне и сказал:

— Ты же всё равно от меня никуда не денешься. Так чего рыпаться?

Я послал его туда, куда наш народ посылает тех, кто действует ему на нервы.

— В сущности, ты ведь хамишь самому себе, — заявил он невозмутимо. — Ты лучше придумай, кем ты будешь меня представлять своим родичам и знакомым. Например, можешь сказать, что я — твой адъютант.

Я ухмыльнулся:

— Тоже мне нашёлся адъютант его превосходительства!

— Точней, адъютант его олигаршества.

— Не смеши ты людей! Какой из меня олигарх!

— Ну да, ты всего лишь скромный миллионер, — подколол он.

Провоцирует сволочь! Думает, не сдержусь, врежу ему, а потом — суд, и плати компенсацию. Чёрта с два! Я приказал себе: «Э́мо на нейтралку!» — и молчал до появления такси.

Усевшись на переднее сидение и захлопнув дверь, я посмотрел в окно. Этот придурок даже не сдвинулся с места. Ну наконец-то оставил меня в покое.

— Поехали! — сказал я шофёру.

— Без него не поеду! — заявил водитель, кивнув на того чувака.

Я разозлился:

— Ты что, охренел? Это я вызвал такси!

— Сказал же: без него не поеду! — упёрся водила.

— Почему? — растерялся я.

— А ты проверь свой кошелёк! — донёсся до меня голос того чувака.

Я обыскал карманы, заглянул в барсетку — нет бумажника! Что за чёрт? Куда он делся? Взглянув на чувака за стеклом, я увидел в его поднятой руке… бумажник. Неужели мой? Свистнул гад! Оказывается, он карманник!

Открыв дверцу, я приказал:

— Отдай по-хорошему!

Он бросил кошелёк мне на колени. Я проверил содержимое. Вроде всё на месте. Закрыв дверцу, я рявкнул водителю:

— Поехали уже!

А он — вот сволочь! — опять:

— Без него не поеду!

Я посмотрел на ухмыляющегося карманника и снова заглянул в бумажник. Дьявольщина! И наличка, и банковские карточки исчезли! Но как? Ведь сейчас этот гад ко мне даже не приближался. Меня охватил мистический страх. А чувак нахально влез в машину, развалился на заднем сидении и приказал шофёру:

— Теперь поехали!

— Слушаю, шеф! — с готовностью отозвался водила и спросил: — Пункт назначения?

— А́ховка, — уверенно сказал не то лохотронщик, не то карманник… в общем чёрт его знает кто!

И этим сразил меня окончательно! Всё знает — даже, где я живу. Тупо глядя сквозь ветровое стекло, я всю дорогу пытался понять: что это? Глюки? Чья-то злая шутка? Или впрямь творится что-то мистическое?

3 ∞ ¤ ∞

Деревня А́ховка, в районе Новорижского шоссе, до начала двадцать первого века была неказистым селением в бедняцком прики́де. Но в начале двухтысячных, когда на Рублёвке уже яблоку негде было упасть и элитный строительный бум стал волной накрывать соседние территории, Аховка тоже превратилась в коттеджный поселок. Вскоре поблизости — между Аховкой и коттеджным посёлком Заре́чье — появился торгово-развлекательный комплекс: магазины, рынок, спа-салон, ресторан, кафе, мастерские. Поскольку он ближе к Заречье, то его и называют зареченским.

Лет пять назад я купил в Аховке участок и построил дом. Признаться, поначалу комплексовал, что моя хата не на Рублёвке — прямо бедным родственником себя чувствовал. Потом поумнел и оценил преимущества. Здесь тише, спокойней и меньше понтов. А главное, цены не такие заоблачные, как на Рублёвке. Там даже питание влетает в копеечку, а уж всё остальное… Эдак и надорвёшься, чтоб соответствовать статусу. У нас проще да и дешевле. Конечно, инфраструктура не ахти — с той, что на Рублёвке, никакого сравнения. Но это в общем-то не проблема. Если что надо, Москва под боком. Так что живи не тужи — были бы денежки.

4 ∞ ¤ ∞

Поначалу, когда мы ехали в Аховку, таксист пытался развлекать нас байками, но, поскольку мы с тем чуваком оба молчали, притих и водитель.

Миновав пропускной пункт с автоматическими воротами на въезде в посёлок, такси покатилось вдоль коттеджей. Когда мы свернули на мою улицу, то увидели человека. Он стоял посреди дороги и громко пел. Под буро-жёлтым, как потемневшее золото, светом фонарей звучала знаменитая итальянская песня «О соле мио».

Такси остановилось в паре метров от певца. Шофёр посигналил. Мужик в спортивном костюме продолжал петь, не обращая на нас внимания. Водила опять загудел. Я сказал:

— Дальше не надо ехать. Тут рядом, я пешком дойду.

— А кто это? — кивнув на певца, спросил шофёр, когда я расплатился.

Разумеется, я не стал говорить, что этот мужик — владелец крупной компании, миллионер.

— Это садовник, — соврал я. — Как напьётся, так и поёт. (А вот это уже правда.)

— Но почему на дороге? — недоумевал шофёр.

Я сухо бросил: «Ты свободен!» — и вышел из машины. Лохотронщик тоже.

Такси развернулось и уехало. Аховский «маэстро» (так мы его называем) загорланил какую-то арию. Я потянул его к дому, напротив которого он заливался. «Маэстро» упёрся — ну не драться же с соседом. Я нажал кнопку домофона возле его калитки. Отозвалась жена «маэстро». На мой призыв: увести мужа с улицы — она раздражённо выпалила: «Он не слушается меня! И Дарьи нет, она уже ушла. Чёрт с ним! Пусть поёт!».

Достав мобильник, я нашёл номер Дарьи, нажал кнопку вызова… и вдруг услышал сзади: «Кто это?». Повернувшись, я вздрогнул: опять лохотронщик!

— Пошёл ты! — процедил я сквозь зубы.

— Ладно, — сказал он невозмутимо, — сам посмотрю. Где тут мой чудненький файлик?

И вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный файл с бумагой внутри. Развернул и под пение «маэстро» стал вслух читать: «Шуле́пин Иван Федорович, 1957 года рождения, владелец компании „Шу́ма ке́йтеринг“ — сети ресторанов выездного обслуживания. Хваткий коммерсант с молекулой эстетизма в меркантильной душе. Когда сильно напьётся, выходит на улицу и поёт. Утихомирить его может только горничная Тишкова Дарья Никитична».

И тут отозвалась она сама. Я объяснил ей ситуацию и передал трубку Шулепину. Он замолк и стал слушать. А я, растерянно пялясь на лохотронщика, пытался обуздать нарастающий страх. Что за чёрт? Ну ладно, чтобы заморочить меня, этот аферист мог состряпать бредовое «командировочное удостоверение». Но откуда он мог знать, что мы случайно встретим Шулепина? У него такие «выходы в свет» бывают нечасто.

Вернув мне трубку, «маэстро» пробурчал: «Дарья велела, чтоб ты отвёл меня в дом». Я взял его под руку, довёл до коттеджа и сдал на руки жене.

Выйдя со двора Шулепиных, я сам чуть не запел от радости: лохотронщик испарился! Через пять минут я подошёл к своему коттеджу, на той же стороне улицы, через дом от Шулепиных. Отперев калитку, я зашёл во двор и, кивнув охраннику Борису, который стоял у ворот, направился к своему двухэтажному коттеджу… Вдруг я увидел, что на верхней ступеньке сидит лохотронщик. Обернувшись, я заорал на Бориса: «Какого чёрта пускаешь сюда посторонних?!» Он так удивлённо посмотрел на меня, будто я сморозил несусветную глупость. А потом перевёл взгляд на лохотронщика и что-то пробормотал. Поднявшись, лохотронщик громко сказал Борису: «Можешь отдыхать!». И охранник направился в свою комнату, в пристройке сбоку от дома. А этот аферист, нахально скалясь, махнул мне рукой, приглашая войти… в мой собственный дом. Кипя от злости, я зарычал:

— Вали отсюда по-хорошему, иначе…

— Что иначе? — невозмутимо спросил он.

— Я вызову милицию.

— А я покажу им мой чудненький файлик.

— С той бредятиной? Командировочным удостоверением? — Я хмыкнул. — Тогда ты отсюда полетишь белым лебедем в жёлтый дом.

Он уточнил:

— Жёлтый дом — это вы, люди, так называете психушку?

Я кивнул. А он злорадно ухмыльнулся:

— Тогда белым лебедем в жёлтый дом полетишь ты сам.

И полез в карман пиджака, бормоча: «Где тут мой чудненький файлик?»

Когда я взглянул на бумаженцию в файле, мне показалось, что горящий фонарь во дворе и подсветка на фасаде дома разом отключились. В глазах потемнело, и я испугался, что грохнусь в обморок. Усилием воли я вернул себе адекват и впился глазами в бумагу. Это была дарственная (!) на мой собственный дом! Из этой фальшивки, состряпанной, как настоящий документ, следовало, что я, Алпатов Геннадий Михайлович, не далее как вчера, подарил свой дом в коттеджном посёлке Аховка гражданину по имени Дэл Капиталофф.

???

Оторопь длилась не больше минуты. Всё-таки я не зря пережил два финансовых кризиса и бандитские девяностые. Не на того нарвались, аферисты! Я своё так просто не отдам!

— И ты думаешь кого-то провести этой липой? А БТИ? А Регистрационная палата?

— Если понадобится, и там всё будет в ажуре, — нахально заявил он. — При наших эфемерных технологиях это раз плюнуть!

Мои лёгкие словно забило цементом — стало чертовски трудно дышать. Сам не знаю, почему, но я поверил. А ведь он, похоже, на всё способен.

— Сколько тебе заплатить, чтобы ты оставил меня в покое? — спросил я, когда он забрал чёртов файл и спрятал его в карман пиджака.

Дэл Капиталофф гордо выпрямился (прямо-таки оскорблённая добродетель!) и с презрением заявил:

— Мне не нужны твои деньги. Сам подумай, зачем деньгам деньги?

— А что тебе надо?! — крикнул я.

— Ты же читал командировочное удостоверение. Моя обязанность — сопровождать тебя круглосуточно. Разумеется, пока я материализован, тебе придётся слегка потратиться на моё питание. Но на твоё имущество я не претендую.

— Не претендую?! — взревел я. — А дарственная?!

— Это в порядке самозащиты, — пояснил он. — Если не будешь меня гнать, я и пальцем не трону твоё драгоценное имущество.

Признаться, я сдрейфил. «Ни фига себе! Как же я потащу его в дом? А вдруг он меня ночью грохнет?»

— Не бойся! Я тебе ничего плохого не сделаю, — ласково заверил этот гад. И проворчал: — Я уже замёрз! Долго мы ещё будем здесь торчать?

И я покорно повёл его в свой дом.

5 ∞ ¤ ∞

После развода с женой я перебрался есть в кухню. Обычай питаться в столовой комнате появился в нашей семье вместе с коттеджем. До этого, когда мы жили в трёхкомнатной квартире в Москве, с барскими замашками насчёт столовой развернуться было негде. Но когда мы переехали в коттедж, моя супруга ввела новую традицию. Теперь еда подавалась в столовую. Есть в кухне, по мнению жены, было плебейской привычкой. Поначалу меня это забавляло: тоже мне, аристократка! Сама-то из коммуналки. Однако этому новшеству я не противился. Если женщина хочет, почему бы не уступить? Особенно, если это ненакладно. Так что со столовой я смирился. Но вот что меня дико раздражало, так это свечи! Моя супруга просто помешалась на них. Ни одного нормального ужина — только при свечах! Насмотрелась, дура набитая, гламурных фильмов да журналов и каждый вечер терроризировала меня свечами. Нет, я не против романтики… иногда, время от времени, если женщинам это важно. Проблема в том, что глупые бабы чувства меры не знают. Каждый вечер устраивать романтический ужин при свечах — дурость! бред! издевательство! Эдак можно стать женоненавистником. Таковым я стать не успел: мы разошлись. И теперь я наслаждаюсь холостяцкой свободой.

