Бесплатный фрагмент - Бледное эхо

«В жизни нет конца, кроме смерти, и нет слишком тяжелых трудностей, которые вы бы не смогли преодолеть. Но выбор, который вы сделаете сегодня, — определит ваш дальнейший путь и судьбу вашей жизни».

Д. Рай

Пролог

Я быстро доедаю остаток именинного торта и делаю в блокноте несколько записей тех тем, которые мне нужно сегодня повторить. Я стараюсь не отвлекаться на разговоры родни, но возмущенные возгласы брата мешают мне сконцентрироваться.

— Но меня ведь ждут друзья! — Давид обиженно хмурит густые брови и скрещивает худощавые руки на груди. — Пусть Леша отнесет папе инструменты, он ведь все равно ничем не занят!

— Сынок, Леша готовится к вступительным экзаменам, — напоминает мама и заботливо гладит его по взъерошенным волосам. — Завтра у него трудный день, к которому нужно как следует подготовиться. Сейчас важна каждая минута!

— Зачем ему готовиться? — недоумевает брат. — Он же отличник, таких и так берут в университет!

— Там большая конкуренция, — бормочу я и вновь опускаю взгляд на учебник.

— Но сегодня у меня день рождения! Я имею полное право в этот день делать только то, что захочу. Ведь это правило нашей семьи, желание именинника — закон!

— Чего ты ноешь как девчонка? — из-подо лба взирая на него, ворчу я. — Отнесешь инструменты и пойдешь на свою вечеринку. Тебе идти не более десяти минут, и к тому же все по пути.

Давид сурово фыркает, хватает чемодан с инструментами и выбегает из дома, громко хлопнув дверью напоследок.

— Он обиделся, — парирует мама и переводит обеспокоенный взгляд на меня.

— Подрастет и узнает, что есть дела поважнее гулянок. — Я закатываю глаза и ухожу из кухни.

Поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж и лишь на мгновение останавливаюсь, всматриваясь в окно между этажами. Брата за окном уже не видно, но я прямо-таки чувствую его злость. Наверняка Давид мне еще припомнит этот вечер. Он ненавидит, когда чужие обязанности перекладываются на него.

Я отгоняю навязчивые мысли прочь и поднимаюсь выше по лестнице. Первая комната принадлежит моему брату, он никогда не разрешает мне туда заходить, но иногда, когда он уходит гулять с друзьями, я захожу к нему, чтобы позаимствовать наушники или какую-нибудь другую вещь. Однажды я даже нашел у него фальшивый паспорт, благодаря которому ему всегда удается побывать на всех вечеринках города, не будучи еще совершеннолетним. Давид часто проводит время в клубах и втайне от родителей приводит оттуда девчонок к нам домой.

Я же днями и ночами сижу за учебниками и готовлюсь к вступительным экзаменам. Я понимаю, что трачу свои лучшие годы на скучную учебу и что было бы куда интереснее развлекаться с девчонками на дискотеке, как это делает мой младший брат, но я ужасно боюсь остаться неудачником или вовсе безработным после окончания школы.

Наш папа — автомеханик и мастер на все руки. Мне всегда нравится смотреть, как он чинит машины, нравится общаться с его коллегами и втихаря от мамы выпивать с ними пиво. Но если в детстве я хотел стать таким, как мой отец, то сейчас меня больше привлекает работа в офисе.

Однажды к нам приехал богатый бизнесмен, чтобы сделать из нашего маленького захудалого городка элитный коттеджный поселок. И хоть он вскоре уехал, посчитав, что выбрал неподходящее место, я навсегда запомнил, с каким восхищением на него смотрели женщины и как уважительно к нему относились мужчины. С тех пор мне всегда было интересно узнать, каково это — быть таким успешным и богатым человеком.

Поэтому я все свободное время провожу за учебой, свято веря в то, что если я буду отличником и поступлю в престижный университет, то смогу стать бизнесменом.

Моя комната находится следом за комнатой брата. Она такая же небольшая с темно-синими обоями, тусклым освещением и скрипучим деревянным полом. Над кроватью висит карта мира, на столе и полках расставлены учебники, а мусорная корзина до отказа забита скомканными листами бумаги. На рабочем столе все еще стоит десяток грязных кружек, в комнате витает резкий запах кофе и пыли. Я уже давно здесь не убираюсь и думаю только об учебе. Хорошо, что в мою комнату никто не заходит. Сейчас она больше напоминает помойку.

Я перемещаю кружки со стола на пол, освобождаю стол и на несколько часов погружаюсь в мир зубрежки. Когда ко мне возвращается зевота и я перестаю вникать в суть прочитанного, я спускаюсь на первый этаж.

— Леша. — Мама встречает меня на краю лестницы.

Кажется, что она чем-то обеспокоена. Одной рукой она крепко прижимает к пышной груди телефон, а другую подносит ко рту и нервно покусывает ногти. Плохая привычка.

— Давид не пришел на вечеринку, — сообщает она мне встревоженным голосом.

Я тяжело вздыхаю и перевожу взгляд на настенные часы. Уже давно за полночь.

— Наверное, он пошел развлекаться с какой-то одноклассницей. — Я равнодушно пожимаю плечами и иду заваривать кофе.

Но мама испуганно вертит головой из стороны в сторону и, резко побледнев в лице, садится на ближайший стул. Ее привычная ласковая улыбка сходит на нет, руки нервно теребят ткань юбки, а зубы покусывают нижнюю губу так сильно, что выступает кровь.

Я протягиваю ей стакан с водой и сажусь напротив нее, чтобы успокоить.

— Кто тебе сказал, что он туда не пришел? — интересуюсь я.

— Рита звонила, — сообщает мама. — Все его друзья давно уже пришли на вечеринку, но он так и не появился. На звонки Давид не отвечает и к отцу, оказывается, не ходил.

Я недовольно хмурюсь и с минуту думаю, что могло произойти и где на самом деле сейчас пропадает этот мелкий паршивец.

— Леша, а вдруг с ним что-то случилось? — На глаза мамы уже наворачиваются слезы.

— Я пойду его поищу, — сообщаю я, иду в коридор, надеваю джинсовую куртку брата, так как, скорее всего, он надел мою, и прячу телефон в задний карман джинсов. — Если я опять найду его пьяного на рельсах, ему не жить!

— Давай я пойду с тобой, — предлагает мама.

— Нет, жди его здесь! — командую я. — И держи телефон при себе. Если он вернется, позвони.

Мама понимающе кивает, но плакать не перестает. Она всегда переживает, если кто-то долго не отвечает на телефонные звонки, поэтому всегда просит быть с ней на связи. Каждый член нашей семьи знает, насколько она ранимая и чувствительная женщина, а потому мы все стараемся звонить ей по десять раз на дню. Давид общается с мамой больше всех и звонит ей, даже когда рассказать-то особо нечего. Даже когда он в стельку пьян, про регулярные звонки он никогда не забывает.

Я выхожу из дома и направляюсь в сторону леса. Над головой сияют звезды, луна кое-как освещает тропинку, вытоптанную годами, вдали слышится уханье совы.

— Ответь, засранец! — бубню я себе под нос, раз за разом набирая один и тот же номер. — Где тебя черти носят?

Я знаю, где может прятаться мой брат — в лесу, возле старых рельсов, по которым уже давно не ходят поезда. Всякий раз, когда он на кого-то обижается или просто напивается в хлам, я нахожу его там. Иногда, когда ему просто нужно побыть наедине или пообщаться с девушкой, про которую он не хочет никому рассказывать, он тоже приходит туда.

Я уверен, что с ним не может случиться ничего плохого: Давид — самый везучий мальчишка в нашей семье, а вот Андрей — тот еще неудачник.

Наш старший брат Андрей давно женился, к сожалению, совсем не по любви, а по вынужденным обстоятельствам. Девушка, с которой он совершенно случайно переспал на одной из студенческих вписок, забеременела, и ее родители, пообщавшись с нашими, в конечном счете приняли решение, что Андрей обязан жениться на Насте. Разумеется, ее беременность скрывали до самого последнего и позволили Андрею доучиться в институте. Однако, помимо учебы, он активно занимался не только семейной жизнью, но и зарабатывал деньги на то, чтобы прокормить свою семью. Наши родители помогали ему довольно долгое время, прежде чем он наконец-то смог обеспечивать себя и свою семью самостоятельно. Недавно ему исполнилось 30 лет, и он наконец-то устроился на престижную работу.

Я редко интересуюсь его делами, а тем более семейной жизнью, но знаю, что теперь Андрей работает менеджером в крупной автомобильной компании.

Я уже окончил школу и готовлюсь завтра писать вступительные экзамены в университет. Удачно их сдать для меня кажется сейчас самым важным делом в этом году.

Давид же окончил только девятый класс, а потому его еще не заботит мысль о том, чем заниматься и на кого пойти учиться после окончания школы. Кажется, что ему важно только то, что он делает сейчас. Брат живет сегодняшним днем, не вспоминает прошлое и не тревожится о будущем.

— Я даже не знаю, что буду есть на обед или ужин, — утверждает брат. — Что мне говорить про завтрашний день, а тем более про то, кем я стану, когда вырасту?

Такое рассуждение о жизни, с одной стороны, делает его необычайно глупым и в то же время умным пацаном. Давид проще относится к жизни, не накручивает себя по пустякам и совершенно не обращает внимания на едкие высказывания о своем образе жизни от других людей.

Наша мама работает воспитательницей в ясельной группе, она обожает детей и заботится о них большую часть своей жизни. Она с легкостью прощает детские капризы и никогда не кричит на детей, даже когда они того действительно заслуживают. У мамы поистине ангельский характер и, несмотря на лишний вес, миловидные черты лица.

Я подхожу ближе к старым рельсам, и мое сердце начинает учащенно колотиться, словно в преддверии чего-то ужасного. Я не знаю наверняка, что происходит, не знаю, почему у меня внезапно начинается паника и необоснованное волнение, но чем ближе я подхожу к месту, где обычно прячется мой брат, тем страшнее и тоскливее становится на душе.

— Давид, ты тут? — спрашиваю я в пустоту, однако ответа не слышу.

Я включаю фонарик на телефоне и освещаю им все вокруг. Даже сквозь обувь под ногами я ощущаю маленькие камешки, насыпанные возле рельсов. В ноздри ударяет свежий запах леса, и слышится журчание реки. Вскоре сквозь шум природы мне удается расслышать женский плач. Кто-то явно нервно всхлипывает вдали. Я прохожу несколько метров вперед, прежде чем обнаруживаю женский худощавый силуэт.

Риту я узнаю не сразу. Она какое-то время встречалась с моим братом, пока ему не надоело терпеть ее скверный характер и придирчивость ко всему, что он для нее делал.

