Бесплатный фрагмент - Берег Турецкий

Берег Турецкий

Пролог

— Ты меня любишь? — шептала Катя.

— Да, люблю, — с наслаждением скользя губами по манящему и еще неопытному телу, по рукам, ключицам и животу, отвечал Алексей.

— Я буду тебя ждать.

— Я вернусь.

— Я буду скучать.

— Я буду писать.

Алексей снял платье с Кати, почти сорвал. С лифчиком немного запутался. Тонкие крючки не поддавались грубоватым мужским пальцам.

— Погоди, — Катя отстранилась, гибко вытянула руки из-под бретелек, опустила лифчик вниз и развернула его на 180 градусов. Крючки легко раскрылись.

— Блин! — Алексей замер от видения желанной, приходящей в сладких юношеских снах, девичьей груди.

— И вовсе не блин, — надула губки Катя.

— Я не про это. Очень красиво. У меня нет слов, чтобы выразиться.

— Тогда и не говори, — Катя взяла ладони Алексея и приложила их вместо чашек лифчика, — держи.

Алексей встретился глазами с Катей. Ничего прекраснее в его молодой жизни еще не случалось. И вряд ли произойдет. Конечно, он об этом не думал, но первый раз бывает только раз. Все остальные будут лишь повторениями, сравнениями. Лишь попытками вернуть ощущение неизведанного, манящего, первозданного и тайного.

Глубинный океан и бескрайнее небо открывались в голубых зрачках Кати. Запах темных волос и смугловатой на сгибах кожи притягивали, как магнитное поле Венеры. Алексей тонул в объятиях и поцелуях.

Катя таяла от могучих прикосновений ее мужчины. Тоненькое девичье тело полностью проваливалось в родительскую перину. Мужской тяжести переливающегося мускулами Алексея почти не чувствовалось. Она парила, раскрываясь все шире и глубже. Боли в самом начале почти не случилось. Катя даже расстроилась. Почему? Только наслаждение от слияния с любимым. Только нежность.

Потом неожиданно Алексей часто задышал, закатил глаза, замер на секунду, и упал на бок рядом, как раненый олень.

— Неужели это все? — мелькнула девичья мысль.

Алексей, как назло, не отвечал на сомнения Кати. Он лишь молча изучал деревянный потолок родительской спальни. Наверное, так и должно быть, — решила Катя, — все равно хорошо. Улыбнулась, стыдливо натянула на себя простыню, закрыла глаза, чтобы получше запомнить ощущения наиважнейшего в жизни события.

Не успела Катя в воспоминаниях дойти до раздевания, как Алексей приподнялся, повис над ней и приблизился губами к губам. Катя бедром почувствовала, что ее мужчина вновь готов к подвигам. Волшебство повторилось. Потом еще. С каждым разом градус наслаждения поднимался все выше. Кате показалось, что время теперь будет двигаться исключительно по нарастающей спирали. Ее бытие теперь превратиться в сплошное удовольствие.

Но, совершенно неожиданно, во дворе залаял Шарик. Катя глянула на настенные часы…

— Бегом, Леша! Сейчас родители придут! — она выскользнула из-под Алексея и вскочила. Не одеваясь, взбила перину. Алексей натягивал штаны и любовался плавными изгибами девичьей фигуры.

— Успеем, не переживай, — улыбался счастливый парень, любовник, муж, мужчина.

— Ага, тебе хорошо. Если мамочка узнает, голову оторвет. До свадьбы не доживу. Зачем тебе невеста без головы?

— Это точно. На Вальке тогда женюсь, — пошутил Алексей, и сразу пожалел о сказанных словах. Потому что Катя сгребла с пола свою одежду и, громко рыдая, убежала в соседнюю комнату.

— Я пошутил, — кинулся Алексей за возлюбленной.

— Ты меня теперь бросишь? — Катя нервно застегивала крючки и одевала ненужную еще минуту назад одежду.

— Нет. С чего ты взяла? — Алексей застегнул последнюю пуговицу на рубашке.

— Все получил, и теперь считаешь меня падшей женщиной? — Катя дрожащими руками размазывала слезы.

— Нет, Катенька, я так не считаю, — наверное, ему сейчас бы обнять Катю, но Алексей оробел и не смел дотронуться до нее, — я тебя люблю. Теперь еще сильнее любить буду. Потому что теперь мы вместе. Навсегда-навсегда.

— Правда? — Катя нырнула в платье, поправила волосы. Занавеской у окна вытерла слезы.

— Да.

— Красное лицо? Мне надо умыться, — Катя выбежала в сени и опустила лицо в ведро с колодезной водой. Минуту задержалась в воде. Потом, фыркая, вытерлась белым полотенцем в клеточку.

— Прости меня, — Алексей стоял на дверях, не зная куда деть руки и что теперь делать, — я сболтнул что-то лишнее.

— Знай, Леша, я тебя тоже люблю и готова ради тебя на все, — голубые глаза сверкнули ледяной решительностью, — но вытирать о меня ноги не позволю. Нравится Валька? — Скатертью дорога. Не держу. Как-нибудь проживу.

На крыльце послышались шаги. Кто-то стряхнул грязь с сапог. Двери распахнулись. Вошел отец.

— Здравствуйте, Виталий Петрович, — пряча глаза, пролепетал Алексей. Еще никогда он не попадал в столь двусмысленную ситуацию.

— Здрасьте, дети, — отец Кати окинул прихожую и детей взглядом. Показалось, что у дочери красные глаза? Плакала? — Кать, у тебя все нормально?

— Да, пап, все нормально. Леша уже уходит. Мы с ним зашли попить воды. Нагулялись, аж ноги болят. По деревне много не нагуляешься, люди кругом. Болтать будут лишнего.

— А вам уединиться хочется? — улыбнулся отец, снял сапоги, — понимаю, сами такие были. Дело молодое.

— Да, пап, — Катя подошла к Алексею и слегка подтолкнула его к выходу.

— Я, пожалуй, пойду, — парень совсем смутился, лицо покрылось красными пятнами. Надо срочно уходить, чтобы никто ни о чем не догадался.

— На проводы-то пригласишь? — спросил отец Алексея, разматывая портянки.

— Да. Конечно. Приходите. И Надежду Ивановну с собой берите. Без вас плохо получится.

— Придем. Не печалься.

— Ага. Спасибо. До свидания, — ноги Алексея не слушались. Если бы не Катя, он топтался на пороге еще минут пять.

— Бывай, сынок. Пока, — Виталий Петрович поставил рабочие сапога а крыльцо и скрылся в комнаты. Алексей с трудом, но вывалился на улицу. Рвано поцеловал Катю и побежал домой.

Через две недели Алексея проводили в армию. Парень он был крепкий, и попал в воздушно-десантные войска. Часть располагалась под Роганью.

Шел 1990-й год.

День Первый

Июнь 2021 года. Москва.

Сергей разбудил Катю в пять утра. Пора ехать в аэропорт. Артем со своей девушкой и Лиза с парнем приедут во Внуково самостоятельно. Вылет самолета, он проверил расписание, не задерживался — ровно в 11:05.

Катя накануне плохо спала. Ворочалась и много думала. Зачем ехать на отдых? Ей и дома хорошо. К тому же, перед смертью не надышишься. На идее совместного отдыха настояли дети. Они хотели. Может, кто-то из них еще надеялся на чудо? На смену обстановки и на положительные эмоции. Или просто собирались провести еще немного времени вместе с мамой. В хорошем месте. У теплого моря.

— Сереж, я не хочу, — Катя с трудом разомкнула глаза, — давай отменим. Пускай, дети летят без меня. Им будет интересно. Что мне там делать? Не хочу быть обузой.

— Тебе обязательно надо лететь. Кто кроме тебя сможет по достоинству оценить Артемову Риту и Илью, друга Лизы? Я по-мужски не справлюсь, поверь. Только все испорчу. Начну нудеть, что детям еще рано заводить семьи. Надо сперва встать на ноги, а только потом жить вместе. Ты же меня знаешь.

— Знаю, — улыбнулась Катя, — чем я могу помочь? Они уже большие. Сами разберутся.

— Ма, где мой фен? — в родительскую спальню забежала Маша с мокрыми волосами.

— Маш, волосы вчера нельзя было помыть? — Катя приподнялась на правом локте, — ты прав, Серж. Без меня не справятся. Дети есть дети. Маша, в чемодане твой фен.

— В каком? — еле сдерживаясь от слез, крикнула Маша, с размаху шлепнула себя по коленкам.

— В моем. В твоем места нет. Нарядов нужно меньше брать. Сережа, нас не оштрафуют за перевес?

— Нет, — успокоил Сергей, — у турецких авиалиний лимит 20 килограмма. Это много. Тебе кофе сварить?

— Да. Если не сложно.

После кофе стало легче. Можно еще пожить. Недолго. До следующей чашки с кофе.

Три года назад у Кати проявились сильные головные боли. Давление, — подумала она. Потом неожиданно упала в обморок. Дома. Вечером, когда была одна. Наверное, переутомилась на работе, — решила на этот раз. Вспомнила, что плохо спала накануне. После гибели старшего сына Ивана плохое настроение стало вполне привычным. Катя часто не высыпалась, была раздражительна, теряла смыслы жизни. Два младшие сына и дочь старались вернуть мать к жизни, и Катя хотела бы, но мысли о Ване не отпускали.

В тот первый раз она не обратила внимание на обморок. Очнулась через десять минут, доползла до дивана, отлежалась и пошла делать домашние дела. Через месяц Катя вновь потеряла сознание. Потом третий раз. Четвертый. Когда Катя упала без чувств в супермаркете, Сергей настоял на походе к врачу.

— Я хорошо себя чувствую, — слабо сопротивлялась Катя, — мне надо полежать, и все наладится.

— Вот сходишь к врачу, он тебе выпишет постельный режим. Тогда и полежишь.

Диагноз московских докторов прозвучал приговором. Онкология. Третья стадия. Сергей решил не экспериментировать с отечественной медициной. Дело слишком серьезное. Отвез Катю в Германию. Там сделали операцию. Прошла реабилитацию. Вернулась домой. После временного улучшения, симптоматика повторилась.

Семейство Кати руки не опустило. Сергей настоял на путешествие к докторам Израиля. Понравился русскоязычный медперсонал, пальмы в окне и овсяная каша на завтрак. Вновь операция. Вновь долгая реабилитация. Вернулись в Москву. Снова устойчивого улучшения не случилось. Состояние Кати постепенно ухудшалось.

После двухэтапного заграничного лечения обратились к отечественным специалистам. В Московском центре онкологии подтвердили вердикт израильских врачей: Кате оставалось от шести месяцев до года. И то не факт. Медицина в таких случаях бессильна. Что-то в организме пациента нарушилось, и не желает восстанавливаться.

Катя знала, что нарушилось. У проблемы имелось конкретное имя: сын Иван. Мать не смогла принять и пережить преждевременную гибель сына. Старшего. Первенца. Как такое вообще можно понять? Она не понимала. Лучше бы она. Почему он? Ему бы еще жить и жить.

Теперь рядом с Катей днем и ночью находилась медсестра Лариса, девушка с азиатской внешностью после медицинского колледжа. И медсестра Марина, славянского типа с косой и постарше. Девушки всегда готовы прийти на помощь. Поставить укол, подать стакан воды и проследить прием необходимых лекарств, которые в общем не лечили. Облегчали.

Из двух медсестре в Турцию полетит Лариса. Выбрали простым жребием на спичках. Без медсестры нельзя. Медсестра в Катином положении, как член семьи.

А Сергей, к сожалению, не полетит. У него работа и важные дела.

— Может, с нами? — робко предложила Катя, — мне без тебя плохо. Не представляю себя без тебя на отдыхе.

— Кать, не начинай, прошу тебя, — Сергей вывез в коридор три чемодана, — мы же все обсудили. У меня бизнес. У меня плотный график. В конце концов, я должен зарабатывать деньги!

— Понимаю, понимаю. Не сердись, — опустила глаза Катя, — мне кажется, что вместе будет лучше. Когда мы еще вместе отдохнем?

— Катя! Прекрати! — Сергей открыл входную дверь, — прошу тебя! Обещаю, если появится окошко, я брошу эту чертову работу и прилечу первым рейсом.

Катя поднесла ладони к лицу и, молча, заплакала. Сергей отпустил дверь и чемоданы, прижал Катю к себе. Погладил жену по голове и по плечам. Лариса и Маша молча изучали узоры на половой плитке. К неуравновешенному поведению Кати сложно привыкнуть, но надо. Домочадцы старались. Ларисе за это еще неплохо платили. Сергей показал за спиной супруги жест «О-кей». Маша подмигнула отцу.

— Хорошо, — Катя подняла заплаканные глаза на мужа, — уверена, у тебя получится. Как мне надоело чувствовать себя слабой!

— Все наладится.

— Не наладится, — отрезала Катя и шмыгнула носом.

Присели на дорожку. Спустились в гараж. Как только сели в машину, Маша вспомнила, что забыла фен в ванной.

— Из розетки хоть вытащила? — спросил Сергей.

— Вытащила. Я сбегаю, — собралась дочка.

— Не возвращаемся, — неожиданно жестко остановила дернувшуюся было дочь, — на месте решим. В Турции в каждом номере висит фен. Возвращаться — плохая примета.

Сергей и Маша переглянулись. С матерью сейчас лучше не спорить. Так было всегда. Так будет и дальше. Она — главная. Пока жива.

Летняя утреннее Подмосковье расслабляло своей обыденностью. Редкие еще прохожие спешили по своим делам. Никому ни до кого нет дела. Неужели кто-то сегодня летит в Турцию? Какая разница? Не важно. Главное, вовремя дойти до работы. Это нормально. Надо прожить еще один беспокойный московско-подмосковный день. И так до старости.

— У кого-то есть работа и будущее, — подумала Катя, разглядывая покрытые одуванчиками обочины. — у кого-то волнительные встречи и расставания. Только я ничего не жду. Боже, как же не хочется ехать…

Катя закрыла глаза. Если бы не дети, она осталась дома. Легла на диван. Взяла бы книжку Донцовой или Марининой. Спокойно ждала последнего часа. Или беспокойно. Какая разница? Может, вспомнила и позвонила человеку, которого нечаянно обидела, чтобы не уходить непрощенной. Уйти без прощения — вот, что по-настоящему плохо. Так считала не только Катя. Так было написано во всех ее любимых книгах.

— Кому плохо? — текли Катины мысли дальше по переулкам и автострадам Москвы и Московской области, — скорее всего, плохо тому, кто останется. Со своими мыслями, желаниями, невысказанными и не донесёнными словами.

А ей будет все равно. Равнобедренно. Катя несколько раз просила у родных и друзей прощения. За обиды вольные или невольные. С завещанием тоже не было проблем. Всем поровну. Мирские дела ее больше не держали. Смотрела на уходящий от нее мир отстраненно и спокойно. Была уверена, что жить дети и Сергей будут хорошо. Погрустят немного и успокоятся. Будут приходить на кладбище раз в год. И то хорошо.

Артем и Лиза встретили мать в аэропорту. Сын стоял под ручку с Ритой, девушка приходила в гости на прошлой неделе. Красивая, молодая. Стрижка каре, ростом чуть ниже Артема. Пожалуй, слишком болтливая. И хохотушка. Зато открытая. У такой что в голове, то и на языке. Кате казалось, что Рита у Артема задержится надолго. Может, они даже поженятся. После того, как сын крепко станет на ноги. Необходимое и достаточное пожелание от мужа Сергея. По расчетам того же Сергея, встать на ноги сын должен годам к тридцати. То есть через пять лет. А, значит, не гулять ей на свадьбе сына. Не кричать «Горько!» Не встречать молодых с караваем белого хлеба. А жаль.

Дочь Лиза в поездку ехала тоже не одна. В аэропорту представила матери своего парня. Ухажер проявился перед глазами родителей первый раз. Заочно дочь рассказывала о нем. Парню тридцать лет. Работает менеджером в строительном супермаркете. Машина Фольксваген, часы богатые. Илья производил приятное впечатление. Надежное. Познакомилась Лиза с ним в очереди за хлебом. Илья рассказал, как пекут хлеб у них дома, в Чебоксарах. Девочка и растаяла.

«Возможно, возможно, — подумала Катя, — возможно Лиза сыграет свадьбу раньше Артема. Девочки созревают для семейной жизни пораньше ребят».

— Очень рада знакомству, Илья, — Катя слегка коснулась протянутой ладони Ильи, — когда свадьба?

— Какая свадьба? — неожиданно растерялся ухажер, — мы пока не говорили о женитьбе с Лизой. Хотя я не против, — тут же нашелся Илья и искренне улыбнулся.

— Это хорошо, что не против. Вы подумайте. Может, я еще успею на вашу свадьбу?

— Мам, не смущай Илью, — Лиза обняла мать, — он хороший. Рано жениться в современном мире не принято. Времена другие. И я не хочу пока.

— Почему, девонька моя?

— Как папа говорит, надо состояться, как личность, прежде чем заводить собственных детей.

— Это Сережа так говорит? — Катя покосилась на мужа, который что-то важное рассказывал Артему в сторонке. Старший сын кивал с умным видом, как человек, на которого ложится ответственность за семейную поездку. Что-то добавлял и водил рукой, как будто гладил большого кота размером с небольшую пони. Закончив наставления, муж подошел к Кате, обнял супругу:

— Катенька, я побежал. Не обижайся. Уже Опаздываю. Артем все сделает в лучшем виде и без меня.

Чмокнул жену в губы. Обнял детей. Ларисе пожал руку. И удалился.

Катя посмотрела вслед мужу. Мощная мужская спина. Кругловатая фигура. К пятидесяти трем годам Сергей немного располнел, но оттого не стал не привлекательным. Такие мужчины нравились молоденьким девицам — состоявшиеся, денежные, знающие и понимающие жизнь.

После возвращения из Германии, Катя сразу почувствовала, что в их квартиру приходила женщина. Другая. Это было заметно по расставленным тюбиками и флаконам в ванной. По вызывающему запаху молодой хищницы. Хотя эта женщина не жила здесь. Приходила в ее отсутствие раз или два, чтобы протестировать их кровать. Незнакомка вела себя как хозяйка. Бесцеремонно.

Это не хорошо, — отметила про себя Катя, но была слаба после лечения. Обижаться просто не хватало сил. Сергей похоже, погуливал, но открыто в дом не приводил, и то ладно. Возможно, даже дети не догадываются о любвеобильности отца. Катя успокаивала себя, что одному мужу жить тяжело. А ласка нужна мужчине, и доброе слово, и глаженая рубашка. После ее смерти Катя мысленно разрешала Сергею жениться. Почему здоровый и полный сил мужчина должен доживать свой век в одиночестве? Даже, если в семье есть две дочери и сын. У взрослых детей скоро будут свои семьи.

Катя даже хотела предложить Сергею познакомить ее с любовницей. Так сказать, проверить на кого оставляет мужа. Хороша ли? Хозяйственна ли? Любит ли его самого или только его деньги? От Кати не укрылись бы тайные умыслы девицы. Немного поразмыслив, откинула провокационную идею. Пускай, сам разбирается со своими амурными делами. Предположить, что ей кто-либо из ныне живущих дам на планете Земля понравится, было сложно.

Катю дернулась от спазма в животе, подалась немного вперед, Лариса поддержала ее за руку. Сразу проверила пульс, потрогала лоб. Достала таблетку и бутылочку воды. Катя проглотила лекарство. Закрыла глаза. Нет, лететь в Турцию — очень плохая идея. Это только в голливудских фильмах и у Ремарка люди при смерти пьют кальвадос и катаются на гоночных машинах.

— Теперь поздно отказываться, — сказала Катя сама себе, — решилась, так терпи.

Катя поправила кофту, провела рукой по накидке на волосах. Все не могла привыкнуть, что на голове вместо волос бандана или платок. Придерживаясь за Ларису, направилась к стойке регистрации. Но уже через пару шагов избавилась от опеки медсестры. Дальше пошла, гордо подняв голову. Только вперед, как на амбразуру. В последний и решительный.

В самолете Катя успокоилось. Раздражение и нервозность, преследовавшие ее с утра, отошли. Как будто хотели остаться в майской Москве. Рядом с Катей родные люди. Впереди счастливый отпуск. Чего еще желать? Все будет хорошо. Ее ждет чудесный отдых. Не стоит особо надеяться, но может и не последний. Хорошо бы с мужем-Сергеем наговориться, належаться, наобниматься, попрощаться. А он, наверное, уже позвонил своей принцессе…

На взлете заложило уши. Катя откинулась на спинку кресла. И почти мгновенно заснула.

Через две недели после проводов Алексея, Катя почувствовала свою беременность. Ее не тошнило. По утрам она не занимала ванную и туалет. Нет. Просто месячные в положенный срок не пришли. Катя в городе купила тест на беременность. Результат — две полоски. Мгновенно пришло осознание, что теперь она не одна. И немного растерялась.

Все же потенциальный отец находился далеко, и вернется не скоро. Алексей не знал об отцовстве и свалившемся на него счастье. Мысли о прерывании беременности не возникали. Она будет рожать в любом случае. В каком любом случае? В Алексее она не сомневалась. Неужели бывают еще какие-либо варианты, кроме родов? Нет, что вы, люди добрые? Нет. Ее любимый мужчина будет счастлив. А когда вернется из армии, дома его будут ждать молодая жена и сын. Или дочь. Тогда она еще не решила, какой пол ребенка предпочтительнее. Хотелось и мальчика, и девочку. Вот, если бы сразу двойню!

Катя ходила по деревне и наслаждалась своим новым положением. Никто не знал о ее тайне. Даже родители. Алексей должен узнать новость первым, — так решила Катя и написала письмо.

Здравствуй, мой милый Алешенька.

Не прошло еще и месяца, как ты уехал, а ждать тебя больше нет моих сил. Стосковалась сильно. Пишу уже тебе третье письмо, а ответа от тебя все нет. Ты уж мне пиши, хоть две строчки. Мол, жив-здоров. А то уже не знаю, что и думать.

У меня для тебя радостная новость. Я беременна. У нас скоро будет ребеночек. Я никому не говорю об этом, потому что хочу, чтобы ты узнал первым. Вот теперь ты все знаешь.

Я так тебя люблю и жду поскорее в гости. Когда тебя отпустят в отпуск? Ведь у военных бывают отпуска? Ты уж отпросись у начальства. Ведь повод имеется. Мне тебя не хватает.

Ты знаешь, я собиралась поступать в этом году в институт. Но теперь отложу до твоего приезда. Потом вместе поедем учиться. Вместе мы все сможем.

В остальном у нас все хорошо. Часто встречаю твою мать. Она просто замечательный человек. Очень тебя любит. Я — самая счастливая девушка на свете…

Мать Алексея работала на почте. Катя передала запечатанный конверт в руки будущей свекрови. Вера Никифоровна слащаво улыбнулась, взяла письмо.

— Не волнуйся, дочка. Отправлю. Как сама-то?

— Спасибо, хорошо. Вы как?

— Я-то помаленьку, — часто заморгала Вера Никифоровна, — вот беда, что Алешенька не пишет письма матери. Ты уж ему напиши следующий раз, чтобы не забывал мать.

— Хорошо, напишу. Он мне тоже пока не написал ни одного, хотя это уже третье. Наверное, времени нет или нечего писать. Месяца не прошло.

— Другие пишут, а наш не желает, — отвернулась Вера Никифоровна, в сердцах махнула рукой и пошла на работу.

Письма в советское время шли до Рогани около недели. Можно было купить конверт с наклейкой «АВИА», тогда послание долетит быстрее — дня на три. Катя рассчитывала, что через две недели получит радостный ответ Алексея.

Однако письма в положенный срок от Алексея не дождалась. Странно, что парень ей не писал. В девичьем сердце зародилась тревожная мысль.

Коем того, по деревне поползли слухи, о чем Кате поведала мать.

— Ну-ка погляди мне в глаза, — Надежда Ивановна пришла с работы раньше обычного, и не снимая сапог, зашла на кухню, где Катя чистила картошку к ужину.

— Что случилось, мам? — Катя отправила выбившуюся прядь со лба за ухо.

— Почему мать новости про тебя узнает из деревенских сплетен, Катерина? — Надежда Ивановна оперла крепкие кулаки в бока, — тебе не стыдно?

— Ма, ты о чем? — Катя отложила не дочищенную картошку и ножик в сторону.

— Мне в магазине сказали, что ты беременна! — мать сорвала платок с головы, на плечи упали длинные черные с проседью волосы, — это правда?

Катя опустила глаза. Никогда она не думала, что радостная новость о будущем пополнении семейства будет звучать так грозно в устах матери.

