Бесплатный фрагмент - Арход. Жезл Ктора

Автор: Синегорская Натали (псевдоним)

Название: Арход. Жезл Ктора

1. Приглашение на концерт

Звуки флейты околдовывали, унося в прекрасные, неведомые дали. Окутывали мягким розовым облаком, нежностью и заботой. Я откинулась на спинку кресла и, отложив срочный заказ, погрузилась в чарующую мелодию.

Что и говорить, эльфийская флейта способна загипнотизировать кого угодно. Моя ручная птичка Фенька, до этого момента остервенело разрывавшая кусочки бумаги, сейчас сложила крылышки, закатила глазки и, покачивая головой, внимала мелодии…

Постойте. Эльфийской? Я сказала — эльфийской? Но как, простите, такое возможно? С Кленовым Долом у Сенталии, насколько помнится, довольно напряженные отношения уже года три-четыре. За это время ни один уважающий себя эльф не переступил границу, разделяющую два некогда дружных государства. Равно как и сенталийцам не было хода в эльфийские владения. И не то, чтобы причина была очень уж веская для прекращения дружбы. Стычки, раздоры и взаимное непонимание случались всегда, и всегда же находилась возможность их урегулировать. Однако в последнее время две страны будто искали повод поссориться, чтобы потом не помириться. За небольшое, пусть даже ненамеренное нарушение границы преступника казнили на месте, чему, конечно, соседняя держава ничуть не радовалась. Жару добавили эльфийские стражи, уложившие на месте компанию богатеньких недорослей, решивших порезвиться в Доле и поискать для утех среброликих красоток. Эльфы, мастера иллюзий, заманили балбесов подальше в лес, да и перестреляли на месте, как цыплят. А потом вывезли трупы к границе и оставили. Наши посчитали это прямой провокацией, объявили любого эльфа персоной нон-грата, прервали дипломатические отношения и пригрозили войной, хоть и не очень уверенно. Эльфы в ответ воздвигли невидимую, но непроходимую для людей и иных рас стену.

Тем не менее, невзирая на все эти события, эльфийская флейта звучала близко! Искусный музыкант находился совсем рядом, в одном из соседних номеров гостиницы, где я временно проживала.

Из блаженного небытия меня грубо выдернул резкий удар в дверь. Фенька встрепенулась, чирикнула, выражая неудовольствие, и возмущенно вспетушилась, рассыпав в воздухе сноп ярких искр. На полу появилось еще несколько черных точек. Эх, Фенька, вытурят нас с тобой отсюда за порчу имущества, где жить будем?

Еще один удар. Причем грохнули так, что затрещали петли. И если прожженный кое-где пол еще полбеды, то сломанная дверь — это выселение стопроцентное, как любит говаривать комендант нашего студенческого общежития.

Открыв дверь, я с неудовольствием обозрела массивную фигуру, занимавшую весь проем.

М-да, эльфийская флейта способна зачаровать практически каждого, включая зверей и птичек.

Но только не троллей.

Один из представителей этого воинственного и обделенного интеллектом племени сейчас нависал надо мной

— Бренчишь? — хмуро поинтересовался он.

— Нет, — честно ответила я.

— Бренчишь, — это он сказал уже утвердительно. И зачем надо было спрашивать?

— Как? — я показала пустые руки. — Как я бренчу? На чем?

Он подумал. Сказал:

— Не знаю. Но прекращай. А то во.

И поднес к моему носу огромный кулак.

— Я. Не. Бренчу, — раздельно и по возможности внятно сказала я. — Это кто-то другой.

Тролль почесал затылок:

— Кто?

— Не знаю. Комнат много. Жильцов тоже. Кто угодно может э-э-э… бренчать.

Кажется, такая простая мысль не приходила ему в голову.

Из соседнего номера на звуки наших голосов высунулся гном с вытаращенными от чрезмерной любознательности глазами. Эти маленькие проныры, владельцы почти всех городских лавок, совали свои любопытные носы в каждую дыру, всегда были в курсе новостей и распространяли их вместе с товаром, неизменно добавляя пару сплетен, собственное мнение, версии и догадки, — и поди потом отличи правду ото лжи.

— Эльфийка живет напротив, — услужливо и, как мне показалось, чуть ехидно сообщил гном. — Сегодня утром приехала. Рано было. Вот никто и не видел. А я как раз в лавку собирался… Мы собирались.

Вслед за первым из номера вылез гном номер два.

Тролль рыкнул, повернулся к указанной двери и впечатал в нее кулак.

Флейта смолкла, дверь открылась и на пороге появилась сребролицая. Как и ее музыка, она вся была сама нежность, хрупкость и совершенство.

Дитя леса, сестра природы, что она делает здесь, в грубом номере дешевой гостиницы?

— Приветствую всех от лица своего народа! — сказала девушка хрустальным голосом, который сладостью и болью отозвался в моем сердце.

Гномы осклабились и мелко закивали. Я тоже кивнула. Лишь тролль стоял будто громом пораженный и просто пялился на девушку.

— Прошу простить, если звуки флейты потревожили вас, — продолжала эльфийка. — В качестве извинения приглашаю всех на благотворительный вечер в честь дня воссоединения рас. Добро пожаловать в королевский сад сегодня вечером.

В ее руке неизвестно откуда появились три карточки, три серебристых прямоугольника.

— Мне нужно внести в приглашения ваши имена. Прошу вас.

Один из гномов выступил вперед и шаркнул ножкой. Я поморщилась. Отличительная черта гномов-торгашей — ублажать потенциального покупателя, даже если минуту назад ты за глаза лил на него грязь ведрами.

— Валином к вашим услугам, — торжественно объявил гном. — Мы оба Валиномы.

По законам Сенталии все гномы, проживающие в стране постоянно, обязаны носить родовую фамилию с окончанием на «-ном». Вроде как принадлежность к расе фиксировалась. Хотя чего ее фиксировать, гномов с троллями вряд ли спутаешь.

Тем временем эльфийка выжидающе смотрела на тролля. А тот и не думал отмирать. Я пихнула его в бок.

— А? Чего? — повернулся он ко мне.

— Зовут тебя как? Ну, имя у тебя есть?

Тролль поскреб затылок.

— Есть.

— И?

— Что?

— Какое?

— А тебе зачем? — он сдвинул брови.

— Сейчас тебе дадут приглашение на концерт.

— Куда?

— На концерт.

— К елжину приглашение! Мне оно на кой дрызь?

Тролли имеют обыкновение без конца поминать как елжина — весьма заносчивого каменного духа, так и дрызя — злопамятную нечисть из потустороннего мира. Хотя, чего скрывать, и люди, и гномы подхватили от троллей эту скверную привычку ругаться.

— Концерт будет проходить в королевском саду, — терпеливо пояснила я. — Ты там хоть раз был?

— Не.

— Пойти хочешь?

— Ага.

— Тогда назови свое имя.

После долгих препирательств нам все-таки удалось выяснить — тролля звали Сворт.

— А вы? — обратилась эльфийка ко мне.

— Юстинния да Торва.

Она как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Заполнила карточки и раздала нам.

Значит, среброликая участвует в концерте при огромном стечении народа, не боясь покушения и провокаций? Смелая девушка.

— Мое выступление будет способствовать примирению рас, — сказала она — Интересная у вас птичка.

Я даже не сразу поняла, что последняя фраза адресовалась мне. Оказывается, эльфийка увидела через открытую дверь Феньку, которая сидела, не отрывая глаз от среброликой.

— Это ведь феникс, да? Невероятно, как вам удалось ее приручить. Они, как правило, не даются в руки и совершенно не способны к проживанию вместе с людьми.

И с эльфами, мысленно добавила я. С гномами и троллями тоже. Фениксы — птицы свободолюбивые. Вот и Фенька каждый раз, когда я доливаю в мисочку воды, норовит выскользнуть в приоткрытую дверцу, хватает за пальцы, щиплется и осыпает все вокруг яркими искрами.

В общем-то, я и не думала приручать огненную птичку. Все получилось совершенно случайно. Как-то вечером я шла к себе в студенческое общежитие — возвращалась из библиотеки. Вдруг заметила странную возню в темном углу за оранжереей. Подойдя ближе, увидела — три подростка мучают птенца. А тот не сдается, из последних сил норовит клюнуть за палец одного из мучителей.

Наконец птенцу это удалось. Пацан взревел:

— Я ему сейчас башку отверну.

— Пусть конюшню подожжет, потом вместе свернем, — сказала второй. — Эй, птичка, а ну выдай сноп искорок, как ты умеешь.

— Ниче он не выдаст, вона дохляк какой. И был дохляк, а сейчас вы его вообще затискали.

Про конюшню я ничего не поняла, а птичку было жалко. Ну, я за нее и заступилась. До сих пор удивляюсь, как смелости хватило.

Умолила парней продать птенца за три голда — все, что на тот момент имела.

Сперва-то думала — откормлю да и выпущу. На вид заморыш был нечто среднее между вороненком и воробьишкой.

Однако по мере взросления все меньше походил и на того, и на другого а, становился великолепной птицей с красными, золотистыми и оранжевыми перьями и хохолком на голове, а также дурной привычкой самовозгораться. Как оказалось, порождения Жар-горы питаются кусочками дерева или веточками. Бумага тоже годилась в качестве корма.

Соседки по общежитию, не найдя пару раз своих конспектов, предъявили ультиматум — или Феньку вон, или они жалуются в деканат. На что я резонно возразила: нечего разбрасывать конспекты где попало. К тому же, их так называемые любимцы ненамного лучше. Можно было, к примеру, обнаружить в своей кровати нечто холодное и скользкое, заорать с перепугу и лишь потом осознать — тебя изволил посетить удав. Также в порядке вещей считались легкие ожоги на ногах, если в тапок залезала огненная саламандра.

Однако клетку для Феньки купить все же пришлось.

Однажды я попыталась выпустить ее на волю. Птичка, пометавшись по лесу как мышь по кухне, удирающая от кота, вернулась ко мне, уселась на плечо и крепко вцепилась когтями, как бы заявляя — никуда от тебя не улечу, даже не надейся.

— Вы очень подходите друг другу, — улыбнулась эльфийка. — Юстинния, сегодня после концерта приглашаю вас посидеть со мной в ресторане «Веселый тролль». Думаю, нам найдется о чем поговорить.

Я вздрогнула. Она что, догадалась? Никуда не ходи, шепнул внутренний голос, сиди дома, целее будешь. Но я не послушалась и кивнула.

— А теперь извините, мне надо репетировать.

Эльфийка скрылась за дверью. И тролль наконец-то ожил:

— Это кто такая? Чего она говорила?

Если честно, я считала байками рассказы о том, что тролли не понимают язык эльфов — будто бы он слышится ими примерно как нами комариный писк. Однако, глядя на обалдевшего гиганта, догадывалась — в этих рассказах есть доля истины. Не удивляюсь, что его раздражали звуки флейты — те наверняка напоминают ему гудение пчелы.

Флейта вновь запела. Тролль повернулся ко мне:

— Бренчишь?

Я вздохнула и закрыла дверь.

2. Концерт в королевском саду

До завтрашнего утра предстояло закончить переписывание рун — заказ мастера Тряка, хозяина антикварной лавки. Он время от времени подбрасывал мне весьма неплохие — в денежном отношении — заказы на копирование рун с бумаги на пергамент. Не бог весть что, конечно, но прожить можно.

Деньги, получаемые от заказов, шли в основном на еду и кое-какие безделушки. Но все-таки старалась экономить и откладывать с каждого заказа, пусть небольшую сумму, два-три зильба. Мне совершенно необходимо приобрести одну очень редкую книгу про древние артефакты, а стоила она ой как недешево. За жилье платить не приходилось. Комнату, где я сейчас обитала, снял деканат на время каникул, так как в общежитии полным ходом шел ремонт.

Я боялась не успеть закончить копирование, но и пропускать такое грандиозное мероприятие, как концерт в королевском саду, не хотелось. Поэтому, поразмыслив, свернула пергамент и бумагу с рисунком в рулончик и засунула в свой студенческий тубус, с которым ходила на лекции. Очень удобно, и ремешок у него есть, чтобы через плечо нести. В тубус же отправились чернильница и перо.

Обычное задание мастера Тряка я выполняла за день-другой. Древние заклинания, такие как защита жилища от воров, пожаров и убийц, на которые пошла в последнее время мода среди зажиточных онтильцев, были несложными и простыми в написании. В этот же раз повозиться пришлось чуть дольше — руны оказались незнакомыми, да и пергамент на этот раз был не тонкой выделки, а грубый и толстый. Интересно, где такой нашли, с какого животного ободрали шкуру?

Королевский сад отличался большим наличием беседок со скамьями и столиками, которые, правда, находились довольно далеко от сцены. Я планировала занять одну из них, чтобы совместить приятное с полезным: и руны докопировать, и концертом, пусть и издали, насладиться.

Переодеваться не стала, так и отправилась в рабочем коричневом платье. Если честно, в гостиницу я взяла очень мало вещей. Свой основной скарб на время каникул решила не забирать из общежития, так как придерживалась минималистических взглядов на гардероб — для нормальной жизни пары платьев вполне хватает. К тому же лень было таскать туда-сюда тяжеленный сундук со шмотками.

Королевский сад сиял. Гирлянды разноцветных огней, бумажные фонарики, муляжи диковинных животных услаждали взор. Прибывающих гостей встречали расписные клоуны, с шутками и прибаутками обсыпая всех цветной резаной бумагой, пищащей при нажатии. Как по мне, совершенно дурацкий обычай — эти обрезки имеют привычку забираться в большом количестве в самые потаенные уголки платья, сумки и даже прически. Отыскивать и выковыривать их приходится очень долго. А если недовыковыренные кусочки случайно притащить на занятия или, того хуже, на свидание, считай, и то, и другое пройдет весело — для всех, исключая притащившего.

Поэтому я постаралась избежать разноцветного ливня и обогнула клоунов по широкой дуге. Впереди было еще много интересного. Вспыхивали букеты фейерверков. Одуряющее пахло цветами курившимися повсду благовониями. Ливрейные лакеи разносили напитки и сладости. Все говорило о грандиозности мероприятия.

Я взяла с одного из подсунутых мне подносов маленькое пирожное и бокал с соком. До чего же вкусно! Студенческая жизнь не баловала сладостями. Поэтому я прихватила с собой несколько конфет в шуршащих обертках, сунув их в карман.

В толпе я заметила соседей-гномов и помахала им рукой. Те тоже заметили меня, но на приветствие не ответили. Странно. Обычно гномы более дружелюбны.

Кажется, здесь собралась вся знать столицы. Все нарядные, улыбающиеся. Вон мэр города с супругой, а вон — декан факультета артефактной магии, господин Бигвол.

Ба, да тут множество институтских преподавателей!

Я попыталась протолкаться к ним, чтобы перекинуться парой слов с госпожой Варитой, нашей кураторшей, молодой симпатичной блондинкой, с которой у меня неплохие отношения. Увы, не получилось. А жаль. Мне очень хотелось спросить Вариту, что за артефакт в виде яркого красного цветка был у нее на платье. С ходу не удалось определить его назначение, хотя обычно по одному взгляду я могу сказать, для чего артефакт предназначается, как долго служит владельцу и даже когда примерно изготовлен. И, конечно, на раз узнаю сделанные моими родителями.

Никто до конца не верит в мои способности, но я действительно опознаю и классифицирую большинство артефактов. Такой талант либо дается с рождения, либо приобретается путем долгих и упорных тренировок. Для меня же все началось как детская игра. Обычная забава, в которую мы с мамой играли практически ежедневно — за исключением дней, когда она уезжала по делам. Мама показывала артефакт, а я пыталась определить область его деятельности. Так как магических предметов в доме водилось множество, и количество их стараниями родителей неуклонно возрастало, то играли мы долго и с упоением. Иногда мама подсовывала предметы, показанные раньше, тренируя также и мою память. А порой предлагала для опознания и вовсе немагические вещички, и тут я по-настоящему терялась. Долго смотрела, не в силах понять — то ли магией здесь и не пахнет, то ли я ее не вижу. В конце концов, количество перешло в качество, и теперь в умении определить артефакты для меня не было ничего запредельного.

