Бесплатный фрагмент - Бессмертные отцы-основатели

Погружение

Человечество за свою более чем двухсот тысячелетнюю историю еще никогда не было столь близко к полному вымиранию как вида. Утрата восьми миллиардов душ в короткой жатве продолжительностью в несколько лет и большей части того, что наполняло смыслом гордое слово — «Человек», постепенно низвело остатки цивилизации на предыдущие круги истории, вместе с тем напоминая об истинном уровне, или скорее положении вещей, которого люди достойны.

К концу XXI столетия человечество, так и не научившись уверенно ходить, вместе с тем вознамерилось перейти на бег, стремительно ускоряя ритм жизни. Люди были слишком наивны, чтобы осознать природу событий, приводивших их в движение. В том не было воли народа. А об умудренности так называемых лидеров, ведущих «народное стадо», можно и не упоминать. Они не успевали прожевывать плюшки, так им отсыпали все новые, деформируя вместе с тем остатки сознания и человеческих черт. Здравость принимаемых глобальных решений утрачивалась наряду с развращенностью власти.

Жизни тех, за чей счет продолжался этот исторический бег, были не существенны, и общество демократично бежало к яркой вывеске «Процветание». Глупость пятидесяти процентов и одного голоса от общего числа избирателей служила фундаментом верности избранного курса вопреки происходившему безумию. Так устроена жизнь, в этом нет ничего постыдного. Как говорится: «Признание ошибки — первый шаг на пути к исправлению». Как жаль, что продолжительности человеческой жизни порой не хватает для того, чтобы всецело осознать эту прописную истину. Осознать же другие, способные послужить фундаментом в построении здорового общества, людям мешают сложившиеся правила игры.

С другой стороны, это, быть может, и к лучшему? Ведь для человеческого общества было свойственно и неотъемлемо понятие социал-дарвинизма, не способного привести людей на любой из витков эволюции, сколь броскими бы не были лозунги на ярких плакатах и сколь воодушевляющими не были тренинги. Тогда почему бы это общество не расценить как разрастающуюся неоперабельную опухоль и не удалить?

Как бы ни было парадоксально, но это невозможно оспорить. С малых лет мы учимся убивать. Убиваем и друг друга, вместе с тем убиваем часть за частью себя по примеру предыдущих поколений — таковы правила игры.

Математическое распределение не позволяет нам быть людьми, не позволяет нам быть обществом. У нас банально на это нет времени, ведь наше время — единственный источник извлечения добавочной стоимости как средства продолжения самой жизни. Так где же взять еще немного времени, чтобы быть человечными и отзывчивыми друг с другом, когда нам не хватает времени и доброты даже к собственным детям?

Правила игры отнюдь не абстрактны. И более чем осязаемы. Они разделяют нас и делают все для того, чтобы мы были предельно несчастны. Счастливые люди — плохие потребители. Они не покупают алкоголь, не смолят по две пачки сигарет на дню, не гоняют по своим венам вещества, способные погрузить в страну грез.

Стоит признать, что мы одиноки от самого момента рождения и до момента смерти. А наш удел изобретать велосипеды из раза в раз в промежутках электорального цикла — это бесценное качество, от которого так сложно отказаться. Даже наступивший закат цивилизации с угрозой полного истребления не отрезвил человеческий род и вместе с тем оказался бессильным изменить правила игры. Люди остались верны всем излюбленным грехам. В это смутное время, вопреки блаженному и всепрощающему «Мессии», остаткам человечества предстояло столкнуться с «Нечистым», статистической ошибкой, как охарактеризовали бы его авторы жизни, чья формула безупречно отрабатывала себя тысячелетиями, вновь и вновь повторяя замкнутый цикл.

Так что же возьмет вверх: греховная преемственность поколений или пугающая неизвестность, способная перевернуть мир?

Глава 1 
Современные менеджеры

Знакомьтесь, это — Алекс. Самый настоящий, что ни на есть современный менеджер, если конечно средневековье можно назвать современностью, и если пара сорокасантиметровых кинжалов сойдет за орудие труда, вернувшегося на смену компьютеру, телефону и дешевой натянутой визитной улыбке. Больше никакого электричества, центрального водоснабжения, интернета и телефонной связи. И Алекс не встает под будильник к 10.00 на работу. Он вообще не знаком с понятием «график труда». Вся его жизнь — борьба за выживание: борьба с другими и… с собой.

Отдельного внимания удостаивается надоедливый внутренний голос, но не тот, о котором можно подумать. Алекс не шизофреник и не нуждается в срочном душевном лечении. Так уж сложилось, что в годы, предшествующие ключевым событиям, однажды Алекс очнулся на госпитальной койке — истощенный и побитый, как последняя дворовая собака. И с того самого момента, по мере восстановления сил и ясности восприятия, с ним заговорил его новый, и, пожалуй, единственный друг, представившийся ему как Фрэнк. Но это совсем другая история, ведь в настоящий момент Фрэнк и Алекс в очередной раз невольно для себя устроили беседу, скрашивая самый долгий, и, признаться, основной момент, сопряженный с работой Алекса — процесс ожидания.

В этот раз им обоим (или, скорее, Алексу, ведь сейчас именно он контролирует тело), предстоит отойти от привычного объекта охоты и опробовать свои силы на другом. И не абы на ком, а на полностью укомплектованном, неплохо вооруженном и вполне опытном по меркам современных менеджеров противнике — четверке враждебных искателей неизвестной гильдии, промышляющей, очевидно, разбоем в глубоком рейде на землях города Лимб с одноименным названием гильдии, в которой состоит и сам Алекс.

В народе такие «четверки» постоянной численности прозвали квад’ы. Мнения людей, посвятивших себя исторической науке и изучению военного ремесла, сводились к тому, что слово «квад» происходит от одного из древних и уже мертвых по известным причинам языков. На нем уже никто не говорил, а потому и подтвердить достоверность этой версии было невозможно. Лучшее, что смогут сделать эти ученые мужи, это сослаться на единственную датировку, отсылающую нас почти на семь столетий назад. Тогда реликты прошлой цивилизации еще были полны энергии, обильно пыхтели густым темным смогом, заволакивающим небо, вместе с тем служили людям огромными конструктами, производившими миллионы меньших устройств, обустраивая человеческий быт и наполняя жизнь смыслом.

Ох-х, уж эти старожилы… Если их послушать, то каждый будет божиться под статуей Минервы, что их отцы, отцы их отцов (и так продолжится чуть ли не до конца всего генеалогического древа), ругали на чем свет стоит и ворчали на людей прошлого, припоминая: «Эти глупцы предпочитали создавать смысл, нежели создавать свое будущее…» И большего о людях древности не узнать. От них остались всего лишь редкие фрагменты технологий и архитектуры, ныне именуемые «реликтами». Но и от этого наследия не было прока, ведь реликты невозможно воспроизвести, не то что заставить работать. Да и ни один добропорядочный гражданин Империи не посмеет нарушить заветы Бессмертных отцов-основателей, не станет держать у себя опасные предметы. Жители предпочитают сдавать реликты за вознаграждение служителям божьих посланников, скромно прозванных в народе «балахонами» за соответствующее облачение, достойное членов Академии — единственном месте на территории Империи, вобравшем в себя сохранившиеся опыт и знания предыдущих поколений.

Несмотря на минувшие столетия, и по сей день встречаются редкие образцы былых инженерных достижений, стекающиеся от искателей, солдат легионов, крестьян и прочего люда сначала в города-гильдии за крепостные стены местных отделений Академии. Отсюда они с регулярной корреспонденцией поступают в само сердце Империи, обитель Бессмертных отцов — «Небесную цитадель», прозванную так за свои невообразимые размеры и своды, способные подпереть собой облака по скромному представлению граждан Империи.

Время не ждет, поэтому стоит вернуться к причине, сути и самому началу событий. К Алексу, ведь и его мысли, или, скорее, мысли Фрэнка, порой не лишены смысла. «Алекс, ты хорошо все обдумал? Хоть моя личность и память имеют пробелы, но понимание, что твои действия не останутся без внимания, не покидают меня с момента твоего откровения. Мои бывшие работодатели довольно щепетильны в вопросе подобных мелочей. Для тебя показаться на сцене, заявить о себе подобным образом означает подписать смертный приговор. Наш опыт и чувства стали едины, и если ты по молодости и на эмоциях вздумал мстить за меня, оно того не стоит. Поверь!» — привычно раздался голос в голове. «Я делаю это для себя. Их эссенция — ключ к выживанию. Так что будь добр, умолкни и не мешай мне настроиться», — непреклонно ответил юноша. «Алекс, пока еще не поздно, откажись от своей глупой затеи. Живи как все: найди подружку, построй дом и посади дерево…» «Фрэнк, довольно! Бросаться в бегство поздно, за нами уже наблюдают. Остается отыграть всю пьесу до конца. Так что расслабься и наблюдай за происходящим с галерки с чувством пренебрежительного отвращения…» Внутренний голос непривычно дрогнул: «Я… Прости, Алекс. Делай, что должен».

Наконец, наступила тишина. Алекс остался один. Совершенно один, если, конечно же, не принимать во внимание квад другой гильдии, намеренно вторгшийся на земли города-гильдии Лимб с целью наживы на первогодках, достаточно слабых для противостояния отряду опытных искателей, не чурающихся грабежом или убийством.

План юноши был достаточно прост — привлечь видимостью собственной беспечности вражеский отряд. Затем, как только представится возможность, нанести удар, стремительно сократить численность противника. Только вот если бы это было столь же просто, насколько звучало. На практике задумка Алекса скорее представлялась чистой воды самоубийством. Для тех, кто не сражался в ближнем бою, сложно представить, насколько велика цена единственной, пусть даже самой малой, ошибки.

Мотивы же, подтолкнувшие юношу на сложное решение, пролегали дальше, чем могло показаться на первый взгляд, кроме того только отчасти увязывались с бесценной эссенцией, заключенной в телах искателей. В этом Алекс был честен перед собой, что, без сомнений, и подкупало Фрэнка, несмотря на то, что тот представлял исключительно разрозненные осколки сознания, заключенные в чужом теле. Фрэнк был пленником в самой, пожалуй, интересной тюрьме, на которую только мог рассчитывать.

Задумка Алекса — избавиться от квад’а вражеской гильдии — укладывалась исключительно в прагматичное решение. В этом не было чувства благородства, желания спасти других первогодок, которым еще только предстояло попасть в цепкие лапы опытных искателей. Не могло быть речи тешить себя думами о высоком в духе патриотизма. Ведь убийство остается убийством, независимо от мотивов и тщедушных «розовых очков». Все это — удел наивных глупцов. Выжить, пусть даже и ценой убийства — вот, пожалуй, та самая единственная цель, которую и Фрэнк принимал за достойную, во имя которой стоило проливать свою и чужую кровь, не создавая для себя ложных мотивов. Увы, вся эта дихотомия добра и зла вынужденно отступала на второй план, ведь стервятники клюнули на приманку — двое неизвестных Алексу искателей опасливо сближались и уже обступали с обеих сторон ствол толстого дерева, у которого молодой искатель решил отдохнуть в преддверии наиболее значимого испытания за всю свою жизнь.

К месту стоянки искателей юноша присматривался несколько дней. Кропотливая подготовка плана действий, экипировки, наблюдение за лагерем квад’а искателей другой гильдии и выбор уединенного места недалеко от торгового тракта, достаточно спокойного от ареалов охоты местных юнит’ов, достаточно удаленного от мощенной камнем дороги. Все это идеально подходило для того, чтобы охотники рискнули позариться на одинокую жертву с целью подогреть свои карманы и экипировку, как будто с Алекса можно было что-то взять.

Сочный и податливый ковер зеленой травы, обильно расстелившийся меж деревьев этим ранним летом, предательски выдавал две пары ног, настороженно приближавшихся к юноше со спины. Напряжение уже витало в воздухе, и даже редкие сохранившиеся птицы притихли в своем щебетании, тщательно вслушиваясь в звуки леса.

Незваные гости были лишены тактичности, — Алекс, театрально отыгрывающий роль спящего принца, удостоился самого обыкновенного пинка, призванного привести его в чувство, если бы он спал. Порой людей посещают странные мысли. Как вот сейчас в случае с Алексом. Находясь на грани смертельной опасности, юноша прокручивал в голове мыслительную задачку: «А не переигрывает ли он?»

Резкое подергивание, хлопанье спросонья удивленными глазами, желание понять, что происходит и оценить неизвестных искателей, возникших перед Алексом… Взгляд остановился на девушке-рыцаре, стоявшей на том месте, где нога еще отдавалась легким зудом от полученного внимания. «Где остальные члены отряда?» — сухо произнес, как отрезал, молодой мужчина, державшийся от Алекса по правую сторону, противоположную той, которую занимала его напарница, тем самым зажимая юношу в клещи. Искатели держались достаточно расслабленно, ведь было сложно представить бегство недавно спящего человека, да притом еще сидячего и буквально прижатого спиной к дереву.

Для Алекса оставалось вопросом, насколько этот квад был опытен в разбое. Пара дней непродолжительного наблюдения, как и сама встреча с враждебными искателями в ближнем радиусе города-гильдии Лимб, были столь внезапно подвернувшимся случаем, что времени на лишние мысли не оставалось, и определенные пробелы заполнялись импровизацией, риском и четким планом, укладывающимся в стратегию: «бей или беги».

Парочка смотрелась достаточно внушительно, как будто сошла со страниц фэнтезийных новелл XX века: девушка-рыцарь с громоздким полуторным мечом и молодой мужчина с парными короткими клинками. Девушка лет двадцати в поддоспешнике и ростовом кольчужном доспехе без шлема, но с прической, заплетенных в косу волос, что, очевидно, было важнее такого незамысловатого аксессуара как шлем. О мужчине сложно было что-то сказать однозначно, помимо того, что он походил на фехтовальщика, сочетавшего в своей экипировке баланс тяжести доспехов дубленой кожи и мобильности боя на парных клинках.

Полуденная сонная медлительность Алекса выходила достаточно убедительной. Девушка, теряя терпение, склонилась над ним и грозно пробурчала: «Нас послали из штаба гильдии. У нас мало времени. Тебе был задан вопрос — где остальные члены отряда? Если не хочешь проблем, ты…» Не успела девушка-рыцарь договорить, как была прервана словами Алекса, загнавших ее в тупик: «Вот уж не знал, что гильдия отправляет первогодок в качестве гонцов. Да и вы, ребята, больно староваты для низшего ранга».

Привычный план ограбления ломался на глазах, и на место непродолжительного замешательства и переглядывания подельников, в котором каждый нашел для себя признаки одобрения более решительных действий, пришла неприкрытая агрессия. «Что ты мелешь, молокосос? Выволочки захотелось? Перед тобой…» — и это был второй раз, когда Алекс прервал речь этой девушки. «Плохой инструктаж, да? Или, быть может, вы не рискнули напасть на кого-то сильнее первогодок гильдии Лимб? Не стоило вешать на себя то, в чем не разбираетесь. Эмблемы вас выдают…» — слова Алекса были полны особенной энергетики, твердости голоса, несвойственной этому невзрачному щуплому юноше, каким он и был по факту. Оба искателя растерялись и неосознанно для себя осмотрели друг друга, упираясь взглядами в эмблемы гильдии Лимб, формально нацепленных поверх доспехов людьми, для которых эти символы ничего ровным счетом не представляли.

Первогодки были, конечно же, низшим рангом в иерархии искателей, как в гильдии Лимб, так и других десяти гильдиях, согласно общему числу сохранившихся зависимых территориальных образований со своим городским административным центром, подчиненным столице Империум. Вот только у каждой из гильдий, несмотря на схожие основы устройства системы рангов искателей, присутствовали существенные отличия. Так, город-гильдия Лимб, несмотря на наименее почетное положение по причине нахождения на отшибе Империи, раскинувшись на берегах бескрайней соленой водной глади, чему сопутствовала самая низкая активность юнит’ов и небольшое число мигрирующих гнезд, удостаивался минимального внимания со стороны Бессмертных отцов-основателей. Это напрямую было связано с ярко выраженной проблемой выделения денежных средств из столичной казны, что скорее походило на «недофинансирование», столь знакомое людям из XXI века. Беда, как говорится, не приходит одна и карманы, в которых гулял ветер, — сопутствующее выливалось в минимальную обеспеченность солдатами в укрепленных местах населенных пунктов и стоянок торговых караванов с соответствующим подобием порядка. От всего этого труд искателей гильдии Лимб был в особом почете у местных жителей. Они не понаслышке знали, насколько тяжела доля юношей и девушек, которые в свои семнадцать лет брали в руки оружие и сражались с юнит’ами — греховными порождениями людей прошлой цивилизации, от которых остались только реликты и множество легенд, передаваемых из поколения в поколение.

Народная симпатия, за редким исключением, в частности, благодаря имперским налогам, не наполнит живот и не согреет холодными ночами. Облегчить нелегкую долю искателей гильдии Лимб были призваны широкие гражданские льготы. В числе таких — предоставление жилья в приписном городе-гильдии, пониженная плата за постой и еду в трактирах во время рейдов (исключая цены на алкоголь), возможность прохождения венчания в храме Юноны за счет казны гильдии, право обращаться в кузницы имперского легиона за казенным оружием и доспехами. Ремонт выданной экипировки также лежал на весьма скромной казне гильдии. Вот только признать страждущих за щедростью имперских легионов было немного. Отчаявшиеся, просадившие все средства или неумелые первогодки, по глупости доведшие свою экипировку до плачевного состояния, вот те немногие, кто соглашался нацеплять на себя вещи покойников, раз за разом переходящие от одного владельца к другому — дурная слава, знаете ли.

Стоило приложить много усилий, пролить немало крови и самоотверженно трудиться, чтобы воспитать, привить любовь и гордость местных жителей к искателям гильдии Лимб. Это касалось и самих искателей, чтобы они проявляли уважение друг к другу, символам, которые их объединяют, что, в свою очередь, не могло не сказаться на непередаваемом чувстве гордости искателей, удостоившихся носить символы гильдии. С подобным чувством гордости можно было бы сравнить солдатское братство легионеров, с той лишь разницей, что в легионах любовь к армии вбивалась дубинками сержантов, в то время как любовь искателей к гильдии Лимб впитывалась через отношение местных жителей.

Парочка же искателей другой гильдии, стоявшая перед Алексом, по незнанию нацепила на себя вещи павших. Это, вероятно, показалось им блестящей идеей — не выдать себя раньше положенного. А ведь это работало и с другими первогодками… Так что же с этим юношей было не так?

В этот миг оба искателя и думать не могли, в какой ситуации оказались. Мозаика еще только складывалась в картину, а юноша, еще мгновение назад находившийся в ногах у парочки, резво сжался и завалился на бок. Затем он спешно вскочил и припустил молодецкой удалью прочь, как можно дальше от неизвестных, оставляя сумку полную личных вещей позади — на том же месте, где задремал. По крайней мере, такова была картина для искателей, план которых уже трещал по швам. И все-таки физическая сила для искателей была не самая сильная из черт. Не успев преодолеть и пятидесяти метров, Алекс мысленным приказом обратился к медицинскому чипу в своей голове и активировал устройство, преображая реальность: золотые оттенки яркого летнего солнца, пробивавшегося через густые кроны деревьев, как и насыщенная зелень травы и кустарников, отступили прочь, а глаза налились синим светом, в привычном взгляде проявлялись строки бегущих цифр, четкие линии и символы. Под занавес же проявился до боли знакомый интерфейс — начало и конец, второй попытки не будет — «бей или беги». Под действием чипа мышцы привычно обильно налились кровью, сердце и легкие ускорили темп, тело будто утратило вес, позволяя оператору эффективнее взаимодействовать с реальностью, — так бы охарактеризовал технологию медицинского чипа Фрэнк, если бы полез под руку, как обычно делал это раньше. Но сейчас, наблюдая за происходящим со стороны, он знает, насколько это столкновение является переломным моментом для Алекса.

