Бесплатный фрагмент - Атлас любви

О книге «Атлас любви»

Мы часто думаем о любви, но редко говорим о ней, мы мечтаем встретить любовь, но почти никогда не идем к ней осознанно, мы пытаемся понять любовь, но понимаем только тщетность наших усилий и что «тайна сия велика есть». Книга «Атлас любви» написана для тех, кто хотел бы побеседовать о романтической любви с известными мыслителями и поэтами, открыть свое сознание к восприятию всей полноты любви, постигнуть ее многогранность, а если решится, то и выбрать свой путь осознанной любви.

В размышлениях о любви используются отрывки из известных литературных произведений, а описания тех или иных психологических закономерностей отношений любви иллюстрируются схемами. Тем самым автор приглашает читателя к собственным размышлениям о любви, вооружив его изящными метафорами и исходными логическими звеньями.

В качестве связующей книгу канвы выбран образ путешествия по пространствам любви, а пространственные метафоры применяются для описания сложных, парадоксальных проявлений отношений любви. Путешествие можно начать с любой главы из восьми разделов этой небольшой, но насыщенной книги в зависимости от того, что вас больше всего интересует в данный момент. Например, можно начать с «Куртуазной любви», заинтересовавшись упоминанием Платона, перейти к «Платонической любви», затем, прояснив ее щекотливые моменты в главе «Любовь, что таит свое имя», приступить к «Строительству лодки любви».

Читателю также предоставляется возможность самостоятельно провести несложные тесты и эксперименты в собственных отношениях любви, позволяющие ощутить ее новые яркие грани, а для интересующихся тайнами знаменитых любовных историй предлагается анализ «чистых» отношений любви в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» и метаморфоз заколдованной любви в романе В. В. Набокова «Лолита».

От автора

Посвящается моим любимым детям Егору, Дарье, Илье и Анне

ПРОСТРАНСТВА ОСОЗНАННОЙ ЛЮБВИ

Любовь — маяк, она, средь бурь тверда,

Горит во тьме незыблемо, высоко,

Но, хоть плывущим видима звезда,

От них сокрыто начертанье рока.

Уильям Шекспир. Сонет 116

Необъятные пространства любви постепенно покрываются где-то уже хорошо протоптанными дорожками, а местами лишь еле заметными теряющимися тропинками. Здесь нет, да, пожалуй, и никогда не будет скоростных магистралей. О том, как тут ориентироваться, можно узнать, изучив древние мифы и предания, познакомившись с увлекательными историями о путешествиях в страну любви бывалых литераторов или обратившись к современным популярным путеводителям, гарантирующим легкую веселую прогулку на лодках любви по бурным течениям c крутыми порогами и резкими поворотами.

Заблудившись в пространствах любви, иногда прибегают к помощи сталкера, в роли которого выступает психотерапевт. Что же, одна интуиция хорошо, а две, из которых вторая с научным багажом, — лучше. И все же весь этот путь или большую его часть каждый проходит в одиночку, учась на собственных ошибках, находя выход из зашедших в тупик отношений, делая собственные фундаментальные открытия или накапливая солидный багаж небольших, но выстраданных жизненных уроков к тому времени, когда путь уже привел в тихую и уютную гавань.

С давних времен путешественники по неизведанным землям оставляли после себя карты, так что идущие после них могли бы увидеть всю картину пути, рассчитать свои силы, узнать о подстерегающих опасностях, а на развилках не сбиться с пути.

В «Атласе любви» мы провели подготовительную работу и набросали схематическую карту, наметили ориентиры и предупреждения об опасностях, запаслись советами мудрых первопроходцев. Надеюсь, эта книга будет вашим добрым спутником. Но вы, дорогой читатель, не должны забывать о том, что идете своей дорогой (или бездорожьем), потому что только вы знаете, что манит вас и ждет там, далеко впереди.

Автор убежден, что любовь можно подружить с разумом, сделать ее осознанной и осмысленной, при этом не потеряв эмоциональной насыщенности и ярких впечатлений любви.

С книгой «Атлас любви» вы сможете в разных перспективах увидеть стадии созревания и многогранность любви, а также изучить те парадоксы, загадки и ловушки, которые зачастую заводят любовь в тупик и создают непреодолимые преграды к осознанному переживанию этого чувства. Наверно, будет сложно вынести из книги уроки любви на все случаи жизни, но каждый сможет взять на вооружение два-три бесценных соображения о том, как выходить из трудных ситуаций в отношениях с любимым человеком. Влюбленным предлагается по-новому взглянуть на кризисы любви и научиться понимать их раньше, чем им придется столкнуться с разочарованиями и угасанием любви.

В книге приводятся цитаты и отрывки из художественных произведений, которые при вдумчивом прочтении дают повод для размышлений о собственном пути любви. А если читатель решит обратиться к полным текстам цитируемых работ, то он сможет вновь окунуться в многогранный мир благодатной любви.

Юрий Томин

Предисловие

Не любивший прежде — стократ полюбит.

Сафо. Гимн Афродите

В отношениях любви мы, к сожалению, привыкли полагаться на чувства, голос разума слаб и скуден. Да и как ему сказать веское слово, если в области знания о любви пестрят из века в век существенные пробелы. Да и вообще, существует ли знание о любви? Несмотря на расхожее скептическое «вряд ли», можно дать вполне положительный ответ. Только это знание такого рода, которое рассредоточено, разбито на множество блистательных, но все же осколков.

Поэтому перед каждым, кто стремится к осознанной любви, возникает непростая задача — извлечь и систематизировать знания, складывая их в правильную пирамиду из множества разнокачественных, разнокалиберных, порой не притирающихся друг к другу блоков. Иными словами, нужно собрать эти частицы знания в безупречное зеркало для неискаженного отражения жаждущих заглянуть в себя любящих человеческих душ.

В предисловии мы проведем разминку ума и постараемся подготовить читателя к путешествию по пространствам осознанной любви. Начнем с размышлений над следующим вопросом:

Почему мы много думаем, но мало говорим о любви?

Замечено, что люди склонны больше думать, а по правде, мечтать, чем говорить, а тем более рассуждать, то есть мыслить о любви. Чем же можно объяснить такой дисбаланс?

Философ Рене Декарт прославился тем, что, подвергая сомнению все опоры реальности, остановился на единственной — собственном мышлении человека.

Осмелимся утверждать, что заложенная в человеке способность любить является ядром его личности в той же мере, как и способность мыслить. Почему же эти базовые человеческие качества, как правило, находятся на разных полюсах? А если их подружить, то мы, скорее всего, обнаружим, что подлинное мышление немыслимо без любви, а настоящая любовь не может быть без ума.

Нам еще предстоит погрузиться в философские дебри любви, а пока скажем о ней как о постоянной человеческой жажде.

Наша неослабевающая жажда любви, говорил Лев Толстой, связана с тем, что «в чувстве любви есть что-то особенное, способное разрешать все противоречия жизни и давать человеку то полное благо, в стремлении к которому состоит его жизнь».

Тогда неудивительно, что любовь становится одним из главных властителей наших чаяний, тягостных раздумий или голубых мечтаний.

Но почему же мы мало говорим (беседуем, размышляем) о любви? Возможно, нам не хватает уверенности в наших переживаниях и представлениях о любви, в понимании того, откуда берется это чувство, что оно с нами делает и для чего оно бередит нам душу.

Следует ли вообще говорить о любви, т. е. обмениваться мыслями об этом неуловимом предмете? Здесь можно встретить различные, подчас противоположные точки зрения. Познакомимся с наиболее яркими из них.

Всякое рассуждение о любви уничтожает любовь.

(одна из расхожих цитат Льва Толстого)

В любви не говорят о любви, — в ней просто любят.

(считал советский писатель Константин Федин)

Говорить о любви — это (и есть) заниматься любовью.

(утверждал французский романист Оноре де Бальзак)

До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что «тайна сия велика есть», всё же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой вопросов, которые так и оставались неразрешенными.

(так словами одного из своих героев думал великий русский писатель А. П. Чехов)

И в наше время бытует миф о том, что аналитика любви убивает ее. Но это мнение никак не обосновано и опирается на прямые искажения смыслов и заблуждения.

Возьмем высказывание Толстого, что «всякое рассуждение о любви уничтожает любовь». Его обычно понимают в том смысле, что если влюбленный начинает делиться своими возвышенными чувствами, то скорее всего встречает иронию, цинизм, непонимание. Иными словами, опасаются сглазить или принизить любовь. На самом же деле фраза Толстого из работы «О жизни» вырвана из контекста и означает дискомфорт для любви, исходящей от «животной личности», говорящей, мол, надо не рассуждать, а предаваться любви, — рассуждения только мешают любви такой «животной личности». Поясняя же истинную любовь, Толстой подчеркивает:

«Начало любви, корень ее, не есть порыв чувства, затемняющий разум, как это обыкновенно воображают, но есть самое разумное, светлое и потому спокойное и радостное состояние, свойственное детям и разумным людям».

Тем, кто знаком с творчеством Льва Толстого, даже невооруженным глазом видно, что за описаниями любви в его романах лежат глубокие размышления о природе этого чувства. Так что к хлесткой цитате об уничтожении любви рассуждениями вполне применимо уточнение, что понимать эти слова следует «как раз наоборот тому как они обыкновенно понимаются», — сказанное им по поводу другого утверждения, что «жениться надо никак не по любви, а непременно с расчетом», в смысле: не «по расчету где и чем жить, а по тому расчету, насколько вероятно, что будущая жена будет помогать, а не мешать жить человеческой жизнью».

Поэтому если мы люди разумные, то нам должно быть свойственно открывать любовь разуму, а не смиряться с ее тайнами и тем более затмениями рассудка. Однако вторжение разума в сферу любви давалось и дается непросто.

Неутомимым исследователем любви и при этом глубоким скептиком был А. П. Чехов. Один из героев его рассказа «О любви» приводит следующие доводы о неразрешимости любовных вопросов:

Во-первых, любовь надо индивидуализировать, поэтому объяснение в одном случае не годится для других. Во-вторых, мы, русские, только украшаем любовь вопросами, при этом выбираются самые неинтересные вопросы, которые раздражают и остаются без разъяснения.

С первым камнем преткновения — уникальностью каждой из множества человеческих жизней, возникающих из единых начал бытия, — были хорошо знакомы еще античные философы, так что мы возьмем их опыт на вооружение.

А что касается второго, то нам следует набраться храбрости ставить о любви только интересные вопросы и упорства не оставлять без ответов даже самые роковые из них.

Парадоксальным образом большинство рассказов, повестей и пьес Чехова посвящены любви, в которых автор сам стремился углубиться в эти «роковые вопросы». Более того, проницательный читатель может найти в его произведениях и то, с чем связывается чеховская надежда на любовь и счастье.

Но как вообще должны выглядеть ответы на вопросы о любви — удовлетворимся ли мы гениальной толстовской интуицией или робкой чеховской надеждой?

Здесь нам не избежать хотя бы минимального представления о знании и о способах его усвоения. Для этого сделаем небольшое отступление, чтобы обрисовать природу человеческой психики.

