Бесплатный фрагмент - Дачные истории

Жизнь как лестница

Деревянные перекладины трещали, когда Артемович поднимался на крышу. Только бы выдержали. Хотя садовые калоши весят, наверное, больше, чем он сам. Пару лет назад лестницу, которую смастерил из труб, унесли с участка, как и все, что хоть немного было похоже на металл. А ночью в домике с потолка уже не капало — лило, и дыру в крыше хорошо бы прикрыть чудом уцелевшей половиной листа кровельного железа. Две веревки, блок, и, пусть с пятой попытки, но ржавая заплатка поднята наверх. Двадцать лет назад Артемович легко проделывал такое, когда строил свой садовый домик, похожий на скворечник, да и половину соседних тоже. Теперь же громко кряхтел, и каждое усилие давалось трудом. Сам он больше напоминал не скворца, а летучую мышь, когда она со сложенными крыльями неловко пытается удержать равновесие. Как свалился — не помнит совершенно. Очнулся на земле, сквозь приоткрытые веки хлестало заходящее солнце. Попытка пошевелиться накрыла такой резкой болью, что на какое-то время он снова потерял сознание. Когда окончательно пришел в себя, солнце пряталось в ветвях соседского абрикоса, значит не меньше половины восьмого. Сегодня среда, поезд в город ушел, и на дачах народ появится в субботу утром. Так что кричи — не кричи, бесполезно, и из горла он может выдавить только сдавленное карканье.

Вдруг старик заметил, что возле калитки остановился рыжий пес на длинных лапах. Рыжий не шарахался от людей, но подходил с опаской, готовый в любой момент броситься наутек. Там на земле Артемович оставил для него миску с остатками каши. Пес быстро проглотил еду, но смотрел настороженно, надо подозвать его. Рыжий подошел, лизнул руку — кровь. Кровь — значит больно, что такое боль, пес хорошо знает. Постоял, слегка склонив голову, потом сел, опершись на передние лапы и, наконец, осторожно улегся, напряженный и готовый рвануть с места. Но ничего не происходило, и он успокоился. Человек и собака лежали почти рядом друг с другом. Потом Артемович собрался с силами и прохрипел:

— Рыжий, позови сторожа, приведи сюда, — и прикрыл глаза.

Начинало темнеть, и земля ощутимо остывала. Рыжий поднялся на лапы, слово «сторож» он хорошо знал. Сторож — это забор, за которым большие лохматые собаки. Их кормят каждый день, но они все равно злобно лают на каждого, кто пытается приблизиться. Рыжий не ходит там. У него свои тропинки, особенно заметные на первом снегу. По ним он зимой выслеживал зайцев, которые забегали на дачи. Чтобы быстро бегать здесь, как они привыкли в поле, нужно знать, где не растут колючки, а их много и на кустах, и на деревьях, и даже на заборах. Иногда кучка колючек умеет ходить и при этом громко топать, фыркать и пыхтеть.

Своим маршрутом Рыжий привычно обошел опустевшие участки: нигде ни движения, ни шороха. Не слышно ничего, что появлялось вместе с людьми после громкого затяжного звука оттуда, где дорога и исчезало вместе с ними ближе к темноте. Сильно пахло влажной землей и дождевыми червями. Птицы хлопали крыльями и почти с лету выхватывали их из земли. Рыжий остановился возле лужи, после дождя можно как следует напиться. От пакета в кустах шел вкусный запах. Пес вылизывал остатки еды, когда черная кошка выскочила перед самым его носом, метнулась в сторону и взлетела вверх по ближайшей яблоне. Кошек здесь много, а они все продолжают появляться. Первыми норовят добраться до еды, которую оставляют собакам. Будто мало им крыс и мышей. Рыжий понюхал воздух, пахло птицей, которую ела кошка, с остатками добычи она и сбежала. В густых ветвях ее не видно, но Рыжий чуял, она там, несколько раз обошел вокруг дерева, облаял и двинулся дальше.

Из-под лап вспархивали мелкие птички, шныряли неразличимые в траве жирные ящерицы и крохотные мышки-полевки. Когда Рыжий был меньше ростом, он умел ловить их не хуже котов. Чуял издалека, как маленькие лапки скребутся в стожке или под опавшими листьями. Сразу же делал охотничью стойку немного боком. Когда его совсем подростком выбросили здесь, первую зиму помогли пережить полевки. Мыши умели находить места, защищенные от пронизывающего ветра и обложного осеннего дождя. Зимой в полуразвалившихся домиках с подвалами меньше промерзала земля, можно подгрести под себя кучу тряпья, свернуться клубком и немного согреться. Когда вырос — научился раскапывать норы кротов-слепышей, они хорошо видны по рыхлым холмикам земли.

Территория, которую Рыжий считал своей, обнесена длинным забором, под ним множество лазеек. Но за забор пес старается не заходить, там обитают и кормятся другие собаки. Без драк с ними обойтись удавалось редко. Бездомные животные сбивались в стаи, Рыжий так и остался одиночкой. В стаях шла жестокая борьба за еду и выживали только наиболее сильные. Одинокие чужаки были их главными конкурентами, но Рыжего почти никому не удавалось догнать. Лапы, доставшиеся в наследство от случайного породистого предка, давали ему ощутимое преимущество. Он хоть и держался на расстоянии, но хвост дружелюбно покачивался из стороны в сторону. Сейчас пес тщательно проверял свои владения и, обнаружив чужие метки, ставил поверх свои, чтобы показать, кто здесь хозяин.