Обычно вечера я коротаю в блаженном уединении. Мои помощники, повар и домработница, к этому времени уже уходят. Я разогреваю в микроволновке приготовленные блюда и ужинаю без этих нервирующих свечей.

Но сегодня кусок не лез мне в горло. Я тупо жевал, не чувствуя вкуса пищи, и хмуро поглядывал на незваного гостя, который наворачивал жаркое с волчьим аппетитом.

Не выдержав, я проворчал:

— Ничего себе эфемерная субстанция! Жрёт, как лошадь!

Дэл, заглотив прожёванный кусок, невозмутимо пояснил:

— Когда я материализуюсь, у меня те же потребности, что у вас, людей.

— И водку ты тоже пьёшь?

— Не откажусь, если нальют.

— Обойдёшься! Не хватало мне ещё твоих дебошей и похмелья.

— А я не пьянею, и похмелья у меня не бывает.

— Хоть одна хорошая новость, — буркнул я и подумал: «А хорошая ли? То можно было бы его напоить и куда-нибудь сплавить».

— Даже не думай! — предостерёг меня Дэл.

Я испугался. Вот гад! Неужели он читает мои мысли? Дожили! В собственном доме уже и подумать нельзя.

Услышав, что звонит мобильник, я пошёл в гостиную и взял трубку с журнального столика. Звонил юрист. Чего это он на ночь глядя? Я сел в кресло и нажал кнопку вызова.

— Геннадий Михайлович, извините, что я так поздно. Но я перечитывал договор, который мы заключили с домостроительным комбинатом, и обнаружил, что мы упустили кой-какие детали.

— А конкретней?

— Алло! Геннадий Михайлович! Вы меня слышите?

— Да! Говорите!

А он: «Алло, алло!». Потом перезвонил и опять: «Геннадий Михайлович! Вы меня слышите?» Я отключился и посмотрел на индикатор в левом верхнем углу дисплея. Уровень радиосигнала сотовой связи в норме. Так в чём же дело?

Раздалось многозначительное покашливание. Дэл стоял в полукруге арочного проёма гостиной и с ехидством наблюдал за мной.

— С теми, кто обращается к тебе по делу — ну всем, что связано с деньгами и выгодой, ты без меня нормально общаться не сможешь, — заявил он. — Поскольку эта сторона от тебя отделилась — воплотилась в меня, — вот они тебя и не воспринимают.

— Что ты хочешь мне вдолбить? — сердито сказал я. — Что мои высокие душевные качества никого не интересуют? Так это я и без тебя знаю. Ты мне скажи, как мне теперь дела вести?

— Очень просто, — сказал он и полез рукой во внутренний карман пиджака.

Однако на сей раз он вытащил не свой «чудненький файлик», а чёрную карточку типа банковской, только поменьше.

— Это контактный мобильник. Вроде связующего звена, — объяснил он. — Чтобы люди воспринимали тебя вместе со мной, и вы могли нормально общаться. Приложи его к обратной стороне мобильника.

Я так и сделал. Карточка прилипла к телефону, словно её приклеили. Меня охватило подозрение. А что если это конкуренты подбросили мне «жучок» и теперь будут отслеживать мои разговоры?

Дэл усмехнулся:

— Если ты думаешь, что это «жучок», то выброси. Но без этого устройства ты не сможешь нормально говорить.

— А если это личный разговор безо всякой корысти? — спросил я. — Ведь есть люди, которые просто хотят пообщаться — им от меня ничего не надо.

— Ну и говори с ними. Контактный мобильник не помешает.

— А как отличить, кто ко мне с выгодой, а кто нет? — спросил я. И предложил: — Может, держать этот контактный рядом, а если меня не услышат, тогда приложить к мобильнику?

Он покачал головой:

— Не выйдет. Контактный мобильник должен постоянно быть на твоём телефоне.

— Но как же я…

— Никак! Эта уловка здесь не сработает. А если тебе интересно узнать, я могу забрать контактный мобильник, и ты сразу поймёшь, кто к тебе с меркантильным интересом, а кто — просто из уважения к твоим высоким душевным качествам. Хочешь попробовать?

Я отрицательно мотнул головой.

— А чтобы понять, кто есть кто, прислушайся к своему сердцу, — ехидно улыбаясь, посоветовал Дэл. — Ведь у вас, людей, есть такое выражение «почувствовать сердцем». Вот и почувствуй.

Меня охватила такая злость, что я чуть не швырнул в него мобилой.

— Убирайся в комнату для гостей! Мне надо поговорить.

Он усмехнулся и предупредил:

— Имей в виду, если я исчезну против своей воли, контактный мобильник тоже исчезнет, и ты ни с кем не сможешь нормально общаться.

— Если я даже в бандитские девяностые не взял на душу грех убийства, то уж сейчас тем более! Пошёл к чёрту!

— Ты же велел мне идти в комнату для гостей.

— Такие гости, как ты, хуже чёрта! Вали отсюда, пока я тебя не прибил!

И он, выходя, ласково, как любящий родственник, пожелал мне:

— Спокойной ночи.

6 ∞ ¤ ∞

Этой ночью спал я отвратительно. Можно сказать, почти не спал. Мне казалось, что кто-то всё время будит меня, как только я засыпаю. А под утро мне приснилось, что я жонглирую кофейными зёрнами. Смотрю на коричневый фейерверк и чувствую, как моя душа дрожит где-то в районе пяток. Мне страшно: а вдруг не успею, не рассчитаю и всё уроню. Так страшно, что хочется убежать, да так быстро, чтобы пятки, в которых притаилась душа, засверкали. Но я не имею права — знаю, что обязан жонглировать. И я продолжаю, хотя мои руки наливаются чугуном. Кофейные зёрна кажутся пудовыми гирями, но я всё жонглирую и жонглирую, пытаясь предотвратить неведомый крах, которым стращает меня интуиция…

…Ох! Я вылез из тяжёлого сна, как из бассейна, заполненного набухшими кофейными зёрнами. Ненавижу дурацкие утренние сны после бессонницы. Хоть бы какая-то компенсация, в виде приятного сновидения, за бессонную ночь. Так нет же! Тебя ещё напоследок помучают галиматьёй! Интересно, люди когда-нибудь научатся программировать сны? Тот, кто постигнет этот секрет и запатентует, наверняка станет богатейшим человеком на планете.

Затренькал будильник. Я выключил его и подумал, что бизнес — это, образно говоря, жонглирование кофейными зёрнами. Чертовски трудное дело… И сразу почувствовал запах кофе. Откуда? Повар не приходит так рано.

Вскочив с постели, я натянул треники и вышел из спальни, расположенной на втором этаже. Направился было к лестнице, чтобы спуститься в кухню, но вдруг заметил, что дверь в кабинет, примыкающий к спальне, приоткрыта. На цыпочках подойдя к двери, я распахнул её. Дверь открывалась внутрь кабинета, но мне показалось, что она открылась наружу и звезданула меня по башке! Дэл! Сидит за столом, пялится в монитор компьютера и прихлёбывает кофе из чашки.

— Доброе утро! — весело сказал он, посмотрев на меня.

— Очень доброе! — со злостью рявкнул я. — Какого чёрта лазаешь в моем компьютере?

И рванулся к столу, однако, увидев экран, успокоился — это Интернет.

— Испугался, что я загляну в твои документики? — с ехидной вежливостью спросил Дэл. — Зря. Ты же всё спрятал за паролем.

У меня в груди словно опрокинулась чашка горячего кофе. Я понял, что пароли для этого чувака — не преграда. После фокусов с «чудненьким файликом» я уже не сомневался в сверхъестественных способностях Дэла. А он подмигнул мне и сказал:

— Не волнуйся. Лучше выпей кофейку. Там, на кухне, в кофеварке, есть ещё горячий.

— Покорно благодарю, — процедил я сквозь зубы. — Выметайся из моего кабинета, а то я сейчас вместо зарядки устрою бои без правил.

— До чего же вы, люди, агрессивные, — с упреком произнёс он, вставая со стула.

Мы спустились на первый этаж и зашли в кухню. Только я налил себе кофе — звонок! С чашкой в руке я потопал к двери, гадая, кого это принесло в субботу с утра пораньше?

Оказалось, припёрся Неха́йчик.

Это местная знаменитость. Он относится к тому редчайшему виду миллионеров, которых в нашей стране единицы. Нехайчик — лотерейный миллионер. До тридцати двух лет жил себе парень — простой работяга — в провинциальном городе. Обитал в коммуналке, в двух комнатушках, с женой и тремя детьми. Так, наверное, и влачил бы свою жизнь в режиме «от зарплаты до зарплаты», но однажды всё изменил клочок бумажки. Нехайчик выиграл в лотерею неслыханную для нашей страны сумму почти в три миллиона долларов. И закрутилась жизнь миллионерская!

Первым делом Нехайчик с семейством перебрался поближе к столице, в Подмосковье. И тут ему подфартило: свой шикарный домину в три этажа он купил всего за пол-лимона. Тогда Аховка ещё не приобрела статус элитарного коттеджного поселка, и цены на недвижимость были гораздо меньше нынешних.

Помню, когда я впервые приехал в Аховку смотреть участок с подрядом на строительство, который собирался купить, то обратил внимание на трёхэтажный коттедж напротив моего будущего дома и подумал: наверно, у владельца этой роскошной «берлоги» нехилый бизнес. Даже я, владелец компании, тогда не мог позволить себе купить готовый коттедж — выбрал более экономичный вариант: решил сам построиться.

Через год, когда мы с женой и сыном переехали в построенный коттедж, однажды летним утром, когда я собирался на работу, в дом позвонили. Я открыл дверь и увидел на пороге молодого мужчину — коренастого, с круглым лицом и кудрявой рыжей шевелюрой. Он дружески улыбнулся мне: «Здравствуйте. Я ваш сосед — Илья Нехайчик» — и кивком указал на дом через дорогу. Тот самый, трёхэтажный. А потом, пожав мне руку, смущённо попросил: «Пожалуйста, займите мне соли и сахарку». Я стрельнул взглядом в шикарный домину за его спиной и удивлённо подумал: «Он что, прикалывается?»

Позже, когда я получше узнал соседей, то перестал удивляться выходкам Нехайчика и даже стал сочувствовать его жене, которая поначалу вызывала у меня неприязнь. Терпеть не могу скандальных баб. Но семейство Нехайчиков — это особая песня. Именно крутой нрав жены спас их от разорения. Нехайчик — славный малый, рубаха-парень, душа компании, но именно эта компанейская душевность чуть не пустила его семью по миру. Типичная история лотерейных миллионеров. Вслед за внезапно свалившимся на них богатством тут же налетают родня и дружки. Нехайчик никому не мог отказать: сыпал деньгами налево и направо. Родственники оказались в общем совестливые и особо не наглели… а вот друзья! Хитрые дружки трясли эту щедрую душу, как грушу. В отличие от безалаберного Нехайчика, его жена быстро поняла, что такими темпами «благотворительности» они скоро вернутся обратно в коммуналку, и сама тряханула безотказную душу, как грушу. Перевела оставшиеся деньги на свои счета и теперь лично контролирует расходы, а Нехайчику выдает по сто баксов в неделю. Дружки-приятели, которым перекрыли халявный «кислород», люто ненавидят её и сочувствуют Нехайчику, а ещё больше — себе. Разумеется, транжире Нехайчику этих карманных денег не хватает, и он периодически занимает их у соседей. Порой, когда жена выгоняет его из дому, Нехайчик, лишённый доступа к собственной кухне, занимает у соседей продукты, если карманные деньги уже прокутил. И несколько дней кантуется в своём домике для гостей, пока жена не сменит гнев на милость.

Сейчас он попросил у меня не соль-сахар и не продукты, а сто баксов.

— Ты мне ещё тот стольник не вернул! — отрезал я. — Когда вернёшь, тогда и займу.

