Чехарда
Бобёр ловил цветы в пруду,
А курицы играли в чехарду,
И гвалт стоял такой, что Пёс
Не удержал свой мокрый нос
В глубоких недрах будки.
Он выглянул… у будки шутки
Загомонили, словно утки,
Они сказали хором псу:
«Не спим уж мы вторые сутки,
Когда же сходишь ты к пруду
И поглядишь на ту красу,
Что курицы устроили на бреге,
Ну, поучаствуй ты в забеге,
Сыграй с весельем в чехарду,
Или цветочки полови с бобром в пруду,
Беги, ведь чудеса тебя давно там ждут».
Читать
«Читать, читать, читать»! — кричала Белка,
Неслась к дуплу она как метеор, как Стрелка,
И хоть дупло заполнено почти что целиком,
Стремглав бежала Белка к дому прямиком.
Она ведь знала, что для книжек полно мест,
Она кричала: «Ура! Как хорошо, что книги есть,
Они прекрасны, они волшебны, они the best».
Я верю Белкам, любящим читать, мечтать,
И сам надеюсь я таким когда-то стать.
Мы с Колобком
Мы с Колобком однажды пили чай,
И Колобок сказал (ну как бы невзначай):
— Котеич, а давай читать Эзопа басни,
Лиса мне говорила, что они прекрасны.
Ну невзначай тут был как раз наш чай,
И он сказал нам с Колобком: — Прощай.
Мы баснями Эзопа зачитались до утра,
Вот славная, скажу я вам, была пора.
С тех пор, как с Колобком встречаюсь,
Ему я радуюсь и несказанно удивляюсь.
Ведь Колобок меня оборотил к Толстому,
И к веку светлому, он говорит — Златому.
Я благодарен Колобку сердечно и конечно чаю,
И знания любые я отныне с радостью встречаю.
Учёба (или разговор медвежонка с мамой медведицей)
Ну, мама, отпусти, ведь мне щекотно!
Послушаю тебя, родная, я охотно,
Но только через полчаса иль час,
Прости, но не могу сейчас.
Меня вон ёлка та далёкая зовёт,
Она сама ко мне ведь не придёт,
Давай я сбегаю и с ней поговорю,
Скажу ей всё и подарю любовь свою.
Ну а потом бегом, бегом к тебе,
Доверюсь я тебе, своей судьбе,
Скажу тебе: давай же, щекочи,
И за ухо кусай, и жизни ты учи.
Мотылёк
Малыш пушистый мотылёк
На подоконник мой прилёг,
«Прости, — сказал, — что я не смог
Надеть пиджак, и без сапог,
Но торопился я, летел как мог,
И я любви тебе принёс цветок».
Баллада про избушку
— А почему есть дом на курьих ножках?
А кто там, кто там в маленьких окошках?
А почему избе на месте не сидится?
А сон избушке этой волшебный снится?
— Ну Маня, ну, вопросов сколько! Тьма.
Ну потерпи чуток, узнаешь всё сама.
— Ну почему сама? Как правду я узнаю?
Я, бабушка Яга, сейчас хочу всё знать, ты понимаешь?
— Ну, что ж с тобою делать, мил моя?
Ну ладно, объясню, как знаю:
Изба моя такая ж, как и я,
А я, мил дева, многое скрываю.
Но узнают про лес чудной и про Ягу
Лишь те, которые прошли сквозь горы и тайгу,
Которые на месте не сидели,
И отдавали всё, что за душой имели.
Их так притягивала тайна курьих ног,
Что не пугал их тяжкий рок —
Они бежали, под собой не чуя ног,
Туда, где занималось утро, где Восток,
Яга их волновала, то есть мудрость,
Их не устраивала знаний скудность,
Они (любители чудес и волшебства),
Искали в сказках путь добра.
И знаешь, Маня, ведь нашли они ключи
К тем тайнам, к тем дверям, но… ты пока молчи,
Дорасскажу тебе, погодь пока,
Ведь сказочка моя довольно коротка.
И бабушка Яга, погладив Маню,
Нашла в своем переднике в кармане
Фиалку нежную, лиловый цвет,
Сияющий ну прямо как рассвет.
— Вот, Манюшка, смотри: изба стоит,
И от тебя избушка не бежит,
И я с тобою рядом, тронь рукой, —
И видишь-видишь — в руках моих огонь.
То огнь не жгучий, не кусачий,
Но он нуждается в отдаче,
Чем больше ты огня подаришь,
Тем больше ты сама узнаешь.
А мудрость мудрая в лесу — так надо,
Лес мудрости лишь как ограда,
Найдут избушку с курьими ногами
Лишь рыцари, благословлённые Богами,
Ну и конечно дети, как без них.
Ну что, ребёнок, ты чего затих?
