Бесплатный фрагмент - Апрельское зеркало

Серия книг авторского мира азиатского фэнтези:

Весенняя Коллекция

***

Апрельское зеркало.

***

Мартовское стекло: кто убил Бога?

***

Майские осколки: забыть, чтобы помнить.

***

Июньский зной: песнь нэко ёкая.

***

Июльский жар: твой любимый псих.

Автор: Энн Костэ

Апрельское зеркало.

Пролог

Ночь спустилась подобно бархатному одеялу на провинцию Е ипхи, расположенную в самой далёкой части Кореи эпохи Чосон. Для самого государства этой провинции никогда не существовало, и было это хорошо или плохо — никто никогда не узнает. Здесь так же, как и везде, люди жили по ситуации, порой гонимые и ущемлённые властью чиновника Пак Ын Мина. В целом Пак Ын Мин был неплох как руководитель; таких людей, как он, всегда окружают тайны — и плотной паутиной плетутся интриги, которые не в силах вообразить ни один смертный. Одинокий мужчина, который смог воспитать двоих сыновей — Пак Сон Хана и Пак Ха Сока, — изящно и мягко управляя целой провинцией, заработал неплохую репутацию, но не всё так гладко. По неизвестным причинам его старший брат Пак Чэ Юн, предыдущий чиновник провинции Е ипхи, скончался при странных обстоятельствах; тело так и не было найдено. Это случилось, когда Пак Ын Мину стукнуло двадцать лет и он вернулся с внешнего мира. Смерть чиновника Пак Чэ Юна потрясла народ; волнения среди людей не угасали и по сей день. Всё, что оставил после своей смерти Пак Чэ Юн — это трёхмесячное дитя, девочку Пак Унхе Гю, которую впоследствии и взял под крыло Пак Ын Мин, зарекомендовав себя как отец провинции Е ипхи. Этот поступок официально подарил ему провинцию.

Большим минусом для народа провинции Е ипхи было, без сомнения, то, что они не могли никому рассказать о своих бедах и найти защиту у императора, но в целом никто не нуждался в этом, или же им было безопасно так думать. Ни одна ситуация внутри провинции не могла нарушить ход вещей, время текло здесь своим обычным ходом, не тревожа своим существованием весь остальной мир. Е ипхи была скрыта от глаз и от всего мира.

Ночь овладела полностью провинцией; зажглись фонари, освещая пустые улочки. Только около дома кисэн сновали люди в поисках развлечения и выпивки. Многим нравилось общество девушек, каждый был не против тратить свои деньги ради хороших шоу и зрелищ. Артистичные кисэн славились на всю провинцию, они подогревали интерес публики своими необычными танцами и приятной компанией. Поговаривали, что туда наведываются сам Пак Ын Мин и один из его сыновей. Его никто не видел, но злым языкам было просто плевать. Сами кисэн поговаривали в жарких беседах с гостями, что здесь порой бывает дочь усопшего Чэ Юна — Унхе Гю. Она сбегает под покровом ночи из дома и приходит сюда в обличии мужчины. В целом такие слухи привлекали большой объём посетителей, что давало несказанный оборот звенящих монет, основной процент которых отходил в руки чиновника. Взаимная выгода путём нелепых слухов.

Танцы, развлечения, пьяные мужчины, вкушающие божественный нектар из рук красивых девушек, сам воздух, наполненный неудержимым весельем. Всё искрит и танцует, рай для уставшей души и отрада для глаз. Здесь кисэн дарили крылья мужчинам, распускаясь в их руках подобно маковому цвету, щебеча на ушко речи, сравнимые по красоте с цветущей сакурой.

— Я РАССКАЖУ ПРАВДУ! БОЛЬШЕ НЕ БУДУ МОЛЧАТЬ! — Звук падающего и разлетающегося вдребезги фарфора, глухой шлепок.

— НЕ НАДО! НЕ-Е-Е-Е-Е-Т! — Раздался душераздирающий вопль, заставивший всех погрузиться в тишину. Все отдыхающие замерли, переглядываясь и перешептываясь. Крик вновь повторился, уже еле слышный, с лёгкой хрипотцой, словно сжираемый пламенем неистового огня дракона. Отчетливые всем три буквы. Буквы имени обидчика:

— Ха… Ю…

Кисэн ринулись на крик, спеша на помощь своей коллеге; за ними последовали отдыхающий лекарь Ли Динь Ку и комиссар Юн Пах Чхве. Прибежав на место, где были слышны крики, они увидели, что там лежала очень красивая девушка. Её чёрные волосы были растрёпаны; алые губы немного приоткрыты, словно она готовилась подарить свой поцелуй невидимому гостю. Из её сердца лилась струйкой алая кровь. Однозначно, на крики девушки никто не успел явиться вовремя, она была убита. Кругом были разбросаны вещи и разбиты все фарфоровые статуи. Комиссар Юн Пах Чхве выбежал через задний ход в надежде увидеть в беснующейся темноте хоть кого-то — и, да, он увидел силуэт в чёрном одеянии с красной повязанной лентой вокруг пояса, скрывшийся в пучине лесной глуши, словно тень. Добежав до того места, где была тень, он обнаружил клок чёрных гладких волос, которые поспешно спрятал себе в карман, возвращаясь на место преступления.

— Комиссар, убитую девушку зовут Ю Ён Хва, — доктор Динь Ку встал с колен и подошел вплотную к нему, что-то шепча на ушко.

Пах Чхве тяжело вздохнул и, окинув место преступления быстрым взглядом, поспешил избавиться от любопытных глаз и ушей:

— Так, расходимся, это всего-навсего мёртвая кисэн.

Люди пошли прочь; между ними изящно, словно скользившая по волнам лодочка, прошла красивая женщина лет сорока пяти в ярком ханбоке, это была управляющая домом кисэн.

— Госпожа Шин Со И, нам с вами есть о чём поговорить.

Женщина расплылась в милой улыбке; её красоту не мог испортить ни возраст, ни какие-либо другие обстоятельства и несчастья, случающиеся в доме кисэн. Она управляла им очень давно и повидала немало гостей в этом месте.

— Вы правы, комиссар. И чем быстрее это произойдёт, тем лучше это будет для нас. Иначе общественность захлестнёт паника…

* * *

Тяжёлое утро осветило снующую и спешащую Москву ярким светом, пробираясь в самые укромные уголочки города. Наполняя его природным светом добра и позитива.

Не особо высокая девушка 165 см ростом заваривала себе кофе с цельным молоком. Она поднялась сегодня несказанно рано, что было непосильной ношей. Обычно в девять утра своего выходного дня она беззаботно нежилась в кровати, укрытая пледом, и пускала слюни в подушку. Сейчас же она просто стояла с кружкой горячего напитка из отборных зёрен арабики, в её голове был полный беспорядок, мысли лились рекой. Бурный поток, снующий по недрам разума, остановить который было невозможно, а понять — просто нереально. Великие умы сошли бы просто с ума от того, что сейчас творилось в этой юной женской головке. Ведь и правда, если подумать. Женский мозг — это невероятно большой склад различных мыслей, связанных тонкой нитью эмоций, сменяющихся за доли секунды.

В кухню вальяжно вошла ещё одна девушка, обмотанная в полотенце; её короткие густые волосы торчали в разные стороны, словно мокрый и до безобразия колючий ёж, из-под хлопкового полотенчика выглядывали два аппетитных бугрища, и не только. Суровые реалии, когда живёшь с подругой без комплексов, которая и младше тебя, и менее застенчива. В целом, вообще непонятно, когда это вы успели стать подружками, да ещё и жить начали вместе, на твоей квартире, приобретённой в ипотеку. Устраивая друг перед другом дефиле.

— Анфиса Сергеевна, Вы уже встали? — Девушка в полотенце, недоумевая, посмотрела на бодрющую подругу. Немного лохматую, в растянутой футболке, прикрывающую только неприличные места, в милых тапочках в виде растоптанного полудохлого Пикачу.

— Ещё одно слово, Маргарита, и я вылью тебе на голову свой кофе, — Анфиса демонстративно села за стол; она безумно хотела спать, и осознание того, что ей пришлось встать в девять утра, её безумно злило. Да, без сомнения, её подруга была совершенно не виновата, но есть одно незначительное «но»: она просто сейчас не в том месте и не в то время.

— Я так понимаю, госпожа не в духе? — Маргарита привыкла к вечно рычащей подруге и уже научилась сглаживать острые углы характера Сергеевны.

Девушка подняла свой взгляд на подругу. Как же она была права! Анфиса добродушно улыбнулась, скрывая под этим свои истинные чувства:

— Да. Мои друзья решили встретиться в двенадцать дня в Аннино, это безумно далеко.

— А ты не ходи, — Маргарита плюхнулась на стул, внимательно смотря на Анфису, — скажи, что ты не можешь, у тебя кошка рожает.

Сергеевна улыбнулась. Как бы она хотела быть такой же простой и лёгкой, но нет, скверный характер и отсутствие логики были главным её мотиватором:

— У нас живёт кот, — быстро подхватившись с места, выбегая из кухни на одном дыхании, девушка выпалила: — Ты меняешь коту лоток.

— Но мне на работу… — простонали вслед из кухни; голос был полон отчаянья и несправедливости этого мира.

— Пофиг. Ты младше — тебе и убирать, — заключила Сергеевна, одеваясь на ходу. Увы, но, как факт, ей надо было ехать очень долго и далеко, плюс зайти в магазин, а вот убирать какашки за Бальтазаром особо не хотелось.

— Но Бальтазар самый маленький, — всё так же роптала с кухни Маргарита; она безумно не хотела убираться.

— Ещё одно слово — и кто-то будет жить на улице, — грозно рыкнула Анфиса.

— Я поняла, госпожа, — девушка сдалась. Ну, а что ещё остаётся делать, как ни крути, Бальтазар — любимчик Анфисы. Хоть сама девушка не признавалась, но кот появился из-за печали, которая разрывала сердце Анфисы. Дурацкие прививки, бывший парень, резкое изменение в жизненном уставе. Больно ударил бывший. Хоть Сергеевна и держалась молодцом, это только из-за того, что её дела в другом аспекте жизни пошли в гору. Деньги, кот и она, Маргарита.

— Бесишь меня, я пошла. Поцелуй за меня Бальтазара, — Анфиса быстро захлопнула дверь. Её котик был приобретён в доме малютки для бездомных животных, оказался метисом бенгальской кошечки и соседского кота Бориса. Поэтому его и ещё троих братьев выкинули на мороз. Когда их нашли добрые люди, выжил только он. Характер оказался весьма демонический; хотя, как только увидел на пороге приюта её, прекрасную Сергеевну, сразу направился к ней, заявляя всем остальным животным, что это его хозяйка. Между ними сразу пробежала искра, и непокорный нрав кота был усмирён добротой девичьего сердца. Как бы он себя порой взбалмошно ни вёл, Бальтазар был любимцем Сергеевны и Маргариты. Вообще её союз с Марго был весьма странный, словно они состоят в союзе, который соединил два одиноких сердца воедино, но это была иллюзия обмана. Вряд ли кто-то когда-то мог допустить ту мысль, что девушка, которая всегда улыбается и смотрит на мир с блеском в глазах, уже давно похоронила свою веру, надежду и любовь, и теперь просто танцует на их остывших телах. Мрачный одиночный дэнс под прозрачные, словно слеза, струны разбитого в клочья сердца.

Друзья Анфису ждали уже в кафе; путь к ним оказался на редкость долгим. Это было неудивительно, ведь, по классике жанра, ввиду своей лёгкой невнимательности, девушка очень плохо ориентировалась в метро.

Когда она увидела своих друзей, которые уже потягивали кофе, ей стало легче; злость немного отступила. Разве можно было на них злиться? Юноша Александр Фулибанько, — кстати, которому позавидовал бы любой джентльмен, — с роскошными русыми волосами, которые своим только видом заставляли дрожать барышень, источал сладострастные звуки восхищения. А когда он начинал читать стихи Есенина наизусть, при этом перебирая своими пальцами струны гитары, сердца девушек разбивались от его речи, словно морская пучина от скалы. Очень интересная личность, о да, а рядом с ним Рата Ромонова. Девушка с интересной фигурой роста 158 см и задатками спортсмена. Как она играла в баскетбол, это надо было видеть. Лучшая нападающая в футболе, она просто рвала мужчин в клочья, так же, как и профессиональных спортсменов. Тренировки и ещё раз тренировки. С Александром они смотрелись гармонично; правда, она дышала ему в пупок. Сергеевна же была середнячок по росту; идеально подобранные друг к другу люди.

— О, привет! — Рата двинулась вперёд, обнимая Анфису. С первой же секунды она уловила недовольство девушки. — Опять зла?

— А разве бывает как-то по-другому у неё? — заключил Фулибанько, придвигая ближе к Сергеевне поднос с заказанной едой.

Девушка им устало улыбнулась; она так хотела им рассказать, как ей тяжело, и всё не так, как должно быть, что она запуталась в себе. Но нет, она не хочет, чтоб её друзья хоть как-то переживали за неё:

— Я, как Халк, всегда зла.

— Я сейчас, — Рата поспешно встала из-за стола, поднимая вверх указательный палец, и направилась к выходу, отвечая на телефонный звонок. В данный момент ей срочно нужно было поговорить по работе, и мешать друзьям она не собиралась.

— Всё ещё думаешь о нем? — вопросительно посмотрел Александр на свою подругу. Та явно была застигнута врасплох. Она не хотела поднимать эту тему. Сергеевна отхлебнула глоток ещё горячего кофе и, заглянув в пугающую голубую бездну глаз Фулибанько, тихо прошептала:

— Ты был прав, я не понимала, что влюбилась. Но, к счастью, для меня это всё закончилось безболезненно.

— Не ври только мне, пожалуйста, — Фулибанько взял за руку Сергеевну; девушка встрепенулась, отдёргивая руку. Ей были чужды чьи-то прикосновения. — Я не слепой, я всё вижу. И знаю, о чём молчит твоё сердце.

— Я не хочу говорить об этом, — Анфиса резко отвела взгляд; она не хотела смотреть на друга. Неосознанно для себя она чувствовала вину перед ним. Вину за то, что она всех обманывает, и вину перед собой, так как она не в силах скрыть свою боль от посторонних глаз. — Есть другие более важные дела, чем просто мой хреновый опыт.

— Что же для тебя может быть важнее дружеской поддержки? — непонимающе воскликнул Александр; он не мог осознать, почему она так противится помощи. Он ей не враг, и всё же девушка всеми мыслимыми и немыслимыми путями стоит на своем, не желая признавать очевидные вещи.

— Отстань от неё, мы здесь бессильны, — Рата кинула телефон на стол и внимательно посмотрела на друзей, — вы ведете себя, как дети. Просто признайтесь, что не умеете безболезненно признавать своё поражение.

