Песнь 1.
Праздник Торни
Под осень Торни Рыжий
Закончил воевать
И повернул драккары
На север — зимовать.
Богатая добыча
Легла на корабли —
Меха, стекло и злато —
С разграбленной земли,
Рабов почти с полсотни,
Наложницы, вино
И тонкое, как воздух,
Льняное полотно,
Клинки восточной стали,
Что слишком уж легки, —
Годятся на подарки,
А биться не с руки.
Жене вез Торни платье
Из золотой парчи,
А то опять заестся:
«Везешь одни мечи!»
Да надо бы подумать,
Куда весною плыть,
Кого из мелких ярлов
В дружину сговорить.
А может быть, удачней
Пытаться торговать?
А то все тяжелее
С годами воевать.
Когда минувшим летом
Поселок саксов брал,
С пятнадцати драккаров
Душ сорок потерял.
Неспешно размышляя,
У борта он сидел
Да слушал, как дружинник
В челне соседнем пел.
Но вдруг поднялся Торни,
Ноздрями потянул
И крикнул: «Ставьте парус,
Я слышу ветра гул!»
У фьорда распрощалась
Его дружина с ним,
И лодьи повернули
К причалам родовым.
Четыре судна Торни
Свернули за мысок
И до заката встали
Килями на песок.
Усадьба Торни — Хествик
Стояла под горой,
Почти что прилепившись
К скале одной стеной.
На западе тянулись
Покосные луга,
Уже смели всю траву
Работники в стога.
Восточные же окна
Смотрели в древний лес,
Что издавна был местом
Заклятий и чудес.
На юге ряд причалов,
Навесов судовых,
Куда скрывают лодьи
Зимой от льдов стальных.
Ходило много сказок,
Что старики хранят,
Рассказывать их лучше
Зимою у огня,
Про троллей неуклюжих,
Что бродят в тех лесах
И клады охраняют,
Зарытые в корнях.
Про эльфов пустоглазых,
Что малых чад крадут,
Коль те одни без спроса
В чащобу забредут.
Про тайные избушки,
Где колдуны сидят
И над людской природой
Возвыситься хотят.
Да мало ли историй.
Но Торни не любил,
Чтоб кто-то из дворовых
Подобный вздор лепил.
А в лес по одиночке
Ходить не позволял
Но за год два-три раза
Коня туда седлал.
Усадьба вся кипела
На следующий день,
На вертелах крутились
Бараны и олень,
Катились бочки пива
Из погребов сырых —
Вернулся ярл с добычей
Дарами для родных!
Все скоро торопились
До вечера успеть,
Чтоб смог хозяин дома
За кубком посидеть.
О подвигах поведать,
Гостинцы разделить
И спешные вопросы
Семейные решить.
Сама хозяйка Сигрид
Могла лишь наблюдать,
Поскольку приближалось
Ей время вновь рожать.
Два сына шесть и восемь —
Сидели рядом с ней,
Сжав черенки кинжалов —
Даров из-за морей.
Но вот в просторном зале
Пылают факела
Все жители усадьбы
Собрались вкруг стола.
В кафтане темно-красном
И новых сапогах
К гостям спустился Торни
С секирою в руках.
У Сигрид принял чару,
До капли осушил
И под щитом секиру
На стенке укрепил.
«Поход окончен, люди.
Добыча велика,
Щедры к нам оказались
Чужие берега.
Была удача с нами,
И Асы нас вели,
До самой Гардарики
Под парусом дошли.
О тех краях далеких
Здесь мало кто слыхал,
Но земли те богаты
На дивные меха.
У берегов франкийских,
Веслом гоня волну,
Играючи мы взяли
Деревню не одну,
И город в битве жаркой
Захвачен нами был,
Там Атальдир Безусый
Берсерка нрав явил.
Для сродственниц любезных
Бирюльки я привез,
Что знатные франкийки
Носили в прядях кос,
Сережки и браслеты
Со всех сторон Земли,
Чтоб женщин рода Торни
Все отличить смогли.
Сынам своим отважным
Привез издалека
Дамасские кинжалы —
По силам им пока.
Когда придет им время
Секиры в руки взять,
Своим детишкам смогут
Кинжалы те отдать.
Гостям свои подарки,
Соседям дорогим,
Чтоб не ушел сегодня
Никто от нас пустым.
