Бесплатный фрагмент - Букетик белых лилий

Любовь — это подарок судьбы и

он лишь тогда приносит счастье,

когда делится на двоих…

Автор.

Детский дом

Пушинки летнего снега, срываясь с веток тополей и покружив в воздухе, мягким покрывалом ложились на землю. Солнечное безветренное утро, обещающие жаркий день, прохладой легло на улицы города. И хотя время было ещё раннее, но уже первые пешеходы, спешащие по холодку по своим делам, оставляли следы в белых снежинках тополиного пуха.

— Чхии! — чихнул Григорий, от защекотавшей в носу пушинки: — «Скорей бы заканчивалась эта тополиная метель»…

Сегодня суббота и он собрался, к приезжающей спозаранку цистерне, купить трёхлитровую баночку кваса — решили с женой Полиной свозить деток загород, на природу…

Во дворе дома, возле припаркованного на обочине «Ланд Крузера» собралась большая толпа зевак. Григорий сразу догадался, что это имеет отношение к сегодняшней ночной стрельбе. Он подошёл поближе: стёкла внедорожника были изрешечены пулями.

— Шофёра-то, видать, сразу насмерть, — сделал выводы щупленький старичок.

— Да никого в машине не было: видишь, чисто — нету крови… Видать, просто предупредили, — ответил ему спортивного вида мужчина.

— Чего предупредили? — не понял старичок.

— А кто их знает: может быть, должок выбивают, а может бизнес хотят отжать.

— И куда только милиция смотрит, — покачала головой пожилая женщина.

— А чего милиция?! Она вся под ними… Они здесь хозяева…

Пока Григорий наблюдал эту сцена, у цистерны образовался уже небольшой хвост очереди.

— Ты чево мне не полну бутылку налила! — вытянув руку с полторашкой, спорила худощавая старушка с продавцом.

— Так сверху ж пена, бабушка.

— Ну так надоть подождать — пущай осядет и дольёшь.

— Чего подождать?! — вмешался, стоящий в конце очереди, грузный, басовитый мужик. — Ежели каждый будет ждать я к обеду домой не попаду.

— Мужчина, пускай бабушке дольют бутылку — надолго не задержитесь, –раздался возглас из очереди.

— Ха!.. Делать бабкам нечего — припрутся с позаранку, да ещё права качают.

— А ты чего горло дерёшь! — накинулась бабка на мужчину. — И так пенсии не хватает, а ишшо обманывають на кажном углу!

— Ничего, скоро ваучеры раздадут. Чубайс говорит: две «Волги» сможешь на свой купить.

— А на хрена она мне нужна эта «Волга», мне бы на лекарства и еду денег дали.

— Ну так можешь деньгами взять.

— Дырку от бублика ты получишь на этот ваучер. Кому поверил?.. Этому рыжему пустомеле… Дебил…

В очереди потихоньку стали похихикивать.

— Бабушка, перестаньте выражаться, люди ведь кругом, — приструнила старушку продавщица.

— А чево люди не видят, что в стране творится?! Это вот этот лопоухий, рот раззявил и собирает лапшу на уши: смотри-ка — «Волгу» ему посулили. Ишь ты — раскатал губёнки… Ежели у тебя тута нету, — постучала себя по лбу бабка. — То отселя не добавишь, — повернула она к мужику свою худую задницу… Из-за угла мешком пришибленный… — недовольно пробурчала себе под нос старушка.

Очередь вместе с продавщицей взорвалась смехом

— Да идите вы все!.. — махнул рукой мужчина и развернувшись покинул очередь…

— Ты чего так долго? — встретила мужа Полина. — Арсений с Алёнкой уже встали.

— Во дворе задержался — машину расстреляли, вроде пустую — слышала ночью стрельбу?

— Ой. Господи!.. Что же это творится?! — схватилась за голову Полина. — Жить стало страшно…

— Да бабка с мужиком спор затеяли — по поводу ваучеризации.

— Ну и за кем победа?

— За бабкой, конечно.

— Старушкам в этом опыта не занимать. Садись за стол пока омлет не остыл, дети уже покушали — в детской играются…

— «25 июня в Дагомысе состоялись переговоры между Борисом Ельциным и Эдуардом Шеварднадзе. Главы государств договорились…» — донеслись последние новости из вещающего без перерыва телевизора.

— Ну что, время идёт, собирай детей, а я на стоянку за машиной сбегаю… Чем они там занимаются? Притихли что-то.

— Схожу посмотрю…

— Арсений Алёнку рисует, — с улыбкой шепнула на ухо Григорию Полина. — И откуда у него такая страсть к рисованию?

— Помню, в детстве, я тоже очень любил рисовать. Это хорошо — может и пригодится в жизни, ещё в спортивную секцию его запишу, чтобы, если чего, мог постоять за себя…

Старенький «Москвичок» прогромыхав по разбитому шоссе, выехал на уходящую в сосновый лес просёлочную дорогу.

— Так мы что, не на дачу? — заоглядывалась по сторонам Полина.

— Нет… На дачу мы потом заедем — переночуем там и к вечеру домой…

А сейчас послушай: ровно двадцать лет назад из детского дома отправили группу детей в пионерский лагерь «Звёздочка». В старшей группе был Григорий Ковалёв, а в младшей Полина Соколова — там-то они сдружились. И вот сейчас, как в то далёкое время, мы возьмёмся за руки и прогуляемся по дорожкам лагеря.

— Ой! А ведь и правда… Как же я забыла?!..

Пионерский лагерь находился: с одной стороны на окраине соснового бора, а с другой — с высокого берега уходила вдаль зелёная равнина с кустарниками: шиповника, калины, облепихи. И всё это притулилось вдоль широкой реки, отдающей свою прохладу в жаркие летние дни…

Непривычная тишина встретила их у ворот лагеря: не слышно было детского гомона, — как в прошлые времена, сиротливо стояли спрятавшись в тени сосен лагерные корпуса и только птицы, перекликаясь разноголосьем, ещё громче щебетали в лохматых ветках сосен.

Высокие, с облупившейся краской, ворота оказались опоясаны ржавой цепью и таким же ржавым замком.

— Вот как гостей встречают, — подёргал за створку Григорий.

— А помнишь лазею в заборе, через которую мы убегали в лес за костяникой?

— Да, конечно, пойдём-ка проверим, — направился вдоль забора Григорий. — Всё на месте! — отодвинул он штакетину забора и повёл семейство по дорожке, петляющей между корпусами.

— Мне кажется, что сейчас напахнёт ароматом зубного порошка и земляничного мыла, — задёргав носом, кивнул глава семейства на сохранившееся кое-где умывальники.

— Которые нам выдавали для поездки в лагерь, — подсказала Полина. — Каким вкусным казался тогда этот запах.

— Смотри! — показала она в угол огороженной территории. — Карусель!.. Ещё живая… Помнишь, как ты меня кружил на ней? Так, что после, меня ещё с полчаса качало… Побежали, покружишь нас втроём…

Облезшая, поржавевшая от времени карусель, со скрипом стронулась с места: слоники, лошадки побежали по кругу, неся на себе веселящихся гостей…

— Там за забором — река, её отсюда не видно из-за деревьев. Мы туда тоже сходим — только спустимся с бережка. Я покажу тебе сынок место, где перед отъездом из лагеря, мы жгли прощальный костёр и пели с мамой песню.

— Гори костёр подольше, гори не догорай, а завтра лагерю скажем: прощай, прощай, прощай… — с грустными нотками пропела Полина. — Как давно это было…

— Я тоже хочу в пионерский лагерь — как вы, — просяще взглянул на родителей Арсений.

— Теперь это всё в прошлом, Арсик, — причмокнула с сожалением мама… — Давай, ещё на озеро заедем, — предложила она мужу. — На которое нас водили купаться.

— И там мы выискивали по берегу чёртиков… Конечно… Я так и думал, на обратном пути заехать туда…

Проехав лесом, они остановились на высоком берегу…

Природа, как талантливый художник, творит иногда такие живописные пейзажи, что захватывает дух. Наполненный запахом хвои воздух, ворвался в открытые двери автомобиля: с этой стороны сосновый бор, а дальше крутой спуск и вытянувшееся вдоль берега неподвижная гладь озера. Густой кустарник и смешанный лес обрамлял его с противоположной стороны, а в конце водоёма пейзаж украшало поле белых лилий. Кое-где по берегу кучками расположились отдыхающие.

— Смотрите, какие чудные цветочки на воде растут! — вытянул руку в сторону лилий Арсений.

— Да-а… Красиво! — кивнул головой Григорий.

— Ну что, бери вещи, а я Алёнку, — стала осторожно спускаться вниз Полина…

— Вот хорошее место и песочек, — раскинула она на берегу покрывало. Григорий установил небольшой зонт, под который посадили Алёну, дабы не перегрелась на солнышке.

— Так дети — сейчас пойдёмте искупаетесь… а потом мы с папой немного поплаваем…

Вскоре радостные голоса Арсения и Алёны утонули в восторженных криках купающихся детей…

— А это что такое? — поднял Арсений непонятный чёрный кругляшёк с рогами.

— Это и есть те самые чёртики — чилим, — покрутила в ладони находку Полина, колючими рожками похожую на чёртика. — Здесь их много по берегу…

— Эх!.. как хорошо бы на лодочке всем семейством покататься, — осматривая озеро, словно ища притулившеюся где-нибудь лодку, произнёс Григорий. — Ну так как уж есть… — с разбега нырнул он в озеро и размашистыми гребками поплыл в сторону поляны лилий. Полина, наказав Арсению следить за сестричкой, последовала следом. Арсений с завистью наблюдал за отцом: — «когда он вырастит, то также хорошо будет плавать — папа его научит, а ещё он купит ему лодку, и они с мамой будут плавать за теми белыми цветочками».

Григорий доплыл до поляны и нарвав букет лилий развернулся к плывущей навстречу жене. Поравнявшись, он нежно положил букет на плечо Полине.

— Теперь нужно поспешить на дачу — поставить в воду цветы. Они такие капризные…

Дача Ковалёвых находилась в очень уютном местечке. Даже соседи завидовали расположению их участка. Деревянный, невзрачный домик стоял обособленно на небольшой возвышенности, даже в годы наибольшего полноводья это место никогда не затопляло. Сразу за огородом, протекала река и именно в этом месте образовалась тихая заводь, где вода прогревалась на несколько градусов выше, что было достаточно для камфорного купания.

С других же сторон заросли: облепихи, калины, шиповника скрывали участок от посторонних глаз, лишь оставляя место для подъезда к дому…

Дети сразу же уснули, под нагоняющий сон, убаюкивающий плеск речных волн. Взрослые занялись будничными огородными делами: прополкой, поливкой, сбором созревшей клубники, а к вечеру, уставшие, отвели душу в прогревшейся за день заводи и напившись травяного чая, крепко заснули безмятежным сном…

— «Пора вставать, однако — 8 утра», — посмотрел Григорий на часы. — «Приготовить завтрак, пока все спят».

За окном послышался приглушённый разговор…

— «Не понял…» — быстро оделся Григорий и вышел во двор.

Двое незнакомых мужчин по-хозяйски рассматривали дачный участок.

— Эй, мужики, вы что здесь забыли?!…

— О-о, человек появился! — ехидно улыбнулся, рыжий парень.

— Иди сюда, потолкуем, — пробасил высокого роста качок.

— Во-первых — это частная собственность, во-вторых — я вас сюда не звал, а в-третьих — говорите, что вам нужно и до свидания».

— Смотри-ка, Бык, как всё по полочкам разложил, — произнёс с иронией рыжий.

— Ты вот что — прикуси своё ботало, — не торопясь, вразвалочку, подошли к Григорию незванные гости.

— Ну и что вам здесь нужно?

— Разговор к тебе есть, — с прищуром посмотрел на хозяина качок.

— Ну… Говори…

— Не нукай — не запряг… Местечко здесь больно хорошее — не по чину тебе.

— А тебе чтоль по чину?

— Да мне-то оно не к чему, а вот босс мой — глаз на него положил.

— Вот и передай своему боссу, что дача не продаётся.

— Ой ты, какой скорый на ответ… А ты лучше подумай, с женой посоветуйся — к чему тебе лишние заморочки? Возьмёшь хорошую цену, сменишь свой драхет, кивнул он на старенький «москвичок».

— А меня всё устраивает и продавать я ничего не собираюсь.

— Не понимает товарищ, — дёрнул головой рыжий и запустил руку в карман.

— Придержи… — поймал его за руку качок.

— Мне, кажется, вы не понимаете, что собственность не продаётся.

— Похоже, здесь бесполезный базар — только время теряем… Подумай… — Повлёк за собой рыжего к выходу качок…

На кухне уже пахло жареной картошкой.

— Ой, как вкусно пахнет! Умничка ты моя — не успел я приготовить завтрак, — чмокнул в щёчку жену Григорий.

— С кем это ты во дворе беседовал?

— Да-а, пожаловали какие-то блатные, участок уговаривали продать.

— Ну и?..

— А что — «ну и»? Ты же знаешь наш ответ…

— Буди детей кушать — заспались чего-то… Всё уже готово…

— Теперь ты, жена, предлагай программу отдыха на этот день.

— Я предлагаю два пункта: купаемся, обедаем и возвращаемся домой.

— Только можно для меня заменить первый пункт, рыбалкой?

— И мене тоже — как папе.

— Ну, хорошо, только без рыбы не возвращайтесь.

— Будет сделано! — взял под козырёк Григорий…

— А я тоже буду рыбу ловить? — заглянул в глаза отцу Арсений.

— Конечно — я научу тебя, а потом мы поедем на настоящую рыбалку — с ночевьём.

— Ура! Вот мне мальчишки во дворе будут завидовать.

— Но у них тоже есть папы, и они тоже захотят научить своих мальчиков рыбачить. А завидовать, сынок, — это удел слабых мужчин. Ты ведь у меня не такой?

— Конечно, папа…

К полудню семейство, собралось за обеденным столом. Мужчины выполнили данное слово, и посередине стола красовалось блюдо с жареными: сорожкой, чебаками, пескарями. А на десерт — напиток из, рекламируемого повсеместно, порошка «Юпи»…

Счастливые и отдохнувшие, вернулись Ковалёвы домой…

И вновь будничная жизнь затянула в круговорот ежедневных забот: Григорий с утра до вечера вкалывал на еле дышащим предприятии, а на Полину ложилась забота о детях, того, что зарабатывал муж едва хватало на продукты, — слава Богу дача была хорошим подспорьем: яблоки, ягоды, овощи хорошо выручали в это лихолетье. Вроде и талоны стали отменять — появились в достатке продукты, но цены взлетели до астрономических цифр…

— Папа, а ты помнишь — обещал меня на настоящую рыбалку взять? — напомнил однажды Арсений об обещании отца.

— Ой, сынок, с этой работой совсем забыл. Хорошо, что напомнил.

Знаешь мы как сделаем: я поговорю с дядей Колей — он заядлый рыбак и обговорю о времени…

В один из жарких июльских дней, хорошо экипированная компания, выехала на рыбалку. Река, деревья, из-за палящего солнца и отсутствия ветра, застыли словно на картине художника. Течение будто остановилось и в реке, как в зеркале отражалось голубое небо и редкие белые облачка.

— Погода самая подходящая для рыбалки, — заглядевшись на эту живописную картину, — определил Николай… — Скоро свороток будет — не пропусти… Похоже, то место — про которое мне свояк рассказывал. Он отсюда без рыбы не приезжает…

Ровный невысокий берег, поросший травой и кустарниками калины, упирался в широкую протоку реки.

— Здесь, похоже, у берега уже глубина. Вон как рыбка за мошками выпрыгивает!

— А разве рыбка умеет прыгать? — с интересом посмотрел на Николая Арсений.

— Ну это так говорят…

— А вы мне удочку взяли?

— Мы на закидушки будем ловить, у меня их девять штук — по три на каждого.

— А что это такое?

— Длинная леска, а на конце пружина — от неё, на поводках, прицеплены крючки. В пружину мы запихаем прикорм, а на крючки насадим червячков… Понятно?

— Конечно…

— Попробуешь сам закинуть?.. Вот, смотри…

С нескольких попыток Арсению удалось повторить показанное.

— Ну а теперь можно и порыбачить. Какая же рыбалка без ухи, — стал подготавливать удочки Григорий…

Тёплый безветренный вечер, утонувший в тишине, сладостной негой окутал землю. Лишь: треск костра, плеск рыбы, да редкие голоса запоздавших ко сну птиц нарушали эту убаюкивающую тишину. Всё сие — как бальзам, выгоняло накопившуюся усталость души и тела…

Арсений, наевшись ухи, мирно посапывал на разложенных сиденьях автомобиля, а Григорий с Николаем тихо вели беседу о тягостях дикого капитализма:

— Ты посмотри, что кругом творится. Взять хотя бы наш завод, какое рентабельное предприятие было. А сейчас — еле дышит. Обанкротят и купят за копейки.

— А у нас тоже самое, — кивал головой Николай. — Кругом развал…

Догорал костёр, только угли светились в ночи… умолкли голоса птиц — тихая, безлунная ночь опустилась на землю.

— Погода сегодня, как на заказ — для рыбалки, — глубоко вдохнул свежесть ночной прохлады Николай.

И словно переча его словам, сверкнувшая, далеко на западе, молния разрезала темноту ночи.

— Вот тебе и на заказ, — повернулся он в ту сторону. — Похоже, затишье перед бурей.

— Ну что пошли спать, может оно стороной пройдёт, а с утречка пораньше проверим закидушки, — нехотя поднялся Григорий.

Осторожно переложив Арсения на середину набитого травой матраса, они кое-как уместились в салоне «москвича»…

— Гриша, ты смотри, что творится! — среди ночи, потряс за плечо товарища Николай.

— Чего? — приоткрыл один глаз Григорий… — Ух, ты!.. — подскочив сел он на матрасе.

Ослепительные молнии одна за другой перечёркивали небо, проливной дождь потоками стекал по стёклам машины. Ветер был такой силы, что приподнимал кузов, стоящего в неглубокой низинке, автомобиля. А глядя на реку казалось, что сила ветра гонит течение вспять.

— Может, куда подальше от берега переедем? — за кусты, — с тревогой в голосе произнёс Николай.

— А чего здесь не так?

— Ну так, бывает, что ураган машины переворачивает.

