Бесплатный фрагмент - Близнецы с Алатырь-острова. Дети мертвой матери

Ты, что ты есть, и ты, что будет.

Осенним днем послушница ведуний с Алатырь-острова обходила остров, проверяя ловушки для рыбы, и обнаружила лодку с умирающей женщиной, готовой родить. Ведуньи оставили детей умершей и скоро поняли, что это не простые дети. И что эти близнецы принесут в мир — страдания и разрушение или новую надежду — об этом узнает читатель этой книги. Это вторая часть цикла «Легенды Севера». Первая книга называется «Мертвая царевна и Семеро Грезящих».

Остров Белый

Женщина обходила охотничьи угодья с расставленными заранее капканами и рыбные ловли принадлежащие ведуньям гантов. Обычная женщина на этом острове, в меховой одежде, состоящей из меховой куртки с капюшоном, платья из замши и сапог с мягкой, но прочной подошве, за спиной у нее был лук, а на поясе бронзовый кинжал и палица из твердого дерева, длиной в два локтя, и волокуша, которую она тащила за собой. Она проверяла эту часть острова по очереди, всего их было семеро, семеро ведуний, живущих здесь согласно обетам, и иногда они приплывали на материк, к реке Обь, в дни праздников, для зажигания священного огня, сейчас же она проверяла верши, где могла запутаться в хитросплетенных ячеях рыба, обычно треска. Все здесь привыкли к свежей рыбе, ее не солили, а в запас клали на ледник в горе, куда даже летом не попадали солнечные лучи, и всегда было холодно, но надо было закрывать свои запасы от хитрющих песцов. Вот и сейчас, она уже выуживала пару рыбин из ловушки на мелководье, и клала их в корзину на волокуше, и проходила дальше, по каменистому побережью и проверяла следующую ловушку. Они выходили и в море, закидывали сети и ловили рыбу и в море на своей кожаной лодке, сделанной из ребер кита с натянутой на них сшитыми шкурами тюленей. Также море прибивало к острову немало древесины, и ее тоже пускали в дело, или на поддержание огня. Сейчас она осматривала каменистый пляж острова, затянутый туманом, остров часто закрывался туманом, поэтому он назывался и Скрытый. Недалеко находился и другой остров, где жили семь колдунов-отшельников, ведущих такую же жизнь уединенную и простую. Ведунья поправила сползший бронзовый браслет на левой руке, в виде спиралей на конце, и серебряные височные кольца на кожаной тесьме, которые тоже сползли, и она аккуратно сняла повязку и повязала заново, поправив заодно и серебряную тику на лбу, убрав и русую косу в капюшон. Галька шуршала под ее мягким подошвами, туман был просто как молоко, и ей показалось, что она увидела контур лодки, но подумала, что привиделось, ведь их лодка далеко, на другом конце острова, но внятно услышала стон. Девушка была страшно удивлена, но пошла на звук. Шагала осторожно, ступая, стараясь не издавать ни звука, и вот, увидела нос кожаной лодки, уткнувшийся в берег. Она освободилась от волокуши, выдернула палицу из-за спины, взяв ее в правую руку, и осмотрела находку. В лодке лежала и стонала женщина, готовая разрешиться от бремени. Ведунья осмотрела ее, со лбом, покрытым каплями пота, но сама роженица была одета так же в длинную меховую куртку с капюшоном, замшевое платье, а под ним и вязаное платье изо льна, и унты, видны были также височные кольца из бронзы, в виде спирали, и кинжал на поясе. Видимо, схватки начались в пути, и никто не мог помочь женщине. Островитянка не особенно думая, подхватила за плечи и осторожно положила женщину на свои салазки, заскрипевшие под тяжестью тела, и убрав палицу, повезла ношу в пещеру, к своим подругам, благо убежище было недалеко. Везла и оглядывалась, везла и оглядывалась и не упали бы с саней и женщина, и рыба. Старшая ведунья по головке-то не погладит, если еда пропадет, а то и запасов мало осталось. Привезла быстро, ведь почти бежала, и рыбачка вся раскраснелась, на небольшом, но уже морозе, ведь уже месяц прошел с осеннего солнцестояния.

— Я пришла! — крикнула девушка, — С добычей! — в ответ из-за мехового полога раздался лай собак, а потом наружу, аккуратно раскрывая меховое полотно из шкур оленей, что бы не выстудить пещеру, вышли три девушки, и уже женщина со слезящимися глазами, а с ними выкатились три лайки, весело махающие своими хвостами, ставшие обнюхивать пришедшую, своя ли, а потом с лаем бросились к волокуше, обнюхивать лежащую незваную гостью.

— Роженица она, не могла ее бросить, прости, — оправдывалась девушка.

— Пошли, посмотрим, да и чего смотреть на нее, Лада прислала, будем помогать. Давайте, несите внутрь женщину, да про рыбу не забудьте, — она шла и ворчала для порядка, — аккуратнее, не бревно, а ты, Краса, пологи держи, а то покои застудите. Несите ее не в горницу, а в покои рядом. Лиса, ты воду готовь теплую, с очага сними, и две корчаги неси. Крапива, ты полотно неси и одеяло, — сноровисто распоряжалась старшая.

— А ты, раз нашла, — она обратилась к рыбачке, — со мной пойдешь, попить настоя бери для женщины, шубу снимай, да руки помой. Так что Луна, теперь совсем ведуньей станешь, — усмехнулась она. Луна же осмотрела привычное жилище — их горницу с очагом из камней, обмазанных глиной, рядом с которым стоял священный сосуд из глины, обвязанный не ивовыми, а побегами плюща с материка и наполненный углями, что бы можно было разжечь костер. Сосуд брали с собой, когда женщины уходили на остров из пещеры, и можно было разжечь костер из углей, и везли этот сосуд, священный сосуд на Луновой волокуше. У них дома были красивые стены, покрашенные охрой и узорами в виде спиралей и двойных спиралей, девушке нравилось на все это смотреть. Она сняла шубу, оставшись в платье и меховой куртке без рукавов, помыла руки в лохани с водой, старательно потерла их и песком.

— А ты, Полька, не смотри, а травы готовь, распарь их, что бы все зелье теплое было.

Мимо Поли скользнули две серые тени, это собаки улеглись к горячему очагу, и положили свои морды на лапы.

— Все сделаю, Мара, как велишь, — ответила Полька, хватаясь за плетеную корзинку с остро пахнущими снадобьями.

— А ты, Талка, рыбой займись, отнеси на ледник, да в горшки положи, в корчаги, что бы песцы не сожрали.

Последняя, самая молодая девушка, лет тринадцати, кинулась тащить корзины в дальнюю пещеру, и было слышно, как шуршат в коридоре две ивовые корзины.

А Мара и Луна, повели поддерживая под локти роженицу, так и не спросив ее имени. Привели в другие покои, там было тоже тепло, раздели, и Мара окурив женщину травами и поставив статуэтку Лады рядом, осмотрела ее и наконец-то спросила:

— Как зовут тебя, добрая женщина?

— Цветой кличут, — слабо шевеля искусанными губами, ответила рожаница.

— Ничего, родишь, — смотрела на нее хмурым взором Мара, — двое у тебя будет.

— Как ж ты в лодке оказалась? Одна, да в море синем, без мужа?

— Он умер, и родовичи подумали, что и я умерла, и положили как мертвую в лодку. А очнулась я в море синем, молила Добрую богиню, и волны к вам послали, не хотела я осквернять Скрытый остров.

— Так Лада решила, так тому и быть, — сверкнула на Цвету очами исподлобья Мара, и положила рядом вязаные полотенца.

Пришла с распаренными травами и чашками для питья и Поля. Она аккуратно процедила целебный настой и отдала старшей ведунье. Та подала лекарство женщине, и вскоре ей стало чуть легче, и опять начались схватки.

Роды прошли нелегко, детям ведунья помогла, а Цвету спасти не смогла, слишком поздно нашли ее на острове.

Когда все закончилось, Мара вышла подышать на воздух, накинув шубу. Она подняла голову вверх, осматривая звезды на очистившемся от туч небосводе, и увидела хвостатую звезду, летящую в угольной темноте, мимо сверкающих созвездий. Позавчера, как она помнила, кометы еще не было на небе.

А дети родились, двое -мальчик и девочка, Близнецы, и Мара каждому капнула по капле меда в ротики, приобщая их к богам, а их мать, Цвету, схоронили в пещере ниже ярусом, в ледяной могиле, где рядом с ней лежали такие же теперь ледяные умершие ведуньи, спящие вечно в гранитных гробах, в месте, где никогда не было тепло, и вместо травы был лишь снег и лед, вместо деревьев росли лишь ледяные сосульки с потолка, а вечный мрак, подобный предвечному солнцу, покрывал пещеру своими черными лучами.

Близнецы скрытого острова

Теперь ведуньям нашлось много дел, дети их развлекали, думали кто будет коримить детей, но кормилица сыскалась — коза-дереза, которая снабжала служительниц молоком, а теперь кормила детей, дети подрастали, и молока стало хватать лишь девочке, а мальчика стали кормить мозгом из костей оленей. Иногда к девушкам спускались трое прях, старых ведуний, которые учили молодых, и что — бы не скучать, как и было принято, пряли пряжу изо льна, а то и из крапивы. Потом все островитянки вязали из пряжи рубашки и платья, украшая их искусной вышивкой. Раз в полгода приходила лодка с материка с зерном, но рядовичи не смели долго находится на священном острове, лишь оставляли груз, и уплывали обратно, не спрашивая ни о чем отшельниц. Близняшки были очень шустрые, и Маре, как старшей, с ними приходилось нелегко, прошли три года, и две старшие ведуньи, отбывшие срок послушания, отбывали на лодке, приплывшей с материка. Лодья привезла и двух учениц на смену, и запас зерна для ведуний.

— До свиданья, Краса, до свиданья Лиса, не держите на нас зла, помогайте людям в своих родах и семьях, всему чему я вас учила. — говорила Мара, кланяясь на прощанье девушкам, а из-за спины старшей таращились светло-голубыми глазами дети, а девочка, от волнения засунула в рот палец и внимательно смотрела на уходящих, а потом улыбнулась своим большим ртом, мальчик стоял с деревянной лошадкой в руке. Девочка стала хмурить свои белые бровки, посмотрела на мальчика, потом на Мару, мальчик кивнул головой, и улыбнулся чему-то. Детям, как бывшим вне племени, не стали обривать голову, как обычно оставляя лишь несколько прядей на висках и затылке. Краса нагнулась и расцеловала и мальчика и девочку, и Лиса тоже, потрепав еще их по белым волосам на голове.

— И вы, тоже, не держите на нас зла, — девушки кланялись в ответ. Они уже пошли к лодке, готовится к отплытию, и подходили согласно обычая, новые послушницы с материка, как пронзительно закричала девочка, так что услышав ее залаяли даже собаки, и маленькая проказница вцепилась в подол платья Лисы своими ручками, а потом и схватилась за ноги, не давая идти ведунье. Лиса наклонилась, стараясь оторвать девочку, но тут подбежал и мальчик, держа в левой руке лошадку, а правой взял за руку Красу, и стал ее тащить обратно в пещеру, и стал щепелявя повторять:

— Не надо, подожди, завтра, — и смотрел внимательно на Красу, — пошли, я тебе лошадку дам, — и доверчиво улыбался ей, так что девушка не устояла, взяла его на руки, погладила его по плечу в серой вязаной рубашке, а он обхватил ее за шею, но игрушку держал цепко и не уронил. Тут подошла Мара, сначала к девочке, погладила ее по голове, поцеловала, и девочка зашептала что-то ей на ухо, Старшая внимательно посмотрела на девушек остающихся и уезжающих, подумала немного и утвердила:

— Завтра поедете, а гребцы в хижине переночуют, там им можно быть. Лодью пусть на берег вытащат, — и к ней кубарем подкатился мальчишка, а за девочкой бежали собаки, и пытался увязаться уже полинявший песец, за малышкой вечно любая живность бегала.

Две молоденькие девушки подошли к Маре, смотрели во все глаза на детей, но ни слова не смели сказать.

— Я Лика, — сказала одна девушка,

— А я Тала, — проговорила другая,

— Пойдемте в тепло, — не выпуская из рук близнецов, ответила им Мара, — берите свои вещи, и идите за мной в обитель, я вас горячим накормлю.

Все вместе пришли через дубовую дверь и меховые пороги коридора в горницу, и пришли в зал с очагом. Лика и Тала во все глаза смотрели на закопченный потолок, на охряные стены, на очаг, и печь для пищи в полу угла пещеры, закрытую заслонкой из досок, на масляные светильники с зеркалами, отражающие свет.

— Подойдите сюда, девушки, — позвала их Мара и рукой показала им на свободные лежанки. — Устраивайтесь, одежду в ларь кладите, а мокрое, вот на вешалки вешайте, — и показала на деревянную распорку для одежды. Девушки переоделись, и пошли в горницу к всем ведуньям, а рядом с очагом сидел насупившись мальчик, а девочка сидела на ковре из оленьих шкур, а на ее колени пристроила голову одна собака, а спину ей грела другая. Все сели на складные стулья, рядом стояли столики для еды, Цвета раздала всем плошки с рыбной похлебкой и ложки, все стали есть, а детей посадили на складные стулья поменьше, и Мара шикнула на собак, что бы не совали носы в тарелку девочки. Приготовлено было хорошо, похлебка из трески удалась на славу. Все поели, потом попили травяного настоя и улеглись спать.

Выйдя наружу, Мара увидела, что берег усеян ветками деревьев, и прибило к берегу много старых деревьев, опутанных водорослями, валялось и много вынесенной волнами рыбы. За ней выскочили и собаки, Дружок и Слега и помчались на свою рыбалку, проворно съев по паре рыбин, а еще по одной потащили в горницу близнецам, но напрасно, Улль и Эла уже вышли, а скорее выбежали наружу, одетые во всегдашние куртки, протирая глаза со сна, и побежали посмотреть на берег, а собаки остались сторожить добычу.

— Мара, Мара, — закричал звонким голосом мальчик, — смотри, сколько деревьев прибило! Нам надолго хватит!

Ведунья же хмурила брови, переводя взор с мальчика на девочку, и с девочки на мальчика. Вышли и две новые ведуньи, оставшиеся ночевать в потаенном месте- Краса и Лиса, Мара мельком взглянула и на них, Лиса аж присела от страха, и прикрыв рот ладонью заплакала, а Краса побелела, как снег, очнувшись побежала к Эле, нагнулась, и стала быстро целовать ее в румяные щечки, приговаривая:

— Спасибо тебе, умница-разумница, — и посмотрела в ставшие враз серьезными глаза девочки, погладила ее по волосам, а когда подбежал и мальчик, поцеловала и его, а мальчик в ответ погладил ее по руке.

К ним подошла и Мара, и уже бежали от хижины, забывши о запретах гребцы с лодьи.

— Клянитесь Краса, и ты Лиса, что не откроете до поры никому об этом. О том, что Близнецы остановили вас от несчастного плаванья. Дети могут быть в опасности большой, — сказала им Ведунья, и схватила обоих своими цепкими пальцами, сжав их локти до боли, так что Краса ойкнула.

— Клянемся, — согласно кивнули девушки, протянув руки перед собой ладонями к Маре, — и повторили слова обета, повернувшись к священной горе.

После Мара встретила четверых гребцов, и не дала им подойти ближе, и повела их к гостевому дому, и взяла с них там страшную клятву над гладью синего моря, что не откроют они тайны никому о близнецах. После завтрака лодка отплыла наконец, и уезжающие махали остающимся, пока те не скрылись с горизонта, а Мара ловила себя на том, что украдкой смотрит на Элю и Улля, но те были веселы и спокойны, только к Эле стал ластится приблудный лисенок, но его вскоре лаем позвала его мамаша, и он с неохотой убежал к ней. Новые послушницы с опаской смотрели на детишек, но те и не замечали ничего, а Мара подозвала к себе Лику и Талу.

— Вы принесете клятвы, что и вы не расскажете никому о этом, но при обучении и посвящении вы все равно поклянетесь Ладе молчать о тайном, так что привыкайте сразу. И не бойтесь детей, они никому не причиняют зла.

— Да, конечно, Мара, — затараторили обе, — мы все понимаем, и никому не раскроем тайны. Мы желаем постичь все учение, — и поклонились ей.

Так шло время, Мара наставляла ведуний, и грамоте, и лекарскому делу, и к ним зимой спускались и Пряхи, три старые женщины, учили и звездным законам, и травы ведать, и людей лечить. Но Главное- наставляли в законах Ману, которые нельзя нарушать никому. Как-то раз, принесли показать Звездную карту на бронзовом листе, и все смотрели и запоминали, даже прибежали и Эля с Уллем. Настало весеннее равноденствие, и выждав время, все обитатели пошли в дальнюю пещеру, освещаемую солнцем именно в этот день, и Мара, помолясь, открыла тайное место, но руки ее были в меховых перчатках, она откинула меховой полог из шкуры, полог, взяла шкатулку в виде утки вырезанной из дерева липы даже глаза утки были из агата, резьба была великолепна, ведунья засмотрелась на тонкую работу, но наконец достала ледяной кристалл, линзу выглаженную рукой, и подошла в центр Священного чертога с линзой в руке к каменной чаше, где уже лежала сухая трава и щепки, а трое учениц держали готовые факелы в руках.

— Смотрите, — торжественно сказала она, — Здесь соединяются Илиос и Лада, Солнце и Лед, Жар и Холод, и породят огонь и свет, — и навела линзу на солому, вначале показалось темное пятнышко с малостью дыма, затлела солома, и вот, о Чудо! Пламя лизнуло своим Священным Языком сложенные ветки, и разгорелся священный Огонь!

Мара поспешно убрала линзу в тайное место, а ведуньи уже зажгли факелы, и Пряхи повели их в горницу и на берег, где их уже ждали посланцы их племен, семи союзных племен, Хунов и Мансов и пяти других, кто в нетерпении ждал священный огонь, что бы положить его в священные сосуды, украшенные магическими узорами, и увитые священным плющом, и отвезти в поселения, где все люди ждали явления Нового Огня, который согреет их души и тела. Вскоре прошло еще пять лет, и еще три Хариты сменилось, а дети уже подросли, им было уже по восемь лет, волос им не стригли, в отличие от хунов и мансов, оставляющих детям на головах по нескольким локонам. Мара уже рассказала им о гусях-лебедях, которые после смерти уносят души в мир богов, а при рождении приносят в мир людей, что означают спирали на браслетах-Ладу и Илиоса, как едят медведей, срезая все мясо с костей, но не повреждая при этом кости животного. Показала им знаки власти вождей в виде спиралей и двойных спиралей, рассказала, что означает меандр на сосуде с углями, что вообще означает мендр, зачем изображают свастику на сосудах, все сказания о молодильных яблоках, о меде, для чего он, как им причащают при рождении. Начала учить тайнам звездного неба, и свойствам зелий, а также священному письму. Рассказала все сказания о Илиосе и Ладе, о Мировом Древе и Мировом Змее, учила читать и писать священные знаки, рассказала все что знала о окрестых народах и землях.

Улль уже отлично стрелял из лука, стрелял всех, кроме гусей и лебедей, а Эля не ела мяса, только молоко, рыбу и ракушки. Мара пыталась ее убедить, но та лишь забавно морщила нос, улыбалась свой широкой улыбкой, казалось всеми вместе своими веснушками, и Мара сразу сдавалась, не в силах настаивать, тем более дети не болели, а у Эли и Улля открылся и лекарский талант, Эля выходила щенков Слеги, которых потом забрали на материк, и вроде бы ничего такого не делала, гладила животик, мордочку, поила водой, и спасла. Мара делалась все мрачнее день ото дня, смотря на Элю, а та и не замечала ничего. Прошло еще два года, детям исполнилсь по десять годочков. И только началась зима, море еще не замерзло, но было множество льдин, и когда они прогуливались по острову с братом, проверяли ловушки, она увидела прижатого вмерзшим в лед бревном белого медвежонка, он рычал и пыхтел, пытаясь выбраться, и почти по-человечески плакал, но так и оставался в ловушке.

— Улль, помогай, вон вымахал здоровенный, давай поможем маленькому, -звонко кричала Эля.

— Надо осмотреться, а то его мамка нам с тобой задаст, — и будто подтверждая эти слова, Слега держалась за спиной мальчишки.

— Ну чего ты, -и она вцепилась руками в рукавичках в бревно, стараясь чуть приподнять, и так усердно, что даже капюшон с головы соскочил, и наконец Улль подошел, только крякнул, но был в свои десять лет уже немалой силы, и вырвал бревно, освободив звереныша, который аж взревел от восторга.

— Тише, ты, здоровяк, а то сломаешь ему что-нибудь, — сказала Эля, хватая медвежонка за спину и передние лапы. Впрочем почувствовав ее руки, сразу перестал вырываться и рычать, а обернув морду к спасительнице, обнюхал ее и вставая на задние лапы, старался облизать ее лицо, и все никак не унимался. Тут даже Улль оторопел, и убрал свой уже ставший знаменитый лук в налучье.

— Ну ты сестренка… — и только развел руки, и засмеялся, смеялась и радостная Элисия, улыбка делала ее более красивой, несмотря на широковатый рот. Улль слышал, как ее послушницы острова за глаза называли лягушкой или жабой, но он никогда не передавал ей таких слов девушек. Он посмотрел на нее еще раз, нагнув голову вправо, и подумал: «Все равно красавица, и нос небольшой курносый, и веснушки, а коса до пояса. Жалко, наша мама умерла. Так и спит во льду в дальней пещере. А то послушницы говорят, что наша мать коза, она мол нас выкормила. Поэтому меня иногда „козленочком“ дразнят, и рожки ищут, когда волосы расчесывают.»

И тут свирепо залаяла и заскулила одновременно Слега, готовясь принять смертный бой. Из-за тороса показалась маманя маленького звереныша, который сразу же ласково заворчал, но от Эли и отходить не собирался. Медведица сначала встала на задние лапы, а потом стала тянуть носом воздух, принюхиваясь к девочке, а собаку взял жестко за шею Улль и выдернул бронзовый кинжал, и стараясь встать поудобнее, что бы удар был вернее. Эля же в лице не переменилась, лишь отпустила медвежонка, который стоял в задумчивости, и вот, громадная грязно-белая медведица подошла не спеша к девочке, так же шумно втягивая носом воздух, будто проверяя что-то. Встала вплотную к девочке, так что ее громадная голова стала совсем рядом к головке в капюшоне, и вдруг стала облизывать и ее, как своего медвежонка. Мальчик словно потерял голос, это было необыкновенно.

— Эля, нам пора, а то Мара тревогу поднимет, пошли.

— Пошли, — весело согласилась девочка, обняв и поцеловав медведицу в нос.

Они шли в свою пещеру, а за ними шла медведица с медвежонком, притом что медвежонок часто подбегал к Эле и пытался играть с ней, так что пару раз уронил ее в снег. Не доходя сорока шагов до входа Элисия подошла к медведице, и стала смотреть ей в глаза, так, что и Улля мороз продрал по коже, и говорила, и как будто зверь понимал язык человека:

— Иди, иди, сестра в свой дом, Иди иди иди иди, — и погладила ее на прощание. Медведица же повернулась, и вместе с отпрыском не спеша пошла ловить тюленей. Улль обернулся, и увидел, что около входа встречает их Мара. Когда они подошли, Слега сразу нырнула в тепло, а мальчик посмотрел на лицо наставницы, оно было белее снега, и только начало опять наливаться жизнью, она схватилась за сердце, и шумно выдохнула, и кинулась к Эле.

— Ты что, Эля! Я чуть от страха не умерла, — и Улль увидел, как в первый раз Мара плачет, утирая слезы рукавом, и ее красивые губы кривятся, и зашмыгала она носом совершенно по- детски, а Элька посмотрела на нее, ее лицо скривилось, она заревела сама и кинулась ей на шею, целуя в щеки и губы, а Мара целовала ее в ответ, и, наконец, успокоились обе, и Эля скромно улыбнулась, и утерла свою слезу с носа.

— Я не нарочно, Мара, медвежонок был в беде, мы его с Уллем спасли. Знаешь, какой Улль сильный? — она сделала круглые глаза от восторга, — Вот- такое бревно свернул, — и она показала, широко расставив руки перед собой, — потом медведица пришла, она нас провожала до дома.

— Будут тебя люди боятся, Элисия, никто замуж не возьмет, — грустно сказала Ведунья, поправляя волосы девочки, — ты и теперь сильнее любой колдуньи. Пряхи теперь тебя возьмут к себе, что бы учить, тому что и я не знаю. Не бойся, они добрые, — увидев испуганное лицо девочки сказала она, — у нас ночевать будешь, с братом не разлучишься, — сказала, поцеловав Элю в щеку.

— Тогда хорошо, — улыбнулась она и посмотрела на брата.

— Послушницы вас видели с медведями, — усмехнулась она, — так что не удивляйтесь, если чего скажут, и так вас все боятся, — посмотрела она на брата и сестру с любовью, потрепав мальчика по вихрам, — Да и есть за что теперь, — добавила уже шепотом.

В горнице Близнецов уже ждали Пряхи. Перед ними стоял стол, покрытый расшитой скатертью, и на нем лежали многие предметы, гадательные кости, звездная карта, серебряная чаша, а среди них отлично сработанное оружие, меч длиной в два локтя, лук и колчан стрел, и боевая палица.

— Улль, подойди. Выбери себе подарок за свой подвиг, — сказала, показывая на все эти вещи старшая Пряха, поочередно указывая на прекрасные предметы левой и правой рукой.

Мальчик подошел к столу, и не мог оторвать взор от лука и стрел, и меча с рукояткой из зуба мамонта. Он просто пожирал их глазами, любовно оглаживал рукоятку меча, ножны, а затем пальцами левой руки гладил, ощупывал, будто запоминал, кибеть лука, смотрел на искусную резьбу колчана и налучья. Пряха с улыбкой смотрела на очарованного воспитанника. Пряха наклонилась к Маре и прошептала, так что никто не слышал: «Он взял ЕГО меч, лодья придет с Острова за ним»

— Да, Улль, ты выбрал сердцем. Собирайся, поедешь на остров Буян, будят тебя теперь семеро волхвов наставлять, а Тридцать избранных военному делу учить.

— А ты, краса девица, — повернулась к Эле Пряха, — у нас учиться будешь, — тут глаза всех послушниц обратились на девочку, и многие понимающе закивали головами, — за тобой присмотр нужен.

Мара пошла собирать вещи девочки, стоявшей посреди горницы, сложившей руки на животе без конца горестно вздыхавшей и опустившей голову. Элисия подняла голову, и кинулась к брату, горестно плача у него на плече, и оглаживая его волосы левой рукой. Пряхи не спешили разлучать их, лишь одна подошла, положила ей руку на плечо, и стала шептать что-то ласковое.

— Пойдем с нами, девочка, — и старшая взглянула на мальчика бездонными синими глазами, и кивком головы, и свободной рукой показывала-уходи, мол.

Улль вздохнул, и пошел собирать немудреный скарб в кожаный мешок. Вниз положил кожаные штаны, нож, рядом вязаные штаны и пара рубах, связанных для негоМарой и украшенными прекрасной вышивкой с изображениями Лады, Древа, и один из маминых браслетов. Скоро он уже был готов, и Мара повела его на берег, не дав даже попрощаться с сестрой. Мальчик тащил на плече кожаный мешок, посекудно поправляя бронзовый кинжал на поясе, и осторожно наступал по камням и льду на берегу, не желая поскольнуться на глазах у Избранных с Буяна. В кожаной лодке уже сидели четверо гребцов, и Улль повернулся к Маре, и та сделала шаг первой, и обняла, мальчик доставал ей головой уж до подбородка.

— Я пошел, Мара, — сказал он, опустив голову, — и уже весело продолжил, — я вернусь еще сюда, за сестрой.

— Будем ждать, — улыбнулась ему Мара, и подумала, вот вымахал, через шесть лет великаном будет.

Мальчик подошел к берегу, и воины потащили лодку в море, и запрыгнули в нее, подали руку мальчику, и посадили в лодью и его, он прошел на нос, а мужчины стали быстро грести в такт, разбивая волны Студеного моря, проходя мимо льдин. Мара смотрела на лодку, пока она не исчезла с горизонта, превратившись в точку, скоро пропала и она. Она пошла обратно в чертоги, не спеша переставляя ноги, и думала, что: «Вот и Улль уплыл, и Элю забрали, и беспокойные они, а все веселее было. Может, надо было как все замуж выйти? Тоже были бы дети.». Шла и шла, вздыхая, вспоминая, какой Улль маленький смешной был, а Эля какая забавная была с двумя зубами — только улыбнется, и сразу настроение отличное. А теперь и ее Пряхи хорошо, если раз в неделю отпустят к ней в гости, в ее горницу. А так будет уроки проходить в Ледяных чертогах проходить, вырастет, и будет новая ведьма, а как одна из Прях умрет, к себе ее призовут, и не откажется ведь, не позволят.

Буян-остров

Лодка продвигалась по морю, гребцы споро работали веслами, и умело уворачивались от льдин. Улль стоял на носу, вглядываясь вдаль, и уже видел приближающуюся скалу Буян- острова.

— Как тебя зовут малец? — спросил самый здоровый воин, работающий веслом, и ободряюще улыбнулся мальчику.

— Улль, — ответил мальчик, а теперь ученик.

Все мужчины были одеты схоже — в меховые куртки с капюшонами и такие же штаны, и мягкие сапоги, прихваченные ремнями. У каждого на поясе висели кинжалы, а другое оружие было сложено в середине лодьи — луки со стрелами, копья, палицы и щиты. Там же стояла кожаная емкость с водой и пара деревянных ковшей для питья.

— Скоро уже приплывем. Сколько тебе лет? Тринадцать? — скорее утвердил, чем спросил собеседник мальчика.

— Десять мне, — ответил, нахмурившись Улль, и крепче схватился в борт лодки.

— Сколько??? — чуть не выронив весло ответил воин, даже сбился с ритма, и вся команда засмеялась, не веря Уллю.

Улль рассказал спутникам о Эле, как она медвежонка спасла, как за ней медведица бегала, как собака, как он поднял громадное бревно. Он смотрел на своих новых товарищей, и видел по их лицам, как они усмехаются, не веря ему. А между тем, остров был уже в двадцати локтях.

— Сказки интересные рассказал, развлек, — сказал ему один мужчина.

— Так все и было! — Запальчиво сказал мальчик, — я очень сильный!

В ответ ему был сильнейший смех, даже лодка стала раскачиваться на волнах стала сильнее, будто смеялась вместе с воинами.

— Проверьте, давайте, с кем угодно, один на один! — запальчиво покричал Улль, выскакивая на середину лодки.

Поднялся самый рослый мужчина, который был немного выше мальчика, и того уже хватали друзья с криками: «Да ты что! Он мелкий еще!»

— Ничего, я осторожненько, — ответил он, усмехаясь, а Улль от злости и обиды толкнул воина двумя руками сразу в область сердца одновременно перенеся всю тяжесть на левую ногу, которую вынес вперед синхронно с толчком, так что удар получился сокрушительный, но не обидный, и противник вылетел за борт, вздымая кучу брызг, но хорошо, что лодка была уже у берега, так что избранный коснулся дна ногами, но промок до нитки. Улль охнув, бросился его вытаскивать, но тот быстро добрался до берега, и смеясь уже помогал другим вытаскивать лодью на берег, и вся команда разражалась смехом, и все одобрительно похлопывали мальчика по плечам.

— Здоровенный ты, прямо уже витязь нарочитый. Не зря тебя ведуньи к нам послали, — сказал один из воинов, — мы теперь с тобой всех врагов победим, — а промокший оппонент побежал по берегу в хижину переодеваться, — и бороться умеешь. Кто выучил?

На эти слова Улль смолчал, вспоминая уроки Мары, уроки борьбы с хитрыми ударами и ухватками: «Не говори об этой борьбе никому и никогда, могут люди пострадать.»

— Меня зовут Акет, — представился гребец, того, кого ты в воду уронил, — усмехнулся он, положив пальцы правой руки за пояс, — зовут Терей. Это Гнур, — он показал на другого воина, кладущего весло в лодку, — А это Катей, — и тот в приветствии поднял руку.

Все это были сильные и очень высокие светловолосые юноши, из числа тридцати избранных воинов острова, ученики у семи волхвов. Акет подошел к Уллю, еще раз посмотрел на него своими глубоко посаженными глазами, и сказал после паузы:

— Пошли, покажу тебе твое обиталище.

Он повел его к горе, в которой были выдолблены кельи и общие комнаты для жильцов острова. Земля была не такая каменистая, как на Алатырь-острове, они прошли мимо ручья, рядом с которым рос громадный дуб, с повешенной на нем золотой цепью.

— Это священное дерево, Улль. Дальше поле для ристаний, там научишься править колесницей, ездить верхом, усмирять быков и управляться с коровами. Мы же пастухи, живем этим если ты не знаешь, коров пасем, рыбу ловим, поэтому каждый мужчина должен уметь с коровами и быками заниматься. Ты же у ведуний вырос, коров-то видел?

— Нет, — потряс своими рыжеватыми кудрями мальчик, — у нас только коза была, ее молоком меня выкормили.

— А мать как — же? — уже предчувствуя ответ, но все же спросил его Акет.

— Во льду с ведуньями спит, — опустив глаза, ответил он, — и меня еще кормили оленьими мозгами из костей, когда молока было мало.

— Вот почему стал таким сильным, хоть и материнского молока не изведал. Мы и пришли, — сказал он, указывая на одно из отверстий в горе, закрытое дубовой дверью и занавешенное оленьими шкурами, — по старинке живем, здесь живут такие же отроки как и ты, а мы, воины, в своих деревянных домах живем, кто-то и женат, и у каждого хозяйство небольшое. На материке большие дома из бревен строим, а на становищах как в старину, дома ледяные, круглые, с коридором таким, только на коленках туда зайти можно, что бы тепло не уходило. Заходи в свой дом, — и провожатый открыл дверь и откинул шкуру, они прошли по коридору, откинули еще одну занавесь, и оказались в теплом помещении, освещаемом масляными светильниками из глины, и отапливаемом очагом, сложенном из камней, и скрепленном глиной же. По углам стояло восемь лежаков, и к одному из них привел Улля Атей.

— Это твое место, здесь отдыхай, — и показав на колышки в стене, — а здесь можешь вещи свои развесить. Все остальные наставления от учителей получают, вечером познакомишься с своими новыми друзьями.

Улль достал свои вещи, и аккуратно развесил все свое добро на стене, лук со стрелами посередине, и подумал, что плохо, что здесь ларя у него нет, как на Алатыре. Потом сел на табурет на трех ножках, из дерева сосны сделанный, и засмотрелся на огонь.

— На обед чуть позже пойдем, рядом тоже дом стоит, там обеденный зал, склад, недалеко коровник и конюшня для коней, их трудники обслуживают, будь с ними вежлив, они не воины, а здесь по обету- пообещали служить здесь богам, кто на год остается, а кто на три. Семеро живут в другой горе, позовут, сам не ходи. Они в другом доме наставляют, сейчас зима ведь, а летом на вольном воздухе учат, грамоте, и Высокому Пути, Законам Ману, — закончил Акет уважительно, и посмотрел на Улля, который с возраставшим вниманием вертел головой во все стороны, рассматривая немудрящее жилище.

Вскоре пошли на обед, вошли в избу, стоящую на высоком подклете из валунов, лестница и дверь были богато украшены резьбой, окна затянуты то ли рыбьим, то ли бычьим пузырем, но не так темно, как в келье отроков в горе. Сели за один большой стол, воины на почетной части стола, а ближе к краю, слева, сидели отроки, и воспитанник ведуний сел с ними, как принятый в отроки. Ели чинно, деревянными лодками, не говорили за трапезой, кормили просто, но сытно, рыба да ячменная каша, квас. Потом старший дружины, Арпад, повел учиться владеть мечом и копьем, и воины, разбившись на пары, осваивали трудную науку. Улля поставили еще с одним отроком, старше его года на два, младше их никого не было. Другие четверо пошли с другими наставниками заниматься.

— Как тебя зовут, — спросил Улль паренька рядом с ним, повернувшись к нему лицом. Он был ниже его ростом, но пошире в плечах, такой же светловолосый, тоже одетый похоже на него самого — в меховую куртку и штаны с мягкими сапогами и меховой шапкой, а под курткой была вязаная рубаха.

— Гун меня кличут, я из ганов, А ты из мансов?

— Не знаю, — пожал плечами мальчик, — Меня на остров в лодке вынесло на берег, а мать моя умерла.

— А, — протянул парнишка понимающе, — давай, начинаем, — и сделал выпад деревяшкой, а Улль легко отклонил, и так они пробовали достать друг друга учебными мечами, Уллю удавалось достать противника мечом, а Гуну — нет. Он уже здорово злился, и бросив меч, бросился на соперника с кулаками, и Улль показал свое умение, ловко уходя от каждого удара, так что вся дружина бросила упражнения и смотрела позабыв обо всем на этот танец, когда лишь небольшое движение делало незавершенным удар, мощный удар кулаком. Гун весь покраснел, стал задыхаться, Улль чуть раскраснелся, и решил немного поддаться Гуну, ведь так человек старался, устал, наверное. И при очередном выпаде дал зацепить себя подножкой, но повалить на землю не дал, ударив под колено Гуна, но поймал его падающего на землю, и поставил на ноги. Гун громко сопел, успокаиваясь от схватки.

— Научишь, Улль? — спросил он хмуро, протягивая руку.

— Конечно, — пожимая ладонь нового товарища, ответил тот.

С этого дня они стали неразлучны.

Учение и труд все перетрут

С утра, в один из дней, когда весеннее равноденствие было недалеко, Арпад повел дружину и отроков на ристалище, служители подготовили колесницу, и пара коней уже стояла внузданная и впряженная в легкую двухколесную повозку. Еще четверо отроков, Тал, Сирак и Прет и Кнут пошли за ним, переговариваясь о чем — то веселом, и смеясь на свои же шутки.

— Эй, Улль, и Гунн приготовьтесь, стоять в колеснице и не вылететь, будете учиться держаться при скачке, — сказал им предводитель. — Пал, — подозвал он юношу, уже воина постарше, — ты будешь возничим.

К ним подошел Пал, одевший кожаный шлем с защитными дугами, и еще пара таких же шлемов были у него в руке.

— Возьмите, и одевайте, — протянул им снаряжение возница, — сначала ты, Гун, а потом Улль. После Тал, Сирак, Кнут и Прет. Шлем им потом отдадите, как на колеснице проедетесь.

Оба отрока осмотрели шлемы, покрутили так и эдак и одели на головы, испытывая некоторые сомнения. Пал опять к ним обратился:

— В колеснице боевой, верхний пол из ремней, что бы не так трясло во время скачки, стоять надо с чуть согнутыми коленями, стараться поймать такт скачки. Без напитка богатырского сложно управляться оружием в колесничном бою. Но просто ездить в колеснице и управлять ей вполне можно. Гун, пошли.

Улль присел на камень и посмотрел, как Пал сначала ведет колесницу шагом, стук копыт по снегу не слишком слышен, потом разгоняется на ровной дороге, вот они уже несутся вскачь, и стук копыт и громыханье повозки становился слышнее, возница стал закладывать уже крутые повороты, повторяя боевые повороты, разворачивание и уходы от атак чужих колесниц. Вот возница остановил колесницу, уже набившую колею в неглубоком снегу. Раскрасневшийся Гун спрыгнул с колесницы, обдав снежинками и водяными брызгами Улля, который впрочем, успел отпрянуть от грязных брызг, чем разочаровал товарища, а Тал успел попасть снежком в Гуна, и тот бросился на задиру, но немного погодя их разняли товарищи, не дав помахать кулаками. Улль поправил куртку и штаны, и пошел к повозке, увидел, как она изукрашена резьбой, как олени скачут прочь от львов по борту, и воины собирают оружие рядом с колесами повозки. Кони уже были разгоряченные, били копытами о землю в нетерпении, и дергали упряжь, но умелый возница держал упряжку твердой рукой.

— Садись, парень, — сказал ему улыбаясь Пал, чуть натягивая вожжи.

Улль поправил кожаный шлем, и вначале левой ногой, затем правой наступил на туго натянутые ремни колесницы, и чуть согнул колени, как учили его. Возница хлопнул ремнями, посылая коней вперед. Колесница пошла с места рывком, но Улль держался крепко, балансируя ногами, даже не опираясь о борта повозки, Пал повернул голову к нему, скалясь в довольной ухмылке всеми своими зубами, и тут же перевел взгляд вперед, не оставляя коней и путь без внимания. Мальчик видел, как сложна и ответственна работа возницы, подобная работе кормщика в бурном море- угадывает неровности земли, подобные волнам моря, соизмеряет величину лодьи, а здесь радиус поворота повозки и ее устойчивость, сила ветра же подобна силе и выносливости коней, которые не могут бесконечно скакать галопом. Улль привык, и уже спокойно менял равновесие, помогая выходить Палу повозку из сложных разворотов. Вот наконец и остановились, пена покрывала морды коней, Улль спрыгнул с колесницы и пошел к Гуну, посидеть рядом с другом. Следующий встал в колесницу Тал, одеты в защитный шлем, и повторяя урок Пала, а за ним ездили в повозке Сирак и Прет а затем и Кнут.

Возница, закончив со всеми отроками, поехал к конюшне, сдавая повозку служителям, и вскоре вернулся.

— Улль, ты точно в колесницу раньше не садился? — с недоверием размахивая руками на манер чайки, спросил Пал.

— Нет, наставник, и коней не видел, клянусь Илиосом, — снимая шлем и одевая шапку на свои кудри ответил мальчик, — они бы Элисии понравились, — мечтательно улыбнулся он, и почувствовал, что там, вдалеке, у нее тоже все хорошо.

— А кто это? — спросил Пал.

— Сестра-близнец, осталась на Алатыре.

— Среди Харит — ведуний учится, — улыбнулся возница, — лет через пять встретитесь.

— Она у Прях, Пал, — грустно сказал Улль, и посмотрел на возницу и друга, и сказать честно, не ожидал того, что увидел -Гун упал с валуна, а возница в волнении снял с себя шлем, подошел к мальчику, и сочуственно похлопал его по плечу.

— Вот поэтому тебя и услали с острова, парень. Знать она совсем непростая девочка, да и ты, видать, тоже, — и он внимательно его оглядел.

— Завтра будем тренироваться через быка прыгать, сначала через деревянного. А пока отдыхайте.

— Через быка я люблю, — усмехнулся Прет.

— Я тоже, — веско заметил Кнут.

— Ты? — рассмеялся Сирак, — раза три до конца туловища не долетел и ударился, сам знаешь чем, — усмехнулся Тал.

— Тебе понравится, Улль, — утвердил свое мнение Сирак, — реакция у тебя великолепная, я смотрел как ты держишься. Тебе в бою и напиток будет не нужен будет.

— А что ты говорил про Напиток? — спросил Улль Пала, их наставника.

— Это только после посвящения, Улль. Не торопись жить, — и он усмехнулся и пошел в дружинный дом, оставив мальчиков одних.

— Улль, — дергая за рукав смотрел на него Гун уже испуганно, — ты сестре не скажешь, что я на тебя с кулаками полез?

— Не понимаю, ты же меня и не ударил, — засмеялся Улль.

— Если она у прях, значит избранная, — утвердительно мотнув головой сказал его друг, — Вот, Ион, которого Кит проглотил, и через неделю его освободили из чрева, он теперь у Семерых учится и из Горы не выходит.

— Не знал, — несказанно удивился мальчик, — о Ионе. Расскажи, Гун.

Довольный вниманием отрок сел на валун, сделал таинственное лицо, нахмурил брови, как взрослый, ему только кифары не хватало, и начал рассказ:

— Вышли на охоту на китов на лодье семеро отчаянных воинов, и волны не пугали их, и синее море радовало их, и Иона был среди них. Плыли, они плыли и наконец, увидели громадного кита. Был это всем китам кит- тридцать локтей длины, — и он поднял лицо к серому, покрытому тучами северному небу.

Тут не выдержали Сирак и Прет, так засмеялись, что даже закашлялись, и Тал успокаивал их, стуча ладонью по их спинам.

— Кинул Иона острогу дубовую, да не попал, — продолжал после паузы Гун, — а ударил Кит хвостом безжалостным по лодье, и выпал воин сильный в море синее и проглотил его ужасный Рыба-Кит. Долго гонялись за Китом храбрые воины и настигли чудовище, и убили Кита громадной острогой, притащили тушу на берег, разрезали брюхо ножом в локоть длиной, и спасли воина отважного. Потом с него кожа сошла, но выросла новая, и жив он и здоров.

— Да, славный подвиг, — согласился Улль. Но и мы с тобой будем славными воинами, Гун.

— Точно, Улль. Самыми славными.

Вскоре пришло время обеда, потом их наставляли в борьбе и чтении рун, потом и был ужин, и отправились спать в свою келью, открыли крепко сработанную дверь, что бы не забирались звери, пока их нет. Отроки вошли в свою пещеру, минуя коридор, закрытый меховыми занавесями, раздули очаг и затопили печь, стараясь согреться, спустя немалое время келья согрелась, и ученики смогли снять меховые одежды. Улль присмотрелся как выглядят его новые друзья- и они были одеты подобно ему- те же льняные грубые и штаны, меховые или вязаные безрукавки для тепла и мягкие сапоги на ногах.

— Ты Улль, отлично на колеснице держишься, и кулачный бой ведаешь, и письмо, все три вида понимаешь. А мы, вот, — добавил Тал, — уже по два года здесь, — Тал был высоким светловолосым, как и все здесь, и голова была по-детски обстрижена, так что оставался лишь локон волос, и он через день скоблил голову бритвой.

— И волосы не стрижешь, — добавил Сирак, поигрывая бронзовой бритвой.

— Мне Мара не велит, — нашелся широко улыбаясь Улль.

— Не лезьте к нему, — сказал Гун, — у него сестра у Прях.

Лица парней сразу вытянулись, Сирак поспешно убрал бритву под меховое одеяло.

— Тут не знаешь, — почесав бритую голову, сказал Прет, завидовать тебе или жалеть твою сестру и он подошел и похлопал Улля по плечу. — Может быть, вы и увидитесь, кто знает. Но на колеснице ты держишься великолепно. Кажется келья согрелась, можно спать ложиться.

— И ты близнец Улль, близнецов все боятся. Раньше говорят, убивали даже, пророчеств все боятся.

— А чего меня боятся, — удивился мальчик, пожимая плечами.

— Пророчество гласит что: «Родятся близнецы от мертвой матери, уведут избранные народы в земли неведомые, и дадут рожденные горой законы другим людям»

— Расскажи еще что-нибудь, Прет, — попросил Улль.

— Ладно, слушайте. Это о дактилях, пальцах, есть такие маленькие люди, живут в Алатырь -горе…

— А я не видел, — встрял Улль, — и я там жил.

— Вот и не видел, потому, что маленькие, высотой всего в ширину пальца, их Лада породила в горе, когда оперлась на нее ладонью, дактилей- пальцев еще кртами называют, потому-что не видит их никто, они знатные рудознатцы, все ведают. Помогают избранным, если Лада велит.

Улль лежал, и смотрел на свои пальцы, и думал, какие есть маленькие люди, живут там, где Эля, интересно, а она их видит?

— Давайте спать, — сказал Тал, — поднимут рано, с утра до завтрака бег, потом из лука стрелять и через быка прыгать будем.

Улль улегся поудобнее, накрывшись меховым одеялом, в келье было тепло и хорошо, и вскоре он заснул.

Разбудил их грохот кулака о деревянную дверь, и Сирак поспешно пошел открывать дверь, закрытую на ночь.

— Умывайтесь, пора на занятия, уроки вас ждут и бдения, — сказал им, как его узнал мальчик, воин Гнур, из тех, с кем он плыл в одной лодке. С ним стояли рядом еще двое подростков.

— Знакомьтесь, это Арий, а это Вур, — показал сначала на одного, а затем другого подростка Гнур. Арий был повыше Вура, и куртка у Вура была почти черная, а у Ария светлокоричневая.

