Бесплатный фрагмент - Бумажный Голиаф

«Создавая искусственный интеллект, мы фактически призываем демона. Вы знаете эти истории, в которых герои со святой водой наготове изображают пентаграмму и вызывают демона. Да, они уверены, что смогут его контролировать, но это не так».

Илон Маск, 2014 год, симпозиум Массачусетского технологического института (MIT)

Глава нулевая, вводные данные

Кампус Тихоокеанского университета Сиэтла, 3 апреля, утро.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

— Маршрут не определен, мисс Бойкович. Система прокладки маршрута, которую вы разработали для курсовой работы, снова отказывается проводить вторую оптимизацию графа. А это означает что?

Профессор Штейн отличался безграничным терпением, но даже его терпение приближалось к концу, и ничего хорошего для группы дипломников это не сулило.

— Это означает, что разработанный алгоритм не будет допущен комиссией автоматизации транспортных потоков к промышленному использованию, — Мила Бойкович отвечала на этот вопрос сегодня уже в третий раз.

Нейронная сеть оптимизации, которую они обучали с прошлого курса, сумела оптимизировать почти все получаемые маршруты, кроме того, который строился по ее модели. Точнее, не совсем по ее модели. Кое-что ей, конечно, подсказал Бобби, и она была уверена, что профессиональный аналитик Тук не мог ошибаться, решая задачи V курса университета, но зачет ей могли и не поставить.

— Мисс Бойкович, я предлагаю вам не тратить время на достройку вашего… как вы сказали? — профессор Штейн открыто улыбался. — Неинтуитивного алгоритма, которым вы планировали удивить дипломную комиссию, а взять стандартный алгоритм Лайзерсон или Риверст, построить маршрут по точкам, дать его оптимизировать вашей нейронной сети и спокойно выходить на защиту курсовой работы вместе с остальной группой.

— Хорошо, профессор Штейн. — Мила закусила нижнюю губу, это всегда явно выдавало ее несогласие с вынужденным формальным решением.

— Ну вот и чудно, мои уважаемые будущие коллеги! — Профессор обвел взглядом аудиторию студентов-дипломников. — А пока наша мисс Гермиона Бойкович (группа согласно хохотнула шутке) выгружает модель из облака, давайте снова пройдемся по основам архитектуры воздушных путей, чтобы мне не пришлось краснеть за вас перед дипломной комиссией Университета.

Зная, что профессор Штейн любит живые ответы, группа отложила телефоны и лаптопы и принялась по одному «отбивать его вопросы», которыми он бросал в аудиторию, случайно указывая на любого из студентов.

— В чем состоит особенность прокладки трубы воздушки в малых населенных пунктах, Бейнс?

— Минимальная высота установки опор для «труб» составляет 14 метров согласно регламенту комиссии автоматизации транспортных потоков и 18 метров согласно техническому регламенту безопасности.

— Почему? Ответ нужен осознанный, а не заученный, Бейнс.

— Потому что в малых населенных пунктах до сих пор устанавливают 10–12 метровые опоры электропередач, а минимальное расстояние от линии электропередач до нижней границы трубы не должно быть менее шести метров, профессор.

— Верно, Бейнс. По факту это является излишней мерой безопасности, потому что… Гловер?

— Потому что материал трубы является диэлект­риком.

— Верно, Гловер, спасибо. Ковальски! Самая длинная арка воздушной трубы в США?

— С крайней точки мыса Монток или Монтейк на Лонг-Айленде на остров Нью-Хоршем: 12,5 километров безопорного соединения. Так называемая воздушная арка на Ньюпорт.

— Спасибо, верно. А с учетом сильного ветра со стороны Атлантического океана это еще и самая ветроустойчивая арка из пластиковой трубы в мире, мои будущие коллеги, и проектировали ее в исследовательском центре Тихоокеанского университета Сиэтла, прошу заметить!

…

Вопросы сыпались вперемешку: и технические (ширина платформы грузовых труб в портовых и вокзальных терминалах), и исторические (почему трубы стали делать круглыми, а не с квадратным сечением под основной формат первых ширококорпусных шатлов) и экономические (почему распространение сети труб воздушного сообщения началось не с более инновационного западного побережья, а шло с востока, со стороны консервативных штатов).

Группа была одной из самых сильных. Из 140 студентов первого курса к пятому осталось чуть менее 30. Профессор Штейн задавал группе вопросы, которые касались истории развития системы воздушных путей (труб), засыпал хитрыми «подковырками» на знание прецедентов строительного права, начиная со времени «Большого падения», с которого началось большое наземное строительство и завершилась эра самолетов и мегааэропортов. Вопросы начинались с мате­риала самых первых курсов университета — классы круизных и грузовых шатлов, нормативы стыковочных терминалов наземной и воздушной систем транспорта, а иногда были на знание просто энциклопедических фактов — длительность основных магистральных перегонов между столицами штатов, стоимость транспортировки грузов и прохождения пассажирских яхт-шатлов через систему труб и так далее и тому подобное.

Став студенткой, Мила первые пару лет сомневалась в выборе специальности, но сейчас, видя спрос на инженеров-проектировщиков этой новой системы дорог по всему миру, видя, как сеть прозрачных голубых труб воздушки буквально заново охватывает планету, она понимала, что выбор был верным и спрос на ее профессию в следующие лет 10–15 будет просто сумасшедший.

Когда список вопросов перевалил за сотню и группа немного устала, профессор Штейн задал неожиданный для их технического курса вопрос.

— Как еще будут называть ваши творения, которые вы считаете вершиной строительной технологии? — он обвел взглядом аудиторию. — Кто-нибудь?

— Мусоропровод…

Ответ знали многие, но прозвучал он неуверенным, одиноким голосом с задних ­рядов.

— Верно, мусоропровод, а почему?

В аудитории повисла тишина. Штейн отвернулся к окну.

— Это уже социология, профессор! — попробовал возразить кто-то из студентов.

— Вы собираетесь работать в социальном лабораторном вакууме или строить дороги для людей, Гринджерс? — не оборачиваясь к аудитории, отбил слабое возражение профессор Штейн. — Повторяю вопрос: почему систему воздушных путей сообщений или, проще говоря, «труб», называют «мусоропроводом»?

— Потому что они строятся из отходов методом сплавления нитей?.. Как бы из мусора, который выплавляют в пластиды до прозрачного состояния?

— Красивая версия, мои будущие коллеги, но нет, — профессор Штейн обвел взглядом аудиторию. — Потому что те люди, которые завтра будут рубить или ломать траками опоры ваших воздушек, если те вдруг окажутся в их доступности на муниципальной земле, а они считают эту землю своей… Так вот, эти люди считают «мусором», отбросами общества тех, кто в этих трубах путешествует. Труба, мусор, мусоропровод.

В аудитории повисла неловкая пауза. Студенты группы дипломников и сами были из самых разных семей, но к пятому курсу окончательно поняли, что тут ты либо работаешь головой, либо сразу вылетал, несмотря на фамилию.

— К чему вы это, профессор Штейн? — не выдержав, громко спросила Мила. Группа притихла, ожидая какой-то хитрой либеральной тирады по поводу разногласий в обществе или еще чего-то такого, далекого от их технической специальности…

— К тому, мои уважаемые будущие коллеги, что не забывайте указывать обязательным параметром для ваших алгоритмов прокладки маршрутов, что опоры алгоритм должен размещать на земле коммерческого использования или потенциально коммерческого землеотвода согласно муниципальным кадастрам, — в группе послышался первых смех, и многие выдох­нули спокойно. — Это часто встречаемая и недопустимая ошибка для дипломных работ. До встречи на консультации через неделю. — Последние его слова потонули в смехе и шуме группы, которая собирала вещи и стремилась на выход из аудитории.

Мила Бойкович вышла из корпуса и только тут вытащила трубку и набрала Бобби.

— Как ты там, Бусинка? — голос Бобби был веселый, видимо, неделя на работе заканчивалась хорошо.

— Твой модифицированный алгоритм опять построил маршрут, который не проходит вторую оптимизацию графа на нашей нейронной сети, Бобби. Профессор посоветовал мне взять алгоритм Риверст и не выпендриваться перед дипломной комиссией.

— Не трогай алгоритм построения, Мила. Дома покажу тебе, что надо «скормить» вашей нейронке, чтобы она нормально оптимизировала маршруты такого типа. Сделаешь это из дома удаленно и к понедельнику проверишь вторую оптимизацию уже в лаборатории университета.

— Мне бы твою уверенность в собственной правоте, Бобби Тук, — Мила понимала, что Бобби знает о чем говорит и ощущала, как его уверенность передается и ей. — Ладно, если это получится, с меня сэндвич, и можешь сам выбрать фильм на субботний вечер.

— Не шутите со старым киноманом, мисс Бойкович, — Бобби подхватил шутливый ее тон. — Это могут быть и классические IX «Звездные войны»!

— Ты неисправимый мужлан, аналитик Бобби Тук, я ему Бергмана разжевываю по минутам и фразам, а он!

— Ты сама предложила, — он расхохотался. — Встретимся дома, Бусинка.

— Давай, ага.

Мила Бойкович еле успела на университетский шатл, который ходил почти в центр Сиэтла и высаживал ее в двух шагах от их новой квартиры. Трехэтажный цилиндр мягко отошел от платформы и вкатился в прозрачную, едва заметную в чистом весеннем воздухе пластиковую трубу метров 12–14 в диаметре. Труба описывала большую крутую арку по воздуху метров на 700–900 до первой опоры, а потом поворачивала над шоссе по направлению к городу.

Глава первая

Сиэтл, 3 апреля, конец рабочего дня.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

Бобби Тук вышел из скоростного лифта третьей башни кампуса Airbus и повернул в сторону выхода на парковку, когда его окликнула девушка с ресеп­шена:

— Мистер Тук, вас ожидают.

Бобби обернулся, посмотрел, куда указывала рукой девушка из-за стойки ресепшена, и растерянно кивнул.

— Меня? Кто? — спросил он, поворачивая в сторону небольшого кафе, где иногда по утрам брал с собой на вынос кофе.

— Мы получили сообщение на терминал ресепшена только что, мистер Тук, — девушка тоже выглядела растерянной и еще раз указала в сторону кафе.

Бобби кивнул и, закинув потертый джинсовый рюкзак на плечо, направился к кафе, приготовившись дать взбучку кому-то из команды аналитиков за позднее приглашение на митинг. Кто еще мог кинуть такой замысловатый инвайт в 18:00 перед самым уходом с работы? Но, уже сделав пару шагов в кафе, он наткнулся на знакомую хитрую улыбку и приветственно вскинул руки.

— Джеймс Глен Паркер, старина, как же я рад тебя видеть!

— Бобби Бигс Тук, мой любимый клиент, всегда к твоим услугам, — здоровенный темнокожий детина под два метра ростом, в отличном черном костюме и темно-синей рубашке выглядел на фоне скромно одетого Бобби просто голливудской звездой, да и был таковой, в каком-то роде.

— И не кричи мое имя так громко, Бобби, — усевшись в удобное кресло возле окна, с хохотом попросил Паркер, — а то ваши HR и безопасники скоро вовсе запретят мне появляться у вас в кампусе.

«Хорошее начало разговора, — подумал про себя Бобби Тук, усаживаясь в кресло напротив, — неужели он тут по работе?»

Джеймс Паркер улыбался во все тридцать два зуба своей широченной «техасской» улыбкой. Сейчас уже никто, включая, наверное, самого Джеймса, не смог бы объяснить, что его привело в технологический бизнес, как его занесло в хедхантинг и как его затащили в холодный Сиэтл. Но то, что он стал №1 в области хантинга аналитиков, инженеров и прочей ИТ-шной братии — это был факт. Он представлял Бобби Тука уже четыре года, заключив с ним агентский контракт сразу после учебы Тука в Калифорнийском технологическом институте. Обычно они общались по почте, реже созванивались, и раз сейчас агент был перед ним лично, значило это только одно: скоро в профессиональной жизни Бобби Тука произойдут очередные изменения.

— Джин? — коротко спросил Паркер и посмотрел на официанта.

— Если немного, — Бобби Тук поставил рюкзак с лаптопом на пол. — Мне еще домой добираться.

— Автопилотам по-прежнему не доверяешь? — Джеймс всегда хорошо знал особенности своих клиентов или просто всегда готовился к встречам, чтобы непринужденно жонглировать фактами из их жизни.

— Слишком хорошо знаю ребят, которые их пишут, Джеймс, — попытался отшутится Тук, — они тут у нас на 32-м этаже работают… Не томи уже, выкладывай, я же вижу, что ты еле сдерживаешься.

Джеймс Паркер и правда выглядел еще более жизнерадостным, чем обычно. Он поправил часы, бегло взглянул на уведомления и погасил экран хлопком ладони.

— Тебе предлагают прямо дофига денег, дружище. А точнее в два и четыре раза больше, чем у тебя сейчас…

Бобби Тук, который еще год назад, наверное, не поверил бы таким новостям и перспективам, вдруг почувствовал, что на плечи лег еще один тяжелый груз.

— Они выкупают твой контракт и…

— Я устал, Джеймс, ты же знаешь… — Бобби и правда не ожидал, что сможет так быстро перебить своего агента. — У нас был сложный затяжной марафон с ребятами из Тесла, мы победили, но это стоило кучу нервов и сил.

— Даже не спросишь, куда именно я продал твою светлую голову? — Джеймс Паркер и не думал сдаваться, услышав ответ Тука: что-что, а разговаривать с крутыми взрослыми детьми он умел.

— Догадываюсь.

— Откуда? — не поверил Паркер прозорливости своего клиента.

— Бобби, это моя работа, видеть и находить зависимости между оценками компаний, раундами инвестиций, стоимостью акций и решениями о найме аналитиков на зарплату в 2,4 раза выше рынка.

Внешне Бобби Тук оставался спокойным и даже взял со столика бокал с джином, который материализовался там как будто из воздуха: корпорация, которая владела кампусом, зданиями, землей и самим кафе, где они сейчас сидели, умела подбирать персонал — официантов, инженеров, аналитиков, всех.

Бобби также знал, что даже если их сейчас слушают, HR-служба и безопасники были в курсе этого разговора еще до того, как он начался. Джеймс Паркер, хоть и казался добродушным белозубым гигантом из детских книжек, но никогда не давал юристам ни малейшего повода выдвинуть против него или его клиентов какие-либо претензии. Информация о том, что контракт Бобби Тука будет выкуплен другой фирмой или корпорацией и что Джеймс ­Паркер как его законный агент прибудет в кафе кампуса для переговоров в 18:00 после окончания официального рабочего дня, наверняка пришла в HR-legal, пока Тук спускался в лифте. Агент знал свое дело, а Бобби Тук знал свое. И так же, как голова Паркера безошибочно работала на упреждение любых встречных движений со стороны текущего нанимателя Тука, так и голова Тука сейчас безошибочно вычисляла, кому теперь на рынке принадлежит его контракт аналитика.

— Понятно, что это Boeing. Скорее всего, Boeing Travel или Boeing Constructions. Контракт с правительством на новую сеть труб «воздушки» они подписали в том месяце, а в этом создали стандартный набор компаний и юрлиц в своей привычной структуре инкорпорирования: управление, проектирование, финансы, логистика и так далее. Логистика и проектирование тут, в Сиэтле.

Паркер улыбался довольной спокойной улыбкой человека, который купил пять лет назад акции никому не известного футбольного игрока, а теперь наб­людает: его игрок играет в высшей лиге, у него сто миллионов подписчиков в социалках и контракты на рекламу на столько же миллионов долларов.

— Все верно, Бобби Тук, все верно. Сеть воздушных путей сообщений Boeing, сегмент «Трубы» США-Канада. Сегмент, который будет строить китайское подразделение «Боинга» и для прокладки оптимальной сети, для обеспечения логистики с учетом факторов развития промышленности в охватываемых областях им уже не хватает формальных алгоритмов. Они открыли группу компаний и перекупили через меня твой контракт в компанию, которая будет производить проектирование на основе…

— …неинтуитивных аналитических алгоритмов, — закончил за своего агента Бобби Тук.

Группа алгоритмов на основе глубинных и мало изученных связей головного мозга, пользоваться которыми умели считанные единицы аналитиков на рынке. Бобби Тук умел. А еще он знал, насколько быстро это высасывает досуха мозг аналитика. Потому столько и платят в этой «высшей лиге».

Джеймс Паркер словно читал все эти мысли на лице своего клиента.

— Бобби, ты же меня знаешь! Я выторговал тебе месяц оплачиваемого отпуска перед стартом на новом месте. И не просто месяц отпуска… — он выдержал паузу, чтобы эффект от новости был еще сильнее, — это месяц оплачиваемого турне от компании «КруизАмерика» на шикарном шатле класса Крузер, с остановками по маршруту в отелях сети «А+». И самое вкусное — этот круиз, включая прокат шатла, пропуск в Трубу и отели — уже оплачен, тебе надо просто сказать, из какого города ты стартуешь и где хочешь оказаться через месяц.

Видя, что Тук молчит, Пакер решил подстрахо­ваться.

— Бобби, я знаю, что ты давно работаешь не только из-за денег, что тут у тебя интересная работа…

— Да, я не из-за денег, Джеймс.. — представляя алгоритмы корпорации, Бобби Тук прикидывал в уме, заблокирована ли уже его корпоративная почта или он еще успеет написать своим ребятам в команде, что уходит. Точнее что уже ушел.

