Бесплатный фрагмент - «…Да в ней намек!»

Пролог

Что он почувствовал, когда его надули? Начнём с того, что он это почувствовал, и это было первым, что довелось ему испытать в жизни. Уже поэтому ощущение показалось столь же ярким, как первые лучи утреннего солнца, увиденные человеком спросонья. Затем пришло самосознание. Захотелось осмотреться, изучить себя и окружающий мир, в котором ему посчастливилось родиться. Хотя родился ли он в привычном человеческом понимании этого явления? Вряд ли. Скорее он просто появился, и появление это ознаменовалось чем-то, что люди называют мыслью. Он подумал:

«Я появился! И возможно это что-то значит. Для меня или для кого-то… А действительно: — для меня или для кого-то я так неожиданно вдруг взял и появился?».

Был бы он учён, то наверняка вспомнил бы известное изречение Рене Декарта «я мыслю, следовательно, я существую». Но он был не учён. Зато любопытен. И потому сразу обратил внимание, что парит он на верёвочке, которую держит кто-то. И зовут «кого-то», как видно, «детка». Ну, так ему услышалось.

«Интересно», — снова возникла осмысленная мысль, — «а как зовут меня?».

Детку постоянно просят не крутиться, стоять спокойно и… не упустить шарик.

«Так может я — Шарик? А Детка, значит, та для кого я неожиданно появился? Тогда почему она меня всё-таки упустила?».

И действительно, шарик внезапно стал стремительно удаляться от Детки, которую как раз принялись за что-то ругать. Ни он ли, Шарик, тому виной? И как бы хотелось ему остаться и утешить Детку. Но остаться не получилось. Получилось поймать встречный поток и закружиться в водовороте чувств тех, кого он вдруг стал понимать. Каждого встречного. Его мысли, устремления, воспоминания. Не было ли это специально так устроено, чтобы ему и ему подобным было легче взаимодействовать со своими Детками? Он не мог знать этого точно, но чувствовал, что в таком предположении есть свой смысл. Вот только знать бы кого теперь ему слушать и кому сопереживать.

Вот та взрослая Детка, кажется очень грустной. Похоже, её разжаловали. Понизили. Он не всё понимал, но похоже, что в своё время она, как и он, жила на небесах. А потом переродилась среди людей. Теперь она, похоже, этого даже не знает, но где-то в подсознании все равно переживает что-то неосознанное, прочно забытое — некую потерю.

Груз другой иного рода, но тоже весьма тяжёл. Её ноша в решении. Неправильном решении, из-за которого ей теперь не спится ночами. Впрочем, тут даже он помочь не в силах. Свою вину люди должны как-то переживать сами.

И не только люди. Оказывается осмысленное существование может быть даже у четырёхлапых. Вот, к примеру, эта серо-белая в полоску кошка, кажется, себе на уме. Да и кошка ли это вообще?

Похоже, в прошлом своём воплощении она тоже была взрослой Деткой и имела некий дар, призванный спасать жизни. Однако в самонадеянном неведенье своём безбожно растратила его, используя лишь для наживы. И вот теперь, в шкуре кошки, вынуждена она путешествовать по миру и спасать неспасённые ею ранее души уже иными доступными ей способами.

И многие-многие другие Детки с интересными судьбами повстречались Шарику во время его удивительного полёта. И подумалось:

«Вот бы рассказать кому-нибудь их истории. Чтобы юные и взрослые Детки поняли — прочувствовали».

Истории, рассказанные в назидание потомкам, не всегда бывают нудны и невыносимо нравоучительны. Порой они оказываются весьма пугающими и загадочными.

К сожалению, Шарик не имел возможности рассказать всё, что успел понять и осмыслить и потому на душе его начала скапливаться грусть. Захотелось вернуться к своей Детке, и хотя бы с ней поделиться своими мыслями. Уж она бы его точно поняла, ведь у них установилась некая незримая связь. Как у тех двух, что прошли минуту назад по дорожке, взявшись за руки. Прошлое у них мрачное — не позавидуешь, а вот будущее неоднозначно.

По крайне мере оно у них есть. В отличие от никому не нужного старика, к которому уже буквально стучится костлявая с косой. Один в пустой комнате за зашторенным окном, дожидается он рокового своего часа, прекрасно понимая, что время его на этом свете уже истекло, а сказать последнее предостережение некому.

А вот и галерея восковых фигур. Тут и вовсе «смешались все эпохи и страны» и у каждой своя история. Рассказать все не представляется возможным, да и не все они поучительны.

Шарик не был уверен зачем, но жизнь, кипящую вокруг, он так и продолжал жадно впитывать в себя, надеясь когда-нибудь… когда-нибудь… а может никогда… В таком случае не бесцельно ли и его собственное существование? Или он всё-таки не просто так летит сейчас, быть может, за вашим, читатель, окном и по-прежнему надеется на вас — взрослых Деток, готовых услышать… его истории.

История I

Смерть. Второе свидание

«Что за жизнь после смерти?»

Каспер.

Большая полная луна светит так ярко, что заливает всё вокруг голубоватым призрачным сиянием. Я стою у перехода, пытаюсь закурить. Мысли переполняют мою голову. Мысли о прожитом дне, ещё одном прожитом дне. В череде полностью устраивающих меня дней этот ничем не выделяется. Утром проснулся, выпил чаю, поехал в издательство, передал Александру Юрьевичу новый роман о приключениях рыцаря короля Артура. Не буду скромничать, этот роман ждала половина населения России. Предыдущий закончился на интригующем моменте. Затем я направился в студию программы «Читаем вместе», в которой было назначено интервью. Ведущий забросал меня вопросами, я, естественно, попытался на все ответить. Это оказалась не так просто. Правду говорить про свою личную жизнь мне как-то не улыбалось, а на ходу что-то придумывать нелегко даже прославленному мастеру в жанре фэнтези. После отправился на встречу с друзьями по литературному клубу. Просидели до позднего вечера, вот теперь пытаюсь добраться до дома и спать, спать, спать. Завтра трудный день. Назначено столько встреч!

Чиркаю спичкой. Почти уже подношу к сигарете, как вдруг непонятно откуда взявшийся порыв ветра тушит пламя.

«Чёрт возьми»!

Вновь открываю коробок, и тут под носом у меня появляется зажигалка. Я закуриваю и поворачиваюсь к неожиданному помощнику. Девушка. Очень симпатичная. Со светлыми волосами, прикрытыми капюшоном.

«Поклонница»?!

Моё лицо достаточно часто мелькает по телеящику, чтобы миловидные девочки на улицах оказывали мне знаки внимания, а порой слышу даже:

— Ах!!!

С такими мы проводим порой несколько незабываемых мгновений. Признаюсь, это один из моментов моей идеальной жизни, который меня полностью устраивает.

— Привет, — говорит девушка.

Я слышу звонкий молодой голос и млею.

— Привет, — отвечаю. — Как зовут?

— Анна.

— А я Антон.

Странно, почему я помню этот голос? Слышу, как он говорит мне:

— Не волнуйся. Расслабься, всё будет хорошо.

И нежная рука с тонкими пальцами гладит по лицу.

Я пропускаю Анну в квартиру. Сам захожу следом. Включаю свет в коридоре.

— Что?

Мне кажется, она что-то сказала. Девушка повторила, но я снова не расслышал. Нахожусь в каком-то полу трансе. Не понимаю, происходит это на самом деле или я сплю. Наконец она поворачивается ко мне лицом, и я слышу её голос.

— Просторная квартирка.

— Не жалуюсь, — отвечаю я.

— Чаю?

— Нет, спасибо.

«Странно, это же я должен был предложить. И почему я отказался?»

Анна смеётся и это, кажется, отрезвляет мои мысли.

— Чаю?

«А что ещё спрашивать?»

— Нет, спасибо.

Теперь уже смеюсь я.

— Тебе нравится твоя жизнь?

«Странный вопрос, но раз он задан…».

— Меня всё устраивает.

Девушка кивает с важным видом.

— Немудрено.

Я хочу спросить, почему немудрено, но нелепость всего происходящего заставляет меня замолчать.

— Расскажи о себе, — просит она.

Я предлагаю ей сесть. Сам сажусь напротив. Странно, обычно я не откровенничаю со случайными знакомыми, а тут начинаю рассказывать. Видимо, это очередная странность этого странного вечера. Я рассказываю все, что делал, что собираюсь делать, и она с интересом слушает.

