Бесплатный фрагмент - Чаепитие с лунной пылью

Глава 1. Дверь при свете лун

Три луны взошли над крышей,

Но лишь одна из них — твоя.

Слушай тише… Всё услышишь…

Колокольчик позвал тебя.

Дождь начался внезапно, как это часто бывает осенью — с неба обрушилась тяжелая серая пелена, и мир моментально съежился, стал меньше, тише и как-то по-домашнему уютнее, если на время забыть про дождь. Лика поспешила под зонтик, который вывернуло порывом ветра, и вздохнула. Новый район, новый дом, новая школа с неделю назад. Все еще пахло чужими людьми и чужими жизнями, хотя и в прежней, она не чувствовала себя среди своих.

Она свернула в парк — короткий путь до своего дома. Фонари уже зажглись, их размытые световые пятна отражались в лужах, как плывущие золотые медузы. Именно тогда она впервые увидела их.

Лика остановилась, смахнула мокрую прядь волос со лба и посмотрела вверх, сквозь редкие прорехи в листве. На небе, в разрыве туч, висела луна. Почти полная, яркая, привычная. Рядом с ней… мерцал еще один ее бледный, чуть прозрачный двойник. А чуть поодаль, почти у самого горизонта, виднелся третий серпик, будто кто-то приклеил его к небу в спешке и криво.

Лика зажмурилась, потрясла головой и снова посмотрела.

Три луны.

Они никуда не делись.

«Усталость», — сразу же решил бы взрослый. «Галлюцинация», — сказал бы врач. Но Лика была подростком, а потому ее первой мыслью было: «Интересно».

Она стояла, уставившись в небо, пока холодные капли не начали затекать за воротник. Секунда замешательства сменилась жгучим любопытством. Она достала телефон, чтобы сфотографировать аномалию, но на экране красовалась лишь одна-единственная, совершенно нормальная луна.

В этот момент ее взгляд упал на противоположную сторону аллеи. Там, где еще вчера был глухой забор, поросший плющом, сейчас зиял узкий проход между двумя кирпичными стенами. А в конце переулка тускло светился оконный витраж, подсвечивая старомодную вывеску: «Складные облака и прочее».

Сердце Лики учащенно забилось. Она точно помнила, что этого переулка здесь не было. Никогда. Она бы заметала такой уголок — она всегда замечала укромные места.

Лика замерла на краю тротуара, словно невидимая линия разделяла обычный мокрый асфальт и брусчатку узкого переулка. В голове тут же всплыла логичная, взрослая мысль: «Сворачивать в незнакомые темные переулки одной — не лучшая идея». Сердце, однако, колотилось не от страха, а от того самого щемящего чувства, которое бывает на пороге чего-то важного.

«Ладно, — мысленно сказала она трем лунам. — Не сегодня».

Она решительно развернулась и пошла привычной дорогой, стараясь не оборачиваться. Шла мимо почтовых ящиков, мимо освещенного окна булочной, от которого помимо прочего пахло горячим шоколадом, мимо гаражей с призрачными отражениями в мокрых дверях. Она считала шаги, чтобы не думать ни о чем другом. Сто двадцать, сто двадцать один…

Лика подняла голову и застыла на месте. В горле пересохло.

Перед ней снова был тот самый переулок. Тот самый витраж. Та же вывеска «Складные облака и прочее». Она пришла сюда по совершенно другой дороге, сделав крюк, но лавка словно подстроила пространство под себя, подставив ей свой фасад навстречу.

На этот раз из трубы на крыше вился тонкий дымок, а в окне мерцал тусклый, но такой манящий свет, будто кто-то внутри ждал гостя и припас для него самое удобное кресло у камина.

Сомнения растаяли как дождевая капля на теплой поверхности. Это было уже не случайностью, а приглашением. Лика глубоко вдохнула воздух, пахнущий дождем, влажной листвой и чем-то еще — сладковатым, пряным ароматом, которого раньше не было. Ароматом имбиря? Корицы?