И каждый сможет выбрать
По сердцу приз потом,
Пускай не скажут люди,
Что Торни был скупцом!»
Застолье закипело,
Как море под веслом,
Немало чаш глубоких
Вокруг стола прошло.
За Торни и дружину
Был каждый выпить рад,
И песни знатных скальдов
Все веселей звучат.
В них слышится, как ветер
Могучий в парус бьет,
И голос рога хриплый
Дружину в бой зовет.
Там хищные драккары
Несутся к берегам,
И колесница Тора
Грохочет по холмам.
Безумный крик берсерка
Летит поверх голов
И сладко-горький пепел
Сожженных городов.
Тяжелая добыча
Меж пальцами звенит,
И Дикая Охота
Над звездами летит.
Хмелеют быстро гости
От пива и еды,
Отлично варит Сигрид
Горячие меды!
И хочется мужчинам
Всю удаль показать,
И вот они выходят
С мечами танцевать.
Сам Скрюмир — скальд великий
Все висы спеть готов,
И слуги расчищают
Ползала от столов.
Блестят мечи и торсы —
Приятно посмотреть,
Затихли разговоры,
И Скрюмир начал петь:
«Слышу волн
Хмельное ржание,
Белогривы
Все. Гарцуют
И несут
По воле Асов
Легкий челн
К добыче знатной».
Сошлись ряды танцоров,
Ударили в клинки.
Торжественные лица,
Движения легки.
И каждый увернулся,
Под лезвие не встал.
Кивнул с улыбкой Скрюмир
И песню продолжал:
«Города
Земель далеких
Рады витязям
Заморским,
Щедро конунга
Встречают,
Покорясь
его отваге».
Вот так за висой вису
Великий скальд слагал.
Была отличной пляска,
И темп все нарастал.
Но вдруг к исходу танца
Раздался тихий стук,
И Торни сбился с шага,
Забыв о смене рук.
Порез едва заметный
У локтя получил,
Но с недовольным видом
Веселье прекратил.
«А ну, откройте двери,
Не стойте же дубьем.
Кто смел испортить пляску
На празднике моем?!»
Дворовые и слуги
Сорвались в тот же миг.
За дверью был горбатый
Иссушенный старик.
Но Торни отшатнулся
И страшно побледнел,
Как будто привиденье
Ужасное узрел.
А старец, ухмыляясь,
По горнице скользнул,
Поклоны всем отвесил
И глазками сверкнул.
На посох опираясь,
Приблизился бочком
И обратился к Торни
Шуршащим голоском:
«Ты что же, Торни-воин,
Совсем меня забыл —
Уж день, как воротился,
А все не навестил.
В чащобе непролазной
Тоскливо старику,
Решил я сам явиться
К могучему сынку.
Не может быть, чтоб смерти
Ты скорой ждал моей,
Таких, как ты, немного —
Заботливых детей.
Но вижу я, что долю
Свою мне долго ждать,
Тебе ведь дел немало
Приходится решать.
Ну ладно, не пугайся,
Лишь медом угости.
Коли нужда случится —
Ты знаешь, как найти.
Тогда и разберемся,
Что ты мне задолжал.
Прости великодушно,
Что пляске помешал».
Стуча зубами, Торни
Пришельцу рог несет.
И старичок неспешно
Горячий тянет мед.
«Хороший мед, хозяйка!
И силой, и теплом,
Ну ладно, веселитесь,
Не поминайте злом!»
К дверям прошаркал бодро
И скрылся в темноте,
Как будто не являлся
На пир, как злая тень.
Не клеилось веселье
С уходом старика,
И в песнях слышен отзвук
Ехидного смешка.
Сидел хозяин молча
И глаз не поднимал,
Обеими руками
Глубокий рог сжимал.
Хмелеющие гости
Валились под столы,
Огонь в большом камине
Укрыт плащом золы.
Напившегося Торни
Снесли опочивать,
Немного кто способен
Был на ногах стоять.
Дворовые проворно
Посуду унесли,
Светильни погасили
И сами спать легли.
* * *
Сверкающие звезды
Над фьордом холодны.
Играет с облаками
Далекий диск луны.
На горных склонах сосны
Качаются, шумят.
Как рыбы, у причалов
Драккары Торни спят.
На краешке причала
Горбатый дед сидит,
Бросает в воду щепки
И на круги глядит.
Смеется еле слышно,
Блестит луна в глазах,
И посохом картинки
Рисует на волнах.
