Бесплатный фрагмент - БОЖЕНЬКА для советского народа

РОМАН РАССЛЕДОВАНИЕ
(Посвящается 150-летию, со дня рождения Владимира Ильича Ленина)

Вместо эпиграфа: в январе 1924 года, почувствовав улучшение здоровья, после очередного приступа болезни, Владимир Ульянов-Ленин, обсуждая в разговоре с Надеждой Константиновной Крупской дальнейшие перспективы событий, сказал ей, «сделают они из меня боженьку», под «они» Ульянов-Ленин подразумевал членов «Политбюро». Из воспоминаний Н. К. Крупской «О Ленине».

Предисловие

За годы советской власти в России, до 1993 года, была проведена гигантская работа по мифологизации и обожествлению личности, образа жизни и деятельности Владимира Ильича Ульянова-Ленина, первого председателя советского правительства «Совет Народных Комиссаров», образованного в 1917 году после Октябрьского переворота в «Российской республике». История России была переписана в угоду политической пропаганде идей Маркса-Энгельса и Ленина.

Над этим трудились коллективы Академий, Университетов, Институтов. Заполнявшие их многосотенные коллективы учёных мужей получали себе за это научные степени, ордена и лауреатские денежные премии, учёные звания. Академиками, профессорами, специалистами по истории коммунистической партии Советского Союза, верными «ленинцами», а ещё более убедительно деятелями культуры, писателями, поэтами, драматургами, актёрами, художниками и скульпторами за эти годы был сформирован образ сверхчеловека, который всё знал, предвидел и совершил, что произошло в Российской империи, включая Октябрьский переворот, и всё это для счастья вновь созданной национальности, советского народа. Эти мифы о Ленине были активно внедрены в культуру и коллективное сознание советского общества. Всё написанное «о Ленине и партии» подлежало обязательному изучению всеми слоями советского народа, школьниками, учащимися, студентами, аспирантами, научными работниками, рабочими и военнослужащими, со сдачей экзаменов по усвоенному материалу.

В этом романе-расследовании, на основе материалов, опубликованных в биографии Владимира Ильича Ульянова-Ленина, изданной Институтом Марксизма-Ленинизма при ЦК КПСС в 1972 году, с помощью сведений, размещённых и доступных ныне в сети интернет, приведены факты несоответствия образа жизни и деяний Владимира Ильича Ульянова-Ленина и происходивших исторических событий в России, со дня его рождения, в апреле 1870 года по 1924 год, год его кончины, и помещения его тела-мумии под стекло в мавзолее, для всеобщего обозрения и поклонения.

Жизнь и деятельность Ленина дана в контексте с личностями, с которыми он взаимодействовал в период своей жизни, показаны те стороны его характера и деятельности, которые было запрещено публиковать для всеобщего обозрения.

Глава 1.
Семья, Рождение, юность, учёба в гимназии, смерть отца и казнь брата Александра, Казанский университет

По биографии ЦК КПСС, далее для краткости «Биография», отец Владимира Ульянова происходит из бедных мещан города Астрахани, отец которого, дедушка Владимира, был портным и умер в нищете.

Мать Владимира Ульянова, Мария Александровна, была дочерью Александра Бланка, который происходил из мещан.

Фактически, позже было установлено, что мужская линия семьи Ульяновых происходит из обрусевших представителей мордовского племени «эрзя», а бабушка Владимира по отцовской линии, Анна, крещённая калмычка. Мать Владимира из семьи еврея Абеля Бланка, в крещении принявшего имя Александр, а бабушка по маме из «немок шведского происхождения». Получается, что у детей, родившихся в семье Ильи Ульянова и Марии Бланк, славянская «кровь» не присутствует.

Отец Владимира, Илья Николаевич, в возрасте 19 лет, окончил Астраханскую гимназию с серебряной медалью в 1850 году, был зачислен на физико-математический факультет Казанского университета и в 1854 году закончил его с отличием и по действовавшему тогда законодательству ему была так же присвоена степень, «кандидат математических наук».

Обучал Илью в гимназии и университете его старший брат Василий, который был на 11 лет старше Ильи, так как отец Николай у семьи Ульяновых в Астрахани помер рано, и Василий остался кормильцем в семье из мамы, двух сестёр и маленького брата Ильи. Семья Ульяновых проживала в Астрахани в собственном доме, который по городской описи оценивался в 700 рублей, деньги не малые по тем годам. Дом был двухэтажный, низ каменный, второй этаж деревянный. Наверху проживало всё семейство, в нижнем каменном этаже располагалась портновская мастерская, хозяином которой был Николай Васильевич Ульянов, дедушка Ленина по отцу, который по биографии значился бедный портной. После ранней смерти отца, заботы о семействе взял на себя старший в семье Василий. Он имел хорошо оплачиваемую работу, служил приказчиком в семействе астраханских миллионеров Сапожниковых, деньги в семье Ульяновых водились, Илью вырастили, выучили, мальчик оказался способным к наукам.

Мама Владимира, Мария Александровна, с 12 лет проживала в имении своего отца, которое он приобрёл в 40 километрах от Казани, в селе Кокушкино. Поместье Александра Бланка занимало 462 десятины земли, что в пересчёте на гектары равно 503 га земли, и имело 15 дворов, 40 крепостных крестьян мужеского пола. Иметь крестьян разрешено было только при наличии потомственного дворянства. Получить «потомственное» дворянство еврею любого исповедания, по Российскому законодательству, разрешалось при условии, «пожалование по особому усмотрению самодержавной власти», со времени правления императрицы Екатерины II, с 1780 года. Поскольку «крёстными отцами» у Абеля (Александра) были граф Апраксин и сенатор Баранов, они и способствовали получение дворянства Александром посредством «пожалования по особому усмотрению самодержавной власти».

Мама Владимира получила «домашнее образование» и получила диплом «домашней учительницы иностранного языка», с чем и была отправлена отцом «в жизнь», на заработки и поиски жениха, так как семья у Бланка была многодетная, один сын и пять девочек, которым надлежало выделить приданое при их замужестве. Единственный брат Марии Александровны, будучи студентом юридического факультета Казанского университета, покончил жизнь самоубийством, не имея на это никаких видимых причин в условиях явного жизненного благополучия, что является фактом наличия в наследственности Бланков, по линии мамы, у детей семьи Ульяновых скрытых угроз для их психики.

Илья Ульянов и Мария Бланк повстречались и познакомились в Пензе, где и вступили в брак в 1863 году, совершив православный обряд венчания, с соблюдением всех требований церковного обряда. Илье Николаевичу было 32 года, Мария Александровна имела возраст 28 лет, семья была создана на прочном основании. После бракосочетания, «молодые» переехали в Нижний Новгород, где Илья Николаевич получил должность старшего учителя математики и физики в Нижегородской мужской гимназии. В 1869 году, Илья Николаевич Ульянов, был зачислен на службу во вновь учреждённую организацию, «Инспекцию народных училищ», инспектором с переездом на службу в город Симбирск, город на волжском берегу с населением 27 тысяч человек. Петербургские связи семьи Бланк с их крёстными отцами в православие, стали приносить плоды.

Илья Николаевич не забывал семью брата в Астрахани, поддерживал с ним отношения, с женой и старшими детьми, Анной и Александром он часто наведывались туда в гости.

Во время рождения Владимира Ульянова, в апреле 1870 года, через год после приезда в Симбирск, Илья Николаевич занял должность, «директор народных училищ» губернии. Когда Владимиру стало 8 лет, в 1878 году семья Ульяновых поселилась в собственном доме с большим участком земли, купленном за 4000 золотых рублей, семья Ильи Николаевича Ульянова в Симбирске материально уже процветала, приобретение им недвижимой собственности повысило его социальный статус в обществе.

При доме в Симбирске был большой, зеленый летом, двор и обширный фруктовый сад. Участок при доме тянулся на целый квартал, и калитка в заборе сада давала возможность выйти на соседнюю Покровскую улицу. Недалеко протекала река Свияга, где дети Ульяновых летом купались, а зимой катались на санках с высокого берега к реке. Семья была многочисленная, восемь детей, Владимир стал четвёртым ребёнком. Во дворе дома имелись надворные постройки, конюшня, каретник, что позволяло держать двух коней и экипажи, летний и зимний, для выездов. Кроме этих надворных построек, конюшни, каретника, была баня и разные амбары и сараи, где держали кур. Блюда из яиц входили в ежедневный рацион питания семейства Ульяновых. У ворот, располагалась будка дворовой собаки, где днём она сидела на цепи, а ночью бегала по двору, охраняя дом и двор, подавая хозяину сигналы лаем, при появлении посторонних. На участке при доме был и небольшой флигель, который сдавали «жильцам». Дом был «записан» на маму, Марию Александровну Ульянову (Бланк).

В 1877 году, получив чин действительного статского советника, Илья Николаевич стал «потомственным дворянином», в дворянское сословие, согласно действовавшего законодательства России, были записаны и все его шесть детей, двое детей умерло в младенчестве, мама Мария Александровна была дворянского звания по своему отцу Александру Бланку. Все члены семьи Ильи и Марии Ульяновых стали дворянского сословия с 1877 года, включая и казнённого Александра.

Всё свидетельствовало о благополучии, знатности и зажиточности семьи Ульяновых. Все эти факты из жизни семьи Ульяновых в биографии от ЦК КПСС предпочитали не озвучивать, а искать в роду Ульяновых «крепостных крестьян». Тех кто пытался при советской власти нарушить эти запреты и искать тех, кто в роду Бланков и Ульяновых не из «бедных мещан», их работы попадали в разряд «запрещённых» и не публиковались.

Биография: «Володя Ульянов рос резвым, здоровым, жизнерадостным ребёнком. Внешностью он был очень похож на отца, от него он унаследовал и весёлый, общительный характер… В гимназии сразу же проявились способности и трудолюбие Володи. Живой, пытливый ум, серьёзное отношение к занятиям сделали его лучшим учеником, переходя из класса в класс, он получал первые награды. Он обращал на себя внимание своей собранностью, умением довести начатое дело до конца, общительностью, искренностью и простотой в обращении с товарищами, готовностью помочь им в подготовке трудных уроков. Среди молодёжи он был известен как хороший пловец, конькобежец и шахматист».

В интернете есть фотографии Ильи Николаевича, с сыном Владимиром он абсолютно не похож, совсем другой тип черепа и лица, как и положено по законам Менделя, по генетике, Владимир больше похож на маму, Марию Александровну. Сын и мать имели сильное портретное сходство, как говорили очевидцы и родные, «были похожи, как две капли».

В «Биографии» тщательно не упоминается, что директором и учителем мужской и женской симбирских гимназий был Фёдор Михайлович Керенский, отец Александра Керенского, первого президента «Российской Республики». Две семьи, Ульяновых и Керенских, встретились в Симбирске, подружились, помогали друг другу. Володя Ульянов был старше Александра Керенского на 11 лет и часто посещал его, когда Александр Керенский, в детстве, перенёс заболевание, туберкулёз бедренной кости. После операции Александр полгода был вынужден провести в постели и затем долгое время не снимал металлического, кованого сапога с грузом. Владимиру Ульянову было в это время 16 лет, и он навещал маленького Сашу дома, читал ему свои любимые книжки, «Хижину дяди Тома», Диккенса, рассказы об индейцах Майн Рида и Карла Мая, Пушкина, «История Пугачёва», «Капитанская дочка», «Руслан и Людмила», стихи Лермонтова. Эти месяцы, которые мальчики провели за чтением книг, очень сблизили их и повлияли на всю их дальнейшую судьбу и взаимоотношения. После ранней смерти Ильи Николаевича, Мария Александровна получала всяческую помощь от Фёдора Михайловича, который стал директором народных училищ Симбирской губернии после Ильи Николаевича.

Несмотря на «весёлый, общительный характер», который присвоили Володе в «Биографии», друзей по детству, по учебе в гимназии и по последовавшей «революционной деятельности» в жизни у Ульянова-Ленина не наблюдалось. Друзья у Владимира Ульянова не заводились, потому что Владимир Ульянов стремился доминировать над окружающими, и впадал в ярость во время споров, когда с ним не соглашались, что особенно присуще молодым людям. С возрастом, эта маниакальная страсть к доминированию у него только нарастала.

Среди молодёжи Владимир Ульянов с юности получил прозвище «Старик», потому что, зная свой «характер», он не посещал дружеских и танцевальных вечеринок, не имел романтических отношений с девушками, не дружил с однолетками ни в гимназии, ни в университете.

В шахматы Владимир учился играть в возрасте 19—20 лет, проживая в Самаре, у присяжного поверенного Хардина, который был сильным шахматистом и учил Владимира Ульянова премудростям шахматной игры. Естественно у Хардина Владимир выиграть не мог. Когда Ульянов-Ленин встречался на острове Капри у Горького с Богдановым они играли в шахматы, и когда Ульянов проигрывал Богданову, дело у них доходило до драки, успехов в шахматной игре Владимир Ульянов так и не достиг, шахматистом он был посредственным.

Биография: «Детские и юношеские годы Владимира Ульянова проходили в обстановке жестокой реакции, царившей в ту пору в России. Всякое проявление свободной, смелой мысли подвергалось преследованию. Впоследствии Владимир Ильич охарактеризовал это время, как период «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции». Поэтому гимназия не могла способствовать формированию передовых общественных идеалов… От брата Александра, который был старше его на 4 года, Володя узнал о марксистской литературе, впервые увидел у него «Капитал» К. Маркса. Александр Ульянов был исключительно одарённым юношей… В одном из сохранившихся его гимназических сочинений на тему: «Что требуется для того, чтобы быть полезным обществу и государству». Он писал: «Чтобы быть полезным обществу, человек должен быть честен и приучен к настойчивому труду, а чтобы его труд приносил сколь возможно большие результаты, для этого человеку нужны ум и знания своего дела… Честность и правильный взгляд на свой обязанности по отношению к окружающим людям должны быть воспитаны в человеке с ранней молодости, так как от этих убеждений зависит и то, какую отрасль труда он выберет для себя, и будет ли он руководствоваться при этом выборе общественной пользой или эгоистическим чувством собственной выгоды».

Фактически: «Капитал», работа Карла Маркса, изданная Фридрихом Энгельсом в 1867 году в Гамбурге, в России редко у кого была и то, на немецком языке, без перевода на русский. Народовольцы, к которым присоединился Александр Ульянов, «Капиталом» особенно не интересовались, поскольку в нём рассматривались вопросы политической экономии, а не вопросы террористической практики. У народовольцев, к которым принадлежал брат Владимира Александр, труды Маркса присутствовали в переводах с немецкого киевского профессора Зиберта, ходили эти переводы по рукам с условием, «почитал отдай товарищу, чтобы не видали чужие и не попали в руки полиции».

Гимназические сочинения Владимира Ульянова не сохранились, потому что не попали в дела Судебного Департамента, поскольку Владимир Ульянов так и не попал в разряд «государственных преступников» в отличии от его брата Александра, и впоследствии Владимир Ульянов вёл себя в «революционной работе» очень аккуратно, законы он знал, стремился их не нарушать так как очень боялся «заточения». Со своим взрывным, склочным «характером», жизни в камере с «коллегами» он бы не вынес, вынесли бы его. Всячески помогала ему в этом, избежать заключения и «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции царизма» его мама Мария, применявшая во всех случаях для уклонения от уголовного наказания и заключения в тюрьму Владимира, семейные, родственные и дружеские связи в Санкт-Петербурге, СПб, и «барашка в бумажке», как тогда называли взятку судейскому чиновнику за принятие нужного решения для смягчения статьи наказания. За всю свою бурную, революционную жизнь Владимир Ульянов ни разу не был осужден к тюремному заключению или каторге.

А если бы гимназические сочинения Владимира даже попали в руки чиновников, вряд ли они смогли бы их прочитать. Почерк у Ульянова Ленина был отвратительный и со временем стал совсем нечитаемым, несмотря на уроки чистописания, которым в гимназии посвящали много учебного времени. Продвигал его в лучшие ученики гимназии её директор и одновременно преподаватель и друг семьи Ульяновых, Фёдор Михайлович Керенский.

Биография: «Революционные настроения юноши проявлялись даже в его классных работах. Однажды директор гимназии Ф. М. Керенский (отец небезызвестного впоследствии эсера А. Ф. Керенского), всегда ставивший сочинения Ульянова в пример другим учащимся, предостерегающе сказал: «О каких это угнетённых классах вы тут пишете, причём это тут?».

Фактически, директор гимназии, преподаватель и друг семьи Ульяновых Фёдор Михайлович Керенский, был в гимназии у Владимира покровителем, который поддерживал Владимира и прикрывал все его «революционные попытки», в виде его письменных работ и спровоцированного им в гимназии «котлетного бунта» и «бойкота» гимназиста одноклассника, проводил с ним воспитательные собеседования на эти темы, чем и ограничивался.

Владимир Ульянов подговорил своих товарищей гимназистов устроить коллективный протест против плохих обедов в пансионе, где жили иногородние гимназисты, чьи родители проживали в своих сельских поместьях. Гимназисты отказались есть «вчерашние» котлеты. Сам Владимир, в этом пансионате не кормился, в «бунте» не участвовал. Расследовав «бунт», директор Фёдор Керенский «вычислил» Владимира Ульянова, но его не наказал, не отчислил из гимназии как других «руководителей бунта». Не пострадал Владимир Ульянов и тогда, когда организовал бойкот одного из гимназистов, которого обвинил в доносе на товарищей. При том, что действительный статский советник Фёдор Михайлович Керенский был очень строг, из 26 учеников, начавших вместе с Володей Ульяновым обучение в гимназии, только пятеро достигли выпуска. Друзей среди одноклассников гимназистов у Владимира Ульянова так и не завелось.

Биография: «Ещё в ранней юности Владимир Ульянов начал пристально вглядываться в окружавшую его жизнь. Искренний, не терпящий никакой лжи и ханжества, он порывает с религией. Толчком к этому была сцена, которая возмутила его до глубины души. Однажды в беседе с гостем Илья Николаевич сказал о своих детях, что они плохо посещают церковь. Глядя на Владимира, гость сказал: „Сечь, сечь надо!“. Гневный выбежал юноша из дому и в знак протеста сорвал с себя нательный крестик.»

Гостем Ильи Николаевича бывал только Фёдор Николаевич Керенский, преподаватель и директор гимназии, где обучался Владимир Ульянов и происхождением Фёдор Николаевич был из семьи священника, сам учившийся в семинарии. Володя не стал при нём срывать свой крестик, убежал сначала, спрятался и тут в знак протеста «психанул», потихоньку выбросил крестильный крестик. Мама Мария обнаружив это, повесила ему новый, чтобы не было скандала. Владимир Ульянов с детства научился совершать свои дела тайно, втихомолку, не афишируя. Маму Владимир очень уважал и побаивался, она была в семье домоправительницей и держателем-распорядителем финансов семьи. Обряды церковные, когда было надо, Владимир Ульянов выполнял, церковь посещал, семья требовала, учебный предмет «Закон Божий» в гимназии он сдал на отлично, всю свою жизнь «революционную» он к месту цитировал притчи из Евангелия, жития Апостолов и Святых, был свидетелем в церкви на венчании у сестры Анны с Марком Елизаровым, венчался с Надеждой Крупской в церкви в Шушенском, а для этого тоже требовалось подтверждение исполнения установленных церковных обрядов, регулярное посещение храма, прохождение исповеди, причастия и прочее.

Биография: «в последних классах гимназии Владимир Ульянов вёл занятия с учителем чувашской школы Никифором Михайловичем Охотниковым, готовя его к экзамену на аттестат зрелости. Чуваш по национальности, человек больших математических способностей, Охотников страстно мечтал о получении высшего образования. Но для поступления в университет требовался аттестат зрелости, которого у него не было. Чтобы получить аттестат надо было сдавать экзамены по многим предметам, в том числе и по древним языкам. Самостоятельно изучить эти языки Охотникову было трудно, а средств на то чтобы нанять учителя, он не имел. Узнав о безвыходном положении Охотникова, Владимир Ульянов взялся бесплатно подготовить его и в течении полутора лет систематически, три раза в неделю занимался с ним. Охотников успешно сдал экзамен на аттестат зрелости и поступил в университет».

Фактически, Никифор Охотников, чуваш, был на 10 лет старше Владимира Ульянова. С 1873 года он обучался в школе села Савруши и уже через год оказался в числе трёх учеников, которые были отобраны для учебы в Симбирской чувашской школе. В это время Володе было 4 года от роду. Спонсором и покровителем Никифора Охотникова был Иван Яковлев, попечитель и основатель народных школ в Симбирской губернии, чем он впоследствии стал заниматься совместно с Ильёй Николаевичем Ульяновым. Илья Николаевич не «нагружал» сына безвозмездным репетиторством, чтобы не отвлекать его от учёбы в гимназии. Обеспечение неимущих учащихся при царизме осуществлялось богатыми купцами, попечителями и назначались государственные стипендии для показавших свои способности учеников из бедных семей. Учился Охотников исключительно усердно, почти по всем предметам показывал отличные знания. Ульяновы проживали уже в Самаре и на своём вновь купленном хуторе под Самарой, в Алакаевке, когда Охотников, в 1890 году, уже будучи студентом Казанского университета принял участие во Всемирном конгрессе астрономов и математиков в Париже. Победителями в решении сложного математического примера и обладателями золотых медалей были признаны двое, ученый из Австралии и Никифор Михайлович Охотников, студент III курса, Казанского университета а Владимир Ульянов в это время проживал на Алакаевском хуторе, где в саду под деревом читал учебники, готовился к сдаче экзаменов экстерном в университете СПб по юридической специальности.

Биография: «в январе 1886 года в возрасте 54 лет скоропостижно, от кровоизлияния в мозг, умер Илья Николаевич. Осиротевшая семья осталась без средств к существованию. Мария Александровна начала хлопотать пенсию, в ожидании назначения которой прошло несколько месяцев».

В 1886 году, 1 января, Илья Николаевич, получив орден Святого Станислава 1-й степени и имея «IV класс» гражданского чина, «действительного статского советника», получил и «потомственное» дворянство, с занесением в «3-ю Книгу Родословий» Российской империи. Производство в чины выше статского советника, «V класс», отсчёт «высоты чина» вёлся в обратную сторону, низший чин «табели о рангах» имел «XIV класс», к этому времени осуществлялось не за «выслугу лет», а по «Высочайшему соизволению», то есть подписывалось лично императором. Кто-то ближний к семье Ульяновых, из родственников Марии Александровны Бланк, это «пожалование» организовал и внёс его к императору на утверждение. Это позволило получить дворянский титул и всем детям семьи Ульяновых. Все они были рождены в «податном сословии», так как Илья Николаевич числился «из мещан», до «пожалования потомственного дворянства». Благодаря указу от 1874 года, снявшему ограничения с детей «пожалованного», дворянский титул давался и детям «пожалованных». Это давало ряд льгот при поступлении и обучении в высших учебных заведения, императорской России, в частности, освобождение от оплаты за обучение, при наличии документов, подтверждающих бедность.

12 января 1886 года, через 11 дней, после получения ордена Станислава и потомственного дворянства, Илья Николаевич умер на службе, от кровоизлияния в мозг, в возрасте 54 лет. Вероятно, этому способствовали и его переживания от награждения и от получения потомственного дворянства, торжества по данному случаю, а также сыграли свою роль и новости, получаемые из СПб, от родственников Марии Александровны, известия о бунтарском поведении его отпрысков, Анны и Александра. Александр и Анна оказались вовлечены в деятельность террористической народовольческой организации. Трудно понять такое их решение, потому что оно, по российскому законодательству, ставило «вне закона» не только лично их, но и всю их семью. Александр и Анна все эти последствия своих поступков знали, но игнорировали, реализуя свои понятия «о долге, совести и чести» внедрявшиеся революционерами в студенческой среде.

До нужды и бедности семье Ульяновых было давно очень далеко. В этом же году, как скончался супруг, Мария Александровна стала получать пенсию, в связи с кончиной супруга, в размере 100 рублей в месяц, что по курсу сегодняшнего дня приравнивается к 120 тысячам рублей, и денежное вспомоществование от Казанского учебного округа, на банковском счёте Ильи Николаевича оставалось 2000 рублей, около 2,5 миллионов современных рублей, был в их владении и дом с участком в Симбирске, купленный в 1878 году, за 4000 рублей, во дворе которого стоял дом-флигель, который сдавался в наём жильцам «по комнатно» и приносил доход. Средства к существованию имелись у семьи и не малые, Мария Александровна всю свою жизнь, до самой своей кончины в 1916 году, помогала Владимиру Ульянову деньгами, которые она имела как годовые проценты с её банковского вклада, основную сумму вклада она только добавляла, увеличивала.

Биография: «не успела семья прийти в себя от одного удара, как на неё обрушилось новое несчастье — 1 марта 1887 года в Санкт-Петербурге, за участие в подготовке покушения на царя Александра III, был арестован Александр Ульянов. Вслед за ним была арестована и его сестра Анна, учившаяся в Петербурге. О революционной деятельности Александра Ильича в семье не знали… Александр Ильич участвовал в кружках революционной молодёжи и вёл политическую пропаганду среди рабочих. Идейно он находился на пути от народовольства к марксизму… Об аресте Александра и Анны в Симбирск сообщила родственница Марии Александровны, но боясь за Марию Александровну, она послала сообщение не ей, а близкому другу их семьи — учительнице В. В. Кашкадамовой… Мария Александровна присутствовала на заседании суда над Александром и его товарищами, слышала речь сына, в которой он смело обличал царское самодержавие и говорил об исторической неизбежности победы нового общественного строя — социализма…8 мая 1887 года Александр Ульянов в возрасте 21 года был казнён царскими палачами в Шлиссельбурге… Газеты многих стран писали тогда о мужестве Александра Ульянова».

Фактически, Александр Ульянов не мог вести политическую пропаганду среди рабочих, так как в рабочую среду невозможно было попасть представителю дворянского сословия в то время. Территории фабрик охранялись, казармы где проживали рабочие находились под надзором фабричных инспекторов, у рабочих была высокая интенсивность труда. Несмотря на установленный «Фабричным законодательством» 10-часовой рабочий день, работа продолжалась 12—14 часов, рабочий приходил в своё жилище, которое называли казарма и падал спать. В выходные дни рабочие предпочитали «отдыхать», ходили в трактир и выпивали алкоголь, это называлось «гуляли». Воскресные школы, куда ходили на обучение некоторые рабочие, так же были под надзором инспекции.

Что «народовольцы», что «марксисты» все эти виды социального движения в Российской империи продолжали существовать одновременно, культивировались в Европе и продвигались в Российскую империю с одной целью, обрушить, ликвидировать самодержавие в России. Такая международная политика осуществлялась для борьбе с Российским самодержавием давно, уже со времён «декабристов». Методы воздействия на самодержавие и названия «революционных» организаций менялись, в зависимости от изменяющихся исторических условий, но местом их зарождения всегда были Англия, Франция, Швейцария. Во время жизни семейства Ульяновых начала действовать первая массовая международная организация рабочего класса, учрежденная 28 сентября 1864 года в Лондоне, её назвали «Международное товарищество трудящихся» или «Международное товарищество рабочих». Органы управления этих организаций, Бюро, включали в себя национальных представителей разных стран, в том числе и из России, в них присутствовали все разновидности социального протеста, хозяева «Организации» стремились расширить протестную социальную базу как можно шире. Весь этот «революционный» процесс хорошо финансировался, члены Бюро получали субсидии, денежное содержание для себя, «партийную зарплату» и суммы денег для материальной поддержки рядовых членов своих партий, деньги на печать «революционных» изданий. В зарубежных типографиях печатались программные и агитационные материалы для распространения и продажи на языках национальностей, всё было организованно основательно, революционное движение получало материальную поддержку во всех государствах Европы, за границей скрывались и проживали вожди всех революционных российских движений, укрываясь от полицейского преследования за антигосударственную деятельность.

Суд над террористической организацией в СПб проходил с 15 по 19 апреля 1887 года. Мария Александровна, только узнав об аресте сразу поехала в СПб и стала заниматься «делами» Анны и Александра.

Анну, учившуюся в СПб, на высших женских «Бестужевских курсах», Мария Александровна сумела отстоять, добившись смягчения наказания. Анна, проходившая поэтому же делу, что и брат Александр, была с курсов отчислена приговорена к 5 годам ссылки в Восточную Сибирь. Но и ссылку судейские чиновники постепенно сумели заменить «на жительство под надзором полиции», получая взятки от Марии Александровны.

Для этого были подключены все ресурсы, родственные связи, адвокаты, «барашки в бумажке», деньги на взятки, в итоге было составлено «Прошение на имя императора». «Прошение» подал знакомый Александра Ульянова, недавно окончивший университет Марк Елизаров, из богатых крестьян Сызранского уезда, Самарской губернии. Марк обучался на математическом факультете, проходил практику в СПб, в казённой палате, по финансовой части, и получил рекомендации для приёма на службу, куда в мае 1886 года Марк, закончив университет, поступил на службу. Марк, общаясь с Александром Ульяновым, был им познакомлен с его сестрой Анной, которая училась на «Бестужевских» женских курсах. По «легенде» для следствия Марк объявил Анну своей невестой и сделал ей «предложение» стать его супругой. 1 марта 1887 года, Марка вызвали на допрос в жандармское управление, при допросе спросили, «является ли он женихом арестованной Анны Ильиничны Ульяновой?», Марк ответил утвердительно. С работы в СПб, из финансовой палаты, Марк был уволен как «неблагонадежный».

Мария Александровна, используя подсказки «судейских», так же подтвердила этот факт «сватовства» Марка и Анны. Было подано «Прошение на имя императора» от Марка Елизарова, с просьбой облегчить судьбу его «невесты» и заменить ссылку в «Восточной Сибири» на ссылку в «село Кокушкино», в 40 верстах от Казани. Император был милостив, поставил резолюцию, «на замену места ссылки для Анны Ульяновой». Вместо «Восточной Сибири» Анна отбывала «ссылку» у дедушки в деревне, в Кокушкино.

Александр Ульянов был вовлечён в «организацию», созданную двумя студентами, Шевырёвым и Лукашевичем, которые назвали её «Террористической фракцией Народной Воли» и был рядовым участником. Целью организации было убийство императора Александра III, в шестую годовщину гибели его отца, императора Александра II, во время панихиды по погибшему, 1 марта, при огромном скоплении народа. Те, кто «надоумил» этих студентов на такое смертельно опасное дело, остались в стороне, но они несомненно были. Весь «заговор» проходил под контролем полиции. Исполнителей взяли на месте, в день проведения «теракта», вместе с бомбами и ручным оружием, револьверами, для доказательной базы. Затем пошли аресты активных участников, было арестовано 74 человека, на суд попало 15 человек, приговорили к казни пятерых. Руководители «заговора», Шевырёв и Лукашевич, от своего участия в покушении отказывались, Александр Ульянов всё «дело» взял на себя, потому что, перед проведением покушения, Шевырёв сослался на нездоровье и уехал лечиться в Крым, а проведение акции поручил Александру Ульянову, Александра просто подставили.

С Александром Ульяновым «Прошение на имя императора» не сработало. Под давлением мамы Александр «Прошение» подал, вот он что в нём написал, уступив мольбам матери, «Я вполне сознаю, что характер и свойства совершённого мною деяния и моё отношение к нему не дают мне ни права, ни нравственного основания обращаться к Вашему Величеству с просьбой о снисхождении в видах облегчения моей участи. Но у меня есть мать, здоровье которой сильно пошатнулось в последние дни и исполнение надо мною смертного приговора подвергнет её жизнь самой серьёзной опасности. Во имя моей матери и малолетних братьев, и сестёр, которые, не имея отца, находят в ней свою единственную опору, я решаюсь просить Ваше Величество о замене мне смертной казни каким-либо иным наказанием.

Это снисхождение возвратит силы и здоровье моей матери и вернёт её семье, для которой её жизнь так драгоценна, а меня избавит от мучительного сознания, что я буду причиной смерти моей матери и несчастья всей моей семьи». Подписано: Александр Ульянов.

В качестве аргументов для смягчения собственного наказания, Александр выдвинул здоровье мамы и малолетних братьев, Владимира 17 лет и Дмитрия 13 лет, совершеннолетие в Российской империи наступало с 22 лет.

Мария Александровна пришла к выводу о психическом нездоровье Александра, очевидно он попал под полный контроль вожака-предводителя «панургова стада» террористов, Шевырёва и впал в «умоисступление, умобесие», как выражался Фёдор Михайлович Керенский, друг семьи и дипломированный выпускник Пензенской духовной семинарии, который в вопросах психологии разбирался профессионально.

Александр Ульянов, будучи назначен Шевырёвым в руководители, на месте акции по разработанному плану не присутствовал. В случае удачного проведения акции погибло бы большое количество участников панихиды, присутствовавших в месте подрыва бомбы, так как две бомбы террористы снарядили большим количеством поражающих осколков, обработанных ядом «стрихнин». Террористы были народ «продвинутый», студенты химики СПб Университета, на граждан, участников панихиды и на детей, которых они с собой приведут, им было «наплевать», «умобесие» было не только у Александра Ульянова, а у всех участников террористической группы.

Шевырёв всё-таки, был осужден на казнь, а Лукашевич, подав «Прошение», получил замену повешения на 18 лет каторги, которые благополучно отсидел и в 1905 году вышел на свободу.

По словам Марии Александровны, при последнем прощании с Александром, она смирилась и благословила его своим крестом, он к нему приложился, мать его напутствовала, «мужайся».

Биография: «Казнь брата потрясла молодого Ленина и вместе с тем укрепила его революционные взгляды… Преклоняясь перед светлой памятью брата, его самоотверженностью и мужеством, Владимир, однако, отверг избранный Александром путь террористической борьбы. „Нет, мы пойдём не таким путём, — решил он. — Не таким путём надо идти“ … он взял себя в руки и блестяще сдал экзамен на аттестат зрелости. Самый молодой в классе, он, единственный из всех сдавших экзамен, получил золотую медаль».

Фактически, Владимир Ульянов, став студентом Казанского университета, так же, как и брат Александр начал с участия в студенческих протестах, сдержал своё слово, пошёл не тем же путём что брат, отучился всего два месяц и в дальнейшем, в отличии от брата, который писал в своих сочинениях что «желает стать достойным членом общества и трудиться для общего блага», Владимир Ульянов-Ленин направил все свои силы на то, чтобы это общество уничтожить. В университет он был зачислен только по протекции Фёдора Михайловича Керенского и должен был понимать, что участие в протесте означает для него окончание его студенчества. Сами организаторы протеста, студенты старших курсов, наказания и отчисления избегли, благополучно окончили университет.

Владимиру Ульянову в гимназические годы до титула «Ленина» было ещё далеко, только через 14 лет он приобрёл себе эту партийную кличку, а фактически присвоил себе имя и фамилию ярославского дворянина Николая Ленина, по паспорту которого Владимир Ульянов проживал во время эмиграции за границей Российской империи, чтобы скрыться от преследования Зарубежного Департамента полиции Российской империи.

Владимир Ульянов будучи гимназистом находился под сильнейшим покровительством директора гимназии, преподавателя и друга семьи Ульяновых, Фёдора Михайловича Керенского, отца Александра Керенского, будущего первого президента Российской Республики, ставшего им в 1917 году, после Февральской революции. Фёдор Михайлович как директор гимназии был человек жёсткий, из 26 одноклассников Владимира Ульянова, гимназию закончили только пятеро, за всякие провинности, озорные выходки гимназисты беспощадно изгонялись.

Все выходки и проступки Владимира вроде, организации котлетного бунта в пансионе, бойкота товарища за доносительство, «революционные» высказывания в сочинениях, отвратительный почерк, плохие успехи по предмету логика, Фёдор Михайлович «не замечал» или проводил душевные, отеческие собеседования с Владимиром. Несмотря на то, что предмет «логика» Фёдор Михайлович преподавал собственноручно, в аттестат Владимиру Ульянову он был вынужден поставить ему удовлетворительно, а не весьма удовлетворительно, что не препятствовало получению «золотой медали». Впоследствии, при советской власти, такие оценки стали обозначать цифрами 4 и 5.

Биография: «В конце июня 1987 года семья Ульяновых покинула Симбирск. Месяц семья жила в деревне Кокушкино, а потом поселилась в Казани где Владимир Ильич поступил на юридический факультет университета. Твёрдо решив посвятить себя революционной борьбе, он стремился изучать общественные дисциплины. „Теперь, — говорил он, — такое время, нужно изучать науки права и политическую экономию“. Владимира Ильича не сразу приняли в университет. Университетское начальство боялось взять на себя ответственность и зачислить его в число студентов. На его прошении была наложена резолюция: „Отсрочить до получения характеристики“. И лишь после того, как была получена блестящая характеристика из Симбирской гимназии, его приняли в университет».

Начальство не боялось, по законам Российской империи родственники государственных преступников подвергались поражению в правах. Поскольку Владимир Ульянов был 17 лет от роду и не достиг возраста совершеннолетия, 21 года, он под действие закона не попадал.

Мария Александровна, в связи со сложившимися обстоятельствами, ссылка дочери Анны в Кокушкино, имение её отца в 40 верстах от Казани, и с планируемым зачислением Владимира в Казанский университет переехала всей семьёй в Кокушкино, в отцовское имение. Дом в Симбирске был с выгодой продан, так как при доме был хороший участок земли с садом, во дворе дома имелся флигель, комнаты которого сдавались в наём жильцам, имелись хозяйственные постройки, конюшня на два экипажа, и прочая живность. Полученные деньги, Мария Александровна сразу поместила в банк, который выплачивал хорошие проценты, она умела беречь и копить деньги. Семья вначале поселилась в усадьбе отца Марии Александровны, где ей досталась доля в наследстве после кончины отца в 1870 году.

Затем семейство, кроме Анны, которая оставалась жить в Кокушкино, так как это было место её ссылки, переехало в Казань и поселилось в доме купеческой вдовы Куклиной, рядом с Университетом.

Первоначально Владимиру Ульянову в зачислении в университет было отказано, хотя он был потомственный дворянин и имел золотую медаль после окончания гимназии, но его брат был казнён как государственный преступник, что по закону Российской империи влекло за собой ущемление в правах и для прямых родственников. Пришлось матери побегать по инстанциям и писать «Прошения» для зачисления Владимира.

Была затребована характеристика на Владимира Ульянова с места обучения, из Симбирской гимназии. Директором гимназии был друг их семьи, Фёдор Михайлович Керенский. Он выдал Владимиру Ульянову соответствующую «мудрую» характеристику, прибегнув ко лжи, в которой он сделал упор на хорошее поведение Владимира и его православную религиозность, хотя Владимир Ульянов и объявлял себя атеистом с юности в партийной биографии. В этой характеристике, Фёдор Керенский не указал на свои беседы с гимназистом Владимиром Ульяновым по поводу «угнетённых классов» в его сочинениях и на его умение организовывать коллективные «протесты», прячась за спины сотоварищей. Представленная директором гимназии Фёдором Керенским в Университет характеристика, позволила ему, Владимиру Ульянову, быть зачисленным в Университет, но не надолго, на несколько месяцев.

13 августа, 1887 года на вторичном прошении Ульянова о зачислении в Университет, появляется резолюция, «Принять», на первом прошении была резолюция «Запросить характеристику из гимназии». С этого дня Владимир Ульянов становится студентом и подает новое прошение, «об освобождении его от платы за обучение, как члена семьи без кормильца». Его мама, Мария Александровна умела беречь и копить денежки, оформила соответствующее свидетельство «о бедности», хотя у неё на счёте в банке лежало более 7000 рублей, очень большая сумма по тем временам, на современные деньги это более 8 миллионов рублей. В университете просьбу «бедного» поддержали, и 8 сентября правление университета включило его в списки лиц «православного вероисповедания», нуждающихся в льготе по оплате за обучение, «на основании свидетельств о бедности, баллов по аттестатам зрелости и характеристики из гимназии». 12-го сентября списки просителей утвердили и отправили далее по инстанции. Но, в СПб Владимира Ульянова из списка «бедных» исключили, его брат Александре совершил государственное преступление, льгота для семей государственных преступников отменялась, так что за обучение пришлось платить, и даже значительно больше, чем в предыдущие годы, так как плата «за обучение» была поднята в этом году.

Занятия в университете Владимир посещал крайне нерегулярно. В ноябре он присутствовал на лекциях лишь 8 дней. Гораздо больше его привлекала протестная студенческая жизнь, которая буквально бурлила в университете. Именно в это время, в июне, министр просвещения Делянов издал циркуляр, вошедший в историю как «циркуляр о кухаркиных детях», который в несколько раз повышал плату за обучение в университетах, что закрывало доступ детям «низших сословий», разночинцев, процент которых в Казанском университете до этого был высокий. Тогда же приняли и новый «Университетский устав», лишавший университеты остатков автономии и запрещавший сходки, собрания и любые студенческие организации, кассы взаимопомощи, студенческие библиотеки, землячества. Одновременно существенно расширялись права «инспекторов по надзору за студентами», которые выполняли полицейские функции надзора и сыска.