В определенном смысле искатели подобны наркоманам, подсевшим на адреналиновую иглу. Эйфория от использования чипа приятно подогрелась звуками отборной ругани, донесшейся сзади — из места, где осталась парочка искателей и, похоже, они открыли брошенную походную сумку. Увы, содержимое приманки для грабителей неприятно обернулось грудой камней.

Немного интеллекта и грамотное планирование позволили Алексу предупредить несколько шагов враждебных искателей, одним из которых был стрелок в засаде на кратчайшем пути до торгового тракта, в направлении которого бросился бы любой из путников в поисках спасения. Большой вопрос: «Оказалась бы надежда спасения тщетной или оправдалась?» В случае с Алексом его задача была продолжить отыгрывать бегство и панику до тех пор, пока любой из враждебных искателей не откроется для яростной схватки. А дальше? Алекс не заглядывал так далеко. Переменных в уравнении более чем достаточно, и если не представится шанс, то бегство — наиболее очевидный исход столкновения.

Сухой резкий стук, еще один, как если бы в ствол дерева угодила стрела. И следом перед глазами пронеслась очередная, пущенная с излишним упреждением, оставляя отчетливый след траектории размашистого хвостовика на визуальной раскадровке глаза, подобно резкому обжигающему послевкусию, задающему контраст. Не сбавляя бег, Алекс мысленно обратился к себе и похвалил за точность планирования. Оставался четвертый искатель, дожидаться которого не пришлось. Его роль заключалась в наблюдении за дорогой, правильно выверить момент начала ограбления, дабы редкий солдатский разъезд, курсирующий вдоль главного торгового тракта, или караван купцов с охраной не были привлечены звуками боя.

До спасительного торгового тракта оставалась жалкая сотня метров, когда Алекс подметил силуэт, мелькнувший среди деревьев впереди. Силуэт, сжавшийся за толстым стволом хвои, готовый напасть. Но пьеса продолжалась своим чередом и как положено — Алекс, не сбавляя темп, сближался с местом засады, подобно неопытному первогодке.

Показавшийся силуэт, достаточно массивный отчасти из-за щита в руках, которым искатель ударил наотмашь, оказался на удивление достаточно назойлив и быстр. Алекс подставился под удар щита, хоть и по касательной, но все же пришедшийся в корпус, чтобы не вызвать у нападавшего чувства опасности. Взгляд ослабленной жертвы, брошенный исподлобья на надвигающегося палача с топором в руке, удостоился мимолетного промедления конца и циничного: «Слабаки. Какие же вы все-таки дерьмо…»

Горящие красные глаза искателя, сверлившие Алекса, скривились в гримасе напряжения, топор устремился по дуге вверх, готовясь сокрушить юношу единым ударом. Момент истины. Сомнения отброшены. Этот палач уже мертв, вот только он сам того не осознал. Замах оружия рассек пустоту, замедлившись в нескольких сантиметрах от земли. По телу растеклась пронзительная боль, а в боку торчал кинжал, вонзившийся под самую рукоять. Молниеносное уклонение и удар юноши, пришедшийся в промежуток металлических пластин, зафиксированных на кожаном панцире, склонил чашу весов в этом коротком противостоянии. Схватка закончилась быстро. Пара искателей из этого квада, мчавшихся следом за Алексом, успела только застать момент, когда юноша вонзил один из своих кинжалов в шею их товарища, провернул рукоять по дуге. Приготовиться к исходу души — спелый плод сорван. Алекс не побрезговал возможностью запустить свою руку в мертвую и пока что теплую плоть, обильно исторгавшую последние признаки жизни, поглощая то, за чем он, собственно, и пришел.

Эссенция — спасение и проклятие современной реальности — вцепилась и опутала руку искателя, устремляясь в новую плоть, как если бы сама желала слиться с новым хозяином. Этот миг откровения был чем-то частным, или, скорее, интимным, предназначенным только для оператора, ведь ни одна живая душа со стороны не способна увидеть происходящее. Увидеть эссенцию не представлялось возможным, и ее переход от одного живого существа к другому скорее можно было подтвердить чувствами оператора, в то время как загадочная субстанция сама удерживалась вне обозримого горизонта событий в пределах живого носителя.

Алекс, вероятно, переоценил состояние морали в отряде — девушка-рыцарь, как и ее напарник, застыла от удивления. Юноша смотрел на эту парочку под интерфейс доподлинной реальности бегущих данных перед глазами, совсем при этом позабыв, что во второй руке сжимал повисшую отсеченную голову.

Веки смыкаются. Еще раз — и мир перед глазами сменяется красным. Мед’чип обновил лог данных — оператор совершил убийство. Отныне все трое были на равных правах. Три пары красных глаз уставились друг на друга, ожидая дальнейшего хода событий. Импульсивность рыцаря дала о себе знать, и установившуюся тишину оборвал яростный вскрик — девушка бросилась на Алекса, реакция которого была весьма предсказуема. Он отпрянул назад, разрывая дистанцию с новой угрозой, попутно задев застывшего в сидячей позе обезглавленного палача. Ситуация выглядела бы комичной, если бы не обстоятельства, при которых они происходили. Покойник, лишенный головы, под собственным весом уткнулся в землю, как если бы намеревался продемонстрировать девушке зад.

Масло в огонь случайно подлито, подогретые эмоции девушки свелись к череде яростных атак, приходившихся в пустоту, угодить под которые опасался и ее напарник, вознамерившийся застать Алекса врасплох и ударить со спины. Дело было даже не в силе удара, с которой двуручный меч мог угадить в свою цель. Эссенция преобразила все, в том числе саму ткань реальности, позволяя операторам формировать поля сосредоточения силы, так что рана будет нанесена еще до момента, когда кромка лезвия вонзится в плоть.

Неуклюжее танго втроем прервала девушка-рыцарь. Изрядна намахавшись тяжелым куском металла, распылив не столько физическую силу, сколько концентрацию, достигнув предельного напряжения активности мед’чипа, грозившего перейти в мигрень, после очередного размашистого удара по нисходящей, наблюдая за тем, как юноша уклоняется и разрывает дистанцию, предпочла отдышаться. Она как бы передала эстафету в руки напарника — временно отключила свой чип.

Схватка близилась к своему логическому концу вопреки опасениям Алекса и несколько заранее расставленных ловушек на пути отступления. Туда еще только предстояло заманить враждебных искателей. Пока что они оказались не у дел, после того как кровь второго обагрила клинок, угодивший в мягкие ткани шеи, переходящие в область ключицы. Болевой шок, пронзивший искателя, не оставил шанса на дальнейшее сопротивление, а дыхание прервалось с ударом кинжала, поразившего мозг — самый надежный способ остановить инициированного человека, разорвав связь с мед’чипом, лишая возможности лечения раненого.

Стремительное фиаско второго искателя застало девушку-рыцаря врасплох. Еще мгновение назад она пыталась прийти в себя, отвлекаясь от картины боя. Обернулась на мгновение только за тем, чтобы подозвать оставшегося члена квада, дословно выкрикнув: «…Шевелись! Тащи свою задницу сюда!» — проглотив или исковеркав позывной четвертого искателя настолько, что его было не разобрать.

И вот теперь, когда ее взгляд вернулся в сторону стихших звуков скрещенных клинков, по коже девушки пробежал холодок. Непривычно сковывающее чувство страха охватило девушку, всматривающуюся в невзрачного первогодку. По крайней мере, таким он казался, когда она рассмотрела его впервые и то, с какой легкостью он сменил незамутненные синие глаза на кроваво-красные. Все это не могло не вызвать сакрального благоговения. Юноша вперил свой взгляд в девушку, глаза в глаза, чисто и беспристрастно или, скорее, равнодушно, как если бы ее и вовсе не было на месте, отчего к горлу подступил тугой ком, который было не проглотить. Вот он заводит обе руки под накидку, откуда уже извлекает запасные кинжалы взамен тех, что оставил в павших, и принимается медленно наступать.

«Что ты такое? Злой дух? Я не отступлюсь от своих товарищей!» — проревела девушка из последних сил и активировала мед’чип, готовясь к схватке. Технология древности ее не подвела и взгляд, хоть и приглушенный, налился нужным оттенком. Предсказуемый и медлительный выпад рыцаря не достиг своей цели, в то время как Алекс без всякой опаски приблизился к девушке настолько близко, что почувствовал на себе чужое дыхание. Обе руки с длинным мечом оказались зажаты в локтевом суставе под мышкой, позволяя свободной рукой нанести удар в бок, разрывая звенья кольчуги, протыкая слоеную ткань поддоспешника острым клинком, пришедшимся промеж ребер. Проворот кисти, хруст — дешевый металл раскололся, оставляя острие в молодом женском теле и рукоять кинжала в руке Алекса. Ровным счетом ничего необычного. Разве что в этот раз, вместо юнит’а, клинки пропитались человеческой кровью. А в целом именно на подобные случаи юноша имел при себе с десяток дешевых клинков, будучи лишенный возможности приобрести стоящее оружие, предпочитал использовать то, о потери которого не придется жалеть.

Это был поворотный день в его жизни. И не только потому, что он впервые убивал людей, но и впервые наблюдал за тем, через какие мучения проходят раненые. Чувствовал бурление собственной крови, пробуждение животных инстинктов и, оставаясь закрытым от сектора, из которого предположительно велась стрельба во время бегства, последним, еще не показавшимся искателем, наблюдал за тем, как жизнь покидает тело рыцаря. Затягивающийся момент исхода души преисполнил Алекса сомнением в верности собственных расчетов. Девушка же оказалась на удивление живучей, вопреки повреждению грудной полости и внутреннему кровотечению.

«Разве что… последний искатель — призыватель поддержки!» — пронзительная мысль сорвала Алекса с места в поисках искателя, напрочь отбрасывая рыцаря в качестве угрозы. Алекс бросился к месту, где ожидал застать четвертого искателя. И чутье не подвело — стрела глухо ударила по стволу дерева во время очередной короткой перебежки между препятствий, и этот опрометчивый шаг выдал точное положение стрелка.

Ведущая рука вновь погрузилась под накидку с целью вернуть клинок в ножны, следом потянулась в плотный карман грубой кожи из нескольких секций на ноге, где связками располагались листовидные метательные ножи. Очередная стрела, спровоцированная появлением головы из-за препятствия, звонко задела кромку коры, улетая прочь в густую траву, и Алекс, выбрав момент в очередной перебежке сближения с целью, единым броском обрушил на нижнюю часть размашистой кроны соседнего дерева всю пачку метательных ножей, два из которых с наименьшим отклонением, похоже, достигли цели.

Алекс еще не мог представить, кем мог оказаться четвертый, весьма скрытный искатель, так и не попавшийся на глаза в предыдущие дни. Прильнув к дереву с противоположной стороны от стрелка, юноша опасался получить следующую стрелу. И только голос девушки-рыцаря, спешившей к нему из последних сил, волочившей меч не столько с целью убить, сколько от отчаяния или желания защитить, отвлек от приглушенного звука падения тела, раздавшегося по ту сторону от ствола вековой хвои.

«Руки прочь! Оставь ее в покое! Убирайся ты, чудовище!» — девушка начинала действовать на нервы. Ее импульсивные выкрики отвлекали ход мыслей, лишая возможности сосредоточиться. Подтвердив для себя наличие на земле неподвижного тела, Алекс устремился доделать начатое… Даже в объятиях смерти девушка напоследок жалостно добавила: «Пощади ее, прошу. Она никого не трогала. Это только наша вина», — так с последним вздохом была поставлена точка в этой истории. Квад искателей был полностью уничтожен.

Только когда Алекс приблизился к последнему телу, с покрытой головой от скомканного опавшего плаща, когда он сорвал его с непропорционально короткого тела, только тогда сложились воедино слова девушки-рыцаря и весьма неумелые потуги, пассивность четвертого искателя. Последней в этом квад’е оказалась девушка-подросток тринадцати лет. Голова ее повернута под неестественным углом — очевидно, перелом шеи в результате падения. Спутанные волосы, покрывающие часть лица и большие стеклянные глаза, полные застывшего страха и отчаяния предсмертных мгновений. Метательные кинжалы только сбили девочку с ее позиции, остальное сделала гравитация. Былая решительность и непоколебимость отступили, будто их не было и вовсе. Сердце сжалось при виде результата собственных деяний, в голове витала мысль о бегстве, но сбежать от этого не представлялось возможным. Остатки человечности начинали душить Алекса и чтобы окончательно не размякнуть, оставалось только накрыть подростка плащом и заняться рутиной: собрать трофеи с тел, осмотреть лагерь, ведь деньги сами собой в кармане не зазвенят.

Время пролетело незаметно, позволяя Алексу отвлечься от горькой правды. Девочка-подросток не попадалась Алексу на глаза в моменты наблюдения за группой. А сейчас, когда он аккуратно погружал ее тело в неглубокую могилу — почесть, которой другие искатели были лишены, при этом не подвергнув осмотру, он задавался мыслительной задачей: «Повторил бы я весь ход событий, зная о подростке наперед?» По правде, для Империи нередкая практика — использовать детский труд даже в рядах искателей. Алекс и сам на третий год обучения был включен в состав «Потерянного квад’а», но это, пожалуй, отдельная история, погружаться в которую было не время. Но чтобы брать в подобный рейд на территорию другой гильдии студентку младших курсов Академии банально для грабежа?.. Должно быть, тяжела была ее судьба. И деньги… Это всегда и вопрос денег тоже.

Ожидание… Как всегда, его нечем занять. Где этот пресловутый интернет, когда он так нужен? Два мешка вещей — экипировка и вещи, которые чего-то да стоят, лежали в кустах у дороги, где юноша ожидал попутный отряд, направляющийся в город, в штаб гильдии. Мертвых они не вернут. Но вполне способны облегчить положение живых пострадавших.

Обе таблички готовы. Черные угольные символы на затертой пористой поверхности предназначались для отряда, который согласится помочь с подробной инструкцией и списком предметов. Вторая табличка предназначалась для нее. Глава… Она, как никто другой, имела право знать о том безрассудстве, на которое Алекс пошел. В ней же, отдельно, он сознавался в содеянном, поэтому смел просить отложить объявление его в розыск в качестве преступника, обязался явиться в штаб гильдии не позднее недели с момента, как Глава прочитает следующие строки. В подтверждение слов, отдельного упоминания заслуживали три сотни монет серебром, выступавшие неким подобием гарантии, что он намерен вернуться.

Мысли о серебре невольно напомнили Алексу об одной случайной знакомой. Не то чтобы они были друзьями. Да и в Академии эта девушка обучалась в числе атакующих призывателей, в то время как Алекс до мозга костей был фехтовальщиком и даже занятия по выживанию на пересеченной местности, на которых обычно присутствовали кросс классы, Алекс ее не подмечал, впрочем, как и других.

Сверстники избегали Алекса. История выпадения юноши из всевозможных кругов общения брала свое начало с его отсутствия в Академии в начале нового семестра после летней практики, которую он вынужденно проводил в качестве наемного помощника в составе действующего квад’а. Для курсантов опыт полезный, хоть работа преимущественно сводилась к «неси-подай». Камнем преткновения в его возвращении в Академию после затянувшегося перерыва стал слух, что Алекс был единственным выжившим, в то время как никто из других членов квад’а ветеранов-искателей не вернулся. Крайне сомнительная история, отдающая душком, особенно когда кроме выжившего никто не мог прояснить ситуацию. Да и сам выживший ничего не помнил о событиях. Не хотел или же не мог рассказать? Оправдание пробелам в памяти служило соседство с Фрэнком в голове. Но о подобном факте сам Алекс ни одной живой душе рассказать не смел.

Так вот, к вопросу о Хлои. Второй месяц стремился к концу и Алекс. Чувствуя себя обязанным, испытывал крайний дискомфорт. Он порядочно затянул с очередным платежом, но сказать, что только по собственной вине, не мог, так как и обстоятельств в этой каше было намешано много. И все же это не умаляло его обязательств перед хозяином трактира, с которым Алекс договорился.

Хлои — своенравная или, скорее, гордая девушка, что толкнуло ее отказаться от денег, предложенных Алексом, когда он пришел к ней в палату с извинениями. Хлои лежала на больничной кровати, но все же нашла в себе силы послать его к черту со всеми сопроводительными эпитетами, крутившимися вокруг мысли, что она не нуждается в жалости от кого-то вроде него.

Позднее Алекс осведомился о судьбе девушки и узнал, что она ушла из числа искателей, устроилась на работу в самую обыкновенную городскую таверну, с хозяином которой юноша в тайне от последней и договорился — повышенный оклад с премией, повод выплачивать которые найдет сам хозяин трактира. От Алекса требовалось только вовремя передавать платежи, в чём ему помогал его скупщик, попутно курсирующий в окрестностях земель Лимб с торговыми караванами. Он встречал юношу в условленных местах и в оговоренные сроки выменивал новые порции трофеев на экипировку с небольшой разницей в монетах серебром и медяками. Но скупщик не явился на условленную встречу в первых числах месяца. В последние две недели ни единая весточка не застала юношу в его странствиях, несмотря на то, что Алекс курсировал вдоль торгового тракта, опасаясь пропустить скупщика в очередном караване.

«Хлои… Интересно, как она поживает? Сложно представить, что минуло почти полгода с момента, как я видел ее последний раз», — подумал Алекс и откинулся назад. Уже привычный к опасностям жизни дичком за городскими стенами, юноша предпочитал отдыхать и спать в кронах деревьев, там, где его будет сложно достать юнит’ам во время охоты.

Близился вечер, солнце клонилось к закату и единственное, что занимало внимание Алекса, так это тишина, в преддверии того, будто кто-нибудь нарушит ее стуком каблуков по мощеной дороге западного торгового тракта земель города-гильдии Лимб, единственной и основной артерии, связывающей его с соседним городом-гильдией Афины. И потому встретить попутных искателей, готовых выполнить просьбу Алекса, было вопросом времени. Но вместе с тем приближение ночи, как правило сопряженной с повышением активности юнит’ов, не внушало молодому искателю надежд столкнуться с квад’ом, готовым согласиться и выполнить его просьбу этим вечером. Для искателей выходить за крепкие стены по ночам означало искать приключения на свои филейные места.

Мало того, что Алекс отныне был преступником. Теперь любой мало-мальски опытный отряд непременно потребует засветить глаза, хотя бы ради собственной безопасности, что уже подвергнет риску общий план событий, так в итоге все может вылиться в человеческую жадность с желанием в дальнейшем получить награду за голову Алекса живого или мертвого, любой ценой. А убивать людей Алекс был не особо настроен. И даже квад искателей, перебитый днем, рассматривался, скорее, как компромисс или сделка с совестью — плохие парни с кровью на руках помимо того, что представляли из себя ходячие контейнеры, несмотря на предсказуемо низкий уровень заключенной в телах эссенции. И лукавства в том не было. Для выживания Алексу требовалось куда как больше тех жалких процентов, что отображал его чип.