— Я признаю, — поддержал Фулибанько.

— Я категорически против такого мнения, — возмутилась Анфиса; она умела принимать поражение. Но ведь она поддалась женской слабости, это говорит о том, что она проиграла бой сама с собой.

— Ты непробиваема, — устало заключила Рата; она хорошо знала Сергеевну. Через месяц-другой та обязательно признается в своей оплошности, ну, а пока она просто всех спалит своим негативом. И вот даже сейчас, сидя и улыбаясь им, Анфиса была готова разорвать всех и вся в мелкие клочья, не больше и не меньше. Маньяк или же просто обиженная женщина? Очень сложный вопрос, стоит ли на него отвечать?

— Но мы тебя любим, — Александр со всей дури приободряюще стукнул Сергеевну по плечу; девушка вопросительно уставилась на него своими зелёными глазами, — такой, какая ты есть. Ведь так, Рата?

— Бесспорно, — заключила Ромонова. Наверное, за всё время это были самые милые слова, что могла услышать Сергеевна. Да, она порой злилась на своих друзей, делала им больно, но на протяжении не одного года они были рядом. Правда, сейчас всей компании не хватало Надежды. Она рванула в Поднебесную в поисках умопомрачительного эксклюзива по приказу редакции. Хрупкая девушка с белой копной волос наперевес, со стальными яйцами всегда удивляла всех своей бескомпромиссностью. Этакий мужичок в юбке; как она уживалась со своим мужем, было непонятно. Жгучий на темперамент татарин смог дополнить и заткнуть многие дыры и вместе со своей женой, оказывая поддержку, мотался с ней по работе. Когда они только успевали и работать, и строить отношения, было непонятно. А вот Анфиса, Рата и Александр были трио одиночек, которые, словно одичалые обезьяны, снующие на ветке в джунглях, всё пытались строить свою любовь, как в одном очень известном шоу, идущем по телевизору. К счастью или же по воле судьбы, получались обычная белиберда и бесценный жизненный опыт. Который на фиг никому из них не упирался ни в какие места.

— К слову сказать, о нашей любви к тебе, — Фулибанько встал из-за стола, пристально смотря на Рату. Та немного закопошилась. Сердце Сергеевны сжалось до перепелиного яичка. Девушка напряглась. — Мы хотим сделать тебе подарок.

— Теперь ты полноправный обладатель квартиры, — Рата включила телефон, там показалась счастливое лицо Надежды, — и мы все.

— Я — тем более, — заключила девушка по ту сторону. — При этом зная, как ты любишь всё азиатское.

— Кроме мужчин, — Александр вновь по-дружески задел Анфису рукой. Не мужчина, а просто шитик.

— Мы дарим тебе косметический столик в корейском стиле, эпохи фиг её знает какой! — закричала Надежда по ту сторону, прекрасно зная, и какой эпохи, и прочие нюансы касательно подарка.

Сергеевна замерла; в её руках были документы на право обладания столиком, уже оплаченные. Да и доставка была на сегодня, восемь вечера.

— Ребята, вы сумасшедшие. Отбитые на всю голову, он безумно дорогущий, — Анфиса растерялась; она не знала, как реагировать на такой подарок.

— Нет, мы просто тебя любим, — Рата стала чесать вокруг глаз. Это было так волнительно, что она неосознанно, невзирая на свою жесткость и скверный зачастую нрав, расплакалась. Виду старалась не подать, но чёртовы слёзные железы её выдали.

— Люди, но у вас у самих ипотеки, — всё никак не могла успокоиться и поверить в происходящее Сергеевна. Она знала, что её друзья тоже, как и она, сидят, плотно взятые за задницу ипотекой, и умудрились сделать для нее подарок. Сумма этого столика была ну не совсем, чтоб дорогая, но она сама бы смогла его позволить себе только через два месяца.

— Лучше обними нас, бука, — Александр полез обниматься. Да уж, такого никто не ожидал. Это был необычный подарок, тот, который ты безумно хочешь приобрести и всё откладываешь этот момент; то дождь, то обои не той цветовой гаммы. Самая же большая ценность, которая не соизмерима ни с чем и бесценна, так это счастье иметь людей, с которыми не страшно в свои 29 лет рыдать на весь ресторан быстрого питания, словно дурочка с переулочка. Женщины… Сколько же эмоций вмещают внутри себя, никому не понять.

* * *

Вечером Анфиса уже вовсю собирала косметический столик; ближе к полуночи он стоял в её комнате с маленьким пуфом, сделанным под шёлк.

— Красиво. Теперь моя комната похожа на маленький уголок Кореи, — заключила девушка вслух. В комнату, важно перебирая лапками, вошел Бальтазар; крутясь и извиваясь около ног хозяйки, он неоднозначно мяукнул и прыгнул на кровать.

— Да, знаю, поздно, пора спать.

Бальтазар был, словно часы; он знал, когда его хозяйка отправляется спать и просыпается. Пробуждается долго. Но благодаря ему это действие происходит очень быстро.

— А может, сериальчик? — выдавила жалостливо Сергеевна, садясь возле кота.

Да, спрашивать что-то у кота — это бредово, но сейчас здесь были только они. Маргарита пошла на свидание с очередным ухажёром; она редко появлялась дома, и её присутствие было нераздражающим. Кот широко зевнул, посмотрел внимательно на свою хозяйку и, встав на задние лапки, облокотился об руку Анфисы, влажным носиком уткнувшись ей в щёку. Ласково потерся мордочкой, лёгким движением приподнялся на четыре лапки и, свернувшись клубочком, заурчал.

— Хорошо, как скажешь, я последую твоему примеру.

Погасив свет и укутавшись как можно лучше в плед, девушка стала засыпать.

Неистовое чувство тревоги овладело телом девушки в полудрёме; она ощутила, как её кровать медленно поплыла в сторону выхода. Шорох, проносящийся подле уха, яркая ослепляющая вспышка света, похожая на раскаты молнии. Не думая ни о чём, девушка открыла глаза и привстала; она опешила, так как находилась в другом месте. Щебетали птички. Кажется, это сон.

В комнату вошла девушка, на вид — в очень дешёвом ханбоке; сразу было ясно, что она сонним и здесь, чтоб помочь Сергеевне одеться.

— Доброе утро, госпожа Унхе Гю, — девушка опустила взгляд и аккуратно сложила вещи, которые несла в руках. — Вы слышали? Убили кисэн Ю Ён Хву.

«Так, я сплю, а это, значит, моя больная фантазия, — пронеслась ясная мысль в голове. — И что мне делать-то сейчас?»

— А-а… — протянула девушка; никаких подсказок из спящего подсознания не последовало. Ведь когда мы спим, то немногие могут управлять своим сном и делать всё, что пожелают. А главное, всегда всё на редкость логично, а тут просто неописуемая пустота. Как себя вести, что делать. Словно жизнь на перезапуске. Ты главный герой и уже в гуще событий, но что делать, ты не знаешь. Ты вообще ничегошеньки не знаешь, так как это не твое время.

— Напомни, ты кто?

— Я Ваша личная куннё, — девушка вопросительно посмотрела на свою госпожу, — Ли Ин Мин.

— Оставь меня, — дерзко приказала Унхе; да-да, именно Унхе. Анфиса сейчас спит, а это сейчас, судя по всему, другая ипостась, о которой предстоит узнать в процессе сна. Да уж, сложно, знать бы вообще хоть что-то об этом месте! Служанка быстро удалилась. Девушка кинулась к зеркалу; перед ней стояла кореянка. Это была она — славянка Сергеевна, но только, по всей видимости, здесь, в мире снов, она Унхе Гю. «Кажется, это будет интересный сон», — радостно пронеслось в голове. Если мыслить здраво, а как иначе? Это сон, и здесь простая логика бессильна. Смущает только, что всё очень реалистично, а не так, как бывает в мире грёз. Воздух, тепло тела, даже едва уловимая пыль на таком же столике, как у Унхе Гю, в комнате в Москве. Словно она и не спит. Если присмотреться, то, судя по внешнему виду, девушка из знатного рода. Непонятным является только тот факт, при чём тут убийство кисэн? И как она с ним связана?

Удивительное место, да и чувство новой жизни в месте, о котором не знаешь и всё так же прекрасно выглядишь. Ну, может, только минус килограмм 6—7.

— Так, я до утра должна узнать всё об этом месте. И, как полагается во снах, найти убийцу и проснуться, — Унхе села, прислушиваясь к внутреннему голосу; он молчал. — Ин Мин, мне надо одеться, — приказным тоном сказала девушка.

Как только её служанка вошла, Унхе немножко обалдела. По-другому сказать было никак. Возле неё сразу начали суетиться, она даже не прилагала усилий. Её одели, накрасили, завязали волосы, украшая нефритовыми заколками. Уже через час, так показалось Унхе, она была полностью готова. Пока её собирали, она узнала, что её зовут Пак Унхе Гю, она дочь чиновника, который пропал после своей смерти. Воспитывалась она дядей, родным братом отца Пак Ын Мином. Есть два красивых брата, похожих друг на друга, словно зеркальное отражение. Различить их можно по лентам, вплетённым в волосы. У каждого брата по три цвета, вплетают они их по желанию. Есть один универсальный цвет: в праздники они, помимо своих, отведённых им цветов, вплетают ещё и красную ленту с вышитой золотой нитью, на ней изображение саблезубого тигра в прыжке. Эта лента — символ их семьи и знатного статуса. Сон Хан носит в своих волосах ленты ядовито-салатовую, золотую и пастельно-розовую. Ха Сок имеет более нежный нрав, чем брат-близнец. Судить сложно, ведь это всё со слов Ин Мин, она служанка и вряд ли посмеет сказать что-то плохое о тех, кому верно служит, иначе не сносить ей головы. Унхе же сейчас вообще не знает ни одного брата, ни второго. Так вот, Ха Сок носит ленты нежно-берёзовую, чувственный лосось и задорный аметист.

Всё это было так сложно запомнить, Унхе готова была уже сдаться и проснуться, только вот интерес к своей фантазии не угасал. Надо действовать, а то утро настанет раньше, чем кончится путешествие.

— Госпожа, совсем забыла, у Вас сегодня встреча с комиссаром Пах Чхве, и он Вас уже ждёт, — виновато улыбнулась служанка; в последнее время она очень часто забывала о многих вещах и просьбах своей госпожи.

— Хорошо, — Унхе посмотрела вопросительно на свою служанку. Боже, девушка так бледна, ей явно нездоровится, а она улыбается и пытается угодить; может, стоило к ней быть добрее, невзирая на её статус служанки? — Ли Ин Мин, я хочу, чтоб ты отдохнула.

— Что Вы, госпожа, — девушка замотала головой, пытаясь привести себя в чувства, с плохо скрываемым энтузиазмом натянула на себя улыбку; она любила свою госпожу больше жизни и не могла позволить ей волноваться за себя. — Я прекрасно себя чувствую.

— Не спорь со мной, — Унхе Гю ловко встала и, кинув пару подушек с одеялом, показала на них пальцем, сменив свой голос на более жёсткий, — Ин Мин, ложись и отдыхай. Когда ты мне понадобишься, я найду тебя здесь.

— Но-но, госпожа…

— Не спорь.

— Вы очень добры, госпожа, — девушка учтиво склонила голову вниз; она была явно растрогана отношением к себе своей госпожи.

— Не надо только слёз, — Унхе посмотрела на своё отражение, — хорошие слуги в наше время большая редкость. И я не собираюсь тебя потерять, ведь я доверяю тебе.

Ин Мин широко заулыбалась; её госпожа вела себя очень странно, но это поведение никак не отразилось на её добром сердце. Да, Пак Унхе Гю не была идеалом хорошего поведения, но она никогда не обижала слуг. А к своей куннё она всегда была добра, словно между ними никогда не существовало статусного различия. Они были, словно друзья, за исключением одного лишь, но, как было прочитано в одной из книг: «Гусь свинье не товарищ».

Унхе Гю вышла из комнаты. Это было очень странно; всё время, которое она провела в обществе служанок, прихорашиваясь, её не покидало чувство реалистичности, и всё же это не могло быть правдой. Сергеевна сейчас дрыхнет в своей кровати, пуская слюни в подушку, и никак не может быть в Корее во времена Чосон. Двигаясь уверенно по извилистым коридорам поместья, она замерла, прислушиваясь к голосам; они оживлённо вели беседу.

— Я же говорил тебе быть осторожным! Что теперь делать? — проносился властный мужской голос.

Голос, который был в точности как первый, но на тональность выше, отвечал:

— Отец, Вы можете не беспокоиться, я устраню проблему.

— Ты должен этим заняться как можно быстрее, иначе статус нашей благородной семьи пострадает.

Унхе вплотную прижалась к двери; что-то ей подсказывало, что это будет интересно, и надо услышать как можно больше.

— Отец, ты же знаешь, я никогда не подведу ни тебя, ни кого бы то ни было из нашей семьи, — в голосе чувствовалась уверенность.

«Как интересно, интриги, — подумала девушка, как можно плотнее прижимаясь к раздвижной стене. — Очень странно, мне так же, как и в жизни, надо напрягать свой слух». К слову сказать, девушка хорошо воспринимала речь, когда смотрела на губы собеседника. Так она могла запомнить информацию более чётко. Если же просто слушала, то в одно ухо влетало, в другое вылетало, словно в трубу, надолго не задерживалось.

— Но, как бы то ни было, нам придётся избавиться от неё, — угрюмо говорил первый голос; в нём было столько опасности. Явно это тот персонаж, которого боятся все. Влиятелен и полностью бескомпромиссен; видимо, этот голос принадлежит дядюшке Ын Мину. По логике это должно быть так. К сожалению, это может быть неправдой, сон не дает подсказок, а должен.

— Хорошо, отец, я всё сделаю, — второй голос словно опечалился. — Она доверяет мне, я с лёгкостью исполню Ваше желание.

— Сын мой, ты можешь это сделать, как хочешь, — во властном голосе проступили высокомерные нотки усмешки. — Но прими решение мудрое, как велит сердце и требует власть.

Послышались шаги в сторону двери. Унхе засуетилась; она не знала, что делать — бежать прочь или остаться. Она замешкалась; ноги были как ватные, сердце щебетало, словно соловей в клетке. По ее телу мелкой россыпью скользнула дрожь. Такую дрожь во снах не испытывают, это была что ни на есть паника. Двери открылись, уверенным шагом оттуда вышел просто неземной красоты юноша. Бледная кожа, чёрные гладкие волосы, завязанные лентой цвета чувственного лосося в аккуратный хвост. Ровная спина… он изумительно красив.

