Бесплатный фрагмент - Дача, «Венера в грозу» и китайские шахматы

ПРОЛОГ

Летний день сегодня выдался тёплым и каким-то очень ярким, даже радостеым, и пользуясь такой удачей, и счастливые обыватели прогуливались около Чистых Прудов. На отрытой лодочной станции совершенно не осталось свободных судёнышек, все были спущены на воду. Молодые люди, и не очень молодые, катали своих барышень на лодках, пользуясь хорошей погодой. И мягкие, почти игрушечные волны старого пруда несильно покачивали тех, кто им так легко доверился.

Ну, а чуть подалее, у трамвайной остановки, но уже у второй линии домов, толпился народ. Случилось подобное нечто, так привлекшее внимание московских обывателей, всегда столь жадных до зрелищ. Происшествия такого рода в Москве нередкие, но на которые всегда сбегались толпы народа, что бы поглазеть, и пощекотать свои нервы.

Из окна квартиры третьего этажа, нестарого ещё четырёхэтажного кирпичного дома валил дым. Горожане внимательно смотрели на несчастье, из толпы раздавались крики:

«Пожар, Пожар! Помогите, там люди!»

«Там же дети только! Анечка и Митенька остались! Я видел, экономка в лавку пошла!»

Уточнил это некий субъект, сразу исчезнувший за углом дома. Но понятно, что обыватели ожидали прибытия пожарной команды. Помогать пока никто не собирался. Прибежали только два дворника, быстро глянули на случившиеся, и кинулись к сараю во дворе, и стали вытаскивать лестницу, заваленную всяким хламом.

Но тут, только подошедший мужчина, одетый по-спортивному, в кожаную куртку, галифе, ботинки с гетрами, обратился к лавочнику, стоявшему с велром с водой.

— Вы позволите мне намочить платок? — попросил он.

— Конечно, — ответил мужчина, думая, что человеку стало жарко.

Но нет, спортсмен соорудил из мокрого платка маску, прикрыв ей своё лицо. На его руках оказались кожаные перчатки, а сам он подбежал к железной пожарной лестнице, подпрыгнул, ухватившись за металлические прутья ступенек, подтянулся, и стал быстро подниматься наверх. Толпа только восхищённо охнула. Всё становилось похожим на цирковое представление.

Но мужчине было некогда наслаждаться вниманием общества, он уже встал на карниз, где из окна валил дым. Один сильный удар локтем, и стёкла оказались выбиты, и удалось открыть створки окна. Смельчак, не раздумывая, юркнул прямо в дым.

Военная служба воспитывает человека, и даёт знания. Он припоминал кое-какие давние уроки, и пригнулся. У пола дыма было меньше, и не так першило в горле. Что хорошо, было известно, что в квартире двое детей, это сильно облегчало задачу. Кричать всё-же побоялся, опасавшись наглотаться гари и задохнуться. Мужчина проверил уборную, кухню, прополз под кроватями. Наконец, распахнул створки старого, большого шкафа, в котором спрятались, прижавшись друг к другу, мальчик и девочка. Он их ухватил, спрятав под своей кожаной курткой. Побежал к двери, где как и раз горело, но дверь была заперта на замок. Но в один удар это препятствие было сломано, и мужчина быстро спустился по задымлённой лестнице вниз.

В его груди немилосердно першило, просто горело, и оказавшись на улице, он разразился кашлем. Детишки очнулись, и смогли встать на ноги. Ну а к нему бежала, поддерживая юбку, испуганная гувернантка. Ну не к нему, а к детям, схватила на руки обоих, и принялась вытирать чумазые лица мальчиа и девочки.

— Спасибо вам, молодой человек, — наконец, произнесла женщина, с трудом переводя сбившееся дыхание.

— Спасибо, — сказала хрустальным голоском девочка.

Мальчик же уткнувшись в плечо воспитательницы, только обнял её двумя ручками, и отвернулся. Тут подъехал автомобиль с пожарными, и те быстро принялись за свою работу. Вот уж истинные поэты своей работы! В секунду развернули пожарные шланги, штурмовые лестницы будто сами приникли к стенам дома.

А спортсмен, не дожидаясь окончания этого действа, скромно и поспешно ретировался к Чистым прудам. Он присел у воды, и принялся ожесточенно отмывать своё лицо и руки от гари и сажи. Сергей Петрович Стабров надеялся, что удастся привести себя в хоть какой-то порядок, слава Богу, хоть воды-то здесь хватало. Ему показалось, что чист, ополоснул тогда и свои ботинки. Но тут к нему подошла барышня, на ходу доставая зеркальце из изящной дамской сумочки.

— Молодой человек, вот, у вас ещё лицо испачкано!

Без сомнения, мужчину возрастом за тридцать всегда бодрят слова: « молодой человек», а уж особенно сказанные молодой и красивой девушкой. Стабров аж приосанился, но преодолел в себе минутную слабость, и не стал приглаживать свои волосы.

— Давайте лучше я ваше лицо вытру, — добавила она.

Сергей Петрович выудил платок, и барышня принялась приводить его в порядок. Как оказалось, грязными были и нос, и уши. Он решительно не мог припомнить, где испачкал нос, а уж уши тем более. Но незнакомка старательно провела эту работу, затем достала из сумочки зеркальце, и держала перед своим «пациентом».

— Ну вот, теперь и совсем хорошо, — произнесла девица, — а что же вы от дома ретировались? Марья Петровна и Сергей Александрович будут очень благодарны, за спасение своих детей. Вы так храбры.

Возникла минутная пауза, но Стабров проявил героизм, и смог оторваться от светло-карих глаз незнакомой красавицы. К его счастью, рядом проходил трамвай, и Сергей Петрович не особенно думая в эту секунду сбежал, запрыгнув на площадку вагона. Прошёл мимо оторопевшего кондуктора, и присел на деревянное сиденье.

ГЛАВА 1 Маленький героизм

Он быстро поднялся по лестнице, звякнул замком входной двери, и облегченно вздохнул. Кажется, времени было достаточно, судя по стрелкам напольных часов. Стабров прошёл мимо гостиной, но его всё-таки заметила жена.