Существуют различные взгляды на устройство нашей психики (в европейской традиции говорят о душе, в буддизме — о сознании). Древние греки имели довольно глубокое и всестороннее представление о душе, в которой выделяли ее вожделеющую и разумную части, а также яростный дух (Платон). В иудейской традиции определяют 5 уровней души, из которых 3 находятся в человеке: животная душа (нефеш), человеческие качества души, выражаемые эмоциями (руах), и разум (нешама). После работ З. Фрейда в психике человека принято выделять сознательное и бессознательное. Более глубокий анализ показывает, что существуют различные области бессознательного, а кроме того, у нас есть фантазии, воображение и предчувствие — все то, что так активизируется в любви. Например, Карл Юнг выделял коллективное бессознательное, а французский психоаналитик Жак Лакан предложил собственную трехкомпонентную структуру психики: реальное, воображаемое, символическое.

Основываясь на этих положениях, будем в дальнейшем использовать следующую модель психики, изобразив ее в виде пирамиды, в основании которой лежат инстинкты, чувства и подсознание, в середине — воображение и рассудок, а в верхней части — разум.

Соответственно, можно говорить о различных уровнях знания по степени осознанности нашего представления о любви и возможности его словесного выражения. Обратите внимание на взаимное влияние различных уровней знания друг на друга и, что особенно важно, периодическое скачкообразное обновление всей пирамиды при получении нового знания, которое служит спусковым крючком трансформации нашего мировоззрения и может поступать к нам на любом из уровней: в виде новых переживаний и чувств, ошеломляющих фантазий, логических умозаключений, рациональных выводов или прозрений.

Тот или иной уровень знания — это также и основа наших оценок, принимаемых решений или программ, которые определяют поступки и регулируют действия. При этом они работают по-разному: мечтать легко и безопасно, инстинкты работают на автомате, рассуждение требует усилий и следования логике, а мышление неотделимо от сомнений в истинности наличного знания.

Наши любовные порывы складываются из сложной комбинации: во-первых, инстинктов, чувств и структур подсознания, во-вторых, воображения, мечтаний, фантазий и других «легких» форм мыслительной деятельности, в-третьих, рассудочных ясных и четко артикулируемых представлений, независимо от того, верные они или ложные, но субъективно принимаемые за истину, в-четвертых, разума (мудрости) — понимания, выходящего за рамки чистой рациональности.

Что же является оппонентом такого довольно сложного ветвистого знания?

Во-первых, общепринятое мнение (докса), крепко обосновавшееся в головах подавляющей массы индивидов. Во-вторых, самомнение как уверенность в своей пусть несуразной, но правоте. В-третьих, здравый смысл как способ предпочтения чего-то конкретного, очевидного и полезного, который «глух к языку философии».

Тогда, если мы приступаем к изучению любви, то нам предстоит многоуровневое, с циклическими обновлениями поступательное продвижение от «житейских истин» — знания А к гармонизированному знанию Б.

Что касается истинности знания Б, то судить об этом довольно затруднительно, как это известно уже два тысячелетия со времени допроса Иисуса из Назарета прокуратором Пилатом. Оставим этот трудный орешек философам.

Однако возьмем на вооружение следующее правило если не абсолютной истинности, то подлинности искомого знания. Немецкий философ Мартин Хайдеггер («О сути истины») показал, что сущностью истины является свобода, понимаемая как открытость к тому, что в жизни открывается навстречу нам. Если это так, то следует быть крайне внимательным и бережным к тому, что открывается нам в любви. Забегая вперед, скажем, что игнорирование и нечувствительность к посланиям любви становятся одной из главных причин ее угасания.

Кроме того, необходимо учитывать еще два аспекта качества знания о любви.

Во-первых, получая знания, следует помнить, что существует критерий отличия знания от понимания — когда человек не только накопил что-то внутри себя, но и может это передать и научить этому других. Во-вторых, речь идет о геометрии нашего знания — относительной длине составляющих его отрезков (такой наглядный образ использовал Платон) или, используя другой образ, соотношении слоев пирамиды знания в нашей психике. Сверхзадача, которую может решать в своей жизни разумный человек, заключается в том, чтобы выстроить и заполнить собственную пирамиду знания о любви по идеальному образцу и тем самым сделать любовь полнокровным осознанным содержанием жизни.

Подводя итог рассуждениям и отвечая на вопрос о том, почему мы мало беседуем о любви, признаем, что разговоры, как правило, не выходят за рамки обмена мнениями или расхожими глубокомысленными суждениями и лучшее, что в них достигается, — это здравый смысл. Но каждый внутренне знает, что на здравом смысле в любви далеко не уедешь и вряд ли будешь по-настоящему счастлив. Например, сегодня о браке здравый смысл говорит совсем не то, что говорил вчера, скажем в XIX или XX веке, и неизвестно, что он уготовит нам завтра?

Мы также должны предупредить вас об одной особенности изучения и раскрытия тайн любви, которую можно назвать «небезопасной территорией познания».

Дело в том, что изучение отношений любви, знакомство с теми или иными теориями и практиками может в корне изменить ваше нынешнее представление о любви, с которым, быть может, вам вполне комфортно. Более того, как утверждает автор книги «Любовь 2.0» психолог Барбара Фредриксон, вы можете узнать, что любовь — это совсем не то, что о ней обычно думают, и вам, возможно, придется поменять свою точку зрения и жить уже в рамках иного мировоззрения.

Скорее всего, предлагаемое в «Атласе любви» путешествие по просторам любви изменит ваше представление о романтической любви. Если вы по той или иной причине дорожите своими представлениями и боитесь их разрушить, то вам не следует присоединяться к нам. Одно мы можем вам гарантировать — рост осознанности в любви не ведет к снижению ее эмоциональной насыщенности, наоборот, вы ощутите новые яркие краски и обнаружите восхитительные горизонты безграничной любви.

Отважным хочется пожелать: удачи и новых открытий на дорогах любви!

Итак, несмотря на предостережения о возможной утрате собственного, быть может узенького, но привычного и комфортного мира нежных чувств, следуя примеру великих умов, мы вбираем путь исследований и размышлений о любви в надежде обрести желанную полноценную (высокую) осознанную любовь. Но прежде чем отправиться в дорогу, проверим снаряжение. Поскольку мысль оперирует словами и языком, то давайте посмотрим на соответствие и исправность используемого нами инструмента применительно к познанию любви.

Лексикон любви. Что такое любовь?

Со словами любви — ее лексиконом — дело обстоит совсем не просто.

Начнем с примеров словесного творчества, идущего от сердца к сердцу, — песенного жанра:

Как же мне решиться, рассказать о ней? Я хожу, не смея волю дать словам… Милый мой хороший, догадайся сам!

(звучит в популярной песне И. Дунаевского на стихи М. Исаковского «Ой цветет калина»)

Ты говоришь мне о любви, но разговор напрасно начат. Слова я слушаю твои, но ничего они не значат.

(сообщается в песне Э. Колмановского и Л. Дербенева из кинофильма «Три дня в Москве»)

Интрига в этих широко известных песнях о любви связана как раз со словами любви: их отсутствием или их бессмыслицей.

Не претендуя на исчерпывающую классификацию, можно выделить следующие области языка любви: поэзия, различные жанры литературной прозы, психология, философия, метафизика, а также народная мудрость в виде пословиц и поговорок или стилизованных под поговорки афоризмов.

Отдельно стоит непристойная лексика. Вызываемый ею дискомфорт, по-видимому, свидетельствует о приближении в нашем внутреннем сокровенном к нижней границе любви, разделяющей качества человечности и животных инстинктов. Секс, несомненно, входит в любовь, но только в формах, изолированных от непристойной лексики.

Несложно заметить, что в зависимости от того, какой язык мы выбираем, задается уровень, объем, а главным образом — возможное смысловое поле размышлений (дискурс) о любви.

Язык пословиц и поговорок

Какие-то любимые или иным образом засевшие в голове поговорки о любви есть у каждого из нас. Например:

Любовь — кольцо, а в кольце нет конца.

Любовь и попа плясать научит.

Старая любовь помнится.

Сердце — не камень.

В любви женщинам известно всё, чего они не учили.

Любовь — что стекло: разобьется — не срастется.

Любовь выдумали трубадуры в ХI веке?

Любовь — спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты.

Мы принимаем или отвергаем эти искрометные афоризмы, но в любом случае они влияют на наше представление о любви.

Обратим внимание на отражение в них довольно глубоких вопросов:

Загадка и роль первой любви: Старая любовь помнится. Чуть позже мы встретим ту же мысль на другом языке в блистательном стихотворении Набокова.

Зеркальность любви или заражение любовью: Сердце — не камень. Мартин Иден, рассуждая о любви Руфь к нему, находит именно такое единственно разумное и верное объяснение тому, что она его полюбила.

Как расставить акценты в поговорке про женщин: В любви женщинам известно всё, чего они не учили? 1. Женщинам известно всё. 2. Не учили и не надо, ведь знают (или думают, что знают). 3. Любви не учат, но женщины быстрее осваивают, самообразовываются и затем учат мужчин.

Поэзия

Поэтический язык занимает особое место в любви. Он наиболее близок ей. Позволяет своими чудесными приемами передавать богатое разнообразие этого трепетного чувства. Поэзия вооружает нас метафорами. А наше сознание устроено так, что образы метафор в своем переносном значении быстрее и объемнее доносят созвучные нам любовные переживания.

Например, одно из филигранных стихотворений Владимира Набокова:

В хрустальный шар заключены мы были,

и мимо звезд летели мы с тобой,

стремительно, безмолвно мы скользили

из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели,

нас вечности восторг соединил,

по небесам, обнявшись, мы летели,

ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,

остановил наш огненный порыв,

и поцелуй прервал наш безначальный,

и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:

лишь изредка воспомнится во сне

и трепет наш, и трепет звездной пыли,

и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,

твое лицо, средь всех прекрасных лиц,

могу узнать по этой пыли звездной,

оставшейся на кончиках ресниц…

Казалось бы, поэзия — идеальный язык любви. И это соображение небезосновательно разделяется многими. Давайте посмотрим на место поэзии в используемой нами пирамиде знания. Она в первую очередь связана с нашими мечтами, фантазиями и воображением. Но в поэзии мы также ощущаем нечто большее, чем содержится в используемых словах. Талантливый стих несет в себе и передает нам удивительно наполненные смыслы, которые воспринимаются за пределами и воображения, и рационального мышления. Можно сказать, что наш разум на крыльях поэзии возносится к вершинам или погружается к глубинам понимания любви.

Само поэтическое вдохновение во многом совпадает с любовным трепетом и взлетом любящей души. Взаимопроникновению этих переживаний посвящены чеканные строки другого стихотворения Набокова:

Вдохновенье — это сладострастье

человеческого «я»:

жарко возрастающее счастье, —

миг небытия.

Сладострастье — это вдохновенье

тела, чуткого, как дух:

ты прозрел, ты вспыхнул на мгновенье, —

в трепете потух.

Но когда услада грозовая

пронеслась, и ты затих, —

в тайнике возникла жизнь живая:

сердце или стих…

Проза любви или любовные истории

Что касается любовной прозы, то у нее трудная задача выбирать между сухими или влажными словами о любви, как изящно заметил психолог Эрик Берн. В плане размышлений о любви множество произведений художественной, да и научно-популярной литературы относится к жанру любовных историй. В юности мы с упоением погружаемся в драматические судьбы героев, сопереживаем их трепетным чувствам и порой откладываем в своем сознании взволновавшие нас образы. В зрелом возрасте мы можем уже с сочувствующим пониманием, но с неизменным увлечением следить за перипетиями любовных судеб. Талантливые любовные истории могут дать богатую пищу для ума, но, как правило, оставляют в нас лишь туманный исчезающий след.

