Бесплатный фрагмент - Дальше не помню

Все события, кроме происходящих в Низине — выдуманы, любые совпадения случайны.

Текст не является пропагандой наркотиков и алкоголя — это зло, которое нанесет вред вашему физическому и ментальному здоровью, а затем отправит вас в ад.

Цугцванг — положение, при котором у одной из сторон или у обеих сразу (взаимный цугцванг) нет полезных ходов, так что любой ход игрока ведет к ухудшению его собственной позиции.

Википедия

I. Влад

Что было вчера? Не могу вспомнить — только набор невнятных и разрозненных картинок из вереницы баров и очередных случайных людей. Вместо вчерашней ночи перед глазами стоял приснившийся сон. Реальный настолько, что несколько секунд после пробуждения не мог понять, где нахожусь. Во сне я падал на дно глубокого оврага, потом за мной гналась вооруженная толпа, повсюду мелькали средневековые изображения солнца. В результате я оказывался в темном подвале, из которого в панике пытался найти выход. Подобный сюжет снился мне уже во второй или третий раз. Чтобы отогнать неприятные ощущения, оставшиеся после тяжелого сна, я поставил чай и пошел перекурить на балкон.

На календаре было 28 декабря, а на часах — семь вечера. Новый год я собрался встречать на пароме из Хельсинки в Таллинн и ехать туда решил один. «Алко соберет вокруг меня компанию», — так тогда я полагал. Но это послезавтра, а сейчас я ждал Влада, который должен был приехать ко мне с десятью граммами необычных грибов. Грибы я еще не пробовал, и в ожидании нового опыта было и возбуждение, и волнение. На телефоне пиликнуло уведомление — сообщение от Влада: «Вышел из метро». Хорошо, от метро до моего дома идти максимум минут десять. Я подумал, что пока есть время, надо набрать ей. Мы не виделись уже почти два года, все было давно закончено. Но что-то внутри подталкивало позвонить, чтобы хотя бы узнать, как у нее дела.

Набрал, послушал десять гудков и завершил звонок — ясно, похоже, или с новым парнем, или на предновогоднем свидании с каким-нибудь очередным чуваком из «Тиндера».

Из тоскливых размышлений о том, с кем она сейчас тусит, а может целуется, а может спит, меня вырвал неприятный сигнал оповещения от домофона. Недавно в нашей хрущевке установили так называемые «умные» домофоны — теперь я с помощью мобильного приложения мог открывать дверь прямо со смартфона и там же видеть трансляцию с камеры. Это позволяло заранее узнать, кто желает попасть ко мне в гости. Я зашел в приложение, увидел черно-белое лицо Влада с отливающими белым глазами и открыл дверь. Второй этаж, и уже через секунд пятнадцать он был на пороге.

После приветствий и стандартных «как дела», Влад извлек из своего рюкзака, с которым он ходил почти всегда, небольшой пакетик. «Параша в виде порошка — есть ее надо, запивая водой, иначе не проглотишь», — сказал он мне. Ну ладно, пусть будет так. Я устроился на диване, а он сел напротив меня в кресло. Между нами стоял табурет, на котором расположилось несколько бутылок пива, стакан воды, и, собственно, этот грибной порошок.

— Когда получал эту посылку, думал, вообще, не примут ли меня? — начал Влад. — Но вроде все нормально, как видишь. Хотя думал до тебя на таксе поехать даже.

— Ага, но эта штука же вроде формально еще не запрещена, как я знаю. Ну чего, как мы это делаем?

— Смотри, бахни сейчас половину столовой ложки, дальше подожди минут тридцать, и если все будет нормально, можно будет еще.

— Понял, но давай ты первый, я чего-то переживаю.

— Да брось, нормально все будет.

Влад зачерпнул ложкой серую массу из пакетика и запил водой. Теперь был мой черед. Не без неприятного предощущения я сделал то же самое. Грибной порошок пах отвратительно, даже не знаю, с чем сравнить. Да и на вкус это были совсем не шампиньоны — ощущение было, будто я жую песок. «Без воды, это, конечно, никак не проглотить», — подумал я и допил оставшуюся половину стакана.

Дальше мы с Владом обсудили какие-то пустяки. Это были слова ради слов. Мы оба ждали, что будет дальше. Он уже пробовал это и сказал мне, что приход будет плавный и мягкий. Мы включили Massive Attack, самый, наверное, популярный их альбом Mezzanine и ждали. Через пятнадцать минут началось — я принялся высказывать какую-то мысль, но делал это настолько долго, что понял — меня стало забирать. Буквы в словах скакали непонятным образом, и мы очень много смеялись. «Прямо как в Generation P», — пришло мне в голову.

— Слушай, это прям как «чира», только голова более ясная, — сказал я.

— Да, сотка, — подтвердил Влад.

«Чирой», то есть десяткой, у нас называлось такое состояние алкогольного опьянения, при котором ты уже не можешь контролировать себя и начинаешь вытворять всякую дичь. Ноль, соответственно, обозначал абсолютную трезвость. Благодаря этой системе оценок узнавать, на какой стадии опьянения человек, становилось очень легко, достаточно было спросить у него цифру. Конечно, не каждый мог адекватно оценить свое состояние, но после долгого использования таких оценок ты развивал умение почти автоматически, с одного взгляда, определять, где сейчас человек — на «5» или на «8». Семерка была в этой системе неким водоразделом, перейдя который ты пускался в практически любые приключения, а тормоза постепенно переставали работать.

Так, помнится, несколько лет назад произошла забавная история, когда мы в состоянии «8+» со Славой направлялись на выступление одного стендапера. Со Славой я познакомился очень давно — на одном из проектов работал под его руководством, но из коллег мы со временем превратились в близких друзей.

Мы встретились в паре километров от пункта назначения, чтобы прогуляться по центру с «ракетами» — смесью колы и коньяка или виски. По пути с помощью «ракет» и я, и он ожидаемо пробили «8», после чего было решено, что нам нужна женская компания. Мы встали прямо на главном проспекте города, напротив известного всей стране собора, и начали обращаться ко всем проходящим девушкам с предложением присоединиться. В основном, все, конечно, чурались двух нетрезвых мужчин. Но, как говорится, на каждый товар найдется покупатель, и две девчонки согласились пойти с нами.

Кстати, у нас было всего два билета на то выступление, но тогда этот факт совершенно вылетел из головы. Сил на то, чтобы вызвать такси с помощью мобильного приложения, не осталось, буквы расплывались, а пальцы совсем не попадали по нужным кнопкам. Поэтому было принято решение ловить «с руки» и, как ни странно, это нам удалось. Мы с девчонками прыгнули в старенький «Рено Логан», за рулем которого сидел стереотипного вида дед. Он, конечно, разрешил нам курить прямо в машине. Очень скоро мы прибыли к нужному бару. Глянув на часы, я понял, что выступление комика длилось уже полчаса. «Ладно, легкое опоздание не проблема», — с этим тезисом мы вышли из машины и направились ко входу в заведение. На входе девушка-администратор напомнила нам, что для четырех человек нужны четыре билета. Поймав от наших новых подруг взгляды, полные недоумения и презрения, мы со Славой извинились перед ними и прошли в зал вдвоем.

Примерно через две минуты стало ясно, что в таком состоянии — и он, и я уже достигли «9» — мы тут долго не просидим. Каждую шутку комика Слава эмоционально и на весь зал, вмещающий порядка ста человек, завершал громогласным: «Да, брат у меня было так же!». Я, в свою очередь, сидел и вообще не понимал, что происходит вокруг, возможно, даже начал засыпать. Однако в этот момент почувствовал, что кто-то сзади взял меня под руку и, подталкивая, повел к выходу. Я обернулся — это был Слава.

— Брат, мы чего, идем покурить?

— Покурить-покурить.

Тут я немного пришел в себя и услышал, что вся сотня, сидящая в зале, дружно кричит: «Пошли на хер! Пошли на хер! Пошли на хер!». Мы вышли на морозный воздух — тогда тоже был декабрь — и я окончательно начал ориентироваться в пространстве.

— Так, Слав, что происходило?

— Ну мы немного громко себя вели. Из-за этого комик призвал всех к тому, чтобы коллективно нас изгнать и, совместно с залом, изгнал нас.

Я был в некоем замешательстве, как вдруг заметил тех двух девиц, которых мы привезли сюда. Они вышли из соседнего бара, и, увидев нас, язвительно спросили: «Ну как вам стендап?». Мы со Славой засмеялись — ответить было нечего. Впрочем, они и не дожидались наших ответов, тут же скрывшись за поворотом.

В какой-то момент я вообще забыл, где нахожусь. Потряс головой, проморгался — у себя дома. Напротив — Влад. И его, похоже, тоже начало забирать.

— Слушай, — начал он. — Ты знаешь, кто мы на самом деле? Мы просто кучка битов, одна из частей какого-то приложения. Приложения, которое летит в никуда прямо в открытом космосе.

Мне показалось, что более правдоподобного ответа на проклятые вопросы в духе «Кто мы? Откуда мы? Зачем мы?» я еще никогда не слышал. Я встал, чтобы сходить покурить на балкон и чуть не упал — очень сильно повело вправо. Опершись рукой на стол, я спросил:

— Блин, ты как? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Я сейчас себя чувствую, как будто я на «чире», но голова, как ни странно, ясная.

— Да, ты уже говорил это. У меня все точно так же. Попробуй закрыть глаза — у тебя закрутятся два колеса — одно, которое большое, в левую сторону, а другое, поменьше, которое внутри первого — в правую.

Я закрыл глаза и действительно увидел два крутящихся колеса.

— Так все, мне надо на балкон, покурить.