— Это не у нас… Вон, бери пример с Арсения, — кивнул Григорий на сладко спящего сына…

Тихое воскресное утро, наполненное мириадами звуков просыпающейся природы, яркими лучами заглянуло в окна автомобиля. Будто бы и не было ночного кошмара с ливнем, бурей и грозами.

— Ну что — сматываем удочки? — сладко потянулся Григорий. — Как ты, живой? Не унесло тебя вместе с автомобилем.

— Тебе шуточки, а мне ночью не до смеха было — реально перетрухнул.

— Ладно, пошли собираться, — выскочил из машины Григорий и тут же по щиколотку оказался в воде, заполнившей за ночь низинку, где стоял автомобиль.

— Ну вот, ещё и ноги промочил. Давай возьму Арсения на руки, а ты выпрыгивай подальше…

— Да-а, без рыбки придётся возвращаться, — обвёл задумчивым взглядом, поднявшуюся после ночного ненастья реку, Григорий.

— Ну так, видал что было, — развёл руками Николай. — Давай мужики, сматывай удочки, — кивнул он на раскиданные в разные стороны закидушки. — В следующий раз наверстаем…

И рыбаки стали лениво вытаскивать, пустые от добычи снасти.

— Не могу я что-то эту закидушку вытянуть, — кряхтя вцепился за леску Арсений.

— Наверное, за корягу зацепилась. Брось её — не велика потеря, — махнул рукой Николай.

Но тут что-то огромное плюхнулось в воде.

— Стой, сынок! — подскочил Григорий. — Дай-ка я! — осторожно с силой, потянул он за леску.

— Ой, что это?! — испуганно протянул руку Арсений, указывая на вытянутую остроносую морду.

— Так это же — осётр! — горящими глазами впился в добычу Николай. — И как же он в такую непогодь наживку заглотил? Видать, тоже перепугался — на дно ушёл, — а здесь червячки. Вот это дебют у тебя Арсик! Подожди, я фотоаппарат с собой захватил… Подними-ка рыбку.

— Не могу… — безрезультатно тужился Арсений.

— Давай-ка помогу, сынок, — приподнял осетра Григорий.

— Почти одинаково в рост, — щёлкнул затвором фотоаппарата Николай. — Теперь не стыдно и к мамке на глаза показаться.

— Так ты приходи на осетринку, чего тебе холостому-неженатому.

— С удовольствием устрою себе праздник, — прижав руку к груди, слегка поклонился Николай…

Какой длинный летний день и как быстро пролетает лето. В июне казалось, как коротка ночь, но вот уже август на исходе и ночи стали длиннее: первые пожелтевшие листья, тихо кружась, застилают землю золотым ковром, а в воздухе витает дух приближающейся осени…

— В ночь заморозки обещали — помидоры нужно в саду собрать, — сообщила Полина вернувшемуся с работы мужу. — Давай попросим Ирину на пару часиков с детьми посидеть, Алёнка что-то немного прихворнула — погода видишь какая. Полина часто обращалась к подруге, когда нужно было присмотреть за детьми.

— Хорошо… У меня как раз канистра в запасе есть — на заправке очереди километровые, цены-то растут как на дрожжах…

— Конечно посижу, — с радостью согласилась Ирина. — Дома стены съедают: планы к школе написала — сижу в потолок смотрю.

— Замуж тебе надо Иринка… — бросила в трубку Полина.

— Как только — так сразу… — ответили на другом конце провода…

С приходом Ирины, квартира превратилась в игровую комнату: дети по очереди осёдлывали няню и та, изображая лошадку, бегала по квартире. Играли в мяч, в школу, в прятки — пока Алёнка, спрятавшись не уснула под кроватью.

— Спать вам пора, а родители что-то задерживаются, — то и дело поглядывала в окно Ирина. — Может заночевать решили, или с машиной что случилось? Придётся самой детей укладывать…

До двух часов ночи, притулившись на диване, ожидала она возвращения хозяев, пока её не сморил сон…

Проснувшись рано утром, Ирина на цыпочках прошла к спальне хозяев: — «может приехали, когда я спала?». Прислушалась, но за дверью была мёртвая тишина. Она осторожно постучала в дверь — никакого ответа. Ирина заглянула в спальню и обнаружила лишь аккуратно заправленную кровать.

— «На Ковалёвых это не похоже, если сказали, что ненадолго — к ночи должны были приехать» — заволновалась она. — «Она знала Полину как саму себя — вместе прошли школу-интернат, да ещё Павлова Галя (царствие ей небесное) — три подружки — не разлей вода».

С тревожными мыслями в голове ходила Ирина по комнате, временами походя к окну, в надежде увидеть подъехавший автомобиль Ковалёвых.

Но вот уже и детей завтраком покормила, и время к обеду подошло, а от хозяев ни слуху ни духу…

Звонок в двери словно сбросил гору с плеч: «Наконец-то!.. Чего только звонить, могли и сами открыть двери».

Но тут же словно ушат ледяной воды опрокинули на голову — в дверях стоял молоденький лейтенант милиции.

— Лейтенант Симохин… — представился он.

— Это квартира Ковалёвых?

— Да… — с трепетом в голосе ответила Ирина.

— А вы кто будите?

— Я подруга Полины — хозяйки квартиры. За детьми попросили присмотреть.

Вы проходите…

— Ну в общем… — потупил взгляд лейтенант. — Погибла ваша подруга вместе с мужем. Примите мои соболезнования.

— Как погибли!.. — поплыло всё в глазах у Ирины.

— Несчастный случай. Вчера поздно вечером на их даче случился пожар. Пока соседи бегали искали телефон, пока приехала пожарная — всё сгорело дотла вместе с хозяевами.

— Нет!.. Нет!.. — отчаянно замотала головой Ирина. — Не может быть! Они никогда бы не допустили такой неосторожности.

— Но к моему великому сожалению — это так, — тяжело вздохнул представитель власти.

— А как же дети? — со слезами на глазах, растерянно развела руками Ирина. — Ведь у них же никого не осталось.

— Ну этот вопрос будут решать органы опеки.

— Подождите, подождите — какая опека?! — схватилась за голову Ирина.

— По закону, органы опеки будут решать судьбу детей… И ещё, подойдите завтра с утра в отделение милиции — нужно взять кое-какие показания по этому делу… Ещё раз примите мои искренние соболезнования, — отдав честь, развернулся лейтенант к выходу.

— А чего дяденька милиционер приходил? — серьёзным голосом спросил Арсений.

— Он приходил сообщить, что мама с папой решили поехать отдохнуть, — стараясь сдерживать слёзы, погладила его по головке Ирина…

— «Белов Виктор Алексеевич» — прочитала Ирина на двери кабинета и тихо постучала.

— Входите!»…

За столом сидел средних лет мужчина и что-то сосредоточенно писал.

— Проходите, садитесь, — не отрываясь от бумаг буркнул следователь.

— Та-ак… — наконец-то подняв голову протянул он. — Кузнецова Ирина Александровна… Правильно?

— Да…

— Скажите мне, Ирина Александровна — когда последний раз вы видели Ковалёвых?

— Позавчера ближе к вечеру.

— А точнее…

— Около пяти вечера я приехала к ним — попросили с детьми пару часов посидеть. Они в сад собирались — помидоры собрать.

— Вот и собрали помидоры… — потупив голову постучал по столу пальцем следователь.

— Не верю я, что они могли вот так, по неосторожности пожар устроить, — прижала руки к груди Ирина.

— Не могли, но устроили… По версии следствия: Ковалёвы, приблизительно в семь часов вечера, решили протопить печь — может быть продрогли, собирая помидоры — погода видите какая: сырость, холодно. Дрова, скорее всего, отсырели и шаяли, и они решили использовать бензин из канистры. Дрова вспыхнули и огонь по струе попал в канистру — ну и конечно всё моментально взялось огнём. Они даже не успели выбежать, видимо сразу получили сильнейшие ожоги. Канистру мы обнаружили рядом с печью… Скажите, а из вещей что-нибудь приметное у них было? Может какие драгоценности?

— Был!.. Перстень у Полины. Очень красивый и дорогой — Золото и розочка из бриллиантов. Ей Гриша на свадьбу подарил.

— Что богатый жених был?

— Нет… он на машину новую копил, но вместо неё сделал подарок невесте.

— Ну, перстень мы не видели. Возможно, она сняла его до пожара, а там после пожарища уже и искать нечего — один пепел.

— Ой, дорогие вы мои — какая ужасная смерть, — залилась слезами Ирина…

Словно побитая собака вышла она из отделения милиции и как в тумане добралась до дома…

Через два дня явились представители из опеки.

— Та-ак… — оценивающим взглядом окинула детей пожилая, полная женщина. — Значит мальчик в школу должен пойти? Тогда оформляйте его в детский дом, а девочку в дом малютки. Сколько ей?

— Два годика… Но она такая смышлёная: разговаривает, всё понимает — у меня с ними проблем не будет. Оставьте мне детей, — умоляюще прижала руки к груди Ирина.

— Я не пойду никуда, буду ждать маму с папой! — прижался к Ирине Арсений.

— Твои родители не скоро вернутся, а пока ты поживёшь в детдоме, — натужно улыбнулась представитель опеки.

— Я никуда не отдам детей, — заслонила их собой Ирина. — Можно с вами переговорить не при детях, — шёпотом добавила она.

— Хорошо… — сделала недовольную гримасу визитёрша…

Приходите через неделю в органы опеки и приносите все документы, а пока можете оставаться с детьми, — словно нехотя согласилась она, выслушав Ирину…

Целый месяц Ирина обивала пороги отдела опеки и каждый раз ей отказывали в усыновлении детей. Основной причиной было — это не полная семья и размер дохода, который вызывал только недовольное цоканье губ…

Вот так вот, волею судьбы, Арсений оказался в детском доме, а Алёна в доме малютки…

— Новенький?! — обступили Арсения, успевшие скорешиться ребята.

— А смотрите-ка — у него крестик, — протянул руку толстый, рыжий пацан.

— Это не крестик, а амулетик — мама мне его повесила.

— Дай-ка поносить.

— Убери руки!

— Чего?! Да я и спрашивать тебя не буду, — схватил Арсения за шею толстяк, намериваясь повалить на пол.

— Дай ему, Пышка! — в унисон закричали приятели.

Толстяк стал пригибать жертву к земле, но тут же получил сильный удар в живот.

— Ой- йй! — согнувшись закрутился он на месте.

— Надежда Васильевна, новенький Пылаева побил! — побежали жаловаться приспешники.

— Ковалёв, ты чего руки распускаешь! — подбежала воспитательница. — Не годится начинать своё прибывание в детском доме с драки.

Пышка стоял в стороне и искоса, с язвительной улыбочкой, поглядывал на новенького.

— Я только попросил крестик показать, а он сразу в живот ударил.

— Врёт он всё, — спокойно ответил Арсений. — Он первый накинулся на меня, чтобы снять амулетик.

— М-даа… Это похоже на Пылаева… Быстро разошлись все!.. А что за амулетик? — ласково обняла она Арсения.

— Это мама мне надела, они скоро приедут и заберут меня отседова.

— Конечно заберут, — с нотками сострадания в голосе ответила воспитатель.

— У меня сестрёнка в доме малютки, я бы очень хотел её повидать. Как там она?

— Думаю, что смогу тебе помочь. Нужно только договориться с директором дома малютки, и я отведу тебя к сестрёнке.

— Спасибо вам. Вы очень добрая тётенька.

— Арсений, а чем бы ты хотел заниматься, помимо учёбы?

— Хочу в спортивную секцию и рисовать.

— У вас будут уроки рисования, так что эта просьба уже решена. А по поводу секции я поговорю с учителем физкультуры, он занимается с ребятами борьбой…

Время шло, а Арсений так и не повидал ещё сестрёнку.

— Когда же мы к Алёнке поедем? Я так соскучился по ней, — допытывался он у воспитательницы.

— Потерпи ещё немного, я помню твою просьбу, но в доме малютки сейчас карантин — что-то затянулся он, но обещали к февралю снять.

— Хорошо бы, Алёнке как раз три годика в феврале исполнится…

И вот в первых числах февраля Надежда Васильевна с улыбкой шепнула на ушко Арсению:

— Я договорилась с директором дома малютки и завтра отведу тебя к сестрёнке.

— Я увижу Алёнку?! — засияли от счастья глаза мальчика.

— Конечно…

С утра воспитатель ещё раз созвонилась с директором, и они на автобусе отправились на другой конец города…

— Светлана Михайловна, проводите мальчика и Надежду Васильевну к Ковалёвой Алёне, — распорядилась директорша.

Воспитательница повела их длинным коридором, где в конце находилась комната с обшарпанными дверями.

— Только не долго! — недовольно-приказным тоном бросила воспитатель.

— Арсик!.. — прижалась к брату Алёна. — Мама с папой приехали?!

— Пока нет — я тоже жду их… С Днём рождения тебя, дорогая моя сестрёнка! Как ты подросла за время нашей разлуки.

— Мне очень плохо здесь, — враз потухли глаза девочки.

— Потерпи ещё маленько, — успокаивающим голоском обнадёжил сестрёнку Арсений.

— Только ты приходи по чаще.

— Хорошо…

— А это, что за тётенька с тобой?

— Это моя воспитательница. Она договорилась, чтобы нам разрешили встретится.

— Добрая… А моя постоянно кричит и ругается.

— Какая смышлёная у тебя сестрёнка! — удивилась Надежда Васильевна. — Сколько занимаюсь воспитанием детей, впервые встречаю такую умничку.

— Ну всё — заканчивайте! Мне детей кормить нужно, — открыв двери, грубо изрекла Светлана Михайловна.

— Дайте детям ещё немного поговорить! — возмущённо произнесла Надежда Васильевна.

— Время обеда! — ткнула пальцем на часы воспитатель.

— Тащились с мальчиком через весь город, чтобы на пару минут повидать сестрёнку? Тогда время назначайте!..

— А вы мне не указывайте! — повысила голос Светлана Михайловна. — Я бы вообще запретила всякие посещения. Только психику детям травмируете. Вам что — пришли и ушли, а мне после сопли за ней вытирать, — кивнула она на тихо рыдающую в подушку Алёнку.

— Не плачь Алёнушка, потерпи немножко — скоро мама с папой и заберут нас отседова, а пока я буду приходить к тебе…

На следующей неделе, Арсений вновь попросил воспитательницу организовать свидание с сестрёнкой.

Надежда Васильевна набрала номер директора дома малютки…

— Вот что — своими визитами вы только травмируете детскую психику! — грубо ей ответили на другом конце линии. — Я не могу разрешить вам видеться с Ковалёвой Алёной, — положила трубку директор.

И только директору детского дома Наталье Семёновне удалось добиться разрешения, видеться брату и сестрёнке раз в месяц…

Первое время Арсению было очень тяжело, но постепенно он втянулся в атмосферу детского дома: доброжелательные воспитатели, занятие в спортивной секции самбо, рисование — как-то поддерживало его, а ещё

раз в неделю приходила тётя Ира и для Арсения это был настоящий праздник — он с нетерпением ждал вестей о своих родителях…

Со временем всё реже стала навещать Арсения Ирина. И вот как-то, под Новый год, она пришла с большим пакетом подарков и пачкой фотографий.

— Это ваши семейные фото — я забрала их из квартиры. Они по праву должны принадлежать тебе. А это к празднику — друзей угости… — со слезами на глазах крепко обняла она мальчика.

— А почему ты плачешь?

— Я переезжаю в другой город и не знаю когда снова смогу увидеть тебя.

— А кто же скажет папе с мамой, что я здесь?

— Дорогой ты мой мальчик: когда ты подрастёшь — ты всё узнаешь, — расцеловала она на прощание Арсения…

С отъездом Ирины поблекла надежда, что скоро родители заберут его из детского дома. Только спортивная секция, рисование и ожидание встречи с Алёнкой вливали жизненную энергию в жилы мальчика.

Однажды воспитательница подозвала Арсения и с улыбкой, заговорщиски сообщила: — Скоро Алёне четыре годика исполнится, и мы постараемся, чтобы её перевели к нам, в детский дом.

— Мы опять будем вместе?! — радостно вскрикнул мальчик.

— Конечно… — Я надеюсь, что это будет так. На днях я позвоню в дом малютки и договорюсь о свидании с Алёной — в этом месяце мы ещё ни разу не были у неё…

— Девочка заболела, поэтому мы не можем вас пустить к ней, — сухо ответила директор дома малютки.

— Но мы уже больше месяца не посещали её. Надеюсь, у неё не заразная болезнь.

— Болезнь не заразная, но держится высокая температура.

— Хорошо, я доложу об этом Наталье Семёновне, и мы будем решать этот вопрос в органах опеки. Вы не имеете права запретить брату видеться с сестрой, тем более что она болеет и это была бы для неё большая поддержка.

— Не нужно сюда впутывать органы опеки, — после затянувшейся паузы ответили на другом конце провода. — Приезжайте завтра к десяти утра…

— Проходите… — с недовольным лицом встретила их воспитательница и демонстративно покинула комнату.

Девочка лежала с закрытыми глазами и что-то тихо шептала в полузабытьи.

— Алёнка!.. — подбежал к ней Арсений, — Что с тобой?!

— Я так ждала тебя! — обхватила она шею брата.

— Почему ты такая горячая?

— Мне жарко и головка сильно болит.

— Воспитательница сказала, что завтра меня в больничку увезут. Сегодня приходила тётенька, которая нас лечит и разговаривала со Светланой Михайловной. Они думали, что я сплю, а я слышала, как Светлана Михайловна сказала: — «Пусть лучше в больнице умирает, чем здесь».

— Нет! Ты не умрёшь, — обнял сестрёнку Арсений.

— Я не хочу умирать… — прижалась к брату девочка…

— А что это у тебя на ручках, — нежно погладила посиневшую кожу Надежда Васильевна.

— Меня воспитательница била.

— За что?!

— Мне ночью жарко было и трясло, я плакала и просила пить. Светлана Михайловна принесла мне стакан с водичкой. Я хотела его взять, а он выскользнул и разбился. Воспитательница вытащила из кармана верёвочку, через которую детки прыгают и начала меня хлестать по ручкам, — заплакала Алёна.