Они плывут по фьорду,
Не тая, не кривясь.
То странные фигуры,
То колдовская вязь…
Пугающе неясны
Волшебностью своей,
Плывут по воле ветра
На дальний край морей.
Но старику седому
Наскучила игра,
Глаза его потухли,
Как угольки костра.
Оставив спящий Хествик
За сгорбленной спиной,
Неспешно ковыляет
Дорогою лесной.
Под нос себе бормочет
Бессвязные слова,
Летит за ним бесшумно
Прислужница сова.
«Спустя совсем немного
Смогу я заплатить
И власть над этим миром
Без меры получить…»
Песнь 2.
Рождение Хельги
На хествикском причале
Большая суета,
Под зимние навесы
Ложатся спать суда.
Канаты напрягают
Десятки сильных рук.
Команды, крики, ругань,
Катков тяжелый стук.
В собачьей безрукавке
С ободранной рукой
Стоит в сторонке Торни,
Не выспавшийся, злой.
Перекрывая грохот,
Команды подает,
Потом отходит к бочке
И воду жадно пьет.
Осталось два драккара,
А полдень позади,
И, видно, не удается
До темноты уйти.
То здесь канат порвался,
То там каток застрял,
И руку он сегодня
Едва не потерял.
Недели три промчалось
С тех пор, как праздник был.
Но викинг Торни ужас
Той ночи не забыл.
«Чего отцу неймется?
Сидел себе в лесах.
Но нет! Пришел в усадьбу —
И ладу нет в делах.
Потом бы я заехал
И все ему отвез.
Но дело не в подарках —
Серьезнее вопрос.
Лет десять, как из лесу
Старик не вылезал.
Видать, пронюхал что-то,
Что сам приковылял.
Ни слова ведь не молвил
На следующий день
И на дары не глянул,
Сидел мертвей, чем пень.
Ну ладно, разберемся,
Сейчас челны важней…
Что лодыри, заснули?
Тяните веселей!»
Отца же Торни — Скеггу —
В былые времена
Не понаслышке знала
Таежная страна.
Кто больше всех доставил
Для конунга даров?
То Скегга — ярл могучий,
Первейший из бойцов.
Кто в викингских походах
Деревни обходил,
Но городов богатых
Без счета захватил,
Тяжелую секиру
Одной рукой держал,
Чей флот свои драккары
Десятками считал?
Все это Скегга-воин.
В расцвете дней своих
Добиться мог и женщин,
И почестей любых.
Да захоти он только —
И конунгом мог стать,
Но почему не стал им,
Теперь уж не узнать.
Сравнялось сыну двадцать,
И Скегга заскучал,
Дела свои забросил,
В лесах шататься стал.
Однажды захотел он
Медведя завалить…
А выпало на долю
Тяжелый горб носить.
Стал ночевать все реже
В усадьбу приходить
И вскоре в лес дремучий
Переселился жить.
Нашел в лесу землянку —
Жилище колдуна:
В ларцах сплошные книги,
Лежанка у окна.
Тому уж лет пятнадцать,
Да он и не считал.
И не заметил Скегга,
Как чародеем стал.
Лет через пять он вышел
К местам, где раньше жил.
При виде его Торни
Удар чуть не хватил.
Все, знавшие заочно,
Давно простились с ним,
Никто уже не чаял
Узреть его живым.
Упал на землю Торни
От страха чуть живой:
«Какие злые тролли
Смущают разум мой?
Я вижу, как покойник
Гуляет по земле.
Я Асами наказан,
Душа моя во мгле!
Черты твои ужасны,
Не стой передо мной,
Блаженный иль проклятый,
Ступай своей тропой!»
«Что за щенок трусливый? —
Промолвил чародей. —
Неужто память кратка
У всех моих детей?
Вставай, несчастный дурень,
Отец перед тобой,
И не тревожь напрасно
Богов своей мольбой.
Я вижу, что забыли
Меня в моих краях,
Где все когда-то были
В соседях и друзьях.
Но ты не очень счастлив
Узреть отца живым.
Узнай, глупец, давно я
Стал ворлоком лесным.
Ты, верно, не желаешь
Вести меня к родне.
Да, говоря по чести,
Не хочется и мне.
Еще стыдиться станешь
Того, каким я стал.
Начнут шептаться люди,
Что ты отца прогнал.