С момента нашей последней встречи она ничуть не изменилась — у нее все те же длинные черные волосы до самой талии, маленькие раскосые глаза и тонкие губы, отчего-то придающие ей суровый вид. Однако сейчас она не ведет себя как стерва, она сидит на коленках возле рельсов и с каждым вздохом все громче и громче всхлипывает. Я подхожу к ней ближе, чтобы понять, в чем дело, но объяснения уже не требуются — я понимаю, что произошло.

Давид лежит совершенно неподвижно на коленях девушки, весь в крови, синяках и порезах. Рита гладит его по голове и заливается слезами. Черная тушь уродливо стекает по ее щекам. Подняв на меня взгляд, она испуганно мотает головой и произносит охрипшим голосом:

— Я не знаю, что произошло. Я не понимаю, как это все случилось. Этого не может быть…

Я замираю в оцепенении и с минуту наблюдаю за представшей картиной. Мне хочется верить в то, что это просто дурной сон и мне достаточно легко ущипнуть себя, чтобы проснуться, и все закончится. Но бездыханное тело брата все еще лежит в лужи собственной крови, карие глаза закачены вверх, руки безжалостно избиты, а ноги вывернуты в неестественные стороны.

— Как это произошло? — шепчу я и всеми силами стараюсь не заплакать.

— Я не знаю, — сквозь слезы говорит Рита. — Я пошла его искать, потому что он не пришел на вечеринку. И я всегда находила его здесь, если он куда-то пропадал, но когда я пришла, он уже…

Не в силах договорить, Маргарита все крепче начинает сжимать и трясти брата за плечи, словно пытается его разбудить. Но разбудить его уже невозможно.

— Он не дышит! — в отчаянье кричит Рита.

Я стою неподвижно, не понимая, что делать и кому звонить в первую очередь — маме или в скорую помощь. Наконец я выхожу из оцепенения и трясущимися руками набираю номер. Мама отвечает осипшим голосом:

— Ты нашел его?

Кажется, что она уже и так все знает. Материнский инстинкт наверняка уже подсказывает ей, что произошло.

Я глубоко вдыхаю воздух в легкие, прежде чем сообщить ей ужасную новость:

— Мам, Давид мертв.

Глава 1. Эхо прошлого

10 лет спустя

— Алексей, где итоговый эскиз? — Грозный голос начальника раздается по всему офису.

Я испуганно вскакиваю на ноги, хватаю папку с готовыми эскизами, лежавшую на рабочем столе, захожу в кабинет Богдана Леонидовича и закрываю за собой дверь. Начальник сидит на кожаном черном стуле со спинкой и недовольно барабанит по деревянному столу.

— Тебя премии лишить? — грозит он мне. — Почему так долго?

— Но я ведь все сделал вовремя…

— Посмотрим, насколько правильно ты все сделал, — перебивает меня он и выхватывает из рук папку.

Начальник, насупив брови, устало облокачивается на вращающийся стул и начинает пролистывать один лист с эскизом за другим. В офисе царит тишина. Я обеспокоенно поворачиваю голову назад, на моих коллег по работе, которые не менее испуганно скрещивают пальцы и едва ли не читают молитвы, всматриваясь в стеклянное окно кабинета. Все боятся, что итоговая работа ему не понравится, нас лишат премии и все выходные нам придется провести в офисе, переделывая проект. Однажды такое уже случалось.

— Уже лучше, гораздо лучше, — удивленным голосом выносит вердикт Богдан Леонидович. — Отправляй это заказчику. Думаю, ему понравится.

— Хорошо, — с облегченным вздохом произношу я и едва ли не прыгаю от радости.

— Леша!

Я с опасением оборачиваюсь у самой двери и устремляю взгляд на начальника. Вдруг он заметил какую-то ошибку в эскизе?

— В понедельник оформим тебя официально к нам в офис, — с улыбкой произносит он, чем удивляет меня еще больше.

Еще никогда прежде я не видел, чтобы Богдан Леонидович кому-то улыбался. Он создает впечатление сурового и требовательного начальника, но никак не приятного в общении человека.

— Ты хорошо поработал. Молодец!

— Спасибо, — ошарашенно мямлю я, все еще не веря в происходящее.

Я выхожу из кабинета в полном недоумении. Мне почему-то кажется, что меня разыгрывают и что моя стажировка в архитектурном бюро будет продолжаться годами.

— Как все прошло? — интересуется Никита.

— Он одобрил проект? — спрашивают в один голос другие коллеги по работе, помогающие мне с эскизами.

— Я принят на работу, — еле слышно произношу я и сильнее выкрикиваю: — Официально!

В офисе тут же раздается радостный вопль и аплодисменты. Коллеги подходят ко мне и одобрительно хлопают по спине.

— Я знал, что он возьмет тебя на работу, — широко улыбается Никита и дружески обнимает меня одной рукой за плечо. — Ты единственный, кто выполнял вовремя все поручения и добровольно ежедневно оставался после работы в офисе.

— Я и не думал, что это сможет как-то повлиять на его решение, — лгу я.

Кстати, это Андрей посоветовал мне по максимуму проявлять себя и оставаться допоздна в дни стажировки. Поскольку у старшего брата опыт работы куда внушительнее, чем у меня, я его послушался.

— Сегодня после работы я всех угощаю выпивкой! — сообщаю я.

Коллеги радостно хлопают в ладоши и спешат вернуться за рабочие столы, чтобы поскорее закончить всю работу. Но кажется, что последние часы работы длятся целую вечность. Я выпиваю одну чашку крепкого кофе за другой, как когда-то в подростковом возрасте, при подготовке к вступительным экзаменам. В голову тут же возвращаются мысли о моем младшем брате, но я стараюсь полностью сконцентрироваться на работе и о нем не думать. Не хочу вновь погружаться в уныние.

Через пару часов, когда начальник покидает офис, мы выключаем компьютеры и компанией из двенадцати человек направляемся в ближайший бар.

Он довольно-таки тесный для нашей большой компании, но мы не огорчаемся — все равно у нас уже нет сил идти куда-то еще. К тому же тут не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Коричневые столы, мягкие диванчики, кирпичные стены и неоновая вывеска на входе создают особую уютную атмосферу, кардинально отличающуюся от офисной.

Официантка, на вид чуть младше меня, размещает нас в центре зала, не скрывая улыбку. Еще бы, сегодня у нее будут хорошие чаевые. Девушка приносит нам меню и несколько стульев для тех, кому не хватило места.

— Заказывайте что хотите, я плачу! — заявляю я, когда официантка уходит обслужить соседний столик. — Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен за помощь с проектом. Если бы я сделал его неправильно, то точно бы не был принят на работу официально.

— Пустяки, — отмахивается от моих слов Катя, широко улыбаясь. — Мы помогаем каждому новичку. Знаем ведь, каково устраиваться без опыта работы и тем более к нашему Богдану Леонидовичу. Он такой придирчивый…

— К слову о нем, — вспоминаю я. — Может, нужно было его тоже пригласить?

— Он не пьет. — Никита успокаивающе, как обычно, хлопает меня по плечу. — Так что не волнуйся. К тому же он куда-то собирался со своей женой, боссу точно сегодня не до нас.

— Но отблагодарить его я же должен как-то?

— Просто выполняй свою работу качественно и в указанный срок. Для начальника трудолюбивый сотрудник — лучшая благодарность, — заверяет меня Катя. — Уж поверь мне, я с ним уже три года работаю и знаю, о чем говорю!

— Буду стараться! — улыбаюсь я и готовлюсь уже поднять руку, чтобы привлечь официантку и сделать заказ, но раздается тревожный телефонный звонок.

Моя радостная улыбка в ту же секунду сходит с лица, когда я вспоминаю, какой сегодня день и почему мне звонит мама.

— Сделайте заказ, я отойду на пару минут…

Я спешу выйти из кафе. Не люблю, когда кто-то подслушивает разговоры, а тем более пытается выяснить, кто, зачем и почему звонил.

В ноздри тут же проникает вечерний запах города. Сегодня в Москве необычайно свежо, ночные фонари уже вовсю освещают улицы, тут и там разъезжают машины, нарушая тишину наступающей ночи.

— Привет, мам, — устало бормочу я в телефон.

— Сына, разве ты не собирался приехать к нам после работы? — обеспокоенным голосом спрашивает она. — Сегодня десять лет со дня смерти Давида.

— Да, я помню, но я занят. У меня много работы. Я приеду завтра и навещу его могилу, хорошо?

Мама всхлипывает и ничего не отвечает на мои слова. Наверняка она расстроена.

— Только не плачь, мам! — молю я. — Давид бы не хотел, чтобы ты так убивалась. Уже столько лет прошло…

— Я как мать не смогу забыть своего сына, — шепчет она.

Я тяжело вздыхаю, не желая тратить время на разговоры, повторяющиеся из года в год.

— Я должен идти… — мямлю я, желая поскорее закончить разговор. — Меня ждут коллеги по работе. Увидимся завтра, хорошо?

— Хорошо, — хриплым голосом отвечает мама.

— Лех, ты идешь? — зовет меня Никита, выбежавший из кафе. — Всю выпивку и еду уже принесли, ждем только тебя.

— Да, уже иду, — улыбаюсь я и, выключив телефон, спешу к своим.

Раньше у меня никогда не было друзей. В школе и университете я был слишком занят учебой и совершенно не ходил ни на какие вечеринки. Даже когда я однажды пригласил на свидание одну симпатичную девушку, я не мог говорить ни о чем другом, кроме учебы. Разумеется, свидание я провалил и единственный шанс встречаться с красоткой вуза тоже.

Я даже знал, что бы на все это сказал мой брат, будь он еще жив.

— С твоей внешностью нужно баб очаровывать, а не грызть гранит науки.

Сейчас он был бы рад, что у меня наконец-то появились друзья.

— Почему грустишь? — с удивлением спрашивает Никита и протягивает мне рюмку водки. — Веселиться надо, тебя же официально приняли к нам!

— Верно, — улыбаюсь я, но уголки губ все же тянутся вниз.

Сегодня вечером я не хочу думать о брате, не хочу снова обвинять себя в его смерти и гадать, что было бы, если бы относить инструменты отцу пошел я, а не Давид. Мне хочется впервые за десять лет в этот день быть в прекрасном расположении духа, в окружении веселых и интересных в общении людей.

— За нового сотрудника нашего офиса! — радостно кричит Катя и игриво подмигивает мне.

— За Леху! — поддерживает ее тост Никита и чокается с остальными.