— Вот сволочь! — сквозь зубы процедила Надежда Васильевна. — Я это так не оставлю. Этой твари нужно не детей воспитывать, а в тюрьме заключёнными командовать…

— Амулетик, пусть лучше я заболею, а Алёна поправится, — выйдя в коридор, со слезами на глазах, снял с шеи оберёг Арсений.

— Мальчик ты чего плачешь? — подошла к нему модно одетая женщина.

— Может мы сумеем чем-то тебе помочь, — участливо спросил её спутник.

— У меня сестрёнка сильно заболела, вот, попросил амулетик, чтобы помог ей.

— М-даа… Дай, Бог, чтобы он помог, — рассматривая амулетик, сочувственно произнёс мужчина.

— Тут, конечно, одна надежда на медицину, — с жалостью в глазах, ответила дама. — Но опять же с Божий помощью…

«Директор дома малютки Соловьёва Маргарита Никитична», прочитала на дверях Надежда Васильевна.

— Вы уже уходите? — не отрываясь от бумаг спросила директор.

— Да, уходим, но прежде я бы хотела задать вам несколько вопросов.

— Ну, говорите… — пренебрежительно смерила взглядом посетителей Маргарита Никитична.

— Кто вам дал право избивать детей?!

— Как избивать?! — подскочила на месте директорша. — Вы что тут несёте?! У нас образцовый дом малютки.

— И в вашем «образцовом доме», воспитательница Соловьёва отхлестала по ручкам Ковалёву Алёну, да и, думаю, других деток не обходит таже участь.

— Маша! — крикнула через дверь директор.

— Да, я слушаю… — забежала секретарша.

— Срочно позовите мне Светлану Михайловну!

— Она занята с посетителями.

— Ничего — побудьте вместо неё…

— Что-то срочное, Маргарита Никитична?

— Вот женщина и мальчик уверяют, что вы били Ковалёву Алёну.

— Я-я! — подняла брови воспитательница.

— Ну вот пришли, жалуются… — развела руки в стороны директор.

— Да вы что?! — сделала удивлённое лицо Светлана Михайловна. — Это что, та сопливая пигалица на меня наклеветала? Кому вы верите Маргарита Никитична?

— А я больше верю той «сопливой пигалице», как вы выразились, чем вам, — твёрдо произнесла Надежда Васильевна. — И это дело так не оставлю, пускай вышестоящие органы с вами разбираются.

— Да я на вас в суд, за клевету, — сверкая от злости глазами, сквозь зубы процедила воспитательница.

— Это вы всё врёте! — неожиданно подскочил к ней Арсений и вцепился в пышную шевелюру.

— А-а-йй! — заорала Светлана Михайловна.

— Арсений, ты что делаешь?! — еле оттащила его Надежда Васильевна.

— Во-он из кабинета! — показывая пальцем на дверь, багровея вскричала директорша.

— Пошли отседова, — потянула за руку Арсения Надежда Васильевна.

— Не ожидала я от тебя такого, — покачала она головой. — А теперь выходит, что и мы виноваты — повели себя неподобающе.

— А вот так как они, можно?! — со злостью бросил на пол клок рыжих волос Арсений…

— Вы что себе позволяете, Светлана Михайловна! — накинулась директор на воспитателя, когда они остались наедине.

— А что такое?! — возмущённо вскинула брови та. — Вы видали, что вытворяет этот гадёныш?!

— А если она настучит туда?!.. — кивнула вверх головой директор. — Что у вас вышло с этой Ковалёвой?

— Да ничего особенного. Гнусила всю ночь: то ей жарко, то ей холодно, то пить хочу, так ещё и стакан разбила — ну какие тут нервы выдержат.

— Так, так… — задумавшись, стучала пальцами по столу директорша.

— Из-за чего весь этот сыр-бор подняли? — недоуменно пожала плечами воспитательница. — Из-за какой-то пигалицы. Ну покричала эта посетительница — выпустила пар и успокоится.

— Поймите, дело не в малой, а в том, что проверка может нагрянуть, если эта правдолюбка стуканёт на верх. А я уверенна, что не одна Ковалёва с синяками по вашей милости… А-а!.. Что тогда?! — В лучшем случае увольнение. Работа здесь хоть и нервная, но зато сколько бабла мы на усыновлениях этих малявок зарабатываем. Вы желаете улицы подметать?! Или, чего доброго, уголовщину припишут.

— Нет!.. — испуганно затрясла головой воспитательница.

— Так что, срочно бегите в санчасть, пусть Малышева делает что хочет: присыпки, компрессы, — но, чтобы ни у одного ребёнка не было видно синяков или следов побоев… А я позвоню директору детского дома и постараюсь замять это дело.

— Ага!.. — со страхом на лице, выбежала из кабинета Светлана Михайловна…

Всю дорогу до детского дома Арсений угрюмо молчал. Чувство горечи за Алёну и чувство негодования на её воспитательницу, будоражили его детскую душу.

— «Всё равно это тебе с рук не сойдёт» — скрежетал он зубами…

В коридоре их встретила директор и нахмурив брови, посмотрела на мальчика.

— Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты Арсений, иди к себе в комнату…

— Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?!

— А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных — маленьких детей?

— Да и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.

— Значит вроде как — сторговалась, — ухмыльнулась Надежда Васильевна.

— Ну зачем же вы так?

— А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам, наверняка, поверхностно рассказали о случившееся, а вот как оно на самом деле было…

И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.

— Я вас понимаю, — согласно кивнула Наталья Семёновна. — Вы правы — это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал — они ответят за всё сполна…

На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в больницу — узнать, как там Алёнка.

— Ковалёва Алёна? Нам такая девочка не поступала…

— Странно?.. Тогда Надежда Васильевна набрала телефон дома малютки. — Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…

На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:

— Ковалёва Алёна умерла вчера вечером — мы очень опечалены случившимся, — наигранно трагическим голосом сообщила директор дома малютки.

— Как умерла?.. — подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. — «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там вновь карантин и запрещены посещения»…

Так она и сделала.

— А когда мы сможем к ней придти?

— Скорее всего, когда снимут карантин…

Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.

Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…

Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, набегающими слезами памяти, всплывало в его глазах…

Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить отпечаток маски печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай:

Арсений возвращался в свою комнату, после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.

— Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, — толкнул его под зад ногой Пышка. — Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.

Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени терпеливо снося издевательства.

— Ну-ка проси прощения у мальчика, — схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.

— Проучите этого тоже! — со злостью выпалил Пышка.

Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.

— Пышка, тебе никак неймётся, — сгрёб того за волосы Арсений. — Если ты такой смелый, давай — один на один. Могу тебе даже фору дать — ещё двоих из своего кагала прихватить.

— Ну, пошутили мы…

— Этот мальчик — мой друг и, если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно!

— Поня-ятно… — угрюмо, в разнобой ответила компания.

— А теперь шурши отсюда! — кивнул Арсений в конец коридора…

— Ну всё — не плач. Больше они тебя не тронут, — успокоил он мальчика. — Ты новенький?..

— Угу…

— Как тебя звать?

— Серёжа… — посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.

— А фамилия?

— Егоров…

— Почему они тебя хромоножкой обзывали?

— У меня ножка одна больная…

— А что с ней?..

— Мама меня маленького уронила — пьяная была.

— Ну а в больницу?..

— Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло — так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а мне врачи сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.

— А родные у тебя есть, где твой отец?

— Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, — где мой папа и кто он? — «А я откуда знаю — кто твой отец и тем более, где он сейчас», — ответила она.

— Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно — вот и простудилась Анюта.

— И что же не могли вылечить? — участливо спросил Арсений.

— А кто бы этим занимался — маме было не до того, а я — что мог сделать? Девять лет было: водички подать, да покормить, если что найду.

Вот и лишили её родительских прав, а меня: сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.

— Сколько тебе лет?

— Десять…

— А мне скоро двенадцать — Арсений Ковалёв… У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же: высокая температура, только не знаю отчего — не успели в больницу отправить… Пойдём-ка со мной…

Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок: красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.

— Вот это моя сестрёнка — Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, — остановил он печальный взгляд на своём творчестве.

Серёжа с искренним участием положил свою худенькую ручку на плечи своего защитника и глазами полными сострадания посмотрел на своего нового друга.

Этот щупленький, болезненный мальчик, словно забрал себе половину накопившегося в товарище горя. Какое-то родственное тепло исходящее из него, утешило тоскующую душу Арсения… Он крепко прижал к себе его худенькое тельце:

— Теперь в этом мире: я не один и ты не один…

— Ковалёв, ты что себе позволяешь?! — подскочила к ним директор детского дома. — Если ещё раз такое повторится, я поговорю с Виталием Павловичем, чтобы отстранил тебя от занятий в секции. Не для того тебя обучают приёмам борьбы, чтобы ты отрабатывал их на воспитанниках детдома.

— Настучали уже, — криво усмехнулся Арсений.

— Он тут ни при чём. Это я виноват, Арсений только заступился за меня.

— Подожди, подожди, мальчик. Как заступился?.. А что вообще здесь произошло?

Серёжа вопросительно взглянул на Арсения, как бы спрашивая: «А не расценится ли это, как ябедничество?».

— Рассказывай… — понял тот его взгляд. — Про эту компанию уже весь детский дом знает…

— Да-а, это конечно благородный поступок с твоей стороны, но нужно было как-то помягче, — а то Барычев до сих пор за ухо держится, а Сидоров хромает…

Арсений всерьёз обеспокоился о здоровье своего друга, он тормошил: воспитателей, санчасть, договорился со своим тренером.

В результате Надежда Васильевна добилась, чтобы мальчика посмотрели хорошие специалисты и назначили лечение. Ему сделали операцию и как только это стало возможно, Виталий Сергеевич взялся за реабилитацию Серёжи.

— Ничего, — подбадривал его Арсений. — Хромота уже почти не заметна, да и физически ты хорошо окреп. Скоро вместе будем в секции самбо заниматься.

— Время шло, и Серёжа превратился в крепкого, способного постоять за себя, юношу…

Как-то зимним вечером, когда у воспитанников по расписанию было свободное время, Надежда Васильевна тихо подошла к Арсению и с материнской лаской положила руку на его плечо.

— Дорогой мой мальчик, да уже и не мальчик, — а юноша, скоро ты покинешь стены этого заведения, и я хочу рассказать тебе правду о родителях.

— Я уже догадываюсь, что они не придут и не заберут меня, но очень хочу знать, что с ними сталось, — с ожиданием услышать правду, ответил Арсений.

— В своё последнее посещение Ирина Александровна поделилась со мной информацией и соображениями о причине гибели твоих родителей. Она просила рассказать всё это тебе, когда ты повзрослеешь и вот настало то время… И Надежда Васильевна рассказала всё, что ей было известно…

— Я не верю, что это несчастный случай, скорее всего убийство. Если бы только знать, — кто мог поднять руку на них.

— Даа… в то смутное время погибло немало неповинных людей, — устремив вперёд задумчивый взгляд, воспитательница. — А ты? Как думаешь устраивать свою жизнь?.. Решил — куда приложить свои силы и знания?

— Хочу посвятить себя рисованию. Как-то родители возили нас на чудное озеро, где росли необыкновенно красивые лилии. Я помню, как папа нарвал целый букет и положил маме на плечо. Тогда я подумал: — вырасту большой и куплю папе лодку, и они с мамой поплывут по этой цветущей поляне. Так вот — теперь я хочу нарисовать такую картину, но у меня не хватает опыта. И моя цель — поступить в художественное училище.

— Я подумаю об этом и постараюсь помочь тебе, — с материнской нежностью обняла Арсения Надежда Васильевна…

Вот и пришла пора расставания с детским домом: здесь прошло детство, здесь он постигал азы жизни и теперь, как окрепший птенец, он выпорхнет из своего гнезда, чтобы вкусить воздух свободы и познать смысл бытия…

— Ну что друг, вот и пришло время расставаться, — крепко обнял Арсений Серёжу. — Скоро и ты покинешь стены этого дома, но уже не таким щупленьким и болезненным мальчиком, каким попал сюда, а окрепшим, способным постоять за себя, юношей.

— Спасибо тебе за всё, дорогой Арсений. Ты был для меня старшим братом, единственным близким человеком. Ты подал мне руку помощи в самый тяжкий период моей жизни и эту руку я крепко держу до сегодняшнего дня и верю, что не отпущу её в будущем, — с повлажневшими глазами искренне произнёс Серёжа…

Воздух свободы

Но вкусить воздух свободы у Арсения пока не получилось, служба в армии на два года отодвинула его мечту о художественной школе…

Вернувшись в родной город, он купил огромный букет цветов и первым делом навестил свою воспитательницу.

— Наталья Семёновна, посмотрите-ка кто к нам приехал! — затащила она Арсения в кабинет директора.

— Ковалёв! — всплеснула руками Данилова. — Возмужал, возмужал… Э-хх, где мои семнадцать лет!.. Такой парень, глаз не оторвать!

— Ирина! — крикнула она секретаршу. — Принеси пожалуйста три чая и к чаю что-нибудь сладенького.

— Спасибо, Наталья Семёновна, но не нужно ничего, я просто зашёл повидаться.

— Вот что дорогой, — без чая я тебя не отпущу, — твёрдым, но ласковым тоном произнесла директор.

— Всё, сдаюсь! — поднял руки Арсений.

— Ну и на каком поприще ты думаешь приложить свои силы? — пододвигая гостю чашечку с малиновым вареньем, с искренним интересом спросила директор.

— В художественную школу хочу поступить.

— Вот это правильно! — поддержала его Надежда Васильевна. — Твои рисунки у нас до сих пор висят — тебе нужно развивать свой талант.

— Вроде бы в Томске есть хорошие школы, — высказала предположение директор. — Надежда Васильевна… — красноречиво взглянула она на воспитательницу.

— Я всё выясню и постараюсь помочь Арсению…

Надежда Васильевна, как и обещала, позаботилась, чтобы её подопечный смог продолжить совершенствоваться в искусстве рисования. Она выслала работы Арсения в Томск и оттуда пришло положительное решение на зачисление абитуриента в художественное училище…

Здесь Арсений с головой окунулся в загадочную атмосферу живописи. Он как губка впитывал в себя все нюансы техники: портрета, пейзажа, натюрморта. Его рисунки всегда заслуживали высшей оценки преподавателей. Со спортом он тоже не расстался и показывал неплохие результаты на юношеских соревнованиях. Его сосед по комнате в общежитии Степан Гусев, недоумённо разводил руками: — «И как ты всё успеваешь?»

— Здесь город Стёпа и ритм жизни немного побыстрее, чем у вас в деревне. Как говорят: — хочешь жить умей вертеться.

— Я тоже стараюсь, но ничего не получается.

— Ну значит, в тебе ещё живёт деревенский дух: не торопясь в телеге протрястись, с девками на завалинке семечки погрызть.

— А чо, и в деревне есть шустрые мужики. Вон хотя бы сосед наш — Иван Жданов — у его всё в руках горит, — везде поспеет.

— К сожалению ты — не Иван, но надеюсь подтянешься…

Раз в месяц приезжал из деревни отец Степана и привозил огромные сумки со всяческой снедью.

— Куда же вы столько, Василий Афанасьевич?!..Вы бы хоть время сообщали, мы бы встретили вас — такие сумки с вокзала тащить, — укорял его Арсений.

— А-аа… Пустяки… — махал тот рукой. — Чево я — не мужик что ли?.. Много — не мало… Что у вас тут в городе: колбаса и та мясом не пахнет, а молоко –только что цветом схожа. А здесь: и колбаска домашняя, и молочко своё, медок с пасеки, пирогов мать напекла — куды с добром… А-аа!

— Ну вы нам свисните, ежели какая помощь нужна: сено покосить, огород вскопать или ещё что. Летом выберем время, со Стёпкой приедем, поможем.

— Огород вскопать — это Кузьмич трактором каждый год помогает, а вот сенца покосить — это милости просим.

— Обязательно приедем — отдохнуть от учёбы…

— А вот скажи мне — к чему Стёпке такая учёба? — вопросительным взглядом остановился гость на Арсении. — Лучше бы на агронома али ветеринара выучился — вот тут: и на деревне первый человек, и уважение. Закончит он это училище и чего?.. коров, да овечек рисовать?

— А я, батя и не собираюсь в деревню возвращаться. А работу и в городе найду. Посмотришь кругом: афиши да рекламы, а их ведь тоже нарисовать надо.

— Ишь ты — молодёжь. Все из деревни бежите, а кто вас окромя деревни накормит? Старикам-то уже не под силу столько едоков тянуть. Да и деревни кругом, через одну вымирают. Пока ехал к вам насмотрелся: поля заросли, птицефермы разрушены, трактора ржавые стоят, а коров-то на выпасах — десяток-два, а где и того нет. Это что же в стране творится, Арсений?

— А что, мне ехать сельское хозяйство поднимать?.. призвание у меня другое. Лично я учусь не для того, чтобы рекламки рисовать, — осуждающе глянул тот на Степана…

Обещание, данное Арсением, Василий Афанасьевич не забыл и с наступлением сенокосной поры, отправил ему коротенькое сообщение по телефону.

— Стёпка собирайся…

— Куда?

— Ехать надо — село помощи просит.

— Какое село?.. Ты чего городишь…

— Забыл о нашем обещании с сенокосом помочь, батя твой сообщение прислал. Что, зря он нас всё это время подкармливал. Долг платежом красен. И вообще неплохо бы мобильник старенький отцу купить.

— А зачем он ему? Всё равно в деревне связь никудышняя, а если что сообщить — так с почты… Знаешь, я уже на занятиях наработался, так что не до сена мне.

— Работать нужно не только головой, но и руками: лето, река, луга, запах свежескошенной травы — красота, — с наслаждением вдохнул воздух Арсений.

— Это для тебя экзотика, а мне эти сенокосы за мою жизнь так обрыгли.

— Стёпа, имей совесть… А отцу не обрыгло возить нам огромные баулы с едой — за семьсот вёрст.

— О-хх… — с тоном сожаления, о не сбывшихся надеждах развлечься, тяжело выдохнул Степан…

В этот жаркий июльский день на вокзале было полно народа. Люди ехали на природу под сень деревьев и к прохладе рек. К каждой кассе вытянулся длинный хвост очереди.

— Ты вот что Стёпа, сходи купи цветов Ольге Сергеевне — здесь рядом небольшой базарчик. Если что, я найду тебя там.