В прозе наш мозг реагирует на сюжет, последовательности событий, судьбы героев, их связи. Возможно, правы те нейробиологи, которые отмечают, что в нашем сознании работают аналогичные структуры — последовательности электрических сигналов и замысловатые связи нейронов.

Мы будем в дальнейшем широко использовать выдающиеся любовные истории как наиболее наглядные мысленные образы для иллюстрации размышлений о любви.

Философия

На языке философии мы обращаемся к исходным, базовым понятиям любви, обобщающим ее главные свойства и глубинные истоки. Так, древние греки, рассуждая о любви, использовали следующие понятия: Agape — жертвенная безусловная любовь, Eros — страстная любовь, Ludus — любовь-игра, Mania — любовь как одержимость, Philia — любовь-дружба, Pragma — рациональная любовь как взаимные услуги, Storge — любовь как семейная привязанность, Xenia — любовь как щедрость и гостеприимство.

В философии любви нередко можно встретить обоснование любви как углубленное рассмотрение одной или нескольких из ее вышеуказанных сторон. Например, в 1973 году канадский социолог Джон Алан Ли в книге «Цвета любви» предложил рассматривать три базовых (Eros, Storge, Ludus), три комбинированных стиля любви (Mania (EL), Pragma (SL), Agape (ES)) и девять третичных, причем такая классификация нашла подтверждение в социологических опросах.

Существуют и иные философские теории любви, которые связывают ее с единым, как правило, метафизическим истоком. Например, высшим благом, космической рождающей силой или Богом. Здесь интеллектуальные усилия авторов таких теорий выходят за мыслимые пределы на уровень, связанный с пророчеством или иным сверхчеловеческим прорывом сознания. Поэтому в нашем путешествии по пространствам осознанной любви лишь по крайней необходимости мы будем углубляться в дебри этой покрытой туманом области.

К счастью, древние люди создали довольно увлекательные способы ее иносказательного описания, говоря современным языком, виртуального посещения метафизических истоков. В таком ключе мы и коснемся темы метафизики любви.

Метафизика любви

В этой области нашего мышления мы стремимся обнаружить то, что предшествует земному проявлению любви, является ее трансцендентным началом, причиной и конечной целью. Для этого прибегают к особым интеллектуальным построениям, таким как мифы.

В древности любовь представляли в образе мифологических существ: Афродиты (Венеры) — богини любви, рожденной или из морской пены, или в раковине и ступившей на землю на острове Кипр. Ее муж — хромоногий Гермес (их потомок — Гермафродит). От ее любовника бога войны Ареса рожден бог любви — Эрос (Амур/Купидон). Афродита была влюблена в земного красавца Адониса, который погиб от воплотившегося в кабана Ареса.

От союза Ареса и Афродиты родились Гимерос (бог сексуального желания), Эрос (любовь), Антерос (ненависть от любви), Пофос (бог любовной тоски), Фобос (страх), Деймос (ужас) и Гармония (богиня согласия).

У Платона приводится и другой миф о рождении Эроса от Пороса — бога изобилия и богатства (мать Метида — богиня мудрости и хитрости) и нимфы Пении — божества природы, символа нужды и бедности.

Например, в мифе об Эросе и Психеи душа (по-гречески — психе) представлена образом Психеи. Соответственно, этот миф есть иносказание о пути человеческой души в любви. С ним вы можете ознакомиться самостоятельно.

Мы же обратим ваше внимание на то, что любопытство Психеи дважды приводит ее к почти губительным последствиям. Желая увидеть своего таинственного возлюбленного, она обжигает Эроса маслом из светильника, и тот улетает на Олимп. Затем, исполняя задание Афродиты, она, получив в царстве мертвых от Персефоны (богини плодородия) коробочку с чудесными средствами красоты, открывает ее и впадает в вечный сон.

Эти эпизоды можно рассматривать как предостережение от опасностей, подстерегающих тех, кто стремится проникнуть в сокровенные тайны любви, то есть нас с вами, дорогие читатели. Однако риски не являются фатальными — Зевс дарует Психее бессмертие. Примем это к сведению и продолжим нашу подготовку к путешествию по пространствам любви.

Психология

Язык науки является данью уважения особому складу современного ума, который не может обойтись без научных подтверждений тех или иных соображений посредством лабораторных опытов или натурных экспериментов. Области психологических исследований любви обширны и разнообразны: от наблюдений за выражениями лиц, замеров физиологических реакций влюбленных и масштабных опросов мужчин и женщин об их интимной жизни до анализа гормонов любви и сканирования мозга подопытных в разных состояниях отношений любви. Вместе с тем вряд ли можно говорить о каких-то новых открытиях, совершенных в психологии, этологии, социальной психологии и других научных дисциплинах, обратившихся к изучению любви, ведь любовь стара как мир и многое уже было сказано.

Достижения наук сводятся пока главным образом к тому, что дают нам возможность поговорить о любви более современным и стерильным языком в надежде понять и яснее сформулировать давно известные немногим избранным сокровенные таинства любви.

При этом следует учитывать, что в современной психологии можно обнаружить довольно большое разнообразие подходов к определению истоков наших нежных привязанностей и, соответственно, теорий любви.

Приведем несколько определений любви в психологии:

Любовь — это высшая эмоция.

Любовь — это сильное желание отношений с единственным определенным партнером.

Любовь — это интенсивное чувство, связанное с сексуальным возбуждением, стремление быть своими личностно значимыми чертами с максимальной полнотой представленным в жизнедеятельности другого.

Психологи стараются, но пока не могут удовлетворительным образом решить следующие трудные вопросы любви:

1. Любовь на протяжении жизненного цикла претерпевает трансформацию своих состояний. Например, влюбленность и зрелая любовь.

2. Любовь распределена между двумя влюбленными и зависит от степени взаимности.

3. Любовь охватывает разные уровни и структуры человеческой психики.

4. Проявления любви совпадают с симптомами психических расстройств.

Быть может, одним и тем же словом мы называем совсем различные психические состояния? В этой связи канадская писательница Маргарет Этвуд остроумно заметила, что «у эскимосов — 52 слова обозначающих снег, поскольку это важно для них. Следовало бы иметь не меньшее количество слов, обозначающих любовь».

В дальнейшем мы погрузимся в стерилизованные логикой воды 5—6 основных концепций любви из багажа психологической науки.

Подводя итог нашему знакомству с языками любви, можно заключить, что, отправляясь в путешествие по пространствам любви, следует быть готовым к разговорам о ней на разных языках. Задача не из легких, если не замечать их взаимосвязь. Научные понятия психологии любви проистекают из философских представлений и упираются в метафизические прозрения. Литературные образы углубляют и украшают психологию любви языком бытовой или изысканной прозы, а также чеканными формулами поэтических вдохновений. Поэзия, в свою очередь, нередко возвышается до философских обобщений.

Познакомимся теперь с двумя широко известными исследователями движущих сил любовного влечения — философом Артуром Шопенгауэром и психологом Зигмундом Фрейдом, заблуждения которых также ценны для постижения таинств любви.

По следам теорий любви, ведущим вниз

Артур Шопенгауэр к моменту написания в 1844 году своего знаменитого эссе «Метафизика половой жизни» рассматривал любовь как «философски неразработанный материал». Его не удовлетворяли размышления о любви своих предшественников: Платона (мифы и легенды), Руссо (неверно), Канта (поверхностно), Спинозы (наивно). Он предложил собственное оригинальное решение загадки любви, состоящей в том, что, с одной стороны, она не более чем «какой-то из воздуха сотканный призрак», а с другой — «самая могучая и деятельная изо всех пружин бытия». Шопенгауэр приводит широкий спектр примеров могущества любви. Например, она «составляет конечную цель почти всякого человеческого стремления», «оказывает вредное влияние на самые важные дела и события», «забирается со своими записочками и локонами даже в министерские портфели и философские манускрипты», «отнимает совесть у честного и делает предателем верного».

Решение загадки любви, по Шопенгауэру, состоит в том, что у нее есть своя особая конечная цель, которая «важнее других целей человеческой жизни». Эта цель скрыта природой от влюбленных и заменена более надежными стимулами, связанными с эгоистическими целями наслаждения. Она направлена на «создание следующего поколения». В своей афористичной манере Шопенгауэр передает главную идею собственной теории любви: «…удовольствие, которое нам доставляет другой пол, как бы объективно оно ни казалось, на самом деле не что иное, как замаскированный инстинкт, то есть дух рода, стремящегося к сохранению своего типа».

Согласно этой теории, когда встречаются страстные взоры влюбленных, то их направляет зарождающаяся новая жизнь. Правда, Шопенгауэр вынужден признать, что искры влюбленности «как все зародыши большей частью бывают растоптаны». Стремление к красивым женщинам, которое наряду с половым инстинктом руководит выбором объекта, также заложено в нас природой, как тяга духа рода к «норме человеческого облика». Дух рода через чувство красоты и половой инстинкт воспламеняет нашу безоглядную страстную любовь. Однако выбор брачного партнера делается с учетом целого ряда индивидуальных разумных соображений, например, таких как получение качеств, которых недостает самому, с целью «исправить родовой изъян».

В соответствии со своей теорией Шопенгауэр разъясняет некоторые парадоксальные проявления любви. Он видит противоречие у поэтов, которые мечтают о бесконечном блаженстве с определенной женщиной, но тоскуют и печалятся, что идеальная любовь недостижима. Объяснение заключается в том, что эти мечты не прямые потребности индивидуума, а «вздохи рода», который только и может иметь бескрайние желания.

Теории любви Шопенгауэра невозможно отказать в стройной логике, а главное — в обнажении ключевых вопросов, связанных с отношениями любви. Следует полностью согласиться с тем, что у любви есть собственная конечная цель, которая скрыта в сонме бурлящих чувств и не фиксируется нашим сознанием. Но половой инстинкт и продолжение рода как сущность любви при всей их значимости все же упускают что-то важное и слишком далеки от того главного, что каждый непосредственно переживает в любви. Возникает внутренний диссонанс и желание продолжить поиски иного не столь приземленного центра притяжения любви.

Заманчиво вслед за Владимиром Набоковым воскликнуть: «О, любовь. Я за тайной твоею возвращаюсь по лестнице лет…», и попробовать пробраться туда, где «я на первой странице творенья только маленькой был запятой». При этом хотелось бы надеяться, что этот прыжок назад станет лишь замахом для броска вперед.

Движение вниз по лестнице лет на карте любви обозначено рядом предупреждающих знаков о скользких дорогах и тупиках. Один из них находится сразу за указателем: «Вход на территорию либидо Великого и Ужасного Зигмунда Фрейда». Побродив здесь среди зародышей сексуальной деятельности в раннем детстве, безумных фиксаций либидо на разных, порой причудливых объектах, можно уйти с неутешительным впечатлением, что «любовь в основе своей и теперь настолько же животна, какой она была испокон веков. Любовные влечения с трудом поддаются воспитанию, их воспитание дает то слишком много, то слишком мало».

Один из критиков теории Фрейда социальный психолог Эрих Фромм считал, что тот рассматривал только иррациональную любовь, связанную с перенесением детских объектов любви, а как явление зрелого сознания любовь для Фрейда не существовала.