— А как ты добился всего в жизни? — наконец спрашивает она.

Я не знаю, что ответить и отвечаю честно:

— Не знаю.

— Ну, когда всё началось? Ведь должен был быть какой-то момент. До него ничего, а после всё.

— Был такой момент. Я получил ранение в грудь. Это была какая-то война… или нет, я, уже не помню. Только помню, что до этого я был лентяем неудачником, а после как бы понял, что жизнь коротка. Послал свою первую статью в журнал и «опля»! Дальше всё закрутилось как-то сразу. Я и не знал, что путь к славе такой короткий.

— И ты не задумывался, почему так?

Я пожимаю плечами. Девушка подсаживается ко мне. Я её обнимаю. Затем всё как в тумане. Только чувствую её нежное тело в своих руках и бурю наслаждения. А дальше ничего — только сон.

Это случилось некоторое время назад, во сне сложно вспомнить, когда именно. Я шел из магазина домой, мечтая только о том, чтобы расслабиться за компьютерной игрой. У меня есть любимая трёхмерная «ходилка». Мама обещала вечером приготовить пирожки. Тогда я любил горячие пирожки. Сейчас у меня нет на это времени. Поэтому я спешил, как мог, забыв, что на улицах нашего города часто бывает не спокойно. Откуда ни возьмись, на дороге вдруг появилась машина, за ней ещё одна, кажется милицейская. Кто-то выстрелил. Я хотел лечь на асфальт, но тут почувствовал обжигающую боль в районе груди и всё-таки лёг на асфальт. Точнее рухнул и самостоятельно подняться уже не смог.

— Не волнуйся. Расслабься, всё будет хорошо.

Услышал я над головой, и нежная рука с тонкими пальцами погладила меня по лицу.

«Какой приятный голос, — успел подумать я и провалился в беспамятство».

То есть проснулся. Лежу в своей постели. Ночь. На плече красивая блондинка. Спит спокойным сном. Из окна сквозь штору пробивается луч лунного света. Аккуратно встаю. Не одеваясь, подхожу к окну. Выглядываю на улицу. Слышу голос из-за спины:

— Не спится?

Разворачиваюсь. Девушка проснулась. Смотрит на меня, облокотившись на подушку.

— Я сейчас во сне слышал твой голос.

— Да? И что я сказала?

— Слушай, а мы раньше нигде не встречались?

— Я думала, мужики спрашивают это, когда хотят затащить девушку в постель?

— Ты не поняла. Просто этот голос я слышал давно, а сейчас просто вспомнил.

— Когда давно?

— После ранения. Я услышал твой голос, перед тем, как очнулся в больнице.

Анна откидывает одеяло и встаёт. Абсолютно голая, она с виноватым видом подходит ко мне.

— Я не имею права рассказывать тебе.

— Что? — всё еще не понимаю я.

— Что ты… Что я…

— Ну?!

Я обнимаю её. Прижимаю к себе.

— Я полагала, что такие как я не способны любить. То есть нас так учили, но…

Девушка плачет. Я понимаю, что надо бы её утешить, но как? Наверное, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, я бы решил, что имею дело с ненормальной, но этот непонятный день, кажется, переиначил моё сознание.

— Мы давно знакомы, — наконец выговаривает она, — дольше, чем ты можешь себе представить.

— Да? И когда мы познакомились?

— В день, когда ты умер.

— Что?

Я непроизвольно отстраняюсь от Анны, а та вдруг дико заводится:

— Подумай сам. Перебери в памяти все пункты своей идеальной жизни, и ты поймешь, что на самом деле так не бывает. Твоя жизнь с некоторых пор подстраивается под твои же желания и потребности. Да у тебя и жены-то нет только потому, что она тебе не нужна. Зато есть женщины, сколько хочешь и когда хочешь. Разве это не странно?

— Странно, но ничего не значит. Я жив, жив! Я точно это знаю — жив!

— Да? — Девушка входит в азарт спора. — А сколько времени прошло после того ранения ты знаешь?

— Лет десять, двадцать, — я медленно сажусь на постель, понимая, что проигрываю эту дуэль. — Ну, тридцать.

— Ага. А может сорок?

— Может и со… Но это ничего не доказывает.

Я всё ещё отказываюсь верить.

— Ну, подумаешь, забыл.

В руках у Анны каким-то непостижимым образом оказывается нож и она всаживает мне его в живот по рукоятку. Я падаю с постели на пол, но тут же понимаю, что не чувствую боли. Поднимаюсь, вытаскиваю нож. Осматриваю. На нем ни капли крови, а рана на животе мгновенно затягивается.

— Кто ты? — ошалело спрашиваю у девушки.

— Одна из ангелов смерти. Пришла за тобой в тот день и забрала. Всё, что случалось с тобой дальше, нереальность, иллюзия, создаваемая высшими силами для каждого умершего. Чтобы не следить за процессом, Создатель придумал, что жизнь после смерти будет сама собой подстраиваться под людей. Под их мысли и ещё не сформировавшиеся желания. То есть если проще, с ними будет происходить только то, что они сами хотят, чтобы с ними происходило.

— И сколько я так буду жить?

— А сколько ты уже так живёшь?

Я пожимаю плечами.

— Не буду тебя шокировать. Скажу только, что все твои родственники их внуки и внуки их внуков уже умерли естественной смертью.

— Ничего себе не шокирующая информация!

Задумываюсь.

«Нет, нет. Всё это как-то слишком. Я же реальный здравомыслящий человек».

— А ты уверена, что я действительно… ну, умер?

— Уж поверь, я была на твоих похоронах. Хочешь посмотреть?

— Что? На свои похороны?

Она кивает и протягивает мне руку. Я беру её в свои и вдруг оказываюсь в другом месте.

Кладбище. Идет дождь. По дорожке движется похоронная процессия. Они идут и не замечают обнажённую парочку, стоящую и наблюдающую за ними из отдаления. Вон мама. Плачет. В гробу человек. Приглядываюсь. Я! Лицо мёртвенно бледное, глаза закрыты. Мне почему-то становится холодно, может, ветер из форточки подул, а, скорее всего, просто мороз по коже. Я прошу вернуться, и Анна кивает мне.

Мы снова в моей спальне. Сидим на кровати, я держу её за руку. Вдруг мне в голову приходит внезапная догадка.

— А что теперь с тобой будет?

Девушка пожимает плечами.

— Проштрафившихся ангелов отправляют на Землю исправлять карму.

— Как это?

— Я снова рожусь, не помня прошлой жизни.

— И мы больше не увидимся?

— В худшем случае да.

Помолчали.

— Я не хочу худшего случая.

Анна смотрит на меня.

— Они ещё не знают. Думаю, у нас есть пару часов. Может меньше.

Всхлипывает.

— Обними меня.

Я подчиняюсь, и мы сидим молча, смотря в пустоту. Может несколько часов, а может и минут. В этом мире время совершенно ничего не значит. Оно неощутимо, неосязаемо. Его вообще не существует. Мне кажется, что это никогда не кончится, но вот девушка склоняет голову мне на плечо и тихо говорит:

— Всё, пора.

Я молчу. Говорить не хочется. Всё уже сказано и пересказано. Анна встаёт с кровати, накидывает свою мантию с капюшоном и подходит к окну. Поворачивается. Хочет что-то сказать, но, как и я, не находит слов. Я всё понимаю. Её взгляд просит прощения. Мой взгляд её прощает. Лунный свет, бьющийся из окна, становится ярче и отливает райским сиянием. Девушка делает шаг и растворяется в нём. Дует ветер. Я подхожу к форточке и закрываю её. По привычке смотрю на часы. 04:15. Есть ещё время, поспать. Завтра трудный день. Ещё один полностью устраивающий меня день в моей идеальной жизни.

История II

Ночной кошмар

Предуведомление: рассказ не предназначен для детей и слабонервных

О, если б я могла сочинить его так, чтобы заставить и читателя пережить тот же страх, какой пережила я в ту ночь!

Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»

Этот сон снится ей каждую ночь на протяжении многих лет. Приснится он и сегодня, она знает это. Страшно идти спать, но её нынешний мужчина уже начинает что-то подозревать. Вчера он заметил, что женщина долго сидела на кухне, отказываясь ложиться. Сегодня нужно усыпить его бдительность. Нельзя, чтобы он узнал, нельзя, чтобы кто-либо узнал. Это её крест, ей его нести. Приятные минуты близости с любимым не избавят от кошмара. Никогда не избавляли. Едва успокоилось сбитое приливом наслаждения дыхание, как привычные мрачные мысли заполнили сознание. Веки сомкнулись. Сон пришёл, разверзлась пропасть.

