Бесплатный фрагмент - Бэмби

Глава 1

Он появился на свет в густых зарослях, в одном из тех маленьких укромных уголков леса, которые кажутся открытыми со всех сторон, но на самом деле полностью закрыты листвой. Вот почему там было так мало места, но как раз впору для него и его матери.

Он встал, пошатываясь на своих тонких ножках, недоумевая и и не понимая, что происходит, глянул тусклыми глазами на мир, удивился, но ничего не увидел, опустил голову, сильно вздрогнул и совершенно оцепенел.

— Какой красивый мальчик! — в изумлении воскликнула Сорока.

Она бросилась и прилетела сюда, привлеченная хриплыми стонами, которые, как она поняла, вырывались у матери Бэмби, ей быдо так больно. Теперь Сорока расселась на ветке неподалёку. -Какое красивое дитя! — снова воскликнула она. Никто ей не ответил, и она продолжала взволнованно твердить, — И только посмотрите — он уже может вставать и ходить! Это потрясающе! Это так интересно! Так здорово! Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Ну, я, конечно, ещё слишком молода, ведь прошёл всего год с тех пор, как я покинула гнездо, но я думаю, вы это знаете… Но я думаю, что это замечательно! Чудесно! Такой ребенок, как этот… он родился всего пару минут назад, а уже может стоять. Я думаю, это очень благородно с его стороны. И самое главное, я нахожу, что всё, что делаете вы, олени, очень благородно. Смотрите, к тому же он уже может бегать!

— Конечно! — мягко ответила мать Бэмби, — Но вы должны меня извинить, я действительно не в форме, чтобы болтать с вами. Мне ещё многое нужно сделать… и, кроме того, я чувствую себя очень слабой!

— О, не буду вам мешать! — протрещала Сорока, — Я сегодня тоже, честно говоря, порядком не в себе и очень спешу! Но ведь не каждый день видишь что-то подобное. Я прошу вас, только вообразите, как нам тяжко в таких ситуациях и как много тяжелой работы валится на наши плечи! Дети просто ничего не могут сделать, когда вылупляются из яйца, они просто лежат в гнезде совершенно беспомощные, и за ними нужно присматривать, за ними всегда нужно присматривать, говорю вам, я уверена, вы понятия не имеете, на что это похоже. Это такая тяжелая работа — просто кормить их, и они нуждаются в защите, это так непросто! Я прошу вас, просто подумайте, как это все тяжело — добывать еду для детей и в то же время присматривать за ними, чтобы с ними ничего не случилось; если вас там не будет, они ничего не смогут сделать сами. Разве я не прав? И вам приходится так долго ждать, прежде чем они начнут двигаться, так долго, прежде чем у них появятся первые перышки и они начнут выглядеть немного пристойно!

— Пожалуйста, простите меня, — сказала мать Бэмби, — я на самом деле не расслышала, что вы сказали!.

Сорока улетела.

«Глупый лось! — стрекотала она про себя, — благородный, но глупый!»

Мать Бэмби едва заметила её исчезновение и продолжила энергично облизывать своего новорожденного сына. Она всего его облизала языком и таким образом убила сразу несколько зайцев — поухаживала за его телом, сделала согревающий массаж и продемонстрировала свою любовь.

Малыш немного пошатывался под тяжестью этих ласк и толчков, которые мягко ласкали его всего, но остался на ногах. На его красном сюртучке, который всё еще был немного неухожен, виднелись белые пятна, его детское личицо все ещё было глуповато-наивным, непонятливым, как будто он находился в глубоком, очарованном сне.

Повсюду вокруг росли высоки ку сты кусты орешника, кизила, терновника и молодые побеги бузины. Высокие клёны, буки и дубы простирали зелёную крышу над зарослями, а из твёрдой темно-коричневой почвы проростали узорные папоротники, дикий горошек и горный шалфей. Низко, вплотную к земле, тянули свои листья фиалки, которые были уже в цвету, и листья земляники, которая только начинала распускаться. Свет утреннего Солнца струился сквозь густую листву, словно сверкающая золотая паутина. Весь лес был полон звуками бесчисленных звонких голосов, которые проникали сквозь кроны деревьев нотками веселого возбуждения и радости жизни. Золотая иволга пела нескончаемую радостную песню, голуби не переставали ворковать, дрозды свиристели, зяблики хлопали крыльями, синицы щебетали. Сквозь все это доносился сварливый крик сойки, шутливый смех синей сороки, трескучий металлический кук-а-кук фазанов. Время от времени резкий короткий стук дятла перебивал все остальные голоса. Дятел очень старался. Пронзительный, чистый крик сокола разносился над пологом леса, и хор ворон никогда не переставал издавать свой хриплый кар-р!

Малыш не понимал ни одной из этих многочисленных песен и криков, ни слова из их разговоров. Он был ещё слишком мал, чтобы слушать их. Он также не обращал внимания ни на один из бесчисленных запахов, которыми дышал лес. Он слышал только нежный шелест, который пробегал по его шкурке, когда его чистили, мыли, стирали, согревали и целовали, и чувствовал только тёплый запах тела своей матери, стоявшей рядом. Он прижимался носом к этому телу, источавшему чудесный запах, и жадно обшарваил его вкруг себя, ища этот дивный источник жизни.

Пока он пил, мать продолжала ласкать его. — Бэмби! — шептала она! — О, Бэмби!

Каждые несколько мгновений она поднимала голову, прислушивалась и втягивала в себя воздух.

Затем она снова поцеловала своего ребёнка, успокоенная и счастливая, — Бэмби, — повторила она, — Мой маленький Бэмби!

Глава 2

Сейчас, в начале лета, деревья неподвижно застыли под голубым небом, они широко раскинули свои зелёные руки и впитывали силу Солнца, когда оно струилось на них сквозь прогалы в листве. Кусты в чаще начинали распускаться белыми, красными или жёлтыми звездочками. На многих из них снова начинали набухать почки, бесчисленное множество почек вздувалось на тонких кончиках веток, нежные, твёрдые и решительные, они были похожи на маленькие сжатые кулачки. Разноцветные звёздочки самых разных цветов поднимались из земли, так что земля в приглушенном свете леса казалась облитой брызгами ярких, звонких и весёлых красок. Повсюду витал запах свежей листвы, цветов, земли и зеленого дерева. Когда наступало утро и садилось Солнце, весь лес оживал тысячью голосов, и весь день с утра до вечера пчёлы пели, осы жужжали, а шмели жужжали ещё громче в благоуханной тиши.

Вот на что были похожи те дни, когда Бэмби проживал свое самое раннее детство.

Он последовал за матерью по узкой тропке, которая вела между кустами. Здесь было так приятно гулять! Густая листва нежно поглаживала его бока и слегка отклонялась в сторону. Куда бы вы ни посмотрели, путь, казалось, был перекрыт, но на самом деле можно было идти вперёд с величайшим удобством. В лесу всегда были такие маршруты, как этот, они образовывали сеть тропинок, пронизывающую весь лес. Мать Бэмби знала их все наизусть, и всякий раз, когда он оказывался перед тем, что представлялось ему непроходимой зелёной стеной, она немедленно искала место, где начиналась тропинка.

Бэмби был очень любопытный и всё время задавал вопросы. Он очень любил задавать вопросы своей матери. Для него не было ничего чудеснее на свете, чем приставать к матери со своими бесконечными приставаниями и задавать ей вопросы и выслушивать любой её ответ. Чтобы бы она ни ответила, вслед за её ответом следовал его вопрос. Бэмби нисколько не удивлялся, что придумывал один вопрос за другим, и стремился поскорее задать его. Ему это казалось совершенно естественным. Это доставляло ему такое наслаждение. А еще было приятно с любопытством ждать, пока из уст его мамочки придёт ответ, и каким бы ни был ответ, он всегда оставался им доволен. Конечно, бывали моменты, когда он не понимал полученного ответа, но это тоже было приятно, потому что он всегда мог задать ещё больше вопросов, когда бы ни захотел. Иногда он переставал задавать вопросы, и это тоже было очень приятно, потому что тогда он был занят попытками понять то, что ему сказали до этого, и решал что и как по-своему. Он часто был уверен, что его мать пожадничала и не дала ему исчерпывающего ответа, что она намеренно избегала говорить всё, что знала. И это было очень приятно, так как в нём всё это только подогревало растущее любопытство, ощущение чего-то таинственного и приятного, которое проходило через него, как ожидание, которое делало его неловким, но жизнерадостным.

Вот и теперь он спросил:

— Кому принадлежит эта тропинка, мама, нам?

Его мать ответила:

— Да.

Бэмби продолжала расспрашивать.

— Тебе и мне?

— Да.

— Нам обоим?

