18+
Азбука спасения

Бесплатный фрагмент - Азбука спасения

Том 59

Объем: 360 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

ПЛАЧ (ПО БОГУ)

Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4).

Иов Многострадальный

Лицо мое побагровело от плача, и на веждах моих тень смерти… И ныне вот на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних! К Богу слезит око мое. О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим! Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный (Иов.16:16,19—22).

Апостол Лука

И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет (Лк.23:27—31)?

Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь (Лк.6:21).

Преподобный Иоанн Лествичник

О радостотворном плаче


Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает в след его. Или иначе: плач есть златое жало, уязвлением своим обнажающее душу от всякой земной любви и пристрастия, и в назирании сердца святою печалию водруженное. Умиление есть непрестанное мучение совести, которое прохлаждает сердечный огонь мысленною исповедию пред Богом. Исповедь есть забвение естества, как некто, дабы снести хлеб свой (Пс.101:5). Покаяние есть бесскорбное отвержение всякого утешения телесного.

Свойство преуспевающих еще в блаженном плаче есть воздержание и молчание уст; преуспевших — безгневие и непамятозлобие, а совершенных — смиренномудрие, жажда бесчестий, произвольная алчба невольных скорбей, неосуждение согрешающих, милосердие превыше силы. Достойны одобрения первые: достохвальны вторые; но блаженны алчущие скорби и жаждущие бесчестий; ибо они насытятся пищею ненасыщаемою.

Достигши плача, всею силою храни его, ибо прежде совершенного усвоения, он весьма легко теряется; и как воск тает от огня, так и он легко истребляется от молвы, попечений телесных и наслаждения, в особенности же от многословия и смехотворства.

Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слезы очищают грехи, сделанные и после крещения. Крещение, приняв в младенчестве, мы все осквернили его, а слезами снова очищаем его. И если бы человеколюбие Божие не даровало нам оных, то поистине редки были бы и едва обретались бы спасающиеся.

Воздыхания наши и сетования вопиют ко Господу; слезы, происходящие от страха, ходатайствуют о нас, а те, которые от всесвятой любви, являют нам, что моление наше принято.

Если ничто так не согласно со смиренномудрием, как плач, то без сомнения ничто столько не противится ему, как смех.

С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления, и не переставай упражняться в сем делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу.

Не переставай воображать и вспоминать бездну темного огня, немилостивых служителей, Судию немилосердого и неумолимого, бесконечную глубину преисподнего пламени, и тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти, и другое сему подобное, чтобы гнездящаяся в душе нашей похотливость истребилась великим страхом, и душа соединилась с нетленною чистотою, и приняла в себя сияние невещественного света, блистающего паче всякого огня.

На молитве стой с трепетом, как осужденный преступник стоит пред судиею, чтобы тебе и внешним видом, и внутренним устроением угасить гнев Праведного Судии: ибо Он не может презреть душу-вдовицу, предстоящую Ему с болезненным чувством и утруждающую Неутруждаемого.

Кто приобрел душевные слезы, тому всякое место угодно к плачу, а у кого делание только внешнее, тому всегда надобно будет избирать приличные места и положения. Как скрытое сокровище не столько подвержено хищению, сколько лежащее на торжище, так должно разуметь и о вышесказанном.

Не подражай погребающим мертвых, которые то плачут по них, то ради их упиваются, но будь подобен узникам в рудокопнях, ежечасно получающим удары от приставников.

Кто иногда плачет, а иногда наслаждается и говорит смешное, тот, вместо камней, бросает хлебом на пса сластолюбия, по видимому от отгоняет его, но самым делом привлекает его к себе.

Сетуй внутренне, но не выказываясь, а углубляясь в сердце свое, ибо бесы боятся сетования, как тати псов.

Не на брачный пир, о друзья, не на брачный пир мы приглашены, но Призвавший нас сюда поистине призвал на плач о самих себе.

Некоторые, когда плачут, безвременно понуждают себя в это блаженное время не иметь совершенно никакого помышления, не разумея того, что слезы без помышлений свойственны бессловесному естеству, а не разумному. Слеза есть порождение помышлений, а отец помышлений есть смысл и разум.

Ложась на постель, воображай твое возлежание во гробе и будешь меньше спать. Когда сидишь за столом, приводи себе на память плачевную трапезу червей, и ты будешь меньше наслаждаться. Когда пьешь воду, не забывай о жажде в пламени неугасающем и, без сомнения, понудишь самое свое естество.

При досточестном бесчестии, досаждении и выговоре от настоятеля, представим себе страшный приговор оного Судии, и всеваемую в нас безрассудную печаль и огорчение без сомнения посечем кротостью и терпением, как обоюдоострым мечом.

Временем оскудевает море (Иов.14:11), говорит Иов, временем и терпением мало по малу снискиваются нам и приходят в совершенство добродетели, о которых говорим.

Воспоминание о вечном огне каждый вечер да засыпает с тобою, и вместе с тобою да восстает: и леность никогда не будет обладать тобою во время псалмопения.

Да возбуждает тебя к деланию плача самая одежда твоя, ибо все оплакивающие умерших одеваются в черное. Если ты не имеешь плача, то плач об этот самом, если же имеешь плач, то еще более плач о том, что из беструдного состояния ты сам низвел себя согрешениями твоими в состояние труда и печали.

Благий и праведный наш Судия, как во всем, так без сомнения и в плаче судит по мере сил естества, ибо я видел, что иные источают малые слезные капли, как капли крови, а другие без труда проливают целые источники слез. Но я судил о труждающихся более по труду, а не по слезам. Думая, что и Бог также судит.

Плачущим не прилично богословствовать: ибо этим истребляются их слезы. Богословствующий подобен сидящему на учительской кафедре, а плачущий пребывающему на гноище и во вретище. По сей-то причине, как думаю, и Давид, хотя был учитель и муж премудрый, но, когда плакал, отвечал вопрошавшим: како воспою песнь Господню на земли чуждей (Пс.136:4), т.е. в страстном состоянии?

Как во внешнем творении, так и в умилении есть самодвижное, и есть движимое от иного чего-либо. Когда душа, и без нашего страдания и попечения бывает склонна к слезам, мягка и проникнута умилением, тогда поспешим; ибо Господь пришел к нам и без нашего зова, и дал нам губу Боголюбезной печали и прохладную воду благочестивых слез, на изглаждение рукописания согрешений. Храни сей плач, как зеницу ока, пока он мало по малу от тебя не отойдет; ибо велика сила оного. И далеко превосходит силу того плача, который приходит от нашего тщания и умышления.

Не тот достиг совершенства плача, кто плачет, когда хочет, но кто плачет, о чем хочет (т.е. о чем-либо душевнополезном). Даже и тот еще не достиг совершенства плача, кто плачет, о чем хочет, но кто плачет, как Бог хочет. С богоугодным плачем часто сплетается гнуснейшая слеза тщеславия; и сие на опыте благочестно узнаем, когда увидим; что мы плачем и предаемся гневливости.

Истинное умиление есть болезнование души, которая не возносится, и не дает себе никакого утешения, но ежечасно воображает только исход свой из сего мира. И от Бога, утешающего смиренных иноков, ожидает утешения, как прохладной воды.

Стяжавшие плач в чувстве сердца возненавидели самую жизнь свою, (как исполненную труда и причину слез и болезней); тела же своего отвращаются, как врага.

Если мы в тех, которые думают, что плачут по Богу, видим гнев и гордость: то слезы таковых должны считать неправильными: кое бо общение свету ко тьме (2Кор.6:14)?

От ложного умиления рождается возношение, а от истинного — утешение.

Как огонь пожигает хворост, так и чистые слезы истребляют всякие внешние и внутренние скверны.

Многие из отцов говорят, что значение слез, особенно у новоначальных, темно и неудобопостижимо, и что они происходят от многих и различных причин: от естества, от Бога, от неправильной скорби и от скорби истинной, от тщеславия, от блудной страсти, от любви, от памяти смерти и от многих других побуждений.

Исследовав все сии побуждения слез посредством страха Божия, постараемся приобрести те чистые и нелестные слезы, которые рождаются от размышления о разлучении нашем от тела; ибо в них нет ни окрадения, ни возношения, но очищение, преуспеяние в любви к Богу, омовение от грехов и освобождение от страстей.

Не удивительно начинать плач слезами добрыми, а оканчивать неправильными; но достойно похвалы от неправильных или естественных слез переходить к духовному плачу. Смысл сказанного ясен для тех, которые склонны к тщеславию.

Не верь слезам твоим прежде совершенного очищения от страстей; ибо то вино еще не надежно, которое прямо из точила заключено в сосуд.

Никто не может противоречить тому, что полезны все слезы наши по Богу; но какая именно польза от них бывает, это мы узнаем во время своего исхода.

Кто пребывает во всегдашнем плаче по Богу, тот не перестает ежедневно (духовно) праздновать; а кто всегда празднует телесно, того ожидает вечный плач.

Нет радости для осужденных в темнице, нет праздника на земле и для истинных монахов. Посему-то сладко плачущий пророк и говорит со стенанием: изведи из темницы душу мою (Пс.141:8) в радость неизреченного Твоего света.

Будь как царь в сердце твоем, сидя на высоком престоле смирения, и повелевай смеху: иди, и идет; и плачу сладкому: прииди и приходит; и телу, сему рабу и мучителю нашему: сотвори сие и сотворит (Мф.8:9).

Кто облекся в блаженный, благодатный плач, как в брачную одежду, тот познал духовный смех души (т.е. радость).

Есть ли такой инок, который бы все время свое в монашестве провел столь благочестиво, что ни дня, ни часа, ни мгновения никогда не потерял, но все время свое посвящал Господу, помышляя, что невозможно в сей жизни увидеть дважды один и тот же день?

Блажен инок, могущий взирать очами души на умные силы; но тот по истине предохранен от падения, который, вследствие памятования смерти и грехов своих, всегда орошает ланиты свои живыми водами чувственных очей. И трудно мне поверить, чтобы первое устроение могло произойти (и быть твердым) без последнего.

Видал я просителей и бесстыдных нищих, красноречивыми словами вскоре преклонявших сердца и самих царей на милость, и видал я нищих и скудных в добродетели, которые не красноречивыми, но смиренными, неясными и недоумения исполненными словами, из глубины безнадежного сердца, бесстыдно и неотступно взывали к Царю небесному и как бы насильно исторгали милость у Того, Которого естество не подвержено никакому понуждению.

Кто слезами своими внутренно гордится, и осуждает в уме своем не плачущих, тот подобен испросившему у царя оружие на врага своего, и убивающему им самого себя.

Бог не требует, братия, и не желает, чтобы человек плакал от болезни сердца, но, чтобы от любви к нему радовался душевным смехом. Отыми грех, и излишни будут болезненные слезы чувственным очам; ибо, когда нет раны, то не нужен и пластырь. У Адама прежде преступления не было слез, как не будет их и по воскресении, когда грех упразднится; ибо тогда отбежит болезнь, печаль и воздыхание (Ис.35:10).

Видел я в некоторых плач, и видел других, которые плакали о том, что не имели плача. Сии последние, хотя и имеют плач, думают, что оного не имеют, и добрым неведением своим сохраняются от окрадения. О них-то сказано: Господь умудряет слепцы (Пс.145:8).

Часто случается, что и слезы надмевают легкомысленных; потому они и не даются некоторым. Таковые, стараясь снискать и не находя их, окаявают себя, осуждают и мучат себя воздыханиями и сетованием, печалью души, глубоким сокрушением и недоумением. Все сие безопасно заменяет для них слезы, хотя они ко благу своему вменяют это ни во что.

Если будем наблюдать, то найдем, что бесы часто горько над нами насмехаются. Ибо когда мы насытились, они возбуждают в нас умиление; когда же постимся, ожесточают нас, чтобы мы, прельстившись ложными слезами, предались наслаждению — матери страстей. Но им не должно покоряться, а делать противное.

Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и, так называемая, печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте. Чему же из сего научаемся? Тому, что такое умиление есть поистине дар Господень. Нет тогда в душе бессладостной сладости, потому что Бог утешает сокрушенных сердцем сокровенным образом. Для показания силы истинного плача и от сокрушения проистекающей пользы выслушаем следующую душеполезную и трогательную повесть.

Жил здесь некто Стефан, который, любя пустынное и безмолвное житие, многие лета провел в монашеских подвигах, и просиял различными добродетелями, в особенности же украшен был постом и слезами. Он имел прежде келлию на скате св. горы, где жил некогда св. Пророк и Боговидец Илия. Но потом сей достохвальный муж принял намерение действительнейшего, суровейшего и строжайшего покаяния, и удалился в местопребывание отшельников, называемое Сиддин, и там провел несколько лет самой строгой и суровой жизни; ибо, то место лишено было всякого утешения, и удалено было от всякого пути человеческого. Так как находилось в расстоянии семидесяти поприщ от селений. Перед кончиною своею старец возвратился в келлию свою на св. горе, где имел и двух учеников из Палестины, весьма благоговейных, которые охраняли келлию старца в его отсутствии. Прожив там немного дней, старец впал в болезнь и скончался. За день же до кончины своей он пришел в исступление, и с открытыми глазами озирался то на правую, то на левую сторону постели своей и, как бы истязуемый кем-нибудь, он вслух всех предстоявших говорил иногда так: «Да, действительно, это правда, но я постился за это столько-то лет», а иногда: «Нет, я не делал этого, вы лжете»; потом опять говорил: «Так, истинно так, но я плакал и служил братиям», иногда же возражал: «Нет, вы клевещете на меня». На иное же отвечал: «Так, действительно так, и не знаю, что сказать на сие; но у Бога есть милость». Поистине страшное и трепетное зрелище было сие невидимое и немилостивое истязание, и что всего ужаснее, его обвиняли в и том, чего он и не делал. Увы! безмолвник и отшельник говорил о некоторых из своих согрешений: «Не знаю, что и сказать на это», хотя он около сорока лет провел в монашестве и имел дарование слез. Увы мне! Увы мне! Где было тогда слово Иезекиилево, чтобы сказать истязателям: в чем застану, в том и сужу, глаголет Бог (Иезек.33:13,16).

Ничего такого не мог он сказать. А почему? Слава Единому Ведающему. Некоторые же, как пред Господом, говорили мне, что он (Стефан) и леопарда кормил из рук своих в пустыне. В продолжении сего истязания душа его разлучилась с телом; и неизвестно осталось, какое было решение и окончание сего суда, и какой приговор последовал?

Как вдова, лишившаяся мужа, и имеющая единородного сына, в нем одном, по Боге имеет утешение: так и для падшей души нет иного утешения при исходе из тела, кроме трудов поста и слез (покаяния).

Плачущие не воспоют и не воскликнут в песнях: ибо сим истребляется плач. Если же ты этими средствами стараешься призывать его, то ты далеко еще от сего делания; ибо плач есть укоренившаяся от навыка скорбь души, имеющей в себе огонь (Божественный). Плач бывает у многих предтечею блаженного бесстрастия, предукрасив, предочистив душу, и потребив вещество (т.е. страсти).

Один искусный делатель сего добра сказывал мне: «Когда я чувствовал стремление к тщеславию, или ко гневу, или к насыщению чрева, тогда помышление о плаче внутренно обличало меня и говорило: «Не предавайся тщеславию, иначе я оставлю тебя». Подобным образом удерживало оно меня и от других страстей. А я говорил ему: «Никогда не преслушаю тебя, пока не представишь меня Христу».

Итак, в бездне плача находится утешение; и чистота сердца получает просвещение. Просвещение же есть неизреченное действие, неведомым образом разумеваемое и невидимо зримое. Утешение есть прохлаждение болезнующей души, которая, как младенец, и плачет внутренно, и вместе радостно улыбается. Заступление есть обновление души, погруженной в печаль, которое чудным образом превращает болезненные слезы в сладостные.

Слезы об исходе из сей жизни рождают страх, а когда страх породит безбоязненность (т.е. упование), тогда воссияет радость, когда же достигнет конца радость нескончаемая, прозябает цвет святой любви.

Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею, и не принять волка вместо пастыря.

Не стремись к видению не во время видения. Пусть лучше само оно, привлеченное красотою твоего смирения, придет к тебе, обнимет тебя и соединиться с тобою чистейшим браком на веки веков.

С самого начала, когда младенец начнет познавать отца своего, он весь бывает исполнен радости и печали; радости, потому что опять зрит вожделенного, а печали, потому что столь долгое время лишен был видения любезнейшей ему красоты. Матерь также иногда скрывает себя от младенца, и, видя, с какою скорбью он ищет ее, веселится, и таким образом учит его всегда прилепляться к ней, и сильнее воспламеняет любовь его к себе. Имеяй уши слышати, да слышит (Мф.13:9), глаголет Господь.

Осужденный преступник, который выслушал смертный приговор, не будет уже заботиться об учреждении зрелищ: и истинно плачущий не обратится ни к наслаждениям чувственным, ни к славе, ни к гневу и вспыльчивости. Плач есть укоренившаяся скорбь кающейся души, которая на всякий день пришагает скорбь к скорби, по подобию рождающей и страждущей жены.

Праведен и преподобен Господь; безмолвствующему с рассуждением Он премудро дарует умиление, и благоразумно повинующегося ежедневно веселит. А кто ни того, ни другого пути не проходит законным образом, тому плач не дается.

Отгоняй (адского) пса, который приходит во время глубочайшего плача, и представляет тебе Бога неумолимым и немилосердым. Наблюдая за ним, ты увидишь, что он же, прежде грехопадения, называет Бога человеколюбивым, милосердым и снисходительным.

От всегдашнего упражнения рождается навык; навык обращается в чувство, а что делается в чувстве, то бывает неудобоотъемлемо.

Хотя бы мы и великие подвиги проходили в жизни нашей, но если мы не приобрели болезнующего сердца, то все они притворны и суетны; ибо тем, которые, так сказать, после омовения осквернились, необходимо, поистине необходимо очистить руки свои неослабным огнем сердечным и елеем милости Божией.

Видел я в некоторых крайний предел плача: от скорби болезненного и уязвленного сердца, они чувственным образом извергали кровь из уст. Видя это, я вспомнил сказавшего: уязвлен бых яко трава, и изсше сердце мое (Пс.101:5).

Слезы от страха сами в себе имеют трепет и хранение; слезы же от любви прежде совершенной любви в некоторых людях бывают окрадываемы; разве только великий оный и приснопамятный огонь возжжет сердце во время действия. И по истине удивительно, как смиреннейшее в свое время бывает тверже.

Есть вещи, которые иссушают источники наших слез; и есть другие, которые рождают в них тину и гады. Чрез первые Лот беззаконно совокупился с дочерьми; а чрез вторые диавол пал с неба.

Велика злоба наших врагов, так что они матерей добродетелей делают матерями зол, и средства к достижению смирения превращают в источник гордости. Часто самые местоположения жилищ наших и вид их призывает сердца к умилению; в этом уверяет нас пример Иисуса, Илии и Иоанна, молившихся в уединении. Но я видел, что у некоторых и в городах, и среди молвы возбуждаются слезы. Это бывает по злоумышлению лукавых бесов, чтобы мы подумали, будто никакого вреда не получаем от этой молвы, и чтобы сближались с миром.

Часто одно слово истребляет плач, но было бы чудно, если бы одно же слово и возвращало оный.

Мы не будем обвинены, о братия, при исходе души нашей, за то, что не творили чудес, что не богословствовали, что не достигли видения, но без сомнения дадим Богу ответ за то, что не плакали беспрестанно о грехах своих.

Степень седьмая. Сподобившийся достигнуть ее и мне да поможет; ибо сам он получил уже помощь, омывшись на сей седьмой степени от скверн века сего.

Святой Антоний Великий

Не преставай проливать слезы (молитвенные), и Бог сжалится над тобой и облегчит все твои болезнования (все, о чем болит душа твоя).

Напрягайся непрестанные изливать молитвы со слезами, чтобы сжалился над тобой Бог и совлек с тебя ветхого человека.

Так, когда брат спросил св. Антония: что мне делать с грехами моими? Он ответил: кто хочет освободиться от грехов, плачем и стенанием освободится от них: и кто хочет настроиться на добродетели, — слезным плачем настроится. Само псалмопение есть плач. Помни пример Езекии, царя Иудейскаго, который, как написано у Исаии Пророка, за плач не только получил исцеление от болезни, но и сподобился прибавления жизни на 15 лет, и на которого нашедшее вражеское войско в 185 тысяч сила Божия поразила на смерть, ради пролитых им слез.

Св. Петр Апостол плачем получил прощение в том, что погрешил против Христа, отрекшись от Него. Мария, за то, что орошала слезами ноги Спасителя, сподобилась услышать, что об этом всюду будет возвещаться вместе с проповедью Евангелия.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4) Каждую ночь омывай свое ложе слезами, обливай слезами рогожу, на которой спишь. Смиряй себя перед Господом Иисусом Христом, чтобы Он простил тебе грехи, обновил тебя, даровал тебе силу к совершению добродетелей и наконец, предоставил в наследство тебе Свое бесконечное Царство.

Авва Исайя

Плач сердца исцеляет язвы, нанесенные сердцу внутренними врагами. Оттого нас угнетают наши враги, что мы не познали с должной подробностью и точностью немощей и грехов наших, не стяжали плача в духовном разуме. Если бы открылся в нас плач, то он сделал бы для нас явными наши грехи. Если бы мы увидели наши грехи такими, каковы они на самом деле, то нас объял бы такой стыд, что мы не осмелились бы смотреть в лицо нашим братьям, отдавая всем предпочтение перед собою. Мы сочли бы себя хуже блудниц! Они грешат в неведении Бога, а мы, знающие Бога, служим греху в сердцах наших наравне с блудницами.

Принудь себя к обильным молитвам, соединенным с плачем, и Бог в свое время умилосердится над тобою, совлечет с тебя ветхого согрешающего человека.

Далек от плача тот, кто вдается в мирские заботы для удовлетворения тщеславия. Далек от плача тот, кто следует воле падшего естества.

Если плачущий скажет о ком-либо, что он хорош или худ, то одно осуждение это уже служит для него стыдом и укором. Такое суждение обличает, что он мог увидеть то, чего не должен бы видеть: человека грешнее себя. Покушение узнать о чем-либо, не касающемся, собственно, его, есть начинание, противное совести, признак незнания пути Божия, лукавое увлечение и пленение, не допускающее видеть свои грехи.

Если тебя поносят, и ты скорбишь от этого, то нет в тебе истинного плача.

Постараемся всеусильно стяжать слезы и преуспеть мало-помалу в подвиге плача, чтобы посредством его совлечься деяний ветхого человека. При этом будем остерегаться всего, приносящего вред душе. Тогда придет к нам от Бога любовь Его, отнимет от нас образ перстного человека и поставит в сердце наше свой светлый образ. Тогда, очищенные от всякого порока, мы сделаемся достойными Господа.

Если будем иметь плач, растворяемый смиренномудрием, то изгоним из своей души семь бесов и напитаем душу истинной славой и святыми добродетелями.

Но горе тем, которые плачут, но не перестают грешить и потому лишают себя пользы от плача.

И горе нам, что так окаменены наши сердца, что часто, напряженно ища сокрушения и слез, мы не достигаем их из-за крайнего нерадения и лени.

Печаль в разуме Божием, снедая сердце, удерживает чувства его от увлечения грехом, а трезвение противостоит лукавым помыслам и охраняет ум от небогоугодных движений.

Принудь себя к обильным молитвам, соединенным с плачем, и Бог в свое время умилосердится над тобою, совлечет с тебя ветхого согрешающего человека.

Трезвись против духа, наводящего печаль на человека: он распростирает многие сети, чтобы уловить тебя и ввергнуть в расслабление.

Печаль по Боге приносит радость и утверждает человека в воле Божией.

Печаль по Боге не ввергает человека в отчаяние, напротив, утешает его, внушая ему: «Не бойся, снова прибегни к Богу: Он благ и милосерден. Он знает, что человек немощен, и помогает ему».