— Чемоданы приготовила, Глафира? — спросила Юйлань Ван экономку, — Ты чуть не опоздал, Серёжа. И чем от тебя пахнет? Где ты вымазался? Надо было мотоцикл чинить, и прямо сегодня?

Стабров услышав эти слова, только слабовольно отвёл глаза в сторону. Быстро снял кожаную куртку, и отправился в ванную комнату. Отличное мыло и горячая вода вернули ему приличный внешний вид. Но, и вправду следовало поторопится. Он привычно оделся очень быстро.

Теперь принялся лихорадочно поправлять свой белый летний пиджак перед зеркалом. Он чувствовал себя после пожара неуверенно, а ещё и эта барышня на прудах… Сегодняшний день всё же выдался излишне суматошным.

Правда, всё можно было свалить на луч яркого летнего солнца, попавшего в их квартиру, и вызолотившего всё своим светом. Он опять моргнул, и прикрыл глаза от яркого света.

Правду сказать, жена попалась ему весьма хозяйственная и деловитая, хотя как сказать попалась- сам ведь выбирала. И, два имени его супруги — Анна и Юйлань, стали вполне ему привычны. А что было делать? Любовь. И, сегодня, через день после праздника, который Сергей Петрович устроил для своих сотрудников по случаю своей свадьбы, надо было выбираться на дачу. А как известно каждому семейному человеку, такому путешествию, весьма приятному, всегда предшествуют процедуры весьма неприятные, называемые в просторечии, сборами.

Скажем, когда он следовал в 1904 году из Гельсинфорса в Порт-Артур на новое место службы, при нём был только денщик Фёдор и два чемодана. Никакиз трудностей. Сейчас всё было сложнее. Кузьма Гаврилович много из их вещей уже снёс вниз, и уложил в линейку, два велосипеда и самовар. И то? Как же без самовара на даче? Сам Стабров честно поучаствовал в мероприятии, собрав свой чемодан, положил туда, помимо всяких вещей, ещё револьвер и морской бинокль. Сверху лежал чемоданчик с фотоаппаратом «Кодак» и складной треногой, здесь же был мольберт его супруги. В общем, нелёгкое дело всё же продвигалось вперёд…

— Ох ты, чуть не забыла! — и Юйлань всплеснув руками, схватилась за бронзовые фигурки Гун-Гуна и Си-Ван-Му.

Китайские корни супруги давали о себе знать, так что женщина свято блюла обычаи далёкой родины. И китаянка убрала эти сокровища в один из её чемоданов.

— А плетёные коробки возьмём? — проявила некоторую инициативу их экономка, Глафира Андреевна, — я бы варенье сварила. Всё зимой будет веселее, чай с вареньем пить

— Ну пожалуй… — с некоторым сомнением произнесла китаянка, глянув на сложенные чемоданы, — но главное, ничего не забыть. Вот, чайный сервиз мы не забыли. И мою лютню.

Сергей Петрович страдальчески закрыл глаза. Но, конечно хорошо, что это не заметили женщины, его минутную слабость. Или заметили? По крайней мере, Юйлань нежнейшим голосом сейчас же произнесла:

— Сергей, тебе всё же больше идёт именно морской мундир. Я конечно, не настаиваю, но…

Да, его жена обожала морскую форму, и не собиралась этого скрывать. Искренне считала, что военные куда полезнее для общества, чем штатские, и без сомнения, мундир морского офицера просто красивее статского мундира, а тем более, обычного пиджака.

Стабров быстро переоделся, теперь на нём был белый летний мундир с кортиком, и сам остался доволен своим видом. Конечно, рыбу ловить или грибы собирать в военной форме невместно, но ехать в поезде до станции «Медово», и имения князя Батурина, вполне подходяще. Так сказать, что бы внушить уважение, и, желательно, даже некоторый пиетет, железнодорожным служащим и приказчику княжеского имения.

— Совсем другое дело, — улыбнулась его супруга, и поцеловала мужа в щёку, — и мне пора переодеться. Глафира! Пойдём, поможете!

Их экономка, Глафира Андреевна, служила в их квартире ещё с 1908 года, как только Сергей Петрович поступил на службу в сыскную полицию, будучи отправлен в бессрочный отпуск после ранения. Их экономку отличал совершенно неконфликтный и доброжелательный характер, вот и сейчас женщина совершенно спокойно переносила суету этих сборов.

Ну и он, тоже был сейчас спокоен, как окончаиельно убедил сам себя. Правда, рука сама тянулась к папиросам, но это же рефлекс, просто привычка. И морской офицер твёрдо и непреклонно убрал в карман брюк свой серебряный портсигар.

— Ну вот, кажется, и я готова! — весело прощебетала его жена, возвратившись в гостиную.

Да, без сомнения, это летнее светлое платье необыкновенно шло его супруге. Длинные чёрные волосы она уложила по-походному, в пучок, укрепив четремя заколками, украшенными головам драконов. А шляпка французской соломки ловко и даже задорно сидела на её милой и умненькой головке.

— Просто прерасно, — не мог не оценить супруг старания своей жены.

— Ну, кажется, всё… — прошептала она, сверившись со списком вещей в своём блокноте.

Но всё равно, женщина снова пересчитала собранное, опять проверила записи, и, кажется, осталась довольной. Стабров же пока приготовил ключи от квартиры. Ну а Глафира Анлреевна, открыла окно, и крикнула:

— Можно выносить!

Такая вот команда прозвучала, и подчинённые принялись исполнять. Через пару минут раздался стук в дверь чёрного входа, экономка открыла и в квартиру вошли незаменимые помошники. Дворник Акимов, и кочегар котельной Щеголев.

— Сергей Петрович, вещи выносим? — весело спросил Кузьма Гаврилович.

— Да, теперь всё готово. Мы спустимся через пять мипут, — ответил Стабров.