— Да

— Только тебе и мне?

— Нет, — ответила его мать, — она принадлежит всем нам, всем оленям…

— Что такое олень? — со смехом спросил Бэмби.

Его мать посмотрела на него и тоже рассмеялась.

— Ты олень, и я олень, Оба мы олени! Вот что такое олени. Теперь ты понимаешь?

Бэмби подпрыгнул в воздух от смеха.

— Да, я понимаю. Я маленький олень, а ты большой олень. Это верно, не так ли?

Его мать кивнула.

— Ну вот, теперь ты понял?

Бэмби снова стал серьёзным.

— Мы одни такие, или есть и другие олени?

— Конечно! — сказала его мать, — Их здесь много.

— Где они? — воскликнул Бэмби.

— Они здесь, они повсюду вокруг нас.

— Но… Я их не вижу.

— Ты увидишь их очень скоро.

— Когда? — спросил он. Любопытство Бэмби было настолько сильным, что он остановился и замер, ожидая появления чего-то чудесного.

— Скоро.

Его мать спокойно шла дальше.

Бэмби последовал за ней. Он ничего не сказал, потому что пытался сообразить, что она могла иметь в виду под этим «скоро». Он пришёл к выводу, что «скоро» — это, конечно, не то же самое, что «очень скоро». Но он был не в состоянии решить, когда это «скоро» перестанет быть «скоро» и начнёт быть «еще долго». Внезапно он спросил: «Кто был тем, кто проложил этот путь?»

— Это мы сделали! — ответила его мать.

Бэмби был поражен.

— Мы это сделали? Ты и я?

Его мать сказала:

Ну, да… мы, олени, сделали это.. Все мы!

— Какие олени?» — спросила Бэмби.

— Все мы! — кратко ответила его мать.

Они пошли дальше. Бэмби это надоело, и он хотел спрыгнуть с тропинки, но он был хорошим, послушным мальчиком и остался со своей матерью. Впереди них послышался шорох, доносившийся откуда-то из-под земли. Там что-то энергично двигалось, бегало что-то скрытое под папоротниками и диким салатом. Тоненький, как ниточка, голосок издал жалобный свист, а затем стало тихо. Только листья и травинки дрожали, показывая, где именно здесь что-то произошло. Хорек поймал мышь. Затем он промчался мимо них, присел на корточки в сторонке и принялся за еду.

— Что это было? — взволнованно спросил Бэмби.

— Ничего! — успокоила его мать.

— Но… — заикаясь, произнёс Бэмби, — но… Я видел это!..

— Ну, да, — сказала его мать, — но не пугайся. Хорёк убил мышь!

Но Бэмби был ужасно напуган. Его сердце сжалось от огромного, незнакомого ему чувства ужаса. Прошло много времени, прежде чем он снова смог заговорить. Затем он спросил:

— Почему он убил мышь?

— Потому что… — его мать заколебалась, думая, как сформулировать мысль, затем она сказала, — Давай пойдём чуть быстрее, хорошо? — как будто внезапно подумала о чём-то другом и забыла о вопросе. Она припустила рысью. Бэмби запрыгал следом за ней.

Наступила долгая пауза, и они перестали идти так быстро. Наконец Бэмби, чувствуя некоторое беспокойство, спросил: -Мы когда-нибудь убьем мышь?

— Нет! — ответила его мать.

— Никогда? — спросила Бэмби.

— Нет, никогда! — последовал ответ матери.

— Почему бы и нет? — с некоторым облегчением спросил Бэмби.

— Потому что мы никогда никого не убиваем! — просто ответила ему мать.

Бэмби снова повеселел.

Рядом с тропинкой рос молодой ясень, с которого доносился громкий визг. Мать Бэмби не обратила на это никакого внимания и продолжала идти. Но Бэмби стало любопытно, и он остановился. Высоко в ветвях дерева сидели две сойки, ссорившиеся из-за гнезда, которое они только что разграбили.

— Убирайся отсюда, ты, мерзкий мужлан!

— Не выступай, дурак! — ответил другой, -Я тебя не боюсь!

— Иди и грабь свои собственные гнёзда, ворюга! — крикнул первый.

— Я набью тебе морду!

Он был вне себя!

— Ты просто мерзость! — огрызнулся другой, — Просто мерзость!

Одна из ссорящихся птиц заметила Бэмби. Она сбила несколько веток крылом и прорычала:

— Ну что ты уставился, сопляк? Убирайся!

Бэмби испугался и отскочил от них как можно подальше. Добравшись до матери, он продолжал идти за ней по тропинке, послушный и испуганный. Он подумал, что она не заметила, что он отстал.

Через некоторое время он спросил ее:

— Мама, что значит «мерзость»?

Его мать подумала и сказала:

— Я не знаю.

Бэмби задумался. А потом начал снова.

— Мама, почему эти двое были так грубы друг с другом?

Его мать ответила:

— Они поссорились из-за того, чтобы не смогли достать и поделить еду!

Бэмби спросил:

— Мы когда-нибудь будем ссориться из-за какой-то еды?

— Нет! — сказала его мать.

— А почему бы и нет? — спросил Бэмби.

Его мать ответила:

— Здесь достаточно еды для всех. Хватит и нам!

Было ещё кое-что, что Бэмби хотел знать.

— Мама?..

— Что ещё?

— Мы тоже когда-нибудь будем противны друг другу?

— Нет, дитя мое! — сказала его мать, — Мы не занимаемся подобными вещами!

Они продолжали идти. Внезапно они увидели впереди себя свет, очень яркий свет. Зеленые джунгли зарослей и кустарников подошла к концу, их путь подошёл к концеу. Ещё несколько шагов, и они вышли на ярко освещеннообе сводное пространство, открывшееся перед ними. Бэмби хотел броситься вперёд, но его мать просто стояла на месте.

— Что это? — нетерпеливо воскликнул он, совершенно очарованный.

— Это луг! — ответила его мать.

— Что это такое — луг? — спросил Бэмби. Ответа не последовало. Бэмби настаивал.

Мать коротко ответила:

— Ты сам всё скоро увидишь!

Она стала серьёзной и внимательной, и теперь стояла неподвижно, высоко подняв голову, напряженно прислушиваясь, проверяя ветер глубокими вдохами. Вид у неё был почти суровый.

— Да, пока всё в порядке, — наконец сказала она, — мы можем продолжать путь.

Бэмби собирался прыгнуть вперёд, но она преградила ему путь.

— Нет, ты подожди, пока я тебя не позову.

Бэмби сделал, как ему было сказано, и тут же тоже замер.

— Молодец, Бэмби! — похвалила его мать, — А теперь внимательно слушай, что я скажу…

Бэмби внимательно слушал, что говорила его мать, и, увидев, как она взволнована, сам сильно напрягся.

— Выйти на луг не так просто, как кажется, — продолжала его мать, — это трудно и опасно. Не спрашивай меня почему. Пока не спрашивай! Ты узнаешь это позже. А пока просто делай в точности то, что я тебе скажу. Ты сделаешь это?

— Да! — пообещал Бэмби.

— Хорошо. Так что сначала я отправлюсь туда одна. Ты оставайся здесь и жди. И не своди с меня глаз. Держи меня в поле зрения и не отводи взгляда ни на секунду. Если ты увидишь, что я начинаю бежать обратно сюда, тогда разворачивайся и убегай так быстро, как только сможешь. Я скоро догоню тебя!

Она замолчала и, казалось, задумалась, затем, с ещё большим волнением, продолжила, — Что бы ни случилось, беги, беги, беги так быстро, как только сможешь. Бежать… даже если что — то случится… даже если ты видишь… если ты увидишь,.. что я падаю на землю… не обращай на меня никакого внимания, понял? … Все, что ты увидишь или услышишь… просто продолжайте идти, без промедления и так быстро, как только сможете…! Ты обещаешь мне это?

— Да, — тихо сказал Бэмби.

— Но если я позову тебя, — продолжала мать Бэмби, — то тогда ты можешь прийти. То гда иди и играй на лугу. Там хорошо, тебе понравится. Только… это ещё кое-что, что ты должен мне пообещать… если я позову тебя, ты должен быть начеку и быть рядом со мной немедленно. Каковы бы ни были обстоятельства! Ты слышишь?»

— Да, — сказал Бэмби еще тише. Его мать была так серьёзна.

Она продолжала говорить.

— Вон так… если я позову тебя… не должно быть никакой беготни и никаких глупых вопросов, ты должен бежать за мной, как ветер! Не забывай об этом. Не думай тогда ни о чём, беги, без колебаний… если я начну убегать, это будет означать, что ты немедленно вскакиваешь и убираешься оттуда, и ты не должен остановливаться, пока мы не вернемся обратно в лес. Ты ведь этого не забудешь, правда?

