Бесплатный фрагмент - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ

ТВлюция: история программы «Взгляд»

Обложка: Photofunia.com.

Фото: Михаил Королёв, Руслан Рощупкин, Никита Симонов («Москва Медиа»), Маргарита Шол, Александр Шпаковский, архив Марианны Ефремовой, семейный архив Владимира Политковского, архив Марины Ширяевой, личный архив автора, Nick Parfjonov, Roman-foto, Dmitry Rozhkov, Sam Shaw.

Предисловие Михаила Леонтьева

Эта книга — собрание свидетельских показаний, по сути, перекрестных допросов, препарированных автором. Это не только про «Взгляд» и взглядовцев. Это книга о журналистике. Через историю легендарного «Взгляда» и взгляд самих участников на эту историю.

Я считаю журналистику мерзкой профессией, выбираемой ущербными людьми. Журналисты — профессиональные дилетанты. Это не литература, не искусство, не наука, а всего понемножку.

Есть такие уникальные отечественные учреждения — журфаки. Это места, где учат борзо писать (или снимать) на темы, в которых пишущий (или снимающий) некомпетентен. Максим Соколов как-то заметил, что доказательством того, что журналистика не наука, является то, что журналиста из прилично образованного человека с определенными способностями можно сделать месяца за три. «Журналистское образование» — это нонсенс.

Кстати, именно поэтому наиболее приличные журналисты, за редким исключением, имеют какое-нибудь нормальное фундаментальное образование. При этом юноша, стремящийся осознанно в журналистику, обычно имеет амбицию чему-то учить, наставлять, очищать и просвещать. Амбицию по определению болезненную, поскольку опять же по определению он обладает для этого компетенцией, как правило, гораздо меньшей, чем наставляемый и просвещаемый.

«Журнализм» является квинтэссенцией интеллигентского сознания, построенного на самомнении, презумпции морального превосходства и примитивных мировоззренческих клише.

Журналистика, вот эта самая — «с большой буквы», бьющая себя в грудь, воображающая себя совестью нации — это и есть главный носитель и дистрибьютер клишированного сознания, свойственного современному цивилизованному обществу.

Журналисты — примерно такая же пакость, как «молодёжь». Все беды, катастрофы и катаклизмы — от молодёжи. И в принципе, единственным смыслом жизнедеятельности «молодёжи» является пережить этот период не покалечив себя, окружающих и государство. Поскольку «Взгляд» был продукцией как раз молодежной редакции, это также имеет к нему отношение.

Тем не менее, автор этой книги Евгений Додолев как раз и именно журналист, причем журналист блестящий, эстетски скандальный, которому эта журналистика действительно интересна. Что видно потому, как он её тщательно и заинтересованно препарирует. Результат получился вполне поучительный.

Это, кстати, может быть оправданием профессии — умение журналиста препарировать журналиста.

Книга написана человеком, знавшим всех ее персонажей близко. Это вообще очень личная книга, пропущенная через себя, даже не смотря на то, что большую часть ее составляет прямая речь героев.

Я тут ничего через себя пропускать не буду. Не настолько я хорошо знаком с персонажами. С некоторыми не знаком вовсе. Однако, в контексте выше сказанного имеет смысл остановиться на одном конкретном человеке. Константин Эрнст, безусловно, самый успешный и состоявшийся из взглядовцев, что не всегда вызывает бурный восторг менее состоявшихся коллег. Почему? То есть, не про восторг, а почему состоявшийся. На самом деле, книга содержит в себе ответ на этот вопрос.

Позволю себе утверждать — Костя Эрнст не журналист. В том смысле, что он никогда не был дилетантом. Все, что он делает, крайне профессионально. И ему по настоящему интересно то, что он делает. Ему не столь интересна репортерская поверхность факта, сколько механика бытия. Он ищет смысл и форму его воплощения, иногда смысл через форму. Для него важен язык, а язык телевидения — это картинка.

«Здесь все держится на двух вещах — заметил он в одном из интервью — на возможности почуять запах времени и на возможности реализовать это в форме телевизионного продукта».

Что может Эрнст, он доказал не только в телевидении. Если кто помнит фильм «Чужая», собственноручная вивисекторская работа невиданной в нашем кино точности. То есть, ну точно — не журналист. В этом разница.

Что касается журналистики и судьбы «Взгляда» — в книге персонажи задаются вопросом возможна ли реинкорнация «Взгляда» сегодня, в наше тяжкое время? Ответы самые разные, но сводящиеся к простой парадигме: нужно ли нынешней падшей стране умное телевидение?

А что это она пала-то так? Далек от мысли повторять неоднократно воспроизводимую здесь сентенцию о том, что «Взгляд» развалил страну. Но именно взглядовцы упорно и беспечно хотели как лучше. «Взгляд» очень многое открыл, прорвал, нашел, но была ли эта программа умной — ответ нагляден.

В том-то и проблема, что то, что наши борцы за свободы, против засилья пошлости, развлекухи и т. д. считают умным, таковым ни в кой мере не является.

Герои рассказывают как «весело и азартно» работалось в те времена. Разваливать великую страну вообще веселее и азартней, чем разгребать разваленное.

«Как эти симпатичные мальчики из обеспеченных семей смогли найти ту верную ноту, которая привлекла к ним простых людей?» — удивляется один из персонажей. Мальчики действительно симпатичные, хотя некоторым, неумевшим услышать «правильную» ноту, все это долго представлялось разрешенным мажорским диссидентством. И ноту нашли, тогда вообще не трудно было найти ноту. Дикий информационный голод и столь же дикий идеологический вакуум в головах этих самых простых людей, да и не самых простых, позволял заполнить их чем угодно. Благо, этого продукта и информационного, и культурного, накопились горы.

Больше никогда не будет в нашей стране программы с аудиторией в 200 миллионов или, к примеру, «Огоньков» и тиражами 4,6 миллионов. Потому голод утолён, и головы за это время хоть чем-то разным наполнились. И слава Богу.

Михаил Леонтьев

От автора

Спустя 10 лет решил переиздать эти мемуары без коррекции изложенных фактов, хотя много было и протестов, и как бы «опровержений». Единственное, что добавил — раздел с рецензиями именитых авторов (на первое издание 2011 года). Ну и фотографий архивных добавил.

***

Многие ли знают, что ведущим «Взгляда» был (в одном из выпусков) легендарный КВН-человек Александр Масляков?

Что с подачи Ивана Демидов в нашем языке появилось слово «ток-шоу» вместо «толк-шоу»?

Что после того, как Александр Политковский дал эфир Первого канала опальному вице-президенту Александру Руцкому, экс-президент Горбачёв заметил:

«Саша, это приговор. Ельцин этого не простит».

Что Влад Листьев женился за несколько часов до Нового года и со своим сыном-второклассником заключал трудовой контракт?

Что его самого планировали убить (именно так и звучало на той кухне: «главное сейчас — убить Листа») ближайшие соратники еще осенью 1990?

Что схожий расклад случился с шефом программы Анатолием «Лысым» Лысенко, которого следователи допрашивали на предмет расшифровки смысла перехваченного телефонного разговора, в котором речь шла о его намерении убить министра печати Михаила Лесина?

Что тот же Лысенко, отправляясь на разборки к начальству (после того как Михаил Полторани «отжёг» в эфире насчет выборов) сказал «самому красивому диктору СССР» Сергею Ломакину: «Ну что ж, пиздец жидёнку: меня, наверное, выгонят» и после этого заработал свой первый инсульт?

Что Константин Эрнст в советские времена замешан был в краже госсобственности и угоне автотранспорта?

Моя задача — рассказать в книге то, что я помню, и дать слово всем. А потом свести воедино этот коктейль, смешанный из самых разных воспоминаний. И пусть читатель сам решает, кому верить…

И я понимаю, что довольных не будет. Ещё и потому что все = великие. Которым трудно смириться с тем, что величие их не столь очевидно сейчас…

Например, по-настоящему великий — Володя «Мукусь» Мукусев, занимается ныне тем, что преподает репортерское мастерство молодым. Ему закрыты все эфиры, и он осознанно к этому пришёл — такой вот конфликтный теледиссидент с тяжелым нравом.

Некоторые и вовсе покинули профессию.

Только Влад Листьев будет велик всегда и никогда не станет седым и дряхлым. Он ушел на пике славе и его запомнят блестящим журналистом, каким он и был в середине 90-х.

Планировалось, что вести передачу будут опытные телевизионщики: Оксана Найчук и Саша «Политок» Политковский, однако готовившие проект Анатолий Малкин + Кира Прошутинская посадили в эфир (с подачи выпускающего Андрея Шипилова), Влада Листьева и трех «радиомальчиков» с Radio Moscow World Service: Олега Вакуловского, Сашу Любимова, Диму Захарова.

У Анатолия Лысенко другая версия:

— Планировалось, что ведущим будет Владимир Молчанов, который только пришел на телевидение. Сагалаев нашел в своем столе более чем десятилетней давности заявку на программу под названием «У нас на кухне после одиннадцати». Мы как-то решили сделать передачу в виде таких посиделок на кухне: приходят люди в гости, их встречают такие сумасшедшие хозяева, у них в холодильнике лежат пленки, молодые ребята, такой молодежный огонек, но на кухне, потому что кухня — это в любой квартире место сбора. Не принятая когда-то заявка оказалась очень кстати, программу запустили в производство. Предполагалось, что делать ее будут совместно информационная и молодежная главные редакции, но журналисты конкурирующих редакций не сработались: редакция информации решила начать без нас, и вышла программа «До и после полуночи». Это стало ударом «под дых». У нас не было такого элегантного ведущего, который, тем более, знал бы языки. Идея с телетайпами подвисла, а мы были уверены, что необходимы именно эти два элемента — декорация кухни и телетайпы. Уперлись — и все: нужны ведущие, которые могли читать «с листа» зарубежные новости. Андрюша Шипилов, пришел как раз из иновещания. Он и отыскал этих четверых. Они все знали друг друга: Любимов, Листьев, Вакуловский. Захаров пришел через несколько дней. Вне кадра они были преисполнены собственного величия, а когда на них в первый раз навели телекамеры, это были… эээ… подростки, больные ДЦП. Зато они читали зарубежные книжки. «На 11-й минуте здесь должна быть психологическая пауза», — «учил» меня, например, Дима. Кстати, Захаров точно так же рассказывал потом министру обороны маршалу Язову, как надо строить профессиональную армию.

В своем радиовыступлении («Эхо Москвы»), посвященном 20 летию проекта (30 сентября 2007) Анатоль-Григорич был ещё категоричней (замечу, в студии с ним рядом были экс-ведущие: Захаров и Политковский):

— Когда я первый раз их увидел на экране уже, у меня было ощущение большего кошмара! Я понял, что передачи не будет уже до того момента, когда она выйдет на экран, потому что их выпускать на экран было нельзя. Вы понимаете, в чем дело: наверное, весь секрет удачи этой передачи был в этих ребятах. В наглом стиляге (я пользуюсь терминологией своего времени) Любимове, очаровательном шармере Листьеве, которого, казалось, вообще ничего не колышет, кроме возможности закадрить какую-нибудь девушку, зануде Диме, Вакуловский, такой кругленький, толстенький. Когда появился Саня (Политковский _ Е.Д.) — это был любимец народа, вот он свой. Первый получил, по-моему, кликуху Политуля. Вот и все, он стал свой: Шура, свой. Понимаете, наверное, в этом и было то, что каждый из них отражал какую-то часть молодежи. Они не были придуманными, они были кусками жизни.

Так все начиналось.

«Кусками».

Да и на пике своей невероятной, рекордной популярности команда не представляла из себя нечто дружное, гармонично-целое. Изначально культивировалась опытным ТВ-начальством: конкуренция, склоки, наветы, вражда, интриги. Зависть & обида.

Часто приходится общаться с западными журналистами, коих фигурант Книги рекордов Гиннеса проект «Взгляд» по-прежнему интересует. Но! Им, увы, не интересны человеки, делавшие программу, занимает только политический аспект ее феномена. И с точки зрения англосаксов именно этот ТВ-продукт был самым наглядным & эффективным медиа-инструментом разрушения Административно-командной системы ненавистных сталинистов.

С другой стороны, чему тут удивляться? Мы играем большую роль в их жизни. Один мой знакомый, французский дипломат, работавший раньше в России — Жоэль Бастенер, пишет теперь исследование о советском роке. Ну, казалось бы, кто во Франции, кроме узких специалистов, будет читать эту книгу?

