Бесплатный фрагмент - Декабристы в Ялуторовске: мировоззрение и деятельность

Предисловие к изданию 2018 года

Выходя на площадь, бросаясь на баррикады и особенно, подчёркиваю, особенно призывая других, совершать революции, свергать власть, вообще призывая к каким-либо насильственным действиям во имя самых благородных целей с самыми чистыми намерениями, необходимо помнить о возможных последствиях своих действий, призывов и намерений. Необходимо понимать, что самые чистые и благородные, на первый взгляд, идеи могут нести зло. Зло, потому что они или преждевременны, или настолько утопичны, или содержат в себе то и другое, что любые попытки реализовать их на практике вызовут сопротивление и приведут к насилию.

Единственные из российских революционеров, которые задумывались о возможных отрицательных последствиях своей революционной деятельности были декабристы. Причины этого явления заключались в том, что у дворянских революционеров главными, если не единственными, мотивами революционной деятельности были моральные и религиозные. Поэтому исследование декабризма как явления особенно важно именно с точки зрения его мировоззренческих аспектов, в том числе моральных и личностных.

Поэтому переиздание первой книги автора продиктовано не только ностальгией по годам молодости, но и актуальностью темы. Мировоззренческие проблемы, личностные и моральные характеристики в условиях общественных пертурбаций будут актуальны всегда. Что делать, как вести себя патриотически настроенному гражданину своей страны?

Выходить на митинги, участвовать в протестных акциях и организовывать их с целью свержения правительства, осуществления политических, экономических и социальных перемен. Другими словами, звать на баррикады.

Или заниматься повседневной работой по изучению общества, его проблем, поиску путей разрешения кризиса, собственным личностным развитием, деятельностью по поиску и объединению единомышленников, рутинной просвещенческой работой и многим другим. Заниматься этим даже тогда, когда плоды такой работы не видны даже под микроскопом.

Опыт декабристов в этих морально-личностных поисках будет актуален всегда, в том числе в России начала XXI века. Практически все они были сторонниками мирного реформистского способа преобразования России, необходимость которого объяснялась ими религиозными и нравственными соображениями. Конкретные исторические условия привели декабристов к признанию революционного способа достижения блага России в их понимании. Но и после 1825 г. большинство декабристов сохранило свои взгляды на будущее России и морально-личностные установки. В Сибири в условиях лишения прав состояния, запрета на любые виды деятельности, ограничения контактов с местным населением декабристы многое сделали для сурового края и его жителей. Особенно это справедливо в отношении членов ялуторовского кружка декабристов. О них и идёт речь в данной книге.

Историкам в советский период приходилось работать под мощным идеологическим прессом со стороны коммунистической партии. Особенно трудно приходилось историкам советского общества и революционного движения. Но с помощью ритуальных фраз и цитат можно было завуалировать содержание работы и вести вполне объективное исследование. Именно поэтому многие работы по изучению советского периода российской истории и революционного движения сохранили свою научную ценность и после распада СССР.

Эта монография основана на моей кандидатской диссертации, защищённой в разгар перестройки в 1987 г. Уже при первом издании почти все ритуальные фразы и цитаты были убраны. В таком виде текст и издаётся.

Исправлены только без всяких оговорок опечатки и пропущенные при первом издании грамматические ошибки. К сожалению, в первом издании их оказалось очень много.

В. Н. БОЛОЦКИХ

ДЕКАБРИСТЫ В ЯЛУТОРОВСКЕ: МИРОВОЗЗРЕНИЕ
И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Ответственный редактор
доктор исторических наук А. Миненко
НОВОСИБИРСК

ИЗДАТЕЛЬСТВО НОВОСИБИРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

1989

Рекомендовано к печати кафедрой истории СССР

Новосибирского государственного университета

Рецензенты

доктор исторических наук Л. М. Горюшкин,

кандидат исторических наук Е. М. Хенкин

Болоцких В. Н.

Декабристы в Ялуторовске: мировоззрение и деятельность. —

Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1990. — 136 с.

В монографии анализируется мировоззрение декабристов ялуторовской поселенческой колонии — специфического сообщества ссыльных революционеров. Исследуются социально-политические, этические взгляды декабристов, их участие в общественной и культурной жизни Сибири, нравственные качества, характер взаимоотношений, психологический климат внутри ялуторовской колонии.

Для исследователей освободительного движения в России, а также интересующихся историей революционной мысли и практики.

©Болоцких В. Н., 1990

ВВЕДЕНИЕ

Декабристы стояли у истоков революционного движения в России, они первыми столкнулись с трудностями, проблемами, с которыми пришлось иметь дело и последующим поколениям революционных борцов. Именно с них В. И. Ленин начинает периодизацию русского освободительного движения. Декабристы впервые в России поставили вопрос о революции как вопрос практический. Но классовая ограниченность не позволяла им опираться в революции для народа на участие самого народа. Вместе с тем и сам народ не был готов к сознательному участию в ней.

В освободительной борьбе чрезвычайно велико значение революционной идеологии и нравственного облика революционеров. Этим обусловливается интерес к процессам возникновения, становления, развития революционной идеологии и нравственности декабристов в сибирский период, когда шло осмысление ими истории тайного общества, усвоение уроков деятельности их организаций и выступления 1825 г., а практическая деятельность определялась социально-политическими и этическими взглядами.

Деятельность декабристов в Сибири оказала большое влияние на общественную и культурную жизнь края.

Конкретным объектом нашего исследования являются социально-политические и этические взгляды ссыльных декабристов ялуторовской поселенческой колонии и их деятельность. В Ялуторовске жили И. Д. Якушкин, И.И.Пущин, Е. И. Оболенский, М. И. Муравьев-Апостол, В. К. Тизенгаузен и Н. В. Басаргин. Эта колония существовала длительное время и известна своей активной просветительской, благотворительной деятельностью, широкими связями с другими декабристскими колониями, с сибирскими жителями, своей дружбой и сплоченностью.

Хронологически исследование охватывает время со второй половины 1830-х г. и до амнистии в 1856 г. Именно с перевода сюда в 1836 г. И. Д. Якушкина и М. И. Муравьева-Апостола начинает формироваться постоянный состав колонии.

Для правильного понимания мировоззрения и деятельности декабристов в Сибири необходимо учитывать их взгляды досибирского периода. Поэтому в работе дается очерк становления мировоззрения ялуторовских декабристов в период деятельности тайных обществ. Обращается внимание на взаимоотношения внутри поселенческих колоний, на которые влияли знакомства и связи декабристов до 1825 г.

В работе делается выход за означенные хронологические рамки — рассматривается отношение ялуторовских декабристов к реформе 1861 г., что необходимо для анализа эволюции их социально-политических взглядов в Сибири, для понимания смысла дискуссий и тех общих выводов, к которым они пришли в ссылке. Это отступление от хронологических границ тем более правомерно, что подготовка освобождения крестьян развернулась сразу же после выезда декабристов из Сибири.