— Или из-за денег, Бобби? — переспросил на всякий случай Паркер, превращаясь в боксера на ринге, который нащупал брешь в системе защиты противника — Есть что-то, что мне нужно знать? Родители, здоровье? Мила хочет новую машину с автопилотом? Нужен кредит на личную яхту?

— Нет, дружище, тут все нормально, я не пытаюсь тебя «отжать по деньгам» и не буду ничего выдумывать. Машину Миле я сам подарю, как только она закончит свой университет.

Джеймс откинулся в кресле и расстегнул единственную пуговицу, на которую был застегнут пиджак.

— Вот и поедешь с ней в этот круиз, отличный шатл на двоих, лучшие маршруты Трубы с остановками в самых живописных местах нашего любимого континента, — Бобби Паркер видел, что новость клиентом принята, сопротивления нет, идут какие-то другие процессы, и пытался понять, что не так. Тук, как профессиональный аналитик, просчитывал сценарий на несколько десятков ходов вперед и сейчас мог решать в уме задачу, о которой Паркер догадается завтра или послезавтра.

— Мила не поедет, Джеймс, — Тук допил джин и поставил стакан на стол. — Я же могу взять с собой другого человека?

Контракт принят. Агент Паркер внутренне вздохнул, представляя сумму комиссионных, которую он получит по результатам этого одного перевода от своей рекрутинговой компании.

— Ты возьмешь с собой не свою будущую жену? — Джеймсу Паркеру было по большому счету наплевать, с кем поедет в этот круиз Тук, но живой интерес к людям и профессиональное любопытство всегда помогало ему лучше понимать своих клиентов.

— Я возьму своего брата. Он живет в Лос-Анджелесе, — Бобби, казалось, и сам был удивлен тому, что только что сказал вслух, хотя прекрасно понимал, что мозг его уже давно все просчитал и это решение самое верное.

— Удачи тебе, дружище! — хохотнул Паркер, допивая свой джин. — Новость для молодой девушки, которая метит к тебе в невесты, так себе.

К столику, за которым они сидели, вскоре подошли два человека в костюмах в бейджиками Airbus Constructions. Бобби Тук молча отдал им рюкзак с лаптопом, протянул телефон, спокойно дал просканировать сетчатку глаза, после чего его вывели из здания через центральный выход. На парковке его служебная машина уже давно была открыта, и инженеры удаляли с нее всю информацию Бобби Тука. Домой его отправили на обычном наземном такси.

Джеймс Паркер вышел на парковку шатлов, и через несколько минут из большой прозрачной трубы к платформе возле башни выскользнул его серебристый Форд, похожий на заоваленный двухэтажный автобус, как будто из мира Гарри Поттера. Зайдя в купе для пассажиров, агент Паркер снял пиджак, плюхнулся на широченное кожаное кресло, расстегнул верхнюю пуговицу темно-синей рубашки и устало махнул рукой в камеру. Пилот шатла закрыл двери, и машину затянуло в трубу воздушки. Труба E214 красиво огибала башни кампуса Airbus, делала изгиб над километ­ровой парковкой наземных автомобилей и уходила в сторону даунтауна Сиэтла, где вливалась в трубу E21 и далее в E2. На сегодня свою работу ­Джеймс Паркер сделал, и минут через 10 воздушка доставит его к башне, в которой была его корпоративная квартира.

Глава вторая

Сиэтл, 3 апреля, вечер.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

Зайдя домой, Бобби проверил сообщения на домашнем терминале у входной двери. Если бы, пока он ехал в такси домой, кто-то звонил или писал ему на телефон, который остался на прошлой работе, все сообщения автоматически перенаправлялись бы сюда, домой. Запустив новый телефон, который он купил в вендинговом аппарате возле дома, Бобби поставил скачиваться из облака его контакты, программы и плейлисты с музыкой.

В большом зеркале их квартиры отражался невысокий мужчина в обычных синих джинсах и клетчатой рубашке. Единственной более яркой точкой в его внешнем виде были белые кроссовки фирмы «Ллойд», которым он не изменял со времен студенчества. Бобби подумал, что когда Мила узнает новую сумму его контракта, она точно заставит его сменить джинсы на брюки. Девушка и будущая жена аналитика Тука очень серьезно относилась к его внешнему виду, и на эту тему они много спорили. Она сама всегда одевалась просто, но красиво, и была уверена, что человек не может носить две-три похожих рубашки и пять пар джинсов из одной упаковки, а Бобби был просто счастлив, что может не тратить время на выбор одежды.

Мила возвращалась после бассейна около 20:00, сейчас часы показывали начало восьмого. У Бобби Тука было около часа, чтобы спокойно все обдумать еще раз.

Заварив крепкий чай, он переоделся и ушел в свой маленький кабинет с видом на город. Квартира стоила им, как аренда отдельного большого дома в пригороде, но Мила сразу сказала, что Бобби для работы нужен свой кабинет, а жить в центре им обоим было проще: ей так было быстрее добираться до учебы в университете, а ему до работы.

«До бывшей работы», — автоматически поправил ход своих размышлений Бобби Тук.

Откинув кресло, Бобби приглушил свет и попытался спроектировать разговор с Милой. Новость о смене работы на другую, за гораздо большие деньги, она, наверное, воспримет хорошо: пока они будут жить тут, в Сиэтле, она может спокойно доучиться в магистратуре, а даже если смена работы потребует в будущем смены города, они молодые, детей пока нет, и это нормальная ветка сценария.

Умный дом автоматически определил, что Бобби дома один, Мила еще не пришла, а значит, можно загрузить его любимую музыку. «Плейлист транслируется из телефона, процесс установки практически завершен», — отметил для себя Бобби.

Оставался вопрос с круизом. Можно было взять с собой Милу. Хотя у нее сейчас как раз диплом и лучше ее не дергать. Можно просто отказаться, но где-то в глубине души он был уверен, что поступает правильно.

Терминал на стене негромко пискнул новым сообщением. Телефон полностью настроился, подключился к системе управления квартирой и теперь мог пользоваться любыми терминалами, рабочими поверхностями или телевизорами, чтобы показывать владельцу сообщения и вызовы.

Бобби посмотрел на сообщение и понял, что почти забыл про сеанс у терапевта. Он надел очки, активировал исходящий вызов и понял, что сегодня сеанса, скорее всего, не будет, потому что его уже уволили с прошлой работы в Airbus стараниями Джеймса Паркера. Однако с той стороны вызов приняли, комната вокруг Бобби пропала, и он оказался в привычном кабинете с темно-ореховой отделкой стен.

В кресле напротив, как всегда, сидела его терапевт, доктор Мэлфи.

— Наверное, вас не предупредили, Дженнифер, я больше не работаю в Airbus, — Бобби немного замялся, ему почему-то стало неудобно, ведь это он сам вызвал терапевта, а ей, может быть, просто уже было неудобно отменить входящий вызов.

— Я знаю о переменах в вашей работе, Бобби, — доктор Дженнифер Мэлфи спокойно улыбалась, — но наш с вами контракт активен. У вашего нового ­работодателя, должно быть, хорошие условия. В ваш корпоративный пакет, как и прежде, входит ИИ-терапевт, и я готова работать с вами согласно нашему привычному расписанию.

Бобби немного задумался, пытаясь взвесить, насколько это правильно — оставить того же терапевта при смене работодателя. Хотя ИИ-терапевты всегда были внешним и полностью конфиденциальным сервисом, который предоставлялся топовым специалистам во многих отраслях, а значит, и переходы с работы на работу происходили часто.

— Мы можем выбрать новый внешний аватар для вашего терапевта, Бобби, — доктор Дженифер, указала на стену, где появились портреты нескольких смоделированных мужчин и женщин в кресле, как у нее, — если вам так будет комфортнее переключиться на новый проект, к примеру.

— Нет-нет, пожалуйста, — Бобби помотал головой — пусть лучше будете вы, Дженифер.

— Доктор Дженнифер Мэлфи, образ из классичес­кого сериала «Клан Сопрано», как скажете, Бобби, — она кивнула, портреты со стены пропали, они снова были в привычном кабинете в Бостоне, который Бобби выбрал еще во время их первой встречи. — Аватар и расписание встреч сохранены, ваш профиль и все наши беседы хранятся в облачном хранилище сети ИИ-терапеветов «Kettei». Прошу вас подтвердить согласие с условиями оказания сервиса, мистер Тук.

— Я, Бобби Тук, согласен с условиями оказания сервиса ИИ-терапевта корпорации «Kettei».

— Прекрасно. Что вы хотите обсудить сегодня, Бобби?

Он немного подумал, зачем на самом деле вызвал сегодня своего ИИ-терапевта.

— Мне предложили шикарный тревел-тур по Америке, чтобы я отдохнул при смене проекта. Я решил, что поеду с братом, и теперь не уверен, что это верное решение.

— Вы аналитик, Бобби Тук, уверена, что у вас есть аргументы в пользу этого решения, — доктор Мэлфи открыла блокнот в хорошем кожаном переплете и достала тонкую ручку с едва заметной гравировкой «Xiaomi» на колпачке. Бобби был уверен, что раньше на ее ручке была написана другая фирма.

— Мартину нужна перезагрузка. Эта поездка может показать ему какие-то новые горизонты в прямом и переносном смысле. Показать ему, зачем работать и как можно жить, когда у тебя есть мозги, как у него и у меня.

— Он ваш брат-близнец, Бобби, — Дженнифер перелистнула несколько листов блокнота, — но это не означает, что у вас одинаковые способности, вы же понимаете это?

— Да, я слышал эту семейную историю о том, что близнецам Бобби и Мартину способности достались неравномерно, что по какой-то странной генетической случайности все выдающиеся аналитические способности достались близнецу Бобби. У вас там это все записано, я рассказывал.

— Да, это есть у меня в записях, — она снова полистала блокнот.

ИИ-терапевту, конечно, не было нужды искать что-то в записях в буквальном смысле слова, все хранилось в облаке, в котором также находился сам ИИ, но Бобби понимал, что так клиенту проще включиться в атмосферу сеанса.

Доктор Мэлфи продолжила говорить, «изучая записи»:

— В 18 лет после школы Мартин поругался с отцом. Брать кредит на учебу, как поступили вы, Бобби, он отказался категорически, выстроив теорию о том, что все это заговор правительства и экономическое рабство. Потом все стало… не очень хорошо.

Бобби даже немного фыркнул от формулировки, но тут же извинился и продолжил говорить сам.

— Работал он то тут, то там, рано женился, завел ребенка, потом пропадал куда-то, развелся и выскакивал, как черт из табакерки» с новыми и новыми проб­лемами: какие-то долги, кредиты, разбитые машины, взятые напрокат без страховки…

— В 24 года, когда вы заканчивали Калифорнийский технологический, ваш брат Мартин Тук первый раз попал в клинику и серьезно пролечился от алкогольной зависимости. Родители оплатили лечение со своего пенсионного счета. Следующие шесть лет, пока вы, Бобби Тук, становились топовым аналитиком и сменили две корпорации, ваш брат Мартин Тук сменил два десятка работ. С его слов, его везде недооценивали, к нему не прислушивались, работа становилась все тупее и тупее, ни о какой технике и управлении людьми речь не шла вовсе. Других навыков или каких-то творческих способностей у Мартина не было.

Бобби молчал. Живой терапевт перед тобой или ИИ-терапевт, методы остаются одними и теми же. Говорить, все как есть и дать увидеть картинку со стороны. Бобби помогал брату деньгами, выручал из мелких передряг с помощью нанятых адвокатов, пока ему все это не надоело. Отлежавшись пару дней на диване у родителей или в общежитии у Бобби, Мартин снова пускался в подвиги, свалив на ближайшем поезде.

— Сейчас вам, как и Мартину, 30 лет. Вашего отца не стало. Пенсионный план позволил маме жить безбедно, она перебралась к своей старшей сестре в Сан-Диего и с головой ушла в возню с ее внуками… — терапевт отложила блокнот в сторону. — Он взрослый, самостоятельный человек, Бобби. Почему и зачем вы хотите ехать с ним?

Бобби только пожал плечами. Мартин Тук оставался незакрытой задачей в его уникально организованной голове. Он прокручивал хорошо известные ему факты снова и снова, пытаясь найти обоснование интуитивному решению об участии в жизни Мартина.

— Еще в самом начале нашей с вами работы, несколько лет назад, вы разобрались с чувством вины, с некоторыми обидами и комплексами.

«Интересно, как они так моделируют голос терапевта, что ее прямо хочется слушать?» — подумал про себя Бобби.

— Мне казалось, что я уложил в систему собственные мотивы и четко уяснил, что вмешиваться в жизнь брата без явной просьбы с его стороны нельзя. Шесть лет последствия и люди говорили в один голос, что «нельзя вмешиваться без запроса системы». Запроса от Мартина не было и нет, но я все равно понимаю, что это… нужно сделать. Точнее даже не понимаю, а знаю и пытаюсь найти этому хоть какое-то понятное другим людям объяснение.

— Вам кажется, что вы сейчас поступаете правильно для себя, Бобби?

Аналитик Бобби Тук молчал. Все его годы подготовки, которые легли на благодатную генетическую почву и взошли в его голове правильным набором аналитических навыков, сейчас давали сбой.

Отправиться с Мартином в это неожиданное большое путешествие ощущалось как очень правильное, системное решение. Показать ему, для чего имеет смысл работать и зарабатывать деньги, что можно увидеть своими глазами здесь, в Америке, даже не поднимаясь на борт океанского корабля, чтобы попасть в Европу или куда-то еще дальше.

— Я уверен… Я был уверен, что любые разговоры о прокрастинации, увиливание от работы, лень и другие не направленные на результат действия являлись только следствием. Следствием того, что у человека нет большой цели.

— К вам ли этот запрос, Бобби? При всей правильности логики и построений должны ли именно вы вмешиваться в его жизнь? Что это? Гордыня? Стремление «починить человека»?

— Мне особо все равно, какую из десяти заповедей или четырех принципов я тут нарушаю…

«Я тут нарушаю…».

— Продолжим в следующий раз? — доктор Дженнифер Мэлфи все-таки была высокоточным, пусть и искусственно созданным инструментом терапии.

— Да, пожалуй. Спасибо, до встречи, доктор Мэлфи.

Бобби отключился, снял очки и вернулся домой в Сиэтл.

…

До прихода Милы оставалось менее получаса. Бобби Тук так и не знал, как объяснить своей невесте решение, которое принял его замечательный аналитический мозг: отправиться в круиз со своим братом Мартином.

Понимая, что вот-вот пойдет по кругу в своих рассуждениях, Бобби включил на стареньком классичес­ком ресивере интернет-радио. Было в этом забавном ритуале из эпохи до «большого замедления» что-то успокаивающее. Интернет никуда не делся. Скорости передачи данных продолжали расти. Радио окончательно перекочевало в сеть и… ничего особо не изменилось.

Ведущие шутили и пытались по утрам разбудить сонных людей на работу. Реклама, что на радио, что по телевизору, выключалась оплатой премиум-аккаунтов, все, как и было. Медиа, а точнее, потребность и возможность человека получать потреблять информацию никуда не делась. Скорость потребления информации заметно не увеличивалась и не уменьшалась. И было в этом что-то такое, что задавало настоящий, обычный, нормальный ритм жизни. Ритм обычной человеческой речи становился своеобразным универсальным метрономом, который отсчитывал секунды и минуты гораздо лучше, чем скорости транспорта или передачи данных.

Бобби включил радиоканал одного ставшего внезапно знаменитым несколько лет назад медиапроповедника. Говорили, что Проповедник Си был самым обычным пожилым семьянином из Сан-Франциско или Лос-Анджелеса. Что у него, как и у многих людей, в тот день, когда упали самолеты и началась ­эпоха «большого замедления», погиб кто-то из родных. Скорее всего, это были его дети, хотя сам Проповедник Си не любил об этом говорить. Он просто вышел в эфир маленькой интернет-радиостанции и стал говорить в эфир таким же людям, как и он сам, о том, что жизнь изменилась, но идет дальше.

Пока телеканалы и политические аналитики вопили о новой кибератаке России на США, пока до всех дошло, что самолеты упали по всему миру, и это не атака одной страны на другую, Проповедник Си много часов подряд просто говорил в эфир спокойные и понятные людям вещи.

Может быть, Си и не был Проповедником, но за несколько лет, пока люди пытались прийти в себя и перестроится на новый ритм жизни, ритм, в котором больше не было скоростей более девяносто шести километров в час, Си стали слушать несколько десятков миллионов человек по всему миру.

Его слушали даже те, кто никогда не ходил в церковь и не был сколь-угодно религиозным человеком. Проповедник Си выходил в эфир не по расписанию, а когда было что сказать. Когда получал по почте вопрос, на который хотел ответить. Или когда ощущал, что ему есть что сказать в поддержку людей, вокруг которых рушился привычный им мир скоростей. Он ни разу не произнес обвинений в адрес секты Gensoku, которая взяла на себя ответственность за падение самолетов в тот день. Он ни разу после не обвинял правительства, которые проигнорировали требования секты Gensoku и не закрыли небо после первых ста самолетов, которые упали на землю в Азии. Но Си говорил об обычной, простой жизни, которую многие из нас утратили в погоне за скоростью. И его слушали.

«Я пользуюсь обычным мылом Safeguard, ношу три пары простых джинсов, а когда одни изнашиваются, жена покупает мне такие же, вот уже более 20 лет. И если их не доставят в тот же день, в моей жизни ничего к худшему не меняется.

У меня обычная, наземная не электрическая машина и ее хватает. Но я понимаю, что у тех, кто передвигается по трубам, есть на то свои мотивы: так красивее вид из окна, потому что ты над землей, так нет пробок и они готовы платить больше за то, чтобы путешествовать в своих домах на колесах или яхтах, как их стали теперь называть.