Ведь ты же не стремишься
Познать такой позор?
Поэтому с тобой мы
Заключим договор:
От всех своих доходов,
Что будешь получать,
Пятнадцатую долю
Мне станешь отдавать.
А я за то не стану
В усадьбу приходить,
А то и заклинаньем
Сумею подсобить».
Старик хитро скривился,
Ответа сына ждал.
Оправившись от страха,
Тот мрачно размышлял:
«Старик на вид протянет
Лет пять, от силы шесть.
А то лесные звери
Его успеют съесть.
Пожалуй, соглашенье
С ним надо заключить,
А то соседи станут
Усадьбу обходишь…»
Прошло уже лет десять,
А старый Скегга жил,
И Торни часть добычи
К нему в леса возил.
Хоть за отца давно уж
Его не почитал,
Какой-то ужас Скегга
На Торни навевал.
Но вот колдун нарушил
Старинный договор.
И все переменилось
В усадьбе с этих пор.
Не ладится работа,
Невкусная еда,
И раньше, чем обычно,
Настали холода.
Но Торни не решился
Подняться на дыбы:
Обидишь чародея —
Не избежишь беды.
И главное — не ясно,
Чего отныне ждать,
Но Торни не хотелось
Об этом размышлять.
* * *
До темноты осталось
Не больше двух часов,
А там и отдых близок
От праведных трудов.
Останется лишь днища
У лодок просмолить
Да от морозов лютых
Соломою укрыть.
Но тут бежит служанка —
Хозяина позвать:
У Сигрид время вышло,
Она легла рожать.
Оставив Атальдира
Заканчивать труды,
Заторопился Торни
К усадьбе вдоль воды.
Обширный женский стабур
Охвачен суетой,
Торопятся служанки
С нагретою водой.
Ингунн — сестрица Сигрид —
Взялась всем заправлять
И отослала Торни
Сидеть и ожидать.
Прошло часа четыре,
Но не было вестей.
В тревоге сердце Торни
Стучало все сильней.
Суровый сильный воин,
Он редко нежен был,
Но, несмотря на это,
Жену свою любил.
Ингунн к нему спустилась.
«Ты, родич, должен знать,
Что можем мы младенца
И Сигрид потерять.
Моли о чуде Асов,
Теперь они решат
Поминки или праздник
Нам завтра предстоят».
От горя обезумев,
Собакой Торни взвыл.
Потом минут пятнадцать
По горнице ходил.
Сверкал глазами дико,
Потом решился вдруг —
И по двору промчался
Копытный перестук.
Спустя совсем немного
Обратно прискакал
И ворлока лесного
За шиворот держал.
Не слушая проклятий
И колдовских угроз,
Схватил его в охапку
И к стабуру понес.
Ингунн и прочих женщин
От ложа отогнал
И возле изголовья
Поставил колдуна.
Кинжал приставил к горлу,
Легонько надавил
И, рыкая от гнева,
С отцом заговорил:
«Немало лет я честно
Наш сговор соблюдал,
Склонялся пред тобою,
Ни разу не роптал.
Но ты нарушил слово,
И в дом пришел ко мне,
И счастье растворилось,
Как пена на волне.
Хотел я поначалу
Ту ночь тебе простить,
Но ныне я согласен
Отцеубийцей слыть.
Родить не может Сигрид,
И виноват здесь ты.
Коль ты не появился,
Так не было б беды.
И я повелеваю:
Жену мою спаси!
А коль исполнишь это,
Что хочешь попроси.
Но помни, если Сигрид
В руках твоих умрет,
Твоя душа немедля
За ней вослед пойдет!»
Колдун кивал согласно
На все его слова,
От ужаса дрожала
Седая голова.
Потом склонился к Сигрид,
За руку подержал
И, посмотрев на Торни,
Негромко прошептал:
«Ее спасти несложно,
Тут нечего гадать,
Но, видимо, придется
Ребенка потерять».
Но Торни смотрит грозно:
«Быстрее! Торопись!
И не забудь — свою ты
Спасаешь тоже жизнь!»
Какое-то заклятье
Колдун пробормотал.
И… в спаленке ребенок
Заплакал, закричал.
Вздохнула глухо Сигрид,
Дитя к себе взяла,
Сказала: «Это дочка!» —
И Хельгой назвала.
И Торни рассмеялся,
Жену свою обнял.
