Бесплатный фрагмент - Байки ВМФ

Ритмика волны

В жизнь твою входят в назначенный срок —

Кэп, боцман и кок,

Имена, словно сердца усиленный стук —

Дрейк, Гама и Кук,

И то, без чего невозможен матрос —

Шкот, ванты и трос!

Так узок реестр окружающих форм —

Штиль, буря да шторм,

И тычут пальцами с разных сторон —

Йорк, Норд-Кап, Горн,

Проливы раскрыли объятия створ —

Зунд, Ла-Манш, Босфор,

А выбор для жизни путей очень прост —

Вест, зюйд и ост…

Коль хочешь подставить опасности борт —

Правь смело на норд!

Проносится в плаванье дней эскадрон —

Труд, вахта и сон,

Врезаются в душу, как в сердце клинок, —

Топ, рея и нок,

Зовут подойти, словно дружеский борт, —

Кнехт, пристань и порт,

И ценит всегда настоящий моряк —

Лот, компас и лаг.

Но самый надежный спасательный круг —

Руль, парус и друг.

Скрип кабестана, трезвон якорей…

Нет лучше морей!..

ЭПИГРАФ

Военно-морской флот есть крупномасштабный комплекс организационных структур, технических средств и живой силы, предназначенный для безвозмездного поглощения финансовых и материальных ресурсов страны в неограниченно крупных размерах.

БАЛЛАДА О ЧАСАХ

— Эй, Маркони! –окликнул из своей рубки штурман стоящего на вахте командира боевой части связи: -Сверим часы?

Связистов на подлодках еще с царских времен почему-то прозывают не Поповыми, а именно Маркони. Этак красиво, по-итальянски. И надо отметить, что вахтенный офицер современного атомохода внешне вполне соответствовал прозвищу — высокий, стройный, с медальным профилем. Женская мечта…

— Сверим, -откликнулся связист и глянул на свою левую руку. Запястье украшали большие часы в красивом позолоченном корпусе, обладающие на зависть всему экипажу подлодки различными выкрутасами — радиоприемником, телевизором, компьютером и еще всякой дрянью, но, самое главное, курантами, которые в полночь отбивали мелодичный сигнал.

— До полуночи пять секунд! –начал отсчет штурман: -Пять, четыре, три, два, один, ноль!

И тут же запели куранты на часах связиста.

— Время совпало! –констатировал штурман: -Ваши часы точны.

— Как и ваши, -вернул комплимент связист.

От мелодии курантов проснулся в своем кресле командир лодки, недовольно поморщился: -Маркони, сколько уж раз тебя спрашивал, но так и не смог понять, зачем тебе такие часы?

Связист ответил привычной фразой: -Я по ним определяю время смены вахты.

— Тебе, лейтенант, для этого сгодятся простые корабельные часы. А вот мне бы золотые куранты весьма подошли. Просто даже для солидности. Так и сделай подарок любимому командиру.

— Рад бы, -посетовал связист: -Но это подарок жены, память о ней.

— Еще подарит такие же, если не лучше! –возразил командир, и его круглое некрасивое бледное лицо в азарте спора стало наливаться почему-то зеленью, отчего весь он приобрел ощутимое сходство с кикиморой: -Поедет в свою Одессу и купит на Привозе. А эти все равно через пару месяцев остановятся, не вечные же они!

— Конечно, не вечные, -согласился связист: -Батарейка рассчитана всего на 50 лет работы. Но по сравнению с нашей жизнью такой срок — вечность.

— Ишь ты, философ! –рассердился командир: -Так продашь часы или подаришь?

— Ни то ни другое! –отрезал связист: -Разрешите смениться с вахты?

— Сменяйся. Только, салага, вахтенный журнал научись заполнять без ошибок!

А то… В общем, иди. Штурман, сколько нам осталось до прибытия в район?

— Если пойдем таким же ходом, опоздаем на 20 минут. Предлагаю дать ход 25 узлов.

Командир задумался, и болотная окраска сменилась обычной лодочной бледностью. Привычка подумать о том, что и как делать, появилась после недавнего дружественного визита российских офицеров во Францию на какой-то национальный праздник. В состав делегации командир попал случайно, но чувствовал себя королем, так как был единственным флотским. А флот это гордость страны! И вот на первом же торжественном обеде командир решил произнести тост.

Как раз подали устриц, которые сопровождаются бокалом слабого раствора марганцовки для омовения пальцев. Командир схватил поданный бокал, поднялся с восклицанием: -Во славу российского флага! –и залпом выпил, увлекая многих сотоварищей. Возникшее недоумение усугубилось в среде хозяев тем, что, выпив, тостующий скривился и пробурчал: -Плохонькое у вас винцо, однако…

Поэтому командир нынче думал, а, подумав, скомандовал: -Полный вперед!

Заступивший вахтенный офицер со свежими силами провернул ручку машинного телеграфа, звякнул звонок репетования команды, и лодка ощутимо рванулась вперед. Она прорезала нутро океана в родной безопасной стихии, стучали по воде винты, от давления со стоном дрожал корпус, и все в корпусе тоже дрожало — механизмы, приборы, чай в стаканах, люди. Этакий Паркинсон!

Дрожал столик, на котором связист заполнял вахтенный журнал, дрожал журнал, дрожала ручка, дрожала пишущая рука, однако запись получалась ровная.

А чего удивляться? Лодка сама по себе чудо дивное, полное чудес, так что эффект резонансной каллиграфии — обычное дело.

Но иногда вдруг вздрагивала пишущая рука, разрывая ровный строй букв.

Из-за мелькающих в голове шальных мыслей. Ведь более месяца в море, а перед тем почти две недели предпоходовой подготовки с круглосуточными проверками и ремонтами матчасти, с адской ночью погрузки боезапаса, с замерами шумности на полигонах, да еще со смотром кубрика экипажа и парадной формы одежды. Словно личный состав выйдет в море прямо в кубрике при полном параде!? А нервов-то ушло…

Кубриком называют обычную казарму для матросов, чтобы они и на берегу не отрывались от «родного железа». Даже стены красят в цвет, вызывающий морскую болезнь.

Конечно, матросам легче, они не женаты и шальных мыслей у них обычно не возникает. А вот молодым мичманам и офицерам приходится испытывать раздрай с семьей. Более опытные заранее отправляют родных в теплые цивилизованные края, а неопытные получают дополнительный стресс из-за близости «винограда», который не укусишь. Этот стресс проявляется в походе дерганьем пишущей руки. Но чем унять мысли?

— Вошли в район! –доложил штурман: -Как раз вовремя!

— Боевая тревога! По местам стоять к всплытию! –отреагировал командир.

Лодка всплыла. Наверху легкая волна, полная тьма ночная да туманчик со снежком. Вполне спокойно можно идти на встречу с самолетом для отработки очередного планового учения. И лодка пошла…

— Готовность два надводная! –объявил с мостика командир: -Первой боевой смене заступить!

Старпом и заступающий на вахту минер принялись с кряхтением напяливать валенки с галошами, притопывая, словно в пляске.

— Маркони! –позвал старпом: -Пройдите по лодке, проверьте динамики трансляции. О выполнении доложите мне на мостик.

— Прошу добро произвести обход утром во время проворачивания механизмов? –попросил связист, надеявшийся поспать после вахты.

— Сразу видно, что в училище вас учили не служить, а хитро уклоняться от службы, -вздохнул старпом, втискивая мощное тело в куртку-канадку: -Но если вам дали хорошее образование, это еще не значит, что вы его получили. И пора усвоить, что деньги нам платят за службу. А служба — это…

— При такой зарплате служба — это просто хобби, -перебил начальника вышедший из рубки штурман.

— Я скажу интенданту, чтобы выдал вам вазелин за вредность, -повернулся к штурману старпом: -Два высших образования имеете, а старших перебиваете, —

— Старпом вздохнул: -Я уже на своем опыте убедился — чем больше образования, тем меньше ума… Что ж, не хотите по хорошему, будем как всегда, -старпом всей своей мощной фигурой навис над маленьким хлипким штурманом: -Есть и для вас место подвигу. Отправляйтесь в шестой отсек и проверьте готовность запасного командного пункта! Как говорил Ушаков –«Выполнишь приказ — готовь дырку для ордена, а не выполнишь — смазывай другую вазелином».

— Вот здорово! –восхитился штурман: -Новый вариант воспитания методом кнута и пряника: кнутом по губам и пряник в задницу!

— У меня от вас уже волосы вылазят дыбом! –разгневался старпом: -Только и делаете, что болтаете ерундой! А сами-то что из себя представляете!? Маркони живет за счет жены-бизнесмена, которая может дарить золотые часы. У штурмана тесть адмирал… Я же, начиная карьеру, ничего не имел, кроме собственного ума!..

Штурман согласно кивнул: -Да, очень многие начинают с нуля…

— Смеетесь!? –оскорбился старпом: -Но я сам пробился наверх! Сначала стал лучшим вахтенным офицером флота, а ныне — лучший старпом!

Штурман громко прошептал на ухо связисту: -Некоторые люди убеждают других, что сами пробились наверх, хотя на деле они просто туда всплыли.

— Выполняйте приказание! –раскрасневшийся от злости старпом вступил на трап, чтобы полезть на мостик: -И запишите себе на руке, на ноге или другом не теряющемся месте, что, если вы не выполните хоть что-то, я вам покажу такое, какое вам и не снилось! –нога старпома соскользнула со ступеньки, и он чуть не рухнул на палубу. Но вовремя поддержал минер.

— Эх, знать бы, где упадет начальник, стекла бы подсыпал, -недовольно проворчал под нос штурман.

Старпом, если и услышал, реагировать не стал, только яростно застучал пятками в трап. Но минер решил высказаться: -Ругаться с начальством, словно бороться с лежащей в грязи свиньей: в какой-то момент замечаешь, что обливаешься дерьмом, а свинья ловит кайф. Лично я работаю методом болта и резины. Если можно, забиваю на дело болт, если нет — тяну резину. Все ясно, молодежь? –он сложил на груди ручки, умильно улыбнулся и стал весьма похож на хорошо промасленного колобка: -Такова флотская жизнь — либо се ля вы, либо се ля вас… Послушайте старого каплея, господа без году неделя лейтенанты, — не идите в траверз командиру. Отдай часы, Маркони, не будь столь принципиальным.

Служба штука тонкая — надо где-то да лизнуть.

— Настоящий офицер не будет лизать задницы тем, кого не уважает! –отрезал связист.

— А если все время подстилаться под начальство, оно будет вытирать о тебя ноги, -включился в разговор штурман.

Минер скривился, потускнел взором и стал похож на старую галету: -Не понимаете? Да ведь друг командира не тот, кто ему зад лижет, а тот, кто вовремя подставляет свой!

— Вот сказанул! –восхитился штурман: -Сразу видно, что ты пошел на флот, чтобы откосить от института!

— Дурачье! –обиделся минер: -Я пытаюсь передать вам свой богатый опыт! На службе ведь надо где-то умным, а где и дурачком прикинуться…

— Видим, не слепые, -кивнул штурман: -Когда ты стараешься выглядеть умным, то выглядишь дураком, а если пытаешься показаться дураком, тебе это блестяще удается.

Минер тяжело вздохнул и полез на мостик, бормоча: -После спора с вами может быть лишь одно утешение: возможно я не выглядел таким придурком, каким себя чувствовал.