Мыслительную разрядку прервали звуки шагов. Шли тихо, без разговоров, с редким перешептыванием, сливающимся с шелестом листвы. По мере приближения стало понятно, что Алексу с этими искателями не по пути. В лучшем случае пошлют далеко и надолго. Девять пар сапог в защитной формации, не снижая бдительности, шли по дороге в разнобой. То были два квад’а опытных искателей, на что указывала приличная экипировка сегментированных доспехов, наличие гильдейских плащей, равно как и манера держаться. И ожидание худшего — даже на марше по торговому тракту те давали понять, с кем Алекс может столкнуться.

В центре восьмерки, нагруженный, словно вьючный ишак, молчаливо и пыхтя под весом собранных трофеев, плелся молодой парень в дешевых обносках — очевидный курсант Академии, подрабатывающий в качестве дешевой рабочей лошадки. Было время, когда и Алекс, как любой молодой человек его возраста, задавался вопросами в духе: «Что с ним было не так? Почему остальные его сторонятся?» И голос Фрэнка, в ту бытность, как назло, просто не умолкавший, положение вещей не облегчал. Но, к счастью, это время быстро прошло. Если точнее, к восьмому семестру, а вот девятый для курсанта Алекса и вовсе стал последним.

За полгода до начала аттестационного экзамена он с позором был исключен из учебного центра Академии за свою выходку, поправшую устои Империи. Единственная причина, по которой дело не приняло широкой огласки с дальнейшим ходом событий вплоть до ареста за подрывную, контримперскую деятельность, стало вмешательство влиятельной благодетельницы. То был не первый случай когда Глава пыталась устроить жизнь своего подопечного. Так же она вынужденно повлияла на членов комиссии Академии, рассматривающей дела кандидатов в искатели при поступлении. Не то чтобы желающих в искатели выстраивались в ровные ряды. И не скажешь, что Алекс был глуп как пробка. Скорее по скромному разумению в определенных кругах, деревенщинам по происхождению там было не месте. Особенно когда речь заходила о кандидатах, которым предстояло пройти обряд инициации, или как назвали бы это в XXI веке, процедуру кибернетизации.

Так и повелось со временем и вплоть до момента исключения из рядов курсантов Академии. Алекс был призраком среди живых, не способным вписаться в конкретный круг общения. На первый взгляд он был банальным малозаметным фриком, с годами принявшим для себя стиль одиночки, сполна оценив все прелести жизни на природе в режиме свободной охоты, вопреки тому комфорту и безопасности стен, которые могли предложить редкие населенные пункты, разбросанные на землях современной Империи. А там каждый желающий под пузатую согревающую кружку эля и бренчание трактирных бардов проводил свои вечера в преддверии нового дня и нового рейда, или же работы на стороне, если в гильдии не найдется искомых контрактов с соответствующим вознаграждением. Именно привычка держаться особняком и наблюдать за другими сослужила Алексу хорошую службу, позволила не выдать себя, в то время как оба квад’а искателей Лимба прошли мимо, не сбавляя темп, буквально шагах в двадцати по направлению к городу и скрылись из виду.

Тишина и мелодия, свойственные дикому лесу, не продлились долго, а вскоре сменились топотом дружных сапог и голосами, весьма энергичных и беспечных первогодок, способных в одночасье привлечь стаю юнит’ов, если в этих окрестностях торгового тракта есть достаточно крупные гнезда. Алекс затруднялся сказать, были ли эти искатели верным вариантом, а на лицо не знал их и подавно, но беспечность, с которой держались эти первогодки, буквально толкала юношу рискнуть, не рассматривая дальнейшие нюансы в духе: «А способны ли они в принципе дойти с пожитками и посланием Алекса до штаба гильдии, или?..» Достаточно было и того, что эти навряд ли готовы напасть.

Показавшийся молодой человек, буквально вынырнувший прямо из кустов, порядочно напугал весь квад. Молодые искатели тут же комично вцепились в оружие, что, скорее, было инстинктом самозащиты, нежели практической возможностью оказать сопротивление. Тем не менее, бдительность не покидала Алекса ни на мгновение. Он держался совершенно спокойно и открыто, но рукой, заведенной за корпус, уверенно чувствовал металл рукояти кинжала с перетянутыми вдоль поперечных бороздок лоскутами кожи. Они были предназначены наделить оружие большей практичностью в использовании.

Ощетинившиеся первогодки, рассмотрев одинокого сверстника подобно себе, тут же расслабились, опустили оружие, хоть и не вернули в ножны. Они тут же принялись поносить Алекса за идиотскую выходку с приговорами, что последнему еще повезло, потому как они добрые, а не то бы непременно устроили взбучку, что тот посмел их пугать. Скоро минута юношеской бравады минула, и Алекс улучил возможность заполнить установившуюся тишину вопросом, обращенным к троице: «Направляетесь в город?» «Да, в город. А тебе что с того?» — с явно проступающим гонором в голосе ответил самый крупный из парней. «Халтурка интересует? Нужно доставить пару мешков с личными вещами в штаб. За хлопоты заплачу», — Алекс старался быть максимально добродушным, что, конечно же, было несвойственно для человека его типажа. И, несмотря на это, не чувствовал угрозы перед этими первогодками, оставался на месте и оружие, удерживаемое обратным хватом, зажатым между туловищем и рукой, не убирал.

Все тот же парень, самоопределившийся лидер группы, заинтересовался предложением, вышел вперед и спросил: «Что нести? Сколько платишь?» Вопросы будто ушли в пустоту. Стоило защитной стене первогодок распасться и как стало понятно, что угрозы нет, из-за широкой спины лидера квад’а с неподдельным интересом проглянуло лицо четвертого искателя. Это была девушка с удивительно заинтересованным взглядом, от которого Алексу стало не по себе. А то, что при ее появлении все внимание отошло от практической стороны его появления и напряжение, повисшее среди остальных парней этого квад’а, готовое разразиться неприкрытой ревностью, едва ли не ставило крест на возможности договориться. Алексу показалось, что продлись неловкая пауза чуть дольше, то первогодки пошлют его ко всем чертям и сорвутся дальше, вопреки всякой логике, руководствуясь принципами и весьма теплым отношением к единственной представительнице прекрасного пола в своем отряде. Но не тут-то было. Паузу заполнила сама девушка: «Ты ведь Алекс, верно?» — весело прощебетала девушка и, не обращая внимания на остальных, продолжила: «Ребят, это точно он! Ну, вы должны помнить. Его еще исключили с последнего курса…»

Жизненные интересы и акценты курсантов Академии, особенно межполовые, вероятно, расставлялись совершенно по-разному, и если эта девушка и запомнила Алекса по личным мотивам, то вот парни не то что не поняли, о чем собственно зашла речь, но уже заочно начали ревновать. Девушка подошла ближе, слишком близко по мнению Алекса, настолько, что он невольно для себя, не вслушиваясь в сказанное, или, скорее, не принимая во внимание, оценивал, как она намеревается напасть. Будет ли это прямой выпад с коротким кинжалом, который у нее может быть спрятан под свисающим рукавом ее робы? Или она воспользуется контактным призывом? Хотя на этом этапе даже Алекс поймал себя на мысли, что у него паранойя. Юноша не знал никого, в том числе из числа элитных искателей гильдии Лимб, кто бы освоил контактный призыв.

Люди все же необычайные животные и, несмотря на попытку юноши оставаться внешне непоколебимым, девушка прочитала широкую гамму эмоций на лице Алекса и поинтересовалась, сменив голос с энергичного на более мягкий и спокойный: «Ты меня совсем не помнишь да? Меня зовут Лиза. Я училась на параллельном потоке. Мы даже пересекались пару раз на совместных занятиях по выживанию». «Жизнь представляет собой занятную череду закономерностей в недалеких умах людей, принимаемой за случайности, которым, разумеется, следует придавать сакральный смысл! Как всегда, слишком много шума, вокруг ничего… А знаешь, Алекс, ты явно занимался не тем. Время в Академии потрачено впустую! Будь я на твоем месте, непременно запомнил бы эту юную особу. Возможно, даже постарался бы, чтобы у нее на память осталось несколько приятных интимных воспоминаний», — прорезался голос Фрэнка в голове, как будто его только и не хватало, чтобы довести этот фарс до точки кипения. «Давай не сейчас! Мне-то можешь не заливать о том, каким ты был ловеласом. Все твои похождения — открыть каталог, взять трубку телефона в руку и заказать себе приятное развлечение на ночь», — холодно парировал Алекс, обращаясь куда-то вглубь себя. «Не в бровь, а в глаз, молодой человек! Хотя мог бы быть чуточку тактичнее. Все же я тебе в отцы гожусь. Все, все, уговорил. Если мне здесь не рады, пойду, прогуляюсь. Если понадоблюсь, я буду вон там, аккурат между левым и правым полушариями», — закончил Фрэнк и растворился в сознании Алекса столь же стремительно, сколь и постучался в него.

Взгляд Алекса, сфокусированный на Лизе, вернул его к реальности и линии разговора, которую девушка задала до того, как вмешался Фрэнк. «Да, Лиза, кажется помню. День был весьма паршивым, прости. Быть может вы слышали о нападениях на первогодок в этих окрестностях. Так уж вышло, что самих нападавших больше нет. А я теперь красный. Мне нужна помощь — доставить личные вещи искателей, по крайней мере те, что еще чего-то да стоят и могут облегчить положение пострадавшим», — старался подстроиться под задаваемый тон беседы Алекс. Сам же старался исключить лишние телодвижения и вопросы, вместе с тем толкая первогодок как можно скорее однозначно определиться в решении, активировал мед’чип и застыл в ожидании реакции. «Поможем! Мы тебе непременно поможем!» — тут же решила за всех Лиза и, опасливо оглядываясь по сторонам, добавила: «Только не привлекай больше внимания. Мало ли кто может крутиться поблизости. Эти глаза — приговор».

Смыкание век, еще одно и на место ярко-красным оттенкам вернулся человеческий взгляд. Несколько помявшись, девушка поинтересовалась: «Что планируешь делать?» Располагая готовым планом на несколько дней наперед, Алекс уверенно ответил: «Направлюсь в Зеленый дол. Иного места с шансом в короткие сроки собрать достаточное количество стоящих трофеев и выкупить свою жизнь, мне не известно».

На этой фразе в воздухе повисла гнетущая тишина. Даже лидер этого квад’а, широкоплечий парень, не в пример крупнее Алекса, поджал хвост, если бы таковой у него повисал. Слова Алекса вызвали у Лизы здоровый скептицизм и, уже подобравшись к юноше едва ли не вплотную и всматриваясь прямо в глаза, девушка спросила: «Ты уверен в своих силах?» На лице Алекса непроизвольно проступила улыбка: «Мы заняты не той работой, чтобы быть уверенными даже проснуться завтра. Тут либо делаешь, либо — нет». Девушка оценила сказанное и махнула рукой: «Неси пожитки, а я пока договорюсь с остальными. Парни доставят все в целости».

Юноша не придал сказанному нужного значения, постичь глубину которого предстояло по мере отдаления троицы под самый горизонт. Парни пыхтели, но отнюдь не под тяжестью походных мешков — девушка Лиза оставила их на время. Они договорились встретиться вновь, у границы Зеленого дола, а пока что Лиза намеревалась получше познакомиться с тем, кому намеренно подсела на хвост. Для нее встреча с Алексом стала отправной точкой или, скорее, началом ее личного, долгожданного приключения.

Глава 2 
Все не то, чем кажется

Мощеная дорога торгового тракта тянулась до самого горизонта и дальше на сотни километров, увлекая путников вперед. Колея, проступившая под тяжестью груженых повозок, отчетливо выделялась на фоне ровного полотна гранитной породы, растянувшейся в промежутках темных прожилок, выступая над землей. Воодушевленная переменами в жизни, Лиза весело шлепала по самому краю такой колеи следом за Алексом, увлеченная в самое опасное место, возникшее на землях города-гильдии Лимб.

Тексты исторических свитков, способных отослать своих читателей более чем на семь десятилетий назад, засвидетельствуют те времена, когда западная часть земель Лимб была зеленая и плодородная. В те годы ни один местный житель и помыслить не мог, что когда-нибудь тяжесть приграничных столкновений коснется и их региона, наиболее отдаленного от кошмаров, блуждающих в ночи.

Последняя волна юнит’ов из ныне известных. Самая крупная за три столетия. Она обрушилась на западные рубежи Империи, сминая под тяжестью плоти каменные укрепления и лагеря имперского легиона на протяжении территорий двух городов-гильдий, прежде чем достичь границ территории города Лимб. В том не было вопроса борьбы. Защитники западной части Империи пали, прежде чем Бессмертные отцы-основатели успели воззвать к Имперским легионам, объявляя тем самым всеочищающий поход против скверны. Результатом многодневных боев и ожесточенного противостояния стала милость Богов, даровавшая людям свое благоволение и победу. Легионы, прошедшие через неутомимое горнило войны, трубили походный марш на запад с целью искоренить каленым железом остатки порождений ужаса, оставляя истребление отдельных стай на местное ополчение и квад’ы искателей. Равно как заботу и последние почести о раненых и павших товарищах, сложивших головы во имя Империи и Совета Бессмертных отцов.

Вместе с тем драгоценное время было упущено. Волна юнит’ов 628 года после «Первой волны» для сельских жителей земель города Лимб, подобно шрамам, оставила о себе три напоминания. Великая Бездна, поглотившая западную границу земель города Лимб, Зеленый дол, растянувшийся вдоль северных холмов и Энн Фловер (героиня сражения) — таковым было наследие предков ныне живущим.

Ночь неумолимо приближалась. Алекс старался тщательно вслушиваться в звуки леса, опасаясь столкнуться с бродячими юнит’ами на открытом участке дороги. В любой другой ситуации он бы предпочел двигаться по лесному массиву. Но Лиза, лишенная опыта глубоких рейдов, его только задержит. Вдобавок, с момента, как они остались одни, девушка болтает без умолку, донимая его неуместными вопросами. И все началось с подобных вопросов: «Алекс, ответь только честно. Ты меня точно помнишь? Мне показалось, что ты ответил как-то неуверенно. Или почувствовал себя неудобно и согласился со мной?» Лиза, вне всяких сомнений, оказывала давление, чувствуя своего рода слабость Алекса в общении. «Общением со всеми или общением с девушками?» — гадала неопытная искательница, пристально всматриваясь в лицо Алекса, повернув голову в пол оборота, попутно стараясь не упасть.

Эта забавная ситуация свойственна инстинктам людей. Погоня — коп бежит за воришкой. Орел или решка? Заботит полицейского закон или только зарплата? Долг перед обществом или перед банком? Все невещественное разом переходит в категорию несущественного. Важна только погоня и результат, — язык на плечо и адреналиновый раж. А в этом Лиза могла задвинуть любого. Ее общительность и необычайно легкая манера держаться обезоруживали жертву, ментально раскрепощая перед своим преследователем. Вдобавок ко всему Алекс на самом деле не знал, как с ней держаться. В этом отчасти был повинен и Фрэнк, деформировавший восприятие юноши своим жизненным опытом. Да и посттравматический синдром разрушения деревни, в которой Алекс рос, и смерть родителей не пошли в помощь юноше.

Лиза — девочка-куколка: большие выразительные глаза с длинными хлопающими ресницами, густые брови, отчасти скрытые челкой каштановых волос, покрывающих плечи. Разве что подкачал нос, выбивающийся из общей картинки милоты своей формой картошки. Придайте пышность ее волосам, добавьте бант, изящную упаковку с бархатистым убранством и прозрачной стеной. И вовек не возникнет мысль прикоснуться к столь прекрасному творению, способному потерять свою ценность, едва к ней прикоснетесь. Этот незрелый бутон, лишенный женственной привлекательности, подкупал своей чистотой.

Ох уж этот Фрэнк. Именно его дурное влияние склоняло Алекса на путь греха. Сам же юноша, лишенный всего, что могло бы его обременить, начиная с личных воспоминаний, предшествующих последним четырем годам, в том числе влияния со стороны других и собственного внутреннего зова нравиться кому-то, предпочитал тратить свое время на поистине ценные вещи. От того юноша и был весьма несговорчив и неприятно сложен для окружающих.

Занятным моментом можно считать то, что комплекция куколки была довольно близка к Алексу, разве что Лиза была все же выше на пару сантиметров и худощавей. И у девушки в эти суровые времена было на то свое оправдание — она обучалась мистическому призыву поддержки. Это, пожалуй, самая невостребованная из профессий искателей. Не способные постоять за себя, они всегда были слишком зависимы от других.

У Алекса же была своя долгая история. Хотя эта история, скорее, едина и неразрывна как для него, так и для Фрэнка. Невзрачный вид юноши связан со всем, что стало причиной и следствием краха человеческой цивилизации, началом нестихаемых волн юнит’ов, бушующих за пределами Империи и по сей день.

«Ты так и будешь молчать или ответишь?» — обезоруживающе переспросила девушка, сопроводив вопрос улыбкой. «Прости, Лиза, я едва ли могу вспомнить дни, проведенные в учебном центре. Не держи обиды. Я обязан тебе за помощь с доставкой, но сейчас не время придаваться сантиментам. Через несколько километров должна быть разрушенная стоянка торговых караванов. Я бы предпочел остановиться на ночлег, прежде чем ответить тебе любезностью за помощь». «Ну что ты, я на тебя совсем не сержусь! Ведь именно я свалилась как снег на голову. Договорились: разобьем лагерь, а затем ты ответишь на мои вопросы!» — в своем стремлении узнать о нем больше Лиза была непреклонна. Закончив мысль, она понеслась вперед с удвоенной силой, опережая Алекса. Где-то там ее ждала история. И его история тоже, все то, что донимало пытливые мысли в эти долгие месяцы.

Настороженное лицо юноши отрезвляло Лизу, подчеркивая, что они не на приятной безмятежной прогулке. Она даже мысленно укорила себя, что в очередной раз забылась. Но вместе с тем у нее было так много вопросов к человеку, способному за одно публичное выступление перевернуть целый мир. Год назад Лиза испытывала сожаление, что не имела возможности пообщаться с ним лично. После экстренного перерыва, объявленного главным куратором в ходе выступления кандидата в искатели Алекса, юношу незамедлительно препроводили из зала. Возможность увидеть Алекса вновь Лизе представилась на арене города Лимб. К тому моменту девушка уже состояла в гильдии, в то время как юноше еще только предстояло отстоять свое право стать искателем. Его аттестация — бой одного против квад’а первогодок — была чем-то из ряда вон выходящим. В воспоминаниях Лизы отчетливо всплывала картина, как зрители, даже не знакомые с историей Алекса, освистали непривычный для арены бой. А обстоятельства, при которых он проводился? Как все это было несправедливо… А когда юноша в мгновение ока отправил на больничную койку троих первогодок, доведя последнего до предельного исступления, что тот бросил свое оружие и бежал как трус, скрываясь в проходе темного коридора служебных помещений, растянувшихся под сводами возвышающихся рядов сидений, публика вскочила с мест и взревела от восторга. Вопреки ожиданиям, устроителям зрелища финал подбросил неприятный сюрприз, а Алекс получил долгожданные документы. И теперь, встретив Алекса по прошествии многих месяцев, Лиза продолжала верить в восхитившего ее человека, пусть даже с не самой лучшей стороны. И совершенно не важно, что он переступил закон. Ей почему-то даже в голову не пришло сомневаться в правдивости его слов или в его способностях.

