Этот роман имеет свою историю, как и большинство книг, содержание которых есть переплетённый с действительными событиями вымысел. быть может, его отличает лишь то, что в этом романе вымысел тесно связан с непреходящей романтикой научной мысли на широком историческом фоне и поиском извечной тайны Вселенной, главная из них — происхождение человеческого сознания.

Адепты мировых религий полагают, что монотеизм и есть воплощённая истина. но история цивилизации доказывает, что только мятущийся человеческий разум способен пробиться туда, куда не дотянется длань «творца», в каком бы облике он не представлялся.

Четыре тома романа описывают часть событий первых десятилетий XVIII века и некоторые эпизоды XX века. содержание его основано на дневниках одной весьма странной герцогини — Антры де ла Фош. люди, имевшие до недавнего времени редкую возможность общаться с ней, утверждают, что этой женщине трудно дать лет тридцать, а её парадоксальные выводы о сути Вселенной ставят в тупик самых крупных авторитетов научной мысли. Художественной форме повествования мы обязаны Илье Петровичу Смыслову-Скородумову — переводчику и редактору дневников герцогини. именно ему, специалисту по истории науки и религии, мы также обязаны некоторыми экскурсами в события веков минувших и немногими комментариями научного характера.

Илью Петровича угнетало одно обстоятельство. В силу скромности он даже свои научные статьи писал не от первого лица, предпочитая столь близкий его сердцу академический стиль: «по нашему мнению», «мы взяли на себя смелость полагать» и т. д. Вняв его мольбе, — а как отказать другу в такой малости? — я переписал роман, стараясь почаще избегать пресловутого «мы», вот почему и подписываюсь (по его настоянию, разумеется) своим собственным именем.

Эрлен Вакк

07.02.2012 3

Том III. Дважды воскресшие

Часть I. Свет и Тень

Глава I. Бегство из Лондона

Хайме Усаторре и Франсуа Тардье действительно занимались самым важным делом. Нужно было найти парусную лодку, достаточно большую, чтобы в ней могли укрыться человек десять-двенадцать вооруженных людей. К счастью Усаторре имел неограниченный кредит доверия среди старых друзей корсаров и неограниченный кредит в деньгах — Антуан вручил ему такую сумму, перед которой не устоял бы ни один деловой человек из мира джентльменов удачи. Необходимо было позаботиться и о своей внешности. Тардье переоделся в английского корсара. Эспаньолку пришлось сбрить, для пущей убедительности он потрудился над своими усами и причёской, превратив их во что-то несуразно неряшливое и неопрятное. Хайме, по сравнению с ним, выглядел чуть ли не как лондонский денди. Но Франсуа был в душе артист, и главное — ему так хотелось произвести впечатление на Антру, чего греха таить, он влюбился в эту потрясающую женщину с первого взгляда.

Наконец, лодка найдена, залог оплачен, время отплытия на- значено. Все проблемы, связанные с охраной порта и выходом в Канал, как и соответствующие обязательства, взяли на себя люди, получившие залог. У этих людей существовали свои законы чести.

Отряд во главе с Антуаном прибыл вовремя. Командор проследил за размещением своих людей, обследовал лодку, чтобы убедиться в её надёжности, как и в надёжности команды друзей Усаторре. В качестве личного телохранителя он оставил жана Камю, старого проверенного друга, бессменного главного канонира «Принцессы Дианы».

сам Антуан оставался в Лондоне. его бегство могло иметь совер-шенно катастрофические последствия и для миссии, и лично для него самого. Завтра в Уайт-холле, как было договорено ещё третьего дня, он должен получить секретный пакет, подписанный королём, и в сопровождении людей из окружения Георга I прибыть в Дувр, туда, где их уже будет ждать Фронтенак, который голубиной почтой получил подтверждение от Антуана. Это был запасной вариант, оговорённый ещё до прибытия на острова. туда же прибудут беглецы на нанятом у пиратов паруснике.

Антуан отозвал в сторону Гастона:

— Вот что, дорогой граф… Получено сообщение о захвате «Посейдона» англичанами. его перехватили в тот день, когда мы ожидали начало прилива с южной стороны островов Сарк и Литл-сарк. Бриг «Кардинал ришелье» англичане не преследовали, но самое неприятное — с «Посейдона» исчез человек с красным платком. Как и где монах и этот человек встретятся и пересекутся с нами — не знаю, поэтому и принял решение: на обратном пути я высажу вас с Антрой на острове Гернси, и вы останетесь на нём дней на десять. там и закончится ваш медовый месяц. с Вами я оставлю Усаторре, Тардье и ещё четырёх верных мне людей. Это вынужденная мера. По прибытии в сен-Мало я приму на борту личного адъютанта регента и передам пакет. Меня уже ждут. никто не должен видеть вас на борту «Дианы». Вдруг вести о событии во дворце Мальборо дойдут до Сен-Мало раньше меня. Я не исключаю возможности того, что кто-то уже донёс о вас с Антрой. Английский двор, как и французский, кишит агентами Испании.

— Я понимаю, Антуан, репутация капитана превыше всего. Но у меня встречная просьба. Снеситесь с Учителем и Пьером. было бы прекрасно, если бы Пьер пришёл за нами на мой шхуне. И вам меньше хлопот, командор. Антуан на минуту задумался:

— А ты подал мне хорошую мысль, Гастон. сегодня же отправлю сообщение брату Анри. Да, забыл тебе сообщить самую потрясающую новость. После наше беседы с Мальборо в известном тебе месте, его разбил паралич.