— Сестрёнка, — произнёс юноша. Второй голос точно был его, только теперь он звучал более мелодично, словно трель соловья.

— Старший братик, — еле выдавила девушка, в голове прокручивая всё, что ей сказала служанка; без сомнения, это один из братьев-близнецов. Как странно, что его голос так сильно изменился. Недавно это был будущий правитель провинции Е ипхи, но сейчас перед ней просто милый юноша. — Ха Сок.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — участливо поинтересовался юноша; дверь за его спиной закрылась.

— Мне нужно прогуляться. Свежий воздух и чай, — вымолвила девушка; её ноги до сих пор не слушались. Унхе Гю просто стояла и смотрела на юношу. Словно умственно отсталая.

— Давай тогда прогуляемся в саду, — Ха Сок немного отступил назад, пропуская вперёд свою сестрёнку. В этот момент его беспокоил лишь один вопрос. Слышала ли она хоть что-то из его разговора с отцом?

— Я была бы рада, — глаза девушки забегали из стороны в сторону, — но мне надо идти. Меня ждёт комиссар Юн Пах Чхве в саду.

Что-то надо делать, подсказок нет. Странный, очень странный сон. Импровизация должна помочь.

— Что на этот раз? — Ха Сок изменил свой радушный тон; его голос стал более грубым, юноша прижал девушку к стене, перегораживая ей путь. — Ты от меня что-то скрываешь, не так ли?

Однозначно. Тут и к бабке-гадалке не ходи. Во-первых, Унхе — это не Унхе, а Сергеевна из России. Во-вторых, это сон какого-то шизофреника. В-третьих, девушка и знать не знает, что вообще творится, и почему Корея, да и ещё времена Чосона. Как бы логично то, что русская девушка с внешностью кореянки вообще ни хрена не знает.

Но вот первое впечатление о своём сводном братике Пак Ха Соке говорит, что он тот ещё мерзкий фрукт. Так как знакомство с ним проходит не очень гладко, или же девушка чего-то не знает и не может понять без явных подсказок сонного царства.

— Старший братик, ты же знаешь, у нас хорошие с тобой отношения, — девушка попыталась сопротивляться и ненавязчиво отодвинуть от себя юношу. — Я не посмею скрывать что-то от тебя.

Губы Ха Сока коснулись ушных раковин Унхе, шепча:

— Уж я надеюсь на твоё хорошее поведение, моя младшая сестрёнка. Иначе я могу тебя наказать.

Девушка немного расслабилась; по ее телу, словно волна, пронеслось пьянящее чувство наслаждения и пронзило острой стрелой в самое сердце. Внизу живота всё сжалось; это было чувство, да-да, то самое чувство, которое не спутаешь ни с одним другим. Чувство возбуждения. Вот те и поворот! Унхе Гю опешила, все чувства так реалистичны. Его томное дыхание вперемешку с чувством тревоги. Тембр голоса, в котором чувствуется опасность. Да и, в принципе, между ними что-то есть или кто-то из них просто болен — к примеру, Унхе, и у неё явная шизофрения. Чтоб прояснить ситуацию, придётся хорошенько расспросить куннё, вдруг она расскажет что-то интересное и прояснит ситуацию, что же происходит между ней и одним из близнецов.

— Ты меня пугаешь, — честно решила сказать девушка, чтоб хоть как-то снизить свой поток бурлящих чувств.

— Не бойся. Я всегда рядом с тобой. Следую по твоему следу подобно тени, безвольно и безропотно отданный на растерзание твоей красоте, — Ха Сок резко повернулся и скрылся за углом, оставляя после себя пьянящий запах ванили и табака.

Унхе Гю невольно улыбнулась. Такое странное чувство… Она в первый раз испытала такое. Смущает лишь то, что непонятно почему всё так реалистично и не пора ли зазвенеть будильнику, а то сон начинает уже надоедать. Хоть и поутру оставит лёгкий привкус романтизма.

Через пару поворотов Унхе вышла в сад. Под цветущей сакурой стоял мужчина; без сомнения, он тоже был красив. У него был очень тяжёлый выразительный взгляд. Тот взгляд, который говорит о непосильной ноше и ранее сделанном выборе, который привёл его к печали. Тут было понятно и без каких-либо подсказок, кто этот мужчина. Это комиссар.

— Приветствую Вас, Пак Унхе Гю, — промолвил Пах Чхве. Когда он видел эту девушку, казалось, что весь мир останавливает свой бег, и даже сейчас при виде Унхе сама вишня замерла, томимая в ожидании слов юной госпожи.

— Я тоже рада Вас видеть, Юн Пах Чхве, — девушка немного качнула головой, понимая, что не знает, как приветствовать комиссара, — Хоть и не совсем понимаю, что Вы тут делаете?..

Как ни крути, надо и самой разобраться, что вообще здесь происходит, но лучше всего будет, если она проснётся.

— Вы что-нибудь знаете об убийстве в доме кисэн? — Комиссар приподнял одну бровь; на его взгляд, девушка очень сильно изменилась с их последней встречи. К слову сказать, они виделись на редкость часто, даже если сама девушка об этом и не подозревала. Она редко была одна, всегда в окружении своих старших братьев Сон Хана или же Ха Сока. Если же не было их, то её общество разбавляла служанка. Поэтому за ней он мог наблюдать только издалека.

— А я разве похожа на того, кто знает?

Как же глупо отвечать вопросом на вопрос. Унхе это не смущало, но, судя по всему, у комиссара Юн Пах Чхве был другой взгляд на это мнение.

— Вас видели там вечером в день убийства, — настаивал комиссар. Он прекрасно видел, что девушка ничего не может понять, но его это волновало меньше всего. В приоритете было найти убийцу, ведь даже маленькая деталь сможет пролить свет на это дело.

Девушка замерла, думая, что сказать. Вселенная снов молчала. Кажется, импровизировать придётся опять.

— Мне пора, — девушка развернулась спиной к Юн Пах Чхве и быстро ушла. На душе царил целый калейдоскоп. Какой, однако, сложный сон, где единственное, что и происходит, так это куча вопросов. Зато стало ясно, что ей надо направиться в дом кисэн и побывать на месте преступления. Ведь не всё же просто так ведет её туда. План намечался сам собой, вот только где этот дом кисэн? И кого же ещё сможет встретить она в своём спящем воображении?

Растолкав Ин Мин, Унхе Гю направилась в дом кисэн. Оказалось, что девушка завсегдатай этого заведения и очень часто покидает поместье ради танцев и хорошей еды, слабоалкогольных напитков и развлечений, которые подвластны только ей. Управляющая дома кисэн Шин Со И специально для госпожи имеет в своём распоряжении красивых мужчин, но этот факт держит в секрете от любопытных глаз и ушей. Хотя слухи и ходят о мужчинах, танцующих для знати, никто так и не смог подтвердить эту информацию. Также управляющая Со И покупает у чужеземных купцов бразильский кофе и табак, который нравится Унхе. Очень странно, что управляющая дома кисэн оказывает такие специфические услуги только госпоже.

Всеми правдами и неправдами удалось уговорить Ин Мин отвести её в дом кисэн по какому-то особому ходу. Унхе и её служанка отправились в путь. Пришлось надеть мужские одеяния и слиться с толпой. Путь был сначала через центральный рынок, это невероятное зрелище. Всё как настоящее или же как в фильмах, только вот прямо осязаемо и руками, и всеми органами чувств. Унхе не переставала удивляться тому, что её сон напоминает с каждым разом её обыденную жизнь в Москве. Ничего не изменилось, она себя всё так же чувствует, как и раньше. Словно и не ложилась спать.

Вскоре они юркнули в лес и пошли по очень узкой и тернистой тропиночке. В ночное время здесь явно можно запросто потеряться, и никто не услышит ни криков, ни яростных воплей. Здесь царит умопомрачительная тишина, только песни цикад разбавляют всю мрачность этой дороги. Спустя какое-то время девушка со служанкой уткнулись в высокую стену…

— Вот, госпожа, мы пришли, — тихо прошептала служанка, словно боялась спугнуть невидимых человеческому глазу людей, или же чтоб их не услышали по ту сторону стены, что было бы более чем логично. В стене выпирала дверная ручка. Унхе аккуратно её провернула — и, о, невероятно то, как дверь открылась. Перед ней красовались красивые цветущие кустики и деревья, это был сад кисэн.

— Стой здесь, я пойду одна. Если что, кричи, — проговорила Унхе Гю, пробираясь вовнутрь. Ин Мин лишь только кивнула.

Девушка уверено пошла мимо кустов к странному домику, который по внешним признакам был опечатан; видимо, там и был найден труп кисэн Ю Ён Хва. Унхе Гю аккуратно открыла дверь и вошла вовнутрь; здесь явно никто не убирался, так как стоял едкий запах мертвечины и везде были осколки от разбитых фигурок.

— Вот и кто же мог это сделать? — задала себе вопрос девушка; это её волновало больше всего. Судя по всему, в скором времени она должна была проснуться и, к глубокому сожалению, преступника ей так и не удалось найти. Хотя, если подумать, что она спит и сон более чем реалистичен, то по этой логике значило, что всегда всё очевидно и убийца где-то рядом.

Унхе Гю стала осматривать углы, ведь преступник явно что-то мог потерять либо же оставить незначительную улику, которая приведёт следствие именно к нему. Так часто бывает в детективах, которые идут по телевизору. Девушке просто необходима эта очевидная улика для своевременного раскрытия этого дела. Взгляд девушки упал на косметический столик убитой кисэн, а точнее, на его ножки. Из-под столика на полу около правой ножки выглядывал уголок красной ткани. Сердце сжалось; это, видимо, то, что она ищет. Быстро его достав, Унхе опешила. Это была лента с их семейным гербом. Значит, убийца — кто-то из её родных.

За дверьми послышались тяжёлые шаги и разговоры. Один из голосов принадлежал комиссару. Думать было некогда. Если её здесь поймают, да ещё и с уликой, то обвинят её же саму. Ведь она была тут, никто не будет слушать Унхе Гю, пусть даже она и из знатного рода. Она ринулась во двор, скрываясь за цветущими кустами, предварительно спрятав улику в кармане. Выскочив через тайный ход к своей служанке, девушка обомлела, ноги подкосились сами собой; она стала падать и ударилась ладонью об куст розы. Странно, изначально его там вроде и не было. Так же, как и юноши; за локоть её схватил старший братик Ха Сок, предотвращая падение девушки.

— Попалась, — прошептал юноша.

— Братик, я всё объясню, — Унхе была удивлена; как так-то, когда успел прийти сюда её брат? Как он смог найти этот тайный ход, который был сделан только для неё?

— Я же не один раз с тобой разговаривал на эту тему, — он вопросительно уставился на девушку; у него были ярко выраженные скулы, для корейцев это феномен. Хотя что об этом может сказать девушка, которая живёт в России и не видела никого более прекрасного чем её братик, да и знать-то не знает, как должен выглядеть истинно прекрасный корейский парень из Чосона? — Если кто-то узнает об этом входе, кроме нас, что ты будешь делать?

Стало более чем ясно, Ха Сок тоже знал об этом проходе, значит, их взаимоотношения хорошие… или же нет, если судить, как он себя вёл при первой встрече. Однозначно, нужна пояснительная бригада, иначе ничего не понять. Девушка окончательно запуталась.

— Нам надо вернуться домой, — Унхе опустила взгляд; она чувствовала себя виноватой под этим жёстким взглядом своего двоюродного старшего брата.

— Больше так не делай, — он потащил девушку за собой. Это было так грубо, его хватка была сильной, но пальцы сжимали очень нежно. Явно юноша был обеспокоен всем тем, что сейчас происходило. Но виду старался не подавать.

Всё время Ха Сок и Унхе молчали, никто ничего не говорил. Он впихнул её в комнату и закрыл дверь. Девушка рванулась к двери, заведомо понимая, что не сможет выйти; прошептала:

— За что ты так со мной?

— Ты же знаешь, я волнуюсь о тебе, — Ха Сок говорил очень тихо; в его голосе слышалось некое беспокойство, которое почувствовала Унхе. — Убили кисэн, а если бы и с тобой что-то случилось, я б не пережил это.

— Но я же была осторожна! — возмущенно бросила Унхе, с вызовом смотря на юношу. — Мне было интересно, от этого ты меня никак не убережёшь.

— Да, я знаю, что ты своевольна, — Ха Сок широко и открыто улыбнулся. — Поверь мне, тебе не стоит в это ввязываться. Это может быть очень опасно для тебя и всех нас.

— Здесь есть только один, кто представляет угрозу: это ты! — Унхе ударила в дверь кулаком. — Ты запер меня без причины. Я не могу понять, почему?

— Я же сказал, — голос Ха Сока стал раздражённым, — тебе не следовало покидать поместье. Пах Чхве занялся убийствами в доме кисэн. Он может подумать, что это ты, глупышка.

— Стой, — девушка немного напряглась. — Убили лишь только одну кисэн, а ты говоришь об убийствах. Значит, есть ещё одна жертва?

Дверь резко открылась; яростные глаза Ха Сока смотрели на девушку, и если бы он мог, то в одночасье сжег её дотла. Он сделал шаг вперёд, девушка отошла назад.

— Обоих жертв ты знала прекрасно, ты сама этим девушкам помогла стать кисэн. А теперь они мертвы. Всё просто, по логике глупых людей убийцей можешь быть ты. А причина банальна: ты просто не поделила с танцовщицами своего личного мужчину кисэн.

— Что ты несёшь? Может, ревнуешь? — Унхе попыталась наброситься на Ха Сока с кулаками, ведь это больше всего было похоже на окончание сна. Когда, кажется, всё подошло к своему логическому завершению. И ясно как белый день, что между ними что-то есть: страсть, любовь, тайны. Да может быть всё, что угодно. В этой ситуации есть только единственный ответ, который хоть как-то может напоминать правду: рано или поздно всё, что не связано, свяжется, картина станет более ясной, а действия приобретут логический смысл.

Юноша ловко извернулся и заключил её в объятия со спины. Унхе Гю почувствовала дыхание старшего братика у себя на затылке.

— Но ты не думай, я не ревную, — он нежно вдохнул запах её волос, — Ты не убийца, мы это знаем оба. Но тебе следует посидеть и подумать над своим поведением. Сегодня я не буду с тобой ночью читать «Альбом облака и дождя» Ким Хондо.

— Всё, — девушка сдалась, она совсем запуталась в своём сне. Ха Сок разжал свои объятья, отпуская ее.

— Спи, моя радость, — он погладил её по волосам и ушёл прочь из покоев. Унхе завалилась на кровать. Какая-то слабость пронизывала все её тело, и она просто закрыла глаза.

