Бесплатный фрагмент - Чернокнижник. Корона мертвого короля

Острая сталь холодила горло. Стражи были настроены серьезно, смотрели гневно и, похоже, ничуть не сомневались в своей правоте.

— Тебя велено отвезти на допрос, шваль, — грубо прокаркал крепкий, плечистый мужчина, очевидно, главный средь небольшого отряда. Он был доволен — анонимный донос оказался верным, они нашли мерзавца именно там, где было указано, и настигли его среди погружающейся в ночь степи. Здесь ему было не ускользнуть, а за его поимку князь должен был бы щедро отблагодарить подданных, осыпать их златом и серебром, поэтому фантазия уже рисовала бравому воину безбедное будущее.

Глубокие зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц изумленно распахнулись.

— За что?..

Обвиняемый — худощавый, невысокий юноша с маловыразительным лицом, на котором особенно выделялись только удивительные глаза, непонимающе поднял брови. Своей вины он не видел или не желал признавать.

— Вы, право, обознались, — он сделал попытку неловко улыбнуться, — Я всего лишь менестрель, безродный скиталец…

— Не хитри, чернокнижник! — еще один страж шагнул вперед, и красноречиво натянул тетиву лука, — Люди видели, как ты летаешь ночами и купаешься в ледяных источниках, где не выжить благочестивому человеку! Ты якшаешься с черной магией, тебе служит мрак!

— Мне?.. — молодой человек осторожно отступил, пытаясь отодвинуться от острого меча у горла. Глава стражи сделал резкое движение, и на бледной коже его шеи появилась длинная красная царапина. Юноша задрожал.

— Но будь я чернокнижник, разве был бы я таков? Взгляните — плащ мой порван, сапоги совсем прохудились, да и брожу я по княжеству Финора ногами, без коня, перебиваюсь с хлеба на воду. Я лишь бедный странник, бродячий менестрель, зарабатываю себе на жизнь пением песен…

— Вот о песнях твоих и идет слава! — третий страж, вооруженный крепким деревянным колом с острым концом, скривился, — Красивые девки сохнут по тебе повсеместно, врагов своих ты заклинаешь так, что им остается лишь молить о смерти! Давай руки, нечестивец! Мы свяжем тебя и оттащим к судье, тебя ждет приговор, а затем казнь!

Менестрель опустил голову. Руки его не двигались, протягивать их для веревок он не собирался и, по-видимому, признавать себя виновным не желал.

Стражи переглянулись, не зная, что делать. Подходить к чернокнижнику никто из них не решался, предпочитали говорить на расстоянии вытянутого меча.

Несколько секунд ничего не происходило — обвиняемый молчал, обвинители ждали.

Ветер гулял по степи, тихо шелестя травой. Солнце садилось, и вечерний мрак покрывалом ложился на пустошь, окружая замерших друг напротив друга людей, забирая их во тьму, сбивая с толку и путая мысли. Надо было спешить — в ночи у чернокнижника всегда есть преимущество, он все-таки создание мрака.

Главный страж, сознавая, что ответственность за поимку преступника лежит на его плечах, неуверенно переступил с ноги на ногу, собираясь приказать мерзавцу сдаться, но внезапно осекся на полуслове.

Плечи менестреля тряслись — он беззвучно смеялся, не в силах сдержать веселье. Руки его по-прежнему висели плетьми, голова была опущена — поза, свидетельствующая о глубоком отчаянии, о признании вины, — но он смеялся. Смеялся весело и неудержимо, так, будто находился на представлении весельчаков-фигляров, а не перед ликом своей судьбы.

— Смеешься, шваль?! — вскипел тот из стражей, что сжимал кол, — Скоро будешь смеяться с осиной в груди! Судья вынесет приговор, и ты будешь осужден…

— От осинки не родятся апельсинки, — последовал тихий задумчивый ответ. Менестрель все так же не поднимал головы.

— Вы спутали меня с вампиром. Это их, по преданию, можно убить осиновым колом в сердце. Я же лишь человек.

— Ты чернокнижник, слуга дьявола! — взревел главный страж, занося меч, — И не смей заклинать, если не хочешь, чтобы я отсек тебе голову!

— Без суда и следствия? — менестрель вскинул упомянутую голову, и глаза его серебром сверкнули в ночи.

Стражи отступили. Они слышали об этом когда-то, знали, что глаза чернокнижников способны менять цвет во время обращения ими к дьявольской магии, но не ожидали увидеть это воочию. Сейчас, глядя в два серебряных блюдца, полностью лишенные зрачков, с черной каймой по краю радужки, храбрые воины ощутили, как сердца сжимает страх.

Их было трое, он был один, но сейчас им чудилось, что они в меньшинстве.

— Мои слова были не более, чем расхожим выражением, — медленно говорил чернокнижник, не сводя взгляда с главного средь стражей, того, что все еще держал у его горла меч, — Я же не сказал, к примеру… — глаза его блеснули, — В руке твоей меч часто бывает, Но не заметишь, когда он растает!

Прижатый к горлу меч брызнул расплавленными, раскаленными металлическими каплями в лицо стражу. Тот дико закричал, роняя бесполезную рукоять и хватаясь за лицо руками; упал на колени, утыкаясь лбом в землю.

— Не смей! — взревел тот из стражников, что сжимал лук и спустил тетиву.

«Менестрель» взмахнул рваным плащом и, пряча лицо в высокий ворот, отбил стрелу подолом ткани. Стрела, отлетев, вонзилась в землю, а нечестивец что-то быстро-быстро зашептал, торопливо складывая из рук одна за другой странные фигуры. Под конец он вдруг упал на одно колено и прижал ладонь к земле.

— Понапрасну не блажи, Луну под ноги положи, — насмешливо предложил он стражу, уже налаживающему другую стрелу. Тот испуганно опустил взгляд.

Трава под ногами светилась мистическим, серебряным светом, поднималась, росла, обвивала его ноги, как веревки, спутывала их, сковывала, не пускала… Страж неловко дернулся, зашатался и упал, испустив дикий крик. Обе ноги его были сломаны.

Чернокнижник перевел взгляд на последнего из своих врагов, и тот испуганно выставил перед собою кол. Молодой человек, уже не скрываясь, расхохотался.

— Что делать с тобою, даже не знаю… — сквозь смех вымолвил он, и вдруг будто зачерпнул что-то рукой, начиная поднимать это вверх, — Летать тебе, как и я летаю!

Земля ушла из-под ног. Страж взмыл в воздух на добрый десяток локтей, и повис там, беспомощно дергаясь и отчаянно пытаясь опуститься. Кол выпал и вонзился рядом со стрелой в землю.

Чернокнижник присел рядом с оружиями и, склонив голову набок, с интересом оглядел их.

— Кол, стрела и расплавленный меч… — тихо проговорил он и, вздохнув, прибавил будто бы про себя, — Пророчеств на белом свете не счесть. Я не желаю вам зла, — он поднял голову, окидывая взглядом поверженных стражей и неспешно выпрямился, — Завтра вас обнаружат, и передайте мои слова людям князя… Ему следует лучше подбирать стражей.

С этими словами «менестрель», развернувшись, сунул два пальца в рот и резко свистнул. По степи, взявшись из ниоткуда, вдруг разнеслось конское ржание и громкий топот копыт.

Прошла секунда, другая — и вот уже из сгущающегося мрака выскользнул черный, как сажа, конь и замер рядом с чернокнижником. Последний легко, не обращая внимания на отсутствие седла, взлетел на его спину, и ударил пятками по бокам. Конь взвился на дыбы, развернулся на задних копытах и умчался куда-то в темнеющую даль, оставляя поверженных стражей беспомощно ожидать спасения.

***

Пять лет назад королевство дель’Ора оказалось обезглавлено. Король Тревор Четвертый, находящийся в самом расцвете жизненных лет и сил, узнав о том, что в Черных лесах появился какой-то монстр, возжелал лично сразиться с ним, дабы покрыть свое имя славой. Собрал отряд надежных воинов, поправил корону на голове, и отправился в путь.

С тех пор его никто не видел. Пропал король, пропали и смельчаки, отправившиеся вместе с ним в путь, пропала королевская корона — незыблемый символ власти, передающийся от отца к сыну, от властителя к преемнику.

Что делать, приближенный совет Его величества не знал. Преемника своей власти всегда выбирал король, буде он оказывался бездетным, но сейчас выбрать его было некому. Более того — нечем было увенчать голову нового правителя, ибо корона была едина и создать подобную представлялось задачей невозможной. По легенде, первого короля дель’Оры короновали сами Облачные боги, возложив венец на его голову. Воссоздать то, что было создано руками небесных созданий, люди не могли и не смели.

Так королевство осталось без короля. Князья, каждый в своем отдельном княжестве, забрали полную власть в свои руки, и на вверенной им территории творили, что хотели. Штат королевских придворных разбежался. Теперь каждый был сам по себе, ибо не было короля, могущего объединить народы под своей величественной дланью.

Нет ничего удивительного, что в княжествах — в каждом свои, — регулярно возникали какие-то проблемы, с которыми по мере сил своих, кто успешно, а кто и не очень, справлялись князья.

Чернокнижник в княжестве Финора был лишь одной из проблем владетельного князя Фредо́ д’Ардженто или Серебряного Фредо, как прозвали его в народе. Он был, можно сказать прямо, самой маленькой его головной болью, ибо куда сильнее князя волновали иные вопросы.

Так, например, беспокоило его, что Черные леса, где бесследно сгинул король Тревор, находятся именно на его территории. Что монстр, очевидно, и погубивший храброго владыку, до сих пор еще периодически дает о себе знать — то словно исчезает куда-то, а то возвращается вновь. Что по княжеству ползут, наперегонки со слухами о несостоятельности князя, разные мерзкие твари, происходящие из тех же Черных лесов, разбредаются во все стороны, и мучают жителей.

Головных болей у князя Фредо было очень много. Но самой главной из них все равно оставался Медведь.

…Сегодня голова у Фредо болела особенно сильно. По причине этого он был небрит, недоволен и мрачен, что, впрочем, не слишком бросалось в глаза — копна вьющихся светлых волос, спускающихся ниже подбородка, успешно скрывала выражение лица, а светлый пушок на бледных щеках и вовсе не был заметен. И, тем не менее, князь всеми силами старался продемонстрировать, что желания вести обычные рабочие дела он не испытывает.

Подданные не понимали.

Уже с самого утра, едва он успел пробудиться, ему донесли, что вчера ночью были обнаружены трое стражей, определенно вступивших в схватку с проклятым чернокнижником. Стражи находились в весьма плачевном состоянии, определенно повредились разумом и, похоже, чернокнижник похитил их души, как делал со многими до того… Описать нечестивца стражи затруднялись. Сходились в одном — одет он был бедно, носил дырявый плащ, а еще у него были серебряные глаза с черным ободком. Но последнее Фредо знал и сам.

Ему вообще было известно о чернокнижнике гораздо больше, чем кому бы то ни было в королевстве, но показывать этого он не хотел по вполне объективным причинам, которые знал только он сам. И еще Медведь.

— В Черных лесах вновь объявился монстр, Ваша светлость, — главный министр почтительно поклонился, — Он ворует овец и коз, он убивает людей, и сладу с ним нет. Его пасынки бродят по полям, и нет возможности растить пшено и овес, они губят посевы. Химеры жгут леса…

— Достаточно, — Фредо взмахнул рукой, прерывая доклад об обстановке в княжестве. Слушать больше ему не хотелось — что надо сделать, он уже знал.

— Медведя ко мне, — он попытался сдержать вздох. Беседовать с ним князю не хотелось смертельно, выслушивать очередные нотации желания не было ни малейшего, но альтернативы не наблюдалось. Медведь был единственным, кто мог бы совладать с монстрами, мог бы приструнить их или уничтожить окончательно… если бы захотел.

Главный министр вновь поклонился и, вежливо повернувшись, заспешил исполнять княжеское повеление.

Фредо безучастно следил за ним. Вот он семенит по красному ковру на полу рабочего кабинета князя, вот подходит к дверям, вот берется за ручку…

Створка распахнулась, едва не оторвав министру руку, и в кабинет вихрем ворвался здоровенный, высокий и сильный мужик со свирепым лицом. Литые мускулы бугрились и переливались под его простецкой одеждой; неприятное от природы лицо было перекошено гневом, огромные кулаки сжаты и, похоже, ярость свою он намеревался выплеснуть не на кого-нибудь, а именно на князя.

Услышав тихий вскрик, и заметив держащегося за руку, выронившего бумаги министра, жуткий человек скрипнул зубами.

— Пошел вон, — бросил он, вкладывая в эти слова столько силы, что не подчиняться им казалось невозможным. Голос у него был низкий, хриплый и какой-то рычащий, полностью соответствующий общему облику.

Министр, руку которому ворвавшийся зверь явно повредил, тихо охая, опустился на колени и принялся кое-как собирать с пола свои бумаги. Потом прижал их к груди поврежденной рукой и, явственно оберегая запястье, выскользнул за дверь, плотно прикрывая ее.

Фредо, безмолвно выждав, когда министр удалится, неспешно поднял взгляд на вновь прибывшего.

— Ты перекалечил мне всех слуг, — говорил он ровно, спокойно, без какого-либо намека на страх или трепет перед этой горой мышц, — Тебе следует быть сдержаннее, Медведь.

Медведь зарычал и, демонстративно разминая кулаки, надвинулся на князя. Тот, худощавый, невысокий, остался совершенно равнодушен к этой демонстрации. Лишь зеленые глаза в обрамлении густых ресниц нехорошо блеснули.

— Не забывайся.

— Я забываюсь?! Я?!! — Медведь взревел, как настоящий лесной зверь, — Да ты! Ты не думаешь ни о чем, ты так ведешь себя, а я! Ты!!

— Успокойся, — все так же ровно велел Фредо, — Мне неприятно разговаривать с рычащим зверем. Надеюсь, ты пришел по делу сейчас, ибо мне неприятна твоя ярость. Тебе известно, что в Черных лесах снова воцарился хаос?

Медведь зарычал.

— Мне плевать на Черные леса! Ты! Что творишь ты, Фредо?! В пустоши Пролитых Слез обнаружено трое стражей, лишенных рассудка! У одного сломаны ноги, у другого обожжено лицо и руки, а третий и вовсе болтался в воздухе, его едва сумели спустить вниз! Не говори, что это не твои шуточки, князь, или, клянусь, я…

Фредо вытянул в его сторону руку в останавливающем жесте. Лицо его оставалось все таким же невозмутимым.

— Мои стражи не должны быть столь глупы, — хладнокровно начал он, — Отправляться втроем в погоню за чернокнижником — опрометчиво…

— Особенно, когда этот чернокнижник — их князь, — ядовито вставил Медведь. Князь тяжело вздохнул и уперся двумя пальцами в висок. Лицо его обрело просящее выражение.

— Аркано… — он впервые обратился к Медведю по имени, — Пожалей меня. У меня с самого утра болит голова, я устал! И я только и слышу, что о проблемах Финоры, о тех, о которых знаю и сам! Да, мне известно, что стражи, напавшие вчера на меня, были обнаружены сегодня. Это я послал людей проверить пустошь Пролитых Слез, сказал, что там может быть чернокнижник. Они напали на меня — я защищался, а после сам же и спас их! Чем ты недоволен?

Аркано раздраженно скрипнул зубами.

— Великая праматерь, как ты милосерден! Ты лишил их разума, забрал их души, Фредо! Эта участь хуже смерти, они будут доставлены в дом Потерянных душ…

Князь безжалостно улыбнулся.

— Тем лучше. Не будут в дальнейшем путаться под ногами. А безмозглых глупцов в страже держать я не намерен, Аркано! Сейчас речь не об этом. В Черных лесах…

— Я слышал про Черные леса! — мужчина с размаху опустил огромный кулак на стол князя, заставляя тот содрогнуться всем телом. Хрупкая вазочка, полная живых цветов, затрепетала и начала заваливаться на бок, но правитель вовремя ее подхватил.

— Ты не соразмеряешь свою силу, — холодно вымолвил он, — Постарайся впредь не делать этого. А свой гнев тебе бы стоило обратить против монстра, погубившего короля Тревора…

Медведь зарычал, совершенно не пытаясь сдерживать себя и продолжая обращать гнев против собеседника. Внимать его речам он предрасположен не был.

— У тебя нет доказательств, что это тот самый монстр! Фредо! Я знаю, ты одержим мыслью отыскать Тревора, но всем известно, что он погиб…

— Он жив! — князь, которому неожиданно изменила выдержка, с размаху ударил ладонью по столу. Несчастная вазочка подпрыгнула и мелко-мелко задрожала, но молодой человек на сей раз не обратил на нее внимания. Дыхание его стало прерывистым; золотые кудри разметались, а зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц засверкали почти фанатичным пламенем.

— Я знаю… я верю, что король Тревор жив! И меня не переубедит никто, включая и тебя, Аркано! Пока я не увижу его тело…

Медведь остыл. Он вообще был человеком отходчивым, хотя и изрядно вспыльчивым, да и человека, сидящего перед ним, любил, как брата, поэтому злиться на него сейчас не мог. Он знал, слишком хорошо знал, что заставляет Фредо так говорить, знал, что он чувствует, переживает и искренне сочувствовал ему. Но изменить ничего не мог.

— Самый преданный вассал… — мужчина слабо улыбнулся и слегка покачал большой головой, — Ты верен до конца, да?

Взметнулась в воздух сжатая в кулак левая рука и с размаху ударила в грудь в области сердца. Князь расправил плечи.

— До последнего удара этого сердца, — тихо произнес он, — Я не могу иначе. Я верю, что он жив, я не желаю признавать его смерть, сколько бы мне ни говорили. Тревор… слишком важен для меня. Я потерял отца, когда был ребенком, не хочу потерять второго, будучи уже взрослым.

Улыбка Аркано стала сочувственной. Эта история была хорошо известна ему, он знал и даже отчасти помнил, как маленького выкормыша ведьмы, просящего милостыню и ворующего у прохожих кошели, неожиданно встретил не кто-нибудь, а сам правитель дель’Оры. Фредо тогда тоже попытался стянуть у короля кошель, но Тревор вовремя среагировал и, ухватив маленького воришку за руку, неожиданно ласково улыбнулся ему. Спросил, кто он такой, спросил, где родители и, узнав, что у мальчика нет никого, кроме кормилицы и молочного брата, без излишних церемоний забрал его с собой.

Тогда Аркано впервые пришлось расстаться с ним. Он горевал, он был уверен, что более никогда не увидит молочного брата, бывшего ему ближе кровной родни, но прошли годы — и Фредо снова появился в его жизни. Появился в дорогой одежде, со сверкающей шпагой на бедре и верхом на черном коне. Остановился у избушки, где жил, проводив кормилицу в последний путь, Аркано и… забрал его с собой.

Тогда Аркано получил прозвище Медведь. Тогда он стал личным телохранителем молочного брата, а позднее, когда король Тревор жаловал Фредо княжество Финора, занял место главнокомандующего стражей и войском князя. Король изменил судьбу их обоих, он поднял своего любимца из грязи в князи в прямом смысле слова, дал ему неизмеримую власть и научил ею пользоваться. Взамен Тревор не попросил ничего и, быть может, именно поэтому получил все.

Фредо был предан королю до последнего вздоха, он любил, обожал монарха как второго отца, он готов был отдать за него жизнь, и очень переживал, когда в свой последний поход Тревор отправился без него. Когда же стало ясно, что король не вернется, молодой князь неделю не покидал своих покоев, запершись там и переживая свое горе в глухом одиночестве.

