Бесплатный фрагмент - «Библия» для родителей. Том 2

Все статьи для журнала «Мой ребёнок». Том 2

Воспитание свободой (что такое «свобода» и почему она необходима в воспитании).

В домике (почему дети любят строить «домики»).

Фотовоспитание (использование фотографий в воспитании).

Сюсипуси-воспитание (о сюсюканье взрослых, о том, почему оно вредно для детей).

Звери-воспитатели (дом. животные, их роль в воспитании).

Летовоспитание (как с пользой провести лето).

Наблюдая за детьми.

Ребёнок и Бог.

«Крутяки» (почему дети бывают жестоки и агрессивны).

В поисках счастья (как помочь ребёнку стать счастливым).

О пользе луж.

Мама выходит на работу.

Как стыдить ребёнка.

Воспитание до рождения.

Эмоциональность или сдержанность.

Родители ссорятся (как ссоры родителей влияют на детей).

*Детям читают стихи (как увлечь стихами).

Маленький колдун (почему дети верят в чудеса).

Пеленать или нет?

Растём вместе (о том, что настоящее воспитание — это совместный духовный рост и ребенка, и взрослого).

Искусство дарить (как дарить подарки ребенка и учить его дарить подарки другим).

Пусть к успеху (что такое подлинный жизненный успех).

Силачи и красавицы (почему так важно, чтобы каждый мальчик считал себя силачом, а каждая девочка — красавицей).

Как помочь детям? (что значит — помогать детям: делать то, что для них трудно, за них; дать им инструкцию и проследить за исполнением; или дать возможность ребёнку найти выход самому).

Внимание: эгоизм! (почему некоторые вырастают эгоистами).

*Про «мощный одуван» (развитие речи в раннем возрасте).

Как взрослые (почему дети так любят подражать взрослым).

Тихие дети.

Мир — добрый (почему так важно, чтобы малыш верил, что мир добрый и люди тоже добрые).

Что важнее (заботиться о питании — или о воспитании).

Взрослая сила (что значит — быть сильным человеком).

Союзники (почему важно не противопоставлять себя детям).

Мамы-людоедки (почему некоторые мамы фактически не дают своим детям самостоятельно жить и развиваться).

В поисках радости (почему детям часто скучно жить, что делать, чтобы в их жизни была радость).

*Основы юмора (как научить шутить и понимать шутку).

Сотвори себе кумира (зачем детям кумиры).

Добрая глина.

Зёрнышко человечности.

Экскурсия в каменный век (в чем разница «воспитательных подходов» у нас и у первобытных людей).

Готовность к школе.

Критиковать или нет?

В стране Вообразилии (о развитии воображения).

Страшные слова (чего нельзя говорить детям).

Воспитание собой (о том, что в воспитании главное — не что мы делаем или говорим, а какие мы сами как люди).

Напополам (о том, что сила даётся матери и ребёнку как бы в определенном объёме на двоих).

Быть недоступной, или Повесть о прекрасной маме (о том, как важно выглядеть в глазах ребенка немного таинственной; не быть только кухонной работницей и служанкой).

Воспитание творчеством.

Бой часов (о стратегиях воспитания).

Согреть и отпустить (о том, как важно вовремя отпустить ребёнка от себя — в самостоятельное «плавание»).

Дети гениев (о проблемах детей успешных родителей).

Материнская любовь (почему она иногда вредит).

Что нужно детям?

Не хочу, не буду, не хочу! (о детском упрямстве)

Ты сумеешь! (о том, что ребёнка нужно убеждать в его полноценности, в том, что у него всё получится).

Живая вода (о том, что не только взрослые должны заботиться о ребенке, но и ребёнок обязательно должен заботиться о взрослых).

Читаем сами (как научить ребёнка читать).

Мама — тоже человек (как научить малыша уважать маму и считаться с ней).

Права и обязанности (какие должны быть у совсем маленького ребенка права и какие обязанности).

Искусство видеть (как развить у ребенка наблюдательность).

Чувство Родины (о воспитании любви к родине).

Полезные игрушки (какие игрушки полезны для детей).

Шаг навстречу (что делать, если ребенок и взрослые плохо понимают друг друга).

Волчата (об одиночестве современных детей и его причинах).

*Материалы о развитии речи.

Воспитание свободой

Нужна ли совсем маленькому ребенку свобода? Если да, то с какого возраста? В чем именно может проявляться свобода малыша? Что это вообще такое — «свобода» — и какую роль она играет в воспитании?

Софья — художественная натура. Она в детстве рисовала, лепила, танцевала, играла на гитаре. Но так и не закончила ни художественную, ни музыкальную школу, не смогла найти применение своим талантам и теперь (а ей уже 30) работает в ювелирном магазине продавцом. У нее дочь, Шурочка, шести лет.

Поскольку Софья сама большая любительница свободы, то и дочь воспитывала в соответствии со своими убеждениями: очень многое ей позволяла, не наказывала, не заставляла есть и спать по часам. Однако сейчас, когда уже не за горами школа, Софья привела дочь ко мне на консультацию. В чем же дело?

Оказывается, Шура не желает учиться читать, писать и считать, хотя она очень смышленая и живая девочка. Ситуация, когда нужно сидеть на одном месте и делать не то, что хочется, а то, что говорят, вызывает у нее протест: она отвлекается, не слушает, «собрать» ее внимание не удается.

Пока мы разговариваем с мамой, наблюдаю за девочкой. Она очень хорошенькая, подвижная, милая: смотреть на нее приятно. Однако ведет себя действительно не совсем обычно. Взялась было за конструктор, сразу бросила. Подошла к полке, где стоят игрушки, взяла одну, бросила (бросила — прямо под ноги, а не поставила на место), потянулась к другой, но не достала, отошла к окну, выглянула, снова вернулась к полке с игрушками. Редко у какого шестилетнего ребенка так «скачет» внимание.

Пытаюсь заговорить с Шурой: она охотно отвечает, но как-то невпопад, как будто не вполне понимает меня.

Образец нашего диалога:

— Шурочка, ты любишь, когда книги читают?

— Даа, да… А что куклы так высоко?

Это она о кукле на полке, которую никак не может достать.

— А какие книги тебе читают?

— Никакие… А дайте куклу?

— Ты же сказала, что любишь, когда читают…

— Не-ет…

Слух и сообразительность у Шуры, разумеется, в норме. Просто она не ориентирована на собеседника даже в минимальной степени: ей что-то говорят, а она занята своим и не слушает. Это раздражает маму, она одергивает дочь.

Выясняется, что все чаще и чаще мама вынуждена наказывать Шуру, даже кричать на нее. И это после «свободного воспитания» первых лет! Но раз девочке уже шесть, раз скоро в школу, приходится чего-то от нее и требовать. А Шурочка — типичная анархистка-максималистка, если не по убеждениям, то по поведению. Привыкла делать лишь то, чего ей хочется в данный момент. В результате маме приходится прибегать к строгости, порой даже излишней. Ссориться с дочерью. Возникает отчуждение в их отношениях.

И все это — плата за «свободу»? Что же теперь делать с ребенком?!

А вот другая мама, Генриетта Феликсовна. Ее сын, Стасик, готов к школе: очень даже готов. Хотя ему только пять, он уже и читает, и пишет немного, и прекрасно считает до ста. Много знает, очень разумно отвечает на вопросы. Внешне очень благообразный ребенок, но почему-то выглядит каким-то пришибленным, хотя мама уверяет (и я ей верю), что ни разу за пять лет на него даже голос не повысила.

Проблема в другом: все, что Стасик делает, он делает по прямому указанию мамы. И он очень послушный: просто идеальный ребенок!

Из беседы с мамой выясняется, что мальчик в два с половиной года перенес воспаление легких, двустороннее, даже в больнице лежал. Именно после этого он стал таким вот послушным.

У Стасика поведение тоже оригинальное, но совершенно в ином смысле, чем у Шурочки. Он вошел, сел на стульчик, куда ему указали, и сидит. С самым убитым видом, кстати: одно плечо поднято, руки зажаты между коленей. И даже головой не вертит, хотя вокруг полно интересных вещей.

Я — ему:

— Стасик, ты почему не играешь?

Смотрит недоуменно.

— Поиграй в конструктор — или вот, смотри, машинка какая…

Но Стасик не играет: он смотрит то на конструктор, то на машинку — а потом на маму. Мама:

— Иди-иди, поиграй конструктором.

Идет. Это другое дело: четкая команда. Понятно, куда идти, зачем. Не то, что я сказал: или тем, или тем. А как же выбрать?! Это же непросто!

Спрашиваю маму:

— А вам не приходило в голову, что такое идеальное послушание — это плохо?

— Да, неоднократно… Но думаешь же не об этом.

— А о чем?

— Чтобы выучил то-то, сделал то-то, не простудился, поел вовремя — в общем, каждый раз о чем-то конкретном. Беспокоишься за ребенка: я его мать… А в результате, он теперь и не ест без меня: пока не скажешь ему: «Ешь!» — и за ложку не возьмется. С голоду умрет — но не пошевелится без приказа… Что нам теперь с ним делать?

Правда, какие контрастные дети? Если вы тоже так считаете, тогда, наверное, вас заинтересует один любопытный факт: кое-чем Шура и Стас очень похожи. Представьте себе! И тот, и другая постоянно врут. Никогда не признают свою вину, даже будучи пойманы «на месте преступления». Никогда добровольно не занимаются никакой работой. Не интересуются другими людьми, хотя бы своего возраста (хотя Шура охотно играет с детьми, но потом часто не может вспомнить, как зовут того ребенка, с которым она только что играла).

Шурочка и Стасик, хотя они еще маленькие, — уже вполне сформировавшиеся НЕСВОБОДНЫЕ ЛЮДИ. Оказывается, вседозволенность и тотальный контроль в равной мере формируют несвободного человека.

А несвободный человек никаких своих проблем не может решить сам и, что самое интересное, НЕ ПОДДАЕТСЯ ВОСПИТАНИЮ. Прежде чем начинать его воспитывать, его нужно хотя бы в какой-то мере научить быть свободным.

Представление о том, что это такое — свобода — есть у каждого из нас. Правда, не всегда это верное представление.

О свободе писали многие великие философы. Свобода — это сложный термин, и одновременно обиходное слово, которым пользуются все. Отсюда его кажущаяся доступность и понятность.

На самом деле, чтобы понять, что это слово означает, нужны все-таки некоторые интеллектуальные усилия.

Ну, например.

Дети сидят в классе. Делают то, что говорит учитель. Они в этот момент свободны? Началась перемена: дети бегают, играют — теперь они свободны?

Наверное, вам нетрудно ответить для себя на эти вроде бы простейшие вопросы. А мой ответ такой: некоторые дети свободны и когда сидят в классе на уроке, и когда бегают на перемене. Некоторые несвободны: и в классе, и на перемене.

Потому что свобода человека — это, прежде всего, его внутреннее качество, его личностная особенность.

Правильно говорят, что свободный человек и в тюрьме остается свободным. Мне, например, кажется, что Михаил Ходорковский стал еще более свободным человеком за то время, что провел в тюрьме. И так бывает.

Что же это значит — быть свободным человеком? Человек свободен тогда, когда причиной его внутренних состояний (чувств, мыслей, желаний) и его поступков является он сам. Философы называют это «самопорождением» человека.

Как это понять?

Возьмем простой пример: три разных ребенка в стандартной экспериментальной ситуации. Их по одному пускают в комнату, а там на столе — вазочка с шоколадными конфетами в красивой обертке. Импульсивная Шурочка наверняка схватит конфету. Это несвободное действие: ее потянуло — она сделала. Стимул — реакция. Как у животного. Стасик, конечно, побоится трогать конфеты: ему же не разрешали, приказа не было. Но это тоже несвободное действие. Но нетрудно представить себе и такого ребенка, который подойдет, посмотрит с интересом, пожалуй, даже возьмет, изучит картинку на фантике. Подождет взрослого, спросит: «Можно взять?» — и тогда спокойно съест. Это свободное поведение: он сам решает, что можно, чего нельзя. «Конфеты не мои, значит есть их нельзя. Но ничего же не будет страшного, если я посмотрю, что тут нарисовано, ведь интересно. А, пожалуй, и съесть одну можно, только надо все-таки спросить разрешения», — похоже, именно так рассуждает этот внутренне свободный человек.

И такие действительно есть — даже среди совсем маленьких детей.

Как видим, несвободный человек — или раб какого-то другого человека (увы, для ребенка это почти всегда мама), который все решает за него; или раб своих импульсов, своих инстинктов и желаний. Как получаются несвободные люди первого и второго типов мы уже видели на примере Стаса и Шурочки.

Нам осталось главное: выяснить, а как же воспитать свободного ребенка, свободного Человека.

Во-первых, и это очевидно, ребенку нужен опыт самостоятельных решений. При этом не обязательно, чтобы эти решения носили глобальный характер. Достаточно, чтобы ребенок постоянно решал сам, что ему надеть (футболку со слоником или с Винни-Пухом?), что есть (йогурт сливовый или банановый?) и т. п. К сожалению, большинству мам не приходит в голову, как это важно для малыша, и потому они предпочитают ни о чем не спрашивать своих чад, все решая за них: так проще и быстрее. Однако это значит лишать детей важного жизненного опыта.

Для малыша 2—3 лет от роду вопрос, что надеть на прогулку или какой йогурт купить — не мелочь. Не то, чтобы для него это само по себе было так важно, — нет. А важно для него именно то, что ОН САМ РЕШАЕТ — и мама ему доверяет.

Впрочем, не стоит пускать дело на самотек. Выясните (если ребенок уже вполне членораздельно говорит, и вы его всегда понимаете), почему он принял это, а не другое решение. Иногда можно и поспорить, но все равно — решает он. Даже если вы не согласны.

Однако — раз сам решил, то сам и отвечает за последствия. Невкусный йогурт? А кто решил купить именно этот? Ты сам и решил. Вот и ешь теперь, и чтоб без остатка!

Свобода человека невозможна без чувства ответственности за свои собственные решения, без понимания: я сделал неудачно — сам и виноват. Несвободные же люди никогда не чувствуют себя виноватыми ни в чем, не признают своих ошибок — и, как это ни странно, совершенно правы. Если взять нож и им кого-то зарезать, виновен ли этот нож????? Он же не сам это сделал! И несвободный человек всегда чувствует — и правильно чувствует — что, в сущности, это не он сделал, не он САМ, не по своему собственному решению — а потому и не отвечает. И это в каком-то смысле действительно так.

Беда в том, что человек, каким бы он ни был, все равно ответствен за соблюдение нравственных, юридических и пр. норм — пусть даже он не умеет и не хочет быть свободным и этой ответственности не признает.

К сожалению, несвободные люди всегда аморальны. Соблюдение моральных норм возможно только в том случае, когда человек внутренне свободен.

Во-вторых (и это гораздо менее очевидно), ребенку нужны четко установленные границы, законы и правила, — нужен опыт самоограничения.

Не так просто понять, почему САМООГРАНИЧЕНИЕ необходимо, чтобы научиться быть свободным. А это действительно так. Но нам поможет это понять наша дорогая Шурочка. Она стала несвободной именно из-за отсутствия каких бы то ни было ограничений.

Сейчас в России множество людей бывает в Европе. Наверное, и у вас есть такие знакомые, или вы сами ездили в какую-нибудь западную страну. И тогда, может быть, заметили: там люди очень дисциплинированные. Вроде бы они раскованны, ничего не боятся. Но нужно им выбросить что-то на улице — никто не бросает себе под ноги (как, например, часто бывает у нас, в России, где несвободных людей очень много): ищут урну. Нужно поставить машину — только в положенном месте! Эта особенность связана с внутренней свободой человека. В Европе таких людей большинство. У нас пока нет, к сожалению.

Если нет законов и правил (а в семье их устанавливаете вы и только вы, и сами же следите за их соблюдением), то неизбежен произвол. Что-то дитя не так сделало — начальница-мама прямо на месте импровизирует, накажет она или не накажет, и как именно накажет. Чего ребенку ждать, неизвестно. За одно и то же — то помилуют (а то и похвалят!), то снимут голову с плеч. А, к сожалению, человек, привыкший к полному произволу, не может стать свободным.

Конечно, отношения в семье и в обществе — две большие разницы. В семье не обязательно так уж строго придерживаться формальных правил. Но они должны быть. Ребенок должен их знать. И быть уверен: они существуют не только на словах. Их надо соблюдать!

Кстати, лучше, если этих правил будет немного: дети не запоминают большое количество правил.

Важно регулярно ставить малыша в ситуацию конфликта МОГУ, ХОЧУ и НАДО. Хочется чего-то — но пока не умею. Отсюда желание научиться. Хочется — но надо делать другое. Только важно понимать: пусть ребенок САМ выберет это «надо», предпочтя его своему «хочется». Прямо заставлять его в воспитательном смысле бесполезно. Это можно иногда делать, но это — не воспитывает.

Не всегда просто понять, что именно постоянные обязанности по отношению к другим людям, причем не навязанные, а добровольно принятые, делают человека свободным. Наоборот, беззаботность — свойство несвободного человека.

Важно поручать ребенку какую-то работу. Именно поручать — не заставлять делать. Работа, в отличие от игры, требует преодоления сиюминутных желаний — ради результата. Работа — это задача, которую надо как-то решать. Для ребенка даже такая задача: как держать тарелку, чтобы она не упала и не разбилась — трудная! И он ищет оптимальное решение — сам. Да, не без того, что кое-что и разобьет. Но это ерунда, дело житейское, как правильно говорил Карлсон, который живет на крыше.

Важно понимать, что внутренняя свобода — результат ВЗРОСЛЕНИЯ, развития. Внутренне свободными бывают только дети тех родителей, которые поощряют их взросление, радуются ему. К сожалению, многим мамам и даже некоторым папам нравится беспомощность дитяти, нравится, что чадо крохотное, забавное. Дети таких родителей часто не хотят взрослеть, а потому не становятся свободными.

Свобода возникает как результат уважения к растущему человеку со стороны близких взрослых: уважения к его мнениям, его самостоятельности, к его растущим человеческим силам.

А еще свобода связана с решенностью основных человеческих проблем. Сильно закомплексованные люди, увы, свободными не бывают.

Например, гиперопека, тотальный контроль над ребенком (как у мамы Стаса) часто бывает результатом неосознанного комплекса неполноценности мамы. Ей нравится, что это маленькое существо полностью зависит от нее, нравится ощущать себя его полной Госпожой. Такая мама сама внутренне несвободна, а потому и своего ребенка воспитывает несвободным.

К сожалению, самим таким мамам кажется, что они действуют в интересах ребенка, а послушание они воспринимают как добродетельное, хорошее поведение.

Да, у несвободных людей (более грубо их называют «рабами»: разумеется, я говорю здесь об особой психологии человека, а не об его общественном положении) вот такое представление о «морали»: они считают, что слушаться «начальства» — морально. Независимо от того, что это начальство приказывает.

Огромное количество зла в человеческом обществе имеет своей основной причиной вот эту особенность психологии и поведения несвободных людей, которые всегда «слушаются» Начальства. Скажут им: надо уничтожить всех евреев — слушаются. Скажут: такой-то — враг народа — слушаются. Они всегда слушаются. И потому становятся живым орудием зла.

Так что воспитать свободного человека, способного вести себя независимо и противостоять злу — общественно полезное, важное дело. Более того, ничего более полезного вы никогда не сделаете для своей страны и всего мира.

Так что — не боги горшки обжигают! Воспитать свободного человека не так трудно, если вовремя начать. А начинать надо с первого года жизни крохи, с самого простого. Предложите ему две разных погремушки, две соски — пусть сам выберет, покажет пальчиком. Думаете, это невозможно? А вы попробуйте!

Итак.

Чтобы воспитать свободного человека, нужно:

постоянно ставить его в ситуацию самостоятельного выбора из двух (или трех-четырех) разных возможностей: что надеть, что съесть, куда пойти, чем играть и т.п.;

установить четкие границы и следить за их соблюдением; другими словами, в семье должны быть свои правила и законы, и кроха обязан их соблюдать — так же, впрочем, как и взрослые;

с уважением относиться к мнениям, самостоятельности ребенка уже тогда, когда он совсем еще мал; радоваться его взрослению, его растущим возможностям;

поручать малышу какую-то работу, и делать это регулярно, а не от случая к случаю, причем не заставлять, а именно поручать, просить сделать эту работу — поощряя за ее исполнение уважением и признательностью;

разобраться в себе: если у вас есть какие-то психологические комплексы, обратитесь к психологу — вам помогут преодолеть их;

хотя с несвободным человеком иметь дело в каком-то смысле легче и удобнее, никогда не обольщаться послушанием, считая его моральным поведением: на самом деле только свободное поведение морально;

помнить, что все лучшее в человеке: способность заботиться и любить, чувство собственного достоинства — основано на свободе; несвободный даже и любить по-настоящему не способен, он на всех, и даже на своих близких, смотрит только с точки зрения своей выгоды и забывает о них, когда они ему больше не нужны.

«В домике»

В некоторых подвижных детских играх (например, обычных догонялках) есть такое правило: убегающий ребенок может остановиться и закричать: «Я в домике!» Тогда его трогать нельзя, но в то же время и он не имеет права трогаться с места, а должен стоять неподвижно, пока водящий кого-то не поймает. Стоять иногда приходится долго. Играют в эту игру в том числе и совсем маленькие дети: лет четырех. Однако правило все соблюдают: стоят смирно, не двигаются. А попробуйте заставить этих непосед минутку постоять спокойно! Но «в домике» они стоят, не шевелясь. По собственной доброй воле.

Правило это, несомненно, выдумали сами дети. Существует оно с незапамятных времен. Значит, по-видимому, оно говорит о какой-то важной потребности ребенка. В тот момент, когда его уже могут поймать (что ж, что это только игра: проигрывать-то, терпеть поражение — не хочется!), он всегда может спастись «в домике»: как суслик в своей норке. И там его не достать. Правда, «в норке» тесно, не пошевелиться. Но зато ты в безопасности и можешь со стороны наблюдать за жизнью тех, кто остался «снаружи». И это очень приятно!

Психолог М. В. Осорина в ставшей уже классической книге «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых» рассказывает о том, как дети и подростки любят строить «штабы». «Штаб» — это какое-то укромное место, где можно спрятаться и наблюдать за взрослой жизнью. Довольно часто «штабы» располагаются на деревьях: причем, порой это весьма громоздкие сооружения из досок и веток, так что даже трудно понять, как можно подобное построить на такой высоте без подъемного крана. Вот, значит, как для них это важно!

Между тем, в своем собственном доме, в своей квартире у маленького ребенка «домика» -то чаще всего и нет.

Родители Насти и Жени великолепно оборудовали детскую комнату. Кроме двухъярусной большой и широкой кровати, длинного письменного стола, тут еще и спортивный комплекс Скрипалева, и куча мягких игрушек, некоторые из них больше шестилетней Насти, а плюшевый мамонтенок Димка — даже и Жени, хотя ему уже восемь. Однако где-то спрятаться в комнате невозможно: с порога сразу все просматривается, нижний ярус кровати закрытый (под ним — ящик с постелью), под него не залезешь. И даже двери в эту комнату нет. Просто проход. Он даже ничем не занавешен.

Если в такое помещение поселить животное, почти любое, оно будет чувствовать себя не в своей тарелке, нервничать. Спрятаться негде, укрыться негде. Нет «домика». Нет покоя, защищенности.

А дети в чем-то похожи на животных. Впрочем, не только дети — и мы, взрослые, тоже. Но дети — в большей степени, чем мы.

Интересно, что и Женя, и особенно младшая Настя — очень подвижные, но расторможенные, невнимательные и трудно обучаемые дети. Настя еще не читает, хотя к ней ходит, и уже давно, репетитор. Женя тоже пока читает очень-очень так себе, а он уже во втором классе. Интеллект у детей в полном порядке, они только не умеют сосредотачиваться, не умеют вести себя тихо и сидеть на месте (что очень мешает в школе, разумеется), так как не видят в этом ничего хорошего. С их точки зрения приятно лазать, бегать, играть: но находиться сравнительно долго на одном месте, ничего не делая (физически не делая), — это скучно.

При этом Женя — флегматик (и довольно полный мальчик, несмотря на комплекс Скрипалева). А Настя — холерик, и она еще и нервная, импульсивная, вспыльчивая. Если что не по ней, закатывает дикие истерики. И в школе ей будет тоже очень трудно.

А вот Вале (это мальчик) родители с того времени, как он начал ходить, дали возможность иметь «домик». Это обычный картонный упаковочный ящик. Папа купил новый телевизор — а коробку от него подарил сыну, вырезав с одной стороны дыру. Получилось что-то вроде собачьей конуры.

Как Валя любит эту картонную нору! Стоит на это посмотреть. Благо, что Валины родители — мои друзья, и у меня есть такая возможность. «Домик» Вали стоит так, что, если открыть дверь в комнату, виден весь коридор. Ты всё и всех видишь — а тебя никто. Какое это огромное наслаждение для ребенка! Чувствовать себя сильнее взрослых. Они-то не видят меня — а я все вижу, все знаю!

Уже в три года Валя поражал всех, и даже меня, своей наблюдательностью. Он замечал, когда у кого-то оторвалась пуговица. Когда кто-то устал или плохо себя чувствует. Видел сразу — по лицу. Как опытный врач.

В 4—5 лет Валя мог сосредоточенно часами (!) играть в тихие игры один.

Этот мальчик не какой-то бука. Он тоже подвижный, шустрый, любит шалить. Однако он научился читать в три с половиной года почти что сам. Ему просто купили кассу букв и слогов и терпеливо отвечали на его вопросы (а это какая буква? а это как читать?) — и через три-четыре месяца обнаружили, что он читает! И, научившись читать, стал требовать: купите мне такую книгу, и такую, и такую. Разумеется, это уже знакомые ему по мультикам или каким-то рассказам книги. В 5 лет Валя читал гораздо лучше, чем Женя в 8 лет.

Случайно ли это? Вряд ли. Вале помог «домик».

Известно, что для домашних животных — даже для многих собак — в доме бывает отведен тихий угол, желательно чем-то закрытый, как-то отгороженный — где это животное может спокойно отдохнуть, и там его никто не тронет. Что-то вроде норы. В клетке хомячка или морской свинки тоже обязательно должен быть «домик».

Почему мы не понимаем, что наши дети нуждаются в таком укрытии даже в большей степени, чем морские свинки?

В значительной мере дело тут в том, что современные взрослые чрезвычайно заботливы. Это большое достоинство, кстати. Детей сейчас мало, взрослых много. Чтобы заботиться, надо видеть ребенка, знать, что с ним происходит. Вот взрослые и организуют предназначенное для детей пространство — будь то дома или в детском саду — так, чтобы ИМ, ВЗРОСЛЫМ, удобно было за детьми наблюдать, чтобы малыши всегда были У НИХ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ. При этом о потребностях самих объектов нашей неустанной заботы мы забываем. Банальная, но оттого не менее опасная, ошибка.