— Вот вы все здесь и собрались, — засмеялся Гнур, — все сыновья вождей здесь, как Арпад велел и Семеро приговорили. Гуны-Гун из гунов, Сирак из синдов, Кнут из сколтов, Вур из парсов, и Мансы- Прет из данов, Тал из свеев, Арий из ванов.

В свою очередь и шестеро подростков назвали свои имена, ленивыми со сна голосами. Они все оделись, накрыли угли очага каменным горшком, что бы не было пожара, быстро умывшись, отроки, теперь их было семеро, отправились бегать. Бежали долго, утопая в снегу мягким сапогами, сначала было холодно, но вскоре Улль согрелся, да и все тоже бежали с раскрасневшимися лицами. Отроков вел Гун, и задавал темп, вернулись к келье, растерлись снегом, оделись и пошли на стрельбище. Взяли свои луки и стрелы, перчатки для стрельбы и щитки для защиты левой руки от удара тетивы. Впереди шел витязь нарочитый, Гнур, а за ним, по двое, шли по- воински, за чем следил в этот раз Сирак, молодые ученики, шагая так, что не ломали порядок, даже ступая по хрустящему снегу.

— В ряд становись, между каждым по три шага, — сноровисто командовал Гнур.

— Достаньте луки из налучий, согните лук под ногой, -говорил он, и делал то, что говорил, а отроки повторяли за ним, — теперь цепляйте тетиву за крючок сначала снизу, — и зацепил тетиву сам, — а потом и сверху, — и в его руках был уже могучий усиленный лук.

Все стояли, держа в левой руке луки с натянутой тетивой в пятидесяти шагах от мишеней. Гнур строго посмотрел на отроков, подошел к двоим, Уллю и Талу, поправив их ноги в стойке с луком.

— Приготовьтесь, и по готовности -стреляйте, по три стрелы каждый.

Улль поправил щиток на левой руке, достал стрелу из колчана, натянул тетиву до уха, и послал ее в мишень, деревянный столб, потом вторую стрелу и третью, опустил лук и спрятал его в налучье. Рядом с ним стреляли Гун и Кнут. Ои держали лук вполне ловко.

Дружинник дождался, когда ученики закончили стрельбу, и пошел осмотреть мишени, точнее всех были Улль и Арий.

— Улль и Арий стреляют дальше. Отойдите еще на пятьдесят шагов, а все отроки, отойдите за стрелков.

Улль встал рядом с Арием, тот едко усмехнулся ему, он снял капюшон,, так что его локоны на бритой голове развевал ветер, так то сам не зная, он помог Уллю целится.

— Ну что, козленочек, сейчас узнаем, кто — кого, — едко пошутил Арий и выстрелил первый. Стрела, покрашенная в красный цвет, ударилась в центр столба, и отроки заревели от восторга.

— Арий! Арий! — в восторге кричали воспитанники.

Улль сжал зубы, прикинул ветер, достал стрелу, прицелился и выстрелил. Сначала зрители не поверили, в то что увидели. Потом толпа ринулась по снегу, обгоняя друг друга. Гнур, как старший, шел сзади не спеша, а Улль шел сзади, заранее вздыхая на ходу. Гун и Тал, не веря своим глазам, ощупывали стрелу Улля, расщепившую стрелу Ария своим бронзовым наконечником.

— Такого я никогда не видел, — удивленно проронил слова Гнур, — просто великий стрелок, ты, островитянин. Ты на оленьих мозгах всех обогнал.

Отроки подходили, и каждый, считал своим долгом пощупать стрелу, та что отщепок Ария вскоре упал на уже утоптанный снег. Ветер был несильный, но как в насмешку, с неба стали падать снежинки, закрывая следы гунов и мансов, а маленький отряд обсуждающий стрельбу из лука, отправился на обед. После еды, дав закрепится жирку внутри еще детских тел, Гнур повел мальчишек к деревянному быку, находившемуся неподалеку. Трое человек с Уллем во главе тащили большую охапку соломы, что бы неудачливый прыгун не пострадал.

Поставив воспитанников рядом, наставник встал прямо перед быком шагах в десяти, снял куртку и отдал ее Арию, разбежался быстрыми прыжками, и перенеся вес на правую ногу прыгнул вынеся руки далеко вперед, в полете ударил руками о бревно и оттолкнувшись легко перепрыгнул деревянную фигуру, и встал на ноги шагах в трех от тренажера и поднял руки вверх. Забрав куртку, и улыбаясь, Гнур оделся и накинул капюшон на голову и стоял, не говоря ни слова. Отроки молчали в восхищении.

— Давайте, я что ли, — сказал Арий, снимая куртку и отдавая ее Уллю.

— Отойди на десять шагов, разбегайся, толкайся правой ногой, и прыгай, — наставлял его учитель.

Парень так все и делал- разбежался, толкнулся прыгнул, перенес вес на руки и перелетел бревно, но не удержался и упал в солому, быстро отряхнулся, и прибежал а общий строй, и оделся. Так все стали прыгать, и быстро согрелись на небольшом морозе, отроки были сильные и ловкие, и стало все получаться у каждого. Так прошло время, и уже темнело, и все быстро оделись, поужинали и легли отдыхать. Наутро их подняли опять, и теперь стали учить еще и правильно падать на бегу, то бы воины научились падать с колесницы и быстро подниматься.

— Смотрите, — говорил их всегдашний учитель Гнур, сам бежавший медленно, и вдруг упал на бок, подставляя согнутую в локте руку и крепко прижимая ее к корпусу, принимая удар на меховой рукав и мягкую ткань плеча, а потом и падая так же влево.

— Давайте, стройтесь по одному в затылок, дистанция четыре шага, вперед, марш, — и он хлопнул в ладоши.

Ученики побежали, и стали падать влево и вправо по очереди, и скоро их меховые шубы были в снегу, многие смеялись, смотря на лица друзей, некоторые кривились и потирали руки, больно ударившись о утоптанный снег. Процедура длилась долго, а дальше все чередовалось, стрельба, бег, фехтование, борьба, прыжки, а потом снова и снова то же самое, так что они не скучали. Но вскоре началась полярная зима, и их стали учить чтению и письму, а также тактике ведения боя. Арпад был без меховой куртки, лишь в льняной рубахе таких же штанах, мягких сапогах и меховой безрукавке. Уже начал отращивать бороду, возраст ему уже позволял, волосы как и у многих здесь, были у него русые. Сам Арпад поставил ковш с квасом, из которого пил глоток за глотком, рядом со столом, посыпанном песком, на котором стояли бронзовые фигурки показывающих воинов. Гун и Сирак взяли в руки фигурки колесничих, за что Сирак словил легкий подзатыльник, а Гун, впрочем, ловко увернулся от мозолистой руки Арпада, чем заработал всхищенные крики товарищей, Сирак же потирал бритый затылок.

— Смотрите, — указывал наставник рукой, — вот наши колесницы, они будут атаковать вражескую пехоту, строясь на правом фланге, а после атаки вдоль строя заезжая на левый, а потом объезжая строй своей пехоты, снова попадает на правый фланг. Легкая пехота прикрывает колесничих, а резерв колесниц прикрывает и слева, — он указывал рукой, -и справа, и в этих колесницах лучники, а атакуют пехоту копейщики. Почему атака справа налево?

— Копье держат в правой руке, а левой поддерживают, — ответил Улль.

— Правильно, поэтому колесница разворачивается справа налево. И надо беречься атаки колесниц врага во фланги. Легкая пехота помогает колесничим, поэтому им помогает по тридцать бойцов. Запоминайте. Или возможна атака, когда сначала колесницы поочередно обстреливают вражеский строй из луков, не доводя дело до рукопашной схватки.

Долго еще длилось обучение, старый воин рассказывал, как вести отряд маршем, как вести разведку, управлять обозом, самому отбивать атаки и еще много важного. После обеда, когда уже стало темно, отроки, уставшие от занятий, плелись по снегу, а над ними сиял отсвет Небесного Царства, на черном и ясном небе ослепительно сияли звезды, а сполохи расцвечивали небо Севера, так что был слышен треск, будто исходящий от царства Богов. Все подняли головы вверх, любуясь бесподобной картиной, прекрасной и удивительной для тех кто ее не видел, и еще более прекрасной, кто видел все время — Северного Сияния.

Шаг вперед

Прошло три года, и отроков, которым было уже по тринадцать лет, отпустили на рыбалку. Стояло северное лето, солнце светило в синем небе, и почти не заходило ночью, так что ночи и не было как таковой. Восемь парней, воспитанников Семерых, собирали вещи в своей келье, уложили в заплечные кожаные мешки сухари, вяленую рыбу, по деревянной фляге с водой, и огонь в горшке, оплетенном лозой. Улль взял с собой неразлучный лук и колчан добрых стрел. Гун стоял рядом и запихивал в мешок еще и краюху хлеба, проверил нож на поясе, потом подумал, и надел вместо льняных кожаные штаны. Улль тоже стащил с себя сапоги, и надел непромокаемые штаны, и сапоги, закрепив их мягкими ремнями.

— Ну что вы там, скоро? Как красны девицы, не знают, что одеть, — сказал Тал.

Сирак и Тал громко заржали, похлопывая друг друга по плечам, радуясь собственной шутке.

— И у Улля волосы, прям как у девицы, — шутил Кнут,

— Завидуешь, что ли? — засмеялся Улль, — у тебя только волосы стали расти, как у взрослого, а то только клочок там, клочок рядом.

Арий и Вур засмеялись еще сильнее, но не выпускали лямок мешков.

— Давайте, пора, а то Пал увидит, что мы тут бездельничаем, мигом дело найдет, — сказал Сирак, — и остался закрыть тлеюший очаг каменной крышкой, и закрыл дверь за всеми, и побежал догонять своих. Ватага шла по зеленеющей траве острова, трава росла между камнями, и трудно было поверить, что еще недавно все было покрыто снегом. Ноги сами несли отроков, еще вчера их учили разбирать два вида письма, и еще узелки, их виды, как вязать и что это обычное письмо означает. Они все уже ведали язык вышивки на рубахах, в каких племенах какие узоры чередуются, какие татуировки и в какое время их налагают, научились борьбе и кулачному бою, и оружием владели отлично -ведь их обучали всем секретам лучшие воины. Так же и наставляли и в Высоком Пути, как следует вести себя в жизни и на войне, что бы не уронить снасти и снискать помощь богов. Но сейчас они могли развлечься, и выйти в море. Они вытащили кожаную лодку на открытую воду, в лодку положили еще и семь дротиков с бронзовыми наконечниками, и пять луков со стрелами. Сапоги отроков осторожно ступали по гальке под водой, а сильные руки толкали судно, чтобы не порвать обшивку о камни, и наконец, лодья была на глубокой воде, и они поочередно забрались на борт, стараясь не раскачивать судно, что бы оно не начерпало воды. Взялись за весла, и лодка, покачиваясь вышла в море, но берег не теряли из вида. Сирак и Гун стали закидывать сети, На дне лодки, в корзинах уже бились более пяти десятков рыбин. Отроки смотрели друг на друга счастливыми улыбками.

— Отличная вышла рыбалка, — сказал довольный Вур, — а то все вяленую едим, а теперь свеженькой. Отлично.

— Хорошо, а то в следующий раз наверно, только через неделю отпустят, будем на колеснице ездить и биться, целыми днями тренироваться.

— Что делать, надо, — пробормотал Кнут.

— Рука уже синяя, падать учат, так аж плечо отбил, Катей смеется над нами, — переживал Арий.

— Он сам в бою на полном ходу вылетел из повозки, в него копье попало, упал хорошо на землю, вот и учит теперь других, — заметил Гун, — от этого твоя жизнь зависеть будет, а то сомы напьешься в бою, там голова говорят, не совсем работает, делаешь то, что раньше знал. Потом благодарить его за науку будешь.

Улль сидел в лодке и укладывал в третью корзину рыбу, и почувствовал что-то знакомое, тяжесть навалилась на голову, мешая думать. ОН ВСПОМНИЛ.

— Гун, давай к тому островку, видишь по левую руку? — и Улль показал, протянув руку в том направлении.

— Чего случилось, Улль?

— Шторм идет, чувствуя я. Лучше там переждать, а то до Буяна не доплывем.

Гун вздохнул тяжело, махнул головой, произнес:

— Хорошо, но если ошибся, твой лук будет мой, а если не ошибся, я тебе кинжал свой подарю.

— Арий, поворачиваем к островку, там пещера есть, переждем. Улль пророчит ветер упадет, беречься надо.

Воспитанники стали грести сильнее, повернули налево, сменив курс, и продвигались к островку. С каждым ударом весел лодья двигалась по морским просторам, а ветер становился сильнее, на небе показалась чернющщая туча, заволакивающая все небо. Моряки старались ворочать веслами еще быстрее, наконец они смогли достигнуть берега, выскочили из лодки, взяли ее за борта и приподняв, потащили ее на берег.

— Пещера, Гун, — закричал Сирак, показывая рукой на открытый зев горы.

— Кнут, Улль, Вур берите горшок с огнем и рыбу, тащите все в пещеру, а мы лодку подальше от волн отнесем.

Юноши схватили добычу и бегом понесли в пещеру, отнеся все, вернулись опять, сложили в порядке, уже стал накрапывать дождь, и сильнейшие волны били уже в берег, но до лодки не доставали, по крайней мере пока. Рядом ваялось бревно, и его Улль потащил в пещеру, подняв передний конец дерева, с множеством ветвей. Отроки перенесли весь скарб в убежище, и укрепили лодку камнями на берегу. Ватажники стали отламывать ветви от дерева, и складывать в углу пещеры, а Арий и Вур готовили место дя очага, ножами в песчаном полу пещеры делая округло углубление, Сирак и Кнут взялись потрошить рыбу. Дело спорилось, а снаружи уже бушевал шторм, ливень поливал остров и море, вода с неба лилась на воду в море. Гун и Улль сначала ломали ветви, потом их великану Тал подал маленький бронзовый топорик из своего мешка. Дело пошло быстрее, Улль нарубил топором много веток, уже образовалась куча щепок, годных для розжига, но юноши продолжали, пока не подготовили кучу дров на ночь. Тем временем и очаг был готов, и двадцать рыбин выпотрошили.

Гун, как происходивший из племени лесовиков, стал складывать костер, положив туда и поленья, а в середину для розжига приготовил щепки. Улль принес священный горшок с маленьким огнем, выудив бронзовыми щипцами из середины пару углей вишневого цвета и бросил их на приготовленные другом щепки, а тот стал раздувать пламя. Он дул и дул, раздувая щеки, лио покраснело, и вот, занялся огонь, щепки стали разгораться, и Гун стал потихоньку голодного духа огня подкармливать кормом больше и больше, и вот, на полу пещеры уже весело трещал огонь, освещая и обогревая отроков. Улль взял за плетеные ручки сосуд с углями и убрал его в углубление пола пещеры, закрыв его глиняной крышкой. Ватажники расселись около костра, лица были у всех веселые, а поскольку рыбу на прутиках воткнули вокруг огня жарится, то скоро лица должны стать просто довольными. Юноши расслабились, напряжение с лиц ушло, сменилось весельем. Вдруг Гун нахмурил брови, и посмотрел с непониманием на Улля.

— Как ты … — он мучительно подбирал слова, — узнал про ненастье, — он медленно говорил, будто выдавливал из себя фразы, как будто боялся ответа.

Улль улыбнулся в ответ, лишь хлопнул друга по плечу, и повернул жарящуюся треску, но заметил, как на него смотрят другие юноши.

— Почувствовал, я. Я всегда чувствую Гун. Могу лишь сказать, что это совсем неприятно, не так, как в сказках, которые любит расскаывать Сирак. Вот так-то.

— А как это?.. — спросил тихим голосом Арий

— Голова страшно болит, давит все, — медленно говорил Улль, пытаясь все передать словами, — но не говорите никому больше.

— Мы не скажем, — громко все сказали.

— Сейчас бы уже все шли по Ледяному Мосту, если бы не ты, Улль, — вымолвил Гун, — никто бы не доплыл, а доплыл бы, все равно замерз бы потом. Нам с тобой повезло.

— Хватит тебе, — сказал Улль, — давайте есть, рыба готова. Снимайте прожаренную с прутиков.

Отроки сняли готовую рыбу, и насадили на прутья еще одну часть чищенной рыбы. Готовую, прожареную положили в большую миску, и ждали, пока остынет.

— Сирак, расскажи что-нибудь, расскажи, — закричали все.

— Короткую историю, а то есть хочется, -согласился он, — Так вот, сказка о Близнецах, — и он быстро взглянул на Улля, — давным -давно, в дальней земле, родились у женщины Близнецы, мальчик и девочка, росли они росли, и не было никого более пригожих и разумных, и охотились на зверя всякого вместе, а мальчик был сильным охотником, а девочка и охотница знатная и умница-разумница. Но пошел раз мальчик но охоту в Темный лес, и похитили его Гуси -Лебеди, и понесли его в Царство Небесное, к Илиосу и Лето, а понравился мальчик богам, — и опять взглянул Сирак на кудрявого великана, — и пошла девица за братом своим неразумным, и увидела она реку огненную, что отделяет мир живых, и прошла ее, а дальше была пещера с ходом тайным, и забыла про страх девица и прошла путаный путь, и увидела Священную яблоню, так что близка была цель ее. Ибо яблоки были не простые, а молодильные, но не соблазнилась девушка, не стала их есть, иначе бы в Царстве Богов осталась, лишь сорвала по яблоку себе и брату, что бы в мир живых вернутся. И пришла она на развилку Миров, и взяла с собой за руку брата любимого, и повела его Дорогой Туманов, и обратно, мимо яблони, и провела через путь Путаный пещерой подземной, и съели они по яблоку, и смогли тогда пройти через Огненную Реку. А добыть и вернуть их в Царство Богов Гуси-Лебеди не могли, ибо отведали они плоды познания, и были они одни в Царстве Богов, и вернулись оттуда.

— Вот почему, Улль, все люди Близнецов опасаются и надеются на них, — закончил рассказ Сирак.

У всех отроков были задумчивые глаза, все смотрели куда то вдаль, через пламя им открывалось нечто неведомое. Даже Улль задумался, как будто увидел что-то перед собой в тумане, явное и неявное, он был или не он, и сестра рядом, но одежда непривычная, а оружие у них только копья из кости животного. Он и не видел такого никогда наяву.

— Рыба готова, — всех отвлек Кнут, — давайте поедим.

Все разобрали по рыбине с миски, чуть присаливая еду, было очень вкусно, особенно после тяжелого дня. Хлеб разделили на всех. Юноши быстро очистили блюдо, и поставили готовить рыбу назавтра, что бы отплыть, как море успокоится. Пока все доели, рыба испеклась, пищу спрятали от животых, накрыв пустым сосудом, и достав фляги, напились воды.

— А Близнецы Боги или люди? — спросил Арий Сирака.

— Кто как толкует, помнишь Семеро толковали, что они порождение Илиоса и Лето, другие говорят что Они лишь воплощение их на Земле, одно точно говорят, что живут они как люди, и умирают как люди, но возносятся как боги.

— Как же их зовут, — спросил Тал, подпирая подбородок правой рукой.

— Сестру зовут Светоч- Во -Тьме, а Брата именуют Царем Горы, — усмехнулся Сирак, — Семеро еще много нам расскажут, а там и Посвящение нас ждет.

— Расскажи еще чего-нибудь, — попросил Улль, — недолгую, да и заснем быстрее.

— О очарованных Братом. Так вот, плыл однажды на малый остров в челне, и увидел людей на малом острове, те хотели напасть на Сына Лады, а тот их заколдовал, и стали они дельфинами-очарованными, и бросил он их в море, и сопровождают теперь дельфины людей, ждут когда снимут с них чары ведуны.

Тал смотрел вверх, и размечтался, как здорово плавать с дельфинами, только не в таком ледяном море, но может быть, где то есть теплые моря.

— Спать надо ложиться, -сказал Гун, -одевайтесь потеплее.

И сам натянул вязаную рубазу из своего мешка и надел сверху куртку, подкладывая кожаный мешок под себя. Другие тоже стали готовится, одевая на себя запасные вещи. Легли поближе друг к другу, что бы не замерзнуть. Вскоре все уснули. Солнце почти не заходило в это время, но Сирак услыхал, что дождь кончился и пошел осмотреть берег и лодку. Судно было на месте, лишь наполнилось дождевой водой, небо очистилось, стояла хорошая погода дул легкий ветерок. К берегу прибило несколько деревьев, и юноша потащил одно из них поближе к пещере. Ватажники стали просыпаться, протирая глаза.

— Надо поесть, и отплываем, пока туман не упал на море, — сказал Гун.

Костерок горел, юноши расселись вокруг и позавтракал вчерашней рыбой, и Гун стал гасить огонь, залив его морской водой. Деревья притащили в пещеру на всякий случай, а весь скарб выносили на берег, не забыв и сосуд с огнем и рыбу в двух корзинах. Было прохладнее после дождя, отроки охнув вытащили лодку на открытую воду, загрузили своим добром, и залезли в нее сами. Сразу заработали веслами, стараясь отплыть подальше, что бы волны не вынесли на берег путешественников. Наконец поплыли, и Буян показывался на горизонте, но случилось, то, чего боялся Гун — упал туман, и густой как молоко, двигались наобум, у всех вытянулись лица, кроме Улля.

— Да я знаю куда плыть, чего вы волнуетесь, — пожал плечами и усмехнулся Улль, — направо от меня, чуть поверните лодью.

Все с надеждой смотрели на своего проводника в тумане, но лицо его было безмятежно, они гребли и гребли, как заметили полосу прибоя, и шумная радость овладела всеми. Стали вытаскивать лодку, оказалось, что они высадились недалеко от поселка, так что решили дойти пешком. Четверо понесли лодку, остальные несли весь скарб ватаги.

— Улль, ты прямо как ворон, видишь во мгле, и туман тебе не помеха, — тащил лодку кряхтел и пыхтел Арий, — испытание по распутыванию следов ты прошел сразу, просто присел, покрутился и -все. Засаду нашел мгновенно. Прямо как в сказках- по земле как серый волк, в небе как сокол, в море как Рыба.

Пришли, а встречал их на берегу держа пальцы за поясом и подбоченясь, наставник Арпад.

— Здравствуйте, отроки! Я смотрю, вам просто улыбается удача. И шторм вам нипочем, и туман. Я уже вчера хотел большую ладью за вми отправить, да Семеро сказали, что вы возвращаетесь.

— Все обошлось, спасибо атаман, — сказал Гун, почесывая голову с растущими короткими волосами, и длинными локонами, — Улль оказался знатным мореходом. Провел нас как альбатрос сквозь бури и туман.

— Рыбу на кухню отнесите, а сами в баню сходите, надо вам погреться получше, а то придется Семерым вас лечить, — проговорил Арпад, — и Альбатроса с собой прихватите, а то у него клюв на холоде отвалится.

Треску отдали на кухню, и отправились в баню, которая была уже растоплена служниками. Это тоже было сооружение из бревен, низкое, дым выходил из отверстия под крышей. Все разделись в предбаннике, и сели на скамейках, греясь. После выхода в море баня была очень к месту. Сидели долго, осмысленно, поливая раскаленные камни горячей водой. Казалось, холод уходил прямо из костей вместе с усталостью. Наконец, отроки ополоснулись, и сидели в предбаннике, попивая травяной горячий настой.

Учеба продолжалась дальше, наибольшее время уделяли бою на мечах, учили сражаться с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Бег в доспехах у отроков был через день, и постепенно костяные латы стали привычны северным воинам.

И скоро прошли три года, и настало время испытаний. В первый день стреляли из луков, лучшим оказался Улль, как и в бое на мечах.

Возницей, превзойдя других оказался Сирак, лучший лошадник, а колесничнм бойцом лучшими оказались сразу четверо -Улль, Арий, Гун и Кнут. В беге в доспехах победил Тал, хоть и Арпад заметил, как Улль нарочно упал. В простом беге победил Вур, и там тоже сложилась смешная ситуация-лемминг попал под ноги Уллю и Гуну.

После метали копье, Кнут метнул копье дальше всех, копье пролетело до самой ограды ристалища.

Отроки шли к горе в сопровождении Арпада и Катея.

— Сейчас будем искать песца, надо читать его след, и суметь найти тайную тропу зверя.

Отроки один за одним пытались прочесть путаный след, казалось, все получается, но даже день без ночи не помогал испытуемым, все было тщетно, урок не выполнил никто. Арпад долго смотрел на отроков, наклонял голову и неопределенно улыбался, потом ухмылка осветила его лицо, и он изрек:

— Тогда считается, что урок вы не выполнили, просто не смогли, и посвящение пройдете лишь у Семерых, в Лабиринт не войдете и не посетите Золотой Храм.

Улль посмотрел на мрачные лица друзей, которые в отчаянье сжимали кулаки, не зная, что делать.

— Может быть, я попробую, — тихо сказал Улль.

— Давай, еще раз, только помни- это самый последний раз, — добавил Катей.

Улль присел на корточки рассматривая следы животного, сделал шаг, другой, третий, шел по траве, между валунами подпрыгивая и опять приседая, он казался волком, идущим за долгожданной добычей. Улль просто стелился вдоль травы, казалось даже не касался ее, и видел след внутренним взором, и ничего не было ему помехой, он шел и шел, достигая нужного, перепрыгнул ручей, еще шаг, другой и третий, и вот! Он увидел на валуне в невысокой траве клетку с песцом, схватил ее и понес к Катею и Арпаду. Они смотрели на него, как он двигается с широко раскрытыми глазами, не понимая, кто перед ними- человек, или оборотень, пришедший к людям с Ледяной тропы.

— Смотрите, Арпад, Катей, я нашел! — и он потянул им клетку с животным, — мы выиграли. Мы выполнили все уроки, атаман.

— Остался последний урок, Лабиринт. Пойдемте туда, — ответил их наставник.

— Ты молодец, Улль, — кричали ему друзья, — мы прошли!

Арпад тихо шептал на ухо Катею: " Это и есть цель испытаний и учения, что бы они чувствовали все вместе, что это МЫ прошли, а не Я прошел.» Катей незаметно кивнул атаману, посветлев лицом.

А дальше, после прохождения Уллем Лабиринта, произошло горькое. Улль совсем сошел с ума, разговаривал со всеми лишь в повелительном тоне, не узнавал никого, а когда пытались на него напасть в целях вразумления Катей и Пал, подготовленные бойцы, парень раскидал обоих. Пытались подойти к нему четверо, он смог вывести из строя и четверых. Улля, как медведя, заманил в засаду Гун, ребята накинули на него рыбацкую сеть, руки его попали в ячеи сетки, и левая нога тоже, и они выдернули землю из под озверевшего богатыря, и он ткнуся лицом в землю, изваляв свои кудри в грязи, он ревел, напрягая свои руки и ноги, но и подоспевшие дружинники уже стянули веревки и кожаные ремни, так что стянули их к туловищу парня.

— Что с тобой, парень, — хлопал по щекам сумасшедшего подошедший Арпад, -опомнись, друг наш, надежда наша, — повторял воевода, присев рядом с поверженным, — что же с тобой нам делать.

— Про сестру, ведьму, забыли мы, наставник. Ей весть пошлем, если она не поможет, и не знаю что делать, пусть Семеро решают тогда.

— Гун, неси бересту и писало, Кнут, Тал, Арий и Сирак поплывут за Элисией, подарки, несите все что есть у нас, мамонтов зуб, нефритовые чаши, все для Прях и для Мары. И ты Гун езжай, ты же друг его, и ты самый из нас говорливый. Но- будь осторожен, и Мары берегись, и если россказни про Эллу правда хотя бы наполовину, то больше помалкивай и на жалость дави, брат ведь заболел ее. Но кто знает, что с ней Пряхи сделали, — и Арпад схватился руками за голову, — я поплыву что отроков посылать, — и он вскочил с камня, но Катей и Тал его удержали.

— Атаман, — нельзя, ты обет дал, Остров не покидать без приказа Семерых.

Напор наставника ослаб, и он не рвался больше из рук своих дружинников, только переводил дыхание, и все смотрел и смотрел неотрывно на Улля, и поправил пояс с кинжалом, после заложил за ремень большие пальцы ладоней.

— Ладно, Гун, — вздохнул он снова, хотя этот вздох был больше похож на выдох кита, — ты справишься. Давай сюда бересту.

Арпад стал писать:

«Маре от Арпада поклон и привет.

Прошу прислать Эллу к нам на Буян остров,

С Уллем плохо, он сам не свой, одержим стал,

не узнает никого. На нее одна надежда, что его

вылечит»

— Вот, бери послание, — и он взял перстень, обмазал сажей, и поставил печать внизу надписи. Гун взял это послание, положил письмо в кожаную суму на боку, и отряд пошел за лодкой, стоявшей на берегу у пристани. Когда ватага пришла к берегу, Арпад подошел к отрокам, и обнял каждого на дорогу.

— На вас одна надежда, — и он слабо улыбнулся, — Илиос свидетель, такого здесь никогда не было. Не вздумайте утонуть по дороге, мы вас ждем с Девой Острова здесь. Возьмите пару острог на всякий случай, — и Пал положил в лодью два длинных копья. Тем временем юноши вытащили лодью на рейд.

— Ждите нас через четыре дня! — крикнул Гун, прыгая в лодку к друзьм.

— Давайте вперед, — и встал за рулевое весло.

Весла ударили в такт, вспарывая водную гладь Студеного моря. Стояло безветрие, как будто такую погоду наколдовали, и гребцы без устали быстро работали веслами, и уже показалась гора и вечные туманы Алатырь-острова. Качка была небольшая, и Гун заметил, что Сирак устал, заменил его на банке, и стал грести в паре с Талом. Оставалось уже недолго, показалась линия пибря, и неторопливые волны разбивались о прибрежные камни, вздымая кучи брызг. Вот еще и еще гребок, и лодка прошла по гальке, и отроки выскочили из лодьи, оказавшись по колени в воде, но кожаные штаны не давали проникнуть воде и намочить разгоряченные тела, но холод моря они ощутили сразу, и подхватив лодку за края бортов. Ноги отроков в сапогах скользили по камням под водой, воспитанники шумно дышали, и на крик: «И — раз!» рывком вытащили ее на берег, и пронесли ее на весу еще с десяток шагов, дабы волны не повредили суденышко.

— Что дальше, Гун, — спросил, как у старшего, Сирак, — остров запретный, мужчинам идти нельзя к их обители. Побывать на Алатыре? Никто и не поверит.

— Ну, гору отсюда видно, сейчас две остроги свяжем, а к ним мою куртку привяжем, тогда заметят.

— Неплохо, — похвалил Арий, — вот возьми ремень у меня запасной, — и протянул его товарищу.

Гун наклонился к лодке, достал копья, положил их на камни, выровнял, друзья поддерживали буевища, пока он их связывал ремнем, продев ремень в пряжку и затянул, а потом крепко обмотал копья, и получил пятиметровую рею, и привязял веревкой свою куртку, а рукава своей куртки тоже, и водрузил свое импровизированное знамя над собой, рядом встал Арий, поддерживая флаг слева, Тал встал с другой стороны, и не поверил глазам, ветер выгнул мех так, что из рукавов, мехового воротника и широкой полы одеяния Гуна получилось ЗНАМЯ ГРИФОНА.

Грифон грядет

Младшая воспитанница вышла из пещеры, открыв дверь и полог, снаружи было холоднее и неуютнее, чем у теплого очага, но ей надо было сходить к источнику и набрать воды. Девица поправила капюшон на голове, убрала косу под шубу, и взяв кожаные ведра, пошла к ручью. Она оглянулась, ей показалось, что вдали, на берегу, кто-то есть, и присмотрелась, и увидела на шесте рядом с фигурками людей, знамя из знамений. Знамя Грифона, руки разжались у девочки сами собой, и ведра глухо ударились о камни, и она стремительно распахнула дверь прохода, и помчалась по коридору, но не издала ни звука — сказались уроки Мары, и вбежала в горницу, отвесила поклон старшей, коснувшись ладонью правой руки пола, наконец сказала тихо:

— Грифон здесь.

— Ты что, Ута, — говорила тихо, но угрожающе Мара, — Уроков Прях много слышала на ночь? Завтра опять пойдешь ловушки острова обходить, — и все-таки привстала она с сиденья.

— Пошли, покажешь.

И они вдвоем прошли через коридор обители, и вышли наружу, к яркому солнцу из полумрака горницы. Ута показала рукой, где видела знамя, Мара туда повернулась, и увидела жданное- но- нежданное.

— Пошли девочка, взглянем, кого Лада сюда принесла.

И они пошли по камням, кое -где покрытым невысокой травой, и небольшими языками земли, где трава росла гуще. Мара в волнении сняла капюшон, ноги подгибались у нее в коленях, она боялась не удержаться и закричать, но Ута ее отвлекала, и при ней она не хотела показать свой ужас, и боялась увидеть, что должна была. Они подошли к пяти юным отрокам, один из которых держал в своих руках импровизированное знамя, а сам был без куртки на ветру.

— Привет вам, юные мореходы, — она присмотрелась к одежде и кинжалам, и сказала по-другому:

— Здравы будете, отроки избранного воинства, что взыскуете на скрытом острове?

— Пришли мы от Арпада, а зовут нас Гун, — юноша показал на себя, и положил флаг на землю, и одел куртку, — Это Арий, — он показал на отрока справа, — это Сирак, — показал еще на одного, — а это Кнут и Тал, — и указал на последних, и те тоже поклонились ведунье в пояс.

— Меня зовут Мара, — и ведунья заметила, как отроки вздрогнули, -и Ута, — показала на молодшую, которая зарделась под взглядами парней.

— Что за дело пытаете, или от дела лытаете, добры молодцы, — стала говорить она Высоким слогом.

— А отпусти ты с нами Деву — славницу свет Элисию, дабы излечила она брата своего Улля, воина отважного, и просят за это вся дружина могучая Алатырь -острова чудесного. А это, -и он показал на дары, и на чудесный индриков зуб, — дары вам от Семерых и Арпада и всей нашей дружины славной. И письмо от Арпада, — и отдал из кожаной сумы письмо.

— Что ты говоришь? — сразу растерялась Мара и перешла на обычную речь.

— Не узнает никого, наш удалец, как будто Гуси-лебеди его уже унесли в Царство Небесное.

— Понятно, вы лодку перенесите к хижине, и там ждите, — и она указала, куда идти, благо что жилище было недалеко, в пятидесяти шагах.

Отроки поклонились, и положив острогу в лодку, взяв лодку на плечи понесли ее к хижине. Дошли, положили судно кверху дном, чтобы высыхало от морской воды, и пошли в дом греться. Окна, закрытые рыбьей выделанной шкурой, пропускали мало света, но все больше, чем масляные светильники, но Гун достал один, зажег, и поставил за плошкой бронзовое зеркало, так что дома стало светло. Гун и Арий положили мешки с едой на скамьи, и стали доставать хеб, вяленую рыбу, а Сирак расставил черненые лощеные плошки, Тал разлил по деревянным ковшам квас из фляги. Когда все было готово, пятеро храбрецов сели вокруг стола, сняв капюшоны курток. Все наконец-то поели, хлеб и рыба после тяжелой работы-хорошая еда. Гун встал и провозгласил:

— Здесь собрались Ганы и Маны, что бы спасти Улля, который не раз нам помогал, а кого-то и от смерти спасал. За удачу! За нашу удачу!

* * *

Мара тем временем с Утой вернулась в обитель, и села в кресло в крайнем волнении. Всего Семеро ведуний сидели рядом, и одна из них Мара, и сучили шерстяные нитки. Они смотрели друг на друга, и боялись начать разговор первой, лишь у большинства нитки стали получаться неровными. Шана сидела рядом со старшей и шумно вздыхала, а Ирма стала вдруг подкашливать, изредко бросая на Мару выразительные взгляды, и наконец она, сказала:

— Надо мне идти. А то посмотрите, сейчас Пряхи пришлют послушницу, Эля могла что-то почувствовать.

Видела она Эллу очень редко, несколько раз в год, Пряхи ее не пускали к обычным людям. «Все равно надо идти, хоть целый день сидя.»

Тут от Прях прибежала послушница, Любава, и с порога закричала:

— Элисия рассержена, Мара, требует тебя к себе. Я ее такой не видела никогда, то всегда улыбчивая, а улыбается она красивая такая, а тут губы-в нитку, за косу свою держится, говорит глухо, незнакомо.

Все Семеро переглянулись, Ирма ухмыльнулась, но ни слова не сказала.

— Как ты и говорила, — сказала Шана.

— Надо идти, раз зовет, — усмехнулась ведунья, — а ты здесь оставайся, согрейся, Любава.

Она прошла через горницу, подошла к тайной двери, открыла, вышла и пошла по тоннелю в горе, поднимаясь выше. В руке у нее был факел, освещающий путь в кромешной мраке пещеры, и отсветы сталактитов, свисающих сверху, отражали свет факела, делая путь прекрасным и неповторимым. Горные кристаллы светились разноцветными огнями. Несмотря на лето, гора хранила зимний холод, так что шла она в шубе. Вот и подошла она к двери, обитой бронзой, двери спрятанной между сверкающими в свете огня сталактитами, так что отблески от них засвечивали глаза искателя, белыми, красными и золотистыми огнями, и он просто никогда бы не увидел эту тайную дверь. Она прошла, между ними, и три раза постучалась, и ей открыли. Около двери стояла послушница, а в креслах с высокими спинками сидело трое и одна, Пряхи и Элисия. Все были одеты в строгие вязаные льняные темно-серые платья, пожилые носили косынки, покрывающие волосы, и были видны лишь височные кольца на висках, Эля была с непокрытой головой, на лбу была золотая тика, на висках блестели по четыре золотых височных кольца с каждой стороны, на шее ожерелье, а на плече поверх платья золотой браслет в виде двойной спирали, носила она и серьги. Ее длиннейшие светлые волосы ничуть не потемнели от возраста, и были убраны в одну косу сложным плетением. Она смотрела строгими глазами на Мару.

— Привет вам, Пряхи и тебе Элисия, — и поклонилась им в пояс.

— Пришла я вам с просьбой от Арпада атамана Буян — острова. Беда с Уллем, братом Элисии, захворал он, не узнает он никого. Вот и просит атаман прибыть на остров Эллу вылечить брата, посольство прислал, пятеро отроков. Вот и письмо от Арпада, — и отдала ведунья Элле письмо.

Мара взглянула на Элисию, и не узнала, то было лицо рассерженной девушки, а тут вскочила, брови домиком, лицо побледнело, подошла к ней, а скорее подбежала и забрала грамоту не читая. Взглянула в письмо, лицо посерело, даже веснушки пропали, рот скривился, вот-вот заплачет, но сдержалась, выдохнула только:

— Через два дня на третий готова буду, пусть ждет дружина. Спасибо, что пришла сразу, Мара. Как чувствовала, что неладно все. А мне собираться надо.

— Подожди, — сказала при ней одна из Прях, — спросить надо, гадать буду я.

Лицо Мары напряглось, сейчас колдуньи возьмут кости, с особыми, священными буквами на гранях, и будут Змея, или Змею- Скоропею вопрошать, ведь будущее и прошлое никто кроме его не ведает, ибо он сам и Время есть. Отошла колдунья, достала резной дубовый ларец, и вынула из него таблички из кости с вырезанными на них знаками, переложила кости в высокий сосуд, и стала трясти его, обращаясь к богам, Илиосу и Лето, а также к Кроносу-Змею, или Скарапее, что бы раскрыл тайное.

— Подойди, — Пряха повернулась к Эле, — ты гадать станешь, пора уже. Встряхни кости, обратись разумом к богам, спроси о чем думаешь, и ответ проси, и подумав доставай три кости правой рукой, не смотря в сосуд. Приступай, — глухо закончила Пряха.

Элла чуть побледнела, задумалась о чем -то, так что и глаза стали неживыми. Потом взяла сосуд деревянный, встряхнула несколько раз, постояла немного, задумавшись перебирала секунду сосредоточившись и наконец, достала три кости со знаками, и не смотря на них, отдала Пряхам. Те окружив послание божества, долго смотрели, что-то бормотали, наконец, изрекли слово:

Брат разум потерял

И сердце стало ледяное

Что б прежним снова стал

Сердце нужно рядом лишь родное

— Нельзя тебе ехать девица, а нужно, — закончили Безымянные.

— Я пойду, Свет Элисия, прости за недобрую весть, — поклонилась ей Мара.

— Пока не умер, все исправить можно, — тихо молвила Элисия.

Мара повернулась, послушница открыла ей дверь, и подала пылающий факел, и ведунья пошла обратным путем. Вошла к себе в горницу, погасила факел, в покоях горели масляные лампы, зеркала отражали огонь и освещали все в желтоватый свет, сняла шубу, но все равно стало зябко и неуютно. В кого превратилась Элла? Маленькая была хохотушка, а здесь просто кремень стала, воля ее и скалу в пыль сотрет. И Пряхи смотрят на нее- не насмотрятся. Сама бы поплыла, да нельзя ей остров покидать. Спать пойду, утро вечера мудренее. Послушницы смотрели на нее во все глаза, но ни слова не сказали. Она прошла мимо них, и легла спать. Так ничего ей в ночь Лада не показала, знать не ей было Улля спасать. Так и прошло два дня, послушницы обходили остров, собирали рыбу из ловушек, часть добычи Мара велела отдавать ватажникам. Прошел последний день, не спалось ведунье в ночь, и ворочалась, и одеялом меховым укрывалась, а заснуть так и не смогла. Только она умылась, как раздался стук в покои с тайной стороны, и одна из девочек кинулась открывать, и вошла сама Элла, с послушницей, которая тащила короб вязанный из лыка.

— Мара, отправь к Пряхам помошницу, пока я не вернусь, старые они, — вздохнула она, — помогать надо.

Подняла Мара глаза на Близнеца, а краше в Лед кладут, к Матери. Круги легли под глазами девушки, вся бледная стояла перед ней, только глаза ледяным огнем горят.

— Хорошо, все сделаем.

— Веди на берег, я собралась, — сказала Элла усталым голосом.

Но украшения все на ней были, что бы положение не уронить, и впечатление должное на отроков произвести, оделась хорошо, в длинную меховую куртку и на ногах сапоги мягкие меховые.

Мара оделась, и позвала с собой двух воспитанниц:

— Ута, и Вила, соберите поесть короб для отроков, одевайтесь быстрее и со мной пойдете.

Девушки-воспитанницы только таращились на Элисию, никто и ни слова не произнес, только делали страшные глаза, да суетились, собирая еду в дорогу. Но собаки, потомки тех, старых, примчались знакомится к Эле, тыкались ей черными носами в ладони, все вставали на задние лапы, упираясь передними ей в шубу, норовя лизнуть девушку в лицо, и униматься совершенно не собирались, тогда девушка села на корточки, погладила каждую, что -то шепнула на ухо обоим, и те успокоились, легли рядом с ней, только частенько поднимали морды к Эле-не уходит ли? Наконец все было готово, и вышла из горницы наружу целая процессия-впереди собаки, за ними чннно следовали Мара и Элисия, а за ними воспитанницы с коробами. Шли они к хижине, по каменистой почве острова, с кое-где растущей травой. Вот и показалась хижина, дым поднимался над крышей, один из парней был на улице, и увидев женскую процессию мигом влетел в хижину, и из нее одеваясь на ходу, вышли все пятеро отроков держа поклажу в руках, и к ним было кинулись, облаивая собаки, но Элла лишь крикнула: «Стоять!», как мохнатые сторожа вернулись с полдороги к девушке, сразу же признанной хозяйкой.

Элла подошла первая, не замечавшая, как спешат, и другие почти бежали за ней, а послушницы раскраснелись, неся всю поклажу.

— Здравствуйте, добры молодцы, — и она поклонилась им.

— Здравствуй краса-девица, — только и смог проговорить Гун, кланяясь, и другие ватажники поклонились вместе с ним.

— Я — Элисия, та кого вы ждете, со мной поплывет Лия, послушница Прях, — представилась она.

— Это вам всем, на дорогу, — сказала Мара, и жестом указала послушницам положить короб рядом.

— Спасибо, госпожа, — поклонился Гун, — потом очаг послушницы не погасят? Мы бы хотели, прямо сейчас отправится в путь, а то вдруг ветер поднимется.

— Хорошая погода будет, — глухо сказала Элла, — море будет тихое, — повернулась и села на скамью рядом с домом, а послушницы пошли гасить печь, а отроки складывали вещи в лодку. Наконец все было готово, и воины потащили лодку в море, а Элисия подошла прощаться к Маре.

— Вернусь я скоро, спасибо, что помогла, — и неловко подойдя, обняла и поцеловала Мару в щеку, та ответила, и поправила сбившиеся волосы девушки.

— Тебе всегда я рада, — ответила Мара,

— Рада это другая будет, потом она придет, — подняв ставшие на миг неживыми глаза сказала чужим голосом Эля, — вернусь я скоро.

Повернулась, и подняв полы шубы и платья, зашагала вместе с Лией по соленой воде, и будучи по колено в воде, забрались в лодку. Гун и Арий выпрыгнули в воду, подняв тучу брызг и стали толкать суденышко в корму, и вскоре лодка закачалась на спокойной воде, а юноши забрались на борт, и сели на свои места, и начали грести. Элла с Лией сели на скамьи в середине лодки, и ведунья стала проверять вещи в коробе, при этом она откинуля капюшон своей шубы, и Гун смог рассмотреть ее получше. Она была очень высокой, чуть ниже ростом Гуна, и на голову ниже своего брата, волосы очень светлые и необыкновенно длинные, и то бы не мешались, убраны в косу. Лицо красивое, но необычное для ганов и мансов- такие чаще встречались у магов на Каме- курносая, глаза глубоко посажены, брови очень светлые, подбородок чуть скошен, губы красивые, крупные. Сейчас она была очень серьезна, проверяя поклажу, а Лия настороженно смотрела на хозяйку, и облегченно выдохнула, когда ведунья вытащила край грубой рубашки и удовлетворенно кивнула головой, и улыбнулась. Улыбка необыкнвенно красила ее, хоть рот был крупноват. Затем они опять перевязали короб, положив его на место, и вдруг Элла повернулась к Гуну.

— Надеюсь, понравилась, — ехидно улыбнулась Элисия, а старшина вздрогнул.

— Конечно, очень красивая девушка, ты свет Элисия, — выразился возможно витиевато Гун, и как можно изящнее, как ему тогда показалось, и кивнул головой.

Элла кивнула в свою очередь и глаза ее смеялись, но она сдержала свои дрогнувшие губы, и спросила:

— Что с братом произошло? — спросила она уже глухим голосом.

Это произошло после испытанием Лабиринтом, никто его не прошел кроме него, он пошел последний, глаза его были завязаны…

* * *

Улль смотрел на хитрые загородки выше роста человека, что бы испытуемые не могли видеть путь в Лабиринте. Он посмотрел на уставших товарищей, никто из них пройти не смог, и их вытаскивали из Священных путей при помощи лестниц.

— Ну давайте пойду я, буду за вас стараться, — и засмеялся, что бы поддержать друзей, сидевших с хмурыми лицами. Он пошел мягкими шагами по каменистой почве острова, медленно перемещаясь к манящей и пугающей головоломке. Вот отделяет его пять шагов, четыре, три, два и — он очутился внутри загородок, с закругленными стенами выше его роста, и серое небо Буян — Острова было видно, и это с одной стороны его успокаивало, с другой — ему было трудно сосредоточится, освободится от малого, и понять главное, он старался войти в особое состояние, и погрузится в мир чувств из чувства мыслей, и понемногу он смог сделать это, оторвался от давления своего ума, и доверился внутренним ощущениям. сделал шажок влево, закрыв глаза, сделал два шага вправо, то, что нашептывали ему Голоса, и так и двигался, практически в тане, доверившись внутренней музыке, которая звучала в его теле, продвигая его вперед и вперед, Улль шел и шел, будто продвигаясь в масле, в чем- то тягучем и вязком, не торопясь и не медля. Он как будто воспарил к небу, но он не видел узор Лабиринта в явном виде. Его чувства приобрели невиданную легкость, он не чувствовал тяжести своего тела, а уподобился бабочке, или листу дерева, ведомому лишь ветром, и он, влекомый этим ветром, продвигался к выходу, столь желанному многими, и ставшего недосягаемым для всех остальных, кроме него, Улля, одержимого, он шел и шел, и вышел из Лабиринта. Его друзья видели, как он выходит спустя пару часов, идя странной, будто парящей походкой, шаги его стелились по земле, а сам был подобен не человеку, а скорее мотыльку, летящему на огонь.