Она сделала шаг. Брусчатка под ее ногами оказалась неожиданно теплой и совсем не скользкой. Еще шаг. Дверь в лавку была старой, деревянной, с латунной ручкой в виде совиной лапы.

Прежде чем она успела до нее дотронуться, дверь со скрипом отворилась сама, и свет изнутри упал на нее теплым золотистым пятном.

На пороге стояла невысокая женщина в вязаном пледе поверх платья с причудливым узором. У нее были добрые, лучистые глаза и седые волосы, собранные в небрежный пучок, из которого выбивались непослушные пряди.

«А, это ты! — сказала женщина, и ее голос звучал как потрескивание поленьев в камине. — Я тебя ждала. Чайник как раз закипел. Заходи, промокла вся, бедняжка».

Лика не нашлась, что ответить. Она могла только молча переступить порог.

То, что она увидела внутри, заставило ее забыть и о трех лунах, и о дожде, и о всех своих тревогах.

Лавка была больше, чем казалось снаружи. Полки до самого потолка были заставлены банками со странным содержимым: тут мерцали звездной пылью какие-то семена, там плавали в масле засушенные солнечные лучи, здесь в стеклянных колбах клубились миниатюрные, сложенные до невероятных размеров облака. Воздух был густым и волшебным — пахло старой бумагой, лавандой, медом и тем самым неуловимым запахом перед грозой, когда воздух звенит от напряжения.

Посреди комнаты, на огромной лежанке, растянулся рыжий кот размером с неплохую собаку. Он лениво открыл один зеленый глаз, посмотрел на Лику с выражением глубокого снисхождения и зевнул.

«Не обращай на него внимания, — сказала женщина, подходя к старому медному самовару, который тихо пыхтел в углу. — Это господин Апельсин. Он делает вид, что он просто кот. Молоко в чай будешь?»

Лика почувствовала, как слова застревают у нее в горле. Вопросы о лунах и о том, как эта женщина могла ее ждать, вертелись на языке, но что-то удерживало их внутри. Воздух в лавке был насыщен тишиной, и нарушать ее громкими расспросами казалось кощунством, словно она крикнула бы в тихом читальном зале библиотеки.

Вместо этого она просто молча кивнула на предложение о молоке, позволив своему взгляду скользить по полкам. Ее глаза разбегались: вот банка, подписанная «Храп трёхцветной кошки», рядом склянка с сияющей жидкостью и табличкой «Слезы удивления (крупная калибровка)». На одной из полок в стеклянном террариуме копошилось нечто, очень похожее на клубок живого солнечного света.

Хозяйка лавки, не нуждаясь в словах, налила чай в толстую глиняную кружку, капнула в него молока из маленького кувшинчика и протянула Лике. Напиток был темно-янтарного цвета и пах не просто чаем, а чем-то удивительно глубоким и сладким — словно в него положили мед, собранный с цветов, которых не существует в природе.

— Я Марго, — сказала женщина, наливая чай и себе. — А тебя, я полагаю, зовут Лика. Хотя, конечно, это не самое главное в тебе. Просто удобное для повседневного использования.

Лика чуть не поперхнулась чаем. Ложка, которую она машинально помешивала, звякнула о край кружки.

— Как вы…? — на этот раз не удержалась от вопроса она.

— О, милая, есть вещи и поинтереснее имен, — Марго улыбнулась, и в уголках ее глаз собрались лучики морщинок. — Например, то, как ты видишь то, чего не видят другие. И то, как реальность вокруг тебя… успокаивается. Перестает трепетать, как испуганная птица. Это куда важнее.

В этот момент рыжий кот, господин Апельсин, лениво поднялся, потянулся так, что его когти поскребли по половице, и величественно подошел к Лике. Он тщательно обнюхал ее промокшие кроссовки, а затем уставился на нее своим пронзительным взглядом. Казалось, он заглядывает прямо ей в душу и оценивает все, что видит. После минутного раздумья он тяжело плюхнулся прямо на ее ноги, издав звук, похожий на падение мешка с картошкой, и начал громко мурлыкать.

Марго рассмеялась.