Кстати, в их системе координат «Взгляд» делался супругом и друзьями известной на Западе Анны Политковской (которую я помнил как студентку Аню Мазепа)! Помню, Политковский рассказывал мне, как она выведала у него (не как у коллеги, замечу, а как у мужа, родного человека) инфу о его знакомых, после чего «сдала» фактуру «Общей газете» (где тогда работала) не заморачиваясь особо, что не только подставляет супруга, но и плавит его друзей.

Ну да ладно.

Поначалу мне казалось, что работа над TVlution будет приятной мемуаристикой, а на деле оказалось, повторю, что люди, которые работали на этом проекте, сейчас настолько ненавидят друг друга, что придется поссориться со всеми. Точки зрения на одни те же факты и сюжеты, у разных участников оказались диаметрально противоположными.

Но я, как камикадзе, осознанно иду на риск конфликта, ибо испытываю ностальгическую симпатию ко всем героям и не могу никого предпочесть.

Ведь не оговорился: все «взглядовцы» были людьми героическими. И, я бы даже сказал, бескорыстными.

Что в нынешней системе координат — одно и то же. Они работали не за славу, не за деньги — а за идею. Не ведая, что являются пешками в чужой игре, что ими двигают кукловоды гораздо более опытные и смышленые.

Я лишь post factum узнал, что инициатива создания «Взгляда» принадлежит Лубянке. Что это было детище КГБ СССР, которое контролировалось соответствующим отделом ЦК партии. И если бы мне об этом сказали в ту пору — я бы просто не поверил!

Встречаясь с экс-коллегами для уточнения подзабытых деталей, я от беседы к беседе погружался все глубже в пучину уныния.

— Неееет, друзьями мы никогда не были. Никогда. Мы просто работали вместе, — с печальной улыбкой диагностировал Политковский.

Все такие разные. Лысенко говорит:

— Например, Александр Масляков — никогда не злоупотреблял своим положением, когда был главным редактором «молодежки», не «лез в творчество». Он считал, что его функция — организовывать производственный процесс так, чтобы «творюги» могли творить, не испытывая ни в чём сложности. А есть люди, как Константин Эрнст, которому легче сделать самому, чем объяснить, чего он хочет.

Да, все разные. И не встать по-умному над этим гордиевым узлом взаимных обид и запоздалого сведения счетов. «Кто не с нами, тот против нас». Так всегда было. И во «Взгляде» было так. И в несравненной «молодежке». И на нашем славном ТВ. И вообще на телевидении, в глобальном масштабе. Во всей могучей медиа-отрасли. Мировой. В мире, наконец. В истории. Таков каприз мироздания.

Только, замечу, сегодняшний пост-взглядовский контекст ультимативную установку скорректировал:

«Кто не со мной, тот против меня».

Потому что ныне каждый по себе, разбежались траектории как круги по воде. Круги от камня брошенного. Который спал за пазухой. Потому что союзников то не осталось. Потому что счет идет на $-миллионы и судьбы. Потому что объем взаимопретензий всегда пропорционален делу.

А Дело взглядовское было воистину значительным. Грандиозным было.

И вот самый заслуженный из ведущих «Взгляда» Владимир Мукусев (и самый, замечу, старший по возрасту, хоть и не по званию) обвиняет мудрого ТВ-гуру Анатолия Лысенко, положившего на алтарь исчезнувшего бренда свое здоровье, в подлом доносительстве (сотрудничестве с КГБ). А сам «Лысый», говоря об отважном Super-репортере Саше Политковском — который лично для меня всегда был тождественен трейдмарку под названием «Взгляд» — может со снисходительной полуулыбкой пробросить «лентяй и пьяница». «Политок» в свою очередь считает, что его в свое время некрасиво «кинул» покойный Влад Листьев сотоварищи. А у «Листа» еще тогда были горькие претензии к хитрым своим компаньонам, которые при дележки роскошной площадки пятничного эфира на Первом канале с помощью наивного (?) Анатоль-Григорича Лысенко отодвинули его от перспективного, как грезилось, направления политической журналистики, ловко пристроив самого популярного из ведущих в «клоунскую» нишу конферансье — в—бабочке.

Один из первой тройки ведущих — Дмитрий Захаров не общается с экс-коллегами, а распиаренный мега-продюсер & блистательная ТВ-икона Кира Прошутинская, стоявшая у истоков проекта, печально констатирует :

— Не люблю упрекать людей в неблагодарности, но некоторые меня удивляют: Захаров почему то при встрече даже не здоровается, словно мы и не знакомы вовсе.

И каждый по-своему прав.

Каждый.

«Правда всегда одна, это сказал фараон» — мрачно утверждал Слава Бутусов, но мы то знаем, что она у каждого своя.

И, берусь предположить, вспоминая о том времени, что легенды не кривят душой. Просто каждый помнит лишь то, что хочет помнить его эго. С нужным ракурсом. С «правильными» деталями. И это тоже природа. Природа двуногого. Природа человека.

Но так или иначе, еще раз: «Взгляд» вошел в книгу рекордов Гиннеса — его аудитория превышала 200 миллионов зрителей, и этот рекорд непобиваем. Значит было что-то в том порыве… Я иногда пересматриваю старые выпуски передачи по каналу «Ностальгия» и поражаюсь, насколько они были непрофессиональными, наивными… но безмерно искренними. В тот же период шла помянутая передача Владимира Молчанова «До и после полуночи» — на порядок выше по качеству контента, и по ведению. Она выходила раз в месяц, время показа (до и после полуночи) было не самое лучшее… Но у «Взгляда» была фора один к четырем! Вот передача и стала, как теперь говорят, культовой…

За счет чего произошел революционный прорыв? «Все было впервые и вновь». Западного ТВ мы не знали.

Хотя «Взгляд» порой эфирился из-за рубежа; Лысенко как-то вспоминал:

«Мы поехали делать выпуск из Франции вживую: Иван Демидов, Владислав Листьев, Андрей Разбаш, Елена Саркисян, Галина Ивкина, операторы. Для французов это было совершеннейшим шоком. Они обычно делали такую передачу: три фотографии и один сюжет, в лучшем случае. А когда они узнали, что у нас в каждой передаче по 30 сюжетов, они нам сказали, что у нас очень богатые продюсеры». Именно находясь в Париже Листьев и Лысенко во время просмотра выпуска американской передачи Wheel of Fortune, записали в гостиничный блокнот все «ходы», и попросту своровали этот проект, известный нам как «Поле чудес»! Сейчас бы купили лицензию. А тогда и слова-то «лицензия» не было в лексиконе телепрофи.

Однако я помню и людей, которые креативили за кадром. Не получая за это ни $$$, ни привилегий, ни восторгов зрительских. Помню, что «Взгляд» на самом деле творился Другими…

Не теми, кто парадно персонифицировал Успех.

Александр Любимов признал:

«Ведущий — это часть большого коллектива. Сейчас такое шоу, как „Взгляд“, могут производить 10—15 человек. А тогда его делали человек 100—150. Да, в какой-то момент мы как ведущие тоже участвовали в формировании идеологии, но, если возвращаться к тем временам, это шоу не наше, а всей страны».

О да, «Взгляд» созидался людьми, которые не получали (ни тогда, ни после) завидные дивиденды всенародного обожания. При этом не просто одаренными, но порой — мое суждение — гениальными (по-телевизионному). Теле-командиры с отменным вкусом и недюжинной отвагой: Анатолий Лысенко, Александр «Пономарь» Пономарев и Эдуард Сагалаев. Волшебный оператор-постановщик Владимир Брежнев. Режиссеры-от-Бога Иван Демидов, Игорь Иванов, Макс Иванников и Татьяна «Дмитра» Дмитракова. Несравненные ТВ-мастера Владимир Краузов и Михаил Ольховский. Героические выпускающие Стас Ползиков и Андрей Шипилов. Гений креатива Константин Эрнст. Талантливые «родители» мега-передачи Анатолий Малкин и Кира Прошутинская. Замечательные звукорежиссеры Татьяна Дюжикова и Марина Ширяева. Вдохновенный музредактор Елена Карпова, и, между прочим, в известном смысле спасшая спивающегося Листьева (с которым она вместе училась), поскольку именно она познакомил «Листа» с той сакраментальной Женщиной, которая, как водится, стоит за спиной любого выдающегося мужа — Альбиной (Лена привела ведущего в мастерскую Назимовой).

И десятки других, чьи лица сопряжены в памяти моей с бессонными ночами монтажей, беспечным куражом дерзких командировок и адреналиновыми «орбитами» дневных эфиров, которые как бы трамплинили кульминационный пятничный вечер. Телевечер, который для двухсот миллионов зрителей начинался с магического пароля: В эфире «Взгляд»!

Глава 1. ЛИСТЬЕВ-I

1.1 Влад: пристрастный реквием

В марте 2011 года истёк срок давности по сакраментальному «делу Листьева». В тот день оговоренные законом пятнадцать лет минули с того вечера (20 часов 38 минут) 1 марта 1995 года. При возвращении со съёмок программы «Час пик», ТВ-кумир страны российской Владислав Листьев получил две пули (в руку и голову) на площадке между первым и вторым этажами в подъезде дома по адресу Новокузнецкая улица, дом 30, где телекомпания ВИD (в лице директора Александра «Гаража» Горожанкина) приобрела ему достаточно скромную квартиру незадолго до убийства.

Однако я помню, как года за четыре до тех роковых выстрелов, когда никто в стране знать не знал, кто есть, например, Борис Березовский, на тесной кухне малогабаритной квартиры одного из ведущих «Взгляда», фамилия & лик коего известны были всему СССР деловито обсуждалось — как «убить Листа». Нас там было трое. Но об этом — позже.

Много воды с той поры утекло. Воды соленой, как слезы, пот & кровь. Никто ведь не понимал тогда, что большая политика делается маленькими манипуляторами. Наивными и отважными были многие из причастных к той взрывной эпохе. И вряд ли кто-либо из них ведал, что творил, или хотя бы осознавал масштаб наступавших перемен. Но это была только часть проблемы.

Анатолий Лысенко вспоминает:

— С «мальчиками» (первой «тройкой» ведущих — Е.Д.) было проще работать, чем с «Мукусем», например: потому что я был опытнее их, старше. Но уже тогда было видно, к чему мы придем. В них стала пробуждаться эта… Мммм… Понимаешь… с одной стороны было МЫ. Но в каждом из них было ведь и Я. И по мере обретения популярности это Я становилось все сильнее и сильнее.

Прав был «Лысый», «Мудрым» стоило бы его называть. В результате «Я» победило. Бывшие как бы соратники, абсолютные кумиры страны, стоявшие, как казалось зрителям/поклонникам, локтем к локтю в едином & монолитном строю отважных борцов с коммунистическим режимом, своими разными биографиями безапелляционно проиллюстрировали старинный и печальный тезис «От любви до ненависти — один шаг». Всего один. Год. Эфир. Выстрел.

Впрочем, сейчас я понимаю: прямо с самого своего старта в октябре 1987 года эта, безымянная еще программа (просто «АСБ-4», по номеру студии), беременна была некоей «гражданской войной». Ну или «возней».

Мукусев вспоминал, как для «еженедельной информационно-музыкально-публицистической развлекательной программой для молодёжи» был объявлен конкурс на лучшее название: «нас просто завалили письмами — назовите „Ночной экспресс“, „Телескоп“… и наконец, „Взгляд“. Мы были против — как же так, четыре согласных подряд! И вот, пока все обсуждали и ругались, главный редактор „молодёжки“ и „крёстный отец“ новой программы Эдуард Сагалаев вызвал к себе режиссёра Игоря Иванова и, несмотря на наши вопли, просто заказал ему заставку с названием».

На каждом этапе нужна было чья-то воля. Чье-то решение. Чей-то поступок.

Возвращаясь к возневойнам. Жизнь есть жизнь. Герои, без потерь существенных пройдя яростный огонь и коварную воду, не выдерживают головокружительного испытания медными трубами. Деньги & слава ломают.

Так, увы, было всегда.

Везде. И у них, и у нас. Тем более в шоу-бизе и смежных областях.

Съёмочная группа, например, слепившая некий кино-шедевр, распадается вскоре на толпу разнородных «я», которые безжалостно клеймят экс-коллег. Винят по поводу и без. Сводят счеты, разбежавшись по страницам таблоидов. Такова природа коллективного успеха. А «Взгляд» был именно коллективным проектом, не персонифицированным, как, допустим, «До и после полуночи» Владимира Молчанова.