Катя и Никита — единственные сотрудники, продержавшиеся с Богданом Леонидовичем с момента открытия архитектурного офиса. Начали они работать у него еще будучи студентами. Мы ровесники, но работаем в разных направлениях. Катя занимается бухгалтерскими отчетами и прочими сложными для меня расчетами. Никита работает программистом, сутками сидит за компьютером, ест до ужаса много еды, но, как ни странно, остается всегда болезненно худощавым на вид. У него черные словно ночь волосы длиною до плеч и выразительные глаза цвета безоблачного неба. Никита — душа компании, единственный лучик счастья в серые рабочие дни.

Катя же, напротив, довольно-таки серьезная девушка, всегда с ответственностью подходящая к любой работе. Она мотивирует каждого из нас не лениться и усердно работать.

Без этих двоих из офиса уже давно все ушли бы, испугавшись большой нагрузки и эмоционального давления со стороны начальника.

— Спасибо за помощь и поддержку! — благодарю я.

Мы выпиваем одну рюмку водки за другой, рассказываем веселые истории из студенческой жизни и в ужасе вспоминаем косяки, из-за которых получали выговор от начальника.

— Богдан Леонидович — такой суровый человек, — бормочет себе под нос Иван, приоткрыв только один глаз. — Когда я устроился к нему на работу… кофе в мусор…

— Что? — переспрашиваю я.

— Начальник выбрасывал его кофе в мусорную корзину, пока Ваня не научился делать его так, как бы тому того хотелось, — объясняет Катя и сочувственно хлопает коллегу по плечу. — Бедняжка от злости чуть кофе ему в лицо не плеснул.

— Надо же быть таким придирчивым… — удивляюсь я.

— Погоди, еще твоя очередь не настала. — Никита усмехается. — Новичков Богдан Леонидович первым делом проверяет на стрессоустойчивость.

— Крепись! — выкрикивает Иван и устало падает на стол.

— Кому-то уже пора домой! — заявляет Катя, наблюдая за другими пьяными коллегами, вопящими серенады.

Сама же она трезвая как стеклышко. Я невольно удивляюсь ее умению пить. При нашей первой встрече из-за ее низкого роста и подростковой на вид фигуры я подумал, что она чья-то дочь, но никак не сотрудник бюро. Еще больше я удивился, когда понял, что она умна и имеет авторитет среди коллег. Даже в такие моменты, как сейчас, когда можно просто расслабиться и насладиться приятным пятничным вечером, Катя продолжает беспокоиться о других. Но даже сейчас, будучи одетой в строгий деловой брючный костюм, из-за отсутствия высоких каблуков для меня она все еще кажется подростком с милыми ямочками на щеках и круглыми, словно у щенка, глазами цвета пасмурного неба.

— Какие планы на выходные? — интересуется Катя, игриво поправляя прическу.

— Есть что предложить? — заинтригованно улыбается Никита.

— У моей подруги вечеринка намечается, — сообщает девушка. — Девушек будет много, а парней практически нет. Есть желание завтра вечером познакомиться с привлекательными дамами?

— Прости, не могу, — виноватым голосом отвечаю я, — обещал родным, что приеду к ним. У нас кое-какие события семейные… Не хочу вдаваться в подробности и портить сегодняшний вечер мрачными рассказами из прошлого…

— Жаль, что у тебя не получится, — без улыбки произносит она и спешит помочь блюющей коллеге быстрее добраться до туалета.

— Леша, ты что творишь? — вскрикивает Никита, ошарашенно уставившись на меня. — Это же зеленый свет, понимаешь?

— О чем ты? — недоумеваю я.

— Ты ей нравишься, — заявляет друг и придвигается ко мне вплотную. — Поверить не могу, что ты этого еще не понял.

— Я? Кате? — не верю я своим ушам.

Как такой веселой девушке может понравиться такой скучный ботаник, как я? Друг надо мной смеется. Я видел, какие парни забирают Катю после работы — солидные мужчины на дорогих машинах, позволить приобрести которую я не смогу, даже если буду голодать годами и работать без выходных. Некоторые из ее ухажеров даже приезжали с охранниками и личным водителем. Я же, мягко говоря, не того поля ягодка. Часто езжу на метро или вовсе добираюсь домой пешком, живу в съемной квартире и питаюсь едой быстрого приготовления.

— Прикалываешься! — насмешливо фыркаю я и выпиваю еще одну рюмку водки.

Алкоголь резко ударяет мне в голову, затуманив и без того плохое зрение.

— Перенеси встречу с родителями на другой день, — стоит на своем Никита. — Завтра тебе может кое-что перепасть с Катей. Когда у тебя вообще последний раз была девушка?

Я молчу, не желая быть высмеянным. Выпиваю еще одну рюмку, отворачиваюсь от друга, чтобы взглянуть на Катю, идущую к нам, и в ужасе вскрикиваю, завидев перед собой брата.

— Черт!

Давид стоит передо мной в той же одежде, что и в день смерти. Суровый взгляд его карих глаз с ненавистью взирает на меня из-подо лба. Он обиженно скрещивает руки на груди, что делает всякий раз, когда злится или кого-то ненавидит. Про себя я отмечаю, что за десять лет брат ничуть не изменился.

— Эта рюмка была лишней, — сообщаю я другу и моргаю несколько раз, прежде чем силуэт брата исчезает.

— С тобой все хорошо? — интересуется Катя, уже вернувшаяся к нам. — На тебе лица нет… Такой бледный…

— Я в порядке, — нервно сглотнув, отвечаю я.

Но я не в порядке. Образ брата впервые появился передо мной, да и еще в таком недовольном виде. Может, все дело в алкоголе?

Коллеги, еще недостаточно напившиеся за сегодня, наливают еще по одной рюмке и протягивают мне. Я испуганно мотаю головой, не желая больше пить.

— Боюсь, что следующая рюмка спровоцирует у меня рвоту, — отшучиваюсь я.

— Извините, — молоденькая официантка, обслуживающая нас сегодня, подходит ко мне со счетом, — но мы сейчас будем закрываться.

Я протягиваю ей карту и поворачиваюсь на поющих друзей. Они крепко прижимаются друг к другу и в такт музыке раскачиваются вправо-влево, издавая несуразное пение. Клянусь, кот, которому наступили на хвост, поет и то приятнее.

— Заказать вам такси? — уточняет девушка, проследив за моим взглядом.

— Да, пожалуйста, — киваю я ей и сообщаю коллегам: — Уже поздно, пора домой.

— Как жаль, что вечер так быстро подошел к концу! — признается Катя, помогая пьяным коллегам встать из-за стола.

Никита подталкивает меня к Кате, намекая на то, чтобы я проявил инициативу.

— Я постараюсь завтра приехать, — обещаю я и поднимаю уснувшего Ивана на ноги. — Возможно, я опоздаю, но приеду.

Услышав это, девушка радостно улыбается, робко приближается ко мне и едва ощутимо целует в щеку.

— Я пришлю тебе адрес завтра, — сообщает она и выходит из бара.

— Ну вот, совсем другое дело, — одобрительно кивает Никита, провожая ее задницу взглядом. — Быстро учишься, друг мой!

Глава 2. Место, где все началось

Домой я добираюсь в ужасном состоянии — голова раскалывается после вчерашней попойки, а перед глазами все еще стоит образ рассерженного брата. Когда я закрываю глаза, то вижу, как он лежит мертвый на рельсах, а когда открываю — он пялится на меня злобным взглядом.

— С ума можно сойти, — бубню я себе под нос, выглядывая из окна поезда.

Родители живут на самой окраине города, в тихой, всеми забытой глуши, в маленькой деревушке, где теперь проживает не более двух сотен человек. После смерти брата участились смерти молодых ребят, из-за чего многие семьи приняли решение переехать в другое место. Я, не в силах убедить родителей сменить место жительства, переехал в центр Москвы самостоятельно, заселился в университетское общежитие и начал новую жизнь.

На какое-то время мне удается позабыть о случившемся в нашей семье горе, пока не наступает день поминок.

— Мучает прошлое? — хриплый голос раздается возле моего уха.

Я испуганно вздрагиваю и поворачиваю голову на сидящего возле меня старика с густой седой бородой и морщинистым лицом. Он разодет в старые лохмотья черного цвета и смотрит на меня пристальным взглядом темно-серых, едва ли не черных глаз. От него знатно разит лесом и дождем.

— Вижу, вы чем-то обеспокоены, — продолжает незнакомец, внимательно рассматривая мое лицо.

— Мы знакомы? — уточняю я, будучи абсолютно уверенным в том, что этого старика я вижу впервые.

— Думаю, мальчик от вас что-то хочет, — продолжает он, не отрывая от меня взгляд. — Обижен на вас. Интересно, в чем дело…

Остановившись на полуслове, он резко отворачивается, задумчиво чешет бороду и, громко шмыгнув носом, уходит прочь, не переставая что-то бормотать себе под нос. Я ошарашенно провожаю его взглядом до тех пор, пока он не исчезает из поля зрения.

— Вы не волнуйтесь, — женщина, сидевшая напротив меня, заботливо прикасается к моей руке и словно выводит из состояния транса, — этот старик ко всем пристает.

— Кто он такой? — интересуюсь я.

— Сумасшедший, — пожимает плечами рыжеволосая дама и задумчиво наклоняет голову набок, вслух размышляя о нем: — Многие называют его колдуном. Поговаривают, что он может слышать голоса мертвых.

— В самом деле? — недоверчиво переспрашиваю я.

— Конечно же нет, — нервно смеется женщина. — Кто вообще может в такое поверить? Говорю же, он сумасшедший. Ходит по поездам и пристает к людям.

— Я так и подумал, — любезно улыбаюсь я и отворачиваюсь к окну.

Перед глазами мелькают деревья. Образ брата исчез, но когда я всматриваюсь в отражение собственных карих глаз, то снова вижу образ Давида. У нас все еще одинаковые черты лица и цвет глаз.

Несмотря на небольшую разницу в возрасте, многие всегда считали нас близнецами. Однажды мы даже покрасили волосы в разный цвет, чтобы люди научились нас различать. Но и это не помогло. А когда Давид начал заниматься волейболом, то и в росте стал похож на меня.

Из поезда я выхожу в скверном расположении духа. Мои попытки не думать о брате вновь не увенчались успехом. И чем ближе я подхожу к дому, тем больше воспоминаний возвращается ко мне.

— Алеша, сынок! — радостно кричит мама и с распростертыми объятиями идет ко мне. — Ты к нам приехал. Как раз Андрей с Настей тоже еще у нас.

Я ласково улыбаюсь маме, отметив про себя, что за последние десять лет она сильно похудела. Из-за стресса она перестала выпекать сладкие булочки, которые обожал Давид, и совершенно утратила прежний аппетит.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, всматриваясь в ее карие заплаканные глаза.