— Нет, — сказал Бэмби, ощущая лёгкую тревогу.

— Хорошо, теперь я пойд! — сказала ему мать и, казалось, несколько успокоилась.

Она вышла на луг. Бэмби, который не сводил с неё глаз, увидел, как она пошла вперед медленными и широкими шагами. Он стоял там, полный предвкушения, полный страха и любопытства. Он видел, как его мать прислушивалась со всех сторон, он видел её, когда что-то пугало её, и тогда и сам чувствовал себя испуганным, готовым прыгнуть обратно в чащу. Затем его мать снова успокоилась, а через минуту повеселела. Она опустила шею, вытянула ее далеко перед собой, удовлетворенно оглянулась на Бэмби и крикнула: — Теперь давай!

Бэмби прыгнул вперед. Его охватила огромная, неземная радость, она была такой волшебно сильной, что он забыл о тревоге, которую испытывал незадолго до этого. Всё, что он мог видеть, пока был в зарослях, — это зелёные верхушки деревьев над ним, и лишь короткими, редкими проблесками он видел над ними несколько голубых пятен. Теперь он мог видеть всё небо, высокое, широкое, чистое и голубое, и это так обрадовало его, хотя он и не знал, почему. Среди деревьев всё, что он видел от Солнца, были одиночные широкие лучи или нежная россыпь золотистого света, игриво рассыпавшегося между ветвями. Теперь он внезапно обнаружил, что стоит, окнужённый горячей и ослепительной силой, которая внезапно волной нахлынула на него, он стоит в этом обильном благословении тепла, которое тут же затворило его глаза и отворило его сердце. Бэмби был в полнейшем восторге, он был совершенно вне себя, это было просто чудесно. Ликуя, он подпрыгнул в воздух три раза, четыре раза, пять раз на том месте, где был. Он ничего не мог с собой поделать, он прыгал помимо веой воли, просто от радости. Что-то упорно дергало его вверх и заставило подпрыгивать. В его юных конечностях была такая мощная пружинистость, воздух так глубоко и легко проникал в лёгкие, что он впитывал его, впитывал все ароматы луга с таким всепоглощающим весельем, что ему просто необходимо было подпрыгнуть. Бэмби был ребёнком. Если бы он был человеческим ребенком, он бы закричал от радости. Но он был молодым оленем, а олени не могут кричать, или, по крайней мере, не могут кричать так, как это делают человеческие дети. Так что он радовался по-своему. Своими четырьямя ногами, всем телом, которые подбрасывало его в воздух. Его мать стояла рядом и с радостью наблюдала за ним. Она наблюдала, как он сходит с ума. Она видела, как он высоко подбрасывался, неуклюже опускался обратно на то же место, смотрел вперед в замешательстве и возбуждении, а затем, в следующее мгновение, снова и снова подбрасывался в воздух. Она поняла, что Бэмби, который видел только узкие оленьи тропинки в лесу и за несколько дней своего существования привык только к тесноте чащи, теперь не двигался с места, где стоял, потому что всё ещё не понимал, что может свободно бегать по всему лугу. Она вытянула передние ноги и опустилась на них, тихонько рассмеялась Бэмби и внезапно умчался прочь, и носился кругами так, что только громко шелестела высокая трава. Вдруг Бэмби вздрогнул и остался неподвижен. Означало ли это, что он должен вернуться в лес?

— Не беспокойся обо мне, — сказала его мать, — что бы ты ни увидел, что бы ты ни услышал, просто уходи, уходи так быстро, как только сможешь! Он хотел повернуться и убежать, как ему было сказано. Затем его мать внезапно подскочила к нему галопом, издавая чудесный звук. Она подошла к нему на расстояние двух шагов, наклонилась, как в первый раз, рассмеялась ему и крикнула:

— Попробуй поймать меня! — и бросилась прочь от малыша. Бэмби был поражён. Что все это должно было значить? Что это вдруг нашло на его мать? Но потом она снова вернулась с такой огромной скоростью, что если бы вы там были, у вас точно голова пошла бы кругом. Она ткнула его носом в бок и быстро сказала: -Попробуй поймать меня! — и бросилась прочь. Бэмби, спотыкаясь, последовал за ней. Он сделал всего несколько шагов. Но эти шаги вскоре превратились в маленькие прыжки. Маленькие ноги несли его, ему казалось, что он летит. Ноги, казалось, несли его сами. Под его шагами земля мелькала, под его прыжками неслось пространство, пространство, небо, воздух, пространство. Бэмби был вне себя от счастья. В его ушах раздавался восхитительный шелест травы. Она была восхитительно мягкой, нежной, как шёлк, особенно когда он проводил по ней копытцем. Его мать некоторое время стояла неподвижно, переводя дыхание. Она двинулась в сторону Бэмби, только когда он промчался мимо. Бэмби летел как ветер.

Внезапно вся эта забава прекратилось. Бэмби перестал бежать и элегантной рысцой, высоко ступая, подошёл к своей матери и радостно заглянул ей в лицо. Затем они радостно зашагалибок-о-бок друг с другом. С тех пор как он впервые вышел сюда, на открытое пространство, в этот мир, Бэмби видел небо, Солнце и широкую зелёную полосу у себя поперёк спины, устремляясь только прищуренным, пьяным от счастья взглядом на небо, с уютным ощущением тепла на спине и бодрящим ощущением Солнца, веселящегося над всем этим. Солнце, вечное Солнце заставляло его дышать глубоко и вдохи его становились всё более глубокими и глубокими. Вот здесь, впервые, он стал наслаждаться зримым великолепием луга. Он видел всё вокруг, каждую мелочь, каждую пылинку! Он видел эту красоту своими чистыми глазами, и каждый миг его юной жизни удивлял его всё новыми чудесами, и каждый шаг увеличивал и множил их. Здесь не было ни клочка голой земли, как в лесу, среди деревьев. Здесь каждое пятнышко было покрыто густой травой, каждая травинка тесно прижималась к другим, которые пышно разрастались, сплетаясь и мягко наклоняясь набок при каждом шаге и немедленно выпрямлялись без малейшего чувства обиды, если кто-либо наступал на них. Широкая зелёная равнина была усыпана белыми маргаритками, фиалками, густыми красными головками начинающего цвести клевера и сияющим величием золотистых цветов, высоко поднятых одуванчиками.

— Смотри, мама, — позвал Бэмби, — вон улетает цветок!

— Это не цветок! — сказала его мама, -Это бабочка!

Бэмби был в восторге и продолжал наблюдать за бабочкой, когда она так осторожно освободилась от стебля травы и, кувыркаясь, улетела прочь. Теперь Бэмби увидел, что в воздухе над лугом летает великое множество таких бабочек, и их невозможно сосчитать, потому что они, казалось, спешили, но при этом были медлительны и грациозны, как принцессы при королевском дворе, они кувыркались вверх-вниз в игре, которая очаровывала и завораживала его. Они действительно были похожи на движущиеся, живые цветы, весёлые цветы, которые не хотели просто неподвижно сидеть на своих стеблях и вскочили, чтобы немного потанцевать и повеселиться. Или, подобно цветам, которые опустились вместе с Солнцем, но все ещё не нашли себе места и внимательно осматриваются в поисках такового, они опускались и исчезали, как будто уже нашли место, но затем снова взлетали прямо вверх, какфейерверки, сначала совсем немного ввысь, а затем всё выше и выше, для того, чтобы продолжать свои поиски. Они всегда были в поиске, и понятно, почему — потому что лучшие места в их жизни уже были заняты другими бабочками.

Бэмби оглядывал их всех. Бэмби видел их всех. Ему так хотелось увидеть какую-нибудь из этих бабочек вблизи, так хотелось рассмотреть хотя бы одну из них, но он был не в состоянии н и приблизиться, ни поймать их. Они никогда не переставали порхать, сменяя друг дружку в этом весёлом танце. У него от этого даже сильно закружилась голова.

Когда он снова опустил взгляд на землю, всё, что он увидел, взлетело тысячью радостей в его душе: это были проворные живые существа, которые всегда взлетали, трепеща крыльями, когда он приближался к ним. Вокруг него всё время что-то прыгало и разбрызгивалось в воздухе, что-то, что становилось видимым в бурлящем рое и в следующую секунду снова погружалось в зелёную землю, из которой появилось.

— Что это, мама? — спросил он.

— Это малыши! — ответила она.

— Смотри, — позвал Бэмби, — вон там травинка подпрыгивает… она подпрыгивает так высоко!

— Это не травинка, — объяснила его мать, — это симпатичный зелёный кузнечик!

— Почему он так прыгает? — спросил Бэмби.

— Потому что когда мы шли, — ответила его мать, мы напугали его!

