Бесплатный фрагмент - Четыре стороны любви

ГЛАВА 1

Говорят, что любовь многогранна и бесконечна по своей красоте. И с этим не поспоришь! Вот и моя девушка считает, что любовь — это некий четырехугольник, соединяющий в себе все самое прекрасное, что только может подарить нам жизнь. И как все девушки, она уверена, что чувства, которые посылает нам вселенная, проецируются на нас, в виде особых знаков.

Меня зовут Макс, и я курьер.

Нет нет… я вовсе не развожу пиццу или китайские шмотки. Моя работа требует особого таланта и незаурядных качеств, ведь то, чем я занимаюсь, обычно скрыто от посторонних глаз. Я человек, выполняющий особые поручения, а мои клиенты — это люди, доверяющие мне свои тайны. Я доставляю ценности, которые не всегда можно измерить деньгами.

Иногда это всего лишь письмо, запечатанное сургучной печатью с золотыми вензелями, а иногда раритетный клинок, украшенный редчайшими бриллиантами.

За каждым из этих предметов есть своя история, временами кровавая, а иногда и вовсе удивительная по своей красоте.

Когда-то давно, еще при дворцах правителей мира, были особые люди… хранители, те, кому можно было доверить самую страшную тайну. Но те времена безнадежно канули в лету, ведь прогресс не стоит на месте.

И в современном мире индустрия передачи данных меняется каждый божий день.

Но даже в нашем технологическом мире всегда найдутся люди, которые захотят сохранить свою тайну.

И тогда появляюсь я, Макс Воронин, по прозвищу курьер.

И вот сегодня, 24 февраля 2022 года, я наконец то закрою для себя страницу истории, которая приключилась со мной ровно год назад.

Историю, которая полностью перевернула всю мою прежнюю жизнь.

В тот день я как обычно вернулся из командировки из далекой азиатской страны, куда я благополучно доставил очередной секретный груз. Это была мумифицированная голова сэра Оливера Кромвеля, предводителя Английской революции, запаянная в свинцовом сосуде.

В моем бизнесе главное из условий — это правдивая история о предмете, с которым я работаю. И вот теперь, пока множество людей в мире гадают на кофейной гуще, куда же запропастилась голова великого полководца, я доставил эту реликвию в одну из неприметных китайских деревушек, коих изобилие в провинции Фуцзянь. Логистика происходила по налаженным годами каналам, но из-за санкций и локдауна, мне все-таки пришлось привлечь старых боевых товарищей из нашей конторы.

И как бы там ни было, объект был благополучно доставлен, а мой банковский счет пополнился кругленькой суммой в британских фунтах.

В этом месяце мне предстояла еще одна непростая работа, но все вопросы по этому делу были уже заранее согласованы, и я хотел немного оттянуться перед новой поездкой. Размышляя над тем, куда бы забросить свое бренное тело, мой взгляд пал на маленький островок на тихоокеанском побережье, где я мог наконец то отдохнуть от всей этой мирской суеты. Я просматривал приложение, выбирая себе подходящее бунгало, когда на телефон пришло сообщение. Это был новый заказ.

Посредником выступал некто Ариэль Мак Грегор, скупщик раритетного антиквариата в Лондоне.

Мы условились встретиться на Piccadilly Circus через час,

в одном из местных уютных заведений.

Прибыв в назначенное место, я первым делом заказал себе зеленый чай с яблочным пирогом и как обычно, с интересом разглядывал редких посетителей кафе.

Этим ранним утром народу было совсем не много.

Город начинал потихоньку просыпаться после ночной жизни и можно было спокойно, без лишних глаз обсудить все наши дела.

Тихо играла музыка, а за дальним столиком одиноко дремал бородатый старик в серой помятой шляпе, время от времени просыпаясь и отхлебывая остывший кофе.

За окном светило яркое солнце, пробиваясь в полумрак кафе сквозь пыльные видавшие виды шторы. И казалось, день обещал быть теплым, хотя еще и был конец февраля.