— Со мной все в порядке, — заверяет меня мама, но ее вялая улыбка говорит об обратном. — А вот твоему отцу совсем плохо, со вчерашнего дня он не выходит из комнаты Давида.

— Все еще винит себя в смерти брата?

Мама устало кивает и, взяв меня под руку, ведет в дом. Только сейчас я обращаю внимание на то, насколько низкой и хрупкой она кажется. Теперь я чувствую, что пришло время мне защищать и оберегать ее от жизненных невзгод.

— Я поговорю с отцом и навещу брата.

Мама с благодарностью улыбается мне и первая заходит в дом.

Наша семья живет в маленьком двухэтажном доме с уже давно потрепанными обоями, старой затертой мебелью и скрипучими деревянными полами. Раньше иметь такой дом считалось роскошью, но сейчас на него жалко смотреть.

Во всех комнатах свет горит тускло, и я едва ли могу различить, кто находится в гостиной. На зеленом, словно весенняя листва, диване сидят четверо детей разного возраста. Маша, старшая дочка Андрея, держит на руках пятилетнюю на вид девочку с выразительными зелеными, как у ее отца, глазами. До этого дня Соню я еще никогда не видел, знал лишь с рассказов мамы, что она очень милый и добрый ребенок.

Слева от девочек резвятся братья-близнецы, они подпрыгивают на диване то вверх, то вниз, стараясь достать до потолка.

— Вы сломаете всю мебель! — По дому раздается недовольный женский голос.

Настя внезапно выходит из кухни и грозит сыновьям пальцем. В ней больше не найти прежней изысканной красоты и женственности. Еще бы, родить четверых детей. Сейчас жена брата выглядит как измученная и уставшая женщина, у которой нет ни минуты свободного времени, чтобы поухаживать за собой.

Впервые я вижу, что Настя одета не в облегающее платье, а в потрепанные джинсы и старую мятую рубашку блевотного цвета.

— Сидите тихо! — командует она, и близнецы тут же умолкают.

— Они же дети, — ласково произносит мама и гладит внуков по взъерошенным русым волосам.

Мальчишки тут же прижимаются к ее груди, что делали всякий раз мы с братом, когда отец ругал нас за сломанную вещь, плохие оценки в школе и еще чего хуже. Когда я смотрю на племянников, то вспоминаю своего брата. Кажется, что он еще жив, что он дома и что его смерть — всего лишь простая ошибка.

Я здороваюсь с Настей, обнимаю детей и ухожу на кухню, где Андрей пьет свой любимый крепкий кофе без сахара. Его вкусовые предпочтения меня всегда удивляли, помнится, он мог запить молоком и соленую рыбу.

— Привет, — поникшим голосом произношу я.

Брат поворачивается ко мне и улыбается самой широкой и лучезарной улыбкой, на которую он только может быть способен. Он берет меня в крепкие мужские объятия, и в этом, казалось бы, простом жесте я ощущаю всю его тоску по брату. Раньше Андрей никогда не проявлял особую нежность и заботу по отношению ко мне или к Давиду. Мы всегда думали, что он самый серьезный человек в нашей семье и просто-напросто не способен на проявление подобных чувств. Поэтому сейчас его объятия для меня кажутся дикостью и в то же время вполне понятным чувством. Я в самом деле копия Давида. Андрей отличается от нас лишь цветом волос — у нас они каштановые, а у него светло-русые, как и у отца.

— Я рад, что ты приехал! — признается брат и разжимает объятия.

Я понимающе киваю и спешу подняться к отцу на второй этаж. Он сидит спиной ко мне, на кровати брата, и с тоской переводит взгляд от одной фотографии к другой. Солнечный свет пробивается сквозь запачканное стекло и гущу пыли, летающую в комнате. Видимо, за десять лет комнату брата никто не открывал и ничего здесь не трогал.

— Он был хорошим игроком, — вспоминаю я, когда взгляд отца останавливается на бело-синей униформе брата, лежащей на краю кровати. — Думаю, он бы мог стать профессиональным волейболистом.

Папа усмехается и поднимает заплаканные глаза на меня. Я тут же спешу его обнять, стараясь соблюдать спокойствие. Как и много лет назад, от папы исходит знакомый запах бензинного масла и дегтярного мыла.

— Ты приехал, — родным голосом произносит он.

— Пап, разве я мог поступить иначе?

Мы сидим в объятиях еще пару минут, прежде чем отец соглашается выйти из комнаты.

Уже на свету я замечаю, что за десять лет отец сильно изменился: стал горбатым и лысым. В его взгляде исчез задорный огонек и тяга узнавать что-то новое. Он постарел.

— Бать, ты как? — первым делом спрашивает Андрей, когда мы спускаемся на первый этаж.

— Я в порядке, сын, не волнуйся. — Отец одобряюще улыбается и, завидев внуков, радостно разводит руки в стороны. — А кто хочет пойти с дедом на рыбалку?

— Я! — в один голос отвечают мальчишки и бегут к нему в объятия.

Девочки остаются сидеть неподвижно.

— Поможете мне приготовить обед? — спрашивает у девочек мама, и они убегают следом за ней на кухню.

В гостиной остаются только Андрей, Настя и я. Брат так пристально на меня смотрит, что мне становится неловко.

— Как дела на работе? — интересуюсь я, лишь бы нарушить затянувшееся молчание.

— Планирую открыть свою собственную фирму, — гордо заявляет брат, присаживаясь на край дивана.

— Ну, вы общайтесь, а я пойду, помогу на кухне, — говорит Настя и уходит прочь.

Она никогда не присоединяется к беседе с нами, то ли от отсутствия общих интересов, то ли от стеснительности.

— Поздравляю! — улыбаюсь я и сажусь на другой край дивана.

По привычке мы оставляем между собой большое расстояние, словно Давид сейчас спустится к нам и включит свою любимую передачу по телевизору. Но телевизор выключен, и мы с грустью смотрим на пустующее место между нами.

— Тяжело без него, — нервно проведя рукой по коротким волосам, шепчет Андрей. — Вчера родители были на грани истерики…

— Могу представить, — угрюмо произношу я и на свой страх и риск спрашиваю: — Тебе, случайно, не снился брат? Или, может быть, мерещился…

— Лех, — Андрей тяжело вздыхает, — это у тебя все от стресса. Когда он умер, то целый месяц мне снился. Я чуть не сбрендил, даже в церковь сходил, но это не помогло. А вот психолог помог. Дать номер?

— Думаю, не стоит, — шепчу я, не желая, чтобы кто-то услышал нас.

За разговорами о брате мы проводим несколько часов, прежде чем вся семья собирается за обедом. Мы стараемся не впадать в депрессию, но и не забываем о том, ради кого собрались сегодня все вместе. Вспоминая лучшие моменты из жизни Давида, мы уплетаем за обе щеки приготовленную еду.

— Пойду навещу брата, — сообщаю я родным, категорически отказываясь от того, чтобы кто-то пошел со мной.

Из дома я выхожу с превеликим облегчением. Постоянные взгляды родни в мою сторону не давали мне даже сосредоточиться на еде во время обеда. Я поскорее хочу навестить могилу Давида и поехать обратно в город. Здешняя местность, несмотря на природные богатства, свежий воздух и тишину, которую я так люблю, не дает мне покоя. Тут я словно загнан в клетку прошлых воспоминаний, тоски и боли.

Я вдыхаю воздух в легкие и направляюсь на кладбище, где в самой дали, под цветущей яблоней, похоронен Давид.

— Здравствуй, — неловко начинаю я, глядя на фотографию брата на надгробной плите из коричневого гранита.

Я сажусь напротив него, кладу свой букет цветов поверх всех остальных и впервые за весь день позволяю себе заплакать. Я не хочу показывать свою тоску по брату перед остальными членами семьи, но не боюсь это делать здесь, на кладбище.

— Как ты там, засранец? — сквозь слезы шепчу я. — Ты мне часто мерещишься в последнее время. Признавайся, тоже скучаешь?

Я поднимаю голову и осматриваюсь, но силуэт брата нигде не показывается.

— Меня приняли на работу… — начинаю рассказывать я ему.

Теперь, когда брат мертв, мне жутко не хватает его болтовни. Поэтому в такие дни, как сегодня, я прихожу сюда, чтобы поговорить с ним и рассказать обо всем, что со мной произошло за год. Я стараюсь показать ему, что моя жизнь не скучна, что я учусь тому, что всегда умел делать он, — радоваться жизни. Но что бы я ему ни рассказывал, мои истории и вполовину не такие интересные, как у него.

— Прости, что не приехал вчера! — под конец рассказа извиняюсь я, прикоснувшись к его могиле, и ухожу прочь, до самого дома не поднимая голову вверх.

Придя домой, я обнаруживаю, что Андрей со своей семьей уже собираются уезжать. Они живут на противоположной от меня и родителей окраине города, во вполне престижном районе. Я же живу в нескольких километрах от него в небольшой, но очень уютной квартире в центре Москвы.

— Я надеялась, что вы останетесь на ночь, — заявляет мама, с грустью поглядывая на нас.

Она стоит на пороге дома и крепко обнимает внучат.

— Нам долго ехать, — напоминает Андрей, — да и работа ждет.

— Мы еще приедем, — обещает Настя и впервые за весь день улыбается.

По всей видимости, находиться здесь ей тоже не в радость.

— Понимаем, вы все занятые люди, но не забывайте звонить нам, — просит отец, выходя из дома. — В конце концов, мы и без того редко видимся.

— Хорошо, — в один голос произносим мы с братом.

Обнявшись и попрощавшись с родителями, Андрей спешит уехать из деревни, навевающей лишь тоску, а я пешком возвращаюсь на поезд.

Когда я сажусь в нужный вагон и устало закрываю глаза, Давид мне больше не показывается и мне удается поспать. Теперь меня не мучает совесть из-за того, что я редко навещаю родителей и могилу брата.

Глава 3. Тусовка

— Молодой человек, мы приехали! — Приятный женский голос будит меня.

Проводница смотрит на меня большими зелеными глазами и трясет за плечо, чтобы я встал. Я сонно бормочу ей слова благодарности и выхожу из вагона. На улице уже стемнело, на небе сияет полная луна и мелкие рассыпанные повсюду звезды.

И только когда мне звонит Никита, я вспоминаю, что обещал Кате вчера приехать на вечеринку.

— Лех, ты где пропадаешь? — первым делом спрашивает Никита, когда я отвечаю ему на телефонный звонок.

— Только приехал в город, — сонным голосом отвечаю я. — Заеду домой, переоденусь и приеду к вам.

— Сразу езжай сюда! — говорит друг, перекрикивая громкую музыку. — Тут большинство присутствующих уже пьяны в стельку, никому нет дела, кто как выглядит.