— Попав в идиотское положение, ведите себя просто и естественно, как настоящий идиот! –крикнул вослед минеру штурман.

— Пошли в жопу! –донеслось сверху.

— Вот заметь, -обратился штурман к связисту: -Только русский человек, когда посылает кого-то на какой либо орган, обращается уважительно на «Вы».

— Жопа на флоте не орган, а состояние души, -возразил связист.

При этих словах вышел из глубокой задумчивости старый лысый вахтенный механик, вечный капитан 3 ранга: -И чего вы спорите да кричите?

— Потому что у нас свобода слова, -развел руками штурман.

— Эхе-хе… На службе свобода слова — это осознанная необходимость молчать, — механик почесал маковку заскорузлым пальцем: -Начальник должен относиться к подчиненным, как к самому себе, чтобы со спокойной совестью ругать их за свои ошибки.

— Да? –скривился штурман, всем своим видом преображаясь в боевого петушка:

— Начальники относятся к подчиненным, как турист к костру, — пока нужны, поддерживают, а отпадает необходимость, бросают без сожаления, еще и помочившись предварительно.

Механик зевнул: -Жизнь на флоте похожа на собачью упряжку: если ты не вожак, картина никогда не меняется. Идите-ка отсюда по своим делам, -и впал в нирвану.

— Флотский офицер может решить любую проблему, если, конечно, не будет задаваться дурацким вопросом «А зачем?», -резюмировал связист.

С мостика, тяжело сопя и пукая, начал спускаться командир. Штурман потянул связиста от трапа: -Не стой где попало! А то еще попадет.

Связист полез в соседний отсек, восклицая: -Нас невозможно сбить с пути!

Нам пофигу куда идти!

— В жизни всегда есть место пофигу! –вторил ему штурман.

Командир спустился в центральный пост, стянул с плеч канадку, задев рукавом механика и тем выведя его из нирваны, плюхнулся в свое кресло, чтобы стянуть валенки: -Если ты будешь упорно трудиться по восемь часов в день, то со временем станешь начальником и получишь право вкалывать по двенадцать часов в сутки… Меня постоянно преследуют мерзкое чувство перевыполненного долга и мысль –«Какая фиговая жизнь!»

— Ну, все-таки не хреновая, -заметил механик.

— А хреновая и фиговая не одно и то же?

— Нет, конечно. Сравните компот из фиг и компот из хрена.

— М-да, согласен, что есть еще кое-что приятное. Мне, например, нынче приснился весьма реалистичный сон, будто я вместе с голой Шерон Стоун оклеивал квартиру обоями. Когда проснулся, на руках еще оставался клей… А как трудно нашей молодежи?

— Трудно? Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! Раньше я просто не знал, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают! И вообще молодежь ужасна! Но ужаснее всего то, что я давно к ней не принадлежу…

Лодка неспешно скользила сквозь мрак. Белый и зеленый ходовые огни не освещали вспарывающий воду нос. На мостике несли слепую вахту лучший вахтенный офицер и лучший старпом — они курили, укрывшись под козырьком. Вперед смотрел только вахтенный матрос-сигнальщик. Минер украдкой поглядывал на свои «Командирские», которые так слабо фосфоресцировали, что время невозможно было разобрать, и завидовал ярко подсвеченным часам связиста. Стар-пом же мысленно поминал по всякому непокорного подчиненного, а на свои «Командирские» с дарственной надписью от командующего флотом, не светившиеся никогда, даже не глядел. Время вахты шло, и лодка шла…

А штурман и связист пришли в тихий шестой отсек, место ЗКП. Одинокий вахтенный химик писал письмо у разукрашенного разноцветными лампочками пульта.

— Послание любимой? –бесцеремонно заглянул через плечо химика штурман: —

— Ого! Каков слог!.. «Даже если вы мне не ответите, знайте, что я никогда вас не забуду, а вы меня будете помнить всю жизнь». А? Или вот еще прекрасное место –«Что касается разума и всего остального, то этого, как понимаете, письмом не опишешь». По-книжному дает! Кстати, мичман, ты сейчас какую-нибудь книгу читаешь?

— Читаю, -оторвался от письма химик.

— А когда прочитаешь, дашь почитать?

Химик подумал и грустно так сказал, словно заглянул в будущее: -Нет… Не дочитаю…

— На нет не сильно и хотелось! –жизнерадостно воскликнул штурман и распахнул дверь в каюту доктора: -Молодых и здоровых больных вам!

Красивый румяный доктор еврейских кровей недовольно оторвал голову от подушки: -Что за жизнь! Только сядешь поработать, обязательно помешают!

— «Доктор» и «поработать» две вещи несовместные! –заявил штурман: -Здорово, внук Пилюлькина! Не заскучал без нас?

— Здравствуйте и вам, -зевнул доктор: -Как здоровье?

— Вашими молитвами.

— Тогда немного осталось…

— Чем же мы так провинились?!

— Тот, кто может разбудить спящего, способен вообще на любую подлость.

— Только не говори, что ты не выспался!

— Нормальному человеку, чтобы выспаться, нужно еще пять минут. Вы по делу?

— Конечно! Нас послали сюда из-за большого желания поработать. А у вас такое желание никогда не возникает?

— Иногда возникает. Но я сажусь в позу лотоса, глазки закрываю и начинаю гудеть — «В лом-м-м, в лом-м-м, в лом-м-м»…

— А если все же накапливается множество неотложных дел?

— То я решаю, какие дела следует в первую очередь отложить.

Неожиданно в разговор вмешался химик: -А что делать, если болит зуб?

— Это просто, -отмахнулся доктор: -Стукни себя молотком по пальцам, и надолго забудешь о зубной боли.

— А вот, доктор, вопрос по специальности, -вступил в разговор штурман: -Шило пить вредно? –и уставился на полку, где красовалась трехлитровая банка с этикеткой «Медицинский спирт».

Доктор тренированным движением задернул полку шторочкой: -И еще как вредно! Сто процентов людей, которые пили шило, умерли!

— А есть ли панацея?

— Есть! Лучшее лекарство — смех! Но только не при поносе… У вас все?

Штурман с тоской отвел глаза от шторки: -Глядя на тебя, доктор, не понять, в чем разница между апатией и пофигизмом?

— Не знаю, да мне и насрать…

— Кстати о последнем, -заметил штурман: -Надо посетить местную достопримечательность, а то в центральном место сие почти всегда занимает замполит, -и он протянул руку к выключателю у стальной двери гальюна.

— Не торопись, -погрозил пальцем доктор: -Вспомни заповедь подводника –«Если свет в гальюне выключается со звуком „Эй!“, значит, внутри кто-то есть».

Штурман отдернул руку: -И давно он там заседает?

— Порядком… По капле выдавливает из себя раба… Ведь когда человек со слабым желудком ест жирную пищу, он каждый раз надеется, что пронесет, и не ошибается.

Связист сочувственно покивал головой: -Жаль, что мы не надводники. Я тут слышал по радио, будто проводился международный конкурс гальюнов. Так победил российский! С перевесом в десять очков.

Щелкнул запор, и из гальюна вышел старший механик по прозвищу Дед, внешне похожий на Ленина в 1918 году. Только сильно бледный, будто пережил стресс. Даже рыжая бородка казалась белой.

— Что с тобой, Дед?! –почти в один голос вскричали офицеры.

Дед тяжело оперся спиной о переборку: -Представляете, зашел в гальюн, расстегнул штаны, ищу, ищу, а его… нет!

— Как нет!? Ты его потерял!?

Дед покачал головой: -Кальсоны задом наперед одел…

Тут даже доктор поднялся с койки, чтобы сочувственно потрепать механика по плечу: -Не переживай… Я тебе сейчас какие-нибудь капельки подыщу. Вот самый лучший антидепрессант — пурген. Принимай ежедневно, не стоит откладывать на завтра то, что можно наложить сегодня.

Дед смахнул докторскую руку: -Отстань от меня, я здоров!

Тогда штурман легонько похлопал механика по пузцу: -В здоровом теле здоровый стул!

А связист ущипнул Деда за попку: -Если хочешь иметь талию, или нарасти жопу или убери живот.

Бледность Деда сменилась на малиновую окраску: -Я здоров!

Штурман восторженно заорал: -Если ты здоров, хорошо! Если я, еще лучше!

Связист мрачно скривился: -Здоровые, это те же больные, только они об этом еще не знают.

А доктор добавил: -Вскрытие покажет…

Дед всерьез рассердился: -Издеваетесь!? Потешаетесь над старшим!? Думаете, раз мы все здесь равны по должности, то вам все дозволено!? Да я!.. Да вы!.. Да чтоб вам более шила даже не нюхать!

— Брось, Дед! Мы же пошутили! –закружились офицеры вокруг механика: -Мы же по молодости, по глупости!

— Знал я, что мозги у молодых офицеров на 98% состоят из воды, -продолжал ворчать Дед: -Но вам точно еще и не долили! Отвяжитесь, а то сейчас как топну!

— Не топай, Дедушка, лодка развалится! –взмолился штурман.

Но Дед во гневе топнул изо всех сил…

Удар потряс лодку. Где-то зазвенело, засвистело, заухало, а по трансляции кто-то жутко застонал. Лодка завалилась на левый борт так, что никто не устоял на ногах. Потом медленно выпрямилась, но с растущим дифферентом на нос.

Дед, как и положено опытному механику, первым пришел в себя и начал отдавать привычные при аварии команды. Связист по вздыбившейся палубе добрался до динамика трансляции, чтобы связаться с центральным постом. Там никто не отвечал. И сигнала аварийной тревоги не было.

— Да что такое там случилось!? –вскричал Дед и с досады стукнул кулаком в борт.

Второй удар по корпусу лодки пришелся как раз в районе шестого отсека. С противным хрустом лопнул баллон гальюна. На месте удара вылетели заклепки, и из разошедшегося шва прямо на химика со зловещим шипением хлынул мощный поток морской воды. Да и рядышком заструились ручейки.

— Поступление воды в шестой отсек! –в шоке заорал химик.

— Заделать пробоину! –скомандовал Дед, пытаясь по накренившейся мокрой палубе добраться до места течи.

Штурман протянул механику доску: -Хватайся! Только больше не стучи по корпусу! Вон ведь что натворил!..

Дед по доске дополз до связиста, который прилаживал на пробоину пластырь, и схватил молот с аварийного щита.

— Не смей! –взмолился штурман. Но Дед уже хряснул молотом по пластырю.

Третий удар развернул дифферент лодки почти до нуля. Из отверстий вместо ручейков забили фонтаны. Трюм заполнился бурлящей водой. Освещение погасло. В тусклом свете аварийной лампочки штурман разглядел шкалу глубиномера. Стрелка уже проскочила красную отметку в 100 метров.

— Погружаемся! –сообщил товарищам штурман: -Перевалили за сотню! И все ты, Дед, со своими топами-прихлопами…

— Да оно само, -попытался оправдаться Дед: -Я не виноват…

Он и впрямь был не при чем.

Лодка в темноте скользила по поверхности полигона. Вокруг все тихо, спокойно, никаких целей не ожидалось. Для учений откуда-то из-под Пскова летел самолет. На мостике находились два лучших вахтенных офицера флота. Что вообще могло произойти? Только произошло…

На мостике ледокола, возвращавшегося домой, властвовали такие же «лучшие», как и на лодке. И чтобы быстрее достичь берега, они решили идти не по фарватеру, а сократить путь через полигон. По-русски, на авось.

