Бесплатный фрагмент - Баллада о Звездной Республике

Действие происходит в фантастическом мире. Все события вымышлены. Все совпадения случайны. Категорически не рекомендуется самостоятельно повторять описанные в романе технологии.

Книга иллюстрирована в сотрудничестве с искусственным интеллектом «Dream by WOMBO».

Список персонажей

Команда «Алконоста»

Сергей Геннадьевич Сибирцев, капитан первого ранга, капитан фрегата «Алконост».

Тимур Альбертович Валеев — капитан-лейтенант, старший помощник капитана.

Борис Михайлович Ганин — капитан-лейтенант, начальник инженерной части.

Станислав Евгеньевич Петровский, капитан-лейтенант, начальник исследовательской части.

Клара Григорьевна Романова — старший лейтенант, заместитель Петровского.

Роберт Павлович Ленц — Старший лейтенант, командир десанта на фрегате «Алконост».

Александр Александрович Вечеров — специалист по безопасности, секретный представитель Земли на борту, формально — старший лейтенант, второй заместитель Петровского.

Кирилл Сергеевич Корниенко — капитан-лейтенант, главный судовой врач на «Алконосте».

Алакаев — заместитель Корниенко, хирург-окулист.

Женя Нечаева — младший лейтенант, медик-стажер.

Инга Оболенская «Ингуся» — младший лейтенант, исследователь-стажер.

Артур Яровой, позывной «Феникс», младший лейтенант, пилот, командир первого звена малых кораблей сопровождения.

Карат (позывной) — пилот из первого звена.

Гвоздь (позывной) — пилот из первого звена.

Пересвет (позывной) — пилот, командир второго звена малых кораблей сопровождения.

Енот (позывной) — пилот из второго звена.

Лемур (позывной) — пилот из второго звена.

Клён (позывной) — командир звена транспортников.

Ангел (позывной) — десантник.

Сатурн (позывной) — техник, водитель вездехода.

Соня, позывной «Рысь» — девушка-пилот.

Андрей Мартынов — гражданский специалист на борту «Алконоста». Он же Андреас Мартинес, наемник.

Свиридов — шеф-повар «Алконоста».

Денисыч — техник-ремонтник на «Алконосте».

Сотрудники Федерального космического центра

Григорий Иванович Крайнов — заместитель директора Центра.

Профессор Семен Алексеевич Арзамасов — представитель НИИ глубокого космоса.

Елена Ивановна Нечаева — главный научный сотрудник института ксенолингвистики, мать Жени Нечаевой.

Прочие

Михаил Маевский — экстрасенс на службе, борец с террором.

Альда, она же Сэт — глава международной террористической организации Стальные Триады.

Уильям Элфорд — современный представитель семьи Элфордов, экс-олигархов, экс-аристократов, экс-миллиардеров.

Агнис — дочь Элфорда, генетически сконструированный сверхчеловек.

Патрик Манцевич — секретарь Элфорда.

Стивен — наемник Элфорда.

Риппер — наемник Элфорда.

Штефан — стюард на корабле «Вероника». Возможно, любовник Агнис.

Константинас И. Анжелис (Коста) — сверхчеловек, лидер тайной организации Терра-Альянс.

Лиам и Феликс — сверхлюди-близнецы.

Глава 1. Канувшие в бездну

Шла середина июля. Стояла такая жара, что, казалось, плавился асфальт. Здание Федерального космического центра, выстроенное из алюминия и стекла, сверкало на солнце. Вечеров миновал полупустую площадь, двери бесшумно раздвинулись, сработали биометрические сканеры турникета, и посетитель очутился в вестибюле с имитацией карты Галактики вместо потолка. Сразу за вестибюлем начиналась музейная галерея — многочисленные макеты и голограммы показывали любопытным посетителям героическую историю прошлого — риски и победы человечества в его бесконечном стремлении к звездам.

Лифт бесшумно унес посетителя в прохладу верхнего этажа с панорамными окнами и роскошным видом Москвы, но этот вид, казалось, не заинтересовал Вечерова. Он двинулся дальше — к комнате для совещаний, в которой на этот раз собрался узкий круг осведомленных лиц.

Григорий Иванович Крайнов — заместитель директора космического центра, уже немолодой человек с седой прядью на виске, в безупречном деловом костюме. Профессор Арзамасов — представитель НИИ глубокого космоса, обманчиво молодой, но с имплантированными глазами — их искусственную природу выдавал чуть заметный красноватый блеск. Двух других Вечеров прежде не видел. Женщина неопределенного возраста, в элегантном черном платье, сидя в кресле, манипулировала планшетом, который состоял из браслета на руке и зависшего в воздухе голографического экрана.

Четвертый участник совещания, поджарый и крепкий, неуловимо походил на работника службы безопасности — перед тем, как ответить на приветствие Вечерова, он окинул его цепким взглядом.

— Итак, все участники в сборе, — начал Крайнов. — Для начала я должен познакомить коллег друг с другом. Меня и Аркадия Ивановича Арзамасова знают все. Наш первый гость — Елена Ивановна Нечаева — главный научный сотрудник института ксенолигнвистики. Специалист по расшифровке и трактовке всего.

Дама в черном сдержано кивнула и позволила планшету угаснуть и превратиться в обычный черный браслет.

— Еще один участник совещание, Роберт Павлович Ленц — наш сотрудник, — продолжил Крайнов, — отвечает за вопросы безопасности, попозже я дам ему слово. Ну и, наконец, приглашенный консультант — Александр Александрович Вечеров. Практик антитеррора. Человек, который проявил исключительное мужество и раскрыл преступление, совершенное на борту марсианского транспорта «Фаэтон». Участвовал в разгроме террористов из тайной организации «Стальные Триады». На сегодняшний день он в отставке. Работает консультантом

— Не надо меня перехваливать, — отозвался Вечеров мягко, но вместе с тем и категорично.

Ленц еще раз мельком оглядел «коллегу», на этот раз я явным уважением, Нечаева, похоже, втайне расстроилась, но причину Вечеров не понял.

— Итак, все в сборе, продолжил Крайнов, — предварительный пакет материалов получили и прочитали, а поэтому переходим сразу к делу. Профессор, вам слово. Попрошу только — в максимально понятной форме.

Арзамасов кивнул и сделал короткий жест, словно щелкнул пальцами. Проекция презентации возникла в воздухе на фоне белой непрозрачной стены.

— Уважаемые коллеги, на первом слайде приведены параметры двух предположительно обитаемых планет класса M — Проксимы Центавра b и Росс 128 b в созвездии Девы, атмосфера которых имеет диффузную отражательную способность, равную…

— Аркадий Иванович, я де просил — попроще. Наши гости — специалисты в другой области, — бесцеремонно вмешался Крайнов, и Арзамасов вздохнул, поневоле оставляя часть любимой темы в стороне.

— В общем, если совсем вкратце — обе эти планеты потенциально пригодны для жизни, однако, у Проксимы Центавра высокий уровень излучения. А вот Росс — тут иное дело. Звезда там относительно спокойна, климат умеренный. Для потенциальной колонизации Росс подходит больше, но и расстояние до него больше — целых двенадцать световых лет. Я знаю, все вы слышали о проекте сверхсветового двигателя, который мог решить проблему быстрых путешествий, однако…

— Знаю, что проект этот двигается очень… неспешно, Если не сказать — застрял, — отозвался Вечеров.

— Там есть трудности, не спорю. Двигатель основан на принципе Алькубьерре, сам принцип очень стар, и работает, если найти вещество с отрицательной массой.

— Которого нет.

— Да, такое вещество не найдено. Однако, если снабдить двигатель солитонной приставкой, можно заменить отрицательную массу очень большой положительной. Для этого за пределами орбиты Плутона построили стартовый комплекс, который собирал и перерабатывал астероиды. И все же мы понимали, что корабль, отправленный на солитонной волне, к торможению не способен, а потому обречен. Стартовому устройству нужна была пара — приемник в точке финиша, который остановит корабль и нейтрализует негативные последствия.

— Это как тянуть самого себя за волосы и воды, — заметил Крайнов. — Мы не могли быстро попасть на Росс, потому, что там не было солитонного приемника, и не могли доставить туда приемник, потому что не могли попасть туда.

— Да, проблема имелась, но и выход нашелся, — продолжил Арзамасов, его искусственные глаза сверкнули, адаптируясь к ослабевшему свечению голографической иллюзии. — Мы решили переправить приемник как автоматический корабль, на околосветовой скорости. Я тогда закончил университет и только начинал свою карьеру. Был молодым и дерзким. Сидел в лаборатории по вечерам и рисковал, экспериментируя. В результате поплатился нормальным зрением, и получил протез с широким диапазоном. Время энтузиазма, да… В общем, мы верили, что за двенадцать лет корабль долетит до Росса.

— И он долетел?

— По всем признакам, да. По крайней мере, совсем недавно, через двадцать четыре года от начала проекта, мы получили подтверждающий сигнал.

— Ого, — только и сказал Вечеров, совершенно точно уверенный, что не видел ничего подобного в новостях.

— Получив сигнал, мы отправили на Росс челнок, он проделал путь до Росса на солитонной волне и вернулся через несколько часов. Из-за малой массы он смог использовать приемник как стартовое устройство.

— Великолепный результат.

— С точки зрения науки — да. Но существует и обратная сторона… Я, собственно, свой доклад закончил. Больше мне нечего сказать.

Крайнов кивнул.

— Передаю слово Роберту Павловичу, он у нас специалист по безопасности. Предупреждаю, слайды будут не из приятных.

Ленц кивнул. На миг броня его невозмутимости дала трещину. Тонкие губы стали еще тоньше, в прищуре глаз мелькнула контролируемая ярость.

— Я буду краток, — начал он. — Внутри автоматического беспилотного челнока мы обнаружили кровь и следы борьбы. Кровь человеческая, ее много и пролита хаотично. Внеземного генетического материала на корабле нет.

— То есть на орбите Росса некие люди атаковали беспилотный аппарат, а на его борту — друг друга?

— Я бы не торопился с выводами. Генетическая экспертиза установила, кому принадлежала кровь. Это наши люди. Сотрудники Центра и офицеры Космофлота. Они прямо сейчас находятся на Земле. Все живы, все здоровы, ни о чем не знают. Вопрос об их участии в высадке на Росс пока даже не ставился.

— Черт… — машинально пробормотал Вечеров. — То есть, они как бы умерли, но живы и ничего про это не знают.

— Именно.

— Мы имеем дело с парадоксом, связанный с использованием солитонной волны, — перехватил инициативу Арзамасов. — Эти люди в будущем полетят на Росс и окажутся в ловушке пространства-времени. Я не стану утомлять вас теорией, но все обстоит именно так — они сейчас живы на Земле и погибли на Россе одновременно.

— Я в этом не разбираюсь, ну да ладно. Главное, что теперь делать? — спросил Вечеров, отгоняя непрошеные воспоминания о трагических событиях на «Фаэтоне» — ледяное, похожее на статую тело Альды, плывущее в открытом космосе на фоне немигающих звезд.

— Вариантов несколько, — неспешно начал Крайнов. — Первый — свернуть программу навсегда и сберечь людские жизни. Минусы — заморозка перспективных исследований, утрата инициативы, научное отставание. Впрочем, мера половинчатая все равно — в какой-то точке пространства-времени наши товарищи уже мертвы, этого не изменишь. Второй вариант — продолжить исследования при помощи беспилотных летательных аппаратов. Выглядит неплохо, но парадокс от этого не исчезнет, и мы не знаем, чья кровь окажется на следующем челноке.

Крайнов плеснул в тонкий высокий стакан минеральной воды сделал глоток и оглядел собравшихся — хмурого Ленца, непроницаемого Вечерова, задумчивого Арзамасова, и Нечаеву, которая сидела на стуле с прямой, как струна, спиной.

— Мы не можем поступиться интересами Федерации, позволив опасному парадоксу развиваться по своим законом, — продолжил он. — Остается единственны вариант — отправить на Росс пилотируемый корабль. С людьми, генетического материала которых на разгромленном корабле не было. С широкими полномочиями на исследования… и расследование. О возможных рисках их предупредят. Полетят только добровольцы. Теперь, Александр Александрович, вы понимаете, почему мы обратились к вам. Опыт дела на «Фаэтоне».

В комнате на несколько секунд воцарилось молчание, потом Вечеров кивнул.

— Понимаю, но дело нужно обдумать.

— Безусловно, ваше право. Существует еще одна деликатная подробность, которой мы пока не касались. Елена Ивановна, вам слово.

Нечаева не пользовалась слайдами — она заговорила, временами бросая взгляд на свой планшет, который опять материализовался в руке.

— Приемник, очутившись на Россе, отправил в Центр сигнал о готовности. Поначалу мы приняли его с минимальными искажениями и на этом успокоились. Но потом… Кое-кому пришла в голову идея сделать глубокий анализ. Оказалось, за счет амплитудной модуляции в сообщении был спрятан короткий связный текст. На русском языке. Всего три слова. «Не делайте этого». Кто-то «оттуда» нас предупредил. Или отправил угрозу — тут могут быть варианты.

— Копия нашего человека по ту сторону бездны. Такие сущности называют древние назвали доппельгангерами. — Ленц сухо усмехнулся.

— Доппельгангеры — миф.

— Не будем обсуждать мифы, — остановил начавшийся спор Крайнов. — Хотя я перечислил все возможные варианты, решение об экспедиции на Росс уже принято руководством. Для экспедиции выделен фрегат «Алконост». Вас, Александр Александрович, я приглашаю присоединиться к команде, чтобы исключить ненужные вопросы, дадим вам формальную должность в лаборатории. Елена Ивановна и профессор Арзамасов останутся на Земле и будут выходить с «Алконостом» на связь. Вас, Роберт Павлович, я тоже попрошу занять место на «Алконосте», назначим вас на должность командира десанта. Будете заниматься безопасностью, помогать Вечерову, и, заодно, отвлекать внимание на себя. Еще вопросы остались?

— У меня вопрос, — Вечеров чуть вскинул руку. — Каким образом вы намерены поддерживать с «Алконостом» связь, если предыдущий сигнал шел до Земли двенадцать лет?

Арзамасов, не скрываясь, рассмеялся. Нечаева вскинула бровь.

— Письменным текстом, конечно, — ответила она.

— На борту будет очень компактный варп-челнок, — снисходительно объяснил Арзамасов. — Он сможет увезти сообщение на Землю, как только настроите там небольшое стартовое устройство. Правда, в качестве источника энергии придется использовать космические обломки. Челнок минимального размера, чтобы облегчить эту задачу.

— Послушайте, но корабль-то гораздо больше. Если я вас правильно понимаю, «Алконосту», чтобы вернуться, придется выстроить в системе Росс полноценный стартовый комплекс и собрать огромное количество массы?

— Да, именно так. Эта миссия надолго, вероятно, лет на пять. Простите, что не назвал сроки стразу — думал, это очевидно.

— Мне — не очевидно.

— Понимаю. Решение, конечно, сложное, оно означает разлуку с близкими, полную смену образа жизни, большой риск, но результат того стоит. Это, Александр Александрович, прорыв в освоении дальнего космоса, а, может, и напрямую спасенные жизни. Конечно, все ваши утраты материального характера будут компенсированы, участников проекта ждет почет, уважение и глубокая благодарность нашей Федерации. На размышления даются сутки. Добровольцы отправятся в экспедицию, отказавшиеся — подпишут документы о неразглашении. Всем спасибо. Все свободны.

«Вот еще публичного почета мне не хватало, — размышлял Вечеров, уже покинув Центр и шагая в сторону парковки. — Отказаться, что ли?»

Дверцы закрылась, включился, нагоняя ледяного воздуха, кондиционер, автопилот стартовал, пожалуй, слишком резко, унося Вечерова в сверкающий поток машин на магнитном подвесе, в переплетение развязок, и дальше-дальше, до массива высоток, где он снимал квартиру последние два года.

Хаски Клык ждал хозяина сразу за порогом. «А куда мне друга-то девать?» — подумал Вечеров, машинально почесывая шерстяное ухо. — Или, все же, отказаться и не лететь?»

Он принял душ, смывая с себя мелкую пыль города, бросил ношеную одежду в чистку и устроился у панорамного окна, бездумно рассматривая блестящую ленту Москвы-реки и зеленые кроны Филевского парка.

— Карина, завари мне чай.

— Как скажешь, Саша, — пропел искусственный голос, ловко имитируя теплые чувственные нотки.

Стенная ниша раскрылась и горничная Карина выбралась наружу. Она была лишь условно антропоморфна — две руки, но вместо ног шасси. Голова присутствовала, однако без настоящей мимики, и лишь с условным обозначением эмоций. Консультанты компании «Андроиды и гиноиды» предлагали Вечерову более интересные модели, с небольшого расстояния не отличимые от живых людей — он отмахнулся, не желая ни суррогата общения, ни пародии на привязанность.