Друзья бросились к своему высокорослому другу, Улль был выше всех на полголовы, кудри его развивались ветром, сам он никого и ничего вокруг не замечал, обернулся к друзьям, подбежавшим к нему, не узнавая никого больше. Гун попытался хлопнуть его по плечу, в знак восхищения, все улыбались и радовались, что один из них прошел испытание, а Улль, как в борьбе, как в схватке, уклонился, сделав лишь шаг в сторону, и посмотрел на Гуна, не узнавая его. Парень смотрел на друга в ужасе, и попытался ухватить его за плечи, и великан уклонился и тут.

— Что с тобой, — закричал в страхе Гун, — Арпад, иди сюда! Пал, Гнур! Помогите!

— Кто вы такие, — наконец открыл рот Улль, — что вы тут делаете? По какому праву вы со мной речь ведете?

Улль совсем сошел с ума, разговаривал со всеми лишь в повелительном тоне, как господин, и когда старшие подбежавшие дружинники пытались скрутить его, раскидал их всех, и лишь потом сетью удалось его связать и отнести в горную обитель. Семеро подошли к нему, посмотрели, и дали ответ:

— Шлите гонцов к Маре за Элисией, она лед ему из сердца уберет и сердце растопит.

* * *

— Вот как все было, Свет Элисия, нет нашей вины в болезни брата твоего, — закончил рассказ Гун.

— Спасибо что за мной быстро собрались, и вам что меня везете на Буян-остров, — проговорила она, утерев слезы, — надеюсь, вразумлю брата, уберу лед из его сердца. Надорвался он, это место нельзя пройти думая, а можно пройти, лишь чувствуя, а с ним этим никто не занимался, не учил уму-разуму.

— Поешьте, я пироги везу на дорожку, — и она открыла короб берестяной и Лия стала раздавать пироги, а ватажники по очереди, по двое ели, а двое гребли.

— Спасибо тебе, краса девица, — поедая пирожок с рыбой Гун, и делая легкий поклон.

Путь продолжался далее, лодка быстро приближалась к Буяну, как вдруг налетели чайки, и все старались приблизиться, подлететь к Элле, такое видеть никому раньше не удавалось, птицы делали самые немыслимые виражи, стараясь коснуться ее, но не ударить, нет. Она умудрилась погладить одну на лету, что-то сказала, и стая развернулась и улетела. Оставалось недалеко от Буяна, как откуда ни возьмись, они увидели в воде двух играющих касаток, Арий и Гнур бросились к острогам. Отроки были не напуганы, но ошеломлены, рядом с их небольшой лодьей, два огромных зверя, правда, которые не причиняют им вреда.

— Остановитесь, я вам приказываю! — прокричала поднимаясь в лодке Эля, — не смейте!

Она подошла к борту, и мигом, около нее, оттирая друг друга головами, но не наваливаясь на лодку, на поверхности, как бы улыбаясь своими зубастыми пастями две касатки, издавали свой пронзительный писк, и успокоились они только тогда, когда Эля коснулась каждого из гигантов, погладила каждого по мокрому носу, один вдруг нырнул, подняв брызги, и через пару секунд выбросил в лодку здоровенную рыбину, и другая касатка, через минуту сделала тоже самое, потом обе опять поднялись к лодке, пискнули на прощание, и уплыли, лишь вильнув в воде громадными хвостами. Тал опутал рыбин сетью, чтобы не бились на дне лодки, и вся ватага смотрела на Элю бешенными глазами, не зная, плыть ли им лучше всем прочь вплавь, или в ноги ей кланятся, лишь Гун пробормотал:

— Не мудрено, госпожа, что ты у Прях жила, и Мара тебе ни в чем не противится.

— Не вызывала я их с глубины, сами ко мне приплыли, просто я их люблю, и они меня все любят, — ответила им тихо Эля, на острове не пугайтесь, там и лемминги придут, я в горе буду прятаться от них ото всех поэтому.

Дальше плыли молча, лишь Арий йокнул, и стал грести медленнее, и его Гун сменил. Элисия подошла к нему, провела ладонью по плечу, потом погладила по больному месту уже двумя руками, и Арий перестал кривиться, и удивленно посмотрел на девушку, только и вымолвил:

— Спасибо, госпожа.

Элисия прошла вдоль борта, посмотрела на каждого, и добавила тихим голосом:

— У тебя, Сирак, спина болит, у тебя, Тал, колено с прошлой зимы не заживает, ты, Гнур, предплечье никак не вылечишь. На берегу я вам всем помогу.

Сказать ничего ватажники просто не могли, после всего виденного, но все уверились, что сестра поможет брату, это уж точно. Но что сидела ведьма взаперти, пускай такая даже добрая и красивая, тоже было верно. Они так же бодро работали веслами, вздымая брызги, и суденышко летело по волнам, и вскоре они были уже у берега, и они увидели их Гору. Подойдя к берегу, отроки выскочили из лодки, держась за ее борта, и на руках потащили лодку на берег, а когда было уже мелко, Элисия и Лия выскочили из лодки, и пошли рядом с отроками по колено в воде. К ним уже бежали дружинники и еще трое отроков, приветственно махая руками. Со всеми ними был и Арпад, атаман дружины, только он приехал на берег с Катеем на колеснице. Наконец ватажники вытащили лодку, достали из нее груз ведуний и свои пожитки, две остроги, аккуратно все сложили на землю, куда не долетали брызги от морских волн, легко бьющих о берег Буян-острова. Девушки вышли на берег самостоятельно, и сняли капюшоны что быть узнанными, и так довольно было страхов. Арпад смотрели во все глаза на гостий, веря и не веря что они здесь.

— Спасибо, что сделал, что обещал, — обратился Арпад к Гуну, — рад что вы вернулись вовремя и все целы и здоровы.

Арпад подошел девушкам, поклонился, и сказал:

— Спасибо тебе свет Элисия, посвященная и знающая, что почтила нас, и остров Буян своим присутствием. Выбирай любой дом на острове и живи с миром, сколько захочется, — он запнулся на этих словах, закашлялся и с трудом произнес, — а захочешь, и навсегда оставайся, — и поклонился ей в пояс.

Элисия и Лия поклонились в ответ, Элисия с трудом прятала улыбку, губы непроизвольно растягивались в необоримом порыве смеха, а ее послушница Лия сумела в этот момент закашляться, а не рассмеяться.

— Я бы хотела занять пару келий в горе, что бы не создавать никому неудобств, — добавила Элла.

Арпад старался не смотреть пристально на Деву, лишь бросал осторожные взгляды, но не обращать внимания он был не в силах, ведь это была знаменитая ведунья с Алатыря, затворница, воспитанница Прях, самих Безымянных! Он заметил, что она очень красива, волосы у нее очень светлые, даже брови, губы полные, рот большой, подбородок чуть скошен назад, курносая такая, и улыбка красит ее необыкновенно, и по лицу она больше напоминает их соседей, живущих южнее, на Каме. Глаза усталые, круги под глазами, как будто два дня не спала, и не мудрено, ведь как узнала о болезни брата, была сама не своя. Украшения у нее богатые, принятые у гунов и манов, и височные кольца, как принято, и браслет золотой на предплечье со спиралями, и кольцо с печатью, кинжал на поясе в богатых ножнах. Атаман подумал, что надо бы наедине с Гуном потолковать, узнать получше о ведьме с Алатыря, чтобы не испортить все, не наделать ошибок и не рассориться с ведуньями.

— Катей, — обратился он к дружиннику, — отвези дорогих гостий к Горе, и распорядись о покоях для них, — он обернулся, и не поверил глазам- его кони, запряженные в повозку, подошли к Элле, аккуратно обнюхали ее, она смеялась, потом один пристроил голову на ее плечо, а другого она гладила, запустила в гриву свою ладонь и играла конской гривой. Лия подала ей горсть сухарей, и Элла принялась подкармливать коней, а они аккуратно брали сушеный хлеб с ее ладони, а потом весело хрумкали угощением, и были совершенно по- конски счастливы, обмахивая себя хвостами от комаров, которые к вечеру уже стали слетаться, что бы тоже познакомится с новыми гостями поближе.

Ватажники понесли короба Эли к Горе, а ведуньи подошли к повозке, в которую первый встал Катей, и он натянул вожжи, что бы кони стояли на месте. Элисия и Лия шагнули с земли и встали в колесницу, возница послал лошадей сначала шагом, а потом перешел на легкую рысь. Элла с восторгом предавалась незнакомым ощущениям — легкой тряске, небольшим подпрыгиваниям колесницы, когда колеса попадали на валуны, она осматривала картину острова, он был много красивее Алатыря, здесь росли деревья, которых она тоже не видела, только в виде дров дома. Ей здесь конечно нравилось, но было тревожно и незнакомо, и сейчас она собиралась посетить и брата, и это также пугало. Что с ним? Как все произошло и сможет ли она ему помочь? От этих мыслей она с трудом дышала, и чувствовала, что начинают трястись ее руки. Наконец, они приехали, Катей высадил Лию, и к ним подошли дружинники.

— Гнур и Пал, проводите Лию в покои, и следите, что бы отроки отнесли туда и скарб ведуний.

— Катей, — сказала Эля дрожащим голосом, — сейчас я возьму берестяной короб, и отвези меня к Уллю.

— Да, конечно, — ответил он, стараясь не смотреть в ее глаза. Неприятно смотреть на чужую боль. Он осторожно послал коней вперед, и упряжка не спеша понесла их к сторожке, где за загородкой содержали Улля. Вскоре они приехали, девушка поспешно соскочила с колесницы, стараясь через силу не бежать, а идти неспешным, внушительным шагом, сделав три шага вернулась к колеснице и забрала короб, поддерживая его двумя руками. Стражники увидели Катея, и поняли, кого он привез, поздоровались с гостей, и не теряя ни секунды, пустили ее в дом. Эля почти вбежала по лестнице, зайдя в подклет, сложенный из валунов. Она прошла по скрипящему полу, сложенному из половинок бревен, помещение освещалось несколькими лучинами и парой масляных ламп с зеркалами из бронзы. Дружинник открыл перед ней дверь, и она вошла в помещение, освещенное светильниками, но они стояли за толстенной деревянной решеткой, которую бы и силач не сломал. Эля увидела брата, сидящем на лежанке лицом к стене, она увидела, что он сильно вырос, но волос не стриг, но сейчас его рыжеватые кудри были спутаны и неухожены, а девушка вспоминала, как она расчесывала их частым гребнем. Элисия не стала сразу же приступать к обряду, лишь оставила на поставце несколько незажженных светильников на завтра, ей нужно отдохнуть, она ведь два дня не спала. Пряхи учили, что такие обряды может не всякий человек, и тем более не усталый. Главное, что он жив, и она успела к нему на помощь. Элисия развернулась, и взяв с собой короб, вышла так, что и дверь не скрипнула. У дома стояли стражники, и с ними Катей беседовал, и как только дверь открылась, тут же подбежал к девушке.

— Ну как, получилось все? — по-детски непосредственно спросил воин.

— Утро вечера мудренее. С утра, как петухи пропоют, сюда меня отвезешь, готова я буду. Только я одна, и никто больше. Понял ли, свет Катей?

— Как не понять, — сказал воин, а подумал, дело то колдовское, и лезть туда никому не стоит.

Дружинник приготовил колесницу, Эля встала на площадку, и не спеша возница повез ведунью в ее покои. Вскоре были на месте, и Лия, взяв лампу, повела наставницу в их покои в Горе, прошли по коридору, и увидели дубовую дверь, послушница ее открыла, они вошли внутрь. Там было две лежанки убранные немудрящими мехами, горница была согрета, горел очаг, мрак разгоняли четыре светильника. Эля почувствовала, как она устала, с трудом дошла до кровати, скинула сапоги, размотала портянки, сняла и куртку, присела на лежанку, поставив короб рядом.

— Лия, завтра разбуди пораньше.

— Поешь сначала, Эля, ты же два ни кусочка хлеба не ела.

— Завтра, — она стала снимать вязаное шерстяное платье через голову, стянула, поправила косу, повернулась к Лие, хотела что то сказать, но упала на бок и моментально заснула, свернувшись в комочек. Послушница подошла, осторожно взяла платье, что бы не помять, и накрыла спящую меховым покрывалом. Она даже ничего не почувствовала, только ровно дышала во сне. Лия накрыла огонь, посмотрела в порядке ли продухи, и тоже легла спать. Спалось здесь удивительно хорошо. Встали девушки, как будто их кто-то толкнул, умылись, оделись, Эля попила травяного настоя, но есть отказалась.

— Нельзя сейчас, потом можно. Все взяла, надо идти, — сказала она очень тихо.

Лия проводила ее до выхода, и осталась ждать возвращения на воздухе, усевшись на скамью у входа. Катей на колеснице уже был готов ехать, ведунья заскочила в повозку, и они поехали, кони несли ровно, не дергая и не упрямясь вознице. Элла не слишком волновалась, и еще она наконец-то выспалась спустя два дня. У дома их уже поджидала целая толпа, почти все население поселка, свободное от работы, но многие смогли найти, или придумать себе дело рядом с узилищем- кто что-то строгал, кто-то именно здесь взялся оградку поправить, кто землю поравнять, один дружинник чинно выглаживал лук восковкой, другому показалось, что именно здесь ему лучше всего наточить кинжал. Поэтому нельзя сказать, что люди пришли сюда без важного дела, просто поглазеть на ведьмины дела. Возница остановил упряжку, и Дева сошла с повозки. Потом, спустя пару дней все очевидцы утверждали, что приехала она на оленях (много позже говорили о олене), а ледяной дом охраняли инеистые великаны, и шла Элисия, не оставляя следов.

Она подошла к дому, стража ей открыла, и внутри уже горели зажженные огни, разгоняя тьму. Было жарко натоплено, и Эля сбросила шубу, потом нагнулась, и положила ее на лавку. Взглянула на брата, он так все и сидел. Она открыла короб, достала колючую рубаху крупной вязки, и положила рядом с собой. Зажгла в треножнике огонь, и стала бросать туда травы, приготовленные для нее Пряхами. Дом наполнился ароматами лета, терпкими и пряными, Улль встрепенулся, встал в свой огромный рост, но сестру пока не узнавал. Она достала из короба еще и флягу, и налила настой в серебряный ковш. Наконец она запела, так низко как могла, брат встрепенулся, подошел к клетке, морщил лоб, поминутно вскидывал на нее свой взгляд, но пока не приходил в себя, и наконец, она взяла двойную флейту, и заиграла тот ритм, от которого никто не мог устоять, ни живой, ни мертвый.

— Это ты, сестра? — спросил он не своим голосом, а она не прекращала играть, наконец сказала, самым строгим голосом:

— Сними рубаху, — и заиграла опять.

Он подошел к решетке, стянул с себя рубаху, она держа дудки одной рукой подала ему колючую рубаху, он одевал и кривился, наконец вздрогнул, его повело в сторону, и он осел на пол. Через минуту Близнец поднялся, и его лицо осветила улыбка:

— Сестра! Приехала навестить. Как они тебя отпустили? А то я после испытания к тебя собирался, мне только осталось танец с быком, и витязем стану.

Элисия опустила инструмент и убрала его в короб, открыла решетку, и наконец, подошла к брату.

— Здоровенный ты вырос, я только до плеча тебе головой достаю. И Лабиринт прошел, — она посмотрела на него испытующе, а он посмотрел на нее, и улыбнулся, и поцеловал в ставшую розовой щечку.

— Не помню я, сестренка. Надеюсь нам Арпад гостевой дом даст. Ты насколько приехала ко мне, а лучше и навсегда?

— Я здесь в горе живу, как дома. А то вся живность сбежится опять, — и она широко улыбнулась, показав крупные белые зубы.

— Они тебя все любят. Я медвежонка нашего встретил, ты не поверишь, — и он присел на лежанку и посадил сестру с собой рядом, — на Медведьем острове, всю ватагу мою распугал, но потом они обратно сбежались, меня спасать, но Мишка принюхался, узнал, порычал для порядка и ушел тюленей ловить.

Сестра улыбалась, стала приглаживать волосы брата ладонью, потом достала гребень из мамонтовой кости, и стала их расчесывать, проводя сверху вниз, отделяя длинные пряди друг от друга.

— Спасибо, Эля, я стал и так совсем красивый. Пошли, идти пора.

— Эту рубашку три дня не снимай, даже на ночь, — добавила Элисия.

Улль поднял глаза на сестру, знакомо ухмыльнулся, надел куртку, подал шубу сестре, и поправлял ее рукава, когда она одевалась. Закрыл решетку за собой, и они вышли из дома к уже вставшему высоко светилу, и стало теплее, и лучи солнца ярко осветили Близнецов, явившихся перед людьми. Оба они улыбались, а люди и солнце улыбались им. Эля заметила, как Гун что-то рассказывает Арпаду, потом и услышала отрывок разговора: " Потом приплыли касатки, и мы подумали, что наконец увидим подводное царство», и отрок увидел заинтересованное, улыбающееся и радостное лицо Элисии и рядом смеющегося Улля.

— Гун, давай и мне расскажи, — сказал юноша, — будь здрав, атаман, — и Улль поклонился Арпаду, — что там с вами случилось, и расскажите мне, что со мной произошло.

Тут Эля сделала два быстрых шага назад, так что брат ее не видел, и показывала Гуну, что бы не раскрывал правды Уллю.

— Ты мой друг, — и положил руку на ему плечо, — после Лабиринта головой ударился, споткнулся, а мы за сестрой твоей сходили морем, Элла прибыла, тебя вылечила, — и посмотрел выжидательно на своего друга, поверил, нет.

Улль посмотрел на всех вокруг, почувствовал, как колется рубаха, взглянул на сестру, на Арпада, махнул своими кудрями, что голова -побаливает, чуть наклонил голову вправо, и сказал:

— Спасибо тебе сестра, что излечила, и тебе Гун, за то что ее на Буян -остров привезли меня лечить.

— И ты нам помогал Улль, и на Медвежьем острове, и в море, и учил через быка прыгать, из лука почитай всех научил стрелы пускать.

— Улль, я надолго не могу Алатырь -остров покидать, только на чеыре дня я здесь. Потом вернуться будет надо.

— Отвезем, — сказал Гун.

— Угощение готово, Арпад, столы на улицу вынесли, прохладно, но зато все могут праздновать.

— А что праздновать? — поинтересовался Улль.

В ужасе Элисия чуть не закричала, ведь излечение должно было быть тайной, обязательно продлится оно три дня и три ночи, и никто не должен был говорить о его приступе Уллю. Но хорошо, что Арпад все понял и договорил другое:

— Как же? сейчас испытания, тавромахия, будете быка укрощать, а потом праздник будет, праздник в честь вашего посвящения, — сказал слегка медленно и неуверенно атаман.

Все переглянулись, ведь игры с быком должны были быть только через три дня, но дружинники и отроки сделали вид, и согласно закивали, может быть излишне энергично, что эти испытания должны быть именно сегодня.

— Пойти распорядится? — спросил Катей.

— Да, совсем пора, и отроки пусть готовятся к испытаниям, и переоденутся, — но сам Арпад был взволнован, а что скажут семеро?

— Гнур пусть быками займется, в загон их всех определит, и толковых воинов поставит на охрану. Выпускать что бы как надо, по сигналу, поднятому флагу и что бы ничего без приказа не делали.

— Кажется все обдумали. Ну ладно, дружине собираться и идти на поле, не забудьте и сети, если вдруг животные взбесятся, все знают что делать, и как вытаскивать танцоров с ристалища. Пал, подготовь всех, кто с сетями будет стоять и спасать, если надо, испытуемых. Вроде бы все. Через два часа начнем, — и он вздохнул от напряжения.

Испытания

Элла прошла через поселок с дружинниками, впереди шел Арпад с Гнуром. Это было селение из тридцати с лишком дворов, каждый дом в два этажа, визу подклеть, но дома небольшие, что бы протопить дров хватало долгой зимой. Дома обнесены оградами, и с воротами каждый, кое — где ворота были украшены богатой резьбой.

— Сходите по домам, поешьте, и через на ристалище будете, — обратился атаман к дружине.

— А ты, Краса-девица Свет Элисия, почти мой дом своим присутствием, откушай, что Лада послала.

— А где же знаменитый храм Илиоса и Лады?

— Нет его здесь, краса-девица. Семеро тебе его потом тебе покажут.

Все разошлись, а они пошли дальше по деревянной мостовой поселка, и третий дом был Арпадов, нисколько не больше других домов.

— Открывай, хозяйка, гостью домой веду, — зычно прокричал атаман, — али нам не рады?

По высокой лестнице спустилась высокая статная женщина, тоже в теплой куртке, с покрытой платком головой, и домашней обуви.

— Заходи, да калитку закрой, — посмотрела женщина и поднялась в дом обратно, а к ним прибежал знакомиться злой кобель, сначала пытался напугать ведунью, а затем подбежал к ней, и все заглядывал под капюшон, хвост же просто молотил по туловищу животного не переставая, показывая непередаваемую радость живого существа, один раз пес встал на задние лапы, и положил передние на шубу Эли, она же ни капельки не боялась, смеялась только, потом погладила, посмотрела в темные глаза собаки, и та просто спокойно встала рядом, но хвост продолжал свои движения.

— А пес-то тебя признал, Элла, — задумчиво произнес атаман, — и не скажу, что он к чужим добрый.

Она лишь улыбнулась ему широко, и они прошли в дом, поднялись из клети наверх по лестнице, и очутились в горнице, по бокам комнаты стояли лавки, на которых лежали оленьи шкуры, окна были закрыты пузырем, и солнце освещало горницу, но не слишком. Хозяйка стала ставить еду на стол, Арпад и Элла сняли верхнюю одежду, оставшись в льняной, на которую были одеты меховые безрукавки, но пока не садились. Наконец, подошла женщина, ведя за руки трех детей, двух девочек пяти и семи лет, и мальчика лет двенадцати.

— Меня Элисия зовут, — сама назвалась девушка, — можно Елена или Элла. Я гостья здесь, сестра Улля, — и поклонилась в пояс.

— Меня зовут Роса, девочки Заря и Лика, а мальчика, — и он схватил маму за рукав платья, — Волк.

Элла улыбнулась детям, присела и увидела, что Волк сильно хромает.

— А что с Волком, — лицо матери помрачнело, — ножка что-то болит, хромает.

— Давай посмотрю, Волчок, серый бочок, — обратилась к нему Эля, и взъерошила ему голову, где было несколько локонов, а мальчик засмеялся, — садись на скамью рядом.

— Хорошо, — сказал мальчик и застеснялся, спрятал лицо в ладошки, но пальцы открыл, глаза блестели, подсматривал.

Элла сосредоточилась, стала ощупывать ногу, сначала пробежала подушками пальцев по голени, потом проверила колено и бедро, опять спустилась на голень, и на икре, под коленом, нащупала уплотнение.

— Он падал сильно?

— Да, года два назад, лазил проказник, где-то, упал и захромал.

— Воду согрей, полотна чистого принеси, нож у меня свой есть. Хочешь, все сейчас сделаю, и кровь остановлю.

— Согласна, — сказала тихо мать, и отец тоже кивнул головой.

— Хромать перестанешь, а через день все заживет у тебя, Волчок. Потерпишь, ты уже взрослый?

— Да, — и мальчик кивнул головой, — мне двенадцать лет уже.

Роса быстро закипятила воду, принесла большой сосуд, налила туда теплой воды, посадила мальчика на малый стул, а ноги опустили в воду, а сын вцепился как клещ в мамину руку. Арпад тем временем унес Лику и Зарю в комнату рядом. Эля засучила рукава, сполоснула руки, аккуратно осмотрела место удара, и быстро рассекла кожу, ребенок только ойкнуть успел, ведунья промыла рану, наложила травы добрые, замотала лоскутом чистой ткани, другой тканью отерла воду и кровь с ноги мальчика, вынула ноги из воды. Ведунья положила руки на ранку, постаралась сосредоточиться, пока в руках не стало тепло, и так держала руки, пока не почувствовала, что все стало хорошо. Арпад вернулся, и сел рядом на лавку. Эля убрала пальцы с ранки, опустила штанину мальчику, пригладила его штанину, и отдала его маме, та взяла сына за руку.

— Ну как Волк, не болит нога больше?

— Сначала горячо было, а нога уже не болит, спасибо тебе, ведунья, — и он посмотрел на нее серьезно, как взрослый, — я тебе пригожусь, — и мальчик попробовал согнуть и разогнуть ногу и засмеялся, — мама, смотри, а Эля опять вся белая стала, и качает ее — и схватился за свой подбородок обеими руками.

И правда, лицо Элисии страшно побледнело, опять проявились круги под глазами, она еле стояла на ногах.

— Я посижу немножко, — она улыбнулась, правда это вышло у нее совсем криво, и завалилась она на левый бок, хорошо, что Арпад успел ее подхватить. Роса увела сына, вернулась одна и принесла ковшик меда, который поставила на стол, и присела рядом с ведуньей. Эля тяжело открыла глаза, и пробормотала:

— Устала я чего — то… Посвящение не прошла еще сил и не хватает…

— Попей, да и поедим, и пироги готовы рыбные, и оленина с брусникой, — и она придвинула тарелку к Эле, у той сделалось испуганное лицо и она отодвинула от себя глиняную миску с мясом.

— Не ем я… А пироги с рыбой? — надеждой спросила она,

— Да, — удивленно сказала женщина, — и мясо хорошее, оленина, с брусникой тушеное.

— Не ем я мяса, — сказала ведунья и откусила большой кусок пирога, и улыбнулась, — вкусный!

— Вот, бери еще, а то умаялась, и брата лечила, и сына моего. Волчок теперь не убогий хромоножка. А то ведь два года дома сидел. Спасибо тебе, добрая душа.

— И вам спасибо за брата, заботились о нем шесть лет, — и запила пирог большим глотком кваса, и принялась за второй пирожок. Со вторым расправилась так же быстро, и с третьим, а потом и четвертым.

— Спасибо, очень вкусное угощение. Даже полегчало, не ела я три дня, нельзя мне было.

— Тебе спасибо, видать Боги тебя сюда привели, вот и как сказать если бы Улль не заболел, ты бы нам н помогла, — и подставила ладонь под подбородок и покачала головой.

— Ой, — и Эля схватилась за голову, — а я еще друзей Улля подлечить обещала.

— Завтра вылечишь, отдохни, и чуть не забыли, — Роса повернулась к мужу, — испытания ведь скоро начнутся, одевайтесь, пора.

— Роса, — спросила Элла, — нет у тебя кожаных штанов и рубахи, да пояс крепкий нужен.

— Сейчас принесу.

Вскоре она принесла котомку с штанами и рубахой, мужниными, когда мужу еще шестнадцать было.

Элисия одевалась не спеша, стараясь не потерять сознание, она ведь наелась, стало ей много лучше, но голова кружилась страшно, и больше всего она боялась смотреть вниз и нагибаться, так что хорошо, что сапоги не снимала в доме. Захватила она и котомку с мужской одеждой.

— Арпад, возьми в сумку пирогов для Эли, — подала мужу кожаную суму жена, — расскажешь, потом что там было, — и она привстала на цыпочки и поцеловала мужа.

Эля держалась за перила и осторожно шла по лестнице вниз, потом сделала еще шажок, шагала еще вниз, голова закружилась опять, она судорожно сглотнула, старалась дышать почаще, и как-то сразу отпустило. Потом осторожно сделала шаг, другой, и по ровному идти было гораздо легче. Наконец вышли из дома, ведунья глотнула ртом свежего воздуха, отдышалась сразу же, вышел и Арпад, поглядел испытавающе на Элю.

— Полегчало?

— Уже нормально, — усмехнулась Элисия, — пора, пора идти уже.

С ними пошли несколько избранных, шли быстрым шагом, по густой траве, растущей на камнях северного острова. Рос и кустарник, и невысокие сосны. Ведунья окинула взглядом дружинников, все это были сильные и очень высокие мужчины средних лет, около тридцати, не более, бород не носили, значит никто из них еще до тридцати трех лет не дожил. Дружинники несли с собой три рыбацкие сети, у еще троих на плечах лежали свернутые в бухту веревки. Шли недолго, показался обнесенный частоколом высотой в два локтя луг. Рядом уже стояло несколько избранных и с ними перешучивались воспитуемые, над всеми возвышался на полголовы Улль, и тоже смеялся над чем-то. Арпад подошел к дружинникам и отрокам.

— Что, готовы? Идите в шатер, переодевайтесь. Сейчас первого быка выпустим в загон. Ты, Улль, последний быка усмирять будешь.

— Хорошо, — Улль оглянулся на друзей.

— Здесь номера, тяните жребий, — и Арпад протянул отрокам ритуальный сосуд с костями.

Ты, Улль, всяко последний, — засмеялся Арий, и потянул первый. Ему выпало вторым идти в загон.

Потом тянул Гун, его очередь стала третьей, Сираку идти первым,

Талу пятым, Гнуру четвертым, Вуру шестым и Кнуту седьмым. Отроки были одеты в кожаные штаны и рубахи и всегдашние мягкие сапоги.

— Катей, ты старший над ловцами, кто с сетями и кому быка на лугу отвлекать.

— Савир, ты начинаешь, перелезай колья и жди, ты должен на быка усесться и удержаться на шесть счетов. Понял ли? Поняли ли все?

— Понял я, атаман, — ответил Сирак, и полез через загородку на луг.

Он стоял спокойно, и ждал появления быка, только сжимал и разжимал кулаки. Показался бык, выпущенный через ворота, пятнистый, большой, с прямыми рогами. Бык подходил, принюхивался, ему тоже было интересно, и вот Савир разбежался, перекинул свое тело через большую рогатую голову и уселся на холке, держась за рога, что было неразумно, но быстро положил руки на холку, и вцепился в нее. Бык начал изгибаться, силясь достать всадника, потом бросал тело вбок, но отрок держался отлично, хотя его трепало сильно, и каждый прыжок быка отдавался в каждой его мышце, наконец, он спустил ремень из-за пазухи на холку животного, перекрутил, и это считалось как выполненный урок, и к ним подбежали дружинники, отвлекая быка, и прыжком назад Савир покинул партнера по испытаниям, очутившись на лугу, затем быстро перемахнул тын, и к нему бежали друзья.

— Отлично, Сирак, — хлопал его по плечу Гун.

— Просто здорово, — говорил с горящими глазами Улль.

Приступил к испытанию следующий, за ними другой, и все юноши проходили испытания. Настала очередь Улля.

— Давай Улль, удиви нас, — Арий ободрительно хлопнул по плечу своего друга, и тот, с гривой не меньшей, чем у коня из упряжки, опершись левой рукой о тын перебросил тело на луг ристалища. Выпустили быка, он вполне дружелюбно помахивал хвостом. Улль хлопнул в ладоши, привлекая внимание животного, тот поднял громадную голову, и Улль сделав три шага, прыгнул, на лету схватив быка за рога, сделал сальто над крупом быка, и перемахнул через него, и приземлился на ноги за быком, подняв руки вверх, и развернулся к зрителям. Громкие хлопки в ладоши зрителей были ему наградой, тут бык развернулся к нему, и Улль сделал второй прыжок, перепрыгнув быка опять. Люди просто онемели от восторга. Но это было не все, юноша разбежался, и оттолкнулся от скользкого бока быка, и перенесся через это мощное тело, так, что бык даже не успел дернуться, но потом стал крутиться, пытаясь достать отважного отрока, тот извернулся и прыгнул на холку зверя, и вытащил ремень, и положил его на шею исполина, выполняя задание. На шее быка задерживаться Улль не стал, а сделал задний прыжок, встал на твердую землю, и покинул ристалище.

— Ты всех удивил, Улль, — сказал ему Арпад, к нему подбежали теперь уже воины, прошедшие испытания, все старались выразить восторг и одобрение. Близнец смог удивить всех.

— Просто великолепно, — сказал Вур, — никто так не смог.

Вокруг Улля собрались торжествующие воины, прибежали даже восхищенные воины с сетями, кто должен был удерживать быка, если животное взбесится.

— Переодевайтесь, и пойдем праздновать, — торжественно объявил Арпад.

Никто не обращал внимание, как вдруг обернувшись Гнур закричал:

— Кто там на ристалище!

Все повернули головы, и увидели что незнакомый юноша, одетый в великоватую для него кожаную одежу прыгает через быка, совершая такие же прыжки, как и Улль, такие же сложнейшие и опаснейшие упражнения. И через рога вперед, и прыжок через корпус с опорой на руки. Но зрители присмотрелись и поразились- у юноши была длинная светлая коса, да это и не юноша был, а девушка. Вот она перестала прыгать, а бык стоял как вкопанный, только как будто старался стоять ровнее и не шевелится, дабы прыгунья не пострадала. Девушка тоже устала, подошла к быку, погладила еого по голове (Этакое страшилище), потом провела ладонью по боку, и изящной походкой подошла к ограде, так же легко перемахнула ее.

— Сестра? — удивление и восхищение было в словах и глазах Улля. Он первый подбежал Дева, она уже легко дышала, на щеках горел румянец, и как казалось, приключение ей было только на пользу.

— Ты всех поразила, Элла, — и положил руки на ее плечи, смотря прямо в ее глаза, — но это все же опасное дело, ты могла руки-ноги переломать.

— Ты бы меня вылечил, — ответила она шутливо, и рассмеялась.

— Ничего все равно с тобой не поделаешь, — усмехнулся брат, — иди, переодевайся, мы тебя подождем.

Элла пошла быстрым шагом, а Улль подумал, что красавица выросла, но женихов дождаться трудно будет, боятся все ее.

— Немного подождем, она быстро, — обернулся к друзьям юноша.

— Конечно, Улль, — ответил Сирак, — о девушках надо заботиться.

— У тебя здорово получилось, Улль, — обратился к нему Арпад, — ты теперь Царь Пастух. Не думаю, что тебя кто-то превзойдет.

Пока они так беседовали, Элисия переоделась, пришла и скромно села в сторонке. Пришла пора переоблачится и отроков, а теперь и воинов, которые через месяц должны были вернутся в свои племена на побережье Студеного моря. Они переоделись, и стояли рядом с ограждением ристалища, к ним подошли Арпад с Элисией и Катеем и Палом.

— Теперь я могу вам показать Храм Богов, пойдемте. Вы уже не отроки, а прошедшие испытания и доказали свою доблесть и сноровку.

Впереди шел Арпад с дружинниками, за ними юноши, а замыкали колонну Улль с Элисией. Остро был немалый, но храм был недалеко, но был спрятан так хитро, что и не сразу заметишь. Он был обнесен невысоким тыном, вход закрывала красивая резная калитка на бронзовых петлях. Их встретил высокий мужчина, убеленный сединами в торжественных одеждах. В руках он держал посох, с серебряным навершием в виде двойной спирали.

— Здравы будете, отважные дружинники, — поздоровался он, — проходите.

— И ты здрав будь, — и поклонился поясно Арпад, а за ним и дружинники и юноши и девушка.

Прошли за волхвом по тропинке, и увидели большое здание из дерева с двускатной крышей, чуть сбоку был домик для волхва. Тот открыл засов на обитых бронзой дверях, и пустил посетителей, внутри помещение было невелико, у дальней стены на колонне из белого камня было бронзовое изображение, двойная спираль, длиной в два локтя, и высотой в локоть. Изнутри капище было покрашено в охряный цвет, и освещалось десятком масляных светильников с бронзовыми зеркалами сзади них, так что внутри было довольно светло.

— Это и есть изображение Лето и Илиоса- богиня Земли слева, а бог Солнца справа. Левая спираль образ Лето, правая спираль образ Илиоса.

Юноши смотрели во все глаза, сколько историй они рассказывали друг другу о богах, а теперь им показали наяву самое священное изваяние. Это было незабываемо.

— Ну а огонь священный на Алатырь- острове добывают, — и Элисия кивнула головой, — а я со служителями храню его, — и он показал глиняный сосуд, оплетенный лозой.

— Здесь находятся угли от священного огня, мы регулярно их меняем, как должно, что бы можно было разжечь огонь, если будет нужно.

— Приходи, сделай милость, на обед праздничный, — обратился к волхву Арпад.

— Спасибо, приду с радостью.

Все поклонились в благодарность волхву за учение, и стали покидать капище, и вышли за калитку. У всех было торжественно-приподнятое настроение, и ноги сами несли новых воинов к поселку, где их уже ждал праздник.

Спустя краткое время все пришли, что пошли переодеться, одеться в лучшие одежды, что бы достойно провести этот необыкновенный день. Новые воины с Арпадом и Элисией шли к накрытым столам, дружинники уже собрались, а дети бегали межу столами, чувствуя приближение праздника. Несколько дружинников пришли с гудками, а один пришел с кифарой. Сел на высокое кресло сказитель, и начал читать гимны Илиосу и Ладе, рассказывая первую историю о Огне и Льде, и о силе их любви, породившей Огонь. Служники расставляли угощение, шесть видов одних пирогов, несколько видов рыбы, оленина, моченая клюква и брусника, братины, полные кваса и медовухи. Улль сел рядом с Эллой, рядом сели только посвященные воины, старающиеся вести себя торжественно, но Вур сдерживаться не мог, не в силах, растолкал друзей рядом, Ария и Тала, показывая, как все вокруг необыкновенно. Дружинники сели отдельно с атаманом, а их жены и дети тоже отдельно. Накрыли и стол и для Семерых. Элла тоже счастливо улыбалась свой широкой улыбкой, от которой мир теплел, крутилась, как маленькая, стараясь почувствовать, вобрать в себя всю радость праздника. Лия, послушница, сидела рядом. Перед ними поставили посуду- миски и ложки и два ковша для питья из дерева. В ковши налили ставленый мед, а рядом поставили блюдо с пирожками.

— Улль, посмотри, с чем пирожки, — она внимательно смотрела на еду голодными глазами, показывая пальцем, — да, вот эти посмотри, эти. Вот бери.

— Правильно? — улыбаясь сказал Улль и смотрел краем глаза, как Эля подглядывает за ним, и что важнее, за пирожками, — так, что там? а -рыба, — и он понюхал для уверенности, — точно, бери, — и он переложил пирожок в ее миску, и туда же последовали второй и третий.

Сестра немедленно атаковала угощение, и не успокоилась, пока не очистила миску, облизала пальцы, и брат налил ей меда, и она с удовольствием запила еду.

— Просто великолепно. Ты бы видел, чем меня Пряхи потчуют, — у Элисии было просто прекрасное настроение.

Эля подумала и пошла к ватажникам, присела к ним на скамью, брат видел, как она смеется, и подошел к друзьям.

— Привет вам, воины, — поздоровалась Эля, время есть пока, давайте подлечу вас. Гнур, ты первый с больным предплечьем.

Гнур усмехнулся, снял куртку, засучил рукав рубашки на левой руке и сел рядом с ведуньей. Та быстро пробежала пальцами правой руки по больному предплечью, чему — то усмехнулась, положила вторую ладонь на предплечье, на секунду закрыла глаза.

— Ну вроде бы все, — задумчиво промолвила девушка.

— Правда, не болит.

— Сирак, давай ты, рубаху можешь не снимать.

Воин снял куртку и отдал ее Арию, и в кожаных штанах и богато расшитой рубахе сел рядом с целительницей, повернувшись к ней спиной. Она недолго поводила руками, и лицо Сирака осветила улыбка.

— Спасибо, ведунья. Все прошло, — сказал он улыбаясь и поклонился.

— Теперь Тал, сапог не снимай, только шнуровку ослабь и голенище опусти.

Тал сделал что сказали, и подошел к целительнице, Савир уступил ему место, и он сел рядом с ней. Она аккуратно потрогала колено.

— Теперь не болит?

— Чудо какое-то, — пожал плечами Тал, поправляя сапог, — лучше чем было.

— Ладно, пойдем к тебе за стол, Улль, — и она взяла брата за локоть и они пошли за праздничный стол.

Семеро сидели недалеко, и оглядывали счастливых Близнецов, как они с удовольствием ели, слушали песни сказителя, улыбались и радовались. Вдруг лучи солнца перестали падать на брата и сестру, и они попали как бы против солнца. Старцы увидели золотое свечение, подобное пламени, над головами Близнецов, поднимающееся в небо.

— Ты видел, — спросил один другого, и тот кивнул головой.

— Свершилось, пришли те, кого ждали. Началось.

— Давно началось, — кивнул еще один.

Сказитель пропел еще один гимн, и присел отдохнуть за стол с едой. Поселенцы предложили ему и оленины, и разной рыбы, налили и меда ставленого. Новики веселились вовсю, пили и пиво, и мед, радуясь концу послушания, и что наконец, смогут вернуться домой.

Семеро подошли к столу, где сидели и ели и веселились брат и сестра. Улль и Элисия увидели подошедших к ним семерых стариков, чьи брови были сомкнуты, губы скорбно поджаты, а глаза выражали лишь боль.

— Уходите, откуда пришли, что бы к вечеру вас здесь не было, — сказал старший из Старцев, а стальные кивнули в подтверждении его слов.

— Сами звали, теперь гоните, — звонко ответила Элла.

— Так было суждено, уходите, или всех погубите.

Элла опять побледнела, и судорожно схватилась за рукав куртки Улля.

— Беда придет с тобой. Скоро, — сказали опять Семеро.

Элла упала без сил на руки брата, он подхватил ее и понес в гостевой дом, укрыл одеялами, пытался капнуть меда в открытые уста, все тщетно. Лия шла а ними, и несла меховое покрывало. Зажег еще светильники, свет пробивался через бычий пузырь окна не очень хорошо, в доме царил полумрак. Комнат в доме было две, и сени. Улль чувствовал себя совсем плохо, да и тело чесалось из-за подарка Эли, а снимать она не велела. Он еще посмотрел на нее, лежащую без сил и дыхания. и положил ее руки вдоль тела. как у живой, а не как у мертвой, поправил косу, вытащив ее из-за спины девушки, и положил ей на грудь. Сидел рядом долго на сиденье, почувствовал что устал, и пошел отдохнуть. Спал он не долго, тревожно снились серые луга, громадное дерево, и извивающееся громадное тело змеи. Потом слышал какое-то попискивание, шорохи, и наконец встал, и сунул ноги в сапоги.

— А! Лемминги! Улль! Помоги! — закричала Лия, Эли в одной рубашке выбегая из комнаты, — Улль!

Близнец вскочил с кровати и укутал Лию одеялом, и заскочил в комнату сестры, и чуть не упал, наткнувшись на пищащий серый ковер. То что он видел, было невыразимо. Лемминги окружали кровать Эли живым ковром, сначала Улль боялся что они нападут на нее, но они лишь ее защищали ото всех, и от него тоже. Они сердито попискивали, когда кто-то заходил в спальню, а если подходили ближе то кидались на нарушителя, стараясь укусить супостата. Убрать их не было никакой возможности, но когда он разбирал вещи сестры, в коробе он увидел двойную флейту. Когда он копался в вещах, к нему подошел Пал.

— Улль, можешь с этими мышами- переростками что нибудь сделать?

— Попробую, если сейчас поможете. Лодку мне на мысе приготовьте.

— Мы с Катеем на весла сядем, на тебя одна надежда, — положил ему на плечо руку Пал, — я пойду готовить все. Лодка есть, весла в сарае возьмем.

Улль вышел, посидел на скамейке рядом с домом, примерился к дудке, взял ее в руки, посмотрел дорогу до мыса, как идти, если камни на дороге, подумал, вздохнул тяжело и пошел. «Эле ничего не скажу, она всех любит». Улль взял дудку Эли, заиграл, и лемминги пошли за ним. Он наигрывал бешеный ритм, а животные серым ковром следовали за ним, не видя препятствий, перекатываясь через них, как живая волна. Волна гигантского серого моря, которая накатывалась, но не достигала до юноши. Он стал просто мышиным пастухом, ведущим свое стадо к погибели, но он был и должен добраться до тела Элисии, попытаться ее спасти, чего лемминги в своей слепой любви сделать ему не давали. Так он делал шаг, другой и третий, юноша шел и шел по неровной земле, играя мелодию, а жиотные шли за ним. Он уже приближался к берегу, и его подхватили, взяли на руки два воина и понесли его в море, что бы он не переставал играть. Он дудел и дудел в свои волшебные дудки, уже оказавшись в лодке, где гребли Катей и Пал. Лемминги стали валится сотнями в море, и новые сотни подпирали передних, прибрежные волны отбрасывали их на берег, но они и не собирались отступать. Лемминги пытались плыть, но водная стихия была чужда им абсолютно, и они тонули один за одним, и волны захлестывали берег и выносили умерших и бросали их на живых, но они, очарованные музыкой, шли все равно вперед, как будто считая, что воды моря подобны суше и они пройдут по морю, как по земле. А воины с Уллем, теперь всего людей на борту было пятеро, двое приплыли к лодке и забрались на борт. Лодка болталась на волнах рядом с берегом, так, что бы лемминги слышали волшебную, чарующую музыку. Так продолжалось еще немалое время, Улля стала бить дрожь от отвращения к себе, что он убил множество живых существ лишь от того, что они ему помешали. Наконец все кончилось, а его тошнило, терпеть он больше не мог, он свесился за борт, так, что бы товарищи его не видели.

— Все хорошо, Улль, все кончилось, испей меда. Просто так получилось, ты же не мог подойти к сестре, подумай сам.

— Я ее просил заночевать в доме, я перенес ее в дом с праздника, а она ведь просилась в пещере переночевать. Подвел ее я. Так-то Катей.

— За Элю здесь бы любой что угодно сделал, не только леммингов утопил, она только два дня здесь, а стольким помогла, сына Арпада вылечила. Твоих ватажников подлечила. Правда они все равно боятся ее, — и он засмеялся, — так, не сильно. Немножко. Пора нам возвращаться в поселок.

Они плыли, обходя морем это место мышиной казни, проплыли к поселку и высадились там. Люди уже спокойно ходили, не боясь наступить на живой, серый и колышащийся ковер.

— Спасибо тебе, Улль, — сказал, обняв его Арпад, — Опять все спокойно, с сестрой твоей Лия послушница сидит. Не кручинься, сходи к Семерым, я с тобой пойду.

Они обернулись, посмотрели на поселок, и пошли к Горе, кельям Старцев. Говорить было не о чем, и они не перемолвились в дороге. Вот и показалась зев пещеры, закрытый дверью, рядом стояли на страже дружинники, поклонившиеся атаману. Арпад зажег факел, и пошел по коридору, поднимаясь вверх, к кельям и горницам Семерых. Постучал в обитую бронзой дверь, и прислужник спросил :

— Кто пришел к Старцам?

— Тот, кому нужна помощь.

— Старцы всегда помогают страждущим, зайдите с миром.

Дверь со скрипом отворилась, и они зашли в покои, стены были окрашены охрой и освещены светильниками, с бронзовыми зеркалами. Семеро сидели на лавках в обычных мехвых шубах, с посохами в руках.

— Здравы будете, горные Старцы, — сказал и поклонился им Улль, — прошу вас излечить сестру мою Элисию, потеряла она сознание, обессилела, лежит недвижимо в постели своей. Ни жива, ни мертва.

— Принеси ее сюда, витязь нарочитый, — сказал ему один из безымянных, сидевший в середине, — постараемся вернуть ее с Тропы.

Юноша и Атаман покинули келью с надеждой, и пошли в поселок чуть ли не бегом. Улль вбежал в дом, Лия сидела рядом с его сестрой, и отирала ее лоб чистой влажной тряпицей. Брат завернул тело сестры в меховое покрывало, накинул на нее и шубу, взял ее на руки и понес. С ним шли все ватажники и Арпад с Катеем, люди шли быстро.

— Улль, давай и мы поможем, Вур и носилки несет, что ты один.

— Мне не тяжело, спасибо вам, — ответил Близнец, прибавляя шаг.

— Она нам всем помогала, не дело так поступать, — сказал Тал, обиженно поджав губы, подходя к Уллю. Вур быстро развернул носилки, и на дубленую кожу юноша положил свою драгоценную ношу, поправил шкуры, подложил кожаный мешок под голову, поправил и капюшон. Длинную косу-девичью красу убрал под шубу. Дева все не дышала, и была недвижима, как будто ее сковал вечный лед.