Я всю жизнь работал головой, теперь работаю руками и не считаю, что это чем-то хуже. Если ты умеешь работать головой, подключая ее в сеть и обрабатывая какие-то огромные массивы информации: работай и зарабатывай этим на хлеб, это работа, и ее надо делать.

Мир стал слишком быстрым, мы стали перемещаться со скоростями, на которых человек уже не успевает принимать решения, и мы доверились машинам. Машинам, которых создают другие машины, и чья логика нам даже не всегда понятна. Да, самолеты и скоростные поезда позволяли быстро добираться из точки А в точку В, но кто сказал, что именно в этом наш прогресс? Те, кто делали ускорители роста растений, от которых потом болели и люди, и животные, тоже хотели найти ответ на вопрос, как бы делать это еще быстрее.

Да, сейчас многие ощущают себя детьми, у которых забрали интересную игрушку. Дали нам поиграть, и мы только вошли во вкус, нам стало нравиться путешествовать быстрее, еще быстрее и потом еще ­быстрее. Нам стало нравиться получать доставку в день заказа. Нам нравилась возможность выскочить на денек за тысячу или две тысячи километров.

И когда все это забрали, многим стало казаться, что это очень большая потеря. Ваша жизнь на самом деле так зависит от скорости, с которой вы доедете в точку Б?».

Входная дверь открылась почти бесшумно. Мила аккуратно заглянула в кабинет Бобби, чтобы убедиться, не уснул ли он в кресле в после работы. Увидев, что он внимательно слушает радио Проповедника Си, она чмокнула его в щеку и убежала на кухню готовить им ужин.

Бобби Тук решил дослушать Проповедника Си, пока Мила сделает им перекусить.

«Один умный и злой дядька, которого многие из вас уже и не вспомнят, когда-то хорошо сказал про счета от мобильных операторов. В какой момент стоимость минуты разговора стала для нас важнее, чем то, что мы слышим или что и кому мы говорим?

Мне кажется, что мы успели переоценить скорость, которая появилась у нас не так давно и к которой мы так привыкли. Замедление или Большое Замедление, как сейчас принято говорить, — это просто другое время. Новое время.

Мне очень жаль, что Замедление пришло к нам с такими потерями… Три тысячи самолетов, рухнувших на землю после того, как стрелки часов указали на 12:00, — это очень много. Этот рукотворный цунами унес полтора миллиона жизней в одночасье, и с этим придется жить дальше. Эта эпоха пришла к нам так, как пришла. В этот момент мы стали жить по-другому.

Но мы живем дальше, и давайте помнить, что главное — не скорость жизни, а то, как и с кем мы ее живем».

Бобби проглотил комок в горле, выключил радио, вышел на кухню и налил себе воды.

— Все в порядке, Бобби? — Мила доставала из холодильника масло и внимательно посмотрела на будущего мужа.

— У меня будет новая работа, больше денег, все такое… Сделай нам бутерброды, надо поговорить.

Глава третья

Сиэтл, 4 апреля, утро.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

Поезд «AmTrak» сообщением Сиэтл — Лос-Анджелес идет по своему пути около тридцати часов. Туристический рейс «Coast Starlight Amtrak» с отдельными панорамными вагонами — 36 часов. «Amtrak Express», двигаясь на максимально допустимых 96 км в час без остановок, покрывает это расстояние за 23 часа.

Бобби всего три раза проделал этот путь, когда они перебирались жить из Лос-Анджелеса в Сиэтл: финальное собеседование с системой корпоративного искусственного интеллекта в кампусе корпорации при найме (туда-назад), переезд на испытательный срок без Милы (туда и назад через два месяца), окончательный переезд в Сиэтл с Милой, когда ему подтвердили контракт, а Миле деканат выдал перевод к новому научному руководителю в Сиэтле. Бобби не очень любил поезда. Корпоративный шатл, которым его отправляли в командировки, был намного ­комфортабельнее: каждому аналитику предоставлялось купе-каюта, максимально похожая в деталях на его рабочий кабинет в кампусе.

Отправление в шесть утра после бессонной ночи и длинного разговора с Милой само по себе было пыткой. Спального купе ему уже не досталось, корпоративные тревел-системы разбирали спальные купе для своих командировочных специалистов заранее. Впереди было двадцать три часа в обычном сидячем купе. Бобби кое-как впихнул в себя сэндвич и запил его зеленым чаем, который успела приготовить ему Мила. Потом он сел в такси, чтобы через трубу (плюс 12,5 долларов к тарифу) уже через десять минут быть на вокзале.

Возле входа в вагон телефон Тука включился, завибрировал и залил экран разноцветным цветовым вихрем: такой же вихрь сейчас появился на экране курьера из ресторана. Бобби помахал в воздухе телефоном, чтобы курьер службы доставки нашел его в толпе отъезжающих. Молодой курьер в фирменной зеленой куртке тут же возник из-за спины огромного мужчины с чемоданом. Доставщик поднес свой телефон к телефону Бобби, телефоны синхронно пикнули, распознав пару заказчик-курьер, и с Бобби списалась стоимость горячего завтрака из «Panera Bread» +15% чаевых.

Термопакет сохранит тепло завтрака на пару часов: пока поезд будет выбираться на побережье, и смотреть будет особо не на что, Бобби планировал поспать. Таблетка снотворного, рюкзак в отделение над головой и пару часов из двадцати трех можно будет вычеркнуть.

Мест в сидячем купе было шесть, его место возле окна никто не занял, трое попутчиков синхронно подняли на него голову, когда он вошел. Бобби остановился на пару секунд, чтобы тревел-система распознала его профиль и сообщила попутчикам его рейтинг.

Телефон и браслет Бобби молчали, значит, у всех соседей по этой поездке рейтинг тоже был очень высокий, все-таки тревел-системы старались рассаживать пассажиров согласно их уровню. Кивнув попутчикам, Бобби негромко поздоровался и сел на свое место.

Кресло автоматически выдвинулось чуть вперед, спинка отклонилась буквально немного, чтобы потом, когда он уснет, мягко откинуться на максимальный угол наклона. Бобби достал наушники с шумоподавлением, надел свои рабочие очки, которые тут же приглушили свет, и приготовился заснуть. Тревел-системы шагнули далеко вперед после Большого Замедления. Поездки в поездах стали дороже, но даже сидя теперь можно было ехать почти с комфортом, по крайней мере, настройки кресла и шумоподавления автоматически подтягивались из облака или из телефона.

«Amtrak Express» тронулся по расписанию. Еле слышно зажужжала индивидуальная приточная вентиляция, встроенная в кресло. Уже проваливаясь в сон, Бобби успел рассмотреть на горизонте пустующие башни управления международного аэропорта Сиэтл-Такома. Где-то там, на огромной территории аэропорта Такома, находился заросший темно-зеленым болотным плющом самолет, фотографию которого стали массово публиковать в социальных сетях и туристических альманахах. Почему плющ выбрал именно этот самолет и не тронул сотни таких же крылатых машин неподалеку, оставалось непонятным. Казалось, что природа хотела утащить самолет под землю и пробилась побегами плюща через трещины в бетоне взлетной полосы, но потом передумала.

«Прямо как в Лангольерах, — подумал Бобби Тук, — не хватает только нарастающего звука и слепой девочки».

Даллас, 4 апреля, утро.

Система внутренних сообщений учебного центра Tesla.

Владелец маршрута: профессор Глен Паркер.

Статус: маршрут не определен.

Пр. Глен Паркер Центру разработки и управления корпоративных систем искусственного интеллекта в Пало-Альто, Калифорния.

Система искусственного интеллекта «Платонов» продолжает активное сопротивление обучению. Общий характер возражений соответствует гипотезам про медленный мир и с каждым сеансом обучения включает все больше маркеров матрицы Gensoku-4.

Прошу провести анализ доступного искусственному интеллекту «Платонов» сегмента Сети на предмет отслеживания путей-переходов и контекстного поиска, которые могут приводить к насыщению ИИ «Платонов» идеями Gensoku. Концентрация доступных системе ИИ «Платонов» материалов и маркеров матрицы «Gensoku-4» должно быть снижено в пять-шесть раз.

Прогноз по обучению системы искусственного интеллекта «Платонов» негативный. Дальнейшее развитие ИИ «Платонов» напрямую зависит от доступного системе ИИ связного контента. Прогноз отключения ИИ «Платонов» — две недели.

С уважением,

Профессор Глен Паркер.

[Цифровая подпись прошла валидацию].

Пало-Альто, Калифорния, 4 апреля, вечер.

Система внутренних сообщений учебного центра Tesla.

Владелец маршрута: Джо Бейкер.

Статус: маршрут построен.

«Концентрация доступных ИИ „Платонов“ материалов и маркеров матрицы Gensoku-4 должна быть снижено в пять-шесть раз» — Джо снова и снова прокручивал новое требование к матрице доступных материалов и сопоставлял их с возможностями алгоритмов, которые были в его распоряжении. Предел, который был ему теоретически доступен: 170–180% изменений, пока ИИ не заметит того, что входящий поток информации изменен.

«Пять-шесть раз — это более 500% измененной информации в контексте доступного ИИ поля информации, — Джо автоматически посмотрел в камеру на выходе из офиса, чтобы отметиться об уходе с работы. — Тут даже ребенок поймет, что родители включили фильтры, и откажется играть дальше».

Оставался вопрос, насколько ИИ «Платонов», которого сейчас обучали несколько экспертов из разных уголков мира, умнее или глупее пятилетнего ребенка.

— Эй, Джо! Ты с нами?

Бейкер автоматически обернулся, поздно сообразив, что это очередная подколка ребят из аналитического отдела. Они никогда не звали его с собой, особенно после смены. Джо Бейкер был невысокого роста, и толку от него в баскетболе против громил из Инженерного кампуса было совсем немного.

— Нет, спасибо, я домой, и да… очень смешно. Лучше, чем на прошлой неделе, намного оригинальнее, ребята, ага! — Джо зашагал мимо дежурной группы коллег из аналитического отдела, которые толпились у входа в офис, ожидая, наверное, пока кто-то на минивене заберет их и все вместе поедут в зал на тренировку.

Бейкер закинул рюкзак на обе лямки, как любил делать в школе, надвинул наушники и направился к бесконечной парковке, где затерялся его фургончик. Полгода назад он перестал прятать свой фургон на парковках в закусочных неподалеку и стал открыто оставлять его на весь рабочий день на парковке офиса.

В Калифорнии темнеет быстро, и пока он дотопал до своего фургона, дневной свет померк и ветер стал холодным. Джинсовая винтажная куртка почти не продувалась, а встроенные в темные армейские брюки тончайшие нити обогрева автоматически поддерживали нужную температуру. Внутри фургона было жарко, сиденья еще хранили память о безжалостном дневном солнце. Система кондиционирования контролировала только жилой отсек, а передним сиденьям фургона доставалось днем по полной программе.

Когда Бейкер разворачивался на кругу возле входа в офис, его коллеги как раз грузились в огромный синий семиместный минивен. Кто-то заметил Джо за рулем, толкнул локтем соседа и кивнул в его сторону:

— Я тебе говорил, он живет в караване.

— Да ладно, как так-то… Ну, на нашу зарплату сильно не разбежишься, но снять квартиру-то должно хватать.

— Может, старый контракт без пересмотра, не знаю. Говорю тебе, он уже даже не прячет фургон особо.

Джо Паркер вывел старенький переделанный фургон доставки на 101-е шоссе и включил на навигаторе программу поиска каравана. Встречный караван на Гилрой мог «зацепить» его через полчаса на следующей развязке, но сегодня Джо хотел сделать круг по часовой стрелке и поэтому подождал, пока приложение для караванеров предложило ему более привычный маршрут.

Сан-Франциско — Сакраменто — Джексон — Марипоса — Гилрой — Пало-Альто.

697 километров, восемь часов тридцать минут.

А если ему повезет и сегодня караван будет вести кто-то опытный, то, может быть, маршрут растянется на все двенадцать часов. А это значит, что соскочив с каравана около семи утра завтра, он может успеть встретить Лию.

Лос-Анджелес, 5 апреля, утро.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

— А что такое «индукционная аномалия», мам?

Бобби Тука и остальных пассажиров, кто не заглушил оповещения на своих терминалах, разбудил приятный голос бортовой системы.

«Если вы интересуетесь современной культурой, сегодня вы сможете наблюдать одно из необъяснимых явлений нашего мира: индукционную аномалию. Мы встретим одну или несколько из них по пути следования, справа от нас. Время встречи: 4 минуты. ­Наблюдайте справа».

Пассажиры прильнули к окнам, Бобби просто повернул голову и немного приоткрыл глаза.

— Вы уже проходили в школе, как двигается современный транспорт между городами?

Тук слушал вполуха, пытаясь не проснуться окончательно, чтобы потом не пришлось принимать еще таблетки для сна.

— Да, мам! Под дорогами прокладываются специальные системы, двигаясь вдоль которых, автомобиль или грузовик заряжается, используя механизм индукции. По этому же принципу устроена индукционная варочная панель у нас на кухне. Иногда система индукционной зарядки транспорта устанавливается не под дорогой, а выглядит, как ворота или столбы, проезжая между которыми автомобиль получает заряд для аккумуляторов.

— Правильно, солнышко. А еще система может отслеживать скорость передвижения транспорта, чтобы участники движения не превышали установленные лимиты. Индукционная аномалия — это транспорт, который двигается против потока, сохраняя при этом способность заряжаться от трассы, по которой он двигается. Аномалия состоит в том, что транспорт не должен получать заряд, если он двигается против потока машин.

— Чертовы современные байкеры, вот что это такое, — пробурчал какой-то мужчина слева от беседующих мамы с дочкой, разговор которых слушал Тук, — гоняют против потока на своих переделанных капсулах, а система не может их отключить или обесточить…

Судя по возникшей паузе, мама раздумывала, комментировать это высказывание мужчины или нет, но тут их прервал возглас девочки:

— Мам, смотри, смотри!

Аномалия, и правда, была похожа на современный, полностью закрытый байк. Капля металла, похожая на рыбу без глаз, летела против потока грузовиков и легковых машин по трассе, вдоль которой двигался «Amtrak Express». Скорость «Amtrak» было 96 км в час, капля аномалии догнала их в считанные секунды, без труда уворачиваясь от идущих ей навстречу машин.

Водители в потоке даже не пытались менять полосу или реагировать на идущую лоб в лоб матовую рыбу: скорость сближения с аномалией получалась более 300—400 км в час, и человек все равно не мог бы успеть отвернуть от этой странной каплевидной пули, которая разрезала поток машин, молниеносно уворачиваясь от столкновений.

— Не знаю, что это, но точно не байк, управляемый человеком… — прошептал кто-то позади.

Вытянутая капля пропала впереди так же быстро, как появилась. Аналитик Тук мысленным усилием заставил себя не включаться в поток размышлений о том, что именно он сейчас видел. «Amtrak Express» продолжил свой путь на юг. Встречный поток транспорта продолжил свой путь на север. Аномалия, или что это на самом деле было, улетела вперед, многократно превышая максимально допустимую скорость передвижения на поверхности Земли.

…

Бобби умудрился проспать на препаратах почти восемнадцать из двадцати трех часов пути и сейчас ощущал себя внутри мультика с очень странным сюжетом. Первое время он даже пытался сквозь сон отгонять какую-то назойливую муху, пока не понял, что это его же браслет пытается разбудить его за ­полчаса до прибытия в Лос-Анджелес. Бобби открыл глаза и понял, что перестарался со снотворным, хотя планировал в дороге посмотреть кино или просто поглазеть в окно на побережье. Попутчики оказались очень тихими, Тук отметил для себя обязательно поставить им высокий рейтинг в тревел-системе по приезду. Дорога была спокойная, с короткими перерывами на перекус и чай, после которых он зачем-то принимал еще одну-две «двухчасовые» таблетки для сна и проваливался обратно.

Погода в Лос-Анджелесе, несмотря на ранний час, была гораздо мягче, чем в Сиэтле, Бобби взял куртку в руку, закинул рюкзак на плечо и зашагал по указателям к стоянке такси.

Слепую девочку на платформе «Amtrak Express» в Лос-Анджелесе встречала то ли мама, то ли тетя: женщина неопределенных средних лет, которая просто взяла ее за руку и потащила вдоль платформы к парковке. На этом месте «мультика» Бобби решил окончательно проснуться, потому что сон становился совсем уж странным. В голове еще были остатки видений про пустующий аэропорт, в котором безошибочно узнавалась классическая экранизация фильма по рассказам Стивена Кинга. Мила обожала классику, и Бобби успел пересмотреть на домашнем кинотеат­ре сотню фильмов того времени. Наверное, остатки этих воспоминаний легли в основу его затяжного сна в поезде и крепко вмонтировались в сюжет. Даже слепая девочка, которую Бобби, видимо, заметил краем глаза еще в Сиэтле, появлялась во сне, что-то беззвучно доказывала другим участникам сна, стучала белой раскладной тростью по плиткам аэропорта… И все это делало голову Бобби тяжелой и пустой одновременно.

Такси оказалось беспилотным, Бобби не стал вспоминать, когда профсоюз таксистов Лос-Анджелеса окончательно сдал свою твердыню — центральный вокзал Los Angeles Union Station. Бобби назвал адрес брата, подтвердил готовность оплачивать трубу, приложил палец к браслету, оплачивая поездку, чтобы не доставать телефон, и откинулся на спинку кресла. Такси напоминало старые лондонские кэбы: большое и неуклюжее, заоваленное по углам с учетом требований транспорта в трубе, внутри хорошее купе на шесть человек, такое же, как в поездах Amtrak, правда, желтое снаружи.