Преподобные Варсонуфий и Иоанн Пророк

Вопрос. Того же к тому же: Если сие приобретается плачем, как ты сказал, то, как же мне сохранить плач, когда я нахожусь среди людей, служу другим и забочусь о том, что кому дать из больных? и есть ли сердечный плач без слёз?

Ответ Иоанна. Не плач происходит от слёз, а слёзы от плача. Если человек, находясь среди других, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Ибо чрез сие собираются его помыслы и, собираясь, таким образом, рождают в сердце печаль по Богу (2Кор.7:10), а печаль эта — слёзы.

Преподобный Исаак Сирин

Проливать слезы и плакать дарование бесстрастных


Что свойственно делать подвижнику, пребывающему на безмолвии, в келье своей? Разве человек рачительный и трезвенный душой имеет нужду спрашивать, как ему вести себя, когда он бывает один с собою? Какое иное занятие у монаха в келье его, кроме плача? И какое другое занятие лучше этого? Самое пребывание монаха и одиночество его, уподобляясь пребыванию во гробе, далекому от радости человеческой, учат его, что деятельность его плач. И все Святые в плаче переселялись из жизни сей. Будем же молить Господа даровать нам плач. Ибо если получим сию благодать, лучшую и превосходнейшую прочих дарований, то при помощи ее, достигнем чистоты, А как скоро достигнем, ее, то не отнимется уже она от нас до самого исхода нашего из жизни сей.

Как иной, принесши великий дар Царю, награждается от него ласковым взором, так и тому, кто имеет в молитве своей слезы, великий Царь веков, Бог, прощает всякую меру грехопадений, и награждает его благоволительным взором.

Бывают слезы сожигающие, и бывают слезы утучняющие. Посему все те слезы, которые исходят из сущности сердца от сокрушения о грехах, иссушают и сожигают тело; а нередко и самое владычественное в душе, во время излияния слез, ощущает от них вред. И сперва человек по необходимости вступает на эту степень слез, но ими отверзается ему дверь войти на вторую ступень, лучшую первой; и это есть страна радости, в которой человек приемлет милость. Это уже слезы, проливаемые по благоразумию: они и украшают, и утучняют тело, и исходят непринужденно сами собою; и не только, как сказано, утучняют тело человеческое, но и вид человека изменяется. Ибо сказано: Сердцу веселящуся, лице цветет: в печалех же сущу, сетует (Притч.15:13).

Блаженны чистые сердцем, потому что нет времени, когда бы не услаждались они сладостью слез, в коей всегда зрят они и Господа. Пока еще слезы у них на глазах, они сподобляются зрения откровений Его на высоте молитвы своей, и нет у них молитвы без слез. Сие-то и значит сказанное Господом: блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф.5:4). Ибо когда монах сподобился с помощью слез прейти область страстей и вступить в равнину душевной чистоты, тогда сретает его утешение, какое плачущим дает Бог за чистоту их.

Проливать слезы и плакать дарование бесстрастных. И если слезы плачущего и сетующего временно могут не только путеводить его к бесстрастью, но и совершенно очистить и освободить ум его от памятования страстей, что сказать о тех, которые с ведением день и ночь упражняются в сем делании?

Пока не достиг ты в область слез, дотоле сокровенное твое служит еще миру, т. е. ты ведешь еще жизнь мирскую, и Божие дело делаешь еще внешним человеком, а внутренний человек твой бесплоден, потому что плод его начинается слезами. Когда достигнешь в область слез, тогда знай, что ум твой вышел из темницы мира сего, поставил ногу свою на стезю нового века, и начал обонять вонь чудного нового воздуха.

Слезы начинают источаться, потому что приблизилось рождение духовного младенца. Общая всех матерь, благодать, вожделевает таинственно на свет будущего века произвести Божественный образ. Но сей чин слез не тот, какой с промежутками бывает у безмолвствующих (иногда при созерцании, иногда при чтении, иногда во время молитвы). Я говорю не о сем чине слез, но о том, какой бывает непрерывно день и ночь. Очи достигшего в сию меру уподобляются водному источнику до двух и более лет, а потом приходит он в умирение помыслов. А по умирении помыслов, сколько вмещает отчасти естество, входит в «тот покой», о котором сказал св. Павел (Евр.4:3). И по сем мирном упокоении ум начинает созерцать тайны. Тогда Дух Святой начинает открывать ему небесное, и вселяется в нем Бог, и воскрешает в нем плод Духа. Но послушай еще: когда входишь в область умирения помыслов, тогда отъемлется у тебя множество слез, и приходят к тебе слезы в меру, и в надлежащее время.

Вопрос. Какие точные указания и близкие признаки, по которым человек ощущает, что начал он видеть в себе плод, сокрытый в душе?

Ответ. Когда сподобится кто благодати многих слез, проливаемых без принуждения; потому что слезы положены уму как бы неким пределом между телесным и духовным, между состоянием страстным и чистотою. Пока не приимет человек сего дарования, совершается дело его еще во внешнем только человеке, и еще вовсе не ощутил он действенности того, что сокрыто в духовном человеке. Ибо когда человек начнет оставлять телесное настоящего века и оказывается переступившим сей предел того, что в естестве действительно есть внутреннее, тогда скоро достигает сей благодати слез. И слезы сии начинаются в первой обители сокровенного жития и возводят человека к совершенству любви Божией. И чем далее поступает он, тем более обогащается сею благодатию, пока от продолжительного излияния слез не начнет пить их и в пище своей, и в питии своем. И это точный признак, что ум исшел из мира сего и ощутил оный духовный мир. Но в какой мере человек умом своим приближается к сему миру, в такой же мере умаляются слезы сии. И когда ум совершенно бывает в сем мире, тогда совершенно лишается он сих слез. И это есть признак, что человек погребен в страстях.

Посему блаженны чистые сердцем, потому что нет времени, когда бы не услаждались они сей сладостию слез, и в ней всегда зрят они Господа. Пока еще слезы у них на глазах, они сподобляются зрения откровений Его на высоте молитвы своей; и нет у них молитвы без слез. Сие-то и значит сказанное Господом: Блажени плачущий, яко тии утешатся (Мф.5:4). Ибо от плача приходит человек к душевной чистоте. Посему Господь, сказав: …яко тии утешатся, не объяснил, каким утешением.

Ибо когда монах сподобился с помощию слез прейти область страстей и вступить на равнину душевной чистоты, тогда сретает его таковое утешение. Посему если кто из искавших утешения здесь прострется на сию равнину и на ней встретит утешение, необретаемое здесь, то уразумевает тогда, какого ожидает себе наконец утешения за плач и какое утешение плачущим дает Бог за чистоту их, потому что непрестанно плачущий не может быть тревожим страстями. Проливать слезы и плакать — это дарование бесстрастных. И если слезы плачущего и сетующего временно могут не только путеводить его к бесстрастию, но и совершенно очистить и освободить ум его от памятования страстей, что скажем о тех, которые с ведением день и ночь упражняются в сем делании? Посему никто не знает помощи, бывающей от плача, кроме тех одних, которые предали души свои делу сему. Все святые стремятся к сему входу, потому что слезами отверзается пред ними дверь для вшествия в страну утешения и в этой стране в откровениях изображаются преблагие и спасительные следы Божии.

Слезы во время молитвы — признак Божией милости, которой сподобилась душа в покаянии своем, — признак того, что молитва принята и слезами начала входить на поле чистоты. Ибо если не будут отъяты в людях помыслы о преходящем, и, не отринут они от себя мирской надежды, и не возбудится в них пренебрежение к миру, и не начнут они уготовлять доброго напутствия к исшествию своему, не начнут в душе восставать помыслы о том, что будет там, то глаза не могут проливать слез, потому что слезы суть следствие беспримесного и невысокопарного размышления, многих частых и неуклонно пребывающих помыслов, памятования о чем-то тонком, совершающемся в уме, и памятованием сим приводящем сердце в печаль. От сего-то слезы умножаются и наиболее увеличиваются.

Во что ни намеревался бы ты вникнуть, признаком вшествия внутрь пусть будет для тебя следующее. Когда благодать начнет отверзать очи твои для ощущения зрением предметов в их действительности, тогда очи твои в то же мгновение начнут изливать ручьями слезы, так что не раз множеством их омоются ланиты твои. И тогда брань чувств утихает и сокращается внутри тебя. Если кто будет учить тебя противно сему, не верь ему. Кроме слез, не ищи другого более явного признака в теле. Когда же ум возвысился над тварями, тогда и у тела не будет ни слез, ни всякого движения и ощущения.

Все святые стремятся к этому входу, потому что слезами отверзается перед ними дверь в страну утешения.

Не называй праздностию продолжительность молитвы невысокопарной, собранной и долгой, из-за того, что оставил ты при этом псалмы. Но паче упражнения в стихословии возлюби на молитве поклоны. Молитва, когда подает тебе руку, заменяет собою Божию службу. И когда во время самой службы дано тебе будет дарование слез, услаждение ими не называй праздностию в молитве, потому что благодать слез есть полнота молитвы.

Слезы начинаются в первой обители сокровенного жития и возводят человека к совершенству любви Божией.

Пока человек не примет дарования слез, дело его совершается во внешнем человеке, и еще вовсе не ощутил он действенности того, что сокрыто в духовном человеке.

Когда ум погружен в этот мир, тогда он совершенно лишается слез. И это признак, что человек погребен в страстях.

Тот плачущий, кто по упованию на будущие блага проводит все дни своей жизни в алчбе и жажде.

Будем плакать, возлюбленные, будем плакать, чтобы поистине возрадоваться во время действительной радости.

Печаль умная (о грехах и неисправностях своих) превосходит и телесный труд.

Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных, явных, заменяет собою все телесные дела.

Дела телесные без печали ума — то же, что и тело неодушевленное.

Не тогда будем печалиться, когда поползнемся в чем-нибудь, но, когда закосневаем в том, потому что поползновение бывает часто и с совершенными, а коснение в нем есть совершенное омертвение.

Печаль, какую чувствуем при своих поползновениях, вменяется нам благодатию вместо чистого делания.

Кто, в надежде на покаяние, поползнется вторично, тот лукаво ходит пред Богом; на сего неведомо нападает смерть, и не достигает он времени, в которое надеялся исполнить дела добродетели.

В тот день, в который печалишься о страждущем каким-либо недугом, о человеке добром или злом, страждущем телесно или мысленно, почитай себя мучеником и взирай на себя, как на пострадавшего за Христа и на сподобившегося стать исповедником. Ибо помни, что Христос умер за грешных, а не за праведных. Смотри, сколь велико это дело — скорбеть о людях злых и благодетельствовать грешным паче праведных! Апостол воспоминает о сем, как о деле достойном удивления (Рим. 5:6—8).

Пока человек не примет дарования слез, дело его совершается во внешнем человеке, и еще вовсе не ощутил он действенности того, что сокрыто в духовном человеке.

Когда ум погружен в этот мир, тогда он совершенно лишается слез. И это признак, что человек погребен в страстях.

Святые отцы учат, что может быть плач без слёз, и такое сокрушение сердца Бог приемлет как слёзы.


От че­го рож­да­ет­ся неп­рестан­ный плач, о ко­тором го­ворит­ся в свя­зи с не­кото­рыми свя­тыми му­жами, ни­ког­да не прек­ра­щав­ши­ми плач


От трех при­чин про­ис­хо­дит по­ток неп­рекра­ща­ющих­ся слез у че­лове­ка. Во-пер­вых, от изум­ле­ния ис­полнен­ны­ми тайн проз­ре­ни­ями, ко­торые на вся­кий миг от­кры­ва­ют­ся уму, сле­зы ль­ют­ся в изо­билии без во­ли че­лове­кА и без при­нуж­де­ния: в проз­ре­ния эти вгля­дыва­ет­ся он ви­дени­ем ума, ког­да ох­ва­тыва­ет его вос­хи­щение поз­на­ни­ем тех пред­ме­тов, ко­торые ду­хов­но от­кры­ва­ют­ся уму в проз­ре­ни­ях. И сле­зы те тог­да те­кут са­ми по се­бе, и не ус­та­ет че­ловек от си­лы нас­лажде­ния, ох­ва­тыва­юще­го ум, ко­торый пре­быва­ет в та­ком ви­дении. Эти ве­щи, то есть та­инс­твен­ные и ду­хов­ные проз­ре­ния, От­цы на­зыва­ли об­ра­зом ман­ны, ко­торую вку­шали ча­да Из­ра­иля, и пи­ти­ем из кам­ня, ко­торый есть Хрис­тос.

Или, во-вто­рых, сле­зы мо­гут про­ис­хо­дить от люб­ви к Бо­гу, ко­торая вос­пла­меня­ет ду­шу, и не мо­жет че­ловек вы­носить эту лю­бовь без пос­то­ян­но­го пла­ча, про­ис­хо­дяще­го от сла­дос­ти ее и нас­лажде­ния ею.

Или в-треть­их, сле­зы мо­гут про­ис­хо­дить от ве­лико­го сми­рения сер­дца. Сми­рение сер­дца бы­ва­ет у че­лове­ка по двум при­чинам: или от ос­тро­го соз­на­ния гре­хов сво­их, или от вос­по­мина­ния о сми­рении Гос­по­да на­шего, ско­рее же, от вос­по­мина­ния о ве­личии Бо­жи­ем — до ка­кой сте­пени уни­зило се­бя это ве­личие Гос­по­да всех, так что раз­личны­ми спо­соба­ми го­ворил Он с людь­ми и уве­щевал их, уни­зило се­бя до то­го, что Он да­же вос­при­нял от них те­ло — и о том, сколь­ко пе­ренес Гос­подь наш, и че­рез что прош­ло те­ло Его, и ка­ким през­ренным явил­ся Он ми­ру, тог­да как Он всег­да об­ла­дал не­из­ре­чен­ной сла­вой с Бо­гом От­цом. Ан­ге­лы тре­пещут от ви­дения Его и от сла­вы ли­ца Его, си­яющей сре­ди их чи­нов! Но нам был Он ви­дим в та­ком об­ра­зе сми­рения, что из-за обыч­ности ви­да Его схва­тили Его, ког­да го­ворил Он с ни­ми, и по­веси­ли Его на дре­ве.

Итак, кто не об­ла­да­ет по­током слез, тот ли­шен не толь­ко слез, но и при­чин слез, и нет в нем кор­ней, по­рож­да­ющих их. Дру­гими сло­вами, вку­са люб­ви Бо­жи­ей ни­ког­да не ощу­щал он, мысль о бо­жес­твен­ных тай­нах ни­ког­да не воз­бужда­лась в нем бла­года­ря пос­то­ян­но­му пре­быва­нию с Бо­гом, нет у не­го и сми­рения сер­дца, хо­тя он и во­об­ра­жа­ет, что об­ла­да­ет сми­рени­ем.

Не при­води мне в при­мер тех, что сми­рен­ны по ес­тес­тву: дес­кать, мно­го та­ких, у ко­го са­мо ес­тес­тво сви­детель­ству­ет, что они сми­рен­ны, и, однако, у них нет слез. Итак, не го­вори о ес­тес­тве, ибо у этих лю­дей угас­шие и не­мощ­ные чувс­тва, в ко­торых умер­ли жар и го­рение. Не об­ла­да­ют они этим про­ница­тель­ным сми­рени­ем че­лове­ка, у ко­торо­го сми­рен­ные по­мыс­лы, вни­матель­ная и про­ница­тель­ная мысль, соз­на­ние собс­твен­но­го нич­то­жес­тва, сок­ру­шен­ное сер­дце и по­ток слез, про­ис­хо­дящий от стра­дания со­вес­ти и про­ница­тель­нос­ти во­ли.

Ес­ли хо­чешь, спро­си их са­мих. Ибо нет у них ни­чего из это­го: раз­ве име­ют они сок­ру­шен­ное раз­мышле­ние, раз­ве вни­ма­ют го­лосу со­вес­ти? Нет у них раз­мышле­ния и па­мято­вания о сми­рении Спа­сите­ля на­шего, нет ос­трой бо­ли, прон­за­ющей их от соз­на­ния собс­твен­ных гре­хов; нет в них го­рения и жа­ра, вос­пла­меня­юще­го сер­дце их к па­мято­ванию о гря­дущих бла­гах; не име­ют они и про­чих по­лез­ных по­мыс­лов, ко­торые бла­года­ря трез­ве­нию ра­зума обыч­но воз­бужда­ют­ся в сер­дце.

А ина­че и тех груд­ных мла­ден­цев, ко­торые жи­вут в ми­ре сем, ни о чем не по­мыш­ляя, дол­жен ты по­мес­тить на один уро­вень со сми­рен­ны­ми! Ес­ли, од­на­ко, счи­та­ешь ты спо­кой­ных и крот­ких по ес­тес­тву сто­ящи­ми на том же уров­не, что и сми­рен­ные бла­года­ря зна­нию и во­ле сво­ей, тог­да так­же и ев­ну­хов, ко­торые от чре­ва ма­тери яв­ля­ют­ся та­ковы­ми, дол­жен ты на­зывать девс­твен­ни­ками и при­чис­лить их к ли­ку девс­твен­ни­ков и свя­тых, хо­тя не их собс­твен­ная во­ля вос­пре­пятс­тво­вала им всту­пить в брак и зас­та­вила соб­лю­дать девс­тво, но ес­тес­тво. Точ­но так же об­сто­ит де­ло с те­ми, кто по ес­тес­тву мя­гок и сми­ренен: ес­тес­тво уме­рило их по­буж­де­ния, а не си­ла во­ли.

Эти лю­ди ни­ко­им об­ра­зом не вку­сили и не ощу­тили сла­дость да­ров и уте­шений, ко­торые вку­ша­ют те, что сми­рен­ны ра­ди Гос­по­да на­шего. А по­тому не по­луча­ют они и див­но­го да­ра неп­рестан­ных и уте­шитель­ных слез — тех, ко­торые вос­при­нима­ют­ся От­ца­ми как про­об­раз зем­ли обе­тован­ной. «Вой­дя ту­да, ты уже не ус­тра­шишь­ся бо­рений». Ибо уте­шение обе­щано сок­ру­шен­ным сер­дцам. Тем же, у ко­го нет на­деж­ды на это, ког­да они пла­чут, и уте­шение не бу­дет пос­ла­но; и те, кто, не жаж­дет и не то­мит­ся, не уто­лят жаж­ду ду­хов­ным пи­ти­ем.

Ес­ли, од­на­ко, по­мимо то­го, чем об­ла­да­ют они по ес­тес­тву, у них есть так­же рас­су­дитель­ность во­ли, тог­да уб­ла­жай по­доб­ных лю­дей, ибо удос­то­ились они то­го, что­бы бла­гому рас­по­ложе­нию во­ли сво­ей об­рести со­юз­ни­ка в ес­тес­тве, так что без борь­бы пре­ус­пе­ва­ют они в доб­ро­дете­ли. Вот по­чему они то­же по­луча­ют уте­шение, про­ис­хо­дящее от доб­рой во­ли.

Но ес­ли это яв­ля­ет­ся лишь ес­тес­твен­ным да­рова­ни­ем, тог­да не за­видуй та­ким лю­дям боль­ше, чем ты вос­хва­лял бы и уб­ла­жал бес­сло­вес­ных.

Итак, ес­ли не об­ла­да­ешь ты сми­рени­ем сер­дца или слад­ким и жгу­чим стра­дани­ем от люб­ви к Бо­гу, что яв­ля­ет­ся кор­ня­ми слез, из­ли­ва­ющих ус­ла­дитель­ное уте­шение в сер­дце, — тог­да не при­бегай к то­му, что­бы в ущер­бнос­ти ес­тес­тва ис­кать оп­равда­ния, или в том, что есть лю­ди, у ко­го сер­дце по ес­тес­тву вя­лое и у ко­го пов­режде­ны внут­ренние чле­ны, при­водя­щие в дви­жение здо­ровую си­лу ра­зуме­ния в ду­ше. Не ис­поль­зуй это в ка­чес­тве из­ви­нения в том, что не чувс­тву­ешь ты да­же ма­лого стра­дания о сво­их не­дос­татках.

О тех же, кто на­ряду с ес­тес­твен­ной прос­то­той и спо­кой­стви­ем об­ла­да­ет све­тонос­ны­ми и рас­су­дитель­ны­ми дви­жени­ями, из­вес­тно, что они име­ют так­же и сле­зы. Ибо где есть сми­рение сер­дца с рас­су­дитель­ностью, там не­воз­можно че­лове­ку удер­жи­вать се­бя от пла­ча, да­же ес­ли не хо­чет он пла­кать — ибо воп­ре­ки во­ле его сер­дце его пос­то­ян­но обу­рева­ет­ся по­током пла­ча по при­чине жгу­чего не­удер­жи­мого стра­дания и сок­ру­шения сер­дечно­го.

Эти три при­чины слез че­ловек при­об­ре­та­ет из без­молвия: будь то лю­бовь к Бо­гу, или изум­ле­ние тай­на­ми Его, или сми­рение сер­дца. Нет стра­дания бо­лее жгу­чего, чем лю­бовь к Бо­гу. Гос­по­ди, удос­той ме­ня ис­пить из это­го ис­точни­ка! Итак, кто не об­ла­да­ет без­молви­ем, тот ни од­но­го из этих благ не зна­ет, да­же ес­ли у не­го мно­жес­тво доб­ро­дете­лей. Не мо­жет он знать, что есть лю­бовь к Бо­гу, а ду­хов­но­го зна­ния или ис­тинно­го сми­рения сер­дца ни­ког­да не стя­жать ему.

Вся­кий, кто не зна­ет эти три доб­ро­дете­ли, или, вер­нее, эти слав­ные да­рова­ния, удив­ля­ет­ся, ког­да слы­шит о лю­дях, ко­торые об­ла­да­ют неп­рестан­ным пла­чем, ибо он во­об­ра­жа­ет, что по сво­ей собс­твен­ной во­ле пла­чут они или что они при­нуж­да­ют се­бя к это­му. По­это­му не­веро­ят­ным ему ка­жет­ся та­кое.

О рас­су­дитель­ном чувс­тве, ко­торое вне­зап­но воз­ни­ка­ет от изум­ле­ния тем, как приш­ли мы в бы­тие и сот­во­рены Бо­гом. И в тот миг, ког­да воз­ни­ка­ет оно в че­лове­ке, умол­ка­ет он в изум­ле­нии и бы­ва­ет ис­полнен нас­лажде­ния с го­ловы до пят. Кто ощу­тил та­кие ис­полнен­ные ра­дос­ти мо­мен­ты, тот пой­мет.

Сла­ва бла­года­ти Тво­ей, Бо­же! Сла­ва бла­года­ти Тво­ей, Бо­же! Сла­ва бла­года­ти Тво­ей, Бо­же, при­вед­ший нас в бы­тие, ког­да мы не су­щес­тво­вали, да­ровав­ший нам бы­тие, ко­торое не име­ет кон­ца! Ты дал нам так­же жизнь, чувс­тво, сло­вес­ность, сво­бод­ную во­лю и власть — пять нес­равнен­но ве­ликих да­ров. Ибо лю­бовь Твоя не толь­ко да­ла нам бы­тие, но и сде­лала нас сло­вес­ны­ми, да­бы ощу­тили мы нас­лажде­ние поз­на­вания и ра­дость от ве­лико­го да­ра проз­ре­ния и да­бы нас­ла­дились ими. А пос­коль­ку не­воз­можно бы­ло нам быть без­на­чаль­ны­ми, по­доб­но Те­бе, Ты да­ровал нам быть бес­ко­неч­ны­ми, по­доб­но Те­бе. Сла­ва Те­бе за нас­лажде­ние да­ра Тво­его!