На стул против меня с тяжелым вздохом плюхнулось толстое тело, одетое в непонятного цвета пальто и маленькие хитрые глазки недоверчиво уставились на меня.

— Курьер? — человек тяжело дышал, вытирая пухлой рукой вспотевший лоб.

Я молча кивнул, а незнакомец заерзал на стуле и нервно положил на стол такой же толстый, как и он портфель.

— Я Ариэль — толстяк еще больше занервничал, словно ожидал увидеть здесь кого-то другого. Он озирался по сторонам, не переставая вытирать лоб.

— Я понял… подмигнул я толстяку и добродушно улыбнулся. — Слушаю вас внимательно.

— Понимаете… он на секунду замялся. Нужно доставить одну вещь.

Официант принес мой чай и ароматный пирог, запах от которого мгновенно заполнил все вокруг.

— Я здесь именно за этим и нахожусь. — ответил я, откусывая сочный бисквит, обсыпанный сахарной пудрой.

— Выкладывайте суть дела.

Толстяк снова заерзал на стуле и вытащив из портфеля помятую фотографию, осторожно положил ее передо мной.

— Что это? — я с интересом разглядывал фото.

— Это квадрат… шепотом произнес Ариэль и выжидающе посмотрел на меня.

— Я вижу, что это квадрат. И что дальше?

Толстяк неопределенно пожал плечами и произнес.

— Я не знаю… просто квадрат, нарисованный как я полагаю маслом на холсте.

Я поднес фото поближе, пытаясь лучше рассмотреть то, что на нем было изображено. С виду полотно среднего размера, в деревянной раме. По стилю графика с изображенными тремя знаками по углам квадрата.

— А почему угла четыре, а знаков только три? — машинально спросил я.

Толстяк только развел руками и пожал плечами.

— Эта картина называется Четыре стороны любви. Насколько мне известно, она изображает состояние человеческой души, заключенной в рамках нашей действительности. Это некий дохристианский символизм. Сам автор неизвестен, но поговаривают, что один из падших ангелов приложил свою руку к ее созданию. Картина жутко дорогая и редкая. И последние 35 лет она принадлежала некой Джозефине Ренье, уроженке города Марселя. История самой картины уходит далеко в эпоху античности и окутана какой-то жуткой мистикой.

Есть легенда, которая гласит, что эти три знака — отметины дьявола, написанные кровью бедных гугенотов, убитых католиками в Варфоломеевскую ночь. Эти несчастные хотели открыть врата ада и переместиться в потусторонний мир. И им несомненно удалось бы это сделать, если бы не подоспевшие вовремя гвардейцы, помешавшие этим протестантам нарисовать последний знак и отрыть портал. Чертовщина, да и только!

После смерти мадам Ренье, картину продали на аукционе неизвестному покупателю и только сейчас, спустя несколько лет, ко мне обратилась некая таинственная особа… разумеется конфиденциально и попросила об одной услуге.

Это некая госпожа Анжелика Де Лафье. Парижанка, живущая в Лондоне уже около пяти лет. О ней ничего особенного не известно, кроме того, что она художник и занимается реставрацией редких уникальных картин.

Вот ее адрес. Если вы принимаете заказ, тогда я сообщу ей об этом немедленно.

Что-то встревожило меня, глядя на эту картину, но я никак не мог понять, что именно…

— Так все же, почему три знака, а не четыре? подумал я, прихлебывая из чашки чай. Я не очень-то и верил в такого рода легенды. А уж в дьявола тем более.

Толстяк сидел, терпеливо ожидая моего ответа.

— Доставить ее нужно вот в это место.

25% Ю.Ш. и 15% В.Д.

Я забил координаты в Гугл карту и удивленно поднял брови.

— Намибия? И кто же получатель? Слоны или носороги?

Толстяк выглядел уставшим и очень растерянным.

— В том то и дело что никто…. Необходимо просто доставить объект в нужное место и установить его ровно на восток.