Ребенок, который всегда является только ОБЪЕКТОМ НАБЛЮДЕНИЯ — и никогда не оказывается в позиции НАБЛЮДАТЕЛЯ — во-первых, менее уверенный в себе. Это нетрудно понять, если представить себя в роли объекта изучения, как под микроскопом. И так большую часть суток.

Наоборот, позиция Наблюдателя: я смотрю, я изучаю, я собираю информацию о вас — укрепляет уверенность. Известно, что наблюдательные люди, как правило, лучше владеют собой, менее нервны, больше способны сосредотачиваться — а это очень важно в жизни.

Но кому придет в голову учить крошечного малыша наблюдать за взрослыми?

Впрочем, учить его как раз не нужно. Важно, чтобы он этого сам захотел, почувствовал прелесть этого занятия. Понял, что можно не двигаться, не бегать, не кричать — а все равно будет интересно!

Очень много сейчас детей, не считающихся с другими людьми, в том числе самыми близкими, поразительно невнимательных к людям (опять-таки — в том числе и самым близким). Это тоже в значительной мере следствие полной открытости пространства жизни наших малышей. Они постоянно как на стеклышке микроскопа — а мы глядим в глазок. Мы видим все их промахи, недостатки — причем, значительно увеличенными, укрупненными. Они не видят в нас ничего. И нам это приятно.

Действительно, такая позиция очень приятна для человека. Он вне критики и за ним никто не наблюдает. Зато сам зорко следит за всем.

Но при этом взрослый забывает, что то же самое — наблюдать и быть вне критики — было бы еще более приятно ребенку. Именно потому, что он еще маленький, слабый, неуверенный себе. Именно потому, что он ребенок.

И самое интересное, что это, как мы видели, еще и полезно.

«Домик» помогает малышу сделать сразу несколько очень важных открытий.

Во-первых, открыть внутреннюю активность. При полной внешней пассивности. Это, кстати, и есть ситуация школьного урока. Ругать школу нет смысла: она такая, какая есть. Так вот, в школе преуспевают дети, умеющие быть внутренне активными при абсолютной физической пассивности. И, наоборот, не умеющие этого — всегда учатся плохо, потому что для них сама такая ситуация психологически невыносима.

Наблюдать, считывать зрительную и слуховую информацию, думать, делать выводы ребенок должен научиться до школы. Потому что, как ни странно, — несмотря на то, что все школьное обучение строится именно на этом — в школе этому не учат! И получается: все зависит от того, каким ребенок придет в школу. А когда пришел, уже поздно: основы личности заложены, а в школе тоже никаких «домиков» нет — все прилюдно, все на виду. И человек уже вообще не испытывает потребности в одиночестве. Он уже даже не умеет быть один.

Неумение быть наедине с самим собой — одно из самых страшных человеческих качеств. Да, да: именно страшных. И очень опасных для самого человека.

Такие люди не умеют рефлексировать, не учатся на своих ошибках, не в состоянии измениться даже в мелочах.

Умение быть наедине с собой и потребность в одиночестве — важнейшие качества человека. Однако их надо воспитать.

Конечно, не только «домиком» они воспитываются. Но это очень эффективный и простой способ. Просто игра. Просто уговор: когда малыш «в домике», его нельзя трогать. Это его неприкосновенная территория, где он защищен от всех, даже от папы и мамы. Захочет — выйдет. Все зависит от него самого.

Что-то должно быть даже у крошечного ребенка такое, что зависит только от него самого. Если этого нет, это плохо.

Сосредоточенность. Тоже важнейшее качество человека. И его тоже нужно воспитать. Неумение сосредотачиваться, концентрироваться на чем-то одном на протяжении длительного времени создает огромные проблемы и в жизни, и в учебе. Такой человек может быть очень умным и талантливым, но обычно ничего не достигает, распыляя на мелочи и свой ум, и свой талант.

«Домик» учит и сосредоточенности. И нам даже не нужно ничего делать, это происходит само собой.

Наконец, это само-психотерапия. Малыш испугался, что-то случилось: он прячется «в домик». Опять-таки вспомним: так поступают и животные. Отсидеться, забиться туда, где тебя никто не видит. А мы разве никогда не испытываем такой потребности?

Ребенок — не букашка под микроскопом. Ему нужно, необходимо иногда уйти от всех, спрятаться, стать незаметным. Такая потребность есть и у любого нормального взрослого, но у детей она сильнее, чем у нас. И хорошо, когда есть возможность ее совершенно легальным и законным образом удовлетворить, притом не где-то, а именно у себя дома (а где еще совсем маленький ребенок мог бы такую потребность удовлетворить?).

Кстати, о своих наблюдениях малыш может с обезоруживающей детской откровенностью вам сообщить, и эти наблюдения могут оказаться не совсем лестными для вас. В этом случае не следует кроху ругать. То, что он что-то заметил, проявил к вам внимание — это хорошо. Примите к сведению то, что вам сообщат. Это может быть даже полезно для вас.

Дети иногда действительно видят то, чего мы не в состоянии заметить. Хотя бы потому, что у них — из-за небольшого роста — другой ракурс, другая позиция (снизу, словно из подполья). А другой взгляд на привычные вещи всегда интересен и полезен. И вам самим станет интересно, а ваш интерес еще дополнительно поощрит ребенка.

Можно, кстати, и самим поиграть вместе с малышом. Если «домик» достаточно большой, кроха охотно пустит и вас туда, если попросите.

Между прочим, не обязательно, чтобы «домик» действительно был чем-то вроде домика (как у Вали: картонной коробкой — или чем-то подобным). В игровом правиле, о котором я рассказал в начале этой статьи, не предполагается никакой материальный «домик»: остановиться «в домике» можно где угодно, на совершенно открытом месте. То есть «домиком» может считаться просто угол в комнате, просто стул (или пространство под ним). Но лучше, если это все-таки будет защищенное, закрытое место.

Домик не обязательно должен быть «стационарным». Можно разрешить малышу накрывать пледом тот же стул (стол?) и прятаться под ним. И это будет «домик». Разборный. Снял плед — нет домика. Накинул — есть.

И еще здесь есть важный момент: уважение к ребенку. Признание за ним права на одиночество, скрытность и защищенность. То есть — на себя. На что-то ТОЛЬКО СВОЕ. Это тоже очень важно для личностного развития малыша.

Итак.

Если вы хотите, чтобы ваш кроха рос человеком внимательным, наблюдательным, умеющим сосредотачиваться, способным на внутреннюю активность при полной внешней пассивности, притом достаточно уравновешенным и уверенным в себе,

отведите ему в его (или общей) комнате какое-то такое место, куда он мог бы, когда захочет, укрыться, спрятаться от всех — как зверь в нору;

такое укрытие — «домик» — нужно малышу сразу, как только он научился ходить; если даже он пока не захочет им воспользоваться, все-таки лучше, чтобы такая возможность у него уже была;

в отношении «домика» должно неукоснительно соблюдаться правило «экстерриториальности»: если малыш находится там и не хочет выходить, извлечь его оттуда никто не имеет права, даже если обитатель домика серьезно провинился;

то, что переживает малыш, находясь «в домике», то, что он оттуда увидел, должно быть интересно его близким взрослым;

пусть «домик» будет таким, каким хочет его видеть малыш: даже если это старая картонная коробка, не очень красящая интерьер; нора волка или берлога медведя — извините за такое сравнение — тоже бывают не совсем эстетичны, однако им они нужны именно такими. Главным в этом отношении должно быть мнение ребенка — а не ваше мнение.

Фотовоспитание

Когда ребенок родился, все нормальные родители покупают фотоаппарат. Это такое огромное событие, такое чудо — свой ребенок! Первые два-три года жизни малыш — как фотомодель. Его снимают чаще, чем Бритни Спирс. Снимки рассылаются близким и друзьям, которые страшно восторгаются, но, конечно, не могут отличить этого ребенка от других детей того же возраста.

Потом новость перестает быть новостью, малыш растет, его уже фотографируют только на праздничных утренниках в детском саду и на Новый год, под елочкой. А потом об этих снимках и о фотоаппарате и вовсе забывают.

Лишь немногим из нас приходит в голову, что фотография — это удивительное искусство, способное сыграть очень значительную роль в воспитании и развитии малыша. И чтобы использовать ее потенциал, не нужно становиться профессиональными фотохудожниками, чему-то учиться. Нужно просто организовать общение крохи с фотоизображениями совсем не так, как мы это обычно делаем.

Впрочем, обычно мы и вовсе никак не организуем общение маленьких деток со снимками, на которых изображены они сами, да и со всякими другими. Фотографии — они для нас, взрослых. А что в них понимает такая кроха?

На самом же деле почти любой ребенок от 2—3 лет и старше способен рассматривать фотографии с большим интересом. Интерес этот объясняется многими причинами.

Как известно, фотография «останавливает мгновение». В этом ее самая сильная сторона, ее магия. Лицо человека можно рассматривать часами. А жизнь — это непрерывный поток быстро сменяющих друг друга состояний, событий, «кадров»: что-то текучее, в чем непросто разобраться даже нам, взрослым.

У детей же восприятие вообще иное, чем у нас. Более медленное — и более примитивное, грубое. Ребенок замечает только самое крупное и яркое — а вовсе не самое главное, существенное. Это связано с неумением видеть.

Как это ни странно, смотреть — еще не значит что-то видеть. Видеть нужно уметь. У профессиональных фотографов есть даже такое словечко — «видение»: по их мнению, это то основное, что отличает хорошего фотографа от плохого. Хороший фотограф что-то такое видит, замечает, чего не видит, не замечает большинство людей. И показывает это в своих снимках.

Но не только фотографам нужно уметь видеть. Мы, люди, — визуалы: большую часть информации получаем с помощью глаз. Однако не умеющий видеть человек считывает с лиц других людей, интерьеров, пейзажей лишь незначительную часть той информации, которую они содержат. Он действительно как слепой.

Приведу очень простой пример. Однажды я повесил в своем кабинете, над столом, большую фотографию, изображавшую замок, стоящий на берегу пруда, в воде которого он зеркально отражался. Получилось два замка: верхний и нижний, только нижний — вверх ногами. Оба изображения одинаково четкие: в этом изюминка снимка.

Так вот, большинство моих посетителей (а это родители, пришедшие ко мне на консультацию), когда я обращал их внимание на этот снимок, спрашивали:

А это какая РЕКА? — или:

А что это за ОЗЕРО?

Хотя ни в озере, ни тем более в реке вода не может быть настолько идеально гладкой, чтобы ТАК отражать. Мало кто смотрел настолько внимательно, чтобы понять, что это пруд. А ведь это совсем просто.

К сожалению, так мы смотрим почти всегда: в том числе и на своих близких. Смотрим — но не видим.

В каком-то смысле почти все мы — как малые дети. Вот так и малыши: они видят только кое-что, самое крупное и яркое, бросающееся в глаза. Динамично же сменяющие друг друга изображения (как в жизни или как в фильме) вообще детьми не воспринимаются.

Попробуйте попросить 4—5-летнего ребенка описать один кадр только что закончившегося мультика. Вряд ли он сможет хоть что-то вспомнить.

Впрочем, создатели современных мультфильмов — как и всякие коммерсанты — ориентируются на особенности потребителя: там, собственно, и нечего помнить, нечего рассматривать. Весь интерес — в сюжете, как правило, очень примитивном, но остром, приключенческом. Герои — яркие, необычные, но тоже примитивные: две-три внешних черты (как у Гарри Поттера: челочка, очки), два-три простых качества характера (смелый или трус, добрый или злой) — чтобы не утомлять зрителя.

Если малыш только смотрит мультики и «просто живет» (а просто жизнь — это тоже такой фильм: непрерывная череда быстро меняющихся картинок), то он, скорей всего, не научится видеть никогда. Чтобы этому научиться, ему нужны статичные изображения. Причем, такие, которые ему интересны.

Малышам интересно рассматривать снимки, изображающие их самих с мамой и (или) папой. Часто можно видеть, что лицезрение таких фотографией доставляет крохе какое-то странное удовольствие. Дело в том, что фотография, где малыш изображен со взрослыми, с его точки зрения подчеркивает, утверждает, что ОН ЕСТЬ, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЕТ: занимает в мире какое-то место и играет какую-то роль.

Так как дети не очень-то в этом уверены, для них важно регулярно убеждать себя в том, что это так на самом деле.

Рассматривать такие снимки для малыша значит — самоутверждаться. Поэтому ему это приятно, независимо от качества самих снимков.

Правда, тут есть важный момент. Как я уже сказал, важно снимать малыша ВМЕСТЕ СО ВЗРОСЛЫМИ. Причем, в разных ситуациях: дома, на прогулке, во время игры. Если на всех снимках только сам ребенок, то, разумеется, их ему самому лучше не показывать: зачем убеждать его, что он — Центр Вселенной? Дети и так склонны к подобному «мировоззрению», незачем их еще портить.

Если на большинстве снимков кроха со взрослыми, то может быть и какое-то количество — с ним одним. Но опять же — в разных ситуациях, в разных местах.

Рассматривать такие кадры — значит развивать свою память. А вот на прошлой неделе мы были в парке — помнишь? А эти рукавички ты давно не надевал, да?

Еще это развивает чувство времени, ощущение жизни как постоянных изменений. Которого у маленьких детей нет. Они воспринимают жизнь как нечто неизменное, застывшее, а изменений могут даже бояться. Постоянно рассматривая фотографии, малыш свыкается с мыслью, что жизнь — это изменения: это не может быть иначе, и это хорошо, интересно.

Рассматривая снимки, вы можете обратить внимание крохи на черты лиц, их выражения — на какие-то детали. Именно так и можно научить ВИДЕТЬ.

Разумеется, не стоит ограничиваться только последними снимками. Можно смотреть семейный альбом. Крохе будет очень интересно увидеть маму, папу и даже бабушку и дедушку — маленькими, как он сам. Одно дело сказать: мы были тоже такого роста, как ты. Другое дело — увидеть своими глазами.

На самом деле маленькие дети, если им не помочь, не могут себе представить, что их мамы не всегда были мамами, что они существуют на Земле не персонально для них. Понять, что родители, вообще близкие взрослые БЫЛИ ДРУГИМИ и живут НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ МЕНЯ — всякому малышу непросто. В то же время это важный момент взросления. И этому тоже помогают фотографии.

Хорошо, если некоторые снимки постоянно висят в комнате на стене или стоят на столе (на полках?). Тогда изображенные на них люди как бы постоянно присутствуют в жизни малыша.

Одна маленькая девочка рассказывала мне, что в детстве она никогда не воровала конфет и печений, хотя ей этого очень хотелось, потому что рядом с буфетом висела фотография бабушки (уже умершей), и бабушка всегда смотрела прямо на нее, и ей было стыдно, что бабушка увидит, как она берет конфету без спросу!

Дети ведь плохо отличают живое от неживого: для них изображение человека — почти то же, что живой человек.

Если ребенок постоянно видит перед собой лица своих предков, он чувствует себя звеном в цепи поколений, ощущает себя частью Семьи, а это очень важно для формирования психологической устойчивости, чувства собственного достоинства, чести.

Если вы запечатлели важные, радостные моменты в жизни малыша и, опять-таки, повесили такие снимки на стену в его комнате, то это будет укреплять его положительное восприятие жизни и себя: он все время будет вспоминать себя в лучшие, самые счастливые моменты своей жизни. Кстати, такая фото-психотерапия уместна и в отношении взрослых (например, склонных к депрессиям). Часто ведь пережить тяжелые моменты жизни нам помогают светлые воспоминания, а фотография — это как бы материализованное воспоминание.

Очень важно и дать право самому ребенку снимать вас и вообще все, что он захочет. Тогда он начинает внимательно рассматривать получившиеся изображения: ведь это он САМ СДЕЛАЛ! Снимать же современными портативными камерами (т.н. «мыльницами») может действительно любой малый ребенок. Учить ребенка снимать — за исключением каких-то элементарных указаний (как брать кадр, глядя на дисплей; куда нажимать, чтобы получился снимок) — не нужно: пусть снимают, как хотят.

Не стоит держать снимки только в компьютере. Маленьким детям не рекомендуется больше 20 мин. в день смотреть на экран монитора. Лучше — бумажный отпечаток. Заведите альбомы; пусть они лежат открыто, чтобы их можно было смотреть когда угодно.

И еще. Доказано, что человек может уставать, рассматривая цветные фотографии, если их много. А черно-белые снимки значительно меньше утомляют. Информативно они ничем не хуже, а пестроты, которую создает цвет, в них нет.

Большинство известных фотохудожников (например, Анри Картье-Брессон) предпочитали черно-белую фотографию цветной. Всякое искусство основано на строгом отборе деталей. В цветном снимке всегда очень много несущественных и ярких деталей. Цвет, как правило, малоинформативен. Наоборот, черно-белый отпечаток благодаря своей аскетичности выявляет самое главное в лице человека.

Поэтому лучше, если большинство снимков в ваших альбомах будут черно-белыми.

Известный театральный режиссер Питер Брук в своей книге о театре рассказывает об индейцах, которые делали своим детям игрушки на колесиках, но этим людям не приходило в голову сделать большие колеса, чтобы на них ездить. Питер Брук говорит, что и к театру многие относятся так же — как к игрушке, развлечению, не подозревая, что это искусство можно использовать с гораздо более серьезными целями.

То же самое можно сказать о фотографии. Она может быть только «конфеткой», необязательной приправой к нашей жизни — а может и играть в ней очень серьезную роль.

Замечательный педагог Татьяна Викторовна Бабушкина (из книги которой я взял большинство идей этой статьи) пишет, что, если бы у нее в квартире случился пожар, она прежде всего бросилась бы спасать свои альбомы с фотографиями. Вот и так можно относиться к фотографиям. Они — материальные знаки важнейших событий и переживаний нашей жизни. Их можно любить и ценить больше всех других вещей.

Можно сказать так: фотографии могут стать самыми живыми вещами в нашем доме. Если мы этого сами захотим!

Итак.

Если вы хотите, чтобы фотографии помогали вашему малышу расти и развиваться:

некоторые снимки ваших близких (и живых, и уже умерших) поместите на стенах, чтобы кроха постоянно их видел; здорово, если там будут и ваши фото в детстве и юности;

регулярно рассматривайте альбомы фотографий вместе с ребенком, не слишком торопясь при этом: обращайте внимание малыша на какие-то детали снимков, чтобы он научился их видеть и почувствовал, что вам тоже интересно рассматривать фотографии;

дайте возможность крохе самому снимать вас и все, что он захочет; печатайте лучшие из этих снимков и рассматривайте вместе с ним;

предпочитайте черно-белые фотографии цветным;

поместите в комнате ребенка три-четыре снимка, где изображен он сам в радостные моменты своей жизни (радостные — с его точки зрения: это может быть игра или прогулка): лучше, если эти снимки будут достаточно большими и висеть на видном месте;

относитесь к фотографиям как к большой ценности, заражая этим отношением кроху.

Сюсипуси-воспитание

Начну с небольшого фрагмента из моей переписки с Катериной Гарелиной. Она постоянный автор журнала «Мой ребенок»; ее сыну, Ване, сейчас 2 года и 5 месяцев. Вот что она пишет:

«Недавно пришла к нам в гости моя двоюродная сестра, работавшая няней в одной немецкой семье, и ребенку там было столько же, сколько и Ване.

— Привет, малыш! Сю-си-пуси, а ты покажешь мне свои игрушки?

Вадим Ильич, было неудобно, но я еле сдерживала улыбку, потому что Ванька смотрел на неё, мягко говоря, странно, особенно, когда она говорила этим сладким языком с ним. Провел её в комнату.

— Ванюша, а что это — «бибика»?

Ваня:

— Нет, это МАШИНА! Пойдем, я тебе энциклопедию покажу!

Я — с улыбкой:

— Да, Вань, покажи лучше тете, как у нас скелет устроен! (*энциклопедия — анатомическая)

— Полина, — говорю ей, — не надо с ним, как с несмышленышем, он даже обижается, когда мы его маленьким считаем!»

Согласитесь, поведение тети Полины очень стандартное, а вот Ваня, по мнению большинства взрослых, особенно — женщин, — какой-то странный ребенок.

На самом деле все наоборот: Ваня — совершенно нормальный ребенок (хотя и нельзя сказать, что обычный: он необычный нормальный ребенок), а вот Полина ведет себя ненормально, но вполне обычно.

Не так часто можно видеть, чтобы взрослые — особенно женщины — разговаривали с малышами 2—3 лет обычным тоном, пользуясь обычной лексикой. Как правило, с детьми говорят на особом «детском» жаргоне. Маленький ребенок на этом языке (к слову, чем-то неуловимо напоминающем языки примитивных народов) называется «Сю-си-пуси», «пупуся», «манюся», «зайка» и т. п. Собака называется «ава». Автомобиль — «бибика». Медведь — «топтуся». Кошка — «мяука». Овца — «бебека». Кошка — «киса». И т.д., и т. п.

Нельзя сказать, что взрослые используют много таких «запупусенных» словечек, но много и не нужно. Такому словарю, несомненно, могла бы позавидовать даже Эллочка-людоедка, воспетая Ильфом и Петровым в романе «Двенадцать стульев», которая, как известно, обходилась 30 словами.

Разумеется, такой богатый словарный запас не позволяет высказывать какие-либо мысли, но, к счастью, в этом и нет необходимости, так как «пупусецька» настолько несмышленая, что все равно не способна эти умные взрослые мысли понять.

Важно также говорить особым голосом. Желательно почаще тренироваться, чтобы поставить у себя такой голос. Можно записаться на актерские курсы — или просто почаще «беседовать» с разными «пупусецьками» и «манюсецьками».

Голос такой изготавливается по следующему рецепту (не забудьте себе переписать!):

10 частей сахарного песку,

20 частей патоки первосортной,

5 частей корицы,

5 частей изюму,

Немного ванили.

И больше ничего не нужно. Все ингредиенты тщательно перемешать. Съесть. После чего сразу же приступать к общению с «пупусецькой».

Если не верите, напишите письмо Наталье Безъязыковой, специалисту по диетпитанию: она подтвердит, что рецепт идеально точный.

Многие данной рекомендации успешно следуют. Вот, например, что увидела и услышала Катерина Гарелина в детском саду, куда ходит ее Ваня:

Мама в раздевалке — с сыном: «Солнышко, ты мой СЛАДКИЙ, сейчас мамочка тебе сандальки наденет и побежишь с детишками играть. Ты любишь мамочку? А ну — поцелуй меня!» — или: «Глебушка, бибичку (вот ещё одно „определение“ машины) с собой возьмешь?»

Или вот ещё один интересный эпизод из раздевалки: мамочка уже битых минут 10—15 пытается одеть свою дочку, которая никак не хочет уходить из сада, и, с надутыми щечками, пытается от неё улизнуть: «Доченька, давай домой собираться! Ну почему, моя зайка, от мамы убегаешь, а мама сейчас ЗАПЛАЧЕТ и УЙДЕТ!»

Получается, что сама мамочка таким образом ведет себя, как ребенок, которого обидели! Но самое интересное, что мама вдруг села на лавочку, на которой одевают малышей, закрыла руками лицо… и начала изображать рыдания! Я даже Ваньке забыла помочь переодеться, созерцая это зрелище. А посмотреть и правда было на что! Думаете, малышка «пожалела» маму? Если честно, мне как-то её тоже было не очень жаль, скорее, жалко выглядела она сама в глазах других — и собственной дочери. Все, ситуация окончательно вышла из-под контроля: мама «плачет», а дочка как не думала собираться домой, так и не думает (стоит за шкафчиком и смотрит на безутешную маму внимательно). «Так, все, Ника, я собираюсь и УХОЖУ!» — встает она с лавочки.

Вот ещё один совершенно бессмысленный «прием»: мама, да и девочка, прекрасно понимают, что она НИКУДА не уйдет! Смысл тогда всей этой трагедии»? Точнее, фарса! Кто был «главный» в этой ситуации? Ну уж точно не МАМА! Скорее, эта маленькая

«зайка», которая изрядно потрепала ей нервы. Ну разве можно воспринимать всерьез того, кто ведет себя так же, как и твой приятель по садику: обижается, плачет,«уходит», осталось только маме сказать: «Я больше не буду с тобой водиться!»

Итак, мы уже знаем, как полагается разговаривать с детками (извините — с детусеньками!). Но еще не знаем — почему. Действительно, почему ИМЕННО ТАК — сюсюкая — по мнению большинства взрослых, нужно общаться с малышами?

Боюсь, никаких рациональных оснований под такую «педагогическую практику» нам подвести не удастся. Спрашивать сюсюкающих взрослых, чего это они сюсюкают, тоже бесполезно: они этого сами не знают. Элементарное наблюдение за «Мамочками-людоедками» позволяет сделать только один несомненный вывод: ИМ это явно ПРИЯТНО. Какое-то удовольствие доставляет.

Интересно — почему?

Рискну предложить такое объяснение: потому что они сами пока не стали взрослыми в полном смысле этого слова. Психологически взрослыми. Им нравится играть роль малышей (а именно это они делают, хотя и сами того не сознавая) и обращаться с детьми, как с куклами. Это легко, предсказуемо и приятно. Куклой можно манипулировать, как хочется, потому что она неживая. Она не думает, не чувствует — это удобно.

Одновременно таким тоном Взрослое-Дитя подчеркивает свое преимущество: вот какой я большой — а вот какой ты ма-аленький, кро-охотный, микроскопический! И это тоже приятно.

Разумеется, дети воспринимают посылаемые им Старшими сигналы — и действительно становятся «пупусецьками»: забавными двуногими зверушками, чье предназначение — развлекать Старших своим смешным поведением и потешными словечками. Такая роль деткам тоже нравится, потому что это легко и приятно. И награждается вниманием и улыбками взрослых.

Так что все довольны: и режиссеры, и актеры, и зрители (обычно, наблюдая сцены, подобные описанной выше, мы считаем своим долгом умиленно улыбаться: так полагается).

Ну а что же Ваня? Что это за монстр, что это за чудовище двух с половиной лет?! Чем объяснить его извращенную реакцию на «нормальное» сюсюканье взрослого человека?

Вот что пишет Катерина:

«Мы сами этому способствовали, относясь к сыну как к Человеку, не как к Взрослому, а

именно как к Человеку. Я даже сюсюкать не могу с ним, и никогда этого не делала вообще, может, это и неправильно, но я никогда не разговаривала с ним этим «детским» голоском, которым обычно мамочки общаются со своими детками. Ну не умею я этого просто! Ване никогда не говорила, что это «бибика» или «ава», или как там еще машины и собак называют? Мы с ним общаемся, как со всеми людьми».

Как видите, ларчик просто открывается. С точки зрения Вани — как и всякого ребенка — нормативно поведение его родителей, а явно непохожее на привычное ему обращение — в данном случае, сюсюканье тети Полины — он воспринимает с недоумением. Как если бы он был взрослым, а к нему обратились как к двухлетнему ребенку.

На первый взгляд, сюсюканье — невинная забава инфантильных или просто глупых взрослых дядечек и тетечек. В общем, безобидная дурость. Однако это не так. Педагогический вред сюсюканьем наносится огромный.