Несмотря на то что в современной психологии теория любви Фрейда занимает почетное, но довольно ограниченное место в ряду других достойных концепций, можно то тут, то там встретить прямолинейных последователей фрейдизма. Например, медийный психолог Михаил Лабковский считает, что «любовь — это ваши детские переживания по поводу отношений с родителями», и объясняет все проблемы в отношениях исходя из невротических сбоев детской любви к своим родителям.

Однако не все так безнадежно однозначно. Во фрейдистской конструкции психики различаются Я-либидо и объект-либидо. Я-либидо проистекает из детского бреда всемогущества и нарциссизма и развивается под воздействием значимых других в Я-идеал. По Фрейду, «влюбленность состоит в излиянии Я-либидо на объект», а «сексуальный идеал может вступить с Я-идеалом в интересное отношение взаимопомощи». Объект любви может даже выступать «заменой никогда не достигнутого Я-идеала». Вот это уже интереснее. Так что уйдем из зоны фрейдизма, обдумывая, как в нашем подсознании идеальный сексуальный объект взаимодействует с Я-идеалом, в то время как мы влюблены в конкретного человека во плоти.

Не секрет, что теории Шопенгауэра и Фрейда, как и иные концептуальные построения о любви, выступают отражением индивидуальных мировоззрений и психологических особенностей их авторов. Безоглядно следуя их логике, мы невольно попадаем в ловушку предопределенного этими особенностями и уже разжеванного восприятия любви. Причем западня, в которую попадает наше мышление, по ряду причин становится добровольной. Потратив массу времени и усилий на то, чтобы разобраться в посылках популярной теории, ее новых понятиях, логике рассуждений, выводах или нестыковках, мы невольно начинам ценить приобретенное за неимением лучшего.

Похоже, что поиск закономерностей любви исключительно по следам взывающих к рассудку концепций ведет либо в лагерь сектантов — свидетелей Фрейда, Шопенгауэра, Спинозы, Фейербаха, Фрома и других гуру любви, либо в отряд вечно блуждающих от одной готовой теории любви к другой.

Стратегию нашего пути, которая состоит в сочетании феноменологического и структурного подходов с привлечением по необходимости других инструментов мышления, опишем чуть позже, а пока завершим небольшой обзор теорий любви, указав на главные, на наш взгляд, источники теории осознанной любви.

Источники теории осознанной любви

В начале XIX века, взяв на себя смелость, граничащую с дерзостью, французский писатель Стендаль опубликовал свои опыты «О любви». Он предчувствовал нелегкую судьбу этой «злосчастной книги» и через десять лет после ее издания «нашел только семнадцать читателей». Спустя сотню лет изложенные в ней закономерности любви были выбраны в качестве отправной позиции, «ошибочные» выводы которой необходимо было выявить и исправить, для создания проницательных «Этюдов о любви» испанским философом Хосе Ортега-и-Гассетом. К этому времени «злосчастная книга» стала «одной из самых читаемых книг». Автор «Этюдов о любви» отмечает, что она не только «читается с упоением», но и является элементом антуража будуара «маркизы, актрисы и светской дамы», свидетельствующим о том, что «им надлежит разбираться в любви».

Эти разделенные столетием погружения в природу любви образуют два полюса напряженных интеллектуальных усилий нового времени, два ярких прожектора, которые пронизывают уже новые оболочки иллюзий и заблуждений и проливают свет на исконную территорию пространства любви. Можно, используя известный афоризм, с уверенностью сказать, что все последующие теории любви — это заметки на полях «Опытов» и «Этюдов».

Стендаль являет пример заинтересованного наблюдателя, которому в веренице любовных интриг и суматохе увлечений, как собственных, так и среди наблюдаемого им высшего общества, внезапно открываются удивительные закономерности и неизбежные паттерны любви. Ортега-и-Гассет в своем исследовании парадоксов и загадок любви в современном обществе опирается на, казалось бы, идеи давно минувших дней о любви Платона и вновь открывает глубинную незыблемую истинную суть любви.

Что касается погружений в природу любви самого Платона, которые представляют собой бесценный клад откровений, то следует отметить, что доступ к ним требует подготовки и использования особых приемов мышления. Посвященные любви диалоги Платона «Лизис», «Федр» и «Пир», где, казалось бы, раскрываются тайны любви, нередко становились источниками новых мифов и заблуждений. Например, широкое хождение имеет миф об образцовой «платонической любви» как любви чисто духовной в отрыве от телесного влечения. Другой пример: известный украинский философ Андрей Баумейстер считает, что в диалоге «Пир» Платон скрывается за маской Аристофана и, соответственно, его речь о разделении андрогинов и их влечении к слиянию со своей половиной и раскрывает сущность любви.

Работы этих трех авторов (Платона, Стендаля, Ортега-и-Гассета) стали для нас краеугольными камнями пирамиды знаний о природе осознанной любви, и в дальнейшем мы будем подробнее рассматривать их идеи.

А пока в качестве отступления присоединимся к участникам застольной беседы о любви, ставшей философским преданием, и поразмышляем над отрывком из трудов Платона. В диалоге «Пир», где любители мудрых речей решают говорить о боге любви Эросе, Агафон (его речь пятая) перечисляет какими свойствами обладает Эрос:

Красота и совершенство: молодой — избегает старости; нежный — обитает только в мягких душах и уходит, если встречает суровый нрав; гибкие формы — входит в душу незаметно; благообразен — живет среди цветов, где все цветет и благоухает, не остается с поблекшим и отцветшим.

Добродетели: непризнание им никакого насилия — лишь добровольное и обоюдное согласие; рассудительность — умение обуздывать вожделения и страсти, а поскольку страсти слабее Эроса, значит он необыкновенно рассудителен; храбрость — овладевает даже Аресом, богом войны, любовником Афродиты, т.е. готов соперничать с ним.

Мудрость: источник поэзии, порождает все живое, мастерство в искусстве (музы) и ремеслах (дело с любовью).

Упорядочение всех дел богов: раньше причиной того, что творилось богами, была (господствовала) Необходимость (ужасные дела), с появлением Эроса — дела стали совершаться из любви к прекрасному.

И в конце речи не может удержаться от возвышенного поэтического слога:

      К добрым терпимый, мудрецами чтимый, богами любимый; воздыханье незадачливых, достоянье удачливых; отец роскоши, изящества и неги, радостей, страстей и желаний; благородных опекающий, а негодных презирающий, он и в страхах, и в мученьях, и в помыслах, и в томленьях лучший наставник, помощник, спаситель и спутник.

Но эта, казалось бы, прекрасная и исчерпывающая речь, характеризующая Эроса, далека от истины, что и обнаруживает Сократ, выясняя, например, что если в любви стремятся к чему-то, то хотят получить то, чем сами не обладают, в чем нуждаются, и, следовательно, Эрос не может быть совершенно красив и безмерно добр, раз он стремится к красоте и добру. Так что подлинные свойства Эроса и таинства любви будут раскрыты уже Сократом в следующей речи диалога «Пир».

Надеюсь, этот пример дает представление о том, что о любви нередко можно встретить завораживающие, восторженные претендующие на истину речи, которые на самом деле поверхностны и не раскрывают подлинных движущих сил любви.

А теперь попробуем немного углубиться в природу влияния любви на наш жизненный путь в большом и малом и рассмотрим, как соотносятся самопознание и осознанная любовь.

Самопознание и осознанная любовь

Здесь нам бы хотелось показать тесную связь осознанной любви с одной из главных задач, поставленных (древними богами) перед человеком, выраженной в максиме: «Познай самого себя».

Примером исключительной преданности самопознанию и жизни, неразрывно связанной с ее изучением, является античный философ Сократ. Легенда гласит, что Пифия из Дельфийского храма предсказала ему, что он является мудрейшим из людей. Поскольку он был крайне удивлен столь лестным пророчеством, то это подвигло Сократа на поиски людей, которые бы были мудрее его. В отличие от других «мудрецов», которые были безоговорочно уверены в своем знании, Сократ сомневался как в предлагаемых другими решениях, так и в собственном знании. Он был готов критически разобрать любые вопросы, чтобы в совместных рассуждениях найти более обоснованные, приближающие к истине ответы. В результате таких бесед он пришел к выводу, что его небольшое преимущество в мудрости как раз и состоит в открытости новому знанию. Жизнь без ее исследования Сократ считал бессмысленной.

В диалоге Платона «Пир» Сократ, как бы противореча самому себе, объявляет себя знатоком в любовных делах: «утверждаю, что не смыслю ни в чем, кроме любви». Но тогда избежать противоречия в его высказываниях можно лишь заключив, что любовь и есть тот самый избранный им путь исследования жизни — постоянного поиска и приближения к истине.

Что касается личной жизни Сократа, то он женился где-то в 50 лет на двадцатилетней Ксантиппе и имел троих детей. Существует ряд историй об их непростых отношениях. В частности, Сократ, рекомендуя мужчине жениться, аргументировал это так: «Если повезет и жена будет хорошей — станет счастливым, не повезет — философом». Есть упоминания и о его второй жене Мирто. О его отношениях с учеником и красавцем Алкивиадом мы подробнее поговорим в главе «Платоническая любовь».

В современной интерпретации профессора Эдинбургского университета Митчела Грина урок Сократа состоит с том, что без исследования собственных качеств, переживаний, предпочтений и того, что действительно приносит нам пользу, мы обедняем собственную жизнь, делаем ее менее осмысленной, недостаточно добродетельной и малокомпетентной. Выбирая же путь исследования собственного существования, мы страхуем себя от многих возможных в жизни неприятных сюрпризов. Основной вопрос, связанный с изучением собственной жизни, на современный лад звучит так:

Это действительно то, чего я на самом деле хочу?

Попробуем в этом же ключе задать вопросы, свойственные осознанной любви. Они могут выглядеть так:

В какой степени оправдались мои ожидания в ходе реальных отношений?

Хотелось бы мне сделать наши отношения более светлыми и яркими?

Насколько осознанно я подхожу к отношениям с моим партнером?

В зависимости от ответов на эти вопросы вы можете оценить для себя необходимость более глубокого понимания любви и отношений с вашим избранником.

С книгой «Атлас любви» вас ожидает, надеюсь, увлекательное путешествие по пространствам осознанной любви. Однако это не экскурсия ради праздного любопытства и не массовый туристический маршрут. Развитие способности любить потребует от вас деятельного участия.

Нам предстоит совместный исследовательский поход по малоизведанным, полным парадоксальных явлений пространствам отношений любви.

Влюбленность и любовь

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!

А. Блок. Незнакомка

Начиная погружение к истокам любви, где нас также ожидают вещи, по мнению Ортега-и-Гассета, «машинального, шаблонного и, по существу, бездуховного свойства», будет не лишним перечитать стихотворение Анны Ахматовой, заменив слово «стихи» на «любовь».

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда.

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен.

На радость всем и мне.

Теперь, полюбовавшись на работу волшебной палочки «радости», можно вместе с А. С. Пушкиным признаться, что, влюбляясь, мы рады обманываться, несмотря на «болезнь любви в душе моей». Давно подмечено, что в жизни, как и в большинстве литературных произведений, непостижимая романтическая эпопея влюбленных разворачивается в причудливом сочетании эйфории радости и переживаний любовной болезни.