— О! — Бэмби подскочил к кузнечику, который сидел прямо в белой вазочке маргаритки.

— О, — вежливо сказал Бэмби, — Вам совсе мне нужно бояться нас, мы, разумеется, ничего вам плохого не сделаем!

— А я и не боюсь! — возразил кузнечик скрипучим голосом, — Сначала я просто немного удивился, когда разговаривал со своей женой!

— Пожалуйста, извините нас за беспокойство! — скромно сказал Бэмби.

— Это не имеет значения! — проскрежетал кузнечик, — Поскольку это ты, это не имеет особого значения. Но никогда не знаешь, на кого тут напорешься, и надо всегда быть начеку!

— Я никогда раньше не был здесь, на лугу! — сказал ему Бэмби, — Моя мать…

Кузнечик стоял перед ним, опустив голову таким образом, что выглядел очень сердитым, его лицо было серьёзным, и он проворчал:

— Меня это не интересует. У меня нет времени торчать здесь и болтать с тобой, я пойду искать свою жену. Прыг-прыг! А ты прыгай тут!

И он исчез.

— Прыгай? — сказал Бэмби, несколько озадаченный и изумленный высотой прыжка, который совершил кузнечик, исчезая в высокой траве, — Что это значит — прыгай?

Бэмби подбежал к своей матери.

— Послушай… Я только что с ним разговаривал!

— С кем? — спросила его мать.

— Ну, с кузнечиком! — объяснил Бэмби, — я с ним разговаривал. Он был так дружелюбен со мной… Даже не ожидал! И он мне так сильно понравился. Он такой зелёный, это чудесно, и на его спине такие прозрачные листья, что ты можешь сквозь них видеть его насквозь, там нет никаких травинок, даже самых тонких.

— Да! Это были его крылья!

— Правда, это были крылья? — Бэмби продолжил говорить, — И у него было такое серьёзное лицо, как будто он о чем-то напряженно думает. Но он всё равно был так дружелюбен ко мне. И он может прыгать так высоко, как никто! Это, должно быть, ужасно тяжело — прыгать так высоко. «Прыгай!!!» — сказал он и подпрыгнул так высоко, что я больше его не видел.

Они пошли дальше рядом. Бэмби был очень взволнован своим разговором с Кузнечиком, и при этом он, кажется, немного устал, так как это был первый раз, когда он разговаривал с таким интересным незнакомцем. Он был голоден и прижался к матери, чтобы попить молока.

Затем он снова постоял на месте некоторое время, просто глядя перед собой в сладком, лёгком опьянении, которое всегда охватывало его, когда он напивался молока, которое давала ему его мать, и вдруг он увидел белоснежный цветок в переплетениях стеблей травы. Цветок двигался. Бэмби присмотрелся повнимательнее. Нет, это был не цветок, это тоже была бабочка. Бэмби подкрался поближе.

Бабочка вяло свисала со стебля травы и тихонько шевелила крылышками.

— Пожалуйста, никуда не улетай, прошу тебя, оставайся на месте! — крикнул ей Бэмби.

— Почему я должна оставаться там, где я сижу? В конце концов, я же бабочка! Не так ли? — удивленно спросила она.

— О, пожалуйста, останься там, где ты есть, хотя бы ненадолго! — умолял её Бэмби, — Я так давно хотел увидеть тебя вблизи. Пожалуйста, будь так добра!

— Ладно! Хорошо, — сказала маленькая Белая Бабочка, — Смотри! Но только не слишком долго!

Бэмби встал перед ней, — Ты такая красивая, — зачарованно произнёс он, — Такая красивая! Как цветок!

— Что? — Бабочка захлопала крыльями, — Как цветок? Нет уж, все, кого я знаю, согласны с тем, что мы гораздо красивее цветов!

Её ответ очень смутил Бэмби.

— Д… да, конечно… — пробормотал он, — гораздо красивее… пожалуйста, прости меня… Я просто хотел сказать…

— На самом деле меня не колышет, что ты хотел сказать… — парировала бабочка. Она начала выпендриваться и выкобениваться, изгибая свое узкое, членистое тело и лениво играя своими чрезвычайно чувствительными усиками.

Бэмби был очарован и продолжал наблюдать за ней.

— Ты такая элегантная! — сказал он, -такая тонкая, пластичная и элегантная! И эти твои белые крылья, они такие величественные!

Бабочка широко раскрыла крылья, словно гордясь ими, затем сложила их над собой так, что они стали похожи на натянутый парус яхты.

— О, — воскликнул Бэмби, — теперь я понимаю, почему ты красивее цветов! И ты тоже можешь летать, а цветы на это не способны! Они должны оставаться там, где растут, вот как!

Бабочка приподнялась.

— Теперь достаточно? — сказала она, — Я могу летать!

И она поднялась в воздух с такой легкостью, что этого почти нельзя было ни увидеть, ни понять. Её белые крылья двигались мягко и грациозно, и она уже парила там, в воздухе, залитая ярким солнечным светом

— Только ради тебя я так долго сидела там, — сказала Бабочка и закачалась вверх-вниз перед Бэмби на своём тонком стебле, — но теперь я улетаю!

Это было на лугу.

Глава 3

Глубоко среди деревьев, в самой глуши было место, принадлежавшее матери Бэмби. Он лежал всего в нескольких шагах от узкой тропинки, по которой олени пробирались через лес, но найти его было почти невозможно для того, кто не знал, где находится маленькая прогалинка в густых кустах.

Это было всего лишь узкое пространство, настолько узкое, что в нём едва могли поместиться Бэмби и его мать, и оно было таким низким, что, когда мать Бэмби вставала, её голова оказывалась между сучьями, веточками и листвой. Кусты орешника, дрока и кизила росли здесь вперемешку друг с другом, и случайные лучи солнечного света, проникавшие сквозь густой полог леса, никогда не достигали земли. Это была комната, где Бэмби появился на свет, и именно здесь они с матерью устроили свой дом.

Теперь его мать спала, прижавшись к земле. Бэмби тоже немного поспал, но теперь он проснулся и был в очень игривом настроении. Тогда он встал и огляделся.

Здесь, в глубине леса, было сумрачно, почти темно. Было слышно, как дерево тихонько шуршит и поскрипывает на головой. То тут, то там щебетали синицы, то тут то там раздавался звонкий смех дятла или невеселое карканье ворона. Все остальное, близкое и далекое, молчало. Кругом было тихо. Только воздух в полуденный зной становился постепенно тёплым, и его даже можно было услышать, если внимательно прислушаться. Теперь в лесу парило, было влажно и душно.

Бэмби посмотрел на свою мать сверху вниз.

— Ты спишь? — спросил он.

Нет, его мать уже не спала. Она проснулась сразу же, как только Бэмби встал.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Бэмби.

— Ничего! — ответила его мать, -Нам надо остаться там, где мы есть. Просто ложись, как хороший, послушный мальчик, и засыпай на здоровье!

Но Бэмби не хотелось спать.

— Ну же, — взмолился он., — Давай пойдём на луг!

Его мать подняла голову.

— На луг? Сейчас? на луг?.. — В её голосе было столько удивления и тревоги, что Бэмби не на шутку испугался.

— А можно мы сейчас пойдём на луг? — застенчиво спросил он.

— Нет! — последовал ответ матери, и это прозвучало довольно мрачно и потому убедительно, — Нет, прямо сейчас это невозможно!

— Почему нет? — спросил Бэмби, и ему показалось, что здесь творится что-то очень странное. Ему стало ещё страшнее, но в то же время он почувствовал непреодолимое желание узнать обо всем.

— Почему мы не можем пойти на луг прямо сейчас?

— Ты узнаешь обо всем этом позже, когда немного подрастешь… — успокоила его мать.

Но Бэмби был настойчив.

— Почему ты не хочешь сказать мне сейчас?

— Позже! Всему своё время! — повторила его мать, — Ты всё ещё всего лишь маленький ребёнок, — мягко продолжала она, — и я не обязана всё объяснять маленьким детям!

Вдруг она стала очень серьезной.

— Сейчас… на лугу… Я просто не хочу об этом думать. Средь бела дня…!

— Но когда мы вышли на луг, — возразил Бэмби, — тогда тоже было светло как днём…

— Тогда всё было по-другому! — объяснила его мать, — это было ранним утром!

— Значит, ты можешь ходить туда только ранним утром?

Да, Бэмби стал слишком любознательным!

Но терпение его матери было поистине безграничным.

— Только ранним утром или поздним вечером… или ночью…

И никогда не днем? Никогда…!

— Никогда?

Его мать колебалась.