Наконец Рыжий закончил вечерний обход и остановился около сторожа. Лай за забором усилился. Сильнее запахло курами, особенно с другой стороны от ворот. Как-то изголодавшись, он спрятался там и подкараулил большую курицу, которая неожиданно перелетела через сетку. С курицей в зубах Рыжий метнулся к ограде, но застрял, потому что не выпускал ее. Курица растопыривала крылья, била клювом его по голове и ни за что не хотела пролазить в дыру. Так его застрявшего в ограде и настиг сторож. Курицу пришлось бросить и потом долго зализывать свое разбитое в кровь туловище. Рыжий после этого старался не попадаться на глаза сторожу и дальней дорогой обходить его.

Когда сторож появился, то, не увидев никого из людей поблизости, вернулся в дом. Но все три его цепные собаки продолжали оглушительно лаять. Казалось, соревнуются, у кого получится громче. Вышел снова, прикрикнул на собак. Собаки ненадолго притихли, а затем начали лаять еще громче. Они метались, насколько доставало привязывающих их цепей, и хрипели от злобы. С третьего раза сторож увидел рыжего пса, тот стоял невдалеке и всем своим видом показывал, что не собирается уходить. Тогда он размахнулся и запустил, чем попало. Рыжий отбежал назад. Следующая попытка тоже была безрезультатной. Понимая, что собака не уйдет, сторож вышел за ворота и сделал вид, что снова хочет бросить камень. Но Рыжий отбежал назад, остановился и повернул голову. Опять отбежал, обернулся и ждет. Как будто в игре оба двигались в сторону участка Артемовича. Здесь сторож вспомнил, что старик не вернул лестницу, которую брал у него еще утром и решил зайти.

В свете фонаря Артемович, упираясь руками, пытался подняться с земли. В стороне от него валялась деревянная лестница с двумя обломанными ступеньками. Сторож подошел поближе.

— Ты жив, или как?

— Вызови скорую.

Сторож, набрал номер скорой помощи и пошел открывать ворота на въезде. Свою сломанную лестницу он оставил лежать возле домика. По большому счету она и не нужна была ему вовсе. В его сарае давно стояла лестница, когда-то аккуратно собранная Артемовичем из обрезков труб. Рыжий подошел к старику и уселся рядом. Тот осторожно провел рукой у собаки между ушами:

— Молодец, Рыжий. Подожди немного, меня подштопают в больнице, и мы обязательно будем вместе.

Очень хотелось, чтобы именно так и закончилась эта история. Наверное, правду говорят, жизнь — она как лестница. И иногда приходится упасть, чтобы потом была возможность подняться на следующую ступеньку.

Подруга байкера

С начала карантина Людмила Петровна жила на даче. И вдруг ей срочно захотелось в город. Службы доставки были в пределах телефонного звонка. С хутора привозили домашние молочные продукты. Если бы ее спросили, что понадобилось в городе, она, не задумываясь, ответила бы — зелень. В мае этого добра и на дачах хватает, но ей даже самой себе стыдно было признаться, что заскучала. Еще недавно с радостью собирала вещи, надеясь, что закончит работу, которая застопорилась дома. Людмила Петровна писала любовные романы, они потихоньку продавались. Вместе с пенсией ей одной вполне хватало на жизнь. Издатель торопил с завершением очередного романа, но дача не оправдала ее ожиданий. Последнее ее произведение никак не хотело сдвигаться с мертвой точки.

Проблема с поездкой в город была в том, что рейсы маршруток отменили. О такси она как-то не подумала, да и телефонов не знала. Соседи, видя машину, стоящую перед ее участком тоже не предлагали подвезти. А Людмила Петровна водить свою машину боялась. Надеялась, что карантин, в конце концов, заставит ее влиться в ряды автомобилистов, но этого пока не произошло. Зато случилось другое. Когда она в маске и солнцезащитных очках стояла на обочине дороги, пытаясь поймать попутку, рядом затормозил мотоцикл. Она не двинулась с места. Наверное, мотоциклист издалека принял ее за молодую девушку, иногда такое случалось. Тогда он сказал:

— Вам ведь в город, садитесь. Все машины туда уже из Николаевки едут забитые под завязку. Или слабо прокатиться на мотоцикле?

Людмила Петровна вздохнула. Ее не волновало, как она заберется на мотоцикл, стройная фигура в джинсах этому не мешала. И мотоцикл явно не Harley Davidson, а все равно страшно. Но выбора не было, она повесила на плечо сумку и устроилась на сидении позади мужчины в джинсовой куртке и шлеме, едва доставая головой до его плеча. По обочинам дороги яркие поля перемежались с почти прозрачными лесополосами. Приходилось зажмуриваться, когда ветер сильнее свистел в ушах, и крепче стискивать полы расстегнутой куртки водителя. Самым приятным в поездке оказалась ее длительность — не более двенадцати минут.

— Меня зовут Алексей. Я собирался снять деньги в банкомате и сразу же вернуться. Но могу обождать, отвезти обратно и Вас тоже. Вы ведь что-то хотели купить? — Спросил мотоциклист, снял шлем и оказался мужчиной примерно ее возраста. Темные волосы с небольшими залысинами начинали седеть, в то время как аккуратную бородку седина тронула сильнее.

— Очень приятно, Мила. Вообще-то я собиралась купить зелень. А лучше бы где-нибудь съесть мороженое, говорят, кафе уже открыли террасы. Ей понравилось, как с улыбкой прищурились глаза ее нового знакомого. Одет он просто, но манера держаться и говорить о селе не напоминают.