Бесплатный фрагмент - Avalon-13

© Алексей Рыжков 2005—09.

АВАЛОН 13

Ф.И.О. и адреса изменены.

I

Екатеринбург — 25.10.05

Эта история началась 5 октября. Прошло почти три недели, но я прекрасно помню тот день. Небо всё сплошь серый и сизый — словно применили фотошоповский фильтр «хром». Двухсуточный дождь почти затих, усталые тучи сыпят на мокрый асфальт мелкую взвесь микроскопических капель. У земли капли окутываются выхлопами машин, оседая на коже особым урбанистическим парфюмом. У меня в серверной тихо, дымится сигарета, парит чашка кофе. Спокойно, не торопясь, усаживаюсь в свое старое, любимое кресло — «Бостон». Здоровенное такое кресло, неудобное — жуть, но очень презентабельное, имиджевое. Щелкаю пробелом — компьютер просыпается. На экране бегущая строка «Бата» — три новых сообщения. Два обычных спама, насчет дешевой виагры и разговорного английского, а вот третье… Собственно с этого е-мэйла все и началось. Тема письма — «заявка на хостинг», пришло на мой рабочий адрес. Некий господин Сташевич Геннадий Генрихович просит рассмотреть заявку на размещение 850 Гигабайт! информации на серверах нашей компании. Сигарета дымится, кофе остывает… Я снова прочитал письмо, пытаясь понять, зачем ему столько? 850 гектар — это довольно много, какое кино он собрался выкладывать? Параллельно я подсчитывал сумму возможного контракта. 850 умножить на 30 баксов (наш тариф за хранение гигабайта в течение года). Чёрт! Это же двадцать пять с половиной штук! И вот еще что. Если Геннадию Генриховичу понравится наш сервис, то он готов заключить договор сразу на три года — итого $76500! Причем аванс в размере ста процентов он перечислит сразу после подписания договора. Да ну! Фигня какая-то — подумал я тогда — так не бывает. Наверное, шутка чья-то дурацкая. Я собрался удалить письмо, но жадный червячок в душе сказал — «не торопись, старик. А вдруг это не шутка?». Минут пять я боролся сам с собой. Прагматичная часть вопила — «даже если это не шутка, все это дурно пахнет. Не бывает таких контрактов, тем более у таких компаний». Насчет компании верно подмечено. Наша ВЕБ-ХОСТИНГ-СТУДИЯ-АВАЛОН-13 новый игрок на рынке, компании всего год с небольшим. Почему именно «АВАЛОН-13» я не знаю, это у шефа какой-то бзик. Три дизайнера, приходящий бухгалтер, секретарша, шеф и я — системный администратор — вот и вся фирма. «Такой шанс приваливает раз в жизни» — орала моя вторая — жадная половина. «Хватайся!» «Да у меня и места столько нет» — пожал я плечами — «850 гектар, надо же». И все-таки я распечатал письмо. Распечатал и отнес шефу.

Шеф быстро прочитал письмо и спросил.

— Подстава? Как думаешь?

Вот что значит другой ход мысли. В таком ключе мне проблема не виделась.

Действительно — подумал тогда я. Может подстава? Но в чем хитрость?

— А в чем хитрость, шеф? — спросил я.

— Откуда я знаю. Может, они специально нам информацию зальют, потом сами же удалят, и привет. Вот вам и арбитражный суд. Заплатят семьдесят, а стрясут полторы сотни.

— Исключено. У меня логи ведутся, кто, что на сервере делал.

— А может, это эти… Как их? Талибы… Или ещё кто?

— У нас же в договоре хостинга прописано, мы за их сайты ответственности не несем. Будет решение суда, прикроем адрес. Никаких проблем.

Шеф метался по кабинету. Закуривал свой «данхилл», тут же тушил, снова закуривал. Он ведь у нас курить бросает, для особо нервных случаев лежит у него резервная пачка, вот он ее и достал. Я просто смотрел в окно и думал, будет ли мне в случае подписания прибавка к моим пятистам баксам в месяц. Или обойдемся разовой премией?

Ладно, рискнем! — заорал вдруг шеф. Я чуть со стула не упал от неожиданности. «Ну и хорошо. Переложил с себя ответственность и ладно» — есть у меня такая нехорошая черта.

Следующие сорок минут мы корректировали наш стандартный договор хостинга.

— Шеф — осторожно заметил я, — нам для него сервер придется отдельный брать.

— За десять дней найдешь?

— За десять найду.

— Ну, и включим пункт в договор. «Размещение информации в течение десяти дней после поступления денег на счет исполнителя».

Он подмигнул.

— Куй железо, не отходя от кассы!

Потом мы запулили ответ Сташевичу с приложенным договором. Буквально через десять минут — ответ. Все устраивает, добавил только пункт о надежности хранения информации. Он и в первом письме на это напирал, — главное надежность хранения и бесперебойность работы.

— Слушай, а как он на нас вышел? — спросил шеф.

— Я то откуда знаю. Через Инет наверное, вопрос, почему он НАС выбрал?

«Если мои поправки вас устраивают, сообщите номер вашего факса, пожалуйста. Я отправлю подписанный договор».

Нет проблем, сообщили. Через пять минут из нашего факса выполз договор. Шеф его подписал, шлепнул печать и кинул обратно.

— Ну, все. Ждем денег…

Мне тогда показалось, шеф, и сам не очень-то верил, что из этого что-то получится. Но получилось.

Деньги «упали» на счет 7 октября, на второй день после подписания. 726750 рублей — аванс за год. Я тогда сидел у себя в серверной и гонял в «кваку», про этот контракт я уже напрочь забыл, и тут звонит шеф, голос звенит от возбуждения. Ищи сервер срочно! Понял, ищу.

Следующие три дня я «обрывал» телефон и метался как угорелый по городу. Оказалось, — собрать вот так на раз подходящий сервер дело не простое. Помогли знакомые ребята из одной фирмочки Есть у нас подходящее железо. — говорят– корпус серверный, мать Интелловская, процессор Xeon. Жесткие диски SERIAL ATA 300 гигабайт.

— Мне шесть штук надо, в «зеркало» их поставлю.

— Нет проблем, будет тебе шесть. Только плату для рэйда подождать придется.

— Ждать долго?

— Через недельку заезжай, заберешь свой сервер.

Я уже уходил, тут меня парни спрашивают — слушай… А что ты собрался в таком объеме сумасшедшем выкладывать? Да я сам толком не знаю, клиенту надо…

Все прелести обошлись Авалону в три с половиной тысячи баксов. Четырнадцатого — в пятницу мы с шефом заехали к парням на машине и забрали сервер. Я провозился с ним все выходные. Поставил систему, сконфигурировал, прописал субдомен earth2005.avalon13.ru, как просили. В понедельник часа в два дня я скинул на адрес Сташевича имя и пароль доступа к новому серверу. Потом закурил, закинул ноги на стол и стал ждать первого подключения, попутно раздумывал, сколько же мне от сладкого пирога обломится. Минут через пятнадцать к новому серверу подключился первый эфтипи-клиент. Тааак… — сказал я и попытался выяснить кто и откуда, — не тут-то было, клиент шел через «дежурный» прокси-сервер. Стоит такая штуковина где-нибудь в Голландии, а клиент может, сидит в соседнем доме, но выяснить это весьма проблематично. Если только не съездить к ребятам в Амстердам и не приставить ствол к голове на предмет показать протокол последних соединений. Ну, допустим ФБР или там Ми-6, такое и может сделать, а мне вот только и оставалось, что смотреть, как клиенты через три таких прокси-сервера «льют» мне мегабайты сотнями с дурной скоростью. Буквально за пять минут подключилось еще три клиента, и тогда я окончательно понял, что господин Сташевич личность, скорее всего вымышленная. Ладно — подумал тогда я и решил посмотреть, а ЧТО ЖЕ ТАКОЕ закачивают мне на новый сервер. С одной стороны подглядывать вроде нехорошо, а с другой стороны — раз люди информацию в Интернет выкладывают, почему мне нельзя посмотреть? Зашел в папку, с виду все как обычно — index.html, куча джипегов, картинок то есть. Открыл первую, там значки какие-то непонятные, открыл вторую — такая же ерунда. Открыл в браузере index.html. Ну, да! Интернет-страничка… Только впечатление такое, что ее в сумасшедшем доме делали. Цвета!… От ярко красного до фиолетового, на этом фоне тысячи странных значков, аж голова кругом. Я тут же понял, почему клиентам столько места на нашем сервере потребовалось. Ни в одной системе поддержки такого языка нет. Поэтому приходится парням весь свой текст в виде графики на страничках размещать. Только вот на кого все это сумасшедшее великолепие рассчитано? Задумался я крепко. Вся эта история начинала мне нравиться все меньше и меньше. Ладно, черт с ней с премией, которую мне пока так и не дал, но эти странные иероглифы. И еще… Попалось мне пару картинок. Видимо, в понятии неизвестных мне клиентов, именно это и были картинки. Лет десять назад возникла вдруг мода на стерео картинки. Вроде смотришь на эту кашу, глаза расслабляешь, и получается объемное изображение. У меня лично так и не получилось ничего в том хаосе разглядеть, вот здесь что-то похожее. Только меня, глядя на эту мешанину цветов, тошнить вдруг начало. Мне почему-то, все это только кучу копошащихся на тухлом мясе червей напоминало. И ничего больше. Закрыл я файл с картинкой, и вдруг чувствую, меня сейчас вырвет. Не в каком-то там переносном смысле. А в самом прямом! Вот прям сейчас и стошнит на любимую, черную клавиатуру Compaq. И все! Считай останется ее только выбросить. В общем, подорвался я и прямиком в туалет, благо он у меня рядом. Бегу, руками рот зажимаю, противно, горько, неприятно — кошмар. Но, из песни слов не выкинешь. Потом водой холодной умылся, стою перед раковиной, руками в условно белый кафель уперся, трясет меня всего, словно с мощнейшего перепою. Трясусь, думаю… Вчера сильно не пил, сегодня ничего такого нестандартного не ел, с чего бы вдруг такая реакция организма? Не из-за картинки ведь? Ну… Логическое мышление это ж как диагноз. Пошел, открыл еще одну картинку. Сбегал по-новой в туалет. Тааак… — думаю, — подведем итоги…

Сташевич Геннадий Генрихович — персонаж скорей всего вымышленный. Номер счета банковский, с которого нам деньги пришли, открыть мог кто угодно. Договор этот… Просто бумажка. Ну, выполз он из нашего факса, данные паспорта от фонаря, закорючка какая-то на месте подписи, номер телефона обратный московский, — зацепок считай, нет. Подключения проходят только через прокси-сервера, вычислить, кто и откуда нереально. Короче говоря, в тот день 17 октября — совсем я расклеился. Ушел в четыре дня домой, сотовый отключил, и проспал до следующего утра.

За двое суток неизвестные клиенты закачали на новый сервер почти 15 Гигабайт. Время от времени я заходил в их каталог и ради интереса смотрел, как идут дела. Смотрел и удивлялся. Около трехсот тысяч файлов, имена у всех просто порядковые номера, как они разбираются в этом бардаке? Создать такое — это же колоссальный труд. И ради чего? Чтоб, какую-то белиберду в Интернет выложить?

19 октября — в среду меня пригласили на день рождения. Пригласила подруга. Отношения у нас катились к закату, и я, и она уже давно поняли, что ничего у нас не получится — слишком мы разные. Изредка встречались просто так — по инерции. У обоих уже давно наклевывались другие варианты, но видать в тот день что-то там у нее не срослось с новым бойфрэндом, и она вспомнила обо мне. Взвесив все за и против, я согласился. Компания обещала быть неплохой — все наши общие знакомые, а эмоциональная разрядка мне была нужна, а то, что в будний день — так я на работу раньше двенадцати никогда не прихожу.

Вечеринка удалась на славу, в памяти остались лишь краткие моменты. Именинница, задувающая свечи на торте, небольшая драка на кухне, в общем, все стандартно. Как я вернулся домой, не помню, последнее, что зафиксировала память, — подруга, жарко прижимающаяся ко мне во время медленного танца, а в следующую секунду я падаю спиной на праздничный стол. Всё. Тушите свет.

Двадцатого болел жутко. Ни цитрамон, ни анальгин не помогали. Немного пришел в себя только к вечеру. Избавившись от жуткой головной боли, в восемь часов решил прогуляться до офиса. От моей пятиэтажки на Посадской, до офиса на улице Репина ходу минут двадцать. Погода, вообще говоря, была дурацкая. Впечатление такое, что природа еще не решила, то ли уже пора начинаться зиме, то ли осень продолжается. Не снег, не дождь, и не снег с дождем. Так, попеременно. То холодные капли в лицо, то липкие снежинки. Такая, в общем, ерунда. Дошлепал по лужам до офиса, открыл массивную железную дверь. Сигнализации у нас нет, только решетки на окнах, так что всякие там «ромашки» в течении минуты не надо по телефону говорить. «Первый сектор», как мы его в шутку называем — коридор, налево кабинет шефа с крохотной приемной, потом кабинет дизайнеров и дальше туалет и «комната отдыха». В ней стол, микроволновка, чайник электрический, в углу за перегородкой коробки со всяким барахлом. Дальше по коридору снова железная дверь — «второй сектор». Ключи есть только у меня и у шефа. Открываю. Первая комната — серверная, метров двенадцать квадратных, г-образная. Дальше крохотный туалет. Никогда не мог похвалиться каким-то особым шестым чувством, но сейчас, зайдя в серверную, сразу почуял — кто-то здесь был. Дальше ощущение чужого присутствия только росло. Чуть сдвинутые бумаги на столе, кресло, отодвинутое на десяток сантиметров, неплотно закрытые дверцы шкафчиков. Короче, процентов на девяносто я был уверен, что пока я там, на дне рождения пытался танцевать медленный танец, в моем кабинете кто-то хозяйничал. Я достал сотовый, позвонил шефу. Тот обозвал меня мудаком и посоветовал пить меньше. Выходило, что это не он. А кто? Минут через пятнадцать я уже решил, что мне просто почудилось. Ну, стоит мой «Бостон» не там, где я его оставил. Так ли уж я в этом уверен? А с подругой не очень красиво получилось. Она может, надеялась на какой-то там рецидив, а я спиной на стол. Ндаа… Не очень изящно. Просидел в офисе я до полпервого ночи, проверил почту, полазил по любимым сайтам, анекдоты свежие почитал — одним словом, развеялся немного. Потом все аккуратно закрыл и направился домой. Всю дорогу раздумывал, не обратиться ли мне к психиатру. Теперь уже не по поводу мнимого посещения серверной, а по поводу растущей мании преследования. Весь путь мне казалось, что кто-то крадется за мной. Пару раз резко оборачивался, вглядывался в пустоту ночной улицы, пытался разглядеть за завесой дождя неясный силуэт. Никого. Но ведь кто-то идет за мной, я же чувствую! Дома решил прикупить веб-камеру и поставить в серверной. А пока ограничился установкой программы мониторинга на домашнем компьютере. Потом я лег спать.