Вот и сейчас наметанным глазом выделяла их из общей массы.

Знатная публика не могла выйти на публичное мероприятие, не нацепив весь свой магический арсенал, успешно замаскированный под драгоценности, пояски, шарфики и прочие аксессуары. Пошлость и тщеславие — вот как я называла подобные демонстрации. Смотреть на парад нелепостей было и смешно, и в то же время грустно, но я привыкла. И уже не очень удивилась, когда заметила на одной даме взаимоисключающие артефакты — приворотное колье и браслет одиночества. Самое смешное, что внешне они вполне гармонировали, на магическом же плане просто вопили о несочетаемости. Видимо, колдун-изготовитель был большим шутником. Дама, кажется, понятия не имела о свойствах своих висюлек, и я несколько минут наслаждалась, наблюдая за очередным кавалером, сперва выказывающим даме самые недвусмысленные знаки внимания, а затем внезапно испаряющимся.

Милые девушки! Послушайте добрый совет. Одно украшение за один раз — наилучший выбор. Нелишне будет также проверить его на предмет скрытой магии. Иначе вы рискуете нажить очень большие неприятности.

Лично я предпочитала не носить с собой ни одного артефакта. Все безделушки, что у меня имелись, я хранила в небольшой шкатулке в гостинице, да и среди них, если честно, не найдется ничего стоящего. Как говорила мама, твой артефакт отыщет тебя сам.

Вот только тот, что был мне до зарезу нужен, никак не желал отыскиваться. Да и знала я о нем до обидного мало. И очень надеялась, что оплата последнего заказа вместе с предыдущими накоплениями позволит купить редкую книгу, где говорится об артефакте, который я разыскиваю уже не первый год.

Толпа все прибывала. Боясь, что мне не достанется даже самой отдаленной и покосившейся беседки, я поспешила на поиски пристанища.

Впрочем, беседка нашлась без труда, маленькая, одноместная, с небольшим столиком, только-только бокал с напитком поставить да блюдце с закуской рядом примостить. Для пергамента с чернильницей места вполне хватило. Сцена располагалась далековато, но хоть никакие кусты ее не загораживали. На двух столбах, обозначающих вход в беседку, прикреплены усилители звука, магические артефакты в виде плоских тарелок, замаскированных блестящей мишурой. Такие усилители нацепляли во время концертов в самых разных уголках сада, чтобы одинаково громко было слышно всем. То, что не всем видно, никого не волновало.

— Веселого вам денька, — прогнусавил сбоку грустный голос.

Я обернулась. Голос принадлежал худому пареньку унылого вида. В руке парень держал пачку листовок. Ну, ясно, рекламщик.

— Возьмите, — гундосый протянул мне один листок. — Это изменит вашу жизнь.

— Мою жизнь ничто не изменит, — твердо всказала я.

А вот это я сказала зря. Никогда нельзя категорично заявлять, мол, я четко знаю, что произойдет со мной в ближайшие сутки. И дальнейшие события очень хорошо это продемонстрировали.

— Все равно возьмите, — ныл парень.

Вот же настырный. Возьму, только чтобы ты заткнулся и ушел. Их нарочно, что ли, с такими противными голосами набирают?

Я даже не стала читать листовку, просто кинула ее на пол беседки. Опять какой-нибудь лекарь изобрел препарат, помогающий одновременно от блох и клещей, зубной боли, а также для похудания. Принимать три раза в день впрыскиванием в уши, горло и нос. Зубную боль вы перестанете замечать из-за зуда в ушах, жжение в горле уменьшит аппетит, а блохи и клещи вследствие невозможной вони разбегутся сами.

— Эй, Юсти!

Я оглянулась на голос и заметила пробирающуюся к беседке троицу моих однокурсников. Впереди быстро и уверенно двигалась Сероль — невысокая девушка с длинной тускло-медной косой, из которой вечно выбивались непослушные пряди, придававшие их обладательнице несколько растрепанный вид. Она придерживала подол пышного зеленого платья и, кажется, страдала из-за необходимости носить эдакую хламиду. На занятия она, беря пример с простолюдинок из бедных кварталов, предпочитала носить платья длиной выше щиколотки, что даже в стенах вполне демократической альма матер считалось чуть ли не кощунством. Великосветские «хламиды» сковывали порывистость движений Сероли, за что были подвергнуты ею остракизму. На концерт же в королевском саду в коротких платьях едва ли пустили бы, и девушка вынуждена была смириться.

За ней шли Валлар и Алежур. Первый радостно улыбался — впрочем, улыбался он практически всегда, что свидетельствовало отнюдь не о дебилизме, а о легком нраве парня. Алежур, чуть приотстав, напустил на круглую физиономию выражение меланхолии. То есть, по обыкновению, выпендривался. Хотя парень он надежный и отзывчивый, да и общении в большинстве случаев простой, как угол дома. Но без выпендрежа — никуда. Все-таки он — старший сын первого советника самого главы Онтиля, столицы нашей прекрасноцветущей Сенталии.

Сероль наконец пробралась через особо колючий куст, дернула зацепившийся за него подол, отчего тот жалобно затрещал, и шагнула в беседку. Для мальчишек места внутри не осталось, и они закупорили собой вход.

— Юсти! — сказала Сероль. — Как здорово, что мы тебя встретили! В нашей ложе как раз есть свободное место!

— В НАШЕЙ ложе, — уточнил Алежур.

— В вашей, конечно. Но на сегодня она наша. Правда, здорово?

Личная ложа советника. Это очень, очень почетно, с этим не поспоришь. И то, что Алежур выпросил у папочки пригласительные именно в нее, означало: он неравнодушен к Сероль. Сказать об этом напрямую не позволяет все тот же выпендреж, а, может, и стеснение. Пригласить ее одну — тем более. Поэтому он позвал с собой Валлара, который в любой компании остается «своим парнем». О девушках он, похоже, еще не думает.

Или думает?

Я слегка нахмурилась, поймав на себе оценивающий взгляд Валлара. Сказала:

— Конечно, здорово.

— Так что, пойдем с нами? — обрадовалась Сероль и улыбнулась.

Ей так шла улыбка, сразу озарявшее ее лицо внутренним светом, что мне стало совестно. Потому что я никак не могла с ними идти. Не могу же я на виду у всей знати усесться в одной из самых пышных лож и вытащить свои письменные принадлежности.

— Не могу, прости, — как можно более жалобно сказала я.

— Можешь.

— У меня платье… сами видите. Рабочее. Другие в общежитии остались, лень за ними идти.

— Это условности, — отрезала подруга.

— Ну да, условности, — возразила я. — Сама-то вон какая красавица.

Сероль наклонилась ко мне и тихо сказала:

— Я ненавижу это платье. Корсет этот дурацкий все ребра сдавил, не вздохнешь. Если бы не Алежур, никогда бы не надела, правда.

— Охотно верю, — сказала я. — И тем не менее. В таком виде в ложу вряд ли пустят. Удивляюсь, как я досюда-то дошла.

Мальчишки от нечего делать принялись выискивать друг на друге разноцветные бумажки, а отыскав, с хохотом давить, извлекая из них разнообразные, порой не очень приличные, звуки. Ну, чисто дети!

— Ты молодец, что билет достала, — сказала Сероль. — Алежур за приглашение пообещал папе учиться без хвостов.

— И это ужасно, — притворно вздохнул Алежур.

— Не ужасно, — ответила девушка. — Ты просто лодырь.

— У него нет достаточно веской мотивации, — вступилась я за парня, видя, как он помрачнел.

— Точно, — подхватил Валлар. — У нас ни у кого нет достаточно веской мотивации. А у тебя, Юсти, она точно есть.

Они были правы. Нет, про их мотивации я не знала ничего, хотя большинство студентов первого курса на самом деле не блистали на занятиях и экзаменах. А вот мне приходилось вкалывать весть год до черных мух перед глазами. Потому что только так я могу достичь поставленной ещ пять лет назад цели.

Увы, за год я, как ни старалась, не приблизилась к ней ни на шаг.

Я до сих пор не нашла ни одного упоминания о жезле Ктора.

Я до сих пор не знаю, кто убил моих родителей. И представления не имею, как к этому вопросу подступиться.

— Вот и надо наконец хорошо отдохнуть, — сказала Сероль.

— Я и отдыхаю. Хотя… если бы мне не подарили приглашение, вряд ли стала бы добывать его самостоятельно.

— А… кто подарил? — с нотками ревности в голосе спросил Валлар.

— Соседка по гостинице. Эльфийка. Будет играть на флейте.

— Вот это да! — восхитилась Сероль. — Нет, правда? Настоящая живая эльфийка? Не фантом? Слышите, пацаны?

Пацаны кивнули.

— Тем более пойдем с нами. Там же лучше слышно.

Я задумалась. А, может, ну ее, эту работу? Доделаю ночью. Вечером в любом случае не смогу, потому что иду в «Веселый тролль». У меня даже мысли не было, чтобы не пойти. Пообщаться со среброликой! Да я и мечтать о таком боялась!

Нет, ночью работать плохо. А после ресторана — тем более. Можно исказить руну, а эти и вовсе были незнакомые. Напортачить — раз плюнуть.

— И лучше видно, — сказала я. — В том числе и меня.

— Юсти, ты опять про платье, что ли? — спросил Валлар. — Вот честное сенталийское, нам все равно, в чем ты одета.

— Не только про платье. Кстати, ребята. Вы случаем не встретились с госпожой Варитой?

— Она тоже тут? Вот же дрызь…

Алежур загрустил. В его планы не входила встреча с кураторшей.

— Да забыла она про твои два хвоста, — успокоил его Валлар и обратился ко мне. — Пока не встретились, а что?

— У нее такая интересная брошка на платье… Какой-то артефакт. Но я не смогла определить область его применения. Если встретите — спросите, а?

— Ели встретим, спросим, — пообещала Сероль.

— Ой, кажется скоро начнется, — сказала я, услышав звуки фанфар. — Вы идите. Мне тут… Я поработать хотела.

— Маньячка, — констатировала Сероль. — Ты поэтому на каникулы не уехала, да? Тебя же вроде дядя приглашал?

Я бы не сказала, что он очень сильно приглашал, скорее, из вежливости. У самого в семье пятеро ртов. Однако он и слова не сказал отцу, когда тот попросил приютить у себя племянницу. Мне было пятнадцать. Я не хотела никуда переезжать. Однако ослушаться родителей не посмела и все-таки переехала. Дядя дал мне новое имя и свою фамилию. А через месяц родителей убили.

— Мне просто надо работать, — сказала я, отворачиваясь и прикрывая глаза ладонью. — Срочный заказа для мастера Тряка. Так что вы идите, ладно? В перерыве увидимся. Я вас найду, не волнуйтесь.

— Да, мы пойдем, — растерянно и чуть испуганно пробормотала Сероль, оглядываясь на ребят и не понимая, что такого она сказала.

Я кусала губы и не могла объяснить ей, домашней девочке, как и другим однокурсникам, насколько тяжело не иметь своего дома, куда можно вернуться. Насколько ужасно не иметь возможности никогда, никогда не обнять маму и папу, не услышать заботливые и веселые голоса и не увидеть родные улыбки.

Наконец ребята ушли, и сразу же объявили начало концерта. Это отвлекло от грустных мыслей. Два первых номера я смотрела в полглаза — жевала конфеты и переписывала руны. Смотреть на самом деле особо было нечего. Сперва традиционно спели гимн четырех дружественных рас. Потом трио гномов затянуло длинную и нудную балладу об украденном рецепте знаменитого пирога — с кучей трупов, детоубийством и низверганием воров в пучину бурных вод. Эту балладу я знала с детства и никак не могла взять в толк, почему за какой-то там рецепт непременно нужно кого-нибудь убивать. Странный народец эти гномы.

Третьим номером шел хоровод, старинный праздничный танец, яркий, пестрый, шумный, с традиционными выкриками «эй-ха». Танец символизировал сбор урожая и радость от того, что грядущая зима не будет голодной.

И лишь потом вышла эльфийка. Мне плохо было видно ее с моего места, зато слышно замечательно.

Казалось, даже птицы замерли, когда чарующая мелодия поплыла над садом. Она рассказывала о красоте и гармонии нашего мира, о простых чудесах природы, лучше которых ничего не может быть. Каждый звук достигал самых потаенных уголков сада. Замерли лакеи и клоуны. Кажется, даже муляжи животных повернули жуткие морды и внимают флейте. Все: люди, гномы, тролли — последние тоже присутствовали, хоть и в небольшом количестве — слушали, затаив дыхание, кто-то с закрытыми глазами, кто-то — тихо улыбаясь. Может, и не зря ее сюда пригласили. Разве эта музыка не способна достучаться до каждого сердца, объяснить, что мы не враги, а когда-то и вовсе были друзьями навек? Жаль, век тот давно минул…

Заканчивалась пьеса, как и все эльфийские творения, торжеством бытия. Мы будем жить вечно, пропела флейта и смолкла. Я выдохнула и поставила последнюю точку в последней руне. Подула на пергамент, высушивая чернила, свернула в трубочку и кинула в тубус, туда же отправила бумажный лист и чернильницу с пером. Закрыла, перекинула через плечо. Встала. Сейчас все тоже поднимутся с места и устроят овацию виртуозной исполнительнице, и мне хотелось быть в их числе.

Именно в этот момент вместо оваций королевский сад прорезал дикий вопль. Кричали возле сцены. Я выскочила из беседки и побежала на крики.

А возле сцены уже нарастала неразбериха. Визги, вопли, бряцание оружия. Это набежала стража и оцепила зрительские места.

Когда я увидела, отчего все так возбудились, тоже чуть не закричала. Среброликая дева лежала на сцене без движения.

— Умерла! — кричала какая-то дама. — Прямо здесь! Флейту эдак вскинула в последний раз, упала и умерла!

— Туда им, эльфам, и дорога, — рассудительно отвечал спокойный бас. — И им, и дудкам ихним.

— Да что вы такое говорите-то?! — возмущенный дискант.

— А чего? Как наших у ихних границ стрелять, значит, можно, а ихних у нас — не сметь, так что ли?

— Так то у границ, — это первая дама. — И вообще, это не метод! Там война, а тут — мирный концерт!

— Война? Какая еще война? Нет же никакой войны!

— Нет, так будет!

— Но разве музыканты виноваты? Почему умирать должны юные девушки?

— Насчет юности готов поспорить. Эльфы и в пятьдесят прекрасно выглядят, и в сто. А чего им? Леса не загаженные, жрут вообще одну траву, не гадость какую-нибудь, как мы. Вот мы почему болеем, а? Кто-нибудь думал? А-а-а, вот то-то. Чего нам гномы продают, еще неизвестно. Дрянь всякую…

Кто-то внезапно и очень жутко завыл на одной ноте. На него прицыкнули, и он так же внезапно заткнулся.

А я смотрела на девушку, лежащую в нелепой позе, и думала, как ей, наверное, неудобно и холодно. Мне и самой вдруг стало зябко, хотя летний теплый вечер едва начинался, и солнышко еще согревало всех ласковыми лучами.

Тем временем на сцене появился королевский врач в серо-зеленой мантии. За ним вприпрыжку поднялся невысокий человек в клетчатом сюртуке. Врач констатировал смерть от неизвестной причины (внешних повреждений нет, за внутренние не ручаюсь, м-да, тут нужна дополнительная экспертиза, но кто ж ее позволит провести, ну, вы понимаете, м-да) и удалился.

— Где у нас дежурный некромант? — озабоченно спросил клетчатый, вертя при этом головой, словно флюгером. — Эй, стража! Стража, кому говорят! Быстренько сбегайте за дежурным! Бего-о-м! Каждая минута дорога!