— Прямо по курсу зеленый ходовой огонь! –четко доложил матрос-сигнальщик на лодке. Он свою задачу выполнил — вовремя обнаружил цель и доложил. А вот другие…

— Предполагаю, надводный корабль идет левым бортом к нам, -сообщил минер старпому: -Прошу добро подвернуть вправо для расхождения.

— Каким, к черту, левым бортом!? –заорал старпом: -Забыл, по какому борту какие огни!?

— Да сейчас уточним, -растерялся минер и склонился над ограждением мостика, чтобы рассмотреть ходовые огни лодки.

— Пока вы уточняете, можно сто раз столкнуться! –издевательски заметил старпом: -Поэтому я приму решение, не дожидаясь ваших наблюдений.

Старпом крупно не доверял минеру со времени последней автономки. Тогда на лодку по всеобщему согласию взяли маленькую кошечку. Она была хорошенькая, ласковая, аккуратная. Гадила в унитаз, душила крыс и давила тараканов.

Спала по очереди то на груди старпома, то в ногах минера. И все бы хорошо, но через месяц плавания кошечка забеременела. Когда доктор объявил сей факт, старпом сразу накинулся на минера: -Сознавайся, это ты расстарался!? –в себе он был уверен.

Как и в момент встречи с ледоколом. Поэтому уверенно скомандовал: -Леворуля! Расходимся правыми бортами.

— Может быть, доложим командиру? –предложил минер.

— Нечего его тревожить по пустякам, сами справимся.

И командир продолжал дремать в каюте, и снились ему золотые часы связиста на своей руке. А в центральном вахтенному механику чудилось, как он чудесными часами прельщает деревенских девок в родном краю. Лодка же тихо отворачивала влево.

На мостике ледокола тоже была дискуссия по поводу ходовых огней. Там видели прямо по курсу зеленый огонь, и в споре победил старпом, убедивший остальных, что это правый борт. Поэтому ледокол резко свернул налево.

Расходились корабли вчистую левыми бортами, но оба повернули и встретились… Ледокол с хрустом врезался в центральный пост лодки, пробив прочный корпус и хребет вахтенного механика. Лодка завалилась на борт, потом своей массой оттолкнула противника, выпихнув нос ледокола, но хлынувшая внутрь вода придала гибельный, утаскивающий вниз дифферент.

На мостике ледокола удар почувствовали, но с высоты положения не увидели, с кем столкнулись, и от неожиданности даже не застопорили ход. Поэтому и ударили лодку повторно в район шестого отсека, хотя и вскользь.

Набравшая в нос воды лодка вздыбилась, погружаясь, и ледокол третьим ударом снес ей винты. Через отверстие ходового вала хлынул поток, почти выровняв дифферент, но лодка уже пошла в глубину. С мостика ледокола напрасно пытались что-либо увидеть на поверхности моря.

— Видимо, столкнулись с бревном, -решил командир ледокола: -Дойдем до берега, доложим. Сейчас уже не к спеху. Пошли…

На берегу аварию мог увидеть оператор РЛС наблюдения, но он смотрел футбол по телевизору, а когда лодка исчезла с экрана, просто отметил время. Это же лодка, она ж погружается. Поэтому он и оперативного дежурного флота не поставил в известность.

Помощник оперативного дежурного тоже мог видеть исчезновение лодки на выносном индикаторе РЛС, но его никто не ознакомил с планом учений, по которому все действия происходили над водой, и он ничего не предпринял, а отдыхающего дежурного тревожить по пустякам не стал.

И в общем-то правильно. Что бы произошло, если бы объявили аварийную тревогу по флоту? Ничего. Поскольку к тому моменту никаких аварийно-спасательных средств уже не существовало. Продали потихоньку, за ненадобностью.

По закону фени. Потому что на флоте феня это не язык, а то, до чего всем. Зато ночью спокойный сон.

Лишь в шестом отсеке тонущей лодки продолжали бороться, пытаясь остановить поступление воды. Но напрасно. На глубине 200 метров лодка упала на скальные выступы грунта, еще повредив швы. Отсек затопило. Воздушной подушки едва хватило, чтобы поместились головы пятерых подводников.

— Что-то вода нынче холодная, -стуча зубами сообщил связист: -Пора одеться.

— И пожрать! –поддержал штурман: -Эй, химик, рядом с тобой аварийный бачок. Загляни-ка в него.

Химик, извернувшись, попытался вскрыть бачок: -Не получается! Нужен какой-нибудь инструмент.

— Эй, Дед, специально так сделано, чтобы нельзя было попасть в аварийный бачок? Какие тут нужны инструменты?

— На флоте всего два главных инструмента, -вздохнул Дед: -Это солидол и изолента. Если то, что должно двигаться, не двигается, смажьте его солидолом, а если не должно двигаться, но двигается, — примотайте изолентой. А на крайняк есть отвертка и кувалда. Ломай!

После нескольких ударов бачок открылся, явив миру свою пустоту. Ни теплого белья, ни сухого пайка там явно никогда не было.

Штурман криво усмехнулся: -Налицо надежды флота. Старпом, ответственный за наличие аварийно-спасательных средств, понадеялся, что их заготовит Дед, у которого они в заведовании. Дед понадеялся на дивизион живучести, размещающий средства по лодке. Командир дивизиона понадеялся, что их получит интендант, раз уж отвечает за снабжение. А интендант старые средства списал, а новые не получил, так как их просто нет на складе. За ненадобностью. С верой в то, что аварий на лодках не будет. Сплошной праздник Веры, Надежды и Любви к подводникам!

— Кто не спустил воду в гальюне? –крикнул Дед, отталкивая от лица какашки.

— Тот, кто был там последним, -ответил штурман: -И не гони волну!

По поверхности воды медленно растекалось масляное пятно. Свет аварийной лампы еле освещал бледные лица подводников, держащихся за что попало.

— Не вздумайте курить! –вдруг предостерег Дед, понюхав масло.

Никто его слова не принял даже за шутку. Вцепившийся в бачок химик тихонечко спросил: -Долго мы будем лежать на дне?

После долгой паузы связист с наигранным пафосом продекламировал: -Если вы утонете и ко дну прилипните, полежите день-другой, а потом привыкнете…

— Штурман, гад, ты что, метаном пердишь!? –вскричал доктор: -Береги воздух!

Ведь воздух — самое ценное, что есть для подводника на лодке. За эту адскую смесь из паров масел, жареной резины, пыли, запахов немытых тел, носков, разлагающихся остатков пищи, ароматов гальюна подводник готов полжизни отдать, чтобы еще пожить в другой половине. И воздух в лодке не замечают, пока его кто-нибудь не испортит…

Как-то Дед хотел пристроить своего малолетнего сына в элитную школу Москвы. А там устроили предварительное собеседование. И председатель комиссии предложил мальчику прочитать стихотворение.

— А какое рассказать-то? –стушевался парнишка.

— Свое самое любимое.

И сынок подводника выдал:

— На подводной лодке воздух очень плох!

Вот тебя туда бы — ты бы сразу сдох.

Провалили парня. А зря…

И вот отец его, глотая остатки воздуха в залитом водой отсеке, предложил: -В ИДА надо включаться.

— Они как раз под тобой, -еле разжимая губы вымолвил штурман: -И проблем более всего плавает у твоего лица. Значит, тебе и нырять.

— У меня такое неприятное впечатление, что ты прав. Но неужели вы, молодые, заставите нырять старого капдва? Сами трусите?

— Как у тебя просто, -скривился доктор: -Если боимся мы, это трусость, а если ты, — осторожность.

— А ну, хватит дурацких шуток! –укорил товарищей связист: -Болтаете, чем ни попадя, без всякой мысли!

— Извини, Дед, -штурман собственноручно отмахнул «проблемы» от лица механика: -Это мы от страха, не думая… Пойми, мысли приходят и уходят, а поговорить хочется всегда… Химик, ты тут самый молодой. Хватит дрожать, ныряй!

Химик тут же нырнул, долго пускал на поверхность пузыри, но, наконец, вынырнул с одним ИДА в руках. Задыхаясь сунул аппарат штурману: -Больше не нашел, -и бессильно ушел под воду.

Доктор и связист одновременно нырнули следом за химиком, вытащили его, слабо трепыхающегося, на поверхность, прицепили за ближайший клапан.

— Утопающий, сука, не только хватается за соломинку, но и за яйца! –пожаловался доктор, хлопая химика по щекам: -Эй, подводник, надо еще помучиться! Служба зовет. Представь, родителям напишут –«Утонул в дерьме»? Как тебе это?

Штурман открыл баллон с кислородом на ИДА, прижал маску к лицу химика.

После нескольких вдохов глаза у химика приняли осмысленное выражение.

Маску передали Деду. Он вдохнул кислород и заявил: -Более для счастья человеку ничего не нужно!

— Для полного счастья хотелось бы выжить, -загрустил доктор. Его щеки провалились и казались черными в тусклом свете, а обычно веселые глаза потухли.

— Главное в нашем положении — не ссать! –с наигранным оптимизмом заявил связист: -Сколько времени мы уже тут? –он взглянул на свои чудесные часы:

— Всего каких-то полчаса! А воздуха с ИДА нам хватит часов на шесть. Ясно, что наше погружение обнаружили, прошли нужные доклады, и командующий принял правильное решение. Уже в район летит самолет-спасатель, который скоро скинет нам аквалангиста, чтобы поставил буй на месте аварии. А еще через пару часов сюда притащится спасательное судно с водолазами.

— К этому времени аквалангист потонет к чертовой матери, -заявил Дед.

— Да и хрен с ним! –согласился связист: -Но раньше он нам постучит молоточком в борт, мол, привет, ребятки, я прибыл за вами. Наше дело — ждать…

Конечно, так, как описал связист, и должно было быть. Но…

— Доктор, выдай народу шило для профилактики от простуды! –заявил связист, оглядывая товарищей. Никто его не поддержал. Доктор уставился на свои пальцы, вцепившиеся в трубу маслопровода. На лице штурмана улыбка превратилась в страшный оскал. Химик хрипло дышал прямо в подволок. А Дед вяло отдувался от «проблем» под носом.

— Предлагаю пари! –заявил из последних сил связист: -Ставлю свои знаменитые часы на то, что через пять минут в борт к нам постучит аквалангист! Кто готов поспорить и выиграть? Кто готов подождать пять минут? Я засекаю время! –он вытащил руку под свет аварийной лампочки, блеснув золотым лучиком по бледным лицам: -На кону часы! Кто хочет выиграть часы!? Пари заключено!..

Никто пари не выиграл. Все они погибли от холода через минуту. И так уже более установленного учеными срока пробыли в ледяной воде.

Лодка осталась на дне — нечем было искать и поднимать.

А часы все идут и в назначенный час

Ежедневно настойчиво долго звенят,

Словно в тайной надежде хотят каждый раз

Пробудить так внезапно уставших ребят…

УКРОТИТЕЛЬ

Полуденное солнышко щедро поливало теплом буйную камчатскую растительность. Ветер с океана не пробивался через сопки к бухте, казавшейся округлым золотым зеркалом. На ровной поверхности возлежали черные корпуса атомных субмарин — целая флотилия.

— Красиво тут! –воскликнул флагманский ракетчик, неисправимый оптимист.

— Красиво, красиво, -вразнобой согласились его товарищи: -Наливай!