— Извини, мам, — Катя вытерла мокрой рукой лоб, — это правда. И я никому не говорила. Не только тебе. Я только письмо написала Леше.

— Вот так ты к матери относишься! — крикнула мать так сильно, что зазвенели стаканы в шкафчиках, — позор-то какой!

— Откуда люди узнали? — Катя встала, вытерла руки о фартук, — неужели Вера Никифоровна мое письмо вскрыла?

— Что теперь делать-то? Неужели нельзя было по-людски? После свадьбы? — крупные прозрачно-изумрудные слезы потекли из голубых глаз матери.

— Я сейчас, — Катя погладила плечо Надежды Ивановны.

Затем накинула телогрейку и кирзовые батины сапоги на босу ногу. И выскочила на улицу. Мигом добежала до Лешиного дома. Без стука ворвалась в дом. Семья Уваровых ужинала — мать, отец, два младших сына.

— Рановато, что-то вы сегодня за стол сели, — не отдышавшись и не поздоровавшись выпалила Катя.

— Катенька, здравствуй, — отец Леши Петр Фомич привстал, — присаживайся за стол, доча. Поужинай с нами.

— Я ненадолго, — отрезала Катя, — сыта.

— Как хочешь, — Вера Никифоровна спрятала глаза, и хотела выскользнуть из кухни, но Катя перегородила дорогу.

— Читаете письма, значит?

— Не твое дело, — отгрызнулась несбывшаяся свекровь, — отчитываться перед тобой не стану.

— Что случилось? — Петр Фомич переводил взгляд с Кати на жену и обратно, — Вера, объясни!

— Не твое дело, — махнула рукой на мужа Вера Никифоровна, — а тебе девочка вот что скажу: нагуляла ребеночка, нечего к моему Лешеньке приставать. Не нужна ему гулящая потаскуха.

— Я? — дыхание у Кати остановилось…

— И нечего тут из себя царевну строить. А что прочитала твою писанину, в том не раскаиваюсь. Я своего сыночка в обиду не дам!

— Мать, что случилось-то? — Петр Фомич все не мог понять, о чем говорят женщины.

— Вот так значит? — Катя покрылась красными пятнами, надо было бы накричать на вероломную свекровь и поставить на место, но нужные слова не находились. Как будто растерялись по дороге.

— Уходи отсюда, и больше в мой дом не приходи! — отрезала Вера Никифоровна, — я Леше все написала про тебя. Если он подберет такие отбросы с помойки, будет последним дураком. Уверена, что мой сын не такой.

— Я? Да вы… — у Кати наконец прорезался голос, — он не такой! Это его ребенок! Он меня любит!

— Ага! Размечталась! Почему же письма тебе не пишет?

— Не знаю, — Катя сползла по стеночке, Петр Фомич успел подставить табуретку.

— Потому что в Рогани у него большая любовь! Встретил он там женщину молодую и интересную! Не чета тебе!

— Откуда вы знаете?

— От верблюда! Иди с глаз долой! Не доводи до греха!

Вера Никифоровна с чувством превосходства вытерла руки о полотенце и кинула его на холодильник. Младшие братья Леши сидели, разинув рот, хлопали глазищами и ничего не понимали. Петр Фомич встал и подошел к Кате.

— Пойдем, Катенька. Я тебя провожу.

— Я же хотела, как лучше, — прошептала Катя.

— Пойдем, пойдем, — отец Леши взял руку Кати и помог выйти из дома, — ты не серчай. Мать переживает. Я уверен, все наладится.

— Да? — с мольбой в глазах Катя посмотрела на будущего тестя.

— Я поговорю с Верой. Алексею напишу. Все тебе потом расскажу.

— Правда?

— Ты, главное, не переживай. Тебе сейчас нельзя.

— Хорошо. Спасибо, Петр Фомич. Дальше я сама.

Катя отпустила руку тестя, и поплелась домой. Хотела добиться справедливости, но не получилось. Она не понимала, за что такое отношение? Она же честно и искренне любит Алексея? Неужели Вера Никифоровна не видит? Не может такого быть, чтобы Леша завел новую женщину? Зачем мать Алексея так нагло врет? Чем Катя не хороша для ее сына?

Расстроенная Катерина пришла домой и закрылась в своей комнате. Проревела до вечера. Не поужинав, заснула, уткнувшись в мокрую от слез наволочку.

Рано с утра написала еще одно письмо Алексею и опустила конверт в почтовый ящик в городе. В письме, Катя слезно умоляла парня написать письмо. Она больше не может жить в неизвестности! Две мучительные недели прошли, но ответа Катерина так и не получила.

Нельзя сказать, что в деревне только и говорили про Катькину беременность. Но завистливые и жадные до чужого счастья или несчастья люди попадались. Катя много додумывала внутри и стеснялась ходить по деревне. Больше времени оставалась дома, занимаясь семейными делами и огородом.

Видя мучения дочери, в переговорщики подался Виталий Петрович. Надел выходной пиджак, взял литровку самогона и после обеда в субботу направился к дому Уваровых. Вера Никифоровна на порог не пустила непрошенного гостя. Но Петр Фомич, увидев топорщащуюся в боковом кармане пиджака бутыль, вышел на улицу и пригласил односельчанина в баню.

Там и состоялись переговоры глав семейств, который пытались решить участь молодых. Пытались-пытались, но не решили. Самогон, правда, выпили. Закуски взяли с собой маловато, потому Виталий Петрович вернулся домой сильно под градусом. Язык и ноги заплетались, домочадцам ничего рассказать не смог. Хотя пытался.

На утро, немного похмелившись, поведал Кате и Надежде Ивановне, что дело вряд ли выгорит. Мать Алексея настроила все семейство против их дочери. Похоже, написала Вера Никифоровна сыну что-то страшное и непотребное. Леша не обрадовался беременности Кати и не торопится признавать ребенка. Жениться тоже не собирается. Обиделся он на Катю сильно. Даже письма не желает писать.

— А мне что делать? — устало спросила Катя.

— Думать головой надо было, — мудро, но поздновато поучил батя, — короче, девки, дело в следующем: надеяться нам в этой беде не на кого. Только на себя. Потому рожаешь, Катька. Ростим и воспитываем ребятёнка сами. Вернется Алешка из армии, тогда и поговорим. Надь, налей еще пятьдесят грамм, голова раскалывается. Сил моих нет.

— Обойдешься, — отшила мать, и отнесла бутыль в кладовку, — иди навоз у поросят чисти. Там тебе и полегчает.

— Надя! Сжалься! — взмолился глава семейства, — что ж ты за человек-то такой?

Мать посмотрела грозно на мужа.

— Гулять и горевать некогда, — подвела итог Надежда Ивановна, — работа лечит. И тебе, Катенька, тоже дело найдется. Иди огород прополи. Работа в самый раз для беременных.

— Я поеду к Алексею, — тихо сказала Катя.

— Что? — мать удивленно посмотрела на дочь.

— Я поеду к Леше, — четко выговаривая каждое слово, повторила Катя, — мне надо его увидеть. Пускай в глаза скажет, в чем я виновата. Тогда я буду знать, как дальше жить. С мужем ли, без мужа ли, растить ребенка. Для меня это сейчас самое главное.

— И как ты туда доедешь?

— На поезде, мамуля. На поезде.

Катя решительно встала и скрылась в своей комнате. Властность с лица Надежды Ивановны куда-то исчезла. Мать причитала и уговаривала дочь одуматься. Отец с удивлением и одновременно с гордостью за дочь смотрел на повзрослевшее чадо. Тем более, чистка свинарника в сложившихся обстоятельствах теперь откладывалась на неделю, как минимум до следующих выходных. Под шумок отец прошмыгнул в подвал и вышел оттуда через пару минут заметно повеселевший.

Автобус до города Торжка. Электричка до Москвы. Уже в половине пятого Катя вышла на знаменитую площадь трех вокзалов. В справочной узнала, что в Рогань поезда отправляются с Курского вокзала. Немного удивилась, потому что думала, что с кого.

На Курском вокзале оказалось, что билетов до Рогани нет. Ничего не поделаешь, отпуска, лето. Раньше надо было думать. Да. Не порядок. Мне вас искренне жаль. Да. Как я вас понимаю.

— Что же мне делать? — сердце Кати опустилось, казалось нет вариантов, но все же спросила женщину в окошке.

— Если терпеть нет сил, езжайте на электричках, — грустно улыбнулось лицо с малиновой помадой в окошке, — пять-шесть пересадок и доедете. Не так комфортно и быстро, но доехать можно.

— Где билеты продаются?

— Это вон там, — женщина махнула рукой вправо, — вам в пригородные кассы надо.

— Спасибо, — мысленно Катя поблагодарила Вселенную и хозяйку кассы.

Ехала долго, за окном мелькали города, поселки и села. Наконец, увидела долгожданную вывеску — «Рогань». Вместо положенных десяти-двенадцати часов. Катя доехала за 25 часов. Почти не спала. Смертельно устала. Но гордилась своей настойчивостью, что доехала. Смогла.

Автобусы к семи часам вечера в сторону части уже не ходили. На такси ехать не решилась. Молодая красивая и не местная девушка на таксосомторе в Рогани? Страшно. Самое начало девяностых. Не решилась. Катя переночевала в зале ожидания Роганьского вокзала. С утра привела себя в порядок в вокзальном туалете. Еще пару пересадок на чихающих местных автобусах-ПАЗиках и полтора часа на ухабистых дорогах роганщины, и Катя вышла на остановке напротив КПП воинской части.

Катя попросила дежурного солдатика позвать Уварова Алексея. Боец побежал в часть. Катя расположилась под тремя березками на специально оборудованном месте ожидания: две деревянные скамейки и столик. Сердце волнительно билось в ожидании.

Боец вернулся. Сказал, что передал.

— Спасибо, — благодарно кивнула Катя.

Она расправила подол платья. Глянула на себя в зеркальце. Неумело подвела губы помадой.

Прошло пятнадцать, двадцать минут. Алексея все не было.

Катя зашла на КПП.

— Точно передали?

— Передал.

— Точно?

— Точно.

— Что он сказал?

— Сказал, что спасибо. Вы не волнуйтесь, придет обязательно. Наверное, занят.

Прошел еще час. Катю терзали сомнения. Из КПП вышел боец.

— Он, наверное, не придет, — сообщил солдатик.

— Почему? — Катя подняла усталые глаза.

— Я еще раз сходил. Говорит, что не хочет. Наверное, он на вас обиделся.

— Но я же сюда ехала почти два дня!

— Простите. Что я могу поделать?

— Если я напишу записку, передадите?

— Передам.

— Бумага и ручка найдется?

— Найдется.

Парень вынес тетрадный в клеточку листок и ручку. Катя, вытирая слезы, написала короткую записку.

Алёшенька, дорогой мой! Я к тебе приехала по очень важному делу. Мне надо срочно с тобой поговорить. Если ты меня разлюбил, то так и скажи. Не томи. Я не умру, наверное. Хотя жить мне совсем не хочется. Буду жить ради нашего с тобой ребенка.

Не верь никому. Это твой ребенок. У меня больше никого не было.

Я очень устала. Выйди на пять минут. И я уеду.

Твоя Катя.

Боец в пилотке со звездой и погонами с буквами СА убежал в часть. Вернулся через десять минут. Присел на скамейке напротив Кати.

— Я передал, — сказал.

— И что?

— Не знаю.

— Прочитал?

— Прочитал.

— Придет?

— Мне кажется, нет. Вы, девушка, не переживайте. Вы очень красивая. У вас в жизни все будет хорошо.

— Спасибо. Я еще и беременная. А это совсем другой поворот в биографии.

— Я так и понял. Но это же хорошо. Дети — это здорово!

— Выходит, не для всех.

— Мне искренне жаль. Если бы ко мне приехала такая девушка, я бы прибежал быстрее ветра.

— Хорошо вашей девушке, — Катя посмотрела на солдатика. Не высокий, все время улыбается. Карие глаза, темные короткие волосы ежиком.

— Меня дома никто не ждет, — вздохнул паренек, — как-то не успел до армии. Или не встретил любимую.

— Может, оно и к лучшему, — Катя шмыгнула носом, высморкалась, — никто не ждет, значит не будет разочарований. Спокойно прослужите. Потом встретите свою девушку и женитесь.

— Наверное, так и будет.

— Спасибо вам. Вы идите. Я посижу еще немного и поеду домой.

— Извините, если что.

Солдатик ушел. Катя посмотрела на бетонный забор воинской части. На железные с красными звездами ворота. Перелезать бесполезно. Что же с Лешей такое случилось? Ведь всего пару месяцев назад Алексей смотрел на нее влюбленными глазами, которые не врали. Он был полностью его. Она его. Они должны были быть вместе. Так предначертано на небесах.

Катя поглядела на небо. После обеда будет дождь. На западе темнели тучи, парило и хотелось пить.

Как будто предугадывая ее желания, солдатик вернулся еще раз. Теперь со стаканом воды и тремя конфетами, батончиками Рот-Фронт.

— Вы, наверное, пить хотите?

— Да, спасибо. Вы волшебник.

— Жарко сегодня.

— Ага, спасибо, — Катя жадно выпила прохладную воду, — я поехала. Прощайте.

— До свидания, — паренек помахал рукой, Катя зашла в почти пустой, как раз подошедший рейсовый автобус.

На обратную дорогу Кате повезло больше. В кассе нашелся билет до Москвы на пассажирский поезд. Правда, в плацкартном вагоне и на верхней полке. Но это все равно лучше, чем с пересадками на электричках. Вечером следующего дня Катя вернулась домой.

Через две недели пришло письмо из воинской части…

Самолет пошел на посадку, заложило уши, и Катя проснулась. Странно, но чувствовала она себя намного лучше, чем три с половиной часа назад в Москве. Или только кажется? Возможно, на высоте в десять километров над Землей она отдалилась от забот и тревог. Или стала ближе к небесам, ей теперь здесь привычнее и удобнее находиться?

— Идем на посадку? — дежурно спросила она Ларису.

— Ага, — Лариса невнимательно осмотрела Катю, потрогала руку. Пульс и температура в норме, главное было за иллюминатором, квадратики полей и поблескивающие на солнце параллелепипеды турецких теплиц, — Екатерина Витальевна, а я ведь ни разу не была за границей.

— Первый раз всегда самый интересный, — благосклонно посмотрела Катя, — потом всегда будешь сравнивать и искать эти свежие впечатления. Но будет уже не то.

— Наверное, — Лариса, не отрываясь, смотрела на мир с высоты самолетного полета.

— Мне жаль, что ты летишь со мной. Тебе следовало бы лететь со своим молодым человеком. Есть такой? — улыбнулась Катя.

— Есть, — смутилась Лариса, — но у нас пока нет денег на такие поездки. Поэтому я вам благодарна, что взяли меня с собой.

— Не стоит. Это же по работе. Если хочешь, сядь к окошку. Здесь интереснее.

— Ага, спасибо.

Лариса и Катя поменялись местами. Медсестра прильнула к иллюминатору и на несколько минут забыла про подопечную. Катя же, ненадолго избавившись от присмотра, подумала, что хорошо, когда на тебя не смотрят, ожидая, что ты сейчас окочуришься. Как бы сделать, чтобы все забыли про ее недуг. Тогда отпуск получится совсем другим. Наполненным радостными эмоциями. А так не отпуск, а какие-то предпоминки.

Катя закрыла глаза. Направила мысленный взор в тело, руки и голову. Положила руку на правый висок. Нащупала то место, где было «Оно». Больно не было, но это действие обезболивающих лекарств или «в мозгу нет нервных окончаний». Если бы не чрезмерная утомляемость и непредсказуемые обмороки, можно еще пожить, — подумала Катя.

Из-за болезни и, как ее следствия, плохого аппетита, Катя сильно похудела. Если на приглядываться в детали и смотреть издалека, то скорее постройнела. Одежда на ней теперь висела, как на манекенщице. Легко и просторно, подчеркивая хрупкую женственность. Что-то пугающее и завораживающее было в той красоте. Бывало Катя сидела перед зеркалом и вглядывалась в отражение. В зрачки, они были ярче, чем прежде. Наверное, в них отражались последние отблески пламени жизненной энергии. Смотрела на бледные тонкие губы, но их можно обмануть и вернуть к жизни с помощью помады. Катя купила штук тридцать помад под разное освещение, наряды и настроение.

Она не собиралась на пляжах и в отеле выглядеть ходячим укором для живущих. Поэтому тщательно продумывала предстоящий гардероб, наполнила его пестро-просторными накидками, платками и парео.

Катя достала зеркальце и косметичку. Добавила немного румян на бледные щеки. Подправила слизанную за время полета помаду. В косметическом деле главное не переборщить. А то будешь выглядеть, как перекрашенный покойник. Брр…

Самолет коснулся земли. Пассажиры захлопали. Катя улыбнулась. Она подумала, что совсем неплохая идея — слетать с детьми на отдых. Ведь это здорово — беспечно лежать у бассейна. Ходить на однообразные вечерние шоу. Съездить пару раза на скучные экскурсии ради Ларисы, потому что девушка в Турции первый раз.

Вообще, если разобраться, хорошо жить ради других. Тогда собственная жизнь наполняется жизнеутверждающим содержанием. Так и надо. Надо оставить след в сердцах людей, пускай немногих и родных. Надо жить ради детей, ради Ларисы, ради Сергея. Жаль, осталось недолго. А ведь каждый день дарит столько новых возможностей. Бери — не хочу!

— Мам, как ты себя чувствуешь? — над матерью склонился Артем, чем вывел ее из задумчивости, — тебе помочь?

— Не надо, — Катя посмотрела с благодарностью на заботливого сына, — спасибо. Я сама.

Пассажиры дружно встали и забили оба прохода Боинга. Российские туристы устремились на выход, чтобы быстрее окунуться в море и раскинуть руки под теплым южным солнцем. Катя тоже хотела скорее выйти, но толкаться не станет. Она подождала, пока все торопыги вышли. И только тогда спокойно направилась на выход из самолета. Спокойно и с достоинством.

Горячий воздух мгновенно окружил ее добродушным теплом и наполнил легкие. Слегка закружилась голова, Катя оперлась о надёжную руку Ларисы.

— Мам, ты как? — внизу трапа ее встретила Лиза.

— Так, дети! — Катя громко обратилась к родственникам, — у меня для вас объявление. Идите поближе, чтобы мне не кричать.

Катя сняла темные очки, оглядела собравшихся. Молодые, здоровые. Напряженно смотрят на нее.

— Я знаю, что больна, — голос Кати слегка дрогнул, — но я не хочу, чтобы мне на каждом углу об этом напоминали. Если будет нужна ваша помощь, я обращусь. Мне достаточно того, что Лариса всегда рядом. Поэтому правила такие: мы здесь отдыхаем и веселимся. Хорошо?

Дети переглянулись и дружно кивнули.

— Вот и славненько. Тогда вперед!

Многочисленное семейство Громовых достаточно быстро прошло таможенный контроль и расселось в отельном автобусе. В охлажденном кондиционером салоне Кате стало похуже. Тепло — это жизнь. Она закрыла глаза, и подумала, что жаловаться не станет. Если всем пассажирам комфортно в холодильнике, она потерпит. Автобус тронулся, Катя положила голову на плечо Ларисе. Хорошо бы подремать. И она заснула.

Кате приснился сон, что она с мужем собирает грубы. Вокруг — обычный березовый среднерусский лес и мягкая зеленая травка под ногами. Легкий ветерок и пробивающееся сквозь кроны деревьев солнце. Сергей одет в просторные льняные штаны и рубаху с красным поясом. На Кате — широкий ситцевый сарафан и лапти на ногах.

— Древняя изначальная Русь, — подумала Катя, — как мило.

Грибов под ногами росло так много, что супруги собирали только белые. Подосиновики, лисички и подберезовики не котировались. Очень скоро они наполнили все корзинки, пакеты и пластиковые ведра. Откуда во сне под старину взялись современные ведра, Катя ответить не могла. Неважно.

Сергей огляделся и предложил складывать грибы в кучу посреди большой поляны. Мол, потом подъедем на телеге, и все скопом отвезем домой. Муж на пару минут скрывался в лесу и возвращался с полными лукошками. Высыпал грибы и снова убегал.

Катя расположилась у края грибной кучи, и перебирала дары природы. Она отрезала чернозем с толстых ножек. Проверяла не червивые ли грибы. Гора из даров леса быстро росла. Уже метра три в высоту, — оценила Катя.

— Сережа! Хватит грибов! — крикнула она в лес.

Никто ей не ответил. Тишина и шелест листвы зазвенели неспокойными нотками. Солнце из-за крон еле пробивалось. Из глубины леса с болот потянуло тухлыми яйцами.

— Сережа! — вновь прокричала Катя, голос ее дрогнул.

В ответ молчание и скрип раскачивающихся берез.

— Сережа, ты где? Ау! — Катя не смогла больше сидеть, поднялась и обежала вокруг грибной кучи.

Порыв ветра вырвал непослушную прядь волос и бросил ее на лицо Кате. Она поправила волосы и увидела Его. Вернее, их. Из лесной чащи вышли два человека. Оборванные, в полуистлевшей грязной одежде. Рубашки и штаны давно потеряли первоначальный цвет. Куски одежды свисали до земли темными лоснящимися от грязи лоскутами.

Катя задрожала, спряталась за ближайшую березу и выставила перед собой ножик.

— Кто вы? Что вам надо? Где Сережа?

Бродяги молчали. Стояли, пошатывались, и смотрели, не мигая, на нее усталыми глазами. В голове мелькнули образы ушедших из ее жизни людей, как кадры кинохроники Великой Отечественной войны. Катя узнала в этих изможденных лицах тех, кого любила больше всего на свете.

Впереди стоял Алексей. Он повзрослел, возмужал и раздался в плечах. Его длинные русые волосы были собраны на затылке в пучок. Наверное, он может сейчас так выглядеть.

Чуть сзади справа стоял сын Ваня. Скромно улыбался как в тот день, когда последний раз обернулся на пороге родного дома. Он тоже повзрослел. Перед ней уже был не мальчишка, а серьезный мужчина.

— Узнала? — улыбнулся Леша.

Ноги у Кати подкосились. Ваня подбежал и подхватил мать.

— Здравствуй, мама, — прошептал сын на ухо.

Но Кате не понравилось, как звучал голос Вани. Слишком много шипящих звуков и голос шел откуда-то издалека. Сын широко и растянуто раскрывал рот.

— Где Сережа? — спросила обессилевшая Катя.

— Кто такой Сережа? — спросил Алексей.

— Это мой муж. Тебя слишком долго не было.

— Значит, не дождалась? А ведь обещала.

— Извини, Леша, — прошептала Катя.

— Она не виновата, — Ваня грозно посмотрел на отца.

— Ты ничего не понимаешь! — вдруг закричал Алексей, — мы там с тобой! А они здесь!

— Она не виновата! — Ваня аккуратно положил мать на траву, распрямился, сжал кулаки и шагнул навстречу бате.

— Мальчики мои, не надо! Прошу вас…

Отец и сын, наверное, подрались бы. Но Катя проснулась оттого, что ее разбудила Лариса.

— Приехали, Екатерина Витальевна. Выходим.

— Ага, спасибо, — Катя расправила лицо ладонями. Как же она устала. От былой легкости в аэропорту не осталось и следа. Ноги налились упругой тяжестью. Тело не желало подниматься. Не было сил даже смотреть перед собой. Катя достала из сумки заготовленные для подобных случаев темные очки.

— Минутку, — Катя набрала полную грудь воздуха, затем шумно выдохнула, — Лариса, помоги мне. Сил нет.

Катя с трудом вышла из автобуса, опираясь на медсестру. Дети, помня слова матери, молчали. Лишь тревожно наблюдали со стороны.

— Мам, — подошла Маша.

— Я просила! — грозно рявкнула Катя.

— Хорошо, — Маша отошла и спряталась за спиной Артема.

— Быстрее оформляйтесь, хочу в номер! — Катя села в первое подвернувшееся кресло в вестибюле отеля.

Как назло, работники отеля никуда не спешили. Подробно рассказывали о предоставляемых услугах, ценах, порядке заселения и выезда. О камере хранения, сауне, бассейнах и детских горках.

Катя снова подумала, что идея совместного отдыха самое отвратительное, что можно себе представить.

Наконец, вежливые турки проводили туристов в номера. Расселили семейство Громовых в соседних номерах на втором этаже. Артем и Рита расположились в номере справа, Лиза с Ильей — слева. По середине двухкомнатный номер с цифрами 314 достался Маше и Кате с Ларисой.

Катя упала прямо в одежде на роскошную кровать.

— Немедленно выключи кондиционер! — крикнула она Ларисе, — открой окна! Хочу тепла и солнца!