Бегом, конечно, никто не побежал. Даже с места не двинулся. Стражи, оцепившие королевский сад, кажется, намертво вросли в землю, а их взгляды, обращенные к клетчатому, недвусмысленно говорили: тебе надо — ты и иди.

Наверное, он и пошел бы, но тут на сцене появился еще один человек.

Высокий молодой мужчина в темных штанах, белой рубахе и кожаном жилете на шнуровке поставил рядом с телом эльфийки холщовую сумку, присел на корточки и принялся вынимать из сумки склянки, бутылки, свертки. Проделывал он это быстро и четко, и все замерли, завороженные выверенностью его движений. Ничего удивительного, некромант во время ритуала не должен ни лишнего слова сказать, ни лишнего жеста сделать. Потому что вместо души умершего может вылезти нечто непотребное и такого наговорить, а хуже того — натворить, что лучше бы того некроманта сразу пристукнуть, чтобы не мучился.

Парень тем временем что-то начертил, чем-то побрызгал и принялся нараспев читать непонятные стихи. Традиционно обрядовые заклинания составлялись на древнеэльфийском, поэтому зловеще красивы, загадочны и туманны. Я ничего не понимала в происходящем — некромантия хоть и была обязательным предметом в институте магических наук, но преподавалась на третьем курсе — однако, представляла, что сейчас произойдет.

Тем временем заклинания стали еще более зловещими. Некромант закрыл глаза, побледнел, входя в контакт с потусторонним миром и выдергивая из него душу эльфийки. Вздох ужаса прокатился по толпе, когда одновременно с наступившей тишиной над сценой поднялась полупрозрачная девичья фигура. Очень впечатляющее зрелище. Было бы лучше проводить его без свидетелей, но, во-первых, чем больше времени пройдет с момента смерти, тем тоньше становится связь души с миром живых. А во-вторых, пока никто не разошелся по домам, есть отличный шанс отыскать преступника. Как известно, призраки не умеют лгать. И если эльфийка успела что-то заметить, то убийце вряд ли удастся скрыться. Именно поэтому стража оцепила сад, не давая возможности зрителям разойтись по домам.

— Спрашивайте, — тихо сказал некромант, вытирая со лба испарину, и сделал шаг в сторону.

Клетчатый приосанился:

— Госпожа Бинриэль, знаете ли вы, кто виновен в вашей смерти?

— Да, — прошелестел призрак.

Общий «ах».

— Этот… гм… человек или представитель иной расы находится здесь?

— Да.

Общий «ой».

Все испуганно заозирались, подозревая в убийце соседа или соседа соседа. Стало неуютно и холодно.

Я, если честно, была уверена, что преступника давно и след простыл. Что он удерет сразу же после убийства. Какой смысл стоять и ждать, пока тебя схватят?

— Тихо! — крикнул в нашу сторону дознаватель и вновь обратился к призраку:

— Вы готовы его указать?

— Да.

— Укажите.

Я огляделась по сторонам. Ну и кто же из этих высокородных господ осмелился поднять руку на столь благородное и прекрасное создание, еще и при большом скоплении народа? Да я сама заеду ему в глаз, пока стражи не оттащат!

Нашла глазами ложу первого заместителя главы Онтиля. Сероль сидела бледная и взволнованная, Алежур кусал губы, а Валлар недоуменно хлопал глазами.

— Она.

Взглянув на призрак, я оцепенела.

Палец, длинный и прекрасный полупрозрачный палец эльфийки указывал на… меня.

Я потрясла головой. Оглянулась. Наверное, кто-то стоит позади, а я просто попалась на пути.

Сзади никого не было. Более того, все расступились, отпрянули, как от прокаженной, и я стояла одна, обличенная в том, чего не совершала.

— Нет, — жалобно сказала я, не веря в происходящее, — нет, я этого не делала.

— Как она вас убила? — невозмутимо спросил клетчатый.

— Не знаю. Что-то черное. Боль в сердце. Конец.

— Вы знаете эту девушку?

— Да, — прошелестел призрак. — Сегодня в гостинице. Она живет в соседнем номере. Мы познакомились. Я дала ей приглашение на концерт.

Бежать, немедленно бежать. Я сделала пару шагов назад. Наткнулась на что-то. Обернулась.

Поздно. Сзади стояли два стражника.

Я затравленно огляделась. В глазах окружающих читались гнев, осуждение, ненависть. Кто-то плюнул мне под ноги. Сероль побледнела еще больше. Во взгляде Валлара читалось осуждение и понимание — ясно, мол, почему я с ними не пошла и какие руны мне надо было переписывать. Заметила декана — он глядел злыми глазами. Рядом стояла и недоуменно хлопала глазами госпожа Варита. Я отчаянно покачала головой, одними губами произнесла — это неправда. Но уже знала: мне не поверят.

Казалось, я вижу какой-то страшный сон, из тех, что снились в детстве. Надо только проснуться, и тогда весь кошмар закончится, надо мной склонится мама, а из кухни потянет вкусным ароматом жареных овощей.

Увы, проснуться не удалось. Мои руки схватили, заковали в наручники. Потом меня пихнули в спину и больно вцепились в локти. Призрак уже исчез, только некромант стоял на сцене, глядя на меня удивленно и как-то рассеянно.

Клетчатый спрыгнул со сцены, бодрой походкой подошел ко мне, сказал стражникам:

— В кабинет на допрос.

3. Допрос

Кабинетом оказалась небольшая деревянная сторожка в дальнем углу сада. Меня втолкнули внутрь, швырнули на стул. Следом вошел дознаватель, сел за стол, достал какие-то бумаги, перо, открыл чернильницу и приготовился записывать.

— Имя? — спросил он

— Что?

— Вы забыли свое имя? — удивился клетчатый, поднимая на меня глаза.

— Не забыла… Но, господин… не знаю, как вас зовут, я никого не убивала!

— Разберемся, — пообещал клетчатый. — Мое имя — Восном. А ваше?

Так и думала, что в его родню затесался гном.

— Юстинния да Торва.

— Возраст?

— Двадцать лет.

— Род занятий?

— Студентка института магических наук.

— Ага, прелестно, — почему-то обрадовался он. — Балуемся запретными артефактами?

— Нет.

— Нет? Какой, вы сказали, у вас факультет?

— Я не говорила.

— Ну, так скажите, — великодушно разрешил Восном.

— Факультет артефактной магии, — сказала я неохотно.

— Ага! — он обрадовался еще больше. — Правда ли, что ваши родители заканчивали именно этот факультет?

— Да, но…

— Верно ли, что их выслали из столицы за изготовление запретных артефактов?

— Что?

Ерунда какая-то. Выслали? За изготовление запретных артефактов? Этого не может быть! Они сами уехали, по своей воле!

— Этого не может быть! — с вызовом сказала я. — Никто их не высылал!

— То есть, вы не знали, — констатировал он. — Прелестно. Вы имеете при себе какой-либо артефакт?

— Нет! Я этого не делала!

На лице дознавателя появилось жалостливое выражение:

— Я бы и рад поверить, но вам должно быть известно, что души умерших не могут лгать! Им незачем, понимаете? У них нет ни чувств, ни эмоций, ни привязанностей. Уже нет. Поэтому они всегда, всегда говорят правду, только правду и ничего кроме правды!

— Но она солгала!

— Такого не может быть, — почти радостно заключил клетчатый. — А, следовательно, из вас двоих неправду говорите именно вы!

Меня снова охватило чувство нереальности происходящего. Безусловно, я знала, что души умерших говорят только правду. Но ведь она соврала! Я ее не убивала. Не было у меня никаких артефактов. С собой, по крайней мере.

— Вам не кажется, господин Восном, мое поведение несколько… нелогичным? Зачем мне было убивать эльфийку при большом скоплении народа? Чтобы меня сразу же схватили? В конце концов, я могла бы совершить злодеяние в гостинице, ведь она жила в соседнем номере! Да и с какой стати мне ее убивать?

— Вот вы и задали следующий вопрос, — клетчатый обрадовался еще больше, он уже сиял, как начищенный чайник. — И, надеюсь… нет, точно знаю, сами на него и ответите, честно и безо лжи. Так зачем?

— Абсолютно незачем.

Тут мне пришла в голову еще одна мысль.

— А этот ваш… некромант. Может, он провел обряд как-то некачественно? Давно он у вас служит?

Клетчатый подрастерял радость и сморщился:

— Это не наш некромант, а дежурный. Из числа добровольцев, что присылает магический сход. Лично я вижу его впервые. В их таинствах ничего не смыслю. Но уверен, он все сделал правильно! Однако, если вы настаиваете…

Он встал, открыл дверь и крикнул:

— Доставьте… гм… пригласите дежурного некроманта!

Последний материализовался в кабинете почти сразу, оглядел меня с ног до головы и повернулся к Вонсому. Только сейчас я заметила на щеке парня шрамы — три глубокие красные полосы поперек щеки. Интересно, призраки царапаются, если их не вовремя вызвать из астрала?

— Подозреваемая уверяет, что она невиновна, — клетчатый вопросительно уставился на парня.

— Призраки не лгут, — пожал плечами тот.

— Да, да, да. Я знаю. Однако… вы уверены, что обряд был проведен должным образом, с соблюдением всех формальностей? Может, вкралась ошибочка?

— То есть, не вызвал ли я какую-то другую душу?

— Ну, не то, чтобы…

Клетчатый посмотрел на меня подозрительно, как на рецидивистку. Та или другая, душа указала на меня как на свою убийцу. Мне стало не по себе.

— Нет, я уверен, — сказал некромант. — Обряд проведен верно. Если есть сомнения, можно дождаться главного королевского некроманта и повторить в его присутствии. Кажется, он должен вернуться завтра.

— Нет, нет, нет, спасибо, идите.

Парень пожал плечами и вышел.

— Ну вот, — радостно воскликнул клетчатый, — практически уже все!

— Как — все? Что — все? — недоуменно спросила я.

— Допрос окончен, — торжественно объявил дознаватель. — Мы выяснили все необходимое и передадим вас в руки эльфов!

— Что-о-о-о?

Дознаватель принялся объяснять:

— Видите ли, когда мы пригласили госпожу флейтистку принять участие в концерте, то вынуждены были подписать гарантийную грамоту, в которой, в частности, есть пункт о форс-мажоре. Так, если с госпожой флейтисткой случится нечто непредвиденное, как-то: травма, ограбление, болезнь, смерть, мы обязаны немедленно обнаружить виновника и доставить его хозяевам Кленового Дола. Точнее, на границу с Кленовым Долом, где означенного виновника встретят местные стражи и предпримут необходимые действия.

— Какие? — внезапно охрипшим голосом спросила я.

— Долженствующие совершить правосудие, — туманно ответил клетчатый. — На самом деле, я точно не знаю, это не моя епархия. Однако смею заверить: людей, равно как и гномов, они не убивают. Их правосудие более гуманно к иным расам. Придумают какое-нибудь экзотическое наказание. Например, прикуют цепями к вершине скалы. Или отправят на рудник в Семицветные горы.

— Пожизненно, — упавшим голосом сказала я. — Рудник — это пожизненная каторга.

— Но ведь не казнь. Просто… вы поймите, не выдай мы вас эльфам, может начаться дрызь знает что! Понимаете, наверное, какая сейчас обстановка. Сенталия на грани войны с эльфами. Те, кажется, только и ждут подходящего повода.

Я уже почти не слушала. Все и так понятно. Господин Восном сделал свою работу. Нашел преступницу. А что будет дальше, его совершенно не волнует.

— Но я ее не убивала, — в отчаянии выкрикнула я. — неужели вы даже не попытаетесь найти настоящего убийцу? Ведь он сейчас разгуливает на свободе!

— Незачем. Призраки не лгут, — сказал Восном и крикнул стражей.

В полном оцепенении я поднялась со стула, позволила вывести себя из кабинета и усадить в карету для перевозки заключенных. Хорошо, что ее подогнали к самому крыльцу будочки, и мне не пришлось продираться сквозь беснующуюся толпу. Мне досталась всего лишь парочка гнилых помидоров — один попал в плечо, второй ударил по щеке, тут же оставив на ней вязкий мокрый след.

— Юсти! — кричал девичий голос. — Юсти, мы знаем, ты невиновна!

Я бросила взгляд в сторону кричавшей. Это, конечно, была Сероль. Глаза ее пылали, щеки горели румянцем. Кажется, единственный человек во всем саду, кто верил в мою невиновность. Милая Сероль, она всегда была яростным борцом за справедливость.

Насчет «мы» она, конечно, погорячилась. Алежур если и находился в толпе, то я его не видела. А вот это он зря. Ему надлежало находиться рядом с подругой. Сероль не прощала осторожно-уклончивых решений. Зато Валлар был здесь. И в его глазах я прочитала то ли сожаление, то ли просьбу о прощении. Милый мальчик, ты-то здесь при чем?

Меня толкнули в спину, и я влетела в карету. Уселась на жесткое сиденье. Наконец мы двинулись. Зарешеченные окошки были задернуты шторами, и я не стала их раздвигать, поэтому не видела, куда меня везут. Не хотела видеть, если честно. Когда козла тащат на заклание, не все ли ему равно, устлан ли его путь розами или завален пометом.

Сомнений быть не могло — я стала козлом отпущения.

Меня везли к эльфийской границе.

С некоторых пор, после парочки особо циничных проникновений в Кленовый Дол, его хозяева установили непроходимый для людей и прочих рас барьер. Проникнуть во владения мог только эльф либо инорасец в сопровождении среброликого. Значит, именно на границе меня и передадут из рук в руки.

Что ждет меня в дальнейшем? Вечная жизнь на рудниках? Ком подкатывал к горлу при мысли о таком будущем. О долгих годах жизни уж точно не приходилось говорить. Года два, не больше, жил, точнее, существовал человек на эльфийской каторге. Ежедневный спуск в штольни, работа кайлом, таскание наверх тяжеленных мешков с камнями. Либо завалит внизу, либо надорвешься, ворочая самоцветы. Да и работать приходилось с шеей, руками и ногами, закованными в серебряные браслеты, что ежесекундно вытягивают жизненные силы, дают забвение, лишают воли и желания сбежать. В общем, превращают личность в покорную рабочую скотину.

Ну почему, за какие грехи я должна так расплачиваться? Ведь я и правда не убивала ту эльфийку! Вспомнились прекрасные глаза, тонкий стан, чуткие пальцы… Да кто бы в своем уме осмелился поднять на нее руку!

Стоп. А ведь кто-то же осмелился! Но кто? Нет, почему — это понятно. Очередная провокация, то ли с нашей стороны, то ли с их, а, может, вообще, с какой-нибудь третьей. Определенно кому-то выгодно начать войну, развязать конфликт. Зачем это надо людям? Завладеть эльфийскими лесами? Да у нас и своих полно, ничуть не хуже. Семицветные горы? Но пока, даже в условиях напряженности, поставки драгоценных камней идут полным ходом. Личная выгода? Но чья? Нашего короля, да продлятся его лета до скончания веков? Вряд ли он всерьез надеется одержать победу, а если и да, то дастся ему это огромной ценой.

А может, с другой стороны подойти? Вдруг кто-то имел зуб конкретно на эту эльфийку? Допустим, у нее был когда-то любовник-человек, она его оставила, и он отомстил?

Нет, невозможно. Эльфы — преданная раса, и если они отдали кому-то сердце, то это навсегда, до смерти. Они оставят в прошлом все за счастье быть рядом с любимым. И у меня был ярчайший тому пример…

Определенно одно — меня подставили. Нашли девушку-простушку, подсунули в карман артефакт, а он в нужный момент взял и сработал. Но каким образом кто-то мог пронести запретный артефакт на концерт? Насколько я знаю, стражи вмиг определили бы его.

Значит, все это полная чушь, нет у меня никаких артефактов, нет и не было. Да они ведь и не осмотрели меня! Это странно. Дознаватель Восном убежден в моей виновности безо всяких осмотров. Призраки не лгут — этот довод клал на лопатки сотню неопровержимых улик и алиби.