А, мил моя, красавица-девица,
Ты спи, ты спи, пусть радость тебе снится.
Барсук-поэт
Барсук в норе своей зимой
Читает книги день-деньской,
Он топит печку, чайник кипятит,
И очень-очень, очень мало спит.
Однажды мне он говорит
(Я был у барсука в тот вечер):
Пишу стихи, брат, — душа горит,
И думаю, что мир наш вечен.
Я так хочу, мой друг, звездою быть,
Светить хочу всем ярким светом,
Я быть хочу, да быть — не слыть, —
Небесной радостью, поэтом.
***
Не знаю, сколько лет пройдёт,
Но в этом точно я уверен —
Звездой поэт на небосвод взойдёт,
Открыты им врата и двери.
Кузьма и Василий
Рассказывал Кузьме Василий,
Что красота в борьбе и в силе,
Что миром правят только силачи,
А если слаб ты, то сиди-ка у печи.
Василий кипятился, возражал,
Он говорил: взгляни на речку, луг и сеновал!
Он говорил, что сила — это вздор,
На красоту, он говорил, ты устреми свой взор.
Ты понимаешь, говорил Василий,
Всё, всё, что окружает нас, красиво:
Река, Мурёнка, мыши, даже люди.
Давай, Кузьма, добрее лучше будем.
Листья
Кто-то рыбу удит, а я —
Бестолковая, говорят, моя голова —
Листья в лужах ловлю,
Знаешь, я их люблю.
Я сушу их потом под ёлкой,
Я в хвою их кладу, под иголки,
Им тепло там и очень уютно,
А про меня опять: «беспутный».
Знаю, знаю давно про себя я,
Что глава моя то ли простая,
То ли просто худая, но вот стая,
Вчера надо мной пролетая,
Сказала, что голова у меня золотая…
Как ты думаешь, так бывает?
Хомяк и квокка
«Необыкновенно вкусные листики», — говорю хомяку,
А хомяк (хоть и маленький) закричал: «Смотри, что могу!»
И на полном разбеге, на полном бегу,
Подпрыгнул и сливы ветку пригнул к земле, в траву.
«Угощайся, — говорит, — Квокка, жуй вкусноту,
Приходи и завтра, посидим в саду».
Фортепьяно
Шарик подошёл ко мне скуля:
«Юля, милая, ведь не проходит дня,
Чтоб играть я не хотел как ты на фортепьяно,
Научи прекрасному ты хулигана».
Тапочки
— Смотри, — кричу я дяде Ване, —
Два тапочка шагают по дороге сами,
Не надо им ни ног, ни пассажира,
Ну кто ж их выбросил? Какой транжира?
А тапки суще золотые, с пряжкой,
В таких ходить бы нашей Глашке,
Видать, они пошли во двор к царю,
И тапкам я с улыбкой говорю:
— Вы, пара близнецов чудесных,
Скажите мне, мне очень интересно
Куда, да и зачем без путника идёте,
И не боитесь, что утонете в болоте?
И тапки, тапки, ведь не зря же золотые,
Ответили: — Нам не к лицу слова пустые,
Мы по делам идем своим, их много,
Вопросов нам не задавай, и нас не трогай.
Я тапкам всё же помахал вослед,
Они подпрыгнули мне радостно в ответ.
Малышка
Малышка еловая шишка
На ветке колючей висела,
Решила, висит долго слишком,
И тут же летать захотела.
Так сильно хотела, очень хотела, —
В сову превратилась и полетела…
Мистер Ларсон
Мистер Ларсон — друг комаров,
Мистер Ларсон — болотослов,
Он исследователь, он учёный,
Болотною наукой увлечённый.
На болоте, что Вязким зовётся,
Лишь жук-Жуль над мэтром смеётся,
Говорит, что не надо большого ума —
Толковать про болотца и комара,
Сам же толком читать не умеет,
Но указывать на ошибки всем смеет.
Но случилось однажды так,
Что попал Жуль-жук впросак,
На болоте конгресс был комариный,
Там были мудрецы, и пиявки в тине,
А тема та была не по уму жуку,
И он ворчал и говорил «жу-жу-му-му».
Он не смеялся, он забыл слова,
И долго-долго у него болела голова.
Он разучился вроде бы летать сперва,
А уж потом о Жуле шла молва,
Что умничал он очень сильно,
Но это, право, не умильно —
Ведь жук и пары слов не мог связать,
Но всем советовал к нему бежать.
Коль спор научный у кого возникнет,
То жук во всё, во всё проникнет,
И трудную задачу разрешит легко,
Ведь знание его обширно, глубоко.
И говорили Жулю: «Умничать не надо,
Тебе бы научиться надо делу, ремеслу,
Ведь если ты и белая ворона, а не стадо,
То всё равно не стоит подобным быть ослу.»