Лиза настолько увлеклась своими ожиданиями предстоящей беседы, что не заметила, как быстро пролетело время. Молодые люди, по воле случая ставшие спутниками, сидели на руинах разрушенной стоянки торговых караванов: погорелые остовы зданий, каменная кладка и редкий переломанный забор, сохранившийся вдоль узкого ручья — вот то немногое, что осталось от недавно уничтоженного уголка покоя и благоденствия. По небосводу бегут редкие тучи, на время преграждая свет далеких огоньков. Яркие переливы костра упираются в сохранившуюся кладку, выступавшую поверх земли и Лиза, сидящая на мягкой теплой шкуре, вращает над языками пламени несколько прутьев. На которые нанизаны свежее мясо и овощи, которые Алекс нашел, полюбопытствовав в провале погреба.

Лиза периодически посматривала на задумчивого юношу, а он просто смотрел вдаль и вслушивался в звуки леса. «Ты довольно напряжен. Все хорошо?» — поинтересовалась Лиза. «Жду неприятностей. Дело привычки: путешествовать в одиночку, отдыхать на деревьях… Так безопасней», — сказал Алекс и, подхватив один из прутьев, принялся проверять готовность припозднившейся вечерней трапезы. «Теперь ты не против уделить мне время?» — возвращала Лиза на круги своя ту внутреннюю мотивацию, подтолкнувшую ее на кардинальное изменение привычного хода вещей. Гнушаясь этикетом в промежутке пережевывания откушенного куска мяса, Алекс глухо ответил: «Спрашивай». Лиза, хоть и сняла с огня оставшиеся прутья, к еде все же не приступила, предпочитая вначале насытиться пищей духовной. Не зная, как подступиться или с какого края начать, девушка спросила в лоб: «У тебя дивергенция?» Недвусмысленный вопрос, способный стать смертельным приговором на территории Империи, обрушился подобно раскату грома. Наивная девочка, всю свою жизнь игравшая по правилам Системы, не знала, как реагировать на то единственное объяснение, крутившееся вокруг личности Алекса, позволявшее ему преодолевать нечеловеческие условия из раза в раз. Как и сейчас, вопреки двум крайностям поведения, с которыми Лиза могла бы столкнуться, ее глаза только успевали следить за тем, как в ее руке возник его клинок. Алекс сам вложил его в девичьи руки и поднес их так, чтобы острие упиралось в его горло, а затем принялся ее душить. Никакой импульсивности, эмоций или чего-то личного. Его безмятежные глаза были спокойны, а хватка сжималась на шее девушки. Лизе все сложнее и сложнее было дышать. Ничего постороннего, и даже мыслей, только его голос: «Ты работаешь на Академию? Ты когда-нибудь получала задания от членов Академии? Ты когда-нибудь получала контракты на слежку?..» Его голос упирался во все новые и ответные: «Нет, нет, нет…»

Когда Лиза пришла в сознание, то почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Первичная паника, мышечные спазмы и кашель отступали. На смену им пришли ноющая боль в мягких тканях и сухость во рту. Взгляд девушки упал на совершенно спокойного Алекса, успевшего наполовину умять свой ужин. Юноша отложил в сторону прут с остатками еды и достал из походного рюкзака бурдюк, любезно протянутый Лизе.

«Зачем? Что это было?» — прохрипела Лиза, робко принимая емкость с напитком. Жажда оказалась превыше всего, и чпокнувшая затычка освободила букет приторного запаха, ударившего в нос. Девушка хоть и скривилась сначала, все же сделала жадные глотки, унимая болезненное раздражение. Теплое содержимое оказалось крепленым вином. Чувство досады смешалось с алкоголем, растекаясь по крови, и Лиза почувствовала себя лучше. Догадка, способная объяснить столь существенную склонность юноши выделяться на фоне прочих, оказалась верна, разве что действия Алекса ставили Лизу в тупик. Ее интерес обернулся для нее чем-то новым, нетипичным, чего она попросту не могла ожидать. Насилие, с которым она так боялась столкнуться в диких землях, пролетело перед глазами так стремительно… Но сейчас человек, душивший ее, совершенно спокойно ужинал рядом, а она — жива. «Чего ты хотел добиться? Дивергенция вызывает вспышки насилия?» — спросила Лиза опасливо вжимаясь в шкуру, на которой лежала. А рука невольно нащупала все тот же кинжал, что был вложен ей в руку. «Нет никакой дивергенции в привычном понимании слова. Вернее, тебе следует меньше слушать имперскую пропаганду. Совету, и их ручной Академии нужен был предлог хватать любого из числа операторов и кидать их в застенки, не поднимая шумихи», — произнес Алекс, сохраняя непринужденный вид по мере поглощения еды.

Тревога первых минут пробуждения отступала, и Лиза, все больше вовлекаясь в реальность вечера, осмотрела себя, вместе с тем проверяя свои ощущения. Затем обратилась к юноше: «Ты ведь ничего со мной не сделал, пока я была без сознания?» Алекс молчаливо уставился на девушку, одним своим видом давая понять, каков будет ответ. Лизе отчего-то стало не по себе. Она почувствовала себя глупо и даже ощутила обиду, как если бы с ней было что-то не так, и Алекс не был способен увидеть в ней девушку. Молчание заполнилось резонным: «А ты бы хотела?» Неуместный вопрос вызвал у Лизы взрыв на кончике мозга, и девушка разразилась тирадой: «Дурак, дурак, дурак!.. Ты не представляешь, о чем говоришь!»

Отвлеченная переживаниями, глупыми обстоятельствами вечера, фактом того, что человек, которым Лиза восхищалась, едва ее не придушил, а после имеет наглости сводить все к абсурду, девушка как бы потеряла контроль над собой. И то, что она забылась в очередной раз, раскричалась как полная дура на всю округу, что в свою очередь грозит привлечь ночных визитеров, смутило ее до слез. Что говорить?.. Девушка не заметила, как успела выпить четверть бурдюка на голодный желудок, отчего ясность мысли, как и обида на Алекса, успела притупиться. А количество вопросов только росло. Да и бежать особо было некуда, даже если бы она порывалась: ночь, юнит’ы, конец…

Лиза сделала еще пару глотков вина и, вернув пробку на место, отложила бурдюк в сторону, уселась, сжимаясь в точку, обняла колени и положила потяжелевшую голову, собирая мысли в кучу, вместе с тем подбирая, что бы такое сказать. Но стоило начать и слова девушки потекли рекой: «Знаешь, Алекс, я устала от страха. Устала бояться, думать о том, что надо мной могут с легкостью надругаться, что каждый новый день может обернуться последним. Год назад, выпускаясь из Академии, я была преисполнена решимости поменять и свою жизнь, и чужие. Верила, что мы, искатели, делаем жизнь лучше. Верила, что я стану сильнее и займу соответствующее положение в гильдии». Минутную паузу заполнила очередная приятно согревающая порция алкоголя, и ход мыслей продолжился: «Все никак не могу отделаться от услышанного от миссис Бош. Она преподавала нам травничество, заодно делилась практическим опытом из жизни искателей. Не знаю, что подтолкнуло ее на откровение, но ближе к выпуску она попросила девочек задержаться после звонка и при закрытых дверях поведала одну историю, свою историю. Историю того, как она получила увечья и шрам на половину лица. И можешь поверить, то, что было снаружи, было не худшим из того, что с ней произошло. Я не вздорная девка, ты не подумай. Слишком много сошлось в последнее время. Мой квад, ребятки… Они хоть и стараются, но мы в основном перебиваемся мелочевкой. Контракты на сопровождение крестьян, зачистку земель вокруг Лимба, доставка посылок, — все это, как ты понимаешь, только для того, чтобы иметь возможность набить живот и проснуться завтра. А полторы недели назад нам выдали совместный контракт с двумя другими квад’ами опытных искателей, хоть и с пониженной ставкой. Нам предстояло охранять деревню от блуждающей стаи ходячих, так что при успешном раскладе, помимо трофеев и денег, могло попасться ценное снаряжение. Мы многого ожидали от этой возможности. Вот только ничего в результате не вышло, неделя пролетела впустую и на деревню никто не напал. Оно, конечно, к лучшему, но и мы остались без вознаграждения. С опытными искателями контракт был продлен при полном содержании, а нас отправили назад в гильдию доложиться». Закончить мысль Лиза решила вопросом, адресованным Алексу, вспоминая причину, почему увязалась за ним: «Прошел год, и чего я добилась? Если, конечно, не считать большим достижением, что я еще жива… Ты хоть знаешь, сколько из наших остались в строю?»

Начиная от самого простого, от цифр, Алекс монотонно начал: «Затрудняюсь ответить. Крайний раз город посещал довольно давно, и моя осведомленность желает лучшего. С определенной уверенностью сказал бы, что каждый третий из первогодок успел сложить голову». «И ты так спокойно об этом говоришь?» — едва не взорвалась Лиза, вновь вскипая от контраста отношения обоих к человеческим жизням. «Ни ты, ни я с этим ничего поделать не сможем. Таков наш образ жизни. В свою защиту добавлю — так было всегда! Таковы незамысловатые правила выстроенной игры. Еще до первой волны, когда юнит’ы не существовали в природе, люди убивали друг друга и умирали за разные, порой даже самые глупые, мотивы вроде земли, несмотря на то, что она была не востребована. Убивали за разницу в культуре, идеологии или обычаях, вплоть до расовой принадлежности. Тебе это мало знакомо… В самый разгар первой волны юнит’ов выжившие народы смешались. Но и прежде люди убивали везде и всегда, за деньги или по приказу начальства. Даже гражданские убивали друг друга за рабочие места. И называли это конкуренцией. Последнее, кстати, было характерно для любого состояния мировой экономики от депрессии до роста. Можно сказать, что разрушение было заложено в саму суть созидания. Была даже поговорка: «Не разбив яиц, не приготовить омлет».

Ход разговора преображался, и Лиза, уже витая в облаках нового, того, чего и ждала от встречи с Алексом, впитывала каждое слово подобно губке, вместе с тем не понимая и половины, но сменила гнев на милость и с интересом спросила: «Откуда ты все это знаешь? Я не встречала в библиотеке Академии упоминаний о цивилизации людей до первой волны. Значит, моя догадка верна, у тебя дивергенция?» Упоминание термина, активно прививаемого имперской пропагандой, призывающей докладывать о любых отклонениях в поведении граждан, особенно если это касалось небольшой группы населения вроде солдат легиона или искателей, прошедших инициацию, невольно отдалось болью в горле мышечной памяти. И Лиза, не зная, какова будет реакция Алекса на ее слова, с опаской добавила: «Только не нужно меня больше душить, чего бы ты этим не хотел добиться. Я никому о тебе не скажу».

Алекс успел покончить с трапезой и, извлекая из рюкзака бурдюк с водой, столь же спокойно, как и прежде, сказал: «Можешь быть спокойна. Я бы не посмел задеть твою честь. Удушье, скорее, вынужденная мера. Мне было важно встать на любую из крайностей: поверить тебе или позволить окропить землю моей кровью. На второе я бы не ставил, особенно после осмотра твоего походного ножа. Лезвие чистое, ни пятнышка крови, не говоря уже о трупном запахе. Будто ты им даже туши не разделывала». Лиза, прослеживая ход мысли, ответила: «Ну да, ребята меня не утруждали разделкой. Подожди, я правильно поняла, ты нюхал мой нож?» «Паранойя или предосторожность — называй, как хочешь. Ты отошла умыться в речке, а твой рюкзак манил. Все вещи на месте. У меня свои страхи, а потому случайно проверить снаряжение того, с кем путешествуешь, лишним не будет. Попасть в застенки цитадели или столкнуться с квад’ом внутреннего круга, облаченных в реликты — вот те вещи из моего списка, которых я бы предпочел избежать», — пояснил Алекс. Лиза не могла не отметить, что для этого сухаря, каким он себя подавал, не чуждо чувство вины, хоть Алекс об этом прямо в лоб и не скажет.

К удивлению Лизы Алекс оказался вполне открыт для беседы. Если, конечно, опускать отдельные заскоки, все обернулось хорошо. И даже вернулось былое чувство уверенности, склонявшее девушку начать перетягивать одеяло на себя. «Алекс, ты мой должник! Душевные травмы сами себя не компенсируют. Так что я не отстану от тебя со своими расспросами. Ты сказал, что и легионеры, и искатели — операторы. Что это значит?» Лиза оживилась, отчего Алекс почувствовал некое облегчение перед проявленной грубостью и, подмечая деликатность, с которой девушка приступала к трапезе, предварительно снимая с прутка кусочки мяса и овощей на совместно уложенные перед собой листья местного кустарника, приступил к разъяснению. «Ты когда-нибудь думала о том, что такое инициация?» Прожевав до конца и сглотнув, Лиза ответила, как по учебнику: «Инициация — великий дар, благословение Бессмертных отцов-основателей в помощь нам, призванное помочь в борьбе против многовековой скверны — волн юнит’ов», — и, не придавая глубокого значения сказанному, отрезала ножом еще мяса и картофель на один укус и принялась жевать. «Для девушки с довольно широкими знаниями чеканить строки из учебников было бы оскорбительно. Мне не нужна теория, которой кормят в Академии. Попробуй своими словами. Что такое инициация и почему ты помнишь только начало и конец, но не сам процесс?»

Категоричность Алекса заставила девушку фигурально зависнуть, отрывая ее от еды. И правда, почему она сама никогда об этом не думала? Алекс задавал вопросы, на которые не находились ответы. «Ну, хорошо, давай от простого. Ты веришь? Или скорее, ты веруешь в Бессмертных отцов-основателей? И если — да, то почему? Почему мы должны принимать их как божьих посланников? Или, скорее, в качестве абсолютного добра? Ты ведь сама никогда их не видела! Кто, вообще, видел членов имперского Совета вживую? Почему это так называемое благословение имеет ряд ограничений и условий в использовании, к примеру, орудия труда вроде молота или топора? Почему инициированных обязывают являться на осмотр в местные отделения Академии? Что это за благословение в принципе, которое то работает, то — нет? Боги, даровавшие его нам, разве не абсолютны в своей силе и мудрости?»

Отметая витиеватые пути, Алекс, в целом, задался вопросом: как приоткрыть дверь? И заодно не превратить Лизу в некое подобие себя — это последнее, чего бы он хотел добиться. «Я не религиозна, если ты об этом. А раз речь зашла о реликтах, я слышала, что они нуждались в некоем топливе для работы — как дерево для огня. Если ты говоришь, что внутри нас реликты, то что приводит их в работу?» «Тут все просто. В качестве топлива выступаешь ты. Ну, или, скорее, твои мысли и эмоции. Мы — операторы, внутри нас — реликты. Вот только тебе не стоит опасаться и переживать по этому поводу. Они созданы так, чтобы отключаться раньше, чем начнут истощать наши тела. Твоему здоровью ничто не грозит. Прочие подробности лучше опустить. Не следует знать слишком много. Можно невзначай взболтнуть и бросить на себя тень сомнения. Хуже, если ты зациклишься на моих словах и перестанешь различать версии официальной имперской пропаганды и собственного опыта. Что же касается самого процесса, так называемого „благословения“, чтобы стать сильнее, тебе достаточно испытывать больше чистых эмоций. Можно сказать так: если ты намерена освоить атакующий призыв, следует проникнуться чувством ненависти. В момент формирования точки концентрации думать о том, что заставляет твою кровь бурлить. Хочешь стать атакующим призывателем, свыкнись с готовностью убивать». «Алекс, не дави на больное, ладно? Знаю, что слаба и не решительна», — посетовала Лиза на мнимые качества.

Девушка отдала мыслительную команду, обращенную куда-то в себя, ее глаза наполнились синим оттенком. Для Алекса стало понятно, что Лиза проверяет свои выходные параметры, отображаемые проекцией на роговицу глаза посредством нанотрубок, вживленных в волокна нервной системы. Пара синих глаз успела отметить искреннюю улыбку юноши, прежде чем он произнес с ироний в голосе: «Не наговаривай на себя. Не настолько ты слаба. Физически ты, скорее, столь же крепка как лесоруб или плотник. Я хотел сказать, что мужчине средних лет в хорошей физической форме ты не уступишь, хоть и не утруждаешь себя физическим трудом».

Сомнительный комплимент или, скорее, неумелая попытка морально поддержать, Лизой было воспринято отрицательно: кусок мяса, поддеваемый тонким прутиком, едва не соскочил назад, на «зеленую тарелку», а девушка, прежде всего оставаясь девушкой, бросилась пристально себя осматривать на словах: «Я что, широка в плечах? У меня слишком большие руки?» «Лиза, брось. Все с тобой хорошо. Ты достаточно женственна и привлекательна для своих лет. Твое время непременно придет. Накопишь монет и однажды займешься чем-нибудь достаточно безопасным. А пока, шаг за шагом на собственных шишках осваивайся в основах атакующего призыва. Решительность дается исключительно с практикой». В этих словах Лиза услышала что-то несвойственное для сверстника. Представить, чтобы кто-то из ее спутников по отряду такое сказал? Но мягкая и теплая интонация Алекса послужили отсылкой, и девушка задумалась. Своего отца Лиза не знала. Первые воспоминания о детстве уже были связаны с имперским сиротским домом. В такие попадают по разным причинам, в том числе тогда, когда родители банально продают своих детей. И Лиза с малых лет всячески старалась отогнать от себя мысль, что для своих родителей она была куском мяса на развес — монетка серебром в базарный день. «Расскажи что-нибудь еще. Хочу послушать о жизни наших предков», — сказала девушка и продолжила получать удовольствие от приема пищи под интересующую ее тему. Алекс все говорил и говорил о ночных городах, полных яркого света, о неживых повозках, дымивших нагаром, о железных птицах, рассекающих небеса, способных преодолеть бескрайние океаны. Юноша также не забыл упомянуть о чрезмерной расточительности и глупости людей, но, кажется, эти слова скорее предназначались ему самому и в большей степени служили напоминанием или мотивацией к дальнейшим шагам в его планах.

А Лиза? Вечер вышел настолько насыщенным, что девушка не успела заметить, как погрузилась в сон.

Глава 3 
Ящик Пандоры

Утром на месте стоянки овощей прибавилось. Лиза чувствовала себя совершенно разбитой и грешила на дешевое сладкое вино. Голос Алекса выступал шумом на заднем фоне, и девушка скорее чувствовала, насколько тактично он ее тормошит, касаясь плеча.

«Собирайся, только тихо. Мы не одни», — прозвучало как приговор, и Алекс, пригнувшись, подкрался к одной из стен сохранившейся каменной кладки, пристально осмотрел окрестности. В отдалении послышались звуки: тихий стук, еще раз, как будто стучали по дереву, раздался скулеж, звуки хлопков и топот семенивших ножек. Неуемные птицы, встрепенувшись, разлетелись прочь, упрощая поиск источника новой угрозы. «Если со мной что-то случится, постарайся сбежать».