Биография: «В Казанском университете Владимир Ильич становится деятельным членом нелегального самарского-симбирского землячества… Установив связи с передовыми студентами, Ленин принял активное участие в революционном кружке, который полиция характеризовал как кружок „крайне вредного направления“. …4 декабря 1887 года в актовом зале Казанского университета состоялась сходка студентов, требовавших отмены реакционного университетского устава, разрешения организации студенческих обществ, возвращения ранее исключенных учащихся и привлечения к ответственности лиц, виновных в их исключении. Владимир Ильич был одним из деятельных участников студенческого выступления. Попечитель Казанского учебного округа сообщал потом в департамент просвещения, что Ульянов „бросился в актовый зал в первой партии“, а инспектор университета отмечал его „как одного из активнейших участников сходки, которого он видел в первых рядах, очень возбуждённого, чуть ли не со сжатыми кулаками“. Уходя со сходки, Ленин одним из первых оставил свой студенческий входной билет… По распоряжению казанского губернатора Ленин был арестован и заключен в тюрьму… Ему было воспрещено проживать в Казани и 7 декабря он был выслан в деревню Кокушкино».

Стремясь создать образ революционера и борца с самодержавием со студенческой скамьи, партийные биографы лишь показывают что Владимир Ульянов был не более чем рядовым участником протестной толпы, «панургова стада», за что он и был отчислен из университета. Существовавшие студенческие землячества, в Казанском университете их было 20, имели уставную организацию, управлялись на основе устава, устраивались общие собрания, а для сбора средств в фонд землячества, организовывались вечера. В среде землячеств распространялись нелегальные издания народников и группы «Освобождение труда», Георгия Плеханова, не за так, даже только за прочтение литературы надо было оплатить небольшую сумму, с обязательством возврата её. В этом году выступления студентов были организованы и прошли по всем университетам империи в Москве, Харькове, Одессе, Киеве и Дерпте, а также в других высших учебных заведениях. Студенческие волнения были проведены по команде «из единого центра», руководители которого существовали и скрывались, проживали за границей России, предпочитая Женеву, Лондон или Париж.

Сразу, после зачисления в Университет, Владимир Ульянов дал расписку, в которой, согласно существовавшим тогда правилам обучения, обязался «не состоять членом и не принимать участия в каких-либо нелегальных, запрещённых сообществах, а равно не вступать членом даже в дозволенные законом общества, без разрешения ближайшего начальства». Но формальная расписка нисколько не помешала Владимиру Ульянову сразу же вступить во все запрещённые сообщества, упомянутые в расписке-обязательстве. Став студентом университета Владимир Ульянов стал посещать собрания землячества, на лекции ходить стало некогда, лекции посещал он изредка. Проучился в университете три месяца, после сходки в актовом зале написав «прошение об отчислении», по примеру многих, и был отчислен через 4 месяца после зачисления. Затраты на обучение в связи с этим оказались небольшие.

Как говорил об этом впоследствии Фёдор Михайлович Керенский у Владимира Ульянова сработал «эффект Панургова стада», он поддался указаниям вождей и пошёл в «стадо». В сходке участвовали 256 студентов, а уволили по личному прошению и исключили, 164 студента. Элемент всеобщности протеста, по отношению к общей студенческой массе, объём «панургова стада», студентов университета, подверженных «умоисступлению и умобесию», истерической психопатии и выполняющих волю вожаков, составил 18%, в их число вошёл и Ульянов Владимир. Это было признаком у него больной психики, как и у его брата Александра, унаследованной ими по материнской линии.

Сами вожаки сходки-выступления, студенты старших курсов, не пострадали, даже в полицейской «предварилке» ночь не провели вместе со всеми задержанными, а продолжали обучение в университете и благополучно его окончили.

После группового задержания и проведения одной ночи в полицейской «предварилке» вместе с группой задержанных и отчисления из университета с запретом проживания в Казани, Владимир Ульянов был отправлен в имение Кокушкино как «неблагонадёжный», где проживала и его старшая «ссыльная» сестра Анна. Отселение «неблагонадёжных» студентов, отчисленных из университетов практиковалось не только в Казани, а во всех университетских городах Российской империи.

Биография: «Лишённый возможности продолжать образование в России, Владимир Ильич ходатайствует о том, чтобы ему разрешили поехать за границу для продолжения учения. И снова ему отказывают. Казанский губернатор получил из департамента полиции приказ, Владимиру Ульянову «заграничного паспорта… не выдавать».

Владимир Ульянов сам себя лишил возможности получить образование и специальность юриста. Мама Мария Александровна начала подавать «Прошения» о выезде Владимира Ульянова за границу, для лечения желудочной болезни, гастрита, а цель была выехать ему из России и поступить в заграничный университет, доходы «бедной» семьи это позволяли.

В апреле 1889 года, Мария Александровна вновь предпринимает попытку добиться разрешения на выезд Владимира за границу, для продолжения учебы, после отчисления из университета прошло уже полтора года. Владимир Ульянов проходит медицинское обследование и 29 апреля получает справку, подписанную профессором кафедры медицинской диагностики Казанского университета Николаем Котовщиковым о том, что «Владимир Ульянов страдает болезнью желудка, гастритом, и нуждается в лечении щелочными водами за границей».

К месту рассказать о питания в семье Ульяновых. Несмотря на педантичность в отношении приема пищи, домашнее питание в семье Ульяновых было специфическим, не русским. На столе практически отсутствовали супы, их считали «вульгарными», предназначенными для простолюдинов. Хлеб подавался по расписанию, в будни к обеду, черный, к ужину и чаю, белый, в выходные и праздники, ситный. Хлеб из муки, просеянной сквозь сито, очень вкусный, мягкий, с тонкой золотой хрустящей корочкой, мякиш великолепен, хлеб «царский».

Повседневным продуктом на столе Ульяновых были яйца. Яичница, зажаренный в яйце вымоченный в молоке белый хлеб, арммиттер, яйца вкрутую, яйца всмятку, все это ежедневно употреблялось в пищу. Мясо готовили редко, и во избежание долгой возни с жаркой, его чаще всего отваривали. Распространенной едой были бутерброды, с маслом или с волжской копченой рыбой. В детстве Владимир Ульянов не знал вкуса сладкого. Его мать считала, что сладости это женский продукт, и мужчинам его есть неприлично. В соответствии с таким питанием, уже к 17 годам, у Владимира Ульянова, была приобретена болезнь желудка, гастрит.

Соответствующее «прошение о выдаче загранпаспорта», для лечения, подается губернатору. И уже 14 июня последовал категорический отказ, с ответом, «лечиться можно и на Кавказе». В выдаче заграничного паспорта, Казанский губернатор Владимиру Ульянову также отказал.

По решению административного отдела кабинета министерства императорского двора, имя Владимира Ульянова вносится в секретную книгу лиц, коим навсегда запрещалась государственная служба.

Биография: «Вскоре Ленин вступил в один из марксистских кружков, организованных Н. Е. Федосеевым, одним из первых революционеров в России провозгласившим свою приверженность марксизму. По условиям конспирации члены организованных им в Казани кружков не общались друг с другом, фамилии без особой надобности не назывались, каждый знал только членов своего кружка. Поэтому Владимир Ильич, состоя в одном из кружков, с Федосеевым ни разу не встретился… Владимир Ильич был одним из первых русских марксистов, творчески овладевавшим революционным учением, горячим, убеждённым и пламенным пропагандистом великих идей научного социализма».

Идеям социализма была уже не одна сотня лет, это была разновидность государственного капитализма для бедных, которым внушали что социализм это рай на земле для них. Благодаря усилиям мамы, Марии Александровны, Владимиру и Анне Ульяновым было разрешено проживание в Казани. По «Прошению» матери, Марии Александровны, в котором она просила разрешения переехать семье из Кокушкино в Казань, по причине необходимости лечения дочери Анны, семье разрешили поселиться в Казани, но в Университет, к обучению, Владимира Ульянова не допустили.

Владимир Ульянов в Казани стал появляться на квартире у Марии Павловны Четверговой, которая после окончания срока своей ссылки в Вятскую губернию, куда она была выслана за соучастие «по делу 50-ти», поселилась в Казани. Мария Павловна, став вдовой штабс-капитана, поселилась на Старо-Горшечной улице и продолжила свою былую народовольческую деятельность под негласным надзором полиции. У неё на квартире начал действовать «ново-народовольческий» кружок, входивший в организацию Сабунаева. Здесь, с хозяйкой квартиры Владимир Ульянов часами обсуждал статьи Чернышевского. В это время Николай Гаврилович Чернышевский находился в ссылке, в Астрахани.

Михаил Сабунаев террорист-народоволец, осужденный по «Лопатинскому делу», бежал из ссылки в Восточной Сибири и проживал нелегально, в этот период, в поволжских городах. Он объявил себя «новым народовольцем» и готовил кадры для «новой организации». Сабунаев пытался создать организацию, в которую вошли бы все протестные силы тогдашнего российского общества, включая марксистов, а не только сторонники народовольческого террора. Владимир Ульянов, несмотря на его попытки, в члены «организации Сабунаева» принят не был, поскольку в работе местных революционных кружков участия не принимал.

В «кружке саморазвития» у Четверговой проводились занятия по программе, составленной Николаем Федосеевым, в программу входили, кроме всего, и работы Карла Маркса и Георгия Плеханова, а не только народовольцев. Данные работы, лекторами брались у местного статистика Павла Николаевича Скворцова. В этот период времени, Владимир Ульянов о Марксе и Плеханове только слыхал на занятиях в «кружке», рядовым слушателям их работы были недоступны. Народовольцы и марксисты не противостояли друг другу, они были членами одного и того же социального движения, финансировавшегося в Российской империи «руководящим центром» из Европы, поэтому постоянно сотрудничали между собой. После отмены «крепостного права» в России, в 1861 году, Россия встала на путь интенсивного капиталистического развития, как результат, народовольчество так же стало заменяться вновь возникшим учением, марксизмом, в основе которого было заложено понятие об установлении коммунизма. Сама идея коммунизма основывалась на учении, возникшем за много сотен лет до новой эры. Колыбелью её стал древний Египет времён Иосифа Египетского. По легендам, Иосиф реализовал в Египте мечты о единении священничества и государства, как единственных собственников создаваемых народным трудом богатств, которые и стали единственными посредниками в распределении труда и богатства среди народа.

В 1883 году, в Швейцарии была создана первая российская организация последователей Карла Маркса, группа «Освобождение труда» во главе с Георгием Валентиновичем Плехановым. Эта группа и занялась распространением идей научного социализма в России. Плеханов и члены его группы вошли в состав организации, «Международное товарищество рабочих», образованной Карлом Марксом в Лондоне.

Занятия в «кружке саморазвития», собиравшемся у Четверговой, Николай Федосеев не проводил, поэтому и никакой встречи у Владимира Ульянова с ним состояться не могло. Это был «кружок» для занятий с начинающими, к которым «присматривались» руководители. Занятия в «кружке» проводил Михаил Мандельштам, присяжный поверенный, который перед этим был также выслан из Казани в Симбирск. Михаил приезжал нелегально в Казань из Симбирска, проводить занятия в кружках и повидаться со своей семьёй, которая осталась проживать в Казани. В тогдашней Казани, в кружках, в целях конспирации, фамилии участников оставались неизвестными друг другу, посетители называли себя псевдонимами. Владимир Ульянов с Мандельштамом не общался, вопросов ему не задавал, сидел среди «слушателей», остававшихся неизвестными для Мандельштама. Лишь позже, Мандельштам узнал, что в числе его слушателей, в «кружке саморазвития» на квартире Четверговой, в зиму и весну 1888 года у него бывал Владимир Ульянов, хотя с Александром Ульяновым, Михаил был знаком по университету в СПб.

Николай Евграфович Федосеев, родился в городе Нолинске, Вятской губернии, 27 апреля 1869 года, в семье судебного следователя. Он был всего на год старше Владимира Ульянова. В 1880 году Федосеев поступил в первую Казанскую гимназию, где успешно учился, переходя из класса в класс с наградой первой степени. Уже в 5—6 классе, в 16—17 лет, в гимназии он изучал классиков русской литературы, много читал по истории и социологии. Федосеев группировал вокруг себя «революционных» гимназистов. На его квартире часто собирались товарищи, которые читали запрещенные цензурой книги и обсуждали злободневные вопросы общественной жизни. За Федосеевым был установлен полицейский надзор. На его квартире провели обыски. В декабре 1887 года Федосеева исключили из гимназии, «за политическую неблагонадежность, вредное направление мыслей и чтение недозволенных книг».

После исключения из гимназии Федосеев углубляется в революционную работу, настойчиво изучает общественные науки, приступает к изучению марксистской литературы и подготовляет создание революционной организации. На жизнь он зарабатывал частными уроками, у его родителей не хватало денег на его содержание.

В кружках саморазвития Федосеева изучалась не только марксистская литература. Члены кружков, знавшие немецкий язык, переводили труды Маркса на русский, чтобы дать возможность ознакомиться с ними всем слушателям. Федосеев изучал произведения Маркса и Энгельса в подлинниках. В кружках изучались и произведения, изданные основателями марксистской группы «Освобождение труда», в частности работа Георгия Плеханова «Наши разногласия», разногласия с народовольцами, что не мешало им состоять в одной организации, «Международное товарищество рабочих». Кружки саморазвития были двух уровней, на верхнем уровне занятия проводил Федосеев сам, на начальном уровне, куда и приходил Владимир Ульянов, занятия проводили лекторы, по учебной программе, составленной Федосеевым. Федосеев пытался и издавать марксистскую литературу на русском языке, им была нелегально издана работа Фридриха Энгельса «Развитие социализма — от утопии к науке», которая была напечатана на гектографе. В Российской империи революционные агитаторы проповедовали социализм как рай на земле для рабочих и крестьян, не разъясняя что социализм это форма государственного капитализма для отсталых, бедных стран.

В кружках начального уровня Федосеев свою роль ограничивал устройством кружка, выбором для него руководителя, вручением руководителю программы занятий и общим контролем за процессом занятий. В кружках высокого уровня занятия он проводил лично. Владимир Ульянов занимался в кружке начального уровня, в котором Федосеев не преподавал, поэтому с Федосеевым в Казани Владимир Ульянов не встречался.

В 18 лет, Владимир Ульянов находился на начальной ступеньке ознакомления с марксизмом, жил «на полном пансионе» у мамы, Николай Федосеев в Казани, в 19 лет, проводил организаторскую и преподавательскую работу по изучению марксизма, готовил труды Маркса для изучения, добывал себе «хлеб насущный» личным трудом, давал домашние уроки, находился под полицейским надзором.

Николай Федосеев в Казани проживал в семье Мандельштамов и арестовала полиция Михаила Мандельштама, а Владимир Ульянов был не востребован для ареста, кружок саморазвития куда он приходил был для начинающих. Впоследствии арестовали Мандельштама и в СССР, после его возвращения в 1928 году из эмиграции по разрешению Совнаркома, так как при царском режиме он выступал защитником на всех процессах революционеров, добивался смягчения наказания и отмены смертных статей для защищаемых, умер Михаил в Бутырской тюрьме в 1939 году.

Николай Федосеев, начав «революционную работу», развивая марксистское движение в России, после ареста сгинул в Восточной Сибири на царской каторге, закончил жизнь самоубийством, не выдержав тяжелейших условий ссылки от безденежья.

Глава 2.
Переезд в Самару. Сдача экзаменов экстерном
в СПб Университете. Начало «трудового» пути.
Участие в революционном движении

Биография: «в начале мая 1889 года семья Ульяновых выехала в Самарскую губернию, на хутор близ деревни Алакаевка, а осенью поселилась в Самаре. Вскоре после её отъезда жандармам удалось напасть на след казанских революционных кружков. В июле был арестован и заключен в тюрьму Н. Е. Федосеев, были арестованы также некоторые члены кружка, в который входил Ленин. Таким образом, лишь благодаря счастливой случайности — отъезду из Казани — Ленин избежал ареста… В течении мая-июня он помещал в «Самарской Газете» объявление: «Бывший студент желает иметь урок. Согласен в отъезд. Адрес: Вознесенская ул., дом Саушкиной, Елизарову, для передачи В.У. письменно».

В конце 1888 года, Мария Александровна приобрела хутор, близ деревни Алакаевка, купленный Марком Елизаровым по её доверенности. Марк числился в женихах у Анны Ульяновой. Хутор находился близ деревни Алакаевка, Богдановской волости Самарской губернии. Представлял хутор из себя 83,5 десятины земли или 91 гектар по метрической мере, большей частью непахотной, имел мельницу, сдававшуюся в аренду местному крестьянину Алексею Евдокимову. Прежнему владельцу хутора, золотопромышленнику Серебрякову, было уплачено 7 тысяч 500 рублей серебром, то есть все деньги, вырученные от продажи дома в Симбирске, и часть накоплений. В сегодняшних ценах эта сумма соответствует 11,4 миллиона рублей. Поместье для покупки Марк Елизаров приискал по поручению Марии Александровны недалеко от Самары, где он после сватовства с Анной и потерей работы в СПб, нашёл для себя работу.

Мария Александровна, покинув Казань и переехав в своё вновь приобретённое имение, надеялась прервать двухгодичное безделье Владимира и оторвать его хоть какими-то делами от чтения «революционных» книжек. Мария Александровна решила, что отъездом из Казани избавляет Владимира и от нежелательных знакомств с «социалистами» и рассчитывала отвлечь его от «революционного движения» работами по сельскому хозяйству. Но не тут то было, Владимир проявил явное нежелание к постоянному напряжённому труду, тем более в сельском хозяйстве, он объявил что будет заниматься подготовкой по университетскому курсу для сдачи экзаменов экстерном.

В отдалённом углу хуторского сада Владимир Ульянов устроил себе «кабинет» и сюда, после утреннего чая, уходил с кучей книг и тетрадок и оставался там дотемна, обед ему подавали в «кабинет».

Кроме того, рядом с Алакаевкой, в трех верстах от хутора было поселение земледельческой коммуны под названием «Борская колония». На участке в 100 десятин земли, трудились поселенцы из бывших студентов, участников народовольческой организации «Чёрный передел», которые «пошли к крестьянству». Некоторые стали захаживать к Ульяновым в гости к семье повешенного государственного преступника, количество знакомых «революционеров» у Владимира только добавилось.

Семейные дела в Кокушкино закончились полным разделом наследства отца и выделением для Марии Александровны денежной доли, её счёт в банке пополнился.

Семья Ульяновых на пароходе приплыла из Казани в Самару, и с ними няня Марии, Варвара Сарбатова, где их встретил жених Анны, Марк Елизаров. Затем всё семейство с речной пристани переехало на железнодорожный вокзал и на поезде Самара-Сызрань доехало до станции Кинель. Здесь их ждал кучер с пролёткой, в которую была впряжена лошадь Буланка, их собственность, купленная вместе с хутором. Все прибывшие были доставлены таким способом в хуторскую усадьбу. Переезд в Самару из Алакаевки планировался позднее, «частями», на квартиру, которую снял Елизаров. Пока переехали туда Владимир с Дмитрием, Марией, няней Марии и Ольгой. Мария Александровна с Анной, перебрались в Самару позже, так как надо было оформлять особое разрешение на переселение в Самару для Анны, срок «ссылки» у которой ещё не закончился, и она прибыла в Алакаевку с «проходным свидетельством» как «гласно-поднадзорная».

С Александром и Анной Ульяновыми Марк Елизаров, выходец из зажиточных крестьян Сызранского уезда, познакомился ещё в СПб, когда он учился там в Университете на математическом факультете. Марк вышел из «крестьянского» сословия, после окончания университета. В 1886 году, окончив университет, Марк проработал год в СПб в Казённой Палате, а в 1887 году был уволен, как «неблагонадёжный», за знакомство с Александром Ульяновым и Анной, и переехал в Самару, где получил должность помощника секретаря Самарского мирового съезда. Познакомился с Анной Марк в СПб при посещении им Александра Ульянова.

И вот теперь, после приобретения хутора в Алакаевке, для исполнения ранее поданного «Прошения о замене ссылки в Восточной Сибири» для Анны, Марк и Анна обязаны были оформить брак и устроить венчание Сама Анна не желала брака с Марком, но по настоянию матери она согласилась на брак, порешили «с терпится, с любится».

28 июля в селе Тростянка, недалеко от Алакаевки, в 15 километрах от хутора, в церкви прошла процедура венчания-бракосочетания, Владимир Ульянов присутствовал на их венчании в храме, в качестве свидетеля-поручителя. Как свидетель-поручитель при заключении брака, Владимир Ульянов должен был выполнять и соответствовать многочисленным церковным требованиям, как-то наличие православия, крещения, посещение церкви, причащение и прочее. При проведении бракосочетания всё соблюдалось строго, требовалось представление письменных свидетельств, как того требовало законодательство Российской империи.

Надежды Марии Александровны на спокойную сельскую жизнь в Алакаевке так и не оправдались. Беспросветная нужда крестьян, живших в Алакаевке, неизбежно порождала конфликты вокруг земли, в количестве около 100 гектаров, принадлежавшей Ульяновым. Пасущаяся деревенская скотина постоянно заходила на «хуторские посевы» Ульяновых, а судиться и ругаться с крестьянами за потравы никому из Ульяновых не хотелось. Мать Мария пыталась, чтобы Владимир занимался хотя бы этими делами, но не получалось, у Владимира была уважительная причина, «подготовка к экзаменам экстерном». В хозяйстве Ульяновых имелись лошадь, корова, посеяли пшеницу, гречиху, подсолнух. Всем этим занимался Марк, выходец из крестьянской семьи. Но дела не заладились, у Марка была своя работа, он зарабатывал деньги и стал нести деньги по содержанию семьи Ульяновых. А когда у Ульяновых «пропала» корова, так как за хуторским хозяйством никто не приглядывал, то решили, что с этим «фермерским опытом» надо заканчивать, и на следующий год Мария Александровна сдали всю землю в аренду некоему Крушвицу, оставив за собой дом и сад, как дачу. «Дача» вместе с землёй была продана только в 1897 году крестьянину Данилову.

Уйдя от полицейского надзора в Казани, семья Ульяновых так и не избежала его в Самаре. Из сообщения Самарской жандармерии в Департамент полиции, «4 минувшего мая, прибыла состоящая под гласным надзором полиции дочь действительного статского советника Анна Ульянова на хутор при деревне Алакаевка. Вместе с ней прибыли ее мать, сестры Ольга и Мария, брат Владимир, состоящий под негласным надзором полиции, и бывший студент, сын крестьянина, Марк Тимофеевич Елизаров, человек сомнительной политической благонадежности. У Ульяновых Елизаров состоит в качестве доверенного по делам и управляющего их хозяйством».

Главным «поднадзорным» лицом в сообщении выступала Анна, были в сообщении и неточности, о дате прибытия Анны и матери, отсутствовал в сообщении брат Дмитрий, по малолетству.

Биография: «Не имея возможности поступить в университет ни в России, ни за границей, Владимир Ильич старался получить разрешение сдать экзамены за университет экстерном. Ему отказали и в этом. Лишь весной 1890 года он получил такое разрешение… в то время в Самаре действовало несколько нелегальных кружков революционно настроенной, главным образом учащейся молодёжи. Большинство этих кружков придерживалось народнического направления».

Маме Марии Александровне во всем приходилось принимать самое активное участие, чтобы «решить вопрос» с получением разрешения на сдачу экзамена экстерном.

28 октября 1889 года, не в первый уже раз, Владимир Ульянов пишет министру просвещения Делянову «Прошение» с просьбой, «разрешить ему сдавать экстерном экзамены при любом российском высшем учебном заведении», ссылаясь при этом на крайнюю нужду в каком-либо занятии, «чтобы поддержать своим трудом семью, которая потеряла кормильца».

Фактически «семья» и все в неё входившие, включая маму Марию Александровну, вплоть до её кончины в 1916 году, помогали Владимиру, регулярно высылали ему денежные переводы и дополнительные деньги по его завуалированным «под великую нужду» просьбам и всегда с его заверениями, «возвратить в ближайшее время», как только получит причитающиеся ему гонорары, заверения эти никогда не выполнялись, а их выполнения никто и не требовал. Высылавшие свои деньги для Владимира члены семьи стали для Владимира Ульянова «кругом первым» его диктатуры.

«Прошения о допуске к экзаменам» направлялись по положенной форме, со всеми титулованиями лица, к которому обращаешься и всегда были подписаны, «потомственный дворянин Владимир Ульянов». Министр отклонил «Прошение», в очередной раз, и в конце декабря 1889 года Самарское полицейское управление вручило очередной отказ потомственному дворянину Владимиру Ульянову.

Тогда Мария Александровна решает подключить для подписания разрешения свои родственные связи в СПб. В мае 1890 года она едет в СПб, где подает «Прошение» в Департамент полиции и добивается личного приема у министра просвещения.

19 мая, министр Делянов пишет на «Прошении» поданном Марией Александровной резолюцию, «Можно допустить к экзамену в Университетской комиссии», а в конце июля приходит и разрешение на сдачу экзаменов экстерном, при СПб университете.

Владимир Ульянов, хотел закончить курс юридического факультета одновременно со своими бывшими казанскими однокурсниками. Сдавать экзамены экстерном в Казанском Университете, где заканчивали обучение его однокурсники, Владимир Ульянов не стал, несмотря на то, что в финансовом плане была бы хорошая экономия денежных средств семьи. Официальные биографы Ульянова-Ленина, объясняют это тем, что близкий его знакомый по Самаре, Аполлон Шухт, дал ему адреса марксистов в СПб, чтобы через них запастись марксистской литературой, но было и много бывших соратников Александра Ульянова, которые имели «подходы» к членам экзаменационной комиссии в СПб, в частности Василий Водовозов, а в Казани «подходов» не было.

Со всей энергией, присущей его неуёмному темпераменту, Владимир Ульянов взялся за подготовку к экзамену. Для этого надо было освоить за год тот объём знаний по программе Университета, который его однокурсники усваивали за четыре года обучения. Активные занятия в летнем кабинете в Алакаевке длились не долго, три недели, в конце мая, Владимир переехал в Самару на квартиру, которую снял Елизаров, вместе с Дмитрием, Марией, няней Марии и Ольгой. Потом «летний кабинет» посещался Владимиром во время его редких приездов в Алакаевку.

В Самаре, семья Ульяновых два раз меняла съёмные квартиры по разным причинам, поселилась семья окончательно в доме купца Рытикова, на первом этаже которого была лавка, а семья заняла комнаты второго этажа. Марк Елизаров, ставший супругом Анны Ульяновой, с конца июля этого же 1889 года, после венчания стал проживать вместе с семьёй Ульяновых, молодым были отведены два помещения, кабинет и личная комната. Супружество Анны с Елизаровым было необходимо по условиям судебного приговора Анны и для получения ей разрешения на проживание в Самаре. Вместе с Ульяновыми, в квартире проживал и племянник Марка, из его родной деревни, учившийся в Самарской гимназии. Пока Анна не получила разрешения на проживание в Самаре, племянник Марка поселился у него в комнате. Прожили здесь Ульяновы-Елизаровы до 1893 года.

Марк Елизаров материально заботился о вновь обретённой семье, кроме основной работы он стал давать и платные уроки, стал кормильцем семьи, в том числе и для Владимира Ульянова, Марку в этом помогал и его отец, состоятельный крестьянин деревни Бестужевка, Сызранского уезда.

Так уж в то время повелось, что Самара была излюбленным местом поселения «высланных политических», после отбытия «ссылки» здесь проживали многие из видных народовольцев и часто скрывались в Самаре всякого рода нелегалы и беглые с каторги. Здесь в это время жили такие ветераны «народовольцы», как Иван Краснопёров, пытавшийся поднять крестьянское восстание в Казанской губернии в 1863 году, Николай Долгов, осужденный по «Нечаевскому делу» в 1871 году, Василий Филадельфов и Александр Ливанов, привлекавшиеся по известному «процессу 193-х» в 1878 году, Григорий Клеменц, проходивший по «делу 1 марта 1881 года», Мария Голубева-Яснева, входившая в группу «якобинцев» Зайчневского. Здесь же скрывался и народоволец Михаил Сабунаев, сбежавший с каторги.

Появление в Самаре семьи повешенного государственного преступника Александра Ульянова, вызвало в этой народнической революционной среде всеобщее сочувственное внимание и приязнь к членам семьи. Ульяновы сразу же произвели на местных, «протестующих против самодержавия», большое впечатление, которое усиливалось ореолом мученичества, который окружал «казненного повешением» в 1887 году Александра Ульянова, и этот ореол распространился и на семью казнённого, в которой уже была «поднадзорная» Анна Ульянова, Владимир Ульянов этого ещё не заслужил.

Время Владимира тратилось теперь не на подготовку к сдаче экзаменов экстерном, а на хождение по «революционным» собраниям.

Уже в августе 1890 года, вместе с сестрой Ольгой, Владимир едет в СПб. Ольга поступает на Высшие «Бестужевские» женские курсы, а Владимир «по месту» наводит справки о порядке сдачи экзаменов. Ольга, по поручению Анны, знакомит Владимира Ульянова с Василием Васильевичем Водовозовым, в свое время сотрудничавшего с Александром и Анной Ульяновыми по делам «Террористической фракции Народная Воля», но благодаря связям отца прошёл «по мягким статьям обвинения». Василий проживал в СПб, его отец Василий Водовозов, сын вязниковского купца из Владимирской губернии когда-то обосновался в СПб, стал педагогом и имел обширные связи в высшем обществе столицы через своих учеников и учениц, «решать вопросы» было через кого, «барашки в бумажке», взятки для исполнителей-чиновников помогали, дело без них всё равно не обходилось.

Нужные справки-информацию и контакты с экзаменаторами Владимир Ульянов от Василия Водовозова получил, и он провёл Владимира на экзамены экстерном для ознакомления с процедурой сдачи. На экзамене присутствовала большая толпа народу, человек больше трёхсот, Ульянов затерялся в ней и просидел несколько часов слушая, запоминая и делая пометки, шёл ему уже 21 год, схему сдачи экзаменов он разработал и успешно осуществил.

Близкий знакомый Владимира Ульянова по Самаре, Аполлон Шухт, дал ему адреса и связи с марксистами в СПб, чтобы через них купить марксистскую литературу, кроме этого были восстановлены связи и с бывшими соратниками Александра Ульянова, которые помогли получить «подходы» к членам экзаменационной комиссии.

5 сентября, Ульяновы всей семьёй переезжают на жительство из хутора в Самару, где была Марком Елизаровым снята и приготовлена квартира для всех, включая молодожёнов. Надо было учиться в гимназии брату Дмитрию и сестре Марии. В Самаре количество знакомых «революционеров» у Владимира Ульянова начинает прибавляться с каждым днем.

20 сентября 1889 года Марк Елизаров получил разрешение Министерства внутренних дел о переезде его жены Анны Ульяновой-Елизаровой в Самару, для чего венчание-бракосочетание и совершалось.

Было в Самаре много и народнической молодежи, студентов, высланных за участие в беспорядках, среди них стали появляться и «марксята», как их называли «народовольцы». «Ветераны» народовольцы в Самаре «ворчали на молодежь» и по-своему были правы. Молодежь, как всегда, действительно была уже «не та», не как они. В конце 80-х годов, опыт хождения в народ, аресты и ссылки, уже не вызывали энтузиазма в сторонниках народничества. «Народники» к этим годам успели разочароваться в «прирожденной преданности» крестьянства коммунистическим идеям. Чувство неудовлетворенности народничеством, характеризовало настроения революционной молодежи этого времени.

Но что-что, а уж ворчание «ветеранов» менее всего пугало Владимира Ульянова и его одногодков, они принадлежали к числу тех, кому «лезть за словом в карман», не приходилось. В двадцатых числах декабря 1889 года, в Самаре появился находившийся в бегах, «ново-народоволец», как он сам себя называл, Михаил Васильевич Сабунаев, по кличке «лысый», который занимался собиранием сил разгромленной царским правительством «Народной воли», для продолжения «революционных действий». Для встречи с Михаилом Васильевичем, которому уже исполнилось 45 лет, собралось человек 12–15 самарской молодежи. Сабунаев зачитал им проект программы «Союза русских социально-революционных групп», получается «эсеров» и пояснил, что «ново-народническую» партию надо считать переходной или, вернее, партией, объединяющей народовольцев, народников, социал-демократов и прочие оппозиционные группы в единое целое для борьбы с царским правительством. А поскольку, их практическая программа действия среди фабрично-заводских рабочих нисколько не разнится от программы марксистов, социал-демократов, то они готовы сгруппироваться и под знаменем марксизма. Для чего надо было бороться с царским правительством, на этом особо не останавливались.

По официальной «партийной биографии», главным оппонентом Михаила Сабунаева на этой встрече выступил Владимир Ульянов. Он решительно отверг возможность объединения народников с марксистами на столь неопределенной платформе, хотя он лично ещё ни одной из этих платформ не изучил, и ни к одной из них не принадлежал и в их деятельности никак не участвовал. Сабунаев знал, что «хозяин и руководитель» у обеих «платформ» один и тот же, «руководящий центр» в Англии, поэтому в прения с неофитами не вступал.

В Европе «народники» и «марксисты» уже были на единой платформе, которую стали называть «социал-демократической», поэтому и на Россию распространилось это же «объединительное» движение.

Владимир Ульянов попал в город, где постоянно шли разговоры, обсуждения и споры по разнообразным вопросам теории и практики разнообразных «революционных учений» по свержению самодержавия в России, включая и терроризм. Принимал ли в них участие и Владимир, постепенно формируя свою «марксистскую» платформу, мало вероятно, членом ни одной из «антигосударственных» организаций он не состоял и посещая разношёрстные собрания предпочитал слушать других.

В разговорах-спорах, в которые он пытался войти, если собеседник пробовал опровергать его «точку зрения», Владимир Ульянов «зажигался», включался его «неуёмный темперамент» и он переходил к оскорблениям спорящего с ним. В качестве оскорбления, он награждал спорящего с ним именем какого-либо отрицательного персонажа из русской литературы. Как правило, собеседник предпочитали уйти от «темы», закончить разговор с ним. Если Владимиру попадался в разговоре такой же тип с «темпераментом» и делал ему аналогичные оскорбления или просто призывал «соблюдать приличия, а не то…», Владимир Ульянов сразу сникал и начинал вести себя «ласково, соглашаться».

По «биографии» Владимир часто и много говорил о «захвате власти», это была излюбленная тема у «самарских революционеров», бывших террористов-народников. При этом, Владимиру Ульянову объясняли, что власть захватывает не «народ», что «народ» не есть нечто цельное и однородное, что «народ» состоит из классов с различными интересами. Такая тематика разговора в разнородных сборищах представляется невозможной, у полиции кругом были осведомители, сразу попадёшь в список политически неблагонадёжных. С самарских времён у Владимира Ульянова остались несколько долговременных революционных связей, его свояк, Марк Елизаров, который с ним не спорил и помогал ему деньгами, Аполлон Шухт, познакомивший его с «марксистами» СПб и семья Гиршфельды, родственники Шухта по жене.

Шухт Аполлон Александрович, 1860 года рождения, потомственный дворянин и его жена Шухт Юлия Григорьевна, в девичестве Гиршфельд, имели наследственную усадьбу в Царском селе. Родители Шухта входили в круг прислуги Императора, и были знакомы лично с Императором. Сам Аполлон, учился в Царскосельском лицее, на что имели право только «столбовые дворяне». Проучившись в лицее 4 года, он выбывает из него в Николаевское кавалерийское училище, из кавалерийского училища переходит на учёбу в строительное училище. В 1887 году, за участие в студенческой организации «террористическая фракция народной воли», организации, в которой принял участие и Александр Ульянов, Аполлон Александрович, по повелению императора Александра III, был сослан в Западную Сибирь, под надзор полиции. После окончания ссылки, в 1890 году, и в связи с запрещением Шухту жить в Царском Селе, семья остановилась на жительство в Самаре, и поселилась в доме у родственника жены, присяжного поверенного Иосифа Гиршфельда.

В доме Гиршфельда часто собиралась самарская молодёжь на «собрания» под видом вечеринок, проводились и вечеринки, с устройством спектаклей и маскарадов. Стал бывать на этих собраниях и вечеринках и Владимир Ульянов, где он завёл дружеские отношения с Шухтами-Гиршфельдами. Бывал на этих «вечеринках» и присяжный поверенный Хардин, который был сильным шахматистом и учил Владимира Ульянова премудростям шахматной игры.

Шумных молодёжных сборищ с танцами, с бесконечными разговорами на политические революционные темы, заканчивавшиеся пьянками, Владимир избегал. Он не употреблял алкоголь, не заводил он и «романтических отношений» с девицами. Уже в эти годы юности, у него стала проявляться вполне определенная черта, Владимир Ульянов избегал всякой коллективной публичности, не поддерживал фривольные разговоры, грубые шутки были невозможны в его присутствии. У него выработался конспиративный, «скрытный характер». За это Владимир Ульянов получил своё первое прозвище, «Старик».

Была у Владимира Ульянова в этом возрасте и попытка «хождения в народ», к пролетариату. В Самаре, летними вечерами, на спусках к Волге, разжигались костры. Бурлаки, грузчики, рабочие, прихватив «пол диковинную», так называли в народе четвертинку водки, и пива ужинали арбузами, воблой, варили уху. К такой компании рабочих, можно было подсесть и чужому, прохожему человеку, вступить в разговор, а если поставишь ещё «на стол» и от себя, сразу станешь «своим». Однажды такой поступок и совершил Владимир Ульянов. Благо от дома, где они проживали до Волги было рядом, буквально 500 метров. Познакомился он с каким-то рабочим, которого начал «пропагандировать». Рабочий был уже в «хорошем» настроении, после «пол диковинной» с пивом, слушал рассказ Владимира об «эксплуатации и угнетении» и согласно кивал ему головой. Владимир Ульянов привел его к себе на квартиру, чтобы рабочему прочесть одну брошюру. Попили чаю, Владимир читал брошюру и отлучился в другую комнату за новой брошюрой. Когда он вернулся к знакомцу с новой брошюрой, то не нашел уже его в комнате, он ушёл. Вместе со знакомцем «ушло» и пальто Владимира с вешалки в прихожей, так Владимир Ульянов получил свой первый опыт общения с «пролетариатом».

Биография: «в 1891 году Ленин в весеннюю и осеннюю сессии сдаёт экстерном государственные экзамены за юридический факультет при Петербургском университете. Он один из всех экзаменовавшихся получает высшие оценки по всем предметам. Ему присуждают диплом первой степени. Поездки в Петербург для сдачи экзаменов Владимир Ильич использовал и для того, чтобы связаться с марксистами столицы, через них запастись марксистской литературой.

Адреса петербургских марксистов Владимиру Ильичу дал его близкий знакомый А. А. Шухт, в то время после отбытия сибирской ссылки проживавший в Самаре».

Сдача экзаменов экстерном представляла немалые трудности. К «экстернистам» профессора относились с особым недоверием и предубеждением, спрашивая и пытая их гораздо пристрастнее, чем студентов, кроме того, «экстерны» не могли знать хорошо местных требований профессоров, и им для одинакового со студентами ответа надлежало проделать гораздо большую работу, чем студентам. Экзамены все были платные. Экстернам редко-редко удавалось получать при сдаче оценку «весьма удовлетворительно» что было высшим баллом.

4 апреля 1891 года, сдав предварительное письменное сочинение по уголовному праву и уплатив 20 рублей в пользу испытательной комиссии, Владимир Ульянов является на экзамен «по истории русского права». Его билет, «Положение холопов обельных, то есть полных, по „Русской правде“ и холопов всех других категорий времён московской Руси». Оценка за ответ, «весьма удовлетворительно», в то время высший балл.

На следующий день, экзамен по государственному праву, «Сословные учреждения дворянства и крестьянское самоуправление». И опять оценка, «весьма удовлетворительно». Экзамены для него, оказываются очень лёгкими. Сказывались результаты подготовительной работы, проделанной осенью 1890 года совместно с Василием Водовозовым. Обедать Владимир ходил каждый день к сестре Ольге, о чём она сообщала в своих письмах к маме, успокаивая её «как обстоят дела».

10 апреля, экзамен политическая экономия и статистика. Вопросы, «О формах заработной платы и о германском статистике и государствоведе Генрихе Конринге», учёном конца XVII века.

17 апреля, через неделю, экзамен «по энциклопедии и истории философии права». Вопрос, «Сочинения Платона о законах».

24 апреля, экзамен «история римского права». Вопрос, «Законы, издаваемые выборными властями». И по каждому из этих предметов вновь высший балл. На этом весенняя сессия закончилась.

20 мая, скоропостижно скончалась сестра Ольга. Владимир Ульянов хоронит свою младшую сестру Ольгу, курсистку женских Бестужевских курсов, которая умирает от болезни, с диагнозом «от брюшного тифа». Единственное объяснение, привычка домашнего житья в Симбирске и в Самаре, употребление некипячёной воды и некипячёного молока. В Симбирске воду пили сырую, волжскую или ключевую, молоко, парное, от соседки-молочницы. В Петербурге же, и того, и другого, делать было нельзя, надо было всё пить после кипячения.