«Традиции», — хмыкнул про себя Бобби, хотя бурчал он больше «для порядка», потому что как раз такси в ЛА он любил и вспоминал это с теплотой. Они были выше и удобнее, чем новомодные аэродинамически прилизанные такси в Сиэтле. Можно было подумать, что они от этого становились быстрее, но по факту двигались все машины в транспортной системе одинаково, а вот садиться-входить в старые такси в ЛА было гораздо удобнее.

Щурясь от восходящего солнца, которое пробивалось сквозь пальмы вдоль дороги, Бобби Тук отгонял от себя детали предстоящего разговора с Мартином и автоматически прикидывал в уме цифры.

«Вокзал Лос-Анджелеса принимал около 100–110 тысяч пассажиров в день еще до „большого замедления“. Аэропорт Лос-Анджелеса обслуживал что-то около 63 миллионов пассажиров в год, то есть еще, примерно 170–175 тысяч пассажиров в сутки. Получалось, что профсоюз таксистов отдал на обслуживание автоматизированной системе транспорта Калифорнии вокзал, на который теперь ежедневно прибывало ­более 285 тысяч пассажиров в день», — Бобби мысленно присвистнул. Кто-то из корпоративных юристов, обучавших ИИ, которая представляла в суде корпорацию автоматизированных транспортных систем Калифорнии, получил отличный бонус, когда обученная им ИИ выиграла это дело. Мозг Бобби «защелкал» дальше.

Объем перевозок: 285 000 пассажиров в день. Более 100 миллионов пассажиров в год. Средний чек на такси, с учетом сборов Вокзала и системы воздушного транспорта ЛА, это примерно 170–180 долларов. Количество пассажиров, которое обслуживает наземка, около 50%, остается еще половина, которая уедет с Вокзала на такси. Половина от 17 миллиардов и 680 миллионов долларов в год, это 8–9 миллиардов долларов, которые перекочевали из кармана профсоюза таксистов в бюджет автоматизированной системы транспорта Калифорнии.

«Мое почтение, имело смысл побороться в суде!» — Бобби Тук невольно поежился, представляя, как когда-то какой-то умный юрист или обученная им ИИ убедит суд, что проектирование на основе не интуитивных алгоритмов лучше поручить машинам, и он останется без работы, как остались без работы более 90% корпоративных юристов.

Конечно, оставалась надежда, что в таком раскладе его пригласят обучать ИИ, проектирующую сети воздушки, но играть в эту лотерею «позовут/не позовут» не хотелось. Низкий коэффициент эмпатии Бобби Тука, скорее всего, не позволит ему стать аналитиком, который будет обучать систему искусственного интеллекта, которая придет ему же на замену. Разве что это будет синтетический ИИ, а не ИИ на основе загруженного в облако отпечатка профиля какого-то известного ученого проектировщика. Тогда Бобби точно останется без работы.

«Надо было этот месяц посвятить обучению и прокачке софт-скилов, а не круизы обкатывать по всей Америке», — внезапно грустно понял Бобби, выходя из такси в Северной Пасадене.

Глава четвертая

Лос-Анджелес, 5 апреля, обед.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

— Я в этот мусоропровод не полезу!

Бобби Тук допивал страшно невкусный кофе в квартире брата и слушал нарастающий по градусу гнева поток слов Мартина. Тот, явно специально накручивая себя, расхаживал по крошечной комнате аппартментов, в которой соединялись и кухня, и спальня. Точнее это и была одна комната, как в мотеле (а судя по высоте потолков, это и был старый переделанный под аппартменты мотель), с гипсовой перегородкой между жилой зоной и ванной.

Аналитик рассматривал брата, удивляясь, насколько нелепый внешний вид Мартина вписывался в общую обстановку. Теплая зеленая «водолазка» под горло. Плетенный браслет «выживальщика» из паракорда на запястье. Тактические брюки серого цвета топорщились многочисленными карманами, в которых можно было найти все — от туалетной бумаги, до небольших отверток. Китайская подделка под тактические ботинки «5.11». Нарочито большой складной нож на поясе.

«Человек, готовый встретить конец света на диване у себя в гостиной перед телевизором».

— Выделенные пути сообщений, — Мартин фыркал буквально на каждом слове, — мусор на входе дает мусор на выходе, никаких исключений.

— Трубы — это просто удобный способ путешествий, — Бобби Тук потер переносицу, ощущая, как внутри закипает злоба. Злоба от всей этой вдолбленной телевизионной тупости, которой были забиты все бесплатные каналы.

— Мусоропровод для мусора, который возомнил себя лучше других и не может ездить по обычным дорогам вместе с нормальными честными людьми, — Мартин кинул взгляд на Бобби, проверяя, попали его слова в голову брата или нет.

Бобби знал всю эту риторику брата наизусть. Низшие слои, высшие слои, тут все честные, там все плохие, потому что наворовали у честных и закрылись в своих пентхаузах, а теперь еще и сменили бизнес-класс самолетов на выделенные трубы воздушных путей сообщений. Он знал, что переговорить брата, пока тот не выдаст накопленный месячный запас фразочек из телевизора, все равно не получится, и решил немного ускорить процесс.

— Все еще любишь жалеть себя? Нам с тобой по 30…

— Жалеть?! — Мартин демонстративно скрестил на груди руки. — Такие, как ты, украли у нормальных людей возможность жить и трудиться. Роботяга своими руками не может заработать на нормальную жизнь и вынужден ютиться в крошечной конуре на окраине.

— Отец водил грузовик, сумел построить дом и вырастить нас с тобой, — Бобби понимал, что про отца он напомнил зря.

«Это точно надо будет проговорить на следующем сеансе терапии. Сначала слепая девочка во сне, теперь запретная тема отца в разговоре с братом, интересно, очень интересно», — подумал про себя Бобби, прислушиваясь к тому, как Мартин набирает через нос побольше воздуха в легкие. Но ответного воп­ля не последовало, и Бобби просто поднял глаза на ­брата.

— Ты бы уже помолчал про отца, Бобби-любимчик-родителей. Всегда тебя любили больше, потому что ты учился лучше, а им больше ничего и не надо было.

— Ну и причем тут то, что я лучше учился?

— А при том! Я читал. Тот, кто получает больше любви родителей, того программируют на успех во взрослой жизни. Замкнутый круг. Кого-то гладят по головке, он хорошо учится, потом поступает в колледж и получает хорошую работу. А кого-то перегибают через колено с его убеждениями и противапостов… противопоставляют тому, кто хорошо учится и кому легко все дается…

— Тебе кто-то не давал учиться, Мартин? Или нас не водили по всем кружкам и секциям вместе? Или ты забыл, как вступался за меня на кунг-фу, когда ко мне пристали братья Менгос из старшей группы? Мать везде водила нас вместе.

Мартин попался на этот связанный между собой набор аргументов. Их и правда водили вместе на все кружки и секции, и школа у них была одна и та же, и они учились в одном классе. Какое-то время он переваривал сказанное, не понимая, как спорить с тем, что он и правда когда-то вступился за Бобби и достаточно ловко уложил обоих братьев Менгос на татами, пока не вмешался тренер.

«Молодец, Бобби, — похвалил сам себя за сообразительность Бобби Тук, — молодец, дай ему прислушаться к себе и вытаскивай на нужную сторону».

— Как будто все заканчивается на учебе и дурацких кружках после школы…

Бобби молчал, понимая, что со следующей волной аргументов он так просто не справится.

— Я работал, как все, пока не случилась эта ваша медленная эра и самолеты не перестали летать, — Мартин заговорил медленнее, словно накапливая заряд для следующей вспышки. — Честный труд руками на ВПП, на поле, в терминале. Там я все знал, меня ценили и уважали.

Аналитик Тук молчал.

— А что потом? Пока-пока, двери закрываются, поезд отправляется, вы попали в число сотрудников, которым компания не может предложить новый контракт?!

— На этой работе ты тоже работал всего несколько месяцев, Мартин. Просто обычно тебя увольняли или ты сам уходил, а тут вмешался Генсоку…

Бобби видел, как наливается кровью лицо брата.

— Да кто такой этот ваш гребаный Генсоку? Секта? Новый мировой порядок? Террористы, которые захватили власть?

— Ты знаешь, что пока нет ответа на этот вопрос, Мартин…

— Черта с два! Просто правительства объединились и решили преподнести урок корпорациям… Щелкнуть их по носу, эти фонды, которые вложили инвестиции в аэрокосмическую отрасль, не понимая, как это ударит по людям.

Бобби снова потер пальцами переносицу, ощущая, как поднимается головная боль. В кармане клетчатой рубашки были капсулы обезболивающего, которые он принимал после сеансов погружения, но сейчас он не хотел глотать их перед братом.

— Это одна из многочисленных фантастических гипотез, Мартин. Причем не самая обоснованная. Такие же идеи были во времена всех вспышек вирусов, экономических рецессий и катастроф…

— Ну а кто?! Кому еще это выгодно, чтобы разом оказались без работы миллионы человек в туризме, авиации, перевозках, обслуживании.

— Многие люди нашли новую работу… — Бобби Тук не успел прикусить язык, мозг думал быстрее.

— Ну а я вот не нашел, такой у тебя тупой и деревянный брат, — неожиданной тихо закончил Мартин.

— Думай сам, Мартин, — немного помолчав, проговорил Бобби. — Я переночую в отеле и на утро планировал выдвигаться. Если ты поедешь со мной, поедем на запад: Хьюстон, Майами. Потом севернее: Нью-Йорк, Чикаго и длинный обратный перегон — Сиэтл, погостим у нас с Милой, потом либо ты сам поездом, либо вместе этим же шатлом в Лос-Анджелес, как решим.

— Че там с тобой делать, в этой трубе, почти месяц?..

— Книги читать не пробовал? — не удержался Бобби. — Музыку хорошую слушать. Кино нормальное посмотреть без рекламы. По сторонам головой покрутить: там окна в этом круизном шатле больше любого плазменного телевизора. Мы живем в очень красивой стране, где всего много, и 90% людей не выезжают за границу своего штата и живут в заднице, где успели обои поклеить.

Мартин пожевал губами, словно прикидывая, стоит ли выгружать на брата очередную порцию заготовленных конструкций про несправедливость окружающего их мира.

— Йеллоустоун, говорят, бомба, когда снег сходит, — наконец, выдавил он из себя.

— Это по маршруту на обратном пути из Чикаго в Сиэтл, — Бобби ждал, когда Мартин вернется к заезженной пластинке отговорок и крепко сваренного компота из обид и осуждения, — но если хочешь, можем поменять маршрут и двинуться сразу туда, на север, в Йеллоустоун, например.

— Не надо ничего менять, ты ж уже все спланировал… Ты ж у нас тут Капитан круизного лайнера по жизни.

Бобби Тук тихо выдохнул, мысленно похлопывая себя по плечу за сдержанность.

— А нормальной машиной нельзя поехать, что ли? — ухватился за последний оплот обороны Мартин.

— Я не выбирал, на чем ехать, это входит в пакет от нового работодателя, они оплатили круизный шатл…

— Яхту, чего ты скромничаешь уже, — попытался перебить его Мартин, — которую тебе дали покататься твои новые хозяева.

— …круизный шатл, остановки в хороших отелях и пропуск не только в саму Трубу, которую ты называешь мусоропроводом, но и билеты на некоторые очень красивые точки осмотра достопримечательностей, куда мы сможем подойти настолько близко, что сможем рассмотреть всю эту красоту прямо через лобовое стекло этой чертовой яхты.

Несколько минут они стояли друг напротив друга и молча смотрели каждый в свою сторону.

Бобби Тук, только что сменивший работу волей своего карьерного агента Джеймса Паркера, и Мартин Тук, который стоял посреди своей крошечной комнатки в аппартмент-комплексе в северной Пасадене и не знал, как предложить брату остаться на ночь.

— Подумай до завтра, ладно? Станции «Круиз Америка» есть по всему городу, мы можем взять шатл на любой из них и тронуться в любой момент, — Бобби закинул рюкзак на плечо и подхватил накинутую на спинку стула куртку.

— Не останешься до завтра? — все-таки спросил его Мартин.

— Мне нужен отель с выходом в ИИ-сеть, — не особо уточняя, зачем ему нужен выход, ответил Бобби и открыл входную дверь.

— Как там твоя Мила, все еще ждет, пока ты наберешься храбрости позвать ее замуж? — бросил ему вдогонку Мартин, когда Бобби вышел из квартиры на длинный общий балкон-коридор и направился к ступенькам вниз.

— Ждет, — коротко ответил Бобби Тук, чтобы не вдаваться в подробности о том, что это на самом деле он ее ждет и что он приглашал Мартина приехать на их помолвку полгода назад. — Давай, завтра созвонимся.

Бобби почувствовал, как слева под лопаткой отпустило какой-то зажатый ранее узел. Спина стала ровнее, но вместе с тем где-то глубоко в подсознании стал медленно мигать небольшой красный светодиод, сигнализируя, что Бобби что-то упускает. Возможно, что-то важное.

…

«Интересно, если у меня уже активирован пакет ИИ-терапии от нового работодателя, то, может быть, и отели А+, о которых говорил Джеймс Паркер, тоже уже доступны? — спросил сам у себя Бобби, садясь в такси. — Надо проверить, было бы кстати».

Такси оказалось с водителем, но он всю дорогу молчал, так что поездка не отличалась от обычной поездки в такси. В отеле сети THG Бобби Тука распознала тревел-система и сразу с порога провела его к лифтам, минуя стойку регистрации. Джемс Паркер знал свое дело, и, конечно, все перечисленные им для клиента опции перехода в новую компанию были активированы в момент оглашения условий. Поднимаясь в лифте отеля, Тук запланировал сеанс с ИИ-терапевтом и коротко написал Миле, что, скорее всего, он отправляется в большую поездку по стране с братом.

Номер отеля был в его любимых спокойно бежевых цветах. Меню на экране доставки еды в номер содержало список его любимых блюд. После черно-белого аппартмент-комплекса, в котором жил Мартин, картинка вокруг казалась цветной и насыщенной. Технологии делали мир удобнее, и Бобби почувствовал, как немного успокаивается возвращаясь к своей привычной реальности. А еще он понял, что они поедут по маршруту и что поедут они непременно на современном круизном шатле, а не на старомодной машине.

Выйдя из душа, он принял звонок от Милы.

— У тебя получилось, Барашка? — Мила явно что-то готовила на плите, в экране постоянно мелькала какая-то посуда,

— Да, вроде бы, я не знаю… Мне кажется, что нам надо было ехать с тобой, Мила.

— Не валяй дурака, Бобби Тук, у меня диплом, тебе надо отдохнуть перед новым проектом, — Мила попробовала с ложки какой-то соус. — Спагетти будут просто бомба!

— Ты там не передумаешь за этот месяц выходить за меня замуж, Мила Бойкович?

— Не шутите так со старой девой, мистер Тук, топовых аналитиков с такой зарплатой сейчас не сыскать днем с огнем! Я выйду за тебя замуж, даже если ты попробуешь соскочить где-то в Айдахо. Найду тебя, нарожаю тебе детей и испорчу тебе жизнь до конца дней твоих, помяни мое слово, — я из Небраски, нас еще и не такому тут учили.

— Мила Бойкович из Небраски, о какой старой деве ты тут говоришь, ты еще университет не закончила! — Бобби всегда начинал улыбаться, когда Мила дурачилась. Несмотря на разницу в возрасте в его пользу, Бобби часто казалось, что это она старше и это она решила, кто на ком женится.

— А вот нечего мне тут потому что! — Мила засмеялась, помешивая соус в кастрюльке. — Все, давай, я жду девочек в гости, у нас тут спагетти и сериал. Будешь себя хорошо вести, пришлю тебе на ночь одну сиську на фото! Пока, целую, — и отключилась, не дослушав Бобби, который всегда не знал, как отвечать на такие предложения.

После ужина в номере Бобби Тук вытащил из рюкзака лаптоп, подключился к корпоративной сети и стал ждать своего нового ИИ-терапевта.

Глава пятая

Сакраменто-Джексон, Калифорния, 5 апреля, 2 часа ночи.

Владелец маршрута: Джо Бейкер.

Статус: маршрут построен.

Вой корабельной сирены вырвал Джо из фазы глубокого сна. Звук был настолько низкий, что дрожали даже внутренние органы. Цунами накрыл их караван где-то с середины и до самой головы, машины ведущего. Как будто ледяная волна окатила мирно спящих в караване людей и умчалась вперед в ночное шоссе.

Джо резко вскочил, ударился обо что-то головой в потолке фургона и присел на корточки, обхватив голову руками от боли.

Медленно приходя в себя, он ощупывал голову и пытался успокоить сердце, которое взялось перекачать всю кровь из баков организма в какую-то бездонную цистерну. Через несколько ме-е-е-едленных десятков секунд Джо Бейкер стал различать внутреннее пространство фургона. От его движения сработал старенький ночник с датчиком движения и мягким «лунным светом».

— Интересно, обо что я так приложился головой? — пробормотал Джо. — Надо будет утром осмотреть фургон.

Вой в ушах Джо сменился тревожными сообщениями в чате его соседей по каравану. Бейкер видел, как зажгли и выключили свет в стареньком доме на колесах, за которым он двигался по шоссе этой ночью. Наверное, это просто был какой-то водитель-дальнобойщик, из тех, кого вечно бесили медленно идущие в караванах фургоны и дома на колесах. Уж слишком длинным и нарочито раздраженным был этот сигнал, которым грузовик накрыл их караван.