Лиза не успела ничего ответь, как Алекс схватил лук, приставленный к стене и перемахнул через кладку, оставив ее одну. Время бежало быстрее, чем девушка была способна все осознать. И только звук стрел на излете, застучавший вблизи по каменной кладке и по дереву остовов зданий, подсказали ей — Алекс вызывал огонь на себя. Страх перед неведением и любопытство манили Лизу. Вместо того, чтобы сжаться в ожидании любой из концовок, каким могло закончиться это столкновение, девушка выглянула через препятствие в поисках Алекса. Глаза ее не подводили. Лиза могла поклясться, что не могла уследить за движениями Алекса, столь стремительно он лавировал между залпами стрел, метивших в него с опушки. И только когда он замирал, выпуская редкие одиночные деревянные снаряды с металлическим наконечником, Лизе удавалось рассмотреть силуэт, в мгновение ока призрачно ускользавший вновь.

Подобного девушке прежде не доводилось видеть. Квад’ы сражаются пассионарно, сохраняя заранее выверенные позиции и роли для каждого из участников. Независимо от опыта искателей нарушить порядок вещей и ход событий в бою с юнит’ами попросту не представляется возможным. Но Алекс, его знания и необычайно богатый опыт для первогодки, позволяли нарушать стереотипный ход вещей. Юноша был настолько юрким, а одиночные выстрелы достаточно точными, что ходячие юнит’ы не устояли на месте, где были прикрыты естественным ландшафтом, вышли с опушки, трепеща от гнева, завывая и похрюкивая, да так, что один из гигантов успел поломать пополам молодой дуб, попавшийся на пути.

Для Лизы это было первым живым знакомством с ходячими юнит’ами. Да-а, книги не могли передать всей глубины их отвратительного вида. Как бы ни было парадоксально, именно свиньи в результате множественных мутаций встали на задние ноги, разросшиеся в широкие пучки массивных хрящей, достаточно крепких, чтобы удерживать на ногах четырехметровые туши весом до полутора тонн. Эти прямо ходячие неуклюжие пузаны на массивных ногах, с горбами по известной причине тяжести туш, с какой-то особенной страстью желали походить на людей и, будучи лишены естественного оружия подобно прочим юнит’ам, умело использовали большие дубины, громоздкое человеческое оружие вроде двуручных топоров, мечей и алебард. Предпочтение использовать ручные орудия труда или разрушения, произведенные человеком, пришло вместе с изменениями конструкции передних копытец. Эволюция отказалась от хрящевой модели и наделила конечности группой расходящихся мышц, внешне походивших на щупальца осьминога, вполне умело оплетавших любые предметы, подстраиваясь под эргономику человеческого вида.

Что мы имеем в итоге? Живые ходячие танки, довольно быстро обрастающие личными вещами неопытных и нерасторопных людей. Гиганты гигантами, но эта категория юнит’ов в иерархии ходячих относится к элите. Они достаточно малочисленны к общему размеру стаи, в которых подавляющее большинство занимают молодые свин’ы — те, кому, быть может, еще повезет дожить и поглотить достаточно много эссенции за свою жизнь, дабы перейти на следующий виток биологического развития и приобщиться к гигантам пузанам.

Лиза отбросила воспоминания из книг о ходячих прочь и уставилась на то, как из-за спин неуклюжих пузанов показались свин’ы, метра полтора высотой, не в меру резвее старших собратьев и, обнажая разнообразное холодное оружие, протискиваются между великанов и устремляются на Алекса. Прежде чем колчан опустел, юноша срезал прицельными выстрелами пару малых ходячих, еще один получил стрелу в пузо, прямо в упор. Отточенные движения, доведенные до автоматизма, не оставляли шанса юнит’ам, предпочитавшим брать людей числом.

Лиза успела насчитать шесть павших, прежде чем большие неуклюжие пузаны подоспели к Алексу на дистанцию удара. И тут-то основное представление началось. Громоздкий глухой удар, звуки которого отчетливо расслышала девушка, пришелся в место, где еще мгновение назад был Алекс. Удар был настолько силен, что комья земли разлетелись в стороны, ухудшая видимость. На мгновение Лизе даже показалось, что это конец, и она успела ахнуть в порыве ужаса. Напряженное волнение вернулось вновь, когда размытый облик на плече пузана резвыми взмахами клинков, отсекая массивную конечность, и удар в область виска опутал голову гиганта густыми языками пламени. Истошный визг, затмивший собой прочие звуки и голоса, упрочили веру, что это еще не конец. Первый великан был повержен. Юноша успел спрыгнуть с массивной туши еще до того, как она начала заваливаться, попутно насмерть придавив одного из малых свин’ов. Смерть гиганта была немыслима по меркам малых юнит’ов и буквально сеяла панику в их рядах, распространяя среди свин’ов сковывающую медлительность и сомнения. Алекс же за время заминки успел разделаться с оставшимся пузаном, после чего свин’ы окончательно бросились в бегство.

Лиза не могла поверить своим глазам. Вчерашний вечер подбросил сюрпризов, но это утро ни с чем не сравнить. Алекс оказался крайне умен, как она себе и представляла. Но чтобы юноша, тот, с кем она параллельно обучалась, соответствовал уровню элиты? Нет, даже лучше! Он в одиночку разделался с бродячей стаей! Да это же уровень контракта для полноценного квад’а элитных искателей, а не работа для одиночки. Где-то на уровне подсознания, Лиза даже задалась вопросом: «Может ли быть так, что это та самая стая? Контракт, сложность которого гильдией оценивалась на двенадцать человек…»

Наблюдая за Алексом, Лиза напрочь забылась и не заметила, как приближалась все ближе, завороженная зрелищем, пока не пришла в себя на окраине у забора, ограждавшего разрушенную стоянку торговых караванов буквально на открытом месте. Алекс методично расправился с бегущими свин’ами и по наитию обернулся в сторону стоянки, пересекаясь взглядом с Лизой. Девушка будто поняла глубокий смысл его озадаченности, тут же опомнилась и бросилась назад к месту ночной стоянки собирать вещи. Она, если честно, не понимала возникших эмоций. Пограничный восторг и ужас увиденного столь глубоко укоренились в ее сознании, что картины увиденного не покидали девушку еще какое-то время. Чувство голода наряду с завывающим урчанием в животе вернули трезвость рассудка, и она обнаружила себя бредущей по дороге следом за Алексом. «Как было бы хорошо, если бы я прихватила остатки ужина с собой. Набить живот, что может быть лучше?» — подумала Лиза, поглаживая страдающую часть тела.

Алекс шел рядом. Его рюкзак заметно потяжелел и уподобился снежному кому с обмотками торчащего по бокам холодного оружия, крепко стянутого веревкой, а в руке появилась не характерная для его стиля боя тяжелая секира. Оставлять трофеи было жалко, да и монеты лишними никогда не бывают. В протянутой руке Алекса чудесным образом возникло манящее яблоко размером с кулак, переливающееся оттенками красного и золотого, недвусмысленно намекая Лизе, что оно — ее. Пара резвых шагов вперед и добыча была в руках. Довольное хрумканье пришло на смену мыслям о еде…

Оба не останавливались и не сбавляли шаг. Легкий перекус завершился, возникло желание занять свободное время. «Ты ничего не хочешь мне рассказать? Я, конечно, не задавалась вопросом, как ты смог одолеть квад другой гильдии. Но сегодня увидела такое… В общем, это многое объясняет! Признайся, только честно, какие у тебя показатели?» — спросила Лиза. Вопросы, крутившиеся в голове девушки, ничуть не трогали Алекса. Он знал, что надо брести дальше, к промежуточной цели своего назначения. В нем отсутствовало привычное людям желание хвастовства или общественного поощрения, когда минутка славы давала иллюзорное чувство, что жизнь прожита не зря. Но ему попалась не так спутница, чтобы вот так, молча, потерять интерес к расспросам. Лиза подобрала в руки повисающую до ступней часть робы и совершенно по-детски пошла на провокацию, привлекая к себе внимание, врезаясь бок в бок, от чего скорее отлетела сама. Тем более на юноше было под добрую сотню килограмм полезного груза. И хотя попытка столкнуть упрямца с пути не возымела должного успеха, Алекс все-таки подал признаки жизни, что для Лизы было маленькой победой. «Что такое?» — поинтересовался Алекс. «Меня нельзя игнорировать! Во-первых, это не культурно! А, во-вторых, мне же любопытно! Ну не бывает так, чтобы первогодка, да к тому же еще фехтовальщик, использовал огненный призыв. Можешь не отрицать, глаза меня не обманули», — настаивала на своем Лиза и, вцепившись в руку Алекса, обеими руками попыталась его потрясти: «Ну, скажи, будь человеком! Что если это последний день в моей жизни? Ну, нельзя же…»

Не сказать, что Алекс слушал то, что говорила Лиза, исключая часть сознания, которая отвечала за оценку потенциальной опасности. Оставшееся внимание юноша уделял Фрэнку, вернее, его нетипично долгому отсутствию. В первые годы он особенно раздражал тем, что не мог умолкнуть. Фрэнк был везде и всюду со своим авторитетным мнением и попросту докучал тем, что ему самому, помимо разговоров с Алексом, нечем было заняться. Несколько раз в бытность обучения в Академии даже случалось, что Алекс приходил в себя посреди ночи на деревьях, под окнами женского общежития, куда этот умудренный годами не в меру сладострастный до женского внимания ученый имел склонность подглядывать. А о скольких случаях юноша попросту не знал? На протяжении минувших лет Алекс задавался вопросом: «Связано ли угасание Фрэнка с тем количеством эссенции, которую он успел поглотить? Осколки воспоминаний либо не содержали ответа, либо, что было более очевидно, Фрэнк был далек от полного понимания уготованных перемен. Семь столетий назад, еще до начала первой волны, люди и представить не могли, сколь много эссенции удастся получить в ходе сорвавшихся передовых научных изысканий…

Возвращение от мыслей к реальности совпало с тем, что Лиза уже начинала откровенно дурачиться. Девушка повисла на руке Алекса со словами: «Я устала, Алекс, сколько можно? Мы итак прошли уже больше двадцати километров». «Не стоит притворяться. На тебе не больше пятнадцати килограмм экипировки, ты даже вспотеть не должна от легкой прогулки», — ответил Алекс через плечо, не сбавляя темп. «Все никак не могу решить, ты занудно забавный или занудно милый. Поговори со мной, у тебя замечательно получается рассказывать поучительные вещи», — оживилась Лиза и перестала упрямиться, но руки Алекса так и не отпустила.

Что тут поделать? Отделаться от настойчивой девушки достаточно сложно, проще ее чем-то занять. И Алекс затянул: «Было время, и люди жили свободно. Они не ведали темпов жизни, которые им задавало социальное неравенство. Это были времена, когда людей еще не начали массово загонять в города, о которых я упоминал. Лиза, чтобы мысль о свободе стала понятнее, потребуется твое участие. Вот, к примеру, ты знаешь свои месячные расходы?» «Даже больше! У меня есть записи от самого момента выпуска», — воскликнула девушка и полезла копошиться в одном из своих боковых карманов, откуда достала сверток со стопкой тонких деревянных табличек. Аккуратные, выверенные пометки походили на застывшее подобие смолы или какого-то другого варева темных оттенков — природного аналога чернил. «Не то, не то… А, вот, нашла!» — сказала девушка, тасуя таблички так, чтобы сверху оказалась нужная и продолжила: «У меня здесь полные записи за одиннадцать месяцев. Последний месяц все не удавалось внести из-за затянувшегося бесполезного контракта. Думала, что он поправит итог года».

Лиза посмотрела на Алекса и не могла понять, слушает он ее или все так же думает о своем. Юноша брел вперед и смотрел в кажущийся бесконечным горизонт. Так или иначе, ей дали слово и это могла быть подводка к чему-то очень интересному, так что Лиза энергично продолжила: «Первое время, как и всем новичкам, приходилось ужиматься: задания пустяковые, много беготни вокруг ничего. Но спустя полгода выходило наскрести сто пятьдесят или даже двести монет за месяц. Правда, и расходы тоже росли. Ну, ты знаешь, хочется себя побаловать», — упоминания о вкусной еде или пустяковых безделушках, которые позволяла себе Лиза, невольно вызвали у нее минутку ностальгии, девушка расплылась в улыбке. Ее и дальше могла занимать мысль или, скорее, вид красивой новенькой походной формы, красующейся в витрине приглянувшегося магазинчика: прошитая многослойная короткая юбка с возможностью фиксировать свободный ход ремнями по бокам, декоративные вставки металлических пластин с замысловатой гравировкой, покрывавшие плечи и грудь, на подвязках переходящие в корсет. А еще в комплекте были легкие наручи и поножи. Но вот цена кусалась! Отдать восемь сотен серебром за один костюм, который можно испортить в первом же рейде? Такого девушка позволить себе не могла. Лиза перешла к сути: «Согласно записям, мое вознаграждение за одиннадцать месяцев составило почти одну тысячу триста девяносто две монеты. Расходы весьма близки и уложились в одну тысячу триста сорок одну монету. Итог неутешительный. Даже с учетом того что последнюю неделю я провела на полном обеспечении, вознаграждение по контракту мне не светит, а вот гильдейский сбор за месяц прилетит обязательно. Даже не залезая в кошель, можно сказать, что в нем гуляет ветер. Семьдесят монет — вот все, что мне удалось накопить за год членства в гильдии. Было бы смешно, если бы не было так грустно, да?»

Лизе казалось, что Алекс ее вовсе не слушал, но, к ее удивлению, юноша повернул голову и спросил: «А ты знакома с внезапно разбогатевшими искателями, чтобы чураться своих результатов? Элиту в расчет не бери. Понюхавших кровь среди них мало. По меньшей мере, половина — детишки зажиточных дворян, пристроенных на теплые места. Поддержание городского порядка — вот их предел. Ну и, конечно, статно держаться на официальных мероприятиях. Могу сказать только одно — сейчас ты на все семьдесят монет богаче меня».

Сдержать смех оказалось невыполнимой задачей, и после паузы Лиза дополнила представление юноши о прекрасном: «Алекс, ну я же девочка! У меня есть определенные желания, потребности, в конце концов. Это ты дикарем можешь носиться по округе целыми днями. А мне хочется поскорее снять с себя эти подменные робы с неудобным оттягивающим назад капюшоном и взять, наконец, что-нибудь комфортное и мягкое на ощупь. Совсем восторг, если это не будет таким же мешковатым нарядом. Эту робу, как и пару подменных, я взяла после выпуска, и только из-за низкой цены. Что тут говорить? Ткань грубая, все болтается, а в жару еще и зудит». «А что если я скажу, что ты заработала больше, чем полагаешь? Ну, или скорее, ты считаешь правильно, но вместе с тем, ты учитываешь деньги, которые у тебя забирают сверх того, что ты потребляешь, вопреки правильности учета и исчисления». Вопрос юноши поставил Лизу в тупик и единственное, что она смогла выдать: «Это как?» «Простая аналогия. Ты идешь в магазин и покупаешь мясо, булку хлеба и молоток…» Алекс не успел закончить мысль, как вмешалась Лиза: «Алекс, ну как ты себе представляешь? Где я и где молоток? Зачем он мне?» «Не торопись. Это пример, а не точный список покупок. Итак, ты покупаешь мясо, хлеб и молоток. Скажу сразу, цена не имеет отношение к текущим. Отдаешь ты за каждый предмет по одной монете серебром. Итого хозяин лавки получил от тебя три монеты. За мыслью следишь?» «Продолжай», — настороженно сказала Лиза, стараясь уследить за мыслью. «Ну, так вот. Предположим, что торговый сбор, десятичный налог, вознаграждение хозяина и расходы на содержание лавки укладываются равными долями в пятьдесят медяков». «А оставшиеся пятьдесят медяков расходы на покупку предметов?» — не удержалась от собственной сообразительности Лиза. «Молодец, садись — пять!» — сказал Алекс и подставил раскрытую ладонь, в которую тут же машинально прилетела пятерня довольной девушки. Помедлив, Алекс продолжил: «Вот только задача у нас была не о том. Мы не проверяем твои познания в математике. Речь о цепочке производителей и продавцов предметов, чьи расходы все в тех же налогах и сборах, так же включены в конечную стоимость. И, по условиям нашей мыслительной задачки, совершая покупки, ты дублируешь платежи, которые за этот товар уже были оплачены в имперскую казну до тебя. Теперь понимаешь, о чем речь? Ты, заплатившая из своих доходов ту же десятину, гильдейский сбор, вынужденно живущая в общежитии, хоть и с минимальными расходами на содержание, вновь дублируешь все платежи налогов и сборов за каждого из участников продажи или производства каждого предмета, в разы переплачивая за товар только потому, что таковы правила игры».

Лиза изменилась в лице и перешла на неприкрытое возмущение только от попытки осознания, насколько она далека от понимания мира, что ее окружает: «Подожди! Это что получается? Хочешь сказать, что я переплачу целый серебряный? А за что?» Алекс в свою очередь, будто отчитав свою первую проповедь мало верующим, чувствовал воодушевление и загадочно добавил: «А это — великая загадка».

По правде, Алекс знал ответ. Но девушке он не понравится. Возмущаться, как и ненавидеть, проще осязаемые вещи, а не абстрактных Бессмертных отцов, выстроивших вокруг себя индустрию пропаганды, брендов, религиозных ритуалов и, что греха таить, начисто переписавших историю. С другой стороны, а когда было не так? И воспоминания Фрэнка, правдивость которых еще только предстояло подтвердить Алексу на пути к достижению своей цели, указывали на цикличность и взаимосвязанность процессов глобализации, пронизывающей все вехи известной на конец XXI века истории человеческих государств. Правители были шутами для зала, а музыку играла группа неизвестных, так и не удосужившихся появиться на сцене.

А в текущей реальности Лиза все не могла угомониться: «Я что, покупаю не предметы, а налоги? А где все эти деньги? Там ведь не только десятина и торговый сбор! Там еще и торговые пошлины, и караванные сборы, а если это молоток, то в цене сидит и лесной сбор!» «Лиза, спокойней, все хорошо. Как и говорил, есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Меньше знаешь — крепче спишь. Кстати, к вопросу о сне. Мы уже почти пришли. Вон там впереди, видишь, проглядываются крыши построек? Это самая близкая стоянка торговых караванов к Зеленому долу. Там ты и снимешь номер. Мне нужно выспаться перед началом рейда, а тебе дождаться своих. Слишком много поставлено на этот заход, чтобы я отходил от привычного ритма и допускал ошибки. Захочешь, сможешь найти меня дальше по торговому тракту в сторону Афин в полукилометре. Обсудим план действий и четкие инструкции для твоего квад’а на случай, если вы отважитесь пойти за мной за трофеями с железных когтей. А здесь мы с тобой разделимся. Ты не думай, буду следовать параллельно тебе вдоль опушки. Если что, тут же появлюсь. Сама знаешь, мне с красными глазами попадаться стражникам на стоянке нельзя». «Поняла. Сниму номер и сразу за тобой», — Лиза улыбнулась и чтобы не задерживать Алекса, пошлепала к стоянке ускоренным маршем. Она знала, что тормозит его во всех смыслах, и более того, понимала, что он для нее, вероятно, единственная возможность изменить свою жизнь.