— А зачем покупать? Мама каждый год палисадник цветами засаживает.

— То, что мама цветы выращивает — это одно, а дань уважения — совсем другое… Не теряй время, а то на автобус опоздаем…

Походив по базару, Степан нашёл лишь одну продавщицу цветами, а так: дорожные аксессуары, магнитики с видом Томска, пирожки — заполнили всю небольшую площадь.

— Букетик мне покрасивши смастери, — крутился возле торговки долговязый парень.

— Вот все перед тобой — выбирай какие по нраву.

Цинии, ромашки, бархатцы — разноцветием выглядывали из ведёрка.

— Ты что, бабка, клумбу обнесла?

— Из дому принесла.

— А понюхать можно?

— А почему бы нельзя? — нюхай.

— Эти не чем не пахнут, — поднёс он к носу ромашки. — Эти — воняют, — сморщился долговязый от бархатцев. — Ну-ка, а эти? — потянулся он к циниям.

— Хватит здесь своим носом швыркать, ежели тебе воняет — сунь палец в задницу и нюхай — одинаково для твоего носа.

— Ха-ха… — тихонько хохотнул Степан.

— Эй ты, козёл, чего хохочешь — на грубость нарываешься?! — зло обернулся парень.

— Кто ещё из нас козёл…

— На что ты намекаешь?! — прищурившись, грудью толкнул долговязый Степана.

— Но не на себя же…

— Пошли-ка, разберёмся, а то здесь народу много — во-он, за киоск зайдём.

Они ещё не дошли до киоска, как в руке долговязого сверкнуло лезвие ножа…

— Ой, убивают!.. — завопила торговка, взглядом проследившая за покупателями.

Стёпка, обернувшись, резко вздрогнул, увидя нож в руке идущего следом парня:

— За что!.. — закрывшись ладонями, выкрикнул он.

— За козла!.. Проверим, что у тебя в животи… А-йй! — недоговорив выронил он нож и упал на колени.

Арсений, склонившись над ним, заломил ему руку высоко за спину, после чего резко оттолкнул. Проехавши на пузе по земле, долговязый резко вскочил на ноги и оскалясь принял угрожающую позу.

— Тебе мало? Повторить? — сделал шаг навстречу Арсений.

Какие-то считаные секунды бандит впился в него оценивающим взглядом, но быстро сообразив, что может получить добавок, развернулся и побежал прочь.

— Мы ещё встретимся… — донёсся его угрожающий крик…

— Ты, ты… — всё ещё дрожжа от пережитого уткнулся в плечо Арсения Степан.

— Стёпка, Стёпка… — по-дружески похлопал тот по спине товарища. — Спасибо бабке — закричала, а то бы… Пошли цветы покупать…

В автобусе задумчивое лицо Степана стало время от времени расплываться в улыбке.

— Ты что, своим мыслям улыбаешься? — поинтересовался Арсений.

— Вспомнил отчего этот сыр-бор разгорелся. И рассказал причину спора с долговязым. Сдержанный хохот прокатился по салону автобуса.

— Ну здорово бабка его отшила, — сквозь смех произнёс Арсений…

Доехав до районного села, они переночевали на автовокзале, а утром пересели на старенький «пазик», который и доставил их по назначению…

— Вот не думал, что вы отважитесь на сенокос приехать, — встретил их во дворе Василий Афанасьевич. — А цветы то к чему?

— Так это Ольге Сергеевне, — пояснил Арсений.

— Да у нас своих девать некуда, а эти, лучше бы ты Стёпка, Нюрке подарил. Она вот, — намедни, о тебе справлялась. Да разузнал бы у её, — как тут без тебя народ поживает.

— Цветы Нюрке я дарить не собираюсь. А чем деревня дышит — ты мне и расскажешь.

— Ну дык, а чего бы не рассказать: утром работа, в обед работа, а вечером сенца скотине кинешь и спать — вся деревня так и живёт. Клуб закрыли, так что: ни кина, ни артистов — своих хватает.

— Ну-ну… Местные самородки: артисты-юмористы, — иронически хохотнул Степан.

— А чем тебе соседи наши не шуткари — вся деревня с них потешается. Две сестры, а в одном дому ужиться не могут. Вроде и делить-то нечего: у каждого свои полдома, своё хозяйство, свой мужик.

— Ан-нет… Чего делят?

— А что, всё ругаются?

— Тут, по весне, такое было — вся деревня хохотала.

— А чего было-то?

— Сейчас расскажу — я эту комедию с начала до конца посмотрел:

Пошёл я значит, сенца Амке подложить. Слышу крик, с ихней стороны. Я к воротам подошёл и наблюдаю: Танька и Зинка стоят друг против дружку: ругаются, слюной брызжут, руками махают. А мужики рядом стоят: Танькин — Ванька-шибздик, и Зинкин — Колька, грудь вперёд выпятил, — строят молчат. Начали бабы за живность, а после дело и до мужиков дошло.

— А ты чего стоишь, в рот воды набрал — грудь словно гусак выпятил! — накинулась Танька на Кольку.

— Это кто ж гусак?! Колька мой?! — зло подбоченилась Зинка. — А твой-то: сучок, шибздик!

Схватила с Ваньки шапку, зачерпнула ею из лужи и надела ему на голову. А этот стоит — как пень, грязь по лицу течёт. Вцепились они в волосы друг дружку — мужики не могли растащить. Тут уж участковый прибежал — ну и опустил занавес… В театре такого не увидишь….

— Ну это класс!.. Оваций не было?! — зашлись от смеха Стёпка с Арсением.

— Вот так и живёт наша деревня… А я картошку собрался подрыхлить, — кивнув на тяпку, сменил тему Василий Афанасьевич.

— Ну так мы поможем, — всё ещё смеясь, вызвался Арсений.

— Да уж куда вы — с автобуса и сразу помогать. Идите в избу, мать там чем-нибудь покормит: борща с утра наварила, поди ещё горячий. Медку свежего поешьте — вчера только качал… А к вечеру баньку затоплю — с дороги помыться.

— Пошли, — потянул Арсения за рукав Степан. — Успеешь ещё, наработаешься…

Тянет сельскую молодёжь в город, но как не скучна жизнь в деревне, есть в ней и свои прелести: наработавшись на огороде, изнывающие от жары гости, бросив тяпки, прямиком направились к протекающей рядом реке. Какое удовольствие охватывает разгорячённое от работы тело, когда потоки прохладной воды изгоняют накопившуюся за день усталость. А тут и банька готовая, ароматами: сосны, берёзы, тимьяна, душицы встретила она охолонувшихся в реке работников. Своим жаром расслабляя напряжённые от усталости мышцы, она погружает тело в сладостную негу и хочется только одного, чтобы дольше продолжалось это состояние блаженства… Ну а после — застолье с душистым чаем и домашним вареньем, а под вечер «дискотека» — под зажигающие переборы вечно пьяного гармониста…

— Знаешь, даже уезжать не охота, — признался Арсений, когда подошло время возвращаться.

— А в чём же дело? — удивлённо поднял плечи Степан. — Оставайся в деревне: покушать — всегда на столе, работы вдоволь. Будешь первым парнем на селе: щёлкать семечки на завалинке, в окружении девок — они же все глаза о тебя проглядели, а Анфиска с Дашкой ажно подрались — Нюрка сказывала.

— Моё призвание рисовать, а это — всего лишь хороший отдых от учёбы, надеюсь мы его повторим следующим летом… А?!

— Повторим… — угрюмо, без энтузиазма, ответил Степан…

Незаметно пролетело время учёбы, перед самыми выпускными экзаменами, пришла пригласительная открытка на свадьбу — от Серёжи.

— Это тот Серёжа, о котором ты мне рассказывал? — поинтересовался Степан.

— Да… И я тебя с ним обязательно познакомлю. Он разделил со мной боль утраты близких, когда мне было очень тяжело. После этого мы стали не просто друзья, — а братья.

— Понимаю… — искренне ответил Степан.

Очень хотел Арсений приехать на бракосочетание друга, но пришлось ограничиться поздравлением и скромным подарком для молодожёнов. Для выпускных экзаменов не причина — свадьба друга…

Блестяще закончив учебное заведение, Арсений получил предложение — остаться преподавать в училище. Степан же решил — начать свою трудовую жизнь в районном городе, недалеко от родной деревни.

— Ну что тебе с твоим талантом торчать в училище — никакого роста в совершенствовании мастерства, поехали со мной — помнишь, как ты хотел остаться в нашей деревне — так она там под боком, хоть каждую неделю приезжай. А какая природа! — вот тебе темы для живописи, — агитировал Степан друга.

— Да я уже сам думал перебраться туда — ведь это мой родной город. Там детский дом, в котором я вырос и квартира родителей, думаю, что по закону она должна перейти мне… Да и могилку Алёнки нужно найти…

Но с квартирой вышло совсем не так, как полагал Арсений. Не в меру упитанный средних лет мужичок, помахал им перед носом бумажкой, уверяя, что это его законная собственность, которую он приобрёл пятнадцать лет назад. Походы по инстанциям ничего не дали: везде только пожимали плечами и подтверждали правоту нового хозяина квартиры.

— Да ладно — пусть он ей подавится! — в сердцах плюнул Арсений на бесполезные хлопоты.

И тут кстати пришлась помощь директора детского дома — Натальи Семёновны: она выхлопотала своему подопечному — как сироте, небольшую квартирку — комнатка и кухонька, в старом бревенчатом доме…

Новоселье началось с травли тараканов, но оказалось, что силы не равны — они ещё больше лезли из разных щелей.

— Да-а… не очень-то приятные квартиранты, — опустили руки друзья. — Но ничего — даст Бог заработаем деньжат и снимем что-нибудь подходящее, а пока довольствуйся тем, что есть…

Не прошло и двух недель, как раздался звонок в двери…

— Серёжа!.. — крепко обнял Арсений друга.

— Вообще-то так друзья не поступают, — упрекнул его тот. — Приехал и ни слуху ни духу. От Натальи Семёновны случайно узнал: где ты, и что ты.

— Серёжка, извини, закрутились по приезде: квартиру свою бегал

выхлопатывал — так ничего и не добился, а потом новоселье и борьба с тараканами. Не захотел гостей приглашать в этот тараканник.

— Ну раз так — придётся тебя простить.

— А как ты, братка?.. Рассказывай…

— Что женился я — ты знаешь, а теперь хочу поделиться новостью — недавно стал папой.

— Да, ну?! — округлил глаза Арсений. — И кто же у вас на свет появился?

— Алёна и Анюта — двойняшки.

— Алёна, Анюта… — с повлажневшими глазами, повторил Арсений и крепко обнял друга.

— Да… в честь наших сестрёнок…

— От неожиданности совсем забыл… Стёпа! — крикнул Арсений в комнату… — Вот знакомься — это тот самый Серёжа, о котором я тебе рассказывал. Прошу любить и жаловать!

— Степан… — с улыбкой протянул тот руку Серёже.

Пожав друг другу руки, новые знакомые горячо обнялись.

— Теперь нас уже трое, — улыбнулся Арсений.

— Ну и последнее… — загадочно посмотрел Серёжа на хозяев. — Хотел попросить тебя, стать крёстным отцом для Алёны.

— А крёстная кто? — поинтересовался Арсений.

— Пока ещё не определились… А для Анюты… — кинул гость просительный взгляд на Степана.

— Да я, да я… — испуганно округлил тот глаза. — Я ни разу…

— Я тоже ни разу. Так и что же — надо когда-нибудь начинать, — хлопнул товарища по плечу Арсений.

— Ну значит договорились? — с надеждой произнёс гость.

— Конечно… А как чувствует Даша после такого события?

— Сейчас уже нормально. Кстати хорошо, что напомнил — привет тебе огромный передавала и велела поцеловать в щёчку.

— Ну так целуй…

— Вот ещё… это так, к слову. Крестины в следующую субботу, в час дня. Так что ко мне пораньше приезжайте… Провожать не надо, — крепко пожал руки хозяевам Серёжа…

— Стёпка, где будем брать деньги на подарки?.. Такое событие.

— Даже не знаю, — почесал тот затылок… — А давай-ка я к своим сгоняю, в долг попрошу, а как заработаем, отдадим.

— Да-а — один только выход, — развёл руками Арсений…

Родители Степана без разговора одолжили требуемую сумму…

С подарком было проще: коляска для двойняшек и букет цветов для Даши, были преподнесены в торжественный день крестин. Правда, за коляской, пришлось съездить в краевой центр.

— О-ой!.. — в унисон всплеснули руками Серёжа с Дашей. — Подарок прямо к месту. — Ведь мы вчера все магазины обошли — искали для двойняшек такую и всё бесполезно. Вы прямо волшебники.

— Просто у нас больше свободного времени, — загадочно переглянулись крёстные.

Приглашённые в основном были с Дашиной стороны, но зато Арсений, взяв на себя роль тамады, задавал праздничный настрой торжества…

— Cобраться бы как-нибудь, да поговорить о жизни, вспомнить на родной детский дом, — положив руку на плечо Арсения, произнёс Серёжа.

— Обязательно соберёмся и не только вспомним, но и навестим наших бывших воспитателей, — с уверенностью произнёс Арсений. — А пока, я хочу воплотить свою мечту в реальность — нарисовать живописное озеро с поляной кувшинок и красивую женщину в лодке с улыбкой берущую букет лилий из рук любимого.

— Это тот эпизод о которым ты мне рассказывал?

— Да…

Взяв слово с крёстных отцов, что хотя бы теперь они будут чаще заглядывать в гости — навещать своих крестниц, Егоровы тепло попрощались с новоиспечёнными родственниками…

Время неумолимо быстро переворачивало листки календаря: закончилось лето и безжалостно погнал ветер рой опавших листьев по улицам города.

Арсений с головой ушёл в живопись, воплощая свою мечту на холсте, а Степан, перебиваясь случайными заработками в изготовлении реклам и плакатов, обеспечивал кое какими средствами для жизни.

— Ты рисуй не отвлекайся, — подбадривал он друга. — Ты должен дорисовать эту картину. А название уже придумал?

— «Букетик белых лилий», который с любовью протянул моей маме отец… Не важно сколько сил я потрачу на эту картину, но не успокоюсь — пока не останусь довольным своей работой…

Как не крутился Степан, а к зиме стало совсем туго: оплата отопления, уборка снега ощутимым довеском легли на скудный бюджет. Пришлось Арсению идти подрабатывать грузчиком в соседнем магазине. Худо-бедно, но зиму они пережили…

Заплакали мартовские сосульки, неторопливыми шажками подкрадывалась весна на просторы Сибири: то небольшие лужицы и потемневший снег — от начинающего пригревать солнышка, то зимняя вьюга и холод — от не желающей уходить зимы, чередовались в этом первом весеннем месяце… Апрель, пришедший с пением скворцов и мохнатыми подснежниками, а следом май с дурманом цветов черёмухи и сирени — оставили глубокий след в жизни друзей: Степан — в апреле, рисуя рекламки, познакомился с Любашей, а Арсений, в мае — с Мариной, только для него это знакомство обернулось душевной раной…

Всё лето влюблённые не расставались: до поздна бродили по уснувшим улочкам города, а днём, спасаясь от жары, укрывались на песчаном пляже — поближе к живительной прохладе, протекающей через город реки.

— Хорошая девушка, всё при ней: и ум и фигура и лицо, — искренне радовался за друга Серёжа…

Но как-то, в разгар бабьего лета, Арсений случайно увидел свою возлюбленную, идущую в обнимку с незнакомым парнем. Марина нежно прижалась к его плечу и как бы невзначай бросила быстрый взгляд на Арсения. В душе сразу всё опустело, Арсений развернулся и как в тумане побрёл домой…

— «Не стоит убиваться — время лучший лекарь», решил он про себя…

Вскорости всё улеглось в его душе. Марина пробовала звонить и пыталась что-то объяснить, уверяя, что любит только Арсения, а своим флиртом хотела лишь вызвать ревность — покрепче привязать его к себе.

Но сломанную чашу не склеишь, и всё, что мог сделать Арсений — это позволить остаться просто друзьями…

Морозное декабрьское утро туманом опустилось на старинный сибирский городок. Яркими огоньками заиграли разукрашенные кружевным морозцем стекла обветшалого купеческого дома, который жалобно потрескивал от стужи, потемневшими от времени брёвнами.

— О-ой!.. Вставать неохота, — лениво потянулся в постели Арсений. — До двух часов ночи с клопами воевал и откуда они только лезут гады. Мало того, что тараканы одолели, так ещё эти твари.

— Ну так, кто тебя гонит — спи ещё, — пробурчал Степан.

— Хочу в торговый центр сходить, там, вроде как, праздник для детишек организуют. Может сподобится кто, заказать портрет любимого чада.

— Не смеши, сейчас всё на фото, да на видео. Кому нужны рисунки художника… Хотя и талантливого, — улыбнувшись, добавил Степан.

— Кстати, ты бы убрал свои: мольберты, холсты — куда ёлку будем ставить — Новый год на носу.

— Вот именно: Новый год, а денег — кот наплакал, — разочарованно произнёс Арсений.

— Да-а, а тут ещё время подошло квартиру оплатить, — добавил Степан. — Вот и крутись как хочешь… А что, картины твои не покупают?

— Ни одной! — мотнул головой Арсений. — Вчера только звонил в галерею. Кому они в этом городишке нужны… Да и лишних денег у людей нету — на еду бы хватало.

— Сергеич пообещал за рекламки рассчитался. Хотя и пожадничал, но лучше, чем ничего, — постарался как-то смягчить ситуацию с деньгами Степан.

— В интересное время живём — рекламки малевать, хоть что-то заработаешь, а рисовать картины — ничего, — криво улыбнулся уголком рта Арсений.

— А давай, я поговорю с Сергеичем, может он и тебя куда пристроит — у него все бизнесмены города знакомы. И для души — рисовать картины, останется время.

— Да я уже сам думал про то… Сижу у тебя на шее — стыдно.

— Брось ты! Какие могут быть счёты между друзьями.

— Хорошо — придёт время, сочтёмся… А что у нас с завтраком? — хлопнув по коленкам, перевёл разговор на другую тему Арсений.

— Как обычно — омлет о четырёх яйцах, — сделал ударение на «о» Степан. — По одёжке вытягивай ножки, так, вроде, говорят.