— Да, — сказала она наконец, — иногда… некоторые из нас тоже иногда выходят туда днём. Но это при особых условиях… Я действительно не могу пока тебе всего объяснить… ты еще слишком мал… некоторые выходят на широкую дорогу, но тогда они подвергают себя большой опасности…

— Что же это такое, что для них опасно?

Этот разговор вдруг очень взволновал Бэмби.

Но его мать не захотела ничего объяснять ему сейчас, — Они в опасности… послушай, дитя мое, есать вещи, которые ты пока не сможешь постичь…

Бэмби думал, что сможет что-нибудь понять, но он не мог понять, почему его мать не хотела сообщать ему больше подробностей. Но он сдержался и ничего по этому поводу не сказал.

— Вот так мы и должны жить, — продолжала его мать, — все мы… Даже если мы любим дневное время,.. а дети особенно любят дневное время… мы должны так жить, как предписано ходом вещей, мы просто должны принять это… Мы можем передвигаться только с вечера до утра! Ты понимаешь?»

— Да!

— Итак, дитя моё, вот почему мы должны оставаться здесь, где мы сейчас находимся! Потому, что здесь мы в безопасности! Вот и всё, что от тебя требуется — понимать, что это так! Так что теперь ложись снова и засыпай!

Но Бэмби не хотел снова ложиться.

— А почему мы в безопасности здесь, где мы сейчас находимся? -наивно спросил он.

— Потому что все кусты наблюдают за нами и всем на свете, потому что ветки на кустах шелестят, когда кто-то идёт, потому что грубый хворост на земле трещит и предупреждает нас, потому что прошлогодние опавшие листья лежат на земле кучами и шелестят, подавая нам знак, … потому что сойки там, сороки тоже там, они следят за нами, и именно так мы узнаём, что кто-то приближается, задолго до того, как они доберутся до нас…

— Что это? — Бэмби, — Это прошлогодние опавшие листья?

— Подойди и сядь рядом со мной! — сказала его мать, -Я тебе всё расскажу по порядку!

Бэмби с радостью устремился к ней, сел рядом и прижался к её телу, пока она объясняла ему, что деревья не всегда стоят зелёными, что солнечный свет и чудесное тепло лета уходят и приходит колючая, холодная зима. Тогда становится холодно, листья желтеют и падают из-за мороза, онипадают с деревьев уже коричневыми и красными, они опадают один за другим с деревьев, так что деревья и кусты тянутся своими голыми, чёрными ветвями к небу и выглядят совершенно покинутыми. Это время, когда Природа умирает, время, которое нам надо пережить! Но мёртвые листья лежат на земле, и когда их потревожит чья-то нога, они шуршат и предупреждают тебя: слушай внимательно -кто-то идёт! О, они очень хороши, эти прошлогодние опавшие листья! Они оказывают нам прекрасную услугу тем, что проявляют такое рвение и следят за тем, кто ходит-бродит в округе. И сейчас, в середине лета, их всё ещё много, они прячутся под растущими на земле растениями, и предупреждают о любой опасности задолго до того, как она будет близка.

Бэмби слушал в оба уха и всё теснее прижимался к матери. Он совсем забыл о луге. Было так уютно сидеть здесь, прижавшись к матери и слушать, что она шёпотом рассказывает ему.

Затем, стоило его матери замолкнуть как он начинал

задумался о том, что она сказала. Он подумал, что это очень здорово и мило со стороны добрых, старых, сморщенных листьев — так бережно хранить их покой, ухаживать за ними, и это при том, что старые листья были мертвы, замерзли и уже столько всего пережили. Он попытался сообразить, в чем на самом деле может заключаться та опасность, о которой постоянно твердила его мать. Но все эти размышления утомили его; вокруг него было тихо, только жаркий воздух восходил в небо. И он отправился спать.

Глава 4

Однажды вечером, когда он вернулся со своей матерью на луг, ему показалось, что он уже знает всё, что нужно знать в лесу маленькому оленёнку.

.Но оказалось, что он всё ещё знал столько, сколько знал.

Сначала всё шло так же, как и во время первой прогулки. Его мать разрешила Бэмби поиграть с ней в пятнашки. Он бегал кругами, и широкое открытое пространство, высокое небо и свобода воздуха были такими яркими и волнующими, что он метался от радости. Через некоторое время он заметил, что его мать замерла и стоит неподвижно, принюхиваясь.

Когда поворачивался, так внезапно, что его четыре ноги были широко расставлены, он вдруг внезапно остановился. Он подпрыгнул высоко в воздух, чтобы его внезапная остановка выглядела более достойно, и теперь стоял как положено. Его мать, стоявшая чуть поодаль, казалось, с кем-то беседовала, хотя в высокой траве он не мог разобрать, кто бы это мог бы

быть. Совершенно заинтригованный, Бэмби подошёл поближе. Там, в переплетении стеблей травы, совсем рядом с его матерью, подергивались два длинных уха. Они были серовато-коричневыми, и черные полоски на них делали их довольно симпатичными. Бэмби заколебался, но его мать сказала ему: «Иди сюда, Бэмби, это наш друг, Заяц-Красавец! Бэмби! Давай, покажи ему себя с лучшей стороны!

Бэмби сразу же подбежал к ней. Там и вправду сидел Заяц, и вид у него был несмотря на бегающие во все стороны глазки до ужаса честный-пречестный.

Его длинные уши величественно и надменно вздымались высоко над головой, а затем снова опустились и безвольно повисли, как будто внезапно превратились во что-то сдувшееся.

.Когда Бэмби увидел заячьи усы, которые торчали жесткими и прямыми пиками вкруг всего его рта, он стал думать о них. Но он заметил, что у Зайца было очень наивное, испуганное и

нежное личико, все его черты, казалось, свидетельствовали о добродушии, а его большие круглые глаза застенчиво и скромно смотрели на мир. Он действительно был похож на настоящего друга, этот Заяц. Мысли, промелькнувшие в голове Бэмби, тут же исчезли. Удивительно, но так же быстро он даже утратил все то уважение, которое испытывал поначалу к наивному, доброму Зайцу.

— Добрый вечер, юный сэр! — сказал заяц преувеличенно вежливо, неистово подбирая слова.

Бэмби просто небрежно кивнул ему в ответ: «Добрый вечер». Он не знал почему, но всё, что он сделал, это кивнул. Очень дружелюбный, очень приятный, хотя, возможно, немного снисходительный знак, данный собеседнику.

Другого способа сделать это у него не было. Возможно, это было то, с чем он родился.

— Какой красивый юный принц! — сказал Заяц матери Бэмби. Он внимательно смотрел на Бэмби. Он высоко поднимал то

одно из своих ушей, то затем, вскоре после этого, другое, а затем, вскоре после этого, снова оба, и иногда он внезапно опускал их и они безвольно повисали. Бэмби это не понравилось. Этот жест, казалось, говорил: «Нет, оно того не стоит!»

Заяц продолжал ласково разглядывать Бэмби своими большими круглыми глазами. Его нос и рот, окруженные великолепными бакенбардами, находились в постоянном движении, подобно тому, как у кого-то дергаются нос и губы, когда он изо всех сил старается не чихнуть. Бэмби не смог удержаться от смеха, и заяц немедленно и по доброй воле присоединился к смеху, только глаза у него стали более задумчивыми.

— Я поздравляю вас, сударыня! — сказал он матери Бэмби, — я искренне поздравляю вас с тем, что у вас такой прекрасный сын! Да, да, да… однажды он станет величественным принцем… Да, да, да, вы можете увидеть это с первого взгляда!»

Он выпрямился и теперь сидел прямо на задних лапах, что безмерно удивило Бэмби. После того как он хорошенько осмотрелся вокруг, его уши встали торчком, а нос энергично задвигался, он вежливо опустился обратно на четвереньки.

— Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания достопочтенным джентльменам! — сказал он, — Сегодня вечером у меня много разных дел! Ничего не поделать! Дела-с! Пожалуйста, передайте им мой скромный, но пламенный

привет!

Он развернулся и поскакал прочь, прижав уши к плечам.

— До свидания! — крикнул ему вслед Бэмби, думая, что тот услышит.

Его мать улыбнулась: «Какой воспитанный, хороший заяц, такой простой и скромный! Должно быть, он тоже из хорошей семьи!

Ему тоже нелегко в этом мире!

В её словах было столько сочувствия, что Бэмби чуть не заплакал.

Бэмби немного побродил вокруг, позволяя своей матери искать еду. Он надеялся, что встретит здесь тех, с кем встречался ранее, и также хотел бы завести несколько новых знакомств. Ему было не совсем ясно, чего ему не хватает, но он всегда чувствовал, что чего-то ждёт. Внезапно он услышал тихий шорох издалека, с другого конца луга, и почувствовал лёгкий, быстрый перестук лап про земле.