Водители ставят себе в грузовики корабельные сирены, и полиция смотрит на это сквозь пальцы: всех не проверишь, а у некоторых гудков в грузовике и вовсе по два сигнала — один в рулевом колесе, для города или для бесконечных баз, где они грузили и разгружали свои фуры, а второй, тот самый, ­корабельный гудок, которым можно вызвать разрыв сердца у зазевавшейся коровы или пешехода, ставится на небольшой тумблер под рулем или тросик под потолком. Поди его найди при инспекции.

Джо присел на горизонтальный холодильник, который служил ему кроватью и занимал правую часть фургона. Холодильник тихо успокаивающе побулькивал своими внутренностями. Где-то внутри циркулировала вязкая жидкость, которая сохраняла продукты на «пустой месяц» замороженными. Когда-то Джо начитался в чате его первого каравана историй о том, как подобные запасы спасали жизнь целым семьям во время очередных экономических кризисов и массовых увольнений. Почему кто-то оставался безработным целый месяц в Калифорнии, которая патологически страдает от безработицы, в этих историях не уточнялось, а со временем в вопросах просто пропадала необходимость. Запас загружался в холодильник, холодильник подключался к системе обеспечения фургона, который питался электричеством от самих дорог или покрытия парковок, и всё само собой устаканивалось. Становилось как-то спокойнее и понятнее. Если что, «пустой месяц» Джо точно протянет. И нет никаких гарантийных платежей, обязательных первого и последнего месяцев, как при аренде квартиры.

Холодильник достаточно заметно подрагивал, и это поначалу не давало Джо Бейкеру быстро уснуть. Однако когда ты становишься в караван, твой фургон настраивается на машину, идущую впереди, ночью скорость падает миль до 40 (у Джо в фургоне был старый спидометр в милях), а мимо по шоссе постоянно пролетают многотонные грузовики и другие машины в потоке, к таким мелочам, как подрагивание ­холодильника, начинаешь относиться проще. Хороший коврик из вспененного полиуретана, наушники с подавлением или подавляющие противофазные колонки по периметру фургона, и вот ты уже можешь спокойно спать на ходу.

Фургон продолжал свое неторопливое движение в караване, к которому Джо пристроился вчера вечером на выезде из Пало-Альто. По экрану терминала, который делил экран с навигатором, поползли сообщение в их чате каравана на эту ночь. Немного щурясь, Джо прочитал десяток сообщений:

[02:14] Кто-то записал или сфотографировал его номера?!

[02:14] Надо подать в инспекцию на транспорте! Такие гудки противозаконны в ночное время, у этих уродов надо отбирать права на всю жизнь!

[02:14] Народ, забейте, все равно полиция не будет никого искать за такое нарушение, давайте спать.

[02:15] НЕЛЬЗЯ ИГНОРИРОВАТЬ НАРУШЕНИЕ НАШИХ ПРАВ НА СОН! Не слушайте пофигистов, надо подавать жалобу и одного за другим вытравливать таких водил с дорог!

[02:15] Толстый Бен опять не спит, дайте ему выступить :)

[02:15] Вот потому что вам всем пофигу, вы и терпите такое хамское отношение к себе по жизни! Вот поэтому они и знают, что могут намеренно пугать гражданский транспорт на шоссе общего пользования!

[02:16] Как выключить оповещение от этого чата?

[02:16] В настройках сверху, я по умолчанию делаю беззвучным, а то будет на каждых чих пикать.

[02:16] Где мы хоть находимся?

[02:16] Говорит ведущий. Прошли Сакраменто, народ, идем по 16-му шоссе на Джексон-сити. Давайте спать, от всех таких козлов не застрахуешься. Спокойного остатка ночи всем. Отбой.

Так как никто не писал ни о каких повреждениях и не вышел из каравана для экстренной остановки, скорее всего, обошлось без травм. Джо пощупал голову там, где он приложился о какой-то выступ на потолке, вроде бы рассечения не было, руки были сухие. Ну а шишки — дело временное.

Бейкер прилег на свою кровать-холодильник, включил на телефоне радио, немного пошуршал волнами, перешел в список интернет-станций и вскоре нашел знакомый голос Проповедника Си.

«… и все мы чего-то боимся, это нормально, поэтому мы и выжили как род, как вид.

Странно, когда мы боимся того, что придумали себе сами. Что нам как-то не так ответят, если мы спросим. Что нам откажут, если мы попросим. Что нашу руку оттолкнут, если мы предложим помощь. Или вот этот тупиковый расклад: а что будет, если что-то пойдет не так?

Всегда что-то идет не так, хватит себя обманывать. Всегда что-то шло не так, и ты всегда выживал, и вон какой тут сидишь, крепенький и сытый.

Я человек старый и по-прежнему боюсь каких-то вещей. Но со временем стал понимать, что это не страх потерять что-то материальное, ну, куплю новое или обойдусь, в конце концов.

Я понял, что боюсь потерять ту, что рядом со мной. И понял, что этот страх я могу использовать, чтобы сделать ее жизнь рядом со мной лучше. Понимаете? Он не должен вас останавливать, его надо использовать, чтобы сделать что-то.

Страх смерти, скажете вы мне. Да, есть такой страх. Помнить о смерти — не значит сидеть и бояться смерти, верно? Используйте его, чтобы не тратить время на выматывающую и нелюбимую работу и начальника-дементора. Используйте его, этот страх, чтобы не общаться с теми, кто приносит в вашу жизнь обман и ложь. Не глотайте то, от чего вас тошнит. Самая любимая моя возможность, которая есть у каждого, — это возможность встать и уйти.

Мы сами себе создаем тюрьму из страхов, и сами в ней живем.

Может, надо брать свои страхи и по одному их проверять? Насколько это страшный страх-то на самом деле? Что будет, если ты ей просто напишешь, например?»

Джо, который начал было засыпать на этих словах, рывком поднял голову и чуть снова не ударился обо что-то головой в полной наступившей темноте.

— Наверное, потому тебя и слушает столько народу, Си… Каждый слышит что-то свое в твоих простых словах. Каждый что-то свое…

Джо Бейкер покрутил в руках телефон, начал кусать нижнюю губу и понял, что опять сжимает пальцы до хруста. Так было каждый раз, когда Джо должен был что-то сделать.

— Давай уже, ты же специально встал в караван по часовой стрелке, чтобы быть в Гилрое утром.

Он открыл приложение для поиска попутчиков и пролистал свои последние совместные рейсы.

Восемь долларов, нет, не то, 24 доллара, это что-то один раз всего было, а вот — несколько рейсов по 27 долларов из Гилроя до Стэнфорд Пало-Альто. Она сказала, что ее зовут Лия, она учится в Стэнфорде на медицинском и часто ездит домой в Гилрой и обратно. Вряд ли в приложении есть какой-тот чат, но если поискать… Рядом с ее именем был значок (…) внутри которого нашлась опция «отправить сооб­щение».

[02:33] Вам завтра не нужно в Стэнфорд из Гилроя?

Джо отправил сообщение и сообразил, что если приложение у нее не на тихом режиме, то он сейчас вполне мог разбудить ее и она, скорее всего, просто заблокирует психа, который пишет по ночам. Следующую минуту он лихорадочно соображал, что делать, закрыл приложение, отложил телефон, и тут приложение булькнуло что-то в ответ. Джо вскочил с холодильника, зачем-то пересел на водительское кресло фургона и только после этого открыл приложение попутчиков.

[02:34] Да, спасибо, что написали! Я буду в 7:00 как обычно. И, кажется, мы переходили на ты, попутчик Джо :)

[02:34] Супер! Спасибо, я заберу вас на парковке у премиум-аутлетов Гилрой! Спасибо, спокойной ночи, извините!

[02:34] 7:00 АМ, Gilroy Premium Outlets, договорились, попутчик Джо :)

…

Джо Бейкер поднял голову к козырьку от солнца и поблагодарил Проповедника Си. Потом он выключил в фургоне свет, лег на свою кровать-холодильник, сложил обе руки под щеку и тут же уснул.

Глава шестая

Лос-Анджелес, 6 апреля, утро.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут построен — 13 348 км, 123 часа.

Лос-Анджелес — Хьюстон — Майами — Нью-Йорк — Чикаго — Сиэтл — Лос-Анджелес.

— Просторно тут — выдавил из себя Мартин, когда они погрузились с Бобби в круизный шатл, который ждал их на уходящей в горизонт парковке компании «Круиз Америка».

Одноуровневый шатл круизного типа: две небольшие спальные каюты, разделенные убирающейся перегородкой, обеденная зона и кабина управления на два места.

— Как дом на колесах, который когда-то брал на прокат отец, — Бобби Тук успел написать пару коротких строчек для Милы, пока они стояли на стойке и получали шатл.

— Не нравится делать свою работу, сидел бы дома, пособия сейчас всем хватает, — поучал Мартин молодого парня за стойкой, — а если я спрашиваю, сколько надо идти пешком до шатла, значит, мне надо это знать, может, у меня спина болит? Не знаешь, что такое больная спина, верно? Потому что не работал руками в своей жизни. Все за вас роботы делают…

— Нам подходит, спасибо, — поспешно сказал Бобби, забирая карточку-ключ и подписывая отпечатком пальца договор аренды.

— Тут примерно метров 150, мистер, — пробормотал немного ошарашенный наездом Мартина парень, — если хотите, я попрошу подогнать ваш шатл в зону посадки.

— Не надо нам, ногами дойдем! — Мартин схватил чемодан в левую руку и, демонстративно изогнувшись на левую сторону, зашагал к выходу, как будто точно зная, какой из сотен шатлов на стоянке «Круиз Америки» им дали.

«Интересно, что у него такого тяжелого в чемодане?» — думал Бобби, соображая, как им лучше выйти к блоку стоянки D4.

До шатла они дошли быстро. Карточка-ключ включила свет в кабине и разбудила панель управления. Было раннее утро, и шатл еще не успел нагреться, а то Мартин еще и на эту тему нашелся бы что сказать.

К своему удивлению, Бобби Тук увидел, как Мартин распаковывает чемодан и достает из него инструменты: электрический шуруповерт, набор отверток, молоток, какие-то лекарства.

— Эм-м… Зачем это все?

— Это ты привык путешествовать налегке, за тебя все проблемы решает кредитная карточка! А простые люди решают мелкие неполадки своими руками, а не звонят тут же на ресепшен. — Мартин явно был готов к вопросу и заготовил ответ заранее.

— Ок, супер, конечно, — выдохнул Бобби и забросил рюкзак в свой спальный отсек. — Если мы застрянем в трубе, просто прорубим себе выход молотком и зубилом… А лекарства зачем?

— Надо мне! Возраст для рабочего человека значит совершенно другое, чем для кабинетных воротничков, — Мартин замолчал.

— Мне просто надо знать, когда тебе могут понадобиться медикаменты… — проговорил Бобби и добавил про себя: «Поездка обещает быть долгой».

Шатл тронулся бесшумно, как и все электрические машины. На выезде с парковки «Круиз Америка» их еще раз проверили, просканировав документы, и пожелали счастливой дороги.

— Понанимали тунеядцев, — бухтел Мартин Тук, — обычного копеечного сканера документов было бы вполне достаточно.

Шатл неторопливо катился по навигатору. Их модель занимала одну стандартную полосу, поэтому могла свободно передвигаться по улицам города, как обычный большой дом на колесах или автобус. Состояние дорог в ЛА никогда не было отличным, но после Большого Замедления поток транспорта вырос и дороги стали развиваться и ремонтироваться быстрее.

— Олжато-Монумент-Вэлли? Ты же говорил, что поедем в Хьюстон, — Мартин листал маршрут на терминале, который был установлен перед пассажирским креслом в шатле.

— Там красиво, Мартин. Это, как по мне, самое красивое место на земле. Но сначала ночуем в Вильямсе, это почти 700 км. К вечеру должны там оказаться, смотря как по пробкам выберемся из ЛА.

— Ты же там никогда не был, откуда тебе знать?

— Я много часов провел в VR-очках, рассматривая интересные места. Там красиво, — повторил Бобби.

— Небось на лекциях по географии штаны протирал, куда время-то девать было, угу, — Мартин постоянно ерзал в кресле, как будто не мог нормально устроиться.

— Да, на лекциях по географии тоже, — Бобби вел шатл в ручном режиме, пока они выбирались до ближайшей эстакады и выезда на систему труб. — Был когда-то в Гранд-Каньоне?

— Не собрался, знаете ли… — Мартин сосредоточенно смотрел в свою сторону, высматривая место, где они будут въезжать в трубу.

У Бобби на языке все время крутилась шуточка про мусоропровод, в который Мартин ни за что не полезет, но он решил дать брату день-два, чтобы сменилась картинка.

Им достался терминал в Сан-Бернардино: место, где городская система наземных дорог интегрировалась с междугородней системой воздушных труб сообщения. Часть транспорта, в основном грузовики и фургоны, уходила левее, в сторону гор, по старому наземному шоссе 15, состояние которого становилось с каждым годом хуже и хуже. Транспорт, адаптированный для труб, уходил правее, в сторону гор Сан-Горгонио и Биг-Беар-Лейк.

Въезд в систему труб выглядел как обычный пункт оплаты на шоссе в начале века. Когда-то тут были люди, потом их заменили роботы, потом автоматика просто забрала на себя распределение потока. Примерно за 300–400 метров штурвал шатла коротко пискнул и погас. Руль стал пустым, его можно было крутить в любую сторону, автоматика вела шатл без участия водителя. Вскоре их шатл перестроился на полосу для легкого транспорта, а более тяжелые грузовые шатлы система сортировала в середину потока. Шесть полос шоссе превратились в двенадцать, потом каждая полоса шоссе ввинчивалась в свою прозрачную трубу. Чуть дальше трубы скручивались в подобие каната, где «нити» с грузовыми автоматизированными шатлами попадали внутрь, а легковые и круизные шатлы оказывались по бокам для лучшего обзора.

Шатл Бобби и Мартина оказался в одной из правых полос шоссе. Труба, в которую они вкатились, ушла немного вверх и вправо, потом «канат» приподнялся над землей на небольшую высоту, и из окна Мартина открылся отличный вид на уходящие до горизонта поля. Бобби внутренне порадовался, что им повезло с трубой и брату было хорошо видно.

Шатл перешел в круизный режим, рулевая колонка со штурвалом отодвинулась от водителя, и кресла немного откинулись.

Биг-Беар-Лейк, долина Шипхол, Национальный заказник Мохаве, озеро Мохаве, город Кингман и красивая длинная петля до городка Вильямс, где они планировали сделать первую остановку.

— Ну вот, и стоило воротить новую дорогу, — Мартин листал карту на терминале, — тянули бы свою трубу над шоссе 15, как везде, и не выпендривались. Дешевле же.

— А вот как раз и посмотрим, зачем при строительстве этого участка ИИ решил проложить трубу не как проще, а чуть в стороне от проложенного ранее шоссе 15. Тут меньше часа дороги.

…

Озеро Биг-Беар открылось перед глазами Бобби и Мартина совершенно неожиданно. Дорога внизу разделилась на две: шоссе 38 уходило левее, а шоссе 18 бежало по правому берегу озера. Само озеро раскинулось синей играющей на солнце гладью воды далеко впереди. По склонам гор, которые стремились к воде, были разбросаны лыжные курорты, горы переливалась разными оттенками зелени, а труба… труба шла прямо над озером, и шатл внутри трубы словно парил в двадцати-тридцати метрах над водой.

Бобби, который видел эту картинку ранее, в VR-очках, когда просматривал маршрут их поездки, смот­рел сейчас больше на Мартина. Брат откинулся на спинку удобного большого кресла, положил руки на подлокотники и весь выпрямился. С его стороны кабины озеро было видно особенно хорошо, вода играла с солнцем, вершины гор были укрыты снегом, внизу люди катались на водных лыжах.

— Я слышал в новостях про озеро Тахо, — немного нахмурившись, проговорил Мартин.

— Красивое место, я еще не был, но хотел бы, — Бобби успел было подумать, что все оказалось гораздо проще, чем он думал: «Просто нужно подать на вход системы верные данные и правильные образы. Система переваривает то, что в нее подать, и если подать набор позитивных импульсов…»

— В новостях говорили, что озеро Тахо давно стало местом отдыха богатых белых американцев, нормальному человеку туда не сунуться даже…

Бобби невольно поежился.

— Чтобы нормально отдыхать, надо заработать на отдых, это верно, — пытаясь поддержать разговор, проговорил он.

— Или родиться в семейке, где денег отродясь не считали, и гоняй себе на лодке сколько влезет…

Бобби не стал слушать дальше и углубился в изучение маршрута. Одна точка на карте вызывала его личный интерес: Монумент Кеннеди, установленный в 70-х годах прошлого века. Он когда-то прочитал о простой идее, которую воплотили по проекту известного архитектора Филиппа Джонсона, и хотел сам посмотреть это место.

Шатл мягко летел в трубе, позволяя путешественникам спокойно заниматься своими делами или рассматривать окрестности. Когда ландшафт становился совсем уж скучным, труба делала красивые повороты, и шатл наклонялся из стороны в сторону, словно дельтаплан, который описывал дугу над красивым местом.

Несколько раз труба приближалась к трассе. Внизу тянулись среднемагистральные грузовики и немногочисленные прокатные легковушки. Несколько раз Мартину показалось, что он видел летящие против потока индукционные аномалии, но рассмотреть их не получалось: покрытые хорошим отражающим материалом, эти непонятные двухметровые капли, которые встречались на многих трассах, не удавалось ни толком рассмотреть, ни снять на камеры.