Первые четверо встали к носилкам, и бережно их подняли — Вур, Тал, Кнут и Арий. Идти старались ровно, и не в ногу, что бы не раскачивать лежавшую на носилках. Вскоре сменились- за ручки взялись Арпад, Катей, Улль и Гун, и так подошли к горе, и не разговаривали в пути.

Сопровождающие остались у входа, а Улль и Арпад опять поднялись к Семерым. Атаман постучался в покои, а Улль держал на руках драгоценную ношу. Старцы вышли из покоев, а с ними и прислужник с факелом и поманили за собой гостей. Шли они недолго, прислужник открыл засов на двери, сначала внутрь горницы вошли Семеро, а затем и Улль с сестрой на руках, и с Арпадом. Знаком старец приказал положить Эллу на скамью рядом с хитро обработанными, поставленными в ряд гранитными саркофагами. Прислужник зажег светильник, освещая покои. Элла лежала недвижимо, Семеро подхватили ее на руки, не снимая медвежьих мехов положили ее в гранитный саркофаг без крышки, и она лежала на меховой шкуре медведя, и укрытая ей же. Губы были сомкнуты, и казалось, что она улыбается. Прислужники расставляли по углам бронзовые треножники для возжигания благовоний. Лия поставила стул рядом с гранитной кроватью Эли, и поправила ее одеяло, намереваясь остаться рядом с ней.

— Нам сейчас уйти? — тихо спросил юноша, еле дыша от волнения.

— Ты должен найти за этот двойной день Цветок Папоротника, ведь почти не темнеет здесь, скоро праздник летнего солнцестояния. Если нет, так и останется она на тропе между мирами. Торопись отрок, все в твоих руках.

Я тебе пригожусь

Вышел Улль совсем повесив голову. Спустились они к ватажникам, и пошли в поселок.

— Зайди к нам, Улль, Роса накормит, потом и пойдем цветок искать.

Пришли в гостеприимный дом, жена Арпада хлопотала накрывала на стол, горячая похлебка, и тушеное мясо все было дано готово. Роса разлила варево по мискам, прибежали и дети. Ребятишки чинно расселись, почти не шалили, только Заря как младшая принялась задирать Лику, но не дождалась материнской поддержки, надула губы и принялась есть горячее. Волк сидел рядом с Уллем, ел чинно, повторял за отцом.

— А где сестра твоя, Елена Прекрасная?

— Что ты так решил? — кривовато усмехнулся близнец.

— Красивее нет, — вздохнул мальчик, — подрасту, и сватов к тебе пришлю. Я буду знатным корабельщиком, как мой отец, так что приплыву к ней на Алатырь — Остров с отважной дружиной, и даже Мара и Пряхи передо мной не устоят.

— Спит она, твоя невеста, — ответил Улль.

— Пойду сбегаю, разбужу, — положил ложку Волчок.

— В гробу она спит, ледяным сном, у Семерых. Не успею найти Цветок, так и останется спать.

— Ничего, Улль, доедай, да я с тобой пойду, — и у Волчка глаза блеснули кованым золотом.

— Ты куда, сын? — вмешался Арпад.

— Долг платежом красен, — звонким голосом ответил мальчик, — я же ей говорил, что я ей пригожусь, я обещал, — и засмеялся.

— Пусть идет Волк, отпусти его Арпад, — вмешалась Роса.

И пошла мать снаряжать сына в путь-дорогу, а Арпад собирал Улля. Нашли им каждому по кожаному крепкому мешку, положили туда копченого мяса, хлеба, фляги с водой. Кинжал у Улля был, а Волку отец дал нож в деревянных ножнах и то повесил его на пояс.

— Вроде бы все взяли, ничего не забыли, — сказала Роса, — посидим на дорожку, — присели все, подумал каждый о своем. Улль повесил голову. и его кудри свесились едва ли не до пола, он в волнении почесывал подбородок и хмурил брови, что-то бормотал про себя.

Вышли из дома, и мать дала Волку и Уллю по крепкому посоху, поцеловала сына на дорогу, и пошли двое странников, а Роса махала им вслед платком, пока они не пропали из вида, сглаживая их путь неизвестный.

— Видел я Цветок, — обратился к великану Волк, — как раз на горе растет, где я ногу сломал. Надо только тропу найти. Красивый все-таки у нас остров, Алатырь куда строже, и деревьев нет.

— Тут красивее, да как-то несчастливее для нас, — поежился Улль.

Так и шли, комары уже стали появлятся, и так было немало, а тут и мошка стала нападать.

— Где то здесь, — Волк стал свои детским посохом раздвигать траву, пытаясь увидеть след, — Я здесь два года не был, с тех пор как ногу повредил. Совсем маленький был, а всю помню.

— Попробую, сейчас… — пробормотал Улль, нагибаясь к земле.

Он напугал мальчика, Волк видел, как его спутник стал почти волк, принюхивался, пригибался к земле, стараясь почуять и ощутить след, поднялся немного в одну сторону, прошел мимо валунов, миновал кустарник и карликовую березу, спустился мимо маленького озерца. Мальчик шел за высоченным юношей с длинной гривой светлых рыжеватых волос, который пытливо искал спасительный Цветок. Он аккуратно ступал ногами в мягких сапогах, опасаясь помять даже маленький стебелек, раздвигал непослушный кустарник посохом, ожидая что вот -вот найдет искомое. Тут Волчок присоединился к нему, стал ползать неподалеку, и случилось чудо. Мальчик нашел редчайший цветок. Улыбка радости расцвела на лице Волка.

— Нашел! Нашел! Нашел! — и он крутился и подпрыгивал вокруг Улля, наконец остановился.

— Возьми, отнеси Эле, и он протянул чудесный цветок своей маленькой рукой.

— Нет, жених, — смеясь ответил Улль, — сам отнесешь, а я с тобой пойду.

Мальчик покраснел, лицо стало малиновым, даже скорее более малиновым, чем малина.

— Не красней, — и потрепал по его нескольким локонам юноша, — ты ее один здесь не боишься. Пошли, она нас ждет.

Шли вдвоем, рядом, большой и маленький, несли в руках величайшую драгоценность-Цветок Папоротника. Они шли к горе, были уже близко от печальных покоев. Около двери в горе стояла пара воинов, а рядом, как ни странно, пара десятков человек занималось важнейшими для себя делами, а просто ждали Арпад с Катеем. Они увидели пару Искателей, и кинулись к ним, не в силах ждать и разыгрывать безразличие.

— Нашли? — только это слово было на языке у обоих, его они и произнесли.

— Да, — кратко, но сколько смысла было в этом слове, и бешенная радость была на лицах Улля и Волка, — Волчок принес с горы волшебный цветок.

— Пойдемте, мы не в силах ждать, — и Арпад переглянулся с Катеем.

Они вошли, а скорее вбежали в гору, быстро проши по коридорам, и выдохнув, Арпад постучал.

— Открывайте, мы вернулись.

Прислужник открыл дверь, и Семеро уже толпились в нетерпении.

— Пойдемте, — только и сказали Семеро, в глазах их тоже горело ожиданием.

Стук посохов гулко отдавался в каменных коридорах, и легкие шаги скользили по гранитным ходам, просто шествовать никто был не в силах, и уже скоро процессия вошла в келью уставленную гранитными саркофагами. Элисия лежала в каменном гробу, и не дышала, рядом сидела Лия. Улль поцеловал ее в щеку, такую ледяную. Все встали около Девы полукругом, и Двое подошли к Спящей Красавице.

— Давай ты, — сказал Улль Волку, и шепнул на ухо: «женишок».

— Иди, ты нашел, не медли.

Видно было, что мальчик страшно волнуется, он покраснел, но собрался силами, и положил ей в руки цветок, сложив ее пальцы так, что стебель оказался у девушки в ладонях. Потом склонился, и поцеловал ее руки, те которые его излечили, и так остался стоять. Семеро стали читать гимны и зажгли благовония, а Улль достал двойную дудку Элисии и стал извлекать из инструмента самые воинственные ритмы.

В помещении становилось все теплее, и Уллю показалось, лишь показалось, что вокруг головы Эли вспыхнул свет и тут же погас, и он заметил, что ее губы дрогнули, и она попыталась убрать свои ладони от склоненного к ним Волка. Мальчик тоже это заметил, и выпустил ее руки из своих, глаза Эли задрожали, и она их открыла. Лия обрадовано вскрикнула, тут же прикрыв рот ладонями. Улль тут же оказался рядом, целуя сестру в холодную щеку.

— Привет, братик. Я долго спала. Где это я? — она тревожно огляделась по стенам пещеры, по разверстым гробам, она встала, а брат подхватил ее на руки и нежно поставил на пол пещеры.

— Здравствуй, Волчок, — она повернулась к мальчику, — нога больше не болит?

— Больше, нет, не болит, — волнуясь, ответил мальчик смотрел на нее обожающими глазами.

— Это он цветок нашел, Эля, — заметил юноша, — теперь он как твой спаситель, в урочное время имеет право просить тебя стать его женой.

— Ну что же, хорошо что и женихом обзавелась, не зря же я на Буян-осторв попала, — засмеялась Элисия, и ее смех отозвался эхом, и всем сразу стало холодно здесь.

— Не надо, сестра, — нагнувшись шепотом произнес Улль, — потом нашутишься.

— Да я и не шучу, братик, — все меня шесть лет до дрожи боятся, хоть один отважный нашелся, — Эля потянулась к кошелю на поясе и достала кольцо золотое с изображением левой свастики.

— Подойди мой спаситель верный, — обратилась она к Волку и одела на правую руку ему кольцо, — мое слово честное- не испугался сейчас, и через четыре года, как подрастешь, засылай сватов. Если не передумаешь, — усмехнулась Эля.

Но тут вмешались в сватовство оторопевшие Семеро.

— Привет тебе, дважды рожденная, Цветком порожденная, Цветком воскрешенная. Мы рады видеть тебя на Буян — острове, хоть тебе здесь можно быть еще один день и одну ночь.

Сказали все девушке, и поклонились старики ей в пояс, как равной. Смотрели же строго на Близнецов, а в губах у них — ни кровинки, и кулаки сжали на посохах так, что пальцы побелели.

— Вот видишь, Улль, — сказала она, горько усмехнувшись, и слезу смахнула левой рукой со щеки, губы ее скривились, готовясь разреветься, — уже и гонят, а я ведь ничего плохого им не сделала.

— Так что подумай Волк, нужна я тебе такая? — обратилась она к мальчику.

— Лучше тебя нет и не бывает, — складно ответил мальчик, — кто от своего отказывается?

Посмотрел на все это и потемнел лицом Улль, поклонился атаману в пояс, и сказал:

— Прости меня Арпад, я с сестрой уйду, на Алатыре поселюсь, раз ее с Буян-острова изгоняют. Нет места нам здесь, будем жить на Скрытом острове. Если понадоблюсь, ищите меня там, Маре земно поклонюсь, что бы приняла.

— И вы не держите на нас зла, Близнецы, будьте счастливы на Алатыре, — произнес поклонившись за всех Арпад.

Семеро переговаривались между собой так, что никто не слышал:" Все произошло как должно, Близнецы вернутся на Божий остров, так и должно быть, а то беда с ними придет».

Стали Близнецы собираться, а с ними и Лия, Арпад приготовил лодку с четверыми гребцами, сложили в нее и подарки от отроков. Провожать вышли немногие люди, среди них и Арпад с семьей. Воины вытащили лодку на открытую воду, все стали прощаться, Близнецы помахали руками остающимся, и те желали удачи в ответ.

— Через четыре года я приплыву за тобой, — крикнул Волк.

— Как будет так и будет, — ответила ему Эла засмеявшись.

И он приплыл, но раньше, чем обещал.

Флегрийские поля

Гун проснулся в родном доме, мать и отец спали в соседней комнате, а здесь спали двое его братьев, в другой комнате отдыхали его сестры. Он привыкал спать на ременной кровати, на Буян- острове спал на деревянной лежанке, покрытой шкурами. Вчера только пришла лодья с повзрослевшими сыновьями вождей, и разошлись к вечеру по своим поселкам. А до этого был пир знатный в честь новых воинов, прошедших учение Семерых, чьими наставниками в воинском деле были сами тридцать избранных воинов, и Арпад, атаман воинства Буян-острова.

Все расселись на берегу Оби, накрыли угощение, что бы и представители Семи племен укрепили свой Союз. Гун сидел со своими друзьями, Арием и Талом. Тут подошли три девушки, лет пятнадцати, сестры Ария и Тала и сестра Гуна, Рада.

— Здравствуй братец, за шесть лет ты возмужал. А с вами ли Улль? — и она обратилась к Гуну, оглядела всех пирующих, — как рассказывают о нем, его не вижу.

— На Алатырь -остров поехал, с сестрой своей.

— О ней говорят больше, чем о брате, — добавила Малина, сестра Ария, — не знаешь, что о ней и сказать. Нам ровесница, а ведьма, говорят, почище Прях. Прискакала, говорят, на громадном олене брата излечивать, надела на него рубаху крапивную, и залечила его ледяное сердце, — так она говорила, и было видно, и раскраснелась от волнения.

— Ледяное?? — всплеснула руками Рада.

— Ну заледеневшее, заледеневшее. А ты что так встрепенулась, Рада? — с улыбкой посмотрела на нее, окинула лукавым взором и ударила локтем в бок сестра Тала, Зана.

Гун смотрел на Малину, а она на него, понравилась ему девушка, волосы светлые, коса длинная, красивая и лицом на Эллу непохожая- нос с горбинкой, лицо вытянутое, губы полные, как и у всех височные кольца на голове, и бусы из разноцветных камней на шее. Малина тоже посмотрела на Гуна, улыбнулась.

— Что же, витязь смелый, от девы глаза отводишь? Не мила что ли? Или тоже к Элисии женихаться собрался? Так говорят, есть у нее женишок-то? — и засмеялась Малина, и смех подхватила Зана.

— Волк мал, да удал, — заметил Гун, — и помог Уллю волшебный цветок найти.

— Да Улль сам небось цветок нашел, волком оборотился да нашел, — краснея сказала Рада, — вы то все, витязи отважные, побоялись к Элле подойти, а Волк не побоялся, Арпадов сын.

— Что не захотели, точно, — сказал Гун, — ты бы Рада видела, как к ней касатки приплыли, здоровались, как к деве морской, разговаривали с ней. Ведьма она и есть ведьма.

— Ведьма она может быть, так она скольких из вас подлечила? Неужто она злая? Вы еще скажите. Что она Ледяная Царевна. И отважная- через быка прыгала. И это вы ее из приюта Прях вызвали, Улля спасать, а не она к вам набивалась. Могли ведь к ней Улля отвезти, брата ее.

— Твоя правда, сестра. И мы виноваты. Семеро приказали привезти, и мы привезли, а Семеро ее без чести выгнали, — ответил Гун, поникнув головой.

— Не грусти, воин. И волосы уже растут на голове, а не только детские прядки. Пойдешь ли со мной венки в Обь-реку пускать? — спросила его Малина, смело глядя в глаза.

— Так потом к тебе сватов засылать? — усмехнулся Гун, вставая.

— Неужто меня испугался, — встала перед ним подбоченившись и засмеялась девушка, — я девушка хозяйственная, вот, — она показала на Ария, — у брата спроси, о врать не будет.

— Может Арий давно мечтает тебя замуж отдать, — сказал он усмехаясь и повернулся к другу.

— Мечтаешь, Арий?

— Давно притом, — зыркнул на сестру молодой воин, — может женишься? Отец приданое хорошее дает, — и он поднял большой палец правой руки, а потом раскинув руки в стороны показал размер богатства, — Во какое!

— Тогда дело решенное, — сказал Гун, внимательно посмотрев на девушку, та покраснела, — когда сватов посылать, Арий?

Сестра Тала, Зана смотрела на эти ухаживания прикрыв ладонью рот, что бы не засмеяться во весь голос.

— Надо еще теперь Ария женить, — сказала подумав Малина, — чего тянуть, а то все разойдутся по становищам, коров пасти. Арий, смотри, думай. Зана- девушка красивая, из хорошей семьи. Верно ведь, Тал?

— Конечно, — принимая правила игры согласился юноша, — ты Арий подумай. И помимо того что она красавица, еще и пироги печет хорошие.

— Сейчас отцам — матерям поклонимся, и дело слажено.

— А я думал на Буяне, что самое сложное через быка прыгать, — добавил Тал, — а я пойду к отцу и матери, и твоих, Гун, и твоих родителей, Арий позову. Надо все сегодня решить. Завтра тоже день непростой, медвежья свадьба.

Тал бегал очень хорошо, его только Улль обгонял, если конечно юноши бегали всерьез, так что заигравшиеся юноши и девушки, не поймав шустрого друга, сели рядком и задумались. О том, что родители скажут, одобрят или прогневаются.

— Малина, я и всерьез готов женится, — тихо сказал Гун.

— На ком, — не поняла девушка.

— На тебе, Свет Малина Силовна, и готов просить твоей руки у отца твоего Сила и матери твоей Оры.

— Я буду хорошей женой, Гун, — на этот раз серьезно сказала девушка.

Подходили взрослые, не просто взрослые, но вожди племен, шли чинно, не спеша, веточками отмахивались от комаров. За ними, скромно улыбаясь во все лицо, шел Тал, проказник, который был ужасно доволен своей шуткой. Вожди с женами, это были их родители, родители воинов, прошедших испытания Буян- острова, и их сестер, уже ставших взрослыми.

— Вот и они, молодые воины, надежда наша и защитники племени, — ехидно пробормотал Сила, отец Ария, — слышь, мать, нашь- то уже говорят, невесту присмотрел.

— И кого же, — сложив руки на высокой груди спросила Ора, — Арий, ты где спрятался? Через быка на Буяне прыгать каждый горазд, а ответ держать?

— Да здесь я, батюшка и матушка, — сказал Арий.

И вышли вперед юноша, и девушка, зардевшаяся как Заря, но крепко державшая избранника за руку.

— А это девушка, что мила моему сердцу, Зана, дочерь Могучего и Клии, сестра Тала, который вас всех сюда зазвал на смотрины, — добавил Арий.

— Выходит, породнимся скоро, — засмеялся и заключил друга в богатырские объятия Могучий Сила, и надо сказать, имя его вполне соответствовало стати, он был не только очень высок, но и необъятен в плечах.

— Хорош, медведь, ручищи прямо как клещи, — высвобождаясь из объятий, — это завтра будет медвежья свадьба, — рассмеялся Сила.

— А где же мой сынок, где моя радость? — посмотрела на Гуна его мать, Тея.

— Гун, и ты выходи на люди, — сказал Реза своему сыну, — и где твоя невеста?

— Вот и мы, батюшка и матушка, — отвечал им Гун, держа в правой руке левую руку Малины и кланяясь с ней вместе, — Благословите нас.

Реза и Тея, улыбаясь, посмотрели на пару одобрительно, потом окинули взглядами друг друга, вспоминая, как сами встретились, уже так давно, и им самим сердце подсказало, что им будет хорошо вместе.

— Обрадовал ты нас с матерью, вышло все по — писанному, два племени породнились, — сказал довольный Реза, поцеловав свою жену в щеку.

Родители подошли к обрученным, и мать и отец поочередно расцеловали жениха и невесту.

— Все прямо как в сказке- две стрелы, две невесты. А третий?

— А ты Тал, чего? Когда себе жену найдешь?

— Я обожду, отец. А третий, это верно юный Волк, Арпадов сын, просватал и кольцо получил от Элисии — ведьмы.

— Кольцо Царевны-лягушки? — сказала Малина приглушенно, прикрыв губы ладонью.

— Зачем ты так, — тихо сказал Гун, так что никто и не услышал, — она же добрая.

— Хорошо, коли так, — сказала и повернулась к нему его невеста, сжав его локоть.

— Значит, — потемнев лицом, сказал Могучий, — вышло как в предсказании: " Три стрелы, три свадьбы, три племени объединятся, и царевич на лягушке женится».

— Рада, а тебе кто по сердцу пришелся? — спросила Тея свою дочь.

— Улль мне по сердцу, матушка и батюшка, — опустив глаза пробормотала Рада.

— Ох, дочка… -пробормотал отец.

— Где же она его видела? — спросил Могучий свою жену, потом посмотрел и на сына выжидательно, — что ты скажешь?

— Забыли, как три года назад приезжали, меня навещали? — заметил Гун, — Улля сложно было не заметить, — и он усмехнулся.

— Точно, — нахмурился отец, — не досмотрел…

— Ладно, надо теперь Комоедицы готовить, медведя Карп убил, шкуру снял, ночью праздник начнем, — добавил вождь, — Рада, пошли домой, твой суженый на Алатыре, когда вернется теперь никто не ведает.

Комоедицы

Праздник начался вечером, хотя и светило еще солнце, ведь ночи не было как таковой. Это был небольшой праздник, день летнего солнцестояния прошел, а самый большой Медвежий праздник, Комоедицы был длиной в неделю на дни Весеннего Равноденствия. Весной был праздник очень большой, с шуточными переодеваниями, ритуальными песнями, и сразу после него справляли Новый Год. Карп в берестяной маске нес голову медвея, вернее очищенный череп, при всех положил его в берестяной короб, оглядел всех соплеменников, обряженные в берестяные маски, так что было и не узнать никого, лишь гудели гудки и рожки, наигрывая веселые мелодии, и волхвы, тоже обряженные в маски, пели песни, радуясь что их родич медведь -комо, или гомо, уходит опять в лес и не обижается на родичей. Ведь встретили его песнями и плясками и проводили легко и весело, и будут праздновать еще четыре дня. И волхв провозгласил:

— Кто будет есть мясо медведя?

— Вороны! — провозгласили все, кто был здесь, — Мы, вороны, его съедим!

Мясо медведя готовилось особо- нельзя было дробить кости, осторожно мясо и жир срезалось, а кости потом также отнесут в лес, и положат на навес у дерева. Мясо варилось в особых чанах, на краю леса, вскоре все было готово, каждый получил по кусочку. Вышел опять волхв, и спросил:

— Кто вы?

— Мы- вороны, — ответили ему люди племени, евшие обрядовую пищу.

Радость была в самом разгаре, и праздник должен был продолжаться еще три дня. И три дня он и продолжался.

Но четвертый день был ужасен. Все стали разъезжаться и расходится по становищам, выпасая коров. Именно за счет выпаса коров, молока и жило племя. Пастушок, прогоняя стадо с одного лужка на другой, заметил три бившие из-под земли источники. Подошел к ним поближе, и увидел желтоватые, маслянистые струи, выбивавшиеся около травы, рядом с кустами. Он попробовал на вкус, он оказался маслянистый, на пальцах оставались жирные следы, как от жира животных. Он видел такие и раньше иногда, здесь, в этих местах, такие ручьи, бившие маслом были не редкостью, как и иногда целые берега покрывались такой жидкостью, становясь кисельными и непроходимыми. Пастух — подросток, с тремя собаками обходил дальний луг присматривая за стадом коров, лежащих на берегу речки, как вдруг за лугом, где иногда почва дышала, он увидел, как из глубин земли вырастает страшный, кровавый огненный цветок, поглотивший луг, и раздался ужасный звук взрыва, разметавший перелесок неподалеку, так что во все стороны полетели ветки, вырванные с корнем деревья, а те что остались занялись огнем. Оставшиеся птицы улетали во все стороны, и пытались вырваться из огненного кольца стада оленей. Краем глаза паренек увидел убегавшую вдаль стаю волков. Стебли пламени, как чудовищные цветы, стали вырываться из глубин земли, из Земли, посвященной богу Яме, Ямалу, одному из воплощений Близнецов. Отрок подозвал псов, и те стали помогать собирать стадо, и он смог отогнать кормилиц племени в безопасное место, переправившись через ручей. Вскоре стали сбегаться десятки людей к месту катастрофы- и видели, как сама земля горит, языки пламени вздымаются выше соснового леса, а на месте взрыва образовалась гигантская воронка, по краям которой все бегают языки синеватого пламени. Вскоре приехал на повозке и вождь, Могучий. Возница остался у коней, а опытный мужчина, не раз бывавший в переделках и войнах, сумевший не раз провести племя и через случавшийся голод, был обеспокоен не на шутку.

— Могучий, разреши посмотрю на эти места, — спросил его возница, Сияв, — я буду осторожен, по краю пойду.

— Уже взрослый, а не думаешь. Если боги в ярости, сгоришь в мгновение ока, не стоит, старый друг. Созовем волхвов, совет племен и пошлем на остров Буян и к Пряхам на Алатырь-остров. Пряхи могут дать ответ.

— Сияв, готовь вестников, я напишу грамоты вождям союза Семи племен. Пиши и грамоты, и вяжи узлы памятные, как раньше деды-прадеды делали, вестников отправляй не мешкая на Двину и Каму, пусть знают, какая беда нас настигла.

— Все сделаю, поехали в селение, вождь, — ответил возница.

Они сели в повозку, и осторожно поехали по дороге, ведущей в главное селение, и видел, как приходят люди из дальних становищ, некоторые замотаны тканью, и обожжены. Подъехал Могучий к дому волхва, и постучал. Вскоре мудрец вышел, видно был одет давно, и только ожидал вестей, и не добрых вестей.

— Здравствуй волхв, будем собирать Совет Семерых племени, а завтра соберется совет старейшин родов племени. И сейчас надо будет созвать Собрание гуннов, пусть люди придут, ждут ведь, что мы скажем, что решим. Нельзя нам медлить более.

— Согласен, Могучий. Надо еще раздать пострадавшим еду из запасов племени. Попросим помощи у соседей.

— И, Плит, ты как волхв, напиши письма на Буян-остров и Алатырь, спросить пророчества у Прях, за что нас так наказали.

— К Пряхам я поеду, прямо сейчас, дай мне двенадцать гребцов, а оттуда на Буян поплыву, вместо меня Вит останется, ученик мой, он и у Семерых учился, у Прях посвящение прошел, знает все что нужно.

— Тогда иди, не мешкая собирайся, старый друг, воины придут к твоему дому, — и он обнял волхва, а тот его, взглянул на него встревоженным взглядом, — будем на лучшее надеяться.

А Могучий встал на площади, и ударил в било, сзывая людей на Большой круг. Удар за ударом отзывался тревогой в его голове, но и надеждой, что удастся найти верный путь. Соплеменники собирались быстро, лица у людей были встревожены, они ждали ответов, которых, и они это понимали, еще не было. Но гуны были рады, что они не одни, их соседи рядом с ними, и вождь собирает всех, что бы решить совместно, что делать, и как действовать. у

— Здравствуйте, люди добрые. Знаете все, что произошло. Часть угодий наших сгорело дотла, и земля горит. Бывало такое и ранее, старики такое говорят. Под поселения для пострадавших земля есть, и выпасы есть для коров, пастухи молодцы, стада спасли, увели за ручьи. Плит едет на Алатырь-остров просить пророчество у Прях, и за помощью на Буян-остров. Верно ли решили мы, люди добрые? — спросил вождь у собравшихся.

— А пока, делать нечего, каждая вторая семья по жребию пусть идет к нашим соседям, к Каме-реке, а то зимой не прокормимся, коровы от бескормицы умрут, все пропадем. А поведет уходящих сын мой Гун и Рада пусть с ним идет. Свадьбы сыграем сына моего и Малины завтра же. Дорога дальняя, сейчас надо готовится, через неделю путники уйдут, и грамоты приготовим для переселенцев, честь по чести. А идти туда два месяца, не менее, если все будет так как суждено богами. Гонцы же на Каму за месяц доберутся, что бы вождей магов и удмуртов просить о помощи, — медленно сказал вождь, — а до Двины гонцы только месяца за полтора дойдут, но ничего не поделаешь. Что только маг- яры скажут? — почесав подбородок, Могучий тяжело вздохнул.

Вышел родович, умудренный жизнью, мужчина средних лет.

— Все верно решили вы, Совет племени, но надо еще помочь тем, кто пострадал от огня, запасами сбросится, кто чем может, — говорил воин людям, — а там, на Каме, все хорошо будет, и родня у нас у многих там есть, примут с честью. И то что сына решил женить, тоже дело, и примета хорошая, доброе новое дело со свадьбы начинать.

Все одобрительно зашумели, соглашаясь. Могучий облегченно вздохнул, и к нему стали собираться главы родов племени, что бы обсудить уже по мелочам, как правильно поступить.

— Спасибо вам, что собрались быстро и выслушали, — сказал вождь и поклонился людям на три стороны, поклонившись тоже три раза.

Соплеменники стали расходится по своим домам, обсуждая между собой, что могло случится, узнавая кто пострадал, сколько людей погибло в огненной круговерти. Над селением потянулись дымки из печей, соплеменники стали готовить еду на сегодня и прогревать дома после ночи. Младший волхв, Вит, с двумя помошниками, стал обходить селение, отгоняя злых духов, стуча колокольчиками, их перезвон успокаивал людей, дарил чувство покоя, что и подземные духи успокоятся, и снимут обиду с людей.

Плит с младшим помошником, Вагой, и с воинами, собрав на дорогу припасы, шли к пристани. Быстрые шаги путников отмеряли локоть за локтем пути, и уже скоро пришли к месту, где стояли лодки, привязанные к причальным камням. Суда лежали на берегу, блестя пропитанной воском со смолой кожей, воины пошли в сарай за веслами. Там лежали большие запасы веревок, смола и воск для пропитки бортов, дратва для починки обшивки, множество всего нужного. Весла стояли аккуратно сложенные на помосте из досок, где могли обсохнуть от воды. Аккуратно закрыв за собой двери от медведей и росомах, которые могли попортить добро, взяли с собой они двенадцать весел, и пару на всякий случай. Ватага присела отдохнуть на дорогу, да и что бы припомнить, не забыли ли чего.

— Ладно, трогаемся, — сказал старший из воинов, Карп, — Пошли, выносим лодью.

И, вздохнув, дюжина бывалых гребцов, привычно ухватив за борта, сначала перевернули судно вниз килем, а затем понесли его к речной глади, зайдя по колено в воду, гребцы опустили лодку и залезли в нее. Волхв и служка, обряженные также для морского похода, в кожаные штаны и длинные сапоги с ремнями и теплые куртки, также забрались в лодку. Волхв сел за рулевое весло, а воины стали грести, подгоняя лодку дальше и дальше, Поднялся попутный ветер, и Карп приказал поставить складную мачту с парусом, а Лис, помошник ему помогал ее ставить, и закрепил веревками на носу и корме, привязав концы в бронзовые кольца. Люди смогли отдохнуть, и подняли весла из воды. Парус на рее наполнился ветром, лодья шла ходко, штевень судна разрезал волны Студеного моря, брызги воды иногда попадали на посланцев. Лодья проходила через обскую губу, и путь был непрост, мимо островов на Алатырь остров.

— Послушай Плит, мы теперь к Пряхам идем, на Алатырь, а их воспитанников, Близнецов, изгнали с Буяна, к нам даже Улль не приехал, а собирался ведь. Как нас примут? Дары везем, конечно. Что скажешь Волхв.

— Расскажу, как есть, поклонюсь Маре и Пряхам, попрошу дать ответ. Все равно ничего лучше не придумаешь. Вопрошать богов только Пряхи могут, как ответ получить от них?

— А скажи, — и Карп хитро усмехнулся, и лицо его скривилось, — а на самом деле, у кого ответы спрашиваете? Ведь и на материке можно было бы кости раскинуть?

— Врать не буду, а правду сказать не могу, И я учился у Семерых, — вздохнул Плит.

— Гун такие вещи рассказывал о Элисии, про их плаванье с Алатыря на Буян, — говорил Карп, сидя рядом с волхвом, — Как с ней касатки здоровались. Я-то видел, как при охоте они лодки хвостом топят. Из моря удар такой, — и он попытался показать руками, — а тут… — он развел руки в удивлении.

— Скоро ты сам Близнецов увидишь, — улыбнулся, не выпуская руя из руки сказал Ведун, — и Вага плывет с нами, — кивнул ему одобрительно, — может и нашего Служника посвятят.

— Да, идем ходко, скоро придем. Наверно, за неделю дойдем. Вот, испей кваса, — и Карп подал Плиту флягу с питьем.

Вокруг них расселось трое воинов, с вниманием прислушиваясь к и разговору.

— Это дружинники наши, — сказал Карп, поочередно указывая на воинов в лодке, — это Ним, это Шеко, это Глом, — и воины поочередно поднимали правую руку, что бы ведун их запомнил.

— Ну а я Плит, а это мой помошник Вага, — назвался ведун и произнес имя своего служки.

— Скоро будем на месте, воины мои смелые, бесед особых не вести, больше молчать и ссор не затевать, даже с послушницами, а уж тем более с Марой со всеми Семерыми ведуньями, Пряхами и тем более с Близнецами. Если все будет хорошо, — и он кивнул головой Плиту, мы пойдем на Буян уже с Близнецами, — на эти слова команда вздрогнула, и Нис и Глом сдернули капюшоны с головы, — и тут все должны вести себя более чем скромно, Элла видит людей насквозь, не стоит произносить некоторые слова, даже про себя -«ведьма» и «колдунья». Понятно?

— А что же можно думать, — произнес Глом.

— Про Элисию только «умница"и «красавица», — строго заметил Плит, и смотрел на дружинников с ехидной улыбкой.

Все воины посмотрели на волхва, потом на Карпа, и согласно закивали головами, соглашаясь со словами Головы.

И вправду, ветра помогли, путь был легкий, за неделю дошли до запретного острова, прошли через туман, все время окружающий это место. Лодка подошла близко к Алатырю. команда опустила мачту, и взялась за весла. Люди отдохнули, так что судно быстро приблизилось берегу, и Плит с Вагой вышли из лодки, а моряки вытащили лодку и скарб на берег. Воины аккуратно выложили скарб, в другую сторону положили дары для обитателей острова, подумали поставить палатку, но рядом стоял гостевой дом. Мореплаватели стояли и жали, когда к ним подойдут, и не пытались покинуть побережье. К ним наконец, пришла совсем юная девушка, державшая на сворке двух собак.

— Кто вы будете, и куда плывете? — сказала она звонким голосом, — почему вы пришли на Скрытый Остров?

— Я Плит, волхв, — представился ведун, — это мой помошник Вага, а это моя команда- Карп, Глом, Шеко, и Ним. и еще восемь дружинников. Мы пришли от гунов Могучего, к Пряхам и Маре, для Прях у нас письмо, — он достал из сумки письмо, написанное на коже, — а ты кто будешь, славная девушка?

— Я Дара, послушница в обучении у Мары, — ответила девушка, — Сейчас позову Мару, — она повернулась и скорым шагом пошла к горе, обители острова.

Путешественники ждали опять, когда к ним придет ведунья. Прошло немало времени, и к ним шли три женщины, с посохами в руках. Впереди всех шла более взрослая женщина, а с ней шли ее юные послушницы.

— Я Мара, здравствуй Плит. Я передала послание к Пряхам. Ты и твой послушник, пойдете со мной. А вы, — она обратилась к Карпу, — отдохните в хижине, но там отдыхает мальчик, сын Арпада, Волк. Приплыл вчера на челноке, — сказала она улыбаясь чему-то, известному лишь ей.

— Это Вага, мой ученик, — Плит указал на подростка.

— Пойдем со мной, волхв, — сказала Мара.

Они шли не спеша, Ведунья отослала послушниц вперед, и они могли говорить открыто.

— Что случилось?

— Огонь из под земли, часть угодий гунов сгорела до тла. Люди спаслись, но все в страхе, — он передал кратко происшедшее на Ямале, — Могучий просил узнать волю богов. Половина племени, с гуртами коров, с кибитками, наверное, уже снялась с становищ и под предводительством Гуна идет к Двине, просить помощи у союзных племен, что бы дали землю для выпасов.

— А сам чего?

— Сама знаешь, вопрошать могут только те, кто прошел ваше посвящение и его коснулось божество, — ответил, повернувшись к Маре, Плит, — я не могу сам раскинуть кости и спросить о будущем.

Они подошли к двери, ведущей внутрь горы, Мара зажгла факел, и открыла вход в темную пещеру. Шло их трое, мимо свисающих сталактитов, сверкающих в свете факела разными цветами, многие были слоистые- желтый слой красный, инога и голубой и зеленый. Вага крутил головой во все стороны, и чуть не потерялся в лесу сверкающих колонн, колонны росли не только сверху, но и снизу, и часто сращивались, образуя единое целое. Вот, увидев только ей известный знак, Мара прошла мимо двух колонн, и постучалась в обитую бронзой дверь.

— Кто это? — раздался глухой голос из-за двери.

— Пришли с кротостью познать истину, — отвечала Мара ритуальными словами.

— Постучите, и откроют вам, — ответили той же речью.

Мара постучала три раза, и молодая послушница открыла им дверь, и трое желающих познать истину вошли в горницу, освещаемую масляными светильниками, было довольно светло, и прислужница, махнув рукой, предложила войти в одну из келий, где их уже ждали. В четырех креслах сидели три пожилые женщины, а справа- совсем молодая, с непокрытыми очень светлыми волосами, убранными в косу. Три пожилые, три пряхи сидели спокойно и недвижимо, Элисия же вскочила с кресла, и заключила Мару в объятия, и расцеловала ее.

— Очень тебе рада, но почти ты ко мне не заходишь, — сказала она.

— И вы здравствуйте, посланцы.

— И ты здрава будь, свет Элисия, — громко проговорил Плит, — и вы будьте здоровы, Пряхи, — он распрямился, и начал заготовленную речь, — Мы просим открыть нам волю богов, мы, ваши единоплеменники, посланцы славных гунов, выполняющих наставления, идущие Высоким Путем, просим Вас обратится богам и мы хотим присутствовать при гадании.

— Ты точно этого хочешь? — усмехнулась Элисия, — Волхв, то что ты увидишь, не всегда нравится людям. Видишь, — и у нее сжались ее полные губы, — и меня с братом сюда отослали, не вынесли Семеро того, что мы можем.

— Ради людей племени пройду все до конца. Ваге уйти?

— Пусть привыкает, — сказали Пряхи.

— Мы доставили и дары, — добавил Плит, на это Элла лишь усмехнулась, но не ответила.

Все перешли в тайную комнату, где в полу виднелся колодец, в котором плескалась вода. Колодец был прикрыт деревянным щитом, и одна из девушек его подняла, и открылся округлый тоннель в полу.

— Вы принесли дары с собой, золото? — спросила Пряха волхва.

— Да, — он кивнул головой и протянул ей золотой обруч, и она взяла подарок.

— Начнем, — приговорила старейшая из Прях, — принесите Сосуд с костями, и принесите треножники с благовониями.

Послушницы принесли треножники, поставили их по углам, всего четыре, положили на них по куску смолы, и подожгли. Воздух стал наполнятся смолистыми ароматами. Прислужницы стали выдувать из двойных флейт жесткую, ни с чем не сравнимую музыку.

— Приступай Эля, тебя Он любит более других, начинай. Возьми браслет, — и Пряха отдала ей золото Плита.

Под музыку Эля начала танцевать, казалось, и не касаясь ногами каменного пола, скользя по поверхности едва заметными движениями, руки повторяли взмахи крыльев, она и была как Дева-птица, и вот, она бросила браслет в колодец, где-то глубоко плеснуло, а она тут же кинулась к золотому сосуду, встряхнула его три раза, и три раза по три доставала кости, всего девять штук и положила их на стол. Музыка не переставала играть, Пряха подошла к костям, закрыла свои глаза, задумалась о чем-то, открыла, а музыка же прекратилась. Послушницы с флейтами прекратили играть, и встали по углам комнаты. Пряха взяла первые кости с рунами и начала:

Огонь из глубин землю сжигает

Огонь лишь вам понять помогает

Семь племен опять идти должны

На Юг, Запад и Восток, в три далекие страны

Путь близнецы опять возглавляют

Видеть их Юг и Восток снова желают.

Произнесла Пряха эти стихи, и осела на скамью рядом со столом, вдруг судорога прошла по лицу Элисии, глаза стали неживыми, и она заговорила незнакомым и глухим голосом, от которого у всех присутствующих заледенело сердце:

— Слышал волхв ты мое реченье…

Нерушимо богов сегодня веленье..

Я лишь голосом их стал

Силу избранным я отдал.

Она прочла это четверостишье, бледность сошла с ее лица, Вага держался обеими руками за стену, ноги его не держали, Плит был взволнован, и опирался на свой посох, смотрел в пол, не в силах смотреть на ведьм больше.

— Дайте доску, я запишу предсказанье, — пробормотал волхв.

Послушница дала ему дощечку, и он стал ножом резать знаки, закончив, он отдал его Элисии, и та перстнем прижатым к доске, скрепила написанное.

— Я хочу встретится с Уллем, — попросил он, кланяясь Элисии, — он должен знать о предсказании. Мара, будь рядом.

Мара кивнула головой, и они трое собрались уходить от Прях.

— Я должна уйти, мои добрые воспитательницы, — и Элла, как маленькая девочка, с плачем стала прощаться с Пряхами. С их глаз тоже капали слезы, которые они и не пытались скрыть, лишь гладили ее по голове, целовали без конца, и каждая стала пытаться надеть ей свои украшения на память-кольца, браслеты, все что было. Одна из них поднялась, и тоже плача, достала из-под скамьи палицу длиной в два локтя и бронзовый меч такой же длины в золотых ножнах, а другая, достала меч тоже, ножны которого были выложены мамонтовой костью. Плит смотрел на это, и не верил-это было похоже на проводы с умирающей, и покрывание мертвого тела милодарами. Элисия упала на колени перед Пряхами, одна из них хлопнула в ладони, и послушница принесла такой же сосуд для гадания и ларец, куда складывали все вещи Эллы. Пряха хлопнула еще раз, и пришли из другого помещения три лучницы, три девушки в походной одежде.

— Собирайте всех, всех тридцать дев, с соседнего острова, пойдете с Элисией. А ваши послушницы пойдут в поход с Уллем, и ваши воспитанницы тоже.

— Мы поняли, госпожа, — и все воительницы поклонились, и ушли обратно в пещеру.

— Собирайся, дочка, брата найди, должен он к нам прийти, — скаали ей Пряхи.

Элисия вытерла дорожки слез, вышла из кельи и скоро вернлась, уэе одетая по-мужски, и прикрепила на пояс меч и взяла палицу в руку.

— Сейчас схожу за Уллем, — она быстро вышла, так что коса взлетела и ударила ее по спине.

Плит с Вагой покинули горницу, Вага еле шел, но нес факел в левой руке, смотрел он лишь себе под ноги, и что-то бормотал себе под нос. Плит чувствовал себя не лучше, но пытался собраться с силами все ощупывая деревянную табличку в своей суме, как будто написанное на ней могло перемениться. Они вышли из дубовой двери в горе, и солнце ослепило их, так что ведун прикрыл глаза ладонью, и опираясь на посох пошел к берегу, а послушник шел за ним.

— Привет, Плит! — закричал ему Карп, сидевший рядом с отроком, с уже начавшими отрастать волосами на голове, — как все закончилось? Получил предсказание?

— Да, Пряхи гадали нам, написали пророчество на табличке.

— А ты Вага, — он обернулся на служку, — останешься злесь, получишь посвящение у Мары.

Вага остановился в изнеможении, смотря усталыми глазами на учителя, и поставил короб на берег.

— Привет, ты Волк? — Плит поздоровался с юношей, — Я Плит, волхв гунов. Приплыл друзей навестить?

— Да, — он махнул головой, сейчас Улль сюда придет.

— Сейчас и Элисия придет, она брата ищет, — заметил Плит.

Волк смешался на секунду, стал оглядываться вокруг себя, воины Карпа прятали ухмылки, делая вид, что вдруг стали увлечены чем-то очень важным именно сейчас.

— Карп, отплывать пора, — сказал Плит

— Собираемся, отплываем, — приказывал Карп, жестикулируя руками, — собираемся, Глом, Шеко, Ним, прощайтесь.

— Счастливо, Волк, видишь, нам пора, отплываем. Может быть, если боги решат, скоро свидимся, — сказал мальчику Шеко.

Дружинники спустили лодку в море, туда сел и Плит, а Вага остался на берегу. Шли ватажники быстро на веслах, стараясь отойти от острова побыстрее.

Посвящение брата

Улль сидел на скамье около входа в гору, и ждал сестру. День выдался неплохой, он обошел ловушки, набрал хорошей рыбы для всех, и уже отдал все это на кухню. Здесь он пережил изгнание с Буяна, но было тяжело без привычных уроков, и он сам бегал каждый день с мешком за спиной, стрелял в мишень, и учился обращению с мечом. Он увидел, как дверь скрипнула, и вышли две девушки с луками за спиной и в мужской одежде, а за ними вышла Элисия, с напряженным лицом.

— Что случилось, сестра, — спросил брат, вскакивая со скамьи, и кивая головой девушкам, стоящим рядом с Эллой.

— Пошли, брат мой, тебя хотят видеть Пряхи, — сказала она, слабо улыбнувшись, надо идти.

Одна из дев зажгла факел, отдала его Эле, и они пошли по коридорам горы вдвоем, дошли быстро, постучались и вошли. Здесь Улль еще ни разу не был, и с любопытством оглядывался. Перед ним сидели три женщины, вставшие и полонившиеся при их появлении.

— Здравствуй, Избранник. Было веление, что вы, Близнецы, посланные нам богами, поведете Семь племен в Новые земли.

— Почему, — только и сказал Улль нахмурившись, — почему мы?

— Так суждено, мальчик. Вот, возьми, — и Пряха протянула ему длинный бронзовый меч в ножнах украшенных мамонтовой костью, — имя меча Жало, он тебя не подведет. С тобой пойдут тридцать послушниц с Острова, а с твоей сестрой тридцать Дев. Мара отправит посланца на материк, что бы из числа ее воспитанниц, собрались новые Семеро ведуний, но они будут ждать тебя на материке. И ты должен пройти посвящение, и кроме того, там ты возьмешь золото на нужды похода. И Мара проводит на испытание Вагу, ученика Плита.

— Испей на дорогу, — и другая подала ему золотой ковш с травяным напитком, — это тебя подкрепит.

Улль выпил, и правда, напиток был бодрящий, допив, положил ковш на стол, поклонился Пряхам.

— Кто меня проводит?

— Мы трое. Пойдем, все надо решить быстро, — сказала старшая из Стариц. Они быстро оделись, и пришла проводить одна из послушниц, и шестеро человек вышли из священных покоев, вышли из горы на свет солнца. Глаза не сразу привыкли к ярким лучам света, и Пряхи стали указывать путь, обходя сам Алатырь, Улль приглядывался, где же находится заветная пещера, но видел только покрытые кустарником некрутые склоны. И вот, троица подошла к кустам, и стала их раздвигать своими посохами, освободив ход внутрь. Из сумы Пряха достала масляный светильник, и малый кристалл, навела его на фитиль лампы, скоро он затлел, и наконец, загорелся. Она отдала лампу Уллю, и заговорила :

— Иди вглубь горы, витязь, ступай смело, но путь непрост- ты должен идти с сердцем, и в конце пути откинешь меховой полог, и под ним узришь большое сокровище, и это будет твоим испытанием.

