Бесплатный фрагмент - Черная комната

Глава 1

Молчание.

С утра все, что было между ними с Димой, показалось бредом.

Ульяна проснулась и лежала, глядя в окно на белое небо. По стеклу бусинами ползли капли от моросящего дождя. Она следила за ними и не могла пошевелиться.

Откладывала мысли о случившемся. Боялась их. Было страшно нарушить целостность этой до боли прекрасной истории. Не хотела думать о ней обрывками, хотела вернуться к самому началу, вспомнить все — от первого взгляда его голубых глаз в метро до слов, которые она никогда, даже в самых смелых мечтах, не надеялась услышать от него.

Это… Это было слишком.

«Я этого не достойна».

Вот, что ее убивало. Все это случилось, да. Но случилось так, будто она попала в какой-то написанный роман. Не о ней. Случайно, по ошибке, заняла место главной героини. Это же не про нее! По жизни она нигде и никогда не играла главных ролей. И Дима не мог, просто не мог всерьез выбрать ее для себя.

Это дикая случайность, и скоро все станет на свои места.

Да. Так было проще поверить в случившееся. Но от этого стало лишь больнее.

Кутаясь в попытки отстраниться от мыслей, Ульяна заставила себя встать с постели. В ванной долго смотрела, как из крана течет вода. Походкой подбитой птицы добралась до кухни, погибая от своего случайного, будто украденного счастья. Насыпала в турку заварной кофе — единственное дорогое, что было в этой квартире, склонилась, вдохнула аромат.

Приятный. Горький. Как их вчерашний разговор с Димой. Как вся их история с Димой.

Она замерла, окунувшись в воспоминания.

Его лицо, склонившееся к ней, немного ребяческое, даже отчасти беззащитное, перед тем, как поцеловать ее. Его взгляд, полностью погруженный внутрь себя, когда он прижал ее тело своим к земле.

Золотой мальчик Дима, ради одного взгляда которого она готова была на все, вчера открыл ей всего себя настежь. Выдал ей дозу чувств и откровенности, гораздо большую, чем она была готова принять.

А может, и он не был готов к такой откровенности? Может, жалеет теперь?

А вдруг он снова просто исчезнет, растворится, замолчит. Оставит ее тонуть в глухом молчании, которое она едва смогла преодолеть в прошлый раз…

Нет, только не это!

Она нервно отставила турку. Стояла и растерянно переводила взгляд с плиты на чашки на столе, потом на пустую вазу на потрескавшемся подоконнике, потом на окно, за которым ветер срывал с деревьев желтые листья. Теребила край футболки. Ее накрывало. Подавляя всхлипы, бросилась в комнату. Там уставилась на стену, у которой он вчера стоял, признаваясь ей в любви. Подлетела к этому месту, прижалась к холодным обоям, закрыла глаза.

Весь мир ее теперь сузился до его признания. Все мысли оказались заточены в пределах его сильных объятий. Зачем ей теперь обычная реальность, работа, все остальные люди? Зачем?

Она нашла свой приют. И достигла своего предела мечтаний.

Дальше лишь пропасть.

Окропив стену, где он вчера стоял, горячими слезами, она стояла еще долго, не в силах шевельнуться.

Ответственность. Ее внутривенная черта. Заставила все же оторваться от стены и вернуться к реальности.

Саднила мысль, что вчера она просто ушла из офиса посреди рабочего дня. Оставила свою рубрику на сайте пустой. Ужасно поступила со Львом. Повела себя безответственно и непрофессионально, а ведь такого раньше с ней никогда не случалось.

«Срочно надо все исправить».

Вот и нашелся рычаг, который снова запустил механизм действия.

Она бросилась надевать джинсы. С беспокойством думала о том, что Лев даже не позвонил. Тут же из недр наболевшего поднялись догадки о том, что ее работа шефа давно не удовлетворяет, и ее исчезновение может стать для него поводом молча уволить «слабое звено» без излишних реверансов.

— Жесть… Может, я вообще уже без работы осталась?

Она носилась по квартире, в панике собираясь. На лету случайно взглянула на заветное теперь место на стене.

«Я люблю тебя».

Как острым лезвием по ресницам.

Она замерла, невидящим взглядом глядя на свои вещи.

Он не мог сказать эти слова. Он не мог стоять здесь и сказать эти слова. Ей.

«Ты не мог сказать, что любишь меня, Дима. Так не бывает!»

Это ее больной вымысел. Горячка.

Она коснулась ладонью лба. Замотала головой.

Но он не мог. Просто не мог.

Его страстные и нежные поцелуи. Их болезненный секс на траве в парке. Он сжимал ее в руках так сильно…

Она побежала босиком по холодному полу к стулу, на который вчера повесила свои голубые джинсы. Ну вот же — cледы травы на ткани! Это было! Она, и правда, лежала вчера на земле под его горячим телом.

Дима.

Дима!

Присела на кровать. Уткнулась лицом в руки.

— Не могу поверить! Не могу поверить! Неужели ты, правда, любишь меня…

Прожгло тело насквозь. В груди запекло. От боли. От счастья.

Дима.

Он.

Тот самый. С кем одним она может по-настоящему чувствовать себя живой.

Нет, такого в реальной жизни не бывает! Такие, как он, таких, как она, не выбирают.

Невозможно было отвязаться от этих мыслей.

Она на ходу схватила первое, что попалось под руку — черную майку. Стащила футболку, надела майку, заправила в джинсы. Помотала головой и пошла к окну, забралась на широкий подоконник, подтянув колени к подбородку, уставилась на небо.

Ее всю трясло.

— Дима. Дима. Дима. Дима… — повторяла, словно в исступлении.

Три слова, сказанные тем, кого она так любит, сияли пламенем в воспоминаниях. Горели выжженным признанием на сердце.

«Я пытался держаться подальше от тебя. Но я не могу».

Она закрыла лицо руками.

Но почему? Почему он пытался держаться подальше?

Снова закрались дерущие душу мысли о том, что суть проблемы проста: она — не из его круга, слишком обычная, не при деньгах, без связей, без единой брендовой вещи. Ей никогда не дотянуться до той Насти, с которой он вчера приехал в офис.

Кстати, а что же теперь с Настей?

Она вдруг вспомнила сериал «Гордость и предубеждение». Как мистер Дарси впервые объяснился в любви своей возлюбленной Элизабет. С каким гневом, чуть ли не с возмущением заявлял о том, что испытывает, и сетовал, что ему жениться на неровне — не по статусу.

— Может, ты и любишь, но ты не хочешь меня любить, — проговорила Ульяна с горечью. Закрыла лицо руками.

Заветные три слова, повторяющиеся в памяти звуком его голоса, то уносили в рай, то сталкивали в преисподнюю. Было так радостно, и было так больно.

В венах бился вопрос: что дальше?

Как он поведет себя? Как они встретятся после всего? Если все же еще встретятся…

«Не могу больше!»

Она спрыгнула с подоконника, схватила телефон, глянула на время.

— Вот же ф…к!

Бросилась в прихожую. Даже не взглянула в зеркало, мигом обула кроссовки, натянула куртку и понеслась из дому, на лету захватив рюкзак.

Когда Ульяна вошла в офис, все уже давно выпили утренний кофе и были на своих местах. Даже неуловимый айтишник Андрей в своих вечных громадных наушниках занял свою затемненную комнату. Она взглянула на часы. Полтора часа опоздания. А еще вчера ушла днем без предупреждения и не сделала работу.

Она бросила взгляд на свой стол. Вроде бы все было, как обычно.

— Привет! — неожиданно доброжелательно воскликнула Мэри, взглянув на нее своими черными любопытными глазками. — Даже странно — прихожу сегодня на работу, а Ули еще нету.

Ульяна постаралась улыбнуться. Скрывая неловкость, взлохматила намокшие от моросящего на улице дождя светлые волосы.

— И вся светится! Похоже, у кого-то вчера был секс! — на весь офис продекламировала брюнетка.

От такой прямоты Ульяна нервно хихикнула, ее щеки тут же покраснели.

— Мэри, ну ты даешь, — выдавила она и поскорее пошла к своему столу, все еще переживая — а вдруг на ноутбуке уже другой пароль? Затаив дыхание, нажала кнопку «On».

— А что, все естественно. Еще и когда такой партнер, как Дмитрий…

Ульяна вся дернулась.

Партнер. Какая же однобокость! Но разве сможет Мэри, да и вообще кто-то понять все, что она испытывает к нему…

Она решила не отвечать. Быстро ввела пароль. Экран засветился, как обычно. Она выдохнула. Но вдруг поняла, что чего-то не хватает. Ну да, комментариев Егора. Уж чтобы он тему секса пропустил!

Она обернулась и взглянула на него. Обычно громкий и веселый, спортивный редактор сидел, уткнувшись взглядом в монитор. Похоже, был занят. Или делал вид.

— Так странно, что Лев мне вчера не позвонил, чтобы сказать пару ласковых, — произнесла Ульяна, вопросительно взглянув на Мэри. Та вдруг загадочно улыбнулась.

— Ну да, ну да.

Ульяна открыла сайт, тут же нахмурилась. Ее рубрика была полностью заполнена актуальными новостями. И даже со вполне приличными заголовками.

— Не поняла… — она растерянно осмотрелась в поисках новых лиц в офисе. Но все было без изменений.

Она вошла в админку сайта, и у нее поползли брови вверх. Все новости кто-то опубликовал под ее именем.

— Мэри, а… Кто написал вместо меня статьи?