Бла­жен­ной па­мяти Свя­тые От­цы го­ворят, что от бли­зос­ти ан­ге­лов бы­ва­ют та­кие мгно­вения, при­водя­щие в изум­ле­ние проз­ре­ни­ями, ко­торые они воз­бужда­ют бла­года­ря прос­ветлен­ным дви­жени­ям. Ибо бы­ва­ет, что в та­кие времена, слов­но все чле­ны те­ла это­го человека, ста­новят­ся по­тока­ми слез, про­ис­хо­дящи­ми от ра­дос­ти и изум­ле­ния. Рас­позна­ют эти ука­зания те, на ко­го из­ли­лись та­кие ми­лос­ти. Ибо да­же спус­тя дол­гое вре­мя пос­ле этих ве­щей ка­жет­ся та­кой че­ловек пре­быва­ющим в не­ко­ем по­кое и без­молвии. Пос­ле та­ких проз­ре­ний кто не вос­хва­лит те­бя, о без­молвие, га­вань ми­лос­тей?

Вот как дол­жен ты по­нимать сло­ва мои обо всех проз­ре­ни­ях, слу­ча­ющих­ся от бла­года­ти: они — не от ис­ка­ний или во­ли че­лове­ка, но не­ожи­дан­но слу­ча­ют­ся они с ес­тес­твом, по по­веле­нию Бо­жию, для уте­шения че­лове­ка, че­рез свя­тых ан­ге­лов, ко­торые по­сыла­ют­ся на пос­то­ян­ное слу­жение для тех, ко­торые име­ют нас­ле­довать спа­сение, по сло­ву бла­жен­но­го Пав­ла.

Святитель Пимен Великий

Невозможно не плакать или здесь произвольно, или невольно в адских муках. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать со страстями моими, возмущающими меня?» Старец сказал: «Будем всеми силами плакать перед благостью Божиею, пока она не сотворит милости с нами». Плач — сугуб: делает и хранит.

Желающий освободиться от грехов избавляется от них плачем и желающий не впадать вновь в грехи — плачем избегает впадения в них. Это — путь покаяния, преданный нам Писанием и отцами, которые сказали: «Плачьте! другого пути, кроме плача, нет».

Верую, что Бог причислит к мученикам того человека, который по благой воле предается деланию плача, пролитые слезы Бог примет от него, как пролитую кровь.

После путешествия, продолжавшегося сорок лет, сыны Израилевы вошли в обетованную землю. Слезы — земля обетованная. Если войдем в нее, не будем страшиться браней. Но Богу благоугодно удручать душу скорбями, чтобы она непрестанно желала войти в эту землю.

Ищущему прийти в плач… нужно непрестанно вспоминать о смерти и о вечной муке, о своих родителях, знакомых, скончавшихся, — где они ныне?

Когда Бог пошлет плач и умиление твоей душе или на краткое время, или на многие дни, тогда оставь всякое рукоделие и пребывай в том плаче и умилении, как в самом нужном делании.

Преподобный Ефрем Сирин

Мудрому человеку плач приятнее смеха


Моли Господа и проливай слезы перед Его Благостью. Тогда памятозлобие не водворится в твоей душе и твоя молитва будет как фимиам (Пс.140:2) перед Ним. Вода угашает пламя, а слезы во время молитвы угашают злые вожделения. Бывают слезы трех различных родов. Бывают слезы о вещах видимых, и они очень горьки и суетны. Бывают слезы покаяния, когда душа возжелает вечных благ, они весьма сладки и полезны. Бывают слезы раскаяния там, где плач и скрежет зубов (Мф.8:12), и эти слезы горьки и бесполезны.

Небесному Врачу угодно, чтобы каждый собственными слезами врачевал себя и спасался. О, сила слез! До чего простираешься ты? С великим дерзновением ты восходишь в самое Небо. Слезами просветляется душа, по дару Господню, и, как в зеркале, отражает в себе небесное. Святые и чистые слезы о Боге всегда омывают душу от грехов и очищают ее от беззаконий. Наполните очи свои слезами, и вскоре отверзутся очи сердца вашего. Блажен, кто сколько-нибудь времени плакал здесь, потому что слезы его прекратились и их уже нет, и наслаждается он за гробом непреходящим блаженством.

Будем плакать со страхом и трепетом, чтобы за нерадение в здешней жизни не оказаться там под гневом Царя Славы и не быть отосланными во тьму кромешную.

Чем воздала Тебе, Господи, блудница, когда Ты простил ей все грехи? Только купила миро и пришла помазать ноги Твои. Дорога и прекрасна была ее любовь, победоносна была ее вера, потому что за миро и слезы она получила оставление грехов. У нее грехи, миро и слезы, а у Тебя милость и полнота щедрот. Своими слезами она омыла Твои ноги и своими волосами отерла их. Миром помазала ноги Твои и получила от Тебя прощение грехов. Мал принесенный ею дар в сравнении с полученным оставлением грехов. В пламенеющий поток погружена была эта оскверненная грешница, и капли слез из ее очей угасили этот огненный поток. Каплями слез оросила она святые ноги Твои — и огненная река угасла, и огонь не испепелил ее. Истекшие из очей оскверненной и нечистой грешницы воды пали на огненные волны, и они обратились вспять и не попалили ее.

Сокровище Божества отверсто было грешнице, чтобы через приближение к Нему она стала образцом для кающихся. Вошла она в слезную купель, чтобы очиститься, а если бы устыдилась Света, то вышла бы из купели без оставления грехов. Взяла она с собой миро и слезы и пришла к Источнику Святыни, чтобы при омовении ее соблюден был весь чин Крещения. Немного воды влила она и смешала с драгоценным миром, и таким образом совершено было Таинство Крещения. Первосвященник Своей рукой изгладил грехи и простил грешницу, скверны и постыдные дела которой были многочисленны. К Животворному Огню, Который прикровен был плотью и воспламенял мир, она приблизилась телом своим; от этого и сама загорелась и сгорели в ней терния грехов. Пусть кающиеся, подобно блуднице, принесут Богу несколько слез; они получат от Него оставление всех своих грехов.

Как скорбен день грешника, любимые и дорогие мои братья! Никакие уста, никакой язык не в состоянии выразить, какой Суд ожидает его. Но если он пробудится, обратит взор на самого себя и с воздыханиями, скорбя и страдая, станет плакать, то насладится блаженством в чертоге радости и не подвергнется осуждению.

Слышал я, что слезы очей приятнее Тебе, Господи, чем золото, серебро и драгоценные камни. Прими же. Господи, слезы очей моих, да благоугодны будут Тебе слова моления моего и по щедротам благости Твоей прости мне долги мои.

Да не иссякнут слезы в очах у тебя, исполненного грехов и неправд; проси милости у Бога, чтобы в день Праведного Суда Он простил тебе долги твои.

Ежечасно проливай пред Судией слезы сокрушения о скверных делах своих. Бездна мучений ожидает тебя за твои дела и непотребства. Сугубо плачь о себе, чтобы Правдивый услышал тебя и примирился с тобою.

Не ради плоти Бог дал тебе слезы, скорбь и печаль, но ради души, чтобы ты возвращал ее к жизни. Если слезы пролиты о душе, они воскрешают и возвращают ее к жизни. В дар Богу принеси плач, источи слезы из своих очей; твоими слезами и Божией Благостью твоя мертвая душа будет возвращена к жизни.

Святые и чистые слезы о Боге всегда омывают душу от грехов и очищают ее от беззаконий.

Если слезы пролиты о душе, они воскрешают и возвращают ее к жизни.

Святой Макарий Великий

Христиане имеют у себя утешение Духа — слезы, плач и воздыхание, и сами слезы составляют для них наслаждение.

Слезы, проливаемые действительно от великой скорби и сердечной тесноты, при ведении истины и с внутренним горением, есть пища души.

Человека, в грехе находящегося Богу угодно снова ввести в жизнь, и Он увещевает его, чтобы заплакал и покаялся. И если человек продолжает это делать (оплакивать себя), то кающегося в давних своих прегрешениях Бог убеждает снова плакать и приносить покаяние (чтоб всю жизнь в подробностях оплакивать).

Святитель Иоанн Златоуст

Плакать — значит… постоянно помнить о своих грехах


Плакать — значит постоянно помнить о своих грехах и мучить совесть этими помыслами, постоянно измерять то пространство, на которое мы отстоим от Царства Небесного.

Будем плакать только о грехе, а все прочее — и бедность, и болезнь, и преждевременную смерть, и обиду, и клевету, и любое другое из зол, постигающих человека, — будем переносить благодушно.

Не так источники вод делают сады цветущими, как потоки слез напояют плод молитвы.

Всегда хорошо плакать (о грехах), но особенно ночью, когда никто не препятствует этому дивному удовольствию, когда желающий может предаваться ему с полной свободой.

Я требую слез, проливаемых не напоказ, а из сокрушения, проливаемых тайно, в уединенной комнате, без свидетелей, в тишине и безмолвии, слез из глубины сердца от внутренней скорби и печали, проливаемых единственно для Бога.

Как мирская радость бывает смешана с печалью, так от слез по Боге вырастает постоянная и неувядающая радость.

Незначительные ручейки от дождя уносят легкие стебельки, глубокие же реки и речки, бурные горные потоки в состоянии увлекать с собой коряги и тяжелые камни. Взвесь свои грехи: если прегрешение твое незначительно, достаточно и немногих слез, если грех велик, то больше должен быть и поток слез. Если же у тебя есть уверенность в жизни и готовность плакать, и сердце сокрушенное, и еще не все слезы ты выплакал о себе самом, то удели и мне часть слез: плачь о грехах брата.

Корни деревьев горьки, а плоды их весьма приятны. Так и печаль по Боге принесет нам великую радость. Кто часто молился со скорбью и слезами, те знают, какую получали они радость, как очищали совесть, как восставали с благою надеждой.

Что тяжелее печали? Но когда эта печаль по Боге, она гораздо лучше мирской радости. Эта радость обращается в ничто, а печаль ведет к спасительному покаянию.

Преподобный Нил Синайский

Нет порока, которого бы не истребляли спасительные слезы покаяния. Проливай слезы при всяком твоем прошении, потому что Владыка с великой радостью приемлет молитву, принесенную в слезах.

Прекрасная баня для души — слезы во время молитвы, но и после молитвы помни, о чем ты плакал.

Когда во время молитвы ты изливаешь потоки слез, не превозносись этим, как будто ты выше многих. Это молитва твоя приняла помощь свыше, чтобы ты, усердно исповедовав свои грехи, слезами умилостивил Владыку.

Где печаль ради Бога, там будет и вечная радость.

Преподобный Симеон Новый Богослов

Плач, источающий непрестанные слезы…


Чудо неизъяснимое! Текут зримые слезы из очей и омывают незримую душу от греховных скверн; падают на землю, но низлагают демонов и освобождают душу от невидимых уз греха. О, слезы! Вы, источаясь от действия Божественного просвещения, отверзаете самое Небо и низводите Божественное утешение. От этого утешения и духовной сладости, какие испытываю, опять говорю и многократно буду повторять то же, что где слезы с истинным ведением, там и осияние Божественного света, а где осияние этого света, там и дарование всех благ, там и печать Духа Святого внутри сердца, и произрастающие от Духа Святого плоды жизни. От слез приносится Христу кротость, мир, милостивость, любовь, доброта, благость, вера, воздержание. От слез происходит то, что иной любит врагов своих и умоляет о них Бога, радуется в искушениях и хвалится скорбями, смотрит на грехи других как на свои собственные и плачет о них, и с готовностью предаст жизнь свою на смерть за братий своих.

Когда душа очистится слезами, по мере покаяния и исполнения заповедей, тогда человек, прежде всего, по благодати Духа, удостоится познать свое состояние и всего себя. Потом, после тщательного и долговременного очищения сердца и укоренения глубокого смирения, он начинает мало-помалу и, некоторым образом, призрачно познавать Бога и Божественные тайны. И чем больше постигает, тем больше дивится и стяжает еще более глубокое смирение, думая о себе, что совсем недостоин познания и откровения таких тайн. Поэтому, хранимый таким смирением, как бы находясь за стенами, он пребывает неуязвимым для помыслов тщеславия, хотя ежедневно растет в вере, надежде и любви к Богу и ясно видит свое преуспевание, проявляющееся в прибавлении ведения к ведению, добродетели к добродетели. Когда же достигнет наконец в меру исполнения возраста Христова и истинно стяжет ум Христов и Самого Христа, тогда приходит в такое доброе состояние смирения, в котором бывает уверен, что не знает, имеет ли что-либо в себе доброе, и считает себя рабом недостойным и ничтожным.

Когда делание плача соединяется с исполнением заповедей Божиих, тогда оно омывает, — о чудо! — очищает душу от всякой скверны и изгоняет из нее всякую страсть и всякую похоть, плотскую и мирскую.

Не может воспринять плач тот, кто всегда пространно питает свое чувство и о том только заботится, что поесть да что попить, раболепствуя перед своею плотью, как перед госпожой.

Человек должен в продолжение всей жизни не пропускать ни единого дня без слез, насколько это зависит от него самого, и, если не имеет их, должен, пока жив, искать их от всей души, ибо никаким другим способом невозможно омыться от грехов и стать чистым сердцем.

Слезы, источаемые сердцем, есть благоприятная жертва, приносимая Богу в очищение скверны и постыдности страстей.

Плач имеет двоякое действие: как вода, он угашает пламя страстей и омывает душу от нечистоты, причиняемой ими; и, как огонь, присутствием Святого Духа животворит, согревает и опаляет сердце, воспламеняет в нем любовь и стремление к Богу.

Печаль в разуме Божием, снедая сердце, удерживает чувства его от увлечения грехом, а трезвение противостоит лукавым помыслам и охраняет ум от не богоугодных движений.

Принудь себя к обильным молитвам, соединенным с плачем, и Бог в свое время умилосердится над тобою, совлечет с тебя ветхого согрешающего человека.

Плач сердца исцеляет язвы, нанесенные сердцу внутренними врагами.

И горе нам, что так окаменены наши сердца, что часто, напряженно ища сокрушения и слез, мы не достигаем их из-за крайнего нерадения и лени.

Трезвись против духа, наводящего печаль на человека: он распростирает многие сети, чтобы уловить тебя и ввергнуть в расслабление. Печаль по Боге приносит радость и утверждает человека в воле Божией.

Печаль по Боге не ввергает человека в отчаяние, напротив, утешает его, внушая ему: «Не бойся, снова прибегни к Богу: Он благ и милосерден. Он знает, что человек немощен, и помогает ему».

Прежде плача и слез — никто да не прельщает нас пустыми словами, и сами себя да не прельщаем — нет в нас покаяния, ни истинного намерения перемениться, ни страха Божия в сердцах наших: не сознали еще мы себя виновными и не осудили, и душа наша не была еще в чувстве будущего суда и вечных мук. Ибо если б мы осудили себя, если б возымели такие движения сердца, если б были в таких чувствах, то тотчас извели бы и слезы. Без этого же ни жестокосердие наше никак не может умягчиться, ни душа наша стяжать духовное смирение, ни мы не в силах сделаться смиренными. А кто не таков, тот не может соединиться с Духом Святым; не соединившийся же с Ним чрез очищение себя от всего страстного, созерцания Бога и Боговедения сподобиться не может и недостоин сокровенно научаемым быть добродетелям смирения.

Сначала от плача по Богу бывает смирение; от него приходят потом радость и веселие неизреченные; окрест же смирения по Богу вырастает надежда спасения. Ибо чем кто грешнейшим всех людей считает себя от всей души, тем более вместе со смирением разрастается в нем надежда, цветет внутрь сердца его и исполняет его удостоверением, что он несомненно имеет быть спасен посредством смирения.

Бывает и плач без духовного смирения, и те, которые плачут таким образом, тоже думают, что такой плач очищает грехи; но они тщетно обманывают себя, потому что лишены бывают сладости Духа, таинственно порождающейся в мысленном сокровищехранилище души, и не вкушают благости Господа. Почему таковые скоро воспламеняются гневом и не могут совершенно презреть мира и то, что в мире. А кто не презрит сего совершенно и не стяжет ненависти к сему от всей души, тот никогда не возможет стяжать твердую и несомненную надежду спасения, но всегда влается (влечется, будучи одержим) сомнением туда и сюда, так как не основал надежды своей на камне.

Внимай себе, и познай действия, происшедшие в тебе от смирения и плача, и замечай, какую пользу приносят они тебе каждый час. В новоначальных же и такая еще бывает от них польза — отвержение всякой земной заботы и пристрастия и отречение от всех людей: родителей, родных и друзей, — беспопечение и презрение всех вещей, денег и всего, не только до последней нитки, но даже и до самого тела своего.

Преподобный авва Дорофей

Если человек, находясь среди других, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач, ибо этим собираются его помыслы и рождают в сердце печаль по Боге (2Кор.7:10).

Преподобный Никита Стифат

Когда же гордость ума склонится к смирению, тогда слезы, как вода источника, исторгаются из души, услаждают ее и исполняют мысли ее всякого радования.

Не вкусившие сладости слез и умиления, и не ведающие какова их благодать и каково действие, думают, что они ничем не отличаются от тех, которые проливаются по умершим, выдумывая при этом многие пустые предположения и недоуменные умозаключения, говоря, что эти слезы свойственны нам по природе.

Когда же гордость ума склонится к смирению, а душа смежит свои очи от прелести видимых благ и устремит их к одному ведению первого невещественного Света, отрясет всякое чувство к миру и сподобится утешения Духа свыше, тогда слезы, как вода источника, исторгаются из нее, услаждают ее чувства и исполняют мысли ее всякого радования и Божественного света, и не только это, но и сокрушают сердце и делают смиренномудрым ум, познавший высшее. Всего этого не может быть в тех, которые плачут и рыдают по иным причинам.

Преподобный Анастасий Синаит

Но слезы бывают и естественные, которые мы проливаем об умерших. Бывают слезы бесовские, когда кто плачет из тщеславия или из-за какого-либо бесовского вожделения. Бывают слезы и от пьянства и обильной пищи.

Но бывают слезы и очистительные, которые рождаются от страха Божия, от воспоминания о смерти и о вечной муке. Если мы задерживаемся и болезнуем в этих последних слезах, они обращаются в духовные слезы, в которых уже нет страха, но любовь к Богу, утешение, просвещение и радование о Святом Духе.

Святитель Дмитрий Ростовский

Пишут о неком грешнике, что он, придя в разум после многих грехопадений, сделался монахом, и каждый день безутешно плакал о своих грехах, вспоминая о Судном Дне, и в таком сокрушении сердца прожил несколько лет. Господь, захотев утешить Своего плачущего раба и показать, как Он любит и принимает слезы кающегося человека, явился ему в видении, облаченный в иерейские ризы, держа в руках потир, полный слез. Увидев Господа, плачущий пал к ногам Его и, с пламенною любовью целуя их, спросил Господа, что находится в этом потире? Явившийся же сказал ему: «Это слезы грешницы, плакавшей у Моих ног в доме Симона прокаженного; Я доныне сохранил их, ибо они Мне весьма приятны». Когда видение кончилось, плакавший пришел в себя, почувствовал, что сердце его полно неизреченной радости и сладости, и дивился неизреченному благоутробию Господа, которому послужил до конца с теплотою душевной.

Святитель Тихон Задонский

Видим в мире, что люди плачут: рождаются с плачем, живут с плачем, умирают с плачем. Плачут люди, ибо живут в мире, месте плача, юдоли плачевной. Много есть причин, от которых люди плачут, и у всякого плачущего — своя причина плача… Плачь и ты, христианин! Ибо и ты живешь в юдоли плачевной и имеешь много причин, из-за которых нужно плакать! Плачь, пока не ушло время, пока полезны слезы, плачь, чтобы не плакать вечно, плачь, чтобы утешиться: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4).

Плачут люди оттого, что несчастливы, плачь и ты, христианин, что ты грешен, что ты согрешил перед Господом, ибо великое несчастье есть грех. Плачут люди, что не имеют здоровья телесного, плачь и ты, что не имеешь здоровья душевного. Плачут люди, что находятся в недуге и болезни, плачь и ты, что душа твоя страдает и немоществует, иботяжкий недуг есть гордость, зависть, гнев, нечистота, сластолюбие, славолюбие, сребролюбие; и столько мучащих болезней, сколько страстей и похотей.

Исцели меня, Господи, и исцелен буду (Иер.17:14), ибо Ты — Бог, Спаситель мой. Слезы очищают пороки души.

Печаль по Боге должны иметь все те, кто согрешил перед Господом, но обратился и кается. Печалиться, повторяю, должны, что Бога, Который есть вечная Любовь и Благость, оскорбляли злыми делами. Должны были Его почитать, но бесчестили беззаконной жизнью. Должны были Его более всего любить, но не любили; должны были слушать, но не слушали. Такова истинная печаль по Боге, которую верная душа имеет не из страха мук, следующих за грехи, но из-за того, что она оскорбила Бога. И эта-то печаль есть печаль по Боге, которая производит неизменное покаяние ко спасению (2Кор.7:10). За эту печаль апостол хвалит коринфян и радуется о ней: Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию; ибо опечалились ради Бога (2Кор.7:9). Так опечалился апостол Петр, когда отрекся от Христа и выйдя вон, плакал горько (Мф.26:75). «Петр, — говорит Златоуст, — когда отвергся Христа, не от страха муки плакал, но потому, что отрекся от Любимого, что было ему горше всякой муки.

Истинная христианская печаль — печаль о том, что христиане имеют высокое и небесное призвание, но не могут жить достойно этого призвания по немощи плоти; что называют Бога Отцом, но не могут так совершенно, как требует долг, любить Его и угодить ему; получают от Него неизреченные благодеяния и надеются в будущем веке получить их еще больше, но достойно отблагодарить Его не могут. Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне? (Пс.115:3). Эта печаль им полезна и приятна Богу, ибо Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже (Пс.50:19). Такая печаль нужна всякому христианину, ибо такой печалью исправляется и обновляется растленное естество.

Когда лишился богатства, чести, славы, печалью их не можешь возвратить. Когда разлучился с женой или отцом, с матерью, братом или другом и об этом печалишься, этого тоже не возвратишь печалью. Видишь, что печаль мира сего бесполезна. Одна только печаль по Боге полезна, ибо душеспасительна, ибо очищает душу от грехов.


Отечник


Отцы Нитрийской горы послали к великому отцу Макарию в Скит [пустыня Скит была по соседству с пустынной горой Нитрийской] со следующим приглашением: «Вместо того, чтобы подниматься к тебе всему иноческому населению горы, умоляем тебя прийти к нам, чтобы мы увидели тебя прежде, нежели ты отойдешь ко Господу». Когда Макарий пришел в гору, стеклось к нему многочисленное братство. Старцы просили его, чтобы он сказал назидательное слово братии. Он, прослезившись, сказал им: «Братия! Ваши очи да прольют слезы прежде вашего отшествия туда, где наши слезы будут жечь наши тела». Все заплакали и, пав ниц, сказали: «Отец, молись за нас».

Авва Феодор Енатский рассказывал следующее. В Келлиях жил некий брат, имевший дар умиления и слез. Случилось, что в один день, от особенного сердечного сокрушения, ему пришло множество слез. Увидев это, брат сказал себе: «Поистине, это признак, что близок день моей смерти». Когда он думал об этом, слезы умножались. Он опять говорил: «Точно! приблизилось время моего переселения» — и плач его усиливался с каждым днем.

Преподобный Нил Сорский

Подобает же иметь нам скорбь полезную — о грехах, с надеждою благой на Бога в покаянии, зная достоверно, что нет греха, побеждающего человеколюбие Божие, но все прощает Бог кающимся и молящимся. Эта скорбь бывает смешана с радостью и ко всякому благу делает человека усердным и во всякой болезни терпеливым. Ибо скорбь ради Бога, — сказал апостол, — производит неизменное покаяние ко спасению (2Кор.7:10).

Преподобный Кассиан Римлянин

Кроме спасительной печали ради Бога, всякая другая должна быть отвергнута. Только в одном случае надо считать печаль полезной для нас, когда она возникает от покаяния в грехах, или от желания совершенства, или от созерцания будущего блаженства. О ней святой апостол говорит: печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть (2Кор.7:10).