Ладно. Я на всякий случай похлопала себя по карманам, насколько смогла сделать это со скованными руками. Пусто. На шее тоже ничего не болтается.

Они не заглянули даже в тубус! Хотя, чего там смотреть. Бумажка да пергамент, который мне предстоит не далее, чем завтра, вернуть мастеру Тряку. Получить деньги за работу. Пять голдов — очень, очень хорошая плата. На эту пятерку можно протянуть месяц, если не больше, да еще и отложить немного на ту самую книгу о старинных арефактах.

О чем это я? Завтра я стану одной из каторжанок на рудниках в Семицветных горах! Конечно, тубус эльфы отберут. Ну не просить же их сгонять по быстрому в столицу и передать пергамент в лавку мастера Тряка за хорошее вознаграждение!

А мои вещи в гостинице?

А Фенька?!

Что станет с моей птичкой? Бедная Фенька! Кто станет кормить тебя, менять воду в поилке? Сердце сжалось от тревоги. Надеюсь, ее найдут и просто выпустят из клетки на волю, и птичка все-таки отыщет свой дом.

4. Разговор с эльфом

С такими невеселыми мыслями я тряслась в карете, пока та не остановилась. Послышались голоса, тихие, доносившиеся издали. Удалось разобрать только часть разговора: «привезли… осмотрите… забирайте… все по форме… документ… сомнений быть не может».

Вспотели руки, видимо от волнения и страха. Все, приехали. Лучшее, что можно сделать — сохранить достоинство. Не умолять о снисхождении, не клянчить, не ныть. За меня все уже решили. Нужна была коза отпущения — нате.

Я вздрогнула, когда возле самой кареты властный голос произнес:

— Я стану говорить с ней наедине, прежде чем заберу. Прошу не мешать!

Дверца отворилась, и в карету вошел… нет, грациозно в ней появился высокий эльф в зеленом плаще с серебристым кантом. Серебром же был обшит камзол цвета молодой травы. Серебряные сапоги казались почти зеркальными. В длинных белых волосах сияла тонкая диадема.

Я даже на миг забыла, зачем меня сюда привезли, так как задохнулась от восторга. Какой он… Красивый, статный. Кто-то из властителей, наверное.

— Мое имя Бадриэль, — сказал эльф, сел напротив и принялся меня разглядывать.

По спине пробежал неприятный холодок. Оценивает будущую рабочую лошадку? Я мысленно усмехнулась, не столько весело, сколько ехидно — мол, много вы с меня не поимеете, худа, не особо сильна. Разве что выносливостью могу похвастать. Камни ворочать — это не по мне, тут они промахнулись; лучше записали бы в преступники какого-нибудь мужика.

Хотела сказать что-нибудь колкое, но он вдруг приложил палец к губам, призывая к молчанию. В руке появился небольшой жезл с прозрачным камнем-навершием. Эльф провел им по периметру кареты невидимую линию.

Сразу пропали внешние звуки: шелест листьев, лошадиный храп и негромкие переговоры стражей. Наступила полная тишина. Которую нарушил эльф, произнеся:

— Теперь нас не слышно. Им очень хочется узнать, о чем пойдет беседа. Ничего. Пусть помучаются.

Беседа? Помучаются?

По-моему, он говорил что-то не то. Я ожидала сурового допроса с пристрастием, калеными щипцами и возгласами «признайся, смертная, или умри!» То есть, эльф обязан был выпытывать, вызнавать, докапываться до истины.

Но окончательно сразило меня следующее заявление. Тихим, успокаивающим голосом эльф произнес:

— Ты не убийца.

Я ничего не ответила, лишь кивнула. Ком подступил к горлу, а слезы брызнули из глаз сами по себе. Неуклюже размазав их по щекам скованными руками и смешав с присохшим томатным соком, я с трудом сглотнула ком, громко шмыгнула носом и снова кивнула.

— Этого следовало ожидать.

— Чего — этого? — откашлявшись, хрипло спросила я.

— Провокации. Они же не дураки, должны предвидеть, что я пойму подставу… Не плачь, девочка.

Сочувствующий тон произвел обратный эффект. Как это так — не плачь? Меня облыжно обвинили в убийстве, привезли, можно сказать, на казнь, и не плакать? Я захлюпала уже вовсю. Потом спохватилась, что не я одна являюсь жертвой во всей этой истории, и той флейтистке гораздо хуже, чем мне. Поэтому взяла себя в руки, нашла силы прекратить хлюпать — по крайней мере, так громко — и выдавила:

— Мне так жаль… Ее, ту девушку…

— Мне тоже, — вздохнул он. — Мы, как могли, отговаривали ее от поездки и от участия в концерте. Понимали — провокации неизбежны. Но она настояла. Чистая душа, лучшая из лесного народа, Бинриэль была уверена — ее выступление сможет повлиять на установление мира между нашими расами.

Я вздохнула. Вытерла слезы. Спросила:

— Но… тогда кто… убил?

— Нам это неизвестно. Была вероятность, что нам поможешь ты, но поскольку ты тоже жертва, то… Но, возможно, тебе что-то известно?

— Ничего, — я помотала головой.

— Однако призрак почему-то показал на тебя, — в задумчивости произнес Бадриэль.

— Не знаю, почему. Извините.

— Не извиняйся. Ты тут ни при чем. Ведь у тебя же не было с собой артефактов, так?

— Так. Не было.

— И это естественно. На подобных мероприятиях, происходящих при большом скоплении народа, одновременно с обычной стражей присутствует еще и магическая. Не засечь запретный артефакт они просто не могли. Так что все это дело с обвинениями в твой адрес, как я и думал, шито белыми нитками. Они и отправили-то тебя поскорее, чтобы удостоверить: мы свое дело сделали, договор соблюли, с нас и взятки гладки.

Только тут до меня стало доходить: кажется, странным образом мои дорожки никак не пересекаются с рудниковыми отвалами.

На всякий случай все же уточнила:

— Так вы меня не заберете?

Произнесла я это слегка оскорблено — зачем, мол, тащили в такую даль?

Но Бадриэль понял это по-своему:

— Извини, девочка, но скрыть тебя даже на небольшое время мы не сможем, хотя и уверены в твоей непогрешимости. Это было бы слишком подозрительно. Ведь и среди лесного народа есть шпионы.

— Тогда… тогда вы меня отпускаете?

Вспомнился анекдот про мужика, держащего тещу за шиворот над пропастью.

Эльф помолчал. Потом вздохнул:

— Представь, девочка, я сейчас выхожу из кареты и говорю: она ни в чем не виновата, поэтому давайте не будем ничего делать, претензий конкретно к ней у меня нет, пусть идет на все четыре стороны. Так?

Я пожала плечами:

— Ну… примерно.

— И что произойдет дальше?

— Меня отвезут в город… отпустят… наверное.

— Отвезут, — согласился мой собеседник. — Но вовсе не для того, чтобы отпустить. С вероятностью девяносто девять процентов посадят в Шаат-тор. Не забудь, я объявил о твоей невиновности. Значит, виновен кто-то другой, девушка-то убита. А поскольку она указала на тебя, то…

— Они станут выпытывать имена моих сообщников, — уныло сказала я.

— Вот именно, — согласился Бадриэль.

Шаат-тор, городская тюрьма для магов, — жуткое место. Магические силы там не действуют совершенно. Из колдунов, сидящих в заточении, по капле вытекает жизненная энергия. Еще неизвестно, что лучше — рудники Семицветных гор или застенки Шаат-тора. Если в рудниках возможно протянуть года два, то после пыток мне не прожить и недели. Я чуть не сказала: дяденька, возьмите меня к себе на каторгу, обещаю вести себя примерно, стражей не убивать, цепи не подпиливать.

— Если ты не согласна провести остаток дней в Шаат-торе…

— Не согласна, еще как не согласна, — быстро сказала я.

— Тогда предлагаю третий вариант развития событий. Он наиболее уязвимый, очень сложный и хлопотный, но, как мне кажется, единственно правильный. Я бы не стал предлагать его, если бы не был уверен в тебе, как в себе самом.

Мне хотелось сказать — да не тяни же ты кота за хвост, говори быстрее. Но он все медлил. Наконец решившись, произнес:

— С моей помощью ты оказываешься на свободе и, стараясь не попадаться на глаза стражам и прочим блюстителям порядка, отыскиваешь настоящего преступника.

Я обалдело уставилась на Бадриэля Он шутит, что ли? Кто ж меня отсюда отпустит? Это во-первых. А, во-вторых, как он представляет себе поиск истинного виновника? Я всего-то один курс института закончила, с методиками поиска знакома лишь понаслышке, в колдовстве сущий профан.

— Не переживай, — попытался успокоить меня эльф. — С первым мы разберемся довольно быстро. Это несложно. Я даю тебе вот это кольцо. На пару часов оно обеспечит невидимость. На большее время, увы, настроить не решился — артефакт может так зафонить, что все местные маги сбегутся посмотреть. Невидимость позволит скрыться как можно дальше от стражей. В идеале, ты должна будешь добраться до города. А сюда, на твое место, я посажу морок. Он тоже продержится часа два, пока карета будет в пути. По приезду обнаружат пустую карету, решат, что ты сбежала по дороге и бросятся прочесывать окрестности, прилегающие к тракту. А пока они заняты делом… Тут-то и начнется самое интересное.

Он взял мои руки в свои, и я, до того пребывавшая в некоем подобие оцепенения, вздрогнула.

— Послушай, девочка. Нам очень надоел этот мерзавец. Мы терпим его выходки много лет, но до сих пор не знаем, кто это такой и как его отыскать. Он убивает практически любого эльфа, решившего оставить пределы Кленового Дола. С его наущения поджигают деревья, запускают в наши леса страшных, злобных тварей. Кажется, он только и ждет начала войны, чтобы выступить в открытую. Мы живем как на пороховой бочке. Конечно, если конфликт будет развязан, эльфы возьмут в руки луки и мечи и станут защищать свои леса до последнего вздоха. Но сколько жизней при этом унесет война, страшно помыслить.

Я молчала. Боль и утраты эльфов я чувствовала, как свои собственные. Но что я, молодая, неопытная девчонка, могу противопоставить борьбе с матерым хищником?

— Кроме того, — добавил Бадриэль, — я уверен… нет, я точно знаю, именно он повинен в смерти твоих родителей… Прости, что напомнил.

Теперь я даже и не пыталась сдерживать рыдания. Да, он расковырял и без того огромную незаживающую рану в моем сердце. Столько раз, плача по ночам в подушку, я думала — ну почему, почему мама отправила меня тогда к папиной дальней родне? Возможно, если бы я была рядом, ничего бы не случилось, и сейчас родители были бы живы?

— Ничего, — я, как смогла, вытерла наконец слезы и шмыгнула в последний раз носом. — Мне правда очень тяжело думать об этом… А вы знали мою маму?

— Да, — кивнул он, вытаскивая платок и протягивая мне. — Мы эльфы, одна большая семья, так что и твоя мама — это моя… довольно близкая родственница. Поверь, я бы своими руками свернул шею убийце Санниэль, но для начала эту шею надо отыскать. Увы, никто из эльфов, по крайней мере, пока, не может заниматься диверсионной работой на территории Сенталии. Так что я… мы все, все эльфы возлагаем на тебя очень большие надежды и поручаем тяжелую, но крайне важную миссию. Ты согласна?

Если до этого я колебалась, то теперь все сомнения выветрились. Я и сама вот уже несколько лет жажду встречи с этим негодяем.

Но что делать дальше, как искать убийцу — понятия не имела.

Так и сказала эльфу.

Он задумался. Сказал:

— Для начала сделаем вот что, — и коснулся посохом моих наручников. Те не просто разомкнулись — рассыпались в прах.

— Хороший вопрос, — продолжал он. — С чего-то действительно надо начинать. Итак, на концерте у тебя не было с собой никаких артефактов. Верно?

— Верно, — кивнула я.

— Но я вижу тубус. Что в нем? Чай и бутерброды?

— Нет, там моя работа. Я подрабатываю, переписывая руны.

— Покажи, — попросил он.

Достав листки и пергамент, протянула их эльфу. Он осмотрел то и другое, вернул:

— Увы, эти руны мне неизвестны. Переписаны идеально. Но что они означают… Ты сама не догадываешься?

— Нет, тут я выступаю просто в роли копировщика, — пожала я плечами.

— Попробуй начать с этого. Возможно, руны складываются в заклинание, которое как-то поспособствовало смерти нашей соотечественницы.

— Но… насколько мне известно, чтобы заклинание сработало, оно должно быть произнесено вслух. Разве нет?

— Не знаю, — он покачал головой. — Возможно, мы упустили что-то очень важное. Ты писала прямо на концерте, верно?

Я вздрогнула. Ну конечно. Как только поставила последнюю точку, так смолкла музыка. Неужели я и правда виновна в смерти прекрасной эльфийки, хоть и косвенно? Какой ужас!

— Поэтому, — продолжал он, — попробуй начать именно с пергамента. Знаешь, кто заказчик?

— Я делаю все работы для мастера Тряка, владельца антикварной лавки на улице Трубачей. Ему поручает кто-то еще. Кто именно — не знаю. Да, собственно, и не интересовалась никогда.

— Поинтересуйся. Может, этот заказчик и добивался того, что произошло. В случайности я, знаешь ли, как-то не очень верю. Но это лишь моя версия случившегося. Возможно, произошло что-то другое.

Да и мне не очень верилось в коварство пергамента. Очень уж сложно для обычного убийства.

— Вот тебе кольцо, — эльф протянул мне артефакт. — Теперь слушай. Ты его надеваешь, я открываю дверцу. Ты выходишь первая. Я — за тобой. Старайся не шуметь и не задевать ни стражей, ни лошадей. И не топай, пожалуйста! Иди в город. Да, и постарайся найти себе напарника, человека, на которого ты могла бы положиться. Одной такое дело раскрутить просто нереально.

Загримируйся, смени внешность. Поменяй одежду. И, будь добра, постарайся не попасться в магические ловушки. Знаешь, что это такое?

Я знала. Примерно, конечно, только по рассказам знакомых, поскольку сама ни разу не видела. Сеть, сплетенная из эфирно-магического полотна, настраивается на определенного человека. Маячок устанавливается в местах наиболее вероятного появления преступника, срабатывает, как только объект появляется в радиусе действия ловушки.

— Ну, тогда все. Вставай.

Я поднялась и с изумлением увидела, что все еще сижу на месте — то был морок, наведенный эльфом. Черноволосая лохматая девушка в весьма стареньком и бедненьком коричневом платьице закрыла лицо руками; плечи вздрагивают, на одном — помидорный след. И так мне стало себя жалко, что я снова чуть не разрыдалась. Ну где, где мне взять одежду, чтобы сменить внешность? Где и как найти напарника, на которого можно было бы положиться?

— Надевай кольцо, — велел эльф. — Удачи тебе, Тинниэль!

На миг я задохнулась от неожиданности. Он произнес мое настоящее имя, то, которым называла меня мама! Юстиннией я стала намного позже, лишь после переезда к дяде. Как он мне объяснил, Юстинния более благозвучное имя, нежели Тинниэль.

— Для нас обоих будет лучше, если ты на время забудешь о нашем разговоре. Идет?

— Идет.

Я надела кольцо. И сразу же стала будто невесомой. Исчезли руки, платье. Ничего не стало. Я шагнула в открытую дверцу кареты.

5. Побег

Не такой уж ценной птицей я была. На сопровождение дали всего-то двоих стражников. Один из них, совсем еще юнец, стоял у обочины и сосредоточенно плевал в придорожную канаву. Второй, годящийся мне в деды, разговаривал со своим конем.

— Вот сейчас сдадим убийцу, вернемся и напьемся. Оба.

— А я? — спросил юнец, прерывая серию плевков. — Можно я с вами?

— С конем — можно, — хмуро ответил старший. — А всякую гадость тебе потреблять рано.

— А вам поздно, — огрызнулся пацан.