Коллега усмехнулась и отвела взгляд, демонстративно принялась рассматривать свой яркий маникюр.

— Это ты?

— Угу, Уля… — закатила глаза Мэри. — Мне б самой кто помог, нифига не успеваю.

— Но… Кто тогда?

Брюнетка улыбнулась, но вышло слегка натянуто. Под пристальным вопросительным взглядом приподняла бровь и кивнула в сторону Егора.

Ульяна тут же обернулась.

Егор словно не слышал их. Сосредоточенно что-то набирал на клавиатуре. Она рассмотрела, что он в беспроводных наушниках. Вздохнула. Тут же стала искать его в сети. Нашла через группу их редакции. Егор Гордеев.

Надо же, вот это сочетание имени и фамилии…

«Привет. Спасибо за статьи», — написала она. Нажала «отправить».

Решила, что как-то этого не достаточно.

«Ты очень помог», — дописала.

Он был в сети, но ничего не отвечал. Сообщение светилось непросмотренным.

Ах, да, она же не в списке его друзей. Ее сообщение могло попасть в фильтры.

Она не выдержала. Встала и подошла к его столу. Егор, помедлив пару мгновений, поднял на нее ярко-зеленые глаза. Такой странный цвет, отметила она про себя.

Он снял наушники.

— Привет, Уляша, — глаза отвел слишком быстро.

— Спасибо. Очень классные новости. Я… Даже не знаю, что сказать. Но как ты успел и свои, и мои написать?

— Я ж супермен, — усмехнулся он, и в ней что-то до боли сжалось внутри. Эта усмешка… Так почему-то напомнила… Диму.

Она чуть не задохнулась от хлынувших в сердце чувств, едва назвала про себя это имя.

— Спасибо, Егор! Ты очень выручил. Я не ожидала. С меня… Ну, что угодно.

— Ага. Я запомню, — снова усмехнулся он.

Она вдруг поняла, что ляпнула что-то не то, но было поздно. Лишь кивнула и поспешно отправилась обратно на свое место.

От Димы новостей не было. Где-то внутри она волновалась по поводу этого, но в то же время еще и сама была не готова к встрече после всех тех бурных признаний, которыми они обменялись.

Ее любят!

Это так странно. Невозможно.

Ее любит именно он!

И даже если вдруг пропадет куда-то… Это признание навсегда останется с ней. Навсегда.

Она вдруг расплылась в улыбке. Закрыла лицо волосами, стесняясь внезапного прилива счастья.

Что же ждет их теперь впереди?

Она вспомнила боль в его глазах. Свою боль, измучившую ее за столько долгих недель. И улыбка слегка померкла.

Потом резко охватил ужас.

А если… Если то, что было — это и все? Он был слишком откровенен. Хотя, она тоже. Но… Если он приходил, не чтобы начать что-то, а чтобы закончить? Просто высказать все, что не давало дышать — вот так же, как ей. А потом он просто вернется к своей привычной жизни. К Насте. К поездкам.

От этих мыслей весь мир вокруг потускнел. Ульяна застыла, глядя в экран ноутбука, а ее мысли метались рикошетом, задевая свежие раны на сердце.

Глава 2

Написав несколько статей, она, делая вид, что ресерчит по сайтам, сидела и вспоминала, как они с Димой вчера распрощались.

После признаний на улице они еще долго стояли у той кирпичной стены. Со слезами на ресницах, она бесконечно долго смотрела на него, словно пытаясь насмотреться на всю жизнь вперед. А он смотрел то на нее, то вверх, в небо. Казалось, так могло длиться вечно.

Вдруг она решила, что он ждет прощальных слов именно от нее. И в самом деле, не стоять же было им там до утра. Мелькнула мысль позвать его к себе. Но она так стеснялась своей квартиры. Комната еще была ничего, а вот ванная и кухня… Все старое, убитое. Она не хотела ассоциироваться у него с этой квартирой, с этой обстановкой. Поэтому произнесла просто:

— Пора спать.

Он тогда медленно наклонил к ней голову. Они еще с полминуты смотрели друг на друга. Потом он вздохнул, взял ее за руку и повел к подъезду.

У двери отпустил.

И снова взгляд глаза в глаза. Но она чувствовала — он не ждал приглашения.

— Пока, — сказал грудным низким голосом. Отвел глаза и продолжал стоять у двери подъезда, глядя в сторону. Такой высокий. Такой красивый. И такой нереальный. Словно видение.

— Пока, — произнесла она тихо. Знала, что пора уходить. Но не могла себя заставить. И все же ее пальцы медленно выскользнули из его теплой сильной ладони. Она взялась за ручку двери. И вдруг сердце так сжалось. Катастрофически не хотелось уходить. Она замерла, зажмурилась. Так хотела обнять его. Но не позволяла себе. Ведь между ними было всего и так слишком много сегодня. Чересчур много.

Так и не осмелившись еще раз взглянуть на него или прикоснуться к нему, она зашла в подъезд и стала подниматься в свою квартиру. Едва зашла, бросилась к окну. В сумрачном свете фонаря увидела, что Дима стоит у мотоцикла и смотрит на окна. Прикоснулась ладонью к стеклу, он опустил голову. Сел на мотоцикл, завел мотор и уехал.

Видел ли он ее в окне? Вряд ли, ведь она не включила свет.

Теперь, сидя в офисе, Ульяна вдруг снова почувствовала стыд из-за своей квартиры. Самый красивый и популярный фотограф их холдинга пришел к ней с признаниями, и увидел, как негламурно она живет. Что, если это отравит все? Заставит его отказаться от нее?

Она резко открыла сайт по поиску недвижимости и стала смотреть, сколько стоит аренда приличной стильной квартиры-студии. И чуть не расплакалась. Вся ее зарплата, если считать с оплатой коммунальных.

Она кликнула на крестик, вкладка закрылась. Открыла статью, которую так и не дописала вчера. Но мысли не выстраивались в голове. Точнее, все их заменяла одна: «даже если он хочет быть со мной, его статус ему не позволит».

Она с шумом выдохнула. Схватила телефон, встала и понеслась в офисную кухню. Ей было невозможно жарко. Вечно мерзнущая Снежана сделала тропики, включив кондиционер на обогрев. А Ульяна не смела снять куртку, под которой была в майке в обтяжку без бюстгальтера. О чем она только думала, надевая ее на работу? Ясно, о чем. О том, чтобы Дима расстегнул эту куртку и увидел ее сексуальной. Впервые.

Ворвавшись в кухню, она закрыла за собой дверь. До обеда было далеко, никто не должен был войти. Сорвала с себя куртку. Глубоко вздохнула от облегчения. Пошла к кофемашине.

Все началось здесь. В этой неприметной кухоньке. Дима протянул ей здесь яблоко. В другой раз прижал ее к столу, собираясь поцеловать, а она оттолкнула его. Здесь она рыдала прямо перед шеф-редактором, рассказывая о своей несчастной любви, позже неумело пыталась соблазнить Егора, чтобы отомстить любимому. А Егор теперь вот написал за нее статьи…

Она замотала головой, взлохматила волосы. Непривычное движение. Кажется, она впервые пришла с распущенными волосами — раньше всегда был или хвостик, или пучок.

Да, ради него ей хочется измениться. Хочется быть женственной, красивой, нежной.

Вот только придет ли он сегодня? Появится ли вообще?

И Егор. Что с Егором? Где-то в уголке сознания зародились смутные размышления о нем. Он же вчера пытался вместе с Мэри не дать ей увидеть Диму с другой. С чего такая забота?

Раздумывая об этом, Ульяна включила кофемашину и взяла телефон. Нашла номер Димы, который так и не сохранила, в журнале вызовов.

Позвонить или нет? А если позвонить, то что сказать?

Она все смотрела и смотрела на экран, пока он не потух.

Вдруг дверь открылась. Она дернулась, уставившись на нее.

Вошел Егор. Высоченный, как гора, Егор. Со своей стильной стрижкой, словно только что из барбершопа. Якобы не обращая на нее внимания, прошел к чайнику, заглянул в него — есть ли вода — и включил греться. Она молча смотрела на его показательно небрежные движения. Что-то ей подсказывало, что он пришел сюда сейчас не просто так, а именно вслед за ней.

Наконец, ему, видимо, надоело терпеть ее пристальный взгляд, и он обернулся. Зеленые глаза невольно скользнули вниз и остановились на ее высокой груди, подчеркнутой облегающей черной майкой. На кухне было прохладнее, чем в зале. Бюстгальтера на Ульяне не было, и затвердевшие соски заметно выделились под трикотажной тканью.

Егор резко отвернулся. Взял кружку с полки, она вылетела из его рук и упала на столешницу. Но крепкая была, не разбилась.

Он со вздохом снова поставил кружку на стол и стал делать себе чай.

Ульяна кусала губы, пряча улыбку. Ее кофе тоже был готов, но она не спешила забирать чашку и уходить.

Пауза слишком затянулась. Ульяна вдруг, словно опомнившись, взяла со стула куртку, быстро ее надела, застегнула змейку.

Они оба взяли свои чашки, прислонились к столешнице бедрами, сделали по глотку.

— Дима тебя вчера нашел? — наконец подал голос Егор. Слегка смущенно. И она поняла, что все это время ждала, когда же он спросит именно об этом.

— Да.

Он сделал еще глоток.

— Ну, так и у вас теперь все нормально?

Она вздохнула.

— Не знаю.

Он кивнул. Ей показалось, что сейчас он снова о чем-то спросит. Но Егор вдруг выпрямился и, забыв на столе чашку, стремительно ушел из кухни.