Пятница — 21 октября прошла буднично и незаметно, в смысле первая половина дня. Для меня она началась, как обычно, около полудня. В шесть вечера пришла эсэмэска от хорошего друга. «Клубимся?» Я, содрогаясь от воспоминаний о жуткой головной боли, ответил сдержанно — «подумаю». Через час мне эта идея уже казалась неплохой. А почему бы и нет? Я уже два года как совершенно свободный мужчина, что плохого в том, чтоб немножко отвиснуть в ночном клубе? Впрочем, честно говоря, такие мысли посещают меня почти каждые выходные. В начале восьмого я отсемафорил — «клубимся». «Заедем в девять» — ответил приятель, и я засобирался домой.

Начинали, по традиции, у меня. Ящик пива, четверо оголтелых мужиков — дым коромыслом, похабные анекдоты. Кто-то звонит по телефону — заказывает столик, кто-то тоже звонит, но совсем по-другому поводу. Нормальное восприятие реальности пришло в субботу, часа в два дня. Рядом горячее женское тело, потерянная мысль в раскалывающемся черепе — «как ее зовут, черт возьми!?» Потом прохладный душ, килограмм зубной пасты, и немой разговор с отражением в зеркале. Девушка оказалась неприхотливой и понятливой. Чашка кофе и обращение «зайка» ее вполне устроили. Через сорок минут за ней кто-то заехал. Я закрыл дверь, аромат духов резко оборвался, а я сел на кухне, пытаясь вспомнить, что было. Ладно, — решил я, — надо еще немного поспать. Второе пробуждение было резким, как преодоление звукового барьера. Я сел на диване, пытаясь совладать с паникой. Волна чужого присутствия в моей квартире захлестывала с головой. Что я там орал в четыре ночи? «Я им еще покажу, козлам!» Надо же… Даже в таком состоянии я почувствовал, что здесь кто-то был. Я огляделся. Все вещи на месте. Как был, в трусах, я бросился к компьютеру. Запустил программу мониторинга. Так и есть! В час тридцать две кто-то его включал. Искали файлы *.html и *.jpg по всем логическим дискам. Весело! Теперь и в квартиру заявились, это уже переходит все границы. И ведь замок абсолютно цел. Я плюхнулся в кресло и уставился в окно. Первый снег, — он, конечно, растает. Его съест ближайший дождь, на улице опять будет слякоть, грязно-белая каша под ногами. Такая же каша у меня в голове. Что происходит? В какое дерьмо вляпался наш Авалон? Как бы там ни было, клиенты хостинговых компаний не бродят по ночам по серверным и квартирам сисадминов. Какие бы деньги они не платили за договор. И что же такое они выкладывают на мой сервер? Тогда я решил распечатать пару страниц этих странных иероглифов. Распечатать и показать знакомому филологу. Может он прольет свет на эту чертовщину?

В понедельник пришло очередное письмо от Сташевича. «…Мы удовлетворены условиями хранения нашей информации и готовы заключить долгосрочный договор с вашей фирмой… Надеемся на плодотворное сотрудничество…» Короче, бла-бла-бла и все такое.

Господи! Радость, то какая! Они удовлетворены, значит. Охренеть!

Мне вот лично это письмо совсем не понравилось. Я его шефу отнес естественно, только как-то в моей голове очень уж факт недоказанных ночных посещений и этого письма состыковались. Шеф, конечно, до потолка прыгал. Еще бы! Такие деньги. Я по поводу премии хотел намекнуть, а вместо этого меня насчет странностей наших новых клиентов понесло. Шеф, разумеется, на меня наорал. «Какого черта лезешь не в свое дело!» и тэ дэ и тэ пэ. Я говорю — «Блин! А зачем они вообще тогда такую хрень в Инет выкладывают?» Поцапались, в общем. После двух я отвез распечатки знакомому филологу. Тот посмотрел и говорит, — «знаешь, дружище. У меня времени нет на твои шутки. Оставь себе эту чушь». Я ему пытался объяснить, что этой чуши у меня на сервере уже больше ста гигабайт, и что клиенты за эту абракадабру семьдесят шесть с половиной тысяч баксов заплатили. Только он меня слушать не стал, пожал плечами и ушел.

В серверной я бросил распечатки на дальний стол. Среди кучи сгоревших плат, пустых пивных банок и мануалов, три листочка сразу затерялись. Только потом, вечером, когда я уже выключил свет, мне показалось, что листки светятся. В смысле не сами листки бумаги, а символы. Странно, — подумал я, — может тонер радиоактивный? Потом закрыл серверную и ушел домой.

26.10.05

Перечитал записи, внесенные вчера. Сегодня день как день, никаких особых происшествий.

27.10.05

Никаких странных происшествий.

29.10.05

Ничего странного.

30.10.05

Похоже, на этом все закончилось. Клиенты «залили» еще тридцать гигабайт. Все в том же духе.

31.10.05

Пора заканчивать дневник. Больше ничего эдакого не происходит.

01.11.05

Пришла зима. Ничего интересного…

14.11.05

Похоже, история с иероглифами получила продолжение. Вчера — в воскресенье ездил с друзьями на природу. Там и подхватил простуду, одеваться надо было теплее. Голова трещит, насморк, кашель — взял больничный. Делать нечего, поэтому решил записать события последних дней. 4 ноября ко мне приехал Вася Стогов, как всегда, с пивом и с рыбой. Мы дружим со школы, уже лет двадцать, наверное. Сейчас Вася живет в Тюмени, у него свой дом на Обороне — огородик, теплицы, подпол — все как положено. Позвонил он утром — часов в десять. Был как всегда краток в своей манере — Паша, еду…

Вася знает сотню способов засолки рыбы. Несколько раз в год, он садится на свою старую «Ниву», и уезжает «на севера». На мощную рыбалку — как он говорит. Ко всем вопросам Вася относится серьезно и вдумчиво. В последнее время увлекся вот пивоварением. Надо сказать, что получается у него неплохо, он даже бутылки какие-то специальные достал — темное, толстое стекло. По его рассказам, пиво он выстаивает в своем погребе при правильном температурном режиме. Вода из какого-то особого источника, солод, хмель — все высшего качества. В общем, пиво получается отменное — я уже пробовал. Вася, пожалуй, самый мой близкий друг. Несмотря на три сотни километров, разделяющих нас, дружба наша нисколько не угасает. Раза четыре в год Вася берет свое пиво, рыбу и едет ко мне в Екатеринбург на выходные. Развеяться.

В ту пятницу — четвертого ноября, он заявился вечером прямо ко мне в серверную. В каждой руке пакет. Один соблазнительно позвякивает, другой источает умопомрачительный аромат вяленой рыбы.

— Ну, привет, старик.

Мы обнялись. Я был чертовски рад его видеть. Старые, верные друзья.… Это такая штука. Она дается один раз в жизни. Как первая любовь, наверное. Особенно это ощущается с друзьями детства. Когда тебе лет десять, ты только познаешь мир, учишься дружить, любить и ненавидеть, драться за свои идеалы и, может, впервые узнаешь, что такое предательство. Но рядом с тобой друзья. Они тоже учатся. Вы вместе вступаете на длинную дорогу под названием жизнь, и потом, лет через двадцать, действительно радостно увидеть человека, с которым начинал путь. Вася подмигнул и водрузил пакеты на дальний стол, предназначенный как раз для таких случаев.

— Рыбку привез… Закачаешься. Всего двадцать килограммов по осени взял.

«Взял» — это он так обозначает наловил. У него вообще обороты всякие такие специфические встречаются. Откуда у Васи эта его любовь к тайге непонятно. По образованию историк, увлекается археологией, работает в школе учителем. Я откопал несколько распечаток и положил на стол — под рыбу. Что я положил, Вася заметил примерно через час, мы уже были в том пограничном состоянии, когда вроде пора переходить на водку, но пиво еще не кончилось.

— Сырок, Паша такая рыба. Его еще найти нужно. Не в каждом озере сырок водится, рыба благородная, мясо нежное, а жирная… Ты ешь, ешь.

Потом взгляд Васи упал на листки бумаги. Под жирными пятнами он различил странные иероглифы.

— Это что? Скриншоты из игрушки, что ли?

— Нет Вась, это у нас клиенты такие завелись.

Я вкратце рассказал ему историю Сташевича.

— Ничего подобного не видел, — удивлялся Вася — можно я возьму себе парочку листков?

— Да ради бога. У меня этой фигни уже двести гигабайт.

Я распечатал ему на принтере четыре странички, Вася сосредоточенно спрятал их во внутренний карман и мы продолжили пьянку.

Очнулся я в понедельник, Вася тряс мою руку.

— Ну, бывай, старик, классно отвисли. Спасибо тебе за хлеб, соль. Созвонимся…

И он ушел. Завел свою «Ниву» и попёр обратно в Тюмень — к жене, детям. А я стоял у окна, смотрел на серый городской снег внизу и пытался вспомнить предыдущие двое суток.

Позвонил Вася одиннадцатого. Голос возбужденный, в трубку орет — динамик не выдерживает. Все насчет иероглифов.

— Паша! Дружище, ты меня точно не подкалываешь? Это не шутка?

— Да какие шутки, Вась! У нас это любимый клиент.

— Слушай, я всю литературу доступную перерыл, весь Инет, ничего подобного нет в природе. Будь другом, дай мне адрес этого Сташевича, я ему письмецо черкну.

— Думаешь, стоит?

— Паш, я спать после этих значков странных не могу. Всю неделю над ними бился, ни с одной культурой свести не могу.

— Только, пожалуйста, на меня никаких ссылок. Скажи, что сам во всемирной паутине набрел.

— Да не вопрос.

И я дал ему адрес Сташевича.

В воскресенье 13 ноября меня позвали на дачу. Дача — это громко сказано. Хлипкий дощатый домик, мангал на кривых ножках и море водки. Теперь я понимаю, что оделся слишком легко, мороз семнадцать градусов, пронзительный ветер, вот меня и продуло. Проснулся ночью, чувствую — температура, горло болит, утром еще хуже. Позвонил на работу, потом Петровичу. Петрович — наш запасной сисадмин. Он вообще-то в банке работает, но мы с ним вроде как в связке. Он в отпуск, я его прикрываю, я с похмелья, он меня. Финансовые вопросы не всплывают, Петровичу хоть и за полтинник, но наш человек — все понимает. Я ему ключ от серверной отдал, все пароли, скрепя сердце, записал (потом поменяю), и он ушел. Выздоравливай — напоследок сказал, и ушел. У нас в Авалоне к Петровичу уже привыкли, бывает, даже если я сотовый не беру, сами вызывают. Он ворчит, конечно, но дело делает. Еще бы. Когда он к себе на Алтай, на месяц уезжает, его банк в полном порядке.

16.11.05

В восемь утра звонит шеф. Замогильным голосом просит срочно прийти на работу, — случилось что-то страшное. Я оделся потеплее, замотал горло шарфом и пошел. Всю дорогу раздумывал, что ж там такое случилось в офисе, что шеф меня в восемь утра вызвал. Может сервер новый, наконец, сгорел?…

Реальность оказалась куда ужасней и трагичнее. Увидев у входа несколько милицейских машин и скорую, я внутренне сжался. В офисе было полно народу, — криминалисты, следователи, врачи. Меня попросили ответить на пару вопросов. И тут опять проснулась моя интуиция. Чувствую… Про иероглифы говорить не стоит. Во-первых, это никому ничего не даст. А во вторых… Ну, не надо говорить про иероглифы. Просто не надо. Сумрачный человек в штатском для начала попросил мой паспорт.

— Бутов Павел Васильевич — почему-то нахмурился он и сделал запись в блокноте.

На обложке была веселенькая картинка — умильные котята с клубком ниток. Вот хоть убейте, никак эта картинка не вязалась с хмурым человеком. «Интересно» — подумал я — «им на работе такие блокноты выдают или он сам купил? Он ведь, наверное, туда все эти дела записывает — положение трупа, характер ранений…» Я никак не мог сосредоточиться. Где-то на заднем плане плавала мысль — «случилось что-то страшное». А я думал об этом дурацком блокноте! То, что у меня в серверной труп, я уже почти не сомневался, иначе зачем тут милиция? И скорая? Хотя, если труп, тогда должна ведь какая-то другая машина приехать. В детективах ее называют труповозка, но как она может выглядеть, я даже примерно не представлял. А может как раз, как обыкновенная скорая? Я совсем запутался.