Интуиция подсказывала мне, что не нужно брать этот заказ. Какой-то во всем этом был скрытый подвох. Привезти картину, открывающую врата ада в центр пустыни Намиб и оставить ее там под палящим солнцем, направив точно на восток. Бред какой-то…

— 100 тыс. фунтов… нарушил мое молчание толстяк, с надеждой вглядываясь мне в глаза. Он словно опасался, что я могу отказаться и был явно этим обеспокоен.

— Ну не знаю… протянул я. Мутное какое-то дело.

Толстяка затрясло мелкой дрожью, и я почувствовал, насколько для него важно, чтобы я согласился.

А мой опыт подсказывал мне, что денег в бюджете за этот заказ гораздо больше, чем он пытается мне предложить. Видя мое замешательство, Ариэль попытался было улыбнуться, но это у него плохо получалось.

— Да не нервничай ты так, приятель! — ободряюще произнес я.

Толстяк с надеждой посмотрел на меня

— И столько же после выполнения заказа… выдохнул он.

А вот это уже сильно меняло весь расклад, и я кивнул ему, соглашаясь.

— По рукам!

Толстяк радостно заулыбался, вероятно уже подсчитывая в уме свою прибыль от этого темного дела и быстро сунул мне в руку бумажку.

— Спасибо, курьер! Это ее адрес.

И он так же незаметно исчез, как и появился.

Через несколько минут я получил уведомление о поступлении на мой банковский счет и с удовольствием потянулся, допивая остывший чай.

Мысль об этой странной картине все никак не выходила из моей головы и некоторое время я задумчиво сидел, глядя сквозь пыльное окно, наблюдая за тем, как ветер гоняет пустой пакет по каменной мостовой перед кафе.

Три таинственных знака в трех из четырех углах квадрата никак не давали мне покоя. Когда-то давно, выполняя одну из операций конторы в Сирии, я уже видел похожие письмена… но где именно, я никак не мог вспомнить.

Но память все же не подвела меня, и я наконец вспомнил.

Это было в марте 2016 года, когда я в составе ЧВК Вагнер выполнял особое задание конторы на одной из высот, прилегающих к Пальмире, захваченной террористами. Наша группа в составе четырех бойцов прикрывала меня с напарником по периметру, и наша задача была любой ценой доставить одного из полевых командиров, воевавшего под началом Султана Бин Абдиль-Рахмана в Дамаск, а после переправить его через наши каналы в Иран. Это был завербованный иранцами двойной агент, который был внедрен в ИГИЛ ( террористическая организация, запрещенная на территории РФ), но уже был близок к разоблачению. Чем он был так ценен для иранцев, мы тогда, разумеется, не знали, но то, что это был конченный мерзавец, никто из нас в общем то и не сомневался.

Мы сработали как обычно четко по плану и вскоре доставили объект на безопасную точку, где его благополучно забрала вертушка.

В той кровавой операции, при отходе мы потеряли двоих наших бойцов, столкнувшись с аборигенами, появившимися из ниоткуда. Казалось, каждый высохший куст или холм кишит ими как тараканами. И вот тогда, прикрывая нашу группу и отступив к старинным развалинам, я и увидел эти таинственные знаки, вырезанные на обветренной каменной плите, одиноко торчащей из песка. И один из них удивительно напоминал мне символ, нарисованный на верхнем левом углу этой картины. Рисунок на камне представлял из себя некое переплетение линий, устремленных вверх и три короткие линии перпендикулярные им. Но символ на картине был заключен в перевернутый треугольник и это было совсем для меня не понятно.

Тогда я решил хорошенько разобраться в этом вопросе и залез в интернет. После нескольких минут поиска мне удалось выяснить, что сам перевернутый треугольник обозначает одно из основных состояний пространства.

Это была вода, одна из стихий мироздания. Но я понятия не имел, почему внутри символа воды был изображен знак, который я увидел тогда в далекой Сирийской пустыне. Дальнейшие поиски ни к чему не привели и я, немного подустав от этого, решил прервать свое расследование.