Прежде всего, нужно понимать, что активная сторона в воспитании — это всегда ТОТ, КОГО ВОСПИТЫВАЮТ. Даже если ему года полтора. Иначе просто не может развиваться человек. А сюсюканье угашает стремление к взрослению.

Зачем становиться взрослым: за что-то отвечать, что-то решать самостоятельно, о ком-то заботиться? Это же трудно. А можно отлично жить, в свое полное удовольствие, без всяких усилий, без труда — как беззаботное дитя или как балованное домашнее животное. Это же так приятно!

Тот же эффект мы получим, если позволим ребенку, когда ему хочется, есть конфеты и печенье. Такой малыш будет хилым, болезненным, потому что нормальную здоровую пищу в него придется впихивать насильно: он ее есть не захочет.

Всем: и людям, и жвотным — нравится потреблять заботу и внимание. Однако только потребление чьего-то внимания и заботы развращает незрелого человека.

Сюсюкающий взрослый, сам того не подозревая, «кормит» ребенка «психологическим допингом», наркотиком. «Подсев» на который, малыш уже не хочет выполнять правила, трудиться, думать о других людях — потому что он получает достаточное удовлетворение, исполняя легкую и приятную роль Забавной Домашней Игрушки. Вроде котенка.

Конечно, ни одна мама специально не стремится принести своему малышу вред. Но тем не менее приносит.

«Сон разума рождает чудовищ», — сказал Франсиско Гойя. Сюсюканье — характернейший пример бездумного, какого-то животного поведения взрослых людей, разум которых в такие моменты словно выключается. И порождают они действительно чудовищ.

Чтобы хорошенько понять, каковы последствия такого «воспитания», я вынужден рассказать о ребенке — а, вернее, даже уже не ребенке, подростке — такого возраста, о каком в журнале «Мой ребенок» писать не полагается. Но в данном случае иначе нельзя.

Арику уже 16 лет. Это очень способный и умный мальчик, но учится он так себе, потому что не любит и не умеет систематически трудиться. Все его время поглощают разные увлечения, которых у него десятки. Он ходит одновременно в несколько кружков, но нигде никогда надолго не задерживается.

Арик симпатичный и приятен в общении — но только до тех пор, пока от него ничего не требуют, ничего не ждут. Как-то его лучший друг Миша, заболев, попросил Арика принести ему домашнее задание по математике. Миша живет через дорогу от Арика и в двух минутах ходьбы от их школы. Арик задания не принес, объяснив это тем, что был очень занят, так как на следующий день было много уроков. После чего дружба дала основательную трещину.

Арик никогда не говорит и не думает о других людях, даже самых близких. У него нет никаких обязанностей по отношению к людям.

У этого мальчика довольно молодые, интеллигентные и очень любящие родители. Но нет ничего страшнее слепой, нетребовательной родительской любви. Никакие войны, никакая чума не способны произвести таких опустошений, принести такого зла — как подобная любовь родителей к своему ребенку.

Им нравится дитя тетешкать, ласкать, баловать, нравится чувствовать себя добренькими по дешевке, не прилагая для этого особых душевных и интеллектуальных усилий. Правда, нравится и другое: ощущение господства, своей власти, зависимости от них этого маленького беспомощного существа.

Такие очень любящие и ласковые родители порой — если ребенок противится их воле — проявляют вдруг явный и довольно грубый деспотизм. Как! — у него, видите ли, есть СВОЯ ВОЛЯ?! СВОЕ МНЕНИЕ?! Да что ты понимаешь: от горшка два вершка? Я мать, мне видней!

Вот такие любвеобильные родители обожают сюсюкать со своими детьми, наслаждаясь своей ролью Доброй Барыни и тем, что их маленькие рабы послушны и покорны.

Как-то одна такая мама пришла ко мне на консультацию и в приемной раздевала свою дочь, довольно большую девочку лет пяти. Это, видимо, была очень энергичная, эмоциональная, сильная женщина. Как она ворковала над своей дочкой, каким лучистым взглядом смотрела на нее! И девочка сидела такая вся разнеженная, расслабленная. А я смотрел на это через приоткрытую дверь кабинета.

И вдруг — вместо умиления — я почувствовал страх. Да, да — самый настоящий страх! Мне стало страшно. Как если бы я увидел, что в моей приемной убийца набросился на маленького ребенка и душит его, а я стою и смотрю и не заступаюсь за малыша, позволяю его душить.

А знаете, с какими вопросами пришла ко мне эта мама? Во-первых, ее беспокоило, что дочь мало ест. Девочка была толстая, как каплун, явно чрезмерно раскормленная. Во-вторых, малышка упорно называла своих маму и папу по именам, отказываясь именовать их, как положено, «мамой» и «папой». Вот такие две серьезнейшие проблемы.

Любить ребенка для себя — и любить его ради самого этого ребенка — это две очень большие разницы. Вообще у нас — в русском языке, я хочу сказать, — не все в порядке с этим словом «любовь». В древнегреческом были как минимум четыре понятия: эрос, агапэ, сторгэ, филия. Сторгэ — это, скорее, верная и нежная дружба, с нашей точки зрения. Филия — вообще любое хорошее отношение к кому-то или чему-то, интерес, предпочтение. Эрос — страстная привязанность и жажда обладания, скорее эгоистическая. А у нас все — любовь. Мы перестаем понимать, о чем говорим.

Да и любить своего ребенка — не Бог весть какое достижение. А вот научиться его УВАЖАТЬ — это достижение. Видеть в нем не хорошенькую куколку, а Человека — достижение. Любовь приносит пользу, дает силы, а не расслабляет и разнеживает, только если она сочетается с уважением и разумной требовательностью.

Итак.

Если вы не хотите навредить своему малышу,

используйте в разговоре с ним те же слова и выражения, что и обычно, стараясь говорить четко и внятно, достаточно просто — но именно так, как говорите всегда: машину называйте «машиной», собаку — «собакой»;

следите за своим тоном, по мере надобности «сцеживая» из него излишки патоки, ванили и пр.; старайтесь быть естественной: конечно, мать говорит со своим малышом не так, как с другими людьми, однако ласка и серьезное уважительное отношение к человеку на самом деле прекрасно сочетаются и нисколько не мешают друг другу;

не позволяйте другим людям, особенно таким, с которыми малыш контактирует достаточно часто, сюсюкать с ним; делайте им замечания и даже прямо запрещайте ТАК разговаривать с вашим ребенком;

вообще относитесь к малышу как к Человеку, способному иметь свое мнение, заботиться о вас, что-то делать для вас и других людей, быть самостоятельным: отсутствие «сюсюканья» — это только часть такого, уважительного, отношения к ребенку, которое, в сочетании с любовью, обязательно даст мощный импульс его личностному развитию.

Звери-воспитатели.

Многие родители колеблются: заводить ли домашнее животное? Хлопот не оберешься — а будет ли толк? Для таких раздумий есть все основания: часто никакой пользы для ребенка от того, что в квартире есть животное, нет. А иногда и вред бывает.

Что же нужно обязательно учесть, если у нас есть желание взять в дом четвероногого «нахлебника»? Для чего он нужен, и как все сделать так, чтобы и для ребенка было хорошо, и для нас необременительно?

Найдик

Однажды вечером Сережа с мамой гулял в парке. Там протекает быстрая речка, через нее ведет множество мостиков, частью еще не достроенных, состоящих только из трубчатого каркаса без деревянного настила.

К одному из таких мостиков с той стороны речки подошла семья: папа, мама, небольшой мальчик и с ними черный щенок, его вели на поводке. Папа привязал щенка к трубе, после чего вся семья перешла на другой берег по ближайшему хорошему мостику. А щеночек остался привязанный на том берегу.

Сначала Сережа не понял, что произошло. Только жалобный визг щенка и особенно сердитое лицо его мамы убедило мальчика в том, что эти люди и в самом деле бросили щенка. Сережа попросил разрешения у мамы перейти на тот берег и отпустить щенка, и мама разрешила. Он отвязал собачку, и та, перебежав на другой берег, бросилась было за хозяевами, но увидела красивую бабочку и погналась за ней. А те люди уже ушли, скрылись за поворотом.

Сережа подошел к щенку и увидел, что тот больной: брюшко и бока у него покрыты белой сыпью.

Малыш стал просить маму взять щенка домой, но мама долго не соглашалась, но потом все-таки разрешила. Но сказала очень строго:

— Только учти: я ничего делать не буду. Ты будешь его лечить, кормить, гулять с ним. Понял? А если не сможешь, придется его прогнать… Вот сейчас как ты сделаешь, чтобы он с нами пошел?

Сережа, несмотря на свои 6 лет, нес щенка на руках до самого дома. Много раз отдыхал по дороге: щенок, хотя и совсем маленький, оказался удивительно тяжелым.

Потом пришлось щенка лечить. Вместе с мамой съездили к ветеринару, тот прописал таблетки и мазь. Мазать себя Найдик — так назвали собачку — еще позволял, а вот таблеток пить не хотел ни в какую. Забивался под диван, под шкаф. Сережа его оттуда выгонял с помощью швабры. Чтобы песик проглотил таблетку, приходилось разжимать ему челюсти и пропихивать таблетку поглубже в пасть, а потом держать его морду, чтобы он не выплюнул лекарство.

Но постепенно Найдик выздоровел. Он, наверное, понимал, что Сережа его спас, потому что очень привязался к маленькому хозяину, а мальчик — к нему. Как выяснилось, Найдик — породистая собака, миттельшнауцер!

Теперь Сережа и Найдик — лучшие друзья, и всегда ходят вместе. Найдик ждет друга часами, даже если Сережа в школе, на уроках. А Сережа увлекся книгами про собак, изучил все породы и хочет, когда вырастет, стать собаководом.

Три-котаж

А вот у Виты все получилось по-другому. Вита не очень любит собак: она любит кошек. Вернее, котов. У нее в квартире одно время жили целых три кота! В разных комнатах: благо, что квартира большая.

Только один из Витыных котов — покупной. Его зовут Чурик. Такое странное прозвище объясняется тем, что Чурик очень интеллигентный и непрактичный кот. Не от мира сего. Он длинношерстный, большой, очень красивый.

Двух других котов Вита подобрала на помойке. Одного из них зовут Хосе Гомес. Это черный поджарый котище устрашающей внешности. Другой — Федор Иваныч. Федор Иваныч хоть и беспородный, но, видно, не без примеси сибирских кровей: он рыжий, толстый, тоже очень большой.

Своих котов Вита очень любила и водила их гулять на поводках. Три поводка, представляете? Кормила она их каждого отдельно, потому что коты дрались между собой. Даже высококультурный Чурик имел к этому склонность.

Пока коты жили у нее, Вита всегда была веселая и добрая. Но потом Чурик умер от какой-то болезни, причем к ветеринару его возила Витына мама. Приехала она без кота, сказала, что у него была неизлечимая болезнь, и его пришлось усыпить. Вита долго плакала, но сделать было уже ничего нельзя.

Потом двух других котов перевезли на дачу. Один — Хосе Гомес — скоро пропал, вроде бы сбежал. А другого, Федора Иваныча, загрызли бродячие собаки. Так у Виты не осталось ни одного кота.

С тех пор характер девочки стал меняться. Она сделалась раздражительной, обидчивой. Когда пошла в школу, долго не могла ужиться с одноклассниками и даже с учительницей, хотя и хорошо училась. Стала замкнутой, редко смеялась.

Наконец, мама сама предложила купить ей котенка, но Вита со злостью отказалась, сказав, что у нее уже никогда не будет ни одной кошки.

Мой любимый мыслитель, еврейский философ Мартин Бубер, как-то сказал: «Как нас воспитывают дети! Как нас воспитывают животные!» Действительно, домашнее животное может стать замечательным воспитателем для вашего ребенка. Но может и не стать. А может даже и испортить.

Огромное значение имеет то, при каких обстоятельствах собака или кошка попала к вам в дом. Если это просто очередной подарок, очередная игрушка — только не плюшевая, а теплая и живая и оттого еще более забавная — то и отношение к ней будет соответственное.

Прежде, чем брать в дом живое существо, малыша нужно тщательно психологически подготовить, объясняя ему, что это делается не для его развлечения, что животное, как и он сам, тоже живое, может испытывать боль, хочет есть, гулять — что о нем надо заботиться. Только если вам удалось это внушить ребенку, вы абсолютно уверены, что он готов САМ ухаживать за четвероногим питомцем, — тогда берите щенка или котенка.

Именно ЗАБОТА о животном воспитывает: причем, забота не от случая к случаю — когда мама заставляет — а постоянная, каждодневная, — и помнить о том, что нужно сделать и когда, должен сам малыш. Это нелегко для крохи, нужно помогать, напоминать иногда — но не брать все на себя, чтобы малыш только исполнял ваши команды, а самому ему ни о чем не приходилось думать и помнить. Если у вас получается так, то воспитания не будет — скорее, наоборот. Ребенок привыкнет к тому, что обо всем должна ЗА НЕГО думать мама и, вполне вероятно, такая установка закрепится на всю жизнь.

Детей тянет к животным, потому что они такие же, как сами малыши, эмоциональные, непосредственные, забавные, с ними интересно играть, они пушистые, тепленькие, их приятно гладить. Многие родители думают, что этого достаточно: крохе приятно, у него повышается настроение — значит, все хорошо.

Однако на самом деле происходит постепенное развращение растущего человека, которого величайший авторитет, собственная мама, убеждает в том, что все живые существа предназначены для его удовольствия и радости. Все мое, все — для меня. Захотел — поиграл, позабавился, погладил.

При этом часто дети, которых родители не приучают заботиться о животном, еще и мучают домашних питомцев, причиняют им боль, так что кошки начинают царапаться, а собаки кусаться.

Недавно в детском саду, где я часто бываю, произошел прямо-таки трагический случай: пес Граф — это восточноевропейская овчарка — укусил к плечо пятилетнего Максимку, да так, что прокусил мальчику руку до самой кости, благо что Граф — огромная зверюга, выше ростом, чем сам укушенный и в три раза больше весит.

В чем дело? Просто Максим страшно надоел собаке, заигрывал с ней, не давал ей отдохнуть, сгонял с коврика — в результате пес рассердился. Мальчика он, конечно, не боится: тот же гораздо меньше него. И вот такой результат.

Максиму пришлось накладывать на плечо швы. Графа папа побил ремнем, тот долго скулил и плакал.

А все потому, что Максим не воспринимает собаку как объект заботы, а только как забавную живую игрушку.

Само по себе животное в доме — не воспитатель. Воспитатели — всегда мы, взрослые. Животное — это только дополнительная воспитательная возможность. На самом деле очень важная, очень существенная.

Дети живут среди взрослых, то есть среди тех, кто сильнее, умнее них и не нуждается в их помощи, в их усилиях. Правда, можно и так сделать, чтобы малыш заботился о нас, взрослых. Но гораздо естественнее ему кормить не маму — а щенка, существо более слабое и зависимое, чем он сам.

Детям на самом деле очень нужны те, кто СЛАБЕЕ НИХ. Потому что человеку, чтобы человечески развиваться, нужно чувствовать себя Сильным, нужно помогать и заботиться. Много взрослых — мало детей — ситуация характерная для современного общества — в воспитательном отношении очень опасна. Она ведет к эгоизму и инфантильности, если пустить все на самотек, не предпринимать специальных воспитательных усилий, чтобы ребенок рос полноценным человеком.

Животное в доме дает нам — и нашему малышу — шанс. Шанс стать Настоящим Человеком. Но этот шанс можно и упустить.

Чтобы этого не случилось, нужно с самого первого дня, когда у вас в квартире появился новый питомец, вести себя, разговаривать с малышом так, чтобы тот понял: это ЕГО животное, и то, что именно ЕГО — это означает, что заботиться о нем, кормить, лечить и пр. — это именно ЕГО ДЕЛО. Да, мама помогает, объясняет. Но именно ОНА ЕМУ помогает — а не он ей.

При этом усилия ребенка должны вознаграждаться уважением взрослых, повышением статуса малыша в семье. Он уже большой, он уже сам заботится о щенке! Так к нему стоит относиться, если все идет, как надо, и кроха проникся своей ответственностью и по-настоящему привязался к собаке или кошке.

Еще животное может помочь развить наблюдательность. Говорить оно не умеет: надо догадываться о том, что ему нужно, по внешнему виду, по так называемым «выразительным движениям»: мимике, положению хвоста и пр. Это развивает, но опять-таки только в том случае, если малыш понимает КАК СВОЮ ЗАДАЧУ то, хорошо ли собаке, сыта ли она, довольна ли. Если чувствует себя Настоящим Хозяином, то есть тем, кто обязан заботиться и отвечает за результат.

Дополнительная воспитательная возможность — это поначалу и дополнительный труд. Наш, взрослый, труд. Но если все пойдет хорошо, малыш почувствует вкус в том, чтобы что-то делать для другого живого существа, то очень скоро мы поймем, как много приобрели. И как нам помог наш четвероногий друг: помог сделать своего ребенка лучше, добрее, человечнее.

Животные и в самом деле — прекрасные воспитатели. Мы можем воспользоваться их услугами. Но можем и игнорировать их. А можем использовать так, что ребенок станет даже хуже, чем был.

Все зависит от нас самих. Хорошие люди не растут, как бурьян в поле, сами по себе. Но и особой хитрости в том, чтобы воспитать хорошего человека, тоже нет. Надо вовремя начать и не совершать грубых ошибок.

Животные нам помогают. Они добрые. Но они не могут сделать нашу работу за нас.

Летовоспитание

Лерочке недавно исполнилось 5 лет. В качестве подарка дедушка с бабушкой (оба работающие и очень неплохо зарабатывающие) взяли любимую внучку с собой на… Сицилию! Ей-богу, не шучу: именно на этот остров Лерочка и ездила. Загорела она там просто феноменально. Даже я был поражен, когда увидел ее после приезда: мулатка чистой воды, да и только.

Конечно, меня интересовали Лерочкины сицилийские впечатления. И тут я был снова поражен — и даже еще сильнее: оказалось, что больше всего Лерочке запомнилось… что она там кушала! Про салат из ананасов с добавлением еще каких-то неведомых ингредиентов (девочка так перековеркала их названия, что я не понял, о чем идет речь) она рассказывала битых 10 минут. Это повествование настолько утомило путешественницу, что, завершив его, минуты две она молча отдыхала. Потом начала новую историю: про то, какое мясо и какую рыбу она ела на Сицилии.

Я был потрясен, уничтожен, убит. Лерочке очень понравился произведенный ее увлекательным рассказом эффект. Однако когда я в какой-то мере пришел в себя и спросил у нее, с какими людьми она там познакомилась, вообще — как ей понравились сицилийцы, — она ничего не смогла ответить, кроме: «Ничего, понравились чучуть». А чем понравились? Неизвестно. В какие игры ты там играла? В песочек. Купалась? Да, утром и вечером. Что, всего два раза в день?! Ну, иногда больше. Плавать научилась? Нет, бабушка разрешала купаться только «у бережка».

После таких расспросов Лера приуныла и как будто задумалась. Интересно, о чем? Может быть, она пыталась вспомнить еще какое-нибудь сицилийское лакомство, чтобы снова поразить мое воображение и все-таки доказать мне и себе, что ее «летний отдых» был удачным?

Саша (и ей 5 лет) тоже ездила на юг, но не с дедушкой и бабушкой, а с родителями, и не в Италию, а в Крым, точнее — в Анапу. Что она там ела (кроме фруктов), Саша не помнит. Ничего такого особенного: примерно то же, что и дома. Несчастный ребенок!

Правда, Саша помнит, как они с папой и мамой ходили в горы. Там они поднялись на большую-большую (если судить по Сашиному тону, то повыше Эльбруса) гору, и там было видимо-невидимо цветущих маков. «Мне ну прямо так жалко стало!» — сказала Саша. То есть — ей жалко было по ним ходить, наступать на цветы: а иначе там никак не пройдешь. Цветов было столько — прямо до самого неба. Саша в гору лезла сама, папа впереди, а мама позади. По дороге они несколько раз отдыхали.

Потом, когда я спросил у Сашиной мамы, что за гора такая, она, смеясь, объяснила, что это холм: метров двести в высоту. Но там крутой склон, и они именно по этому крутому склону и взобрались: специально, чтобы доставить дочке удовольствие.

Саша там набрала несколько букетов маков и, когда пришла домой, всем подарила. А кому это — всем? А это люди, у которых они жили: дедушка Серго, и его жена, бабушка Такуш, и их дочка Роза, и их внук — тоже Серго. Этому Серго 10 лет, но все равно Саша с ним играла, и Серго даже ее защищал, если Сашу кто-нибудь хотел обидеть. Серго сказал, что так полагается: раз она живет у них в доме, то он должен ее защищать. Правда, на Сашу никто за все время не напал, кроме бродячей собаки: она пробегала мимо, а Саша и Серго в это время во дворе играли в камешки и один камешек упал и покатился в сторону собаки, а она зарычала. Серго закричал на собаку и хотел бросить в нее камешком, но собака успела убежать. Саше очень понравилось, как Серго спас ее от собаки, хоть Саша собак и не боится.

Камешки, в которые они играли, Саша собирала на море. Там их видимо-невидимо, но Саша искала самые-самые красивые, переливчатые, необычного цвета. Мама ей иногда помогала. А потом они с мамой вместе рассматривали камешки и пытались определить, какого они цвета. Поскольку Саша сама все эти камешки нашла, затратив немало сил и времени, ей было очень интересно это узнать. Оказалось, там были и кремовые, и песочного цвета, и золотистые, и кирпичные — и Бог знает какие еще. Саша по многу раз вынимала камни из коробки, где их хранила, и спрашивала маму: «А это какой? А это?»

Некоторым камням Саша с мамой даже придумали имена: Клякса (фиолетовый камень), Шпунтя (что это значит, неизвестно: словечко придумала сама Саша — по ее мнению, это что-то круглое), Рыб (Рыба — неправильно: камень ведь мужского рода).

У Саши составилась целая коллекция камней, килограммов на 6—7, так что их, к сожалению, пришлось оставить: взять с собой мама разрешила только несколько самых маленьких. Из-за этого Саша даже плакала: так ей жалко было расставаться со своими камнями.

Плавать Саша училась, но научилась не совсем. То есть она могла плыть со спасательным кругом. А еще — лежать на воде. Минуту почти могла полежать. Правда, папа ее чуть-чуть держал снизу. Еще Саша научилась нырять. Папа бросал в воду маленькую бутылочку с песком, а Саша должна была ее достать руками. Сделать это можно было, только нырнув в воду. Сначала Саша боялась, но потом как-то научилась не глотать воду и уже не боялась.

Еще Саша научилась нырять рыбкой и проплывать у папы между ногами: он их специально широко расставлял. Этой штуке Сашу научил ее приятель Серго. Он вообще может проплыть под водой «вот как эта комната» (так сказала Саша). А она пока не может. Но потом обязательно научится.

Еще они с папой и с Серго плавали наперегонки: от буйка до буйка. Саша — со спасательным кругом, а Серго и папа без. Побеждал всегда Серго, но Саша несколько раз перегнала папу. Это было очень приятно, а проигрывать не так уж обидно: ведь папа — взрослый и вообще самый сильный человек на свете, а Серго уже целых 10 лет. Когда ей будет 10 лет, она его легко «переплывет».

Еще они играли в крокодила, и в штандер, и в разные другие игры.

Крокодил — это чаще всего папа. Крокодил должен нападать на свои жертвы (маму, Сашу, Серго, а иногда и других детей, случайно оказавшихся поблизости и жаждущих принять участие в игре), хватать их за руки — за ноги, утаскивать на глубину и топить. А жертвы пытаются удрать и одновременно… утопить крокодила! Хотя и совершенно непонятно, как же это можно крокодила! — утопить?! Крокодил большой, зато его добыча многочисленна и пронырлива, поэтому борьба проходит с переменным успехом.

Штандер — это тоже просто. Берется маленький резиновый мячик. Все залезают в воду. Водящий бросает мячик вверх над головой, а все в это время отплывают подальше от него. Как только водящий поймал мяч, надо остановиться и стать прямо. Теперь он бросает мячик в того, кто ближе всего к нему: если попадет — тот станет водящим. Но можно увернуться или нырнуть. Тогда все начинается сначала.

Правда, в середине дня купаться нельзя, хоть мама и натирает Сашу по нескольку раз в день «огурцовым» кремом (так его называет Саша), но говорит, что днем сильное солнце и Саша может сгореть. Саша не может понять, как это она может «сгореть»: ни разу еще ни один человек у нее на глазах не загорелся от солнца — хотя, может, это потому, что мама не разрешает загорать именно тогда, когда люди сгорают? Но Саша так устает от «отдыха» (то есть игр в крокодила и штандер, плаванья наперегонки с папой и пр.), что днем чаще всего спит или просто отдыхает: перебирает свои камни и раскладывает их в коробке.

Вечером они с мамой иногда ходят на рынок и покупают самые разные овощи и фрукты, каких дома Саша никогда не ела: виноград «Дамский пальчик» и «Изабеллу», хурму и многое другое. На рынке много странных людей, некоторые даже почти не говорят по-русски. Саше очень понравился один человек с таким большим носом, что Саша за него беспокоилась: не оторвется ли его огромный нос и не упадет ли на землю, а если это все-таки случится, то как бы не пропустить и увидеть: это же страшно интересно. Но нос так и остался на своем месте, чем Саша была очень огорчена. Этот человек продавал какую-то зеленую травку, и Саша очень удивлялась, зачем он ее продает: травы же вокруг полно. Но мама сказала, что такую травку едят люди и она называется «киндза». Но Саше есть ее не разрешила.

Саша с таким интересом рассматривала людей на рынке и все, что там продают, что даже не хотела оттуда уходить. А главное: вдруг уйдешь — а как раз в это время нос у того продавца как раз и отвалится. Но, как я уже сказал, нос, к сожалению, не отвалился. Видимо, несмотря на свой большой вес, он держался крепко.

Еще Саша познакомилась с осликом и с человеком на деревянной ноге. Однажды Саша вечером перед сном вышла во двор и увидела, как к их дому, с той стороны, где он двухэтажный, подъехал человек на ослике. У человека была деревянная нога и в руке палка. Он ехал на ослике и одной рукой пристукивал палкой по земле. Потом человек сошел с ослика, привязал его к забору и куда-то пошел, а Саша подошла познакомиться с осликом. Она его чуть-чуть погладила по боку, но ослик отвернулся, и Саша ушла.

Да, я забыл сказать, что дом, где жила Саша в Анапе, с одной стороны (со стороны улицы) двухэтажный, а с другой (со двора) одноэтажный. Вы спросите: как так? Очень просто: дом стоит на склоне горы. Довольно крутом склоне. Вот и получилось с одной стороны два этажа, а с другой — только один. Раньше Саше не приходилось видеть таких удивительных домов.

Кроме того, Саша на пляже научилась строить замки из песка, обрызгивая песок водой. Воду она набирала в ту же бутылку, которую папа наполнял песком и бросал в воду, чтобы Саша ее достала. Сначала у нее ничего не получалось, но мама ей помогла, и первый замок они построили вместе. А потом Саша научилась сама, даже лучше мамы. И очень этим гордилась. В последний день она воздвигла такой песочный дворец, что дети прибегали на него посмотреть с другого конца пляжа. Это был успех, настоящий большой успех!