Предвечернее, но все еще жаркое солнце впорхнуло в номер. Воздух с запахами средиземноморских растений наполнил комнату. Катя с удовольствием набрала полные легкие тропической благостью. Тепло разлилось по рукам, ногам и дошло до головы. Сразу стало легче.

— Ох, как же хорошо, — прошептала Катя.

Она заметила на правом предплечье тонометр. Это Лариса проверяла давление.

— Теперь можно жить. Ну, и как?

— Бывало и лучше, но нормально, — все еще напряженно улыбнулась Лариса.

— Испугалась?

— Да, было дело, — Лариса собрала прибор в кейс.

— Думала, небось, что отпуск закончится, не начавшись?

— Нет, об этом вообще не успела подумать. Вот выпейте таблетки. Вам станет полегче.

— Мне и так хорошо.

— Не заметно, — в Ларисином голосе появилась жесткость.

— Алкоголь с этими таблетками можно пить? — вдруг спросила Катя.

— Вы собираетесь напиться? — удивилась Лариса.

— Не то, чтобы напиться, но за приезд надо поднять бокальчик-другой коньяка.

Лариса убрала с ладони желтенькую и оранжевую таблетки. Остались две беленькие.

— Эти можно. Но, я вас умоляю, алкоголя совсем чуть-чуть.

— Хорошо, — Катя проглотила таблетки, запила водой из бутылочки, — теперь хорошо бы отдохнуть.

— Мам, я побежала в бассейн, — Маша выбежала из соседней комнаты, сверкнула голыми ногами и едва прикрытой маленькими треугольниками грудью.

— Доченька, не ходи только одна. Будь рядом с Артемом.

— Хорошо, мамуля, — Маша подбежала к матери, поцеловала в щеку и выпорхнула из номера.

Через минуту зашел Артем и Лиза. Они тоже шли в бассейн.

— Тема, следи за девочками, — напутствовала детей мать, — Лариса, иди с ними. Я здесь полежу одна. Не переживай.

— Не пойду. Даже не думайте, — Лариса достала книжку, очки и расположилась на кресле у окна, довольная собой и понимающая для чего она здесь и почему.

«Хорошая девушка», — подумала Катя.

Она закрыла глаза и вспомнила, как семнадцать лет назад в 2004 году первый раз приехала с семьей в Турцию на отдых. Маше тогда было всего четыре года. Маленькая дочка бегала вокруг мамки, держась за подол платья.

И Ваня был еще жив. Ему было всего тринадцать лет. Но выглядел нмного старше и ответственнее. Сережа с Катей всегда могли оставить детей на Ваню и уйти в номер. Или пойти по магазинам. Ваня понимающе пожимал плечами, махал рукой родителям и командовал детям:

— Громовы! За мной!

Катя из номера отеля часто наблюдала за сыном, как тот держал Машу за руку, не отпуская далеко от себя. Как смотрел за Артемом и Лизой. Как командовал и не позволял слишком многого. Родители никогда не относились к детям так строго, как Ваня. Надежный.

А теперь Вани нет…

Через две недели пришло письмо из воинской части Алексея. Катя обрадовалась письму, и не сразу поняла, что письмо не от любимого. А совсем от другого человека.

Писал тот паренек с КПП, который угостил Катю конфетами.

Здравствуйте, Екатерина!

Я долго думал, прежде чем написать вам письмо. Еще дольше выпытывал у Лешки ваш адрес. Вот решил написать.

Алексей на вас сильно обижен. Он считает, что вы ему изменили с Димой Герасименко. Есть такой парень у вас в деревне?

Об этом ему написала мать и подтвердил сам Дима. Лешка обещает начистить Диме табло. Так что, если что, предупредите односельчанина, что над ним нависла опасность похлеще атомной бомбы. Но у него имеется время, чтобы спрятаться или уехать, куда глаза глядят.

Лично я помню ваши глаза и не верю Леше. Вы так не могли поступить. Вы честная и порядочная девушка. Если разрешите, я вам буду писать. Могу рассказывать, как живет и служит ваш Алексей. Или про то, как служится нам, солдатам-срочникам в Советской Армии.

Коротко о себе: меня зовут Сергей. Я до армии жил в подмосковном Красногорске. Я на год старше Алексея, и уже через десять месяцев у меня наступит дембель.

Из музыки люблю Юрия Антонова и группу Земляне.

После армии хочу поступить в архитектурный институт.

У меня есть младшая сестра Настя.

Мой папа — инженер-строитель. Мама — библиотекарь.

Думаю, для первого знакомства достаточно. Буду теперь ждать вашего письма.

Если вы не хотите, чтобы я вам писал, то просто не отвечайте на это письмо.

Искренне ваш Сергей.

Катя читала письмо Сергея, а по лицу текли слезы. Как же она хотела, чтобы это письмо написал Алексей! Почему ее любимый не пишет? Почему? Почему? Почему пишет другой парень? Почему мир такой непонятный и несправедливый?

По деревне прокатилась очередная волна слухов, что Катьке пишет солдат, и служивый тот совсем не Алексей. Мол, стерва она и не верная во всех отношениях. Катя понимала, что Вера Никифоровна в истории о дискредитации ее чести и достоинства занимала ключевое место. С высоты сегодняшнего дня можно сказать, что не случившаяся свекровка контролировала информационные потоки благодаря работе на почте. Видела злодейка кто кому пишет, и как часто. Одного Катя не могла понять: за что такая ненависть?

А понимать было и нечего. Не родилась еще да девица, которая удовлетворила бы Веру Никифоровну в качестве избранницы сына. Разве что принцесса Монако. Но та далеко, и вряд ли посмотрит на простого русского паренька из деревни Петрово Торжковского района.

Кате внимание солдата Сергея было приятно, но шибко не грело. Симпатичный паренек оставался чужим и далеким. Под сердцем Катя носила ребенка совсем от другого мужчины. Но она Леше не нужна. Эту трагедию невозможно заглушить и сотней писем от других мужчин.

Катя не ответила на письмо Сергея. Зачем обманывать себя и других? Намолотила делов, за всю оставшуюся жизнь не разгребешь. Довольно шалостей и приключений. Разговоров на деревне и без Сергея хватает. Ей предстояло готовиться к родам и к воспитанию ребенка. Она почти смирилась с незавидной ролью матери-одиночки. У нее будет сын или дочь. Это самое главное.

Наволочка на подушке с каждым днем становилась все суше и суше. С сентября Катя устроилась воспитательницей в детский сад. На улице старалась обходить стороной почту, дом Уваровых и лично Веру Никифоровну. Новостей от Алексея не поступало. Чтобы легче пережить утрату, Катя представляла, что Алексей погиб на войне. Так в тысячелетней русский истории бывало не раз, когда мужчина уходил и не возвращался. Русские бабы растили детей самостоятельно. И она сможет.

В середине сентября, когда Катя почти успокоилась, пришло новое письмо от Сергея.

Я понимаю, — писал Сергей, — что я вам никто. И вам совсем не хочется писать мне письма. Но я не знаю, что со мной происходит. Извините, если что.

Я каждый день вспоминаю нашу случайно-неслучайную встречу на КПП нашей части. С ужасом представляю, что было бы, если бы меня не поставили на дежурство в тот день. Ведь, мы бы не встретились. Возможно, даже никогда в жизни.

Вы верите в предначертанность и родственные души, Катя?

Я верю. Порою мне кажется, что мы с вами уже встерчались. Может, вы ездили в Москву на ВДНХ или в Московский зоопарк. И мы стояли с вами рядом в очереди за мороженным. Может, мы сидели рядом в метро, я смотрел на вас поверх книги и не узнавал.

Я понимаю, что все это смешно и наивно, но я не могу не писать. Извините, что не сдержал слово.

После дембеля приглашаю вас на свидание. Побродим по Арбату и Кузнецкому Мосту. Я покажу вам Третьяковскую галерею и Красную площадь.

Если вы не хотите мне писать, то не пишите. Только не запрещайте мне писать. Хорошо?

Искренне ваш, Сергей.

P.S. У Алексея все хорошо. Служит. Жив. Здоров. Получил звание ефрейтора.

Катя удивилась новому письму, ведь она почти забыла про Сергея. Но посланию страшно обрадовалась. Есть человек в мир, которому она не безразлична. Перечитывала несколько раз. Жаль, что добрые строчки написал не ее парень. Хотя почему не ее? В сердце родилась мысль, что не на одном Алексее мир держится. Бывает жизнь и после расставания с бывшими любимыми.

— Кто тебе письма-то пишет? — спросила мать.

— Знакомый, — коротко ответила Катя.

— Скажи, чтоб не писал. Плохо это.

— Почему?

— Люди не доброе подумают.

— Твои люди про меня и так хрень разную думают. Хуже уже не будет. Мне все равно.

— Зря ты так, Катерина! Зря.

— Мам, прости меня. Но мне и так плохо, одиноко и тоскливо. Я ни с кем не общаюсь. Дайте мне хоть письма писать. Вам всем какая разница?

— Да, лучше бы общалась. Вон подружки ходят на танцы, встречаются. Ты бы тоже сходила. Может, кому понравишься. Замуж кто-нибудь возьмет.

— Мам, посмотри на мой живот!

— Он еще не большой, — Надежда Ивановна оценивающие окинула взглядом дочь, — если утянуть шарфом, то вообще не заметно.

— Мам! — грозно сверкнула глазами Катя, — меня сейчас на свидания не тянет! Не желаю!

— Лучше бы тебе на свидания не тянула весной!

Мать громко хлопнула дверью, что звякнули стаканы в серванте. Катя, проводив взглядом мать, только ухмыльнулась. Жаль, конечно, что мать не понимает ее желаний. Наверное, она старается по-своему устроить жизнь дочери. Но не так же! Не утягивать же теперь живот шарфом до родов! Она не стесняется своей беременности, а на разные сплетни ей наплевать. Хуже уже все равно не будет.

Катя взяла ручку и бумагу.

Здравствуйте, Сергей! Спасибо, что вы пишите мне письма. Мне очень приятно. Не знаю, что вы такое рассмотрели в моих глазах. Обычные глаза. У нас тут в деревне каждая вторая девушка с такими же. Приезжайте, поглядите.

Если хотите, давайте переписываться. Не знаю, смогу ли принять ваше приглашение на свидание в Москве, ведь совсем скоро я буду не одна. Я стану мамой.

Вы мне тоже показались симпатичным и интересным молодым человеком. Добрым и отзывчивым. Хочется такого иметь в друзьях. С таким можно ходить в разведку и лазить в соседский сад за яблоками. Шутка.

Я хотела в этом году поступать в Педагогический институт, но планы изменились. Теперь я работаю в Детском саду воспитателем. Можно сказать, по профилю. В дальнейшем буду поступать, и обязательно закончу Институт. Теперь уже заочно.

Из современной музыки я тоже люблю Юрия Антонова и группу Земляне. А теперь еще группу Кино и Виктора Цоя.

Думаю, что мы вряд ли могли пересечься в Москве. Я там была всего лишь пару раз на экскурсиях. Один раз я приезжала на Бородинскую панораму в шестом классе. Второй раз мы приезжали в музей Ленина на Красной площади. Это было в пятом классе. Мы ходили за учителем строем. Так что вряд ли могли сидеть рядом в метро. Извините.

Живу я хорошо. Чувствую себя хорошо. Спрашивайте, если вас что-то интересует.

Катя Устинова.

P.S. Про Алексея мне писать не надо. Я стараюсь забыть его.

Катя предусмотрительно опустила конверт в городе. Чтобы меньше говорили местные сплетники. И чтобы письмо не вскрыла Вера Никифоровна. Никому не надо знать о ее новом друге. Так будет лучше.

Сергей писал Кате на деревенский адрес и, наверное, поэтому за время переписки пропало два письма. Возможно, корреспонденция потерялась в почтовых мешках между Роганью и Торжком. Но скорее всего, большая заслуга в том несостоявшейся свекрови Веры Никифоровны. Не могла она так просто наблюдать и не вникнуть в детали переписки Кати с солдатом Сергеем.

8 января 1991 года Катя родила мальчика. Четыре килограмма триста грамм. Рост — 56 сантиметров. Здоровый. Назвала Иваном.

Переписка с Сергеем прекратилась в середине мае, в связи с демобилизацией солдата. А еще потому, что он приехал в гости самолично.

В конце мая к калитке дома Устиновых подошел молодой человек с букетом сирени. В джинсах Райфл и адидасовских советских кроссовках. Катя как раз полола клумбы в палисаднике перед домом. Ванька мирно спал рядом в коляске.

— Здравствуй, Катя, — сказал бывший солдат, оперевшись на штакетник.

— Здравствуй, Сережа, — ответила Катя, не веря своим глазам, — ты приехал?

Почти год они обращались друг у другу в письмах исключительно на «Вы». С первой же фразы при встрече перешли на «Ты». Это получилось так естественно и просто. Катя не ожидала, что будет так легко.

Обнялись, но не целовались. Они же друзья. Что скажут люди?

Сережа наклонился над спящим Ваней.

— Красивый. На тебя похож.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Катя…

— Мам, пошли на ужин, — в номер забежала шумная Маша, мокрая и розовощекая, — там такие запахи! Шашлык, ляля кебаб, жареные овощи! Обалдеть!

— Переодевайся, сейчас пойдем, — согласилась мать.

Предавшись воспоминаниям, Катя совсем забыла где она и зачем. Ведь надо идти на ужин. Отлежавшись, чувствовала она себя вполне сносно. Но аппетита не было. Но появилось желание взбодриться. Но как? В последнее время бодрость встречалась в ее жизни так редко! Где растут эти плоды?

Катя надела черное воздушное платье и черную накидку на голову. Немного поправила макияж. Посмотрела на себя в зеркало. Лариса через плечо в отражении показала «О-кей». Но Катя все равно одела темные очки, потому что глаза выдавали усталость. Пускай, об этом никто не знает.

В шикарном просторном ресторане отеля Артем с Ритой заняли большой стол на всю семью. Катя взяла себе немного овощей и два кусочка шашлыка, стакан апельсинового сока. Не много ли она набрала еды? — спросила сама себя.

— Принеси мне коньячку, сынок, — попросила она Артема.

— Мам?! Может не надо?

— Надо, — Катя сжала столовый нож, — не спорь с матерью. Вот доживешь до моих лет, тогда и поймешь, что надо, а что не надо. Неси!

Артем, извиняюще посмотрел на сестер, принес себе и матери бренди, Рите — красное вино.

— Мог бы и побольше, — сказала Катя, посмотрев на неполные два сантиметра темной жидкости в узком высоком стакане.

— Мам, так наливают. Если захочешь еще, я схожу.

— Ладно, сиди. Ребята, давайте выпьем за наш отдых, — Катя подняла стакан.

Она уже больше года даже не пробовала спиртное. Диеты, анализы и разнообразные терапии не оставляли шанса хоть капле алкоголя попасть в ее меню. Катя пригубила напиток. Бренди показался ей слабоватым. Но уже через минуту почувствовала приятное тепло в желудке, покраснели щеки и заблестели глаза.

С тарелки быстро исчезли овощи и мясо. Это я все съела сама? — удивилась Катя давно позабытому чувству, когда хочется есть много.

— Принести добавки, мам? — спросила Лиза.

— Я сама, — Катя взяла тарелку и направилась к раздаче. Вслед за ней пошла Лариса.

Над каждой стойкой возвышались приветливые официанты и повара. Турки улыбались и пытались наложить Кате кусок побольше и посочнее.

— Гут, гут. Харашо. Пожалуста, — слышалось со всех сторон.

Расслабленные и довольные соотечественники пропускали Катю к подносам с едой. Советовали, что лучше сегодня взять.

— Не забудьте, что вон там есть фрукты — виноград и арбуз. Удивительно вкусные, — поведал ей раскрасневшийся от загара и напитков мужчина, представившийся тут же Егором из Красноярска. Егор работал в Газпроме, и приехал отдыхать большой семьей вместе с тещей, женой и четырьмя детьми. Все это мужчина поведал, пока им накладывали удивительно аппетитно пожаренную рыбу в кляре.

Потом ситуация развивалась слишком стремительно. Катино сознание не успевало за событиями. Вкусная еда. Глоток бренди. Тост и слишком длинная пафосная речь Артема про семейные ценности и его любимую мамочку. Снова вкусная еда и глоток бренди. Затем десерт и обещанный красноярским газовиком виноград.

После ресторана семейство Громовых оказалось в караоке. Катя пела «Рябиновые бусы» и «Виновата ли я». Были даже танцы и прогулки под чернющим звездатым турецким небом.

День второй

Катя проснулась от желания выпить не меньше, чем десятилитровую канистру воды. Глянула на часы — 3:17. На соседней кровати тихо сопела Лариса. Не включая свет, Катя нащупала поллитровую бутылочку воды на тумбочке и выпила ее залпом. Отметила, что голова совсем не болит. Это хорошо. Значит, алкоголя выпила вечером совсем немного. А пить хочется из-за жары. Здесь, в Турции всегда хочется пить. Климат такой. Всегда приято обманываться.

Стараясь не шуметь, Катя вышла на балкон. Внизу замер темно-синий бассейн. Вдали из темноты давило большое море. На горизонте застыли огоньки кораблей. Неужели эта красота останется здесь навсегда? Даже, когда ее не будет?

Море, воздух, пляжи были почти такими же, как в далеком 2004-м году. Катя потом приезжала в Турцию часто. Курорты Средиземного моря находились сравнительно близко и стоили относительно недорого. Здесь год от года ничего не менялось. Молодые приветливые турки, свежайшие фрукты, ласковое солнце и белый песок.

Надышавшись теплым ночным воздухом, Катя захотела прогуляться. Спать не хотелось. И когда еще появится возможность прогуляться без опеки Ларисы? Никогда при свете дня медсестра не позволит Кате гулять одной. А сейчас никто ее не остановит.

Катя накинула халат, и бесшумно выскользнула в коридор. Выложенные белой керамогранитной плиткой полы предательски звонко отдавались при каждом шаге в просторном и по ночному пустом отеле. Катя мысленно выругалась. Медленно спустилась на первый этаж.

Подходя к бассейну, увидела сидящего на скамейке Артема.

— Привет, Тема, — Катя погладила сына по голове.

— Привет, мам, — Артем привстал, помог матери сесть рядом, — ты почему не спишь?

— Я часто не сплю ночами, сынок. Может, возраст, а может и болезнь. Не знаю. Какая разница? Ты-то почему не спишь?

— Мне нужен твой совет. Я почему-то был уверен, что ты сегодня ночью придешь сюда.

— Ты меня ждал, получается?

— Если честно, да.

— Говори тогда, что тебя терзает.

— Мам, ты только не переживай. Ничего страшного я не скажу.

— И?

— Я хочу уехать из страны.

— Куда?

— В США. Туда многие наши едут. Америка — хорошая страна. Уровень жизни высокий, образование самое лучшее в мире, широкие перспективы в карьере и так далее.

Катя не ожидала. Она тяжело отпускала детей из родительского дома. Ей всегда хотелось, чтобы ее маленькие крошки оставались рядом с ней навсегда.

— Детям надо жить отдельно, — утверждал Сергей.

Катя с трудом, но смирилась. Свыклась и приняла мысль, что дети в скором времени заведут семьи, затем у них родятся собственные дети, будут свои горести и беды, о которых Катя будет узнавать с большим опозданием во время празднований Нового года или Дня рождения мужа.

Но зачем ехать в США? Это же далеко.

— Зачем? — спросила Катя, — как мы будем видеться?

— Мам, я уже большой, — Артем наклонился вперед и говорил для ночного разговора слишком громко, — мне надо думать о будущем. В Америке больше возможностей. Ты понимаешь, там все заточено под успех, под бизнес. У нас же в стране главное — это бюрократия и государственность. Понимаешь?

— Потише, сынок, — Катя погладила сына по спине, — люди спят. Никому не надо слышать наш разговор. Ты все-таки не ответил на мой вопрос: как мы будем видеться?

— Есть видеосвязь. Мы уезжаем не на другую планету, можно прилетать. И вы с папой можете приезжать к нам в гости.

— Рита едет с тобой?

— Ага. Ей тоже нравится моя идея. Дети у нас родятся, сразу получат гражданство США. Это же здорово.

— Наверное. Дети — это хорошо. И свадьбу сыграете в Америке?

— Про свадьбу мы еще не думали. Это не важно.

— Зря. Свадьба — это красиво. Свадьба — это важно. И когда вы собираетесь лететь?

Артем повернулся к матери. Взял ее за руку.

— У нас билеты на 29 июля.

— Понятно.

Катя не хотела плакать, но слезы, наверное, конденсировались прямо из воздуха. Ничего не поделаешь — Средиземноморский влажный тропический климат.

— Мам, не плачь.

— Я не плачу. Значит, решение ты принял давно. Почему молчал?

— Не хотел тебя расстраивать.

— Или ждал, что я умру раньше? — у Кати сжались кулаки до белых костяшек. Да что же это такое! — ты, Тёма, не хотел расстраивать мамку?

— Мам, я не жду твоей смерти. Что ты такое говоришь?

— То, что вижу, то и говорю. Задержалась я по-твоему на этом свете?

— Мам!

— Когда отцу сказал про Америку?

— Давно. Почти, как решил. Это он попросил не говорить и не расстраивать тебя. Сказал, что тебе и так тяжело, что ты привязана к детям и так далее.

— Заботливые вы у меня мужчины, — Катя вытерла ладонями нос и лицо, почему-то не взяла с собой носового платка или салфеток, теперь наматывала скользкую сырость на ладошки, — я все поняла. Спасибо, что предупредил. Езжайте, коли так решили.

— Хочешь я не поеду? — вдруг воодушевился Артем и повернулся к матери.

— Не хочу. Зачем мне это? Вы с отцом лучше не списывайте меня со счетов. Надо было сразу сказать. Жаль, что вы так относитесь ко мне.

— Как, мам?

— Как к списанной старой телеге. У всех вас новая и интересная жизнь, а меня лучше не беспокоить. Мне главное, дожить короткий век, никого не задев лишний раз. Так?

— Не так, мам. Прости, если что.

— Я не обижаюсь, — Катя встала и подошла к бассейну, зачерпнула ладошкой хлорированной воды и умылась, — у тебя впереди большая жизнь. Проживи ее достойно и интересно, сынок. За меня, за Ваню, за всех, кто не смог.

— Мам, зачем ты так? Мне как-то не удобно.

— Брось, сынок. Все пустое. В Америке, действительно, может быть интересно. Но не кажется ли тебе, что в нашей стране тоже есть места, куда можно приложить свои таланты?

— Я долго думал. В Америку надо ехать молодым. Там, чтобы добиться успеха, надо много работать. Сюда, если что, всегда можно вернуться.

— То есть наша страна для тебя, вроде как запасной вариант?

— Примерно так. Не говори только про патриотизм, про память дедов, про березки и великий русский язык!

— Хорошо, не буду. Но знай, русскому человеку и правда бывает тяжело на чужбине. Почитай любого писателя-эмигранта. Увидишь там хрустальную тоску по родине. Хотя, возможно, тосковали они только потому, что вернуться было нельзя. Ты же вернешься?

— Я буду приезжать,

— На свадьбу приглашай, а лучше приезжайте к нам. Сыграем в Москве.

— Обязательно, мам.

— И на похороны приезжай, — улыбнулась Катя.

— Мам!

— Шутка. Иди в номер. Я посижу еще.

Артем поцеловал, обнял мать и понуро поплелся в отель.

Прохладный ночной ветерок пробежал рябью над бассейном. Катя съежилась и обняла себя.

Как же так получилось, что она не заметила, как ее родной сын мысленно живет за океаном? Неужели Катя слишком много думала о себе и совсем забыла про детей? Неужели гибель Вани затмила ее материнские чувства к младшим детям? Она эгоистично страдала и изводила себя, не взирая на родных и близких?

А теперь ее болезнь и скорая кончина станет укором для живущих. Мол, пускай вспоминают, кого нет рядом. Не ценили…

Или Катя так сильно хотела оказаться рядом с Ваней, что готова положить за это желание собственную жизнь? Да, она скоро будет рядом со старшим сыном. Она сможет его обнять и поговорить. Если, конечно, за порогом смерти что-то есть. А если нет?

Катя направила себя в роль жертвы. Все родные должны страдать и скорбеть от невосполнимой потери. Так же, как она страдала по Ване. Но в итоге получилось совсем по-другому. Ладно Сережа нашел себе женщину и компенсирует недостаток Катиной ласки на стороне.

Но дети? Как они могли не заметить глубину Катиных мучений? Получалось, что жизнь продолжалась без нее. И продолжится далее. И солнце не остановится. Земля продолжит вращаться вокруг оси. Артем поедет в США с Ритой. Они поженятся. У них родятся дети. Но всего этого Катя никогда не увидит.