— Поздравляю. Это высший знак одобрения. Он обычно терпеть не может новичков. Видимо, ты ему понравилась. Или ты просто вкусно пахнешь.

Теплота кота, тяжесть его тела на ногах, вкус странного чая и убаюкивающий голос Марго — все это создавало ощущение нереальности происходящего. Но это была самая приятная нереальность из всех, что Лика могла представить.

Она наконец нашла в себе силы задать вопрос, но не тот, что был самым жгучим, а тот, что казался самым безопасным в этом безумном уюте.

— А что… что это за место? — тихо спросила она. — Что значит «Складные облака»?

Марго сделала глоток чая.

— Это склад. Немного лавка. И немного… пункт обмена. Иногда реальность нужно починить, иногда — подправить. А иногда людям не хватает чуточки волшебства в жизни. Вот мы и занимаемся этим. Складываем слишком грозовые тучи, распутываем спутанные сны, находим потерявшиеся тени… — она взглянула на Лику поверх кружки. — И помогаем тем, кто только начинает видеть. Таким, как ты.

Лика почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Это было оно. Признание. Подтверждение того, что она не сошла с ума.

— Три луны… — наконец выдохнула она. — Я видела три луны. И только я.

— Конечно, только ты, — согласилась Марго. — Потому что другие две — это отблески из соседних миров. Они всегда там. Просто мало кто это замечает. А теперь, — она поставила кружку, — главный вопрос.

Лика замерла, ожидая чего-то грандиозного и мистического.

— Ты помогать будешь? — просто спросила Марго. — У меня как раз одна тень от хозяина сбежала. Сидит, бедняжка, под дождем, вся промокла и боится темноты. Надо вернуть ее домой. Работа для начинающего Якоря — самое то.

Слова Марго повисли в воздухе, и уютная магия лавки на мгновение померкла. «Якорь». «Сбежавшая тень». Звучало уже не как безобидное чаепитие со странным котом, а как что-то серьезное и, да, возможно, опасное.

Лика невольно отодвинулась, и господин Апельсин на ее ногах издал недовольный ворчливый звук.

— Погодите, — сказала она, и ее голос прозвучал тише, чем она хотела. — Что такое «Якорь»? И какая тень? Это… это звучит не очень-то безопасно.

Марго внимательно посмотрела на нее, и ее взгляд стал серьезным, но не суровым. Скорее, понимающим.

— Правильный вопрос. Самый правильный первый вопрос. Объясняю, — она отставила чашку и сложила руки на коленях. — Видишь ли, мир… он не один. Их несколько. Слоев. Измерений. Назови как хочешь. И они, скажем так, не всегда идеально подогнаны друг к другу. Иногда они трутся краями, иногда протекают. От этого возникают… сбои. Трещины. Сквозняки из иных реальностей.

Она сделала паузу, давая Лике это осознать.

— Большинство людей этого не замечают. Их сознание просто… фильтрует это, как статику на радио. Но есть те, кто чувствует эти сквозняки. Кто может их стабилизировать. Успокоить реальность вокруг себя. Сделать ее снова твердой и надежной. Таких людей называют Якорями. Ты — один из них. Вернее, одна. Ты инстинктивно ищешь точки напряжения и гасишь их своим присутствием. Три луны — это как раз такая трещина. Для других она — просто одна луна. Для тебя — три. Потому что ты видишь истинное положение вещей.

Лика молчала, переваривая услышанное. Это объясняло слишком многое. Ее вечное чувство, что она немного не в своей тарелке, ее способность угадывать настроение комнаты, ее любовь к тишине и порядку.

— А тень? — наконец спросила она.

— А тень — это частный случай, — Марго махнула рукой. — Иногда вещи, особенно нематериальные, отрываются от своих хозяев в такие моменты «сквозняков». Тень какого-то бедолаги из нашего мира испугалась щелчка реальности, отлипла и убежала. Она не злая. Она просто напуганная и потерянная. Сидит, наверное, где-нибудь под кустом, дрожит и не знает, как вернуться к своему человеку. Без тени человеку становится… неуютно. Он чувствует себя незавершенным. Бледным.