— Протягивай… — улыбнувшись поправил Арсений.

— Ну что, подкрепимся да к Сергеичу подкатим? Перед Новым годом, думаю, уйма заказов будет.

— Я весь в твоём распоряжении — веди на трудовые подвиги…

Старенькая маршрутка юзом подъехала к остановке.

— Пропустите меня! — оттолкнув локтем старушку, нагло полезла вперёд полная, молодая женщина.

— Господа, пропустите беременную, — с лёгкой иронией в голосе, повернулся к толпе Арсений.

— Пущай залазит, раз на снастях, — пьяно хохотнул, неопрятно одетый мужичок.

— Ах ты, падла… сморчок, с утра нажрался — топай пешком, нечего рот вонючий разевать. А ты чего умничаешь?! — перекинулась она на Арсения.

— А что я не так сказал? — без очереди пропускают только: пожилых, инвалидов и беременных — не так ли?.. А вы себя у кому относите?

— Вот б… халда! Да на ей пахать можна, а она: пропустите меня, — подняла костлявый кулак бабка.

— Товарищи, не задерживайте! — умоляюще выкрикнул водитель. — Я и так уже из расписания выбился.

— Ха… — с десяток маршруток на весь город, а ещё про какое-то расписание поминает, — недовольно проворчала старушка…

Лавируя среди ледяных ухабов, проклиная почём зря ужасное состояние дорог, водитель между матами не забывал объявлять остановки.

— Наша!.. — дёрнул за рукав Арсения Степан…

— Присядьте пока, Василий Сергеевич по телефону разговаривает, — вежливо ответила молоденькая секретарша, на миг оторвавшись от кипы бумаг.

Тепло помещения и мягкие, глубокие кресла, вызывали непреодолимое желание сна.

— Вот и художники прибыли! — сквозь навалившуюся дрёму, услышал Степан.

— Товарища привёл, — встрепенулся он.

— А что, тоже хорошо рисует? — уцепился пронзительным взглядом в Арсения Сергеич.

— Талантливый художник — лучший на курсе был… вместе в художественной школе учились.

— Вон оно что… — прищурив белёсые глазки, задумчиво потёр подбородок босс. — И хорошо рисуешь?

— В школе лучший по живописи был, — ответил за товарища Степан.

— Неплохо… Набери-ка мне Гвоздя, — бросил Сергеич секретарше.

— Слышь, братан, тут у меня художник объявился, помница ты мазилу искал… С натуры сможешь срисовать? — повернулся он к Арсению.

— Запросто…

— Сможет… ну я дам ему твой адресок, а там сам решишь — подойдёт он тебе или нет… Хорошо — прям сейчас и пришлю к тебе.

— Куда сейчас? Мне принадлежности нужно забрать: холст, мольберт, краски. Чем я у этого Гвоздя буду рисовать?

— Это для меня он Гвоздь, а для тебя — Гвоздев Михаил Петрович… Понятно!

— Поня-ятно, — растягивая слово, кивнул Арсений.

— Светка, найди Тимоху, пускай свозит этого паренька, куда он укажет, а посля к Гвоздю подкинет…

Тимоха также, как и водитель маршрутки, стараясь объезжать ледяные ухабы, всю дорогу материл городское начальство…

— Вот здесь они проживают, — кивнул он на шикарный двухэтажный особняк…

— Мд-аа… — покачал головой Арсений…

Нажав кнопку звонка, он стал ожидать какого-либо ответа.

— Ты кто?! — послышался откуда-то сверху хриплый голос.

— Художник… — коротко отозвался гость.

Замок щёлкнул и пропустил посетителя внутрь…

Хозяин в атласном халате, блаженно раскинулся на огромном кожаном диване. Хрусталём и позолотой сверкало огромное фойе.

— Добрый день, — учтиво поздоровался Арсений.

— Значит это тебя Сергеич прислал, — вместо приветствия, высокомерно произнёс хозяин. — Что-то ты слишком молод для художника. До тебя ко мне уже приходили рисовальщики… но — не то… — брезгливо поморщился он.

— Кстати, а картины свои где-нибудь выставлял?

— Да, здесь — в галерее.

— В нашей галерее я ничего путного не видал — здешним художникам можно доверить только заборы малевать.

— Видать, вы хорошо разбираетесь в людях искусства, — с едва заметной иронией ответил Арсений.

— А ты мне не дерзи! — повысив голос, растопырил увешанные золотом пальцы Гвоздь.

— Хорошо… если я вам не подхожу — могу откланяться. Ищите художника по вкусу.

— А тебе, я вижу, палец в рот не клади. Ладно, попробуешь нарисовать одну картину, а потом будем решать. Пошли покажу, что надо сделать. Вот видишь, — кивнул хозяин на стены фойе — пусто и везде вот так, а хотелось бы, как в ранешние времена, у состоятельных господ: портреты, жизненные моменты и всё это в живописи. Да и моя пассия про тоже: надо, говорит, увековечить себя для потомков. Фотографии что, — посмотрят, да выкинут, а живопись хранить будут, передавать по наследству… О! — поднял он вверх палец.

— Ну тогда объясните, что нужно рисовать.

— А ты не торопись, тут надо с умом, с расстановкой — важное дело тебе доверяю… Вот… — открыл хозяин дверь в сияющую итальянским кафелем и белизной обеденную комнату. — Картина будет называться «Завтрак с любимой». Сейчас моя баба подойдёт и обсудим — что да как… Зайка, ну где ты там?!

— Иду, мой Котик! — послышался томный голосок со второго этажа.

Пышнотелая девица, по-видимому, только что вставшая с постели, позёвывая спустилась вниз.

— Вот этому пареньку хочу картину заказать, если справится, тогда и другие нарисует.

— Какой хорошенький парниша, — заиграла глазками Зайка.

— Я его сюда не на смотрины привёл! — строго взглянул на девицу Гвоздь. — Хочу, чтобы за завтраком нас срисовал. Скажем Семёновне, чтобы: фрукты, коньячок, самоварчик на стол поставила… Семёновна, иди сюда!

Минут через двадцать на столе красовались: свежие фрукты, самовар и бутылка французского коньяка.

— Я на какой-то картине видала: стерлядка, поросёнок зажаренный, гусь, разносолы… а мы, что — хуже?

— Да-а, стерлядка — это бы в масть. Недодумал я сразу, а сейчас время нужно, чтобы привезли её, да приготовить.

— Не беспокойтесь, я могу дорисовать всё, что скажите.

— Толково! И когда ты закончишь малевать?

— К вечеру постараюсь наброски сделать, да завтра ещё поработаю. А дома закончу.

— А нам что — так вот за столом и сидеть?

— Нет… Мне только основное схватить. Остальное, без вашего участия — дома, по памяти. У меня хорошая зрительная память, так что не волнуйтесь…

Уже затемно шофёр Гвоздя — Фёдор, отвёз Арсения домой.

— А я уж извёлся весь, — встретил его Степан. — Думал вечерком ёлку купим — две недели до Нового года осталось, да в магазин сходим — скупимся, а то перед праздниками не протолкнёшься. И в комнате убраться нужно — девчонки обещались придти.

— Придётся немного повременить, — картину нарисовать нужно — «Завтрак боярина», — иронически перефразировал название Арсений.

— Всё понял. Создам тебе все условия для работы. Похоже, — серьёзный заказ.

— Похоже — так…

Перед праздниками Арсений позвонил заказчику.

— Жди, сейчас шофёра пришлю, — коротко ответил тот.

Через полчаса Фёдор уже звонил в двери, с перекинутым через плечо огромным рулоном ветоши.

— Хозяин велели помягше упаковать, чтобы дорогой не повредить…

— Ну что, показывай своё художество, — подбоченясь встретил их Гвоздь.

— Вот… — аккуратно прислонил картину к стене Фёдор и отошёл поодаль, как бы оценивая работу.

— Хмм… — наклонил голову набок хозяин. — Зайка, а ну-ка поди сюда!..

— А чо — прикольно… — оценила та.

— Это не просто прикольно — это круто, — сделал заключение Гвоздь. — Похоже утёрли нос Потапу, у него послабее будет. Помнишь, как он хвалился своей коллекцией, а попросил его свести с художником, так он — сука, зажался. У меня, мол, есть, а вы завидуйте… Хрена тебе старый повеса!..

— Давай и его пригласим на мой юбилей, пускай сопли пожуёт.

— Я уже подумал об этом… Вот что, к юбилею пять картин нарисуешь? — повернулся хозяин к Арсению.

— Что за тема?

— Семейные сюжеты.

— А когда юбилей?

— Через три месяца.

— Постараюсь…

— Ну вот и приступай, чем скорее, детали можно прямо сейчас обсудить.

— После завтра Новый год, давайте после праздников.

— Ну хорошо… Вот, возьми… — вытащил из бумажника Гвоздь три пятитысячные купюры… Честно заработал, а за остальные картины — сразу всё чохом получишь. Ежели управишься к зайкиному юбилею — хорошую прибавку заплачу… Семёновна, собери-ка чего художнику к празднику: фрукты, икру, вино — сама знаешь… Семью порадуешь.

— Нету у меня семьи, — с грустью ответил Арсений.

— Вообще, что ли никого?! — участливо поинтересовался Гвоздь.

— Никого…

— Ну хоть родственники какие есть?

— Нет… мама с папой — детдомовские, погибли, когда мне было шесть лет. Вот только единственная память осталась, — снял амулетик с шеи Арсений …Тяжело всё это вспоминать.

— «Храни тебя Господь, дорогой сыночек» — в полголоса прочитал хозяин.

— Бедненький… — с сочувствием вырвалось у Зайки.

— М-да… — нахмурившись, положил руку на плечо Арсения Гвоздь.

— Правильный ты пацан, только слишком доверчивый, а с галереей — таким как ты мозги парят. Картины продаются, только у тех, которые делятся с продавцами. Жизнь такая: не подмажешь — не продашь. А что у тебя там за картины?

— В основном местные пейзажи.

Хмм… — задумался Гвоздь. — А давай-ка завтра с утра подскочим туда. Ежели есть, что путное — возьму для разнообразия, к семейной коллекции.

— Мы хотели с приятелем по магазинам к празднику прошвырнуться — время-то совсем не остаётся.

— Успеешь… — тоном, не терпящим возражения, ответил Гвоздь. — Много времени не займёт — часа полтора максимум. А твои хлопоты я компенсирую — Фёдор тебя свозит куда скажешь.

— Ну если недолго, тогда по магазинам мы и своим ходом успеем.

— Не люблю, когда мне перечат… Фёдор, отвези гостя домой…

— Ну и как — позавтракал с «боярином», — с иронией встретил друга Степан.

— Слёзно упрашивали сесть за стол, но отказался — в пользу твоего омлета о четырёх яйцах, — шуткой ответил Арсений.

— А ты что провидец? — поставил на стол дежурное блюдо из яиц Степан. — вообще-то с нашими финансами и провидцем не надо быть.

— Тогда нарушим этот обычай, — выложил на стол заработанное Арсений.

— Ты что грабанул кого-то? — округлил глаза товарищ.

— Гвоздь рассчитался… Кстати, хоть пальцы веером, а человек, вроде, не плохой и в искусстве, похоже, разбирается.

— А меня этот скряга за две недели упорной работы пятитысячной обрадовал. И то — как от сердца оторвал.

— Теперь: и за комнату заплатить хватит, и Новый год хорошо отметить. Так что дальнейшие действия будут такие: сегодня делаем уборку, а завтра — за ёлкой и по магазинам. Михаил Петрович шофёра своего даст. Только утром с ним в галерею съездим, а после по своим делам прошвырнёмся.

— Да ты, видать, уже скорешился с ним, — с шутливой улыбкой, ответил Степан…

Не успели друзья позавтракать, как с улицы послышались автомобильные гудки.

— Это за мной!.. — сорвался из-за стола Арсений…

Холодный диск зимнего солнца, засеребрил повисший в морозном воздухе иней. Где-то совсем рядом, приближенный крепким морозцем, послышался металлический скрежет поворачиваемого трамвая.

— Ох и колотун сегодня, — забрался в тепло автомобиля Арсений.

— Минус сорок два с утречка, — доложил Фёдор.

— Как в такой развалюхе люди живут? — глядя на двухэтажный купеческий дом, пожал плечами Гвоздь.

— Того и гляди крыша под снегом обвалится, — поддакнул шофёр…

Джип, выбрасывая фонтаны снега из-под колес, на месте развернулся в обратную сторону.

— В центре б… дороги не могут расчистить, а здесь вообще труба, — матюгнулся Гвоздь…

Продавщицы с сонными глазами позёвывали за прилавком, в виду отсутствия покупателей.

— Спим?!… — тоном хозяина прикрикнул Гвоздь.

— Нет, нет — что вы! — засуетились девушки перед господином в распахнутой соболиной шубе. — Что-то хотите присмотреть?

— А у вас кроме этой мазни что-нибудь имеется?

— Зря вы так! — с обидой в голосе ответила та, что побойчее. — Это работы известных местных художников — весь товар перед вами.

— А позови-ка мне хозяина.

— Хорошо, сейчас позову.

Вскоре, холёного вида мужчина, приглаживая усы вышел к покупателям.

— Вот!.. — кивнула на посетителей продавщица.

— Свирский Валерий Иванович… Чем могу служить?.. Ой, Михаил Петрович!.. — залебезил он, разглядев клиента. — Какими судьбами!.. Я весь — внимание.

— На картины Ковалёва Арсения хотел бы взглянуть.

— Вот, весь товар перед вами, — повёл рукой по развешенным картинам директор.

— Что ты мне фуфло гонишь! — грубо ответил Гвоздь.

Продавщицы с масками испуга на лицах застыли на месте.

— Честное слово — всё что есть!

— Тебе Свирь, лапшу на уши вешают — ты в подсобке посмотри или под прилавком.

Директор, покраснев от стыда, испепеляющим взглядом окинул продавщиц.

— Ах, да — недавно приносили картины, может это те, что вы ищите, — кинулись в подсобку девицы.

— С сегодняшнего дня обе уволены, — прошипел директор…

С видом знатока, Гвоздь внимательно рассмотрел все картины.

— Вот эти две возьму… А это, — твоя наценка, — протянул он деньги. — С художником я сам рассчитаюсь.

— Как пожелаете, — склонился в полупоклоне Свирский.

— Валерий Иванович, больше такого не повторится… — донеслась слёзная просьба продавщиц…

— Фёдор, переложи картины ветошью и аккуратненько положь в багажник… А с тобой я рассчитаюсь, когда к юбилею картины нарисуешь, — повернулся Гвоздь к Арсению. — Это чтобы, ты с крючка не соскочил, — с хитринкой усмехнулся он. — А то, кто тебя знает — загуляешь после Нового года. А это будет какая-то компенсация за моральный ущерб.

— Как скажите, — пожал плечами Арсений.

— Сейчас отвезу тебя домой, а после пришлю Фёдора по твоим делам, — не слушая его, произнёс Гвоздь…

— Ну, как дела?! — с порога поинтересовался Степан.

— Взял Гвоздь две картины, остальные директор галереи развешал на видных местах. Представляешь: я звоню туда по поводу продажи, а мои картины пылятся в подсобке?!.. Видел бы ты как Гвоздь нагнул хозяина галереи, да и продавщицам по самое не хочу досталось.

— Ну, теперь загуляем, — потёр ладоши Степан.

— Только деньги он пообещал, когда заказ его выполню: «Чтобы с крючка не соскочил».

— Чувствую, что фигу ты получишь: ни за заказ, ни за эти картины. И ничего не сделаешь — в этом городе управу на Гвоздя не найдёшь.

— Ты знаешь, я думаю: Михаил Петрович — человек слова.

— Поживём — увидим… — не стал спорить Степан. — Ну что — по магазинам?! — хлопнул он себя по коленям.

— Гвоздь обещался шофёра прислать.

— Да, ну! — округлил удивлённые глаза Степан.

— Вот-вот должен подъехать… И как бы в подтверждение этому с улицы послышались призывные автомобильные гудки…

— Ну, куда едем? — осмотрелся по сторонам Фёдор.

— Давайте сначала по магазинам прошвырнёмся, а потом за ёлкой.

— Слушаюсь командир! — придавил газ шофёр.

Джип взревел и пробуксовывая на скользкой дороге, помчался в сторону центра…

Новый год

Предновогодняя суета… Как же она не похожа на другие торжества — во всём чувствуется праздник: в улыбках, в запахе хвои и аромате мандарин, в людях спешащих с ёлками, в детских утренниках, в сверкающих огнями лесных красавицах на улицах города — ну и конечно же в надежде, что всё плохое останется в старом году…

Чтобы не задерживать шофёра, друзья, не слишком выбирая продукты, наскоро наполнили тележку и с чувством выполненного долга, подкатили к машине.

— Загружай в багажник! — скомандовал Фёдор.

С ёлкой оказалось сложнее — объехав все ёлочные базары, так и не нашли хорошей ёлочки: то вообще было пусто, то остались голые палки.

— Поехали в заречье, может там что подходящее выберем, — предложил Фёдор…

Действительно — с десяток пушистых лесных красавиц ждали своих покупателей на ёлочном базаре в заречье…

Домой вернулись только к вечеру. Багровый диск солнца медленно скатывался к горизонту, прячась за появившиеся на небосводе тучки.

Оголтело кричащие вороны и набегающие хмурые облака, предвещали снег и потепление в предновогодний день…

— Огромнейшее спасибо!.. И извините, что задержали вас.

— Да чего там: шеф сказал — я сделал. Работа у меня такая — ненормированный рабочий день… С Новым годом, ребята!.. Поехал я.

— И вам, всех благ в Новом году…

Ароматом хвои наполнилась комната, от согревшейся в тепле ёлочки.

Мишура, конфетти, ёлочные игрушки — заполнили весь обеденный стол.

В двери позвонили…

— Уж ни дед ли мороз пришёл поздравить нас? — пожал плечами Арсений.

На пороге стоял улыбающийся Серёжа.

— С Новым годом, друзья! — обнял он всех по очереди. — А это обещанный подарок, — вытащил гость из сумки электронный переключатель для гирлянды.

— Вот только закончил, всё времени не было. Здесь восемь программ: хочешь автоматом включи, а хочешь любую — что понравится.