Она не узнает, за кого выйдет замуж Лиза и Маша. Сколько у дочерей будет детей. Уедут ли они в Европу, США или Турцию на ПМЖ? Или останутся в России?

Почему Кате досталась такая судьба — уйти слишком рано? Или она сама выбрала столь странную долю?

Нельзя было семь лет назад отпускать Ваню. Нельзя.

А сейчас нельзя отпускать Артема. Что его ждет в далекой стране? Там же афроамериканцы и дикие не наши законы. Ее мальчику там будет тяжело. Надо его остановить.

Или пора отпустить детей? Ведь они уже взрослые и сами должны набивать шишки и выбираться из проблем, которые сами себе создают…

— Я хочу увести Катю из деревни, — сразу сообщил Сергей, как только сели за стол, накрытый для непонятного для Катиных родителей гостя из Москвы, вернее из Красногорска.

— А ты Катерине жених или муж? — спросил отец Кати и поставил, уже поднесенную было ко рту рюмку, на стол, — мы чего-то не в курсе. Или ты, доченька, объясни, кто же это к нам приехал.

— Мама, папа, это — Сергей. Я вам про него говорила. Он мой друг.

— Ты не говорила, что собираешься уезжать неизвестно куда, неизвестно с кем. Где вы будете жить? В качестве кого ты едешь? Любовница? Жена?

— Катя, можно я? — Сергей встал, выпил рюмку до дна, занюхал рукавом, — мы с Катей знакомы уже почти год. Мы переписывались и все такое. Я в курсе большинства проблем, которые ее окружают. Я знаю про Алексея. Я знаю даже самого Алексея. Я вместе с ним служил, он младше меня на год.

— Лихо завернул сюжет, парень, — вставил отец, взглядом найдя недопитую рюмку, из которой каждую секунду испарялось сколько-то там молекулярных слоев чистейшего спирта.

— Кате сейчас в деревне тяжело, — продолжил Сергей, — здесь каждый ее знает. К матерям-одиночкам на селе относятся неприветливо, мягко говоря. Почему-то людская молва делает из вашей дочери плохого человека, хотя она совсем не такая. Я думаю, что Кате надо поменять место жительства. У меня в Красногорске отдельная от родителей двухкомнатная квартира. У меня отец строитель. У него получилось расширить жилплощадь.

— О, как, — Виталий Петрович устал смотреть на рюмку, взял и опрокинул ее.

— Я Кате никогда не говорил этих слов, но сейчас скажу, — Сергей дотянулся до бутылки, подлил себе и Виталию Петровичу, — я ее люблю, дорогие родители. И не могу представить себе жизни без нее. Это не значит, что она поедет со мной в качестве жены. Если захочет выйти за меня за муж, я буду только рад. И прямо сейчас предлагаю ей руку и сердце. Но пока она сама не захочет замужества, я ее пальцем не трону и силой в ЗАГС тянуть не собираюсь. За тебя, Катя!

Сергей опрокинул рюмку. Взял из миски соленый огурец. Хрустнул. Закусил. Сел на табуретку.

— Я все сказал.

Родители переглянулись. Катя раскраснелась. Ванька сопел в коляске рядом.

— А ты, что скажешь? — спросил отец Катю.

— Мам, пап, я ничего о планах Сергея по замужество не знала. Он мне приглашение в Москву озвучил полчаса назад. Пока не знаю. Думать надо.

— Твое мнение, мать? — продолжил опрос родственников отец.

— Мое мнение такое: Сергей — очень хороший человек. И благородный. Это видно сразу. Он Катю не обидит. Я чувствую. Но можно ли без любви в семье жить? Может лучше дождаться Алексея из армии и с ним обсудить дальнейшую судьбу Ванечки? И Кати?

— Что тебе не понятно про этого подонка Алексея? — отец строго посмотрел на мать.

— Может, Леша неправильно понял ситуацию. Может, ему что-то показалось. Приедет, увидит сыночка, его сердце и растает.

— Ага. Понятно все с тобой.

Виталий Петрович встал, подошел к окну, одернул занавеску вправо. Сейчас бы закурить, — подумал, но бросил эту пагубную привычку еще три года назад. В доме табака не было. Глянул на Сергея — этот слишком правильный, курить поди не пробовал, потому что папенька запретил еще в третьем классе. Тьфу. Лешка, он был свой, понятный. А этот, залетный. Чистоплюй. Что с него взять?

— Кать, а ты что про любовь думаешь? — отец пригвоздил острым взглядом Катю, — можно жить без любви? И кого ты сейчас любишь?

— Я боюсь другого, — на удивление для родителей и Сергея рассудительно ответила Катя, — я никогда не жила в городе. Там все люди чужие.

— А здесь, значит, родные и знакомые? — возмутился Сергей, — это по-родственному они о тебя ноги вытирают?

— Сереж, о меня никто ноги не вытирает. Языки чешут? Да. Но, что с того? Посудачат и перестанут. Не я первая, не я последняя.

— Правильно говоришь, дочка, — Виталий Петрович вернулся за стол, — нельзя в этом деле пороть горячку.

— Не отпускаете со мной дочку? — Сергей посмотрел на родителей Кати, перевел взгляд на Катю, — и ты не поедешь?

— Нет, Сереж, не поеду, — неловко улыбнулась Катя, — я хоть и простая деревенская девушка, но гордость и совесть имею. Нечего тебе за Алексеем подбирать брошенных детей и невест. У тебя будет своя замечательная судьба. И жена, и детки.

— Согласен с тобой, Катерина, — отец рубанул правой рукой воздух, — да будет так!

— А мне жалко, — подала голос Надежда Ивановна, — Сережа уж больно хороший. Нет таких парней у нас в деревне. Видный, ладный. Думаю, будет он хорошим мужем Кате. И ребеночек у него на руках не плачет. А детей не обманешь. Сейчас мы разлучим Сережу и Катю, потом всю жизнь жалеть будем, Виталь.

— Что ты все время встреваешь, Надежда? — Виталий Петрович потянулся за самогоном.

— Спасибо на добром слове, Надежда Ивановна, — Сергей положил правую руку на сердце, левой протянул рюмку, чтобы Виталий Петрович ее наполнил.

— А ты не радуйся, — отец подлил Сергею, — все равно последнее слово за Катей.

— Понятное дело, — улыбнулся Красногорский москвич, — нас не гонят, это плюс!

Но рано радовался материнской поддержке Сергей. Было в тот день выпито немало. Слов было сказано еще больше. И хороших, и мудрых, и плохих, и даже обидных. Но результат был такой — Катя никуда с Сергеем не поехала.

Переночевал дембель в бане, и рано по утру уехал. Не попрощавшись. Катя и, особенно, Надежда Ивановна расстроились. Всплакнули тихо, по-бабьи. Виталий Петрович дошел до магазина и купил-таки пачку сигарет Прима. Выкурил одну за огородом, и выкинул гадость в навозную кучу. Не помогло.

Наоборот, росло убеждение, что рассудительностью своей загубил он московское светлое будущее дочери. Что проку в деревенской Лешиной любви? Вот была у них здесь любовь, и где она теперь? А ребеночек Ванечка имеется. Кормить его надо и одевать. А времена наступали меж тем смутные и темные, постперестроечные. Зарплаты начали задерживать. Товары в магазинах стали пропадать. Странные цены появились в магазинах. Не к добру все это.

Попечалился Виталий Петрович немного, а потом взял косу и пошел косить. Может кто скажет и рано, но трава уже выросла большая. В конце мая она для скотины самая вкусная и полезна. С витаминами, потому что.

Через две недели Сергей приехал снова. На автомобиле. На темно-синей шестой модели Жигулей.

— Думал я, что ты уже не придешь, — вышел встретить гостя отец, — уехал в прошлый раз не попрощавшись.

— Здравствуйте, — искренне улыбнулся парень, — было дело. Сомневался. Но не могу я так. Все время думаю о Кате.

— Чего она тебе сдалась?

— Не знаю. Вот здесь она у меня, — Сергей постучал кулаком в грудь, — если не отпускаете со мной, позвольте хоть в гости приезжать. А?

— Приезжай, коли Катька не против, — улыбнулся Виталий Петрович, — проходи за стол.

— Нет, нет, — Сергей замотал головой, — я за рулем. Мне нельзя. Отпустите Катю на свидание. Покатаю ее немного, прогуляемся, мороженое съедим. Верну в целости и сохранности к вечеру.

Катя услышала этот разговор отца и Сергея из окна. Подпрыгнула от радости, кинулась в шкаф за лучшими одеждами. Нарядилась как на праздник. Гордо вышла на крыльцо в джинсах и кроссовках польского производства. Мать кивала и крестила вслед отъезжающий от их дома еще престижный в те времена отечественный автомобиль.

— Думаешь, получится у них? — спросил Виталий Петрович.

— Да, — улыбнулась Надежда Ивановна, — думала я, что Сережа после твоих речей не приедет. А раз вернулся, то все наладится.

— Дай бог, — согласился глава семейства.

Сергей привез Катю в Торжок. Погуляли по старому городу. Катя показала столичному гостю достопримечательности патриархальной Руси. Сергею неожиданно понравился этот древний город с его неброской, но надежной красотой.

Потом они купили газировки, семечек и пару Сникерсов. Сели на скамейке у набережной реки Тверца.

— Я собираюсь в институт поступать на строителя, — сообщил Сергей, — заочно. На очное не получается. Дел много. Отец зовет на работу. Там такие дела начинаются! Страна по-новому начинает жить. Масштабно и, главное, выгодно.

— Здорово, — Катя отпила газировку из горла, — я рада за тебя. Я тоже буду поступать, но, наверное, через год. Сейчас Ванечка еще маленький.

— Давай вместе. Ты же год жизни теряешь.

— Я не готовилась. Не знаю, поступлю ли.

— На заочный, я узнавал, конкурса почти нет. С тройками берут. Давай за компанию. Ты можешь жить с родителями. В Москву нужно приезжать только на сессию. Можешь останавливаться у меня.

— Не знаю, — все сомневалась Катя, — удобно ли это?

— Катя, — Сергей встал на колени перед Катей, — я прошу тебя: не отвергай моей помощи. Я хочу быть тебе полезным. Я знаю, что ты сомневаешься, и мы знаем друг друга очень мало времени. Но если мы не будем общаться, то не узнаем никогда. Что ты теряешь? У тебя есть другой мужчина?

— Встань, Сережа, — Катя вытянула Сережу вверх, — люди же смотрят. Не удобно. Я подумаю. Другого мужчины, кроме Ванечки у меня нет.

— Если не хочешь останавливаться у меня, при институтах наверняка есть общаги для студентов. Думаю, сейчас главное не терять времени. Страна стоит на пороге серьезных изменений. Главное, жить на полную катушку и не терять темпа. Понимаешь?

— Хорошо, — почти согласилась Катя, — я подумаю.

Вернувшись домой, рассказала родителям про разговор с Сергеем. Те поддержали устремления Сергея на учебу. Катя в глубине души тоже обрадовалась и достала старые учебники. Последние дни июня провела в восстановлении школьных знаний. Виталий Петрович освободил дочь от всех домашних дел и обязанностей. Учеба — сейчас главное. Без учебы в современном мире никуда.

В начале июля Катя вместе с Сергеем уехала в Москву на вступительные экзамены. Попутно познакомилась с Сережиными родителями. Жила в двухкомнатной квартире в Красногорске недалеко от станции Павшино. Между экзаменами ездила домой в деревню, потому как сильно скучала по Ванечке.

Случилось так, что за день до решающего экзамена по литературе в отпуск к родителям приехал отличник боевой и политической подготовки младший сержант Советской Армии Алексей Уваров. Катя разминулась с бывшим возлюбленным на какие-то полчаса. Она села на электричку в сторону Москвы. Через двадцать пять минут с электропоезда из Москвы сошел ничего не подозревающий солдат-отпускник. Он совсем не хотел встречаться с Катей, ведь был наслышан о ее новом кавалере, у которого есть Жигули и квартира в Москве.

Но приехав в родную деревню, его вдруг потянуло посмотреть в глаза «изменщице». Вера Никифоровна отговаривала, но взрослый сын поправил воротничок, почистил сапоги и вышел на центральную улицу деревни Петрово в сторону Катиного дома.

— Кати нет дома, — на стук в дверь вышла Надежда Ивановна, — тебе чего надо?

— Хотел поговорить, — выдавил Алексей.

— О чем с тобой говорить, поскудыш? — глаза Надежды Ивановны налились вселенской злостью.

— Это я-то? А ваша Катя нормально поступила? Я только в армию, она сразу шашни крутить с Герасименкой!

— Кто тебе такое сказал? — Надежда Ивановна схватила ковшик, зачерпнула воды из ведра и окатила лживого наглеца, — Катя тебе родила ребеночка! Ты ее недостоин!

— Вы ничего не знаете!

— Я ничего не знаю? Ты придурок. Иди отсюда, и близко не подходи к моему дому!

— Бешенные вы тут совсем! — Алексей сряхнул воду с фуражки, — живите как хотите, проживу без вашей Кати.

— Что ж ты к ней не вышел, когда он к тебе в часть прикатила? А?

— Не хотел!

— А теперь захотел? Совесть замучила? — Надежда Ивановна зачерпнула еще ковшик воды, размахнулась, но Алексей отбежал на безопасное расстояние за изгородь.

— Если это мой ребенок, нам надо поговорить с Катей, — прокричал Алексей с улицы.

— Не о чем с тобой разговаривать! — прокричала Надежда Ивановна на всю улицу, — у Кати жених есть! Молодой и перспективный. Из Москвы. Как видишь, не пропала моя дочка без такого прынца, как ты.

— Вот и вся ее любовь, — Алексей поправил фуражку, смахнул невидимые пылинки с кителя, — правильно мать мне говорила. А я еще, дурак, сомневался.

— Ты больше мамку слушай, не отпускай сиську! Маменькин сынок! Знаешь, а я рада, что вы не будете жить вместе. Моя дочь не будет счастлива с таким как ты!

— Вы еще пожалеете! — крикнул Алексей и пошел домой.

— Скатертью дорожка! Прощай! — подвела черту разговору Надежда Ивановна.

После завтрака Громовы присели в фойе отеля, взяли в баре по чашечке кофе и неторопливо беседовали о погоде, о первых отпускных впечатлениях. Мужчины-турки натирали до блеска мраморные полы. Мимо лениво проходили проживающие в отеле туристы. Среди них Катя отметила много арабов, турецких подданных и русских. Изредка встречались казахи и белорусы.

Как только Катя допила кофе и поудобнее расположилась в просторном кресле, к отелю подъехал новый автобус с отдыхающими из Порании. Несмотря на международные проблемы между бывшими союзными республиками, турецкие отельеры не спешили разводить туристические потоки бывших соотечественников. Оно и понятно — один язык, культура, одни и те же песни в караоке и даже схожие вкусы в питании.

Среди вновь приехавших выделилась группа из трех взрослых мужчин лет за сорок и трех же молоденьких девиц немногим за двадцать. С первого взгляда могло показаться, что взрослые папы приехали отдыхать со своими юными дочерями. Но «папы» как-то слишком вольно поглаживали «дочурок» по попам, талиям и слишком часто по-отечески целовали деток в щеки, а иногда в губы.

Катя смотрела на поранских туристов сквозь темные очки. Поранцы были по-европейски раскованными и свободными. Одеты они были модно, не так как в Москве. Казалось, что те в чем-то пол-шага современнее нас, русских.

— Жаль, что наши страны разлучились, — подумала Катя, — обеднели мы в разнообразии.

Один из поранских «пап», ей показалось, обратил на нее внимание и Катин изучающий взгляд. Мужчина пристально посмотрел в ответ, даже поднял на лоб свои темные очки. Катя смутилась и отвела взгляд. Неудобно как-то. Рассматривать других, пока тебя не замечают, еще более-менее нормально. Но когда смотрят в лицо, неудобно.

Катя взяла пустую чашечку из-под кофе. Сделала вид, что отхлебнула глоток. Вновь посмотрела в сторону поранских туристов. Мужчина, замерев как столб, не отрываясь смотрел прямо на нее. Девица с надутыми силиконом губами сдвинула его с места и потянула за собой. «Папик» нехотя развернулся и поплелся за «дочуркой». Еще раз обернулся перед лифтом и последний раз глянул на Катю.

Никто из детей не обратил внимания на новых туристов. Приехали и приехали. Поранцы и поранцы. Люди, как люди. Но у Кати в груди зародилось беспокойство и появилась странное чувство, будто этот мужчина ей кого-то напоминает.

В Порании она никогда не жила. Не ездила даже в Аркадию. Родственников у Кати в там не было. Знакомые были только по педагогическому институту, но все они исключительно девушки, а теперь уже женщины средних лет. Странно.

После завтрака и чашечки кофе Кате захотелось полежать и вздремнуть. Видимо, сказались ночные бдения. Они с Ларисой пошли в номер. Остальные Громовы рассредоточились по отелю, на водные горки, в бар или у бассейна. Жизнь продолжалась несмотря ни на что. Отдыхающие отдыхали. Уставшие отдыхали тоже.

Лариса взяла книжку и присела на кресло у окна. Катя тоже взяла книжку, но глаза очень быстро устали и закрылись. Книжка безвольно упала на грудь.

«Так выглядит немощная старость, — подумала Катя, — пятнадцать минут двигаюсь, потом полчаса лежу и восстанавливаюсь».

Наверное, со стороны близким мучительно наблюдать, как она теряет силы и в скором времени покинет этот мир. Финал любой жизни, увы, печален. Еще никто не выбрался отсюда, минуя смертный порог. Зато у родных есть время подготовиться и попрощаться. Вот такое преимущество перед смертью внезапной. А вы говорите. Предупрежден, значит, защищен от неприятных сюрпризов.

Хорошо бы придумать средство для вечной жизни. Понравится ли оно человечеству, если не все смогут жить вечно, а только избранные? Ведь знакомые и ровесники в положенные сроки покинут мир. А ты, счастливчик, останешься один. Будешь жить с внуками и правнуками? Затем появятся праправнуки и так далее. Почему нет?

Конечно, лучше произвести такое количество молодильных яблок, чтобы лекарств хватило на всех. Тогда можно прожить не одну тысячу лет в компании близких людей. Но не надоедят ли они тебе одни и те же лица за многие тысячелетия? Вот вопрос.

— Если достанут, можно уйти в горы, в Гималаи, в буддисты, — ответила себе Катя.

Она вдруг ярко осознала, что наше существование устроено так, что долгой жизни не предполагается. Человеческая психология и ритмы бытия заточены под 60—70 лет более-менее активной жизни. Слишком постоянное нам кажется скучным и приевшимся. Мы начинаем менять все вокруг. Начинаем развиваться и приходим к изобретению ядерной бомбы, которая закрывает любые вопросы долголетия. Навсегда и одним махом.

Вспомнился тот поранец с молодухой. Почему мужчина так пристально смотрел? Он симпатичный, — подумала Катя. Чуть выше среднего роста, мощный торс и сильные руки. Видно, что мужчина занимается спортом или у него связанная с физической нагрузкой работа. Возможно, он пожарный или полицейский. Таким людям надо держать себя в форме. А может, он спортсмен или тренер по плаванию.

Слишком активные молодые девицы мужчинам очень средних лет не подходят, — продолжала рассуждать Катя. Некрасиво и негармонично. В подобных отношениях заложен изначальный конфликт. Отцы не должны спать с подругами своих дочерей. Но «це ж Европа и европейские ценности». Лиза совсем недавно рассказывала матери, что в современном мире нет необходимости создавать традиционные семьи, потому что главное в жизни — это бизнес, карьера и самореализация человека. Ребенка можно завести и потом. Или можно жить вообще без детей. Никогда не поздно усыновить. Кроме того, сейчас модно воспитывать детей из Африки. Ведь планета загибается от перенаселения.

— Мам, надо понимать современные тренды, — с чувством понявшего вселенскую истину сообщила дочь, — не стоит плыть против течения. Надорвешься.

— А как же я родила четверых? — спросила Катя, — получается, что я не современная?

— Мам, вы жили в другие времена, — Лиза томно закатила глаза, — вы вообще наполовину из Советского Союза, а это совсем другой мир. Сейчас так не живут. Совок он и есть совок, надо понимать.

Да, теперь так не живут. Теперь так не делают. Теперь до глубокой старости, пока есть деньги, на модных и дорогих курортах выгуливают молодых девиц. В молодости у этих толстопузых дяденек не было денег на международные поездки. Так что, современные молодые пацанчики, зарабатывайте баблосики, стройте карьеру, настанет и ваш день, когда молодухи, дети ваших ровесниц кинутся вам на шею, едва вы продемонстрируете солидную толщину кошелька.

— Лариса, пойдем купаться, — вдруг предложила Катя, — в конце концов мы приехали сюда ради позитивных впечатлений.

— С удовольствием, Екатерина Витальевна, — Лариса широким жестом отбросила книжку, нырнула в шкаф, взяла купальник, — я на секунду.

Катя, чтобы не смущать окружающих исключительной стройностью своего тела, еще в Москве купила несколько нарядов — что-то среднее между мусульманским закрытым купальником и вполне европейской ночнушкой нескольких цветов на смену. Пока Лариса переодевалась в ванной, Катя тоже достала один из нарядов красного цвета. Разделась. Встала полностью голой перед большим зеркалом.

«Если разобраться, не так уж и плохо для моего возраста, — пожала плечами Катя, потрогала тонкие груди, провела рукой по плоскому животу, остановилась на слишком тонких бедрах, — здесь можно было бы добавить пуш-ап».

На голове волосы еще не восстановились. А может и не восстановятся, — вздохнула Катя. На этот случай заготовлены элегантные повязки и платки. Если не обращать внимания на морщины и усталый взгляд, Катя могла бы дать фору тем молодым пигалицам с надувными губами и нарисованными бровями. Естественную красоту русской женщины ничто не скроет. Даже возраст, даже болезнь.

Темные очки, широкий синий пояс и черные кожаные босоножки завершили роковой образ.

— Сережа еще пожалеет, что не поехал с нами, — подумала Катя, — оторвусь напоследок. А там хоть трава не расти.

Катя с Ларисой нашли детей у бассейна. Они расположились дружной компанией под широким тентом. Громовы что-то активно обсуждали. При приближении Кати замолчали.

Для Кати и Ларисы были припасены два лежака.

— Как дела? — спросила Катя.

— Екатерина Витальевна, вы шикарно выглядите, — Илья поднял пластиковый бокал с напитком и отхлебнул.

— Спасибо, — Катя присела на лежак, — что обсуждаете? Надеюсь не политику?

— Мам, ты угадала, — рассмеялась Маша, — они меня уже достали. Только про нее и говорят. Уши вянут.

— Это нормально, доченька, — улыбнулась Катя, — если в компании имеются настоящие мужчины и халявная выпивка, то политики не избежать. И о чем вы тут рассуждаете, Артем?

Катя поставила спинку лежака в почти вертикальное положение и удобно присела.

— Я считаю, что Порания имеет шанс стать свободным европейским государством, — Артем отхлебнул пива, — но путь этот нелегкий. Сказывается долгий период советского прошлого и слишком тесные связи с Россией. Эти факторы мешают нашим соседям развиваться.

— Правда? Ты правда так считаешь? — удивилась Катя, — и кто же тебе возражает?

— Я, — руку поднял Илья, — не подумайте, что я прокремлевский прихвостень. Но Порания не нужна Европе и Америке. Они больше думают о благополучии собственных стран.

— Ты обшибаешься, — перебил его Артем, — европейцы строят общий глобальный мир. Не без проблем. У них унифицировано производство, стандартизированы законы. Вступая в ЕС, ты принимаешь их ценности, а взамен получаешь стабильность и высокий уровень жизни. На долгие годы.

— Артем, помяни мои слова, — не сдавался Илья, — Поранию выкачают до нуля и выбросят. Не нужны они амеркосам. Им не нужны ни Порания, ни Россия, ни даже Китай.

— Мальчики, — Катя подняла руки, — ваша дискуссия слишком увлекательна, но бесперспективна. Вы всего не знаете. Только время разрешит ваш спор. Предлагаю закрыть дискуссию. Вы уже подумали, куда поедем на экскурсии?

— У нас через час встреча с отельным гидом, — подала голос Лиза, — там и решим. Мне никуда не хочется. Я уже везде была. В некоторых местах по два раза. Я бы лежала на пляже, да ходила по магазинам.

— Узнаю, доченьку, — улыбнулась Катя, — Илья, неужели тебе нравятся сонные девицы?

— Лиза мне очень нравится, — Илья сверкнул глазами на Артема, между мальчиками пролегла полоса взаимонепонимания, — мы сюда приехали, чтобы отдыхать. Я тоже люблю лежать у бассейна. Сходим на встречу с гидом, там и решим.