Несмотря на дикую усталость и желание поспать еще несколько часов, я отправляюсь на вечеринку в старых джинсах и воняющей от пота рубашке.

Торжество проходит в общежитии, по случаю окончания обучения в университете. Прихожу я в самый разгар вечеринки, когда девушки уже пляшут на столе, активно виляя бедрами, а парни, довольно поглядывая на них, выпивают один стакан непонятной алкогольной жидкости за другим.

Собралась здесь по меньшей мере сотня людей, и у меня уходит немало времени, прежде чем мне удается найти своих друзей, протискиваясь через толпу танцующих пар.

Никита, разодетый в тот же безвкусный наряд, что и я, стоит у открытого настежь окна и задумчиво курит сигарету, не обращая внимания ни на кого вокруг.

— Скучаешь? — интересуюсь я, подойдя к нему.

— Я надеялся, что здесь будут девушки постарше, — грустно усмехается Никита и выбрасывает сигарету. — Эти студентки совсем еще юны, даже пить толком не научились.

Я с пониманием киваю. Мне прекрасно известно, что друг предпочитает девушек постарше и более опытных, чем он сам. Его совершенно не забавляет встречаться с девушкой младше себя. Никите не нравятся глупые девушки или те, кто ведет себя слишком мило, словно ребенок. Он восхищается уверенными в себе женщинами, которые знают, чего хотят, и получают желаемое любой ценой. Поэтому меня вовсе не удивляет, что друг на этой вечеринке стоит в стороне. Сегодня на самом деле собрались одни студенты, и кажется, что я, Никита и Катя — самые взрослые тут. Меня поражает то, что нас все-таки пригласили сюда, ведь, объективно говоря, мы не вписываемся в тусовку.

— Катя вон там, — подсказывает мне Никита, проследив за моим взглядом.

Он указывает в сторону девушек, общающихся между собой возле стола с алкогольными напитками.

Сегодня Катя одета в облегающее платье черного цвета, слишком короткое и слишком откровенное, в отличие от всей другой одежды, которую она обычно надевает на работу. Пожалуй, впервые за долгое время я смотрю на нее не как на свою коллегу или подругу, а как на соблазнительную привлекательную девушку.

Словно почувствовав, что я за ней наблюдаю, Катя поворачивается в нашу сторону и игриво манит к себе пальцем.

Никита довольно усмехается, словно он знал, что все так и будет, и подталкивает меня вперед. А сам идет следом за мной, скорее не столько для того, чтобы пообщаться с кем-то, а просто чтобы стать свидетелем того, как будет проходить наше общение.

Я уверен, он насмехается надо мной, ведь ему прекрасно известно, что я совершенно не умею общаться с девушками и что любое свидание благополучно проваливаю.

— Я уже думала, что ты не придешь, — признается Катя, переводя взгляд на свою собеседницу. — Знакомьтесь, это Рита. Она организовала эту вечеринку. А это мои друзья, Леша и Никита. Мы вместе работаем.

Я поворачиваю голову слегка влево и впервые обращаю внимание на девушку, с которой она общалась. Рита выглядит довольно-таки невзрачной, слишком суровой для девушки своих лет и совершенно непривлекательной для мужчин. У нее мужское телосложение и широкие накачанные плечи. По всей видимости, она много времени проводит в тренажерном зале или занимается плаванием.

Лишь через несколько минут я начинаю понимать, что передо мной стоит не просто незнакомка, а вполне известный для меня человек. Маргарита — последняя девушка Давида — с нескрываемой тоской смотрит на меня. Наверняка она так же, как и мои родные, видит во мне младшего брата.

— Добрый вечер, — еле слышно произношу я, не отрывая от нее взгляд. — Очень жаль, что мы перестали общаться. Думаю, Давид бы хотел, чтобы мы так и дружили.

— Я навестила его несколько дней назад, когда навещала родных, — сообщает Рита и залпом выпивает непонятную субстанцию в стакане, с виду чем-то напоминающую коньяк.

— Так вы уже знакомы? — удивляется Катя, ревниво переводя взгляд с меня на подругу.

— Рита встречалась с моим младшим братом, — информирую я.

— Ты не рассказывал, что у тебя есть брат, — удивляется Катя, явно чувствуя себя неловко.

Я знаю, Катя любит быть в курсе всех новостей, и она терпеть не может, когда от нее что-то скрывают, тем более близкие люди. До сегодняшнего дня я и не догадывался, насколько важным человеком я для нее был. И, пожалуй, благодаря Никите я наконец-то начал понимать, что на самом деле нравлюсь Кате. А значит, мне пора становиться храбрее.

— Я расскажу тебе о нем чуть позже, когда мы останемся наедине, — улыбаюсь я Кате и резко притягиваю ее ближе к себе, смело опустив ладонь на ее тонкую талию.

Я абсолютно трезв, но почему-то сегодня мне хочется вести себя так, как обычно вел себя Давид с девушками — уверенно, слегка нагло и настойчиво. К тому же Кате явно это нравится.

— Пойду к остальным гостям, — сообщает Рита и неловко проводит ладонью по длинным черным волосам, завязанным в тугой конский хвост.

Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что она в такие моменты, когда я проявляю особое внимание к Кате, чувствует себя некомфортно. В ее глазах читается ревность и обида. Я могу лишь предположить, что, смотря на меня, Рита на самом деле видит Давида. Наверняка ей хочется, чтобы сейчас он тоже подошел и обнял ее за талию так, как я это только что сделал с Катей.

С одной стороны, я сочувствовал ей, так как тоже скучал по брату, но с другой — я прекрасно знал, какой она бывает с остальными людьми. Я все еще помню, какой невыносимо стервозной девушкой она выставляла себя в школе и насколько сильно раздражала многих учителей и учеников своим несносным поведением.

Возможно, после смерти брата Рита изменилась, но я слабо в это верю. Я вообще не верю в то, что люди могут меняться, и я — прямое тому доказательство. Я как был робким и неуверенным перед девушками, так и остался таким. И как бы сильно я ни старался походить на брата, который явно пользовался преимуществами смазливой внешности, я и близко не умею делать все то, что мог он. Однозначно в плане пикапа Давид был профи, а ведь он даже младше меня.

Рита бросает в мою сторону тот самый озлобленный взгляд и, отвернувшись, уходит к другим гостям, которые радостно машут ей и зовут к себе.

— Откуда ты ее знаешь? — поинтересовался я у Кати. — Она ведь младше тебя. Значит, вы не могли учиться в одной группе.

— Рита — младшая сестра моей подруги, — объясняет Катя. — По правде говоря, я и сама не знала, что меня пригласят сегодня на вечеринку. Наверное, они думали, что будет мало народу. Но, видимо, пришло даже больше, чем они рассчитывали, так что, думаю, мы можем уже уходить. Все-таки мы слишком стары для того, чтобы веселиться со студентами. Дико звучит, не правда ли? Казалось, что только совсем недавно мы сами окончили универ.

— Но у нас есть развлечения куда более приятные и интересные, нежели у студентов, — подмигивает нам Никита, все это время не проронивший ни слова, и подталкивает нас к выходу. — Не знаю, как вы, ребята, но я уже здесь заскучал. Уж лучше снова собрать наш рабочий коллектив и душевно выпить, нежели пытаться танцевать со студентами, которые пить не умеют, да и танцевать тоже. Разве это танцы? — Никита указывает на девушку, нервно дергающуюся в сторонке, словно на электрическом стуле. — У меня собака и то лучше станцует.

— Я знаю, как тебя развеселить, — улыбается Катя и достает из сумки телефон.

Девушка отходит от нас буквально на пару минут и возвращается с тридцатилетней женщиной. Ее светлые волосы водопадом спадают на оголенные плечи, а до неприличия короткая юбка притягивает к себе всеобщее внимание. Уж не знаю, откуда и как она оказалась здесь, но при виде Никиты женщина тут же начинает флиртовать с ним и, взяв под руку, уводит в какую-то комнату.

— Ты заказала ему проститутку? — уточняю я.

— Нет, — сквозь смех отвечает Катя. — Просто Света такая же раскрепощенная, как наш Никита. Я все ждала, когда же она придет… Она работает в другом офисе, но в том же здании, что и мы. У нее тоже нет парня. А так как Света и Никита хотели познакомиться с кем-нибудь, я решила познакомить их друг с другом. В конце концов, у них есть общие интересы, например любовь к сексу.

— Значит, мы остаемся? — спрашиваю я.

— Да, остаемся, но мы пойдем в другую комнату. — Катя игриво берет меня за руку и ведет вдоль по коридору, как можно дальше от танцующих пар, рыгающих подростков и пляшущих в полуголом виде девушек.

Мы доходим до конца коридора, поворачиваем несколько раз то налево, то направо, пока в конечном итоге не останавливаемся возле небольшой комнаты со сломанным замком в двери.

— Надеюсь, это не станет для нас проблемой, — улыбается Катя.

— Здесь ведь никого нет, — пожимаю плечами я, прислушиваясь к приглушенной музыке, играющей на другом конце общежития. — Нам никто не помешает.

Катя улыбается и заводит меня в темную комнату, где на рабочем столе и тумбочке возле кровати горит несколько ароматических свечей. В комнате витает аромат ванили.

— Хотела придать романтическую атмосферу, — объясняет девушка и жадно смотрит на мою потрепанную одежду. — Ты не против, если я…

Она, замявшись, указывает пальцем на рубашку. Я не жду, пока Катя сделает все вместо меня, и сам расстегиваю и снимаю надоедливую рубаху. Впервые я жалею, что уже давно не занимаюсь спортом. По сравнению с остальными ее ухажерами я наверняка кажусь ей ужасно худощавым и совершенно непривлекательным.

Но, как ни странно, Катя смотрит на меня с таким вожделением, что мне начинает казаться, что она пьяна или накурена. Я, набравшись смелости, первым подхожу к ней, мягко прикоснувшись губами к ее губам. Но как только я касаюсь пальцами края ее черного платья, раздается громкий телефонный звонок. Я раздраженно вздыхаю и, извинившись, отвечаю на чей-то входящий вызов.

— Я вас слушаю, — сердито бормочу я, но в ответ ничего не слышу, кроме гробовой тишины.

— Все в порядке? — с придыханием интересуется Катя, желая наконец-то продолжить начатое.

— Вы что-то хотели? — спрашиваю я и, отстранив телефон от уха, смотрю на номер, с которого мне звонят.

Я удивленно вскидываю брови вверх, обнаружив, что это не номер незнакомца. На экране телефона отображается номер моего покойного брата.