Справедливости ради замечу, что печальный «закон распада» действует с той же танковой неизбежностью и на бытовом уровне. Сколько благополучных, стабильных, счастливых казалось бы семей развалилось после того как «поперло бабло», «забила нефть» или кто-нибудь из супругов взлетел на пьедестал всенародного признания…

«Богатые тоже плачут»? Нет, нет: они просто остаются со своим любимым «Я» в космическом холоде успеха.

Талантливые, красивые, умные, лучшие из лучших, любимцы державы не выдерживают злого напряга крысиных гонок. И объединить их вновь может разве что ненависть к кому-нибудь из бывших соратников.

Объединить, впрочем, лишь на время. Что и случилось с героями «Взгляда», после скандального интервью «предателя» Владимира Мукусева, который взял да и «вынес сор из избы» на страницы «Огонька» в январе 1991. И аудитория самого популярного в ту пору еженедельника узрела экранных атлантов в ином, гораздо менее привлекательном измерении. Тогда на «Мукуся» дружно обрушились все почитатели «торговой марки» ВИD («Взгляд и другие»).

Не говоря уже о самих совзглядовцах. Даже его многолетний напарник Политковский не решился поднять голос в защиту ренегата, ударившего стилетом разоблачений в спину полупридушенного партийной цензурой «Взгляда». «Нам не дано предугадать, чем наше слово…». Одно — единственное слово, непроговоренное вовремя или, напротив, добавленное некстати, может поменять смысл на противоположный. Сравним лермонтовское «пустое сердце бьется ровно» и пелевинское «пустое сердце бьется ровно напополам».

Стас Ползиков в одном из интервью вспоминал:

«Помнится, на первых передачах частенько лежал под камерой на подсказках. Это сейчас они все знаменитые академики, а тогда был просто цирк с конями… но был и драйв и озорно-серьезное начало во всем. Существовала общая концепция, которую формировали все сотрудники „молодежки“, и на самом деле мы были людьми увлеченными, энергичными, готовыми в ту пору изменить мир. Вскоре ребята окрепли, стали великими, начали подхалтуривать где-то по клубам, зарабатывая рассказами о том, как они придумывали „Взгляд“. На самом деле, не они его придумали. На первых передачах они просто участвовали в дискуссиях. Вся динамика программы, ее задумка, костяк лежали на Сагалаеве, выпускающих и, естественно, на Лысенко. Но ребята взорвали стереотипы „ящика“ и спустя пару — тройку лет программа уже по праву стала авторской, с фирменной печатью Влада, Саши и Димы».

«Взорвала».

Потом стали взрывать…

Итак, первый весенний день 1995 года стал последним днем жизни ТВ-гиганта. Страна о трагедии узнала от Михаила Осокина. Из того же сюжета стало ясно: вещи и налик, имевшиеся у прославленного ведущего, остались нетронутыми, что привело следователей к однозначному выводу: убийство заказное. Впрочем, киллеры оружие не бросили на месте преступления, что свидетельствует о том, что исполнители были отнюдь не экстра-класса.

На следующий день, объявленный Днём траура, вышел спецвыпуск его шоу «Час Пик», в котором рассказывалась хрестоматийная биография Листа. Заявление по поводу преступления сделал президент России Борис Ельцин, коего потом, кстати, некоторые журналисты обвиняли в причастности к расправе.

На похоронах, прошедших в субботу 4 марта, присутствовали десятки тысяч неравнодушных. По решению властей в течение всего дня в эфире Первого канала демонстрировался черно-белый портрет убитого с лаконичной констатацией:

«Владислав Листьев убит».

Пятнадцать лет спустя не просто странно, но диковато было мне читать отзывы на свою публикацию в «МК», посвященную Листьеву:

«Могу Вас заверить, что отнюдь не все его любили. Многие относились равнодушно. Но особенно помнится, что на следующий день после его смерти все телеканалы (их было не так много, как сейчас) весь день транслировали его фото с надписью — «Влад Листьев убит». И это вызывало бешеное раздражение. Почему-то думалось — а вот если бы машиниста метро убили? Представляете, входите в метро, а там плакат — «Поезда не ходят. Убит Иванов И. И.».

Эти настроения лично мне были неведомы. В ту пору.

Тогда буйствовал безмерный драйв, пульсировал революционный кураж, креативились новые форматы, да и новояз формировался тогда же.

В год создания «Взгляда» Любовь Аркус и Дмитрий Быков описывали эти тенденции:

«Язык прессы пока еще довольно однообразен, журналисты со сколько-нибудь индивидуализированным стилем — на вес золота. В газетах преобладает смесь двух новоязов: это язык прежней эпохи, сильно разбавленный англицизмами. Это молодое поколение — в основном дети тех самых шестидесятников Владимир Яковлев, Артём Боровик, Дмитрий Лиханов, Евгений Додолев, Александр Любимов, — уже берёт свое. Представители недавней „золотой молодёжи“, выросшие в огромных квартирах или проведшие отрочество за границей, молодые выпускники международного отделения журфака МГУ, они начинают делать погоду на телевидении и в прессе. Отличные стартовые возможности и врождённое отсутствие страха позволяет им в течение полугода растабуировать все запретные темы и посетить все горячие точки, куда прежде не ступала нога советского журналиста».

Забавно, например, как появилось в нашем языке столь привычное ныне «ток-шоу». Ваня Демидов потом вспоминал в своем ЖЖ:

«Сегодня писал слова, и вдруг описался, ну пальцы, нажал не ту кнопку. Бывает.

Написал «толк-шоу». И… вспомнилось. Первое ток-шоу в нашей стране сделали мы. И поэтому претензии к этому воспоминанию могут быть только у живых свидетелей Александра Любимова и Дмитрия Захарова (Листьев убит, Разбаш умер в день моего рождения, спасибо, Андрюш, издеваешься. 1989 или 1990 й год… не помню точно, помню что предновогоднее. Саша (Любимов) говорит: «Есть такая форма — Talk-show. Мы: «Это что?». Он рассказывает. Дима: «Я бегать с микрофоном не буду!» Разбили студию (4-ю Останкино) на три сектора — гости, две трибуны зрителей. На трибунах с микрофонами — Любимов, Листьев (типа подтянутые, спортивные). С гостями — в кресле Захаров. Гости (4 человека) помню только маршала Ахромеева (застрелился потом). Не суть.

Я говорю Любимову, как назовем? Он — не знаю. Я: хорошее же название, «Talk-show». Монтирую шапку программы. Миша Ольховский печатает — «Толк-шоу». Я задумался. «Толк» — по-русски хорошо, в смысле — смысл. «Ток» — глухариные разговоры! И то, и то — зачет. Не знаю почему, говорю — «ток» (никакого электричества). И программа выходит с названием — «Ток-шоу». Вы теперь так это и называете. А могли бы называть — «толк» Надо же, какие мы…».

Тина Канделаки в комментах к этому посту написала Ване:

«Я тебя таким помню… и скучаю».

Но был и другие реплики (о специфике блог-комментирования и об особой породе анаонимных «ненавистников» — позднее): «Надо же, какие мы… Да никакие вы. Не было бы команды сверху на обсирание Родины и поехали бы вы на картошку вместо толк-шоу. Толк от вас только отрицательный, много крат хуже чем бестолочь. И отсутствие у вас ума вас не оправдывает, в виду тяжести последствий. Я вас ненавижу. И хорошо, что вы мрёте».

А ведь в защиту «взглядовцев» состоялся в начале 1991 года самый рекордный за всю историю страны митинг на Манежке: полмиллиона фанатов (об этом тоже ниже)!

За неделю до убийства, 20 февраля Влад объявил о вводе моратория на все виды рекламы, пока Первый канал не разработает некие «этические нормы». Александр Коржаков в газете «Новый Взгляд» утверждал, что «отмена рекламы (на ОРТ) означала лично для Лисовского и Березовского потерю миллионных прибылей».

Через год в российской версии журнала Forbes главный редактор Пол Хлебников расскажет, что «в одном из докладов сотрудник столичного РУОПа отмечал, что Листьев опасался нападения и в конце февраля рассказал ближайшим друзьям, за что его могут убить».

Самого Пола убили спустя почти десять лет, 9 июля 2004 года. В него стреляли при выходе из редакции. Трое убийц пасли жертву в автомобиле ВАЗ-2115: четыре пули попали Хлебникову в живот и в грудь. Журналист доставили в городскую больницу №20. Больничный лифт застрял. В нем Пол и скончался. Между прочим, в карете скорой помощи, которая доставили истекающего кровью редактора в клинику, не было кислородной подушки.

Итак, когда Влад решил покончить с монополией на рекламу, к нему в приемную, как мне рассказывал присутствовавший при этом Марк Рудинштейн (на «Кинотаврах» коего Листев вёл церемонии в паре с Таней Догилевой), явился рекламный магнат Сергей Лисовский и потребовал от Листьева компенсацию в $100 миллионов, угрожая однозначными радикальными мерами.

Пол считал, что запрет на рекламу объяснялся тем, что Влад жаждал более выгодных предложений за право распоряжаться рекламой на ОРТ. Мол, «Лис» предложил ОРТ $100 миллионов, а «Лист» рассчитывал на 170. Листьев, по словам наших общих друзей, сказал оппоненту, что нашёл некую европейскую компанию, которая якобы готова платить за право распоряжаться рекламным временем на ОРТ гораздо больше — $200 миллионов.

По мнению журналистов Forbes, Листьев обратился к Борису Березовскому «с просьбой провести операцию по выплате 100 миллионов Лисовскому». Хлебников утверждал, что деньги были переведены на счёт одной из компаний Березовского, и что Березовский пообещал перевести $$$ Лисовскому через три месяца.

Хлебников писал, что Березовский вёл в то время переговоры с несколькими преступными группировками, и что в начале 1995 года сидевший в заключении «авторитет» заявлял «о получении просьбы убить Листьева от помощника Березовского Бадри Патаркацишвили». По Хлебникову, накануне Борис-Абрамыч встретился с вором в законе по имени «Николай» и передал ему $100 тысяч. Утверждалось, что, когда БАБ вернулся с панихиды в знаменитый среди медийщиков & истеблишмента дом приемов «ЛогоВАЗа», там были менты, которые предъявили ордер на обыск. Охрана, включая полковника ФСБ Александра Литвиненко (о версии которого — позже) не пропускали омоновцев до полуночи. В конце концов, руоповцы попросили Бориса + Бадри подъехать в отделение милиции на допрос. Березовский позвонил исполняющему обязанности генпрокурора Алексею Ильюшенко, и тот санкционировал снятие показаний в приемной Бориса.

Березовский попросил ТВ-мэтра Ирену Лесневскую, подругу жены Ельцина, записать вместе с ним видео (формат ламентаций на Youtube тогда еще не существовал). Они в этом ролике наехали на Владимира «Гуся» Гусинского, Юрия Лужкова с Иосифом Кобзоном и, само собой, Лубянку. В результате видеообращения руководителей расследования (прокурора Москвы Геннадия Пономарева и его заместителя) уволили, а милиции приказали оставить Березовского в покое.

Если завтра вдруг найдут убийц и/или заказчиков, их можно будет лишь пожурить, заклеймить позором, показать в передаче «Человек и закон», обозвать подонками или представителями секс-меньшинств. Но! Арестовать их уже нельзя. Поезд ушел. Срок давности истёк.

Глава 2. ПРОЕКТ-I

2. 1. 1987 (Начало)

Выступая однажды на творческом вечере в одном из московских НИИ вместе с Александром Политковским (тогда суперпопулярным и всеми узнаваемым), не без удивления узнал, что «Взгляд», оказывается, был придуман с подачи ЦК КПСС: Саша упомянул, что его высокопоставленный тезка Яковлев санкционировал создание проекта. Только потом, прикинув что к чему, сам себе сказал — вряд ли можно было в 1987 году зачинать какое-либо издание или тем более телепередачу без высочайшего позволения идеологической службы. Принято считать, что «молодежные пятницы» создали как альтернативу пятничным выпускам музыкального блока BBC.

Радиоэсктремист Сева Новгородцев каждую пятницу методично плавил мятые идеологические мозги юных слушателей. Атаковал чуждыми мелодиями сатанинской музыки. Снабжая эти звуки вредными комментариями. Насколько знаю, КГБ подготовил дельную и объективную справку об этом для высшего руководства. И решили: пусть песни эти совмолодежь слушает по первой программе отечественного ТВ. С хорошими, конечно, комментариями.