— Я не пойду к гиду, — сообщила Катя, — возьмите на нас с Ларисой экскурсию в Демре к Николаю Чудотворцу и в Памуккале. Я там, конечно, была, но хочу еще раз. И Ларисе там понравится, я уверена.

Катя опустила спинку лежака пониже, чтобы принять более горизонтальное положение. Опускаясь на спину, на противоположном краю бассейна увидела Его. Мужчина лежал под палящим солнцем, раскинув руки и открыв миру накаченное мышцами тело. Белокурая блондинка прилипла к его груди, рукой гладила кубики пресса, иногда опускалась ниже, сжимая когтистыми руками содержимое плавок.

Мужчина одной рукой гладил пока еще бледную спину подруги, второй рукой приподнял темные очки и посмотрел в сторону Кати. Может, он изучает пейзаж или смотрит на бассейн? — предположила Катя, — почему ты решила, что он смотрит на тебя? Но сама была уверена, мужчина изучает именно ее.

— Кто купаться? — спросила разомлевшая, не проронившая до сих пор ни слова, Рита.

— Я, — ответил Артем.

— И мы, — Илья взял за руку Лизу.

— Я полежу, — Лиза выдернула свою руку, Илья пожал плечами и грустно поплелся к воде.

— Лариса, и ты иди, — обрадовалась вдруг Катя, — мы с Лизой поболтаем пока.

— Спасибо, — Лариса тоже повеселела, вскочила и с разбега прыгнула в бассейн.

— Он хороший, — Катя посмотрела вослед Илье, — мне кажется, такой мужчина тебе подходит.

— Наверно, — потянулась Лиза и перевернулась на бочок.

— То есть ты не уверена? — Катя поглядела через бассейн, рука блондинки гуляла внутри плавок, но мужчина непоколебимо смотрел вперед, как капитан на мостике Титаника. Тонем, но не сдаемся.

— Нравится, — Лиза достала крем от загара.

— Ты себя хорошо чувствуешь? Почему вчера вечером ты не притронулась к вину?

— Какая разница? — Лиза положила крем обратно в сумку, — не хотела и не пила.

— Ты сердишься, доченька, — Катя приподнялась на локте и повернулась к Лизе, — рассказывай, что случилось?

— Не важно.

— Зря. Поговори с матерью, пока не поздно.

— Мам! Не надо. Так не честно. Я хочу с тобой говорить, но не хочу говорить про мое самочувствие.

— Про что же ты хочешь говорить? — Катя посмотрела на дочь, бледный вид, скорее всего, не спала ночью. Неужели поругались с Ильей? С виду такой тихий и интеллигентный парень. Или обычная акклиматизация? — как вам понравился номер? Как спали сегодня? Тебе Илья дает спать ночами?

— Мам! Я уже большая. Спали хорошо.

Катя развернулась на спину, глянула на противоположную сторону бассейна. Лежаки из-под мужчины с блондинкой пустовали. В бассейне бритой головы рядом с роскошно-пышной блондинистой головкой тоже не наблюдалось. Добилась-таки девушка своего, — подумала Катя.

— Ты, Лизонька, очень нервная. Я бы предположила, что ты беременна, хотя вы же образованные люди и предохраняетесь? Я правильно понимаю, что современные люди не спешат заводить детей? Ты мне так и говорила.

Лиза встрепенулась, накрыла лицо полотенцем. Лишь тихо подрагивали тонкие плечики. Ты плачешь, девочка моя?

— Лиза, — Катя села на край лежака, взяла руку дочери, — неужели я угадала?

Живот и голова Лизы под полотенцем бесшумно подрагивали.

— Не плачь, доченька, — Катя пересела на лежак поближе к Лизе, погладила дочку по животику, — детки — это хорошо. Если любишь Илью, это вообще здорово. Он знает?

— Знает, — пискнула Лиза.

— И что говорит?

— Давай поженимся, говорит. Люблю, говорит.

— А ты чего плачешь?

— Не знаю! Неожиданно это!

— Все когда-то бывает. Тебе 23 года, уже можно заводить семью и детей. Главное, чтобы человек рядом был хороший.

— Мама! — Лиза открыла зареванное лицо, — мне всего 23 года! Закапывать себя в пеленках еще рано!

— Доченька, хорошая моя, прекращай плакать, — Катя достала платок и вытерла мокрое от слез лицо дочери, — вы только долго не тяните со свадьбой-то. Чтобы я успела погулять. Хорошо?

— Это, конечно, самое главное, мама!

— Ты знаешь, что? Иди-ка в туалет, умойся там. Или беги в бассейн, окунись. А то сейчас ребята вернутся. Неудобно будет. Придется им объяснять, что вы не знаете про существование презервативов или противозачаточных таблеток.

— Мама! Опять твои шуточки!

— Не сердись, Лизонька, — Катя светилась от счастья, видя такие нелепые страдания молодой еще дочери, — это действительно радостное событие, и не стоит его омрачать. Лично я, очень рада. Вон, уже Лариса возвращается. Беги, доченька!

— Где?

Катя показала рукой на гордо вышагивающую Ларису вдоль бассейна. Турки и отдыхающие оглядывались на русскую красавицу, которой нравилось абсолютно все. Вода в бассейне, скользкие дорожки, слишком жаркое солнце и даже наглые раздевающие взгляды южных мачо.

Лиза вздохнула, ведь не наговорилась с матерью, схватила сумочку, накинула полотенце на голову и пошлепала в сторону туалета.

Катя поглядела на пустующий лежак у противоположной стороны бассейна. Помахала рукой Ларисе. Легла на лежак в теньке и закрыла глаза.

В 1991 году Катя поступила в педагогический институт на заочное отделение. Приезжала в Москву только во время сессии. Останавливалась у гостеприимных Громовых. В промежутках между сессиями Сергей часто приезжал в деревню к Кате. Так они жили почти два года.

В 1993 году после очередной успешно сданной осенней сессии Сергей предложил отметить событие в ресторане.

— Зачем в ресторане? — удивилась Катя, — это же дорого. Давай дома.

— Хорошо, — согласился Сергей, зашли в магазин, купили продуктов, которые как-то незаметно стали появились в магазинах нашей страны.

Выпили, закусили. Сергей посмотрел на девушку соловелыми глазами. Катя скромно опустила взор. Сергей погладил ладонь девушки, затем локоть. Катя с укором вздохнула, но руку не отняла. В общем, Сергей не сдержался. Катя не устояла. Наверное, ребята давно хотели. Проснулись утром в одной постели. Сергей смотрел на Катю долгих два часа, не мог насмотреться и поверить своему счастью. Катина неприступность разрушена! Этого просто не может быть! У него получилось! Теперь так будет всегда!

Кате тоже нравился Сергей. Он был добрым, щедрым. Хорошо зарабатывал. Родители у него тоже славные и порядочные. Хорошая по всем параметрам семья.

Но чего-то Сергею не хватало. Катя часто думала об этом и сравнивала с Алексеем. Леша был более импульсивный и нервный что ли. Он мог накричать и психануть. Сергей никогда себе такого не позволял. Наверное, аристократическое воспитание. Кате несдержанность Алексея казалось искренностью.

Сергей уже на втором курсе института зарабатывал столько, сколько в их деревенском колхозе даже представить не могли. Замужество с Сергеем дарило пропуск в светлую богатую жизнь. Причем от Кати в этой жизни почти ничего не зависело. Только трать деньги, и живи в свое удовольствие. Любая другая девушка была бы счастлива. Но Катю родители слепили из другого теста. Ей хотелось иных радостей. Она долго не отпускала мыслей про Лешу, часто представляла, как они с Алексеем построят свой дом, родят детей, за пять или семь лет накопят на автомобиль, старенький Жигули. Это будет заслуженный автомобиль. А Сергей год назад купил подержанную Мазду с правым рулем. Хорошая машина, но не ее.

Разум кричал:

— Ты дура, Катька!

— Я знаю, но ничего не могу поделать, — шипела противоречивая натура.

Сергей видел сомнения Кати, метался, страдал, но препятствия его только мотивировали. Он каждый день начинал с преодоления вершины под названием Екатерина Желанная.

И вот оно случилось. Не потому что Сергей чего-то добился. Катя сдалась сама. Она сказала сама себе:

— Не думаю, что с Лешей я буду более счастлива. Он тот еще негодяй и маменькин сынок. А Сергей — надежный и стабильный. Любит меня. Многие говорят, что лучше быть любимой, чем любить. Пусть будет так. Пускай, любит.

Катя накануне с утра еще перед экзаменом надела красивое импортное нижнее белье. После экзамена проснулась рядом с Сергеем без кружевного белья.

Проснувшись поняла, что Сергей смотрит на нее уже давно. Она долго не хотела открывать глаза, чтобы те не выдали отсутствие радости.

А Сергей был так счастлив, что ничего не заметил.

— Ты выйдешь за меня? — спросил он сразу.

— А надо? — Катя натянула повыше одеяло.

— Мы с тобой переспали, если что, — Сергей лучился от счастья, — у нас теперь семья. Могут быть дети.

— Возможно, — Катя вспомнила, как выпила вчера две таблетки от беременности вместо необходимой одной.

— Ты мне ответишь?

— Сережа, мне надо подумать. Понимаешь ли, все это так неожиданно. Ты подпоил меня. И я не контролировала себя.

— То есть ты не хотела спать со мной?

— Не знаю. Сережа, у меня болит голова! Не приставай ко мне, прошу тебя!

— Я обижусь сейчас.

— Не обидишься. Ты слишком ко мне хорошо относишься.

— А ты?

— А я тебя безмерно уважаю, — ответила Катя, и это было такой правдой, что девушка смело посмотрела в лицо Сергею.

Почему она так себя ведет? Никто, да и сама Катя, не могла объяснить. Ждала ли Катя Алексея? Нет. Уже нет. Год назад ей сообщили новость, что Алексей приезжал из армии домой. Они не встретились. Он не пришел. Катя унижаться не пошла. Почему Алексей не проявил инициативу, она не знала. Наверное, разлюбил. Что тут поделаешь?

Дембель погостил у родителей всего две недели и уехал. В деревне рассказывали, что Леша поступил в Роганьское военное училище. Принял гражданство новообразованной Порания. В Россию и родную деревню возвращаться не собирался. Ходили слухи, что звал в Поранию родителей. Те пока думали.

Катя даже не была уверена, сохранились ли у нее чувства к Алексею. Беда заключалась в другом — она узнавала черты бывшего возлюбленного в Ванечке — нос, зеленые глаза, линия губ. Сын был похож на отца. Даже слишком.

Наверное, это и стало настоящим испытанием, и одновременно пожизненным наказанием для Кати. Каждый день видеть копию лица Алексея, и не иметь возможности увидеться с источником такого замечательного генотипа.

Но время шло, сердечные раны медленно, но затягивались. Мысли об Алексее отдалялись. Сергей, напротив, становился все ближе.

Но не до такой же степени, чтобы сразу жениться! — Катя вскочила с кровати. Сергей попытался ее задержать, ведь он надеялся на продолжение и утренний секс. Не случилось.

— Мне пора домой, — сообщила Катя, — там Ванечка.

— Бери его с собой и переезжайте ко мне, — Сергей расстроился и тоже потянулся за одеждой, — я тебя подвезу.

— Я поеду на электричке, — возразила Катя.

— Мне все равно делать нечего. Я освободил сегодняшний день для тебя. Раз ты едешь в деревню, я с тобой.

Катя подумала, что ехать в комфортабельной иномарке лучше, чем в мерзлой электричке и согласилась.

По дороге почти не разговаривали. Катя думала над предложением Сергея и сомневалась. Сергей придумывал план мероприятий, на который Катя не сможет ответить отказом. Какой совершить подвиг, чтобы крепость сдалась окончательно. Конечно, один раз переспать — это успех. Но надо сделать так, чтобы Катя просыпалась каждый день в его постели.

— Виталий Петрович, Надежда Ивановна, здравствуйте! Прошу руки вашей дочери, — прямо с порога выпалил Сергей, — я ее люблю, жить без нее не могу.

— Здравствуй, Сережа, — Надежда Ивановна обмакнула глаза краешком платка, — счастье-то какое! Я так рада!

— Приветствую тебя, Сергей, — Виталий Петрович пожал руку жениху, — а Катька что говорит?

— Не отвечает. Думает.

— Ну, пущай думает, — отвернулся отец, — коли мозгов нет. Может она хочет растить Ванечку в одиночестве.

В коридор выбежал Ванечка. Кинулся в объятия к маме. У Кати выступили слезки. Она схватила сыночка и прижала к себе сильно-сильно. Так соскучилась, что хотела раствориться и слиться с ребенком, в котором половина была от Алексея. Возможно, даже лучшая половина.

— Сереж, раздевайся и проходи, — засуетилась Надежда Ивановна, — я за тебя. Лучшего зятя даже представить не могу.

— Мама, не дави на меня, — Катя, не снимая сапог, прошла на кухню, села на лавку и посадила сыночка на коленки, — мне нужно время. Еще немного.

— Сколько? — обрадовался Сергей.

— Не знаю…

Свадьбу сыграли через год, в декабре 1994 году. После очередной осенней сессии Катя решила переехать в Красногорск и перевести туда Ваню. Оказалось, что для детского сада нужна прописка. Выходи замуж, — сказал Сергей. Катя согласилась выйти замуж за прописку для Ванечки. Отмечали свадьбу в лучшем еще с советских времен ресторане Москвы — Праге.

Все были счастливы. Родители с обеих сторон улыбались, поднимали тосты за здравие и любовь молодых. Только Катя делала вид, что ей было весело. Умом она понимала, что лучше Сережи в ее жизни мужчины уже не будет. Натянутой улыбки невесты никто не заметил. Даже счастливый жених.

В мае 1996 года родился Артем. Через два года на свет появилась Лиза. Еще через два года родилась Маша. К рождению каждого ребенка Сергей обустраивал и расширял жилплощадь. К началу нового тысячелетия многодетная семья Громовых переехала в комфортабельный коттедж на Новой Риге, недалеко от Нахабина.

Примерно в это же время до Кати дошли последние новости из жизни Алексея и его семьи. На Поранию переехали родители бывшего возлюбленного. В деревне говорили, что сын Уваровых построил успешную карьеру военного. Он там видный человек. Для родителей купил дом в Аркадской области с видом на Черное море. В небольшом огороде растут виноград и персики. Тепло круглый год, даже зимой. Не то, что в Торжке.

Больше новостей из жизни Алексея Катя не получала. Тоненькая информационная ниточка из-за отъезда родителей оборвалась.

— Может, оно и хорошо, — решила тогда Катя, — немного странно сложилась жизнь, хотя жалеть не о чем. Дом полная чаша. Любящий муж. Четверо детей. Что еще надо?

Через год, когда младшая дочка Маша подросла и пошла в садик, Катя устроилась в частный лицей преподавателем русской литературы. Деньги были для нее не главное. Видимо, по этой причине она зарабатывал тоже вполне прилично.

Катя открыла глаза. Рядом сидела только Лариса и читала книгу.

— Где все? — спросила Катя.

— Пошли на встречу с гидом. Решили вас не будить.

— Долго я спала?

Лариса глянула в телефон.

— Около часа.

Катя посмотрела на противоположный берег бассейна. На лежаке лежал мужчина. Один. Делал вид, что смотрит в журнал с полуголыми девицами на обложке. Навязчивой блондинки рядом не было. Наверное, приводит себя в порядок после бурных кувырков в номере.

Лариса поймала взгляд Кати.

— Вы знакомы с этим мужчиной? — спросила медсестра.

— Нет. С чего ты взяла? — Катя демонстративно отвернулась от бассейна.

— Пока вы спали, он подходил, — улыбнулась Лариса, — я не разрешила вас будить.

Катя встрепенулась. Краска предательскими пятнами высыпала на лицо и руки.

— Чего хотел? — медленно спросила Катя.

— Он интересовался, как вас зовут. Я сказала, что не могу сказать.

— А он?

— Жаль, говорит. Извинился, пожал плечами и ушел.

Катя посмотрела вскользь на мужчину. Тот отложил журнал. Увидел, что Катя проснулась, встал и пошел вдоль бассейна. Сомнений не было, он идет сюда. Зачем? Что делать? Катю охватила паника.

— Он сюда идет, — спокойно констатировала Лариса.

— Ой, — вскочила Катя, — мне надо в бассейн. Срочно.

Не снимая шляпу и очки, Катя плюхнулась в бассейн. Прохладная вода остудила порыв и вернула самообладание. Да, здесь в воде она найдет спасение. Но чего она боится? Что такого хочет от нее этот мужчина?

Катя вынырнула, поправила очки и платок на голове. Подобрала и выкинула жалко выглядящую шляпу на край бассейна. Посмотрела вокруг себя — мужчины нигде не видно. Наверное, ей показалось. Ну и хорошо, — с облегчением выдохнула Катя, ладонями зачерпнула воды и вылила себе на лицо.

— Здравствуйте, — фыркнув водной, рядом с ней вынырнул мужчина, которого она испугалась.

— Ой, — вскрикнула Катя, — мужчина, вы меня испугали. Нельзя же так!

— Извините, я не хотел, — поранец вытер воду с лица и улыбнулся.

Катя сквозь очки смотрела на лицо наглого туриста. Правильные черты, мужественные. Красивые зеленые глаза, четкий подбородок. Гладко выбрит. Мужчине, вероятно, лет сорок или чуть больше.

— Извиняю, проехали, — снисходительно ответила Катя.

— Я прошу прощения, — мужчина обворожительно улыбнулся. Кате показалось, что она где-то видела эту улыбку, — как вас зовут? Мне кажется, что мы с вами уже встречались.

— Ха-ха, дешевый подкат, мужчина, — Катя набрала в рот воды и выпустила длинной струйкой в сторону мужчины, — я видела рядом с вами девушку. И это явно неваша дочь, хотя по возрасту подходит. На жену тоже не похоже. Вам зачем это нужно?

— Понимаете ли, вы мне напоминаете одну знакомую из юности. Я родом из Калининской области…

— Леша!? — вдруг догадалась Катя, сердце на секунду замерло.

Голова закружилась, ноги поджались в позу зародыша, Катя ушла под воду. Она поняла, что тонет, но ничего не может поделать, разве что смириться. Руки и ноги ее не слушались. В тот же миг сильные мужские руки подхватили ее и вынесли из бассейна. Кате на воздухе стало легче. Она поняла, что сегодня точно не умрет. По крайней мере, не утонет.

Мужчина вынес ее из бассейна.

— Екатерина Валерьевна! Что с вами? — подскочила Лариса, — Мужчина несите ее сюда! Аккуратно!

Лариса сжала запястье, проверила пульс. Заглянула в зрачок. Катя подмигнула медсестре, и закрыла глаза.

— Екатерина? — переспросил мужчина, — значит, я не опознался. Что с ней?

Вокруг быстро собралась толпа зевак.

— Помощь нужна? — спрашивал каждый второй.

— Я врач, — сообщил мужчина в синих плавках.

— Надо сообщить администратору, — закричала женщина-пенсионерка в желтом бикини.

— Сейчас, все будет хорошо, — громко сообщила Лариса, — граждане, расходимся. Не создаем толпу. Екатерина Валерьевна, вставайте, а то вас сейчас увезут в госпиталь.

— Здравствуй, Леша, — Катя нехотя открыла правый глаз, — ты откуда здесь?

— Здравствуй, Катя, — ответил бывший Катин парень, — отдыхаем с сослуживцами. В отпуске я.

— Ты хорошо выглядишь. Спортивный такой, — Катя разлепила второй глаз, присела на лежаке, выгнув грудь вперед, — не скажешь, что тебе под пятьдесят.

— Ой, и не говори, — махнул рукой Леша, — ты тоже хорошо выглядишь.

— Это только так кажется, — смутилась Катя, — ты как? Женат? С тобой была твоя жена?

— А, это? — Леша махнул в сторону отеля, — нет. Это девушка. С женитьбами у меня как-то не задалось. Служба и все такое. Женщины как-то не любят мужей, которые не ночуют дома. А был я женат целых три раза. И это только официально. Все три раза развелся. Детей, слава богу, не нажил. Так что расходился с женами легко и полюбовно. Пока не хочу более связывать себя брачными узами.

— А девица твоя тоже так считает?

— Да, она все понимает. С ней легко и просто. Я ей даю, чего она хочет. И получаю в ответ тоже, что мне нужно.

«И этого мужчину я когда-то любила?» — подумала Катя.

— Бартер, получается, — сказало она вслух, — выгодно, наверное, поддерживать упрощенные отношения с женщинами. Никто голову не пилит. Ответственности никакой. Да?

— Кать, ты прямо, как моя мать, — усмехнулся Леша, — не надо. Зачем? Я уже взрослый мальчик. Воспитывать поздно. Живу, как хочу и как умею. Главное, мне нравится. Ты-то как?

Катя достала из сумочки платок. После бассейна вода попала в нос. Хотелось высморкаться, но при Алексее было как-то неудобно. Что ее бывший возлюбленный подумает? Держала воду в носу, не зная, как от нее избавится, шмыгала, шмыгала…

Какая разница, что подумает этот самовлюбленный придурок? — решила она и громко, немного даже картинно, высморкалась.

— Я-то нормально, — Катя продолжала мять нос, от этого он стал совсем красным, — я замужем. У меня три ребенка. Все хорошо. Спасибо. Я преподаватель Русской Литературы.

— Это здорово.

Алексей бесстыдно разглядывал и изучал Катю. Ей же стало обидно, что он видит ее в таком беззащитном виде. Хорошо, конечно, что он не знает о болезни. Но ей казалось, что немощь видна невооруженным взглядом.

Катя тысячу и еще пятьсот раз представляла встречу с Алексеем. Сперва она хотела, чтобы он увидел ее несчастной и одинокой. Чтобы понял, как ей тяжело и больно без него. Чтобы сжалился, подобрал, обогрел, и они пошли дальше по жизни рука об руку. Это было бы трогательно.

Потом Катя мечтала, чтобы Алексей увидел, как она хорошо живет. Что у нее богатый дом, ладные дети и заботливый муж. Что она счастлива и ни в чем не нуждается. Леше, конечно, стало бы стыдно и обидно, что такая шикарная женщина не с ним. Алексей заплакал бы горючими солеными слезами. Катя бы подошла к нему, взяла за руку и сказала:

— Леша, я люблю тебя. И только тебя. Одно твое слово, и я все брошу, — такой был один из вариантов.

Другой был таким:

— Теперь ты понимаешь, как мне было тяжело, когда ты меня бросил? Когда я приехала к тебе в часть и молила о свидании? Как напрасно лила слезы и писала письма? Иди прочь, глаза бы мои тебя не видели.

Или, например, такой вариант:

— Алексей? Что-то помню. Имя очень знакомое. Где-то я уже его слышала. Ах, да, был такой царь на Руси, Алексей Михайлович, отец Петра Алексеевича Великого. Вы не родственник? Ха-ха. Конечно, нет. Это сразу видно. Ха-ха.

Но не так. Не так должна случиться их встреча. Перед ней стоял довольный мужик и улыбался, излучал здоровье и надменность. Приехал из европейской страны, свободный, уверенный и без комплексов. Она же еле лежит с весом минус десять килограмм от нормы. И вряд ли когда наберет нужную массу.

Катя должна стоять на могиле предателя и подлеца. Она должна сказать последние слова:

— Так тебе и надо, негодяй…

А выходит наоборот. Он бросил ее тридцать лет назад. Алексей счастливо прожил эти годы. Он продолжает радоваться жизни в объятиях молодых красоток.

— Ты счастлив? — вдруг спросила Катя.

— Не знаю, — пожал плечами Леша, — наверное, не очень. Но я не жалуюсь. А ты?

— У меня все хорошо, — волна обиды вновь подкатила к горлу, Катя чуть не расплакалась, — уходи, Леша.

— Что?

— Уходи, мне неприятно вспоминать наше общее прошлое.

— Так это было давно. Я думал, что все прошло.

— Ты ошибаешься. Уходи.

Катя взяла полотенце и накинула на плечи. Вдруг стало холодно. Силы вновь покинули ее. После эмоционального всплеска от встречи со старым знакомым, Кате вдруг стало тяжело. Захотелось зарыться в теплом одеяле с головой и заснуть.

— Почему?

— Сейчас придут дети. Я не хочу им рассказывать, кто ты такой и почему я к тебе плохо отношусь.

— Ты меня не простила?

— Наверное, нет. Я старалась забыть, но видимо не смогла. Уходи.

— Хорошо. Я уйду.