— Пойду, — сказал как показалось самому твердо и отважно юноша, и стал продираться через кусты, и прошел в неширокий вход, к счастью, подходящий для его немалого роста. Пещера осветилась тусклым светом его лампы, и он увидел в дальнем углу продолжение пути, и осторожно пошел туда, стараясь настроится и Почувствовать все. Он осторожно шел, касаясь всей подошвой сапога пол и камни лаза. В туманной черноте путь угадывался, и Улль стал ощупывать и стены прохода, что бы не пропустить искомое. Ни на змей, ни на лягушек пока не натыкался, и доверился своему чутью, которое вело его вдаль. Он почувствовал что-то неявное, неприметное и шел дальше еще осторожнее сапоги все ступали на рассыпанные камни горы, но темнота не давила на него. Проходя все далее свой тернистый путь, он наконец, увидел тусклый блеск, пробивавшийся с левого от него края овечьей шкуры, он аккуратно отогнул край меха, и увидел блистающую золотом чудесное Золотое Руно, под обычной шкурой овцы. «Не это ли сокровище?». Улль поднял шкуру, увидел покрытую золотом, блестящую в неровном свете светильника драгоценность, и призадумался, а затем, поднял два слоя шкур под золотым Руном, и открылось отверстие в полу пещеры, около полу локтя в длину и ширину. И тут что-то тяжелое и непонятное стало давить на его голову изнутри, он опустил руку ниже, и ощутил холодную и струящуюся сущность, неохватную и непонятную, тяжелую и легкую, но давящую на все его чувства. Он не хотел отрывать руку, и это как будто его затягивало внутрь, но и оставляло здесь, у тусклого света лампы. Улль стал дышать все чаще, дышать становилось все труднее, руки и ноги ощущались все тяжелее, голову сдавило как обручем, и наконец, он увидел перед глазами неявный, блестящий, ослепительно прекрасный образ, который наблюдал за ним из неизвестности, и в голове раздлся громкий металлический голос:

— Здравствуй, Улль. Давно ждал, вы мне с сестрой здесь нужны, но упросили меня отпустить вас, — и перед его глазами промелькнуло гигантское древо, увитое золотой цепью, с входом в древо, и было оно их домом, как он чувствовал, и о был частью этого жилища. Вокруг росли серые и бесцветные цветы, и такое же небо расстилалось над ним в этом месте, и не глазами, а силой ума, он увидел и источник рядом с древом, и скользя по этим полям, увидел и яблоню с золотыми яблоками, и огненный поток, края которого терялись за горизонтом. Улль почувствовал, что река огня отделяет его от живых людей, наслаждающихся светом солнца.

— Ответь мне, кто ты? — отозвался грохотом в его мозгу безмолвный вопрос. Вопрос вопросов был задан Существом, а ответ, разве он знает? Что он есть? Брат сестры, сын умершей матери, воин, прошедший посвящение. Что же еще? Он сильный, умный, вероятно даже красивый (может быть), он только усмехнулся про себя. Всегда старался помогать людям, поступал как должно, должно Человеку.

— Я Человек! — воскликнул Улль безмолвным криком, который как он видел, отозвался в сияющем мрамором лице.

— Ты бессмертен, дитя, и скоро твоя сестра умрет, и будет охранять мое Царство Мертвых, вернется опять ко мне.

— Не надо мне бессмертья без Элисии, лучше сейчас забери меня к себе, -отзывалось в его голове.

— Ты ответил правильно, ты воистину Человек, ты чист сердцем, силен разумом, не жаден, останетесь вы с сестрой навсегда не разлученными. Иди, и выполняй что должно, — и беломраморное лицо исчезло из его ума, и голова перестала пылать изнутри, Улль покачнулся, и впился пальцами в гранит, что бы унять боль в голове, которая и закружилась в добавок. Наклонился, при этом чуть не упал, и закрыл проход в полу шкурами, как было до него. Он стоял, пытаясь отдышаться, и понемногу стал выбираться обратно к свету солнца. Дорога давалась тяжело, он выбился из сил, но ему даже не требовалось вспоминать обратный путь, ноги сами несли его к выходу. Вот, он распахнул дверь, Элла стояла рядом с одной из Прях, и ждала его. Подошли и Мара с Вагой, наставница объясняла новому волхву посвящение, и как непроста дорога. Старица пристально посмотрела, погладила пальцами его лоб, и белой краской из серебряного сосуда указательным пальцем нанесла знак между бровей в виде двух линий, соединяющихся на переносице Улля.

— Теперь ты отмечен дитя, и нет больше обратного пути, — сказала ему Пряха шепотом.

— Я пойду, — сказала Пряха, поклонившись Уллю, — мне пора в гору.

— Проводи Мара нового волхва Вагу, пройдет он тернистым путем, — обратилась Безымянная к ведунье, уходя к себе.

— Все сделаю, что суждено. Плит хорошо наставлял ученика.

— Вага, теперь твой черед, — и она дала ему в руку горящий светильник, и открыла ему дверь, и ученик твердым шагом пошел вглубь горы.

Старица же уходила неспешно, твердой походкой, опираясь на простой посох, и тут подошла сестра к брату.

— Ну здравствуй опять, — и обняла его, взглянула на тилак между бровей, — брат мой. Пошли, нас все уже ждут.

— Тебя Волк ждет, — рассмеялся и оглядел брат сестру, и взял ее руку в свою.

— Хорошо, все равно с ним пойдем на Буян.

— Что там нас ждет?

— Нужно будет узнать веление Богов, Белый конь должен дать свой ответ.

— Пойдем, надо поесть, — и она нагнулась погладить песца, который крутился у ее ног, как маленький щенок, — иди, иди домой, — она посмотрела в глаза звереныша, и тот побежал в дальние кусты лишь вильнув хвостом на прощание.

Вскоре закончилось и испытание Ваги, и вышел он из горы через немалое время с трудом переставляя ноги, с бледным лицом. Мара встретила его, дала в руки посох и повела в горницу.

Шли все быстро, и споро поднялись в горницу Мары, где в большой келье был накрыт стол. В мужской одежде Элла выглядела непривычно, но все равно выглядела прекрасно, сев за стол, брат и сестра сняли мечи, и они даже в углу приковывали взгляд. За столом сидели Мара с шестью ведуньями и воспитанницами, и Близнецы, Вага, новый волхв гунов, младшие же воспитанницы разнесли еду, и удалились. Сидевшие вскользь смотрели на знак Улля, отметку Прях, но и не подавали вида, что заметили нечто необычное.

— Завтра вам на Буян плыть, и ваши Девы прибыли на тридцати весельном корабле, с ними и пойдете. Припасы для отряда лежат на корабле. Возьмете с собой в поход и моих воспитанниц, всех семерых, ведуньи в походе вам понадобятся. С вами я не пойду, Мара всегда должна быть на Алатырь-острове, и Пряхи останутся здесь. Ешьте, оголодали небось, — и она ласково посмотрела на Близнецов, — и еще золото, там рядом золото с тобой стоит Улль в двух ларях, на дорогу хватит, путь долгий.

— Я верну, — кивнул головой Отрок.

— Конечно вернешь, — засмеялась Мара, — и потомкам заповедаешь, что бы отдавали во все времена.

— И Вагу возьмите с собой, на Буян -остров.

— И помни, первый поход на юг и восток и запад был пятьсот лет назад, может быть они забыли про старую Родину.

— Новые Семеро ведуний соберутся на Двине и пойдут с вами, будет кому о вас заботится, — улыбнулась Мара, — и старшая у них будет другая Мара.

— Давайте, вот рыба хорошая, мяса нет на столе, помню, ты Элла не ешь его совсем. Вот и брусничный соус, и клюквенный, — она показывала на плошки.

— Очень вкусно, Мара, лучше и не бывает, — приговаривал Улль, который сильно оголодал на посвящении.

Все пробовали и пироги, и хлеб, запивали сбитнем из брусники и трав. Вагу отвели в другую келью, тяжеловато пришлось ему после испытаний, все смотрел он на стены кельи, и больше молчал, чем говорил. Легли спать, и в первый раз за долгое время Улль быстро заснул, и ничего не снилось, лишь широкая вода, шириной в тридцать локтей. Ему снилось, как несет его вдаль, на большом корабле, все дальше и дальше волны прекрасной реки, по берегам которой растут богатые леса, расстилаются необъятные степи, и впадает она в соленое море.

Встали быстро, и умывшись, поели на скорую руку, Близнецы вооружились, и Улль вынес два ларца из горы, вышли и семеро ведуний. Мара провожала их до причала, где у пристани на рейде стоял настоящий корабль, длиной целых сорок локтей, с немалой мачтой, прекрасным парусом и крепкими веслами. На его борту, у носа, с двух сторон были изображены синие глаза. К ним подошел Волк, поздоровался с ведуньями, и подошел к Маре.

— Меня возьмут на корабль? — спросил мальчик, заглядывая в глаза ведуньи, и переступая с ноги на ногу в нетерпении.

— Улль, Элла, возьмете его с собой, — нарочито серьезно попросила Мара Близнецов.

— Возьмем, конечно, — весело ответила Элисия, поправляя меч и кинжал на поясе, — давай, прыгай в челн. Улль будет нас перевозить к кораблю.

Улль вытащил лодку, и осторожно, взял на руки поочередно девушек, и перевез их к судну, где им бросили веревочную лестницу, и ведуньи поднялись на борт. Потом Улль перенес троих девушек, Волк шел сам до челна, на нем были кожаные штаны и сапоги, так что он не намок. Несколько взмахов весел, и лодка была опять у борта, и пассажиры взошли на судно. Потом Улль переправил золото, и вернулся на берег. Вага тоже взошел на судно, ему уже было гораздо лучше, чем вчера.

— Плохо что ты не с нами, Мара. Ближе у нас никого не было, мы ведь мамы не видели, поэтому ты, МАРА, наша мать.

— Знал бы ты что говоришь, мальчик, — судорожно усмехнувшись, заметила Ведунья, и потрепала его за золотые нестриженые кудри.

— Прощай, Эля, стала ты как дочь нам. Не свидимся мы более, — и она обняла и расцеловала девушку, и у Мары на щеке скатилась одинокая слеза, и она поспешно отвернулась и твердой походкой пошла в свой дом в Гору, не обернувшись назад по пути ни раза.

Близнецы твердыми шагами пошли к лодке, и повернув голову, Улль увидел, что Эля утирает брызги морских волн со своих щек, трет глаза от солнца, и ее нос покраснел от холода. Они покинули Алатырь навсегда.

Над кораблем реяло Знамя Грифона

Улль быстрыми гребками подвел лодку к лестнице, и Эля схватилась за нее, и почти не раскачиваясь, ловко перебирая руками и ногами оказалась на борту. Юноша достал веревку с дна лодки, и привязал конец к банке суденышка, крикнул:

— Лови!

И одна из воительниц схватила веревку, а Улль стал забираться на корабль, пару раз ударился довольно больно, но перелез через борт и достал ногами дубовой палубы судна.

— Спасибо, красавица, — вежливо поблагодарил юноша, и настойчиво перехватил веревку из ее рук и потянул кожаную лодку на борт, для него она была не тяжела, четыре девушки схватили суденышко за борта, Улль помог им, и они водрузили челн на палубу.

— Приветствую тебя на борту, — к нему подошла дева, как и все, с длинной русой косой, торчащей из под войлочной шапки, в такой же мужской одежде, как и его сестра, и с кинжалом на поясе, — ты наш вождь, и мы, — она обвела взглядом тридцать дев, — и они присягнуть твоей сестре, — она кивнула на других тридцать, — желаем принести вам клятву верности.

Улль встал около борта и задумался, всего шестнадцать лет, а уже собственная дружина, да еще из дев. Сейчас принесут клятву, что готовы умереть за меня и… НЕТ. ЭТОГО НЕ БУДЕТ.

— Я приму вашу клятву, но вы поклянетесь, что если я погибну, вы не станете умирать со мной. Я счастлив, что Мара, одна из вас меня вырастила и воспитала, и в память о ней, как второй моей матери не просите меня о этом.

— Но мы будем биться за тебя, куда бы ты не повел нас, — сказала старшая из них, — мы поклянемся тебе в этом.

Девы подошли к нему, и встали на скамьях, судно же пока стояло около пристани. Они положили оружие перед собой, и подняв свои руки ладонями к нему, стали клясться:

— Мы пойдем за тобой, куда бы ты не повел, будем сражаться с кем прикажешь, будем верны и не бросим в бою и во время мира, — и они остались так и стоять с поднятыми к нему руками.

— А я всегда буду с вами, — проговорил он слова только придуманной клятвы, — всегда разделю с вами пищу и кров, не покину вас в бою и после боя, не попрошу вас делать нечестные дела. Я принимаю вашу службу.

И только после этих слов воительницы подняли лежащее перед ними оружие. Он обзавелся собственной дружиной, и потом клятву принимала Элисия у своих тридцати. Но Элисия закончила другими словами:

— Я никогда никого не убивала и не убью. И теперь вы вольны остаться или уйти. Мой меч- это только знак власти.

— У тебя есть палица, госпожа. Ты же можешь бить не очень сильно и не до смерти, — сказала одна рассудительная девушка, а другие засмеялись, сочтя это веселой шуткой. Потом они стали знакомиться, и Элисия запомнила имена своих дев. Когда присяга закончилась, девы отвязали судно, подняли каменный якорь из воды, и неспешно стали грести, отдаляясь от берега. На мачте взвился вымпел Грифона, развивающееся переливающиеся золотой чешуей тело, и бронзовой головой с открытым клювом. Ветер раздувал Грифоново знамя, и символ обители богов бил себя по бокам хвостом, раздуваемым ветром. Сбросив куртку, Улль заменил Пату, девушку пониже ростом у весла, и стал грести со всеми. У руля встала Зия, старшая его отряда, Кама же, старшая отряда Эллы, общалась о чем-то с госпожой. Волка взяли в обучение к Зие, и девы стали относится к нему как маленькому братишке. Нашелся у них для него и горшочек меда, и кулек орехов, Ната же вытащила из своего мешка даже пряники. Но Волчок старался учиться больше, чем есть, и в походе поднаторел в управлении рулевым веслом, тем более, плаванье не продлилось долго, и к вечеру они были у причала Буян -острова. Их заметили еще в море, и к ним подошла лодка и взяла на буксир, осторожно выводя судно на рейд, а потом и к причалу. Девы подложили под борт, где он был близко к дощатому причалу мешки с шерстью, что бы корабль не пострадал, и крепко закрепили судно канатами. У пристани толпился народ, все глазели на прибывших на остров- первые высадились Близнецы. Никто и не знал, что и думать, вспоминая неласковое прощание с ними раньше. И тут почувствовали волнение все, когда за ними вышли тридцать бойцов, с мечами у пояса, с луками за печами и палицами в руках. Все воины Арпада страшно удивились, и в удивлении конечно, правой рукой стали ощупывать мечи на поясе. И совершенно случайно стали вытаскивать луки из-за спины, и необъяснимым образом стрелы оказались прижаты к тетивам. Случится могло все, но тут из-за спин пришельцев выбежал Волк, и побежал к отцу, Арпаду.

— Отец! — крикнул сын атамана, и обнял отца, — Я вернулся. Видишь какой корабль! — затараторил отрок, — Это корабль Улля и Элисии. Его имя «Ведающий», и у него есть глаза. Видишь их знамя, — он показал на мачту судна, и Арпад был потрясен, в нем как будто что-то упало, он разом ослаб, и пробормотал только одно:

— Грифон…

К дружине острова подходили Близнецы с шестьюдесятью воинами, и Семерыми Ведуньями, Вага шел сзади. Избранные воины стояли построившись, впереди стоял Арпад с Катеем и Палом и Гнуром. Арпад заметил, что воинство Улля состоит из дев, и вспомнил, что они подчиняются Маре.

— Здравствуй Улль, здравствуй Элисия, рад что вы здесь, и что пришли вы не одни, — и он кривовато улыбнулся гостям, и оглянулся на Катея, тот ему одобрительно усмехнулся и заложил большие пальцы на ремень и выставил правую ногу вперед и выпятил грудь колесом. Выглядеть стал очень героически.

— И ты здравствуй, Арпад. Я сюда с сестрой попал по велению Прях, надо мне прийти в святилище Илиоса и Лето, пройти суд конем, — сказал ему Улль тяжело вздохнув при этом.

Арпад воззрился на избранника, понимая, что у него выбора нет. Пряхи приговорили, значит, так и будет.

— Гнур, отправь гонца к Семерым.

— Катей, приготовь четыре гостевых дома, один из них для Семерых дев с Алатыря, — и атаман посмотрел на Элю, вздохнул, — и келью в горе для Близнецов. Понял ли?

— Вага у меня поживет, — сказал Арпад, — место есть, лежанка для гостя найдется.

Волк стоял рядом с отцом, переводя взгляд с Элисии на Арпада.

— Отец, мы тоже пойдем в поход? — спросил сын отца.

— Как Боги решат, сын, — ответил атаман, — завтра на рассвете узнаем волю богов.

— Пал, потом проводи Близнецов в обители Горы, если не хочешь леммингов ловить опять, — посмотрел он с веселой улыбкой на Улля.

Но улыбка мигом сошла, ведь лицо Близнеца сделалось каменным, и он покачал головой, в ответ Катей лишь развел руками.

— Чего это вы? — спросила Эля, пристально посмотрев на брата, а потом на разом поскучневшего Катея.

— Да, Катей шутит. Вспоминает, как мы леммингов распугали на ристалище, когда через быка прыгали, — искусно соврал Улль.

— Точно, Эля, как ты прыгала через Черныша, на тебя сбежались все лемминги острова смотреть, а потом разбежались, — засмеялся воин.

— Ну конечно, — рассмеялась ведунья, — иди, Дев по домам размести и про Семерых ведуний не забудь.

— Точно, чуть не забыл, — проявил неподдельный интерес Катей, — я же никак не женюсь.

— Ты только поосторожней с ними, — смеялась уже в голос девушка, — а то и жениться нечем будет.

— Я посвященный воин, — гордо выпятил грудь Катей и пошел уверенной походкой к пристани.

— Катей, а ты проводи Дружину с Алатыря в гостевые дома и накорми, — в свою очередь напомнил атаман дружиннику.

Катей довольный кивнул, и важной походкой направился к пристани. Арпад с сыном и юным волхвом пошел в свой дом, и он был рад, что пока все получалось неплохо.

— Ну пойдемте, — наконец проявил свое присутствие Пал, — А то трапеза остынет, вам в покоях накрыли стол.

Они вошли в гору, Пал зажег факел от горевшего светильника и повел Близнецов, открыл засов, послушники уже зажгли светильники в келье, и маленький стол был накрыт, как и было обещано. На столе в блюде лежали любимые Элины пироги, и на другом томленая рыба, хлеб, кувшин с сбитнем и три деревянных ковша.

— Пал, давай с нами, — предложила Эля.

Воин сел за стол, нельзя же обижать отказом разделить еду, ну и проголодался он. Рядом на столе стояли три тарелки, и одну из них Улль поставил перед Палом, и положил деревянной ложкой ему рыбы.

— Рад, что вы пришли с миром, я думал, что вы обиду затаили на нас, — проговорил воин.

— Семеро испугались, что мы беду людям принесем, — ответила медленно, и с трудом подбирая слова сказала Элисия, — да, нам было очень обидно. Но нас выбрали, мы должны собрать людей в поход.

— Лодка пришла с Ямала, гонцы говорят, что берега сделались кисельными, а реки молочными, а потом все загорелось, — рассказал Пал и по лицу было видно что сам он не верит в эти рассказы.

— Волхв посетил Алатырь, просил помощи у Прях, — добавил Улль.

— И кто с ним был, может кого знаю?

— Волхва Плит зовут, а с ним дружинники Могучего Шеко и Глом.

— Шеко знаю, — ответил Пал, — Здоровый такой, уже бороду растит?

— Он, — согласилась Эля, кивнув головой.

— Значит там, на материке, уж готовятся в поход. Упряжь проверяют, колеса для колесниц, большие повозки для всех остальных, запасы зерна, сушеную рыбу, фургоны для женщин и детей.

— Ты ешь давай, все остынет, — сказал Улль Палу.

Все принялись за еду, пирожки с рыбой оказались отличные, а с брусникой замечательные, Элисия съела и тех и этих, нельзя же обижать поваров небрежением? Все было съедено, руки отерли соломой, которую бросили в очаг.

— Пойду я, завтра к вам придут, когда солнце повыше поднимется. Говорят, что на Юге летом и ночь есть и солнце заходит, а зимой солнце светит, — он улыбнулся небывальщине.

— Скоро узнаем, — прошептала Элисия.

* * *

Катей же тем временем шел к пристани, на ходу придумывая речь, с которой обратится к воительницам, а те, конечно, будут ему восторженно внимать. Надо будет им скаать, что он великий воин, правая рука Арпада, удачливый охотник, и да, возможный жених, это конечно, самое главное. Так он приближался, к настилу, где был привязан корабль. Корабль был большой, тридцати весельный, с нарисованными на носу глазами. Настил представлял собой забитые сваи, перекрытые выглаженными брусьями и поверх брусьев лежали половинки бревен. В этих половинках бревен и брусьях были просверлены отверстия, а сверла были похожи на наконечники стрел, только треугольные и заточка была с одной стороны. Далее были вбиты колышки в эти отверстия, и конструкция была весьма прочной. И на этом этом настиле, и на борту корабля сидели и скучали шестьдесят девушек. Они уже вынесли провизию, скарб и лари Близнецов, и решительно не знали чем заняться. Уже стали разбиваться на пары, что бы потренироваться, другие достали тавлеи и играли в них. Вдруг часовой, или часовая, заметила гордо вышагивающего дружинника, из отряда Избранных, и все сгрудились у спуска с пристани, ожидая хоть чего-то интересного.

— Здравствуйте Девы с Алатыря, или с Скиры, кто как называет.

— Мы называем Фемискира, — ответили ему девичьи голоса.

Катей поднялся на пристань неспешным шагом, боясь поскользнуться на глазах у острых на язык воительниц, Наконец взбежал по лестнице, и встал перед девами, как и хотел- права нога выставлена вперед, шапка опушенна соболем сбита на затылок, грудь колесом, большие пальцы рук для большей солидности он засунул спереди под ремень.

— Привет вам еще раз, я избранный воин атамана Арпада, зовут меня Катей. Мне поручено разместить вас в трех гостевых домах, угощение готово, — он посмотрел перед собой, подумал что что-то он забыл, отвлекся.

И немудрено, перед ним стояла одна одна из дев, Айя. Ростом она была чуть ниже его, одета ничуть не хуже- те же мягкие сапоги, кожаные штаны, теплая куртка с капюшоном, войлочная шапка, правда была опушена мехом куницы. Но стояла также, как и Катей- выставив правую ногу вперед, заложила пальцы под ремень, на ремне висит здоровенный кинжал, шапка висит на затылке, и непонятно при этом на чем держится, толстенная русая коса на груди висит.

— Ну и, на чем ты, высокий, остановился, — она засмеялась, и в поисках одобрения обернулась к своим подругам, и те заулыбались, предчувствуя представление. Вышли вперед и Зия с Камой, старшие отрядов Близнецов.

— Да я, я иду Высоким путем, — подбоченился Катей, — я в избранной дружине, и послан атаманом Арпадом показать вам место на ночь, для вас там накрыта трапеза. Мы рады увидеть воительниц с Алатыря.

— И мы рады увидеть Избранных с Буяна, — отвечала ему Айя, — Мара послала нас сопровождать Близнецов. Мы идем с ними в поход, а вы, воины Высокого пути, идете с нами? Или наш Путь недостаточно Высокий? — и она приняла еще более горделивую позу, и оперлась о борт корабля.

— Избранные не покидают остров без приказа Семерых, — потупился дружинник, — в поход пойдут воспитанники.

— Вот, наш корабль свидетель, он ведь видит своими глазами, обходит бури и мели, — проговорила она медленно, — пойдут в поход юноши, а опытные воины останутся здесь?

— Так уж вышло, такой закон, — пробормотал Катей, вытащив пальцы из под пояса.

— Ну ладно, не кручинься. Я буду сражаться за тебя там, на Юге, — сказала Ая намерено без интонации, — ты обещал нам пищу и ночлег? Пойдем, Катей.

— Забираем снаряжение с собой, — скомандовала Зия, и девы разобрали мешки и тюки, и восемь человек понесли лари Близнецов. Катей шел впереди, показывая дорогу к домам, с ним рядом шла Ая, и воину стало гораздо уютнее, хотя он знал, что в спину ему смотрят пятьдесят девять насмешливых глаз.

— Вопрос отвлеченный, Ая. А амазонки выходят замуж? — Катей как -бы без особого интереса задал вопрос деве.

— А тебе зачем, — со смешинкой в глазах спросила девушка, — кого-то присмотрел?

— Просто хотел узнать, — пожав плечами ответил воин, — из любопытства.

— А, — с пониманием протянула она, — выходят, конечно. Но тогда выходят из воинского сестринства. У нас же еще по двадцать воспитанниц в отрядах, они уже на материке нас ждут, так что нас есть кому заменить.

Так они шли разговаривая о чем то не слишком важном, и показался поселок с добротными северными домами.

— Уже почти пришли в поселок, — сказал Катей, — и на его окраине три гостевых дома, они ваши, располагайтесь.

— У вас здесь красиво, — оглянулась вокруг Ая, деревья растут, трава высокая. У нас больше галька да камни, тюлени, да моржи, и остров ваш побольше нашего, — она смотрела вокруг почти восторженно, и судя по глазам, все казалось ей здесь прекрасным и удивительным.

— Располагаемся в каждом доме по двадцать, с дома по двое воинов выставить на охрану, — быстро принимала решения Кама, — всем есть, и спать ложится, завтра рано вставать.

Воительницы разобрались по двадцать, и садились по десять человек к столам, быстро ели и их заменяла следующая смена, и шестеро встали в караул, охранять покой остальных, обходя вокруг трех домов в ночной страже.

Катей посмотрел на все это, удивился про себя на безупречный порядок в девичьем войске. Хотел поговорить с Аей, но она была в охранении, и он не стал ее отвлекать. Пошел воин не спеша домой, по каменистой земле, открыл калитку, поднялся по лестнице в свой пустой дом, поесть да и спать ложиться.

Белый конь

Хотя солнце и не заходило летним днем с небосвода, для людей это было время сна, но вот, стража стала быстро обходить дома в поселении, где жили прибывшие с Алатыря, а также атамана и его приближенных. Постучались и в дверь кельи Элисии и Улля.

Улль видел во сне странные места, где не было деревьев, только песок речной был рассыпан вокруг. Сквозь сон услышал стук в дверь, и тут же вскочил с лежанки, укрытой мехами. Спать было тепло, и отдохнул он хорошо, у стены горел маленький светильник, от него он зажег большой с бронзовым зеркалом, отражающим свет. Эля никак не просыпалась, накрывшись покрывалом из меха оленя, и что-то бормотала.

— Эля, нам пора, вставай. Пришли за нами. Пора нам умываться.

Улль подошел, и с сожалением стал трясти сестру за плечо. Сначала открылся один глаз, немного погодя и другой, затем она улыбнулась своей широкой улыбкой, и сказала:

— Доброе утро, — и опять зевнула, — знаешь, во сне я видела синее море, острова, и деревья такие высокие. Дома каменные.

— Одевайся, умывайся. Пойдем сейчас другие дома смотреть. Стража приходила уже, значит, уже все собираются.

— Ладно, я уже готова, — она потянулась, и на льняную рубаху стала одевать кожаные одежды, потом умылась холодной водой из кувшина и поправила косу, достав для этого зеркальце из бронзы. Смотрелась не очень долго, подумала, и надела золотые серьги и жемчужные бусы, и два браслета с изображениями спиралей, прицепила кинжал к поясу, и взяла свой меч в золотых ножнах в левую руку.

— Улль, меч не забудь, — хмыкнула она, — Жало свое.

Брат подошел к стене, прицепил кинжал к поясу, и надел перевязь с мечом, пока ему было с оружием непривычно.

— А где твой волчок, серый бочок, — едко пошутил он.

— Он еще маленький, — спокойно ответила сестра, — но славный такой, и я ему нравлюсь.

— Ладно, пошли, задуй светильники, я и в темноте тебя проведу.

— Кажется, готова, — она задула фитильки, и келья опять погрузилась во тьму, — пошли, брат.

Улль во тьме провел Элю мимо сталактитов, она споткнулась всего два раза, но чуть было не разбила колено, но весело смеялась, и наконец они вышли на свет, где их уже ждали Семеро, Арпад и несколько Избранных.

— Привет Вам, Близнецы, — сказал старший из Семерых, — Нас ждут у храма.

— Значит, пора нам в путь, — сказал Арпад.

И жаждущие предсказания двинулись в путь, солнце освещало им путь, и вокруг Эли стали кружиться птицы, одна села ей на плечо, стала что-то свиристеть ей в ухо, а девушка шепнула ей в ответ, и стая улетела, и тут прибилась к ней самка песца с выводком, мамаша же держалась в отдалении, а щенки стали носится вокруг ног девушки, и они не обращали особого внимания на других людей. Тогда девушка присела на корточки, щенки тут же забрались ей на колени, наступая ей на колени твердыми лапками и тычась в лицо забавными мордочками. Элла погладила каждого, а потом посмотрела в глаза одному, не говоря ничего, и вся мохнатая команда убежала к мамке с хвостом. Все островитяне смотрели на Элю, не в силах отвести взгляд, но не могли вымолвить и слова. Элла повернулась к спутникам, шапочка держалась к нее на затылке, как у воительниц, и посмотрела на них, и у тех от страха отнялись ноги, ведь у девушки глаза стали совсем черные, как в зимнюю ночь небо. Она встала, отряхнулась опустила лицо и моргнула, и опять ее очи стали пронзительно- голубыми.

— Пошли дальше, — медленно проговорил Улль, посмотрев на уже улыбающуюся сестру, — вы же давно знаете, кто мы есть. Веди, Пал.

— Видел Улль, какие они славные, — догнала брата быстрыми шагами сестра, и вид у нее был совершенно счастливый, — какие хорошенькие, — и она улыбнулась еще шире.

— Красивые, — согласился Улль, — пошли, сестренка, нас заждались.

Оставалось недолго идти тайной тропой, и было видно ограду храма. У ворот стоял служка в простой одежде и ждал гостей, увидев же процессию, он тут же побежал за волхвом. Они вернулись вдвоем, слуги храма, одетые в лучшие белые одежды. Волхв, опирался на красивый резной посох, проговорил ритуальные слова:

— Добра вам пришедшие с добром, проходите за священную ограду.

— Мы просим оказать честь Уллю, и узнать, Илиос согласен ли, что он возглавит поход на Юг, и пусть его конь Солнца даст ответ согласно обычая.

— Чист ли он сердцем? — спросил волхв у Семерых.

— Он идет славным путем, — ответил один из Семерых.

— Пускай зайдет в священный чертог. И вы проходите, пусть все видят суд богов.

Спутники пошли внутрь, впереди Семеро, за ними Близнецы, замыкали Арпад с Избранными. Храм был выкрашен снаружи и изнутри разноцветными красками, украшен резьбой, крышу поддерживали резные столбы, и такие же столбы окружали сам храм снаружи и давали дополнительную надежность и красоту всему сооружению. Около бронзового символического изображения Илиоса и Лето в виде двойной спирали, Семеро положили дары и зажгли серебряные светильники. Светильники разгоняли тьму не только силой огня фитилей и масла, но и с помощью прекрасных серебряных зеркал, отражающих свет светильников в храме. Близнецы постояв у реликвии, двинулись далее, к боковой двери ведущей к крытому загону для священного коня.

— Улль, — шепотом спросила Элисия, — мне можно на коня взглянуть?

— Сам не знаю, — тихо ответил брат, — там увидим.

— Условия простые, трое встанут в десяти шагах от коня, к кому конь подойдет, того боги избрали племена хунов и манов вести в поход на Юг. Приманивать, прикармливать, коня запрещено, — и волхв храма оглядел всех гостей, — и виновник будет наказан, его просто утопят в море. Должны стоять испытуемые в пяти шагах друг от друга. Готовьтесь.

Один из Семерых подошел к двум дружинникам Арпада, и сказал, что бы они встали вместе с Уллем. Арпад мерил шаги.

— Один, два, три, четыре, пять, — он остановился упершись левой ногой, и сделал черту на земле, — Ут, становись здесь, — он подозвал первого воина. Ут подошел, и атаман стал мерить расстояние шагами уже от него, — раз, два, три, — он говорил вслух и вышагивал под строгим взглядом волхва, — четыре, пять. Фатей, давай и ты становись здесь.

Волхв сам отмерил шаги от Фатея, провел черту и подозвал Улля:

— Становись, отрок здесь, и стой смирно.

— Хорошо, — сказал Улль, становясь на черте.

Волхв вывел из конюшни высокого белого коня, с длинной нестриженой гривой, с крупной головой на крепкой шее. Конь переступал копытами в нетерпении, шумно втягивал воздух, хвост его также поднялся, видя и чувствуя незнакомцев в таком для себя знакомом месте. Волхв отпустил недоуздок коня, и ослепительно белый красавец с длинной гривой, почуствовал свободу, и немного пробежался на поле, стал косить глазом на стоящих людей. Незнакомцы слегка его заинтересовали, и он пошел проверить, кто это. Надо сказать, что конь никогда не видел от людей ничего плохого, только хороший корм, уход и заботу, и страха к людям у него не было. И красавец с гривой и хвостом шагом пошел к островитянам, пофыркивая с неким недовольством. Пройдя десяток шагов, конь бога остановился, втягивая носом воздух, потряхивая гривой и обмахиваясь хвостом, будто не понимая, чего же от него хотят. Наконец, решился, и держа шею прямо подошел к Уллю, и положил голову ему на плечо и шумно вздыхая, напрашиваясь на ласку. Улль стал пальцами расчесывать ему гриву, погладил по голове, и тут подошел провидец храма, и забрал своего подопечного, вяв его за недоуздок и повел прочь, в конюшню, к ячменю и сену.

Жрец возвращался, взяв в руку торжественный посох, за ним шел служка с серебряным блюдом в руках на котором тускло блестело золотое ожерелье и золотой жезл, с изображением двойной спирали.

— Улль, — волхв обратился к избраннику, — ты выбран богами главой Великого Похода, и как Избранник, ты должен носить этот знак.

Жрец подошел, и бережно взял ожерелье и возложил его на юношу, и поправил части, его составляющие, и одел на указательный палец его правой руки золотое кольцо с изображением грифона. В правую руку вложил и золотой жезл.

— Ожерелье знак власти, как и жезл, кольцо-знак что ты как грифон, должен хранить наши племена. С тобой пойдет в поход и белый жеребенок, потомок коня из храма, и два моих ученика. Новый белый конь будет ждать тебя на материке, в табуне Могучего. Потом ты должен будешь избрать себе четверых телохранителей и семерых советников. Серебряные копья и нефритовые топоры я отдам Арпаду и его воинам, они отдадут их твоим воительницам.

Улль опустил взгляд, и стал рассматривать ожерелье, подняв поближе к глазам один из сегментов- двухголовых золотых орлов, но рассмотрев поближе, увидел, что это орел и орлица рядом. Юноша положил ручку жезла за пояс, что бы не держать все время в руке символ власти. К нему подошел Арпад, поклонился легко, потом обнял посмотрел внимательно на его регалии, усмехнулся и сказал:

— Никто и не сомневался, что Конь тебя изберет. Воины возьмут копья и топоры и отнесут на твой корабль. Жалко, с тобой идти мне и дружине нельзя, но воспитанники наши пойдут. Ты не пожалеешь, что взял их с собой.

— Завтра отплывем, нельзя надолго нам здесь оставаться, не зря же нас отсюда Семеро гнали.

— О, братец, тебе очень идет, — Элла аккуратно взяла ожерелье, потянув его к себе посмотреть, — и жезл тоже великолепен, — она провела по нему пальцами.

— Рад, что тебе нравиться, — усмехнулся Улль, — пошли, пора собираться, завтра отплываем.

Улль поклонился волхву, звякнув ожерельем, и спросил:

— Почтенный, а это все надо все время на себе носить?

— Вовсе нет, — радостно улыбнулся жрец, — значит, конь выбрал не только с сердцем, но и умом, — и он подал ларец изукрашенный грифонами, — можешь здесь держать эти знаки, но кольцо не снимай.

— Спасибо, — облегченно вздохнул юноша, — Элисия, не подержишь? — он протянул ей ларец, снимая с себя ожерелья и вынимая из-за пояса жезл, укладывая все это в раскрытый ларец, и закрывая его плотно.

— Сам неси, я не оруженосец, — заявила при этом Эля и отдала его брату.

Улль усмехнулся, перехватил короб поудобнее и понес сам. Семеро и Арпад с Избранными шли впереди, а Близнецы шли сзади, взглядами старались впитать в себя память о этом месте, в которое уже не было для них надежды вернуться. За ними шел служка, закрывая двери храма. Вот оказались они под открытым небом. Погода стояла непривычно для этих мест хорошая, ветер был тихий, светило нежаркое северное солнце.

— Арпад, пошли вестника в гавань, что завтра поутру отплываем, — попросил Улль атамана.

— Приду в поселок, Катея туда пошлю, ему нравится общество ваших воительниц, — усмехнулся атаман, на что близнецы непонимающе переглянулись.

— Ладно, я пойду, завтра еще встретимся, — сказал Арпад и пошел в поселок со своими воинами, а Семеро и Близнецы пошли в кельи Горы. Улль нес свой ларец, аккуратно, держа его обоими руками.

— Осторожней, братец, неси свой ларец с украшениями, — посмеивалась сестра, — хорошо что не понадобилось тебе нести копья и нефритовые топоры.

— Это да, люди Арпада донесут, — ответил Улль, — жалко что тебе не дали что-нибудь красивое, или лучше тяжелое.

— Пошли, сейчас поедим, и надо спать ложиться, завтра поутру надо отплыть.

— Проходи, — сказала Эля открывая дверь в горе, и пропуская брата вперед. Быстро они прошли по коридорам к келье, и темнота не была больше препятствием для них, видели они и в темноте хорошо. Открыли келью, сестра зажгла светильники, Улль положил ларь на пол, снял куртку и шапку, Эля тоже сняла теплые вещи. В келье было натоплено. Еда стояла на столе, любимые пироги и сбитень. Близнецы ели быстро, смотрели с улыбками друг на друга, как оголодали за время испытаний. Гостей не было, так что поели без особых церемоний, провизии было много, так что и на завтра осталось.

— Эля, еще пирожок, скушай ты мой дружок, — смеялся Улль.

— Растолстею, хватит есть, — ответила Эля, — спать пошли.

— Пошли, — согласился брат, — задувая большие светильники и оставил пару маленьких.

— Лежанку нашла, — крикнул Улль Эле.

— Заплутала, да, — засмеялась сестра, и брат услышал, как она шуршит мехами укладываясь на лежанку.

— Спокойной ночи, отличных снов.

Улль тоже улегся, и накрылся мехами, было удобно, и вскоре он заснул. Спал он хорошо, без кошмаров и сновидений. Проснулся от громкого стука в дверь, который беспощадно вырвал его из мучительных объятий теплого и мягкого одеяла и замечательной подушки, и он сразу вскочил и стал одеваться. Элисия сразу встала и умывалась, отважно поливая себя холодной водой из кувшина, потом сразу оделась в походную одежду, прицепив и кинжал на пояс. Потом подумала, и одела свои украшения. Улль умылся вслед за ней, и тоже свершил несомненный подвиг с холодной водой и умыванием. Оделся, и подошел к столу, где сестра уже поставила миску с вчерашними пирогами и налила ему в ковшик сбитень.

— Садись, ешь, — и она придвинула ему пироги и ковш с напитком, и налила себе то же самое.

— А ты?

— Хватит, по две штуки каждому, ешь давай что бы силы были, надо сегодня поутру отплыть, — сказала сестра.

Улль съел свою долю, Эля тоже отведала пирогов, запивая их напитком, и убрала посуду.

— Давай собираться, — проговорила она, оглядывая келью взглядом, потом прошлась по углам пещеры, прицепила свой меч на пояс. Улль прицепил свой меч на пояс и взял ларь с своими знаками власти.

Элисия присела на скамью, поправила меч что бы не мешал, оправила кольца на висках и кольцо на лбу, лунницу под косой. Посидела мгновение, потом поманила брата к себе, положив ладонь рядом с собой.

— Присядь на дорожку, братец, — тихо проговорила Эля.

Улль поставил ларь перед собой и задумался, опустил голову, так что его волосы касались пола.

— Что ты к полу нос повесил

что ты друг мой так невесел,

Стихами сказала Эля брату, и хлопнула его по плечу.

— Все будет хорошо, я с тобой, — и она широко улыбнулась.

— Нам с тобой по шестнадцать лет, — брат повернул свое лицо к сестре, — и хоть боги приговорили нас вести тысячи людей, и показали свое решение, но…

— Ничего не поделаешь, горевать все равно без толку. Пошли брат, нас ждут воительницы, глядишь, невесту среди них себе найдешь, скоро женишься, — и она опять засмеялась.

— Может ты раньше меня, сестра?

— Кто же колдунью в жены возьмет, — она удивленно пожала плечами, — да и дел у нас много.

— Ты про Волка ты забыла, сестра, — ухмыльнулся брат, и внимательно посмотрел на сестру.

— Он здесь останется, может потом приплывет, когда повзрослеет, — засмеялась сестра, — он один меня не боится, — сказала она задумчиво, — Пора уж, пошли. Поднимай свой ларь, нас, наверное, дружина Арпада ждет.

Они вышли из кельи, и прошли темноту подземного хода, не натыкаясь на препятствия, уверенно обходя валуны и сталактиты. Скрипнула отпираемая дверь, луч солнца коснулся их, вызолотив и лица и поклажу. Рядом с проемом стояли Арпад, Катей и Пал.

— Пора, Близнецы, все вас ждут. Воспитанники уже пришли к гавани, и священное оружие для твоей стражи у них.

— Воспитанники колесничные бойцы, Арпад? — спросил Улль.

— Умеют, — кивнул атаман, — все обучены как надо, они не будут в тягость.

Улль так и нес ларь, но он не был тяжелым, за ним следовала сестра, а впереди шли Избранные с атаманом. У корабля на пристани кипела работа- укладывали вещи Дев и Воспитанников, провизию для плавания до материка. Пристань скрипела под ногами спешащих с грузом на корабль и с корабля на склад за грузом команды.

— Улль, — обратилась к нему Кама, — как назовешь судно? Без этого нельзя.

— Ведающий, — на секунду задумавшись, ответил Улль.

— Так его и зовут, — усмехнулась Кама.

— Прекрасное имя, — заметила Элла, — и не только для корабля.

— Привет, Катей, — крикнула ему Айя с пристани, — решил с нами попрощаться?

Улль и Арпад согласно взглянули на воина, чье лицо исказила ухмылка, одновременно горькая и веселая, и он встал в своей любимой позе- правя нога вперед и заложил большие пальцы кистей под ремень.

— Решили, ты ведь понимаешь, что я тут нужнее, и что бы не подвергать тебя опасности, — ответил воин.

— Какой опасности, Катей? — сделала заинтересованное лицо девушка.

— Вдруг я тебя совращу, — нарочито скромно и опустив глаза сказал воин, и громкий хохот девушек с пристани был ему ответом. Хитрые лица показались из-за борта корабля, высматривая шутника, пожелавшего соблазнить их подругу по мечу.

— Я польщена, что тебе понравилась, Катей. Будешь вспоминать меня в своих сладких снах, — и послала ему воздушный поцелуй, опираясь рукой на рукоять меча.

К пристани подходили тридцать воспитанников, снаряженных Арпадом, с мешками и щитами за спинами. Юноши стали подниматься на пристань, встречаемые радостными возгласами воительниц. Пришли и Семеро, Семеро новых ведуний, уходящих с Элисией.

Воин поднял на девушку насмешливое лицо, и оглянулся на Улля и Арпада, шепчущихся о чем-то, и у обоих вдруг стали совершенно плутовские лица, задумавшие детскую проказу. Оба встали друг напротив друга, на манер участников комоедиц, только не хватало масок на лицах. Улль встал руки в боки, а Арпад заложил кисти рук за ремень, выставив правую ногу вперед, но так, что бы не упасть. С пристани наблюдали за представлением во все глаза, и стало совсем тихо.

— Знаешь, Арпад, — говорил нарочито громко Улль, повернувшись к зрителям лицом, — мне нужен отважный и несомненно мудрый витязь, что бы он командовал новыми Избранными в походе.

— Такой выдержанный?

— Да, Арпад.

— Совсем не обращающих внимание на женщин?

— Да, Арпад.

— У меня есть такой воин, и его имя- Катей!!!

Катей растерянно обернулся на атамана и Избранника, и подошел к ним обоим.

— Но ты верный, храбрый, знающий, умелый воин и великий наставник, Катей. Мне нужен помошник и командир и наставник Избранных в походе, лучше тебя не найти, — сказал как по -писанному Улль.

— Ты не пожалеешь, Улль, — проговорил воин.

— Клянись в верности, по обычаю — проговорил близнец.

— Я не покину тебя в бою, и буду сражаться, с кем ты прикажешь и где ты прикажешь, — медленно и громко сказал Катей.

— А я вознагражу тебя за доблесть, и для тебя всегда будет место за моим столом, — ответил клятвой на клятву Избранник, — Пошли, ты отплываешь со мной.

Путь на материк

Лодка Арпада вытащила» Ведающего» на глубокую воду рядом с гаванью, и гребцы корабля стали грести, уводя судно к материку. У руля стояла Зия, рядом с ней Кама, а на носу вперед смотрящим был Катей. На банках у уключин сидели подопечные Катея, пожелавшие вращать веслами первыми. Судно двигалось ходко, а идти им было до берега пару дней, рулевой старался не подставлять борта под удары волн, так что осмоленный штевень рассекал просторы моря, и корабля то нырял вниз, то карабкался вверх. Некоторым воинам было нехорошо, и они прижались к бортам судна, высунувшись наружу. Семеро ведений расположились около мачты корабля.

— Ничего, в море в первый раз всегда так, — похлопывала по плечу Избранного одна из воительниц.

— А у Близнецов, вон, все хорошо, — оглянувшись с бледным лицом сказал юный воин.

— Так потому они и Близнецы, или ты тоже китов заговариваешь? — поинтересовалась девушка, — и они тоже тебя рыбой кормят?

— Нет, — кратко ответил воин, и высунулся за борт опять.

Улль прошел через банки, и встал рядом с Камой.

— Может, на парусах пойдем? Ветер попутный, — спросил он у девушки.

— Ставьте парус- скомандовала она, и девы стали ставить парус, и крепить его канатами.

— Вынимай весла из уключин! — приказала Зия, и катеевы воины, напрягая уже натруженные руки и спины, вытягивали весла внутрь судна и укладывая их в полном порядке.

— Кама, раздайте людям пищу, — сказала Элисия, опираясь рукой о борт судна, и оглядывая экипаж.

— Ая, приготовь пироги, достань из коробов, пока свежие, ну и завтра тоже будем их есть, — распоряжалась Кама, — смотри, что бы и назавтра осталось.

— Хорошо, все сделаем, — отвечала девушка, и с еще тремя подругами стала раздавать паек воинам. К носу корабля Айя пришла позже, много позже, с корзинкой в левой руке, а правой опиралась о борт судна.

— Берега не видно? — и она картинно прищурила глаза, высматривая что-то и где-то.

— А пирогов там не видать? — ухмыльнулся Катей, повернувшись к девушке.

— Пироги они совсем рядом, — и она протянула ему корзинку, — ты теперь отважный воин, не смог бросить девушку, — и она мило улыбнулась.

— Я не мог бросить молодых воинов, Ая, — ответил Катей.

— Они все ровесники Улля, — заметила Дева, — и атаман их уже года четыре военному делу учил. Но ты ешь, а то силы тебя покинут, теперь на старший отряда, — и она похлопала его по плечу, и ушла ближе к мачте судна.

Девы разобрали тюки с одеялами, и под ними увидели сапог, небольшой такой, и нога с ним поспешно дернулась под тюк с одеждой. Айе страшно понравилась эта шутка.

— Улль, подойди, — она позвала юношу, оп пришел, переступая через скамьи гребцов в такт качке, покачиваясь влево и вправо.

Дева поднесла к губам указательный палец в знак молчания левой рукой, а правой показала пальцем правой руки на тюк. Улль кивнул головой, и стал очень тихо ставить стопы на палубу, Айя зашла с другой стороны, и откинув тюк, двумя руками поймала «зайца» за ногу.

— Мышка! — заулыбалась Дева.

— Скорее, Волчок- серый бочок, — усмехнулся Улль, — здравствуй, парень.

— Здравствуй, Улль.

— Называй теперь меня и Пастырь, пастух народа. Если вожди утвердят, то и царем. Вернутся мы не можем, значит, оставим тебя в Поморье, потом на Буян вернешься.

— Я в поход хочу, я имею право, я уже стяжал честь, — мальчик нахмурился и сжал кулаки.

Эля подошла к Волку, он доставал ей головой до уха, потрепала его локоны на бритой голове.