Пошатываясь, я вышел на балкон и подошел к открытому настежь окну, достал сигарету и начал курить. Время текло совершенно не так, как в трезвом состоянии — мне казалось, что я делал по несколько затяжек в секунду, но сигарета не уменьшалась. Вдруг какие-то изменения начали происходить со зрением и восприятием окружающей реальности — каждый раз, когда я моргал или поворачивал голову, происходила «монтажная склейка». Из-за этого все вокруг потеряло цельность и казалось рваным.

Я вернулся в комнату.

— А меня что, долго не было?

— Вот сидел как раз об этом размышлял, — начал Влад. — В какой-то момент мне казалось, что прошли столетия, а сейчас ты зашел, и я понял, что прошло каких-то пару секунд.

— У меня ощущение, что я на «чире», но в голове ясно. А ты как?

— Блин, похоже, тебя всерьез начинает забирать, ты мне это уже в третий раз говоришь. Я нормально, нормально я!

Тут со зрением вдруг начало происходить что-то совсем странное — по бокам появились какие-то темные пятна, сквозь центр которых проступали разноцветные фейерверки. То есть по центру я видел все того же Влада, сидящего под светом торшера в кресле — кудрявого, длинноволосого и худощавого парня в очках — а вот с боковым зрением творилось что-то неладное. Наконец два темных пятна превратились в цветные, причем цвета на них быстро менялись, что придавало ощущение того, будто я куда-то лечу.

— Ты как? Ченя биразает лисьно?

— Все-все, присядь, отдохни и попей.

— А-а-а-а, чего? — еле выдавил я из себя. Каждое слово давалось с большим трудом.

— Да вот воды или пива, пожалуйста, что хочешь. Так, на чем я остановился?

Оказалось, что Влад все это время о чем-то говорил, но я не услышал и не запомнил из этого ни одного слова.

— А, да, фильм «Интерстеллар». Вот, и в общем, когда Макконахи полетел…

Я глянул на освещенное лампой лицо Влада. В левой линзе его очков неожиданно возник образ Макконахи из фильма, о котором он говорил. Мэтью был в скафандре и, собственно, летел в ракете.

— Черт, я его видел, — испуганно выдал я.

— Кого?

— Макконахи — он летел.

— Где ты его видел? Ты выпей-выпей, — Влад протянул мне стакан с водой.

— В оч-ч-ке.

В этот момент я понял, что совершенно перестал чувствовать свои руки, однако это меня отчего-то не испугало. Влад продолжал говорить, но я провалился в собственную измененную реальность, в которой никак не получалось сопоставить одно с другим и построить простейшие причинно-следственные связи. Состояние было такое себе.

— Песни! — попытался выкрикнуть я.

— Окей, ты какую хочешь?

Я, к этому момент уже лежавший на диване, попытался встать. Это мне удалось, но совсем ненадолго, практически сразу мои ноги подкосились. Я просто не понимал, как мне возможно устоять на них. Влад тут же подбежал ко мне.

— Бро, ты чего? Черт, похоже, тебя адски размазало.

— Курыт.

Влад подхватил меня, мы дошли до балкона, где он усадил меня на табурет. Я взял сигарету и прикурил, но она тут же выскользнула у меня из пальцев. Уголек оставил ожог на ноге, но это не очень-то волновало. Вдруг все стало ясным, я понял, где я и что происходит вокруг.

— Влад, слушай, меня просто уничтожило. Но сейчас подотпустило. Ты, если что, меня курируй, ладно?

— Да, я вижу, что тебя убило. Все нормально будет, не бойся.

— И это, не уезжай пока. А то я чувствую, что это еще не конец.

— Конечно, не уеду. Еще часа три точно с тобой посижу.

— Посидишь где?

— Ну здесь, у тебя, посмотрю, чтобы ты в плюс-минус порядок пришел.

— Какой порядок?

Сказав это, я понял, что меня снова забирает. Словно в подтверждение этому я опять выронил сигарету на пол. После перекура Влад уложил меня на диван.

— Песни.

Влад включил какой-то плейлист, а я провалился в мутное пространство, в котором не было ясно ничего — ни где я нахожусь, ни кто я.

— Мы ищем шифр?

— Да, да, ищем шифр, — мой друг выбрал тактику «соглашайся во всем».

Каждая из играющих песен проносилась у меня калейдоскопом в голове. При этом, после прослушивания трека в сознании вспыхивала огромная красная буква, которая в нем использовалась. Так после семи песен я собрал тайное послание — им оказалось слово «женщина».

— Понял! — я закричал.

— Так, чего там, расскажи?

— Женщина, мне нужна, жен-счина.

После этого я снова провалился в галлюцинации — в этот раз мне показывали то, как развивалась наша планета. Большой взрыв, первичный океан, деление микроорганизмов, вот уже и первые обезьяны.

— Р-у-у-уки. Мы здесь, чтобы хватать.

Плата за получение этого удивительного откровения наступила сразу — во всех конечностях у меня начались конвульсии. Голова и руки дергались как в припадке. Влад сел ко мне на диван и взял меня за руку.

— Брат, ты как?

Я продолжал дергаться и не мог ничего внятно произнести. Начали мелькать тревожные мысли — вначале, что я не успею на поезд в Финляндию, а затем, что навсегда останусь таким — сошедшим с ума и дергающимся. Я отвернулся к стене и погрузился в относительно спокойное состояние. Спустя какое-то время Влад сказал мне:

— Тебе вроде полегче, мне уже правда ехать пора, уже полвторого ночи.

«Полвторого, я точно не успею на поезд», — подумал я и кивнул Владу. На большее просто не хватало энергии.

— Ты не вставай только ни в коем случае, я дверь прикрою, думаю, никто к тебе ломиться не будет.

Я что-то буркнул в ответ, а Влад собрал вещи и вышел. Я смотрел на белую стену, как вдруг понял, что умираю, умираю прямо сейчас. Неожиданно все вокруг почернело, а в сознании раздался грозный голос: «Сейчас ты увидишь, что ты и зачем ты!», после чего на черном фоне появилась белая точка. От этой точки нечто начало рисовать круг и, по мере продвижения линии к изначальной точке, внутренняя часть круга заполнялась белым цветом. Я понял, что точка — это момент моего рождения и смерти, а белый цвет, которым круг заполняется — все, что мне довелось узнать и пережить — эмоции, знания, люди. Когда круг был дорисован и линия вернулась в точку, из которой произошла, белый цвет выплеснулся за его пределы и полетел вперед с дикой скоростью. Я полетел вместе с ним по некоему подобию трубы. В момент максимального разгона этой белой массы я открыл глаза и увидел свое первое воспоминание — ясли, мы сидим в игровой комнате с девочкой Лизой.

Еще некоторое время я лежал и смотрел в стену, ловя странный эффект — в каждой новой включающейся песне оставались партии от ударных и баса из предыдущей. В конце концов я уснул.

II. Попутчица

Первое, о чем я подумал, открыв глаза, что, несмотря на вчерашний ад, в котором никому бы не желал оказаться, голова была абсолютно ясная. Я встал, координация восстановилась, руки и ноги чувствовались как всегда. Глянул на время, было уже восемь вечера. Считать, сколько я проспал, было страшно.

— Так, поезд через два часа. Срочно мыться, курить, собираться и выезжать, — сказал я себе в зеркало.

К тому времени я не ездил на поездах, исключая «Сапсаны», уже лет восемь, а потому решил доехать до Хельсинки именно этим видом транспорта. Для того, чтобы освежить детские впечатления о романтике железнодорожных путешествий, идеально подошел бы плацкарт, но в удобном мне поезде вагоны такого типа отсутствовали.

Собираясь и делая бытовые дела я думал о том, как повлиял на меня вчерашний опыт и не без облегчения обнаружил, что вроде бы все осталось тем же, каким было и раньше. Хотя некоторые грибные изображения еще вспыхивали у меня в голове, мозг и сознание адекватно интерпретировали окружающее.

Застегнув небольшой рюкзак, путешествие было буквально на пару дней, я вызвал такси до вокзала. «Около сорока минут в пути, опасно», — подумалось мне. Водитель подъехал очень скоро и я, закрыв дверь, выскочил на улицу. Я ехал в такси и мои мысли вернулись к ней. Она — это Оля, моя бывшая жена, с которой мы прожили три года. В результате наши отношения превратились в бесконечные ссоры и претензии и ожидаемо сжухли, переродившись из любви в ненависть. Таким развитием событий заканчивались все мои длительные романы и, сидя на заднем сиденье машины, я думал о том, в чем причина этих неудач, — то ли мне попадались не те люди, то ли я был для них не тем человеком.

Таксист, слава богам, оказался совершенно неразговорчивым, поэтому никто не отвлекал меня от моей унылой рефлексии. Наконец, мы прибыли. До отправления оставалось минут десять и я натуральным образом побежал к своему поезду и вагону.

На улице уже давно стемнело и свет, исходивший из занавешенных вагонных окон, вместе с мелькающими угольками сигарет на перроне, создавал интересную цветовую палитру.

«Отлично, мой вагон», — подумал я и протянул проводнице билет.

— Ну прям за минуту, молодой человек.

— Так уж вышло, — усмехнулся я и подумал о том, как бы она изменилась в лице, если бы узнала, что со мной было вчера.

Я поднялся в вагон и проследовал к своему купе. Тепло, специфический запах и воспоминания о поездах тут же подняли настроение. Я уже представлял, как заварю чай в подстаканнике и какую-нибудь лапшу. Однако открыв дверь в купе я понял, что жизнь приготовила для меня другой сценарий. В моем купе в одиночестве сидела молодая девушка, напротив которой стояла выпитая на треть литровая бутылка коньяка. «Черт возьми, похоже, остаться трезвым снова не получится», — подумал я и прошел внутрь, закрыв за собой дверь.