Жизнь продолжалась. Похоронив сестру, Владимир Ульянов, вернувшись в Самару, продолжил подготовку к экзаменам. Новая сессия экзаменов началась в сентябре.

После письменного сочинения на тему из области права, первым устным экзаменом было «Уголовное Право». Владимиру достались вопросы, «О защите в уголовном процессе, о краже документов». Следующий экзамен, через неделю, из римского права. Вопросы, «О дарении, отношениях, из него вытекающих, и о влиянии времени на происхождение и прекращение прав».

В октябре, третий и четвертый экзамены, по гражданскому и торговому праву, вместе с судопроизводством. Вопросы, «Об исполнении, купле-продаже, поставке, то есть о видах передаточных договоров и о торговых книгах». Пятый и шестой экзамены, по полицейскому и финансовому праву. Вопросы, соответственно, «О науке полиции и ее содержании» и «О государственном бюджете и его составлении, и исполнении».

В ноябре состоялись два последних экзамена, по церковному и международному праву. Вопросы, «Об истории русского церковного законодательства» и «О праве нейтралитета». За сочинение и все устные экзамены этой сессии Владимир вновь получил высшие оценки и из 134 экзаменовавшихся, кончил первым в этом выпуске «экстернов». Василий Водовозов всегда находился поблизости.

Где проживал Владимир Ульянов в СПб, весной и осенью 1891 года, официально не установлено, можно предположить, что проживал в доходном доме Волькенштейна на улице Широкой, рекомендацию к которому ему выдал Аполлон Шухт.

С конца января 1892 года, Владимир Ульянов был зачислен в Самарской коллегии помощником присяжного поверенного, по поручительству самарского присяжного поверенного Андрея Николаевича Хардина, знакомца Владимира Ульянова по вечеринкам-собраниям в доме Иосифа Гиршфельда в Самаре.

Российская интеллигенция, занимавшаяся «революционной» деятельностью, чтобы не попасть в разряд «неблагонадежных», под надзор полиции, всегда прикрывала эту свою «деятельность» какой-нибудь «службой». После получения университетского диплома юриста эту проблему надо было решать и Владимиру Ульянову. Это необходимо было для него и по его официальному статусу, «кормилец семьи», чтобы иметь освобождение от воинской службы, призыв на которую проводился в царской России с 21 года, с возраста совершеннолетия, и предстоял для него в 1892 году. Освобождение от воинской службы он получил, так как был единственный «кормилец семьи», регулярно получая от мамы деньги на свои личные расходы и не рубля не заработав для семейного бюджета.

В свое время, получив «генеральский чин», действительного статского советника, отец Владимира Ульянова Илья Николаевич сшил для официальных визитов фрак. Подобных визитов оказалось немного, и после его смерти этот, почти новенький фрак, продолжал висеть в шкафу. Теперь мама извлекла фрак оттуда, примерила, отец был фигурой пониже сына Володи, в котором росту было 162 сантиметра, но фрак для отца шили «с запасом», то и Владимиру Ульянову он пришелся впору. Направляясь в окружной суд для выступлений, в качестве помощника присяжного поверенного, он каждый раз облачался в генеральский фрак отца. Но у Владимира была только частная практика, казённой службы Владимир Ульянов так и не получил, так как был в списке лиц, запрещённых к приёму на государственную службу. Кроме того, государственная служба плохо сочеталась с «революционной» деятельностью, на неё надо было являться каждый рабочий день и на «революцию» времени не оставалось.

5 марта 1892 года Владимир Ульянов впервые занимает место за адвокатским столиком в суде.

В присяжные поверенные принимались лица возрастом старше 25 лет и надо было уже иметь, перед этим приёмом в присяжные, стаж судебной работы не менее 5 лет, помощником присяжного поверенного или в судебных органах, при наличии высшего юридического образования. Помощник присяжного поверенного, был адвокат-стажёр, который должен был покупать свидетельство «частного поверенного» у суда, и мог быть отстранён судьёй от ведения дела, в случае каких-либо нарушений законодательства со стороны помощника присяжного. Помощник присяжного поверенного занимался гражданскими делами общей юрисдикции, не являлся чиновником, и вносил взносы со своих вознаграждений в фонд той коллегии помощников присяжного поверенного, в которую он был принят. Помощник поверенного выполнял функции частного поверенного.

В течении 1892—1893 годов Владимир Ульянов «выступал» в Самарском суде 20 раз, то есть примерно 1 раз в месяц. Подзащитными, его были крестьяне-бедняки и ремесленники, не имевшие возможности оплачивать услуги адвоката. Работа была без перспективы вознаграждения, подзащитным платить Владимиру Ульянову было нечем, поэтому и помощнику поверенного редко чего доставалось.

Владимир Ульянов за время своей работы выиграл два дела, которые касались лично его. Первое, он возбудил иск к соседским крестьянам в Алакаевке, за потраву своих посевов ихней скотиной и второе, против перевозчика через Волгу в Сызрани, купца Арефьева, который вернул его и Марка Елизарова, когда они переправлялись в Сызрани через Волгу на нанятой лодке, в месте, организованном Арефьевым для коммерческой переправы и платившим за это налог в казну. Владимир не захотел переправляться как все, на пароме Арефьева, и настоял, чтобы Марк нанял для переправы подешевле местного лодочника. Марк и нанятый лодочник убеждали Владимира, что их всё равно возьмут на буксир и вернут обратно. Владимир, вошедший при споре «в азарт» настоял на своём, но всё так и произошло, хозяин, купец Арефьев, послал за лодкой в погоню свой катер, катер взял лодку на буксир и привёз к хозяину, на пристань. Владимир долго ругался и стращал купца, но пришлось Марку заплатить за переправу и купцу. Марк и Владимир переправились через Волгу, заплатив два раза, за лодку и за паром, они ехали в гости к отцу и брату Марка в деревню Бесстужевка, знакомиться с родственниками. Владимир Ульянов, вернувшись в Самару подал иск к купцу Арефьеву. Заседания суда проводились в Сызрани. Владимиру неоднократно приходилось ездить поездом Кинель-Сызрань на заседания суда, уезжать надо было ночным рейсом, чтобы прибыть до начала заседания. Мать и близкие уговаривали его «плюнуть» на это дело, но он не сдавался, купцу Арефьеву было вынесено решение суда, месяц ареста, денежного ущерба купец не потерпел, Марк также остался «без своих» кровных денег, пришлось ещё финансировать свояка для поездок на суды в Сызрань.

Поскольку работа в адвокатуре занимала немного времени, Владимир Ульянов всю свою энергию и силу воли направил на активное участие в работе народовольческих кружков.

Биография: «Наиболее деятельным из них был кружок А. П. Скляренко, который печатал и распространял нелегальные издания, вёл пропаганду среди учащейся молодёжи, имел связи с отдельными рабочими. Через М. Т. Елизарова — мужа старшей сестры — Ленин познакомился со Скляренко и вскоре близко сошёлся с ним, связался с членами его кружка и другими кружками… Появление широко образованного марксиста произвело в самарских революционных кружках большое впечатление. Со свойственной ему страстностью, способностью убеждать людей и вербовать сторонников Ленин начал и здесь пропаганду марксизма. Особенно активной была его деятельность в кружке Скляренко. Под влиянием марксистской пропаганды, которую вёл Ленин, многие члены кружка, в том числе сам Скляренко, порвали с народническими взглядами… В Самаре Владимир Ильич перевёл с немецкого на русский язык „Манифест Коммунистической партии“ К. Маркса и Ф. Энгельса. Этот рукописный перевод ходил по рукам, его читали в самарских кружках и даже за пределами Самары. К сожалению, рукопись ленинского перевода погибла… В 1892 году Ленин организует первый в Самаре кружок марксистов… В кружке разбирались произведения К. Маркса — „Капитал“ и Ф. Энгельса — „Анти-Дюринг“, „Положение рабочего класса в Англии“, работы Г. В. Плеханова и другие… Члены кружка вели деятельную пропаганду марксизма… Во время пребывание в Самаре им было написано несколько работ. Среди них, по свидетельству участников кружка, была, до сих пор не разысканная, статья о книге В. П. Воронцова „Судьбы капитализма в России“».

В 1892 году Владимир Ульянов стал посещать народовольческий кружок, собиравшийся на квартире у Алексея Скляренко, работавшего то ли в железнодорожных мастерских, то ли служившего секретарём мирового судьи. Со Скляренко его познакомил Марк Елизаров, фактически ставший единственным кормильцем семьи Ульяновых. Сам Скляренко был внебрачный сын военного врача Василия Ивановича Попова. За организацию кружка Скляренко был исключен из гимназии, арестован и около года он просидел в петербургских «Крестах». Квартиру Скляренко снимал в доме священника Белогородцева. Участники этого кружка собрали и держали у себя хорошую библиотеку запрещённой в России революционной литературы, были в ней и работы Маркса, Энгельса, Плеханова, Бакунина и работы других запрещённых писателей. Владимиру Ульянову не было нужды переводить «Манифест» Маркса с немецкого на русский язык, «Манифест» был переведён на русский язык Михаилом Бакуниным и Георгием Плехановым задолго до него и в библиотеке кружка имелся. Владимир Ульянов сам стал пользоваться нелегальной политической литературой из библиотеки кружка, которую очень тяжело было достать в России. Были в библиотеке и произведения Маркса, 1 том «Капитал», Энгельса, «Анти-Дюринг», «Положение рабочего класса в Англии», работы Георгия Плеханова и других марксистов, труды Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писемского, что можно было достать в Самаре. Были и художественные произведения. Книжный фонд библиотеки систематически пополнялся самими «кружковцами», они вырезали из журналов статьи по вопросам социологии, истории права, философии и делали из них сборники, переплетали их. Владимир Ульянов стал активным пользователем этой библиотеки, у библиотеки имелась и заведующая Мария Лебедева, которая содержала её всю в порядке и следила за возвратом книг обратно.

Собрания в кружке проходили в разговорах и спорах на политические темы за чаепитием, практиковали и посещение самарских пивных. Никакой определённой программы, типа «Федосеевской» кружок не имел, рабочих из крестьян в кружке так же не было, как и в большинстве подобных кружков, собирались в основном разночинцы.

По официальной версии партийных академиков, под влиянием Владимира Ульянова члены кружка Скляренко окончательно порывают с народническими взглядами и переходят на позиции марксизма. Этот кружок позднее объявили первым самарским марксистским кружком и на здании, восстановленном на месте сгоревшего первоначального дома священника Белогородцева, повесили мемориальную доску, «Здесь бывал Ленин», хотя в этот период времени он был просто Владимир Ульянов.

По воспоминаниям самих «скляренковских марксистов», занятия кружка проводились и в новом, роскошно отстроенном, каменном пивном павильоне Жигулёвского пивоваренного завода, на набережной Волги. До середины 1893 года было проведено больше 15 посещений-заседаний только в пивном павильоне. Здесь Владимир Ульянов, под давлением окружавших его «кружковцев», пристрастился к пиву, пиво стало входить в его ежедневный обеденный рацион. В дальнейшем он очень любил посещать этот павильон, но не ради пива, а ради общения с коллективом кружковцев, по версии биографии. В пивной можно было спокойно вести разговоры на любые темы, в зале стоял сплошной шум и гам от говорящих за всеми многочисленными столами, подслушивание, о чём говорят, было невозможно. Владимир Ульянов прозвал Скляренко за его уменье организовывать такие заседания «доктором пивоведения». Здание пивной сохранилось на своём месте по сию пору. Мемориальную доску на здании павильона, «Здесь бывал Ленин», никогда не вывешивали.

Проводились занятия «кружковцев» и на природе, в летнюю пору. Устраивались загородные прогулки, катание на лодках. Лодку останавливали в безлюдном месте у берега и начинались дискуссии.

Встречу Нового, 1892 года, «кружковцы» устроили в складчину, в квартире зубного врача Анны Абрамовны Кацнельсон. К этому времени еврейская община Самары сильно разрослась благодаря притоку беженцев из-за еврейских погромов в южных губерниях России и в царстве Польском, а также началась миграция финансово-торгового и ремесленного населения этих же областей в слабо обжитые ими районы Российской империи. Способствовала этой миграции и развивавшаяся сеть железных дорог в европейской части России и начавшиеся работы по прокладке участков железной дороги, нарождающейся «Транссибирской магистрали».

Это была не первая вечеринка в жизни Владимира Ульянова, недавно дипломированного юриста, 22 лет от роду. Бывал он на вечеринках-собраниях и в доме Иосифа Гиршфельда. Пришёл он на вечеринку встречи Нового Года, за 10 минут до его наступления. Владимир Ульянов уже знал, как чего происходит на вечеринках, все гости были уже в «возбуждённом» состоянии от принятых тостов, поэтому он старался подойти как можно позже, чтобы не принимать алкоголь, который ему был противопоказан. Все уже танцевали кадриль, танцевать пришлось и Владимиру, так как танцевать были обязаны все.

По версии биографии, в кружке Скляренко Владимир Ульянов произвёл «раскол». Образовались две группы, марксистская и народническая. «Народническое» движение постепенно свёртывалось, способствовала этому и активная работа Департамента полиции, контролировавшей давно и успешно народовольческое движение и ссылавшая всех «неблагонадёжных» в северные и восточные губернии Российской империи, был это и естественный процесс перерастания одного вида социального движения в другое, более современное. Позиции российских революционеров народовольцев занимали «марксисты», которые были более социально ориентированы, казались более политически безопасными для самодержавия, потому что пока не призывали к терроризму. Из «новообращённых» народовольцев кружка Скляренко образовался и первый в Самаре марксистский кружок. Этим «новообращённым» был и сам Владимир Ульянов, который в Самаре впервые получил безопасный доступ к запрещённой революционной литературе в библиотеке кружка. Этот период времени в Самаре Владимир Ульянов-Ленин в своей биографии объявил началом своего участия в социал-демократическом, марксистском движении, 1892 год.

Биография: «Вооружённый марксистским научным методом, Ленин всесторонне изучал экономику России. Он собрал и проанализировал огромный материал о крестьянском хозяйстве, в особенности данные земской статистики. Свои анализы и выводы он изложил сначала в докладе на кружке, а затем в статье „Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни“, написанной весной 1893 года. Это первая из сохранившихся научных работ Ленина… В. И. Ленин предполагал напечатать в либеральном журнале „Русская мысль“, но редакция отклонила её… Рукопись статьи „Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни“ была впервые опубликована лишь в 1923 году».

В апреле 1893 года Владимиру Ульянову исполнилось уже 23 года. В это время, весной, свои анализы по статистике крестьянского хозяйства и выводы, Владимир Ульянов изложил в статье «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни». Это была первая из сохранившихся работ Владимира Ульянова по «марксизму» и политэкономии. Основой его статьи послужили материалы работы статистика Постникова, изложенные в его работе «Южное-русское крестьянское хозяйство». Ульянов критиковал автора за непоследовательность и методологические ошибки, сам не владея основами статистики. Он, только начав знакомиться с работами Маркса по положению пролетариата в Германии, давал «марксистскую» характеристику положения русской деревни, разбивал народнические учения об особом укладе российского крестьянского хозяйства. Пожив недолго в селе Кокушкино и на хуторе в Алакаевке, он стал считать себя специалистом по крестьянскому вопросу в России. Настоящим экономистом он так и не стал, не смотря на все свои усилия по стремлению к этому, образования фундаментального ему не хватало, оно просто у него отсутствовало.

Пытаясь опубликовать свою статью в журнале «Русская Мысль», Владимир Ульянов отправил туда свою рукопись, но не получил от редакции даже отказа, рукопись не смогли прочитать, его почерк не читался, и просто выбросили в корзину. Эта его статья, была опубликована впервые в 1923 году, в Советской России, над этим уже поработали специалисты нарождавшегося поколения «советских историков-академиков, орденоносцев», сам Владимир Ульянов-Ленин в этот период времени уже находился в состоянии тяжелейшего психического и патологического заболевания, проще говоря в состоянии идиотизма.

В декабре 1892 года, за опубликование аналогичной статьи Павла Скворцова, Казанского статистика-марксиста, закрыли умеренный «Юридический вестник» и редакторы были начеку. Лавров, редактор журнала «Русская мысль» писал Антону Чехову, «Теперь, когда цензура насторожилась и смотрит на нас взором аспида и василиска, я опасаюсь, как бы не вышла какая-нибудь пакость».

И мысль о том, что время неумолимо идет вперед и используется оно отнюдь не лучшим образом, видимо, не раз приходила в голову Владимиру Ульянову. В народившихся марксистских кружках СПб и за границей он был никому не известен даже дистанционно, по его не опубликованным работам и мифической «революционной» деятельности. Почерк у Владимира Ульянова был очень далек от каллиграфического, был неразборчив, характеризовался низкой читабельностью и это несмотря на окончание гимназии с «золотой медалью», где много времени уделялось чистописанию и каллиграфическому почерку. Чтобы почитать его «работы» в рукописном виде или передать в редакцию для печати надо было их переписать «понятным почерком», нужен был переписчик, с которым рядом надо было сидеть Ульянову и расшифровывать ему свои каракули.

Присяжный поверенный Хардин, внимательно следивший за юридической работой своего помощника, считал, что со временем из Ульянова выйдет отличный «цивилист», адвокат, специализирующийся на гражданском праве. А пока, пусть занимается мелкими уголовными делами, которые дадут ему и судебный опыт, и интереснейшие жизненные наблюдения. Дела, которые вёл Владимир Ульянов представляли из себя мелкие кражи, семейные конфликты. Ульянов добивался наказания по минимуму. Чтобы стать полноценным адвокатом, присяжным поверенным, надо было отработать в должности помощника, не менее 5 лет, впереди его ждала рутина семейных и хозяйственных дрязг и конфликтов.

В своём первом процессе, 5 марта 1892 года, Владимир Ульянов защищал мастерового, портного из села Шиланский ключ, Василия Муленкова, обвиняемого в «богохульстве». Благодаря своей защите, Ульянову удалось добиться довольно мягкого наказания для обвиняемого, одного года тюрьмы. В конце июля 1892 года, Владимир Ульянов получил свидетельство на право ведения чужих судебных дел. Ярким примером гражданского дела является иск купца Константинова к Шимковичу и Брискеру. Ульянов представлял сторону Брискера. Всего за время своей работы в Самарском суде Владимир Ульянов вёл 18 судебных дел, из которых 15 уголовных и 3 гражданских.

Впрочем, все образовалось как бы, само собой. В июне 1893 года младший брат Дмитрий успешно сдал гимназические экзамены, и решено было, что поступать он будет в Московский университет на медицинский факультет. А стало быть, и семье надо перебираться на жительство в Москву. Исключение составил лишь Владимир, ему надо было в СПб, центр тогдашнего марксизма и революционного движения в России, да и нужные ему знакомства-связи, которые там он уже заимел, могли помочь включиться в революционную работу.

В 1893 году, незаменимый, безотказный и финансово достаточный Марк Елизаров перевёз семью Ульяновых в Москву, где сам он получил место в управлении железных дорог. Владимир Ульянов остался временно в Самаре улаживать дела с продажей или арендой хутора в Алакаевке.

Владимир Ульянов не захотел поселяться в Москве, куда направилась вся его семья, вместе с поступающим в Московский университет, на медицинский факультет, младшим братом Дмитрием. Москву жители СПб называли большой деревней, в ней было много провинциального, а Владимиру Ульянову был нужен промышленный центр, наполненный рабочим народом, «безжалостно угнетаемым» фабрикантами. Он решил поселиться в более активном и революционном СПб. Чтобы взяться вплотную за революционную работу, необходимо было поселиться самостоятельно, не в семье, членов которой он скомпрометировал бы, хотя семья и так уже была вся под надзором полиции, за исключением матери и младших, Дмитрия абитуриента университета и Марии, гимназистки последних классов.

24 апреля и 12 мая Владимир Ульянов последний раз выступил в самарском суде и уехал в Алакаевку «пристраивать» хутор. 23 июля был составлен договор о продаже за 8 тысяч рублей хутора и мельницы их соседу, помещику Данненбергу. Но эта сделка сорвалась, и Алакаевку перекупил местный крестьянин Данилов, но 500 рублей на разорённом хуторе Владимир Ульянов всё же «нажил», торговаться он умел.

12 августа Ульянов вернулся в Самару и через четыре дня подал прошение председателю Самарского окружного суда, в котором он просил выдать ему справку о том, что он состоял в должности помощника присяжного поверенного в Самаре, намереваясь перечислиться в округ СПб судебной палаты, на аналогичную должность в возрасте 23 лет.

В августе 1893 года Владимир Ульянов уезжает в Санкт-Петербург, стремление присоединиться к революционному движению победило в нём обязанность устраиваться в Москве и стать кормильцем в семье.

Глава 3.
Переезд в Санкт-Петербург, среди петербургского пролетариата, Поездка за границу, встречи с Плехановым, «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», Второе пребывание в тюремной «предварилке» под следствием

Биография: «Переезд из Самары в Петербург Ленин использовал для установления связи с марксистами в Нижнем Новгороде и в Москве. В продолжительной беседе с нижегородцами он особенно подчёркивал необходимость создания социал-демократической организации, установления связей между марксистами разных городов. Знакомство с Лениным, беседа с ним вдохновили нижегородских марксистов. «В молодом Ленине, — вспоминал участник беседы С. И. Мицкевич, — чувствовалась большая эрудиция и какая-то особая основательность и глубина суждений. Интересно отметить, что уже тогда в нём виден был будущий организатор нашей партии… После Нижнего Новгорода Ленин заехал во Владимир для свидания с Федосеевым, но тот всё ещё находился в тюрьме и свидание не состоялось. Потом Владимир Ильич посетил Москву, где поселилась семья Ульяновых в связи с поступлением Дмитрия Ильича в Московский университет. Здесь Владимир Ильич встречался с местными марксистами и работал в читальном зале библиотеки Румянцевского музея (ныне Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина)».

Владимир Ульянов отказался поселяться с семьёй в Москве, куда вся его семья переезжала из Самары в связи с зачислением на медицинский факультет Московского университета младшего брата Дмитрия. Москву жители СПб называли большой деревней, в ней было много провинциального, а Владимиру Ульянову хотелось в промышленный центр, наполненный рабочим народом, «безжалостно угнетаемым» фабрикантами и с многочисленными «революционными» организациями. Он решил поселиться в более активном, умственном и революционном СПб, который был и столицей Российской империи. Чтобы взяться вплотную за «революционную» работу, необходимо было поселиться самостоятельно, без семьи, члены которой уже попали под надзор полиции, за исключением матери и младших, Дмитрия, абитуриента университета и Марии, гимназистки последних классов. Кроме этого в СПб у Владимира Ульянова были уже налаженные связи, оставшиеся со времени его недавней сдачи экзаменов экстерном и имелась рекомендация от Андрея Хардина к присяжному поверенному Михаилу (Моисею) Волькенштейну, для приёма его на работу к нему помощником. Присяжным поверенным, адвокатом, Владимир Ульянов так и не стал, «революционная» работа отвлекала его от юридической деятельности, которая требовала много затрат времени на рутинный сбор и исследование материалов дел.

Переезжая по железной дороге в СПб, семья совершила остановку-пересадку в Нижнем-Новгороде на поезд до Москвы. Владимир Ульянов решил встретиться и пообщаться в Нижнем со Скворцовым, лицом авторитетным в марксистских кругах России того времени. Вся семья в это время осталась на железнодорожном вокзале, в ожидании поезда на Москву, а Владимир Ульянов нанял экипаж, так как гостиница, где проживал Скворцов, находилась на горе, в верхнем городе, далеко от вокзала, который располагался внизу, в Канавино, в пойме Оки, и поехал по адресу. В мансарде дешевой гостиницы, под вывеской «У Никанорыча», в августе 1893 года произошла встреча Владимира Ульянова с Павлом Скворцовым, статистиком по профессии и марксистом по увлечению. Скворцов переселился из Казани в Нижний в 1889 году. Скворцов Владимира Ульянова в Казани не встречал, не слышал про него и увидел его впервые. Павел Скворцов перебрался в Нижний Новгород после разгрома кружков Федосеева и его ареста, работал в земстве так же статистиком, зарабатывал свой хлеб, по-прежнему писал в «Волжский вестник» и столичные журналы. Вокруг Скворцова и в Нижнем Новгороде собрался марксистский кружок, поскольку у Скворцова имелись издания работ Маркса и Энгельса, с которыми Скворцов имел и переписку. Через кружок Скворцова, в Нижнем Новгороде прошли будущие революционеры Ванеев, Сильвин, Мицкевич, братья Красины, Владимирский, Гольденберг-Мешковский, многие из тех, с кем позднее придется встречаться Владимиру Ульянову в СПб по революционной работе.

В маленькой мансарде, насквозь прокуренной, вспоминал впоследствии Михаил Григорьев, тоже присутствовавшего при встрече Скворцова с Владимиром Ульяновым, разговоры шли в течение шести часов. Михаил Григорьев один из первых руководителей марксистских кружков в Нижнем Новгороде, тоже был участником федосеевских «кружков самообразования» в Казани, и перебрался в Нижний Новгород вслед за Скворцовым, проживал рядом с ним, в этом же доме, Григорьев так же увидал Владимира Ульянова впервые.

В разговоре Владимир Ульянов пытался сформулировать идею экспроприации помещичьего землевладения и национализации земли, программные требования «народовольцев», которые создали бы демократическую почву для расцвета «фермерских отношений» и подъема благосостояния всего населения. Когда Владимир Ульянов высказал эти «свои» идеи Скворцову, Павел Николаевич взорвался и назвал его «ревизионистом», ибо он твердо знал, в последней главе первого тома «Капитала» говорится нечто прямо противоположное тому, что утверждал этот лобастый молодой человек.

Цитата Маркса из первого тома «Капитала» гласила, «Частная собственность работника на его средства производства есть основа мелкого производства, а мелкое производство составляет необходимое условие для развития общественного производства и свободной индивидуальности самого работника. Правда, этот способ производства встречается и при рабовладельческом, и при крепостном строе, и при других формах личной зависимости. Однако он достигает расцвета, проявляет всю свою энергию, приобретает адекватную классическую форму лишь там, где работник является свободным частным собственником своих, им самим применяемых условий труда, где крестьянин обладает полем, которое он возделывает, ремесленник — инструментами, которыми он владеет как виртуоз».

Маркс в этой цитате формулирует, что укрупнение землевладения и производства, есть путь капиталистического государственного развития и необходимое условие развития капитализма. Павел Скворцов был «правоверным» марксистом, а не революционным сектантом-еретиком и обучался у Николая Зиберта в Киевском университете. Скворцов был не политик, не революционер, он отстаивал научную чистоту марксистской теории.

«Капитал» Маркса переводился на русский язык в течении 24 лет, по томам, первый том в 1872 году, второй том и третий в 1885 году и в 1896 году уже после смерти Маркса. Много потрудился над переводами работ Маркса на русский язык Николай Даниельсон русский экономист, публицист-народник, автор первого завершённого перевода трёх томов «Капитала», один из идеологов и теоретиков либерального народничества. В переводах на русский язык с немецкого специфических политико-экономических терминов, Даниэльсон сотрудничал с Карлом Марксом, который оказывал ему помощь, для чего Маркс изучал русский язык. Они вырабатывали совместно русскую терминологию формулировок Маркса при переводе с немецкого. Карл Маркс, несмотря на своё русофобство, был заинтересован в выходе своего труда на русский книжный рынок, где он был востребован и давал ему хороший доход.

Но марксист Владимир Ульянов «был ещё не в курсе» всего этого процесса, так как работа по переводу и изданию «Капитала» велась в России «полулегально», основная масса революционеров пользовалась самодельными переводами, переписанными у кого-то.

Много лет спустя, в 1929 году, Павел Николаевич Скворцов, в беседе с историком Григорием Бешкиным сказал, что спор шел у него с Владимиром Ульяновым главным образом о «развитии русского капитализма». Ссылаясь на Энгельса, Скворцов утверждал, что разложение общины и «освобождение» крестьян от земли является единственным реально существующим вариантом дальнейшего развития капитализма. Этот путь прошли европейские цивилизованные страны, и иного не дано. Георгий Плеханов так же придерживался этой позиции. «Социал-демократы, писал Плеханов в 1892 году, не должны думать, что им легко будет предупредить предсказываемую Энгельсом экспроприацию крестьянства. Всего вернее, что это им не удастся. Но ответственность падет за это не на них, а последствия этого послужат опять-таки им на пользу».

Плеханов считал всё-таки возможным для социал-демократов стремление «предупредить экспроприацию крестьянства» социализмом, сохранить крестьянскую общину, а Скворцов любую попытку препятствовать естественному процессу, оценивал, как реакционную, ревизионистскую, это был его марксизм для России.

«Народоволец» Михаил Березин, один из вожаков студенческого выступления в Казанском университете, в 1887 году, за участие в котором был отчислен из университета студент Владимир Ульянов, сам Березин из университета отчислен не был и закончил его в 1889 году, писал, что «Скворцов в разговорах с ним заявлял, что его интересует больше теоретическое решение вопроса, а не практика революционного движения, и он производил на него впечатление человека не от мира сего».

Обвинение его в «ревизионизме», привело Владимира Ульянова в бешенство, которое ему с трудом удалось подавить, но позволило впоследствии сформулировать в своих работах положение, «теория Маркса, дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России».

Владимир Ульянов-Ленин возродил политическое мышление, типа религиозного сознания, в противовес всяким научным размышлениям и дискуссиям, партийные академики биографы назвали этот тип мышления в последствии «ленинизм». Он, этот тип, основывался только на вере вождю, вождь стал пророком, которому были обязаны верить все его адепты, безо всяких рассуждений. Периодически это повторялось в истории человечества неоднократно и не в первый раз.

Владимир Ульянов фактически не читал из первоисточников труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса к 1893 году, первоисточники стоили дорого и уровень владения немецкого языка был у него начальный, гимназический.

В это время Владимир Ульянов старался войти в круг общения с руководителями революционного движения, искал установления личных контактов с авторитетными представителями народовольцев и марксистов. Владимир Ульянов завёл переписку и с Николаем Федосеевым, следующая его остановка была во Владимире для встречи с Николаем Федосеевым, который должен был выйти из заключения во Владимирской тюрьме, Централ.

Но более всего Владимир Ульянов стремился получить выход на страницы прессы, но ничего у него не получалось, его рукописи с непонятными каракулями редакторами не принимались, пока он не познакомился лично с редакторами демократических изданий, например, с Петром Струве и Михаилом Волькенштейном в СПб, и не понял, что требуется переписчик его политэкономических трудов. Первым таким переписчиком и корректором его рукописей стала сестра Анна.

Владимир Ульянов вступил в переписку и с Петром Масловым, своим сокурсником по Казанскому университету, так же отчисленного за участие в «панурговом стаде» протестующих. Познакомился Владимир Ульянов с Масловым только в 1893 году в Самаре, где он недолго работал в «Самарской газете». Послал ему в поселок Уйск в Оренбургской губернии свою рукопись с обстоятельным анализом работы Василия Воронцова, «О развитии капитализма в России», который по образованию и своей профессии был не экономист, а врач и ввёл в русский язык само понятие «капитализм», но и от Петра Ульянов ответа не получил, причина была таже, рукописи Владимира Ульянова не поддавались прочтению.

После посадки на поезд в Нижнем Новгороде, Владимир Ульянов сделал остановку во Владимире, для свидания с Федосеевым, а семья продолжила свой путь в Москву. Заранее назначенную встречу с провожатым к Федосееву Владимир Ульянов ожидал у стойки буфета железнодорожного вокзала во Владимире. Пришёл за ним на вокзал, член Федосеевского кружка во Владимире Николай Сергиевский. Николай Сергиевский, встречавший Ульянова на вокзале, вспоминал, «в назначенный час я пришел на вокзал и, окинув взором почти пустой буфет тут же заметил около условленного столика маленького человека со всеми приметами Владимира Ульянова. Немедленно подошел к нему, сказал пароль. В. У. ответил, быстро взял свой саквояж и без дальних слов направился за мной. Первое время мы шли почти молча. Я с любопытством наблюдал его. Маленький, щупленький, скромный, аккуратно и, что называется, прилично, но без претензий одетый человек, ничем не обращающий на себя внимание среди обывателей. Этот защитный цвет мне понравился. Рыжеватая бородка клинышком, усы по тому времени не стриженные, татарский разрез глаз и примечательный череп, еще покрытый, хотя и крайне небогатой растительностью. Осторожный, пытливо озирающийся, наблюдательный, сдержанный, при всей своей, мне уже известной по письмам, темпераментности, В. У. представлял собой полнейшую противоположность Николаю Федосееву. Ого, думал я, если пламенный, отчаянный Николай сложит свою буйную голову, то этот сложит голову врага».

Эти воспоминания были написаны уже при советской власти, с соответствующим редактированием содержания согласно действовавших установлений изложения «ленинизма», но с ярко выраженной установкой поведения Владимира Ульянова на конспиративность, переходившая часто в манию преследования.

Сергиевский отвёл Ульянова на Ново-Конную площадь, ныне улица 10-ого Октября. Здесь в одноэтажном деревянном домике с мезонином, недалеко от вокзала, Мария Гопфенгауз, опекавшая его от питерского отделение нелегальной политической организации «Красный Крест», прибыла во Владимир как его невеста, сняла квартиру во Владимире для Николая, ожидая его выхода из тюрьмы.

В 1876 году Российская империя присоединилась к Женевской конвенции, и существовавшее уже к тому времени «Российское общество попечения о больных и раненых воинах» стало частью международной организации «Красного Креста». Под сенью легального «Красного Креста» стали существовать и нелегальные отделения под такими же названиями для оказания помощи политзаключённым. Занимались они в основном организацией связи между политзаключёнными и подготовкой побегов. Финансировались эти отделения как от международных организаций так и от сборов частных жертвователей.

Владимир Ульянов и Сергиевский просидели несколько часов в комнате дома на Ново-Конной площади, ожидая возвращения Марии и Николая. Вернувшаяся одна, Мария сообщила, что «жандармы освобождения Федосееву не дали, отложили до завтра». Откладывать свой отъезд до следующего дня Владимир Ульянов не захотел, экономил деньги и прекрасно запомнив дорогу к вокзалу, который было видно с горы издалека, ушёл. Владимир один, без Сергиевского, пришёл на вокзал и уехал в Москву, оставив Марии рукопись своей работы для передачи Федосееву, с подробным разбором книги Николая Даниельсона, «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства», вышедшей в начале 1893 года.

Это было полка единственное направление революционной писательской работы Владимира Ульянова, разбирать и критиковать чужие труды, это не преследовалось уголовным законодательством Российской империи и гарантировало безопасность для критика.

Денег для оказания материальной поддержки Федосееву после выхода из тюрьмы Владимир Ульянов Марии не передал, ни рубля, денег он не давал даже людям из своего ближайшего окружения, от которых был зависим, он их привык только получать.

Николай Сергиевский в 1900 году вновь встретился с Владимиром Ульяновым в Пскове, где тот поселился после ссылки в Шушенском и ещё Лениным не значился, а Сергиевский проживал под «надзором полиции», как был выслан из Владимира за участие в революционной деятельности.

Приехав из Владимира в Москву, Владимир Ульянов, до отъезда в СПб, работал в читальном зале библиотеки Румянцевского музея и встречался с местными марксистами Винокуровым, Мицкевичем, Рязановым, Лядовым, Прокофьевым.

Биография: «в Петербург Ленин приехал 31 августа (о чём царская охранка незамедлительно уведомила департамент полиции). Через два дня он был зачислен помощником присяжного поверенного к одному из петербургских адвокатов. Но работа в качестве юриста была лишь легальным прикрытием его революционной деятельности. Юридической практикой он занимался мало, отдавая всё своё время и все свои силы революционной работе.

Нижегородские марксисты дали Ленину явку в Петербург. Они снабдили его письмом к учившемуся там своему земляку — М. А. Сильвину, при содействии которого он и установил связь с марксистами столицы. Вскоре Владимир Ильич вступил в марксистский кружок, состоящий преимущественно из студентов Технологического института. В него входили: С. И. Радченко, Г. М. Кржижановский, В. В. Старков, Г. Б. Красин, А. А. Ванеев, П. К. Запорожец, М. А. Сильвин, А. Л. Малченко и другие. Это была небольшая группа, которая пропагандировала марксистскую теорию среди узкого круга передовых рабочих… Появление в кружке Владимира Ильича сравнивалось с «животворным по своим последствиям грозовым разрядом»…Политическое просвещение и организация рабочих, развитие их социалистического сознания, разъяснение им общих целей и путей пролетарской классовой борьбы — вот задача, которую ясно понимал Ленин и которую он поставил перед марксистами Петербурга… Он установил связь с передовыми рабочими… Он бывал на собраниях, происходивших на квартирах рабочих, часто общался с организаторами кружков, принимал деятельное участие в совещаниях революционно настроенных, передовых пролетариев… Он руководил рабочими кружками за Невской заставой, на Петербургской и Выборгских сторонах… Помимо руководства кружками он вёл занятия и с отдельными рабочими… Излагая первый том «Капитала», он иллюстрировал экономическое учение Маркса примерами из жизни самих слушателей… Рабочие жадно тянулись к учению Маркса… В. И. Ленин приучал членов кружка к самостоятельной политической работе, привлекал их к сбору материалов, на основании которых писались листовки на самые злободневные темы, призывавшие рабочих к классовой борьбе против угнетателей».

Санкт-Петербург когда туда прибыл Владимир Ульянов был местом рождения идей, центром революционной жизни, движения, деятельности, и вся российская молодежь, желавшая посвятить себя революции, по выражению Чернышевского, посвятить себя «делу революции», стремилась в СПб.

Основания для самых радужных надежд у Владимира Ульянова были. Еще в 1891 году, когда он весной и осенью приезжал в столицу для сдачи экзаменов в университете, по рекомендации Аполлона Шухта, Владимир Ульянов познакомился с преподавателем аналитической химии Технологического института Людвигом Юльевичем Явейном, и заведующим химической лабораторией Александровского чугунолитейного завода при Николаевской железной дороге Альбертом Эдуардовичем Тилло.

Оба они, еще с начала 80-х годов, лично знали Фридриха Энгельса, Вильгельма Либкнехта. И это уже само по себе, производило огромное впечатление на молодого марксиста Владимира Ульянова. Ещё в Казани Владимир мечтал прочесть книгу Энгельса «Анти-Дюринг», в которой, как ему говорили, «поставлены все принципиальные вопросы марксистского мировоззрения», но ни в Казани, ни в Самаре книги не было. А здесь, в СПб её просто взяли с полки домашней библиотеки и вместе с новейшими номерами немецких социал-демократических журналов дали ему для прочтения и конспектирования, но на немецком языке, так что понять смысл особенно не получилось, низкий был уровень знания немецкого у Владимира Ульянова, начальный, гимназический.

Именно в это время СПб стал выдвигаться как центр нарождавшегося массового марксистского движения, целью которого было освободить Россию от самодержавия и раздробить на малые народности. В начале 1891 года, во время забастовки судостроителей завода «Новое адмиралтейство», группа студента технологического института Михаила Бруснева, стремившаяся вовлечь рабочих Петербургских заводов и фабрик в новое социалистическое движение, вошла в контакт и со стачечниками, снабжая их прокламациями-листовками с призывами к забастовке.

Владимир Ульянов постоянно проживал в этот период времени в Самаре, но 12 апреля 1891 года, когда умер писатель-шестидесятник Николай Васильевич Шелгунов, Владимир Ульянов находился в СПб, сдавал экзамены «экстерном» в университете, но в похоронах-демонстрации писателя участия не принимал, митинг-демонстрацию во время похорон Шелгунова организовывал студент Михаил Бруснев.

Во время учёбы в Технологическом институте вместе с другими студентами Михаил занялся пропагандой марксистских идей. В 1889 году он создал группу, объединившую студентов Технологического, Лесного, Горного институтов и СПб университета с рабочими кружками народовольцев, уцелевшими после разгрома социал-демократических групп Благоева и Точисского. Созданная организация получила название группа Бруснева.

Бруснев организовал и возглавил «интеллигентский центр», руководивший работой организации и контролировавший деятельность «рабочих» кружков. Кроме Бруснева, в «интеллигентский центр» входили также братья Красины, Ольминский, Святловский, Цивинский и Степан Радченко. В их задачу входила пропаганда марксизма среди интеллигентов и общее руководство обучением в рабочих кружках.

Только Бруснев поддерживал постоянную связь с «Центральным рабочим комитетом», непосредственно обеспечивавший деятельностью рабочих кружков, в который вошли рабочие, около десяти человек, уцелевшие после разгрома групп Благоева и Точисского. Этот десяток рабочих, представлял крупные промышленные предприятия Санкт-Петербурга.