Флагманские офицеры флотилии праздновали первую субботу лета. По традиции. И собрались в укромном давно обжитом местечке на берегу бухты. Все с большими званиями, уже увенчанные сединами, давно совместно служащие.

— Скажи-ка, друг Геннадий, -обратился флагманский шутник, а по совместительству флагманский разведчик, к главному минеру: -Ты человек культурный?

Минер Гена, постоянный объект шуток и приколов, мужик под два метра ростом с пузцом на 100 кило, кивнул лихим рыжим чубом: -Ага… Я запоем не пью, практически не курю и матом стараюсь не ругаться… Вот, бля! Бычок в пиво уронил!..

— Тогда к тебе вопрос. Скажи нам, Гена, кто написал «Анну Каренину»?

После минутного раздумья минер взялся за бутылку: -Без выпивки не вспомню. И раз уж разговор зашел о бабах, предлагаю — за милых дам!

Такой тост все дружно поддержали.

— Так ты вспомнил насчет Карениной? –снова пристал разведчик.

— По-моему, какой-то Дон Жуан, -ответил минер.

— Почти попал! Кстати, кто знает, как Дон Жуан будет по-китайски? Не знаете? Бляо Дун!.

Флагсвязист, этакий типичный интеллигент с интересом напиться и поплакаться в жилетку, дернул минера за рукав: -Я тебе подскажу. Его имя состоит из трех букв. Так называют царя зверей.

В глазах Гены загорелся тусклый огонек мысли и радость воспоминания вдруг озарила его лицо: -Вспомнил! Это Маугли!..

Офицеры покатились по траве с истерическим хохотом. Мирно сидевшие на водной глади чайки взлетели, крича и разбрасывая помет над лодками.

— Смейтесь, смейтесь, -ворчал минер, разливая по стаканам шило: -Зато я могу укрощать собак!

Еще смеясь, флагмана потянулись за стаканами. Флагманский химик, этот типичный представитель сугубо русской идеи — напиться и получить по морде, удивился: -Так ты экстрасенс?

— Нет, секс тут не при чем! –отмахнулся минер: -Я разговариваю с собаками на их языке.

— Как это?

— Рычу по-собачьи. Ругаюсь тем самым. И собаки меня боятся, подчиняются.

— Не ври! –дружно заявили флагмана.

— Мне не верите!? –распалился минер: -Давайте проверим! Есть поблизости какая-нибудь псина? Я ее враз напугаю!

— Вре-е-шь! –возразил ему целый хор.

— Р-р-гав! –грозно заявил минер, замахиваясь мощным кулаком.

— Осторожней, бутылку опрокинешь! –попытался остановить друга связист.

— Ништяк! –и кулак минера врезался в бутылочное горлышко. Нокаутированная посудина рухнула, пролив грустную одинокую слезу крепостью 96%.

Офицеры молча оглядели опустевший от выпивки стол — брошенную на траву плащ-палатку. В тишине вернулись на воду чайки. Одинокая волна подкатилась к берегу да ни с чем и откатилась.

— Тут рядом есть склад со сторожевой собакой, -тихо сказал главснабженец. А кому ж, как не ему, знать всех собак в округе?

— Пойдем туда! –заявил минер: -И я вам докажу! Превращу грозного пса в жалкую дворняжку! Если нет, — ставлю ящик водки! Если да, — ставите вы!

Громогласные крики «Пойдем! Пойдем!» перекрыли отдельные жалкие возгласы «Не надо!», и все флагмана дружно потопали за снабженцем. Через 200 метров группа уперлась в деревянный штакетник по грудь высотой, ограждавший двор со складом. Через двор был натянут трос для перемещения цепи, а конец цепи скрывался во чреве внушительной собачьей конуры.

— Где объект? –презрительно вопросил минер: -Не вижу.

— В будке. У него сиеста, -подсказали товарищи: -Лезь и достань псину! Покажи собачью корриду! Смело вперед, атомный флот! –в едином порыве подталкивали флагмана коллегу на безумный подвиг. Протестующих уже не было.

Всеми овладело холодное любопытство — «что будет?» Казалось бы, что им до несчастья ближнего? Ничего! Но, все-таки, приятно… Этак по-русски.

Минер умело выломал пару досок в заборе и просунулся в образовавшийся лаз. На четвереньках, с оскалившейся рожей он сам стал похож на собаку, не хватало только машущего хвоста.

— Всем тихо! –рявкнул минер и пополз к будке. Зрители замолкли, прекратив споры о победителе. Минер заглянул во чрево конуры и раскрыл рот, чтобы загавкать…

Тут на свет выглянул огромный серый волкодав с бешеными глазами, оскалил в улыбке мощную пасть и с тихим плотоядным урчанием двинулся на минера.

— Гипнотизируй его, экстрасенс! –заорали зрители: -Рычи! Укрощай!

Но минер лишь уставился расширяющимися от ужаса очами в приближающуюся лохматую морду, отползая на карачках к забору.

— Давай, рычи! –подбадривали товарищи, а минер лишь чуть шевелил застывшими в судороге губами. Спина его уперлась в штакетник, не давая отступить.

Пес пошел неспешно, царапая песок длинными когтями и бренча цепью. Зрители бестолково кричали, уже поняв, что надо спасать товарища, но не зная, чем и как. Время застыло, как сам минер с грозной рожей да с паникой в глазах.

Впрочем, упрямства у него хватало. Даже перед лицом явной опасности он пытался гнуть свою линию — старался зарычать и щелкнуть зубами. Но изо рта вырывался лишь слабый писк, жалкий на фоне злобного собачьего хрипа. А коллеги ждали неминуемой схватки двух зверей.

Но тут флагманский механик, привычный к аварийным ситуациям, гаркнул:

— Полундра, твою мать! –и эти родные слова включили минерские мозги. Прямо перед клыками противника, приготовившегося кусить, куда удобнее, минер ловко кувырнулся назад и выкатился за забор.

— А-а-ах! –воскликнули зрители, поскольку волкодав высунул морду в лаз, щелкая клыками рядом с минерскими портками. Но цепь удержала собаку.

— У-ух! –облегченно вздохнули офицеры, когда волкодав, презрительно рыкнув, отправился спать в родную будку. И кинулись поднимать товарища.

Минер молчал, отряхиваясь. Связист ему помогал. Остальным тоже нечего было сказать. Так и пошли молча к месту посиделок. А там нечего добавить…

И тогда штурман, этот мудрейший человек, высказался: -Какой же мы народ? Ведь по тому, какое слово-паразит чаще всего употребляют массы, можно судить о характере нации. Например, итальянцы постоянно употребляют слова «Белле», «Белиссимо», поэтому они темпераментные, веселые, любители красоты. В Англии часто говорят «Вэлл», и народ там спокойный, умеренный.

А какое в России самое употребляемое слово?..

ПО-КУЛЬТУРНОМУ

На подводной лодке вычислители считаются самыми культурными офицерами после управленцев. Они и книжки читают, и в телевизор пялятся и даже в театрах пару раз бывали, не говоря уж о том, что знают, где находится Эрмитаж. Вот они какие! Гордость флота.

Однажды одного такого суперкультурного офицера послали с группой матросов на уборку картошки в деревню.

Прибыли в тишь да глушь. Офицер спросил какого-то аборигена: -Кто у вас тут местный голова?

— А вон та толстая задница!

Председатель подмоге обрадовался: -Мы флот уважаем! Наш агроном даже яблонькам привил чувство патриотизма. Поэтому поставим на котловое довольствие и разместим, как полагается, — матросов на сеновал, вас домой к бригадирше. А с утра милости прошу на работу.

— Простите за несколько нескромный вопрос, но как тут у вас с культурным обслуживанием?

Председатель сковырнул навоз с сапога и ответил: -Так-то оно так, потому как не может того быть, кабы не было бы никак. И не потому, что оно вообще, а потому, что, когда оно что, тогда оно и пожалуйста…

Получив столь доходчивое пояснение, офицер отправился размещать личный состав. А потом уже искать собственную квартиру.

Матросам весьма понравились и ночлег и кормежка. И они также поинтересовались насчет культурного обслуживания у скотника.

— Да какая там культура? –махнул тот рукой: -Раз в месяц танцы в клубе. Но вам туда лучше не ходить. Могут лопатой задеть, нечаянно…

— Дак мы же коллективом!

— И что? В прошлом году тоже матросы приезжали да поперлись на танцы. Такая заваруха приключилась! А мой брат старший сидел и смотрел на все эти разборки. Сердце-то у него слабое, знаешь, не выдержало… Встал да как всем вломил по первое число!.. Наши-то привычные, а ваших жалко…

Но вечером особо дотошные матросики отправились к дому поварихи. Подобрались к окошку, постучались: -Маня, выходи, погуляем!

— А сколько вас?

— Трое.

— Не-а, не пойду… Не вижу смысла…

С тем и отправились собирать картошку. А что матросикам-то? Днем вкалывали до упаду, вечером набивали ужином брюхо, заливая его молоком, да и заваливались спать на свежее сено. Вот и весь культурный интерес — отдохнуть пару недель от лодки. Лишь у рулевого была цель — подкормиться.

— Я такой худой, такой худой, -жаловался он товарищам: — Вчера на грабли наступил…

— И что?

— Промахнулся!..

А вот вычислителю от безделья просто беда — некуда деваться! В колхозе из литературы лишь прошлогодняя подшивка газеты «Сельская жизнь», да и та в общественном сортире. Грусть да тоска…

Но настала суббота, а с ней танцы в клубе. И бравый офицер, исполненный надежд, взял курс на звуки музыки. Прямо у входа в клуб пришвартовался к одиноко стоящей девушке: -Можно с вами познакомиться?

— Нет, у меня уже есть парень.

— Так и быть, я его у вас уводить не буду! –отшутился офицер и вошел в зал.

Гремела радиола, никто не танцевал, несколько девушек стояли у стены. Вычислитель галантно подвалил к первой: -Можно вас пригласить на танец?

— Чаго?

— Ужо ничаго, -и офицер повернулся к другой девушке: -А вас можно пригласить на танец?

— Чого?

— Ужо ничого, -вычислитель перешел к третьей девице: -Ну, а вас-то я могу пригласить на танец?

— Да, конечно.

— Прошу вас… Девушка, а вы знаете, что отличаетесь от остальных?

— Чым?

— Ужо ничым! –и офицер выскочил из клуба. И загрустил. И грустный пошел по улице туда, куда она ведет. А улица в селе ведет не к храму, а в сельпо. Вот где вычислитель отоварился по-культурному — взял ящик водки за неимением коньяка с шампанским. Да и отправился к своей хозяйке-бригадирше. Даже цветов нарвал, с ее же клумбы. Вот какой он джентльмен!..

Хозяйка встретила гостя радушно, усадила в красный угол, быстро накрыла пышный стол и только потом поинтересовалась, с чем пришел. На что вычислитель доложил, что желает культурно скрасить досуг. С тем и принялись они чинно ужинать да водочку попивать, а под нее задушевные беседы вести о погоде, о природе и, естественно, о культуре…

Чем больше пустых бутылок падало под стол, тем приятнее становилась беседа, перейдя на личные темы.

— Ты откеля будешь-то? –ласково поинтересовалась хозяйка, с трудом поднимая лицо из чаши с винегретом.

— Я подводник Северного флота! –гордо выпятил грудь в тужурке гость, культурно охотясь вилкой за солеными грибами.