Неистовое чувство тревоги опять овладело телом девушки в полудрёме; она ощутила, как её кровать медленно поплыла в сторону выхода. Шорох, проносящийся подле уха, яркая ослепляющая вспышка света, похожая на раскаты молнии. Не думая ни о чём, девушка снова открыла глаза. Бальтазар вопросительно смотрел на свою хозяйку.

— Мяу.

Такое чувство, что Сергеевна и не засыпала вовсе, просто из России вмиг переместилась в Корею во времена Чосон. Совершила путешествие туда и обратно длиною в ночь.

— Вот это сон…

Лёгкая боль в руке, которой она ударилась, пока спала, об куст розы, вмиг привлекла внимание девушки. Это было словно удар молнии, миг — и всё. Анфиса посмотрела на свою ладонь; на среднем пальце был порез от шипа прекрасного растения.

— Что за чёрт в кимоно?

В комнату вошла Маргарита; она выглядела очень бодрой и отдохнувшей. Когда она посмотрела на подругу, её взгляд изменился. Очевидный до глубины одного места вопрос не заставил себя долго ждать:

— Ты где-то была?

— Нигде, я спала, — выпалила Сергеевна. Ведь действительно, она спала, а то, что ей снилось и она была Унхе Гю, это плод воображения, который она прожила многочисленные секунды тому назад.

— А выглядишь так, будто где-то была, — Маргарита икнула и, прочесав причинное место многих дам и не дам, вальяжно покинула комнату Анфисы. Да уж, это и правда странно, ведь девушка и чувствует себя так, словно не спала.

Может, она путешествовала во времени?

Да нет, это просто какой-то бред, такого в жизни не существует, а если это действительно правда, то Сергеевна просто испытает дикую растерянность от происходящего. И как же хорошо, что всё очень просто: и логично реалистичный сон, и накопившаяся усталость делают состояние Анфисы вялым. Только вот почему у неё след от укола розы в том же месте что и в мире снов?

Девушке явно понадобится время, чтобы всё обдумать, ведь сейчас в её голове совершенно странные и неясные мысли.

Анфиса не выспалась.

Глава 1: Полумрак. Здравствуй, мир томления в мирской тиши

Целый день Сергеевна ходила по дому, словно ударенная пыльным мешком по голове. Она всё думала, не мог ли её сон быть вовсе не сном. Маленькая ранка на пальчике её очень сильно напрягала. Да и всё, что привиделось в этом так называемом сне, было реалистично. Вечером её настигла Маргарита. Вновь придя в комнату Сергеевны, она уставилась на неё своими прекрасными глазками.

— Дорогая, ты меня сегодня очень беспокоишь.

— Поверь мне, я сама себя беспокою, — Сергеевна обняла одеяло. — Я так устала, мне кажется, что я вскоре умру.

Кто бы мог знать, как ей тяжело, хочется кричать из-за всех сил и прижаться к родной душе, которая как-то невзначай обнимет и скажет: «Всё, хватит быть сильной, теперь моя очередь». Только вот в чём абсурдность ситуации — ей никто не нужен, и все принцы, увы, вымерли уже давным-давно. Возможно, дело заключалось в том, что полгода тому назад она рассталась с парнем, и не его вина была, что он маленький маменькин щенок. Звучит более чем грубо, без сомнения, но из-за того, что Анфиса старалась спасти то, что у неё есть, действовала напрямую, она переломалась пополам, подобно палке; её крепкий металл дал скол. Чередой всему этому пришли и смена работы, грандиозные планы. И — о да! — появилась надежда, скорее всего, последняя, которой было под силу вытащить её. То, что она любит, влетело во все топы, чарты. Её завалили волной неистового восхищения договоры с зарубежной компанией, и вот — своя маленькая квартирка, любимый питомец, подружка по сердечным мукам, вечера, наполненные ярким лунным светом и урчанием. Это ли не идеальная жизнь? В ней не должно быть места печали или тоске. Но где-то там глубоко, отзываясь тихим шёпотом, что-то болело и каждый раз возвращало Анфису в жестокую реальность, не давая ей ни крупицы того счастья, которого она заслужила. Для многих её жизнь была идеальной, но не для самой Сергеевны. Скоро поездка в Сеул, её пригласили на киноплощадку. Неожиданный скачок для обычной девушки. Можно решить, что всё гладко и ей выпал счастливый билет, но никто даже не спросил, какой ценой, что ей пришлось пережить? Все видят только обложку, маску, которую она надевает день ото дня, и никто так и не задал ей тот самый нужный вопрос: «Как ты, Анфиса Сергеевна?»

— Блин, ты многого добилась. К чему все эти негативные мысли? — Маргарита, недоумевая, смотрела на подругу; её периодически раздражало, что Сергеевна склонна к депрессии и очень часто ноет без причины. Вот самый натуральный что ни на есть пессимист с очень низкой самооценкой. Девушка всё могла понять, но ведь её подруга живёт довольно неплохо. Пусть и без счастья, но она ведь успешна в узких кругах.

— Да всё к тому, что я несчастна, — попыталась объяснить своей подруге Анфиса.

Маргарита стукнула ногой в пол, гневно крича; это было так громко, что сложилось впечатление о том, что в квартире Сергеевны поселилось стадо слонов, и они пришли на водопой:

— Как же ты достала меня! Лежишь и ноешь, что всё плохо! — Маргарита стукнула ещё раз ногой. — Ты можешь спокойно пойти и найти то, что тебе нужно!

— Ещё раз стукнешь своей ногой об пол — я её вырву! — Сергеевна поднялась на локотки, её лицо исказилось в мерзкой злой гримасе. — Поняла меня?

Маргарита в ужасе отошла назад; она прекрасно знала это выражение лица, так как между ними уже была похожая ситуация. Тогда Анфиса без каких-то видимых причин влепила ей смачную затрещину, забыв задать вопрос — так, что девушка согнулась пополам от дикой боли. Это то же самое — сначала стрелять, а потом спрашивать. В ней жил маленький тиран — хотя, если так подумать, то она именно таким незамысловатым способом пыталась скрыться от внешнего мира. Скрыть ту боль, которая сожгла её изнутри.

— Я поняла.

— Вот и хорошо.

— Ты очень злая.

— Нет, я добрая, и поэтому мне так паршиво.

— Время всё расставит по своим местам, тебе стоит подготовиться, ты скоро улетаешь.

— Ага, через месяц.

Накал страстей стал равен нулю. Им было нечего делить между собой или же злиться друг на друга, ведь у всех бывают и белые полосы, и чёрные, иногда даже кровавые. Тяжело оставаться собой, когда неоднократно жизнь окунала тебя в дерьмо и ты кое-как выбирался оттуда, а из всех орудий у тебя была лишь детская лопаточка. Но ты не сломался, снаружи укрепил дух, который изрядно изрешетила судьбинушка. Роптать на жизнь можно было сколько угодно. Может, в жизни Сергеевны ничего и не произошло из ряда вон убийственного, но ведь многие же выгорают эмоционально, и как бы ты ни хотел отрицать, что всё не так, ты не знаешь, что это такое. Но эта эмоциональная боль сжигает тебя изнутри подобно маленькому огоньку, с каждым разом разгораясь всё дальше и дальше, овладевая тобой и твоей душой, пока ты не сгоришь в агонии своей смертной печали и тоски. Многие тушат этот пожар по-своему. Алкоголь, телесная близость, подобная танцу; один, второй и третий — и так в топку могло попасть неограниченное количество чисто экологического антидепрессивного сырья. Анфиса выбрала для себя один из логичных антидепрессантов — работу, а в выходные — отдых, сериалы и вкусный кофе. Маргарита же справлялась со своими переживаниями человеческим фактором: брала холод мужчин за основу своего пожара. Выходило неплохо; плюсом, несомненно, шло и то, что она их не приводила домой, а удовлетворяла свои страсти на известных платформах взрослых тайных развлечений.

Как бы девушки ни жили — они ссорились и мирились; это для них было привычным делом, а в определенные дни и лунную фазу они друг друга оставляли, иначе всё могло закончиться плохо.

Как оказалось, Анфиса и сегодня тоже будет одна. Новый кавалер Маргариты позвал её на ужин, плавно перетекающий в завтрак. Видимо, у этого кавалера были серьёзные виды на девушку. Как ни крути, но это жизнь. Кому как везёт, зачастую не всем.

Попрощавшись трепетно и нежно, Анфиса Сергеевна покачнулась; странное чувство овладело её телом. Жутко захотелось лечь. Она, повинуясь инстинктам, пошла в комнату; глаза закрывались просто невероятно, с этим бороться было совершенно бессмысленно. Добравшись кое-как до своей постели, девушка легла.

Снова это странное неистовое чувство тревоги, которое вновь овладело телом девушки, словно яростный водоворот; она ощутила, как её кровать медленно поплыла в сторону выхода. Появилось желание открыть глаза — но нет, не получилось, она словно оцепенела. Это ведь уже было сегодня ночью, и вот опять. Вот уже поспел и шорох, проносящийся подле уха; всё так же, как в прошлый раз, сменилось яркой, ослепляющей вспышкой света, похожей на раскаты молнии. И вот наконец-то получилось, удалось открыть глаза.

— Что за… — проговорила Унхе Гю. Она опять здесь, в комнате, где оставил ее Ха Сок. Но ведь этого не может быть, она только что уснула там, в Москве, в 2022 году. Это место было из сна, который ей приснился ночью. Такие сны не снятся дважды и не имеют продолжения. И где же логика? Здравый смысл, когда он так нужен?

Кажется, это всё взаправду, иначе ведь быть не может; всё то же чувство реалистичности. Вкус, запах, осязание. Если это и на самом деле является реальностью, то что это за шутки?

«Как же это всё странно, этого не может быть, я не могу быть здесь по-настоящему! А если это и так? Я нахожусь просто в большой огромной дырке из-под бублика, — мысли блуждали в подсознании. — Я совсем ничего не знаю о Корее во времена Чосон. Да, хоть я еду в Корею, но я еду в наше время, где уже люди современные, толерантные и не отрубают головы налево и направо. Я еду как желанный гость для того, чтобы получить свой гонорар и посмотреть, как будут проходить кастинги… — Страх становился всё сильнее, словно на неё набросили металлические цепи. — Японский городовой… — уместный мат… Весьма культурный без мата, тактичный. — Съёмки фильма. Я всего лишь написала сценарий. По какой-то дораме, которую посмотрела чисто случайно. Она была про это время и сильно не затрагивала ничего мистического. И вот теперь я здесь. Точнее, где-то в далёком, далёком прошлом, в стране, куда я поеду… О культуре которой я даже ещё не читала… вот блин блинский, душа поэта за гранью логики и чувств, — глубокий вздох пронёсся в голове, словно бушующее торнадо. Тело было тяжёлое, двигаться девушка не хотела, она пыталась мыслить логически. Из всех мыслей, что приходили в голову на тот момент — это был только лишь ненормативный, нецензурный лексикон на русском языке. — Странно, конечно, это всё, и что же мне теперь делать? Эта Унхе Гю так похожа на меня. Хотя что я несу, она и есть я. Всё, что с ней происходит, здесь отображается эхом на мне. Если по какой-то видимой и необъяснимой причине меня убьют здесь, я умру и там, — сама для себя уже сделала вывод Унхе Гю. Почему она так решила, было туманным и размытым, но эта мысль была яснее многих. — Вот, блин, Маргарита удивится, когда найдёт мой труп; что с ней будет… Она же просто сойдёт с ума. Просто по каким-то неведомым причинам я загублю свою жизнь и чужую. Я не готова пойти на такой шаг и погубить судьбу невинного человека, — более или менее железные оковы стали легче; если осознать, что на кону не только твоя жизнь, но и ещё чья-то, это делает ситуацию более чем безвыходной и как можно проще. Девушка поднялась к косметическому столику. На мгновение пришло осознание всей реальности; она будто успокоилась, но это был всего лишь миг, похожий на глоток свежего воздуха под палящим солнцем пустых и необъяснимых обстоятельств. — Странно. Здесь я чувствую себя бодрой и отдохнувшей, но как только я просыпаюсь у себя, в своём времени, я бессильна, как измученный бездомный котик. Так было в первый раз; что будет сейчас — непонятно. Что мне делать с родственниками? Я их совершенно не знаю. — Пришло невольное принятие происходящего. Некое душевное спокойствие, словно церковный звон. Наконец-таки в голове пронеслась определённо здравая идея; наверное, это мысль была одной из тех, которая выглядела более логично на фоне остальных мыслей бушующего потока подсознания. Больше походила на план действия. — Стоп, если всё складывается таким образом, что я как-то связана с убийствами в доме кисэн, значит, я должна выяснить, кто же настоящий убийца и постараться не умереть? Может, как раз это является ключом моего возвращения обратно домой. Такой трюк я видела часто в кино. И в книгах, — руки задрожали, дыхание стало учащаться. Чувства, мысли — они словно калейдоскоп; одно сменяется другим. Принятие, отрицание, спокойствие — и так, словно карусель, то вниз, то вверх по извилистому потоку разума. Унхе Гю не могла толком сориентироваться и ухватиться за что-то. — Вот же, ёперный театр, я просто гений, — доли секунд чувства вновь взаимозаменяют себя. Разум становится более чем ясный, появились весьма знакомые мысли. Паника, скрытая под сарказмом. Чувство, которое пронзает мимолетно, словно расщепляя тебя и твою личность на мелкие частицы. Вот это именно то блюдо, которое подают в горячем виде под острым соусом „Табаско“, что сносит крышу моментально и заставляет свою жертву кричать в неистовом предвкушении конца. — Ах да, Анфиса или же, как я тут именуюсь, Унхе Гю, ты ничего не знаешь, где находишься. Кто все эти люди, которые окружают тебя? Куда идти и что делать? Как правильно вести беседу? Ты только с одним своим „привет“ вызовешь у них неистовую панику, и они вызовут монаха, чтоб он изгнал из тебя демона. Ты, блин, даже о себе ничего не знаешь. Вот, блин, и как ты будешь из этого выкручиваться? Тебе надо найти убийцу. Пока не стало слишком поздно. Единственный, кто может что-то знать обо мне и людях вокруг, это моя Ин Мин, вот она как раз мне всё и расскажет, и я смогу найти убийцу. Ага, блин, а ты у нас сыщик, ага, ага, — истерический смех пронёсся в голове девушки. Унхе Гю прекрасно знала, что она была бы тем ещё горе-детективом; к чему пришла эта мысль, тоже оставалось только гадать. Ведь тогда она думала, что это сон, а сейчас она больше склоняется к реалистичности происходящего. Движение и действия девушки были более уверенные, а теперь, если же допустить, что всё это взаправду, она существует в двух мирах одновременно. Опасность для неё составляет буквально все и вся. Ей нужно быть более осторожной. И вот как вычислить убийцу, когда ты совершенно ничего не знаешь, в какой семье ты живёшь, в каком веке, какие правила и в целом это не твой мир? Тебе надо играть роль уже существующей девушки, которая была уникальна по-своему; ты же совершенно другая, хоть и делите с ней одну внешность на двоих. Что, в принципе, является феноменом. Ты из других эпохи, времени, страны, где уже совершенно иные нравы и форма восприятия мира; любое твоё движение выдаст тебя. Тебе сделают больно, и ты умрёшь. Нет, тебя не потреплют за румяные щёчки, не отстегают палками у всех на виду, тебе как минимум отрубят голову за какую-нибудь государственную измену. Судя по всему, здесь такое могут придумать с лёгкостью. Или же тебя поймают разъярённые мужчины и изнасилуют. Таких мужчин везде хватает. Но суть заключалась в другом: из-за того, что Унхе из знатного рода, это уже делало жизнь Анфисы более опасной. Эта опасность может поджидать совершенно с любой стороны; даже сам дядюшка может её отравить или один из любимых старших двоюродных братьев покусится на её голову. А может, Унхе Гю уже давно была отравлена кем-то и умерла, поэтому Сергеевна запросто заняла её тело. Иначе, следуя какой-нибудь сверхчеловеческой теории, две души не смогли бы ужиться в одном разуме. А может, дело обстоит и по-другому: переносится сознание из одного тела в другое, и настоящая Унхе Гю просто сладко, ни о чём не подозревая, спит в Москве, пока Анфиса решает её проблемы. Это, конечно, было бы свинством, у неё и своих проблем хватает, по большей части бытовых, в современном мире. Так ещё решать чьи-то в чужом времени. Однозначно, стоит раскрыть убийство, при этом нужно сделать это настолько изящно и ювелирно, чтоб никто ничего не заподозрил и не усомнился в твоём здравом уме. Только вот есть одна незначительная загвоздка, которая может поставить под удар всё. Девушка ничего не знает о людях, которые встречаются ей на пути и совершают странные телодвижения…»