Если б они знали…

Поживем — увидим, думали в КГБ.

А потом стало уже поздно.

Передача стала лидером медиа.

Именно во «Взгляде» впервые появились и Ельцин, и Кашпировский, Тельман Гдлян и Нина Андреева.

Да мало ли кто ещё.

2.2. «Впервые и вновь»

Известный ТВ-менеджер Сергей Ломакин, формальный руководитель культовой программы «Взгляд», которая, по мнению многих демагогов, была инструментом развала Страны, рулил позднее «Страной» (была такая ТВ-компания). Он вместе с Олегом Попцовым взял телеинтервью у Ельцина (тогда стремительно продиравшегося в российскую власть) и пророческой оказалась фраза, сказанная ведущему сразу после эфира тогда еще только майором Александром Коржаковым:

— Ну, Ломакин, пожалеешь ты об этом интервью.

Знаю совершенно определенно: на протяжении последующих лет делалось все, чтобы Ломакин жалел. Удушить, может быть, и не удушили, но «кислород перекрывали» постоянно и повсеместно». Про ведущих «Взгляда» сказано: «Одного, безвременно и трагически ушедшего, судьба сделала воплощенной легендой национального ТВ, другого превратила в преуспевающего и самодостаточного телемагната, кого-то выкинула в телевизионное никуда, кого-то, потрепав и побросав из стороны в сторону, вроде бы оставила в покое…».

— Вот как вспоминает Лысенко: «у передачи было три начала. Первое — это принципиальное решение, что нужно сделать ночную эфирную информационно-развлекательную молодежную программу, чтобы молодежь перестала слушать враждебные радиоголоса. Второе — „загашник“: в столе главного редактора молодежной редакции был такой переходящий ящик, куда складывалось все заявки, которые не пошли в дело; среди этих заявок Эдик Сагалаев нашел проект программы „У нас на кухне после одиннадцати“. Мы с Кирой Прошутинской в 1972-м или 75-м хотели делать такую передачу, вроде кухни (тогда же кухня была основной культурно-идеологической жизни страны), где собирается молодежь. Хозяева — молодые журналисты, хранят в холодильнике кинопленку, к ним приходят гости, ну такой молодежный пивной огонек. Тогда это не пошло, сочли, что слишком легкомысленно. Теперь пригодилось. И третье начало — когда мы собрались после моего утверждения руководителем программы. Стас Ползиков, Сережа Ломакин, Андрюша Шипилов и я встретились около пивнушки то ли в Парке Культуры, то ли в Сокольниках, и просидели там часа три-четыре, обсуждая, как может выглядеть будущая передача». Сергей, расскажи мне свою версию рождения «Взгляда».

— На одном из заседаний ЦК КПСС с подачи КГБ СССР обсудили предложение о создании молодёжной развлекательной программы. Сагалаев был по этому поводу у Яковлева, который тогда в Политбюро курировал идеологию. Вопрос был задан в лоб: «А позволено ли новой передаче будет выходить за рамки газеты «Правда»? Ответ был типа «Ну, это мы посмотрим». Очень расплывчато. Ясно было одно — надо сделать нечто абсолютно нетипичное и интересное молодёжи.

И вот в погожий майский денёк 1987 года мы впятером: Толя Лысенко, два выпускающих редактора (Андрей Шипилов, Стасик Ползиков), режиссёр Игорь Иванов и я — пошли на ВДНХ. И там, в какой-то затрапезной такой кафешке между выпивкой и закуской стали жонглировать идеями. Со стороны это выглядело так себе: подвыпившие мужчины размахивают руками… И нам намекнули, что надо бы валить. Прихватив с собой водки-пива, мы пошли на берег останкинского пруда, где продолжили сакраментальный «мозговой штурм». Придумали, что студия будет оформлена, как съёмная квартира четверых молодых людей, где есть кухня, гостиная, стоит мебель и аппаратура, что-то вроде того, что много позже (с 22 сентября 1994 по 6 мая 2004. — Е.Д.) было реализовано на американском телеканале NBC в сериале Friends, в нашем прокате известном как «Друзья» (и, добавлю, в 2008 году на Первом канале «Прожекторпэрисхилтон». — Е.Д.).

Было решено, что в квартире этой будут как бы жить четверо холостяков. Придумали им условные роли: один — вдумчивый «знайка», другой — разбитной «аналитик», третий — плейбой с улыбкой до ушей, ну и четвертый — этакий комиссар Наваро.

— И Шипилов пригласил своих знакомых с Иновещания, которые были совсем не на «ты» с телевидением.

— Да, бытует такая трактовка. Однако я всегда считал: ребята — профессиональные журналисты, и они ими были, работая на Иновещании. Хотя всего один был журналистом по образованию — Листьев. Между прочим, увести их из Иновещания было довольно сложно. Их не хотели отдавать — Анатолий Лысенко улаживал эту проблему. И так сразу сформирован был некий расклад по образам.

— Политковский говорил:

«Они — такие мальчики-мажоры, у них до этого была совсем другая жизнь. А мы с Володей Мукусевым — стопроцентные журналисты. Здесь сразу возник некий антагонизм: их стали пытаться обеспечивать какой-то журналистской базой, а они очень слабые были все. Детский сад в самом прямом смысле слова». Александр Любимов рассказывал Олегу Кашину, что «в штат молодежной редакции его долго не принимали («Кравченко не брал меня на работу, как утверждают, потому что он лично меня не любил — слишком развязный, слишком американизированный»).

И ещё: гонорары во «Взгляде» были мизерные — от 3 до 7 рублей за эфир, а на Иновещании, «мальчики» получали от 250 до 500 рублей (в месяц). Так что не все просто было. И, кстати, Прошутинская говорила, что Листьев сначала им с Малкиным не показался.

Какими ты ребят увидел?

— Дима Захаров: носик-пуговкой, круглые глазки — идеально подошел на роль «знайки». Такой, многочитающий, очень серьезный; я ему всегда говорил: «Дима, ты не улыбайся, тебе очень идет, когда ты серьёзен». Хотя улыбка у него была трогательно-детской, очень непосредственной и милой. Он еще в институте занимался темой отношений США — СССР и увлекался историей, так и остался серьезным, никогда не улыбающимся «знайкой».

Сашка Любимов — абсолютный playboy, умеющий вворачивать словечки на разных иноземных языках. Он выпускник престижного института Международных отношений со знанием английского и датского языков.

Влад Листьев подходил на роль разгильдяя. Он без сомнения, был шоуменом, это у него от природы заложено.

На роль комиссара Наваро рассматривался Олег Вакуловский, но он после первых двух-трёх эфиров исчез.

По замыслу этот квартет должен был принимать своих гостей в этой квартире-студии, комментировать репортажи и в прямом эфире транслировать новости с телетайпов. То, что они раньше работали на радиовещании была, считаю, их главная ценность: они были свободны от стереотипов телеведущих. Даже их ляпы в эфире выглядели очень симпатично. Ну и манера ведения была совершенно необычной для советских ТВ-канонов, притом что работать они могли сутками.

Для меня до сих пор остается загадкой, как эти симпатичные мальчики из обеспеченных семей сумели найти ту верную ноту, которая привлекла к ним простых людей. При этом никто из них не корректировал стиль поведения или язык общения. Саша Любимов сохранял образ этакого диск-жокея с молодежной дискотеки, а Влад Листьев, со своими пышными усами, сводившими с ума женщин…

По «Взгляду» написаны десятки научных работ и защищены диссертации. Но я не знаю до сих пор, какие в них озвучены причины столь высокой и продолжительной ее популярности. Но полагаю, что главная заключалась в освещении самых острых и злободневных проблем того времени и откровенной искренности, с которой о них рассказывалось. Только сегодня мы поняли по-настоящему, что в то время для нас не было закрытых тем. Как это ни странно, мы почти всегда выходили из любых конфликтов победителями, во всяком случае — непобежденными.

Складывалось ощущение, что мы лидировали, опережали время, бежали даже впереди паровоза; ведь сперва подразумевалось, что в студию будут приходить журналисты-международники, опытные «мастодонты»: Фарид Сейфуль-Мулюков, Игорь Фесуненко, Владимир Цветов. Так и было. Но они «давили» и авторитетом, и «советским» своим багажом. То есть роль «мальчиков» поначалу сводилась к банальному задаванию почтительных вопросов, а политобозреватели величественно вещали.

Налет наивного школярства надо было решительно убирать. Это понимали и Эдик Сагалаев, и Толя Лысенко. А может, кто-то и сверху понимал. Поэтому в начале 1988 года решили разбавить тройку ведущих и, главное, кардинально политизировать контент. Сагалаев сказал: «Давайте пахать, вглубь». То есть, например, не просто декларировать, что у нас, мол, негожая армия, а объяснять зрителям — почему она такая. Задача ставилась конкретно — сделать передачу резче и серьезней.

И тогда я сел в эфир, в кресло ведущего. Так же, как и выпускающий программы Володя Мукусев. Кстати, у Мукусева тоже был образ — образ бескомпромиссного революционера.

А наш репортёр Александр Политковский стал не просто ещё одним ведущим, но и «нашим человеком на улице» — специализировался на экстриме и журналистских расследованиях а-ля Гиляровский. И Саша, я считаю, отчасти потерял свой имидж, став ведущим, потому что он был совершенно великолепен именно как репортёр. Работающий «в поле».

— Он в одном из интервью говорил: «На последнем съезде комсомола была демонстрация мод, а мы как раз только что с женой с Аней купили очень модный финский плащ, с поясом, и вот мы сделали такую картинку — дефилирует на подиуме, вихляя задом человек в плаще, вдруг вылетает микрофон, человек его ловит, а это оказываюсь я. И Лысенко говорит: вот этот человек и будет у нас репортером-пронырой, народной совестью. Я вместе с кооператорами шил из индийского нижнего белья женские платья, спортивные шапочки, „варил“ джинсы: пытался способствовать развитию кооперативного движения. С „молодежки“ за мной закрепился образ борца за правду, я каждый год ездил в Чернобыль, залезал в четвертый реактор и рассказывал правду, я ездил на Камчатку и рассказывал правду. Что касается журналистики, то здесь было много побед, и был огромный простор для профессионального полета, которого сейчас нет. Когда я начинал свой репортаж, стоя на голове, это позволяло мне искать новую точку акцептуации (так это называлось), открывало передо мной новые возможности в телевизионной журналистике. Мы переворачивали камеру и получалось, что я, стоя на голове, вел свой репортаж».

— И вот, стало быть, мы все дружно рубили с плеча: направо и налево. Рубили, иной раз не замечая, что порой совершаем рейд по собственным тылам. И все же даже сегодня я убежден, что многое из того, что делалось на телевидении в тот золотой век, было абсолютно оправдано. Именно «Взгляд» первым заговорил о безопасности атомных станций, о страшной дедовщине в армии, о пропадающих в афганском плену солдатах, о многих других запретных темах. Я помню, какой шум вызвало предложение Марка Захарова захоронить тело Ленина. А потом, вспомни, некоторые политики сделали себе на этом политический капитал. Кстати, многие из них получили известность именно благодаря участию во «Взгляде»: Михаил Бочаров, Павел Бунич, Аркадий Вольский, Гавриил Попов, Галина Старовойтова, Борис Немцов, Анатолий Собчак, Сергей Станкевич, Юрий Афанасьев, Тельман Гдлян, Владимир Лукин и многие другие.

Согласись, «Взгляд» воспитал целую плеяду звезд. Эта программа стала школой для Александра Бархатова, Ивана Демидова, Валерия Комиссарова. Именно из «молодёжки» вышли Андрей Кнышев, Александр Масляков, Игорь Угольников, Константин Эрнст.

И вот тогда, после перестановок в линейке ведущих рейтинг «Взгляда» взметнулся вверх, как пионерские костры. Пожар мы раздули основательный. И ребята это почувствовали. А публика восхищалась нами: вот они, оракулы, смельчаки, революционеры. Что творят! О чём рассуждают! Значит, можно об этом не только на кухнях говорить? Значит, что-то действительно в стране меняется?