Потом вышел, вернулся в строй, но изменился и сильно, причем в худшую сторону.

С тех самых пор в Финоре появился чернокнижник. Аркано знал об этих фокусах молочного брата, знал и не одобрял их, старался переубедить глупого князя, но, увы… Фредо д’Ардженто был упрям.

— Почему ты уверен, что этот монстр — тот самый? — вопрос Медведь задал тихо, сверля собеседника внимательным, испытующим взглядом. Он чувствовал, что ответ может оказаться важным.

Князь поднял голову.

— Ты помнишь пророчество Безымянного? То, где говорится о знамениях, предшествующих большим переменам?

Вопрос был серьезен, тема, затронутая им — важной, и главнокомандующий помрачнел.

— Помню.

— Кол, стрела и расплавленный меч… — Фредо на секунду закусил губу, — Вчера в меня выстрелили из лука, и стрела вонзилась в землю. Рядом с нею туда же воткнулся и кол. А потом я увидел, что они торчат из земли рядом с рукоятью меча, который расплавил я сам. Не говори мне, что это ничего не значит.

Медведь задумался, покусывая мякоть большого пальца по старой, еще детской привычке. На знамения описанная князем картина и в самом деле походила, но… Не мало ли этого, чтобы вот так вот судить?

— Но серебряная луна не всходила в небе, — мужчина глубоко вздохнул, проводя ладонью по темным, отчасти собранным в короткий хвост волосам и машинально поправляя последний, — Да и радуги в ночи никто не видел… Зато все видели чернокнижника, летающего чуть ли не каждую ночь!

Чернокнижник досадливо отмахнулся. С его точки зрения, сейчас были куда более важные темы для обсуждения.

— Разве я не могу полетать, когда мне захочется?

— Но не на людях же, Фредо! — Медведь едва не схватился за голову: упрямство названного брата всегда раздражало его, а гневаться вновь не хотелось, — Ради всего святого… Ты летаешь ночами, ты купаешь в ледяных ручьях, и этого не видел разве что слепой!

— А я не могу искупаться, когда захочу?

Аркано негромко зарычал, силясь не позволить гневу захватить вновь его существо.

— В этих ручьях вода холодна, как лед! Они бегут с гор, прямо от Вечных снегов, а ты свободно входишь в воду, и выходишь из нее! Знаешь ли ты, что нашлись глупцы, последовавшие твоему примеру, и попытавшиеся повторить твой подвиг? Их обмороженные трупы воды прибили к деревням…

— Я не в ответе за человеческую глупость, Аркано, — последовал закономерно холодный, равнодушный ответ, — Почему ты завел этот разговор? Ты знаешь, что твои воспитательные беседы не действуют на меня, и мне казалось, уже прекратил попытки меня изменить… Что тебя так взволновало? Неужели троица глупцов из ночной стражи?

Аркано притих, вновь гася свою ярость, и размышляя, как ответить на эти слова. Сказать что-то следовало, еще лучше было бы рассказать правду, но… Не слишком ли он напугает впечатлительного князя? Не совершит ли тот какую-нибудь глупость?..

— Ты… знаешь, что в столице началось движение? — Медведь склонил большую голову набок, вглядываясь в молочного брата, — Речи о выборе нового короля пока не идет, но поговаривают, что собирается отряд, дабы отыскать его корону…

— И причем здесь я? — Фредо нахмурился: эти новости были ему в принципе неприятны, а уж если они имели какое-то отношение непосредственно к нему…

— В свете сбора отряда, бывшие министры решили попытаться привести в порядок дела княжеств, — как ни в чем ни бывало, продолжал Аркано, — Они внимательно изучили проблемы каждого княжества в отдельности и, вычленив решаемые проблемы, приложили некоторые усилия к их разрешению. Так, например, стало известно о чернокнижнике из Финоры… — главнокомандующий сузил светлые глаза, — Сюда направлен охотник, Фредо. Из личного легиона Его величества Тревора. Я не знаю, как скоро он окажется в Финоре, но тебе бы следовало прекратить свои ночные вылазки. Если он узнает…

— Ты думаешь, я не справлюсь с каким-то охотником из столичного легиона? — князь красиво изогнул светлую бровь, — Понимаю, эти люди относятся к охоте за головами таких, как я, довольно ответственно и, скажем прямо, профессионально, однако… Я не думаю, чтобы ему достало сил совладать со мной. В любом случае, что ты предлагаешь?

Медведь тяжело прошелся по кабинету князя, остановился у стены и в раздумье потеребил большой гобелен, изображающий сцену княжеской охоты на зайца. Решение он уже нашел, даже более того — он его уже принял, но сообщать об этом молочному брату или же нет, не знал. Не мог определиться, не мог предугадать его реакцию. Медведь, будучи человеком довольно умным и даже где-то чутким в том, что касалось Фредо, был, тем не менее, начисто лишен всякой интуиции и заглядывать в будущее, даже самое ближайшее, не умел.

Серебряный Фредо, будучи плотно связан с черным колдовством, интуицию имел значительно более развитую и сейчас предчувствовал, что предложение названного брата ему не понравится. Впрочем, предложения Аркано ему почти никогда не нравились.

— Ты хочешь отправить меня в Черные леса, — глухо проговорил после почти минутного молчания главнокомандующий, — Хочешь, чтобы я попытался справиться с монстром, который, возможно, погубил Тревора. Почему бы тебе не пойти со мной, Фредо? — мужчина быстро обернулся, в упор взирая на явственно пораженного брата, — Ты хочешь узнать, что случилось с королем — ты можешь выяснить это сам! Тебе опасно оставаться в Финоре, по твоим следам идет охотник — ты покинешь княжество! А там, как знать… может, знамения и в самом деле сойдутся воедино, и большие перемены потрясут королевство дель’Ора?

Фредо молчал, сбитый с толку неожиданным предложением, и массой вываленных на него аргументов. Пойти в путь? Отправиться в Черные леса, искать короля Тревора и сражаться с монстром?.. Ему??? Князю?!

— А если я погибну? — князь старался говорить спокойно, хотя в глубине души его поднимало голову раздражение, — Ты подумал об этом, бестолочь?! Дель’Ора обезглавлена, ты хочешь и Финору правителя лишить?!

— Брат мой…

— Не смей так меня называть! — Фредо вспыхнул и, согнув пальцы, скрипнул ногтями по столешнице, — Не смей… не во дворце, не здесь, черт побери! Если кто услышит — как я буду объясняться? Почему ты всегда действуешь так необдуманно, Аркано? Почему всегда пытаешься воспитывать меня, в конце концов?!

— Потому, что я старше.

Медведь оставался спокоен. На вспышку названного брата он никак не прореагировал — ожидал ее в ответ на свое предложение, и знал, что раздражение у Фредо есть ни более и ни менее, как защитная реакция. Знал, что князю страшно… Но не знал, сумеет ли он побороть свой страх и принять верное решение.

— На жалких восемь месяцев! — возмутился, было, князь, но внезапно потух и, сложив руки на столе, опустил на них голову.

Голова болела. Медведь, сам по себе бывший его огромной головной болью, добавил еще несколько, заставил его думать сразу в нескольких направлениях, просчитывать различные варианты.

— Вели снарядить отряд, пусть проверят все придорожные харчевни, — тихо произнес он после долгой паузы, наполненной болью и безмолвием, — Я выпью снадобье и прикажу запрягать карету.

— Карету?? — главнокомандующий, все еще стоящий вполоборота, обернулся полностью, изумленно глядя на князя, — Ты хочешь, чтобы о твоем приближении знали все монстры княжества?

— Хорошо, — Фредо, не поднимая головы, безжизненно взмахнул рукой, — Вели седлать лошадей. Я думаю… пусть это будут Ворона и Вихрь. Их копыта вполне сумеют доставить нас к Черным лесам. И да, Аркано… — князь с трудом приподнял раскалывающуюся от боли голову и слабо улыбнулся, — За мою безопасность ты отвечаешь головой.

***

В придорожной харчевне недалеко от границы Финоры было привычно многолюдно. Пахло копотью и дымом, под потолком витали пары готовящейся на кухне стряпни, смешанные с табачными клубами, и царил непрестанный гомон людских голосов.

На темную фигуру в углу, закутанную в длинный плащ и скрывающую лицо под широкими полями соломенной шляпы, никто не обращал внимания.

Скрипнула дверь; вошли пятеро серьезных стражей из личной свиты князя. Разговоры притихли. Кого эти суровые ребята намерены здесь обнаружить, зачем пожаловали, было непонятно — стража никогда не столовалась в придорожных харчевнях, эти парни, как правило, обедали и ужинали при дворе князя, питались много лучше простого люда. Их приход в затрапезное место ясно говорил, что у стражей имеется особое задание.

Они огляделись и, действуя решительно и уверенно, направились к барной стойке, за которой сжимался от страха владелец харчевни.

— Ты видел кого-нибудь подозрительного? — грубо бросил первый из стражей — серьезный, крупный мужчина с серьгой в ухе и шрамом, рассекающим нижнюю губу. Ни поздороваться, ни как-то проявить уважение он и не подумал.

Пожилой трактирщик, съежившись от сурового взгляда, нервно затряс головой. Что сказать, как ответить на столь странный вопрос он, говоря откровенно, не знал — в его харчевню часто забредали довольно подозрительные на вид люди, и кого из них имеют в виду господа стражи, угадать вот так навскидку было откровенно невозможно.

— Что толку говорить с ним! — другой страж, более молодой, чем его товарищ, красноречиво закатил глаза и поправил шлем, — В этой дыре вечно толпится всякий сброд, вряд ли он может вычленить из них кого-то одного! Да и, в конце концов, Барт, что нам за дело до того охотника? Поймает чернокнижника — так нам дышать легче станет, не понимаю, почему князь…

— Замолчи, Дэмпер! — Барт резко повернулся к товарищу; глаза его гневно сверкнули, — Язык твой как помело, прекрати трепать о делах князя налево и направо! Охотник послан министрами Тревора, которые уже не имеют никакой власти, но продолжают лезть в дела княжеств, он должен быть схвачен! Мы никому не позволим хозяйничать на нашей территории, пусть своих чернокнижников ловят, а с нашим сами разберемся! Эй, хозяин! Кто этот человек? — страж, не оборачиваясь, вытянул руку, указывая точно на темную фигуру в соломенной шляпе в дальнем углу.

Хозяин, который, в общем и целом, никогда личностью посетителей особенно не интересовался, сжался за стойкой и затрепетал, силясь сообразить, какой ответ будет наиболее честным и правильным.

— Эт… это, господин… менестрель, бродяга, он играет на волшебной палочке с дырками…

— Флейта, это называется флейта, — Дэмпер неодобрительно покачал головой, присматриваясь к менестрелю. Что-то в его фигуре определенно внушало подозрения, но что именно — понять пока было сложно.

— Мирко… — страж повернулся к еще одному своему товарищу, — Сделай милость, проверь-ка менестреля. Что-то не нравится он мне… Да и чернокнижник, говорят, под менестреля косить любит.

Барт нахмурился. Вольности подчиненных ему никогда не нравились.

— А кто это тебя поставил главным, Дэмпер, а? Мое дело приказы отдавать, твое — слушать и выполнять! Мирко… Эй, куда? Стой, черт!

Менестрель, от которого разговоры стражей секретом отнюдь не были (в конечном итоге, они и не пытались понижать голос, и их спор слышала, наверное, вся харчевня), неожиданно поднялся на ноги и, бросив на столик пару золотых монет, спокойно зашагал на выход.

Мирко, столь настойчиво посылаемый своими товарищами на его поимку, спешно бросился вперед.

— Стой, бард! Разговор есть!

Незнакомец остановился, медленно поворачиваясь. Блеснули из-под полей шляпы темные глаза. Нижнюю часть лица разглядеть было затруднительно — менестрель поднял воротник, скрывая его.

— Вы обращаетесь ко мне?

Голос у него был низкий, густой и хорошо поставленный: чувствовалось, что человек привык петь и делает это нередко. В целом, это вполне подтверждало амплуа менестреля.

— К тебе, к тебе! — Мирко, самый молодой из стражей и поэтому самый наглый, безмерно гордый своей значимостью, остановился в шаге от собеседника и, подбоченившись, положил руку на рукоять меча. Менестрель безмолвно ждал продолжения, никак не выказывая беспокойства.

— Ты откуда тут такой взялся? Не видал я тебя прежде!

— Я из княжества Димора, — тихо отозвался менестрель, — Я не нарушаю никаких законов королевства. Хожу по дорогам, пою песни и играю…

— Да-да, — страж невнимательно отмахнулся, — Дай-ка я тебя обыщу, приятель. Подозрительный ты больно.

Менестрель отступил — намерение собеседника ему явно не понравилось.

— Вам нет нужды тратить на меня время, — говорил он все так же тихо, где-то даже мягко, но Мирко неожиданно почудилась угроза в его словах. Он выхватил меч, указывая его острием на собеседника.

— Снимай плащ, шваль! Я сказал, что обыщу тебя, значит…

Продолжить он не сумел. Рука незнакомца внезапно метнулась к бедру, а в следующий миг слепящая молния рассекла протянутый вперед меч надвое. Темные глаза под шляпой чуть сверкнули.

— Даже бродячие менестрели любят уважение, — тихо проговорил бард, отступая еще на шаг и, заметив, что остальные стражи торопятся на помощь к товарищу, нахмурился, выхватывая из-за пазухи флейту, — Не подходите!

Стражи на миг замерли; заухмылялись, переглядываясь. Не взирая на только что проведенную ловкую атаку, флейта в руках менестреля серьезным оружие не казалась, и вызывала скорее смех.

— Схватить и в темницу, — коротко велел Барт, доставая собственный меч, — Больно дерзкий для менестреля.

Незнакомец поднес флейту к губам.

Острая трель резанула воздух, вспарывая его, как сталь. Стражей оттолкнуло в сторону; на руках Дэмпера появились глубокие ссадины.

— Что за… — начал, было, он, рассматривая раны, но еще одна трель не дала ему закончить.

Бард играл, и музыка, разлетаясь острыми ножами по помещению, била и резала без промаха. На лице главного стража к шраму, рассекающему губу, добавилось несколько глубоких ран; остальные, отчаянно защищаясь плащами, пытаясь отбивать звук мечом, пятились под напором дьявольской мелодии.

Мирко упал, сраженный наповал очередной трелью и, ощущая, как немеют ноги, попытался отползти.

Хозяин уже давно скрылся за барной стойкой; случайные посетители рассыпались по углам, с ужасом глядя на человека, еще совсем недавно услаждавшего их слух своими песнями и мелодиями. Теперь этот человек казался им порождением мрака, чудовищем, не хуже, чем монстр, погубивший короля; теперь они трепетали пред ним, они боялись его, а он продолжал играть.

Мелодия разносила маленький отряд стражей в пыль, мелодия отбрасывала их к стенам, и походя крушила пустые столы, мелодия рушила все вокруг, резала, била, хлестала, бушевала в маленьком зале, ломая перекрытия и громя стены.

Когда в том, что осталось от харчевни, вдруг воцарилась тишина, людям показалось, что они видят святое небо.

Менестрель, как ни в чем ни бывало, поправил шляпу и, убрав флейту за пазуху, тонко улыбнулся.

— Даже бродячие менестрели любят уважение, — еще раз напомнил он и, подойдя к оставленному им столику, добавил к лежащим на нем деньгам еще несколько монет, — Прости за твое заведение, хозяин. Прощай.

Хозяин, одним глазком выглядывающий из-за стойки, заторопился. Вот так вот прощаться с человеком, который один разгромил отряд стражей, не узнав даже, кто́ этот человек, он не хотел. Любопытство в нем взяло верх над осторожностью.

— Хоть имя свое назови!..

Бард, уже направившийся к двери, остановился, не поворачиваясь. Голос его прозвучал глухо.

— Этьен. Этьен де Лафер.

***

Известие было получено путниками поздним вечером, когда они неспешно подъезжали к маленькому поселению, рассчитывая остановиться в нем на ночь. Аркано, услышав шелест крыльев за спиной — шелест очень характерный, не свойственный боле ни одному пернатому созданию, — быстро обернулся и, подставив руку, принял на нее пернатого гонца.

Фредо, заметив действия спутника, мимолетно поморщился. Он к этим пташкам никогда не питал особенного расположения, хотя при дворе его их содержалось множество.

— Я́гол… — безрадостно резюмировал он, — Опять эта пернатая тварь. Новости со двора?

Пернатая тварь, которая выглядела действительно достаточно необычно для простой птицы — острый клюв, голубиные крылья, кроткие глаза и опасные когти, да еще и перья голубовато-серого, с вкраплениями черных пятен, оттенка, — и которая прекрасно понимала человеческую речь, недовольно заквохтала и, повернувшись к вредному князю хвостом, протянула главнокомандующему лапу. Вокруг лапы был обмотан и накрепко привязан веревкой, маленький листочек бумаги.

Медведь усмехнулся, привычным движением освобождая ягола от ноши и, взмахнув рукой, отправил птицу кружить над головами. Князь неприязненно покосился на нее и натянул на голову плащ — он знал, что эти странные крылатые гонцы по повадкам ничуть не отличаются от простых голубей, и попасть под раздачу не хотел.

Аркано, тем временем, уже впился глазами в послание. Лицо его помрачнело.

— Ну, и как дела? — Фредо, словно не замечая реакции спутника, вопросительно вскинул брови. Главнокомандующий опустил записку, переводя взгляд на него.

— Паршиво дела, — серьезно произнес он, — Утром в одной из придорожных харчевен состоялась малоприятная стычка — несколько стражей против… менестреля. Так он себя назвал, по крайней мере. Барт пишет, что он разгромил их на голову, почти не шевельнув пальцем, говорит что-то о зачарованной флейте… Он толком не понял, видимо, но утверждает, что звуки флейты резали похлеще ножа. Они даже подумали, что это чернокнижник.

— Последнее сомнительно, — вставил упомянутый чернокнижник и невинно улыбнулся. Ягол над его головой заквохтал, как курица, и на руку князю упало несколько капель птичьих испражнений. Тот грязно выругался и принялся вытирать руку о плащ.

— Птенец тебя пометил, — хохотнул Аркано, и вновь посерьезнел, — Да, в том, что это не был чернокнижник, я почти уверен. Если только завелся еще один на наши головы… Хм. Фредо, а сколько всего в мире зачарованных инструментов?

Князь призадумался, даже отвлекаясь от птичьей подлости. Ответ на этот вопрос он действительно знал, да и не мог его знать никто другой — все-таки, в магии сведущ был именно он, как и во всем, что к ней прилагалось. Адресовал вопрос Медведь абсолютно правильно, но вот так навскидку вспомнить ответ у чернокнижника все равно не получалось.

— Сейчас… — он поправил на голове плащ, и принялся загибать пальцы, — Значит, флейта, труба, барабан, скрипка и, кажется, было что-то еще… Не помню, что именно. Точно, их было пять, но последний инструмент я не могу вспомнить, извини, Аркано. Ты думаешь, флейта — из тех самых? Но кто тогда владелец?

Медведь пожал плечами. Думать он умел и любил, рассуждать был приучен и часто делал выводы настолько верные, что даже князь приходил в изумление от проницательности молочного брата. Брата, начисто лишенного интуиции, но обладающего тонким логическим умом.