И два новоявленных носильщика начали быстро сносить вещи, укладывать в линейку, перевязывать ремнями, что бы всё не попадало по дороге. Дело это не заняло много времени. И вот, втроём, супруги Стабровы и их экономка присели в прихожей, на дорожку. Один взгляд, на плафон в прихожей, на двери в кухню и гостиную, и Сергей Петрович открыл входную дверь, пропустив женщин. Два поворота ключа, дверь была накрпко закрыта. Всё это было так непревычно для Стаброва, вот уже больше года его здесь встречали и провожали, а сейчас, в его доме никого не остаётся. Ну, кроме домашних духов, охранявших их обиталище, как считала Юйлань, и тут Сергей Петрович усмехнулся с облегчением. В конце концов, хоть кто-то останется охранять уют их обиталища.

Во дворе на готове стояли две повозки — фаэтон, и груженая их добром линейка.

— Кузьма Гаврилович! Спасибо вам, и за труды, — и Стабров вложил в руку дворника два рубля.

Просто в этот момент Щёголев разговаривал с Глафирой Андреевной, и Сергей Петрович не счёл возможным им мешать. Собственно, об этой взаимной симпатии было практически всем в доме известно, а тут такая разлука, на почти целый месяц. И если честно, он чувствовал себя немного виноватым, что увозил экономку на дачу.

Наконец, путешественники заняли места в фаэтоне, и повозки двинулись в сторону Курского вокзала. Извозчик ехал медленно, что бы линейка, следующая за ними с багажом, не отставала. Но добрались, как ни странно, вовремя. К подъезду вокзала подъезжали повозка за повозкой, а когда и авто, и путешественники заходили в подъезд для пассажиров первого класса. Да, имелся зал ожиданиия для пассажиров второго и третьего классов, с тем, что бы непривилегтрованные отъезжающие не смущали своим видом «чистую» публику.

Стабров встал на тротуар, оглянулся, но и звать никого не пришлось. К нему спешил, как видно, старший носильщик.

— Утро доброе, ваше благородие.

— Мне отвезти мои вещи к багажному вагону утреннего поезда, — сразу начал деловой разговор Стабров.

— Всё исполним в лучшем виде. Здесь понадобится две тележки. Что бы вещи не пострадали.

— Договорились.

Счастливые носильщики встретили линейку, и тут же принялись нагружать свои тележки.

— Анна, я с багажом разберусь. А ты не волнуйся, и зайдите в вокзал, чаю попейте.

— Мы тебя у вагона, на перроне обождём. Ну а пока в буфет наведаемся, — согласилась Анна Аркадьевна, — посмотрим, что там интересного.

Дамы поднялись по высокой лестнице, и исчезли за дубовыми, украшеными начищенной бронзой дверями. А Стабров неторопливо шёл вслед за носильщиками, катившими тележки с вещами. Люди шли и навстречу им, и нагоняли, и обгоняли, вокруг царила кажущаяся суета и хаос. Но, затем, полицейский чиновник присмотрелся, и понял веутренний ритм этого суетливого местечка. Здесь наблюдался известный порядок, впрочем, понятный только железнодорожным служащим.

Но вот, подошли к поезду, где у багажных вагонов выстроилась очередь. Такие же как он, господа в летних костюмах, сдавали добро в багаж, иногда рядом с ними присутствовали денщики или горничные. Вот и сейчас Стабров ненароком услышал разговор барина и слуги:

— Точно ли ты всё уложил, Аркадий? Мои летние костюмы, коньяк?

— Не сомневайтесь, ваше благородие! Всё в лучшем уложил и приготовил. И два стаканчиа металличеких, ваших любимых. И книжечка ваша, что вы в дороге всегда читате, ваша милость!

— А мольберт, краски? Помни, там нчего такого не купишь!

— Всё в наилучшем виде! Лежит в чемодане, тёмно красном, вас только ожидает.

— Ну, если так, — уже другим тоном произнёс привередливый барин, -простите сударь, за мой громкий разговор, — обратился к нему этот художник-любитель, — Юлиан Станиславович Лозовский, к вашим услугам!

Выглялел новый знакомый веьма колоритно-во французской блузе, просторных бумазейных штанах, цветном платке на шее, голову прикрывала летняя шляпа из соломки. Слуга же скорее, сам выглядел как франт, в своей отлично пошитой летней паре и мягкой шляпе.

— Сергей Петрович Стабров, капитан Императорского флота, — сам представился морской офицер.

— Будем знакомы! — ответил Юлиан.

Но тут подошла очередь Лозовского, и уже его имущество стали загружать в багажный вагон. Обычные принадлежности дачника- чемоданы и велсипед, но вдобавок и кресло-качалка. Тут Стабров, даже, в некотором роде, восхитился. И то, человек оказывался истинным любителем и ценителем отдыха, настоящим сибаритом.

— Ну, я пойду, Сергей Петрович. Встретимся уже в вагоне. Аркадий, пойдём!

Раздумывать времени не было, ведь служащий дороги прннялся принимать уже его багаж, ловко прявязывая бирки к вещам. Затем быстро заполнил багажную квитанцию, приложил печать, и Сергей Петрович сделался обладателем важного документа. Правда, глянув на кучу добра, и бланк, написанной на грубой желтоватой бумаге с синим оттиском, подумал, что обмен явно неравноценный.

— Господа, мы торопимся! — нетерпеливо произнесла дама с маленькой собачкой на поводке, и с милой горничной, стоявшей рядом. Впрочем, два грузчика катили тележку с шестью чемоданамии тремя корзинами.

Стабров церемонно коснулся двумя пальцами своей форменной фуражки, чуть наклонил голову, получив в ответ благосклонную улыбку барыни и восторженную, от её весьма красивой служанки. Несомненно, это подняло бы настроение любого мужчины возрастом чуть более тридцати лет. Но Сергей Петрович оставался и здесь невозмутимым. Ведь нельзя же в самом деле, считать преступным взгляд Стаброва, которым тот проводил чуть взметнувшшиеся на ветру каштановые кудри этой премилой горничной.

— Я уже сдал свой багаж, мадам, — добавил морской офицер, — могу ли я чем-то помочь?

— Просто постойте рядом что-бы я не забыла квитанции. Даша, будь добра, достань из ридикюля карандаш. Ксения Николаевна Терентьева, супруга Николая Ивановича Терентьева, камергера Дворцового Ведомства. Это Дарья, моя горничная. А муж и дочь попозже подойдут.