— Давай, проходи. Ты как раз вовремя — ёлку поможешь нарядить, а затем поужинаем.

— Насчёт покушать не откажусь. Показывайте, что нужно делать…

И работа закипела… ёлочка на глазах превратилась в нарядную красавицу. И последний штрих — разноцветными огоньками засверкала гирлянда, убегающая спиралью вниз от пятиконечной звезды.

Друзья отошли поодаль, оценивая свою работу.

— Неплохо… — подытожил Арсений. — Теперь и покушать можно… Стёпка, доставай шампанское — с Серёжкой за Новый год.

— С удовольствием бы дорогие мои, но — за рулём.

— Бегает ещё твоя старушка?

— Скрипит помаленьку, только вот в морозы заводиться не хочет…

На этот раз ужин получился, по мнению Степана, — прямо царский: салатики, колбаска, сыр — в один присест были сметены друзьями…

— Кстати, как у тебя дела с картиной?.. Закончил? — поинтересовался Серёжа, запивая чаем ароматный пирог с маком.

— Ты про «Букетик белых лилий»?.. Нет… Но, думаю, скоро закончить.

— Обязательно покажешь… Всё друзья — побежал. Дашутка меня на пару часов отпустила — малышки немного приболели.

— Конечно беги… — кивнул Арсений. — Ну ещё раз — с Новым годом тебя и Дашутку!.. Мы вас очень любим, а крестницам — расти и не болеть, — обнялись друзья на прощание…

— Ну вот, можно и спать ложиться, — поглаживая живот, направился к кровати Арсений.

— А я телевизор посмотрю, к Новому году всегда кинокомедии гонят… я тихонько — не помешаю…

— А я телевизор посмотрю, к Новому году всегда кинокомедии гонят… я тихонько — не помешаю…

К ночи западный ветер нагнал снеговые тучи, принесшие обильные осадки. За окном враз просветлело от начавшегося снегопада… К утру город обложили белоснежные сугробы…

— «Последний день декабря ожидается снежным и тёплым, температура от ноля до минус пяти…» — сквозь сон послышался голос диктора.

Арсений открыл глаза и проворно соскочив с кровати, быстрым взглядом окинул комнату. Степан спал, уткнувшись в подлокотник дивана и слегка улыбался, по-видимому, досматривая ночной комедийный фильм.

Арсений прикрыл друга пледом, выключил телевизор, умылся и пошёл на кухоньку приготовить завтрак.

Немного подумав, он бросил на сковородку: кусочек масла, покрошил колбаски, обжарил всё это и залил яйцами:

— «Новый год, Новый год пляшет маленький народ…», — нарочито громким голосом запел он, чтобы разбудить Степана к завтраку.

— Мммм… какие запахи, — послышалось из комнаты. — Опять яичница?! — появился на кухне заспанный друган.

— С колбасой! — многозначительно поднял вверх указательный палец Арсений.

— Это другое дело, — потерев ладоши, заулыбался Стёпа.

— Сначала приведи в порядок своё заспанное лицо.

— Слушаюсь, господин начальник!..

— Вот и последний день уходящего года, — перестав жевать, грустно произнёс Степан.

— Что за минорный лад в канун Нового года?

— Да так, что-то накатило вдруг — ещё один год жизни пролетел, можно сказать, в пустую.

— О чём ты дружище?

— Такое чувство, будто не на своём месте сижу: пять лет художественного училища за плечами, а результат — рекламки пустые малюю. Одна цель — заработать на кусок хлеба. У тебя хоть смысл в жизни есть — твои картины. А у меня: ни денег, ни смысла.

— А что ты о деньгах стонешь? Шёл бы учиться на агронома или зоотехника — как отец тебе советовал. Катался бы сейчас — как сыр в масле и не думал о деньгах.

— Ну уж нет: лучше быть голодным художником, чем сытым зоотехником — не моё это. Только художник — слишком громко сказано… так, — малёвщик рекламок.

— Ну так если бы не малевал рекламки, то и Любашу бы не встретил. Вскорости и о свадьбе можно подумать.

— Хмм… свадьбе… На какие шиши?!.. Были бы деньги.

— Не в деньгах счастье, Стёпа.

— Ты рассуждаешь, как зажравшийся мажор.

— Не понял…

— Так говорят только те, — у кого, как говорится: денег куры не клюют.

А семью-то кормить нужно, а где она настоящая работа, где деньги?!.. Не могу Любаше лишний раз цветы купить. Вот найду хороший заработок, тогда и о свадьбе подумаем. Скорее ты женишься, вон за тобой сколько девок бегает. Чего медлишь — года-то бегут.

— Не встретил ещё свою «Любашу».

— Завидую я твоему оптимизму, а на меня как накатит апатия…

— Давай о грустном денька через два, — перебил друга Арсений. — Всё будет хорошо, а если уголки твоего рта не начнут улыбаться, я нарисую красками улыбку на твоём лице.

— Не нужно на меня краски переводить, — улыбнувшись, отрицательно замотал головой Степан. — Включаю мажорный лад.

— Так-то оно ближе к атмосфере праздника, — притворно-серьёзным тоном, произнёс Арсений.

— А давай завтра к моим старикам в деревню скатаем: девчонок пригласим, на лыжах покатаемся, баньку затопим.

— Хорошая идея — вижу, исправляешься.

— Ну тогда, замётано. Выспимся и в дорогу, если только Макарыч не загуляет.

— Кто такой?

— Деревенский, — водитель автобуса. Может в праздники лишнего принять и тогда… — развёл руками Степан.

— Ну как будет… — бросил Арсений. — А сейчас приберёмся и пойдём прогуляемся, а то к трём часам девчонки придут… Постой!.. А давай слепим под нашим окном шикарного снеговика и разрисуем его… Ну как?!

— Поднимаю вверх руки и ноги! — заблестели нетерпением глаза Степана. — Только рисовать будешь ты…

С трудом открылась, заваленная снегом входная дверь… Редкие снежинки, кружась, падали на снежное покрывало.

— Неужели мы первые? — высунувшись за дверь, произнёс Арсений.

— А куда людям торопиться в предновогодний день, — пожал плечами Степан. — Да тут целый город можно слепить, — кивнул он на выросшие сугробы.

— Зачем нам город, а вот снеговика слепим — тут делов-то.

Пока катали основу, к делу подключились дворовые ребятишки. Наперебой, отталкивая друг друга, каждый старался внести свою лепту в общее дело.

Вскоре снеговик двухметрового роста предстал на радость детям.

— Морковка есть, глаза и рот нарисуем, — а вот что на голову одеть? — пристально оглядывая снеговика, задумался Арсений.

— А я могу кастлюлю плинести. Холосая — в ней мама суп валит, — пролепетал рыженький мальчуган.

— Нет, не годится, — отрицательно мотнул головой Арсений. — Потом эту кастрюлю вместо снеговика твоя мама мне на голову наденет…

— Ладно, пожертвую свою старую шляпу ради такого дела, — махнул рукой Степан.

— Ура! — радостно закричали ребятишки.

— Давай, тащи, а я пока из него сказочного героя сделаю, — взял кисти и краски Арсений…

Чудное творение, словно из новогоднего мультфильма, выросло перед старым, доживающим свой век, домом.

— А вон и девчонки идут, — замахал Степан девушкам, волокущим огромные пакеты.

— Пошли, поможем, — сорвался с места Арсений.

— Боже мой, какая красота! — всплеснули руками девчата, проходя мимо снеговика, вокруг которого, словно вместо ёлки, уже хороводили детишки.

— Ваша работа?

— На-аша… — почему-то покраснел Степан.

— А что в сумках — кирпичи что ли? — с иронией поинтересовался Арсений.

— Банки с консервацией, — пояснила Настя. — Мама принесла — вот и пригодились. А ещё у нас есть кролик, я его в сметанном соусе сделаю.

— Тоже мама принесла?

— Нет, Маринка утром на базаре купила.

— Мы же просили вас не тратиться — за нами продукты, в вы приготовите, — с укором взглянул Арсений на Марину.

— Да ладно уж — не разорилась, — махнула та рукой…

С приходом девушек квартирка наполнилась ароматом приготовляемых блюд: кто резал, кто чистил, а Настя, — как дипломированный повар, крутилась у плиты.

— Куда салаты поставить? — открыв холодильник, пожала плечами Любаша. — Зачем вы столько накупили? Ещё и бутылку с шампанским на полку затолкали!

— А куда её? — непонимающе произнёс Степан. — На дверце ни одной полочки не осталось — все обломаны.

А куда мне салаты прикажите ставить?! Поставь шампанское… ммм…, — обвела она взглядом кухню. — Вон в уголок — на столик возле плиты…

Через пару часов празднично-накрытый стол ожидал начала пиршества.

Собравшиеся обменялись новогодними подарками и приступили к праздничному ужину.

— Минутку внимания! — произнёс Арсений. — Это довесок к подаркам, раздал он каждому искусно выполненные шаржи: Настю с огромной сковородкой у плиты, Марину, режущую овощи с капельками пота на лице, Любашу с салатами в руках, недоумённо смотрящую на переполненный холодильник, Степана же — с растерянным видом и бутылкой шампанского в руках.

Супер!.. — вырвалось у Любаши. — И ты так можешь? — взглянула она на Степана.

— Могу… — неуверенно ответил тот.

— Ну так как Арсений, вряд ли кто сможет, — вставила своё слово Марина.

— Давайте к столу друзья! — не обращая внимания на похвалу, приглашающе произнёс тот…

С того времени, как человечество стало отмечать Новый год, к столу подавали самое лучшее, даже во времена дефицита на столе были: и колбаска, и конфеты, и мандарины. Также и наши герои, привыкшие во многом себе отказывать, отводили душу за праздничным столом.

— Девчонки, предложение есть… — в перерыве между сменами блюд, обратился к девушкам Степан. — Съездить завтра в деревню, к моим старикам: на лыжах покатаемся, баньку затопим…

— Вот когда родишь потомство, тогда и родителей стариками будешь называть, а пока… — высказалась Любаша.

— Ну, думаю, что это не за горами, — красноречиво подколола подругу Марина, вогнав немного в краску: и Степана и Любашу.

— Ой, что-то не хочется никуда ехать, — замялась Настя.

— Поехали, чего дома сидеть — только в телевизор пялиться. На работу тебе только третьего.

Немного поупиравшись, Настя всё же сдалась под напором подруг.

— Люди, через пятнадцать минут куранты будут бить — я за шампанским!.. сорвался из-за стола Арсений…

— Вот вам: бумажки, ручки — все записали свои желания.

— Ну и…? — пожала плечами Настя.

— Бумажки сожжём и каждый бросит в свой бокал с шампанским.

— Готово?!.. Все взяли бокалы?.. Открываю…

Но простоявшее возле плиты шампанское, повело себя не так, как ожидали: не успел Арсений раскрутить металлическую оплётку, как пулей вылетела пробка, точно попав в ёлочную игрушку.

— Пробку держи! — в унисон со звуком разбитого стекла, от неожиданности выкрикнул Степан.

Но Арсению было не до того, содержимое бутылки струйками стекало с его пышной шевелюры.

— Осталось немножко… — непонимающе глядя на бутылку вылил он остатки себе в бокал.

Оторопевшие девушки еле сдерживали приступ смеха. Первой не выдержала Настя, а за ней вся компания залилась раскатистым хохотом.

— Этот Новый год тебе точно запомнится! — давясь от смеха,

произнесла Настя.

— Извини — это моя вина, — раскаявшимися голосом, заявила Любаша. — Закрутилась с салатами и без задней мысли посоветовала Степану поставить бутылку на стол, возле плиты… А ты куда смотрел?!.. Тетеря, — накинулась она на ухажёра.

— Не знаю… Но ты же сказала… — покорным тоном ответил тот.

— Сразу видно кто будет в доме хозяин, — сквозь смех, заключила Настя.

— Минута до двенадцати! Там ещё шипучка в пакете стоит… — поспешила Марина…

— Успели… Ура!..С Новым годом друзья! — поднял остатки шампанского Арсений и как бы ему в ответ, за окном, разноцветными огнями взлетели петарды. — А теперь приведу себя в порядок, — направился он к умывальнику…

— Пошлите на улицу! — отдуваясь, поднялась из-за стола Настя. — А то за сегодняшнюю ночь, я точно килограмм прихвачу.

— Да, да… — поддержали её подруги.

— Вот в чём отличие женщины от мужика: для женщины катастрофа прибавить лишний килограмм, а для мужика в радость — хорошо покушать, — пошутил Арсений. — Я только — «за»: прогуляемся, на горке покатаемся, подышим свежим воздухом, а потом опять за стол — нужно же доедать наготовленное.

— Ну уж — нет! Доставим эту радость тебе и Степану…

Грохот пиротехники и треск бенгальских огней, заполнили улицы города.

Поднявшийся ветерок подхватывал охапки пушистых снежинок и хороводом закручивал в воздухе.

— Ой хорошо-то как — свежо! — щурясь от летящих в лицо снежинок, вдохнула полной грудью прохладу ночи Марина. И вдруг со словами: — «Поехали, конёк-горбунок!», — запрыгнула на спину Арсению. Тот, выполняя назначенную роль, проскакал далеко вперёд и резко развернувшись, сбросил наездницу, успев однако подхватить на руки.

— Вот так и неси… — крепко прижавшись, нежно произнесла девушка.

— Извини, на руках я буду носить — только свою невесту, — бережно поставил Марину Арсений.

— А я?.. — остановила она на нём влюблённые глаза.

— Ты — подруга… — вежливо ответил Арсений.

— Хмм… Подруга… — взяв под руку спутника, ухмыльнулась Марина. Они не спеша брели по свежевыпавшему снегу, далеко опередив остальную компанию.

— Не можешь простить меня?

— Я на тебя зла не держу, ты поступала так как считала нужным.

— И сама себя наказала, — тяжело вздохнула Марина. — Да он мне тысячу лет не нужен этот Кирилл — тебя подразнить хотела, чтобы ты поревновал, побегал за мной — поигралась с тобой как кошка с мышкой…

— Это у тебя получилось. Ну а я поступил так, как посчитал нужным. Ты добилась того чего хотела: мне больно было видеть, как ты на моих глазах идёшь под ручку с Кириллом. Не стал мешать твоему счастью. Перегорела любовь — осталась дружба.

— Хмм… Счастью… — иронически хмыкнула Марина. — Переиграла я эту роль, а когда ты ушёл, — поняла, что потеряла…

Ты помнишь, как мы ездили в Луговое за клубникой? С другом твоим, кажется, Серёжка Егоров. Ты захватил все свои причиндалы и рисовал меня с веточкой клубники на фоне природы.

— Конечно помню: старенькие Серёжкины «Жигули», июль месяц, поникшие от жары веточки берёз, луговые цветы, а в траве крупные ягоды клубники. Хотел пририсовать лукошко полное спелой ягоды, но так и не закончил тот портрет. По-первости хотел выкинуть, когда ты закрутила с Кириллом, да Стёпка не дал — спрятал от меня подальше.

— Ну так дорисуй сейчас, я с удовольствием попозирую.

— Надо бы, но заказ большой получил — совершенно нет времени. Как освобожусь — обязательно закончу.

— Как бы я хотела вернуть то время! — бросила взгляд влажных глаз на спутника Марина. — Тебе уже скоро тридцать. Сколько девок о тебя глаза мозолят, неужели ни одна не зацепила твоё сердце?

— Пока — ни одна… Давай подождём наших… — перевёл разговор на другую тему Арсений…

Со всех сторон доносились: смех шутки, песни — создающие атмосферу новогодней ночи, которая затягивает тебя, и ты уже становишься частичкой всеобщего веселия…

Но вдруг, среди этого оживления, раздался призывный голос:

— Ну помогите же кто-нибудь!..

Друзья незамедлительно поспешили в ту сторону…

Хрупкая девушка в одеянии снегурочки безрезультатно пыталась поднять Деда мороза.

— В лесу родилась ёлочка… — пьяным баритоном, старался вывести тот.

— Д-аа… Укатали Сивку крутые горки, — присвистнул Арсений.

— Укатали — только не горки, а клиенты, — чуть не плача ответила девушка.

— Помогите, же! — замерзнет, ведь.

— А что — разве это грозит Деду морозу? — пошутил Степан.

— Вам шуточки, а мне хоть плачь. Он ведь пьёт-то редко — мы вместе работаем — вот нас и определили под Новый год подарки детям сотрудников развозить. А сами понимаете, что без стопки от сослуживца не уйдёшь — вот он и принял весь удар на себя.

— А чего пешком?

— Заказали машину, а он повозил оплаченные часы и: — «У меня время вышло — вызывайте такси. Меня дома за столом ждут». А где такси под Новый год сыщешь… Коля, ну ты хоть попробуй привстать… Помогите, мужики! — просяще прижала руки к груди Снегурочка.

— Конечно поможем, — подхватил Николая под руку Арсений. — Стёпа, ну что ты стоишь — берись с другой стороны.

— Солидный… — подхватил тот под другую руку.

— С Новым г-год-дом! — выпучив глаза, полез целоваться Дед мороз к Арсению, когда его поставили на ноги.

— Ты, Дедушка, давай-ка держись покрепче и ножками немного шевели, — отвернулся Арсений от напахнувшего перегара. — Где живёт?..

— Лермонтова 12…

— Неблизко… Как вас звать-то?

— Анюта… А вас?

— Я — Арсений, а это: Степа, Настя, Марина и Любаша.

— Ой, слава Богу — нашлись добрые люди! — подхватив изрядно похудевший мешок для подарков, словами благодарности ответила Снегурочка…

— Фу-уу!.. — Ну вот ещё одно новогоднее приключение, — тяжело выдохнул Арсений, когда добрались до указанного адреса.

— Какое же первое?.. — удивлённо спросила Анюта.

— В шампанском искупался…

— Это как?

— Стечение обстоятельств… — неопределённо бросил Арсений.

— Мммм… — не поняв сути, промычала снегурочка. — У меня тоже своеобразное приключение — первый раз в жизни встретила Новый год с напившимся до невменяемости Дедом морозом.

— С вашим своеобразным приключением и пьяным Дедом морозом, меня хоть самого под руки тащи, –тяжело дыша, согнулся, упираясь в колени, Степан.

— Слабак ты Стёпа против Арсения, — высказалась Настя.