Михаил Бруснев обеспечивал поставки нелегальной литературы и создание легальных библиотек для рабочих, организовывал выпуск гектографированной газеты и нескольких революционных воззваний- листовок, распространявшихся во время стачек на заводах. Группа Бруснева установила связь с группой Плеханова «Освобождение труда» в Женеве и приняла их политическую программу. Обе группы пропагандировали идею создания единой рабочей партии и отвергали террористические методы борьбы народовольцев. Группа Плеханова оказывала группе Бруснева материальную поддержку и печатала за границей воззвания-листовки, распространявшиеся во время стачек среди рабочих в России.

Группа Бруснева наладила также связи с социал-демократическими кружками Москвы, Тулы, Казани, Нижнего Новгорода, Киева, Харькова, а также Варшавы, Лодзи и Тифлиса. Владимир Ульянов, прибыв в СПб искал контакты с этой группой, чтобы присоединиться к этому движению.

На похоронах Николая Шелгунова, в апреле 1891 года, которые переросли в политическую демонстрацию, преобладали студенты, курсистки, пришли и гимназисты с реалистами, рабочих было с десяток человек. Присутствовал Михайловский и другие «народовольческие» ветераны. Но самым неожиданным для собравшихся стало то, что рабочие из группы Брусилова возложили и металлический венок с темно-зелеными дубовыми листьями и лентой с надписью, «Указателю пути к свободе и братству», лозунг больше масонский, чем пролетарский. Владимир Ульянов в это время был в СПб, сдавал экзамены экстерном, но в демонстрации-митинге участия не принял.

Очередной политической акцией Бруснева стала организация 1 Мая 1891 года первой демонстрации в России в честь «Всемирного Дня Труда», учреждённого «Международным товариществом рабочих» в Лондоне. В Петербурге на митинге 1 Мая, проходившем в лесу, произносились речи политического и экономического содержания, с требованиями установления 8 часового рабочего дня. Впоследствии такие собрания получили название «маёвка».

В первой демонстрации 1 Мая Владимир Ульянов участия так же не принимал, случилось несчастие, 20 апреля скоропостижно умерла от брюшного тифа сестра Ольга, студентка «Бестужевских курсов», было ему не до митингов.

31 августа 1893 года Владимир Ульянов приезжает в СПб для поселения на жительство. Через два дня, он был зачислен помощником присяжного поверенного, по ходатайству присяжного поверенного Михаила (Моисея) Волькенштейна, с 3 сентября 1893 года. Судебными делами Ульянов занимался совместно с «революционной» работой. Волькенштейн выступал в качестве присяжного поверенного, по делам политического обвинения и по долгу службы защищал политически неблагонадёжных лиц, то есть исполняя служебные обязанности Владимир Ульянов вращался в кругах противников самодержавия. В число подзащитных Волькенштейна, в этот период времени, попал и Пётр Красиков, студент юридического факультета Петербургского университета, родом из Красноярска, с которым близко сошёлся Владимир Ульянов. С 1895 года Волькенштейн стал издателем, владельцем и редактором литературного журнала «Новое слово». Ни одной статьи его помощника, Владимира Ульянова, в этом журнале не публиковалось, хотя он и имел политическое направление, даже «реферат-статья «По поводу так называемого вопроса о рынках», «вторая дошедшая до общества, крупная работа молодого Ленина. Долгое время ленинская рукопись считалась утерянной, только в 1937 году она была случайно найдена и впервые опубликована в советской печати». Партийные историки-рецензенты писали, что реферат Ленина отличался глубиной и яркостью изложения, он укрепил идейные позиции марксистов в борьбе с народничеством.

Михаил Волькенштейн был одним из тех, кто «пристроил» Владимира Ульянова к «революционерам» в Петербурге, но к писателям нет.

Вскоре Владимир Ульянов вступил в народовольческий кружок Михаила Бруснева, состоящий в основном из бывших студентов Технологического института, в него входили Радченко, Кржижановский, Старков, братья Красины, Ванеев, Запорожец и другие. Сам Михаил Бруснев с 1892 года находился в тюрьме и члены его кружка, студенты-технологи и выпускники в 1895 году организовали кружок, «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», к которому присоединился и Владимир Ульянов. Название организации дал Юлий Мартов, руководителем стал Степан Радченко.

В это время Степан Радченко и познакомил Владимира Ульянова с Надеждой Крупской для выполнения совместной революционной работы. Надежда Константиновна, 1869 года рождения, родилась в дворянской польской семье и была с большой «простинкой», как говорилось в народе, имела выраженный аутизм, хотя получила хорошее образование и свободно владела языками немецким, французским, польским. В молодости очень часто пользовались её простотой подруги по гимназии и Бестужевским курсам, затевали с ней весёлые розыгрыши для развлечения. По причине этой её «простоты», её постоянно опекала мама Елизавета Васильевна, в девичестве Тистрова, всю свою жизнь она провела рядом с дочерью, включая ссылку и эмиграцию зятя Владимира Ульянова, вплоть до своей кончины в марте 1915 года в Женеве, Берне.

Надежда Крупская в 1889 году поступила на Бесстужевские курсы и одна из её подруг привлекла её к участию в одном из «кружков» Бруснева, который назывался «этическим». Она очень увлеклась занятиями с рабочими в «этическом» кружке и забросила «Курсы». Надежда Крупская начала заниматься с рабочими в «кружках» за 4 года до прибытия Владимира Ульянова в СПб. В этом «этическом» кружке Крупская впервые услыхала слова, «Интернационал, Карл Маркс, Капитал, Фридрих Энгельс и прочие, о движущих силах истории, о жизни первобытного общества». Рассадником марксизма были студенты Технологический институт во главе с двумя лидерами Брусневым и Цывинским, Владимир Ульянов в этот период времени заседал в «алакаевском кабинете» на хуторе, готовился к экзаменам экстерном.

Ко времени появления Владимира Ульянова, Надежда Крупская уже отработала 4 года в воскресной смоленской школе, что располагалась за Невской заставой. Работа как учительницы в школе не оплачивалась, выдавались только деньги для проезда из города до школы паровой конкой. Учителей для работы в школах с рабочими допускали лишь «брусневцы». Учителя были обязаны из рабочей среды выбирать наиболее способных к дальнейшему обучению учеников, чтобы затем заинтересовать их посещением «демократических кружков», собиравшихся на квартирах, и покупкой распространяемой литературы и газет, что было источником заработка для революционеров. Работу по выявлению и завлечению «способных рабочих» учительницам приходилось вести скрытно от фабричных инспекторов, которые часто посещали занятия и контролировали учебный процесс, и за любые признаки неблагонадёжного поведения школьные занятия запрещали. Встречаться с рабочими и посещать фабрики и заводы посторонним лицам так же было невозможно, поэтому «брусневцы» давали задания учительницам воскресных школ, чтобы они поручали своим ученикам, писать заметки на тему, «как у нас на фабрике эксплуатируют рабочих». Написанные рабочими «сочинения» затем передавались в «кружки» и на основе этой информации писались «кружковцами» листовки и прокламации, призывавшие рабочих к стачке. По такой же схеме стал проводить «революционную» работу с рабочими в СПБ и Владимир Ульянов.

Осенью 1894 года Василий Васильевич Старков вместе с Радченко и Ульяновым был делегирован кружком Бруснева на диспут с «легальными марксистами». Владимир Ульянов выступил на диспуте с рефератом «Отражение марксизма в буржуазной литературе», в котором разоблачал либерально-буржуазную сущность взглядов «легальных марксистов». Диспут проходил за Нарвской заставой, на квартире рабочего-путиловца Бориса Зиновьева, Старков, уже закончивший Технологический институт, проводил здесь занятия кружка, собирал совещания, утверждал тексты листовок, руководил их распространением.

«Кружковцы», организовали и вели тогда примитивную и очень осторожную, очень опасную, социал-демократическую пропаганду среди рабочих СПб.

Биография: «Зимой 1894—1895 года Владимир Ильич часто встречался с Надеждой Константиновной Крупской, с которой он познакомился в феврале 1894 года… Возвращаясь с занятий в кружке, Владимир Ильич заходил к Надежде Константиновне, которая жила вместе с матерью».

Владимир Ульянов обменивался с Крупской информацией, забирал у неё выполненные задания, выдавал ей новые, не отказывался и немножко «перекусить». Обращался он к ней и с просьбой переписать его рукописные работы перед отправкой их в издательства, так как почерк у него был плохо читаемый, и редакторы такие рукописи не принимали, Надежда и это выполняла с удовольствием. За время общения с Надеждой Владимир Ульянов убедился в её «простоте», необыкновенной работоспособности и исполнительности, ему понравилась её полная покорность при выполнении его просьб, что импонировало его властному характеру. Впоследствии Надежда Константиновна Крупская на долгие десятилетия стала незаменимым делопроизводителем-секретарём в его «революционной» работе. Вот кратко, что ей приходилось впоследствии исполнять для Владимира Ульянова, «переписывать все его рукописи статей и работ каллиграфическим, понятным для прочтения почерком издателями и типографскими работниками, отправлять всё это по адресам, получать ответные корреспонденции и отвечать на них, оплачивать всё это на почте, если требовалось, переводить с английского, немецкого и французского языков статьи из иностранных журналов и газет, шифровать и расшифровывать секретную переписку при необходимости, вести переписку с различного рода корреспондентами по партийной работе в различных организациях, собирать денежные пожертвования для революционной работы, хранить их и переправлять в нужные места, не обращать внимания на личные связи Владимира Ульянова с женщинами и мужчинами и многое другое».

Кроме этих достоинств у Надежды, были они и у её мамы. Елизавета Васильевна держала неплохой капитал в банке и сдавала по комнатно жильцам свою квартиру, обеспечивая все бытовые и житейские потребности своей дочери.

В СПб Владимир Ульянов не порывал с адвокатской практикой, готовил материалы для защитительных досье Михаила Волькенштейна, своего шефа, человека либерального, свежего таланта, выступавшего по делам политическим, принимал его клиентов, устраивал консультации по вопросам права для клиентов шефа, бывал на шумных многоречивых собраниях молодых петербургских адвокатов, что регулярно проходили в канцелярии съезда мировых судей, выступал в судах с защитами политических по поручению шефа. Как избегать тюрьмы и каторги Владимир Ульянов узнал досконально.

Владимир Ульянов, пробыл четыре года помощником присяжного поверенного у Волькенштейна. На вопросы соратников, «как идут дела», Владимир Ульянов отвечал, «Работы в сущности никакой нет». За год, если не считать обязательных выступлений в суде, он не заработал даже столько, сколько платят помощнику присяжного поверенного за выборку документов, некогда было Владимиру Ульянову зарабатывать, да и не хотелось, деньгами на жизнь обеспечивали его родственники, больше его затягивала революционная работа.

С апреля-по сентябрь 1894 года, по версии «биографии» Владимир Ульянов выезжает за границу. За четыре месяца он посещает Швейцарию, Париж, Берлин, любуется Европой, совершенствует социалистические познания, устанавливает связи с плехановской группой «Освобождение труда», знакомится с единомышленниками и поправляет здоровье, нужды в деньгах не испытывает, хотя ничего и не заработал. Мама Мария Александровна и Елизаровы хорошо обеспечивали его материально.

В Швейцарии он встречался с Георгием Плехановым, провёз якобы от него нелегальную литературу в Россию, в чемодане с двойным дном. Если бы такая попытка была, уже на границе он был бы арестован при досмотре, такие «фокусы» с нелегальным провозом через границу уже давно не действовали. Если взглянуть реально на ситуацию, отъезд в Швейцарию больше был похож на манёвр, скрыться на время из поля зрения Департамента полиции, который начал активно арестовывать участников кружка Бруснева, студентов Технологического института и других институтов СПб, внедрявшихся в рабочую среду и устраивавших протестные демонстрации, стачки, забастовки, распространявших среди рабочих прокламации и с которыми, Владимир Ульянов взаимодействовал по работе в кружках. Переправка нелегальной литературы в Россию была у Георгия Плеханова уже много лет налажена и работала, «подставляться» таможне на границе было не в характере очень осторожного Владимира Ульянова, «второе дно» давно всем было известно.

Вторая цель, которую преследовал Ульянов поездкой в Швейцарию, была его давняя мечта приблизиться к Георгию Плеханову, постараться войти в его ближний круг, к тому же Плеханов издавал газеты и журналы марксистского направления, статьи Владимира Ульянова в российской печати пока не печатались, его рукописи не поддавались прочтению, выбрасывались в редакторские корзины. Владимир Ульянов всё время стремился войти в контакт с авторитетными марксистами, что у него плохо получалось.

Тут возникает и прямой вопрос, кто ему выдал легальный загранпаспорт, просьбы его матери о выдаче загранпаспорта Владимиру Ульянову для обучения и лечения за границей, неоднократно отвергались царскими чиновниками, в связи с тем, что Владимир Ульянов, как брат государственного преступника Александра Ульянова и сам как участник противоправительственных выступлений был занесён в списки «неблагонадёжных», которым был закрыт приём на государственную службу и выезд за границу. Заграничный паспорт можно было только купить у полицейских, но стоило это хороших денег, не одна тысяча рублей.

Биография: «Осенью 1895 года в жизни российской социал-демократии произошло историческое событие: под руководством Ленина все марксистские кружки Петербурга были объединены в политическую организацию. В декабре эта организация получила название «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»…«Находясь в тюрьме, Ленин не прекратил революционной деятельности… и продолжал руководить «Союзом борьбы»…Он писал нелегально брошюры и листовки, которые так же пересылал на волю… Свои нелегальные работы Ленин писал лимонным соком или молоком… На воле листки с тайными записями прогревали над огнём или опускали в горячую воду и бесцветные молочные строки делались заметными»…«В тюрьме Владимир Ильич, продолжая свои исследования экономического развития страны, начал работать над книгой «Развитие капитализма в России»…в тюрьме Ленин написал работу «Очерки политической экономии начала XIX века» (до сего времени не разыскана)».

Получается, что «Союз борьбы», созданный Владимиром Ульяновым, просуществовал всего неделю, уже с 8 декабря 1895 года начались массовые аресты членов группы «Союз борьбы», то есть получается, что вся объединительная «революционная работа под руководством Ленина» проходила под контролем Департамента полиции.

В ночь на 9 декабря 1895 года, помощник присяжного поверенного округа СПб судебной палаты Владимир Ульянов, вскоре «после возвращения из Швейцарии», а скорее всего, где-то временно скрывавшийся, был арестован по делу, за активное участие в антигосударственной организации «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

По делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы все, Юлий Мартов (Цедербаум), автор названия организации, один из основателей БУНДа, сослан в Туруханск, Восточная Сибирь, находился в ссылке по январь 1900 года.

Анатолий Ванеев, арестован в декабре 1895 года и сослан в Восточную Сибирь. В ссылке женился на Доминике Труховской. Скончался в 1899 году в ссылке от туберкулёза.

Пётр Запорожец, являясь членом «Центрального кружка» союза, вёл социал-демократическую пропаганду среди рабочих в районах Нарвской и Московской застав. В декабре 1895 года был арестован и осуждён на пять лет тюрьмы. Находясь в тюрьме, психически заболел. В 1897 году находился в киевской Кирилловской психиатрической больнице. Впоследствии, скончался в больнице в Виннице. По тяжести его осуждения, можно предположить, что руководителем «Союза» являлся он.

Александр Малченко, отец его был мировой судья в Уржуме, Вятская губерния. В ночь с 8 на 9 декабря 1895 года был арестован и сослан в Архангельскую губернию, на три года. В последствии был арестован и советской властью, 29 декабря 1929 года, по обвинению в контрреволюционной деятельности и шпионаже в пользу США. Поводом для ареста и обвинения послужило его участие в разработке проекта договора о сдаче в концессию части судов Волжского флота американской компании. Был расстрелян 18 ноября 1930 года.

Василий Старков, один из руководителей «брусневцев» был арестован 9 декабря. В СПб доме предварительного заключения, в Крестах, камера Василия Старкова находилась рядом с камерой Ульянова. Между ними сразу же установилась связь. Они перестукивались, обменивались записками, используя для этого книги тюремной библиотеки, которой свободно пользовались. В феврале 1897 года Старкову был объявлен приговор, «три года ссылки в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции». На 3 года в Восточную Сибирь сослали и Владимира Ульянова, но режим заключения и статья приговора были изменены для него в ходе следствия.

Глеб Кржижановский, был арестован вместе с другими участниками «Союза борьбы» 9 декабря. Он, окончивший Технологический институт в 1894 году, продолжил свою «революционную» деятельность, читал лекции по марксизму рабочим из Брусневской группы. Другой деятельностью он не занимался.

Биография: «В начале января 1896 года были арестованы ещё некоторые члены „Союза борьбы“, в том числе И. В. Бабушкин, а в августе была арестована Н. К. Крупская. Как только Ленин узнал об аресте товарищей, он немедленно установил с ними связь. Оставшимся на свободе он продолжал давать советы и указания в работе».

23 мая 1896 года, началась забастовка текстильщиков Санкт-Петербурга, первая всеобщая забастовка в России. Поводом для неё послужил отказ фабрикантов оплатить рабочим «царские дни», 15—17 мая, которые были объявлены выходными днями в связи с коронацией Николая II. Поджигателями для забастовки выступили агитаторы-революционеры. «Союз борьбы», вёл агитационную работу в течение зимы, несмотря на арест революционных руководителей, учил рабочих вожаков, прошедших воскресные школы, методам борьбы, издавал прокламации для создания общего протестного настроения, но «Союз» был еще слаб, чтобы руководить таким широким движением, забастовка развивалась стихийно. Потребовалось вмешательство военной силы для её подавления.

Кроме этого были предъявлены требования забастовщиков о снижении рабочего времени до 12 часов, которое фактически продолжалось по 14 часов в сутки. Жили рабочие в основной массе в казармах, выстроенных при каждой фабрике и заводе хозяином предприятия. Рабочие набирались в основном из обедневших, безземельных крестьян. Фабриканты, увеличивали нормы выработки, повышали интенсивность труда и понижали расценки за выработанную продукцию, машины запускались раньше положенного времени, поэтому и работа продолжалась дольше 12 установленных фабричным законодательством часов.

С 27 мая бастовали все текстильные предприятия СПб, забастовки перекинулись и на другие предприятия, «Российско-Американской резиновой мануфактуры» (Красный треугольник), Путиловский (Кировский) и Балтийский заводы, на писчебумажную фабрику «Братья Варгунины» (Фабрика Бумага).

По итогам рабочих волнений и забастовок, правительством императора Николая II были в 1896 году приняты новые законы, «Общие правила найма» и «Особые правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих».

Этими законами устанавливался порядок найма и увольнения рабочих, каждому рабочему в течение недели выдавалась стандартная расчётная книжка, и принятие её рабочим считалось актом заключения договора о найме на условиях, изложенных в книжке. Регулировался ряд важных аспектов взаимоотношений администрации предприятий с рабочими. В частности, запрещалось расплачиваться с рабочими условными знаками, хлебом, товаром и иными предметами, кроме купонов, а также брать с рабочих проценты за деньги, выданные им в долг. Запрещалось взимать с рабочих плату за врачебную помощь, освещение мастерских и использование орудий производства.

Упорядочивалась деятельность харчевых лавок для снабжения рабочих важнейшими продуктами, фабричная инспекция ограничивала ассортимент товаров и утверждала расценки. С рабочих разрешалось взыскивать штрафы только «за неисправную работу», «за прогул» и за «нарушение порядка», разъяснялась сущность этих поводов и устанавливались максимальные размеры штрафов. Общая сумма штрафов к расчёту не могла превышать трети заработка рабочего. Перевод штрафных денег в прибыль запрещался, составлялся особый штрафной капитал, который можно было расходовать только на пособия рабочим. Устанавливалась ответственность фабрикантов за нарушение правил, штрафы или судебное разбирательство. На фабричную инспекцию возлагались задачи контроля за соблюдением всех правил, регулирующих трудовые отношения, рассмотрения жалоб рабочих и урегулирования конфликтов, а также рассмотрение и утверждение такс, табелей, расписаний и правил внутреннего распорядка на фабриках и заводах.

Первое же руководство Владимира Ульянова «революционной работой» в СПб, если такое и существовало, не привело к провалу всей организации «Союз борьбы», а были арестованы только те члены «Союза», кто был уличён в ходе проводившегося расследования в контактах с рабочими-забастовщиками. Расследование дела продолжалось 14 месяцев, всё время которого Владимир Ульянов в основном провёл в «предварилке», после переквалификации статьи первоначального приговора. Осужден он ещё не был, находился в статусе задержанного, поэтому тюремного режима ему не досталось. Владимир Ульянов, находясь в заключении, продолжал пользоваться помощью семьи и близких. 12 января он пишет сестре Анне, «Получил вчера припасы от тебя, и как раз перед тобой еще кто-то принес мне всяких снедей, так что у меня собираются целые запасы».

В камеру ему приносили хлеб, молоко, минеральную щелочную воду, как больному с хроническим гастритом, о справках и облегчении режима позаботилась мама Мария Александровна, с помощью защитника Михаила Волькенштейна, который бесплатно не защищал, это была коммерческая услуга.

Хватало Владимиру Ульянову в «камере» и книг. Книги доставляла ему Анна Елизарова тюками, из библиотеки Петра Струве, чтобы он мог писать свой исторический труд «Развитие капитализма в России», «писал невидимыми чернилами, молоком и лимонным соком» согласно биографии, фактически такая необходимость просто отсутствовала. Режим содержания был свободный и кроме того Владимир Ульянов писал так, почерк его был такой, что прочитать его без расшифровки было невозможно, из-за чего его труды, не переписанные нормальным почерком, в редакциях не принимались.

Пётр Струве в это время стал главным руководителем и фактическим редактором «народнического» журнал «Новое Слово», который был перекуплен «марксистами» у «народников». После этого из тюрьмы, вполне легально, стали доставлять для публикации в журнале «рукописи» Владимира Ульянова, проходившие просмотр прокурором. Не требовались «невидимые чернила и чернильницы из хлеба», прокурор и так ничего не мог разобрать, любил Владимир Ильич «по фантазировать» в последующих своих воспоминаниях.

Жилось марксисту Владимиру Ульянову в «царских застенках» в Петрограде не в пример легче и веселее, чем марксисту Николаю Федосееву в Сольвычегодской ссылке под Вологдой и во Владимирском централе.

Если судить по тяжести приговора для каждого из осужденных по делу «Союза по борьбе за освобождение рабочего класса», наиболее тяжёлый приговор, «5 лет тюрьмы» получил Пётр Запорожец, где он и скончался, что больше соответствует статусу руководителя антиправительственной организации, а Владимир Ульянов был «наказан» поселением на 3 года в «Сибирской Италии», в селе Шушенском, с полным государственным пансионом 8 рублей в месяц.

Представителем СПб «Союза борьбы», на состоявшемся в 1898 году I съезде РСДРП был Степан Радченко, Владимир Ульянов, якобы руководитель «Союза борьбы», даже не был проинформирован о предстоящем съезде.

Биография: «Лето 1896 года ознаменовалось крупнейшими стачками в Петербурге, перекинувшимися затем в Москву. Петербургский „Союз борьбы“ развёртывает широкую агитационную работу. Только в течении одного месяца он издал 13 листовок».

Этим подтверждалось, что арест Департаментом полиции членов «Союза борьбы» в лице руководителя Владимира Ульянова и прочих, за причастность к агитации рабочих забастовщиков, не привёл к свёртыванию революционной и агитационной работы «Союза борьбы», а работа «Союза борьбы», даже интенсифицировалась, значит высшее руководство «Союза» уцелело, как всегда отвечали за противогосударственную деятельность рядовые исполнители.

В феврале 1897 года, по «высочайшему повелению» 22 участника организации «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» были сосланы в Восточную Сибирь, в Архангельскую и Вологодскую губернии, многие были высланы из Петербурга под надзор полиции.

После «разгрома» «Союза борьбы» его деятельность в 1897—1898 годах возглавил Александр Ванновский, из дворянской семьи, студент «Императорского Московского технического училища» и руководитель Московской группы «Союза борьбы». В 1912 году Александр Ванновский принял христианство и вышел из РСДРП, как он выразился в одном из своих писем, «через Шекспира перешёл от Маркса к Христу». Он участвовал в Первой мировой войне, служил в инженерных войсках, за смелость был награждён орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. В 1916 году Ванновский был командирован в Хабаровск. В 1917 году он стал активным противником большевиков, написал два памфлета против коммунистов и коммунизма, служил в армии Колчака. В 1919 году Ванновский заболел нервным расстройством, был признан негодным к воинской службе и отправился на лечение в Японию, где пришлось ему остаться навсегда. После гибели Колчака, сдачи его французами большевикам в Иркутске, прожил Ванновский в Токио до 1961 года, скончался в возрасте 93 лет.

Следует сказать о благоприобретённом в юности Владимиром Ульянове желудочном заболевании, гастрите. Мать Владимира Ульянова, Мария Александровна, родилась и воспитывалась в протестантской среде немцев, где культивировались немецкие традиции. С детства в семье у Ульяновых, строгий распорядок дня, в том числе и питания. Завтрак в будни, в 8 часов утра. В праздники, в 12. Обед в будни, в 14 часов, в праздники, в 16. Ужин ежедневно в 20—21 час. Еда русско-немецкая. Супы молочные, растительные, крупяные, но редко, русские кислые щи, считавшиеся «тяжелыми» и «грубыми», для простолюдинов. Редко на столе, сравнительно с волжскими возможностями, появлялась русская уха, только иногда летом. Вообще супы не доминировали, интеллигентность не допускала следовать столь «вульгарному» столу. Это относилось и к хлебу. Черный употреблялся лишь в будни к обеду. К чаю, ужину полагался белый. В воскресные дни и праздники на столе появлялся ситный белый хлеб. А ведь именно в ситном и в черном хлебе содержатся витамины, необходимые для активной жизнедеятельности, группы «В» и «Е». Их Владимир Ульянов практически не получал, поэтому и вырос он щуплым и низкорослым, ростом не более 162 см.

Мощными, огромными и несокрушимыми, Ленина стали изображать в статуях-истуканах, как их любил называть сам Владимир Ульянов, когда в 1918 году он начал компанию по демонтажу «истуканов» деятелям царского режима. Советские скульпторы, согласно принципам социалистического реализма и партийности в искусстве, наставили «ленинских» истуканов по всей советской стране, по всем городам и сёлам, десятками тысяч, было где проводить «ритуалы поклонения вождю», митинги, парады и демонстрации.

Стоило Владимиру на два-три месяца лишиться даже такого несовершенного домашнего стола, когда он был студентом Казанского университета, как он приобрел «болезнь желудка», в связи с чем ему было рекомендовано пить щелочные минеральные воды. Мама, Мария Александровна, впоследствии предъявляла эти справки-рекомендации по всем судебным инстанциям, для облегчения приговоров и решений судов.

Через несколько дней после оглашения первого приговора Владимир Ульянов узнал, что его матери удалось выхлопотать для него другое место ссылки. Теперь он должен был проследовать на поселение в южную часть Сибири, а не в восточную, где были сильные холода. Мать добилась изменения приговора через присяжного поверенного Михаила Волькенштейна, родню и знакомства в СПб, и без «барашка в бумажке», взятки, дело не обошлось. Кроме этого Владимиру Ульянову разрешили ехать в ссылку за свои деньги, а не в арестантском вагоне с другими осужденными и под конвоем охраны, за казённый счёт, что больше походило на путешествие, а не на ссылку.

Защитником Ульянова на суде, в 1896 году выступал его шеф, Михаил Волькенштейн, в ходе расследования он принял меры к ослаблению тюремного содержания и освобождению Ульянова из-под ареста, чему очень помогала и мама Владимира, Мария Александровна, относя куда-надо и кому-надо соответствующие «прошения» и передавая «барашков в бумажке», взятки.

На сборы, для путешествия поездом в глубь России, в купейном вагоне, ему было дано трое суток. Выйдя из «предварилки», он сразу же сел в поезд и поехал в Москву, в Подольск, где проживала семья, которая стала первым кругом его «диктатуры». В Москве он посетил Румянцевскую библиотеку, где подобрал себе для работы необходимые материалы, и даже успел побывать на нелегальном собрании. У него осталось неприятное впечатление от посещения нелегального собрания. Он обнаружил, что за тот год, что он провел в «предварилке» русский марксизм претерпел изменения, он был заменен теориями некоего Бернштейна, который считал, что рабочее движение добьется значительно большего успеха, если будет бороться за экономические права рабочих с помощью профсоюзов, а не путем революционной борьбы с эксплуататорами, что и предусматривалось для смягчения отношений между «трудом» и «капиталом», пока капитализм частно-собственнический не дорастёт до социализма, капитализма государственного, как и вытекало из трудов Карла Маркса и Фридриха Энгельса, и как декларировалось в программе «Международного Интернационала». Владимиру Ульянову такие «извращения» марксизма были неприемлемы, ему больше подходило, «диктатура пролетариата и гражданская война», что вошло в круг его навязчивых, маниакальных идей.

Глава 4.
Дорога в Красноярск. Жизнь в Красноярске
и переезд в Шушенское. Жизнь в Шушенском.
Приезд в Шушенское Н. К. Крупской

Биография: «17 февраля 1897 года Ленин из Петербурга выехал в сибирскую ссылку. Марии Александровне удалось выхлопотать для сына разрешение ехать в Сибирь на свой счёт, а не по этапу. Это было большим облегчением, избавлявшим Владимира Ильича от кочёвок по пересыльным тюрьмам. По дороге в ссылку он заехал на несколько дней к матери в Москву. Даже эти дни он использовал для работы в читальном зале Румянцевского музея, где собирал материалы о развитии капитализма в России.

22 февраля В. И. Ленин выехал из Москвы. Путь в Сибирь был тогда долог…

Лишь 4 марта Ленин прибыл в Красноярск. Там, в ожидании назначения места ссылки, а затем открытия навигации, чтобы на пароходе добраться до пункта поселения, он жил в доме К. Г. Поповой, известном в городе как пристанище политических ссыльных… здесь Ленин встречался и беседовал с местными и ссыльными социал-демократами, с польскими революционерами, с народовольцами, познакомился с ссыльными В. А. Букшнисом, П. А. Красиковым и другими.

24 апреля В. И. Ленин получил уведомление об отправке его в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии…30 апреля Ленин вместе с Г. М. Кржижановским и В. В. Старковым, которые были осуждены на три года сибирской ссылки и направлялись в село Тесинское, на пароходе отбыл из Красноярска. В течении недели они добирались до Минусинска, откуда потом на лошадях Ленин был отправлен в назначенное ему село. Минусинский окружной исправник незамедлительно отрапортовал енисейскому губернатору о том, что надзор за Ульяновым «учреждён и он сегодня отправлен для водворения в село Шушенское» … «Вечером 8 мая Владимир Ильич прибыл на место назначения» … «От железной дороги оно находилось на расстоянии более 600 вёрст. Почта из Центральной России приходила на 13—14 день. Газет в селе никто не выписывал, и Владимир Ильич более месяца не видел их; лишь в середине июня он стал получать «Русские Ведомости» … «Он завёл обширную переписку с ссыльными социал-демократами, разбросанными по разным углам Севера и Сибири. Переписывался с находившимися в Верхоленске Н. Е. Федосеевым, в Туруханске-Ю. О. Мартовым, в Вятской губернии-А. Н. Потресовым, в Архангельской губернии-А. Л. Малченко, М. Г. Григорьевым, в Астрахани-Л. М. Книпович и со многими ссыльными Минусинского округа.»…«В. И. Ленин установил связи с центрами рабочего движения в России-Петербургом и Москвой, с единомышленниками в Нижнем Новгороде, Воронеже и других городах, через А. И. Ульянову-Елизарову наладил сношения с группой «Освобождение труда»…«Регулярной и частой была переписка Ленина с родными, особенно с матерью. Его письма к ней были проникнуты нежной любовью и вниманием» … «Вся семья Ульяновых помогала Владимиру Ильичу в работе. С помощью родных и находившихся на воле товарищей он получал необходимую литературу. Они посылали ему статистические сборники, каталоги, книги по политической экономии и философии… изданные на французском языке книги: «Нищета философии» и «К критике гегелевской философии права» К. Маркса… стенографические отчёты о прениях в парламентах, литературу по экономике сельского хозяйства в странах Западной Европы и по истории форм промышленности.

В. И. Ленин выписывал много журналов и газет, в том числе: «Русское Богатство», «Вестник Финансов», «Новое Слово», «Научное Обозрение», «Нива» и другие, а также немецкие журналы-«Архив Социального Законодательства и Статистики», «Социальная Практика», «Новое Время»».

До Тулы в поезде Москва-Красноярск Владимира Ульянова сопровождала мать с двумя сестрами, Анной и Марией. Никакого конвоя не было, он был необыкновенный пассажир. Он вез с собой около сотни книг, чемодан, набитый одеждой, в основной тёплой, для зимы, и тысячу рублей денег наличными. Вещи, для экономии денег за оплату багажа, в багажный вагон не сдавали, перетаскивали чемоданы мама и сёстры, Володе Ульянову это делать было запрещено, да он к этому и не стремился никогда, все кто был рядом с ним, всегда должны были прислуживать ему. Согласно полицейской инструкции, он должен был доехать до Красноярска, и по прибытии туда, явиться в полицейский департамент и получить дальнейшие указания на поселение. В Красноярске, на вокзале, Владимира Ульянова встретил Пётр Красиков, сослуживец ему по СПб по работе у Волькенштейна. Пётр был местным жителем и находился в это время в ссылке в родном Красноярске, как когда-то был выселен из Казани к родственникам своего дедушки в Кокушкино, Владимир Ульянов. Пётр так же был осужден за противоправительственную деятельность, провоз нелегальной литературы из-за границы, когда возвращался в Россию от Плеханова. В период следствия по своему делу, Пётр так же находился под адвокатской защитой Волькенштейна и был сослан в Красноярск, к себе на родину, где и работал в пароходстве и «по совместительству», по заданиям из Петербурга помогал ссыльным поселенцам, прибывавшим в Красноярск.

Владимира Ульянова Пётр поселил в доме у Клавдии Поповой, которая сдавала жильё политическим, сосланным в Красноярск, у неё Владимир занял две комнаты. В Красноярске он стал посещать библиотеку, которая принадлежала купцу Юдину. В ней насчитывалось восемьдесят тысяч томов разных изданий, помимо книг, там хранились подшивки газет и журналов, начиная с XVIII века. Подолгу Владимир Ульянов гулял, совершал прогулки на большие расстояния. Иногда заходил в городскую читальню, чтобы почитать бесплатно московские газеты, которые приходили в Красноярск с задержкой на одиннадцать дней. За время проживания в Красноярске Владимир Ульянов очень сошёлся с Петром, который был на полгода его моложе, но уже побывал в Швейцарии два раза, а не один, как он, и в Женеве Пётр был вхож к Георгию Плеханову не по делам, а в его семью. Жена Петра, из семьи польских ссыльнопоселенцев, окончившая красноярскую женскую гимназию, повенчавшись с Петром, уехала учиться в Женевском Университете и подружилась там с Розалией Марковной Боград, супругой Георгия Плеханова. Стал Пётр личным, законспирированным другом Владимира Ульянова на долгие годы, вошёл в «круг первый» его диктатуры, в его семью.

Пришла весна, 16 апреля, 1897 года, через полтора месяца после прибытия в Красноярск Владимира Ульянова, на вокзал Красноярска прибыл и поезд с арестантами, следовавшими по этапу, согласно полученных приговоров. В этом поезде были и безденежные «подельники» Владимира Ульянова по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Министерство Внутренних Дел экономило на железнодорожных расходах и железнодорожные эшелоны с арестантами в центральной России формировались долго, по много месяцев. Это были те арестанты, которые совершили государственные преступления и не подлежали по закону «облегчению участи», даже те, кто и мог бы заплатить за собственный проезд по железной дороге.

Владимир Ульянов был заблаговременно проинформирован всеведущим Петром Красиковым о прибытии арестантов и встретил этап на вокзале. Он даже смог обстоятельно побеседовать с Николаем Федосеевым, который выполнял роль носильщика имущества других арестантов, и они встретились на перроне. От своей тысячной «заначки», Владимир Ульянов не помог Федосееву и рублём, хотя было видно, что Николай Евграфович находится в крайней нужде и сильно истощён. После прибытия в Красноярск, конвоируемых разделили на команды по месту ссылки. Николая Федосеева отправили в Восточную Сибирь, в самое суровое место, Верхоленск, где он вскоре покончил жизнь самоубийством, не выдержав суровых условий жизни и полного безденежья.

Что касается Владимира Ульянова, то 17 апреля он узнал, что его отправят в Минусинск пароходом, а пароходы по Енисею еще не ходили. Оба города, Красноярск и Минусинск, стояли на Енисее. Прошла еще неделя, и он уже точно узнал, где ему предстояло провести оставшееся время ссылки. Примерно в пятидесяти километрах южнее Минусинска находилось село Шушенское, туда-то и должны были его доставить. Места к югу от Минусинска славились как «Сибирская Италия». Ни один из ссыльных «революционеров», арестованных одновременно с ним, не был туда направлен. Мартова и Ванеева сопроводили жандармы в Туруханск, на север, Старков, Кржижановский и Лепешинский остались в Минусинске. Дело в том, что во всех бумагах и ходатайствах, направляемых в высшие инстанции его матерью, говорилось, что ее несчастный сын страдает от туберкулеза и ему предписан умеренный климат. Пётр Красиков помог Владимиру Ульянову подать прошение на имя губернатора «о прохождении медицинского обследования, в связи со слабым здоровьем». Медицинская комиссия, к членам которой у Петра был «подход», в лице Владимира Крутовского, который работал в Красноярске в комиссии по медицинскому освидетельствованию политических ссыльных, а у Владимира Ульянова была приготовлена «денежная заначка» в 1000 рублей. Медицинская комиссия, «нашла» туберкулезный процесс в легких Владимира Ульянова и сочла необходимым назначить местом ссылки южную часть губернии, Минусинский уезд. Она рекомендовала для Владимира Ульянова, по состоянию его здоровья, местом ссылки село Шушенское. «Зверский царский режим» проявлял законном предусмотренное послабление наказания из-за болезни, найденной у политического ссыльнопоселенца при медицинском обследовании в Красноярске. Село стояло не на самом Енисее, а на берегу одного из его притоков, реке Шуше, в степной долине. Километрах в двух от села начиналась тайга, а на горизонте светились ледники Саянских гор. Это были благодатные места для охоты и рыболовства. По берегам реки и в сосняке было полно дичи, а в тайге кто только не водился, медведи, олени, дикие козы, белки, соболь.

Больше всего Владимира Ульянова радовало то обстоятельство, что, живя в Шушенском, он будет почти один, никто не будет мешать ему работать с литературой и писать свои труды.

12 мая 1897 года, его затянувшееся в Красноярске ожидание закончилось. В комнаты, которые он занимал, явились два жандарма и приказали ему проследовать за ними, на пароход. Провожал его Пётр Красиков, который служил в пароходстве, он и перетаскивал имущество «ссыльного» на пароход, а имущества было немало, особенно книг и чемоданы с бельём и одеждой.

Вместе с Владимиром Ульяновым на пароход погрузились, Кржижановский, Лепешинский и Василий Старков с невестой, пароход из Красноярска отправился в Минусинск. В Минусинске каждый отправился к месту своей ссылки, Владимир Ульянов в село Шушенское, а Старков и Кржижановский, в село Тесь, Лепешинский остался в Минусинске.

Судно было тихоходное, оно часто и надолго причаливало к берегу, забирали и высаживали пассажиров и ссыльных, поэтому пароход почти на неделю опоздал с прибытием в Минусинск, а затем в сопровождении жандармов Владимир Ульянов трясся в экипаже до Шушенского, где был сдан местному приставу, который был одним из родственников жены Петра Красикова. Отдельно на телеге привезли в Шушенское его багаж ссыльнопоселенца. Село Шушенское было из богатых, свидетельством чего было наличие в селе храма Петра и Павла, построенного на деньги сельчан.

Вскоре Ульянов, в одном из своих писем, сообщает матери, «назначением своим я очень доволен, ибо Минусинск и его округ лучшие в этой местности и по превосходному климату, и по дешевизне жизни. Я назначен в село Шушенское. В селе есть волостное правление, почта ходит правильно, два раза в неделю».

От Москвы до Шушенского почта «шла» 11 суток. За постой ссыльный должен был платить хозяину 4 рубля, корова в Сибири тогда стоила 2 рубля. Ссыльному поселенцу Владимиру Ульянову казна платила денежное содержание от 8 до 9 рублей в месяц.

Отдаленность от города дарила еще одно преимущество, все было страшно дешево. Здесь можно было прожить на восемь-девять рублей в месяц, что соответствовало сумме денежного содержания, для оплаты жилища и питания, установленного для «осужденного» приговором к поселению.

Квартиранту выделили комнату в 14 квадратных метров, в которой поставили стол, несколько стульев, деревянную кровать, а потом навесили полки для книг, книг было привезено более 100 единиц.