N.B. Считаю необходимым заметить, что с этой трактовкой не все согласны. Многие полагали, что новых ведущих ввели в проект, чтобы сбить накал передачи, а не из-за того, что якобы рейтинг падал. Саша Любимов в документальном телефильме «ТВ — времена перемен» говорил:

«Итак, «Взгляд» начинался осенью 1987-го как молодежная программа, а уже к февралю 1988-го стал программой настолько неудобной, что пришлось поменять ведущих (мы с Владиком Листьевым и Димой Захаровым оказались не у дел) и снизить остроту политических высказываний в программе. Когда нас вернули в эфир в июне 1988-го, «Взгляд», по сути, бросил открытый вызов коммунистической системе. Программу неоднократно закрывали, в эфир не выходило бесчисленное количество сюжетов, но мы продолжали бороться по принципу «вода камень точит». Каждую пятницу «Взгляд» был в эфире, а по характеру сюжетов, попавших в эфир, и тональности ведущих можно было измерять температуру «свободы» в дискуссиях, которые, очевидно, шли на самом верху партийной номенклатуры. Каждый раз мы пытались поставить в эфир что-то, чего было нельзя неделей ранее. И таким образом условный уровень свободы и откровенности высказываний неуклонно рос от пятницы к пятнице. И каждый раз тактика борьбы менялась. Я помню острый момент, когда приехал из Тбилиси в апреле 1989-го года после разгона там демонстрации. В столкновениях с военными погибли люди. Показ моего репортажа запретили. И потому, что он был слишком острый, и потому, что неделей ранее в программе был поставлен рекорд свободомыслия — впервые публично обсуждалась возможность перезахоронения Ленина. Мы собрались и с руководством редакции прикидывали варианты сценария, чтобы все-таки выдать в эфир сюжет про то, что в тот момент волновало всю страну, но при этом не дать закрыть «Взгляд». Потому что решительно можно топнуть ногой один раз, и тебя закроют. Но в тот момент было какое-то интуитивное ощущение, что можно блефовать. Шел Пленум ЦК КПСС, в многочисленных выступлениях партийных руководителей нас упоминали прямо и косвенно, но всегда в негативном ключе, а Михаил Горбачев молчал, он не комментировал эти прямые атаки на нас. И Эдуард Сагалаев принял отчаянный, но решительный шаг. Сюжет о столкновениях в Тбилиси вышел в эфир. Это было очень дерзко, но, видимо, именно поэтому создало ощущение у многих наших критиков, что «Взгляд» пользуется политической поддержкой на самом верху. И никаких последствий не было. Михаил Горбачев пытался балансировать между консервативным крылом Политбюро во главе с Егором Лигачевым и либеральным во главе с Александром Яковлевым. Ситуация менялась постоянно, но инструкций о «количестве свободы» партийным функционерам никто сверху не давал. Политическая борьба внизу шла по своим законам — в ход шли любые средства: подлоги, аресты, статьи в газете «Правда», приезды руководителей Политбюро в Останкино, вызовы «на ковер» на Старую площадь… Однажды на меня даже сфабриковали уголовное дело об изнасиловании двух несовершеннолетних девушек.

Нас запрещали много раз, окончательно запретили в декабре 1990-го года, когда вице-президентом страны был избран Г. Янаев. Министр иностранных дел Э. Шеварднадзе сделал заявление, что в стране грядет военный переворот и подал в отставку. Я был тогда руководителем программы, и мы решили, что не можем выйти в эфир без разговора об этом заявлении. Леонид Кравченко — руководитель телевидения в те годы — совершенно определенно мне сказал, что в таком случае программу закроют. Так и получилось, но не стало для нас неожиданностью. Тогда была очень холодная зима, и, несмотря на мороз, собрался митинг в нашу поддержку — где-то шестьсот тысяч человек на Манежной площади. Сейчас такое даже представить невозможно.

Потом мы делали программу «Взгляд из подполья», которую показывали уже тогда существовавшие небольшие кабельные студии, телевидение Прибалтийских республик, один раз наша программа даже была в эфире Ленинградского телевидения. Ну а в августе 1991-го мы вышли из Белого дома после его трехдневной осады, торжественно закрыли Радиостанцию Белого Дома, которая работала в круглосуточном режиме во время путча, и вернулись на телевидение».

Возвращаюсь к нашей беседе с Ломакиным, с вопросом о руководстве проектом.

Вообще-то непосредственно руководил нами Толя Лысенко. В сюжетах и темах «Взгляда» на 80 процентов заложены его идеи.

Во времена руководства Гостелерадио Сергеем Лапиным существовало негласное положение не ставить на руководящие должности евреев. То есть работать — работайте, ребята, но руководить — ни-ни. Многим талантливым людям приходилось приспосабливаться. Анатолий Григорьевич же никогда не скрывал свой пятый пункт в анкете, даже в самые жесткие годы. Я до сих пор считаю его хрестоматийным представителем нашей интеллигенции. Последний из могикан.

Хотя Толя закончил институт инженеров транспорта, но встал у истоков КВН и на телевидении, как говорится, зубы съел. Можно было бы назвать его немодным нынче словом энциклопедист. Столь же обширны и его связи.

При этом из всех телевизионных людей я не знаю более порядочного человека. Честный профессионал. Потрясающий энциклопедист. Как он успевал перечитывать такое количество книг, я поражаюсь до сих пор. И абсолютный альтруист. Когда он возглавил ВГТРК, через него миллионы бюджетных долларов проходили…

— Ну, как ты знаешь, на Российском канале в ту пору хозяйничал Олег Попцов, который этими потоками не без пользы для себя управлял…

— Ну это да. Это правда. Однако, согласись, это не Толина тема. Он просто супер-профессионал. Я его считаю своим учителем: он привил мне любовь к телевидению.

— Но ты ведь не был его любимчиком…

— Нет: Толя был очарован Сашкой Любимовым. Папа-разведчик, мама-актриса…

Несовместимое сочетание. Кстати, Саша, единственный из нас, кто озадачился организацией десятилетия «Взгляда» в 1997 году. Хотя забавно, что завершил все долларовый аукцион, который вел Леонид Якубович; среди лотов были черные очки Демидова, фирменная жилетка Андрея Разбаша, «бабочка», одолженный по легенде Листьевым Якубовичу. Который и озвучил: «Легендарная куртка, в которой Политковский вел „Взгляд“. Стартовая цена — один доллар!». Один. Доллар. Мда… И вообще Любимов каждый год собирал «взглядовскую» вечеринку. Мы встречались, и все были безумно счастливы.

NB В молодости Лысенко был влюблён в актрису Екатерину Павловну Вишневскую, которая была на три года старше и вскоре вышла замуж за разведчика Михаила Петровича Любимова и родила сына Сашу.

— Но, согласись, на двадцатилетие программы вышла странная история с вручением «ТЭФИ» по случаю юбилея: Саша был единственным из награждённых ведущих. А из 31 приглашённого Владимиром Познером — 25 в программе не работали… Мукуев высказался по этому поводу: «Ну, красивая идея наградить „Взгляд“ к 20-летию. Потому что нет других передач, которые бы умерли, а о них вот еще помнят. Это было, конечно, приятно. Но каково же было изумление огромного количества людей и прежде всего мое, когда я увидел эту церемонию по телевизору, а там вовсе не было фамилии Мукусев! Там не назвали даже Сашу Политковского — человека, который создал тогда принцип нового телевизионного репортажа. Это не было, конечно же, чем-то новым в истории журналистики. Но на телевидении проникновения Саши в криминальные либо в полукриминальные сообщества — это было впервые. Тогда техника нам помогала совсем немного, потому что камеры были громоздкие, их нельзя было спрятать, а вот радиомикрофоны уже у нас появились. Мы были первые, кто использовал радиомикрофоны для того, чтобы проникнуть к жуликам. Никто не предполагал, что там может оказаться журналист. То, что сделал Саша, — это фактически была настоящая школа!.. А во время церемонии на сцене оказалось 30 человек, большинство из которых были в то время водителями, администраторами, а то и просто людьми, которые, как и автор этого учебника, где-то что-то о „Взгляде“ слышали. Был там и еще один человек, который имел отношение к „Взгляду“, — это Слава Флярковский, мой ученик и тоже, в общем, друг. Мы встретились с ним после всей этой истории, и я ему сказал: „Тебе не стыдно?“ Он мне ответил: „Да кто это „ТЭФИ“ смотрит?“ И что я должен был сказать? Что это стыдно? Мы потеряли такое нормальное человеческое качество, как брезгливость. Как можно было оказаться на сцене с людьми, которые так нагло и так некрасиво в каких-то странных своих целях устроили все это? Или мы не знаем, что такое Медиасоюз и кто его возглавляет? Бог с ним, с этим… Меня удивили еще и академики. Так называемые телевизионные академики, которые мне звонили вместе с сотнями других людей и извинялись: „Володя, мы выходили в этот момент из зала и мы не знали, что так произошло“. Когда позвонил один, я еще это понимал. Но когда их позвонил десяток, и все они „выходили“, я понял, что это более серьезная штука, чем просто какая-то межтусовочная, межтелевизионная неприличность. Это не просто непорядочно и глупо. Это гнусно и омерзительно! Эдуард Сагалаев в списке даже не упоминался! Познер выбирает для награждения персонажей весьма опосредованных: осветителей, звукорежиссеров, администраторов. Возглавляет всю эту компанию Саша Любимов, который тоже, если по совести, никак не может считать передачу своей непосредственной заслугой. За четыре года существования программы он не сделал ни одного журналистского материала. Дима Захаров что-то делал, Влад брал интервью, был „подставкой под микрофон“, но все же что-то делал. „Взгляд“ — это сюжеты и гости в прямом эфире. Вот на чем основывалась популярность „Взгляда“. Плюс музыка, и уж потом, на 38-м месте — ведущие. Нам с Сашкой Политковским было легко, потому что мы были не просто ведущими, мы были авторами программы, то есть мы 90, а то и все 100 процентов материалов делали сами». Вот так Володя отреагировал тогда.

— Ну да, мне было очень обидно и неприятно, что в 2007 году никого из ведущих и основателей программы не пригласили на церемонию вручения и даже не назвали там. Ни Володю, ни Политковского, ни Диму Захарова, ни Толю Лысенко.

Правда, забыли даже «родителей» передачи: Киру Прошутинскую и Толю Малкина. Проигнорировали и режиссёров (Ивана Демидова, Татьяну Дмитракову), и главных художников, и операторов. Думаю, что всё, как обычно, лепилось в спешке — и там просто забыли тех, кто на самом деле основал «Взгляд».

— Почему ты ушел из «Взгляда»? Лысенко говорил мне, что это было совершенно неожиданно, ты даже не поставил его в известность.

— Толя — деликатный человек… И мне кажется, что он очень аккуратно, тонко уходит от главной проблемы: почему я ушел. А я в какой-то момент почувствовал некое нежелание моего присутствия во «Взгляде» и не скрывал от коллег своего видения ситуации: «Взгляд» начинает выдыхаться. Площадка была вытоптана нами полностью, ресурс выработан.

— Однако два снятия «Взгляда» с эфира, в 1990 и 1991 годах, конечно, вновь вынесли его на пик популярности. Но был некоторый стрём, и ты как бы не пожелал работать на опасном участке?

— К сожалению, как это ни обидно, но такого сплоченного коллектива единомышленников, как это представлялось зрителям, у нас даже близко не было. Были, напротив, жестко конкурирующие группы, которые не очень тепло относились друг к другу. Конфликтовали. Я ощущал настороженность со стороны других по отношению ко мне. И антагонизм с непосредственным начальством. Мы, увы, никогда не были друзьями.

2.3 Родители проекта

Киру Прошутинскую и её супруга Анатолия Малкина величают родителями проекта. Они не в самых теплых отношениях с бывшими подопечными, которые должны, казалось бы, числить эту пару своими ТВ-крестными. Вспоминает Прошутинская:

— Мы с Толей в некоторой степени даже завидовали ребятам: им везло, а нам все давалось тяжелее. Мы понимали, что, может, в чем-то талантливее, но везение оказалось на их стороне…

Но мы подготовили только два первых выпуска «Взгляда», а потом нам предложили… встать в очередь с другими редакторами. Мы были люди гордые, и предпочли уйти.

— Первый выпуск передачи…

— …был ужасен! Нас с Малкиным во время «Орбиты» (прямого эфира, идущего на Дальний Восток — Е.Д.), отодвинули в сторонку и когда программа закончилась, все собрались в студии, чтобы отметить дебют. Помню, слово попросил Листьев и сказал, что счастлив встрече с настоящими профессионалами, обращаясь к… выпускающему Володе Мукусеву. Мы с Малкиным испытали шок.

Вечером я пришла домой, а мама мне: «Кирочка, ощущение, будто это не ты с Толей делала».