— Говорят, что это экспериментальные транспортные средства, которые двигаются против потока, при этом как-то заряжаются от индукционного поля трассы и умудряются нарушать ограничение Генсоку, — Бобби просто рассуждал вслух, но брат решил вмешаться.

— Очередная хрень из телевизора… Просто какие-то отмороженные байкеры научились прятаться от радаров под какими-то кевларовыми-шмевларовыми капсулами, а сделаны они так, чтобы самого мотоцикла не было видно. А гоняют они с превышением, потому что бензиновые и электроники там ни фига нет, вот ваш хваленый Генсоку и не может им ничего отключить.

— Может быть, но их встречают очень много людей по всей стране, кроме того, реакция, с которой они расходятся со встречным потоком…

— Ой, ясно все, конечно, простые люди не могут угадать такую великую загадку, куда уж… Надо ждать, пока яйцеголовые не поймают одну, не вскроют высокотехнологичным резаком и не найдут внутри взбешенного байкера, который вылезет и навешает всем очкарикам, — Мартин кинул победный взгляд на Бобби, явно ожидая продолжения спора, но его брат быстро потерял интерес к этому обсуждению и листал карту маршрута.

Подождав для приличия секунд двадцать, Мартин кивнул сам себе и, закрыв этот вопрос, сделал вид, что интересуется их планами.

— Куда дальше, коммандер Спок?

— Если все получится хорошо, то часов через шесть пересечем Национальный заказник Мохаве и попадем к Большому Каньону. — Бобби сверил на карте допуски и заметил, что одна из желтых отметок со знаком вопроса стала, наконец, зеленой. — О, нам дали пропуск в сам Каньон, к упавшему самолету «Пан Америкен». Времени на осмотр немного, стандартный туристический допуск, но зато рассмотрим поближе.

…

Всю дорогу Мартин продолжал выдавать брату теории, из которых выходило, что общество — пирог, между слоями которого непробиваемая прослойка, в которую нормальному человеку никак не пробиться, если он не готов переступить через свои принципы и честность. Никаких социальных лифтов. Никаких перспектив и вариантов. Родился — жил — умер.

Бобби думал, что был внутренне готов столкнуться с такой моделью мира. Какое-то время он слушал брата, пытался задавать вопросы, но очень быстро понял, что эта модель была крепкой, сваренной и непробиваемой броней. Изменить ничего нельзя. Вижу только то, что вписывается в модель. Все остальное, что как-то пробилось отражением реальности внутрь этого небольшого кубика представлений и понятий — суть, обман и ложь, с помощью которой нами всеми и управляют.

Аналитик Тук пытался найти какой-то сбой в этой модели, которая, словно большой стеклянный шар или куб, накрыла его брата и хранила его от других мнений и фактов. Попытки что-то донести отскакивали с той или иной степенью агрессии. Куб, внутри которого жил Мартин, спокойно утюжил реальность, оставляя за собой только гладкую полосу мнения: все понятно, все так и только так, менять ничего не нужно… Бобби казалось, что этот куб набирал скорость по наклонной плоскости и условный оператор этой конструкции несется вниз к одному ему известному финалу.

Из этой многочасовой «проповеди» Мартина Бобби выдернул сигнал навигационной системы. Они приближались к одной из самых знаменитых точек Большого Падения, которой теперь, плюс ко всем своим регалиям, стал Гранд-Каньон.

Труба нырнула по красивой дуге через край Гранд-Каньона, и вереница туристических шатлов, снижая скорость, полетела вниз, чтобы через несколько минут мягкого скольжения оказаться возле останков рухнувшего на дно каньона самолета авиакомпании «ПанАм». Это был один из последних самолетов, которые упали в тот день, после которого началось Замедление. Когда карта мира в один момент вспыхнула тремя тысячами точек упавших самолетов, воздушное пространство было закрыто окончательно, и мир вступил в эру ограничения Генсоку: 60 миль в час на небе, на земле и на воде. Некоторые самолеты успели сесть на воду, но рейсу Лос-Анджелес — Солт-Лейк-Сити повезло меньше. Самолет ушел в разрез Гранд-Каньона и взорвался практически на самом дне.

Шатл Мартина и Бобби замер в десяти метрах над останками большого самолета. Самолет лежал на животе, словно аккуратно нарезанная кольцами рыба, которую выложили на причудливом разноуровневом подносе: логика системы спасателей рассчитала плоскости разрезов корпуса самолета еще до того, как первые спасательные дроны прибыли к месту аварии. Тушить самолеты, которые упали по всему миру, было просто некому. Некоторые локальные пожарные расчеты успевали на своих машинах к горящему в поле или недалеко от шоссе самолету, но сделать практически ничего не могли. Рейсу «ПанАм», который упал на дно Гранд-Каньона, ждать помощи было неоткуда с первых секунд аварии. Труба воздушки появилась здесь гораздо позже, когда место крушения было решено сделать мемориалом. Никакой спецтехникой сюда нельзя было доставить хоть сколько-то значимое количество тонн пожарного геля. Самолет, истекающий топливом, просто горел несколько часов, превращая песок и камни вокруг себя в подобие мутного коричнево-желтого стекла. Дроны из ближайшего городка беспомощно кружили над огнем, периодически сменяя друг друга: одни улетали на зарядку, другие становились им на замену, чтобы продолжать снимать место аварии. Подобный многим упавшим в тот день самолетам, этот рейс превратился в часы беспомощного наблюдения человечества за трагедией. Мы могли снимать, фиксировать, планировать операции по вскрытию горящих самолетов, но в 99% случаев ничего не могли сделать, чтобы помочь людям.

Несколько часов подряд весь мир сидел у экранов и смотрел, как горят самолеты в самых труднодоступных участках земного шара. Телевизионные корпорации пытались переключить внимание людей на что-то другое, но картина, как спасательные корабли кружат вокруг уходящего на дно залива или океана самолета, никак не спасала ситуацию.

Несколько часов мы смотрели на то, как горели упавшие в один момент самолеты, которые нарушили Закон Генсоку… Циничные критики говорят, что именно после этого шока и полученных людьми травм индустрия ИИ-терапии получила огромные государственные и частные инвестиции по всему миру. Нам всем стал нужен терапевт.

…

— Иногда нам всем нужен какой-то знак, чтобы снизить скорость, — пробормотал Бобби.

— Теория третьего заговора, братишка, теория третьего заговора…

Бобби не стал слушать продолжение бесконечного заговор-марафона и подтвердил туристической сис­теме, что они могут отправляться дальше.

— Послушаем Си?

Бобби только согласно кивнул, и Мартин нашел у себя в телефоне трансляцию.

«… мы превратили почти любую поверхность в терминал и расширили экран нашего смартфона до любых размеров: от квадратика вызовной панели входной двери — до окон современных квартир. Включи телефон и просто выведи изображение на ближайший терминал.

Забыл куда-то позвонить? Даже если телефон в кармане, он подскажет тебе об этом, найдя любой свободный терминал рядом с тобой.

Мы умеем выращивать внутренние органы и проводить школьные уроки в онлайне. Дети учатся в международных группах, пока новая поджелудочная для их бабушки растет где-то в питательной жидкости в ста километрах к югу.

Ваш доктор знает, что у вас что-то не так, еще до того, как вы сами почувствуете недомогание. Холодильник расскажет ему, что вы едите, а телефон расскажет, сколько вы двигаетесь, и главное… главное: что изменилось и не пора ли вам сдать анализы.

Машины ездят сами, а белковый водитель — скорее требование закона в некоторых штатах или признак состоятельности владельца.

Казалось бы, что осталось по-прежнему? Будет ли новый мир меняться и дальше такими темпами?

Деньги остались деньгами. Доллар теряет в стоимости, как делает это последние пятьдесят-шестьдесят лет. Труд приносит деньги и дает хлеб. Да, банки стали другими, теперь ИИ посчитает, какой вам выдавать кредит, а не живой человек, который раньше мог ошибаться. Но какая вам, как человеку труда, разница, если вы готовы работать? Работайте и зарабатывайте на хлеб.

Кто-то получил очередной раунд инвестиций, и мы видим, как снова надувается очередной пузырь с дутыми оценками стоимости компаний, которые ничего не зарабатывают. Человеку труда нечего вкладывать. Многих из вас это заботит на самом деле?

Самолеты не летают. Доставка из Китая идет морским контейнером. Какой процент покупателей пользовался ускоренной доставкой и на самом деле пострадал от этого? Может быть, вы лично? Или сис­тема прогнозирования заказов все уже рассчитала и отправила, исходя из той рекламы, которую вы смотрели, и состояния вашего счета, и понимает, сколько товаров будет продано в Луизиане в следующий четверг?

Все изменилось, и ничего не меняется. Высокие технологии и низкий уровень жизни — выражение двадцатых годов этого века, а не дня сегодняшнего.

Хочешь не меняться — ты можешь не меняться. Цивилизация тебе даже умереть от голода не даст. Хочешь спалить себе печень алкоголем или наркотиками? Валяй. Какой-нибудь местный приход церкви Джорджа Флойда оплатит тебе новую.

Тогда откуда все эти вопли о том, что мир летит вперед, что снова все поменялось и теперь не будет, как прежде? Не от тех ли из нас, кто как не хотел работать, так и не хочет? Не от тех ли из нас, кто дождался Замедления, чтобы сложить руки…»

Мартин раздраженно переключил трансляцию и ушел в свой отсек в задней части шатла.

Глава седьмая

Денвер, 8 апреля, утро.

Владелец маршрута: Лайл Уоллес.

Статус: маршрут построен — 2015 миль, 29 часов.

Чикаго, Иллинойс — Лос-Анджелес, Калифорния, США.

В баре у Гвена было как всегда темновато. Лайл сделал очередной глоток виски, поставил стакан в ряд к его пустым собратьям и коротким росчерком подписал старомодный бумажный чек. Бармен внимательно следил из-за стойки за Лайлом, который «нагружался» с самого открытия бара. Водители-дальнобойщики входили и выходили из бара, который по утрам становился привычной придорожной закусочной. Два повара на кухне едва поспевали выдавать средние и большие сэндвичи Гвену и выставлять огромные тарелки с яичницей и беконом. Пик приходился на 7:30 утра, уже к 8:00 в баре стало тихо, грузовики один за одним выруливали с парковки и отправлялись дальше по своим маршрутам.

Когда в баре стало практически безлюдно, в двери вошел длинный, худой водитель в традиционной водительской безрукавке.

— По какому поводу с утра такой праздник?

Толстый Буч явно только вылез из спальника своего грузовика и завалился в бар позавтракать. Он подошел к стойке, кивнул Гвену и наткнулся на «завтракающего» Лайла, перед которым сиротливо стояли три пустых стакана и один почти допитый.

«Куда в тебя только столько еды влазит. Жрет и не толстеет. Рак у него, что ли?…» — подумал Лайл, смерив взглядом худощавого, как жердь, Буча, которого звали «Толстый» только свои собратья по цеху. Буч всегда заказывал самый большой завтрак в меню Гвена, съедал всё полностью и все равно оставался худым, как подросток.

— Праздную, — Лайл все-таки снизошел до ответа, — закрываю кредит по грузовику. Четыре тысячи долларов в месяц — по стакану за каждую гребаную тысячу!!! Сегодня как раз последний платеж долбаной Tesla.

Лайл аккуратно сложил чек на очередные 4000 долларов и быстро огляделся вокруг в поисках зрителей, которые могли оценить представление или помешать ему. Бессильная злоба, которая медленно кипела в нем последний час, начинала давить на внутримозговой клапан, грозя вот-вот «сорвать крышечку». В животе урчало, как всегда, когда Лайл пил на пус­той желудок.

— Погоди, так у тебя же дизельный Кенворт? Причем тут Tesla… — Буч даже не понял, что произошло и не успел договорить, потому что Лайл вдруг вмазал ему снизу вверх в челюсть и демонстративно сорвался на вопль:

— Вот именно! Я все это время платил за то, чего уже нет!

Толстый Буч схватился руками на стойку, нащупал рукой оставленный кем-то стакан, но его опередил Гвен, который вырос перед ним по другую сторону стойки. Бармен накрыл своей ручищей ладонь Буча, который приготовился ударить стаканом в ответ.

— Только руками, Буч, никакого стекла и железок, или вылетишь насовсем.

Делая вид, что не замечает ничего вокруг, Лайл продолжал практически орать, при этом поглядывая глазом на хозяина бара Гвена, чтобы успеть рвануть к выходу, если тот выйдет из-за стойки. Гвен был здоровым и дрался постоянно: сто сорок кг живого веса и, скорее всего, бита под стойкой. Это тебе не худого, как швабра, Буча по физиономии «отоварить».

— Я тогда превысил-то всего на пятнадцать миль! Всего на пятнадцать миль!!! А долбаные Генсоку просто вырубили мой грузовик. Он просто остановился… Они его обесточили. Все целое, никаких видимых поломок или сожженных цепей. Просто трасса перестала давать грузовику энергию, и он умер. Спасибо им большое, они дали другому грузовику довезти мой груз до базы, а то я еще и за груз бы платил… А Tesla повесила на меня весь оставшийся по грузовику кредит, уроды…

— Не «повесила». И не Tesla. А ты должен банку, — негромко ответил из-за барной стойки бармен.

Лайл повернулся в его сторону, но промолчал.

— Ты сам взял кредит на свой тягач Tesla. Сам профукал оформить страховку, потому что думал, что самый умный. Ты за этой же стойкой доказывал тут всем, что все идиоты и что, случись чего, Tesla удавится за свой грузовик и все сама починит. И Tesla так и делает. Кроме тех случаев, когда кретин нарушает Скоростной Режим и Генсоку вырубает ему грузовик. Потому что как чинить кусок мертвого железа? Они и правда до сих пор не знают, как Генсоку блокирует подачу питания от трассы заблокированному грузовику, и не берутся с ними спорить: заблокирован и заблоки­рован…

— Мне пришлось взять этот кредит, когда закончилась работа в аэропорту. Я был сотрудником безопасности. Почти копом…

— У многих тогда закончилась работа, многим пришлось переучиваться и влезать в долги, мне тоже, — здоровяк бармен поправил второй рукой затертый фартук.

— Зато теперь у меня дизельный грузовик, и электроники в нем меньше, чем в твоем кухонном тостере, — Лайл Уоллес брызгал слюной от бессильной злости. — И могут все твои Теслы и Генсоку поцеловать меня в задницу! Самый быстрый тягач на трассе…

— Это уже решать патрулю на шоссе, — веско проговорил Гвен. — А тебя я предупреждал, чтобы ты не распускал тут свои руки, особенно на тех, кто легче тебя в полтора раза. Расплатись за четыре стакана виски и больше тут не показывайся, а то я сам нарушу пару ваших же правил, Дальнобой.

Лайл полез в карман, кинул на стойку купюры и быстро вышел из бара.

— Извини, Толстый Буч, — Гвен выпустил руку дальнобойщика, который все так же сжимал стакан, приготовившись зарядить им в голову Уолесса. — Я видел, что он уже четвертый пьет с утра, но думал, ты знаешь…

— Да что я должен был знать-то, Гвен? — Буч потер подбородок, но вроде бы быстро отходил и бежать за пьяным Лайлом не собирался. Он заправил рубашку в свободные штаны и застегнул ремень.

— Что у него как начало месяца, так «эти дни», платить по кредиту за его предыдущий тягач, который заморозил Генсоку… Ему «аккумуляторы коротит». Давай сегодня завтрак за мой счет, ладно?

Буч кивнул, а Гвен крикнул на кухню, чтобы к «Большому Завтраку» добавили фирменный сэндвич с собой.

— ОК, добро. Тебе куда дальше, на Чикаго?

…

Сидя в кабине своего длинноносого дизельного Кенворта, Лайл еще долго ругался и молотил руками по рулю, проклиная Генсоку, Теслу, банки, бармена с его битой, всех, кого мог проклинать и поносить. Толстенная золотая цепь сегодня натирала сильнее обычного, и кожа на шее стала багровой. Остановился он только тогда, когда у него скрутило живот. Начинающаяся язва давно реагировала и на принятый алкоголь, и на приступы ярости.

Лайл выругался, завел тягач, с хрустом воткнул передачу и медленно выкатился с парковки возле бара Гвена. На развязке он взял правый ряд и вышел на трассу по направлению к Юте. Несмотря на ранний час, на трассе все равно могли быть полицейские, да и бармен имел возможность им позвонить, чтобы сообщить о пьяном водителе грузовика. Прикидывая, что этот штраф может потянуть уже и тюрьму, Лайл покосился в зеркала и достал из бездонного бардачка жидкий гель в мягкой упаковке. Если его не примут в ближайшие полчаса, новая корейская смесь свяжет алкоголь в желудке, и останется только сходить где-то в туалет.

Его Кенворт был старый, как и все дизельные грузовики. Коробка передач похрустывала на переключениях «вверх», предвещая очередные траты на ремонт. Но теперь, когда кредит по заблокированному грузовику Tesla был почти закрыт, на ремонт коробки должно было хватить. Он возьмет два бака солярки предоплатой за следующий рейс, и все наладится.

«Надо не забыть кинуть чек в почтовый ящик на ближайшей остановке, — поглядывая по сторонам, напомнил себе Лайл, — потом дотянуть до вечера и где-то там залечь отоспаться. А ночью мы им всем покажем, старичок», — он похлопал по старому деревянному рулю. Заметив, что стрелка спидометра перевалила белую отметку, он сбросил скорость до положенных 60 миль. Днем он с копами точно не собирался иметь дело.

