Бесплатный фрагмент - Человек за кадром

«И пошел он искать человека и встретил Рафаила. Это был Ангел, но он не знал и сказал ему: можешь ли ты идти со мною…»

(Тов. 5:4,5)

Парковка перед гипермаркетом «Метро» плавилась от зноя.

Дорогие машины — «Хонды», «Ниссаны», «Лексусы» — стояли спокойно, их жара не мучила. Сдержанно урчали и постукивали двигатели, где-то внутри климат-контроль превращал литры бензина в кубометры прохладного воздуха.

Старая синевато-зеленая «шестерка», доставшаяся от покойного тестя, казалась нищенкой, забредшей на паперть дворцовой церкви. В ней непрерывно что-то ломалось, ремонт шел сутки напролет.

Купить новую машину не имелось возможности. Жизнь остановилась где-то на обочине, специальность стала невостребованной. В сорок восемь лет Кузмин упал на человеческое дно, работал охранником в магазине H&M — стоял на ногах по двенадцать часов и приносил домой не более двадцати тысяч в месяц.

Жене этого не хватало; она проклинала его всеми возможными словами. Про тещу не стоило даже говорить. Но Кузмин молчал: сил на ответную ругань не было. Вообще все чаще в последнее время ему хотелось забраться в какой-нибудь угол, закрыться от всех, ничего не видеть и не слышать. А главное — ни о чем не думать.

Сегодня, воспользовавшись сменным выходными, они вчетвером: прихватив еще и дочь — поехали по магазинам.

Машина упрямилась, после каждой остановки отказывалась заводиться. То переставал крутить стартер, то пропадало зажигание, то двигатель глох, не набрав обороты. Кое-где приходилось просить прохожих, чтобы ее подтолкнули — в одном месте даже задним ходом, поскольку впереди все было заставлено.

Наконец они выехали из города и остановились у «Метро». В этот магазин женщины ушли одни. Кузмин не собирался полтора часа блуждать между стеллажей, чтобы потом купить какую-нибудь дрянь, поскольку ни на что действительно стоящее денег все равно не хватало.

Оставшись на площади, он решил в спокойной обстановке выяснить причину нынешних неполадок.

Простейшей могла быть пропажа «минуса» на массу. Кузов проржавел до дыр, говорить о надежном контакте не приходилось. Такой вариант явился бы подарком судьбы, поскольку не требовал ничего, кроме зачистки соединения. «Минус» оказался на месте, все было серьезнее.

Стартер еще вчера казался исправным, вряд ли он вышел из строя без каких-то намеков. Кузмин проверил силовой провод. Это ничего не дало, излома не обнаружилось.

Следующим шел аккумулятор. Он был стар, пластины могли осыпаться одномоментно — как осенний лес, перестоявший все сроки, под порывом предзимнего ветра. Предстояло отвернуть пробку каждой банки и проверить электролит на прозрачность. Хотя Кузмин подозревал, что проверять там нечего: жидкость наверняка была мутной, как отравленная моча носорога. Констатация факта ничего не давала. Аккумулятор следовало заменить, но даже на это не хватало денег.

Пробираясь к стартеру на дно моторного отсека, Кузмин испачкался: двигатель брызгал маслом из всех щелей. Руки были черными. Он — до сих пор любивший чистоту — задумался, что сначала делать: проверить-таки аккумулятор или обтереться.

Второе являлось более разумным. Но после аккумулятора предстояло вывернуть свечи — все четыре по очереди — и замкнув снаружи, оценивать цвет искры, от синего до красного. Возня со свечами не сулила ничего хорошего. А Кузмин ощущал такую усталость, что уже не мог напрягаться сверх меры.

Под раскаленным от солнца капотом омрачительно пахло бензином из древнего карбюратора. Голова поплыла; казалось: пройдет минута, и он упадет на грязную клапанную крышку, чтобы больше никогда не подняться и не мучиться еще лет сорок. Кузьмин, пожалуй, был бы этому только рад.

Когда он уже почти потерял сознание от запаха, усталости и тоски, асфальт в поле зрения пересекла длинная тень. Через несколько секунд сверху послышался голос: высокий и картавый, очень благородный, совершенно нехарактерный для этого города.

Одуревший от бензиновых испарений, Кузмин не разобрал слов.

Голос прозвучал еще раз.

Общаться ни с кем не хотелось. Но неожиданный собеседник вырывал его из повседневного ада: из мыслей о бессмысленности бытия, от сварливой жены, мерзкой неумирающей тещи и стервозной дочери, которую непонятным образом следовало выдать замуж…

Кузмин вынырнул из-под капота, распрямил спину.