А он словно не слышит. Смотрит куда-то через моё плечо и канючит: «Займи!» Я обернулся. Так и есть! Позади меня стоит Дэл. И лишь когда он рявкнул на Нехайчика: «Сначала верни долг!», тот слинял. Я закрыл дверь и с чашкой остывшего кофе поплёлся в кухню.

7 ∞ ¤ ∞

После завтрака я решил смотаться на фирму. Но куда же сплавить Дэла?

— Слушай, тебе же нужны личные вещи. Отправляйся по магазинам, — предложил я.

— Зачем? — удивился он. — Зубная щётка, расчёска, бритвенный станок — всё это есть в шкафчике, в комнате для гостей. Кстати, поощри домработницу. Очень хозяйственная особа.

— Ну, а рубашка, бельё? Что-нибудь из одежды?

— Это я возьму у тебя. У нас ведь один размер.

Вот наглая сволочь! Схватить бы его за шкирку и… А что, собственно, «и»? Против этого гада с «чудненьким файликом» наши земные методы разборок бессильны.

Через полчаса, когда я, уже в деловом прикиде, спускался по лестнице, то услышал в кухне голоса. Пришли повар и домработница. В дом их пускает охранник и он же ставит коттедж на сигнализацию, когда все уходят.

Честно говоря, к прислуге я привыкал долго. И раздражало, что в доме постоянно крутятся чужие люди, и самому было неловко — вроде я какой-то эксплуататор. Сказывалось наше совдеповское воспитание: мол, прислуга — это унизительно, а хозяин — буржуйская сволочь, эксплуатирующая людей. Хотя, если вдуматься, какая разница, где мыть посуду и готовить еду — в частной кухне или в советской столовке? Делать уборку в частном доме или в государственной организации? Есть работодатель и наёмный работник. Один платит, другой эти деньги отрабатывает. В общем я переборол совковые глупости и стряхнул с ушей коммунистическую «лапшу». Вот ведь умели народ обрабатывать советские идеологи! Прислугой быть, видите ли, унизительно, а на заводе пахать-надрываться — это почётно. Правда, слово «прислуга» мне всё же не нравится. Лучше — работник. Или, как предпочитают говорить многие, помощник. Некоторые зовут их (естественно, за глаза) пренебрежительно — челядью. Такая вот игра слов.

У меня с моими домашними помощниками отношения нормальные, но без панибратства. Не люблю, когда мне садятся на голову.

Повар Кирилл — ему сорок шесть — раньше работал в советской столовке, потом в частном ресторане, теперь вот у меня. Готовит классно! Может и капризному гурману заткнуть рот изысканным блюдом. Но эти кулинарные пируэты у нас обычно по праздникам или если надо поразить гостей. А так, на повседневку, еда простая — конечно, не такая, как в советской столовке.

Повар появился в моём доме первым. Я оценил его таланты и держусь за него… или он за меня?

С домработницами было сложней. Не сразу удалось найти такую, которая устраивала бы мою супругу. Однако и та, что угодила, ушла… вместе с моей женой, когда мы разошлись. Новую домработницу мне даже искать не пришлось, она сама явилась — точней, привел её мой повар. Оказалось, что она его тётка. Племянник решил трудоустроить родственницу. Я отнёсся к этому негативно — только семейных кланов мне здесь не хватало! Решил ограничиться испытательным сроком и под каким-нибудь предлогом её вытурить. Но Ольга Ивановна — дама уже пенсионного возраста — оказалась настолько хозяйственной и расторопной, что было бы глупостью отказываться от такой домработницы. Найдёшь ли лучше — ещё вопрос. В общем, от добра — добра не ищут.

Когда я сходил с лестницы, повар и домработница вышли из кухни и хором воскликнули «здравствуйте!»… глядя поверх моей головы. Я оглянулся. Так и есть! Дэл спускается по лестнице. В том же своём костюме, а поверх — расстёгнутый плащ (из моего гардероба).

Застыв на последней ступеньке, я подумал: как же его представить? Телохранителем, что ли? А он, отодвинув меня в сторону, сошёл вниз и стал выдавать им распоряжения по хозяйству. Повар и домработница слушали его с почтительным вниманием, а меня в упор не замечали. Я рассвирепел: да кто в этом доме хозяин?! Перебив Дэла, я начал говорить сам… но повар и домработница ушли в кухню. Такой «оплеухи» от прислуги мне получать не доводилось. Полнейший игнор!

И с охранником та же история. Во дворе Дэл с Борисом принялись обсуждать, что посадить на участке. А меня Борис в упор не замечал, хотя я стоял рядом.

Борис не только охранник, но и садовник. По совместительству. Несколько лет назад я принял его на работу охранником. Тогда служба безопасности в посёлке была ещё не на должном уровне. Коттеджи только строились, система охраны только формировалась: забор вокруг поселка да КПП на въезде. Потом, когда служба безопасности установила видеонаблюдение по всему периметру, а также сигнализацию в домах, надобность в личной охране отпала — только лишние деньги тратить. Но кое-кто личную охрану оставил — даже в коттеджных поселках с централизованной охраной случаются ограбления. Вот и мне спокойней с личным охранником, который одновременно работает и садовником. Борис живёт у меня постоянно; разумеется, не в самом доме, а в пристройке, где есть комнаты для прислуги. В прошлом году он развёлся с женой, оставил ей комнату в коммуналке и теперь деваться ему некуда. Конечно, если бы я его уволил, нашёл бы куда деться, но мне так даже удобней: и сад ухожен, и дом под присмотром — и всего-то за полтора оклада.

Но сейчас он не замечал своего благодетеля, который дал ему крышу над головой. Всё почтение — Дэлу. А на лице — такая готовность услужить, что, если бы Дэл приказал засеять двор лопухами, Борис тотчас ринулся бы выполнять указание.

На меня, точней, на мой «мерседес» он обратил внимание, когда я посигналил, выехав из гаража. Борис пошёл открывать ворота, а Дэл уселся в машину рядом со мной.

— Хочешь, я поведу? — предложил он.

Я удивился:

— Ты умеешь водить?

— Да. Так что, меняемся?

— У тебя прав нет.

— В моём чудненьком файлике всё найдётся.

— Нет уж, спасибо! Ты вляпаешься, а мне отвечать!

8 ∞ ¤ ∞

Выехав со двора, я увидел, что дорога в начале улицы перекрыта двумя машинами, стоящими под углом. Видно, чёрная выезжала со двора, когда белая преградила ей путь. Ещё издали я понял, чьи это тачки. Чёрный БМВ — бизнесменши Риммы Атамановой. А белый БМВ — её молодого любовника Игнатия. На крыше чёрного БМВ сидел человек. Приближаясь, я разглядел, что он не сидит, а стоит на коленях, протянув руки к дому Атамановой. Это был Игнатий, в облегающем сером свитере и джинсах. Было слышно, как он вопит: «Римма, прости!».

Остановив мерс в паре метров от чёрного БМВ, я посигналил. Игнатий ноль внимания на мою тачку и продолжает орать: «Римма, прости!».

— Это что за явление? — полюбопытствовал Дэл.

— Возвращение блудного альфонса, — пробормотал я, глядя на ветреного любовника Атаманши, которого она неоднократно прогоняла и — везёт смазливым дуракам! — прощала.

Мы с Атаманшей (так зовут Римму за глаза) особо не контачим. Иногда пересекаемся на тусовках. У неё репутация деловой стервы, и это правда. Говорят, что эта бизнесвумен всех подчинённых держит под каблуком. Она старше меня: ей около полтинника. А любовники у неё всё моложе и моложе. Чем больше она их обеспечивает, тем сильней они борзеют. Римка потерпит немного, потом очередному хахалю — пинка под зад. Не пройдёт и полгода, глядишь, возле неё ошивается уже новый альфонс.

Игнатий приблудился к ней в позапрошлом году. Ему не больше тридцати, и умишком он не блещет, к тому же голь перекатная — зато красавчик и сложен хорошо. Бабы на таких западают. Вот и Римка запала. Полностью содержит его, подарила машину. Игнатий постепенно обнаглел, стал хаживать налево, а недавно, говорят, переметнулся к молодой гламурной фифе. Она его послала или он сам ушёл, неизвестно. Ясно только одно: блудный альфонс хочет вернуться к своей благодетельнице. Кстати, а где она? Может, пошла за ружьём?.. А вот и она сама выходит из калитки.

Атаманша, да ещё в брючном костюме, похожа на спортсмена-тяжеловеса. Признаюсь честно, я опасаюсь её. Богатырская дива! Эта и копьё метнёт, и молот пульнёт, и кулаком так приласкает, что искры сыпанут из глаз.

Подойдя к своей тачке, Атаманша упёрла руки в боки и заорала на любовника:

— Слезай с моей машины, скотина! По-хорошему говорю, слезай!

— Не слезу, пока ты меня не простишь! — с наглым отчаянием воскликнул Игнатий.

— Предупреждаю! — Атаманша набрала в мощную грудь воздуха и выпалила: — Я с тобой церемониться не буду! Слиняй по-хорошему!

— Римма, прости! — взмолился неверный любовник. — Меня бес попутал!

— Это меня бес попутал, когда я с тобой связалась! — негодовала Атаманша. — Оставь меня и мою машину в покое! Пошёл вон!

Эта сладкая парочка словно не замечала мой мерс, и я опять посигналил. А они — хоть бы хны!

Дэл спросил:

— Кто эта прекрасная амазонка?

Я огрызнулся:

— У тебя же на всех есть досье! Вот и посмотри!

— Ладно. Где тут мой чудненький файлик?

Достав из кармана пиджака файл с бумаженцией, он стал читать вслух под вопли ругающихся любовников:

— Атаманова Римма Леонидовна, 1958 года рождения…

Я присвистнул:

— Ни фига себе! Оказывается, ей уже пятьдесят два!

— Не перебивай! — велел Дэл и продолжил: — Владелица сети продуктовых магазинов. Жёсткая, прагматичная, властная. Была замужем за коммерсантом по фамилии Рублик.

— Точно! — подтвердил я. — С тех пор к ней приклеилась кличка Атаманша-рублик.

Дэл покосился на меня и снова уткнулся в досье:

— Больше замуж не выходила. Теперь покупает себе молодых любовников и втайне надеется, что один из них искренне полюбит её.

От этой новости я обалдел:

— Неужели правда? Римка ждёт любви?

Дэл спрятал «чудненький файлик» в карман пиджака и спросил:

— Долго мы ещё будем здесь торчать?

Действительно! Пора шугануть эту сладкую парочку. Я вышел из машины и заорал:

— Эй вы! Освободите дорогу!

Не обращая на меня внимания, Атаманша-рублик продолжала грозить альфонсу:

— Я заберу у тебя всё! Ты уйдёшь голый! Даже трусы на тебе, и те на мои деньги куплены! Скотина неблагодарная!

Игнатий что-то затарахтел в своё оправдание. Разгневанная благодетельница достала из кармана пиджака электрошокер, похожий на карманный фонарик, и бросилась к машине. Игнатий ужом извивался на крыше чёрного БМВ, спасаясь от Атаманши, которая фурией носилась вокруг, пытаясь дотянуться до блудного тела электрошокером. Потом, сообразив, что так ему долго не продержаться, Игнатий — на зависть всем горным козлам — ловко сиганул с машины и поскакал по улице. Атаманша погрозила ему вслед электрошокером и только теперь обратила внимание на меня… точнее, на Дэла, вышедшего из машины.

— Нам что, перелетать через ваши тачки? — сердито спросил он.

— Сейчас уберём, — пообещала она и крикнула застывшему в отдалении Игнатию: — Вернись, гадёныш! Я тебя не трону!

И стала жаловаться Дэлу на корыстных сволочных мужиков, только и умеющих, что обдирать бедную женщину, как липку. Дэл с притворным сочувствием кивал. Игнатий опасливо крался к своему БМВ. А я смотрел на Атаманшу и думал: неужели эта лишённая всякого обаяния акула капитализма ждёт любви от продажных альфонсов? Всё-таки бабы –неисправимые дуры, даже если они миллионерши.