Сначала в общем тумане проявились стены. Кирпичные, холодные, до небес. Узкий коридор. Такой узкий, что идти приходится почти боком. Где-то булькает вода. Как будто протекает крыша во время летнего дождя, а вся посуда, подставленная под течь, уже до половины наполнена водой. Пол превратился в винтовую лестницу вниз. Куда-то вглубь мрачного подземелья. Спускаться туда не хочется, к тому же сверху проход внезапно накрыло ранее несуществующим потолком. Приходится опуститься на четвереньки. Скоро станет так узко, что она поползёт по-пластунски. А звуки улицы близко, уже рядом, с каждым метром всё слышнее. Тоннель снова стал горизонтальным, винтовая лестница исчезла, но легче от этого не стало. Вокруг по-прежнему темнота, теснота и спёртый воздух. Нужно выбраться отсюда, просто выползти на свет. Тогда, возможно, он и не придёт. Последнее узенькое окошко, через которое пробивается луч — спасение. Наконец открытое пространство. Но под ногами крыша. Широкая, светлая, залитая лучами полуденного солнца. Далеко внизу шумят машины. Дети на дорожках играют в классики, прыгая по разрисованному мелом асфальту. Ей бы туда, на знакомую с детства улицу перед домом, где так часто гуляли с мамой, но не прыгать же с отвесной стены, невесть откуда взявшегося здесь, средневекового замка? Одна из девочек посмотрела вверх, помахала ручонкой.

«Может, я это, только моложе, не всегда мы себя узнаём».

А хода тем временем с крыши только два — куда-то наверх по открытой лестнице, куда не нужно, и вниз, где снова зияет чёрный узкий провал в стене. Но это она уже проходила. Ход приведёт её на ту же самую крышу. И снова, и снова. Этот чёртов замкнутый круг не кончится никогда. Она живёт в этом адовом круге, отчего же ему ей не сниться по ночам? Хочется сесть и сидеть, наблюдая радужную картинку из собственного беззаботного детства, но декорации сменились сами собой.

То ли больница, то ли разделочный цех. Коридор белый, свет тусклый — мерцающий. Отворяются половинчатые двери. Вот и Он. Стоит в конце коридора. Вероятно, смеётся. Вероятно, потому что не видно. Всё лицо человека замотано бинтами. Выхода нет, нужно подходить. В нос ударил запах. Этот особый запах, который бывает только в больничных помещениях. Запах бинтов и крови.

— Помнишь меня?

— Ты не настоящий! Ты мне снишься!

— Помнишь?

Человек невозмутимо начинает разматывать лицо. Мокрые от крови бинты, вместе с кое-где прилипшей к ним кожей сходят с живого мяса, падая на пол. Ужас приковывает женщину к полу. У человека нет носа. Вместо него — провал. Дырка в черепе. А лицо… Страшное, покрытое волдырями, обожжённое… К горлу подкатывает помок. И тошнота. То же ощущение, что и много лет назад, когда ей разрешили зайти в больничную палату. Челюсти с отсутствующими губами разомкнулись.

— Я застрял.

Голос почему-то звучит отовсюду, отражаясь от стен, а тембр — мягкий, обволакивающий, каким обычно говорят актёры, озвучивающие рекламные ролики.

— Я не…

И вдруг он заорал. Так, как обычно не орут мужчины. Громко, отчаянно, с таким ужасом и болью, что женщина тоже в ужасе заорала. Обожжённый человек без носа стоял посреди больничного коридора с полуоткрытым безгубым ртом, а вокруг как будто вопили стены. Женщина заткнула уши, опускаясь на колени, но крик, переходящий в звон, звучал уже непосредственно в ушах. А может и в недрах её собственной памяти. Неожиданно она поняла, что звонит будильник.

«Неужели утро?»

Она открыла глаза. Да нет, ещё темно. Привычная обстановка до боли знакомой спальной комнаты. Её нынешний мужчина посапывает рядом, будильника не слышит. Женщина взглянула на часы — 2:13 ночи.

«Почему же звонит будильник?»

Но он уже не звонит — приснилось. Женщина перевела дух и отлепила от тела мокрую от пота ночную рубашку. За окнами завывает ветер, как будто вьюга стучится в стекло. Кошмарный сон в летнюю ночь каким-то образом превратился в зимний сон. Даже песня соответствующая доносится из припаркованной у подъезда автомашины. Исполняет певица Алсу.

В тот день, когда ты мне приснился,

Я всё придумала сама,

На землю тихо опустилась

Зима, зима.

Я для тебя не погасила

Свет в одиноком окне,

Как жаль, что это все приснилось мне.

Не мудрено, что всё слышно — форточка-то открыта. Естественно, ведь был же июнь. Или август? Она не помнит. Надо умыться! Холодная вода смоет морок. Женщина проследовала в ванную комнату и, не заметив очевидных изменений, подставила голову под струю. Если бы она осмотрелась, то, конечно, сразу обнаружила бы, что её мраморный кафель загадочным образом заменила старая советская жёлтая плитка с прожилками из плесени. Кое-где зияли трещины и отбитые уголки. Трубы, покрытые ржавчиной, заросли паутиной. Нет, она не в своей ванной комнате. Ни в той, которая у неё сейчас, и ни в тех, что когда-либо были у неё. Электрический свет отчего-то светит тускло и то и дело мерцает, угрожая с минуты на минуту окончательно погаснуть. Опять послышался звук капающей воды. Вероятно, кран протекает в наполненную ванну. Но ведь ванна пуста. Или нет?

В полумраке по-прежнему непостоянного света почувствовалось движение, дыхание участилось. Женщину охватило неуместное смущение. В её квартире без её ведома кто-то принимает ванну, а она, как бы нелепо это не звучало, его даже не заметила. В следующий миг за спиной с брызгами и горловым воплем некто вынырнул из воды. Нет, не некто. Зеркало над раковиной треснуло и разлетелось, будто не выдержав вида отразившегося в нём существа. Это был Он, обожжённый человек без носа, только теперь его вздувшуюся волдырями кожу покрывал слой загустевшей воды, стекающей с лица и тела подобно некой омерзительной слизи. Безжизненные глаза смотрели на неё через осколки разбившегося стекла — человек был мёртв. Определённо мёртв, но, тем не менее, протягивал вперёд руки и пытался говорить:

— Помоги мне выбраться!

Женщина завизжала от ужаса, а разлетевшееся минуту назад зеркало, вопреки физическим законам, в мгновение ока собралось обратно. Как будто некоему неизвестному зрителю в этот момент пришло в голову отмотать плёнку назад.

Ванная комната исчезла. Сжавшаяся в комок женщина оказалась посреди улицы. Не в силах подняться на ноги, она наблюдала, как недоумённые прохожие то и дело оглядываются на странную даму, вышедшую из дома в мокрой и совсем прозрачной ночной рубашке. Стало стыдно до розовых ушей. Сидеть на корточках средь бела дня практически голой на знакомой с детства улице было для неё совсем новым и довольно неприятным ощущением. Знакомой? Ну, да — это её родная улица, её родного городка. Через дорогу советский ещё универмаг. В нём она в детстве каждый день покупала печенье. Это были дешёвые и очень вкусные шоколадные печенья. У неё на них всегда хватало карманных денег. Главное, в цилиндрической пачке их было немало и они не крошились хоть и были довольно рассыпчатые. Потом они куда-то делись вдруг и больше никогда нигде не продавались. Магазины заполнились иностранным товаром ещё недавно таким желанным, а теперь совершенно ненужным — вернуть бы старое печенье в цилиндрической пачке, которую по пути домой можно было легко вскрыть руками без каких-либо дополнительных режущих приспособлений. А вот эта дорожка к дому. За поворотом будет маленький дворик и родная пятиэтажка.