— Тебе с ромашкой или смятой? — поинтересовалась Карина.

— С мятой.

— С сахаром?

— Три куска.

— Хороший выбор.

«Хороший выбор» Карина говорила всегда, даже если бы хозяин требовал простой стакан воды…

«И зачем мне этот „Алконост“, — размышлял Вечеров, отхлебывая горячую ароматную жидкость. — Понятно ведь, что команда Крайнова запуталась в своих парадоксах. Проблем защиты от диверсий там ноль, а вот перспектива очутиться в заднице Вселенной вполне реальна, и не только очутиться, но и застрять там лет на пять. Кровь на борту ничего не доказывает — возможно, просто несчастный случай. Сдвиг времени на двенадцать лет назад? Ну так Арзамасов сам сказал, в дальнем космосе такое бывает».

Он поставил пустую чашку на стеклянный стол и прикрыл глаза. «Позвонить Ире, что ли? Если она скажет „останься“ — я останусь».

— Карина, связь с Ириной Вечеровой.

— Как скажешь, хозяин, но, вообще-то, все эта болтовня зря, — предупредила машина, проявив на этот раз жутковатую сообразительность.

Изображение Ирины появилось в углу — над плоской платформой проектора. Тоненькая, коротко стриженая, судя по мокрым волосам, она только что принимала ванну.

— Привет, Саня. Чего тебе, что за спешка?

— Хотел сказать, что на время уеду.

— Мы в разводе, так что езжай, куда захочешь.

— Уеду лет на пять.

— Наври еще, что впереди опасная миссия, и ты, наверное, погибнешь, прошептав напоследок мое имя. Ты бы послушал себя со стороны — какой кошмарный, тупой и пафосный трэш.

— Да ладно тебе наезжать. Собаку хотя бы забери до моего возвращения.

— Собаку, случайно, не Альда зовут?

— Нет, я держу кобеля. Его зовут Клык.

— Хоть это радует. В последние недели нашего брака, когда ты во сне повторял «Альда, Альда» — это, знаешь, сильно напрягало.

— Я тебе сотню раз тебе объяснял, кто такая Альда. Мертвая девушка. Мой служебный прокол.

— Да, знаю, какая-то фанатичка, которая выбросилась в открытый Космос и хотела утащить тебя. Ладно, отбой, Саня. Найди себе другую Альду. Или Альбину, Мальвину, Коломбину, у тебя богатый вкус и много шарма. За псом приедет курьер. Лично встречаться не обязательно.

Вечеров отключил связь и беззвучно ругнулся. За окном смеркалось. Яркий полукруг луны повис над панорамой Москвы, проклюнулись первые звезды. Мне сорок лет — подумал Вечеров. Получается, корней уже не осталось. От мамы и отца — только урна с прахом, детей нет, Ира пошла своей дорогой, друзей детства жизнь разбросала. Преступников стало меньше, а тех, что остались, ловит искусственный интеллект. В одном Ира права — я зациклился на Альде, это ненормально, это болезнь. А за окном звезды — такие далекие, такие чистые. Полечу-ка я туда, пускай будет «Алконост».

Глава 2. Опираясь крылом о ветер

— Оууууу…

Женька заложила крутой вираж, стараясь не сойти с трассы. Очки она уронила еще на предыдущем вираже, и ветер со свистом бил в лицо. Реактивный скейт, вес которого компенсировал магнитный подвес, пролетел финишную черту и остановился далеко за ней, слегка вибрируя. Женька спрыгнула на упругое покрытие трассы.

— Ну, ничего, — буркнул Паша, — теперь на полсекунды быстрее, только снаряжение не разбрасывай. Муха в глаз попадет.

— Угу.

— Не «угу». Правила техники безопасности для всех едины. Сдай скейт, иди отдыхать, на сегодня хватит.

— У меня отпуск кончается, пора возвращаться.

— Значит, долго не увидимся.

— Долго. Сегодня ночую на даче, завтра отправляюсь на космодром, потом на «Алконосте», куда прикажут. Мама вот-вот прилетит из Москвы, хочет повидаться перед рейсом.

— Насчет «Алконоста» — звучит шикарно. Если честно, я, твой тренер, прямо сейчас тебе завидую. Будет чертовски круто — через тернии к звездам.

— Да брось ты, — Женька рассмеялась. — Я же не капитан, а только помощник судового врача. Это все равно, что работать в больнице для здоровых.

— Безопасно, говоришь?

— Полностью.

— Тогда пока, до встречи. Так и быть, ради героев Космофолта, твои очки я сам подберу.

Паша отвернулся и принялся нарочито внимательно рассматривать магнитную трассу, бормоча что-то вроде «пора бы профилактику сделать». Женька заглянула в ангар, поставила в ячейку стойки скейт, стащила с головы шлем, отстегнула налокотники и наколенники, убрала все это в шкафчик. Уральское лето достигло зенита и пока не клонилось к упадку осени. Золотой загар покрывал Женькины руки и ноги, плечи, открытую часть спины, щеки в легких веснушках.

На дачу она возвращалась пешком, по тропинке через поле, поросшее люпинами. Фиолетовое травяное пространство тянулось до подножия поросшего сосняком холма с небольшим поселком у подножья. Гудели шмели. Вились в вышине ласточки. За невысокой зеленой изгородью дачи трудился аграрный дрон версии «домашний» — похоже, собирал клубнику и складывал на большое стеклянное блюдо.

Женька скинула шорты, майку и нырнула в голубую прохладу бассейна, дотянулась до дна, оттолкнулась от него и всплыла, мотая головой и сплевывая воду.

Знакомый силуэт матери появился внезапно — Елена Ивановна скрестив руки на груди, остановилась возле столбика веранды.

— Ты бы не плавала тут голой, Женя. Могут прийти гости.

— Я никого не приглашала.

— Все равно. Переоденься в платье, садись за стол, Нестор приготовил обед.

— Нестор — андроид-переводчик, мама. Воображаю, что он там приготовил.

— Между прочим, вполне съедобно. Он перевел тайскую кулинарную книгу и очень старался…

…Они встретились через четверть часа, за семейным столом на веранде, увитой плющом. Стеклянное блюдо с клубникой стояло среди других блюд.

— Значит, ты возвращаешься на «Алконост».

— Да, мама. Я получила пакет документов из Москвы, приказ прочитала, там все понятно.

— Господи боже мой! — немного увядшее, но все еще красивое лицо матери исказилось. — Ты так ничего и не поняла! Ты, моя девочка, как говорили древние, смотришь в книгу, а видишь фигу.

— Мамочка, опять ты за свое, перестань.

— Тебе следовало стать ксенофилологом, пойти по моим стопам.

— Я уже уступила тебе, когда выучилась на врача, вместо того, чтобы, как папа, стать пилотом!

— Да ты на себя посмотри. Твой отец был крепкий мужчина. А у тебя мускулы как у цыпленка.

— Не в массе дело. В крайнем случае, поможет экзоскелет.

— Женя, ты меня убиваешь… Неужели непонятно — ты улетишь на пять лет. В такое место, где всем придется тяжело работать. Там не будет привычного комфорта, любимой еды, скейта, твоей дружбы с Пашей. Наконец, там не будет меня, твоей матери. Я очень прошу тебя — откажись.

— Не могу.

— Послушай, Женечка. Мне пятьдесят шесть лет. Если тебя закинет в будущее, скажем, лет на тридцать, мы можем больше никогда не встретиться. Я проведу долгие годы, не зная, что случилось с моим ребенком. Почему ты так жестока?

— Мама…

Женька придвинулась к матери и прижалась к ее груди, ощущая шершавую текстуру платья, вдыхая знакомый горьковатый запах духов.

— Прости, мамочка, я не могу остаться. Очень люблю тебя, но если останусь, перестану быть собой. Я не буду стоить ни папы, ни тебя.

— Да уж… эгоизм молодости, — Нечаева-старшая, казалось овладела собой. — Я буду за тебя молиться, хотя для пожилой ученой дамы это немного странновато. Ладно, лети. Только, пожалуйста, вернись. Твой брат проводит тебя перед стартом в «Ясном», прилетит с полюса холода прямо туда.

Нижние веки Елены Ивановны подозрительно потемнели — похоже, потекла размытая слезами тушь для ресниц. Мать встала и ушла в прохладный сумрак дома. Женька осталась на веранде, наблюдая, как ветер гонит разрозненные кучевые облака. Острым зрением она заметила крупную птицу, парящую там, в холодной невообразимой вышине, среди влажных косм тумана. Птица держалась в воздухе, опиралась крылом о ветер. Под ее легким телом не было другой опоры — только километры пустоты…

Ближе к вечеру Женька сложила вещи в рюкзак — парадную форму младшего офицера Космофлота, личную аптечку, запасной набор хирурга, планшет с электронными книгами и самым лучшими фотографиями, маленького робота-краба. К ночи вдруг похолодало. Горело в камине полено, трещали кузнечики за окном, темнели силуэты стриженых кустов за окном, горели в саду декоративные фонарика. «Я этого больше никогда не увижу», подумала Женька с пронзительной ясностью. Кот Варсонофий, не робот, а полностью настоящий зверь, подошел к ней и замер, прижавшись к лодыжке пуховым боком.

* * *

Следующим утром Женька сошла со скоростного экспресса под Оренбургом. До космодрома «Ясный» люди из команды добирались на колесных машинах с автопилотом — линию для магнитной подушки все еще не проложили в степи. Ветер нес горький запах полыни. Трава зашуршала под подошвами ботинок, как только кончилось покрытие платформы. Брат Костя, небрежно выбритый, рослый, сильно окрепший с последней встречи, шагнул навстречу и обнял Женку, прижал ее к себе и попытался приподнять.

— Растешь сеструха.

— С тебя беру пример.

— Мама просила за тобой проследить.

— Я так и поняла. Как там твоя Антарктида?

— Не тает, стабилизировали. Я привез тебе перышко пингвина. На вот, возьми на память.

Перышко оказалось коротким, пуховым и невесомым. Женька спрятала его в нагрудный карман. С братом они еще немного поговорили — про антарктическую станцию, про колонизацию дальних миров и про близнецов — недавно родившихся Женькиных племянников. Барт был простой и надежный парень — он не мучил сестру уговорами, хотя складка между бровей выдавала скрытую тревогу. Так они и дошли до турникета. Наступила пора прощаться. Костя крепко обнял и Женьку и поцеловал ее в щеку, уколов ее щетиной.

— Давай, не грусти и обязательно напиши… как только получится. Семь фунтов под килем тебе и все такое.

Члены команды «Алконоста» длинной цепочкой шли к кораблю. Костя махал сестре рукой, пока та не перестала оборачиваться. Прошагала по рампе, Женька очутилась в обширном стыковочном отсеке «Алконоста», среди толпы людей и стаи тележек, которые бойко таскали ящики с деталями генератора солитонной волны. Грузили самое важное, точное и ценное. Простые конструкции — балки и швеллеры, предстояло сделать на месте.

Мимо прошел Артур Яровой — пилот челнока и младший лейтенант, сверкнул синими глазами из-под темной челки и коротко кивнул Женьке.

— С возвращением на борт, младший лейтенант Нечаева.

— Женечка, иди сюда. Пора отыскать наши капсулы, — раздался слева хрипловатый голос.

Кирилл Сергеевич Корниенко, уже немолодой судовой врач, деликатно направил помощницу в соседний длинный отсек, вдоль стен которого располагались защитные капсулы — перегрузка при старте порой достигала 7g.

— Внимание! Старт через полчаса! Старшие офицеры — на мостик. Остальным занять штатные места. Обратный отсчет будет в выведен на персональный планшет каждого! — надрывался голос по громкой связи.

— Мы что — прыгнем на Росс прямо отсюда? Раз — и готово? — нарочито наивно поинтересовался Корниенко, который так шутил.

— Никак нет, товарищ капитан-лейтенант. Сначала полетим до стартового комплекса за орбитой Плутона.

Женька проверила номер капсулы, забрала из нее противоперегрузочный костюм, натянула его поверх легкого комбинезона, устроилась в кресле и пристегнулась. Дверца после этого закрылась автоматически, кресло приняло штатное положение — угол между спиной и бедром — сто градусов.

* * *

Первые минуты взлета всегда тяжелы. Женьку вдавило в кресло, зрение помутилось, руки налились свинцом, противоперегрузочный костюм сдавил ноги и живот, помогая крови струиться по венам. Потом все кончилось и наступила невесомость, появились тошнотная легкость и пустота. Вскоре где-то в недрах корабля включилась грави-центрифуга, создавая за счет вращения обитаемых отсеков иллюзию силы тяжести. Капсула раскрылась, Женька выбралась наружу, заново привыкая к искусственному верху и такому же искусственному низу. Из-за изогнутой конфигурации коридоров они казались почти нормальными: «пол» ближе к периметру корабля, «потолок» — ближе к центру. В самом сердце «Алконоста», возле оси вращения, находились неподвижные отсеки — там царила первородная невесомость.

— Ладно, пора на работу, — пробормотала Женька, стащила противоперегрузочный костюм, осталась в форменном комбинезоне медицинской службы и побрела в сторону госпиталя, осторожная ставя ноги. Неловкость, впрочем, быстро прошла.

— Давай, приступай к делу, — приказал Виктор Сергеевич, едва увидев помощницу на пороге. — У нас тут острый случай дистонии, вколи девушке стимулятор.

Незнакомка, которой требовалась помощь, выглядела потрясающе — больше темные, как на картинах Врубеля, глаза, иссиня-черные полосы, очень белая кожа. Брюнетка лежала на кушетке устремив чарующий взгляд в потолок — прямо на скучную вентиляционную решетку.

— Не больно? — спросила Женька, выбросив пустой шприц в утилизатор.

— Нет, — коротко ответила красавица, плавным движением поднялась, одернула свою курточку инженера-исследователя над осиной талией и, покачивая бедрами, ушла в коридор.

— Ей бы лучше в драматическом театре играть, — заметил доктор Корниенко, то ли в похвалу, то ли с легкой насмешкой.

— Товарищ капитан-лейтенант, еще приказания будут?

— Вольно, Женечка, оставь официоз. Экстренных больше нет. Иди пока отдохни, твоя смена начнется в шесть вечера по корабельному времени.

— Спасибо, Кирилл Сергеевич.

Забрав из ниши рюкзак, Женька отправилась в свою каюту, намереваясь хотя бы выгрузить вещи и немного отоспаться. В каюте, к ее изумлению, обнаружилась та самом «врубелевская» девушка, которая только что получила в госпитале укол.

— Привет, меня зовут Инга, но лучше — Ингуся, — объявила она как ни в чем ни бывало. — Извини, но я буду делить с тобой каюту. Сюда прикрутили двухъярусную кровать. В шкафу моя косметика, ее трогать нельзя. Я буду спать на нижней полке, а ты — как пожелаешь. Впрочем, кроме верхней, тебе ничего не осталось.

— И за что мне выпала такая удача?

— Ни за что. Как только все, кто не хочет лететь на Росс, отсеялись, новых людей набрали в военно-космической академии. Там в основном парни, вот и случился дисбаланс. Мужских кают не хватает, на мое место поселили каких-то амбалов, а тебя уплотнили, чтобы подселить меня.

— Поня-а-а-атно… Ладно. Меня зовут Женя.

— Не грусти, Женечка. Мы точно поладим, и помни — на «Алконосте» теперь полно парней на любой вкус.

* * *

На заре освоения Солнечной Системы путь до Плутона занимал в лучшем случае пятнадцать лет. Прошло время, появились более совершенные двигатели, и он сократился до трех месяцев. Этот срок, за вычетом работы и сна, Женька посвятила книгам и Космосу.

Она устраивалась с планшетом возле панорамного фальш-окна кают-компании, наблюдая за неспешным движением небесных тел. Эти изображения не были настоящими — их проецировала на экраны система слежения корабля, но они, безусловно, выглядели прекрасно. Луна осталась позади. Диск Марса наливался в пустоте кровавым светом. Мимо проплыл марсианский гражданский корабль, судя по форме — транспортник с насыпными грузами. Появления Юпитера Женька пропустила из-за вахты в госпитале, зато ледяные кольца Сатурна поразили ее совершенством формы, а Уран, напротив, оставил равнодушной, голубой шар Нептуна висел среди звезд. Солнечные и галактические космические лучи порой заставляли светиться защитное покрытие «Алконоста». Третий месяц подходил к концу…

— Это место свободно?

Женька нехотя отвернулась от иллюминатора и подняла голову. Вопрос задал мужчина с петличками исследователя в звании старшего лейтенанта.