Унхе Гю села на кровать, внимательно озираясь по сторонам; хоть сама для себя девушка приняла непонятную ситуацию и решила, что если умрет тут, то и там тоже. Что, естественно, это не сон, а реальность. Её душа, так же, как и мысли, была всё равно не на месте, и они не до конца подчинялись ей. Она противилась сама себе и принятию неизбежной для себя реальности.

Да, здесь всё, что её окружает, более чем реалистично, всё ново, но если задуматься — как же её жизнь, та, которая осталась по ту сторону? Жизнь, которую разделяет лишь сон.

Может, это всё поддаётся логическому объяснению. Ей просто вторую ночь подряд снится один и тот же сон, словно очень интересный сериал по кабельному телевидению. Было бы здорово, если бы это на самом деле оказалось правдой. Но рана, которую девушка получила, являлась более чем реальной — что там, что здесь. Мысли девушки метались из стороны в сторону и кидали её из крайности в крайность, порождая сомнение и полное негодование.

Ведь если пораскинуть мозгами, страшного ничего же не случилось. Второй раз одни и те же покои, одни и те же аномальные звуки. А Унхе Гю уже решила, что это действительно реальность, а не просто сон. Странный, конечно, сам по себе и тот факт, что она думает о себе здесь как об Унхе Гю, а не как о Сергеевне. Не исключено, что это может быть просто один из способов уйти от реальности. Поэтому ей и видится всякое-якое. Она вообразила в своей голове то, чего нет, и теперь же в это поверила. Ушла от реальности с головой в фантазию и придумала себе новую личность, у которой есть всё, чего ей так не хватает в жизни.

А если допустить другую мысль и на доли секунды поверить, что это правда, и всё, что здесь происходит, на самом деле реально, что же тогда делать со своей жизнью? С той, которая находится за гранью этого понимания.

Если же это реально, то она не сможет долго нигде просуществовать. Её график в реальном мире для неё там, в Москве, более чем приемлем — два через два. Она не сможет выкладываться там на полную. Девушке надо сохранять ясность ума и абсолютное хладнокровие. Иначе её повышение будет неоправданным, она просто не может ударить в грязь лицом.

Как же её любимый Бальтазар? Кто будет ходить и покупать ему вкусняшки, если его хозяйка станет самым настоящим овощем? Ответ лежит на поверхности, он очевиден. Да никто! Хоть Маргарита его и любит, она ему не хозяйка и не сможет полностью дать ему того, что может Унхе Гю. Достаточно вспомнить самый банальный пример из жизни девушек. Она не может за ним убрать даже лоток. Обычный лоток с фекалиями. Что может быть проще — убрал и засыпал новый наполнитель. И кот доволен, и у тебя проблем нет. Но нет же, Маргарите постоянно приходится напоминать об этом. Ходить за ней и нудить, порой даже хлестать. Не сильно — так, любя, по румяной попке кожаной плетью, заказанной на «Алиэкспрессе» в чёрную пятницу. Бальтазар с таким отношением к себе со стороны Марго просто утонет в своих же фекалиях или же проучит гадкую девчонку в кошачьей для себя манере. Будет гадить ей на кровать. А за то, что она его отругает, просто сделает свои дела прямо ей на голову. В любом случае, эти двое без чуткого присмотра, растерзают друг друга, и победа будет за Маргаритой. Она человек и запросто обидит непокорного котика.

Всё это, конечно, более чем хорошо, но для себя надо понять, действительно ли девушка не сумасшедшая. А как сделать так, чтоб убедиться в своей адекватности, и что же будет дальше?

— О нет, — Унхе Гю издала протяжный ультразвук и уткнулась лицом в подушку. — Зачем я только умею думать? К чему мне все эти мысли? Теперь я считаю себя сумасшедшей.

После её слов в комнату вошла Ин Мин.

— Госпожа, доброе утро! — Служанка улыбалась ей.

«Ну вот что ей сказать? Конечно…»

— Выметайся! — грозно крикнула девушка, вскакивая на ноги, и с кулаками пошла на служанку.

— Госпожа, простите меня, если я Вас чем-то обидела, — Ин Мин стала отступать назад; когда служанка переступила порог, перед ней с грохотом закрылась дверь. Унхе осталась в комнате одна.

На крики тут же прибежал юноша с вплетённой в волосы ядовито-салатовой лентой, Сон Хан. Он надменно посмотрел на служанку; та дрожала, шепча себе под нос одну лишь только фразу. Ин Мин явно была напугана чем-то:

— Я не виновата, не виновата. Я не виновата, не виновата.

— Ин Мин, что случилось? — Сон Хан брезгливо взял девушку за плечи; он считал выше своего достоинства касаться слуги, но сейчас это было необходимо. Он хорошенько встряхнул девушку подобно пыльному коврику.

— Господин, — Ин Мин на секунду пришла в себя и, увидев перед собой Сон Хана, упала на колени. — Господин, я не виновата.

— Так отвечай, в чём дело! Перестань ныть! Говори по-хорошему, или я тебя накажу, — не получив ответы на свои вопросы, юноша повысил свой тон. Он не особо-то и переживал за свою младшую сестрёнку, но сейчас перед ним в истерике бьётся её служанка. Волнение само собой овладело им.

— Я не виновата, господин. Я, как всегда, пришла к госпоже Унхе Гю, а она накинулась на меня, — Ин Мин пустила слезу; она искренне не понимала, что же она сделала, что госпожа на неё накинулась с кулаками.

Суровый взгляд Сон Хана пробирал до костей, а голос был очень размеренным; он хотел знать истину:

Так что же ты сделала?

Сон Хан знал о хороших отношениях госпожи и служанки; в его голове не укладывалось всё происходящее здесь. Унхе никогда бы не подняла руку на Ин Мин, она любила её и никому бы не позволила обижать девушку.

— Скажи мне, служанка, может, ты сделала что-то, что могло разозлить твою госпожу?

— Нет-нет, что Вы, господин Сон Хан. Я Вам клянусь, я зашла, а госпожа резко вскочила и выгнала меня, — девушка робко вытирала слёзы, прокручивая в голове всю ту ситуацию, что приключилась.

— Ступай прочь, — Сон Хан прогнал девушку и, приблизившись вплотную к двери, вопросительно прошептал: — Унхе, что с тобой? Ты в порядке?

— Нет! — крикнула девушка; в её голосе слышались нотки отчаяния. — Убирайся прочь, я не Унхе! Я другой человек.

— Сестра, открой дверь, — юноша стал долбить в дверь кулаком; он чувствовал, как тяжело его сестре, и ничего не мог с этим поделать, — Открой. Впусти меня. Или ты не хочешь видеть своего любимого братика Сон Хана?

Послышалось лёгкое шуршание; что-то тяжёлое ударилось об пол, разлетаясь вдребезги.

— Я тебя не знаю! — Истошный крик, тот крик, который молит о помощи. Девушке было очень тяжело, это чувствовалось.

— Не глупи, открой дверь! — Сон Хан отчаянно пытался войти. Из-за угла быстрым шагом показался Ха Сок с охраной. Видимо, Ин Мин ему всё рассказала. «Чёртова служанка, слишком шустрая!» — подумал юноша. У них с братом были очень напряжённые отношения. Отец любил его больше, Унхе Гю тоже отдавала своё предпочтение ему. Даже слуги слушались его.

— Брат, кажется, Унхе в беде.

— Ломайте дверь! — скомандовал Ха Сок, не обращая внимания на своего брата. Его сейчас больше волновало, что же случилось с Унхе Гю. Просто так она б себя не вела. Охрана навалилась на дверь, та легко поддалась. Они смогли войти в комнату. Там было пусто, на полу была разбита фарфоровая ваза. — Унхе? Сестрёнка, ты где?

— Сестра? — взволнованно протянул Сон Хан; его голос пронёсся легким эхом в комнате. Было очевидно, что девушки здесь нет. — Кажется, она сбежала. Это не похоже на нашу сестрёнку.

— Вот же нелёгкая! — Ха Сок притопнул ногой. Его суровый взгляд блуждал из одного угла комнаты в другой. Сконцентрировав свое внимание на охране, юноша приказал:

— Главнокомандующий, — вперёд вышел седовласый мужчина; он, подобно восковой кукле, стоял неподвижно. Ни один мускул на его лице не дрожал, взгляд был направлен на молодого господина, он ждал приказа. — Ха Инт Ду, найдите госпожу Унхе Гю и приведите её ко мне. Она не могла уйти далеко.

— Слушаемся, — сказал седовласый главнокомандующий стражей, и в тот же миг он скрылся из глаз, уводя с собой людей.

— Что с ней случилось?

— Я не знаю, брат. Она что-то кричала про то, что она не Унхе Гю.

— Понятно.

— Что же будем делать?

— Будем искать Унхе тоже. Найдём раньше охраны и узнаем, в чем дело. — Ха Сок быстро вышел из комнаты и растворился в потаённых уголках поместья. Сон Хан ещё очень долго простоял в комнате, пытаясь понять, что же случилось с его сестрой, почему она так поступила. Юноша ненавязчиво просмотрел её шкафы, шкатулки с украшениями. Всё было на месте. Это значило, что побег был для девушки спонтанным решением. Что же творилось её в голове, было неясно. Задумчиво посмотрев в окно, Сон Хан невольно прокрутил последний разговор с Унхе в своих мыслях.

Сон Хан и Унхе Гю сидели на берегу реки. Был жаркий день. Так как девушка плавать не умела, она окунулась возле берега, юноша нырял на глубину. Но сейчас они сидели полностью мокрые.

— Сестра, я тебе уже говорил, что ты особенная? — прошептал Сон Хан, пристально смотря на свою сестрёнку; она была прекрасна. Растрёпанные мокрые длинные чёрные волосы нежно покрывали её плечи. Капельки воды стекали по бледным изгибам её тела.

Девушка загадочно улыбнулась; её взгляд устремился на брата:

— Мы с тобой общаемся очень редко. Я никогда и не думала, что ты считаешь меня особенной.

— Ты не думала, что это моя защитная реакция? Я не могу бороться со своими чувствами и эмоциями, когда ты рядом, — прошептал Сон Хан, смотря в глаза своей сестрёнки. — Он испытывал разные чувства и эмоции, когда был с ней. С одной стороны, он её ненавидел, с другой же стороны и не мог представить, как прожить без её нежной улыбки.

— Ты с самого детства меня сторонился, словно я была в чём-то виновата, — Унхе Гю хорошо относилась к своему старшему братику; с самого детского возраста и до взросления она страдала от его холодного взгляда и очень едких слов. Она не понимала, за что он так её не любит.

— Я всегда чувствую свою вину за что-то, о чём не знаю, когда мы рядом. Ты, старший братик, очень холодный, и я не знаю причину.

— Ты права, я тебя ненавижу, — резко сказал Сон Хан. Глаза девушки округлились; в них читался лёгкий страх, словно она ожидала услышать этот ответ, но была не готова. — Но когда я смотрю на тебя, вижу улыбку, слышу твой голос, моя ненависть куда-то уходит. Может, на меня действуют твои чары?

— Я прошу прощения за то, что обидела тебя, — Унхе Гю взяла старшего братика за руку; она была такая сильная, властная и в то же время нежная, как шёлк. Венки очень игриво проступали на ней; он всегда тренировался не покладая своего унггеом. — Старший братик, мне очень жаль, что между нами пробежала чёрная кошка.

— Не думай о том, чего ты уже не в силах изменить, — Сон Хан приблизился вплотную к Унхе Гю; от неё пахло заграничным табаком, которым угощают особенных гостей в доме кисэн. Смешиваясь с естественным ароматом кожи девушки, этот запах щекотал чувствительные рецепторы юноши, сводя с ума и путая сознание. — Лучше подумай о том, что в твоих силах изменить сейчас.

— Что бы ни происходило вокруг меня, я справлюсь со всем, — девушка вплотную приблизилась к брату, нарушая его личное пространство. Их губы были в миллиметре друг от друга. — Я ведь дочь Пак Чэ Юна. И дам тебе мудрый совет — никогда не стой между мной и своим братом. Не заставляй меня выбирать из двух зол самое опасное.

— Твой отец мёртв. И, к твоему сведению, дорогая сестрёнка, в любом случае, пока мой отец управляет Е ипхи, ты всего лишь дочь покойного чиновника, — Сон Хан не любил эти разговоры с Унхе Гю, так как из прекрасной девушки она превращалась в злую тигрицу. Печально было осознавать, что нельзя вот так просто любить или ненавидеть, отдаваясь этому чувству без остатка. Укрываясь эмоциями, словно одеялом, чтоб весь этот мир видел истинного тебя, а не оболочку, лишённую души. Но нет, ты сын чиновника и уже обречён на невидимую борьбу за власть, уважение и страх, хочешь ты этого или нет.