Леша встал. Развернулся. Продемонстрировал мощные ягодицы, ноги и перекатывающиеся мышцы на спине. Разбежался, по-спортивному высоко поднимая бедра и прыгнул в бассейн. Не выныривая, на одном дыхании пересек гладь бассейна под водой. Вынырнул на противоположном конце бассейна. Жимом вышел из воды, встал на руки и прошел до лежака на руках.

— Кто это? — спросила Лариса.

— Это моя первая любовь, но детям ни слова. Хорошо?

— Хорошо.

— Он меня бросил с ребенком на руках.

— С Артемом?

— Нет. У меня был еще старший сын — Иван. Он погиб семь лет назад.

— Извините, я не знала.

— Ничего, бывает. Я почти забыла про Алексея. А вот Ваню убрать из сердца не получается.

Катя закрыла глаза. Ваня мог вырасти таким же сильным, как Алексей. На него вешались бы девчонки. Он, конечно, не стал таким остолопом, как его папашка. Влюбился бы в какую-нибудь Аню или Галю, и жил бы с единственной любимой женщиной долго и счастливо.

— Придурок, — тихо прошептала Катя, — всю жизнь испоганил.

Может, неправильно воевать с тенями прошлого. Может, не стоит ворошить ушедших дней. Но что делать, если прошлое в лице Вани не отпускает, а в лице Алексея само вылезает из небытия и липнет к уставшей женщине? Зачем он приехал сюда? Неужели в Турции мало отелей? Зачем они встретились здесь? Чтобы он показал свое физическое и моральное превосходство? У него получилось.

А что она? Получается, она прожила жизнь неправильно? Ведь по финалу и только по финалу можно оценить жизненный путь и достижения. Как же так? Почему мир такой не справедливый? Катя подняла темные очки и посмотрела наверх. Ровное, безоблачное и безмятежное небо Турции не давало даже намека на ответ. В России хотя бы в очертаниях облаков можно поискать отгадки и намеки. Здесь же только вопросы.

— Лариса, пошли в номер. Не могу здесь больше.

— Надо детей дождаться, — растерялась Лариса, — вещи сопрут.

Катя посмотрела на лежаки: полотенца, шлепки, маска для плавания.

— Я не буду ждать. Не жалко.

Катя кинула взгляд через бассейн. Алексей лежал на солнышке и самодовольно улыбался. Негодяй.

— Мужчина, посмотрите за вещами? — спросила Катя явно русского туриста в серых плавках, который лежал на соседнем лежаке слева.

— Хорошо, — кивнул мужик.

— Меня Катя зовут. А вас?

— Виталий, — улыбнулся новый знакомец.

— Очень приятно.

— И я рад знакомству, — широко улыбнулся соотечественник.

Алексей не понял, почему Катя его прогнала. Он не таил на нее никакой обиды. Хотя именно она изменила ему и родила ребенка, пока он был в армии. Можно предположить, что это его ребенок. Но мать говорила и убедительно доказывала, как Катька сразу после его проводов загуляла налево и направо.

Даже, если ребенок его, мальчику сейчас должно быть тридцать лет. Уже взрослый мужик. Что ж теперь до глубокой старости каяться и не отпускать грехи? Нет. Сергей этого не понимал.

Тем более жизнь у Кати сложилась хорошо. Она уехала в Москву. Муж хорошо зарабатывал. Жила, как сыр в масле. Не то, что он. Алексей мотался по гарнизонам. Жил в непредназначенных для жизни местах. Ездил в командировки по пустыням Африки, Афганистана, Ирака и Сирии. Да, где он только не был. Мало того, его могли неоднократно убить. Не только могли, но и хотели, и даже ранили.

А он выжил. И это хорошо. Потому что, наверное, не зря он родился на свете. Не зря ест хлеб, не зря защищает жителей своей страны. Если не он, то кто?

Алексей еще раз посмотрел на Катю: хороша чертовка, стройна, умна, но не моя… Людка тоже ничего. Он набрал полную грудь воздуху и с разбегу нырнул в бассейн. Широкими гребками пересек водную гладь под водой. Вышел из бассейна, как Нептун. Легко, уверенно, пускай все видят, на чьей стороне сила. Перешел в стойку на руках. Уверенно дошел до лежака. Сорвал аплодисменты молодящихся туристок. Поклонился. Вот так. А ему скоро полтинник. Вот что значит здоровый дух в здоровом теле!

Взбодрившись, Алексей размял мышцы спины и рук. Затем лег на полотенце. Подставил жаркому полуденному солнцу мощное здоровое тело. Хорошо-то как! Улыбнулся, пускай все видят какой он сильный, красивый и уверенный. Людка почему-то все не шла из номера. Чего она там делает? Неужели спит? Было бы не плохо сейчас на глазах Кати прижаться к молодому девичьему телу.

А Катька — дура. Как была дурой, такой и осталась. Правильно мамка говорила:

— Не будет, сынок, у тебя счастья с этой девицей. Намучаешься с ней и только. Бедовая она. Одни страдания. А тебе нужна другая, хозяйственная, спокойная. Чтобы тебя любила, а не себя. Чтобы заботилась, а не на себя в зеркало смотрела.

Ведь Алексей тогда не сразу поверил матери. Он долго сомневался. Ему хотелось написать Кате письмо и обо всем расспросить. Он написал. Катя ему почему-то не ответила. Наверное, понимала, что рыльце в пушку. Что ни происходит, то к лучшему. Когда же от Кати пришло первое письмо, он уже перегорел. А письмо было обидное, злое. Алексей его разорвал. Отвечать больше не стал. Зачем? Мужчина не должен идти на поводу у женщины. Потому что он мужчина. Это главное.

— Привет, котенок, — Людка наконец вернулась, наклонилась и прижалась к его щеке пухлыми губками. Красотка!

На девушке красовался новый, купленный вчера в аэропорту, яркий цветастый купальник. Алексей отметил, пожалуй, слишком яркую помаду и толстые черные брови. Неужели теперь так модно? Невольно перед ним возникло лицо Кати — минимум краски, тональника и помады, насколько он мог судить. С Людки краску можно соскребать шпателем. Но красиво, ничего не скажешь. Особенно издалека. Особенно после шести месяцев жизни в полевых условиях среди солдатни, комаров и болотной тины.

Несмотря на тяготы армейской службы, Алексей любил свою работу. Настоящую. Мужскую. Ему нравились перепады с самого дна человеческой жизни со смертями, кровью, окопной глиной и разбросанными в грязи человеческими потрохами в блестящий рай на Средиземноморском или Черноморском побережье. Широкая амплитуда от минуса в плюс доказывала полноценность его существования. В отличие от какого-нибудь деревенского тракториста, который пахал, косил, возил навоз. Круглый год. Ровно, тихо, спокойно, уныло, бесперспективно.

Хорошо, что в последнее время его страна повернулась лицом к человеку с автоматом в руках. Зарплаты заметно выросли. Почет и уважение граждан добавились. Военные стали стержневой профессией государства. На них сейчас держится планета. На твердых мужских плечах.

— Или ко мне, — улыбнулся Алексей.

— Купаться хочу, — Людка надула губки, — я быстро. Не скучай.

— Хорошо, моя маленькая, — Алексей поцеловал воздух в сторону Людки.

— Озорник, — махнула когтистой ручкой с колечками блондинка.

Алексей наблюдал за грациозной походкой подруги. Та мягко ступала на носки, как будто шла на каблуках. При каждом шаге, из стороны в сторону перекатывались бедра, ягодицы и грудь, едва прикрытые тонюсенькими веревочками-купальником.

Людка не спеша вошла в воду. Высоко подняла голову, чтобы не намочить прическу. Девушка сделала несколько движений брассом и развернулась обратно. Утруждать себя плаванием не надо. Зачем?

— Да, повезло мне, — подумал Алексей, — девица что надо. Высший класс! Может, предложить ей жениться?

Подумал немножко.

— Нет. Не стоит. И так хорошо.

Он посмотрел на противоположный край бассейна. Катя ушла. Пустые лежаки с полотенцами подтверждали, что этот раунд встречи Алексей выиграл в сухую. А как же иначе могло быть? Правда она всегда восторжествует. Он прав, поэтому победил. И так будет всегда.

Катя пришла в номер и, не переодеваясь, прямо в мокром купальнике плюхнулась в кровать. Она смертельно устала. Ей было жалко себя, свою судьбу. И уже ничего не хотелось. Если бы можно прямо сейчас умереть, то она согласна.

— Екатерина Витальевна, вам бы переодеться, — заметила Лариса, — продрогнете. Вам нельзя простужаться.

— Я знаю, но мне все равно.

— Давайте я вам помогу, — предложила медсестра.

— Давай, мне все равно.

Главное начать. Мокрый купальник легко соскользнул с тонкого тела. Катя скользнула в просторную ночнушку, накрылась с головой одеялом. И заснула. Ей приснился Ванечка. Мечты должны сбываться хотя бы во сне…

Сон стал продолжением яви. В нем Катя лежала на кровати в отельном номере под одеялом. Кто-то тихо вошел в комнату и сел на кресло у окна. Это Лариса, подумала Катя и выглянула из-под одеяла.

Но Ларисы она не увидела. В кресле сидел Ванечка. Лицо его было слегка в тени, правую руку и плечо накрывала тюлевая занавеска. Ветер иногда поднимал занавеску и перекрывал всего Ванечку.

— Здравствуй, сынок, — прошептала Катя.

— Привет, мам, — тихо ответил Ваня, — ты как?

— Плохо, Вань. Болею. Совсем слабая стала. Наверное, скоро к тебе.

— Ты не торопись. Ко мне всегда успеешь.

— А ты расскажи, как там?

— В двух словах не объяснишь, мамуля, — Ваня свел ладони в замок и выгнул наружу, хрустнув костяшками, — для большинства потусторонних понятий в человеческом языке нет соответствующих слов. Но я постараюсь.

— Постарайся, сынок. Постарайся. Я тебя внимательно слушаю.

— Самое главное, мам, на мой взгляд, что я не встречал ни одного человека, которому здесь нравится. Все мечтают о жизни на Земле, и жалеют о слишком раннем уходе.

— Почему? Неужели ты в аду, Ванечка? Там плохо?

— Нет. Я, если честно, не знаю, что такое ад или рай. Нас тут не жарят на сковородках. Здесь нет прохладных фонтанов с белокурыми девами на берегах уютных бассейнов. Нет сладких фруктов и нет чертей с трезубцами. Здесь очень скучно. Здесь годами ничего не происходит. Парадокс, но скучать тоже нельзя. Потому что скука — атрибут времени. А времени у нас здесь нет. Нет пространства, и нет движения.

— А что есть?

— Есть мысли и идеи. Но они требуют материального воплощения. Они в воспоминаниях рвутся на Землю, но не получается. Поэтому бесплотные идеи витают в вышине и носятся туда-сюда. Иногда, раз в сто лет можно наблюдать битвы идей и смену господствующих парадигм.

— Если честно, сынок, я ничего не поняла из твоего рассказа, — Катя скинула одело и пересела на край кровати. Она хотела лучше разглядеть Ванечку. Но за окном набежали тучи, стало вдруг темно. Ветер трепал занавеску, то и дело закрывая лицо сына.

— Я предупреждал, — Ванечка пожал плечами, — это сложно, пока ты живой. Понять существование в нашем мире можно только попав сюда.

— Мне хочется все вернуть, Вань, — Катя попыталась взять ладонь Вани, но та оказалось холодной, как снег в марте. Испугавшись мертвецкого холода, она одернула руку, — извини, ты холодный.

— Да, мам, я же мертвый. Вернуть, к сожалению, ничего нельзя.

— Я не могу принять этого.

— Тебе лучше смириться с моей смертью. Ничего уже нельзя поправить.

Не смотря на сумрачное освещение, Катя не отводила взгляда от сына. Ванечка возмужал. Широкие мужские плечи и накаченные мышцами руки распирали изнутри черный спортивный костюм с эмблемой изготовителя «Ра-Яр». На ногах белые кроссовки той же фирмы.

— Ты возмужал, сынок. Стал совсем взрослым.

— Это только кажется. Ладно, мне пора. Прощаться не будем.

— Хорошо, сынок. Ты еще придешь?

— Будет видно.

Ванечка отодвинул закрывавшую лицо занавеску. Катя увидела на бледном лице сына вокруг и ниже глаз синие глянцевые пятна. Глаза Вани сверкнули черным светом. Холодная бездна. Катя на прощание помахала правой рукой. Хлопнула дверь, и Ваня исчез…

Катя открыла глаза, и боялась пошевелиться. Было слышно, как Лариса шуршит, перелистывая страницы книги. Из окна доносились ритмы актуальной русской попсы — «Ягода-малинка оп, оп, оп». На улице радостно кричали дети, слышался плеск воды в бассейне и шуршащие брызг на водных горках.

Ванечка был для нее опорой в семье. Катя доверяла сыну тайны, переживания и сомнения даже больше, чему мужу Сергею. Катя приходила с работы и рассказывала Ване все, что лежало тяжелым грузом на душе. Про Алексея, про непослушных учеников, про интриги внутри педагогического коллектива, про не взаимопонимание с Сергеем, про хамов продавцов, про рано выпавший снег и не чищенные дороги, про рост цен, что нет теперь таких пирожных картошка, какие были в СССР.

Сын внимательно слушал, подходил, обнимал и жалел мать. Успокаивал, как опытный психолог или видавший виды священник на исповеди. В раннем детстве Ванечка, конечно, мало понимал в хитросплетениях взрослой жизни. Но он быстро рос. С каждым годом его советы становились умнее. Катя снова и снова выворачивала перед Ванечкой душу и все, что накопилось за последние день или неделю.

Поэтому Ваня с глубокого детства знал, что Сергей ему не отец. Что настоящий кровный родитель — Алексей Уваров, который живет сейчас где-то в Порании. И что тот «негодяй» бросил его мать беременную. А это очень плохо. Ванечка с детства мечтал найти отца и поговорить с ним. Чтобы тот хотя бы приехал и извинился перед матерью. Казалось, это очень важно.

Когда Ваня подрос, то искал отца через социальные сети, через официальные обращения в полицию. Но поиски не увенчались успехом. Алесей, видимо, был не простым военным, ему не положено светиться в интернет-сайтах. Официально открытые базы не имели сведений о местоположении офицера ВСУ Уварова Алексея.

После окончания школы Ваня поступил в военное училище, мечтал стать большим кадровым военным. Возможно, так Ванечка будет ближе к осуществлению мечты. Начала обучение в 2008 году. Закончил в 2013 году. Почти сразу после выпуска политическая ситуация с Поранией обострилась не на шутку. Забастовки, стрельба в полицейском участке, поджоги… Ваня писал рапорты, чтобы его отправили на фронт.

— Россия не является стороной конфликта, — отвечали ему.

Тогда он написал рапорт об увольнении и уехал добровольцем. Катя узнала об этом решении Вани слишком поздно, когда получила письмо с фронта…

В номер впорхнули шумные Маша с Лизой. Увидели, мать лежит под одеялом. Примолкли.

— Мам, ты спишь? — тихо прошептала Маша.

— Нет. Просто лежу. Устала я, — также шепотом ответила Катя.

— На обед пойдешь? — спросила в полный голос Лиза.

— Лариса, сходи без меня, — Катя посмотрела на Ларису, — я вообще-то не хочу.

— Нет, не пойду, — Лариса отложила книгу, — пускай, ребята принесут мне немного перекусить. Я сильно не голодна.

— Ладно, пойдем вместе, — Катя, кряхтя, встала, — движение — это жизнь. Надо двигаться. После обеда, буду лежать в номере. Чтобы меня никто не беспокоил. Хорошо?

Девчонки дружно кивнули.

— Идите, я скоро. Мне надо переодеться. Зрелище сие не для слабонервных.

Маша с Лизой бесшумно выскользнули из номера.

— Лариса, у меня голова раскалывается, — Катя сидела на краю кровати и бессильно опустила руки, — дай какую-нибудь таблетку.

Медсестра достала аптечку, тонометр. Проверила давление, потрогала пульс. Температуры, слава богу, не было.

— У вас подскочило давление, — констатировала Лариса, — вам нельзя волноваться.

— Попробуй тут не волноваться! Я бы хотела, но скажи, как?

— Вот вам таблетки от головы, давления и от нервов.

Катя с грустью посмотрела на горку таблеток и проглотила все скопом. Запила.

— За таблетки от нервов — отдельное спасибо. Где же ты раньше, Лариса, была? Лет тридцать назад?

— Я тогда еще не родилась.

— Жаль.

Из нарядов к обеду Катя выбрала сиреневое свободное платье, такого же цвета мягкие туфли-лодочки. Бежевый платок Катя повязала на голову, как бандану.

На выходе из номера Катя с Ларисой неожиданно столкнулись с Алексеем, который шел по коридору в обнимку с Людмилой.

— О, какая встреча! — казалось, искренне обрадовался Леша, — мы, оказывается соседи. Наш номер совсем рядом — 325. Заходите в гости.

— Очень жаль, — ответила Катя и отвела взгляд.

Блондинка нагло жевала жвачку и разглядывала ее. Алексей подтолкнул застывшую было подругу, и они ушли вперед.

— Когда ты успел познакомиться с этой старухой? — услышала Катя на лестничной клетке.

— Это не старуха, — ответил Алексей, — она моя ровесница.

— Тебе меня мало? — возмутилась блондинка, — ладно дома я тебя месяцами не вижу, но здесь! Леша, я возмущена.

Катя представила, как надуваются обиженные губки лешиной красавицы.

— Ты не поверишь, но мы вместе учились в школе. Здесь встретились совершенно случайно, — проложил оправдываться Алексей.

— Она же москаль! — не понимала Людка, — как ты можешь?

— Я тебе потом объясню, — недовольно выдохнул Алексей, и парочка растворилась в вестибюле перед рестораном. Дальнейший разговор для Кати остался тайной.

Она медленно спустилась по лестнице. Москаль, значит? Это тебе наказание за все, Леша. Чтобы до старости тебя окружали такие тупые блондинки. Чтобы не случилось у тебя больше нормального человеческого общения. Тебе оно ни к чему!

За обедом снова захотелось выпить, но Катя сдержалась. Не в том она положении, чтобы часто побухивать. Поклевала немного макарон, пожевала мясо ягненка, попробовала тушеные овощи. Закусила долькой дыни и тремя виноградинами. На сладкое Артем принес пирожное с кремом. Глядя на соблазнительный десерт, Катя почувствовала, как появляется аппетит. Немного удивилась. С удовольствие слизали крем. И…

И вернулась ко вторым блюдам. На столе перед ней появились кольца кальмара и тушеная говядина, картофель-пюре и макароны по-флотски, салаты из свежих помидоров и огурцов с болгарским перцем. В качестве фруктов нарисовались черешня и клубника.

С доверху набитым животом Катя вперевалочку доплелась до номера. Еда внутри тянула вниз. Было тяжело физически, но в душе весело щебетали птички, российские соловьи и жаворонки. Давно у нее не получалось наесться до пуза. А за последние два дня — это уже второй раз. Ладно, вчера она объелась благодаря алкоголю. Но сегодня откуда что взялось? Так можно и килограммы набрать. Что тогда делать? Гардероб менять?

Нет, это уж слишком! Не дождетесь!

— Уф-ф-ф, — выдохнула Катя, раскинувшись на широкой кровати животом кверху, — Лариса, расскажи мне о своем парне. Что он за человек? Любит тебя?

— Да, любит. И я его люблю.

— Надо было его брать с собой. Я не знала, что у тебя кто-то есть.

— Не надо, — смутилась Лариса.

— Почему?

— Екатерина Витальевна, я здесь на работе. В отеле и в Турции, конечно, здорово. Мы потом сюда приедем вдвоем. Он бы меня отвлекал от обязанностей. А мне надо за вами наблюдать. Где бы он спал?

— Ну да, ну да, — согласилась Катя, — знаешь, как мне хочется избавиться от твоей опеки? Тяжело постоянно жить под присмотром. Как будто я маленький ребенок. А же взрослая уже, но ничего не поделаешь. Обидно.

— Извините.

— Не извиняйся. Если бы я периодически не шлепалась в обмороки, тогда могла вести взрослый образ жизни. Я, действительно, как ребенок. Ты не виновата. Давай вернемся к твоему жениху. Как его зовут? Кем работает?

— Его зовут Женя. Но это не точно.

— Не поняла, — Катя приподнялась и посмотрела на Ларису, — как не точно?

— Он не помнит, кто он. Его привезли в госпиталь сильно обмороженным, без сознания. У него было изуродовано лицо и переломана правая рука. Большая кровопотеря.

— Когда это случилось?

— Три с половиной года назад, в начале декабря. Многие врачи думали, что Женька не выживет. А мне стало жалко солдата. После смены я приходила к нему в палату и разговаривала. Он молчал и ничего не отвечал. Только к лету вышел из комы. Улыбнулся и сказал, что помнит, как я с ним говорила. Врет, конечно. Он быстро восстановился, но так и не вспомнил своего имени.

— В нашей армии не смогли определить имя и фамилию солдата?

— Нет. Его никто не смог опознать, потому что повреждено лицо. Документов при себе у него не было.

— Он точно наш? — спросила Катя, — может, он диверсант с той стороны?

— Не похоже. Я думала об этом. Даже если так, мне все равно.

— Поняла тебя. Рассказывай дальше, — Катя вновь легла на спину.

— Потом мы долго выбирали ему новое имя. Перебрали тысячи вариантов, пришли к выводу, что имя Евгений ему подходит.

— Евгений, Женя, Женечка, Жека, — перебрала варианты произношения имени Катя, — неплохо звучит. Ну, а дальше?

— Дальше он выздоровел, и его выписали. Податься Женьке было некуда, я предложила поехать ко мне.

— Что сказали твои родители?

— Папы у меня нет. Он ничего не сказал. Мама, конечно, возмутилась. Сказала, что я совсем сбрендила, раз хочу связать свою жизни не известно с кем.

— Ее можно понять, — вставила Катя.

— Согласна. Но я твердо решила. Мама, как увидела его лицо и руки, сразу заплакала. Потом мне сказала наедине, что я, конечно, очень добрый и хороший человек. Что она мной очень гордится. И что мне, наверное, этот поступок потом зачтется на небесном суде. Но жить с уродцем — это слишком.

— Можешь показать фото Жени?

— Ага, есть, — Лариса достала смартфон, нашла фотки своего парня и передала Кате.

Молодой парень, крепкие плечи. Мужественность и смелость сквозили во взгляде. Стрижка — короткий ежик. Вокруг подбородка беспорядочная сетка из рубцов и шрамов. «Лариса, действительно, самоотверженная девушка, — подумала Катя, — не знаю, как бы я отнеслась, если бы мои дочери привели в дом подобного жениха».

— А пластику можно сделать? — спросила Катя, — ты только не обижайся, но выглядит Женя очень пугающе.

— Я знаю. Но я привыкла, — пожала плечами Лариса, — мы с Женькой думали об этом. Если узнать бы настоящее имя Жени и восстановить его документы, то операцию может оплатить Министерство Обороны. А безымянному солдату подобные льготы не положены. Поэтому мы просто работаем и копим деньги.

— Удивительный ты человек, Лариса. Никогда бы не подумала, что у тебя такая сложная жизнь. Думала, что ты обычная девчонка, медсестра. Мечтаешь стать врачом, выйти замуж и родить детей. А у тебя вон оно как!

— Доктором я стану обязательно, — распрямила плечи Лариса, — я учусь заочно.

— На пластического хирурга?

— Нет, — улыбнулась Лариса, — я хотела заняться пластикой. Со стороны это выглядело бы правильно и романтично. Что может важнее, чем вернуть привлекательную внешность любимому. Но в современном мире попасть в пластические хирурги могут разве что олигархи или дети Министра Здравоохранения. Я планирую стать детским врачом, педиатром.

— Ты все равно молодец, — Катю разговор с Ларисой успокоил и вселил надежду, что этот мир еще не совсем прогнил, она расслабленно зевнула, — я поговорю с Сережей. Может, мы поможем с операцией. Сколько она стоит?

— Не надо, Екатерина Витальевна. Точной цифры я не знаю, но это очень большие деньги. Я не возьму.

— Ладно, разберемся. Я спать. Пускай мне присниться что-то хорошее…

— Ага, спите спокойно…

Катя почти мгновенно провалилась в сон. Легкий и безмятежный. В нем она бродила по лесу, потом вышла на широкий проспект, освещенный добрым солнцем. У нее на спине выросли большие белые крылья, и Катя полетела над горами, полями и реками наравне с суровыми орлами и грациозными журавлями. Внизу по дорогам шли незнакомые, но неизменно приветливые люди. Они улыбались и махали ей руками

И она тоже улыбалась во сне.

В номер по очереди заходили Лиза, Маша, Артем, Илья и Рита.