— Павел Васильевич, нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, пройдите в свой кабинет и внимательно посмотрите, не пропало ли что-нибудь?

Я на ватных ногах побрел в серверную. В моем кресле перед монитором сидел Петрович. Руки на коленях, спина прямая, широко открытыми, мертвыми глазами он смотрел в монитор. На черном фоне красная бегущая строка заставки — «работай, сволочь!» Я ее полгода назад поставил. Тогда мне это казалось смешным, сейчас не очень. Сумрачный мужик в штатском внимательно изучал мою реакцию, потом что-то пометил в блокноте, и отвел пристальный взгляд.

— Остановка сердца. Смерть наступила вчера в полдень, — деловито сказал человек в белом халате — это предварительно. Точнее покажет вскрытие.

Хмурый кивнул.

— Всё на месте?

Я не сразу понял, что это он мне.

— Да… Да… — единственным желанием было выйти из комнаты.

Потом я жадно курил в кабинете дизайнеров, прикуривал сигарету одну от другой, прихлебывал кофе, не чувствуя вкуса.

— Мне вчера клиенты вечером жалуются. Ваш сервер работает нестабильно, — шеф сидел на подоконнике и в сотый раз рассказывал одно и то же. — Я утром Петровичу на сотовый звоню. Никто не берет. В северную звоню, никто не берет. Я пошел и открыл. А там…

Настя — наша секретарша всхлипывает, утирает распухшие глаза платочком. Все подавлены и молчаливы. Только шеф всё рассказывает и рассказывает, заело его что ли?

Через два часа тело увезли. Каталка проскрипела по коридору несмазанными колесами, на ней прикрытый белым Петрович. По всему получалось, что он просидел так — мертвый — почти сутки. Парни видели его вчера утром, он шел в серверную. Шеф обнаружил его без двадцати восемь утра, сегодня — меня передернуло. В кабинет заглянул «хмурый».

— Мы вас будем держать в курсе.

— Да конечно! — Шеф спрыгнул с подоконника — вы сами сообщите близким?

— Уже сообщили.

Шеф облегченно вздохнул, «хмурый» скривился.

Я докурил последнюю в пачке сигарету и пошел в серверную. Отодвинув кресло, в котором сидел мертвый Петрович, я принес стул из дальнего угла. Шевельнул мышку, заставка исчезла. Секунды три раскручивался жесткий диск, ушедший в спячку, а потом на меня обрушился хаос — тысячи разноцветных линий на черном фоне. Казалось, они плясали перед глазами, зрелище завораживало и парализовывало одновременно. Я мог лишь констатировать наличие странных иероглифов в правом верхнем углу экрана. «Наверное, пояснительная надпись» — подумал я, и вдруг понял, что сердце в груди колотится в бешеном ритме. Ему вторил нарастающий гул в ушах. «О, черт!» Руки вдруг стали пудовыми, воздух превратился в тягучую субстанцию, он тяжело, неохотно, с хрипом входил в мои легкие, и также медленно выходил. Я с трудом тянулся к спасительным клавишам Alt-F4. «Черт возьми!» — думал я — «неужели нельзя было, как все люди, выход на ESC повесить?!» Потом пришли совсем другие мысли. Честно говоря, в те секунды я уже прощался с жизнью. Откуда-то из глубин сознания всплыло вдруг — «а что ты успел в свои двадцать девять? Что останется после тебя?» В таком, в общем, духе. Но я успел. Успел нажать спасительную комбинацию клавиш. Я успел, а Петрович нет. Ему было пятьдесят два, а мне двадцать девять. Теперь я почти на сто процентов был уверен, что Петровича убила эта долбанная картинка. Не задумываясь, я удалил ее к чертям собачьим. Естественно она лежала в папке Сташевича, ну, или кого-то, кто прикрывается этим именем. Как на нее Петрович набрел? Зачем он вообще полез в этот каталог? Едва отдышавшись, я схватил сотовый, набрал номер Васи.

— Бросай это дело на хрен!

— Какое дело?

— Иероглифы эти гадские!

— Вы куда звоните?

— Вася! Это я Бут!

— Какой еще Бут? Молодой человек, вы не туда попали.

Может и правда не туда? Перезваниваю. Снова ору в трубку.

— Вася! Алё!

— Кто это?

— Это я, Паша! Ты что, меня не узнаешь?

— Молодой человек, я, к сожалению, не имею честь знать вас.

— Да кончай Вась, это же я, мне не до шуток.

— Молодой человек, мне тоже не до шуток! Не звоните больше на этот номер. Я не знаю никаких Павлов.

Обескураженный и больной я понуро побрел домой. Дома выпил «колдрекс», проспал три часа, потом снова позвонил на сотовый Васе Стогову.

— Слушайте, я сейчас занесу ваш номер в блэк-лист! Больше не звоните!

— Вась… — только и успел взвыть я.

За окном белые хлопья. Время полчетвертого, а на улице уже постылый сумрак. Зима еще толком не началась, но депрессия уже накатывает, сжимает душу клещами. Я сидел и думал, почему не сказал хмурому милиционеру про иероглифы. Действительно, почему? Испугался? Наверное… Утром я пытался убедить себя, что информация эта ничего не изменит. А теперь, порывшись в глубинах своей жалкой душонки, я понял, что просто боюсь. Двести пятьдесят гигабайт чертовых значков, и странные картинки, от которых останавливается сердце… Все это меня здорово напрягало. Та легкость, с которой неизвестные мне люди вторглись в мою жизнь, прошлись, не стесняясь, по моему жесткому диску, пошелестели бумагами на столе серверной. А теперь также спокойно убили Петровича. А ведь это я его послал на смерть. Косвенно, конечно, но я. Животный страх из глубин подсознания затопил разум. Я нервно достал сигарету, задымил прямо в комнате. Нутром чую, сам того не желая, я оказался втянутым в страшную, странную игру. Человеческая жизнь в этой игре не стоит ничего, а уж такие пешки, как мы с Петровичем и вовсе размениваются походя. И есть еще Вася. Что с ним сделали? Внезапно мне захотелось бросить все к черту и сбежать. Сложить нехитрые пожитки в сумку, закатать на пару дивидишек весь свой любимый софт, и захлопнуть дверь… Вместо этого я пошел на кухню и аккуратно затушил сигарету в круглой черной пепельнице. Ненавижу себя за это! Дурацкая привычка плыть по течению. То есть я, конечно, изредка взмахиваю руками, но в основном позволяю реке нести себя. Да еще эта простуда!

Порывшись в тумбочке, я достал свой «Palm Zire М-150». Не бог весть что, конечно. Памяти всего 2 мегабайта, черно-белый экранчик с ладошку ребенка. Я использовал свой наладонник вместо записной книжки. Там те телефоны, которые нужны раз в год, а то и реже. Забивать их в сотовый не вижу смысла, только поиск себе затруднять. А тут… Зарядку Палм просит раз в месяц, за это и ценю, конфиденциальные записи закрыты паролем, в общем, удобно. Через минуту я нашел домашний телефон Васи Стогова. Уже слушая гудки, вдруг понял, что не помню точно, как зовут жену Васи. Наташа? Виделись мы всего пару раз, и то мельком. Судорожно вспоминаю. Кажется, Наташа. Точно!

— Алло?…

Приятный, грудной голос.

— Эээ… — я растерянно пытаюсь начать разговор, — а Василий дома?

— Нет. А кто его спрашивает?

— Это Павел из Екатеринбурга — уточняю я.

И тут она начинает на меня орать. Я вначале опешил. Подумал было, что это из-за наших пьянок. Но нет. Похоже, пьянки тут ни при чем. Наташа, иссякнув, заливается горькими слезами. Сквозь истерику я слышу, — «что вы сделали с моим мужем?» Я и сам бы хотел знать, что с ним?… Я пытаюсь успокоить ее, спрашиваю что произошло, объясняю, что мы с Васей дружим с детства уже лет двадцать, а теперь вот, он меня вдруг не узнает. Наташа успокаивается и начинает рассказывать. Похоже, я первый, кто слышит ее историю во всех подробностях. Она в курсе, кто я, знает, что я у Васи лучший друг, и потому откровенна.

Приехал Вася из Екатеринбурга, как всегда ласковый и веселый. Всех задарил подарками, когда только успел купить? Расцеловал жену и детей. Вечером достал из кармана распечатки, Наташа их случайно увидела, спросила, что это? Вася говорит — Бут дал, интересная штука! Потом он воткнулся в книги и в Интернет. Всю неделю занимался этими бумагами, а тринадцатого, в воскресенье ему кто-то позвонил. Поздно — часов в десять вечера. Вася возбужденный, оделся, поцеловал жену и без объяснений рванул куда-то, на ночь глядя. В час ночи Наташа забеспокоилась, позвонила на сотовый, не отвечает. Через полчаса снова позвонила, не отвечает. В три часа снова позвонила, «аппарат абонента выключен». Тогда она позвонила в милицию, но там посмеялись. Ушел в десять? А сейчас только три ночи, не дергайтесь, утром явится. Наташа кричит в трубку — за 10 лет совместной жизни ни разу такого не было, если задерживался, всегда звонил. Ну, все когда-то происходит в первый раз, — философски заметила милиция. Вася пришел в пять. Взгляд пустой, погружен в себя. Молча разделся, лег в кровать и уснул через минуту. Ни слова из него не вытянула. Утром встал, ни жену, ни детей, словно не замечает. Молча, съел завтрак, оделся, ушел. Пришел с работы в шесть, молча переоделся, сел в свое кресло перед выключенным компьютером, и так просидел до ужина. Поел, посидел перед телевизором, опять молча. Пошел в ванную, в десять лег спать. Ни слова! Ночью Наташа проснулась от его стонов. Катался по постели, тряс головой, страшно мычал и отбрыкивался. Когда попыталась разбудить, мгновенно успокоился и затих. Вторник все так же. Молча, позавтракал, ушел. Пришел, посидел, поел, сходил в ванную, лег спать. Ночью снова метался. Вот такой расклад.

Я задумался. Что тут скажешь?

— Наташа я попробую помочь, чем смогу.

Наташа только тихо всхлипывала в трубку. Тихо, видимо, чтоб детей не тревожить. Их ведь у Васи двое, — мальчик и девочка. Я скрипнул зубами и положил трубку. Дерьмовая ситуация! Терпеть не могу такие! Чем помочь, сидя на пятом этаже хрущевки за триста с лишним километров? Разве что снова достать Палм? Я нашел номер Валерки Кушкарева, тоже наш одноклассник, и тоже теперь живет в Тюмени.

— Валер, привет, это Бут.

Тот, кажется, даже не удивился.

— Привет, Паш. Будь краток, пожалуйста, у меня дел гора.

— Слушай, ты за Стоговым никаких странностей не замечал в последнее время?

— Я его полгода назад видел!

— Позвони ему, пожалуйста, у него какой-то странный прикол, он меня по телефону не узнает. А еще лучше встреться с ним.

— Ладно, попробую, только у меня дел гора.

— Позвони потом.

— Окей.

Вот и весь разговор. Я убрал Палм обратно в тумбочку. Вся моя квартира — это восемнадцать метров комната и шесть кухня. Я оказался в ней после развода. Вначале это была классическая холостяцкая конура, вечные горы немытой посуды, шмотки, разбросанные по всей комнате, отваливающиеся обои и старая мебель, которой самое место на помойке. А потом за дело взялся Янис, вот уж в ком пропадает талант дизайнера. Насмотревшись телевизор и начитавшись журналов, во время очередной нашей попойки он вдруг заявил. «Нет, старик. Так жить нельзя!» Я обвел пьяным взглядом свое жилище. А как можно? Мне тогда, честно говоря, было абсолютно наплевать. Жизнь казалось никчемной и ненужной, я завис в какой-то своей беспросветной реальности. В ней существовала лишь работа и бесконечная, занудная пьянка со сменяющимися персонажами. Какой уж тут ремонт?

Янис сам все организовал. Уже потом, почти на финальном этапе, я тоже вошел во вкус, а вначале парни меня с дивана силой скидывали. Именно тогда я понял, как много у меня хороших и верных друзей. Оказалось, огромных финансовых затрат не требуется. Нужно лишь взять телефон и сделать несколько звонков. Все работу мы выполняли сами, материалы покупались за полцены, что-то доставалось просто так. Ярким примером служит роскошный мраморный стол в кухне, он же барная стойка. На самом деле это надгробная плита и если ее перевернуть, то можно увидеть часть надписи. Плиту приволок Данила-мастер из своей камнерезной мастерской. В 1995 году к нему пришел клиент. По словам Данилы, по нему сразу было видно — недолго ему осталось. Но не в смысле слабого здоровья, скорей наоборот — здоровенный, быковатый мужик, все атрибуты так называемых «новых русских» присутствовали. Толстая золотая цепь, квадратный бритый затылок, распальцовка. Плиту он заказал себе и оплатил сразу. Сквозь шальную веселость и наглую самоуверенность проскальзывала в глазах клиента усталая обреченность, такое Данила уже не раз видел. Застрелили клиента на отдыхе, в Испании, почему-то там же и похоронили, быстро и торжественно. Плита пылилась в углу мастерской почти десять лет, а потом Данила разрезал ее пополам, и по чертежам Яниса сварганил чудесный стол, я даже боюсь представить, сколько такая штука может стоить. Конечно, вначале было немного диковато пить пиво на мраморной надгробной плите. А потом ничего, привыкли. Да и, в конце концов, она ведь никогда не использовалась по своему прямому назначению. Я стараюсь думать об этом столе просто как о куске красивого камня.

Пожалуй, на сегодня все. Позвонит Валера Стогову или нет?