За ссыльным сразу же был установлен гласный полицейский надзор, и урядник дважды в день, утром и вечером, приходил проверять его. Без разрешения этого надзирателя, Владимир Ульянов не имел права покидать село. Надзор осуществлял бывший фельдфебель Заусайлов, в обязанности которого входило также проверять корреспонденцию ссыльного. Фельдфебель Заусайлов вскоре перепоручил надзор за ссыльным хозяину квартиры, с которым Владимир Ульянов «подружился», а с проверкой корреспонденции Ульянова так же справиться в последствии Заусайлов не смог, из-за её большого объёма и невозможности прочитать написанное поднадзорным. Надзор за Владимиром Ульяновым осуществлялся не строгий, поскольку у Петра Красикова были родственные подходы в полицейском департаменте среди родственников его жены.

Хозяин его квартиры, Аполлон Зырянов, был местный богатей и держал кабак, следить за постояльцем ему было некогда, да и сам он был любитель выпить, и со временем он перестал придерживаться строгостей по отношению к жильцу. Стал отпускать Ульянова на охоту с местным жителем, «Сосипатычем», как прозвали его местные, а правильно, Иваном Осиповичем Ермолаевым. В округе была «богатая» охота, много дичи, дикие козы, а в горах и в тайге, белки, соболи, медведи, олени, но Ульянов предпочитал охотиться за зайцами, личная безопасность для Владимира Ульянова была прежде всего.

Владимир Ульянов, с местным жителем Мартьяновым, совершал походы в Саяны, поднимались они на вершину горы малый Борус, высотой 2200 метров. А это не один и не два дня пути, в тяжёлых условиях высокогорья.

Прошло лето и зимой Шушенское утонуло в снегах, вся жизнь в селе замирала. Владимир Ульянов официально и не официально, частенько покидал Шушенское и пребывал в Минусинске, где по рекомендации Петра Красикова познакомился с Семёном Райчиным, типографским наборщиком, сосланным в Сибирь за «соучастие в антиправительственной деятельности» с группой Плеханова. Ульянов старался установить сотрудничество с Плехановым и другими основателями группы «Освобождение труда». Особенно он старался бывать в Минусинске, когда туда иногда съезжались сосланные «политические», отбывавшие ссылку в близлежащих от Минусинска селах. На каждую поездку требовалось разрешение минусинского исправника, а он не всегда его давал, и Владимир Ульянов, нарушая правила, но отпросившись у хозяина, уезжал в город. За отлучку без разрешения полицейского начальства Владимиру Ульянову всё таки было сделано строгое внушение.

Одновременно с Владимиром Ульяновым в Шушенском отбывали ссылку, социал-демократ из Польши Ян Проминский, сосланный в 1895 году. По профессии он был шляпный мастер, иногда ходил с Ульяновым на охоту, в «политические» он попал за компанию, за то что распевал на демонстрации в Лодзи революционные песни, которые очень любил распевать и в Шушенском, Владимир Ульянов неоднократно в этом принимал участие вместе с ним. Проживал в ссылке в Шушенском и рабочий Путиловского завода, финн Оскар Энгберг. Финн был не грамотен, и Ульянов пытался обучать Энгберга грамоте и знакомил его с основами марксизма. У Владимира Ульянова это получалось неважно, пришлось это прекратить и обучение Энгберга было возобновлено и успешно завершено прибывшей позже Надеждой Крупской, которая имела многолетнюю практику обучения рабочих в фабричных школах.

У поляка Проминского было пятеро детей. Приходя к ним, Ульянов стремился их порадовать по мере своих возможностей, дети всегда его притягивали. В письмах к матери он просил её послать ему книжки для детей с картинками. Просьб к матери и родственникам в письмах было у Владимира великое множество, эти просьбы сопровождались жалобами на полное безденежье, припасённая тысяча рублей в основном ушла на медицинское обследование и нахождение туберкулёза, а остатки быстро разошлась на почтовые отправления. Владимир Ульянов вёл в Шушенском жизнь, насыщенную разнообразным общением, физической нагрузкой с выходами на охоту и походами в Саяны, ссылка больше походила на туристическую поездку с обильным и здоровым питанием.

Надежда Крупская, в своих воспоминаниях описывала холостяцкую жизнь Владимира Ульянова, «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое „жалованье“, восьмирублевое пособие, имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья. Правда, обед и ужин был простоват. Одну неделю для Владимира Ильича забивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест, как съест барана, покупали дополнительно на неделю мяса. В общем, ссылка проходила неплохо». Владимир Ульянов съедал по килограмму говядины в день, и отварной, и жареной.

К мясу и котлетам добавлялся картофель, огурцы, кислая капуста, свекла, а в качестве десерта сибирские ватрушки. Четыре месяца спустя, после начала ссылки, в письме к матери, Владимир Ульянов уже хвастался, «здесь все нашли, что я растолстел за лето, загорел и выгляжу совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь.»

Сразу все казанские, самарские и питерские болезни, следствие несбалансированного питания и юношеский гастрит, были Владимиром Ульяновым забыты.

Но кроме «дешевизны жизни» была дороговизна почтовых отправлений. Надо было заплатить 7 копеек за простое письмо, 3 рубля 50 копеек или 7 рублей за бандероль, в зависимости от веса по тарифу, если вес превышался, надо было оформлять следующую посылку. Кроме оплаты отправлений немалых денег стоили и присылаемые почтой книги, журналы, газеты и прочее. Почтовая корреспонденция для Владимира Ульянова обходилась «семье» в сотни рублей, сам он не тратил на это и копейки. Затраты несли Мария Александровна и семья Елизаровых. Никто не отказывал, все несли свою «ношу диктатуры» безропотно.

«Первым кругом» диктатуры Владимира Ульянова стал круг его семьи и близких.

Биография: «По делу „Союза борьбы“ была приговорена к трём годам ссылки Н. К. Крупская. Её назначили в Уфимскую губернию. Но Надежда Константиновна стала хлопотать, чтобы её, как невесту В. И. Ульянова, направили в село Шушенское. Владимир Ильич так же обратился к директору департамента полиции с просьбой разрешить его невесте переезд в Шушенское. Разрешение было получено. С нетерпением ожидал Владимир Ильич приезда Надежды Константиновны. Ещё в Петербурге, когда она была в тюрьме, он в одном из химических писем признался ей в любви. А потом, уже из Шушенского, написал, что просит приехать к нему и стать его женой».

Авторы биографии от ЦК КПСС целенаправленно создают образ Владимира Ульянова как тюремного сидельца, страдальца от царского режима. Владимир Ульянов никогда за свою революционную деятельность не осуждался царским самодержавием к тюремному заключению. И во время этого сидения Владимира Ульянова в предварительном заключении по делу «группы Бруснева» в СПб в 1897 году, никаких ограничений на него не накладывалось. К нему был свободный доступ посетителей, камера была завалена съестными припасами и книгами, которые приносила сестра Анна, прокурором было дано разрешение для Владимира заниматься литературной работой, как единственному кормильцу в семье. Под этим разрешением Ульянов писал произведения, рукописи которых передавал к прокурору на проверку. Прокурор, отчаявшись эти рукописи прочитать, из-за неразборчивых каракулей, передавал эти рукописи Анне Ульяновой-Елизаровой. Анна почерк брата уже понимала, переписывала рукопись каллиграфическим подчерком, редактировала и сдавала её в журнал Петра Струве или в другое издательство. Владимир Ульянов умел комфортно устраиваться при всяких жизненных неприятностях и мама, Мария Александровна, а позже и тёща Елизавета Васильевна очень ему в этом содействовали.

Одновременно с Владимиром Ульяновым, к поселению под надзор полиции, а не к ссылке, была приговорена и Надежда Крупская. Её выселили в губернский город Уфа, где проживала она в съёмной квартире вместе с неразлучной мамой-кормилицей Елизаветой Васильевной. Мама не могла оставить Надежду, без неё она не смогла бы выжить, родилась с «простинкой», как говорили в народе. Надежда Крупская и Владимир Ульянов начали подавать ходатайства о том, чтобы ей, как невесте, позволили отбывать выселение в Шушенском. Власти пошли молодым навстречу, и разрешение было предоставлено с условием их бракосочетания, это означало провести обряд венчания в церкви, Елизавета Васильевна была только за это. Владимир Ульянов с нетерпением считал дни до приезда Надежды, с возраставшими объёмами почтовой переписки и корреспонденции он уже не справлялся, да и денег на их отправку не хватало.

В области взаимоотношений с окружающими Владимир Ульянов был очень непрост, предпочитал личное одиночество, конспиративность, скрытность, переросшие в манию преследования, общался с людьми только по делу, ласков был только с теми, кого собирался использовать в своих целях или кого опасался. Будучи еще в Санкт-Петербурге, занимаясь с Надеждой общей революционной работой, Владимиру Ульянову понравилась её исполнительность, стремление участвовать в «революционном движении», работоспособность и «простота» характера. Бывая иногда у Крупских в семье, он видел их достаток и понимал, что у Елизаветы Васильевны денежки имеются. В то время Елизавета Васильевна держала в СПб большую квартиру и сдавала комнаты жильцам. В то время «признаваться в любви» Надежде Владимир не стал, любовь к Надежде у Владимира проснулась только в предварилке «тюрьмы» и обострилась в Шушенском, когда потребовалось увеличение революционной переписки, надо было готовить рукописи к отправке в издательства и стало трудно с деньгами. На предложение Владимира Ульянова стать «женой» Надежда, у которой предложений к супружеству никогда и не было, из-за её заболевания. Надежда ответила ему, «ну что ж, женой, так женой», для неё это тоже было не главным, отношения мужа и жены её мало интересовали, по российским меркам она считалась «старой девой», её было 29 лет. Владимиру Ульянову, который был на год её моложе, требовался секретарь-делопроизводитель для работы с корреспонденцией и с корреспондентами, писать им письма, переводчик с французского и немецкого иностранных книг, журналов и газет, переписчик его «революционных» статей и рукописей читаемым почерком для пересылки их в издательства и переписка с издателями и прочие дела. Всё это с успехом стала выполнять Надежда Константиновна, а мама её, Елизавета Васильевна, участвовала ещё и в оплате всего этого «революционного» процесса своими денежными накоплениями и обеспечивала бытовые условия, зятя она видела «на сквозь», зять это понимал и тёщу всегда побаивался, которая единственная из его ближайшего окружения имела право зятя «поругивать».

Надежда приехала в Шушенское 7 мая 1898 года, через год после прибытия Владимира Ульянова в Шушенское. Как всегда, по весне, он был на охоте. Комната Владимира Ильича была не велика. Надежда приехала в Шушенское с мамой, Елизаветой Васильевной, без мамы ей было не выжить. Вернувшись с охоты под вечер, Владимир увидел, что в его комнате горел свет. Состоялась долгожданная для всех встреча, особенным сюрпризом для Ульянова прибытие с Надеждой её мамы, не было, он понимал, что без мамы Надежда обойтись не сможет, кроме того тёща стала и дополнительным источником денег, приданое по российской традиции также прилагалось, стала тёща и бесплатной домработницей. Хозяева, у которых проживал Ульянов, уступили молодым остальную часть избы.

Его тёща, Елизавета Васильевна, стала единственным человеком, который безбоязненно и с удовольствием критиковал Владимира Ульянова, «Эк, вас разнесло-то, батенька», сообщила ему его будущая тёща, при первой же встрече. Поскольку Владимир был невысокого и довольно хрупкого телосложения, его полнота особенно бросалась в глаза.

Ссылка в Шушенском, для Владимира Ульянова стала, после прибытия Надежды и её мамы, настоящим гастрономическим и финансовым раем. Жил он на полном пансионе, который включал в себя настоящее сибирское пятиразовое питание. В рацион входили щи, грибной суп, отварная рыба, телятина, пироги, пельмени, шаньги. Его обязанностью было только, сесть за стол, и всё это поглощать.

На столе у Владимира и прибывших, его супруги и тёщи, не переводились свежая рыба, лучших лососевых сортов, молодое мясо, лесная дичь, ягоды, грибы, мёд, домашние соленья, овощи, свежевыпеченный хлеб и конечно, любимые им куриные яйца. Как показало дальнейшее, яйца и всё, что содержало холестерин, пора было бы ограничить в рационе, но привычка питания, заложенная с детства в семье, требовала удовлетворения. Всё это стоило в селе копейки.

Владимиру Ульянову приходили и продуктовые посылки от мамы Марии. Мать отправляла ему в ссылку пряники, халву, варенье, мармелад, урюк, восполняла ему дефицит сладкого, недополученного им в детстве и юности.

После приезда Надежды и её мамы, Владимир Ульянов перебрался в более просторное жилье, состоящее из нескольких комнат, которое сняли у вдовы Петровой. Крупской при поездке в Шушенское было поставлено условие, либо официально выйти замуж за ссыльного, либо возвращаться на прежнее место высылки. В России того времени официальными считались только церковные браки, на этом настаивала и мама Надежды, Елизавета Васильевна. Владимир Ульянов, ярый атеист с молодости, не носивший нательного креста, по легенде партийной биографии, согласился без раздумий на венчание, для дела он всегда шёл на компромиссы. Владимир Ульянов и Надежда Крупская венчались в храме Петра и Павла села Шушенское, Минусинского уезда, о чём была сделана соответствующую запись в церковной метрической книге. До процедуры венчания, жениху и невесте, надо было пройти исповедь и получить исповедальное свидетельство. Кроме того, брачующиеся, должны были представить своих родителей, если их не было, брали «посажённых родителей» на время венчания. А процедура венчания многочасовая, с церковным облачением брачующихся, произнесением супружеской клятвы и многочисленными молитвами прославлениями Господа Бога. Кольца молодожёнам сделал из медных пятаков местный кузнец. Владимир Ульянов все эти условия для вступления в брак выполнил, свой «атеизм» преодолел, любовь великая сила, особенно если она нужна для «революционного» дела.

Свадьба состоялась 10 июля, всё предыдущее время ушло на исполнение церковных требований. В избе, где жили Ульянов и Крупская, во время свадьбы, собрались товарищи по ссылке и местные крестьяне. Все хотели увидеть новобрачных и «погулять», отметить бракосочетание, выпить за благополучие молодой пары. Девушки восхищались роскошной длинной косой Надежды, которую по старинному русскому обряду, в день замужества, полагалось расплести и больше не заплетать, удивлялись ее тоненькой хрупкой фигурке, которую она сохранила до дня свадьбы.

После венчания молодые, а фактически Елизавета Васильевна, переселившись в дом крестьянки вдовы Петровой, завели для себя небольшое хозяйство, огородик во дворе, около дома, под окнами, посадили цветы, хмель. Разводили всё и ухаживали Надежда с мамой, Владимир Ульянов приносил к столу «охотничьи трофеи», птиц, зайцев и давал задания Надежде по переводам с иностранного, текстов из газет и журналов, переписке писем и статей и по отправке их корреспондентам, работа закипела.

Надежда Константиновна привезла Владимиру Ульянову ошеломляющую для него новость, о прошедшем в Минске, 13—15 марта, I съезде РСДРП, через месяц после отбытия Владимира Ульянова в Шушенское, на котором было провозглашено образование новой марксистской организации, «Российской Социал-Демократической Рабочей Партии». Это известие очень порадовало Владимира Ульянова и очень расстроило, так как он в этом не принял никакого участия. Рабочая партия, «мысль о созыве которой впервые высказал он», по версии биографии, была образована без его и его имя, на съезде в Минске, ни в каких документах не упоминалось, даже в список «почётных делегатов» его не включали, для тех кто собирал и проводил этот съезд, Владимир Ульянов был неизвестен.

Партия была создана социал-демократическая, так как она была включена в состав участников Международного «Социалистического Интернационала» и стала получать из его кассы денежные субсидии для своего существования и развития. В основании всего социал-демократического движения закладывались деньги и очень большие, прибыль партийными спонсорами от них ожидалась только в будущем. С рабочими в РСДРП был недобор, они в этой «рабочей партии» пока отсутствовали. В России эта партия стала партией разночинной интеллигенции, которая обещала рабочим всяческое благоустройство их жизни в будущем, но главное обещание партии было, сделать их свободными, освободить от капиталистической эксплуатации, ликвидировать наёмный труд, что станет возможным, когда власть в российской империи перейдёт в руки рабочих, рабочие этому верили.

«Социалистический Интернационал», «Социнтерн», международная неправительственная социал-демократическая организация базировалась в Англии, со штаб-квартирой в Лондоне. Был он создан на базе I Интернационала, организованного в 1864 году при участии Карла Маркса, и регулярно финансировался из «непересыхающих денежных источников». Русская секция I Интернационала, которая была образована в 1870 году, и стала инкубатором по выращиванию новой разновидности социалистов, интернационалистов. «Альянс интернациональных братьев» Михаила Бакунина вошёл в состав I Интернационала. Эта разновидность революционеров стала финансироваться для работы в основном против царского самодержавия России, для ликвидации российской аристократии, землевладельцев и самого императора.

Подготовка к первому съезду социалистов России, началась в конце 1896 года, ещё до событий 1897 года в СПб, Владимир Ульянов ещё был на свободе, но оставался не в курсе готовящегося события, что свидетельствует о его рядовой роли в революционном движении. «Виленская» группа марксистов начала переговоры о съезде с «Петербургской» и «Киевской» организациями, после чего были отправлены два делегата в Швейцарию для переговоров с заграничным «Союзом русских социал-демократов», и летом 1897 года в Цюрихе, при руководстве Георгия Плеханова, был выработан проект объединения всех групп в одну партию. Георгий Плеханов уже имел опыт организации социал-демократической работы, опыт организации рабочей забастовки на «Новой Бумагопрядильной фабрике» в СПб в 1878 году, после чего ему пришлось срочно бежать за границу.

Пытались вначале собрать съезд партии в Киеве, но так как в назначенное время в Киев прибыли лишь представители от СПб и Москвы, остальные не явились, решено было считать съезд несостоявшимся и собраться лишь на предварительное заседание. Было решено развернуть подготовку к съезду и наладить издание общерусской социал-демократической «Рабочей газеты», №1 которой, под редакцией Бориса Эйдельмана, уже печатался в Киеве в августе, а №2 газеты, печатался в декабре 1897 года уже при участии и Плеханова. Газета освещала рабочие стачки в России, призывала местные «марксистские» кружки и группы сплотиться в единую рабочую партию, РСДРП.

Арест руководителя марксистского движения в СПб, по версии партийных биографов это был Владимир Ульянов, процесс образования Российской социал-демократической рабочей партии не остановил, и не прервал, так как руководители оставались на свободе.

Киевское совещание обсудило вопрос о созыве съезда и поручило заняться его организацией киевской группе, которая предложила участвовать в съезде Петербургскому союзу, фракции «стариков», Киевскому и Московскому «Союзам борьбы», Екатеринославской группе, Литовской социал-демократической партии и партии Бунд.

Бунд или в переводе «Союз», еврейская социалистическая партия, действовавшая в России и Восточной Европе с 90-х годов XIX века, до 40-х годов XX века. Бунд, считал себя единственным представителем интересов многочисленного, на землях Российской империи, еврейского пролетариата.

Однако, из-за возникших разногласий, на съезд не были допущены социал-демократы, издававшие газету «Рабочая мысль» в Санкт-Петербурге, представители Иваново-вознесенской, Одесской и Николаевской социал-демократических групп, как не вполне устойчивые и недостаточно конспиративные. Не были посланы приглашения организации «Рабочее знамя» в Белосток, и «Польской социалистической партии», ввиду поставленных ими неприемлемых условий. Не пригласили и «Союз русских социал-демократов за границей», опасаясь, что его делегаты также не смогут соблюсти требования конспирации и подвергнутся аресту. Харьковская «социал-демократическая» группа отказалась участвовать в работе съезда, заявив о несвоевременности создания партии. Послать делегата на съезд согласилась «Литовская социал-демократическая партия», но затем отказалась.

Съезд был проведён в Минске, там находился «Центральный Комитет партии Бунд». Все организационные хлопоты взяли на себя члены «Бунда», Евгения Гурвич и Павел Берман. Председателем съезда был назначен Эйдельман, а секретарями, Вигдорчик и Тучапский, издатели «Рабочей газеты».

Делегаты съезда, Радченко, Ванновский, Тучапский, Эйдельман, Вигдорчик, Петрусевич, Мутник, Кремер, Кац. Они представляли наиболее крупные «социал-демократические» организации России, Петербургскую, Московскую, Екатеринославскую и Киевскую, «Освобождение труда» Георгия Плеханова, а также группу «Рабочей газеты» и Бунда.

Основатель «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» СПб, по версии партийной биографии, Владимира Ульянова в списке делегатов съезда не числился и был не в курсе готовившихся событий, что свидетельствует о его рядовой роли в этот период времени.

Всего в Минске состоялось 6 заседаний. В целях конспирации протоколов не велось, записывались только резолюции. Основным был вопрос об образовании партии. Съезд провозгласил создание марксистской рабочей партии и принял решение назвать её «Российской социал-демократической рабочей партией», РСДРП, то есть партией пролетариата всех национальностей России. В единогласно принятом решении указывалось, что все «Союзы борьбы», группа «Рабочей газеты» и Бунда «…сливаются в единую организацию под названием «Российской социал-демократической рабочей партии». Это стало зародышем для возникновения в будущем новой национальности, советский народ. Съезд избрал ЦК РСДРП в составе 3-х человек, Степана Радченко, от Петербургского «Союза борьбы», Бориса Эйдельмана, от группы «Рабочей газеты» и Арона Кремера, от Бунда. Официальным органом партии была объявлена «Рабочая газета», издававшаяся в Киеве. «Союз русских социал-демократов за границей» признавался частью партии и её представителем за рубежом. Съезд поручил членам ЦК составить «Манифест РСДРП» с изложением ближайших политических задач партии.

В «Манифесте», написанном Петром Струве, в частности говорилось, «чем дальше на восток Европы, тем, в политическом отношении, трусливее и подлее становится буржуазия и тем большие культурные и политические задачи выпадают на долю пролетариата». Представителями интересов пролетариата в РСДРП стали разночинцы-интеллигенты, мелкопоместные дворяне, служилые чиновники, некоторые из них называли себя пролетариями «умственного» труда. Рабочие, которых решили сделать «свободными» на съезде отсутствовали по простой причине, в партии их не было.

I съезду РСДРП не удалось преодолеть идейной, организационной и национальной разобщенности социал-демократических групп. Он не оставил после себя никаких протоколов, никаких более или менее исчерпывающих записей. «Манифест» и решения съезда, были напечатанные отдельным листком в апреле 1898 года в Бобруйской подпольной типографии Бунда и были одобрены, по версии биографии, Владимиром Ульяновым, хотя в это время он пребывал в Шушенском и «Манифест» увидал гораздо позже. «Манифест» писал Пётр Струве, издатель первых рукописных работ Владимира Ульянова, написанных им в предварилке СПб.

Владимир Ульянов, одобрив «Манифест», так же приступил к написанию «Программы нашей партии» в Шушенском. Съезд не смог выработать ни «Программы» партии, ни «Устава». Партия, как единая централизованная организация, на съезде не родилась. После съезда многие социал-демократические организации и союзы приняли название, «комитеты РСДРП», шла смена отживших своё «народовольческих организаций», которые также имели своих представителей в «Социнтерне» и делавших ставку для свержения абсолютизма в России на крестьян, новой генерацией «социал-демократов», делавших такую же ставку, но на рабочих.

Сразу же после съезда, многие «партийные комитеты РСДРП» были разгромлены, 8 из 9 делегатов съезда, в том числе члены ЦК, арестованы, типография и готовый к печати №3 «Рабочей газеты», захвачены полицией. Весь процесс создания РСДРП проходил под полицейским контролем.

В Шушенском, кроме берданки для охоты у Владимира Ульянова, имелся и револьвер у ссыльного Оскара Энгберга. Ульянов уговорил Энгберга, приходить ночевать к себе, и Оскар якобы обучал Владимира Ульянова стрелять из револьвера.

Позже, от брата Дмитрия, которому было 25 лет, и он ещё не зарабатывал по медицинской части, Владимир с «эстафетой» по почте получил для себя новое ружье, централку Франкотти, стоимостью 440 рублей. Опробовали централку прямо во дворе, стреляли в мишень, закреплённую на заборе. Бой ружья испытателям понравился, заряд ложился кучно.

Надежда Крупская привезла Владимиру коньки из Санкт-Петербурга, германской марки «Меркурий», и он «обучил» диковинному занятию, катанию по льду, всех местных детей и желающих, устроив на реке Шуше каток. «Оскар катается плохо и очень неосторожно, так что падал без конца, я вовсе кататься не умею, для меня соорудили кресло, около которого я и стараюсь держаться. Володя катается отлично», писала в дневнике Надежда Крупская, 15 декабря 1898 года. Из записей Надежды можно понять, что коньки были универсальны и крепились на любую обувь.

Новый 1899 год, последний год высылки Владимира Ульянова, высланные собрались у четы Кржижановских в Минусинске. Поездка была разрешена, с 24 декабря 1898 года по 2 января 1899 года, для празднования «Рождества», православного религиозного праздника. Владимир и Надежда прибыли в Минусинск без мамы. Среди гостей кроме Ульяновых были Лепешинские, Ленгники и ещё человек 16, отметили православный религиозный праздник ссыльные поселенцы- революционеры весело.

Вместе с Надеждой, Владимир Ульянов занимался переводами иностранных текстов, точнее указывал ей чего требуется перевести, написанием статей для печати, а Надежда переписывала его рукописи, понятным каллиграфическим почерком, которые затем отправляла в издательства.

В Шушенском Владимир Ульянов закончил работу «Развитие капитализма в России», которая по версии биографии, «Это выдающееся произведение явилось непосредственным продолжением „Капитала“ Маркса. В нём Ленин, опираясь на глубокое знание жизни, используя сотни книг и многочисленные статистические данные, прослеживает общие закономерности капиталистического способа производства, ярко проявлявшиеся в ходе развития капитализма в России. Ленинская разработка проблемы образования внутреннего рынка значительно обогатила экономическое учение Маркса».

Владимиру Ульянову было 29 лет, жил он на мамины деньги, и на деньги семей Крупской и Елизарова, в «марксистском» движении был мало известен, но в Шушенском приступил к развитию марксизма.

К 1896 году, уже после смерти Карла Маркса в 1883 году, был написан и издан Карлом Каутским III том Капитала, но ещё не переведён на русский язык.

Жизнь Владимир Ульянов познавал в Самарском окружном суде и в СПб. Рукописи, переписанные Надеждой Крупской, отправляли Елизаровым в Подольск, чтобы Анна сделала им правку и корректировку, и отправила их Петру Струве, «легальному марксисту», в редакцию журнала «Новое Слово» для публикации. Всего за 3 года высылки в Шушенском Владимиром Ульяновым, по версии партийной биографии, было написано более 30 работ, в которых Владимир Ульянов наметил пути революционной борьбы, разработал тактику и программу для будущей «Партии», которую он создаст внутри действующей, критиковал «легальных марксистов» и всех остальных. Писал он примерно по одной работе в месяц, при этом успевал ходить на охоту и в походы, совершать поездки к соратникам по ссылке. Всё написанное, переписывала понятным почерком Надежда Крупская и рассылала по адресам куда надо, в основном Анне в Подольск для редактирования.

В Шушенское Владимир Ульянов выписывал больше пяти газет и журналов российских и три журнала из Германии, «Архив Социального Законодательства и Статистики», «Социальная Практика», «Новое Время». Кроме этого, Владимир Ульянов постоянно заказывал и получал, через родных, тюки журналов, газет, русские, немецкие, французские книги, нелегальные издания. Для оплаты этих расходов, требовались постоянно деньги, сотни рублей. Ульянов, регулярно просил деньги у матери, с обещанием возврата долгов со своих гонораров за переводы иностранных книг, и просил пересылать, просимые у матери суммы, на имя его тёщи, Елизаветы Васильевны, чтобы не лишиться ежемесячного денежного пособия в 8 рублей от казны, получаемого им как малоимущий, не терял он и «копеечку». Кроме этого, Елизавета Васильевна и все свои собственные доходы тратила на жизнь семейства в Шушенском. Крупские, мама и дочь, дополнили «круг первый» диктатуры Владимира Ульянова.

Вечерами Ульянов и Крупская с удовольствием читали русских классиков, Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Особенно Владимиру нравились стихи поэта-помещика и издателя популярного журнала Некрасова «о тяжёлой доле» русского мужика.

Прислуживала семье революционеров Ульяновых в Шушенском, по дому в три комнаты, 13-летняя местная селянка. Ульяновы всегда имели чистоту комнат, вкусную и свежую пищу, стирку и починку белья. В Шушенской ссылке, Владимир Ульянов заметно прибавил в весе, о чем его супруга неоднократно упоминала в письмах свекрови, маме Владимира, называя его настоящим сибиряком. В ответных письмах свекровь у Надежды интересовалась, «когда прилетит пташечка». «Пташечка» один раз прилетела, но не родилась, случился «выкидыш», больше «пташечек» не было, у Надежды Крупской были недоразвиты женские органы, связанные с деторождением, инфантилизм.

Владимир Ульянов проводил много времени с ружьём в лесу и на болотах, сопровождаемый «Сосипатычем». Владимир Ульянов уделял внимание и активному отдыху. Зимой он упражнялся на коньках по специально залитому для него катку.

Владимир Ульянов с ссыльным Проминским, иногда совместно распевали революционные песни на польском или французском языке на сельских посиделках, присутствовавшие при этом односельчане смеялись до упаду, принимая их за «потешки» -частушки.

Возможность не задумываться о хлебе насущном, превратила трёхгодичное пребывание Владимира Ульянова в «ссылке», по выражению его же супруги Надежды, «в полную приятностями дачную жизнь».

Глава 5.
Отъезд из Шушенского. Дорога в Псков

Биография: «Наступил долгожданный день. Утром 29 января 1900 года Владимир Ильич с семьёй оставляет село Шушенское. Около снаряженных в дальний путь саней собрались друзья-крестьяне и ссыльные. У многих на глазах были слёзы. О. А. Энгберг, прощаясь, подарил Надежде Константиновне-своей учительнице-самодельную брошку, в виде книги, с надписью „Карл Маркс“… Поздно вечером Ленин и его семья приехали в Минусинск. Недолгая остановка. И снова двинулись в дорогу. В Минусинске к Ульяновым присоединились В. В. Старков и О. А. Сильвина. Сотни вёрст по Енисею, а потом трактом ехали на лошадях и, несмотря на сильный мороз, продолжали путь днём и ночью. Так ехали до станции Ачинск, где сели в поезд».

В январе 1900 года Владимир Ульянов получил извещение из полицейского департамента о завершении ссылки, и о том, что «министр внутренних дел воспретил ему после окончания ссылки проживать в столичных и университетских городах и крупных рабочих центрах». Началась подготовка к отъезду. За три года «ссылки» накопилось книг, вещей и обстановки многие пуды, для перевозки которых надо было нанять несколько саней, часть вещей попробовали продавать селянам, кое-что продали, да и семья разрослась до трёх человек, личных вещей добавилось.

Чтобы быть ближе к столице, Санкт-Петербургу, Владимир Ульянов решил поселиться в Пскове, куда уже перебрался и где обосновался Пётр Красиков, его «ангел-устроитель» по ссылке в Шушенском. Псков в это время стал «перевалочным» пунктом при перевозке нелегальной литературы из Германии в Россию. Кроме этого обещал Пётр устроить Владимира на работу земским статистиком и получить в связи с этим легальную возможность передвигаться по Псковской губернии, не оформляя специального разрешения на отъезд в департаменте полиции, что было необходимо делать Владимиру Ульянову как гласно поднадзорному. Всё решалось за соответствующие суммы взяток, главное было «иметь подходы», которые у Красикова появились.

Отъезд был назначен на утро 29 января 1900 года. Расставание с Шушенским получилось трогательным и теплым. Владимира Ульянова и его семью пришли проводить крестьяне и остававшиеся ссыльнопоселенцы. Поздним вечером обоз Ульяновых прибыл в Минусинск. Так заканчивалась трехлетняя высылка-ссылка Владимира Ульянова, похожая больше на плодотворный творческий отпуск, с общим оздоровлением и укреплением организма, частично оплаченный государственной казной, основные суммы оплачивали мама Мария и тёща Елизавета.

За время «ссылки» в Шушенском, накопилось очень много книг и журналов, увозили 15 пудов (240 кг) только литературы. Ружья для охоты и обмундирование, мебель и прочие предметы домашнего уюта, что смогли купить крестьяне, распродали, остальное всё увозили с собой. Пришлось уезжать из Шушенского на четырёх санях, одни сани были загружены только литературой и не распроданным имуществом, ничего за так не подарили, на память никому не оставили, не считая несколько детских книжек семье Энгберга.

Поздно вечером, караван с семьей и накопленным имуществом прибыл в Минусинск. Несколько дней вынужденного ожидания провели в Минусинске. К обозу присоединились семья Михаила Сильвина и Василий Старков, которые собрали свои обозы с накопленным за время поселения имуществом. Двинулись в дорогу целым караваном, был сильный мороз, караван составил более десяти саней, у всех семей было нагружено по несколько саней. В ссылку все приезжали на пролётках, с чемоданом и связкой книг, уезжали обозом из саней, нагруженных имуществом, которым ссыльнопоселенцы обзавелись за время «ссылки».

Караван двигался без остановок, днём и ночью, по льду Енисея, пока не достигли Сибирского тракта. Выбравшись на тракт, сменили лошадей на почтовой станции и двинулись в сторону Ачинска, на железнодорожную станцию для посадки в поезд. На посадку в Красноярск решили не ехать, чтобы не оплачивать багаж при посадке, а багажа было много, у всех. Сибирская ссылка закончилась, начинался новый этап революционный жизни.

Биография: «Тревожась за жену, не зная, где и в каких условиях ей придётся жить этот год, Владимир Ильич по дороге из Сибири остановился в Уфе, помог надежде Константиновне и её матери устроиться на новом месте.»

Владимир Ульянов никогда и никому ни в чём не помогал. Узлы с вещами и чемоданы, связки книг он никогда не перетаскивал, для перевозки и перетаскивания были наняты ломовые извозчики, но у него и для них не было денег на оплату, за всё платила Елизавета Васильевна, тёща. В быту и одежде Владимир Ульянов был полный аскет, уют и благоустройство жилища его никогда не интересовали, ему было достаточно письменного стола и стула. Заезд в Уфу был им использован в целях организации сбора денег для предстоявшей «революционной» работы.

Из Ачинска, семья прибыла в Уфу 18 февраля, место поселения Надежды Крупской, её срок высылки заканчивался через год, ей присудили 4 года высылки, на год больше чем Владимиру Ульянову. Владимиру Ульянову в Уфе предстояло сделать кое-какие дела. «Устройство на жительство в Уфе супруги», это была официальная причина для объяснения в полиции Владимира Ульянова, почему он задержится в Уфе на несколько дней и после этого уедет. Оставаться с Надеждой в Уфе на поселение Владимир Ульянов не планировал, не позволяли неотложные «революционные» дела, как он это объяснил жене и тёще.

За неделю пребывания в Уфе Владимир Ульянов встретился с социал-демократами, Цурюпой, Крохмалем, Свидерским, обсуждал с ними вопросы финансирования, добычи денег для революционной работы и распространения газеты «Искра» и другой социал-демократической литературы. На первом плане была «революционная» работа, обустройством проживания в Уфе для Надежды и себя занималась Елизавета Васильевна. Сняла она комнаты в мезонине, под крышей дома на улице «Тюремная», вблизи от уфимской тюрьмы.

После отъезда из Уфы, вся революционная работа, включая собирание и отправку денег га газету, намеченная Владимиром Ульяновым в Уфе, стала обязанностью Крупской. Надежда Крупская в Уфе собирала материалы для газеты «Искра», и переправляла их по конспиративным адресам, вела переписку с другими организациями, располагавшимися на территории центральной России, её корреспондентов было более 100 адресов, важную переписку приходилось шифровать, что требовало временных затрат, Крупская стала первой «марксистской ячейкой» в Уфе, под руководством Ульянова, пока ещё не ставшего Лениным. Самым важным корреспондентом у Крупской был адресат в Пскове, ему отправлялись кроме отчётной информации, в зашифрованном виде, и деньги, собранные в Уфе на газету «Искра», первый номер которой вышел из типографии в Лейпциге 24 декабря 1900 года без всякого участия Владимира Ульянова, даже финансового. Все деньги, собранные в Уфе на газету, были затрачены для переезда Владимиром Ульяновым за границу.

С кем встречался Владимир Ульянов в Уфе. Александр Цурюпа, который работал управляющим имениями князя Вячеслава Кугушева, в Уфимской губернии. Князь участвовал в русском «революционном» движении. Вячеслав Кугушев, князь-революционер, финансировал революционеров, через Цурюпу, деньгами от доходов и продажи своих имений. Перечисляемые суммы исчислялись сотнями тысяч рублей. В 1910 году Кугушев женился вторым браком на сестре Александра Цурюпы. Погиб князь Кугушев в 1944 году в Москве, «попал под трамвай», в возрасте 82 лет.

Виктор Крохмаль, из семьи Киевского адвоката, будучи студентом Киевского университета, привлекался к дознанию по делу «Союзного совета» киевских студенческих организаций и землячеств. В 1897 вступил в РСДРП, агент «Искры», один из руководителей киевского комитета РСДРП, в Уфу он приехал для встречи с Александром Цурюпой также за деньгами для газеты.

Алексей Свидерский, поступил в 1897 году в Петербургский университет, учился на юридическом факультете, стал активным участником социал-демократического движения. В 1899 году вступил в РСДРП, в этом же году был арестован, выслан в Уфимскую губернию и здесь начал сотрудничать с Александром Цурюпой.

Все эти революционеры вошли в «круг второй» диктатуры Владимира Ульянова, в круг его соратников, ставших основателями революционной секты, разросшейся впоследствии вокруг Владимира Ульянова-Ленина до размеров партии.

Из Уфы, Владимир Ульянов по дороге в Псков останавливается рядом с Москвой, у сестры с мамой в Подольске, и задерживается там, не смотря на полицейский запрет для Ульянова, появляться в Москве. В Москве Владимир Ульянов встречается с Исааком Лалаянцем, представителем Екатеринославского комитета РСДРП, который участвовал в подготовке I съезда РСДРП и был знаком с Владимиром Ульяновым по Самаре, получает от него интересующую его информацию и договаривается о сотрудничестве с ним, включая его в свой ближний круг. Из Подольска Владимир Ульянов едет в СПб, совершает второе нарушение полицейского запрета на посещение столицы. В СПб, проездом в Псков, Ульянов встретился на книжном складе-магазине Калмыковой, который был рядом с её квартирой на Литейном проспекте, с Верой Засулич, которая представляла «группу Плеханова» в России по вопросам издания общерусских марксистских газет за границей. В 1882 году Вера Засулич выполнила перевод на русский язык «Манифеста Коммунистической партии» под руководством Карла Маркса, который к её переводу сделал предисловие, здесь же, у Калмыковой, проживал и Пётр Струве, издатель статей и книг, сотрудничавший и с Владимиром Ульяновым. Все передвижения Владимира Ульянова и нарушения им режима, как лица поднадзорного, фиксировались полицейским департаментом и заносились в его досье. Существовавшее в России с давних пор «сообщество поднадзорных и надзирающих» функционировало отлажено, надзирающие не спешили применять карательные меры к поднадзорным без команды сверху, важнее было зафиксировать «явки и связных». Нелегальность передвижения по России была невозможна, полиция допускала самовольные передвижения поднадзорных лиц только с целью выявления контактов поднадзорного. Досье Владимира Ульянова, за время его передвижения из Уфы в Псков, прилично пополнилось интересной для полиции информацией.

Приехал в Псков Владимир Ульянов 10 марта 1900 года. Уехал он из Шушенского 29 января 1900 года. Время в пути составило около 40 суток, из них он неделю прожил в Уфе, 18 суток добирался из Шушенского до Уфы.

Псков был выбран Владимиром Ульяновым не случайно, не только из-за близости Пскова к СПб, но и потому, что в Пскове находился «опорный пункт» по распространению нелегальной литературы из-за рубежа и обосновался его товарищ и помощник по пребыванию в ссылке, в Шушенском, Пётр Красиков, державший связь с «группой Плеханова» за границей и имевший нужные связи в среде «надзирающих» для «решения вопросов» в Пскове.

Пётр Красиков, будучи студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета, одногодок Владимира Ульянова, на полгода его моложе, стал активным участником марксистского движения в России, лично был знаком с Плехановым, Аксельродом и Засулич.

В Красноярск, на свою родину, Пётр Красиков был выслан из СПб, за провоз нелегальной литературы, после своего возвращения в Россию из Швейцарии. Защищал Красикова на суде тот же присяжный поверенный Волькенштейн, у которого в помощниках числился Владимир Ульянов. Пётр был выслан в Красноярск, который был местом проживания его родителей и местом его рождения. Пётр Красиков помогал Владимиру Ульянову с переводом места ссылки из Восточной Сибири в Шушенское, стал товарищем Владимира Ульянова, вошёл в круг его семьи и находился рядом с Владимиром Ульяновым-Лениным до последних дней и минут его жизни. Пётр стал первым и единственным соратником по партии, зачисленным в «круг первый» диктатуры Владимира Ульянова, вошёл в круг его семьи.