Особое внимание уделено исследованию мировоззрения декабристов, определяющей чертой которого было их отношение к народу и освобождению крепостных крестьян. Предстоит также остановиться на оценке декабристами внутреннего и внешнего положения николаевской России, на их отношении к самодержавию и представлениях о формах государственного устройства. На степень активности декабристов в Сибири, на их деятельность и поведение оказывали существенное влияние этические взгляды, их взаимоотношения, психологический микроклимат внутри ялуторовской колонии — это также будет освещено в данной работе.

* * *

Работ, целиком посвященных жизни и деятельности декабристов в Ялуторовске, нет, но нельзя сказать, что эта тема вообще не затрагивалась исследователями.

К периоду пребывания декабристов в Сибири, и в частности в Ялуторовске, наиболее часто в дореволюционной историографии обращались историки либерального направления. Образцом либеральной концепции эволюции взглядов декабристов, живших на поселении в Ялуторовске, является некролог на смерть М. И. Муравьева-Апостола, опубликованный П. И. Бартеневым в 1866 г., в котором декабрист предстает раскаявшимся в «увлечении своей молодости», считавшим ошибкой восстание 14 декабря 1825 г. Таким же показан в некрологе Е. П. Оболенский.

Наиболее крупной работой либерального направления является книга А. И. Дмитриева-Мамонова о декабристах в Западной Сибири. А. И. Дмитриев-Мамонов, служивший одно время вице-губернатором в Тобольске, стремился доказать, что декабристы в Сибири раскаялись в своих юношеских убеждениях и поступках. Автор ввел в научный оборот большой архивный материал о расселении декабристов в Западной Сибири, их перемещениях и деятельности на поселении.

К либеральному же направлению относится популярный очерк С. В. Каминского о И. Д. Якушкине, написанный на крайне ограниченной источниковой базе, работы Н. А. Гастфрейнда, в которых автор касается пребывания И. И. Пущина в Сибири. При некоторых негативных оценках личности И. И. Пущина, Н. А. Гастфрейнд указывал на его деятельное участие в артелях декабристов, доброту и заботливость о своих товарищах.

Революционно-демократическое направление представлено статьей В. Е. Якушкина, внука декабриста, посвященной памяти М. И. Муравьева-Апостола. В. Е. Якушкин был хорошо с ним знаком, располагал большим количеством материала, его статья содержит интересные фактические сведения. В. Е. Якушкин показал, что декабристы сохранили верность своим убеждениям и принципам. Он первым выделил дружеский и деятельный характер ялуторовской колонии декабристов.

В целом в досоветской историографии тема деятельности и мировоззрения декабристов в ялуторовский период не была поставлена как научная проблема.

Работ, специально посвященных жизни и деятельности декабристов в Ялуторовске, нет и в советской историографии, но во многих исследованиях затрагиваются отдельные аспекты темы.

В первый период советской историографии — до середины 1930-х годов — С. Я. Штрайхом были изданы воспоминания и письма М. И. Муравьева-Апостола и И. И. Пущина. Во вступительных статьях к этим публикациям и в книге о И. И. Пущине С. Я. Штрайх стремился доказать слабость революционности этих декабристов. М. И. Муравьев-Апостол, по его мнению, просто следовал за своим братом, а в Сибири им «владел испуг». Описывая ссылку, С. Я. Штрайх основное внимание уделял не деятельности и взглядам И. И. Пущина, а его личной жизни. Автор подчеркивал дружеский характер ялуторовской колонии ссыльных декабристов. Подобным же образом оценивала И. И. Пущина Е. Н. Коншина в комментариях к письмам Г. С. Батенькова, И. И. Пущина и Э. Г. Толля, считая его сторонником теории «малых дел». В это же время начинается изучение периода каторги и ссылки декабристов, появляются публикации источников и статьи. Следует отметить статью М. К. Азадовского, который подчеркивал важность благотворительной деятельности декабристов, имеющей большое общественное значение в условиях, когда другие формы ее проявления были невозможны.

Со второй половины 1930-х и до середины 1950-х гг. в историографии декабристов наблюдается некоторое затишье, хотя и в это время появлялись публикации источников и исследовательские работы. Для нас особое значение имеет статья Н. М. Дружинина о ланкастерской школе И. Д. Якушкина в Ялуторовске, изданная впервые в 1941 г. и переизданная в 1985 г. Н. М. Дружинин, основываясь на записке И. Д. Якушкина о педагогической деятельности, отмечал в его взглядах уклон в сторону сословно-профессионального образования. Н. М. Дружинин делает вывод: «Якушкин расценивает успехи ялуторовской школы с точки зрения „осмысления“ обучаемых школьников; но основной недостаток преподавания он видит не в механистичности восприятия учащихся, не в преобладании словесного материала, и не в ограниченных рамках общеобразовательных предметов; он видит основной недостаток в несоответствии между программной ялуторовской школы и социальным положением обучающихся школьников. Для того, чтобы достигнуть максимального педагогического эффекта, начальная школа для „простого народа“ должна была получить более специальный практический уклон, другими словами, она должна была обучать крестьянских детей начаткам агрономии и мещанских детей — ремесленному производству». Следует отметить, однако, что И. Д. Якушкин не был сторонником сословного обучения, как это может показаться из слов Н. М. Дружинина. В ялуторовских школах учились дети различных сословий, и декабристы следили, чтобы все они были в равных условиях.

Многих сторон жизни и деятельности декабристов в Ялуторовске касается в своей работе В. Н. Соколов. Но часто автор поверхностно судит о декабристах, считая их людьми сломленными, уставшими от жизни. По его мнению, в Западной Сибири среди декабристов преобладал тип буржуазно-дворянской интеллигенции. В. Н. Соколов сравнивает декабристов с буржуазным рантье. И. Д. Якушкина он оценивает как одного из немногих, сохранивших свое идеалистическое, романтическое отношение к своему прошлому. Невысокого мнения В. Н. Соколов о просветительской и хозяйственной деятельности декабристов в Сибири. Он считает, что они занимались ею лишь для «разумного трудового заполнения времени». С этим выводом согласиться нельзя: деятельность декабристов в Сибири имела глубокое принципиальное содержание. Они не были сломлены и действовали согласно своим убеждениям.

Новый этап в советском декабристоведении начался с середины 1950-х гг., когда появились значительные публикации источников. Так, еще в 1951 г. были изданы мемуары, статьи и большое количество писем И. Д. Якушкина, в 1955 г. — введена в научный оборот еще одна подборка, его писем. В 1956 г. С. Я. Штрайх переиздал «Записки о Пушкине» вместе с большим количеством писем декабриста.

Основополагающим в исследовании движения декабристов стал труд М. В. Нечкиной, в котором рассматриваются проблемы возникновения и развития декабристского движения, его организационных форм в соответствии с эволюцией социально-политических взглядов декабристов, их представления о целях тайного общества и способах их достижения. Особое внимание М. В. Нечкина уделяет мировоззрению дворянских революционеров.