Перед ним стоял мужчина лет сорока, одетый в простые на вид джинсы и рубашку с маленьким зеленым крокодилом. Лицо скрывал козырек бейсболки, глаза прятались под солнечными очками.

— Что вы сказали? я не расслышал, — вежливо сказал Кузмин.

Взяв тряпку, валяющуюся на воздушном фильтре, он механическим движением вытер руки.

— Пгостите, — мужчина поправил кепку. — Пгостите гади бога, что отвлек. Я попгосив вас участвовать в съемках.

Незнакомец говорил так, будто рот его был полон каши.

— Где-где? — Кузмин подумал, что ослышался. — В каких съемках?

— В таких…

Мужчина достал книжечку с синей печатью поперек фотографии, помахал ею в знойном воздухе и опять спрятал.

— …Я режиссег. Мы пговодим фотосессию, нам сгочно понадобився чевовек.

— Статист в массовке? — догадался Кузмин.

Здесь никогда не существовало киностудий. Но времена менялись, с некоторых пор его уже вообще ничто не удивляло.

— Нет, не в массовке, — «режиссер» уклончиво пожал плечами. — Погаботать пгидется за кадгом.

— Поработать гадом?! — перепросил Кузмин.

— Нет, не гадом, а за кадгом. За-кад-гом, то есть вас снимать не будут.

— А как это?

Он удивился еще сильнее.

— Тгудно объяснить. Ассистент все скажет на месте. За габоту повучите десять тысяч.

— Сколько-сколько?! — невольно воскликнул Кузмин.

— Десять тысяч. Гублей, пгавда. Не доввагов и не евго.

Слова казались бредом. Неизвестно откуда взявшийся человек обещал не пойми за что деньги, которые он из последних сил зарабатывал за две недели.

Причем не предлагал сыграть в карты или купить доходные акции.

— Пойдемте! Пожавуста! Нам очень нужна ваша помощь.

— А почему именно моя?

Кузмин пожал плечами.

— Вон тут сколько машин! И людей достаточно.

— Там в основном женщины. Мужчин маво. Я пгосив… не согвасились. А у нас своживась совегшенно безвыходная ситуация. Фогс-мажог пегвой степени. Пгошу вас.

— Но что там все-таки придется делать? — он вздохнул. — Пробивать лбом стену? прыгать из горящего автомобиля? ехать верхом на циркульной пиле?

— Нет-нет! — мужчина поднял перед собой узкие, бледные ладони. — Ничего экстгемального. Обычная фотосессия. Вы даже повучите удовольствие. Я уже сказав: ассистент все объяснит на месте.

«Режиссер» тронул Кузмина за локоть. Он как-то невольно захлопнул капот.

— Да, опвата, газумеется, наличными. И вперед.

Режиссер вынул из нагрудного кармана пачку, вытащил две грязно-оранжевых бумажки. Ситуация стала казаться серьезной.

— Это не займет много вгемени.

— А где эта ваша… фотосессия? — спросил Кузмин.

— Да вот тут, — мужчина махнул в сторону зеленого леса. — На песчаном кагьеге. Съемочная ггуппа уже там.

Кузмин знал этот карьер, лежащий за лесополосой — нечто вроде искусственного пляжа, где даже в самую сильную засуху оставалось озерцо воды.

— Ну… пойдемте, — он взял купюры из протянутой руки.

Настал момент истины.

Время «лохотронов» прошло, но мошенники не перевелись. Деньги могли дать подержать с тем, чтобы отнять намного больше.

Открыв водительскую дверь, Кузмин быстро сунул банкноты под противосолнечный козырек.

Режиссер не возражал. Было похоже, что обмана не предвидится.

— У меня мало времени, — сказал он.

— Не вовнуйтесь. Я уже сказав. Все займет повчаса. От сивы согок минут. Пойдемте.

I

1

На узкой поляне, тянущейся по краю карьера, стояло несколько машин: высокий «Форд Транзит», поджарая «Тойота 4Runner» с насмерть затонированными стеклами и длинный черный седан «Инфинити Q70».

— И что теперь? Спускаться туда? — спросил Кузмин. — С места в карьер?

Память о десяти тысячах, спрятанных в машине, грела душу.

Внезапно пришло какое-то странное, веселое чувство. Неожиданное приключение вырывало из унылого состояния, вернуло давно пропавшие ощущения. Вернее, бросило далеко назад — в навсегда ушедшую молодость, когда каждый день нес радость, а грядущая жизнь мыслилась сплошной полосой счастья.