— Это оно сейчас так, — руки Унхе Гю скользнули вверх по венке на руке своего брата; она искренне сожалела о том, что их отношения как родственников потерпели неудачу. Что старший брат затаил на неё обиду глубоко в своём сердце. Бороться с этим было бессмысленно; война, которая уже проиграна без единого удара клинка. — Я не отказываюсь от своих слов и хочу получить твоё прощение за ту боль, которую я у тебя вызываю. Жаль, что я не знаю о причинах возникновения этого, я бы так не хотела, чтоб между нами был весь этот холод. Ты дорог мне.

— «Причина эта как огонь,

И от неё одна лишь боль.

Я бы хотел тебе открыться

И с болью со своей смириться.

Но не обуздать мне это пламя,

Оно преследует меня ночами.

Твой взор в ночи

И нежный стан подобны лжи,

Я бы желал тебя любить

И ложе супружеское разделить.

Но вот беда,

Ты для меня всего лишь младшая сестра», — томно прошептал Сон Хан; его губы с трепетом коснулись губ Унхе Гю. Они были сладкие, словно хангва. Её томное дыхание сводило с ума.

— О мой старший братик! — На мгновение девушка оторвалась от губ юноши, всматриваясь в его прекрасное лицо. Увы, оно, к сожалению, принадлежало не её любимому, хоть они и были похожи друг на друга как две капли воды. Это был не он. Сказать об этом было бы глупо, ведь её беспокоит лишь их не очень тёплое отношение друг к другу. — Мир так жесток…

Сон Хан вновь приник к губам девушки, заставляя её замолчать. Он не хотел слушать философские мысли и продолжать нелепый разговор. Он был честен в своих чувствах к ней. Юноша лёгким движением притянул её к себе, прижимая как можно сильнее. В этот момент здесь были лишь они двое. Девушка охотно поддалась…

Сон Хан невольно коснулся своих губ и, посмотрев по сторонам, направился прочь. Он всей своей загадочной душой решил найти Унхе Гю раньше, чем кто-либо, а точнее, его братик Ха Сок.

Унхе Гю бежала по лесу, не оглядываясь назад. Девушка старалась убежать как можно дальше, чтоб её никто не смог найти. Хоть для неё это место и было ново, непонятно и неизведанно. А лес сам по себе мог таить опасность; Унхе не думала об этом, девушке казалось, что именно здесь она в безопасности и ей ничего не угрожает.

Среди тернистых и непроходимых деревьев она обнаружила заброшенную тропинку, ведущую вверх по извилистому холму. Тропинка заросла бурьяном и различными деревьями, в которых Унхе Гю не особо-то и разбиралась, хотя сейчас природа её мало-то и заботила. Тропинка выглядела очень живописно, словно из страшной сказки; от неё веяло чем-то мистическим.

— Так, дорогая, кажется, тебе сейчас предстоит маленькое путешествие, которое приведёт тебя в неизвестность, — прошептала девушка, смотря на тропинку. В данный момент она решила свернуть на эту чудесную тропку, на которую давно не ступала нога человека. Осмотревшись по сторонам, Унхе Гю решила прибегнуть к одному из трюков в кино; его девушка видела в одном из ужастиков. Ей показалось, что это будет хорошая идея, так как она прекрасно понимала, что её будут искать. Девушка отошла немного назад, взяла пару веток с листвой и упорно стала заметать за собой следы подобно венику. И, о чудо, действительно это работало; видимо, там и вправду иногда показывают настоящие лайфхаки.

Встав на тропинку, девушка попыталась сделать так, чтоб с первого раза, если досконально не присматриваться, нельзя было бы понять, что она свернула именно сюда. Вряд ли хоть один человек в здравом уме пошёл бы сюда. Но сейчас у неё не было выбора, ей надо идти, и чем дальше — тем лучше. Ей нужно больше времени, чтоб разобраться, реальность это или же просто злая игра воображения.

Унхе Гю попыталась быть как можно осторожней и уверенно шагнула вверх по тропинке, стараясь не сломать ни одной веточки и оставить как можно меньше следов.

Девушка шла вверх по извилистой тропинке очень долго, периодически озираясь назад. Ей казалось, что за ней кто-то следует. Но нет, там никого не было.

Сумрак начинал медленно спускаться на землю; нужно было найти хоть какое-то убежище для себя или же попытаться сделать из веток лежанку, чтоб немного отдохнуть. Очередной извилистый поворот и невероятная находка — старая хижина. Словно из сказки про Белоснежку и семь гномов. Приблизившись к хижине, девушка осмотрела её снаружи; здесь явно никто не живёт и уже давно всё заросло. И хижина местами прохудилась, где-то даже сгнили доски от сырости и неумолимо бегущего времени.

«Дорогая, это самый лучший вариант сейчас для нас».

Сложно было спорить с самой собой и усталостью; аккуратно открыв скрипучую дверь, Унхе Гю неуверенно прошла внутрь. Свет восходящей луны освещал хижину через дыры в потолке. В правом углу лежал матрас, стоял столик, очень старый шкаф и, пожалуй, это было всё из удобств, не считая разбросанных повсюду приборов. Хотя на что могла рассчитывать девушка? Что в старой заброшенной хижине где-то далеко от провинции она увидит королевские хоромы?

Выбирать особо не пришлось. Унхе Гю осторожно села на пыльный и грязный матрас. Её совершенно не волновало то, что на нём могут быть клопы или ещё какая-нибудь живность. Она безумно устала, пока убегала.

Девушке хотелось как можно быстрее окунуться в сон. Но для начала надо проверить одну из теорий, которая возникла у неё в голове, чтобы наконец-таки решить для себя, что это всё реальность, а не её игра подсознания. А если же это реально, то об этой ситуации можно будет подумать чуть позже. Главное сейчас — доказать самой себе, что она всего лишь поехала крышей, что это всего лишь игра её больного воображения. Унхе Гю не спорит с тем фактом, что на эту жизнь она смотрит не так как, все люди, под другим углом, имеет своё особое мнение и взгляды, которые отличаются от каких-то общепринятых норм. Но то, что происходит сейчас, не даёт ей покоя. Лучше это решить сию же секунду, чем потом томить себя и думать бог весть что.

Девушка решила для себя, что хочет поставить все точки над «и», не считать себя сумасшедшей. Хоть это и длилось вторую ночь подряд, сон всё равно продолжался так же реалистично.

«Да, лучше сразу».

Унхе Гю достала из кармана осколок разбитой вазы и поднесла его к ноге. Тяжело вздохнула и поднесла осколок ближе; он коснулся тела. Девушка замерла; она прекрасно понимала, что сейчас ей будет больно. Но рука опустилась; она не была готова сама себя порезать, но для того, чтобы внести ясность, ей нужно было оставить на своём теле какой-нибудь след. Если она с ним проснётся в Москве на своей кровати, это будет прямым доказательством того, что она не сумасшедшая и действительно оказалась в другом времени и в чужой стране. И теперь будет путешествовать, существуя в двух временных параллелях.

Девушка отказалась от затеи порезать себя и усердно принялась выполнять другую неожиданно возникшую затею.

«Смачный синяк на ноге — это будет более чем достаточно».

Не прошло и десяти минут, как на ноге красовался огромный алый синяк. Унхе Гю была довольна проделанной работой. Попытавшись удобно лечь на матрасе, она пришла в неистовое удивление; он был весьма мягок и удобен. Конечно, немного отдавал сыростью, но это было не катастрофично. Сейчас её это мало волновало, девушка была рада и этому, так как ей не придётся спать под открытым небом, да ещё и на земле; кто его знает, что может случиться. А тут хижина уже вызывает само по себе душевное спокойствие. Не крепость, конечно, и не поместье, но на данный момент это то, что нужно.

Унхе Гю медленно закрыла глаза, смотря на звёздное небо через дыру на крыше. Мгновение — и вот оно, это странное неистовое чувство тревоги, которое вновь овладевает телом девушки, словно яростный водоворот; она ощущает, как её матрас медленно поплыл в сторону выхода. Девушка в предвкушении. Это ведь уже было — и повторяется снова. Шорох, проносящийся подле уха; всё так же, как и до этого, он сменяется яркой ослепляющей вспышкой света, похожей на раскаты молнии. И вот наконец ей можно открыть глаза. Да, Анфиса у себя в комнате. Смотрит на свой натяжной потолок, который без единого изъяна. Как хорошо же быть всё-таки дома.

Привстав на локотки, девушка с трепетом в сердце убирает одеяло и… Замирает в ужасе.

Синяк, тот самый смачный синяк, который она только что себе сделала в хижине. Вот он прямо перед ней, ещё свеженький саднеет. Неудержимый водопад слёз вырвался наружу.

— Нет, не может быть! — Девушка мотала головой; она тёрла по синяку в надежде, что сейчас он пройдёт, окажется плодом ее больного воображения. — Убирайся прочь! Прочь!

Все её крики были тщетны, все мольбы растворялись в воздухе.

Сейчас ей как-то надо принять этот факт, что она путешествует во времени, что её спокойная пессимистическая жизнь кончилась. Анфисе нужно взять себя в руки, играть отведённую ей роль в том мире и пытаться выжить в своём. Поведать о таком кому-либо из близких будет более чем глупо. Её сочтут сумасшедшей, и девушка поедет в Кащенко.

Глава 2: Полумрак. Иногда желанье знать, кому ты можешь доверять, зачастую приводит тебя в никуда

Сердце сжималось всё сильнее с каждым разом, когда девушка думала о другом мире. Выйдя в первый день на работу после выходных, Анфиса пришла в неистовое удивление. К счастью или же по каким-то невероятным причинам, начальница перевела всех сотрудников на удалённую работу. Это не могло не радовать, ведь теперь у Сергеевны должно быть больше времени. Она спокойно сможет разобраться со всем, что происходит.

Весь день и вечер девушка старалась найти хоть что-то связанное с Е ипхи, но, к сожалению, об этой провинции она ничего не нашла. Это было очень печально, ведь она теперь не сможет понять, что же на самом деле произошло там.

Главный вопрос состоял совершенно в другом: как так произошло, что две нити судьбы времени и пространства пересеклись, что она путешествует. Возникла теория, что каким-то образом место, куда переносится её дух и подсознание — это альтернативная реальность. Образованная по другую параллель времени, словно зеркало. Теория была из ряда вон выходящая, но объясняла многое. Эту эпоху Чосон и полностью похожую на неё Унхе Гю.

Загвоздка лишь в том — знать бы, кто эта девушка, чтоб более или менее попробовать на неё походить.

Однозначно, девушка решила найти убийцу кисэн, так как это было похоже на выход из зеркальной параллели. Естественно, Анфиса все свои выводы и теории строила на основе информации, которую ей дал интернет, и парочке фильмов о путешествии во времени.

От снующего туда-сюда потока и изобилия мыслей голова пошла кругом. Но ясным было только одно — что нужно решить эту проблему с перемещением. Жаль, конечно, что информации не было. Интернет так и не смог дать чёткого ответа. Поиск информации сводился к тому, что нужно найти убийцу, тогда, возможно, всё бы заново пришло в норму. Голова просто трещала, и до сих пор девушка не верила, что это всё взаправду. В такое сложно поверить, когда твоя жизнь — это всего лишь череда каких-то действий, эмоций, имеет стабильность: работа, дом, отчаянье, слёзы и печаль. И вмиг ты понимаешь, что всё изменилось; теперь тебе нужно взять себя в руки, проявить смекалку и хитрость, которых у тебя априори нет в базовых настройках характера. Да, ты когда-то участвовала в заговорах, плела интриги, но на тот момент ты была так молода, что тебя ничего не волновало во всём белом свете. Да, 29 лет — это не приговор, и ты всё так же бодра, но так устала, а ещё и какие-то убийства из эпохи Чосон сваливаются на голову…

— Ты дома? — протянула Маргарита, входя в кухню. Она знала, что её подруга иногда работает на дому. В большинстве случаев это больше походило на то, что она лежала на кровати и ничего не делала. Да, конечно, у Сергеевны был график 2/2. Но это больше было похоже длительный отпуск. Непонятно, за что ей только платили.

— Да, нас опять перевели на удалённую работу, — неохотно ответила девушка; она не особо сейчас хотела вести какие-то беседы с подругой, так как в её голове и душе царила полная неразбериха. Из-за путешествия сквозь время и пространство.

Так хочется рассказать об этом путешествии хоть одной душе, которая сможет помочь советом в этом нелёгком деле! Анфиса могла доверить этот секрет своей подруге, но Маргарита однозначно поставила ей бы диагноз — сумасшествие, не иначе.

— Странно, — как-то задумчиво проговорила девушка. Только недавно весь мир пережил пандемию с Covid-19. У многих людей наконец-таки стабилизировалась жизнь. Теперь без опаски они могли спокойно работать. Более-менее жизнь пришла в привычное русло; наконец-то были сняты ограничения, маски, перчатки, люди стали дышать. Многие почувствовали свободу.

— Дорогая, у меня есть новость.

Сергеевна немного напряглась. Обычно, когда так говорила её подруга, после этого случались некие жизненные казусы, и в их обитель вторгались неведомые звери. Сергеевна подняла свой уставший взгляд на Маргариту:

— Ну давай, удиви меня! Это что-то хорошее или очередная колония муравьёв, подаренная белорусским ухажёром? А может, это ужасный листолаз от жителя Зимбабве?

Да-да, именно в прошлый раз, когда так начала разговор подруга, с ними целый месяц жила колония муравьёв. Этих маленьких существ пришлось кормить Анфисе, так как Маргарита уехала в Беларусь к своему ухажёру, который как раз-таки и подарил ей эту живность. Животные не смогли ужиться с новыми соседями в лице Бальтазара и Анфисы и в скором времени погибли смертью храбрых. Дела с ужасным листолазом обстояли ещё хуже. Он вышел в окно, так как не смог смириться с реалиями бытия. Но на тот свет он так просто не ушёл, вместе с ним в больницу загремела мерзкая соседка баба Глафира. Ей было поделом, этой напасти. Весь подъезд ликовал, когда её увозила скорая. Баба Глафира не любила людей, а своих соседей и подавно, и порой могла в подъезде навалить целую кучу природных испражнений и свалить это всё на бедный, маленький, колючий фикус, который стоял на подоконнике между шестым и седьмым этажами. Да-да, именно на фикус. Тут нечему удивляться, логика бабы Глафиры была железной. Сама же Сергеевна любила животных, поэтому всегда искренне не могла понять, почему ни один из представителей флоры и фауны не приживается. Естественно, ее любимый Бальтазар был исключением, и что самое странное, он всегда был на месте преступления. Словно этот кот владел информацией, которая неведома простым смертным. И на самом деле он не кот, а агент 007 мяу.