В это время придаётся большое значение изучению идеологии декабризма, взглядам отдельных декабристов, пересматриваются некоторые прежние ошибочные положения. Так, С. Я. Штрайх в обширном предисловии к публикации материалов И. И. Пущина указывает на идейную близость И. И. Пущина с К. Ф. Рылеевым, его активную деятельность в тайном обществе, более подробно описывает сибирский период жизни И.И, Пущина, его участие в делах декабристов в Ялуторовске.

В 1950-е гг. вышло несколько статей о И. Д. Якушкине. И. А. Миронова, А. А. Кошурников, В. С. Орлов описывали жизнь и общественно-политические взгляды декабриста. Но эти работы основаны только на воспоминаниях И. Д. Якушкина, без привлечения других источников, что снижает их научную ценность. В работе о декабристах-исследователях Сибири Л. Чуковская упоминает о научных занятиях ялуторовских декабристов, их просветительской деятельности и вкладе в изучение сибирского края.

Л. А. Сокольский в статье о жизни М. И. Муравьева-Апостола после амнистии рассказывает об его отношении к декабристским организациям, к русскому самодержавию и освобождению крестьян.

Л. Б. Добринская в работе о Е. П. Оболенском приходит к выводу о его близости к славянофилам, раскрывает его отношение к освобождению крестьян и описывает его деятельность в качестве мирового посредника. Изучению жизни и деятельности Е. П. Оболенского посвящена и кандидатская диссертация Л. Б. Добринской, в которой значительное место уделено его пребыванию в Сибири. Л. Б. Добринская оспаривает мнение А. И. Дмитриева-Мамонова и М. К. Азадовского о полном отказе Е. П. Оболенского от своих революционных убеждений, полагая, что в целом декабрист сохранил свои взгляды, и подчеркивает его интерес к социалистическим идеям.

Развитию народного просвещения в Тобольской губерний, в том числе декабристским школам в Ялуторовске, посвящены две статьи Л. П. Михайловой.

Для изучения сибирского периода декабризма большое значение имела подготовка к 150-летию со дня восстания декабристов, в процессе которой были проведены научные конференции в Иркутске и Чите, издан ряд сборников статей, расширилась тематика исследований и т. д. Гораздо большее внимание стало уделяться изучению эволюции идеологии декабризма в сибирский период. Академик М. В. Нечкина поставила перед советскими историками задачу вписать развитие мировоззрения декабристов в Сибири «в рамки огромной проблемы — общественного движения и революционной борьбы в России этих же лет».

Для оценки социально-политических взглядов декабристов в сибирский период ключевым является определение роли просветительских идей в их движении и понятия «просветительство». Не случайно, что полемика между Г. П. Шатровой и С. Ф. Ковалем относительно эволюции взглядов дворянских революционеров в сибирский период велась в основном вокруг понятий «просветительство», «революционное просветительство» и соотношения в декабристском движении просветительских и революционных идей и методов.

Г. П. Шатрова поддерживает точку зрения В. В. Пугачева и С. С. Ланды о наличии двух течений в развитии декабризма — либерального, просветительского и более радикального, революционного. Она считает, что «решающее значение в становлении дворянской революционности имело своеобразие формирования декабризма, суть которого заключалась в процессе преодоления просветительской и либеральной концепции движения». В Сибири же, по мнению Г. П. Шатровой, часть религиозно настроенных декабристов пришла к идее нравственного самоусовершенствования, распространения этических идей, знаний, что должно было содействовать воспитанию в людях человеческого достоинства, гражданственности. Они оказались на позициях мирного просветительства. Другая же часть декабристов пришла к выводу о необходимости участия в движении всех слоев населения, враждебных правительству. Но и, по их мнению, народные массы следовало путем просвещения постепенно готовить к выполнению исторической миссии.

С. Ф. Коваль, признавая наличие просветительских компонентов в идеологии декабризма на его ранних этапах, считает, что основной тенденцией эволюции дворянской революционности являлось движение к революционному демократизму через революционное просветительство. А в более ранней работе он определяет просветительство как систему передовых философских и социально-политических идей, которая никогда не была революционной идеологией. «Это, — пишет он, — антифеодальная, буржуазная по своей сущности, система взглядов, теория социального и политического прогресса, отрицающая насильственные, революционные методы ее осуществления, проповедующая мирные пути установления социального равенства, демократических форм правления». В основе этой системы лежит вера в человеческий разум, в силу общественных идей и просвещенного общественного мнения. Просветительство вошло составной частью в революционную идеологию тайных политических организаций, выработавших на ее основе политическую программу и тактику.

Значение дискуссии между С. Ф. Ковалем и Г. П. Шатровой состоит в том, что они поставили проблему изучения эволюции идеологии, мировоззрения декабристов в сибирский период. Однако выявить роль просветительских идей в мировоззрении декабристов им не удалось.

В определении причин и побудительных мотивов деятельности декабристов в Сибири у исследователей имеются разногласия. Так, О. С. Тальская полагала, что эта деятельность представляла «конкретное воплощение реально существовавшей программы додекабрьского периода — „Устава Союза Благоденствия“». В отношении декабристов в Ялуторовске эту же идею высказал И. В. Порох. Согласиться с этой точкой зрения нельзя, так как побудительные мотивы деятельности декабристов в Сибири коренятся в особенностях их мировоззрения.

А. Н. Копылов и М. П. Малышева рассматривают педагогическую деятельность ялуторовских декабристов на фоне состояния народного образования в Сибири в первой половине XIX в. Нехватка школ, учителей, финансовых средств сдерживала развитие народного просвещения, ограничивала доступ низших слоев населения к знаниям, и отсюда вытекала особая значимость организации декабристами школ в Сибири. В работе проанализирована учебная программа в декабристских школах в Ялуторовске, особенности метода взаимного обучения. Нельзя согласиться с точкой зрения этих авторов, что учебные пособия И. Д. Якушкина были призваны «воспитывать детей в духе патриотизма и гражданственности, а не пресловутой уваровской триады „самодержавия, православия и народности“». В условиях контроля, постоянных придирок со стороны властей декабристы, естественно, не могли вносить в учебные пособия значительные изменения, противоречащие официальным установкам, что показано еще Н. М. Дружининым, подчеркивавшим нейтральный в политическом отношении характер этих пособий.

Значительное место декабристским школам в Ялуторовске отведено в статье Э. Г. Хаптагаевой. Автор связывает педагогические взгляды и деятельность декабристов в Сибири с их мировоззрением досибирского периода, подчеркивая, что они использовали лучшее, что было в русской и мировой педагогической литературе. На наш взгляд, преувеличенным является утверждение Э. Г. Хаптагаевой о том, что декабристы, применяя ланкастерский метод обучения, ликвидировали основной его принцип — незначитель­ность роли учителя, который, по мнению автора, играл у них решающую роль в процессе обучения.