Взглянув на помятую фотографию загадочной картины, я вдруг почувствовал, как по моему телу пробежала волна холода, словно этот квадрат действительно открывал проход в потусторонний мир. Мое сознание на мгновение погрузилось в картину, как в ледяную воду. Она каким-то магическим способом затягивала меня внутрь, словно нашептывая мне слова из давно позабытой мною книги.

Я тряхнул головой, отгоняя это наваждение и сунув фотографию в карман, поспешил на улицу. Светило яркое солнце и ничего вокруг не предвещало тех перемен, которые последовали за мной буквально в следующие минуты.

Глава 2

Переходя через дорогу и направляясь в своему Мустангу GT 500, я и не заметил, как из-за поворота выскочил какой-то сумасшедший хипстер на самокате и на всей скорости врезался в меня. Его электро-мыльница со скрежетом отлетела в сторону, чуть не задев моего красавца, припаркованного неподалеку.

Я едва успел подхватить бедолагу и с силой встряхнул его.

— Смотри куда прешь… Глаза разуй! — от неожиданности выкрикнул я ему по-русски.

Парень сидел на асфальте, ошалело озираясь вокруг и потирал ушибленное колено. Мне стало вдруг жаль сорванца, которому на вид не было и 15 лет.

Я протянул ему руку, помогая подняться. И тогда я увидел на его запястье похожий символ, такой же как на картине. И едва его ладонь коснулась моей, движение и звуки вокруг остановились. И я услышал… или даже нет, я почувствовал своим внутренним чутьем его мысли.

Он был напуган и в то же время очень удивлен. Я точно услышал его слова, хотя он даже не успел и рта открыть.

— И ты тоже такой! — вонзились в мою голову его мысли.

Внезапно все оборвалось, и улица снова наполнилась шумом и звуками.

— Ты что-то сказал, парень? — спросил я, помогая ему подняться. Но он только лишь замотал головой и быстро схватив свой самокат, поспешил сделать ноги.

— Странно все это … — подумалось мне.

Я смотрел, как он, испуганно оглядываясь, уезжает вдаль и пожав плечами пошел к своей машине.

Мой красавец Мустанг, взревев всей своей мощью, покорно лег на курс, и я отправился домой, обдумывая произошедшее. Я тогда еще не понимал, была ли эта встреча случайностью или сами звезды сошлись тогда, указывая мне свой путь. Я ехал и все мои мысли были о том символе, который я увидел на руке этого парня. Снова тот же треугольник, но уже не перевернутый, как на картине мадам Де Лафье. И эти линии внутри. Они были совсем другими. Я не помнил точно, как они выглядели, так как пацан быстро свалил, но это был определенно другой знак.

Ладно, подумал я, разберусь позже… чертовщина какая-то!

В тот вечер я больше не вспоминал об этом случае.

Я сидел в мягком удобном кресле в своем пентхаусе на Ковент-Гарден и просто смотрел сквозь большое окно куда-то вдаль, в черное как смоль бездонное небо, на миллиарды мерцающих звезд.

Где-то в далеких галактиках, за всей этой космической пылью, наверняка есть и другие миры… думал тогда я, наливая в бокал хорошее французское вино и мое настроение постепенно улучшалось по мере наполнения бокала.

Когда я оставил службу и занялся своим бизнесом, я думал, что найду в этом успокоение для своей души. Годы, отданные служению родине, казались теперь чем-то далеким, и как будто случившимся не со мной.

Или со мной, но с совершенно другим Максом.

Я словно прочитывал заново всю свою жизнь, страницу за страницей, перелистывая сюжеты прошедшего времени, залитые кровью и ужасными преступлениями, связанными с работой на контору. И во всем этом, казалось бы и не было никакого смысла, кроме тех навыков, которые дала мне контора за долгие годы безупречной службы.

Когда-то давным-давно, еще будучи совсем мальчишкой, я услышал слова, которые запомнил на всю свою жизнь. Однажды отец сказал мне — в твоих поступках всегда должна быть железная логика, а в твоих делах должна быть сила правды. И если ты не прав, никогда не оправдывай себя, совершив поступок.