Но эта печаль, производящая неизменное покаяние к спасению, бывает послушна, приветлива, смиренна, кротка, приятна, терпелива, как происходящая от любви к Богу, по желанию совершенства неутомимо простирающаяся к всякой скорби тела и сокрушению духа, и некоторым образом веселая, ободряя надеждою своего совершенства, сохраняет всю приятность приветливости и великодушия, имеет в себе все плоды Св. Духа, которые перечисляет апостол: плод же Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22). А бесовская печаль бывает очень сурова, нетерпелива, жестока, строптива, соединена с бесплодной грустью и мучительным отчаянием. Ослабляя подвергшегося ей, она отвлекает от усердия и спасительной скорби, как безрассудная, прерывает не только действенность молитв, но упраздняет и все сказанные духовные плоды, которые доставляет печаль ради Бога.

Кроме спасительной печали ради Бога, которая рождается тремя способами, всякая другая печаль должна быть отвергнута. Поэтому кроме той печали, которая происходит от спасительного покаяния, или от ревности к совершенству, или от желания будущих благ, всякая печаль, как мирская и причиняющая смерть, должна быть отвергнута, также как дух блуда, или сребролюбия, или гнева, должна быть совершенно изгнана из наших сердец.


Древний патерик


Старец сказал: страх (Божий), смирение, воздержание от пищи и печаль да будут с вами. Святые отцы пишут, что истинного покаяния не бывает без плача духа, он является признаком пробуждением в нас духовной жизни и потому необходим для достижения спасения.

Преподобный Паисий Святогорец

Знали бы вы, как я огорчаюсь, когда вижу монаха с выражением лица, как у хозяина бакалейной лавки, которого лишили прибыли. Другое дело печаль по Богу, радостнотворный плач. Тут человек радуется. Его молчание, его собранность источают в его сердце мёд.

— Откуда человек может понять, что его печаль действительно по Богу?

— Допустим, человек совершил грех и переживает. Если он огорчается из-за того, что опечалил Христа, то ощущает в сердце сладостную боль, потому что Бог разливает в его душе сладость, Божественное утешение. Эта печаль по Богу. А если человек постоянно пребывает в печали, чувствует страх и отчаяние, то он должен понять, что эта печаль не по Богу. Печаль по Богу — это духовная радость, она приносит в сердце утешение. А печаль, которая не по Богу, приносит страх и безысходность.

— А если, геронда, человек духовный огорчается из-за того, что какой-нибудь еретик пользуется его именем и наносит людям вред?

— Эта печаль оправдана, человек должен переживать, потому что многим наносится вред. Но и в этом случае реагировать надо духовно. Если человек воспримет всё смиренно и скажет. «Боже мой, я не хочу, чтобы люди пострадали, просвети их, чтобы они уразумели истину». Если он так скажет, то будет мирен. Но если станет суетиться и говорить: «Что делать? Моим именем пользуются и губят людей», то покоя ему не будет. Во всяком случае, если человек сам не виноват и совесть у него спокойна то, даже если другие его огорчают, он будет получать большое утешение.

— Меня гнетёт печаль о моих падениях, геронда, и я устаю подвизаться.

— Это от эгоизма. Ты не склоняешься, потому выбиваешься из сил. Нет смирения, покаяния, сокрушения, но есть эгоизм, а эгоизм всегда приносит печаль и страх. Когда у человека нет покаяния, он огорчается из-за своего эгоизма, человекоугодия, из-за того, что пал в глазах других, тогда в нём живут тревога, горечь, боль.

— Значит, если человек после своего падения сильно переживает, то причина этому всегда эгоизм?

— Не всегда. Это может происходить и от усердия. Когда человек сильно переживает от ревности и усердия, тогда получает большое утешение, которое ободряет не только душу, но и тело.

— Но как мне понять, что я переживаю от усердия?

— Тот, кто переживает от усердия, обвиняет во всём себя, а тот, кто от эгоизма — обвиняет во всём других и говорит, что с ним поступают несправедливо. Ущемляется эгоизм, человек начинает дуться, перестает разговаривать… Вот сегодня я двум сестрам сделал замечание за их оплошность. Обе огорчились и опустили головы. Но одна огорчилась по усердию, так как своей оплошностью опечалила меня, а другая огорчилась от эгоизма. Первая стыдилась даже глаза на меня поднять. А другая, чтобы не испортить свою репутацию, сразу стала оправдываться, не думая о том, насколько серьёзна её оплошность. Она подумала так: «Я уронила себя в глазах других, мне перестанут доверять. Как мне теперь оправдать свою оплошность, чтобы не испортить репутацию?» Если бы она признала свою ошибку, обвинила бы во всём себя, то имела бы утешение. Но она постаралась оправдаться, поэтому покоя у неё в душе не было.

Мы, когда сами себя оправдываем, даём место диаволу, который приходит, воздействует на нас тонким образом и вызывает печаль. Но когда мы принимаем всю вину на себя, тогда Бог берёт на Себя всю нашу тяжесть. Так что, давайте решим, что нам избрать: смирение, которое даёт покой, или эгоизм, который приносит печаль, страх и расстройство?

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

О слезах


Слезы — естественны падшему человеческому естеству. До падения оно не ведало слез, — ведомо ему было одно чистейшее насаждение райским блаженством. Оно утратило это блаженство: ему оставлены слезы, как выражение сочувствия к блаженству, как свидетельство падения, как свидетельство состояния под гневом прогневанного Божества, как надежда возвратить когда-нибудь блаженство. Верна эта надежда: потому что сочувствие к блаженству не изглажено из естества. Верна эта надежда: потому что сетование о потере небесного блаженства не может быть удовлетворено никаким временным удовлетворением; оно, оставаясь неудовлетворенным, ожидает удовлетворения, возвещает существование удовлетворения. В слезах таинственно живет утешение, и в плаче — радость. Человек, в каком бы ни был земном благополучии, на какой бы высоте ни стоял, в каком бы обилии ни плавал, встречает и переживает такие минуты, часы и дни, в которые нуждается в утешении, доставляемом слезами, — утешения в другом утешении не находит.

Каждый из нас лишь вступает в страну нашего изгнания и томления, в страну страданий и плача, как и ознаменовывает это вступление, начало своего существования, плачевным воплем. Блажен муж, ему же есть заступление его у Тебе, ознаменовываемое слезами при молитве его! Таковы невидимые, духовные восхождения в сердце своем положи, преходя юдоль плачевную — земную жизнь, которую Ты назначил для покаяния: ибо благословение даст нам плач и слезы. Очищающие себя плачем и слезами, пойдут от силы в силу, и явится Бог богов в Сионе — в духе человеческом, приуготовленном к приятию Бога истинным покаянием (Пс.88:6—8). Сеющии слезами, радостию пожнут. Те ходящии путем земной жизни, которые хождаху по пути узкому и прискорбному, и плакахуся, метающе семена своя, грядуще приидут радостию, вземлюще рукояти своя (Пс.125:5,6).

Слезы, как свойство падшего естества, заражены недугом падения, подобно всем прочим свойствам. Иной бывает особенно склонен к слезам по природе и при всяком удобном случай проливает слезы: такие слезы называются естественными. Есть и греховные слезы. Греховными слезами называются слезы, проливаемые по греховным побуждениям. Такие слезы во множестве и с особенною легкостью проливаются людьми, преданными сладострастию; слезы, подобные слезам сладострастных, проливают находящиеся в самообольщении и прелести; льются обильно слезы из тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия. Наконец, проливает их злоба: когда она лишена возможности совершить злодеяние, пролить человеческую кровь, тогда она проливает слезы. Эти слезы имел Нерон, в котором современные христиане, по жестокости его и ненависти к христианству, думали видеть антихриста. К естественным слезам относятся слезы от огорчения; когда же огорчение имеет характер греховный, то слезы огорчения делаются слезами греховными. И естественные, и греховные слезы, немедленно по появлении их, повелевается нам святыми отцами прелагать на богоугодные, то есть изменять побуждение слез: приводить себе на память согрешения наши, неизбежную и неизвестную смерть, суд Божий, — и плакать по этим причинам.

Чудное дело! те, которые по естественной наклонности проливали потоки беструдных, бессмысленных и бесплодных слез, также те, которые проливали их по греховным побуждениям, когда захотят плакать богоугодно, внезапно видят в себе необыкновенную сухость, не могут добыть из глаз ни одной слезной капли. Из этого научаемся, что слезы страха Божия и покаяния суть дар Божий, что для получения их надо позаботиться, во-первых, о стяжании причины их.

Причина слез — зрение и сознание своей греховности. Исходища водная изведосте очи мои, говорит святой пророк Давид, понеже не сохраних Закона Твоего (Пс.118:136). Причина слез — нищета духа: будучи сама собою блаженство, она рождает другое блаженство — плач (Мф.5:3,4), питает, поддерживает, усиливает его. «Не плач происходит от слез, но слезы от плача» сказал преподобный Иоанн Пророк. Если кто, находясь посреди братства, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Чрез сие собираются помыслы его, и, собираясь, таким образом, рождают в сердце печаль (плач) по Богу, а печаль рождает слезы. Слезы как дар Божий служат признаком милости Божией: «Слезы в молитве, — говорит святой Исаак Сирский, — суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа своим покаянием, и того, что она принята и начала входить в поле чистоты слезами. Если помыслы не отторгнутся от предметов преходящих, не отвергнут от себя надежды на этот мир; если не возбудится в них презрение к нему, и они не начнут приготовлять напутствий к исходу своему; если не начнут действовать в душе помышления о предметах, принадлежащих будущему веку, то очи не возмогут произвести слез».

Стяжавшему зрение своей греховности, стяжавшему страх Божий, стяжавшему чувство покаяния и плача, нужно испросить у Бога дар слез прилежною молитвою. Так Асхань, дочь Халева, будучи отдана в замужество и получив в приданое участок земли, когда села на осла, чтобы отправиться в дом мужа, то с стенанием и воплем стала просить у отца, чтобы он к данному ей участку присовокупил и другой, обилующий водами. На землю южную (сухую) отдал еси мя, да даси мне и исходища водная (Суд.1:16). Халев исполнил желание дочери. Святые отцы под лицом Асхани разумеют душу, сидящую, как бы на осле, на бессловесных влечениях плоти. Сухая земля изображает делание под водительством страха Божия, а что Асхань начала со стенанием и воплем просить источников воды, этим означается крайняя нужда в слезах для каждого подвижника, долженствующего просить с воздыханиями и сердечною болезнию дара слез у Бога (Преподобный Нил Сорский). При молитве о даровании слез, необходимо и собственное усилие производить их. Собственное усилие или труд бывают и предваряющими излияние слез и сопутствующими этому излиянию.

Труд, предваряющий слезы, заключается в благоразумном воздержании от пищи и пития, в благоразумном бдении, в нестяжании, в отвлечении внимания от всего окружающего нас, в сосредоточении его к самим себе. Святой Иоанн Лествичник сказал в Слове о плаче: «Покаяние есть произвольное лишение себя всякого телесного утешения». Святой Давид описывает положение плачущего так: Уязвен бых яко трава, изсше сердце мое, яко забых снести хлеб мой. От гласа воздыхания моего прилпе кость моя плоти моей. Уподобихся неясыти пустынней, бых яко нощный вран на нырищи (развалине). Бдех, и бых яко птица особящаяся на зде (крове). Пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях (Пс.150:5—8,10). Без умерщвления для мира невозможно стяжать плач и слезы: стяжаем их по мере умерщвления миру.

Труд при самом плаче и излиянии слез состоит в понуждении себя к ним, в великодушном терпении сухости и бездождия, которыми иногда наветуется блаженный подвиг, после которых всегда награждается терпеливый делатель обильным излиянием слез. Как земля, долго ждавшая орошения и наконец, получившая его в изобилии, вдруг покрывается нужною, яркою зеленью: так и сердце, истомившееся сухостью и потом оживленное слезами, испускает из себя множество духовных помышлений и ощущений, украшенных общим цветом смирения. Делание плача, будучи неразлучно с деланием молитвы, требует тех же условий для преуспеяния, в каких нуждается и молитва. Она нуждается в терпеливом, постоянном пребывании в ней: нуждается в нем и плач. Она нуждается в утомлении тела, производит изнеможение тела: производит это изнеможение и плач, нуждаясь для того, чтобы родиться, в утруждении и утомлении тела. Утрудихся воздыханием моим, говорит великий Делатель плача, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс.6:7).

Понуждение себя и труд должно соразмерять с телесными силами. Преподобный Нил Сорский советует и ублажает плач и слезы. «Это — путь покаяния и плод его, — говорит он. — Кто о всякой напасти, находящей на него, и против всякого вражеского помысла плачет пред благостью Божиею, чтобы она помогла ему, тот скоро обретет покой, если молится в духовном разуме». Однако и этот Преподобный, посоветовав руководствоваться в делании теми наставлениями, которые находятся в книгах святого Иоанна Лествичника и святого Симеона, Нового Богослова, дает предостережение, заимствовав его от святого Исаака Сирского, чтобы не привести слабое тело в расстройство безмерным понуждением. «Тогда, — говорит он, — неполезно ратовать естество. Когда немощное тело будет понуждено на дела, превышающие его силу: тогда наносится душе помрачение на помрачение, — она приводится в смущение». Впрочем, и при слабом телосложении и здравии некоторое понуждение, соразмерно силам, необходимо. Соразмерность эту легко можно усмотреть из немногих опытов. Немощные должны приводить себя к плачу и слезам наиболее внимательною молитвою и стараться о стяжании плача в духе, причем изливаются тихие слезы, и сердечная болезнь бывает не столь сильною.

Всякое духовное делание, будучи, собственно, даром Божиим в нас, непременно нуждается в понуждении нашем к нему, потому что понуждение есть деятельное обнаружение и свидетельство нашего благого произволения. Понуждение в особенности нужно тогда, когда из падшего естества или по злодейству бесов возникнет в нас какое-либо греховное стремление или возмущение: тогда необходимо произносить плачевные слова молитвы несколько вслух. Вещественный, машинальный, гласный, особенно понудительный и насильственный плач не соответствует немощным, как потрясающий тело и производящий в нем мучительные томление и болезнование. Эти томление и болезнование уподоблены отцами болезням рождающей (Лествица. Слово 7); последствием их бывает значительное изнеможение даже в сильных подвижниках. Инокам, крепкого телосложения, возможно и полезно более усиленное понуждение к плачу и слезам; для них нужно, особенно в начале их подвига, прежде, нежели они стяжают плач духа, слова молитвы произносить плачевным гласом, чтобы душа, уснувшая сном смертным от упоения греховного, возбудилась на глас плача, и сама ощутила чувство плача. Так плакал могучий Давид. Рыках от воздыхания сердца моего (Пс.37:9), говорит он о себе, рыках подобно льву, оглашающему пустыню воплем, в котором страшны и выражение силы, и выражение скорби.

Для гласной молитвы и плача необходимо уединение, по крайней мере, келейное: это делание не имеет места посреди братии. Из жизнеописаний святых отцов видно, что те из них, которые имели возможность, занимались гласным плачем, невольно раздававшимся иногда за стены келлии, хотя они и заботились со всею тщательностью, чтобы всякое делание их оставалось тайною, ведомою единому Богу. Как скопление газов в воздухе разражается громом при обильном дожде, так и скопление ощущений плача в душе разражается рыданиями с воплем и обильными слезами. Это случалось с иноком, которого подвиг описан святым Исааком в 10 Слове его. После грома и дождя бывает особенное благорастворение воздуха: и душа, облегчившая печаль свою рыданием, прохладившаяся слезами, вкушает особенные тишину и мир, из которых, как бы благоухание от ароматических веществ, возникает и действует чистейшая молитва.

Вообще полезно узнавать из Священного Писания и писаний Отеческих разные способы иноческого делания, испытывать их, и избирать для себя то делание, которое окажется наиболее свойственным. Люди устроены так разнообразно, способности и качества их так разнообразны, что одно и тоже делание или способ, будучи употреблены несколькими подвижниками, действуют в каждом из них со значительным различием. По этой причине необходим опыт, как и Апостол советует: Вся искушающе, добрая держите (1Фес.5:20).

Дар плача и слез есть один из величайших даров Божиих, Он — дар, существенно нужный нам для нашего спасения. Дары пророчества, прозорливства, чудотворения, суть признаки особенного благоугождения Богу и благоволения Божия, а дар умиления и слез есть признак принятого или принимаемого покаяния. «Печаль мысли есть честное даяние Божие; имеющий ее и хранящий как должно, подобен человеку, имеющему в себе святыню. Телесные подвиги без печали мысли подобны телу без души» (Святой Исаак Сирский. Слово 89).

Слезы, проливаемые о грехах, сначала бывают горьки, изливаются при болезни и томлении духа, которые дух сообщает телу. Мало-помалу начинает соединяться со слезами утешение, состоящее в особенном спокойствии, в ощущении кротости и смирения; вместе с этим слезы, соразмерно и сообразно доставляемому утешению, сами изменяются, утрачивают в значительной степени горечь, истекают безболезненно или с меньшею болезнью. Сначала они бывают скудны, и приходят редко; потом мало-помалу начинают приходить чаще, и становятся обильнее. Когда же дар слезный усилится в нас Божией милостью: тогда укрощается внутренняя борьба, утихают помыслы, начинает действовать в особенном развитии умная молитва или молитва духа, насыщая и увеселяя внутреннего человека. Тогда снимается покрывало страстей с ума, и открывается ему таинственное учение Христово. Тогда слезы претворяются из горьких в сладостные. Тогда прозябает в сердце духовное утешение, которому ничего нет подобного между радостями земными, и которое известно только упражняющимся в молитвенном плаче и имеющим дар слез (Преподобный Нил Сорский. Слово 8).

Тогда сбывается обетование Господа: Блаженни плачущии, яко тии утешатся (Мф.5:4). Тогда приветствует себя подвижник по внушению и удостоверению Святого Духа: храняй младенцы Господь: смирихся, и спасе мя: Обратися душа моя в покой твой, яко Господь благодействова тя: яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез, и нозе мои от поползновения (Пс.114:5—7). Тогда подвижник, усматривая бессилие над собою греховных помыслов и ощущений, тщетно усиливающихся подчинить его своему влиянию, дерзновенно говорит им: Отступите от мене вси, делающие беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият (Пс.6:9,10).

Живописно изображается в Плаче святого пророка Иеремии душевное состояние инока, узревшего падение естества человеческого, не обманываемого обольщеньями преходящего мира, но всецело устремившего взоры души на это падение и предавшегося в глубоком уединении глубокому плачу (Преподобный Макарий Великий. Слово 4). И бысть, говорит Писание, повнегда в плен отведен 6е Исраиль, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремия пророк плачущ, и рыдаше рыданием над Иерусалимом (Плач.1). Все пособия для Иерусалима истощены, и все уже тщетны: осталось одно рыдание о нем. Пророк вещал ему некогда, вещал неумолкаемо пророческое слово; теперь некому уже слышать этого слова; не только нет людей, — нет и зданий; остались одни развалины: на них могут раздаваться одни рыдания.

Никому не понятны эти рыдания, и нет нужды заботиться, чтобы они были понятны кому-либо. Ими Пророк выражает невыразимо тяжкую скорбь свою; они раздаются по пустыне из развалин; им внемлет с неба Бог. Какое положение Пророка! он один на обширных развалинах города; он один — живой среди бесчисленных, мертвых знамений и свидетельств минувшей жизни; он один — живой среди области смерти. Как живой, он подает голос скорби о утрате жизни; он призывает эту жизнь возвратиться в оставленное ею жилище, снова заменить собою страшную, не чувствующую себя смерть. Како седе един град, умноженный людьми? бысть яко вдовица, умноженный в языцех, владяй странами, бысть под данию (Плач.1:1).

Пророком означается ум инока, просвещенный Откровенным учением Божиим; великий град — это весь человек, созданный Богом; жители города — свойства души и тела; язычники — это демоны, которые были унижены пред человеком до его падения, соделались его владыками по падении его. В состоянии падения находится и сам инок, и все человеки: предмет плача его он и все человеки. Но плачет инок один, потому что он один при свете Слова Божия видит падение человечества; прочие человеки не видят его, не принимают участия в плаче, плача не понимают, и плачущего считают лишившимся разума. Плачет инок один от лица своего и от лица всего человечества, не имея возможности отделиться от человечества по любви к нему и по родству с ним; плачет инок о себе и обо всем человечестве; оплакивает он падшее естество, всем общее. Плачет он один на развалинах бесчувственных, среди разбросанных и лежащих кучами камней: развалины и камни — образ человечества, пораженного нечувствием, человечества, не ощущающего и не понимающего своих падения и вечной смерти, нисколько не заботящегося о них. Плачет инок один, и плач его понятен единому Богу. Плача плакася в нощи — во все время земной жизни, — и слезы его на ланитах его, и несть утешаяй его от всех любящих его: вси дружащиися с ним, отвергошася его, быша ему врази (Плач.1:2).

Чтоб восплакать плачем по Богу, должно удалиться от мира и человеков, умереть для мира и человеков, по сердцу и уму соделаться одиноким. «Оставление всех попечений поможет тебе приблизиться ко граду безмолвия; если не будешь вменять себя, то вселишься в него; «если же умрешь для всякого человека, то сделаешься наследником града и его сокровищ», — сказал Великий Варсонофий иноку, которого он приуготовлял к безмолвию и отшельничеству в гробе-келии, этом возлюбленном жилище молитвенного плача. Иудеи, находившиеся в плену и работе у Вавилонян, изображают собою произвольные скорби, то есть лишения и подвиги телесные, которым подвергает себя инок с целью покаяния, также скорби, попускаемые ему Промыслом Божиим в очищение грехов. Духовный вождь подвигов — плач, посылает к ним с развалин Иерусалима, на которых он безмолвствует в одиночестве, послание. В послании возвещает он пленникам, по прошествии срочного времени, освобождение. Для горького плача есть свой срок, и для чаши горестей произвольных и невольных есть своя мера.

Определяются эти вес и мера Богом (Святой Исаак Сирский. Слово 65), как и святой Давид сказал: Напитаеши нас хлебом слезным, и напоиши нас слезами в меру (Пс.79:6), ибо Ты положил еси слезы моя пред Тобою, как средство очищения во обетовании Твоем (Пс.55:9) помилования и спасения. Были дни, в которые быша слезы моя мне хлеб день и нощь (Пс.41:4); за ними последовали дни, в которые, соответственно предварившему множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс.93:19). Внегда возвратити Господу плен Сионь, быхом яко утешени. Тогда исполнишася радости уста наша, и язык наш веселия (Пс.125:1,2). Ты же не убойся, рабе мой, Иакове, возвещает вдохновенный Иеремия от лица Божия избранному народу, которому попущен был за грехи его плен в Вавилоне, ни устрашайся, Исраилю: се бо Аз тебе спасена сотворю издалеча, и семя твое от земли пленения их: и возвратится Иаков, и почиет, и благоуспеет (Иер.46:27). Скорби и болезни покаяния заключают в себе семя утешения и исцеления. Это таинство открывается плачем ученику его.

Все иноки, очистившиеся от грехов, очистились плачем, и все достигшие христианского совершенства, достигли его плачем. Особливо это делание развито было между многочисленными безмолвниками нижнего Египта, в пустыне Скита, в горе Нитрийской, в Келиях и в других уединенных местах. Оно лики и полки иноков претворило в лики и полки Ангелов. Когда основатель иноческого жительства в пустыне Скитской, преподобный Макарий Великий, которого и прочие пустынножители признавали отцом отцов, достиг глубокой старости, то иноки горы Нитрийской, весьма близкой к Скиту, просили его, чтобы он прежде отшествия своего к Господу, посетил их. Макарий пришел на гору; множество иноков, безмолвствовавших на ней, встретили его. Они просили у него назидания. Макарий, прослезившись, сказал: «Братия! восплачем. Очи наши да проливают слезы до отшествия нашего туда, где наши слезы будут жечь наши тела». Все заплакали, пали на лица свои, и сказали: «Отец! молись за нас» (Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания, гл. 33). Из своего дара слез Святой наставник святых древних иноков произнес краткое учение о слезах, совокупив в нем все учение о монашеской жизни. Слышатели явлением своего дара слез выразили, что они поняли значение и обширность учения. Многих слов тут было не нужно.