О научных занятиях в ссылке И. Д. Якушкина и М. И. Муравьева-Апостола пишет В. М. Пасецкий. В серии статей Р. И. Цуприк освещает круг чтения декабристов в Ялуторовске, которые были в курсе всех литературных новинок.

В статье Т. А. Роменской, основанной на воспоминаниях М. С. Знаменского, описываются музыкальные занятия декабристов с детьми в Ялуторовске, приводятся тексты песен. В статье О. С. Тальской о жизни и деятельности декабристов на каторге и поселении впервые освещается внутренняя атмосфера в декабристском кругу. Автор допускает неточности в описании конспиративной организации декабристов в каторжной тюрьме и в определении связей декабристов на поселении как связей внутри революционной организации.

Имеется также несколько статей об отдельных ялуторовских декабристах. Так, о М. И. Муравьеве-Апостоле писали А. Д. Колесников и В. Н. Болоцких, о Н. В. Басаргине — И. В. Порох и С. В. Житомирская. Можно сомневаться только в определении С. В. Житомирской жизни Н. В. Басаргина на поселении как приземленной, ограниченной бытом. Многочисленные рукописи декабриста о различных сторонах российской действительности говорят об его активной духовной жизни в этот период. Это видно из статьи О. С. Тальской о взгляде декабристов на внешнюю политику России, построенной в основном на материалах Н. В. Басаргина. Ялуторовской колонии декабристов посвящена большая глава в книге П. И. Рощевского о декабристах в Тобольской губернии. Он рассматривает каждого декабриста в отдельности, не анализируя ялуторовскую колонию как единую группу.

В целом следует сказать, что до сих пор в литературе показаны только некоторые аспекты мировоззрения и деятельности декабристов в Ялуторовске. Эта колония ссыльных еще не была предметом специального исследования, слабо изучена борьба декабристов за создание и сохранение школ, не рассмотрены конкретные формы помощи местным жителям, нет обобщенного анализа мировоззрения ялуторовских декабристов в сибирский период. Во многом спорными остаются вопросы эволюции мировоззрения декабристов в Сибири, соотношения декабризма с либеральным и революционно-демократическим направлениями в российской общественной жизни.

* * *

Все источники по данной теме можно разделить на несколько групп. Первую из них составляют мемуары, и прежде всего — воспоминания самих ялуторовских декабристов. Среди мемуаров выделяются «Записки» И. Д. Якушкина, написанные им в последние годы жизни в Сибири. Большой интерес представляют воспоминания Е. П. Оболенского о И. Д. Якушкине и К. Ф. Рылееве. Они неоднократно издавались до революции и в советское время. Сохранились воспоминания М. И. Муравьева-Апостола, написанные им в разное время. Почти все они были впервые опубликованы ещё при жизни М. И. Муравьёва-Апостола и в 1922 г. собраны в одном издании С. Я. Штрайхом и переизданы в 1982 г.. Представляют интерес «Записки» Н. В. Басаргина, написанные в 1856—1857 гг. и впервые опубликованные в 1872 г. в первой книге сборника «Девятнадцатый век», издававшегося П. И. Бартеневым. В 1917 г. П. Е. Щеголев осуществил новое, более полное, издание воспоминаний Басаргина. «Записки» переиздавались в 1982 и 1985 гг. Особый интерес представляют также воспоминания Н. В. Басаргина о И. Д. Якушкине, И. И. Пущине, П. И. Пестеле, в которых автор касается и жизни декабристов в Ялуторовске. Для характеристики мировоззрения И. И. Пущина досибирского периода большое значение имеют его воспоминания о А. С. Пушкине.

Несмотря на довольно большое число мемуаров ялуторовских декабристов, ценность их для нашей темы ограничена тем, что в них почти ничего не говорится об ялуторовском периоде. Но они содержат важный материал для характеристики мировоззрения декабристов до 1825 г. и на каторге, для выявления связей и отношений до поселения в Ялуторовске. Еще один мемуарный источник — воспоминания Н. И. Лорера, А. Е. Розена, Н. Н. Муравьёва-Карского, С. В. Капнист, С. Семёнова, К. М. Голодникова, А. С. Знаменского, А. П. Созонович, О. Н. Балакшиной, т.е. тех, кто был знаком с ялуторовскими декабристами. Они дают материал о формировании взглядов декабристов, оказавшихся на поселении в Ялуторовске, о их жизни на каторге, их деятельности и связях с товарищами во время поселения. Особенно интересно и достоверно о жизни ялуторовских ссыльных рассказано в воспоминаниях воспитанников декабристов М. С. Знаменского и А. П. Созонович. Беднее других материалы К. М. Голодникова и С. Семенова, которые были менее близки к декабристам, а у К. М. Голодникова к тому же много фактических ошибок. Их воспоминания в основном касаются отношений к декабристам жителей Ялуторовска и содержат характеристики города и его обитателей. Все они публиковались неоднократно. Мемуары М. С. Знаменского много раз переиздавались, в некоторых случаях они были беллетризованы, что заставляет относиться к ним осторожно, в то же время они несут в себе непосредственные впечатления о взаимоотношениях декабристов в Ялуторовске.

Вторую группу источников составляют статьи и заметки ялуторовских декабристов по различным вопросам. Наиболее известны статья И. Д. Якушкина о восстании 14 декабря 1825 г. и философский трактат «Что такое жизнь?». Статью И. Д. Якушкин написал на основе рассказов товарищей и в ней присутствует сдержанное отношение декабриста к вооруженному восстанию. В ряде неопубликованных статей Н.В.Басаргина по вопросам политического и экономического развития России, написанных после его выезда из Сибири, нашли отражение его взгляды в сибирские период.

Третью ценную для нас группу использованных источников составляет переписка самих декабристов, а также тех, кто знал их. Значительная её часть опубликована. Но немало писем М. И. Муравьева-Апостола, Е. П. Оболенского, И. И. Пущина, а также писем к ним выявлено автором настоящей монографии в фондах Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (бывшей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина (ОР ГБЛ)), ГА РФ (бывшего Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР)), Рукописного отдела Института русской литературы (РО ИРЛИ). Переписка дает много сведений о повседневной жизни декабристов, их просветительской, благотворительной, научной деятельности, взаимоотношениях с местным населением. Письма декабристов позволяют характеризовать их политические и нравственные взгляды. Важные сведения о жизни и деятельности ялуторовских ссыльных, особенно в школах, содержатся в письмах их друзей — декабристов М. А. Фонвизина, С. П. Трубецкого, С. Г. Волконского, В. И. Штейнгейля, Г. С. Батенькова и протоиерея С. Я. Знаменского.

В отдельную группу источников выделяются судебно-следственные дела И. Д. Якушкина, М. И. Муравьева-Апостола, Е. П. Оболенского, И. И. Пущина, Н. В. Басаргина, А. В. Ентальцева и В. К. Тизенгаузена. Они содержат богатый материал о мировоззрении, жизни и деятельности декабристов до 1825 г. Это ответы декабристов вопросы Следственного комитета, покаянные письма некоторых из них, протоколы очных ставок и т. д. Использование этих материалов требует учета всех обстоятельств, связанных с ходом следствия и проверки сведений по другим источникам.