В Пскове также поселились на жительство Александр Потресов и Любовь Радченко, супруга Степана Радченко, высланная на жительство в Псков.

Владимир Ульянов пробыл в Пскове только до мая, два месяца, уже с марта в России, начались аресты распространителей нелегальной литературы и газеты «Искра», полицейские и филеры-ищейки работали эффективно, а раскрытые контакты поднадзорных быстро выявляли агентов-распространителей. Надо было уезжать срочно за границу, а пока надо было добыть заграничный паспорт. Легальный паспорт для пересечения границы на 6 месяцев был Владимиру Ульянову оформлен в Пскове, за соответствующую плату при посредстве его соратников по «революционной» работе. Этого было Владимиру Ульянову недостаточно, нужен был ещё нелегальный паспорт, с которым можно было проживать за границей бессрочно и скрыться от зарубежного бюро российской полиции под чужим именем. Схема конспирации была продумана и сложилась в голове у Владимира за годы пребывания в Шушенском, конспирироваться он умел с юности.

Для заработка и легального перемещения по территории империи, без оформления разрешений в полиции, Владимир Ульянов был устроен «коллегами» на работу в губернское статистическое управление Пскова.

С 29 марта по З апреля 1900 года, в Пскове было проведено «Совещание представителей социал-демократов различных течений» по вопросу распространения нелегальной литературы и газеты «Искра». В нём приняли участие Степан Радченко, секретарь первого ЦК РСДРП, Юлий Мартов, приехавший в Псков из ссылки в Туруханском крае, Фёдор Щеколдин и Александр Потресов, организаторы и инициаторы по созыву I съезда РСДРП, Стопани, представитель «Северного Союза Рабочих» и деятели «легального марксизма», Пётр Струве, автор Манифеста РСДРП и Туган-Барановский. Последние двое, не вписывались в состав «сторонников» Владимира Ульянова. Да и все остальные были заслуженными ветеранами марксистского, «социал-демократического» движения. Безвестному революционеру Владимиру Ульянову пришлось применить все свои средства «ухаживания» и показного «смирения», чтобы внедриться в эту ветеранскую революционную «компанию».

Тотчас, после псковской встречи, все устремились покинуть Россию из-за начавшейся волны арестов. Александр Потресов выехал в Германию, увёз с собой тысячу рублей, на «газетные» дела. Потресову деньги пожертвовала вдова сенатора Александра Калмыкова, активная участница «революционного движения», державшая книжную торговлю и издательства, знавшая Потресова с детства и сожительница Петра Струве, который проживал у неё. Собирали деньги заграничные и российские социал-демократические группы на издание «революционных» газет. Александр Потресов вел активную работу по подготовке к изданию в Германии газеты «Искра», стал членом её редакции. Передавал ли Владимир Ульянов деньги, полученные от Крупской, собранные в Уфе, «на общее дело», в «партийную» кассу не известно. Деньги и большие были нужны и ему, на приобретение двух заграничных паспортов, одного легального, временного на полгода, на свою фамилию, второго нелегального, чтобы за границей скрыться из-под полицейского надзора.

С мая по июль в 1900 году, до отъезда за границу, Владимир Ульянов совершил турне по России, после получения соответствующего разрешения на передвижения от полиции. Причиной поездки указывалась болезнь жены Надежды Константиновны и другие потребности. К получению разрешений на поездки приложила свою руку и мама, Мария Александровна, большая специалистка по подаче всяких «прошений» для нужд сына Владимира. Вот его путь, май Рига, Санкт-Петербург, где он был арестован полицейским в Александровском саду, территория которого строго охранялась, и заключён в «предварилку», провёл в заключении 10 суток, пока выяснили его личность и он оправдался, что ехал к маме в Подольск, городок под Москвой. Был доставлен, в сопровождении чиновника, к исправнику Подольского уезда, за государственный счёт. В Подольске провёл неделю, за это время в Подольске встречался с некоторыми «социал-демократами», которые приезжали из Москвы, для разговоров. Вместе с мамой Марией Александровной и сестрой Анной, поехал в Уфу, где всё ещё оставались после закончившейся «ссылки» его жена-делопроизводитель Надежда Крупская и тёща Елизавета Васильевн. Надо было проверить Владимиру Ульянову исполнение «революционных» поручений-работ и забрать, собранные для революционной работы деньги, проживать совместно с супругой и тёщей в Уфе он не планировал.

Поездом «семья» Ульяновых доехала до Нижнего Новгорода, где сделала остановку для встреч Владимира Ульянова с местными «социал-демократами», по официальной биографии, для обсуждения вопросов по доставке и распространению нелегальной литературы, скорей всего Владимир Ульянов искал способ как достать нелегальный загранпаспорт, здесь имелись мастера по изготовлению таковых. Из Нижнего Новгорода, семейство Ульяновых отправилось на пароходе, первым классом, по рекам Волга, Кама и Белая до Уфы. Пробыли они в Уфе, более двух недель. Здесь главной встречей для Владимира Ульянова была встреча с управляющим князя-революционера Кугушева, Александром Цурюпой, от которого была получена какая-то сумма денег от князя. Из Уфы, Владимир-Ульянов продолжил поездку на пароходе в одиночестве, Мария Александровна и Анна остались с Надеждой Константиновной и Елизаветой Васильевной для сворачивания всех дел, сбора и упаковки имущества для перевозки его в Подольск и для подготовки документов для выезду за границу Надежды с мамой Елизаветой. По рекам Белая и Кама, Владимир Ульянов на пароходе, через Казань, проплыл по Волге до Самары и Сызрани. Заручившись везде поддержкой местных «революционеров», договариваясь о распространении нелегальной литературы и газеты, сборе средства на их издание, по свидетельству биографов, Владимир Ульянов отбыл за границу, перед этим сделав остановку в Смоленске, где он встречался с рабочим Иваном Бабушкиным, по вопросу распространения политической литературы, которая будет способствовать росту и укреплению «рабочей социал-демократической партии», в которой пока были рабочие только «умственного труда».

Все передвижения и встречи Владимира Ульянова проходили под контролем департамента полиции, с фиксацией событий и лиц в соответствующих донесениях и рапортах, с пополнениями в его досье.

Иван Васильевич Бабушкин родился 3 января 1873 года, в уезде Вологодской губернии, в крестьянской семье. Летом 1891 года, он поступил слесарем в паровозную механическую мастерскую на Семянниковский завод в Санкт-Петербурге, где проработал до 1896 года. В 1894 году, он начал заниматься в рабочем кружке Михаила Бруснева. Занятия с кружковцами проводила Надежда Крупская, под видом этического обучения. Бабушкин стал организатором новых рабочих кружков и библиотек, проводил работу не только с рабочими Семянниковского завода, но и с рабочими на Александровском, паровозостроительном заводе и Стеклянном заводе в Назьве, выпускавшем высокохудожественные изделия из хрусталя для императорского двора.

В январе 1896 года Бабушкин был арестован, а в феврале 1897 года, сослан в Екатеринослав, ныне город Днепр, за участие в работе рабочих кружков. В Екатеринославе Бабушкин продолжал «революционную» деятельность, помогал организовывать местные рабочие кружки.

Передвигаясь по своему маршруту, Владимир Ульянов искал возможности для приобретения чужого загранпаспорта, такая возможность представилась. Руководитель «Северного Союза Рабочих», Фёдор Щеколдин «организовал» Владимиру Ульянову подложный заграничный паспорт. В заграничный паспорт ярославского дворянина Николая Ленина, «умельцы» вписали внешние приметы Владимира Ульянова. Этот «паспорт» Владимиру Ульянову был нужен не для пересечения границы, его бы с ним арестовали сразу, а для того чтобы скрыться за границей от заграничного бюро российской полиции под чужим именем.

Выехав за границу летом 1900 года, прибыв в Женеву и устроившись «на работу» он стал подписывать свои статьи и брошюры «Н. Ленин», потом просто «Ленин», без «Н», полиция долго не могла установить личность этого «Н. Ленина».

Редакция газеты «Искра» работала в Мюнхене, собираясь на квартире у Александра Гельфанда (Парвуса). Её членами были Парвус, финансовый директор, Плеханов, главный редактор, Аксельрод, Засулич, Мартов и Потресов, члены редакции. Под их контролем издавалось ещё несколько социал-демократических газет, «Заря», «Рассвет», «Новая Жизнь», «Искра» стала издаваться как орган РСДРП, после закрытия «Рабочей Газеты» в Киеве. Прибывшему Владимиру Ульянову, для материальной поддержки дали работу в Штутгарте, где Александр Парвус (Гельфанд) издавал газету «Заря».

Владимир Ульянов присоединился к группе Плеханова позже, осенью 1900 года, прибыв в Швейцарию, в Женеву легально, по заграничному паспорту выданному Псковским полицмейстером на 6 месяцев и за взятку в 2000 рублей.

Этот паспорт был выдан Ульянову на 6 месяцев, а Владимир Ульянов планировал остаться за рубежом на долгие годы, поэтому Владимир Ульянов заимел и поддельный паспорт на имя ярославского дворянина Николая Ленина, чтобы проживать по нему за границей конспиративно и скрыться от контроля российской полиции. Прибыв в Женеву, Владимир Ульянов получил только статус сотрудника газеты. В Женеве Ульянов проживал на квартире у Юлия Мартова. Крупская с мамой, прибывшие позже за границу, долго искали место проживания Владимира, который скрывался под иностранными именами уже в Германии, чтобы не быть отловленным российской полицией и не быть взятым под арест, Крупские нашли его только в Мюнхене.

Первый номер «Искры» на русском языке был набран в Лейпциге, 24 декабря 1900 года, под контролем Александра Потресова, ничего не понимавшими по-русски, немецкими рабочими-типографами. Владимир Ульянов-Ленин работал в это время над выпуском газеты «Заря» в Штутгарте, у Гельфанда. У газеты «Искра», которая была Центральным Органом РСДРП, не было главного редактора. Она выпускалась пятью соредакторами, включая трёх представителей эмигрантской группы первого марксиста России Георгия Плеханова. Редакция собиралась в Мюнхене у Парвуса (Гельфанда), который был финансовым директором газеты. Так как члены редакции жили в разных городах, то фактически газетой управлял Юлий Мартов. Владимир Ульянов незадолго до этого только прибыл за границу и скрылся от полиции по подложному паспорту Николая Ленина, работал в Штутгарте. «Николаю Ленину», Александр Парвус (Гельфанд) предложил заняться выпуском газеты «Заря» в Штутгарте, с оплатой его труда, в качестве материальной поддержки и заработка. Начиная со второго номера, издание газеты «Искра» из Лейпцига перенесли в Мюнхен, поближе к местам проживания соредакторов.

Еще нестарый Ульянов, в 1901 всего 31 год от роду, продолжал безошибочную стратегию, устроиться в центре управления марксистским движением и устраивать политические бои, чтобы выдвинуться в среде «единомышленников». Он эпатировал окружавших его, раздувал свой «марксизм», только с целью возвыситься над окружавшими его коллегами, которые его реально содержали материально. Это было не сложно делать, «единомышленники» были мирными интеллигентами, скрывавшимися от российского правительства. Владимир Ульянов не примкнул к боевикам народовольцам или эсерам, по примеру своего казнённого брата Александра, за всё время своей «революционной деятельности, Владимир Ульянов-Ленин ни разу не имел тюремного срока, отсидки в камере и каторги, он хорошо знал статьи уголовного Уложения, за что карали суровыми приговорами. Он также уже понимал, что в реальных условиях российской тюрьмы, среди сокамерников ему, с его характером, не выжить. Безопаснее был путь вождя, посылать пролетариат на баррикады. Ульянов-Ленин предпочитал мечтания и грезы «о мировой революции пролетариата», не подвергая себя реальной опасности. Постепенно у окружающих его «товарищей» в Швейцарии, Ульянов-Ленин начал вызывать отвращение к своей личности, даже у террористки Веры Засулич, что в дальнейшем привело к его бойкоту всем коллективом редакции «Искра», стремился поддержать Владимира Ульянова-Ленина только Плеханов.

Из воспоминаний Павла Милюкова, «По вызову Ленина, я виделся с ним в 1903 году, в Лондоне в его убогой келье, это была съёмная квартира семьи рядом с Британским музеем, когда я оказался там проездом в Бостон, США, куда меня пригласили для чтения лекций, по теме „Кризис в России“. Наша беседа перешла в спор, об осуществимости предсказываемого им, Лениным, темпа развития событий, и спор оказался бесполезным. Ленин всё долбил своё, тяжело шагая по аргументам противника. Как бы то ни было, идея „буржуазной революции“, долженствующей предшествовать социалистической, была и у него, и осталась надолго. Доводов противника Ленин не воспринимал, стоял на своём неколебимо».

Владимир Ульянов и Павел Милюков в этот период времени были почти единомышленниками по вопросу модернизации самодержавия в России. Оба планировали обустройство капитализма в России, только разных видов, Милюков, за капитализм национальный, российский, Ульянов-Ленин за капитализм интернациональный, пролетарский.

Раскол социал-демократов на Втором съезде РСДРП, проходивший в июле-августе 1903 года в Брюсселе-Лондоне, на «плехановцев», меньшевиков и сторонников «диктатуры пролетариата», большевиков, привёл к полному разрыву прежних дружеских отношений между Ульяновым-Лениным и Юлием Мартовым. Троцкий свидетельствовал в своим мемуарах, на съезде Ленин завоевал Плеханова, но ненадолго, это был союз из тактических соображений, временный. «Дружба» Ленина с Плехановым закончилась в 1907 году, после Штутгартской конференции «Социалистического Интернационала», на которой Плеханов ввёл Ульянова-Ленина в круг международной социал-демократии, перед этим, в 1905 году введя его в состав «Международного Социалистического Бюро» как представителя от РСДРП, в результате чего Ульянов-Ленин начал получать «партийную зарплату», как он сам её называл, и ещё деньги от «организации» для оказания материальной помощи бедствующим в эмиграции членам партии. После этого Плеханов стал Ульянову-Ленину уже не нужен.

С 1900 года Владимир Ульянов-Ленин, перебравшись за границу, в России стал появляться кратковременно, появился он в Санкт-Петербурге, во время событий 1905 года, и только через 12 лет после этого, весной 1917 года вернулся к свершившейся «Февральской буржуазной революции», свергнувшей самодержавие в России. Эти значимые для успеха его дальнейшей деятельности события в России совершили «люди не его круга общения», и лично он не имел даже информации что революция произойдёт. Эти же «люди, не его круга», помогли ему в дальнейшем реализации ленинской политической программы, «диктатура пролетариата и гражданская война в России», их эта программа очень больше устраивала, чем программа партии кадетов.

В начале нового 1902 года и Пётр Струве приехал в Мюнхен, чтобы подписать с Плехановым договор об участии его группы в финансировании издательства журнала «Современное обозрение», для публикации документов, обличающих российский режим самодержавия.

Пётр Струве, из семьи Астраханского и Пермского губернатора, одногодок Владимира Ульянова, со студенчески времён стал «революционером», но боролся за «политическую свободу», за конституционное правительство, был сторонником буржуазной революции в России. Ульянов-Ленин избегал встречи со Струве, Струве был для него опасным конкурентом, так как он был автором «Манифеста РСДРП», для первого номера газеты «Искра», а конкуренты для Ульянова-Ленина среди коллег были не переносимы, они вызывали у него приступы ярости, нараставшие со временем из-за его болезни, истерической психопатии.

Переговоры же с Плехановым у Струве прошли успешно. Он не видел в либералах-конституционалистах соперников и демонстрировал явное стремление к сотрудничеству с ними, в борьбе с самодержавием. Ульянов-Ленин потерял в лице Петра Струве первого издателя своих «революционных» трудов, и стал его критиковать во всех своих работах, чем очень поспособствовал росту популярности Петра Струве в социал-демократических кругах, о чём свидетельствовал сам Струве.

Но газета «Искра», Центральный орган РСДРП, в конце 1903 года оставалась за «плехановцами», и издавалась без участия Ульянова-Ленина ещё два года, поскольку издание газеты и её распространение в России от Владимира Ульянова не зависело.

Глава 6.
Швейцария. Издание газеты «Искра». II съезд РСДРП.
Жизнь в эмиграции

Биография: «Вопрос о программе газеты и журнала, об их издании и совместном редактировании обсуждался на совещаниях в Бельриве и Корсье (близ Женевы). На совещании в Корсье, в котором участвовали В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод и А. Н. Потресов, разногласия с Плехановым обнаружились особенно резко; обсуждение вопросов протекало очень бурно, атмосфера совещания была невероятно напряжённой… Газету было решено издавать в Германии… После окончания переговоров Ленин выехал в Мюнхен, где обосновалось главное ядро редакции. Из конспиративных соображений он поселился здесь сначала без паспорта, под фамилией Мейера, а потом жил по паспорту на имя болгарина Иорданова…».

Разногласия у Владимира Ульянова, прибывшего в Швейцарию, возникли не только с Плехановым, а и со всей его группой. Владимир Ульянов-Ленин из-за отсутствия достаточных денег и в целях экономии имевшихся, поселился в Женеве на квартире у Юлия Мартова, знакомого с ним по СПб. В пригороде Женевы Владимир Ульянов встретился с Георгием Плехановым, а потом с Павлом Аксельродом в Цюрихе. С ними он вёл переговоры по личному участию в издании газеты «Искра».

В Корсье, пригород Женевы на берегу озера, на встрече с присутствующими Владимир Ульянов устроил свару. Он, раздувая свой «марксизм», выдвигал свои необоснованные требования по расширению своих функций в издательской работе, беспардонно фрондировал, чем вызвал протест у присутствующих, стремился возвыситься над окружающими его «товарищами», которые его приняли и материально поддержали, предоставив ему работу, после прибытия. Для Владимира Ульянова это было привычное поведение, все присутствующие были мирными интеллигентами, кроме террористки Веры Засулич, скрывавшимися от преследований российского правительства. Ульянов-Ленин в приступах своего бешенства стремился отстоять свои требования и предложения, которые не принимались участниками совещания, тем более что его предложения не были обоснованы им даже финансово. Постепенно у окружающих его «товарищей» в Швейцарии, Ульянов-Ленин начал вызывать отвращение, даже у террористки Веры Засулич, что в дальнейшем привело к бойкоту Ульянова-Ленина всем коллективом редакции «Искра».

Первый номер газеты, органа вновь образованной в Минске партии РСДРП уже готовился к печати и печатался в Лейпциге под руководством Плеханова при финансировании Александром Гельфандом. Финансовый директор печатных изданий группы Плеханова Александр Гельфанд (Парвус) предложил Владимиру Ульянову, о том что он уже и Ленин пока ещё ни кто не знал, работу по контролю за выпуском газеты «Заря», печатавшейся в Штутгарте. Там Ульянов стал проживать под фамилией Мейер, а потом стал жить по паспорту на имя болгарина Иорданова.

Редакция Центрального Органа «Искра» состояла из пяти человек, Плеханов, Аксельрод, Потресов, Засулич, Гельфанд и её состав был избран на съезде РСДРП. Для принятия решения, по делам газеты, каждый участник группы имел при голосовании один голос, Плеханов имел при голосовании 2 голоса. Все участники являлись соредакторами. Чтобы законспирировать издание газеты, было принято решение выпускать её в Германии, а не в Швейцарии. Печать первого номера прошла в Лейпциге, в декабре 1900 года, без участия Владимира Ульянова.

Весной, в апреле 1901 года, после окончания Уфимской ссылки, в Мюнхен приехала Надежда Константиновна Крупская, вместе с мамой Елизаветой Васильевной. Прежде чем нашли где обосновался Владимир Ульянов проехали по многим городам и адресам, пока не отыскали его под фамилией Мейер в Штутгарте. Устроились на жительство в пригороде Мюнхена, Швабинге, где сняли квартиру. Обзавелись обстановкой, прикупили подержанной мебели, оплачивала всё Елизавета Васильевна. В быту и в одежде Владимир Ульянов придерживался строгого аскетизма, доходившего порой до самобичевания, все добытые им деньги уходили на «революционную» работу, на обустройство и проживание расходовались деньги тёщи.

Помощь, а практически финансирование, в издании газет «плехановской группе» оказывали германские социал-демократы, Клара Цеткин, Адольф Браун, Дитц, польский социал-демократ, Юлиан Мархлевский.

Владимир Ульянов-Ленин кроме участия в издании газеты «Заря», занимался отправкой газет и перепиской с корреспондентами в России, по версии биографии. Реально переписка была обязанностью Надежды Крупской, а отправкой корреспонденции и газет в Россию занималась специальная группа, под руководством Владимира Носкова (Глебова), организованная в Швейцарии. Чтобы переправлять большие объёмы нелегальной печатной продукции в Россию, требовались вложения немалых сумм денег, которые у Владимира Ульянова-Ленина всегда отсутствовали и взять их ему было негде, это был типичный иждивенец семьи и партии.

С 1900 году стал нарастать очередной мировой экономический кризис, который ухудшил экономическое положение рабочих во всех странах, в том числе и в Российской империи, что привело к массовой безработице в промышленных центрах. Кризис продолжался до 1904 года, до начала русско-японской войны. В России революционеры получили протестную массу, которую стали выводить демонстрации с лозунгами «Долой самодержавие». Газеты «Заря», «Рассвет» и другие газеты и журналы, издававшиеся «группой Плеханова», разжигали недовольство разночинной части населения России, а газета «Искра», предназначалась специально для возбуждения рабочих России, все газеты «клеймили» политику царского самодержавия, хотя царское правительство постепенно совершенствовало фабричное законодательство статьями для защиты интересов рабочих и для ограничения «финансового беспредела» фабрикантов.

Перепечатка номеров «Искры» была организована и в России, в Кишинёве, в Екатеринославле, в Баку. Большие партии газет и журналов стали переправлять морскими судами, там легче было укрыть их от досмотра, потом сбрасывали тюки с печатью в порту прибытия с борта в воду, откуда их вылавливали подходившие лодки и катера, малые партии газет провозили наёмные агенты, укрывая их в своём багаже.

Владимир Ульянов-Ленин начал свою раскольническую фракционную деятельность, оставаясь в рядах издательства за границей. Он умело конспирировал свои поступки и действовал очень скрытно. Владимир Ульянов-Ленин написал и напечатал отдельным агитационным листком «Заявление редакции „Искры“», не согласуя его с руководством, в котором объявлял необходимость создания революционной партии, неразрывно связанной с рабочим движением, здесь он подразумевал партию под себя. При этом он требовал сначала, «решительно размежеваться» с нереволюционными элементами в партии. Начиналась подготовка ко II съезду РСДРП.

Началась подготовка новых партийных документов, Программы и Устава, к предстоявшему II съезду РСДРП. Стала нарастать внутрипартийная борьба по каждому пункту этих важных для партии основополагающих документов. Ульянов-Ленин, при создании собственной фракции, взял под себя на «вооружение» понятие из Маркса о «диктатуре пролетариата», которая возможна только для развитого социалистического общества, и применил его к российским условиям полу-крестьянского общества, с только что начавшим бурно развиваться капитализмом и полуфеодальным, не прошедшим путь капиталистического развития, сельским хозяйством. Диктатура пролетариата для России, под руководством его партии, стала первой навязчивой, маниакальной идеей Ульянова-Ленина. Владимир Ульянов, как и прочие социалисты, «плехановцы», народовольцы, действуя в рядах Социнтерна, исполнял и общую для всех задачу Социнтерна, ликвидировать абсолютизм в России и ввести Россию в «цивилизованное общество», в котором финансовый капитал не ощущает национальных границ, а промышленный капитал, товаропроизводитель, таможенных границ.

Для редактирования текстов партийных документов, была образована согласительная комиссия, в состав которой Ульянова-Ленина на ввели. Приняли новую редакцию партийных документов, на заседании в Цюрихе. Окончательный вариант проекта программы РСДРП, был опубликован в июне 1902 года, в №21 газеты «Искра», которая выходила ежемесячно.

В феврале 1902 года, в рамках борьбы за свою политическую платформу и партию, Ульянов-Ленин опубликовал свою работу «Что делать?», в которой разъяснил суть разногласий между собой, революционным социал-демократом и социал-демократами других направлений, которых он назвал не революционными. В этой работе Ульянов-Ленин конкретно разъяснил, какая партия необходима пролетариату, так как сам пролетариат ещё этого не понимает. Партия должна состоять из двух частей, первая часть, узкий круг руководителей, профессиональных революционеров, вторая часть, широкая сеть местных партийных организаций из сочувствующих им трудящихся масс, ударная сила для разрушения «общества угнетателей», для этой части и издавалась, и продавалась «партийная литература», разъясняющая что им надо делать.

Ульянов-Ленин всё, что он предполагал под «диктатурой пролетариата», изложил конкретно и подробно в этой своей работе. Задача пролетариата, возглавляемого его партией, состояла в том, чтобы разрушить могучий оплот европейской и азиатской реакции, Российское самодержавие. Под разрушение были намечены не только Азия-Россия, но и Европа, для чего была необходима «мировая пролетарская революция», «российская революция» предполагалась в качестве костра для разжигания «мировой», это была вторая маниакальная, навязчивая идея Ульянова-Ленина.

У самих рабочих до чтения этой работы «руки не доходили», их пленяли лозунги и обещания «партийных» агитаторов на сходках- «маёвках», что восторжествует «царство труда», чему они верили, как в церкви священникам-проповедникам. Что это за «царство труда» на митингах не разъяснялось, разъяснение было получено позже, кто не работает, тот не ест. Сами агитаторы предпочитали не работать, а профессионально заниматься революционной пропагандой, а для жизни им всё равно требовались деньги. Частично, для получения средств к существованию, агитаторам приходилось приторговывать печатной продукцией, газетами и дешёвыми брошюрами.

Весной, 1902 года, издание газеты «Искра», было перенесено из Германии в Англию, в Лондон, в связи с запретом её издания Германским правительством, по требованию царского правительства. Ульянов-Ленин с женой-делопроизводителем Надеждой Крупской и тёщей, перебрались в Лондон, где устроились на жительство под фамилией Рихтер. Елизавета Васильевна сняла две недорогие комнаты в небольшом доме рядом с Британским музеем, где и посетил их через год Павел Милюков, проездом в США, по приглашению Владимира Ульянова. Место встречи в Лондоне с Ульяновым-Лениным, в своих воспоминаниях Милюков охарактеризовал как убогая келья.

Владимир Ульянов стал изучать английский язык и ходить на собрания местных тред-юнионов, хотя разговорного английского языка не понимал, а по версии партийной биографии даже произносил на собраниях речи по английски.

В конце июня 1902 года, Ульянов-Ленин съездил во Францию, отдохнуть вместе со своей мамой и сестрой Анной, на северном побережье Франции, в местечке Логиви, на берегу пролива Ла-Манш. Отпрашиваясь в отпуск, он писал Плеханову, «Нервы мои истрепаны „в лоск“, и я чувствую себя совершенно больным», сообщая что уезжает, «в Германию повидать мать и отдохнуть». По всей вероятности, от сильных нервных перегрузок, в связи с его не удачными попытками войти в руководство газетой «Искра», участились у него приступы ярости, как результат истерической психопатии.

Но фактически Владимир Ульянов-Ленин уехал не в Германию, а во Францию, конспиративность соблюдалась им всегда.

Надежда Константиновна, верная супруга по совместительству, а фактически делопроизводитель-исполнительный секретарь, осталась в Лондоне с мамой и взяла на себя все заботы и работы по выпуску газеты и по переписке с корреспондентами газеты. Владимир Ульянов очень хотел увидеться с матерью наедине, тем более она всегда привозила денег, что всегда действовало благотворно на здоровье Ульянова-Ленина.

В течении 1902 года Ульянов-Ленин выступал с лекциями-рефератами в городах Европы, Париже, Лозанне, Женеве, Берне, Цюрихе, Льеже, а потом в Лондоне, в которых содержались нападки на «социалистов-революционеров», «эсеров». Лекции всегда были платные, они давали возможность подзаработать на жизнь и повысить свой статус в революционной среде.

Ульянов-Ленин, издаёт ряд брошюр для рабочих и крестьян, в которых разъясняет задачи партии РСДРП, «отберём все земли, все фабрики у помещиков и у буржуазии, и устроим социалистическое общество». Все излагалось кратко, обобщённо и не понятно для рабочих и крестьян, а что потом делать с этими фабриками, с этой землёй, как работать и обрабатывать им не сообщалось. Им сообщалось, что фабрики и землю «национализируют», а что это обозначало государственную собственность на всё и превращение всех в государственных работников, не разъяснялось. Карл Каутский назвал позже эту ленинскую программу дорогой от демократии к государственному рабству.

Биография: «Сплотив вокруг „Искры“ партийные организации России, Ленин выдвигает задачу созыва II съезда партии и развёртывает огромную подготовительную работу. Предвидя, что подготовка к съезду и сам съезд пройдут в обстановке острой идейной борьбы, он разъяснял российским марксистам важность предстоящего съезда и необходимость принятия им искровской программы и искровских организационных принципов. Ленин тщательно готовился к тому, чтобы дать бой противникам „Искры“ и всякого рода оппортунистическим элементам… Ленин разработал регламент и порядок дня съезда, составил проект Устава партии…».

II съезд РСДРП, как и первый его готовила группа Плеханова и созданные комитеты РСДРП в России и заграницей, состоялся в июле-августе 1903 года. Ульянов-Ленин готовился к реализации своей цели, расширение фракции своих сторонников внутри РСДРП и занятие руководящих должностей.

Всего было 37 заседаний, открытие съезда провёл Георгий Плеханов, вступительной речью, и 13 заседаний провели в Брюсселе, и 24 заседания были перенесены в Лондон, Бельгийское правительство запретило проведение съезда. В Брюсселе съезд открылся в мучном складе, но был выдворен из Бельгии, правительством. Съезд переехал для продолжения работы в Лондон. Были представлены делегаты от 26 организаций, группа Плеханова «Освобождение труда», русская организация «Искры», Комитеты РСДРП из Петербурга, Москвы, Харькова, Киева, Одессы, Николаева, Екатеринослава, Саратова, Тифлиса, Баку, Батуми, Уфы, Донской комитет, Тулы, заграничный комитет «Бунда», ЦК «Бунда», Петербургская рабочая организация, Крымский союз, Союз горнозаводских рабочих, Северный рабочий союз, Сибирский союз, «Заграничная лига русской революционной социал-демократии», «Союз русских социал-демократов за границей», группа «Южный рабочий». Всего участвовало 43 делегата с 51 решающим голосом, так как многие комитеты не могли прислать нужного числа депутатов, из-за безденежья, некоторые депутаты имели по два мандата, и 14 делегатов с совещательным голосом, представлявших самих себя и якобы несколько тысяч членов партии.

Ульянов-Ленин сам представлял на съезде «Лигу революционной социал-демократии», образованную группой Плеханова и его сторонниками в апреле 1900 года, после разрыва с «экономистами-молодыми» и выхода из совместной с ними организации «Союз русских социал-демократов за границей» и имел 2 голоса. Ульянов-Ленин представлял на съезде «плехановцев», никакой рабочей организацией он не делегировался на съезд, был ставленником Плеханова, но фактически проводил собственную сепаратистскую, раскольническую политику по созданию собственной фракции социалистов-экстремистов, получившую впоследствии название «большевики», Плеханов ясно это понял только через четыре года, в 1907 году. Съезд, перебравшийся в Лондон, проходил в протестантской церкви, здесь и произошло конспиративное образование секты большевиков-ленинцев, во главе со своим вождём-пророком Владимиром Ульяновым-Лениным.

Разногласия на съезде начались с проблемы Бунда. Бундовцы требовали автономии внутри партии, с правом вырабатывать собственную политику по проблемам евреев, а также потребовали признание Бунда единственным представителем от трудящихся евреев. От имени группы Плеханова и газеты «Искра» по данному вопросу выступил Юлий Мартов (Цедербаум) и представитель «Сибирского союза» Лев Троцкий (Бронштейн), которые были против партийной автономии «Бунда» и призывали евреев в России к ассимиляции. В результате съезд принял резолюцию против автономии «Бунда» в составе РСДРП, Владимир Ульянов молчал. Фракция «Поалей Цион», «Рабочие Сиона» в РСДРП всё равно образовалась, в последствии как самостоятельное подразделение.

Ульянов-Ленин выступил со своим предложением, включить в «Программу РСДРП» основные положения Карла Маркса «О диктатуре пролетариата». Против этого предложения выступили Плеханов, представители «Союза», «экономисты-молодые» Акимов (Владимир Махновец), Пиккер (Александр Мартынов) и бундовец Либер ссылаясь на то, что в программах западноевропейских социал-демократических партий этот пункт отсутствует. Лев Троцкий заявил, что осуществление «диктатуры пролетариата» возможно лишь тогда, когда пролетариат станет большинством «нации» и когда партия и рабочий класс будут «наиболее близки к отождествлению», то есть сольются, как и было изложено у Маркса. Троцкий толковал «диктатуру пролетариата» по Марксу, которая возникает только на высшей стадии развития капиталистического общества, при перерастании капитализма в социализм, но Ульянову-Ленину «диктатура пролетариата» была нужна сейчас и в России, это была одна из его маниакальных, навязчивых идей. Для России, где большинство населения составляли крестьяне и сохранялись полуфеодальные отношения в сельском хозяйстве, предложение Ульянова-Ленина «о диктатуре пролетариата» не было принято съездом.

Дискуссия возникла и по вопросу «О праве наций на самоопределение», как назвали участники съезда, «вопрос о языках». Против этого «права» выступали польские социал-демократы и бундовцы. Поляки считали, что этот пункт будет на руку польским националистам. Бундовцы выступали за «культурно-национальную еврейскую автономию». Соглашения по данному вопросу так и не достигли, предложили формулировку по принципу «и нашим и вашим», но представители «Бунда» покинули съезд перед началом голосования.

Ульянов-Ленин, объявив себя последователем Маркса, относил себя к «унитаристам», считал наличие национальных автономий в государстве, пережитком феодализма, революция предполагалась «мировой», которая объединяла все «языки» во едино, в мировой пролетариат, который становился единственной национальностью для планеты Земля. Круг его маниакальных идей охватывал всю планету, а не только Российскую империю.

После ухода «бундовцев» съезд утвердил программу РСДРП, состоящую из двух частей, «программа-максимум» и «программа-минимум». «Программа-максимум» говорила о конечной цели партии, организации социалистического общества и об условии осуществления этой цели, социалистической революции.

Это выражалось в пунктах программы, которые во многом повторяли программы прошедших французских революций, «самодержавие народа, сосредоточение всей верховной государственной власти в руках законодательного собрания, составленного из представителей народа и образующего одну палату, всеобщее, равное и прямое избирательное право при выборах как в законодательное собрание, так и во все местные органы самоуправления для всех граждан и гражданок, достигших двадцати лет, тайное голосование при выборах, право каждого избирателя быть избранным во все представительные учреждения, двухгодичные парламенты, жалование народным представителям, широкое местное самоуправление, областное самоуправление для тех местностей, которые отличаются особыми бытовыми условиями и составом населения».

Такие установки программы были направлены явно на разрушение российской государственности. Это была «Программа», соответствовавшая всем европейским социалистическим стандартам. Никакой «диктатуры пролетариата» не предусматривалось. Всё это свидетельствовало о всемирном, едином, глобальном идеологическом источнике развития, питавшем и кормившем российское революционное движение.

Программа-максимум РСДРП снизила возраст совершеннолетия, принятый в законодательстве Российской империи с 21 года, до 20 лет.

«Программа-минимум» устанавливала ближайшие задачи партии, свержение царского самодержавия, установление демократической республики, введение 8-часового рабочего дня, программный пункт «Социалистического Интернационала», установление полного равноправия всех наций, утверждение их права на самоопределение, «право» не подразумевало его реализацию, уничтожение остатков крепостничества в деревне, перевести весь земельный фонд в собственность Советов, муниципализация земли, возвращение крестьянам отнятых у них при реформе, помещиками земель, «отрезков», хотя они уже были возвращены, при земельных реформах царского правительства.

На II «Съезде» произошёл раскол между Плехановцами-«искровцами», «экономистами-молодыми» и бундовцами. Но и среди самих «искровцев» тоже начался раскол ещё до съезда, благодаря раскольническим действиям Владимира Ульянова-Ленина.

В редакции «Искры» было пять человек, Плеханов, Мартов, Потресов, Аксельрод, Засулич, позднее в редакцию кооптировали Ульянова-Ленина. У Плеханова при голосовании было 2 голоса. Поскольку сторонников у Ульянова-Ленина в редакции не было, он предложил ввести в редакцию Льва Троцкого, и сократить Потресова, Аксельрода и Засулич по причине того, что он считал их «плохими журналистами» из-за малого количества работ, подготовленных ими для «Искры». К этому времени между Ульяновым и этой тройкой установились отношения «взаимной ненависти», благодаря неадекватному поведению Владимира Ульянова в редакции. Плеханов был категорически против, этим предложением Ульянов-Ленин показал, что он стремится господствовать в Центральном Органе, газете «Искра» и окончательно противопоставил себя всему коллективу.

Возникла дискуссия по первому параграфа Устава РСДРП между Юлием Мартовым и Владимиром Ульяновым. В результате голосования «Съезд» большинством в 28 голосов против 22 при 1-ом воздержавшемся, принял первый параграф устава, членства в партии, в формулировке Юлия Мартова, «всякий, принимающий её программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций. Каждый стачечник должен иметь право объявить себя членом партии.»

Ульянов-Ленин настаивал на, «личном участии в одной из партийных организаций». Своей «поправкой» он стремился создать партию профессионалов, стоящих под контролем руководителя и руководящих рядовыми партийцами согласно указаний из «центра», «поправкой», закрывающей членство в руководящих органах партии для рядовых рабочих, активных участников стачек и забастовок. Владимир Ульянов отстаивал свою позицию демагогическим лозунгом, «Мы должны стараться поднять звание и значение члена партии выше, выше и выше…».

Все остальные параграфы Устава партии, с поправками были приняты единогласно.

Съезд создал партийные центры, органы управления, Центральный Орган печати, «Искра», Центральный Комитет и Совет Партии, высший руководящий орган РСДРП.

II Съезд признал «Лигу революционных социал-демократов» единственной заграничной организацией РСДРП, это была организация, созданная группой Плеханова и его сторонниками после разрыва с «Союзом социал-демократов за границей» в апреле 1900 года. От этой «лиги» был делегирован на съезд Ульянов-Ленин. В знак протеста, 2 представителя «Союза русских социал-демократов за границей», ушли со съезда. Ушли со съезда также 5 бундовцев после того, как съезд отказался принять «Бунд» в РСДРП на началах автономии, и отверг ультиматум «Бунда» о признании его единственным представителем еврейских рабочих в России.

«Союз социал-демократов за границей» выпускал журнал «Работник», газету «Листок Работника». I съезд РСДРП, в марте 1898 года признал «Союз» заграничным представителем партии. Постепенно в «Союзе» заняли ведущие позиции «экономисты», или как их называли «молодые», которые выступали за конституционное правительство при сохранении самодержавия. Большинство «Союза» на своём съезде 1898 года отказалось признать «Манифест» I съезда РСДРП. В апреле 1899 года «Союз» приступил к изданию журнала «Рабочее Дело», в редакцию которого вошли «экономисты» Кричевский, Иваншин и Теплов. На втором съезде «Союза» в апреле 1900 года, в Женеве, в результате этих разногласий группа Плеханова «Освобождение труда» и её единомышленники покинули съезд, вышли из «Союза» и образовали самостоятельную организацию «Лига революционных социал-демократов». Раскол Плеханова с «Союзом» вёлся целенаправленно, так как «союзники» не ставили себе задачей свержение самодержавия в России, что не устраивало руководителей Социнтерна.

Уход со съезда 7 делегатов изменил соотношение сил на съезде в пользу сторонников Плеханова. В результате, именно они получили большинство мест при выборах в центральные органы РСДРП. Участь самодержавия в России была предрешена.

В ЦК партии были избраны Глеб Кржижановский, Фридрих Ленгник, оба заочно, так как на съезде они отсутствовали и Владимир Носков (Глебов), делегат съезда с совещательным голосом, представитель редакции «Искры», что особенно болезненно ударило по самолюбию Владимира Ульянова, поскольку он считал себя по статусу в редакции «Искры» выше Носкова, который занимался организацией доставки газет в Россию.

Совет Партии состоял из 5 членов, 2 от редакции Центрального Органа «Искры», 2 от Центрального Комитета. Был избран также пятый член Совета партии, Георгий Плеханов, то есть в Совете все были сторонники Георгия Плеханова во главе с ним.