— Нет. Сначава идите в автобус, у элиты все узнаете, — ответил режиссер. — Она вас введет в кувс дева.

— У чьей… элиты?

— Ни у чьей, у нашей. Ее так зовут, Элита. Она мой ассистент, обеспечивает пгоцесс.

— Элита, так Элита, — согласился он. — Процесс пошел.

Внутри микроавтобус был перегорожен плотной шторой.

— Виталик, это ты?

Женский голос, донесшийся из глубины, был приятным: звучным и тоже благородным.

— – Мать твою за все четыре ноги! Тебя только за смертью посылать! Анжелка уже икру мечет!

— Это не Виталик, — ответил Кузмин. — Это… В общем, он меня нашел. На форс-мажор.

— О, замечательно! Наконец-то! Уже не верилось!

Внутри было прохладно: в «Транзите» имелся кондиционер. Пахло несильными, приятными духами. Из-за шторы выглянула невысокая женщина лет под сорок, в джинсах и пестрой кофточке.

— Забирайтесь, проходите, присаживайтесь, отдышитесь. А я объясню все, что от вас требуется. Я ассистент режиссера, меня зовут Элита.

— Это знаю, — сказал Кузмин, опустившись на боковой рундук. — Мне ваш Виталик сказал и деньги выдал авансом. Но ничего толком не объяснил. Его вообще понимаешь через слово.

— Что верно, то верно.

— Говорил что-то про работу за кадром. А какую именно?..

— Правильно, — Элита улыбнулась. — Это я так велела сказать, иначе вы могли испугаться.

— А чего я должен испугаться? — он усмехнулся. — В этой жизни меня уже мало чем можно испугать.

— Это как сказать.

Ассистентка покачала головой.

— Все очень просто, хотя не совсем. Вам придется совершить половой акт. Как правильно сказал Виталик — за кадром. Но на глазах у съемочной группы.

Она говорила таким тоном, будто просила вытолкать из песка машину или поднести тяжелую сумку.

— Что… совершить?!

Не ожидав ничего подобного, Кузмин поперхнулся, закашлялся.

— По… половой акт?!

— Да. Иными словами, заняться сексом с женщиной.

— С женщиной… — глупо повторил он.

— Ну да. Не с мужчиной же. И это будет стоить десять тысяч. Он столько вам дал?

— Да, десять, двумя бумажками. Так вы что — порнографию снимаете?

— Нет-нет, что вы! — ассистентка вскинула руки. — Ничего такого. Коллекцию летней одежды. Купальники, еще кое-что. Времени мало, попробую объяснить в двух словах.

Кузмин молчал, разглядывая обстановку фургона. Рундуки и столики с ворохами папок казались самыми обыденными из возможных. Ничто не намекало на какие-то непристойности, не вязалось со смыслом «работы за кадром».

— Мы работаем с фотомоделью Анжелой Сендич. Слыхали про такую?

— Нет.

— Даже не сомневалась. Ее знают те, кто читает блестящие журналы и посты в интернете. А вы, кажется, нормальный человек и вряд ли интересуетесь подобной дребеденью.

— Верно. Не читаю ни журналов, ни постов, — подтвердил он. — И телевизор не смотрю. И радио не слушаю. Меня это не интересует.

— Меня тоже, — призналась женщина. — Но жить как-то надо. А для обывателя Анжела Сендич — величина. Одна из перспективных российских моделей, хоть и живет до сих пор в нашем Мухосранске. Потому что жуткая провинциалка, в Москве ей тяжело.

— Да-да, представляю, — Кузмин кивнул, ничего не понимая. — Но…

— Но у нее, как положено звездам, свои прибамбасы, — подхватила ассистентка. — Может качественно сниматься, только когда занимается сексом.

— Все-таки порнография?

— Нет, обычная фотосессия. Но с мужчиной, который за кадром ее… извините за прямоту… трахает.

— А разве так снимают обычную?

— Мы снимаем, про других не скажу. Сама по себе Анжела — пустое место на ходулях. Один раз увидишь, второй не посмотришь. Но во время полового акта ее лицо делается выразительным. Это первым заметил какой-то Анжелкин любовник и пустил в массы. А богатый дядя сидит на нефти, раскрутил.

Женщина устало усмехнулась. Похоже, она была замучена жизнью не меньше, чем он.

— Вам, наверное, дико такое слышать?