Неподалёку материализовался голый мужчина, покрытый лишь прозрачной слизью. По его виду можно было догадаться, что когда-то в прошлом он был сильно поражён огнём. Сейчас же он скорее напоминал утопленника. Белёсые глаза смотрели в никуда, а руки тянулись в сторону распрямившейся при его появлении женщины. Бежать, немедленно бежать! К дому. В далёкое вчера. Туда, где ей ещё не знаком этот человек — её вечное проклятье и вина. Вот он — её поворот, за которым безмятежное детство. Ну, почему под ногами снова эта дурацкая крыша, а всё, что осталось в прошлом, опять где-то далеко внизу!? И не спуститься с неё и не улететь. А может воспользоваться тем, что всё это ей снится и просто телепортироваться вниз? Но как это сделать она не знает. Даже во сне она не может убежать от своих демонов. А демон-то здесь, он рядом. Незримо присутствует на той же крыше. На каменной кладке средневекового замка проступают мокрые следы. Вот он остановился. Обнимает сзади за плечи. Холодные губы касаются обнажённой шеи.

Проснуться! Немедленно проснуться, сколько бы ни было в реальном мире времени! Она более не может выносить этот кошмар. Знает, что если не вырвется — снова окажется у алтаря в тот, как ей тогда казалось, самый счастливый день её жизни.

— В болезни и в здравии, — скажет батюшка, — богатстве и бедности…

Невидимый ухажёр закружит женщину в вальсе и бальное платье, откуда не возьмись, белым облаком покроет её тело. На большие окна роскошного зала опустятся красные занавеси, туфли на высоком каблуке заскользят по паркету. Но в следующий миг свет угаснет, пространство накроет мгла. Свет дня сменится мраком ночи.

А пока она на крыше, чувствует мокрые руки на своём теле. Он стоит вплотную, прижавшись к её спине, и ждёт от неё выполнения супружеского долга. Так шутили они до свадьбы:

«Супружеский долг, не будучи супругами, не требуют».

«Ну, раз дата бракосочетания назначена, можно и попроказничать?»

«Обойдёшься женишок — любой разврат за ваши деньги, но только после венчания».

Потом они придавались, конечно, этому самому разврату, не дожидаясь свадьбы. То была просто шутливая игра в недотрогу невесту. Вот только сейчас ей совсем не хочется вступать с ним в любовную связь на этой каменной крыше. Поэтому проснуться! Немедленно проснуться! И она проснулась

Говорят, ночь темнее всего перед рассветом, и это, видимо, как раз то время суток. Вьюги более не слышно, как и иной стихии за окном. Кошмар рассеялся, осталась только тихое спокойное умиротворение. Женщина аккуратно поднялась с постели, стараясь не разбудить молодого любовника. В голове откуда-то взялась неуместная мысль, что она ещё способна привлекать к себе таких вот бойскаутов. В самом деле, у неё было, что им предложить. Женщина не рожала, по коей причине в свои 30 с длинным хвостиком сохранила практически идеальную фигуру. Личико также доселе не требовало хирургического вмешательства. Даже удивительно, что прошлое не наложило на неё свой негативный отпечаток. Прошлое? Да, её мрачное прошлое. Оно не осталось там, где ему положено быть, каждую ночь возвращаясь к ней фантомной болью.

Женщина прошла на кухню, на автомате поставила чайник. Закурила. Постепенно прошла испарина, а глубокие затяжки сигаретного дыма погрузили в спасительный дурман. Вовремя успела выключить чайник, чтобы он свистом не разбудил мужчину. Зачем она вообще его поставила? В чашке чая она совсем не нуждалась. Просто хотелось почувствовать, что всё хорошо, буднично. Что она не сидит ночью, пытаясь развеять хоть чем-то действенным остатки кошмара, а встала утром и начала готовить завтрак, собираясь на работу. Чистый самообман.

Первые лучи солнца скользнули по крышам соседних домов. Забрезжил рассвет. Тени отступали, нехотя сдавая свету отвоёванные у него позиции. Сколько их прошло, таких рассветов, с тех трагических событий почти двадцатилетней давности? Тогда всё виделось в радужных тонах, жизнь казалась прекрасной, а счастье бесконечным. Недаром есть выражение — медовый месяц. Да, наши люди не ездят в путешествие, но что-то особенное в этом послесвадебном времени всё же есть, несмотря на то, что до венчания пара почти год проживала вместе, как муж и жена. К сожалению, этот условный месяц неминуемо оканчивается, и иногда, в редких случаях, оканчивается внезапно и трагически. В тот вечер так и получилось. Они ехали домой. Ей безумно не терпелось насладиться моментом близости с любимым. И оставалось-то всего ничего — пара кварталов — а потом весь дом к вашим услугам — спальня, душевая, хоть прихожая, если совсем уж невмоготу. Но она не утерпела. Поправ все правила безопасности, она принялась ублажать его прямо в автомобиле. И напрасно он с усмешкой напоминал ей, что он за рулём, что городское шоссе — скоростное, что… но в тот момент ей было плевать на всё. Её руки сами нащупали ширинку брюк, расстегнули молнию, принялись тешить его мужское достоинство. И доигралась! Она не помнила, как машину занесло, как мир перевернулся. Только потом ей сказали, что сильнейший удар пришёлся по стороне водителя. Она только видела его изуродованное лицо. Ей даже показалось, что у её мужа больше не было носа. Он был вдавлен в череп и зиял сгустком чёрной крови. Запах бил в нос, утечка топлива, значит всё вот-вот взлетит на воздух, тогда конец. Единственная мысль билась в голове: «Выбраться. Немедленно выбраться из машины». Но он не был в состоянии выбраться. Он мог только молить о помощи:

— Помоги мне выбраться! Пожалуйста! Я застрял!

Но инстинкт самосохранения уже выталкивал её наружу. Дверь поддалась легко, её сторона на удивление мало пострадала, а вот его зажало как тисками, и ему уже не суждено было выбраться. В этот момент машина воспламенилась. Мужчина заорал от ужаса и боли. Она не могла отвести глаз от начавшей гореть и вздуваться волдырями кожи любимого лица.

«Вот всё и закончилось. Ушла любовь».

Но в тот вечер всё не закончилось. По какому-то непостижимому стечению обстоятельств мимо проезжала пожарная машина. Случаются же чудеса, особенно когда их не просят. Право слово, было бы гораздо лучше, если бы он погиб тогда в своём автомобиле. Но его довезли до ожогового центра. Больничный коридор, в котором она ждала новостей, то и дело оглашался душераздирающими воплями. Раньше ей казалось, что так не орут мужчины. Не должны орать. Коридор стоял пустынный, залитый белым, отчего-то непостоянным светом. Как в каком-то плохом телевизионном хорроре, лампы дневного света на потолке постоянно мерцали, то и дело погружая больницу в полумрак. Да больница ли это вообще, или разделочный цех? Она не знала.

Если бы сейчас, откуда не возьмись, загремели цепи и из ада восстали сенобиты, она бы не удивилась. Но реальность порой бывает страшнее выдумок. В ту ночь в сенобита обратился её горячо любимый супруг. Огнём поражено 90% тела. Бинты ложились практически на открытое мясо. Его держали всем медперсоналом, но вот крики — ему нельзя было заткнуть рот, хотя некоторым и приходило в голову такое бесчеловечное решение. Слышать это было невозможно, но приходилось. Женщина в отчаянье затыкала уши, желая то ли провалиться сквозь землю, то ли скрыться за каменными стенами средневекового замка, что красовался на обложке невесть кем забытого здесь глянцевого журнала.

Её допустили к пострадавшему много позже. Бинты, капельница, мерно попискивающие приборы. При виде человека, лежащего на больничной койке, стало нехорошо. Отчего-то вспомнились строчки из Гамлета: «Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки… А теперь это само отвращение и тошнотой подступает к горлу». Вот же странно, а раньше при попытках вспомнить сей монолог, всё ограничивалось бедным Ёриком. Вероятно, это надо было самой прочувствовать, чтобы понять. Доброта его улыбки, теплота руки, всё осталось в прошлом, а будущее… да нет его больше, будущего. Обрыв. Женщина попятилась. Возникло единственное желание быть подальше. Как можно дальше. Уйти, бежать. И к чёрту совесть. В конце концов, это же её жизнь и лишь ей одной решать, как её жить.

Сегодня, когда его уже нет в живых, всё видится иначе. Вероятно, лучше бы той встречи в больничной палате не было. Тогда образ человека в бинтах, возможно, не засел бы в её подсознании на всю оставшуюся жизнь. А может и не в этом дело, а в вине. Нет, тогда она не чувствовала себя виновной. Ни в том, что спровоцировала автокатастрофу, ни в том, что не смогла дальше жить с покалеченным инвалидом, ни в том, что спустя месяцы одиночества, брошенный любимой супругой, он утопился в собственной ванне. Вердикт врачей был однозначен — самоубийство. Нет, она в этом не виновата. Не она же его убила? Не она? Этот вопрос женщина задаёт себе по сей день. Задаёт и сегодня, встречая рассвет на кухне.