— Давай рассуждать логически, — завел Аркано, поправляя на сильных плечах плащ, — Мы знаем, что за тобой отправлен охотник. Мы подозреваем, что он уже мог прибыть в Финору, потому я и послал отряд проверять харчевни. Есть все основания полагать, что этот загадочный флейтист охотник и есть. А если так, то тут дело за малым — осталось выяснить, кто из легиона охотников владеет зачарованной флейтой!

— Сущий пустяк, — Фредо недовольно поежился, — Медведь, ты что, думаешь, он этой флейтой направо и налево машет, всем под нос сует? Да он небось скрывает ее, бережет, как зеницу ока! Ты не забыл — зачарованные инструменты были запрещены еще до Тревора!

— Об этом я не подумал… — мужчина вновь устремил взгляд на записку, перечитывая ее с начала и до конца, потом зачем-то перевернул… и изумленно уставился на еще несколько строк на другой стороне, прежде не замеченных им.

— Стой-ка! — он перечел написанное еще раз, и воодушевленно хлопнул себя по бедру, — А вот и зацепка! Этот парень, уходя, извинился перед хозяином и представился ему. Барт сумел расслышал имя. Его зовут… — главнокомандующий еще раз посмотрел на записку, — Этьен де Лафер.

Князь недоверчиво сдвинул брови. Ему интуиция была не чужда, предчувствовать и проникать в тайный смысл слов он умел хорошо, поэтому сейчас сразу заподозрил подвох.

— Этьен? Но тогда он должен быть из Лейпкоры, а жители этого княжества не забредают к нам. Думаю, имя фальшивое. Это еще раз подтверждает твою теорию об охотнике.

Медведь помрачнел и, скомкав в кулаке записку, опустил голову, созерцая землю под ногами коня.

— Охотник с флейтой… — пробормотал он и тяжело вздохнул, — Этого нам еще не хватало. Ладно, двигай вперед, брат — уже сгущается ночь, и мне хотелось бы провести ее в постели. Думаю, сегодня охотник до нас не доберется.

…Постоялый двор в деревушке удалось обнаружить сразу, стоило только миновать несколько первых домов. Темные окна гостеприимного строения обнадеживали — судя по всему, постояльцев не было, или же их было так мало, что место двум путникам обязательно бы нашлось.

Аркано и Фредо спешились, и чернокнижник, добровольно взваливая на себя обязанности конюха, подхватил уздечки обоих лошадей, намереваясь поставить их в стойло. Медведь же, согласно кивнув, отправился договариваться о комнатах.

Дверь заскрипела, открываясь, пропуская главнокомандующего в полутемный, мрачный зал, в конце которого сиротливо стояла деревянная стойка. На стойке тускло горел огонек плавающего в миске с маслом фитиля; за стойкой мрачнел тучный хозяин заведения.

— Мест нет, — поприветствовал он зашедшего мужчину, — Проваливай.

— Не понял.

Аркано, будучи человеком, не привыкшим к отказам, сдвинул брови и, поигрывая мускулами, подошел ближе. Ступал он нарочито тяжело, старался выглядеть как можно более грозно, и даже голову наклонил по-бычьи, глядя на собеседника исподлобья.

— В окнах свет не горит, значит, у тебя есть свободные комнаты! А если нет, то чего ж ты тут сидишь?

— Работа у меня такая, — не остался в долгу хозяин, — Свет не горит — значит, все спят. Сказано тебе — нет комнат, не могу сюда пустить, уходи!

Позади снова заскрипела дверь — вошел Фредо, успевший услышать окончание фразы неприветливого собеседника Медведя.

— Уходить? — князь вопросительно изогнул бровь, — Но на улице скоро совсем стемнеет, где же нам ночевать?

— А мое какое дело? Валите из деревни ко всем чертям, да рысью, что б к темноте и духу вашего здесь не было!

В последних словах его главнокомандующему почудилась дрожь, и он насторожился, вглядываясь в собеседника пристальнее. Немолодой уже человек, можно даже сказать, что старик… Тучный, одышливый, очень неприятный и неопрятный на вид. Глазки маленькие, свинячьи; губы толстые, нос картошкой. Одет в засаленную рубаху, штанов за стойкой не видно, и грязный фартук поверх нее. Типичный держатель постоялого двора, казалось бы, ничего необычного…

Аркано нахмурился. Да-да, ничего необычного, кроме затаенного ужаса в маленьких глазках, кроме то и дело вздрагивающих толстых рук, и трясущихся время от времени губ. Совсем ничего необычного, кроме того, что старик напуган до полусмерти. Но кем он может быть напуган?

В голову сразу пришли мысли об охотнике, и мужчина посерьезнел. Если он прав, и этого человека так напугал тот молодчик с флейтой… То как, черт возьми, он исхитрился обогнать их и прибыть сюда первым?!

Ладно, в любом случае, лучше все выяснить.

— Чего вы боитесь? — вопрос был задан вовсе не Медведем, а неожиданно опередившим его князем. Фредо, внимательно изучающий держателя постоялого двора, пришел, по-видимому, к тем же выводам, что и его молочный брат, и решил задать вопрос напрямую, не задумываясь о такте. Впрочем, спрашивал он довольно мягко, где-то даже сочувствующе, что вполне могло вызвать в хозяине расположение.

Неизвестно только, вызвало или нет.

Толстяк затрясся еще сильнее, весь заходил ходуном, завибрировал, глядя на незваных постояльцев с выражением такого невыразимого ужаса, что Аркано вдруг понял с удивительной ясностью: не охотник так напугал его. Нет, не охотник это был, определенно не он… Людей так не боятся. Такой ужас внушают только твари.

— Не… не… не… — залепетал хозяин и, попятившись от собеседников, прижал руки к груди. Лицо его стало умоляющим.

— Уходите же! Уезжайте отсюда, глупцы, или они разорвут вас! Уже много месяцев я не позволяю никому останавливаться у меня, но они иногда требуют… велят мне заманивать постояльцев, а потом ни один не выживает! Они разорвут вас в клочья, они высосут вашу кровь до капли! Уезжайте! Спасайтесь!..

— Кто — они? — Фредо, верный своему выдержанному характеру (из себя его выводил только Медведь), хранил олимпийское спокойствие, внимательно глядя на собеседника. Зеленые глаза его в свете тусклого огонька на столе начинали отдавать серебром.

Хозяин сжался, съежился, пытаясь спрятаться за стойкой. Голос его при ответе несколько раз сорвался.

— Н… оофт… Ноофу… Ноофеты!

Путники медленно переглянулись. Ни для одного из них это слово не представляло загадку, оба прекрасно были осведомлены о том, что́ за твари имелись в виду, но ни один, тем не менее, не был напуган.

Аркано — потому что был не только главнокомандующим княжеской армией, и княжеской стражей, но и являлся главным специалистом по уничтожению разного рода темных тварей, и с подобными уже как-то сталкивался. Фредо — потому что был чернокнижником, в силах своих был совершенно уверен, и какой-то сверхъестественной падали не опасался.

— Странно, я думал, ноофеты — падальщики, — задумчиво проговорил он, поигрывая висящей на поясе шпагой, — А эти, стало быть, и свежатинкой не брезгуют, ну-ну…

— Вы не понимаете?! — хозяин постоялого двора задушено всхлипнул, обхватывая себя руками, — Бегите, убегайте, спасайте свои жизни! Ноофеты — проклятие нашей деревни, они не знают жалости! Они придут сюда в полночь… Уезжайте из деревни до того, как часы пробьют двенадцать раз!

Аркано широко улыбнулся, почти оскалился и, поправив на поясе меч, легонько побарабанил пальцами по стойке.

— Ты, вот что, хозяин… Дай-ка нам пару комнат… А лучше одну с двумя кроватями. Мы остановимся здесь на ночь, ну, а к утру посмотрим… — оскал Медведя стал жестоким, — Посмотрим, кто останется в живых — мы или они.

— Он, — весомо поправил князь, — Ноофеты обычно нападают по одному, им чужда скученность… Почему ты сказал, что «они» приказывают, хозяин? — он нахмурился, — Сколько их здесь?

Хозяин затрясся еще сильнее, так, что даже стойка заходила ходуном. Мисочка с маслом едва не перекинулась, в последнюю секунду удержанная главнокомандующим.

— Де… десятки, сотни! Я… я не знаю, о чем вы говорите, господин, но здесь их собралась целая стая! Они живут здесь, кормятся здесь, и никто, никто не может прогнать их…

— Почему вы не обращались за помощью к князю? — Аркано сдвинул брови. Он, как главный специалист по охоте на нечисть, как главнокомандующий, всегда был в курсе подобных обращений и точно знал, что из этой деревушки ни одного не получал.

Толстяк мимолетно скривился и удрученно покачал головой.

— Нашему князю нет дела до простого люда, он никогда не приходит на помощь, уж я-то знаю. Да и что он бы сделал? Князь — простой человек, не шпагой же он будет этих тварей разгонять!

Его собеседники вновь переглянулись, обмениваясь безмолвным мнением. Фредо чуть приподнял уголок губ — характеристика его совершенно не обидела.

— Что ж, князь-то, может, и простой… — неспешно проговорил он, смежая темные ресницы и обращая лицо к хозяину постоялого двора. Когда он вновь поднял веки, глаза его напоминали два серебряных блюдца, окаймленные черным ободком.

Толстяк шарахнулся и, не устояв на ногах, кулем повалился на пол. По толстым щекам его заструились слезы.

— Ч… чернокниж… чернокнижник… О, Всемилостивая Праматерь, сжалься над моей душой! Будто мало мне было одних монстров…

Медведь, ухмыльнувшись, легонько хлопнул молочного брата по плечу.

— Этот монстр может помочь тебе прогнать тех, хозяин, не стоит так дрожать. Что там насчет комнаты-то? Выделишь?

Хозяин заворочался на полу и, не решаясь подняться на ноги, подполз к стойке — изнутри к ней были приделаны крючки, на которых болтались ключи от комнат. Он долго возился, выбирая нужный, а затем, все так же не поднимаясь на ноги, высунул из-за стойки руку, кладя рядом с плошкой с фитильком маленький серебряный ключик.

— В-вот, господин… г-господа… Прошу вас, второй этаж… Последняя комната в левом коридоре, т-там все… Все, как вам надо… П-прошу…

Фредо схватил ключ. Медлить и оттягивать момент заселения в комнату ему больше не хотелось, даже если отдыхать им суждено было и очень недолго.

Нет, кто бы мог подумать! Стая ноофетов в такой мирной на вид деревеньке! Он знал, хорошо знал, что это за создания, хотя видеть ноофета ему довелось лишь раз в жизни. Но он навсегда запомнил бледное, костлявое тело, лишь отдаленно похожее на человеческое, острые когти на руках и ногах, огромные глаза и длинные клыки, растущие и на верхней, и на нижней челюсти. Жуткое создание — такое увидишь в ночи, так и не проснешься поутру. Впрочем, после встречи с ноофетами обычно и не просыпались.

***

Фредо отпер дверь и посторонился, пропуская своего спутника вперед. В этом месте, после слов хозяина, он готов был подозревать любую опасность и, как разумный князь, предпочитал не жертвовать собственной персоной, а пожертвовать персоной телохранителя. То, что Аркано в телохранители князя не вызывался, и всеми силами подчеркивал свое с ним равенство, сейчас значения не имело.

Медведь вошел в комнату и, остановившись, длинно присвистнул, впечатленный обстановкой.

— А хозяин-то не поскупился — три кровати вместо двух! Чего это он так расщедрился, со страху, что ли?

— Мы ему даже не заплатили, — заметил молодой человек, прислоняясь к дверному косяку и оглядывая комнатку.

Она не была большой, не была светлой, да и вообще казалась, говоря начистоту, мало уютной. Все ее содержимое состояло из трех стоящих достаточно плотно друг к другу кроватей, да большого стола у противоположной стены. Даже стула здесь не было, не говоря уже об удобствах княжеского дворца, вроде кресел или хотя бы высоких канделябров со свечами.

— Он мог бы дать нам хотя бы лампаду, — продолжил изливать недовольство Медведь, расстегивая ножны на поясе и бросая меч на одну из кроватей, — Что ж мы, в темноте жить должны, как вампиры?

— Еще вампиров нам не хватало, — Фредо неодобрительно покачал головой и, пройдя в комнату, присел на другую кровать, озираясь, — Света с улицы (если, конечно, это можно назвать светом) пока достаточно, рассмотреть все, что надо, сумеем. И потом, мы, как сказали хозяину, собирались, во-первых, спать, а во-вторых — давать бой ноофетам. И то, и другое происходит в темноте, так что нечему удивляться.

— Но в темноте у ноофетов преимущество! — Аркано передернул широкими плечами, плюхаясь на кровать рядом с мечом, — И чего они вдруг повылезали в таких количествах… Никогда не слышал, чтобы эти твари сбивались в стаю!

Князь, успевший улечься на кровати, закинул руки за голову, задумчиво созерцая темнеющий в полумраке потолок.

— Думаешь, это из-за монстра? — голос его прозвучал отстраненно.

Собеседник глубоко вздохнул и, взяв в руки меч, наполовину вытащил его из ножен, оглядывая лезвие. Потом проверил пальцем его остроту, и вновь убрал.

— Как знать, — бросил он после недолгого молчания, — С появлением монстра всякая нечисть лезет с удвоенной силой, вполне вероятно…

Внезапно донесшийся снизу шум, крики и ругань вперемешку со стуком, заставили его умолкнуть и, вскочив на ноги, торопливо опоясаться ножнами. Фредо тоже поднялся, сдвигая брови, готовый в любой миг отражать атаку.

— Что там еще…

Медведь не стал медлить. Не оглядываясь на своего спутника, он решительным шагом направился к выходу из комнаты и, едва не сорвав с петель дверь, выскочил в коридор. Чернокнижник последовал за ним — пропускать важные события никогда не входило в его привычки, а тем более сейчас, когда события могли стоить им жизни.

Они прошли по коридору и, остановившись на верхней площадке лестницы, свесились через перила, вглядываясь в полумрак нижнего зала.

Внизу разгорался скандал.

Какой-то лопоухий молодчик с небольшим барабаном типа «там-там» за спиной, активно наседал на уже явственно злого хозяина постоялого двора, требуя у него предоставить кров и пищу.

— Здесь не трактир, чтобы жратву заказывать! — крысился хозяин, — Здесь останавливаются на ночь, еду с собой привозят! А сейчас и на ночь не пущу — мест нет!

— Что значит — с собой привозят? — возмущался юнец, раскрасневшийся от негодования и досады, — Я есть хочу, я пришел издалека! Дай мне хавчик и комнату, я ж не за так прошу, у меня деньги есть!

Фредо тихонько толкнул заинтересованного происходящим спутника в бок.

— А мы ведь даже не заплатили, — шепнул он, опять вспомнив об этой прискорбной оплошности. Медведь только рукой махнул.

— Когда избавим его от ноофетов, он нам еще и сам заплатит. Ты смотри, какой нахал!

В голосе мужчины зазвучало восхищение — наглецов он любил, причем чем беспардоннее, тем лучше. В его глазах наглость всегда равнялась с силой характера, и Медведь, сам будучи неслабым человеком, предпочитал общество таких же.

Но на этот раз он, как думалось князю, промахнулся.

Паренек, петухом наскакивающий на толстого хозяина постоялого двора, отнюдь не казался сильным, скорее даже наоборот. Он был худощав — простая холщовая рубаха с длинными рукавами болталась на нем мешком, не слишком высок, да к тому же вооружен только барабаном. На голове же его красовалась какая-то дурацкая шапочка, придающая юноше дурашливый вид. Когда парень неожиданно почесал правую руку чуть ниже плеча, Фредо совсем разочаровался.

И чего это Аркано глянулся этот парнишка? Немытая деревенщина — таких по сто штук на любой дороге встретить можно! Тоже еще, нашел, чем восхищаться…

— Он силен.

Неожиданно раздавшийся рядом задумчивый голос Медведя, заставил князя изумленно заморгать, переводя на него взгляд.

— Ты уверен? Будь он силен, рубаха бы на нем так не болталась.

Главнокомандующий прищурился и уверенно покачал головой.

— Нет, он силен, я уверен… Одежду выбрал такую специально, чтобы скрыть мускулы. Посмотри на его запястья.

Фредо пожал плечами, послушно устремляя взгляд на руки странного персонажа. Тот как раз взмахнул одной из них, и еще раз почесал плечо.

Князь был вынужден признать, что названный брат прав. Кисти у неизвестного парня были крепкие, с выступающими венами, немного обветренные — руки настоящего мужчины, привыкшего к тяжелому физическому труду. Да, с такими руками слабаком он быть не может…

— А чего он постоянно чешется?

Парень опять коснулся того же места, и Аркано нахмурился. Ему этот аспект поведения неизвестного нахала тоже не нравился, даже более того — казался очень подозрительным.

— А это мне бы и самому хотелось выяснить… Эй, мальчишка! — Медведь неожиданно возвысил голос, — Ты зачем обижаешь нашего доброго друга — хозяина сего чудного места? Сказано тебе — не кормят здесь, вот и ступай себе с миром.

Мальчишка живо повернулся на голос и, устремив взгляд снизу на нового собеседника, жалостливо шмыгнул носом.

— Я есть хочу, дядя. И переночевать где-то надо, ночь же на дворе!

— Ночевать здесь — не самая лучшая мысль, — вступил в разговор князь, — К тому же, все места, как тебе было сказано, заняты…

Незнакомец гневно топнул ногой.

— Врешь! — по-детски заявил он, — Я ж видел — вы недавно приехали! Значит, вам место нашлось, а как я — так побоку, даа? У меня, между прочим, тоже золотишко водится! — он повернулся к хозяину, — Слыхал? Я плачу золотом, толстяк, плачу вперед! Ну, пусти переночевать, ну что тебе…

Фредо и Аркано переглянулись, безмолвно обмениваясь одной и той же мыслью, озвучить которую решил главнокомандующий.

— Здесь опасно, мальчик. Ступай-ка ты прочь, береженого и Праматерь бережет.

— Во имя Покровителя небес! — возмутился собеседник, — Да я через столько опасностей прошел, что вам, богатеньким, и не снилось даже! Нечего меня стращать, лучше помоги этого упрямого борова уговорить.

Хозяин, быстро сообразив, что сие лестное определение адресовано именно ему, даже покраснел от негодования, засопел и в самом деле стал похож на борова.

— Это кого ты тут свиньей обозвал, щенок?! И после этого ты имеешь нахальство просить меня о приюте?! Да я…

Закончить ему не дал внезапный и очень ловкий прыжок Медведя, обрушившегося с площадки второго этажа вниз. Хозяин попятился, не зная, чего ожидать от странного гостя; незнакомец вызывающе приподнял подбородок.

Аркано широко улыбнулся.

— Давно из моря? — голос его напоминал едва ли не мурлыканье, но слова не были понятны никому из присутствующих. Фредо удивленно вскинул брови; хозяин постоялого двора растерянно уставился сначала на постояльца, потом на нахала.

Последний захлопал глазами с видом всепоглощающей невинности.

— Из какого моря? Ты что, дядя, да я по суше…

Слушать дольше ложь Медведь не стал. Одним шагом покрыв расстояние между собой и мальчишкой, он четким, уверенным движением ухватил его за правую руку повыше локтя, а другой сдернул с плеча холщовую рубаху.

Одежда парню была и в самом деле велика, поэтому сползла легко, обнажая сильное плечо и яркий знак, вытатуированный, выбитый на нем ниже плечевого сустава — розу ветров.

— Пират, — констатировал Аркано, отталкивая руку собеседника, — Клейменный пират. Итак, я повторяю вопрос — давно ты из моря?