А она все стояла, попивая кофе, и думала о наклоне его головы, о его поспешной походке. О том, почему он не допил и не забрал свой чай. Ее вдруг охватила смутная догадка, которая могла бы свести к одному все недавние поступки Егора. Но думать об этом было неловко и вообще не к месту.

Поняла, что просто пытается отвлечься от мыслей о Диме.

Но зачем снова пытаться бежать от самой себя? Ведь он же сказал, что любит ее!

Охваченная решимостью, она схватила телефон и поспешно написала сообщение: «Мы встретимся сегодня?»

И всего через две минуты от Димы пришел ответ: «Да. Буду у твоего дома в 20.00».

Вот и все. Так просто! А она ведь могла сходить с ума целый день.

— Спасибо, Егор, — пробормотала с едва уловимой улыбкой.

И снова знаменитая певица удивила своих поклонников…

«И снова». Какой глупый оборот!

Она стерла предложение.

Дима…

Я люблю тебя.

Как же ранят эти слова!

Я люблю тебя…

А как бы произнес эти слова Егор?

О боже, о чем я думаю?!

Ульяна зажмурилась.

Так. Певица. Известная певица в очередной раз восхитила поклонников своими изящными бедрами…

Ох, да что за треш?

Она снова стерла написанное и приложила ладони ко лбу. Вдруг поняла, что даже не помнит, о какой певице идет речь.

А перед глазами стояло лицо с голубыми глазами. Вчера у двери Дима отвел взгляд и ждал, пока она войдет в подъезд. О чем он думал в тот момент?

«Бог мой, как же я люблю его!»

Ее прожгло этой мыслью, этим чувством, просто насквозь. Кровь запеклась. Пальцы заболели. Голова загудела. А сердце… Оно болело и пело. И вся вселенная была видна, как на ладони. И не было больше сил терпеть все это.

Ульяна резко поднялась и направилась прямиком к столу Егора. Присела рядом с ним на гостевом стуле.

Он не спеша вытащил наушники из ушей. Вздохнул.

— Говори, Уля.

На нее взглянул лишь мельком и уставился обратно в свой экран.

Она же всматривалась в его лицо, ища отголоски своих догадок. Как любая девушка, понимающая свою власть над мужчиной, которому, как ей кажется, она нравится, Ульяна уже заранее была жестокой к нему. И неосознанно хотела посмотреть, насколько больно ему будет от ее предпочтения другого.

— Егор, я… Не могу сейчас работать, — произнесла она, глядя в его отстраненное лицо.

Он молчал.

«Тебе больно?» — вдруг возник голос-воспоминание в голове. Словно вспышка. Смутный образ. Темные волосы. Его лицо…

Она судорожно вздохнула. Но тут же наваждение прошло.

Из-за ее тревожного вздоха Егор все же повернулся к ней. И даже одного взгляда его глаз в ее глаза стало достаточно, чтобы понять — да. Ему больно.

Еще два дня назад она бы по привычке объяснила все свои догадки и подозрения тем, что она сама все придумывает, что ей просто кажется, что это бред и фантазии. Но после вчерашних признаний с Димой она полностью и навсегда изменилась. Поняла, что ее ощущения верны. Ее интуиция безошибочна. Она чувствует и видит все так ясно, но почему-то боится себе признаваться в том, что происходит. То есть, боялась. А теперь — нет.

— Прошу, напиши статьи за меня еще и сегодня, — проговорила она тихо, водя взглядом по его лицу. — Я, правда, не могу сейчас работать. Я схожу с ума.

Егор усмехнулся. Откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Посмотрел на нее обычным насмешливо-веселым взглядом.

Она почти увидела, как он намеренно надел свою привычную маску добродушного весельчака.

— Уль, скажи, я что, похож на крестную-фею?

Она лишь вздохнула. Когда он в этой своей броне, ей его не пронять.

Словесно. Но вот другими способами…

Она вдруг опустила взгляд на его губы. Поразилась тому, насколько они притягательны. До этого она ни разу не смотрела на Егора как на мужчину и не разглядывала его. А сейчас, сходя с ума от любви к Диме, пытается сознательно соблазнить его друга? Да что с ней такое?

Но она смотрела и смотрела на плотно сжатые под ее взглядом губы, а в памяти всплыли болезненные мучительные поцелуи губ Димы.

Она вскинула взгляд вверх, наткнулась на слегка растерянный взгляд зеленых глаз.

— Значит, нет? — тихо спросила она.

Егор смотрел в ее глаза слегка ошарашено. Так, словно увидел впервые. Похоже, его, как и ее саму, поразила ее смелость.

— Значит, да, — наконец произнес он.

Теперь растерялась она. Потупила взгляд.

— Прости. Я, правда, сейчас ничего не соображаю, — проговорила она еще тише, понимая, что Мэри уже давно навострила уши.

Егор снова уставился в монитор.

— Иди домой, Уля. Выспись перед ночью, — он сцепил зубы так, что стали видны скулы. — Я напишу твои статьи.

Он снова вставил наушники, давая понять, что разговор окончен.

Она поднялась со стула и пошла к своему столу. Выключила компьютер, схватила рюкзак и, ни с кем не прощаясь, понеслась на улицу.

Глава 3

Дождь. Моросящий. Капли, словно иголки, колют лицо.

Счастье.

И боль.

Выходит, они неразделимы.

Она шла к метро, снова вспоминая, как Дима повалил ее вчера на траву. Как нетерпеливо расстегивал ее и свои джинсы. Как резко и сильно вошел в нее. И теперь она зажмурилась на миг, снова ощутив этот жар внутри себя. Тело с максимальной точностью воспроизвело то ощущение силы, вонзающейся в нее. Его энергии.

Жизнь. Вот она — настоящая жизнь! Когда ее тело под его телом. Когда они соединяются. Это состояние всего. Точка отсчета. Где боль сменяется наслаждением. Где страдание и любовь переплетаются и проникают друг в друга.

Она встретится с ним сегодня. И на этот раз подготовится к свиданию, как все нормальные влюбленные девушки.

Не дойдя до метро, Ульяна резко свернула к торгово-развлекательному центру.

Ей повезло опередить худую брюнетку в леопардовом тренче и попасть к единственной незанятой маникюрщице. Потом за это пришлось поплатиться — экспресс-маникюр обошелся вдвое дороже обычного. Через час, рассматривая на ходу свои ухоженные нежно-розовые ногти, она нервно зашла в бутик нижнего белья.

«Кружева. Синие кружева. Только так».

Это было настоящей пыткой — ходить между стеллажами с дорогим бельем под оценивающим взглядом продавщиц. Понимая, что не можешь здесь ничего себе позволить купить.

Здесь было роскошно все — от мерцающих пудровых стен до бело-золотых ценников. Именно таким и должен был быть магазин, куда она впервые в жизни пришла покупать нижнее белье ради мужчины.

Ради любимого мужчины.

Любимый. С самой первой встречи. Так почему она не сказала ему то, что является главной истиной ее жизни уже так давно? Почему в ответ на его признание в любви не произнесла эти три заветных слова — я тебя люблю?

— Добрый день. Могу я вам чем-то помочь? — прервала ее самобичевание стройная светловолосая консультантка с туго затянутой фирменной пудровой косынкой на шее.

Ульяна растерянно взглянула на нее, смущенно отвела глаза.

— Добрый день. Я бы хотела посмотреть белье темно-синего цвета. Кружевное.

— Вам и правда очень пойдет синий цвет. Сейчас подберем вам все возможные варианты, — с профессиональной услужливостью проговорила девушка и понеслась в другой конец зала. Ульяна ощутила панику. Пошла следом за консультанткой, пытаясь вспомнить, сколько денег у нее на карте.

— Цветы или звезды?

— Цветы.

Она замерла, с восторгом глядя на темно-синий комплект атласного белья с розами из кружева, который протянула ей продавщица.

— А есть чулки такого же цвета?

«Они просто безумно вызывающе будут смотреться на моей белой коже».

Вспомнила взгляд Димы, когда он увидел на ней белые чулки с кружевами по краю. В их первую ночь. Как сцепил тогда зубы. Как набросился потом на нее.

Она свела ноги от кольнувшего возбуждения. Будто этого было мало, представила, как разденется перед ним, сгорая от стыда и возбуждения в лучах прикованных к ней голубых глаз. Как он двинется на нее, повалит на кровать, накроет своим телом и…

Ее грудь поднялась от глубокого судорожного вдоха.

— Вам повезло — синие чулки остались в одном экземпляре. Будете брать?

Ульяна лишь кивнула.

— Оплата картой или наличными?

— Э-м-м… Картой.

— Тысяча шестьсот.

— Минутку…

Ульяна схватила смартфон, открыла приложение банка, проверила свой счет. Тысяча семьсот. Хватает! Вот только останется на полраза поесть, а до зарплаты еще пять дней…

«Не важно».

Она решительно приложила смартфон к терминалу.

Ее глаза озарил тайный свет, когда в руках оказался заветный пакетик с утонченным бельем. Она бережно засунула его в рюкзак, чувствуя себя героиней Джулии Робертс в «Красотке», когда та вышагивала с кучей пакетов после модного шопинга. Потом снова заглянула в онлайн-банк и со вздохом увеличила кредитный лимит.

— Да уж… Современная Золушка не на принца надеется, а на кредитку.

Усмехнулась, заглянула в гугл карты, набрала номер ближайшего бьюти-салона.