— Зато не так погано становится на душе, — проворчал дед. — Жалко девку, такая молодая, а уже убийца. Видать, черный совсем выел ее душу.

— Кто?

— Если черный душу выест, — продолжал старший, — ничего человеку не поможет. Вот я и спрашиваю — чего мы эту девку сюда привезли?

— А куда же еще?

— В Шаат-тор, вестимо. Ей там самое место.

— В рудниках у эльфов тоже хорошо, — хохотнул парень и вернулся к оплевыванию канавы.

Всего два стражника — это хорошо, думала я, слушая сей глубокомысленный диалог. Два — это не пять и не десять.

И то, зачем выделять больше? Пусть я и государственный преступник, но по сути всего лишь сопливая девчонка. Задача проста: довезти до границы, сдать с рук на руки эльфам, вернуться обратно. Все.

Интересно, что за черный выел мою душу? Никогда про него не слышала. Наверное, фольклорный элемент, аналог вселенского зла. Чего только не придумывает народ, чтобы объяснить жестокие преступления, каких только сущностей не плодит.

Бочком-бочком, стараясь не дышать и придерживая перекинутый через плечо ремень тубуса, я прокралась вдоль кареты и остановилась возле заднего колеса. Хотелось посмотреть, как именно мой спаситель станет объясняться со стражами.

— Простите, господа, — сказал Бадриэль, выйдя из кареты, — я не могу забрать у вас преступницу. По крайней мере, сейчас.

Тот, что постарше, нахмурился:

— Это еще почему?

— Да потому. Я внимательно изучил протокол допроса. И что увидел? В нем содержится огромная дыра! Гигантская дырища!

Страж, который помоложе, прекратив плевать, внимательно посмотрел на протянутый эльфом лист, взял его, покрутил, осмотрел с обоих сторон и хмыкнул:

— Ошибаетесь. Лист целехонек. Ни дыры, ни надрыва.

Не такой уж он и юнец, если приглядеться. Не младше меня, это точно.

— Надрыва нет, согласен, — кивнул Бадриэль. — А дыра, простите за настойчивость, имеется. В фигуральном, так сказать, смысле. Дыра процессуальная. У вас тут сказано что? Сработал артефакт. Запретный. Однако не указано, какой именно, на каком расстоянии, в каком качестве… Неплохо было бы также дать подробное описание артефакта, указать изготовителя, дату изготовления, материал, применяемый…

— Погодите, — наконец дошло до стража, — вы хотите сказать, нам ее обратно везти?

— Именно это я и хочу сказать. Сейчас составлю протокол разногласий, и езжайте. А на словах можете передать господину дознавателю, что его работа никуда не годится.

Дальше я не слушала. Мне дали возможность убраться отсюда как можно дальше, а я стою как идиотка, уши развесив.

Идти в город пешком не хотелось. Скоро, как раз часа черед два, станет темно, и придется ночевать в поле, зарывшись в какой-нибудь стожок. И хотя погода стояла теплая и смерть от переохлаждения мне вряд ли грозила, сену я предпочитала им же набитый тюфяк. К тому же не было никакой гарантии, что поутру в стожок не придет потыкать вилами его хозяин. Некоторые особо бдительные селяне таким образом боролись с ворами и разбойниками. Не факт, что притаившейся в стожке бандит не обидится на потыкивание вилами и не засветит хозяину в глаз. Тем не менее, утренние рейды селян были делом волне обычным.

Поэтому, отойдя от тюремной кареты на порядочное расстояние и дождавшись, пока мимо проедет возок с пассажирами, а вернее — пассажирками, бабами, едущими в столицу по каким-то своим бабским делам, я уселась на запятки и преспокойно поехала лишним пассажиром.

Бабы болтали о своем — погоде, урожае, делились советами по хозяйству. Я же размышляла о предстоящих делах. Итак, первым делом найти того, кто заказал переписать руны. Выяснить, что они означают. Тут все более-менее понятно. Пойду в лавку к мастеру Тряку, спрошу, где живет заказчик и поговорю с ним. Возможно, тут все и разрешится. А если не разрешится? Если Тряк откажется со мной разговаривать? Если он был на концерте и видел, как призрак эльфийки указывал на меня? Придется убеждать, что я ни в чем не виновата. В конце концов, мастер Тряк всегда относился ко мне по-отечески.

Другое, более сложное дело — найти себе напарника, на которого можно положиться. Кого выбрать на эту роль? Все девчонки и ребята из института, мои товарищи по общежитию, разъехались по домам. Со столичными студентами я не была настолько дружна, чтобы доверить им свое горестное положение. А неразлучная троица — Сероль, Валлар и Алежур — вряд ли захочет связываться с предполагаемой преступницей. Мальчишки — уж точно. Сероль, конечно, не откажет в содействии, она девушка добросердечная, но наверняка привлечет Алежура, а тот ни за что не станет рисковать высоким положением своих родителей. Увы, я не забыла, как он прятал взгляд, когда меня обвинили в убийстве.

Возможно, придется обратиться за помощью к госпоже Варите, все-таки она наш куратор, да и человек приятный. Нам, своим подопечным студентам, она никогда не отказывала, помогала и советом, и делом. Да и связи у нее наверняка имеются. Одно плохо — она тоже была на концерте и видела, как меня обличал призрак умершей эльфийки…

Мысли мои прервались, когда я заметила догоняющую возок тюремную карету.

Теперь она возвращалась от границы с Кленовым Долом в город, а вместо меня в ней сидел морок, наведенный Бадриэлем.

Один из стражей сопровождения как-то очень пристально и подозрительно разглядывал наш возок. Чего это он? Я огляделась по сторонам. Ничего странного не заметила. Потом взглянула вниз и ахнула про себя — кольцо перестало действовать. Неужели прошло два часа? Или эльф ошибся со временем? Так или иначе, теперь я находилась у всадников на виду: вот она я, хватайте меня скорее. Да и бабы в возке заметили непрошеную попутчицу и завозмущались:

— Это ишшо кто тут присоседился? А ну гоните ее, ишь прицепилась! За проезд-то, поди, не платила!

Но они волновали меня меньше всего. Обернувшись на бабок и оскалив зубы, я заявила, что у меня проездной, и чтобы они заткнулись, иначе мне придется занять место одной из них.

Бабки попались вредные и закаленные перепалкой с соседями, потому что не заткнулись и продолжали честить меня на все корки.

Тем временем всадники тоже начали что-то подозревать. Один заглянул в карету и, как я полагаю, никого там не увидел. Я не стала дожидаться, пока беглую преступницу вернут на законное место, соскочила с возка и что есть мочи рванула в лес под аккомпанемент несущихся вслед реплик, как-то: «а ну держи ее!», «кудыть побегла-то, дуреха, там волки-и-и!» и прочих не менее мудрых мыслей.

Бежала и ругала себя последними словами, что не смогла вовремя заметить окончания действия кольца. Неужели все старания эльфа, вытащившего меня из лап стражников, напрасны? Меня снова схватят и без разговоров упекут в Шаат-тор. А там… Нет, лучше не думать, что будет там.

Я бежала, не разбирая дороги. Спотыкалась о какие-то коряги, царапала лицо об острые концы ветвей, едва успевала отводить их в сторону, опасаясь выцарапать глаза. Тубус, висящий на плече, тоже не придавал ускорения — бил по боку, цеплялся за кусты. Пришлось, не останавливаясь, снять его и прижать к груди — так, по крайней мере, вероятность его зацепления с ветками была минимальной.

Страх гнал вперед, он бежал за мной по пятам, и я припускала с новой силой, когда слышала сзади конский храп и позвякивание сбруи. Неужели они тоже полезли в это чащобу? Да тут и тропинок-то никаких нет. Преследуют ли меня? Или звуки погони лишь мерещатся? Этого я точно не знала, потому что очень страшно было оглянуться и увидеть в двух шагах лошадиную морду или стража с обнаженным мечом. Я бежала, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ничего, пока жива, не выпрыгнет.

Один раз я все-таки запнулась о корягу и со всего размаха полетела на землю. Почва оказалась влажной, и я перепачкалась в грязи. Поднявшись, обнаружила, что сильно ушибла колено. Вот же напасть! Пришла мысль притаиться в овражке и переждать погоню, пропустить ее вперед. Но, хорошенько подумав, решила топать вперед. Если сегодня не доберусь до города, то застряну в лесу надолго, а ночью тут лучше не оставаться. Поэтому, пересиливая боль и хромая, побежала дальше. Скорость передвижения, конечно, заметно снизилась, но идти, хоть и медленно, все лучше, чем стоять.

Перешла на шаг я только на окраине города. Если честно, и не предполагала, что он уже так близко. Ну, и куда теперь? В гостиницу нельзя, там меня наверняка ждут с распростертыми объятиями. Нет, надо затаиться в тихом местечке на какое-то время, сбить стражей со следа, передохнуть самой.

В институтский городок? Тоже нет. По крайней мере, пока. Возможно, через пару деньков…

По инерции я все еще шла, хотя и не так прытко, как раньше. Пару раз оглянулась. Никаких лошадей, никаких стражей. То ли отстали, то ли запутались в чащобе. Тем не менее, притуплять бдительность я не собиралась.

Прямо на пути возник какой-то старинный замок. Не очень большой по столичным меркам, но с трехметровой, как минимум, защитной стеной. Я притормозила. Захотелось постучать в ворота и попроситься на ночлег. Смущало одно: как я объясню хозяевам свое появление? Не докладывать же о бедной несчастной оболганной девушке, огульно обвиненной в убийстве эльфийки, которого на самом деле она не совершала, и вообще ни при чем! Либо тут же вызовут стражу и в принудительном порядке засадят в Шаат-тор, либо не менее принудительно отправят в монастырь лечить манию величия вкупе с буйным воображением, граничащим с одержимостью.

Стемнело уже довольно прилично. Подслеповатая луна показалась из-за рваной тучки, слабо освещая окрестности. Шарахаться по ночным окраинным улочкам, где, как я знала, освещения нет вовсе либо оно минимальное — на квартал один тусклый фонарь, да и тот над подозрительным питейным заведением, — ой как не хотелось. Поэтому я все-таки решила попытать счастья.

Свет в донжоне не горел. Бойницы зияли черными дырами. Может, замок давно заброшен? Даже если и так, во внутреннем дворе есть какие-нибудь постройки: сарай там, конюшня. Все не под открытым небом ночевать. Ну, где тут у них центральные ворота?

Вдруг послышалось сперва конское ржание, а потом приглушенные мужские голоса. Ну вот, достоялась! Стражи, поплутав по лесу, наверняка обнаружили мои следы и вот-вот схватят! Ни мгновения не раздумывая, я рванула к замковой стене, как на крыльях, поплотнее сжала в руках тубус, с разбегу перелетела стену одним махом и приземлилась плашмя на что-то сочно чавкнувшее.

И замерла.

Тубус отлетел в сторону. Ничего, потом отыщу. Полежала, не двигаясь. Прислушалась. Ни звука. Ни конского ржания, ни мужских голосов. То ли проехали мимо, то ли мне померещилось. Полежала еще немного, стараясь уловить малейший подозрительный шорох. Ничего не уловила. И, наконец, решилась подняться и осмотреть замковый парк.

Я стояла в саду, в самой дальней его части. Упала, как оказалось, в самый центр великолепной клумбы, на мягкую землю. В общем-то, удачно, хотя раздавленные мною стебли и соцветия наверняка так не считали. Лишь бы не встретился садовник, столь любовно ухаживающий за цветами, иначе мне достанется как минимум по башке лопатой.

Окна замка все-таки горели — пара проемов в самом нижнем ряду, там, где обычно располагаются комнаты для прислуги. Отлично! Значит, хозяева в отъезде. Дворецкий и повар вряд ли в курсе происшествия на концерте, за стражей не побегут. А посему в случае встречи с дворецким появление свое объясню честно: шла, шла, вдруг на пути стена, пришлось перепрыгнуть, потому что обходить далеко и вообще лень.

Я посмотрела наверх.

Первый вопрос дворецкого будет: а как это ты ее перепрыгнула?

И в самом деле. Высота ограды около трех метров. Это на первый взгляд. На второй — даже немного больше. Ну, и как я сумела? Говорят, в состоянии аффекта внутри человека просыпаются могучие силы, способные сокрушить… э-э-э… ну, в общем, сокрушить. Или перепрыгнуть. Я прислушалась к себе. Силы, если и были где-то очень глубоко внутри, спали мертвым сном. Да я и сама вдруг осознала, насколько хочу прилечь где-нибудь и заснуть.

Для начала попробую поискать хозяйственные постройки, в них и заночую. Есть же здесь сарайчик, конюшня, овин. Все не под открытым небом лежать. Я отряхнула платье от прилипших комочков земли, листьев и мусора, протолкнулась через какие-то заросли и собралась было обойти замок в поисках сарайчика…

Как вдруг замерла и похолодела от ужаса.

Передо мной стоял человек.

Его силуэт превосходно выделялся на фоне темных кустов, так как одет он был в светлые штаны и светлую же рубаху. На голове — соломенная шляпа с большими полями. То есть, обычный костюм садовника. Стоял он, опираясь на лопату, и очень внимательно меня разглядывал.

— Я тут это, — я замахала руками, пытаясь изобразить, чего именно это. — Но вы не думайте, если я того, то сразу же уйду. Вот как только скажете — уходи отсюда, так и уйду. Ни минуты не останусь.

Лицо человека разглядеть не удавалось — глаза еще не привыкли к темноте. К тому же, стоял он против света, падающего из окна.

И молчал.

Я восприняла это как разрешение продолжать. И, конечно, воодушевленно продолжила:

— Вообще-то мне некуда идти. Я потерялась. И денег совсем мало. Ну как мало. Совсем нет.

Он молчал и все так же внимательно меня разглядывал. Может, глухой? Я усилила артикуляцию и на всякий случай заговорила погромче:

— А можно я у вас переночую? До дома идти далеко, боюсь, не дойду. Я тут не трону ничего.

Ну, вот чего он молчит? Может, заметил помятую клумбу и загубленные цветы? Тогда все, сливайте воду. Точно огреет лопатой по башке.

Человек пошевелился. Хмыкнул. Пробормотал что-то неразборчивое. Потом громко сказал:

— Вот так встреча. Не ожидал.

Голос показался смутно знакомым, но не так, чтобы очень. Я попыталась напрячь память. Где я его слышала? Причем совсем недавно. Да что там, буквально сегодня и слышала… Ох, ведь это же…

— Неужели тебе удалось убежать от эльфов? И каким дьявольским приемом ты их обезоружила? Или наплела с три короба, а они развесили уши и поверили в твое вранье?

Я в ужасе отступила назад, ахнула и закрыла рот ладонью.

Передо мной стоял тот самый дежурный некромант, проводивший сегодня обряд поднятия эльфийки.

Ноги ослабли и подкосились. Я попятилась, обо что-то споткнулась и с размаху уселась на землю. Или на очередную клумбу. Подо мной снова что-то хрустнуло. Этот хруст почему-то разозлил.

— А ты, оказывается, вовсе не некромант, — сказала презрительно, — а садовник.

— Садовник, садовник, — вкрадчиво сказал он тоном человека, собирающегося перерезать мне глотку.

Или дать лопатой по башке.

А что, если я застала его в момент выкапывания трупа?

Или закапывания?!

Я сама вырыла себе могилу, перепрыгнув ограду. Ну почему, почему меня не забрали на такие милые, славные, замечательные эльфийские рудники?

Тошнота подступила к горлу. Я вспомнила, что уже давно ничего не ела, и желудок сжался в голодном спазме. Некстати подумала — а ведь мы с убитой эльфийкой должны были в это самое время сидеть в ресторане «Веселый тролль»…

Он сделал шаг ко мне, взмахнув лопатой. Я вскрикнула и вскочила на ноги.

— Не подходи, — сказала как можно более грозно, хотя голос предательски дрожал. — А то…

Он коротко, издевательски рассмеялся:

— А то что?