— Не-а, -промычала хозяйка, отворачиваясь от винегрета и с трудом удерживая голову над салатом: -Я спрашиваю, откеля будешь? –и упала лицом в тарелку.

— Я-то? –переспросил бравый офицер, делая вид, что с хозяйкой все в порядке.

Ведь по-культурному, если мужик упал мордой в салат, значит, алкоголик, а если женщина, — так наложила омолаживающую маску. Вычислитель прицелился вилкой в огурец, словно матадор в быка: -Я издалека, из Сибири…

Хозяйка долго смотрела на гостя одним глазом, не вынимая другого из салата, но, наконец, нашла в себе силы переспросить: -Откеля, откеля?

Вычислитель несколько раз ткнул вилкой, но в огурец не попал и просто ухватил его рукой: -Конкретно я из Новосибирска. Знаешь, где это?

— Ты лучше прямо скажи, без культурных выкрутасов, -взмолилась хозяйка, в отчаянном усилии приподняв голову: -Откеля ты будешь-то — спереду или с заду!? -и смачно шлепнулась лицом в кислую капусту.

Сочные капустные шматки полетели на тужурку гостя, который в отчаянии приложился прямо к горлышку бутылки. Тут уж не до культурки!..

КОМАНДИРСКАЯ ГОРДОСТЬ

В городе морской славы поставили на пьедестал подводную лодку — сразу и памятник и музей. Конечно, дедушка, бывший подводник, повел внука на экскурсию. Очень гордый показывал парнишке, что где, как и зачем. Ведь командовал когда-то такой же лодкой.

И спросил внук: -А тут что за шкафчик?

— Это не шкафчик, это каюта командира! –гордо ответил дед, но, заглянув в жалкую конуру и поймав сочувствующий взгляд внука, сник. Дальнейшая экскурсия прошла без энтузиазма.

Уже на выходе внук хотел подбодрить деда и ткнул пальцем в его любимый животик: -Дедушка, а что это у тебя такое?

— Это, внучек, Мамаев курган над давно погибшем героем, -и такая грустная мысль не добавила старику гордости.

В результате поздний вечер застал бывшего командира за стойкой бара с хорошо заполненной балластной цистерной, то есть в изрядном подпитии.

— Мы закрываемся, -предупредил бармен: -Вот ваша последняя рюмка. И, вообще, зачем вы так напиваетесь?

— Чтобы забыть…

— Что забыть?

— Ну, это… Да я сейчас и не помню…

Улица встретила деда темнотой и холодным сильным ветром, преодолевать который пришлось внаклонку. Но подводник упрямо добрался до ближайшего фонаря, уперся руками и извергнул всю принятую за вечер закуску. Прямо на спавшую маленькую собачонку.

«Разрядившись» и вытирая рот рукавом, дед заметил под ногами отряхивающуюся животину: -Ни хрена себе! Чего только не сожрешь по пьяни!

Особенно сильный шквал оторвал деда от фонаря, потащил по улице, толкая в спину, заставил перебежать площадь с клумбой посередине, затянул в подворотню, вытолкнул обратно и подбросил к витрине магазина, заполненной работающими телевизорами. А там на всех экранах красовался лидер ЛДПР, который как раз заявил, что русские будут мыть сапоги в Индийском океане.

— Вольфович!? –сфокусировал дед взгляд на одном из экранов: -Забудь ты про океан! У меня, например, с океаном проблемы нет. А с сапогами проблема!

Ветер подхватил деда, поволок его по выщербленному асфальту, заставляя спотыкаться, швырнул в глубокую лужу и стих. Подводник пошлепал вокруг себя руками: -Положение крейсерское. Боцман, держать глубину!

Из туч выглянула луна, скупо осветила пустынную улицу, сидящего в луже человека, окружившую его собачью стаю. Оскорбленная ранее маленькая собачонка подкралась к деду, понюхала остатки закуски на его щеке и лизнула.

— Э-э, нет! –отмахнулся рукой дед: -И не просите, и не целуйте, пить больше не буду!

Собачка рассерженно загавкала, вся стая подхватила лай. Дед огляделся и с горечью заметил: -Вот она — демократия. Каждая собака может тебя облаять. А ну, цыц! Молчать! Никто вам слова не давал, собаки! –лай прекратился: -Так лучше, -дед обвел стаю суровым взглядом: -Вам, бомжам, только бы пожрать да поспать. А где ваша гордость, наглые вы морды?! И знаете ли вы вообще, что такое гордость? –ответа он, естественно, не получил, но собаки на него уставились, -Вот я вам сейчас растолкую, что такое гордость, особенно командирская. Проведу, так сказать, политбеседу… Ну-ка, подползайте ближе! –дед уселся поудобнее: -Однажды новенький крейсер, названный в честь очередного усопшего адмирала, толи Голожопко толи Лысопупко, не помню точно, испытывал на полигоне свое ракетное оружие. Весь из себя элегантный, словно лорд, он пыжился, выпендривался, красовался перед эсминцами сопровождения, разворачивался так и этак, вращая антеннами. И довыпендривался — перепутал сторону, куда стрелять, и всей своей мощной электроникой захватил не мишень, а тральщик охраны района. Бедняга дремал себе на посту, не ведая беды, пока крейсер не дал залп… Такого успеха давно не было на флоте — все ракеты поразили цель! Хорошо, что не боевые, а всего лишь болванки. Но все равно красивая работа! И счастливый командир крейсера гордо помчал свой корабль к берегу. Матросы мыли палубы своего любимца, вахтенные орлами смотрели в голубые дали, турбины грохотали, электромагнитные лучи пронизывали воздух, эсминцы сквозь волны неслись за флагманом!.. Вот так, все дружно, они гордо пронеслись мимо тонущего тральщика, не замечая сигналов бедствия, -дед развел руками в стороны: -Это такая гордость, когда исполненный собственной значимости рантье пренебрегает жалким видом израненного ветерана…

Собаки воспользовались паузой, чтобы погрызть друг у дружки блох. Дед погрозил им пальцем: -Прекратите возню во время занятий! Лучше послушайте еще пример… Подводный атомоход производил замер шумности. Это некое действо, когда лодка в погруженном положении, но с выдвинутыми над поверхностью воды устройствами наблюдения и связи, крутится различными ходами вокруг плавучей акустической лаборатории. И вот в ходе замеров командир через перископ слишком залюбовался действиями своего красавца-корабля, отвлекся, и его любимчик «поцеловал» выдвижными устройствами днище лаборатории. Как вы думаете, что случилось в результате столь бурного выражения братской любви? –собаки что-то невнятно пробурчали в ответ: -А-а, не знаете… Хилое днище лаборатории превратилось в решето. А согласно законам кораблестроения любой надводный корабль, получивший пробоину ниже ватерлинии, автоматически превращается в подводную лодку. Так что в результате любовного контакта корабли сменили амплуа — субмарина всплыла, а лаборатория погрузилась. Она бы и совсем ко дну ушла, но была привязана к бочкам, поэтому удовольствовалась перископным положением, выставив над волнами мачту, на которой расселись чайками кто во что одетые моряки. И что же сделала субмарина? — собаки недовольно зарычали: -Правильно догадались! Она полным ходом подалась в базу, гордая своей непотопляемостью, чтобы явить миру очаровательную стальную ромашку из выдвижных над мостиком. Командир даже внимания не обратил на новоявленных «коллег», которые остались загорать на мачте посреди солнечного Баренцева моря. Так гордый благородный дворянин в шикарной карете мчится прочь от раздавленного им простолюдина…

Дед вздохнул, поглядел на луну: -Надо бы определить координаты, -и пополз из лужи, бормоча: -Ответьте мне, собаки, откуда у советских командиров взялись дворянские замашки и эта столь ослепляющая любовь к родному кораблю? И как им привилась ничего вокруг не замечающая гордость? Вот, вот, только гавкаете, а толком ничего сказать не можете! Как адмиралы, право слово.

Ладно, отвечу я. Если поднимусь… Дайте руку, тьфу, лапу! –дед встал: -Боцман, держать курс на базу! Вперед малый! –и пошел, внушая отправившейся следом стае: -Думаю, что благородные замашки начинаются от легкого пренебрежения Уставом. Но что тут поделать, если вся страна игнорирует законы?

А слепая любовь воспитывается с пионерского детства. С ней уже не до здравого смысла. Гордая же привычка ничего не замечать под собственным носом прививается в гальюне на причале. Войдя в такое заведение, сразу чувствуешь, что прав был классик, когда раздумывал о неуловимости и мимолетности всего ссущего. В этом неуютном местечке без воды, света и отопления учишься закрывать глаза на многое в трудную минуту… Плавали, знаем!..

Дед уперся лбом в дверь родной парадной. Собаки, почувствовав близкую разлуку, тоскливо завыли на луну.

— Вот, вот! –воскликнул дед: -Так же и подводники воют над разбитым писсуаром — «У-у, поножовщина!»…Ладно, посидите, я сейчас чего-нибудь пожрать вынесу…

Утром бабка едва разбудила деда: -Ты ночью пьяный с компанией пришел.

Первый раз нормальные люди собрались. Сидели тихо, не буянили, не пели и даже меня не разбудили. Весь холодец съели, миски за собой помыли, только не пойму, почему они их за дверь выставили…

ТАБУРЕТОЧНЫЕ УЧЕНИЯ

На флоте даже из древа познания могут наломать дров. Пример тому — так называемые «табуреточные» учения. Это когда экипаж подводной лодки, не имеющий пока корабля, собирается в казарме, рассаживается на табуретках, и каждый вслух зачитывает свои действия в предлагаемых обстоятельствах сначала по бумажке, а потом наизусть. Цель благая — теоретически всплыть или преодолеть аварийное бедствие. Но даже на этом этапе…

Июль начался со вторника — дня боевой подготовки на флоте. Уже с раннего утра солнышко нагрело воздух до потогонной консистенции. Город окутало знойное марево. От жары в казарме спаслись закрыванием окон наглухо, поскольку толстенные стены не пропускали тепла. Зато стало невыносимо душно. И экипаж подлодки, рассевшийся на табуретках в проходе между койками, заливался потом. Но начальство снять форму не разрешило.

— Все должно быть так, как на лодке, -пояснил старпом, утираясь полотенцем: -Трудности сплачивают коллектив, а также создают стимул для успешной учебы. Чем быстрее выполним план учения, тем скорее пойдем отдыхать. Всем ясно или кому-то повторить отдельно?

Экипаж молча смотрел на золотистый от солнца город за окнами.

— Тема сегодняшнего учения «Всплытие с глубины 100 метров в крейсерское положение». До обеда отрабатываются действия по боевым частям, затем проведем общую стыковку. Начать учения! -скомандовал старпом, развернулся и отправился в свой кабинет, который, естественно, назывался каютой. Где включил настольный вентилятор.

Подводники разошлись по кубрику группами. Дивизион электриков устроился в уголке, подальше от солнечных лучей. Командир дивизиона с подходящей фамилией Ладыгин, но более похожий на Геракла, скомандовал: -Матрос Петров, включите систему охлаждения!

— Есть! –ответил матрос и принялся бойко перечислять все, что надо включать, а сам, вооружившись полотенцем, эффективно изобразил опахало.

— Молодец, -вырвалась скупая похвала у начальника: -А теперь мичман Сергеев доложит, как работает генератор электрического тока, его любимое заведование. Любите генератор?