— Алло, можно к вам сейчас на педикюр? Я хочу френч. Какая цена? Восемьсот? Ок, буду через десять минут.

Готова. К тому, чтобы раздеться перед любимым.

После горячего душа Ульяна высушила волосы, и они невесомой позолотой легли на плечи. Медленно двинулась к зеркалу, захватив пакетик с бельем. Достала ажурные трусики, полюбовалась их изяществом, надела на аккуратные бедра. Бережно натянули синие чулки на стройные ноги. Бюстгальтер мягко обтянул атласом ее пышные груди, подчеркивая их притягательную полноту.

Она долго рассматривала свое отражение. Пыталась увидеть себя его глазами. Потом легла в постель. Так непривычно было лежать в дорогом сексуальном белье на обычной застиранной простыне, на старинной кованой кровати в окружении потемневшей от времени мебели. Ульяна теперь была уже другой, а все вокруг оставалось прежним, и это вызывало диссонанс. К тому же, глубоко внутри голос неуверенной в себе девочки шептал, что вся эта оплаченная в кредит роскошь — лишь попытка обмануть себя. И его.

«Хватит!»

Ульяна перекатилась на живот. Прижалась к подушке. Отгоняя разрушительные мысли, представила, что он ложится сзади и обнимает ее за плечи. Зажмурилась от счастливого предвкушения.

«Я люблю тебя».

Как же это получилось?

Как они нашли друг друга? Как узнали? Как смогли превозмочь всю боль и страх и открыться друг другу?

Ее тело. В момент, когда он входил в нее — оно будто обретало смысл. Каждый раз это было как будто впервые и, в то же время, как в последний раз. Каждый раз он заставлял ее сознание подниматься на несколько уровней выше — туда, где открывался вход в его личную вселенную. Там красота уживалась с манящими своей особенностью страданиями. И каждый раз их секс был наполнен этим — красотой и мукой.

Вдруг она поняла. Дима в сексе ни разу не открылся ей полностью. Он жестко брал ее, и при этом мысленно уходил вглубь себя, справлялся в одиночку с чем-то, к чему ей не давал доступа.

— Что же так мучает тебя, любимый? — произнесла она вслух. Невольно улыбнулась от этого слова. Любимый. У нее есть любимый! Сквозь все эти года она несла свое извечное одиночество, не желая размениваться по мелочам. И вот ей встретился он. Тот, кто сразу занял ее сердце. Тот, кто столько раз пытался отказаться от нее. Но не смог.

А вдруг все же сможет?

Гулкий страх моментально заполнил все внутри.

Она резко поднялась с постели. Взглянула на часы.

19:30.

Полчаса до встречи с ним. Целых полчаса! Нет. Всего.

Она слетела с кровати. И застыла, не понимая, что делать. Потом понеслась в кухню. Схватила хрустальный стакан, наполнила его водой и сделала несколько глотков. На обратном пути метнулась к зеркалу и пристально всмотрелась в отражение.

Грудь, талия, бедра — все красиво. Но ноги… Ну почему они даже на каблуках не кажутся длинными? Будь она повыше, вот как та Настя, ему бы, а еще его окружению, наверное, это бы больше понравилось…

Разочарованно отвернулась от зеркала. Достала из шкафа, скрипнувшего дверцей, черное платье в обтяжку, туфли на каблуках. Надела все на себя, сверху накинула тонкое черное пальто — единственную вещь на выход. В нем она замерзнет, но главное сейчас — понравиться ему.

Ее любимому.

Позволила себе мечтательно улыбнуться. Но улыбка быстро слетела с лица. Любовь и переполняла, и разбивала ей сердце.

Обхватив себя руками, Ульяна пошла к окну. Прикоснулась лбом к холодному стеклу. Посмотрела вниз, на дорогу, и вдруг увидела, что у тротуара возле подъезда уже стоит его внедорожник.

Ба-бах — и сердце вмиг превратилось в подушку для иголок.

«Так он уже приехал?»

Нервы тут же врезались в сердце, заставив его стучать, как бешенное.

Он приехал. За ней.

Сам Дима приехал за ней! Невообразимо.

Ульяна понеслась в прихожую. Постояла немного у двери, пытаясь унять страх.

Снова обреченно двинулась к зеркалу и уставилась на свое отражение. Осмотрела свой банальный бюджетный вечерний туалет. И поняла, насколько жалки и очевидны будут для него все ее приготовления. Распахнутое пальто, платье в обтяжку, туфли на шпильке, маникюр, педикюр, кружевное белье, чулки.

Сколько раз вот так же он встречался с девушками, разодетыми для него во все лучшее и ожидающими его при полном параде?

«И про себя он разочарованно усмехнется».

Ей вдруг стало так стыдно. За свою примитивность, шаблонность. За то, что надеется на невозможное, хотя знает, что не достойна. Ни его чувств, ни его внимания.

Она резко стала стаскивать с себя пальто. Бросила его на пол, потом стащила платье и швырнула туда же. Подбежала к шкафу, беспомощно уставилась на полупустые полки.

Вдруг раздался звонок в дверь.

Она дернулась, в панике посмотрела на брошенное смятое платье, вернулась, подняла его. Потом снова отшвырнула в сторону, снова кинулась к шкафу. Поняла, что времени уже все равно нет. Испугалась, что Дима не дождется, развернется и уйдет, и, мысленно проклиная себя, бросилась обратно к двери. Распахнула ее настежь.

Ее тут же пронзил взгляд любимых голубых глаз.

При виде нее, стоящей в одном кружевном синем белье и таких же чулках, глаза Димы полыхнули синим пламенем. Его взгляд метнулся сверху вниз и назад.

— Привет. А ты не замерзнешь? — усмехнулся он.

Он так и стоял у двери. Высокий. Стройный. Невозможно красивый. Как всегда, недоступный. Она снова поразилась его присутствию в своей жизни. И снова ощутила недоверие ко всем его признаниям. Подумала в миллионный раз, что он не может чувствовать к ней ничего из того, о чем говорил. Ей показалось, что его насмешливый взгляд — гораздо честнее тех слов, которые он ей зачем-то вчера озвучил.

В порыве самозащиты она вдруг ощутила острую потребность в откровенности. Отступила вглубь квартиры. Дима вошел, расстегивая куртку, закрыл за собой дверь. Остался стоять у порога, глядя на нее.

— На мне было платье. И пальто. И туфли, — произнесла она, не скрывая нервов. Даже радуясь, что во взгляде его напополам со вниманием сквозит эта легкая отстраненность, которая так ее и покоряла, и бесила. — И я никогда ни ради кого не покупала белье специально.

— А ради меня купила? — спросил Дима, говоря, будто с маленькой девочкой.

Она нетерпеливо вздохнула.

— Я знаю, как выглядеть женственно и сексуально… — она сцепила зубы, не желая себя жалеть и злясь на себя за то, что все же жалеет. В отчаянии продолжила. — Но я… Никогда не стану такой, как эта твоя девушка, которую ты привел вчера в офис. Настя. — Ульяна с вызовом, хоть и блестящими от слез глазами, смотрела на него.

— Я знаю, какая ты, — произнес Дима мягко.

Она молча вглядывалась в его глаза, будто пыталась проникнуть в его мысли. Он вздохнул.

— И она — не моя девушка.

Ульяна обхватила себя руками. Вдруг так замерзла. И ей так захотелось плакать.

— То, о чем я сказал тебе вчера, за ночь и этот день никуда не испарилось, — Дима откинул рукой челку, падающую на его глаза, улыбнулся уголком губ.

Она закрыла дрожащими ладонями лицо. Они так и стояли, не касаясь друг друга.

Глубоко вдохнув несколько раз, чтобы успокоиться, она убрала руки от лица, произнесла:

— Просто скажи, что мне делать, как себя вести. Я не знаю.

Он невольно еще раз окинул взглядом ее полуобнаженное тело в сексуальном белье, с усилием перевел взгляд снова на ее лицо.

— Оденься. Во что хочешь. В чем тебе удобно. И пойдем.

Она не двигалась, так и глядя на него беспомощно и несчастно.

Дима шумно выдохнул.

— Поскорее, Ульяна. Мне очень сложно себя сдерживать, — он одарил ее потяжелевшим взглядом. — Я не хочу снова сводить все к сексу.

— Прости, — встрепенувшись, она понеслась в комнату. Схватила со стула черные джинсы и ту самую облегающую майку, все быстро надела. Белый свитшот натянула поверх и выбежала снова в коридор.

«Не хочу снова сводить все к сексу». От этих слов все ее тело запылало, как от ласк. Взгляд Димы заявлял о желании, и оно усиливало ее жажду попасть во власть его рук вдвойне.

Сложнее всего им далась еще одна минута в прихожей, когда она надевала кроссовки. Наклонилась, чтобы завязать шнурки, и ее поясница оголилась. За натянувшимися джинсами стал виден краешек кружевных трусиков. Дима резко отвернулся к двери, на миг стиснув челюсть.

Они вышли и зашагали вниз по лестнице, избегая лифта. Зная, что впереди — вся ночь. Долгая. И такая короткая.

Глава 4

Дима открыл для Ульяны переднюю дверцу внедорожника, а когда она подошла, чтобы сесть, протянул руку к ее шее, завел ладонь под затылок, повернул ее лицо к себе и поцеловал в губы. Это длилось всего миг, потом он отстранился. Но у нее уже все поплыло перед глазами. Дыхание сбилось. Желание и любовь сдавили сердце. Она села на сиденье, счастливая и несчастная. Пробыть в машине без него даже несколько секунд, пока он обходил машину и шел к своей дверце, показалось невыносимой мукой.