— Конечно имеешь право, но тогда ты должен принести клятву мне, — сказала Эля, уже серьезно и медленно, — ты знаешь слова? — в ответ он с еще нахмуреными бровями кивнул головой. — тогда говори, — и ее глаза изменили цвет, — и помни, что это навсегда, во всех смыслах. Подумай. Хорошо подумай.

— Я клянусь сражаться за тебя во всех битвах, — и мальчик поклонился ей низко, — куда бы ты меня не послала, и сражаться со всеми, — и он вытянул руки вперед с открытыми ладонями, — с кем бы не послала, до самого конца, — проговорил Волк, смотря в глаза Близнеца.

— А я принимаю твою клятву, — смотря на него расширившимися зрачками, так что ее глаза стали черными, — и тебе всегда будет место рядом со мной, и я тебя не покину, — и она правой рукой сжала плечо мальчика так, что он вздрогнул и почувствовал ожог, но не подал и вида, что ему больно.

Элисия положила опять свою правую руку ему на плечо, снимая боль, и руке мальчика просто стало тепло.

— Теперь ты на моей службе, и ты больше не можешь залезать на корабли, и делать, что тебе вздумается.

— А где мой меч? Я твой воин, и должен быть с оружием, — сказал юный воин, и смотрел преданными глазами на свою госпожу.

— А, как в сказке. Воин поклялся служить, и ведунья из озера подает ему Меч — Кладенец, скованный дактилями?

— Да, а то как же? — с серьезным лицом и кивая в подтверждение своих слов, говорит Волк, — какой я без меча воин?

— А там не говорится, что колдунья рассержена, и желает наградить юного воина подзатыльниками, что бы он не лез на корабль без спроса?

— Ну, воин совсем не согласен на подзатыльники, может, дашь хотя бы кинжал? — и Волк сделал просительное лицо, глядя на Эллу, и та рассмеялась.

Волк оглянулся на Айю, и она серьезно кивнула головой, и проговорила:

— А ты что хотел? Теперь ты ее клятвенник. Но зато ты теперь взрослый, и воин, можешь больше не брить голову.

— И я тебе приказываю, слушаться во всем Катея, а он будет тебя наставлять тебя в боевых искусствах, и уму-разуму учить, — добавила Эля.

— Хорошо, госпожа, — сказал Голова и поклонился.

Мальчик пошел с Катеем на нос корабля, а Близнецы встали на кормовой палубе рядом с Камой. Ветер гнал корабль попутным ветром, наполняя парус, Зия достала одеяла, и свободные от вахты воины утеплились, и постарались заснуть. Улль встал на нос, после посвящения он хорошо видел и вдаль, а Элла стояла на корме, помогая Зие прокладывать курс по солнцу. Вага сидел у мачты, любуясь светом горним, ему было уже гораздо лучше. Настало утро, за ночь, хотя какая ночь, все равно светло, солнце и не заходило.

— Берег вижу! — закричал Улль, показывая рукой направление.

Кама управляла судном так, что бы войти в устье Двины и не сесть на мель. Зия приказала свернуть парус и садиться на весла. Грести стали воительницы Зии, Катей пробовал возражать, но был оттерт к мачте, и возмущался уже шепотом, так что его никто не слышал.

— Долго идти до селения? — спросил Улль Зию.

— С вами хорошо говорить, ничегошеньки не знаете и не возражаете, островитяне, — смеясь, говорила Дева, держа правило ровно, — Скоро уже, сейчас увидим, покажется сразу и вдруг, как по волшебству.

И точно, корабль повернув по течению, вышел на открывшееся поселение, окруженное рвом с валом и с тыном, над воротами стояла башенка, где стоял дозорный, показывая на них руками. Вот над башней взлетел охряный флаг, привлекая внимание жителей.

— Поднимите флаг Грифона, — скомандовал Улль, — мы те, кто мы есть.

Девы подняли знак, и волшебный зверь забил золотым хвостом по ветру, повернувшись к городу отверстым бронзовым клювом. Кама заметила пристань, и приказала грести медленнее, и стала разворачивать судно бортом к пристани. Даже без взмахов весел корабль по инерции двигался, но Кама мастерски управлялась с рулевыми веслами, и» Видящий» подошел к пристани хорошо, без толчков. С судно просили тюк с шерстью между бортом и пристанью, так что тюк смягчал трение борта о деревянный настил. На пристани приняли концы и примотали их к тяжелым камням с отверстиями, через которые протянули канаты, и закрепили судно. Команда стала сходить с корабля на пристань, где стояли и смотрели жители на них поселка. Первыми сошли Улль и Элисия, за ними командиры отрядов Кама, Зия и Катей, а за ними сошел и Волк. К ним подошли трое, судя по одежде посохам в руке и гривнам на шее, вождей.

— Привет вам, Близнецы, — и один из вождей посмотрел на флаг над кораблем, — Семеро прислали нам тяжелую весть с Буяна. Мы уже неделю собираем припасы, чиним повозки и кибитки, по родам уже кинули жребий, кому уйти, а кому остаться.

Улль подошел поближе к вождям, окинул взглядом, это были здоровенные мужчины, но ростом гораздо меньше юноши, примерно четыре с половиной локтя, одетые в льняные рубахи и штаны, войлочные плащи и шапки и мягкие сапоги. На одном была и войлочная безрукавка, на поясах у каждого висели кинжалы.

— Давайте знакомиться, что ли. Я- Улль, — кивнул на девушку, — а это моя сестра Элисия. Мои старшины, — он стал указывать правой рукой, — Катей, старшина Избранных, Зима — старшина Дев, и Кама-старшина тоже Дев. Еще со мной Семеро ведуний с Алатыря.

— Я- Скилур, предводитель савиров, — кивнув сказал один из вождей.

— Я — Скальд, вождь данов, — поклонился другой.

— Я — Сувар, вождь вендов, — назвался третий.

— Место покажите, где палатки поставить нашим воинам можно. Это грамоты, от Семерых, — и Улль подал кусок кожи вождям.

Они читали долго, и все больше мрачнели, бережно свернули список и отдали юноше.

— А это от Прях, — и Элисия передала им своей тонкой рукой лист золота, с выбитыми знаками и печатью внизу. И со мной новые ведуньи, новые Семеро, кто пойдут со мной.

Скальд смотрел во все глаза на список, переводя взгляд с Эли на надпись, читая и ведя пальцем по гладкому листу тусклого металла. Он опустил глаза, и увидел меч в золотых ножнах.

— Это он, Дева?

— Дар Прях, Скальд.

— По легендам, это работа дактилей, это сам Сверкающий. Все думали, что он пропал лет пятьсот назад, — он взглянул и на меч Улля, и удивился не меньше, — а это сам Жало, украшенный волшебной костью единорога, он отгоняет всю нечисть и злобу.

— Все точно, — сказал посуровевший Сувар, — Близнецы пришли не шутки шутить.

— Мы не желали этого, — выступив вперед, и сжав губы вымолвила Элисия, — Пускай кто хочет, сам ведет людей, если думаете что нам это все в радость.

Сувар весь покривился, как от страшной боли и сделал шаг вперед, а за ним подошел к Эле Скальд и Скилур, и все согласно подняли правые кулаки к своим головам, коснувшись своего лба в знак почтения.

— Да никто бы не хотел вашей судьбы в целом свете, хоть самой малой ниточки, — проговорил Сувар, успокоившись, — Дева, мы клянемся вам с братом в верности и пойдем, куда бы вы нас не послали. Берите своих старшин и Семерых, приглашаю вас на пир, а пока дойдем, все и готово будет. Поедим с дороги, и Скальд со Скилуром тоже пойдут, все хотят с вами поговорить. Посмотрите на мое селение, а земли Скальда и Скилура неподалеку здесь, на три дня пути, одна на восход, другая -на закат.

— Я мяса не ем, — строго сказала Эля сложив руки перед собой, — что бы знали заранее.

— Мы все знаем, про тебя вести идут, как круги по воде, — сказал Скальд, — мы знаем о вас, Близнецы. И вашим воинам припасы доставят немедленно.

И хозяева, и гости, спустились с пристани по деревянным сходням на землю, и пошли не спеша к поселению, окруженном рвом и валом. День был неплохой, светило солнце, для островитян было очень тепло, и Улль снял с себя куртку, и помог раздеться сестре. Волк же завладел обеими куртками, и гордо их тащил, как оруженосец. Трава, кусты и деревья росли здесь много веселее, чем на Алатыре, и Близнецы не верили своим глазам, видя такое буйство природы. Дорога уже привела их к воротам в поселение, у которого стояла вооруженная стража с щитами и копьями, и с луками со стрелами на боку.

— Здравствуй, Сувар, — поздоровался старший из воинов, и переложил левую руку на стоящий рядом с ним щит.

— Привет тебе, Крат, — улыбнулся вождь, — у нас желанные гости.

— Это хорошо, это угодно богам, — сделал вывод Крат.

В селении было две большие улицы, крытые половинками деревьев, тоже покрытые землей и глиной, но шагать по настилу было очень удобно. Играли дети на улицах, кто в догонялки, кто битой кидал в стоящие палочки. Момо проехали две тяжело нагруженные телеги, полные груза, каждую из которых тащили по паре крупных волов. На скамье рядом с одним из домов сидела молодая мать и гладила по голове девочку лет пяти, которая задыхалась и кашляла без остановки. Женщина была бледна, и сама вытирала слезы. Эля услышала детский кашель, обернулась вправо, и увидела больного ребенка, кожа которого стала бледнее льда.

— Я догоню, — она сказала Уллю и подошла к семье, — А как нас зовут, — спросила она маленькую девочку.

— Лута, — назвалась девочка и стала смотреть на Элю очень внимательно и от усердия засунула палец себе в ротик.

— Кашляешь? Заболела что ли, — спросила Дева, сидя рядом, мать только смотрела на девушку с мечом в мужской одежде, обвешанную золотом.

— Я немножко, — сказала она, а потом опять закашлялась.

— Я помогу, — сказала Эля матери очень тихо, — где твой дом?

— Может хоть ты, если боги помогут, — сказала женщина со слезами в голосе, — Здесь рядом, пошли.

Эля взяла девочку на руки, и Лута не вырывалась, а доверчиво положила ей голову на плечо, а ведунья стала гладить ей по спине, вначале мягко, а потом искательно, словно выискивая что-то внутри, и наконец нашла это. Мать шла рядом, и была рада, что дочь уже заснула на груди девушки, и уже не кашляет, и вздохнула с облегчением. Оглянулась один раз, и не поняла, что привлекло ее внимание, потом еще раз, и ноги ее отнялись от страха- глаза девушки почернели, на лице застыла улыбка, и она водила пальцами правой руки по спине ребенка круговыми движениями. Лута уже дышала ровно и не хрипела, и ее лицо из бледного, почти светло зеленого стало лицом розовощекого здоровенького ребенка.

Дева, вся в кожаной одежде, поднесла спину ребенка к своему уху, послушала дыхание и удовлетворенно кивнула, и все еще с зрачками во все глаза, с цветом чернее ночи отдала ребенка матери, и было заметно, что глазами она не видит:

— Теперь все будет хорошо, болеть не будет и она не умрет. Пои на ночь ее пять дней настоем ивовой коры, и с утра давай по две ложки меда.

— Спасибо тебе, госпожа, — и женщина низко поклонилась Эле.

— Есть где посидеть, и мне попить надо, — Элисия взяла женщину за руку, беспомощно опираясь на нее и не видя ничего вокруг.

— Сейчас, — в тревоге мать с девочкой на руках привела Элю к себе домой и усадила на скамейку.

— Вот, попей, красавица, — и она положила ей в руку ковшик с квасом, и Эля жадно выпила все, и выдохнула.

— Поешь, — и подала еще и пирожок.

— Я мяса не ем, — глухо сказала ведунья, щурясь слепыми, но уже начавшими светлеть глазами.

— Это с луком и яйцами, — улыбнувшись ответила женщина, — вкусный, попробуй.

Эля сходу проглотила один, почти не жуя, и следом последовал другой. Девочка уже лежала на другой скамье, накрытая одеялом, женщина подоткнула его края и посмотрела на розовое личико дочки, и не верила глазам, и повернувшись, посмотрела на ставшую слепой совсем молодую нездешнюю девушку с длиннющей косой, курносую, с большим ртом и полными губами. Видно было, что ей нехорошо, но она пыталась подняться, и на ощупь правой рукой нашла край скамьи, что бы опереться на нее. Смотреть на это не было сил, и женщина, плача навзрыд, обняла колдунью, ласково поглаживая ее по плечам и спине.

— Ничего, не бойся, — говорила Элла. Как будто ни ей было плохо сейчас, — Девочка выздоровела, и ничем теперь не заболеет.

— А как же ты, — зарыдала еще сильнее хозяйка дома, — ты же слепа теперь…

— Сейчас пройдет, посижу, все пройдет. Не бойся, — ответила ведьма и улыбнулась, — А есть еще пирожок? — и она озорно улыбнулась.

— Вот, — и она положила ей в руку лакомство, — ешь, еще есть, и она ласково погладила ее руку.

Видно было, как глаза становились голубыми, почти прозрачными, и женщина радостно улыбнулась, что все наконец хорошо стало с незнакомкой. Эля поднялась, она опять прозрела, обняла и поцеловала женщину. Пошарила в своей малой сумке из рыбьей кожи, нашла серебряный оберег в виде утки, и отдала хозяйке, почти насильно вложив в руку.

— Это девочке от меня на память, — сказала Дева, посмотрела на ребенка на прощанье, махнула рукой и вышла на улицу. На скамейке сидел ее оруженосец, и ждал.

— Пошли Волк, — сказала она мальчику, — нас впереди ждет знатный пир.

— Что ты делала в этом доме?

— Как всегда, лечила людей.

Вожди Поморья

Элисия сама вела оруженосца, который нес ее куртку, и внимательно осматривала дома, скрытые плетнями из ивы со стороны улицы, с двух сторон дороги были вырыты канавы для стока воды, так что идти было сухо, но в ногах отдавались шаги по деревянному настилу, оегсе было ходить по земле или траве. Дом вождя стоял за тыном, осмоленными бревнами с торчавшими вверх остриями. Стояло несколько построек, дома, такие как они видела на Буяне, с клетями из камня снизу бревенчатыми стенами и двухскатной крышей, украшенной вырезанными конскими головами. Подальше стоял сарай, конюшня, и еще далее приземистая постройка. Эля пошла по всходу, и потащила за собой Волка.

— А может не здесь? — сказал он.

— Пошли, узнаем, — ответила Элисия, поднимаясь дальше по деревянной лестнице.

Вот они оказались в комнате, где стояла женщина в льняном сарафане и рубахе, и покрытыми волосами платком, занималась хозяйством. Эля поклонилась, и спросила:

— А здесь ли дом Сувара?

— Тебя уже ждут, дом обойди, столы накрыты, Свет Элисия, — и женщина в ответ поклонилась ей.

— Спасибо, — сказала ведунья и пошла во двор к столам, а за ней еле переставлял ноги Волк и что-то обиженно бубнил.

— Уже старенький стал, Волчок, чего ворчишь под нос? — обернувшись сказала Эля.

Отрок ничего не ответил. Как верный оруженосец он следовал за хозяйкой, но жаловался на судьбу, что пришлось зазря таскаться вверх- вниз по крутой лестнице. Они вышли из дома, обошли его — и верно, стоят накрытые столы, но никто не ест.

— Свет Элисия! Заждались мы тебя, — увидел ее и поприветствовал хозяин застолья Сувар, — садись, место для тебя, — он указал на одно из почетных мест, — и для тебя Волк, — показал на место среди оруженосцев.

Они прошли, сели, девушка оказалась рядом с братом, а юноша среди оруженосцев, парней постарше его. Но встретили они его восторженно- сын атамана Арпада, с Буян- острова, пришел с дружиной Избранных.

— Как тебя зовут, — спросил его отрок справа.

— Волк, — старался говорить как можно солиднее юный оруженосец,

— А я Садок, а это, — и он показал на юношу рядом с собой, — Крес. Давай, ешь. Сегодня праздник. Вас уже неделю ждем, челнок Семеро давно послали, что мол ждите, придут Близнецы. Пироги ешь, — и он придвинул блюдо, — слева ягодные, а справа с луком и яйцами. Старцы предупредили, что Сестра мяса не ест, а пироги очень любит, — и он улыбнулся, — и что бы не осерчала, не велели пироги с мясом печь.

— Вкусные, — попробовал угощение Волк, — попить налейте.

— Держи, — и придвинул Крес к нему ковш со сбитнем, — А ты Царевне-Лягушке служишь, — тихо сказал и только успел убрать голову от подзатыльника Садка.

— Ты чего, Крес? Белены объелся? А если колдунья услышит? Я тебе расколдовывать не буду, — быстро говорил Садок злым шепотом.

— А чего это Эля — Лягушка? — спросил Волчок и посмотрел на одного и другого, сжав кулаки, прикидывая, кому сначала в нос ударить. Те с минуту молчали, а потом Крес проговорил:

— Рот большой, и как жаба под землей живет, ну еще Белой Жабой зовут.

— А как же Улль? — так же тихо спросил Волк, подумывая, что начать стоит с Креса.

— Царь-пастух. Кудряй, потому -что волосы длинные и кудрявые. Ван Купала, ну это тоже самое, что царь-пастух.

— Если при мне так Элисию назовете, будем насмерть биться, на твердой земле, — просто проговорил Волк, — она меня вылечила, я дал ей клятву.

— Прости, Волк, — извинился Крес, — ты ее клятвенник, больше никогда слова плохого не услышишь. Ты поешь, с дороги ведь устал.

Пир продолжался, братину распили, черпая по очереди ковшами сбитень, вожди пили ставленый мед. Возгласили хвалу гостям, а гости хвалили хозяев. Спустя немалое время пришли четверо стариков, опираюшихся на посохи, и обратившихся к Сувару.

— Позволь Сувар поблагодарить гостью нашу Элисию, за помощь великую.

— Да, почтенные, ведунья с Алатыря пришла нам всем помочь, и принимаем ее честь по чести, — перебил Сувар.

— Нет, владыка, не о том речь. Спасла она девочку малую от смерти верной, Лута из нашего рода она, и мы пришли поблагодарить, — и они поклонились Деве, — видать, тебя Лада по нашим молитвам послала, добрая душа. Мама ее нам рассказала, как ты дочь ее вылечила. Еще раз спасибо.

Элисия стояла, пока старики речь держали, а при последних словах ее лицо стало пунцовым, и она опустила глаза и неловко села.

— Прости еще раз, Волк, — сказал смущенный Крес, — за твою госпожу.

Тут встал уже раскрасневшийся Сувар, и поклонился ведунье, и сказал :

— И от себя благодарю, верно говорят, что с вами к нам радость великая придет.

— Не совсем радость, — добавил Улль, — на Каму идти надо, пусть роды жребий бросают, остаться здесь может только каждый третий.

— Только мои, или все должны уйти? — спросил враз побледневший Сувар.

— И Скальда и Скилура тоже. Элисия будет бросать кости вечером, вопрошать бога. Не верите ей- пошлите гонцов к Пряхам. Только Старицы не добрее.

— Верно говорит, — медленно сказал посуровевший Скилур, — а ты как, Скальд?

— Я в доме богов ни о чем спросить не могу, да и не богов спрашивают, — Эля усмехнулась, и улыбка получилась у нее страшненькая такая, — только у священного колодца, или озера.

— Раз приговорили, пусть так и будет, не хочу хлебнуть бед хунов, — и он крепко сжал кулаки, — не одни пойдем, а с братьями. Все обойдется. Хуны и Манны тоже идут, Улль?

— Тоже, — Улль кинул головой, — через полтора месяца они будут у яжей и магов на Каме. Кому из вас жребий падет идти на запад, спустятся по реке и дождутся гунов и маннов, и вместе пойдут к Морю Запада. Другие со мной двинутся на Каму, и далее по Ра -реке вниз, а там, как боги решат.

— Понятно, знать, так суждено. Выпьем все за нашу удачу! — провозгласил Скилур, и первый осушил ковшик с медом.

— Вечером пойдем к скрытому озеру, — тихо сказал Сувар, — будьте все готовы.

Кости путь укажут

Когда солнце опустилось к горизонту, и комары уже стали отчаянно гудеть над головами, пытаясь напиться крови пирующих стали собираться по домам. Вожди, Близнецы, приближенные и Семеро Дев пошли в дом предназначенный для Улля и Эллы. Оруженосцы вождей плелись сзади, переговариваясь между собой, Волк все тащил шубу Эли. Дом был похож на другие здесь- такой же основательный, сложенный из крупных бревен.

— Сюда, заходите, — как хозяин распоряжался Сувар, открывая дверь, — я велел протопить дом, спать будет хорошо, — и он оглянулся на Элю.

— Поклажа ваша тоже здесь, — успокоил Элю вождь, — и Лия тоже здесь, проводили ее к вашему дому.

— Катей, — обратился Улль к старшине Избранных, — ты четырех лучших нашел мне?

— Да, — слегка преувеличил старшина, — завтра пришлю с утра. Лучше не бывает. Им будет по плечу ноша быть вашими телохранителями, Серебряными копьями.

— Хорошо.

В это время Эля копалась в поклаже, вынимая из берестяного короба золотой сосуд и гадательные кости с вырезанными на них рунами. Смотрела на все, вспоминала, и приготовила благовония.

— Лия, — обратилась Элисия, — вечером с нами пойдешь, мне помошница нужна будет при гадании, приготовься. И мои украшения достань, и зеркало. Как тебе здесь?

— Хорошо, тепло, правда я и к холоду привыкла. Птицы щебечут, даже комары есть, — засмеялась послушница.

— Через три дня пойдем на Каму, путь длинный и тяжелый, будь готова, но кибитку Сувар приготовит.

— Я волов только сегодня увидела, — сделала испуганные глаза Лия.

— Научу как с ними обращаться, будут слушаться тебя, как ручные. Не бойся.

Девушка подала бронзовое зеркало Элисии, и та достала мамонтов гребень украшенный меандром, и стала расчесывать волосы, а Лия сложила перед ней украшения. Уложили ее косу, и ожерелье, и серьги и подвески легли на свои места, и уже стучались в дверь.

— Сестра, ты приоделась? — спросил глухим голосом из-за двери Улль, — за нами пришли, нам пора.

— Заходи, я готова.

Улль зашел в комнату, за столом, держа бронзовое зеркало в руке сидела его сестра, и была она удивительно хороша, с лучшими украшениями из заветной шкатулки. За ним зашел и Волк, наконец-то положивший куртку девушки на лавку.

— Очень красива… — только и смог вымолвить отрок, — я пойду с тобой?

— Не тот случай, Волк, хотя… Пошли, раньше поймешь, во что ввязался, — сказала Эля и встала.

— Лия, бери берестяной короб, — и она показала рукой, и пошла к двери.

Они спустились по лестнице вниз и притворили дверь, у входа уже стояли вожди и телохранители из Избранных, четверо с серебряными копьями и нефритовыми топорами за поясом и кожаными щитами за спиной. Бронзовые шлемы с гребнями висели у них на груди, костяные нагрудники защищали тела. Вид их был очень внушительный.

— Вы готовы? — спросил Сувар, бросая завистливые взгляды на Избранных, — Пойдемте тогда.

— Далеко, Сувар? Если не близко, лучше повозки взять, — уточнил Улль.

— Недалеко, священное озеро, где жертвы приносят, — ответил вождь, не сбавляя шаги, — Лия, давай я короб понесу.

— Нет, — строго сказала девушка, перевдоя взгляд на ведунью.

Элисия шла по тропе, и смотрела на дальний лес, где громадные деревья, казалось подпирают само небо. Дома деревца маленькие, а злесь и комаров полно, девушка взяла веточку, отгоняя особо назойливых. Росли прекрасные цветы, чьи бутоны терялись среди травы и кустов растений. У нее тоже был цветок, и она улыбнулась, вспоминая о этой вещице. В малом ларце засушенный волшебный цветок в память ее излечении Волком, как они с Уллем сумели найти эту редкость.

— Что улыбаешься, сестра, — озабоченно спросил брат, — что-то случилось?

— Нет, все хорошо, — очнулась от своих мыслей Эля.

— Мы на месте, — сказал Сувар, ныряя в заросли, а за ним Катей и Скальд с Скилуром, Близнецы с телохранителями и Лией остались стоять.

— Пошли, Улль, — быстро проговорил Катей, показывая голову из кустов, — уже пришли.

И вот, они оказались на берегу маленького озера, Эля осмотрелась здесь, и вправду, было очень красиво. Она присела на корточки, стараясь прислушаться к этому месту, услышать неслышное другим.

Она сидела, опустив руки, легкий ветер обдувал ее кожаную одежду, она сжимала и разжимала пальцы, и стала складывать их в мудры, пытаясь сосредоточиться. Вот наконец, она смогла очистить свои мысли, и почувствовала невесомость в теле, и кивнула послушнице. Лия поставила рядом короб, и растелила полотно на траве. Все пришедшие стояли и не смели потревожить колдунью, сидевшую на земле, никто не сказал и слова, и даже старались дышать потише. Элисия встала, уже побледневшая и не чувствовавшая реальность вокруг, и даже местные злые комары только вились вокруг, но к ней не приближались. Эля протянула руки ладонями вверх к Лие, и та дала ей золотой сосуд с костями. Ведунья стала танцевать, потрясая сосудом, так что гадальные знаки гремели в такт ее ритмичным движениям. Наконец она остановилась, поставила сосуд на полотно, и стала вытягивать кости с рунами из сосуда, и положила их три раза по три, накрыв тут же другим платом.

— Он готов вам ответить, он слышал ваши вопросы, — говорила им ведьма, вытянув к ним руки с открытыми ладонями, — внимайте воле божества, — она вздохнула, и открыла первые три знака, и начала:

— Услышали вас кости и падают тук-тук

Пойдете на запад, восток и на юг,

разделитесь на трое сразу и не вдруг

увидите много друзей вы вокруг.

Передохнула, и продолжила, коснувшись еще трех костей:

На запад дорога тоже трудна

Пройти надо реки не ведая дна

дойдешь через год до моря без льда

хоть холод бывает и там иногда.

Она уже еле дышала, и Лия ее поддерживала, дала отхлебнуть меда из своей фляги, Элисия тряхнула косой, вывернула кисти рук и продолжила:

— Вначале поплывете вместе по реке,

Увидите со стадами горы вдалеке

Ведь брат пойдет в страну слонов

сестра же увидит десятки островов.

Все кто слышал, замерли, запоминая слова пророчицы, думая о том, что их ждет дальше. Вожди переводили глаза друг на друга, представляя далекие земли на Восходе, Закате и таинственном Юге. Катей едко усмехнулся, и посмотрел на людей вокруг. Лишь телохранители Улля цепко держали свои серебряные копья, и уже представляли сказочных слонов на Юге, и сколько им еще надо пройти до этой земли, где они смогут все это увидеть. Элисия присела на полотно, что бы отдышаться и складывала кости в золотой сосуд, и подошла Лия с коробом, и они уложили эту драгоценность. Ведунья поднялась, а Лия собрала полотно с травы у озера.

— Все слышали, что изрекла Элисия? — громко возвестил на правах хозяина Сувар, оборачиваясь на присутствующих, — Скальд, Скилур?

— Да, надо будет идти к Семерым племени, узнать кто еще достоин вести людей. Надо будет избрать троих лучших, да и тебе Сувар это предстоит. Один из нас останется здесь, а трое уйдут навсегда.

— Сейчас и пойду, — он обернулся на близнецов и Катея, — пошли, а то видишь-дела! — и он криво усмехнулся, — все равно больше повезло, чем гунам и манам, можно не жаловаться.

— Мы готовы, — ответила Эля, взяв полотно из рук Лии, — пойдем.

Все ждущие пророчеств ушли из потаенного места, а перед этим Сувар размахнувшись, бросил в озеро золотое кольцо в благодарность.

Шли они в поселок с нетяжелым сердцем, ибо знали, что им еще многое предстоит.

Дорога к Каме

Сборы продолжались три долгих дня, собирали стада с пастбищ, чинили упряжь для кибиток, укладывали вещи, собирали запасы зерна в дорогу и сушеную рыбу. В трех племенах северян подготовка к дальнему пути проходила в порядке, вслепую жребий решал, какие из родов останутся на старых местах и кости судьбы падали на свяенный войлок при старейшинах племен, что бы не было потом обид друг на друга, а Семеро старейшин в каждом из племен утверждали это веение судьбы. Кроме того, Старые Семеро выбрали каждый по трое достойных, кто стал бы заботится о единоплеменниках в разъединенных частях племен, ушедших согласно велению богов во все стороны Света.

Лия укладывала вещи Близнецов, стараясь ничего не забыть, уложили меха, все ценности, треножники, котлы, все нужные вещи. Волк старался, помогал, и укладывал вещи в тюки. Не забыла она и драгоценности Элисии, и заветный короб. Присела оглядывая дом, кровати, столы и кресла и решила взять и три складных сидения, и стол. Приготовила она и священный сосуд для углей из домашнего очага, горшок оплетенный лозой и веревочной ручкой. Лия услышала быстрые шаги по скрипящей лестнице дома, и уже скоро поднялась Элисия, с мечом на поясе и с луком за спиной.

— Собираешься, Лия, — спросила Эля присаживаясь рядом на лавку, — положи еще и лечебные травы все в кибитку, и в дорогу хорошей воды в мехи набери. Я с ведуньями отбирала новых Отшельниц, надо же и посвятить всех, насилу успели. Улль же с вождями колесничих проверял, и упряжь, и повозки. Катей продовольствие собирал, и зерно, и копченое мясо. Есть чего перекусить?

— Хлеб, и молоко. — ответила и тут же встала Лия, прошла мимо девушки, спустилась по лестнице в подклеть, и еще ниже, в ледник.

Там был подвал, с намороженным льдом, укрытым сеном и там хранились припасы-рыба, в горшках масло, сметана и молоко. Лия нагнулась и положила на поднос черный горшок с молоком, закрытый деревянной крышкой, вспомнила, и взяла копченого мяса. Ношу держала в обоих руках, боясь поскользнуться, вышла из холодного помещения и поднялась в горницу.

— Это молоко, копченое мясо, — и поставила его на стол, — хлеб, — миска с хлебом оказалась рядом.

— Спасибо, — вымолвила Эля усаживаясь к стола, и сразу отломила себе большой кусок, и налила молока себе в ковшик. Поела она быстро, и поднялась.

— Спасибо за помощь, что помогла собраться. Завтра выезжаем, но ты, если захочешь, можешь остаться здесь, — меденно и раздельно сказала ведунья.

— Я пойду с тобой.

— Хорошо.

Элисия вышла из горницы, готовиться к завтрашнему походу. Близнецы пришли только вечером, быстро поели и улеглись спать, в свободной комнате спали телохранители. Солнце поднялось рано, и немного времени спустя раздался громкий стук в дверь. Улль вскочил с лавки первый, ополоснул лицо, и стал быстро одевать походную одежду, сапоги, перевязь с мечом и палицу. В другой комнате умывались и готовились телохранители, гремели оружием. Лия вышла в горницу, поставила на стол хлеб, молодой сыр, копченое мясо для мужчин. Вошел и возница, посланный Катеем. Волк протирал кулаками глаза, и таращился на всех, потом побежал умываться тоже и собрать свой тючок.

— Садитесь за стол, Фирак, Илут, Бела, — позвал на завтрак Улль, — Горд, давайте есть идите. И ты, Дитил садись, поешь.

— Волк, ты где? Есть садись, — закричала Эля, ставя на стол еше одну миску и ковшик.

Отрок прибежал, ладонями приглаживая ставшие отрастать мокрые волосы, сел на лавку, и начал поглощать копченое мясо, и заедал хлебом, не выпуская из вида Близнецов, все опасался, что его оставят здесь, а он уже и лук раздобыл, и Крес ему бронзовый топорик подарил в залог дружбы. Серебряные копья вошли, держа в руках свое знаменитое оружие, нефритовые топоры торчали за поясом, чем вызвали смех близнецов.

— Оружие поставьте у стены, — сказала Эля вытирая слезы от смеха, — мясо, хлеб берите. Вот квас.

Отроки сложили оружие у стены, оставшись с кинжалами на поясе и сели есть. Фирак нарезал мясо ломтями и роздал товарищам, и налил попить в ковши. Поели быстро, съев предложенную трапезу, и воины забрали свое снаряжение и стали вытаскивать во двор дома короба и свертки, еще не сложенные в кибитку.

— Опять уезжать, — с грустью проговорила Элисия, осматривая уютный и красивый дом.

— Теперь это надолго, сестра. Все взяли, давайте присядем на дорожку.

Сели втроем на скамейку, каждый думал о чем-то своем, что их ждет там, вдали?

Погасили очаг, залив его водой, и вышли из горницы, спустились по лестнице, где их воины впрягали волов в кибитку, крытую толстой кожей. Рядом стояла колесница, с впряженными в нее парой гнедых коней, а возницей был у него Катей. Эля закрыла дверь дома снаружи, и они подошли к легкой повозке, осматривая резьбу покрывающую ее борта. Выглядела она очень красиво, с двойным днищем для защиты от тряски.

— Улль, это тебе от Сувара на память, гадалки приказали ему остаться здесь, а от вендов вождями пойдут Горд, Глом и Игар. Даны же сказали, что пойдут все, — говорил Катей, — новые их вожди Кадм, Силид и Хемдир, ну и Скальд. Савиры тоже хотят все идти, так мол, им боги говорят, — продолжал он, выразительно пожимая плечами, — Скилур, вождь, и еще трое с ним -Исфен, Амбас, и Илут. Пойдут две трети переселенцев, а те кто идет на Запад, буду ждать здесь гуннов и маннов, кто идет тем же путем.

— Решили, значит пойдут, — согласился юноша, — Все уже готовы?

— Да, разведчики на колесницах и бегуны уже пошли вперед, их Илут и ведет, в хвосте переселенцев пойдет Исфен.

— Семерым ведуньям тоже кибитку приготовили, и возница туда пошел, их кибитка за вашей тронется. Улль, а твое знамя? — спросил Катей, — над колесницей?

— Да, так лучше всего, — подумав, сказал юноша, — закрепи получше грифона. Пора и нам двигаться. К Каме, городу Лады сколько дорог идет? — спросил Улль.

— Три дороги, тремя и пойдем. А то растянемся сильно, но дороги рядом проложены, будем видеть друг друга. Вожди решили, что вы пойдете по средней. За полтора месяца дойдем, а гонцов послал Сувар уже в Ладу еще вчера, что бы нас ждали. И там наверняка и Гунн будет с гуннами и маннами.

— Решено, значит решено, поешали, что заставлять всех ждать, — согласился Улль, становясь в колесницу и приглашая и Элю с собой. На площадке место нашлось, Катей хлопнул вожжами, колесница пошла с места рывком, впрочем несильным, и пошла шагом. Грифон позолоченой бронзой открывал клюв, хвост развевался, раздуваемый ветром. Колесничий помахал своему воину, вознице, которого еще вчера прислал, что бы он управлял кибиткой Близнецов, старому Дитиле. Дитил был опытным пастухом и погонщиком, сноровисто уселся на козлы, умело натянул вожжи, хлопнул бичом, и направил волов со двора, к общему месту сбора, а телохранители закрыли ворота усадьбы, и пошли вслед за телегой. Все -таки они были с Буяна, и не были привычны к волам и коровам. Элисия прокатилась немного, и пересела в кибитку, что бы не смущать вождей.

— Проклятье, — выругался Фирак, наступив в коровью лепешку, и стал обтирать голенище листом лопуха, и надо сказать, что понадобился не один лист. Илут, Бела и Горд смеялись в голос, впрочем по-воински не выпуская копий из рук. Юноша, обернувшись, взглянул на товарищей с рассерженным видом, и судьба наказала телохранителей за смешливость, угодили в ту же ловушку все трое. Но Фирак благородно, но с трудом сдерживал смех, и беззвучная улыбка вытянула его губы почти до ушей. Дальше шли храбрые воины внимательно смотря на дорогу, ибо именно дорога должна привести их к цели, а не небо с облаками. По дороге катилось множество кибиток, запряженными волами, некоторые люди шли рядом пешком с повозками. Кибитка ведуний с Алатыря, крытая войлоком, катилась вслед повозке Дитила. На сколько хватало места, везде шли люди, а по полю воины гнали стада коров, главное богатство племен. У дороги стояли все остающиеся венды. Мужчины кричали слова прощания, женщины махали платками, что бы дорога сделалась легкой. Видны были дома, оставшиеся без хозяев, но с заботливо прикрытыми калитками и воротами. Путники же двигались вперед и вперед, кибитки пробивали колею, копыта волов вздымали пыль на дороге, впрочем, кругом росла трава, и грязи особенно не было, и колеса не вязли в родной земле. Вот и пропала из вида и деревянная крепость да и домов не стало видно, только кругом раскинулись бескрайние леса, которые тянулись до самых Уральских гор.

Улль ехал легкой рысью в колеснице, с неразлучным луком за спиной, мечом на поясе, и палицей, закрепленной у борта повозки. Рядом с ним ехали еще колесницы вождей, а впереди их бежали собаки, оглядываясь на хозяев, не потерялись ли?

— К вечеру Исфен найдет места для ночевок, люди отдохнут, да и скотина тоже, — сказал Горд, один из вождей вендов, — в другой колеснице Игар, он тоже с вами пойдет, а Глом поведет часть вендов на запад, дождется на Двине, кто из гунов и маннов пойдет с Ямала с ним.

— Я рад знакомству, Горд, — поклонился Улль, — теперь узнаем, как нас на Каме маги, яжи и агафирсы встретят.

— Они тоже с нами в родстве, и святилища наши они чтут, а мы дары посылаем в Ладу каждый год, — говорил вождь, поворачивая голову влево, на юношу, — и там тоже савиры живут, их на Каме и Ра-реке в несколько раз больше живет, чем здесь. Места там богатые, рыбные, да и коров пасти хорошо, трава высокая, заливные луга, поэтому реку еще и дорогой волов называют. Корова же она без воды никак- оводы ее одолевают, поэтому летом стада севернее отгоняем. А раньше Ра -реку просто Рекой называли, так и говорили- Река.

— Таких на Буяне лесов нет, — оглядывал сосны и ели Улль, — красиво здесь, а на Алатыре одни камни, а здесь, — и показал рукой, — птицы поют, и зайцы, — показал, улыбнувшись, сиганувшего в кусты косого.

Элисия забралась на козлы к вознице, что бы смотреть что вокруг, к ней подсела и Лия, благо повозка была большая, но катилась не спеша, так что их телохранители не отставали. Эля смотрела на лес, в который они въехали, громадный, затененный, так что солнце освещало только верхушки деревьев, а кустарник у корней окрашивался лучами в золотое. Деревья были и большие и малые, так что иногда она видела сплошные заросли через которые было бы очень сложно пройти пешком, а с телегами просто невозможно. Рядом жужжали комары, но на ведунью они не садились, предпочитая, очевидно. лишь Лию и возницу. Волк же умаялся и спал в кибитке, охраняя сокровища, лежа на войлоке рядом с коробами. Вокруг Эли закружилась стайка маленьких птичек, о чем-то сообщая девушке, которая лишь улыбалась им в ответ.

— Что- то случилось, Лия, — озабоченно проговорила она, А стайка все возвращалась к Эле, а затем опять летела к лесу, водном направлении.

— Я пойду, — сказала ведунья, проходя по полу кибитки, стараясь не наступить на мирно спящего защитника. Пока Лия оглядывалась, Эля выскочила из повозки и побежала к лесу, а птички как будто показывали ей путь.

— Куда она? — спросил Фирак

— Давай за ней, а то Катей нам задаст! — добавил Илут, и побежал вслед девушке.

Двое телохранителей побежали за ней, что — бы не оставлять одну в лесу, да и самим стало итересно, а в чем же дело? Держались они на расстнии тридцати шагов, как услышали, как ревет медвежонок. И увидели, как Элисия присела, забросила косу за спину, и попыталась пальцами ослабить расщепившееся дерево, куда засунул лапу неразумный мишка. Тот и не думал нападать на девушку, лишь с явным любопытством обнюхал руки девушки, и успокоился, Эля подумала, и достала кинжал, и им расклинила отщепок, и он выпустил звереныша. Тот сразу отпрыгнул меховым комчком и упалв яму, окруженную низкими кустами, и опять заревел от натуги. Вот тут и появилась наконец мама, громадный лохматый зверь. вывалился из кустов, и унюхав и увидев чужаков заревела и поднялась на задние лапы. Сделала несколько шагов так, потом упала на передние и пошла к Элисии, вытянув морду и принюхиваясь, что- то зверя невыразимо тянуло к этому человеку. Медведица делала шаг за шагом, и подбежали Фирак с Илутом, опустив серебряные копья, уперевшись ногами и подтоками копий в землю в стойке, но Эля оттерла воинов, и приблизилась к медведице, которая обнюхала ее, потерлась лобастой головой о плечо, развернулась и пошла уже вместе с повизгивающим медвежонком. Воины так и стояли, уперев копья в землю, пока звери не ушли в лес, Эля слышала, как оба выдохнули, и их стал бить боевой озноб. Ведунья сосредоточилась, и коснулась свой правой рукой плеча одного, потом другого юноши, она почувствовала, как судороги прошли.

— Спасибо вам, что помогли. Ведь Катей говорил, что с нами непросто будет.

— Зато мы увидели то, что другие не увидят, — неловко улыбнулся Фирак, и повернулся за поддержкой к Илуту, и тот важно кивнул головой:

— Точно. Только у костров рассказывают, как ты касаток в море заколдовала.

— Я??? — только и смогла ответить ведунья, чье лицо отражало неподдельное удивление, — Пошли к кибиткам, а то еще идти и идти. Но пройти далеко она не смогла, ведь девушка увидела высокую кучу мусора, по которой сновали маленькие насекомые, один тащил в челюсти веточку, другой кусочек травинки, третий сосновую иголку. Все чем-то были заняты, передвигались быстро и с каким-то смыслом.

— А кто это? — спросила заинтригованная девушка, — на куче бегают, — и для верности указала пальцем.

— Это муравьи, Элла, строят новую кучу. Раньше не видела?

В ответ она лишь помотала головой, откуда на Алатыре муравьи? Только моржи да медведи белые приходят иногда. Посмотрела и увидела в траве на черешочке синюю круглую…

— А это что? — и она подняла удивленные глаза на Илута.

— Это черника. Попробуй, ягода сладкая.

Элисия сорвала несколько штук, растущих рядом и отправила ладонью в рот, разжевала, ощутила терпкий и сладкий вкус.

— Правда вкусные, — пробормотала она, — а это что? — и показала на серый торчащий из земли, как бы сучок, с шапкой сверху.

— Это гриб, но ты их не собирай, раз их не видела раньше. Волк тебе наберет, а то соберешь поганок, и даже Пряхи не спасут, — заметил Фирак, и для важности сдвинул юношеские брови к переносице.

Ведунья съела все ягоды которые наша на поляне, губы стали у Эли темно-красные, на лице играла улыбка. Она махнула рукой, подзывая воинов к себе и показала, куда идти дальше. Они шли в чаще спокойно, не петляя и не теряя направление. Эля вела людей, как будто знала путь, не сбиваясь шла и шла, обходя молодую поросль деревьев, всевозможные кусты и большие деревья, не наступила и на ужа, который быстро уполз, минуя ее ступню в мягком сапожке. Воины шли ходко, стараясь не цепляться копьями за ветки деревьев, наступать на упавшие ветки так, что бы они не шуршали под ногами. И быстрым шагом они добрались до каравана, колеса и деревянные борта которых тянулись мимо них, мелькая сквозь кусты, которые преграждали путь спасителям медвежат. Они пролезли, стараясь не ломать ветки кустарника, и оказались на дороге, переселенцы шли мимо них, и проехала колесница, воин на которой узнал Элисию и помахал ей рукой. Девушка торжествующе повернулась к спутникам, а те лишь пожали плечами. Они шли дальше, и увидели свою кибитку, влекомую унылыми волами, сбоку шли Бела и Горд с копьями на плечах.

— Привет, куда ходили? — спросил Бела, улыбаясь Элле.

— Мы -за ягодами, — ответил Илут, — Эле ягоды и муравьев показывали, она их не видела никогда.

Горд посмотрел на Фирака и Илута, высоко подняв брови, и было видно, что не поверил ни единому слову этих лесовиков.

— Скоро привал, на ночь будем устраиваться. Мы палатку рядом с кибиткой поставим. Зия и Кама приходили, рядом с нами на привал расположиться, и Избранные воины тоже.

— Все веселее, — сказала Эля облизывая сок ягод с губ, — Улля не видели?

— С Гордом впереди в дозоре идет, сказал, ночевать сюда придет, — заметил Илут.

Шли они все дальше и дальше, настало время привала, распрягли волов, принесли им корм и напоили. Воины Катея поставили палатки себе, а рядом разбивали становище Девы, устанавливали шатры, зажигали костры. Огонь разожгли из сосуда с углями, который везли с собой в повозке. Лия, как послушница, подняла каменную крышку и клещами достала вишневого цвета уголь, и положила его в сухие щепки, подула, и разгорелся священный огонь, и от него разжигали ветви и разнесли огонь по становищу, что бы согреться и приготовить пищу. Избранные воины же приготовили ночлег для Семерых с Алатыря, и зажгли для них огонь. Послали и с кожаными ведрами за водой, наполнить фляги на завтра, умыться и приготовить пищу. Бронзовые котлы поставили к огню, и стали варить кашу. Кашевары бойко помешивали варево, что бы не подгорела долгожданная горячая пища, стопкой около костра лежали деревянные походные миски. Прикатили на колеснице и Катей с Уллем, Катей выпряг коней, стреножил их, задал корма и поставил ведра с водой, попить.

Улль пошел к костру, где сидела сестра, помахал рукой Девам и Ведуньям, Эля подложила ему кожаную подушку с сеном, и он удобно уселся рядом.

— Спасибо, сестра, — и поцеловал ее в щеку, она протянула ему миску с кашей и ложкой.

— Волк! Садись есть, — и Элла покрутила головой отыскивая отрока, сделала пару шагов и вытащила его из-за мешков с маленьким хорьком в руках

— Ешь давай, — дала ему в руку миску тоже, — что это ты нашел?

— Хорек, маленький, — и он показал зверька с остренькой мордочкой и черными глазками девушке, — он мышей ловит, — и погладил его по голове.

Хорек проворно подбежал к Эле, и забрался ей на колени свернулся калачиком, закрыл нос хвостом и уютно так устроился.

— Маленький предатель, — только и пробормотал Волк, уплетая кашу.

Элисия взяла зверька на руки, быстро взглянула на него, и положила на мешки, хорек не убегал, а принялся изучать окрестности, а девушка тоже села есть.

Ужин выдался вкусным, но скорее не от необыкновенных ингридиентов, а от свежего воздуха и усталости. Кашу закрыли плотно крышкой, и прикопали горячей землей на утро. Часовые остались у костров, меняясь за ночь по три раза. Остальные отправились спать — Лия и Элла в кибитку, а остальные в свои палатки, и скоро лишь звезды и Луна наблюдали за спящим лагерем. Воины в палатках положили войлок на землю и укрылись оленьими шкурами, девушки в кибитке свои постели подготовили также. Хорек тоже отправился охранять кибитку, справедливо решив, что в палатках сторожить нечего и некого.

Проснулись рано, как взошло солнце, умылись, накормили коней и волов, и принялись завтракать вчерашней кашей. После по сигналу данского лура все отправились дальше, проходя через леса, переходили реки, ища броды. В дороге люди заболевали, но Эля спаса почти всех, но пять человек умерло. Хоронили усопших по -разному, двоих на ветвях деревьев, одного в берестяном гробу, в гробе в виде лодки связав умершему руки, а еще двоих тоже в берестяных гробах, но гробы были в виде бревна. Но и рождались дети- родилось семь младенцев. Дорога заняла полтора месяца, думали, что до Лады еще долго, но разведчики Игора наткнулись на охотников-магов.