— Сергей Петрович Стабров, капитан Императорского Военного флота.

— Какое чудо? Морской офицер, и в Первопрестольной. Но я очень рада, что и вы следуете в этом поезде. Если не секрет, далеко ли? — и женщина обаятельно улыбнулась.

— На дачу, представьте себе, Ксения Николаевна. С супругой, отдохнуть от городской суеты.

— Неужели тоже в имение князя Батурина?

— Точно так. Нам достался левый флигель Конного двора.

— Мило. У нас «Домик со львами». Но, сюда приехали только на лето, в зданиях нет печей, так что мы в этом имении расположимся только до сентября.

— Превосходно. Отдохнёте от шума городского трамвая.

— Вот, госпожа Терентьева, — прервал их разговор служащий дороги, — ваши квитанции!

— Сергей Петрович, не посмотрите? — попросила Ксения.

Стабров быстро пробежал, глазами по бумагам, проверил записи, и согласившись, кивнул.

— Всё в порядке, Ксения Николаевна. Но, прошу меня простить, вынужден откланятся, — попрощался он.

— До встречи, — дама протянянула руку для поцелуя, — на даче.

— Непременно.

И Сергей Петрович поспешил к вагону первого класса, где его уже ожидали. Анна с ридикюлем и летиим зонтиком в руках, и Глафира Андреевна с плетёной сумкой.

— Ну что Сергей, пойдём? — заметила жена, — а то пора и рассаживаться.

Кондуктор, при всей форме, в фуражке и тужурке железной дороги, проверил билеты, и проводил путешественников к их купе.

— Ехать недолго, через час ваша станция назначения, — предупредил железнодорожный служащий.

— Спасибо, — ответил Стабров, — Анна, Глафира Андреевна, вот наше купе, проходите, садитесь!

Он сам помог присесть жене, горничная села напротив них. Его фуражка заняла своё место на вешалке, а светлые волосы, стриженные по модной прическе « бокс», не нуждались в расческе. Да, было очень уютно, мягкие диваны, бархатные занавески, на столике стояла лампа с зелёным абажуром. Просто идиллическя обстановка. Постучавшись, зашёл важный, как его кокарда на фуражке, усатый проводник, и объявил:

— Поезд скоро тронется, а чай я сейчас же принесу.

— Благодарю вас, — ответил Стабров.

И точно, вскоре чай, горячий и ароматный, стоял на столе, а локомотив их поезда пронзительно засвистел. Затем, минуту спустя, словно хорошо подумав, он двинулся с места. Вагон же словно встрепенулся, громыхнул колёсами, и неспешно покатился вдоль перрона. Провожающие кричали и махали вслед. Но вот, их состав, громыхая по стыкам путей, проехал мимо пакгаузов, где грузчики сноровисто разгружали товарные вагоны, и, вырвался на простор. Теперь они ехали мимо домов и усадеб окраин Москвы, не зажатые больше станционными постройками, и всё набирали и набирали ход.

— Очень красиво, Серёжа, — тихо произнесла Юйлань, — а вот чай, не очень… Красный, прессованный. Копеек по тридцать за фунт.

Спорить с мастером чая было, понятно, что бессмысленно, так что Сергей Петрович и не стал этого делать. Только поцеловал руку жены. Но, впечаление от чая здорово поправили пирожки, купленные в буфете вокзала. И казалось бы, куда как немудрящие, абсолютно хуже монастырских, и уж тем более домашних, а просто скрасили настроение от утренних сборов и вокзальной суеты.

Сергей Петрович тихо-тихо вышел из своего купе первого класса, решив для поносты ошущений, раскурить любимую «манилу». Мимо него прошла Дарья, кивнув, уже как старому знакомому. В тамбуре Стабров только чиркнул спичкой, зажигая сигару, как вошёл и Юлиан Станиславович Лозовский, с табачной трубкой в руке, его недавний знакомый.

— Ну конечно, и вы следуете на дачи, — заметио Юлиан Станиславович, -и я, знаете, тоже… Так сказать, на летние этюды. А вы, если не секрет, какой флигель ангажировали?

— Левое крыло Конного двора, один из служительских флигелей.

— Так значит, будем соседями! Я на месяц взял Правый флигель. Знаете, скажу честно, выгоднее было бы оплатить за лето. Понятно, управляющему сложно затем будет сдать это помещение другим дачникам. Вы уже бывали в имении Батурина? — и художник, наконец, раскурил трубку, и окутался ароматным табачным дымом.

То есть господин художник знал толк в табачных смесях, и его голландский табачок был куда как недёшев. А Стабров, слышал от так сказать, знаюших людей, что большинство художников бедны, еле сводят концы с концами. Было в этом нечто противоречивое.. Но не более того, что бы матросы с их копеечным жалованим водили в бой миллионные броненосцы.

— Нет, не бывал, — ответил капитан императорского флота.

— Отличное местечко, скажу я вам. Классический парк, с Лабиринтом, великолепными статуями, и коллекцией картин и посуды. Если сам Алексей Андреевич, князь, будет присутствовать в поместье, то непременно проведёт личную экскурсию. Он просто обожает удивлять своих гостей.

Стабров задумчиво выпустил струйку дыма изо рта, опять поглядел в окошко, любуясь пробегающими мимо них видами. Нет, кажется господин Лозовский был неплохим человеком, с которым можно и говорить, и даже с удовольствием помолчать, стоя рядом.

— Я пойду, Юлиан Станиславович. Меня ждут.

— Так мы ещё успеем наговорится, Сергей Петрович! Лето впереди!

Морской офицер кивнул, и нажав на рукоять, открыл дверь тамбура. Зашёл в своё купе, и с удовольствием присел. Глянул на часы, оставалось ехать всео полчаса. Жаль, что приятные поездки такие краткие.

ГЛАВА2 В деревне

Станция «Медово», где их высадили, прямо скажем, не разочаровала. Не просто пустой перрон, а имелось даже каменное здание, пусть и небольшое, построенное в таком, почти римском стиле. Ампир, так сказать, только с сельским исполнением.

— Вот, господа, примите багаж, — явственно, тщательно выговаривая буквы, произнёс станционный служитель, — в соответствии с квитанцией.