Он поднял глаза. Там, где начинался лес, что-то промелькнуло в траве. Там был… нет… их было двое! Бэмби взглянул на свою мать, но она, казалось, ни о чём не беспокоилась и зарывалась головой всё глубже в высокую траву. Но на другой стороне луга что-то носилось кругами, точно так же, как он сам делал это раньше. Бэмби был так поражён, что отпрыгнул назад, как будто хотел убежать. Его мать заметила его и подняла голову.

— В чем дело, Бэмби? — спросила она, начиная хмуриться.

Но Бэмби потерял дар речи, и не мог подобрать слов, он

только пробормотал: «Эт… там…»

Его мать посмотрела в ту сторону.

— О, я понимаю! — сказала она, — Не беспокойся! Это моя двоюродная сестра, и ты прав, у неё тоже есть маленький сыночек, нет, у нее двое!

Его мать говорила весело, но теперь она стала серьезной: -Нет… Эна с двумя детьми.. на самом деле, у нее двое…»

Бэмби стояла и смотрела. Теперь он мог видеть фигуру, которая была очень похожа на фигуру его матери.

Раньше он её не замечал. Теперь он мог видеть два существа, которые продолжали бродить кругами в траве, но были видны только их красные спины, украшенные тонкими, красными полосками.

— Пойдем! — крикнула его мать, — Давай подойдём к ним! Там у тебя будет хорошая компания!

Бэмби хотел побежать туда, но его мать шла медленно, с каждым шагом оглядываясь по сторонам, поэтому Бэмби сдержался. Однако он был очень взволнован и очень быстр и

нетерпелив!

Его мать продолжила говорить.

— Я думала, что когда-нибудь мы снова встретимся с Эной. Итак, где же она прячется? Я знал, что у неё тоже было дитя. Об этом было легко догадаться, но двое детей…

Издали уже давно заметили их, и теперь они приближались к ним. Бэмби должен был поздороваться со своей тётей, но он смотрел только на её детей.

Его тётя была очень дружелюбна и мила.

— Да! — сказала она ему, — Итак, это Гобо, а это Фалин. Вы можете играть все вместе в любое удобное для вас время!

Дети стояли напряженно, не двигаясь, и смотрели друг на друга круглыми удивлёнными глазами.

Гобо встал рядом с Фалин и Бэмби впереди них. Никто из них не пошевелился. Они стояли, не шевелясь и разинув рты.

— Тогда давайте веселиться! — сказала мама Бэмби, — Я уверена, что скоро вы все станете друзьями!

— Какой симпатичный ребенок! — ответила Эна, — Он действительно очень мил. Такой сильный, а какая у него осанка!

— Да, всё в порядке! — скромно ответила его мать. Мы ужасно довольны им! Но, Эна, у тебя зато двое детишек!

— Да, это то, что случается время от времени», — объяснила Эна, -Но ты же знаешь, моя дорогая, у меня и раньше было много детей!

— А Бэмби — мой первенец! — сказала его мать.

— Ну, вот видишь, — успокоила её Эна, — в следующий раз у тебя тоже может быть по-другому!

Дети всё ещё стояли там и наблюдали друг за другом. Никто из них не произнес ни слова. Фалин внезапно вскочила и бросилась прочь. Все это стало для неё слишком скучным.

В одно мгновение Бэмби побежала за ней, и Гобо сделал то же самое. Они носились полукругом, они поворачивались быстро, как молнии, они натыкались друг на друга, они гонялись друг за другом вверх и вниз, справа налеко и наискосок,

Это было чудесно и весело. Когда они внезапно остановились, немного отдышавшись, все они уже

были хорошими друзьями и прекрасно ладили друг с другом. Они начали беседовать и как им бывло хорошо при этом, знают только они!

Бэмби рассказал им о том, как он разговаривал с добрым маленьким кузнечиком и куколкой бабочки.

— Ты тоже разговаривал с блестящим жуком? — спросила Фалина, очень заинтересовавшись.

Нет, Бэмби никогда не разговаривал с блестящим жуком. Он совсем не знал, кто это такой его, и даже не знал, кто бы это мог быть.

— Я часто разговариваю с ним!, — объяснила Фалин, хвастливо задрав голову.

— А меня отчитала Сойка! — сказал Бэмби.

— Правда? — изумленно спросил Гобо, — Сойка вела себя с тобой нахально? —

Гобо часто удивлялся чему-то, и при этом был исключительно скромен, — Потом, — добавил он, — ёж уколол меня в нос!

Но он упомянул об этом как бы вскользь.

— Кто такой Ёжик? — весело спросил Бэмби.

Было так чудесно стоять на земле, иметь друзей и слышать так много захватывающих вещей.

— Еж — ужасный монстр! — воскликнула Фалина, подпрыгнув от возмущения, — Всё его тело покрыто большими шипами… и к тому же он очень злобный!

— Ты действительно думаешь, что он злобный? — спросил Гобо, -Мне казалось, что он никогда никому не может причинить вреда!

— Что? — быстро возразила Фалина, — Разве тогда он не уколол тебя в нос?

— О, это случилось только потому, что я хотел с ним поговорить, и слишком надоедал ему, — возразил Гобо, — и это был всего лишь маленький укол. Это было не очень больно, честно говоря!

Бэмби подошёл поближе к Гобо.

— Тогда почему он не хотел, чтобы вы с ним разговаривали?

— Он никогда и ни с кем не хочет разговаривать! — вставила Фалин, — Как только кто-нибудь приближается к нему, он сворачивается в клубок, и его шипы торчат во все стороны. Наша мать говорит нам, что он один из тех дикарей,

которые не хотят иметь ничего общего с окружающим миром!

— Возможно, он просто чего-то боится! — подумал Гобо.

Но Фалин понимала это лучше.

— Мама говорит, что ты не должен иметь ничего общего с такими существами!

— вдруг спросил Бэмби Гобо. — Ты знаешь, что это такое?.. Что это за опасность?

Теперь двое других тоже посерьезнели, и все трое склонили головы друг к другу. Гобо глубоко задумался об этом. Он приложил немало усилий, чтобы разобраться в этомсложном деле, поскольку видел, что Бэмби очень интересует ответ.

— Опасность… — прошептал он, — опасность… это что-то очень плохое… Очень… опасное!

— Да, — согласился Бэмби, — да, что-то очень плохое… но что?

Все трое содрогнулись от ужаса ожидания неизвестности.

Фалин вдруг громко и весело крикнула:

— Опасность в том… когда тебе приходится убегать от этого!

Она отскочила в сторону, ибо не хотела оставаться там и чувствовать страх. Бэмби и Гобо прыгнули сразу за ней. Они снова начали играть и кувыркались в зелени и шелестящем шёлке луга, где вскоре забыли об этом серьёзном вопросе. Через некоторое время они остановились, встали близко друг к другу, как и раньше, и начали болтать. Они посмотрели на своих матерей. Они тоже были счастливы, прижавшись друг к другу, немного поели и теперь вели непринужденную беседу.

Тетя Эна подняла голову и кликнула своих детей.

— Гобо! Фалин! Нам скоро нужно уходить…

И мать Бэмби тоже предупреждала его.

— Давай, Бэмби, пора идти!

— О, нет, пока ещё нет! — сердито взмолилась Фалин, — Ещё чуть-чуть!

Бэмби продолжал умолять:

— О, пожалуйста, давай останемся здесь подольше, здесь так здорово!

И Гобо тихо повторил сведом за ним:

— Здесь так хорошо… Ещё чуть-чуть… и всё!

Теперьсе трое заговорили одновременно.

Ина посмотрела на мать Бэмби.

— Ну вот, что я тебе говорил? Они уже стали неразлучны.»

Затем произошло кое-что еще, и это было нечто гораздо большее, чем все остальное, что Бэмби пережила в тот день.

Глухой стук и топот, доносившиеся из леса, были слышны по всей земле. Затрещали ветви деревьев, зашуршали сучья, и прежде чем кто-либо успел даже навострить уши, оно выбралось из чащи. Один вылез из чащи с шуршанием и стуком, другой торопливо последовал за ним. Они помчались вперёд, как штормовой ветер, описали широкую дугу по лугу, и исчезли обратно в лесу, где было слышно, как они скачут галопом. Потом они снова выскочили из чащи, а затем внезапно остановились и тихо стояли в двадцати шагах друг от друга.

Бэмби смотрела на них и не двигался с места. Они были немного похожи на его мать и тетю Ину. Но на головах у них была сверкающая корона из оленьих рогов, сделанных из коричневого жемчуга и ярко-белых зубцов. Бэмби не мог пошевелиться; он посмотрел то на одного, то на другого. Один из них был меньше другого, и его макушка тоже была менее выпуклой. Но другой был красив мощной, властной красотой. Он высоко держал голову, и его корона была еще выше. Оно переливалось из темноты на светлые места, и была украшено множеством чёрных и коричневых жемчужин, а длинные, белые кончики ослепительно блестели.