— Давно! — огрызнулся пират, поправляя рубаху, — Тебе-то что до того за дело, правдолюб? Как ты просек?

— Ты постоянно почесывал руку, — хладнокровно известил Медведь, безжалостно улыбаясь, — Клеймо чешется, поэтому его и ставят таким, как ты. Любой здравомыслящий человек сразу вычислит пирата. Кроме того, ты помянул Покровителя небес, а это религия Саноры. В Саноре есть море, а я умею делать выводы.

— Фракасо! — выругался по-пиратски молодчик и, демонстративно сплюнув на пол у сапог собеседника, чуть склонился. В следующую секунду вытащенный из-за голенища грязного сапога короткий кинжал прижался к горлу главнокомандующего.

Хозяин вскрикнул. Фредо насмешливо улыбнулся — он слишком хорошо знал своего молочного брата. Аркано остался равнодушен.

— И что ты собираешься делать, пират? — безразлично осведомился он, даже руки на груди скрещивая, абсолютно плюя на лезвие у своей шеи, — Убьешь меня — тебя сожрут ноофеты этой же ночью, а если спасешься, так свидетелей полно — тебя посадят. Или ты намерен перерезать здесь всех?

Пират скрипнул зубами и промолчал. Он сам понимал, что положение его отчаянное, но сдаваться без боя не привык и намерен не был.

— Как тебя хоть зовут-то? — Медведь приветливо улыбнулся. Создавалось ощущение, что беседует он со старым другом, а не с потенциальным врагом.

Парень поморщился и, помявшись, все-таки процедил сквозь зубы:

— Мартын. А ты кто?

— Ооо… — Аркано разочарованно прищелкнул языком, — Будучи в Финоре, следует знать главных лиц княжества.

В следующую секунду Мартын, роняя кинжал, покатился по полу от неожиданного удара в грудную клетку. На несколько мгновений у него перехватило дыхание; почудилось, что сломаны ребра.

Медведь, все так же не делая ни шагу, вновь скрестил руки на груди, немного приподнимая подбородок, глядя на поверженного неприятеля свысока.

— Я — Аркано Брутто, главнокомандующий княжескими войсками и глава княжеской стражи. Спутник же мой… — он бросил быстрый взгляд наверх и, наткнувшись на взгляд серебряных глаз, тонко улыбнулся, — Впрочем, об этом тебе не следует знать. Слишком много лишней информации никогда не доводит до добра… Эй, хозяин! — мужчина неожиданно тяжело повернулся к потрясенному осознанием его значимости толстяку, — В нашей комнате три кровати, это ровно на одну больше, чем нам надо. Пусть этот молодчик переночует с нами. За постой он заплатит, ну, а остальное… — улыбка Аркано стала хитрой, — Будет на его совести.

Лопоухий пират, судя по всему, ничего не понял. Он сидел на полу, потирая ребра, и растерянно переводил взгляд с главнокомандующего на хозяина постоялого двора, потом обратно. Милость первого ему была непонятна, как и непонятна была реакция второго — Мартын не знал, оставят ли его ночевать или же все-таки выгонят взашей.

— Э… спасибо, дядя, — растерянно пробормотал он, выждав для верности минуты три, — Если этот боров не против, то я с радостью. А что там остальное должно быть на моей совести? Жратва, что ли, или выпивка?

— Ему еще и выпивку подавай! — разгневанный хозяин стукнул кулаком по стойке, — Ишь, отродье! Мне тут еще преступников не хватало, да еще и таких наглых! — взгляд его скользнул к Аркано, — Учтите, господин, оставляю я его тут только под вашу ответственность. Если что — вы мне заплатите…

— Не кричи, — мягко оборвал его Медведь, поворачиваясь всем корпусом, — И не забывай о нашей договоренности. Этой ночью, как я помню, нам здесь предстоит неплохое дельце, а? Третий лишним не будет.

Хозяин скис и, пробормотав что-то невнятное, почел за лучшее спрятаться за стойку. Мужчина вновь повернулся к сидящему на полу парню.

— Вставай, пират, — спокойно приказал он, — Комната наверху, здесь рассиживаться смысла нет.

***

Мартын вошел в комнату с видом хозяина, уперев руки в бока и, остановившись недалеко от порога, окинул ее долгим оценивающим взглядом. Потом неопределенно хмыкнул и, обернувшись к замершим позади новым знакомым, осведомился:

— Разве князь не может позволить себе хоромы поприличнее?

Фредо незаметно вздрогнул и, сдвинув брови, быстро глянул поначалу на растерянного Аркано, затем вновь переводя взгляд на наглеца.

— О каком князе идет речь?

Лопоухий пират пренебрежительно помахал в воздухе рукой.

— Ой, да ладно придуриваться-то, я ж не тот боров снизу! Я тоже умею делать выводы, брат, и сразу просек, что если в этой глуши вдруг оказался княжеский главнокомандующий, если он не хочет называть имени своего спутника, то спутник этот князь и есть. Вероятность сто к одному, тут даже спорить нечего! Сразу в яблочко!

Чернокнижник, сдержав мимолетное раздражение, скрестил руки на груди. Говорил он холодно, спокойно и размеренно, вовсе не желая подтверждать догадку нового знакомого, и совершенно не планируя раскрывать свое инкогнито.

— Допустим. Предположим на секунду, что ты прав. И что с того?

— Фракасо! — засмеялся пират, — Да ничего с того, брат, мне просто никогда не доводилось болтать с живым князем! Кстати, а с чего вдруг такая милость? — он почесал клеймо и, пожав плечами, почесал ту же руку несколько ниже, уже ближе к запястью, — На что я вам пригожусь? Хотя ладно, с этим потом, а для начала налей-ка мне выпить, дядя!

Аркано вежливо изогнул бровь и, язвительно улыбнувшись, подошел к своей кровати. Рядом с ней, на полу, он поставил сумку, снятую со спины лошади, где имелось некоторое количество пропитания.

— У нас только вода.

Мартын нескрываемо сморщился, и неожиданно сорвал с головы дурацкую шапочку. Темные волосы копной рассыпались в стороны, прикрывая лопоухие уши. Пират сразу приобрел почти благородный вид.

— Вода… я бы предпочел крепкого виски.

Медведь быстро глянул на своего молочного брата и, незаметно пожав плечами, достал из сумки флягу с водой.

— Что такое «виски»?

Пират изумленно заморгал.

— Как, ты не знаешь? Да это ж божественный нектар, лучшее пойло, что попадало в мою глотку, громом клянусь! Фракасо! Дядя, ну ты и неуч, а! На море только виски и хлещут… Хотя на море вообще пьют все, что горит, но виски там на отличку — лучше нектара не сыскать! Разве только ром.

Фредо, не разбирающийся в пиратских спиртных напитках в той же степени, что и его молочный брат, быстро глянул на последнего и предпочел сменить тему.

— Скажи, зачем тебе барабан?

Мартын гордо поправил свой музыкальный инструмент, и выпятил грудь.

— Так я ж менестрель.

Повисло молчание. Молочные братья переглядывались, не представляя, как реагировать, покашливали, подыскивая нужные слова и спешно перебирали в уме варианты, в которых менестрелю мог бы потребоваться для исполнения барабан. Только барабан, не бубен, не тарелка, а именно барабан, годный лишь чтобы отбивать четкий ритм. Для мелодичных напевов бродячих бардов инструмент решительно не подходил.

— Я в определенной степени и сам менестрель… — медленно вымолвил, наконец, чернокнижник, — Но прежде не видал, чтобы под барабан пели песни.

Лопоухий пират пренебрежительно отмахнулся.

— Придет время — услышишь, брат. Сейчас не хочу — еще потревожу покой этого толстяка-хозяина, примчится, вонять начнет… И все-таки, для чего я вам?

Аркано ухмыльнулся и, сделав глоток из фляги, приветливо протянул ее новому знакомому. Демонстративно не давать ему напиться мужчине не хотелось.

— Ну, уж не для того, чтобы слушать твои песни под барабан. А бедняге-хозяину, кажется, уже далеко не первую ночь не удается выспаться… Ты слышал про ноофетов?

Мартын, судя по всему, совершенно не испугался. Он принял флягу, с омерзением сделал глоток воды, и вытер губы рукавом.

— Слышал, — покладисто кивнул он, — Более того — я слышал такое, что сразу решит все проблемы на их счет!

Молочные братья, переглянувшись, синхронно вскинули брови. Лопоухий пират гордо выпятил грудь.

— Ноофеты… — страшным шепотом начал он, — Это сказки для маленьких детей! Их не бывает, это всем известно.

— Ах, вот оно что… — ухмылка Медведя стала дьявольской, — Ну, что же. Когда они придут сюда, и будут тебя кушать, попробуй сказать им, что их не бывает. Возможно, они расстроятся и оставят тебя в покое.

Фредо, демонстративно не замечая несколько побледневшего лица пирата, с сомнением покачал головой.

— Нет-нет-нет, боюсь, это не сработает. Насколько мне известно, ноофеты плохо воспринимают человеческую речь.

Мартын громко сглотнул. Лица новых знакомых казались серьезными, ни намека на шутку в их глазах не было, и ситуация начала казаться зловещей.

— Вы… вы что, вы же… вы ж это не серьезно, парни, а?

Аркано безжалостно кивнул.

— Абсолютно серьезно, «парень». Если бы не эта причина — предстоящее нам сражение со стайкой ноофетов, — мы бы помогли хозяину тебя выставить. Но когда речь идет о серьезном враге, пират, тем более такой отчаянный, как ты, способный приставить кинжал к горлу незнакомца, может оказаться очень полезен.

— Но я не умею сражаться с ноофетами! — голос Мартына сорвался на писк, и как-то неожиданно сел. Темные волосы на его голове едва ли не зашевелились от ужаса.

— Ноофеты!.. — испуганно повторил он, — Стая?.. Но они же… Они же разве что ли не одиночки?

— Обычно да, — с убийственным хладнокровием отозвался чернокнижник, — Но здесь обитает исключение из правил — стая из десятков этих тварей. Да, к слову, полагаю, лучше нам погасить свечу, — он кивнул на горящую на столе одинокую свечку, — Свет привлекает их.

Вновь воцарилось молчание. Медведь сверлил свечу таким взглядом, словно подозревал ее в убийстве родного отца и жаждал отмщения; Мартын вертел головой и, похоже, прикидывал, куда бы спрятаться.

— Фредо… — мужчина, забыв о необходимости хранить конспирацию, медленно перевел взгляд на удивленного брата, — А откуда она?

***

Свеча горела. Тихонько потрескивал фитиль, плакал растопленный пламенем воск, заливая простой подсвечник, а по столу плясали неверные тени.

Свеча была самой настоящей, и свет давала не поддельный, но откуда она взялась — было решительно непонятно.

— Когда мы выходили, ее не было… — медленно, неуверенно промолвил Фредо, переводя взгляд с недоумевающего пирата на напряженного молочного брата.

Последний тяжело сглотнул и неспешно повел подбородком из стороны в сторону.

— Не было… — эхом повторил он, продолжая сверлить взглядом пляшущий огонек. Он точно помнил, что свечи в комнате не было вообще — ни зажженной, ни потушенной. Войдя в комнату, он сразу осмотрел ее на предмет осветительных приборов и, не обнаружив таковых, с мимолетным разочарованием смирился с мраком… И вот теперь такой сюрприз.

— Ее надо потушить, — князь говорил тихо и очень серьезно, сам уже направляясь к предмету сомнений, — Свет привлекает ноофетов, боюсь, зажжена она была не без умысла.

Мартын неожиданно вскочил, выхватывая кинжал из-за голенища сапога. Он дрожал, но храбрился, силясь показать себя настолько смелым и отчаянным, как о нем думали.

— Да пусть идут! Я всех и каждого из них…

— Подожди! — Аркано, останавливая нового товарища жестом и словом, ухватил его за плечо, — Ноофетов пока нет, и мне очень интересно, кто нам кинул такую подставу… Свет привлекает ноофетов — у нас в комнате откуда-то взялась горящая свеча — мы можем ждать гостей. Вывод очевиден — свечу здесь кто-то зажег специально, чтобы приманить ноофетов на наши головы, но кто?

— Боров отпадает, — рассудительно заметил лопоухий пират, — Он все время был с нами, не отлучался. Разве что пару раз под стойку прятался, но вряд ли он на расстоянии…

Фредо сдвинул брови.

— Хозяин этого местечка не колдун, в этом я уверен. Он отпадает сразу. Кроме него здесь, кажется, никого нет… Или же мы просто кого-то не заметили? — он неожиданно замер и, подняв руку, постучал себя пальцем по губам, — Стая ноофетов… Зажженная свеча… Все это как-то связано, я убежден, уверен! Ноофеты не живут стаями, быть может… — князь резко повернулся к слушателям, — Быть может, спланировано все было даже в большей степени, чем нам думается и задолго до нашего появления?

Медведь задумался, тоже постукивая себя пальцем по губам — привычка, общая для них с братом и бывшая, наверное, единственным, что их роднило, — и осматривая комнату. В очередной раз наткнувшись взглядом на зажженную свечку, он тяжело вздохнул и опустил руку.

— Фредо, ты собираешься ее тушить или ждешь, пока гости все-таки нагрянут?

Ответил почему-то не князь, а опередивший его Мартын.

— При свете у нас будет преимущество!

— Свет их сюда приманит! — зарычал начинающий закипать главнокомандующий, — Я знаю, что ноофеты — ночные хищники, но если они хотя бы не будут знать, что мы здесь…

Чернокнижник, склонившийся над свечой, чтобы задуть ее, внезапно замер и медленно перевел взгляд на окно. И без того бледноватые щеки его побелели еще больше.

— Поздно, — очень тихо промолвил, почти прошептал он и, выпрямившись, так и не задув свечу, вытянул руку, указывая на окно.

Там, с другой стороны стекла, прижималась к нему беловато-серая ладонь с растопыренными пальцами, прижималась, давила, будто собираясь выбить его. Спустя мгновение, когда никто из перепуганных обитателей комнаты не успел еще толком прореагировать, к стеклу прижалось самое ужасное лицо, какое только могло измыслить человеческое воображение.

Оно казалось иссушенным, изможденным, напоминало странно вытянутый череп, обтянутый пергаментно-серой кожей. В запавших глазницах горели злые огоньки отсутствующих глаз, зубы — в массе своей изгнившие, не считая четырех длинных клыков, — были поломаны и росли вкривь и вкось. Рот был приоткрыт, и между зубами извивался длинный, как змея, неприятно толстый, красный язык с присоской на конце.

— Ч-чт-то это?.. — дрожащим голосом прошептал лопоухий пират, судорожно сжимая свой клинок, и не находя сил оторвать взгляд от кошмара по ту сторону стекла.

Глава княжеской стражи и личный телохранитель князя Аркано Брутто кривовато улыбнулся. Вид чудовища по ту сторону окна на него тоже произвел изрядное впечатление, однако, выказывать страх этот мужчина считал ниже своего достоинства.

— Это то, что, по твоему мнению, «не существует», дорогой друг, — язвительно известил он, медленно вытаскивая из ножен меч, — У тебя есть уникальный шанс побеседовать с ним.

— Оставь глупые шутки! — Мартын, бледный не хуже ноофета за окном, так и взвился, — Их же… это же… его… я… кинжал тут бесполезен, мне кажется…

Ответил ему ровный и спокойный голос чернокнижника.

— Мне тоже так кажется, поэтому имеет смысл его спрятать. Ноофеты не любят, когда им угрожают. Они становятся агрессивными.

— То есть, сейчас они не агрессивные? — Медведь, наполовину вытащив меч из ножен, замер, глядя, как чудовище за окном медленно царапает острыми когтями стекло, а рядом с ним из тьмы выступает еще один такой же монстр.

Фредо оставался все так же каменно-холоден и на потенциальных врагов смотрел без особенного страха.

— Разумеется, нет. Сейчас они голодны. Кстати, стеклу осталось недолго — думаю, они вскоре выбьют его.

Мартын, по-видимому, такого хладнокровия пред лицом смерти от новых знакомых не ждавший, пару раз остолбенело моргнул, потом медленно перевел взгляд на главнокомандующего.

— Слушай, дядя… Он всегда такой?

Аркано, сам изрядно впечатленный выдержкой молочного брата, отстраненно пожал плечами.

— Без понятия. Я первый раз с ним попадаю в такой переплет.

— Фракасо… — пират тяжело вздохнул и, не решаясь убрать клинок, все-таки опустил его, — Так… Так, надо понять, что мы знаем о ноофетах до того, как они пробьются в комнату. Так?

Послышался слабый, неприятный скрежет, сменившийся негромким треском. По стеклу, разбегаясь в разные стороны, побежали трещинки, угрожающие и безжалостные. Ноофеты за ним, почуяв близость добычи, оживились и принялись царапать стекло с удвоенной энергией, начали колотиться в него, яростно скаля жуткие зубы.

Мартын отступил назад и без излишних церемоний спрятался за спину Медведя.

— Я в этом не участвую! — категорично заявил он, — Вы, это… вы тут сражайтесь, а я пойду, пожалуй, помогу хозяину бояться.

Он начал пятиться, надеясь быстренько выскользнуть в дверь, но крепкая рука, ухватив его повыше локтя, не позволила исполнить это малодушное желание.

— Такие шутки в военное время не канают, уважаемый, — главнокомандующий широко

улыбнулся, — Еще раз скажешь что-то подобное — отправлю в пасть ноофетам первым. Может, пока они будут жрать тебя, мы их порубаем.

Лопоухий пират сжался и, тяжело сглотнув, медленно вновь вытащил убранный, было, кинжал.

— Ну… ну хорошо, если тебе не жалко хозяина… — он быстро пожал плечами и торопливо перевел стрелки, с претензией указывая острием кинжала на князя. Фредо, замерший недалеко от окна, казался не просто спокойным — он выглядел равнодушным и, видимо, к битве готовиться не собирался.

— А почему тогда он не вооружен? Ты вот меня ловишь, а он, по-моему, первым линять намылился, ты бы присмотрелся…

— Ему не нужно оружие, — Аркано быстро улыбнулся, мельком глянув на молочного брата. Глаза того сверкали серебром, лицо было серьезно и сосредоточенно, а пальцы, непрестанно двигаясь, складывались в какие-то символы. Губы его шевелились, слагая беззвучно, незаметно для товарищей, слова очередного заклятия. Фредо выстраивал защиту комнаты.

Бледная ладонь с длинными когтями надавила на треснувшее стекло сильнее, вдавливая его в комнату, пытаясь высадить из рамы. Стекло прогнулось, как резиновое; маленькие трещинки растянулись, образуя странное подобие стеклянной сети, не пропускающей монстров внутрь.

Снаружи донеслось злое шипение.

Князь скрипнул зубами, отступая на шаг, продолжая держать руки сложенными вместе и крепко прижатыми к груди — последний, завершающий символ защиты, на котором и держалась вся магическая оборона. Оборона, сквозь которую с тупой яростью рвались ноофеты.

К одной ладони прибавилась другая, третья, четвертая… Чудовища давили на гибкое стекло, силясь прорвать его, пытаясь все-таки ворваться в комнату и разорвать людей на части, напившись их крови.

Трещины становились все шире; Фредо отступал все дальше — сил чернокнижника против такой массированной атаки не хватало, он уже не справлялся и ощущал, что с секунды на секунду будет побежден.

Мартын, следящий за происходящим с открытым ртом, закрыл его и шумно сглотнул, переводя взгляд на стоящего рядом мрачного, как ночь, Медведя.