В общем, хотя у Саши такая плохая память, что она даже не помнит, что ела в Анапе на обед, в целом, вспомнить ей есть что. Впечатлений она набралась, многому научилась, подружилась с Серго-младшим, Серго-старшим (который, пока Саша жила у них, сшил ей красивые туфельки из обрезков кожи и отказался взять за них деньги: ведь дед Серго — сапожник) и бабушкой Такуш, собрала коллекцию камней и запомнила множество названий разных цветов. А также загорела (хоть и не так чудовищно, как Лера), стала сильней и уверенней в себе.

На следующее лето Саша с родителями снова собираются в Анапу. Ее там ждут друзья, море, солнце — и собственная коллекция камней.

Летний отдых. Так обычно мы называем свое времяпрепровождение во время отпуска. Для нас, взрослых, это естественно: весь год мы работаем — а летом отдыхаем. То есть по возможности ничего не делаем, для чего уезжаем подальше от дома, забот, родственников и сослуживцев и предаемся сладостной праздности: валяемся на песочке, загораем и пр., и т. п.

И наши дети, если мы их взяли с собой на юг, должны вести тот же образ жизни. Однако для ребенка поездка на море — вовсе не «отдых». От чего бы ему отдыхать? Никаких трудовых подвигов он пока не совершил. Для крохи это увлекательное приключение: он ждет, что там, на этом необыкновенном юге, ему будет страшно интересно. Его активность, его жажда деятельности «на отдыхе» только растут. Ему хочется как можно больше увидеть, узнать, испытать.

Но нередко бывает, что уже на третий-четвертый день малыш начинает томиться и спрашивать, а скоро ли домой. Оказывается, делать на этом юге совершенно нечего: только есть, спать, загорать. Вокруг все чужое, непонятное: мама и папа ни на шаг не отпускают от себя. Конечно, солнце и море — это чудесно, но дается и то, и другое дозированно, а чем заняться в остальное время?

Но стоит посмотреть на «летний отдых» глазами ребенка, и все станет по-другому. И, может быть, тогда будет интересней и нам, и мы запомним эту вроде бы обычную отпускную поездку на всю жизнь как прекрасное время, полное интересных дел, обогатившее нас новыми впечатлениями и переживаниями.

В этом нам могут помочь наши дети. Отдыхать вместе с ребенком — это очень здорово. Это действительно может стать увлекательным приключением. Только нужно сделать маленькое усилие и самим стать немножко детьми. Тогда с нашим малышом точно не случится того, что случилось с бедной девочкой Лерой.

Летний отдых — это тоже жизнь. Ребенок хочет и может жить в это время насыщенной, интересной жизнью. Которая ему многое может дать, в том числе — и для его развития.

А иначе зачем брать его с собой? Для «отдыха»? Пусть сначала устанет хорошенько!

Наблюдая за детьми

Маленький ребенок — существо почти бессловесное. Мы должны сами догадываться о том, что он чувствует, что ему нужно. Но это хорошо. Потому что дает нам возможность научиться активному наблюдению. А это и полезный, и увлекательный навык.

В детском саду, где я работаю, принято в сентябре ходить с детьми старшей и подготовительной группы в поход. Чтобы не пугать читателей, сразу скажу: собственно, наш садик стоит почти в лесу. Идти недалеко. И места у нас подходящие: вокруг садика лес очищен от бурелома, в сентябре полным-полно ягод, а иногда и грибов. Как правило, в это время у нас и погода хорошая.

И вот пошли мы в поход. С нами несколько мам, один дедушка, воспитатели, конечно. И почти 40 детей.

Сначала мы вышли за ворота и пошли по тропинке. Одна махонькая девонька, светленькая, похожая на гномика, брела почему-то отдельно от всех, время от времени заходя в лес и скрываясь за деревьями (а мы все шли по тропинке). Спрашиваю у воспитательницы, почему она так ходит. Она отвечает, улыбаясь: «Это Саша-то? Ее прозвище — Гуляша. Вот такая она у нас». «Это потому, что она гулять любит?» «Да, она всегда сама по себе».

Саша, действительно, оказалась индивидуалисткой: все делает одна, отдельно от всех — никогда не присоединяется к другим детям. А остальные, наоборот, — все делают кучей. Как воробьишки в стае: один заметит сыроежку, бросится к ней — и все сразу за ним, чуть ли не давя друг друга.

Потом мы наткнулись на змею. Прямо на тропинке. Девочки, конечно, визжат. А один мальчик, серьезный такой, загорелый, взял палку с раздвоенным концом, поддел змею и выбросил ее далеко в лес. Отряхнул руки, махнул всем и говорит: «Ну, чё стали? Идёмте!» Мальчика этого зовут Юра, кличка — Обносик (у него фамилия — Обносов). Положительная личность! Быстрее взрослых сообразил, что делать!

А вот — девочка Женя. Она в подготовительной группе, ей уже 6 лет. Женя выделяется своими габаритами: она очень большая и, видимо, сильная девочка. Лицо обычное детское, но отношения с другими детьми у нее своеобразные: она с ними держит себя, почти как взрослая.

В нашем лесу есть маленькое озеро. Оно хорошо прогревается солнечными лучами. Когда мы добрались до озера, все запросились купаться. Воспитатели и мамы попробовали воду: ничего себе. И разрешили. И дети всем табором — в трусиках — полезли в воду.

Но пора и выходить. Однако детки хитренькие: понимают, что взрослым не с руки за ними в воду лезть. А на словесные призывы реагируют не все. Но так же и простудиться недолго.

Я обратился к Жене: попросил вытащить всех из воды. Что вы думаете: та на них как рыкнула — их тут же как ветром из воды выдуло!

Только Саша — та самая, индивидуалистка, — не послушалась даже Женю. Но Женя-то тоже в трусиках. Она вошла в воду и Сашу за ручку вывела.

Не купался только один мальчик, Андрюша, по прозвищу Беляйчик (Беляев). Очень смешной: сам маленький, кругленький, как колобок, а очки на носу огромные. Дети их называют «окуляры». Вид у него ужасно удивленный, будто он впервые видит и лес, и озеро, и грибы, и ягоды.

Когда ему хотелось что-то сделать — хотя бы отойти на десять шагов (почему-то он думал, что должен все время сидеть возле меня, хотя остальные дети на меня мало обращали внимания) — он обязательно спрашивал у меня разрешения. И так вежливо, культурно. Видно, что интеллигентный ребенок. Но робкий.

Одна девочка, крепенькая такая, бутузка, купалась за три часа, что мы там пробыли, наверное, раз пять. Зовут ее Наташа, фамилия Андреева; все ее называют «Андрюша». Вылезая из воды, она даже и не хотела вытираться, отталкивала мамину руку с полотенцем.

Некоторые взрослые говорили, что она простудится, а она даже обижалась: «Да ну, чего простузусь? Мама говорит: я ни разу не болела!»

Вот это здоровячка, я понимаю!

Другая девочка — она тоже оказалась Сашей, а по прозвищу Лаврюша (Лаврова) — поразила меня своим недетским каким-то, серьезным и печальным лицом. Эта девочка у нас новенькая. Худенькая, высокая. Она не искала грибов и ягод, не бегала по лесу. Нашла какие-то ветки и стала строить шалаш. И так все три часа и строила. И так терпеливо: развалится у нее, она не бросает, начинает сначала. И построила-таки. Забралась туда, сидит и грустно так смотрит на озеро.

Похоже, это не очень счастливый ребенок. Может, что-то у нее случилось?

А Сережа Белоус, оказался слегка с сумасшедшинкой: то хотел на самое высокое дерево залезть — Женя его сняла оттуда (буквально: схватила за нижнюю конечность и стащила); то начал в костер шишки подкладывать, чтоб они трещали. Потом нашел длинную палку — ствол засохшего молодого дерева — и стал, подкрадываясь, всех бить этой палкой. В общем, шалун.

Вот так мы провели время в лесу. Было интересно, а кроме того, удалось много нового узнать о детях. О Саше — что она индивидуалистка. А Сереже — что он шалун и забияка. О другой Саше — что у нее какая-то проблема. О Наташе — что она здоровячка. О Жене и Юре — что это люди серьезные, взрослые и положительные.

В общем, много информации. И это благодаря наблюдению за детьми.

Вы, может быть, скажете: Ну, это вы за чужими детьми наблюдали, и их было много. А зачем за своим единственным наблюдать?

Представьте, и это бывает интересно и полезно.

Вот, например, что рассказывают мои знакомые мамы..

Рассказ Виктории

Мою дочку зовут Настя. Ей 4 годика, и мы ее уже начали учить читать и даже немного писать. Вообще Настя очень шустрая, даже надоедает иногда. Но, когда мы начали ее учить, обнаружились некоторые, для нас неожиданные, ее свойства.

Выучила она букву. На следующий день спросишь ее: «Настя, какая это буква?» «Я не знаю!» «Как же ты не знаешь, ты вчера правильно говорила?» «Не знаю!» И если настойчиво от нее требовать ответа, она даже начинает плакать. Обижается, отворачивается. Или вообще уходит.

Но иногда потом сама приходит и говорит: «Это буква В». «Правильно! А почему же сразу не сказала?» Она пожимает плечами: дескать, сама не знаю.

Так же и с письмом. Уже знает, как пишется та же В. Уже много раз написала. Вдруг отказывается писать — и все тут. Не пишет, не пишет, — потом напишет сама, когда уже не ждешь от нее, — принесет. «Мама, вот».

Как-то я на нее махнула рукой, когда она вот так упорно не хотела рисовать букву, которую давным-давно выучила. Но мне стало интересно: я из другой комнаты поглядываю в дверь — как она там?

Смотрю — сидит: втянула голову в плечи, низко наклонилась над альбомным листом. Вроде бы уже хотела писать, но опять убрала руку. Беспокойно огляделась по сторонам, почесала голову фломастером.

И тут я поняла, что моя дочь — неуверенный в себе человек! Когда что-то надо делать, в чем можно ошибиться, за что могут похвалить, а могут и не похвалить (ругать я ее не ругаю за это никогда) — она опасается, что не получится.

Вот почему ей легче сделать без меня, чем со мной!

Вот так я узнала кое-что новое про свою Настю. А раньше я не замечала, что она такая. Значит, надо укреплять ее уверенность в себе. Ничего не поделаешь!

Рассказ Марины

Мою дочку Алиночку стал в садике обижать один мальчишка, Илюша. Он наш сосед к тому же. И во дворе ее часто задирает. Она на него постоянно жалуется: то Илюша что-то у нее отобрал, то толкнул, то дернул за волосы. Я думала, что Илюша — хулиган. Но сколько ни говорила с воспитательницей, ничего не менялось.

Решила как-то сама за ними понаблюдать на прогулке: пришла специально пораньше ради этого, стою за забором — и смотрю. Как же я была поражена!

Оказывается, только воспитательница отвернулась, как моя тихоня подошла к Илюше: а он играл с другим мальчиком — и стала у него под носом вертеться. И причем так откровенно, я прямо поразилась. И это моя дочь?! Так навязываться мужчине! Ужас!

В общем, она дождалась, чтобы он обратил на нее внимание, и явно была очень довольна. Что там он ей сказал, я не слышала.

Потом она стала играть рядом, и все время так у нее получалось, что она ему мешает: то толкнет, то прямо у него на пути торчит. В общем, дождалась, что он ее толкнул. И несильно так, чуть-чуть толкнул. Она сразу вскочила и побежала жаловаться воспитательнице.

А я думаю: ну и дурочка же я! Это же ей молодой человек понравился, и она его таким образом старается привлечь. Ну и хитрюга пятилетняя! А я думала, что это Илюша виноват, а он-то, выходит, ни при чем.

Придется начинать учить дочку основам женской гордости!

Как видите, наблюдать за своими детьми тоже бывает интересно и полезно.

И, кстати, полезно это не только в том смысле, что мы получаем какую-то новую информацию о ребенке, которую иным образом никак получить нельзя. Есть у активного наблюдения за детьми и другие хорошие стороны.

Например, оно позволяет отвлечься от своих проблем, сосредоточиться, успокоиться. Как ни странно, наблюдение за детьми (и не только за детьми, вообще за людьми — да и животными) — это род медитации. Наблюдение эмоционально успокаивает, делает нас более собранными.

Когда мы наблюдаем за ребенком, мы сосредоточены именно на самом ребенке, отвлекаемся от своих субъективных ощущений и переживаний, а это позволяет нам не только лучше понять малыша, но и что-то изменить в лучшую сторону в нас самих.

Не надо думать, что активное наблюдение — процесс, не связанный с нашей личностью; что «работают» при этом только глаза, уши и интеллект. Активно наблюдая, мы изменяем себя: свое отношение к «объекту» наблюдения, свои эмоции. Это личностный процесс, внутренняя активность. Наблюдая, я взаимодействую с ребенком, за которым наблюдаю, даже если он об этом не подозревает, и это как-то влияет на меня.

Тот, кто не умеет быть внутренне активным, наблюдать, считывать визуальную информацию о ребенке и осмысливать ее — к сожалению, не может быть по-настоящему хорошим воспитателем.

А нужно ли учиться наблюдать? Или достаточно одного желания?

Часто кажется, что учиться наблюдать не нужно: любой человек может посмотреть на другого человека и все увидеть. Однако, это не так.

На самом деле, наблюдение — это не только накоплением видимых и слышимых деталей, но и их отбор, сопоставление, систематизация. Наблюдая, мы активно постигаем, мыслим, делаем из увиденного и услышанного выводы.

Наблюдательный человек — не тот, кто видит как можно больше и все это запоминает. Наблюдателен тот, кто сразу замечает важные, существенные детали (позволяющие сделать вывод о характере и эмоциональном состоянии ребенка), а несущественных как раз не замечает.

Посмотреть на человека и увидеть, что он высокого роста, у него большие оттопыренные уши, нос с горбинкой, карие маленькие глаза, темные волосы, загорелая кожа, на шее — желтый шарф — и пр., и пр. — действительно может каждый человек. Но о чем все это говорит? Ровным счетом ни о чем.

На наблюдательности основано искусство художественного портрета: я имею в виду, прежде всего, живопись, но и т.н. «художественную фотографию» тоже. В основе здесь также отбор деталей, с помощью которых художник показывает характер или (и) состояние человека. Недаром говорят, что плохой портрет — тот, на котором изображены нос, уши, глаза, губы, волосы и пр., а хороший — тот, на котором изображена душа.

Поэтому для развития своей наблюдательности очень полезно — и интересно! — рассматривать хорошие портретные изображения, пытаясь догадаться, что за человек изображен, какой у него характер.

Так что активное наблюдению нужно учиться, и иногда на это уходит немало времени. Но — это действительно очень интересно, познавательно, полезно.

Маме, которая волей-неволей проводит большую часть своего времени с малышом, не обязательно придумывать себе какие-то развлечения. Достаточно почувствовать вкус к наблюдениям за своим ребенком. Если сумеете, вам уже не придется скучать никогда!

Ребенок и Бог

Одно из веяний нашего времени — многие родители начали задумываться о религиозном воспитании своих детей. Что само по себе, разумеется, неплохо. Но нужно ли говорить о Боге совсем маленьким детям? Стоит ли водить их в церковь? Что это такое вообще — «религиозное воспитание»?

Света родилась в православной семье. Причем, если ее папа редко говорит о религиозных вопросах, то мама постоянно упоминает о Боге, каждое воскресенье ходит в церковь. Света, сколько себя помнит, тоже половину воскресенья проводит в церкви, если только не больна. Она всегда носила только длинные юбки: никаких брюк или коротких юбочек (которые, как известно, есть дьявольский соблазн). Дома Света имеет целый иконостас в миниатюре. Несмотря на юный возраст, девочка прекрасно владеет христианской терминологией и фразеологией. Такие словечки, как: «добро», «зло», «вера», «Христос» и т. п. — от нее можно было услышать еще в пятилетнем возрасте.

Когда Света подросла (а сейчас ей уже 14 лет), она стала писать стихи — и очень необычные, напоминающие христианские гимны. В этих стихах нет конкретных, зримых образов, но масса абстракций — как то: «Но вера нас греет, хранит и спасает! И вечностью веет, тебя согревает!»

Света действительно очень любит ходить в церковь. Все эти слова — и чувства — у нее совершенно искренние.

Но когда ей говорят, что стихи — не проповедь, и советуют попробовать писать, например, о природе, Света отвечает: «Мне сначала надо почитать учебник ботаники, чтобы писать о природе». Действительно, к природе она глубоко равнодушна. Так же равнодушна она и к людям.

Обычно о людях она говорит с надменно-высокомерным презрением: в ее представлении люди, в массе своей, — это жалкие, грешные существа, вроде червяков. «Прах земной», одним словом. Саму же себя она считает кем-то вроде небожительницы.

Эта девочка абсолютно непроницаема для любой — отличающейся от ее собственной — точки зрения. Она настолько убеждена в том, что она «во свете» — а все, кто на нее не похож, — «во тьме», что просто не считает нужным даже попытаться понять, чем живут другие люди. Людей она презирает. Зато очень любит Бога.

Со Светой очень сложно общаться, так как она не слушает собеседника, перебивает, а если ей делают замечание, возражает: «А иначе я забуду, что хотела сказать!» Такой аргумент кажется ей убедительным, так как неважно, что говорят другие (они же грешники!), а важно, что говорит она сама (чистое светлое существо, близкое к Богу).

Когда Света попыталась записаться в литературное объединение, ее сначала приняли, но очень скоро предпочли избавиться от нее. Она на встречах с другими юными поэтами кушала и не реагировала на замечания, всех перебивала; не слушала стихи других авторов, а если ее просили высказаться, отвечала презрительно или односложно. Ни с кем не здоровалась и не общалась.

Света умная и способная девочка. Однако ее высокомерие отталкивает от нее многих.

Я люблю давать людям прозвища: Свету я прозвал «Света в темном царстве». Ей это даже понравилось: у нее нет чувства юмора. На самом деле это очень злая ирония, конечно.

Почему Света стала такой? Потому что ее с детства перекормили «религиозным воспитанием». Фактически в представлении мамы Светы все воспитание сводится именно к «религиозному воспитанию». Которое понимается очень просто: церковь, Библия, постоянные разговоры о Боге и пр. Внешнее соблюдение обрядов (креститься, носить платок и т.п.). При этом мама внушила дочке, что, если все соблюдать, то благодаря этому становишься чистым, возвышенным существом. А кто не соблюдает — те грешники.

Понятно, мама не говорила Свете, что надо презирать людей. Девочка догадалась сама. И это, согласитесь, вполне логично.

У Васи родители — тоже люди религиозные. Однако мальчик не знал об этом до шести лет. До этого возраста он ни разу не был в церкви, и не знал, что мама там бывает.

Зато к 5—6 годам он полюбил природу. Обычно взрослые детей «выгуливают» — как собачек. Надо же малышу подышать воздухом! А Васина мама не выполняла тяжкую повинность: она любовалась небом. Вася и его мама живут на Севере. Небо там низкое и часто величественное и красивое. Мальчик привык, что мама смотрит на облака, показывает ему, какие они красивые. Полюбил озеро, плеск воды, мягкую травку.

Может быть, Вам кажется, что я отвлекся от темы? Взялся писать о религиозном воспитании — вот и пиши? А я о нем и пишу.

Природа — и животные, и люди — это МИР БОЖИЙ. Это все создано Богом. Иисус, кстати, говорил, что Бог так же любит мир, как мы бы любили дом, который построили своими руками, или виноградник, который сами насадили. А людей Бог любит так же, как мы — своих детей.

Так что прививать любовь к природе — это самое настоящее религиозное воспитание.

Говорить же о Боге с маленькими детьми надо с осторожностью. Дело в том, что Бог — это величайшая предельная абстракция. Это Дух в чистом виде. Понять, что это такое, очень сложно и взрослым. А малыши мыслят конкретно. Как они будут представлять себе Бога?

Между тем, в Книге Псалмов сказано: «От Духа Его великолепие Неба». То есть небо — это как бы лицо Бога. Но мало кто учит ребенка смотреть на небо, замечать, какое оно.

Любовь к людям и к животным — также религиозное воспитание. Вася с двух лет по-настоящему заботится о… собственных родителях! Он никогда не шумит, когда папа или мама отдыхают или плохо себя чувствуют. Всегда старается услужить: что-то принести, помочь. Жалеет маму, если она устала, гладит ее.

Но СЛОВА «БОГ» он пока не знает. Он ЖИВЕТ ПО-БОЖЬИ. То есть — по-человечески. Потому что ведь человек создан по образу и подобию Божьему. Так что любить Бога — это значит любить людей. И иначе Бога никак нельзя любить. Как полюбить непосредственно самого Бога? Как это возможно?

Еще одна характерная черта подлинного религиозного воспитания — самостоятельность и ответственность за свои поступки. Именно внутренней свободой человек больше всего похож на Бога. Внутренняя свобода возникает тогда, когда я сам решаю, что мне делать, и отвечаю за последствия своих решений.

Вася уже с 2—3 лет знал: мама многое спрашивает у него, советуется с ним — но раз он сам решил, то нечего хныкать: сам виноват. Решил есть гречневую кашу, а не овсянку — ешь и не ной. И Вася не ноет: он же сам «заказал» именно такую кашу.

И это тоже религиозное воспитание.

Безусловно, требование неукоснительного соблюдения нравственных норм (нельзя совершать злые и жестокие поступки, обманывать ради своей выгоды и пр.) — это тоже религиозное воспитание.

Подменять суть, содержание религиозного воспитания его СЛОВЕСНОЙ ФОРМОЙ — очень опасно. Опасно — именно в воспитательном смысле. Если вы не хотите воспитать лицемера, гордеца, презирающего людей, — этого делать нельзя.

С ребенком до 7—8 лет лучше вообще не говорить о Боге, — хотя читать Библию, что-то рассказывать из нее — можно. В Библии немало интересных историй. Малыш их не воспримет как «Священное писание» — а просто как интересные истории. Вот и хорошо.

Не стоит читать проповеди малышу: он их не поймет. Учите его быть Человеком с большой буквы, а не кичиться своей принадлежностью к «правильной вере».

Водить в церковь малыша можно, но ненадолго. Эти посещения не должны восприниматься как добродетельное поведение. Если мама — подлинно религиозный человек, она испытывает в церкви какие-то особые переживания, и малыш это и так почувствует.

Религиозные обряды не вредят сами по себе. Но если обрядность подменяет подлинную религиозность (то есть любовь к людям и к миру, готовность вести себя самостоятельно и отвечать за себя), то тогда она вредит.

Постоянные разговоры о Боге тоже сами по себе не вредят: они только непонятны малышам. Но если словами подменяются подлинные чувства, дела, поступки — то слова приносят вред. Лучше, если отношения с Богом будут восприниматься как что-то интимное, о чем если и говорят, то очень-очень редко и только в особой обстановке. «Бог навынос» в воспитательном смысле малополезен. Полезен тот Бог, который глубоко в душе.

В то же время ребенок уже с 4—5 лет может понять, что существует Кто-то Высший, кто создал нашу Землю и всех нас, — какое-то таинственное существо. Совсем не нужно это от малышей скрывать. Но и проповедовать им, обращая в свою веру, тоже не стоит. Пусть они придут к ней сами.

Если же родители считают себя атеистами, то их задача не становится принципиально иной.

Я знавал одного коммуниста с 45-летним стажем, который всю жизнь вел себя исключительно нравственно, мужественно, был добрым, смелым, очень хорошим человеком. Он с юных лет хотел стать «Настоящим Коммунистом». И стал. И дети его — прекрасные высоконравственные люди.

Бога вряд ли интересует, что мы думаем о нем, верим ли в него. Вас ведь не интересовало бы, верит ли в вас посаженное вами растение, — если бы оно могло думать. Вас, наверное, интересовало бы, как оно растет, не болеет ли, все ли с ним в порядке.

Вот и Бога, наверное, заботит, какие мы, — а не те слова, которые мы говорим; не то, признаем ли мы его существование. Он-то ведь в своем существовании не сомневается.

Так что воспитать хорошего человека — это и значит воспитать религиозного человека.

Итак.

Если вы хотите дать своему ребенку религиозное воспитание,

учите его любить природу, животных и людей, потому что это и есть Божье Творение;

учите малыша соблюдать нравственные нормы, уважать других людей, считаться с их чувствами, потребностями, мнениями, быть внимательным к людям;

не пичкайте кроху абстрактными понятиями: рассказывайте ему о религии с помощью увлекательных историй (например, из Библии), не стремясь к тому, чтобы он сразу все понял: важно, чтобы ему было интересно, и он ощутил, что для вас это что-то важное;

если вы хотите, чтобы малыш соблюдал обряды, пусть он их соблюдает: для ребенка естественно жить одной жизнью с родителями, — но не внушайте малышу, что соблюдение обрядов делает человека нравственным и добродетельным;

не противопоставляйте верующих и неверующих; не говорите ребенку, что верить хорошо, а не верить — плохо: старайтесь оценивать людей только по их поступкам, а не по тому, «правильных» или «неправильных» убеждений они придерживаются;

не говорите малышу о Боге очень часто, чтобы он не подумал, что разговоры о Боге — это и есть «религиозность»: пусть Ваши отношения с Богом будут чем-то интимным, таинственным и притягательным — а не поверхностным, повседневным и надоевшим, — потому что именно скрытое и таинственное больше всего привлекает детей.

«Крутяки»

Есть такие люди, которых называют «крутыми». К счастью, среди взрослых их немного. А вот среди детей!.. То есть дети вообще почти все — ужасно крутые! Поразительно — но это именно так. То есть у детей, конечно, нет «Мерседесов» и «Лэндкрузеров», они не ездят отдыхать на Багамы. Однако они страшно крутые в том смысле, что жаждут одерживать победу за победой над каждым, с кем они конфликтуют. Они никому ни в чем не уступают и — что замечательно — мстят своим обидчикам!

И вот возникает вопрос: почему это так? И что с этим странным и не очень приятным свойством детей делать? Смириться с этим: вырастут — пройдет? Или все-таки как-то это надо «лечить»?

Как только потеплело, я высадил под своим окном уже проросшие луковицы тюльпанов, нарциссы, лилии.

Через несколько дней сижу за столом, работаю, — а стол мой прямо у окна, откуда видна моя будущая клумба. Смотрю — а там сидят на корточках две какие-то незнакомые махонькие девоньки. Сидят — точно на цветах, при этом увлеченно их рвут. Я мгновенно оценил ситуацию: если их тут же не остановить — не останется ничего. Дорога каждая секунда. Окно рядом — я сильно постучал по раме: они подняли головы. Я помахал рукой — в смысле: «Уходите отсюда!». Тут и мамы (которые, оказывается, были рядом и спокойно наблюдали за процессом уничтожения моей клумбы) позвали своих чад, видимо, опасаясь, что строгий дядя выбежит во двор и устроит им скандал. Но дядя не выбежал.