Слезный дар — это осенение благодати Божией — наиболее посещает подвижников во время внимательной молитвы, будучи обычным плодом ее; иным приходит он во время чтения; другим, во время какого-либо труда. Так преподобному Кириллу Белоезерскому приходили слезы во время занятия в монастырской кухне. Смотря на вещественный огнь, он воспоминал неугасимый огнь вечной муки и проливал слезы. Кирилл, полагая, что в безмолвии умиление его усилится, и слезы умножатся, желал удлиниться в келии. По смотрению Божию обстоятельства доставили ему желаемое, и что ж? с устранением причины, возбуждавшей умиление и слезы, оскудели слезы, и Кирилл просил настоятеля возвратить его к огню монастырской кухни. Святые отцы повелевают пребывать в том делании, в котором приходят слезы: потому что слезы — плод, а цель монашеской жизни — достижение плода тем средством, которым благоугодно Богу доставить плод.

Преподобный Феодор Енатский сказывал, что «он знал инока, безмолвствовавшего в келии и имевшего рукоделием плетение веревок. Когда этот инок сидел и плел веревку, занимаясь умною молитвою, то приходили ему слезы. Тогда он вставал для молитвословия; но при этом слезы прекращались. Брат садился, и принимался за веревку, сосредоточивая в себе мысли, и слезы опять приходили. Равным образом, когда он сидел и читал, приходили слезы. Он вставал на молитву, и слезы немедленно прекращались. Только что он снова принимался за книгу, — слезы возвращались». По поводу этого Преподобный сказал: «Справедливо изречение святых отцов, что плач — учитель. Он научает всякого человека, тому, что ему полезно (Алфавитный Патерик)».

Преподобный Феодор Енатский говаривал: Всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает (1Кор.6:18), потому что из тела источается скверна, оскверняющая его: так и всякая добродетель кроме тела есть, а ежедневно плачущий очищает и тело: потому что слеза, истекающая сверху, омывает тело от нечистот его (Алфавитный Патерик)». «Истинно кающийся признает, — по словам святого Иоанна Лествичника, — каждый день, в который он не плакал, потерянным для себя, хотя бы в течении его он и сделал что доброе». «Какое бы возвышенное жительство ни проходили мы, но если не стяжали сердца сокрушенного, то это жительство — притворное и бесплодное. Подобает, истинно подобает осквернившимся после бани пакибытия (после святого крещения) очистить свои руки постоянным огнем сердца и милостью Божиею». «Не будем мы обвинены, о друзья, при исходе души нашей из тела, что мы не были чудотворцами, не были Богословами, не имели духовных видений; но непременно воздадим Богу ответ за то, что не плакали непрестанно», т. е. не пребывали в постоянной спасительной печали о согрешениях и греховности наших.

Хотя плач почти всегда увенчивается более или менее обильными слезами; но некоторые подвижники — как видно из утешения, которое произнесено для них святыми отцами — томятся, или в течение всего подвига своего, или в течение значительного времени, под гнетом плача, не получая слез для отрады и прохлаждения. Да ведают они, что сущность покаяния заключается в смирении и сокрушении духа нашего (Пс.50:19), когда дух восплачет по причине смирения. Плач духа, при недостатке телесных сил для выражения телесными подвигами и действиями действующего в душе покаяния, заменяет собою все телесные подвиги и действия, а между ими и слезы. Аминь.

Преподобный Серафим Саровский

Все святые и отрекшиеся от мира иноки во всю жизнь свою плакали, в чаянии вечного утешения, по уверению Спасителя мира: Блажени плачущии: яко тии утешатся (Мф.5:4). Так и мы должны плакать об оставлении грехов наших. К сему да убедят нас слова Порфироносного Пророка: Ходящий хождаху и плакахуся, метающе семена своя: грядуще же приидут радостию, вземлюще рукояти своя (Пс.125:5,6) и слова Исаака Сирина: «Омочи ланиты свои плачем очию твоею, да почиет на тебе Святый Дух, и омыет тя от скверны злобы твоея. Умилостиви Господа твоего слезами, да приидет к тебе».

Когда мы плачем в молитве и к слезам примешивается смех, то это от диавольской хитрости.

Трудно постигнуть тайные и тонкие действия врага нашего. У кого текут слезы умиления, у того сердце озаряется лучами Солнца Правды — Христа Бога.

Святитель Григорий Богослов

Плачь Григория о себе самом


Увы, увы! какие страдания! В чем согрешил я? Или один касаюсь чистых жертв Твоих не преподобно? Меня ли Ты, Очиститель, пережигаешь страданиями, или сокращаешь кичливость других, или для того обнажаешь меня, чтобы вывести в борьбу с противником? Все это распределяешь Сам Ты, Царь мой — Слово. Но я едва перевожу на земле последнее дыхание; выплакал все слезы; одно у меня занятие — плакать. Долго ли мне оставаться в руках нечестивых? Но ты, Блаженный, восставь меня; пусть я худ, однако же, священник; — восставь, чтобы не соблазнился кто-нибудь моими бедствиями! Утратилась моя похвала; да исчезнут и телесные скорби! Утрачена для меня Анастасия; да прекратится и грех! Увы! увы! слезы мои не пересыхают, сердце цепенеет в груди. Удержи, Царь сугубую болезнь! Удержи болезнь, — я погибаю. Ужели милосердие заключено для одного, служителя Твоего, Григория? Многими бедствиями и телесными скорбями сокрушен я. А у Тебя, Христе, есть благодать, — у Тебя, Который пережигаешь меня страданиями. Или останови бедствия, и умилосердись над рабом Твоим; или дай силу переносить все с твердым духом!

Христос, свет человеков, столп огненный душе Григориевой, блуждающей по пустыне горестной жизни, удержи зломысленного Фараона и бесстыдных приставников; избавь меня от невяжущегося брения и от тяжкого Египта, смирив позорными казнями моих неприятелей, и даруй мне гладкий путь! Если же преследующий враг настигнет меня, рассеки для меня Чермное море, чтобы перейти мне по отвердевшим водам, поспешая в чудную землю, в мое достояние, как обещал Ты; останови широкие реки, отклони стремительное и стенящее копье иноплеменников! Если же взойду в святую землю; буду славословить Тебя немолчными песнопениями.

Царь мой Христос, для чего Ты опутал меня этими сетями плоти? Для чего вверг в жизнь — в этот холодный и тенистый ров, если, как слышу, действительно я — бог и Твое достояние? Утратилась во мне крепость членов, не слушаются колена; меня расслабило время, сокрушила болезнь, изнурили заботы и друзья, расположенные ко мне не дружелюбно. А грехи не хотят покориться; но еще сильнее наступают на меня, и изнемогшего, как робкого зайца или серну, окружают эти псы, желая насытить свой голод. Или останови бедствия, и умилосердись; или прими меня к Себе после долговременных подвигов, и положи меру скорбям; или благое облако забвения да покроет мои мысли!

Увы мне! изнемог я, Христе мой, Дыхание человеков! Какая у меня брань с супружницей — плотью! Сколько от нее бурь! Как долга жизнь, как долговременно пресельничество! Сколько борений и внутри и со вне, в которых может повредиться красота Божия образа! Какой дуб выдерживает такое насилие ветров? какой корабль сражается со столькими волнами? Меня сокрушают труд и стечение дел. Не по своей охоте принял я на себя попечение о родительском доме. Но когда вступил в него; нашел расхищенным. Меня привели в изнеможение друзья, изнурила болезнь. Других встречают с цветами; а меня встретили камнями. У меня отняли народ, над которым поставил меня Дух. Одних чад я оставил, с другими разлучен, а иные не воздали мне чести. Подлинно, жалкий я отец! Те, которые со мною приносили жертвы, стали ко мне неприязненнее самых врагов: они не увaжили таинственной Трапезы, не увaжили (не говорю о чем другом) понесенных мною дотоле трудов (а их обыкли нередко уважать и порочные); они нимало не думают заглушить молву о нанесенных мне оскорблениях, но домогаются одного — моего бесславия.

Весьма много потерпел я бедствий, и, что составляет верх бедствий, претерпел, от кого всего менее думал терпеть. Однако же я не потерпел ничего такого, что потерпят сделавшие мне зло. Мои страдания проходят, а их злые дела, сколько знаю, Правосудие записало в железные книги.

Друзья, сограждане, недруги, враги, начальники! много испытал я от вас тяжких ударов. Знаю, вы скажете: нет. Но это записано в книгах; не утаитесь от меня.

Моими страданиями и скорбями да не утешается порочный, и да не смущает слабого ума добрый! Кто без болезней соделал хорошего лучшим? А страждущий знает, что она или врачевство для оскверненных, или борьба и слава для очищенных. Другому, Царь, дай славу без трудов, а для меня вожделенно — приобрести Тебя страданиями и скорбями.

Что претерпел я, злосчастный? Какой плач будет соответствовать моим страданиям? Где возьму достаточный источник слез? Какую составлю песнь? Оплакивал ли кто смерть детей, досточтимых родителей, милой супруги, или истребление любезной отчизны губительным огнем, или поражение членов лютой болезнью, никто так не сетовал, как рыдаю я о жестоко страждущей душе своей, в которой (о, я злополучный) гибнет небесный образ.

Несомненно то, что человек есть тварь и образ великого Бога. От Бога всякий исшел и к Богу идет, кто, устремя мысль горе и плоть оковав духом, вождем своей жизни имеет милосердого Христа, а стяжание свое, язык и слух, самый ум и силу — все посвящает грядущей жизни, кто, из все поглощающего мира исхищая все, чем возобладал похититель чужого достояния, богопротивный велиар, вносит сие в сокровищницы, которые тверже земных и расхищаемых, и разрушаемых, чтобы узреть самого Царя, чтобы, совлекшись плоти и противоборствующей дебелости, соделаться богом и духом, стать в чине светозарного ангельского лика, за великие труды стяжать еще большую награду, не как прежде, взирая на легкий образ скинии, на письменное и разрушаемое изображение закона, но чистыми очами ума созерцая саму истину и устами воспевая празднственную песнь. Такова цель жизни; к сему обитателей земли возводит величие Христовых страданий. Ибо Христос, будучи Богом, начальником жизни, превысил века, всегда всецелый образ бессмертного Отца принял образ раба, вкусил смерть, вторично встретил жизнь, чтоб от рабства и от уз смерти избавить меня, возвращающегося к лучшей жизни.

Но не соблюдал я досточтимых таинств Божиих, хотя душа моя и посвящена в тайны небесного восхождения. Грубая плоть гнетет меня долу; не смог я подняться из грязи и обратить око к свету. И обращал, правда, но между нами стало и очи мои закрыло облако — это мятежная плоть и земной дух. Много на сердце суетных попечений блуждающего ума; они обращаются то к тому, то к другому и отдаляют от меня Христа — Бога-Слово, потому что Жених не терпит общения с чуждой для Него душой. Много лежит на языке тлетворных зелий пагубы, потому что язык — половина всех человеческих пороков, изрыгает ли он явное зло — гнев, который особенно сильный в своих порывах отнимает у человека ум или, затаив в груди коварный умысел, льет кроткие речи из мягких уст.

О, если бы приставлена была какая-нибудь дверь и к глазам, и к устам моим, не всегда отверзающимся на добро, чтобы я и видел, и слухом принимал одно полезное, а для худого сами собой замыкались у меня и зрение, и слух! И для рук самое лучшее упражнение, чтобы они, чистые, непрестанно воздевались к небу и были покорны небесным законам; равно и для ног, чтобы они шли путем гладким, а не по тернам, не по утесам, не по стезе непреподобной. Но теперь, хотя каждый дарованный мне Богом член и сам в себе полезен, и для полезной дарован цели, однако же, грех обратил его для меня в оружие смерти.

Какой же это правит мной закон? Отчего я на земле стал узником плоти? Как тело примешано к легкому духу? Не весь я чистая природа — ум, не весь и худшая — плоть; но составлен из того и другого, и нечто иное с ними. А потому и терплю непрекращающуюся тревогу брани между враждующими взаимно — и плотью, и душой. Я — образ Божий, вовлекаюсь в греховность; худшее во мне несправедливо противится лучшему, или убегаю от грехов и противлюсь им, но не без труда, после многих борений и при небесной только помощи.

Ибо два, точно два во мне ума: один добрый, и он следует всему прекрасному, а другой худший, и он следует худому. Один ум идет ко свету и готов покоряться Христу; а другой — ум плоти и крови — влечется во мрак и согласен отдаваться в плен велиару. Или один увеселяется земным, ищет для себя полезного не в постоянном, но в преходящем, любит пиршества, ссоры, обременительное пресыщение, срамоту темных дел и обманы, идет широким путем, и, покрытый непроницаемой мглой неразумия, забавляется собственной пагубой, а другой восхищается небесным и уповаемым как настоящим, в одном Боге полагает надежду жизни, здешнее же, подверженное различным случайностям, почитает ничего не стоящим дымом, любит нищету, труды и благие заботы и идет тесным путем жизни.

Видя их борьбу, Дух великого Бога снизошел свыше и подал помощь уму, прекращая восстание беспокойной плоти или усмиряя волнующиеся воды черных страстей. Но плоть и после этого имеет неистовую силу и не прекращает брани; борьба остается нерешительной. Иногда плоть смиряется умом, а иногда и ум опять против воли последует превозмогающей плоти. Но хотя желает одного, именно лучшего; однако же, делая другое, именно, что ненавидит, оплакивает он тягостное рабство, заблуждение первородного отца, гибельное убеждение матери — эту матерь нашей продерзости, преступную ложь пресмыкающегося кровопийцы — змия, который увеселяется человеческими грехами, оплакивает и древо или вредный для человека плод древа, и пагубное вкушение, и врата смерти, и срамную наготу членов, и еще более бесчестное изгнание из рая, или от древа жизни. Об этом сетует болезнующий ум. Но плоть моя и ныне устремляет взор на прародителей и на человекоубийственное древо; она постоянно любит всякую сладкую снедь, какую только для обольщения ее показывает злой губитель — змий.

Посему и я плачу; и Царя, Который владычествует над всем и все взвешивает на весах Своих, слезно молю, чтобы милостиво рассудил душу и тело, прекратил брань, и худшее (как и следует, потому что сие гораздо полезнее и для души, и для тела) подчинил лучшему, чтобы обремененная плотью душа не влачилась по земле и не погружалась, как свинец, в глубину, но чтобы плоть уступала окрыленному духу и образу, и грех таял, как воск от огня.

О сем моля, и сам прилагаю многие врачевства к грубой плоти, чтобы прекратить жестокий недуг, чтобы крепкими узами удержать силу плоти, как самого вероломного зверя; трепеща перед злой волной, ставлю преграды чреву, неудобоисцеляемой скорбью изнуряю сердце и проливаю потоки слез; преклоняю перед Царем сокрушенные колена, провожу ночи без сна, ношу печальную одежду.

Иным приходят на мысль пиры, ликованья, смех, обжорство — это забавы цветущего возраста. Иные опять находят себе утешение в супругах, в сыновьях, в непрочной славе обладать огромным богатством. Иных опять увеселяют народные собрания, рощи, бани, городская пышность, похвальные речи, шум сопровождающих, когда сами они быстро несутся на высоких колесницах. Ибо у смертных много утех в многообразной жизни, и к самым бедствиям примешивается веселие.

Но я умер для жизни, едва перевожу дыхание на земле, избегаю городов и людей, беседуя со зверями и с утесами, один, вдали от других, обитаю в мрачной и необделанной пещере в одном хитоне, без обуви, без огня, питаюсь только надеждой и обратился в поношение всем земнородным. У меня ложем древесные ветви, постелью надежная власяница и пыль на полу, смоченная слезами.

Многие вздыхают под железными веригами, иные, сколько знаю, употребляют в пищу пепел, и питье у иных растворено горькими слезами; иные, осыпаемые зимними снегами, по сороку дней и ночей стоят как древа, воспрянув сердцем от земли и имея в мысли единого Бога. Иной замкнул себе уста и на язык свой наложил узду, которую, впрочем, не всегда стягивает, ослабляет же ее для одних песнопений, чтобы уста его были одушевленны гуслями, в которые ударяет Дух. А кто освятил Христу главу свою, ради благочестивого обета блюдет ее от острижения. Другой же смежил свои очи и к слуху приставил двери, чтобы не уязвило его откуда-нибудь неприметным образом жало смерти.

Такие шесть способов врачевания и я употреблял против неприязненной плоти. Уже и седина служит пособием против моих страстей. Много было и непредвиденных бурь, которые против воли заставляли меня волноваться и сокрушали тяжкими скорбями. Но непреклонная плоть не повинуется внушениям, не смиряется бедствиями, не укрощается временем, а всегда с закрытыми глазами спешит по стезе противоположной жизни, и подобно легиону ищет стремнин. Если же иногда и уступает ненадолго Божию страху, или трудам, или Божественным глаголам, то как растение, выпрямляемое руками садовника, опять сгибается в прежнюю кривизну.

О, жалкие данники смерти! О, род человеческий, мы, которые, будучи снедаемы грехами, утешаемся своим беснованием, не уважаем разума, какой вложил в нас Бог при рождении, когда даровал нам семя жизни; не страшимся закона, какой начертал Царь Христос, сперва на каменных скрижалях, прикрыв истину письменами, а напоследок на наших сердцах — сиянием Святого Духа! Мы начинаниями своими противоборствуем Христовым страданиям, которыми Христос избавил нас от мучительных страстей, когда воспринял плоть и пригвожден был ко кресту, к которому пригвоздил вместе и черный грех твари, и державу велиара, чтобы мы, возродившись и воспрянув из гроба, с великим Христом приняли горнюю славу.


Плач о собственных своих бедствиях, и Молитва ко Христу о прекращении жизни


Любезная земля, и море, и отечественная и чужая сторона, и юность и седина на западе жизни, и крылатые речи — напрасный труд, и те речи, которые породил светлый дух, и города, и убежище мое — утесы, какие только обошел я, стараясь приблизиться к Божеству Христову! Почему я один шел скорбным путем, и здесь и там меняя образ многотрудной жизни? Ни однажды не мог твердо установить на земле легкой стопы своей, но одни бедствия непрестанно препровождают меня к большим бедствиям? Ты научи меня, Премудрость, отчего на мне такое бремя? Отчего благочестивые в трудах, а погибающие не знают трудов? Наказание ли это за грех? Или угли, которыми очищается жизнь, как золото в горниле? Или меня, как Иова, вызывает на борьбу с собою злобный и завистливый враг, и Ты, как борца Своего, умастив меня наперед обильно елеем, выводишь обнаженным для великого подвига, чтобы потом наградить и прославить подвижника? — Все это известно Тебе одному, Царь мой, Слово, потому что Ты управляешь целым миром по великим и сокровенным законам, из которых разве малый некоторый отблеск вполне доходит до нас, покрытых брением и имеющих близорукие глаза.

Но я утружден жизнью; едва перевожу дыхание на земле, уязвляемый множеством бедствий от врагов и от друзей, что и огорчает меня чрезмерно. Потому плачу и припадаю к Твоим коленам. Подай мертвецу Твоему кончину жизни, подай утружденному отдохновение, и возведи меня к легчайшей жизни, для которой терплю скорби, и перенес тысячи горестей; восхитив в ангельские лики, приблизь путника к небесному чертогу, где слава единого великого Бога, сияющего в трех Светах!

Увы мне! Спешу к небу, к Божией обители, но меня держит эта плоть: нет мне выхода из многоскитальческой жизни, из ненавистного греха, который привязал меня к дольнему, отовсюду оглушая внезапными заботами, подающими красоту и дарования души. Но Ты, Царь, разреши, разреши меня от земных уз, и вчини в небесное ликостояние!

Матерь моя, для чего ты родила меня, когда родила на труды? Для чего извела в эту жизнь, усеянную терниями? Если сама ты жила беспечально, как бесплотная; то это — великое чудо. А если и ты страдала; то не из любви ко мне родила меня. Всякий идет своею стезею жизни: иной — земледелец, а другой — мореплаватель; иной — какой-нибудь зверолов, а другой вооружил руку копьем; иной — искусный певец, другой — победитель на поприще. Но мой жребий — Бог; мой удел — терпеть множество скорбей, изнемогать здесь от мучительной болезни. Терзай, терзай меня, злодей, до времени! Скоро с радостью оставлю тебя, а с тобою и все тяжкие бедствия.

Матерь моя, для чего ты родила меня, когда не могу ни мыслию постигнуть, ни изречь Бога, сколько желаю? Осияло, правда, очи ума моего малое какое-то озарение пренебесной, равносветлой Троицы; но большая часть (к скорби моей) ускользнула от меня, пролетев быстро, как молния, прежде нежели насытился я светом. А если бы здесь мог я постигнуть Тебя, возлюбленная Троица; то не стал бы жаловаться на родившую меня утробу матери: это значило бы, что я родился в добрый час. Но спаси, спаси меня, Божие Слово; и, извлекши из горькой тины, веди в иную жизнь, где чистый ум, не покрываемый более примрачным облаком, ликует пред Тобою, о Пресветлый!

О, я несчастный! Что будет со мною? Могу ли как избежать пороков, укрыв жизнь в глубинах, или в облаках? Говорят, что есть страна, где нет ни зверей, ни болезней; о если бы нашлось где место свободное от греха, чтобы мне туда убежать! На сушу укрылся иной от тревожного моря, другой спасся под щитом от копья, и под крышею дома — от хладного снега. А грех всесторонен, — обширное и неизбежное царство. Илия на огненной колеснице взошел на небо. Моисей избежал некогда определения детоубийцы — мучителя. Невинный Иона спасся от безвестной смерти в китовом чреве. Даниил избавлен от зверей, а отроки — от племени. Но мне как избыть от греха? Ты спаси меня, Царь мой Христос!

Увы, мне, Христос мой! опять пришел ко мне змий. Увы, мне! пришел ко мне весьма устрашенному. Увы, мне! я вкусил с этого древа познания. Увы, мне! зависть уверила меня, что мне завидуют. Богом не стал я, и изринут из места наслаждения. Угаси несколько, о меч, палящий твой пламень, и опять приими меня под сень райских дерев, как разбойника, который взошел туда со Христом с крестного древа!

Увы! тесно мне в этом мире; знаю, что большая часть жизни протекла, и от меня пахнет уже мертвецом; а пороки мои не хотят истребляться вместе с летами жизни. Или продли время мое, Дыхание человеков; или избавь меня от зол! Это — дело Твоей благости. А если не угодно сие Тебе; то уже я мертв. Чего же еще больше? Разве ждет меня милосердный огонь?

Увы! тесно мне и в жизни, и при конце жизни. Здесь грех, а там наказание. Стою в средине, боясь огненной реки. Надеюсь больше на Тебя, Христос, нежели на здешние подвиги. Если бы у меня была возможность, хотя несколько, очиститься; это было бы всего лучше. Но если непрестанно умножается во мне зло; то пора разрешиться, пока не постигла меня худшая участь.

Какое это принуждение! Вступил я в жизнь? — прекрасно! Но для чего же обуреваюсь треволнениями жизни? Скажу слово; оно смело, однако же скажу его. Если бы не твой был я, Христе; мне стало бы это обидой. Мы родимся на свет, утомляемся, насыщаемся, спим, бодрствуем, ходим и бываем больны и здоровы; есть у нас и удовольствия и труды. Но временами года и солнцем наслаждается и все, что есть на земле. А умирают и согнивают телом и скоты, которые, правда, презренны, но не подлежат и ответственности. В чем же мое преимущество? Ни в чем, кроме Бога; и если бы не Твой был я, Христе, стало бы это обидой.