— Свободно.

— Спасибо.

Взгляд незнакомца уперся в нашивку «Евгения Нечаева» на лацкане Женькиной куртки.

— Фамилия, конечно, не редкая, но… вы, случаем, не дочь Елены Ивановны?

— Она самая. А вы, значит, Александр Вечеров. Никогда про такого не слышала.

— Не слышали, и хорошо, а ваша мать — смелая женщина, если отпустила на «Алконосте» единственную дочь.

— Я не в том возрасте, чтобы меня можно было просто не пустить. А с чего вы решили, что я — единственная?

— Просто догадался. Думаю, ваш возраст — лет двадцать с небольшим.

— Очень информативно.

Женька невежливо отвернулась и снова принялась рассматривать Нептун, допивая разведенное из порошка молоко. Вечеров съел свою порцию и ушел, оставив после себя смутное беспокойство. «Что-то с ним не то. Скользкий? Нет, скорее, скрытный. Любопытный? Тоже не то. Наблюдательный — вот правильно. Судя по петличкам — исследователь, значит, должен публиковаться». Женька перебрала доступную ей базу научных работ, нашла среди авторов нескольких Вечеровых подходящего возраста, но среди них ни одного Александра.

«Он не ученый. Тут уж, скорее, особый отдел», — твердо решила она, и забыла про попутчика по крайней мере на несколько дней.

* * *

Вечеров и Ленц стояли рядом на галерее, над провалом грузовой палубы. Искусственная сила тяжести тут слегка чудила — то вырастала до почти нормальной, то слабела, создавая обманчивое ощущение легкости.

— Ну и что мы имеем? — коротко спросил Ленц.

— Пока почти ничего. На борту, кстати, дочь Нечаевой — это зря, у матери будет конфликт интересов.

— Завтра будем на месте — пристыкуемся к генератору солитонной волны. Списывать с корабля поздно.

— Согласен, ты прав. Что касается остальных, расклад такой. Сто специалистов разного профиля, все они могут при желании выполнять работу сборщика. Пятнадцать пилотов для челноков — в основном молодые ребята с хорошей реакцией. Пятьдесят ваших десантников — хватит для поддержания порядка на корабле, но слишком мало, если столкнемся с агрессией на Россе.

— Вы все ждете ксеносов?

— По логике вещей — едва ли. Вероятность развитой цивилизации там мала. Никаких признаков, если не считать очень древнего радиосигнала.

— О нем почти забыли. Списали на помехи.

Вечеров кивнул.

— Скорее всего, Роберт, нас ждет долгая и тяжелая командировка. Старт за Плутоном, торможение возле Росс 128, разведка на планете, монтаж стартового комплекса в космосе, его наладка, сбор, черт бы их побрал, астероидов, измельчение… И все это силами ста шестидесяти пяти человек. Очень скоро на борту появятся травмированные и больные. Как всегда отыщутся непригодные или неуправляемые. А если окончательно застрянем на Россе, нам светит колонизация каменистой планеты с небольшими шансами на успех.

— Что-то не особенно вы расстроены.

— Точно.

— Ну, вот и я не расстроен.

Оба они посмеялись и продолжили следить за грузовой палубой, облокотившись о перила.

Глава 3. О, капитан

Капитанское место располагалось в центре мостика — как раз напротив экрана с изображением ближнего к кораблю космоса и параметров самого корабля. Настоящего иллюминатора в носовой части «Алконоста» не было — от него отказались ради повышения безопасности. Жалеть об этом, впрочем, не стоило, искусственное изображение с точки зрения детализации выглядело великолепно. Уменьшенный вариант этой картинки уже появился на пульте капитана.

Сергей Сибирцев занял кресло и зафиксировал себя пятиточечным ремнем безопасности — через грудь, по поясу и от пояса между ног. Такого же неукоснительного соблюдения регламента безопасности он требовал ото всех старших офицеров. «Нам не нужны падения, ушибы и переломы, а потом невыполнение обязанностей поневоле, и все ради пустой бравады».

С этим, конечно, не поспоришь, и офицеры не спорили, хотя двое или трое самых отчаянных в глубине души совей считали Сибирцева занудой. Занудство это имело веские причины в прошлом семьи капитана, а именно — в карьере его отца, Геннадия Сибирцева, бывшего когда-то летчиком гражданской авиации. Был командир воздушного судна человеком и умелым, и смелым, но, как многие люди такого склада, имел уязвимую точку — отцовскую любовь. Маленький Сережа, случалось, путешествовал в кабине, в компании с отцом и вторым пилотом, тихо играя за их спинами. Управлял воздушным судном в основном автопилот, что позволяло Сибирцеву-старшему поговорить с сыном, немного поиграть с ним и потрепать наследника по кудрявой и светлой, во всех смыслах, голове.

Идиллия закончилась разом, и закончилась трагически, когда в полете отказал искусственный интеллект автопилота. Случилось это слишком внезапно, походило на безумие машины, и сопровождалось сильной перегрузкой, из-за чего ни Геннадий Сибирцев, ни его помощник, вернуться в кресла попросту не смогли. Самолет рухнул с десятикилометровой высоты, прямо в холодные воды Атлантики, в результате чего погибли все люди борту, кроме пятилетнего Сережи.

Причины выживание Сибирцева-младшего так и остались покрыты мраком. Он не разбился о поверхность воды, не утонул, не замерз, не был съеден агрессивными акулами-мако. Мальчика спустя сутки подобрали спасатели, но скудная информация, которую сумел передать пятилетний малыш, ничего не объясняла. Дефектную версию искусственного интеллекта заменили на всех самолетах. Выживание ребенка отнесли к разряду необъяснимых случаев.

Сережа много плакал, но постепенно справился с детской травмой. Потом он рос, учился, служил и в конце концов был назначен на должность капитана «Алконоста», однако, тайное недоверие к разумным системам сохранил, о чем, впрочем, обычно умалчивал. Последние минуты отца Сибирцев помнил хорошо, а известным строкам Уолта Уитмена придавал особый смысл:

Мой капитан и мой отец,

Склонившись головой,

Зачем на палубе лежишь,

Холодный, неживой.

При всем при этом был Сергей Геннадьевич человеком жизнерадостным, о команде заботился, в особенности — о молодом пополнении, и на законные просьбы откликался легко.

— Капитан на мостике! — раздался синтетический голос, и вахтенный офицер тут же передал командование.

— Внимание! Всем занять свои места! Стыковка с пусковой установкой через десять минут.

Картина за бортом «Алконоста» открывалась феерическая — мрак космоса, рассеченный лентой Млечного Пути и скопище астероидов, простирающееся вглубь этого мрака. Их были тысячи и тысячи — малых, средних и больших, почти равных по размерам Плутону. Сибирцев оценил зрелище. Он еще никогда не залетал так далеко.

— Внимание! Стыковка через пять минут.

Стартовая установка носила имя «Эфир» и пока существовала в единственном экземпляре. В строгом смысле слова она не являлась космическим кораблем и не была обитаема. «Эфир» состоял лишь из ажурную полусферы — источника луча, и основного корпуса, внутри которого находился реактор питания. Автоматические дроны прямо сейчас подтаскивали к приемному устройству последние фрагменты скал.

— Сближение. Стыковка через три минуты…

Сближением «Алконоста» и «Эфира» управлял автопилот, но Сибирцев не снимал рук с джойстиков. Пока все шло гладко, и туша корабля, используя медленные двигатели, постепенно вползала в ажурное гнездо.

— Говорит Система Алконост. Стыковка завершена. Всем членам экипажа следует занять места в капсулах.

— Решение подтверждаю. Старшим офицерам — занять места в капсулах. Первый помощник, вы отвечаете за дисциплину среди офицеров мостика. Алконост, включить видеосвязь с отсеками корабля. Изображение — на общие экраны и на планшеты.

* * *

— О, боже! — прошептала Ингуся, увидев крупным планом лицо капитана. — Женечка, посмотри, он же натуральный блондин. Ставлю свою брошку с опалом на то, что даже без генетической модификации. Правда, он шикарный?

— Ну да, ничего так, симпатичный. Меня больше волнует солитон. Как бы он не размазал нас по всей Галактике.

— Поживем-увидим, — заявила Ингуся, неожиданно проявив беспредельную смелость.

Образ Сибирцева на экране, между тем, заговорил, обращаясь напрямую к команде.

— Дорогие товарищи, матросы, старшины, мичманы и офицеры «Алконоста». Наш корабль находится в заданной точке. Через полчаса он придет во взаимодействие с передатчиком и мы переместимся в систему Росс-128. Произойдет то, чего еще не совершало человечество, а мы знаем, что все новые открытия неизбежно связаны с риском. Побочные эффекты перемещения на солитонной волне нам пока неизвестны. Если оно пройдет благополучно, в точке прибытия нас ожидает система Росс и ее неисследованные планеты. Перед нами стоит трудная задача, но я верю в свой экипаж и надеюсь на ваше мужество, смелость и компетентность. Приказываю всем без исключения занять места в капсулах. Я остаюсь на мостике и буду наблюдать за варп-перемещением. Если по завершении перехода я не смогу вернуться к свои обязанностям, меня заменит старший помощник, товарищ Валеев. Приказ отдан, приступайте к выполнению. Обратный отсчет на полчаса. Время пошло. Желаю удачи.

— О-о-ох, — только и пробормотала Ингуся.

Женька потянула ее за рукав из каюты.

— Пошли, залезем уж в свои капсулы.

— А толк-то от них будет?

— Не знаю.

— Капсулы защищают от перегрузок, а тут не перегрузка, а черт знает, что. Ты курсе, что при варп-переходе исчезает понятие информации?

— Я медик, а не физик. Пошли. А ты на что раньше надеялась? Знала ведь, на что идем.

Ингуся спорить не стала и нехотя поплелась вслед за Женькой, по коридору, который постепенно заполнялся людьми. Пробежал мимо сосредоточенный как никогда Корниенко, Женькин непосредственный начальник, прошел упругой походкой красавец-пилот Артур. Ленц, почему-то вооруженный пистолетом, прошагал в сопровождении двоих десантников. Отсчет на планшете тикал, время еще оставалось, но Женька решила не тянуть, проследила за Ингусей, помогла ей пристегнуться, потом облачилась в противоперегрузочный костюм и устроилась в своей капсуле, сквозь небольшое окошко наблюдая за суетой в коридоре.

Постепенно суета прекратилась, отсек опустел, до старта оставалось еще минут десять. Женька собралась было прикрыть глаза и затихнуть, когда заметила, что дверца капсулы напротив отворилась. Ингуся выскользнула из своего кокона и сосредоточенно побежала по коридору налево, явно устремившись к некой, ей одной ведомой цели.

— Чтоб тебя ветрянка покрыла, дура крашеная! Что за глупость?

Женька содрогнулась, представив тот фарш, в который при неудачном стечении обстоятельств могла превратиться ее подруга, мигом отстегнулась и бросилась следом.

— Ингуська, стой! Вернись!

Подруга бежала, не оглядываясь, а потом потерялась где-то близ перехода на офицерскую палубу. Подъемник не работал, его уже отключили. Женька отыскала люк ремонтного тоннеля, разблокировала его рычагом и принялась карабкаться по вертикальной лестнице, слабо надеясь, что преследует Ингу в правильном направлении. Мелькнула даже мысль махнуть на все рукой и вернуться в свою капсулу. «Времени мало, я ее все равно не найду. Хотя, как говорится, сам погибай, а товарища выручай». Женька продолжала карабкаться вверх больше из гордого упрямства, чем по трезвому расчету, в эти напряженные минуты на практике осознав, что такое дефицит мускульной силы. Лестница вела в сторону периметра корабля — туда, где находился мостик. Псевдогравитация увеличилась, по лбу, между лопатками и даже по лодыжкам под комбинезоном стекал пот. Руки и ноги уже начинали дрожать. Вскоре Женьку поразил настоящий ужас — она боялась разбиться, сорвавшись с перекладин, и одновременно боялась, что центрифугу вот-вот отключат совсем. Невесомость в пустой и темной лестничной шахте страшила ее до дрожи.

По счастью, вскоре обнаружилась площадка, от которой в сторону тянулся горизонтальный технической проход — узкий, рассчитанный на перемещение на четвереньках. Очутившись в нем, Женька перевела дыхание и тут же услышала за спиной лязг. Аварийная переборка закрылась, отрезая путь назад. Ползти вперед тоже не имело смысла — часы обратного отсчета показывали тридцать секунд…

* * *

Ленц шел впереди десантников, их было только двое — все, кто не успел занять места в капсулах. судя по таймеру обратного отсчета, од старта оставалось десять минут.

— Где обнаружили чужака? — спросил он Вечерова, пользуясь закрытым каналом связи.

— В двигательном отсеке. Забаррикадировался в щитовой. Один из механиков им убит, второй умер у меня на глазах, сказать ничего не успел.

— Лицо видел?

— Не видел. Голоса не слышал. Слышал только возню. Он не только люк закрыл, он его чем-то изнутри завалил.

— Как думаешь — навредить может серьезно?

— Не знаю, по идее, там трехкратное резервирование, так что ломать оборудование смысла нет.

— Тогда чего он хочет?

Вечеров помедлил.

— Возможно, забраться в технические проходы и по ним подняться на мостик. На мостике Сибирцев, он сейчас один. Если чужак ликвидирует капитана — получит управление кораблем в свои руки.

— Чертово дерьмо! — Ленц припустил бегом, но уже не в сторону машинного отсека, а в сторону подъемника. — Парни — вам задание охранять реактор до последнего. Система Алконост! Доступ службы безопасности по анализу голоса. Я — Роберт Ленц. Немедленно блокировать подъемник.

— Команда выполнена, — пропело в наушниках.

— Блокировать люк на мостик. Включить высшую степень защиты.

— Для выполнения необходимо подтверждение капитана или старшего помощника.

— Вечеров! Связь с капитаном есть?

— Нет. Он не отвечает, а старпом уже в капсуле.

— У меня тоже нет связи. Давай, бегом по лестнице к мостику. Если тварь там, стреляй на поражение.

— Я же «типа ученый», у меня только шоковый лазер.

— Тогда бей по глазам, не мне тебя учить.

Люк оказался уже открытым, и Ленц, чертыхаясь в душе, полез по лестнице вверх. В одном из горизонтальных технических проходов ему почудилась мимолетное движение, но этот проход на мостик не вел, а потому не имел никакого значения.

— Вечеров! Прием! Ты где?

— Тоже лезу, скоро буду на месте. Ты зачем подъемники заблокировал? Стоило их использовать.

— Заблокировал, значит, нужно. Другие тоже могли их использовать. Неизвестно, сколько сообщников у диверсанта.

Разговор мешал дыханию, Вечеров и Ленц замолчали, неотвратимо приближаясь к месту стычки с разных сторон.

Выстрел прогремел, как только Ленц высунулся из прохода. Палили из обычного пистолета крупного калибра, пуля срикошетила от палубы.

— Сука… отсюда не прицелиться. Эй, друг Саша! Подсвети его лазером, пускай обернется!

Вееров так и сделал. Направленный наискось слабый луч был относительно безопасен, но принудил врага прикрыть глаза, чем Ленц и воспользовался, высунувшись и прострелив оппоненту вооруженную руку.

Человек взвыл и схватился за раздробленное запястье. Подоспевший Вечеров подобрал брошенный на пол ствол.

— Пакуем его, можно руки и ноги связать стяжками и оставить пока здесь. У нас тут пять минут времени осталось.

Увы, но связывать побежденного врага больше не имело смысла. Он хрипел и дергался и пускал пену.

— Обычное дело, яд и суицид, — констатировал Вечеров. — Ты, Роберт, его узнаешь?

— Не припомню такого, откуда взялся в команде — непонятно.

— Ничего, вскрытие покажет. Две минуты до старта, времени не осталось. Брось пока тело, не возись. Быстро валим в безопасное место, после прыжка разберемся.

Вечеров и Ленц убрали оружие и со всех ног помчались к резервным капсулам офицерской палубы.

* * *

Женька успела проползти еще немного, а потом наткнулась на скорчившуюся на полу и плачущую Ингусю.

— Ты что натворила? Зачем?

Подруга не ответила. Отсчет показывал пять секунд. Оставалось только обняться покрепче и ждать неизбежного конца. На этот раз Женька не испугалась — на это просто не оставалось времени.

«Эфир» сработал, способность видеть, слышать и чувствовать внешний мир исчезла. Накатила тошнота, по коже словно прошлись наждачной бумагой. Обычной перегрузки не было, но внутри зародилась бесконечная боль и такое же бесконечное отчаяние. Поток слов, образов, абстракций хлынул на беззащитное сознание. Черный липкие нити оплели руки и ноги. Это продолжалось долго, очень долго — целую вечность, пока Женька не потеряла сознание.