Я кинул рюкзак на свою полку — взял нижнюю, потому что в детстве несколько раз падал с верхних. Сев напротив девушки я взглянул на нее. У нее были длинные светлые волосы и большие карие глаза, мне всегда нравилось это сочетание. В ноздре пирсинг, на запястье татуировка, лет под тридцать. Судя по ее выражению лица и блуждающему по купе взгляду, она находилась где-то рядом с «7». Я достал телефон и отписал Славе, который сейчас был в Хельсинки, что сел в поезд.

Между тем мы двинулись и одновременно с этим в купе заглянула проводница. Проверив билет еще раз, она передала мне комплект постельного белья и поинтересовалась, нужно ли что-нибудь. Получив отрицательный ответ, проводница скрылась за дверью. Молчание, висевшее как простыня с верхней полки между мной и соседкой, слишком затянулось, и я понял, что вот прямо сейчас кто-то что-то скажет. Этим кем-то стал я.

— Здравствуйте. Слушайте, а разве у нас в поездах пить не запрещено?

— Здравствуйте.

Только услышав, как она говорит, я сразу понял, точно «7», не ошибся.

— Запрещено вроде, но мы с проводницей договорились.

— А если не секрет, как? Вы выкупили у нее всю быстрорастворимую лапшу? — я улыбнулся, понадеявшись на эту легкую шутку.

— Забавно. Да нет, просто дала ей сто евро. Будете? — она извлекла из пластикового стакана второй и налила в него коньяк.

— Буду. Но давайте, что ли, познакомимся для начала?

— Давайте, меня Инна зовут. И еще, хотелось бы, на ты.

Я назвал свое имя и взял протянутый стаканчик.

— Да, лучше будет на ты. Ну, выходит что за знакомство, Инна?

— Ага, давай залпом.

У нас было налито по половине пластикового стаканчика. Неплохое начало вечера. Я выпил залпом, поморщился и громко выдохнул. Обстановка вокруг сразу стала более располагающей, а Инна в момент превратилась в интересного человека, которого хотелось узнать поближе.

— Так, ну чего, рассказывай…

— Сейчас, стой, — она с характерным звуком выкрутила из бутылки пробку и налила еще по половине стаканчика. — Давай еще, прям сейчас.

— Блин, ты как вообще? Мадам что, хочет напиться? — я опять улыбнулся, но внутри почувствовал напряжение — что если завтра я проснусь без почки и не в Хельсинки, а в Омской области.

Она даже не ответила — просто выпила залпом. «Что за нелепое беспокойство? Что со мной может случиться тут, в купейном поезде, направляющимся в Европу. Видимо, последствия грибной лихорадки», — подумал я и выпил вслед за ней. После второго стакана я растекся на своем месте и полулег, опершись на стенку.

— Может быть, пришла пора поговорить?

Инна забралась с ногами на свое место, положив руки на колени и наконец-то улыбнулась.

— Ну, может и пришла.

— Расскажи, ты вообще чего, откуда и куда?

— Из Москвы и, не поверишь, в Хельсинки.

— Даже не знал, что этот поезд идет из Москвы. Типа отпуск? Или как?

— Отпуск у меня был дома, в Москве, — усмехнулась она, — а сейчас я обратно, в рабочий ад.

— В плане, ты живешь и работаешь в Хельсинки?

— Не работаю в том смысле, в каком это все понимают. Но это тяжело. И это работа.

— Что ж так загадочно-то, может уже пояснишь, блин?

Она снова выпила, на этот раз прямо из бутылки.

— Да чего объяснять, я из небольшого уральского города. Училась в самой обычной школе, жила на окраине. Но я училась хорошо. В итоге в Москву поступила. Там на одной из тусовок познакомилась с финном, Теему его звали. Ну и в общем завязалось у нас. Я еще понимаешь, обалдела тогда — еще вчера минус сорок, сугробы и непонятно, что дальше, а сейчас — Москва, иностранец ухаживает. А он старше меня, на десять лет, в столице по работе жил. Отношения, любовь, все классно было, но потом у Теему контракт закончился, и он сказал, что ему пора уезжать. Я давай рыдать, типа, а что будет с нами, как мы дальше? И тут он неожиданно мне выдал, что ждать меня еще три года не готов, но готов забрать с собой. Я, конечно, охренела. Вообще не ожидала такого поворота.

Она снова взялась за бутылку. Я в этот момент думал о том, к чему приведет драматическая история Инны и Теему. Тем временем Инна протянула мне коньяк, и я тоже сделал пару небольших глотков.

— Так, и чего? Он предложил тебе уехать с ним, — напомнил я своей попутчице, ведь она разменяла «8» и, по ощущениям, уже могла успеть забыть, о чем рассказывала.

— Да, Теему. Сейчас бы я по-другому поступила, но тогда, двадцать лет, любовь, иностранец, сам понимаешь. Забрала документы из университета, собрала вещи и поехала с ним. Такая жена декадента, — она засмеялась. — Ой, декабриста.

— Так вроде же классно все у тебя. А ты прямо с таким надрывом рассказываешь.

— А что надрыв? Мы приехали в Тарту, это небольшой город в Хельсинки, где он живет.

«В Финляндии», — мысленно поправил я.

— Через год родила первого, еще через полтора — второго. Ты знаешь, что такое эта жизнь?

— Эм, нет, видимо.

— Да я там задыхаюсь, — тон ее голоса стал резко подниматься. — У меня вся жизнь — это поход до супермаркета и возня с двумя детьми. В деревне, понимаешь? В деревне, блин. Конечно, там может и приятнее, чем в моем родном городе. Так и чего, что приятнее? Здесь вообще от этой скуки с ума сойти можно. Ладно раньше, хотя бы сексом занимались, а сейчас — раз в месяц придут его друзья, по тарталетке съедим и спать. А в остальное время смотришь идиотские новости про то, как в деревне ветер провода оборвал. Или кто-то кота с дерева снял.

— А он тебя обеспечивает?

— Конечно.

— Ну тогда, может, в свободное время хобби каким заняться?

— Я пробовала, на какие кружки только не ходила — не могу избавиться от того, что это все? Это вот вся моя жизнь? Ты понимаешь, я сейчас в Москву ездила к подругам, мы с ними еще со времен университета. И у них там какие-то карьеры, тусовки, жизнь кипит. Я была так счастлива эту неделю. И несчастлива одновременно, потому что понимала — я к этому прикоснулась, но очень скоро мне обратно.

Она стихла. Не могу сказать, что был сильно тронут, а под конец совсем потерял интерес к ее истории. Но надо было как-то поддерживать разговор.

— Если тебе так в тягость, может попробовать сдать назад, что называется?

— Чувак, у меня двое детей. Ты понимаешь вообще?

Я хмыкнул.

— Сижу здесь пью, решила вот последний день, — на этих словах она вновь отхлебнула из бутылки.

— Сбегаю покурю, — отхлебнул и я и скрылся за дверью купе.

Шаркая по ковру, расстеленному по вагону, я обнаружил, что и сам уже нахожусь на «7+». В районе окна мелькнула странная тень, и меня накрыл резкий приступ паранойи. «Галлюцинации, флешбеки, что это?», — подумал я и пригляделся. К счастью, паранойя ушла так же резко, как и появилась. Ничего необычного в окне не было, я открыл дверь в тамбур и вышел. «Так, хорошо, я на семь плюс, но чувствую себя как всегда», — после сегодняшнего пробуждения мне пришла мысль, что теперь любое измененное состояние сознания будет сопровождаться тем или иным адом. «Хорошо-то хорошо, но что ждет нас с Инной, вот в чем вопрос и главная интрига вечера. Мы наедине в купе, она уже совсем пьяна, чувствует себя одинокой и несчастной. Похоже, это неизбежно».

Вдруг дверь в тамбур открылась — из проема на меня уставилась проводница.

— Ой, слушайте, а курить тоже здесь запретили?

Она какое-то время смотрела на меня и молчала.

— Ты же с этой? Тебе можно. Только тихо.

Я кивнул и, сделав пару последних затяжек, затушил сигарету — как ни странно, несмотря на запрет, подобия пепельниц здесь остались, — и вышел из тамбура вслед за проводницей. К купе я шел хоть и заинтригованным, но в глубине души надеявшимся, что она уснула.

Открыв дверь в купе, я увидел, что она не спит. Инна переоделась в футболку и в короткие шорты, в руках у нее была бутылка, в которой уже почти ничего не оставалось.

— Как ты тут?

— Да лучше всех. На, глотни.

Я сел на свое место и выпил. Между тем она встала и, пошатываясь, закрыла купе на замок.

— Может про себя что-нибудь скажешь?

— Да что я, живу унылой жизнью холостяка. У меня, видишь, таких драм не происходит.

— Таких не происходит, но другие-то точно есть?

— Да не сказал бы.

Моя рука, держащая бутылку, лежала на столике. Инна потянулась за бутылкой и обхватила вместе с ней и мою руку.

— Ничего себе, какой ты теплый.

— Ну да, я же живой.

— У тебя, кстати, очень красивые волосы.

«Похоже, началось», — подумалось мне. Ее рука все также оставалась на моей.

— Спасибо, а ты вообще вся красивая, — представляю, как было бы убого, проходи наш диалог в трезвом состоянии.

Она поднялась со своего места.

— Подсяду к тебе, не против?

— Конечно.

Инна села рядом, сразу же закинув свою ногу на мою. Через мгновение, которое всегда сложно зафиксировать, мы начали целоваться. Одной рукой я приобнял ее, а другой трогал ее грудь через футболку. Лезть под нее я не стал — иначе уже бы совсем не смог сдержаться. «Что, черт возьми, происходит?», — с гневом спросил я себя. Вдруг она отстранилась от меня и прилегла. Некоторое время я ее не трогал и, похоже, она заснула. После того, как мне удалось переложить ее на место, я, не снимая джинсы, сам упал спать.

Стук не кончался. Наконец, я открыл глаза и, разлепив губы, выдавил: «Да?».