Следующую группу источников составляют материалы текущего делопроизводства, которые находятся в фондах Главного управления Западной Сибири Государственного архива Омской области (ГАОО), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО), первой экспедиции III отделения ГА РФ (ЦГАОР), Центрального государственного военно-исторического архива (ЦГВИА) и в фонде М. С. Знаменского в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ). Здесь имеются инструкции местным властям о мерах по надзору за декабристами, указания и донесения о их переводах из города в город, отчеты местных властей о поведении ссыльных, ведомости о получении писем и денег, официальная переписка по жалобам и просьбам декабристов. Данные текущего делопроизводства позволяют точно датировать многие события, раскрывают условия жизни декабристов на поселении и т. д.

Таким образом, в нашем распоряжении имеется довольно значительное количество самых разнообразных источников. Но многие из них слабо отражают ялуторовский период жизни декабристов. Это обстоятельство создает сложности особенно при изучении мировоззрения декабристов.

ГЛАВА 1
Декабристы-ссыльнопоселенцы в Ялуторовске в досибирский период

§1. Характеристика мировоззрения

Деятельность и эволюция мировоззрения декабристов в Сибири тесно связаны с особенностями их социально-политических и этических взглядов до 1825 г. Большинство декабристов, живших на поселении в Ялуторовске, были активными деятелями тайных обществ. Им посвящены многочисленные исследования. Поэтому в работе об ялуторовских декабристах их деятельность в досибирский период не будет предметом особого внимания, а в мировоззрении выделяются только основные черты, важные для понимания взглядов и поведения в ссылке.

Разными путями приходили будущие декабристы тайное общество. Так, например, нам мало известны детские и юношеские годы И. Д. Якушкина, но, судя по его словам, уже ребенком он был достаточно самостоятельным. Исключительно важную роль в формировании мировоззрения Якушкина сыграла его учеба в Московском университете (1808—1811 гг.), одном из тех учебных заведений, из которых вышли многие декабристы. После университетской реформы 1804 г. в Московский университет пришли прогрессивные профессора, появились новые веяния в учебной и научной жизни, возникли студенческие научные кружки и т. д. Среди студентов были распространены патриотические настроения, обсуждались проблемы крепостного права, идеи французских просветителей, вольнолюбивых русских писателей, В показаниях на следствии Якушкин говорил, что слушал лекции выдающихся профессоров А. Ф. Мерзлякова, Н. Е. Черепанова, М. Т. Качановского, П. А. Сохацкого, Л. А. Цветаева, П. И. Страхова, а у А. Ф. Мерзлякова даже жил на квартире. Всё это не могло не отразиться на становлении мировоззрения будущего декабриста. В октябре 1811 г. в обстановке патриотического подъема и назревания войны с Наполеоном Якушкин поступает на службу в Семеновский полк, где знакомится с М. Муравьевым-Апостолом.

В формировании мировоззрения М. Муравьева-Апостола большую роль сыграла его семья, которая находилась в центре политической жизни России конца XVIII — начала XIX в. Отец будущего декабриста, И.М Муравьев-Апостол, писатель и образованнейший человек, одно время являлся воспитателем великих князей, в том числе наследника престола Александра Павловича. Он был ближайшим сотрудником вице-канцлера Н. П. Панина, и несмотря на то, что, он вероятнее всего, не участвовал в заговоре против Павла I, опала коснулась и его. Во всяком случае, произошёл перелом в карьере Ивана Матвеевича в начале царствования Александра I. Это как-то связано не только с заговором, но и с тем, что у правительства были основания подозревать И. М. Муравьёва-Апостола в помощи Н. П. Панину в работе над конституционным проектом. Всё это — «таинственность эпизода, его характерность для политической атмосферы начала века, понятный интерес к нему видных деятелей литературы и общественной мысли» — не могло не повлиять на формирование мыслей и чувств у детей оскорбленного И. М. Муравьева-Апостола, — «достойных умереть за Россию».

Однако заметим, что дело тут не только в таинственности эпизода и оскорблении отца будущих декабристов. Короткое правление Павла I ярко продемонстрировало всю пагубность самодержавия. В русском обществе распространяются идеи ограничения самовластия монарха, появляются различные конституционные проекты. Значение заговора 1801 г. состоит в «кристаллизации политических идей, выдвинутых предыдущей эпохой и имевших не только сословное значение» — изменения наблюдались и в среднем уровне дворянского самосознания. И решающую роль в «кристаллизации идей», на наш взгляд, сыграло не само убийство Павла I, а самоуправство, нелепость многих поступков императора. Методы правления, насаждавшиеся Павлом I, угрожали, по мнению части дворянства, самой основе существовавшего строя. Это, с одной стороны, вызывало стремление к ограничению монархии с целью предотвращения «павловщины» в будущем, а с другой — питало чувство патриотизма. Подобные настроения охватывали и будущих декабристов — братьев Муравьевых-Апостолов. Так, например, М. И. Муравьев-Апостол составил записку о заговоре 1801 г. со слов его участников К. П. Полторацкого, Л. О. Гурко, А. В. Аргамакова, И. Агапеева.

В 1802 г. И. М. Муравьев-Апостол был назначен посланником в Мадрид и уехал туда со всей семьёй. Из Мадрида его жена отправилась с детьми в Париж, чтобы дать сыновьям образование. В Париже они провели более пяти лет. Таким образом, будучи уже подростками, братья Муравьевы-Апостолы жили Франции, хотя и утратившей уже многое из революционных завоеваний, но все же существенно опережавшей Россию в политическом развитии. Возможно, что именно в это время у М. И. Муравьева-Апостола зародился интерес к Великой французской революции, который отныне никогда не угасал.

До 15-летнего возраста М. И. Муравьев-Апостол прожил за границей, что не могло не повлиять на формирование его мировоззрения. Он имел возможность видеть жизнь простого народа во Франции, освобождённого революцией от феодальной зависимости, и, по возвращении на родину, особенно глубоко воспринял рабское положение русского народа. Мать в годы жизни за границей скрывала от сыновей факт существования крепостного права в России, и лишь на русской границе, когда радостные братья кинулись обнимать постового казака, она решилась сказать им правду: «Я очень рада, что долгое пребывание за границей не охладило ваших чувств к родине; но готовитесь, дети, я вам должна сообщить ужасную весть; вы найдете то, чего не знаете: в России вы найдёте рабов!». Ее слова, сказанные в момент воодушевления, экзальтации, когда братья наконец-то увидели родную землю, не могли не врезаться в память. Сама А. С. Муравьева-Апостол считала сделанное сыновьям признание «ужасной вестью». Сопоставляя это со словами И. М. Муравьева-Апостола о необходимости бескорыстного служения отечеству, можно достаточно ясно представить себе ту атмосферу, в которой братья воспитывались.