На Каме -реке

Несколько воинов, с дротиками в руках, и луками и стрелами в колчанах и налучьях на боку, шли по густому лесу. Один, впереди всех, шел на расстоянии пяти шагов от отряда из десяти воинов. Северяне были опытными следопытами, так что под ногами ветки и шишки не ломались, и никак не выдавали шумом разведчиков. Игар внимательно осматривал кусты впереди, и ему показалось, что ветви колышутся не от ветра, и он поднял левую руку, привлекая внимание своих воинов. Они стали перестраиваться полумесяцем, охватывая подозрительное место, трое же, лучшие стрелки, вытянули луки, и наложили по стреле на тетивы. Двое обходили малинник слева, и пытались рассмотреть, кто там шевелился, уж не медведи ли?

— Эй, хватит там размахивать дротиками, смелые воины. Привет гостям, вы на землях магов, — прокричали из кустов, и поднялись трое улыбающихся юношей с луками в руках, и кинжалами на поясах, одетых в льняные рубахи и штаны и в мягких сапогах.

— И вам, друзья и соседи привет. Я Игар, из вендов, и со мной мои воины, нас ведет Улль Ван Гопал. Мы идем впереди, и хотим что бы вы нас выслушали вожди и старейшины, и скоро сюда придут гуны и манны с Ямала. Вестников к вам Катей посылал, возможно, они уже дошли сюда.

— Что-то слышали, — уклончиво ответили маги, и повели вендов к своему старшине. Вскоре они пришли на поляну, где сидел воин, лет сорока, с бритым подбородком и внушительными усами, одет в льньную одежду и меховую безрукавку, на ногах такие ж мягкие сапоги, на поясе меч и в руке палица, а за спиной лук и колчан со стрелами. Обычный лесовик, рыжими волосами и серо зелеными глазами.

— Здравствуйте гости, я- Гейза, вождь магов, или магъяров. А акациры, мурома, и яжи неподалеку, узнали про Элисию, царевну-лягушку, ушли на день пути, меня просили сообщить, — сказал он улыбаясь, а по глазам видно — боится, — скоро и Гун подойдет с гунами, манами, сколтами и парсами. Все по-писанному будет- Союз Семи Племен. А Улль где? Когда придет Избранник?

— Завтра будет, встретить гостя пойдете, или путь нам покажете?

— Да ты что, Игар! — Гейза покраснел и вскочил, — совесть по совести, пошлю троих проводить вас к Ладе, крепости нашей на Каме, и приму я с честью Близнецов, и троих вождей. Завтра и Гун придет, разведчики донесли.

— Куна! — крикнул вождь магов своим, — бери двоих, и проводи Игара к своим, а наутро будете проводниками к крепости, и передайте от меня Близнецам, что жду их и вождей племен с радостью. И скажи, не забудь, что и с Ямала подошли путники.

— Хорошо вождь, — ответил Куна. — Пошли Игар, надо еще к вашим вернуться.

Трое проводников легкой походкой пошли по тропе к переселенцам, а за ними пошли разведчики вендов. Вел их Гейза незнакомой тропой, но места знал, и дорога была нетяжелой, бурелома не было, как и непролазных кустов. Вот они увидели другую группу, на этот раз савиров, и те были рады еще больше- прошла весть, что Игар пропал. И на тропе к лагерю, они увидели десяток колесниц, а за ними спешили воины, наверное искать пропавших.

— А, вот они, никого искать и не надо, — сказал Улль сестре, стоящей рядом с им в повозке, — Игар, чего нашел?

— Это его нашли, братец, — смеясь отметила Элла держась за борт коленицы.

— Ты говорила, — заметил брат сестре, — что сегодня он вернется, и что гуны рядом.

Улль пытливо посмотрел на Игара, а тот на брата и сестру, меняясь в лице. Сначала сдвинул брови, потом покраснел, сжал ладони в кулак, и только прошептал:

— Да она-то откуда знает про гунов, — покачал головой и развел руками, — да, вот проводники от магъяр, старший у них Куна, — и вождь повернулся назад, и поманил к себе мага, он подошел и встал рядом с ним, — вот он старший.

— Куна, — обратился к магу Игар, — перед тобой Близнецы, передай сам, что хотел сказать им вождь Гейза.

Куна с интересом посмотрел на высоченных девушку и юношу, несомненно похожих, но и таких разных, с драгоценными мечами на поясах, а за ними маячили четыре таких же юных телохранителя, с серебряными копьями, и нефритовыми топорами а поясами. Он поднял глаза выше, и только сейчас заметил знаменитое грифоново знамя.

— Приветствую тебя Царь Горы, и тебя Царевна -Лягушка, — сказал Куна и поклонился, — вождь магов Гейза зовет вас к себе. И завтра придет в Ладу и Гун со своими людьми.

— Оставайся с нами до завтра Куна, и проводи нас поутру, как должно, — заметила Элисия, улыбаясь одними губами.

— Хорошо, и Гейза мне приказал то же.

— Мы наловили рыбы, присоединяйся к нам Куна, похлебка отличная и горячая.

Трое магов шли в лагерь переселенцев, и их вождь, совсем еще юноша, с развивающимися на ветру кудрявыми рыжеватыми волосами, пригласил их присаживаться. Лия, послушница, стала разливать похлебку, даже Улль с сестрой не отказались, хотя привыкли к морской рыбе. Близнецы с удовольствием ели, и маги тоже разделили с гостями пищу. Рядом с Элей сидел еще мальчишка, и гости видели, что у него между детскими локонами стали расти волосы взрослого. Но кто он, гости не понимали, на сына юной девушки он понятно, был совсем не похож.

Вскоре уже стало темнеть, и начали кружиться комары над сидящими у костров людьми. Огонь освещал лица северян, придавая им красноватый оттенок, свет пламени отражался в их глазах. Комары жужжали, и пытались напиться крови, но их отгоняли веточками. Куна смотрел и не мог понять, того, что привлекло его внимание, он опустил глаза, закрыл их, и опять посмотрел на Близнецов. КОМАРЫ ИХ НЕ КУСАЛИ, ТОЛЬКО КРУЖИЛИСЬ ВОКРУГ. Элисия улыбалась, допивала сбитень, поправила косу, закинув ее за спину. Видно было, что она в хорошем настроении, да и брат тоже. Маг почувствовал, что у него холодеют ноги, и это не от холодного вечера, чуть наклонившись, он заметил едва заметное свечение, поднимающееся к небу. Без сил, он просто закрыл глаза.

город Лада

Наутро приготовили десять упряжек, что бы приехать к Гейзе с честью, а три отряда, Девы и Избранные, шли быстрым шагом за колесницами, и должны были остаться за городом. На одной повозке должны были ехать проводники -маги, а в других ехали по три человека, кроме одной, с Серебряными копьями, они же везли знамя Грифона. Колесница Близнецов следовала за упряжкой Куна, который показывал дорогу. Правил упряжкой Катей, иногда оглядываясь на наряд Эллы, который ярко блестел на солнце обилием золота. Тика на лбу, лунница под косой, серьги, роскошный подарок прях, массивный золотой браслет в виде спиралей на плече, витые браслеты на запястьях, ожерелье в виде змея из золота на шее. Улль так же оделся в торжественном стиле- золотое ожерелье из двухглавых орлов приковывало взляд, и золотой браслет на плече показывал, кто он есть. Катей следил за дорогой, старался объезжать ямы и рытвины, но все равно потряхивало, но Близнецы даже не держались за борта повозки, балансируя центром тяжести. Куна вел отряд умело, и скоро показались деревяные стены города, и стали видны вывешанные праздничные флаги. Город был окружен рвом в десять локтей ширины, валом в десять локтей высоты, а уже на нем была деревянная стена локтей в восемь высоты. Ворота медленно открывались, и поскрипывали при этом, створки придерживали по паре воинов с каждой стороны. Кони пошли шагов, поднимая пыль над дорогой, и она вилась легкой дымкой, и кавалькада въезжала во двор крепости, крытый деревянными бревнами, положенными на землю и присыпанными песком. Перед ними стоял громадный деревянный терем, с островерхой крышей и высоким крыльцом, у крыльца стояли трое воинов, встречающих гостей, и один тут же поднялся наверх, увидев, что гости сходят с колесниц. Все гости сошли, сняли короба с дарами и поставили их на землю двора, поправили одежду. Тут же подошли конюшие, и под уздцы увели повозки. Спустился вождь магов по лестнице, опираясь на резной посох, а за ним шли семеро его приближенных и четверо телохранителей. Увидев гостей, Гейза поклонился, также поклонились и гости.

— Здравы будете, гости дорогие,

Вождь магов сделал два шага вперед, и воины крепости стали расставлять принесенные складные стулья, которые были быстро разложены, и хозяева и гости расселись напротив друг друга. В центре, напротив Гейзы сели Близнецы. Вождь магов стал с любопытством посмотрел на юношу и девушку, но его лице играла неопределенная улыбка. Он заметил, что брат и сестра оделись торжественно, и в этот раз Элисия была даже в женской одежде, длинной до пят юбке, расшитой вязаной блузе, поверх ее рукавов блестели золотые браслеты, шея украшена ожерельем из золотых пчел, височные кольца, тика, и серьги просто великолепны. Брат одет тоже очень хорошо, рубаха с великолепной вышивкой, замшевые штаны и мягкие сапоги, на поясе висит драгоценный кинжал, за поясом золотой знак власти, булава, на перевязи меч в костяных ножнах. Длиннейшие волосы вились свободно, на шее было ожерелье в виде двухглавых орлов. За близнецами встали телохранители с блестевшими на солнце серебряными копьями, а за девушкой стоял отрок с насупленными бровями, державший меч в золотых ножнах, а рядом с ним встал разодетый воин с штандартом грифона в руках.

К гостям подошла красивая девушка, с подносом в руках, а на вышитом полотенце лежал большой каравай хлеба с солонкой соли.

— Хлеб да соль вам, гости дорогие, — сказала им красавица, Улль и Эля подошли, отщипнули по кусочку, съели, и передали каравай Волку.

— И ты здрав будь, Гейза и вы, народ магов, — сказал Улль, и поклонился на три стороны, — не по своей воле мы пришли в ваши края, а по велению богов. Просим принять нас ненадолго, и хотели бы мы выменять у вас зерно на дорогу в дальние края. Расплатимся золотом и бронзой, и лодки на время, спустится по Волге.

— Приглашаю вас в бане помыться с дороги, а завтра, когда и Гун придет, вместе и потолкуем.

— Хорошо, вождь.

— Оставайтесь на ночь у меня, места всем хватит, а старейшины разместят переселенцев недалеко отсюда, там и разобьют лагерь. А пока баня греется, не зайдете ли в горницу, потолковать, только я и волхв, и вы с Элисией.

— Пойдем, — усмехнулся Улль, и посмотрел на сестру, та непринужденно улыбалась.

Хозяин зашел в дом, а за ним спокойно пошли Близнецы, Гейза открыл дверь, приглашая войти, и гости стали подниматься наверх по лестнице в горницу терема. Степени были дубовые, всход почти не скрипел, Улль с Элей положили руки на гладкое ограждение лестницы, и улыбались, глядя друг на друга. Прикосновение к натертому воском и выглаженному рубанком дереву было необыкновенно приятным.

— Все закончится, себе такой же дом заведу, — прошептала сестра на ухо брату, — и чтоб такая лестница, — а тот лишь ухмыльнулся в ответ.

Поднялись, и увидев красоту обстановки, были потрясены. На полу лежали оленьи шкуры, на стенах медведжьи, по углам стояли бронзовые треножники, лавки вдоль стен были украшены чудесной резьбой, окна закрыты слюдой, так что свет проникал в окна, и не было нужды зажигать светильники. В кресле сидел волхв, с поясом в руке, и сам внимательно смотрел на гостей.

— Садитесь, гости дорогие, — предложил Гейза, и на столик поставил горшок со сбитнем и четыре серебряных ковшика, и разлил в них напиток. — Возьмите, — и он вложил в руки каждому по сосуду, взял сам сбитень, и присел напротив Улля.

— Это Руга, волхв племени, мой советник, — представил мудреца вождь, — это Улль и Элисия, предводители переселенцев по велению Прях.

— Мы пришли не захватывать ваши земли, и наш путь идет дальше, — говорил Улль, — Гун завтра придет с своими, отдохнут, и третья часть гунов и маннов пойдет на запад, на Двине захватит часть племени вендов и данов. Так что мы не будем вам в тягость.

Гейза долго тер подбородок, обдумывая слова, обернулся, ища поддержки у Руга, посмотрел еще раз на Близнецов.

— Послушай, Улль… Этот союз племен дался непросто, и мы бы не хотели его потерять, и что бы волжане не подумали худого, что мы хотим власть захватить… Женится ты должен, а что не обручен- в том вижу волю богов. У Гуна есть сестра, твоих лет, гунов волжане чтут, и ты скрепишь Союз крепче прежнего, а все вожди тебе принесут клятвы верности, — говорил вождь магов, и смотрел на Улля, а тот покраснел, как вареный рак, и опустил глаза.

Элисия смотрела на брата смеющимися глазами, рот растянулся в озорной улыбке, и она толкнула брата локтем в бок:

— Да ладно, не бойся, к нам на Алатырь лодки приходили, говорили дочь Резы просто красавица. Радой зовут.

Гейза и Руга переглянулись, и усмешка волхва утонула в его бороде.

— Я могу ей не понравится, — с надеждой сказал Улль, повернувшись к сестре.

— Да ладно, — и она засмеялась, но вдруг ее смех прервался, и ее глаза прищурились, полные губы сомкнулись в нитку, а рука потянулась к кинжалу на поясе.

— Ты чего высматриваешь, дедушка, — сказала она непривычно злым голосом, — ты что, пытать нас вздумал? И что ты у меня и брата увидел?

— Не думай плохого, Избранница, — сказал волхв и низко поклонился, — не хотел вас обидеть, увидел, кто вы есть дабы сомнения убрать у Гейзы- вождя.

Эля вскочила и смотрела на обоих злыми глазами, не в силах успокоится.

— И что вам еще от меня надо? И так заперли в гору на шесть лет, чего еще? — она покраснела от злости, Улль мягко взял ее за руку, видел, что у нее стали кривится губы, и сестра вот-вот разревется, и что она могла натворить, когда она вне себя, он и думать не хотел.

— Пошли Эля, на колеснице прокатимся, — и махнул рукой Гейзе и Ругу, — пошли, сестренка, посмотрим, как здесь красиво.

Они вышли из терема, а скорее, выбежали, Катей подвел колесницу, туда встали вчетвером, и выехали из крепости, а правил Улль. Он посматривал на сестренку, видел, что она успокаивается, но разобижена здорово. Они ехали и ехали, сам Улль увидел, как расширились глаза Руга, и он вцепился в борт колесницы, повернул голову на Элю, и заметил, что у нее снова почернели глаза. Он остановил повозку, Гейза взял под уздцы коней, Эля шурша оборчатыми юбками и не видя вокруг ничего, стала водить руками перед собой, выискивая нечто, шепча что-то неслышное, потом присела на корточки и шептала:

— Улль… Улль… Копай здесь…

Брат не стал спорить, и бросился ковырять землю кинжалом, и сгребать и отбрасывать ее от себя и вскоре прокопал на два локтя вглубь, разбрасывая землю вокруг. Он посмотрел на сестру, она также слепо смотрела вперед своими невидящими очами. Еще немного работы северного витязя, и из земли забил мутный ключ, удивленный юноша попробовал на вкус воду, и закричал:

— Соленая, Руга, Вода соленая, Гейза! Рассол нашли!

Гейза встал перед Уллем, подумал мгновение, достал свой кинжал с пояса, повернул его рукояткой к юноше, и только смог сказать:

— Ты наш Царь.

Белый Царь

Элисия успокаивалась, когда ехали назад, уже улыбалась, и Гейза смотрел на нее и почти успокоился, но был рад необыкновенно дарованному богатству. Соль! Этого хватит на десятилетия, будет чем торг вести со всеми вокруг, и на Урал посылать, меняя на бронзу, а то и на золото и серебро. Эля колдунья, кудесница, просто озолотила их всех, но надо с ней, конечно, думать о чем говоришь. Но надо дать зерна на дорогу союзникам и друзьям, и будет это тяжеловато, зиму пережить. Золото за хлеб не возьму у Улля, а бронзу уральскую по родам за зерно обменяем. И плохо, что Улль и его сестра уйдут, и союз племен становится призрачным, хотя чтимось города Лады останется. Лишь бы Улль и Рада договорились, и тогда…

— Гейза, о чем думаешь, — спросил Улль, — думаешь, с кем солью будешь торговать, или кто будет пытаться соляные варницы у тебя отнять?

— Спасибо Элисии за дар бесценный, а твоего золота не возьму, чего не скажу о хорошей бронзе, — улыбаясь говорил Гейза, потирая нос от волнения, — мои маги просят, да и мурома и яжи, все люди вокруг, кто болен тяжело Эле за ними посмотреть.

— Я никому из страждущих не отказываю, но мертвых я не воскрешу, — ответила стоящая рядом ведунья, — но не надо только меня больше испытывать, — чуть не прошипела Эля, — для больных пусть это будет свободный светлый дом, помогать же мне Лия будет и помошница из ваших.

— Агидель к тебе пришлю, — сказал Руга, чувствуя свою вину.

— Ну а погост у нас на другой стороны реки от Лады, — добавил Гейза, — и знаменитый храм Лады здесь недалеко.

— Придут с Ямала к тебе путники, мы бы тоже хотели сходить поклониться Золотой Богине, мы все всегда мечтали о этом, — сказала Элисия.

На это Руга кивнул головой, колесница катилась не спеша по дороге в город, но подъезжая, юноша увидел толпящихся людей у ворот, и Улль желая узнать в чем дело, стал погонять пару коней, и когда галопом они подъехали к городу, Близнец увидел долгожданных друзей.

— Привет! Улль, Элисия! — к ним подбегал крича на бегу, Гун, непривычно для Севера загоревший, — я так рад! Наконец-то встретились!

Улль спрыгнул с колесницы, придерживая свой меч, что бы не мешал, и тоже подбежал навстречу, за ним спешила, цепляясь в своей роскошной юбке Элисия, за ними шагом колесница, управляемая Гейзой.

Улль обнялся с Гуном, похлопывая его по спине, путник с Ямала осматривал наряд Близнеца, потом его взгляд на меч Улля, на его ожерелье, и он выпустил из объятий старого друга.

— Белый Царь… — и прикоснулся кулаком правой руки до своего лба, — хорошо, что встретились.

— Я тоже рад, — широко улыбался Улль, похлопывая по плечам Гуна, — мы только сегодня пришли, Гейза в баню звал, и он повернулся к подходящему вождю магов.

— Дошли хорошо, Улль, я прямо перед исходом женился, — он повернулся, и поманил молодую женщину, с покрытыми волосами, — это Малина, дочь Сила.

— Кто еще женился? — поинтересовалась Эля, широко улыбаясь.

— Арий на Зане, ее брат Тал со мной в походе, — ответил Гун, приветствуя сестру как и брата, — а со мной сестра, Рада, увязалась, — и он за руку вывел покрасневшую девушку, во все глаза смотревшую на Улля, который смущенно опустил глаза, но тут же поднял.

Элисия с одобрением посмотрела на Раду, решила, что она очень красива, и чуть сосредоточившись, почувствовала внутри себя, что кажется, она очень любит ее брата. Ведунья уже заранее приняла в своем сердце девушку, подошла к ней поближе, и незаметно для других проверила ее здоровье, на секунду прикрыв глаза, и подумала о ней. Как всегда, человек, которого она хотела представить себе, ведунья видела как ослепительно белое изваяние. Черных полос, говорящих в ее полусне о болезни на мраморном лице Рады она не увидела, значит все с ней хорошо.

— Я -Элисия, хорошо что ты здесь, — сказала Эля Раде и поцеловала ее в теплую щеку, девушка не испугалась и не отстранилась, а поцеловала ее в ответ.

— Пойдем, пройдемся, поболтаем по-девичьи, — сказала Эля сестре Гуна, — Волк, а ты здесь постой, и меч мой береги.

— Хорошо, Элисия, — ответил верный оруженосец и кивнул головой.

— Баня готова, а потом и пир будет готов, — сообщил радужно улыбаясь, Гейза, широко разведя руки, — пойдемте, а девушки -в женскую баню.

Собрались очистится от долгой усталости все вожди, тот, кто шел с Гуном, так и те кто шел с Уллем, да и Гейза с Куном и Ругой тоже пошли исполнить обряд. Но баня была большая, и вместила всех. Стояла она на берегу реки, сложена была из больших бревен с маленькими оконцами, а на берегу настил, что бы можно было в реке ополоснуться, и охладиться. Все разделись, сели на полати, и Улль и Тал, Арий, Игар, Гун, Гейза, Руга и Куна и все вожди, сидели и наслаждались жаром, который уносил их тревоги и снимал усталость. Похлопывая вениками друг друга, снимали боль, обиды и тяжесть с сердца, все стало казаться уже не таким трудным и тяжелым. Они ополоснулись в реке, вздымая брызги, и снова прогревали свои усталые тела. Пот и грязь уходили, и приходили сила и уверенность, чистота сменяла нечистоту, радость сменяла тревогу. Уходили из купальни они уже с легким сердцем, радуясь встрече. Весь берег был покрыт шатрами, где переселенцы грелись и мылись, смывая боль и тревоги дальнего пути. И рядом накрывали столы, маги и все угорцы угощали северных гостей.

Предводители племен и родов расселись у столов, накрытых для них, и тут, ухмыляясь во весь свой рот, к Уллю подошла сестра.

— Братец, Рада хочет тебе что-то сказать, — Эля была не в силах сдержать чувства, и вытолкнула девушку к Уллю, и Рада моментально одела венок ему на голову. Улль вначале отдернул голову, понял, что произошло, и у него был порыв позорно бежать, но у него окаменели ноги.

— Отказываться нельзя, — заметила ведунья, грозя пальчиком Белому Царю, — целуйтесь, а я вас как Посвященная, благославляю.

Улль чуть наклонился, ведь в отличие от сестры, Рада была ниже его на голову, и неумело прижался губами к ее губам. Пахла она разными травами, маняще и зовуще. Девушка задержала дыхание, и обхватила руками его плечи, он поддерживал ее спину. Наконец, он смог оторваться, и выпрямился, а Рада спрятала голову у него на груди.

Вокруг восхищенно кричали, и уже молодых, Гейза и Руга в сопровождении Куна, повели во главу стола, и с почетом усадили на лучшие подушки. Гейза с радостью переглядывался с Ругом, а Куна ставил серебряные приборы перед женихом и невестой, которые не в силах были даже вздохнуть лишний раз. Вокруг запели свадебные песни, маги принесли еще медовухи. К Элисии подсели Кама и Зия, и принесли любимые пироги девушки, увидев, что она ничего не может есть, вокруг стояли одни мясные яства. Пир продолжался дальше.

— За здоровье Улля и Рады! — прокричал Гун, и поднял свой кубок.

— За счастье молодых, — подхватили гости, вставали и пили за новобрачных.

Выпито и съедено было немало, свадебных драк решили не затевать и вот, новобрачных повели в раскинутый для них шатер, который взялись охранять Девы во главе с Аей. За Уллем и Радой шли Элисия, Катей с штандартом и Гейза с Ругой, и маги, певшие свадебные песни, и время от времени бросавшие над молодыми пшено в знак благословения и плодовитости. Увидев молодоженов, девы разодетые во все лучшее, застучали копьями о щиты, отгоняя злых духов. Первый вошел в шатер Катей с грифоном, и поставил в значок в угол, как знак власти вождя. Была подготовлена постель, покрытая лучшими мехами, стояли два треножника для светильников, и два больших ларя для вещей. На столе приготовили кувшин и два серебряных ковша, на полу большой кувшин с водой и деревянное корыто для умывания.

— Заходите, свет Улль и свет Рада Резовна! — громким, нарочито веселым голосом сказал Катей, отгибая войлок входа в шатер, и кланяясь молодым. Те вошли, встав на серый войлок ковра, держась за руки, а оруженосец вышел, закрыв за ними полог.

— Здравствуй Айя, — сказал Катей и поклонился, — давно не виделись.

— Сейчас же встретились, можешь и посмотреть, — ответила девушка насмешливо, и встала перед ним, что бы он мог рассмотреть ее получше, — посмотрел? — спросила она, заложив кисти рук за ремень пояса.

Девы тоже смотрели на это представление с нескрываемым интересом, стали шептаться, оглядывая оруженосца, его богатый наряд, и некоторые тихо смеялись, прикрывая рот ладонью. Но Катей, воин отважный, держался, как мог, и сам встал пред Аей в горделивой позе, и сбил еще и свою шапку на затылок.

— А я, свет Ая, решил тоже жениться, — начал воин, и лихорадочно обдумывал, что еще сказать.

— И на ком же? — сделав удивленное лицо, так что даже ее височные кольца и тика зазвенели, спросила девушка.

Катей еще раз посмотрел на Айю, она была необыкновенно хороша сегодня, в вязаной льняной блузе, покрытой вышивкой ее рода и племени, с витыми браслетами на руках и ожерельем на шее, даже кинжал на поясе был на диво хорош.

— Лучше тебя на всем свете нет, — помолчав начал Катей, — а это, — и он достал из кожаной сумки на поясе сверток, и развернул его на ладони, — тебе подарок, за помощь на корабле.

Айя с любопытством взяла в руку ожерелье из четырех золотых пчел соединенных золотыми же звеньями.

— Красивый подарок, — ответила она низким голосом, и я его приму. А это тебе отдарок, и она достала из поясного кошеля редчайшую вещь — линзу из горного хрусталя, зажигать огонь, — бери, у меня еще два есть, и ты на службе у самого Козленочка…

— Кого? — опешил Катей, не зная что и думать.

— Кешава, Кудряй, ну Улль это наш же Царь Пастух?

— А… Протянул оруженосец.

— А почему козленочек? — все еще не понимая, сказал заинтригованный Катей.

— Его же коза выкормила в пещере, ты что не знал? — сказала Айя, взяв себя за плечи, — ладно, иди, нельзя тебе здесь. Встретимся еще.

Катей поклонился девушке, и развернувшись пошел в лагерь под тихий смех и шепот Дев Улля. Воин был очень рад, что встретил девушку, и кажется, приняла она его хорошо, даже не слишком посмеивалась, вероятно. Так он и шел шаг за шагом по тропинке рядом с острогом, мимо растущей травы, с одобрением разглядывая громадный ров и вал крепости. Вскоре он добрался к лагерю рядом с городом, и там еще праздновали свадьбу Улля с Радой, и веселились от души, ведь у людей было так мало хорошего было во время этого скорбного пути. Наконец Катей добрался до своего шатра, поздоровался с воинами, стоявшими на страже, и улегся спать на войлоке, накрывшись меховым покрывалом.

Утро было прекрасным, солнце осветило и лагеря переселенцев, и город угорцев. Люди просыпались в радостном настроении, и начали чинить повозки и кибитки для продолжения пути, сколачивая новые прочные колеса, способные долго ехать по непростым дорогам.

Гейза проснулся рядом со своей женой, Делой, осторожно встал, что бы не разбудить, и вышел из своих покоев, наскоро одевшись. Он одел перевязь со своим мечом, позвал и телохранителей, и вскоре три колесницы поехали к шатру Улля. У покоев Белого царя сидели на табуретах шестеро очень красивых девушек с копьями, луками и стрелами, увидев колесничих, одна из них встала и направилась к гостям.

— Пусть будет прекрасен твой день, Гейза, — и она поклонилась, — что привело вас сюда?

— Мы бы хотели показать Улля другим угорцам, пришли и арсы и мокши, и мурма, и его жену и сестру.

— Сейчас, приготовим его колесницы, вождь Гейза, — мы же обязаны сопровождать нашего вождя. Ты послал разбудить Элисию?

— Да, — сказал он уже с другой интонацией, — его сестра уже лечит хворых, Айя. Рядом с ее шатром собралась толпа людей, и все ждут помощи. Но я попрошу, что бы ее отпустили, не очень надолго.

— Не скажешь, что у нее легкая жизнь.

— Это точно, но ее желают видеть, лесовики недалеко разбили лагерь.

— Пойду будить Царя, — она подошла к шатру, и стала бить в кожаный бубен заячьей лапкой, и вскоре в шатре раздался шум, и в завесь шатра протиснулось заспанное лицо юноши,

— В чем дело, — он посмотрел на Айю, потом приметил Гейзу, — что случилось?

— Тебя хотят видеть, Белый царь, другие угорцы, не только мы здесь живем. Одевайся, и заедем за твоей сестрой.

— Сейчас, надо приготовится.

Спустя некоторое время вышла Рада, умытая и причесанная, а за ней вышел и Улль, оба в праздничной одежде, и Улль не забыл и про свой меч.

— Айя, не снимай охрану у шатра, там мое Грифоново знамя.

— Да, конечно. Сейчас придут еще Девы.

Подъехали две колесницы Царя, в одну встали молодожены, во вторую Айя с тремя Девами, и колонна повозок двинулась в путь. Они быстро приехали к шатру Эли, который охраняли воительницы Зии, и колдунья с Лией встали в колесницу Улля.

— Доброе утро, муж и жена. Спалось хорошо? — ехидно поинтересовалась ведунья, — сегодня нас ждет полный день, — и она внимательно посмотрела на Раду, увидела синячки на нежное шее, — ну да, наверное спалось.

Они объехали крепость, и ехали вниз по течению, и увидели с десяток шатров и палаток, рядом стояло семь колесниц и четыре кибитки. Улль услышал, как им приветливо кричат, и Гейза остановил свою упряжку, и юноша остановил свою, и заметил, что Айя тоже потянула вожжи, останавливая коней, и из колесницы выпрыгнули Девы и направились к ним. Все прекрасные спутницы Вана Гопала ступили на землю, и к ним подошел слуга угорских старейшин, и умело взял коней под уздцы, и спокойно повел упряжку за шатры, туда же покатила колесница воительниц. Гостей провел служитель на луг, где уже были расставлены узорчатые сидения для старшин племени и Улля и его спутников.

— Добрый день, Улль с женой Радой, Элисия, вождь гунов Гейза и волхв Руга! Мы рады вам, садитесь, — и старшина показал рукой на кресла.

Гости расселись, а за ними встали почетной стражей Девы, в нарочито непринужденны позах. Перед ними, в двух шагах, сели трое вождей и трое волхвов.

— Пришла весть, что вы, северяне уходите. Это плохо для всех здесь, как сюда пойдет бронза с Урала, моржовая кость. Мы магов уважаем, но начнутся свары и разлад, — начал старшина мокшей.

— Но Близнецы нашли у нас соляные источники, — начал Гейза, теперь мы обеспечены.

— Хоть одна благая весть, — обрадовался старейшина, — мы дадим хлеба и скот в дорогу путникам и лодки. А оба Близнеца должны уйти? — спросил хитро улыбаясь волхв, — в качестве вождя для всех вокруг?

— Оба, — ответил с печалью ответил Гейза, опираясь на свой посох, и опустил голову вниз.

— Но дорога длинная, — заговорил волхв арсов, — Улль, ты теперь женат, и твоей жене, конечно, будет непросто с детьми, ведь у такого богатыря их будет множество.

— Да, и может быть, — подхватил волхв мокшей, — тебе ее оставить здесь, а мы построим ей и детям подобающую крепость. И место есть хорошее, где река Белая впадает в Каму. Там тоже недалеко савиры живут. Что бы ты не сомневался, мы все принесем клятвы верности и тебе, и твоим будущим детям.

И они встали перед ними, и в ответ встали Улль с Радой, старшины и волхвы угров, и вставшие рядом с ними вожди магов, вытянули руки вперед, а подбежавшие служители поставили треножники с углями, ярко пылавшими. И над огнем вожди стали шептать священные обеты, клянясь вовеки вечные подчиняться и почитать Улля и Раду и их потомков…

— И мы во веки вечные признаем их Великими Белыми Царями и будем верны им всегда, и клятва эта за нас и потомков наших, — клялись угорцы Уллю и Раде.

Три пути

Волхвы подошли к Близнецам, поклонились и преподнесли дары:

— Мы просим поговорить, как Посвященные с Посвященными в шатре, что бы несведущие не слышали нас.

— Хорошо, — сказала Элисия, Улль просто кивнул головой.

Близнецы поднялись, и пошли за волхвами в шатер, по протоптанной тропинке, и полы шатра захлопнулись за ними. В шатре мрак разгоняли горевшие светильники, и посередине был стол, с кувшином полным питья и серебряные ковши, и на столе лежали выделанные кожи для письма.

— Садитесь, — сказал волхв мокшей, — вы же ученики Алатыря и Буян-острова, — мы благодарны вам за помощь, и мокши шлют вам запас хлеба, вам его на год хватит, и сто бойцов хотят идти в поход. Но, Белый царь, извини, не с тобой, а с Царевной-Лягушкой.

Тут Элисия закусила губу, и стала водить рукой над огнем, зрачки ее глаз расширились, они почернели, и она заговорила:

— И я вас отблагодарю на все времена, хоть и немного мне осталось, отныне вы мокши вознаграждены- после смерти вы не будете обречены возрождаться для земных страданий, а успокоитесь в царстве Небесном, но вы должны охранять путь в тридевятое Царство и не пускать туда чужих. Магам же будет открыто будущее, а арсам дано видеть мир горний.

И она слепо присела на кресло, но тут сразу же прозрела опять, и в удивлении смотрела на побелевшие лица волхвов. Волхв мокшей сглотнул, и налил себе трясущейся рукой питья из кувшина.

— Улль, расскажи нам о Возвышенном пути, что бы и мы могли поступать верно, — сказал волхв арсов, — а так же о правильном начертании истинных знаков.

Улль рассказывал долго, сестра ему помогала, а волхвы быстро записывали, что им говорили Близнецы. Когда все закончилось, брат и сестра вышли из шатра, и направились к своим спутникам.

— Собираемся, — сказал Улль Гейзе, и положил сверток с подарками волхвов.

— Прости меня Рада, — и юноша поцеловал свою жену.

— Ты же вернешься ко мне, и не сейчас уходишь, — говорила она, ласково поглаживая его по щеке, — я знала, кто ты такой, когда замуж за тебя выходила.

— Конечно вернусь, — ответил Улль, и положил ладонь на плечо жены, и попытался прислушаться к себе, вернется он сюда или нет.

Девы привели упряжки, и гости вставшие на площадки повозок, направили колесницы домой, в Ладу. Путь обратно был более легким, на сердце Улля не было тревоги, угнетавшей его в ожидании свидания с угорцами. Но съедало чувство вины перед девушкой, но Путь, который он должен пройти? Он вернется, он обязательно вернется, сюда, домой.

Еще целый месяц собирались в дальнюю дорогу, а молодые и не расставались, согревая друг друга теплом души, вместе посетили и знамениты храм Лады, Золотой Богини, любовались лесами, рекой. Гейза приохотил Улля ловить раков, и их вкус очень понравился и Раде. Но однажды, у нее стал иногда пропадать аппетит, и ее тошнило, так что юноша побежал за сестрой, которая пока занималась лечением окрестных людей, и учила знахарок и лекарей лечению больных. Она пришла быстро, шурша оборчатой юбкой, и звеня браслетами на руках.

— Добрый день, Рада, — участливо сказала Эля, и поцеловала жену брата, — сейчас посмотрим, что с тобой, — и стала аккуратно проводить ладонями вдоль тела, но не касалась его, и вдруг на ее лице разлилась улыбка, и она расцеловала Раду и Улля, — у вас дети будут, — на мгновенье задумалась, — двое, мальчики.

Рада покраснела и заулыбалась, муж ее обнял и поцеловал, жена прошептала чуть слышно:

— Теперь вам уходить можно.

И вправду, Гун ушел неделю назад, и Улль подарил ему «Ведающего», юноша вспоминал этот день.

* * *

Гун попрощался с Гейзой, крепко обнял и Улля, и сказал подумав:

— Сестру береги мою, и там, на Западном море, мы все равно будем зваться твоими людьми.

— Дарю тебе «Ведающего», правда придется судно и волоком тащить.

— Спасибо, — он на секунду отбежал к своей кибитке, запряженной парой черных быков. Вернулся и протянул сверток, с драгоценным сосудом из горного уральского хрусталя — ковшом, в виде утки. Улль засмотрелся на вещицу, она была настолько прекрасно сделаная, что просто пылала на солнце, с клювом, выточенными глазами, и крыльями, просто как живая.

— Это я Эле подарю, ей он нужнее.

— Она же тоже близнец, — рассмеялся Гун, — и моих ведуний обучила и посвятила в таинства, а то шли они, как вслепую. Ну а Семерых Руга посвятил. Так что все у нас будет хорошо, на Двине перезимуем, и пойдем на Запад. А то видишь, я Раду за Тала сватал, а они оба отнекивались, — и о опять засмеялся. Надеюсь, Тал найдет себе невесту на Двине, ну или я помогу, наверное.

К ним подошла еще одна молодая пара, улыбчивые юноша и девушка, уже походной одежде.

— Прощай, Улль, вспоминай нас, — и Арий обнял старого друга, а Зана поцеловала Раду, и на мгновенье замешкавшись, Элю.

— Не бойся, не заколдую, — сказала медленно, и улыбаясь лишь глазами Элисия.

— Да и не боюсь, — ответила опустив красивые глаза, Зана.

— Пора, уезжаем, — сказал Гун, и за руку повел жену к кибитке, Арий пожал руку Уллю, и с женой пошел к своим родовичам, Тал тоже со всеми попращался и побежал к свой колеснице.

Эля и Рада махали платками уходящим, что бы дорога их была легкой, Улль просто смотрел вслед своим друзьям, и думал, что скоро и он пойдет в далекий путь.

* * *

Они собирались быстро, Гейза обрадовал, сказал что городок угры на Белой для Рады уже срубили, построен и светлый терем, и двадцать домов для первых жителей. И обещанные лодки для припасов тоже построены, осмолены, ждут своего часа на пристани.

Наконец пришел и их час прощания, разъезды на колесницах с Игаром отправились в путь, Куна со своими воинами тоже шел впереди, провожая Великий Поход. К ним пришли и проводники от мокшей, довести с честью Раду с остающимися с ней гунами и савирами.

Караваны кибиток тронулись в путь, идя вдоль реки, их повел Исфен.

Эля, с хорьком на руках, и Волк с ее мечом стояли рядом, пока Улль прощался с Гейзой и его женой Делой, и волхвом Ругой.

— Это тебе на память, — сказал юноша протягивая вождю магов золотой браслет.

— А это тебе, Дела, за доброту, — и он ей протянул золотое ожерелье.

— Руга, ты был здесь моим наставником, мамонтова кость приносит удачу, — и отдал в руки волхва большой кусок бивня, годный для поделок, и увидел, что ведун расплылся в довольной улыбке.

— Возвращайтесь потом сюда, к нам, когда совершите Предназначенное, — сказал Руга.

— И ты правда этого хочешь? — ехидно ответила стоявшая рядом Эля, держа за хвост сердито верещавшего питомца.

Лицо волхва странно изменилось, стало скорее грустным, чем веселым, Гейза взглянул на старого друга, и губы его растянулись в широчайшей улыбке.

— Мы тебя любим, Эля, правда, не думай о плохом, — сказал вождь магов.

— Мы вернемся, волхв, так или иначе, — сверкнув очами, добавила Элисия.

— Мокшане здесь?

— Ждут в лодках.

— Тогда мы пошли, не поминайте лихом, — сказал Улль, и вся семья пошла, за ними гордо шествовали Серебряные копья, а дальше шла колонна Дев Зии. Все лари и палатки с утра уже загрузили на лодьи, так что на пристань шли налегке, только Катей мерил шагами землю с Грифоновым знаменем в руках. В лодьях уже сидели люди, другие погоняли упряжки быков, тащившие лодки с зерном и подарками угорцев в которых сидели рулевые, управлявшие суденышками, не дававшие им сесть на мель. Несколько больших тридцати весельных лодий ждали свиту Улля, но еще двадцать уже плыли вниз по реке, своим ударами весел двигали суденышки к заветной цели, устью Волги. Близнецы и их приближенные прошли по скрипящей пристани, сколоченной деревянными шипами из дубовых плах. Рада посмотрела еще раз на гостеприимный город, который их встретил и обогрел, и где она обрела нечаянного мужа, и при этом лишь улыбнулась про себя.

— Садитесь, — прокричала Кама, уже стоявшая на оной лодье.

— Я пошла к своим, братик. Волк, со мной, — и она пошла на лодью Камы, где уже были Семеро ведуний и Лия.

Улль с Радой и Серебряными копьями и Катееем пошел на ладью Зии, где им приветственно махали Девы.

— Привет, давно не виделись, козленочек! — кричали ему соскучившиеся девушки.

Рада оторопела слушая это, Катей скрывал усмешку и устраивал штандарт на корабле, и краем глаза приметил, что Айя помогает Зии у рулевого весла. А Улль весело смеялся, слушая своих Дев, и положил у мачты свой лук и стрелы, не снимая меча.

— Да я вам тоже рад, и моя жена Рада! — ответил он, и воительницы встретили эти слова довольным гулом, — мы сейчас идем за мокшанскими лодьями, и с нами шесть лодий идут туда, а потом Элю догоним.

— Я поняла, — прокричала ему Зия, — держаться за мокшами. Ставьте парус!

Попутный ветер подгонял корабли, плывущие по водной глади, и Кама несла суденышки на своих плечах, и караван кораблей разделился, суда Эллы держались правого берега, а Улля — левого. Плыть по реке, было конено легче, и видны берега. Растилались прекрасные леса, растущие по берегам Камы, и хотя лето было уже на исходе, солнце щедро согревало путников, непривычных к такому зною. Гунам и манам было сложнее всех привыкать к такому теплу. Рада находилась на одном корабле с мужем, и с любопытством внимательно осматривала эти берега, которые должны были стать новой Родиной.

Улль был на лодье магов, и хотя судно было немалое, но меньше «Ведающего», двадцати весельное вместо тридцати весельного, и глаза кораблю хозяева не рисовали. Катей помогал держать руль Айе, или просто держался рядом с ней, рассказывая о Лабиринтах Буян-острова.

— Знаешь, Айя, я вместе с воспитанниками тоже прыгал через быка все время, — рассказывал он о своей жизни на Буяне, — здесь ведь главное разбежаться, и считать шаги, что бы толчок шел на правую ногу. Потом прыгаешь, цепляешься а рога- и переворот, и уже стоишь ногами на земле.

— А думала просто стоишь ногами на земле, — сказала девушка улыбаясь, — я слышала, что только Близнецы смогли через быка перепрыгнуть, остальные только старались усидеть и сетку сбросить.

— Не может быть, — сказал Катей, нахмурив брови и посмотрел на Улля выжидающе, а тот лишь сделал вид, что смотрит на карту.

— Кешава! — смотри, мокши поворачивают в речку, это наверное, Белая.

Улль посмотрел на карту, туда же взглянула жена, он еще развернул изображение местности, подумал, и кивнул головой.

— Похоже так, — согласился предводитель, — Пата! смотри за гладью реки, что бы на на мель не выскочить.

— Уже смотрю, Улль!

— Хорошо идем! — добавила Кама.

Гребцы гребли споро и в такт, кормчий держал направление, и их корабль шел на расстоянии пяти корпусов от мокшей. Уже вскоре показался холм с острогом, и свежее построенная пристань на реке, только ждущая корабли в свои объятия. Лодья мокшан пришвартовалась, бросили канаты, закрепленные на пристани, а между лодьей и настилом подложили мешки с шерстью. Люди с судна, забрав груз покинули пристань, освободив причал для кораблей, подходящих для разгрузки к городу. Вот и стала причаливать лодья Улля, гребцы убрали весла, втянули и положили их на дно лодки, а причальная команда крепила канаты на носу и корме. Девы стали выгружать короба с имуществом Рады, и по сходням стали спускаться на причал люди, сначала вышли новые Избранные воины Рады, набранные Катеем из савиров, а затем и девы Камы сошли с другой лодьи, и наконец и Улль с Радой ступили на твердую землю.

Улль, взяв в левую руку свою золотую булаву, в правой держал за руку свою жену, и шел навстречу процессии угорских вождей, за ним шел Катей с золотым грифоном, и Серебряные копья, с обеих сторон, слева и права шествовали Девы, а замыкали строй Избранные. Во главе колонны шла прекрасная девушка с хлеб- солью на расшитом полотенце, и вышел вперед вождь мокшан.

— Здрав будь Улль с женой Радой, — и пропустил вперед девушку с угощением, — я же Бажен, а это, — и он взял за руку женщину, — жена моя, Арта. А это, — и кивнул на девушку с угощением, — моя дочь Вандола.

И Вандола посмотрела на пару гостей, протянула им хлеб, Улль и Рада отломили по кусочку, и поклонились в ответ.

— Рады вас видеть, в новом граде, назвали его мы в вашу честь Белград. Проходите, гости дорогие, все как обещали, мы сделали, — говорил вождь и повел гостей в крепость.

Все вместе прошли по протоптанной тропинке, которая скоро станет торной дорогой, увидели глубокий ров вокруг крепости. Рядом еще работали множество плотников и столяров, которые распускали бревна на доски большими пилами, пахло свежим деревом. Много ошкуренных бревен уже ждали мастеров, которые пустят их в работу. Еще предстояло много работы, но и многое было сделано, и честно, Улль не понимал, зачем мокшанам это все нужно. Выпустив руку жены и убрав булаву за пояс, юноша подошел к Бажену.

— Старшина, надо бы поговорить, так что бы без лишних глаз, — обратился к нему Белый Царь, — извини, если что не так.

Бажен огляделся вокруг, поднял руку, когда к ним хотела подойти жена, и провел Улля в малую сторожку рядом с воротами. Он открыл дверь, пустил гостя вперед и поставил светильник на стол.

— Садись на лавку. Не очень мне веришь? Я рад, что ты не так прост, — начал Бажен, криво усмехнувшись, — а то я в тебе сомневаться начал, уж не ошиблись ли Пряхи?

— Я и подумал, зачем тебе чужаки в своей земле?

— Так да не так, — покачал головой старшина, — чужой да свой, раз Пряхи на вас указали. А уйдете- мы тут мигом передеремся, будем выяснять, кто сильнее. Да и соблазн теперь- Эллины соляные источники. А так — твои дети здесь, и союз значит, в силе. А поскольку ты- Близнец, Великий Белый Царь, то и твои дети значит выше всех по значимости, и не обидно никому, вы же с сестрой не из какого племени, безродные, Горой рожденные, Марой выращенные.

— Понятно, старшина, просветил.

— Не кручинься, Рада здесь в безопасности, и говорят, сестра твоя над ней колдовала, все хорошо будет. А там и ты вернешься. Но, — он рассмеялся, — в далеких краях многие вожди будут тебе своих дочерей сватать, хотя бы и на время.

— Да ладно, — Улль поперхнулся, когда это представил.

— Точно. Если бы ты неженат был, мы бы сейчас с Гейзой соперничали, чья бы дочь твоей женой стала, — и он развел руками в изумлении, — но обошлось, и хорошо, что Рада из гунов.

— Но здесь же поселятся гуны с савирами в крепости, — заметил юноша. И сколоты просятся сесть ниже по течению по Волге.

— Они с тобой и Радой, так что это не в счет. Пошли, Улль терем твой покажу. Насчет сколотов, тоже можно, пускай остаются, места хватит, главное, на нашу соль не претендуют, — он рассмеялся, и морщины пошли лучами от глаз, — а то уже нас ждут давно идти давно пора, думают небось, что ты меня заколдовал.

Улль тоже засмеялся, встал с деревянной скамьи, поправил меч, и пошел к выходу. За ним, опираясь на посох, шел Бажен.

— Чуть не забыл, Белый царь. А что это за рожки у тебя такие на переносье нарисованы?

— Это знак Царя Пастуха, Предназначенье от Прях.

— Не обессудь, Улль. А то у нас уже стали говорить, что ты с рогами на голове, Коровий Сын.

— Чего не наговорят не знаючи. Пошли, Бажен.

Они прошли от сторожки к изукрашенному терему, шли по деревянным плахам двора, а на против терема стоял вкопанный деревянный столб с тележным колесом на нем. Улль поднял голову, посмотрел внимательно, что за диво.

— Это у нас на праздник, Знак Солнца.