Отец погиб, выполняя интернациональный долг в Афганистане, за пять лет до вывода оттуда советских войск. Я помню глаза своей матери, наполненные слезами, и ее бессильно упавшая рука, в которой она сжимала похоронку на отца. Помню, как подошел тогда и обнял ее, прижавшись к ней сильно — сильно, как только это было возможно. А она лишь гладила меня по волосам и тихо плакала, отвернув голову, что бы я не видел ее горя.

И в тот момент я поклялся самому себе, что наступит время и я жестоко отомщу за отца, за слезы матери и за себя. Мое сердце покрылось толстым слоем льда, а кулаки крепко сжались, готовые к бою, длиною в целую жизнь.

Мама ненадолго пережила отца, и вскоре умерла, так и не сумев смириться с потерей, оставив меня с маленькой сестренкой на попечение государства.

Начинались лихие девяностые, которые полностью изменили наше сознание. Те простые и понятные нам вещи, которые прежде казались основой нашей жизни, были осмеяны и оплеваны новой реальностью современной России.

Нас с сестрой перевели в очередной детский дом, из которого мы благополучно сбежали, упиваясь свободой и ветром перемен. Мы бродили по нашей необъятной стране, как два никому не нужных зверька, выброшенных на обочину жизни новой капиталистической системой. Иногда мы спали под трубами отопления, каждый раз опасаясь стычки с местными бомжами, а иногда шатались по вокзалам, выпрашивая себе кусок хлеба.

Тогда нам казалось, что жизнь, выбранная нами и та пьянящая свобода, были намного слаще казенного пайка в детском доме. Но нас снова ловили, увозя в очередной интернат для сирот, пока наконец мы не оказались в исправительном учреждении в одном из федеральных округов.

Я налил себе еще вина и закрыв глава, выпил его залпом, не замечая слез, которые текли по щекам.

Если бы я мог вернуться в тот злосчастный день… если бы у меня был шанс!

Я вспомнил, как в последний раз увидел свою сестру.

Тот самый день, который потом много раз снился мне на протяжении всей моей жизни. Наш детский дом, в котором нас закрыли после последнего нашего побега, был образцовой детской тюрьмой, хотя и числился как приют для сирот. Те ужасные вещи, которые творились за его стенами, позже станут основанием для громкого судебного процесса, который повергнет в ужас общественность, и покроют мое сердце очередным слоем льда и ненависти.

В то утро мою сестренку, вместе с несколькими детьми, увели на лечебные процедуры, которые были лишь прикрытием для персонала детского дома.

Там они несколько часов насиловали юных воспитанниц, снимая все это на видео. Девочки, над которыми издевались эти подонки, покорно терпели унижения, принимая это как свою судьбу. Все, кроме моей маленькой сестры. Как выяснилось позже, после таких процедур девочек обычно ставили на особое довольствие. Их на целый день освобождали от учебы и давали по банке сгущенки с белым хлебом.

Дети покорно брали угощения, пряча их у себя под матрасами. В то голодное время даже банка сгущенки казалась нам невиданной роскошью. И так происходило до следующих процедур, которые стали для персонала приюта обыденным делом. Но моя маленькая сестра даже не притронулась к этому свинячьему пайку.

Наутро ее нашли в душевой. Она повесилась на куске провода от утюга, украденного ею из подсобки.

Она очень любила жизнь, но не смогла жить после всего произошедшего.

Если бы я знал тогда об этом, возможно я смог бы все изменить… Но сестра не сказала мне ни единого слова, и лишь только крепко обняла меня при встрече, в тот самый день, как будто навсегда прощаясь со мной.

Следователь, который вел это дело, едва не расстрелял этих подонков на месте, но вовремя подоспевшие оперативники остановили его от расправы.

Дело это вскоре замяли, так как один из подозреваемых оказался родственником местного прокурора, человека очень влиятельного в регионе. Его осудили условно, проведя по делу как свидетеля, а остальным участникам дали по пять лет лишения свободы общего режима.