О настроениях и взглядах М. И. Муравьева-Апостола говорит его участие в обществе Чока, созданном Н. Н. Муравьевым-Карским накануне 1812 г. Члены этого общества проявляли интерес к идеям просветителей, особенно Руссо, и само оно являлось определённым этапом в возникновении декабристской идеологии.

Как видим, и пребывание И. Д. Якушкина в Московском университете, и семейная обстановка у М. И. Муравьева-Апостола способствовали возникновению у них патриотических чувств и восприятию просветительских идей. Они входили в тот круг дворянской молодежи, в котором еще до войны 1812 г. распространялись идеи просвещения, равенства, республики, куда проникали идеи Руссо. Именно на эту молодёжь Отечественная война произвела огромное впечатление размахом народного движения, народным патриотизмом. О том, с какими настроениями встретили М. И. Муравьев-Апостол и И. Д. Якушкин войну, говорят отрывочные заметки И. Д. Якушкина, сделанные им во время подхода Семеновского полка весной 1812 г. к западной границе. Он писал, что когда однажды в деревню, где они остановились, пришел комиссионер, который бил крестьян, чтобы получить от них лошадей, то «Муравьев так хорошо его отделал, что он, наверно, закается обижать бедных крестьян». И. Д. Якушкин и М. И. Муравьев-Апостол прошли всю Отечественную войну в одинаковых чинах — подпрапорщиками, а затем прапорщиками, т.е. 1812—1814 гг. они провели в действующей армии в низших чинах, находясь в гуще солдатской массы, наблюдая героизм солдат, верность долгу, осознанность их патриотизма.

Значительное число декабристов вышло из училища колонновожатых и Царскосельского лицея, среди них — Н. В. Басаргин и И. И. Пущин. В этих учебных заведениях уделялось много внимания всестороннему развитию учащихся, воспитанию их самостоятельности, в их стены проникали передовые идеи. Роль училища колонновожатых и Царскосельского лицея хорошо показана в литературе.

Мало что можно сказать о формировании мировоззрения Е. П. Оболенского. В его семье не было «никаких вельможных затей; все там было просто, искренно, патриархально, настроение семьи было веселое, любовное». Сам же Е. П. Оболенский привлекал мягкостью характера и искренностью, он близко «принимал к сердцу невзгоду каждого и сделал много добра еще в ранней юности».

В показаниях на следствии Е. П. Оболенский писал, что обучался дома, после вступления в службу занимался самообразованием под влиянием настроений, царивших среди гвардейских офицеров после 1814 г. В 1819 г. он слушал лекции А. П. Куницына, учителя И. И. Пущина в Царскосельском лицее.

Что же оказало решающее влияние на окончательный переворот в мировоззрении будущих декабристов — Отечественная война или заграничные походы 1813—1814 гг.? Некоторые исследователи считают, что «прежде всего знакомство с передовым Западом рождало у декабристов общее представление о „свободе“, превосходстве представительного правления перед самодержавным, вольного труда — перед крепостным, способах ломки несправедливых порядков». В доказательство особого значения заграничных походов они ссылаются на высказывания А. В. Поджио и А. А. Бестужева.

О влиянии этих походов на становление декабристского мировоззрения говорили на следствии М. И. Муравьев-Апостол и И. Д. Якушкин.

М. И. Муравьев-Апостол писал в показаниях: «Первые вольнодумные и либеральные мысли я получил во время пребывания в Париже в 1814 г.». А И. Д. Якушкин показывал: «Пребывание во время похода за границей, вероятно, в первый раз обратило внимание мое на состав общественный в России и заставило видеть в нем недостатки». Об этом же он писал в своих «Записках».

Но тем не менее решающим фактором, на наш взгляд, была сама Отечественная война, патриотизм и героизм народных масс. Недаром М. И. Муравьев-Апостол через много лет говорил, что декабристы были «детьми 1812 г.». И. Д. Якушкин писал в воспоминаниях: «Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по прежнему остался в оцепенении… В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле». М. И. Муравьев-Апостол поддерживал И. Д. Якушкина в выделении особого значения Отечественной войны 1812 г.: «Иван Дмитриевич совершенно прав, начиная свои записки с указания на влияние 1812 года. Именно 1812 год, а не заграничный поход создал последующее общественное движение, которое было в своей сущности не заимствованным, не европейским, а чисто русским».

Почему же тогда на следствии они так выделяли заграничный поход? Всё предшествующее духовное развитие подготовило будущих декабристов к восприятию более прогрессивного общественного строя Франции и Англии. Молодые офицеры знакомились за границей с деятельностью представительных учреждений, наблюдали жизнь простого народа, интерес к которому был вызван событиями 1812 г. Понимание особой роли Отечественной войны в становлении декабристского мировоззрения, пришло, вероятно, позд­нее, при подведении жизненных итогов.

Поворот в мировоззрении М. И. Муравьева-Апостола и И. Д. Якушкина, осознавших необходимость ликвидации крепостничества и самодержавия, как уже говорилось, был подготовлен еще до 1812 г. Е. П. Оболенский, отвечая на вопрос об «источниках свободно­го образа мыслей», указывал на общение с людьми 1812 г. и общий дух времени. И. Д. Якушкин в своих показаниях, отмечая роль заграничных походов, подчеркивал, что видел в крепостном праве препятствие общественному образованию в России, а укрепило его в этом наблюдение отношений помещиков с крестьянами. В его показаниях 7 февраля 1826 г. это выражено еще четче. Н. В. Басаргин в своих «Записках» говорит о подъеме освободительного движения в Европе после наполеоновских войн и включает возникновение декабристского движения в рамки этого общеевропейского процесса. По его мнению, при обдумывании планов преобразования России декабристы использовали теории общественного устройства, существовавшие в других странах. Н. В. Басаргин считал необходимым подчеркнуть, что, несмотря на военные успехи России, «внутренняя ее организация, ее администрация, общественное и нравственное положение, ее правительственные формы и, наконец, ее малое развитие в отношении умственного образования явно бросались в глаза каждому просвещенному и благомыслящему человеку и невольно внушали ему желание изменить или по крайней мере исправить по возможности этот порядок». В ответе на вопрос Следственного комитета об источниках его вольных мыслей Н. В. Басаргин писал: «В 1819 году, будучи на съемке в Московской губернии, мне случилось стоять в деревне у одного помещика, коего обращение с крестьянами дало мне первую мысль сделать их свободными». И. И. Пущин объяснял вступление тайное общество убежденностью в горестном положении отечества и желанием вместе с другими быть России полезным.

Таким образом, главным побудительным фактор переворота в мировоззрении будущих декабрист были наблюдения над российскими неустройствами и патриотический подъем в крепостном народе в Отечественной войне 1812 г. Заграничный поход и вообще знакомство с западной передовой идеологией лишь резче оттеняли эти российские непорядки, будил творческую мысль, подсказывали идеи, направления поисков.