…Земля неумолимо продолжала свой бег, и солнечный диск успел преодолеть три четверти пути. Согласно внутренним часам, Алекс расстался с Лизой около часа назад. И вроде бы этого времени хватило с запасом, но Лиза, вероятно, нашла чем занять свое время. Нарушение договоренностей, изменение планов — вот одна из причин, почему Алекс предпочитал быть единственным членом своей команды. Он знал, что в сражении все зависит от него, что ему не придется ни на что отвлекаться. И сейчас его раздражали пара вещей. Первое — медлительность Лизы. Второе — три особи молодняка низших юнит’ов, назойливо снующих и скребущих ствол дерева в попытках залезть. Опасности для юноши они не представляли. Иметь их под боком, скорее, даже с руки. Если поблизости окажется действительно кто-то опасный, молодняк послужит закуской или сбежит, заодно предупредив об опасности. Другое дело, если с подобным молодняком встретится кто-нибудь из гражданских. Люди медлительны и слабы, а три юркие особи размером с взрослого волка, которые, к слову, вымерли из-за засилья юнит’ов в диких местах, довольно легко расправятся с парой крестьян, пусть даже вооруженных простым оружием вроде копий или топоров.

Для низших юнит’ов скорость воспроизводства стала естественным ответом на противостояние человеку. Особь размером метр на шестьдесят сантиметров, инстинктивно готовая убивать, получается на третий месяц от момента приплода. Отличительной особенностью низших юнит’ов стала широкая распространенность как на территории Империи, так и за ее пределами с нехарактерными спонтанными мутациями, отчего для низших юнит’ов не нашли единого названия. К тому же каждая из гильдий изгаляется в остроумии на свой лад. Блохи — таковой была, пожалуй, самая бесполезная и не имеющая ничего общего с оригиналом попытка описать юнит’ов по манере поведения. Низшие юнит’ы все же похожи на волков. В процессе развития эмбрионов, которые, к слову, развиваются в кладках яиц, откуда и происходит высокая скорость воспроизводства. Так вот, эмбрионы сначала поглощают питательные вещества, пробивая себе путь на волю, и позже приступают к трапезе, снуя внутри тел мертвых юнит’ов и людей, заботливо собираемых взрослыми особями.

Разнообразие в питательном рационе служит одной из возможных причин отклонений в формировании конечностей от трех до четырех, хотя отдельные искатели утверждали, что встречали особей с шестью конечностям. Самое опасное в низших юнит’ах — костяные наросты, возникающие в разных местах — от лба, вдоль позвоночника, на хвосте или лапах. Порой они достигают сорока и более сантиметров и способны поспорить в прочности с человеческими мечами многогранной закалки. Мясо и шкура — вот единственные плюсы охоты на этих существ. Алекс пытался вспомнить, скольких низших успел прикончить за свою бытность искателем, но число даже близко не крутилось в голове, а считать он перестал, едва насчитал четыре сотни. Будучи еще кандидатом в искатели, в учебке Академии, юноша сбегал по ночам, сам охотился на охотников от природы.

Особи, вьющиеся на земле, привлекли внимание Алекса. Они насторожились, вслушались и убежали прочь от дороги. Алекс, оставаясь человеком, был способен расслышать только звуки все того же леса, колыхание листвы на ветру, отдаленное пение птах. Понадобилось время, чтобы человеческий слух распознал приближающийся скрип телег и стук подков по мощеной дороге. Караван, судя по шуму, приближался с севера — территории города-гильдии Афины. Как знать, быть может скупщик Алекса затесался среди этих торговцев?

Отчетливо показался конный разъезд — мера роскоши или пережиток былого, нежели практическое боевое средство. Конные армии утратили свою актуальность во времена, когда на Земле царствовал человек. Сохранившиеся в небольших популяциях скаковые животные не могли сравниться с хищными юнит’ами ни в скорости, ни в выносливости. Легионы приобретали лошадей для поддержания путей сообщений, но, скорее, как последнее средство на случай срочных депеш или бегства небольших отрядов. Одиноких всадников юнит’ы растерзают задолго до достижения конечной цели. В имперских свитках библиотеки Академии сохранились упоминания о попытках легиона использовать опыт конных армий с применением тяжелой кавалерии, закованной в броню. Идея, конечно же, чистый плагиат на основе военного ремесла времен античности. И как говорил мудрец, «генералы готовятся к прошедшей волне». Так и в 586 году современной датировки, после первой волны, в противостоянии на северных границах три отборных корпуса тяжелой кавалерии численностью до одной тысячи всадников были разбиты и смяты до того, как смогли прорвать фланговым маневром наступающую волну в попытке рассечь ее на две части. Нет, поразить или повалить на землю человека, пусть даже стоящего в разряженном строю с наскока, это одно. А попытаться живой массой всадника и лошади, пусть даже закованных в доспехи, поразить движущиеся многотысячные орды туш килограмм под двести и более… Что и говорить? Первая же попытка массового применения кавалерии оказалась последней. Экономика Империи была не способна компенсировать столь масштабное выбытие скаковых животных, высоко востребованных в сельском хозяйстве. Офицеры легиона пришли к неутешительным выводам — временные затраты на подготовку всадника непомерно высоки и в разы превышают расходы на обучение и содержание пехотинца.

Отвлеченные воспоминания позволили Алексу скоротать время, пока тяжелый караван переваливался через пригорок. Это позволило понять причину наличия в составе каравана наемных всадников. Караван был настолько велик, что на марше при достаточно плотном расположении от головного пассажирского дилижанса и до самой последней невзрачной телеги, поспевавшей в конце, общая протяженность превысила триста, а то и все четыреста метров. Деревянные колеса тяжело и плавно вращались по дороге под тяжестью повозок. Алекс отчего-то подумал, что ученые и историки XX века слишком любили себя или, скорее переоценивали эпоху, в которой жили, полагая, что деревянная основа для их предков была вершиной технологии производства колес. Прошитые и перетянутые толстой грубой кожей по окружности колеса с амортизационной набивкой из обрезков ткани и прочего мусора, как от пошива одежды, так и легких доспехов, восстановление которых было дороже, чем пустить их в утиль — вот та нехитрая, технологически сложная модернизация, до которой додумались люди нового средневековья.

Повозки тянулись все дальше в сторону стоянки караванов, и вид выпирающих поверх бортов многообразных ларцов, сундуков и ящиков давал понимание, что частные погонщики вполне способны покрыть расходы на дополнительную конную охрану. Вереница гужевого транспорта тянулась все дальше, обнажая перед Алексом роскошь крытых дилижансов, заметную через неплотно закрытые шторы, тяжесть доспехов солдат и искателей в охранных повозках, смешавшихся с прочими на равном удалении. Ползли телеги легиона, загруженные самым современным оружием, выкованным в кузнях города-гильдии Гефест, чему подтверждением служило характерное клеймо, выжженное на боках раскаленным металлом огромных сколоченных ящиков — молот и наковальня. Хвост каравана приближался к участку тракта, где Алекс расположился передохнуть, и юноша, будь он верующим, непременно бы обратился к Богам, воздавая хвалу. В самом конце плелась примелькавшаяся глазу повозка с высокими бортами и пожелтевшими за долгие годы службы предыдущим хозяевам брусьями. Лучшего его скупщик позволить себе не мог.

В руке Алекса мигом возник метательный нож с ручкой, перетянутой лентой ярких девичьих оттенков. Резвый бросок — и свободно развевающийся на ветру хвост тут же повис, едва острие вонзилось в брус, выступающий в качестве держателя для масленого фонаря. Возничий вздрогнул от неожиданности. Как и для конного отряда, замыкавшего караван, данный факт был достаточно раздражительным и был воспринят как угроза. Всадники перешли на галоп, заслоняя собой телегу, вместе с тем укрываясь щитами. И тут голова, проглянувшая поверх бортов телеги, узнав ленту, отмахнулась от всадников, давая понять, что все в порядке. Повозка остановилась на обочине, а всадники, несколько помедлив и поняв, что в плотной массе деревьев нахала, метнувшего нож, искать бесполезно, набрали ход и пристроились в хвост удаляющемуся каравану.

Юноша вынырнул из кустарника и направился к повозке. Радость встречи, вероятно, не была обоюдной. Здоровяк, сидевший на месте возничего, вырвав метательный нож из возвышавшегося бруса, швырнул его ответной любезностью. Но перехватить нож для Алекса не представляло труда. Здоровяк пробубнил: «К черту твои выходки, Алекс. На этот караван за время пути от Афин юнит’ы напали трижды. И, несмотря на количество охраны, у нас четверо раненых и один погибший. Нервы итак на пределе, а вымотался я, будто сам тяну упряжь. Будь на твоем месте любой другой, давно бы пересчитал все зубы за такие шутки». Алекс, оставаясь на своей волне, поинтересовался: «Это все? Ни приветствий, ни извинений, что должны были показаться еще три недели назад?» Здоровяк был непреклонен и все тем же басом сухо пояснил: «У нас были дела».

Из-за борта повозки вновь выглянула голова. Сложно было сказать — это девушка или уже молодая женщина? Тем более личная жизнь Пандоры как-то не очень интересовала Алекса. Сам он чувствовал себя слишком старым по отношению ко всем, в частности, благодаря влиянию Фрэнка. Так что в глазах юноши Пандора, скорее, была достаточно зрелой и весьма привлекательной девушкой, всячески старавшейся этот пунктик подчеркнуть. Вот как сейчас — она изящно перемахнула через борт повозки, подобно текучей воде, сначала занеся голову вниз, удерживая себя руками, после чего длинные тонкие ноги, преодолев почти что круг, ступили на землю. Легкое облачение из кожи и хлопка плотно облегало тело и покрывало практически все, за исключением намеренно расстегнутых верхних пуговиц рубахи. Так что в целом смотрелась Пандора прилично.

Смахнув растрепавшиеся волосы, девушка по-дружески хлопнула стоячий шкаф, каким здоровяк был по факту, проявила не в меру добрые нотки в голосе и сказала: «Ну же, Джон, не упрямься. Мы действительно виноваты перед Алексом за задержку. Так что я хочу получить твое прощение». Заканчивая фразу, приближаясь все ближе, девушка обняла Алекса, отчего тот, будто от кипятка, постарался быстрее избавиться из радушных объятий. На лице Пандоры проступило выражение неописуемого восторга. Она знала и от того подобная реакция ее забавляла еще сильнее — Алекс был недотрогой, особенно когда речь заходила о девушках. Девушка решила доиграть свою игру до конца и, протянув к Алексу руки, игриво произнесла: «Ну же, иди ко мне. Я потискаю… Других способов получить твое прощение у меня, к сожалению, нет». Затем, изменившись в голосе на виноватый и поджав губы, Пандора добавила: «Ты будешь ругаться, но и с заказом вышла заминка. У нас не хватило средств на колючую проволоку, которую ты описывал. Я опять играла в кости и проиграла. Твои деньги тоже. И я более чем уверена, что тот парень в таверне мухлевал. От распродажи наших запасов спасла только удачно подвернувшаяся халтурка. И это причина, почему мы задержались. Ты не злишься на меня?» Просящие щенячьи глаза — примерно такое выражение лица состроила Пандора. И Алексу не оставалось ничего иного, как принять данность и просто двигаться дальше. «Не будем тянуть, вам еще нагонять караван. Готовь товар к осмотру, я сейчас», — Алекс отошел к зеленой полосе и мигом вернулся с вещами. Туго перемотанный рюкзак с торчащими отовсюду острыми лезвиями и секира были вручены Джону, который тут же принялся потрошить вещи и извлекать их для встречного осмотра и оценки.

Пандора — смышленая девочка, в прошлом опытный искатель, закончила с оценкой предметов раньше Алекса, и пока Джон укладывал оружие в освободившийся ящик, облокотилась на Алекса со словами: «Мне правда жаль, если моя беспечность нарушила твои планы. И, кстати, почему ты здесь, а не на стоянке? Вновь чудишь?» «На этот раз все серьезно. Я теперь красный. Заглянешь в штаб гильдии Лимб, узнаешь подробности. За оплату трофеев можешь не переживать. Я хочу купить посох с огненным катализатором скорпиона пустынника. Он еще у тебя?» «Стало быть, красный… Я что-нибудь могу для тебя сделать?» — задумчиво спросила Пандора, отдавая себе отчет, что это, скорее, риторический вопрос. «Можешь. Вернешься на эту же стоянку, как только выполнишь текущий контракт доставки. Я могу на тебя положиться?» Пандора, плюхнувшись на Алекса сзади, не обращая внимания на комфорт его личного пространства, обняла его, прижимая к своей груди и, выглядывая через плечо, сказала: «Конечно, можешь, глупый. Я итак у тебя в неоплатном долгу. Прошло семь или восемь месяцев, а ты по-прежнему носишь эту ленту».

Девушка была довольно своевольна с Алексом, чего юноша не замечал в том, как она держалась с Джоном. Как и сейчас, Пандора, задумавшись, потрепала его волосы, отчего у Алекса побежали мурашки, и он напрягся, выдав сухо: «Довольно». В Пандоре будто сработал выключатель, разом оборвавший ее легкость в манере общения с Алексом. Она молча отошла к повозке и, покопавшись в закромах, достала искомый предмет. Джон возился в телеге и крепил ящики веревками, готовясь тронуться в путь. У девушки оставалось все меньше и меньше времени.

Пандора старалась держать марку и, подступившись к Алексу, вручая посох, позволила себе проявить любопытство: «Сам ты таким пользоваться не стал бы. Ты перерос эту безделицу. Так для кого посох?» «Это имеет значение?» — встречно спросил юноша. «Она или он — все просто! Ну же, не упрямься, просто ответь. Думала, что у тебя правило — не набирать свой отряд, иначе бы сама напросилась. Присоединиться ты мне не предлагал», — Пандора переминала руки, не зная, чем их занять, а молчание Алекса все затягивалось. Затем, поднявшись с земли и встретившись с Пандорой глаза в глаза, Алекс сказал: «Прости, я не хотел быть грубым с тобой. Речь о девушке, первогодке. Прибилась сама, я не предлагал. Временный компромисс… Пока я не пойму, как разрешить свою ситуацию». Пандора улыбнулась, повела головой в сторону, но влага, заблестевшая в уголках глаз, выдала ее собственные переживания, и, повернувшись к Алексу, девушка спросила: «А где тут очередь? Можно записаться?» Она старалась свести все к невинной шутке.

Свист, раздавшийся в стороне, отвлек обоих. Джон привлек внимание Пандоры, указав на одиноко бредущий вдоль тракта силуэт Лизы: «Похоже, я знаю, о ком идет речь. Пандора, нам пора». «Береги себя», — сказала Пандора на прощание и поцеловала в щеку. Алекс не сопротивлялся и позволил своей знакомой эту прихоть.

Девушки разминулись достаточно близко, и если Лиза проявила интерес к Джону и Пандоре, впервые встречаясь с ними, то вот Пандора предпочла не задерживаться, только мельком оценив случайную спутницу. Алекс помог Пандоре забраться в повозку и, не сходя с места, наблюдал, как колеса набирают ход. «Дети, они такие дети», — подумал Алекс, глядя Пандоре вслед. «Bon voyage mon ami», — произнес Алекс, и знакомые звуки задели душевные струны Пандоры. Она повела головой, не много, но достаточно, чтобы заметить. Но не обернулась — Алекс был наказан.

Воспоминания Пандоры были достаточно свежи. Девушка в точности запомнила тот день, когда он, зеленый мальчишка, каким, по крайней мере, выглядит со стороны даже сейчас, набравшись в стельку, рассказывал ей восхитительные вещи. Насколько она прекрасна и то, что она происходит от удивительной нации с богатой культурой и традициями, об эрмитажах прекрасных картин, музыке, мясе на вине и луковом супе. А под конец, на прощание, он произнес все те же слова на языке ее предков. Слова, удивительно ласкающие слух. Но — ныне мертвом языке. Забавно, что сам Алекс не помнил ничего из того, что помнила Пандора. Для него она была девушкой из начала дня, а не из его окончания. И начало не было уж столь сентиментальным. А из второй половины дня Алекс вынес привычку впредь не притрагиваться к алкоголю.

Вспомнив о Лизе, Алекс повернулся и протянул ей посох со словами: «А теперь усваивай! Тебе с твоими мальчиками придется проделать все в точности то, о чем я скажу».

Глава 4 
Инстинкты. Дети никогда не взрослеют

«Последние сутки выдались довольно изматывающими. Если бы не удача встретить Пандору, даже не знаю, как бы справлялся с железными когтями жалкими остатками экипировки», — подумал Алекс, хватаясь за веревку. Вес привязанной туши все больше чувствовался по мере отрыва от земли, несмотря на активированный мед’чип. Шутка ли — вытягивать тушу в сто пятьдесят килограмм…

Привязанные лапы показались из ямы и, сохраняя предельное напряжение, зафиксировав ход веревки, Алекс наматывал конец на выступающий брус деревянной стойки. Дело оставалось за малым — выудить тушу крюком. Примеряясь к туше, как бы лучше зацепить и не навернуться попутно вниз, Алекс отвлекся на звуки, доносящиеся с запада. Судя по частоте и нарастанию отголосков, был бой, и его участники приближались. Юноша знал, что не сегодня-завтра Лиза могла показаться со своим квад’ом, так что шумевшими безобразниками мог быть ее квад. Место, выбранное для ловушек и подобия временного лагеря, было достаточно открытым — склон холма с причудливо возвышавшейся каменной породой, выступающей из земли, и густой травы, относительно крутым склоном примерно по центру, редкого для местности клочка земли, свободного от леса.

Алекс не успел еще подойти к западной опушке, как через кусты показалась группа искателей, но не тех, кого юноша рассчитывал увидеть. Искатели выбежали на открытое место и сформировали подобие полукольца, обращенного в сторону деревьев. В квад’е были две девушки: лучник и атакующий призыватель, обе настороженно и нервно смотрели в зеленку, ожидая появления преследователей. Звуки ударов металла все нарастали, а из-за деревьев показалась пара ребят из отряда Лизы, и, судя по яркой вспышке, рассеявшей на мгновение тени густых крон, сама девушка не отставала и боролась за жизнь. Оценив ситуацию, Алекс бросился на спасение первогодок, стремившихся подписать себе смертный приговор. Квад Лизы еще только бежал к абстрактной безопасности. Видать, они хотели объединиться со вторым квад’ом, попутно отбиваясь от нападок одного железного когтя, сменяя друг друга. В то время два грозных юнит’а, покрытые переливающимися сегментированными каплями, схожими по блеску и прочности с металлом, представлявшими из себя аналог чешуи, заходили с фланга, готовые отрезать ребят. Помочь бегущим было выше сил первого квад’а: редкие стрелы в боковой проекции не достигли бы цели, сколько не стреляй, а сфера огня потеряла бы форму и развеялась, преодолев жалкую сотню метров от призывателя.

Железные когти тем временем набирали ход, готовясь вцепиться в добычу. Первогодки не успели понять, что происходит, когда один из юнит’ов сбился с курса движения и замедлил ход, будто в него угодил тяжелый предмет, а второй силуэт вдруг расплылся в объеме, стал крупнее и повалился на землю.

Адреналин, отдававшийся в бешено колотившееся сердце, заодно бивший в виски, сковывал движения и мешал здраво рассуждать. Внимание переключилось на ближайшую угрозу. Квад Лизы продолжал пятиться и отбиваться от одного железного когтя, игравшего с первогодками и загонявшего дичь все глубже на территорию Зеленого дола. Искатели сгрудились в кучу и, будучи прикрытые щитами мечников, старательно разбазаривали концентрацию, поливая быстрого и изворотливого железного когтя редкими стрелами и медлительными сферами огня.