17.11.05

Весь день я провалялся на диване. Такая надувная штуковина — всего за 3990 рублей. Это тоже идея Яниса. Зачем мне громоздкая мебель? В комнате встроенный шкаф из фанеры, он занимает все торцевую стену. Чудесное решение! Теперь, как бы я не отбрехивался, парни заставляют меня швырять туда все лишнее. Нормальный брутальный подход. Задвигаешь зеркальные стенки, и комната выглядит как голливудское восприятие минимализма. Выглядит здорово. Во всяком случае, девушкам дизайнерские идеи Яниса нравятся. Говорят, по Фэн Шуй, чем меньше деталей, тем лучше. В этом ключе моя квартира теперь почти эталон. Я стараюсь не захламлять пространство. Моментами, мне кажется, что мое присутствие здесь излишне. Я вношу хаос и неразбериху в геометрическую правильность, построенную Янисом. Знаете, бывают такие пространства, в которые входишь и чувствуешь финальные слова дизайнера — «Хао! Я все сказал!» И вроде как неудобно от твоего присутствия. Что-то общее с застывающей цементной дорожкой. Ступишь на нее, — останутся следы, а они здесь совсем неуместны, сродни святотатству. Вот так и живу. Каждый шаг взвешен.

Валера позвонил в восемь вечера.

— Слушай, Паш. А с Васьком и правда что-то странное творится. Я ему позвонил, еле из него пару слов вытянул. Дай, думаю заеду к нему в школу. Он поздоровался и молчит. Я ему — «как дела?» «Нормально» — говорит. И все. Как будто мы вообще не знакомы. Потом глаза отвел, махнул рукой и пошел себе по коридору. Меня обошел, словно я столб. И главное, ученики от него шарахаются!

Я молчал. Пытался представить себе такого Васю.

— Я мужиков знакомых обзвонил, все кто его видел, говорят — с Васей что-то творится. Я жене звоню, может, умер у него кто? Она плачет. Мать он похоронил пять лет назад, а больше близких у него нет. А может это левая любовь такая термоядерная? Может, у него кто-то был, и она умерла как-нибудь трагически? А? Как думаешь?

— Какая к черту левая любовь?! — тихо сказал я. — Он свою Наташу боготворит.

— Ты бы лучше сам приехал и поговорил с ним. Вы ведь с ним самые близкие друзья. Ты как, сможешь?

— Ясен пень — говорю. А сам думаю, — «я ведь Васька в это дело втравил. Сто процентов, все это из-за иероглифов случилось. Слишком уж все совпадает. Что ж это за клиенты? Мать их раз так! С людьми такое творят!»

Договорились с Валерой, что я приеду завтра. Он меня встретит, и к Васе в школу отвезет. Там и поговорим. Я положил трубку и полез в тумбочку за Палмом, нашел номер Марины. Маринка — уникальное явление в нашем айтишном мире. Самый настоящий стопудовый админ, но по ней в жизни не скажешь. Хрупкая миловидная брюнетка.

— Алло, Марина?

— Привет бутсектор. — Это она меня так называет.

— Слушай, красавица, мне твоя помощь нужна.

— Ломануть что-нибудь? Или сетку потестить.

— Я уезжаю завтра. Нужно чтоб кто-нибудь Авалон мой прикрыл.

— А что Петрович?

Я замялся.

— Умер Петрович.

— Ясно — голос Марины стал тише, — сгорел, значит на работе. Когда отчаливаешь?

— Завтра утром.

— Понятненько. Тогда я сейчас заеду, ключ дашь и пароли.

— Жду.

Марина приехала около девяти. Я вручил ей ключ от серверной, бумажку со списком паролей, а она достала бутылку джина «Бифитер».

— Бонус — подмигнула она. — Я тут в одной конторе за пять минут восемнадцать дырок в безопасности заткнула. Вот.

Молодец Маринка! Она по профессионализму многим админам-мужикам фору в сто очков даст.

— Пока у меня «Фря» устанавливается, предлагаю выпить немножко. Я тебя сто лет не видела.

— Ну, если только немножко. Мне завтра ехать.

Марина одобрительно оглядела мою квартиру, провела пальцем по гладкому мрамору стола и хмыкнула.

— Недурно…

Я достал стаканы.

— Тоник?

— Пускай девочки из бухгалтерии разбавляют!

— Ясно.

Мы выпили. Наши отношения можно назвать — «трогательно профессиональные». Симпатия с обеих сторон присутствует, пару раз заходило и дальше простых симпатий, как правило, по большой пьянке. Мы оба понимаем, что ничего серьезного между нами быть не может в принципе, — два сисадмина под одной крышей явный перебор. Но иногда, чисто по-дружески, оказываем друг другу небольшую помощь. Похоже, сегодня как раз тот случай. Бутылка почти опустела, и Марина положила руку мне на колено. У нее отличная точеная фигурка, большие темные глаза, вьющиеся волосы и катастрофически мало времени.

— Хороший ты мужик Бут.

— Ты тоже ничего — ответил я.

Марина подмигнула.

— Этот твой надувной диван выдержит двоих?

— Обижаешь. У меня роскошная кровать под потолком.

— Это как? — удивилась Марина.

— Вот так.

Кровать придумал Янис. Говорю же, пропадает в мужике талант дизайнера, работает-то он зубным техником. Две стальные телескопические штанги прикреплены к потолку мощными анкерами, внутри штанг пружины и специальный стопорный механизм. Отщелкиваешь рычажок, и кровать сама плавно уезжает под потолок — в короб из гипсокартона. По периметру сорокасантиметрового короба закреплены светильники. Так что когда кровать убрана, все выглядит, словно так и задумано. Просто выступ на потолке, на котором установлен мягкий свет. Я прошел в комнату и, поднявшись на цыпочки, дотянулся до скрытой ручки. Потянул всем весом, из короба с мягким «вжжих» выехала здоровенная, двуспальная кровать, Марина захлопала в ладоши, я нажал на рычажок стопора. Мягкий ортопедический матрац принял наши бренные тела.

Марина ушла в час ночи, доустанавливать свою «Фрю». Напоследок она чмокнула меня в щеку.

— Все было очень вкусно. Езжай спокойно, не пропадет твой Авалон.

Она уже спускалась по лестнице, когда я окликнул ее.

— Марин. Ты это… Просто присматривай за серверами и все. Окей?

Она лишь махнула рукой. А я вдруг понял, что малодушно пытаюсь загнать мысли о смерти Петровича в самый дальний угол своего сознания. Там — в этом углу — скопилось уже немало всякой дряни. Впрочем, это уж слишком личное.

19.11.05

Восемнадцатого в пятницу я встал непривычно рано — около восьми. Плотно позавтракал, позвонил на работу и дал телефон Марины. Шеф безропотно записал номер и спросил только — как здоровье? Не очень — ответил я и пошел одеваться. Телевизор в углу бубнил новости. «А теперь криминальная хроника…», я навострил уши, может, что про Петровича скажут? «В последнее время в Екатеринбурге и окрестностях участились случаи пропажи людей. Как отмечают работники правоохранительных органов, в основном пропадают представители самой нижней ступени социальной лестницы. Однако за последнюю неделю зафиксированы два случая пропажи школьников, а также тридцатисемилетнего бизнесмена из города Серов, который находился в Екатеринбурге в командировке. Милиционеры бьют тревогу и призывают горожан быть бдительными и осторожными, обо всех подозрительных происшествиях сразу же сообщать по телефону 02…». Я выключил телевизор и от души выругался. Значит, пока пропадали бомжи и бродяги, вроде как ничего. А теперь значит, бьют тревогу! В девять утра я вышел из дома — на улице минус двадцать пять. Я ехал в троллейбусе и тревожно раздумывал смогу ли завести тачку. Гараж у меня в районе цирка, сразу у въезда в кооператив стоит сторожка Михалыча. Я зашел, и, заплатив пятьдесят рублей, взял теплый заряженный аккумулятор «Тюдор». Это у Михалыча такой бизнес. В морозы он дает автолюбителям попользоваться аккумуляторами, их у него штук пять, плюс зарядное устройство. Бизнес идет неплохо, услуга в гаражном кооперативе пользуется спросом. Отогрев зажигалкой замок, я открыл скрипучую железную дверь своего гаража. Вот он милый! Белый «Митсубиси Паджеро», — призрак из моей прошлой жизни. Тогда я еще работал в крутом банке, и у меня была семья. Кстати, за джип кредит почти выплачен. Я снял смешную японскую батарейку, и кинул клеммы на «Тюдор». Вжик-вжик, — нифига. Я покурил. Еще полчаса вжик-вжик. Посадив вконец «Тюдор», я направился в дальний конец кооператива. Там у ребят свой бизнес, за стольник пускают погреться в бокс на пару часов.

— Мужики — говорю — оттащите меня.

— У тебя ж коробка автомат. Не жалко?

— Ну, потихоньку. Ехать надо.

— Всем ехать надо… Трос есть?

— Есть, но старый. Боюсь, не выдержит.

Главный сплюнул.

— Серега! Бери трос, заводи уазик.

Через пару минут мой Паджерик стоял в теплом боксе. Я отнес «Тюдор» Михалычу.

— Что, никак?

— Неа. Поставил к мужикам греться.

Михалыч кряхтя, установил разряженный аккумулятор на полку, присоединил провода от зарядного устройства.

— Чаю хочешь? Моя мне варенья с собой дала — черная смородина.

— Не откажусь. Делать все равно нечего.

Я просидел у Михалыча почти час. Поговорили «за жисть», выпили чайку, покурили. Этого времени хватило, чтоб мой «японец» совсем оклемался, завелся со второго раза от своего аккумулятора. Хорошенько прогрев машину, я вырулил из бокса. На выезде из города заправился — впереди все-таки триста вёрст. Шел не быстро, — машин много, да и трасса не ахти. Когда проезжал Богдановичи, повалил снег, завьюжило. Я сосредоточенно сжимал руль и старался думать только о дороге. Но в голову непрошено лезли разные мысли. В основном, о иероглифах и всём, что с ними связано. Смерть Петровича, внезапная амнезия Васи Стогова, тайные посещения моей серверной и квартиры. Черт! Чем больше я об этом думал, тем меньше понимал что-либо. Если это какой-то секретный проект, то какого черта выкладывать информацию в Интернет? Если это такой социальный эксперимент, то цена слишком высока. Никакие научные знания не стоят человеческой жизни! И всю дорогу в таком духе…

Я подъехал к Тюмени почти в пять. Как только на сотовом появилась устойчивая связь, сразу позвонил Валере.

— Стой возле поста, я скоро буду.

— Понял.

Минут через пятнадцать он прибыл. Красная Мазда-6.

— Держись за хвост, — прокричал он. — Поехали.

Я пристроился в кильватер Валере, и он повел меня по незнакомому городу. Я бывал в Тюмени всего пару раз, а на машине вообще впервые. Старясь не потерять в потоке красную Мазду, я почти не рассмотрел город. Просто рулил, пытаясь поспевать за сумасшедшими маневрами Валеры. Через несколько минут мы остановились у какого-то ресторана.

— Пойдем, поедим у меня тут шеф знакомый.

Я пожал плечами.

— Пойдем.

Уже внутри я вдруг ощутил зверский голод — завтракал я в восемь, а сейчас уже начало шестого. Кушкарев достал позолоченную зажигалку, пачку «собрания» и закурил. Следующие тридцать минут я слушал, как у него все зашибись и как он крут. Он и в школе был придурком, вечно выпендривался, а сейчас это превратилось просто таки в клинический случай. Внезапно я понял, почему он вдруг решил помочь. Последний раз мы виделись лет пять назад, сейчас Валерка просто воспользовался ситуацией, чтоб показать бывшему однокласснику как высоко он взлетел. Ну, есть у человека пунктик, в конце концов, не расстреливать же его за это? Я вполуха слушал Валеркину болтовню, уплетал солянку, и раздумывал о своем. Как нас встретит Вася? Что ему сказать? А на годовой доход фирмы «Кушкарев и Ко» мне было откровенно наплевать.

В шесть вечера торжественный ужин закончился. Валера недовольно разглядывал счет и морщился. Я все понял без слов и выложил половину суммы. Сразу повеселевший Кушкарев воспрял.

— Ну, двинули? Не отставай!

— Ладно. Только не гони сильно. Я ж город не знаю.

— Потеряешься, звони, — захохотал Валерка и захлопнул дверцу Мазды.

Минут через двадцать сумасшедшей гонки мы припарковались у школы.

— Третий этаж. — Сказал Валера — Кабинет истории.

В вестибюле нас притормозил охранник.

— Мы к Стогову — важно заявил Кушкарев. Видимо, тон и уверенность сделали свое

дело. Охранник исчез, и мы пошли по пустынным коридорам. Не сказать, чтоб я сильно нервничал, но руки почему-то подрагивали. Поднявшись на третий этаж, мы подошли к кабинету истории. Непроизвольно я пропустил Валеру вперед, он по-хозяйски открыл дверь и загрохотал своим трубным голосом

— Васек, дружище! Смотри, кого я привёл.

Я вошел в класс. Вася сидел за учительским столом, кипы тетрадок, открытый классный журнал.

— Привет, Вась.

Он поднялся, удивленно посмотрел на меня.

— Вы кто?

— Блин! Конь в пальто!

Вася странно повел головой, мне это движение напомнило загнанного в угол хищника.

— Не узнаешь? — Снова попробовал я.

— Ну! Васек! — Встрял Валера. — Это ж мы! Пашка Бут и Валерка Кушкарев. Блин! Хватит прикалываться!