Меня всего передергивает, на лбу выступают капельки пота, сердце начинает бешено колотиться от страха. Кому потребовалось звонить мне с номера брата? Я знаю наверняка только одно — позвонить брат мне уже не может, он мертв. Но тут же вспоминаю, что в день смерти Давида его телефон не был найден, и куда он делся или кто его украл, нам так и не удалось выяснить. Даже полиция не смогла обнаружить телефон в ходе расследования, впрочем, как и инструменты, с которыми брат пошел к отцу.

— Что-то не так? — испуганно уточняет Катя.

— Я… мне нужно идти, извини!

Я не жду, пока она что-то ответит, и просто выхожу из комнаты в полном недоумении от происходящего. Сначала меня преследует призрак брата, а теперь кто-то звонит с его номера. Остается только гадать, кто решил так поиздеваться над моей психикой. Мне и без того стало страшно в последнее время из-за всех этих мистических событий. Кажется, я схожу с ума. Ведь как иначе можно объяснить то, что со мной происходит?

Я выхожу на улицу, перевожу взгляд на общежитие за моей спиной и, чертыхнувшись, поражаюсь тому, что в очередной раз мое общение с девушкой провалилось. Наверняка Катя больше не захочет со мной разговаривать и даже не захочет узнать, почему я так трусливо сбежал в самый разгар наших поцелуев.

Я смотрю на свой телефон и, несмотря на страх, звоню на номер Давида. Сперва идут гудки, но мне никто не отвечает, а когда я перезваниваю ему в четвертый раз, телефон оказывается снова вне зоны доступа.

Хорошенько ругнувшись, я устало потираю виски, пишу Кате извинительное сообщение с просьбой дать мне возможность объяснить все при встрече и вызываю такси, также написав Никите о том, что у меня появились неотложные дела.

Не в силах справиться с любопытством, я звоню своим родителям. Я срочно хочу выяснить то, чем раньше никогда не интересовался. До этого момента я считал, что если мой брат мертв, то нет смысла копаться, кто и в чем виноват.

— У меня есть к тебе несколько вопросов, — начинаю я разговор. — Не посчитай это странным. Просто мне захотелось все-таки узнать, в чем дело…

— Алеша, говори, я тебя слушаю, — тут же отвечает мама, явно радуясь тому, что я ей позвонил.

— Помнишь, ты говорила, что полиция искала вещи брата, которые он потерял в день смерти?

— Да, помню, — реагирует мама уже более напряженным голосом.

— Среди этих вещей ведь нашли телефон Давида?

— Нет, нашли только твою куртку, измазанную в крови. Она валялась недалеко от его тела. Полиция предполагала, что перед смертью он мог с кем-то подраться или что его в самом деле сбил поезд. Но в последнее я не верю, поезда у нас тогда не ходили, да и дом наш находится недалеко от рельсов, уверена, что мы бы точно услышали стук колес в этот день.

— А камеры? — уточняю я. — Камеры в лесу возле рельсов. Они же еще работали тогда? На них следователи что-то нашли?

— Нет, сынок. Оказалось, что камеры уже давно не работали. Виновных так и не нашли, поэтому смерть Давида посчитали просто несчастным случаем. Никто так и не понял, что с ним произошло на самом деле.

— А что насчет Риты? Ее допрашивали?

— Она пришла, когда он был уже мертв, — говорит мама.

— А потом пришел я, — задумчиво произношу я и снова перевожу взгляд на общежитие. — Спасибо, что рассказала мне.

— А в чем дело? — обеспокоенно спросила она.

— Мне просто не давала покоя эта мысль о брате, — лишь отвечаю я, не желая беспокоить маму рассказами о том, что мне названивает кто-то с номера Давида. — Позвоню тебе позже, хорошо? Скорее всего, я еще приеду в этом месяце к вам. У меня появилось несколько дел в нашем родном месте… Передавай привет папе!

— Хорошо, целую тебя, сынок, — завершает разговор мама.

Выключаю телефон и сажусь в подъехавшее запоздалое такси. Я не хочу сегодня делать никаких поспешных действий и приставать к Рите с претензиями или вопросами о том, знает ли она что-то еще о смерти моего брата. Поэтому я принимаю решение, что сначала мне нужно хорошенько выспаться, а потом осознанно взглянуть на всю сложившуюся ситуацию.

Одно я знаю точно: первой обнаружила моего брата Рита, а значит, наверняка она не все рассказала полиции, следовательно, вполне возможно, что его телефон она забрала себе. Но вот только зачем ей это нужно?

Глава 4. Правда

— Я, конечно, подозревал, что у тебя не ладятся взаимоотношения с противоположным полом, но я не думал, что все настолько ужасно, — недовольным тоном произносит Никита.

Воспользовавшись перерывом на работе, мы идем в ближайшее кафе. К счастью, сегодня к нам никто не присоединился, а значит, мы можем обсудить случившееся на вечеринке без посторонних свидетелей. Надеюсь, остальным посетителям кафе не будет интересно слушать наши разговоры.

— Ты сбежал! — продолжает кричать друг.

Сидящие поблизости люди тут же поворачиваются и осуждающе смотрят в нашу сторону, как бы говоря: «Не мешайте остальным».

— Тебе сколько лет? — не унимается Никита. — У тебя девушка хоть раз была?..

— Не в этом дело, — перебиваю его я и перехожу на шепот: — Кажется, я начинаю сходить с ума.

— Конечно, ты сходишь с ума! Тебя тащит в постель самая красивая девушка нашего офиса, а ты сбегаешь от нее, даже не объяснившись!

Девушки за соседнем столиком, услышав это, начинают насмешливо переглядываться и перешептываться, время от времени бросая в мою сторону презрительные взгляды. Я раздраженно закатываю глаза и устремляю свой гневный взор на друга.

— У меня были причины, чтобы уехать!

— Какие? — сердито уточняет мой друг.

— Брат звонил… тот, который умер.

— Давид? — с удивлением спрашивает Никита.

Никита открывает рот, чтобы сказать что-то еще, и тут же его закрывает, переосмысливая услышанное.

— Но как это возможно? — наконец-то говорит он, задумчиво барабаня тонкими длинными пальцами по деревянному столу.

— Вот и я пытаюсь это понять. Видимо, кто-то забрал его телефон, а теперь просто решил поиздеваться надо мной.

Я хмурюсь и, с ужасом вспоминая субботний вечер, рассказываю обо всем, даже о призраке, своему другу. Он слушает меня внимательно и ни на что не отвлекается. Я перехожу на шепот, когда замечаю, что люди за соседним столиком прислушиваются к нашему разговору. Ненавижу, когда люди суют нос не в свои дела.

— Может, у тебя это на нервной почве? — предполагает Никита. — Я бы на твоем месте сходил на консультацию к какому-нибудь специалисту.

— Хочешь, чтобы меня в психиатрическую больницу загребли?

— Нет, конечно же нет! Возможно, у тебя простое переутомление или депрессия из-за брата. Например, психолог мог бы помочь тебе принять и отпустить смерть Давида, — обнадеживает Никита.

Я обессиленно вздыхаю и облокачиваюсь на спинку деревянного стула. Хочу, чтобы Никита оказался прав, но что-то подсказывает мне, что все не так просто.

— Надо бы все объяснить и Кате, — напоминает Никита. — Она не знает, что и думать… Расскажи ей все как есть. Уверен, она поймет.

— Она будет думать, что я псих…

— Почему это я должна так думать? — слышу я знакомый женский голосок и оборачиваюсь.

Катя, недовольно скрестив руки на груди, сердито взирает на меня. Вчера, хоть и обещал, я так и не позвонил ей, поэтому сегодня она наверняка злится на меня пуще прежнего.

Сняв с себя черный пиджак, Катя вешает его на спинку стула, жестом указывает официанту подойти к ней и, быстро сделав заказ, вновь грозно смотрит на меня.

— Я жду объяснений!

Я не горю желанием рассказывать ей о своих проблемах, а тем более о брате и призраке — боюсь отпугнуть ее. Но, к моему удивлению, когда я все-таки рассказываю ей о случившемся, испуганной она вовсе не выглядит.

— Номер можно отследить, — пожав плечами, сообщает она. — А насчет призрака — тебе лучше обратиться сразу к психиатру.

— Это жестко, но я поддерживаю, — соглашается с ней Никита. — Раньше ведь тебя не мучили кошмары, призраки или прочая мистическая чушь?

— Давай сделаем так, — продолжает Катя, — если сеансы у психиатра не помогут, я отведу тебя к своему дедушке. Он, как бы так получше выразиться, занимается магией, гадает на картах Таро, видит… всяких существ. Я не особо во все это верю, но к нему часто приходят люди с… необычными проблемами, и еще ни разу я не слышала жалоб в его сторону.

— Может, тогда сразу поедем к нему? — предлагаю я. — От мозгоправов нет никакого толку.

Я не рассказывал это друзьям, но после смерти брата родители водили меня как минимум к трем психологам и к одному психиатру. Визиты к ним не увенчались успехом. С тех пор я на дух не переношу врачей, пытающихся залезть не только в мой разум, но и в душу.

Мама с папой были уверены, что у меня депрессия и я не принимаю тот факт, что Давид мертв. Но я уверял в обратном. Я вообще редко вспоминал брата, плакал только на его похоронах и никогда не заходил в его комнату после смерти. Единственное, что я забрал у него, когда уезжал учиться в университет, — фотографию, где я веду его в первый класс. Это единственный снимок, на котором мы с ним не похожи, в силу разницы возраста и роста.

— Я отвезу тебя к одному очень хорошему психиатру в выходные, — стоит на своем Катя. — Если не поможет, сразу же поедем к деду.

— Хорошо, — сдаюсь я.

Под конец рабочего дня я начинаю сильно сожалеть о том, что рассказал все этим двоим. Катя подходит ко мне практически каждые двадцать минут, чтобы выяснить, не звонил ли мне кто-нибудь подозрительный. А Никита то и дело интересуется призраком брата.

— А какого он был цвета? Он парил над землей? Ты его видел еще раз?.. — расспрашивает меня надоедливый друг.

Мне, конечно, приятно, что друзья обо мне беспокоятся, но это уже начинает меня напрягать. В конце концов, я хочу перестать думать о брате и вернуться в обычный ритм жизни без всяких галлюцинаций, звонков и знакомых из прошлого.

— Брат больше не появлялся, — заверял я друзей, не меньше их радуясь тому, что призрака больше не вижу.

По привычке я задерживаюсь на работе, доделываю проект, оставляю его на столе начальника, закрываю офис и ухожу домой. Все уже давно ушли, и наконец-то я могу побыть в одиночестве. До своей квартиры я прогуливаюсь пешком, чтобы не задыхаться в тесном метро. В ближайшем магазинчике покупаю некоторые продукты и две бутылки пива, рыбу и чипсы. Все-таки с сегодняшнего дня меня оформили на работу официально, и мне хочется хоть немного отпраздновать это событие.