— Как собственного сына! –заверил Сергеев и надолго задумался, потому что не имел ни генератора ни сына.

— Валяйте смелее! –подбодрил начальник: -Все равно присутствующие в генераторах не разбираются так, как вы. Для начала представьте нам электромотор.

— А-а, электромотор? –без воодушевления переспросил мичман: -Это там, где ток крутится вертится и превращается в напряжение?

— Примерно там, -согласился начальник: -И почему же он крутится-вертится?

— Потому что круглый, и на него действует электричество! –заявил мичман уверенно.

— Это не ответ. Почему же тогда не крутится электрический утюг?

— Потому что не круглый!

— Так, ладно. А электроплитка? Она же круглая, но почему-то не крутится.

Матросы с интересом следили за словесным поединком, а Петров усиленно работал «опахалом». Мичман чуть скривил рот в снисходительной усмешке: -Потому что шершавая! Трение в ножках.

— Прекрасно! А электролампочка? Круглая, гладкая, без ножек. И почему не крутится?

— Лампочка-то как раз и крутится!

— Да ну!?

— Вот когда лампочку в патроне меняют, ее же крутят, -мичман победно ухмыльнулся.

— Кхе, кхе… В самом деле… Но ведь это ее крутят, а не она крутится!

— Так само по себе вообще ничего не крутится! И электромотору тоже, небось, электричество нужно? –чрезвычайно довольный собой мичман принялся утирать пот платком.

Ладыгин закрыл лицо руками, чтобы скрыть желание расхохотаться. Остальные посмеивались открыто, избегая, впрочем, смотреть на Сергеева.

— Ведь можем же, когда не надо! –воскликнул Ладыгин: -Запомните правило –«Глупых электриков не бывает, их убивает током». Кто не может запомнить, пусть запишет. Заведите себе тоненькую тетрадку на случай нужды… А теперь мичман Зверев и старший матрос Баранов доложат, что нужно делать, если перебит электрокабель. Они сами выберут, какой.

Оба электрика, обличием подходящие своим фамилиям, в недоумении уставились друг на друга. Задачка с выбором оказалась им не по зубам. Уставший махать полотенцем Петров подсказал: -Кабель системы охлаждения.

— Ага, -согласно кивнул Зверев: -Действуйте, Баранов!

Баранов развернул листок с выписанными своими обязанностями и радостно зачитал: -Выключаю рубильник питания системы охлаждения!

— У-у-ф! –с облегчением выдохнул Петров, прекращая махать.

Зверев заглянул в листок со своими обязанностями: -Ага, надо устранить неисправность.

Баранов, устранить неисправность!

Баранов зачитал по своему листку: -Устраняю неисправность.

— Произвожу проверку путем включения рубильника питания системы охлаждения, -озвучил свои записи мичман.

— Подожди, не включай! –вмешался начальник: -Пусть Баранов возьмется за провода. А то давненько никого не поминали.

— Ага, -согласился Зверев: -Есть у этого электрика особая примета — плохо переносит напряжение в 380 вольт.

— Проверяли? –заинтересовался начальник.

— Чисто теоретически.

— И то хорошо. А теперь контрольный вопрос: что делать, если Баранов попал под ток?

— Сначала надо его отодрать, а потом еще и в рот вдуть! –уверенно доложил Зверев.

— Браво! –восхитился начальник: -В нашем учении налицо успехи! Поэтому я, хоть и командир всего лишь дивизиона, но тоже командир, приказываю вам до обеда изучать свои обязанности, а я займусь моими, -и отправился курить. Учение застопорилось.

Но после обеда возобновилось уже под началом старпома, который личным приказом отменил внедренный на флоте Петром Первым «адмиральский час» отдыха от принятия пищи. Недовольный личный состав расселся в кубрике по табуреткам, а старпом, выступающий в роли дирижера, поставил для себя отдельно два стула из каюты. На один сел сам, на другом разложил «партитуру» — план учения.

— Неправильно вы расположились! –окинул старпом подчиненных строгим взором: -Всем пересесть по боевым частям, дивизионам и группам! И подравняться по половым щелям!

Подводники, управляемые начальником, рассаживались, словно в оркестре, — штурмана с рулевыми на месте первых скрипок, радиотехническая часть в качестве виолончелей, ракетчики уселись, как почетные контрабасы, химиков со связистами засунули подальше альтами и вторыми скрипками, механики распределили между собой духовые, торпедисты пристроились ударниками, «шаман» (шифровальщик) получил бубен, службе снабжения всучили тяжелую арфу, чтобы не стащили, замполит сел по левую руку, как бы к роялю, а доктор устроился за колонной якобы с колокольчиками, чтобы спокойно подремать.

Теперь старпому предстояло заставить «оркестр» слаженно исполнить ораторию учения.

Самого простого, по его мнению. Поэтому он втайне надеялся на скорое завершение процесса, чтобы к ужину разыграть что-нибудь новенькое. Однако для флота шансы на выполнение работы, обратно пропорциональны числу людей, обязанных ее сделать.

— Довожу до всех исходные данные учения! –провозгласил старпом, сопровождая назначенные глубину, курс, скорость лодки и работающие механизмы взмахами руки, словно дирижерской палочки. Формально учение началось.

Ладыгин наклонился к уху самого старшего механика, а попросту Деда: -До обеда хочется есть, после обеда спать, а в целом такое чувство, что мало платят.

— Это не зарплата, -уверенно заявил Дед: -Это возмещение морального ущерба.

— Как так? –удивился сидящий рядом трюмный мичман.

— Очень просто. Мы не живем и не работаем, как другие люди, — мы служим. А наша жизнь, словно злая соседка, проходит мимо и не здоровается.

— Да уж, -поддержал с умным видом Деда командир дивизиона живучести, прозванный Живчиком: -Нет нам житья, потому что каждый день дают жизни!

Дед согласно кивнул: -Жить тяжело, а тяжело жить еще тяжелее…

Механики задумались, но один из лейтенантов группы управления ядерным реактором вполголоса заметил: -О жизни и о деньгах начинают думать, когда они подходят к концу.

— Вы бы лучше помолчали, лейтенант! –отреагировал Живчик: -Только и можете, что на компьютере пальцами щелкать, вместо того, чтобы головой!

— Вот и непонятное кольцо у вас на пальце! –вступил Дед: -Вы прямо как инкогнито!

— Это точно! –поддержал критику Ладыгин: -А что у вас за прическа? Конечно, волосы на макушке могут курчавиться, но ниже они по Уставу должны быть прямыми!

Правду говорят, что флотские начальники похожи на свору собак: стоит кому-то залаять, другие тут же подхватывают, и — все на одного. А радостного визга-то!..

Пока механики мудро беседовали о жизни, рулевые вертели несуществующей лодкой, акустики вяло долдонили, что горизонт якобы чист, штурман искал воображаемую точку всплытия. Разыгрывалась прелюдия к основному действию, и старпом был почти доволен.

Но вот он решительно взмахнул руками, выкрикивая брутальную команду «Боевая тревога!». «Оркестр» сделал паузу, а затем выдал такую какофонию команд с докладами, звукоряду которой позавидовали бы композиторы-авангардисты. Даже доктор проснулся и что-то медицинское провякал. Его поддержал замполит, выкрикнув: -Здесь у вас тут как нигде, чтобы так!

Слегка контуженный шумовым ударом старпом сначала зажмурился. Но от хаоса криков это не помогло. Тогда он крепко зажал уши ладонями. С тем же успехом. А каждый член экипажа старался громче других высказаться, накатывая звуковой вал на начальника. Наконец волна докладов докатилась до апогея и разбилась о скалу явившегося на шум командира лодки последним всплеском: -Десятый отсек к бою готов!

Установилась пауза. Подводники безучастно ждали новых команд. Доктор заснул, тихо сопя. Командир удивленно рассматривал зажмурившегося старпома. Солнце прожигало окна.

Замполит пнул старпомовскую голень. Старпом приоткрыл один глаз, увидал родного командира, оценил матерную глубину его взора, очнулся, сбросил руки ко швам, радостно проорал: -Подводная лодка к бою готова! — и только тогда открыл второй глаз.

— Есть, -ответил командир: -Доложите, что у вас тут происходит?

Старпом принялся вводить командира в суть учения, а подводники заскучали.

— Скажи-ка, Умнов, -обратился к подчиненному матросу старшина команды акустиков мичман Дубов: -Ты вот вроде как с образованием да с подходящей фамилией, а почему от армии не смог отвертеться? Да еще и на флот попал.

— Непруха, -вздохнул молодой акустик: -Во-первых, не повезло со здоровьем — прошел медкомиссию без малейших недостатков.

— Тут уж конечно, -согласился Дубов: -На флот отбирают самых здоровых, а здесь почему-то спрашивают как с умных.

— Во-вторых, не повезло с военкомом, -продолжил Умнов: -Когда я пришел к нему на собеседование, он мне сразу заявил: –«Пойдете служить!». А я ему: –«Не могу пойти, товарищ полковник. У меня нет ноги». Военком чуть через свой стол не перевалился, чтобы посмотреть: -«Где?! У вас же две ноги!» Я и выдал: –«Вот видите! А было три!».

— Да-а, -вздохнул Дубов: -Теперь понятно, как ты очутился в подводниках. Переумничал.

— Это случается по молодости, -вступил в разговор мичман-химик: -Как говорят флотские поэты -«Минуту пошутил, три года отслужил». А вот мой двоюродный братан, бугай здоровущий, тоже прошел медкомиссию без претензий и всем врачам заявлял басом, что просто жаждет служить в армии. Но напоследок попал к психотерапевту, который поинтересовался, какие войска привлекают рекрута. «Снайпером хочу быть!» -поведал братан. «Почему снайпером?» — удивился врач. А братан с надрывом: –«Людей убивать хочу!» И… привет армии.

Задушевные беседы прервал старпом: -Повторяем все снова с объявления боевой тревоги!

Докладывайте или каждый по очереди или один человек. Ясно? Начинаем. Боевая тревога!

Опять зазвучала какофония докладов. Но уже потише. Командир скривился, и старпом перекричал всех: -Отставить! –установилась тишина: -Будем повторять, пока не получится!

— А если нет? –буркнул кто-то.

Командир строгим взором оглядел экипаж и вынес решение: -Хоть 20 раз попробуем, а на 71 получится! Уж поверьте мне.

Замполит решил его поддержать: -Командиру надо верить, даже если он говорит правду!

Командир с досадой отмахнулся, пробормотал: -Продолжайте, -и убыл в свою каюту.

Учение продолжилось с тем же успехом. Возможно потому, что большинство подводников уже мечтало о визите в гальюн. Но неуемный старпом словно забыл о перерыве, начав критический разбор: -Командир шестого отсека, что вы орете, как угорелый? Крикнуть не можете? Запомните все — я не люблю ленивых, на ходу спящих и опоздунков! Буду драть вас, как Сидорову маму! Минер, что вы уставились на меня с умным видом? Хотите что-то сказать? Я рад, что у вас зачесались мысли в одном месте.

— Хорошо сказано! –одобрил замполит: -Надо записать в вахтенный журнал.

— Я хоть и не Черномырдин, но тоже отличаю фонетику от родной речи, -смутился польщенный старпом: -Так что у вас, минер?

— Прошу добро отлучиться в гальюн? –запросил минер, ерзая по табурету.