— Нет, другое, — Маргарита улыбнулась, видя заинтересованность подруги. Она так хотела, чтоб Анфиса испытала за неё человеческое счастье и гордость. Да просто чтоб не злилась, в конце-то концов, ни на что. Маргарита много приносит беспокойства в последнее время Сергеевне, и это не могло никак не расстраивать никого. — Мой новый ухажёр позвал меня на пять дней в монастырь Пелкхор Чодэ.

— Это, конечно, хорошо, для маленького уикенда это прекрасное место, — Сергеевна устало улыбнулась, жизнь Маргариты не стояла на месте: сначала Беларусь, затем Зимбабве, а теперь вообще Тибет. Удивительно, как это всё удавалось девушке. Что ж такого она делает с этими мужчинами? Уместный вопрос, ответ на который так никогда и не будет озвучен. Завидовать кому-то не в правилах Сергеевны. И, как бы всё это прекрасно ни было, это совершенно не волнует её сейчас. Лицо приобрело более серьёзный вид. — Лучше бы он за тебя оплатил нам коммуналку и мой очередной ипотечный взнос.

— Ах да, — Маргарита вальяжно кинула пять красных купюр на стол. — Он это сделал.

— Вот это другой подход, — Анфиса повеселела, собирая со стола купюры; конечно, в этих романах была и польза. Красная, вкусно пахнущая, способная закрыть финансовые дыры. — Ну, дорогая моя, тогда я просто даю тебе благословение — и вали на все четыре стороны этого мира. Только не забывай высылать деньги.

— Я знала, что в тебе живёт маленький сутенёр, — Маргарита улыбнулась; для неё двадцать пять тысяч были маленькой суммой, ведь другую часть она оставила себе. — Кстати, благодаря одному из твоих советов он их дал, — девушка села напротив Сергеевны, — стоило надавить на жалость и немного пошалить.

Сергеевна иногда… Часто давала нужные советы, которые были очевидны и прозрачны, как слёзы младенцев. Анфиса могла на своих банальных советах заработать деньги.

— Я горжусь тобой, — Анфиса снисходительно посмотрела на девушку. Да, возможно, уже вскоре она от неё съедет и заживёт счастливой жизнью. Она будет по ней скучать. Сколько же было пройдено и прожито всего полгода в этой квартирке с Марго, а по ощущениям — будто лет пять совместной жизни.

— Что у тебя нового? — участливо спросила Маргарита, отводя взгляд. О да, тот самый момент, который до сих пор сохраняет в себе это чувство неловкости. Анфиса и Маргарита когда-то работали в одном предприятии и являлись сменщицами друг друга. И какое-то время даже не допускали мысли об общении друг с другом. И вот однажды, когда Рита написала Сергеевне банальное «привет», завязался разговор; затем был звонок, один, третий, четвёртый — и так можно продолжать до бесконечности. Они разговаривали каждый день о важном, просто дурачились и порой молчали в трубку. Сергеевна и Маргарита не виделись вживую или же по видеосвязи. Девушки были друг для друга просто голосами в телефонной трубке. Спустя полгода они приняли решение увидеться и даже нашли повод. Вот как же им было тяжело смотреть друг на друга. Ты не знаешь, кто перед тобой, это совершено незнакомый человек, но вот его голос, тот самый, который ты слышишь каждый день. Этот голос разговаривает с тобой и, кажется, уже живёт полноценной жизнью, имея свою индивидуальную прекрасную оболочку. Неужели этот голос принадлежит кому-то? Тому, кто стоит перед тобой сейчас воочию. И ты просто безумно боишься смотреть на человека, чтоб уловить черты его лица, фигуру и т. д., и невольно поворачиваешься полубоком, чтоб слышать только его голос из телефонной трубки. Вот, наверное, это могло бы быть прекрасным началом любовного романа с личной трагедией, живым примером об истинной любви к человеку за его душу, а не за внешность. Ведь на той стороне провода с тобой ведёт беседу именно его душа. И нет ничего прекраснее в этот миг, когда у тебя есть шанс коснуться его тела. Сейчас, именно сейчас, ведь волшебство рассеется и снова раздастся телефонный звонок, и на другом конце ты услышишь до боли знакомый, тот самый голос. Который стал тебе чем-то большим, чем просто родным.

— Ничего, вот готовлюсь к поездке в Корею, — Анфиса тяжело вздохнула; она так не хотела хранить свою тайну от Маргариты, но так было лучше, пока она не разберётся во всём сама. При этом было бы нечестно доставлять лишние хлопоты и заботы за своё состояние. Маргарита начнёт переживать, а впереди её ждут приключения с новым, очень щедрым ухажёром, а тут она и её сумасшествие. Девушка бросит свою любовную интрижку ради Сергеевны. Этого нельзя допустить, это эгоистично по отношению к подруге. — Читаю.

— Я рада за тебя, — Маргарита взяла Анфису за руку. — Ты невероятно сильная, ты воин. Но, пожалуйста, пообещай мне, если будет всё же возможность, то ты отдохнёшь и посвятишь время только себе. И хоть на мгновение, но забудешь о заботах. Хорошо? Обещаешь?

— Да, — Анфиса кивнула, перебирая пальчики подруги в своей руке. — Я обещаю.

К сожалению, Сергеевна нагло врала; она так привыкла жить в этой борьбе, в борьбе за лучик солнца, что, кажется, для обычных радостей у неё просто не было ни сил, ни времени. А теперь же ещё и сна… но, к счастью, там у неё совершенно другая жизнь. Жизнь за гранью логики, и она так же реальна, как нежная ладонь подруги. Только вот что делать, не ясно. Страх сменился смирением, или же просто усталость на законных правах села на трон, и всё кажется не таким уж и безвыходным.

* * *

Ближе к полуночи Анфиса уже сидела на кровати; она думала о том, что же ей делать, когда она опять окунётся в новый мир, чтоб играть отведённую ей роль. Как она справится, будучи одна. Конечно, девушка привыкла к тому, что большую часть времени она проводит наедине с самой собой. Но вот там, в новом мире, ей будет тяжело. Несказанным плюсом является то, что всегда можно уснуть и проснуться здесь в своей квартирке. Сбежать от тех проблем сюда.

— Пора, — девушка тяжело вздохнула. Глаза будто налились свинцом; вот оно — чувство, когда ты просто погружаешься в сон. А, нет, вот оно — странное неистовое чувство тревоги, которое вновь овладевает телом девушки, словно яростный водоворот; уже, как ритуал, движение кровати. Она медленно плывёт в сторону выхода. Вот уже и шорох, проносящийся подле уха, всё так же, как всегда. Ничего не меняется. Яркая вспышка света, похожая на раскаты молнии. Открыв глаза, девушка уже спокойно отнеслась к своей локации. Яркие лучи солнца пробивались сквозь щели крыши и её дыры. Но, невзирая на это, хижина была всё такой же мрачной, как и до этого. Лёгкий холодок пробежал по всему телу. Унхе Гю явно озябла. Надо было раньше думать о том, что ночи прохладные, и бросить своё тело в лесу на матрасе — это была очень глупая идея с её стороны. Теперь это может сыграть злую шутку. Надо было себя чем-то укрыть, но об этом уже думать было поздно. Девушка полностью промёрзла. Очень мерзкое чувство. Словно ты огромная жаба в Антарктиде. Встав на локотки, Унхе Гю чуть было не взвизгнула; на краю матраса сидел Ха Сок.

— Ты будешь кричать? — спросил юноша, с любопытством смотря на девушку; она, может быть, и с радостью б закричала что есть силы, а вот, если посудить с другой стороны, могло ли это быть уместно? Особенно сейчас. В глухом лесу, в давно заброшенной хижине. Нет, крики ничего не дали б, только лишь распугали бы жителей леса. Это был бы максимум.

— Старший, — девушка кашлянула. «Попробуй с ним поговорить, вдруг он поверит тебе», — пронеслась мысль. Юноша выглядел весьма надёжным, был некий лёгкий шарм, который заставлял довериться ему. Ух уж эти корейские парни. — Ха Сок, я не Унхе Гю. Я не знаю, кто ты, кто даже я. Но ясно одно — я не сумасшедшая. Я пришла из мира, где уже стреляют из ружей, нет знати и господ. Только президент и его премьер-министры. Мы ездим на машинах. Понимаешь? Даже летаем в космос. Мужчины и женщины равны.

Взгляд юноши стал задумчивым; он внимательно смотрел на сестру. Она выглядела измотанной и такой беззащитной… Если допустить, что она говорит чистую правду, то тогда как же быть ему? Что делать с этой информацией, которая, подобно снежному кому, ударила его в нежное темечко? Свою младшую сестру он знал довольно неплохо. Когда девушка расцвела, Ха Сок в первый раз увидел и оценил её красоту, грацию, дух. Сейчас же перед ним была другая девушка: однозначно, одна из тех, которые не подозревают о своей силе, которая струится из них подобно свету в ночи. А глаза как зеркало души, смотря в которые, невольно вспоминаешь свои грехи. Взгляд самой настоящей чиновницы Е ипхи. Если она сейчас всего лишь сиротка, воспитанная его отцом, то в будущем она придёт к власти. Девушка из другого мира. Все маленькие незначительные детали в новой Унхе Гю доказывали, что рядом с ним сейчас далеко не его любимая младшая сестрёнка.

— А также у вас есть сладкая вата и сникерс.

Унхе Гю подпрыгнула от неистового удивления и немного двинулась в сторону Ха Сока. Он не может знать про сникерс, эта шоколадка из её времени. Неужели? Не может быть? Или может? Он тоже прибыл из её мира, и все люди, живущие здесь, также из её времени. Они застряли в зеркальной мультивселенной эпохи Чосон. Конечно же, это самая бредовая мысль, которая могла проскочить в голове, и всё же он не может про неё знать. Тут толком и шоколада-то нет.

— Откуда ты знаешь про сникерс?

— Забавно, — Ха Сок мило улыбнулся и осторожно протянул руку к Унхе Гю, словно к хищному зверю. Он понимал, что ожидать можно было всё, что угодно. Сама же девушка невольно замерла, смотря на юношу в ожидании того, что же он будет делать. В одной руке Унхе Гю аккуратно, чтоб себя не поранить, сжимала осколок вазы и была готова защитить себя. Ха Сок нежно коснулся её лица, погладил по щеке, провёл пальчиком по контуру губ, улыбка из милой превратилась в хитрую. Он был безумно доволен. — Ты, правда, не она.

— Так ты, значит, мне веришь? — Девушка немного смутилась; она не понимала до конца всего того, что сейчас происходит.

— Верю, когда-то в детстве я целую неделю засыпал здесь, а просыпался в другом месте, — Ха Сок невольно улыбнулся, вспоминая что-то. — Когда я рассказал об этом отцу, меня стали лечить травами, вызывали монаха. Был я весьма умным ребёнком, и я быстро понял и осознал, что это может сказаться на моей дальнейшей жизни и репутации. Править Е ипхи сумасшедший не сможет; тогда я объявил всем, что пошутил. Хотел проверить, насколько у нас эффективная медицина, и как быстро готовы прийти на помощь. Отец мне поверил. Как он восхищался моим острым умом! Он гордился мной, а я так и не смог никому признаться, что это ложь. Что я всего лишь обманщик. Прошло немного времени, и мои путешествия прекратились. Но я помню тот мир, он прекрасен: высокие небоскрёбы, странные птицы, здесь таких нет. Ты, к слову, тоже очень красива, и я вижу, что ты не Унхе.

— Так, — Унхе Гю встала с матраса. — Если ты был в моём мире, а я сейчас в твоём, значит, ты можешь мне помочь.

С души свалился камень, стало как-то легче. Прекрасно, она не одна. Конечно, юноша ещё не дал ответа, но уж теперь-то она явно знает больше, чем ничего.

— Я постараюсь тебе помочь, но вот только чем? — Ха Сок пожал плечами; он был рад ей помочь, ведь это, наверное, тяжело — быть там, где тебя не должно быть. Его спокойствие было безграничным, добрый и отзывчивый юноша, хранящий в себе немало секретов и тайн. Но благодаря им он тот, кто есть — будущий чиновник Е ипхи.

— Прежде чем прийти сюда, я много прочитала, — Унхе Гю заходила взад-вперёд. Её взгляд был очень сосредоточен, она пыталась изъясняться более чем ясно. — Для того, чтоб эти странные пробуждения здесь прекратились, мне надо найти убийцу кисэн. Это, конечно, всё в теории, поэтому ты должен мне помочь в этом разобраться. Я ничего не знаю. А для того, чтоб раскрыть это странное дело, мне нужно больше информации.

— Это теория? — переспросил юноша. Конечно, странное предположение было у девушки. У него вряд ли есть то, что можно ей предложить; она явно была нацелена на разоблачение убийцы. Сможет ли она это сделать? Несомненно, если только он будет рядом. Ха Сок мог ей предложить только свою помощь.

— Я сама не в восторге, — девушка остановилась, смотря в стену. — Но, кажется, других вариантов нет, — она вопросительно посмотрела на Ха Сока. Юноша так красив, что, видимо, ей придется очень худо. Она будет невольно, как бы совершенно случайно повинуясь своим инстинктам, отвлекаться на его обаяние. — У меня мало времени. Я понимаю, что очень сильно тороплю события. Но в первую очередь я хотела бы знать, кто осматривал тело убитой кисэн?

Вот и правда — Унхе Гю, считай, не получив явного ответа от юноши, уже задавала новые вопросы, даже не подумав о том, в каком шоке сейчас может находиться сам Ха Сок. Юноша невольно улыбнулся. Какая же всё-таки нетерпеливая, идущая напролом девушка! Но однозначно было ясно одно: что она не особо-то и слышит людей, хотя, возможно, она сейчас настолько взволнована, что предпочитает не обращать на что-либо своё внимание.

— Я вижу, сестрёнка, ты нацелена серьёзно. Лекарь Ли Динь Ку осматривал не тело, а тела. Было уже два убийства. И нам несказанно повезло, он живёт в городе недалеко от нашего поместья, мы можем к нему наведаться прямо уже сегодня.

— Спа… — Девушка не успела открыть рот, как Ха Сок её перебил, сделал замечание, подняв руку вверх и направив свой указательный палец на неё:

— Ко мне и к моему брату всегда старайся обращаться старший брат Ха Сок или же старший брат Сон Хан. Так принято. Это поможет тебе на какое-то время избежать неловкостей.