Обманулся я, Христе мой, и чрез меру понадеявшись на Тебя, занесся высоко, — и очень глубоко ниспал. Но опять подними меня вверх; ибо сознаю, что сам себя ввел я в обман. А если опять превознесусь; то пусть опять паду, и падение мое да будет сокрушительно! Если Ты меня примешь, я спасен; а если нет, то я погиб. Но ужели для меня одного исчерпана Твоя благость?

Митрополит Иерофей (Влахос)

Плач по Боге и происходящие от него слезы заповеданы нам Христом. Слезы — это образ жизни. Если образом жизни можно назвать покаяние и плач, то это относится и к слезам, которые струятся из кающегося и сокрушенного сердца. Говоря о слезах, необходимо заметить, что существуют внутренние слезы сердца и внешние, телесные слезы. Сердце часто плачет, умываясь реками слез. Подвижник духовной жизни, проникнутый духом православного предания, многократно «вынуждает» сердце плакать. В большинстве случаев эти сердечные слезы обнаруживают себя внешне. Иногда они бывают и тайными. Давайте же рассмотрим ценность слез.

Святые призывают христианина плакать, поскольку при этом сердце очищается и приобретает духовную чувствительность, избавляясь от ожесточения и окаменения. Преподобный Исаак призывает: «Омочи ланиты твои слезами очей твоих…» (Исаак Сирин). Более того, тот же святой призывает просить Марфу и Марию научить нас «плачевным гласам». Преподобный Нил Подвижник учит молиться, прежде всего, о приобретении слез: «Прежде всего молись о получении слез» (Добр. Т.2.). Точно также слезы необходимы для того, чтобы могло исполниться любое наше прошение (Преп. Нил Подиижник. Добр. Т.2.).

Ценность слез велика. Характерны слова отцов, не понаслышке знакомых с этой реальностью. Слезы — это крещение. «Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими» (Леств.7:6). Слезы — это признак возрожденного человека. По словам аввы Пимена, «плач — это путь, переданный нам Писанием и отцами, говорящими: „Плачьте. Нет иного пути, кроме этого“». Это, как мы сказали чуть выше, образ жизни. Нам невозможно познать себя без слез, ибо если мы осознаем свою греховность (а это является свидетельством пребывания внутри нас божественной благодати), если приобретем дар самопознания и самоосуждения, то сразу же начинаем плакать. Ведь «никто не должен оставить своего мертвеца и идти плакать о чужом». Слезы у человека свидетельствуют о том, что Христос коснулся очей его и он прозрел умственно (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1.). Слезы отверзают очи души. Они необходимы еще и потому, что, согласно учению аввы Арсения, человек в любом случае когда-нибудь будет плакать. Кто плачет здесь по собственной воле, не будет плакать в другой жизни. Напротив, тот, кто не плачет здесь, «вечно будет плакать там».

Преподобный Симеон Новый Богослов, которого, как и некоторых других, можно назвать богословом слез, говорит, что слезы есть знак жизни. Младенцы, появляясь на свет из чрева матери, плачут, и это является признаком жизни. То же самое относится и к духовному рождению. Слезы есть признак возрожденного человека. Если младенец не заплачет, то становится ясным, что он мертв. Следовательно, по словам Симеона Нового Богослова, «плач вместе со слезами суть от рождения спутники человеческой природы». Преподобный отметил это, поскольку в его время многие утверждали, что по природе люди разнятся между собой и, следовательно, не все могут плакать. Однако это не так. В заключение святой говорит, что, как еда и питье необходимы для тела, столь же необходимы и слезы для души. Тот, кто не плачет ежедневно и ежечасно, «голодом растлевает и губит душу». Когда же человек приобретет благое произволение, усердие, терпение, смирение и любовь к Богу, тогда «душа, ныне подобная камню, сделается источником слез». И, конечно, преподобный приводит найденные им в Священном Писании указания на то, что некоторые люди, крестившиеся во взрослом возрасте и умиленные нашествием всесвятого Духа, плакали «не мучительными и болезненными слезами, но, благодаря действию и дару Святого Духа, сладчайшими паче меда, и так безболезненно и тихо истощивши их через очи».

Из всего этого ясно, что, с одной стороны, слезы необходимы для нашей духовной жизни и, с другой — что они сами суть образ жизни и пища души. Ясно и то, что существует много видов слез. На это последнее обстоятельство мне и хотелось бы обратить внимание читателя. Никита Стифат, ученик Симеона Нового Богослова, учит, что иные слезы проливаются от покаяния, и иные — от божественного умиления. Первые походят на реку, которая потопляет и разрушает все твердыни греха, вторые же бывают как дождь для нив и роса для злаков, «питая клас ведения и делая его многозеренным и многоприплодным». Тот же автор подчеркивает, что излияние слез иногда доставляет сердечному чувству горесть и болезнование, а иногда — радость и веселие. Слезы покаяния приносят горечь и боль, слезы же чистого сердца, достигшего свободы от страстей, суть слезы наслаждения и несказанной сладости (Добр. Т.5.). Почти такая же разница существует между слезами, происходящими от божественного страха и от божественной любви, (Свв. Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Добр. Т.5.).

Слезы приносят много плодов. Они очищают сердце человека от скверны греха и в дальнейшем просвещают его. Отцы учат, что диавол, войдя в человеческую душу, напечатлевает там образы, после чего удаляется, оставив в сердце образ греха. Этот образ уничтожается слезами, которые омывают сердечное место и изгоняют облако, сокрывшее сердце человека. Следовательно, с помощью слез достигается очищение от грехов. Авва Пимен учит, что «желающий избавиться от грехов, избавляется от них рыданием. В другом месте тот же святой призывает: «Будем плакать пред лицем благости Божией со всякой болезнью, пока не пошлет Он нам милость Свою». Поэтому там, где присутствует плач, нет и следа злословия или осуждения. Действительно, засвидетельствовано всем опытом Церкви, что как вода смывает буквы, так и слеза может смыть грехи (Леств.26:229). Благодаря слезам приходит Всесвятой Дух, который почивает в сердце, очищая нас и омывая от скверны порока (Исаак Сирин). Слезы не только очищают, но и просвещают душу. В самом деле, благодать Божия, приходящая через покаяние, озаряет и освящает сердце человека. Бездна плача, то есть великий плач, ожидает утешения.

Слезами достигается чистота сердца, чистое же сердце получает просвещение «Просвещение же есть неизреченное действие, неведомым образом разумеваемое и невидимо зримое». С плачем приходит утешение, согласно Христовой заповеди-блаженству. Это утешение «есть прохлаждение болезнующей души… Заступление есть обновление души, погруженной в печаль, которое чудным образом превращает болезненные слезы в радостные» (Леств.7:57). Никита Стифат также учит, что никто не может в меру своих сил достичь уподобления Богу, «если он наперед теплыми слезами не смоет приразившейся к нему тины греховной и не прилепится к исполнению святых заповедей Христовых». Таким образом он отвергает безобразие (Добр. Т.5.) и приобретает способность вкусить славы Божией.

Конечно, святые отцы обращают внимание и на слезы прелести. В некоторых случаях слезы могут производиться и диаволом. Если человек плачет и после превозносится, то он находится в прелести. Поэтому отцы заповедуют не гордиться, если наша молитва сочетается со слезами. «Не возносись, проливая слезы в молитве твоей» (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1.). Никому не следует превозноситься, считая себя стоящим гораздо выше, чем другие. Слезы нужны для того, чтобы ими смывалась скверна страстей. Если же мы забудем об этой цели и возгордимся, то можем впасть в помешательство: «Многие, проливая слезы о грехах, забывали цель слез и, вознеистовствовав, совратились (с правого пути, или с ума сошли)» (Преп. Нил Подвижник. Добр. Т.2).

Существует много видов слез. Это слезы сочувствия, слезы эгоистические, сатанинские, Божии и т. д. Однако нам следует подвизаться ради того, чтобы преобразить даже и сочувственные слезы. Отцы Церкви заповедали нам плач. Если даже в плаче содержится элемент эгоизма, то он может быть преображен и может внести свой вклад в дело спасения с помощью самоосуждения, если мы обратим свое внимание на себя, на свои грехи, если прекратим беседы с другими и начнем беседовать с Богом, видя свое собственное ничтожество. Убежден, что ужасное состояние, в котором пребывают многие люди, связано с тем, что мы утратили плач. Мы не плачем. Вот почему, когда мы испытываем бремя различных трудностей, когда нервы наши на пределе, а все наше внутреннее состояние выглядит жалким, нам следует стараться плакать с помыслами самоосуждения. Если сделать такую попытку, то и Бог пошлет нам Свою благодать, так что слезы сделаются для нас образом жизни и сердце будет очищаться от страстей.

ПЛАЧ НЕПРЕСТАННЫЙ

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:3,4).

Преподобный Симеон Новый Богослов

Возлюбим непрестанный плач


Верный человек, добре всегда внимающий заповедям Божиим, когда творя все, что требуют заповеди Божии, помыслит о высоте их, т. е. о том непорочном житии и чистоте (какие они изображают), тогда, исследуя меру свою, найдет себя крайне немощным и бессильным достигнуть оной высоты заповедей, найдет, что он крайне нищ и недостоин принять Бога, или возблагодарить Его и прославить (упокоить в себе), так как не стяжал еще в собственность себе никакого блага (нечем упокоить). Но таковый, помышляя о всем, сказанном мною, с чувством душевным, без всякого сомнения восплачет плачем оным, который есть воистину наиблаженнейший плач, приемлющий и утешение и делающий душу кроткой. Утешение и радость, которые рождает плач, суть залог Царствия Небесного.

Возлюбим нищету духовную, т. е. смирение, возлюбим непрестанный деннонощный плач, от которого ежечасно произрождается радость душевная и утешение изливается на тех, кои любят Бога. От плача водворяется и кротость в тех, кои подвизаются во истине. Которые плачут, те также алчут и жаждут правды и всеусердно ищут Царствия Божия, превосходящего всякий ум человеческий. И не это только, но и то, что иной делается милостивым и чистым в сердце, полным мира и миротворцем, также мужественным в искушениях, бывает от непрестанного плача. Плач производит в нас ненависть и ко всякому злу. Им возжигается в душе и божественная ревность, которая ни на минуту не дает человеку покоя, но, не допуская его склоняться на зло со злыми, устремляет на все доброе, исполняя вместе с тем душу мужеством и силою к претерпению всех искушений и скорбей.

Плач, являющийся тотчас, как родится человек, показывает, что слезы суть неотлучные спутники настоящей жизни. Как ястие и питие потребны для тела, так слезы потребны для души, так что, если кто не плачет каждодневно, — не говорю каждочасно, да не отягчу, — явно показывает, что у него душа в расстройстве и гибнет, как истощаемая гладом. Итак, если, как доказано, плач и слезы суть спутники человеческого естества, то никто да не отрицается от сего естественного блага; никто да не лишает себя сего блага, по лености и нерадению; никто да не будет жестокосерд по злобе и лукавству, и по гордости души, и да не попустит себе ниспасть в состояние жестокости камня, но да ревнует всяк, прошу вас, со всем усердием и тщанием держать плач и слезы, как заповедь Божию, и хранить их со вниманием в сердце своем, ограждая их там нищетою, смирением, простотою и незлобием души, терпением искушений и непрестанным поучением в Божественных Писаниях, каясь всегда и воспоминая свои прегрешения, — и никто да нерадит о сем спасительном делании плача.

Если же кто вознерадит о сем, разленясь и отчаясь во спасении своем, пусть не говорит по крайней мере, что это невозможно и для тех, которые ревнивы и тщательны. Говорящий так заключает врата Царства Небесного: ибо кто говорит, что невозможно плакать и сокрушаться, тот явно тем утверждает, что невозможно и очиститься, а без очищения никто не спасается, никто не ублажается Господом, никто не узрит Бога.

Блаженны те, которые всегда горько плачут о грехах своих, потому что их осенит, наконец, свет и горькие слезы их преложит в сладость.

Когда же делание плача соединяется с исполнением заповедей Божиих, тогда оно омывает, — о, чудо, — и очищает душу от всякой скверны, и изгоняет из нее всякую страсть и всякую похоть плотскую и мирскую.

Как может восприять плач тот, кто всегда пространно питает чрево свое и о том только заботится, что поесть да что попить, раболепствуя пред плотью своею, как пред госпожою?

Те, которые говорят, что невозможно плакать и слезить каждую ночь и день, обличают этим, что они обнажены от всякой добродетели.

Как иной царь без войска пред всяким врагом бессилен и удобопобедим для него, — даже не кажется и царем, а одним из обыкновенных людей, равно как опять и войска без царя или военачальника легко рассеиваемы бывают и уничтожаемы, так есть и плач в отношении к другим добродетелям. Посему воображай, что все добродетели новоначальных суть как бы войско, собранное на одном месте, а царь добродетелей, или военачальник, есть блаженный плач и слезы сокрушения. Он ставит в бранный строй все воинство добродетелей, воодушевляет, наставляет и определяет добре, как надлежит воевать, где, когда и какие употреблять оружия и против каких врагов, каких рассылать разведчиков и каких поставлять вокруг стражей, что надлежит говорить с теми, которых присылают враги, сколько и как, ибо иной раз можно одним этим переговором вспять обратить их всех и победить, иной же раз возможно их обратить вспять и победить совсем не приняв их к переговору… Все это распределяет и установляет плач.

Бывает и плач без духовного смирения, и те, которые плачут таким образом, тоже думают, что такой плач очищает грехи, но они тщетно обманывают себя, потому что лишены бывают сладости Духа, таинственно порождающейся в мысленном сокровище-хранилище души, и не вкушают благости Господа. Почему таковые скоро воспламеняются гневом и не могут совершенно презреть мира и то, что в мире. А кто не презрит сего совершенно, и не стяжет ненависти к сему от всей души, тот никогда не возможет стяжать твердую и несомненную надежду спасения, но всегда колеблется сомнением туда и сюда, так как не основал надежды своей на камне.

Плач двоякое имеет действие: и, как вода, погашает слезами весь пламень страстей и омывает душу от скверны, причиняемой ей ими; и опять, как огонь, присутствием Святаго Духа животворит, согревает сердце и воспламеняет в нем любовь и вожделение к Богу. Всякого исправляет повседневный плач: ведь он слаще пищи и питья.

Неизвестный Афонский Исихаст

О том, как мысль, очистившаяся благодаря присно совершаемой в сердце умной молитве, которая является матерью слез, постигает источник различных помыслов, входящих в душу: какие от Бога, а какие — от демонов. Также о скорби.


Как только снизойдет в душу благодать Божия и воссядет в этой душе, в ту самую минуту и в тот самый момент чистая и трезвенная мысль чувствует и ощущает, что пришла в душу и вселилась в ней благодать Божия. Престол же мысли находится посередине лба, в самом высоком месте человеческого тела, как в специальной и высокой дозорной башне, откуда видно все и повсюду. И как только она почувствует, что что-то приближается к душе, тотчас извещает об этом ум человека, чтобы тут же прибежал и он, и они вместе строго исследовали и посмотрели, от Бога ли то, что вошло в город, то есть в душу, или от демонов.

Это совместное действие и совместное размышление ума и мысли называется рассуждением. И это рассуждение истинно, потому что ум вместе с мыслью судит и исследует точным и высоким помыслом различные действия, которые на чувства души и тела оказывает все то, что вошло в душу, пройдя чрез пост мысли и ума. Это суждение, совершаемое мыслью и умом, правильное и доброе. Ибо сказано: Двое лучше одного. Потому добрым и полезным помыслам они открывают вход и разрешают войти в душу свободно и беспрепятственно. А лукавые и обманчивые помыслы они отвергают и ненавидят.

Когда мысль здорова, то есть когда она чиста и очищена воздержанием от приятных еды и питья, воздержанием от излишнего сна и пищи непрестанно происходящей в сердце молитвой и вниманием, всегдашним пролитием многих слез, богопросвещенным воздержанием и молчанием, чистотой души и тела, всесветлым смирением и смиренномудрием, великим терпением, которое показывается в различных искушениях, короче говоря, когда она просвещена частым принятием Пречистых Таин Господних, тогда она очень быстро чувствует то, что проходит чрез нее или иным путем входит в душу (ибо вор, сказано, не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде). И мысль постигает, от Бога ли то или от демона.

И если это от Бога, то тотчас извещает приготовившееся сердце, чтобы оно приняло это с удовольствием и как полагается. Если же от демона, то уведомляет и убеждает сердце не открывать входную дверь, то есть не принимать этого. Постигает же мысль и то, откуда приходят обе вещи. Потому что демоническое, проходя, производит смуту, нарушает безмолвие души и чувств тела, подобно волку, который, входя в ограду и на пастбище овец, нарушает их спокойствие. Потому сказано: Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить.

А благодать Божия, то есть утешение Святого Духа, когда сходит на человека свыше, от Отца светов, сначала проходит через караул мысли и оттуда, кратко поприветствовав ее, сразу быстрее молнии проходит в сердце. Когда сверкает молния, ее блистание видно среди темных и мрачных туч. Она сверкает очень быстро и непостижимо и кажется тебе неким огненовидным элементом. То же происходит и с благодатью Божией. Когда она является мысли и приветствует ее, мысль чувствует ее явление и приветствие весьма таинственным образом. И снова, когда она двигается и проходит к сердцу, мысль тотчас чувствует то, с какой необъяснимой скоростью сила и действие божественной благодати проходит через владычественное человека до самого сердца. Когда благодать Божия достигнет чистого сердца, оно чувствует ее приход и остановку, потому что в самом сердце произошло то же самое действие, которое произвела благодать и на мысль. И когда благодать Божия снизойдет, приблизится к сердцу и коснется его, тогда тотчас тает его жестокость, как тает воск от огня, и тогда в сердце рождается радостотворная слеза, которая называется радостотворной печалью.

Печаль эта утешает сердце, радует душу, возносит ум к Богу, услаждает мысль, чудесным образом озаряет лицо, изгоняет лень, отсекает страсти телесные, умерщвляет страсти душевные, рождает страх Божий и, подобно крепостным стенам, препятствует всякому злу и греху. Ибо доколе живет в сердце человека эта державная печаль, демоны не дерзают откровенно говорить с сердцем, потому что их злоба пожигается ею, как хворост огнем. И как нельзя зажечь мокрый трут, сколько бы человек ни старался, так и демоны не могут опутать сердце греховной сетью, приготовленной ими, потому что к сердцу, исполненному такой печали, ни подойти, ни приблизиться демоны не могут. А если все же приблизятся, движимые своей великой злобой и наглостью или завистью, то ничего не добиваются.

Если эта печаль не покидает сердца человека, то сердце всегда плачет, и человек, обладающий этим сердцем, проливает слезы, которых не вместит его крещальная купель. Имеющий это пусть будет внимателен, чтобы не утратить. Потому что это теряется, лучше же сказать, уходит само, когда не бодрствует мысль и не молится сердце. Поэтому и говорит Господь: Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение.

Поистине, душа впадает в великое искушение, когда отсутствует печаль. Потому что тогда человек, сильно искушаемый и обуреваемый отовсюду демоном-ненавистником добра, легко побеждается и получает смертельные раны. Печаль уходит, но как это происходит, никто не знает. Как никто не знает и о том, как проходят дни его жизни. Потерявший печаль знает и понимает только то, что она ушла сама собой. Так и каждый человек знает о том, что прошли его дни, но того, как это случилось, не постигает.

Если печаль уйдет, то пусть человек снова просит ее у Бога. Потому что когда отсутствует печаль, человек лишается неких великих и небесных даров, а душа его становится нищей, подобно нищей вдове. Величину своих прежних утрат при отсутствии печали человек узнаёт и понимает тогда, когда она приходит вновь. Когда же человек пожелает попросить у Бога печаль, которой лишился по причине своей невнимательности, то пусть просит ее посредством истинного смиренномудрия и скромности. Пусть покажет Богу мрачность своего лица, скорбь ума и сердца. Пусть покажет Ему всю скорбь своей души, от которой страдает сердце. И пусть пролиет пред Ним свое моление, оплакивая свою беду. Об этом говорит и пророк Давид: Пролию пред Ним моление мое, печаль мою пред Ним возвещу.

Пусть вновь получит человек благодать Божию, обвиняя и осуждая самого себя в том, что она покинула его. Пусть в уме своем пообещает Богу впредь быть внимательным и пусть покажет Ему истинное покаяние. И как в то время, когда печаль присутствует в сердце, утешается не только сердце и душа, но и все душевные и сердечные силы, и даже само тело, так и при отсутствии печали пусть все вместе они припадут к Богу и попросят у Него о печали. Каждый из них пусть выполняет свой долг. Тело пусть злостраждет от труда видимого. Сердце пусть будет сокрушаемо воздыханиями и молитвенным понуждением. Душа пусть оденется в печаль, как невеста одевается в черное, когда становится вдовой. А ум и мысль пусть сопровождают душу до самого Престола Божества. Тогда пусть душа, подобно скромной и печальной деве, с плачем и крайним благоговением сразу припадет к ногам Господа нашего Иисуса Христа — чистого и нетленного Жениха. Пусть она сладко их лобызает, пусть с крайней застенчивостью возьмется за Его пренепорочную и неизреченно прекрасную ризу. И тогда, кротко взирая на Его сладчайший и неизреченный божественный лик, пусть просит Его по-рабски с теплым молением, пусть говорит с великим страхом и трепетом, смешанным и растворенным любовью. Пусть говорит следующее.


Молитва


Помяни, Господи, что Ты ради человека стал совершенным Человеком, и по Своему человеколюбию спаси меня. Не презри, Владыко, ради имени Твоего святого моей сиротской молитвы, но даруй мне Свое утешение. Ради Престола Твоего Божества, Творче мой, не гневайся на меня распутную. Ради славы Твоей неизреченной, Боже мой сладчайший, пошли и мне милости Твои богатые. Пролей, Милостиве, из святого жилища Твоего благодать Свою богато и на меня, ибо великую скорбь испытываю я, раба Твоя, когда лишаюсь Твоей благодати. Не гневайся на меня, Святой, за то, что я произношу пред Тобою так много слов. Ибо Ты, Господи, очень хорошо знаешь, что я говорю это от великой горечи, которую получила по жестокости своего сердца.

Ослаби, остави, Милосерде, все согрешения мои, все, чем я согрешила от юности и опечалила Дух Твой Святой и Тебя — сладчайшего Владыку и Бога моего. Отврати, Непамятозлобный, лице Твое от грехов моих и все мои беззакония очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже мой, и Дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи меня, Христе мой, от лица Твоего, и Духа Твоего Святого не отыми от меня. Ибо, Господи мой, Господи, когда Ты утешишь меня Духом Твоим Святым и я от благодати Твоей вкушу сладости, тогда поработаю Тебе со всей ревностью и силой.

Ей, Царю Небесный, сладчайший Иисусе мой, Господи славы, прославленный в совете святых! Снова и снова прошу Тебя я, несчастная! Услышь меня, смиренную и окаянную рабу Твою, и дай мне снова благодать Свою и радование спасения Твоего, чего лишил Ты меня за бесчисленные мои грехи. Укрепи меня, Владыко, молюся, благодатью Пресвятого Твоего Духа, дабы не подступал более к Твоей смиренной рабе тот, который многообразно всегда искушает меня и сражается со мной, рыкая на меня как свирепый лев и хвалясь безмерно. Потому что на Тебя, Человеколюбче, как на прибежище мое, возлагаю всю жизнь мою и надежду спасения моего. Ибо Тебя хвалят все силы небесные, и Тебе славу воссылаем во веки веков. Аминь.