— О! — изумленно воскликнула Фалина. Гобо тихо повторил её слова. Бэмби, однако, вообще ничего не сказал. Он был очарован и молчалив, как никогда.

Теперь они вдвоём стали двигаться, всё дальше отдаляясь друг от друга, каждый на свою сторону луга, и там они медленно направились обратно в лес. Величественная фигура подошла совсем близко к детям, матери Бэмби и тете Эне. Его походка излучала спокойную гордость, он высоко держал свою благородную голову, как король, и никого не удостаивал даже взглядом. Дети не смели дышать, пока он снова не скрылся в чаще. Они огляделись, пытаясь разглядеть его, но как раз в этот момент зелёные двери леса закрылись за ним.

Фалин первой нарушила молчание.

— Кто это был? — воскликнула она.

Но в её тонком, высокомерном голосе слышалась дрожь.

Голосом, который едва можно было расслышать, Гобо повторил за ней:

— Кто это был?

Бэмби молчал.

Тетя Эна радостно сказала:

— Это были ваши отцы!

Больше ничего не было сказано, и группа разошлась.

Тетя Эна отправилась со своими детьми в ближайший подлесок. Так они всегда поступали. Бэмби и его матери пришлось идти прямо через луг к дубу, чтобы добраться до тропинки, которой они обычно пользовались. Долгое время он молчал, пока, наконец, не спросил:

— Разве они нас не видели?

Его мать поняла, что он имел в виду, и ответила:

— Конечно, они видели нас. Они видят все!

Бэмби застеснялся и не осмелился больше задавать вопросов, но желание сделать это пересилило его застенчивость.

— Почему… — начал он и снова замолчал.

Его мать помогала ему.

— Что ты хочешь сказать, дитя мое?

— Почему они не остались с нами?

— Они не остаются с нами, — ответила его мать, — только время от времени…

— Почему они не заговорили с нами?

Его мать сказала:

— Они больше с нами не разговаривают… только время от времени… Мы должны подождать, пока они придут, а потом мы должны подождать, пока они заговорит с нами… если они этого захотят!

Бэмби рассердился и спросил:

— Мой отец намерен говорить со мной?

— Конечно, будет, дитя мое, — пообещала ему мать. — Когда ты вырастешь, он будет разговаривать с тобой и иногда разрешать тебе быть с ним рядом!

В молчании Бэмби подошёл поближе к матери, его разум был полон мыслей о внешности отца.

«Он такой красивый!» — подумал он, а потом подумал снова: «Какой красивый!»

Его мать, казалось, могла читать его мысли, и она сказала: -Если ты всё ещё жив, дитя моё, если ты умен и избегаешь опасности, ты будешь таким же сильным и красивым, как твой отец, и ты будешь носить роскошную корону на своей голове, точно такую же, как у него!

Бэмби глубоко вздохнул. Его сердце наполнилось счастьем и предвкушением.

Глава 5

Время шло, и у Бэмби от новых впечатлений кружилась голова.

Вокруг было так много нового, что с трудом укладывалось в его юную голову.

Теперь он знал, как слушать. Не просто слушать, но и слышать, что происходит поблизости, настолько близко, что сразу проникает в ваши уши. Нет, в этом, конечно, не было никакого искусства! Теперь он мог правильно и с пониманием прислушиваться ко всему, что происходило, как бы мягко и незаметно оно ни двигалось, он мог прислушиваться к каждому легкому шороху, который приносил ветер. Он знал, например, когда в подлеске пробегал фазан; он совершенно точно распознавал это тихое шуршание, которое постоянно прекращается, а затем начинается снова. Он мог даже распознать мышей в лесу по звукам, которые они издавали,

когда бегали взад и вперёд по сухим листьям, по хвое, по маленьким путешествиям, которые они совершают. Но наверно для самих мышей это были чудовищно длинные путешествия!

Кроме того, есть кроты, которые носятся кругами, издавая шуршание под кустами бузины, но это только тогда, когда у них хорошее настроение. Он знает дерзкий, ясный крик соколов и прислушивается к тому, как он меняется на сердитый, когда ястреб или орёл пикируют на добычу; это заставляет их сердиться, потому что они боятся, что у них могут отнять их добычу и территорию. Он знает звуки, издаваемые лесными голубями, когда они хлопают крыльями, прекрасный отдаленный свист уток, когда они взлетают с озёр, и многие другие звуки.

Он постепенно учился определять вещи с помощью своего обоняния. Скоро он понимал их так же хорошо, как и его мать. Он научился распознавать, чем пахнет, как только делал первый вдох. О, это клевер, а это рябина, думал он, когда с луга дул ветер, и он чувствовал запах, когда его друг, Заяц, находится на улице; и он чувствовал, как всёэто хорошо. Кроме того, среди всех запахов листьев, земли, трав и дикого лука он мог определить, когда мимо пробегал хорёк, приложив нос к земле и тщательно обнюхивая ее, чтобы сказать, когда по близости побывала лиса, он мог заметить, что где-то поблизости пасутся его родственники, тетя Эна с детьми.

Теперь он совершенно спокойно относился к темноте ночи и больше не испытывал такого сильного желания выйти и побегать при свете дня. Теперь он был счастлив проводить свои дни, лежа в маленьком тенистом уголке в подлеске вместе со своей матерью. Он ощущал, как нагревается воздух, и так хочетсяспать. Время от времени он просыпался, прислушивался и принюхивался, что и положено делать в подобнойситуации. Всё так, как и должно быть. Рядом жили маленькие синицы, которые иногда болтают друг с другом, мошки в траве, которые почти никогда не могут сидеть спокойно, и разговаривают между собой, а лесные голуби никогда не перестают ворковать о своей нежности к своим птенцам, и делают это с энтузиазмом, какому могли бы позавидовать люди. Какое все это имело значение для Бэмби? Он снова засыпал и ему снились сны.

Скоро он очень полюбил ночь. Ночью всё вокруг весёлое, все ввокруг движется и куда-то спешит. Конечно, не помешало бы быть осторожным в ночное время, но зато у всех меньше поводов для беспокойства, и можно отправляться, куда захочешь. И куда бы ты ни пошёл, везде ты встретишь знакомого, и они тоже будут гораздо более беззаботны, чем в другое время. Ночью лес торжественен и тих. Здесь можно услышать голоса, но их можно сосчитать по пальцам, и во всей этой тишине они кажутся громкими, и звучат совсем не так, как дневные голоса, и производят большее впечатление. Бэмби нравилось слушать Сову. Она держаласб с таким достоинством, когда летела, совершенно бесшумно, совершенно без усилий и суеты. Конечно, Бабочки ведут себя ещё тише, но они такиемаленькие, а сова такая огромная. И её лик такой внушительнвй такое решительно-нахмуренный, полный такой глубокой задумчивости, а глаза такие величественные и распахнутые в мир. Бэмби восхищается её твёрдым взглядом, в котором сквозила постояннапя увереннность и спокойная смелость. Ему нравится слушать, как она разговаривала с его матерью или с кем-то ещё. Он всегда переминался на ногах чуть в стороне, немного боясь этого властного взгляда, которым так восхищаешься, когда не понимаешь многого из того, что она говорит умного, но когда знаешь, что это умно, и это очаровывает его, наполняя восхищением перед Совой. И вот Сова начинает свою песню. Ха-а-ха-ха-ха-ха-ха! — поёт она. Её песня звучит не так, как песня дрозда или золотой иволги, не так, как дружелюбный мотив кукушки, но Бэмби любил лишь пение совы, потому что он чувствует в нем скрытую серьёзность, неописуемый ум и таинственную, неземную меланхолию. Вслед за Совой появляется Неясыть, очаровательный маленький мальчик. Достойный, верный и более любознательный, чем большинство его соплеменников, он всегда хочет поднять шумиху и поскандалить.

— Уй-иик! Уй-иик! — кричит он пронзительным, пугающим голосом. Это звучит так, как будто его жизнь в опасности. Но он веселый парень, и ему нравится, когда он кого-то пугает, — Уй-иик! — он кричит так громко, что это пугает любого в лесу на расстоянии получаса пути. Но затем он издает нежный воркующий смех, только для себя, и вы можете услышать его, только если находитесь совсем рядом с ним. Бэмби понял, что рыжеволосой Сове приятно, когда она кого-то пугает или если кто-то думает, что с ней случилось что-то ужасное, и с тех пор, когда бы рыжеволосая Сова ни оказалась поблизости, она подбегала к нему и спрашивала:

— Малыш! С тобой что-то случилось?