Стогов поднял глаза на Валеру, и я увидел в них огонек. Я не мог ошибиться! Чуть дрогнувшие мышцы лица, словно Вася хотел улыбнуться, да передумал. А потом он перевел взгляд на меня. Я вздрогнул. Он не просто не узнавал меня, он смотрел на меня словно на пустое место. С таким же успехом на моем месте мог быть вакуум или стена. Вася Стогов — мой лучший друг просто не видел меня!

— Валер, — пробормотал я — дай я с ним поговорю.

— Да без проблем! — Обиделся Валера, — я подожду в коридоре.

Я сделал пару шагов к Васе. Он загнанно отодвинулся. Голова опущена, глаза в пол. Кажется, он дрожал.

— Вась, помнишь, ты ко мне приезжал четвертого ноября?

Вася мелко трясся и молчал. Я сделал еще шаг, он отодвинулся еще чуть-чуть.

— Мы пили пиво у меня в серверной. Я дал тебе распечатки…

Мало-помалу мы дошли до тринадцатого ноября. Вася не проронил ни слова — глаза в пол и тотальное молчание.

— Кто тебе звонил, Вася?! Куда ты ходил!?

Я не сразу заметил изменения произошедшие в нем. Я успел задать последний вопрос, и только потом осознал, что Вася вытянулся в струнку и смотрит на меня стеклянными глазами.

— Что с тобой сделали, Вась? — Успел спросить я и тут он бросился на меня.

В первую секунду я опешил. Стогов страшно заревел, замотал головой и, размахивая руками, двинулся на меня. Я попятился, наткнулся на парты сзади, раздался грохот. Но все заглушал страшный вопль Васи. Казалось, еще секунда, и меня пронзит насквозь этот звук. Внезапно лампы в кабинете разом погасли, я отступал, пытаясь привыкнуть к навалившейся вдруг темноте. Кулак Стогова, просвистевший возле уха, я скорее почувствовал, чем увидел. Следующий удар пришелся мне по носу. Инстинктивно я врезал в ответ и, похоже, попал в челюсть, Вася резко заткнулся. Сориентировавшись в пространстве, я схватил его за пиджак, и тут открылась дверь.

— Что тут за дурдом? — спросил темноту Кушкарев.

«А в коридоре свет тоже погас», — отметил я и получил удар в живот. Васин пиджак я так и не выпустил, согнувшись, я волокся за ним к окну, к которому Стогов рвался по-звериному рыча. Он лягнул меня ногой, вскочил на подоконник, но я снова вцепился в него, навалившись всем телом. В следующую секунду Вася вырвался, и, разбив стекло, прыгнул с третьего этажа.

— Ты нахрена его вытолкнул!? — Заорал из темноты Валера.

— Я?… Я его не толкал!

Валера достал мобильник

— Я вызываю скорую и ментов!

Он выбежал в коридор, а я, замирая от страха, подошел к разбитому окну. Я ожидал увидеть распластанный внизу темный силуэт. Темный на белом снегу, неясный в свете далеких уличных фонарей. Но внизу ничего не было. Просто призрачная белизна, — чистая, нетронутая. Под окнами заскрипел снег. «Извините, девушка. Кажется, он не разбился. Я отменяю вызов».

— Бут! Его здесь нет!

— Подожди, я спущусь.

Я выскочил из класса. Проект школы предусматривал длинный коридор с двумя лестницами в разных концах. Пока я бежал в полумраке к ближайшей лестнице, с другого конца послышались тяжелые шаги и ругань охранника. Луч фонаря заметался по стенам. Я еще тогда подумал, что удачно выбрал маршрут, разминулся с охранником, не потерял драгоценные секунды. Оказавшись на улице, я побежал вдоль стены школы. Валерка топтался возле сугроба под разбитым окном, среди снега поблескивали осколки стекла. И безо всякой экспертизы было видно, — сюда никто не падал. Я имею в виду — человеческое тело сюда не падало. Осколки стекла не в счет. Вдоль стены мерзли чахлые деревца в человеческий рост. Снег на их веточках лежал не потревоженной бахромой. Охранник выглянул с третьего этажа.

— Что тут случилось? — Закричал он.

— Выпало что-то, — Ответил я.

— Что выпало?

— Мы-то откуда знаем?

Охранник исчез. Похоже, в полумраке он нас не узнал или разволновался старик сильно. Мы направились к парковке.

— Ну, и зачем ты его вытолкнул? — спросил Валера.

— Я его не выталкивал, — разозлился я.

— Да я же видел!

— Ни черта ты в темноте не видел! Он мне заехал, я ему.

— Ни фига себе терапия! И все-таки ты его вытолкнул!

— Так куда он тогда делся?

— Не знаю. Я поехал. У меня дела. Вы теперь сами разбирайтесь, кто кому заехал, и кто кого вытолкнул. А про какие ты там иероглифы толковал?

— Подслушивал, да?

— Да ты орал как оголтелый! Так что за иероглифы такие уникальные?

— Не твое дело. И не лезь в него лучше.

— Ладно. Офигенно приятно было увидеться. Пока.

Валерка завел свою Мазду и уехал. А я сел в джип и призадумался. Надоело Валере душевным парнем прикидываться, как жаренным запахло, сразу смылся. Мне, честно говоря, тоже абсолютно не хотелось ни с кем из официальных лиц общаться, протоколы там разные, заявления, не мое это. Я завел мотор и поехал, куда глаза глядят. Минут через пять вырулил на улицу Республики, достал сотовый, набрал номер Васи. «Абонент вне зоны действия сети…». Перезвонил на домашний, Наташа сказала, что мужа дома нет. Я ей оставил свой номер, попросил перезвонить, как объявится. Только сунул сотовый в карман — звонок. Маринка.

— Слушай Бут. У тебя тут такой трафик сумасшедший на один сервер, это нормально?

Я вздрогнул.

— Нормально, Марин. Не лезь к нему ради бога!

А сам думаю, — не хватало еще Маринке на какую-нибудь картинку наткнуться. Тут я и решил ехать домой срочно. Помог Васе… Ничего не скажешь.

В начале восьмого кое-как вырулил из города. Вышел на трассу и вперед — на Екатеринбург. Врубил «Фотек» на полную, сигарету закурил и пошел, пошел, пошел! Через час какой-то «сарай» повис у меня на хвосте. Вот терпеть не могу такое! Подпирает, фарами через зеркала слепит, пыхтит сзади и не обгоняет. Достал он меня, в общем. Я поворотник правый включил, прижался к обочине, скорость сбавил, — «обгоняй мужик, надоело». Он обогнал. «Форд Эксплорер» — огромный, черный, стекла тонированные, натурально машина из ужастиков. Обогнал и ушел в точку. Еще минут двадцать я ехал спокойно. Держал сотню, слушал музыку и раздумывал о своем. Тут впереди замаячили габаритные огни. Почти посредине дороги, со скоростью километров семьдесят шел все тот же «эксплорер». Номер я не запомнил, но был уверен, что это старый знакомый. Игры какие-то дурацкие — подумал я и попробовал обогнать. Но «Форд» меня не пустил, принял влево, стал нависать и правым поворотником помаргивает — вроде как, тормози мужик. Ну, уж нет — сказал я и прибавил газу. Трасса в этом месте пустынная, вокруг поля заснеженные, до ближайшего жилья ехать и ехать. «Странно» — думаю — «вроде рэкет на дорогах еще в девяностые закончился», — а сам скорость прибавляю. Тягались мы минуты две, я уже почти проскочил, но куда ж против его четырех литров, в последний момент он меня подсек. Не знаю, где его так водить учили, но срубил он меня технично. Ткнул в заднее левое крыло и притормозил, дальше мне только оставалось держаться за руль и отчаянно материться. Мой паджерик, на скорости сто сорок, заплясал по обледенелой трассе, завертелся волчком и ухнул в кювет. Дальше я крутился уже по полю. Снега еще выпало не много, но достаточно, чтоб вокруг взмыли тучи белой пыли. Я пытался понять, что происходит, сориентироваться, где я, а в голове крутилась одна мысль — «только бы подушка сработала. Только бы подушка сработала!» Но она не сработала. Большую часть пути по полю паджерик проделал боком и задом. В конце, почти потеряв скорость, мой джип завалился правым боком в какую-то яму и на меня посыпалось разное барахло, разбросанное по салону. Пустые бутылки из-под минералки, диски, банки чипсов «принглс» и прочая ерунда. Наступила тишина. Лежа на правой дверце, я огляделся. Стекла целы, мотор заглох, только щетки стеклоочистителей скребут лобовое стекло. Я, видимо, случайно рычажок дернул в свистопляске. Прислушался к собственным ощущениям, несмело пошевелил конечностями. Кости вроде целы, не тошнит, голова почти не кружится. Так, слегка, будто чуток на карусели покатался. Вдруг левая дверца резко распахнулась. «Ну, слава богу! Помощь пришла!» — Подумал я. Плафон освещения загорелся, но чей-то кулак тут же влупил по нему, — брызнули осколки, и в салоне снова стало темно. В машину с грацией геккона пробрался человек. В темноте он навис надо мной, и я ощутил смрадное дыхание. Незнакомец достал нож — клинок светился мертвенно-голубоватым светом. В призрачном сиянии я разглядел лишь нижнюю часть лица — тонкие губы и острый подбородок. Губы раздвинулись, блеснула дешевым золотом фикса

— Не езди к нему больше, — прошипел «геккон», поднося клинок к моему лицу. — Просто делай работу и не лезь не в своё дело!

Он размахнулся и всадил нож в боковое окно, на котором я скрючился. Клинок зашипел, плавя стекло в пяти сантиметрах от моего виска. Запахло паленым. Незнакомец ухмыльнулся, выдохнул довольно «гхы», и выдернул нож. Через секунду его уже не было. Я повернул голову, уставился на тонкую прорезь в стекле. В полутьме она была плохо различима, и я провел пальцем по ровным краям. Впечатление такое, что стекло прорезано лазером. Я, правда, такого никогда не видел, но, наверное, именно так режет мощный промышленный лазер. Потом пришла мысль о совершенной бредовости ситуации. «Что происходит?» — Спросил я тишину темного салона. «Что, черт возьми, происходит!? А?» — Снова спросил я. Минут пять я лежал в стремительно остывающей машине и пытался поймать хоть одну дельную мысль. В голове царил полнейший хаос. Я совершенно не представлял, что мне делать дальше. Вернее, на ближайший час план-то был прост, поставить машину на колеса и оттащить на ближайшее СТО. А вот что потом? Что мне делать потом? В конце концов, плюнув, я решил пока просто доехать до дома. Там и подумаю обо всем. Я выбрался из машины и огляделся. Мой белый джип лежал на боку, метрах в тридцати от дороги. На фоне снега, в темноте, его и с десяти метров не различить, а уж из проезжающих машин и подавно, я вздохнул и побрел к трассе. Минут через тридцать бесплодных попыток, я, наконец, остановил трактор К-700, в кабине трое мужиков прямо на ходу весело распивали водку. За пару сотен они согласились помочь. Навалившись вчетвером, мы поставили джип на колеса и прицепили трос, заводиться «японец» отказывался категорически. Уже второй раз за день меня потащили на буксире.

Через полчаса мы подъехали к бывшей колхозной МТС. Мастер дядя Петя, рослый детина с разящим наповал перегаром, прищурился.

— Не заводится? Мицурик? Шесть секунд!

Провозился дядя Петя полтора часа. Я курил на улице, разглядывал дремавшие в морозной ночи заснеженные поля вокруг, зло щурился сквозь дым на колючие звезды и нервничал. Я черт знает где, а Маринка в моей серверной. Вася вообще растворился в воздухе. Меня чуть не прирезал странный мужик с фиксой. Неужели все это из-за того самого письма? Что же это за люди? Или не люди? Тут я услышал звук двигателя. Дядя Петя все же завел мою машину. Я уселся за руль и проверил оборудование. Вроде все в порядке, обороты мотор держит, гидроусилитель работает, фары горят, передачи переключаются. Правда, противотуманкам конец, левое заднее крыло на помойку и вообще вся тачка измятая по полной программе. Но ехать можно. Отдал дяде Пете тысячу на опохмел (это ж как опохмелится на тысячу можно?) и поехал потихоньку. А дырку в стекле я скотчем заклеил.

Добрался до дома почти в час ночи. Еще на подъезде к городу позвонил Маринке.

— Все нормально — говорит — сервера твои работают, я у себя — снова фрю переустанавливаю. Когда ключ заберешь?

— Завтра. Сегодня устал я что-то…

— Ладно, договорились.

Проснулся в двенадцать дня. Выпил чашку кофе, и уселся за компьютер. Записал по памяти события вчерашнего дня. Потом долго раздумывал над случившимся. Я не знаю, что делать. Сегодня, сидя в мягком кресле, я воспринимаю произошедшее как странный сон. Мне кажется, что все это было не со мной. Прыжок Васи в окно, гонка по ночной трассе, кувыркание по полю. А потом странный субъект, с не менее странным ножом, который режет стекло как масло. Это было со мной? Да не может быть! Интересно, как мы стараемся оградиться от неприятных нам воспоминаний. Мозг отказывается верить в случившееся. А ведь доказательств полно! Достаточно поехать и открыть гараж, там стоит, мятый как старая консервная банка, джип. И в правом водительском стекле ровная узкая прорезь.

В два часа забежала Марина. Отдала ключ от серверной и повестку из милиции. «В ящике твоем почтовом лежала». Повестка была на двадцать первое. Выпили кофе.