Когда человек скажет это Богу в безмолвии, то есть своим духом, приклонив вниз лицо и сердца, и тела, с мыслью, погруженной в бездну смиренномудрия, и увидит, что смягчилось его сердце, да ведает, что близ есть его спасение. Потому что приблизился к нему Господь, чтобы Своим невидимым явлением разрушить и уничтожить всякую жестокость и всякую враждебность, которые являлись препятствиями душе к живому созерцанию Бога и тем лишали её печали. Но если жестокость еще остается в сердце, сердце не плачет, душа не скорбит о своем Женихе, и мысль остается окамененной и не может созерцать незримого своего Творца, пусть не отчаивается и не прекращает своего доброго подвига, но еще больше укоряет себя на каждый час. И тогда в скором времени он увидит утешение Божие в своем сокрушенном сердце, по реченному: Близ Господь сокрушенных сердцем.

Потому, когда приблизится к нему Господь, он снова увидит действующую в себе благодать Божию. Также он увидит, как легко проливаются слезы, увидит, что сердце его спокойно, увидит, что помысл его умиротворен, а душа обновлена и стала такой, какой она была при сотворении. Обновится, сказано, яко орля юность твоя. От этих духовных знамений человек узнает, что Бог принял покаяние его сокрушенного сердца, как воню благоухания. И потому впредь пусть творит заповеди Господни, радуясь вместе и смиренномудрствуя. Богу же нашему слава и великолепие всегда. Аминь.



Сказывали также, что во все время своей жизни авва Арсений, сидя за рукоделием, имел платок на груди, по причине слез, падавших из его очей. Авва Пимен, когда услышал, что он почил, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, что оплакал себя в здешнем мире! Ибо кто здесь не плачет о себе, тот будет вечно плакать там». Итак, необходимо плакать либо здесь — добровольно, либо там — от мучений.



Поведали об авве Диоскоре следующее. Он, безмолвствуя в келье, оплакивал себя. Ученик его жил в другой келье. Когда ученик приходил к старцу и заставал его плачущим, то спрашивал: «Отец! О чем ты плачешь?» Старец отвечал: «Плачу о грехах моих». Ученик возражал: «Ты не имеешь грехов». Старец отвечал: «Будь уверен, сын мой, если б я видел все мои грехи, то мой собственный плач оказался бы недостаточным, я нуждался бы во многих помощниках, чтоб оплакать их, как должно».



Некий брат сказал авве Пимену: «Помышления мои не допускают видеть мои грехи, но отцы понуждают меня помышлять о моих грехах». Авва Пимен в ответ поведал об авве Исидоре. Он плакал обыкновенно тогда, когда ученик его находился в другой келье. Однажды случилось, что ученик вошел к нему в то время, когда авва плакал, и спросил его: «Авва! О чем ты плачешь?» Он отвечал: «Оплакиваю мои грехи». Ученик сказал: «Авва! У тебя нет грехов». Старец отвечал на это: «О, сын мой! Если б Бог сделал явными мои грехи для всех, то для их оплакивания недостало бы ни двух, ни трех, ниже многих помощников».



Сказывал авва Исаак: «Однажды я сидел у аввы Пимена и увидел, что он пришел в исступление. Я поклонился ему до земли, прося сказать мне, где он был. Вынужденный объявить свою тайну, он сказал: «Мой ум был при кресте Спасителя в те минуты, когда там стояла Богоматерь Мария и плакала. Мне бы хотелось так плакать всегда».



Если случалось авве Виссариону прийти в места многолюдные к какому-либо общежительному монастырю, то он садился у ворот и предавался плачу, как бы пловец, выброшенный бурей на берег после кораблекрушения. Нередко кто-либо из братии выходил за монастырь и, найдя его сидящим у ворот, принимал за нищего, ходящего по миру и просящего милостыню. Умилосердившись над ним, брат подходил к нему и спрашивал: «О чем ты плачешь? Если ты нуждаешься в чем, мы дадим тебе все, что можем. Войди в монастырь, раздели с нами трапезу, утешься». Старец отвечал: «Невозможно мне войти под кров человеческого жилища прежде, нежели найду утраченные дом мой и имущество. Потерял я великое богатство по различным причинам.

В дополнение ко всему напали на меня морские разбойники, я пережил кораблекрушение, лишился славы своего рода, из знаменитых сделался презренным». Брат, приводимый в соболезнование такими словами, входил в монастырь и, взяв там укрух хлеба, выносил старцу, говорил при этом: «Отец! Прими это, а прочее, о чем ты поведал, — знатность и богатство, силен Бог возвратить тебе». Но старец предавался еще большему плачу и рыданию. «Не осмеливаюсь сказать, — говорил он при этом, — возмогу ли найти потерянное. Подобает мне усердно подчиняться непрерывающимся страданиям, быть в ежедневной заботе по причине бесчисленных моих зол! Подобает мне окончить земное странствование в непрестанном скитании».



Авва Лонгин имел обильное умиление при совершаемых им молитве и псалмопении. Ученик его однажды спросил: «Таково ли духовное правило, чтоб инок всегда плакал при совершаемых им молитвах?» Старец отвечал ему: «Истинно так, сын мой, таково правило, требуемое Богом. Бог сотворил человека не для плача, но для радости и веселья, чтоб он прославлял Бога чисто и безгрешно, как прославляют Его Ангелы, но человек, низвергшись в падении, нуждается в плаче. Где нет греха, там нет нужды в плаче».



Отцы Нитрийской горы послали великому отцу Макарию в Скит (он был по соседству с пустынной горой) следующее приглашение: «Вместо того, чтоб подниматься к тебе всему иноческому населению горы, умоляем тебя прийти к нам, чтобы мы увидели тебя прежде, нежели ты отойдешь ко Господу». Когда Макарий пришел в гору, стеклось к нему все многочисленное братство. Старцы просили его, чтобы он сказал назидательное слово братии. Он, прослезившись, сказал им: «Братия! Очи ваши да испустят слезы прежде отшествия вашего туда, где слезы ваши будут жечь ваши тела». Все заплакали и, пав ниц, сказали: «Отец, молись за нас».



Однажды авва Пимен шел с аввой Анувом в окрестностях города Диолка. Увидев там женщину, горько плачущую над могилой, они остановились послушать ее. Потом несколько отойдя, встретили прохожего, и спросил его святой Пимен: «Что случилось с этой женщиной, отчет она так горько плачет?» Прохожий отвечал: «У нее умер ли муж, сын и брат». Тогда авва Пимен, обратись к авве Ануву, сказал: «Говорю тебе, если человек не умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжает такого плача, то он не может быть монахом. Все житие монаха — плач».



Некий брат-подвижник совершал молитвенное правило вместе с другим братом и, побеждаемый слезами, оставлял стихословие псалмов, предавался плачу. Однажды второй брат спросил первого: «По причине какого помышления, приходящего тебе на правиле, ты плачешь так горько?» Первый отвечал: «Прости меня, брат! Когда встану на правило, всегда стою как бы перед моим Судией, а себя вижу обвиненным и истязуемым Судией, который говорит: „Зачем ты согрешил?“ Заграждаются уста мои, я не нахожу слов для ответа, оставляю стихословие и предаюсь плачу. Прости меня! Я смущаю тебя, и, если хочешь, будем совершать правило порознь». Второй брат отвечал: «Нет, отец! Если я и не плачу, но, смотря на тебя, окаяваю себя». Бог, видя смирение второго брата, даровал и ему плач.



Авва Феодор Енатский рассказывал: «Жил некий брат, имевший дар умиления и слез. Случилось, что однажды от собственного сердечного сокрушения он пролил множество слез. Увидев это, брат сказал сам себе: «Поистине это знак, видно, близок день моей смерти». Когда он помышлял это, слезы умножались. Он опять говорил себе: «Точно! Приблизилось время моего переселения». И плач его усиливался с каждым днем.



Некий старец скончался, но через несколько часов опять пришел в себя. Мы спрашивали его: «Авва! Что ты видел там?» Он, плача, поведал нам: «Я слышал жалобный голос, вопиющий непрестанно: „Горе мне! Горе мне!“ И мы должны взывать так всегда и плакать».

ПЛЕВЕЛЫ

Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе, и будешь питаться полевою травою… (Быт.3:17—18).

Апостол Матфей

Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем, когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы* и ушел, когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, — чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы, и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою. Тогда Иисус, отпустив народ, вошел в дом.

И, приступив к Нему, ученики Его сказали: изъясни нам притчу о плевелах на поле. Он же сказал им в ответ: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий, поле есть мир, доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого, враг, посеявший их, есть диавол, жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы. Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную, там будет плач и скрежет зубов, тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф.13:24—30; 36—43).


*Плевелы — страсти.

Преподобный Иоанн Кронштадский

Жатва плевел


Второму Своему пришествию Спаситель поставил, между прочим, следующий признак: Тогда будут двое на поле: один берется, другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется (Мф.24:40,41). На вопрос апостолов: где, Господи? последовал ответ: где труп, там соберутся орлы (Лк.17:87; Мф.24). Из этого ясно, что состояние нравов в роде человеческом пред кончиной мира будет подобно гниющему трупу, подлежащему истреблению. Над трупом Иерусалима и иудейства в 70 году по Р.Х. слетелись римские орлы (легионы воинов с орлами на знаменах). Они слетелись для истребления того, что уже не имело в себе духа жизни.

В Содоме появились два ангела, как орлы для истребления разлагающегося Содомского трупа, во образе того, что будет при кончине мира. Тогда пошлет Сын Человеческий ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззакония, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их (Мф.13:41—44). В Откровении Иоанновом (в 14 главе) это же самое изображается жатвой. То же видим и в Евангелии: Во время жатвы Я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою (Мф.13:30).

Соберите прежде плевелы, — говорит Господь. На основании этих слов можно догадываться о значении, какое имеет выражение: Тогда будут двое на поле; един берется, а другой оставляется; две мелющие: в жерновах: одна берется, а другая оставляется (Мф.24:40,41). Можно думать, что один принадлежит к плевелам, а потому берется раньше, другой же на некоторое время оставляется, так как подлежит собранию в житницу, то есть в Царство Небесное. Это-то повсеместное погубление плевел и будет ясным признаком, что внезапное пришествие Сына Человеческого на облаках небесных, весьма близко. Для ближайшего разъяснения сего можно иметь в виду пророчество Даниила: Со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет тысяча двести девяносто дней. Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней (Дан.12:11—13).

Итак, постепенная жатва плевел, последние, самые тяжелые времена, каких не бывало с тех пор, как существуют люди (Дан.12:1), будет продолжаться упомянутое число дней. Когда жатва плевел окончится, пройдет еще несколько десятков дней до жатвы пшеницы, то есть до дня явления на облаках Сына Человеческого и открытия блаженного царства Его, в котором праведники просветятся, как солнце (Мф.23:44). В пророчестве Даниила сказано: Тогда разумные будут сиять, как светила на тверди, а обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда (Дан.12:3).

В это последнее время, время жатвы, многие (по выражению того же пророка) очистятся и переплавлены будут в искушении; нечестивые же будут поступать нечестиво (Дан.12:10).

В Откровении Иоанновом подробно описаны все обстоятельства этой слишком трехлетней жатвы плевел, прообразом которой служила трехмесячная осада Иерусалима. Вместо римских орлов, посланных Богом разрушить преступный Иерусалим, Сын Человеческий пошлет Ангелов Своих вылить семь чаш гнева Божия на землю. Тогда всех людей, носящих на себе начертание зверя (антихриста) и поклоняющихся образу его, постигнут величайшие бедствия, перечисленные в 16 главе Откровения. Их покроют отвратительные гнойные раны; в море умрет все одушевленное, так как оно будет полно крови, подобной крови мертвеца. То же будет с реками и источниками, и люди будут пить кровь за то, что избивали святых и пророков. Солнце будет жечь людей огнем, а люди будут хулить Имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумятся воздать Ему славу.

Царство зверя сделается мрачным, и люди будут кусать языки свои от страдания. И будут хулить Бога Небесного за страдания и за язвы свои и не раскаются от дел своих. Цари вселенной, по зову антихриста, соберутся на брань в великий день Бога Вседержителя, на место, называемое Армагеддон. Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их. Потом настанет великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди существуют на земле. Города языческие падут (древний Рим будет в один час стерт с лица земли), град величиной в талант падет на людей, и они будут хулить Бога за язвы от града, потому что язва от него будет весьма тяжкая (Откр.16). За этим последует глас седьмой трубы, возвещающий открытие Царства Христова и общее воскресение.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Не престает земля давать из себя плевелы…


В раю, по преступлении праотцами заповеди Божией, в числе казней, которым подвергся человек, упоминается казнь — проклятие земли. Проклята земля в делех твоих, изрек Бог Адаму, в печалех снеси тую вся дни живота твоего. Терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву сельную. В поте лица твоего снеси хлеб твой. Проклятие доселе лежит на земле, и явно — для всех. Не престает она давать из себя плевелы, хотя никто не сеет их. Орошается она потом земледельца, и только при посредстве потового, часто кровавого труда, доставляет те травы, которых семена служат пищею для человека и называются хлебом.

Изреченная Богом казнь имеет и духовное значение. Столько же верно исполняется карающее человека определение Божие в духовном отношении, как и в вещественном. Святые Отцы под именем земли разумеют сердце. Как земля, по причине поразившего ее проклятия, не престает из поврежденного естества своего, сама собою, производить волчцы и терние, так и сердце, отравленное грехом, не престает рождать из себя, из своего поврежденного естества, греховные ощущения и помышления. Как о посеве и насаждении плевелов никто не заботится, но их производит само собою извращенное естество, так и греховные помыслы и ощущения сами собою зачинаются и прозябают в человеческом сердце.

В поте лица добывается вещественный хлеб: при усиленном труде, душевном и телесном, насевается хлеб небесный, доставляющий вечную жизнь, в сердце человеческое; при усиленном труде он растет, пожинается, соделывается способным к употреблению, сохраняется. Хлеб небесный — Слово Божие. Труд при насаждении Слова Божия в сердце требует таких усилий, что он назван подвигом. Человек обречен снедать в печалех землю вся дни земной жизни своей, а хлеб в поте лица: здесь под именем земли должно разуметь плотское мудрование, которым человек, отступивший от Бога, обыкновенно управляется во время земной жизни своей, подвергаясь по причине плотского мудрования непрестанному попечению и помышлению о земном, непрестанным скорбям и огорчениям, непрерывному смущению, только один Христов служитель питается во время пребывания на земле небесным хлебом в поте лица, при постоянной борьбе с плотским мудрованием, при постоянном труде возделывания добродетелей.

Земля для обработки нуждается в различных железных орудиях, плугах, боронах, лопатах, которыми она переворачивается, разрыхляется, смягчается: так и наше сердце, средоточие плотских ощущений и плотского мудрования, нуждается в обработке постом, бдением, коленопреклонениями и прочими удручениями тела, чтоб преобладание плотского, страстного ощущения уступило преобладанию ощущения духовного, а влияние плотских, страстных помыслов на ум лишилось той непреодолимой силы, которую оно имеет в людях, отвергших подвижничество или небрегущих о нем.

Кто вздумал бы посеять семена на земле, не возделав ее, тот лишь погубит семена, не получит никакой прибыли, причинит себе верный убыток: точно так и тот, кто, не обуздав плотских влечений сердца и плотских помышлений ума подобающими телесными подвигами, вздумал бы заняться умною молитвою и насаждением в сердце заповедей Христовых, не только будет трудиться напрасно, но и может подвергнуться душевному бедствию, самообольщению и бесовской прелести, навлечь на себя гнев Божий, как навлек его пришедший на брачный пир в небрачной одежде. Земля, возделанная самым тщательным образом, сильно удобренная, мелко разрыхленная, но оставленная незасеянною, тем с большею силою родит плевелы: так и сердце, возделанное телесными подвигами, но не усвоившее себе евангельских заповедей, тем сильнее произрастает из себя плевелы тщеславия, гордыни и блуда. Чем лучше возделана и удобрена земля, тем она способнее к произращению густых и сочных плевелов: чем сильнее телесный подвиг инока, небрегущего о евангельских заповедях, тем сильнее и неизлечимее в нем самомнение.

Земледелец, имеющий у себя много превосходных земледельческих орудий, восхищающийся этим, но не возделывающий ими земли, только обольщает и обманывает себя, не получая никакой прибыли: так и подвижник, имеющий пост, бдение и другие телесные подвиги, но небрегущий о рассматривании себя и управлении собою при свете Евангелия, только обманывает себя, надеясь тщетно и ошибочно на подвиги, он не получит никакого духовного плода, не накопит духовного богатства. Тот, кто вздумал бы возделать землю, не употребляя земледельческих орудий, потрудится много, и потрудится напрасно: так и тот, кто без телесных подвигов захочет стяжать добродетели, будет трудиться напрасно, потеряет время невознаградимое, невозвращающееся, истратит душевные и телесные силы, не приобретет ничего.

Кто вздумает постоянно перепахивать свою землю, тот никогда ничего не посеет и не пожнет: так и тот, кто непрестанно будет заниматься одним телесным подвигом, утратит возможность заняться душевным подвигом, насаждением в себя евангельских заповедей, от которых в свое время рождаются духовные плоды. Телесные подвиги необходимы для того, чтоб землю сердечную соделать способною к принятию духовных семян и к принесению духовных плодов; оставление подвигов или небрежение о них соделывает землю неспособною к посеву и плоду, излишество в них, упование на них столько же или и более вредно, чем оставление их.

Оставление телесных подвигов соделывает человеков подобными скотам, давая свободу и простор телесным страстям, излишество их делает человеков подобными бесам, способствуя распложению и усилению душевных страстей. Оставляющие телесный подвиг подчиняются чревообъядению, блуду, гневу в грубых его проявлениях; несущие неумеренный телесный подвиг, безрассудно употребляющие его или возлагающие на него все упование свое, видящие в нем свою заслугу пред Богом, свое достоинство впадают в тщеславие, самомнение, высокоумие, гордость, ожесточение, в презрение ближних, уничижение и осуждение их, в памятозлобие, ненависть, хулу, раскол, ересь, в самообольщение и бесовскую прелесть. Дадим всю должную цену телесным подвигам, как орудиям, необходимым для стяжания добродетелей, и остережемся признать эти орудия добродетелями, чтоб не впасть в самообольщение и не лишиться духовного преуспеяния по причине ложного понятия о христианской деятельности.

Телесный подвиг нужен даже и для святых, соделавшихся храмами Святого Духа, чтоб тело, оставленное без обуздания, не ожило для страстных движений и не послужило причиною появления в освященном человеке скверных ощущений и помыслов, столько несвойственных для нерукотворенного, духовного храма Божия. Это засвидетельствовал святой апостол Павел, сказав о себе: Умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду. Преподобный Исаак Сирский говорит, что разрешение, то есть оставление поста, бдения, безмолвия и прочих телесных подвигов, этих пособий к благочестивой жизни, дозволение себе постоянного покоя и наслаждения, повреждает и старцев и совершенных.

Очень хорошо, когда человек постоянно видит и исповедует себя грешным. От такового самовоззрения дух человека пребывает постоянно в смирении и боголюбезной печали. Но надобно, чтобы такое самовоззрение было растворено благоразумием и не переходило должной меры. В последнем случае оно может быть вредным, может поставить человека в совершенное недоумение относительно его жительства.

Естество наше повреждено грехом. По этой причине сердце каждого человека производит само собою в большом количестве плевелы. И потому, кто видит возникающие в себе плевелы, никак не должен удивляться этому, как чему-нибудь необыкновенному, не должен приходить в недоумение и малодушие. Так быть должно! Плевелы сердечные делают свое: растут и растут; будучи выполоты, снова появляются. И мы должны делать свое: полоть и полоть плевелы. Таким положением укореняется в человеке смирение.

К смирению нисходит милость Божия. Всесильный и всеблагий Бог неуклонно смотрит на нас. Он потому и попускает нам положение, приводящее нас к смирению, чтоб даровать нам свою милость. На все есть свое время: есть время обработки земли под посев хлеба, есть другое время для посева, опять другое для жатвы, для молочения, для превращения в муку, для печения, наконец для вкушения хлеба.

Душа каждого человека, предавшегося в служение Богу без всякой лукавой, земной цели с целью богоугождения и своего спасения, находится в руце Божией. Такую душу никто и ничто не исхитит из руки Божией. Такой душе Бог дарует на время земного странствования тесный путь, состоящий из различных скорбей и лишений, потому что по широкому пути невозможно прийти к Богу. С верою предай себя воле Божией, отвергая от себя не трудовое попечение о себе, но попечения мечтательные. Когда придут такие попечения, гораздо лучше обращаться с молитвою о себе Богу, нежели вдаваться в сочинение и живопись разных планов, всегда несбыточных. Благословение Божие да почиет над тобою.


Недостойный е. И.

Блаженный Феофилакт Болгарский

Толкование на Евангелие от Матфея


Мф.13:24. Другую притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем;

Мф.13:25. когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел;

Мф.13:26. когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы.

Мф.13:27. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы?

Мф.13:28. Он же сказал им: враг человек сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их?

Мф.13:29. Но Он сказал: нет — чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы,

Мф.13:30. оставьте расти вместе то́ и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу уберите в житницу мою.

В прежней притче Господь сказал, что четвертая часть семени пала на добрую землю, в настоящей же показывает, что враг и этого самого семени, которое пало на добрую землю, не оставил не испорченным по той причине, что мы спали и не радели. Поле — это мир или душа каждого. Тот, Кто сеял, есть Христос, доброе семя — добрые люди или мысли, плевелы — ереси и худые мысли, тот, кто сеял их, дьявол. Спящие люди — это те, которые по лености дают место еретикам и худым мыслям. Рабы же — это ангелы, которые негодуют на то, что существуют ереси и испорченность в душе, и желают сжечь и исторгнуть из этой жизни и еретиков, и мыслящих дурное. Бог не позволяет истреблять еретиков путем войн, чтобы вместе не пострадали и не были уничтожены и праведные. Бог не хочет умертвить человека из-за злых мыслей, чтобы вместе не была уничтожена и пшеница.

Так, если бы Матфей, будучи плевелом, был исторгнут из этой жизни, то вместе была бы уничтожена и имевшая впоследствии произрасти от него и пшеница слова, равным образом и Павел, и разбойник, ибо они, будучи плевелами, не были уничтожены, но им позволено было жить, чтобы после того произросла их добродетель. Поэтому Господь говорит ангелам: при кончине мира, тогда соберите плевелы, то есть еретиков. Как же? «В связки», то есть, связав им руки и ноги, ибо тогда никто уже не может делать, но всякая деятельная сила будет связана. Пшеница же, то есть святые, будет собрана жнецами-ангелами в небесные житницы…

Архимандрит Никифор

Плевелы


Под означенным словом вообще разумеются все сорные травы, как-то: куколь, дикий овес и другие, растущие среди пшеницы. Отцы Церкви описывают плевелы как особое растение, несколько похожее на пшеницу, но вредное по своим семенам. Св. Иоанн Златоуст пишет: плевелы с виду походят несколько на пшеницу, и, по словам св. Макария Египетского, они незаметны во множестве пшеницы, но хлеб, испеченный из пшеницы, не очищенной от семян плевел, производит вредное действие на желудок и голову, тяжкие обмороки и иногда смерть. Так как только самое тонкое зрение может открыть различие между пшеницей и плевелами, то их обыкновенно оставляют расти вместе до времени начала жатвы. Слуги в притче Господа о плевелах просили у своего господина дозволения исторгнуть плевелы, но он отвечал им: нет, чтобы выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы (Мф.13:29,30).

ПЛЕН ГРЕХОВНЫЙ

Бди́те и моли́теся, да не вни́дете въ напа́сть: ду́хъ у́бо бо́дръ, пло́ть же немощна́ (Мф.26:41).

Апостол Иоанн Богослов

Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики и познáете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда, как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно, сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете (Ин.8:31—36).

Если говорим, что не имеем греха — истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слóва Его нет в нас (1Ин.1:5).