Когда мы выезжали из Аховки, Дэл насмешливо сказал:

— Весёленький у вас посёлок.

— Да уж, — проворчал я. — В театр ходить не надо.

9 ∞ ¤ ∞

Едва на беговой дорожке приватизации грянул выстрел стартового пистолета, одной из первых в объятия капитализма бросилась партийная собственность. КПСС, которая 70 лет строила народ в шеренгу то ли коммунизма, то ли социализма; та самая КПСС, клеймящая позором частнособственнические замашки несознательных граждан; именно КПСС, что десятилетьями впаривала народу: мол, общественное выше личного — теперь в начале девяностых стала акционировать свою недвижимость… причём хитроумности коммунистов позавидовали бы дореволюционные коммерсанты и купцы. Как правило, недвижимость, что была под крылышком компартии, передавалась на баланс подставных акционерных обществ и смешанных предприятий (СП) по балансовой (!), а не рыночной стоимости. Директорами этих акционерных обществ и СП были, конечно же, коммунисты и, естественно, не рядовые. Потом ещё пара законодательных пируэтов… и товарищ директор — уже хозяин бывшей народной собственности. Просто, как все гениальное!

Мне от коммунистического «пирога» не досталось халявных кусков — в компартию я никогда не вступал, а нужных связей у меня тогда не было. Но в 1996 году я стал владельцем здания, где раньше была Высшая партийная школа. Трёхэтажное здание в центре Москвы — кстати, добротное, сделанное не тяп-ляп, как панельные многоэтажки, а с качеством «для себя», на века. Я уже второй хозяин этого строения. Первым был старый номенклатурщик — не бог весть какая шишка, ведь хапнул себе не завод, а всего лишь партшколу, всё по той же схеме: передача на баланс какого-то СП (за гроши, по рыночным меркам); потом ещё манипуляции — и дело в шляпе! Между прочим, мне эту «обитель коммунизма» старый коммуняка продавал уже не по балансовой, а по рыночной стоимости. Вот так штаб-квартира коммунизма превратилась в штаб-квартиру капитализма — сейчас тут находится офис моей компании. Теперь, глядя на эту совдеповскую коробку в современном декоративном прикиде, и не поверишь, что раньше тут была Высшая партийная школа.

Сотрудники порой шутят: не бродит ли здесь призрак коммунизма? Не знаю, что там с призраками, но реальных бывших коммунистов у нас в штате немало; и они очень даже неплохо вписались в рыночную экономику — работают капиталистам на зависть. Умеют ведь, когда захотят… точней, когда это выгодно.

10 ∞ ¤ ∞

Автомобилей на стоянке офиса было немного, значит в конторе сегодня мало народу. Официально суббота — выходной. Однако нередко, если дело того требует, мои сотрудники работают и в субботу. Похвальное усердие, но сегодня лучше бы они не приходили. Представляю, как по-дурацки я буду выглядеть с прилипшим ко мне «адъютантом».

Охранник на входе, проскользнув по мне взглядом, вежливо сказал Дэлу:

— Здравствуйте!

— Добрый день, — буркнул я. — Тур здесь?

Страж как будто не слышал. Дэл усмехнулся и повторил:

— Тур здесь?

— Нет. Вызвать его? — спросил охранник Дэла.

— Не надо! — одновременно ответили мы.

Признаться, я обрадовался, что Тура нет. Разговор будет нелёгким и, естественно, мне хотелось его отдалить. Я уже решил, что буду представлять Дэла как своего телохранителя. Тур, конечно, обидится: почему я с ним не посоветовался? У него же связи в охранных структурах. Ещё подумает, что я ему не доверяю. А что прикажете говорить? Правду? Что Дэл — это эфемерная субстанция, которая материализовалась на мою бедную голову?

Я хотел пройти через турникет, но охранник преградил мне путь. Растерянный взгляд его метался от меня к Дэлу. Видно, страж не мог понять, это нас двое или двоится у него в глазах?

— Это мой телохранитель, — показывая на Дэла, сказал я.

— Адъютант его олигаршества! — по-военному чётко отрубил Дэл.

По взгляду охранника было понятно, что он, скорее, воспринимает боссом — Дэла, а телохранителем — меня. С тем же озадаченным выражением лица страж отступил, и мы с Дэлом пошли дальше.

Поднявшись на третий этаж, где находится мой кабинет, я услышал в приёмной громкие голоса. Мой личный помощник Игорь Моцаренко и секретарша Альбина опять сцепились. Они друг друга недолюбливают и спорят по каждому пустяку. Я уже пригрозил: если будут устраивать свары, уволю обоих. Поэтому при моём появлении они сразу прекращают грызню. Вот и сейчас, когда мы с Дэлом вошли в приёмную, оба смолкли, а потом одновременно поздоровались. Я мысленно чертыхнулся — и эти смотрят на Дэла! А я что, бесплатное приложение? Да кто здесь хозяин?!

Положив руку на плечо Дэла, я сказал:

— Это мой телохранитель. Прошу любить и жаловать.

— Можно не любить и не жаловать, — насмешливо уточнил Дэл. — Я всего лишь скромный телохранитель. Главное, чтобы вы любили своего генерала.

Генерал — так на сленге в бизнесе называют генеральных директоров. И всё-то он знает, эфемерный гад!

Чувствуя, что вот-вот сорвусь и врежу ему, я заскочил в свой кабинет. Дэл за мной не пошёл. Облегчённо вздохнув, я включил комп и, пока он загружался, начал просматривать лежащие на столе бумаги.

Вдруг тишину, словно боксёрскую грушу, замолотили аккорды хеви-метала. Мой мобильник. Взглянув на дисплей, я чертыхнулся — Тур! Значит охранник уже доложил ему про так называемого телохранителя. Я взял трубку и услышал:

— Привет, Гена!

— Здравствуй, Иван Петрович, — ответил я.

— Гена, это правда насчёт телохранителя?

— Да.

И понеслось обиженное:

— Гена, я понимаю: хозяин — барин, сам себе генерал, но, когда я говорил, ты плевал, а сам втихаря…

Я перебил его:

— Иван Петрович, я тебя уважаю, и ты это знаешь. Но так сложились обстоятельства. Я не могу тебе всё объяснить.

Обиду в голосе Тура сменила тревога:

— Тебе угрожают?

— Нет. Всё нормально. Извини… у меня тут совещание. Потом поговорим.

Вырубив связь, я тяжело вздохнул. Боже! И это первый день! Что будет дальше?

Дверь открылась. В кабинет вошли юрист и два директора: исполнительный — Акимов и финансовый — Бочаров. Они уселись по обе стороны длинного стола для заседаний, торцом примыкающего к моему столу.

— Готов проект дополнительного соглашения? — спросил я.

А они — ноль внимания, фунт презрения — точно оглохли. Юрист уткнулся в бумаги. Директора шёпотом переговариваются. Я повторил вопрос. То же — полнейший игнор! Я помолчал, лихорадочно соображая, как вести себя в этой дурацкой ситуации?.. Может, мои сотрудники не замечают меня, потому что Дэла нет рядом?

Я вышел в приёмную. Сидящая за своим столом Альбина мило щебетала с Дэлом, который нагло развалился на диване возле журнального столика.

— Хватит трепаться, Альбина! Займись делами! А ты, — я хмуро глянул на Дэла, — иди в мой кабинет.

А они продолжают любезничать. Причём секретарша и вправду не замечает меня, а этот гад — ну видно же! — демонстративно игнорирует. Словно хочет свою власть показать.

Я вдруг почувствовал себя призраком… только не коммунизма, а призраком себя самого. Жуткое ощущение! Вроде бы я существую — вот он я: реальный, живой! — и в тоже время исчез; нет меня — человека, личности; есть только фантом, который если и замечают, то мельком, как пыль на барахле. Внезапно, словно крапивой по сердцу, в груди полыхнуло, жахнуло! Я снова почувствовал себя человеком. Человеком, у которого от ярости сжимаются кулаки, и который запросто может врезать! Подскочив к Дэлу, я схватил его за руку и вытащил в коридор. Схватил за грудки и припечатал спиной к стене.

— Ты, падло! Долго ещё будешь устраивать свои фокусы? Чего ты хочешь? Выставить меня дураком? Я со своими работниками говорить не могу! Они меня в упор не замечают!

Он невозмутимо ответил:

— Я же не виноват, что они тебя без меня не воспринимают. Просто мне надо быть ближе к тебе. Чтобы наши ауры соединились и люди воспринимали нас как единое целое.

— А чего ж, когда ты рядом, некоторые всё равно меня не замечают?

— Кто?

— Прислуга… Атаманша… Альбина.

Он усмехнулся и объяснил:

— Ну, я не могу стопроцентно гарантировать, что даже в моём присутствии тебя будут полностью воспринимать. Я же не виноват, что вы, людишки, такие меркантильные.

Раздались шаги: в конце пустого коридора показался сотрудник. Я отстранился от Дэла и приказал:

— Идём со мной. Но чтоб не выделывался!

Никто из моих подчинённых не удивился появлению Дэла. Наоборот, все смотрели на него, как на старого знакомого.

— Это мой телохранитель! — сказал я. — Он будет здесь. Так надо.

Через пять минут я пожалел, что явился на работу. Хотя Дэл и был рядом, но сотрудники почти не воспринимали меня. Дэлу приходилось повторять и мои вопросы, и мои ответы. И смотрели они, в основном, на него. А я… вроде мебели…

Неожиданно загудел селектор и раздался голос Альбины: «Геннадий Михайлович, возьмите трубку. Вам звонит директор кирпичного завода. Он говорит, это срочно». Я взял трубку городского телефона… Та же галиматья! На другом конце провода меня не слышат. Придвинувшись к Дэлу, я прошептал:

— Дай мне контактную хрень на этот телефон.

— Ты что, думаешь, у меня склад контактной аппаратуры? — шёпотом проворчал он. — Больше нет ничего.

Я положил трубку на рычаг и стал перезванивать сам по мобильнику. Но мобильный директора кирпичного был недоступен. Снова зазвонил городской телефон. И опять: «Алло! Геннадий Михайлович! Вы меня слышите?»

Больше не в силах выглядеть шутом, я решил сбежать.

— Узнайте, что там стряслось, на кирпичном, — велел я Акимову. — А мне надо срочно уйти… я забыл… у меня важная встреча.

Акимов даже головы не повернул. Он, Бочаров и юрист продолжали тихо переговариваться. Я прошипел Дэлу: «Повтори, что я сказал». Он усмехнулся и громко повторил. А когда мы выходили из кабинета, бросил юристу: «Проект дополнительного соглашения мы обсудим в понедельник».

«О боже! — подумал я. — Неужели до понедельника он не исчезнет?»

11 ∞ ¤ ∞

Когда я выезжал со стоянки, Дэл сказал:

— Давай заглянем в ресторан. Что-то я проголодался.

— Для эфемерной субстанции ты слишком много жрёшь!

— А ты чересчур психуешь. Расслабься.

— Расслаблюсь, когда ты исчезнешь! Надеюсь, в этом тысячелетии?

Ресторан я выбрал попроще — не хотелось нарваться на кого-нибудь из знакомых. Народу в зале было немного. Мы с Дэлом сели за стол у окна.

И здесь та же песня: официантка меня не замечала — видела и слышала только Дэла. Пока он делал заказ, я рассматривал посетителей. Один мужик — толстый лысый чувак лет сорока — смотрел в нашу сторону так злобно, что я насторожился.

— Какие-то проблемы? — спросил меня Дэл, когда официантка отошла.

Кивнув на того мужика, я сказал:

— Не пойму, чего этот жироба́с пялится на нас, как доцент Абрамчу́к на членов Политбюро?

— А кто это — доцент Абрамчук? — полюбопытствовал Дэл.

Я не ответил — увидел, что жиробас направляется к нам. Злой такой, вот-вот с кулаками кинется. Подошёл к столу, вгляделся в Дэла… и сконфуженно матюкнулся. А потом с виноватой улыбкой пробормотал:

— Извините, я ошибся. Не за того вас принял.