Видели на лице Кати спокойную улыбку и уходили.

Катя проспала ужин и перешла в ночь. Так долго и безмятежно она не спала давно. Артем принес еды для Ларисы в номер. Медсестра поужинала на балконе, смотрела на море, на бассейн и радостных людей внизу. Немного жалела, что рядом нет Жени. Но в их жизни все еще только начинается. Все будет чуть позже. Лариса долго ждала своего Женю. Надо подождать еще. Совсем немного. Чуть-чуть.

Алексей с друзьями на ужине расположились за одним большим столом. Пока ходил и набирал полные тарелки еды, Леша смотрел вокруг в надежде увидеть Катю. Сам не понимал зачем. Вроде ему ничего не надо. Отношения с односельчанкой — дела давно ушедших дней. Они уже немолодые люди. Живут в разных странах. У каждого своя судьба.

Но почему-то Алексею хотелось ее увидеть. Возможно, чтобы показать свое превосходство. Ведь именно он живет в развитой и перспективной, почти европейской стране. Он многого добился. На его плече лежит головка прекрасной блондинки. А где твой Ален Делон, Екатерина? Нет его? Вот то-то и оно.

— Ты кого-то ищешь? — заметил странное поведение друга Степан.

— Да, нет, — уклончиво ответил Алексей.

Степан был младше по званию и моложе по взрасту. Но с ним Алексей прошел огонь, воду и пески Африки. Когда дело касалось военных баталий, со Степаном он чувствовал себя как за каменной стеной. Но в мирной жизни от военного товарища следовало ждать чего угодно. С убежденными и идейными ребятами так всегда. Приятель мог пройти к своей цели, не взирая на такие мелочи, как дружба и преданность.

Алексей знал об этом. Пока его устраивал такой друг.

— Он встретил русскую одноклассницу, — выдала Алексея Людка.

— Правда? — Степан прекратил на секунду жевать, обдумывая услышанное.

— Да, — коротко ответил Алексей, — нельзя?

— Отчего же? Можно, — Степан проглотил еду, и с аппетитом отправил в рот следующий кусок мяса, — у кого из нас нет знакомых или родственников там? Есть у всех. Это не беда. Беда начнется, если мы с ними будем встречаться. И мало того, видеть в них людей.

— Степа, мы не на политзанятиях, — в разговор вмешался третий боевой товарищ Микола, — не напрягаться, дружище!

Микола был парнем попроще. Он спокойно нес свой боевой крест. Есть приказ — он его выполнит. Нет приказа, тоже хорошо. Меньше спроса. Если со Степаном надо держать ухо востро, то Микола жил без претензий к внешнему миру. С ним было комфортно всегда и везде.

— Микола, ты чего встреваешь? — возмутился Степан, — тоже хочешь познакомиться с русскими бабами?

— Мне своей хватает, — спокойно улыбнулся Микола и погладил прелестную крашеную в блондинку брюнетку справа.

— Мне не в чем виниться, парни, — прервал перепалку Алексей, — это совершенно случайная встреча с одноклассницей. Я до 1990 года жил в России. И не скрываю этого.

— Ты соскучился по москалям? — на сдавался Степан.

— Степа, если разобраться, то я и сам москаль, — постарался перевести на шутку Алексей, — чего ты взбеленился?

— Девки, идите отсюда! — скомандовал Степан подругам, — мужикам надо погутарить серьезно.

Молоденькие девицы с крашенными в белый цвет волосам надули силиконовые губки, с недовольным видом взяли свои тарелки и пересели за соседний столик.

— Так нормально? — ехидно спросила Людка.

— Нормально, сидите тихо! — рявнкул Степан.

— Чего ты хочешь? — спросил Алексей, — мы же на отдыхе, Степа.

— Если честно, то меня здесь всё бесит! — начал Степан, — мне бы автомат, порешил эту мразь за пять минут. Сколько их здесь собралось в одно месте!

— Нельзя, друг мой, — Алексей погладил боевого товарища по плечу, — я поехал с тобой сюда только при условии, что ты не будешь кидаться на всех москалей подряд. Договаривались?

— Да. Можно я возьму обещание обратно?

— Нельзя. Если мы здесь что-нибудь отчебучим, по головке за это не погладят. Международный резонанс и все такое. Понимаешь?

— Понимаю. Что у тебя за баба из России здесь нарисовалась?

— Ничего особенного. Я шпилил ее до армии. Любовь у нас была. Но она, сучка, потом родила от другого и вышла замуж. Печальная история, в общем. Я даже расстраивался одно время. Но это было так давно, что почти не правда.

— Понял, — Степан поднял стакан, — выпьем, други, за нас, настоящих мужиков. Только мужская дружба на века. Бабы — дуры, это факт. С ними надо проще. Взял, попользовал и выкинул, как бывший в употреблении презерватив.

— Давай за нас, — поднял бокал Микола.

Приятное тепло разлилось внутри. Захотелось еще. Настоящие мужики выпили еще. Потом еще. Мир вокруг постепенно стал подвижным и пестрым. Поранцы поднимали тосты за свободу родной страны, за вождей, за смерть врагов, где бы те ни прятались.

Алексей на удивление быстро захмелел. Чтобы не заснуть за столом, ушел в номер. Наверно, сказалась усталость от перелета или акклиматизация. Но никак не возраст. Людка отдыхать не захотела. Ей, видите ли, хочется гулять и танцевать. Она еще слишком молодая, чтобы в одиннадцать часов сваливать на боковую.

— Ты иди, милый, — Людка чмокнула Алексея в ухо и устремилась в бар вслед за Степаном.

— Спокойной ночи, — пожелал Алексей себе и покинувшим его друзьям-подругам. Подумал, что лет двадцать назад его бы тоже сложно было удержать в номере.

Поднялся на третий этаж, постоял немного напротив Катиного номера. Постучать или не надо? Зачем? Что ей сказать? Приложил ухо к двери. Тишина. Она, наверное, уже спит, — решил Алесей. Сказать, что любит? Конечно, нет. Любил? Зачем ворошить прошлое? Извиниться? Разве он виноват в чем-то? А ради чего еще нужно будить человека среди ночи? Правильно, не зачем.

В номере Алексей с трудом разделся. Покидал одежду на тумбочку под телевизором. Носки повисли на углу экрана. С мыслью «все бабы дуры» Алексей заснул.

Снилась Леше линия боевого соприкосновения. Он бежал по извилистому окопу, низко наклонив голову. Слева и справа взрывались мины. Ему везло, снаряды ложились мимо. Наверное, у него надежный ангел-хранитель. Вдруг впереди Леша увидел русского солдата. Это было понятно по красной повязке на рукавах. Краснопузые, ха-ха!

У паренька заклинило затвор, иначе он бы снес Алексею голову.

— Спасибо, — крикнул Леша небесам, и с разбегу повалил паренька лицом в грязь. Заломил руки за спину. Связал. Затем проверил солдатика, — закончилась твоя служба, москалёк.

Алексей привел пленного в блиндаж и допрашивал. Все, как обычно — имя, фамилия, звание, номер части, как звать командира.

— Что ты делаешь в окопах, парень?

Большинство русских солдат на допросах вели себя покладисто. Понятное дело, страшно, а жить хочется. Еще девок не нацеливали, не перещупали в интересных местах, а их направили в окопы умирать. Было бы за что. За власть русских олигархов? За нефтяные доходы Кремля?

Но этот паренек не хотел ломаться. Стоял до последнего и молчал. Идейный, наверное. Такие тоже встречались.

— Почему ты не хочешь назвать своего имени? — спросил Алексей, — какая тебе разница?

— А вам какая разница, как меня зовут? — огрызнулся сучонок.

— Чтобы похоронку отослать родным, — Алексей положил ногу на ногу, — или выкуп за тебя получим. Да мало ли что. Обращался бы к тебе по имени-отчеству.

— Обойдешься, гад, — солдатик сплюнул на пол.

— А чего не в лицо?

— Не хочу. Бить будешь лишний раз. Зачем мне это нужно?

Парень понимал тяжесть своего положения, но головы не терял.

— Какой ты рассудительный, однако.

В этот момент в землянку забежал Степан.

— Что ты с ним цацкаешься, как с барышней? — дружбан снял автомат, приставил оружие к стене, — смотри, как надо.

Степан ударил парню ногой в грудь. Русский солдат упал. Степан подошел, взялся обеими руками за низкую потолочную арку и продолжил бить паренька, не пачкая грязной работой рук. Солдатик при каждом ударе охал, скулил и скрипел зубами, но о пощаде не просил…

Тут Алексей проснулся.

День третий

Мокрая простыня облепила тело, в комнате было душно, как в тропиках. Он зашел в ванную, включил душ, холодную воду, полный напор. И смыл остатки военного-окопного сна.

— Наверное, такие сны будут сниться еще долго, — подумал Алексей, — пока свежа память.

Может, она не вытравится никогда. Слишком много он видел боли, крови и несправедливости.

Посмотрел на часы — 1:45. Людки рядом не было. Где же она шляется так поздно?

Алексей оделся, вышел в коридор. Ночной отель затаился перед новым бурным днем. Редкие туристы еще сидели в телефонах, рассредоточившись по креслам фойе. Некоторые, уставшие отдыхать, возвращались в номера. Алексей шел против течения. Что с того? Так было в его жизни не раз. Мертвая рыба плывет по течению. Он пока еще живой.

Слух уловил робкие ритмы музыки. Наверное, там танцуют. Алексей пошел на звуки. Спустился в подвальное помещение. В небольшом зале в свете разноцветных прожекторов лениво танцевали три девушки на высоких каблуках. Людки среди них не было.

Музыка внезапно закончилась.

— Благодарим, что провели этот вечер с нами, — на чистом русском языке сообщил Ди-Джей, — наша дискотека закрывается. Ждем вас завтра здесь же, в то же время.

Алексей просканировал взглядом выходящую молодежь. Знакомых и друзей здесь не было. Ни Людки, ни девушек Миколы и Степана, ни самих парней.

Покинутый всеми Алексей поднялся на воздух. Прогулялся по территории отеля, проверил температуру в бассейне. Нормальная. Осмотрел детскую площадку. Зашел в фойе. Людки нигде не было. Наверное, его безбашенные друзья и подруга поехали в город. Пускай веселятся, пока молодые. Что поделаешь?

Он снова почувствовал, что смертельно устал и алкоголь еще не выветрился. Алексей сел на лавочку у бассейна. Изумрудная вода успокаивала.

— Все будет хорошо, — шептал ветерок.

— Не сомневаюсь, — ответил Алексей, — если что найду другую. Мало их что ли?

— Тебе виднее, — понимающе улыбалась убывающая Луна, — ты взрослый мальчик.

— Отстаньте от меня! — Алексей закрыл уши ладонями, звуки прекратились.

Катя открыла глаза. В номере было темно. Посмотрела на часы — 3:16. Тенденция, однако, просыпаться в четвертом часу. Катя немного полежала на спине, изучая узоры на потолке. Попробовала лечь на правый бок, потом на левый. Заснуть снова не получалось. Прикинула и поняла, что спала больше двенадцати часов подряд. Чего ты еще хочешь?

Стараясь не разбудить Ларису, Катя надела джинсы, футболку с надписью «Шикарная женщина» и белые кроссовки. Выскользнула в коридор. Подошла к 325-му номеру. Приложила ухо к двери. Спят. Тишина. А что ты хотела? Чтобы Леша ночами не спал и тосковал по тебе? Да, хотела. Нет, подруга, не получится. Твоей поезд ушел. Теперь его крашеная блондинка так ушатает в постели, не до воспоминаний детства.

Катя спустилась в холл. Кивнула дежурному администратору на стойке рецепшена и вышла к бассейну. На вчерашней скамейке кто-то сидел. Артем? Почему он опять не спит? Переживает? Или у сына что-то болит? Сердце матери сжалось от тяжкого предчувствия.

— Артем, ты чего не спишь? — спросила Катя.

— Я не Артем, — обернулся на голос Алексей, — меня Лешей зовут.

— Это опять ты? — Катя вскинула и опустила руки, — я думала здесь мой сын.

— Его нет в номере? Присаживайся.

— Не знаю. Он уже большой, мы в разных номерах живем, — Катя немного подумала, села справа от Алексея, — у него даже девушка есть.

— Ты, наверное, хорошая мать, — Алексей почувствовал, что ночь отняла у него обиду, раздражение и непомерное желание самовыражаться. Надолго ли? Или это странное турецкое похмелье такое?

— Себя сложно судить, — Катя закинула ногу за ногу, — про тебя такого сказать не могу. Ты был плохим отцом.

— Это мой ребенок?

— Да. Твой. У меня после тебя не было мужчин еще года три.

— Я, наверное, в твоих глазах полный негодяй?

— Ха-ха-ха, — Катя рассмеялась, — это что сейчас было? Покаяние? Не стоит, Леша. Не напрягайся.

— Я не напрягаюсь. Просто спрашиваю.

— Знаешь, оказалось, что я тебя совсем не знала. Когда я в тебя влюбилась, то думала, что нет в жизни человека надежнее тебя. Но оказалось, что это не так. Жизнь, рано или поздно, расставляет все по своим местам. Ты, я смотрю, вполне доволен своей судьбой. Это, наверное, хорошо. Ведь ты ее выбрал сам.

— Да. Возможно. А ты довольна своей жизнью?

— Не знаю, — Катя глубоко вздохнула, — наверное, нет. Знаешь, вся эта ситуация надолго выбила меня из колеи. Раньше я была уверена в себе. Знала, что впереди ждет светлое будущее, верный и надежный муж, славные детки. Но ты меня предал. И судьба пошла наперекосяк. Я долго ждала, что ты приедешь. Что увидишь сына. Что все поймешь. Что извинишься. Я ждала тебя даже, когда вышла замуж за Сергея.

— Извини, — выдавил Алексей.

— Ты сожалеешь? — удивилась Катя, подалась немного вперед и посмотрела Алексею в глаза.

— Не знаю, — неуверенно пожал плечами мужественный мужчина, — я сожалею, что сделал тебе больно. Что ты долго страдала из-за меня. Я не знал.

— Что изменилось, если бы ты знал? Ничего.

— Артем — мой сын?

— Нет. Твой сын Иван. Его здесь нет.

— Где он?

— Он умер.

— Когда?

— Семь лет назад.

Глаза Алексея остекленели. Он представил, что его собственный сын, воевал с ним на противоположной стороне. И он мог его убить. Или сын мог убить отца, но не убил. Бр-р-р…

— Зачем ты мне это говоришь? Хочешь разжалобить?

— Ты сам спросил, Леша. Мне до тебя нет дела. После смерти сына меня вообще мало что волнует.

— Ты хочешь сказать, что я виноват в этом?

— Я такого не говорила.

— Это вы на нас напали! — крикнул Алексей, эхо разнесло последний слог «Али» над территорией отеля.

— Я не нападала, Леша.

— Ты отправила сына на смерть!

— Он был уже взрослый! — в голосе Кати появились железные нотки, — он хотел стать военным, как его отец. Он поступил в военное училище. И стал офицером! Потом все бросил и ушел добровольцем.

— Твой муж военный?

— Нет, — Катя всплеснула руками, — Леша, какой же ты тупой! Ваня знал, что Сережа не его родной отец. Он знал про тебя. Он искал тебя, пытался найти, но не смог. Я даже думаю, он пошел туда с надеждой встретить тебя. Но погиб. Вот такая нелепая жизнь получилась у нашего с тобой сына.

— Это ты виновата! — завелся Алексей, — ты его так воспитала! Что ты от меня хочешь?

— Я? — Катя сделала паузу, — ничего! — пауза, — от тебя! — пауза, — не хочу!

«Какой же он тупой солдафон! — подумала Катя, — я — дура, всю жизнь по нему сохла. Оказывается, меня бог отвел от такого остолопа. Спасибо тебе, боже!»

— Прощай, — Катя встала, — ты мне надоел. Мне очень жаль, что мы встретились здесь и сейчас. А еще: если бы можно было переиграть 90-й год, я бы его прожила иначе.

— Прощай, — буркнул Алексей, — я бы тоже прожил его иначе!

Она вдруг подумала, то уже третий день на отдыхе, а еще не дошла до моря. Если и были какие-то остатки сна, то после разговора с Алексеем окончательно выветрились. Возвращаться в номер не хотелось. Там Лариса и опека. Там таблетки и болезнь. А море было совсем рядом. Ощущалось его дыхание. Катя перешла по подземному переходу под автострадой и вышла на пустующий ночной пляж.

Села, подперев подбородок ладонями, на первый попавшийся лежак. Море лениво шевелило прибрежный песок.

— Ты сильное, большое, безмятежное и вечное, — подумала Катя, — я тоже так хочу.

— Ты так можешь, — услышала она голос моря.

— Нет. Я слабая, у меня не получится, — Катя подошла к воде, пенистые гребешки рассыпались у ее ног.

— Я тоже слабое. Мне тоже тяжело. С запада меня теснит океан, со всех сторон на меня нападают пресные реки. А люди царапают меня кораблями и дырявят подводными лодками. Мало того, они думают, что в меня можно выбрасывать мусор. Мне тоже плохо.

— А ты накажи обидчиков.

— Пробовало. Я топило корабли и устраивало штормы. Выводило реки из берегов. Я наступало на океан. Никто меня не слышит. Не понимает. Люди не учатся на своих ошибках и засоряют меня вновь и вновь.

— Печально.

— Не говори. Но я привыкло. Я теперь почти не наказываю обидчиков, я их игнорирую. Люди перестали со мной разговаривать и слышать меня. Я отвечаю им тем же.

— Почему ты со мной заговорило?

— Потому что ты такая же раненая, как и я. Потому что тебе больше нечего терять. Ты многое видела и знаешь. Впереди тебя только пустота.

— Когда я умру, ты останешься.

— Это ненадолго. Меня все равно съедят, разделят, завалят мусором. Вопрос времени. По нашим морским меркам у меня ненамного больше времени, чем у тебя — по человеческим.

— И ничего нельзя поделать?

— Ничего. Или я не знаю. У тебя очень похожая ситуация. Остается надеяться только на чудо. Ты веришь в чудеса?

Катя опустила взгляд под ноги. Надеялась ли она на исцеление? Нет. Еще года два назад, была уверена, что сможет. Ждала сына долго, хотя все сроки прошли. Хотела разговора с Алексеем, хотя надеяться на благополучный исход беседы было сверхглупо.

Разговор с Алексеем состоялся. Мечта сбылась. И что? Ничего хорошего из этого не вышло. Зачем она ждала тридцать лет? Дура, потому что.

— Не кори себя, — шепнуло море, — это бессмысленно.

Катя посмотрела на горизонт. Где-то там плыли корабли. Резвились стаями дельфины. Возможно, где-то зазывали наивных рыбаков русалки.

Вдруг слева она услышала голоса людей. Море затихло. Пять человеческих фигур при свете Луны приближались к Кате. Они шли сюда вдоль берега и ругались между собой. Три девушки и два мужика. Вернее, ругались один мужчина и три женщины. Второй мужчина молчал.

— Зачем ты полез драться? — возмущалась писклявым голоском одна из девиц.

— Как я мог поступить иначе? — рявкнул мужской голос, — отстаньте от меня!

— Ты — дурак, — пропищала вторая девица, — теперь нас выкинут из Турции. Отдохнули, называется.

— Не выкинут. Не посмеют. Я им устрою международный конфликт в экстерриториальных водах!

— Не троньте моего Степу, — заступилась третья девица, — учите жизни своих мужчин! Правильно, Степа?

Катя немного испугалась, от людей веяло агрессией. Она юркнула в кабинку спасателей. Тихонько притворила за собой дверь, свернулась калачиком на полу и закрыла глаза. Она в домике. Ее здесь никто не найдет.

— Правильно, коханна, — потеплел Степа, — иди я тебя обниму, мой крокодильчик.

— Не здесь, милый! Идем скорее в номер, — пропищала третья, — я в туалет хочу!

— Пошли, — согласился Степа.

Голоса постепенно удалились. Пятеро незнакомцев свернули в тоннель, ведущий к Катиному отелю. Ей показалось, что она узнала Алексеевых друзей. Хотя было темно, она могла ошибиться.

— Не переживай, — море ожило снова, — спи. Здесь тебя никто не найдет. Обещаю.

— Спасибо, — легкая дрема заволокла разум, Катя расслабилась и поплыла в царство Морфея.

Примерно в это же время Лариса проснулась и не обнаружила Екатерины Витальевны на кровати. Заглянула в ванную, в соседнюю комнату к Маше, вышла на балкон, выглянула в коридор. От подопечной осталась только мятая ночнушка поверх одеяла.

Лариса накинула халат и побежала в фойе. На лестнице столкнулась с поднимающимися наверх загулявшими туристами. Уставшие от ночных танцев и алкоголя те брели, опустив вниз глаза, молчали и никак не среагировали на вопрос Ларисы:

— Вы не видели женщину в черном платке?

Хотя почему она решила, что Катя должна быть в черном платке? Она могла надеть красный, бежевый или любой другой платок. Главное, что она должна быть в платке.

Лариса подбежала к стойке администратора.

— Потерялась женщина! Средних лет!

— Тамам (хорошо), — кивнул улыбающийся турок.

— Она из 314-го номера. Она должна была здесь проходить! Куда она пошла?

Ночной администратор солнечно улыбнулся идеально-белыми зубами:

— Лютфен (пожалуйста).

— Вы меня не понимаете! — догадалась Лариса и кинулась на улицу.

С криками «Екатерина Витальевна!» медсестра обежала вокруг отеля. Зашла на территорию с заднего входа. Охранник, дежуривший на воротах тоже не помог русской медсестре, потерявшей больного. Лариса обежала вокруг бассейна, заглянула под горки. Кати ничего не было.

Сердце Ларисы перестало биться. Дыхание и движения мыслей остановились. Лариса поняла, что пропала. Позор не смоется до конца жизни. Ее мало что уволят. Это наказание на всю жизнь — она не сберегла больного! Катя могла выйти ночью и упасть в обморок в какую-нибудь канаву. Сейчас лежит там в зарослях ежевики и дикого винограда, и медленно умирает. Возможно, ее еще можно спасти! Но надо сперва хотя бы найти!

— Екатерина Витальевна! — разносился слабый крик над ночным отелем.

Лариса пулей взлетела на третий этаж. Стала ломиться в комнату Артема. Сын Кати долго не открывал, но Лариса не отступала. Стучала и стучала. Ей нужна помощь. Вшестером Катю можно найти. Нельзя опускать руки! Да, стыдно. Но все еще можно поправить.

— Артём, откройте! — почти кричала Лариса.

Обмотанный простыней и с закрытыми глазами, Артем наконец открыл дверь. Увидел испуганные глаза Ларисы и все понял. Случилось самое непоправимое. Мамы больше нет. Артем мгновенно проснулся.

— Артем! — слезы при виде сына Екатерина Витальевны полились ручьем, — ваша мама пропала!

— Как? Куда? — отлегло от сердца, Артем даже улыбнулся.

Пропала — не умерла. Уже хорошо.

— Я проснулась, а ее нет! — сбивчиво скороговоркой объясняла Лариса, — я обежала вокруг отеля — ее не нашла. Нам надо срочно организовать поиски!

— Да. Да, я сейчас, — Артем вернулся в номер, — Рита вставай! Мама пропала!

Через пять минут все Громовы стояли в коридоре и распределялись по секторам поиска.

Еще через десять минут Артем по-английски добился-таки внятных слов от администратора. Тот ломано объяснил, что примерно часа полтора назад выходила женщина в штанах в сторону бассейна.

— Отлично, — сказал Илья, — это сужает направление поиска. Вперед!

Илья махнул рукой и вывел команду поисковиков к бассейну.

— Девочки, — вернул пошатнувшуюся инициативу Артем, — вы проверяете территорию отеля. Надо пробежать по всем этажам корпуса и заглянуть под каждую лестницу, на улице — проверить каждую пальму, каждый мусорный бак. Понятно?

— Понятно, — дружно кивнули девчонки.

— Мы с Ильей направляемся на пляж. Мама может пойти на море!

Илья кивком подтвердил правильность принятого решения. И побежал в сторону моря. Артем за ним. Девушки разбрелись по этажам отеля.

Близился рассвет. На пляже не было ни души. Одинокой тонкой фигуры женщины видно не было. Артем устремился направо по береговой линии. Илья — налево.

Примерно через час Артем вернулся назад. На лежаке сидели Илья и Лариса. Девушка тихо плакала.

— Не нашли? — спросил Артем.

— Нет. Ее нигде нет, — ответил Илья, — как сквозь землю провалилась.

— Это я во всем виновата! — пропищала Лариса.

— Не вини себя, ты же спала, — успокоил ее Артем.