Когда он сел на водительское кресло и закрыл дверь, ей стало чуть легче. Но и тяжелее.

Любовь заставляла беспокоиться каждую долю секунды. Переживать, бояться. Вот сейчас он рядом. А что за мысли у него о других девушках? О жизни, о которой она не знает, и в которой ее нет? И что он думает о ней самой, об Ульяне? Ведь в любой миг он может разочароваться в ней, а она даже не поймет, что это был за миг, в чем была причина.

Она невольно окинула взглядом его широкие плечи. Память прорезало воспоминание о том, как эти плечи вздымались над ней в одну из их первых ночей. Тут же кольнуло внутри, жаром пронесся по коже озноб. Она со вздохом отвернулась.

Машина тронулась. Ульяна смотрела на сумрачные улицы, которые проносились мимо. Рассматривала дома со светящимися окнами, деревья с осиротевшими без листьев ветками. Чем дольше они ехали в молчании, тем больше на нее накатывало непонятное отчаяние.

Он сказал, что любит. Так почему же, почему был вчера с другой? Что у них за отношения? Какие правила? И почему, ну почему он…

Она не выдержала, резко повернулась, посмотрела на его сосредоточенное лицо. Невольно залюбовалась тем, как освещают его скулы отсветы фар встречных машин. Он снова думал о чем-то своем.

«Помнит ли он вообще, что она еще здесь?»

Ульяна снова отвернулась. Потом, не удержавшись, опять взглянула на него. Обвела взглядом его идеальный профиль, задержавшись на бровях в разлет, отросшей челке, стильно свисающей набок.

— Ну, говори, — произнес Дима, как всегда, с добродушной насмешкой. Мельком взглянул на нее, снова посмотрел на дорогу.

Она внутри сжалась от боли всего вчерашнего дня.

— Почему ты пришел с ней вчера? — выдохнула она, сама не ожидая от себя.

Его лицо мигом посерьезнело.

Какое-то время он молчал. Следил за дорогой.

Потом взглянул на нее помрачневшим взглядом, снова посмотрел на дорогу.

— Я хотел причинить тебе боль.

Она застыла, глядя на него. Просто не могла поверить в услышанное. И снова почувствовала, как ее утягивает в какой-то космический поток.

Откровенность. Она всегда так жаждала ее. Неужели он ее теперь все время будет казнить ею?

«Хотел причинить боль!»

Кто же признается в этом? Кто кроме него?

Она была ошарашена. Шокирована. И еще больше, сильнее разбита вдребезги и погружена в любовь к нему. Такое было ощущение внутри, будто осколки стекла попали в рваную рану на сердце.

Они доехали до следующего светофора в полном молчании. Он больше не смотрел на нее. А она не сводила с него глаз и пыталась не поддаться панике. А еще пыталась хоть как-то дышать, потому что от его слов у нее все взорвалось и застыло внутри.

Откровенность. Которой так ждешь. Она поражает в самое сердце. Может просто убить.

Они остановились на светофоре. Из ее губ вырвалось:

— Когда ты позвонил мне вчера, я была в поезде.

Дима резко повернулся к ней, в его взгляде появилась сталь, скрывшая все остальное.

— В каком поезде? — спросил он глухо.

Снова отвернулся. Зажегся зеленый свет. Но он не двигался с места. Им посигналили. Он дернул машину. Слишком резко.

И она почувствовала. Его боль. Почти равную ее боли.

Он ждал ответа. С каменным лицом вперил свой взгляд в дорогу. Атмосфера вмиг стала неподъемной.

— Я решила уехать. Отсюда. Оставить все, раз ты… Выбрал другую. Хотела сначала к маме. Потом одолжить денег и… Как-то добраться в Таиланд.

Она увидела, как на его лице обозначились скулы. Он ничего не говорил. Видимо, ждал подробностей.

— Я просто… Потеряла смысл… Потеряла все. Когда… Увидела вас, — она тяжело вздохнула. Не хотела жаловаться, но и не могла держать в себе эту обиду. И хотела ответить ему такой же жестокой откровенностью. — Когда ты позвонил вчера, поезд уже тронулся. Я не знала, что делать. Не могла говорить. Но и уехать уже не могла. Я… — она коснулась пальцами висков. Вчерашняя головная боль отдалась в них снова. — У меня была паника. Я не понимала, ехать или остаться? А поезд все ускорялся. Еще немного — и мы бы доехали до моста. Я побежала в купе проводников. Женщина не хотела меня слушать, а мужчина… Он понял. Вышел, сорвал стоп-кран. Открыл мне дверь.

Я сбежала с холма и оказалась возле трассы. И шла час или больше среди гудящих машин. Все собиралась позвонить тебе, но так боялась услышать просто стандартные извинения и предложение быть друзьями…

«Мне было очень больно. Так что ты добился, чего хотел». Последние слова она не произнесла вслух, но они пропитали ее насквозь. Пронзили острыми крючками.

Она посмотрела на его каменный профиль. Дима так и не сказал ни слова, стал парковать машину. У него плохо получалось — он слишком резко дергал руль. Когда они, наконец, остановились, заглушил мотор, но продолжал неподвижно сидеть. Через несколько секунд тяжелой тишины произнес:

— Если ты когда-нибудь уедешь от меня… Для меня все будет кончено.

Она застыла, пораженно глядя на него.

Дима смотрел прямо перед собой. Но смотрел словно не на улицу, которая была за лобовым стеклом, а куда-то в другое место, другое измерение, другой мир. Его голубые глаза сейчас казались прозрачными.

— Почему? — вырвалось у нее.

Он моргнул. С него словно спало оцепенение. Посмотрел на нее пристальным вдумчивым взглядом. В котором ей привиделось обвинение. Потом отвел глаза.

— Не знаю, почему, — он шумно выдохнул. — Идем, мы приехали.

Они вышли из машины. Он кивнул на высокие кованые двери ресторана в старинном роскошном здании с лепниной и колоннами. Конечно, она здесь ни разу не была.

Шли от машины по отдельности. Дима не взял ее за руку, от чего ей стало неуютно и холодно. Дверь им открыл разодетый на старинный манер швейцар. В сверкающем холле навстречу тут же метнулась хостес — блондинка с обильно накрашенным лицом и в пышном коротком платье из атласа цвета слоновой кости. Она сразу засверкала темными глазами при виде Димы, начала что-то ему щебетать.

Лишь когда Дима снял куртку, Ульяна увидела, что он оделся для выхода в свет — на нем была элегантная черная рубашка, заправленная в узкие черные брюки. Мало того, что одежда лишь подчеркнула его стройную накачанную мощную фигуру, так от его вещей за километр веяло дороговизной. Текстура ткани, крой, даже глубина цвета — все отдавало роскошью элитных брендов. Ульяна мысленно поморщилась, представив, как выглядит ее копеечный свитшот из Нью Йоркера по сравнению с его изысканной рубашкой от Prada. Ей стало до тошноты не по себе.

— Вы уже бывали у нас? — кошачьим голоском расспрашивала его хостес, семеня в цокающих каблуками лодочках по направлению к залу. Мраморный пол сиял, как зеркало. На стенах отливали серебром светильники, c потолка хрустальным водопадом струились огромные люстры.

— Бывал, но давно, — произнес Дима, оглянулся на Ульяну. Она упорно не встречалась с ним взглядом, шла, глядя в пол.

— Тогда ясно. Если бы бывали часто, я, конечно же, вас бы запомнила, — хостес улыбалась, взмахивая порхающими ресницами гораздо чаще, чем это было уместно.

Ульяна сжала зубы.

Девушка распахнула перед ними стеклянные с серебристыми узорами двери в зал.

Там великолепия было еще больше. Белоснежные колонны, картины на полстены, сияющие мириадами огоньков люстры, серебряная посуда на круглых прозрачных столиках.

— Прошу вас сюда! Столик на двоих?

— Да, как и указано в резерве, — заметил Дима. Но то, что он ироничным тоном ставил на место включившую все свои чары хостес, никак не добавляло Ульяне уверенности.

Когда их усадили друг напротив друга за круглый стол, украшенный букетиком свежих кремовых роз в хрустальной вазе, и вручили меню, она, не выдержав, поджала губы и покивала головой.

— У- Уровень! — произнесла, едва отошла хостес.

Дима скользнул по ней прохладным взглядом. Она не сдержала ехидный смешок. Отлично. Он привел ее в свой мир. Девочку с улицы — в приличное место. И теперь ждет хорошего поведения?

Или дело в другом? В ее признании, что из-за его же жестокости она решила перевернуть всю свою жизнь, бросить все, сесть на поезд и уехать почти без гроша в кармане? За это он теперь будет полосовать ее своей холодностью?

«Если ты уедешь от меня… Для меня все будет кончено».

Она отказывалась принимать эту его фразу. Это было больше, чем что-либо. Важнее, чем что-либо когда-либо ею слышанное. Но она боялась углубляться в суть этих слов, нутром понимая, что в них заложен какой-то огромный важный смысл, спрятанный глубоко, едва ощутимый. Ей было страшно от такой откровенности. Она граничила с безумием. И страшно ей было потому, что на самом деле она хотела погрузиться в это безумие без остатка.

«Хотел причинить тебе боль».

Он своими словами поставил ее на край пропасти. А потом привел в этот безумно дорогой ресторан. В котором она в своем ноунейм-свитшоте и ноунейм-джинсах чувствует себя идиоткой. Еще и рядом с ним, таким же гламурным, как все это место.