Здесь, у пакгауза, были уложены на деревянные поддоны вещи дачников. Стояли и получали имущество господин Терентьев, его дочь Елизавета Николаевна, господин Лозовский, и сам капитан флота Стабров, и некий господин, очевидно, с супругой и горничной. Сергей Петрович чуть наконил голову, демонстрируя уважение. В ответ этот господин в белой паре, приподнял шляпу.

— Фарятьев, Ипполит Евгеньевич, юрист. Моя супруга, Зинаида Валерьевна.

— Сергей Петрович Стабров, капитан Императорского Военного флота. Анна Аркадьевна, моя жена, — представился он в ответ.

— Очень рада знакомству, — проговорила Юйлань.

— Вы тоже на дачи? — спросила Зинаила Валерьевна.

— Ну, похоже все пассажиры нашего вагона едут в имение князя Батурина.

Глафира Андреевна стояла несколько позади, так сказать, прикрывая тыл. И в данное время её больше привлекали деревенские мальчишки, проявлявшие немалое внимание к велосипедам Стабровых. И подошли двое возчиков, деловито поправивших свои рубахи и поддевки. Один из них изучил груду чемоданов, поглядел на горничную.

— Коляска есть, и две телеги, — проговорил деревенский житель, — все доставим, в наилучшем виде до усадьбы. Всего два рубля.

— Обождите пока…

Горничная подождала, пока господа закончили беседу, и напомнила Сергею Петровичу о деле. Собственно, из-за которого они сюда приехали.

— Возчики, предлагают за два рубля довезти до усадьбы.

— Вполне подходяще. Хотя и цены у них, уж совсем почти московские.

Но дело своё возчики знали хорошо, аккуратно загрузили багаж, перевязали чемоданы и велосипеды ремнями. И коляска оказалась неплохая, Стабровы и горничная уместились на сидении, правда, с трудом.

— До имения Батурина, Конный двор, левый флигель.

— Знаю там всё барин. Довезу, не беспокойтесь. И мост починили. Так что всё в порядке.

— А что там, с мостом? — обеспокоился Стабров, — сломан?

— Да с мостом ничего, только речушка сильно разливается. Но не часто, и то, ведь не май же месяц на дворе? Но, тогда через реку перебраться совсем нельзя.

— Ну конечно, — вполне уверенно произнёс Сергей Петрович, — ведь сейчас не май же? Август месяц на дворе.

Ну а Юйлань Ван демонстрировала вполне себе истинно даосское спокойствие. Не произнесла ни слова, как истинно любящая жена. Только склонила свою прелестную головку на правое плечо, а пухлые губы сжались в красную нитку, конечно, не очень тонкую, а чёрные глаза, казалось, собирались прожечь дыру на его белоснежном мундире с блестящими пуговицами. Тут коляску слегка тряхнуло, женщина ойкнула, а он нежно взял её за руку. Юйлань вполне мило улыбнулась, и поправила движением прелестной ручки свою шляпку.

— Трясёт немного, простите, барыня… — пробурчал возчик.

— Да ничего, спасибо, — ответила женщина.

А так, места здесь были куда как красивые, рощи, пашни. А дорога-ничего небычного, грунтовая, с набитой колёсами телег колеёй. Ну, рытвины были глубиной не до осей конечно, но ехала коляска почти как по рельсам. Вот проехали мимо деревни Медово, и добрались до знаменитого моста.

— Это и есть ваша переправа? — спросил Сергей Петрович, не выпуская из левой руки бортик коляски.

— Наш, знаменитый мостик. Да дождей до сентября не будет, я в газете прочитал, — ответил извозчик.

— Да неужели? — не поверила Юйлань, — что там, а газетчики уже с духами общаются?

— Нет, но ведь серьёзная газета, «Сельская жизнь». Я это в нашей избе-читальне вычитал. У нас там и газеты, и журналы, и книги. Наверное, штук под тыщу! Это нам князь Батурин её устроил.

Добавить или убавить при таких словах и делах было нечего, и Сергей Петрович просто промолчал. Просвещение в России всё же пробивало себе дорогу. И, крестьяне Московской губернии, как видно, уже легко вживались в новую реальность. Как писали уже в его любимом журнале «Мото-Ревю», эпоха авто и элктричества сменяла время железа и пара. И знания, несомненно, становились приметой нового времени. Даже в этой деревне. Ради успокоения он поднял голову, и да, на синем- пресинем небе не было не облачка.

— Кажется, и вправду, дождей не ожидается, — согласился Стабров, — если что, как переправляетесь через реку?

— Да на лодках. Только у нас они небольшие, на пару человек. А рядом с усадьбой озеро большое, три пары лебедей живут. Очень красиво, — рассказывал крестьянин.

Итак, за приятной беседой, повозки проехали через ворота усадьбы, покатили прямо к Конному двору, мимо главного дома усадьбы. С обеих сторон дороги, посыпанной краспым гравием, стояли липы, с ухоженными кронами, аккуратно подстриженными ветвями, так, что двухсолетние деревья выглядели, словно гигантские одуванчики, только на ножках, в два обхвата. А у флигеля стоял мужчина в своеобразном наряде, такой вот, граф Лев Толстой, только в молодости. Этот человек, в безразмерной рубахе, подвязанной верёвкой, в шароварах и сапогах, вдобавок с картузом на голове. Только вот в его левой руке покачивался дорогущий портфель крокодиловой кожи. Рядом с ним стояли и работники, видные мужчины, в крестьянских нарядах, вдобавок и фартуках. Сказать честно, Стабров был слегка разочарован, всё же слуг в ливреях в княжеской усадьбе он не дождался. К ним приблизился господин этот с портфелем.

— О, не иначе как господа Стабровы? — и собеседник улыбнулся, — а я, управляющий имением князя Батурина, Лев Семёнович Грызлов. Вот, прошу принять ключи от флигеля. И посмотрите пожайлуста, помещение.

— Конечно, Лев Семёнович. Обязательно.