* * *

Капитан Сибирцев неподвижно сидел в кресле. Таймер обратного отсчета показывал три минуты. За переборкой мостика почудилась возня, кажется, прогремел выстрел, но капитан не обернулся — в прочности двери он не сомневался, а мелкие проявления амбиций ничего не значили рядом с бездной вечности. Придет час, и он разберется с проблемой, наградит героев, накажет оступившихся, прикажет помочь пострадавшим. Пока имело значение только общее выживание.

Последняя минута до конца обратного отсчета.

— Алконост, задраить все люки, отключить реактор, обесточить корабль. Остановить центрифугу. Оставить только минимальный резервный контур капитана.

На мостике разом стемнело. Теперь светился только экран, но и ему предстояло вскоре погаснуть. Физику скачка обеспечит «Эфир», обесточенный же «Алконост» менее опасен с очки зрения пожара. Хотя гравитация исчезла, ремни удерживали Сибирцева к кресле. Он улыбнулся в пустоту и прикинул — страшно или нет. Холодок все же пробежал по спине.

— Эфир, обратный отсчет три секунды.

Раз, два, три. Старт!

В этот миг большой экран погас, но в последний невероятно короткий миг, Сибирцев успел увидеть на нем белую вспышку. После этого исчезло все, даже собственное тело, и только сознание продолжало корчиться в ледяной бездонной пустоте.

А потом Сибирцева посетило видение.

Он (а, может, и и не он, а кто-нибудь другой) был уже немолод, но еще не столкнулся с немощью. Этот кто-то стоял на верхней ступени высокой и широкой лестницы возле незнакомого космодрома. Дул резкий ветер, от холода слезились глаза. Внизу колыхалась толпа, но отдельные лица Сибирцев рассмотреть не сумел. Флайборды кружились в небе, их пилоты швыряли вниз пригоршни лепестков. Эта невесомая шелуха славы падала на площадь, на лестницу, на поседевшие волосы и на длинный, сшитый из золотой парчи плащ капитана.

Толпа кричала. Или нет — она ревела так, что дрожали, казалось, камни лестницы и площадь космодрома.

— Слава, слава, слава Императору!

Сибирцев смотрелся, отыскивая таинственного императора, но никого не увидел, и только потом догадался, что крики предназначались ему самому.

О Капитан! Мой капитан! Под звук колоколов

Вставай! Над мачтой поднят флаг и слышен горна зов.

Тебе — букеты и венки, в порту народ толпится.

К тебе сейчас обращены взволнованные лица.

Мой капитан и мой отец,

Склонившись головой,

Зачем на палубе лежишь,

Холодный, неживой?

Cибирцев инстинктивно положил руку на левую сторону груди. На пальцах белой лайковой перчатки осталась алая кровь.

Глава 4. По ту сторону бесконечности

Сибирцев вздрогнул и очнулся. Он сразу забыл подробности видения, но удержал в памяти самые яркие краски — золото собственного плаща, темную массу толпы, густой «снег» розовых лепестков, алое пятно крови.

Сейчас вокруг капитала стояла первородная тьма. Он пошевелил руками, ногами, покрутил головой — никаких неприятных ощущений. Нащупал пальцем (без перчатки) кнопку пульта — тот начал светиться контурами виртуальных кнопок. Всего одно нажатие пальцем, и на мостике затеплился приглушенный свет, потом восстановилось изображение на большом экране, и это оказалось удивительное зрелище.

«Красный карлик» висел в пустоте космоса. Излучение звезды, которая и так не могла сравниться с земным Солнцем, приглушили оптические фильтры корабля, однако, они лишь подчеркнули ее странную красоту. Светило напоминало идеальный нежно-розовый шар с ореолом пурпурного оттенка. Ни яростного полыхания, ни пятен, какие бывают у близких по классу солнц, только спокойный сумеречный свет древней холодной звезды.

«Мы — первые», — подумал Сибирцев, и на короткие секунды безмерная радость охватила его. «Столько лет прошло, почти половина жизни прожита, и вот она — победа»

— Система, проверить координаты.

— Координаты соответствуют системе Росс сто двадцать восемь.

— Оцени нашу позицию.

— Орбита, внешняя по отношению ко второй планете.

— Время полета до планеты?

— Неделя, капитан.

«Значит, точно на том самом месте. Теперь уже безо всяких сомнений».

Оставалось понять, каким образом «Алконост» ориентирован относительно солитонного приемника, но хорошо знакомой по слайдам сферической конструкции Сибирцев не увидел. Радость померкла и сменилась беспокойством.

— Провести поиск приемника «Эфир».

На этот раз ответ Системы пришел не сразу.

— Приемник не найден, капитан. Обнаружены многочисленные обломки, возможно, части его конструкции, — снова жизнерадостно пропел синтетический голос.

Сибирцев сжал подлокотники кресла и посидел так, переваривая информацию…

— Возможная причина аварии? — глухо спросил он.

— Перегрузка при взаимодействии с волной перехода, капитан. Дефект гашения.

Сибирцев выругался, вздохнул, энергично вытер ладонью мокрый от пота лоб — его никто не видел, он мог позволить себе некоторое проявление эмоций.

— Похоже, нас ждет еще один ремонт. Что там с реактором, Система?

— Исправен, заглушен.

— Активируй немедленно. А что с жизнеобеспечением?

— Все установки на резервном источнике питания.

— Переведи, по мере готовности, на питание от реактора, активируй полностью. Включи центрифуги гравитации, запускай протокол «подъем» для экипажа.

Дождавшись появления силы тяжести, капитан встал. С неудовольствием заметил, что суставы захрустели, и чуть покачнулся, но равновесие удержал. Дверь с шипением ушла в стену, реагируя на сигнал с браслета…

В двух шагах прохода на мостик, уткнувшись лицом в ребристый палубный настил, лежал человек с окровавленной рукой.

— Да вашу мать…

— Команда не распознана, капитан.

— Система, бригаду реанимации ко входу на мостик, — буркнул Сибирцев, присел на корточки и перевернул несчастного на спину.

Человек оказался чуть смуглым, со слегка вьющимися волосами. Он был безнадежно мертв, гримаса отчаяния искажала испачканное лицо. Рукав униформы с нашивкой «Алконоста» пропитался кровью.

— Оставить бригаду реанимации, вызови сюда командира десантников.

Сибирцев мгновенно встал на ноги и пожалел, что пистолет остался в сейфе, но успокоился, не обнаружив рядом посторонних.

Ленц, наверное, занимал капсулу неподалеку, потому что уже спешил по коридору. Командир десантников выглядел измученным, после перехода лицо приобрело нездоровый желтоватый оттенок

— Что здесь случилось, старший лейтенант? Почему человека бросили на пороге? — внешне спокойно поинтересовался Сибирцев.

— Это тип расстрелял людей в инженерной, потом пытался взломать вашу дверь, и я его ранил в руку. Сдаваться наш злодей захотел, принял яд. Виноват, что бросил ту тело, но у меня был приказ отправляться в капсулу.

— Где он взял оружие?

— Не знаю, надо проверить арсенал.

— Займись этим немедленно, нам еще свободных стволов на борту не хватало. Как зовут парня?

— Тоже не знаю.

— Как не знаете, он что — посторонний?

— Возможно, не посторонний, просто не похож на свою фотография из личного дела. Если провести опознание…

— Нет, никаких общих опознаний. Не стоит лишний раз травмировать людей. Нам не нужны подозрения и разборки внутри команды. С этого момента инцидент временно засекречен. Информация будет доступна только старшим офицерам. Версия для всех остальных, ученых и техников — погибшие не перенесли прыжок. Пускай Корниенко проведет генетическую экспертизу у себя в лаборатории. Пришли своих ребят, Роберт, надо быстро и деликатно убрать тело.

— Сожалею, что настолько облажался.

— Защищая мостик, ты поступил верно. Благодарю за службу флоту и от меня лично — тоже спасибо.

Сибирцев пожал Ленцу руку, но тот все равно ушел в задумчивости сродни той, которая смущала и самого капитана. «Новый мир, а проблемы те же самые».

Сибирцев тем временем вернулся на мостик, дождался появления вахтенного офицера и передал ему командование. Потом отправился в свою каюту и занял там кресло возле виртуального иллюминатора с видом на Росс и на тучу мелких обломков, оставшихся от приемника. Обломки эти плыли в космосе, как и «Алконост» подчиняясь законам гравитации.

«Расследование инцидента будет, но начнем только завтра. Что нужно сделать немедленно? Внимательно протестировать все критические конструкции корабля — с этим справится Система. Поговорить с экипажем по громкой связи, поздравить их — немедленно. Дальше — проверить физическое состояние экипажа, медицинскими делами займется доктор Корниенко. Собрать старших офицеров, обсудить разрушение приемника, выслушать их мнения, составить план восстановления. Оценить, хватит ли нам материалов и деталей, проложить курс ко второй планете системы…»

Сибирцев открыл личный сейф, вынул пистолет и сунул за ремень так, чтобы пола кителя прикрывала оружие. Нашел в аптечке стимулятор и сделал себе укол. Осмотрел и снова вернул в сейф коричневый бумажный пакет.

«Ни Ленц, ни этот, второй Вечеров, ни мой собственный старпом не знают про секретный приказ штаба Флота». Капитан и сам не знал, что за содержимое кроется в запечатанном пакете. Вскрыть оболочку он имел право лишь в самых критических обстоятельствах, и эта крайность пока не наступила, а до той поры тайна хранилась за толстой дверцей личного сейфа.

«Пять минут отдыха, а потом — работа».

Сибирцев расслабился, коснулся пульта управления каютой, и включил то, что считалось программой его личного виртуального компаньона, а на самом деле являлось лингвистической копией сознания погибшего отца.

— Привет, батя.

— Привет и тебе, Сережа. Как дела? — раздался знакомый хрипловатый голос.

— В норме, работаю. Вот он, «красный карлик», триумф человечества. Висит, зараза, в космосе.

— А настроение как?

— Тоже нормально. По тебе скучал.

— Плохо, что я запомнил тебя совсем маленьким, — с сожалением заметил Сибирцев-старший. — Огромный, небось, вымахал, косая сажень в плечах.

— Это тебе судить. Ты же можешь анализировать фото…

— «Анализировать фото», тьфу. Этим пускай машины занимаются. Я тебе не машина, сорванец.

Сибирцев улыбнулся. С течением лет характер у программы имитации приятно портился и становился похожим на натуральный стариковский. Лингвистическая копия Геннадия Сибирцева, собранная из старых дневников отца, его текстов и записей голоса, получала знания, наблюдая жизнь корабля, хвалила и ругала «сынка» и порой давала ему советы. Сибирцев понимал, что все это имитация и суррогат, скрывал от коллег свою привязанность и порой даже подумывал стереть странную программу, но… не мог. Допустимую с точки логики разума очистку «компаньона», в душе он считала отцеубийством.

— Вижу, сынок, проблемы есть. Сломалось что-то?

— Солитонный приемник.

— Это я заметил. Еще, вроде, стрельба на главной палубе была. Ты цел? А ребята твои как — не ранены?

— Есть жертвы, вот что плохо.

— Да, плохо. Ладно, разберешься. Ты, Серега, не раскисай, и, главное, дров не наломай, — посоветовал отец.

— Буду держаться, батя.

— Вот увидишь, временная запинка, может, и к лучшему.

— Что-что к лучшему?

— А то, что «Алконост» тут увяз со сломанным приемником. Ты у меня парень вспыльчивый, горячий, пауза она, может, и на пользу будет.

— В чем я горяч?

Симулятор замолчал, то ли подвис, размышляя, то ли решил взять паузу.

— Отдыхай, пап, — сказал Сибирцев деликатно и выключил имитацию.

«Сделать бы, кроме голоса, изображение», — помечтал он, но тут же прогнал крамольную мысль — все сохранившиеся изображения отца слишком походили на самого капитана. Отличалась только униформа.

* * *

Вечеров шагал по коридору, стараясь держаться прямо. Самолюбие не позволяло ему хватиться за стены, хотя потолок временами плыл, а колени дрожали. Другие члены экипажа понемногу приходили в себя, кто-то до сих пор вяло стаскивал защитный костюм, кто-то устроившись у стены или в кают-компании, слушал обращение капитана. Сибирцев выглядел молодцом и говорил правильные вещи — как раз то, что нужно, если хочешь ободрить людей.

Браслет пискнул, планшет ожил, призрачное изображение Ленца возникло близ запястья.

— Саша, подойди к третьему подъемнику, у нас тут пара нарушителей.

— Что? Снова попытка диверсии?

— Нет. Преступная халатность. Подходи, сам все поймешь.

Вечеров развернулся и побрел в обратную от каюты сторону, проклиная в душе безымянных раздолбаев — прощай теперь даже короткий отдых…

— Эти, что ли? — спросил он, добравшись, наконец, до подъемника.

В окружении десантников, у стены, прямо на полу, сидели на корточках две девушки — русоволосая и брюнетка. Бесспорно, привлекательные в другой ситуации, сейчас они пребывали в самом жалком состоянии — перемазанные слезами и кровью из носа лица, спутанные волосы, круги под глазами, испачканная технической грязью униформа.

— Полюбуйтесь все, на этих двух героинь! — с бесконечным сарказмом начал Ленц. — Они, в отличие от дисциплинированных членов команды «Алконоста», плевать хотели и на приказы капитана, и на устав Флота, и на внутренний распорядок. По крайне неуважительной причине они не заняли свои места а капсулах, а вместо этого забились в самую грязную дыру на корабле, где испытали на себе всю силу вредных физических явлений и создали дополнительные проблемы своим товарищам. Главное безобразие — это не какие-нибудь барышни-пассажирки, занятые преимущественно романтикой, а младшие лейтенанты Нечаева и Оболенская, офицеры Космофлота… Позорище, а не офицеры.

— Да ладно тебе, погоди, — слегка придержал Ленца Вечеров. — И зачем вы, девушки, полезли в технические пустоты корабля? — продолжил он, обращаясь к провинившимся. — Это хоть можно узнать?

— Запаниковали, виноваты, — хмуро ответила русоволосая — та, которая была дочерью Нечаевой и носила имя Евгении.

— Запаниковала, вообще-то я, а Женя только пыталась меня остановить, — возразила брюнетка с нашивкой «Инга Оболенская» на униформе.

Вечеров кивнул и деликатно отвел Ленца в сторону.

— Слушай, Роберт, девчонки, конечно, повели себя глупо, но ведь и мы с тобой едва добежали до капсул. Я тут как бы не при делах, но ты можешь и без Сибирцева наказать их своей властью, не перегибая палку и не делая из мухи слона.

— У меня руки чешутся посадить обеих дур на на гауптвахту.

— А смысл? Чтобы они отдыхали там, пока остальные работают?

— Замечание резонное.

Ленцы подавил усмешку, но в глазах засверкало озорство.

— Итак, барышни, — начал он, вернувшись к сидящим на полу Ингусе и Жене. — Я говорю «барышни», потому что обращаться к вам, как к офицерам «Алконоста» я буду только после того, как вы искупите свою вину. Искупление будет заключаться в следующем. На складе корабля сейчас хранится пять тысяч пустых пробирок для забора планетарных образцов. К несчастью, в момент ускорения их оболочки оказались повреждены, и пробирки потеряли стерильность. Вам предстоит в часы, отведенные для вечернего отдыха, стерилизовать всю эту посуду заново. Подчеркиваю — не вместо выполнения своих прямых обязанностей, а на ряду с ними, за счет личного времени. Срок — две недели. О готовности доложите лично мне, а пока — свободны. И приведите себя в порядок.

Как только девушки ушли, Ленц откровенно расхохотался.

— А что — там точно нарушена стерильность? — поинтересовался Вечеров.

— Примерно у ста пробирок. Остальные в норме. Ничего, пускай потрудятся.

— Ты садист, Роберт. Они же навредили только себе.

— Вовсе нет. Человек на службе принадлежит Флоту. Если он вредит себе, то вредит всем — ослабляет экипаж.

Аргументов возразить не нашлось, и Вечеров промолчал.

До брифинга старших офицеров оставалось время, однако, предстоял медицинский осмотр. В отсеке перед госпиталем уже собирались те, чья очередь подошла — их сообщениями на планшет вызывала Система. Вечеров присел на скамью, немного подремал и очнулся от голоса:

— Проходите, старлей.

В диагностическом отеке госпиталя пришлось лечь на кушетку, сверху сразу же опустился колпак. Сканирование длилось всего минуту, потом колпак раскрылся, игла кольнула руку, забирая кровь.