Его слова, каждое из которых выводит ее из строя, его красота, его богатство, все вместе — это слишком…

Когда подошел официант, она опомнилась — до сих пор так и не просмотрела меню. Разглядывала окружающее великолепие и чинных дорого одетых посетителей, которые негромко переговаривались друг с другом.

— Леди, вы готовы сделать заказ? — очень вежливо уточнил официант.

— Ох, ну какая я вам леди…

Снова холодный взгляд голубых глаз прошелся по ней острым лезвием.

— Салат «Эстьюпэль» мне и девушке, — произнес Дима незнакомым слегка надменным тоном.

— О, превосходный выбор!

— И два бокала «Приссенто».

— Великолепно!

Она не сводила взгляда с его, как ей показалось, высокомерного лица. Это и бесило, и возбуждало. И что-то еще.

— Ты мог бы подождать, пока я выберу, — заметила она, когда официант, едва ли не кланяясь, удалился.

Дима усмехнулся.

— Там все на французском.

Удар. 1:0. Или уже 3:0? Или миллион: ноль? Накатила обида, раненная гордыня одела на ее плечи свой тяжелый плащ. Но его заботливо скинула спасительная ирония.

— Почему же тогда персонал не говорит на французском?

Глаза в глаза. Вдруг его взгляд из прохладно-снисходительного стал таким пронзительно-проникновенным… А в следующий миг в его глазах вдруг разлилось такое тепло к ней, что мигом обняло ее, как одеяло. Согрело. Неужели он оценил ее иронию?

Подошли официанты. Двое. Одновременно заменили перед каждым из них тарелки и приборы, наполнили бокалы вином.

Она тут же сделала два больших глотка. Дима с усмешкой наблюдал за ней.

— А ты не будешь пить? — спросила она.

Он прищурил глаза, разглядывая ее каким-то утягивающим в бездну взглядом. Низким голосом, опустив взгляд на ее губы, произнес:

— Буду.

У нее мурашки побежали по коже. Он же специально соблазнял ее.

Она судорожно сглотнула, чувствуя, как внизу живота от его тяжелого взгляда разливается тепло.

— Ты же за рулем, — попыталась выровнять счет она.

Дима криво усмехнулся.

— Если выбирать между рулем и тобой, я выберу… — он намеренно уставился на ее грудь, — тебя. Потом поднял взгляд и добавил с усмешкой, — на ближайшие два часа.

— Значит, придется терпеть тебя целых два часа, — выдавила она из себя, чувствуя, как покраснели щеки от его взгляда.

Их прервали — принесли заказ.

Салат выглядел очень аппетитно, но Ульяна боялась показаться не слишком изящной, поедая его. Поэтому лишь ковыряла листочек базилика вилкой, пытаясь уговорить себя, что есть совсем не хочет.

«Настоящая леди не должна есть на людях». Да уж. Эту фразу из «Унесенных ветром» она помнила всю жизнь и старалась соблюдать. Чтобы отвлечься от еды, а особенно от своего дурацкого возбуждения после его взглядов и слов, она снова стала глазеть по сторонам, рассматривая публику. Все чинно сидели с очень постными лицами и жевали.

Она приподняла подбородок, прикрыла томно глаза, взгляд сделала скучающим и застывшим, как у куклы.

— А вот так я вписываюсь в общую картинку? У меня такое же невыразительное лицо уставшей от всего этого великолепия барышни? — спросила она.

Дима сделал глоток вина, глядя на нее смеющимися глазами.

— У тебя выразительное лицо, — возразил он.

— Да? И что же оно выражает?

«Любовь» — пропела ее душа.

Она смотрела на него, взяв бокал и отпивая из него по небольшому глотку. И едва не жмурясь от чарующего вкуса.

Он водил по ее лицу взглядом. Потом ответил.

— Растерянность.

Она опередила его усмешку.

— Нет. Растерянность — это когда немного что-то не то. А тут — совсем вообще не то. И всего два варианта — либо улыбаться и высмеивать, либо встать и свалить.

Он не обратил внимания на ее жаргонное словечко. Даже не поморщился.

— А ты, оказывается, можешь даже сравнительно долго говорить, — заметил он и сделал еще глоток.

«Ох, ну почему он выглядит так элегантно? Смотреть же просто больно!»

Она снова сделала несколько глотков вина. Выдавила улыбку.

— Вообще-то я — журналистка. Это моя работа — разговаривать с людьми.

— Журналистка, — Дима усмехнулся, покачал головой. — Тебе надо быть не журналисткой. А… Как бы это сказать культурно…

Она приоткрыла рот и приподняла брови в непритворном возмущении.

— Я, конечно, не ярая феминистка, но ты ступаешь на опасную территорию вопросов гендерного равенства.

— Не стоит говорить со мной о феминизме, иначе в следующий раз, когда спустит колесо, вручу тебе домкрат, — он насмешливо смотрел на нее.

Она бросила взгляд на его сильные руки, плечи, упрямый подбородок, брови вразлет.

Любовь в который раз так остро пронзила ее сердце. Ульяна поспешно отвела взгляд, чтобы не выдать себя.

— Ох, Дима! Неужели ты — один из тех самых мужчин, которые против равных прав?

— Да. Я считаю, что мужчина сильнее женщины во всех смыслах. Так было, есть и будет, — сказал он с напором.

— Отлично. Тогда я, как слабая женщина, просто попрошу — купи мне шубу.

Он метнул на нее встревоженный взгляд. Снова похожий на тот, когда он сказал, что если она покинет его, для него все будет кончено. Теперь снова.

И она, наконец, поняла, что видит в этом взгляде.

Узнавание.

Когда-то они уже говорили с ним о феминизме и шубе. Хотя этого точно никогда не было и быть не могло.

Внутри что-то сжалось. Так глубоко внутри, что-то такое далекое, когда-то забытое, но не исчезнувшее, а дремлющее и, похоже, готовое проснуться.

— Стоп. Мы с тобой уже говорили об этом? Или нет? — спросила она, нахмурившись.

— Нет… У тебя тоже дежавю? — он отставил бокал.

Они смотрели друг на друга. Одинаково и зная, и не зная. Узнавая, и не помня.

Обоим одновременно стало ясно одно — между ними есть связь. И основана она на общих воспоминаниях о том, чего не было. Или было, но…

— Если этот разговор когда-то все же был, то я ответил — да, я куплю тебе шубу, — произнес Дима, пристально глядя на нее.

— А я на это сказала, что не ношу шубы, — отозвалась она.

— Что не носишь шубы, — одновременно с ней проговорил Дима.

Напряженно глядя друг на друга, они выпили по глотку вина.

— Поешь, — он кивнул на салат и резко поднялся. — Я пойду, покурю.

Дима направился к террасе. Весь в черном прошел сквозь белоснежный зал. Ее нереальная реальность.

Теперь реальность.

Пока реальность.

Это мелькнувшее в мыслях слово — «реальность» — встревожило ее. Как и странный разговор про феминизм и шубу. Что это было? Случайное совпадение? Но разве так бывает?

Память отказывалась сообщать что-либо на эту тему. Если бы Ульяна даже десять лет назад встретила Диму, даже мельком, то запомнила бы это навсегда.

Она снова поковыряла салат. Нет. Если попробует хоть немного, съест все без остатка. И тогда ее любимый небожитель поймет, что она все это время была очень голодна и лишь строила из себя утонченную леди.

Когда Дима вернулся, Ульяна сидела с бокалом, рассматривая белую скатерть.

Он сел напротив.

— Тань, почему не ешь?

Она дернулась. Резко поставила бокал на стол.

— Как ты меня назвал?

Он недоуменно уставился на нее.

— Не понял.

— Ты назвал меня другим именем! — Ульяна села на самый край стула, пытаясь сдержать порыв немедленно встать и уйти. Сдержало только одно. То, что он сказал именно это имя, а не какое-нибудь другое. Потому что…

— Каким я тебя назвал именем? — уточнил Дима, вздохнув. Он откинулся на спинку стула, наконец-то забыв о сдержанности, которую проявлял с момента их прихода в ресторан.

— А сколько у тебя вариантов имен? Сколько у тебя любимых девушек? — проговорила она, не скрывая боли. Покачала головой, отвернулась, не в силах видеть его красивое лицо. Разочарование хлынуло, как струи косого ливня по стеклу.

Она все же была права! Все эти разговоры о любви — злая шутка, непонятная игра. И все.

— Я назвал тебя Таней? — уточнил Дима глухим голосом, полным какой-то глубокой печали, которая вмиг ее увлекла за собой.

Ульяна скрестила руки на груди, пытаясь не поддаться невольному сочувствию.

— Да. Таней. Может, так зовут твою сестру? — с горечью спросила она.

Он махнул рукой. Подошел официант.

— Текилу.

— Да, конечно.

— Леди вино.

— Мартини! — перебила она.

— Мартини, — исправился он.

Официант, обескураженный их резким тоном, ушел.

Они посмотрели друг на друга. Она — обвиняюще. Он — с болью.

— Я не знаю, кто она, — сказал он так горько, что ее окончательно проняло.

— В смысле?

Он вздохнул.

— Черт. Нужна текила.

Они молча ждали. Между ними висела тишина, полная обвинений. Как только официант принес заказ, оба, не сговариваясь, тут же выпили — он текилу, она мартини.

— Макс, ну и? — нетерпеливо спросила она.

И наткнулась на пристальный взгляд, мигом ставший колючим.