Однако инцидент, как выяснилось, отнюдь не был «исперчен». Вскоре в мое окно полетели мелкие камешки и комья земли. Я удивился. Про девочек я уже забыл. Выглянул. Смотрю — они. Хитренькие какие: подкрались — и бросают землю в мое окно. Опять сел, пишу. Прошла минута — опять бросают.

Ну, нет, думаю: я тоже хитрый! Погодите! Я в тапочках — очень тихо, как рысь! — спустился по лестнице, чуть приоткрыл дверь подъезда — и жду в засаде. Вскоре моя мелкая дичь тихо вылезла из-за угла дома. Я тут же вышел — и поманил их пальцем. «Идите, идите сюда!»

Подходят.

— Вы зачем землю в окно бросаете?

Одна — полненькая, смешная, темноволосая — отвечает, отвернувшись:

— Я не бросала!

— Ну, зачем говорить неправду!.. Это вы рассердились, что я вас прогнал, да?

Молчат, милые мои, глаза отводят.

— Я там цветы посадил, а вы их рвали… А вы подумали, что я такой злой, да? И что мне нужно обязательно отомстить?

Это все говорится с улыбкой, самым доброжелательным тоном, одну из девочек — ту, что с темными волосами — я при этом обнял за плечи. В общем, они вышли из роли, потеряли почву под ногами.

И тут другая — светленькая и очень хорошенькая — вдруг говорит:

— Мы больше не будем так делать, честное слово!

Молодец, быстро нашла выход!

Разумеется, на этом инцидент уже был полностью «исперчен». Цветы — те, что они не дорвали — уже давно зацвели. Девочки уехали (они тут к кому-то приезжали). Все хорошо.

А теперь попробуем проанализировать — понять этих девочек. Почему они решили мне беспощадно мстить?

Что это были цветы, они не догадались. Жизненный опыт недостаточный. На вид тюльпан ли, нарцисс — пока не зацвел — трава и трава. Никакой ограды там нет. Взрослому сразу видно, что клумба, а они не поняли.

Что же получается? Мы тихо-мирно рвем травку — а нас погнали. Нет, этого так оставить нельзя!

Почему оставить нельзя? А потому, что, во-первых, нарушены права человека. Правда, этим девонькам годика по четыре примерно: они еще соответствующих международных документов (Конвенции по правам человека и пр.), скорее всего, не читали. Но все дети — прирожденные правозащитники. Правда, почему-то они радеют только за СВОИ права, а не всех людей вообще. Но зато — очень горячо и страстно!

Во-вторых, их унизили, обидели. То есть они почувствовали себя слабыми и гонимыми (не только в буквальном смысле). Чтобы избавиться от этого чувства — крайне неприятного для любого человека, а для ребенка особенно — они провели определенные «реабилитационные мероприятия по укреплению уверенности в себе». А именно: стали бросать мне в окно землю.

Для чего? Чтобы ОДЕРЖАТЬ ПОБЕДУ НАДО МНОЙ!

Ведь в предыдущей ситуации они явно потерпели поражение. Их прогнали, им пришлось подчиниться. Значит, надо теперь доказать: мы круче! Мы сильнее этого злющего дядьки!!

Вот мы будем ему бросать землю в окно — и что он нам сделает? Мы хитро из-за угла бросим — он и не увидит. Ага! Ну что — кто круче? МЫ!!!!! Мы — ПОБЕДИТЕЛИ!

Как раз недавно были очередные празднования Дня Победы, 9 мая. Так что мы все могли в очередной раз убедиться, как глубоко инфантильные люди обожают одерживать победы и как они их долго помнят (65 лет прошло, а празднуют так, будто Сталин все еще жив). Сладость это для них большая. Хлебом не корми — дай победу какую-нибудь одержать. Если уж не в сортире замочить кого-либо нехорошего, то хоть вспомнить былые триумфы.

Впрочем, весь этот сарказм, поверьте, к детям не относится, — а только к инфантильным взрослым. К сожалению, они-то и составляют большинство населения нашей страны.

Однако взрослые инфантилы и малые дети ровно ничем друг от друга не отличаются психологически. То есть: и те, и другие крайне не уверены в себе, душевно слабы. Поэтому любой укол самолюбию для них невыносим.

Уверенный в себе человек, ощущающий себя полноценным, состоявшимся, уважающий себя, как известно, достойно переживает любые неудачи. А вот человек в значительной степени ущербный, духовно, психологически и социально не вполне полноценный (то есть: не умеющий делать ничего полезного, бесхарактерный), всегда страшно раним и обидчив. Любые неудачи, поражения (или то, что им субъективно воспринимается как поражение) буквально разрушают его и без того очень неустойчивое внутреннее равновесие, самоуважение.

А ведь потребность в самоуважении и внутренней гармонии, мире с самим собой — это главная духовная потребность человека! Абсолютно любого! Такова природа человека.

Ребенок не может вытерпеть такого, когда его еще очень шаткое самоуважение оказывается подорвано в его собственных глазах. Ему нужно сразу, как можно скорей, его восстановить. Но как? Какие способы восстановления своего самоуважения в такой ситуации (когда его кто-то «обидел») ему доступны? Увы — только беспощадная месть!

Мстительность — ГЛУБОКО ИНФАНТИЛЬНОЕ свойство. Вот почему народы, в обычае которых — обязательно мстить, если кто-то кого-то оскорбил или как-то задел — не «гордые», как про них иногда говорят, а ИНФАНТИЛЬНЫЕ.

Именно личностная незрелость, отсутствие прочных оснований для самоуважения, ощущения своей полноценности — это причина детских (и не только детских) «крутости» и мстительности.

Так что, с одной стороны, это поведение для малышей естественное. Но, с другой стороны, не стоит рассчитывать, что все «само пройдет». Само — точно не пройдет.

Ребенка, безусловно, необходимо строго одернуть, если он так себя ведет. Допускать такое нельзя.

Но при этом нельзя забывать: самоуважение НАДО ВОССТАНОВИТЬ! Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы ребенок длительное время чувствовал себя униженным, беззащитным, ощущал свое поражение. Вот только надо научить ребенка восстанавливать самоуважение ДРУГИМИ СПОСОБАМИ. Например, по-другому оценить сложившуюся ситуацию, взглянуть на происшедшее другими глазами.

Можно сказать ему:

— Ты разве не мой сын (дочь)? Ты видел (видела), чтобы я на кого-то набрасывалась с кулаками? Почему же ты себя так ведешь?

Или:

— Ты хочешь быть сильным или слабым?

Ответ будет стандартным — у любого ребенка.

— Очень хорошо. И я хочу, чтобы ты был сильным. Так вот — сильный человек тот, кто умеет владеть собой… Вот ты сейчас не стал драться, значит ты сильный! Молодец!

Дальше доступно объясните «неуловимому мстителю», что значит «владеть собой». Добейтесь, чтобы понял. Большинство 3—4-летних детей способно это понять.

Правда, от понимания до поведения — дистанция огромного размера. Важно, чтобы ребенок видел: это для мамы и папы неприемлемо. Чтобы меня одобряли родители, я не должен так делать.

И, наконец, самое главное. Воспитывайте ребенка так, чтобы он буквально каждый день, постоянно, укреплял свое самоуважение. Пусть он помогает вам. Учится что-то посильное делать. Ваня Гарелин — сын моего постоянного соавтора, Катерины Гарелиной — в два с половиной года уже пылесосил в квартире. И это никакое не чудо.

Такой ребенок психологически устойчив — почти как взрослый. Он не станет мстить, потому что никакая обида не разрушает его самоуважение, основанное на иных основаниях: не на том, что он должен быть обязательно «самым крутым».

То есть, иными словами, «крутяками» становятся те, у кого нет умения и возможности научиться уважать себя по-другому. Их не научили (и они сами не научились) что-то полезное делать. Их не научили заботиться о других людях. Соблюдать нравственные нормы. Им не дают возможности принимать самостоятельные решения: они зависимы. То есть — у них нет условий для полноценного личностного развития, для того, чтобы ощутить себя Настоящими Людьми.

Именно в этом причина.

На самом деле ребенок даже 3—4 лет уже способен в какой-то мере владеть собой. А уж в 5—6 лет — совершенно точно. Все зависит от воспитания.

Если малыша только балуют, только заботятся О НЕМ — не воспринимая его как Человека — то как ему убедить себя в том, что он достоин уважения? Только так — «мочить и еще раз мочить»!

Ущербному человеку иначе нельзя. Значит, нельзя допускать, чтобы наши дети были ущербными, несамостоятельными, неумелыми, эгоистичными.

Дети сами жаждут чему-то научиться. Им самим нравится заботиться о взрослых. И это нетрудно организовать, пока ребенок совсем мал. Увы, многим родителям такое просто не приходит в голову.

А когда время прошло, привычки укоренились, тут уже нужны определенные усилия, чтобы их изменить.

Но воспитание — это творчество. А вскармливание — нет. Так проще, легче. Потому и растут миллионы детей, которые не знают иного метода отстаивания своего самоуважения, кроме первобытной мести. Впрочем, у нас и взрослых таких полным-полно, в том числе и на руководящих государственных должностях. Но эти взрослые тоже когда-то были детьми. К несчастью, родители их не воспитали как следует. И это зло идет именно оттуда.

Итак.

Если вы столкнулись с тем, что ваш малыш, когда его обидели, стремится «жестоко отомстить» обидчику:

не пугайтесь: он не исчадие ада — так ведут себя почти все маленькие дети;

однако и не закрывайте глаза на такое поведение: строго и твердо остановите ребенка, дайте ему понять, что так вести себя нельзя, вы этого ни в коем случае не допустите;

в то же время, остановив «карающую десницу», хотя бы несколькими словами восстановите реноме малыша в его собственных глазах, сказав ему, что сильные люди не мстят, и раз он не стал мстить (пусть и благодаря вашему вмешательству), то он тоже сильный человек, и вообще у него все в порядке;

озаботьтесь воспитанием ребенка вообще, потому что мстительность — тревожный симптом, свидетельствующий о недостаточной уверенности в себе и даже определенной личностной ущербности, которая, правда, для детей более естественна, чем для взрослых, но все же уже для 3—4-летнего малыша вовсе не обязательна: как только ребенок начнет заботиться о других, научится что-то полезное делать и начнет это делать более-менее регулярно, его самоуважение вырастет настолько, что он в состоянии будет вообще отказаться от мести — и тем самым проблема будет снята.

В поисках счастья

Когда происходит величайшее чудо: в этот мир приходит новый человек — чего больше всего хочет его мать, причем, практически каждая мать? Конечно, она хочет, чтобы ее ребенок был счастлив. Не только сейчас, когда он еще так мал, — а всегда, всю свою жизнь. Ради счастья своего ребенка мать готова горы свернуть, пойти на любые жертвы.

Но тогда — если все или почти все матери таковы — откуда же берутся несчастные люди? Может быть, виновато общество? Несовершенная природа человека? Или все-таки сами эти мамы, хоть и очень любящие и преданные своим детям, — что-то делают не так?

«Причина нашего счастья или нашего несчастья — в нас самих», — сказал Мишель Монтень. И он прав. Но ведь ребенок становится именно таким, а не каким-то другим, — главным образом, под влиянием своей матери.

Что же нужно делать, чтобы наши дети стали счастливыми людьми?

Сейчас Симе-младшей уже почти 14 лет. А Симе-старшей — ее маме — уже 37. Я знаю их очень давно: с самого рождения Симы-младшей.

Мама и дочь очень похожи: и внешне, и внутренне. Но именно поэтому отношения у них не складываются.

Серафима Викторовна в детстве и юности много куролесила. Была трудной ученицей, сочувствовала хиппи, одно время — в конце перестройки — увлеклась анархизмом. Она хорошо рисовала, ходила в художественную школу. Потом училась в художественном училище. Однако стремление стать творческим человеком, найти интересную работу так ни во что и не вылились. Она пыталась работать в фирме, выпускающей сувениры, но там надо все делать по шаблону: ей это было неинтересно. А вскоре родилась Сима-младшая.

Отец Симы никогда в официальных отношениях с мамой своего ребенка не состоял. Не женился он и тогда, когда родилась малышка. Наоборот, отношения мамы с папой портились. Ему не нравилось, что она погружена в свои проблемы и переживания — и не замечает его. А ей — что… он погружен в свои проблемы, не жалеет ее и не сочувствует ей.

Впрочем, Серафима — очень гордая женщина. Она никогда не жалуется, никогда ни о чем никого не просит. Она, кстати, красивая, — даже и сейчас, в 37 лет, хотя выглядит уже очень уставшей.

У нее, конечно, были еще мужчины. Но замуж она так и не вышла. Женщина она интересная, привлекательная, — да и добрая, но, не умея понимать людей, все делает как-то невпопад.

Итак, личная жизнь не сложилась. Работает Серафима в магазине, продавцом. Это не продуктовый магазин, покупатели туда валом не валят, работа несложная. Но магазин работает и в выходные, с 8-ми утра — до 8-ми вечера. Никаких смен: продавцы трудятся от звонка до звонка.

Работа эта ничего не дает для души. Но уйти нельзя: некуда. Она должна кормить дочь. В личной жизни — никаких перспектив. Ей просто некогда устраивать свою жизнь: она с утра до вечера в магазине, всю неделю.

Конечно, Серафима очень любит свою дочь. Это ведь ее единственная радость. Но и в отношениях с дочерью она несчастлива.

Девочка родилась болезненной, в то же время еще в раннем детстве отличалась своенравием. Что неудивительно: пошла в маму. Пока дочь была маленькая, мама ее баловала.

Но когда девочка подросла, пошла в школу, пришлось ее дисциплинировать. А ведь она уже привыкла своевольничать. Началась то скрытая, то явная борьба между мамой и дочерью. Сима привыкла, что мама посягает на ее свободу — как она ее понимает — и нужно защищаться. На прямые конфликты девочка идет редко, хотя бывает и такое. Характер у Симы сильный, эмоции взрывные, хотя она при этом умеет владеть собой. Она часто внешне подчиняется маме, но внутренне привыкла ей противостоять. И это создает постоянное напряжение в их отношениях.

Сейчас, когда Симе уже почти 14 лет, она часто говорит о том, что мама ее не понимает, что ей надоело с мамой «ругаться». А Серафима, когда речь заходит о Симе, говорит… о том же самом! Она не сочувствует мне, она не хочет слушаться, не хочет меня понять: она как чужая.

И мама, и дочь очень любят друг друга. Сима, жалуясь на маму, все равно стоит за нее горой, не позволяет ее критиковать ни в чем. Она очень умная, рассуждает, как взрослая, видит все достоинства мамы, высокого мнения о ней. Но понять ее и пожалеть — не умеет.

У мамы не сложилась жизнь и нет реальной надежды что-то изменить. А ей только 37 лет. Почти ничего из того, о чем она мечтала, не сбылось. И гордость мешает ей жаловаться — да и кому? Она же живет «нормально»: есть работа, дочь, квартира. Все вроде в порядке. А на самом деле — чем ей жить? Что ее ждет впереди? Что есть в ее жизни, что могло бы ее заполнить, кроме опять же Симы?

Но Сима — умная, интересная, способная (она тоже рисует, занимается в различных кружках, ее там ценят) — вся поглощена собой и не замечает проблем своей мамы, самого близкого своего человека. А поговорить с дочерью по душам Серафима как-то не умеет, к тому же она ведь взрослая, она мать: неудобно и неловко о чем-то просить ребенка.

Вот так они и живут: и вместе — и не вместе, будто стеной отгороженные друг от друга.

Обе они очень симпатичные, вызывают глубокое сочувствие. Но пока не удается помочь им совершить главное открытие: понять другого человека — и тем самым по-настоящему полюбить — а это и есть путь к счастью.

У Серафимы есть Сима: казалось бы — вот он выход из всех бед и проблем. Подружиться с ней, жить общей жизнью со своей любимой дочерью — разве это не счастье? Но дружбы нет, вместо нее — противостояние.

А для Симы какой выход? Такой же. Понять маму, пожалеть и полюбить: не по-детски — а по-взрослому. Но Сима видит в маме не отдельное человеческое существо, со своими проблемами, чувствами, потребностями, своей судьбой — а только СВОЮ МАМУ. И в этом качестве мама ее не вполне устраивает. Вот все, что она понимает.

Как я уже сказал, мать и дочь во многом похожи. Например, они часто говорят о своих чувствах и желаниях — но никогда: о чувствах и желаниях друг друга и вообще других людей. Предпочитают говорить — а не слушать собеседника. Обе обидчивы — и часто обижаются друг на друга. Обе гордые, замкнутые, себе на уме.

Что будет дальше с Симой? Она смелая, красивая, привлекательная. Уже лет в 16—17 увлечь молодого человека для нее не будет проблемой. Но что потом? Ведь когда начинаются серьезные отношения, тогда на первый план выходит не умение понравиться, а умение любить, понимать, заботиться. Этого она не умеет, не догадывается об этой своей проблеме, не понимает, как это опасно.

Что с ней будет? Неужели она повторит судьбу своей матери, как это очень часто бывает?

Настя тоже живет с мамой. Мама ее — инвалид 2-й группы. Отца тоже нет. Живут они в общежитии, в крошечной комнатке. Насте сейчас тоже 14 лет.

Однако в этой семье атмосфера другая. Какая-то теплая и светлая. И мама, и дочь спокойные, много улыбаются. Девочка очень внимательная и любознательная: когда я пришел к ним впервые — Насте тогда было 6 лет — она несколько минут меня расспрашивала ОБО МНЕ САМОМ: что я люблю, куда хожу, сколько мне лет, есть ли у меня дети, сколько их, где я работаю. И видно было, что ей это действительно интересно.

Когда Настя сама пришла ко мне в гости (тогда она только что пошла в школу), она с огромным интересом рассматривала мои книги, фотографии на стенах.

Сима тоже была у меня, много раз. Но ни разу ничем в моей комнате не заинтересовалась.

Настя с раннего детства помогает маме: уже в 6—7 лет она умела убирать в комнате, гладить, готовить. Когда мама болеет, Настя меряет ей температуру, сидит у ее постели, что-нибудь рассказывает, даже книжки читает. Настя любит читать и читает вслух очень хорошо.

Мама с Настей часто вместе куда-то ходят, смотрят телевизор. Они не всегда и не во всем бывают друг с другом согласны, однако всегда слушают и слышат друг друга, понимают.

Как-то Настя сказала мне, что мама хочет, чтобы она стала хорошей женой и матерью, а все остальное не так важно. Поэтому мама прощает Насте не самые идеальные оценки в школе, хотя и расспрашивает ее о школьных делах.

Настя — милая девочка, хоть и далеко не такая яркая и интересная, как Сима. Но ее шансы на настоящее человеческое счастье много выше. Она внимательна к людям, интересуется ими. Умеет заботиться, любить и жалеть. Свои интересы и желания не противопоставляет интересам и желаниям мамы, а значит, скорей всего, так же будет относиться и к мужу, и к своим детям.

Возможно, Сима умнее и талантливее. Но не от этого — во всяком случае, не главным образом от этого — зависит счастье человека.

Сейчас многие родители всячески стремятся развивать своих детей, чтобы те оказались среди социальных лидеров, сделали карьеру. Это «развивание», увы, убеждает ребенка, что его в жизни должен интересовать ТОЛЬКО ОН САМ.

Редко кто приучает малыша заботиться о взрослых, помогать им.

Противопоставление своих интересов (ты должен слушаться, учиться и пр.) интересам ребенка — как он их понимает — часто приводит к конфронтации: малыш чувствует, что мама и папа, хотя и необходимы для его жизни, но как-то посягают на его самостоятельность, не дают ему делать то, что хочется. В результате возникает внутреннее противостояние детей и родителей, психологически отделяющее их друг от друга.

Казалось бы, разве так трудно дружить со своим ребенком? Но многим родителям это, как ни странно, просто не приходит в голову. Я Старший, я должен требовать, добиваться, — думает такой взрослый. И часто добивается: отчуждения в отношениях с ребенком.

Взрослый эгоизм, зацикленность на своих проблемах, неумение просто вместе радоваться жизни тоже играют свою отрицательную роль. Мама погружена в себя, не замечает моего внутреннего мира. И ребенок тоже погружается в себя, в свой внутренний мир — и перестает замечать чувства, переживания собственной мамы.

А человек не может быть счастлив сам по себе, помимо других людей, человеческих отношений с ними. Именно человеческие отношения с самыми близкими людьми — для абсолютно любого человека! — это путь или к счастью, или, наоборот, к несчастью. От того, как привык их строить ребенок, для него все и зависит.

Чем раньше маленький человек совершит важнейшее открытие: поймет, что близкие люди существуют не только ДЛЯ НЕГО, но и они нуждаются в его внимании, помощи, заботе — чем раньше он почувствует, что заботиться о других — очень приятно и радостно — тем больше у него шансов стать счастливым.

Но часто люди как будто специально закрывают на все засовы двери своей души, перекрывая себе все пути, ведущие к душе другого человека — то есть к своему счастью. Замуровывают эти двери так, чтобы ни один звук не доносился. Зашторивают все окна в своей душе, чтобы ничего не слышать и не видеть. А потом — страдают от одиночества. И зовут: помогите же мне! Люди! Что же меня все бросили?! Но голос замуровавшего себя самого человека никому уже не слышен. Ведь он сам к этому стремился. Но — не заметил этого. И теперь несчастлив — и не видит выхода из своего несчастья.

Человек — очень странное существо. «Человек — самое эксцентричное создание Универсума», — сказал выдающийся мыслитель XX века Эрих Фромм.

Странно, что современные люди верят в то, что индивидуальные достижения: карьера, социальное самоутверждение — могут сделать человека счастливым. Это не так. Какое-то удовлетворение такого рода успехи действительно дают, но это еще далеко не настоящее человеческое счастье.

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ, ЭГОИСТИЧЕСКОЕ счастье — вообще невозможно для нас. Так мы устроены. Только духовная связь с другим, близким, человеком — делает счастливым и нас, и этого человека. А духовная связь — это любовь и забота.

Вот этому и нужно, главным образом, учить своего ребенка. И начинать — как можно раньше. Вскоре после того, как он начал говорить и ходить.

Итак.

Чтобы повысить шансы своего ребенка на человеческое счастье, прежде всего:

приучайте его заботиться о вас, постоянно вам помогать, проявлять внимание к вам — и любые проявления внимания и заботы с его стороны принимайте с благодарностью, показывайте ребенку, что вам они очень нужны, что вы и в дальнейшем ждете от него именно такого отношения к себе;

дружите со своим ребенком: дружба — это общие дела, переживания, это значит, что двум людям приятно и весело быть вместе, вместе играть или что-то интересное делать; это значит делиться друг с другом своими проблемами, радостями и горестями (именно ДРУГ С ДРУГОМ, а не только кому-то одному из вас);

четко скажите себе: человеческие отношения с моим малышом — это самое главное, ничто другое (т.н. «развитие», какие-то успехи, достижения, послушание и пр.) не имеет такого значения для меня и не должно портить наших отношений;

не противопоставляйте своих взрослых интересов — как вы их понимаете — интересам ребенка — как он их понимает: а если приходится проявлять свою родительскую власть, чего-то требовать от малыша — без чего обойтись невозможно — все-таки старайтесь не обижать его, не портить отношений с ним;

умейте радоваться тому, что у вас есть ребенок, что это ваш ребенок, — просто вот этому радоваться, независимо от того, какой он, такой ли, как вам хотелось бы или нет, — принимайте его таким, какой он есть — и тогда малыш поймет, что жить — это дело хорошее, радостное, что ему на Земле рады, — и будет этим счастлив.

О пользе луж

Конечно, очень-очень жаль, что мы живем в России, а не в пустыне Намиб. Где годами не выпадает ни капли дождя. У нас-то дожди случаются частенько, а еще мокрый снег. И в результате — лужи. Вот уж напасть! Прогулка с малышом превращается в ад. Вместо того, чтобы мирно дышать воздухом, несчастная мама переквалифицируется в надзирателя, следящего, чтобы карапуз не промочил ножки, не испачкался, не простудился, не утонул, не-не-не… Хоть гулять не ходи! И кто только эти лужи придумал?

Однако спасение есть! Дело в том, что лужи — на самом деле не враги, а лучшие друзья детей. Только многие мамы об этом не догадываются. Так что нужно просто по-другому отнестись к лужам, и тогда от них и вашему ребенку, и вам будут и польза, и удовольствие.

Вот что рассказывает о своем сыне (ему около 3 лет) и его отношении к лужам мой постоянный соавтор Катерина Гарелина:

Ну вот мы и на улице. На улице замечательно: солнышко яркое, небо чистое, воробьи чирикают! Весна, в общем, просыпается. Вооружившись, по обыкновению, лопаткой, мы исследуем лужи, изучаем цвет сегодняшнего неба и подставляем носы яркому солнышку.

Ваня первым делом направился к огромной луже возле соседнего подъезда. Там тоже гуляла мамочка с сыном, ровесником Вани. Я первый раз видела, чтобы детей «на поводке» водили. Мамочка крепко держала малыша за хвостики длинного шарфа, направляя его в ту или иную сторону. Короче говоря: «шаг влево, шаг вправо — считается побегом, а прыжок приравнен к попытке улететь». Но замечаю, что она смотрит на нас с большим интересом. Ведь мы не только подошли близко к луже, мы экспериментируем: смотрим, что происходит со снегом, если его перенести из сугроба в воду. Ванюшке очень понравилось лопаткой переносить белый снег в лужу. Попытка соседского малыша шагнуть в нашу сторону была тут же пресечена бдительной мамочкой. «Вот упадешь в грязь, а маме потом курточку

стирать». Может, мамочке рассказать о том, что есть на свете такое чудо — СТИРАЛЬНАЯ МАШИНА?

Ладно, отвлеклись от лужи. Когда снег таскать из сугроба в лужу и обратно надоело, Ваня решил достать из лужи лежащую там веточку. Конечно, в воду я его не пустила, но веточка лежала рядом, только нагнуться. Как только Ванюшка нагнулся, чтобы достать заветную палочку, соседская мамочка не выдержала:

— Варежки ведь намочит, смотрите!

Конечно: варежки — это главная ценность!

— И правда, Ванюш, варежки мокрые будут, — говорю. — Давай-ка их лучше снимем, голой ручкой удобнее доставать.

Лицо мамочки, вытянутое от изумления, застыло в стоп-кадре. Представляю, ЧТО она

обо мне подумала. Хотя, если бы вы видели Ванюшкино лицо, сияющее улыбкой, когда он достал свою Волшебную палочку!

— Моки-ка, мама (смотри-ка, мама), дотал.

— Конечно, — говорю, — мой Маленький Исследователь Больших Луж, я и не сомневалась.

Мы пошли дальше, а вот за соседского малыша «на поводке» было немного грустно, а маму его — немного жалко. Мало радости получили от прогулки и она, и сын.

А вот и ещё одна знакомая мамочка со своим чадом — дочкой Настей, тоже ровесницей Ванюшке, вышли на прогулку.