Мельком глянул на меня и пошёл обратно… А потом вдруг — снова к нашему столу! Подскочил и теперь уже меня сверлит зенками.

— Чего надо? — спросил я.

— Генка! Ты, что ли?! — воскликнул он.

— Я-то Генка, а ты кто?

— Не узнаешь? — Он расплылся в улыбке. — А когда ты с лифчиком драпал от своего деда, у кого ты спрятался?

Я присмотрелся к нему и сквозь толщу лысого жира вдруг разглядел кудрявую жердь. Неужели Витюха Красюк?

— Витька, ты? — пробормотал я изумлённо. — Правда, что ли, ты, Красюк?

— Ага! — улыбаясь, подтвердил он.

— Ну, ты изменился! Никогда бы тебя не узнал. А ты сейчас где? Чем занимаешься?

— Я вернулся домой, на Урал. Ещё в девяностых. Сейчас я — совладелец мебельной фабрики. В Москве по делам. Представляешь, я принял его, — он кивнул на Дэла, — за адвоката моей жены. Подумал, что он уже в Москву за мной прискакал, выслеживает. Мы ведь с женой разводимся, так эта стерва хочет оттяпать у меня половину бизнеса.

Сделав сочувственную мину, я подумал: «Баба не дура».

— А ты, я слышал, круче меня будешь, — сказал Витюха. — Молодец! Пробился!

Подошла официантка с тарелками.

— Ну ладно, не буду мешать, — сказал Красюк. — Ты, Ген, извини. Надо бы выпить за встречу, но у меня столько дел.

— У меня тоже, — ответил я. — Рад был тебя встретить.

И только сейчас вдруг осознал, что он обращается лишь ко мне и Дэла уже не замечает. От этого я почувствовал братскую нежность к заплывшему жиром Витюхе, с которым мы много лет назад торговали на рынке. Ну хоть кто-то воспринимает меня просто как человека.

— Слышь, дай мне номер твоей мобилы, — попросил Красюк, повернувшись к Дэлу.

Сентиментальная грелка в моей груди мигом заледенела. Поникнув, я слушал, как Дэл диктует номер моего телефона. Опять я словно исчез — на первый план вышел Дэл.

Когда Красюк и официантка отошли, Дэл спросил меня:

— Друг молодости, что ли?

— Мы особо не дружили. Торговали на одном рынке. Тусовались иногда. Он сам с Урала. Несколько лет в Москве кантовался. Вообще-то, он неплохой, прикольный чувак. Во всяком случае, был таким.

— Приятного аппетита! — сказал Дэл и набросился на еду.

Он заказал себе вдвое больше, чем я, и мне пришлось ждать, пока он доест. Отодвинув пустую тарелку, я смотрел в окно и вспоминал то время — шальные девяностые.

12 ∞ ¤ ∞

Мое совершеннолетие совпало с началом новой эры в нашей стране (тогда ещё СССР) — была разрешена свободная торговля. В 1991 году я не смог поступить в институт. Сашка — парень, с которым мы познакомились на вступительных экзаменах (он тоже провалился) — предложил мне заняться коммерцией. Его дядька челночил — возил шмотки из-за границы, — а мы с его племяшом продавали их на рынке. По очереди — одно торговое место на двоих. Моя семья не знала, чем я занимаюсь. Отец — инженер и дед — махровый коммуняка этого бы не поняли. Вот я и врал, что работаю грузчиком в магазине и хожу на подготовительные курсы в институт. Так я продержался полгода, но однажды…

…Мы тогда переключились на женское бельё. В нашей стране, где много трындели о высоких материях и мало думали о прикиде для строителей коммунизма, с началом рыночной эпохи одним из самых востребованных товаров стала одежда, в том числе и женское бельё. Как-то весной Сашкин дядька приволок из-за кордона партию бюстгальтеров. Эти лифчики помогли мне перешагнуть ещё одну ступень комплексов.

Сначала, когда я стал торговцем на рынке, у меня был полный набор совковых предубеждений: мол, торговать стыдно; такому бугаю на заводе надо работать и так далее в том же совковом духе. Но постепенно я освоился — уже не стеснялся, даже зазывал покупателей. Но тогда были куртки, рубашки, брюки, юбки и блузки. Когда же Сашкин дядька притащил лифчики, мы с его племянником взбунтовались. Отбрыкивались от этих лифчиков, предлагали сплавить их кому-нибудь оптом. Сашкин дядька разозлился: пригрозил найти себе новых продавцов. И мы капитулировали.

Первый день торговли бюстгальтерами был кошмаром. Казалось, что все на меня презрительно пялятся; я чувствовал себя трансвеститом — как будто на себя нацепил эти лифчики. Назавтра — легче; а послезавтра — уже почти нормально. Через неделю я осмелел, точней, обнаглел настолько, что во время примерки мог приложить лифчик к женской груди… к сожалению, не обнажённой — поверх водолазки или кофточки. И вот однажды, когда я таким образом помогал покупательнице примерять лифчик, то заметил возле нашей торговой палатки моего деда. Опираясь на палку, он стоял и молча смотрел на меня… однако его лицо, перекошенное от гнева, буквально вопило: «Убью мудака!». Я, словно ужаленный, отскочил от женщины. Дед взмахнул клюкой и бросился на меня. Крикнув продавцу напротив: «Присмотри за товаром!» — я драпанул. Хромой дедуля с такой прытью погнался за мной, что я уже мысленно распрощался с жизнью — почти физически ощущал, как его палка ломается о мою буржуазную голову! Спас меня от расправы один продавец — высокий, тощий, кудрявый. Когда я уже второй раз пробегал по его ряду, парень схватил меня за руку, втащил в палатку и спрятал между плащами, висевшими на кронштейне. Я слышал, как дед, матерясь, прошкондыбал мимо. Немного выждав, я осторожно высунулся из плащей. Кудрявый чувак протянул мне руку и представился: «Витюха Красюк». Протянув ему руку, я только в эту секунду заметил, что по-прежнему сжимаю в кулаке злополучный лифчик, и, чертыхнувшись, засунул его в карман брюк.

Назвав своё имя, я поблагодарил чувака. Он выглянул из палатки, посмотрел по сторонам и, обернувшись, бросил: «Не видать». А потом спросил: «Дед, что ли?» Я кивнул. Он усмехнулся: «Мои тоже такие. Говорят, что позорю семью — спекулянт! Хорошо, что они далеко — на Урале. Я в Москве полгода всего. Квартиру снимаю. А ты местный?»

Вот так мы с Красюком и познакомились. В тот день мне пришлось торговлю свернуть. Доторговывал лифчиками уже Сашка. А я воевал на семейном фронте. Три дня отражал нападки отца и деда. Папашу уломал быстрей — он смирился с тем, что сын — спекулянт. А вот для деда я так и остался позором на его коммунистические седины. Простил меня он через два года, когда в девяносто третьем я открыл свою первую фирму. Офис — арендуемая комнатушка в полуподвале, и штат — 5 человек. Видно, дедуля считал, что директор ООО — это уже не спекулянт.

От воспоминаний меня отвлёк мобильный. «Генка, это я, Красюк, — раздалось в трубке. — Звякнул тебе, чтобы мой номер определился. Ты его не выбрасывай. Может, ещё пересечёмся».

И я на всякий случай оставил его номер в списке. В бизнесе никогда не знаешь наверняка, с кем придётся иметь дело завтра.

13 ∞ ¤ ∞

В детстве я мечтал стать невидимкой. Посмотрел мультфильм, где у героя была шапка-невидимка, и стал жутко завидовать мультяшному чуваку — он такие делишки обтяпывал! До чего же выгодно иногда быть невидимым.

И вот теперь судьба предоставила мне эту возможность. Но роль такого невидимки мне не нравилась. Мультяшный герой мог становиться невидимым по своему усмотрению: захотел — нацепил шапку; не нужно — снял. И ему подобные метаморфозы приносили выгоду, а мне только ущерб… слава богу, пока не материальный, а лишь моральный.

Давно забытая детская мечта вдруг вынырнула из банкомата памяти, словно купюра в давно устаревшей валюте. Странно, почему это вспомнилось мне в здании коммерческого банка, где работает начальником кредитного отдела мой старый приятель Димка Макаров.

С Димкой мы познакомились в 1995 году. Вместе учились на курсах брокеров. Потом около трёх лет работали на товарной бирже. Димкина работоспособность меня всегда поражала. Работа на бирже (изматывающий экстрим!) и параллельно — учеба в институте на экономическом. Причём он действительно учился, а не валял дурака, лишь бы диплом получить. И на всё у него хватало энергии. А ещё я завидовал его стрессоустойчивости. Всё-таки работа на бирже — такие американские горки!!! Не знаю, как другие брокеры, а я стал опасаться, что не доживу до старости — напряжение зашкаливало! Димка утешал меня чёрным юмором: «Не переживай, старичок. У нас в стране любой бизнесмен рискует остаться вечно молодым. Если киллеры не грохнут, так сам скопытнёшься от стрессов».

Да, девяностые — это было суровое время для нашей страны: весь бизнес ходил по лезвию бритвы.

После того как мы ушли с биржи, видеться стали редко и, в основном, по делу.

Сегодня, когда я выходил из ресторана, Димка позвонил мне. «Старик, заскочи на минутку. Я через неделю ухожу в отпуск. Хочу познакомить тебя с моим новым замом».

Через полчаса я припарковался возле Димкиного банка. Моя компания сотрудничает с ними уже несколько лет. Многие работники банка знают меня в лицо. Однако сегодня меня в упор не замечали — здоровались только с Дэлом. Я шагал рядом с ним, как невидимый паж. И в коридоре банка вдруг вспомнил детскую мечту о невидимке. Сбылось, блин! Хоть смейся, хоть плачь!

И Димка, и его новый зам воспринимали только Дэла. Если вначале Макаров ещё немного меня замечал, то, когда разговор пошёл о делах, я для него стал невидимкой. И хотя я предвидел это, почему-то завёлся! Мне захотелось поскандалить. Может, тогда меня заметят? А если я начну всё крушить? А если грабану кассу? Кого тогда повяжут: меня или Дэла? Я чувствовал, что теряю контроль над собой. Ещё немного — и сорвусь! Но тут, на моё счастье, включился логический отрезво́н. Эту привычку я вырабатывал несколько лет. Очень помогает, когда хочется кого-нибудь прибить. В смысле, не прибить помогает, а взять себя в руки, вернуть своей репе адекват. Я стал задавать себе отрезвляющие вопросы и сам же на них рассудительно отвечал. «А чего, собственно, психовать? А если бы у Димки и всех других появились их „Дэлы“, на кого бы я тогда обращал внимание? Конечно, я вёл бы себя точно также, тем более если разговор о делах».

Логический отрезвон прогнал обиду и злость. На меня накатила шу́нья. Есть такой термин у брокеров. Означает что-то вроде брокерской нирваны. Когда закрываешь все позиции (или бабла не хватает, или нервы сдают) и, мысленно отстранясь от процесса, ловишь кайф отрешённости. «Шу́нья» — на санскрите означает «пустота». Наверное, тот, кто ввёл слово «шунья» в сленг брокеров, увлекался буддизмом.

Внезапно завыла сирена. «Это противопожарная сигнализация! — крикнул Макаров. — Скорей всего, учебная тревога! Надо выметаться!»

Проходя мимо книжного стеллажа, я успел прочесть название стоящей с краю книги: «Экзистенциальное одиночество в бизнесе». Во загнули! Экономическо-философский трактат, что ли? Димку всегда тянуло к умным книжкам, теперь вот потянуло на заумные.