Дима усмехнулся.

— Что? — спросила Ульяна, не понимая молчаливой атаки его глаз.

Он махнул рукой.

— Текилу. Лучше сразу три, — сказал он подлетевшему официанту. Тот кивнул и снова испарился.

Их война взглядами продолжалась.

— Это была месть? — уточнил Дима прохладно.

— Не понимаю, — теперь нахмурилась Ульяна. — Какая месть?

Он усмехнулся.

— Ты назвала меня другим именем. Только что.

— В смысле? — она подняла брови. — Каким?

Он шумно выдохнул и промолчал.

Принесли текилу. Три рюмки. Дима сразу выпил одну.

— Решил накидаться? — не выдержала она.

— Да, — он тут же выпил вторую рюмку.

— Скажи это имя.

— Скажи его сама.

Она нетерпеливо смяла в руках уголок скатерти.

— Так кто такая Таня?

Дима стиснул челюсти, нервно откинулся на спинку стула.

— Она снится мне иногда. Я не видел ее лица. Ничего не знаю о ней. Иногда это мучительно, — он невольно коснулся лба, провел по нему рукой, словно чтобы снять усталость. — Ты вызываешь такие же чувства, — он помолчал. — Иногда я хочу назвать тебя Таней.

Она вдруг застыла. Мягкая вязкость боли и в то же время удовлетворенности обволокла ее сознание от его слов. Какая-то обреченность на болезненные, но зато в полной мере обещанные отношения. Навсегда. До самого конца.

Таня. Это имя задевало ее. Как-то относилось к ней.

Таня…

Смутное воспоминание, которое никак не удается ухватить. Как тут же забытый сон, отпечаток которого стремительно тает в памяти…

Сны…

Темнота и пустота. В которой она тянется к кому-то. Так ищет кого-то. Иногда зовет. По имени.

— Подожди… — она замерла. — Макс… Я назвала тебя Максом?

Дима мрачно смотрел на нее.

— Так и кто этот Макс? — спросил неохотно.

Она отвела глаза, которые вмиг наполнились печалью.

— Я не знаю, кто он. Он снится мне иногда. Я не видела его лица. Иногда это мучительно. Ты вызываешь те же чувства, — проговорила его словами.

Они смотрели друг на друга. С выражением обреченности. Подкрадывающейся боли.

Просто смотрели. И белоснежный зал вокруг них вдруг показался ей сферой из облаков.

Есть вселенная. И есть они. Двое. Облака, случайно нашедшие друг друга среди триллионов других таких же.

Или не случайно?

К ним подошел официант. Деликатно кашлянул.

— То же самое, — сказали они одновременно. Но не улыбнулись. Отвели взгляды в стороны, принялись рассматривать окружающих, стены, потолки, переливающийся хрусталь на люстрах.

Им нужно было свыкнуться с мыслью о том, что они связаны. И с ощущением того, что это — лишь начало боли, которую они доставят друг другу.

Глава 5

Они вышли из зала молча. Их уже ждало такси — из-за текилы пришлось оставить внедорожник Димы на парковке. В авто сели на заднее сиденье в разных углах, не сказали друг другу ни слова. Это было не отдаление, а необходимость уединения для осознания всего открывшегося. Не молчание, а полное погружение. Внутрь себя. Внутрь друг друга. Другого нового состояния. Единение. Но по отдельности.

Дима, не поинтересовавшись планами Ульяны, назвал таксисту свой домашний адрес. Ей стало чуть легче от этого. Потому что, как и раньше, она каждую секунду боялась его потерять.

Их шаги по дорожке к его дому. Запах его невозможно приятной туалетной воды, когда она пропустил ее вперед, придержав дверь. Мысли о сексе, который неизбежно будет. И кое-что еще. Новое.

Ульяна поняла, что впервые жажда тела отступила. Между ними с Димой появилось так много всего, что пребывание вместе уже не могло свестись лишь к прикосновениям и движениям.

И все же она ощутила внутри обжигающий зов. А когда этот непостижимый сильный парень закрыл за ней дверь своей квартиры, желание резко накрыло, будто только и ждало их уединения.

Дима присел, стал развязывать шнурки. Она посмотрела на его широкую спину, накачанные плечи. Заставила себя отвернуться и тоже принялась снимать кроссовки.

Он мимолетно взглянул на нее.

— Будешь кофе? — не дожидаясь ответа, выпрямился и направился в кухню.

Она усмехнулась. Как будто это могло помочь — кофе.

Короткая передышка. Оттягивание того самого момента. Когда разум уступит чувствам. И желаниям тела.

Что может быть лучше, чем, находясь рядом и желая друг друга, оттягивать момент близости до последнего, делая вид, что вовсе не сходишь с ума и не жаждешь прикосновений?

Ульяна пошла вслед за ним в кухню.

— Да, я буду кофе. Если тебе нужен мой ответ.

Она стала у стены, прислонилась к ней спиной.

Дима обернулся, окинул ее взглядом. Потом включил кофемашину. Через пару минут поставил чашку с дымящимся американо на столешницу. Затем сделал себе эспрессо и со своей чашкой отошел к окну.

— Нам надо поговорить об одном… деле, — он вдруг пронзительно посмотрел на нее. Его глаза сейчас были светло-голубыми, словно два лунных камня. Такими влекущими и… опасными. — Но сначала ответь на один вопрос.

Ульяна медленно подошла и взяла свою чашку. Окинула высокую фигуру Димы беспомощным взглядом, понимая, что в ее глазах переливается желание, и от него это никак не скрыть.

— Спрашивай, — произнесла она, пытаясь спрятать свой трепет за игривым тоном.

Он прислонился к подоконнику бедрами. Отпил из своей чашки еще пару глотков и поставил ее рядом с собой. Пристально посмотрел Ульяне в глаза.

— Почему ты стесняешься есть при мне?

Она тут же потупилась. Такого вопроса никак не ожидала.

— Тебе жаль, что пропал салат? — попыталась отшутиться.

— Просто ответь на вопрос.

Но она не сдавалась.

— Это какая-то глубокая проблема. Мне надо сходить к психологу. Я потом расскажу тебе о результатах.

— Не надо заливать, Ульяна. Ни к какому психологу ты не собираешься. Мы решим это здесь и сейчас, — вдруг отрезал он властно. И от его тона, напора, этой властности она ощутила не испуг, а резкое покалывающее возбуждение по всему телу.

Дима продолжал пристально смотреть на нее. Требуя взглядом ответа. Требуя повиновения. Ее вмиг захлестнула волна жажды этой властности. И захотелось еще больше. Захотелось, чтобы он надавил еще сильнее, заставил ее делать то, что считает нужным.

Она замерла, оглушенная этим чувством. Смотрела на него, забыв о кофе. Насыщалась его глубоким приказывающим взглядом.

Вдруг стало невыносимо терпеть эту бурю желаний. Она судорожно вздохнула. Отвела взгляд, руки сами сцепились в замок.

— Хорошо. Я скажу, — она нервно теребила ладони, потом расцепила их, прикоснулась холодными пальцами к горячей чашке, чтобы согреть их. — Еда — это… Какой-то физиологический процесс. Он говорит о слабости. О зависимости. Ты что-то… Поглощаешь. Чтобы жить. И в этом есть что-то… Ущербное и хищное. Я не хочу, чтобы парень, который… — она запнулась. — Не хочу, чтобы ты видел меня такой. И не хочу быть такой.

Выдохнув, она, наконец, взглянула на него.

Он неотрывно следил за ее лицом. В его глазах сейчас было что-то такое… Она бы назвала это глубинным пониманием.

— Ульяна, — он вздохнул, и в этом вздохе было так много всего. Он словно признавался ей в несовершенстве мира и извинялся за него. Голубые глаза всматривались, пронзая до всех болевых точек. Гипнотизируя ее. — Я хочу, чтобы ты жила. Я намерен проводить с тобой много времени, но это будет невозможно, если ты отказываешься есть, когда находишься рядом со мной. Пока мы не нашли другой реальности, где физику можно будет игнорировать, ты должна жить по законам природы и есть. Это понятно?

«Я люблю тебя».

Она опустила глаза, пытаясь не заплакать. Посмотрела на свои тонкие запястья.

Жизнь. В ней есть жизнь. Там, внутри, по венам течет кровь. Сердце бьется. Пульсирует. И все это — ради него. Только ради того, чтобы стоять вот так напротив и видеть его взгляд на себе.

— Хорошо, — произнесла она, едва не всхлипнув. — Прости.

Ульяна не видела, как напряглось его тело, как он сжал до боли в пальцах край подоконника, на который опирался бедрами.

Ее покорность… Она просто выводила его из себя. Заставляла желать. Будила дикие инстинкты. Взрывала его тело.

Дима резко отвернулся. Прошел к высокому холодильнику стального цвета. Открыл его, достал белую пластиковую бутылочку, поднес и поставил перед ней на столешницу.

— Компромисс на сегодня. Йогурт, — произнес мягко, но тоном, не терпящим возражений.

Она помедлила, неуверенно улыбнулась. Потом подошла, взяла и покрутила бутылочку в руках. Со злаками. Ее любимый.

— Ты покупал специально для меня?

— Еще чего, — Дима улыбнулся манящей мальчишеской улыбкой и так посмотрел, что ее сердце заново было пронзено стрелой безжалостного амура.

Она приподняла брови.

— Я должна сделать это прямо сейчас?

— Да.

Вздохнула, посмотрела на йогурт снова.

— И ты будешь на меня смотреть?