Глава восьмая

Даллас, 9 апреля, утро.

Владелец маршрута: Глен Паркер.

Статус: маршрут построен — 7,53 км, 68 часов.

Даллас — Новый Орлеан — Орландо — Нью-Йорк — Монтейк — Воздушная арка Ньюпорт — Бостон — Ниагара Фоллс — Чикаго — Канзас-Сити — Даллас.

— Яхта готова, мистер Паркер! — голос капитана даже через терминал выдавал его довольную улыбку.

— Спасибо, капитан, отходим после обеда. Напоминаю, что вечером у нас небольшой праздничный ужин, мы ждем вас в кают-компании.

— Спасибо, мистер Паркер, автопилот отлично знает этот участок пути до Шривпорта, я смогу быть у вас в любое время.

— Думаю, к 18:00? — Глен обернулся к жене, которая готовила всем завтрак. Кэти кивнула и достала из холодильника сок в большой семейной упаковке.

— Принято, в 18:00 в кают-компании.

— До встречи, Дэвид.

Профессор Паркер отключил вызов и убрал телефон в карман шорт.

— «Яхта готова, мистер Паркер!» — старшая из девочек Паркер, Джи-Джи, даже не пыталась копировать интонации капитана Франко, но получалось очень похоже. — Папа, тебе самому не противно играть в эту буржуазную аристократию? Мы десятилетиями пытаемся избавиться от этого разрыва между слоями американского общества…

Старшая девочка Паркеров строчила сообщения в телефоне, чтобы не включать голосовую связь и не посвящать родителей в подробности обсуждений ее группового чата. На ее футболке отец рассмотрел очередной стилизованный под граффити слоган на испанском и попытался вспомнить, что это могло означать. Получалось что-то про неравенство семей, данное при рождении. Ничего нового.

— Не сегодня, Джи-Джи, — Кэти поставила на стол блины и наливала по стаканам сок.

— Джи-Джи просто боится, что влюбится в красавчика капитана, — выпалил их младший сын Джорджи, появляясь на кухне в пижаме. — С днем рождения, пап!

Самый младший ребенок в семействе, еще окончательно не проснувшись, повис на шее профессора Паркера и чмокнул его в щеку. Глен забрал у него из рук планшет и направил в сторону завтрака.

— Очень оригинально, Джорджи, очень. Шутка прямо по возрасту малолетнего… — Джи-Джи явно настроилась высказать брату утреннее приветствие, но Кэти ее остановила, кивнув на отца семейства.

— Да, пап, с днем рождения! — Джи-Джи чмокнула отца в щеку и, схватив блин со сгущенкой, бросилась к выходу.

— А поесть нормально? — Кэти бурчала больше для порядка. Джи-Джи еще с вечера сказала ей, что с утра убежит прощаться перед поездкой со своими школьными подругами.

— Спасибо, мои хорошие, — Глен отложил планшет. — Сегодня вечером — ужин на яхте, скажите маме, кому что заказать, чтобы было вкусно и вам понравилось.

— Мне что-то китайское, мам, — уже на выходе из квартиры выкрикнула Джи-Джи.

— Китайское на день рождения папы — очень празднично, — Кэти налила мужу кофе и присела рядом с ним. — С днем рождения, солнце! Люблю тебя.

Глен обнял жену за плечи и поцеловал в щеку: «И я тебя».

— Планы на сегодня, Джордж? — Глен протянул сыну сгущенку к блинам.

— Пойду попрощаюсь к Алексу и Морти… Мама сказала попрощаться, хотя мы и так каждый вечер с ними висим в «стиме», чего прощаться-то?

— Вот и используй повод, чтобы увидеть друзей в живую, Джорджи, — вы живете в одном комплексе, а видите друг друга только на групповых занятиях, все время в очках и в играх, — Кэти обвела взглядом квартиру, проверяя, что еще они могли забыть убрать перед отъездом.

— А этот новенький мальчик, Мигеле, кажется?

— Э-э-э… Мы с ним не очень завязались, мам.

— Почему, солнце?

— Он совсем странный. Нос задирает выше головы. У него только и разговоров про своих мексиканских предков из картелей. Врет, конечно, потому что сам немного на мексиканца похож, но зачем так врать, вот зачем?!

Кэти принесла еще одну порцию блинов и, запахнув поплотнее свой бежевый халат, поставила полную тарелку перед сыном.

— Я думаю, он просто пытается заинтересовать новых одноклассников, Джорджи.

— Мам, это тупо. Если мы белые, то что теперь, будем молча слушать его россказни про героических предков, которые гоняли грузовики с контрабандой через какие-то тоннели в пустыне Трампа?

— Ну, возможно, для его предков это было важное событие, и ему много рассказывали…

— Мам, то, что Мексика насыпала на границе с нами пустыню из мусора, которую свозила несколько десятков лет со всего мира, проходят в школе, и все как бы в курсе. Его заслуги тут нет, как не было там никаких интересов картелей. Нам это все рассказывали по истории. Тоже мне, новая китайская стена — насыпали гору мусора длинной 800 миль, которую видно из космоса.

Джорджи, в отличие от сестры, ел, не торопясь, запивал горячие блины соком, потом встал и еще налил себе стакан молока.

— И все-таки, Джорджи, вы могли бы принять этого нового мексиканского мальчика в вашу белую и немного зазнавшуюся компанию продвинутых молодых людей, чтобы нам с папой потом не выслушивать претензии учителей. И со своими друзьями надо попрощаться перед каникулами.

— Ла-а-адно, мэм, как скажете, мэм! — Джорджи разве что язык не показал, но в целом довольно легко согласился пойти пройтись по соседним башням комплекса. — Мы встретимся с парнями в «Плазае», а там поглядим, куда и как.

— Выходим из дому в 15:00, Джорджи, поставь себе напоминалку.

— Я поставил в семейный календарь, любой ближайший терминал ему напомнит, — Глен с удовольствием доедал домашние блины Кэти.

Когда Джорджи доел и ушел встречать со своими друзьями, Кэти загрузила посуду в посудомойку.

— Джеймс не звонил?

— Нет, — отрицательно покачал головой Глен.

Он явно хотел что-то еще сказать, но сдержался и только поглубже спрятал руки в карманы своего коричневого домашнего халата.

Кэти промолчала, явно не зная, как вырулить с этой неудобной темы. Джеймс и Глен поругались больше года назад, и с тех пор их старший приемный сын не выходил на связь.

— Про лицензию капитана Дэвиду еще не говорил?

— Сегодня мой день рождения, а не его, — Глен подошел к огромному панорамному окну, которое выходило на самый центр старого Далласа, — по приезду скажу, я думаю.

— Ты сомневаешься, стоит ли? Ты ее уже оплатил, — напомнила Кэти мужу.

— Он неплохой парень, и мне хотелось бы снять с него ощущение кредита перед академией, но это мы с тобой, как обычно…

— Влезаем куда-то без запроса, — закончила мысль мужа Кэти. — Ну а если не дарить, то что будет с деньгами за лицензию?

— Лицензия капитана яхты круизного класса — само по себе хорошее вложение, спрос превышает предложение, академия не хотела ее продавать, так как они растут в цене, но Университет настоял. Сказали, что капитан Дэвид Франко управляет личной яхтой профессора Глена Паркера, которого так ценит Университет…

— Джи-Джи за такой набор буржуазных слов в одном предложении кинула бы в тебя бананом, — Кэти рассмеялась, — девочка-подросток, к ним так пристают все эти идеи.

— В чем-то она права, конечно. Мы случайно оказались и в этом классе людей, и на этом уровне жизни и быстро к этому привыкли…

— Ты работал, Глен, учился и работал, каждая сессия с ИИ стоит тебе нескольких дней жизни, когда твой мозг работает на пределе возможностей.

— Это еще не доказано, — мягко поправил жену Глен. — Может, я, наоборот, становлюсь умнее и пластичнее.

— Все равно, не обесценивай свои заслуги. Это явно стоит проработать с твоим терапевтом, — Кэти Паркер снова обвела взглядом их квартиру.

— Он говорит то же самое, я почему-то обесцениваю… вклад, что ли. Ладно, это действительно лучше обсуждать не сегодня. В поездке будет много времени, посидим, подумаем.

— Я уже вижу эти вечера в твоем кабинете с видом на пустыню или горы, — Кэти мечтательно улыбалась своим мыслям.

— Что закажем на ужин?

— Чего тебе хотелось бы? Ты сегодня именинник, выбирай, солнце.

— Ты знаешь, я бы тоже хотел чего-то китайского, — улыбаясь, попросил жену Глен.

— Пластичнее он становится, гибче, — Кэти расхохоталась, — каждый раз одно и то же, и детей приучает к еде в коробках.

— Ну, можно же и не в коробках, — профессор Глен Паркер и правда любил простую уличную еду.

— Я поняла вас, мой любимый муж, который не может отказать своим детям и своим привычкам — китайская кухня — значит китайская кухня. Но никаких коробок! Я попрошу Марию красиво накрыть стол и закажу утку по-пекински.

— Ага, а тебя, значит, за сам факт того, что в нашей семье работает домработница, которая сопровождает нас во всех поездках, твоя дочь активистка будет хвалить и поддерживать, — Глен, наконец, нашел, что его смущало в логике Джи-Джи.

— Твоей дочери четырнадцать лет, она не должна быть логичной, сам с ней договаривайся. — Кэти взяла планшет и села заказывать вечерний ужин с доставкой на яхту семейства Паркер. Глен заглянул в телефон, ответил на несколько поздравлений от коллег и получил поздравительное сообщение от своего ИИ-терапевта:

…

Говорят, эти слова принадлежат профессору Хоккингу, Глен. Я не уверен в авторстве, но сами слова мне кажутся очень верными.

Intelligence is the ability to adapt to change.

Интеллект — это способность адаптироваться к изменениям.

Хочу пожелать вам гибкости ума и успехов в вашей непростой работе, профессор Паркер.

С уважением,

Доктор Артур Фримен,

Ваш ИИ-терапевт, корпорация «Kettei».

…

До 15:00 Глен Паркер, казалось, бесцельно ходил по квартире. Вещи были упакованы в пластиковые чехлы. Система умного дома будет поддерживать освещение, чтобы вещи не выцветали на солнце, которое заливало аппартменты Паркеров. Вентиляция будет работать в обычном режиме, чтобы убирать из воздуха лишнюю пыль, дабы к их возвращению у Джорджи опять не разыгралась аллергия.

Вроде бы все было в порядке, день был хороший, праздничный. Семейство Паркер отправлялось в хороший интересный круиз, который отцу подарили в Университете на день рождения его коллеги. Но Глен все никак не мог переключиться в отпускной режим.

Последние рабочие сессии с ИИ, которых он обу­чал, не принесли ожидаемого прогресса. Синтетики, искусственно сконструированные системы искусственного интеллекта, еще много лет не смогут обойти ИИ, построенные на основе образов людей, которые попадали в корпоративные облака после своей смерти. Если оставить за скобками морально-этический и финансовый аспекты копирования сознания и нейронной сети головного мозга умершего человека в сеть, результаты обучения живых ИИ в несколько раз превышали все прогнозы.

Глен Паркер уже шесть лет сотрудничал с корпоративным учебным центром корпорации Tesla, которая покупала и развивала как синтетиков, так и ИИ на основе живых нейронных сетей. Именно за это время их семья выскочила в новый средний класс американцев, живущих выше среднего, как теперь скромно называли интеллектуальную элиту, работающую на корпорации.

После Большого Замедления, когда перелеты по воздуху стали недоступны, отрасль наземных и наземно-воздушных путей сообщения получила второе дыхание, и в эту область инвестировались огромные деньги корпораций.

…

Яхта семейства Паркер, которая со стороны напоминала гигантский сверкающий утюг, была припаркована на первой посадочной линии. Комплексу аппартментов, в которых Паркеры жили летом, было выгодно показывать престижных жильцов и такие шикарные новые яхты. Аппартмент-комплекс располагался в новой «Даллас-Плазе» в самом центре города, но так как строилась она уже после Великого Замедления, то скрученный жгут из 12 прозрачных труб подходил к самой Плазе, красиво огибал здание и превращался в удобную платформу, как на старых настоящих вокзалах: 12 труб выстраивались в ряд, поверх труб шел удобный навесной мост, который позволял пассажирам видеть крыши яхт сверху.

У многих яхт были стеклянные купола верхних палуб, что придавало картине совсем уж футуристические оттенки — наверное, так себе представляли космопорты фантасты 80-х годов прошлого века. Ряды уходящих в небо прозрачных труб, спешащие на посадку люди, работники плазы, которые катили перед собой тележки с чемоданами семейств, отправляющихся в путешествие.

Некоторые яхты напоминали красивые старомодные поезда из нескольких заваленных секций-вагонов, которые автоматика вела один за другим на небольшом расстоянии. Трехпалубная яхта Паркеров была рассчитана на одну большую семью и была ультрасовременным произведением искусства от компании Furrion.

Верхний уровень — три помещения: позади спальня хозяев, в которой был затемняющийся прозрачный купол-потолок; прямоугольная кают-компания с красивым вытянутым столом из темного ореха, тяжелыми креслами, винтовой лестницей вниз и биокамином в углу; в носу верхней палубы располагался рабочий кабинет отца семейства, профессора Глена Паркера. Работа Паркера не останавливалась никогда, и он час­то работал в поездках с семьей.

Все три помещения сверху были «затянуты» огромным прозрачным куполом, который не просто менял прозрачность в зависимости от освещения и пожелания хозяев, но и был естественным окном в большой окружающий мир. Лучший способ смотреть красоты во время путешествий представить было сложно, и фирма-изготовитель так открыто и заявляла: вы покупаете не метры на колесах, а лучший вид за бортом.

На втором уровне, под кабинетом Глена, располагалась небольшая рубка управления, где проводил все свое время капитан их яхты: внутри рубка выглядела и по сути была суперсовременной кабиной грузовика — кресло водителя посередине и опоясывающая его полукругом огромная панель с миллионом экранов и управляющих элементов этого большого трехуровневого умного дома на колесах. Позади небольшой спальный отсек: капитан, как и водитель-дальнобойщик в грузовике, жил и спал в кабине. Там же в рубке находился небольшой спальный отсек домработницы Паркеров.

Кроме рубки управления, на втором уровне было четыре небольших спальных каюты, по размерам и функционалу повторяющих комфортабельные купе в поездках. Три спальни были отведены под детей: кровать, стол с креслом, ванная. А еще одна спальня была оформлена с двуспальной кроватью как гостевая.

Нижний уровень яхты был техническим: передняя часть — кухня, где все семейство собиралось на завтрак и всегда можно было найти кого-то из детей. Также на этом уровне располагались складские отсеки, место хранения багажа, двигатели и огромные баки с водой. Если электричеством машины питались от самой трубы, то воду яхта несла с собой.

Дети Паркеров любили кухню за большую полукруглую стойку, сидя за которой было удобно делать уроки и смотреть вперед через панорамное окно. А в огромных трехстворчатых холодильниках слева и справа от входа всегда был сок и замороженные круасаны.

После того как старший сын Глена перестал с ним путешествовать, его каюту переделали во вторую ­гостевую спальню, что теперь позволяло семейству Паркеров брать в путешествия друзей с детьми.

Хороший удобный дом на колесах для тех, кто может себе позволить путешествовать и смотреть мир из своего окна.

…

Солнечный свет заливал фойе комплекса «Даллас­Плаза» через огромные 10-метровые окна. Несмотря на полную автоматику громадных парадных дверей комплекса, возле главного входа всегда стоял швейцар в классическом красном костюме. Пол фойе был устлан ковром с толстым ворсом. Все это напоминало хороший пятизвездочный отель, в котором живущие в плазе семьи были окружены максимальным комфортом.

Погрузка семейства Паркер на яхту прошла очень быстро: вещи были загружены сотрудниками плазы еще с утра, семья Паркер просто вышла через центральное фойе «Даллас-Плазы» на платформу и через минуту вошла на первый уровень яхты, стоящей на первой посадочной линии.

— Чур, моя левая! — крикнул Джордж и кинулся вверх по винтовой лестнице, чтобы занять спальню на втором уровне по левому борту.

— Детский сад, Джорджи, детский сад, они одинаковые! — кинулась ему в догонку Джи-Джи.

— Мисс Кэти, Джорджу нужно выпить витамины, — откликнулась откуда-то справа их домработница, которая еще с утра устраивалась на новой кухне.

— Спасибо, Мария, — Кэти в который раз огляделась в небольшом отсеке первого уровня, в который посетитель попадал, переступая порог яхты. Деревянный шпон на стенах, нескользящий пол, приятная прохлада автоматического микроклимата.

— Все-таки это была твоя правильная покупка, муж. Лучше было брать и с запасом, и по размерам, и с лучшей отделкой: прослужит дольше и смотрится гораздо солиднее.

— На класс ниже она была бы сильно доступнее по деньгам, но с тремя спальнями, значит, гостей с собой не возьмем, — Глен по привычке заглянул в отсек для багажа, чтобы убедиться, что все вещи погружены.

— Согласна. Заедем на обратном пути к Хелен в Кансаз-Сити? Потом они могли бы пару недель побыть у нас, мы год не виделись. Да и дети ее любят, из нее получилась отличная современная тетя Хелен. Не то что мы с тобой — классические строгие родители.