Макаров запер свой кабинет, и мы, вместе с другими сотрудниками банка, направились к выходу. Это действительно была учебная тревога, о чём сообщил один из охранников. Всем велели пока оставаться на улице. Я не стал задерживаться в толпе у входа и потянул Дэла к стоянке. Макаров пошёл за нами. «Погоди, старик! Ещё пару слов!» Заглядывая в машину, он сказал сидевшему рядом со мной Дэлу: «Старик, мы будем открывать филиал. Я похлопочу, чтобы твоя фирма получила заказ на стройматериалы. Точно не обещаю, но постараюсь». И, дружески подмигнув Дэлу, пошёл обратно к банку.

А я подумал: до чего же просто в нашем мире стать невидимкой. Не надо ни волшебных палочек, ни шапок. Достаточно, чтобы материализовался твой денежный эквивалент — и всё! Тебя уже в упор не замечают.

Поймав на себе ехидный взгляд Дэла, я рявкнул:

— Чего уставился на меня, как доцент Абрамчук на членов Политбюро?

— Может, объяснишь, кто это? — спросил он.

— Не отвлекайте водителя во время движения! — строго сказал я и завёл двигатель.

Тут включился напоминатель моего мобильника. Я прочёл: «Купить пиво и рыбу для саммита феодалов».

— Ещё одна деловая встреча? — спросил Дэл.

— Что-то вроде того, — буркнул я.

14 ∞ ¤ ∞

Одно из важнейших правил бизнеса: ни в ком и ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов. Прошлый, 2009, год это ещё раз подтвердил. Та заваруха, что закрутилась в мировом бизнесе в конце 2008-го, пронеслась ураганом по всему 2009-му. И мою компанию лихорадило так, что банкротство казалось реальным финалом. Но повезло: мы остались на плаву.

В том же кризисном 2009-м по стране прокатилась очередная волна рейдерства. Причём типичные для прошлых лет вооружённые захваты всё больше сменялись «бумажным» рейдерством. Липовые собрания акционеров, махинации с пакетами акций — глядишь! и у компании уже новый владелец. Наслушавшись о подобных случаях, я стал опасаться, что и мою компанию рейданут. Бегай потом по судам, доказывай, кто есть кто. Потому ли, что мы усилили бдительность, или просто повезло, но обошлось.

Западло пришло, откуда я его не ждал. Меня кинули с землёй. Опасаясь девальвации, я решил вложить свободные бабки в какую-нибудь недвижимость. Правда, в 2009 году рынок недвижимости был, как пришибленный. Но кое-кто всё же вертелся. И вот в одном из таких агентств наклюнулось что-то выгодное. Земельный участок в Подмосковье, недалеко от Новорижского шоссе: 10 Га в экологически чистом районе; 80 км от МКАД. Риелтор свозил меня туда. Я посмотрел: неплохой участок, вокруг ни заводов, ни свалок. И цена приемлемая — 600 тысяч баксов. Я решил купить землю, как физическое лицо. В компании дела шли неважно. Если обанкротимся или рейданут, я потеряю и этот участок. Самому заниматься оформлением было некогда, а у моих юристов на фирме дел было невпроворот, поэтому я обратился к знакомому. У него сын окончил юридический, стажировался за границей. Парень ответственный, дотошно стал изучать документы. И вроде они были в порядке. И запрос в Единый государственный реестр тоже не выявил неприятных сюрпризов. И то, что риелтор потребовал аванс 200 тысяч долларов, подозрений не вызвало. Аванс — это вроде страховки от покупательского: «Я передумал». Было оформлено гарантийное обязательство, что аванс вернут, если сделка не состоится. В общем, всё чин чинарём.

Но оказалось, что даже заграничная стажировка не спасает от наших отечественных мошенников. Когда сделка уже вышла на финишную прямую… риелтор сбежал. Вместе с ним исчезли со счёта и деньги — как выяснилось в ходе дальнейших разборок с агентством, не только мои. Риелтор кинул и других клиентов. Оказывается, шустрый малый «продавал» этот участок не мне одному. Я обалдел, когда узнал, кому ещё. «Будущие землевладельцы» — все из Аховки. И, как нарочно, мои соседи: Нехайчик, Шулепин и Жирко. Они внесли такой же аванс, который испарился вместе с риелтором. Этот жулик ещё кого-то «обул», продавая квартиры. Но это уже не моё дело. Меня беспокоило, что теперь с участком? Агентство, которое само пострадало от мошенника-риелтора, предложило нам нераздельное совладение. После споров и размышлений — подавать в суд или нет? — мы согласились на совместное владение. Деньги вряд ли вернёшь, на дворе и так кризис, агентство вот-вот обанкротится. Так и вышло через полгода. Хорошо, что к этому времени наши документы были уже сделаны.

Вот так мы, аховские парни, оказались в одной связке — феодалы хреновы! Вложили денежки — позору не оберёшься! Ну ладно, Нехайчик, он в бизнесе — лох, но мы-то, остальные, — тёртые калачи. А всё равно лоханулись. Теперь вот периодически собираемся: решаем, что делать дальше? Вслед за Шулепиным и мы стали называть эти сборища «саммитом феодалов». Пока что к единому мнению не пришли — обычно грызня заканчивается распитием пива.

Сегодня моя очередь покупать пиво и рыбу к «саммиту феодалов», который пройдёт у Шулепина. Будет ли толк от сегодняшнего саммита? Посмотрим.

Когда я по дороге домой заглянул в супермаркет, Дэл, шагая за мной, спросил:

— А ты меня посчитал?

Я уточнил:

— В каком смысле?

— Ну я ведь тоже буду пить с вами пиво на саммите феодалов.

— Подсмотрел на моём мобильнике?

— Нет, я прочитал о нём в чудненьком файлике.

Ага! Вот зачем он доставал этот файл, когда мы отъехали от банка. Дэл читал молча, а я не стал любопытствовать.

— Так ты в курсе?

— Да. Участок действительно хороший. Но вот как его поделить? Четыре владельца на одном участке — это хуже, чем четыре хозяйки на одной кухне.

«Да уж!» — подумал я. И вдруг меня осенило! Да этот эфемерный гад — просто клад! Он же любой компромат на моих конкурентов надыбает в своём «чудненьком файлике»! Все коммерческие тайны! И не надо никого нанимать, платить. И никакого обвинения в промышленном шпионаже — ведь этот «чудненький файлик» не пришьёшь к делу.

— Знаешь… — начал я вкрадчиво.

— Категорически нет! — произнёс он сурово. — Нам, эфемерным субстанциям, запрещено вмешиваться в людские дрязги.

— Жаль, — пробормотал я разочарованно. — Хоть какая-то была бы с тебя польза.

— Могу докатить тележку до твоей машины, — предложил он с таким понтом, как будто приглашал меня в кругосветное путешествие на своей супер-яхте.

Но я не оценил оказанную мне честь и, послав его, стал укладывать бутылки с пивом в тележку.

15 ∞ ¤ ∞

Очередной «саммит феодалов» проходил в бильярдной, расположенной в цокольном этаже дома Шулепиных. Горничная Дарья, открыв дверь, сообщила: «Они уже там». Я отдал ей пакеты с пивом и рыбой, а сам направился к лестнице. Дэл пошёл за мной, но Дарья остановила его:

— А ты кто такой?!

Он отчеканил:

— Адъютант его олигаршества!

— Это мой телохранитель, — сказал я, обернувшись. — Он тоже пойдёт со мной.

Мне было чертовски приятно, что Дарья обращается со мной, как всегда. Ну хоть кто-то воспринимает меня просто как человека. Может быть, потому, что Дарья знает меня с детства? Она мать моего школьного друга Ваньки Тишкова. Он тоже бизнесмен. Несколько лет назад уехал в Америку. Я с ним сейчас не контачу, но иногда узнаю новости от Дарьи.

Войдя в бильярдную, я поздоровался, и Дэл тоже. «Феодалы» в нашу сторону глянули мельком. Жирко и Шулепин продолжали играть в бильярд. А Нехайчик, сидя за столиком у стены, листал журнал. Я не стал представлять Дэла телохранителем — никто ведь не удивился его появлению и вопросов не задавал. Мы с Дэлом подсели за стол к Нехайчику. Шулепин загнал шар в лузу и, выпрямившись, театрально провозгласил:

— Объявляю саммит феодалов открытым! Какие будут предложения?

Заговорил Нехайчик:

— Говорят, что в тех краях есть месторождения белой глины. Давайте исследуем.

Шулепин ухмыльнулся:

— А ты знаешь, сколько бабла надо закачать в эти исследования? Кто заплатит? Ты?

— Почему я? Все скинемся.

— Тебе бы только деньги на ветер швырять! Нет там никакой глины!

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция подсказывает. В бизнесе интуиция — великая вещь!

Губы Нехайчика скривились в презрительной усмешке:

— А где же была ваша интуиция, когда вы вляпались в эту сделку?

Шулепин погрозил ему кием:

— Будешь хамить, вышвырну вон!

— Есть другое предложение, — сказал Нехайчик. — Построить коттеджный поселок для буржэли́ты.

— Для кого? — удивился Шулепин.

— Буржэли́та — значит буржуазная элита! — пояснил Нехайчик.

— Что-то я такого слова не слышал, — пробурчал Жирко.

— Оно недавно появилось. Так в народе вас, богачей, называют.

— Почему вас? Ты тоже теперь буржэлита, — ухмыльнулся Шулепин. А потом серьёзно сказал: — Нет, Илья. Там участок маловат для коттеджного поселка.

— Можно построить таунха́усы, — предложил Жирко.

— А это что? — спросил Нехайчик.

— Это когда частные дома стоят вплотную боковушками, стенка к стенке.

Шулепин скептически хмыкнул:

— Таунхаусы! В том районе вообще нет коммуникаций! Это ж сколько тянуть надо. Сколько бабла закачать!

— Тебе всё не так! — разозлился Нехайчик. — Столько хороших идей, а ты всё отметаешь!

— В хорошие идеи надо вкладывать бабки. А ты рассчитывать не умеешь, потому что в бизнесе лох!

— Тоже мне нашлись акулы бизнеса! А что ж вы сами лоханулись? — подколол Нехайчик.

Шулепин побагровел. Как все бизнесмены, он терпеть не может, когда ему напоминают о проколах. А Нехайчик — ну прямо, как зловредный пацан, — всё подначивал:

— Строят из себя! Лохастые акулы!

Положив кий на биллиардный стол, Шулепин с перекошенной от злости физиономией двинулся на Илью, угрожающе рыча:

— Я тебя сейчас деликатно придушу!

Прижимаясь вместе со спинкой стула к стене, покрасневший Нехайчик с отчаянной дерзостью пролопотал:

— Деликатно придушу — этот как?

— Так, чтобы успел помолиться! — рявкнул Шулепин.

— Хватит, парни! — сказал Жирко. — Что вы устроили пацанячьи разборки? Давайте решать по делу.

Шулепин погрозил кулаком Нехайчику и спросил, глядя на Дэла:

— А ты, Гена, что предлагаешь?

Взгляды Жирко и Нехайчика тоже сошлись на Дэле. Чувствуя себя глупее некуда, я всё же озвучил своё предложение:

— Может, построить лакокрасочный завод? Сейчас хорошо идут лаки, краски.

Они меня не услышали — выжидающе смотрели на Дэла. Лишь когда он повторил мои слова, Шулепин отреагировал:

— А рабочих возить из Москвы? И во что это обойдётся?

— Необязательно из Москвы… — начал я.

А Дэл продолжил:

— Деревень в Подмосковье много, а с работой там не густо.

Жирко с кием в руке, обходя бильярдный стол, скептически произнёс:

— Это ж сколько лет пройдёт, пока оно окупится.

И снова бег по кругу: один предлагает, другой критикует. Я молчал — всё равно они меня не слышат. Вместо меня идеи подбрасывал Дэл.

В разгар дебатов к нам заглянула Дарья.

— Пиво сейчас лакать будете или потом принести?

— Подбирайте выражения! — сделал ей замечание Жирко.

Дарья огрызнулась:

— А ты мне не хозяин! Помалкивай, гадский комсомолец!

— Хамка! — взвился Жирко.

— От такого слышу! — уперев руки в боки, парировала Дарья.