Вечером я позвонил Наташе. Не объявлялся? Нет. В милицию заявила? Сказали, только завтра заявление примут. Голос спокойный и ровный. Обреченный какой-то. Кажется, она смирилась, что все плохо. Потом Наташа вдруг запричитала. «Я так и знала! Не может счастье длиться вечно. Он ведь у меня такой хороший! Такой хороший! Я на нашу жизнь семейную нарадоваться не могла. Васечка ведь такой хороший! Найди его, Паша! Найди ради детей! Умоляю!» Что я мог сказать? «Постараюсь»… Вот и все. Комок в горле спер дыхание, защемило в груди, чувство вины навалилось огромной волной, и я положил трубку.

Единственная зацепка, что у меня есть — это номер, с которого звонили Васе тринадцатого ноября. Порывшись в памяти, я вспомнил про Костика-кабана (ну, такой ник у парня), достал «палм». Минут пять мы болтали про разную ерунду, Костик не выдержал первым.

— Ну, что у тебя Бут? Кончай ходить вокруг, да около.

— Телефончик один мне надо пробить. — Я знал, что Кабан как раз этими делами занимается. И весьма успешно, надо сказать. Это в кино только, админы и хакеры по разные стороны баррикад, а в жизни очень даже запросто пиво вместе пьют.

— Попробую, — говорит Костик. — Давай номер.

Я продиктовал номер Васи, уточнил дату и то, что надо список входящих звонков на этот телефон.

— С меня пузырь — говорю

— Да не, тут пузырем не отделаешься, заплатить придется. Времена нынче такие — тяжело вздохнул Костик.

— Не вопрос, в разумных пределах…

— Добро — сказал Костик и положил трубку.

20.11.05

Воскресенье. Делать абсолютно нечего. Весь день я провалялся на своем надувном диване. В пять вечера звонок — «ваш заказ выполнен». Я вначале не понял, — какой заказ? С вас сто пятьдесят евро — говорит молодой голос — в шесть на Плотинке. Теперь я понял.

Одевшись потеплее, я поехал на такси. Без пяти шесть, чувствуя себя конспиративным идиотом, я стоял возле парапета. Ровно в шесть зазвонил сотовый. Двигайтесь в сторону Малышева по правому берегу. Приготовьте деньги. А почему евро — растерялся я, — у меня нет. Потому, что курс выше. А какой… Какой курс? Тридцать четыре пятьдесят. Понял, — 5175 рэ получается, эх не ту профессию я выбрал. Им что так и отдавать с мелочью? Я приготовил 5200 и с купюрами, зажатыми в руке, направился в указанном направлении. Метров через пятьдесят навстречу мне попался парнишка лет пятнадцати. Вязаная шапочка, яркая куртка, в ухе гарнитура сотового, идет и с кем-то увлеченно общается. Метров за пять он красноречиво помахал диском — маленький трехдюймовый компакт. Проходя мимо, он, не прекращая разговора, сунул мне диск и взял деньги. Потом обернулся и бросил мне вслед — пароль авалон13. Я задумчивый поехал домой. «Это получается, они меня по полной пробили. Телефон домашний, сотовый, место работы, адрес — всё. Хорошо ребята работают, ничего не скажешь». Дома вставил диск, там архив запароленный, можно конечно и ломануть, но зачем мучаться, когда пароль знаешь? Ввел «авалон13», получил экселевский файл, — все входящие, исходящие звонки Васи, начиная с первого ноября. Я быстро нашел нужный мне номер — федералка. Черт бы меня побрал! Но я не нашел ничего лучшего, как позвонить на этот номер. Правда, предварительно уехал в центр, купил карточку и зашел в кабину таксофона.

— Аллёё… Хто этооо….

Это шипение я уже слышал. Не то что бы у меня затряслись коленки, но страшно стало по-настоящему. Я вдруг вспомнил заснеженное поле, себя, распластанного на боковом стекле джипа, голубой клинок и запах плавящегося стекла. Я бросил трубку, порвал карточку на мелкие куски и поехал домой.

Стопка коньяку привела меня в чувство. Я позвонил Наташе.

— Ну?

— Заявление отдала. Заходил Валера — ваш одноклассник. Он оказывается тоже в курсе, что Вася пропал, обещал помочь. Попросил бумаги Васины посмотреть, может прояснится что. Я разрешила.

— Ясно.

Через пять секунд я звонил Валере.

— Валерка, старик, выбрось эти бумажки! Они до добра не доведут!

Валера делает вид, что не врубается.

— Какие бумажки, Бут?

— Выкинь, родной. Только хуже будет! — говорю.

— Да я не знаю, о чем ты, Паш.

Так разговор и закончился ничем.

21.11.05

Пришел на работу к полудню. Первым делом слил на компакт-диск логи сервера «Сташевича». В этих файлах все — адреса, даты, время подключения. Попутно просмотрел данные, пока не очень внимательно, краем глаза. Как и в первый раз в основном все подключения анонимные. Как правило, через прокси-сервера или из разных публичных мест — интернет-кафе, отели, аэропорты. Но все ж на пяток перспективных адресочков набрел, один диалап откуда-то с Украины и один Московский ADSL-модем со статическим айпи-адресом, ну и еще три коннекта в том же духе. В общем, зацепки все же есть.

В три сходил в милицию. Вызвали, оказывается всех наших, но в разное время. Разговор получился чисто формальным, ребята ведь для себя уже все решили, просто нужны были наши подписи. Естественно… Чего тут думать? Заключение экспертов есть — остановка сердца. А уж про чертовы картинки и иероглифы я помалкивал. Не то чтобы в дурдом не хотелось, а просто чувствовал, даже если все расскажу как на духу, и про Васю и про нож, который стекло режет, ничего это не даст. Ну, зачем мужикам лишний геморрой? У них, что обычного криминала мало? Скажут мне ласково не свисти придурок, и все, пожалуй. А могу и на неприятности со своей бредовой историей нарваться. Короче, промолчал я. Подписал свидетельские показания и ушел.

Придя домой, я кинул диск на стол и бухнулся на диван. Через пятнадцать минут — ровно в девять вечера раздался звонок. Мне редко звонят на городской, в этот раз я даже вздрогнул. Хотя теперь думаю, просто что-то почувствовал.

— Господин Бутов — интонация голоса не вопросительная, а скорей утвердительная. Я

даже «да» не успел сказать, как голос продолжил. — Похоже, вы не вняли нашему совету. Мы не хотим, чтоб ваши близкие пострадали, пожалуйста, просто делайте свою работу… У вас это хорошо получается. И бросьте свое глупое расследование, честное слово, нам не хотелось бы терять такого специалиста, тем более, сейчас, когда все так стабильно, хорошо работает. — Последовала пауза на пару секунд. — Надеюсь, мы поняли друг друга. — Дальше в трубке раздались гудки.

Я задумался. Близкие? Кого он имеет в виду? Батя после смерти матери уехал в Краснодарский край в девяносто седьмом. Я его с тех пор не видел. Созваниваемся раз в год — максимум. Я даже не помню, как там его станица называется. С женой мы развелись два года назад. Машка? Ее я вижу раз в пару месяцев. Воспоминания навалились вдруг, взбухающей в груди горячей волной, в памяти всплыло начало и конец моей бесславной истории отцовства. Развод случился, когда Машке было два года. Наш крутой банк в мгновение ока развалился, и я оказался на улице. Очень скоро после этого я стал не нужен и своей жене, случайные заработки никак не вязались с ее грандиозными финансовыми планами. Полгода, после каждой субботней прогулки с дочкой я уходил в мощнейший запой. Пытался забыть слезы расставания, ее ручонки обхватившие мою шею в последний момент, взгляд полный отчаянной надежды, когда мы подходили к двери подъезда. Два часа горестного счастья — вот чем были наши прогулки. Людмила все чаще ворчала, — ты негативно влияешь на дочь, она после тебя нервная. Ясен пень нервная! Отец уходит, опустив плечи. Машка — она ведь все чувствует, хоть и кроха. Одним словом, я стал появляться все реже и реже. Потом совсем запутался. И так больно, дочка скучает, а с посещениями еще больнее. Она ведь растет, вопросы разные задает, рассуждает, плачет тихонько на качелях. Короче, полный абзац.

Я взял диск с логами и вышел на балкон. Тихий снег неторопливо скользил к земле, заглушая звуки улицы. Я вынул диск из пластикового футляра и стал сгибать его, мыслями все еще находясь там, — в маленьком скверике. Диск вот-вот треснет. Но нет! Админское начало взяло верх. Как это так? Сломать диск с логами?! В конце концов, я нашел альтернативное решение. У меня пятый этаж — я просто закинул диск на крышу в районе своего балкона и все дела. Всё! Точка! Никаких больше движений! Васёк взрослый мальчик — сам эти распечатки взял, сам и разберется со своими проблемами. Чувствуя себя гниловато, я пошел пить коньяк. В двенадцать сгонял в ночник за пивом. Потом пил почти до утра, смотрел семейные фотографии на компьютере, и лил слезы. В общем, вел себя как последнее, абсолютное, никчемное дерьмо.

22.11.05

Сегодня проснулся в два часа дня — похмелье жесточайшее. Весь день провалялся на диване. Чай с лимоном, цитрамон и все такое. Записал события вчерашнего дня, в одиннадцать пошел спать. Да, звонили с работы, — послал.

23.11.05

Проснулся в десять, свежий и бодрый. На работу идти не охота — там сервер этот гадский. В полтретьего звонок в дверь. Я посмотрел в глазок — Кабан. С чего бы это? — думаю. Мы не такие хорошие друзья, чтоб вот так вдруг без приглашения… Ну… Делать нечего, открываю. Заходит Костик. Длинное пальто, бритая квадратная башка, очки на носу — минус пять — глазки от них маленькие, нос вздернутый, приплюснутый, ну прям пятачок. Но получил свою кличку Костик не из-за этого. Прёт человек по жизни напролом. Либо пока в реанимации не окажется, либо пока преграду не сломит. Кабан посмотрел на меня внимательно — глаза в глаза. Потом вздохнул вроде как облегченно и стал снимать пальто.

— Разговор есть — сказал он.

Под черным пальто черный свитер с кожаными накладками на плечах, синие джинсы и высокие армейские ботинки, а вдоль правого бока на ременной петле помповое ружье огромного калибра. От ружья я не мог отвести глаз, а Кабан спокойно объясняет, — картечь никакая баллистическая экспертиза не берет. Чайком напоишь? — буднично так.

— Ну… Напою, конечно.

Мы прошли на кухню. Костик осторожно присел на табурет, ружье стволом в пол упер и прислонил к ноге. Так, наверное, рыцари со своими двуручными мечами сидели. Пока я с чайником суетился, Кабан говорит.

— Я тебе сейчас историю одну расскажу. Жуткая история, трагическая.

Я немножко запаниковал. «Что ж случилось то!?»

— Есть у меня знакомые ребятки. Все как на подбор — хорошие, умненькие — будущая

наша интеллектуальная элита. Чем бы они сейчас не занимались, но я лично уверен, что именно такие парни нашу Россию, в конце концов, из грязи вытащат. А пока подкидываю я ребяткам своим небольшие головоломки, мозги поразмять, денежек немножко заработать. Ты понимаешь Бут? Они ведь бабки не на пиво тратят, не на девчонок, они себе на «железо» новое копят, на книжки умные, на гаджеты разные. И вот раз звонит мне один мой старый знакомый, и просит пробить телефончик. Ну, не вопрос. Почему не помочь старому приятелю? Я перекидываю заказ одному своему парню, тот за ночь делает работу и отдает курьеру, есть в команде и такие люди. Курьер относит заказ, получает бабки, двадцать процентов берет себе, двадцать наверх, остальное тому парню. Вроде все довольны, Кабан закурил, пустил струю дыма в пол — клиент с информацией, курьер с деньгами, наш умный парень, мало того, что потренировался, еще и денежек немножко заработал. Одним словом, идиллия. Проходит пару дней и дальше начинается трагедия. Песнь козлов, мать ее! Вчера в шесть часов вечера, мама нашего парня отправляется в магазин. Возвращается она через сорок минут и видит, что в комнате ее единственного сына был пожар. Странный пожар, надо сказать. За сорок минут сгорела только одна комната. Ни дыма, ни копоти, соседи даже ничего не заметили. Только обугленная мебель, и обоженный труп на полу. Кровать, на которой он лежал, сгорела дотла. Его звали Дима, Бут! Ему было пятнадцать лет… — Кабан заскрежетал зубами, посмотрел мне в глаза, а казалось в самую душу. Если бы он увидел там хоть малейшие признаки причастности выстрелил бы, не раздумывая.

— Второго — курьера, звали Саша, ему было шестнадцать. Сегодня ночью он не пришел домой. Родители уже заявили в милицию, но я почему-то думаю, что его не найдут. И есть в этой истории еще один нюанс. Компьютер Димы. Точнее то, что от него осталось. Знаешь, Бут мне такого видеть еще не приходилось. Сплавленная в один кусок «мать», в обнимку с видюхой и сетевой картой. Про флопик и сидюк я вообще молчу. Пожалуй, только «камень» остался более, менее в форме. И странное дело. Жесткого диска в этой инсталляции в стиле Пикассо не было. Понимаешь, какая штука? Все есть, а винта нету. Странно, правда? — Кабан прищурился.

— Ну, да… — я совсем сник.

— Я ведь не сразу к тебе пошел. Вначале собрал информацию. И вот что получается. После твоего заказа Димка больше не работал, у него олимпиада математическая на носу, и он эти два дня только подготовкой занимался. Так что твой заказ последний, Бут. А теперь подумай хорошенько, что он там такое тебе дал, из-за чего такая херня началась?

Я призадумался.

— Конечно, я не уверен на все сто.

— Кончай чушь пороть, Паша! У нас два трупа. Два мальчика мертвы, понимаешь? Они столько в своей жизни хорошего могли сделать! А сейчас они мертвы. Давай мне этого ублюдка! — Вдруг зарычал Кабан.