Я поднимаюсь на пятый этаж, по привычке долго ищу ключи, прежде чем открыть дверь, захожу в маленькую квартирку и первым делом открываю на проветривание все окна. Ухожу на кухню, расставляю в холодильнике, издающем противные звуки, продукты и включаю воду, чтобы помыть посуду, лежащую в раковине уже несколько дней.

Мою квартиру никак нельзя назвать привлекательной. Она слишком маленькая для создания семьи и слишком невзрачная, чтобы приглашать сюда девушек, но, несмотря на это, мне она кажется уютной. А так я все еще мечтаю купить свою собственную квартиру или дом, обзавестись породистой собакой и заботливой хозяйственной женой. Но пока что я могу позволить себе только жизнь в съемной квартире со старой скрипучей мебелью, периодически ломающейся техникой и небольшой ванной комнатой, стены которой выкрашены в омерзительный синий цвет.

Я домываю посуду, устало падаю на серый диван и включаю телевизор. Но даже там я то и дело натыкаюсь на передачи о призраках, ведьмах и экстрасенсах. Я возвращаюсь на кухню, беру пиво и закуски к нему, возвращаюсь к телевизору и параллельно с просмотром передач про паранормальные явления ввожу в поисковую строку на телефоне слово «призрак».

Мне хочется найти доказательства того, что я не сумасшедший, что после смерти близких людей многим мерещатся призраки. Но в сообществах люди пишут: «После смерти дочка часто приходила ко мне во снах. Я точно не помню, о чем мы с ней разговаривали, но это было жутко. Хорошо, что сейчас все прекратилось» или «Если я долго не навещаю могилу родителей, они приходят ко мне во снах. Так что я стараюсь не забывать навещать их». Но никто не пишет о том, что им кто-то мерещится.

Я устало стягиваю с себя рабочую униформу, снимаю носки и выбрасываю их в сторону ванной комнаты. Наверняка я потом опять не найду нужную пару. Открываю бутылку пива и делаю несколько глотков. Расслабляюсь и лишь на несколько минут позволяю себе вздремнуть.

— Если вы обнаружили, что за вами следят призраки, — говорит ведущая по телевизору, — обратитесь за помощью к нашим экстрасенсам, которые могут помочь блуждающей душе обрести вечный покой. Номера телефонов представлены на экране.

Я резко открываю глаза с дурной мыслью все же записать один из номеров, как вдруг перед моими глазами возникает образ брата. Давид сидит на низком журнальном столе перед телевизором и недовольно переводит взгляд с меня на опустевшую бутылку пива и обратно.

Я испуганно вскакиваю с дивана, отхожу от брата и бормочу себе под нос какие-то молитвы. На самом деле я не знаю ни одной молитвы, но ничего другого мне в голову не приходит.

На мгновение я замолкаю и всматриваюсь в силуэт брата. Он обиженно взирает на меня карими глазами. Он выглядит полупрозрачным, даже похож на живого человека. Лишь иногда, когда он шевелится, его силуэт исчезает, а потом снова появляется.

Откуда-то набравшись храбрости, я подхожу к брату ближе и трясущимися руками протягиваю ладонь к его плечу в надежде убедиться, что это всего лишь призрак. Но когда я прикасаюсь к нему, призрак брата исчезает.

Я облегченно выдыхаю, прячу недопитое пиво в холодильник и, укутавшись в теплый плед, с трудом засыпаю на диване, желая поскорее позабыть о мистических событиях, происходящих со мной.

Но спокойствие мое длится недолго.

Следующим утром я прихожу на работу с большим опозданием, сонно передвигаю ногами и с удивлением всматриваюсь в перепуганные лица коллег. Они подозрительно на меня поглядывают, но никто не объясняет, в чем дело.

— Алексей! — раздается грозный голос начальника по всему офису.

Я испуганно вздрагиваю. Богдан Леонидович мчится ко мне тяжелыми шагами. Неужели будет ругать за опоздание?

— Что это такое? — сердито спрашивает начальник, махая перед моим лицом проектом, который я оставил ему вчера вечером на рабочем столе.

— Проект, — тихо-тихо отвечаю я и только сейчас замечаю, что на нем красным маркером написано «Я слежу за тобой». — Я этого не писал…

— Переделывай немедленно! Что это еще за хрень, а?

— Клянусь, я этого не писал!

— А кто написал? — кричит Богдан Леонидович и хмурит густые брови.

Я осматриваюсь по сторонам: все занимаются работой и стараются не смотреть в нашу сторону. Я виновато опускаю голову вниз, извиняюсь перед начальником и спешу до конца рабочего дня переделать проект. Ко мне никто не подходит и даже не предлагает пойти на обеденный перерыв. Лишь только Никита, проходя возле моего рабочего места, незаметно оставляет на столе большой стакан крепкого кофе и горячий бутерброд.

«У босса какие-то проблемы в семье, так что не обижайся на него. Он с самого утра весь на нервах», — присылает мне друг эсэмэс и подбадривающе улыбается с другого конца офиса.

Я натягиваю вялую улыбку благодарности и с головой ухожу в работу. Проект удается закончить до ухода начальника домой.

— Чтобы я больше такого не видел! — грозит мне пальцем Богдан Леонидович, выхватывает эскизы из рук и уходит прочь. — Офис закрыть не забудьте!

Стоит ему только скрыться из виду, как Катя подбегает ко мне.

— Он изменил своей жене, — сообщает она.

— Что? — удивленно переспрашиваю я.

— Но почему он на Лешу так взъелся? — присоединяется к беседе Никита.

Остальные сотрудники уже ушли по домам, так и не проронив мне ни слова.

— Он думал, что тебя послала его жена следить за ним, — продолжает девушка. — Я весь день его пыталась переубедить, что ты здесь никак не замешан.

— Получилось? — уточняю я.

— Тебя не уволили, значит, он мне верит, — непринужденно пожимает она плечами. — Пойдемте уже домой. День и без того выдался тяжелым.

Мы выходим на парковку. Никита тут же спешит с нами попрощаться и уезжает на своей машине домой. К сожалению, мы живем в разных частях города и добираемся разными видами транспорта.

— До завтра, — мило улыбается мне Катя и подходит к черному джипу.

Из автомобиля выходит высокий мускулистый мужчина в солидном офисном костюме и с гладко выбритой головой. Увидев меня, он хмурится, но не говорит ни слова.

— Пока! — отвечаю я Кате и спешу на метро.

Возле мужчин, с которыми Катя уезжает домой, мне всегда становится не по себе. Они так пристально на меня смотрят, что я невольно задумываюсь о том, не натворил ли я чего-то ужасного. К счастью, дальше ненавистных взглядов дело не доходит.

Глава 5. Дедуля

Я сижу в ужасно неудобном кожаном кресле и нервно поглядываю на экран телефона. Меня не покидает навязчивая мысль, что звонки, последнее время нарушающие мой покой, вновь повторятся. Мне уже звонят и ночью, когда я сплю, и днем, когда поблизости никого нет из друзей. Но сегодня на удивление тихо.

— Алексей, вы меня слушаете? — Женщина средних лет с коротко подстриженными черными волосами задумчиво смотрит на меня.

Наверняка она уже считает меня сумасшедшим парнем, не знающим меру алкоголю. И неудивительно — за последние несколько дней я выпил больше, чем за всю свою жизнь. Поэтому сегодня, когда я пришел к ней на сеанс, от меня сильно несет перегаром.

— Как часто вы… — Женщина задумывается, явно пытаясь подобрать подходящие слова. — Получаете звонки от своего брата?

«Она мне не верит», — тут же понимаю я, но все же отвечаю:

— Каждую ночь. Когда я начинаю засыпать, звонки все еще продолжаются… с небольшим интервалом.

Женщина делает несколько пометок в своем блокноте, поправляет очки на носу и, не отрывая взгляд от листа бумаги, спрашивает:

— До того как начинаются звонки, вы употребляете алкоголь?

— Обычно я не пью, — заверяю я.

Анна Игоревна понимающе кивает, словно уже знает, в чем на самом деле дело, и, поджав губы, смотрит на меня суровым взглядом серо-голубых глаз. У нее едва заметные дугообразные тонкие брови, придающие ее лицу еще более строгое выражение.

— Алексей, осознание проблемы — первый шаг к ее решению.

— Вы думаете, что проблема только в алкоголе? — удивленно спрашиваю я.

— Разумеется, — улыбается она, закрывает черный блокнот и аккуратно складывает ладони в замок. — Ведь раньше, до того как вы начали пить, проблем со звонками не было, вас никто не тревожил, так?

Я продолжаю молча взирать на нее.

— Проблема очевидна — у вас запущенная стадия алкоголизма. И поверьте мне, если вы сами не захотите избавиться от этой проблемы, никто помочь вам уже не сможет.

Она встает из-за стола и медленно подходит ко мне.

— Вот номер моего знакомого врача. Он не только помогает вылечиться от алкоголизма, но и проводит закрытые встречи. Это что-то вроде группы поддержки для тех, у кого проблемы, такие же, как у вас. Вам явно нужен не психиатр, потому что сама психика у вас не хромает.

Анна Игоревна протягивает мне маленький листок бумаги с написанным на нем номером телефона и, дружески похлопав меня по плечу, возвращается на прежнее место.

— Позвоните ему, если надумаете вернуться к прежней жизни без тревог, навязчивых звонков и всего прочего, что вам там в последнее время мерещится.

Я встаю с места, окончательно убедившись, что здесь мне помочь не смогут.

— И еще кое-что, — добавляет женщина и протягивает мне другой листок бумаги, — это лекарство поможет вам, если у вас вновь появится бессонница. И не забывайте, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью вновь, если это потребуется.

Я разочарованно киваю, забираю клочок бумаги, выхожу из кабинета и тут же выбрасываю его в мусорную корзину. Обращаться за помощью к какому-то еще врачу, а тем более ходить в группу поддержки для безнадежных алкоголиков я не собираюсь.

— Пустая трата времени, — бормочу я себе под нос и ухожу прочь.

Катя ждет меня в машине. В ее глазах я читаю надежду на лучший исход.

— Она мне не поможет, — сообщаю я, сев в машину.

Лицо девушки тут же становится грустным.

— Тогда поехали к моему дедушке, — сдается Катя, пристегивает ремни безопасности и выруливает машину с парковки.

Несколько часов мы едем в тишине, никто не осмеливается заговорить. Катя сосредоточенно следит за дорогой, крепко вцепившись в руль автомобиля. Сперва она кажется расстроенной, затем злой, а теперь обеспокоенной.

— Ты хочешь что-то спросить? — Она первая нарушает затянувшееся молчание. — Меня напрягает, когда на меня так долго смотрят. Лучше скажи, в чем дело?