Флигель и вправду был невелик, в четыре комнаты с кухонькой, простой мебелью. Крашеные светло-зелёной краской стены были украшены висевшими в простеньких рамках литографиями времён Крымской войны. И кроме того, гравюрами с конями, кирасирами, и конной гвардией. Всё говорило о том, что князь — страстный лошадник. Ну а кем мог быть ещё майор Кавалергардского полка в отставке? Несомненно, Стабров хорошо знал о хозяине имения, князе Алексей Андреевиче Батурине, царедворце и представителе такой знатной фамилии Российской Империи.

Рядом шла и Анна Аркадьевна, с любопытством обозревая обстановку. Ничего не пропустила, и спросила мужа лишь один раз:

— Князь Батурин рядом с императором?

— Да, конечно. Здесь все офицеры Кавалергардского полка, а государь его полковник. Полковое фото, так принято.

Судя по выражению лица, Юйлань была если не поражена, то преисполнилась уважения к хозяину дома.

— Прекрасное место, — сказала она с явным одобрением.

— Да, всё отлично, мы довольны, Лев Семёнович.

— Служитель будет привозить каждое утро дрова, и воду два раза в день. Хлеб привозят с станции, продуктовая лавка в деревне есть, -разъяснил управляющий, — лодками на пристани также можно пользоваться.

— Прекрасно, — ответил Стабров, и передал задаток управляющему.

Теперь, все оказались довольны друг другом, и гости, и хозяин, вернее, его управляющий.

Вещи раскладывали почти до вечера, в том числе запасы провианта, в виде колбасы, икры, сахара и манной крупы, чая, кофе, десяти бутылок вина и коньяка. Да, к продуктовым запасам Юйлань Ван относилась весьма трепетно.

— Ну, кажется всё, — наконец произнесла важнейшие слова Глафира Андреевна, — вы бы прогулялись, а я пока самовар согрею. И солнце, и погода хорошая.

— Да, Сережа. Как раз, мы и на велосипедах успеем прокатится!

ГЛАВА3 Имение Батурина

Они неспешно ехали рядом, по дорожкам усадьбы, посыпанным мелким щёбнем. Супруги переоделись в комнатах дачи, и теперь выглялели заправскими отдыхающими. Сергей Петрович в летних парусиновых брюках, блузе с воротником « апаш», лёгком кепи и спортивных туфлях. Анна Аркадьевна в летнем клетчатом платье французского кроя, с белым воротничком и соломенной шляпкой. Надо сказать, такой наряд ей шёл просто необыкновенно.

Стабров поднял правую руку, оторвав её от руля, здороваясь с соседями из правого флигеля Конного двора. Юлиан Лозовский уже стоял у мольберта, с кистью в руке, и оглядывал Малый Дворец, ставший, как видно, источником вдохновения.

Его слуга Аркадий, портил столь идиллическую картину, надев на трубу самовар сапог, и так разжигая углю в его медном чреве. Еще два движения, и огонь разгорелся, слуга одел трубу на самовар, и принялся сервировать столик Иногда, впрочем, отгонял весьма назойливых комаров. Эти махоньких злодеев приметил и Стабров, отгоняя их от своего лица.

Они объехали вокруг Малый Дворец, или Эрмитаж, прекрасное здание округлой формы, с четыремя балконами, куполом, увенчанном статуей богини Фортуны. Судя по слухам, здесь иногда квартировал сам князь Алексей Андреевич, когда супруга, Мария Ивановна, бывала в Санкт-Петербурге, навещала сыновей, Евгения и Александра, служащих при дворе государя. Когда же жена была в имении, Батурины жили обыкновенно в Большом Дворце, в Главной части усадьбы, вдали от гостей.

Стабровы приехали к дорожке, где стоял павильон Грот, украшенный многочисленными статуями, и увидели знаменитый Источник, фонтан в здании, в центре которого была целая купель. Затем покатили к Большому Дворцу и Каменной Оранжерее, стоявшим рядом.

— Пора и возвращаться, а то нас Глафира Андреевна уж заждалась! — напомнила Юйлань мужу.

— Конечно. Так оно и есть. В дороге проголодались. А время, уже темнеет, дело к восьми вечера, — заметил Сергей Петрович, глянув на свои наручные часы «Омега».

На импровизированной веранде, около двери в их дачное обиталище, Глафира Андреевна накрыла круглый столик, рядом исходил паром их самовар, а под салфеткой, на блюде, ожидали и домашние пирожки.

— Пора уж и чай пить. Мойте руки, и за стол!

Без сомнения, горничная была строга, но справедлива. Стабров убрал велосипеды, и встал у умывальника, рядом с Юйлань, и стал ожесточённо намывать руки. Отогнал и комаров, которые тоже собрались пообедать, но, не пирогами, а дачниками, вернее, их кровью.

Сергей Петрович сел в плетёное кресло напротив Юйлань, а Глафира Андреевна принялась священнодействовать. В фарфоровые чашки дорогого домашнего сервиза полился кипяток, согревая крепчайший чай из маленького китайского чайничка. Затем торжественно была сдернута салфетка, прикрывающая ещё домашние, но разогретые в печи, вкуснейшие пироги.

Было и вправду, необыкновенно хорошо. Сидеть в плетёных креслах, любоваться закатом. Вдали от забот и тревог наслаждаться вкусом превосходного чая и чудеснейшей выпечки.

— Здесь просто прекрасно, Серёжа. Правильно, что именно сюда приехали, — тихо проговорила Юйлань, накинув шерстяную шаль себе на плечи.

— Спокойно и красиво, — согласился Стабров, поправив кепи.

— Плед накинь, холодно к вечеру, а то простудишься, — добавила жена, и самолично подала ему тонкое шерстяное одеяло.

Да, с пледом было куда комфортнее. Глафира Андреевна, в шерстяной кофте, невозмутимо пила чай. Анна Аркадьевна, подумав зашла в дом, и вернулась с лютней. Присела рядом с супругом, и принялась тихо наигрывать приятную мелодию.

Неподалёку слышался разговоры соседей, затем всё стихло. Медленно темнело, небо на западе окрашивалось в оранжевый цвет, подул холодный ветерок. Непростой, просто напряжённый день заканчивался.