Я пошел к компьютеру и открыл спрятанный в windows\system32 текстовик, записал на бумажке номер «геккона». Кабан нахмурился и достал сотовый — записывай номер этого говнюка. Потом он снова закурил — подлей еще чайку, пожалуйста.

Странный он все-таки тип. Гремучая смесь бандюка и айтишника. Костик в свое время сисадмином был высочайшего класса, такие вещи творил — закачаешься. А потом решил вдруг, что легальная работа его не устраивает — денег маловато получается. Вот и подался в криминал, благо здоровье и врожденное нахальство позволяет. Прошло десять минут. Мы молча пили чай и курили. Звонок. Костик удовлетворенно хмыкнул и кивнул — я тебе перезвоню потом из машины, ты нас к нему проведешь.

— Одевайся Бут. Идем на охоту.

Я выпучил глаза.

— Куда? На какую охоту? — В голове у меня пронеслось — «черт, я ж вроде только с

этим делом завязал. Какого хрена! Я-то куда? Я ж даже стрелять толком не умею». Кабан словно прочитал мои мысли

— Не ссы. Я дам тебе парабеллум!

— Но я …я … — Кабан посмотрел на меня тяжелым взглядом. В нем все сказано. «Ты моих пацанов под смерть подвел? Из-за тебя все произошло. Теперь тебе в кустах не отсидеться».

Я обречено побрел в комнату — одеваться. Попутно я раздумывал над ситуацией. Эта история крутит меня, словно в водовороте, события происходят помимо моей воли. Я лишь даю маленький толчок, а рушатся небоскребы. После рассказа Костика в голове царила полная разруха. Я пытался представить себе тех парней, комнату с обугленной мебелью, пытался понять, что за люди стоят за этим. Натягивая толстый свитер, я не чувствовал ни малейшей решимости поквитаться с кем бы то ни было. Самым навязчивым желанием было завалиться на диван и укрыться одеялом до подбородка. И чтоб по телеку фильм про жизнь Амазонских индейцев или что-нибудь в таком духе.

— Пошевеливайся Бут — заорал из коридора Костик.

Я вышел из комнаты — «вместо дивана и телевизора мне дадут парабеллум». Кабан уже одел свое длинное пальто и проверял насколько быстро получается выхватить ружье. Получалось неплохо. Правая рука откидывает полу, левая хватает за цевье, секунда и ружье вскинуто к плечу. Меня его упражнения совсем вогнали в уныние, а у Костика настроение прекрасное, словно мы на лыжах кататься едем или на пикник. Сумасшедшая веселость предвкушения убийства исходила от Кабана почти осязаемыми волнами.

— Щас мы этого ублюдка-детоубийцу прищучим. В машине расскажешь мне свою историю. Зачем он тебе понадобился.

Мы вышли во двор. У подъезда стояла серебристая INFINITY F35. На левой дверце чем-то острым было нацарапано «КОЗЁЛ». Кабан, придерживая помповик, забрался на водительское сидение и разместил ствол между креслами. Потом установил сотовый на стойку и включил громкую связь.

— Мы готовы, Миша. Веди.

— Идет по Московской, свернул на Малышева.

— Отлично, поехали.

Рулил Костик уверенно и ловко. Скорость сумасшедшая, а он еще курить успевает и на поворотах ружье придерживать.

— Давай рассказывай Бут.

Я в который раз задумался, стоит ли говорить про иероглифы и решил, что не стоит. Начал с погони на трассе. Костику, похоже, эта история была не особо интересна, для себя он уже все решил, — замочить хмыря во чтобы то ни стало. Теперь его уже не остановить.

— Так что, говоришь, паджерику твоему кранты?

— Да нет, вроде ездит. Пока…

— А я помню, как ты его взял. Я тогда «карину» пригнал, а ты своего красавца. Помнишь, резину вместе на СТО меняли?

Остановился на Малышева — ожил сотовый на стойке.

— Точнее скажи, Миш.

Пока не могу. Судя по всему, парни Кабана использовали систему отслеживания сотового — TOA (Time Of Arrival). Достаточно иметь три соты и человека с телефоном между ними. Измеряешь временную разницу в сигнале на каждую из базовых станций и получаешь примерное местоположение человека. Все просто в теории. Но есть еще помехи, перебои в работе оборудования и прочая практическая мутотень. Я увидел у тротуара огромный, черный форд.

— Вот он! — заорал я помимо своей воли.

Кабан среагировал мгновенно. Внаглую, подрезая всех, он взял вправо и припарковался напротив форда.

— Надо бы посмотреть — сказал он.

— У него крыло правое переднее должно быть помято.

— Сиди. Я схожу. — Кабан вылез из машины и перешел улицу. Покрутился у затонированного форда и вернулся через минуту.

— Это у тебя может крыло мятое, а у него уже новое стоит.

В салоне повисла тишина ожидания.

Минут через двадцать из суши-бара «ЕМСАМ» вышел хмырь. Я его сразу узнал. В смысле не узнал, — почувствовал. Он и стоя напоминал геккона — худой, длинный, щеки впалые, лысый шишковатый череп. Геккон остановился у выхода и закурил, блеснул золотом левый верхний клык, поверх сложенных домиком ладоней зыркнули водянистые глаза. Расстояние было не таким уж большим, но все-таки удивительно, как я все рассмотрел, хотя говорят, у страха глаза велики. А этот человек меня напугал. И здорово напугал. Даже сейчас, сидя в машине Кабана, ощущая локтем, сталь ствола здоровенного ружья, я испугался. Снова нахлынули воспоминания беспомощности, запах расплавленного стекла и ощущение огромной страшной силы, стоящей за этим человеком. Хмырь сел в форд и двинул по Малышева в сторону Центрального стадиона, мы развернулись и поехали за ним.

— Ну и рожа — пробормотал Костик. — Верю. Верю, что это он. Только как он это сделал? Там в комнате эксперты ломали голову, ничего понять не могли.

Мы, держась в отдалении, следовали за фордом. Передвижения геккона, казалось, не имели никакого смысла. Там постоит пять минут, тут, то в центр, то в район УПИ. Наконец Кабану надоело колесить по городу.

— Поехали, поедим чего-нибудь, никуда он от нас не денется. Подождем темноты, а там посмотрим. Валить ублюдка посреди бела дня — это уже, извините, беспредел.

В десять вечера геккон заехал в Трактир на Плотинке. Миша дал примерные координаты, а уж черный форд мы нашли сами. Мы прождали его больше часа. В начале двенадцатого геккон вышел из Трактира, сел в машину, и выехал на Малышева. Минут через пять свернул на Московскую, мы еле поспевали за ним. На ста двадцати выскочили на Вторую Новосибирскую улицу.

— Похоже, решил из города убраться — сказал Костик.

Так и случилось. Еще несколько минут, и мы ехали по пустынной дороге. Вокруг вздымались в темноте заснеженные сосны и ели, впереди в сотне метров от нас маячили габаритные огни форда.

— Скоро из зоны покрытия выйдет, — снова подал голос Костик. — Надо подобраться поближе. А то уйдет, гад.

«Подобраться?» — я глянул на стрелку спидометра — она приближалась к ста восьмидесяти, я пристегнулся и глубоко вдохнул. Подобраться не получилось. Кабан только придавил педаль газа, машина с глухим рокотом пошла на разгон, как вдруг вспыхнули стопсигналы форда и он юркнул вправо — на незаметную лесную дорожку. Мы проскочили мимо.

— Вот скотина! А? Видал, что творит?

Кабан плавно затормозил и развернулся. Мы потихоньку подъехали к скрытому свертку, в темноте леса мелькали красные фонари.

— Подождем минутку. Пускай отъедет.

Выждав минуту, Кабан перевел рычаг автомата на L и мы въехали в лес. Углубившись метров на сто, Кабан выключил фары. Открыв свое стекло, он высунул голову, и мы продолжали двигаться вперед со скоростью пешехода. Костик пытался различить в темноте колею, и вел машину очень осторожно. Так проехали еще какое-то время.

— Ну, все — сказал Кабан — дальше пешком.

Он свернул с дороги в небольшой карман и выключил двигатель. Потом наклонился, и вынул из под сиденья аптечку из кожзаменителя. Достал оттуда пистолет, — обещанный парабеллум, надо полагать, и протянул мне его вместе с запасной обоймой. Вслед за пистолетом из аптечки появились две гранаты. Прокрутив в голове полузабытый школьный курс НВП, я узнал в них оборонительную Ф-1. «Разлет осколков двести метров, корпус вроде чугунный, вес не помню, но штука серьезная. Такую, если в помещении взорвать, вряд ли кто выживет». Кабан передернул затвор своего помпового ружья, а я в полутьме пытался найти рычажок предохранителя на пистолете. «Ух! Вроде нашел» — подумал я. Решимость Костика частично передалась и мне. Отступать было поздно, раз уж тебе дали в руки оружие, стрелять скорей всего придется, и лучше, чтоб в нужный момент ты смог это сделать. Я крутил в руках парабеллум, стараясь, приноровится к его весу и форме рукоятки. Мы вышли из машины. Снегу было почти по пояс, и мы медленно брели вдоль дороги.

— Какого черта, Костик? Пошли по дороге, — прошипел я.

— Там нас сразу спалят. Не бухти.

Минут через двадцать Кабан спекся.

— Ладно, пошли по дороге.

Это было правильным решением. Мы шагали почти двадцать минут, прежде чем увидели впереди свет. Уйдя с дороги и забирая влево, мы крадучись, приблизились к небольшой прогалине. В центре ее стояло приземистое серое здание. На коньке крыши прожектор освещал стоящие перед домом две машины. Черный форд эксплорер и белую девятку.

— Вот мы и на месте — прошептал Костик и достал маленький бинокль.

Изучив здание, он сказал.

— Видишь дверь?

— Вижу. — В торце здания, как раз с нашей стороны, была ржавая железная дверь.

— Прямо над ней камера, направлена на стоянку. Обойти ее плевое дело, главное к стене поплотней прижиматься. Гостей здесь, похоже, не ждут. Во всяком случае, камера одна и больше охранных систем я не вижу.

Я хмыкнул.

— Какие гости? У черта на куличках.

— Ладно, двинули, — заключил Костик и, перехватив ружье, ушел вперед.

Мы обошли дом, приблизившись с другой — темной стороны. В этом торце также была железная дверь. Но выглядела она словно вмурованная в проем навеки. На наши попытки открыть ее, она ответила безразличием облупившейся зеленой краски и ржавчины. Я абсолютно не представлял предназначение этой постройки. Одноэтажное, бетонное здание посреди леса. Для чего? И явно давно заброшено. Окна выбиты, выщербленные временем стены, скособоченная кровля. При этом электричество есть, и в одном целом окне у освещенного конца горит свет. Мы медленно двигались вдоль стены. Костик впереди с ружьем наизготовку, я сзади с пистолетом в онемевших от напряжения руках. Наконец мы оказались у двери. Костик показал мне пальцем на камеру и медленно, в полуприседе скользнул вправо от двери, я занял позицию слева. Кабан осторожно толкнул дверь, — она оказалась не заперта. Мы вошли в здание. Я не помню свои ощущения и мысли в ту минуту. Все что осталось, — бешено колотящееся сердце, и онемевшие пальцы на рукоятке пистолета. Ну, еще, пожалуй, чувство края бездны. Края, за которым вот-вот откроется страшная тайна.

Внутри, прямо над нами, горела тусклая лампочка. Метров через тридцать мрачного коридора горела еще одна. Этого явно не хватало, чтоб осветить зев бетонного тоннеля. Внезапно распахнулась дверь слева, и в коридор вышел охранник. Конечно, охранник, кто еще это мог быть? На нем была черная форма, правой рукой он подносил ко рту Чоко-Пай. Увидев нас, он вскрикнул, выронил шоколадную печенюшку и побежал по коридору. В следующую секунду Кабан вскинул ружье и выстрели ему в спину. Я даже не успел испугаться. Страшный удар картечи развернул тело горизонтально и охранник без единого стона упал ничком на бетонный пол. Думаю, он умер вмиг. Я стоял столбом, а Кабан уже бежал вперед. Теперь я понимаю его действия, он правильно решил, что охранник бросился кого-то предупредить. Кабан, не задумываясь, пробежал прямо по телу только что убитого им человека и рванул по коридору. На то он и Кабан. Я осторожно перешагнул труп и потрусил вслед за Костиком. Тот уже вынул откуда-то мощный фонарь и, прижав его к цевью ружья, шарил лучом по стенам. Никто не выскочил на звук выстрела, пустые комнаты глазели на нас проемами выбитых дверей. Минут за десять мы обшарили все здание, — везде пусто, только одна комната возле самой двери была обжита. Стол, стул, электрический чайник, телевизор, монитор камеры наблюдения и… коробка шоколадного печенья Чоко-Пай. На полу стоял масляный обогреватель.

— Он где-то здесь — прохрипел Кабан.

Таким я его еще не видел. Ноздри раздуваются, глаза бешенные. Наверное, так наши предки гонялись за мамонтами или еще там за кем.

— Этот ублюдок в здании! Надо найти вход.