— Через сорок минут приезжаем! — это была проводница.

Мне очень хотелось воды и курить. Вроде выпил вчера совсем немного. Я поднялся и потрогал Инну за плечо. Когда она очухалась, я улыбнулся и сказал, что прибываем совсем скоро.

Время до Хельсинки мы провели раздельно — она была в туалете, а я бесцельно шатался по вагону и периодически ходил курить. Впрочем, и обсуждать нам особенно было нечего. Когда мы начали тормозить, Инна бросила мне: «Пока!», и покатила чемодан к выходу. Я же остался сидеть в купе. Поезд остановился. Через окно я увидел на перроне Славу — того самого, с которым мы столь удачно сходили на стендап, и на душе как-то потеплело. Закинув рюкзак на плечо, я хотел выйти из купе, как вдруг заметил, что на перроне Инна бросилась на шею двухметровому и бородатому финну. «О, Теему», — зачем-то вслух сказал я. Некоторое время задержавшись перед окном, я понаблюдал за их счастьем — они смеялись и целовались. Потом Теему подхватил ее чемодан, и пара скрылась из моего поля зрения. «Интересно, сейчас она так счастлива, куда же делось вчерашнее недовольство собой, мужем и жизнью? Ладно, меня ждет мой „Теему“», — я усмехнулся и пошел к выходу из поезда.

На перроне, выдыхая клубы пара, стоял Слава.

— Ну, привет, бро.

— Здрасьте-здрасьте.

— Как ты, готов?

— К чему опять? — смиренно спросил я.

III. Слава

Мы двигались к выходу из вокзала.

— Как к чему? Ударно покодить, — ответил Слава. Глаголом «кодить» мы обозначали вообще какое угодно времяпрепровождение, кроме, собственно, программирования — написания кода.

— У меня чего-то как код начался позавчера, так и не заканчивается. И не закончится еще в ближайшие несколько дней. Похоже, я в тотальном штопоре. Ты мне чего-то забронировал?

— Да, в своей гостинице. А что позавчера было?

— Влад приезжал, не с пустыми руками. А вчера, на отходах, зашел в поезд, а там девушка с литром коньяка сидит. Сам понимаешь.

— Думаю, нам стоит зайти куда-нибудь и выпить пива. Благо, ты налегке.

— Семьи не имеем, таскать по шесть чемоданов нам ни к чему.

Слава засмеялся. Мы вышли на привокзальную площадь и направились в ближайший бар, располагавшийся метрах в пятистах. Пиво принесли достаточно быстро. В принципе, в дни отдыха, которые часто превращались в дни штопора, я любил начинать пить в первой половине дня, но сегодня первая кружка давалась мне с трудом.

— Ну что, как ты тут, одинокий волк?

— Прикатил вчера, заселился и лег спать. Без приключений. Завтра вот к восьми вечера жду своих.

— Напомни, что у вас за план?

— Они приезжают в восемь, я их встречаю и едем в аэропорт сразу, в районе полуночи, у нас рейс в Тай. Весь план.

— А на сколько вы туда?

— На два месяца. Нужно как-то от нашей зимы отдыхать.

Слава был меня старше лет на семь — никогда не мог запомнить, сколько ему точно. У него была жена, двое детей и полный пакет представителя среднего класса — от квартиры, украшенной радостными фотографиям семьи, до загородного дома и пары машин. Образ его семьи с ее обыденным счастьем одновременно меня и привлекал, и отталкивал. При этом, Слава всегда готов был сорваться в какой-нибудь адский алкотрип. Хотя в последнее время это происходило все реже.

— Ты чего завис? — спросил он.

— Задумался о твоей семье.

— Так, и что там? — он сделал долгий глоток пива.

— Да забей, бестолковые размышления с похмелья. План с семьей ясен, а у нас с тобой на сегодня какой?

— Показаковать.

— Ладно, давай по стопке, надо взбодриться. А то я сейчас от этого пива усну.

Мы выпили по местной тридцатиградусной настойке, и я вроде бы начал воскресать — снова появилась энергия, а мысли сменились на более радужные. Совсем скоро на нашем столе скопилось больше десяти пустых стопок.

— Ну что, ты на сколько? — спросил я.

— Вышел на «5+», сам?

— Где-то ближе к «7». Пора ехать заселяться и кинуть рюкзак.

Мы вызвали такси — гостиница располагалась не так чтобы далеко от вокзала, но идти было категорически лень. После традиционных ритуалов на стойке регистрации я поднялся к себе в номер. Точно в таком же примерно три года назад мы останавливались с Олей. Забавно было оказаться в этой гостинице спустя столько времени и в совершенно других обстоятельствах. Вместо влюбленности — одиночество, вместо покупок сувениров в лавке Мумми-Троллей — пьянство в 11 утра. Я взял газировку из мини-бара и спустился вниз. Слава уже стоял там и тыкался в телефон. Я остался без рюкзака, а вот он наоборот свой взял. Несложно было догадаться зачем.

— Так, ну держи «ракету», — он расстегнул рюкзак и достал из него полулитровую пластиковую бутылку с газировкой. Точнее, газировки там была только половина, — другой половиной у Славы чаще всего выступал ром. Меня даже заинтриговало — вдруг в этот раз что-то другое.

— А какое топливо в «ракете»?

— Строго ром.

— Как видишь, я прочувствовал ситуацию и прихватил с собой еще, — сказал я, протянув взятую газировку из мини-бара.

— Отлично, нам это сегодня пригодится.

Мы пошли гулять по городу, периодически отпивая из «ракет» и обсуждая все подряд — от того, как у кого дела с текущими проектами и до вопросов типа «обязательно ли рок-звезде умирать молодым». В одном из дворов мы присели на перекур. Слава попросил сигарету. «Значит, он уже вышел на «7+«», — подумал я. В более трезвом состоянии он никогда не курил. Что до меня, то я уже неплохо так опьянел и понимал, что сегодня все развернется самым непредсказуемым образом. После следующей фразы Славы мне стало ясно, что не «развернется», а «уже разворачивается».

— Смотри, видишь там толпа подростков, — он указал рукой на другой край дворика. Там действительно стояло человек десять молодых парней.

— Так, и?

— Спорим я у них сейчас вырублю покурить? — речь, конечно, шла не о сигаретах, а о запрещенной растительности.

— Чего? Ты почему вообще решил, что они курят?

— Это наитие. Вселенная. Никогда не обманывает.

Я засмеялся. Все это выглядело достаточно нелепо.

— Ну вперед.

Слава оставил «ракету» на скамейке и направился к парням. Я услышал «хай, гайз», и мне стало еще смешнее, ведь кроме этой фразы он не знал по-английски совершенно ничего. Дальше началась активная жестикуляция и попытки понять друг друга на астральном уровне. Я отвлекся и достал телефон. Облачный сервис хранения фотографий издевался надо мной — пришло уведомление «Посмотрите, что вы делали в этот день три года назад». На превью уведомления была фотография, где я целую Олю в щеку на фоне Балтийского моря. Тут раздался крик и отвлек меня. Подняв голову я увидел, что Слава направляется ко мне.

— Э! Ну что? Не верил?

— Да ладно, — я убрал телефон в карман.

Подойдя ближе, он показал мне достаточно объемный сверток из фольги.

— Как?! — я закричал от неожиданности. — Ты же даже английского толком не знаешь.

— Говорю же — вселенная. Ладно, давай. Прямо здесь и сейчас.

Набор для табачных самокруток, который у меня остался во внутреннем кармане от одной знакомой, оказался под рукой вовремя. Я достал его из куртки и протянул его ему.

Мы покурили и залпом допили ракеты.

— Куда дальше?

Мне было очень тепло и приятно. «Как будто еще не родился», — подумал я, после чего сразу пришла новая мысль. «Что? Я? Cейчас? Подумал».

— Черт, — я проснулся и открыл глаза.

Оглянулся и стало понятно — дальше все будет только хуже. Я сидел в ванной под струей теплого душа. Громко выдохнув, я начал говорить с собой вслух.

— Прежде всего, надо понять, где я, — от произнесения слов моментально начала болеть голова. — Так, уже чуть легче — это точно ванная гостиничного номера. С высокой степенью вероятности, моего.

Вокруг не было ничего подозрительного — ни крови, ни каких-то посторонних вещей и предметов.

— Главное, нет крови, — я подошел к зеркалу. — Выгляжу помято, но живым. Ладно, идем дальше.

Я приоткрыл дверь и окончательно понял, что нахожусь в своем номере — мой рюкзак лежал точно там же, где вчера был оставлен — под вешалками у входа. Я свернул направо в комнату и выругался. Первое, что меня смутило — на столе лежал развернутый сверток из фольги, причем в нем еще что-то оставалось. А второе — это очевидно женский зад в джинсах, торчащий из-под моего одеяла и лежащий на моей кровати. Я сразу бросился к фольге, вытряхнул все в унитаз, на всякий случай обмыл водой и сунул в шкафчик в ванной. Внутри себя решил: «Заберу и выкину, когда буду выселяться». Вопрос о том, что мы курили прямо в номере, меня не беспокоил — если бы это спровоцировало неприятности, я бы проснулся не под теплым душем. Зайдя в комнату, я окинул ее взглядом — вроде, кроме женщины, ничего неожиданного. Даже плюс-минус чисто. Бодун, кстати, от таких новостей как рукой сняло.

Я подошел к женщине и аккуратно потрогал ее за плечо. Она медленно открыла глаза, которые тут же округлились. Мадам начала вопить.

— Wo bin ich? Wer zur Hölle bist du?