— Да-а — редко встретишь такого парня: добрый, сильный, красивый, — поддакнула Анюта. — Мне бы такого.

— А тебе что, своего мало?! — бросила на неё злобный взгляд Марина.

— А это не мой… Это наш терапевт — мы вместе в больнице работаем.

— Ну и это не твой! — грубо огрызнулась Марина.

— А я и не претендую… — по-простому ответила Анюта.

— Девчонки хватит вам шкуру не убитого медведя делить. Вы ещё подеритесь, — вмешалась в перепалку Любаша.

— Вот, возьмите хотя бы это, — меняя тему разговора, вытащила из мешка бутылку шампанского Снегурочка.

— Да ну зачем — оставьте себе… — отмахнулся Арсений.

— А у меня ещё есть — нас угостили.

— Хорошо, давайте ещё раз проводим старый год… Только тару бы какую.

— А у меня в мешке бумажные стаканчики — довесок к шампанскому дали.

— Ну, надеюсь, повторного купания не будет, — с улыбкой открыл бутылку Арсений. — Ну что, друзья, с Новым годом! — поднял он свой стаканчик.

— С Новым годом и огромное спасибо! — неожиданно чмокнула в щёку Арсения Снегурочка, тут же заслужив испепеляющий взгляд Марины…

— Ну, передохнули — теперь до квартиры… Какой этаж?

— Второй… Он с мамой живёт — она должна быть дома.

— Хорошо, что не пятый, — беря под руку Колю, пробурчал себе под нос Степан…

Ну вот и пришли… Даст Бог, свидимся ещё, — бросила благодарный взгляд на Арсения Анюта.

— Ну что весёлая компания — на горку! — скомандовала Настя.

— А может лучше по домам? — обвёл всех страдальческим взглядом Степан.

— А это куда девать?! — похлопала себя по животу Любаша.

— Ладно… — вздохнув, согласился Стёпа…

Уже далеко за полночь проводили мужчины девушек до Марининого дома, где те решили заночевать.

— Завтра в десять на автобусной станции — не проспите… Я ещё позвоню… — напомнил Степан.

— Уже сегодня… — улыбнулась Любаша…

К утру крепко подморозило, пробушевавшая всю ночь вьюга, принесла резкое похолодание. Даже птицы не спешили искать себе пропитание: снегири, синицы, воробьи — нахохлившись, пушистыми комочками расселись на ветках деревьев…

— Ну давай же быстрее соня! — подгонял товарища Арсений. — Если бы Любаша не позвонила, всё ещё бы спали. «Не проспите», девчонкам наказывал… А сам?!..

— Ну а я что?! Телефон разрядился — не зазвонил, — оправдывался Степан…

На удивление: в праздничный день, быстро подошла маршрутка, да ещё пустая…

На автовокзале их уже встретили нахмурившиеся девушки.

— Кто говорил не проспите?! — переминаясь от холода с ноги на ногу, набросилась на Степана Любаша.

— Девушки, он уже раскаялся, давайте пощадим его, — вступился за друга Арсений.

— Ладно уж… — снисходительно произнесла Настя.

— Ну я тогда за билетами?.. — как бы испросив разрешение, засеменил виновник к кассе.

— Давай, давай… — крикнула ему вслед Марина…

— Вот, купил, — доложился Степан. — Макарыч уже здесь, через двадцать минут отправляется — пошлите, в автобусе всё потеплее…

— Открывай двери, водила! — громко крикнул Степан прикимарившему шофёру.

— О-о… Стёпка… Здорова! Никак родителев собрался попроведать?

— А куда ж ещё?

— А я вчерась, за пол-литрой ходил — к празднику и батьку твоего в магазине видал.

— Фу-у…! А перегаром-то от тебя прёт. Не боишься без прав остаться?

— Да кто у меня их заберёт, гаишники-то после кутежа отсыпаются… Ладно, поехали — время уже…

Старенький «пазик», пробуксовывая по скользкой дороге, прогромыхал по улицам просыпающегося города и выехал в уходящее за горизонт поле…

Арсений задумчиво смотрел в окно:

— «Всё- таки есть своя прелесть в зиме: бескрайние снежные поля с занесёнными снегом колками, искрящиеся на солнце сугробы, деревья, покрытые серебром инея, а в общем — белое сверкающее полотно и голубое небо — в этом вся красота зимы…»

— Ой, смотрите, — заяц! — прервал его мысли восторженный вскрик Насти.

— А мы такого же на Новый год съели, — с грустью в голосе отозвалась Марина.

— То кролик был…

— Какая разница — одного семейства…

Через час пути появилось длинное, полуразрушенное здание бывшей птицефермы.

— Ну вот, скоро уже и деревня, — приподнятым тоном сообщил Степан.

— Макарыч, ты притормози около нашей избы.

— Запросто… — не оборачиваясь бросил тот…

— Проходите, проходите гости дорогие, — с радостью встретила хозяйка приезжих. — Будем знакомы: Ольга Сергеевна и Василий Афанасьевич… Этого я уже видала — в прошлом году со Степаном приезжал, а вот девчат не знаю.

— Это — Любаша, — неловко представил подругу Степан.

Хорошенькая… — лукаво переглянулись мать с отцом.

— А другие?..

— А других для него не существует, — ответила Настя вместо сына.

— Так что скоро будете бабушка и дедушка.

— Ой!.. — всплеснув руками, села на лавку Ольга Сергеевна. — И когда же?..

— Чего, когда? — пожала плечами Настя.

— Когда рожать-то?.. На каком ты месяце доченька? — вопрошающе-ласково посмотрела мать на Любашу. Отец же, разинув рот, уставился на сына.

— Да не беременна я… — покраснев ответила Любаша.

— А как же… — перевела мать взгляд на Настю.

— Да ты слушай её больше! Настя соврёт — не дорого возьмёт! — не выдержал Степан.

— А я-то и взаправду подумала… Ой, что это я всё с разговорами! Вы проходите, перекусите с дороги. Ты отец, сходи в погреб: грибочков, солонинки принеси, а я сейчас мигом щи разогрею.

— Ну так, может, бутылочку достать? — для сугреву, — кивнул Василий Афанасьевич на холодильник.

— Это потом, после бани! — замахал руками Степан. — Сейчас по-быстрому перекусим, да в лес на лыжах покататься пойдём. Мои-то лыжи целы, не выбросили?

— Да вон, в сарае прибраны.

— Ещё четыре пары нужно… Но это я сейчас — по соседям пробегусь. Здесь у многих лыжи есть — родственники из города приезжают покататься.

— Ой, их позавчерась столь понаехало! — вскинула руки Ольга Сергеевна. — Новый год здесь встречали, думала лес спалят — всю ночь оттедова салюты летели. Сейчас, поди, отсыпаются.

— Ну я побежал… — бросив ложку, выскочил из-за стола Степан.

— Да куды ж ты?! И чаю даже не попил, — крикнула в догонку мать…

— За лыжами…

— Вот — как раз на всех… даже с ботинками, — вскоре вернулся улыбающийся Стёпа. — Ну-ка, девчонки, примерте.

— Как на меня, — покрутила ногой в ботинке Марина.

— А мне немного большеваты и мне тоже…

— Я вам сейчас носочки вязаные принесу, — засуетилась Ольга Сергеевна. — Оно и плотнее будет, и ноге теплее.

— Батя, ты часика через два баньку истопи, чтобы к нашему приходу.

— Сделаю всё как нужно…

Через полчаса вся команда направилась к лесу, вплотную примыкающему к деревне…

— Место хорошее — и река рядом с домом, — взглядом окинула окрестности Настя.

— Это точно, — кивнул головой Степан. — Я летом из баньки — да в речку… красота!..

Выпавший за ночь снег, придавив к земле ветки елей, ярко сверкал в лучах солнца.

— Ой, как слепит! — зажмурилась Марина. — Жалко очки с собой не прихватили…

— Ну я вперёд, давайте за мной! — прибавил ходу Степан.

Вся команда лыжников цепочкой растянулась по лыжне.

— Стёпа, сбавь немного — не успеваю я! — крикнула, далеко отставшая Любаша.

— Действительно, мы что тебе спринтеры, — поддержали её девчата.

— Извиняюсь, увлёкся, — резко остановился Степан. — Скоро горка будет, покатаемся…

И действительно — длинный, пологий спуск, уходящий накатанной лыжнёй в недалёкие перелески, вскорости предстал перед лыжниками.

— Я первый… — резко оттолкнувшись, согнул ноги в коленях Арсений.

Следом за ним поспешила Марина.

— Не поеду я — боюсь! — замотала головой Любаша.

— Подожди тогда здесь — мы быстро, — стал уговаривать её Степан.

— И здесь одна боюсь, не бросай меня Стёпочка…

— Ладно… — согласился тот, с завистью провожая катящихся с горы друзей.

Настя села на лыжи и как на санках покатилась вниз. На середине она потеряла равновесие и визжа, кубарем продолжила спуск.

— Ну вот, видишь?! — кивнула на Настю Любаша.

— А я что — как скажешь… — беспрекословно согласился Степан.

Дождавшись остальных участников лыжной прогулки, вся группа, уже другим путём вернулась в деревню…

— Как раз вовремя! — встретил их, идущий из бани Василий Афанасьевич. –Жару хоть отбавляй, так что можете собираться. Снегу подгрёб — ежели у кого есть желание из баньки в сугробе искупаться.

— Ну что девчонки — мы первые, — вызвались ребята.

— Мы не так охочи до жара, так что, — мужикам у нас дорога…

Вскорости в футболках и трусиках мужчины выскочили из дома…

— Ну батя постарался!.. Хороша банька!.. А от веника с душицей какой аромат! Давай-ка я тебя хорошенько попарю, а потом ты меня… Эх, хорошо!.. После лыжной прогулочки, да веничком похлестаться.

— Я в сугроб… — раскрасневшись от парильной процедуры, выскочил из бани Арсений.

— Я — пас… скоро хоккей по телевизору начнётся, — заторопился Степан.

— А кто играет?

— Авангард — Металлург.

— Иди, болей… Я лучше ещё пару заходиков сделаю — соскучился по баньке…

Лёжа на полке, Арсений с наслаждением вдыхал смешавшиеся ароматы: дерева, берёзовых листьев и душицы, отдыхая телом и душой.

Тихо хлопнула дверь…

— Что вернулся, Стёпа?.. Матч перенесли на другое время?

Тишина…

Дверь в парилку открылась и Марина в костюме Евы, остановила жаждущий взгляд на Арсении. Тот машинально прикрылся веничком.

— Не прогонишь… — тихо произнесла она.

— Не делай глупостей Марина… — растерянно ответил Арсений.

— Любовь — это не глупость.

— Но она должна быть взаимной.

— А разве я не заслуживаю взаимности? Посмотри на мою фигуру, на мою грудь, — повернулась она из стороны в сторону, демонстрируя своё обнажённое тело. — Ну как?.. Хочешь нарисовать меня такую?

— Я не рисую картины в стиле «ню» … Не спорю: и фигура, и грудь у тебя восхитительны, но этого мало для любви.

— Дурак ты, Арсений: если бы ты знал, сколько мужиков хотели бы оказаться на твоём месте, но мне нужен только ты.

— Марина, пойми — я не хочу любить наполовину — только тело.

— А кто её отмерил эту меру: четверть, половина или полная чаша любви?

Если тебе нравится девушка, если ты восхищаешься её телом — разве это не повод ответить взаимностью на её любовь?

— Для кого-то может и повод, для меня — нет. И давай будем считать, что того, что произошло сейчас — не было. Ты просто выходила подышать свежим воздухом.

— Чем больше я с тобой общаюсь, тем сильнее люблю тебя. Ты, наверное, единственный, кто бы так отреагировал в данной ситуации. Как ты скажешь, так я и сделаю — я просто выходила прогуляться, — развернулась Марина к предбаннику…

Ещё долго сидел Арсений, не отрывая застывшего взгляда от двери, за которой скрылась Марина, в глазах его стояло её изящное обнажённое тело:

— «А может и права она? — Что это за мера? Какие они симптомы настоящей любви? Может это всё придумано писателями и поэтами? Ведь Марина действительно очень красивая девушка… Но дело не в этом — просто перегорело всё в душе, после её выходки с Кириллом. А использовать её для удовлетворения желания — это самообман»…

Париться уже не хотелось… — «Пора закругляться…» — спустился с полка Арсений…

— Фу-у!.. Хорошо попарился! Знатная у вас банька, Василий Афанасьевич.

— А то! — горделиво ответил хозяин.

— И вечерком прогуляться приятно, — добавила Марина. — Ну что девчата, теперь наша очередь.

— А мне кажется, ты уже вкусила банный дух и не одна, — шепнула ей на ухо Настя.

— Да ну, что ты — я просто прогулялась перед банькой…

— Прогулялась… — намекающе скосила глаза в сторону Арсения подруга…

— Пока вы мыться будите, я пирогов испеку и на стол соберу, — засуетилась Ольга Сергеевна…

К приходу девушек хозяйка накрыла стол. Посередине горкой возвышались печёные пироги, а дальше: домашняя колбаска, зимние салатики, грибочки, варенье…

— Пельмени я пока не забрасывала, чтобы горяченьких поели, — объяснила она раскрасневшимся девушкам. — А пироги: с капустой, калиной, грибами — кому какие по нраву.

— А я что сижу?! — соскочил Василий Афанасьевич. — Бутылочку-то… — полез он в холодильник. — Вы-то девчата, после баньки по чуть-чуть примите?

— Что ты девушкам водку предлагаешь?! У меня, вон, настоечка вишнёвая…

— Завидую я тебе Любка — такая свекровка.

— Перестань подкалывать, Настя — завидуй молча…

На следующий день стали собираться домой.

— Добегу до Макарыча, скажу, чтобы возле избы притормозил — чего вам через всю деревню тащиться, — засуетился Василий Афанасьевич…

— Вот падла — с утра пораньше нажрался! Пьяный в стельку лежит. И чего его только держат?

— А где они найдут дурака, который за такую зарплату будет мотаться туда-сюда: на старом «пазике», по раздолбаным дорогам, да ещё в Новый год, — развёл руками Степан.

— А как же мы?! Мне на работу завтра! — вопрошающе взглянула Настя на хозяина.

— Прямо не знаю девчата, что мне делать с вами, кабы Насте не на работу, так ночевали бы ещё.

— Василий, а ты по соседям пройдись, может у кого городские в гостях и назад сегодня собираются — вон их сколько понаехало.

— А ведь и вправду, мать…

— Не переживайте, девоньки, — успокаивающим тоном произнесла Ольга Сергеевна. — На худой конец Гаврилыча порошу до району на лошади подвезти — у его сани большие, всех захватит. А оттель автобусом до города.

— Представляю финал: трое девок в розвальнях щелкают семечки, а лошадка бежит, не торопится, только — фрр, фрр… — ухмыльнулась Настя…

— Ну всё молодёжь — уедете сегодня! — вернулся радостный Василий Афанасьевич. — У Никиты Смирнова зять в город собирается — они с Клавкой вдвоём, так что троих возьмут… Скоро уже выезжают.

— Ну а мы со Степаном завтра как-нибудь доберёмся, — развёл руками Арсений.

— Давайте, подготавливайтесь, чтобы людей не задёрживать, — засуетился Василий… — Присядем на дорожку.

— Спасибо, что приехали, — слегка поклонилась Ольга Сергеевна. — Очень рады были с вами познакомиться.

— И мы тоже — очень, очень, — обняли девушки хозяйку.

— Приезжайте к нам на Рождество — поросёночка заколем к празднику.

— Обязательно приедем: и на Рождество, и на Крещение! — ответила за всех Настя. — Готовьте прорубь, Василий Афанасьевич — для крещенского купания.

— Ну так это враз изладим. И баньку по жарче натоплю.

— Замётано! — подняла указательный палец Настя.

— Ох и боевая ты девка! — тряхнул головой хозяин. — Мужика бы тебе хорошего!

— А где его возьмёшь — хорошего? Ваш Степан занят, а об этом — только мечтать, — кивнула Настя на Арсения. — А плохих нам не нужно — их на каждом углу — на рупь десяток…

С улицы раздался гудок автомобиля.

— Подъехали… Ну, с Богом! — перекрестила девушек Ольга Сергеевна…

Щедрая оплата

И вот опять зимние будни водоворотом затянули друзей: Степан переделывал рекламки — с новогодних на следующие по календарю праздники, а Арсений вплотную занялся заказом. С утра до позднего вечера он не выпускал кисти из руки. Михаил Петрович распорядился, чтобы художник работал у него в коттедже.

Вечером Фёдор увозил Арсения домой, где он успевал продолжать работу над картиной «Букетик белых лилий», а утром привозил назад, к заказчику…

Так проходил день за днём. И обещанный Стёпкиным родителям визит на Рождество остался в забвении, по причине напряжённой работы…

— Ежели Гвоздь заплатит, как в прошлый раз, уйдём из этого клоповника — снимем квартирку по приличнее.

— Хорошо бы… — мечтательно произнёс Степан. — Достали уже эти сожители. Мама вчера звонила, просит, чтобы хоть на Крещение приехали. Девчонок с собой позовём — как в прошлый раз.

— Думаю, получится вырваться ненадолго — Гвоздь дозволил отдохнуть мне пару дней, да и устал я немного.

— Хмм… Немного… Пашешь как папа Карло. Я бы уже офанарел от такой работы…

Василий Афанасьевич подготовил всё — как обещал: квадратная прорубь размером два на два, была выдолблена недалеко от берега, в воду уходила самодельная лесенка, а к бане прочищена широкая дорожка.

Хозяева с нетерпением ждали гостей — накануне Степан пообещал приехать со всей компанией…

Ольга Сергеевна со слезами на глазах кинулась обнимать девушек (всё-таки деревенское радушие сохранило традиции гостеприимства Руси — принимать гостей как самых близких родственников).

— Всё сделал как наказывала, — доложился хозяин Насте. — Пойдёшь проверять?

— Нет!.. Я уверена, что всё на отлично.

— Ты отец, иди баню затопи, а я гостей покормлю. Пока банька истопится, оно в самый раз будет — не на сытый желудок…

— Мечтала поесть ваших пирожков, — вдохнула ароматы кухни Настя. — Хотя я и сама повар-кулинар, но до вас мне — ой, как далеко…

— Ну уж ты Настенька перехвалила меня, давайте к столу — перекусите с дороги… Может приляжете отдохнуть, пока Василий баню истопит? — накормив гостей, предложила хозяйка.