Я не знала, что. Подобрать камень и запустить, стараясь попасть в висок? Глупо, очень глупо, особенно, когда дрожат и руки, и ноги. Но ничего другого, более умного, в голову не приходило. Я нагнулась, и, не сводя взгляда с некроманта, пошарила по земле. Не нашла ни одного камня.

Он снова рассмеялся и сказал:

— Хочешь, я угощу тебя чем-нибудь?

— Лопатой по башке? — съязвила я. — А после прикопаешь под кустиком.

— Зачем мне тебя прикапывать? — новый смешок. — Нет, в самом деле. Бац очень хорошо готовит. Сегодня на ужин куриная грудка и тушеная капуста с луком.

Я сглотнула. Все некроманты такие садисты?

— А ты, пока я ем, быстренько смотаешься за стражей, да?

Он не ответил, лишь сделал ко мне два шага:

— Давай хоть познакомимся, грозная девушка. Меня зовут Лесс. А тебя?

— Отвянь, — огрызнулась я.

— Занятное имечко. Так вот, Отвянь. Я еще раз предлагаю…

Я не выдержала, развернулась и бросилась в ближайшие кусты. Наверное, это была не лучшая идея, потому что ноги перестали слушаться, в довершение всего я запнулась и полетела на землю — в который раз за вечер…

6. В замке и за его пределами

Проснувшись, я несколько минут лежала, тупо уставившись в потолок. Посмотрела направо, налево. Совершенно незнакомая комната с обоями в мелкий желтый цветочек. Кое-где ободранные, мессами в пятнах, обои следовало переклеить несколько лет назад. Всего один светильник на стене. Магический. Больше никаких волшебных предметов нет, по крайней мере, на первый взгляд.

Все это я отметила машинально, и лишь потом задумалась — что это за место? Не общежитие, не гостиница. А что тогда?

Единственное окно, из которого в комнату проникали скудные солнечные лучи — видимо, по причине росшего прямо возле окна дерева — зарешечено. Я лежу на мягкой широкой кровати под легким одеялом, рядом — кресло, на нем — мое платье, очищенное от грязи и помидорных следов…

Помидорных следов!

Тут я подскочила, потому что разом вспомнила все вчерашние события. Концерт, смерть эльфийки, мой арест, встреча с эльфом, побег и…

И замок с некромантом.

Итак, скорее всего, я находилась в замке. Меня принесли из сада в комнату, раздели, уложили в кровать. И очень скоро придут арестовывать. А потом тюрьма Шаат-тор, страшная, жуткая, откуда, насколько известно, еще никто никогда не возвращался.

Тюрьма, говорите? Ну-ну. Мы еще посмотрим, кто кого! Пусть только тронет! Я стану кусаться, царапаться, вырываться, пинаться. В общем, сопротивляться до последнего вздоха.

Вдохновленная перспективой борьбы с неизвестными врагами, я спрыгнула с кровати. Натянула платье. Сунула ноги в башмаки, тоже почищенные. И покраснела. Кто-то меня раздел. И уложил спать. От всей души надеюсь, что это не некромант. Как он сказал, его зовут? Кажется, Лесс?

Так, Тинниэль. Хватит рассуждать, стесняться и краснеть! Надо брать ноги в руки и бежать отсюда Немедленно! У тебя очень много дел. Для начала выбраться из замка, потом пойти к мастеру Тряку, отыскать добровольных помощников, и при этом не попасться в лапы следствия.

Но чтобы пойти к Тряку, желательно иметь при себе переписанные руны.

Я поискала тубус. На кресле нет. Под кроватью тоже. В шкафу?

Распахнула дверцы высокого шкафа. Он был битком забит одеждой — мужскими камзолами, штанами, рубахами, куртками. Порывшись, я удостоверилась — тубуса здесь тоже нет. Ах, да ведь он отлетел в сторону при моем падении. Видимо, до сих пор там, в саду и валяется.

Смутно припомнилось, как накануне вечером я споткнулась, упала и почти потеряла сознание, а кто-то очень сильный поднял меня на руки и понес. Я брыкалась, вырывалась, бормотала, что не надо меня в тюрьму и вроде бы даже заплакала, вконец обессилев. А мне отвечали, что надо отдохнуть и поспать, а завтра все будет прекрасно…

За дверью послышался какой-то шум. Приглушенные шаги и тихое ворчание.

Подскочив к двери, я дернула за ручку. Та не открылась. Вот тебе и прекрасно! Меня заперли! Вышибить дверь мне вряд ли удастся, в старинных замках они крепкие и запоры на них прочные.

Шаги и ворчание удалились, а потом и вовсе стихли. Да меня, кажется, и не собирались выпускать!

Изо всей силы я замолотила кулаком по двери. Никакого эффекта. Означало ли это, что комната с решетками на окне — узилище, пусть и временно, до помещения в тюрьму?

Кулак заболел. И то, зачем заниматься членовредительством? Я повернулась к двери спиной и принялась лупить каблуком.

Внезапно нога провалилась в пустоту. По инерции я размахнулась еще раз и попала по чему-то, отличному от двери.

Резко обернувшись, я заорала от неожиданности и страха. В проеме открытой двери возвышался тролль с подносом в руках. Кажется, я заехала ему по ноге: грубо слепленная физиономия перекосилась от боли. А потом он тоже заорал. Не прекращая орать, поставил поднос на пол, пропихнул в комнату и быстро закрыл дверь.

Вопли постепенно затихли в глубине замка.

Весьма своеобразная доставка еды в номер. Со звуковыми эффектами и без предъявления счета. Хотя счет, возможно, предоставят позже. И за проживание, и за питание.

Значит, это и есть мой тюремщик. А что это он принес, такое вкусно пахнущее?

На подносе ожидаемо оказался завтрак. И, как бы я ни была раздосадована, решила подкрепиться. Кто знает, когда придется есть в следующий раз?

На завтрак мне предлагались: куриная нога, запеченная с пряными травками, салат из овощей, хлебная лепешка и фруктовый компот. Лишь начав есть, я поняла, насколько голодна. Проглотила все почти мигом, запила компотом и поняла, что такое счастье. Ну, почти счастье.

Поставив на поднос опустевшую посуду, подошла к двери и вновь постучала, но уже деликатно, без надрыва. Тяжелые шаги приблизились, дверь приоткрылась. Тролль осторожно заглянул в комнату. То ли опасался, что я опять начну драться, то ли его природная вежливость сделала свое дело.

Драться я и не собиралась. Наоборот, лучезарно улыбнулась и сказала:

— Привет! Ты кто?

— Я — Бац, — пробасил тролль.

— Очень приятно. А я в таком случае — Шмяк!

— Привет, Шмяк, — осторожно ответил гигант.

Я решила прояснить обстановку:

— А… э… где хозяин?

— Нету, — охотно пояснил Бац.

— Тогда где садовник? В саду?

— Садовника тоже нету.

— А кто есть?

— Никого.

— То есть, мы с тобой одни? — на всякий случай уточнила я.

— Ну да.

— Это прекрасно. Ты можешь меня выпустить?

— Нет. То есть, могу, но не выпущу.

Захотелось еще раз садануть его по коленке.

— Но мне очень надо. Понимаешь? По нужде.

Он подумал. Сказал:

— По нужде могу.

Тролль посторонился, давая мне дорогу, и я бодро зашагала по длинному коридору.

Знать бы еще, куда идти!

— А где тут у вас выход в сад? — спросила как можно более небрежно.

— Зачем в сад? Уборная вон там.

— Нет, мне нужно именно в сад. Я, понимаешь ли, выросла в деревне и привыкла делать это под кустиком. В других условиях не могу.

С минуту он переваривал этот бред, потом кивнул:

— Идем.

Видимо, решил, что я с причудами. Или стукнулась головой. Впрочем, мне безразлично его мнение. Надо вырваться отсюда как можно скорее, а примут меня при этом за больную или контуженную — не имеет значения.

Бормоча что-то о странности человеческих привычек, тролль быстрыми шагами потопал на выход. Я едва за ним поспевала. Наконец мы дошли до входной двери, он распахнул ее и выпустил меня.

— Только не подглядывай, — я погрозила ему пальчиком.

— Не буду, — пообещал он и отвернулся.

Я побежала к воротам. Быстрее, быстрее, подгоняла я себя. Казалось, мои ноги еле передвигаются. Еще бы, столько слопать!

— Эй! Ты куда? — озадаченно крикнул тролль мне вслед. — Сад не там!

Ну, я же просила не подсматривать! Вот и верь после этого мужикам!

— В лес! — прокричала я на бегу. — Там кустики гуще! Не волнуйся, скоро вернусь.

Ага, как же, вернусь. Ждите-дожидайтесь.

Через пару часов я уже топала по знакомым столичным улицам. Торговые лавки распахивали двери окна, ожидая посетителей, хозяйки спешили на базар за продуктами. Огородные петухи проводили утреннюю перекличку.

Итак, с чего бы начать? С подбора напарника или выяснения происхождения листка с рунами? Куда первым делом пойти — в институт, к госпоже Варите или в лавку к мастеру Тряку? Пока я соображала, ноги сами привели меня к лавке. Что ж, пусть так и будет. Университет подождет. Всегда туда успею. Жаль, что так и не нашла тубус. Ничего, выяснить сведения о заказчике можно и без него.

Улица Трубачей, где находилась нужная лавка, была в этот час практически пустой. Питейные заведения, во множестве располагавшиеся по соседству, открывались не раньше обеда, а скобяные, оружейные да антикварные лавчонки не притягивали к себе много народу. Квартал тут не особо богатый, так что вероятность быть узнанной равнялась практически нулю. И это устраивало меня как нельзя более.

Я стукнула в чуть перекошенную от времени деревянную дверь с табличкой «Антиквар к вашим услугам» и шагнула в лавку. Звякнул колокольчик. Мастер Тряк поднял голову и, увидев меня, изменился в лице. Побледнел. Привстал. Потом снова сел.

— Добрый день, — вежливо сказала я.

— Д-добрый, — промямлил он.

Вот же зараза. Кажется, он наслышан о трагедии на вчерашнем концерте. Тем не менее, отступать поздно. Придется идти до конца и выжимать из лавочника все, что ему известно.

— Мастер, — я постаралась налить в голос как можно больше елея и меда, — сегодня я должна принести вам сделанную работу. Ну, вы помните, переписанные руны. Увы, так получилось, что с собой у меня их нет. Но я решила не утруждать вас более и готова сама отнести выполненную работу заказчику. Может быть, вы подскажете, где я могу его найти?

— Я ничего не знаю, — быстро заговорил мастер, — совсем ничего. Понимаете? Совсем.

— То есть как? — я притворно удивилась. — Но ведь кто-то же заказал переписать руны, правда?

— Правда, — он мелко-мелко закивал, и я даже испугалась, не оторвется ли его голова. — Кто-то заказал. Но кто, я не знаю.

— А мне почему-то кажется, знаете, — голос мой стал еще слаще. — Разве нет?

— Нет! Не знаю! — мастера Тряка затрясло, то ли от злости, то ли от страха. — И вообще. Я не имею права разглашать имена своих заказчиков. Потому что получаю процент за посредничество! И обязуюсь за это хранить в секрете некоторые конфиден… личные сведения!

Уставив руки в боки и нехорошо сузив глаза, я медленно двинулась на мастера Тряка:

— А я, к вашему сведению, не далее, как вчера уже получила свой процент! Меня по вашей милости ждет тюрьма и срок за убийство!

— Какое убийство? — неподдельно изумился мастер Тряк. — Что вы такое…

— Которого я не совершала! Хотя чего садиться в Шаат-тор задаром. Вот прямо сейчас возьму и совершу!

Не сказать, чтобы я злилась на мастера Тряка. Вполне вероятно, он действительно не в курсе работ, которые поручает мне и еще десятку-другому студентов. В конце концов, он только посредник. Однако чего-то же он испугался. Или кого-то.

Меня, например. Не потому ли, что был уверен — я не приду? Про убийство он не слышал, это ясно. Но тогда откуда такой неподдельный испуг в бегающих глазках?

Я сделала по направлению к прилавку пару неспешных шагов, и мастера затрясло еще сильнее. Прилавок мелко завибрировал. Зазвенела чернильница, соприкоснувшись со стаканом. Черная капля выплеснулась и успокоилась на столе большой живописной кляксой.

— Не подходите ко мне, Юстинния, — задребезжал мастер Тряк; в его голосе прорезалась жалость, смешанная с подступающими слезами. — Вы всегда были такой хорошей девушкой. Не понимаю, что с вами случилось… Ай!

Я впечатала кулак в столешницу прилавка, и чернильница выплюнула еще несколько брызг.

— Ненавижу, когда меня обманывают и подставляют!

— Ну, хорошо, — сдался мастер, кажется, осознав: в подобном состоянии я могу вытворить невесть что, и голос его удивительным образом окреп. — Хорошо! Будет вам заказчик! Приходите через час! Я узнаю его имя и адрес и сообщу вам.

— То есть, сейчас не знаете? — уточнила я.

— Нет, увы, не знаю. Он тоже работает через посредника. Через посыльного. Посыльный должен заглянуть сюда сегодня… Сейчас я сверюсь с расписанием…

Он нырнул под прилавок.

Расписание? У старого пройдохи есть какое-то расписание приема посыльных?

Я не успела как следует удивиться. Мастер Тряк вынырнул из-под стола, выдохнул и уверенно сказал:

— Да, сегодня. Примерно через час будет в лавке.

— Отлично! — я потерла руки. — Подожду его здесь. Вы ведь не возражаете?

— Еще как возражаю, — мастер снова начал мелко вибрировать. — Вы мне всех клиентов распугаете! Они, видите ли, не любят обсуждать заказы в присутствии посторонних.

— Я сделаю вид, что не посторонняя. Например, вы можете представить меня как… ну, скажем, племянницу.

— Нет! — крикнул он так отчаянно, что стекла в окнах задребезжали. — Нет, не могу! Большинство клиентов знают — никаких племянниц у меня нет! И вообще, мы не похожи!

Я сдалась и, бросив на мастера многообещающий взгляд, вышла из лавки.

Очень хотелось постоять где-нибудь недалеко и понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Я сомневалась в приходе какого-то мифического посыльного. А вот что сам мастер навострит лыжи — не сомневалась ни чуточки. Главное — куда он пойдет?

Но дальше все пошло не так гладко. В соседнем с лавкой питейном заведении начали открывать ставни. Вышел хозяин, оглядел улицу и остановил на мне взгляд, говорящий: а чего это тебе, девка, тут понадобилось? Пришлось виновато сгорбиться — ничего, мол, это я так, просто рядом постояла — и быстренько-быстренько ретироваться. А то мало ли, примут за девицу легкого поведения.

Раз такое дело, хоть прогуляюсь с удовольствием.

Увы, и это не получилось. Как назло, на небо набежали тучки, и заморосил теплый летний дождичек. Я отыскала в ближайшем сквере крытую беседку и забралась в нее, стараясь не слишком отсвечивать.

Когда по моим прикидкам прошло больше часа, я решила вернуться в лавку. Выбралась из беседки и расстроилась — дождик припустил вовсю. Из теплого летнего он превратился в холодный, пригнав откуда-то неприятный ветер. Либо надо ждать, когда разойдутся тучи, либо бежать как можно быстрее. Я выбрала второе. Меня подгоняли нетерпение и желание как можно быстрее реабилитироваться.

Вот и лавка. Я толкнула дверь. Заперто. Постучала, прислушалась. Никаких звуков внутри. В сердцах сплюнула. Да, Тинни, первое задание ты бездарно провалила. Ясно же, мастер перепугался до колик, обманом выставил тебя из лавки и заперся как моллюск в раковине — ничем его теперь не выцарапаешь. А это значит, что руны имеют прямое отношение к убийству. Впрочем, я об этом и так догадывалась.