— Присаживайтесь, — пригласил Корниенко, который принял Вечерова сам. — Как самочувствие, «видения» в момент прыжка были?

— Как догадались насчет видений?

— Они посетили не только вас. Строго говоря, в момент сверхсветового прыжка информация не существует, сны и галлюцинации невозможны, а вот в течении нескольких секунд после прыжка — да. Мозг под воздействием внешних факторов работает не так, как должен. Вам кажется, будто проходят часы, но «сон» возникает в сознании всего на пару секунд.

— Занятно. Нечто подобное было и со мной.

— Вынужден задать невежливый, но необходимый вопрос — что именно вы видели, Александр Александрович?

Вечеров помедлил и ответил довольно неохотно.

— Видел свет и цвет — разные абстракции, они немного походили на то, что получается в калейдоскопе. Потом я видел женщину, которую знал раньше. Она вела меня за руку.

— Куда?

— К открытому люку, в космос.

— Вы туда шагнули?

— Не знаю, сон прервался.

Корниенко покачал головой. Его лицо — широкое, грубоватое, серьезное лицо военного хирурга сделалось еще мрачнее.

— Что, все настолько плохо? — уныло поинтересовался Вечеров.

— Пока можете не волноваться. Этот «сон» еще сносный по сравнению с тем, что выпало другим. У вас, думаю, посттравматический синдром и застарелое ощущение опасности, связанное с работой. Женщина из сна — она реальна?

— Да. Это террористка, которая пыталась меня убить. К несчастью, когда-то в юности мы жили по соседству. Возможно, я был тогда чуть-чуть влюблен. Разочарование всегда неприятно.

— Ступайте, отдыхайте, я выпишу вам легкое успокоительное, — пообещал Корниенко, после чего Вечеров охотно побрел на выход.

В каюте он разделся, лег и попытался расслабиться. Сон, действительно, пришел быстро, а вместе с ним, в который раз, явилась и Альда.

Девушка устроилась в кресле, приняв грациозную позу, скрестив лодыжки и облокотившись о стеклянный столик. Рядом, на фальш-иллюминаторе, громадной розой цвел Росс-128.

— А ведь ты ничего не понял, Саша, — печально и сдержано сказала Альда. — Я ни чем не виновата и никогда не была Сетом. Меня подставили и убили.

— Хватит врать. Ты пыталась выкинуть меня в космос.

— Нет. Я только держалась за твою руку. Ты сам ее протянул, хотел меня спасти и все же не спас. Жаль…

— Ты разгерметизировала отсек и ругалась как бешеная — будто я, мол, пес, а все прочие — и вовсе тупые овцы.

— Твоя память тебя обманывает. Это внушенные воспоминания. Мерзавец Сэт, а не я, сделал это.

— Слушай, милая, иди ты к черту, — буркнул Вечеров-который-был-во-сне, после чего призрак Альды задрожал, пошел рябью и растворился в пурпурном ореоле «красного карлика».

Глава 5. Путь на ореол

За столом в конференц-отсеке собрался старший командный состав «Алконоста». Капитан Сибирцев — во главе, рядом — его старпом, капитан-лейтенант Тимур Альбертович Валеев, далее по-порядку: — начальник медчасти, капитан-лейтенант Корниенко; командир десантников старший лейтенант Ленц; начальник инженерной части, Борис Ганин; начальник исследовательской части, капитан-лейтенант Петровский. Вечеров, формально заместитель Петровского, устроился за самым дальним концом стола.

— Итак, приступим к делу, начал Сибирцев, окинув взглядом собравшихся, их хмурые, с налетом усталости лица и повседневную униформу — комбинезоны с нашивками вместо погон.

— Товарищи офицеры, наша первая проблема — разрушенный солитонной приемник «Эфир». Для его воссоздания придется собрать все доступные обломки в космосе, а многие элементы и заменить. Взять конструкции и микросхемы можно только из предназначенного для строительства стартового комплекса запаса. Таким образом, восстановив приемник волны, мы не сможет достроить стартовый комплекс. И наоборот — если мы решим строить в первую очередь стартовый комплекс, восстанавливать приемник будет нечем. Товарищ Петровский, объясните, чем это чревато.

— Если вкратце — без стартового комплекса «Эфир» «Алконост» не сможет улететь на Землю и не сможет передавать туда почтовые капсулы. Без приемника, дополняющего «Эфир», все, что нам отправят с Земли, не попадет в систему Росс-128, потому что солитонная волна не рассеется.

— А куда попадет? — с интересом просил Ленц.

— Этого мы не знаем, возможно, просто разрушится в неопределенной точке пространства-времени.

— Еще вопросы? Нет? Спасибо, капитан-лейтенант. А вы, Борис Аркадьевич, что скажете насчет одновременного ремонта приемника и строительства «Эфира»?

— Вопрос, конечно, сложный с технической точки зрения, — заговорил начальник инженерной части Ганин, человек уже не молодой и основательный. — Чтобы построить и то, и другое, нам понадобится в лучшем случае кузнечно-прессовое производство и мини-завод пластика, в худшем — самостоятельное создание микросхем.

— Мы это можем? Есть из чего строить? — спросил старпом Валеев, который до этого момента хранил молчание.

— В космосе — нет. На планете, где можно найти подходящие ископаемые и задействовать весь парк роботов — может быть. Ну и фактор времени, Тимур Альбертович. На воссоздание всех технологий с нуля понадобятся годы.

— У нас будут эти годы, доктор? — поинтересовался Сибирцев, обращаясь к Корниенко.

— Не уверен. Пока что серьезных отклонений в здоровье экипажа не обнаружено, однако, на новой планете они обязательно появятся. Травмы — наверняка, остальное — как повезет. Если атмосфера планеты способна защищать от космических излучений — хорошо. Не способна — придется организовывать эту защиту самим. У нас постепенно назреет проблема — естественная убыль экипажа. Если строительство затянется лет на десять-пятнадцать, появятся первые нетрудоспособные, появятся и умершие по разным естественным причинам. Пополнить экипаж мы не сможем. Даже э-э-э… естественным биологическим путем, потому что на взросление потомства и его обучение уйдет слишком много времени. «Бутылочное горлышко вида» нам не проскочить.

— А я-то так надеялся, — беззвучно пробормотал Ленц, но этой ироничной реплики никто не разобрал, кроме Вечерова, который умел читать по губам.

— У нас имеется еще один вариант, — вмешался Сибирцев. — Мы можем построить «Эфир» за три-четыре года и сразу же вернуться на Землю. Приемника в системе не останется. На новый запуск проекта у Центра уйдет еще четверть века, по крайне мере, по земному времени.

— Это провал миссии, товарищ капитан.

— Да, провал миссии, но спасение тех, кто сейчас на борту, и за кого мы отвечаем. Ни защита страны, ни существование человечества на кону не стоят. Я не имею морального права только ради научного прогресса обрекать людей на смерть.

— Логично, — отозвался Петровский, — Но я бы все же остался. Просто ради научного интереса. Наверняка найдутся еще добровольцы.

Ганин кивнул:

— Я бы, тоже остался. Возраст, знаете ли, имеет значенье. Через двадцать пять лет я буду негоден для полета. Не хочу кончать карьеру неудачей. Одобрите ли вы мое решение, капитан?

— Подумаю, — ответил Сибирцев. — Если прямо сейчас запустить строительство «Эфира», у нас будет три-четыре года, чтобы определиться. После этого добровольцы, возможно, останутся. Они смогут добывать ископаемые на планете и попытаются восстановить приемник солитонной волны, остальные вернутся на Землю на «Алконосте».

— Это полупровал вместо провала.

— Нет, это вариант победы, товарищ Ленц. В любом случае, решение за мной, как за капитаном корабля. Я принимаю вариант Ганина как рабочий на два-три года. Сначала обустроим лагерь на планете. Потом начнем строительство стартового комплекса «Эфир». После завершения, в зависимости от ситуации, мы или вернемся на Землю все вместе, или разделимся. Спасибо всем за полезные предложения и за решимость.

Офицеры, все, кроме Ленца, похоже, остались довольны — план Ганина, в принципе, всех устраивал — хотя бы тем, он не загонял людей в безнадежность.

— Наше совещание на этом не закончено. — продолжил между тем Сибирцев. — Техническая проблема, увы, не единственная, есть и кое-что иное. Мы столкнулись диверсией на борту. Вам слово, Роберт Павлович.

Взгляды офицеров разом обратились к Ленцу

— Буду краток, — начал он. Перед самым перемещением, то есть, формально еще в Солнечной системе, один из членов экипажа, вооружившись пистолетом, проник в инженерный отсек, ликвидировал двоих техников и пробрался по ремонтным проходам к самому мостику. Напасть на капитана он не сумел — сначала не справился с дверью, потом подоспела охрана и преступник погиб в перестрелке. Как он получил в руки оружие — отдельный вопрос, на который пока ответа нет. С опознанием тела возникли проблемы, но мы их решили благодаря профессиональной работе главного медика «Алконоста».

— Я сделал генетическую экспертизу лично, — подтвердил Корниенко, помощников не привлекал, так что все осталось в тайне. — Теперь мы точно знаем, что убийцу зовут Андрей Иванович Мартынов, это один из немногих гражданских членов экипажа, работал в прачечной наладчиком автоматов чистки. Судя по фотографии в досье, накануне полета брил голову, но на «Алконосте» вдруг обзавелся кудрявой шевелюрой, возможно, использовал сильный стимулятор роста волос. Именно поэтому Роберт Павлович не смог его опознать. Вообще-то, по генетическому материалу можно не только установить личность, но и определить кое-что другое. Например, вероятную территорию происхождения, если человек — мужчина. У восточных славян гаплогруппа чаще всего R1a, а у Мартынова русская фамилия, но гаплогруппа не очень-то характерная –R1b.

— А для кого она характерная? — заинтересовался Вечеров.

— А вот тут вопрос… Много для кого. Для некоторых азиатских народов нашей страны — но Мартынов явно не азиат. А так-то, в основном для испанцев, басков, каталонцев, португальцев, а еще для англичан и, в какой-то мере, для немцев и французов. Но тут ведь мы оцениваем вероятность, то есть, наибольший процент. Это все не точно.

— Получается, вы хотите сказать, Мартынов — это какой-то мутный нелегал? — Вмешался Ленц, настроение которого стремительно портилось. — На основе анализа из пробирки? А вы меня проверьте, Кирилл Сергеевич. Ставлю бутылку коньяка и полугодовую зарплату на то, что у меня гаплогруппа тоже не R1a. Это что — повод для недоверия?

— Вот не надо передергивать, товарищ Ленц. Ничего подобного я не говорил. — отозвался обиженный доктор. — Фамилию Мартынов мог получить от отца, а его родители, поди что, жили в Москве вполне легально — у нас всякие граждане есть, и все они равны. Мое дело — представить факты, а вы их интерпретируйте как хотите. То ли Мартынов этот матерый шпион и надул вашу службу безопасности, то ли он матерый психопат и точно так же обманул наш врачебный и психиатрический контроль.

— Товарищи офицеры, прекратите непродуктивный спор, — резко вмешался Сибирцев. — Свалить промахи на другую службу, конечно, заманчиво, но проблем наших это не решает.

— В ситуации логики нет, — заметил Валеев. — Ну, навредил бы этот Мартынов Сергею Константиновичу, пусть даже убил бы его. Перемещение уже не остановить. «Алконост» — вдребезги, сам Мартнов — помножен н ноль. В чем смысл? Он что — принципиальный камикадзе?

— У меня есть здравое предположение, — вмешался Вечеров. — Можно взять слово?

— Давайте.

— Мартынов не такой уж и камикадзе и не собирался уничтожать «Алконост». Он стремился изменить место прибытия. Или время.

— А так можно было? — спросил крайне удивленный доктор.

— Теоретически — да, — подтвердил Петровский. — Если иметь при себе готовую программу и очень быстро ввести ее с мостика пред запуском «Эфира», корабль отправился другое место. Поскольку пространство и время едины, можно переместиться и на заданное время вперед. Конечно, возникает риск неизученных парадоксов, потенциально очень опасных, но Мартынов, кажется, был не из пугливых.

— На вопрос «зачем» ответа пока нет, но мы над эти работает, — добавил Ленц. — Александр Александрович Вечеров, как мой напарник в расследовании, навел кое-какие справки.

— Да, я их навел. Поговорил с коллегами покойного по прачечной. Они прямо сейчас думают, что он всего-то болеет, так что в неформальной обстановке высказывались открыто. Так вот… Не походил Мартынов на психа. Дружелюбен, характера ровного, работящий, не скандалист. Умный. И, что интересно — не манипулятор, вроде. Или он крайне ловкий психопат, или вовсе не психопат, и мотивы, чтобы убивать людей, имел иные.

— Понятно…

— Проверить, как составляли досье на Земле, я отсюда не могу, но предки у нашего злодея значатся вполне благополучные, и никто их них якобы не испанец и не португалец, по крайней мене в двух поколениях, а глубже в прошлое информации нет. Как справедливо заметил товарищ Ленц, мы продолжим работу. А пока что Мартынова придется объявить умершим от болезни. Доктор поможет придумать диагноз, прачечную отправим на карантин. Тело лучше не хоронить в космосе, а оставить в холодильнике. Вопрос о возможных сообщниках на борту пока в подвешенном состоянии. С одной стороны — никто ему в перестрелке не помог. С другой, по опыту — космические диверсанты часто работают парами…

— Понятно… Что хотите добавить, старлей?

— Нужно как-то объяснить команде гибель техников. Открытость обычно лучше лжи, но не в этом случае. Капитан прав — многие сейчас в состоянии стресса. Если люди узнают правду, начнется «охота на ведьм», а там и до самосудов недалеко. Есть риск, что пострадают невиновные. Поэтому предлагаю сослаться на несчастный случай. Похороним ребят торжественно, в космосе. Пускай люди знают, что их риск и их работа высоко ценятся.

— Принято, — ответил Сибирцев. — старпом, проследите за прокладкой курса. Сразу после церемонии летим к планете.

* * *

— Какой кошмар, какое несчастье, — сказала Ингуся, вытаскивая из стерилизатора очередной поддон с лабораторной посудой. — Бедные парни, ужасная смерть. Говорят, их ударило током, и никто не помог — все были капсулах.

— Ты их знала?

— Ну, не очень. Так — видела пару раз. У одного были синие глаза.

— Я знал, нормальные были пацаны — заметил пилот Артур, который в этот день заглянул к девчонкам «на огонек». — Мою машину ремонтировали как боги.

Женька уже поняла — Артуру очень нравится яркая, необычная Ингуся. Он даже решился помочь подружкам в стерилизации пробирок, жертвуя при личным временем и рискуя навлечь гнев командира десантников.

— Давай, я понесу, — буркнул парень, забирая тяжелый поддон. — А роботов использовать что — Ленц запретил?

— Ага. Не дал коды доступа.

— Вот козел.

Артур бухнул поддон на место. Несколько таких же точно поддонов уже стояли на металлическом стеллаже. Ряды стеллажей тянулись вдоль обшитых металлическими листами стен. Установка для стерилизации издавала едва различимый гул. Всю эту обстановку рабочего отсека заливал ядовитый искусственный свет.

Артур забрал еще один груз и сунул его в свободный стерилизатор.

— Ленц как-то сказал — если, мол, подчиненные втихаря не матерят командира, значит, командир уже не тот, теряет хватку.

— Он не дождется наших поношений! — гордо сказала Ингуся. — Пускай думает, что хватку потерял.

Женька взяла щетку и принялась молча сметать осколки — один набор пробирок они все-таки уронили.

Пискнули и завибрировали браслеты — всем троим пришел вызов на общий сбор в стыковочном отсеке.

— Написано, форма одежды — парадная. Я пошел переодеваться, — заявил Артур. — Пока, девчонки, в отсеке встретимся.

Он ушел, а Женька подумала, что непарадная форма «летунов» тоже очень даже ничего. Пилоты «малой космонавтики» носили брюки со множеством карманов и куртки с удобными молниями, и все из черного синтетического материала, эластичного, как настоящая кожа, и прочного, как мифическая «шкура черта».

Женька вздохнула. Она уже спрашивала у Артура, как это — свободно летать в пустоте, но его гордый ответ только напустил тумана.

— Ты зря ему завидуешь, — утешила подругу сообразительная Ингуся. — Мне Артурчик много чего интересного рассказал. Новичков-пилотов часто мутит, гравитации на челноках нет, значит нет ни верха, ни низа. При большой скорости можно и потеряться, а за такое Ленц башку открутит. К тому же, всех поселили в общем «кубрике младших офицеров». Там одна длинная комната, и в стенах ниши для сна со шторками. Вот представь себе, Женечка, жизнь в такой лётной казарме. Жарища, теснота, ни накраситься, ни расслабиться, вокруг все время полуголые парни и ты сама точно такая же. Да через неделю они тебя перестанут воспринимать как девушку.