Определяющей же чертой социально-политически взглядов декабристов, и ялуторовских в том числе, является признание необходимости ликвидации крепостного права и самодержавия, но в своих показаниях во время следствия все ялуторовские декабристы называли целью тайного общества достижение блага России, которое они видели в установлении представительной формы правления в стране. Только И. Д. Якушкин прямо заявил на следствии, что целью тайного общества было стремление склонить дворянство к освобождению крестьян.

Такое умолчание об основных целях общества диктовалось, конечно, условиями следствия. Если дворянские либералы требовали ограничения политического могущества самодержавия в интересах «просвещённого дворянства», то дворянские революционеры с первых шагов выдвинули задачу освобождения крестьян. Именно это отличает уже ранний этап дворянской революционности. Вероятно, декабристы понимали, что признание на следствии идеи ликвидации крепостного права может сильно осложнить их судьбу и не акцентировали на нем внимания в своих показаниях. Но тем не менее и из показаний, и из воспоминаний декабристов видно, что они были последовательными сторонниками освобождения крестьян. Об этом говорит принятие, в частности М. И. Муравьевым-Апостолом и Е. П. Оболенским, основных положений «Русской правды» П. И. Пестеля, а также известная неудачная попытка И. Д. Якушкина освободить своих крестьян. Однако он не ограничился этой попыткой. В своих воспоминаниях И. Д. Якушкин писал, что скоро понял: «освободить крестьян, не предоставив в их владение достаточного количество земли, было бы только вполовину обеспечить их независимость». И он не только так думал, но и пытался предпринять конкретные шаги для улучшения жизни своих крестьян, рассчитывая, что со временем они смогут платить оброк, часть которого откладывали бы для выкупа в будущем необходимой им земли.

О взглядах И. И. Пущина на этот вопрос говорит учреждение им в 1825 г. «Практического союза» для помощи личному освобождению дворовых. При этом И. И. Пущин объяснял образование этого союза желанием хоть как-то «содействовать к общему благу» в духе тайного общества. Отметим также участие Е. П. Оболенского в кампании по выкупу у графа Шереметева в 1824 г. А. В. Никитенко, в будущем профессора Петербургского университета и цензора. После освобождения А. В. Никитенко жил у Е. П. Оболенского вплоть до 14 декабря 1825 г. Н. В. Басаргин принял участие в судьбе двух крепостных девушек, помогая им избавиться от притеснений помещика, чьими внебрачными дочерями они были.

Ялуторовские декабристы были приверженцами представительной формы правления. Но не совсем ясно, что они под этим понимали и чему отдавали предпочтение — конституционной монархии или республике. Так, в отношении М. И. Муравьева-Апостола можно лишь констатировать, что он являлся членом Южного общества, которое приняло конституцию П. Пестеля с ее идеей республики. После выхода в отставку в 1823 г. М. И. Муравьев-Апостол долгое время находился в Петербурге в качестве представителя южан. Его задача заключалась в активизации деятельности Северного общества и агитации в пользу конституции П. И. Пестеля. Несколько противоречат этому, правда, показания Н. И. Лорера, из которых видно следующее. В 1824 г. М. И. Муравье-Апостол покинул Петербург и поселился в имени своего отца Хомутец в Полтавской губернии, куда заехал Н. И. Лорер, чтобы узнать, нет ли у того писем к П. И. Пестелю. Во время разговора с Н. И. Лорером М. И. Муравьев-Апостол отрицательно отозвался об обществе и о самом П. И. Пестеле. Когда Н. И. Лорер передал этот разговор П. И. Пестелю, тот очень удивился, ибо «М. Муравьев был на счет деятельнейших членов и первый был, чтоб Петербургское общество приняло мнение П. И. Пестеля и Русскую правду». Республиканские симпатии М. И. Муравьева-Апостола видны и в оценке им действий Риего. А. В. Поджио показывал, что, когда он сообщил М. И. Муравьеву-Апостолу о казни Риего, тот ответил, что «Риего сам виноват, должен был основать республику и никак не верить присяге тирана…».

Е. П. Оболенский также был сторонником конституции П. И. Пестеля, что признал на следствии. Тесная связь И. И. Пущина с К. Ф. Рылеевым и Е. П. Оболенским позволяет сделать предположение о том, что и он был сторонником республики, но прямых свидетельств этому у нас нет. К тому же в показаниях на следствии И. И. Пущин утверждал, что на сообщение М. И. Муравьева-Апостола о республиканской цели Южного общества он ответил: республика России не свойственна, она должна стать ограниченной монархией. И. Д. Якушкин говорил только о представительной форме правления и назвал лишь один раз целью общества ограничение монархии. Нет определенных высказываний по этому вопросу и в его «Записках».

Н. В. Басаргин на следствии сознавался, что помышлял о «водворении свободного правления», а в «Записках» говорил о себе как о стороннике конституционной монархии.

Важным является и вопрос о том, как представляли себе ялуторовские декабристы в это время способы революционного преобразования России. И. Д. Якушкин на следствии ограничился на этот счет указанием, что главными средствами были: «…сближение дворянства с мыслью освободить крепостных людей, образование сих последних и вообще людей низшего состояния распространением школ и наконец образование общего мнения, обратив внимание всех к пользе общественной». Он ничего не сказал о принятии тактики военной революции. И только в воспоминаниях И. Д. Якушкин признал, что в Северном обществе после роспуска Союза благоденствия в 1821 г., было постановлено готовить войска к выступлению.

И хотя ни в показаниях на следствии, ни в «Записках» И. Д. Якушкин прямо не определяет своего отношения к способам действия, есть основания считать, что он предпочитал путь длительной подготовки народа к преобразованиям. В 1809 г., будучи студентом Московского университета, И. Д. Якушкин делает знаменательную запись лекций профессора Л. А. Цветаева по римскому праву, где говорится о постоянной борьбе римского народа с патрициями, о злоупотреблениях, и отмечает, в частности: «В таблице не было порядка судопроизводства, а законов чернь не знала; первосвященники и патриции, пользуясь невежеством народа, на каждый процесс делали новое решение. Такое правление продолжалось в Риме до 500 года, но в это время первосвященник Тиберий Корлитаниус начал просвещать народ и учить его юриспруденции. Вместе с просвещением народным власть патрициев начала упадать». А в спорах с однополчанином А. В. Чичериным в октябре 1812 г. И. Д. Якушкин доказывал мнение, что можно «найти счастье только деревне, делая людей счастливыми». Именно просвещением И. Д. Якушкин и занялся, выйдя в 1819 г. в отставку и поселившись в своем имении. О приверженности И. Д. Якушкина просветительским методам говорят и его положительные отзывы о школах М. Ф. Орлова и М. А. Фонвизина в их воинских частях и о школе Пассека в деревне. Свою точку зрения о необходимости длительной подготовительной работы для совершения революции И. Д. Якушкин высказал в разговоре с А. А. Бестужевым уже после вынесения приговора по дороге в одну из финских крепостей. И. Д. Якушкин, судя по его воспоминаниям, утверждал, что неудача восстания 14 декабря произошла от «нетерпения», что истинное назначение дворянских революционеров состояло в том, чтобы быть «основанием великого здания, основанием под землей», «никем не замеченным», «но что мы вместо того захотели быть на виду для всех, захотели быть карниз».