Если не бросаться с головой в ту или иную крайность и не метаться между ними, то можно пойти двумя путями: постараться нащупать нечто особенное, действительно прорастающее из этих полюсов хрустальной сферы любви, или признать все это иллюзией, обманом, игрой со скрытой целью.

Каким же образом следует двигаться к постижению любви, которая, несомненно, представляет собой сложный, многогранный и при этом энергетически напряженный и эмоционально заряженный феномен?

Мы предлагаем начать с того, что чутко прислушаемся к самим ощущениям и переживаниям любви, и в этом будем полагаться на поэтов, а затем постараемся внимательно разглядеть то ядро, которое является полноценным единым источником всей многообразной палитры чувства любви. И если мы угадаем его, то сможем определить точку сборки для наполнения пирамиды знания о любви.

Преображение «Я»

Прежде всего влюбиться в другого человека означает перейти в иное состояние, которое раскрывается новым качеством внутренних ощущений и восприятия внешнего мира. Это новое состояние, иная реальность «Я», пронизывает и пленительно захватывает влюбленного. Все наши психические процессы (ощущения, восприятия, мысли, решения, поведение) оживляются, наполняются высокой энергетикой, прорываются за привычные границы, расширяют свои горизонты и выходят на новые орбиты.

В этом состоянии мы восхищаемся объектом любви, по-иному смотрим вокруг и в то же время заново открываем самих себя: невольно ощущаем изменение внутреннего тонуса, с удивлением обнаруживаем в себе новые черты, внимательно прислушиваемся к зарождению чего-то необычного и в то же время радостного и с удовлетворением погружаемся в ранее неизведанное блаженство.

Мозаика новых внутренних процессов и ранее незнакомых качеств может мимолетно или более продолжительно сложиться в единую картину некой внутренней гармонии так, что мы как бы начнем видеть себя со стороны, благоволительно созерцая свое новое воплощение, но при этом не будучи вполне уверенными в том, что это все происходит с нами. Такой неожиданный подарок влюбленности — прорыв в параллельное созерцательное состояние, видение себя из иной точки сборки — подобен состоянию, достигаемому в процессе медитации, но вы испытываете его не в уединенной тиши, а в бурлящем ускоренном жизненном потоке.

Этот новый собственный образ, рожденный влюбленностью, призрачный и мимолетный и вместе с тем прекрасный и манящий, становится нашей новой внутренней реальностью. Он начинает влиять на все наши психические процессы. Мы уже не можем что-то оценивать, решать и делать по-старому — во все начинает вмешиваться более весомый, больше понимающий и более уверенный внутренний голос. Наше «Я» начинает трансформироваться (преображаться) в направлении этого нового образа.

В те моменты влюбленности, когда наше сознание обретает легкость и воздушность, мы можем также ощутить фантастическую пластичность внешнего мира, поскольку под воздействием нашей мысли и воли он трансформируется так, как мы того пожелаем. К сожалению, мы не можем остановить эти мгновения, они лишь приоткрывают нам завесу возможного для самых сокровенных желаний нашей души.

Следующая цитата — это не строки из книги фантастики: «…он чувствовал себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что все может сделать. Он был уверен, что полетел бы вверх или сдвинул бы угол дома, если б это понадобилось», — это состояние влюбленности Константина Левина (довольно зрелого тридцатидвухлетнего мужчины, героя романа Льва Толстого «Анна Каренина»).

Феномен выхода за границы собственного «Я» является сюрпризом не только для влюбленного, но и для окружающих — настолько необычно, загадочно и необъяснимо его поведение. Лишь немногие из ближнего круга и мудрецы могут принять близко к сердцу и разделить то, что происходит с человеком, когда он влюблен. Еще сложнее описать это словами или передать точными художественными образами.

Попробуем внимательно присмотреться к описанию влюбленности Владимиром Набоковым в одноименном стихотворении. Это стихотворение примечательно тем, что автор, сочинив его на русском языке и передав возлюбленной в английском переводе, комментирует ей, что он хотел выразить в «философических любовных стихах».

Стихи, которые я начал писать после встречи с Ирис, должны были передать ее подлинные, единственные черты… Но инструмент мой был еще слишком туп и неразвит, он не годился для выраженья божественных частностей, и ее глаза, ее волосы становились безнадежно общи в моих в прочем неплохо сработанных строфах…

Но вот ночью 20-го июля (1922) я сочинил более косвенные, более метафизические стихи… Название стихотворения… — «Влюбленность», и оно облекает золоченой скорлупкой то, на выраженье чего в английском уходит три слова.

Мы забываем, что влюбленность

не просто поворот лица,

а под купавами бездонность,

ночная паника пловца.

Покуда снится, снись, влюбленность,

но пробуждением не мучь,

и лучше недоговоренность,

чем эта щель и этот луч.

Напоминаю, что влюбленность

не явь, что метины не те,

что, может быть, потусторонность

приотворилась в темноте.

Заглянув в себя, молодой поэт обнаруживает, что влюбленность — это не только наши фантазии о прелестях возлюбленной, а это прежде всего особое состояние нашего «Я» и, более того, «реальность иного толка», которая жутко ненадежна, но привлекательна своей безграничностью и таинственностью.

Вполне разделяемо, но неочевидно опасение юного поэта и его нежелание заглянуть в приоткрывшуюся щель грядущего. Чего же там на самом деле можно опасаться влюбленному? Вовсе не инфернальной темноты, как это может подуматься, а возвращения преображенного любовью «Я» в обычную реальность, предощущение которого и привносит мрачные тона в яркую картину влюбленности.

(Тех, кто интересуется реакцией девушки на эти стихи, ее вопросами и разъяснениями поэта, я отсылаю к роману Владимира Набокова «Смотри на арлекинов!»)

Поэтические метафоры «Влюбленности» Владимира Набокова довольно точно выразили основные направления глубинного постижения любви. Примерно в это же время публикует свои «Этюды о любви» Ортега-и-Гассет, в которых философ представил основанное на глубоких размышлениях о природе романтических чувств свое понимание главного содержания любви как выхода за пределы собственного «Я».

В «Этюдах» он задается целью определить и понять, что есть любовь между мужчиной и женщиной «сама по себе как таковая». То, чем была наполнена тема любви к началу XX века, он считал неудовлетворительным. С одной стороны, это были многочисленные «любовные истории», где суть любви размывалась разнообразными обстоятельствами. С другой, в созданных великими философами «теориях сердечных чувств» имелись очевидные ошибки. Устоявшееся сведение любви к «желанию, влечению, стремлению к чему-то» (Фома Аквинский) не может выступать главным содержанием любви, поскольку желание умирает, а «любовь — это вечная неудовлетворенность». Также за саму любовь нельзя принимать ее положительные эмоциональные проявления, такие как «радость познания предмета любви» (Бенедикт Спиноза), поскольку любовь бывает печальной, безнадежной, причиняющей муки и страдания.

Ортега-и-Гассет видит в любви совсем иное ядро и заключает: «В любовном порыве человек вырывается за пределы своего „Я“: быть может, это лучшее, что придумала Природа, чтобы все мы имели возможность в преодолении себя двигаться к чему-то иному».

Определив главное содержание любви, он подчеркивает ее сущностные качества. Чувство любви «в его душевной сокровенности как явление внутренней жизни» представляет собой:

— активную эмоциональную деятельность, радение;

— непрерывное духовное излучение, исходящее от любящего и направленное к любимому, обволакивающее его теплотой, нежностью и довольством;

— незримую связь, где на любом расстоянии сердца бьются рядом;

— жизнеутверждение, сотворение и пестование в душе предмета любви.

Ортега-и-Гассет настаивает на том, что, следуя этой теории любви, можно отделить настоящую любовь от «псевдолюбви». При этом эмоциональный состав подлинной любви не меняется, несмотря на долгую разлуку и изменение физического состояния или социального статуса объекта любви, поскольку исходит от преображенного этой любовью нового человека.

Попробуем обобщить наши рассуждения о «неистовом этапе» любви. В состоянии влюбленности наше «Я» обнаруживает и проникает в иную (внутреннюю и внешнюю) реальность, приобретает колоссальные душевные силы, преодолевающие любые отягощения, ощущает возможность сблизиться, а где-то и сближается с Я-идеалом и в этом новом качестве наслаждается встречей со столь же эфемерным идеальным образом партнера.

Пространства желаний материализуются полем деланий. Сложно предугадать, каков будет результат запущенного влюбленностью процесса нашей внутренней трансформации и изменения нашего положения в окружающем мире, но можно предположить, что успех будет зависеть не столько от наших исходных способностей жить и любить, сколько от приверженности так удивительно открывшемуся образу своего безграничного «Я».

До главного испытания преображенного влюбленностью «Я» — столкновения с реальностью — есть достаточно большой период времени, который оценивается психологами от шести месяцев до года. А пока под влиянием этих необычных душевных трансформаций происходит удивительное раскрытие и наполнение таких граней любви, как страсть и интимность.

Сейчас мы перейдем к рассмотрению этих главных энергий любви, но в заключение рассмотренной темы сделаем три добавления.

Во-первых, украсим наши размышления следующей цитатой:

     Разве ты не видишь, что каждый ищет себя? — спрашивал английский философ Фрэнсис Бэкон 400 лет тому назад и убежденно отвечал: — И только тот, кто любит, находит.

Во-вторых, поясним еще один используемый в этой книге прием совместного мышления. Мы будем периодически возвращаться к главным положениям теории осознанной любви, чтобы с опорой на новые соображения увидеть их в ином ракурсе, связать с другими уровнями их проявления и обдумать возникшие уточняющие вопросы. Так что мы еще продолжим перемывать косточки, или, точнее говоря, шестеренки, процессов преображения «Я».

В-третьих, предлагаю вам самостоятельно поразмышлять над предложенной схематической иллюстрацией трансформации «Я» влюбленного. Если вас заинтересовали приведенные цитаты, то, надеюсь, вам доставит удовольствие угадывание автора и поиск их полного изложения.

Теперь же нам предстоит мысленно овладеть такой своевольной частью психики, как страсть.

Страсть

Страсть (passion), или непреодолимое желание сблизиться с объектом любви, имеет две составляющие: сексуальную и романтическую.

В психологии сексуальность связывают с эротическим возбуждением, невольным влечением и инстинктивным поведением по отношению к людям противоположного пола. Эти физиологические и поведенческие реакции достаточно хорошо изучены, а центром их притяжения выступает так называемый цикл сексуальной реакции (human sexual response cycle).

Характерными этапами цикла сексуального наслаждения являются фаза возбуждения на те или иные эротические стимулы, фаза плато, оргазм и облегчение. Средние характеристики протяженности цикла составляют от 3 до 7 минут. Ознакомившись с этими медицинскими подробностями полового акта, любой, испытавший любовь, ощутит, что упущено что-то самое важное, быть может, потому, что это трудно выразить словами, а тем более измерить. Но что уж точно вызывает подозрение, так это адекватность шкалы психологических секундомеров. Дело в том, что эротические ласки и фаза плато в половом акте могут ощущаться как бесконечное наслаждение, а физиологические циклы способны безмерно растягиваться во времени либо незамедлительно возобновляться. Влюбленные непроизвольно могут погружаться в состояние тонких вибраций, аналог которого целенаправленно достигается в тантрических практиках.