— То… то есть, он — князь, да еще и… колдун, маг?..

— Чернокнижник, — процедил сквозь зубы Аркано. Сообщать мимолетному знакомому о том, кем является его молочный брат, главнокомандующему не хотелось, но, коль скоро тот уже все видел сам, смысла таиться не было. Лопоухий пират опять приоткрыл рот и, не говоря ни слова, обалдело покрутил головой. Темная шевелюра его от этого заколыхалась, создавая ощущение смутного водоворота вокруг макушки.

Стекло лопнуло как-то совершенно неожиданно, брызнуло осколками, впуская в комнату ледяной ветер, торжествующий вой, и трех жутких монстров, мгновенно скользнувших внутрь. Князь отступил, вскидывая правую руку и перекрещивая пальцы на ней.

— Свет огня, что горит в свечи, Разгони тьму ночи! — воскликнул он и, увернувшись от первой атаки — удара наотмашь когтистой лапой, отскочил к друзьям, продолжая, — Тех, кто прячется в ночи, Прогони ты прочь!

Пламя свечи дернулось, заколыхалось, поднимаясь вверх и разрастаясь на глазах. Ноофеты, ощутив его жар, отшатнулись, попятились от разгорающегося огня, неприятно шипя на него. Передвигались они странно — нижние их конечности были согнуты, как задние лапы кошки или собаки, поэтому по ровной поверхности этим жутким чудовищам ходить было затруднительно, но они справлялись.

Фредо напряженно следил за тем, как огонек свечи становится высоким языком пламени, поднимается до самого потолка… А потом вдруг опадает вниз, и вновь обращается маленьким огоньком.

— Рифма неудачная… — он скрипнул зубами, отступая ближе к своим друзьям. Ноофеты, обрадованные тем, что тревога оказалась ложной, медленно повернулись к ним, опять скаля жуткие зубы и, полуприсев, начали подкрадываться. Двигались они неспешно, казались неповоротливыми, но перемещались почему-то очень скоро и это внушало опасение. Кровать, отделяющую их от жертв, твари должны были миновать за считанные секунды.

Фредо, скрипнув зубами, отступил еще на шаг, замирая рядом с Аркано и спешно прикидывая, что же еще можно сделать, каким образом помешать врагам добраться до них. На соратников в этот момент чернокнижник практически не рассчитывал, почти забыв об их присутствии — с такими чудовищами, по его мнению, сражаться следовало только магией.

Мартын, следящий за происходящим с открытым от изумления ртом, закрыл его и шумно сглотнув, медленно перевел взгляд на хмурого Медведя рядом.

— Обалдеть, — коротко резюмировал новый знакомый и, хмурясь, предпочел уделить внимание полю боя.

Оно было небольшим — маленькая комната, да трое кроватей, между которыми уже замерло по одному монстру. Третий плавно обтекал одну из постелей, а в разбитое окно влезали все новые и новые твари, которым, чудилось, нет конца.

Резкий, внезапный крик, вопль, разорвавший воцарившуюся на несколько мгновений тишину, заставил вздрогнуть не только монстров, но и обоих молочных братьев.

— Банзай!!

Мартын, выхватив кинжал, прыгнул на кровать и, демонстрируя чудеса ловкости и бесстрашия, вонзил его в глотку ближайшему ноофету. Тот захрипел, забулькал — сталь в горле не причиняла ему вреда, но была, тем не менее, весьма досадной помехой, от которой безмерно хотелось избавиться. Костлявая, сухая рука с длинными когтями стиснула запястье противника. Пират не сдержал крика боли — хватка у твари оказалась сильной.

Пальцы против воли разжались и кинжал, выскользнув из них, так и остался в глотке монстра. Тот, уже как будто не замечая торчащего из плоти оружия, торжествующе зарычал и потянул несчастного парня к себе.

Менестрель снова закричал, завопил, отбиваясь изо всех сил, пытаясь оттолкнуть жуткое создание и с ужасом понимая, что своим безрассудным поступком подписал себе приговор…

В воздухе свистнул меч. Отрубленная рука чудовища, продолжая цепляться за запястье спасенного пирата, бессильно повисла. Монстр зарычал, протянул, было, вторую руку… но в следующий миг тонкая, прочная, полупрозрачная сеть, вдруг возникшая неизвестно откуда, оплела его, начисто лишая подвижности.

Фредо перевел дыхание. Магия такого уровня давалась ему с трудом — за свою жизнь он больше привык к шаловливым стишкам, при помощи которых завораживал прекрасных крестьянок, или сбивал с толку глупых стражей. Сейчас же приходилось прыгать выше собственной головы, и это изрядно утомляло.

Ноофеты, которые, забираясь в теплую, освещенную комнату, влекомые запахом живой крови и плоти, ожидали встретить здесь практически жертвенных агнцов, а встретили суровых воинов, ненадолго оцепенели, тупо созерцая происходящее.

Медведь, решительный и уверенный, как и всегда, криво ухмыльнулся и, спихнув застывшего на кровати Мартына на пол, наступил на простыню тяжелым сапогом, с размаху снося плененному монстру голову. Та покатилась, подпрыгивая на полу, подкатилась к самым ногам соратников…

Запах собственной, знакомой крови ударил монстрам в нос. Они заревели, завыли, зашевелились, волнуясь, как море и внезапной резкой, сильной волной хлынули вперед.

Двое вцепились в Аркано, пытаясь добраться до его горла. Пятеро обступили Фредо, справедливо полагая чернокнижника наиболее опасным врагом. Еще несколько бессистемно толкались из угла в угол, поводя носами и пытаясь учуять третьего из противников.

Мартын, почти полностью забившийся под кровать, дальновидно молчал, зажимая себе рот рукой, чтобы дышать не слишком громко. Сейчас, глядя на своих новых знакомых — таких сильных, таких умелых, — глядя, как главнокомандующий княжеской стражей уверенно рубит налево и направо своих врагов, а сам князь не подпускает их к себе беззвучными заклятиями, пират вдруг сполна ощутил свою слабость, почувствовал, что он лишний на этом празднике жизни, а в жестоком сражении и вовсе будет не более, чем помехой.

— Да пропади ты пропадом, нечисть! — взревел Медведь, отсекая одному из ноофетов руку и по наклонной задевая ногу другого. У второго он угодил как раз в какое-то сложное сухожилие, и лапа монстра подломилась. Мерзко прибулькивая, похрюкивая и как будто даже скуля, он заскакал на одной ноге к окну, явственно предпочитая жизнь вкусному ужину. Тем более, что и ужин-то оказался каким-то уж очень кусачим.

Фредо глубоко вздохнул, пытаясь найти в себе силы не сдаваться, не проявлять слабость.

— Сейчас бы посох не помешал… — буркнул он и, быстро облизав губы, сцепил пальцы в непонятную фигуру. Потом торопливо сложил еще несколько и, отступив на шаг, внезапно рванулся вперед, прижимая открытую ладонь к впалой груди одного из окружающих его ноофетов.

— Secretum inferno! — сорвалось с его губ почти шипение, и ладонь вдруг вспыхнула пламенем. Кончики пальцев заалели, оставляя на белой коже черные следы, оставляя раскаленный, горящий пламенем след княжеской руки. Монстр взвыл от боли и, отскочив, с боевым шипением занес когтистую лапу, намереваясь обрушиться всей силой на дерзкого чернокнижника. Тот, тяжело дыша, выставил перед собой полыхающую пламенем ладонь, придерживая ее второй рукой. Магия высшего уровня, магия стихий никогда не давалась Фредо легко, и он, чувствуя свою неспособность к ней, не придавал должного значения и не уделял времени ее изучению. Сейчас же приходилось использовать именно ее — врагов было много, требовались кардинальные решения, и князь начинал сознавать, что собственная нерадивость может выйти ему боком.

К счастью, он был не один. К несчастью, друзьям его тоже приходилось туго.

Аркано, яростно обрубающий конечности ноофетам, изо всех сил отталкивающий, отбрасывающий их от себя, сопротивляющийся когтям и зубам, внезапно закричал, сбиваясь на яростное рычание. Взволнованный Фредо, быстро глянув на молочного брата, заметил, что тот жмурит левый глаз, а сверху вниз его пересекает длинная кровавая борозда. Кто-то из монстров дотянулся до цели.

Мартын, который, будучи сброшен с кровати, с пола подниматься не стремился, более того — наполовину заполз под кровать, надеясь спрятаться, испуганно переводил взгляд с раненного Медведя на отчаянно колдующего чернокнижника, и не знал, что потрясает его сильнее. Еще сегодня утром он был простым бродягой, беглым, клейменным пиратом, пытающимся вести жизнь менестреля, еще утром он знать не знал и думать не думал о подобных ужасах этого княжества, а теперь… Да будь проклята эта Финора, ноги его здесь больше не будет!

Медведь вскрикнул и упал, пачкая пол кровью. К длинной царапине на глазу у него добавилось несколько шрамов на плечах, за которые мерзкие твари так и норовили уцепиться, и рассеченная на лоскуты одежда, не скрывающая ран на теле. Несколько ноофетов, воодушевленных победой, набросились на поверженного врага сверху, с явным намерением сейчас же и разорвать излишне непокорную жертву.

— Аркано!

Фредо, пытаясь отбиться от монстров все еще горящей, но постепенно остывающей ладонью, попытался пробиться к молочному брату. Ноофеты толпились вокруг, не пуская, не позволяя, пытаясь вонзить в молодого князя клыки, желая оборвать преждевременно его жизнь…

Серебряные глаза чернокнижника потемнели, почти сливаясь цветом с ободком. Теперь это были уже не блюдца, каковыми они казались прежде — очи князя напоминали два черных провала, две бездны и впечатление производили жуткое.

— Secretum inferno circulare! — рявкнул Фредо и, задыхаясь под гнетом собственной силы, упал на одно колено, поддерживая одну руку другой, — Templo!

Что-то полыхнуло. Ладонь князя, по-прежнему направленная вперед, загорелась, засветилась сильнее и свет этого пламени, озаряя собою полутемную комнату, неожиданно разлился на добрых полтора шага вокруг, образуя купол над головой чернокнижника. Фредо, тяжело дыша, закашлялся и, едва не упав, уперся одной рукой в пол, вторую с трудом продолжая удерживать вытянутой.

Ноофеты, отпрянувшие от горячего купола, сгрудившиеся вокруг него, неуверенно ворочались, поворачивая острые головы то вправо, то влево и то ли отыскивая лазейку среди пламени, то ли ожидая, когда у жертвы иссякнуть силы.

Мартын, созерцающий это из-под кровати, с ужасом подумал, что последнего-то ждать, наверное, осталось недолго. Ему, с его места, было хорошо видно, с каким трудом князь удерживает над собой огненный купол, было видно, как дрожит вытянутая вперед рука и, что самое ужасное, была видна тонкая струйка крови, бегущая из его носа к губам.

Фредо сражался на пределе своих возможностей, сражался за свою жизнь и за жизнь Медведя.

Вспомнив о главнокомандующем, пират испуганно обернулся, опуская голову ниже и глядя из-под кровати на то, что происходило по другую ее сторону.

На миг ему стало дурно.

Один из нападавших на Аркано ноофетов валялся на полу рядом с ним и, противно шипя, пытался вытащить из груди крепкий меч. Остальные склонились над лежащим без сознания владельцем оружия.

Жуткая пасть разверзлась над горлом человека, медленно опускаясь, примеряясь, как бы поточнее впиться, и Мартыну захотелось зажмуриться. У него на глазах умирал человек, умирал его новый знакомый, почти друг и смотреть на это было просто невыносимо!

А еще невыносимее было думать, что можешь помочь, но не делаешь этого.

Мартын осторожно приподнялся и, стараясь оставаться незамеченным, стянул с кровати оставленный там барабан. Надо было действовать, срочно, прямо сейчас, не медля ни секунды! Черт, а ведь он даже еще не успел освоиться с этой игрушкой, он ведь только недавно отобрал… Ай, не время для ностальгических воспоминаний!

Пират уселся на полу по-турецки, ставя барабан между ног и, недолго думая, с силой ударил по нему ладонью.

БАМ!

Низкий гул наполнил комнату. Задрожали стены, затрещали деревянные перекрытия, посыпались крошки побелки с потолка.

Ноофеты — существа, в силу своего строения чувствительные к звуку, — испуганно отпрянули от своих жертв, зажимая уши, озираясь и силясь понять, что происходит и откуда на них вдруг обрушился этот громоподобный гул.

БУМ!

Мартын ударил второй раз.

Остатки стекла вылетели под напором звука. Ножки кровати подломились. Перекрытия затрещали, ломаясь и крушась.

Фредо обессиленно уронил доселе вытянутую вперед руку. Огненный купол над его головой погас, но ноофеты этого даже не заметили — их внимание было поглощено страшным напором звука.

— Дьявол… — князь, сидящий на полу на коленях, медленно повернулся и ошалело уставился на лопоухого пирата. Тот воодушевленно тряхнул шевелюрой и ударил в третий раз.

Стоящий ближе прочих монстр взвыл, закричал — совершенно по-человечески, словно и не был никогда чудовищем, — и вдруг умер. Голова его взорвалась, не выдержав давления страшного звука, лопнула, как воздушный шар, забрызгивая кровью пытающегося подняться чернокнижника.

Аркано, которого жуткие звуки против воли заставили прийти в себя, повернулся на живот и, облокотившись о поваленную кровать, по-прежнему щуря рассеченный раной глаз, растерянно воззрился на «музыканта».

— Почему ты сразу не сделал этого?! — прошипел он и, оглянувшись, прицельно пнул согнувшегося и зажавшего уши ноофета по хлипкой коленке, — Давай, парень, бей, бей! Этим тварям, я смотрю, твоя игра нравится…

— Нет, стой! — Фредо, спотыкаясь, бросился к разыгравшемуся пирату. В магии он понимал значительно больше, чем его молочный брат, понимал, чем могут быть опасны зачарованные инструменты — а в том, что барабан к таковым относится, сомнений быть не могло, — и предпочитал остановить опрометчивого Мартына. Он схватил парня за руку и, не позволяя больше ударить по инструменту, нахмурился.

— Ты умеешь играть на нем? Или просто лупишь, в надежде, что получится?

Менестрель пожал плечами. Он принципиальной разницы не видел.

— Но ведь получается же, — резонно заметил он, — Отпусти, они ж сейчас очухаются! Вот я их сейчас одним ударом…

— Еще немного — и рядом с ними ты уложишь и нас! — чернокнижник нахмурился и, склонившись, решительно дернул из рук пирата барабан. Сам он, говоря откровенно, на зачарованных инструментах играть тоже не умел, но все-таки небезосновательно полагал себя человеком более образованным, чем клейменный пират.

Однако, он не учел настырного нрава последнего. Мартын, резко дернувшись вперед, уцепился за инструмент и потянул его к себе.

— Это мой барабан!

Аркано на миг закрыл лицо рукой и, испачкав ее в крови, опустил.

— Кретин, идиот! Отдай барабан Фредо, он лучше…

— Ничего он не знает лучше! — совсем возмутился парень, — Барабан мой, играть буду я!

— Ты угробишь нас вместе с ними!

— Отдай ему барабан!

— Это мой!..

Ноофеты, почувствовав — именно почувствовав, а не услышав, — что смертельные звуки затихли, медленно опустили руки, открывая уши и вновь, ведомые сладким запахом человеческой крови, нацелились на троих спорщиков. Те, увлеченные своими разборками, полностью поглощенные ими, даже не заметили этого, отчаянно перетягивая из стороны в сторону зачарованный барабан, переругиваясь, чертыхаясь и совершенно игнорируя действительность.

В реальность их вернул весьма резкий и неприятный момент.

Медведь, оттащенный за ноги, внезапно соскользнул с кровати и, пребольно ударившись лбом об пол, вцепился в чьи-то худые конечности. Пойманный им ноофет, прекрасно сознавая, от кого исходит сейчас угроза, рванулся вперед, открывая жуткую пасть, надеясь впиться в горло Мартыну. Аркано, отчаянно пиная удерживающего его монстра, дернул за ноги нападающего, силясь если не помешать, то хотя бы сбить его с курса. Попытка удалась.

Тварь, мотнувшаяся в сильных руках главнокомандующего, промахнулась и, вместо того, чтобы впиться в горло, наткнулась клыками на помеченное плечо пирата. Мартын взвыл.

Медведь с силой пнул заднего ноофета по колену и, пользуясь мгновенной передышкой, рванул назад нападающего. Мартын закричал еще громче — острые клыки чудовища прочертили на его плече четыре глубокие борозды: две менее глубокие в центре и две более глубокие по краям, рассекая метку.

Барабан выскользнул из ослабевших рук, и чернокнижник, пользуясь моментом, крепко сжал его. А потом внезапно подпрыгнул, повисая в воздухе на остатках магии, держась над головами растерявшихся тварей.

Ладонь его мягко опустилась на инструмент, и звук — более мягкий, более музыкальный, но не менее губительный, — снова наполнил собою комнатушку.

Ноофеты схватились за уши. Аркано, по-прежнему лежащий на полу, закрыл голову руками, надеясь так приглушить звук, уменьшить его воздействие на себя. Мартын, тяжело дыша от боли, сполз на пол, судорожно зажимая рваные раны на плече.

Князь, зависший под потолком, скрестил ноги на турецкий манер и, обняв ими барабан, принялся негромко отбивать какой-то невнятный ритм.

Монстры завибрировали, затряслись, проводя звук, пропуская, резонируя его своими костлявыми телами и, сгибаясь пополам, скуля, подвывая, принялись потихоньку отползать к выбитому окну, надеясь сбежать, надеясь спасти свои жалкие жизни.

Фредо сузил глаза и ударил посильнее.

Несколько ближайших ноофетов затряслись, как в лихорадке; тела их затрепетали, вибрируя, ловя звуковые волны, а спустя несколько мгновений взорвались, как мыльные пузыри, обдавая брызгами крови лежащего Медведя и раненного пирата.

Остальные, воя от ужаса, ринулись к окну и, толкаясь, кусая и царапая друг друга, оскальзываясь на мокром от крови их собратьев дощатом полу, принялись протискиваться в него, спеша удрать от слишком непокорных жертв. Еще несколько четких ударов по барабану довершили начатое, обращая в кровавое месиво почти всех оставшихся от большой стаи монстров.

Два последних в ужасе выскочили в окно и скрылись в ночной мгле.

Чернокнижник медленно опустил ноги и, мягко спрыгнув сверху, легко приземлился рядом с дрожащим от боли и отвращения пиратом. Поставил рядом с ним на забрызганный кровью пол барабан и, окинув пострадавшего быстрым взглядом, шагнул к молочному брату.

— Жив?

В этом был весь Фредо. Выказывать горячего волнения, горячей заботы о привычно раздражающем его человеке он бы не стал ни за что на свете, однако, беспокоился и хотел убедиться в его дееспособности. Беспокойство свое он, правда, предпочитал выражать в максимально короткой форме.

Аркано шевельнулся, медленно убирая руки с головы. Потом осторожно поднял последнюю и, по-прежнему щуря левый глаз, продемонстрировал собеседнику залитое кровью лицо. Широко улыбнулся и, упершись ладонями в пол, сел.

Весь затылок его был запачкан кровью ноофетов, спина и плечи казались красными от нее, но раны самого главнокомандующего ограничивались только порезом через глаз, да парой незначительных ссадин.

Медведь оглядел комнату и, остановив взгляд на князе, уверенно кивнул ему.

— Жив.