— Я тебе про полет, а у тебя одни парни на уме.

…Чем была хороша Ингуся — они никогда не обижалась. Не обиделась и сейчас.

Заглянув в каюту, Женька стащила комбинезон и переоделась в парадную форму Космофлота («модель один, женский вариант»), то есть, в небесного цвета узкие брюки и такой же китель с погонами младшего лейтенанта. К ним прилагалась форменная фуражка с блестящим козырьком.

— Пошли, — позвала Ингуся, которая в сходной униформе гляделась настоящей королевой, — Хоть мы техников и не знали, нужно как следует проводить этих парней. Они молодцом держались до конца.

Подруга, похоже, знала какие-то подробности гибели техников, Жене не ясные, но расспрашивать ее не хотелось. Стыковочный отсек уже наполнялся людьми, чьи кители отличились друг от друга лишь звездами на погонах, а еще — петличками. Молоток и древний штангенциркуль для техников, стилизованный атом — для ученых, щит и меч — для десанта, змея над чашей — для медиков и спираль галактики — для высшего командного состава «Алконоста».

Экипаж встал в строй. Раздалась команда «Смирно, на караул!», и люди разом приложили ладони к фуражкам. Траурная процессия прошла часть отсека и приблизилась к его середине. Два портрета, два венка, почетный караул из десантников с оружием, два укрытых флагами гроба, на крышке каждого — фуражка, кортик и ножны.

Виртуальный оркестр играл древнюю мелодию памяти и скорби. Капитан произнес речь. Потом загремела барабанная дробь, склонился флаг, грянули троекратно холостые залпы.

Флаги убрали с крышек и свернули. Ритуальные роботы, уже без участия людей, повезли гробы к шлюзу. Люк закрылся с одной стороны и открылся с другой, скорбный груз завис в темноте. Включились мини-двигатели, и под первые аккорды гимна направили тела к пурпурному ореолу Звезды.

«Нас стало меньше…» — думал Сибирцев.

Глава 6. Доппельгангер

Вечером следующих суток по корабельному времени Женька дежурила на приеме в госпитале «Алконоста». Большая часть коек пустовала, лишь одну из них занимала исследователь Романова, заместитель Петровского. Звали Романову Кларой, отчества она, хотя уже достигла сорокалетия, не признавала, и была чрезвычайно активной и напористой дамой.

К несчастью, прыжок Клара перенесла плохо — разыгрался гипертонический приступ. Лечилась она крайне неохотно, и не сбежала к себе лабораторию только потому, что Женька присматривала за выходом.

Через час после начала смены пришел техник с порезом на руке, но под воздействием стимуляторов регенерировать такой порез должен была не позднее утра.

Еще через полчаса подтянулись те, кому Корниенко прописал успокоительное или, наоборот, тонизирующее. Они получали свои лекарства у автомата, показывая ему лицо или прикладывая к сканеру отпечатков палец. Вся эта рутина тянулась какое-то время, а под конец явился Вечеров.

— Добрый вечер, Женечка.

— Здравствуйте, Александр Александрович.

— У тебя минутка времени найдется?

— Вообще-то, если вы заметили, я в госпитале на работе.

— Ну так в госпитале мы и поговорим. Я немного знаком с твоей мамой, видел ее в Москве. Удивительная женщина.

— Угу, и о чем там шел разговор?

— О ксенолингвистике, о частотном шифровании, и о полетах к звездам.

— Ну, это она любит.

— Если совсем честно, Елена Ивановна просила меня присматривать за тобой. Ну так, ненавязчиво, помочь, если что.

Сказав это, Вечеров солгал, ложь была выдумала ради дела, а Женька, хоть про обмани не знала, все равно обиделась.

— Я давно уже взрослая и не нуждаюсь в присмотре..

— Знаю. Но материнство это такая штука… другим не понять. Не сердись на маму, она хотела как лучше.

— Вы что-то конкретное спросить собирались?

— Как у тебя дела? Ленц достает придирками?

— Пустяки, я уже привыкла. Обработки пробирок хватит как раз на неделю.

— А Инга Оболенская как?

— Спросите у нее сами, Александр Александрович…

— Называй мня просто Александром, мы ведь не на совещании.

— Хорошо. В общем, Александр… я не хочу обсуждать мою подругу за ее спиной.

— Договорились, — охотно согласился Вечеров, который и так уже обо всем догадался — инициатором побега из капсул наверняка была Инга. «Надо присмотреться Оболенской получше», — решил напоследок он.

Хотя беседа и не клеилась, немедленный уход мог выглядеть невежливым, а потому Вечеров покрутился в госпитале еще какое-то время — сделал тонкий комплимент Кларе Романовой, рассказал Женечке забавную историю, поинтересовался побочными эффектами вакцины от лихорадки Эбола…

Ничего слишком важного Вечеров пока не узнал, но конец дня для его собеседниц перестал быть тягостным, а разговор мог послужить началом более доверительных отношений.

— Кирилл Сергеевич — очень доброжелательный человек, — закинул Вечеров пробный шар, имея в виду Корниенко.

— Врач по призванию, — согласилась Женька. — Но я его иногда не понимаю. Закрыл в изоляторе какого-то человека из гражданских, и дверь заблокировал. А вдруг больному станет хуже? А вдруг критическое состояние?

— Человека, случайно, не Мартынов зовут?

— Точно, Мартынов.

— Ну так про него говорили на брифинге у капитана. Болезнь у этого парня не опасная, но очень заразная, которой уже двести лет никто не болел — ветряная оспа, вроде бы. За Мартыновым ухаживает робот, так что не беспокойся. Да и не страдает он, просто некрасивый, девушкам не нравится, весь в болячках и чешется в разных местах.

Клара фыркнула.

— А мне любопытно, — возразила Женя. — Редкую болезнь когда еще увидишь…

— Понимаю, но приказ есть приказ, с ним не спорят, его выполняют…

Вечеров еще потусовался немного, а потом исчез, Романова уснула. Женька, слушая ее размеренное дыхание, поначалу скучала, а потом решила войти в Систему через шлем ментального интерфейса. Способ этот был нестандартный, кому-то он нравился, а кому-то и нет, однако, оставлял руки свободными и позволял не шуметь.

От непривычного контакта поначалу сверкнуло в глазах, а потом все устоялось и на экране очков возник очень естественный с виду виртуальный помощник — красавец младший лейтенант Космофлота в парадной форме, чем-то похожий на Артура Ярового. Лейтенант, конечно, был иллюзорный, зато понимал мысленные команды, и вскоре перед Женькой развернулся каталог развлекательных ресурсов «Алконоста».

Слезливые мелодрамы она отвергла сразу же. Монументальные исторические эпики требовали для просмотра долгих часов. В конце концов Женька выбрала классический детективчик и уже собиралась погрузиться в его хитросплетения, когда в госпитале мигнул свет. Интерфейс шлема показал плашечку с предупреждением, Женька остановила кино и, не снимая шлема, принялась сканировать оборудование на исправность.

Робот в герметично закрытом изоляторе не двигался. Похоже, он отключился, и Женька запаниковала, ведь отключиться могла и подача воздуха.

— Товарищ Мартынов, вы как там — в порядке? — попыталась она докричаться до изолятора.

По ту сторону переборки молчали — ни стука, ни звука. Она стащила шлем — свет горел как прежде, а Клара теперь спала беззвучно. Дверь изолятора не поддавалась, разбить закаленное стекло не стоило и мечтать. Женька собиралась уже вызывать Корниенко, когда заметила на столе забытый им прозрачный пластиковый стакан с недопитой минералкой.

Воду она вылила, жирный отпечаток докторского пальца вместе со стаканом приложила к сканеру.

Ничего не вышло. «Ну да, это же зеркальное отображение, право и лево наоборот».

Женька щипцами разрезала тонкий пластик стакана и приложила отпечаток к сканеру изнаночной стороной.

На этот раз Дверь с легким свистом раскрылась. Отключенный робот торчал в углу. Кровать пустовала, никакого Мартынова в изоляторе не было и в помине.

«Ну, дела». Женька крайне огорчилась. Вывод напрашивался только один — Корниенко не сообщил о гибели пациента, пощадив нежные чувства девушки-стажера. Это выглядело некрасиво. Женька вовсе не была неженкой и на Земле уже сталкивалась с темной стороной медицины — люди умирали от тяжелых травм, порой не выживали после замены сразу нескольких органов на синтетические. Рецидивы опасных болезней еще случались в отдаленных уголках планеты, и тогда полузабытые инфекции собирали небольшую, но болезненную жатву. Хотя старики до конца сохраняли физическую форму и ясный ум, в конце концов они все равно уходили, обычно быстро и безболезненно. Смерть отступила от человечества на полшага, но не исчезла, и караулила своих жертв.

«Мартынов видимо, в заморозке».

Женька разблокировала кусочком стакана еще один люк и очутилась в морге с рядами ячеек, заглубленный в стену. Все кроме одной, пустовали. В той, которая не пустовала, обнаружилось полностью обнаженное ледяное тело с зашитыми разрезами от посмертного вскрытия. Кожа покойного была чистой. На правой руке темнело пулевое отверстие.

«Да что же это такое…»

Женька словно завороженная смотрела на эту простреленную руку, а потому не услышала чужих шагов. Обернулась она слишком поздно. Чужак стоял рядом. Его лицо выглядело полной копией лица мертвого Мартынова. Комбинезон почему-то опалесцировал.

— А… вы кто… такой, а? — спросила Нечаева-младшая, заикаясь.

В ответ ее попытались ударить по голове, но реакция, приобретенная катанием на доске, позволила уклониться. От громкого девичьего вопля содрогнулись переборки.

— Женечка, ты чего? Чему обрадовалась? — спросонья невпопад спросила Клара.

Копия Мартынова тем временем ретировалась из госпиталя прочь, а Женька, дрожа от пережитого потрясения, прислонилась к холодной стене морга.

* * *

Вечеров и Ленц заняли отдаленный столик в кают-компании и взяли в баре по кружке слабого пива — ничего крепче команде не полагалось. Небольшое устройство на шее Ленца, замаскированное под кулон, исключало возможность подслушивания.

— Я, если честно, в тупике, — сказал и вправду ошарашенный Вечеров. — Нечаева — девушка дерзкая, с характером, но, вроде, честная. Если она говорит, что видела Мартынова, значит, видела. Мертвое тело до сих пор мертво, значит, тут не оживление, а дубль.

— Доппельгангер, — Ленц отхлебнул из кружки и усмехнулся углом рта, улыбка получилась кривая.

— И кто из них оригинал?

— Не знаю. Возможно, оба. Я бы с удовольствием поговорил с Мартыновым-дублем, но поймать его на корабле, не предавая огласке наши секреты, будет не просто.

— Система зафиксировала перемещение похожего человека. Он вылез из трюма и вернулся туда же.

Ленц и Вечеров переглянулись, понимая друг друга с полуслова. Трюм «Алконоста» находился в середине центрифуги — там, где имитация гравитации минимальна, а связанные с вращением эффекты дают о себе знать. Система жизнеобеспечения трюма работала в режиме экономии, обслуживали груз в основном сервисные роботы.

— Неуютное место. Полезем?

— Ну а что теперь делать… иначе проблему доппельгангера не решить.

* * *

Вечеров натянул эластичный комбинезон без молнии — тот был частью легкого скафандра, и в комплекте полагался шлем, но решили обойтись кислородными масками, да и те пока не надели.

— При низкой силе тяжести пистолет — плохой вариант, — заметил Ленц. — отдача будет сильная.

— Ты, Роберт, не совсем понял ситуацию, — посетовал Вечеров в ответ. — Гравитации в правильном понимании тут нет. Псевдогравитация в нас на жилых палубах за счет вращения, но это можно сказать, оболочка вокруг центра «Алконоста». Поначалу я думал, что трюм совсем не крутится и там полная невесомость. Уточнил. Крутится, но радиус в три раза меньше, значат, ускорение — одна треть «же». Направлено-то оно все время от центра к периметру помещения… ну, ты теперь угадай, что получится…

— Дерьмо, — только и сказал Ленц, который, наконец, все понял. — Не служил я в Космофлоте, правильно ты, Саша, догадался. Земные проблемы решал, увы. В общем, у пули там изменится траектория…

— Немного «вверх» будет заносить, в сторону центра «Алконоста». Вроде, ерунда, но, прежде чем шмалять, пристреляться надо.

— Эх, разнесу я там вдребезги ящики, в которых, на минуту, приборы Ганина, которые ему нужны для «Эфира».

— Излучатель — тоже плохой вариант. На большой мощности — устроим пожар. На малой — в глаз этому Мартынову надо попасть, а он на месте сидеть не станет.

— Как думаешь — вооружен?

— Нечаева оружия не видела, но в трюме у засранца может быть целый тайный арсенал.

— В общем, мы не берем никаких штурмовых скорострельных винтовок. Только по излучателю на каждого, и применять — в крайнем случае. Я вдобавок прихвачу нож, тебе могу дать кастет из личной коллекции, хоть на вооружении десанта такое и не значится…

Через четверть часа Ленц и Вечеров собрались у корабельного лифта — на этот раз в полной экипировке. Клеть ехала, условно «опускаясь», и ощущение тошнотворной легкости возникло очень скоро. Вечеров то ли падал, то ли летел, и «сила тяжести» коварно ускользала, меняя направление.

Люк с шипением открылся. Из трюма потянуло зловонным химическим запахом — возможно, подтекал какой-то груз.

— Маску на лицо, — сказал Ленц, и связь продублировала его голос через миниатюрный наушник. — Быстро, Саша, внутрь.

Оба они на миг сделались отличной мишенью на фоне светлого проема, но Мартынов то ли не видел гостей, то ли промедлил, то ли не хотел себя обнаруживать.

Пространство трюма представляло собой внутреннюю поверхность сферы, центр этой сферы заполняла собой трехмерная конструкция для удержания грузовых контейнеров. «Стеллажи» не имели ни верха, ни низа и тянулись во все стороны, между ними зияли узкие проходы, удобные разве что для сервисных роботов. Разлетанию грузов препятствовали крепления, но какая-то бочка действительно протекала — синяя вязкая жидкость шлепнулась на грудь комбинезона Ленца. Тепловизор браслета показывал неопределенной формы пятно на противоположном конце трюма.

— Пошли аккуратно, вдоль стеночки, — почти беззвучно шепнул Ленц и, для надежности, показал рукой. — Разделяемся и заходим с двух сторон на охоту.

Идти «по стене» получалось неплохо, помогала центробежная сила, но Вечеров, исполненный ненужной легкости, на всякий случай включил магниты ботинок. Теперь приходилось «отдирать» подошвы, зато без риска совершить нежеланный прыжок. Ботинки слегка клацали, Ленц недовольно хмыкнул, но промолчал и вскоре скрылся из виду.

Теперь Вечеров шел в почти полной темноте один, ориентируясь по блеклой карте планшета — он видел сферическую оболочку трюма и схему стеллажей с грузом в форме трехмерных крестов. Мутное пятно, созданное тепловизором, не двигалось.

«Что-то здесь не так. А точно ли мы охотники?»

Магнит одного ботинка отключился, и Вечеров остановился, решив отключить и второй. Возможно, задержка на шаг его и спасла — «пол» впереди полыхнул синим. Стреляли мощным гелий-кадмиевым лазером, и не со стороны «пятна», а из самого центра сферы.

Вечеров не пятился, а метнулся вперед, Яркая точка синего цвета осталась за спиной.

— Роберт, сигнал тепловизора — фальшивка. Противник в самом центре, с лазером!

— Вот сукин сын, перехитрил нас — донеслось из наушника. — Саша, укройся.

— Так негде.

Мартынов отлично подготовился к обороне, максимально использовав конструкцию трюма. Когда во все стороны тянется только «пол», а «мебель» где-то надо головой, укрыться атакующим негде. Помогало группе захвата лишь то, что враг крутился почти в центре конструкции, в точке настоящей невесомости.

— Лезь к нему, — скомандовал Ленц по связи. — Я отвлеку. Давай.

— Как лезть?

— Прояви смекалку.

Через миг сверкнуло, но не синим, а красным — командир десантников тоже выстрелил, почти не имея шансов попасть и просто отвлекая Мартынова.

«В комплекте с комбинезоном должен идти линемёт. В набедренном кармане, да». Вечеров извлек устройство, похожее на пистолет с толстым стволом. Щелкнул спуск, трос с «кошкой» ушел к середине центрифуги. Вечерова в тот же миг дернуло вверх, но вскоре подъем застопорился. Синий луч снова плясал где-то рядом.