А какая, в сущности, разница, если ей всё равно не избавиться от наваждения. Этот день, как и прочие дни её жизни, пройдёт в бесконечной беготне и заботах. В суете, она, как всегда, забудет о своих личных проблемах. Но вечером, после работы она снова вернётся домой. Её снова будет встречать молодой любовник, скрашивающий её серые вечера и чёрные ночи. А дальше? А дальше, после недолгого забытья в крепких мужских объятиях придёт сон. Снова перед ней всплывёт всё тот же коридор больницы, так похожей на разделочный цех. Распахнутся половинчатые двери, что когда-то громыхнули, пропуская вперёд носилки с вопящим от боли человеком, и Он, её вечное проклятье и вина, снова материализуется перед ней в образе обожжённого человека без носа, покрытого окровавленными бинтами.

История III

Камень. Или что мы знаем о времени?

Автор благодарит всех писателей-фантастов, когда-либо писавших на тему перемещений во времени за неоценимую помощь в написании рассказа.

Пролог

Что мы, люди, знаем о времени?

Едва начав свой полёт мысли, Шарик и представить себе не мог, что в этом полном загадок мире по сей день могут существовать феномены, которые не способны объяснить даже самые выдающиеся учёные умы. Время — одно из таких феноменов. В народе говорят, что оно утекает, но откуда и куда? Кто-то об этом не задумывается, иные жалеют, что не в силах вернуть обратно прожитую жизнь. Считается, что время субъективно — оно рассчитывается, беря за эталон то, что в нашем мире является постоянным. Благодаря вращению Земли, мы узнаём, во сколько следует вставать, есть, во сколько ложиться спать. Однако теория не даёт понимания самой природы времени — что собой представляет, по каким законам работает и так далее. В одном детском мультипликационном сериале даётся очень точное определение: «время это то, что не даёт всем событиям происходить одновременно». Мы живём в мире, где действуют законы развития от прошлого к настоящему и будущему, и это не зависит от такого поверхностного восприятия времени как смена дня и ночи, лета и зимы. Вероятно, если бы этого фактора, обусловленного движением планет, не было бы вовсе, человек всё равно существовал бы биологически, а значит, осознавал свою зависимость от неумолимого течения времени. Его цикл неминуемо оканчивался бы старением и смертью, а в процессе жизни происходили бы события, к которым впоследствии, возможно, хотелось бы вернуться.

Так знаем ли мы что-нибудь о сущности времени, пока не подвластной человеку? Шарик не умел читать и потому не знал, что наши писатели-фантасты давно уже бьются над этой проблемой. Одни, как, например, Стенли Вейнбаум утверждают, что во времени путешествовать в принципе невозможно, поскольку скорость света слишком велика, чтобы её можно было бы преодолеть. Другие считают, подобные путешествия практически выполнимыми, поскольку речь идёт не о тупом забеге против ветра, а создании искусственных тоннелей или и вовсе моментальном (нулевом) перемещении в пространстве и времени. Однако далее следуют диаметрально противоположные воззрения на возможность влияния путешественника на минувшие события.

И пока это исключительно вопрос веры. Кто-то верит в то, что наше будущее ещё нигде не записано — как говорит доктор Эмет Браун — герой знаменитого фильма Роберта Земекиса «Назад в будущее», иные в то, что произошедшее однажды изменить уже нельзя — как говорится в не менее известном фильме Тэри Гильема «12 обезьян». Третьи же и вовсе предпочитают придерживаться весьма оригинальной теории, принадлежащей перу писателя Стивена Кинга. Этому выдающемуся автору, как видно, однажды надоело размышлять над вышеописанными законами времени, и он решил ограничиться тем, что «нельзя появиться в городе Даллас штат Техас 22 ноября 1963 года и предотвратить убийство Кеннеди», потому что в прошлом время сворачивается в спираль и самоуничтожается в вечности.

Какая из этих теорий верна, доподлинно установить, к сожалению, невозможно… или, по крайней мере, было невозможно до июня 2003 года, когда произошла нижеследующая история, особо поразившая воображение нашего неискушённого героя.

Глава первая

Доклад был назначен на пятницу. Доктор Пономаренко готовился к нему всю неделю, сидя ночами за чертежами. И немудрено — желаемый результат мог бы положить начало новой эре в человеческой истории. Так он и заявил своей жене перед уходом на работу. Та ответила, что слышала это уже миллион раз, когда звала его ночью спать. Извинившись, доктор поцеловал её и вышел за порог. Работал он в особом Научно Исследовательском Институте, носившем название «Хронос». Занимался институт, как можно догадаться из названия, проблемами времени и его изучением, но не только. В сферу его интересов входили также и некоторые феномены, такие как телепортация в пространстве и времени, принципы функционирования «червоточин» и даже близкие контакты третьего рода. В общем, всё то, от чего другие институты предпочитали отмахиваться. Злые языки поговаривали, что если бы Институт носил известное по фантастической повести братьев Стругацких название, это никого бы не удивило, поскольку в плане результатов работы у него не было НИИЧАВО. Вероятно, единственной наукой, которую сумели освоить люди, находившиеся в руководстве института, был распил государственных дотаций, а также умение запудривать мозги инвесторам. Вот эту-то порочную практику и намеревался изменить наш герой, представив на суд высокой коллегии реальную теорию, способную привести к открытию века.

Забежав к себе в кабинет, доктор Пономаренко первым делом обратился к зеркалу. То, что в нём отразилось, ему не слишком понравилось. Немолодое усталое лицо, песочного цвета волосы и очки половинки. А ведь это человек, которому в прошлом месяце исполнилось всего 39 лет.

«Что ж, издержки профессии», — с грустью подумал он.

Поправив галстук и застегнув пиджак, доктор взял чертежи, половина из которых принёс из дома, и направился в зал, где его уже ждала комиссия коллег-учёных.

* * *

Переступив порог просторного помещения, Пономаренко отметил про себя, что занятых мест куда меньше, чем он надеялся.

Значит, не многим интересна его теория. Печально.

— Доктор Пономаренко, — поднялся один из учёных, — здравствуйте! А мы вас уже заждались.

— Здравствуйте, профессор, — с недовольством откликнулся доктор.

Он терпеть не мог этого самодовольного и высокомерного типа и поначалу не понял, что он здесь делает. Но теперь-то всё прояснилось — профессор пришёл лишь за тем, чтобы посмеяться над его абсурдной, как он считал, теорией.

— Что вы нам сегодня покажете?

«Подождите, — не без толики самодовольства подумал Пономаренко, — вот выложу свои чертежи и такое покажу!».

Он извлёк из портфельчика плакат, пачку каких-то бумаг и небольшую спираль из медной проволоки.

— А это зачем?

— Для наглядности.

Доктор одарил профессора пренебрежительным взглядом и принялся развешивать плакат. На плотном, плохо поддающемся расправлению, холсте обнаружилась всё та же спираль, только изображённая в виде дороги с едущей по ней автомашиной. Всё остальное пространство на схеме оказалось зарисовано облаковидным туманом. Ближе к центру виднелась синяя надпись — «прошлое», в середине под автомобилем — «настоящее» (это было написано чёрными чернилами) и, наконец, на пути следования машины — красное слово — «будущее». Пономаренко развернулся лицом к зрителям и заговорил.

— Вначале я хотел бы пояснить, что изображено на плакате. Это время — такое, каким я его себе представляю.

Он взял спиралевидную проволоку и поднял над головой, чтобы всем было видно.

— Представьте себе, — продолжал доктор, — что вот это дорога, по которой мы все движемся. Если вы посмотрите на плакат, вы увидите машину, едущую по этой дороге из центра. Это внепространственное шоссе есть время, и оно стоит на месте. Движемся только мы — «настоящее», которое я изобразил в виде автомобиля. Вы также можете видеть облака. Как я сказал, время неподвижно и, внимание — история тоже. Она, как туман, висит над нашим шоссе, а мы, «настоящее», наматывая всё новые и новые круги, вновь и вновь въезжаем в одни и те же события, только немного видоизменённые, потому что машина движется всё же не по кругу, а по спирали.

— Ничего глупее в жизни не слышал, — начал, было, профессор, но его решительно осадил другой учёный.