Однако следующий выпуск прошел чудесно. Думаю, это и было рождением «Взгляда». Мы создали форму, потом за «Взгляд» взялись Эдуард Сагалаев и Толя Лысенко.

— Многие из прикоснувшихся к кухне «Взгляда» становились потом известными.

— Ну, например, Андрюша Разбаш работал монтажером в «Останкино». Для программы «Мир и молодежь» нам время от времени требовались переводчики, чтобы обрабатывать западных компаний.

И вот Разбаш, монтируя очередной выпуск, пробросилл между делом:

«Что-то не совсем точный перевод дают».

Оказалось, что у него за плечами спецшкола. С подачи Малкина Андрей стал переводить сюжеты.

Потом был режиссёром, а позднее заменил Листьева в кресле ведущего шоу «Час пик».

2.4 «Взгляд» в трактовке Владимира Викторовича Мукусева

Давайте вспомним, что такое «Взгляд» в сухом остатке. Впервые на Центральном телевидении Советского Союза:

1. Поднята тема сталинских репрессий, Гулага, а КПСС и КГБ названы преступными организациями, преступления которых должны быть всесторонне и скрупулезно расследованы, а гласный, независимый суд должен определить степень и меру ответственности виновных. То есть нужен свой Нюрнберг.

2. Предложено захоронить труп Ленина.

3. Найдена настоящая «Аврора».

4. С помощью фильма Герца Франка «Высший суд» поднята тема отмены смертной казни.

5. Страна узнала от кинодокументалиста Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым».

6. После серии материалов о положении инвалидов отправлена в отставку Коллегия министерства социального обеспечения РСФСР во главе с министром.

7. Тысячи детей-сирот обрели родителей, благодаря мальчику из «Прекрасного далека».

8. Снят с полки фильм «Комиссар» Александра Аскольдова.

9. Спасен от уничтожения фильм «Рок» Алексея Учителя.

10. Поднята тема восстановления Храма Христа Спасителя и организован сбор средств.

11. С помощью майора ВВС Михаила Пустобаева страна узнала о готовящемся военном перевороте. Он был оттянут, но к сожалению, не предотвращен — Горбачев не поверил нам до конца. (Речь идет о событиях августа 9Первого года — ГКЧП).

12. Русский рок вышел из подполья. С экранов телевизоров зазвучали не только песни «Аквариума», «Алисы», «ДДТ», «КИНО», «Наутилуса», их лидерам представилась возможность говорить с многомиллионной аудиторией.

13. Обнародовано «узбекское дело» — нити преступлений республиканских партийных лидеров вели в столицу.

14. Александр Политковский своими пронзительными репортажами о гибели детей в запущенном, страшном Гематологическом центре в Минске вынудил власти страны и, лично Горбачева, превратить его в лучшую по тем временам Всесоюзную лечебницу страны.

Тот же Политковский, сделав серию очерков из Чернобыльской АЭС, не только открыл стране масштаб катастрофы, но и привлек внимание власти к чернобыльцам — ликвидаторам аварии.

15. Владислав Листьев и режиссер Татьяна Дмитракова создали щемящий душу сюжет о человеческом сострадании и любви к братьям нашим меньшим. Молодой человек забрал с бойни лошадь и поселил ее у себя дома. Эта история потрясла многих, а профессиональное жюри фестиваля в Монтре присудила этой работе высшую премию.

16. Лена Масюк напомнила зрителям «Взгляда» о том, что Чернобыльская катастрофа была не первой в нашей стране. Впервые прозвучали «Челябинск-40» и предприятие «Маяк».

17. Афганская война названа преступной. Сергей Ломакин поднял тему возвращения наших пленных домой.

18. Артём Боровик впервые рассказал об очевидном кощунстве — открытии на территории СССР, в Эстонии памятника эстонским эсэсовцам.

Глава 3. ЛИСТЬЕВ-II

3.1 О мёртвых либо хорошо, либо правду?

Здесь в полный рост встает вопрос: адекватна ли установка «О мертвых либо хорошо, либо ничего»? Лицемерие — последнее прибежище добродетели — эту максимуму никто не отменял. Тем не менее, спрос рождает предложение. Поклонники и завистники, фанаты и недоброжелатели, все желают знать не только детали жизни, но и подробности смерти.

При этом в массе своей досужие потребители информации ханжески отказывают своим кумирам в праве быть людьми. В том смысле, что не желают признавать, что звёздам отнюдь не чужды человеческие слабости & пороки. Что они не святые. Любят, как и большинство человеков вкусное, запретное, вредное. Доминирует мещанский тезис: «Сделайте нам красиво!».

А за какие такие заслуги? Почему надо потребительские капризы ублажать? Сегодня послушно гламуризировать наркотически-порочный стандарт истеблишмента (не только российского, глобального), чтобы удовлетворить зрителя/читателя. А завтра, пожалуй, и даровать Жизнь Вечную? Просто на основании соблюдения Великого Поста? В 1910 году питерский пиит Саша Черный риторически вопрошал сограждан:

Бессмертье? Вам, двуногие кроты,

Не стоящие дня земного срока?

Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты

Того же захотят, обидевшись глубоко.

Мещане с крылышками! Пряники и рай!

Полвека жрали — и в награду вечность…

Торг не дурен. «Помилуй и подай!»

Подай рабам патент на бесконечность.

Правда ли или глупые домыслы, что из-за погони за вечной молодостью, злоупотребляя пресловутыми столовыми клетками умерла красавица Анна Самохина? Как до нее Любовь Полищук, Олег Янковский и Александр Абдулов?

Про последних двух поведал на страницах массового глянца их коллега Марк Рудинштейн. О своей задумке написать мемуары и откровенно поведать о веселых нравах нашей заслуженной богемы Марк рассказал мне осенью 2009 года. Его тезис: зрители должны знать не парадную, но истинную суть кумиров. Мои аргументы в той дискуссии: тусовка и без этих разоблачений осведомлена, что Александр-Гаврилыч на своих знаменитых «Задворках» собирал средства не на восстановление церкви, а на казино и девушек, ну а, допустим, Олег-Иваныч неравнодушен был к молоденьким журналисткам, однако нужны ли все эти пикантные подробности «электорату»?

Я и сейчас считаю, что вам, дорогие читатели нет нужды знать почему Оксана Фандера ночевала в номере Сергея Лисовского, а не со своим супругом. Тем более, что сам факт незначим. Существенна трактовка. И каждый судит в меру своей испорченности. Кто-то, судя, повторюсь, по себе исключительно — делает вывод, что сие доказывает циничный адюльтер. А кто-то, надеюсь, вполне может предположить, что актриса, повздорив с благоверным, просто нашла приют в просторных апартаментах. Свечку никто не держал.

Вопрос: говорить или нет? В свое время и Надежду Мандельштам, и Андрея Кончаловского подвергли остракизму за мемуаразмы (последнего — за то, что тщательно отрисовал свои романтические экзерсисы).

Цитата из Владимира Мукусева:

«С сентября 1990 года мы поняли, что нам стало тесно в рамках „Взгляда“. Так родилась идея „ВИDа“. Правда, я сначала назвал её творческим объединением „Пятница“. Но пока я занимался разработкой его концепции, некоторые члены нашей команды за моей спиной стали заниматься совершенно иными делами. При участии того же Влада вдруг появилась какая-то „Шоу-биржа“, когда за совершенно конкретный чёрный „нал“ наши музыкальные редакторы давали во „Взгляде“ объявления о предстоящих гастролях рок-музыкантов. В результате время неподкупных „взглядовских“ небожителей прошло… Передача, которую не удалось запретить, стала разваливаться изнутри».

Глава 4. ЭРНСТ-I (БОЛЬШОЙ И …)

4.1. Маленький оазис в большой державе

Продекларировать, что все, работавшие в программе — самые — самые было бы, конечно, нескромно. Многим просто повезло. Как, например, мне. Но этих харизматичных Самых тоже было в достатке. И самый успешный из них, во всяком случае, в смысле телекарьеры, это режиссёр Константин Эрнст, с 1995 года де-факто рулящий Первым каналом. Именно начиная с его персоны мне легче всего выстроить галерею ТВ-икон эпохи «Взгляда».

В каждой шутке есть доля шутки — добавляю я, упоминая о Константине Львовиче Эрнсте как о самом значительном своем телевизионном достижении.

И ещё вспоминаю игривые вирши Андрея Макаревича:

«В этом мире случайностей нет и крайне редки совпадения».

Костя с раннего детства мечтал снимать кино. Но стал ТВ-боссом и ТВ-мастером. Так совпало. Потому что в середине 80-х нас с ним познакомила Наташа Макаревич, младшая сестра основателя «Машины времени», который жил тогда в одном дворе с Константином. Я в свою очередь познакомил его с Александром Любимовым. И оказался Эрнст в Останкино… Такое впечатление, что навсегда.

Весь нынешний истеблишмент наш — родом из Питера. И руководитель самого могущественного отечественного телеканала в своих интервью тоже любит пробросить, что, мол, вырос на Восьмой линии Васильевского острова. Ну так и есть. Рос. И вырос. Стал Большим.

Только он такой же ленинградец как, например, рожденный в СССР Юрий Шевчук. Потому что родился то будущий Матадор Российского ТВ в «хрущевке» на Соколе, в семье перспективного сельхозвельможи Льва Константиновича Эрнста. Назвали его Костей именно в честь дедушки. Потом профессора Эрнста перевели в Ленинград. Когда в 80-е отца в очередной раз повысили и вице-президент ВАСХНИЛ переехал в Белокаменную, Костя вновь стал москвичом.

Рассказывая мне о новичке в нашей тогдашней компании, Наташа категорично заявила:

— Ну с этим ты точно не сойдешься. Совсем вы разные. Вам даже поговорить не о чем будет.

Угу. Закончили мы этот день на Костиной кухне, в компании его подружек. Через неделю мы с Костей вдвоем уехали. Каникулярничать в Крым. В незабвенный Никитский ботанический сад, где на территории благоухающего заповедника в ту пору располагался уникальный мини-пансионат для с/х академиков. И, естественно, Костин отец, второй человек в Академии имел возможность свою квоту переруливать на единственное чадо.

Райский оазис в бумагах ВАСХНИЛ, по всей видимости, числился как полигон для выращивания чудесных мега-персиков, кража коих из под носа недокормленных сторожевых овчарок и вооруженных дробовиками пьяниц-охранников, была одним (но, увы, не единственным) из наших экстремальных крымских развлечений. И ездили мы туда до тех пор, пока не рухнула страна, в которой только и возможно было существование столь нерентабельных и по-пелевински невероятных заведений как «Дом отдыха в Никитском саду».

Ночные набеги не имели под собой утилитарной основы. Кормили академиков в приватной столовке не то чтобы изысканно, но вполне по советским меркам деликатесно. Сельхозэлита гурманствовала по чину и профилю своего позиционирования. Так что витаминов и калорий хватало. Кражи носили исключительно спортивный характер. Бесплатный аттракцион. С умеренным риском получить порцию дроби или укус разъяренного пса.

Во время дневной прогулки, возвращаясь из сельского магазинчика с бутылками приторной «Изабеллы» вдоль периметра секретного «лабораторного» сада, мы находили «точку входа»: место, которое казалось подходящим для персик-авантюры.

Отравлялись на жатву после полуночного купания в запретной зоне на мысе Монтедор. Плескание в темноте с одной стороны вымывало хмель, а с другой, учитывая безрассудное ныряние среди хищно отточенных скал заповедника, поднимало уровень адреналина на «операционный уровень».

Где-то в час — два ночи, оставив кого-нибудь из девчонок на «атасе», мы перемахивали через темную ограду, инкрустированную узорами «колючки» разного калибра и по-пластунски прокрадывались через парфюмерно благоухающий кустарник к экспериментальной плантации. Поскольку, повторю, экзерсисы наши не были коммерчески обоснованы, не было у нас, как правило, с собой никакой емкости. Мы наощупь находили достаточно спелые плоды и в качестве сумки использовали застиранные майки, из которых импровизировался этакий кенгурятник.

Иногда раздавался хриплый лай и пьяная ругань охранников: мы, рассыпая добычу, давясь от сдерживаемого смеха и сдавленно матерясь при падениях, бежали к точке входа/выхода, порой сбиваясь в темноте с маршрута и оказываясь почти что в западне.