ГЛАВА 4 Дачники

Проснулся Сергей Петрович от настойчивого и нудного жужжания комара. Насекомое с невероятным упорством желало присесть ему на плечо, ну а морской офицер дал такую возможность, а затем, с наслаждением прихлопнул злодея.

Анна, лежавшая рядом, открыла глаза, словно и не спала. Натянула олеяло почти до своего носа, и произнесла:

— Что, встаём?

— Да пора, наверное… Половина седьмого…

Стабров не спеша поднялся, и начал заниматься гимнастикой. Ну а Юйлань достала из-под кровати бамбуковую циновку, развернула её, и принялась за своё у-шу. А Сергей Петрович за непременную гирю. Сам спрятал в багаж, ну а жена сделала вид, что не заметила такое «сокровище». Поднимал, свою четырёзпудовую, с большущим удовольствием, это также его бодрило, как наблюдать за гибкой и красивой женой, сидевшей сейчас на шпагате.

— На отдыхе же! — с заметила Глафира Андреевна с некоторым осуждением, — поспали бы, погуляли, на лодочке покатались! А не эту чугунину таскали!

— Всё успеем, — со вздохом ответил Стабров.

— Точно! — добавила Юйлань, выгнувшись, и достала пальцами рук пола, и в таком положеиии поглядела на горничную.

— О господи… — только вырвалось у Глафиры, словно из самой её души, когда она посмотрела на хозяйку.

И горничная вернулась на кухню и возмущённо загремела кастрюлями и ложками. Сергей Петрович всё же закончил гимнастику, и отправился в летний душ. Холодная вода его отлично взбодрила, а затем он растерся полотенцем, и чувствовал себя теперь просто отлично. Стабров вышел, чуть потянулся, и так сказать, укрылся за изгородью из кустарника.

— Я так рад, что снова увидел вас, Лиза. Прошло целых две недели с нашей встречи, — произнёс молодой человек.

Стабров чувстврал себя ужасно, быть свидетелем чужой беседы, но и помешать разговору было бы тоже неприлично. Барышню он узнал сразу, это была Елизавета Николаевна Терентьева, дочь его новой знакомой Ксении Николаевны. Безусловно, девица выглядела просто прелестно, в своём платье-матроске, в изящной шляпке, прикрывающей светлые волосы, собранные в косу. Ну а голубые глаза и полные губы лишь дополняли её изящный облик. Барышня смотрела на своего кавалера, не опуская глаз. Ну а Стабров видел этого романтического героя лишь со спины, заметив лишь летний офицерский мундир, с гвардейскими галунами. Цвет воротника мундира позволил заметить, что корнет приналлежит к Лейб-гвардии Конному полку.

— Приходите к нам на чай, отец и мать, конечно, будут вам рады, — добавила девица.

— Я так надеюсь на это, — с большим пылом проговорил молодой человек, и поцеловал юную красавицу.

Теперь у Стаброва имелось время, что бы ретироваться не так позорно. Влюблённые были заняты только друг другом, а Сергей Петрович прошмыгул за угол, укрылся за оградой и спокойно и с достоинством дошёл до флигеля, их дачи.

К тому времени и Юйлань привела себя в порядок, а Глафира Андреевна накрыла на стол. Самовар исходил паром, столовые приборы только ожидали свои хозяев.

— Садись за стол. Ты что, бабочек ловил? — со смехом поинтересовалась китаянка.

— Ну почти. Глафира Андреевна, не знаете, а что за молодой офицер квартирует в усадьбе? Не сын ли Алексея Андреевича?

— Нет, здесь гостит племянник князя, Пётр Андреевич Сойменов, корнет. Служит по гвардии. Эт мне Кирилл, дворник, рассказал, Он нам с утра дрова привёз и воду. А молочница, Меланья, такого наговорила.. — и горничная улыбнулась, готовясь начать рассказ.

Недолгий такой, всего на полчаса, или чуть больше. Но Юйлань строго глянула на Глафиру своими чёрными глазами, и та поспешно опустила взгляд в тарелку.

— Когда я ем, я глух и нем, — отчётливо произнесла китаянка русскую пословицу, — кушайте же, Глафира. Вечером поговорим, просто за чаем.

Стабров же не стал распостранятся о своём открытии, и покончив с манной кашей, приступил к сырникам. Сегодня они были просто чудо, как хороши! С изящной золотой корочкой, в меру прожаренные, потрясающе вкусные, просто таяли во рту

— Очень всё замечательно, Глафира Андреевна! — похвалил своего повара Сергей Петрович, — Превосходно!

— Ага. Манифик, — и Юйлань улыбнулась, доедая свою порцию.

Сейчас Анна читала такую новую книжку, и иногда любила блеснуть словечками, взятыми со страниц данного произведения. Получалось иногда весьма забавно.

***

С удочками в руках, Стабровы отправились посидеть у пруда и половить рыбу. Эта идея им показалась наиболее привлекательной, по крайней мере в этот момент. И то, у воды, можно было полюбоваться плавающими лебедями. Да и день был просто замечательный.

Сергей Петрович выудил из пустой консервной банки пару червяков, насалил на крючки, забросил в воду.

— Вот, это тебе, — и вручил удилище Юйлань, — как заметишь, что поплавок дергается, то тащи к себе, но сильно не дергай.

— Да поняла, — был краткий ответ.

Китаянка лихо забросила свою соломенную шляпу себе за спину, и теперь держала удилище двумя руками. Сергей Петрович знал, насколько его жена азартна, и теперь её невозможно будет оттащить от берега. Ну а сам он только придерживал удочку левой рукой, пока не чувствуя, что начался клёв. Вода не была прозрачной, и увидеть в её толще долгожданную добычу не имелось возможности.

— Серёжа, кажется, я… — тихо проговорила женщина.

А Юйлань, как видно, ворожила её покровительница, Си — Ван- Му, повелительница вод, и китаянка поймала рыбу и осторожно вываживала её к мелководью. Стабров вооружился сачком, готовясь схватить долгожданную добычу. Он не спеша подвёл снизу обод, с трудом заметив в воде блестевшую серебристой чешуёй рыбу. Осторожно поднимал сачок, и рыба плавно очутилась среди мелких ячей этой нехитрой ловушки. Китаянка счастливо улыбалась, её глаза блестели, когда она самолично упрятала рыбу в железное ведро с водой.