Апостол Петр

Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо, кто кем побежден, тот тому и раб. Ибо если, избегнув скверн мира чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них и побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого (2Пет.2:18—20).

Преподобный Симеон Новый Богослов

Христианин, предающийся плотской сласти, уже не Христов раб, а раб греха и диавола… Если же кто скажет, что как случается с каждым человеком, что он упадет и встанет, так бывает и со мною в отношении к страстям: иногда я бываю побеждаем этими страстями, а иногда побеждаю их, из чего следует заключить, что иногда я бываю в рабстве у них, а иногда свободен от этого рабства; о, какой стыд тому, кто говорит, что самовластен, и хвалится тем, и в то же время без стыда признается: «ныне предаю себя в рабство страсти, а завтра явлю себя свободным от нее», и это страждет он всю свою жизнь, так что таковой есть рабо-свободь, то есть, и свободный и раб!

Итак, что же сказать нам о самовластии? То, что человек был самовластен тогда, когда был свободен от греха, как же скоро продал он свободу свою, то вместе с свободою потерял и самовластие и стал рабом греха. Но кто раб, тот уже не самовластен, пусть он был свободен, но как только поработился, стал раб. Бог никого не создал рабом, а всех свободными. Только в отношении к Себе Он сотворил их рабами, поколику даровал им и самое бытие, но и то, чтобы был кто рабом Ему, не хочет Он, чтобы был по принуждению и насилию, а произвольно, подобно тому, как иной бедный и ничего не имущий, когда удостоится сделаться царским служителем, радуется и веселится, что именуется и есть раб царя, — так и Бог хочет, чтобы человек был рабом Его по своей воле, и радовался, и в великую славу и честь вменял именоваться и быть рабом Божиим.

Раб, как только узнает о ком, что он может его освободить, всеконечно прибегнет к нему, припадет к стопам его и со слезами начнет умолять и всячески убеждать его, чтоб взнес за него цену его и освободил его. И очевидно, что у раба от прежнего его самовластия ничего не осталось, кроме одного желания и искания свободы. Но и это станет он делать тогда лишь, когда тяготится слишком игом рабства, если же случится ему в рабстве иметь покой и не встречать тяготы, то он и свободы не захочет.

Приложим это к нашему слову. Господь говорит в Святом Евангелии: аще вы пребудете во словеси Моем… уразумеете истину и истина свободит вы (Ин.8:31,32). Три предмета усматривается в слове Господа: пребывание в слове Его, познание истины и освобождение истиною, а не самовластием. Вот освобождение; где же раб? Вслед за приведенными словами говорит еще Господь: всяк творяй грех, раб есть греха (34). Вот и раб, настоящий раб, не имеющий самовластия, как мы сказали о рабе. Несколько ниже опять говорит Господь: аще убо Сын вы свободит, воистинну свободни будете (36).

Поелику Бог истинен есть и неложны уста Его, изрекшие сие, то кто посмеет утверждать, что раб греха самовластен, когда каждый раб, пока пребывает в рабстве, не имеет никакого самовластия? Это сказал Господь нам, а Павел Апостол велиим гласом на всю вселенную вопиет: окаянен аз… кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим.7:24). Но само собою разумеется, что, когда освобождает кто кого, освобождает, конечно, от рабства. Почему тот же Апостол говорит в другом месте: свободою убо, еюже Христос нас свободи, стойте (Гал.5:1), чем показывает, что освобожденные освободились от рабства, в коем находясь, не были самовластны.

Преподобный Иоанн Кронштадский

Ты попал в плен диавольский по невниманию, по неблагодарности, гордости: старайся освободиться из этого плена с помощью всесильного Ратоборца, Господа Иисуса Христа, победившего общего нашего врага и супостата, на то тебе даны все Божественные силы. Смотри на пример борьбы апостолов, святителей, мучеников и всех святых и подражай им, а они всегда помогают призывающим их с верою.

Плотскою красотою и минутною сластью враг прельщает, а от Источника духовной и вечной красоты, от Бога, враг отвращает и ни во что Его считает и в смерть поревает. Вот безумие! А ты вожделевай вечной, духовной красоты — Бога, создавшего всякую красоту, от тленной же, разрушающейся и смердящей восходи к нетленной же, вечно благоухающей и дивно облагоухавшей тела святых, живых и по смерти. Боже, в каком плену находится человечество! В плену всевозможных грехов, ослепляющих ум и сердце человека.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Человек вкушением греха отравлен


В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Прившедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтоб не действовало вместе и зло. Человек вкушением греха, то есть опытным познанием зла, отравлен. Отрава проникла во все члены тела, во все силы и свойства души, поражены недугом греховным и тело, и сердце, и ум. Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свой разум здравым. Здравым разум был до падения, по падении у всех человеков, без исключения, он сделался лжеименным, и для спасения должен быть отвергнут (1Тим.6:20,21). Свет очию моею, и той несть со мною (Пс.31:11), говорит Писание о разуме падшего естества. Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свое сердце добрым, оно было добрым до падения, по падении добро его смешалось со злом и для спасения должно быть отвергнуто как оскверненное. Сердцеведец Бог всех человеков назвал злыми (Лк.11:13).

От греховной заразы все в человеке пришло в расстройство, все действует неправильно, все действует под влиянием лжи и самообольщения. Так действует его воля, так действуют все его сердечные чувствования, так действуют все его помышления. Тщетно и всуе именует их падшее и слепотствующее человечество добрыми, изящными, возвышенными! Глубоко наше падение: весьма немногие человеки сознают себя существами падшими, нуждающимися в Спасителе, большинство смотрит на свое состояние падения как на состояние полного торжества, — употребляет все усилия, чтоб упрочить, развить свое состояние падения. Отделение собственными усилиями прившедшего зла от природного добра соделалось для человека невозможным. Зло проникло в самое начало человека, человек зачинается в беззакониях, рождается во грехах (Пс.50:7).

С самого рождения своего человек не имеет ни одного дела, ни одного слова, ни одного помышления, ни одного чувствования, ниже на кратчайшую минуту, в которых бы добро было без большей или меньшей примеси зла. Это засвидетельствовано Священным Писанием, которое говорит о падших человеках, что между ними несть праведен никтоже: еси уклонишася, вкупе непотребни быша. Несть творяй благостыню, несть до единаго (Рим.3:10—12). Указывая на свое падшее естество, святой апостол Павел говорит: не живет во мне, сиречь в плоти моей, доброе (Рим.7:18). Здесь под именем плоти апостол разумеет не собственно тело человеческое, но плотское состояние всего человека: его ума, сердца и тела. И в Ветхом Завете назван плотию весь человек: Не имать Дух Мой, сказал Бог, пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть (Быт.6:3).

В этом плотском состоянии, как в своем теле, живут грех и вечная смерть. Апостол называет плотское состояние телом смерти (Рим.7:24), телом греха (Рим.6:6). Состояние это по той причине называется плотью, телом, телом смерти и греха, что в нем мысль и сердце, долженствующие стремиться к духовному и святому, устремлены и пригвождены к одному вещественному и греховному, живут в веществе и грехе. Человеческое тело апостола, как всем известно, было храмом Святаго Духа, было проникнуто Божественной благодатию и источало из себя действия Божественной благодати (Деян.19:12). К нему не могут относиться выражения, так верно относящиеся к плотскому состоянию, в которое низверглось человеческое естество падением: сущии во плоти угодити Богу не могут (Рим.8:8), да упразднится тело греховное (Рим.6:6), кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим.7:24)

Последствием греховной жизни бывают слепота ума, ожесточение, нечувствие сердца. Ум закоренелого грешника не видит ни добра, ни зла, сердце его теряет способность к духовным ощущениям. Если, оставя греховную жизнь, этот человек обратится к благочестивым подвигам, то сердце его, как бы чужое, не сочувствует его стремления к Богу.

Сознанием грехов моих, раскаянием в них, исповеданием их, сожалением о них повергаю все бесчисленное их множество в пучину милосердия Божия. Чтоб на будущее время остеречься от греха, присмотрюсь, уединившись в самого себя, как действует против меня грех, как он приступает ко мне, что говорит мне.

Приступает он ко мне, как тать, прикрыто лицо его, умякнуша словеса его паче елея (Пс.54:22), говорит он мне ложь, предлагает беззаконие. Яд во устах его, язык его — смертоносное жало.

«Насладись! — тихо и льстиво шепчет он, — зачем запрещено тебе наслаждение? Насладись! Какой в том грех?» — и предлагает, злодей, нарушение заповеди всесвятого Господа.

Не должно б было обращать никакого внимания на слова его: знаю я, что он тать и убийца. Но какая-то непонятная немощь, немощь воли, побеждает меня! Внимаю словам греха, смотрю на плод запрещенный. Тщетно совесть напоминает мне, что вкушение этого плода — вместе и вкушение смерти.

Если нет плода, запрещенного пред глазами моими: внезапно рисуется этот плод в моем воображении, рисуется живописно, как бы рукою очарования.

Влекутся чувства сердца к картине соблазнительной, подобной блуднице. Наружность ее — пленительна; дышит из нее соблазн, украшена она в драгоценную, блестящую утварь, тщательно укрыто ее смертоносное действие. Ищет грех жертвы от сердца, когда не может принести этой жертвы тело, за отсутствием самого предмета.

Действует во мне грех мыслью греховною, действует ощущением греховным, ощущением сердца и ощущением тела, действует чрез телесные чувства, действует чрез воображение.

К какому заключению ведет меня такое воззрение на себя? К заключению, что во мне, во всем существе моем, живет повреждение греховное, которое сочувствует и вспомоществует греху, нападающему на меня извне. Я подобен узнику, окованному тяжкими цепями: всякий, кому только это будет дозволено, хватает узника, влечет его куда хочет, потому что узник, будучи окован цепями, не имеет возможности оказать сопротивления.

Проник некогда грех в высокий рай. Там предложил он праотцам моим вкушение плода запрещенного. Там он обольстил, там обольщенных поразил вечною смертью. И мне, потомку их, непрестанно повторяет то же предложение, и меня, потомка их, непрестанно старается обольстить и погубить. Адам и Ева немедленно по согрешении были изгнаны из рая и изринуты в страну горестей (Быт.3:23,24), я родился в этой стране плача и бедствий! Но это не оправдывает меня: сюда принесен мне рай Искупителем, всажден в сердце мое. Я согнал грехом рай из сердца моего. Теперь там — смешение добра со злом, там — лютая борьба добра со злом, там — столкновение бесчисленных страстей, там мука, предвкушение вечной муки адской.

В себе вижу доказательство, что я сын Адама: сохраняю его наклонность ко злу; соглашаюсь с предложениями обольстителя, хотя и знаю наверно, что предлагается мне обман, готовится убийство.

Напрасно бы я стал обвинять праотцев за сообщенный мне ими грех: я освобожден из плена греховного Искупителем и уже впадаю в грехи не от насилия, а произвольно.

Если ты стяжал навык к грехам, то учащай исповедь их, — и вскоре освободишься из плена греховного, легко и радостно будешь последовать Господу Иисусу Христу.

Преподобный Макарий Оптинский

Ничтоже от скорбных не может приключиться нам без попущения Божия, а где есть Его воля, то все ко благу нашему устрояется… Мы сами себя ни к чему не понудим к скорбному, а все хочется пожить поотраднее, поспокойнее, а от сего собор страстей входит в убогую нашу душу и разбойничьим образом расхищает все ее сокровища. А когда посетит нас Господь скорбями, то невольно сердце смиряется и страсти отбегают… Если бы не было скорбей и болезней, то страсти всякого рода сильнее бы нас мучили и отводили бы в греховный плен.

ПЛЕН ПОНУЖДАЮЩИЙ

Когда Бог возвратит пленение народа Своего, тогда возрадуется Иаков и возвеселится Израиль (Пс.52:7).

Преподобный Исаак Сирин

Невозможно преодолеть великого, если не препобедишь маловажного. Помни, брат, тот чин, в котором будешь и в котором — не эта жизнь, как бы перебирающаяся и движущаяся по влагам, но жизнь, сокращающая мертвенность, жизнь, в которой не бывает в этом растворении воспламенения от потворства сластолюбию, доставляющего занятие младенчествующему естеству.

Претерпи трудность подвига, в который введен ты для испытания, чтобы приять от Бога венец и упокоиться по исшествии из сего мира. Памятуй и оное отдохновение, которому нет конца, и жизнь нелестную, и чин совершенного и непреложного Домостроительства, и плен, понуждающий любить Бога, господствующий над естеством. Сего да сподобимся и мы благодатию Самого Христа, Которому слава со Безначальным Отцом и Святым Духом ныне и всегда и во веки! Аминь.

Преподобный Иоанн Кронштадский

Без самопринуждения к добру не спасешься


Не тогда только делай дело, когда хочется, но особенно тогда, когда не хочется. Это разумей как о всяком обыкновенном житейском деле, так особенно о деле спасения души своей, о молитве, о чтении слова Божия и книг душеспасительных, о хождении к службам Божиим, о добрых делах, какие бы они ни были, о проповедничестве Слова Божия. Не повинуйся ленивой, лукавой и многогрешной плоти: она готова вечно покоиться и чрез временное спокойствие и наслаждение вести нас к вечной погибели. В поте лица твоего, сказано, снеси хлеб твой (Быт.3:19). Данный тебе талант трудолюбно делай, окаянная душа (в Великий Вторник на утр. конд. гл. 2-й.), — поет Церковь. Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие приобретают его (Мф.11:12), говорит Господь и Спаситель наш.

ПЛЕНЕНИЕ БЕЗУМНОЕ (ПЛОТСКОЕ)

Ибо я видел пленение сыновей моих и дочерей, которое навел на них Вечный (Вар.4:10).

Апостол Лука

Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно (Лк.21:34).

Преподобный Ефрем Сирин

Пленение есть принужденное, невольное увлечение сердца, преобладаемого предубеждением и долговременной привычкой. Соизволение есть изъявление в помысле согласия на страсть, а самодеятельность — самое действие, по соизволению страстного помысла. Посему, кто равнодушно рассуждает, или своим противоречием и твердостью в самом начале отражает от себя первое, то есть приражение, тот за один раз пресекает все остальное.

Истребляется же чревоугодие воздержанием, блуд — божественною любовию и влечением к будущему; сребролюбие — сострадательностию к бедным; гнев — добросердечием и любовию ко всем; мирская печаль — духовною радостию; уныние — терпением, твердостью и благодарностью пред Богом; тщеславие — тайным деланием добродетелей и постоянною молитвою с сердечным сокрушением; гордость — тем, чтобы никого не осуждать и не уничижать подобно хвастливому фарисею, но почитать себя последним из всех.

Таким образом ум, освободившись от сказанных выше страстей и вознесшись к Богу, еще здесь начинает жить блаженной жизнью, прияв залог Святаго Духа и, по отшествии отсюда, с бесстрастием и истинным ведением поставляется во свете Святой и Блаженной Троицы, вместе с Божественными Ангелами сияя во все беспредельные веки.

Преподобный Никодим Святогорец

Общие уроки об употреблении чувств


Мне остается еще предложить тебе общие правила о том, как должно употреблять внешние чувства, чтоб впечатления от них не разоряли нашего духовно-нравственного строя. Внемли убо!

1) Паче всего, брат мой, всеусильно держи в руках злых и скорых окрадателей своих — очи свои, и никак не позволяй им простираться к любопытному смотрению на лица женщин, красивы ли они или некрасивы, равно как и на лица мужчин, особенно юных и безбородых. Не позволяй им также смотреть на нагие тела, не только чужие, но и на свое собственное. Ибо от такого любопытства и страстного смотрения удобно может зародиться в сердце сладострастная похоть блудная, не безвинная, как сказал Господь: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ее, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28). И из мудрых некто написал: «От воззрения рождается вожделение».

Посему и Соломон, предостерегая нас от пленения очами и от уязвления похотением красоты, дает урок: сыне, да не победит тя доброты похоть, ниже уловлен буди очима твоима, ниже да восхитишися веждами ея (Притч.6:25). Вот тебе и примеры пагубных последствий от вольносмотрения очами: сыны Божии, потомки Сифа и Еноса, увлеклись дщерями Каина (Быт.6); Сихем, сын Еммора в Сикиме, увидев Дину, дщерь Иакова, пал с нею; Сампсон пленен был красотой Далиды (Суд.16); Давид пал от воззрения на Вирсавию (2Цар.11); два старца, судии народные, обезумели от красоты Сусанны (Дан.13).

Блюдись также всматриваться в хорошие яства и пития, припоминая праматерь нашу Еву, которая, посмотрев недобрыми очами на плод запрещенного древа в раю, воспохотствовала его, сорвала и вкусила, и подвергла смерти себя и весь род свой. Не смотри с вожделением на красивые одежды, ни на сребро и злато, ни на блестящие наряды мирские, чтоб чрез очи твои не вошла в душу твою страсть тщеславия или сребролюбия, об избавлении от чего так молится святой Давид: отврати очи мои, еже не видети суеты (Пс.118:37). И скажу обще: блюдись смотреть на хороводы, пляски, пиры, пышности, споры, сcоры, пустоболтания и все другие неподобные и срамные дела, кои любит несмысленный мир и запрещает закон Божий. Бегай и закрывай очи свои от всего этого, чтоб не наполнить сердца своего страстными движениями и воображения срамными образами и не возбудить в себе бунта и брани против себя, пресекши непрерывность подвига, коим должен ты всегда подвизаться против страстей своих. Но люби посещать церкви и смотреть на св. иконы, священные книги, усыпальницы, кладбища и все другое преподобное и святое, смотрение на что может спасительно действовать на душу твою.

2) Надлежит тебе блюсти и уши свои. И, во-первых, не слушай срамных и сладострастных речей, песен и музыки, от которых блажью наполняется душа и разнеживается и сердце разгорается плотскою похотью, ибо написано: отврати от себе понослива (зловредные) словеса (Притч.27:11).

Во-вторых, не слушай шумных и смехотворных речей, пустых и баснословных рассказов и выдумок, а если невольно услышишь, не услаждайся ими и не одобряй их. Непристойно христианам находить удовольствие в таких речах, а только тем развращенным людям, о коих сказал св. Павел, что они, чешеми слухом, от истины слух отвратят и к басням уклонятся (2Тим.4:4).

В-третьих, не слушай с услаждением пересудов, наговоров и клевет, какие иные распространяют о ближних своих, но или пресекай их, если можешь, или удаляйся, чтоб не слышать их. Ибо св. Василий Великий равно почитает достойными отлучения как осуждающих и клеветников, так и тех, кои слушают их, не останавливая.

В-четвертых, не слушай пустых и суетных речей, в коих проводит время большая часть миролюбцев, и не услаждайся ими. Ибо в законе написано: да не приимеши слуха суетна (Исх.23:1). И Соломон сказал: суетно слово и ложно далече от мене сотвори (Притч.30:8). А Господь присудил: глаголю же вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф.12:36).

В-пятых, наконец, блюдись вообще от слушания всяких слов и речей, могущих действовать на тебя душевредно, в числе которых не последнее место занимают лести и похвалы льстецов, как сказал Исаия: людие Мои, блажащии вас льстят вы, и стези ног ваших возмущают (Ис.3:12). Но люби слушать Божественные словеса, священные песни и псалмы, и все, что честно, свято, премудро и душеполезно; особенно же люби слушать поношения и укоры, когда кто осыпает тебя ими.

3) Блюди обоняние свое от всякого рода благоуханий, разнеживающих и могущих возбуждать плотские помыслы и движения: не держи их на себе, не намащайся ими и не вдыхай их похотливо и без меры. Все такое прилично женщинам недобрым, а не мужчинам любомудрым, потому что от этого расслабляется мужество души и возбуждаются плотские страсти и похотения, могущие доводить и до падений, так что на употребляющих эти возбудительные благовония нередко исполняются пророческие угрозы, кои гласят: лют вам, первыми вонями мажущиися (Амос.6:6). Будет вам вместо добрыя вони смрад (Ис.3:23).

4) Блюди вкус свой и свое чрево, да не поработятся сладким и утучняющим разнообразным яствам и ароматным питиям разгорячающим. Ибо такие утешные трапезы, пока приобретешь все нужное для держания их, могут довести тебя до лжи, обмана, даже воровства и до других многих поработительных страстей и злых дел, а когда приобретешь и станешь ими наслаждаться, могут ввергнуть тебя в ров плотских утех и скотских вожделений, кои обыкновенно действуют под чревом. И ты подпадешь тогда под осудительные определения пророка Амоса: лют вам… ядущии козлища от стад и тельцы млеком питаеми от среды стад… и пиющии процеженное вино (Амос.6:4,6).

5) Блюдись руками своими хватать, жать и обнимать тело не только чужое, женщины ли то или мужчины, и старца, равно как и юноши, но и свое собственное; особенно же без крайней нужды не дотрагивайся до известных членов. Чем произвольнее такое прикосновение, тем чувствительнее и живее бывает движение плотской похоти и тем неудержимее увлекает оно человека к самому делу греховному. И все другие чувства способствуют движению похоти и некиим образом издали содействуют устроению греха, но когда дойдет кто до осязания того, чего не должен касаться, тогда крайне трудно уже бывает ему удержаться от дела греховного.

К соблазнам осязания относятся также и уборы головные, одежда и обувь. Блюдись потому украшать тело свое мягкими, разноцветными и блестящими одеяниями, голову драгоценными покровами и ноги ценною обувью. Женоподобно все такое и для мужчины непристойно. Но одевайся степенно и смиренно, удовлетворяя нужду и потребность предохранять тело от холода зимою и от жары летом, чтоб иначе не услышать и тебе того же, что услышал богач, облачавшийся в порфиру и виссон: помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем (Лк.16:25), и не испытать на себе угроз пророка Иезекииля, который такой изрек приговор о людях сего рода: дойдут они до того, что сами свергнут венцы с глав своих и ризы свои испещренныя совлекут с себя (Иез.26:16).

Сюда же относятся и всякие другие упокоения плоти, каковы: частые купания и бани, красивые чрез меру дома, мягкие ковры, дорогая мебель, пышные одры и разнеживание на них. От всего этого берегись, как опасного для твоего целомудрия и близкой причины к возбуждению нечистых движений и позывов к плотским вожделениям и делам, чтоб не наследовать — увы, которым угрожает св. пророк Амос: лют вам… спящие на одрех из костей слоновых и ласкосердствующие на постелях своих (Ам.6:1,4).

Все, что я теперь сказал тебе, есть та земля, коею питаться осужден змий-искуситель; и все это есть пища, коею питаются плотские страсти наши. Посему, если ты не станешь почитать этого малостью и не стоящею внимания ничтожностью, а напротив, мужественно вооружишься против сего и ничему такому не будешь попускать входить чрез чувства в душу твою и в твое сердце, то удостоверяю тебя, что воистину легко истощишь ты всю силу диавола и страстей, не пропуская для них пищи, коею они могли бы питаться в тебе, и в короткое время явишься доблестным победителем в невидимой брани.

У Иова написано, что мраволев погиб оттого, что нечего было ему есть: мраволев погибе, зане не имеяше брашна (Иов.4:11). Этот мраволев изображает диавола, всегдашнего врага нашего, который бежит от человека, не дающего ему чем питаться, чрез отвержение и подавление всех движений страстных, возбуждаемых впечатлениями внешних чувств наших. На мрамолева же он похож тем, как говорит некий инок Иовий в библиотеке Фотия Патриарха, что всегда начинает губить человека чрез ввержение его сперва в малые грехи, как мал муравей, а потом, когда приучит его к таким малым грехам, ввергает уже и в большие; и тем еще похож он на него, что вначале кажется бессильным и малым, как муравей, а потом является сильным великаном, как большой лев.

ПЛЕНИВШИЙ ПЛЕН

Ты восшел на высоту, пленил плен, принял дары для человеков, так, чтоб и из противящихся могли обитать у Господа Бога (Пс.67:19).

Пророк Давид

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.