— Хорошо, — Унхе Гю охотно согласилась. И направилась уверенным шагом к выходу. Резко она почувствовала, как сильные мужские руки хватают её со спины и чья-то ладонь прикрывает ей рот. Девушку, словно пушинку, приподняли и куда-то потащили. Сопротивление было бессмысленным. Ха Сок был сильнее. Унхе Гю хотела закричать, оказать сопротивление, но усилия были тщетны. В душе царило полное негодование; она не могла понять, за что, почему он это делает? Непонятный шум позади. Кажется, отворилась дверь. Очень тесное помещение, это шкаф. Старший братик затащил её в шкаф. Зачем? Почему? Как только дверь в шкаф закрылась, прямо у неё перед носом оставив узкую щель, Унхе Гю увидела, как в хижину едва слышно вошёл Сон Хан. Он шагал так медленно, словно парил над полом. Его движения были неуловимы и совершено неслышны. Внимательный взгляд Сон Хана скользил по хижине. Он явно что-то искал. Уверенно подойдя к матрасу, он провёл своей ладонью по нему. Резко выпрямился и стал озираться по сторонам.

— Унхе! — Сон Хан крикнул что есть сил; девушка в шкафу немного вздрогнула, но сильные руки Ха Сока сжали её ещё сильнее. — Сестра!

Крик старшего брата был наполнен отчаяньем. Он волновался и не мог с этим ничего поделать, это явно бросалось в глаза.

— Сестра! — вновь крикнул Сон Хан.

Унхе Гю попыталась посмотреть на Ха Сока; хоть это и было тяжело, закатив глаза и чуть вывернув голову, она наконец-то смогла увидеть. Ха Сок был очень напряжён; он смотрел в щель на своего брата, словно удав на кролика. Судя по его весьма суровому и сосредоточенному взгляду, складывалось чувство, что между братьями идёт размолвка. Конфликт, который набирает свои обороты подобно природной стихии, сметая всё на своём пути. Не жалея никого, не спрашивая ни о чём, ведь здесь уже неважно, кто он тебе — брат или отец. Выход один — стать победителем или побеждённым. На душе стало даже как-то спокойно. С ней был самый настоящий лидер. Паника, страх исчезли сами собой. Кажется, Унхе нашла своего защитника в этом мире и возможного союзника. Плохо, конечно, что до сих пор было не ясно, как она сможет со всем этим справиться.

Увидев взгляд девушки на себе, Ха Сок убрал руку с её рта и зашевелил губами, не издавая при этом ни единого звука:

— Ему лучше не знать о том, что ты из другого мира. Сиди тихо.

Они замерли в ожидании…

* * *

После визита Сон Хана было принято решение направиться сразу к лекарю Ли Динь Ку. Это было весьма целесообразно. Всю дорогу Унхе Гю и Ха Сок молчали. Девушка думала о том, как ей быть. Что делать? И самое главное — стоит ли вообще доверять Ха Соку? Ведь если подумать, он же не просто так спрятал её от своего брата. Да и улика, найденная на месте преступления, говорила о том, что убийца явно кто-то из их семьи. Возможно, это был он, и сейчас юноша рядом, потому что ему будет удобно замести следы и запутать это дело.

— О чём думаешь? — вдруг спросил Ха Сок, смотря на свою сестрёнку. Та невольно улыбнулась; мысли в её голове путались, но девушка прекрасно отдавала себе отчет в том, что ей было интересно сейчас:

— Я бы хотела понять для начала, какие у меня с вами отношения?

Ха Сок резко остановился, украдкой смотря на девушку. В его голове уже был готов ответ на этот нехитрый вопрос. Он ещё в хижине его ожидал, но по какой-то необъяснимой причине девушка медлила и вот, наконец, смогла задать самый верный, на его взгляд, вопрос:

— Унхе Гю очень хорошая девушка. Она старается не разделять никого на плохих и хороших. Обожает и доверяет своей служанке Ин Мин, она с ней очень добра; я б сказал, даже слишком. С Сон Ханом, как и у меня с ним, у неё очень напряжённые отношения, но иногда она составляет ему компанию, пьёт чай в саду и разговаривает. В основном они ведут беседы о жизни, он очень хорошо пишет стихи и сражается. Мне кажется, мой брат её ненавидит. Странно, конечно, так говорить о родной крови, но он весьма непонятная личность. Сон Хан всегда избегает каких-то тем, связанных с ней, не даёт ясного ответа ни на один вопрос. — «Да уж, кто бы говорил, не один Сон избегает ясных ответов, — подумала девушка. — Это как братьев вас, по ходу, и объединяет». — Она совершенно не такой хотела услышать ответ, но, видимо, пока что ей придётся жить с этой информацией. Старший брат вновь зашагал быстро вперёд. — Мои же отношения более глубоки. Мы тоже ведём беседы, часто пробираемся друг к другу в покои. Читаем различные истории и наслаждаемся обществом друг друга в полной мере.

— Так ты влюблён в неё? — выпалила девушка. Ха Сок резко повернулся к ней, смотря в её бесстыжие глаза. Девушка невольно вздрогнула, осознавая всю суть своего бестактного вопроса. Унхе смущённо отвела свой взгляд в сторону. — Я же права.

Но, чёрт побери, она хотела знать именно это. Любопытство овладело ей ещё с самого начала, но скрывать это было глупо, особенно сейчас, когда они с ним вроде как на одной стороне. Юноша знает правду о том, что перед ним не его младшая сестрёнка, а она, в свою очередь, так до конца и не понимает, какую здесь роль играет.

— Чтобы я к ней ни испытывал, это сугубо только мои чувства. Она никому не отвечает взаимностью. Но мне дозволено её касаться, — юноша так был доволен этим фактом, что даже, похоже, не осознавал, насколько это глупо звучит. Или же просто здесь в порядке вещей иметь право обладания кем-то, словно какой-то вещью. Он попытался всмотреться в лицо девушки, но это было бесполезно. Ха Сок окончательно пришёл к выводу, что это не его любимая младшая сестрёнка. — Если тебе интересно, то да, я и она…

— Нет-нет, — Унхе Гю замотала головой, она всё прекрасно поняла, — не хочу знать. Я здесь, чтоб раскрыть убийства. Расскажи лучше о них.

Девушка окончательно пришла к выводу, что между Унхе и Ха Соком была связь, которая больше, чем родственные узы. Любовь старшего братика к своей маленькой сестрёнке. По сути, он этого и не скрывал в первую их встречу, когда ещё не подозревал, что перед ним совершенно другой человек. Если бы в тот миг можно было отличить явь от сна, посмотреть на ситуацию через призму загадочных снов и нелепых обстоятельств, растаявших на губах, то сейчас же всё было более чем прозрачно. Мнение на этот счёт изменилось в одночасье. Ха Сок влюблён, и это бросается в глаза. Он пытается найти свою Унхе, смотря на другую девушку в обличии его любимой. И просто не видит её там. С какой же жуткой болью в груди разрывается его сердце, бьющееся в полумраке погасшего огня солнца… С чётким осознанием того, что он теперь совершено один, в объятьях холодной луны. Вопрос, который девушка задала себе при первой их встрече, получил ответ, и этот ответ — «Любовь».

Вот что скрывают под собой отношения Ха Сока и Унхе Гю. Чувство любви.

Какая же все же интересная личность эта Унхе Гю! С виду — обычная девушка, а внутри — бушующий огонь из разноцветных кристалликов льда. Она борется с неистовым чувством. С чувством, которое рано или поздно завладеет и телом, и душой. Оно называется тьмой. Унхе Гю чувствует её в себе; оно давно поразило ту душу, которая сейчас спит. Если прислушаться, то там, где-то глубоко внутри, нет ничего кроме тишины, в этом теле не было души до прихода Сергеевны. Может, это её сюда и привело, найти убийцу и стать лучшей версией себя… Стать человеком с душой, а не существовать, словно тряпичная кукла? Как жаль, что девушка не знает ничего о себе. Слышит только хорошее, и это звучит больше как утешение. Не верится, что в этом теле правда кто-то жил до неё или живёт. Ясно одно — если прислушаться к себе и копнуть глубже, в глубину своей души, там будет тьма, и она принадлежит не тебе.

— Ты думаешь, что я могу что-то знать? — вопросом на вопрос ответил юноша.

Унхе Гю напряглась; единственный человек, который сможет что-то разъяснить в данной ситуации — именно он, Ха Сок.

— Я просто уверена, что ты сможешь мне помочь.

Юноша улыбнулся; он прекрасно сознавал, что, как бы то ни было, ему стоит помочь этой девушке. Где-то в глубине души он и не хотел этого делать, но у него не было другого выбора. Ха Сок просто не сможет простить себя, если не сможет кому-то помочь:

— Поверь, я не больше тебя знаю.

— А я вообще ничего не знаю, — девушка попыталась воззвать к совести. Но Ха Сок не хотел говорить по поводу убийств. Складывались весьма сомнительные чувства: с одной стороны, он здесь для того, чтобы ей помочь и как-то уберечь от опасности, с другой — безучастлив. Ему явно было что сказать девушке, но он предпочел отмолчаться. Это было видно невооруженным взглядом.

— Унхе, прекрати, — устало начал юноша. — Понимаешь, я многого и сам не знаю. Только слухи, но о них лучше поговорить не здесь.

Ха Сок посмотрел по сторонам; кругом бесновались люди, смотря на них с любопытством. Унхе Гю сразу поняла, что её здесь знают; это читалось во взгляде людей, они улыбались. И, словно заворожённые, смотрели в её сторону.

— Госпожа!

— О-о, юная госпожа!

— Так это же госпожа!

— Что же здесь делает юная госпожа?

По всей видимости, Унхе очень любима горожанами; все так трепетно смотрят в её сторону. Но всё же не дает покоя, что большая часть населения испытывает удивление; оно на их лицах, в голосе, за спиной. Наполняет узкие улочки рыночного квартала и проносится эхом в голове. Это явно очень старый и мрачный район, который она увидела в первый раз. Отсутствие света, лишь некий пугающий мрак, тёмный по своей природе, полон грязи и желчи. Люди, как свиньи, лежат в грязи, в их глазах читается боль, они молят о своей скорой кончине. Да-да, именно о смерти. Так как их жизнь — это череда грязи, боли и страдания. Ужасный колорит потаённых улиц провинции Е ипхи. Нет ни одного светлого взгляда, лишь мольба и печаль. Из-под крыльца полуразвалившегося дома выскочила чумазая девочка в порванном грязном платье; она подбежала к Унхе:

— Молодая госпожа, нам нечего есть. Молодая госпожа, помогите нам! Спасите!

Девушка немного попятилась назад; холодная рука девочки скользнула по её ладони.

— Умоля-я-я-ю-ю!

— Малышка, — девушка набрала в лёгкие как можно больше воздуха, — как тебя зовут? Ты с кем здесь? — сквозь неистовое удивление и хорошо скрываемый шок произнесла Унхе Гю на выдохе. Сейчас на душе девушки царил необъяснимый колорит чувств, красок и эмоций. Она так захотела помочь всем, кого увидела, но захотеть — это одно, а помочь — совершено другое. И она это прекрасно осознавала.

— Молодая госпожа, я Ун Ду. Живу с мамой, отец был казнён, — девочка улыбнулась, смотря своими карими глазками на госпожу; она была очарована столь прекрасной девушкой. — Вы похожи на ангела. Хотя моя мама говорит, что их не существует.

— Как давно ты ела? И где твоя мама сейчас? — взволнованно спросила госпожа, смотря на весьма исхудавшее тело девочки.

Тут на их голоса, словно чёрт из табакерки, неожиданно показалась мать девочки. С криком и полотенцем наперевес она налетела на дитя, дёргая его в сторону:

— Негодница Ун Ду, что же ты творишь! — Женщина занесла над головой полотенце. — Ты хочешь, чтоб я вся поседела с тобой? — Запал резко улетучился, ноги женщины подкосились; она только что осознала, кто же на самом деле сейчас перед ней стоит. Это господин и молодая госпожа. В одночасье полотенце было отдано ребёнку. — Ой, простите меня.

Женщина хотела кинуться в ноги. Унхе Гю остановила её, не давая упасть.

— Не надо.

— Не трогай их. Нам надо идти, — недовольно буркнул Ха Сок. И правда, надо было поторопиться. Девушка это понимала, но уйти не могла; сердце разрывалось, смотря на эту картину под названием «жизнь на грани вымирания».

— Вы голодаете?

— Что Вы, нет, госпожа, — женщина укоризненно посмотрела на Ун Ду, — Она ещё ребёнок и не понимает, что несёт. Вы посмотрите, какие у нас хоромы.

Женщина явно врала и пыталась всем своим видом показать, что они живут великолепно. Она не хотела, чтоб кто-то сопереживал им, особенно молодая госпожа, иначе могло все кончиться плохо. Женщина была наслышана о кровожадном нраве девушки…

— Возьмите, — Унхе Гю сняла одну из своих нефритовых заколок, вплетенных волосы, и вложила её в руки женщины, ничуть не боясь испачкаться её грязью. Женщина замерла от прикосновений госпожи и стояла, не двигаясь, не в силах вымолвить ни словечка.

— Накормите дочь.

Девушка развернулась и как можно скорее захотела скрыться с этих мрачных улочек, нагоняющих неукротимую тоску. Гонимая чувством вины за то, что людям здесь очень плохо и они бедны снаружи, но не обделены богатством своей души.

— Не надо было этого делать, Унхе, — с упрёком в голосе сказал Ха Сок. Эти люди вызывали в нём чувство легкого отвращения за свой образ жизни.

— Они голодали!!!

— Мы не в силах изменить их жизнь.

— Ну тогда скажи, какой из тебя будущий чиновник Е ипхи, если ты даже не в силах изменить жизнь своего народа?!

Повисла гробовая тишина. Весь остальной путь каждый думал о своём. Прокручивая произошедшее.

Ха Сок снова и на этот раз пришел к осознанию, что рядом с ним другая девушка. Унхе была крайне бесчеловечна к своему народу. Ей было плевать на жизнь людей, многие попали сюда по её вине. Девушка больше всего ценила и любила свою жизнь, как любая алчная эгоистка, живущая в достатке и при власти. Бесспорно, она имела в душе изъян, пятна есть даже на солнце, а она всего-навсего человек. Этот факт ему пришлось скрыть от гостьи. Он сказал об Унхе только хорошее… Но лишь до поры до времени такая чернь может скрываться от глаз. И, возможно, она узнает жизнь госпожи с другой, более мерзкой стороны.

Сама же девушка была пропитана болью своей человечности, в ней словно поселилось что-то злое и не похожее на обычный гнев. Унхе возжелала всем сердцем увидеть слёзы алчного правителя и его подручных, которые довели свой народ до нищеты. Девушка представила, как все обидчики будут казнены на радость освобождённому от лихой бедности народу. От той грязи, которая уничтожает человеческое тело, не трогая самое главное — добрые и чистые сердца детей и их матерей.

Подул лёгкий ветерок перемен…

* * *