Мужчина прекрасно знал и очень хорошо понимал мотивы поведения молочного брата, и никогда не требовал от него того, что молодой человек дать не мог. Он никогда не просил, чтобы Фредо проявлял повышенную заботу, чтобы он беспокоился за него, как за близкого родственника, всегда был удовлетворен той толикой внимания, что князь уделял ему.

Но сейчас внимания требовалось все-таки больше.

Чернокнижник подошел и, опустившись рядом с главнокомандующим на одно колено, обхватил ладонями его лицо, вглядываясь в пересекающий глаз порез. Потом, продолжая одной рукой придерживать большую голову молочного брата, кончиками пальцев другой легонько скользнул по ресницам, потрогал веко… Мягко подул прямо на глаз и неожиданно велел:

— Открой.

Аркано набрал побольше воздуха в легкие и неуверенно приоткрыл глаз. Моргнул, затем открыл его шире, и осторожно оглядел комнату. Потом моргнул еще раз и чуть нахмурился.

— Немного мутно… Но в целом сносно. Кровь заливает.

— Останется шрам, — Фредо спокойно поднялся с колена, — Зрение скоро восстановится, не волнуйся.

— Шрамы мужчин украшают, — Медведь пожал плечами и, стараясь не дать крови залить глаз, мотнул головой. Князь, не отвечая, отошел, направляясь ко второму раненному.

Сам Фредо особенно не пострадал, ранен не был, разве что очень устал, используя сложную магию, но помочь друзьям мог. И намеревался это сделать сполна.

— Покажи рану.

Он присел рядом с Мартыном на корточки и чуть склонил голову набок. Лопоухий пират, до сих пор зажимающий жуткие рваные раны на плече, словно надеясь так их вылечить, всхлипнул от боли и, дрожа, кое-как повернулся к собеседнику боком. Потом медленно, будто нехотя, убрал руку и, зажмурившись, потянул с плеча рваный рукав, уже насквозь пропитавшийся кровью.

Фредо нахмурился. Четыре глубокие борозды, оставленные зубами ноофета, пересекающие метку пирата, выглядели ужасно — края их алели, как угли в печи, а самая кровь, толчками вытекающая наружу, стремительно темнела, становясь черной. Все указывало на серьезность ранения, все говорило, что новому союзнику необходимо тщательное лечение.

Чернокнижник негромко вздохнул.

— Плохо, — неспешно произнес он, сохраняя спокойное равнодушие в голосе, не желая пугать пострадавшего, — Ноофеты — неприятные создания, друг мой. Когда-то они были живыми, но столкнулись с такими же тварями, и те обратили их в себе подобных. Клыки ноофетов ядовиты, в них содержится трупный яд и что-то еще, именно то, что при попадании в кровь заставляет организм меняться, превращая человека в ноофета. Твои раны…

— Хочешь сказать… — лопоухий пират, изо всех сил стараясь побороть дрожь в голосе, сжал здоровую руку в кулак, — Другими словами… я становлюсь монстром?! И… и как скоро… сколько у меня есть времени??

— Трудно сказать, — Фредо говорил все так же спокойно, очень размеренно, не желая поддаваться панике, — Яд ноофетов действует всегда по-разному, ибо каждый человеческий организм индивидуален. В среднем на полное перевоплощение уходит неделя, плюс-минус несколько дней. Спровоцировать превращение раньше срока возможно, поддавшись жажде крови…

Аркано, слушающий молочного брата со все возрастающим ужасом, не выдержав, вскочил на ноги.

— Прекрати морочить парню голову, Фредо! Что нам делать?

Князь неспешно перевел на него взгляд и слегка приподнял правое плечо.

— Нужен целитель. Моих сил хватит на то, чтобы унять боль, чтобы не позволить крови течь и дальше, но остановить постепенное отмирание тканей я не могу. Нужен кто-то, сведущий в целительстве, сведущий больше, чем я. Многие целители обитают неподалеку от столицы, путь туда занимает от трех до пяти дней.

Мартын шмыгнул носом. Ему было страшно, он не хотел умирать, не хотел превращаться в чудовище, которым пугают детей, он хотел быть человеком и быть здоровым!.. Что делать, он не знал. Раненная рука болела нещадно, держаться на лошади с такой раной он бы не смог, и как попасть в столицу… Разве только…

— Вы… — пират нервно облизал губы, прижимая здоровую руку к груди, — Друзья мои… вы… поможете мне?..

Чернокнижник, не глядя на своего молочного брата, тонко улыбнулся. Ответ его всколыхнул в душе Мартына угасшую, было, надежду на спасение.

— Мы своих не бросаем.

***

— Не только силен, но и лечить умеешь? — Мартын чуть улыбнулся. От пальцев князя по его телу текла теплая, мягкая энергия, успокаивающая боль и прогоняющая ужас смерти. Предложение ехать в столицу, искать там помощь, начинало казаться глупым, и пирату чудилось, что целая гора упала с его плеч, забирая с собою безумное, сковывающее напряжение.

Фредо сочувствующе улыбнулся, не убирая рук.

— Я не умею лечить, — негромко произнес он, — Я лишь могу унять боль на какое-то время, но остановить процесс отмирания тканей мне не под силу. Для этого нужен целитель.

— А за целителем мы отправимся в столицу! — воодушевленно подхватил Медведь, и даже подарил пострадавшему ободряющую улыбку, но тотчас же и сник, — Правда, придется отклониться от основного курса…

— А куда вы шли?

Чернокнижник закончил свое колдовство, и пират, шевельнув несколько раз на пробу рукой, приободрился, начиная проявлять неуместное любопытство.

Впрочем, скрывать истинную цель их пути от, вполне вероятно, нового соратника, князь не планировал. Он тонко улыбнулся и, присев на кровать, на полу возле которой проводил процесс частичного исцеления раненного, облокотился о собственные колени.

— Ходят слухи, что в столице собирают отряд для поисков короны короля Тревора. Кроме того, в Черных лесах вновь объявился монстр, за которым, предположительно, король некогда и отправился…

— Так ты хочешь вернуть короля? — Мартын, не давая собеседнику закончить, ловя все на лету, схватывая с полуслова, даже немного приподнялся на полу, жадно вглядываясь в него.

Фредо вздрогнул. Во взгляде пирата сквозила удивительная надежда, а за вопросом его чудилось что-то странное, что-то, чего он никогда не слышал из уст других людей, и теперь он боялся поверить, опасаясь ошибиться…

— Ты веришь, что он жив?

Менестрель удивленно кивнул.

— Конечно, верю. Не таков был король Тревор, чтобы взять и умереть, я всегда так говорил! Пропал без вести — да, может быть, я не спорю, но убежден, что он все еще жив. Возможно, в плену, возможно, ранен, но… Так ты действительно хочешь найти его?

Аркано, решительно вмешиваясь в разговор, шагнул вперед, замирая огромной тенью рядом с собеседниками. Встать между ними мешали и комплекция, и небольшие размеры комнаты.

Кровь на лице его уже подсохла, не заливала больше глаз, и в целом Медведь выглядел вполне уверенно, но с учетом кровавых разводов на щеках и теле, да еще и в полусвете свечи производил жутковатое впечатление.

Нет ничего удивительного, что оба собеседника как-то сразу притихли.

— Для начала мы хотим обнаружить монстра, — серьезно произнес главнокомандующий, — В перспективе — корону, ну, а уж после… Но теперь нам в любом случае придется отвлечься от наших целей, дабы оказать помощь тебе. Что ж, хоть преследователя собьем с толку…

Пират, последними словами явственно пораженный, встал на четвереньки, потом уверенно поднялся на ноги. Глаза его горели любопытством.

— Вас кто-то преследует? Но кто, как, почему?.. Фредо… Неужели кто-то рискнет поднять руку на князя Финоры?

Ответить князь Финоры не успел.

— Ты же видел, каков он в бою, — мрачновато произнес Аркано, — За чернокнижником давно идет охота, говорят даже, прислали охотника из столичного легиона…

— Да, к слову, — князь неожиданно приподнял голову, прерывая молочного брата, — Давно ты владеешь зачарованным барабаном?

Менестрель, явственно удивленный внезапным вопросом, оглянулся и, обнаружив свой барабан в шаговой доступности, поднял его, нежно гладя по пузатому боку.

— Ну так, в общем-то, давненько. Я его на одном суденышке нашел, из тех, что наш клипер захватил. Сначала просто поиграть думал — ну, вот тянет меня к музыке, ну, что поделаешь? — а потом, когда от первого же удара шторм поднялся, я смекнул, что игрушечка-то непростая… Фракасо! Было дело — я даже корабль с его помощью потопил!.. Но вот в руках Фредо он звучал лучше, — парень поник, обиженно прижимая к себе любимый инструмент, — Как тебе это удалось, брат?

Чернокнижник слабо улыбнулся в ответ. Ему сейчас было не до глупых обид нового знакомого, его терзали вопросы куда как более глубокие и важные.

— Скажи, Мартын… А не известно ли тебе, у кого в дель’Оре еще имеются зачарованные инструменты?

Мартын, озадаченный еще больше, поскреб макушку, задумчиво хмуря брови. Сообразить вот так навскидку, как ответить, было мудрено.

— Да я, собственно… Во-первых, никогда особенно не заморачивался этой темой. Во-вторых, хрен там его знает, чего в других областях королевства делается, я бывал только в Саноре, Финоре, да в Габар забегал пару раз. Правда, долетали до меня слухи, что у кого-то из столичного легиона, в Габаре, есть какая-то штучка, при помощи которой он звуком убивает… Ммм… сейчас, — пират нахмурился и, явно пытаясь улучшить мозговую деятельность, несколько раз дернул себя за смешно торчащее ухо. Покусал губу, постучал пальцами по барабану… Удовлетворился тем, что остатки стекла от этих звуков окончательно покинули раму, а ножки подломились и у двух других кроватей, и внезапно воодушевленно щелкнул пальцами.

— Ну, точно! Как же! Фракасо! Слышал я, что А́шет Аччайо владеет флейтой, да, говорят, частенько и весьма умело пускает ее в ход! Больше ничего не знаю, честно. А что случилось-то? — заметив, как побледнел чернокнижник, пират откровенно смутился. Того, что известия его окажут на нового знакомого столь пагубное воздействие, он совершенно не ожидал.

— А… Ашет Аччайо?.. — Фредо тяжело сглотнул, устремляя взгляд на своего молочного брата, — За мной охотится Стальной Аш?..

Аркано, не отвечая, сдвинул брови, устремляя взгляд во тьму ночи за окном. Его известия тоже не обрадовали, верить в них не хотелось, но… Увы, слишком уж четко совпадало описание неизвестного, лихо управляющегося с флейтой, с только что прозвучавшими словами Мартына.

Ашет Аччайо… Да, это проблема похлеще ноофетов.

Стальной Аш в королевстве дель’Ора был известной личностью, можно даже смело сказать — печально известной. Лучший охотник столичного легиона, безжалостный и цепкий преследователь, всегда настигающий избранную жертву… Настигающий и уничтожающий ее.

Иных вариантов решения проблемы Ашет не знал. Ему поручали только задания, требующие окончательного и бесповоротного устранения цели, и с этими заданиями Аччайо справлялся безукоризненно.

Ходили слухи, будто и с монстрами, периодически возникающими в разных уголках королевства, Стальной Аш справляется столь же просто, как и с неугодными короне (или тем, кто действовал от имени короны) личностями.

Ашета боялись, с ним не хотели сталкиваться, от него старались держаться подальше. В пылу охоты этот человек способен был уничтожить, помимо цели, еще пару десятков случайных свидетелей, и никому не хотелось быть этим случайным свидетелем. И, уж тем более, не хотелось никому вдруг стать жертвой Стального Аша, не хотелось оказаться его целью.

Фредо почувствовал, что вдоль позвоночника пробежал холодок. В голову полезли абсурдные мысли — это Ашет зажег свечу в их комнате, чтобы приманить ноофетов, это он призвал сюда тварей, чтобы уничтожить чернокнижника…

Князь схватился за голову. Что делать, он не знал, не представлял, да и вообще впервые оказался в ситуации, когда его жизни угрожала реальная и очень серьезная опасность.

— Что мне делать?.. — обычно холодный и спокойный голос его осип, в нем появился страх.

Медведь, уловив этот страх в голосе названного брата, быстро обернулся и, чуть улыбнувшись, положил тяжелую руку ему на плечо, крепко сжимая.

— Я ведь за твою жизнь головой отвечаю, — неловко напомнил он, — Стального Аша я к тебе не подпущу.

— А мне ты жизнь спас! — торопливо вставил Мартын и, хлопнув испуганного Фредо по другому плечу, ободряюще подмигнул ему, — Пусть только этот парень попробует на тебя наехать! Фракасо! Да его дудочка против моего барабана — ничто, пшик! Я ее разнесу в щепки, а самого этого ловкача…

— Остынь, — Аркано усмехнулся, легонько толкая пирата в бок, — Нам еще тебя вылечить надо для начала. Успокойся, Фредо, не нервничай — Стальной Аш был замечен в харчевне недалеко от твоего дворца, до нас ему, как минимум, день хода. Ждать мы его не будем, а дорогу стражи ему не укажут — в этом можешь не сомневаться. Мы же поспешим в столицу, и там растворимся среди люда.

— Верно! — опять встрял несдержанный Мартын, — И хрен эта ищейка нас отыщет! Мне-то с ним встречаться тоже как-то не по нраву… — он неожиданно поник и, лишь сейчас выпустив плечо князя, неловко коснулся своего раненного плеча, слабо улыбаясь, — Клейменный пират, разгуливающий на свободе — явление вполне обычное. Но, если на клейме будут заметны следы попыток от этого клейма избавиться… — парень развел руки в стороны, — Это верная смерть. Если заслужил клеймо — должен носить его до последнего дня, избавляться от него запрещается под страхом смертной казни. Ноофеты меня, конечно, подвели под монастырь…

Медведь, чувствующий себя миротворцем, утешителем, глубоко вздохнул, переводя взгляд на еще одного расстроенного друга.

— Быть может, ноофет сыграл роль адепта судьбы, — пожал он плечами, — Существуют же не зависящие от тебя обстоятельства, по которым целостность метки может быть нарушена. Тем более, что ты рисковал жизнью…

— Да кого это волнует! — лопоухий пират раздраженно тряхнул шевелюрой и, отвернувшись, безрадостно глянул на дверь, — Не хочу больше об этом. Давайте или убираться отсюда, или… хотя бы проверим, не осталось ли внизу еще каких-нибудь тварей. Спать, имея под боком такую зубастую пакость мне бы не хотелось.

***

— Че это он? — Мартын подозрительно прищурился, — Отдохнуть, что ли, прилег? Или прятался от ноофетов и уснул случайно? Или надрался со страху?

Медведь тяжело вздохнул и, памятуя о своем статусе, своей должности, добровольно принял на себя неприятную обязанность, бесшумно подходя к лежащему на полу рядом со стойкой хозяину постоялого двора. Что с ним, во мраке разглядеть было трудно. Плошка с маслом, где прежде теплился фитилек, была перекинута, огонь давно погас, а зажечь его вновь, судя по всему, было некому.

Аркано присел на корточки и, осторожно коснувшись плеча хозяина, аккуратно повернул его на спину, вглядываясь в смутно белеющее во тьме горло. Разорвано оно не было.

Значит, не ноофеты…

— Проверь уши, — неожиданный тихий совет князя Финоры заставил мужчину удивленно оглянуться через плечо, и послушно коснуться сначала одной, потом другой ушной раковины лежащего на полу человека. Уши на ощупь казались холодными и липкими.

Главнокомандующий потер друг о друга пальцы, потом понюхал их и медленно поднялся на ноги, шагая ближе к окну. Слабый лунный свет, падающий из него, окрасил его пальцы красным.

Мужчина покачал головой.

— Кровь.

Фредо на миг сжал губы, и печально опустил голову. Иных объяснений ему не требовалось.

— Вот что бывает, когда бездумно используешь зачарованные инструменты, Мартын, — негромко произнес он, глядя при этом, впрочем, не на пирата, а на тело несчастного толстяка, — Звук способен убить.

Парень вздрогнул, внезапно сообразив, в чем его обвиняют и ошалелыми глазами уставился на лежащего без движения хозяина.

— Чт… не-ет… Нет, не может… Я же на верху играл, он внизу был, как, как?!

— Не истери, — Медведь, видя, что новый знакомый близок к этому состоянию, нахмурился, посылая ему серьезный взгляд, — Фредо прав — использовать силу зачарованных инструментов следует с умом. В ночи звук разносится далеко, и не имеет значения, что играл ты на втором этаже… Бедняга, — он перевел взгляд на хозяина, — Не зря он не хотел пускать нас. Должно быть, предчувствовал.

— Возможно, — князь, не желая слишком задерживаться на печальном событии, неожиданно повернулся к покойнику спиной, — Идем. Наши лошади должны быть у коновязи, ставить их в стойло было, как будто, некому, поэтому в путь отправиться будет не сложно. Мартын, ты прибыл…?

— На мерине, — буркнул пират, все еще продолжая созерцать убитого им по незнанию хозяина постоялого двора, — Я видел ваших коней, привязал своего рядом с ними. Не знаю… Надеюсь, рука не заболит от верховой езды?

Чернокнижник равнодушно пожал плечами — целителем он не был, и предсказать, как поведет себя раненная конечность, не мог.

— Если она заболит — я сумею унять боль, — бросил он через плечо и первым направился к выходу. Аркано, на миг прижав руку к груди, чуть склонился в сторону покойного хозяина и, вздохнув, последовал за своим молочным братом. Мартын, шмыгнув носом, торопливо отвернулся от мертвеца и, стараясь выбросить из головы эту трагическую кончину, заспешил следом за новыми друзьями.

У коновязи их поджидал сюрприз.

Аркано недовольно мотнул головой, пытаясь отбросить назад слипшуюся от крови челку, потом убрал ее рукой и на секунду закрыл ею же раненный глаз. Ему почудилось, что зрение обманывает его.

— Что за черт… Из трех коней не осталось ни одного, как такое может?..

Мартын неуверенно кашлянул, чувствуя, как душу опять заполняет страх.

— А я… подумал… Словом, это не могут быть… ноофеты?..

Фредо хмыкнул, чуть приподнимая бровь.

— Сожрали коней вместе с уздечками? Извини, но мне в такое трудно поверить, ноофеты не всеядны. Они бы оставили кости, седла, упряжь… Кроме того, у них просто не было времени на перекус — когда они бежали, они думали лишь о спасении своей жизни.

— Мне казалось, сбежал только один, — отстраненно вставил Медведь и нахмурился, — Но вопрос остается открытым — где, черт возьми, лошади?!

Легкое прикосновение к рукаву заставило мужчину непроизвольно дернуться, рывком оборачиваясь и кладя руку на рукоять меча.

Молодой паренек, почти мальчик, увидев перед собою это грозное явление, испуганно отшатнулся и, прижав руки к груди, залепетал:

— Не серчай, дяденька, я ж не со злом к вам, а токмо с добрыми вестями! — он сжался и виновато продолжил, — Вы… вы лошадок, да, ищите, я слыхал? Так я их в стойла загнал, разнуздал, напоил, накормил, а то бедняжки совсем умаялись, поди, с дороги-то! Вы уж не серчайте, дяденька, я ж хотел токмо зверью да получше сделать, не годно это, чтобы всадники отдыхали, когда лошадки в сбруе стояли…

— Ты кто такой? — Мартын, который, обнаружив рядом с главнокомандующим не страшного монстра, а всего лишь мальчишку, сразу почувствовал себя увереннее, грозно нахмурился, шагая вперед. Голос его обрел удивительную крепость и громкость: казалось, пират вновь стоит на палубе корабля, окликая своих товарищей по оружию.