Марго улыбнулась.

— Задача Якоря — не в том, чтобы сражаться с чудовищами. А в том, чтобы находить потерявшиеся частички мира и аккуратно ставить их на место. Чтобы всем было хорошо. Это и есть самая важная магия — магия заботы. И да, — ее взгляд стал пронзительным, — это безопасно. Пока ты помнишь, кто ты и зачем это делаешь. Я бы не послала тебя на первое же задание в эпицентр бури. Мы просто вернем одну несчастную промокшую тень домой. Они безобидные, главное — не трогать их за уши.

Господин Апельсин мурлыкал на ногах у Лики, словно подтверждая слова хозяйки. Его тяжесть и тепло были удивительно успокаивающими.

Лика посмотрела на свои руки, потом на странные банки на полках, на доброе лицо Марго. Это было безумием. Но это было ее безумие. И впервые в жизни она чувствовала, что ее странность — это не недостаток, а скорее дар. Ответственность, да. Но и ключ к чему-то невероятному.

Она глубоко вдохнула.

— Хорошо, — сказала она тихо, а потом увереннее. — Хорошо, я помогу. Что нужно делать?

Марго кивнула, словно ожидала именно этого ответа. Она порылась за прилавком и достала оттуда нечто, от чего у Лики округлились глаза. Это был изящный ошейник из темной, мягкой кожи, на котором мерцали крошечные серебряные звездочки, словно кусочки настоящего ночного неба. К нему был прикреплен маленький колокольчик, который при движении издавал не звон, а тихий, похожий на шепот перезвон.

— Вот, возьми, — Марго протянула ошейник Лике. — Это для Малыша. Он может снова потеряться, а так мы его быстрее найдем.

Лика смотрела на ошейник, не понимая.

— Для… Малыша? Какого Малыша?

— Для тени, конечно, — удивилась Марго. — Они все как маленькие котята, пугливые и глупенькие. Имя каждому не придумаешь, поэтому всех зовем Малышами. А этот, — она указала на колокольчик, — поможет тебе его не потерять из виду. Тени, знаешь ли, мастерски прячутся, особенно в темноте.

Лика осторожно взяла ошейник. Кожа была на удивление теплой.

— Хорошо… — сказала она медленно. — А почему… нельзя трогать за уши?

Марго приняла серьезный вид, хотя в ее глазах искрилась усмешка.

— Потому что у них уши — самое щекотливое место. Если тронешь, они от смеха могут рассыпаться на тысячу мелких теней, и потом мы будем собирать их всю ночь по всему парку. Уж очень это утомительное занятие, поверь мне. Так что — никаких ушей. Гладь по спине, если захочешь. Они это любят.

Господин Апельсин, услышав это, фыркнул, будто говоря: «Глупости это все, обычные коты куда интереснее».

— Ну что, готова? — спросила Марго, закутываясь плотнее в свой плед. — Он должен быть где-то недалеко от лавки. Обычно они далеко не уходят. Просто иди и зови его тихонько: «Малыш, иди сюда, Малыш». И потряси ошейником. И главное — помни про уши!

Лика посмотрела на ошейник в своей руке, на мурлыкающего кота, на доброе лицо Марго. Это было самое безумное, что она когда-либо делала. Искать потерявшуюся тень, как котенка, с ошейником и колокольчиком.

Она глубоко вдохнула пряный воздух лавки и кивнула.

— Готова.

Она повернулась к двери, за которой все еще шумел дождь. Мир с тремя лунами ждал ее. Но теперь у нее была цель. И очень, очень странная миссия.

Лика вышла из лавки, и теплый, пахнущий чаем воздух сменился влажным холодом осеннего вечера. Дождь уже перестал, и на небе, сквозь рваные облака, по-прежнему висели три луны, отбрасывая на землю призрачные, переливающиеся тени.

Она крепче сжала в руке ошейник. Серебряные звездочки на нем, казалось, светились изнутри собственным мягким светом. Она сделала несколько неуверенных шагов по брусчатке, оглядываясь по сторонам. Где же искать эту тень?