Игра в гляделки прекратилась с появлением Алекса и первогодки, следуя примеру Лизы, прекратившей бесплодные попытки попасть по юнит’у, предпочли наблюдать развязку. На их глазах юноша со странным цилиндром в одной руке и кинжалом в другой приближался к опасливо огрызающемуся и шипящему монстру. Нижняя челюсть разделяется, обнажая ряды заостренных зубов, передняя часть туши прогибается все ниже, а мышцы на лапах напрягаются, загоняя костяные наросты глубже в землю — юнит готовился к броску. Юноша молниеносно совершает бросок, опережая юнит’а, и от точного попадания тяжелая туша падает на бок, теряя стойку. Синие глаза первогодок старательно пытаются отследить вторую позицию с пустой рукой, упуская, что в действительности скорее выступало послевкусием. Долгая раскадровка — и на месте, куда они смотрели, уже никого нет.

Предсмертная агония вперемежку с обрывающимся воем железного когтя позволила искателям отследить истинное положение вещей. Алекс, весь в крови и грязи от самой макушки, лишенный перерыва и возможности привести себя в порядок, стоит над железным когтем и распарывает очередную глотку, чертыхаясь от того, что клинок каждый раз упирается в новые сегменты и безболезненно заколоть железного когтя та еще задача.

Трофеи убийце — таково негласное правило искателей. Три туши добавились к тем, которые предстояло освежевать. Острый крюк вонзился в тушу, Алекс, не обращая внимания на удивленные пары глаз, уставившихся на него, натужно потащил добычу в лагерь. Голос, раздавшийся позади, принадлежал Лизе. Нетипичная для своей манеры держаться, девушка раздавала втык первогодкам за пассивность и за отсутствие взаимовыручки всех и каждого, стоило им столкнуться с новым для них типом юнит’ов на практике. От Лизы, почувствовавшей власть над притихшими друзьями, наряду с комментариями об ошибках звучали и ценные указания по обустройству лагеря. Выдавшуюся паузу в чужих охотничьих угодьях заполнили удары топора, треск ломающихся сучьев и подготовка к появлению новых юнит’ов, любезно приглашенных звуками человеческого вмешательства в их уединенную долину. К вечеру первогодкам удалось построить свой уголок спокойствия. Лагерь, укрытый с трех сторон рядами сруба, грозно ощетинился заостренными концами подобно дикобразу. С четвертой стороны лагерь обрывался тем самым крутым склоном оголившейся породы камня.

На ловца и зверь бежит — так можно было охарактеризовать неудачные попытки охоты молодых искателей, сменившиеся успехом, стоило им отступить под защитные ряды сруба, спасаясь от нескольких юнит’ов на открытой местности. А вот в узком проходе, прикрывшись щитами первой линии, первогодкам удалось в достаточной мере изранить и повалить одного железного когтя, после чего остальные юнит’ы предпочли ретироваться. Для Алекса наблюдать подобный, хоть и сомнительный успех, означало, что этой ночью он сможет выспаться, пристроившись где-нибудь в уголке, под крылом у первогодок. Железные осколки юнит’ов брошены в костер, где огонь поглотит остатки плоти и запаха, оставляя на утро золу и чистые трофеи. Алексу же пришлось даже сходить умыться в ближайшем ручье, расположенном глубже в Зеленый дол только для того, чтобы у искателей было меньше вопросов к фигуральному источнику их текущего положения или проблем.

Нужно ли говорить, что, если бы не Лиза и собственное плачевное финансовое положение, первогодки даже не рискнули бы сунуться в подобное место как Зеленый дол. А потому ситуация была достаточно шатка и непривычная для всех. С другой стороны, бесценный опыт первых серьезных трофеев приятно подогревал настроение искателей, а руки энергично тянулись наковырять из остывающей туши больше осколков на продажу. Именно такую картину застал Алекс, входя в лагерь первогодок со срезанной лапой юнита, нанизанной на толстую палку для последующей обжарки. Искатели возились с освежевыванием своей добычи, значит, до заветного мяса еще предстояло добраться. Равнодушный к чужим мнениям Алекс прошел к разведенному костру и положил на вкопанные в землю деревянные поленья предстоящий ужин. Импровизированный вертел лег аккурат в срезы канальцев под обжарку, и один из свободных искателей на слова Алекса: «Ты будешь жарить», — встал у костра.

Сам Алекс, тем временем сняв с себя походный мешок и разложив теплую шкуру поверх притоптанной травы, явно дал понять, что угол его. Все происходило согласно магической химии, расставлявшей все на свои места в зависимости от того, как вели себя особи в замкнутой группе. Личное отношение, быть может, даже с привкусом неприязни от подобной вольности незнакомого юноши, отступало на второй план, и Алекса первогодки не дергали. Тем более, слишком свежо было чувство опасности, и что-то, сидящее глубоко в умах, толкало хоть и с черной завистью, все же подчиняться превосходящей силе. В умах и на языке может крутиться многое, но сила всегда остается силой. В древних текстах говорилось что-то подобное: «И сила перед силою падет. И правда перед силою прогнется…»

Алекс подошел к искателям, занятым разделкой туши и извлек из кармана осколок чешуи с железного когтя, подобранный из остывшего костра предыдущего дня. Мутный кусок гладкого железа еще был в саже, но отчетливо демонстрировал, каковым должно быть конечное предпродажное состояние товара. И искатели извлекли верный урок из демонстрации — нужно больше дерева, чтобы не только жечь ночные костры, но и для чистки трофеев. Юноша же в отсутствие ужина, не теряя времени, вернулся на шкуру, подложил рюкзак под голову и не заметил, как заснул.

С наступлением ночи далекие звезды усыпали небосвод. Первогодки последовали совету Алекса и развели рядом с узким проходом еще один костер как в качестве дополнительной меры безопасности, так и для обжига трофеев. Дежурить на входе осталась пара искателей из второго квад’а, в то время как прочие сгрудились у основного костра, где ответственный за готовку парень срезал куски мяса. Девушкам оставалось хозяйничать с оценкой скудных припасов овощей и фруктов. Было решено разделить все на равные части с расчетом на несколько дней, после чего порцию этого дня повторно разделили на аккуратные части для каждого из присутствующих. Можно сказать, что для искателей соль и мясо были единственными из продуктов, имевшихся в достатке. Производство и продажа морской соли было одной из составных статей бюджета редких деревень, расположенных вдоль побережья земель города-гильдии Лимб.

Лиза сидела у костра, довольная собой, но уставшая. Она в достаточной мере постаралась в течение дня и была рада тому, что воссоединилась с Алексом, пусть даже в каком-то сомнительном смысле. Девушка провела почти два дня на стоянке караванов в безопасности, ожидая, пока ее друзья вернутся из города, как они и договаривались на дороге перед непродолжительным расставанием. Правда, Лиза была удивлена, что ребята ее квад’а вернулись ее спасать. Мало ли чего можно ожидать от одинокого уголовника? Так еще и прихватили с собой отряд знакомых первогодок.

Бабка — за дедку, дедка — за репку… Все согласились последовать за Лизой, которая, в свою очередь, хотела следовать за Алексом. Первогодки были не против идеи заработать. Нянчиться с ними никто из старших товарищей по гильдии не собирался. А раз помимо Алекса и трофеев с Зеленого дола им в ближайшее время рассчитывать не на что, ответ был более чем очевиден. Кто же знал, что разница в силе и способностях, которые у них были и которые от них требовались, окажется существенна? И первое, с чем они столкнутся, так это все с тем же чувством, через которое прошла Лиза — чувство ужасающего благоговения.

«Он спит?» — спросила одна из девушек второго квад’а. «Похоже, спит. Для такого, как он, подергивания во время сна может быть нормой. Я слышал, что солдаты после длительной службы не только начинают дергаться во время сна, но и просыпаются с криками по ночам», — ответил парень из квад’а Лизы. Другая девушка, проявив интерес, посмотрела на спящего Алекса и обратилась к тому же парню: «Что значит для такого как он? Можно подумать, он не из нашего выпуска». Парень усмехнулся и ответил: «А ты как думаешь? Головой пораскинь! Ты знаешь много искателей, способных сравниться в скорости с железными когтями? Мы вон в узком проходе лагеря ввосьмером смогли одолеть только одного. А он днем в одиночку уложил троих и даже не вспотел». Первая девушка игриво поинтересовалась: «Ты что, завидуешь? Я вот понимаю, отчего Лиза сбежала от вас вместе с Алексом». В разговор вмешался второй парень из квад’а Лизы: «Ты говори-говори, только не заговаривайся! У нас, между прочим, гордость тоже есть. Лиза ни от кого никуда не сбегала. Лиза, ну хоть ты ей скажи, в самом деле. А то уткнулась в еду и молчишь».

Виновница событий тут же откликнулась и, помявшись, ответила: «Вообще-то я думала над этим. Не знаю, как это выразить. Ребята, вы только не обижайтесь, но сами мы закончим плохо, это я знаю наверняка. И речь даже не о том, что мы находимся здесь. А если рано или поздно мы возьмем контракт, который нам не по зубам? Или по пути окажемся в засаде? Да мало ли что может быть. А он? Он вселяет хоть какую-то надежду». «Он вселяет надежду? Посмотри на него: непостоянный, пугающий, грубый, себе на уме. Хочешь довериться человеку с такими качествами?» — спросил второй парень. «Остановись, не говори, о чем понятия не имеешь. Алекс не такой! Он странный, да, но на него можно положиться. Если бы хотел, он мог бросить меня еще два дня назад, когда нам встретился Альбинос. Но он этого не сделал. И даже больше! Он защитил меня, когда, казалось бы, конец был близок». Лиза настолько тепло отозвалась о неизвестном для ребят юноше, что первая девушка, усмехнувшись, добавила: «А что, на принца он, конечно, не тянет, но и я бы не отказалась от подобной компании». Подруга тут же подхватила тему и сказала: «Ой, а ты уши и развесила! Стоило расписать спящего принца, так сразу выстроилась очередь?! Не мог он Альбиноса сразить. Хотя бы потому, что их несколько лет попросту никто не видел. Вот так-то и попалась наша выдумщица Лиза на небылице». Лиза пренебрежительно сморщилась, вспоминая, чем закончилась их встреча с редким юнит’ом, отложила мясо в сторону на кусок неплотной ткани, лежащей поверх широкого полена, выступающего в качестве стола. Вытерла руки и полезла в рюкзак со словами: «Ну и вредные и завистливые искатели! Не верите? Будет вам доказательство!»

Лизе было, чем подтвердить свои слова. В дело пошел увесистый кулек перемотанного платка. Содержимое звонко плюхнулось на деревянную поверхность совмещенных друг с другом поленьев, прямо посреди скудной еды. Концы расплетены. И все четыре с половиной сотни монет серебром лежали у первогодок перед глазами. «Меня до сих пор пробирает до дрожи от мерзкого склизкого глаза размером с человеческую голову, которую пришлось тащить до таверны в качестве доказательства. Он большой, мягкий и теплый, постоянно смотрит. Я, как могла, вцепилась в отросток, выступающий из глаза, как мне его вручил Алекс, так и бросила его уже там в таверне за стойкой. Хозяин, как только увидел глаз Альбиноса в моих руках, не торгуясь, тут же назвал цену».

Первогодки полезли проверять кулек с монетами, а одна из девушек, толкнув Лизу в бок недвусмысленно, поинтересовалась: «А эти деньги точно заработаны пристойным путем?» Лиза даже успела возмутиться: «Да за кого ты меня принимаешь?! Вот вернемся на стоянку караванов. Сможете сами спросить у хозяина таверны. Он уже с позднего вечера начал подавать жареные и тушеные блюда из змеиного мяса. А вчера в меню на обед готовили суп. Это вам не постные рыбные объедки. Аромат был настолько богат, что не уступал наваристому бульону и нежному мясу, которое почти не приходилось жевать. Невольно для себя, мы с Алексом сделали заведение популярнее. В таверне даже очереди образовывались — столько стейков караванщики набирали с собой в дорогу». Меркантильность другой девушки взяла верх, и она спросила: «Дуреха, а чего не торговалась?! Он вроде как не только редкий, но и большой. В книгах писали, что Альбинос весит около трех тонн и в длине метров двадцать будет. Это ж сколько мяса?» Лиза резонно ответила: «А нам с ним что было делать? Алекс сказал, главное, чтобы купили разом без торга. У хозяина итак свои накладные расходы возникли. Я, как только деньги получила, тут же вернулась в таверну и с час наблюдала, как курсируют телеги и люди с факелами в лес и назад — так много юнит весил. Они, возможно, с разделкой и к полуночи не управились. Вот только я устала и пошла спать».

Лиза не могла скопить сумму в четыре с половиной сотен монет. Ни один из ребят не мог похвастаться близкими сбережениями за год работы в качестве искателей. И вроде как деньги подтверждали сказанное, но что-то внутри все же гложило, и второй из парней квад’а Лизы уперся на своем: «Брехня все это! Альбиносы неспроста считаются редкими и сильными юнит’ами. Прошло больше семидесяти лет с момента последней волны, докатившейся до земель Лимба. Поверить, что вам посчастливилось встретиться со столь древним существом и победить? Объяснение можно найти многому. Даже тому, что мы видели днем. Но Альбинос, и чтобы „этот“ его одолел — вздор!»

Лиза, насупившись от обиды, воспринимая принижение Алекса даже от вчерашних напарников как что-то личное, ответила: «Вы ошибаетесь на его счет. Он даже сильнее, чем думаете! Позавчера он убил Альбиноса! И это было! Все, что он делает — это что-то не объяснимое! Он знает больше нас, больше опытных искателей. И даже алхимия ему подвластна. Я даже не знаю, как это назвать. Все было необычайным, быстрым, пугающим. Алекс застыл внезапно на месте и сказал, чтобы я не шевелилась. Между нами было не больше метров двадцати. Затем он побежал прочь, и я не на шутку испугалась, когда увидела, как за ним бросился огромный извивающийся хвост. Я даже не разглядела голову и не сразу поняла, что это был Альбинос». Слова переходили в монолог задумавшейся Лизы, погрузившейся в пережитые воспоминания, и никто из присутствующих ее не отвлекал, вслушиваясь в речь. «Алекс бежал. Я даже не знаю, что было тогда у меня в голове. Он мне сказал: бей или беги. Бей или беги! И он бежал! Что было делать мне? Смогла бы я убежать от бросившегося на меня Альбиноса? Думаю, что нет. Алекс бежал, а я успела подумать, что он меня бросил, и тогда это было логичным. Я слаба. Какой от меня прок?» Задумчивое выражение сменилось улыбкой, и девушка затараторила: «А потом он побежал в сторону, и я поняла, что он уводил змею от меня. Достал какой-то предмет из-под накидки и швырнул его в раскрывающуюся пасть Альбиноса. Он всякое носит с собой, даже не знаешь, на какой случай, и что из его вещей опасно, а что нет. Помню, был резкий оглушающий хлопок, как в ладоши, когда кто-то пытается напугать. Вот только юнит после этого хлопка поджался словно клубок, а Алекс позвал меня, что было сил, хотя мне думается, что он был оглушен сильнее меня». Лиза направила руку вперед, повторяя свои действия, и продолжила вспоминать события схватки: «Я направила посох перед собой, как учил Алекс. Отправляла с равными интервалами огненную сферу за сферой, опаляя шкуру, не позволяя даже высунуть голову, пока Алекс готовил следующий шаг. Самым волнительным в тот момент было понимание, что мои атаки не наносили существенного урона. Что было делать, когда моя концентрация истощится?»

Излишне увлекшись рассказом, Лиза даже попробовала изобразить Алекса. Расставляя руки в стороны, сжимая кулаки как если бы в них были кинжалы, активируя свой мед’чип, она будто хотела почувствовать или приблизиться к той силе, сосредоточение который удалось наблюдать со стороны. «Развязка наступила после того, как Алекс бросил второй алхимический предмет, хлопнувший не тише первого раза. Как Алекс позже сказал, он знал, что Альбинос регенерировал поврежденное тело. И объяснил, что я была удобной закуской, способной пополнить силы. Юнит бросился на меня с раскрытой пастью, в которой я бы уместилась в один присест. Непередаваемое ощущение, как будто смотришь через порог в кромешную пустоту, которая при этом надвигается на тебя. И эта кромешная пустота в мгновение ока озаряется переливами яркого пламени, выжигающими Альбиноса изнутри. Это был контактный призыв, его ни с чем не спутать. Завороженная юнит’ом, я не заметила, как Алекс вонзил несколько кинжалов на ходу в тушу и успел применить серию призыва с точками высвобождения в теле Альбиноса. Довершилось же все отрубленной головой, чтобы у Альбиноса не оставалось ни маленького шанса вернуться к жизни. Я вот сейчас попыталась передать произошедшее, а самой не верится, что все это произошло со мной. По сути, кроме попытки отвлечь слабыми атаками, давая лишнее время Алексу, я была ни на что не пригодна. Но он похвалил меня в конце. И даже монеты… Он и слова не сказал, чтобы взять деньги себе…» «Да-а, вот так послушаешь нашу зубрилу, и начнешь всерьез относиться к идее вступить к нему в отряд. Эй, Лиза, он вообще набирает? Не припомню, чтобы он и в городе-то объявлялся», — сказала первая девушка. Отвлекшись от очередного прокручивания в голове волнительных моментов, Лиза ответила: «В этом-то и загвоздка. Он не набирает квад. Его внешний вид полностью укладывается в привычку держаться как можно дальше от других. Вы его можете помнить, если присутствовали на аттестации на городской арене: бой одного против квад’а первогодок. Но я знаю, с чего все началось. По крайней мере, если мы говорим о причине его отчисление из учебки Академии. Меня на показательное занятие с участием представителей от всех гильдий пригласили только потому, что я прилежно училась. Отчего-то становится грустно, когда думаю: с чего все началось? Или же что могло сделать его таким?» Все та же девушка сказала: «Да-да, поменьше лирики. Ты, главное, шепни, если узнаешь, что он набирает людей в отряд». Со стороны входа донесся недовольный голос: «Эй, а нас спросить не забыла? Мы вообще-то здесь живые и здоровые, у нас свой отряд». «Ой, да не будьте вы такими нытиками! Я замолвлю за вас словечко. Вдруг Алекс и вас возьмет?» — рассмеялась девушка.

Вечерняя беседа первогодок, грозившая перетечь в русло выяснений морального состояния в квад’ах, прервалась на признаках пробуждения Алекса. Поерзав и растянувшись, он приглушенно спросил: «Что я пропустил? Кто, куда и кого берет?» «Не обращай внимания, все хорошо. Я делилась своими впечатлениями о нашем маленьком приключении. Мы подумали, что ты, возможно, не откажешься взять нас с собой в качестве полноценных членов отряда, если в этом рейде все сложится успешно», — Лиза приблизилась к Алексу с подготовленным для него ужином.

Поставив в сторону предложенное кушанье, Алекс обратился к присутствующим: «Зачем вам это? Что вы ожидаете получить, не зная ни меня, ни моих мотивов? И самое слабое место в этой затее — у меня мало времени. Через несколько дней я снимусь с места и вернусь в Лимб, где предстану перед буквой закона. Моя судьба висит на волоске. На чем сойдутся представитель от гильдии уничтоженного квад’а и глава гильдии Лимб, на том и порешат. Угроза новой приграничной конфронтации — такова возможная цена неверных слов и решений. А Глава, в чем я абсолютно уверен, сделает все, чтобы не допустить начала нового витка конфликта».