— Понятно.

И стали подниматься на лестницу ведущую наверх, посмотреть жилье. Там уже стояли и гости, и мокшане показывали на лавки, красиво сплетенные коврики, на праздничное убранство. Рада тоже стояла, провела пальцем по столу, как он был хорошо выглажен инструментом, ни заусенца, ни неровности. Катей рассмотрел резные кресла, украшенные прихотливыми узорами и натертые воском.

— Очень красиво, Бажен. Спасибо вам, мокшане за честь и ласку, — и поклонилась, а те поклонились в ответ.

— Пойдемте во двор, гости дорогие, столы накрыты, — сказала Дела, жена старшины, — откушать нашего угощения.

Все спустились во двор, и расселись за столами с праздничной трапезой. Улль сел рядом с женой, Бажен с Делой и Вандолой, остальные- как придется, гости вперемежку с хозяевами. Еда была для всех привычная- и пироги, и сыр, и мед, тушеная зайчатина.

Как-то скоро потемнело, все отправились спать, кроме стражи, Улль пошел в терем, вместе с женой, держа светильник в руке. Поднялись по лестнице и вошли в покои, к кровати, покрытой богатыми мехами. Разделись, и легли спать, не став гасить светильник на ночь.

— Не беспокойся обо мне, — говорила жена поглаживая длинные волосы мужа, — все закончится, и ты ко мне вернешься, — она посмотрела испытующе в его глаза, потом поцеловала. Много времени спустя, Улль лежал под меховым одеялом, гладил плечо жены и говорил:

— Конечно я вернусь, все закончится, и я буду с тобой, — говорил он это, и сам старался поверить в свои слова.

Спалось здесь очень хорошо, гораздо лучше, чем на лодье, но внезапно сладкий сон разбился в клочья, их пришли будить, громко постучав в дубовую дверь.

— Вставай, муж мой, — и Рала его поцеловала, и он быстро вскочил с кровати и кинулся одеваться. Солнце светило в слюдяное окно, и комната была окрашена в светло охряные цвета. У себя на острове он жил много беднее, подумал Улль. Ни тебе слюдяных окон, ни медвежьих мехов.

— Ничего не забыл?

— Давай, на дорогу присядем, — он потянул жену к скамейке. Оба присели, подумали, посмотрели друг на друга, и Улль, прицепив меч и кинжал, и заткнув булаву за пояс, еще раз посмотрел на красивую горницу.

— Я тебя провожу до пристани, — сказала Рада, быстро собираясь и выходя к лестнице из дома, и юноша пошел за ней. Все во дворе были построены, и те кто уходил, и те, кто оставался. Стоял и царский знаменосец с Грифоном в руках. Люди, все вместе, пошли к кораблям. Рада не выпускала ладонь мужа всю дорогу, и часто посматривала на него, будто стараясь навсегда запомнить. Наконец, подошли к пристани, Девы сели на один корабль, Серебряные копья Улля ждали своего командира, а Серебряные копья царицы, остающиеся здесь, построились за Радой.

— Берегите ее, — сказал он телохранителям, отобранным Катеем.

— До свиданья, жена, — он обнял и поцеловал Раду, — счастливо, Бажен и Дела! — и он поднял в приветствии руку, — и вам всем, друзья мои! — попрощался он со всеми, и поднялся на корабль. Суда отваливали от пристани и медленно набирали ход. Улль обернулся на пристань, и увидел, как Рада машет ему платком, а левой рукой вытирает слезы, и помахал ей в ответ, стараясь запомнить ее лицо навсегда.

Так все и случилось- рано утром одни остались здесь насовсем, а другие отправились в дальний путь, без возможности вернутся.

Волжский путь

Корабли отошли от Царьграда, как языкастые Девы назвали Белград на Белой реке, и пошли по Каме, что бы встретится с караваном судов во главе с Элисией. Переночевали путники на берегу реки, наловили рыбы и стали варить похлебку, а Улль и его Серебряные копья поднялись к лесу, юноша прошел к кустам в лесу, и вдруг, в пяти шагах от него забил ручей, но не воды, а мутноватой и маслянистой жидкости, быстро мобирающейся в лунку почвы. Бела осторожно подошел к ручейку, наклонился, набрал в ладонь то масло, и понюхал его.

— Улль, это не вода, — сказал воин, и отошел от источника, — молочные реки, кисельные берега, как говорят на Двине о Ямале.

Белый царь подошел к озерцу маслянистой жидкости, присел на корточки, и задумался, перед глазами стали мелькать образы, образы далекого Севера, как жарко горела земля под ногами пастухов.

— Уходим отсюда, скоро гроза, виски ломит, — и юноша схватился за голову, — здесь все сгорит, Бела, Фирак, Илут, бежим быстрее к берегу.

И они все побежали к лодье, топча траву и не обратили внимания даже на заросли смородины и малинник, пока уже задыхаясь, прибежали к своим. Улль сделал два вздоха, и прокричал:

— Гасите огонь, берем еду с собой, и отплываем от берега. Давайте, быстрее, я не шучу.

Воины быстро исполняли волю вождя, но и котел с рыбой не бросили, оттолкнули лодью от берега, отошли подальше и пройдя мимо опасного места, пристали в другом месте, где и заночевали в безопасности. Гроза была уже утром, когда они плыли по реке, и слышали, как громыхнуло вдали и поднялось зарево над лесом. Команда уже не удивялась ничему, но телохранители лишь зябҡо передернули плечами, представив себе то, что они остались бы в том бору.

Шли вниз по течению ее два дня, прежде чем заметили идущие впереди корабли, а по правому берегу многочисленные упряжки волов, тянущие лодки с грузом. На мачте корабя Улля реял его знак, и увидя грифона, раздались приветственные крики с судов шедших по реке. Идти по реке было легче, чем пешком, груз сплавлялся по воде, и люди и животные не уствали. К вечеру опять пристали к берегу, корабельщики стали ловить рыбу и раков, ставили палатки на ночь. Вскоре из горшков с углями, возимых на судах, запылал согреваюший огонь, а котлах стала вариться пища. Путники расселись около костров, готовя ложки и миски, ожидая готовности варева, и отдыхая после нелегкого дня.

Улль с своими четыремя воинами нашел костер, где отдыхала сестра, но ее еще не было, она ходил проверить больных, все верили ее дару. Кешава подумал, и тоже пошел к тем кибиткам, где Элла лечила переселенцев. Около повозки горел огонь, и в котле варилась рыба, у костра сидело четверо детей, три девочки и мальчик. Это были маленькие даны, судя по вышивке на одежде. Малыш с нахмуренным лицом деловито помешивал похлебку, а его сестренки держали деревянные миски и ложки в руках.

— Добрый вечер, хозяин. Я сяду к твоему огню? — вежливо спросил Улль.

— Да, Ван Гопал, — чинно, как взрослый ответил мальчик, — для тебя и воинов всегда есть место у очага.

Белый царь присел рядом с ним, и на поленья сели воины, а девочки сразу зашушукались между собой, шепча что-то на ухо друг другу, и хитро улыбаясь.

— Моя сестра у вас?

— Да, лечит маму с отцом, захворали, огневица у них, — и мальчик смахнул слезинку с глаз.

— Пойду, взгляну?

— Эля сказала нельзя, мол ничего хорошего не увидим. Сказала, недолго.

— Нельзя, значит нельзя, подождем здесь.

Хорошо что Улль пришел с хлебом, и он его отдал детям, те не стали есть.

— Это маме и папе, Элла сказала, сегодня встанут, — сказала девочка. и завернула лепешки тряпицей.

Похлебали из вежливости рыбной похлебки, отведали горячего травяного настоя, и тут Элисия с Лией подошли. Девушки присели к костру, было видно, что устали, и у Эли стали заметны круги вокруг глаз, но как придирчиво ее оглядел брат, она не была смертельно бледной, все-таки излечение ей давалось все легче и легче.

— Здравствуй братец, — сказала Элисия, — у Рады все хорошо?

— Город построили, стоит. Рада осталась с четырестами савирами и гунами, и Катей ей нашел телохранителей, у нее свои Серебряные копья. С угорцами подружились, все там с ними хорошо будет.

— Отлично. Ты не грусти братец, — и она положила руку ему на плечо, — так было надо и так лучше будет. А я тут лечу заболевших.

И тут как раз вылезли из кибитки мужчина и женщина. Мужчина, давно не брившийся, выглядел осунувшимся, но здоровым, и женщина, в платье и покрытыми платком волосами, тоже выглядела неплохо, по крайней мере, как ожидалось. Девочки еще раз взглянули на Эллу, а потом побежали наперегонки к родителям, самую младую вял на руки отец, а руги вцепившись в руки иатери и повели их к костру. Мальчик не бросил похлебку, все помешивая ее большой деревянной ложкой, от только оглянулся и счастливо улыбнулся, увидев что все живы.

— Добрый день, я за сестрой пришел, а узнал что она занята, — сказал Улль, — мы тут с вашими детьми общаемся, я помогал похлебку мешать, — рассмеялся юноша.

— Спасибо что вылечила, Элисия, — сказала и поклонилась женщина, держа за руки улыбающихся дочек.

— Пейте еще три дня настой из ивовой коры, и все будет хорошо. Мы пойдем, — ответила Эля.

— Поешьте с нами, — попросил мужчина.

— Травяного отвара мы бы выпили с вами, — согласилась Эля.

— Лика, принеси кувшин и ковшики из кибитки, — попросила женщина девочку.

Девочка кивнула выбритой головой с несколькими светлыми локонами, и побежала к дому на колесах. Обратно она уже шла с несколькими ковшиками и большим кувшином со сбитнем.

— Вот, это вам, — и она поставила кувшин и раздала ковшики гостям и родителям, потом опять посмотрела на отца и мать, а затем на Близнецов.

Женщина разлила напиток и всем раздала в руки, пригубила сама:

— Спасибо, Элисия. Ты и Семеро многих спасли от смерти, и вылечили от тяжелых болезней. Немало родов приняли, и все матери живы, кому ты помогала.

Элла слушала и улыбалась, отпивала напиток по глотку, чуть склонила голову на бок.

— Мы пойдем, нам пора. Счастливо вам, — она допила все и положила сосуд на столик рядом с костром.

Близнецы, Лия и Серебряные копья пошли к своим шатрам, ведунья поцеловала Улля на ночь и отправилась спать в свой шатер, а усталый Улль в свой.

Наутро речная гладь позвала путников дальше и дальше, вниз по Волге. Видели они и города вдоль реки, и останавливались и там. Необходимо было беречь людей и животных, но следовало и торопиться, что бы зазимовать у Теплого моря, как утверждали проводники — савиры и мокши. Чутье Улля позволяло почувствовать бури и на реке, и лодьи приставали к берегу, и ни одно судно не погибло на этой громадной реке.

Элисия и Улль сидели рядом на корабле, по судну носился неугомонный хорек, а Волк чинно учился грамоте, чертил писалом по дощечкам. Элла заявила ему, что не годится ее оруженосцу не знать грамоты. А проводник, Уклад, все раскладывал карту и так и эдак, смотрел сходящиеся русла рек, посмотрел еще раз, прикинул расстояние и наконец, подошел к Близнецам.

— Здесь сходятся реки, Дон и Волга. По Дону лучше спустится, если идет путь к Кавказу, если же дальше по Волге идти, то придется через хребет гор два раза переваливать, но на Восток по Волге идти лучше, — сказал им Уклад, почесывая седеющую бороду.

— Остановимся, будем совет держать, — сказал Улль, держась левой рукой за меч, а Элла лишь кивнула головой соглашаясь с братом, — пусть и Семеро решают, — добавил Белый царь.

Подошли корабли к правой стороне реки, где подходили разноплеменные караваны кибиток, и волы тянули вдоль берега провизию в лодках. Улль разослал гонцов к вождям племен, и собрал и Семерых Советников. К вечеру все собрались, приготовили и трапезу, дабы всех почтить вниманием. Все расселись рядом с огнем, который согревал и сжигал дурные мысли в человеческих сердцах. Сначала встал Улль:

— Вожди племен! Веду я вас не свой волей, а потому что суждено так. Остановил я путь, потому что Уклад из савиров, рассказал, что рядом есть другая река, текущая в теплые края. Река Дон, она идет к другому морю, и нам надо будет переправляться и туда, что бы перейти горный хребет, который нужно будет переходить тем, кто по жребию пойдет с Элисией, в страну островов теплого моря. А я должен вести людей туда, через горы на Востоке, где теперь синды живут.

— Понятно, — начал издалека вождь сколтов Скопас, — мы вот с вождем савиров Тереем поговорили, мы бы хотели здесь остаться, Белый царь. Клятву, что тебе принесли и твоей царице, и новому Белгороду держали и держать будем. А на Дону и городки новые срубим, и поддержим, если помощь будет нужна.

— Дело говорит Скопас, — ударил посохом в землю Исфен, — и часть савиров здесь останется с Тереем.

— Согласен, — твердо скаал Игар, один из вождей вендов, — место важное, торговое.

— Если они поклянуться в верности, никто не против, — согласился и Хемдир, — но мы просимся идти с Элисией.

— Так значит все решили, — повеселев отметил Улль, — тогда будем перевозить людей Скопаса и Терея на левый берег.

Так и приговорили, и начали перевозить всеми лодьями сколтов и часть савиров, их скот и другое имущество. А остальные пока пошли пешком или в кибитках вдоль волжсҡого берега, За три дня управились, и савиры и сколты пошли к Дону, своей новой Родине. Лодьи же вернулись к союзу семи племен, и Улль с Элисией опять поплыли на кораблях, и наконец, подошли к дельте реки, и увидели могучие заросли тростника в рукавах Волги. Это просто была земля, заросшая камышом и тростником, в многочисленных рукавах реки, и уже эти рукавами впадали в Гирканское море воды могучей реки Волги. Улль вглядывался реку, силясь увидеть море, но пока не мог.

Созвав совет, решили идти общими силами, не разделяясь до земли Синдов на Кавказе.

— Амбас, — обратился Улль к одному из вождей савиров, — возьми тридцать колесниц, и еще триста молодых воинов, и идите с Илутом вперед, посмотрите, где лучше всего остаться на зиму. Где построить острог, пастбища для коров хорошие, вода и лес рядом. Мы в предгорье, так что леса должны быть. Резню нигде не начинайте, пробуйте догвориться по — хорошему с местными людьми.

— Все понял, вождь, — и Амбас принялся готовить отряд.

Воины стали проверять упряжь колесниц, готовить кибитки для припасов, а Илут стал выкликать добровольцев для похода. Тем временем Катей и Элисия следили за выгрузкой припасов, зерна еще хватало, его перегружали в кибитки. Временный лагерь разбили на время разгрузки, а потом надо было двигаться к Кавказскому хребту, и искать перевалы. Улль пошел помогать устраивать лагерь, и искать хорошую воду для людей и домашнего скота.

— Элисия! — крикнул он сестре, — пойду осмотрюсь здесь.

— Возьми с собой охрану, здесь все же чужие места.

— Хорошо.

Юноша послал за Камой и ее Девами Фирака, он с своим блестящим копьем побежал к кораблям. Илут, Бела и Горд стояли рядом наготове, надев свои костяные доспехи, а Улль надел новый веревочный, сделанный из переплетенных веревок, нашитых на льняную основу. Опробовал сам- за десять шагов стрела не пробивала, так что панцырь надежный оказался. Наконец девы пришли, впереди и и флангам бежали по трое застрельщиц, охраняя всех. Собак с собой не взяли, им надо было отдохнуть от пути. Он шел и шел по высокой траве чувствуя аромат степи, и ветер развевал его волосы, было здесь очень тепло, вспоминался Алатырь с его вечным холодом, и светом, отражающимся от льда и снега. Скучал только по морской рыбе, но скоро, наверное, дойдем и до моря, думал улыбаясь, северянин. Вот он услышал что-то в себе, стал проверять ощущения, прошел вокруг участка земли, встал на корточки, и стал опать место кинжалом, тут подошел и Бела с бронзовой киркой. Работа пошла веселее, земля была тяжелая, но черная, богатая. Яма росла быстро, Белу сменил Фирак, и наконец, на дне колодца заструилась вода, и Улль вытащил за плечи Фирака, что бы тот не промок. Белый царь ковшиком с пояса набрал воды и попробовал на вкус- она была холодная и казалось, даже сладковатая.

— Кама, попробуй, — и он потянул ей ковшик.

— Вкусная, вождь, — ответила она улыбнувшись, — с тобой даже и удивляться нечему. Да и от становища недалеко. Разобьем лагерь здесь поближе.

Лагерь разбили недалеко от источника на холме рядом окружив кибитками шатры с переселенцами, и отрыли рядом еще несколько колодцев. Маги и мокши отправились домой на кораблях по Волге, с подарками от Улля и Элисии. И уходить они не хотели, но и домой стремились что бы добраться обратно, прежде чем река замерзнет. Улль послал дозоры разведать местность еще три отряда с толковыми вождями, и через неделю стали возвращаться разведчики. Юноша как раз проверял охранение, как увидел поднимающуюся пыль над степью, и его острые глаза заметили десяток колесниц с разведчиками вендов. Колесничие рядом с лагерем утишили бег коней, и они пошли шагом, и Ван Гопал заметил Игара с перевязанной рукой, машущего ему приветственно. Вот старший разведчиков соскочил с повозки, и поправив меч подошел к нему.

— Привет, Улль. Про нас местные давно прознали, только часть ушла в горы, потому и не встретили никого, — рассказывал, присев на складной стул, Игар. — Лучше перебраться поближе к проходу через хребет, в долину Пяти Гор, с кибитками за неделю дойдем, и реки и травы для коров рядом, и леса для жилищ много построится можно. Зима как говорят, здесь до марта длится, как раз до Комоедиц, а потом и двигаться можно будет.

— Спасибо, Игар. Давай, посмотрю что там за рана. Была битва?

— Нет, скорее просто недоверие и недопонимание, никто не убит.

— Сейчас, посмотрю. Фирак, принеси мою сумку с травами.

Телохранитель принес лекарства и чистые тряпицы, и Улль стал разматывать промокшую от крови повязку. Он промыл рану, стянул кожу, наложил подорожник на разрез, и крепко замотал больное место.

— Скоро заживет, но не береди больное место.

— Отлично.

— Будем собираться, через день поведем людей туда, к предгорьям.

А тут девы воительницы придумали от скуки забаву- ездить верхом на конях. Было смешно смотреть, как они залезают на круп коней, держаться за их гривы, и стараются не упасть, пытаясь проехать десяток шагов.

— Смотри, Элисия чего они творят.

— Надо подсказать им делать поумнее, класть на коня сверху войлок с ремнем и лошади в зубы ремень класть, что бы управлять ими.

— Ремень разгрызет лошадь.

— Тогда делать из бронзы надо, из двух половинок, чтобы челюсть лошади не сломать, — закончила Элла, и стала водить в воздухе руками, представляя себе эту вещь, потом встала и сказала:

— Айя, иди сюда, — позвала деву ведунья.

И Элисия палочкой на земле нарисовала воительнице задуманное. Айя долго смотрела, шевелила губами, потом стрелой побежала к своим кибиткам. Пока же все быстро собирались, готовясь к переходам, набрали и хорошей воды на дорогу. Еще два разъезда вернулись прямо во время движения, и присоединились к охранению. Так и двинулись люди Севера дальше, выбирая место для зимовки.

Белый царь ехал на колесницей с Элисией и Катеем, над ними развевался золотой грифон их знамени, он же вел многочисленный поезд из сотен кибиток, множества скота, охраняемого десятками боевых колесниц. Сотни колес и копыта волов вздымали пыль, окутавшую своеобразным туманом строй повозок. Путь был неблизкий, и хотя с каждым днем солнечный день все укорачивался, еще было тепло, по крайней мере днем. Через неделю показались горы Хребта, и с каждым днем они приближались. Наконец, они пришли в долину Пяти Гор. А чуть дальше на солнце, сверкали две вершины Эльбруса, горы, держащей на себе царство богов. Улль посадил здесь остававшиеся у него черенки плюща для плетения корзин.

Короткая зима и новые союзы

Улль вел колесницу, рядом стояли Катей и сестра, и в нескольких шагах катилась повозка Игара. Рука его стала заживать, и жара больше не было, конечно Ван Гопал был рад, что уже мог лечить, так же хорошо как и его сестра.

— Игар, это здесь? Это место, про которое ты говорил?

— Да, царь, Все точно.

— Правда, красивые места, — говорил юноша, оборачиваясь кругом, — надо разбивать место для города, ставить шатры. Будем готовиться к зиме, — озабоченно вздохнул юный предводитель.

— Все будет у нас хорошо, братец. Холодной зимы не будет, а шатры сделаны из войлока или оленьих шкур. Переживем в тепле зиму, не бойся.

Брат внимательно посмотрел на сестру, пожал ей плечо, и вздохнул тяжело. Все-то она знает, мне бы так, подумал он. А вдруг снега много будет, и чем коров кормить? С овцами попроще конечно, да и с волками справляться надо, пастухов с собаками наготове надо держать.

Разбили городок, пока поставив кибитки кругом, шатры поставили внутри, люди теперь были в тепле, Улль чуть успокоился. Вода была рядом, хороших ручьев хватало здесь, лес был рядом. Дальний дозор с Амбасом и Илутом во главе пока не вернулся, но людей на поиски Ван пока не посылал. Были и важные вещи- Девы сделали верховую упряжь для коней, и собирались опробовать на глазах у всех, так что большая толпа народа в нетерпении ожидала чего-то необыкновенного.

Наконец, увидели небывалое- пятеро девушек ехали верхом, держались ногами сидя на крупе коня, на войлочном седле, придуманном Эллой, закрепленном ремнем под крупом, и на груди коня. Держались они за кожаный повод, который крепился за бронзовые удила, вложенные в рот лошадей. Выглядело это так, как будто это были одновременно и люди и кони, люди с ногами коней. Покрасовавшись, девы бросили лошадей в галоп, потом остановили, и принялись играть ими, кони шли боком, поворачивали по команде. И даже показали стрельбу с коня- но пока в цель попадали только тогда, когда конь шел шагом, но лиха беда начало! Близнецы не сдерживая чувств, в восхищении пошли поздравлять отважных наездниц.

— Великолепно, Зия! Я так рада за вас! — к ним подошла первой ведунья, а за ней торопился и брат, она обнимала и целовала всех девушек по очереди, искренне радуясь их успеху. Сейчас Элла была в походной одежле, так что их было не отличить, где ведунья, а где воительницы ее отряда. Элисия гладила и лошадей, и те лишь довольно фыркали в ответ, ей нравились эти красивые животные, и она думала, что надо тоже попробовать проехаться верхом на коне. Улль стоял рядом, и молчал в восхищении, вспоминая и стрельбу из лука, но пока не понимал, можно ли действовать копьем с коня. Коней запасных было немало, и уж шестьдесят верховых отобрать можно было для Дев, но и остальных воинов надо обучить со временем.

Улль созвал всех на пир, устроил праздничное угощение, что бы показать, как здесь оказалось неплохо жить, в этом теплом краю. На следующий день Близнецы пошли прогуляться в сопровождении Серебряных копий, Айи и Катея, и путь в гору был непрост, но ноги несли вверх, как будто ноги шли сами. Предгорья были покрыты кустарником, рос в обилии орешник и начинались буковые леса. Улль наклонился, и травы были незнакомые, остропахнущие и он знал, что неядовитые. Было так непривычно это буйство растительности и жизни, особенно после каменистого Алатыря, а Эля оглядывалась в растерянности, к ней уже стали слетаться птицы, рассевшись на ветвях вокруг нее. Среди камней ведунья увидела бьющий родник, и зачерпнула ковшиком, до того висевшим у нее на боку этой воды. Потом набрала еще и еще, вода пахла странно.

— Хорошая вода, — сказала Эля, — пусть мастера окружат камнем этот ключ, и людям скажите, кто из них болеет что вода лечебная. Да я знаю, — усмехнулась она, — кто нездоров у нас, но насильно поить не буду.

Из любопытства все отпили понемногу, пробовали, вода была теплая, а Улль набрал целую флягу воды, и взял ее с собой. Те кто страдал сердцем, да и другими болезнями, выздоравливали, за зиму многим становилсь лучше, так что люди стали ходить к источнику, и рядом нашли и другие, для желудка помогающие.

Вскоре вернулся с побережья моря Амбас, все люди были живы, но поранены, и еще и с женами, насилу места хватило в кибитках, а с ними пришли, а скорее приехали в четырехколесной повозке, влекомой тоже быками, четверо незнакомцев. Высыпал весь поселок встречать разведчиков, и вожди савиров были в первых рядах. Улль тоже собрался, оделся во все лучшее, взял и золотую булаву, у шатра ждали телохранители с серебряными копьями и нефритовыми копьями. Белый царь решил встретить гостей сам, и пришли еще Избранные Катея и Девы Зии. Для него и для Эллы поставили два резных кресла, а за ним встали Семеро и все его телохранители. Наконец и пришел Амбас с женой и пятью незнакомцами. Вождь шел и улыбался, несмотря на перевязанное бедро.

— Здравствуй, Белый царь. Все что говорил, мы выполнили. На карту все окрестности нанесли. А это со мной ахеи, прослышали о нас, о тебе Улль и тебе, Элисия, о великих гунах и савирах, хотят принести тебе клятву верности, — говорил он это, и потрогал ногу, — стычка была, но никто не убит. Со мной жена, зовут Клея, сестра вождя ахеев. И воины тоже взяли их женщин для мира и союза. А вот и вождь ахеев, Линх, — и Амбас рукой позвал его приблизиться.

Линх и четверо его воинов встали перед Уллем и его сестрой, смотрели на пришельцев настороженно и внимательно. Линз рост был много меньше Улля и его сестры, рыжеволосый, в льняной рубахе и кожаных штанах, с коротким мечом на поясе.

— Они с камнем работают очень хорошо, Ван Гопал, умеют ворочать здоровенные валуны, и даже могилы из них строят. Я немного уже научился их языку, — уточнил савир.

— Хорошо, Амбас, — сказала Элисия низким голосом.

Линх вышел вперед и начал говорить, и богато жестикулировал, наконец закончил речь, а Амбас стал переводить:

— Вождь говорит, что они признают верховную власть Белого царя, и пойдут в поход, но хотят идти с Великой царицей. Пойдут не все ахеи, а только половина племени. В поход лучше идти весной, вскоре после весеннего равноденствия, и они приведут свои отряды к этому времени.

— Я согласна взять вас под свое начало, но есть обычаи, и нарушать их нельзя. Запоминай, Линх. Нельзя убивать бегущих с поля боя, нельзя убивать женщин и детей и стариков. Вы должны следовать нашим обычаям, Высокому пути. Переведи, Амбас.

Амбас перевел, Линх кивнул головой и четверо кивнули также, и вождь ахеев подошел к креслу Эли, вынув кинжал из ножен, и повернул его лезвием к себе, а ручкой к волшебнице. Элисия тоже встала, и Амбас подошел к ней. Ахей стал что-то шептать, кланяясь, и передавал кинжал в руки Эллы.

— Он клянется тебе на жизнь и на смерть. Возьми оружие у него и отдай обратно, и скажи, что берешь его на службу, — пояснил Амбас.

Элла кивнула, и прикусив губу, отдала кинжал вождю, накрыв его руки своими, он поклонился, заулыбался и убрал оружие.

Четверо ахеев разложили дары перед Уллем и его сестрой, среди них были и мехи с чем-то, изделия из камня, полудрагоценные камни, яшма, кварц. Катей принес хорошие бронзовые кинжалы в богатых ножнах.

— Приглашаю гостей разделить с нами обед, — пригласил Улль.

Вскоре столы были накрыты, Линх сидел рядом с Амбасом и с любопытством изучал посуду и приборы для еды, да и саму пищу. Он встал, и принес запечатанный кувшин, и Амбас заулыбался.

— Что это? — спросил Белый царь.

— Вино, — просто заметил Амбас, а его жена засмеялась, — попробуй.

— Разлей, — просто ответил Улль, и савир понемногу налил каждому за столом в ковшик.

— За всех нас, — провозгласила Элла, подняв кубок, и пригубила красной жидкости. На вкус была чуть кисловатая, чуть сладкая и в тоже время терпкая, пьянящая.

Все понемногу допили, потом Улль сказал наполнить кубок привычной медовухой, и ее налили ахеям. Линх попробовал, его лицо оживилось, он и понюхал, и попробовал еще раз и посмотрел на свет. И что-то сказал громко Амбасу.

— Вождь говорит, что это напиток богов, — перевел савир для всех.

— Скажи ему, пусть покажет, из чего вино делается, — добавил Улль.

— Я покажу, царь, — все посмотрел, все увидел, все понял и разобрася.

— Да? — рассмеялся юноша, — прямо все? Везде был, все видел, все знаешь.

— Ну, из винограда, он на плющ похож, только растут большие сочные грозди, вот из этих ягод делается вино, — уточнил Амбас.

Пир закончился, надо было прощаться, Линх уезжал, и не один, а с воинами, Улль отправил охрану для послов ахеев. Послы уехали, через две недели охрана вернулась к Пяти горам. Осень закончилась, пришла зима, такая привычная и белая, с ласковым снегом, но холода, как дома, не было, что бы с таким пронизывающим северным ветром, и нет рядом ни моржей, ни белых медведей. Местные, бурые мишки улеглись спать, как на Ямале, и леса стояли пустые зимой, зайцы же встречались часто. Близнецы ходили в лес на лыжах, и, понятно, не одни, а с телохранителями и с Айей и Катеем.

Улль обладая острым зрением, увидел зайца, и прикинув расстояние, натянул лук, вдруг Элла хлопнула его по плечу, и звонко засмеялась.

— Ну вот, промахнулся.

— Нечего по зверям стрелять, — говорила сестра, повиснув на руке брата, — тебе что есть нечего?

Улль только пожимал плечами в ответ, и больше не брал с собой лук и стрелы, только кинжал и короткое копье, на всякий случай, если кто нападет из животых или людей. Так и прогуливались, по окрестным горам и лесам все вместе.

В один из дней зимы, Близнецы собрались на прогулку, выйдя пораньше из своего шатра, и рядом уже стяли Айя и Катей, разговаривая с Фираком и Илутом, охранявших царя и царевну.

— Ну чего, пошли что ли, — недовольно позвал спутников Улль, Эля же тихо засмеялась в ладонь, которой поспешно прикрыла свой рот.

Катей с нарочито серьезным видом, а что это все думают, двинулся за братом с сестрой, а за ним пошла и Айя с луком и стрелами за спиной. Катей еще и волочил за собой санки для добычи- кто знает, хотя Элла все равно не даст дичь стрелять, но в санках есть и сетка, рыбы наловить в речушке. В санках лежали и посохи, что бы удобнее ходить в горах. Поднимались вверх и вверх, опираясь на посохи, вскоре стало легче, пошли долиной ручья.

— Давайте рыбы наловим, — предложил Улль.

— Катей, бросай сетку, — согласилась Эля, вставая рядом с санками, и помогая вытащить и расправить снасть.

Катей закинул сетку, потянул, и вскоре вытянул пару рыбин, и так получалось несколько раз, Элисия сидела рядом с одой и любовалась горной речушкой.

— Как здесь красиво, лед, снег, вода, — и она оглядывалась смотря на все вокруг влюбленными глазами, — и леса здесь просто великолепные. А горы.. Ослепительно пылают на солнце…

Оруженосец тем временем складывал добычу в мешок и привязал ее ремнем к санкам. И вдруг, непонятно почему, или наоборот, понятно, вскрикнув, уронила посох и упала на одну ногу Айя.

— Что с тобой, — и Катей подбежал к девушке, а Улль стал поддерживать санки, Эля же смотрела за сценой с нескрываемым любопытством, брат посмотрел на сестру, и глаза у нее были ужасно хитрые, и Царь лишь тяжело вздохнул.

Тем временем Айя с охотой оперлась на плечо Катея, ойкнула еще раз, и воин подхватил ее на руки, а она обхватила рукой его шею, конечно же для удобства. Улль волочил санки в город, вздохнув оглянулся на пару, глядевших лишь друг на друга возлюбленных, а Элисия же шествовала впереди, весело помахивая посохом. Брат сначала подумал, что чего то не было, и только потом до него дошло. Эля не стала лечить хворую девушку. Подошли к стене из кибиток, и Катей все нес прекрасную ношу прямо к ее шатру, а Эля направилась к своему.

— Улль, чего стоишь? Пошли домой, — повернувшись к нему сказала сестра, и посмотрела в сторону удалявшейся пары.

— Привет, Бела, привет Горд, — поздоровалась Эля, — рыбу отдайте на кухню, нам немного оставьте, и пусть раздадут все детям.

— Рыбаки недавно ходили, наловили рыбы на всех, — сказал Горд.

— Тогда хорошо, — и она вошла внутрь, подержав рукой открытой полу входа для брата.

Они вошли, и стали греться около огня, потом сняли меховые куртки, и улыбались, смотря друг на друга. В шатре Волк играл с хорьком, и Лия перебирала меха.

— Сегодня все закончится? — тихо спросил брат сестру.

— Я надеюсь, — пробормотала она.

Через неделю играли веселую свадьбу, и вместо Айи в ряды Дев позвали новую девушку, да и не одну. Девы объезжали коней, и уже отлично стреляли на полном скаку, перестраивались, учились рубить длинным мечом и секирой ветки. Савиры вызнали, что на Хребте, в горах на Востоке есть богатые серебряные руды, юноша видел, как вожди стали чаще ходить друг к другу, переговариваясь о важном. Он стал подозревать, что еще кто-то будет просить остаться здесь. Улль же мастерил новые доспехи из льняных веревок, нашил их на полотняную основу. Опробовал, стрелял по панцырю из лука, не пробил. Пошел с утра к шатру Катея, тот ломал сучья для костра.

— Привет, телохранитель, что у тебя хорошего, — спросил Улль, улыбаясь прителю.

— Да все отлично, — ответил Катей.

Услышала и вышла из шатра Айя, уже в женском наряде.

— Здравствуй, Царь, решил проведать? — спросила воительница, держа в руках кувшин и ковш, — попить хочешь?

— Спасибо, — и взял из ее рук напиток, — проверишь, лучница? — и подал ей посмотреть свой доспех.

Айя покрутила его так и эдак, взвесила, даже одела, но в груди было сильно маловато, и она сделала обиженную гримаску.

— Что внутри? — и она погладила полотно.

— Веревки перевитые.

— Меч точно не возьмет, а из лука давай попробуем? — и у нее прямо загорелись глаза.

— Лук неси, — ответил юноша, и дева мигом очутилась в шатре и также быстро вернулась уже с луком и колчаном полным стрел.

— Начнем, — сказала она и прикрепила доспех к бревну, отошла на пятьдесят шагов, прицелилась и выстрелила. Стрела воткнулась в доспех.

— Пошли смотреть, — тяжело вздохнул вождь, и поплелся к свой работе. Но «работа» не была пробита, наконечник стрелы лишь застрял в веревках,

— Великолепно, Белый царь.

— Теперь на двадцать шагов, — сказала Айя.

— Давай сразу на десять, — предложил Катей.

— Десять, значит десять, — тяжко вздохнула лучница, — ваше решение… — тяжело вздохнула и выстрелила. Айя бросила лук и рванулась посмотреть на торакс, как глубоко в него вошла стрела. Улль поднял доспех, посмотрел на обратную сторону, стрела попала в цель, но наконечник вошел в веревки лишь на полпальца в глубину, то есть воин был бы только поцарапан.

— Просто лучше не бывает, — взглянул Катей и выдал свое мнение, — надо мастерам показать, пусть начнут делать для всех воинов. Улль, пойду отнесу мастерам.

— Отлично, так будет лучше всего.

Катей взял доспехи, и пошел к мастерам, прошел мимо жены, улыбнулся ей.

— Как, Айя, нога не болит?

— Чего? Какая нога, вождь?

— Да я понял, как вы с Эллой сделали ловушку для нашего Катея, и он в нее с радостью упал, — смеясь говорил Улль.

— Как догадался? — сделав круглые глаза от удивления, спросила его Дева.

— Эля даже не подошла к тебе, а ведь ты ногу подвернула, и лицо у нее было ужасно хитрое, — засмеялся юноша.

Айя посмотрела на него прищурившись, потом опустила голову и заулыбалась, и погрозила ему пальцем, забрала у него пустой ковш и пошла в шатер, а Улль пошел к себе.

Встретили самый короткий день в году, а через два месяца подходило время Комоедиц, и должны были подойти и новые союзники, ахеи. Стал появляться приплод у скота, люди повеселели. За зиму Волк вымахал, и ростом догнал Элисию, здоровел на глазах, выучился великолепно орудовать мечом и палицей. Гуны, из рода Пура, пошли на охоту, добывать медведей для праздника, а Эля приказала поставить себе отдельный шатер, села там и не выходила, и пускала к себе только Лию. Сестра не выносила убийств животных, даже на праздник. Наступало время комоедиц, и гуны принесли черепа медведей, украшенные корой деревьев, и затем их отнесли в лес и похоронили. Пришли отряды ахеев, но разбили они лагерь в отдалении, на расстоянии в дневной переход от города переселенцев. Вожди же с оруженосцами приехали на четырехколесных колесницах в город, где их встречали с почетом. Улль стоял рядом с Элисией, вождями племен, за ним стояли его телохранители и Избранные. Белый Царь держал в правой руке золотую булаву, левую держал на эфесе своего меча. Царевна оделась в лучшие женские одежды. за ней стояли Лия и Волк с ее мечом. Вожди племен также держали в руках свои жезлы и было видно, что гости восхищены и польщены такой встречей. Линх, вожди ахеев и их оруженосцы не сводили глаз с Близнецов, стоявших перед ними во всем блеске царственной власти. Вожди ахеев, тоже оделись во все лучшее, и для северян был необычен их облик. На них были шлемы из клыков кабана, нагрудники из бронзы, и короткие мечи. У их телохранителей были громадные щиты в рост человека с ребром жесткости посередине.

— Мы рады, что вы пришли к нам, как друзья и союзники! — начал Улль.

— Мы служим Деве, — проговорил тихо, но твердо Линх- и вот еще наши подарки, — и телохранители вынесли мехи с вином и черенки виноградной лозы.

— Спасибо вам, — ответила царевна, — а это тебе, — и она махнула рукой, и для ахеев выкатили пять колесниц савиров, двухколесных легких повозок, — и оставайтесь праздновать с нами.

— Спасибо тебе, Царевна, повелительница меведей.

И ахеев проводили в шатры для гостей. К вечеру начался праздник, вынесли вареное медвежье мясо, отделенное от костей.

— Кто вы? — кричали одетые в маски охотники сидевшим за столом.

— Мы- вороны! — кричали люди за столом, с мясом в руках, со всеми вместе сидели и ахеи, тоже масках.

Люди радовались от всего сердца, кончилась зима. Потом принесли лепешки и люди в масках кричали:

— Первый блин комам, первый блин комам, — и угощение стаи кидать в сторону леса.

Когда все было съедено и выпито, пришли ряженые и переодетые- мужчины в женщин, а женщины в мучин. Разыграли действо, посвященное свадьбе Катея и Айи, которое уже стало притчей во языцях в городе. Праздник продолжался неделю, а закончилось сожжением чучела зимы.

Однажды Улль шел мимо шатров, и случайно услышал беседу Линха и Катея.

— Катей, а расскажи, как Близнецы пришли в мир?

— Сказывают так, — и воин присел поудобнее на складном стуле, — Одни говорят, что их породил Цветок, занесенный на Алатырь, в самое сердце горы, и их матерью стала Мара, а другие, что принесло женщину на остров, в лодке на которая была гробом, и мертвая она родила Близнецов, выкормила их коза, а воспитали их Семеро ведуний с Марой во главе, а когда молока стало не хватать, Улля стали кормить мозгом оленей.

— Видел и Улля и великую Элисию, — Линх кивал соглашаясь, — похоже, так и есть. А у нас говорят, что их сама Латона произвела на свет, и что она запретила им стричь волосы.

— Они воспитанники Харит, они вне рода были всегда, волосы им никогда не обрезали, это точно, — согласился Катей.

— А что это у тебя за татуировка на плече?

— Это лебеди, а означает это тот ответ Улля, когда его спрашивали при посвящении, что самое важное для него и он ответил «Я -ЧЕЛОВЕК». Лебеди относят поле смерти душу человека к богам, если он достоин.

— А расскажи мне ваше сказание о лебедях, и о вашей Северной Земле, — попросил его вождь ахеев.

— Ну ладно, — он поерзал на стуле, — Жили-были брат и сестра, и похитили брата гуси-лебеди, и унесли в Царство богов, пошла за ним сестра, нашла в дальней стране подземный под огненной рекой, отделяющей мир живых от мира мертвых, нашла она брата, и спряталась от Лебедей в самом Древе мира, и стали они вне миров, вышли из древа и нашли яблоню познания, молодильные яблоки, поели их, и смогли уйти из мира богов в мир живых.

Линх мечтательно смотрел вдаль, повторяя про себя древнее сказание.

— А земля наша далеко на севере в тридевятом царстве, тридесятом государстве, и хранят туда путь на Реке у Царства мертвых верные стражи Белого царя, а в земле той текут масляные ручьи и молочные реки, а еще дальше, — и он вздохнул, и добавил, — у гунов, земля горит.

— Как это? — не поверил Линх.

— Я не видел, гуны сказывают, к чему им врать? В их Земле и ходит в Горе Индрик -зверь, с одним рогом или зубом, и как луч света его коснется, Индрик -зверь умирает. У Улля ножны и рукоять меча из его зуба сделана.

— Улль победил в горе Индрик -зверя? — тихо сказал Линх, и боялся услышать ответ, — или Улль это и есть Индрик- зверь?

— Кто его знает, вождь. Улль не сразу):же на Буян попал, до этого его сестра белых медведей на Алатыре приручила, тогда их и разлучили. Ее Пряхам отдали, а Брат попал к нам, в учение. А потом сначала Улля Элла спасла, человеческий облик ему вернула.

— Ты что… — испугался Линх. — как это?

— За три дня и три ночи сплела рубаху из крапивы, и расколдовала брата, но сама сил лишилась, и Волк и Улль нашли цветок волшебный, и тем цветком ее спасли. Поэтому ее зовут Трижды рожденная. На Севере даровала Стражам своего царства соляной источник.

— Здесь соли много, моря соленые, — усмехнулся Линх.

— На Севере, в лесах соль- богатство, а Улль нашел источник, забивший маслом из-под земли.

— Это точно богатство, конечно.

— Но что еще что- рассказывают, как в море Элисия касаток заколдовала, и они ей рыбу принесли.

— Не зря мы ей служим и за ней в бой идем. Нам предсказано, что Дева поведет нас за море, значит так все и есть. Спасибо, Катей, — и Линх поднялся и пошел в свой шатер, ведь завтра уже союзники выступали в поход. Переселенцы выстроились в громадную колонну, вожди племен выслали вперед охранение, в предгорьях тоже шли параллельно цепям кибиток разведчики, держащие наготове луки и стрелы. Впереди, девы верхом на конях, осиаривали места возможных засад.

Перед походом же было прощание, ведь жены и дети савиров, гунов, также часть воинов из этих племен во главе с Катеем оставались в благодатных предгорьях Кавказа.

— Остаешься здесь, Катей, с вождями, береги жен и детей наших воинов.

— Но третья часть гунов идет с тобой и Элисией, а также все парсы, и третья часть вендов.

— И все даны, и союзные ахеи, — добавил Улль, — и после того, как пройдем проходы, оставим там воинов, и разделим войско с сестрой.

— Каждый год буду вам посылать по тысяче бойцов, Улль. Мои друзья уже пробуют садиться на коней верхом, здесь есть один секрет, я тебе потом расскажу, а то Айя рядом.

— Секрет — то простой, Козленочек. — бесцеремонно начала его жена, поддерживая уже начавшй расти живот, — надо перед тем как садишься на войлок, вашу мужскую штучку приподнимать, что бы не отдавить, — смеясь закончила она.

— Ну вот, — развел руки Катей, — что скажешь. Стоявшая рядом Элисия рассмеялась, и обняла Айю и Катея на прощание.

— Но вместо себя я назначу знаменосцем Фирака, а в Серебряные копья Ватея предлагаю.

— Конечно, друг мой. Привыкай к жаре здесь, после наших холодов.

— Линх говорил, — вздохнул воин, передавая грифона в руки Фирака, — теперь ты знаменосец.

— Счастливо и тебе Волк, — обнял Катей отрока, — меч не потеряй.

— Никогда не потеряю. Счастливо, Катей, — сказал парень вскакивая в колесницу Элисии, и хватая вожжи.

— Пора, Игар повел колонну, — сказал Улль, и встал в свою повозку, которую вел Фирак. Знамя он закрепил в борт повозки.

Колесницы вождей тихо проехали мимо остающихся, провожавших переселенцев в дальний путь. Впереди ждали многодневные переходы, дни и дни расстояний по земле, а может быть, и по глубоким морям. Женщины махали платками, мужчины и дети просто руками, прощаясь может быть теперь уже навсегда.

Перевал и первая битва

Повозки шли по новой траве, земля была еще мокрая, но не превращалась в непрходимый кисель, как на далекой Родине. Колеса кибиток вскоре делали глубокие колеи, но при движении не скрипели, смазанные горным маслом. Вокрг пели птицы, природа расцветала, а они шли и шли. К вечеру разбили лагерь, выставили охрану за линией повозок, но собаки чужих не учуяли. Так щои два дня, наконец, к Уллю, трясущемуся в колеснице прискакала вестовая от Камы.

— Царь, в половине перехода стоит армия, большая, в тысяч десять и пятьесят колесниц. Колесницы четырехколесные.

— Как тебя зовут, красавица?

— Прия, Улль, — ответила она, тряхнув серебристой косой, — и со мной Дара.

— Передайте Каме и Зии от меня приказ, врагов обстреливать, в рукопашный бой не вступать, лазутчикам врагов не дать подойти к нам. Мы сейчас разбиваем здесь лагерь, и идем к вам. Останься здесь, будешь показывать дорогу, и где неприятель.

— Фирак, придержи упряжку, — приказал он вознице, и к нему подкатила колесница серебряных копий, и колесницы вождей.

— Линх, приказывай, чтобы ставили город из кибиток, и собирай свои отряды.

— Игар, собирай всех колесничих, Ватей а ты строй Избранных.

Начали съезжаться вс колесничные бойцы, приехала и колесница Элисии, с возницей Волком. Быстро возникала крепость из повозок на холме, и сбегались отряды пеших воинов, которых старшины строили в колонны, и отряды тронулись в путь легким бегом. Улль повел колесничих вперед за Прией, показывающей путь. В четверти перехода Улль приказал пехоте остановится и отдохнуть, а сам с Девой и телохранителями отправился посмотреть поле боя. Волк вел колесницу шагом, и все увидели картину войны- две разбитые колесницы врага, с убитыми конями и поверженными неприятелями. В одной повозке лежало трое человек, побитые стрелами и залившими своей кровью площадку колесницы. Кровь уже стала густеть, прошла часа четыре со времени схватки. Другие колесничие лежали рядом с повозкой, наверное, успели выпрыгнуть, когда колесница переворачивалась. Люди были непревычного вида- черноволосые и бородатые, ростом много ниже гунов. И наконец, колесничие увидели спешившихся Дев рядом со своими конями, наблюдавшими за колышашейся массой пехоты неприятеля впереди.

— Привет Кама, привет вам, Девы! — поздоровался Улль с воительницами, — враги впереди?

— Да, в шести полетах стрелы. Мы тут их немного постреляли, как ты велел, и колесничьи их отошли за фронт пехоты. Какой план?

— Сейчас бегуны подойдут, и мы на колесницах начнем рвать их пехоту, а ты с левого фланга, а Зия с правого прикрывайте нас от атак колесниц. Не давайте им напасть на нас с флангов.

— Игар, план такой, я и еще девятнадцать колесничий будут атаковать пехоту, ломая копья, а двадцать будут прикрывать нас выстрелами из луков. Атака начнется с правого фланга, а Кама и Зия прикрывают крылья боевого порядка. За колесницами бегуны с подтоками копий, и помогают колесничьим, в основе, пехота прикрывает и ахеи.