«Малыш? — тихо позвала она, чувствуя себя немного глупо. — Иди сюда, Малыш…»

В ответ — лишь шорох капель воды, падающих с крыши. Лика вздохнула. Может, она все же что-то неправильно поняла? Она потрясла ошейник, и колокольчик издал свой тихий, шепчущий звон.

И тут же нечто изменилось.

Колокольчик не просто зазвенел. Его звук стал чуть громче и… направленным. Он вибрировал в ее руке, и Лике почудилось, что невидимая нить звука тянется от него куда-то вглубь парка, за угол ближайшего дома.

Она сделала шаг в ту сторону — и звон стал чуть отчетливее. Шаг в другую сторону — и он почти затих.

«Он ведет», — с изумлением поняла Лика. Это был не просто колокольчик для поиска тени. Это был компас.

Она послушно пошла туда, куда тянул ее звук. Ее путь лежал мимо спящих домов, через пустую детскую площадку с мокрыми качелями, вглубь старой части парка, где росли самые большие дубы. Колокольчик звал ее все настойчивее, и его шепоток был теперь слышен даже без встряхивания.

Наконец, она вышла на небольшую поляну, залитую лунным светом. И тут она его увидела.

В самом темном углу, под низко нависшими ветками старого клена, сидело… ничего. Пустота. Но пустота определенной формы, более густая и черная, чем окружающая ночь. Она не отбрасывала тени, потому что сама ею и была. Это было пятно абсолютного мрака размером с небольшую собаку, которое слегка дрожало. От холода? От страха?

Лика замерла. Ее сердце бешено колотилось. Она снова почувствовала тот странный импульс — не страх, а скорее жалость и желание помочь.

— Эй… — прошептала она. — Малыш?

Тень вздрогнула и попыталась вжаться еще глубже в ствол дерева, став почти плоской.

Лика медленно, очень медленно присела на корточки, чтобы казаться меньше.

— Не бойся, — сказала она как можно ласковее. — Я не причиню тебе вреда. Я помогу тебе вернуться домой.

Она осторожно потрясла ошейник. Колокольчик издал свой нежный, успокаивающий звон.

Дрожь тени чуть утихла. Из ее очертаний вытянулось нечто, напоминающее голову с двумя острыми ушками. Два бледных, испуганных пятнышка-глазка уставились на Лику, а потом на ошейник.

Лика вспомнила наставление Марго. Никаких ушей.

Она медленно протянула руку с ошейником, позволяя тени обнюхать его.

— Видишь? Красивый. Он для тебя.

Тень сделала неуверенный шаг вперед. Ее форма колебалась, как дым. Она потянулась к ошейнику, и Лика почувствовала легкое, почти невесомое прикосновение чего-то холодного и шелковистого к своим пальцам.

Лика замерла. Он была готова застегнуть ошейник на тени, но в этот момент ошейник как-то вывернулся и исчез. Легкий, почти невесомый холодок ошейника коснулся ее кожи на шее. Она машинально потянулась к шее свободной рукой и наткнулась на гладкую кожу и холодные металлические звездочки.

Ошейник был на Лике.

Она дернулась назад, сердце бешено заколотилось, выбивая рванный ритм паники. Перед ней тень больше не дрожала. Она выпрямилась, ее очертания стали четче, тверже. И на том месте, где должны быть глаза, вспыхнули два крошечных уголька. А ниже их из тьмы растянулась широкая, неестественная, зловещая улыбка. Беззубая и беззвучная, но от этого еще более жуткая.

Холодный ужас сковал Лику. Это была ловушка.

«Попалась» — демонический голос прозвучал прямо у нее за спиной. Он был скрипучим, как труха, и холодным, как могильный камень. Лика медленно, с трудом поворачивая голову, обернулась.

Из тени большого дуба вышел Смотритель. Тот самый старик, что кормил ворон в парке. Но сейчас его сгорбленная фигура казалась высокой и прямой, а глаза не были добрыми. Они испускал тусклый, ядовито-зеленый свет. В его руке был не пакет с хлебом, а длинный, изогнутый посох, вырезанный из черного дерева.