— Неплохо для начала, — проговорил Сергей Петрович, — только вот червей нет. Пойду накопаю.

— Я и сама умею, — проявила инициативу Юйлань, — ты сиди, следи за моей рыбой.

Дама схватила лопатку, и ушла за осины, выросшие на самом берегу княжеского пруда. Стабров опять присел на скамечке, и пока жены не было, изловил парочку маленьких карасиков. Таких небольших рыбок с хвостиками, но весьма годных для зажарки в сметане. Он положил удилища на свой табурет, встал и осмотрелся. Но вот, к нему быстро возвращалась Юйлань, иногда оборачиваясь на ивы у пруда, и водрузила шляпу себе на голову. Впрочем, банка и лопатка были при ней.

— Вот, червей накопала. Нам хватит?

И предъявила мужу плод своих трудов и стараний. Но она к тому же раскраснелась, и непонятно от чего, а Сергей был слегка этим заинтригован. Юйлань заметила это, и делая совсем уж круглые глаза, наконец, сказала:

— А там, влюблённая пара, на дереве сидит, воркуют… Меня, кажется и не заметили.

— Ну, наверное, барышня и офицер? — пришёл на помощь жене Стабров.

— Нет, это молодой человек, в светлом костюме и Дарья, горничная Ксении Терентьевой. Прямо как Лиза и Эраст… — мечтательно произнесла китаянка, — Очень романтично!

— Ну, надеюсь, топиться никто из них не станет, — пробурчал Сергей Петрович, — рыбу не спугнут. То есть, — несколько путанно закончил он.

Читал он этот роман Карамзина, с утоплением главной героини в финале книги. С трудом вспомнил, как называется. Кажется, «Бедная Лиза», напомнил он сам себе. Ну а его жена была разочарована его, так сказать чёрствостью, и сама, чтобы наказать супруга, приладила червячков на крючочки. Вздохнула пару раз, и выразительно на него посмотрела, с грустью и осуждением. Нет, без сомнения, его жена была божественно хороша, даже когда сердится, решил про себя Сергей Петрович. И то, не зря же ведь женился?

— Ты чего улыбаешься? — вдруг был задан вопрос подозрительной китаянкой.

— Да так, вспомнил кое-что.

— А, тогда конечно, — с неким значением произннсла она, и опять взялась за удочку.

Правда, рыбная ловля продолжилась, и они довольно быстро наполнили ведро весьма приличными карасями.

Добыча была сдана с рук на руки, так сказать, осчатливленной этим Глафире Андреевне, а супруги, с чувством выполненного долга, отпровились на пристань, к долгожданным лебедям и лодкам.

***

Пристань была небольшой, здесь имелось шесть прогулочных лодочек, покрашеных в суриком в красный цвет. Выглядели от этого эти кораблики весьма празднично.

— День добрый господа, — поздоровался служитель.

Он неторопливо принёс весла, и установил их в уключины. Ну а Стабров положил пять копеек за труды. Поддерживая за руку, помог присесть на скамью лодки Анне, сел сам рядом напротив. Привычным движением оттолкнул лолку от пристани, и не спеша стал грести. Сразу припомнились дни, когда ещё был гардемарином, все эти шлюпочные похолы к Котлину. Ну и здесь, ещё проще, на лёгкой лодочке. Заметил он за островком другую лодку и экипаж судёнышка. Команда была, так сказать, муже-женская, смешанная, в лице барышни и офицера.

Собственно, как разглядел Сергей Петрович, это была та парочка, которую он видел сегодня поутру, Пётр Аркадьевич Сойменов и Елизавета Николаевна Терентьева, дочь его знакомой, Ксении Терентьевой. Молодые люди были так сказать, в плену Купидона, и не обращали внимания на окружающих. Ну а Стабров принялся грести быстрее, что бы не смущать влюблённых, и вывел лодку на другую часть озера.

Юйлань, конечно, заметила лодочку, и улыбнулась. Она опустила ладонь в воду, и смотрела, как вода струится между её пальцев.

— Ты ловко работаешь вёслами. И хорошо, что мы не стали им мешать, — сказала она, — здесь поспокойнее.

— Нам и тут неплохо, — согласился Стабров.

Прогулка и вправду была приятной. Чуть подаль, по водной глади скльзила пара лебедей, изогнув свои стройные шеи. Прекрасные птицы нне боялись людей, ведь они не видели от них плохого.

— Нам похоже, пора! Вот, Глафира Андреевна нам рукой машет!

И вправду, их горничная стояла на берегу, стараясь привлечь их внимание. Сергей Петрович лихо развернул лодку, работая только одним веслом, приполняв другое, и сильными гребками повёл лодочку к берегу. У пристани взял жену на руки, и осторожно поставил её, как драгоценную стутую, на доски пристани. Затем, самолично, закрепил концы на причальном кольце. Ему было приятно почуствовать себя снова настоящим моряком.

***

Их ожидал воистинну Лукуллов пир. Запах от карасей в сметане стоял просто умопомрачитеьный, и Сергей Петрович переглянулся с женой, и она одобрительно кивнула.

— Конечно, пригласи соседей. Юлиана Станиславовича Лозовского. И уж непременно, Ксению Николаевну и её супруга, и их дочь, — заметила Анна Аркадьевна, — и быть может, и нашего соседа по вагону, Фарятьева, Ипполита Евгеньевича и его супругу, Зинаиду Валерьевну.

— Попробую, — согласился Стабров.

Званые обеды не были его стихией, но дачная жищнь- это нечто другое. Шесть гостей, не казались ему чрезмерно многими для стола их веранды.

Он прошёл по тропине, и заметил слугу художника, Аркадия. Тот маленьким топориком рубил щепочки для самовара. Ну а сам господин Лозовский, с одухотворенным выражением лица и заляпанным краской переднике, в эту минуту писал с натуры. Ну, или отдавался во власть Мельпомены. Нет, какая там Мельпомена, оборвал он сам себя. Феб, покровитель искусств, или уж сам святой Лука, изобразивший первый во всём мире образ самой Богоматери.