— Кто тебе дал право без спроса уводить чужих коней, щенок?! Да тебя за такое плетью отходить хорошо бы, да я бы тебя…

— Мартын, — Фредо, человек более лояльный, положил ладонь на плечо соратнику, — Остынь. Как тебя зовут, мальчик?

— Антон, господин, — юный конюший склонился в глубоком поклоне, — Вы уж простите голову мою дурную, не подумавши я. Верно ж говорят по селу, что мысли мои плохо в голове вертятся, не понимаю я многого. Я уж не со зла, я лошадушков-то ваших приведу тотчас же, помогу вам вновь их приодеть-приукрасить… Токмо… — паренек неожиданно замялся, опуская взгляд, — Вы уж за дерзость не почтите, господа хорошие, а токмо ответьте мне, будьте таки добреньки… Вам в дороге вашей слуга расторопный не гож будет? Я бы со всей радостию мир поглядел, да в услужение пошел!

Повисло молчание. Спутники растерянно переглядывались, переваривая внезапное предложение; Антон ждал, прижав руки к груди и с надеждой переводя взгляд с одного из господ на другого.

Наконец, Фредо осторожно кашлянул. Обижать мальчишку князю не хотелось, но и раздувать отряд он смысла не видел, тем более, что в качестве слуги его всегда вполне устраивал Медведь. Сейчас же к нему прибавился еще и Мартын, на которого чернокнижник тоже не преминул бы свалить часть повседневной работы, и третий слуга казался ему уже излишней роскошью. Он же, в конце концов, инкогнито путешествует! Не хотелось бы привлекать стороннего внимания к своей персоне…

— Говоря откровенно… — князь поправил светлые волосы и обезоруживающе улыбнулся, — Мне вполне хватает Аркано, другого слугу я заводить не думал.

Его молочный брат, совершенно этой характеристикой не обиженный (в конечном итоге, Фредо он знал давно и его повадки успел изучить хорошо), хмыкнул и легко пожал могучими плечами.

— А я и вовсе без слуг обходиться привык.

Антон ощутимо поник. Надежды его, казалось, рассыпались прахом прямо на глазах, как уговорить господ все-таки взять его в услужение, мальчик не знал.

Мартын печально вздохнул.

— А вот я не отказался бы от слуги, — внезапно заявил он, заставляя обоих своих соратников изумленно повернуться к нему. Заметив во взгляде Медведя даже осуждение, пират замахал перед собой руками.

— А что? Я бедный менестрель, у меня в жизни слуги не было! Вам-то хорошо, богатеньким, а мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь мне подтирал… кхм, словом, хотелось бы, чтобы кто-то за мной ухаживал.

Главнокомандующий осторожно потрогал уже не кровоточащую рану, пересекающую глаз и выразительно кашлянул. Потом покосился на явно воспрянувшего мальчишку и нахмурился.

— А платить ты слуге чем собираешься, пират? — глаза мужчины нехорошо сверкнули, — Прохожих, что ли, грабить будешь?

Ответить явственно возмущенный возводимым поклепом Мартын не успел — мальчик опередил его.

— Да мне ж денег-то не надо, дяденька! — Антон умоляюще сжал руки, — Вы токмо кормите меня, поите иногда — и я все-все-все для вас сделаю! А деньги-то мне нельзя в руки давать — верно в селе говорят, что в пальцах они у меня не держатся. Ни единой монеты за жизнь не удержал — только возьму, как тотчас и исчезает она… — паренек на миг поник, опуская взгляд.

Фредо глубоко вздохнул. События поворачивались каким-то совершенно неожиданным образом, отряд рос и ширился без его, предводителя, ведома, и князю это не нравилось. Вместе с тем, отказать этому пареньку язык не поворачивался — уж больно жалобно он смотрел, больно горячо умолял.

— А что же родители твои, мальчуган? — чернокнижник сочувствующе улыбнулся, — Они-то тебя, поди, не отпустят…

Антон замотал головой.

— Я сирота, господин, сызмальства сирота! Перебиваюсь кто чем даст, а кто и пнет, бывалоча… Я к работе приучен, много умею, да токмо думать у меня не получается, — паренек вздохнул, — В селе говорят — с такой головой не протяну я долго, убьют меня из-за моей глупости. А я видел, вы чудовищ прогнали, что нас тут всех мучили — вы, значит, и меня защитить сумеете! Возьмите меня в услужение, господин хороший! — мальчик протянул руки к приосанившемуся Мартыну, — Я ж не негодный какой, я вам все сделать могу, что прикажете! Возьмите…

Пират крякнул и, поправив барабан, гордо покосился на друзей. Лавры победителя ноофетов он, благодаря своему бронебойному инструменту, успел приписать себе, и теперь безмерно гордился, убежденный, что в защитники мальчишка выбрал именно его.

— Тебе сколько лет-то, парень? — Аркано вздохнул и опять потрогал образовывающийся шрам. Болел он нещадно, но виду подавать мужчина не хотел.

— Годков двадцать будет, господин, — Антон развел руки в стороны, — Считать не обучен, простите великодушно, токмо сельчанам на слово верю, а они бают, что я тут уже двадцать лет у них на шее сижу… Не хочу я обузой быть, господин! — в светлых глазах мальчишки сверкнули слезы, — Помогать я хочу, возьмите в услужение! Я пригожусь вам — за лошадьми глядеть буду, кушать готовить буду, воду носить буду…

— Достаточно, — Фредо вскинул руку, останавливая поток слов парня и медленно повернулся к одному из своих спутников, — Твое слово, Мартын. Возьмешь мальца к себе в услужение?

Самому князю Фредо лет было лишь немногим больше, чем «мальцу» -слуге, но чувствовал он себя по сравнению с ним несравненно более взрослым. Кроме того, был облечен властью, что давало ему право говорить с простолюдином свысока.

Пират оживленно кивнул. Ему мысль о том, что кто-то будет обслуживать его и его коня, душу грела безмерно, а раз уж мальчишка даже денег не требовал… Ну, чем не идеальный слуга в дальней дороге?

— Хорошо, — чернокнижник опустил руку, — Отныне ты поступаешь в услужение к господину Мартыну, Антон. Сопроводишь своего хозяина до столицы, там ему лекарь нужен. Ну, а когда вылечится — решит, как с тобой дальше быть… А сейчас, будь добр, принеси нам умыться, а потом приведи наших лошадей. Надеюсь, ты не солгал, говоря, что умеешь с ними обращаться?

Антон торопливо закивал, потом так же торопливо замотал головой и, сияя, как начищенный самовар, опрометью бросился за водой.

***

Этьен де Лафер, охотник из столичного легиона, известный также, как Стальной Аш, остановился перед воротами дома Потерянных душ и окинул их долгим взглядом. Задание, данное ему кабинетом министров ныне покойного короля Тревора, оказалось нелегким — прежде, чем схватить чернокнижника, следовало выяснить его личность, и вот тут возникали сложности.

Ашет расспросил уже нескольких человек, утверждавших, что они видели чернокнижника, но до сих пор не сумел даже составить его словесный портрет. Негодяя описывали самыми разными словами — начиная с восторженных и заканчивая испуганными, и все сходились только в одном: чернокнижник говорит стихами, а после случаются странные вещи. Учитывая, что никто из встреченных охотнику жителей Финоры стихами постоянно не говорил, эту ниточку можно было считать уже оборванной.

Впрочем, совсем недавно один из случайных собеседников дал ему маленькую наводку — сообщил о нападении мерзкого колдуна на трех стражников, которые после этого были отправлены в дом Потерянных душ. Конечно, надежды разговорить потерявших души людей было мало, но, быть может, они бы сумели хоть приблизительно обрисовать облик загадочного преступника.

Аш коснулся пальцами ворот и глубоко вздохнул. Если только эти стражи не будут навроде тех олухов, что он встретил в таверне. Те-то, небось, тоже его за чернокнижника посчитать могли, может, и князю своему нажаловались… Впрочем, не важно. С теми глупцами разговаривать псевдо-Этьен не планировал, не желая лишний раз светиться, да и вообще старался соблюдать инкогнито, не поднимая шляпы и держа плечи опущенными. О зачарованной флейте у него за пазухой не знал никто, и не должен был узнать никто, кроме врагов.

Или чернокнижника.

Охотник нахмурился и, подняв кулак, несколько раз уверенно ударил по воротам, оглашая окрестности отзвуками глухих ударов.

Дом Потерянных душ, всегда слывший тихим местом, местом, где всегда царили тишина и покой — они полагались целебными для несчастных его обитателей, — вмиг наполнился шорохом, шелестом и отзвуками смутных голосов.

Зазвенели шаги по мощеной дорожке.

Ашет отступил от ворот на шаг, не желая быть задетым распахнутой тяжелой створкой.

Шаги смолкли. Отворилось с тихим скрипом маленькое оконце на воротах; показалось усатое, одутловатое лицо охранника.

— Кто такой?

Голос у него был грубый, низкий, и Аш с неприязнью подумал, что охрану дома Потерянных душ в Финоре набирают из простолюдинов. Или же просто не следят за соблюдением культуры в, казалось бы, целительном месте.

— Я лекарь из столицы, — говорил Ашет тихо, мягко, не поднимая глаз и изо всех сил старался произвести впечатление абсолютно не опасного человека, — До моих господ дошли слухи о жертвах чернокнижника… Меня послали помочь им.

Стражник охнул и неожиданно исчез. Заскрежетали, зашуршали отодвигаемые засовы — их было множество, видимо, здесь опасались побега больных.

Двери распахнулись, являя взору «лекаря» низенького человечка, одетого в белую, заляпанную мантию.

Хм. Значит, ошибся — это вовсе не стражник.

— Неужто в столице о нас вспомнили? — собеседник взволнованно прижал руки к груди, — Проходите, проходите, господин хороший, здесь столько людей несчастных, пострадавших от этого душегуба, им так нужна помощь! Мы-то стараемся, как можем, да что мы можем в сравнении со столичными лекарями? Вот хотя бы последние трое поступивших — ведь в страже самого князя были, пылись мерзавца этого поймать, а теперь… — лекарь обреченно вздохнул и махнул рукой, как бы показывая, что тут и говорить не о чем.

— Вот как… — Ашет изо всех сил постарался изобразить совершенную незаинтересованность, — Пожалуй, мне следует начать именно с этих пациентов. На них магия чернокнижника еще свежа, я смогу составить для себя более ясное представление о ней.

— Конечно, конечно, как скажете, господин добрый! — местный целитель поспешно развернулся на пятках и, без излишних церемоний ухватив собеседника за рукав, буквально поволок его за собой. Перемещался он для своей упитанной комплекции довольно резво, и охотнику даже пришлось немного ускориться, приноравливаясь под его шаг. Вытащить рукав из пальцев лекаря он не пытался — не желал портить произведенное хорошее впечатление, которое надеялся в будущем упрочить. В конце концов… у зачарованных инструментов функций много, а флейту свою он уже давно хорошо изучил, и как управлять ее магией, знает прекрасно. Быть может, и сумеет помочь несчастным возвратить их души, быть может, сможет спасти хотя бы троих из пострадавших от рук местного мерзавца…

Ашет Аччайо не был злым. Не был он и равнодушным, к чужому горю всегда относился с небывалой чуткостью и, если мог помочь, обязательно помогал. Собственно, и служить в легионе он начал только потому, что надеялся уничтожить как можно больше мерзких колдунов, мешающих спокойно существовать простым людям.

Годы службы несколько ожесточили его сердце, сделали его более безжалостным, научили бороться даже против, казалось бы, невинных стражей, бороться и одолевать их, не моргнув и глазом, но убить их он бы не смог. Просто не хотел отбирать жизни у тех, кто отдавал их за чужую волю, за чужую честь, не желал становиться на одну планку с теми, кого так ненавидел. Слухи о его жестокости были сильно преувеличены — дурная слава бежала впереди охотника, разгоняя на его пути любопытных, но он не возражал против этого. Тем, кому нужно было помочь, он помогал без излишних слов, без церемоний, полностью игнорируя людской ужас.

Если сейчас он мог помочь пострадавшим от произвола чернокнижника — Аш хотел сделать это, и надеялся на успех предприятия.

Лекарь затормозил так резко, что полы его грязно-белой мантии метнулись вперед, опутывая ноги, и неловко затоптался, пытаясь высвободиться из ткани.

— Вот здесь… — говорил он уже тише, будто опасаясь нарушить покой своих подопечных, — Здесь, господин мой, за этой дверью… Они содержатся все втроем, не хотят разлучаться — стоит забрать одного, другие начинают плакать и умолять его вернуть. Мы думаем, что это тоже следствие проклятия чернокнижника…

— Быть может.

Ашет склонил голову набок, изучая тяжелую деревянную дверь с кованным замком на ней. Плакать или нет, а сбежать несчастным стражам позволить не хотят, держат их крепко. Слезы могут быть и следствием потери свободы.

— Пустите меня к ним.

Лекарь протянул, было, руку к ключу, болтающемуся на веревочке у двери — опрометчивое решение, глупое, но сейчас не до осуждения чужих поступков, — и внезапно испуганно замер, устремляя взгляд на скрытое в тени шляпы лицо «столичного целителя».

— Но, господин… Они могут быть опасны! Они были в страже князя, они сильны, но силу свою теперь используют не во благо, они способны наброситься на незнакомого человека! Позвольте, я позову своих подручных, человека три, чтобы могли сдержать их, это займет недолго…

— Нет, — в голосе лже-Этьена зазвенел металл, — Откройте дверь и пустите меня к этим людям. Я сумею совладать с ними, вам не о чем волноваться. В конце концов… — он попытался смягчить возможное впечатление мягкой улыбкой, — Я знал, на что шел, когда ехал сюда. Открывайте.

Лекарь поник и, тяжело вздохнув, взялся за ключ. Поднес его к замку, приноровился, чтобы вставить…

— Простите великодушно, господин дорогой, но назовите мне хотя бы свое имя! Если с вами что случится, так я хоть сообщу в Габар, что с целителем таким-то произошло несчастье…

— Мое имя Этьен де Лафер, — охотник почувствовал, что начинает терять терпение, — Прошу вас, не оттягивайте неизбежное. Открывайте.

— Да, господин…

Лекарь поник и, сознавая, что других способов еще хоть немного оттянуть момент истины у него не находится, резко вонзил ключ в замок, с некоторым усилием трижды его поворачивая.

Послышался щелчок. Тяжелая дверь медленно приотворилась, открывая не слишком большую, явственно тесную для троих комнату.

Лекарь торопливо отскочил, пропуская столичного гостя вперед и, убедившись, что тот вошел, осторожно прикрыл дверь, оставаясь снаружи. Прижался к ней ухом и, затаив дыхание, забормотал слова молитвы Небесному Целителю, умоляя его пощадить Этьена де Лафера, и не дать потерявшим души людям навредить ему.

Тем временем, Ашет, зайдя в комнатку, остановился и с интересом огляделся.

Убогая, скудная обстановка — три кровати у разных стен, да три тумбочки возле этих кроватей. Больше ничего, если не считать троих молодых мужчин, сбившихся в испуганную кучку у дальней стены комнатушки.

— Я не причиню вам вреда, — Аш улыбнулся и легко снял шляпу, открывая лицо. Он знал, что таиться от потерявших души может быть опасно — в тени таким несчастным всегда мерещится угроза. Открытое же лицо, наоборот, может внушить им доверие.

Рассыпались по плечам пшеничные волосы. Чуть блеснули светло-зеленые глаза с мягкими искорками коричневого цвета.

Несчастные больные задрожали, затряслись, сжимаясь сильнее. Один из них закрыл голову руками и неожиданно тонким голосом закричал:

— Я не хочу летать! Не хочу, не хочу, не хочу! Сжалься, смилуйся, я не хочу летать!

Другой, с лицом, покрытым недавними ожогами, упал на колени и принялся, рыдая, биться головой о пол.

— Я никогда не подниму на тебя свой меч! Умоляю, умоляю, сжалься, не тронь меня! Не надо больше, не надо, не надо…

Дожидаться реакции третьего — единственного из троицы, кто не стоял, а сидел, вытянув забинтованные ноги, — Ашет не стал. Рука его уверенно скользнула за пазуху, доставая флейту; губы коснулись мундштука, и нежные звуки успокаивающей, тихой мелодии наполнили комнату.

Пострадавшие замерли; истерика их оборвалась. Сидящий склонил голову набок, глядя на флейту; товарищи его подняли головы и, неуверенно улыбаясь, шатнулись вперед. Коленопреклоненный страж прополз несколько шагов и, ухватив музыканта за сапог, восторженно уставился на него снизу. Охотник осторожно отступил, высвобождая ногу и не прекращая играть. Исцеляющую мелодию следовало закончить, иначе беседовать с важными свидетелями он бы так и не смог, а чужие прикосновения ему в этом могли помешать.

Звуки лились бесконечным водопадом, осеняя головы несчастных благодатной росой, возвращая в их смятенное сознание покой и излечивая души.

Текли секунды, слагаясь в минуты, а Ашет все играл, пристально следя за реакцией своих потенциальных собеседников.

Вот ушло напряжение из лиц, из глаз; вот губы тронули улыбки. А вот и проблески разума отразились на безумных некогда лицах, словно утерянные души вновь вернулись в изможденные заточением тела.

Аччайо опустил флейту. Мелодия была завершена.

Страж с обожженным лицом, внимательно вглядевшись в него, поднялся с пола и уверенно шагнул вперед, сдвигая брови.

— Кто ты? — голос его звучал уже куда как более разумно, вопрос он задал правильный, но отвечать охотник пока не спешил. Тот из стражей, что вопил о своем нежелании летать, коснулся плеча товарища, останавливая его.

— Он похож на… на того, — тихо вымолвил он, — Будь осторожен.

— На кого я похож? — Ашет чуть сдвинул светлые брови, переводя взгляд с одного из стражей на другого, и останавливаясь на третьем, по-прежнему сидящем на полу. Тот не преминул ответить.

— На того, кто сломал мне ноги своей проклятой магией! На того, кто своими клятыми стихами околдовал, опутал нас и лишил душ, на того, из-за кого мы попали сюда! Кто ты такой?

— Охотник из столичного легиона, — скрывать истину от пришедших в себя людей Аш смысла не видел, — Меня послали в Финору схватить чернокнижника. Вы видели его.

— Видели, как видим сейчас тебя, — страж с обожженным лицом пасмурно кивнул, — Подонок, расплавил мой меч! И еще бормотал что-то о пророчествах… Что ты хочешь узнать о нем, охотник?

Охотник убрал флейту за пазуху и развел руки в стороны.

— Все, что вы можете мне рассказать. Как он выглядит, как представляется, как мне разыскать его?

— Да выглядит-то он, почитай, как ты, — «летающий» страж пожал плечами, — Волосы светлые, хотя и темнее твоих, глаза поначалу зелеными были, да тоже темнее… Хотя то могло и в ночи показаться. Знаю, что когда колдовать начинает, у него глаза становятся — ну, что твои плошки серебряные! Ничего людского, просто два серебряных круга с темной каймой — жуть, что такое!

— Выглядит, как я, говоришь… — Аш задумчиво потер подбородок. Остальные слова собеседника он выслушал внимательно, но заострять внимания на них не стал: не видел смысла.