— Мне нельзя было спать!

— Что будем делать? В полицию? — спросил Илья.

— А что остается делать? — пожал плечами Артем.

Ребята вернулись в отель. У рецепшена собралась толпа из рано встающих туристов. В центре стояли Маша, Лиза и Рита. Рита рассказывала собравшимся особые приметы пропавшей туристки.

— У нее телефон есть? — спросил вдруг старичок в кроссовках и со скандинавскими палками, — звонили ей?

Громовы переглянулись. Почему они не додумались сами? Это же так очевидно! Если, конечно, мама взяла с собой телефон.

Артем достал свой айфон. Набрал мамин номер. Пошли длинные гудки. Минута. Вторая. Мама трубку не брала. Появившаяся вдруг надежда таяла на глазах. Громовы медленно опускали взгляд в пол. Надо придумывать еще что-нибудь. Если, конечно, еще не поздно.

У самого синего моря…

Со мною ты рядом со мною…

И солнце светит лишь для нас с тобой…

Целые день поет прибой…

Будка спасателей наполнилась чудесными звуками любимой Катиной мелодии.

— Как здорово, — подумала сквозь сон Катя.

Она пошевелилась и поняла, что у нее затекли ноги и шея. Мелодия пошла по второму кругу и оборвалась на втором куплете.

— Жаль, я бы еще послушала, — зевнула Катя.

И только тут она поняла, что звонил телефон. Она достала трубку. Непринятый звонок от Артема. Катя нажала на зеленую трубку.

— Алло, мам! — Артем ответил сразу, сын крикнул в телефон, — ты где?

— Не кричи, сын, — Катя поморщилась от рези в ухе, — ты чего в такую рань звонишь?

— Мама, ты не ответила! Ты где?

— Где-где, — Катя поглядела вокруг себя — спасательные круги, канат, какие-то прыгалки, — не знаю где я.

— Как?

— Не кричи, сын, сейчас разберемся.

Катя, кряхтя, встала. Толкнула ногой дверь кабинки. Ветер подхватил дверное полотно и с силой хлопнул о стенку. Перед взором открылось бескрайнее синее море. Свежее, чистое, спокойное, как Катя. Утреннее. Без людей.

— Я на море, сынок, — ответила Катя, — уже третий день мы на море.

— Мам, мне не до смеха. Мы уже с ног сбились тебя искать.

— Вы меня ищите?

— Да! Где ты находишься?

— Я, наверное, на пляже, — Катя оглянулась, увидела позади себя узкий настил из досок, ведущий к морю из тоннеля и ставший уже родным отель с пятью звездами на крыше, — я сейчас приду. Где вы сами? Надеюсь не в местном морге? Мне туда еще рано.

Все последующее утро ночное происшествие веселило и будоражило семейство Громовых. На завтраке Артем взахлеб рассказывал, как забегал в соседние отели и спрашивал про русскую женщину. Охранники кидались на него и выгоняли с территории.

— Я очень испугалась, — сообщила Рита, — самое главное, что непонятно, куда бежать и к кому обращаться. Турки ни по-русски и ни по-английски не понимают. Где у них здесь больницы, где морги, где полиция?

— А я на пляже нашел ласты и маску, — похвастался Илья, — не зря бегал.

— Отнеси назад, может их кто-то ищет, — улыбнулась Катя, — Лиза, он у тебя хозяйственный. Все в дом.

— А я ничего не помню, — шмыгнула носом Маша, — я все утро проплакала. Я так растерялась. Даже обидно.

— Простите меня, дети. Давайте договоримся, что я гуляю с телефоном. Звоните мне, если что.

— Нет, мам, так не пойдет, — возразил Артем, — если хочешь погулять бери кого-нибудь с собой. Каждый из нас готов пройтись с тобой в любое время дня и ночи.

— Я не хотела вас будить. И потом мне иногда хочется побыть одной. Неужели вы не понимаете?

— Ничего страшного. Возражения не принимаются. Буди. Одной тебе пока нельзя.

— Уже нельзя, — уточнила Катя.

В тут случилось такое, чего никогда не случалось в этом отеле. Да и в других отелях Турции тоже великая редкость. В зал утреннего ресторана зашли шесть турецких полицейских в форме, с автоматами, в шлемах. Они рассредоточились по залу, прошли по рядам, вглядываясь в лица мирно завтракающих туристов. Похоже никого не нашли. Старший полицейский жестами показал — на выход из зала.

Было понятно, что полицейские кого-то ищут. Наверное, преступников. И их здесь не было. От сердца отлегло. Не их. Русский человек на подсознательном уровне готов к кардинальному изменению своей судьбы в любое время, в любом месте. Но сегодня отпуск продолжится по стандартной программе: бассейн, ресторан, пляж, дискотека, караоке, танцы.

Между тем, турецкий ОМОН вышел их ресторана. Сразу в центр зала ресторана вышел администратор и объявил:

— Дорогие туристы. Сохраняйте спокойствие. На территории соседнего отеля произошло преступление. Полицейские ищут этих плохих людей. Главное, не волнуйтесь и проявите терпение к возможным неудобствам. Они скоро закончатся. Спасибо всем.

Катя вспомнила ночные тени и голоса, но промолчала. Что она могла сказать? Она даже не видела лиц. И по своему жизненному опыту знала, что от правоохранительных органов нужно держаться подальше. Даже если ты не виноват, затаскают по инстанциям, как свидетеля.

— Такого веселого отпуска у нас еще не было, — постарался разрядить обстановку Артем.

Остальные Громовы переглянулись, но промолчали.

— Мам, у нас завтра поезда в Демре, — не сдавался Артем и пытался нащупать общую тему для разговора.

— Хорошо, — кивнула Катя.

— Сейчас бы выпить, а бар открывается только в десять, — конструктивно заметил Илья.

— Не поверю, что у тебя нет заначки, — Катя пронзительно посмотрела на будущего мужа Лизы.

— Я этого не говорил, — хитро улыбнулся Илья, — в номер пойдем или сюда принести?

— Здесь неудобно. Рано еще, — сказала Катя, — надо взять немного закуски с собой и выпьем в номере. Вперед?

Артем ревниво посмотрел на Илью.

— Мам, тебе будет плохо.

— Сын, ты не знаешь, как мне без коньяка плохо. Хуже вряд ли будет.

Катя сунула в карман два яблока и круглую булочку с кунжутом. Маша с Лизой сказали, что не хотят пить и будут ждать пьянчужек у бассейна.

— Я тоже не хочу, — сообщил Артем, и с надеждой посмотрел на Риту, — я с девчонками в бассейн.

— А я, пожалуй, накачу коньяку, — рассмеялась Рита.

Катя посмотрела на сына, потом на Риту. Ссора? Или просто игра?

— Лариса? — спросила Катя.

— Я пить не буду, но естественно иду с вами, — пожала плечами Лариса, голос у девушки еще подрагивал. Видимо, она еще не отошла от ночного переживания.

— Как хочешь, но тебе бы не помешало пару капель. Чисто для снятия стресса.

Желающие начать утро со стаканчика горячительного направились на третий этаж. Здесь их ждал новый сюрприз. На выходе с лестничной клетки дорогу перегородил здоровенный турок в камуфляже.

— Олмаз (нельзя), — сказала вооруженный человек.

Катя и Илья переглянулись.

— У нас здесь номер, — попытался разъяснить ситуацию Илья, — мы здесь жить, мы хотеть пройти.

— Олмаз, — повторил турок и показал один палец — дакика (минута).

— Что он говорит? — не поняла Катя.

Из глубины отеля послышались топот десятка грубых ботинок. Топот стремительно приближался, а с ним и выкрики матерных турецких и русских слов. Здоровяк посторонился, показал рукой отойти с дороги Кате и компании.

Илья выступил вперед и прикрыл широкой грудью девушек.

Мимо них из глубины коридора вывели и направили вниз по лестнице шесть человек со скрепленными за спиной руками. Катя узнала Алексея и его компанию.

— За что? — крикнула Катя.

Алексей дернулся, увидел Катю.

— Не знаю, — ответил он, и тут же получил пинок в спину. Не положено.

Через минуту топот затих. Здоровяк поднял забрало шлема, широко улыбнулся — велком в Турцию. Отдал честь и потопал вниз за своими. Дело сделано, а здесь оставаться не зачем. Преступники задержаны и обезврежены. Родимый отель может гулять спокойно, и пить вино, и загорать пол ласковым солнцем.

— Еще один повод выпить, — улыбнулся Илья, — Артема нам, конечно, не хватает.

— Не беда, — скомандовала Катя, — вперед!

Илья достал из чемодана обёрнутую тремя слоями полиэтилена бутылку отечественного коньяка и бумажные стаканчики с логотипом авиакомпании, на самолете которой они сюда летели. Катя положила на колени яблоки и булку. Илья разлил на всех. Лариса еще раз подтвердила, что не будет. При исполнении.

— Мне так все нравится! — заверещала вдруг Рита, — у нас такая хорошая компания! Давайте за нас!

— Неплохо начала, — отметила Катя, — не останавливайся.

— Екатерина Витальевна, отдельное спасибо вам за сына, — продолжила Рита, — я его так люблю. Так люблю! У нас такой хороший номер. Еда в ресторане очень классная. Турки такие приветливые. Природа и погода просто замечательные. Меня переполняют чувства. Я очень рада, что ночная история так хорошо закончилось.

Катя с Ильей переглянулись, видимо до обеда им сегодня не выпить.

— Хотя я очень испугалась, Екатерина Витальевна, — продолжила тараторить Рита, — ведь мы в чужой стране. В России все понятно. Надо позвонить дяде Пете или тете Наде. Те расскажут, что, куда и почем. А здесь куда бежать? Кому звонить? На каком языке? И самое главное: что я хочу сказать-то? А то, что надо держаться друг друга, тогда мы не пропадем в любой части света. В любом даже самом гиблом месте. А вы, Екатерина Витальевна, будьте здоровы!

Рита радостно улыбнулась и подняла стаканчик.

— Согласна с каждым твоим словом, — Катя чокнулась и залпом проглотила коньяк. Напиток приятно стек вниз, по пути пробуждая тепло и желание жить. Жаль, что много нельзя.

Рита от коньяка поморщилась, закусила кусочком яблока.

— Я побегу, — отдышавшись сообщила Рита, — думаю, на меня Артем будет обижаться. Ведь, я его не послушалась.

— Не переживай, дочка, — с глубоким пониманием жизни сказала Катя, — мы тебя в обиду не дадим.

— Спасибо, я сама. Он хороший, он поймет. Вот был у нас такой случай. Мы договорились встретиться с Артемом в Парке Культуры. А я забыла. Представляете? Он пришел на место встречи. Десять минут прошло. Меня нет. Пятнадцать. Двадцать. Нет меня. Полчаса прошло, и только тогда звонит мне. Я поднимаю трубку и понимаю, что это фиаско. Я просто забыла о встрече. Все пропало. Как восстановить доверие, взаимопонимание и самые лучшие чувства? Никак.

Катя с Ильей переглянулись. Рита заметила брошенные взгляды.

— Заболталась я, да? — спросила она.

— Ага, — сказала Катя, — ты можешь остаться. Мы тебя не гоним. Но если тебе надо идти, то иди.

— Я, наверное, пойду. Еще увидимся.

Рита вскочила и как ветер выпорхнула в дверь. В комнате повисла приятная тишина. Наверное, такая тишина бывает дома у горняков, когда шахтеры возвращаются из забоя и отдыхают вдали от грохочущих отбойных молотков.

Катя, Илья и Лариса улыбнулись.

— Лариса, может капельку? — еще раз предложил Илья.

— Нет. Я сегодня чуть не поседела. Пейте без меня. Екатерина Витальевна, вы только не много. Хорошо?

— А мне уже хорошо, — Катя посмотрела на «собутыльников» осоловелыми теплыми глазами. Какой же приятный и чудесный мир вокруг! Рядом славные и добрые люди. Что еще надо? Капельку здоровья. Не помешает. Катя вздохнула и сообщила:

— Илья, я больше не буду.

— А я, пожалуй, хлопну, — Илья подлил в свой стаканчик, опрокинул в рот, подержал коньяк, пока тот не нагрелся. Затем медленной струйкой отправил вниз по адресу.

Катя посмотрела на Илью. Аккуратная короткая прическа плавно перетекала в рыжеватую короткую бороду. Что за мода такая? Неужели Лизе нравится целоваться с бородатым? Катя не могла понять такого удовольствия. В ее жизни не случалось бородатых ухажеров. Все-таки правильно Петр Лексеич издал указ о ликвидации бород. Не красиво это, и старит она сильно.

Борода придавала лицу Ильи грушевидную форму. Лучезарная улыбка, не сходящая с физиономии и прорезь между двумя верхними зубами, делала Лизиного ухажера похожим на Антошку из советского мультика. Он, наверное, добрый, — подумала Катя и продолжила анализировать внешность будущего зятя.

Нельзя сказать, что Илья был толстым, но небольшое количество лишнего веса имелось. Занятия физкультурой — не самый интересный и популярный вид досуга у Ильи. Не то, что Алексей. Катя вдруг вспомнила, что ее первого мужчину арестовали несколько минут назад. И ее друг юности сейчас томится в казематах турецкой системы правосудия. Бедняжка.

Интересно, а можно сказать, что это то самое возмездие, которое настигло вероломного предателя спустя долгих тридцать лет? Мало того, но судьба-затейница подстроила наказание так, чтобы оно произошло на глазах Кати. Неплохо, если так. Ей даже стало немного жалко Алексея. Не слишком ли сильно его там бьют? Женское сердце милосерднее мужского.

— Пойдёмте к бассейну? — предложил Илья расколоть подвисшую паузу.

— А? — встрепенулась Катя, — извините, я задумалась. Сейчас пойдем. Илья, я тебя хотела спросить. Ты на Лизе жениться собираешься?

— Она вам сказала? — Илья улыбнулся и погладил бороду.

— Лиза мне рассказала, что беременна.

— Екатерина Витальевна, я делал предложение вашей дочери три месяца назад и получил отказ с формулировкой «надо пожить для себя». Как только она показала мне две полоски, я повторил предложение. Она пока думает.

— Да, извини, что перебиваю. Никогда не называй меня «мамой». Мне нравится Екатерина Витальевна. Хорошо?

— Договорились.

— И долго Лиза собирается думать? Что ты собираешься делать?

— Я тоже думаю.

— Илья, ты же мужчина, — Катя подмигнула Илье, — бери ситуацию в свои руки. Прерывать беременность нельзя. Точка. Рожать детей без брака — тоже не дело. Тем более в наличии такой славный мужчина. Ты же хочешь семью? Запомни: женщины любят смелых и решительных.

— Хочу, — кивнул бородач, — есть нюанс, если честно.

— Какой? Ты женат? У тебя есть ребенок и семья?

— Был женат, — Илья тяжело выдохнул и подлил себе конька, — Лиза об этом знает с первого дня нашего знакомства.

— Это, конечно, не добавляет плюсов в твою биографию, дорогой.

Катя подумала, как же люди любят усложнять жизнь. Своими собственными поступками. Вот сидит перед ней Илья, нормальный с виду мужчина. Ему всего тридцать лет. А он уже женился, развелся…

— И ребенок имеется? Или два? — вдруг догадалась Катя.

— Ага. Есть. Один. Мальчик. Романом зовут.

— Да уж. Проблемка. Неженатых всех разобрали что ли? — улыбнулась Катя, — и чего же боится Лиза?

— Она говорит, что боится, вдруг ко мне вернутся чувства к бывшей жене и к сыну. Вдруг я одумаюсь и вернусь назад?

— Она в принципе права, — согласилась Катя, — я бы тоже сомневалась.

— Я ее понимаю, — серьезно сдвинув брови сказал Илья, — но что мне делать? Я люблю Лизу и хочу жить с ней. С Романом я буду встречаться и помогать. Это тоже не обсуждается. Но к Тамаре я не вернуть. Мы с ней слишком разные. И потом я ее не прощу.

— Изменила тебе?

— Да. Я не понимаю, зачем она так сделала. Тома на два года старше меня. Наверное, поэтому в наших отношения она всегда доминировала. Меня несколько угнетала такая ситуация. Потом появился Роман. Я решил, что буду терпеть ради ребенка. Но Тамара решила, что ей теперь все можно. В один прекрасный день я застал ее с коллегой по работе в нашей постели. Тогда я ушел.

— История залипательная, — задумалась Катя, — как в кино.

Как бы она поступила на месте Лизы? Можно ли доверять человеку, который уже один раз не сохранил семью? Может, даже не по своей вине. Хотя всезнайки говорят, что в отношения виноваты обе стороны. Нет, возражу я вам, — подумала Катя, — виноват тот, кто первый начал.

Возможно, Илья не обладал достаточным авторитетом для Тамары, потому что был моложе. Вероятно, мало зарабатывал. Не виделся столь перспективным как тот кобель с работы. Наверное, похотливый охотник за чужими женами был начальником или даже директором. А Тамара зачем замуж выходила? Женские часики тикали? Никто замуж не брал? Кто же нас, женщин, поймет почему мы поступаем так, а не иначе?

— А ты что думаешь, Лариса? — спросила Катя.

— Я думаю, что, если любишь, любые препятствия преодолимы. Лизе ребеночка надо оставлять, однозначно. Мне кажется, что Илья будет хорошим мужем. Он на нее смотрит такими глазами, что сомнения развеиваются, как утренний туман.

— Я прожила долгую семейную жизнь, дорогие мои, — Катя встала и прошлась по номеру, потянулась вверх руками. Илья и Лариса смотрели на нее и ждали откровения, — без любви в семье жить можно. Но не нужно. До добра это не доведет. Да, можно предположить, что любовь проходит или наоборот возникает потом, через год-два или десять лет совместной жизни. Всякое бывает. Но лучше, чтобы любовь была сразу. Короче, Илья, иди к Лизе, и как хочешь, но выдирай согласие на женитьбу. Это будет правильным решением.

— Хорошо, Екатерина Витальевна, — Илья еще подлил коньяка и без лишних слов залпом проглотил живительный напиток.

— Если что, родительское благословение у тебя имеется. Я сейчас же позвоню Сереже и обрадую его.

— Ага, бегу, — Илья спрятал недопитую бутылку в чемодан.

Катя с Ларисой переместились в свой номер, предварительно проводив в тревожный путь счастливого жениха.

— Как же я устала, — сообщила Катя скорее по привычке, ведь чувствовала она себя вполне сносно, голова не болела, не кружилась. Если учесть, что на ногах она находилась с трех часов утра, то вообще грех жаловаться.

— Отдохните, Екатерина Витальевна, — Лариса потянулась за тонометром, — давайте заодно давление проверим.

— Ага, — Катя легла на кровать, оголила правый локоть и набрала номер Сергея.

Муж долго не отвечал. Телефон казенным голосом сообщил, что абонент не отвечает. Как будто и так не понятно. Катя набрала еще раз. Девять часов утра, Сергей уже не должен проснуться. Сегодня рабочий день. Муж снова не взял трубку.

Ладно, перезвоню чуть позже.

— Как результаты?

— Давление немного повышенное. Наверное, от коньяка.

— Наверное, — согласилась Катя, — а еще от нервов.

Почему Сергей не берет трубку? Кате нарисовалась картина, что ее муж лежит в обнимку с белокурой или темноволосой красавицей в обнимку на их домашней кровати. Катя увидела разбросанные с вечера в порыве страсти чулки, лифчик, юбку…

А может быть, ее похотливый муженек забавляется не с одной, а с двумя девицами? Одна — блондинка, другая — брюнетка. Или с тремя? Еще перчинка-азиаточка. Как же тут не подняться давлению?

Катя понимала, что в начале отношений Сергей очень ее любил. Буквально боготворил. Намного сильнее, чем она его. Вернее, она его так и не смогла полюбить. С ее стороны брак держался на благодарности к мужу, на уважении, на детях, чуть-чуть на расчете. Все же Сергей хорошо зарабатывал, выше среднего по стране. Таких мужей надо еще поискать.

Сергей долго пробивался к ее сердцу. А Катя так и не открылась. Получается, сама подтолкнула мужа к измене. Он просто искал душевного тепла и ласки, но смог найти только на стороне. Катя-дура всю жизнь ждала Алексея, которого придумала. Потому что того Алексея, которого она встретила здесь, любить нельзя. Грубый и тупой мужлан. Сережа на пять порядков лучше, добрее, умнее, порядочнее, душевнее.

— Какая же ты дура, Катька! — подумала Катя.

Некоторые умники считают, что раскаиваться никогда не поздно. Покаяться, конечно, можно. Но, к сожалению, Катя понимала, что меняться сейчас уже слишком поздно. Еще раз набрала номер Сережи. На второй гудок муж взял трубку. Неужели проснулся?

— Привет, дорогая, — услышала она заспанный голос Сергея.

— Здравствуй, Сережа. Ты спишь, что ли? Почему не на работе? Уже пора.

— Почему ты так решила? Я на работе, — голос мужа предательски дрогнул. Врет, подумала Катя, — как раз сейчас начинается утренняя планерка. Поэтому давай быстренько рассказывай, как у вас дела?

— У нас все хорошо. Сегодня с утра в нашем отеле арестовали шесть поранских террористов. Нас по новостям еще не показывают?

Катя услышала в трубке какой-то шорох и писк. Кто-то находился рядом с Сергеем. Конечно, это могли быть сотрудники. Потом в трубке отчетливо хлопнула дверь. А что в офисе никто не может хлопнуть дверью? Может. Какая же ты подозрительная, Катя. Это нервы, это все проклятые нервы.

— Я не смотрел новости с утра, — сознался Сергей, — сейчас полистаю интернет. Как дети? Что с погодой?

— Дети хорошо, — Катя мысленно махнула рукой на уловки мужа, надоело играть в сыщиков, — и погода у нас плюс 30, море ласковое и теплое. Жаль, что тебя нет.

— Мне тоже жаль.

— Но я тебе звоню совсем по другому поводу. Твоя дочь беременна и выходит замуж!

— Которая?

— Лиза, конечно. Маше еще рано. Так что готовь подарки и свадебный костюм.

— Не ожидал, если честно, — муж говорил медленно с длинными паузами, было понятно, что Сергей больше расстроился, чем обрадовался, — они хоть любят друг друга?

— Мне Илья нравится. Он хороший. Но он был женат. И у него даже есть ребенок от первого брака.

— Ого, — присвистнул муж.

— Но я думаю, что за одного битого, двух не битых дают. Главное, чтобы они ценили и уважали друг друга.

— И любили, — добавил Сергей.

— Да. И это тоже.

Катя встала и перешла в ванную.

— Ты меня любишь? — тихо спросила Катя, глядя на себя в зеркало.

— Да. Я тебя люблю, — спокойно ответил Сергей. Слишком спокойно!

— Ты мне когда-нибудь изменял, Сережа?

— Почему ты спрашиваешь такие вопросы? Что-нибудь случилось?

— Ответь, прошу тебя, — у Кати набухли глаза, еще немного и слезы потекут ручьем, — не спрашивай и не увиливай. Просто ответь.

— Я тебе не изменял, — Кате показалось, что Сергей ответил слишком холодно, — никогда.

— Я тебя тоже очень люблю, — ответила Катя, посмотрела на отражение в зеркале, глазищи сверкали так, что в отеле сейчас коротнёт проводка, — прости меня. Я тебя не достойна. Я слишком мало давала тепла. Это моя самая большая ошибка в жизни. Теперь-то, конечно, поздно. И потерянного времени не вернуть, но знай — я раскаиваюсь, что не всегда была хорошей женой.

— Катенька, ты была хорошей женой. Я на тебя не обижаюсь. С чего ты решила?

— Мне кажется, что мы стали чужими.

— Это не правда. Ты просто болеешь. Ты плохо себя чувствуешь, и поэтому тебе так кажется.

— Правда?

Кате так хотелось верить в слова мужа, особенно сейчас. Ей на минуту показалось, что все еще можно исправить. Неужели еще поздно? Она же еще не старая. 48 лет — не возраст. Почему же так получилось?

— Да, Катенька, — сколько теплоты и нежности было сейчас в голосе Сергея, а Катя все не верила. Она уже не понимала врет ли он ей или говорит правду. Ведь она действительно ни разу не видела Сергея с другой женщиной. Не было следов помады на рубашке или на щеке. Был противный запах чужой женщины в ее спальне. И все. Наверное, ей просто показалось.

— Ладно, — глаза в отражении Катя потухли, — я что-то устала. Пойду полежу.

— Береги себя, — сказал Сергей и отключил связь.

Катя посмотрела на отражение.

— Ты, и только ты сама виновата во всем, — негромко сказала Катя, чтобы Лариса не расслышала.