— Эй, Ленц, ты жив?

В наушнике стояла мертвая тишина. «А ведь подонок Мартынов нас обоих может обнулить. И задание Центра пойдет коту под хвост».

Вечеров, больше не надеясь на механизм, полез вверх по тросу сам, позволяя конструкции качаться и даже увеличивая амплитуду — это мешало врагу целиться. Ладони резало сквозь слишком тонкие перчатки, под их мембраной уже собиралась кровь.

— Эй, Роберт! Как ты там! Прием!

— Да здесь я, отключился только чуток… — раздался хриплый голос Ленца. — Сейчас, прикрою.

Снова сверкнул красный лазер. Вечеров ускорился, уже не обращая внимания ни на амплитуду троса, ни на свои окровавленные руки. Лже-гравитация ослабела, это в какой-то мере помогло, и он вцепился, наконец, в металлическую конструкцию трехмерного креста. Мартынов был близко и огнем из лазера добивал Ленца, но, почуяв опасность, обернулся.

Вечеров уже в невесомости пнул противника ногой, но именно из-за нее удар получился смазанным. Мартынов удержался левой рукой, но уронил включенный лазер. Где-то в скопище контейнеров заполыхало, проснулись-засуетились пожарные боты. Кашляя, Вечеров надвинул на лицо кислородную маску и едва не пропустил атаку. С этого момента драка сделалась хаотической. Противников болтало, удары часто приходились куда попало — в стеллажи, в ящики, в любопытных ботов. Пытаясь поймать противника, Вечеров ушибался о металлические конструкции, пока не схватил его левой рукой, а правой не пустил в ход кастет.

Мартынов обмяк.

— Эй, Роберт! Я его взял.

— Наручники надень.

— Надену. Ты-то как?

— Нормально. Один глаз плохо видит.

— Держись. Иду на помощь.

Боты между тем успешно гасили пожар, наполняя пространство трюма ядовитыми парами. Вечеров кое-как спустил бесчувственного пленника на тросе, потом спустился сам и, очутившись на внутренней поверхности сферы, бегом добежал до Ленца.

Дела у командира десантников были плохи — комбинезон прожжен, правый глаз превратился в сплошное бельмо.

— Держись за меня. Уходим.

— Сначала выноси наш трофей. У меня есть кислородная маска, у него — нет.

Ругаясь в душе, Вечеров так и поступил, сначала выволок бесчувственное тело пленника, а потом вернулся за Ленцем, вывел его и задраил люк.

— Госпиталь! Старший лейтенант Вечеров на связи. Пришлите киберносилки и санитара.

Глава 7. Оно того стоит

Кровь больше не сочилась, но от геля для регенерации ладонь зудела. Шагая по коридорам «Алконоста», Вечеров сжимал кулак, чтобы скрыть оставшийся от раны след.

До совещания у капитана оставались считанные минуты. На брифинг уже явились командир научной части Петровский, хмурый и помрачневший, как никогда, а также главный судовой врач Корниенко, лицо которого посерело и отекло от усталости. Первым, как и положено капитану, заговорил Сибирцев.

— Товарищи офицеры, непосредственная угроза ликвидирована, но за это уплачено заплачено дорого ценой — Ленц тяжело ранен и фактически искалечен. Положение серьезное. Если появление «доппельгангеров» станет обычным делом, мы не сможем доверять ни одному члену экипажа…

— Даже мне самому, — добавил Сибирцев, помедлив.

— Поэтому, вам, капитан-лейтенант, — продолжил он, обращаясь к Петровскому, — я поручаю отыскать способ защиты от двойников. Простой, эффективный и быстрый по реализации. Времени мало. Справитесь?

— Так точно, справлюсь, — не раздумывая, ответил Петровский. — Способ есть прямо сейчас, он простой, но сомнительный по этическим причинам.

— Какой?

— Можно ввести всем членам экипажа микрочипы. В условиях секретности придется выдать эту манипуляцию за лечебную процедуру.

Сибирцев, сохраняя непроницаемое выражение лица, повернулся к Корниенко.

— А вы что скажете, Кирилл Сергеевич? Готовы проводить такие процедуры?

— Не готов и против, — коротко ответил медик.

— Почему?

— Клятва врача, Сергей Геннадьевич. Я не стану обманывать пациентов. Если хотите — отстраняйте меня и ищите другого на эту должность.

— Значит, общая для всех опасность вас не смущает?

— Смущает, еще как смущает, капитан. Да вот только бороться с нею, лишая пациентов права выбора и низводя их до уровня питомцев, я не могу. Простите, конфликт мотиваций.

— А вы что скажете, старший лейтенант?

Вечеров отогнал на время мысли о Ленце. Сжал и разжал кулак, ощутил, как тянет кожу высохший гель.

— Из-за чрезвычайно опасности метить нужно всех, но от секретности по делу Мартынова придется отказаться. Пускай команда «Алконоста» узнает правду и понимает, что у нас на кону.

— От вас, Александр, я такого не ожидал, — заметил Петровский.

— Думали, я циник?

— Что-то в этом роде.

— Как знать, может, вы ошибались.

Вечеров попытался незаметно чесать ладонь. Петровский машинально крутил в пальцах карандаш. Насупившийся было Корниенко, кажется, вздохнул с облегчением, и только капитан сохранял полное спокойствие.

— Хорошо, решено, — объявил, наконец, Сибирцев. — Я снимаю с дела о двойниках гриф секретности. Сегодня выступлю с обращением по громкой связи. Каждый, кто захочет помочь, получит чип-метку. Остальные продолжат полет не как члены экипажа, а как пассажиры — в специально изолированной части корабля, с комфортом и всеми правами, кроме права выхода оттуда.

— Сергей Геннадьевич, это раскол, так нельзя, — продолжая нервно крутит карандаш, заговорил Петровский. — Прикажите пометиться всем, у вас же есть такая власть.

— Власть, Станислав Евгеньевич, возникает там, где люди согласны ее принять. Мы в двенадцати световых годах от Земли, без связи с Центром, без поддержки и без возможности скорого возвращения. Люди живут в постоянном стрессе. Это не та ситуация, когда сработает принуждение.

— То есть, вы боитесь бунта на «Алконосте»? — напрямую спросил Вечеров.

— Не боюсь, но не исключаю и такой вариант.

— Но мы же люди, земляне, федералы. К тому же офицеры Космофлота, то есть, лучшие из лучших, — вмешался Корниенко. — Я уверен, если попросить по-хорошему, все согласятся.

— Посмотрим, — спокойно ответил Сибирцев. — Я доверяю экипажу, а потому личный выбор каждый сделает сам. Нам нужен «Эфир», остальное второстепенно. Безопасность мы в любом случае обеспечим.

В отсеке воцарилось молчание.

— Хорошо, я согласен, — сказал, наконец, Корниенко. — Лично себе я тоже введу чип, это не вопрос.

— Я тоже — на общих основаниях, — произнес Петровский.

— И у меня никаких проблем, — подвел итог Вечеров.

Сибирцев кивнул.

— Благодарю. С другими старшими офицерами я поговорю лично. Остается еще один вопрос повестки — откуда взялся двойник? Есть версии, товарищ Петровский?

— Это, безусловно, варп-эффект. Пока не исследованный. Пространство и время едины. Кроме того, каждая вселенная — часть единого Мультиверса. Вы знакомы с теорией множества Вселенных?

— Только по верхам.

— Согласно этой теории, существуют параллельные реальности. В них действуют один и те же законы природы. Обычно миры не пересекаются, но что случится при сверхсветовом перемещении, никто еще не проверял.

— Занятно. Очень занятно, но, увы, голимая теория, — вмешался Вечеров. — Мартыновы могут быть близнецами или клонами одного человека, а это объяснение попроще. Погрузку экипажа фиксировали внутренние сканеры корабля. Я сегодня же проверю, не попал ли Мартынов на борт дважды.

— Хорошо, — согласился Сибирцев. — Действуйте по обстоятельствам. Еще соображения есть?

— Двойник сейчас под арестом. Нужно его допросить, и я это сделаю. Боюсь, что показания «доппельгангера» камня на камне не оставят от мультиверсных гипотез.

— Кстати, если Мартыновых двое, этот точно виновен?

— В нападении на мостик и убийстве техников — возможно, нет. А вот в нападении на Нечаеву, в ранении Ленца, в покушении на мое убийство, в краже и использовании лазера — определенно, да.

— Зачем он приходил в морг?

— Хотел убедиться, что Мартынов-первый мертв.

— Разберитесь с этим и доложите о результатах. И больше чрезмерно не рискуйте. Помните, вас и Ленца заменить некем.

— Понял, капитан.

* * *

Покинув отсек для совещаний, Вечеров сразу же вернулся в госпиталь. Ленц, обычно такой уверенный и жесткий, сейчас походил на призрак прежнего себя. Неподвижный, одурманенный анестетиками, он лежал навзничь на койке. Пленка-повязка стянула обожженный бок, вторая повязка накрыла правый глаз. Прозрачный колпак отгораживал раненого от случайных инфекций.

— Как он? — шепотом спросил Вечеров.

Женя вскинула голову и приложила палец у губам. Вместе они вышли в отгороженную часть отсека, которая служила приемной. Заместитель Корниенко, хирург-окулист по фамилии Алакаев уже ждал посетителя там.

— Ожоги не вполне мой профиль, но регенератор справится, — начал он без предисловий. — С глазом хуже, слишком серьезный ожог и роговицы, и сетчатки. Мы можем и вернуть пациенту процентов пятнадцать зрения, но… оно того не стоит. Я бы рекомендовал удаление глаза и имплант.

— То есть, искусственный глаз?

— Да.

— Как он будет выглядеть и как работать?

— С работой там все в порядке. Будет пересылать изображение в мозг, нейроадаптация почти всегда успешна. Можно сделать и дополнительные функции зрения, например, в инфракрасном диапазоне. А вот эстетика… на «Алконосте» набор таких имплантов прост. Предпочтение отдавали надежности. Выглядеть будет как насадка на глазницу.

— Сам Роберт согласен?

— Предварительное согласие дал, но сознание у него мутится, родственников тут нет, и никто другой не примет решение.

— Запросите мнение капитана по связи. Я лично считаю — Ленцу необходимо зрение, остальное для него не так важно. Кстати, можно с ним посидеть?

— С внешней стороны колпака — да. И наденьте халат.

Халат оказался тесен в плечах, но кое-как все-таки налез. Ленц дышал тяжело, ребра поднимались и опускались, игла капельницы впилась в выпуклую вену. Веко единственного уцелевшего глаза выглядело восковым.

— Роберт, ты меня слышишь?

— Да… — восковое веко шевельнулось, открывая светлый как лед глаз с узким зрачком.

— Ты, давай, это… поправляйся. Ты же мою шкуру спас, там, в трюме. Мы без тебя не справимся. Не сдавайся, друг.

Глаз моргнул.

— Ничего. Все пройдет, — вроде бы шепнул Ленц, а Женя легонько дернула Вечерова за рукав халата.

— Хватит. Лучше второй раз его не будить. И вообще, дядя Александр, вы бы лучше сами отдохнули, я тут подежурю.

— Точно моя помощь не нужна?

— Нет.

Вечеров развернулся и ушел. В кают-компании уже собирались люди. Лицо Сибирцева появилось и на большом настенном экране, и на планшетах людей.

— Товарищи офицеры, ученые, техники, все люди «Алконоста», соратники и друзья! Я, капитан Сергей Сибирцев, хочу сделать важное объявление. Один из наших коллег, Андрей Мартынов, гражданский специалист, стал жертвой вредного воздействия пространственно-временной аномалии. Сейчас, когда расследование завершено, я могу сказать всю правду до конца — на борту корабля появился его двойник. Кроме того, личность нашего товарища претерпела опасные изменения, после чего он совершил преступление. Похитил оружие, убил двоих техников «Алконоста», поставил под угрозу исправность корабля и жизни членов экипажа.

Капитан сделал паузу. Люди в кают-компании или молчали, или тихо переговаривались. «Так вот кто Михалыча завалил», — произнес грубый мужской голос. Вееров заметил Клару. Она замерла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди — яростная, похожая на валькирию. Сибирцев между тем продолжил:

— В связи с перспективой повторения аномалии я обращаюсь к экипажу не с приказом, а с просьбой — пройти безопасную процедуру получить чип-идентификатор. Он будет введен пол кожу при помощи иглы и позволит отличить наших товарищей от созданных неизученными явлениями природы опасных двойников. По законам нашей Российской Федерации на такую процедуру нужно добровольно согласие. Вы свободны принимать любое решение. Однако, для капитана «Алконоста» приоритет — защита корабля и выполнение поставленной задачи. Поэтому все члены экипажа без чипов будут переведены в ранг пассажиров и освобождены ото всех обязанностей. Это в какой-то мере ослабит команду и отдалит нашу цель, но иного выхода нет. Решать вам, соратники. На размышление могу дать только час. Надеюсь на вашу поддержку, спасибо понимание.

Экраны погасли. Гул голосов наполнил замкнутое пространство. «Древние предрассудки живучи, — размышлял Вечеров, шагая к подъемнику. — Мы вышли в космос, освоили солнечную Систему, почти что шагнули к звездам, но недоверие к непонятному и темный страх перед меткой до сих пор живет в душах. У многих. Не у всех. У меня, у Ленца, у Сибирцева, у Петровского — нет. Корниенко тоже ничего не боится, просто он врач и гуманист».

Лифт оказался пуст, дверь открыта. Вечеров выбрал самый «верхний», а на самом деле внешний уровень жилой зоны «Алконоста», с силой тяжести немного повыше нормальной. На входе в закрытую зону там стоял караул — стрелковый робот в режиме ожидания и двое людей-десантников. На лицах парней сквозь забрала защитных шлемов легко читалась подавленная тревога. «Волнуются за Ленца», — понял Вечеров.

По другую сторону бронированной переборки находилась гауптвахта, камеры которой все, кроме одной, сейчас пустовали. Вечеров отыскан нужную дверь и сигналом с браслета заставил ее уйти в стену. Теперь от заключенного его отделяла только прочная решетка.

Мартынов плашмя лежал на полке, но не спал. На пострадавшей от кастета голове белела повязка. Доппельгангер выглядел тридцатилетним, если такое существо вообще могло претендовать на возраст. Темно-каштановые волнистые волосы падали на лоб. Черные глаза сверкали как угли, или, возможно, резкий свет в камере создавал этот странный эффект.

— Добрый день, как самочувствие? — поинтересовался Вечеров по возможности нейтрально.

Доппельгангер на миг повернулся, мазнул взглядом по гостю и промолчал.

— Увы, там, в трюме, мне пришлось остановить ваши действия самым простым способом, но голова скоро заживет.

Доппельгангер опять не ответил.

— А сейчас я обрисую сложившуюся ситуацию… Формально юридически вас на корабле нет. Есть настоящий Мартынов, и он теперь труп. Я могу забыть вас в камере — выключить свет, не кормить и не поить. Могу пытать или выкинуть в космос чрез шлюз. Закон мне ничего не запрещает — вы не человек, даже не животное, вы доппельгангер — неизученный пока что эффект пространства-времени. К тому же вы ранили моего друга, и я очень зол. Так что, советую говорить правду, если не хотите страданий.

Лже-Мартынов чуть улыбнулся — улыбка получилась кривой.

— Как вы попали сюда, расскажите все подробности, предложил Вечеров, но не дождался ответа. — Зачем вы приходили в морг?

Доппельгангер вдруг встал — движение получилось таким сильным и ловким, словно рана совсем не мешала пришельцу из тьмы. Он бросился вперед и прижался к решетке лицом, вынуждая Вечерова отшатнуться.

— Это все ложь, — произнес доппельгангер негромким голосом, в котором звучал странный акцент. — Вы — продукт собственный мягкой цивилизации и не сможете причинить мне настоящую боль. Вы все, кто на корабле, не понимаете, во что ввязались. Это пусть в темноту. Обратной дороги не будет. Разве камень в космосе того стоит?

— Так вы хотите, чтобы мы погибли в темноте? Или не хотите? Как понимать ваши действия? Чего вы добивались?

Доппельгангер замолчал и словно бы обмяк. Вернулся к полке и снова лег на нее, подтянул колени к груди и отвернулся к стене, явно прекращая разговор. Он выглядел печальным, но не испуганным. Допрос не задался, угрозы не сработали, и Вечеров решил, что лучше не настаивать, а потому вернулся к пункту охраны.

Стрелковый робот как раз вышел из состояния сна и принялся проверять свое оружие — укороченную штурмовую винтовку. Десантники уставились на Вечерова с любопытством.