Шулепин погрозил ей пальцем:

— Не наглей, Дарья Никитична! Повежливей с моими гостями. Принеси лучше пива.

— Всем принесу, а этому гадскому комсомольцу — дулю с маком!

— Дарья Никитична, не нарывайся, а то завтра же уволю! — пригрозил Шулепин.

Сердито махнув рукой, горничная проворчала:

— С вами говорить — последние нервы на диету садить.

Жирко ухмыльнулся:

— Грамотейка! Не садить, а сажать.

— Сам себя сажай! — злобно прошипела Дарья.

— Что вы мелете, глупая женщина! — В разъярённом тоне Жирко промелькнул испуг. — Постучите по дереву!

— По твоей голове? — язвительно уточнила Дарья, но заметив, как перекосилось лицо у хозяина, мигом ретировалась.

Жирко обратил гневный взор на Шулепина:

— И как ты её терпишь?

Тот не ответил — стал выбирать позицию для очередного удара. Я подумал: если Дарья снова появится здесь, очередного раунда в поединке «Дарья против Жирко» не избежать. И сам пошёл за пивом. Дэл увязался за мной.

— А что эта дама так настроена против этого господина? — полюбопытствовал он.

— Старая история, — пробурчал я. — Посмотри в своём файлике, если так интересно.

Дарья, которая протирала зеркало в гостиной на первом этаже, увидев меня, обрадовалась:

— Вот за что я тебя уважаю, Генка, — сообразительный ты. Возьми пиво — там в кухне, в холодильнике, а рыба, салфетки и кружки — на столе. В шкафу есть пластмассовая корзина. Сложи всё туда, чтобы с подносами не таскаться.

И, мусоля тряпкой своё отражение в зеркале, проворчала:

— Мне этого гада лучше не видеть!

16 ∞ ¤ ∞

Ненависть Дарьи к «гадскому комсомольцу» Жирко за четверть века ничуть не утихла. Корни этой враждебности уходят в середину восьмидесятых. Славка, старший сын Дарьи, тогда учился на инженера в техническом вузе. И «подрабатывал» фарцовкой. Когда об этом стало известно (явно, кто-то стукнул) руководству института, поднялся ки́пиш. Тогда, по советским законам, фарцовка считалась преступлением, и, опасаясь проблем с милицией, а ещё больше — нагоняев от партийных властей, вузовское начальство спешило избавиться от подобных студентов, а прыткие комсорги устраивали показательное страши́лово — исключение из комсомола.

И если руководители вузов иногда проявляли осторожный либерализм: отругают, влепят выговор, но позволят доучиться — то комсорги не давали пощады «врагам». В Славкином вузе в то время комсоргом был Станислав Жирко. Вот он-то и был инициатором изгнания Славки из комсомола. Больше того, добился, чтобы Славку попёрли из института. Дарья упрашивала и ректора, и комсорга Жирко не выгонять Славку. Ректор был настроен не слишком категорично, однако он побаивался пламенного комсомольца Жирко, у которого отец работал в горкоме партии. Тогда же все, в том числе и наука, стояли по стойке «смирно» перед КПСС. Так что мольбы Дарьи оказались тщетными.

А через пару лет ЦК КПСС разрешил комсомолу заниматься коммерцией — при горкомах и райкомах стали создавать «Центры научно-технического творчества». Причём «научно-техническое творчество» — это были не только лишь кооперативы, но и коммерческие банки, и право на валютные операции. Если госпредприятиям и простым гражданам в подобных делах светили красный свет и тюрьма, то комсомольским центрам так называемого творчества была полная лафа́! Деньги можно было обналичивать без проблем: часть — в карман, часть — на коммерческие проекты. Размаху комсомольского «творчества» завидовали даже махровые спекулянты и валютчики. Станислав Жирко, тогда уже работающий в горкоме комсомола, пристроился к подобному центру и стал заниматься тем же, за что Славку выгнали из института. И хотя олигархом отважный комсомолец не стал, безбедную старость он себе обеспечил. Сейчас Жирко — работает финансовым директором в крупной компании.

Славка Тишков, когда страна вырвалась из клетки социализма, уже в открытую стал заниматься коммерцией. Может, со временем он и пополнил бы ряды миллионеров, если бы не трагичный случай. Они с друзьями были на отдыхе, и по пьяни устроили гонки на снегоходах. Кончилось всё печально — Славка погиб.

Дарья уверена: проклятый бизнес виноват. Шальные деньги парню голову вскружили. Она считает: работай Славка на заводе, остался бы жив. Ага! Когда в девяностые на заводах месяцами не платили зарплату, вряд ли Славка задержался бы там. Наверняка подался бы в бизнес. И вообще, от судьбы не уйдёшь.

С тех пор прошло много лет, и надо ж такому случиться, чтобы Дарья устроилась горничной к Шулепиным, чьим соседом оказался Жирко — его дом через дорогу от шулепинского. Конечно, коттеджный посёлок — не коммуналка, где постоянно натыкаешься на соседей. Да и друзьями Шулепина и Жирко не назовёшь — так что видится Дарья с бывшим комсоргом нечасто. Но каждый раз, когда они пересекаются, пламенный залп ненависти «борцу со спекулянтами» обеспечен.

17 ∞ ¤ ∞

Уложив пиво, рыбу и всё остальное в корзину, я вернулся в гостиную. Дэл, сидя на валике дивана, читал досье в «чудненьком файлике» — я заметил: про Славку и Жирко.

— Пошли, — сказал я.

Дарья, пшикнув средством для чистки на другое зеркало, проворчала:

— Ещё пивом поить этого гадского комсомольца!

— Ну что вы так ополчились против него, Дарья Никитична, — вступился я за Жирко. — Он же не виноват, что Славка погиб. Это был несчастный случай.

— Не в этом дело! — отвернувшись от зеркала, выпалила Дарья. — За лицемерие ненавижу его! Ты бы послушал, что он мне говорил, когда я пришла в институт просить, чтобы Славку не выгоняли. Чуть ли не на коленях стояла перед этим гадским комсомольцем. А он стал меня отчитывать! Кого вы воспитали! Я, видишь ли, плохая мать… сын — спекулянт! А сам потом тем же стал заниматься, ещё и похлеще! То перед партией на задних лапках выплясывали, а теперь — куда ж тебе! — сами капиталисты! Ух! Лицемеры чёртовы!

Когда мы с Дэлом входили в бильярдную, то услышали бас Шулепина:

— Для полного счастья в Москве только страусов не хватает!

Все трое сидели за столом, ждали пива. Дэл забрал у меня корзину, поставил на столешницу и уселся за тот же стол. Выставляя бутылки с пивом, Шулепин сказал Дэлу:

— Представляешь, Генка, этот болван предлагает сделать страусиную ферму.

— А что? Выгодное дело! — воскликнул Нехайчик. — Мясо, яйца, перья…

— А крокодилов не хочешь? Или бегемотов?

Пока они грызлись, я взял себе две бутылки пива, рыбу и сел за соседний стол. В разговоре я не участвовал. Какой смысл напрягаться, если тебя не замечают. Но теперь я не расстроился. Иногда полезно от всего отключаться — мозги отдыхают. А шунья под пивко — это двойная нирвана.

Толку от сегодняшнего «саммита феодалов» опять не было. Выпили пиво, съели рыбу и разошлись.

18 ∞ ¤ ∞

Иногда я жалею, что развёлся с женой, потому что очень скучаю… нет, не по ней — по сыну Мишане. И хотя знакомые считают меня образцовым родителем — оставил жене и сыну квартиру в Москве; плачу приличные алименты; почти каждое воскресенье провожу вместе с сыном; если какие проблемы, немедленно подключаюсь, — порой на меня накатывает чувство вины… может, потому, что я сам вырос в неполной семье? В юности я был уверен: женюсь один раз и на всю жизнь, стану идеальным отцом семейства. Но через пять лет брака я понял: жена Оксана — совсем не та женщина, с которой хочется вместе стареть. На развод я, правда, решился не сразу: надеялся, что супруга обретёт женскую мудрость или я стану снисходительней. Но с каждым годом мы всё больше раздражали друг друга. И после восьми лет брака всё-таки разошлись. Теперь я — «воскресный» папа.

В это воскресенье мы договорились пойти с Мишаней в детский развлекательный центр. Впервые за полтора года «воскресного» отцовства придётся идти к сыну вместе с моим «адъютантом». Дэл, узнав, куда я собираюсь, издевательски-деликатно спросил:

— Мне ехать с тобой?

Моё импульсивное «нет» словно кляпом заткнул страх: а вдруг я не смогу общаться с сыном? Что, если он не воспримет меня без денежного эквивалента? Ведь горькая правда жизни в том, что дети, даже любя родителей, считают их, образно говоря, кошельком, источником денег. Я и сам (положа руку на сердце) был в детстве таким.

В общем я не рискнул ехать без Дэла. Лишь пробормотал, теша свое самолюбие:

— Да. Мне надо поговорить с моей бывшей, а без тебя она меня не воспримет.

«Как, наверно, никогда не воспринимала», — подумал я с обидой. И даже досадно стало — чего обижаться? Я ж не наивный пацан, да и чувства к ней давно испарились. А вот поди ж ты!

— Всем хочется бескорыстной и преданной любви! — напыщенно провозгласил Дэл. И добавил ехидно: — От других.

Я промолчал — сделал вид, что не услышал.

19 ∞ ¤ ∞

Когда мы, уже в Москве, ехали по проспекту, Дэл, глядя в окно, сказал:

— А старушка Москва хорошеет с каждым годом!

— Ты уже был здесь? И чьим же эквивалентом? — полюбопытствовал я.

— Это конфиденциальная информация! — строго сказал он. И посоветовал: — Возьми в банкомате наличные. У тебя в кошельке их маловато. А карточками у вас не везде можно расплачиваться.

— Так ты шарил по моим вещам, пока я спал?!

— Зачем? Я и так всё знаю.

И назвал сумму, которая в данный момент якобы находилась в моём портмоне. В этот момент мы остановились у светофора на красный, и, достав бумажник, я проверил… точно! Так и есть! А Дэл хвастливо заявил:

— Я знаю даже, сколько наличных в любом банкомате в конкретную секунду.

От изумления я присвистнул:

— Ни фига себе! Может, ты и пин-коды знаешь?

— Чужие — нет, а твои — знаю. Но вообще-то, я могу взять в банкомате любую наличку без карточек и пин-кодов.

Услышав такую новость, я обалдел! Это же вселенский Клондайк! Да этот эфемерный гад просто клад! Вот бы…

— Даже не думай! — обломал меня Дэл. — Я же говорил: нам, эфемерным субстанциям, запрещено участвовать в ваших махинациях.

Я тяжело вздохнул и рявкнул:

— Тогда не хвастайся! Не действуй мне на нервы!

А сам почувствовал такую горькую обиду, что готов был заплакать. Ну прямо как советский пацан, который волшебным образом очутился в современном развлекательном центре… но без денег. Ни поиграть на автоматах, ни отведать чипсов и прочей, неизвестной в Советском Союзе, вкуснятины. Вокруг море соблазнов, а всё недоступно — только лопайся от досады и слёзы глотай.

20 ∞ ¤ ∞

Мишаня и Оксана ждали меня в вестибюле развлекательного центра. Обычно при встречах Мишаня бросался мне на шею, но с недавних пор стал здороваться по-мужски. Вот и сейчас, протянув мне руку, он деловито сказал:

— Здравствуй, папа!

Я пожал ему руку и в том же тоне ответил:

— Привет, Мишаня!

— Не называй меня Мишаней! — потребовал сын. — Я уже большой.

— А как тебя называть?

— Михаил или хоть Миша.

— Ладно. Договорились.

Мне было смешно, однако я держал серьёз. Парню всего девять лет, а ведёт себя как взрослый мужчина. Я почувствовал гордость за сына. Бывшая супруга, мельком глянув на меня, очаровательно улыбнулась Дэлу и сказала (ему же):

— Мне надо с тобой поговорить.