Старпом лишь злорадно ухмыльнулся: -Терпите. Зажмите яйца в кулаке и терпите! Боевая тревога!

— Первый отсек к бою не готов! — заявил минер. И все другие доклады приостановились.

— Как это? –оторопел старпом.

— А вот так это! –с откровенной издевкой ответил минер: -Пробоина в баллоне гальюна. Аварийная тревога! Поступление дерьма в отсек!

— Отставить! –выкрикнул старпом: -В первом отсеке нет гальюна!

— Зато баллон с дерьмом как раз под первым отсеком! –поддержал минера Дед.

— И что вы предлагаете? –растерялся старпом.

— Предлагаю сделать перерыв и разобраться в обстановке, -вмешался замполит, которому уже давно сильно хотелось пукнуть, и не просто пустить «шептунка», что он бы допустил без угрызения совести, а вдарить залпом из немалого своего «калибра».

Старпом оглядел изнемогающих от посиделок подчиненных и сдался: -Перерыв!

С гиканьем и топаньем экипаж рванул к заветному месту, образовав водоворот на входе. Самые хитрые побежали в соседние казармы. Курильщики выскочили на улицу, где расселись по лавочкам в чахлой тени курилки. Замполит добрался до стоящей на плацу машины и стравил газы, немало испугав дремавшего шофера. Старпом же уселся под вентилятор в сво- ей каюте, охладился, подумал:-«Надо бы жене позвонить», -и набрал номер: -Алло!..

— И у нас есть первый дозвонившийся в эфир МТВ! –вырвался из трубки восторженный го- лос: -Итак, вы сможете получить автомобиль «Ламборджини Дьябло» и 100 000 долларов, если ответите на вопрос — «В траве сидел кузнечик, зелененький, как кто?» Ваш ответ?..

— Извините, я, кажется, не туда попал, -смущенно положил трубку старпом.

Все мы ошибаемся. Только одни больше, а другие все время.

После перерыва учение возобновилось и пошло более успешно, без сбоев. Вышедший по тревоге на сцену солист-командир даже сумел всплыть под перископ. И горизонт, судя по оптимистическим докладам, был чист. Все, казалось бы, шло к успешному завершению — всплытию. Но, как всегда, вмешался случай в лице старпома. Тяжелая у него должность — создавать трудности экипажу, заменяя разумное решение проблемы волевым.

— Экипаж! –внезапно даже для самого себя вскричал старпом: -Обстакановка меняется с каждой минутой! Даю вводную: прямо по курсу корабль сопровождения. Будем отрабатывать совместные действия! –он нагло отмахнулся от попытавшегося вступить командира (так дирижер осаживает пыл давшего «петуха» солиста): -Радисты, свяжитесь с кораблем! Стар- шина команды, какие у вас позывные?

Глубоко задумавшийся о том, что в перерыве он никуда не успел, старшина радистов до- ложил: -А-а, это… По маленькому, по большому и насчет баб!

Тут старпом не выдержал, взорвался: -Шутить вздумал?! Это верх низости! Да у меня ор- денов больше, чем волос на твоей заднице! Да ты моего выеденного яйца не стоишь! У тебя уши, как у слона локаторы, а в голове пустота!.. Кто, если не ты, полученные в зарплату деньги скрепляет степлером, чтобы не растерялись?! И другим подаешь пример!..

— Отставить! –заорал командир: -Прекратить словесный понос! А то опять прорвет баллон гальюна. Продолжить учение! Пора всплывать да на ужин… Товсь на быстрой!

С трудом, но всплыли. Довольный командир покинул сцену, экипаж облегченно вздохнул, поглядывая за окна на свободу. Только старпом недовольно хмурился.

— Учение отработано недостаточно, -заявил он: -После ужина офицерам собраться на подведение итогов, а остальным не расходиться — все действия повторим еще раз. Пока не достигнем совершенства.

Народ безмолствовал. Огромная зеленая муха жужжала, настойчиво стучась об окно. В далеком городе солнце упало за небоскреб. Одинокое белое облачко грустно растаяло, словно пена над пивным бокалом. Тихо мурлыкал дремлющий доктор. Глухо урчало замполитовское брюхо. Последний солнечный зайчик затерялся в углу.

— Вопросы? –поинтересовался старпом с кривой улыбкой: -Нет? Экипаж, на ужин!..

На подведении итогов старпом явно желал подавить всех инакомыслящих, не радующихся вечернему учению: -Можно сколько угодно говорить о культуре поведения, но вы, господа офицеры, уже совсем охренели! Когда я вошел в каюту, никто перед старшим по званию и должности не соизволил оторвать от стула свою задницу! А ведь это же ваше лицо!

Ошеломленные сравнением офицеры, которые ранее никогда не поднимались при появлении старпома, молча внимали его речи: -И результаты видны в учении. Взять хотя бы безграмотные действия минера. Пока экипаж рассаживался, он подложил на табуретку подчиненному мичману кнопку, а потом сам же на нее и уселся! –старпом презрительно скривился:

— Почему начальник связи прячется за спины товарищей? Ему стыдно, ведь он не может разъяснить радистам, что связь на флоте бывает двух типов — либо надежная, либо половая! — старпом соорудил строгий взор, которым обозрел присутствующих: -Кто против того, чтобы учиться, пока не научимся? Раз не умеете по плохому, по хорошему выйдет хуже. Я вам не Копперфилд, не могу сделать так, чтобы –«Трах-Тибидох-Тибидох!» — и все было. Я могу только «Трах!» А посему — по местам!

Экипаж в тяжелом молчании расселся по табуреткам. Старпом занял дирижерское место и взмахнул рукой, начиная учение: -Боцман, держать глубину 100 метров!

— Есть держать 100 метров, -ответил боцман: -Глубина 100!

— Молодец! –одобрил старпом: -Турбине вперед малый!

— Талант за ширинкой не спрячешь, -самодовольно пробормотал боцман. Но все услышали.

— Работает турбина малый вперед, -доложил Живчик: -Ход 12 узлов. Дифферент ноль.

— Отлично! –порадовался старпом: -Акустик, прослушать горизонт!

— Горизонт чист! –выкрикнул акустик и внятно прошептал: -Как жопа младенца…

— По местам стоять к всплытию! –скомандовал старпом.

И пошли доклады от командиров отсеков: -В десятом по местам стоят к всплытию! –и так далее по убывающей, но из первого прозвучало: -В первом у всех стоит на всплытие!

— Вечно у вас стоит не то, что нужно! –отреагировал старпом: -Боцман, всплывай на глубину 40 метров! Ход 8 узлов!

— Лодка всплывает! –доложил боцман. Повисла длинная пауза.

Старпом решил ускорить действие: -Что с лодкой?

— Всплывает, -невозмутимо ответил боцман.

— Как в проруби! –выкрикнул кто-то в наступившей тишине.

— С ходом 8 узлов! –доложил Живчик.

— Что происходит? –насторожился старпом.

— Всплываем на глубину 40 метров, -подсказал штурман на правах первой скрипки.

— А почему так медленно?

— Тут лучше не спешить, -вмешался начальник РТС: -И хорошенько прослушать горизонт.

— Да чист горизонт, чист! –не выдержав, крикнул акустик.

— А вы молчите и слушайте, слушайте! –строго внушил ему начальник РТС.

— Боцман, что с глубиной? –запросил старпом. -Уменьшается, -заверил боцман, и глаза его осветились младенческой невинностью. Но едва старпом успел открыть рот для выражения негодования, появился командир: -Я убыл на берег. Продолжайте без меня, -и прошествовал на выход.

Экипаж почтил уход командира минутой молчания.

— Эй, господа! –воскликнул Ладыгин: -Мы будем продолжать? Или как?

— Пора уже всплыть на проклятые 40 метров, -зло проворчал Живчик: -Нам ведь еще цис- терны главного балласта продувать.

— Да что вам там продувать? –деланно поразился штурман: -Пукнете разом — и готово!

— Ты еще поучи, куда пукать! –загорячился Живчик.

— Вы, главное, не забудьте, чем! –парировал штурман: -А то используете не по назначению.

— Что?! –вскочил Живчик: -Сейчас кто-то, кто использует член не по специальности, а сует его, куда ни попадя, нырнет в гальюне!

— Отставить прения! –запоздало выкрикнул старпом. И стальные руки товарищей усадили Живчика на место.

Штурман пихнул ногой боцмана, чтобы тот, наконец, провозгласил: -Глубина 40 метров!

— Боевая тревога! –подхватил старпом, а потихоньку добавил: -Пора наверх.

— Давно пора, -громко проворчал кто-то из механиков: -Кузькина мать зовет!

Из отсеков о готовности к бою доложили быстро, но минер выкрикнул: -Первый к уходу домой готов!

— Почему же вы все время искажаете доклады!? –возмутился старпом: -Да, мы проводим учение в неурочное время. Да, мы пытаемся достичь безошибочности в действиях! Да, всем нам тяжело, черт бы нас всех побрал! Но ведь это же ваш долг!

— Почему-то чувство долга возрастает с каждой зарплатой, -громко вздохнул Дед.

Старпом замешкался с ответом, и слово взял замполит: -Господа офицеры, вы еще молоды, и кому же, как не вам, хранить чувство долга да оберегать офицерскую честь?

Возникла неловкая пауза, которую разрядил старый мичман-интендант, проворчавший: -Если беречь честь смолоду, на что жить в старости?

— Боцман! –зарычал старпом: -Всплывай на перископную глубину!

— Лодка всплывает с дифферентом 3 градуса на корму! –откликнулся боцман под одобри- тельные выкрики и аплодисменты экипажа. Началась торжественная оратория всплытия.

— Поднять перископ! –радостно скомандовал старпом.

— Отставить! –выкрикнул штурман.

— Глубина 12 метров! Лодка держит глубину с дифферентом 0! –доложил боцман.

— Горизонт чист! –вставил свою нотку в общую партитуру мичман Дубов.

— Не слышу доклада о поднятии перископа! –запросил старпом.

— Так была ж команда «Отставить!», -удивился Живчик.

— Я такой команды не давал. Поднять перископ!

— Отставить! –снова выкрикнул штурман.

— Пора всем запомнить! –зарычал старпом: -Ничьих дурацких приказов, кроме моих, не исполнять! Поднять перископ!

— Если поднимем выдвижные на таком ходу, -запротестовал штурман: -Останемся без них!

Пора сбросить ход! Механик, самый малый вперед!

— Так поднимать перископ или уменьшать ход? –запросил Живчик.

Старпом схватился за голову: -Что вы меня, как марионетку, то за правое яйцо дергаете, то за левое!? Я, конечно, сумасшедший, но с ума еще не сошел! И с вас, козлов, буду драть по три шкуры неубитого медведя! Так, что у вас начнется сногсшибательный понос! Да я вас!..- он покачнулся, но на ногах устоял: -Вы просто паразительные паразиты! Кто бы догадался, штурман, что под вашей хрупкой внешностью затаилось мурло интеллигента!? А Живчик?

Беспомощный, как безрукий онанист! Э-эх! –старпом махнул на экипаж рукой и замолчал.

Начальник РТС толкнул доктора: -Эй, эскулап твою мать, пора вмешаться!

Доктор приоткрыл глаза: -Зачем? Это у него периодические головные боли в заднице.

— Все! –простонал старпом: -Не могу больше! Конец! –и поплелся в каюту.

— Чему конец? –запросил ему в спину замполит.