— Милая, глупая девочка, — просипел он. — Так легко верится в уют и чаепития. Так хочется быть особенной. Якорь… — он фыркнул, и звук был похож на шипение змеи. — Ты не Якорь. Ты — Ключ. И ты только что добровольно надела на себя замок.

Лика попыталась сорвать ошейник, но он не поддавался. Он не был тугим, но будто прирос к коже, став ее частью. Колокольчик на нем теперь молчал, и его форма казалась искаженной, зловещей.

— Марго… — выдохнула Лика, умоляя о помощи, которой неоткуда было взяться.

— Марго? — Старик рассмеялся, и это был ужасный звук. — Эта глупая женщина с противной лавкой и с ее нелепой заботой об этом мире? Но она ищет Якори, чтобы чинить реальность. А я ищу Ключи, чтобы ее взломать. И ты, моя дорогая, только что открыла мне дверь.

Тень с демонической улыбкой подошла к Смотрителю и стала кружить у его ног, как преданный пес.

Лика почувствовала, как по ее коже под ошейником поползла ледяная волна чужой магии. Она была парализована страхом. Все ее ощущение уюта и принадлежности рухнуло в один миг, обнажив жестокий обман.

Но вдруг… что-то щелкнуло.

Внутри. Не снаружи, а глубоко в ней самой. Тот самый инстинкт, что заставлял ее чувствовать «неправильность» вещей. Тот самый внутренний стержень, который она всегда считала своей странностью.

«Якорь», — сказал внутренний голос, тихий, но твердый. — «Ты — Якорь. Он лжет, чтобы сломать тебя. Он боится тебя».

Ледяной страх отступил на шаг, уступив место жгучему, чистому гневу. Гневу на обман, на манипуляцию ее самых светлых надежд.

— Нет, — прошептала она.

— Что? — Смотритель наклонил голову, его зеленые глаза сузились.

— Я сказала НЕТ! — крикнула Лика, и ее голос прозвучал с неожиданной силой, заставив тень отпрянуть.

Она вцепилась пальцами в ошейник. Но не чтобы сорвать его, а чтобы… стабилизировать, как ранее говорила Марго. Она представила его не замком, а просто куском кожи. Частью себя. Не впуская в себя чужую магию, а подчиняя ее себе, делая ее своей, безопасной, обычной.

Звездочки на ошейнике, которые светились зловещим зеленым, дрогнули. Их свет затрепетал, поменял цвет на теплый, серебристый, и снова стал похож на кусочки ночного неба.

Колокольчик тихо и мелодично звякнул.

Смотритель отшатнулся, словно его ударили.

— Невозможно!..

Ошейник был все еще на шее Лики, но теперь он выглядел не как оковы, а как часть ее, как символ ее особенности. Он был под ее контролем.

— Ты ошибся, — сказала Лика, поднимаясь на ноги. Ее голос больше не дрожал. — Я не Ключ. Я — Якорь. И я здесь, чтобы этот мир не разбился о таких, как ты.

Лике не верилось, что она назвала себя этим словом. Она при следующей встрече хотела спросить Марго нет ли других вариантов для ее должности. Что-то более нежно или магическое, а не это корабельное, но она сама не заметила, как назвала себя Якорем.

Смотритель хотел сделать шаг вперед, но его внимание привлекла фигура женщины, непонятно откуда появившейся. Перед ними окутанная облаком пара стояла Марго с горящими глазами. В ее руке был не посох, а обычная деревянная ложка, но смотрелась она в ее руке устрашающе.

— Домой, старик! — прогремел ее голос, больше не добрый и бабушкинский, а полный власти. — Немедленно! Твое время еще не пришло!

Смотритель зашипел, его форма затрепетала. Тень у его ног сжалась в испуганный комок. Он бросил на Лику взгляд, полный чистой ненависти и… страха. Затем он растворился в тенях, отступив, но не побежденный.