В представлениях о путях и способах преобразования России близок к И. Д. Якушкину М. И. Муравьев-Апостол. Он также считал, что для полной ликвидации сословных различий и освобождения крестьян от крепостной зависимости необходима длительная подготовка через просвещение и воспитание народа, приближение его к тому уровню, когда он сможет воспользоваться дарованными правами и свободами. А пока, по мнению декабриста, народ еще не готов, и в доказательство он писал брату Сергею в 1824 г.: «На большой дороге народ бросался под колеса его (царя — В.Б.) коляски, ему приходилось останавливаться, чтобы дать время помешать таким проявлениям восторга. Эти будущие республиканцы всюду выражали свою любовь, и не подумайте, что это было подстроено». Исходя из этого, М. И. Муравьев-Апостол решал вопрос о путях преобразования России. Главной задачей тайного общества он считал подведение фундамента под здание будущей России, пока сил еще мало и время революционного выступления не пришло. Тут видна даже схожесть выражений М. И. Муравьева-Апостола и И. Д. Якушкина.

В этом же письме к брату нашла свое выражение и ограниченность дворянского революционера — М. И. Муравьев-Апостол боялся народной революции. Он задавал брату вопрос: «Допустим даже, что вам легко будет пустить в дело секиру революции; но поручитесь ли в том, что сумеете ее остановить?» За год до восстания Черниговского полка М. И. Муравьев-Апостол считал, что армия не готова к выступлению, ему казалось, что солдаты не так недовольны, как думали декабристы, что народ верит царю. Но прошло немногим более года и М. И. Муравьеву-Апостолу пришлось убедиться, что, по крайней мере, в отношении солдат он ошибался. Пример Черниговского полка, поднявшегося на восстание без предварительной агитации, заставил М. И. Муравьева-Апостола заявить Следственному комитету, что армия готова к движению, «лишь бы только не оставаться в нынешнем положении». Он объяснил это утратой дисциплины, основанной на «душевном уважении» к начальникам, воровством и корыстолюбием командиров тяжестью службы и безнравственным поведением офицеров.

Вероятно, близок был к И. Д. Якушкину и М. И. Муравьеву-Апостолу в подходе к способам преобразования России И. И. Пущин. Об этом свидетельствует его выход в отставку и служба в суде, а также организация Практического союза. Как показывал на следствии А. А. Бестужев, И. И. Пущин раньше считал, что «прежде десяти лет начинать нельзя», но в принципе поддерживал тактику военной революции, на что указывают и его активное участие в восстании, и его слова на следствии о возможном использовании войск для отстранения царствующего дома от престола.

Вся деятельность Е. П. Оболенского в последние годы перед восстанием, а также его активное участие подготовке и в самих событиях на Сенатской площади говорят о том, что он был последовательным сторонником тактики военной революции, хотя в своих показаниях Е. П. Оболенский старательно подчёркивал мирный характер деятельности тайного общества. Возможно, что и до 1825 г. Е. П. Оболенский придавал большое значение просветительским формам деятельности как средству подготовки переворота, совершаемого путем военной силы. Н. И. Лорер вспоминал, что, принимая его в тайное общество, Е. П. Оболенский говорил, что целью общества является искоренение зла, распространение просвещения, пожертвование личными выгодами, занятие служебных постов. О том же писал сам Е. П. Оболенский в воспоминаниях о К. Ф. Рылееве.

Из сказанного следует, что большинство декабристов, оказавшихся впоследствии на поселении в Ялуторовске, считало необходимой длительную подготовку революционных преобразований в России. Активное участие Е. П. Оболенского и И. И. Пущина в восстании на Сенатской площади, М. И. Муравьева-Апостола в выступлении на юге и И. Д. Якушкина в совещаниях декабристов в Москве в декабре 1825 г. говорит о том, что они не отрицали в принципе революционный способ действия, а просто относили время выступления на более отдаленный срок, когда для него будут созданы надлежащие условия. И поэтому требует объяснения готовность И. Д. Якушкина к цареубийству в 1817 г.

Идея убить Александра I была вызвана письмом С. П. Трубецкого, который писал из Петербурга, что якобы царь намерен восстановить Польшу в границах 1772 г. и отторгнуть от России Правобережную Украину и Белоруссию. После долгих обсуждений она была отвергнута из-за слабости тайного общества в то время и невозможности достижения основной цели — ликвидации самодержавия и крепостничества.

И. Д. Якушкин первым вызвался убить царя и после того, как идея цареубийства была отвергнута, объявил о своем выходе из тайного общества. Но этот шаг скорее говорит об его отношении к Александру I, чем о готовности к немедленному революционному выступлению, о котором он и не помышлял. Это видно из его объяснения: «Я сказал им (участникам заговора. — В.Б.), что если все, чему они так решительно верили вчера, не более как вздор, то вчера они своим легкомыслием увлекли было меня к совершению самого великого преступления; но что если в самом деле ничто не может быть счастливее для России, как прекращение царствования императора Александра, то сегодня своей нерешительностью и своими требованиями они отнимают у меня возможность совершить самое прекрасное дело».

Нравственные проблемы были особенно значимы для декабристов. Главным принципом декабристской морали многие советские ученые считают патриотизм, отвлеченно понимаемый как служение Родине. Но, видимо, точнее мнение тех исследователей, для которых в понятии патриотизма заложена идея декабристов о преобразовании общества, а исходной категорией декабристской этики было «общественное благо». Конкретно «общественное благо» понималось декабристами как процветание России, а деятельность по его достижению — как преобразование России для ее «благоденствия». Так, И. Д. Якушкин на следствии на вопрос о том, что побуждало его к «ревностному содействию составлению общества», ответил: «Единственно надежда споспешествовать сим к благоденствию России». А в своих «Записках» И. Д. Якушкин говорил, что целью первого тайного общества было «благо России». По свидетельству Н. И. Лорера, Е. П. Оболенский определял эту цель точно так же.

Много лет спустя, М. И. Муравьев-Апостол говорил: «Мы были дети 1812 года. Принести в жертву все, даже самую жизнь, ради любви к отечеству, было сердечным побуждением. Наши чувства были чужды эгоизма». Н. В. Басаргин подчеркивал любовь членов тайного общества к Отчизне, ради которой они были готовы на «всякое пожертвование». «Убежденный в горестном положении Отечества моего я вступил в общество с надеждой что в совокупности с ими могу быть России полезным», — писал в показаниях И. И. Пущин.