— Всему конец! И учению тоже…

Каждый про себя послал остальных на хер, и все разошлись.

ВОСПОМИНАНИЯ НЕ О СЕБЕ

Один писатель-маринист описал в своих безумно дорогих книжках, что можно сделать с офицером. Но не затронул тему отставников. А жаль. Ведь не меньшее унижение испытывает седой морской волк, отдавший все свое имущество внукам, за это сосланный ими в дом престарелых и более не поминаемый даже добрым словом. Оставшийся наедине с воспоминаниями о былых славных деньках, поскольку окружающих интересует лишь собственное здоровье.

Поэтому неожиданный визит журналиста к бывшему капразу был воспринят стариком с большим восторгом. Гость ожидал в буфете, пока ветеран приоденется и явится на свидание с расчесанной бородой. Вернее сказать, прибежит, чтобы ухватить протянутую руку.

— Здравствуйте! Я хотел бы взять у вас интервью, -сообщил визитер, пытаясь вырвать ладонь из крепких старческих пальцев.

— И отдам! –пообещал старик, тряся руку журналиста: -С бурным флотским оргазмом! Тьфу!..Экстазом, конечно же… Берите.

Гость выдернул ладонь и пригласил хозяина сесть: -Интервью небольшое. Вы мне расскажете о флотской службе, а я потом выберу подходящий материал.

— Да вы что? –удивился старик: -Историй так много, у вас журнала не хватит все напечатать!

— Вот и поделитесь, -согласился журналист: -Можно посидеть здесь. Вам что заказать, чашечку кофе или рюмочку коньяку?

— Лучше чашечку коньяку.

— Согласен. Сейчас принесу.

Через пару минут гость поставил на стол блюдце с бисквитами и пару больших чашек с ароматным напитком: -Хорошо тут у вас… Ну, за прошедшее? –он приподнял свою чашку.

— За доброе старое прошедшее! –подхватил бывший капраз, чокаясь с гостем.

Дружно выпили до дна, зажевали бисквитами. Журналист достал из кармана диктофон.

— Не здесь! –старик предостерегающе поднес палец к губам: -Разговор у нас будет секретный, даже интимный, а тут каждая собака может подслушать. Пойдем в сад.

По аллее ушли в самый дальний конец небольшого сада, уселись на скамейке. Ветеран внимательно огляделся: -С чего начнем?

— По опыту знаю, что лучше начать с вашего первого выхода в море. Это так интересно…

— Ах, по опыту… Тогда будет не столь интересно, сколь забавно… После училища я попал на дизельную подлодку в Видяево. Едва принял дела, началась подготовка к весьма ответственным торпедным стрельбам. Ох, как же мне было страшно! Но старый мичман, старшина команды торпедистов, успокоил меня, заверив, что такая стрельба ему не впервой, и все будет на отлично. Главное, как он говорил, это опыт, его не пропьешь! Я и понадеялся. А в день выхода прокол! Пора отплывать, но нет двух мичманов — радиста и моего торпедиста.

Радиста так и не нашли. При разборе после плавания он утверждал, что накануне сильно устал и крепко заснул в квартире, поэтому его не смогли добудиться. А так как никто не видел мичмана пьяным, то наказание последовало лишь за опоздание на службу. Но наш- ли моего торпедиста. Когда его спустили в центральный пост, я сначала обрадовался. Как оказалось, напрасно, ибо товарищ являл собой просто кучу пьяного дерьма. Командир взглянул, приказал привести специалиста в норму и поднялся на мостик отправляться в море без одного радиста. А я был молодой, неопытный, в спешке отхода никто мне ничего не подсказал, вот и принялся будить помощничка. И разбудил-таки на свою шею. Возмутившийся за свое потревоженное достоинство торпедист размахался, раскричался, а старпому пообещал: -«Я тебя в каплеи разжалую завтра же!» Бедный каптри еле выдавил: -«За что?» В ответ мичман отмахнулся: -«Завсегда найдется то, за что!» -и полез на мостик с криком: -«Командир, стрельни сигаретку!» Я полез следом. Пьяный запутался в хитро- сплетениях подъема, распахнул дверь в ограждении рубки, один шаг отделял его от выпа- дения за борт. Едва успел поймать мичмана за руку. Но потерял терпение. Присланная старпомом «аварийная команда» с трудом вытащила торпедиста из самой узкой щелочки ограждения. Как он там оказался, сам пострадавший так и не смог никогда объяснить. Я тоже. Зато приказал связать его и отнести в первый отсек под опеку подчиненного матроса. Тот оказался заботливым: ласково уложил мичмана на койку, привязал руки-ноги, морду уткнул в подушку, в рот носочек сунул со своей ноги, чтобы не слишком кричал болезный, и постоянно подходил, осматривал, узелки подтягивал. В заботах не заметили, как в район стрельбы прибыли. А там удачно отстрелялись благодаря умелым действиям матроса. Мичман же передавал свое мастерство лишь страдальческими взорами с койки. С тех пор от заверений в опыте у меня начинает ныть правый кулак…

Ветеран перевел дух и взглянул на журналиста. Тот воспользовался паузой: -А дальше?

— А дальше надо осмотреться, нет ли рядом иностранных шпионов.

— Откуда? -Все оттуда же! Бывшие наши друзья и союзники, соратники по СССР, — они теперь в НАТО подались, стали вассалами США. По сути лакеи, а пыжатся… Всплывает в океане атомная субмарина. Над ней взвивается звездно-полосатый флаг. На мостик поднимается командир весь в белом, оглядывает горизонт, важный такой. Вдруг из люка высовывается матрос: -«Сэр кэптэн, гоу ту зе… хавать борщ!» И командир отвечает солидно по-английски: -«Йес, йес, зараз прийду!» Тьфу, кляп им в корму!

— Давайте о нынешнем не говорить, — попросил журналист.

— Правильно, -согласился старик: -О дерьме ни слова! — -Вот и расскажите, был ли хоть какой-то прок от наших союзников?

— Был, ясен член, был! Не только стране, но даже и мне лично… Совсем свеженьким старлеем я попал на совместные учения с вьетнамскими ВМС. Тогда косые вояки только что отбили первые атаки америкосов и на гребне успеха решили укрепить флот, закупив боевые корабли в, естественно, СССР. Ох, и продали же им! Просто металлолом даже лучше бы на воде держался. Зато покрасили так, что у вьетнамцев аж глаза округлились от одного вида кораблей. Одним словом, по-братски поступили, как всегда. Но речь не об этом, а о том, как героическая армада вышла в море. И почему осталась на плаву. И даже успешно постреляла по макетам врага! И потом вернулась-таки к родным берегам, зарос- шим джунглями. Правда, не вся. Один корабль показал то, что ожидало остальных, — дал течь. Днище забыли покрасить, и оно превратилось в дуршлаг. Поэтому СКР под гордым названием «Меконг» сначала отстал от сотоварищей, а затем и вовсе запросил подмоги. Что ж, советский флот никогда никого не бросал в беде! Посему на помощь послали спа- сательный буксир, старшим на который был назначен флагманский капраз-механик, а к нему заместителем по радиосвязи — я. В целом спасательная операция закончилась неудачей — затонул СКР. Зато весь его экипаж благополучно пересадили на буксир. Когда я по радио доложил на берег командованию о гибели корабля, оно радостно пообещало: -«Будем судить!!!» Капраз побледнел, выхватил у меня микрофон и «заложил», что во всем виноват его зам. С берега успокоили: -«Получит по полной!» Капраз порозовел, довел до моего сведения: -«Я здесь самый большой начальник, поэтому ни за что не отвечаю!» -и гордо вышел из рубки связи. Вот когда я вспотел. Ясен член, самый младший по званию всегда стрелочник. Но как-то не тянуло в тюрьму. Ведь даже на гауптвахте не сидел! А как быть? Вот что бы вы сделали?

— Не знаю, -честно признался журналист: -Я бы растерялся.

— И я поначалу растерялся. Но выручили союзники. Когда им сообщили о гибели СКР, они запросили меня по радио о том, как действовал вьетнамский экипаж. Не о причинах происшествия, они и так были понятны, а именно о людях. Чувствуете отличие? Наших не интересовало, кто спасся, кто погиб. Сразу сурово, по партийному, спросили, кого судить. Но на разнице в отношении к ситуации я и решил сыграть для спасения своей шкуры. Наитие озарило, бывает. Как по писаному тарабанил, в красках расписывая по радио лично товарищу Хо мужественную борьбу экипажа за спасение корабля с самопожертвенными подвигами во славу Родины и отмечая отвагу каждого согласно лежащему передо мной списку спасенных. Не забыл и себя отметить в скромной роли гордящегося вьетнамскими моряками руководителя операции. А закончил заявлением, мол, если у русских есть образец героя флота — крейсер «Варяг», то у вас теперь имеется свой — СКР «Меконг»! Товарищ Хо дал отбой связи, и я поплелся в кают-компанию, чтобы заглушить тревоги обедом. Пока двое суток шли к берегу, перемещался от камбуза к гальюну и обратно. Но союзники не подвели! База встречала моряков-героев цветами, оркестрами, красивыми девушками, полным собранием национального начальства, восторженным хором. Членов отважного экипажа выносили со спасателя на руках прямо к ногам великого Хо, который милостиво обнимал каждого и цеплял на грудь орден Героя Вьетнама. Моряки естественно не могли понять, за что им вместо втыка всяческие почести, и эта их не показная скромность вызывала в народе еще большее восхищение. А поодаль стояли, с удивлением глазея на триумфальное шоу, семеро прибывших за мной в шляпах, -старик сделал паузу, представляя себе картину былого.

Журналист же выделил лишь последнюю фразу, поинтересовавшись: -Посадили?

— Что? –презрительно скривился старик: -У меня такого фурора никогда больше не было! Ты бы видел, как снесло шляпы у всей семерки, когда старшего спасателя-капраза просто оттеснили, а старлея, их клиента, под восторженные крики толпы принесли в объятия самого товарища Хо, и тот вместе с отеческим поцелуем наградил меня орденом! А потом повез на банкет, где уже советские великие флотоводцы милостиво амнистировали находчивого офицера, сослав его на повышение в тьму-таракань вместо награды. Вот так союз- ники избавили меня от суда.

— Я восхищен! Какая находчивость! И насколько подлым оказался капраз!

— Так это же флотское правило: работа в команде тем и хороша, что позволяет свалить свою вину на другого! А находчивость вообще присуща военморам. Ведь интуиция — это способность головы чуять задницей.

— А можете еще привести пример флотской находчивости?

— Сколько влезет! Например, когда я уже был начальником штаба бригады подводных лодок, ко мне на прием явилась жена мичмана с жалобой. Она заявила, что с мужа за уто- пленный по его вине катер начали высчитывать по 500 рублей ежемесячно. А у нее двое детей, концы с концами не сходятся. И попросила помочь. Ох, как я рассердился! Немедленно вызвал мичмана, «потоптал на ковре, поводил фэйсом по зи тэйблу, подержал в зубах», чтобы он осознал свою наглость: ведь даже я за утопленную когда-то подлодку и то выплачиваю лишь по 300 рублей, а он за хреновенький катер посмел оторвать от семьи ползарплаты! Детей куска хлеба лишал, чтобы заначку иметь! Высек негодника словесно да сверху соленым матерком присыпал. И постановил ему «отчислять» не более 100 рублей. А как была благодарна его жена!