Но Мишаня схватил Дэла за руку и потянул к игровому залу.

— Купи мне билет в лабиринт.

С другой стороны к Дэлу пристроилась моя бывшая, и вся троица дружно, по-семейному, направилась в игровой зал. Я, как дурак, поплёлся за ними.

Отправив Мишаню в лабиринт — многоуровневый, с тоннелями и горками — мы устроились за столиком в ближайшем кафе.

— Я хочу заняться бизнесом. Ты поможешь мне с деньгами? — спросила Оксана у Дэла.

— Что?! — испугался я. — Куда тебе в бизнес?

Обиженный взгляд Оксаны переметнулся ко мне:

— Ты что, совсем дурой меня считаешь?

— Не в этом дело. Характер у тебя не тот. И вообще…

«Это тебе не с мужа деньги тянуть. Там ваши бабские уловки не прокатят». Конечно, я не стал озвучивать этот аргумент — она не поймет, решит, что я хочу её оскорбить.

— Все мои подруги занимаются бизнесом, а я что, хуже? — капризно протянула она, снова пялясь на Дэла.

Тот усмехнулся:

— Знаем мы, как они занимаются! Вытягивают бабки с мужей и любовников!

— Если ты откажешь, то мне придется брать кредит в банке.

— Предупреждаю! Я твои кредиты выплачивать не буду! — сказал я.

Кажется, она не услышала: продолжала выжидательно смотреть на Дэла. Лишь когда он повторил мои слова, отреагировала: обиженно надула губы.

Внезапно зазвучала попсовая хрель — рингтон Оксаниной мобилы. «Хрель» — это от двух слов: «хрень» и «трель» — то есть галимая музыка. В общем-то, я не против попсы, но почему-то Оксана любит самую отвратную.

Вытащив из сумки мобильник, Оксана встала и отошла. Я внимательно посмотрел на неё. Похоже, она говорит с мужиком, и отнюдь не о делах. Видно, у неё появился любовник.

Дэл выудил из-за пазухи «чудненький файлик» с бумагой. Заглянул и усмехнулся:

— Угадал. У неё действительно появился хахаль.

— А кто? Дай посмотреть! — Но я не успел цапнуть файл — Дэл спрятал его в карман.

— Не будь скотиной! Дай глянуть! — потребовал я.

— Ревнуешь? — ехидно полюбопытствовал он.

— Нисколько. Просто беспокоюсь, чтобы Мишане в отчимы не достался какой-нибудь дурак или аферист.

— Не волнуйся. Хахаль так себе, но не мерзавец.

Подошла Оксана. Села, положила мобильник на стол, допила свой сок и спросила:

— Так что? Займёшь денег?

— Нет! — одновременно ответили мы с Дэлом.

Она обиженно фыркнула:

— Ну, я пошла.

И, уходя, бросила на Дэла такой чарующий взгляд, каким смотрела на меня в период нашего романа. Видно, всё-таки надеется урвать куш на свой так называемый бизнес. Мне стало грустно. А ведь когда-то я чувствовал себя счастливым от этих взглядов, предназначенных, в сущности, моему денежному эквиваленту. Думал, что она влюблена в меня. Все хотят бескорыстной и преданной любви — вот и я был такой же дурак.

— Не расстраивайся, — стал утешать меня Дэл. — Ты, как человек, ей нравился и даже сейчас нравишься. Просто для неё деньги важней человеческой личности.

Я проворчал:

— Откуда ты знаешь, кто кому нравится! Или твой чудненький файлик сканирует души?

— Нет. Я это чувствую своим эфемерным нутром. Между прочим, ты и сам влюбился, главным образом, в её внешность, а не высокие душевные качества. — Дэл усмехнулся и спросил: — Интересно, грудь у неё натуральная или силикон?

Я погрозил ему кулаком:

— Ты, падло! Даже не думай!

И вдруг заметил на столе Оксанин мобильник. Забыла растяпа!

Схватив телефон, я побежал её догонять. У выхода притормозил: глянул номер последнего входящего. На всякий случай надо запомнить.

Выскочив из центра, я увидел, что Оксана идёт не к парковке, а вдоль по улице. Наверно, хочет прошвырнуться по магазинам. Я бросился вдогонку, крикнув: «Оксана, подожди!» Она не услышала, но обернулась девушка, идущая за ней. Я невольно замедлил шаг. Это была обычная девушка — хорошенькая, фигурка ничего, — но совсем не модель с обложки. Почему же я взгляд не могу отвести? Что за глупое наваждение? «Наверно, она тоже Оксана, поэтому и обернулась», — подумал я. И вдруг поймал себя на мысли, что хочу с ней познакомиться. Обуздав дурацкий порыв, я бросил: «Это я не вам» — и прошёл мимо.

Подойдя к своей бывшей, я тронул её за плечо и, когда она обернулась, протянул ей мобильник. Она взяла его и, скользнув по мне мимолётным взглядом, стала озираться, как будто искала кого-то. Ну понятно! Без Дэла она меня плохо воспринимает. Не говоря ни слова, я пошёл обратно, высматривая среди прохожих ту девушку. Но она исчезла. Наверно, зашла в магазин. Вот и хорошо. А то я, скорей всего, не удержался бы… Не хватало мне ещё на старости лет клеиться к бабам на улице!

Когда я вернулся в развлекательный центр, то не обнаружил Дэла за столиком. Неужели он исчез: умотал на историческую — эфемерную — родину?

Увы! Этот гад был здесь — ошивался возле игральных автоматов. Он махнул мне рукой и, когда я подошёл, предложил:

— Давай сыграем в электронный баскетбол.

— Я не с тобой пришёл играть, а с сыном, — ответил я и направился к лабиринту.

На полпути меня остановил мобильник. Несколько секунд я медлил, глядя на дисплей с именем Стелла. Две недели назад мы с ней поссорились. Неужели она хочет помириться? Или мне предстоит вторая серия разборок? Настроив себя на любой поворот событий, я включил связь и с первых же слов, по тону Стеллы, понял: сегодня мы помиримся.

21 ∞ ¤ ∞

Вечером я отвёз Мишаню домой — в московскую квартиру, где они теперь живут с Оксаной. А потом поехал в клуб «Дюже вип».

Это название прилепилось к одному элитарному клубу несколько лет назад, когда мы с Оксаной ещё не развелись. Однажды после нашей ссоры жена исчезла. Весь вечер я не мог до неё дозвониться, а ближе к полуночи заволновался: вдруг что-то случилось? И тут звонок от Шулепина. «Генка, спроси свою: она сегодня мою видела?» Оказалось, что супруга Шулепина тоже исчезла и тоже после ссоры с мужем. Дети Шулепиных (они уже взрослые, живут отдельно) сообщили, что мать к ним в этот день не приезжала и не звонила. Мы заподозрили, что наши бабы вместе куда-то умотали. Но куда?

Я ломанул к Шулепину, чтобы вдвоём продолжить поиски. Он позвонил горничной Дарье. Включив на телефоне громкую связь, мы стали выспрашивать у Дарьи, что она знает? Дарья сказала, что Оксана после обеда приходила к жене Шулепина, и они собирались куда-то пойти вечером. «Куда конкретно?» — «Они мне не докладывали!» — «Ну вы же что-то слышали?» — «Та вроде в клуб». — «А название?» — «Не помню, оно по-английски. Для этих вот… дюже вип». — «Может, „VIP ONLY“»? — «Кажись, он».

Мы с Шулепиным поехали в московский клуб «VIP ONLY» («Только для очень важных персон») и вытащили наших, порядком набравшихся, баб из ресторана. В клуб они прикатили на такси и назло нам хотели обратно ехать так же. Пришлось применить домострой на современный лад: мы пригрозили своим половинам, что больше не будет оплачивать их расходы. Подействовало! И с ворчанием: «Все мужики — сволочи!» — наши бабы полезли в шулепинскую машину.

Вот с тех пор мы и прозвали этот клуб — «Дюже вип».

Сейчас Оксана с подружками тусуется в другом клубе. Мы с Шулепиным иногда пересекаемся в «VIP ONLY»: чаще — в тренажёрном зале, реже — в баре, иногда — в ресторане.

Полгода назад я познакомился в этом клубе с девушкой. Свела нас, как ни странно это звучит, рецепция Римского права.

В тот вечер я отправился в «Дюже вип» заниматься на тренажёрах. После тренировки я подошёл к административной стойке в холле, чтобы отдать ключ от шкафчика в раздевалке и забрать свою клубную карту. У них эта стойка почему-то называется не ресепшн, а рецепция. Вижу, у стойки толпа — а один чувак толкает речь. Мол, название «рецепция» на вывеске — неправильное. Ведь «рецепция» — это значит «усвоение», «заимствование». И при чём тут административная стойка? Есть рецепция Римского права — то есть использование в качестве законодательной базы норм и принципов того ещё, Римского права. И государства, что моложе Древнего Рима, уже сотни лет перерабатывают те законы, адаптируя их к современности, — образно говоря, танцуют от древней законодательной печки, то бишь Римского права. Вот эти правовые «танцы» и есть рецепция. Использовать этот термин для стойки администратора — глупо и нелогично. И такой напористый чувак, сам похожий на римского патриция, — прямо всех околдовал своей научной харизмой.

Среди стоящих у стойки посетителей, я увидел симпатичную девушку и подошёл к ней. Когда администраторы очнулись и шуганули умника — «Изложите свои соображения руководству клуба, а нам не мешайте работать», — народ стал расходиться. И я, пока девушка не ушла, спросил её:

— А что вы думаете по этому поводу?

— Наверно, он прав. Да и слово «ресепшн» звучит ближе к английскому оригиналу, — ответила она. И с еле заметной улыбкой поинтересовалась: — Вы хотите меня закадрить?

— Хочу, — признался я. — Может, скоротаем вечерок в здешнем ресторане?

— У меня фитнес. Но если вы подождёте пару часов…

Многозначительная недоговорённость и хитрая искорка в серых глазах словно предупреждали меня: «Парень, шанс у тебя есть. Но не думай, что я сразу брошусь тебе на шею». И я мгновенно выбрал тактику «мы тоже знаем себе цену».

— С удовольствием подождал бы. Но завтра мне рано вставать. Много дел.

А чтобы не оборвать ниточку шанса, я достал из портмоне визитку.

— Если надумаете строиться или делать ремонт, я подкину вам стройматериалов без торговой наценки.

Она усмехнулась, но визитку взяла. Я галантно спросил:

— А мне дозволено узнать имя прекрасной незнакомки?

— Стелла, — сказала она.

А через два дня позвонила мне. Вот так у нас и закрутилось.

Она моложе меня на десять лет. Дочь директора инвестиционной компании. Работает там же, менеджером. Стелла — девушка с характером. Мы нередко ссоримся. Последний раз играли в молчанку две недели. В этот раз она сама позвонила мне, хотя обычно первым после ссоры звоню я. Мы договорились встретиться сегодня вечером в «VIP ONLY». И теперь направляясь в клуб (естественно, в сопровождении Дэла), я волновался. Заметит она меня или, подобно моей бывшей, будет строить глазки Дэлу? Стелла мне очень нравится. Надеюсь, я ей тоже. В последнее время я даже думаю: может, жениться на ней? Мезальянс нам не грозит — Стелла сама девушка не бедная. Хочется верить, что я привлекаю её как человек. Ну вот сегодня всё и выяснится.

22 ∞ ¤ ∞

В холле клуба я уселся в кресло, а Дэл потопал к фотогалерее «VIP-гости клуба». На этих фотках — известные VIP-персоны: крупные бизнесмены, политики, музыканты, актёры. Такими фотками клубы набивают себе цену. Этот рекламный трюк — замануха випами — очень действует на людей. Вроде бы приобщаешься к миру великих.

Дэл так долго пялился на этих «випов», что я не выдержал и подошёл к нему.

— Чего ты уставился на них, как доцент Абрамчук на членов Политбюро?

— Скажи, наконец, кто это? И почему он пялился на членов Политбюро?