— Конечно да.

Она хмыкнула.

— Может, ты извращенец какой-то? Типа гурманофил.

Он засмеялся, она тоже.

Взяла бутылочку в руки. Он смеющимися глазами, но очень пристально, следил за ее движениями. Ульяна открутила крышку, положила ее на сверкающую столешницу. Заглянула внутрь емкости. Там была белая вязкая жидкость.

Вздохнув, поднесла бутылку ко рту. Посмотрела на своего властителя. Невольно задержала взгляд на пальцах его рук, снова сжимающих край подоконника. Уловила напряжение в его теле, позе, которую он занял. Снова посмотрела в его невероятные, неотрывно следящие за каждым ее движением голубые глаза и смущенно засмеялась.

— Слушай, почему мне все это напоминает… Секс?

В глазах Димы полыхнуло пламя. Он нетерпеливо выпрямился. Вдохнул, выдохнул.

— Пей, — его голос прозвучал, словно он попросил ее раздеться.

От этого тона ей захотелось впиться ногтями в столешницу, оставить на ней глубокие царапины.

Она взяла бутылку, резко поднесла ее к губам, запрокинула голову, выставив напоказ нежную шею, и принялась пить.

Йогурт был вкусным, нежным. Допив до дна, она убрала бутылку ото рта, на миг задержав на губах белую жидкость, чтобы Дима это увидел. Потом под его неотрывным взглядом медленно облизнула губы.

— Ну все, выпила, — сообщила она. — Тебе понравилось?

— Даже не знаю, что со мной будет, когда увижу, как ты ешь, — усмехнулся он. Она заметила, как он сглотнул слюну.

— Ты собирался со мной о чем-то поговорить? — спросила, поддразнивая сексуальным тоном.

— Да. Но ты меня сбила с мысли.

Она хихикнула. Обхватила себя руками. Он скользнул взглядом по ее телу. Потом резко посмотрел ей в глаза.

Его тяжелый взгляд, его модельная красота, энергия его тела, которая наэлектризовала все пространство между ними…

Она прикусила нижнюю губу, надеясь, что он не слышит участившийся стук ее сердца.

— Ты ждешь, когда я начну умолять? — выдохнула.

Его глаза на миг пронзила такая боль, что Ульяна замерла, ощутив ее на себе, как удар.

Дима тяжело вздохнул.

— Я уже говорил тебе.

Он поднялся с подоконника и двинулся к ней, но тут же словно передумал и вернулся на прежнее место. Взглянул на нее в упор сквозь упавшую на глаза челку.

— Иногда я боюсь касаться тебя. Боюсь тебе навредить, — проговорил глухо. Снова окинул взглядом ее тело. Отвел глаза. — Ты даже не представляешь… — он мотнул головой, словно был не в силах сказать то, что хотел. — Меня накрывает. Стоит мне подумать о том, чтобы дотронуться до тебя… Даже если я сделаю просто шаг к тебе… Я начинаю терять контроль.

Он встал, отвернулся к окну.

Она молча смотрела на его застывшую спину.

Любовь стала еще сильнее. Сковала ее ножами. Не давала вздохнуть.

Как можно любить так сильно?

Она поняла, что тоже боится коснуться его. И чем сильнее хочет, тем более невозможным ей это кажется.

— Ты не навредишь мне, — произнесла с дрожью в голосе. — Дима, я хочу тебя, — призналась. Впервые.

Дима оперся кулаком о стекло. Глядя на его спину, она так ждала, что же он скажет в ответ.

— Красный, — произнес он, наконец. — Стоп-слово. Думаю, ты в курсе.

Ульяна вмиг разучилась дышать.

«Не может быть… Просто не…»

Ее обожгли эти слова.

Он не поворачивался к ней. Словно давая возможность при желании уйти. Но она не шевелилась. Просто стояла, отдавшись ощущениям того, как ее желание переплетается с болью, которая бьется глубоко внутри.

Дима повернулся, но лишь в профиль, чтобы видеть ее боковым зрением.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — произнес он, словно выдирая из себя слова. — Но хочу быть уверен, что ты остановишь меня, как только захочешь остановить.

Его манящий голос. Негромкий. Проникающий в каждую ее клетку. Он останавливал ее мысли. Останавливал время. Будто сам этот голос становился окутывающей реальностью для нее. Началом и концом всего. Эпохой ее животрепещущей жизни.

Она ведь до него не жила. До их разговоров не жила. И стоп-слово «красный» станет для нее «старт-словом» нового уровня их откровенности.

Его напряженная спина, сильные руки, высокий рост… Она смотрела на все это и не понимала, как это она, всего лишь она, может обладать этим всем сейчас. Все в нем было квинтэссенцией всех ее желаний.

Стоп-слово…

Ведь этого он о ней еще не знает. И никогда бы не узнал.

Она скрывала это всегда. От всех. И долго пыталась скрывать от самой себя.

То, что она…

Послушный взгляд. Завязанные глаза. Следы веревок на запястьях…

«Так нельзя».

Он словно забрался в ее голову, в самый тайный темный угол, нашел там прочно спрятанную шкатулку с кодовым замком и взломал его, открыл этот черный ящик ее желаний и выпустил их на волю. Но выдал за свои.

Сможет ли она однажды признаться ему?

— Красный. Да. Теперь я знаю, — прошептала.

Дима повернулся к ней. Посмотрел испытующе. Словно пытался разглядеть за ее испугом настоящую правду. Вдруг взгляд его изменился. Стал жестким, и, казалось, даже обвиняющим.

— Иди в спальню. И жди меня там, — приказал он властно.

Она растерянно смотрела на его ставшее вдруг таким чужим лицо, на его большое сильное тело, замершее в выжидательной позе у окна. Не признаваясь себе в том, что ей становится страшно, она резко развернулась и вышла из кухни.

Всю ее пронизывали молнии. Желание оказаться в его сильных руках переплеталось с безотчетным страхом. Что, если, согласившись, она покажется ему легкодоступной и вызовет в нем лишь похоть, закрыв дорогу к проявлениям глубоких чувств? Новое откровение Димы стало новой точкой отсчета всему между ними. И новой, окрашенной в другой цвет, болью.

Боль. Он ведь сказал, что не причинит ей ее. Но само то, что он заговорил с ней об этом, уже выглядело как предупреждение.

Ульяну била дрожь.

Войдя в спальню, она замерла при виде расстеленной кровати. Ведь у аккуратиста Димы такого никогда не бывало.

«Как предусмотрительно».

Нервно сжимая руки, она прошла вдоль стены с изображениями зеленых волн.

«Интересно, художник рисовал траву или море?»

Волны… Поле… Розы. Много роз.

Почему она подумала о розах?

Медленно двинулась дальше, мимо кровати, зашла в самый дальний угол и там прислонилась спиной к стене.

«Стою в углу, как наказанная».

Вспомнила его жесткий взгляд и властный тон. Снова стало страшно. Сексуально страшно.

Услышала, что он пошел в душ. С облегчением подумала, что была в душе перед выходом из дома и абсолютно чиста для него. Вздохнула глубоко.

Что он станет делать с ней здесь?

Дима.

Бесконечность.

Почему вдруг в ее голове возникло это слово?

Бес-ко-не-чность…

Навсегда.

Он и она. Навсегда?

Бывает ли что-то навсегда? И кто-то — навсегда…

Когда он появился в дверном проеме, она лишь молча смотрела на него из угла, как пленница.

Он медленно надвигался, большой, высокий. У нее дух захватило от близости его сильного тела.

Дима замер в полушаге от нее.

— Разденься, — произнес приглушенно.

Теперь она рассмотрела, что он обнажен. Ее взгляд скользнул по каплям воды на его плечах. При виде его мощного торса, оттененного слабым светом из дверного проема, она едва не простонала вслух.

— Дима…

— Я жду.

Снова этот властный тон.

Он начал игру? Или, наоборот, открыл ей, наконец, настоящего себя?

Теряясь при виде его киношно-красивого тела, она нервно сняла свитшот, майку, стащила джинсы. Осталась в новом кружевном белье.

Дима подошел ближе.

Поднес руки к ее груди, едва касаясь, провел кончиками пальцев по кромке кружева, окаймляющего белую плоть. Она почувствовала, как он весь напрягся, ощутила жар, идущий от его тела. Он резко убрал руки.

— Сними все.

Она посмотрела в его лунные большие глаза. Медленно под их пристальным внимательным взглядом расстегнула бюстгальтер, сняла его. Дима отстранился, оперся локтем о стену. Словно чтобы не позволить себе ее коснуться. Она невзначай задела его, спуская трусики с бедер. Услышала, как он тут же глубоко вдохнул.

Он молча гладил ее взглядом. Мучительно медленно, стоя рядом и не касаясь, вел осмотр всех изгибов ее тонкого тела, задерживаясь на впадинках и возвышенностях.

— Красиво, — произнес охрипшим голосом. — Ты. Красивая.

— Дотронься до меня, — проговорила она полушепотом.

Услышала, как он снова глубоко вдохнул, выдохнул. Еще больше отстранился от нее, словно чтобы не позволить себе то, что может помешать его планам.

— Ложись в постель, — скомандовал и отошел к двери, закрыл ее полностью.

Комната погрузилась в темноту.

Ульяна так и стояла у стены, пытаясь различить во тьме его фигуру. Увидела, как он подошел к кровати и застыл в молчаливом ожидании.

Он молча приказывал ей. Это чувствовалось. И это погружало в состояние загнанной в угол. И возбуждало до дрожи.