Мы еще вернемся к обсуждению этих и других особенностей сексуального элемента страсти, добравшись в нашем путешествии до области, называемой «Сексуальная близость», а сейчас обратим внимание на гораздо более интересную, но находящуюся в тени своего эротического собрата романтическую составляющую страсти.

Романтический ингредиент страстного влечения связан с повышенной интенсивностью эмоциональных реакций и бурной активизацией воображения окрыленных любовью.

Содержание фантазий, охватывающих влюбленных, наполнено идеализацией всего, что их окружает, героическими образами, приключенческими сюжетами, а порой и мистическими озарениями. Неслучайно влюбленные так восприимчивы к гаданиям, приметам и другим таинственным ритуалам. Глубинную основу этих процессов можно описать в терминах концепции архетипов основателя аналитической психологии К. Г. Юнга.

Перед вдохновленным «Я» влюбленного распахиваются скрытые пласты нашей психики, которые образованы коллективным бессознательным. Эти переживания отражаются в сознании теми или иными архетипическими образами и символами (искателя, воина, мага, мудреца, шута, творца, правителя, донжуана и др.), которые раздвигают его привычные границы и стимулируют расширение личности влюбленного. Отсюда следует разнообразная романтическая одержимость влюбленных: творческое вдохновение, пылкая привязанность, готовность устранить любого соперника или обидчика, действия, сопряженные с неоправданным риском, странствия и прочие необычные состояния и поступки.

Бурные психические процессы в состоянии романтического влечения в недавнем прошлом принимали за манию, безумие, психическое расстройство. Эта терминология, правда в несколько облегченном значении, и в наши дни используется для описания влюбленности как в художественной, так и в научной литературе.

Сделаем небольшое отступление, чтобы посмотреть на предлагаемые наукой подходы к описанию интересующего нас страстного влечения.

В психологии романтика влюбленности (being in love), говоря научным языком, «склонность людей устанавливать сильные нежные привязанности с выделенными людьми», рассматривается в теории привязанности (attachment theory), опирающейся на паттерны отношений матери и ребенка, по линии получения защищенности, поддержки, успокоения и подбадривания.

В 1979 году американский психолог Дороти Теннов расширила теорию привязанности концепцией лимеренции (limerence) для характеристики особого романтического состояния, которое внезапно заполняет сознание влюбленных. Она определила типичные признаки такого состояния, но ей не удалось выявить ни одной закономерности (причинно-следственной связи) возникновения романтических чувств.

В процессе формирования привязанности, отмечала Теннов, «непроизвольно возникают эмоции любования и восхищения, сопровождаемые незваными навязчивыми мыслями, чувствами, действиями в диапазоне от эйфории до отчаянья, зависящими от восприятия чувства взаимности». Состояние лимеренции пульсирует на балансе неопределенности и надежды, а затем сходит на нет после момента сексуальной близости или обручения. Такое состояние может быть и довольно длительным (от 18 до 36 месяцев), но оно неустойчиво и переходит в заботливо нежные отношения или безвозвратно и печально угасает.

Влюбленность продолжает оставаться трудной проблемой науки, также как и проблема сознания.

Чтобы убедиться в этом и тем не менее обнаружить кое-какие повадки этой своевольной энергии любви, проследуем по следам ее литературных образов.

Случай взлета и угасания нежной привязанности примерно два столетия назад был ярко описан Н. М. Карамзиным в «Бедной Лизе»: «Свидания их продолжались; но как все переменилось! Эраст не мог уже доволен быть одними невинными ласками своей Лизы — одними ее любви исполненными взорами — одним прикосновением руки, одним поцелуем, одними чистыми объятиями. Он желал больше, больше и, наконец, ничего желать не мог, — а кто знает сердце свое, кто размышлял о свойстве нежнейших его удовольствий, тот, конечно, согласится со мною, что исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви. Лиза не была уже для Эраста сим ангелом непорочности, который прежде воспалял его воображение и восхищал душу».

Эта любовная история также знаменательна тем, что Эрасту открывались иные горизонты и он замышлял благородную трансформацию своего «Я»: «Все блестящие забавы большого света представлялись ему ничтожными в сравнении с теми удовольствиями, которыми страстная дружба невинной души питала сердце его. С отвращением помышлял он о презрительном сладострастии, которым прежде упивались его чувства. „Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, — думал он, — не употреблю во зло любви ее и буду всегда счастлив!“»

Пожалуй, случай Эраста можно объявить нарицательным для всех тех многочисленных случаев, когда порывы влюбленной души благородны, но разум и воля любви для трансформации личности слишком слабы. Наблюдая казус Эраста, можно лишь вслед за Н. М. Карамзиным сокрушаться: «Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты свое сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?»

В состоянии влюбленности вопросы о понимании себя, о способности к обузданию порывов страсти стоят как никогда остро, и здесь либо делается решительный шаг навстречу древним призывам «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры», либо наше «Я» еще больше фрагментируется и оседает в темных углах сознания.

Незадолго до Карамзина вопросом о том, «что такое сердце человеческое», задавался Иоганн Вольфганг Гёте в своем знаменитом романе «Страдания юного Вертера».

Гете рисует проникновенную картину чистой, как выразился Наполеон, «великой страсти», которая почти целиком произрастает только из романтических фантазий героя, но от этого не становится менее самоубийственной. Неслучайно Вертер чувствует родственную душу в детях и умиляется их «простодушному упорству желаний». Прекрасно осознавая дьявольскую силу фантазий, что «…люди страдали бы гораздо меньше, если бы не развивали в себе так усердно силу воображения», он тем не менее становится жертвой собственной непреодолимой страсти. Вертер вынужден признать: «та крупица разума, которой он (человек), быть может, владеет, почти или вовсе не имеет значения, когда свирепствует страсть и ему становится тесно в рамках человеческой природы».

В чем же может состоять причина столь исключительной губительной страсти? Если предположить, как это делает возлюбленная Вертера, что причиной тому сам факт ее недоступности, то тогда все дело в маниакальной навязчивости желания. Однако неизлечимые страдания Вертера в другом. Он оказывается в двойной ловушке: страсть лишает его разума и тем самым человеческой природы, но и умаление страсти будет означать утрату собственного уникального человеческого облика. Для него очевидно, что сердце выше разума: оно — «единственная моя гордость, оно одно источник всего, всей силы, всех радостей и страданий». При этом чувствительному сердцу Вертера известно, что высокая страсть полностью подчиняет душу, поскольку «блуждание в блаженных грезах дарует наивысшее счастье». Но когда «природа не может найти выход из запутанного лабиринта противоречивых сил», — «человек умирает». Иными словами, в любви душа обретает наивысшее счастье, но рассудок, правила, обстоятельства принуждают душу отказаться от него, найти замену и утешиться, а это равносильно гибели души.

Другим крайним проявлением страсти выступает ее подавляющая поглощенность сексуальным возбуждением. Однако каким бы захватывающим ни был сексуальный опыт, что-то подсказывает влюбленным, что сексуальная составляющая страсти в меньшей степени связана с единственным объектом любви, чем романтическая. Возможно, об этом догадывались в своих стихах Константин Бальмонт и Александр Блок:

…Тот, кто слышал напев первозданной волны,

Вечно полон мечтаний безбрежных.

Мы — с глубокого дна, и у той глубины

Много дев, много раковин нежных.

***

…Я рабства не люблю. Свободным взором

Красивой женщине смотрю в глаза

И говорю: «Сегодня ночь. Но завтра —

Сияющий и новый день. Приди.

Бери меня, торжественная страсть.

А завтра я уйду — и запою». Моя душа проста…

Обобщая наши рассуждения о страсти как мотивационной энергии влюбленности, отметим взаимное влияние двух ее составляющих — сексуального желания и романтического влечения. Причем сексуальный драйв в значительной степени определяется и преобразуется нашим воображением, которое, в свою очередь, обильно питается романтическими фантазиями. Но эта трансформация половой страсти есть лишь возможность, реализация которой зависит от индивидуальных драматических импровизаций. В обыденной жизни все гораздо прозаичнее. И как будто пытается предостеречь людей от плоского заурядного упоения страстью в своих стихах Давид Самойлов:

Страсть — вовсе не прообраз адюльтера.

В ней слепота соседствует с прозреньем,

С безмерностью — изысканная мера:

Слиянье Бога со своим твореньем.

В ней вожделенья нет. И плотью в ней не пахнет.

Есть страсть духовная. Все остальное — ложь.

Перейдем теперь к рассмотрению второго чудесного источника энергий любви — интимности.

Интимность

В состоянии влюбленности чудесным образом растворяются скорлупки индивидуальной самодостаточности и складываются интимные отношения.

Влюбленные начинают испытывать такие эмоциональные переживания, как близость, соединенность, связанность (closeness, connectedness, bondedness). Можно говорить, что эти чувства объединяются ощущением общего внутреннего пространства. В этой новой сфере переживаний зарождаются и изливаются на любимых чувства, пронизанные теплотой.

В узком смысле интимность (intimacy) сводится к откровенным отношениям и пониманию друг друга. Если же учитывать негласно подразумеваемые условия интимности, то к ней следует отнести принятие, доверие, уважение, честность, поддержку и заботу.

В трансформации личности влюбленных интимные отношения играют важную роль. Они задают один из главных векторов, направляющих преображение «Я». Им выступает процесс углубления открытости друг другу.

Партнеры делятся друг с другом своими самыми сокровенными мыслями, чувствами и переживаниями. Открываются также такие черты и качества личности, которые еще не устоялись, находятся как бы в проекте. Обнажение сокровенного имеет две стороны: оно позволяет приобрести решимость и уверенность в воплощении своих устремлений по принципу «назвался груздем — полезай в кузов», но также ставит влюбленных в уязвимое положение — разрыв между словом и делом может сильно обесценить ваш образ в глазах партнера, а непонимание или безразличие с его стороны могут подрезать крылья вашим воздушным замкам.

Интимность в определенной степени пересекается с эмпатией — глубоким сопереживанием, которое может возникать по отношению к другому человеку. В состоянии влюбленности способность к эмпатии, иными словами чувствительность к внутреннему миру друг друга, непроизвольно активируется и становится важным, хотя и хрупким по своей природе инструментом углубления интимности. Переживая эмпатию, влюбленный понимает, что чувствует его партнер, он начинает зеркально отражать и ощущать аналогичные чувства и предугадывает, каковы могут быть действия партнера в том или ином эмоциональном состоянии.

Несложно сообразить, что интимность подпитывает страсть. В крайних случаях для людей, живущих порывами сердца, как гетевский Вертер, осознание своей высокой чуткости к запросам сердца своей возлюбленной и способности на них «всем сердцем откликнуться» решительно убеждает их в том, что только они понимают ее, а значит только они способны составить ее счастье. Отсюда всего один шаг до желания полного слияния и безраздельного обладания партнером, что лишь разжигает и без того «свирепствующую» страсть.

В наслаждении интимной близостью важно отдавать себе отчет в том, что эта энергия любви имеет свои пределы.