— А роста какого? С меня или выше?

— Какой там выше, ниже! — сидящий на полу страж махнул рукой, — Невысок совсем, внешне ничем особо не выразителен, разве что вот глаза… — он поежился, — Одет был в лохмотья какие-то, когда мы его нагнали, лгал, что менестрель. А вот где его искать… — слова оборвал тяжелый вздох.

— Мы и сами за ним долгонько гонялись, — продолжил мысль приятеля тот, что летал, — А и вышли-то случайно совсем, невзначай. Погнались за ним, а он… вишь, чего.

— Вижу, — Ашет окинул своих осведомителей долгим взглядом и слегка покачал головой. Что ж, словесный портрет чернокнижника он получил, знать бы еще, дает ему это что-то или нет…

— Во, на князя на нашего он смахивал малость! — внезапно вновь ожил страж с обожженным лицом, — Я видел Серебряного Фредо как-то мельком, так тот чернокнижник на него очень походит! Ей-ей, походит, только глаза другие… Страшные глаза, жуткие!

— Похож на князя? — эта информация была новой, и охотник заинтересовался. В совпадения он не верил. В то, что страж мог ошибиться, почему-то тоже. Если чернокнижник похож на князя… Так может, он князь и есть? Странно, конечно, думать, что Финору возглавляет преступный колдун, но чего только сейчас в мире не делается!

— Любопытно, — коротко резюмировал полученную информацию Аш, — Что ж. Благодарю, мне пора…

— Постой-постой, погоди-ка! — «летающий» страж заволновался, оглядываясь на своих сотоварищей, — Это как это тебе «пора»? Ты нас вылечил, души нам вернул, так неужто мы здесь теперь прозябать должны?

— Лекари выпустят вас, — Ашет пожал плечами. Заботиться о судьбе троих осведомителей еще больше в его планы не входило.

— Вы-ыпустят? — страж со сломанными ногами фыркнул и мотнул головой, — Черта с два выпустят! Ты не местный, охотник, оно и видно — из дома Потерянных душ никого не выпускают! Не верят лекари, что душа может назад возвратиться, что вылечить кого возможно, запирают здесь до конца жизни и держат крепко! Вытащи нас!

Охотник медленно взял с ближайшей тумбочки брошенную туда шляпу, и водрузил ее обратно на голову, скрывая лицо.

— Я пришел не для того, чтобы вмешиваться в порядок дел Финоры.

— Так и что ж это выходит? — страж с обожженным лицом развел руки в стороны, — Мы тебе наводку на эту шваль дали, а ты нам даже отплатить добром не хочешь? Не дури, охотник! Выпусти нас, мы с тобой пойдем, поможем чернокнижника изловить!

— Я работаю один.

Ситуация Ашету стремительно прекращала нравиться — брать с собой попутчиков, из которых один был покалечен, решительно не входило в его планы. Потенциальные же попутчики, между тем, настаивали.

— Против чернокнижника ты один не справишься! Его большой сетью ловить надо, загонять, как мышь кошка загоняет, как лиса зайца, окружать и брать в клещи! Да что ты думаешь-то себе, что, мы слабаки, что ли какие?

— Мы теперь его фокусы знаем, — продолжил мысль товарища другой страж, — Мы с ним справиться сумеем! И тебе помощь окажем, и за себя отомстим.

— Желание мстить издревле благородным считается, — вставил тот, что сидел со сломанными ногами, — Его принято поддерживать, помогать в свершении отмщения…

— Какими ты словами-то говоришь, — Ашет надвинул шляпу поглубже, — О благородстве вспомнил, о мести… Ты даже ходить не способен, куда тебе за чернокнижником гнаться?

Страж упрямо склонил голову.

— В седле я держаться смогу, а большего мне и не надо. До седла меня ребята доволокут. Ты нам, главное, путь укажи, чтобы мы могли за тобой следовать, а мы уж не подведем…

Охотник вскинул руку, прерывая говорящего и задумался. Работать-то он и в самом деле привык один, всегда справлялся успешно, но в этот раз… Мышь-то хитрая попалась, на нее одного кота мало, а вот четверо, глядишь, и сумеют схватить. К тому же… Эти ребята знают Финору, знают нравы ее жителей, сумеют с ними общий язык найти. Может быть, и стоит прислушаться…

Ашет глубоко вздохнул и махнул рукой, принимая решение.

— Если вы подведете меня — отправитесь обратно в дом Потерянных душ, — серьезно предупредил он и, глядя с каким энтузиазмом закивали его новые соратники, чуть улыбнулся.

Что ж… В конечном итоге, он ведь и в самом деле всегда хотел помогать людям. Почему бы и не помочь свершить месть этой троице?

***

Кони шли легкой рысью, очень мягкой и спокойной, совершенно не тряской. Антон, устроившийся в седле позади своего новоявленного хозяина, неловко подпрыгивал, пошатывался и изредка косился на более умелых наездников рядом, пытаясь подстроиться под ритм лошадиной поступи. Правда, ему все равно это не удавалось, не взирая на все попытки — за лошадьми юноша привык смотреть, а вот ездить на них ему прежде не доводилось.

— Куда мы держим путь?

Вопрос задал Аркано, скачущий рядом с молочным братом во главе отряда. Тот быстро глянул на него и глубоко вздохнул. Вопрос показался Фредо дурацким.

— Наш путь лежит в столицу, — спокойно, где-то даже холодно, напомнил он, — Или, по крайней мере, к ее пригородам — я не думаю, чтобы целители жили в самом Габаре.

Медведь медленно, глубоко вдохнул, потом с шумом выдохнул и потер свежий шрам через глаз.

— Я не спрашиваю о конечной цели нашего путешествия, Фредо. Мне интересно, куда мы направляемся прямо сейчас. Сейчас ночь, темно, нигде рядом нет ни малейшего намека на жилые поселения, а мы несемся вперед, сломя голову и надеясь уйти от Стального Аша. Который за нами еще, вполне вероятно, и не гонится даже!

— Вообще да, откуда ему знать, что ты — это ты? — поддержал внимательно прислушивающийся Мартын, — По-моему, не стоит паниковать. Давайте остановимся где-нибудь и попытаемся остаток ночи провести как нормальные люди.

Взгляд чернокнижника, ответивший ему, оказался красноречивее слов. Пират притих и, мельком оглянувшись через плечо, удостоверившись, что слуга не свалился и не потерялся где-то по пути, тяжело вздохнул. По крайней мере, у одного из его спутников был явственно непростой характер, и свободолюбивому менестрелю теперь предстояло как-то мириться с этим, подчиняясь княжеским приказам.

— Вообще, я о тебе беспокоюсь, брат, — быстро изменил он политику, — Ты вымотался в сражении, тебе нужен отдых. Ты же еле сидишь в седле!

— Здесь нет человеческих поселений, а к нежити в гости стучаться я не намерен, — последовал нескрываемо холодный ответ. Фредо дал коню шенкеля и прибавил ходу.

Спутники его, переглянувшись, тоже подбодрили своих лошадей, спеша за легконогим Вихрем.

Воцарилось тяжелое, гнетущее молчание, нарушаемое лишь мерным стуком копыт.

Антон, полагая себя недостойным влезать в разговоры господ, тихо трясся сзади своего новоявленного господина, переводя взгляд с него на князя, потом на главнокомандующего и обратно, и иногда вздыхал. Ему чудилось, что господа ссорятся, а ссор между ними ему видеть не хотелось. В конце концов, они же друзья! Разве гоже друзьям ругаться промежду собой?

— Дяденька… — слуга осторожно дернул своего нового господина за рукав, опасаясь навлечь на себя гнев, но, вместе с тем, чувствуя необходимость привлечь внимание, — А… а там мне чудится, или свет светится?

Слова его, довольно тихие, обращенные исключительно к Мартыну, в ночи разнеслись так, что были услышаны всеми.

Фредо, скачущий вперед, очертя голову, не особенно вдающийся в подробности того, что ждет впереди, от неожиданности осадил коня, заставляя его перейти с быстрой рыси на шаг, и вгляделся в указанном направлении.

Медведь, которого резвая лошадка едва не унесла вперед князя, тоже торопливо придержал ее, переводя взгляд с предводителя отряда на пирата, а потом и на его слугу. Сам Мартын, пока не знающий, можно ли доверять зрению и вниманию Антона, хмурился, натягивая поводья и пытаясь усмирить пыл ретивого мерина, так и рвущегося выскочить вперед и пойти во главе небольшой кавалькады.

Именно пират первым и ответил пареньку.

— Похоже на то… Определенно свет, хотя не возьмусь утверждать — свеча горит или что-то побольше. Но, кажется, свет из окна идет, а? Ребята, вы как думаете?

Аркано, прищурив раненый глаз, всмотрелся в темную даль, пытаясь определить на взгляд, чем может являться мерцающий там огонек. На свечное пламя это действительно не походило. Либо там светит факел, либо… Либо там и вовсе человеческое жилье, озаренное большими люстрами.

— Нечисть пламени не любит… — задумчиво отметил, в свой черед, Фредо, приподнимаясь в стременах, — Что ж. Полагаю, мы можем довериться чутью Антона и проверить это место. За мной!

Вихрь взвился на дыбы, и резко перешел на галоп. Аркано, несколько удивленный прытью названного брата, прищелкнул языком, понукая свою лошадку. Мартын тяжело вздохнул и, потрепав мерина по шее, слегка коснулся шенкелями его боков, давая коню понять, что тот может и прибавить ходу.

Конь, надо заметить, не подвел. Несчастный Антон едва не слетел, когда мерин вдруг рванулся вперед со скоростью выпущенного из пращи камня, и только и успел, что судорожно ухватиться за пояс своего хозяина.

Впрочем, на собственный комфорт, как и на удобство спутников, сейчас внимания обращали меньше всего — все оно было приковано к увеличивающемуся огоньку впереди. Вот уже стало ясно различимо большое светлое окно… Вот силуэт строения начал вырисовываться, выныривая из мрака…

Фредо натянул поводья, заставляя жеребца взвиться на дыбы вновь. На сей раз отчаянный князь еле удержался на его спине, в последнюю секунду ухватившись за шею — Вихрю определенно не нравилась резкая смена темпа, и в следующий раз его хозяину хорошо было бы это учитывать. Молодой человек мысленно пообещал себе думать о нуждах животного и, вмиг забывая об этом, вытянул руку вперед, указывая на здание.

— Церковь!

Это и в самом деле была церковь, церквушка, небольшая часовенка из тех, что зачастую встречаются у широких дорог, дабы путники могли войти в них и помолиться, очистив свои пыльные души благим делом. Многие пренебрегают этим, но многие и не пренебрегают — людей по дорогам бродит множество, и все они разительно отличаются друг от друга.

Чернокнижник легко перекинул через седло ногу и, не дожидаясь реакции спутников, спрыгнул на землю. Церквушка не казалась хоть сколько-нибудь опасной, напротив, внушала расположение и вызывала желание зайти и, если не приобщиться к святому, то хотя бы просто отдохнуть после долгой дороги. Из ярко озаренного окна путникам, казалось, улыбался долгожданный покой.

Аркано соскочил на землю и, придерживая Ворону за уздцы, перехватил поводья Вихря. Мартын, едва не скинув впопыхах слугу, аккуратно сполз на землю, а затем уверенно снял Антона. Рука пирата пока не болела, и он мог позволить себе подобные силовые упражнения.

Паренек, вцепившись в новоявленного господина мертвой хваткой, испуганно замер, коснувшись стопами земли и напряженно уставился на освещенное окно церквушки.

— А… А вдруг там… тоже эт… эти? — затравленно прошептал он, и предпринял несколько неловкую попытку спрятаться за хозяина. Мартын, расправив плечи, демонстративно поправил барабан на спине. Кого имеет в виду слуга, он понял с полуслова.

— Если там опять эти, то им не поздоровится!

Фредо и Аркано, не обращая ни малейшего внимания на поведение своих спутников, тем временем, уже осторожно направились вперед. Подозревать в придорожной церквушке нечисть, конечно, казалось бы, было глупо, однако, чернокнижнику это место не нравилось. Интуиции же своей он привык доверять, никогда не сомневался в ее подсказках, и сейчас вперед направлялся с невероятной осторожностью, ступал максимально бесшумно, пытаясь подражать в этом древним народам, некогда населявшим королевство, тем, о которых остались лишь легенды. Медведь крался рядом, внимательно глядя по сторонам и иногда подозрительно приглядываясь к окошку — ему церквушка тоже не нравилась, но не интуитивно, а на основании чисто логических расчетов.

— Отсюда должны быть заметны тени монахов, — негромко проговорил мужчина, притормаживая своего спутника, и выходя вперед сам, — Если их не видно…

— У нас пока нет доказательств, что там что-то случилось, — так же тихо отозвался князь и, не возражая против действий телохранителя, кивнул, — Но ты прав. Лучше держаться настороже.

Мартын и Антон, дружно топчущиеся у бока мерина, переглянулись. Бросать друзей без поддержки в виде своего великолепного зачарованного барабана пирату не хотелось, бросать молоденького слугу одного — тоже, и два противоречивых желания буквально раздирали его на части.

Что же делать… Мартын неловко шагнул вперед, покосился на перепуганного паренька и, тяжело вздохнув, неожиданно принял решение. В конце концов, мальчишка сам навязался ему в спутники! Сам выразил желание посмотреть мир — так пусть любуется всеми его проявлениями!

— Идем, — коротко приказал менестрель, поправляя барабан, — Здесь оставаться тебе может быть опасно, да и ребятам помощь наверняка понадобится.

Упомянутые ребята, уже добравшиеся до подозрительно приоткрытых дверей церквушки, услышав эти слова, оглянулись. Обнаружив Мартына, шагающего к ним с выражением обреченной решительности на лице, и семенящего следом за ним Антона, они переглянулись между собой и, не сговариваясь, одновременно толкнули тяжелые створки.

Скрипа не последовало. Двери распахнулись бесшумно, без единого шороха, и обоим исследователям это показалось одинаково подозрительным — все-таки от церкви в таком глухом месте, у дороги, от монахов, населяющих ее, такой заботы о дверных петлях ждать не приходилось.

— Нечисть не любит резких звуков… — пробормотал себе под нос Фредо и, не желая подвергать опасности свою вельможную персону, отступил в сторону, пропуская вперед молочного брата. Медведь, наполовину вытащив меч из ножен, повернулся чуть боком и ступая аккуратно, осторожно, переставляя ноги с мягкостью бывалого фехтовальщика, двинулся вперед.

За дверями царил полумрак. Свет из большого зала, должно быть, не проникал сюда, первым помещением была прихожая или что-то, схожее с ней по функциям, и следовало пробраться чуть дальше, чтобы толкнуть следующую дверь, из-за которой пробивалась светлая полоска.

Аркано шел медленно, осторожно, ловя каждый мимолетный звук, готовый в любую секунду выхватить меч и атаковать неприятеля, вслушивался в бесконечную тишину с внимательностью кошки и, ничего не слыша, хмурился все сильнее. Фредо, шагающий следом, старающийся не только слушать, но где-то даже и применять магические способности, силящийся уловить отзвуки посторонней магии, и тоже ничего не замечающий, мрачнел с каждым шагом.

Церковь производила впечатление все более и более гнетущее.

Мартын, наконец добравшийся до открытых теперь дверей таинственного здания, легко скользнул в них, напрочь забывая про плетущегося следом слугу и, сделав несколько шагов, замер, настороженно потянув носом воздух.

— Пахнет кровью! — громким шепотом известил он. Оба предводителя отряда, вернее, предводитель и его телохранитель одновременно обернулись. Слова пирата вызвали в душах обоих если не трепет, но неприятный холодок уж точно, хотя можно ли доверять этому парню, ни один из них пока не знал.

— Он же не может чуять… — начал, было, Аркано, однако, молочный брат перебил его.

— Он обращается, Аркано. А ноофеты чуют кровь…

Несчастный менестрель, услышав слова князя, сообразив, почему его обоняние вдруг оказалось столь обострено, съежился и попятился, надеясь покинуть жуткое место. Чувствовать запах крови, тем паче — прельщаться им, Мартыну не хотелось совершенно. Он отступил на шаг, другой… врезался в растерянного Антона и, едва не сбив его с ног, ухватился за стену справа от себя.

Со стены что-то рухнуло с диким звоном и грохотом; тихая церквушка наполнилась отголосками жуткого шума, и Медведь, закатив глаза, решительно толкнул ведущую в большой зал дверь. Попытка сохранить бесшумное инкогнито благополучно провалилась, и прятаться дольше смысла уже не было.

Странная и страшная картина предстала глазам главнокомандующего, замершего в открытых дверях большого церковного зала. Ужасающая, леденящая кровь, одновременно все объясняющая и создающая еще больше загадок.

Посредине зала лежали кругом, ногами в центр, пять человеческих фигур в рясах — монахи, должные бы нести службу в святом месте. В центре, там, куда были обращены их ноги, кровью был нарисован круг, крест-накрест перечеркнутый двумя длинными полосами. Вдоль каждой из этих полос вились непонятные, неизвестные письмена, какие-то смутные короткие, изогнутые черточки, слагающиеся в странные буквы.

— Отдых нам не светит… — хрипло резюмировал князь, выглядывая из-за плеча своего молочного брата, — Надо понять… определить, что с ними.

— Может, не надо? — напряженно пискнул за спиной Мартын и, тяжело сглотнув, испуганно прибавил, — Меня с ума сводит этот запах крови, мне кажется… он заставляет меня обращаться быстрее!

— Держись, — Медведь, не желая задерживаться на переживаниях спутника, уверенно шагнул вперед, по-прежнему не отпуская рукоять меча и, замерев на расстоянии полуметра от тел, окинул их долгим взглядом, — Это не ноофеты. Будь это они — глотки монахов были бы разорваны, да и от тел мало что осталось бы. Нет, это не они. Это что-то… кто-то…

Фредо, решительно отодвигая телохранителя, бесстрашно прошел вперед и, опустившись на корточки рядом с одним из тел, хладнокровно повернул его голову вправо, оглядывая бледную кожу. Он знал, что искать.

— Аркано…

Главнокомандующий, сдвинув брови, шагнул вперед, присаживаясь рядом с названным братом на корточки. В дверях зала замаячил Мартын, поборовший трепет перед запахом крови, из-за его спины выглядывал бледный Антон.

Медведь, тоже не испытывающий страха перед мертвецами, скользнул кончиками пальцев по двум маленьким красным точкам на шее несчастного и медленно перевел взгляд на Фредо.

— Вампиры?

— Выходит, что так, — князь на секунду закусил губу, — Ноофеты… Стальной Аш… Свеча в нашем номере… Вампиры в церкви… Мне почему-то кажется, что это взаимосвязано. Что кто-то специально мешает нам продвигаться вперед, кто-то жаждет если не оборвать наше существование, то задержать нас точно… Особенно свеча, — д’Ардженто постучал себя пальцем по губам, — Кто-то ведь прошел в нашу комнату, кто-то зажег ее! А теперь здесь… — он огляделся, — Столько света! Эти огромные люстры под потолком, эти свечи на аналое… Им не место там, но они стоят, горят, и зажжены были, видимо, недавно — прогореть они еще не успели. Нечисть не любит света, Аркано, — чернокнижник сдвинул светлые брови, — Не любит! Вампиры — ночные существа, они живут во мраке…

Мартын и Антон, все еще остающиеся наполовину в полутемной прихожей, при последних словах князя торопливо юркнули в зал. Находиться здесь, на свету, им было ощутимо спокойнее.