В задумчивости я сделала несколько шагов назад и вдруг почувствовала сильный толчок в спину. Не устояв на ногах, упала на размокшую от дождя землю, и тут же сверху на меня навалилось что-то тяжелое и буквально впечатало всю мою бренную плоть в мерзкую грязь. Одновременно с этим краем глаза я заметила яркую вспышку, сопровождавшуюся резким свистом. Что-то пролетело мимо, врезалось в заборчик. Запахло паленым.

— Хорошо, что дождик идет, — заметили сверху удивительно знакомым голосом. — Иначе мог бы состояться небольшой, но очень неприятный пожарчик.

— Если ты с меня не уберешься, может состояться труп, — прохрипела я, безуспешно пытаясь спихнуть с себя нахала.

Нахал убрался, не забыв уточнить:

— Чей?

— Разумеется, твой!

Я вскочила, мокрая, грязная, дрожащая от холода под струями ливня и пронизывающим ветром.

Разумеется, передо мной стоял некромант-садовник собственной персоной. Лесс, кажется.

Я смерила его взглядом и зло сказала:

— Шел бы ты, Лесс, лесом, полем, рощей, оврагом. Да побыстрее.

— Вместе пойдем, — ответил он и цепко ухватил меня за руку.

Я, естественно, попыталась вырваться. Не вышло. Он потащил меня вниз по улице. Куда? В тюрьму? Туда всегда успеется. Так как вырваться не получилось — хватка у его оказалась железной — я нагнулась и вцепилась зубами в держащую меня кисть.

— Идиотка, — процедил Лесс сквозь зубы, отпуская руку.

Не теряя времени, я подобралась и побежала в противоположную сторону. Впрочем, бежала недолго. Он тут же снова догнал меня и опять вцепился — уже другой рукой. Сказал с угрозой в голосе:

— Если не прекратишь валять дурочку, поимеешь неплохой шанс не дожить до утра.

— А в тюрьме, значит, я такого шанса иметь не буду? — усмехнулась я. — Ты ведь тащишь меня к стражам, так?

— Заткнись, тупица, — простонал он. — Ты что, хочешь, чтобы кто-нибудь из законопослушных граждан заметил нашу миленькую перепалку и вызвал стражников прямо сюда?

— А то ты не из их компании, — парировала я. — И не ты только что повалил меня на землю и придавил сверху. Чтобы я наверняка не сбежала.

— Да я тебя спас, если хочешь знать, — прорычал Лесс. — От магической ловушки. Ее установили рядом с лавкой. Значит, ждали, пока ты явишься и попадешься.

— Врешь, — не очень уверенно возразила я. — Час назад ее тут точно не было.

— Значит, поставили, пока ты где-то этот час шлялась.

С нас обоих вода текла ручьями, меня трясло, у Лесса с прокушенной руки капала кровь. Да уж, мы представляли собой жалкое, а, возможно, и смешное зрелище. И я сдалась. Даже если сейчас убегу, куда податься? В институт? Пока доберусь, окоченею совершенно. Да и потом — есть вероятность, что возле общежития тоже понаставили ловушек.

Лесс, заметив мое замешательство, сказал:

— Успокоилась? А теперь пошли. Я не собираюсь сдавать тебя стражам. Клянусь не делать этого, по крайней мере, пока.

— Пока что? — уточнила я.

— Пока сам во всем не разберусь.

Он скинул свой плащ с капюшоном и быстрым движением обернул им мои плечи:

— Надень вот это.

Я попыталась скинуть плащ, но цепкие пальцы впились в плечи:

— Ты что, опять? Иди тихо и слушайся меня, и тогда, возможно, останешься цела. Спрячь лицо под капюшоном, запахни плащ, чтобы скрыть платье. Какой-нибудь случайный прохожий мог оказаться на вчерашнем концерте, и я тебе не завидую, если он опознает девушку, подозреваемую в убийстве. Тебе оно надо? Вот же дурында, право слово. Мы сейчас пойдем, но не очень быстро, чтобы не привлекать внимания. Я постараюсь отслеживать магические ловушки. А чтобы наша милая парочка не вызывала подозрений, будем изображать влюбленных. Пылких влюбленных… Да не брыкайся ты, кому говорят!

Наконец я сдалась. Лесс крепко обхватил меня за плечи и прижал к себе. На объятия его захват не походил совершенно, скорее, таким образом он мстил за прокушенную руку. Я поплотнее запахнула плащ и надвинула капюшон. К счастью, дождь немного поутих и, притиснутая к некроманту, я начала согреваться. Но идти в мокром платье, норовящем обвиться вокруг голых ног, не очень приятно.

Интересно, почему я все-таки с ним пошла? Могла ведь вырваться, убежать. Конечно, оставался риск нарваться на стражей или попасть в ловушку.

А идти с ним неизвестно куда — не риск?

Вдруг я поняла, что не могу больше действовать в одиночку. Пусть на недолгое время, но я все-таки нуждалась хоть в ком-то, на кого могу положиться. Ему от меня что-то нужно? Прекрасно. Значит, мы можем быть полезными друг другу.

— Куда мы идем? — негромко спросила я «возлюбленного». — И не прижимай меня так сильно, кости уже трещат.

— Ничего, не треснут, — успокоил он. — А идем мы в мой… ну, туда, где я живу, в общем.

— В замок, куда я вчера… попала?

— Я бы сказал — влетела. Именно туда. Все, Юсти, давай помолчим или нежно поворкуем. Дождь кончился, появляются прохожие, и в мои планы не входит привлечение их внимания.

Мы пошли еще немного в молчании. Вдруг из-за угла показались двое стражей. Я машинально замедлила шаги и рванулась было в сторону, но Лесс держал крепко. Внезапно он резко остановился, развернул меня лицом к себе и, чуть приподняв капюшон, приник к моим губам. Краем глаза следя за стражами, я даже не попыталась вырваться. А этот нахал прижимал меня к себе все крепче и крепче. Наконец стражи поравнялись с нами, перекинулись парочкой скабрезных шуток и удалились вверх по улице. Лесс ослабил хватку. Я отстранилась и уперлась кулаками ему в грудь. Спросила недовольно:

— Что это было?

— Стража, — невинно хлопая глазами, произнес этот нахал.

Дальнейший путь мы проделали в молчании.

7. Обед и библиотека

Дверь нам открыл все тот же тролль. Увидев меня, осклабился:

— Шмяк, а вот и ты! Нашла подходящие кустики?

— Что? — не понял Лесс и посмотрел на меня подозрительно. — Я что-то пропустил? Какой Шмяк? Какие кустики?

Пришлось пояснить:

— Я вышла в сад, чтобы полюбоваться розовыми кустами.

— Но заблудилась и случайно забрела в город, — ухмыльнулся некромант. — Я почему-то так и подумал. Бац, будь добр, приготовь нам обед и одежду вот этой милой девушке. Она, видишь ли, вся промокла. Никак не может усвоить, что прогулка под дождем, особенно вблизи антикварных лавок, может дурно сказаться на самочувствии.

Тролль отвел меня в комнату, где я накануне провела ночь, и принес рубаху, штаны и камзол — все мужское, но подходящее мне по размеру.

— Это носил хозяин, когда был подростком, — пояснил Бац.

Мне было все равно. Хоть бы и свою принес, лишь бы сухую. Я выставила тролля, переоделась. Тут же вновь явился Бац, забрал грязное и мокрое платье и повел меня в столовую залу длинными извилистыми коридорами.

— Одна ты заблудишься, — бубнил он по дороге. — Так что лучше не броди в одиночку, особенно по ночам.

Я не собиралась тут долго задерживаться, а до ночи вообще думала убраться (еще, правда, не решила, куда), но вслух о своих планах говорить не стала.

В зале меня ждал Лесс, переодевшийся в свою садовническую форму.

Только сейчас я заметила, какой у него утомленный вид. Да и у меня, наверное, не лучше.

Парень, увидев нас, чуть улыбнулся:

— Что ж, одеждой мы угадали. Осталось тебя подстричь.

— Чего? — возмутилась я. — Подстричь? Да ты рехнулся.

— Ничуть, — он качнул головой. — Будет лучше, если ты на какое-то время преобразишься в парнишку-подростка. Конечно, магов это не обманет, да и ловушки тоже. А вот стражей — вполне. Это на тот случай, если ты вдруг решишь ни с того, ни с сего сбежать отсюда в одиночку. Но лично я тебе этого не советую.

Я вспомнила, что Бадриэль тоже говорил о перемене прически. Да и в словах некроманта был определенный смысл. Поэтому возражать больше не стала. Стричься, так стричься. Рано или поздно волосы отрастут, а пока побуду мальчиком-подростком.

— Садись, поешь, — радушно предложил Лесс.

Столовая была большая и красивая. Мрамор, дорогие сорта дерева, витражи на окнах с изображением людей и почему-то медведей.

— Лесс, ты считаешь, хозяева не будут против нашей трапезы на их территории? — осторожно спросила я, села за стол, пододвинула к себе тарелку и опасливо огляделась — а ну как владелец замка притаился в каком-нибудь углу.

— Не будут, — уверенно сказал Лесс. — Ешь давай и не забивай голову глупостями.

— Почему?

— Потому что ты голодная. Да и я тоже.

— Нет, я спрашиваю — почему они не будут против?

— Ну, какая тебе разница? Юсти, ты задаешь дурацкий вопрос. Тебя сейчас должно волновать совсем другое.

Стоп. Только сейчас я сообразила: он называет меня по имени, причем не в первый раз. Вчера вечером он спросил, как меня зовут, значит, не знал. А я не ответила.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросила я, накладывая мясной салат.

— М?

Он нехотя оторвался от тарелки, прожевал и ответил:

— Сейчас расскажу. Доем только.

Чуть позже, когда тарелки опустели, а значительная часть содержимого салатников и блюд осела в наших желудках, он поведал мне следующую историю:

— Ночью, пока ты спала, меня вызвали по срочному делу. Как ты уже успела заметить, иногда я подрабатываю дежурным некромантом при королевском дворе. Это что-то вроде общественной нагрузки — нагружают много, не платят ничего. Так вот. Часа в два ночи возле эльфийской границы был обнаружен труп. Убитым оказался мужчина, житель небольшой пограничной деревеньки. Зарезан ножом, одним ударом в сердце. Пока труп довезли до столицы, пока вызвали меня — уже четыре утра. Дело мне не понравилось сразу.

— А что, есть дела, которые нравятся? — удивленно спросила я.

Он поморщился:

— Я неудачно выразился. Но согласись, смерть от старости и убийство с целью разжечь межрасовый конфликт — несколько разные вещи. А тут явно просматривается второе. Во-первых, не оставляло чувство, что мужчину убили не в два часа, а позже — его душа находилась совсем рядышком, едва-едва покинула тело, чего не может быть пару часов спустя после смерти. Конечно, со временем могли ошибиться, но доставить тело от эльфийской границы так быстро просто невозможно!

— А портал?

Лесс подумал. Хмыкнул:

— Если воспользовались порталом, значит, в арсенале двора наличествовал очень сильный маг. Правда? Тогда зачем вызывать другого — меня? Общая некромантия, если ты знаешь — обязательный предмет на любом факультете ИМН и любой маг владеет ею не хуже, чем я. Но дело показалось мне гнилым даже не из-за временнОй ошибки. Странно иное. Труп… Ну, то есть, душа того убитого мужчины показала, что убийцей является девушка, по описанию очень похожая на тебя. Да чего там похожая — вылитая ты. То же платье, волосы, рост. Даже тубус не забыли приплести. Он, труп то есть, вызвал и продемонстрировал ее образ. И вот тут-то я понял: подстава. Крупная, но грубая подстава. Потому что не ты это была. Тебя я хоть и недолго, но видел — там, на допросе. И позже, в саду. А эту девицу — никогда раньше. Но самое главное — я ведь знал, что ты в это самое время спала в замке и никуда не уходила. По крайней мере, ночью была тут и не могла отлучиться так далеко.

— Не могла, — подтвердил тролль.

Я слушала его, внутренне цепенея.

Ничего не понимаю. Они там что, с ума все посходили? Решили повесить на меня еще одно убийство? Но зачем?

— Зачем? — спросила вслух. — Зачем им это надо?

— Представления не имею, — пожал плечами Лесс. — Возможно, чтобы углубить конфликт с эльфами. Якобы те по недосмотру или по злому умыслу упустили опасную преступницу, и вот что из этого вышло: она бродит по ночам и бросается на людей с ножом.

— Но почему именно я? Что я им такого сделала?!

— Откуда же мне знать? А вот тебе не мешало бы покопаться в своей биографии и понять, почему и что такого.

Ну да. Пойми то, не знаю что.

— Кстати, — зевнув, спросил Лесс. — Как тебе удалось удрать от эльфов?

Я поколебалась — можно ли эту информацию доверять первому встречному, решила: выбора-то все равно нет, и вкратце рассказала про Бадриэля, кольцо с эффектом невидимости и морок в карете.

— Что ж, — философски заметил некромант, — я не одинок в своих подозрениях. Кто-то копает под эльфов, точнее, очень хочет их закопать. А тебе решил в этом благородном деле отвести роль лопаты.

Этого не могло быть. И, тем не менее, было! Меня на самом деле подставляли, причем довольно грубо. Выбрали первую попавшуюся девицу? В конце концов, родителей у меня нет, братьев и сестер — тоже, происхождения я не знатного… По крайней мере, здесь, в человеческом мире. То есть, заступиться некому. Вот и кинули на растерзание. Кому? И зачем?

Этот вопрос я и задала Лессу.

— Знаешь, Юсти. С сегодняшней ночи меня это тоже занимает. Нет, я не имею никакого собственного интереса в этом деле. Просто такой уж я человек и некромант — не люблю, когда беспочвенно обвиняют невиновных. Однажды похожая история произошла с… одним моим другом, очень близким другом. Его тогда тоже обвинили в смерти человека, хотя его вина если и была, то косвенная. Тогда все обошлось, но, зная, ЧТО довелось пережить моему другу, я поклялся не проходить мимо лжи и помогать чем смогу попавшим в аналогичные ситуации.

Не похоже на вранье. В последнем тезисе — особенно. Я сдалась окончательно и решила прояснить некоторые моменты:

— Мне посоветовали… Бадриэль посоветовал начать с рун. Узнать, кто заказчик, что они означают. За этим я и потащилась в антикварную лавку. И так бесславно провалила дело… Имя заказчика мало того, что не установила, так еще и потеряла всякую надежду узнать. Тряк теперь ничего мне не расскажет… Однако ведь можно узнать значение написанного. Может, это даст какую-то подсказку, где и как искать заказчика. У меня с собой был тубус с пергаментом. Ты не видел его случайно?

— Видел, видел, — отмахнулся Лесс. — Никуда он не пропал. Ты уронила его в саду, я подобрал. Взялся было посмотреть, что там такое, но тут как раз вызвали… Я верну, не беспокойся. Только знаешь, Юсти. Можно я немного посплю? Полночи мотался туда-сюда, потом пришел, хотел поспать, а ты пропала. Пришлось идти искать. И сейчас у меня жутко слипаются глаза. Ты пока можешь посидеть в библиотеке и развлечь себя интересной книжкой. Здесь очень хорошая библиотека. Может, по количеству не такая мощная, как в институте, зато по качеству… Есть очень, очень редкие книги. Ну что, идет? Бац тебя проводит.

У парня и правда слипались глаза. Он, покачиваясь, как перебравший матрос на палубе попавшего в шторм корабля, утопал спать, а я в сопровождении тролля отправилась в библиотеку. Пока добирались до нее длинными извилистыми коридорами, не выдержала и спросила:

— Бац, где хозяин замка?

Тролль засопел и неохотно ответил:

— Не знаю.

— То есть как? Совсем-совсем не знаешь? И не догадываешься?

— Догадываюсь. Хозяин пропал. Где находится — не знаю. Может, нигде. А, может, где-нибудь.

— А его наследники? Наследники имеются?

— Ну… — Бац почесал макушку. — А тебе зачем?

Да, в общем-то, незачем. Очень странно, что обычный садовник приводит в замок совершенно незнакомую девицу, ей предоставляют кров, еду и одежду, и никому до этого совершенно нет никакого дела. Ни хозяину, ни наследникам, ни другим членам семьи.