Все это было настолько нелепо, что я громко рассмеялся: «Господи, она немка? Голландка? Ну и показаковали мы вчера». Девушку звали Хелен и она, к счастью, владела английским, так что я смог объяснить ей, что все в норме. Ну, насколько это возможно. Видимо, не ощутив от меня никакой угрозы, Хелен под конец моих объяснений тоже рассмеялась и расслабилась. Мы, кстати, с ней не спали ни в каких смыслах. Она хоть и закуталась в одеяло, но была полностью одета.

Хелен рассказала, что мы познакомились с ней в одном из баров в центре, после чего она повела нас в БДСМ-клуб, в котором была завсегдатаем и практиковала шибари. «Тогда ясно, чего у нас не сложилось», — я всегда был достаточно далек от подобных историй. Ей очень нравилось, когда ее связывали и подвешивали в самом центре зала. Когда Хелен рассказывала, меня начали догонять картинки из этого заведения.

Кто-то сидел внутри клетки, кого-то, как и Хелен, подвешивали на веревках, кого-то пороли. Оставалось надеяться только, что мы вели себя как нормальные гости, а не пьяные обезьяны. «Нас выгнали очень быстро даже несмотря на то, что я хожу в этот клуб каждые выходные и меня там все знают», — убила мои надежды Хелен. Уточнять, как именно мы зашкварились, я не стал. «Но вы мне показались очень безобидными и смешными. Просто вы были очень громкими», — продолжила она.

Картинка вчерашнего вечера и ночи вроде бы собралась. На вопрос, как Хелен оказалась в моем номере, она рассказала, что после того, как нас выставили, мы в очередной раз плотно покурили и выпили из «ракет» — это слово девушка, кстати, произнесла с сильным акцентом, но на русском — и пообещали компенсировать несостоявшееся в клубе шибари у нас в гостинице.

«Да компенсировали, конечно», — подумал я со смехом. «Ладно, хотя бы научили ее слову „ракета“». Что нам делать вместе дальше было неясно ни ей, ни мне, поэтому после обсуждений веселой ночи мы распрощались. Она собрала вещи и вышла за дверь. В этот же момент зазвонил мессенджер — это, конечно, был Слава.

— Э, живой?

— Да. У меня немка в номере.

— Живая?

— Да, была.

— В смысле? Ты чего там устроил?

— В смысле живая была, живая и есть — просто ушла. Ты где?

— На завтрак спускаюсь.

Завтрак — этот набор звуков показался мне ангельским пением. Я не ел уже, наверное, дня два. Завершил разговор, набросил на себя одежду и быстрым шагом пошел вниз. Славу встретил у входа в местный гостиничный ресторан. Глядя на усталые лица друг друга мы рассмеялись. Набирая себе ветчину, сосиски и омлеты, я рассказал ему об утреннем инциденте.

— Да-да, я все это помню, кроме того, что немка поехала с нами.

— Угу, — мы сели за стол, — сейчас будем воскресать.

— Знаешь, я с утра никак не могу одну мысль дурацкую сообразить — что больше, ар или гектар?

— Твой нос больше, — только и смог выдать я.

Вдруг в кармане завибрировал телефон. Я достал и прочитал уведомление, после чего хлопнул себя по лбу.

— Блин, забыл совсем.

— Чего такое? — Слава дожевал бекон, надел солнцезащитные очки и развалившись на стуле пил капучино.

— Да блин, мы с Аней договаривались встретиться сегодня. За пару недель списывались, я ей рассказал про свой план по Новому году и оказалось, что она тоже будет в Хельсинки в это время.

— А что за Аня, напомни.

— Ну у нас с ней был, как это сказать, небольшой роман. Но потом она укатила в Германию.

— Все-все. Вспомнил. Год заканчивается с немками, видишь. Ты, кстати, как, уверен вообще по празднику?

— А что такого?

— Будешь один, в компании непонятных и незнакомых людей. Иностранцы вокруг, опять же.

— А что смущает? Будет весело, только опять пить придется.

— Для меня звучит реально как ад.

— Тут кому что. Для меня как ад — Новый год с женой и двумя детьми, — а сам подумал: «Или не как ад?».

Я написал Ане, что наша встреча в силе. Мы договорились в кофейне — она, слава богу, не употребляла алкоголь, — на пять вечера. Мой паром отходил ближе к девяти, так что вроде бы я успевал везде.

Мы доели и вышли из столовой, после чего обнялись и распрощались. Слава позвал меня в баню отойти от вчерашнего, но тогда бы я точно не встал до вечера. Я поднялся в номер, собрал все вещи, достал скомканный кусок фольги из ящика в ванной и пошел выписываться на стойку регистрации.

IV. Аня

Выписавшись, я вышел на улицу. Благодаря морозному воздуху удалось окончательно прийти в себя. Я направлялся к кофейне, которая находилась совсем недалеко от моего парома — по счастью, Аня тоже остановилась в тех краях. Хотя пункт назначения располагался далековато от моей гостиницы, километрах в пяти, я все-таки решил пройтись. Вокруг мелькали обыденные сценки из жизни спокойного европейского города: рабочие чинили асфальтовое покрытие, клерк направлялся в офис, семья фотографировалась в парке.

Я шел и вспоминал наше знакомство с Аней. Оно произошло в самый буйный период моей жизни, длившийся около двух лет, — оставшись один, я глубоко погрузился в череду бесконечных тусовок. Влад, который тогда тоже расстался с девушкой, меня в этом стремлении поддержал, и каждую неделю по две-три ночи к ряду мы проводили в разных клубах и барах, выпивая и знакомясь с новыми людьми. Одним из этих новых людей оказалась и Аня. Вообще не понимаю, почему я ей понравился — она была из хорошей семьи, не употребляла ничего алкогольного и запрещенного, в детстве занималась балетом, а потом и вовсе уехала из страны в Европу, занявшись там социальной поддержкой мигрантов. В баре она тогда оказалась за компанию с подругой и пила чай. Мы с Владом, будучи уже на «8», подошли к ним с каким-то тупым вопросом в духе: «А вы что, сестры?» — и закрутилось. Мы провстречались с ней несколько недель, а потом и я сбежал от нее, и она снова уехала из страны. Уже даже и не помню, почему именно у нас не получилось, но через некоторое время мы снова начали общаться в онлайне. И вот, спустя полтора года, я шел к ней навстречу. Гудок автомобиля вернул меня в реальность.

Наконец, я свернул на нужную улицу — слева виднелся порт, из которого сегодня вечером отходил мой паром. Я подошел к кофейне, остановился у витрины и закурил, изучая интерьер заведения, и почти сразу увидел ее. Аня сидела в центре зала с кружкой, скорее всего, чая и открытым ноутбуком, глядя в него с напряжением и что-то активно печатая. Я курил и не спускал с нее глаз, пребывая в уверенности, что она поднимет голову и, увидев меня, улыбнется. Уголь от сигареты уже обжег мне палец, но голову Аня так и не подняла. «Ну ладно, здесь мимо», — подумал я и зашел внутрь. Подойдя к ней сзади, я снизил голос, насколько мог, и сказал: «Девушка, можно с вами познакомиться?». Аня вначале вздрогнула, но, обернувшись на меня, сразу расхохоталась. Она встала и мы обнялись — длилось это минуту, не меньше.

Я сел напротив нее.

— Здрасьте, — полуулыбаясь, сказал я. — Что пьете? Джин?

— Здрасьте-здрасьте. Нет, всего лишь травяной чай.

— Что ж, хотелось бы вас поддержать, но, пожалуй, выберу светлый фильтр.

Наши разговоры с ней всегда проходили легко и в полукомичном стиле — она ждала моих не самых лучших шуток, а я не самым лучшим образом шутил в ответ. Слава богу, наши отношения были достаточно кратковременными, чтобы перескочить в уныние, бытовуху и совместный выбор мебели или хождение по магазинам. Подошел официант и я заказал пива.

— Ань, рассказывай, какими судьбами?

— Блин, мы же с тобой не виделись два года, — она любила игнорировать вопросы. — Как ты, скучал?

— О, да — распечатал твою фотографию во всю стену, рвал волосы на груди.

— Классно, действительно рада, что у тебя начали расти волосы на груди.

Мы снова засмеялись.

— Ну как ты сама думаешь? Конечно, скучал по тебе.

— И я тоже.

— Рассказывай, как ты тут оказалась? Я-то тебе писал — решил максимально экстравагантно встретить Новый год. А вот ты что забыла в Хельсинки?

— А мы тут с моим парнем встречаемся, потом летим к моим родителям, будем все вместе в семейной атмосфере отмечать.

— Ничего себе, рад за тебя. Что за парень?

— Испанец, познакомились с ним в Берлине.

Почему-то вместе с радостью за нее я ощутил и странную легкую грусть.

— Так, и сколько вы вместе?

— Полтора года. Есть у меня ощущение, что он сделает мне предложение на этих праздниках.

— Уф, прямо шокируешь.

— А у тебя как дела, дорогой?

— Слушай, таких новостей, как у тебя, у меня, увы, нет. Работаем и пьем.

— Ты все так же пьешь, да?

— Ну примерно, плюс-минус. Что нового в сфере защиты мигрантов в Германии?

— Зачем ты пьешь? Ты же можешь сделать столько классного, — она снова проигнорировала мой вопрос.

— Ань, не знаю, что тебе на это ответить — просто пью и все.

— Помнишь, ты мне когда-то обещал сходить к психологу?

Разговор начинал принимать грозный оборот.

— Конечно. Сходил даже к двум или трем. Один назвал меня ритуалистом, другой отказался со мной работать, а третий — честно, уже не помню, но тоже что-то не срослось. В общем, как говорится.

Мне принесли пива. Я сделал долгий глоток — стало легче.

— Так ну и что там с мигрантами?

— Вначале было очень тяжело, с некоторыми коллегами не могла найти общий язык. Но со временем втянулась.

— Был где-то год назад в Берлине и мне показалось, что люди там довольно грубоваты.

— Ты был в Берлине и не сказал мне?