Лика стояла, тяжело дыша, чувствуя, как адреналин медленно отступает. На ее шее теплел ошейник, а колокольчик тихо звякал при каждом движении.

Марго подбежала к ней, ее лицо было бледным от волнения.

— Дитя мое, прости меня! Я не заметила, что он окутал своими чарами мое подношение! Это моя вина!

Лика смотрела на нее, еще не до конца веря, что кошмар окончен.

— Кто… что это было?

— Недобрый сосед, — мрачно сказала Марго. — Тот, кто предпочитает не чинить, а ломать. Кто охотится на таких, как ты. Но ты… ты справилась. Ты настоящий Якорь.

Она осторожно дотронулась до ошейника на шее Лики.

— Его сила теперь твоя. Он пытался надеть на тебя узду, а ты превратила ее в щит. Так держать.

Ужас прошел, сменившись странным, новым чувством — уверенностью. Это был не конец. Это было только начало. И ее первое настоящее испытание, которое она выдержала.

Глава 2. Щит лунного света с корицей

Тишина стала иной после зова —

В ней ошейник мерцает, как знак.

Не бойся довериться коту у порога,

Где реальность прозрачна, как мрак

Первое, что почувствовала Лика, проснувшись на следующее утро, — это невесомый холодок на шее. Она мгновенно открыла глаза и подскочила, хватая себя за горло. Пальцы наткнулись на гладкую кожу. Ничего не было.

Сердце бешено заколотилось, вытряхивая из сна остатки кошмара — зеленые глаза Смотрителя, зловещую улыбку тени, леденящий голос… Она вскочила с кровати и подбежала к зеркалу.

Отражение показало испуганную девочку с растрепанными волосами и широко раскрытыми глазами, но на ее шее не было ни ошейника, ни следов от него.

«Приснилось? — прошептала она себе. — Все это… приснилось?»

Она почти готова была в это поверить. Солнечный свет заливал комнату, с кухни доносился запах жареного хлеба. Все было так обычно, так знакомо.

Но тогда она заметила две вещи.

Во-первых, на тумбочке у кровати лежал крошечный серебряный колокольчик, подвешенный на темном шнурке. Он был точно таким, как на том ошейнике.

Во-вторых, и это было главнее, мир звучал по-другому. Вернее, не звучал. Обычный утренний шум — голос мамы на кухне, гудение машины за окном, скрип двери — все это было как будто приглушено мягким, невидимым барьером. Лика не слышала хаоса. Она слышала гармонию. Тишину внутри шума. Это было… спокойно.

Она осторожно взяла колокольчик. Он был прохладным и молчал в ее руке. Это был не сон.

После завтрака, который она ела, почти не слыша вопросов мамы о том, как ей новый район, Лика почти бегом побежала в парк. Ей нужно было доказательство. Нужно было увидеть.

Лавка «Складные облака и прочее» была на своем месте. Тот самый узкий переулок, та самая вывеска. Дверь была приоткрыта, и из нее валил тот самый знакомый запах — древности, трав и чего-то сладкого.

Лика замерла на пороге.

— Марго? — неуверенно позвала она.

— Входи, не стесняйся! — донесся из глубины знакомый голос. — Как спалось, дитя?

Лика переступила порог. Марго возилась с самоваром. Господин Апельсин, распластавшись на прилавке, как рыжая львиная шкура, приоткрыл один глаз, увидел Лику и благосклонно замурлыкал.

— Я… я думала, это был сон, — выдохнула Лика. — Нашла колокольчик, но я не вижу ошейник.

— О, нет, милая, — Марго обернулась, и ее лицо стало серьезным. — К сожалению, нет. Просто ошейник стал частью тебя, а не просто аксессуаром. Колокольчик — его физическое проявление, когда тебе нужно. Ты можешь вызывать его и убирать силой мысли. Попробуй.

Лика сконцентрировалась. Она представила, что колокольчик растворяется в ее ладони, становится невесомым и невидимым. И он исчез. Она представила его снова — и он появился.