В редакцию «Искры» были избраны Плеханов, Мартов и Ульянов-Ленин. Но Мартов отказался от работы в редакции, потому что не принимал политику тотального доминирования Ульянова-Ленина над коллегами, по работе в партии. Ульянов-Ленин стремился к созданию «нашей партии», которая стала бы «кругом третьим» его диктатуры.

«Мягкий» искровец Юлий Мартов был необычайно твёрд, в принципиальных вопросах. Он немедленно ответил на письмо Ульянова-Ленина, «Почему я вышел из редакции «Искры», появившееся в декабре 1903 года. По Мартову, письмо Ульянова-Ленина, это «конденсированный экстракт всех пущенных против так называемого «меньшинства», а фактически большинства, партии извращений истины», ставший отработанным политическим приёмом большевиков. Исходя из этого стремления к «извращению истины», впоследствии Владимир Ульянов-Ленин объявил 1903 год, годом создания партии «большевиков», образовавшейся секте из нескольких адептов нового «учения ленинизма» до многочисленной партии было ещё далеко. Юлий Мартов в своём ответе резюмировал, «К моменту партийного съезда «искровство», как особая форма революционного социал-демократизма, изжила себя», к чему приложил свою руку и Владимир Ульянов.

Газета «Искра» №52 вышла уже при отсутствии в составе редакции Ульянова-Ленина. Сам Ульянов-Ленин, в последующих воспоминаниях так объяснял свой выход из редакции «Искра», «Но еще менее считал я позволительным становиться поперек дороги возможному миру в партии и поэтому вышел из редакции после №51 „Искры“, заявив при этом, что от сотрудничества не отказываюсь и не настаиваю даже на опубликовании о моем выходе, если установится добрый мир в партии».

«Мир в партии» не мог быть добрым, а только «видимым», внутри партии началась «бешеная» работа Владимира Ульянова по созданию «нашей, то есть его, партии», которая должна быть партией диктатуры пролетариата, а фактически над пролетариатом. Действительные мотивы выхода были скрыты Владимиром Ульяновым. Все, кто поработал с ним рядом в Швейцарии, питали к личности Ленина антипатию, граничившую с отвращением, несмотря на идейную близость и царившую в движении партийность и товарищество. Ульянов-Ленин умел вывернуться тогда, когда это было необходимо в самых сложных ситуациях, используя свой специфический интеллект и умение рассчитать последствия сложившейся ситуации на много шагов вперёд.

Написанное Ульяновым-Лениным письмо в «Искре» №54 редакция отказалась публиковать. Что же было в этом письме написано, «Нас глубоко разделяет прежде всего состав ЦК. Слова Мартова полны забавнейших обвинений Ленина в „самодержавии“, в создании робеспьеровского режима казней, в устройстве политических похорон старым товарищам». Юлий Мартов действовал прямолинейно, рубил «правду матку», не раскрывая сути, за что Ульянов-Ленин долгое время его уважал.

Юлий Осипович (Иосифович) Мартов (Цедербаум) родился в 1873 году, в Стамбуле, в зажиточной еврейской семье. Его дед был основоположником первых в России еврейских газет и журналов. Семья уехала из Турции после начала русско-турецкой войны 1877 года. В России Мартов стал одним из основателей партии «Бунд», «Союз».

Особенно Ульянова-Ленина оскорбил выбор в ЦК Владимира Носкова (Глебов), делегата с совещательным голосом. Носков в 1897 году поступил в Технологический институт СПб и вступил в «Союз борьбы», потом работал в редакции «Искры», отвечал за пересылку литературы и переправку работников в Россию, возглавлял транспортное бюро газеты в Вильно, был оперативным работником и оставил без руководящей должности «самого» Ульянова-Ленина, члена редакции и руководителя «Союза борьбы». Властолюбие Владимира Ульянова-Ленина таких оскорблений к своей персоне не терпел и мстил впоследствии.

Но были и другие причины ухода Ульянова-Ленина из Центрального Органа газеты «Искра». Коллектив редакции начал целенаправленно бойкотировать склочные действия Ульянова-Ленина в работе редакция, стремясь от него избавиться, кроме этого работа в редакции требовала у Владимира много сил и времени и не оставляла возможностей на осуществление его заветной мечты, создание «нашей партии», партии «диктатуры пролетариата».

Самый тяжёлый удар Ульянов-Ленин получил от того, что его лишили свободного доступа к партийной кассе издательства. Он уже не имел возможности кассой единолично распоряжаться. Кроме всего прочего, партийную кассу передали в доверительное управление трём германским социал-демократам, Каутскому, Либкнехту и Кларе Цеткин. Для публикации материалов в газете, стало требоваться и согласие на это Каутского. Это всё создавало для Ульянова-Ленина невыносимую для него обстановку, к чему и стремились его «коллеги». Ульянову-Ленину надо было всё своё и без каких-либо ограничителей и контролёров, ему была нужна не только диктатура партии, но и его личная диктатура. К осуществлению этого плана он и приступил.

Биография: «Непримиримая борьба Ленина увенчалась успехом-съезд утвердил искровскую Программу. Впервые в истории международного рабочего движения после смерти Маркса и Энгельса была принята революционная Программа, в которой борьба за диктатуру пролетариата выдвигалась как основная задача партии рабочего класса»…«Лишённый такого важного средства общения с партией, как газета, Ленин поддерживал тесную связь с партийными организациями перепиской, доходившей в то время до трёхсот писем в месяц».

Вся тяжесть переписки легла на плечи Надежды Крупской, а финансовые затраты на отправление почты несла тёща Елизавета Васильевна.

В дебатах по пунктам Программы, выносившиеся на обсуждение съезда, Ульянов-Ленин не участвовал, отсиживался молча. Все требования Программы излагались в разделе, который начинался с заголовка, «Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия ставит своей ближайшей политической задачей низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой, конституция которой обеспечивала бы», и дальше перечислялись пункты демократической конституции, соответствовавшие тогдашнему передовому буржуазному обществу. «Диктатура пролетариата» упоминалась в общей части «Программы» декларативно.

II съезд РСДРП утвердил, вновь образованную «Лигу» в качестве единственной заграничной партийной организации, имеющей уставные права комитета РСДРП, и обязал её работать под руководством и контролем ЦК РСДРП. «Лига» добывала и концентрировала деньги и ресурсы для революционной работы и печати, а без денег никакой революционной работы сделать не представлялось возможным, в основе этой работы были деньги, а деньги накапливались не у пролетариата, а у того, кто этот пролетариат эксплуатировал.

После окончания работы II съезда Ульянов-Ленин вместе с соратниками, новообращёнными большевиками, посетили могилу Карла Маркса на Хайгейтском (Верхние ворота) кладбище под Лондоном. Организовав это посещение Владимир Ульянов определил, «кто с ним», с ним на кладбище были, несколько человек, до «нашей партии» было ещё далёко, но лиха беда начало.

Потерпев фиаско на II съезде, удалённый из газеты Владимир Ульянов-Ленин, из-за поднявшейся ярости к работе, ударился в переписку. Вся тяжесть этой работы легла на Надежду Константиновну, до 300 писем в месяц, неимоверно увеличились не только затраты рабочего времени, но и затраты на почтовые отправления. Надежда Крупская справлялась с любым объёмом работы, трудилась круглосуточно, Ульянов-Ленин писал тезисы и думал.

Потом начались изменения и в избранном на съезде составе ЦК РСДРП, в связи с арестами его членов за революционную деятельность и отказами некоторых членов ЦК от политической деятельности. Зарубежное бюро департамента Российской полиции работало эффективно, досье на поднадзорных политических регулярно пополнялись свежей информацией.

Ульянов-Ленин, был кооптирован через три месяца после съезда, в состав ЦК РСДРП, но продержался в нем чуть больше года, в начале 1905 года он был выведен из состава ЦК, так как проявил полную пассивность при проведении подготовки к вооружённому восстанию в России. Правда, через пару месяцев, на III съезде РСДРП Ульянов-Ленин вновь был избран в ЦК, но уже на будущий 1906 год, на IV съезде он снова вне ЦК, а на V съезде в 1907 году, Ульянов-Ленин избирается только кандидатом в члены ЦК РСДРП.

На работу в ЦК времени у него не оставалось, слишком большая нагрузка ложилась на его плечи и на плечи Надежды Константиновны для решения нараставшего количества дел по управлению собственной разраставшейся фракцией и добычей денег на её деятельность.

Глава 7.
Жизнь эмигрантом в Европе. Русско-Японская война. III съезд РСДРП. Подготовка к Вооружённому восстанию, 1905 год. «Красное Воскресенье», Георгий Гапон «поп»-революционер

Ожесточённая работа по созданию собственной фракции большевиков дорого стоила здоровью Ульянову-Ленина. Приливы ярости и бешеной работы заканчивались приступами жестокой депрессии, его нервы были измотаны до предела. Он страдал бессонницей, прокручивал постоянно в голове все перипетии борьбы с меньшевиками и собственными колеблющимися новообращёнными.

Крайнее переутомление вынудило его временно оставить все дела, было ему лет немного, 34 года. Вместе с Надеждой Константиновной он неделю отдыхал в Лозанне, а затем они начали совершать пешие горные прогулки, в Швейцарии другие прогулки и невозможны. Август месяц они проживали в деревушке под Лозанной, где в это время находились Александр Богданов и Михаил Ольминский (Александров). Здесь Ульянов-Ленин собрал совещание и на нём решили, «издавать за границей большевистский орган и широко развернуть в России агитацию за III съезд», за свой съезд, своей большевистской фракции, началась борьба за рост численности фракции-секты большевиков и преобразование её в партию.

По инициативе Ульянова-Ленина, был создан в 1904 году общероссийский Большевистский партийный центр, «Бюро Комитетов Большинства», БКБ, для созыва III съезда РСДРП, это было озвучено для легального прикрытия деятельности БКБ и Боевого Центра, организованного в составе БКБ, который стал заниматься подготовкой к проведению «экспроприаций», «эксов», так Ульянов-Ленин назвал грабежи и разбойные нападения на государственные банки и хранилища денег. Добыванием денег, грабежами для партийной деятельности и жизни «профессиональных» революционеров занимались все течения революционеров, партийных денежных субсидий от хозяев Социнтерна на жизнь, разраставшимся революционным течениям и их вождям, не хватало. Социалисты революционеры, «эсеры» и анархисты предпочитали грабить фабрикантов, купцов, лавочников, в государственную казну не лезли, Ульянов-Ленин нацеливал своих боевиков на государственную казну и банки, что было гораздо прибыльнее и снижалась конкуренция с эсерами.

Уход из газеты «Искра» и не избрание Ульянова-Ленина в органы управления РСДРП, сподвигло его искать пути для финансирования собственной фракции-секты. Для этого он планировал использовать существующую РСДРП, создав в ней фракцию своих сторонников, сторонников «диктатуры пролетариата», началась его бешеная работа по обращению окружающих в своих сторонников. Для этого Ульянов-Ленин в августе 1904 года, в пригороде Женевы организовал встречу-совещание, на которой собрались 19 человек, бывшие соратники из кружка Михаила Бруснева, участники «Союза борьбы». Впоследствии к участникам этого совещания присоединили ещё троих и назвали его позднейшие партийные биографы, «Совещание 22-х большевиков», фактически на нём присутствовало 13 человек. Это и стало началом создания партии большевиков, сторонников Ульянова-Ленина, под крышей РСДРП. Ульянову-Ленину необходимо было сохранять и членство в Социнтерне, чтобы получать партийные денежные субсидии, как он их называл партийную зарплату.

Уже через год после Второго съезда РСДРП, в 1904 году, Юлий Мартов ввёл в оборот социал-демократов термин, «ленинизм». Под ним он понимал стремление к «гипертрофии централизма», «искусственному подавлению всякой оппозиции», «систематическому давлению сверху на все элементы, представляющие самостоятельность» от требований Ульянова-Ленина, всё очень было схоже с зарождением и развитием религиозных направлений, ересей. А незадолго до своей кончины в Берлине, Юлий Мартов придет к выводу, что в России «никогда не было диктатуры пролетариата», а «была и есть диктатура партии над пролетариатом», что в прочем, только подтвердило и выводы Карла Каутского, сделанные тем в 1918 году, в его работе «О диктатуре пролетариата в России», где он назвал «диктатуру пролетариата» большевиков «диктатурой партии». За это Карл Каутский, редактор двух посмертных томов Карла Маркса «Капитал», получил от Ульянова-Ленина звание «Ренегат». Ульянов-Ленин был великий мастер на присваивание своим врагам обидных прозвищ и кличек.

«Совещание 22-х», состоялось с 12 по 14 августа 1904 года близ Женевы. На нём присутствовали 13 человек, список присутствующих по конспиративным причинам не вёлся, имена ещё 6 человек, позднее при составлении «отчётов», не были установлены, Ульянов-Ленин, Крупская, Владимир Бонч-Бруевич, Вера Величкина, «народоволка», сожительница Бонч-Бруевича, Александр Малиновский (Богданов), Сергей Гусев (Яков Драбкин), Мартын Лядов (Мандельштам), Пантелеймон Лепешинский, Ольга Лепешинская, Пётр Красиков, Исаак Лалаянц, Лидия Фотиева, Михаил Ольминский (Александров) и другие, имена которых не установлены, всего 19 человек. Позднее к решениям совещания присоединились еще 3 человека, Bацлав Воровский, Розалия Землячка (Залкинд) и Анатолий Луначарский. Все перечисленные персоны уже состояли в кругах личной диктатуры Ульянова-Ленина.

Собравшиеся приняли решение организовать собственное издательство. Оно было учреждено в конце сентября под названием, «Издательство социал-демократической партийной литературы В. Бонч-Бруевича и Н. Ленина». В составе издательства стала выходить фракционная газета «Вперёд», которую начали печатать в Женеве. Главным редактором стал Ульянов-Ленин, в состав редакции вошли Ольминский (Александров), Воровский и Луначарский. У революционеров было правило, у кого деньги, тот и главный, без денег главным стать было невозможно. Денег у Ульянова-Ленина было немного, поэтому газета просуществовала только 4 месяца, выходила периодически, вышло 18 номеров со статьями главного редактора. Газету поддержал материально только Кавказский комитет РСДРП, которым руководил Иосиф Джугашвили (Сталин), денег от «эксов» хватило не на долго и украденные из банка крупные ассигнации трудно было сбыть.

Совещание также обсудило вопрос о положении в РСДРП, которое не устраивало Ульянова-Ленина. Он продолжил борьбу «за размежевание» внутри РСДРП, ему очень хотелось «размежевать» то, что уже имелось у партии, на собственное строительство нужны были и время, и «длинные» деньги. Вся отчётная документация «Совещания» сочинялась через 15 лет, по воспоминаниям Владимира Ульянова-Ленина и заносилась в официальную биографию вождя и историю партии. Главной целью на совещании было обсуждение способов захвата в свои руки центральных учреждений РСДРП, ЦК, редакции газеты «Искра» и «Совета Партии». Особых перспектив не предвиделось, нужны были деньги, которых на данный момент не было, нужны были большие, «длинные» деньги, регулярно поставляемые, на революционную работу, печать и пропаганду, для издания газеты «Вперёд», пока пришлось обратиться к большевистским фракционным «комитетам РСДРП» в России с призывом, собирать деньги на газету для рабочих.

Приняли решение о создании «большевистского» организационного «Бюро комитетов большинства», БКБ. Были намечены кандидатуры в «БКБ», утвержденные затем в ноябре-декабре 1904 года на губернских нелегальных встречах в России. Таких встреч-совещаний было проведено около тринадцати, по фактическому числу участников «женевского совещания 22-х». В состав «БКБ» был введён и «Боевой Центр», «БЦ», созданный в конце 1903 года, после Лондонского съезда. «БЦ» был длительное время законспирирован в составе «БКБ», так как проводил техническую подготовку террористических операций, подготовку оружия, боеприпасов, изготовление бомб, всё это применялось при добыче денег, грабежах и проведении террористических актов. Это была первая крупная акция Ульянова-Ленина, осуществлённая в условиях строгой конспирации, но не последняя. Ульянов-Ленин был великолепным конспиратором, от природы гениальным разведчиком и террористом, умеющим выйти сухим из воды, вывернуться в самых сложных ситуациях, умел вычислить происходящее на несколько шагов вперед. За всё время своей «революционной работы» он ни разу не подвергался тюремному сроку или ссылке на каторжные работы, не совершал лично поступков, подпадающих под соответствующие суровые статьи «Уложения о наказаниях». Безопаснее был путь вождя, посылать пролетариат на баррикады и «эксы», но это требовало изобретения и разработки адекватных, безопасных способов управления.

В это время уже шла Русско-японская война, которая началась 27 января 1904 года, и которая продолжалась до сентября 1905 года.

С началом русско-японской войны Александр Парвус (Гельфанд) опубликовал в газете «Искра» серию статей «Война и революция», в которых, назвав идущую войну «кровавой зарёй предстоящих великих свершений», предсказывал неизбежное поражение царского самодержавия России и, как следствие, революцию в России. Все его предсказания сбылись, как это ни странно, революция правда не получилась, дело закончилось попытками восстаний 1905—1906 года.

Война между Российской и Японской империями шла за контроль над Маньчжурией, Кореей и «Жёлтым» морем. Эта война стала первой большой войной с применением новейшего оружия, дальнобойной артиллерии, броненосцев, миноносцев.

Всё это новейшее оружие требовало финансовых вложений и способствовало развитию промышленного производства, преодолению текущего промышленно-финансового мирового кризиса, начавшегося в 1900 году. Финансирование японской стороны, осуществлял финансовый капитал САСШ, как в России называли США, финансирование российской стороны осуществляли так же представители финансового капитала США в России, банковский дом Животовских. У американских финансистов была беспроигрвшная позиция.

Борьба противоположных тенденций в международном рабочем движении отчетливо проявилась в работе VI Конгресса «II Интернационала», состоявшегося в августе 1904 года в Амстердаме. Конгресс происходил в обстановке экономического кризиса и революционного подъема рабочих масс во многих странах и обострения противоречий между мировыми державами. Едва закончились американо-испанская и англо-бурская войны, как на Дальнем Востоке, в феврале 1904 года, началась русско-японская война, шли войны за передел колониального господства между Великобританией и Германией, как всегда войну начали другие, а именно те, у которых будут урезаны их колониальные владения.

Международная солидарность социалистов всех стран оставалась неколебимой. Символом этой солидарности стало дружеское рукопожатие, которым при открытии VI Конгресса «II Интернационала» обменялись, под бурные аплодисменты его участников, представители русских и японских «социалистов», Георгий Плеханов и Сэн Катаяма, японец по рождению, а фактически американец по образованию и проживанию, основатель японской «социал-демократической партии», член Международного бюро «Социалистического Интернационала», МБСИ с 1900 года. Семена социализма культивировались в США и засевались по всем странам мира для чего всегда применялись соответствующие этнические кадры.

В центре работы Амстердамского «Конгресса» стоял вопрос о «международных правилах социалистической тактики». Это был вопрос об отношении к ревизионизму, ревизии марксизма, которая была начата Эдуардом Бернштейном, германским «социал-демократом». Война между капиталистами США и Германии стала нарастать и в идеологической области.

Резолюция «Конгресса» требовала создания во всех странах единых социалистических партий, но в ней не выставлялось как условие их объединения, признание теории «марксизма», для «руководящего центра», финансировавшего социальные движения, единая политическая программа не требовалась, он культивировал для достижения своих экономических и политических целей социальные движения всех направлений.

«Конгресс» сделал определенный шаг вперед, приняв резолюцию «о массовой стачке рабочих». Стачка рассматривалась только как оборонительное средство, как средство борьбы за улучшение условий труда и его оплаты, никакой вооружённой борьбы рабочих не предусматривалось. Ульянова-Ленина не было на этом международном «Конгрессе», он уже был членом «МБСИ» как представитель РСДРП, но на конгрессы «II Интернационала» Георгий Плеханов вывел его только в 1907 году, в Штутгарте, через 3 года, вместе с Луначарским, Литвиновым (Валлах) и Троцким (Бронштейном). После этого Ульянов-Ленин демонстративно разорвал свои отношения с Георгием Плехановым.

VI «Конгресс» принял «Резолюцию по социализму», в ней говорилось, что только достижение социализма сделает возможным «мирное культурное развитие» человечества и «освоение мировых минеральных ресурсов» в интересах всего цивилизованного человечества. Под социализмом понималось то, что было прописано в трудах Маркса, интересы самодержавной России не соответствовали интересам этого цивилизованного человечества. Впоследствии страны социализма стали штатными участниками военных разборок между конкурирующими капиталистическими группировками при преодолении мировых экономических кризисов.

VI Конгресс «II Интернационала» призывал, «использовать войну, приводящую к экономическому и политическому кризису, для усиления возбуждения народных масс с целью ускорения падения капиталистического классового господства», но до падения «капиталистического классового господства» необходимо было падение европейских монархий, кроме английской, давно уже ставшей чисто театральной.

Ульянов-Ленин «взял на вооружение» эту «Резолюцию Конгресса», отредактировав её под свои задачи, вооруженного восстания пролетариата, с целью захвата власти и установления его, пролетариата, диктатуры, но при этом уточнил, что это не марксистская «диктатура пролетариата» слившаяся с народом, а диктатура, которая осуществляется над народом, под руководством партии революционного типа, которая превращается в «партию диктатуры, партию под его личным управлением. Позже Карл Каутский охарактеризовал эту программу большевиков «дорогой от демократии к государственному рабству».

В Санкт-Петербурге, продолжал свою, успешно начавшуюся, карьеру адвоката Александр Керенский. Он окончил юридический факультет Петербургского университета в 1904 году, с удовольствием брался за политические и уголовные процессы. Особенной симпатией у него пользовались революционеры и бунтари, которых он регулярно защищал в судах, было ему от роду 23 года, карьера у него началась с молоду и сразу успешно пошла вверх.

По ходу дела Керенский выработал не только ораторские приемы, но и внешне принял образ римского трибуна. Внешний вид Александра Керенского создала его жена Ольга Львовна Барановская. Александр женился в этом же 1904 году, Ольга Барановская, ставшая его супругой, была из числа «прогрессивно мыслящих барышень». Происходила она не из бедной семьи, была внучкой знаменитого академика-китаеведа Васильева и дочерью полковника Генерального штаба, девушка была завидной партией. Но её родители не дали согласия на брак, считая партию с Керенским мезальянсом для приличной барышни. Тем не менее, влюблённые обвенчались и провели медовый месяц в имении деда Ольги, дедушка считался либералом и обожал внучку.

Хотя Керенский и пользовался успехом у женщин, но красавцем его было назвать никак нельзя. Его внешность портил чрезмерно большой пористый нос, грушей нависавший над верхней губой. Волосы тоже подкачали, прямые и редкие, прилипали ко лбу. Ольга Львовна посоветовала мужу стричься под «бобрик». От этого волосы стали выглядеть более густыми, они торчали вверх, не прилипали ко лбу и открывали высокий лоб, создавая образ высокоумного интеллектуала, римлянина, трибуна-оратора, а не человека с похмелья, который он имел. С тех пор, до самой старости, Керенский остался верен этой прическе, «бобриком».

Еще одна характерная деталь внешнего облика Керенского, он брил «по-актерски» лицо. В то время, практически все мужчины России носили густые бороды и усы, бритое мужское лицо сразу обращало на себя внимание. Керенский в гимназические годы часто участвовал в любительских спектаклях, где научился мимике, он любил закатывать глаза и кривить рот в иронической усмешке. Став адвокатом, он очень активно использовал эти усвоенные актёрские приемы в своих речах при выступлениях в качестве защитника своих клиентов, особенно политических.

В декабре 1904 года Керенский стал помощником присяжного поверенного Николая Опеля и принял участие в комитете помощи жертвам «Красного Воскресения» 9 января 1905 года, созданном объединением адвокатов.

После VI «Конгресса Социнтерна», для выработки общей позиции антиправительственных сил Российской империи, была организована и проведена «Парижская межпартийная конференция», в сентябре-октябре 1904 года. В ней участвовали 8 организаций из 19 приглашённых. Приглашения были посланы от имени лидера финских оппозиционеров, Конни Циллиакуса. В Париж своих делегатов направили организации, Партия Социалистов Революционеров, Союз Освобождения, «Лига Народова» Польша, Партия Польских Социалистов, Финские оппозиционеры, Грузинская партия социалистов-революционеров-федералистов, Латвийская социал-демократическая рабочая партия, Белорусская «Социалистическая Грамада», в качестве наблюдателя присутствовала армянская партия Социальная Федерация, «Дашнакцутюн». На «Конференции» отсутствовали российские «Социал-демократы», Георгий Плеханов отказался от участия. Присутствующие партии организовали «соединённый комитет».

Раньше, в феврале этого же года, началась война России с Японией, из-за нападения на русскую военно-морскую эскадру, шедшую из Балтики на военно-морскую базу России Порт-Артур в Жёлтом море, военно-морских сил Японии.

Социал-демократическая партия, РСДРП отказались от участия в антивоенной конференции, собиравшейся в Париже, поскольку Георгий Плеханов получил информацию, что в организации конференции принимает активное участие японский резидент, полковник Акаси, который финансирует это мероприятие. Георгий Плеханов заявил пригласившему его Конни Циллиакусу, «социал-демократия России намерена сохранить полную независимость по отношению к военным противникам царского правительства».

Сама по себе, эта война, в которую втянули Россию банкиры и международные авантюристы, жаждавшие сверхприбылей, была непопулярна среди русского общества. Постоянные поражения и отступления генерала Куропаткина, капитуляция Порт-Артура, разгром «первой и второй эскадры», всё это больно било по национальному самолюбию русских. Поражение при Цусиме, показало полную неспособность царского правительства не только управлять, но и вести войну в защиту интересов России, в современных условиях капиталистического мира. Революция, нараставшая в России, которую император и его окружение, хотели «потушить» при помощи «маленькой победоносной войны», получила от этой войны новую, ещё более разрушительную силу.

Главным предметом «Парижской конференции» была выработка общей декларации, которую огласил представитель кадетов, «Партии Народной Свободы», Павел Милюков, пребывавший перед этим несколько лет по приглашению с чтением лекций в «балканских странах» Европы, а также в Англии и США.

«Декларация» включала в себя требования, «во-первых, свержения самодержавия и исключения любых посягательств на конституционные права Финляндии, во-вторых, замену царизма демократической формой правления, на основе всеобщих выборов, в-третьих, введение национального самоопределения с предоставлением национальным меньшинствам права на отделение и отказом от притеснений по национальному признаку и, в-четвёртых, осуждение агрессивно-захватнической политики России вовне». Последнее требование имело в виду продолжавшуюся Русско-японскую войну и было главной целью финансировавших эту «Конференцию» японцев. Четвёртый пункт резолюции был исключён из окончательного текста, большинством голосов. Остальные пункты демонстрировали стремление собравшихся к разделению Российской империи на национальные государства.

Текст резолюции «Конференции» был опубликован печатными органами всех собравшихся партий, в один и тот же день, в середине ноября 1904 года, по всей России, «соединённые комитеты» продолжали свою деятельность и после конференции. Текст «Резолюции» произвел большое впечатление на российское и мировое общество.

Кроме преодоления финансово-промышленного кризиса, царское правительство России рассчитывало разгромить, при состоянии войны, революционные силы, много лет финансируемые в Российской империи различными иностранными организациями. Вместо подавления и ликвидации революционных сил, дело дошло до, активизации революционных сил, событий «Кровавого Воскресенья» 9 января 1905 года, и попыток вооружённых восстаний в Москве, Санкт-Петербурге, и в других городах Российской империи. Царское самодержавие, представляемое наследниками немецких династий, после царствования Петра I, перестало соответствовать современным требования мирового капитализма.

Война между Россией и Японией началась неожиданным нападением на корабли эскадры российского флота, шедшие из Балтийского моря в российскую военно-морскую базу «Порт-Артур», кораблями Японского военно-морского флота. База России была основана на Ляодунском полуострове, Квантунской области, в акватории «Жёлтого» моря. Россия вела интенсивное освоение дальнего Востока, строила Китайскую-Восточную Железную Дорогу, в дополнении к существовавшему «Транссибу». «КВЖД» сокращала дорогу до Владивостока на 512 вёрст.

Эта российская экспансия привела к вооружённым конфликтам России с Китаем и угрожала японской экспансии в этих же районах Китая. Горючего материала, для начала войны было в избытке. Война была нужна и мировым финансистам для выхода из экономического кризиса.

Война закончилась подписанием мирного договора в Портсмуте США, при участии с российской стороны премьер-министра Витте, 23 августа 1905 года.

С декабря 1905 года по июнь 1906 года, Александр Керенский содержался под следствием в «Крестах» СПб, по подозрению в принадлежности к боевой организации эсеров. По суду он был оправдан.

Среди коллег Керенского был молодой петербургский адвокат Соколов. Он был всего на несколько лет старше Александра, но уже успел создать себе имя, участвуя в политических процессах. Был конец октября 1906 года, когда Соколов попросил Керенского заменить его на суде в Ревеле, ныне Таллин. Он сообщил, что срочно выезжает в Кронштадт, где должно состояться слушание по делу о восстании на Балтике в июле, на крейсере «Память Азова», но в этот же самый день, 30 октября, в Ревеле, начинался процесс по делу группы местных крестьян, разграбивших имение помещика-барона.

Крестьяне-арендаторы действительно были виновны в разграблении имения и помещичьего дома, но за свое преступление они уже были наказаны, и наказаны жестоко. Хозяин имения вызвал для наведения порядка карательную команду, которая и устроила прямо на месте бессудную расправу. Схваченные крестьяне были безжалостно выпороты, а зачинщики, или точнее те, кто был назначен крестьянским «миром» на эту роль, позже были отданы под суд.

Керенский построил защиту на том, что перед судом предстали не реальные виновники, а случайные лица, к тому же уже понесшие наказание. Ситуация была почти беспроигрышная, обвинение апеллировало к букве закона, а защита играла на эмоциях. Разжалобить присяжных было несложно даже такому неопытному адвокату, каким в ту пору был Александр Керенский. В результате большинство обвиняемых были полностью оправданы.

В Санкт-Петербурге, Москве и других крупных городах Российской империи молодые адвокаты, специализировавшиеся на политических процессах, создали что-то вроде неформального объединения. Негласное соглашение предписывало им ограничивать свой гонорар стоимостью проезда во втором классе и суточными в размере 10 рублей, что тоже было не дёшево.

Знаменитый петербургский адвокат Карабчевский, писал, «Такие адвокаты, как Родичев, Керенский, Соколов, не отличаясь ни умом, ни талантливостью, ни широтою мировоззрения, были вполне подходящими стенобитными орудиями, ударявшими всегда в одну и ту же точку, по заранее выработанному революционному трафарету. И они добивались своего, составляли весьма заметную и довольно властную в сословии юристов группу».

В январе 1905 года, в связи с ухудшением материального положения рабочих в результате войны и экономического кризиса, в СПб произошли события под названием в истории, «Красное Воскресенье 9 января» 1905 года, переименованное впоследствии советскими партийными историками, в «Кровавое».

Под руководством священника Русской православной церкви Георгия Аполлоновича Гапона, прошла протестная демонстрация рабочих, которых он привёл на Дворцовую площадь, чтобы вручить императору от рабочих СПб «Петицию» с жалобой на своё тяжёлое материальное положение. Участников этого «Крестного Хода» с иконами, хоругвями, крестами и портретами императора на Дворцовой площади у Зимнего дворца и при участии Великих Князей Императорской фамилии, Владимира и Сергея, войска, выстроенные на этой же площади, открыли огонь ружейными залпами по команде, стреляли по иконам, хоругвям, крестам, портретам брата-императора и просто по безоружным рабочим, пришедших на площадь в колонне с членами своих семей, с детьми к царю с «Петицией».

Георгий Гапон был уроженцем села Белики, Кобелякского уезда, Полтавской губернии. Родился он 5 февраля 1870 года в семье крестьянина.

В исторической литературе СССР и современной России, господствует миф, что Георгий Гапон был агентом-провокатором царской охранки.

В реальной жизни, Гапон был организатором и бессменным руководителем рабочей организации «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», он боролся за улучшение материального положения рабочих, защищал их от незаконных увольнений, организовал январскую рабочую забастовку и массовое «крестное шествие» рабочих и их семей с детьми к царю, с «Петицией», в которой перечислялись их требования, 9 января 1905 года.

В 1899 году Гапон начал выступать в качестве проповедника в Церкви «Милующей Божьей Матери», в Галерной Гавани, на Васильевском острове.

Проповеди Гапона собирали множество людей, и нередко церковь не вмещала в себя всех слушателей, число которых достигало до 2000 человек. Галерная Гавань была местом обитания питерских босяков, и Гапон нередко проводил целые дни, общаясь с обитателями Санкт-Петербургского «Дна». В своих проповедях он озвучивал, что труд есть основа и смысл жизни, и старался пробудить в босяках сознание своего человеческого достоинства. Сталкиваясь с бедняками, Гапон стал задаваться мыслью, как реально помочь этим людям вернуться к человеческой жизни.

В 1900 году Гапон был назначен на должность настоятеля сиротского приюта «святой Ольги», а также законоучителя и священника приюта «Синего Креста». Эти приюты для девушек содержались на пожертвования людей высшего света, и вскоре молодой священник приобрёл популярность в петербургских придворных кругах. Особенное влияние Гапон имел на придворных дам, которые видели в нём пророка, призванного возвестить новые истины и раскрыть тайный смысл учения Христа. Несколько раз Гапон служил на торжественных праздниках вместе со святым Иоанном Кронштадтским, с ректором Духовной Академии, будущим патриархом Сергием Страгородским. Гапон стал посещать религиозно-философские собрания, проходившие под председательством патриарха.

В 1902 году Гапон составил новый проект системы благотворительных учреждений. Проект предусматривал создание трудовых колоний для реабилитации безработных босяков, образцом для которых послужил Кронштадтский «Дом трудолюбия». На эту тему Гапоном был написан доклад для подачи императрице Александре Фёдоровне. Доклад был одобрен градоначальником СПб, Николаем Клейгельсом, однако не получил дальнейшего хода, к императрице доклад не был представлен.

Летом 1902 года из-за конфликта с попечительным советом, Гапона отстранили от должности настоятеля приюта «Синего Креста». Уходя из сиротского приюта, Гапон забрал с собой, окончившую курс, воспитанницу Александру Уздалёву, которая впоследствии стала его сожительницей, так как по канонам православной церкви, вдовый священник не имеет права на повторный брак, жена у попа всегда первая и последняя. В это же время, Гапон был отчислен с 3 курса Духовной Академии, причиной исключения была не сдача Гапоном переходных экзаменов. По доносу в охранное отделение Гапон был вызван туда на допрос. Это событие и послужило поводом для его знакомства с Департаментом полиции.

Осенью 1902 года, Гапон был восстановлен в духовной академии, по протекции митрополита Антония Вадковского, который оказывал ему покровительство. В 1903 году Гапон успешно окончил Духовную Академию, написав дипломную работу на тему, «Современное положение прихода в православных церквах, греческой и русской», и получил должность священника при тюремной церкви «Святого Михаила Черниговского» городской пересыльной тюрьмы СПб, «Крестах».

Осенью 1902 года Гапона познакомили с начальником Особого отдела Департамента полиции Сергеем Зубатовым. Зубатов занимался созданием подконтрольных полиции «рабочих союзов», и Гапону было предложено принять участие в этой работе, на что он дал согласие. Цель Зубатова состояла в том, чтобы созданием легальных рабочих организаций снизить влияние, оказываемое на рабочих революционной пропагандой. Зубатовым было основано «Общество взаимного вспомоществования рабочих механического производства».

В августе 1903 года Зубатов, из-за личной ссоры с министром внутренних дел Вячеславом Плеве, был отправлен в отставку и выслан из Петербурга. В это время «Петербургское Рабочее Общество» было крайне малочисленным и влачило жалкое существование. Осенью того же года Гапон взялся за воссоздание организации в соответствии со своими проповедями и идеями. Им был написан новый «Устав Общества» согласно которому весь контроль над деятельностью организации осуществлялся самим Гапоном.

15 февраля 1904 года новый «Устав Общества» был утверждён заместителем министра Петром Дурново. В результате, вплоть до января 1905 года, власти не интересовались, что происходит в стенах «Гапоновского Собрания», так как считалось оно не политическим, а рабочим обществом. События 9 января явились для них полной неожиданностью. Для социалистов-революционеров, эсеров, «события» были ожидаемы, и они готовили для них свой сценарий.

8 января 1905 года, Гапон был объявлен в розыск, так как полиция уже была в курсе, что произойдёт завтра.

Замысел Гапона состоял в том, чтобы объединить широкие рабочие массы и поднять их на борьбу за свои человеческие права, за свои экономические и политические интересы.

Гапон безусловно не проповедовал революционную идею освобождения рабочего класса, путём вооружённого восстания, поэтому подпольная партийная деятельность ему не требовалась. Он стремился создать легальную организацию рабочих по легальному плану, для улучшения их социального и материального положения. Гапон желал стать своего рода «апостолом пролетариата». Собрав в обществе несколько десятков, а, может быть, и сотен тысяч рабочих, можно было организовать такую пролетарскую армию, с которой правительству и заводчикам придётся считаться и будет возможность улучшить социальное положение рабочих. С весны 1904 года, по мере нарастания экономического кризиса, рабочие стали вступать в «Собрание» массами, и численность «Собрания» в короткое время возросла до нескольких тысяч.

По договорённости с «Союзом освобождения» в отделах «Собрания российских рабочих» стали распространяться либеральные газеты «Наша жизнь» и «Наши дни», «Сын отечества». Газеты читались на рабочих собраниях, а руководители «отделов» давали им соответствующее толкование и разъяснение. «Газетная тактика» привела к резкой политизации «Собрания», что проявилось в быстром росте его численности. В декабре 1904 года «Собрание» насчитывало уже 9000 членов, а в начале января 1905 года количество членов возросло до 20000.

Биография: «1905 год начался крупными историческими событиями. 3 января в Петербурге, на Путиловском заводе вспыхнула стачка, в которой участвовало тринадцать тысяч рабочих. Путиловцев поддержали рабочие других предприятий города, и 7 января стачка стала всеобщей… Будучи тайным агентом охранки, Гапон по заданию последней предложил рабочим организовать шествие к царю… Большевики предупреждали о безрезультатности подобных обращений, но видя, что не могут воспрепятствовать шествию, решили идти вместе с рабочими, в их рядах. Уже днём 9 января в рабочих районах Петербурга стали строиться баррикады. Народ начал подниматься на борьбу с царизмом».

3 января, 1905 года, у министра финансов Коковцова состоялось совещание заводчиков и фабрикантов, на котором обсуждались меры по прекращению рабочей забастовки. По итогам этого совещания Коковцов написал доклад на имя императора, который был подан ему 5 января. В докладе Коковцов утверждал, что требования рабочих незаконны и невыполнимы для промышленников, а исполнение некоторых из них могло бы нанести тяжёлый урон российской промышленности. В частности, установление 8-часового рабочего дня на Путиловском заводе, выполнявшем ответственный заказ для Маньчжурской армии, могло бы привести к непоправимым последствиям на военном фронте и потому вообще недопустимо. Коковцов также обращал внимание царя на то, что забастовкой руководит, допущенное властями «Собрание» во главе со священником Георгием Гапоном и сообщал, что обратился по этому поводу в Департамент полиции. Император ознакомился с докладом.

4 января Георгий Гапон во главе депутации явился к директору Путиловского завода Александру Смирнову и зачитал ему список экономических требований. По поводу каждого пункта требований Гапон давал объяснения и возражал на замечания, делаемые директором, причём неоднократно обращался к сопровождавшим его рабочим со словами: «Не так ли, товарищи?». Смирнов в очередной раз отказал в удовлетворении требований, указав основания, почему они неисполнимы. На следующий день забастовка была распространена на другие заводы СПб, и рабочими этих заводов были также предъявлены широкие экономические требования.

5 января Гапон ходил с депутацией в правление акционеров Путиловского завода и убедился, что требования рабочих не будут удовлетворены. 6 января, он отправился к министру внутренних дел Святополк-Мирскому, но тот отказался его принять. После того, как стало ясно, что все экономические средства борьбы исчерпаны, Гапон решил перейти на путь политики и обратиться непосредственно к царю.

6 января Гапон приехал в Нарвский отдел «Собрания» и произнёс зажигательную речь, в которой призывал рабочих обратиться со своими нуждами непосредственно к царю. Сущность речи состояла в том, что на рабочего не обращают внимания, не считают его за человека, правды нигде нельзя добиться, все законы попраны, и рабочие должны поставить себя в такое положение, чтобы с ними считались, как с людьми. При этом Гапон призывал всех рабочих, с жёнами и детьми, идти в воскресенье 9 января, в 2 часа дня к Зимнему дворцу.

В тот же день Гапон составил текст петиции на имя царя. «Не откажи в помощи Твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнёт чиновников. Разрушь стену между Тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с Тобой», писал царю Георгий Гапон. В кратком заключении Гапон от имени рабочих выражал готовность умереть у стен царского дворца, если просьба не будет исполнена.