— Мы тогда с тобой не общались, и я подумал, что писать тебе будет излишним. Но я, обрати внимание, подумал об этом! Так и вот, про грубость, в качестве примера — ехал в ночном автобусе — трезвый и адекватный, если что, — подошел к водителю уточнить, сколько до моей остановки. Обратился к нему, а он вместо ответа резко затормозил, открыл дверь и вытолкнул меня на улицу.

— Что-то не верится даже — совсем неадекват тебе попался. Ты же к нему на английском обращался?

— Да, конечно.

— Есть такое ощущение, что они подустали и от приезжих, и от туристов, и от мигрантов. Возможно, поэтому ты столкнулся с такой обостренной реакцией. Ко мне очень много приходят людей, которым нужна помощь, но они не то что немецкого не знают, там и на английском пара фраз.

— И как ты это решаешь? Как тебе вообще терпения хватает?

— Вот справляемся. Понимаешь, для меня важно заниматься чем-то полезным, помогать людям.

Я взглянул на улицу — там неожиданно поднялась метель.

— Смотри, как задуло. Казалось бы, ничего не предвещало.

— А так часто бывает, вроде бы ничего не предвещает, а потом случается какой-нибудь ужас, — она как будто намекала мне на что-то, но я не мог понять, на что именно.

— Вы, получается, вообще с корабля на бал?

— Да. Самолет у нас в девять, из аэропорта сразу поедем в родительский дом — нам повезло, что он находится в южной части города.

— Как ты, счастлива с Хосе?

— Его вообще-то зовут не Хосе, — она рассмеялась. — Да, счастлива. Я нашла в нем, что искала.

— А что ты искала?

— Интеллект, внешность, умение соблюдать границы, умение заботиться. В самом деле, мне тебе объяснять, что ищет девушка в мужчине?

— Ладно-ладно, понятно. Пойду покурю, может быть, метель унесет меня в Гренландию.

Я набросил куртку и вышел. Прикурить сигарету удалось попытки с восьмой, не меньше. Я курил и думал, что, видимо, никогда не смогу подойти простым критериям, которым нужно соответствовать, чтобы построить «серьезные» отношения. Люди женятся, рожают детей, строят семьи. Я пью, употребляю вещества и деградирую. А как правильно?

Пока меня не было, Аня снова залезла в ноутбук.

— У тебя даже сейчас работа? — снимая куртку, спросил я.

— Нет-нет, это личное, — она закрыла ноутбук. — У тебя-то как, дорогой, на личном?

— Да никак. Случаются какие-то встречи, сама понимаешь, как заканчиваются — или мы говорим час-другой и больше никогда не видимся, или мы говорим час-другой, потом пьем, в результате чего происходит сближение, и больше никогда не видимся. Как видишь, обе дороги ведут к «и больше никогда не видимся».

— Ты обязательно найдешь того, кто тебе подойдет.

— Все может быть. Где вы с Хосе встречаетесь?

— В аэропорту. Думаю, минут через пять буду вызывать такси.

— Времени совсем мало осталось.

— А как ты думаешь, почему у нас это не закончилось, как в твоих примерах про «больше никогда не видимся»?

— Ух, Ань, это сложный вопрос. Видишь, какое-то притяжение между нами существует и сейчас. А ты как думаешь?

Она подняла на меня свои голубые глаза и долго, не моргая, смотрела. При этом, ничего не ответив на мой вопрос, задала свой.

— А ты чего решил отмечать в такой странной обстановке?

— Не знаю, устал от города, от людей вокруг, от рутины. А тут меня точно будут ждать приключения.

— Почему ты так уверен? Может, пролежишь в каюте все плавание.

Я усмехнулся.

— Ты сама в это веришь? Ты же знаешь меня.

— Ну ладно, ты прав.

— А ты, кстати, до какого числа будешь в городе?

— Все новогодние. Но я не думаю, что мы сможем там встретиться. Сам понимаешь — семья, каникулы.

— А у вас с Хосе как, отношения на расстоянии?

— Нет, мы живем в Берлине. Он на их католическое рождество сейчас вот к семье, в Аликанте, летал. Но работает в Германии.

— Дай-ка подумаю, айтишник?

— В точку. Надо попросить счет, мне надо собираться.

— О, позвольте вас угостить, мадам.

— Как скажете, мсье. Угощайте, а я пока вызову такси.

Она уткнулась в телефон. Я смотрел на ее пышные темные волосы и думал о том, когда мы увидимся в следующий раз и при каких обстоятельствах.

— Все, едет. — Аня положила ноутбук в сумку, встала и направилась к вешалке.

— Отлично, пойду тебя посажу и допью свое пиво. А может быть, возьму что покрепче.

Я помог ей с пуховиком, и мы направились к выходу. Пока шли, я поймал на себе вопросительный взгляд официанта и дал ему понять кивком, что сейчас вернусь.

Метель не стихала. Подъезжающую машину удалось увидеть только когда она находилась метрах в десяти от нас.

— Ну что? — она повернулась ко мне, прервав молчание.

— Я очень рад был тебя видеть, пусть и ненадолго.

— И я очень-очень рада была тебя видеть.

Мы обнялись, и я впервые за эту встречу ощутил ее парфюм — пользуется все тем же, даже столько времени спустя. Через какое-то количество секунд стало понятно, что наши объятия длятся слишком долго.

— Хорошего Нового года, Ань, — я взял ее за руку.

— Будь счастлив, — она сжала мою руку и отпустила.

Я подошел к машине и открыл ей дверь. Через мгновение автомобиль скрылся в белой пучине метели. Мне было немного грустно, и я решил, что надо выпить стопку-другую. Мой паром должен был отходить через два с половиной часа. «С учетом, того, что мне идти до пристани минут 15—20, могу себе позволить посидеть здесь», — подумал я, занырнув обратно в тепло. Из-за ухудшившихся погодных условий бар как будто стал вдвое уютней. Я попросил себе еще одно пиво и две стопки ликера.

«Что же мне предстоит?», — начал размышлять я, пытаясь отогнать от себя грустное послевкусие от встречи с Аней. — «Интересно, будут ли там вообще русскоязычные? Скорее всего, 99% пассажиров — финны, шведы, датчане и другие жители североевропейских стран. А что, если она была права, и я просто пролежу всю ночь в каюте? А ведь до Нового года осталось уже несколько часов. Получается, встречу я его в Балтийском море. Да нет, наверное, один не останусь — сколько там будет людей? Тысяча? Две? Кто-нибудь, но найдется».

Я выпил стопку, запил ее пивом, оглядел бар и только сейчас осознал, что с уходом Ани остался его единственным посетителем. «А как интересно, отмечает его она?», — подумалось мне. — «Жива ли она вообще?». Я разглядывал пиво в бокале и очевидно начал сжухать. «Так, надо допивать и идти к парому, как-то растрястись. А то усну прямо за этим столом. Что будет даже забавным — решил встретить праздник на пароме, но в итоге уснул в баре, не дойдя до него пятьсот метров», — мне стало смешно.

Я попросил счет, заплатил и, одевшись, вышел на улицу. На ней, кстати, начало стихать. Как будто бы сама природа решила устроить нам с Аней максимально драматическое прощание. На телефоне пиликнуло два уведомления. Одно сообщение было от Славы — он рапортовал о том, что погрузился с семьей в самолет, а второе — от Ани, которая еще раз благодарила меня за встречу.

Я решил ответить обоим позже. Впереди показался пассажирский терминал пристани. Подойдя к нему вплотную, я закурил и решил оценить обстановку. Я ожидал увидеть очереди и толпы людей, но вокруг было пусто. Это вызвало у меня сомнения — может быть, ошибся терминалом? Я открыл телефон и нашел на почте билет, удостоверившись, что пришел к тому самому терминалу. «Возможно, часть людей уже внутри», — подумалось мне. Метель, тем временем, совсем кончилась. Так, будто ее и не было никогда. Я сделал последние затяжки, выкинул окурок в урну и поднялся по ступенькам вверх, ко входу. «Ну вот и все. Подготовительный этап заканчивается. Начинается самый необычный Новый год, который я когда-либо встречал», — мое настроение снова поднялось. За последние насыщенные дни я и вовсе забыл, что меня ждет. Я открыл дверь и очутился в очень теплом и просторном помещении.

V. Паром

Оказавшись внутри, я сразу понял, почему на улице никого не было. Все уже были здесь. Терминал как будто представлял собой четвертое измерение — снаружи казался очень маленьким, но внутри был огромным. Людей тут толпилось очень много. Они делились на две основные группы — семьи, которые состояли из чуть ли не четырех поколений, и молодежь, от двух-трех до шумных стаек по десять-пятнадцать человек.

Я прошел на стойку регистрации, отдал паспорт и листок с бронью. Вежливая сотрудница вернула мне это вместе с посадочным талоном и по совместительству ключом. Проследовав так, как мне велели таблички с изображениями стрелочек, я поднялся на второй этаж и прошел вместе с множеством других пассажиров в узкий коридор рукава, который начинался в терминале, а заканчивался уже на пароме. Зайдя внутрь своего нового большого дома на эти два дня, я застыл в восхищении. Раньше мне не доводилось бывать на паромах, а потому для меня стали шоком огромные пространства, полные магазинов, ресторанов и баров. Все это напоминало торговый центр на воде. «Ладно, надо найти номер, кинуть рюкзак и начинать подготовку к празднику», — думал я, глядя на билет.

Я прошел к лестницам и спустился на пару этажей вниз, после чего свернул в отсек направо, где располагались каюты, и оказался в узком лабиринте, стены которого были утыканы дверьми. Рисунок ковра в лабиринте будто отсылал к фильму «Сияние». Сделав пять-шесть поворотов то вправо, то влево, я наконец нашел свою каюту, вставил карточку в замок и оказался внутри. Первое, что ощутил — панику. Мне было совершенно непонятно, как я смогу пьяный, через семь-восемь часов, найти дорогу до своей каюты.