Тогда, бросив весь «урожай» и впиваясь зубами в какой-нибудь персик (ну чтобы не совсем зазря пострадать) мы кидались на заграду и рискуя джинсами, раздираемыми колючей проволокой и лодыжками, подворачиваемыми в акробатических погонях, перемахивали через рубеж, разделяющей наше «академическое» существование от приключений, которые попадали если не под Уголовный кодекс, то под Административный, полагаю.

В удачные ночи мы наворовывали по несколько кило. Раскладывали их под кроватями, чтобы там фрукты доспевали. Горничная находила добычу нашу ночную и доносила директору. Это был очень дипломатичный мужчина лет сорока, который поражал нас тем, что, перманентно находясь в курортной зоне, умудрялся предохранятся от черноморского ультрафиолета без всяких там шляп и санблоков, гипнотизируя собеседников какой-то вампирской белизной эпидермиса, что подчеркивали смолисто-черные волосы.

Он приходил в номер и с демонстративно ироничной улыбкой осведомлялся, откуда, мол, красота такая. Повторю: персы этой формы и окраски не продавались в принципе; видел нечто подобное только в Южной Америке. Экспериментальная была какая-то тема. Поэтому легально приобрести эти плоды не было возможности.

Мы что-то нагло врали про то, что загадочная старушка нас одарила за то, что ее через шоссе перевели. Со вздохом товарищ Ширвинский удалялся. На следующий день перед полдником мы обнаруживали у себя на столе огромную коробку с аккуратно подобранными экземплярами секретных персиков. От «ихнего стола нашему». Угощали девушек лакомстовм ароматным.

Но всякий раз были раздосадованы. Это ведь как у восточного купца купить что-нибудь, не торгуясь: весь кайф обломан, никаких эмоций и ощущения охоты. Так что через неделю мы вновь в кровь царапали локти, перемахивая в запретную зону. Не персики нужны были нам, но азарт.

Миниатюрный двухэтажный комплекс для ученых емкостью в дюжину номеров располагался на красивом скалистом пьедестале, обсаженном реликтовыми деревьями, откуда открывался впечатляющий вид на Ялтинский залив.

А на приватный пляж для заслуженных ботаников можно было попасть двумя волшебными путями. Либо вальяжно спустится по живописной полукилометровой лестнице, которая траекторила среди неимоверных экзотических кустов. Либо — на экспресс-лифте и далее через мрачный просторный тоннель, выбитый в крымском граните и напоминающий столичное метро.

Очевидно, что себестоимость этой, по-сталински размашистой конструкции и ее эксплуатация не могли быть скомпенсированы даже если бы над ней располагался многоэтажный отель с номерами по тысяче долларов за ночь. Естественно, резиденты той райской точки не платили почти ничего. А имели многое.

«Они рубль считают за два и имеют на завтрак имбирный лимон» — негодовал БГ и был неправ. Потому что «имея на завтрак имбирный лимон» ©, мы помнили о том, что рубль неконвертируем. И желали это дело исправить. И желания свои вскоре реализовали. Каждый по-своему.

4.2. «Большой»

Впрочем, не возьмусь утверждать, что Костины мечты 100% реализованы. Повторюсь, он с младых ногтей бредил кинематографом. И не как потребитель кинопродукции. А как человек для кино рожденный: он в нем разбирался много лучше самых маститых отечественных профи. Однако пошел, что называется, по стопам родителя.

Его отец был заслуженным биологом и единственное чадо поступило в соответствующий вуз, на биофак Ленинградского универа.

Поэтому, между прочим, в нашей компании у Кости было прозвище Ботаник, которое, подчеркну, абсолютно не имело нынешней пренебрежительной коннотации. Просто тем самым обозначался тогдашний фронт «служебных интересов» перспективного советского микробиолога, будущего постсоветского медиа-магната.

— Сейчас Ботаник приедет, познакомишься, — лукаво молвила Наташа Макаревич, знавшая, что я недоверчиво привечаю новичков, не апробированных ветеранами нашей тусовки на нейтральной территории типа пляжа в Серебрянном бору или притона в Сокольниках, коим служила однокомнатная квартира на втором этаже «хрущевской» пятиэтажки.

Хозяином того притона был небезызвестный Миша Королев. Сертифицированная душа компании, обладатель чудного волжского баса, простенькой гитары, ну и — да, да — старого любительского фотоаппарата. Сокурсник Анатолия «Криса» Кельми и Владимира «Джеймса» Кузьмина. В ту пору ни разу не культовый фотограф российского глянца.

Нет, не было тогда в Москве ни глянца, ни России. Был сплошной СССР и мы все дружно и старательно опровергали лживый тезис о том, что «секса у нас нет».

Бывали, конечно, «дни, когда опустишь руки и не ни слов, ни музыки, ни сил», но в основном наши будни — в контексте серых телеканалов, заполненных скучной камерной музыкой и бесконечными монотонными репортажами с нескончаемых съездов разномасштабных подразделений КПСС & ВЛКСМ — заполнены были отнюдь не безопасным сексом, подпольными рок-концертами, разнузданным весельем, фрондой плотно упаковано и залито липким портвейном.

Те, кто обладал свободной территорией, всегда становились жертвами набегов. Звезда МГИМОшных дискотек (он там диск-жокействовал) Саша Любимов снимал всего лишь комнату в коммуналке и не мог привечать гостей.

А вот будущий Фотограф №1 Королев, сожительствующий на тридцати квадратных метрах со своей ироничной подружкой, медсестрой Надей, имевшей — в силу профспецифики — доступ к самым интересным препаратам, вынужден был принимать гостей семь раз в неделю.

4.3. «Маленькие» Макаревичи

Но особенно, конечно, ценилась «площадка Макаревича». Сам то музыкант жил на площади Гагарина, но прописан однако был в однокомнатной квартире на Комсомольском проспекте, что напротив МДМ. В этом богемном гнезде на первом этаже кирпичной девятиэтажки жила его единственная сестренка. Которая, в свою очередь прописана была в квартире родителей, несколькими этажами выше. Последнее обстоятельство было бесспорным преимуществом точки. Продукты никогда не кончались. Ни-ког-да. В любое время можно было юную Наталь-Вадимовну склонить к вылазке в родительский холодильник за банкой паюсной или коробкой ГДРвского печенья.

Наташа вышла замуж в 16 лет, якобы по залету банальному. На самом деле по любви истинной. Просто чтобы не жили влюбленные в грехе, родители им сделали справку соответствующую для ЗАГСа. Мама Макаревич (ей), Нинэль Марковна была медиком со стажем и получить такую лицензию на ранний брак ей труда не представляло.

Натальин муж — Валера Воронин, лет на 5 постарше супруги. Единственный в той компании, кто прошел школу срочной службы в рядах «непобедимой и легендарной» («Кто в армии служил — тот в цирке не смеется» — его любимая присказка). Обладатель завидной атлетической фигуры, хитроватого неисчерпаемого обаяния, бесспорного чувства юмора, загадочной славянской ироничности и немеренного тестостерона, что доказывала ранняя лысина, которая придавала спортивному улыбчивому блондину какой-то солидный шарм.

Его молодая супруга, напротив, была миниатюрной брюнеткой с таинственным восточным драйвом и вечно-пылающими очами. Они оба учились в МАРХИ, который Андрей Макаревич не без проблем (его слили с дневного отделения за «Машину времени») закончил года за три до моего с этой семьей знакомства. Чтобы отличать эту пару от семейства Макаревича-старшего, их за глаза звали Маленькими.

У Валеры есть старшая сестра Ольга, которая была одноклассницей и боевой подругой Миши Королева. Я не видел Олю с конца 80-х, но в июне 2010 года мы с ней вновь пересеклись. В студии Михаила на знаменитом «Винзаводе». По не самому весёлому поводу встретились: поминали общую знакомую. Ностальгировали, естественно, по нашим лихим куражам, мыли косточки общим знакомым, которые по капризу судьбы все как один стали социально-значимыми (©).

Кстати, Костю Эрнста Оля Воронина почему-то никогда особенно не жаловала, хотя он был другом семьи достаточно долго и та же программа «Смак» (что изначально, до пришествия Вани Урганта обозначало «С МАКаревичем») на Первом появилась именно с подачи Эрнста, который тогда каналом не руководил, но имел серьёзное влияние на Влада Листьева и последний как раз в 1993 возглавил телекомпанию ВИD.

В тот же Никитский сад мы, бывало, ездили втроем.

Эрнст, младшая Макаревич и я.

Потом в том же составе, но вместо Наташи — её муж.

В полном комплекте, увы, поехать не могли ни разу. Родился Андрюша — племянник Андрея Макаревича, и жить в одном номере с младенцем было не с руки, учитывая тогдашние наши алкогольные пристрастия.

Потом Маленькие с Костей общаться перестали, погрузившись, видимо, в карьеро-строительство и воспитание наследника.…

Глава 5. ЛИСТЬЕВ-III

5.1. Влад Листьев vs Анна Политковская

Владислава Листьева стандартно сравнивают с убитыми коллегами-журналистами. Убитыми как до, так и после 1 марта 1995 года. Не вполне логично, по-моему. И полагаю речь даже не о том, что в отличии, допустим, от корреспондента «МК» Дмитрия Холодова или обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской, Владислав Листьев, ведущий мега-передачи «Взгляд» был всесоюзно известен задолго до своей трагической гибели, а не прославился после смерти.

Про Политковскую, супругу листьевского коллеги по «Взгляд» Александра Политковского, колумнист Максим Соколов спустя полсотни часов после ее убийства написал («Известия», 10 октября 2006):

«С довольно вроде бы естественным при всяком громком событии вопросом „cui prodest?“ регулярно возникают две ошибки. С одной стороны, велик соблазн объективного вменения. „Если некоторое событие пошло кому-то на пользу, то этот кто-то сам его и устроил — все ясно, что же доказывать?“ Т. е. когда внезапно умирает бездетный богатый дядюшка, его племянника тут же объявляют убийцей. Это при том, что смысл вопроса куда более скромный — несколько сузить круг рассматриваемых версий, исключая (или, по крайней мере, причисляя к очень сомнительным) те из них, которые предполагают злодеяние, совершенное себе во вред, причем очевидный. С другой стороны, вовсе не задаваться этим вопросом тоже неправильно, ибо иначе могут появляться версии о злодействе, совершенном единственно ради самого злодейства. „А я убиваю, потому что убиваю“. Именно такую логику — „Политковскую убила людоедская власть“ — исповедовали демонстрировавшие в воскресенье освободители, очевидно, в принципе отвергавшие вопрос, какие выгоды могло доставить Кремлю инкриминируемое ему деяние. Равно, как и отвергавшие тот факт, что уже года два как Политковская пребывала на дальней периферии общественного сознания. До 7 октября 2006 г. индекс упоминаемости ее выступлений был близок к нулю. В чем была надобность убивать не представляющего никакой опасности журналиста, получая при этом весь неизбежный набор неприятностей, — только освободители знают».

Впрочем, такого рода резоны восприняты были в медиа-среде неоднозначно. На приеме в честь «известинского» юбилея журналистка Ольга Бакушинская, находившаяся, по ее признанию, в нетрезвом состоянии, публично обозвала Соколова «говном» (рядом находились Игнатенко, Леонтьев, Лившиц, Сенкевич, etc.). Была послана в ответ. Чем и прославилась.

Я спросил Александра Политковского:

«Если бы затеяли игровую ленту про „Взгляд“ и не было бы ограничений в кастинге, кого бы ты пригласил из актеров (в том числе и голливудских) на роль основных персонажей проекта?».

Саша был категоричен:

— Этот кастинг не имеет никакого значения. Здесь — игра. Выдумка сценариста. Эта мысль, образ, настроение никогда не будет правдой. И никакого отношения к журналистике. Так и к реальной жизни. Мне это неинтересно. Так моим детям невозможно соотнести зарубежные фильмы и спектакли про Аню с реальным человеком, с которым мы общались. Это образ героя. Герой необходим в общественной коммуникации. Так я и Аня никогда не давали согласия на показ фильма про нашу семью, снятый в начале девяностых для америкосов. Я — прораб перестройки, она там — Анка-пулемётчица, подающая боеприпасы. Фильм документальный. А что сказать про игру актёров? Бред… Немцы соединили в одной сцене убийство Ани и празднование дня рождения гослицом (тогдашним президентом РФ Владимиром Путиным — Е.Д.). Эти два события связаны, но не образом, а деньгами и действиями конкретного лица.