Мы снова отправились на поиски. Дверь обнаружилась почти в другом конце коридора, на боковой стене крохотной комнатушки, которую мы впопыхах пропустили. Дверь светилась мощью полированной стали, ни ручки, ни глазка, ни единого выступа. Кабан озадаченно стоял перед зеркальной плоскостью, отражавшей свет его фонаря, и вдруг дверь с шипением, резко отъехала в сторону, за ней стоял геккон. Еще в тот момент, когда дверь только сдвинулась на пару сантиметров, Кабан вскинул ружье. Теперь он спустил курок. Грохот выстрела, и геккон улетает вниз. Сразу за дверью металлическая лестница. Кабан с лязгом спускается по ней, я за ним. Внизу «свежий» труп геккона и длинное, хорошо освещенное помещение. Ширина метров пять, высота минимум два с половиной метра. Мы в одном конце, другой конец я почти не вижу из-за рядов стеклянных колб. Высота колб метра полтора и диаметр около метра. Все колбы заполнены ярко красной, почти алой жидкостью, чертовски напоминает Декстрон-2, который я заливаю в гидроусилитель паджерика. Каждая колба установлена на металлическом ободе, к ней тянутся какие-то шланги и кабели. Такие же шланги и кабели змеятся вдоль бетонных стен. Откуда исходит свет непонятно, я не вижу ни одной лампочки. Самое странное — на каждой колбе сверху установлен черно-серебристый ноутбук TOSHIBA Satellite. На мониторах змейкой пробегают строки уже знакомых мне иероглифов, из левого USB-разъема тянется провод к основанию колбы.

— Ну? Какие мысли? — Вывел меня из ступора Кабан.

— Я не знаю…

— Тогда вперед.

Мы двинулись вдоль ряда колб и мерцающих мониторов.

Метров через пятьдесят в рядах колб был пробел. Слева — возле самой стены мы увидели углубление в полу, похожее на бассейн. Это я буду видеть в кошмарах до конца своих дней. Четырехметровый бассейн был заполнен кровавыми ошметками. Они лежали безобразной кучей, кровь плескалась почти у края бассейна, а опущенные в нее тонкие шланги с чмокающим звуком всасывали ее. У меня все поплыло перед глазами, я ощутил страшный запах крови, а потом различил в куче мяса человеческую руку. Это для меня было уже слишком, — я сблевал прямо на пол. Дальше мои вспоминания похожи на черно-белый фильм ужасов. Не знаю, может такой выверт подсознания, но я действительно дальше все помню черно-белым. Кабан, подходит к краю бассейна, на бортике выложены в ряд различные украшения: кольца, серьги, цепочки. Кабан берет в руки нательный крестик, смотрит на него, а потом вдруг ревет. Ревет так, что, кажется, содрогаются бетонные стены. Он передергивает затвор и стреляет в ближайшую колбу. Поток жидкости выплескивается ему под ноги, захватывает носки тяжелых армейских ботинок, но Костик не замечает этого, хотя мне это кажется важным. Мне кажется чертовски важным, что его ботинки, до этого идеально черные, становятся по краю подошвы серыми, а он палит в следующую колбу и в следующую. Потом вдруг роняет ружье и хватается за голову. Он поворачивается ко мне, и я вижу, как белки его глаз темнеют. Прожилки наливаются кровью и лопаются, а он хрипит — «У-х-о-д-и…» Хрипит странно, словно звук исходит не из горла, а из самой утробы. А я стою. Он снова хрипит «УХОДИ…» И тогда я бегу. Бегу, оборачиваюсь и вижу, что Костик стоит посреди бетонного прохода возле кровавого бассейна и держит в руках две гранаты. Обе готовы к бою, кольца валяются на полу, и стоит ему разжать пальцы, скобы выскочат и через три секунды тут разверзнется ад. Хотя АД уже тут. Он дремал тут все это время, мерно всасывая человеческую кровь и расходуя понемногу электричество на непонятно зачем нужные ему компьютеры. Я бегу, понимая, что Костик дает мне драгоценные секунды неимоверным усилием. Какая-то страшная невидимая сила скручивает его тело, из глаз льются кровавые слезы, но он пока держит скобы гранат. Я почти у лестницы и вдруг мне навстречу поднимается труп геккона. Именно так — ПОДНИМАЕТСЯ ТРУП. Я не могу сказать, что хмырь с кровавой раной на груди встал. Нет! Выглядело все так, словно куклу подняли за нити и бросили мне наперерез. В этот момент я и вспомнил про парабеллум. Я выставил пистолет перед собой и стал стрелять. Раз. Другой. Третий. Пули отбрасывали двигающегося ко мне геккона, но он продолжал приближаться. Четвертый выстрел попал в голову, хмырь отшатнулся, его отбросило почти на метр, но он сделал еще шаг. Я снова, теперь уже целенаправленно, выстрелил ему в голову и он упал. Всё! Лестница, потом полутемный коридор и, наконец, пьянящий морозный воздух. Я успел отбежать метров двадцать, когда грянул взрыв. Я его не услышал, — почувствовал. Меня подняло в воздух, черные стволы деревьев замелькали перед глазами, а потом меня швырнуло в глубокий снег. Вокруг падали осколки бетона, орала сигнализация горящей девятки, но мне уже было наплевать.

Как я брел к трассе по лесной дороге я помню плохо. Единственная мысль, что крутилась в голове — «мне повезло! Я выжил. Всё кончилось». На месте здания огромная воронка, рядом догорает форд и девятка охранника. Сейчас я доберусь до дома, приму душ, бахну сто пятьдесят коньяку и спать. Всё! Всё закончилось. Я брел по снегу, пьяный от пережитого, и пытался вспомнить, куда я дел пистолет. Получалось, его вырвало из руки во время взрыва. Ну и черт с ним! Он мне больше не понадобится. Время было около двух ночи, естественно, на трассе ни один дурак не остановился. Безуспешно проголосовав полчаса, я пошел пешком. Я прошел километр или два, когда на меня снова навалился страх. Господи, я ничего не мог с собой поделать. Сидя в кустах и сжимая в руках запасную обойму от парабеллума, я пытался отогнать от себя образ бассейна, кровавых глаз Костика и геккона, встающего словно сомнамбула, мне навстречу. Ну, да — выжил. Только смогу ли я теперь спокойно спать? Через полчаса, замерзнув в придорожных кустах, я пошел дальше. Вскоре на обочине показалась заправка. Я ввалился в круглосуточное кафе и заказал двести грамм водки, потом еще сто пятьдесят и ещё. Отсюда уехать оказалось проще, угостив дальнобойщика бутербродами с семгой, я получил право на проезд до города. Добрался до дома я в семь утра. Мертвецки пьяный, с обоймой от парабеллума в кармане, я уснул прямо на ковровом покрытии.

24.11.05

Первый телефонный звонок прозвучал, как мне показалось, около полудня. Я сжал зубы, закрыл руками голову и перевернулся на другой бок. Рукава толстого свитера неплохо гасили звук, так что следующие звонки мне практически не мешали.

Проснулся около двух — опять трель домашнего телефона. Я взял трубку, плохо соображая, где я.

— Бутов! Скотина! Я тебя посажу, понял?! Верни мою дочь сволочь! — Визгливый,

истеричный голос моей бывшей.

— Люда?… — только и смог сказать я.

— Ублюдок! Я тебя посажу лет на десять, козел… — я положил трубку. Не люблю, когда

люди так орут, а перед разводом наслушался я этого предостаточно. Я положил трубку и задумался — «что там насчет дочери? Бред какой-то». Раздался звонок в дверь. Кого ещё принесло в такую рань? Я посмотрел в глазок, — на лестничной площадке стоял милиционер в форме, я открыл.

— Бутов Павел Васильевич?

— Я… Да… Это я.

— Можно войти?

Я посторонился. Милиционер был молодой и вежливый, под мышкой кожаная папка, в глазах вселенская грусть. Такое впечатление, что чужая боль и склоки впитались в его серые глаза и изменили их — когда-то озорные и веселые. Мы прошли на кухню, милиционер открыл папку.

— Что вы делали сегодня в двенадцать ноль ноль?

— Спал.

Милиционер принюхался, перегар от меня распространялся по всей кухне. Меня все еще штормило от выпитого ночью, но в целом я мог передвигаться.

— Чаю? — гостеприимно предложил я.

— Нет. Спасибо.

— Когда вы в последний раз видели свою дочь?

Мозаика во все еще пьяном мозгу сложилась. Я оперся на разделочный столик и вдруг осевшим голосом спросил.

— Что с ней? Что с Машкой?

Милиционер внимательно посмотрел на меня и видимо решил что-то в мою пользу.

— У вас есть враги, Павел Васильевич?

Всё. «Систем шутдаун». Измученный мозг отключился, и я повалился на пол.

Очнулся я от холодной воды, падающей на лицо. Милиционер снова окатил меня из стакана — для закрепления эффекта. Я сел на кухонном полу и огляделся.

— Вам нужно отдохнуть — сказал милиционер — отложим беседу до завтра.

— Расскажите, что случилось, — попросил я.

— Вашу дочь похитили сегодня в двенадцать. Есть свидетели. Видели черный джип и высокого худого человека.

Я чуть не заорал в этот момент «я же его убил еще ночью! И джип сгорел ко всем чертям!» Сдержался я лишь потому, что шок навалился на меня чернотой абсолютного непонимания. Я же думал, что все кончилось! Я думал, что жизнь наладится и все пойдет, как прежде — тускло, предсказуемо, но обычно.

Закрыв дверь за милиционером, я начал лихорадочно действовать. В этот момент у меня словно произошло раздвоение личности. Один человек смотрел откуда-то сверху, как второй мечется по комнате бормоча сквозь зубы проклятия. Следующие несколько часов это продолжалось. Я с удивлением наблюдал, как вбегаю в свой кабинет, вырубаю ненавистный сервер, выдергиваю с остервенением жесткие диски. Упаковываю их в коробку и потом снова бегу по городу. Спрятав диски в надежном месте, я снова бегу в офис и проверяю почту каждые тридцать секунд. Ноль! Никакой реакции. Никто не звонит, не возмущается по поводу сервера, никто не требует диски в обмен на Машку. Вообще никто не звонит!

В десять вечера я вернулся домой. Я все еще ждал звонка, но его не было. Включив компьютер, я записал события последних суток. Потом выпил стакан водки и пошел спать.

25.11.05

Я проснулся в восемь утра и больше не мог сомкнуть глаз. Странное состояние «Смотрения-На-Себя-Со-Стороны» продолжалось. Мужик в моих трусах пошел на кухню и сварил себе кофе. Потом долго курил. Прикуривал сигарету, дотягивал до фильтра за минуту и зажигал другую. В голове у мужика была хаотичная пустота. Крутились обрывки мыслей, иногда они переплетались во что-то более-менее связное, но главная — самая страшная мысль хоронилась в глубине сознания. Я прятал эту мысль, погребая ее под ворохом обрывков, понимая, что если вот сейчас она вырвется на поверхность. Всё! У меня просто съедет крыша.

Воссоединение произошло за городом. Я снова почувствовал себя самим собой, и с удивлением обнаружил себя в своей машине, едущим по вчерашней трассе. Понятно. Тот второй я, — который все это время действовал, решил посмотреть как там дела возле обгорелой воронки. Я чуть не проскочил поворот. Даже сейчас — днем лесная дорога была незаметна. Я остановил машину и посмотрел на следы. Снега за это время не было, и следы двух джипов четко отпечатались. Я на всякий случай включил передний мост и съехал с трассы. У меня не было оружия, не было никакого плана, я просто ехал вперед, с опущенным боковым стеклом — мимо укрытых снегом разлапистых елей и ждал запаха гари. Наконец в рядах деревьев показался просвет. Я выехал на большую поляну. В первую секунду я просто растерялся. «Не тот поворот?» Снег укрывал поляну нетронутой белизной, дорога обрывалась прямо на границе. Никакой воронки, никаких развалин, никаких обгорелых машин. Только теперь я понял, что по пути не видел машину Костика. А он ведь отвел свою INFINITY недалеко от дороги — максимум два-три метра. Я вышел из машины, принюхался — обычный морозный воздух, чуть пахнет хвоей. Я покачал головой — «не тот поворот». В тот момент мне так было легче. Я имею в виду — так думать. Я развернул машину, зарывшись задними колесами в снег, — тут и пригодился передний привод. Назад я ехал гораздо медленнее — подсознательно все же искал тот карман, в котором Костик оставил машину. И я нашел его. Хотя мы были там ночью, но я узнал это место. Остановив машину, я спрыгнул в снег. То же самое! На дороге следы есть, а небольшой карман укрыт чистым снегом. Но все же я нашел следы. «Они» не смогли убрать всё. Метрах в двух от дороги на незаметном пеньке лежал окурок. «Нат Шерман» — такие сигареты нечасто встретишь. Я помнил, как Костик, наклонившись, аккуратно потушил сигарету о пенек. Я взял окурок и завернул его в чек из моего продуктового магазина. Зачем? Не знаю. Я положил все еще остро пахнущий бычок в карман и немного успокоился. Значит, это не галлюцинация, я не сошел с ума, мы действительно были здесь. Костик действительно стрелял из ружья, я стрелял из пистолета и бассейн с кровью тоже был. Потом взамен спокойствия пришел страх. Я вдруг ощутил себя в границах освещенного круга. В круге я, моя машина, окурок Костика и магазинный чек. А вокруг вязкая тьма. В ней исчезают люди, обломки зданий и машины. Из нее приходят странные иероглифы, убивающие картинки, гекконы и всепожирающий огонь. Во тьме копошатся чуждые создания. Иногда они говорят со мной человеческим голосом, иногда присылают электронные письма, но они сами остаются там — за границей света. И там — во тьме теперь моя дочь. Моя МАШКА! Все, что есть светлого и хорошего в моей дурацкой, никчемной жизни! В этот момент и произошел перелом. Я боялся, что, выпустив эту мысль на поверхность, сойду с ума. Но вышло все наоборот. Там, в лесу, на крохотной полянке, я вдруг зарычал, заревел, и… изменился. Я плевался, орал что есть мочи, сжимал кулаки, распихивал ногами фальшивый снег, а в груди росла ненависть. Ненависть и решимость. Я верну свою дочь! Верну, чего бы мне это не стоило!