Сама каюта была достаточно большой, с иллюминатором, из которого даже сейчас открывался прекрасный вид на бескрайнюю водную гладь. Санузел был очень маленьким, впрочем, нет ли разницы, в каком метраже откисать от бодуна под душем. Я кинул рюкзак и куртку, положив в джинсы сигареты и банковскую карту, после чего помыл руки и двинулся на поиски приключений. «Перво-наперво — взять пивка», — подумалось мне и настроение стало еще лучше. Все дороги позади — а впереди только праздник.

Я вернулся в просторное лобби, взял в ближайшей барной точке светлого пива и уселся с кружкой за высокий круглый столик. Глянул на часы — отправляться должны были с минуту на минуту. Я медленно потягивал пиво и наслаждался своим спокойствием посреди суеты — вокруг множество народу перемещались туда-сюда, громко говорили и смеялись. Периодически я вслушивался в эти разговоры — русским языком, тут, что называется, и не пахло. Вдруг из этой снующей массы людей выделилась женская фигура, которая абсолютно точно направлялась ко мне. Внутри себя я усмехнулся — как-то слишком много женского внимания за последние дни. Впрочем, с этим всегда так, то пусто, то густо.

Девушка на вид была лет тридцати, на голове повязан платок, который я вначале принял за бандану. Она подошла ко мне и спросила что-то, судя по всему, по-фински. Я извинился за незнание этого милого птичьего языка и попросил перейти на английский.

— Ты тут один? — она, конечно, знала английский язык.

— Да-да. Присаживайтесь, пожалуйста, — какой же милый у них акцент, не то, что у меня — как у восточноевропейского бандита из GTA.

— А ты тут прямо вообще один?

— Да, совершенно. Решил отметить праздник вдали от дома.

— Кстати, ты откуда?

— Из России. А ты местная из Финляндии?

— Я из Финляндии, да. Как тебя зовут?

Мы назвали друг другу имена и обменялись рукопожатиями.

— А ты тут одна?

— Да, как и ты. Что ты пьешь?

— Просто пиво. А ты чего без напитка?

— Сейчас схожу, возьму себе кофе.

— Супер, я придержу для тебя место, — улыбнулся я ей.

Она вернулась минут через пять с бумажным стаканом с кофе. Тем временем, несмотря на медленный темп, я выпил добрые две трети кружки.

— Ну хорошо я — случайный иностранец. А ты-то почему тут одна?

— А у меня просто никого нет.

— В плане?

— В самом прямом смысле. Просто знаешь, так бывает — умирают бабушки и дедушки, родители. И в какой-то момент ты остаешься один.

— Понимаю о чем ты, — выдержал паузу. — А чем ты занимаешься?

— Я работаю в сфере экологии — разрабатываю разную документацию, сижу в офисе. А ты?

— Торгую оружием, — я засмеялся. — Просто шутка, на самом деле веду несколько проектов в сфере ИТ — менеджер, в общем.

Чем я занимаюсь на самом деле, рассказывать мне не хотелось.

— Что у тебя в личной жизни? Дети, муж?

— Нет, я же сказала, что совсем одна. У меня был муж, но он ушел, когда началось это. Она показала пальцем на голову.

— Извини, а что началось-то?

Она замолчала и отвела взгляд в сторону. Я понял, что надо перевести тему.

— В каком ты городе живешь?

— Я из Котки — это такой небольшой город на юге нашей страны. Ты мог и не слышать о нем.

— Ну почему же — очень даже слышал. Даже как-то был в нем проездом. Мы же с вами как-никак близкие соседи, — я улыбнулся.

— А ты почему здесь один?

— Очень захотелось уехать из города на эти праздничные несколько дней. Вообще, показалось забавной идеей встретить грядущий год среди людей, которые даже не знают моего языка.

— Здесь, к сожалению, тебя может постичь разочарование — некоторые финны прилично говорят на русском.

— Надеюсь, не встречу их на этом пароме, — позже оказалось, что еще как встретил.

— Как тебе паром?

— Впечатляет. Я впервые на таком судне — когда только зашел, можно сказать, был шокирован. Это все как плавучий торговый центр.

— Да, так и есть. Какие ты проекты ведешь?

— Ой, а можем не о работе — извини, но сюда я сбежал, в том числе и от нее. Сейчас схожу за пивом и вернусь.

Я встал — получилось неуверенно — уже начал напиваться — и двинулся к бару. «Интересно, сбежит она или ей интересно продолжить общение?», — думалось мне. Помимо пива я взял еще и стопку ликера, которую выпил, даже не дойдя до столика. Финка сидела на месте, что меня удивило. Я сел и тут же сделал глоток — надо было запить крепкий ликер, и тут же почувствовал, что приближаюсь к пяти из десяти.

— А ты, кстати, чего не пьешь?

— В принципе не люблю алкоголь.

— Мне недавно попадалась статистика на глаза — вроде как финны самый пьющий народ Европы. Вы даже нас обогнали.

— Смешно. Но это не для меня.

— Даже в праздник?

Она допила кофе. Чувствовалось, что она хочет мне признаться в чем-то.

— Извини, если неуместно. Просто ты упомянула, что муж ушел от тебя, когда началось нечто, теперь — что не употребляешь алкоголь. Чувствую, что и не куришь?

— Угадал.

— Еще раз извини, но что-то со здоровьем?

— Снова угадал.

Она размотала платок — ее голова была абсолютно лысой.

— У меня рак, прохожу очередной курс химиотерапии сейчас.

— Блин. — я замолчал и попытался заполнить неловкую паузу тем, что глотнул пива.

— Да ладно, что с тобой? — она улыбнулась. — В этом же нет ничего такого. В наше время много кто этим болен, даже не в пожилом возрасте.

— Ну да. Так и что, получается, муж ушел, когда нашли онкологию?

— Некоторое время он был рядом, поддерживал. Но я кожей ощущала, как он тяготится ситуацией, а вместе с ней и мной. Однажды попросила его уйти и, знаешь, второй раз просить не пришлось. Слава богу, у нас не дошло до детей.

Тем временем паром плыл полным ходом. Я решил как-то разбавить наш разговор.

— Мы, кстати, поплыли, — господи, как это было неловко. — Ты сама часто плаваешь на пароме?

Мой и без того неидеальный английский окончательно деградировал до уровня переводчика в поисковике.

— Второй год подряд. Решила, что каждый Новый год буду встречать так. После того как у меня нашли опухоль.

— То есть, ты узнала об этом два года назад?

— Все правильно. За пару недель до праздника. Чтобы хоть как-то развеяться, взяла билеты сюда, и мне неожиданно понравилось — лечение у меня все равно начиналось чуть позже, в январе. Решила, что каждый оставшийся мне новый год буду проводить здесь.

— Радостно, что ты нашла для себя некую отдушину, — допил второе пиво, подумав про себя, что фраза прозвучала максимально неуместно.

— У тебя есть девушка?

— Когда-то была, но сейчас никого.

Она повязала платок обратно и придвинулась ко мне.

— Ты забавный.

— Даже не знаю — хорошо это или плохо. Ты как считаешь?

— Хорошо, конечно. Одинокий мужчина на пароме в праздничную ночь может быть или жалким, или забавным.

Мне почему-то стало смешно.

— А, ну если такая альтернатива, то спасибо за комплимент.

— Какие у тебя вообще планы на этот вечер?

Из-за быстро выпитой второй кружки, которая вдобавок легла на фундамент из ликера, я совсем охмелел и не мог понять, кто из нас к кому подкатывает, да и подкатывает ли вообще.

— Вроде бы напиться. А у тебя?

— Можно я скажу напрямик? — не дожидаясь моего ответа, она продолжила, похоже, понимая, что я уже пьян. — Слушай, если честно я ищу себе парня на эту ночь. У меня каюта с окошком и много всяких интересных вещей. Будет весело.

«Что происходит вообще?», — подумал я. «Я попал в какой-то фильм. Это же прям сцена из фильма. Но какого? Блин, и у нее ведь не спросишь — слушай, не помнишь кино, где смертельно больная предлагает переспать?». Мне срочно нужен был перерыв.

— Мне очень хочется покурить — я на несколько минут выбегу на палубу, хорошо?

Она кивнула, а я встал из-за стола и быстрым шагом направился прочь. Перспектива остаться на ночь в каюте этой девушки почему-то пугала меня до смерти. Приложив усилие, я все-таки открыл довольно тяжелую дверь и оказался на палубе. Это было прекрасно — кинув руки на перила смотреть на рассекаемую паромом воду с высоты пятиэтажного дома. Мы, тем временем, уже вышли из порта и на все сто восемьдесят градусов открывался вид на море. Я закурил и огляделся. Рядом стоял молодой парень, выглядевший как типичный офисный клерк. Под его левым глазом я заметил фингал. «Худенький клерк с фингалом…» — начал думать я и от неожиданности вскрикнул.

— «Бойцовский клуб» же, блин. Вот где была сцена со смертельно больной.

Финн, а может быть швед или датчанин, с опаской посмотрел на меня и на чистом русском спросил.

— С вами в порядке все?

— Да, простите. А вы, что, русский?

Может быть, он не услышал из-за гула моторов, может быть, сознательно проигнорировал — итог был такой, что клерк просто развернулся и ушел, перед этим метко бросив окурок в урну.

Затянувшись еще раз, я окончательно решил, что надо бежать от девушки. На палубу влетели человек пять — все молодые, возбужденные, с покрасневшими лицами — и все они пели какую-то свою, по всей видимости, популярную у них в стране песню.