Или вздыхала и говорила: «О, ты в самом деле напугал меня!»

И говоря это, Сова чувствовала себя очень счастливой.

— Да, да, — говорила она со смехом, — это довольно неприятный скрип, не правда ли?

Сове очень хотелось предстать пред всеми во всей своей красе. И вот она распушила свои перья так, что стала похожа на мягкий серый шарик, и теперь выглядела более чем очаровательно.

Пару раз была буря и даже гремел гром, а потом сверкала молния, и было светло, как днем, так и ночью. В первый раз это было днём, и Бэмби внезапно ощутил, как ему стало страшно, когда в его лесной спальне, укрытой листвой, стало темнее тёмного. Ему показалось, что ночь упала с неба в середине дня и проглотила день огромной пастью. А потом, когда буря с ревом пронеслась по лесу, да так, что безмолвные деревья начали громко стонать и махать руками, Бэмби затрясся от страха. И когда небо озарила молния и грянул гром, Бэмби вообще обезумел от ужаса и подумал, что мир вот-вот треснет и разлетится на куски. Он испуганно побежал за своей матерью, которая была слегка встревожена его видом. Он вскочил на ноги и принялся бегать взад-вперёд по зарослям. Он был не в состоянии ни думать, ни понимать что-либо. Затем небеса разверзлись и ливень хлынул яростным потоком. Все попрятались, кто куда, лес сразу погрустнел и опустел, и бежать теперь было, как оказалось, некуда. Даже в самом густом подлеске тебя хлестала вода, прорываясь сквозь ветви холодными потоками. Но вот молния перестала сверкать, её огненные лучи больше не пробивались сквозь верхушки деревьев, раскаты грома отдалились, и был слышен только отдаленный грохот, похожий на смолкающее рычание загадочного чудовища, прежде чем голос неба совсем не смолк. Потихоньку дождь стал затихать, и перестук капель становился всё тише и тише. Громкий стук больших капель был слышен повсюду, но ещё час лес стоял, полной грудью вдыхая неподвижный влажный воздух и позволяя себе промокнуть. Теперь никто не боялся стоять на открытом месте. Чувство страха исчезло, смытое проливным дождём.

Бэмби и его мама никогда ещё не выходили на луг так рано, как в тот вечер. На самом деле, еще вечер только наступал. Солнце все еще стояло высоко в небе, в воздухе чувствовалась мощная, прохладная свежесть, освежённый луг благоухал насыщеннее, чем в другое время, и лес пел тысячами голосов, потому что все выскочили из своих укрытий и в восторге и в волнении спешили друг к другу, чтобы рассказать о том, что произошло и что они все пережили за эти часы. Прежде чем ступить на луг, им пришлось пройти мимо большого дуба, стоящего прямо на опушке леса, рядом с их тропинкой. Каждый раз, когда они выходили на луг, им приходилось проходить мимо этого большого, прекрасного дерева. На этот раз на одной из веток сидела белка и желала им доброго вечера. Бэмби и Белка были очень хорошими друзьями. Когда Бэмби впервые увидел белку, он подумал, что это очень маленький олень, из-за её рыжей шкурки, и уставился на неё в изумлении. Но Бэмби действительно был слишком мал в то время и просто ничего не мог понять. С самого начала Бэмби проникся к Белке исключительной симпатией. У неё были такие хорошие манеры во всех отношениях, её речь была такой приятной, и Бэмби восхищался тем, как она замечательно выполняла акробатические трюки, как лазала по деревьям, как прыгала и как сохраняла равновесиево время вольтижировки. Он принимал участие в разговоре, бегая вверх и вниз по гладкому стволу дерева, как будто это вообще ему ничего не стоило. Она сидела прямо на ветке дерева, она двигалась взад и вперёд, она удобно опиралась на свой пушистый хвост, который высоко и красиво вздывался у у неё за спиной, она показывала свою белую грудку, очень изящно двигала передними лапками, поворачивал голову влево и вправо, и смеялась весёлыми глазами и к тому же в за очень короткое время она могла наверещить так много занимательных вещей. Затем она снова спускалась с дерева, причём так быстро и такими ловкими прыжками, что можно было подумать, что он вот-вот свалится вам на голову. Она энергично махала своим длинным рыжим хвостом и сказала:

— Привет, привет! Так мило, что ты заглянул ко мне в гости!

Всё ещё находясь высоко над головой Бэмби, она трещала так быстро, что Бэмби едва мог понять, что она тараторит. Наблюдая за Белкой, Бэмби и его мать стояли на месте, хлопая глазами.

Белка побежала вниз по гладкому стволу.

— Ну что ж, — болтала она, — Ты хорошо всё понял? Я, конечно, вижу, что всё тут красиво и аккуратно. Всё тут чин-чинарём! Я вижу! А это, в конце концов, всегда самое главное!

В мгновение ока она забралась обратно на ствол, шепелявя:

— Нет, для меня там слишком сыро! Идите вы сами! Подождите минутку, я найду место получше! Что-что? Надеюсь, вы не возражаете? Спасибо! Всегда издали видно культурных зверей! Я подумала, ты не будешь возражать… И мы вполне можем поговорить здесь, чего уж откладывать в долгий ящик?

Он бегал взад и вперед по ровной ветке.

— Что это было за дело! — продолжала она, — Столько шума, такой скандал! Только подумайте, как я потрясён! Ой-ёй-ёй! Ума не приложу, что это было! Вы сидите тихо, как мышь, забиваетесь в самый укромный уголок, ведёте себя совершенно пристойно, едва осмеливаясь пошевелить даже коготком. Это хуже всего — сидеть вот так, не двигаясь! Не приведит боже так сидеть! Вы, вот. Сидите, и конечно, надеетесь, что ничего не случится, не так ли, и моя ёлка, безусловно, особенно подходит для такого рода трюков, нет, этого нельзя отрицать, тут не поспоришь, моя ёлка особенно подходит… это должно быть сказано. Я не спорю! Я довольна! Нет слов, как я довольна! Как бы далеко я ни зашла, я не желаю ничего другого! От добра добра не ищут, как говорится! Хотя в другом лесу и шишки покрупнее! Но когда происходят такие вещи, как сегодня, это действительно расстраивает, просто убивает, наконец, это просто отвратительно!

Белка сидела, закинув свой красивый прямой хвост за спину, демонстрируя белую грудку и эмоционально прижимая передние лапки к сердцу. Было очевидно, что, когда она сказала, что её дико разозлили, она говорила истинную правду.

— А теперь мы намерены пойти на луг, — дипломатично сказала мама Бэмби, — чтобы обсохнуть на солнышке!

— О, какая хорошая идея! — подхватила белка, — Вы действительно такие умные, что голову сломишь, правда, я всегда говорю, что вы такие умные, что беда!

Одним прыжком она оказалась на ветке повыше.

— Нет ничего лучше, чем намеренье пойти на луг! — крикнула она вниз. Затем он стал ловко прыгать туда-сюда и устав, вскочил под сень деревьев.

«Как здорово было бы забраться туда, где можно погреться на солнышке, — радостно болтал он, — а то мы все промокли насквозь! Я хочу забраться как можно выше!»

Его совершенно не волновало, слушает ли его кто-нибудь. На лугу меж тем стало очень оживленно. Заяц, друг Бэмби, сидел там в окружении своего семейства. Тётя Эна стояла там со своими детьми и кучей знакомых. Сегодня Бэмби снова увидел своего отца. Он медленно выходил из-за деревьев, за ним шли другие, одни тут, другие там, потом появился ещё кто-то. Они медленно прогуливались взад и вперёд по опушке леса, и каждый знал своё место. О, как они были горды — ни на кого не обращали внимания, даже не разговаривали друг с другом. Бэмби часто поглядывал на них с невольным уважением, но гораздо больше с любопытством. Затем он поговорил с Фалин, Гобо и несколькими другими детьми. Он вдруг подумал, что было бы неплохо ещё немного поиграть. Все согласились, и тогда началась беготня по кругу. Фалин показала, что она самая веселая из них всех. Она была такой живой и проворной, и у нее всё время возникали великолепные новые идеи. Гобо, однако, уставал быстрее всех. Он ужасно напугался, когда разыгралась буря, и сердце его сильно билось до сих пор. Может, Гобо и был, честно говоря, слабаком, но Бэмби всё равно любил его, потому что он был добродушным и отзывчивым другом и никогда никому не показывал, что ему немного грустно одному.

Глава 6

Время шло, и Бэмби узнавал, какая трава самая вкусная, а какая — нет, какие нежные бутоны на листьях и как сладок первый луговой клевер. Когда он прижимается к матери, чтобы подкрепиться, она часто отталкивала его.