— У вас есть какие-нибудь вещественные подтверждения вашей теории, или это только голословные заявления? — спросил он.

— Я передам вам результаты исследований, над которыми работал последние три года. Сейчас же могу сказать, что это теория может объяснить некоторые феномены, существующие в мире. Историки заметили, что по какой-то необъяснимой причине, человечество из года в год, из века в век постигают одни и те же несчастья. Так не бывает. В конце концов, должны же были мы за столько лет развития хоть немного поумнеть и не наступать на одни и те же грабли, но нет! Две мировые войны, две революции и чёртова уйма гражданских войн. Да эти события даже происходят примерно в одно и то же время. Например, Революция 1917 года и разгон Верховного Совета 1993, произошли в октябре, а поход Корнилова на Петроград до неприличия схож с событиями, известными как ГКЧП. Есть расхожее выражение — «история повторяется». Теперь мы знаем почему. Более того, и это то, ради чего была созвана мною эта комиссия. Я придумал, как путешествовать во времени.

По залу прокатился ропот.

— Да, вы не ослышались!

Пономаренко снова взял проволоку.

— Помните, я говорил о природных феноменах, которые объяснимы в свете моей теории? Есть множество свидетельств того, что человек, внимание — способен видеть давно свершившиеся события. Их принимают то за миражи, то за видение призраков, но я убеждён, что это всего лишь отражения тех событий, которые когда-то действительно происходили на этом месте. Кстати, зачастую при сопоставлении именно так и выходило. Часто люди видят на горизонте отражения сражений, которые велись на этой территории тысячи лет назад. Это доказывает, что прошлое, наша спираль, не самоуничтожается, как утверждал Стивен Кинг, а сохраняется — только на соседнем с нами витке. Более того, мы способны невооруженным взглядом видеть происходящее там, то есть, не изолированы полностью от нашего прошлого. Это, если хотите, эффект миража в пустыне, который тоже не на пустом месте берётся. Это реальные объекты, лишь находящиеся дальше или не там, где кажутся наблюдателю. Мы не можем знать, под влиянием каких физических законов и от чего отражаются временные миражи, но факт есть факт — прошлое видимо в настоящем, если ничего не мешает видеть. Например, при наличии отсутствия гор, если можно так выразиться. Так что нам мешает буквально построить мост из настоящего в прошлое, или, если хотите, прыгать через этот пространственный обрыв с витка на виток? Таким образом, можно перенести отдельные предметы или человека в прошлое.

— А вы не боитесь в итоге доиграться? — спросил учёный, ранее осадивший профессора. — Что если в результате вашей деятельности кто-нибудь и впрямь наступит на бабочку? Ведь природа, Бог, если хотите, вполне способна отомстить человеку за подобное вмешательство в её прерогативу. Что если всё живое на земле просто возьмёт да и кувыркнётся во вчерашний день?

— Ну, я верю, у нас хватит благоразумия не проводить столь смелые эксперименты. Не думаю, что в итоге из-за меня кто-то умрёт.

— Я бы хотел ознакомиться с материалами, — подал голос профессор, — а то мы обсуждаем, обсуждаем, а что обсуждаем — не знаем.

— Пожалуйста, — ответил Пономаренко. — Но здесь не только обоснование моей теории, здесь подробная схема машины для путешествия во времени. Хоть завтра начинай строить. Мне нужны только средства для проведения дополнительных исследований.

— Я возьму эти чертежи и, как следует, изучу, — сказал учёный. — А пока никаких исследований с вашей стороны производиться не будет.

Профессор ухмыльнулся, бросив на доктора ироничный взгляд.

— Всё. Через неделю собираем новое совещание по тому же вопросу.

— Но… — попытался возразить Пономаренко.

— Недели мне вполне хватит, а вам, коллега, я бы порекомендовал отключиться от всех мыслей. Правда, вы неважно выглядите!

В считанные минуты все учёные собрались и покинули зал.

— Вы неважно выглядите, — с издёвкой повторил профессор и, толкнув доктора плечом, вышел вслед за остальными.

«Ребячество какое-то».

Пономаренко остался в зале наедине со своими мыслями.

Глава вторая

А день меж тем уже решительно вступал в свои права. Утреннее солнце, давно готовясь стать полуденным, запустило свои лучи в спальную комнату одной из типовых многоквартирных пятиэтажек, заставив юную прелестницу — четырнадцатилетнюю Юлю Пономаренко поморщиться от их слепящего света. Она уже проснулась, но подниматься не спешила. Так уж было заведено в этой семье. Обычно они вставали все вместе и шли по своим делам. Однако летом, когда каникулы отменяли для девушки необходимость посещать школу, её пробуждение регламентировалось, как правило, пожеланиями матери, которая частенько давала чаду выспаться. Так она поступила и теперь, заглянув в её комнату лишь когда прошли все сроки.

— Вставай! Хватит дрыхнуть, а то весь день проспишь!

Юля послушно приподнялась на кровати.

— А сколько времени?

— Много! Вставай, говорю! — донеслось уже из коридора.

«Ну, вот, даже поканючить не перед кем».

Картинно рыкнув от досады, девушка встала и молча направилась в душ.

В свои юные годы Юля уже была достаточно хороша собой и привлекательна для сверстников — светлые волосы, милая улыбка, миниатюрная фигурка — казалось, стоит её обнять, и от неё мокрого места не останется. Но это впечатление на поверку оказывалось ошибочным: не многие знали, что Юля одним ударом запястья могла вырубить любого даже самого крепкого нахала. Внешность и впрямь порой бывает обманчива.

Приняв душ, Юля, не одеваясь, вышла из ванной комнаты.

— Сколько раз тебе говорить — не разгуливай нагишом по дому! — возмутилась мама.

— Как хочу, так и разгуливаю, — улыбнулась девушка и юркнула к себе в комнату, успев получить от матери вполне заслуженный подзатыльник.

Одевшись, она вышла к завтраку и только теперь обратила внимание на часы.

— Уже 11?!

— А ты что думала?

— Я же обещала Лизе встретиться в половине двенадцатого!

— Ты что, не будешь есть?

— Извини, мам, опаздываю!

— Подожди!

— Да?!

— Иди-ка сюда!

Юля, демонстративно чеканя шаг, подошла к матери.

— И ты собираешься выйти на улицу в таком виде?

— Да, а что тебе не нравится?

— Нет, и ты ещё спрашиваешь?!

Анна Пономаренко не слыла ханжой, и дело было отнюдь не в облегающих джинсовых шортиках и красной курточке, застегнутой лишь на последнюю, нижнюю, пуговицу. Всё это было бы ещё терпимо, лето как-никак — смущало другое. Мало того, что шортики имели вызывающе заниженную талию, а курточка еле доходила девушке до границы рёбер, демонстративно обнажая слишком большой участок тела, так ещё и чёрный лифчик выставлялся на всеобщее обозрение, подчёркнутый красными краями расстёгнутой курточки! А потом милиция оказывается виновата в том, что в городе учащаются преступления на сексуальной почве.

— Послушай, мам, сейчас все так ходят!

— Но не моя дочь!

— Чем же я такая особенная?

— Если ты не переоденешься, мне придётся рассказать папе!

— Расскажи! Посмотрим, что он скажет, а сейчас, извини, я опаздываю.

— Юля!

Но это было уже бессмысленно. Хлопнула дверь. Дочка ускакала на встречу с подружкой.

«Молодёжь!».

И не надо грешить на мамин возраст. Всё-таки оно и впрямь какое-то не такое, это «поколение next».

* * *

Через некоторое время девушка уже спешила к месту встречи. Погода на улице стояла великолепная. В безоблачном небе светило жаркое солнце, однако прохладный ветерок компенсировал знойность летнего дня. Бурная растительность, украшающая фасады зданий, как говорится, цвела и пахла. Юля так залюбовалась окружающей её природой, что не сразу заметила, как добралась до условленного места.

— Юля, я здесь! — услышала она голос подруги.

— Лиза, привет!

— Привет!

— Я не опоздала?

— Да нет!

Лиза всегда одевалась поскромнее Юли. Вероятно, причиной тому служила более чем стандартная внешность, отнюдь не столь привлекательная, как у подруги. Аккуратно подстриженные тёмные волосы, круглое лицо, полноватая фигура. На первый взгляд казалось, что у таких разных девочек не может быть ничего общего. Но, не смотря ни на что, они были, что называется, «не разлей вода» с первого класса. Вопреки расхожему мнению, будто это серые мышки липнут к красавицам, в данном случае инициатором дружбы выступала преимущественно Юля. Почему? Этого не знала даже Лиза. Но факт есть факт — с ним не поспоришь.