— А Лесс?

— Что — Лесс?

— Он действительно работает здесь садовником?

— Иногда да. Иногда работает садовником.

Забавный тип этот Лесс. Иногда работает дежурным некромантом. Иногда — садовником. Кем еще? Кто он на самом деле? Может, ни тот и ни другой?

— Вот библиотека, — Бац распахнул передо мной высокие резные двери.

Я восхищенно ахнула. Просторное помещение вмещало огромное количество книг. Три стены от пола до потолка забиты всевозможными изданиями. Тут же стояла передвижная лесенка-стремянка — чтобы доставать книги с верхних полок. Посередине комнаты красовался столик со стеклянной крышкой на гнутых ножках, по бокам от него — два диванчика, обитые светлой тканью. Рядом с окном находился большой письменный стол со множеством выдвижных ящичков в боковых тумбах. Для грызущего гранит науки хозяина и его гостей возле стола предусмотрены два мягких кресла (чтобы вздремнуть, когда станет совсем невмоготу от переизбытка информации) и одни жесткий стул (чтобы не засыпать, даже если переизбыток полезет из ушей вместе с мозгами).

В общем, идеальная рабочая обстановка.

Сразу вспомнилась духота студенческого читального зала, теснота комнатки в общежитии, и я обзавидовалась наследнику пропавшего хозяина. Что ж, воспользуемся невольным гостеприимством в отсутствии того и другого.

Первым делом я изучила тематику наличествующих книжек. Одна стена — сплошь развлекательное чтиво, как-то: приключенческие и любовные романы, веселые иллюстрированные истории из жизни людей великих, средних и малых, а также популяризация науки и естествознания. Короче, муть, которую читают перед сном, чтобы быстрее уснуть. Не интересуюсь. Вторая стена — исторические опусы, на них тоже не останавливаемся. А вот третья — как раз для меня. Все по магии. И очень-очень много книг про артефакты. О рунах, напротив, очень мало. Впрочем, у меня с собой и пергамента-то нет.

Поэтому для начала рассмотрим версию «запретный артефакт». Чем таким можно было убить эльфийку, чтобы не попасться, а даже вовсе наоборот — перевести стрелки на другого? То есть, на другую — меня?

Перелопатить гору книг в поисках нужной информации, конечно, можно. Но сколько времени уйдет на перелопачивание — одному дрызю известно. Значит, буду действовать интуитивно. Я подкатила лестницу к нужной стене, вскарабкалась на нее и принялась изучать корешки. Выдернула несколько приглянувшихся — в золоте и с тиснением — и спустилась вниз. Уселась за стол. Посмотрела в сад. И тут же огорчилась.

Как назло, окно выходило на помятую мной клумбу. Отломанные стебли и поникшие цветки взывали к моей совести. Пришлось взять себя в кулак и сделать вид, будто я здесь ни при чем. И вообще, отстаньте, я пришла позаниматься.

Книги на удивление оказались нужной тематики. Одну из них, «Артефакты опасныя, огненныя и убийяй» я как-то видела у одной из моих соседок по общежитию, Ольяны. А вот вторая… Я даже рот разинула, не веря своим глазам и счастью. На несколько мгновений у меня перехватло дух от радости. Второй книгой оказался фолиант, на который я так долго копила деньги. «Редкие артефакты древности». Книга и сама являлась большой редкостью, и мастер Тряк, взявшийся ее для меня отыскать заломил несусветную цену — сто голдов, которые мне и за год не накопить. Если только перерисовывать руны, не поднимая головы. Чем, собственно, я и занималась последние несколько месяцев.

Я нежно погладила обложку, корешок и, затаив дыхание, открыла первую страницу.

Артефакты были моей слабостью, страстью и, как я опасалась, призванием.

Почему опасалась? Из-за родителей, конечно.

Папа и мама закончили в свое время тот же факультет, на котором училась я — факультет магических артефактов. Там же они познакомились, полюбили друг друга. Решили пожениться. Сложность заключалась в том, что папа был человеком с небольшой примесью гномьей крови, а мама — эльфийкой. Нет, никакого запрета на смешанные браки, конечно, не существовало. Другое дело, маминого избранника никогда и ни при каких обстоятельствах не могли принять в Кленовом Доле. Эльфы относились ко всем прочим расам хоть внешне и нейтрально, но на самом деле — с плохо скрываемым презрением, считая себя на голову выше, умнее, утонченнее. Взять хотя бы ту самую воспетую в бесчисленных балладах эльфийскую верность. Человек способен сколько угодно раз влюбляться, жениться, разводиться. У эльфов же такое было просто невозможно. Влюблялись и женились они всего один раз и на всю жизнь.

Вот так и мама. Выйдя замуж за папу, она фактически порвала все связи с эльфийской родней.

Потом родилась я, абсолютно не похожая ни на маму, ни на эльфов вообще. Черноволосая, кареглазая, с нормальными человеческими ушами и смуглой кожей — почти копия папы. Может, поэтому эльфы из Кленового Дола не захотели меня видеть, и мамину родню я совершенно не знала.

Первое время после окончания института родители жили в столице, работая в лаборатории при кафедре. Но потом…

В один далеко не прекрасный день собрали вещи, продали квартиру и уехали далеко на восток Сенталии, в небольшой городок Тусвент. И это очень странно, ведь Кленовый Дол соседствует с нашей страной на западе, и, значит, мама обрекала себя практически на вечную разлуку со своей родиной.

Валином сказал, якобы их выслали за изготовление запретных артефактов. Очень сомнительно. Очень.

Дальше — больше. На востоке эльфов не очень-то жаловали, и маме приходилось тщательно скрывать свое происхождение. Мазать серебристую кожу темными кремами, прятать белые волосы под платком и разговаривать шепотом, объясняя сей факт последствием тяжелой болезни.

С той поры (а мне тогда исполнилось пять лет) я больше никогда не слышала маминого хрустального голоса. Однако в подвале, где они с папой оборудовали лабораторию, мама позволяла себе обсуждать важные вопросы вполголоса. Поэтому когда родители работали там, внизу, я тихонько спускалась по лестнице, ведущей в подвал, садилась на нижнюю ступеньку, а то и пряталась в маленьком чуланчике, и подолгу неподвижно сидела, слушая тихий мамин голос.

У меня и в мыслях не было подслушивать или узнавать какие-то секреты. Но так получилось, что все или почти все, связанное с работой родителей по созданию артефактов, становилось известно и мне. Конечно, понимала я немного, но и этого хватало с лихвой. Знала, какой минерал используется при изготовлении бытовых помощников, какой — для управления погодными явлениями. Играя с ребятишками, могла безошибочно сказать, например, чем заколоты волосы у соседки — простым гребешком или артефактом, так называемым венцом безбрачия, подарком завистливой подруги. А колокольчики на шеях у коров зачастую выполняли не только поисковую функцию, но и, так сказать, противоугонную, чтобы, значит, не угнали со двора злые люди.

С одной стороны, местные жители охотно обращались к маме и папе за помощью, с другой — относились с опаской. В дальних от столицы селах и городках до сих пор бытует мнение, будто колдун держит соседей на коротком поводке, и если что не так, может жестоко отомстить: порчу наведет, скот погубит, нищету накличет. К сожалению, кое-где именно так и происходит. Не слишком чистоплотный маг держит в страхе окрестное население, собирая неплохую дань за якобы охрану от злых чар, сохранение мира и благоденствия, здоровья и процветания, ничего при этом не делая.

Мои родители вовсе не помышляли о власти над местными жителями. Они продолжали вести исследовательскую работу, начатую еще в студенческие годы, поддерживали отношения со своими научными руководителями. Как я поняла, их основной задачей было воссоздание древних магических артефактов, не имеющих аналогов по силе и уникальности. Их интересовали символы власти, принадлежавшие древним правителям прошлого, их действие и свойства, способы изготовления и возможность воспроизведения.

Конечно, каждый артефакт создавался порой не один десяток лет, а для его воплощения применялись редкие, уникальные материалы, такие например, как минерал эженит, добываемый в недоступном месте на самом высоком зубце в Железных скалах. Как их удавалось доставать папе и маме, я не знала, но к нам то и дело прибывали посыльные с огромными коробами. Иногда приезжали друзья по институту и тоже, я уверена, не с пустыми руками.

Так что выбора, куда поступать, у меня практически не было. Только на факультет магических артефактов. Для отвода глаз я подала документы еще на два факультета: прикладной магии и научных суеверий. И если первый еще был худо-бедно полезен, а выпускники его пользовались спросом в самых различных областях, то второй, по моему мнению, следовало назвать «шарлатанство в чистом виде». На его кафедрах на полном серьезе обосновывали различные приметы и необъяснимые явления, подводя под них (а если точнее — загоняя пинками) научную почву.

На ФМА меня приняли без долгих разговоров, хотя никто не мог признать в никому не известной провинциалке дочь Южина и Санниэль, так звали моих родителей. Потому что незадолго до их смерти, сразу после переезда к папиному двоюродному брату, меня вынудили сменить и имя, и фамилию. Теперь я зовусь не Тинниэль, а Юстинния. Сначала я сопротивлялась и даже плакала, несмотря на то, что это было мамино пожелание, и лишь теперь поняла, насколько она была права.

Вот какие воспоминания навеяли «Редкие артефакты древности». Грустные и светлые одновременно.

Итак, я с замиранием сердца открыла книгу. Подзаголовок гласил: «Амулеты, нужные правителю всякому». Не сомневаюсь, что нужные, вот только где их взять-то?

Первым шел «Венец мудрый и справедливый». Владела сим замысловатым артефактом древняя царица Дола Каменного Бланка Великая. Венец представляет собой корону с семью лучами и пятью крупными бриллиантами. По утверждению книги, корона давала прозорливость и умение читать в душах подданных все желания, стремления и помыслы. Позволяла находить единственно верное решение в запутанных ситуациях и спорных вопросах. По-моему, этими свойствами должен обладать любой правитель безо всякого венца.

За венцом следовал ошейник… простите, колье для чтения мыслей. Тут я задумалась надолго. Представила бедного правителя в сем колье на каком-нибудь многолюдном сборище, где и так гвалт стоит неописуемый. А тут еще и мысли каждого из собравшихся слышны. Ну, и что произойдет с бедным самодержавцем? Да он с ума сойдет от какофонии!

Далее шел пояс целомудрия. Ну, самый обычный поясок, ничего особенного. Тактично умалчивалось, как именно он действует, зато расписывалось, каким целомудрием станет обладать правитель, отчего непременно возвысится в глазах верных вассалов.

Перевернув страницу, я увидела страшный и мощный (по словам летописцев) артефакт, ради которого и собиралась приобрести книгу. Жезл Ктора. Легендарный жезл, утерянный в незапамятные времена в великой битве трех рас — эльфов, троллей и людей.

Ктор, тогдашний правитель тролльего царства, владея сим могучим артефактом, одерживал победу за победой и казался практически неуязвим. Однако в битве при реке Желтушке меткий стрелок из эльфов (имя неизвестно) пронзил руку Ктора, сжимавшую жезл. Правитель, находившийся в это время на мосту, разжал кисть, и артефакт немедленно погрузился в пучину реки. Не желая расставаться с жезлом, Ктор бросился в воду. Что, собственно, и решило исход битвы — ни Ктора, ни его артефакт более никто не видел, их унесли стремительные воды. Троллье войско было деморализовано и разбито наголову.

Было тут и схематическое изображение жезла. Стержень с навершием в виде большого алмаза и четырьмя драгоценными камнями разных цветов и надписями под ними — красный рубин (живое), синий сапфир (водное), зеленый изумруд (растущее), серый хрусталь (каменное). Для чего служили камни и как управлять жезлом, не пояснялось. Может, он давал правителю силу и мощь определенной стихии, а то и сразу всех четырех?

Из глубин памяти всплыло, как я сижу на нижней ступеньке лестницы и слушаю голоса родителей, доносящиеся из-за двери в лабораторию.

— Жезл уже практически готов.

— Практически, но не совсем.

— Что ты имеешь в виду, Саннниэль?

— Надо настроить его на хозяина.

— Зачем? Заказчик и так может им пользоваться, безо всякой настройки.

— Хозяин жезла и наш заказчик — разные люди.

— Разные?!

— Конечно.

— Ты шутишь.

— Нисколько. Неужели ты хочешь, чтобы этот неотесанный мужлан получил полную и нераздельную власть? Нам нужен человек, который мог бы остановить нашего заказчика и не дать тому переделать мир по своему желанию.

— Ты считаешь, это поможет?

— Я считаю, это единственно правильное решение.

— Мне уже жаль того, кто станет хозяином жезла.

— Почему?

— Большая ответственность, это раз. И потом, такая ноша может оказаться ему не по силам.

— И тем не менее…

— Хорошо, Санни. Почти убедила. И… кого ты предлагаешь сделать хозяином?

— А ты не догадываешься? Конечно,…

А дальше…

Дальше все расплылось как в тумане. И одновременно голову будто пронзили острой иглой — от основания черепа до макушки. Боль была дикая, никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Я запрокинула голову, потерла виски. Помассирована кончиками пальцев крылья носа. Сделала вдох, задержала дыхание. Выдохнула. Ничего не помогало. Игла лишь крепче укоренялась в могу, ветвилась и размножалась, находя все новые болевые центры. Я зажмурилась. Перед глазами поплыли яркие пятна.

Я не заметила, как и когда в библиотеку зашел Лесс.

Лишь услышала его обеспокоенный голос:

— Ты чего?

— Голова внезапно разболелась, — жалобно сказала я, стараясь не двигаться и не провоцировать иглу на дальнейшие диверсионные действия в мозгу.

— Сейчас посмотрим. Сиди прямо, расслабься, закрой глаза.

Он встал позади меня и положил одну руку на затылок, а вторую — на макушку. Я почувствовала прохладу, приятным ручейком стекающую от темечка к шее и ощутила, как боль постепенно отступает, игла и все ее производные тают и тают, исчезая окончательно.

— Лучше? — спросил Лесс, убирая руки и усаживаясь рядом со мной в кресло.

— Лучше, — кивнула я и глубоко, с наслаждением вдохнула. — Наверное, усталость дала себя знать.

— Если бы усталость, — хмыкнул парень. — У тебя заблокирован приличный кусок памяти.

— Чего? — изумилась я — Кусок памяти?

— Того. Ты пыталась в него залезть, но сработала защита. Снять ее я, увы, не могу. Может лишь тот, кто ставил. Ну, или при определенных обстоятельствах защита спадет сама.

— Защита? Да на кой кому-то ее ставить?

— Вот и мне интересно.

Он встал, прошелся туда-сюда по кабинету. Снова сел рядом. Внимательно посмотрел в глаза. Спросил:

— Ты про что думала, когда голова заболела?

— Да вот. Книжку читала.

Я показала открытый фолиант.

— Ого. Древние артефакты. Нетривиальный выбор для девушки, скрывающийся от правосудия, — сказал он насмешливо.

— Нормальный выбор, — обиделась я.

За кого он меня принимает? Что такого в моем интересе к магическим древностям?

— Нормальный, нормальный, не заводись, — успокоил Лесс. — А конкретно про что читала?

Я ткнула пальцем в страницу.

— Угу. Про жезл, значит. Не иначе, древний Ктор восстал из вод Желтушки, извлек оттуда же мощный артефакт и снова хочет завоевать мир.

— Не восстал и не извлек, — меня слегка раздражало намерение Лесса перевести все в шутку. — Просто… я предполагаю, что жезл сумели изготовить заново.

Лесс обидно засмеялся и посмотрел на меня снисходительно:

— Кто? Кто, Юсти, его сделал? Это невозможно! Не сохранились ни подробное описание, ни технология изготовления. Мы, помнится, еще будучи студентами пытались соорудить нечто похожее, но увы. Быстро поняли: жезл — всего лишь легенда. Никакого жезла нет и быть не может, успокойся.