— Вот видишь, — улыбнулась Марго. — А то, что ты чувствуешь тишину… это твой дар крепчает. Ты начала осознанно стабилизировать реальность вокруг себя. Для тебя теперь мир будет… менее резким.

В этот момент дверь лавки снова распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Костя, сосед Лики. В его руках была фотокамера.

— Ты! — обратился он к Лике, игнорируя Марго и кота. — Что вчера вечером происходило в парке? Я пытался снять лунное затмение или что это было, а на всех фотографиях… вот, смотри!

Он сунул ей в руки камеру. На экране были снимки ночного парка. И на каждом, в том самом месте, где Лика стояла под тремя лунами, пространство было искажено. Оно выглядело как размытое, дрожащее пятно света, а в центре его угадывался… силуэт. Человеческий силуэт. И вокруг шеи силуэта слабо светилась тонкая полоска с крошечным светящимся предметом.

Лика похолодела. Костя что-то запечатлел. Что-то, что не должен был видеть.

— Это… это блик от объектива, — сдавленно сказала она, отдавая камеру назад.

— Какие блики! — Костя был возбужден. — Я полчаса снимал! И только в этом месте такая фигня! И потом, я вроде как видел тебя там… и какую-то тень… — он замолчал, внезапно смутившись. — В общем, странно все.

Марго внимательно посмотрела на Костю.

— Фотограф?

— Да, — выдохнул он, наконец обратив внимание на нее.

— Хочешь увидеть кое-что, что не снимается на обычную камеру? — загадочно спросила Марго.

Костя насторожился.

— Что именно?

Марго взяла с полки пузатую стеклянную банку. Внутри нее клубилось и переливалось маленькое, сложенное до невероятной плотности облачко.

— Облака, — сказала она. — Настоящие. Они не любят вспышек, зато обожают, когда их рисуют. Хочешь попробовать?

Она протянула Косте банку и листок бумаги с угольным карандашом. Костя, ошеломленно глядя на нее, взял и то, и другое.

Лика наблюдала, как он, завороженный, открыл банку. Крошечное облачко выскользнуло наружу, обвилось вокруг его руки, как котенок, а потом устроилось над бумагой и замерло, позируя. Костя, не веря своим глазам, начал его рисовать.

Марго подошла к Лике.

— Он — Наблюдатель. Видит не глазами, а через объектив. Его камера — проводник. Таким, как он, тоже нужно знать правду. Иначе сойдут с ума от вопросов без ответов.

Через полчаса Костя сидел за столом с чашкой чая, смотря то на свой потрясающий рисунок живого облака, то на Лику, то на Марго. Он был ошеломлен, но паника в его глазах сменилась жгучим, ненасытным любопытством.

— Значит, три луны… это нормально? — был его первый вопрос.

— Для некоторых — да, — кивнула Марго.

— А что вчера было в парке? — он снова посмотрел на Лику.

Лика глубоко вздохнула и посмотрела на Марго. Та кивнула.

— Это была… первая работа, — тихо сказала Лика. — Не совсем удачная.

И она начала рассказывать. О тени. О Смотрителе. О ловушке. Костя слушал, не перебивая, его глаза становились все шире и шире.

Когда она закончила, он молчал минуту, переваривая услышанное.

— Круто, — наконец выдохнул он. — То есть, это опасно. Вам нужна помощь? — он посмотрел на них обоих. — Я могу снимать эти… аномалии. Для архива, например.

Марго улыбнулась.

— Добро пожаловать в команду, Наблюдатель.

Выйдя из лавки вместе, Лика и Костя молча шли некоторое время.

— Значит, у тебя теперь магический ошейник-невидимка? — наконец спросил Костя.

— Что-то вроде того, — смущенно улыбнулась Лика.

— А можно посмотреть?

Лика сконцентрировалась, и на ее шее проявился ошейник с мерцающими звездочками. Костя осторожно, как редкую бабочку, сфотографировал его на телефон.

— Для архива, — серьезно сказал он.

Лика рассмеялась. Впервые за долгое время она чувствовала, что она не одна в своей странности. И это было, пожалуй, самым большим чудом из всех.