— Куда пойдём? — спросила Юля.

— Куда скажешь, — откликнулась Лиза.

Не успели подруги сделать и пары шагов, как из-за угла показались три разнокалиберные фигуры. Парни явно казались взрослее девочек года на четыре. Один шёл впереди — двое других, более накаченных, плелись сзади, вероятно, исполняя роль секьюрити. Оба сильно смахивали на службу безопасности популярной телепрограммы «Окна». Идущий впереди, был облачён в чёрную футболку, синие джинсы и чёрную джинсовую куртку. Волосы его отливали лакированным блеском, на носу сидели розовые очки. Вид парень имел серьезный и надменный.

— Кто это? — спросила Юля.

— Это Алекс, — шепнула Лиза. — Упаси тебя бог ему приглянуться!

Она осмотрелась и подтолкнула подругу в спину.

— Пойдем отсюда, пока он тебя не заметил!

Расписания культурной программы на свободный день подружки не составили, так что пришлось импровизировать. Сперва прошлись по магазинам, накупив всего, что жизненно необходимо сегодня, но будет решительно непонятно, куда девать завтра. Затем выпили по шоколадному коктейлю и направились в парк аттракционов. Обычная повседневная жизнь девочек-подростков, беззаботная и вольная, какой ей и положено быть в период летних каникул. И ни простушка Лиза, ни красавица Юля ещё не знали, что оставаться таковой ей суждено совсем не долго. Что взрослая жизнь уже готовится постучаться в их двери в виде настоящих недетских потрясений.

* * *

Время близилось к закату, уходил в прошлое очередной день. Он не принёс подружкам огорчений, и Лиза, до последнего ожидавшая неприятного поворота событий, уже готова была облегчённо выдохнуть, решив, что мимолётная встреча с Алексом обойдётся для неё без последствий. Но на исходе дня, когда девушка вышла из дома выбросить мусор, все её опасения вернулись в троекратном размере. То, что что-то не так Лиза почувствовала сразу. Какой-то безотчётный страх вдруг коснулся её нутра. Будто чья-то пара враждебно настроенных глаз следила за ней из темноты. Она огляделась и медленно направилась к мусорному баку. Внезапный шорох листьев в стороне заставил девушку резко обернуться. Серо-белая в полоску кошка пробежала от дальних кустов к подвалу её родного дома. Лиза облегчённо выдохнула — ложная тревога. И чего она, собственно говоря, истерит? Не по острову доктора Моро же, в самом деле, ей выпало разгуливать? Ну да, вечер, да, тревожные мысли, но вокруг жилые пятиэтажки, в которых проживают добропорядочные граждане — хорошо ей знакомые люди. Казалось бы, у неё нет никаких оснований бояться неведомого преследователя. Но не проходящее ощущение чьего-то присутствия всё равно капала на мозги, как вода из плохо закрученного крана. Хуже всего, что в глубине души она прекрасно понимала, кого именно в этот поздней час принесла нелёгкая ей на беду. Неведенье страшит, однако ужасные подозрения порой пугают куда сильнее.

Тревожно озираясь, девушка бросила пакет в мусорку и зашагала в обратном направлении. Всего несколько метров отделяло её от дома. Несколько метров и она в безопасности. Её собственные шаги отдавались в голове громом. Где-то хрустнула веточка. Кто-то был неосторожен или же напротив — специально дал жертве знать, что она здесь не одна? Напрасно. Лиза и без того это чувствовала. Темнота, враждебный взгляд, а тут ещё и это. Какие нервы такое выдержат? Не оглядываясь, девушка бросилась к дому. Пара метров до лестницы крыльца, а там железная дверь подъезда и она недосягаема для преследователя. Но в тот момент, когда загнанная жертва уже намеривалась скрыться за спасительной дверью, некто сильный и грубый схватил её сзади за руку. Девушка вскрикнула и уперлась спиной в кирпичную стену. Перед глазами мелькнули налакированные волосы, нелепые розовые очки и цепочка на шее, скрывающаяся под воротом рубашки.

«Не крест же у него там, в самом деле? — возникла несвоевременная мысль. — Скорее уж свастика».

— Привет, детка! — с ехидной улыбкой произнёс человек, пользующийся на районе заслуженной репутацией «ужаса Латверии».

— Алекс?!

Лизу аж перекосило. Одно дело подозревать, другое — воочию убедиться.

— А ты кого ожидала увидеть? Гарри Поттера?

— Отпусти меня!

Девушка дёрнулась, но парень ещё сильней впечатал её в стену.

— Нет, пока не ответишь мне на один простой вопрос.

Алекс вплотную приблизился к Лизиному лицу.

— Кто та красотка, с которой я тебя видел днём?

— Так я тебе и сказала, урод!

— Грубо! Но ты мне всё равно ответишь, в противном случае, — он расстегнул несколько пуговиц на блузке девушки, — рассмотрим твои с позволения сказать прелести, что называется, без упаковки.

— Юля Пономаренко, — прерывистым голосом произнесла Лиза.

— Где живёт?

Девушка сглотнула.

«Отправить волка в овечьей шкуре прямиком к добыче? Не дождёшься!».

Пауза затянулась. А ему-то казалось, что дурёха уже сломалась.

«К чертям! Возиться с ней — только время зря тратить! Пора всерьёз за девку браться».

Меланхолично вздохнув, парень запустил руку ей под юбку и вдруг сорвался на крик:

— Где живёт твоя Юля?! Адрес, сучка, ну?!

— Ладно, ладно, всё! Стой! — заверещала Лиза, отчаянно хватаясь за бесцеремонно съезжающие вниз кружевные трусики. — Я… я расскажу.

— Вот это дело! — нагло ухмыльнулся Алекс. — Хорошая девочка. Не в моём вкусе, правда.

С демонстративной брезгливостью он оттёр руку о её юбку. Вряд ли вынужденное прикосновение к Лизиному нижнему белью было для него столь же неприятным, как для его жертвы, но в удовольствии дополнительно унизить девушку мерзавец себе не отказал.

* * *

По возвращении домой с работы доктора Пономаренко встретила жена, уже по одному виду которой стало ясно — грядёт серьёзный разговор. Кто бы знал, как не вовремя!

— Что-то случилось? — усталым тоном поинтересовался супруг.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось закрыться в комнате, чтобы в тишине и покое подумать о своем проекте.

— Как конференция? — спросила жена, и от этого нейтрального, казалось бы, вопроса на душе стало совсем уж погано.

— Пока неплохо. Одно то, что мой проект взяли на изучение, уже о многом говорит.

— Да, хорошо, но я не это хотела тебе сказать.

«Начинается».

Доктор проследовал в свою комнату и начал раздеваться. Жена поспешила за ним.

— Я хотела поговорить с тобой о нашей дочери.

Пономаренко устало бухнулся в кресло.

— Ты знаешь, в чём она сегодня вышла на улицу?!

Анна говорила что-то ещё, но супруг её уже не слышал. Он лишь видел шевелящиеся губы жены и периодически кивал в ответ. Мысленно доктор был занят решением совсем других вопросов.

«Что такое время? — думал он. — Мы на грани того, чтобы изобрести машину времени, но что я там увижу? Своих покойных родителей или ужасных Лангольеров, поедающих всё на своем пути? А может тварей пострашнее? Или вообще ничего не увижу? Что если я упаду в пустоту бытия? А если прошлое всё-таки существует, можно ли в нём изменить настоящее, или моё появление там уже произошло и стало частью истории? Сплошные вопросы и ни одного ответа!».

— Ты меня слушаешь вообще? — послышался откуда-то издалека возмущённый голос.

— А? Что? — очнулся он.

— Конечно, не слушаешь и, как всегда, витаешь в облаках!

— Извини, Ань! Что ты говорила?

— Иногда я спрашиваю себя: «Как я терплю тебя все эти годы?».

— Да? И как же?

— Не знаю. Наверное, я тебя всё-таки люблю за что-то! Хотя за что, понятия не имею!

— Когда узнаешь, скажешь мне. Может, и я тогда себя тоже полюблю!

Анна нахмурилась, дабы скрыть улыбку, но в итоге всё-таки прыснула со смеху. Пономаренко поддержал жену усмешками. Не потому, что развеселился — просто ему хотелось как-то оттянуть момент продолжения разговора. Получилось не слишком успешно. Мгновение спустя женщина вновь посерьёзнела, будто и не было этой неуместной минутной слабости.