Я докурил и двинулся к своему месту, пока так и не придумав, как уйти. Разумеется, мне совсем не хотелось даже случайно ее обидеть. Я свернул к барам и своему столу — и ее уже, к счастью, за ним не было. На какие-то доли секунды мне стало интересно, куда она могла пропасть. Среди прочих вариантов мелькнуло даже: «Черт, а может быть она прям натуральным образом умерла?».

По направлению движения народа стало ясно, где в эту секунду проходит лучшее мероприятие на пароме. Толпа, текущая в левую от меня сторону, становилась все больше и больше. Тут же откуда-то слева загрохотала рок-музыка, причем очевидно это была живая группа. «Может, я окажусь на последнем выступлении Вилле Валло?», — пришло мне в голову. Я встал и тут же влился в толпу, радостно крича вместе с ней. Через пару минут мы все подошли к дверям. Помещение представляло собой концертную площадку, по сути — клуб вместимостью человек в пятьсот точно.

Слева находились вип-зоны — с диванчиками и столами, посередине — сцена, а напротив нее, с другой стороны танцпола — огромный бар. Все это пространство было заполнено процентов на шестьдесят, но народ продолжал прибывать.

На сцене расположилась традиционная рок-группа, состоящая из басиста, двух гитаристов, барабанщика и вокалиста. Они играли какую-то бодрую и веселую музыку на сказочном финском, и мне казалось, что я нахожусь на детском утреннике. Именно здесь сейчас, похоже, собралась добрая четверть парома — семьи располагались где-то в районе вип-зон, а молодежь динамично прыгала на танцполе. Я пошел к бару, взял пару стопок крепкого и одно пиво. Оглядевшись, я не нашел для себя интересной компании, поэтому пока остался за баром. Чокнувшись со случайным парнем, выпил обе стопки и начал очередную кружку. Я подбирался к семерке — а значит, до новых знакомств оставалось совсем недолго. Все было прекрасно, пока рядом со мной молодая девчонка не потеряла ориентацию в пространстве и не ударилось прямо лбом о барную стойку. Звук был настолько громким, что оглянулись даже те, кто стоял ближе к сцене. Мне показалось это дурным знаком — от перепитых женщин всегда одни проблемы. Поэтому я в два глотка добил пиво и двинулся прямо в гущу скачущего народа.

VI. Сестры

Две стопки догнали меня, когда я оказался у сцены. Здесь ощущение того, что мы сейчас бороздим холодные воды Балтики, исчезло напрочь. В какой-то момент мне вообще показалось, что я нахожусь на концерте в одном из небольших клубов своего города. Звуки, доносящиеся со сцены, и крики вокруг смешивались в одно шумное полотно, из которого нельзя было вычленить ничего конкретного. Я глубоко вдохнул и вернулся в реальность. Глянул на часы — в России уже наступил Новый год, а нам на пароме до него оставалось чуть меньше часа. Я огляделся и начал глупо улыбаться от осознания сюрреалистичности происходящего. Вокруг меня люди кричали на непонятном языке, восхищаясь группой, которую я видел впервые, и все это меньше чем за час до одного из главных мировых праздников. «Надо выпить еще», — подумалось мне и я, развернувшись, пошел к бару.

Мы пересеклись взглядом с молодой рыжей девушкой, которая у своего столика в вип-зоне с детским восторгом зажигала под «гном-рок» группы на сцене. На танцполе уже было плотно и на пути до бара приходилось то и дело толкаться и протискиваться. «Как ледокол», — я наконец оказался у стойки и повторил последний заказ. После первой стопки передо мной оказался парень лет двадцати, который очень эмоционально, глядя мне прямо в глаза, начал что-то вещать. Я решил, что объясняться бессмысленно, а потому просто поднял вторую стопку и чокнулся с ним. Этого, впрочем, как и ожидалось, оказалось достаточно. Я взял кружку и, несмотря на риск, отправился в толпу. На сцене воцарилась тишина, а потом, с первыми нотами новой песни, все взорвалось. Толпа бушевала так, что меня вытолкнуло в одну из вип-зон. Я пролил на себя немного пива — не критично. Мне, конечно, было очень смешно — судя по всему это был главный хит группы, но для меня эта песня ничем не выделялась среди предыдущих однотипных шести. Только через несколько секунд я понял, что вторгся в чужое пространство вип-зоны. «Удачно толкнули», — за столиком сидела та самая рыжая девушка. Вместе с ней еще две — одна, темноволосая, чуть старше, и другая, с прической под ежик, гораздо старше.

Первым делом я извинился. У них на столике стояло очень много алкоголя, и когда меня жестом пригласили подсесть, я ничуть не удивился. «Похоже, оно», — я прошел к столику и присел рядом. Рыжая тут же начала говорить по-фински.

— Простите, но я…

— Не говорите по-фински? — темноволосая, крича на английском, наклонилась ко мне. Я сидел между ними, а короткостриженная — напротив.

— Да, именно.

— А вы откуда?

— Россия. А вы местные?

— Россия, вы прямиком из России? — она переспросила меня на отличном русском, акцент был едва заметный.

— Вы говорите на русском? — теперь это меня сильно обрадовало.

— Да, я учила. Мой язык не идеальный, но я могу. Могу и на английском. А вот сестра — она вообще никакой, кроме финского, не знает.

Вскоре я узнал, что рыжую звали Йоханнес, а темноволосую — Мария. Они были двоюродными сестрами. Третья, Лахья, была их тетей. Мы еще немного поболтали, а потом пошли танцевать с сестрами, периодически прерываясь на подходы к барной стойке. Лахья осталась за столом, сославшись на усталость. Во время одной из пауз солист группы разразился какой-то тирадой. Я подозвал Марию жестом к себе и попросил перевести. «Он говорит, что следующая песня будет последней и поздравляет всех с праздниками», — приблизившись, рассказала мне Мария. «На самом деле мы хотим идти отсюда, ты пойдешь с нами?». Я, конечно, не понял, куда они собираются идти, но даже не переспрашивая, кивнул в ответ. Мы подошли к столику сестер. Они что-то прощебетали между собой, после чего Мария и Йоханнес взяли меня с двух сторон под руки, и мы двинулись к выходу. Тетя шла позади.

Я уже достаточно выпил — находился точно на «7+», поэтому происходящее совсем не удивляло, а воспринималось как должное. Мы вышли из зала, и я все-таки решил уточнить, куда мы направляемся. «Идем в другой клуб, а тетя — к нам в каюту, она уже утомилась», — ответила Мария. «В другой клуб? Действительно, этот паром — какой-то город на воде», — подумалось мне. У лестницы мы разошлись с тетей, она отправилась наверх, а мы — вниз. Вскоре наша дружная и пьяная троица дошла до того самого другого клуба. Если предыдущий был похож скорее на концертную площадку, то этот — на типичное ночное заведение.

Танцовщицы гоу-гоу, электронная музыка вперемешку с поп-хитами из нулевых, посетители с неоновыми браслетами на запястьях — все это выглядело безнадежно устаревшим и оттого милым. Когда мы прошли внутрь, заиграла нетленка 50 Cent — PIMP. Мне не удалось сдержать смех. Мы подошли к бару, взяли по несколько стопок и тут же, опрокинув их, пошли на танцпол. Народу в этом месте было ощутимо меньше, что после толкучки под «гном-рок» не могло не радовать. Сестры под этот трек 50 Cent натурально умирали, танцуя на пределе артистизма и эмоций — я прям поверил, что передо мной развратные проститутки из Гарлема, а не две милые среднестатистические финки.

Мария работала воспитателем в детском саду, а Йоханнес — стоматологом. Обе жили в небольших городках, названия которых я забыл почти сразу, как услышал. Мы некоторое время протанцевали, и я с внутренним удовлетворением отметил, что сестры отшивали всех, кто пытался подходить познакомиться. После очередных стопок, которыми я их угостил, они жестом позвали за собой. Мы вышли из этого клуба, и Мария сказала, что они приглашают меня к себе в каюту выпить. Йоханнес пошла чуть быстрее, а я и Мария неторопливо шли под руку позади. Мы начали подниматься по лестнице и совсем отстали. Мария притормозила, развернулась ко мне и, не моргая, глядя в глаза, сказала: «Ты мне понравился». Я кивнул и выразил ответную симпатию, после чего мы продолжили подъем. Ощущение, что в каюте сестер начнется некий экшн, нарастало. Пройдя несколько поворотов узкого лабиринта, утыканного дверями с обеих сторон, мы наконец дошли до пункта назначения.

На верхней полке лежала тетя — спала она или нет, я так и не понял. Пока мы ковыляли до каюты, Йоханнес тут времени не теряла — одна бутылка уже стояла на столе, а, очевидно, в поиске второй она копалась в чемодане прямо сейчас. Я обратил внимание, что никогда не видел этот финский ликер в таком большом объеме. Бутылка была емкостью литра два, внутри — сорокаградусный напиток. Йоханнес извлекла еще одну такую же и только поставив ее на стол, сразу же открутила крышку у первой и начала пить. Тут у меня в прямом смысле отвисла челюсть — она несколькими глотками приговорила почти четверть бутылки. Йоханнес хихикнула и передала ее мне. Я сделал пару скромных глотков и отдал Марии, внимательно глядя на рыжеволосую сестру. Она даже в лице не изменилась. «Это хрупкая девчонка сейчас по сути чекушку всадила — и вообще ничего», — мысленно я аплодировал финским женщинам.

Мария выпила и поставила бутыль на стол, а свою голову положила мне на плечо. Казалось, что пора звать ее с ответным визитом вежливости в мою каюту, но я не понимал, как сделать это уместно. Тем временем высокоградусный ликер пошел на второй круг. Я обнял Марию. Третий круг. Четвертый. Бутылки нет, я на «9». Соображать стало совсем тяжело. Йоханнес, похоже, только вошла во вкус, а вот Марию размазало.

— Давай сходим покурить? — зачем-то прикрикнул я.