Невзирая на яркие чувства и отражающие их заманчивые эпитеты о единстве как одном целом, о растворенности друг в друге, следует помнить, как бы печально это ни казалось, о неизбежности определенной дистанции между влюбленными. Более того, именно эта дистанция позволяет сохранять и поддерживать чувство влечения и романтические фантазии, то есть то, что понимается под страстью. Содержание этого переживания со знанием дела представлено в блистательном стихотворении Анны Ахматовой:

Есть в близости людей заветная черта,

Ее не перейти влюбленности и страсти, —

Пусть в жуткой тишине сливаются уста,

И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года

Высокого и огненного счастья,

Когда душа свободна и чужда

Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее

Достигшие — поражены тоскою…

Теперь ты понял, отчего мое

Не бьется сердце под твоей рукою.

Подведем промежуточный итог нашего исследования глубинных основ любви. Мы определили внутренние процессы преображения «Я» в направлении новой точки сборки личности как главное содержание любви. Основными силовыми источниками трансформации «Я» выступают два полюса энергии страсти: сексуальное влечение и романтическое воображение, а также эмоциональные волны интимности, зарождающиеся в общем внутреннем пространстве влюбленных.

Теперь, составив себе представление о содержании любви и ее основных компонентах, мы можем вместе со Стендалем присмотреться к закономерностям динамики любви — ее проблескам, зарождению, формированию и торжеству любви.

Для того чтобы новые мысли у вас улеглись и не прерывалось движение к цели, которую, надеюсь, вы для себя определили, присоединившись к путешествию по пространствам осознанной любви, в свободное время подумайте над следующими утверждениями и примерьте их на себя:

— Однажды испытав «настоящую любовь», я уже никогда не смогу испытать ее снова, в той же степени, с другим человеком.

— Я верю, что, если мы с другим человеком любим друг друга, мы сможем преодолеть любые разногласия и проблемы, которые могут возникнуть.

— Я ожидаю, что в моих отношениях романтическая любовь сохранится, она не угаснет со временем.

Периоды любви

Начнем с размышлений над вопросом, который где-то двести лет назад в гостиных Милана начал мучать Стендаля, переполненного впечатлениями от салонных обсуждений все новых безумных историй любви (тридцатисемилетнего ветерана русской кампании Наполеона, начинающего писателя):

Существует ли какой-нибудь общий закон,

устанавливающий различные стадии любви? —

задумывался Стендаль.

Стендаля постоянно записывают в ряды классификаторов различных видов любви. На самом деле его главным открытием является выделение в динамике любви семи закономерных стадий. Относительно четырех видов любви Стендаля (любовь-страсть, любовь-влечение, любовь-вожделение, любовь-тщеславие) он сам говорит, что «вполне возможно допустить восемь или десять разновидностей ее. <…> Но различия в номенклатуре ничего не меняют в дальнейших рассуждениях».

Тем не менее следует отметить, что в этой нестройной классификации присутствуют две яркие противоположности: любовь-страсть как проявление жертвенной стихийной любви нежных и страстных душ (например, Элоиза и Абеляр) и любовь-влечение как выражение любви формальной, обставленной правилами и приноравливающейся к интересам (например, Каренин и Анна).

Стендаль, считая любовь-страсть настоящей любовью, приступает к целенаправленному поиску «какого-нибудь общего закона для установления различных стадий любви», несмотря на ее внезапность, сумасбродность и загадочность. К своему удивлению, в разнообразии наблюдаемых им любовных историй он обнаруживает цепочку этапов созревания нежных чувств, определяемых одними и теми же законами.

Остальные же виды любви не скрывают в себе ничего глубокого и таинственного. Так, когда имеет место любовь-влечение, форматы любовной связи заданы сложившимися в определенном социальном слое нормами и правилами, а ее неизбежный антураж заранее известен обоим участникам отношений. В ней нет ничего непредвиденного для «человека хорошего происхождения». Хотя любовь-влечение может быть «изящнее настоящей любви», у нее есть один фатальный недостаток — это «бедная любовь».

Одним из практических следствий предпринятого им «подробного и тщательного описания всех чувств, входящих в состав страсти, именуемой любовью», Стендаль считал возможность исцеляться от любви. По-видимому, и все исследование было предпринято для самоисцеления от безнадежной великой любви (grand amour) к итальянке — ожившей красоте с полотен Леонардо да Винчи.

Рассмотрим детальнее семь периодов настоящей любви по Стендалю.

1. Восхищение.

Происходит фиксация внимания. Оно фокусируется на привлекательном объекте, и это не просто привлекательный объект, а совершенный образ. Ощущается притягивающая возможность сблизиться с объектом восхищения.

2. Фантазии.

Человек думает: «Какое наслаждение целовать ее, получать от нее поцелуй!» и т. д. Расцветают фантазии сближения. Воображение рисует красочные картины нового страстно желаемого состояния — близости с предметом любви.

3. Надежда.

Фантазии зажигают эмоции и пронизывают тело. Признаки страсти уже невозможно скрыть. Обнаженные — они беззащитны, и тем не менее нет смысла их подавлять или скрывать, а стоит только надеяться, что их заметят и ответят взаимностью.

На этой стадии возникает одна из роковых развилок любви. Стендаль убежден: «…чтобы получить возможно большее физическое наслаждение, женщине следовало бы отдаваться именно в этот момент». Но обратная сторона этой медали заключается в том, что если женщина отдается слишком быстро, то длительная любовь маловероятна, поскольку не наступает «вторая кристаллизация». Эта закономерность Стендаля совпадает с народной мудростью, рекомендующей девушке не прыгать слишком быстро в кровать, а подождать, пока в мужчине созреет любовь. В свою очередь, спустя две сотни лет нейробиологи также нашли, к собственному удивлению, подтверждение этой максимы в результате исследований концентрации гормонов привязанности, вырабатываемых в мозгу влюбленного мужчины.

4. Любовь зародилась.

Если надежда не была напрасной и встретила ответное чувство, то она становится любовью. Ее нельзя ни с чем спутать — это неутолимое наслаждение от близости любимого, ощущаемое всеми органами чувств.

5. Начинается первая кристаллизация.

Кристаллизация — это выбранный Стендалем термин-метафора для обозначения «особой деятельности ума», связывающей все испытываемые влюбленными наслаждения, а также красоты и совершенства мира с достоинствами объекта любви (независимо от того, являются ли они реальными или воображаемыми). Как говорит Стендаль, «все прекрасное и высокое в мире привходит в красоту любимого существа».

На кристаллизацию работает сама природа наслаждения. Если задаться вопросом, каким образом можно продолжительно испытывать и удерживать наслаждение от уже доступного объекта любви, то вслед за Стендалем нужно предположить, что необходимо открывать в нем все новые и новые достоинства или связывать c ним новые «красоты мира». А здесь на выручку приходят фантазии и любовные мечтания, которые, по сути, безграничны.

Следует отметить, что главный смысл метафоры кристаллизации не в уплотнении и отвердевании неких аморфных сущностей, а в преображении вещей до такой степени, что их «невозможно узнать». Более того, это может быть превращение вполне невзрачных вещей в прекрасные: «В соляных копях Зальцбурга в заброшенные глубины этих копей кидают ветку дерева, оголившуюся за зиму; два или три месяца спустя ее извлекают оттуда, покрытую блестящими кристаллами; даже самые маленькие веточки, не больше лапки синицы, украшены бесчисленным множеством подвижных и ослепительных алмазов; прежнюю ветку невозможно узнать». Подобным образом в воображении влюбленного и заурядная женщина превращается в исключительное существо.

6. Рождается сомнение.

Счастье, испытываемое в любви, настолько невероятно, что в сознание проникает червь сомнения: подлинно ли ответное чувство, насколько прочны основания этого счастья, и возникает боязнь его потерять.

7. Вторая кристаллизация.

Поиски и последующие убедительные для самого себя разрешения сомнений, среди которых главным является вопрос «Но любит ли она меня?», составляют вторую кристаллизацию.

Вторая кристаллизация отличается высоким накалом чувств и мысли, а ставки запредельно высоки: на кону порой сама жизнь. Здесь необходимо отбросить, а точнее, мучительно пережить сомнения в том, что любовь взаимна, поскольку все естество кричит, что объект любви незаменим, что «только она одна во всем мире» даст так необходимое влюбленному «наслаждение» (за этим гедоническим словом, конечно, теснятся более глубокие смыслы).

На этом разум влюбленного не сразу успокаивается. Он продолжает придирчиво инспектировать вновь обретенные убеждения («величайшие доказательства»), сложившиеся в результате обнаружения совершенств возлюбленной, признаков ответного чувства и оснований взаимной любви. И горе тому, кто обнаружит ошибку или «неверное умозаключение», — грозди кристаллов разрушаются, любовь подвергается сомнению.

Мысли Стендаля о любви, выявление ее закономерностей можно, без сомнения, отнести к великим открытиям XIX века, опередившим свое время. Однако и до, и после Стендаля любовь воспринимали и будут воспринимать главным образом по ее внешним признакам лишь как одержимость, манию, помрачение рассудка, сопровождаемое большим или меньшим «щекотанием чувств». Сравните, например, эти разделенные двумя с половиной тысячами лет стихи о любви:

По́том жарким я обливаюсь, дрожью

Члены все охвачены, зеленее

Становлюсь травы, и вот-вот как будто

С жизнью прощусь я.

Сафо (полвека до н. э.)

Душа полна стыда и страха,

Влачится в прахе и крови.

Очисти душу мне от праха,

Избавь, о, Боже, от любви!

Д. Мережковский (начало XX в.)

Стендаль разглядел в любви сложное взаимодействие восторга страсти, смятения чувств и терзаний разума, а также выявил закономерности их кристаллизации в любовь. Он был убежден в том, что «всякая любовь, которую случается наблюдать на земле, рождается, живет и умирает или возвышается до бессмертия, следуя одним и тем же законам».

Насколько размышления над законами любви Стендаля, как он на это рассчитывал, могут помочь в исцелении душевных страданий, вы теперь можете при случае убедиться сами.

Мы же из прогулки по периодам любви со Стендалем в дальнейший путь возьмем для обдумывания загадку необходимости второй кристаллизации. При этом вопрос о, казалось бы, избыточных этапах зарождения любви не следует упрощать, чтобы не попасть в ловушку провокационной казуистики Мефистофеля. Помните?

К чему так сразу — взять и насладиться?

Утеха, право, тут не велика.

Не лучше ли пойти путем интрижки;

Увлечь ее, водить и так и сяк,

Как учат нас иные книжки?

И, не осознав, что за паузой интрижки может скрываться подготовка души к любви, как Фауст, не брякнуть: «Мой аппетит хорош и так».

Сомнения и потребность во второй кристаллизации (периоды 6 и 7) могут внезапно возникать из небытия неоднократно на протяжении жизни влюбленных.

В самый день свадьбы на Левина «нашло странное чувство. На него нашел страх и сомнение, сомнение во всем». Он мчится к невесте, чтобы из первых уст получить ответ на свои ужасные сомнения: «Я думаю, что ты не можешь любить меня. За что ты можешь любить меня?» Левина нельзя считать наивным человеком, но, получив ответ Кити, что «она любит его за то, что она понимает его всего, за то, что она знает, что он должен любить, и что все, что он любит, все хорошо», он успокаивается — «и это показалось ему вполне ясно».