«Лиза, я чего-то не понимаю? Ты говорила, что Алекса поперли из учебки после того, как он в пух и прах разнес имперскую систему квад’ов — дескать, нужно увеличивать численность отрядов и что-то в таком духе. Теперь он явно дает понять, что ему это не интересно», — возмутилась девушка из второго квад’а. Лиза потупила взгляд и только добавила: «Это действительно интересное замечание! Ты — искатель-одиночка, полное противоречие своей же теории».

Алекс, со всей присущей ему оторванностью от других людей, расплылся в саркастичной улыбке. Улыбке, полной надменности или пренебрежения, как он воспринимался со стороны. Хотя, по сути, это был все тот же Алекс, не склонный к подавляющему большинству тех самых черт, присущих именно людям, глубоко и неотъемлемо интегрированным в общество, независимо от того, в какие эпохи они жили. А они были настолько связаны друг с другом, что невольно копировали поведенческие модели, отчего на уровне рефлексов разбирали поведение других вплоть до мелких деталей. Оценивать же Алекса было одной большой ошибкой. Его поведенческая модель была сформирована на отличных критериях, что, в свою очередь, не могло не выстраивать отталкивающей стены между ним и любым другим собеседником.

Никакой надменности. Никакого чувства собственного превосходства. Знай первогодки хоть немного этого одинокого юношу, они бы поняли, что он отчасти сожалеет о том, что продолжает просыпаться каждый новый день. Он устал от беспробудной глупости и предсказуемости происходящего, как будто прожил и жизнь Фрэнка, и вот уже свою доживает дремучим восьмидесятилетним стариком. Он устал от этой больной реальности, в которой перемены затрагивают только упаковку и название бренда, независимо от течения времени и технологического цикла. Как и от людей… От людей он тоже устал. Даже избегая вовлечения в их игры, юноше надоедала беспробудная глупость людей, полагавших себя опытными и прожженными в вопросе жизни, вместе с тем лишенными возможности что-то в ней изменить. Инструмент остается инструментом и человек не может уподобиться инженеру, его создавшему. Выскажи Алекс все это, он бы вновь столкнулся с непониманием причины, почему все еще сохранял свою жизнь. А он не раз сталкивался с пренебрежением и неспособностью других услышать, в то время как остальные просто слушали или ждали своей очереди сказать. Под ожидающие взгляды юноша ответил: «Это не одно и то же. Речь, конечно же, о сравнении. То, что я делаю и как, совершенно не связано с тем, что я выдвигал в качестве теоретических обоснований необходимости реформы в подготовке квад’ов. Мне нечего вам дать. И пользы в том, чтобы вы следовали за мной, я не вижу».

Подобная категоричность вызвала у Лизы чувство досады. Последовал вопрос: «И что? Это все, что ты можешь сказать?» «Лиза, что мне еще сказать? Твой случай или готовность начать себя в другой роли носит случайный характер. Я ничего не сделал, чтобы ты смогла стать атакующим призывателем. Равно как ничего не могу предложить другим из-за своего скудного положения. Посох ты отработаешь сполна, мы это обсуждали. Моего скупщика видела, она-то точно от тебя не отстанет, пока не вытрясет все до последней монеты. Лиза, наше с тобой приключение нас же едва не угробило. Так что я не знаю, чего от меня ждешь ты или твои друзья! И это не обсуждается, потому что мы просидим так до утра, а я устал и хочу просто перекусить и продолжить свой сон. У меня не так много времени закончить начатое. Завтра будет новой долгий день. А тем из вас, кто свободен от дежурства, рекомендую ложиться отдыхать», — сказал юноша, демонстративно приступая к еде, подчеркивая, что он не настроен на дальнейший разговор.

Первогодки сменили друг друга на посту, свободные стали разбредаться по лагерю, готовясь ко сну. А Алекс, подавив всякую свободную инициативу, закончив с полуночным ужином, улегся спать.

У Лизы, заступившей в наряд, впереди была ночь, полная размышлений. И девушка, желая поставить точку в сказанном на своих условиях, подошла к Алексу, отвернувшемуся в противоположную от костра сторону, еще не уснувшему уснуть. Присела на колени и сказала: «Не знаю, что ты себе там напридумывал. Ты слишком критичен ко всем, и даже к себе. Мы прекрасно знаем, что можем умереть хоть завтра. И часть из нас просто хочет одного — чтобы ты поверил в нас. Да, в одиночку можно идти быстро. Но, если хочешь уйти далеко, без других тебе не обойтись». Лиза посчитала сказанное достаточным и весомым, и ей не оставалось ничего иного, кроме как вернуться к своим ребятам, защищать вход в лагерь — два метра тонкой грани между жизнью и ее концом.

Алекс слышал каждое сказанное слово и сомкнул глаза, готовясь отойти ко сну. Но на место тишины и покоя вернулся старина Фрэнк. Его голос, ставший до боли знакомым, впервые источал обеспокоенность. «Здравствуй, Алекс. Долго я отсутствовал? Можешь не отвечать, вопрос, скорее, риторический. Ты, как я погляжу, обзавелся друзьями. Они тебе пригодятся, чтобы сохранить себя». «Давно ты не объявлялся. Был в отпуске в память о прежних деньках? Смотрел воспоминания?» — поинтересовался Алекс. «Скорее, пытался достучаться до тебя. Абонент был занят», — с усмешкой ответил голос в голове и тут же добавил: «Алекс, у нас мало времени. Копаясь в своих воспоминаниях, я вдруг понял, что упустил что-то важное и просматривал последние дни своей жизни в поисках ответа. Тебе стоит на это посмотреть, хотя бы для того, чтобы быть ближе к ответу. Как мог я обучал тебя тому, что узнал об эссенции сам. Но вместе с тем в наше время ее было крайне мало, чтобы понять глубину многих изменений, в том числе –способов преобразования реальности. Не будь я ученым, непременно сказал бы, что эссенция — это частицы Бога. Но это было бы глупо, да? Бог не может умереть. Или может?» «Фрэнк, отбрось все эти загадки. Просто скажи, что происходит и куда ты пропал?» — с напряжением и на повышенных тонах спросил Алекс, очевидно упуская, что в пустоте его сознания это не работало. Он говорил сам с собой и той частью личности Фрэнка, что поглотил в ходе инцидента «Потерянный отряд».

Отчеты, как и любые упоминания о контракте, составленные по факту потери отряда ветеранов, Глава лично удалила из архива гильдии и позже сожгла. Это было сделано вопреки ее беспрецедентной преданности Совету Бессмертных отцов-основателей, возвысивших ее до звания главы гильдии, вместе с тем наделяя ее правом нести суд от их имени в городе Лимб.

Но что не сделаешь ради любви? Юноша — чистый, незапятнанный грехом, подобранный ею в разрушенной деревни на границе Лимб во время очередного конфликта. Он стал для одной из бессмертных, не способной иметь собственных детей, своего рода отдушиной. Эмоции и человеческая иррациональность сокрушили логику, тем самым оберегая Алекса во второй раз от нелегкой участи и впервые от возможного пристального внимания со стороны Академии.

Для бессмертной и благородной по происхождению Энн Фловер, Главы, как ее называл Алекс, его спасение на границе принесло много хлопот. Это и удаление записей о потерянном отряде, замятый скандал публичного выступления Алекса с осуждающими речами имперского мироустройства в Академии в присутствии представителей других гильдий, помощь в получении лицензии искателя — вот тот краткий перечень, едва ли не череда расплат за ее собственную доброту. Как будто в природе существовал кармический закон космического порядка, который периодически догонял и отрезвляюще бил по голове Энн, напоминая о тех усилиях, которые она приложила, чтобы защитить своего любимца.

Воспоминания отхлынули и нечеткий образ, которым иной раз Фрэнк представал перед Алексом, продолжил мысль: «Эта беседа — мои последние осознанные моменты, когда я существую в твоем сознании как Фрэнк Мосс. Ты — это не только ты, но и то, что ты поглощал с тел павших. В привычном понимании мы бы назвали это опытом или жизненным путем еще до того, как эссенция вторглась в нашу реальность. То, как твоя личность реагирует на внешние раздражители и предопределяло личность. Сейчас же все довольно запутанно. С появлением эссенции мы становимся частью того, что не понимаем. В этом, быть может, великий замысел создателя. Только не смейся! Я, атеист, человек научного склада ума, смог сохранить себя вне умирающей телесной оболочки. И ты, будучи юношей, впитал спустя семь столетий неумело законсервированную личность. Все это, конечно же, было не без последствий, и твое сознание изменилось вместе со мной. Но я здесь не за тем, чтобы говорить об очевидных вещах». «Так скажи, наконец, что происходит? Сколько можно ходить вокруг да около», — разозлился Алекс, крича в пустоту. «С эссенцией что-то не так. Я ошибался в своей изначальной теории. В мое время ее было крайне мало, чтобы составить более глубокое представление о том, к чему необузданное потребление может прийти. Легендарные юнит’ы, наподобие тех, что являются с каждой из волн — это не естественные процессы, связанные с жизненным циклом видов, прошедших революционную мутацию. Речь скорее о том, что эссенция толкает живые виды на убийство друг друга, желая воссоединиться. Есть какой-то великий замысел, причина возникновения и существования этой энергии, ускользающий от людей. Поглощая эссенцию, мы становимся заложниками того, что теряем себя. Алекс, ты, без сомнений, сильная личность, как бы себя не оценивал. Во всяком случае, сильнее меня. Я не смог тебя заменить и не вытеснил из этой оболочки, хоть мне и удалось в начале взять над тобой контроль. Отсюда у тебя и пробелы в памяти о событиях, предшествующих твоему неудачному турне с Потерянным отрядом. Мне некуда было податься помимо мест, которые ты знал. Город Лимб, штаб искателей, госпиталь, а дальше ты и без меня знаешь». «Это последняя исповедь? Хочешь почувствовать облегчение перед тем, как слиться с вечностью?» — спросил Алекс. «Мы непременно ошибемся оба, если выдвинем эту гипотезу. Скорее, я навсегда останусь частью тебя до самого последнего вздоха. Вот только у нас больше не будет подобных бесед. Эссенции, накопленной тобой к настоящему моменту, так много, больше, чем твой чип способен обработать без внешнего обслуживания. А ты не частый гость в стенах Академии… В общем, будет весело, ты не соскучишься. Все может начаться в любой момент, как только твое тело, или, скорее, нервная система начнут отказывать. А пока я хочу сделать тебе последний подарок. Воспоминания из моего прошлого, прежде остававшееся от тебя сокрытыми. Не проделай мы с тобой весь путь с самого начала, для тебя они не представляли бы той важности, которую, как я уверен, будут представлять сейчас. Так что постарайся быть внимательным. Это — путь в один конец. Прощай, Алекс. Желаю тебе долгих лет».

Образ Фрэнка поднял руку и, сжав кромешную тьму, стал ее рассекать, как если бы сбрасывал пелену, сменяя податливое полотно серыми красками города и неона, пробивающегося сквозь стекло. Алекс вновь обнаружил себя погруженным во Фрэнка. Только на этот раз в отражении стекла юноша увидел мужчину, близкого к сорока годам с крайне изнуренным лицом.

Глава 5 
Точка отсчета

Стук в дверь сосредоточил внимание от происходящего за окном на пространстве апартаментов. Фрэнк оставался на месте, разве что взглядом в отражении стекла отметив появление одного из охранников. Здоровый бугай, из бывших военных, показался на пороге гостиного зала, аккуратно и тактично обратился к ученому: «Директор Мосс, сегодня пятница. Мисс Розали ожидает вас. Вы готовы ее принять?» «Да, пропустите ее», — на этих словах Фрэнк оторвался от созерцания вечернего города, бурлившего своей повседневностью, и прошел к стойке бара, заполненной алкоголем еще прошлым хозяином. Дурной вкус как на алкоголь, так и на интерьер, но Фрэнк отчего-то не брался менять положения вещей в квартире. И даже телевизор, вычурно дорогой, встроенный прямо в потолок с возможностью проецировать изображение на 360 градусов по оси, с функцией распознавания людей по средствам микрокамер, даже он раздражал Фрэнка, потому что следил за ним. Но и это Фрэнк не брался изменить. «Должно быть, я и правда размазня», — подумал Фрэнк, загоняя себе этим вечером еще больше. Стакан, только что бывший в руке, приземлился на тяжелую монолитную плиту черного мрамора, следом звякнула пара кусков льда из ведерка из-под шампанского, дожидавшегося вечернюю гостью, и солодовый напиток наполнил смыслом недавно опустевшую емкость.

Судя по звукам, входная дверь в пентхаус, в котором проживал Фрэнк, распахнулась. Настроение вошедшей молодой женщины читалось с порога и подтверждалось словами: «Фрэнк, дорогой, мне кажется, тебе пора проверить профпригодность твоих мальчиков. Меня продержали почти пять минут. Это возмутительно!». Внезапно появившийся раздражитель отвлек ход вещей, протекавших на автомате, в то время как сам Фрэнк собирал пазл картинки воедино. Покосившийся в сторону взгляд, дрогнувшая рука и золотистая влага, как следствие, смочила газетные вырезки, столь усердно подбираемые по географии тематического отношения и содержанию статей. Все они были посвящены возросшей террористической активности, природным катаклизмам и военным учениям, проводившимся в регионах, где располагалась производственная инфраструктура Next Gen Pharmaceuticals. Все статьи датировались не ранее месяца до текущего дня — весьма подозрительное совпадение. «С десяток событий за столь короткий срок», — подумал Фрэнк, а взгляд его упирался на роскошную молодую женщину, смутившуюся внешним видом своего постоянного клиента. «Боже, Фрэнк, что с тобой? Мы с тобой виделись на выходных, а такое чувство, что прошел месяц. Как ты себя чувствуешь? Ты сегодня что-нибудь ел?» — искренне интересовалась Розали, проходя в гостиную. Легкий замшевый плащ, редкий для эпохи синтетической одежды, плюхнулся с плеч красотки на спинку кресла. Розали больше интересовалась самочувствием человека перед собой, нежели тем, что одежду следовало правильно повесить. Оказавшись рядом с задумчивым одиноким холостяком, она тут же выхватила у него из рук бутылку виски и стакан, поставила их в сторону. При этом нарочито поучая: «Вот это тебе нужно в последнюю очередь. Сколько ты не был на улице? Совсем бледный и угрюмый…» Лишившись последнего средства, притупляющего бренность и греховность избранного пути последних лет, Фрэнк ухватился за кусочки ежедневных газет, слова на которых успели пропитаться влагой и набухали прямо на глазах. Розали по-хозяйски заглянула в холодильник с наилучшими побуждениями и даже присвистнула от изобилия продуктов, остававшихся невостребованными. «Не перестаю поражаться, Фрэнк. У тебя здесь столько деликатесов, что можно открыть небольшую лавку на углу, и, похоже, что они могут испортиться, если кто-то тебе с ними не поможет».

Фрэнк и Розали — старая история. Их отношения длились не первый год. Протекали своеобразно, в частности потому, что для Розали это была по сути работа. Но Фрэнк был, пожалуй, единственным в числе постоянных клиентов, к кому молодая женщина приезжала как на отдых. Фрэнк был добр к Розали, и если бы она верила в любовь, то, возможно, между ними было самое близкое чувство, которое она переживала с кем-либо. А, возможно, потому что Фрэнк был ей удобен и близок из-за женской потребности в сантиментах. Кого-нибудь пожалеть и обнять, вместо того, чтобы тобой помыкали как вещью. А наутро сказка заканчивалась, и золушка спешила вернуться к реальности. Четкий график, составленный ее заботливым агентством и клиенты, жадные до грешных утех, ждали ее.

Кофемашина загудела, а по циферблату побежал обратный отсчет — горячий напиток, способный привести в чувство и мертвого, вскоре будет готов. В это же время женские руки, столь востребованные холостяцкой берлогой, взялись за нелегкое бремя готовки, перебирая охлажденные деликатесы в герметичной упаковке с иностранными словами.

Розали не умела готовить. Ее график был предельно жестким и не предусматривал массу свободного времени на готовку, хобби и личные отношения. Хотя, покрутившись пару лет в своей сфере, она хорошо усвоила, что из себя представляет супружеская верность. Пусть даже если речь идет о высших кругах столичного общества. Омлет с беконом — таковым выдался предел кулинарных познаний женщины, доставшейся в наследство как воспоминание о подростковых годах и того, что она принимала за брак своих родителей. Они разбежались, когда Розали исполнилось пятнадцать лет. Но это — отдельная и грустная история. Самой же Розали некогда было грустить. Она занималась непривычным для себя занятием вместо того, чтобы заказать еды с доставкой в каком-нибудь веганском ресторанчике. Ароматные кусочки бекона громко зашкворчали, стоило их погрузить в разогретое сливочное масло. Горячие брызги жира приходились на девственно чистую поверхность плиты. Следом на сковородку плюхнулось содержимое тарелки, взбитое венчиком, а под занавес, перед тем, как все накрыть крышкой, Розали бросила немного растертого сыра и зелени на сформировавшийся однородный яичный кружок.

Фрэнк опомнился к моменту, когда Розали сама открывала бутылку вина. Он даже не удосужился предложить ей выпить, хотя прошло уже полчаса, как девушка кружила вокруг него и проявляла заботу, а руки тем временем приятно согревал горячий кофе со сливками. Розали здраво рассудила, что на сегодня Фрэнк выполнил норму выпитого, поэтому налила сухого вина пятнадцати лет выдержки только себе. Бархатистые оттенки приятно контрастировали с колористкой накрытого стола и закусками, а когда из-под крышки показалось основной блюдо, возникла мысль, что вечер непременно закончится хорошо. Фрэнк постепенно приходил в себя, подстраиваясь под задаваемое течение времени своей энергичной спутницы и даже приступил к еде вопреки отсутствию аппетита.

«Ты поделишься, что с тобой приключилось? Мне нужно беспокоиться о потере одного из моих постоянных клиентов?» — попыталась отшутиться Розали. Тщательно прожевав, Фрэнк встречно поинтересовался у женщины: «Ты не думала над тем, чем занималась всю свою жизнь?» Розали сменилась в лице, лицо озадачилось. Сказка теряла радужные цвета и грозила войти не в то русло. «Фрэнк, называй все своими именами. Я — большая девочка. Думаешь, у меня был выбор, когда я попала на крючок? Мог ли кто-то в детстве, когда все мечтали стать космонавтами, супергероями, кинозвездами, думать о том, как бы зарабатывать на хлеб, раздвигая ноги? Только не обижайся, Фрэнк, но ты ведь и понятия не имеешь, как живется за окном. Центр города, пентхаус с видом на Эйфелеву башню — представляешь хоть, сколько эта квартира стоит? Вся твоя жизнь протекает в поездках или перелетах за бронированным стеклом корпоративного автомобиля от работы до дома и вновь на работу. Ты, конечно, милый, Фрэнк, редкий типаж среди моих клиентов. Но не тебе судить о том, как приходится зарабатывать на кусок хлеба. Ты не можешь изменить даже свою, не то чтобы думать о том, как изменить чужую жизнь. Это так, на случай, если в тебе проснулся праведник, и ты хочешь спасти мою грешную душу».