6, 7 и 8 января текст петиции читался во всех отделах «Собрания», и под ним собирались тысячи подписей. По подсчёту самого Гапона, подписей было более 100 тысяч.

В «Собрании», при чтении «петиции» царила атмосфера мистического экстаза. Люди складывали пальцы крестиками, показывая, что эти требования для них святы и их клятва равносильна присяге на кресте. Популярность Гапона в эти дни достигла небывалых размеров. Многие видели в нём пророка, посланного Богом для освобождения рабочего народа. Женщины подносили к нему для благословения своих детей. Люди видели, с какой лёгкостью останавливались огромные фабрики и заводы, и приписывали это «силе» Гапона. Возле Гапона начали появляться представители боевой организации эсеров, они подготовили свой проект перерастания «Крестного хода» к императору в вооружённое восстание, большевиков рядом с Гапоном не было, рядом с ним были эсеры.

Предвидя, что царь не захочет выйти к народу из опасения за свою жизнь, Гапон потребовал от руководящего кружка рабочих поклясться, что они гарантируют безопасность царя ценой своей собственной жизни. Если, что-либо случится с царём, я первый покончу с собой на ваших глазах, говорил Гапон. По распоряжению, Гапона изо всех отделов «Собрания российских рабочих» были выделены особые дружины, которые должны были обеспечить охрану царя. Их было до 1000 человек, и они наблюдали за порядком во время мирного «Крестного шествия». Попытки эсеров во время шествий в колоннах скандировать лозунг «Долой самодержавие» и развернуть красные знамёна, рабочими-охранниками пресекались.

8 января, выступая перед рабочими, Гапон уже высказывал мысль, что царь может не выйти к народу и выслать против него войска. В таких случаях он заканчивал свою речь словами, «И тогда у нас больше нет царя!», и вся толпа отвечала хором, «Нет царя…». Накануне шествия вожаки движения уже не верили, что царь примет петицию. Все хорошо знали, что в демонстрантов будут стрелять.

Утром 9 января, Гапон во главе Нарвского отдела «Собрания» двинулся в направлении Зимнего дворца. С ним шло не менее 50 000 человек. Другие рабочие шли от своих отделов, рассчитывая соединиться на Дворцовой площади. Перед выступлением Гапон обратился к толпе со словами, «Если царь не исполнит нашу просьбу, значит, у нас нет царя». Из ближайшей часовни были взяты четыре хоругви, иконы и священническая епитрахиль, в которую облачился Георгий Гапон. Впереди шествия несли портреты царя и большой белый флаг с надписью, «Солдаты! Не стреляйте в народ!». Когда толпа приблизилась к Нарвской заставе, её атаковал отряд кавалерии. Гапон скомандовал, «Вперёд, товарищи! Или смерть, или свобода!», после чего колонна сомкнула ряды и продолжила движение.

Но солдаты в народ стреляли, по командам офицеров, были обстреляны все колонны, двигавшиеся из фабричных районов к Дворцовой площади, много людей погибло, в том числе уличных зевак, подростков и женщин. На колонны наскакивали казаки, били демонстрантов и зевак шашками. Рабочие, вооружённые палками били казачьих коней по задним ногам. Шли столкновения, колонны двигались вперёд, несмотря на залпы, упорно стремились к Зимнему дворцу.

Когда шествие вышло на Дворцовую площадь, по толпе были произведены ружейные залпы, и первые ряды повалились на брусчатку. Залпами были убиты ближайшие соратники Гапона, рабочий Иван Васильев и телохранитель Матвей Филиппов, шедшие рядом с ним. Сам Гапон получил лёгкое ранение в руку и был повален на землю, шедшим рядом с ним Пинхасом Рутенбергом, эсером-боевиком.

Для общего руководства восстанием, если оно возникнет после расстрела «Манифестации», накануне эсерами был избран особый комитет из трех членов, облеченный неограниченными диктаторскими полномочиями. Георгия Гапона эсеры использовали «в тёмную», без его ведома. Диктаторский «триумвират» никакой роли в последующих событиях роли не играл.

После последнего залпа задние ряды обратились в бегство, и шествие было рассеяно. Этот день вошёл в историю под названием «Кровавого воскресенья».

В воскресенье, 9 января, «Царь Николай II предал свой народ, разорвал нравственную связь со своим народом», как писал в «Послании» Георгий Гапон, в последствие, народ не стал защищать императора и его семью от уничтожения большевиками.

После расстрела демонстрации, Гапон был уведён с площади эсером Петром (Пинхасом) Рутенбергом, его земляком с «полтавщины» и мастером Путиловского завода, с которым он активно сотрудничал по делам «Собрания российских рабочих». По дороге, в ближайшей подворотне, Рутенберг остриг Гапона ножницами из своего раскладного ножа и переодел его в одежду, отданную одним из рабочих охраны, которые их сопровождали. Волоса постригаемые у Гапона, сопровождавшие их охранники-рабочие не дали выкинуть, все забирая себе и повторяя при этом, «свято, свято».

Рутенберг привел Гапона на квартиру Максима Горького на улице «Знаменской» (ныне Восстания). В это время на квартире у Горького находился его приятель, Савва Морозов. Увидев остриженного и переодетого Гапона, Горький, который сам участвовал в шествии и видел Гапона недавно в ризах и с хоругвью, заплакал, обнял его и сказал, что «теперь надо идти до конца». Гапон причитал, «спрячьте меня, спрячьте меня».

Сначала решили Гапона загримировать. Обстриженный и не в рясе Гапон выглядел комично и отвратительно. Савва Морозов отвёл Гапона в художественный театр, который был рядом, в гримёрку, где из Гапона сделали неузнаваемого человека, похожего на парикмахера. Савва привёл его обратно на квартиру. Тут же, на квартире у Горького, Гапон написал «Послание к рабочим», в котором призывал их к вооружённой борьбе против самодержавия, прокламацию тут же унесли в печать. Процессом начали руководить эсеры. Приехал за Гапоном Анненский, один из руководителей предполагаемого восстания и отвёз его в здание Вольного экономического общества, где собрались руководители заговора и активисты.

В своём «Послании» Гапон писал, «Родные товарищи-рабочие! Итак, у нас больше нет царя! Неповинная кровь легла между ним и народом. Да здравствует же начало народной борьбы за свободу!». Это было призывом, который «зажёг» вооружённые выступления в России, «революцию» 1905 года. Руководитель большевиков Ульянов-Ленин, ничего не подозревая о произошедших событиях, проживал в Швейцарии. Рабочие стали основной массой участников вооружённых выступлений и их основной жертвой.

Это была первая акция массового неповиновения трудового народа Российской империи режиму самодержавия, прошедшая в столице империи, в СПб. Акцию «курировали» и сопровождали «социалисты-революционеры», эсеры. Владимир Ульянов-Ленин занимался строительством «своей партии», проживая в эмиграции. Он узнал о прошедших событиях в России из швейцарских газетных новостей.

Выступать перед собравшимися в здании Вольного экономического общества, Гапон отказался и к ним не вышел, ему было невозможно предстать перед заговорщиками, так у него изменился внешний вид и моральное состояние после переодевания и обстрижения. Гапон был уведён и спрятан на квартире у литератора Батюшкова. Здесь он написал ещё несколько «Посланий к рабочим» с призывом к восстанию. Эсеры эффективно использовали организаторские и проповеднические таланты Георгия Гапона для разжигания всенародного восстания.

10 января, утром, Владимир Ульянов-Ленин узнал о произошедшем в СПб из утренних швейцарских газет, о десятках тысяч убитых и раненых. Телеграф работал и разносил новости по всему свету со скоростью, день в день. После опубликование официальных данных в СПб, число убитых сократилось до 130 человек, число раненых и получивших травмы, обратившихся за помощью, составило около 800.

Ульянов-Ленин вместе с Надеждой Константиновной пошли на общее собрание, которое собиралось в эмигрантской столовой Лепешинских. Все собравшиеся были очень взволнованы. После митинга запели, «Вы жертвою пали…», всех охватило радостное чувство, «революция уже началась». В этот же день Ульянов-Ленин написал статью для швейцарских газет, под заголовком «Революция в России». В статье он писал, «Сила против силы. Кипит уличный бой, воздвигаются баррикады, трещат залпы и грохочут пушки. Льются ручьи крови, разгорается гражданская война за свободу. К пролетариату Петербурга готовы примкнуть Москва и Юг, Кавказ и Польша. Лозунгом рабочих стало: смерть или свобода!». Фантазия Владимира Ульянова вырвалась на свободу и не имела границ, чем больше в статье знаков, тем больше гонорар.

Григорий Гапон явился зачинателем пролетарских революционных выступлений, но при этом он боролся за улучшение материального положения рабочих, а не за «долой самодержавие», и тем более не за «ручьи крови», которые живописал в своих статьях Владимир-Ульянов в швейцарских газетах, разогревая интерес обывателей и зарабатывая на жизнь.

10 марта 1905 года, Правительствующий Синод по представлению митрополита Антония Вадковского от 4 марта, лишил Георгия Гапона сана священника и исключил его из духовного звания. Гапон перестал быть «попом» и стал светским человеком.

В начале февраля 1905 года Гапон, ещё не лишённый сана, прибыл в Женеву, главный центр зарубежного проживания российских революционеров. В это время о священнике-революционере писали все европейские газеты, и имя его было у всех на слуху. В короткое время Георгий Гапон приобрёл за границей такую славу, какой в прошлом не пользовался ни один русский революционер. Не зная иностранных языков, Гапон зашёл в Женеве в русскую библиотеку и назвал своё имя библиотекарю. Библиотекарь, который оказался социал-демократом, немедленно отвёл его на квартиру Георгия Плеханова.

Плеханов встретил Георгия Гапона с распростёртыми объятиями и устроил ему чествование, на которое были приглашены главные лидеры социал-демократической партии, Засулич, братья Аксельрод, Потресов, Дан и другие, Владимира Ульянова-Ленина в числе приглашённых не было, не входил он в лидеры.

Гапона, «взяли в плен» и несколько дней подвергали обработке, пытаясь обратить в «правоверного» социал-демократа. В разговоре Гапон высказал свою симпатию к социал-демократическому учению, и на следующий день в газетах появилось сообщение, что Гапон объявил себя социал-демократом. Однако Гапон не проявил стремления к теоретическим знаниям, и вскоре сблизился с эсерами-боевиками, которых считал «практическими» людьми.

Перебравшись к эсерам, Георгий Гапон поселился на квартире одного из лидеров движения, Леонида Шишко (Батина), начавший свой революционный путь из народовольцев, «чайковцев». Здесь с ним познакомились главные деятели партии эсеров, Чернов, Савинков, Брешко-Брешковская, Гоц, Азеф, Русанов и другие. Эсеры окружили Гапона почитанием, за всё хвалили и познакомили с видными французскими политиками, Жоресом и Клемансо. В это время Гапон активно готовился к новому революционному выступлению, в котором рассчитывал сыграть главную роль. Готовясь встать во главе восстания рабочих, Гапон учился верховой езде, стрельбе из пистолета и искусству изготовления бомб. В беседах с эсерами Гапон говорил, что поклялся отомстить за расстрел манифестантов 9 января, и готов использовать для этого любые средства. Чтобы подготовить народ к восстанию, Гапон писал революционные воззвания, которые печатались эсерами и нелегально ввозились на территорию России. В своих воззваниях он призывал к самым крайним методам борьбы с самодержавием. Шла активная подготовка к вооружённым выступлениям. Владимир Ульянов-Ленин в это время строил свою революционную пролетарскую партию.

В начале февраля Георгий Гапон встретился с Владимиром Ульяновым-Лениным. По воспоминаниям Надежды Крупской, «накануне встречи, Ильич не зажигал у себя в комнате огня и шагал из угла в угол». Гапон был вождём нараставшей в России революции, человеком, тесно связанным с рабочими массами, беззаветно верившими ему, и Владимир Ульянов обдумывал какие возможности даёт эта встреча. Скорей всего Ульянов-Ленин прикинул какую сумму денег можно «занять» у Гапона. Слава о том, что Гапон охотно одалживает деньги «на революцию» уже распространилась среди «революционеров».

Встреча Ульянова-Ленина и Георгия Гапона состоялась «тет-а-тет», наедине, в кафе, и прошла успешно. Ульянов-Ленин с Гапоном подружился, это он умел, когда было надо подзанять, и Гапон «одолжил» Ленину «деньги на революцию». Гапон всегда был при деньгах и раздавал их «в долг» пачками при первой же просьбе, не считая. Лично Георгий Гапон вёл жизнь аскета. Получаемые деньги всегда тратил на нужды рабочих. Николай Аненнский, один из основателей «Партии Народных Социалистов», общавшийся с Гапоном за границей, писал, «И в Женеве, и в Лондоне Гапон жил скромно, и если тратил иногда лишний рубль, то только на телеграммы, галстуки и разъезды во втором классе железной дороги». О бедной обстановке, в которой жил Гапон после возвращения в Россию, вспоминал журналист Петр Пильский и многие другие. В непритязательности к условиям личного существования Гапон и Владимир Ульянов были схожи.

Ульянов-Ленин, в беседе с Георгием Гапоном горячо поддержал идею объединения с «Собранием рабочих» и, как и всем, обещал Гапону отдать «занятые» деньги в ближайшее время, и выступить с «идеей объединения» на предстоящем съезде РСДРП. По итогам встречи Ульянов-Ленин написал статью «О боевом соглашении для восстания», в котором приводил текст «письма-воззвания» Гапона и выражал ему поддержку.

Биография: «В июне-июле 1905 года Ленин написал книгу „Две тактики социал-демократии в демократической революции“. В начале августа она вышла в свет в Женеве. В этом труде дано гениальное теоретическое обоснование решений III съезда, стратегического плана и тактической линии большевиков в революции… Вместе с тем он подверг уничтожающей критике тактическую линию меньшевиков, принятую в решениях их женевской конференции».

Выступая на фракционной встрече 24-своих сторонников по РСДРП в 1905 году в Лондоне, которую позже переименовали в III съезд РСДРП (большевиков), Владимир Ульянов-Ленин мог критиковать меньшевиков как угодно, ответить они не могли в силу своего отсутствия, так как они были заняты в Женеве принятием решений по объединению всех революционных сил России для разжигания революционных восстаний, используя в качестве причины для мщения, расстрел «Крестного хода» рабочих с петицией к царю в СПб.

Самого Георгия Гапона, Владимир Ульянов характеризовал как, «человека безусловно преданного революции, инициативного и умного, хотя, к сожалению, без выдержанного революционного миросозерцания», слишком заботился Гапон о благополучии жизни рабочих, о том, что он получил у Гапона «денег в долг» на революцию, не сообщал.

21 человек, из приехавших «на съезд», а фактически на «встречу единомышленников», были объявлены делегатами от различных российских комитетов РСДРП, а Ульянова-Ленина «записали» делегатом с мандатом от Одесского комитета. В это время социалисты-революционеры, плехановцы-меньшевики, собрались в Женеве и составляли план мероприятий по объединению всех революционных движений и по подъёму вооружённой борьбы с самодержавием в России, а Владимир Ульянов-Ленин работал над созданием «круга третьего» своей диктатуры, партии диктатуры пролетариата.

В феврале 1905 года, Гапон выступил с инициативой созыва «межпартийной конференции», которая должна была объединить все революционные партии России в деле подготовки и проведения вооружённого восстания. Идея такой конференции принадлежала финскому революционеру Конни Циллиакусу. Циллиакус предлагал деньги на приобретение оружия для предстоящего восстания. Как было установлено позже, деньги Циллиакуса на вооружённое восстание имели якобы японское происхождение, но получил он их от Давида Соскиса, российского революционера, натурализовавшегося в последующем в Англии. Эта инициатива, по созыву межпартийной конференции исходила и от социал-демократов, «плехановцев» и фактически конференция стала съездом всех революционных партий, за исключением фракции сторонников «диктатуры пролетариата», которую Ульянов-Ленин покинул на второй день съезда с группой других национальных партий, не согласных с программой съезда. Все партии входили в состав II Интернационала.

Гапон с энтузиазмом схватился за это дело, и 7 февраля, он обратился с «Открытым письмом к социалистическим партиям России», в котором призывал их объединиться в борьбе с самодержавием. Письмо было отправлено в «Международное социалистическое бюро» и разослано всем заинтересованным организациям. Чтобы обеспечить представительство «революционных» партий, Гапон вёл предварительные переговоры с их лидерами. Гапон встречался с представителями «социал-демократов», Бунда, «Союза освобождения» и различных национальных партий.

Женевская «межпартийная конференция» состоялась в апреле 1905 года. На неё съехались представители 11 революционных партий России. «Большевики» на этой конференции, в лице Ульянова-Ленина, присутствовали только первый день, и на следующий день он на ней уже не появился. Ульянов-Ленин, по версии биографии, собрал свой III съезд РСДРП (б), в Лондоне.

Председательствующим на «Конференции» был избран Георгий Гапон, секретарём, эсер Николай Аненнский. На уход с «Конференции» Владимира Ульянова-Ленина внимания никто не обратил, с его стороны это было в порядке вещей, когда он понимал, что трибуны ему тут не видать, к этому уже все привыкли. «Конференция» дала ценные практические результаты, по её итогам были приняты две декларации, в которых провозглашались общие цели собравшихся партий, «вооружённое восстание», созыв «Учредительного собрания», провозглашение «Демократической республики» и «Социализация земли». На «Конференции» было достигнуто соглашение о создании «Единого боевого комитета», «ЕБК», который должен был руководить подготовкой восстания. Кроме самого Гапона, в состав комитета вошли Брешко-Брешковская и князь Хилков.

Назначение «Единого Боевого комитета» состояло в том, чтобы увеличить моральную силу революции, создать веру в единство революционных сил и облегчить «боевые соглашения» между партиями внутри России.

Поселившись в июле 1899 года в Женеве, где находилась его семья, Хилков сотрудничал с «социал-демократами» Владимиром Бонч-Бруевичем и его сожительницей Верой Величкиной. Сотрудничал в «толстовском» издании «Свободная мысль» и участвовал в издании плехановского» журнала «Жизнь». Сотрудничал он и в газете «Искра». Одновременно сотрудничал с религиозным изданием евангельских христиан «Беседа». Начиная с сентября 1901 года, Хилковым стала издаваться серия противоправительственных брошюр под общим названием «Народные листки». В числе их была брошюра, им самим составленная, «Об уличных беспорядках. Мысли военного», призывавшая к вооружённой борьбе с правительством. Хилков советовал формировать «десятки» и боевые дружины для вооружённой борьбы. В 1902 году Хилков перешёл уже к прямой пропаганде «массового террора», заявляя, что каждый «революционер» должен стать террористом.

В 1903 году Хилков вступил в партию «социалистов-революционеров», входил в заграничный комитет эсеров. Активно участвовал в конспиративной работе их боевиков. Тактику Хилкова приняли на вооружение эсеры в восстаниях 1905 года.

Ульянов-Ленин, кооптированный через три месяца после II съезда РСДРП, в состав ЦК РСДРП, продержался в нем чуть больше года, и в начале 1905 года он был выведен из состава ЦК. Правда, через пару месяцев, в апреле, на встрече фракционеров-большевиков в Лондоне, который они назвали III съездом РСДРП(б), его «избрали» в ЦК, но об этом ЦК в то время знал только он. Социал-демократы в Лондоне не присутствовали, в это время в Женеве проходила их «межпартийная конференция» в которой Ульянов-Ленин давал обещание участвовать Георгию Гапону, но с «конференции» уехал на второй день, не был готов возвратить «одолженные» деньги.

В мае 1905 года Гапон на короткое время вступил в партию социалистов революционеров, эсеров. Инициатором его вступления был Пётр (Пинхас) Рутенберг. Как следует из мемуаров Рутенберга, эсеры надеялись, что партийная дисциплина свяжет Гапона и удержит его от попыток проводить самостоятельную политику. Гапону было предложено заняться изданием «Крестьянской газеты». Однако у самого Гапона были иные планы. По словам Аненнского, Гапон попытался подчинить всю партию «эсеров» и руководить всеми её делами. Едва вступив в партию, он потребовал, чтобы его ввели в Центральный Комитет и посвятили во все конспиративные дела. В этом ему было отказано, и Гапон остался недоволен, не будучи в состоянии смириться с положением рядового члена партии.

Виктор Чернов характеризовал Гапона как крайнего анархиста, не способного сговариваться с другими.

Гапон после ознакомления с деятелями разных революционных партий давал им свои характеристики. Социал-демократов Гапон называл «талмудистами» и «фарисеями», а про эсеров говорил, что его не удовлетворяет их программа и тактика. Сам он решил организовать «Рабочую Партию», на основе своего «Собрания рабочих» в СПб.

Инициатива Гапона по созданию «Рабочей Партии» была активно поддержана легальным марксистом Петром Струве. В июле 1905 года в письме к Прокоповичу, Струве писал, «Следует, не теряя времени, приехать за границу для переговоров и соглашения с Гапоном и основания совместно с ним „Рабочей Партии“ и начертания плана компании. Это станет крупным делом и его нужно как можно скорее подвинуть вперёд».

Идея «Рабочей Партии» была поддержана и Максимом Горьким, который в том же месяце писал, что «в СПб быстро и крепко сливается новая партия, исключительно рабочие, бывшие члены «Гапонова общества», и определял их численность в 30 000 человек. По утверждению Гапона, Горький обещал пожертвовать на счёт «Рабочего Союза» 100 тысяч рублей, однако впоследствии отказался от этой идеи, под влиянием других «революционеров».

Летом 1905 года Гапон переехал из Женевы в Лондон, где познакомился с местными русскими эмигрантами, анархистами и народниками, князем Петром Кропоткиным, Николаем Чайковским, Феликсом Волховским и другими. С Петром Кропоткиным, из рода Рюриковичей, у Гапона установились наиболее дружеские отношения, к нему он относился с большим уважением и ставил его выше всех русских «революционеров», как анархисты они быстро поняли друг друга. Под влиянием Кропоткина, Гапон увлёкся идеями анархо-синдикализма и продолжал интересоваться этим учением и после возвращения в Россию. Кропоткин, со своей стороны, говорил, что Гапон, это «большая революционная сила», и защищал его от нападок местных партийных «функционеров». Кропоткин познакомил Гапона с лидерами английских тред-юнионов, которые заинтересовались положением рабочих в России и обещали пожертвовать крупные суммы денег на гапоновский «Рабочий Союз».

Проживая в Лондоне, Гапон получил от английского издательства заказ на написание своей автобиографии. Для работы над книгой Гапону предложили услуги «журналиста» Давида Соскиса, который был родом из Бердичева, эсер, он писал под диктовку Гапона на английском языке. Фактически Давид Соскис россиянин по рождению, пройдя революционный путь в России, натурализовался в Великобритании, был сотрудником британских спецслужб. Через несколько месяцев книга была готова и вышла большими тиражами под заглавием «The Story of My Life», «История моей жизни». Впоследствии книга была переведена на многие языки мира, включая русский. Деньги, заработанные литературным трудом, Гапон жертвовал на нужды «Рабочей организации». Последняя глава книги называлась «Будущее русской революции» и заканчивалась следующими словами, «…По всему этому я могу с уверенностью сказать, что борьба идёт быстро к концу, что Николай II готовит себе судьбу одного из английских королей или французского короля недавних времён, что те из его династии, которые избегнут ужасов революции, в недалёком будущем будут искать себе убежища на Западе», у Гапона, как у проповедника был и дар провидца.

Тем же летом Гапон, по просьбе «еврейской общины» Лондона, написал небольшую брошюру против «еврейских погромов в России». Брошюра вышла под названием «Послание к русскому крестьянскому и рабочему народу от Георгия Гапона». В «Послании», написанном в стиле церковной проповеди, Гапон писал, что «царские власти сознательно натравливают бедный народ на евреев, чтобы отвратить его от борьбы со своими истинными врагами, чиновниками, помещиками и капиталистами». Послание заканчивалось следующими словами, «Русский народ, народ православный, народ христианский! Как думаешь ты, если бы Христос Спаситель наш явился теперь в Своём земном виде в нашу Русь святую, то не заплакал ли бы Он ещё горше вторично, видя, как ты празднуешь светлое Его воскресение (Пасху) великими погромами Его народа любимого, бедноты еврейской? Подумай и ответь — не мне, а себе, в сердце своём…».

Брошюра была издана тиражом в 70 000 экземпляров и нелегально распространялась в России всеми революционными организациями, за исключением фракции большевиков.

При возвращении в Россию, Гапон по участвовал в предприятии по доставке оружия для вооружённого восстания в Санкт-Петербурге. Инициатива предприятия принадлежала финскому революционеру Конни Циллиакусу, который пожертвовал на него большую сумму денег. Деньги были распределены между российскими «революционными» партиями и потрачены на закупку оружия. Для транспортировки оружия в Россию, в Англии была зафрахтована яхта «Джон Графтон». Главную роль в приобретении и погрузке оружия сыграли эсеры, но для приёмки и распределения большого количества оружия в России у них не было достаточных возможностей, рабочих рук. Тогда-то и было решено привлечь к делу Гапона с его «Рабочей организацией». Предложение Конни Циллиакуса, Гапон встретил с восторгом и решил сам ехать в Россию для сдачи и приёмки оружия. С помощью рабочего Петрова Гапон убедил Циллиакуса, что питерские рабочие уже готовы к восстанию и единственное, чего им не хватает, это оружия. Замысел Гапона был таков, «Десять или двадцать тысяч рабочих собираются к одному из портовых причалов, поблизости от Санкт-Петербурга, и захватывают его. В это время он, Гапон, подходит к причалу на корабле, нагруженном оружием. Рабочие разгружают судно и вооружаются, а он во главе вооружённого отряда двигается на Санкт-Петербург».

Циллиакус вручил Гапону 50 тысяч франков и отдал ему яхту, загруженную оружием, на которой Гапон отправился в переход через Балтийское море. Предварительно Гапон встретился с Ульяновы-Лениным и договорился, что часть оружия будет передана большевикам, у которых к этому времени была рабочая боевая организация «Большевистский Центр». Посредником между Гапоном и большевиками должен был выступить Максим Горький, который с этой целью выехал из СПб в Финляндию. В конце августа Гапон пересёк Балтийское море и прибыл в Финляндию, где укрывался от полиции деятелями Финской «Партии активного сопротивления», руководителем которой был Конни Циллиакус. У берегов Финляндии судно, на котором скрывался Гапон, пошло ко дну, и Гапон спасся только благодаря собственной физической силе и ловкости. Вскоре, пришло известие о том, что яхта «Джон Графтон» села на мель в Финском заливе и большая часть оружия досталась полиции. По убеждению Циллиакуса, виновником неудачи был Азеф, глава боевой организации эсеров, сотрудничавший с полицией. Он принимал в предприятии по доставке оружия активное участие, и знал все подробности и детали этой операции. Нельзя было недооценивать активности и мастерства «Заграничного Бюро» Департамента полиции Российской империи.

После возвращения в Россию, в октябре-ноябре 1905 года, после опубликования «Манифеста 17 октября», Гапон приступил к основанию рабочей партии «Всероссийский рабочий союз». Так же он продолжал руководить возрождённым «Собранием русских фабрично-заводских рабочих СПб», стал союзником графа Витте, сторонником реформ, провозглашённых «Манифестом», отказался от вооружённых методов борьбы с самодержавием.

В интервью американскому журналисту, Гапон заявил, «Пролетариат своим неуместным вооружённым восстанием в данное время может привести к страшно убийственной гражданской войне, которая зальёт братской кровью улицы, города и поля моей Родины, разорит вконец страну, надолго ослабит пролетариат и, главное, вызовет реакцию и, пожалуй, военную диктатуру. Одним словом, вооружённое восстание в России в данное время есть тактическое безумие», пророчил Гапон с величайшей точностью.

Глава 8.
Вооружённые восстания, 1905 год. Одесса, Севастополь, корабли Черноморского Флота, броненосец «Князь Потёмкин-Таврический»

Весной, 4 февраля 1905 года, было совершено дерзкое покушение террористом-эсером, Иваном Каляевым, соратником Бориса Савинкова, родившимся в Варшаве и поляком по матери, на Московского градоначальника и бывшего Московского генерал-губернатора, Великого князя Сергея Александровича Романова, командовавшего организацией расстрела «Крестного хода» рабочих, на дворцовой площади Санкт-Петербурга, 9 января. Он был тяжело ранен и скончался позже.

Иван Каляев имел возможность выполнить «акт» 2 февраля, но не бросил бомбу в экипаж на территории Кремля, потому что увидел в экипаже рядом с великим князем его жену и малолетних детей. Решение убить всю великокняжескую семью «организация» не принимала.

Вдова великого князя Елизавета Фёдоровна посетила в тюрьме Каляева и передала ему прощение от имени смертельно раненого Сергея Александровича, оставила ему Евангелие. Она подала «Прошение» императору Николаю II «о помиловании террориста», но оно не было удовлетворено.

Сообщников Каляев не выдал, его личность была установлена полтора месяца спустя после задержания. Эсеры использовали убийство великого князя для развёртывания широкой агитационной кампании.

Летом 1905 года началось восстание на броненосце Черноморского флота «Князь Потёмкин-Таврический», оно продолжалось с 14 по 25 июня 1905 года и спровоцировало восстания на некоторых других кораблях Черноморского флота и в городах черноморского побережья России. Россия была ещё в состоянии войны с Японией, до сентября этого, 1905 года. На Черноморском флоте стали циркулировать слухи, что предстоит отсылка на театр военных действий и кораблей «Черноморского флота», «3-й Тихоокеанской эскадры». Старослужащие матросы, ожидавшие увольнения, опасались и противились отправке на войну, они легко поддавались агитации со стороны «революционеров» на оказание сопротивления властям.

«Межпартийная конференцию» прошедшая в апреле в Женеве, после событий 9 января 1905 года в СПб, собрала все революционные организации России, под председательством Георгия Гапона. Присутствовали делегаты от РСДРП, во главе с Георгием Плехановым, социалисты-революционеры, эсеры, анархисты, Бундовцы и другие революционные течения, отсутствовали только большевики, Ульянов-Ленин покинул конференцию на вторые сутки. Своих сторонников он планировал собрать в Лондоне. «Конференция» приняла решение проводить в России единую политику, направленную на начало вооружённого восстания.

Выполняя решения «Конференции» и своих руководителей, «Севастопольская централка» стала готовить всеобщее восстание на Черноморском флоте, запланированное на осень 1905 года. В «Централке» верховодили представители анархистов и эсеров, «социал-демократов» было несколько человек, большевики пока отсутствовали.

Нарастающие революционные настроения на флоте, волнения солдат севастопольской крепостной артиллерии в начале июня 1905 года и выступления в их поддержку матросов броненосцев «Екатерина II» и «Три святителя», заставили руководителей «Централки» сдвинуть сроки начала восстания.

События, произошедшие на броненосце «князь Потёмкин-Таврический», после выхода его из ремонта с Николаевских верфей и направленного на учебные стрельбы, на полигон недалеко от Одессы, были неожиданными для Ульянова-Ленина. О восстании в Одессе и на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический» Ульянов-Ленин узнал из новостей швейцарских газет, находясь в Цюрихе, так же, как и про события 9 января.

Политическая обстановка весной и летом 1905 года в Одессе была также напряжённой. 1 мая, в социалистический праздник «День Труда», в городе проводились мероприятия, «маёвки», гулянья, сходки, митинги, сопровождавшиеся столкновениями с полицией. С апреля в Одессе началась «всеобщая стачка», охватившая все одесские заводы, фабрики и мелкие мастерские, парализовавшая городскую жизнь и сильно усложнившая бытовые условия жизни для жителей Одессы. К стачке, «несознательные» работники привлекались «сознательными» силой, путём угроз и даже избиений, разгромом тех производств, которые отказывались бастовать. В город были введены казачьи части, которые патрулировали улицы совместно с усиленными нарядами полиции. Еврейское население города, составлявшее в Одессе самое значительное «национальное меньшинство», до 40% населения, или до 170 тыс. человек в абсолютной величине, встревоженное сообщениями о еврейских погромах, прошедших в некоторых городах Юга России, готовилось к погромам и в Одессе. «Бунд» приступил к организации «отрядов самообороны», члены которых вооружались огнестрельным оружием, пистолетами. В планы «Бунда», входило образование, по итогам восстания в Одессе, «Южной-Русской республики».

В Одессе, как и во всей России, в это время были организованы «соединённые комитеты», образованные по решению «Женевской межпартийной конференции» для возбуждения забастовочного движения и восстания, в которые входили представители всех партий участниц «Конференции в Женеве» и «Бунда» тоже.

В понедельник, 13 июня 1905 года, рабочие завода сельскохозяйственных машин Иоганна Гена, проводившие к этому дню уже более месяца забастовку с экономическими требованиями, решили провести совместную встречу всех бастующих, для обсуждения текущих дел и планов на будущее. С просьбой, о разрешении на такую встречу, к градоначальнику была послана депутация рабочих. Градоначальник, запросив мнение фабричного инспектора, в проведении общей встречи рабочим отказал. Тогда толпа рабочих, в 200—300 человек, решила собраться вопреки запрету властей, начала скапливаться на улице, у заводского управления. Полиция, разгоняя не разрешённое собрание, произвела аресты присутствующих, выхватывая их прямо из толпы и отводя в полицейский участок. Толпа рабочих последовала за арестованными к полицейскому участку, требуя освобождения арестованных. Для усмирения беспорядков были вызваны казаки. Боевики революционеров, находившиеся среди собравшихся рабочих, стали бросать в казаков камнями и стрелять мелкими камушками из рогаток, среди казаков появились раненые. Казаки «завелись», дали залп по толпе боевыми патронами, двое рабочих было убито, стычка продолжилась уже с перестрелкой, начавшейся с обеих сторон.

После этого, начались стычки «рабочих», а фактически групп боевиков с полицией и казаками во многих местах центрального района Одессы. Организаторы беспорядков шли на разжигание конфликта, группы боевиков вели стрельбу в казаков и полицейских из окон верхних этажей зданий, метали в них бомбы и разбегались. Полиция самоустранилась от ловли террористов, она не была приучена к подавлению таких вооружённых нападений, в её задачи это не входило.

В самый разгар беспорядков, в 20:00, этого же дня, 14 июня, на рейде Одессы появился броненосец «Князь Потёмкин-Таврический», захваченный восставшей командой. Члены избранного на броненосце комитета, «судовой комиссии», для управления кораблём, поставив корабль на якорь, на одесском рейде, собрались на совещание в адмиральской каюте. На совещании было решено, пригласить на борт представителей городских «революционных» организаций, для чего в город по адресам, известным руководителю восставших на броненосце, наутро 15 июня, были отправлены два курьера. Кроме того, были ещё два задания для курьеров, поиск топлива и провизии для корабля, и организация в Одессе демонстрации при проведении похорон убитого, якобы офицером экипажа, артиллерийского квартирмейстера унтер-офицера Вакуленчука. Вакуленчук был одним из двух организаторов бунта на корабле. Всего было убито во время бунта 12 человек, включая матросов и офицеров, в перестрелке между взбунтовавшимися матросами, захватившими стрелковое оружие, и караульной командой, охранявшей броненосец.

Броненосец «Князь Потёмкин-Таврический» был на тот момент самым новым и одним из сильнейших кораблей Черноморского флота. Постройка корабля шла долго, из-за произошедшего во время постройки пожара в котельном отделении и обнаруженных дефектов брони башен орудий главного калибра, которые пришлось исправлять. Корабль только что успешно прошёл ходовые испытания и приступил к испытанию вооружения, на морском полигоне «коса острова Тендра», недалеко от Александровки Таврической губернии.

Из-за продолжительных контактов с рабочими судоремонтного завода в Николаеве, экипаж корабля был «разложен» революционной агитацией. Командир броненосца получал анонимные письма с предупреждениями о готовящемся восстании. За день до выхода в море на учебные стрельбы, с корабля было списано 50 матросов, которые сами подали прошение о списании, так как они знали о готовящемся восстании и не желали в нём участвовать. В тот же день командир корабля списал ещё около 40 матросов, которых считал неблагонадёжными. Меры безопасности по охране «оружейной комнаты» командиром корабля не были приняты.

Численность офицеров на корабле, вышедшем на стрельбы, была ниже штатной. Некомплект был связан с общей нехваткой офицерского состава на флоте из-за шедшей Русско-японской войны. Несколько штатных офицеров «Потёмкина» не вышли на стрельбы из Севастополя по различным причинам. Качество подготовки офицеров экипажа и опыт их службы также были весьма разными. Половина офицеров были малоопытными, 2—3 года как выпущенными из училищ, а четверо офицеров «Потёмкина», были гражданскими моряками, отбывавшими воинскую повинность в связи с Русско-японской войной. Увеличение числа команды по сравнению со штатной с одной стороны и некомплект, и отсутствие служебного опыта, имевшихся в распоряжении командира корабля офицеров, снижали возможности управления командой корабля. На борту находились также 23 рабочих Николаевского судостроительного завода, вышедших в море для устранения различных заводских недоделок, они покинули борт броненосца в Одессе 16 июня 1905 года, через два дня после прибытия на рейд Одесского порта.

Бунт на броненосце был спровоцирован зачинщиками как отказ части экипажа есть борщ, из-за некачественного мяса, заложенного в борщ и неоправданной попытки командира корабля, подавить бунт мерами устрашения расстрела на месте, при отсутствии боевых офицеров в экипаже, что стихийно переросло в вооружённое выступление, как мера самозащиты матросов.

Мясо, «с душком», было рядовым явлением для кораблей Российского Флота из-за отсутствия на них холодильников, просто его использовали как повод для бунта, надо было срочно привести корабль в Одессу, где начались революционные беспорядки. Восстание на броненосце было точно увязано с восстанием в Одессе, шёл обмен радиограммами между заговорщиками через радиорубку броненосца.

Восставшие матросы, после проведения собрания экипажа и выборов «судовой комиссии», по решению, принятому «судовой комиссией», в которой верховодил, после гибели Вакуленчука унтер-офицер Матюшенко, повели корабль в Одессу, где надо было пополнить запасы угля, воды и продовольствия, и поддержать начавшиеся в городе антиправительственные выступления, дождаться прибытия главных сил Черноморского флота, которые должны были присоединятся к восстанию согласно общего плана.

«Судовая комиссия» состояла из 71 матроса старослужащего, из вожаков остался унтер-офицер Матюшенко, второй вожак, унтер-офицер Вакуленчук, был убит шальной пулей при перестрелке с караульной командой. Как действовать экипажу, Матюшенко «подсказывал» матросам на сходках экипажа и в «судовой комиссии», которая была создана в начале бунта, и сам, и через своих ставленников-подголосков. Согласно постановления «судовой комиссии» и общего собрания экипажа корабль пошёл в Одессу и появился в порту 14 июня.

В акватории порта экипаж «Потёмкина», по указке портовых грузчиков и при их помощи, захватил транспорт «Эмеранс» с грузом угля. Рабочие порта, в количестве 300 человек, бесплатно, перегрузили с транспорта «Эмеранс» на броненосец 15000 пудов угля. Без угля, броненосец превращался в гору бездействующего железа.

Около 4:00, 15 июня, с броненосца на берег, был доставлен труп унтер-офицера Вакуленчука, который был убит в перестрелке взбунтовавшихся матросов и караульной команды броненосца. «Тело» разместили на Новом молу в специально сооружённой палатке и приставили к ней караул.

На броненосец прибыли представители местного «соединённого комитета» Одессы, прибытие броненосца было согласовано, к нему подготовились. В состав «комиссии» входили Бундовцы Кирилл (Абрам Березовский) и Иванов (Константин Фельдман), и два социал-демократа, Афанасий и Наташа, которых «партийные биографы» объявили сторонниками Ульянова-Ленина, большевиками.

Около 8:00, к борту броненосца прибыла шлюпка с начальником Одесского торгового порта Герасимовым, товарищем прокурора Абрашкевичем и несколькими жандармами, под командой помощника пристава портового участка Фёдорова, с целью разузнать о происходящем на броненосце и причинах, приведших к восстанию команды. Караул восставшего экипажа, заставил находящихся в лодке разоружиться, потребовав, чтобы те выбросили оружие за борт, а потом прогнали шлюпку от броненосца, не приняв пассажиров на борт.

При участии прибывших на корабль «комитетчиков», было проведено собрание экипажа. Собрание проголосовало за подготовленное «Обращение восставших к войскам гарнизона и к жителям Одессы», привезённое на корабль «комитетчиками». «Обращение» обещало поддержать восстание в городе. «Обращение» было срочно переправлено на берег и в виде «Воззвание» тут же стало распространяться по городу. Пока у «комитетчиков» всё шло по плану восстания. В конце собрания матросы потребовали убрать с корабля прибывших «вольных». Под давлением вожака бунта Матюшенко, на берег отправили товарищей Афанасия и Наташу, а двух представителей «Бунда», товарищей Кирилла (Абрама Березовского) и Иванова (Константина Фельдмана) оставили, они стали идеологическими вождями восстания.