Вполне также ясно и то, что, когда Левин, идя по жизни, будет открывать новые горизонты и обретать новые смыслы, у него снова могут возникнуть вопросы: любят ли его теперь и за что? Задаст ли он опять вопросы своей жене или сам прочтет ответы в ее глазах и жестах? Сможет ли Кити уже в других обстоятельствах дать ему явные или неявные уверения в том, что «она понимает его всего», или же эта счастливая семья станет «несчастлива по-своему», как проницательно определил такую возможность Лев Толстой в романе «Анна Каренина»?

Завершая рассмотрение открытий Стендаля, нужно отметить, что, хотя у него отсутствует прямое описание процессов трансформации самого влюбленного, можно предположить, что они в той или иной форме подразумеваются при переходе любви из одной стадии в другую. Вряд ли процесс кристаллизации, совершающийся между ним и возлюбленной, может осуществляться в сознании неизменного «Я» влюбленного, пребывающего в своей скорлупе и до, и после встречи с объектом любви.

Первые пять периодов любви по Стендалю можно легко угадать в изящном стихотворении Валерия Брюсова:

Мы встретились с нею случайно,

И робко мечтал я об ней,

Но долго заветная тайна

Таилась в печали моей.

Но раз в золотое мгновенье

Я высказал тайну свою;

Я видел румянец смущенья,

Услышал в ответ я «люблю».

И вспыхнули трепетно взоры,

И губы слилися в одно.

Вот старая сказка, которой

Быть юной всегда суждено.

Можно также заметить, как точно молодой двадцатисемилетний Иван Тургенев указал на развилку, стоящую перед любовью на стадии второй кристаллизации, в следующем стихе из поэмы «Андрей»:

Любовь рождается в одно мгновенье —

И долго развивается потом.

С ней борется лукавое сомненье;

Она растет и крепнет, но с трудом…

И лишь тогда последнее значенье

Ее вполне мы, наконец, поймем,

Когда в себе безжалостно погубим

Упрямый эгоизм… или разлюбим.

Метафора кристаллизации как утверждения настоящей любви позволяет близко к сердцу представить все сложности и риски, которые ожидают эту красивую, но хрупкую вещицу в ее непростом жизненном пути.

Теперь самое время посмотреть на то, что же угрожает только что родившейся любви.

Вторжение реальности

То, что на пике влюбленности трагически предчувствует лирический герой Владимира Набокова, рано или поздно случается. В любовь вторгается реальность. Она незвано-непрошено приходит в грустной маске обиды, злобных одеяниях ссоры и железных доспехах ревности. Кроме того, на высокое чувство любви большинства граждан постоянно посягает угрюмое тяготение бытовых проблем. Для тех, кому показалось мало этих испытаний, кое-что припасено впереди: жизнь с любимым человеком еще не раз напомнит о «заветной черте», которую не перейти «влюбленности и страсти».

Познакомимся с этими врагами любви поближе. Вначале сбросим маску с обиды.

Рано или поздно у влюбленного неизбежно возникнет чувство обиды по тому или иному поводу к своему партнеру. Дело в том, что обида произрастает на разрыве между нашими ожиданиями тех или иных поступков со стороны партнера и его реальными действиями. Чувство обиды коварно, оно игнорирует все объективные критерии значимости или ничтожности поступка и может возникнуть из-за пустяка. На пустяки можно посмотреть с юмором, сказав про себя: «До женитьбы я и не подозревал, что можно неправильно поставить молоко в холодильник».

Но можно совершить грубейшую ошибку и буркнуть: «Да какая разница». В лучшем случае это может закончиться быстрым выяснением отношений, а в худшем… Обида, невзирая на вашу любовь, просочится за подкреплением к совсем вами не контролируемым уровням психики и внезапно прорвется всплеском раздражения, гнева и злости. Некоторые влюбленные быстро учатся на своих ошибках и стараются не таить обиду, чтобы она не окрепла до взрывоопасных размеров, а более продвинутые начинают вовсе ее избегать, серьезно занявшись повышением уровня своего эмоционального интеллекта.

Обида сигнализирует, в частности, о том, что ваше понимание партнера (резонансы интимности) недостаточно глубоко. Вам следует признать, что первое впечатление было поверхностным, и с удовольствием обнаружить большой объем интересной и творческой работы по более глубокому узнаванию вашего партнера.

Причина ссоры, как правило, более основательна, чем у обиды. В ссоре может не быть бурных всплесков гнева, и она может тянуться продолжительное время. Эта неприятная реальность отношений любви достаточно хорошо известна психологам и изучена в рамках такой дисциплины, как конфликтология.

Семейный конфликт — это маленькая война. А поле боя — столкновение противоположно направленных целей, интересов, позиций. Мы более детально рассмотрим конфликты в главе «Обуздание конфликтов», а пока предлагаем самостоятельно поразмышлять над пятью возможными способами разрешения любовного конфликта: уклонение, доминирование, сотрудничество, приспособление, компромисс, — взяв для примера какой-нибудь реальный случай, в котором оказался один из ваших друзей. При этом нужно помнить, что любой конфликт имеет позитивный вариант разрешения, более того, мобилизует ресурсы креативности для развития отношений и оживляет страсть.

Предотвращение же ссор связано, с одной стороны, с освоением навыков разрешения конфликтов, с другой — с углублением интимности в таких компонентах, как доверие, уважение, осознание общих ценностей. Для тех, кто уже уверенно владеет техникой разрешения любовных конфликтов, предлагается возможность испытать себя на приведенном на схеме примере, найдя его литературный источник.

Ревность вспыхивает из-за дисбаланса доверия и чувства принадлежности: одного слишком мало, а другое плещется через край. Как правило, ошибочная подмена чувства близости страстью обладания партнером связана с особенностями характера данной личности. Это, как говорят психологи, тяжелый случай, поскольку характер — достаточно жесткий и крепко сидящий панцирь. А чувство доверия можно и нужно развивать. Поскольку оно универсально, то можно расширять его сферу в разных направлениях, например доверить вашему партнеру приготовление обеда или переговоры с соседями по даче, и мало-помалу вы станете чувствовать себя спокойнее даже тогда, когда он едет в длительную деловую командировку.

Эти три врага любви (обида, ссора, ревность), пожалуй, универсальны, но существует еще множество подводных камней, которые заложены теми или иными индивидуальными особенностями и обстоятельствами. Например, стремясь к сближению с объектом любви, вы слишком приспосабливаетесь к нему, отказываетесь от удовлетворения собственных нужд, многим жертвуете. По сути, одновременно с развитием вашего «Я» в любви происходит его сжатие. Есть шанс, что эта внутренняя пружина мягко разожмется, но, скорее всего, она станет детонатором больших проблем в отношениях.

Тем счастливчикам, которым удалось, проявив волю к любви, не спасовать перед столкновением с реальностью, тем не менее следует помнить, что их теперь уже закаленная любовь — это все же иная реальность. Можно, конечно, считать и наоборот, что реальность — это любовь, а действительность — это что-то потустороннее. Но в любом случае нужно быть начеку.

Перейдем теперь к рассмотрению следующего этапа развития отношений любви, который в психологии называют «зрелая любовь» (mature love).

Зрелая любовь

Пройдя неистовый этап зарождения и испытание реальностью, любовь вступает в свой новый этап — зрелой любви. Его можно назвать сбалансированным этапом любви (стадией «проверенного романтизма», настоящей устойчивой любовью, совершенной любовью). Все составляющие любви — страсть, интимность, воля и осознанность — присутствуют в жизни любящих в гармоничном сочетании. Так подсказывает логика наших размышлений о закономерностях любви. Но здесь нам сложнее иллюстрировать рассудочные соображения поэтическими откровениями или апеллировать к убедительной статистике счастливых пар.

«Не мудрено, — скажет вдумчивый читатель. — Это все выглядит как слишком идеализированная модель любви». Так оно и есть. В действительности все четыре составляющие любви слишком сложны, внутренне противоречивы и парадоксальны. В этом нам и предстоит разбираться в дальнейшем. Но теперь, имея идеальную модель, мы твердо знаем, что должны уделять внимание каждой из них и по возможности стремиться к их сбалансированности.

Например, говоря об осознанности в любви, мы понимаем, что можем лишь стараться приблизиться к этому, и то, если будем проявлять усердие, борясь, скажем, с упрямым эгоизмом. Скепсиса здесь не занимать. Так, Ортега-и-Гассет считает, что «разум и свобода представляют собой лишь тонкую оболочку нашего бытия, которое само по себе не разумно и не свободно. Даже идеи мы получаем уже готовыми и сложившимися в темных, бездонных глубинах подсознания».

Между тем влюбленность и зрелая любовь заметно различаются степенью произвольности в выражении чувств и поступков по отношению к партнеру. Конечно, нельзя сказать, что в зрелой любви присутствует лишь рациональный выбор тех или иных проявлений чувств. Акт воли здесь не является следствием решения холодного разума. Это, скорее, синхронизация различных внутренних энергий, в результате которой мы как бы говорим себе: «Я позволяю этому чувству быть со мной». И главной особенностью такого решения нашего сознания является его абсолютная свобода. Зрелая любовь — это новое влекущее состояние, в которое мы вступаем и которое уже не противоречит никаким сторонам находящегося в восходящем жизненном потоке нашего «Я».

Влюбленность и зрелая любовь могут быть гармонично связаны, и тем не менее различие этих состояний проявляется во множестве оттенков чувств и переживаний. Об этом в стихотворении «Две любви» говорит Иннокентий Анненский:

Есть любовь, похожая на дым;

Если тесно ей — она дурманит,

Дать ей волю — и ее не станет…

Быть как дым — но вечно молодым.

Есть любовь, похожая на тень:

Днем у ног лежит — тебе внимает,

Ночью так неслышно обнимает…

Быть как тень, но вместе ночь и день…

Перенос всех тех открытий и богатств, которые дарит нам влюбленность, в зрелую любовь является трудной и чаще всего непосильной задачей. Лишь только оглядываясь назад, мы порой с грустью замечаем и сожалеем о невозвратно утерянном. Эти переживания гулко пульсируют в воздушных стихах Владимира Набокова:

Мы с тобою так верили в связь бытия,

но теперь оглянулся я — и удивительно,

до чего ты мне кажешься, юность моя,

по цветам не моей, по чертам недействительной!

Если вдуматься, это — как дымка волны

между мной и тобой, между мелью и тонущим;

или вижу столбы и тебя со спины,

как ты прямо в закат на своем полугоночном.

Ты давно уж не я, ты набросок, герой

всякой первой главы — а как долго нам верилось

в непрерывность пути от ложбины сырой

до нагорного вереска.

Поговорив о любви с поэтами разных эпох и стилей, обобщив открытия близких нам по духу мыслителей и вооружившись моделью идеальной любви, попробуем вернуться и вновь взойти на эту вершину другим путем — по дорожкам, проложенным по всем правилам научной мысли. В следующей главе мы обратимся к психологии любви и рассмотрим основные концепции и взгляды на любовь с научной точки зрения.

Для того чтобы новые мысли у вас улеглись и не прерывалось движение к цели, которую, надеюсь, вы для себя определили, присоединившись к путешествию по пространствам осознанной любви, в свободное время подумайте над следующими вопросами:

Могли бы вы вслед за Тургеневым, который говорил о борьбе с «упрямым эгоизмом», указать на другие негативные внутренние силы, препятствующие кристаллизации любви?

Какую стратегию решения конфликтов вы предпочитаете: компромисс или сотрудничество? А какую стратегию чаще выбирает ваш партнер?

Психология любви