Крошка Ам
Жил-был на свете великан,
Звали его крошка Ам.
Любил Ам поесть и попить,
Любил песни петь и шутить,
Но однажды, так бывает,
Захотелось крошке каравая.
Захотеть-то можно, а где взять?
И остановил великан свой взгляд
На елях, на солнце лучистом,
На озере синем и чистом.
«Эх, — Ам сказал миру, — я съем
Кусок облаков и с них крем,
А закушу крем лесным бисквитом,
Ох, буду я очень и очень сытым».
Потом он решил озерцо слизать,
Его за речку как за хвост он хвать, —
Она как раз впадала в озерцо.
Ах, глупым стало Ама тут лицо.
Он ел и ел, он пил и пил,
И мир, едва не съеденный, заголосил:
«Ну кто-нибудь, спасите вы меня!
Я жить хочу, красою всех маня,
Но перестать быть точно не могу,
А-у-у-у, богатыри!» И глас: "- Я помогу!»
Раздался из леса глухого.
«- Спасу я мир от великана Ама злого».
И великан, тот самый крошка Ам
Упал вдруг к витязя ногам,
А витязь строго-строго Аму наказал:
«- Не надо мир съедать!», и показал
Ему волшебное окно на небе,
И вырос к небу волшебный стебель,
За стебель ухватился крепко Ам,
Взлетел на небо он, да и остался там.
Пушок
«Я помогу тебе вязать, бабуля»,
Однажды мне сказал Пушок,
Глаза его так радостно сверкнули,
Что отказать ему никто б не смог.
И вот уже десятый день подряд
С Пушком мы вяжем первый ряд.
Ну вы бы видели Пушковый взгляд,
И сами бы вязали всё вот так…
Бабочка и хамелеон
«Ты кто?» — спросил меня хамелеон.
— Я — бабочка, красотка Махаон.
— Ты бабочка? А кто они такие?
И всё ли вы, как ты, цветные?
— Конечно, милый мой хамелеон,
Нас много — целый легион,
И все красавицы, летучи и цветны,
Ведь мы — посланники весны.
А знаешь, милый мой дружок,
Мне кажется, и ты бы смог
Цветным и радужным вдруг стать
И людям о весне напоминать.
Молоко убежало
Вы говорите, у нас молоко убежало,
А у вас улетела вчера простыня.
Но молоко мне сообщение прислало:
«Вернусь не позже завтрашнего дня».
А простыня вам ничего не присылала?
Она вчера как раз над нами пролетала,
Вжик, фьють, ж-жжу-х, ну прямо как пчела,
И кстати была она уж очень весела.
Пирог
Немного ванили, корицы, душицы,
Щепотку какао и ложку горчицы,
Муки граммов двести и пачку дрожжей,
Ох, будет пирог мой вкусней и пышней,
Чем у вельмож иль самих королей.
И этот пирог, самый славный пирог
Я отнесу, положу на порог
У дома того, где грусть проживает,
И пусть она больше совсем не вздыхает,
А лишь веселится, играет, мечтает.
Весна
Открыла книгу я случайно, а оттуда
Неведомое показалось чудо:
Из книги лезли лебеда, укроп и колокольчики,
Ирисы, астры, клевер, резеды бутончики,
Стремились к свету юные, весёлые растения —
Им солнце нравилось задорное, весеннее.
Светлячки
Дедуль, смотри, взлетают звёзды,
Смотри, смотри, мой миленький, смотри!
Ой, деда, милый, видишь, закачался воздух
И засияли над землею фонари.
Кот и Макарий
Кота учёным сделать захотел Макарий,
Он счёты выложил на стол, достал тетрадь,
Учебник биологии нашёл, гербарий,
Коту сказал он: «Ты за столик сядь».
Вначале кот грустил — учёба нелегка,
Но через месяц, Макария завидев издалека,
Стремглав бежал к столу — готов к ученью,
А вскоре сам дивился своему уменью.
Читать умел котейка так, что звёзды
На небе почти что не дышали,
Соседи из ближайших сел — их гости —
Вниманье всё повествованью отдавали.
Кот знаменитым стал, но этим не гордился,
Он у всего всему всегда учился,
Макария же любит как отца, как брата,
И говорит ему, что вся его учёба свята.
Что лишь учение ему явило мира лик
И научило понимать живущего язык.
Завтрак снеговика
На завтрак сегодня снег —
Пушистый, холодный, свежий,
И если ты снеговик, а не человек,
Ты веки от неги смежишь
И скажешь: «О, снежная каша,
Тебя бы вкушал я всегда,
Ты счастье, ты радость наша,
И нет от тебя вреда.»
Булочки
Я булки сладкие люблю очень,
Меня сластёной называют между прочим,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.