Бесплатный фрагмент - Апрельный ремикс

ШЕСТНАДЦАТЬ САНТИМЕТРОВ ПУСТОТЫ

(184—168=16)

Шестнадцать сантиметров — не вопрос!

Они одним скачком преодолимы.

Вот: шея,

               подбородок,

                                     губы,

                                               нос,

Казалось бы…

Но неизменно — мимо!

Шестнадцать сантиметров пустоты,

Шестнадцать сантиметров безвоздушья.

Ни красоты, ни строгой простоты,

И только век тяжёлых полукружья.

Шестнадцать сантиметров — это вес,

Не одолимый ни в толчке,

                                            ни в жиме.

У времени особый интерес

В его нераспрямляемой пружине.

Шестнадцать сантиметров — это миг,

Когда лукаво подмигнуло чудо.

Звенит струна, вспугнув страницы книг,

И мелким бесом сыплется посуда.

И даже ей, на цыпочки привстав,

И даже мне, над ней слегка склонившись,

Не обойти безжалостный устав

Вселенной, нас порознь благословившей.

АПРЕЛЬНЫЙ РЕМИКС

В Петербурге весна —

В Петербурге ноябрь серединный.

Я за столик кафешки,

Как летом, сажусь.

Мне не надо меню —

Принесите один каппучино.

Я, как мальчик,

Томленьем апрельским томлюсь.

Мимо «форды» летят,

Наступая на пятки «газелям»,

Но форейтор не крикнет

Истошно «пади-и!»

Хорошо помахать

Уносящимся вдаль параллелям,

Ну а если их путь

Пересёкся в груди?

В Петербурге весна.

В Петербурге она до полудня,

А потом на проспектах

Лежат облака.

И не видно тебе,

Как мучительно трудно

Из апреля опять уходить

В старика.

Каппучино остыл,

Кофе мой и на четверть не допит,

Выхожу без зонта

Прямиком в дождевую метель.

Ничему нас не учит

Накопленный опыт —

Вот опять

Окатила из лужи «газель»…

В Петербурге весна,

Параллели азартно фехтуют.

Ах оставьте,

Уже надоела дуэль!

Пушка в крепости бьёт —

Как всегда, вхолостую,

И корабль на Игле

Не садится на мель.

Всё у нас не всёрьёз,

Вышло всё у нас чуть понарошку —

И весна,

и любовь,

и апрельный ремикс,

Я на Малой Садовой

Бросаю на кошку

Две последних монетки

И падаю ввысь.

ЛЮБИТЕ ВОВРЕМЯ

Любите вовремя!

Любовью запоздалой

Изрежетесь,

                удавитесь,

                             сопьётесь

И с временем безжалостным сольётесь,

Однажды возвратясь

К его началу.

Любите вовремя!

Тоскуя седовласо,

Унизитесь,

                   исплачетесь,

                                        умрёте,

Но с временем своим

Не совпадёте —

Пока ещё оно нам неподвластно.

Любите вовремя!

На склоне лет влюбляться

Мучительно,

                  уныло

                           и забавно,

И может быть уже

Такая травма,

Что и не хватит жизни исцеляться…

Любите вовремя!

Инсультно и инфарктно

Не вылюбить,

                      не выдержать,

                                           не выжить…

Но почему вы

Не хотите слышать?

И все мои усилия насмарку…

А ВОТ И СНЕГ!

А вот и снег!

Какой нетерпеливый —

Спешит в ладонь

Пока она пуста.

Гонимый ветром с Финского залива,

Он ищет только тёплые места.

Ладонь тепла.

Она тебя ласкала.

Пусть только в мыслях —

Это пустяки.

Не ты, а снег

На ней —

Уже немало!

Сейчас я ею запишу стихи.

Они пришли,

Они уже столпились

В моём мозгу,

Щекочут мне язык,

И я, у них

Боясь попасть в немилость,

Пишу их так,

Как к этому привык.

А снег идёт,

Резной, холодный

Колкий.

Волшебных сказок вечный атрибут.

Так хороши при снеге

Недомолвки

И хруст его,

Когда тепло обут.

И мысль бежит —

Наверх по снежным

Струям,

Туда, где сводятся вселенские концы.

Седлайте резвых —

Лучшую им сбрую! —

И мчитесь к ней,

Любви моей гонцы.

* * *

У скифских глаз на паперти стою,

В рванине, нищий, сирый и убогий,

От ужаса мои трясутся ноги:

А ну как здесь таким не подают?!

И вот — они!

Сквозь бахрому ресниц,

Как детище всех Скифий и Татарий,

Зрачок её, невыносимо карий,

В меня глядит и повергает ниц.

Она кричит, не размыкая уст,

Она зовёт,

И это мне не снится.

И хочется мне с нею ростом слиться,

Но где же ты, безжалостный Прокруст?!

Но и таким я всё равно сольюсь

И получу не милостыню —

Милость!

Как сердце вдруг провидчески забилось!

Как явен стал наш двойственный союз!

Встаю, встаю!

Во прахе грязи нет.

У скифских глаз чиста, как дева, паперть.

Теперь она

Уже нам стала скатерть,

Где даст любовь

Торжественный обед.

И будет пир!

И будет в том пиру

Раздольное и вечное похмелье…

Склоняясь над разобранной постелью,

Я всё до крошки счастье соберу.

* * *

Да, люблю тебя я,

Но ты избрана богом.

Он отметил тебя

И послал тебя мне: полюби.

И на ложе Земли

Неказистом,

                 скрипучем,

                                 убогом

Ангел каждую ночь

Нам с тобою отныне трубит.

Но Земля велика.

Быть на ней и быть рядом

И лежать, дорогую головку прижав,

Мне с тобой не дано,

Мне и «аська» -стервоза — отрада,

Где любовь,

Как закуска на пьянке —

С ножа.

Не ропщу,

А приемлю смиренно

Свой удел,

Только зависть за горло берёт

К тем, кто вышел

В исподнем своём на арену

И кого зверь

В мгновение ока сожрёт.

Не нужны мне

Ни сеть,

             ни праща,

                           ни трезубец,

Лишь рукою от воли творца

Заслонюсь.

Душегуб,

Чародей,

Прозорливец,

Безумец,

Я страшусь тебя, отче,

Но я не боюсь!

Я скажу тебе всё:

Ты злопамятен, отче!

Милосердье твоё —

Да не дальше церковных ворот.

За распятье своё

Ты распнёшь, кого хочешь.

Мы спасаем тебя,

А — не наоборот!

На абсцисс,

Где на тридцать моложе,

И балтийско-камчатской оси ординат,

На кресте этом,

Вместо Варравы, о боже,

Я тобою, безжалостный отче,

Распят.

Я снесу —

Повидал я глумлений.

Мне полжизни кричали

В лицо и вдогонку: «Распни!»

Но что будет с тобой

От встающих с колен поколений?