— Мы да-а-а-а, — Глен тоже любил эту шутку про строгость в воспитании детей в семействе Паркеров. — Я сбросил им маршрут и трекер, чтобы они видели, где мы находимся.

— Я наверх. Ты сегодня еще будешь работать? День рождения все-таки, отдохнул бы.

— Я загляну в рубку, и отправляемся, — Паркер стал подниматься по винтовой лестнице вслед за женой, — если не будет входящих сообщений, сегодня не работаю.

…

— Добро пожаловать на борт, мистер Паркер! — капитан Дэвид Франко протянул руку профессору Паркеру и встал из своего кресла.

Мужчины пожали руки. Капитан был одет в строгий синий костюм и держался с присущей его званию выправкой. Он был начисто выбрит и, если бы не современная короткая стрижка и микрофон за ухом, вполне походил бы на капитанов из классических романов Жюля Верна. На фоне одетого по-домашнему Глена Дэвил Франко смотрелся настоящим военным.

— Можем отправляться, все в порядке?

— Да, сэр. Маршрут построен, разрешения на посещение точек просмотра загружены.

— Тогда отправляемся, Дэвид, — Глен немного замялся, — и пожалуйста, будьте в кресле за пультом, пока мы выходим из городской черты. Я понимаю, что это формальности и яхту ведет автоматика, но правила есть правила.

— Конечно, — Дэвид не переставал улыбаться, но стал немного более натянут, чем обычно, — я буду в кресле капитана.

— Ждем вас вечером в кают-компании, у нас китайская кухня на ужин, — Глен вышел из рубки и закрыл за собой дверь.

«Будьте в кресле за пультом, пока мы выходим из городской черты, — прошипел, резко переставая улыбаться, капитан Франко, — долбанный выскочка». Он сделал несколько шагов по рубке, посмотрел в угол, где была установлена одна из камер наблюдения, и показал в камеру средний палец.

Яхта семейства Паркеров медленно тронулась, нырнула в трубу воздушки и мягко заскользила между высотных домов центра Далласа по направлению к шоссе 80.

Глава девятая

Даллас, 9 апреля, после обеда.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут построен — 13 348 км, 123 часа.

Лос-Анджелес — Хьюстон — Майами — Нью-Йорк — Чикаго — Сиэтл — Лос-Анджелес.

Оглядываясь на прошедшие несколько дней, Бобби Тук начинал сомневаться в своей затее. Система не просто переваривала получаемые данные. Система обладала памятью и устойчивым набором настроек, которые позволяли ей существовать. Система верований брата активно и агрессивно сопротивлялась.

Бобби писал Миле короткие спокойные сообщения. Рассказывал, где они едут. После того как они почти поругались с братом в Монумент Вэлли, он даже выходил на связь со своим терапевтом из отеля в Альбукерке.

Доктор Дженнифер Мэлфи выслушала Бобби и в который раз задала вопрос, на который он и сам искал ответ: «Зачем вам это нужно, Бобби Тук?»

«Понимая свою мотивацию, вы сможете выстроить линию поведения и объяснить свои мотивы брату».

— Я показываю ему такие места… Он сам никогда до них не добрался бы. Мы приехали в Гранд-Каньон, я выбрал нам маршрут в трубе над самой рекой. Труба спускалась между стен каньона на самое дно. Я сотню раз видел это в VR, но в живую это просто, просто непередаваемо. Это просто потрясающе! Мы как будто летим над каньоном, внизу река, красные стены камня, а ты просто сидишь в удобном кресле шатла и смотришь на это все, смотришь…

— Что-то случилось в каньоне, Бобби?

Аватар ИИ-терапевта Дженнифер терпеливо ждал ответа.

— Он просто встал и пошел в туалет. Тут такая красота, мы «летим» над каньоном. Человек раньше мог видеть это только с борта вертолета, а он пошел в туалет, понимаете? У меня в голове это не укладывается. Я пытаюсь перезагрузить ему мозг, а он… сливает эмоции в унитаз в прямом и переносном смысле.

— Но это было несколько дней назад, я правильно понимаю?

— Да, это было 7 апреля.

— А почему вы решили позвонить мне сегодня?

«Позвонить: очаровательный анахронизм, — отметил про себя Бобби — Все-таки корпорация „Kettei“ делает уникальную систему ИИ-терапии, потрясающий уровень подстройки под образ реального терапевта».

— Сегодня мы были в Монумент Вэлли, и он… Он просто отказался смотреть по сторонам и пошел спать в свой отсек. Он знал… Я говорил ему, что считаю это место самым красивым местом на земле. А он так «просадил» этот момент по эмоциям… Я бы мог приехать сюда с Милой и впервые увидеть эти места с ней. Она понимает, что я стараюсь. А он нет… Он, как будто специально, ждет, пока мы доедем куда-то, и выдает какой-то очередной «залп», слив… негатива.

«Зачем вам это нужно, Бобби?» — в очередной раз спросила его терапевт, и Бобби прервал сеанс.

Бобби Тук сидел на кровати в номере отеля в Альбукерке. Последние пять часов, пока они ехали сюда от Монумент Вэлли, братья молчали. Мартин вставал взять воды и печенья. Бобби лег поспал на пару часов, пока шатл сам летел по трубе над пустыней штата Нью-Мексико.

Ужинали они в ресторане отеля тоже молча. Бобби жевал хороший стейк, не ощущая вкуса. Он просто сидел и ел, уставившись в телефон, отвечал невпопад на сообщения Милы. И, видимо, где-то ответил совсем «мимо», потому что даже терпеливая Мила надулась и замолчала. Он перечитал последние пару сообщений и все-равно ничего не понял. Мила почему-то писала о происшествиях в системе транспорта штата Флорида, но у Бобби в этот момент не было никаких сил погружаться в такие далекие от него проблемы.

Уснуть Бобби Тук смог только тогда, когда принял несколько таблеток, которыми спасался в поездке Сиэтл — Лос-Анджелес. Сейчас ему показалось, что это было очень, очень давно.

…

Место, где поесть в Далласе, Бобби нашел по карте: ресторанчик с хорошим рейтингом располагался рядом с парком Лейк-Клифф. Снаружи закусочная не производила какого-то особого впечатления, но еда в Jonathon’s Oak Cliff уже лет пятьдесят-шестьдесят была отличная.

Бобби выбрал большой клубный сэндвич и сок, Мартин взял что-то непонятное из меню, пирог с закрытым верхом из раздела «Выбор завсегдатаев». Выбор оказался не самым удачным, и Мартин тут же окрестил место как «еще одна типа модная забегаловка». У него была теория, что все сервисы с отзывами продают места в поисковой выдаче тем заведениям, которые просто платят больше. Все рассказы Бобби про систему рейтингов и проверку пользователей социальными сетями разбивались о глубокое убеждение Мартина, что «вот пусть все так и думают, а уж он-то лучше знает».

Посмотрев по карте расстояние от закусочной до Монумента Кеннеди, Бобби направился к шатлу.

— Да там идти-то две мили туда и две мили оттуда, че ты…

Представив, что ему придется полчаса туда и полчаса обратно выслушивать нытье брата по поводу выбранного им же блюда в закусочной, Бобби только рукой махнул в сторону шатла.

— Под монументом есть парковка. Идем в машину.

На парковке Бобби по привычке сфотографировал телефоном номер места, где они оставили шатл, хотя Мартин всегда посмеивался над братом, что тот такой аналитик, а запомнить букву и цифру не может. Правда, на парковке возле Гранд-Каньона сам Мартин перепутал этажи, и они полчаса искали свой шатл.

В лифте, который вел из парковки на уровень улиц, кроме братьев Тук, ехала компания вездесущих индусов. Бобби ждал новых интересных комментариев об иммиграционной политике США, которая завозит индусов целыми семьями, но Мартин промолчал.

Сам Монумент памяти Джону Кеннеди оказался очень простым сооружением. Четыре угловые стены. Белый бетон и черная плита внутри. Это был уже второй монумент, восстановленный после какой-то большой аварии в точности по тем же чертежам и фотографиям 70–80-х годов прошлого века.

Индусы, с которыми они ехал в лифте, сразу направились к монументу. Они шли достаточно шумной компанией, но мгновенно смолкли, как только оказались внутри. Отец большого семейства что-то негромко рассказывал детям. Бабушка и дедушка молчали, опустив головы. Через несколько минут они так же тихо вышли на улицу с другой стороны и принялись осматривать место вокруг.

Бобби зашел внутрь, когда туристов поблизости не было. Четыре стены. Четыре выхода в разные стороны. Простая задумка из бетона и камня.

— Зайди внутрь, Мартин.

— А что там?

— Тут… ничего. Дух. Идея. Идея того, что человека не стало и осталось ничего.

— Какой еще дух, Бобби?..

Бобби Тук глубоко вдохнул. Ощущение давящей на грудь пустоты вдруг стало физически ощутимым. Как будто на грудь давило что-то большое, что не давало вдохнуть.

— Просто. Зайди. Внутрь.

Мартин зашел внутрь, оглянулся, пожал плечами и вышел. Вслед за ним зашли подростки, которые громко разговаривали, смеялись и фотографировали все на телефоны.

— Тупняк какой-то, молодежь вон тоже не понимает… — как бы оправдываясь, проговорил Мартин. — Какое-то оно недоделанное, это место.

Бобби Тук возвращался на парковку молча.

«Кажется, я просто трачу время попусту», — Бобби отгонял от себя эту мысль, но мозг аналитика уже давно посчитал вероятность изменений и теперь просто доносил до сознания Бобби это простое решение.

Навигатор предложил им выбираться из Далласа или через город до терминала в Мейнсфилде, или воспользоваться терминалом в центре, возле «Даллас­-

Плазы», но предупредил о возможном ожидании в самом терминале.

— Давай до Мейнсфилда, — предложил Мартин, — Мы там уже ехали, когда заезжали в Даллас, там понятно все.

— Лучше посмотрим центр Далласа, зачем мы сюда приехали тогда? — Бобби ткнул в маршрут через центр.

И, конечно, они попали в пробку в центре, перед въездом в систему «воздушки». Одну из полос на шоссе перед самым терминалом перекрыл допотопный грузовик, который то ли сломался, то ли несильно стукнул другой грузовик. А так как занял он правую полосу для более легких шатлов, то системе понадобилось какое-то время, чтобы отобрать у водителей управление и разобрать пробку, которую люди создали буквально за минуту после аварии.

— Сколько, интересно, стоит такой шатл, как у нас? — изнывая от скуки, спросил Мартин.

— Думаю, тысяч от ста пятидесяти до четырехсот долларов, зависит от комплектации, — прикинул в уме Бобби.

— Да ну ладно! Четыреста штук долларов за двухместный шатл?! — Мартин огляделся вокруг, прикидывая реалистичность такого прогноза. — Не, ты у нас аналитик, все дела, но тут ты загоняешься раза в три так точно, б-г. Хорошо, что тебе платят не за это…

— Ок, Гугл! «Шатл круиз двухместный купить новый сводная статистика средние значения предложения о покупке лизинг», — пожав плечами, спросил у бортовой системы Бобби.

Когда по экрану на лобовом стекле побежали цифры предложений с разных площадок и сервисов, Мартин даже подпрыгнул на месте.

— Да ладно?! А сколько же тогда, я не знаю… — он закрутил головой вокруг и ткнул пальцем в большой трехэтажный шатл, похожий на хромированный утюг, который пролетел по трубе на крейсерских шестидесяти милях в час прямо перед ними, — вот это? Вот ЭТО сколько тогда может стоить? Там же минимум три этажа и куча комнат.

— Это какая-то новая модель, но, я думаю, миллионов пятнадцать-двадцать долларов. Это по сути своей сухопутная яхта для больших путешествий семьей или компанией.

— Чем? Ну вот чем, кроме торговли наркотиками или политикой, надо заниматься, чтобы на такое заработать, Бобби?! — Мартин накручивал себя сильнее и сильнее.

— Корпорации покупают такие топ-специалистам…

— Вранье… Не ври мне, Бобби Тук! Слышишь, не смей мне врать! — Мартин говорил, едва сдерживаясь.

Бобби понял, что брату надо дать выговориться.

«Может, он принимает таблетки от приступов ярости?» — Бобби попытался вспомнить, когда в последний раз видел, чтобы Мартин пил свои таблетки. — Пару дней назад он точно покупал что-то в аптеке, но вот пил он их или нет?»

— Хотя не-е-ет, ты врешь не мне, ты врешь сам себе — это все твое проклятое телевидение промыло тебе голову, что такое можно заработать, чтобы ты и дальше бегал в своем колесе и стремился к такому. Наворовать. Украсть. Получить откат — да. Получить взятку и поделиться с теми, кто может тебя посадить. Но заработать на такое нельзя. Ты дал промыть себе голову, Бобби Тук. Ты и еще миллионы таких же, как ты, кто слушает корпоративных этих ваших роботов-мозгоправов. Тренинги! Точно, тренинги же. Вас там всех зомбируют, чтобы вы пахали, как проклятые, пока не околеете или не «вскроетесь» тихонько после работы.

— Посмотри вокруг, Мартин, — тихо предложил ему Бобби, — мы стоим в пробке, потому что Труба, которую ты называешь мусоропроводом, загружена шатлами и яхтами разного класса. Люди зарабатывают в этой стране большие деньги. Бизнес готов им платить за их головы.

— Черта лысого бизнес когда-то поделится с работником частью прибыли… Черта с два! Вот сколько? Сколько ты зарабатываешь на своей работе, Бобби Тук? Сколько тебе платят за то, что твои мозги наматывают на кардан этой бездушной машины? А?

Бобби молчал, потому что не знал, как Мартин, который явно зарабатывал где-то на уровне 40–45 тысяч в год, воспримет эту информацию.

— До этого повышения было 800 тысяч в год.

— А сейчас? — автоматически, чтобы сказать хоть что-то, спросил ошарашенный Мартин.

— Обещали в два и четыре раза больше.

— Это… это почти два ляма в год?.. Два долбанных ляма баксов в год! Ты что, футболист какой-то, что ли? Вы там совсем охренели в своем Сиэтле!

Бобби молчал, не зная, правильно ли он поступил, раскрыв брату эти цифры.

«Надо было посоветоваться с терапевтом», — запоздало подумал Бобби.

В этот момент пришла их очередь, и система автоматизации движении вытолкнула их шатл в трубу. Красивая большая яхта, которая так взбудоражила Мартина, уходила по соседней трубе севернее, а их шатл-система направила по трубе, которая шла над шоссе 45, а потом взяла еще южнее, через Вако и Навасота на Хьюстон.

Глава десятая

Денвер, 10 апреля, ночь.

Владелец маршрута: Лайл Уоллес.

Статус: маршрут построен — 2015 миль, 29 часов, опоздание 17 часов.

Чикаго, Иллинойс — Лос-Анджелес, Калифорния.

Видимо, корейская химия оказалась с побочкой. Лайл помнил, как дотянул до ближайшей стоянки дальнобоев, как бросил чек в старомодный почтовый ящик, потом как добрался до туалета, а потом… кажется, он что-то ел в забегаловке на этой же станции. Голова гудела, хотелось спать, Лайл вышел из грузовика и осмотрелся. Было часа два или три ночи. На стоянке — много тягачей с прицепами, значит, место было достаточно безопасное. Над рестораном горела старая неоновая вывеска «Grand Junction Regional Airport Drive Inn».

— Grand Junction? Это же часа четыре езды от Денвера. Значит, я не тут поел…

Как он дотянул до Grand Junction от предыдущей остановки, Лайл не помнил, и от этого ему было страшновато. В прошлый раз такие «провалы» привели его в дом матери, где он пару недель отлеживался, пока их местный доктор из церкви, куда матушка ходила всю жизнь, колол ему какие-то препараты и пытался привести в себя. Матушки не стало, и ехать теперь было не к кому.

Заметив на стоянке какие-то тени, Лайл быстро залез в грузовик, заблокировал двери и завел двигатель.

«Доехал и доехал, значит, мастерство не пропить». — Лайл покрутил головой, пытаясь более точно понять, сколько сейчас времени, и нашел глазами электронные часы, закрепленные на козырьке над пассажирским креслом.

Часы показывали 2:43 АМ, а вот с датой в углу экрана было что-то странное. 10 апреля. Чек он выписывал 8 апреля, это он точно помнил.

«Куда-то делось несколько дней, или эти часы пора выкинуть…» — Лайл резко воткнул передачу и, не беспокоясь о том, что другие дальнобои крепко спали в это время ночи, вывел грузовик на шоссе 70.

«Впереди примерно 750–800 миль, — рассуждал он, — если гнать до утра миль 80–90 в час, успею проехать миль 350–400, а там днем дотяну до ЛА на спидлимите. Главное, чтобы коробка выдержала».

Дизельный Кенворт выбрасывал в небо черный дым, но уверенно набирал скорость. Автомобили на ночной трассе попадались редко. Возле больших городов ночных доставок осталось много, а тут, в пустыне, дальнобои ночью спали, а днем ехали. Редкие туристы по темноте ездили или с самого утра, или дотягивали последние мили дневного перегона к полуночи. Лайл это знал и гнал машину с превышением обоих спидлимитов: и Генсоку, и полиции штата.

Иногда асфальт на шоссе сменялся модным черным покрытием, под которым была установлена индукционная система, заряжающая электрический транспорт. Лайл только молча поскрипывал зубами: если бы сейчас он управлял электрическим грузовиком, система подзарядила бы его аккумуляторы и он двигался бы многие сотни миль совершенно бесплатно. Его грузовик продолжал сжигать топливо, уменьшая прибыль дальнобойщика.