Легко погладил дочку
И ворлоку сказал:
«Ну что, колдун, такого
Не ожидал ты сам!
Теперь проси, что хочешь,
Я все тебе отдам!»
«Ну что же, ты дал слово,
Исполни же его.
Я человек не жадный,
Не нужно мне всего.
Я рад, что счастье снова
Вернулось ко двору.
И я себе в награду
Ребенка заберу».
«Ты что, старик, рехнулся?
Рассудок потерял?!
Я торговал рабами,
Детьми не торговал!
Ты, видно, правда хочешь
Идти дорогой лун,
И ты свое получишь…
Но где же ты, колдун?»
Исчез горбун, растаял,
Как в полдень ясный тень,
И ничего другого
Забрать не захотел.
С дитем уснула Сигрид,
И Торни, молчалив,
Из стабура выходит,
Тихонько дверь закрыв…
* * *
А на лесной дорожке
Деревьями укрыт
В раздумии веселом
Старик колдун стоит:
«Мой бедный глупый Торни,
Ты раб у мнимых бед!
Оружие из стали
Не причинит мне вред.
В итоге все случилось
Как я предполагал,
Пусть он пока считает,
Что прочь меня прогнал.
А лет через пятнадцать
Я вновь увижусь с ним
И Хельгой рассчитаюсь
С владыкою своим…»
Песнь 3.
Помолвка и похороны
Четыре с лишним года
С той осени прошло,
Опало много листьев
И снега намело,
Вода в глубоких фьордах
Не раз покрылась льдом,
И лето согревало
Норвегию теплом.
Но старый конунг Освальд
Законы изменил,
На викингов немало
Запретов наложил.
За англа отдал дочку,
Дал грамоты купцам
И запретил походы
К британским берегам.
Немало мелких ярлов
Печалились о том
И под чужим началом
Работали мечом.
А чтобы Гардарику
И франков воевать,
Нужны большие деньги —
Могучий флот собрать.
Почти что половина
Домой пустыми шли,
Счастливые, что ноги
Живыми унесли.
Нелегкие настали
Для викингов года.
Торговцам — честь и слава,
Воителям — беда.
Но бывший викинг Торни
Не думал унывать,
Водил флоты большие
Все больше торговать,
Но от кольчуги телу
Отвыкнуть не давал.
И городок некрупный,
Бывало, штурмом брал.
В то лето Торни быстро
Закончил торговать.
Повез жену и дочку
На тинге погулять.
Друзей своих проведать
Да родичей жены,
Что в Бьёрвике селились
С глубокой старины.
Домой же возвращаясь,
Заехать порешил
К любезному знакомцу,
Что под Хамаром жил.
Назад тому лет восемь
Ходил в походы с ним.
Мечом его и телом
От смерти был храним.
Старинная вязала
Их братская любовь,
Они в бою горячем
Свою смешали кровь.
И каждый мог без страха
К другому встать спиной,
И обошли обиды
Их дальней стороной.
А звали друга Олаф,
Он знатный воин был,
Пока топор саксонский
Плечо не разрубил.
Он выжил, но секиру
Не смог уже держать
И пену океанов
Веслом тяжелым гнать.
Когда приехал Торни,
Он при смерти лежал,
Но кровнику навстречу
Немедля с ложа встал.
«Я рад, что ты заехал,
Что брата не забыл,
В себе я ощущаю
На диво много сил.
Хоть я уже в могиле
Стою одной ногой,
Но за столом вечерним
Мы посидим с тобой.
Эй, слуги, торопитесь,
Чтоб лучший ужин был!
Садись, мой брат по крови,
Рассказывай, как жил».
Хоть Торни был расстроен,
Как выглядит старик,
Но вскоре эль горячий
Им развязал язык.
Не торопясь сидели,
Припоминали дни,
Когда отважны были
И молоды они.
Хвалился Торни дочкой,
Красавицей своей,
Что за столом сидела
Среди других гостей.
А после, оглядевшись,
У Олафа спросил:
«А что же сын твой Сигурд
Наш пир не посетил?»
Нахмурил брови Олаф,
Хотел сперва молчать,
Но все-таки решился
За сыном слуг послать.
Но шестилетний Сигурд
Красою не блистал,
Его лицо огромный
Рубец пересекал.
«Пошли мы на охоту
Минувшею зимой.
И под удар медвежий
Попался парень мой.
Потом зверюга дикий
Копье мое сломал
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.