— Ты расстроена, что сеанс с врачом не помог?

— Немного, — признается девушка и задумчиво барабанит по рулю. — Не то чтобы я не верю, что ты видишь призрак брата, просто я привыкла верить лишь в то, что вижу собственными глазами. Для меня куда понятнее будет, если окажется, что у тебя просто стресс, переутомление или неприятие смерти брата. Но призрак…

— Почему ты тогда мне помогаешь, если не веришь во все это?

— Но я хочу тебе помочь, — признается Катя. — Ты мой друг и, возможно, в будущем — молодой человек.

Я с минуту думаю, спрашивать или нет об ухажерах, которые забирают ее после работы, но она сама решается мне обо всем рассказать.

— Те парни — коллеги моего папы, — объясняет девушка. — Мои родители хотят выдать меня замуж по расчету. Ищут мне богатого мужа, который может стать бизнес-партнером моего отца.

— Какой бизнес у твоего отца?

— Его фирма разрабатывает роботов, летающие машины и разные современные гаджеты, которые вскоре будут представлены миру. Сложная работа. Папа расстроился, когда узнал, что я не пошла по его стопам. Он хотел передать все разработки, фирму и управление его командой мне, так как я единственный ребенок в семье, но из-за того, что я начала работать в архитектурном бюро, он хочет найти мне мужа.

— И передать фирму ему? — уточняю я.

— Да. Отец уже стар, боится, что не успеет это сделать.

— Никита говорил, что я тебе нравлюсь… — начал я, чтобы убедиться в этом окончательно.

— Это правда, — перебивает она меня и мило улыбается. — Хоть мне ищут мужа, брак будет фиктивный. Я, как любая другая девушка, хочу встретить настоящую любовь. И вполне возможно, что это ты.

Я ошарашенно уставился на нее, не ожидая такой прямолинейности и храбрости. Мне самому никогда не удавалось признаваться в чувствах так смело.

— Не думаю, что отец одобрит твой выбор.

— Он и не узнает, — непринужденно пожимает плечами девушка. — С моим будущим мужем, я уверена, мы обо всем договоримся. Кстати, обычно бизнесмены не отличаются верностью. Так что измен там не избежать.

Я задумываюсь над ее словами и умолкаю на пару часов. Она хочет сделать из меня любовника? Неужели не нашлось кандидата получше? Видимо, у богатых в самом деле свои причуды, непонятные таким обычным людям, как я. До этого момента я и не догадывался, из какой состоятельной семьи Катя.

— Давай дальше я поведу машину, — предлагаю я. — Тебе нужно отдохнуть.

Уже темнеет. Я аккуратно включаю дальний свет фар и занимаю место водителя. Навигатор подсказывает мне, куда я должен ехать. Катя размещается на заднем сиденье и какое-то время спит, подложив под голову мою куртку. Я ее не бужу и стараюсь вести себя тихо.

Через час мы проезжаем мимо деревни, где я провел детство, и въезжаем на неизвестную мне тропинку. Вокруг виднеются старые деревья и ели, людей и машин не видно совсем. Я только хотел разбудить Катю и убедиться, что мы едем правильно, как вдруг на дороге возник долбаный призрак.

— Твою мать! — выкрикиваю я и резко жму на тормоза.

Катя летит калачиком вниз и громко ударяется головой о пол машины.

— Прости! — виноватым голосом извиняюсь я. — Ты цела?

— Что только что случилось? — Катя садится прямо, прижимая ладонь к голове.

Я хочу ей объяснить, в чем дело, как вдруг раздается телефонный звонок. Девушка не ждет, пока я отвечу, и сама выхватывает из моих рук телефон.

— Что вам нужно? — зло кричит она. — Алло?

Она выключает телефон, отдает его мне и признается:

— Ладно, в телефонные звонки я теперь верю, но в призрака — нет!

Я больше не пытаюсь ей что-либо объяснять, ведь я уже и сам не верю в то, что вижу.

Катя занимает прежнее место водителя и за пару минут доезжает до старого одноэтажного дома, больше похожего на сарай. Ее дедушка, словно отшельник, живет слишком далеко от людей.

— Он не любит общаться с людьми? — интересуюсь я, выходя из машины.

— Скорее это они избегают его, — объясняет Катя. — Предупреждаю сразу — дед с причудами. Если захочешь уйти, скажешь, что у тебя появились неотложные дела.

— Хорошо, — киваю я и включаю фонарик на телефоне.

Слышится журчание реки и шелест листьев. Над входной дверью деревянного дома горит тусклый фонарь. Создается впечатление, что в любую секунду он может погаснуть.

— Только иди в дом сам, — говорит Катя и облокачивается на капот машины. — Дедушка не любит давать консультации, когда присутствует кто-то еще.

Я нервно сглатываю ком в горле и, тихо постучавшись в дверь, захожу в дом. Старая дверь открывается со скрипом. В доме темно, и лишь в одной из комнат горит свеча. Я иду на единственный источник света и оказываюсь в маленькой комнатушке с деревянным столом по центру и двумя стульями.

— Здравствуйте, — говорю я в пустоту и присаживаюсь на ближайший стул. — Катя ведь предупреждала вас, что я приду?

— Разумеется, — отвечает кто-то хриплым голосом и выходит из темного угла комнаты.

Неожиданно передо мной появляется тот старик с бородой, которого я встретил в поезде. Он широко улыбается мне, берет карты Таро и, перемешивая их, подходит ко мне все ближе и ближе.

— Мальчик все еще с тобой, — говорит он, одновременно смотря на меня. — Мне все было интересно узнать, почему он от тебя не отходит.

— Вы его видите? — Спрашивая, я и сам удивляюсь своему вопросу.

Кто бы мог подумать, что за пару дней ситуация обернется в такую сторону.

— Не вижу, — загадочно улыбается старик, — но я чувствую.

— Что вы чувствуете? — уточняю я, а сам от страха покрываюсь мурашками.

— Смерть.

Я замолкаю. Может, лучше уйти отсюда? Но не успеваю я что-либо предпринять, как старик уже раскладывает карты на столе, не отрывая от меня свой пристальный взгляд.

— Тяни карту, — командует он, и я, словно не властный над своим телом, повинуюсь ему.

Я не всматриваюсь в изображения карт, все равно ведь не понимаю их значения, но старик отрывает от меня свои очи и с нескрываемым интересом рассматривает карты. Он долго что-то бормочет себе под нос, половина свечи успевает расплавиться, прежде чем он наконец произносит:

— Мальчик мертв. Как жаль, он не должен был умереть.

— Его смерть была ошибкой? — переспрашиваю я.

— Ужасной ошибкой, — хмурится дед. — Вас перепутали.

— Что вы имеете в виду? — не понимаю я.

— Вы ведь с ним были очень похожи, так ведь?

Я медленно киваю, все еще не понимая, к чему он клонит. Но старик поднимает три карты с изображением мужчин вверх.

— Виновные в его смерти вас перепутали, — говорит он хриплым голосом. — Твои недоброжелатели убили его вместо тебя. Это ты должен был умереть, а не твой брат. Поэтому он ходит за тобой следом.

Дедушка поднимает карту смерти и протягивает ее мне.

— Смерть была уготована тебе, сынок.

Я замолкаю и задумчиво продолжаю смотреть, как незнакомец мешает колоду карт. В голове возникает сотня вопросов, и я не знаю, с чего начать. Кто его убил? Почему хотели убить меня? Кто мои недоброжелатели?..

— Девушка все видела, — задумчиво произносит старик, — к ней тоже приходит призрак. И вина ее тоже тут есть.

— Что за девушка? — спрашиваю я, но дед уже складывает карты.

— Тебе лучше знать, кто она, — пожимает плечами он. — Не могу сказать, карты почему-то умалчивают информацию о ней от тебя. Видимо, на это есть причины.

— И что мне делать?

Дед недовольно скрещивает руки на груди. Вряд ли он мне что-то еще расскажет.

Я пытаюсь вспомнить, с кем я плохо ладил в школе, но ни один человек не приходит на ум. Некоторые люди в самом деле недолюбливали меня, потому что я не давал им списывать, но не думаю, что кто-то из них был бы настолько зол, чтобы убить меня.

— Подскажите хоть что-то еще! Умоляю! — Я хватаю его за руку, не давая уйти.

— Ты и без того знаешь все ответы, тебе просто нужно все вспомнить, пока призрак совсем не одурманил твою голову. Видеть мертвецов — плохая примета. Да и смерть еще возле тебя, будь осторожен!

Он безо всяких усилий освобождается от моей хватки и уходит прочь. Я задумчиво смотрю на догорающую свечу.

— Леш, пора уезжать! — Катя встревоженно трясет меня за плечо.

Я с трудом заставляю себя подняться на ноги. Ноги словно не слушаются, голова раскалывается от боли, а перед глазами темнеет.

— С тобой все нормально? — спрашивает подруга, когда мы оказываемся в машине. — Выглядишь неважно.

Мы отъезжаем от дома деда, и только тогда я прихожу в себя. Говорить не хочется, на меня резко навалилась усталость.

— Можем переночевать на моей даче, если хочешь, — предлагает Катя. — Она у нас тут недалеко находится. Мы, правда, там уже давно не были, но, думаю, что-то там все равно уцелело.

— Давай, — невнятно бормочу я и засыпаю.

Сквозь сон я слышу, как капли дождя барабанят по стеклам машины. Оказывается, я проспал три часа, и Катя уже давно привезла нас на дачу.

— Не хотела тебя будить, — объяснила она, пожимая плечами, — ты так крепко спал…

Я широко зевнул и потянулся во все стороны. Усталость как рукой сняло.

— Расскажешь, что тебе нагадал мой дед? — попросила Катя.

— Не думаю, что ты поверишь хоть одному моему слову.

— Возможно, — поджимает она губы и выходит из машины.

Я выбегаю за ней следом и под дождем иду в сторону дачи, которая похожа на гигантский коттедж. Этот дом выглядит слишком роскошно для такой бедной деревни, как наша.

— Недалеко живут мои родители, — сообщаю я.

— А Рита жила на той же улице, где и дом твоих родителей? — уточняет Катя и достает из-под цветочного горшка ключи от дома.

— Да…

Мы тут же забегаем в дом и сбрасываем с себя мокрую одежду прямо на пол. Катя включает по всему дому свет и уходит на кухню ставить чайник.

— Наверное, кто-то за дачей все-таки присматривает, — предполагает она. — Странно только, что меня об этом никто не предупредил.

Я выжидаю пару минут, прежде чем спросить:

— Ты не знаешь, где сейчас Рита? Мне нужно кое-что у нее спросить по поводу брата.