Нет, неправильно, вышла гулять мама, а дочку она несла на руках, и та, похоже, вовсе не хотела покидать «насиженное место». К слову сказать, девчушка из разряда «прелесть, какие щечки и животик!», а уж в «капустном наряде», где «сто одежек» и шапка с помпоном — вообще выглядит очень внушительно. Увидев нас, они поздоровались и подошли ближе, но держались на расстоянии, т.к Ваня изучал, что будет, если лопаткой постучать по замерзшей луже. Оказывается, там ВОДА! Ещё одно открытие! Пока мамочка спрашивала: как наши дела? как спим-едим-ходим на горшок? — Ванека удивленно закричал:

— Мама, ыбки (рыбки)!

Подхожу. Какие рыбки? Откуда?

Смотрю, куда показывает мне мой сын, и вижу в луже… сигаретные окурки. Да уж, — целая стая! Ну что тут скажешь малышу? Говорить об истинной природе этих «лужеплавающих созданий» ребенку, которому всего год и 8 месяцев?!

— Эта «рыбка», Ванюш, называется БЫЧОК!

А что? Я почти и не соврала. Рыбка такая действительно есть, вот только в лужах она не водится… И ловить её мы не будем!

Нет, все же до чего удивительные люди — эти дети! Они считают прекрасным кусок хозяйственного мыла и «превращают» окурки от сигарет в настоящих рыбок.

Альберт Эйнштейн как-то сказал: «Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый — так, будто никаких чудес не бывает. Второй — так, будто все на свете это чудо». По-моему, дети живут именно по «второму» принципу, ну а мы, взрослые, к сожалению, — по первому. Просто у детей так много чего происходит В ПЕРВЫЙ РАЗ, что все это и воспринимается, как настоящее чудо, а у взрослых все в сотый и сто первый раз — неинтересно. Может, и нам, большим и умным, тоже стоит пересмотреть свое отношение к жизни и хотя бы иногда верить в чудеса?

Размышления мои были прерваны возгласом мамочки, наблюдавшей за тем, как Ванятка пытался поддеть внушительного размера камень своей чудо-лопаткой.

«Кать, он же грязный будет, по лужам шлепает, а ещё и без перчаток — руки замерзнут!» Да, я это уже не первый раз слышу. Во-первых, Ванька в резиновых сапогах. Огромное спасибо тому, кто придумал эти луженепромокательные штуки. Мы за свободу передвижения! Во-вторых, голыми руками гораздо проще исследовать этот мир. А в-третьих, вода и мыло после прогулки — наше главное правило!

— А вы без коляски гуляете? На руки-то не просится? — спрашивает меня мамочка.

— Коляской мы перестали пользоваться после того, как её у нас позаимствовали другие люди, т.е. украли. Случилось это в прошлом году, в ноябре, с тех пор ходим гулять всегда пешком, зимой катались на санках., а сейчас Ванька большой стал — коляска и не требуется. Везде пешком ему нравится. А на руки он никогда и не просится. Ведь вокруг столько всего интересного, что ему просто некогда сидеть у мамы на руках.

— А моя только и делает, что на руках у меня катается… Настя, ну куда ты опять пошла? Там сугроб, что ты там забыла?.. Устала уже её таскать, а она метр пройдет, и опять — на руки… Так, отойди от лужи, подойди ко мне, ходи по асфальту, не лезь на бордюр… Ну вот опять на руки. Ну и что мне с ней делать, Кать?

— Знаешь, я даже боюсь тебе сказать, но, по-моему, как раз НИЧЕГО и не делать. Пусть лезет в сугроб, залезает на бордюр (у меня Ванюхе, например, по асфальту ходить просто неинтересно, обязательно — или по бордюру, или по нерастаявшему снегу, в общем, главное, не по дороге), оставь её наедине с собой. Будь рядом, подстрахуй, где надо, позволь ей САМОЙ узнавать, в каком мире она живет.

— А если мне на почту надо, а она идти никак не хочет — встанет возле лужи?

— О, нет ничего проще, — говорю я, — обычно я произношу волшебное слово: «Вань, смотри-ка, а вон там…» — и дальше говори первое, что придет на ум: сугроб ещё больше, или маленькая птичка на ветке поет — пойдем, пока она не улетела; или пробежала НАСТОЯЩАЯ собака, а за ней ЖИВАЯ кошка; или метеорит упал в песочницу…

Кстати, мы тоже ходим с Ваней на почту, а это, скажу я вам, далековато для него, но там — в доме напротив (вернее, под домом) — живет семья кошек, с маленькими котятами и взрослыми кошками. Ванёка очень любит смотреть за котятами: они ведь тоже дети, только с

хвостиками, так же играют, бегут к маме, дерутся между собой. Очень

интересно! Поэтому Ваня всегда с большим удовольствием идет «на почку» (на почту), посмотреть за кошками. Мы занимаем очередь в кассу и идем наблюдать за животными.

— Да, ну ты и мамаша! — заключила знакомая, вновь беря Настеньку на руки.

«И правда, — подумала я, — какая-то неправильная мама я получаюсь в глазах других людей. Сколько раз замечала. Ну и пусть! Пусть лучше буду неправильной мамой счастливого любознательного ребенка, чем вот такой „правильной“ мамочкой „ручной“ дочки…»

— Пойдем, Ванюш, хоть руки по всем правилам помоем!

Как видите, все зависит от мамы. От ее отношения к своему ребенку. Если для мамы главная ценность — это «как бы чего не вышло»: здоровье и вообще целость личности своего чада — то это один подход. Если главное — развитие, поощрение самостоятельности, активности, любознательности, наконец, если для такой мамы важно, чтобы малышу просто было на прогулке интересно, — это другой подход.

Первый подход означает, что лужа — опасность. От нее кроху нужно самоотверженно оберегать. Тут уж не до того, чтобы думать о себе, о том, что прогулка превращается черти во что: в постоянную слежку за ребенком и одергивания — главное, чтоб жив остался!

А вот при втором подходе лужа — вещь хорошая. До того хорошая, что впору специально лужи делать для детей — как песочницы. Чтобы малышам было где играть.

И действительно, лужи в жизни малышей (особенно, мальчиков!) играют огромную роль.

Во-первых, лужа — это испытание. Можно пробежать через лужу. Удастся ли не замочить ноги? Можно пройти по самому краю лужи. Можно перепрыгнуть через лужу, так, чтобы не коснуться воды. Дети обожают испытания. Прыгать через лужи и бегать по лужам (в резиновых сапогах, разумеется) — это так же приятно и полезно, как лазить по деревьям.

Во-вторых, лужа — это приключение и исследование. В луже почти всегда можно что-то найти: хотя бы палочку, как Ваня. Этого добра вокруг полным-полно, но как интересно выудить палочку из толщи воды! Сначала ее надо разглядеть, потом достать. Это такое же занимательное приключение для 3-хлетнего исследователя, как для 30-тилетнего — спуск на батискафе в глубины океана для поиска затонувших испанских галеонов с золотом.

По воде может что-то плавать: бумажный кораблик или хотя бы та же палочка. Это интересный эксперимент: куда поплывет? Утонет или доберется до берега?

Быть мореплавателем — это очень увлекательно. Когда малыш пускает кораблик по воде, он ощущает себя Колумбом, и его воображение работает изо всех сил. А разве развитие воображения — это неважно? Нет, это очень важно.

Конечно, можно пытаться развить воображение, усадив кроху в мягкое кресло и демонстрируя ему занимательные картинки. Вот только удастся ли?

Знаменитый детский психолог Жан Пиаже назвал интеллект маленького ребенка «сенсомоторным». То есть ребенок мыслит и воображает, когда активно действует (лазает, бегает и пр.), а также получает много чувственных впечатлений и ощущений (что-то трогает и т.п.). Так что лужа имеет для развития малыша много преимуществ по сравнению с мягким креслом.

Но и это еще не все. Вода, кроме того, еще относится к так называемым «неструктурированным природным материалам». Вода и песок. А такие материалы очень нужны малышам.

Дело в том, что большинство предметов и вещей, которые окружают детей, нельзя портить, ломать. На них нельзя активно воздействовать: бить их, топтать — это запрещено. А исследовательский инстинкт у маленьких детей проявляется через желание сломать, разбить, ударить и посмотреть, что получится. Это для таких крох естественно. Угашать этот инстинкт, разумеется, неразумно.

С водой же (и песком) можно делать что угодно. Можно взять тоненькую веточку и хлестать ею по воде. Она разлетается причудливыми брызгами, словно взрывается. Это так чудесно! Малыш чувствует свою силу, ловкость. Он — Хозяин Воды, она повинуется ему. Кроме того, так интересно наблюдать, что происходит с водой после каждого нового удара. Например, вот такого:

Посмотрите, какое наслаждение получает этот мальчишка на снимке фотографа Геннадия Петрова. А ведь этот мальчик уже не такой и маленький. Чем меньше ребенок — тем большее удовольствие получает он от игр с водой. Правда, еще раз повторю: мальчикам такие игры нравятся больше, чем девочкам (это тоже видно на снимке).

Вода (как и песок) легко поддается воздействию и в то же время не ломается и не разрушается, а остается такой, какой была. Ее можно бить, бросать, топтать — а ей ничего не делается! Поэтому с ней можно делать, что захочется, проявляя свою фантазию, свои силы, — можно экспериментировать. Вода дает ребенку возможность почувствовать себя свободным деятелем, имеющим достаточно сил и власти. И, разумеется, не вода в реке или море дает такую возможность малышу, а именно в луже.

Но та же лужа, если понадобится, станет и морем — пусть и только воображаемым. Лужа многофункциональна.

Вот видите, какая замечательная и нужная вещь — лужа! Возможно, когда-нибудь люди додумаются делать для детей такие игровые площадки, где будут не только песочницы, но и лужи! Постоянные, искусственные лужи. Нисколько не сомневаюсь в том, что именно такая игровая площадка была бы самой популярной у окрестной малышни.

Да, лужи очень нужны детям.

Игры с водой способствуют развитию воображения, самостоятельности, укрепляют уверенность в себе, могут даже иметь психотерапевтическое значение.

Если принять меры предосторожности (обычно достаточно резиновых сапог и непромокаемых рукавиц или перчаток, а также куртки из плащевой ткани), то никакой особой опасности для здоровья малыша лужа не представляет. Во всяком случае, опасность меньше, чем от перекутывания или термостата (жизни в обычной городской квартире, где температура всегда высокая и притом постоянная). Конечно, какие-то ограничения надо ввести (не брызгать на других людей, например). Но, в общем, лужа — вещь интересная, хорошая, и детям не стоит запрещать вообще подходить к лужам.

Кстати, — в том числе и заботясь об их здоровье. Дело в том, что лужа — большой соблазн, и, если мама запрещает, этот соблазн становится совсем уж невыносимым (по правилу «запретный плод слаще»). Так что весьма вероятно, что, как только вы отвернетесь, ваш малыш залезет в лужу по уши, потому что он слишком истосковался по ней и уверен, что если не поторопиться, то мама обязательно увидит и запретит. Значит, надо спешить! Тут уж не до осторожности.

А вот если ребенок спокойно, под вашим контролем, играет в воде, то он сам будет избегать слишком уж неприятных последствий такой игры, вроде мокрых ног: он же знает, что, если промочит ноги, придется идти домой. Он не полезет сломя голову на самое глубокое место. Так что это еще и воспитание осторожности. Избегая опасности, осторожным не станешь. Нужно учиться, в какой-то мере рискуя, не вредить себе. Такая школа очень нужна детям.

Лужи полезны, потому что:

Играя с водой, можно делать с ней все, что хочется, а это очень важно для развития ребенка, так как с большинством веществ и предметов, окружающих малыша, все что угодно делать отнюдь нельзя;

Лужа дает возможность что-то придумать, изобрести или исследовать, а это развивает воображение и интеллект;

Лужа — это Большое Приключение, а все дети обожают приключения;

Игра с водой может помочь ребенку изжить какие-то комплексы, то есть вода иногда играет роль психотерапевта;

Лужи разнообразят прогулку с малышом, делают ее интереснее, а ведь жить интересной жизнью — это совсем не плохо!

Мама выходит на работу

Безусловно, декретные отпуска — это одно из достижений цивилизации. Но в то же время декрет создает и некоторые проблемы. Например, — он когда-нибудь кончается. И приходится выходить на работу. То есть не «приходится», а наконец-то можно выйти на работу: потому что большинство современных женщин тяготится сидением в четырех стенах и рады, что снова могут жить нормальной жизнью — то есть работать.

Но для ребенка это очень тяжелый момент. Он-то привык, что мама всегда или почти всегда — в его распоряжении. А тут получается, что это не так. Мама куда-то уходит, надолго, что-то там непонятное делает. Ощущения малыша просты: мама меня бросает. Я ей уже не нужен!

Что же в этом случае нам нужно делать?

Мой постоянный соавтор Катерина Гарелина (она врач-гастроэнтеролог по профессии) недавно вышла на работу после декрета. Ее сыну Ване — почти 3 года.

Вот что она рассказывает:

Что ж, наступил долгожданный день моего выхода на работу. Платье себе с вечера нагладила, халат, конечно, белоснежный новый.

Ванюхе говорю:

— Ванюш, мама с завтрашнего дня выходит на работу. Ты же знаешь, что я — доктор: лечу людей, которые ко мне приходят, когда у них что-то болит. Я тебе рассказывала. А после работы обязательно за тобой приду и все-всё тебе про своих больных расскажу, хорошо?

— Да, мам, ты мне расскажешь про больных!

Утром тоже проблем никаких не было: Ванюшка быстро проснулся, почистил зубы («Чтобы они у меня не болели, и доктор их не лечила»), оделись с ним и в хорошем настроении отправились в сад. Погода стояла улыбчиво-солнечная, и воспитательница встречала своих деток прямо на улице.

— Мам, ты за мной придешь? — вдруг спросил сын.

— Ну конечно, Ванюш, приду, не переживай даже. Всё, мне на работу пора. Ты молодец у меня! Давай, до вечера!

Присела я, чтобы его обнять как обычно. Что такое? Откуда взялись поджатые губки и трясущийся подбородок? Ванька крепко обнимает меня за шею, и я вижу, что из последних сил держится, чтобы не расплакаться.

— Мам, ты иди!

Я встаю и быстрым шагом ухожу… Ванькин плач заставил меня чуть сбавить скорость, но я не вернулась к нему. Обернулась только тогда, когда точно знала, что он не сможет меня увидеть. Он стоял, закрыв ладошками лицо, и плакал, воспитательница его утешала. Странно, первый раз за столько времени он расплакался, когда я уходила. «Ну, — думаю, — первый день выхода мамы на работу, переживает, наверное, просто…» Но та же картина повторилась и на другой, и на третий день тоже, причем, он обнимал меня за шею со словами: «Мам, ты иди!» — отпускал меня и начинал плакать, только когда я скрывалась из виду. Настоящие мужчины не показывают своих слез перед женщиной, даже если это мама. Возможно, просто не хотел, чтобы я это видела. Но, так или иначе, пускать на самотек это было нельзя. Все же было так хорошо!

Как-то мы шли с ним утром так же в сад (я работала уже неделю), и Ванька говорит мне:

— Мам, я не буду плакать!

А у самого, чувствую, уже губа трясется.

— Конечно, не будешь, Ванюш, ты же мужчина у меня! Сильный мужчина!

Смотрю, повеселел от этих слов, но когда пришли в группу, всё повторилось по тому же сценарию: обнял, отпустил… и в слезы, когда я ушла. Интересно, что он не «висел» на мне: «Мама, не уходи!» — а, наоборот, держался до тех пор, пока я не уйду. Думаю, понимал, что маме НУЖНО идти на работу! Я по-прежнему, когда забирала его из сада, интересовалась, как прошел их день, во что играли с Илюшкой, и как себя чувствует Горохов, помогал ли он девочкам собирать игрушки и т.д., что обычно спрашивают все родители у своих чад по дороге домой. И Ванька как-то раз сам спросил меня:

— Мам, а расскажи, как к тебе больной приходил!

Рассказала. И с тех пор по дороге в сад говорю ему о том, что «ко мне сегодня должен придти больной, у него болит желудок (или печень, или желчный пузырь), я выясняю, где у него и как болит, пальпирую живот ему на кушетке и назначаю лечение, чтобы он поправился». Ваньке очень нравится про все это слушать, и до сада мы идем теперь, разбирая вопросы, вроде: как болит живот при язвенной болезни желудка, в каком месте нужно пальпировать печень и почему нужно обязательно кушать суп на обед.

Ребенку всегда интересно то, чем занимаются его родители, даже если они работают в магазине, или на стройке, лечат гастриты и панкреатиты, или конструируют самолеты. Стоит попробовать рассказать малышу доступно о своей работе: ему это будет очень интересно, я уверена просто. В 3 года ребенок абсолютно в состоянии это понять: ему ИНТЕРЕСНО всё! Куда уходит его мама или папа после того, как привели его в сад? Понятно, что НА РАБОТУ. Так пусть он знает, ЧТО вы там на этой работе делаете. И пусть гордится вами!

Видя, как я стираю свой белый халат в ванной, говорит:

— Мам, а ты мне купишь такой же? Я же врач!

— Белый халат, Ванюш, надо заслужить! В первую очередь, своими знаниями, потому что врачам нужно очень много знать и уметь, долго учиться. И — своим добрым отношением к людям заслужить. Это большая честь — носить белый халат!

Надеюсь, мой сын этой чести будет достоин, если решит связать свою жизнь с Медициной. Посмотрим.

Знаете, о чем он просит рассказать меня перед сном? Цитирую дословно: «Мам, расскажи мне про своего больного, который вина много пил, а потом у него печень болела и руки тряслись!» Вот и рассказываю ему, что «когда много пьют вина, то наши клеточки, из которых наша печень состоит, умирают, она увеличивается в размерах, начинает болеть, потому что вино — это яд для организма».

Больной приходит ко мне на прием и говорит:

— Доктор, меня тошнит и болит в правом боку!

Я кладу его на кушетку и начинаю ему живот пальпировать. У него очень большая печень, она плотная, а у здоровых людей она эластичная и гладкая.

— Мам, и у него руки тряслись, и вода в животе накапливалась, живот раздувался от этого.

— Это, — говорю, — Вань, называется «асцит», когда вода в животе накапливается: это очень плохо.

Вот так и укладываемся спать под сказку о циррозе печени!

Но, бывает, спрашивает ещё про «толстую тётю с камнями». Я ему как-то про желчнокаменную болезнь рассказывала: у одной пациентки с ожирением — он запомнил. А ещё вещаю ему о желчном пузыре как-то (тоже перед сном), сообщаю, что в нем желчь — зеленая жидкость для переваривания пищи — накапливается, а потом она по трубке, называемой протоком, при сокращении пузыря попадает в кишечник. Кулачок сжимаю — это сокращение, желчь выбрасывается из пузыря. Вроде понял.

Утром зову его умываться, смотрю, — снова «бычок» пришел: стоит у кровати, голову вниз пустил. «Ну, — думаю, — ладно: я все равно тебя перехитрю!»

Взяла тюбик с его апельсиновой пастой, и тут меня осенило:

— Вань, беги скорее, я тебе покажу, как желчь из желчного пузыря выделяется!

Прилетает, а я ему щетку в руки и говорю:

— Вот смотри, — и нажимаю на тюбик с пастой, — так желчный пузырь сокращается, видишь, стеночки сжались? А теперь — внимание! — начала выделяться желчь, — и желтый столбик пасты сверху опускается на Ванину щетку.

— А теперь, когда желчь выделилась, пузырь расслабляется, — и я разжимаю руку с тюбиком.

«Бычок» тогда убежал далеко и надолго!

Обратите внимание на два очень важных момента.

Малыш ведет себя так, как будто он только начал адаптироваться к детскому саду. Хотя на самом деле он давно (примерно год уже) ходит в садик, и у него там все хорошо, ходит он с удовольствием. Ваня — психологически устойчивый мальчик. И тем не менее он плачет.

Понятно, что это действительно сложный момент для него, его непросто пережить.

Катерина ведет себя в этой ситуации правильно:

— во-первых, она не «распускает сопли», а держится спокойно и твердо: надо уходить — и уходит, хотя и видит, что ребенок плачет;

— во-вторых, она не оставляет малыша наедине со своей проблемой, а пытается помочь ему ее решить и, на первый взгляд, очень своеобразным способом: постоянно рассказывает ему о своей работе.

Это тоже совершенно правильный прием. В этом случае ребенок знает и более-менее понимает, что там мама делает на работе, чем занимается. Это для детей важно, даже очень.

Почему это так важно для них? Дело в том, что все дети убеждены: то, чем занимаются их родители, — это самое главное дело. Самое серьезное, самое полезное, самое нужное.

Правда, тут нужно уточнить один момент. Катерина — очень любит свою работу. И вот это тоже важно. Если взрослый человек свою работу не любит, то и ребенок: сын или дочь этого человека — не будет ею интересоваться. Именно интерес, увлеченность — или их отсутствие — имеют здесь решающее значение.

Но если вы любите свое дело, то обязательно заразите малыша своим отношением к нему. Дети баскетболистов убеждены, что баскетбол — самое замечательное занятие на свете. Дети альпинистов рвутся в горы. Дети фотографов уже в 3—4 года берут в руки фотоаппарат. Подозреваю, что дети людоедов искренне считают, что каннибализм — дело хорошее и полезное, а человеческое мясо — самая вкусная еда.

В общем, что делаем мы (если мы это делаем с желанием и интересом), то хотят делать и наши дети.

Поэтому ребенок очень хочет знать как можно больше о том, чем вы занимаетесь у себя на работе.

Поэтому большую ошибку делают те родители, которые думают, что это малыша не касается, он ничего не поймет, и это ему неинтересно. А на самом деле — очень интересно!

Кроме того, очень важно для крохи еще и то, что выход мамы на работу, оказывается, не лишение, нет: его жизнь не становится хуже от этого. Наоборот: мама приходит и рассказывает много интересного!

Оказывается, уходя на работу, мама не уходит из жизни малыша. Она пускает его в свою жизнь, не отделяет ее от его жизни. Они по-прежнему ВМЕСТЕ, у них по-прежнему ОБЩАЯ жизнь, ОБЩИЕ интересы.

Еще задолго до 3 лет Катерина постоянно внушала своему сыну, что он — Мужчина и должен вести себя как Настоящий Мужчина. Как видите, он в этом уже вполне убежден. Вот почему он так необычно себя ведет: вместо того, чтобы не отпускать маму, говорит ей «Мама, ты иди!» — и не хочет плакать при ней.

У Вани, хотя ему еще и 3-х лет не исполнилось, уже есть ВНУТРЕННЯЯ СИЛА — и немалая. Это — вдохновляющий пример для многих родителей.

Но этого надо добиваться уже с полутора-двух лет, чтобы ребенок считал себя Сильным Человеком и старался так себя вести (и достигал в этом успеха!). И тогда тяжелый момент — выход мамы на работу — преодолеть будет проще.

А еще очень важно показать малышу, что его по-прежнему любят, ласкают не меньше, чем раньше, — более того, мама на работе успевает соскучиться и с особой радостью общается с ним. Значит, это не так плохо, что мама уходит: зато, когда она приходит, то любит меня еще сильнее!

Все, что происходит в нашей жизни, происходит и в жизни наших детей. Абсолютно всё! Так должно быть всегда, что бы ни происходило с нами — и с ними. Не отделять себя от них. Да, мы разные. Да, у нас есть своя жизнь (работа), а у малыша — своя (игры, детский сад). Но все равно и его жизнь — это и наша жизнь, и наша жизнь — это и его жизнь. Он должен в ней участвовать, имеет на это право. Если не реально — то хотя бы эмоционально, психологически участвовать.

Это важно и для развития ребенка. И помогает ему без особых проблем пережить непростой для него момент, когда ЕГО МАМА перестает быть только ЕГО МАМОЙ, а становится еще и врачом, или учителем, или еще кем-то.

«Мамы всякие нужны, мамы всякие важны». Не так важно, что именно вы делаете. Для малыша важно, что это делаете ИМЕННО ВЫ. Приобщайте его к своей жизни, делитесь с ним всем, что для вас важно. Не бойтесь, что он чего-то не поймет. Это не главное. Важно то, что у вас с ним будет общая жизнь, вы останетесь близкими людьми и друзьями — несмотря на то, что декрет кончился, и отделение ребенка от мамы продолжается.

И тогда ваш малыш обязательно почувствует: то, что мама вышла на работу, — это же замечательно! НАМ с мамой теперь живется интереснее и лучше!

Как стыдить ребенка

Многие родители, когда их малыши совершают непозволительные поступки, стыдят их. «Как же тебе не стыдно!» «Ай-я-яй!» «Как плохо Миша себя ведет! Мише должно быть очень стыдно!». Взрослому хочется, чтобы малышу стало стыдно, и он больше никогда так не делал. Но почему-то так бывает далеко не всегда.

Так нужно ли стыдить детей? Что такое стыд, как он возникает? Все ли дети испытывают стыд — или способность стыдиться нужно воспитать?

К тете Кате на дачу приехали ее троюродные племянницы: Вика и Юля. Они близнецы, внешне отличить девочек друг от друга может только их мама. Но она далеко, в Москве. Тетя Катя же их не различает совсем.

Юля и Вика — черненькие, румяные, веселые, очень хорошенькие девочки.

При этом сестры-шестилетки — во многом, разные люди. Например, они по-разному ведут себя, если совершают предосудительные поступки.

Однажды тетя Катя сказала, что нужно полить картошку. Полив одну полосу, можно зайти на кухню и поесть абрикос: это награда. Тетя Катя очень пунктуальна: она отсчитала каждой из девочек по 5 абрикос и положила их на две тарелки. Пока Вика и Юля черпали пластмассовыми ведерками воду из бочки у стены дома, хозяйка занялась приготовлением обеда. Чтобы было понятно дальнейшее, надо сказать, что обе девочки были в одинаковых трусиках, так что отличить их было невозможно. Правда, они поливали разные полосы: Юля — ближнюю, Вика — дальнюю. И пока работали, тетя Катя понимала, где Юля, а где — Вика.

Первой закончила работу Юля и сразу пришла за наградой, но тетя Катя отправила ее мыться. Юля быстро помылась, съела свои абрикосы. Потом пришла и Вика — и тоже скушала свои. А потом… Потом пришла еще одна Вика! И сказала, что она еще не ела абрикос!

Оказывается, Юля скушала и свои фрукты, и Викины. Разумеется, явившись во второй раз, она представилась Викой.

Тетя Катя очень рассердилась и отчитала Юлю, которая потупилась, опустила глазки и вообще выглядела очень пристыженной. Однако в тот же день Юля вместо того, чтобы обойти вокруг огорода, прошла прямо по нему и помяла посадки гороха и тыквы. Когда же тетя Катя спросила, кто это сделал, Юля не хотела сознаться. Еще она напугала курицу, которая сидела на яйцах: Юле хотелось посмотреть, вылупливаются уже цыплята или нет.

Вика один раз тоже выдала себя за Юлю, но бескорыстно: просто ей стало интересно, догадается ли тетя Катя. Она одела платье Юли, и тетя Катя, конечно, называла ее Юлей. Но Вике скоро стало стыдно, и больше она так никогда не делала. Хотя ее тетя Катя и не ругала, а просто посмотрела на нее укоризненно.