***

Короче, возвращаясь к масштабу прижизненной известности убитых журналистов, подчеркну, что разница не только в этом. Нет. Дело в том, что прав, по мне, другой ведущий легендарного проекта, которого сам Влад называл «наставником» — Владимир Мукусев, утверждающий: в 1995 года устранили не тележурналиста, но бизнесмена. Застрелили предпринимателя, который, добавлю, всех достал.

Анатолий Лысенко говорит:

— Что произошло? Как с самого начала сложились разные системы подхода? Когда рухнула система, Первый канал разделился на направления — развлекательное, такое, сякое… И каждое направление получило эфирное время, которое заполнялось хаотично и самостоятельно. Деньги на производство получали, продавая рекламу. Отсюда — чемоданы с деньгами, один больше, другой меньше, всякие конверты и неразбериха. Но причина убийства не в этом, думаю. Думаю, что причина личная — коммерческая деятельность Влада. Да, я в этом твердо убеждён. Он кого-то не того кинул, где-то что-то не поделил… Он занимался многими делами. Никакой высокой политики там не было.

В унисон рассуждает и Любимов, который признаёт:

— Не секрет, что в деле об убийстве Влада я поначалу был одним из подозреваемых. История с Листьевым — это вообще что-то чудовищное. Такой легкий и светлый человек не заслужил подобной судьбы. Как и Аня Политковская. В том, что она писала, было, конечно, много передержек, многие люди обижались. Но все-таки ущерб, который журналист может нанести своими высказываниями, не сопоставим с расплатой за это. Странно, что слово может стать причиной выпущенной пули… После того как на меня начались гонения из-за выступлений во время второго путча, мы решили, что Влад возглавит компанию, а я отойду в тень. Это решение, наверное, и стало для него роковым. Где-то он не то сказал, не выполнил какие-то договоренности… Он ведь был очень легким человеком. А бизнес — это война.

***

Да, «взглядовские мальчики» были абсолютно уверены в своей безнаказанности и когда им говорили, что можно взять деньги, а обещания не выполнить — верили в это.

Влад и до своего — неожиданного для многих в ТВ-тусовке — назначения на пост шефа главного СМИ державы — вызывал раздражение партнеров & коллег. Ну а уж после столь блистательного прорыва на останкинский Олимп стал досаждать и многим кукловодам отечественного истеблишмента.

Лысенко признается:

— Совершенно невозможно понять, как становились тогда начальниками. В советское время как было? Прорастали. Шагали по ступенькам. От должности редактора до старшего редактора. Затем — главного редактора. Типичнейшая биография главного редактора программы «Время» Григория Шевелева. Гриша начал корреспондентом, а стал зампредом «Гостелерадио». Взлетов не было. А в момент развала системы, взлеты были неожиданные. Влад вдруг из корреспондентов стал начальником. Масса людей была случайных, масса — исчезли, и, в основном, приходил, я бы так сказал, второй-третий эшелон. Обычная история в момент переворотов. Становились руководителями, а дальше уже время испытывало. Тебя назначали, а правила игры — новые, которые ты сам и должен был писать. Удивительно.

5.2. Версия полковника Литвиненко

Это правда. Сколько помню, Влад всегда и всех удивлял. В феврале 1995 удивил тех, кто реагирует несимметрично. Журналист Александр Никонов в своем труде «Подкравшийся незаметно» как-то сказал про одного из фигурантов «Дела Листьева»: Березовский не любил портить отношения с людьми, если же такое случалось — он убивал испорченного.

Из девяти тузов стремительно формировавшийся в ту пору «семибанкирщины» только Пётр Авен и Владимир Потанин отчасти симпатизировали новому руководителю главного телеканала державы и готовы были его крышевать. Остальные же относились к Листьеву настороженно и не доверяли молодому гендиру. У других же попросту «руки чесались».

Увы, в отстранении Влада от дел останкинских заинтересованы были не то, что многие, а почти все, с кем Листьев так или иначе имел дело в начале 90-х.

Уточню: не имею в виду непременно физическое устранение. Говорили об ограничении полномочий. Не скрывали намерений «поставить на место».

Собственно, как мне в сентябре 1999 года поведал полковник Александр Литвиненко, убивать ТВ-звезду №1 и не планировали. Хотели попросту «навести изжоги», припугнуть, но вышла накладка, «план перевыполнили».

В контексте того, что

1) с Литвиненко мы до этой беседы знакомы не были и

2) он знал, что беседует с журналистом, и, наконец,

3) очевидно, что вся болтовня в неуютном спецбаре рядом с кабинетом Березовского в ДП «Логоваза» фиксировалась на аудио+видео;

возьмусь предположить, что офицер просто-напросто сливал версию, которая выгодна «папе» (так Александр величал Борис-Абрамыча).

С другой стороны, по-моему, покойный Литвиненко «берегов не знал», был абсолютно безбашенным и Бог весть, с чего его тем вечером пробило на такие сенсационные откровения…

Однако, в конце концов, резонно вещать лишь о том, что знаешь. И я расскажу лишь о том, очевидцем чего случилось быть. Итак, Листьев удивлял. И вовсе не так, как потом удивлял сменивший его Костя Эрнст.

Глава 6. ПРОЕКТ-II

6.1. Неюбилейное

После 17 мая 2011 года, когда Мукусев отпраздновал очередной юбилей, задал его экс-напарнику Александру Политковскому несколько вопросов.

— Мукусю — 60. Не видел торжественных сюжетов по ТВ…

— До 60-летнего юбилея было пятидесятилетие. Картина неизменна. Это говорит только о качестве журналиста. Хорошо, что я об этом юбилее не знал и не поздравлял Володю. У меня вызывают всяческие опасения и подозрения люди, отмечающие публично-шумно личные условные отметены во времени. Они быстро стареют. Если будем судить об истории журналистики, то предлагаю угадать с одного раза, о ком будут писать лет через 20 в учебниках для журфаков. О Володе или (не буду даже именовать) о каком-нибудь сегодняшнем послушном и услужливым перце с федерального канала. Представь себе, что сейчас, когда глубинная Россия ждёт революции, Володя стал бы петь осанну гнилой власти и его поздравляли по указивке…

— Светлана Сорокина сетовала в своем дневнике, что ее, стоявшую у истоков Российского ТВ (она вела первый выпуск «Вестей»), не пригласили на майские торжества в честь 20-летия канала. На самом деле и первого шефа ВГТРК, твоего бывшего начальника (по «Взгляду») Анатолия Лысенко не сочли нужным позвать. Это просто небрежность организаторов или попытка переписать историю?

— Все шагают на те же грабли. Позиция слабости. Это не «Слово о полку Игореве». Как написано так и прожёвываем — иных отметин нет. У нас, правда, есть свои летописцы Несторы в Кремле и около. Пример комуноидов весьма показателен. Они переписывали — их переписали.

Не думаю, что (достаточно тонкий человек) Светлана могла искренне сетовать, что нет приглашения на поминки. Представим себе 91-ый, Егор Яковлев, традиции отечественной журналистики…

Люди! Они создавали этот канал ещё за долго до того, как мы там начали работать. Включи сегодня этот ящик для дебилоидов. Сколько программ уже нет и не будет на канале. Всё, что есть, как баунти, куплено в иных странах.

Для таких значимых фигур как Светлана самое неприятное, если пригласили на поминки, а отказаться никак нельзя.

— Что бы ты сделал, если бы мог рулить пиаром страны?

— Мы уже говорили о современном месте России. Пафосная Азия с латиноамериканским шумом. Вспомним попытку быть похожими на арабов: нефтяные деньги не прожирать, а обеспечить будущее… Столыпин писал, что богатство главная проблема России. Добавим — и жадность. Кто накомуниздил денег, нет времени ими воспользоваться. Нервы. Юбилей, швейцарская клиника и т. д. Для сегодняшних правителей — это бизнес-проект.

Здесь не место говорить о том, что сделано с двухтысячного: об этом достаточно писанно-переписанно.

Ничего. Хотя в полемике достаточно глупых перечислений завоеваний. Делили и затыкали дыры. Поэтому информационная война изначально проиграна. Есть интернет. Мир. Самая потрясающая лазейка во «вражеский» лагерь — русский язык. За ним все составляющие культуры. Дальше — историческая разобщённость славянских племён и титанические усилия по их соединению, которые опять рухнули. Наши друзья все рядом…

— Мы с тобой как-то пытались провести параллели между «Взглядом» и «Прожекторомпэрисхилтон». Сергей Доренко, после того как побывал у них в качестве гостя, опубликовал свои наблюдения: «Шутки актёрам Пэрисхилтон пишет сценарист, они просто херачат с листа. 3 часа. Потом монтаж делает из этого меньше получаса. Это удивило… Почему зауважал Цекало? Он молчит, очень редко говорит СВОИ слова. Он единственный не херачит по заготовке». Твои комментарии?

— Для меня, уже говорил, это онанизм в общественном сортире: прилюдное самоудовлетворение. Шутка заменила информацию. Информация уходит из памяти через несколько часов. Эти скетчи — через несколько минут.

Мы уже проверяли моё предположение. На Алтае и в Иркутске. Даже много читающие люди имени этой шалашовки не знают. У шестидесятников было такое понятие — наблатыканый. Это не профи, а человек, нахватавшийся приёмов, знаний. Как в футболе, так и в телевидении разбираются если не все, то многие. Так и на государственном уровне.

— Есть ли хотя бы один «взглядовский» сюжет, который может впечатлить современную аудиторию?

— Конечно. И не один.

Сюжет про лошадь, которая жила у парня на квартире. Автор Влад Листьев.

Про историю «Авроры» Володи Мукусева.

Его же сюжет «инвалиды»…

Такие сюжеты есть ещё. Они — история отечественной журналистики. В них есть и трепетность и «мущинство». Главная проблема балета «Спартак» — это главный герой. Не голубасик… За таким идут.

Так в журналистике.

Было.

6.2. Степень свободы слонов

Есть такая суфийская притча XII века, авторство которой приписывают Хакиму Санаи Газневи. Про трёх самоуверенных слепцов и боевого слона. Под стенами города слепых встал лагерем владыка со своим войском, в арсенале которого было невиданное животное. Горожане послали экспертов на инспекцию диковины. Вернувшись, троица доложила о своих впечатлениях.

Первый, который оттактилил ухо гигантского млекопитающего, доложил, что слон есть нечто ковроподобное и шершавое. Ощупавший хобот возражал:

— Слон есть гибкая мускулистая труба, страшная и разрушительная.

— Нет, слон это твердая колонна, — полемизировал третий, исследовавший ногу.

«Созданное умозрением не ведает о Божественном. В этой дисциплине нельзя проложить пути с помощью обычного интеллекта»

— резюмировал Хаким.

Замечу, что все трое слепцов были искренны. И не пытались манипулировать согражданами. Что, впрочем, на результате не сказалось.

Так и три репортёра, рассказывающие об одном и том же, рисуют разные картинки. И при этом еще и потребитель репортажной продукции видит лишь то, что считает нужным. Удивительно, но порой даже объекты публикаций умудряются замечать только хобот. Или хвост. Или еще что-нибудь. Игнорируя картину в целом.

Ныне СМИ не суть источники информации, но красивые интерпретационные площадки. Поскольку зритель/читатель/подписчик с алчностью карася клюет не на само событие, а на гламурную медиа-упаковку. Равно как авто-гигант штампует джипы да седаны, так и СМИ продуцируют «реальности». Свои, уникальные. Их и реализуют. «Реальность» может быть депрессивно негативной, как в «Моменте истины» мега-надрывного манипулятора Андрея Караулова, или жизнеутверждающе ироничной, как у Ивана Урганта. Завидно политкорректной а-ля-«Ведомости» или напористо агрессивной, как в «Комсомолке». На любой вкус. И цвет. Можно — жёлтый. Можно — голубой. А надо, так и жовто-блакитній.

На одной и той же лестничной клетке можно существовать в альтернативных медиа-пространствах. Кто-то живёт при «кровавой гэбне» Путина, когда святых гнобят в лагерях, а ельцинская свобода слова только снится. Кто-то — в «реалити-шоу», где доминирует перманентный поиск полового партнера. Можно существовать в декорациях военного времени. Или — на фоне добродушного развитого капитализма. Все зависит от точки отсчета, задаваемой набором СМИ. Слушатели «Эха Москвы и сегодня наслаждаются ощущением лубянских преследований подобно диссидентам 70-х.

Аудитория предпочитает сказки, свидетельством чему не только тиражи таблоидов, но и скандалы, генерируемые представителями т.н. качественной периодики.