— Да мы и не устали, лучше в картишки с мальчиками перекинемся…

— Меня увольте, схожу посмотрю, что там Василий Афанасьевич смастерил, — направился к двери Арсений.

— Мы тоже с тобой, — засобирались девчата.

— Так давайте, сразу и купальники наденем. Где у вас можно переодеться?

— А вон — в Стёпкину комнату идите, — кивнула хозяйка…

— Сюда проходите, — повёл к проруби гостей Василий Афанасьевич.

— Вот это сервис! — восторженно покачала головой Настя. — А церковь у вас есть?

— Есть небольшая церквушка.

— А батюшка молодой? Может, пригласим его на крещенское купание?

— Прорубь что ли освятить?

— С нами искупаться — грехи смыть. Поди тоже грешный?

— А кто в этом мире безгрешный? И у батюшки тоже свои грехи. Только грех-то покаянием смывается, а это так — народная привычка. Да и в дедушки тебе наш служитель Божий годится.

— Жаль… Ну, у кого больше грехов — тот первый, — обвела вопрошающим взглядом компанию Настя.

— Давайте я… — скинул одежду Арсений и не раздумывая с головой погрузился в прорубь.

— Вот уж бы не подумала на Арсения, — сиганула вслед за ним Марина.

— А вы вторым заходом, — вынырнув крикнула она приготовившейся Насте. — Здесь места — только для двоих.

— Мы — нет… — затрясли головами Стёпа с Любашей. — Я с детства холод не уважаю, — признался кавалер. — Ежели бы из бани, да в снег — ещё куда не шло, а в прорубь — брр…

— А я вот только — простудой переболела.

— Понятно, — группа поддержки, — махнула рукой Настя…

Выскочив из проруби, Марина с Арсением опрометью кинулись в баню.

— Ой, как тело горит, — плеснула на каменку полный ковшик душистого настоя девушка. — О-о, какой аромат!.. Арсюша, похлестай меня веничком — дрожу, как осенний лист, — растянулась на полке Марина. — Или это тоже противоречит твоим правилам?

— Да нет… Ого!.. Здесь даже два веника заварили?!

И Арсений, как заправский банщик, стал священнодействовать над телом Марины: слегка помахивать, похлопывать, массажировать, нежно похлёстывать согревающееся тело.

— Ой хорошо как!.. — с наслаждением выдохнула она. — Как классно у тебя получается… Расстегни, мешает… — дёрнула плечами девушка, намекая на лифчик.

— Как пожелаете, сударыня, — неумело расстегнул застёжку Арсений.

— Тренируйся — пригодится… — тихо хохотнула Марина…

— Ой, пустите скорее на верх, а то окочурюсь! — дрожа всем телом, заскочила в парилку Настя.

— «Принесла тебя нелёгкая», — уступая место, про себя чертыхнулась Марина.

— Меня тоже веничком похлестай…

— Сама хлестайся! — опередив Арсения, кинула она веник подруге.

— Пошли мы, а ты давай, подтягивайся — чайку попьём…

А стол уже дожидался гостей великолепной сервировкой: закуски, пельмени, домашние разносолы и стряпня, а посередине возвышался пузатый, медный самовар.

Это где ж такое чудо достали? — восхищённо произнёс Арсений.

— О-о… Это старинный самовар, от бабушки мне достался — дровами топится, — похвалился Василий Афанасьевич. — Она сказывала, что на свинью его выменяли. У него даже надпись есть: «1910 год. Тула». И медальки нарисованы. Крантик у него был оторванный, а на днях Егорыч починил. Вот и поставили, к празднику опробовать.

Это какой Егорыч? — полюбопытствовал Степан.

— Иван Жданов…

— Интересно: больше ста лет дожидался он, чтобы нас чаем напоить, — покачала головой Марина.

— Ну так давайте за стол, — засуетился хозяин.

— Куда за стол?! А ещё одна купальщица, — кивнула на дверь Ольга Сергеевна. — Девчонки, сбегайте поглядите, а то вдруг ей плохо в бане стало.

— Это кому Насте? — ухмыльнулась Марина. — Сейчас прибежит.

За дверьми послышался топот и раскрасневшаяся Настя, запустив клубы холода, забежала в избу.

— Ты что за дверьми подслушивала? — с иронией встретила её Марина.

— Чево? — непоняла её вопроса Настя.

— За стол пора садиться, — улыбнулась хозяйка…

— Давайте-ка за праздничек, — и в руках хозяина, как у фокусника, появилась бутылочка беленькой.

— А-аа, наливайте мне тоже водки! — протянула стопку Настя.

— Вот это по-нашему, по-деревенски! — одобрил поступок Василий Афанасьевич.

— Забирайте её к себе, — махнула рукой Марина. — Она всю округу кормить будет, ежели столовую откроете и жениха хорошего найдёте.

— Ну с женихами у нас туговато, а столовую — это можно. К нам, на природу много людей приезжают, а каждому кушать хочется… Так как?..

— А с чего это вы взяли, что я здесь кашеварить буду? Вон, пускай Маринка остаётся — коров доить.

— Ну дык, как пожелаете, — развёл руками хозяин…

А на столе, словно по мановению волшебной палочки, появилась ещё бутылочка.

— Василий Афанасьевич, вы Насте больше не наливайте, а то следующим этапом она потащит вас на дискотеку, — шутливо бросил Арсений.

— А зачем же куда-то идти? Мы её здесь устроим.

— Тогда давайте гитару! — весело выкрикнула Марина.

— Гитары нету — вона гармонь! — кивнул хозяин на двухрядку и до краёв наполнив стопку Насте, не дожидаясь других, поддержал ей компанию.

— Стёпка, дай-ка сюды гармонь! — чуть захмелевшим голосом выкрикнул отец…

— За окном черёмуха колышется…

Затянул он выразительным баритоном.

— Распуская лепестки свои…

Подхватила Настя лирическим сопрано.

— За рекой знакомый голос слышится

и поют всю ночку соловьи…

Примкнула к ним Ольга Сергеевна, а за ней и остальная компания влилась в исполнение песни…

А потом, как и обещал хозяин, грянули задорные частушки, выманивая гостей на танцевальный круг.

Маринка с Настей, подпевая и притоптывая пустились в пляс.

— Э-хх!.. — не выдержал Арсений и выскочил следом…

— Любашка, пошли! — потянул за собой подругу Степан.

— Если бы не моя поясница!.. — хлопая в ладоши, азартными глазами провожала пляшущих хозяйка. — С утра что-то прихватила.

До поздней ночи из-за двойных стёкол избы Гусевых слышались: то хватающая за душу народная песня, то стук каблуков разудалой пляски. А потом, долго ещё сидели на кухне Арсений с хозяином, рассуждая о превратностях судьбы:

— Жизнь-то оно бывает, сильно вдарит, но так, чтобы выдержал человек. Вот поэтому сильных она шибче бьёт. Вот разве выдержал бы слабак то, что пришлось пережить тебе: считай, следом лишился и родителей, и сестры, — тяжело вздохнул Василий Афанасьевич…

Слабо горел ночничок, в печке потрескивали догорающие угли, и только завывающая в печной трубе метель нарушала тёплую, уютную, тишину — всё это: расслабляло, раскрепощало и располагало к душевным разговорам…

Разрисованные крещенским морозцем стёкла, багрянцем заиграли под лучами восходящего солнца. Ещё затемно Ольга Сергеевна: затопила печь, напекла пирогов и тихо ступая, чтобы не разбудить гостей, стала накрывать на стол.

— Ох, как мороз-то завернул, — притаптывая ногами зашёл с улицы Василий Афанасьевич. — Не знаю заведёт ли свою колымагу Макарыч?.. Попросил его, чтобы около нас притормозил…

Скрипя колёсами по свеженаметённому снегу, «пазик» с заиндевелыми от мороза стёклами остановился около калитки. Макарыч притоптывая забежал в избу.

— Околел пока эту лайбу завёл. Погреюсь чуток, пока там в салоне степлеет, — прижался он к тёплой печи. — Пассажиров немного — не бояре, подождут.

— Ну так ты чайку горячего попей с пирогами, пока наши гости собираются, — пригласила хозяйка.

— Не помешало бы, — с радостью согласился Макарыч.

— Ребята, давайте завтракать, не задерживайте автобус, — поторопила гостей Ольга Сергеевна…

— Спасибо, что навестили нас — приехали и праздник привезли, а как уедете, так и изба осиротеет без вас, — со слезами на глазах проводили хозяева гостей…

И вновь серые будни раскидали дружную компанию, каждого затянуло круговоротом неотложных дел…

Арсений почти сутками пропадал у Гвоздева, стараясь наверстать упущенное время, нарисовать пять картин за три месяца, да так, чтобы заказчик остался доволен — не каждому под силу, а ведь ещё нужно уделить внимание, чтобы закончить своё любимое детище — «Букетик белых лилий»…

Время шло, а работа продвигалась медленно: то одно, то другое не нравилось художнику.

— Зачем ты это убираешь?! Ведь так классно получилось, — хватался за голову Степан, когда товарищ, недовольно сморщившись, убирал, замазывал нарисованное.

— Понимаешь не нравится мне как свет падает и выражение лица не то, — пытался объяснить Арсений…

Старание его не прошло даром — сюжеты достойные классика стали пополнять коллекцию заказанных картин…

— Ну что там с нашим договором? Неделя осталась до юбилея, — постучал пальцем по часам Гвоздёв.

— Думаю, что успею, — уверенно ответил Арсений…

И вот в канун юбилея он позвонил Фёдору и уже через час они торжественно расставили в холе все пять картин. Художник до последнего дня держал их у себя в квартире: что-то исправляя, подрисовывая — он доводил свои работы до совершенства…

— Фёдор, зови всех сюда, будем нашу обитель украшать, и ты останься, твоё воображение художника нам пригодится…

— Ты смотри-ка, как в галерее, — отошёл поодаль, чтобы полюбоваться работой хозяин. — Гнёздышко наше как преобразилось!.. А-а, Зайка?!

— Классно!.. Особенно та, где мы в беседке.

— Ну а с тобой, художник, разговор такой: завтра будут почтенные гости и ты тоже поприсутствуешь. Пусть они оценят твоё творчество, потом и рассчитаемся за всё. Фёдор тебя сейчас домой увезёт, а завтра — в пять, за тобой заедет. Форма одежды — при полном параде.

— Зачем?! Неудобно как-то…

— Это мне решать: удобно, или неудобно. Ты что, хочешь всю жизнь на архив рисовать? Живой пример — у Свиря в галерее.

— Хорошо… — тяжело вздохнул Арсений…

С утра друзья побежали экипировать Арсения. Серёжа одолжил свои свадебные туфли и тоже присоединился к компании. Костюм взяли напрокат, а вот рубашку пришлось купить — размеры друзей не дотягивали до спортивной фигуры Арсения. Так что с миру по нитке — собрали другу на приличный прикид,…

Как и говорил Гвоздь, в пять часов Фёдор уже позвонил в двери.

— М-даа… — оценивающе осмотрел он Арсения. — Прикид так себе: костюм ещё сгодится, а туфли — только в деревню на посиделки, да и жмут они тебе — не по размеру. Заедем в магазин подберём что-нибудь…

К вечеру к коттеджу Гвоздёва стали съезжаться дорогие иномарки. Празднично одетая прислуга с поклоном встречала гостей и провожала в дом.

— Крутой домишко… — завистливо бросила молодая особа, идущая под руку с не первой молодости господином…

— Потап!.. Сколько лет, сколько зим, — наигранно-радушно встретил их хозяин в просторном холле.

— Моя милашка — Аля… А это — небольшой подарочек имениннице, — протянул гость хозяйке коробочку с кулончиком на золотой цепочке. — Чтобы ещё пару раз по тридцать пять отметить.

— Какая прелесть! — заглянула внутрь юбилярша…

— Что-нибудь выпить? — указал хозяин на стол, заставленный крепкими напитками.

— Не откажусь…

— Богатенько… — обвела девица взглядом внутреннее убранство.

— Ничего особенного, — недовольно пробурчал Потап. — У меня багаж покруче будет…

— Ну и здесь недурно…

— Тебе Ляля всегда в чужих руках кусок больше кажется, а помнишь, как этот хлыщ у меня в гостях был? — глазки-то завистливыми огоньками бегали — про художника выпытывал, что мне картины намалевал…

— Ну как? Не скучаете? — подошёл к ним Гвоздь.

— Осваиваемся… — с улыбочкой ответили гости.

— А что это у тебя простынями завешано, — кивнул Потап на стены холла.

— Это мой подарок юбилярше. Представлю его, когда все гости будут в сборе… Мэр что-то задерживается.

— И Валерий Семёнович будет?! — вскинул удивлённые глаза Потап.

— А как же?! Обязательно, — обещался быть вместе с замами.

— У меня дело к тебе есть, — отвёл Потоп в сторону хозяина.

— Что за дело?

— Усадьбу в «Речном» хочу облагородить: летнюю веранду пристроить, бассейн обновить и причал для катеров. Сейчас вот проектом занимаюсь… Возьмёшься?

— Ну как будешь готов — дай знать, перетрём это дело…

Постепенно гости заполнили большую площадь огромного холла.

— Скучаете, молодой человек? — подошла к Арсению слегка захмелевшая дама. Огромное декольте её платья, являло взору сверкающие: цепочки, бусы, колье, украшающие почти обнажённую худую грудь.

— Не желаете выпить? — водка, виски, коньяк.

— Спасибо… — вежливо отказался гость, всем своим видом показывая, что не желает поддерживать разговор с навязчивой дамочкой.

— Ой ты, — какой необъезженный… А ты очень даже ничего…

— Извините, я ожидаю девушку и боюсь упустить её из виду, — нашёлся, как избавиться от потрёпанной жизнью чиксы Арсений.

— Жаль, жаль… — с неохотой отошла она в сторону…

— Добро пожаловать! Валерий Семёнович… — послышалось у дверей… Высокий, грузный мужчина уверенно проследовал в глубину холла.

— Давненько я у тебя не был, Михаил Петрович… Растёшь! — кивнул мэр на убранство помещения.

— А это чего у тебя белые простыни развешаны? Капитулируешь перед кем-то?

— Это мой подарок благоверной. Вас дожидаемся, как любителя и знатока искусства, чтобы снять капитуляцию. Хозяин дал прислуге сигнал, и тотчас закрывающие живопись завесы упали на пол, являя взору присутствующих мастерство художника.

— О-оо!.. — вырвалось у мэра. — Хороший подарок… Недурно, недурно… Я бы даже сказал: есть в этом своя неординарная рука… Честно сказать: я получил реальное удовольствие, — признался гость, осмотрев всю галерею картин.

— И чьих же это кистей работы? Поди из столицы кого пригласил?

— Наш — местный… — коротко ответил Гвоздь.

— Местный?.. — сомнительно хмыкнул мэр. — Не смеши, Михаил Петрович. Я знаю всех тутошних мазил — ничего путного.

— Вот… — подтолкнул вперёд Арсения хозяин. — Ковалёв Арсений.

— Этот?! — удивлённо округлил глаза гость. — Ладно бы какой седовласый старец, а то — совсем мальчишка… И это всё ты?! — кивнул он на развешанные полотна.

— Я…

— Ты видал?.. — пихнул локтем мэр своего зама по культуре.

— Хорошие работы, — согласился тот…

— А что?! Пусть попробует на городском конкурсе поучаствовать… Пять мест краю выделили на выставке «Художники Сибири», в Москве — и один должен быть от нашего города — победитель в городском конкурсе… Так ведь, Игорь Петрович? — вопросительно глянул глава города на своего зама.

— Всё верно, Валерий Семёнович… Только с кандидатом от нас, как бы уже определились, — заюлил зам. по культуре.

— Погоди, — как это определились?.. До конкурса?!

— Сидоров Виктор — племянник Ивана Григорьевича Сидорова, того, что из администрации губернатора.

— Так вот — пусть этот Сидоров, на ровне со всеми, участвует в конкурсе. Нам нужно отобрать лучшего, а не чьего-то племянника. И этого тоже включите — пусть пробует, — указал мэр на Арсения.

— Ну а, Иван Григорьевич как?.. Просил ведь за племянника.

— Я сказал — только победителя конкурса!.. Лично проверю.

— Будет сделано, Валерий Семёнович, — с разочарованием ответил зам…

— Ну как мой подарочек, Зайка? — с улыбкой спосил у своей пассии Гвоздь.

— Клёво! — с восторгом ответила та, наблюдая как гости с интересом рассматривают картины…

— А что, молодой человек, вы и портреты рисуете? — склонившись к Арсению, вполголоса спросил Потап.

— Рисую…

— Мне бы галерею обновить — портрет своей милашки хочу заказать и ещё кое-что…

— Не помешаю? — неожиданно прервал их разговор Гвоздь.

— Вот, хочу подрядить молодого человека порисовать для меня. Работы его понравились нам с Лялей.

— Опоздал ты Сергей Ильич, — причмокнул хозяин. — Договор у меня с ним подписан, — на длительный срок.

— Ну так, арендуй мне его на месячишко.

— При всём желании не могу. Зайка моя задумала грандиозный проект –доверху художника загрузила. Сам понимаешь: легче у голодной собаки кость забрать, чем женщину оторвать от своей задумки.

— Вот, видите… — виновато пожал плечами Арсений.

— Жаль, жаль… — разочаровано произнёс Потап…

— Ну что, художник — рассчитаемся? — деловито произнёс Гвоздь, когда они остались наедине.

— Да я бы не против…

— Пошли…

— Утёрли нос, утёрли нос Потапу… — довольно потёр ладонями хозяин. — Давай-ка выпьем за успех, — достал он из шкафчика бутылку французского коньяка.

— А теперь посчитаем: две картины я у Свиря забрал, заказ мой ко времени выполнил, а самое главное удивили мэра и Потапа с носом оставили, да ещё премию тебе обещал. В общем подумал я и решил: дом недавно построил кирпичный — у реки, а квартиры туго расходятся — нет денег у людей. Так вот — одна твоя, — подал Гвоздь папку с документами на квартиру и вынул из кармана связку ключей. — Однокомнатная… Можешь хоть завтра заселяться.