Почему эти девочки такие разные? В частности, в том, что Вику пристыдить нетрудно, а Юлю — наоборот, почти невозможно. Они ведь сестры-близнецы, выросли в одной семье.

Дело в том, что Вика родилась раньше Юли. Кажется, на минуту или на две минуты раньше. Не знаю, правда это — или такая семейная легенда? Поэтому Юля считается старшей. И родители ей всегда говорят: ты — Старшая. Все старшие дети заботятся о младших и показывают им пример! Такая роль Вике нравится, потому что связана с особым уважением, которое ей оказывают мама и папа: на том основании, что она Настоящая Старшая Сестра.

А вот Юле досталась другая роль: младшей. За которой присматривает Старшая. И поэтому Юля не считает, что должна быть такой же честной, ответственной. Она не предъявляет к себе таких требований. А потому и не слишком стыдится, когда ее уличают и каком-либо проступке.

Стыд, способность стыдиться — не являются врожденными.

Есть люди, которые гордятся тем, чего большинство других людей стыдится (скажем, гордятся умением воровать). Есть и такие, которые совсем ничего не стыдятся (их, правда, очень мало): так называемые «бесстыдники».

Способность (или неспособность) стыдиться прямо зависит от представления человека о самом себе: так называемой «Я-концепции». У каждого человека старше 3—4 лет есть такое представление.

То есть, во-первых, мы представляем себе, какой человек хороший, вызывающий уважение, а какой — плохой. Это т. н. «Я идеальное». А во-вторых, у нас есть мнение о самих себе: какие мы? Насколько соответствуем идеалу? Это «Я реальное».

Большинство людей, как это ни странно, считает себя вполне соответствующими Идеалу Человека. Потому и живут в относительном мире с самими собой.

Стыдно же человеку бывает тогда, когда какой-то его поступок не соответствует его же собственному представлению о самом себе.

Скажем, кавказскому джигиту, жившему лет так двести назад, было бы очень стыдно, если бы он не отомстил за убитого родственника (например, за восьмиюродного дядю или шестиюродного брата). В этом случае он считал бы себя трусом, а Настоящий Джигит не должен ничего бояться. Наоборот, верующий христианин, в гневе убивший кого-то — пусть даже на дуэли — стыдился бы именно того, что он отомстил, так как это страшный грех.

Если попытаться стыдить нашего Джигита за то, что он такой жестокий, он только посмеется. Если стыдить христианина за то, что он не следует законам кровной мести, он возмутится и сочтет нас дикарями.

Так что всякого человека есть смысл стыдить только за такие поступки, которые не соответствуют его же собственным представлениям о самом себе, его Я-концепции.

Взрослые же часто не понимают этого. У них самих есть представление о том, каким должен быть их ребенок. Вот они и стыдят его за несоответствие этому представлению.

Но есть ли оно У САМОГО РЕБЕНКА?

Наверное, все родители детей от 2—3 лет и старше заметили, что их чада жаждут разнообразных достижений и к тому же очень хотят, чтобы мама с папой (а при случае — и другие взрослые) эти достижения оценили.

— Мама! Мама! Смотли, как я плыгаю!! — вопит малыш и скачет, как козел, а мама обязательно должна восхититься и его похвалить.

Достижением малыши могут считать все, что угодно.

Например, одна 5-летняя девочка при мне кричала:

— Мама, а я комаей пааняю!!

И сильно махала руками по воздуху.

Оказывается, она верила, что «прогоняет комаров (комарей)»: комары ее боятся и в ужасе улетают — и таким образом она приносит большую пользу обществу! И, конечно, она ждала похвалы от своей мамы — и дождалась.

Многие мамы действительно хвалят своих детей в подобных случаях — и правильно делают.

Почему это так важно для малыша?

Потому что у человека есть врожденная потребность в самоуважении. То есть мы все хотим ощущать себя сильными, умелыми, умными. Настоящими Людьми, которых уважают и ценят окружающие.

Однако маленький человек еще не знает, за что его будут уважать, а за что — нет. За что вообще уважают человека? Об этом он узнает от взрослых. О том, какой он сам, он тоже — как это ни странно — узнает от взрослых.

Вот малыши и пробуют: похвалят меня за это? А за это? И если хвалят, причем регулярно, то малыш уверен: это хорошее поведение.

Правда, совсем маленьких детей (до 3 лет) следует почти всегда хвалить: просто, чтобы повысить самооценку крохи, укрепить его уверенность в себе. Хвалить даже за то, что он «комаей пааняет» и т. п. Это неопасно: ребенок не уверится на всю жизнь, что «гонять комаров» — самое почетное занятие. Только при постоянных похвалах за одно и то же на протяжении довольно длительного времени (как минимум, нескольких дней) — у малыша появляется представление о том, что это поведение хорошее, правильное.

Так что у совсем маленького ребенка пока еще нет четкой Я-концепции. Нет представления о том, каким должен быть Настоящий Человек и какой он сам. Вот это представление и нужно, прежде всего, сформировать.

Формируется же оно тем, как мы относимся к ребенку: каким хотим его видеть, за что хвалим, за что нет, как оцениваем те или иные его действия — или поведение других людей. Тем, как ведем себя сами. Тем, каких ценностей придерживаемся.

Все дети больше всего на свете жаждут уважения. Притом, ЗА ЧТО его будут уважать, ребенку все равно.

Например, если ребенка убедили, что хорошие дети — те, которые слушаются родителей, то ребенок будет героически стараться слушаться и постоянно хвастаться тем, какой он послушный. Если родители постоянно твердят малышу, что хорошие дети всегда моют руки, то малыш будет искренне убежден, что мыть руки — главная добродетель Настоящего Человека.

У меня есть знакомый мальчик Сережа, который время от времени специально идет в туалет, мочит руки (не вытирая их: так наглядней), потом выходит и демонстрирует воспитателю свои мокрые руки, требуя, чтобы его похвалили:

— А смотрите: а я руки помыл!

То есть — в переводе с детского: «Вот какой я хороший солидный человек, заслуживающий всяческого уважения и одобрения!»

Если на протяжении многих месяцев и даже лет ребенка всячески убеждали, что хорошие дети слушаются маму и папу, моют руки и не вытирают нос скатертью, — то ребенок будет искренне верить, что это действительно так. Так у малыша складывается представление о том, какой ребенок — Хороший (Я идеальное).

Теперь нужно убедить малыша, что он сам — именно такой, хороший. Он моет руки, не пачкает скатерть — он достоин уважения, он хороший ребенок.

Делается это просто: крохе все время об этом говорят. «Ты же молодец у меня: ты всегда моешь руки! Умница!» Если это и не всегда так, то ничего страшного: вы можете забыть о некоторых прошлых ошибках и слегка идеализировать свое чадо — в воспитательных целях, разумеется. Ну а дети не помнят своих ошибок: они очень хорошо умеют их забывать. Так что ребенок примет высокую оценку его достижений за чистую монету.

Итак, малыш уже убежден:

что хорошие люди всегда моют руки (едят манную кашу, слушаются, не бегают по проезжей части — и т.д., и т.д., и т.д.): это «Я идеальное»;

что он сам именно такой (всегда моет руки). Его за это часто хвалят, и ему это, разумеется, приятно. На этом основано его самоуважение.

И это уже «Я реальное». Вот и появилась Я-концепция.

И вот теперь, пожалуйста, — можно его стыдить. Но — только за то, что входит в его Я-концепцию.

Раз он убежден, что он именно такой, — и на этом в значительной степени строится его самоуважение, его Чувство Собственного Достоинства — то ему действительно будет стыдно, если его уличат в нарушении своих собственных основополагающих жизненных принципов.

— Миша! Ты же такой хороший мальчик: ты всегда моешь руки! Почему же ты сел за стол, не помыв руки? Очень нехорошо ты сделал!

Раз представление о себе самом как о Хорошем Достойном Человеке — именно на том основании, что он всегда моет руки — уже сформировано, то вполне естественно, что ребенку становится стыдно, когда он ведет себя не так, как — по его собственному мнению — следует себя вести.

А вот если оно не сформировано, то и стыдиться малыш не будет. Он только смутится, не понимая, за что его ругают. Это смущение неопытный взрослый может принять за стыд, но это не стыд, а совсем другое чувство. Такое эмоциональное состояние бывает и у домашних животных, например, собак. Так что не стоит радоваться, если вы малыша пристыдили, а он вот так смутился.

Дети очень зависят от взрослых. Это естественно — но нельзя сказать, что хорошо. И уж конечно, никакое это не достижение, если ребенок, опасаясь, что его отругают, боится что-то сделать (за что его уже раньше ругали).

Более того: если он не будет бояться (будет уверен, что не заметят, не узнают), — он это точно сделает.

Так что это не воспитание.

Чтобы малыш «вел себя хорошо», надо сначала сформировать у него достаточно четкие представления, во-первых, о том, что это значит — «хорошо себя вести», а во-вторых, — о себе самом как человеке, вполне соответствующем этим представлениям. СНАЧАЛА — а уже потом начинать стыдить.

Малышу — уже в 2—3 года — несложно объяснить, почему мыть руки — хорошо, а не мыть — плохо. Слепое послушание — не лучшее качество человека, даже если этому человеку только 2—3 года от роду. Ребенок должен понимать, почему что-то можно делать, а что-то нельзя. Потому что, если он не понимает, то будет «вести себя правильно», только когда его видят — ради похвалы, внешнего одобрения взрослых.

Ребенок — человек, разумное существо. Он хочет видеть смысл в своих действиях. А какой смысл делать то, что непонятно для чего нужно?

А.С.Макаренко говорил: «Ребенок — это рентгеновский снимок семьи».

Действительно, по тому, чем гордится малыш (и чего он стыдится), можно судить о ценностях, существующих в его семье.

Например, один мальчик в детском саду заявляет другому:

— Мотли, какая масына у меня: у тебя такой нет!

В этой семьи, наверное, ценят хорошие вещи.

Или — девочка говорит воспитательнице:

— А Алик не хочет таблетки пить, а я всегда пью! Дайте мне таблетку!

— Разве у тебя что-то болит?

— Нет. Но я буду таблетку попить: вот вы увидите!

Эта девочка часто болеет. Родители убедили ее в том, что хорошие дети не боятся пить таблетки, и что она — именно такая хорошая девочка, которая абсолютно бесстрашно глотает любые самые ядовитые таблетки. Так что теперь ее самоуважение основано именно на этом. Вот она и хочет его еще немного укрепить. Ну и какая разница, болит что-то или не болит? Она выпьет таблетку, просто чтобы продемонстрировать, какая она хорошая!

Очень важно, что именно ценят родители ребенка.

К сожалению, нередко список Главных Добродетелей не включает таких качеств, как альтруизм (бескорыстная забота о других), смелость, инициативность, самостоятельность. Зато там нередко присутствуют послушание (вообще-то качество очень сомнительное и скорее отрицательное, хотя и правда, конечно, что дети должны слушаться взрослых ради своего собственного блага), готовность есть манную кашу, бессловесность («Хватит болтать: у меня от тебя уже голова болит!»), пассивность («Сиди на месте, не прыгай: мы еще не приехали!»).

Может быть, родители неосознанно включают эти замечательные достоинства в перечень основных положительных качеств Настоящего Человека, — такого, каким должен стать их отпрыск, — но так уж у них иногда получается. Это удобно, когда ребенок послушный, безгласный.

Но лучше вполне осознанно «нарисовать» для себя этот образ Идеального Ребенка, включив в него, кроме послушания и чистых рук, еще и что-то общечеловечески ценное.

Кроме того, что ценят родители, за что они хвалят малыша, каким они его считают, еще очень влияет на детей само поведение их мам и пап. Если мама сама не моет «ручки» перед едой и кроха это видит, то вряд ли мытье рук будет для этого именно ребенка такой уж большой ценностью. Ведь поведение родителей для маленького ребенка — непререкаемый образец, эталон. Вот они и следуют этому образцу.

Так что, если мама регулярно кричит на малыша, часто шлепает его, то не следует ожидать и от него чего-то иного. Стыдить такого ребенка за несдержанность — странно и смешно: для него такое поведение — правильное, потому что так ведет себя его мама.

Так что, формируя «Я идеальное» своего ребенка, не забывайте о том, насколько вы сами ему соответствуете. Если у вас самой таких качеств явно нет, ваш малыш не примет их и не поверит, что это хорошие качества. Хорошее для него — то, что есть у мамы.

Когда мы хвалим детей, когда мы их стыдим, мы обычно используем одни и те же слова, например: «молодец», «умница», «хороший мальчик (девочка)».

Эти слова мало понятны ребенку, неконкретны, не имеют ясного значения. Это что-то похвальное, приятное — и не более того. Словесное поглаживание по головке.

Например, «молодец» — это этимологически «молодой парень», «силач», «удалец» или «смельчак». Но малыши не понимают, что это слово означает. Да и для нас, взрослых, — это слово со стёртым, неясным значением.

«Хороший мальчик» — это крайне абстрактно.

То есть, конечно, употреблять эти слова можно, но не стоит ими ограничиваться.

Гораздо лучше хвалить детей так, чтобы они понимали, за что конкретно их хвалят, какие именно их положительные качества вы отмечаете. Например: «Ты у меня очень умный: сразу обо всем догадываешься!» Или: «Ты смелый: ничего не боишься!» «Ты — Сильный Мужчина!» — и т. п.

Так же и тогда, когда мы стыдим детей. Говорить лучше максимально конкретно: так, чтобы быть уверенными, что ребенок нас понимает, ему совершенно ясно, чем именно мы недовольны.

И еще. Не стоит слишком увлекаться этим «методом педагогического воздействия». Стыдить детей, конечно, можно, а иногда и нужно. Но желательно — не слишком часто. Когда мама — самый близкий и значимый человек — недовольна малышом, это для него достаточно тяжелое переживание.

Рискну сказать так: если вы 20—30 раз похвалили ребенка — можно его где-то один раз и пристыдить. Правда, это очень индивидуально. Но в среднем — примерно так. Это должно быть довольно редкой мерой.

Если ребенка стыдить постоянно, чуть не каждый день, он становится к этому нечувствителен и перестает обращать внимание на наши упреки.

А еще он может поверить, что он плохой. Раз его всегда ругают. Это опаснее всего!

Стыдить детей лучше всегда в такой форме:

ТЫ ТАКОЙ ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК (ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА): КАК ЖЕ ТЫ ТАК ПЛОХО СДЕЛАЛ?

То есть — сначала укрепить уверенность малыша в том, что он, конечно же, хороший — а уже потом стыдить ЗА КОНКРЕТНЫЙ ПРОСТУПОК (назвав его и объяснив, почему так делать нельзя).

Вы можете демонстрировать ребенку свои эмоции: не обязательно быть всегда спокойной и бесстрастной. Но нежелательно кричать (дети, на которых регулярно кричат, перестают воспринимать нормальный тон: если на них не кричат, они думают, что все в порядке), хотя и можно повысить голос. Нежелательно злиться: это проявление слабости.

Ребенку будет стыдно, если его уважают окружающие — и он сам себя уважает, если у него уже есть чувство собственного достоинства. Это самое главное, что нужно, чтобы можно было воздействовать на малыша с помощью стыда. Вот именно на это и стоит обращать основное внимание.

Итак.

Чтобы правильно стыдить ребенка:

сначала внушите ему, как именно должен вести себя Настоящий Человек, какие у него должны быть основные качества;

затем внушите ребенку, что он сам — именно такой, что у него есть эти хорошие качества, что он Хороший и Достойный Человек;

только после того, как ребенок поверил в это, стал гордиться тем, что он вот такой хороший, — его можно стыдить за поступки, не соответствующие его представлениям о том, каким должен быть Настоящий Человек, как он должен себя вести;

эти представления должны быть НЕ ВАШИМИ (не только вашими), а именно ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ САМОГО РЕБЕНКА, уже достаточно сформированными: только за проступки, нарушающие уже сложившиеся у САМОГО РЕБЕНКА ценности, его и можно стыдить;

но делать это не очень часто, чтобы не превратить во что-то обычное и привычное, потому что тогда это станет бесполезным;

всякий раз, разговаривая с ребенком, старайтесь ему объяснять, почему то-то хорошо, а то-то плохо, говорить как можно более конкретно и доступно для малыша, не прибегая к абстракциям («нехороший мальчик» и т.п.) и непонятным для детей словам и выражениям;

соблюдайте те нормы поведения, которые, по вашему мнению, не должен нарушать ребенок: этого недостаточно, чтобы и он им следовал, но это совершенно необходимо, так как иначе он им точно следовать не будет.

Воспитание до рождения

Как-то к А.С.Макаренко обратилась молодая женщина. «Моему ребенку 2 недели: пора ли мне уже думать о его воспитании?» — спросила она. Ответу знаменитого педагога суждено было стать крылатой фразой. Он сказал: «Вы опоздали на 2 недели».

Это, конечно, и остроумно, и совершенно верно. Хотя — задумываться о воспитании своего ребенка можно задолго до его рождения. И это может быть очень интересно и полезно.

Впрочем, — не только задумываться. На самом деле наш успех — или неуспех — в воспитании в огромной степени предопределяется тем, что происходит с нами задолго до появления ребенка, даже — задолго до его зачатия.

Как это так? — спросите вы. Давайте разберемся.

Наринэ вышла замуж за человека, который был в нее страстно влюблен. Он нефтяник и геологоразведчик. Она воспитатель детского сада. Познакомились случайно, у знакомых. Борис очень маленького роста. Видимо, на этой почве — немного закомплексован. Впрочем, потом она узнала, что он сирота, вырос в детдоме: может, и это сказалось.

Он влюбился в нее с первого взгляда. Наринэ — яркая, восточного типа красавица, но тоже небольшого роста. А еще она полненькая. Успехом у мужчин она пользовалась, однако замуж ее до того никто не звал.

Борис же так страстно увлекся ею, что это походило на мексиканский сериал. Он покупал ей самые дорогие цветы и конфеты. Дико ревновал. Как-то он сказал ей, что, если она не станет его женой, он убьет и ее, и себя. И она знала, что это не просто слова: он был отчаянный. Но Наринэ не испугалась, ей это даже польстило: вот как сильно ее любят!

Когда они были вдвоем, его страсть передавалась и ей. И она решилась.

Однако уже вскоре поняла, что ошиблась. Добившись своего, муж успокоился — и перестал ею интересоваться. Он мало бывал дома: часто уезжал на геологоразведку или в командировки. Но и когда бывал в городе, вечерами куда-то уходил. Ее он по-прежнему страшно ревновал, устраивал дикие сцены, если, например, замечал, что она с интересом посмотрела на какого-то мужчину. Но занимался ею и родившейся вскоре дочкой очень мало. Зарабатывал он хорошо и считал, что этим его роль в семье и ограничивается.

Муж был ненасытным любовником, не хотел считаться с желаниями жены, ее самочувствием. Второй ребенок, мальчик, у них умер, — внезапно и непонятно от чего. Они очень горевали. Но его аппетиты не уменьшились, и вскоре ей пришлось делать аборт. Потом ей сказали, что детей у нее больше не будет.

Они все чаще ссорились.

Из-за того, что жизнь с мужем не складывалась, Наринэ болезненно привязалась к дочери, Розочке. Она понимала, что ребенка баловать нельзя, но все-таки не могла удержаться от того, чтобы не баловать малышку. Девочку она перекармливала, та почти до совершеннолетия оставалась слишком полной. Росла Розочка очень ранимой, импульсивной, эгоистичной.

Когда ей исполнилось 13 лет, они с мамой начали страшно ссориться. Они любили друг друга, но им было мучительно тяжело вместе жить. Наринэ хотелось, чтобы дочь оставалась маленьким несмышленышем, чтобы ее можно было тетешкать, баловать: это давало ей эмоциональное удовлетворение. Без этого психологического допинга она уже не могла представить своей жизни. А дочь отчаянно рвалась к самостоятельности и взрослости, в то же время совершенно не умея быть самостоятельной, взрослеть. Она тоже не могла обойтись без мамы, но именно это вызывало у нее яростный внутренний протест.

В это время отношения с мужем у Наринэ совсем испортились, и она решила, что им нужно разойтись. Он легко согласился на это. И вскоре уехал в другой город. С тех пор его участие в воспитании Розы выражалось только в ежемесячных денежных переводах. Впрочем, Роза прочти не заметила отъезда отца, которого не любила и не воспринимала как близкого человека.

А Наринэ, когда оставалась одна, что теперь бывало нередко, все чаще и чаще вспоминала одного смешного мальчишку: он ухаживал за ней, когда она училась в училище. Она его вроде бы совсем забыла, а теперь почему-то вспомнила. Он был неловкий, неуклюжий. У него не было денег. И она посмеивалась над ним и не принимала всерьез. Потом она его случайно чем-то обидела, и на этом кончились их отношения.

Теперь она вспомнила, что тот мальчик был очень ей предан. Кто знает, может быть, он-то ее любил по-настоящему? Но прошло почти 20 лет. Целая жизнь. Ничего уже нельзя было изменить.

У Али (ее полное имя — Алевтина) все сложилось по-другому, гораздо лучше. Аля — потомственная интеллигентка, ее отец и дед по отцовской линии — преподаватели. Сама Аля тоже преподает в вузе, закончила аспирантуру, защитилась. Работой своей она очень увлечена. Однако замуж вышла за вроде бы простого парня: он офицер, служит в стройбате.

С этим человеком, зовут его Виктором, они вместе учились в школе. И очень мало в то время интересовались друг другом. Потом, через 5 лет, снова увиделись на встрече выпускников. И через год поженились

Еще через год у них родился сын, Коля. Аля увлеклась материнством — как она привыкла увлекаться работой. Она умная, наблюдательная, хорошо владеет собой. Она хорошая мама. Сын у нее развитый, счастливый, хорошо воспитанный мальчик. Он с удовольствием помогает взрослым. Психологически устойчив. Мама поощряет его самостоятельность, не балует.

Виктор, как и Борис, дома бывает нечасто. Обычно что-то где-то — достаточно далеко — строит со своими солдатиками. Потом 2—3 дня дома. И снова — на службу.

Он очень привязан к своей семье. Часто звонит домой. Дарит жене цветы, вообще очень заботится о ней.

Однако он не любит, когда она что-то решает без него: например, делает крупные покупки, не спросив его разрешения. Когда Алю пригласили на конференцию в Париж по ее специальности (что было большой честью, так как обычно приглашают маститых ученых, а она еще молодая), Виктор категорически отказался ее «отпустить». «Во-первых, где ты возьмешь деньги? Напечатаешь?» (проезд организаторы не оплачивали: нужно было заплатить примерно тысячу евро за билеты туда и обратно) «Во-вторых, что ты там будешь делать, в Париже? Еще паспорт потеряешь: ты же вечно все теряешь! И что тогда? О чем ты вообще думаешь?»

Отношение к жене (которая только на несколько месяцев младше него) как к малому ребенку, несмышленышу — очень характерно для Виктора. Ему нравится позиция Старшего, Опытного. Нравится опекать, быть Главным.

Какое значение имеет для Али ее работа, он не понимает. Что для нее эта конференция, как она важна для ее профессионального роста, — это тоже ему непонятно. Но понять-то несложно, — значит, не хочет понять.

Из-за этой конференции Аля с Виктором крупно поцапались, и даже слово «развод» прозвучало (сказала его Аля). Но на самом деле разводиться они, конечно, не собираются. Аля понимает, как много у нее есть: семья, хороший муж, любимый сын. Все это разрушить? Нет! Виктор очень любит сына, он прекрасный отец. Да и к ней он хорошо относится.

Так что это были просто эмоции. Разводиться она не собирается. Он — тем более. Как многие офицеры, Виктор действительно очень ценит семью, дом, близких. Однако жена для него — это именно жена. ЕГО ЖЕНА. Все остальное вторично.

У Али есть друг: это ее коллега, тоже молодой кандидат наук, он живет в Москве, очень далеко, и они почти не видятся, но постоянно общаются в Интернет. Он женат, и вроде бы счастлив, у него двое детей. Однако он любит Алю, ревнует ее (почему-то не к мужу, а к другим мужчинам), пишет ей сумасшедшие письма. Она его не останавливает, более того, ей это очень нравится. Виктору она, конечно, не говорит и не собирается говорить о своих отношениях с этим человеком.

Недавно сыну Али исполнилось 5 лет. Пока у нее все по-прежнему, то есть все, в основном, хорошо. Однако она не обсуждает с мужем то, что ее больше всего волнует: для этого есть ее далекий друг. Он для нее, в общем-то, по-настоящему близкий мужчина. Духовно близкий. А муж — это муж. Он создает устойчивость жизни, он — опора, отец ее ребенка.

Так что пока у них вроде бы все хорошо.

Рая познакомилась со своим будущим мужем в институте. Он учился на медицинском, она — на филологическом. Когда они стали встречаться, Рая так увлеклась медициной — по его рассказам — что перешла тоже на медицинский, потеряв два года учебы.

Они поженились, только когда Иосиф закончил институт. Сняли однокомнатную квартирку. Иногда соседи подтрунивали над ними: они вместе выносили мусор и по дороге увлеченно что-то обсуждали. Это было действительно смешно, тем более, что Иосиф рано начал лысеть, и вообще он солидный, всегда казался старше своих лет. И вдруг — такое несерьезное поведение!

Рая и Иосиф вообще любят все делать вместе. Не только мусор выносить. Вместе пылесосить, вместе готовить. Рая веселая, любит подкалывать мужа. Вместе — когда вдвоем, когда с друзьми: и его, и ее — ходили в походы.

Когда у них родились сначала сын, а потом — дочь, — вместе воспитывали их.

Одно время они и работали вместе, в одной больнице.

И у Раи, и у Иосифа — много друзей. Но лучший друг Раи — ее муж. Он лучше всех ее понимает, хотя это не всегда было так. В первые 2—3 года совместной жизни случались недомолвки. Но Рая старалась его понять — и в конце концов, как правило, понимала. И он тоже постепенно привык к тому, что сначала надо понять, а уже потом судить. Она его к этому приучила.

С годами их привязанность друг к другу росла. Незаметно для себя они менялись, стали похожи друг на друга. Смешливая Рая остепенилась, сделалась солидной дамой. А Иосиф, напротив, научился шутить и даже шалить.

По вопросам воспитания они сначала часто спорили, но решали все вместе и делали так, как решили. В конце концов и их воспитательные взгляды как-то утряслись, приблизились друг к другу, стали едиными.

Их дети: Сусанна и Дан — счастливые люди. Они дружат между собой и с родителями. Дружат со школьными товарищами — и с учителями. Дар дружбы — их главное качество. Хотя Дан более замкнутый и солидный — и этим похож на отца. А Сусанна — шумливая и смешливая, похожая этим на маму, какой она была в юности. Но они тоже привыкли все делать вместе и поэтому редко ссорятся.

Сейчас эти дети уже большие, так что успех их семьи — в том числе и успех воспитательный — вполне определился.

Для чего я рассказал об этих трех семьях?

Чтобы иллюстрировать очень простую мысль: успех в воспитании определяется не только воспитательными усилиями. Т.е. не только тем, что мы делаем СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ.