— И чего замышлял этот наш инопланетный урод? — спросил один из них, парень с простым веснушчатым лицом и светлыми бровями.

— Нечеловеческую логику сложно понять, — обтекаемо ответил Вечеров. — Будьте осторожны, ребята. Метки-то будете ставить?

— А то, конечно, будем. Я уходить со службы не планировал. Пассажирами пускай трусы катаются.

Вечеров согласился с этим мнением.

* * *

Женька задержалась в госпитале допоздна. Отказались от меток только десять человек — в основном, гражданская обслуга, остальные молча подходили и позволяли сделать себе укол. Женька получила чип последней — подставила руку собственному сменщику-практиканту. Ингуся давно пришла и ушла, явились на процедуру Клара, Артур Яровой, десантники, сам капитан Сибирцев и старшие офицеры, в том числе и спец по безопасности Александр, который поначалу притворялся ученым…

Женька устала. Возвращаться в каюту и снова слушать щебетание Ингуси не хотелось, и тогда она свернула в коридор, который вел к гидропонному отсеку. Здесь, в большом квадратном помещении, питаясь смесями из трубок, росли генетически адаптированные к космосу овощи и фрукты. Пахло помидорами, а чуть подальше вглубь сада-огорода — спелыми лимонами и апельсинами. Фальш-иллюминатор имитировал земной закат над плодородной равниной с пологими золотистыми холмами у самого горизонта. Небольшой летучий дрон вертелся возле растений — что-то подправлял.

Женька нашла маленькую скамеечку и села у стены. «Мне двадцать четыре года, — думала она. — Через пять лет исполнится двадцать девять, через десять — тридцать четыре. К тому времени, как «Алконост» вернется на Землю, если он, конечно, вернется, будет поздно что-то менять. Мама постареет. Брат забудет мое лицо. Если мы выживем, то станем героями, но кроме этого — больше никем. Я не выиграю гонку на скейтах. Никогда не выучусь на пилота. Не встречу никого, кто любил бы меня так, как папа до конца жизни любил маму. У меня не будет детей. Не заведу ни кошку, ни собаку. Очень долго не прыгну в штормовое море, которое пахнет солью и мотает на волнах обрывки медуз. Не встану утром, чтобы выйти в сад, где цветут ирисы. Всего этого не будет, потому что я выбрала Росс. Надеюсь, он того стоит.

Глава 8. «Кречет» и Феникс

Капитан Сибирцев стоял на галерее стыковочного отсека «Алконоста». Внизу, в обширном, пропахшем металлом и разогретой изоляцией пространстве, суетились люди-техники и их помощники — полуразумные сервисные роботы. Шла подготовка рельсотрона к скорому старту челноков. Два длинных токопроводящих элемента на полу тянулись от внутренних ворот палубы до внешнего гейта. Челнок, установленный на эти рельсы, разгонялся при помощи силы Ампера и отрывался от корабля, чтобы на безопасном расстоянии включить собственный двигатель. Вся эта техника нуждалась в обслуживании, а при частом использовании — еще и в ремонте.

— Тяни, Петрович! — кричал кто-то внизу.

Не замечая капитана, техник добавлял к выкрикам неуставные ругательства. Петровичем, как ни странно, звали неантропоморфного робота — конструкцию на шасси с несколькими манипуляторами вместо рук.

Сибирцев молча усмехнулся и машинально потрогал браслет. Виртуальный Сибирцев-старший с утра был немногословен, общался сыном через наушник, дело доппельгангера не упоминал совсем. Имитация все же «проседала» по интеллекту, и капитан в который раз задумался — не удалить ли сомнительную программу совсем.

— Оживленно тут. Люди к высадке готовятся, — заметил Вечеров, который только-только вскарабкался на галерею по вертикальной лестнице. — Вы хотели поговорить неофициально и срочно, странно, что здесь, но мне, вообще-то, все равно. В любом случае готов к докладу.

— Вольно, — пошутил Сибирцев, намекая на неформальный вид оперативника — без мундира, в «гражданских» бриджах и рубашке с закатанными рукавами.

— Униформа в чистке, Сергей Геннадьевич. Оба комплекта, и запасной тоже.

— Почему?

— Наш повар не пожелал ставить чип, отчего и перешел в статус пассажира. Тот, кто его замещат, неудачно открыл емкость с газировкой. Большую, на двадцать литров.

— Н-да… понимаю. И все же — переоденьтесь в мундир, как только его приведут в порядок.

— Будет сделано.

— Как движется дело Мартынова?

— Ни шатко, ни валко. Он в основном молчит. У меня есть миниатюрный детектор лжи — апгрейд к браслету. Реагирует на голос, позу, взгляд. Так вот, доппельгангер не врет. Он искренне утверждает, что нам всем конец, и попытка колонизации Росс-128 не имеет смысла.

— Думаете, он прав?

— Я думаю, что он думает, что он прав.

— Он человек?

— По генетическому анализу — человек. ДНК — как у Мартынова-первого. Что интересно, у них одинаковые отпечатки пальцев и одинаковая радужка глаз, хотя даже у близнецов и клонов бывают различия. Однако, кое-что у Мартыновых-дублей сильно различается. Произношение. Первый говорил на чистом русском языке. У второго — акцент. Мы с Петровским сделали анализ звукозаписей, наш ученый клянется, что, если судить только по акценту, доппельгангер родом из Южной Америки. Его родной язык должен быть видоизмененным андалузским диалектом.

— Интересно. Что еще получилось узнать?

— Больше ничего. Допросы малоэффективны.

— Может, выделить вам психолога?

— Для кого — для доппельгангера или для меня? — сказав это, Вечеров улыбнулся той самой открытой улыбкой, которая у него хоть и редко, но появлялась.

— В общем, капитан, дело дрянь, — продолжил он, и улыбка угасла. — Завтра у нас выход на орбиту планеты, а ясности, чего опасаться, нет. Информации о других двойниках нет. Уверенности, что Мартыновы не заложили где-нибудь, бомбу, тоже нет.

— А они могли?

— По логике обстоятельств — да. Как только боты потушили пожар, ребята Ленца обыскали трюм, но ничего не нашли. Только примитивную «ловушку», которая имитировала тепловой след и синий лазер — часть разобранной буровой установки.

— Ваши предложения?

— Псевдомартынова придется ломать физически, Но результат все равно не гарантирован.

— А вы бы за такое взялись? Ломать физически?

Вечеров вздохнул.

— Похоже, моя судьба — упасть в ваших глазах ниже плинтуса. В общем, хоть я и не садист, но если нет другого выхода — да, возьмусь.

— Доведете дело до конца?

— Доведу. На Земле мы воевали со «Стальными Триадами». Помните, кто это?

— Последняя крупная террористическая организация планеты. Экологические экстремисты.

— На самом деле — фанатики и психопаты, возвели ненависть к человечеству в культ. Убивали людей, взрывали химические заводы. Они же устроили теракт на марсианском транспортнике «Фаэтон». На корабле летели гражданские, мужчины, женщины, старики. Кроме гражданских там был и я со своим товарищем. Его звали Михаил Маевский. Миша солдатом не был, мы привлекали его как психолога. Маевского зарезали в десяти метрах от меня, я ничего не успел сделать…

Сибирцев кивнул. История с ранением Ленца теперь заиграла новыми красками. «У Вечерова убили прежнего напарника и едва не прикончили нового».

«Ты бы, Сережа, помог человеку советом по жизни-то, — раздался в наушнике голос незримого бати. — Человек-то хороший, надежный, главное, чтобы не выгорел изнутри. Давай, не молчи».

— Сочувствую, — сказал Сибирцев. — Смерть другая — тяжелая утрата, но вашей вины в этом нет. Существует, впрочем, разница между спецслужбами и Космофлотом. И к вам, и к нам идут смелые люди, но к вам — прагматики, к нам — романтики. Для экипажа ваш пленник — все тот же Мартынов, то есть, подсознательно, он для них член экипажа, недавний друг, пусть и преступивший закон. Если вы, Александр Александрович, без трибунала расправитесь с доппельгангером, это в какой-то мере деморализует экипаж. Возможно, он на этом свои расчеты и строит.

— Возможно. И что теперь делать?

— Обойдитесь химией.

— У меня ее нет. Не предусмотрели.

— Я одам распоряжение Петровскому. У него хорошие химики и биологи. К Корниенко только не ходите, он расстроится.

— Н-да… Корниенко врач, у него врачебная этика, а вот Петровский — ученый, клятву Гиппократа не давал. Ладно, попробуем.

— И еще… Ни наши убитые техники, ни рана Ленца забыты не будут. Вы хотите правосудия — правосудие свершится по закону. Это я вам обещаю как капитан.

Вечеров был без фуражки, поэтому не приложил руку к козырьку, а только кивнул. «Молодец, Серега, правильно отработал, — раздался голос бати в капитанском наушнике. — Растешь ты у меня умом, отца радуешь».

Техники тем временем уже проверили электрику рельсотрона и теперь проводили испытания, гоняя по нему металлическую болванку туда-сюда.

— Нормально, Петрович, все работает.

К рельсотрону на платформе подкатили малый челнок типа «Кречет», рассчитанный на одного пилота. По сути он был истребителем, но никогда не бывал в настоящем бою — человечество избежало космических войн. Петрович захватил «Кречета» манипуляторами и поставил его на рельсы. Появился Артур Яровой, уже одетый в скафандр, он на ходу щелкнул замок шлема. Пилот ловко забрался в кабину, колпак кабины закрылся. Заработала громкая связь с Системой («Внимание, всем покинуть стыковочный отсек!»). Техники, роботы и сам Сибирцев отошли к экранам слежения за герметичную переборку. Чтобы сохранить воздух, заработали насосы. Потом раскрылся внешний гейт, и челнок молнией вылетел в темноту, пурпуром и синевой полыхнула плазма.

— Алконост, я Феникс, прием! — тут же пришло по связи.

«Феникс — позывной Ярового», — вспомнил Сбирицев. Он продолжал наблюдать за полетом, не вмешиваясь в переговоры — этим сейчас занимался вахтенный офицер.

Челнок шел красиво, пилотировал Феникс отменно, впрочем, обстановка к этому располагала. Космос был чист и пуст — ни астероидов, ни метеоритных потоков. На исходе путешествия «красный карлик» приблизился. Его хорошо заметный даже без увеличения диск источал спокойный розовый свет. Крошечная точка челнока почти исчезла из виду, потом, описав круг, вернулась, сверкнула белой искрой.

— Хорошо летит парень, — заметил Вечеров.

Феникс отработал основные фигуры пилотажа и лег на обратный курс. Снова заработали насосы, раскрылся гейт, челнок коснулся рельсотрона, который теперь работал на торможение.

«Слишком быстро», — успел подумать Сибирцев. «Серега, атас!» — рявкнул в наушнике батя.

Под этот крик все остальное произошло в мгновение ока.

Система торможения отказала и больше не удерживала челнок. Маленький корабль устремился к задней переборке, нацеленный на прикрытых ею людей.

Феникс не мог отановить движение, но успел включить импульс маневрового двигателя и сбил «Кречет» с рельсотрона. Сияние плазмы наполнило отсек. Крабль упал с направляющих и покатился комом искореженного металла, все так же в сторону Сибирцева.

Сервисный робот, которого техники называли Петровичем, выдвинулся вперед, принимая удар на себя. Хряснул металл, содрогнулась переборка. В пробоину, что возникла близ головы капитана, со свистом хлынул воздух. Где-то за спиной раздался девичий крик.

— Заблокировать шлюз! — приказал Сибирцев, но воздух продолжал уходить — не сработала автоматика.

— Всем, кроме техников, покинуть помещение. Оставшимся — надеть аварийные скафандры. Я сказал — всем. Вас, Вечеров, это тоже касается.

— Но…

— Выполняйте приказ!

Оцепеневшие было люди, наконец, сдвинулись с места. Те, кому положено, устремились на выход, оставшиеся побежали к щкафам с защитным снаряжением. Сработала система пожаротушения, и разбитый челнок засыпало порошковой смесью. Одетый в скафандр Ганин, вскрыв щиток, спешно соединял провода вручную. Внешний гейт шлюза чуть дрогнул, шевельнулся и створки принялись медленно сходиться. Наконец, раздался глухой удар и они сомкнулись.

— Утечка ликвидирована. Химическая опасность, капитан.

— Включи очистку воздуха.

— Будет сделано.

На лице Ганина под забралом шлема выступила испарина. Он ощерился, снова ковыряясь в проводах, схему которых, очевидно, помнил наизусть.

Загудела регенерация воздуха. Ядовитые пары и дым сделались пореже.

— Бригаду реанимации в отсек. В скафандрах, — распорядился Сибирцев.

«Мы могли сейчас умереть, — подумал он. — Если бы пилот не увел челнок в сторону, все бы кончилось нашей смертью в долю секунды».

— Систему взломали, сынок, — прохрипел в наушнике Сибирцев-старший. — Пытался я помешать, не вышло. Не справился твой батяня с этой сукой, прости. Она машина, а я кто… обычный человек.

Сибирцев не ответил вслух, чтобы не пугать людей этим странным разговором, он лишь кивнул, надеясь, что разум отца все поймет.

Техники, перемазанные противопожарным порошком, уже резали остатки «Кречета», санитары извлекали Артура Ярового из обломков. Автоматические носилки покатились в сторону госпиталя, растирая по полу белую пену и черную грязь.

«Парню двадцать два года. — подумал Сибирцев. — Двадцать три ему, наверное, не исполнится. Нам всем придется усвоить урок».

— Товарищ Ганин, проследите, чтобы все системы корабля перешли на ручное управление. Товарищ Валеев, страхуйте вахтенного офицера и оставайтесь на мостике. Расследованием ситуации займусь я сам.

* * *

— Операционная готова, Кирилл Сергеевич, — доложила Женька.

Артура Ярового полностью освободили от остатков скафандра, заработала система дезинфекции. Вечеров видел лишь часть этих действий — сразу после аварии он пришел к Ленцу и теперь сидел у кровати друга.

— Что там? — спросил Ленц, сверкая единственным левым глазом (правую уже пустую глазницу закрывала повязка).

— Феникса привезли.

— Сильно ранен?

— Да не знаю, я, не врач ведь. Вроде, переломы, ожоги.

— Помоги встать, я должен посмотреть.

— Лежи. Ничем ты ему не поможешь, себе только навредишь.

Приподнявшийся было Ленц снова рухнул на спину.

— Вот так всегда, стоит лишь отвлечься, и на тебе… ЧеПэ. Что хоть там было, опиши.

— «Кречет» Феникса заходил на площадку. В Систему пришло сообщение, что на стыковочной палубе горит проводка и машина-дура отключила рельсотрон. Челнок не мог затормозить, но парень — герой, качнул машину маневровым двигателем и слетел с рельсов, а то бы угробили человек двадцать, включая капитана.

— Откуда пришло сообщение в Систему?

— Не знаю пока. Встретил по дороге Клару, она говорит, что, скорее всего, вирус. Прятался в разных блоках памяти, дремал там, потом самособрался и заработал.

— Хреново, — вздохнул Ленц. — Надеюсь, кибернетики Петровского этот вопрос проработают. А ты, Саша, займись-ка доппельгангером и не очень-то с ним миндальничай. Если не разберемся, откуда тянет вонью, будет терять мальчишек каждый день.

— Не беспокойся, Роберт. Я все сделаю. И за тебя, и за себя.

После этого разговора Ленц задремал, но Вечеров не ушел, а просидел в палате долго, до тех пор, пока не появилась Женя — уже без хирургического костюма, но усталая, бледная, с темными кругами возле глаз.

— Как там? — осторожно поинтересовался Вечеров.

— Шансы жить неплохие. Шансы летать — так себе. Посмотрим, как себя поведет имплант шейного позвонка.

— Там, в коридоре, вся эскадрилья собралась. Хотят видеть Феникса.

— Пока нельзя. Артур все равно без сознания. Передайте им, пускай уходят.

— Я-то передам, да вот не факт, что уйдут.

— А от того, что они всю ночь спать не будут, кому-то лучше станет? Завтра выходим на орбиту, забыли?

— Ничего я не забыл. Ладно, попробую, — Вечеров вздохнул и побрел в коридор, где вдоль стен на корточках сидели собравшиеся вместе пилоты «Алконоста».

Самому старшему — двадцать пят лет. Самому младшему — девятнадцать… Пилотирование «Кречетов» требовало отличной моторики, быстрой реакции и веса не выше шестидесяти пяти килограмм.

«Если бы мой сын выжил, ему бы сейчас исполнилось двадцать». Вечеров подавил мрачные мысли, в которых не признавался никому — даже себе.

— Добрый вечер, ребята. Я не могу вам приказывать, но очень прошу разойтись.