— Так вот о нашей дочери: ты не мог бы с ней поговорить? Ну почему она всё время стремится выставлять напоказ всё, что надо и не надо?!

— Потому что это «что не надо» у неё красивое!

— Так она скоро на это «что не надо» неприятностей себе наживёт.

Доктор вздохнул.

— Ну, пожалуйста, поговори с ней!

— Хорошо, сегодня поговорю, а сейчас, пока она не пришла, оставь меня, пожалуйста! Я должен подумать.

— Меня уже нет, — просияла Анна и убежала на кухню, оставив мужа в одиночестве.

Несколько часов спустя домой вернулась Юля и сразу же угодила в цепкие отцовские руки. Он появился в коридоре, как только услышал радостный оклик:

— Привет всем! Я вернулась!

— Хорошо, — откликнулся доктор.

— Мам, я в душ, — скорее выдохнула, чем сказала, девушка и юркнула в ванную комнату.

— Когда выйдешь, поговорим, — крикнул отец. — Я буду ждать у тебя.

Через некоторое время завёрнутая в банное полотенце Юля просочилась к себе в комнату.

— Привет, пап!

— Садись!

Девушка с недовольным видом плюхнулась в кресло.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Если о том, в чём я хожу на улице, то я больше ничего не хочу слышать. Я уже говорила, что сейчас все так ходят.

— Об этом, но не только. Мама часто жалуется, что после душа ты ходишь… как бы это сказать…

— Это называется — голой, папа. В том, в чём она меня на свет произвела!

— Да! Я бы сказал обнажённой, но в целом суть ты отразила!

— Ты хоть раз это видел?

— Нет, но…

— Вот именно! Я делаю это только, когда в доме нет мужчин.

— Но зачем?

— Мне так нравится!

— Хорошо, ладно! Но ещё не могу не напомнить, что ты болеешь чаще, чем твои сверстники, из-за этого своего странного пристрастия к дождю. Как только на улице льёт, ты выскакиваешь и мокнешь до нитки!

— И это мне тоже нравится!

Доктор вздохнул.

— Что? Ты не согласен? Ах да, я и забыла, что ты хотел сделать из меня «учёного». Так вот, что я тебе скажу: так же как ты не понимаешь моего поведения, я не могу понять, как можно целыми днями, порой даже сутками, сидеть над каким-то там новым изобретением и не замечать ничего вокруг. Посмотри в окно, папа, солнышко светит, трава зеленеет, жизнь прекрасна! Нет, тебя интересуют только твои фантастические гипотезы, исследования иных миров, космических далей, и это при том, что наша земная жизнь куда более загадочна и интересна.

— Что меня в тебе всегда поражало — так это то, как ты умеешь обратить любой неприятный для себя разговор в свою пользу, — вздохнул доктор и, поднявшись, вышел из комнаты дочери.

Дверь у Юли на защелку не запиралась, однако девушка давным-давно уже к этому приспособилась. Она прикручивала ручку к торчавшему из стены гвоздику тугой резинкой. После этой нехитрой процедуры, открыть её снаружи становилось практически невозможно, так что ничего уже не могло помешать хулиганке скинуть с себя полотенце и улечься на диване, заложив руки за голову. Данная поза возбуждала своим бесстыдством, но не волновала в виду её одиночества. Никто в целом мире сейчас её не видит, потому можно смело забивать на все приличия. А забивать на приличия Юля любила. В первую очередь из-за родителей — людей старых советских традиций. Отец, правда, периодически выказывал отчасти либеральное отношение, в то время как мать, по глубокому убеждению дочурки, жестила за обоих. Так что мысли о том, как бы её сейчас отодрали, если бы застукали, и волновали и одновременно приносили удовлетворение. Конечно, она не рассчитывала лежать долго, однако сон, как назло, уже затягивал Юлю в царствие Морфея. Сама она этого, конечно, не осознавала, пока не услышала телефонный звонок. С трудом и будто бы издалека. Осознав, наконец, окружающую действительность, она тут же вскочила и подняла трубку.

— Алло!

— Юля, — послышался взволнованный голос Лизы, — это я. Плохи дела, подруга.

— Слушай, какие дела? Ты о чём?

— Помнишь того типа — Александра?

— Какого Александра?

— Ну, Алекса, которого мы встретили днём!

— Ааа, это тот, что в розовых очках?

— Ну да! Он только что меня прижал…

— Прижал? — усмехнулась Юля. — В каком смысле «прижал»?

— Юля, он знает о тебе всё. Как тебя зовут, где ты живешь. Я сама ему всё рассказала, понимаешь?

— Хорошо, значит, я ему понравилась?!

— Послушай, он маньяк! Теперь тебе нужно быть осторожной — не выходить поздно из дома, всегда быть в компании друзей, избегать тёмных переулков, нелюдных улиц и так далее…

— Может, ты преувеличиваешь?

— Чёрт возьми, Юлька, он меня сейчас чуть не изнасиловал прямо у моего подъезда!

В трубке послышались всхлипы. И лишь теперь, услышав плач обычно сдержанной на эмоции подруги, девушка поверила в серьёзность положения.

— Хорошо, но ты там тоже будь осторожней. Он может догадаться, что это ты меня предупредила.

— Хорошо! Я вешаю трубку. Пока.

— Пока, Лиз!

Юля положила трубку и глубоко задумалась. А ведь у неё сейчас может появиться парень. Или скорее проблема, способная легко осложнить беззаботную жизнь легкомысленного подростка. И всё же при мысли о парне её нынешняя, ничем не прикрытая, нагота отчего-то вдруг по-настоящему смутила девушку. Хлопнув себя по бокам, она вскочила с дивана и принялась спешно одеваться.

* * *

Меж тем Александр Терлеев, известный всем под прозвищем Алекс, собрал свою банду в старом недостроенном доме — месте их постоянной дислокации. Все, кто по недомыслию считали, что играют в жизни этого парня значимую роль, знали о выпавшем на его долю странном детстве. Отцу он был фактически не нужен, это становилось очевидно любому стороннему наблюдателю, а матери мальчик не знал — её не стало, когда он ещё не осознал себя как личность. Когда так происходит, дети часто ищут себе дом вне дома. И он, в отличие от многих попавших в схожее положение бедолаг, его нашёл. Старый советский долгострой оказался как нельзя кстати. Со временем обстановка в нём стала приобретать очертания настоящей квартиры, хотя и не стала домашней в полном смысле слова. Тем вечером молодой человек пришёл в развалины не первым. Оба его секьюрити уже были на месте.

— Привет! — кивнув, сказал он.

Дружки кивнули в ответ. Алекс прошёл на своё место и задумался. Голову его не покидали мысли о ней — симпатичной знакомой уродки Лизки. Вот же дал бог соседку, в самом деле. Нет бы ему рядом с той красавицей жить поживать. Впрочем, ладно, город не так велик, чтобы расстояние могло стать преградой на пути его, Алекса, желаний. А желание возникло острейшее. Вот прямо сейчас, немедленно идти в малоизвестный район знакомиться с девушкой. Однако дело превыше всего. К тому же дело наклёвывалось исключительное, завораживающее и опасное.

— Значит так, — наконец заговорил молодой человек, — на днях узнал интересную штуку. Завтра, поутру, машина с инкассаторами повезет большую сумму денег из треста в банк через нашу территорию.

— Размечтались, — скептически ухмыльнулся один из амбалов.

— Они просто не знают, что такое «экспроприация экспроприаторов», — подтвердил другой.

— Грабь награбленное, если по простому.

— Вот именно, — кивнул Алекс. — Поэтому нам необходимо спланировать всё до мельчайших подробностей. Такого дела у нас ещё не было.

— О каком банке идёт речь? — спросил второй амбал.

— О нашем. Ближе к ночи туда сходим, набросаем порядок действий.

— Устроим генеральную репетицию?

— Да! Завтра надо будет сделать всё тихо, быстро и аккуратно.

— И красиво! — добавил первый секьюрити.

— Ну, это само собой. Каждое наше дело должно являться произведением искусства!

Парень замолчал. Скоро он будет, наконец, свободен. Обретёт независимость, в том числе и финансовую. И направится по личным нуждам — завоёвывать красавицу Юлю. И он её осчастливит. Не добровольно так принудительно. Как всегда.

* * *