Знания и умения, и даже какие-то способности — в воспитании важны. Но их роль — не решающая.

Решающее значение в воспитании ребенка в семье имеют ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ВЗРОСЛЫМИ: прежде всего, разумеется, между мамой и папой. А эти отношения возникают, складываются еще до появления малыша на свет. И, как правило, когда ребенок родился, многое уже ясно: ясно, как его будут воспитывать и каким он будет. Уже можно довольно точно предвидеть его судьбу.

1-я семья (Наринэ и Бориса) — результат страсти. Однако страсть — это не любовь. То есть, если хотите, одно другому не мешает, но это не одно и то же. Любовь — это труд души, это то, что мы строим в отношениях с близким человеком: медленно, кропотливо, каждый день. Любовь требует постоянных духовных усилий. Любят — не для себя: для другого.

Страсть возникает спонтанно — как пожар: бросили спичку — загорелось. Она эгоистична по своей природе и рано или поздно обязательно проходит. Вопрос в том, что останется, когда она кончится. Иногда остается пустота. Иногда приходит разочарование, раздражение друг другом.

Дети в этом случае оказываются жертвами ошибки взрослых, принявших страсть за настоящую любовь. В таких семьях невозможно нормальное воспитание. И никакие педагогические знания и умения не помогут.

2-я семья — кстати, во всем мире это самый распространенный тип семьи — это деловое партнерство. Взаимовыгодное сотрудничество. А Олдос Хаксли назвал такие отношения «взаимопользованием». И ему, и ей этот союз выгоден, необходим. Поэтому они живут вместе, ведут общее хозяйство, растят детей — и, в общем, довольны друг другом. Однако подлинной человеческой близости нет.

Хорошо воспитать ребенка в такой семье можно, и это бывает нередко. Однако далеко не всегда. Тут как раз многое зависит от индивидуальных талантов — особенно, жены — от знаний и умений. Чтобы воспитать ребенка в такой семье, нужны значительные сознательные усилия, определенный план, который последовательно воплощается в жизнь — как правило, мамой.

3-я семья — увы, довольно редкое явление. Однако именно эта семья — Настоящая. Это настоящая любовь, дружба. Это действительно Целое, состоящее из двух «половинок» (слово «пол» — мужской и женский — означает «половина»). Их уже невозможно представить друг без друга.

И вот интересно, что в таких семьях дети почти всегда великолепно воспитаны. Хотя очень часто родители не отличаются педагогическими талантами — и даже не уделяют особого внимания вопросам воспитания: у них все как-то само собой получается, без больших усилий.

Конечно, эти 3 типа семьи — «чистые типы» — а в жизни все может быть «перемешано». И все же любую семью можно отнести, в основном, к 1-му, 2-му или 3-му типу.

Так что многое для наших детей решается действительно тогда, когда их еще нет — даже «в проекте».

Любовь, дружба — не сваливаются с неба. Этому можно и нужно учиться. Строить отношения со своим самым близким человеком можно более или менее сознательно, что-то меняя в себе. Только не стараться переделать своего близкого человека — а именно СЕБЯ. Стараться его понять.

И если ваши отношения действительно можно назвать Любовью, — то тем самым вы закладываете фундамент и воспитательного успеха в том числе.

Это не значит, что ничего уже не придется делать для воспитания. Придется. Но ваши шансы на успех будут очень высокими.

А вот если отношения с мужем не сложатся, то и воспитать ребенка будет трудно.

Сейчас много журналов, Интернет-сайтов, книг о развитии и воспитании детей. Мамам советуют, КАК воспитывать. Конечно, это хорошо. Это важно. Но — это не главное.

Воспитывать — не то же самое, что выращивать капусту или печь пироги. Там главное — уметь. А в воспитании это тоже важно — но не главное.

Воспитывают человеческие отношения. От того, какими они будут, все — или почти все — и зависит. И не только отношения с самим малышом — но и отношения взрослых друг с другом. Вот эту Воспитательную Среду и нужно создавать. Пока ребенок еще не родился!

Что можно сделать, пока у вас еще нет ребенка?

Учиться дружить со своим мужем: искать общие интересы, темы для общения, вместе проводить время, что-то делать;

Интересоваться им как человеком, пытаться понять, стараться узнать о нем как можно больше;

Правда, все это не значит — подлаживаться к мужу, терять свое лицо, угождать — совсем нет;

Как раз очень важно — «уважать себя заставить»: поставить себя так, чтобы ваши мнения, ваш внутренний мир ценились вашим самым близким человеком, чтобы он с вами считался;

Можно и начинать общаться на различные темы, связанные с детьми, их развитием и воспитанием, не дожидаясь появления ребенка на свет; что-то читать. Лучше заранее разобраться для себя, что это такое — воспитание, что значит — воспитывать. Потом это может помочь.

Эмоциональность или сдержанность?

Как известно, женщины очень эмоциональны. Если не все, то большинство. Хорошо ли это, когда речь идет о воспитании детей? Как следует молодой маме вести себя: учиться сдерживать свои эмоции — для пользы ребенка — или же свободно проявлять свою эмоциональность?

Ребенок у Раи родился поздно, ей было уже 32 года. Муж — третий по счету. В общем, это был более чем желанный ребенок. Муж (он намного старше Раи) очень хотел мальчика, но родилась девочка. Папа к ребенку относится прохладно. Продолжает любить своего так пока и не родившегося мальчика.

Поэтому у Раи к Белочке (домашнее имя девочки: на самом деле ее назвали Еленой) появилась болезненная, какая-то даже экзальтированная привязанность. Она обожает возиться с дочкой, но занятия эти какие-то не очень конструктивные. Ей нравится просто девочку тетешкать, обнимать, целовать, ворковать над ней, купать ее, кормить. Иногда впечатление такое, что Рая видит в дочери не человека, а животное. Милое, симпатичное, забавное — домашнее животное. Можно же и животное любить и баловать — а не только маленького человека.

В то же время, не особенно утруждая себя на работе (Рая работает секретарем в одной небольшой фирме, работы там немного), мама не занимается развитием дочери, который сейчас уже 6 лет. Приглашает наемных «развивателей»: учить девочку считать, читать и пр. Хотя у мамы высшее образование.

Почему-то ей не нравится учить девочку. Ей нравится ее любить: так, как она это понимает.

Надо сказать, Лена-Белочка действительно маму обожает. Мама создала для нее особый мирок, где девочка чувствует себя Царицей, причем без всяких собственных усилий. Греясь в жарких лучах материнской любви, она привыкает считать именно такое отношение к себе идеальным, образцовым. В ее подсознании закрепляется: я рождена царить — а мои близкие предназначены для того, чтобы мне поклоняться.

Вот только не догадывается малышка, что этого убеждения никто, кроме нее и мамы, никогда и нигде не разделит. Ни ее муж, кто бы им ни стал. Ни ее дети. Ни ее подруги и друзья. Никто.

Значит, хорошо себя чувствовать она сможет только с мамой. Если, конечно, ей не удастся измениться в результате собственных сознательных усилий. Но это будет нелегко, если даже она решится на такое само-перевоспитание. И небезболезненно.

Что же так вредит девочке, ее развитию? Как ни странно, материнская любовь. И это, увы, бывает нередко.

Понятно, никакая мать сознательно не вредит своему ребенку. Почему же так произошло с Раей? Причина, как мы видим, именно в неумении сдерживать свои эмоции, подчинять их разуму. Или — в нежелании. И так бывает.

Разум говорит о том, что, любя ребенка, нужно чего-то и требовать от него, и воспитывать, приучать к соблюдению каких-то элементарных норм поведения. А Леночка у Раи еще в 5 лет толком даже и не одевалась сама. Не было необходимости учиться: мама всегда под рукой. Конечно, девочка очень импульсивна, капризна. А самое главное — не стремится взрослеть: ей и так хорошо.

Разум подсказывает, что потоки материнской нежности могут и расслабить ребенка, блокировать его стремление к развитию. Но что, если это маленькое существо — главная и чуть ли не единственная радость в жизни?

Так что — да, в данном случае лучше быть более сдержанной, научиться контролировать свои эмоции.

Но значит ли это, что ЛЮБЫЕ эмоции нужно сдерживать?

Сын Маргариты (его зовут Дан, а дома — Даник) родился сильно недоношенным. У мамы был стресс, произошли преждевременные роды. Жизнь и матери, и ребенка была под угрозой. К счастью, все обошлось. Но развитие ребенка было замедленным, физически он оставался слабым, болезненным. Поздно (почти в 2 года) начал говорить.

Как-то педиатр сказала Маргарите, что ее сын, скорее всего, не сможет учиться в обычной школе. Возможно, придется отдать его во вспомогательную школу.

Однако Маргарита в это не поверила. Она, конечно, была очень расстроена проблемами сына, но никогда и никому не показывала, что это ее мучает. Именно из-за этих проблем она особенно сильно любит Данника. Но не балует его. Отношение к ребенку у нее такое, как если бы с ним все было в полном порядке. Никто малыша особенно не жалеет, не причитает над ним.

Однако кое в чем Маргарита не считает нужным сдерживаться. Это кое-что — радость, счастье при виде своего ребенка. Разумеется, это никакая не актерская игра. Ни для кого не секрет: мать тем сильнее любит свое дитя, чем ему хуже приходится. Калек, уродов, умственно отсталых и вообще «детей с проблемами» любят часто даже сильнее, чем здоровых и полноценных.

Маргарита проявляет чудеса терпения, обучая сына элементарным вещам (ходить на горшок, одеваться и обуваться), так как у него плохая координация и слабая способность сосредотачиваться на выполнении одного определенного действия: его непросто чему-то научить. Но мама никогда не раздражается, не торопит малыша, хотя он может натягивать колготки чуть ли не полчаса.

Так вот, интересно то, что с 3 лет (а Дане сейчас тоже 6 лет, он ходит в ту же группу детского сада, что и Лена-Белочка) мальчик развивается весьма успешно. Сейчас он уже мало отличается от других детей: и интеллектуально, и в смысле поведения. Разве что чаще других болеет и быстрее устает.

Почему же эмоции одной мамы вредят развитию ребенка, а эмоции другой, наоборот, помогают малышу успешно развиваться? Обе женщины не сдерживают себя. Но почему-то результаты прямо противоположны друг другу.

Здесь мы встречаемся с одной из основных закономерностей воспитания. Один из главных авторитетов в этой области, А.С.Макаренко, говорил, что «в воспитании нет простых зависимостей, здесь невозможен дедуктивный короткий бросок». Нельзя сказать, что вот это ВСЕГДА ХОРОШО, а вот то ВСЕГДА ПЛОХО.

Другими словами, воспитание — это ТВОРЧЕСТВО. В самом что ни на есть буквальном смысле этого слова. Как художественное творчество (музыка, театр, литература, изобразительное искусство), как научное творчество. Мы не всегда это понимаем потому, что воспитанием детей занимаются все. А творческую деятельность мы считаем особенной, элитной, недоступной для всех.

Возможно, все это не покажется таким странным, если вспомнить, что большинство взрослых — достаточно плохие воспитатели. Может, потому и плохие, что уверены: это дело простое, незамысловатое. Надо почитать несколько статеек в журнале «Мой ребенок» — и сразу все будешь знать и уметь.

Нет, это не так. В воспитании все зависит от ТВОРЧЕСТВА самого воспитателя. Те статьи, которые пишу я и другие авторы, помогают далеко не всем, а только ТВОРЧЕСКИ относящимся к воспитанию своего ребенка мамам. Такой читательнице статья может показать ту или иную проблему в воспитании с неожиданной стороны, дать пищу для самостоятельных размышлений.

И вот только эти САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ, СОБСТВЕННЫЕ мысли по поводу воспитания своего ребенка и имеют цену.

Но вернемся к нашей теме.

Почему эмоции Раи, которые она не хочет или не умеет сдерживать, приносят вред ее девочке? Потому что это нормальный, здоровый ребенок, которой для уверенности в себе, ощущения своей полноценности вполне достаточно обычных проявлений материнской привязанности. «Закормленность любовью» в данном случае привела к психологической расслабленности девочки, фактически — к отказу от стремления к развитию.

Что же касается Дани, то этот слабенький, хиленький «росточек» как раз и нужно «обильно поливать» любовью.

Когда близкий взрослый радуется малышу: не тому, что малыш сделал — а ему самому, просто тому, что он есть, что он существует, — крохотный человечек ощущает свою ценность, необходимость на Земле. Меня любят — значит я нужен, без меня здесь никак нельзя обойтись.

Убеждать в этом своей любовью нужно абсолютно любого ребенка — но в разной степени. Здоровый, энергичный малыш вовсе не нуждается в постоянном тисканье, поцелуях и ласках. Ему их нужно определенное количество, с возрастом — все меньше. Главное, чтобы ребенок был уверен, что его любят. К такому ребенку уместно относиться в определенных отношениях достаточно требовательно, порой даже жестко.

А вот ребенок больной действительно нуждается как раз в такой любви, как у Маргариты: в огромной, всепоглощающей нежности.

Хотя обратим внимание: Маргарита умеет сдерживаться. Если считает нужным. Но свою радость при виде своего ребенка она НЕ СЧИТАЕТ НУЖНЫМ СДЕРЖИВАТЬ — и правильно делает. И именно этим она помогла Данику быстро преодолеть задержки в развитии.

Какие из всего этого можно сделать выводы?

Мать должна хорошо осознавать, к каким результатам может привести ее поведение по отношению к своему ребенку, и уметь контролировать себя, свои эмоции, если это необходимо. Только наша взрослая безответственность, наш взрослый эгоизм виной тому, что многие матери фактически калечат своих детей своей неразумной любовью. Калечат, сами того не желая. Однако они могли бы этого избежать, если бы дали себе труд разобраться в себе, в природе своих чувств, в закономерностях своего влияния на малыша. Что для взрослого человека интеллектуально несложно. Но психологически это может быть не так просто.

Любовь, нежность, радость при виде своего малыша — это прекрасно. Однако проявления материнской любви не всегда полезны для ребенка. Рассуждать так: «Я горячо люблю свое дитя, это замечательно и всё, что выражает мою любовь, тоже прекрасно», — неправильно. Есть разные дети, и большинству детей чрезмерная материнская любовь может в той или иной мере повредить. Мы же не кормим детей одними конфетами. Так и любить и любить свое чадо «с утра до вечера» тоже не следует.

Так что не надо забывать: слово «мать» относится не только к людям. Кошка тоже может рожать детенышей, и даже — сразу много. И она их облизывает, и самоотверженно (часто — не в меру самоотверженно) защищает, и вроде как тоже «любит». Но это животное. У человека тоже есть т.н. «родительский инстинкт», но мы же все-таки считаемся «ХОМО САПИЕНСАМИ», не так ли? Тогда и следует вести себя разумно и думать о последствиях своего поведения. Рая приносит вред своей дочери, потому что ведет себя так, а не иначе ПРОСТО РАДИ СВОЕГО УДОВОЛЬСТВИЯ. Просто ей это приятно. Остальное неважно для нее. Это и есть эгоизм. А Маргарита внешне вроде бы ведет себя почти так же, однако она так делает, потому что поняла, что это для ее малыша полезно. Мы разумные существа. И должны соответствовать такому названию.

Каждая ситуация взаимоотношений матери и ее ребенка УНИКАЛЬНА. Не может быть универсального рецепта правильного воспитания, годного на все случаи жизни и для любой семьи. Эмоции сами по себе точно нужны. Без них и в воспитании не обойтись. И жить без них нельзя. Но — эмоция эмоции рознь. Какие-то нужно сдерживать. Даже скрывать (как скрывает Маргарита то, как ей тяжело, что у нее родился такой сын). А какие-то, наоборот, выплескивать, свободно проявлять. Недаром же Зигмунд Фрейд сравнивал человека со всадником, скачущим на лошади. Всадник — это наш разум. А лошадь — наше тело, наши эмоции, наше подсознание. Всадник должен управлять лошадью, хотя движется, скачет, несет всадника именно лошадь. Вот так и мы должны УПРАВЛЯТЬ своими эмоциями. От того, насколько правильно и разумно мы это делаем, для наших детей зависит очень многое!

Родители ссорятся

Все взрослые знают, что ссоры родителей неблагоприятно сказываются на детях. Почему же мы все-таки продолжаем ссориться? Неужели так много на свете безответственных и эгоистичных взрослых, фактически не считающихся с собственными детьми?

Нет, к счастью, это не так. Интересы своих детей — большая ценность для всех или почти всех родителей. В данном случае проблема, скорее, в том, что большинство взрослых не понимает по-настоящему, как же влияют на ребенка конфликты мамы и папы, что происходит в душе этого еще маленького — но уже человека, как он все это воспринимает. Это проблема непонимания.

Да, взрослые знают, что это нехорошо. Они об этом много раз слышали, читали. Но до конца не представляют себе всех возможных последствий своих ссор. И, главное: душа ребенка для них — это, увы, потемки. Для них самих ссориться и мириться — это нормально. Милые бранятся — только тешатся, — говорит народная поговорка. А что там болтают эти психологи — да, Господи! Всех не переслушаешь. Ну, попереживает ребенок, — ничего! Дети — они отходчивы. Смотришь — только что рыдал, прямо умирал от горя, — а уже смеётся. Ничего с ним не будет! К сожалению, примерно так рассуждают очень многие родители.

Ведь сама по себе информация на эмоции и мотивы человека не воздействует. Только ЗНАТЬ, что ссориться не следует, недостаточно. Потому что жить совсем бесконфликтно люди действительно не в состоянии, а жить-то нужно.

Как же все-таки родителям и жить «полной жизнью» — и детям своим не вредить? Или это вообще невозможно?!

С последствиями родительских ссор, конфликтов, разводов мне приходилось сталкиваться десятки раз. Все эти эпизоды в какой-то мере интересны и поучительны, но рассказать здесь я могу только незначительную часть.

Был у меня такой подопечный со странным именем Адик. Я как-то никогда не решался спросить его маму, какое же у ребенка полное имя: не Ад ли? Думаю, что это такое произношение: мама — человек восточный. Может быть, он на самом деле Вадик.

Это довольно хиленький мальчишка с огромными ушами-локаторами, большеглазый, черненький, с большим носом. Глаза у него всегда печальные: мама говорит — с самого рождения. У Адика в 5 лет, когда его родители стали регулярно ссориться, началось что-то вроде клептомании. То есть он стал постоянно обворовывать как собственных «предков», так и всех прочих людей, имущество которых находилось в пределах досягаемости.

Если вы думаете, что Адик крал только то, что мог как-то использовать или что его привлекало, то ошибаетесь. Тащил он буквально все, что попадется под руку. Например, у мамы он уволок карандаш для бровей, помаду и даже фен. У папы стибрил портсигар (хотя Адик пока не курит). Крал и деньги, хотя никогда их не тратил: ребенок-то маленький. В детском саду он умыкнул у одной девочки колготки, у другой — грязные носки.

Мама была убеждена, что это что-то вроде болезни, поэтому обратилась сначала к врачу-психотерапевту. Однако по медицинской части у мальчика все оказалось в порядке, вот его и привели ко мне. Оказалось, что эмоциональная мама выражала свое возмущение поведением мужа зачастую прямо в присутствии сына. Я, конечно, ее спросил, а понимает ли она, что на ребенка это может дурно повлиять. Да, понимает. Но удержаться трудно, ведь муж так скверно себя ведет.

И, конечно, маме трудно было поверить, что между конфликтами родителей и мелкоуголовным поведением сына есть связь. Однако рекомендацию не ссориться при ребенке и не говорить мальчику плохого о его отце мама обещала выполнять. Кроме того, я попросил ее не ругать Адика, делать вид, что в его поведении нет ничего особенного, но в то же время как-нибудь так все устроить, чтобы в доме ничего плохо не лежало: не вводить юного «клептомана» в соблазн.

И действительно, странные «симптомы» у мальчика спустя примерно полгода почти сошли на нет.

Признаться, я до сих пор не понимаю, почему Адик именно воровал, а не, например, закатывал истерики или, скажем, дрался. Может быть, он таким способом компенсировал себе «потери»: чем больше у ребенка собственности — тем он увереннее себя чувствует. Ссоры родителей угрожали его душевному равновесию, и он его, видимо, вот так восстанавливал. Во всяком случае, грубое и даже демонстративное НАРУШЕНИЕ МОРАЛЬНЫХ НОРМ в качестве следствия постоянных конфликтов в семье у детей встречается часто. И не только в дошкольном возрасте. Ниже я попробую порассуждать о том, почему это так.

У Саши (это девочка) все гораздо более банально. Саша — высокая тощенькая девочка с очень светлыми, почти белыми, длинными волосами. Бледненькая. Почти никогда не смеется и не улыбается.

Когда Саше было 4 года, ее родители разъехались, хотя и не оформили развод. До этого момента, конечно, были конфликты, однако их тщательно скрывали от дочери. Нельзя сказать, что Сашины мама и папа не любят друг друга. Да, они могли и жестоко разругаться. Но в то же время увлечение друг другом, интерес друг к другу, любовь, даже нежность — все это было. Так иногда бывает, что люди любят друг друга, но не могут вместе жить, — вот такая ситуация у родителей Саши.

Поэтому до поры до времени девочка ничего не замечала и была вполне счастлива. Была Саша очень веселой и общительной. Но когда папа уехал, она вдруг — чуть ли не за несколько дней — резко изменилась. Стала замкнутой, молчаливой, какой-то пугливой. Мало ест, плохо спит. Стала часто плакать. Избегает общения со сверстниками, категорически не хочет ходить в детский сад, а если и ходит, то ни с кем там не играет. Хотя прежде была очень даже компанейским человеком.

Любимое занятие Саши теперь — играть с куклой. Кукла у нее старая, ломаная. Но девочка категорически отказывается от новой куклы. Еще она обожает «строить шалаш». Это значит, что она накрывает пледом свой стол, так что получается «домик», и сидит там часами. К маме она стала очень липнуть, чего прежде не было. В то же время замыкается она и от мамы: не хочет рассказывать о том, что было в садике — даже когда рассказать есть что (был какой-то утренник, например).

Я объяснил маме, что, с точки зрения девочки, она потеряла отца. Он ушел — ушел от жены. Но ей кажется, что и от нее — и даже именно от нее. Значит, папа ее не любит. Прежде всего, надо наладить общение Саши с папой и желательно не где-нибудь, а у них дома, в привычной для ребенка обстановке. И запастись терпением: так скоро все это не пройдет.

К сожалению, этого сделано не было: почему, я даже не знаю. Папа Саши живет в том же городе и даже на соседней улице. Сейчас Саша уже заканчивает школу, ей 17 лет. Она так и осталась крайне замкнутой и зажатой, у нее нет друзей, она целые дни проводит за книгами и за компьютером, пишет стихи, но никому их не показывает. У нее по-прежнему несчастное, робкое выражение лица. Она такая же бледная и худая, как и раньше.

Лиза училась в школе, где я когда-то работал. Она не была моей ученицей. Поэтому я ее плохо знал, но ее историю знаю достаточно хорошо, знаком с ее родителями.

Лизы сейчас уже нет на Земле: она покончила с собой. Было ей 12 лет. Мама и папа Лизы то сходились, то расходились. Девочка при этом вела себя не совсем обычно. Она не просто переживала, но активно вмешивалась в конфликт родителей, причем еще с тех пор, когда ей было 8—9 лет. Она всегда пыталась играть роль Миротворца, хотя и очень похожа на маму, а мама ее — крайне темпераментна и несдержанна. Что и стало одной из причин конфликтов с мужем. То есть девочка пыталась помирить маму с папой, но делала это весьма неловко и часто этим еще усугубляла ссору.

Когда Лизе было уже 10—11 лет, она стала угрожать родителям, что умрет, если они не перестанут ссориться. Пыталась отказываться от еды. Специально простуживалась, для чего осенью ходила по лужам босиком. Однако все это не действовало. Ее ругали — и друг с другом продолжали ругаться.

Тогда она стала говорить, что покончит с собой. Это тоже никого не испугало, никто ее словам не придал никакого значения.

Кончилось все тем, что как-то, в один далеко не прекрасный вечер, Лиза пришла домой, застала злую и плачущую маму одну — отец опять ушел. Тогда она выбежала на балкон и спрыгнула вниз. Жили они на 9-м этаже.

Кстати, дети — в отличие от подростков — очень редко кончают с собой. А если это и происходит, это не отказ от жизни, а борьба за жизнь. Ребенок если и убивает себя — то только ради жизни! Лиза боролась за то, чтобы ее жизнь была человеческой, чистой и светлой: боролась так, как могла. Конечно, она не хотела умереть на самом деле. Что такое смерть, дети толком не понимают. Да и мы, взрослые, этого не понимаем по-настоящему, но мы хотя бы знаем, что это безвозвратно. Дети же могут иметь достаточно странные представления о смерти.

Вспомните, как Том Сойер мечтал, что он утонет, а тетя Полли раскается и будет плакать, когда его понесут в гробу, и ОН ЭТО УВИДИТ (из гроба!) и получит большое удовольствие. А Том ведь не такой уж и маленький.

Смерть Лизы не примирила ее родителей. Каждый из них в случившемся обвинял другого. Они разошлись и сейчас совершенно не общаются друг с другом.

Психологи практикуют такой метод изучения личности — самоотчет. В моем распоряжении есть несколько самоотчетов, то есть просто рассказов взрослых людей о своем детстве. Их родители постоянно ссорились.

Вот что вспоминает один очень талантливый ученый, который, однако же, долго лечил свой невроз, а женился только в 36 лет. Его родители разошлись, когда ребенку было 7 лет, а до этого постоянно конфликтовали, в том числе и у него на глазах.

«Я помню, мы как-то шли домой. Возможно, были в гостях. Мне было года четыре, наверное. Был сильный ветер, очень сильный. С деревьев падали мелкие ветки. Ветер шумел в кронах деревьев. Из-за этого отец и мать говорили очень громко. Они спорили, ругались. При этом оба держали меня за руки. Но я вдруг почувствовал, что это чужие люди, которые не замечают меня, которым я не нужен. Я почувствовал себя совершенно одиноким в этом мире. Те, которые назывались моими родителями, не были на самом деле моими родителями. Они меня не видели, не интересовались мной. Так я чувствовал. Это было очень страшно».

Очень похоже высказываются и другие авторы самоотчетов: они ощущали заброшенность, свою ненужность родителям, свое одиночество.

Очень интересен вопрос: с какого возраста дети уже начинают понимать, что родители ссорятся? Есть все основания считать, что серьезная ссора, сопровождающаяся сильными отрицательными эмоциями раздражения, гнева и т. п. — особенно, у матери — может отрицательно влиять даже НА ЕЩЕ НЕ РОДИВШЕГОСЯ РЕБЕНКА! Причем, даже ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ ссора. Правда, изучать эту проблему крайне сложно, так как очень трудно установить, стали ли причиной тех или иных проблем ребенка именно ссоры родителей или что-то другое. Да и мало кто занимается изучением этой проблемы. Но основания считать, что это именно так, есть.

Если же ребенок уже родился, то он совершенно точно — уже в полугодовалом возрасте — воспринимает и понимает очень многое.