— Как?! — вскричал Гастон. — Вот она, божья кара!

— Я думаю, не столько божья кара его настигла, — холодно сказал Антуан, — сколько пережитое им потрясение и невыносимое унижение. Он не вынес публичного позора и сознания собственного бессилия. Это при его-то самомнении. Но ловушку он подстроил себе сам. Как мне рассказали, его нашли в коридоре. Видимо, он сумел освободиться без посторонней помощи, но, не дойдя до ниши, где были спрятаны тела его фаворитов, он упал. Он полностью лишён речи, одна сторона тела совершенно безжизненна. Думаю, в Вестминстере всю правду о той ночи во дворце Мальборо уже никто и никогда не узнает.

— Да, — сказал Гастон, — он, конечно, негодяй. но такой жалкий конец…

— Гастон, ты забыл, что он хотел сделать с Антрой?

— Забыть это невозможно, Антуан. Я ничуть не жалею его, но согласитесь, как неожиданны бывают превратности судьбы. Ещё вчера могущественный фаворит короля, цинично пренебрегающий нравственными законами, а сегодня никому не нужный полутруп.

— Во всяком случае, нам это на пользу, мой юный граф. Вашу руку… Итак, до встречи в Дувре. и ни слова на борту лодки о нашем разговоре, там слишком много ушей. Антра всё узнает от меня после выхода «Дианы» в море. Неподалёку ожидал Камю, держа в поводу оседланных коней. они расстались.

Конечно, на пути в Дувр не удалось избежать приключений. Хайме так вошёл в роль старого капера, что вызвал своей болтовней подозрение у таможенников. Благо, шкипер их маленького парусника объяснил, что его брат несколько лет был в плену у испанцев и ему так крепко досталось, что он слегка помутился рассудком. Антра также не преминула вступить в разговор, сказав не более трёх фраз, но этого было достаточно, чтобы таможенники оценили её английский. Поверили таможенники байке шкипера или нет — пусть останется на их совести. слава богу — обошлось.

На выходе из Темзы в Канал их изрядно потрепало, все промокли до нитки. нНконец, спустя почти сутки, в сумерках, они подошли вплотную к подветренному борту «Принцессы дианы». Антуан и Камю опередили их на целых четыре часа. Горячий глинтвейн и сухая одежда быстро привели всех в чувство. Пока переодевались и отогревались глинтвейном, «Диана», подняв паруса, взяла курс на остров Гернси — остров влюблённых мужчин.

Глава II. Гернси, остров влюблённых мужчин

Шёл седьмой день пребывания на острове Гернси. Антра не ожидала, что именно здесь ей суждено пережить пусть непродолжительные, но невероятные по силе дни любви, страсти, самоотверженного поклонения своему кумиру, своему супругу. Он же молча переносил страдание человека, не понимающего, почему именно на него обрушилась эта необузданная страсть самой прекрасной и самой умной женщины в мире. Да, он смотрел на неё несколько снизу вверх. В основе этого чувства лежала его собственная недооценка своей личности. А она не замечала этого. Как она могла не понимать, что сама укрепляет в нём чувства неуверенности и смятения? Любил ли он её? Нелепый вопрос. За один её вздох он, как и раньше, не задумываясь отдал бы свою жизнь. Антра же своей женской интуицией, своим, не по летам развитым умом, видела в муже зародыши тех качеств, что ещё потребуют усилий в их развитии и будут возрастать в огне жизненных испытаний. Грядущие годы выявят в нём недюжинные силы и ослепительный поэтический и художественный дар. В избытке восторга любви, счастья — неслыханного, невозможного, — она расточала доброту и великодушие на всё, что окружало её в эти дни: на их хозяина, на его пони, на цветы, поля и скалы, на ветер и море, на Франсуа и Хайме — они оба попросту превратились в её пажей, её и Гастона преданных слуг и телохранителей.

— Что ты с ними делаешь, — иногда говорил Гастон, — они без ума от тебя.

— А я от тебя, — отвечала она, надевая на голову мужа роскошный венок, сплетённый Франсуа специально для неё, божественной Антры. — Как ты прекрасен, Гастон, иди ко мне мой юный фавн, я схожу с ума. Неужели это никогда не кончится? За что мне такое счастье, — и она заглядывала ему в глаза и ласкала всем телом, всем существом другой Антры — той, что жила в неком параллельном мире. Эту двойственность своего существа она не хотела замечать. Любовь, страсть слишком эгоистичны, чтобы вовремя заметить рядом соперницу, тем более, если эта соперница — эфирное подобие собственной матери.

А остров был прекрасен. По характеристике одного из авторов XIX века, Сарк равен половине Ориньи, ориньи — четверти Гернси, Гернси — двум третям Джерси, а Джерси по размерам равен Лондону. В наши времена население Гернси превышает тридцать тысяч человек, но в начале XVIII века вряд ли на нём проживало более тысячи. Плодородие почв было такое, что, по подсчётам агронома-практика XIX века Шарансена, если бы пашни материковой Франции обрабатывались также, как на нормандских островах, особенно на Джерси, то метрополия могла бы прокормить двести семьдесят миллионов человек.

Говорят, в средние века на Гернси свирепствовала такая чума, что бальи сжёг все архивы, пытаясь остановить распространение заразы. теперь историки могут только догадываться, насколько бесценные свидетельства истории островов, в том числе древних обрядов друидов, погибли в огне.

А десять веков назад, в 709 году, произошла катастрофа. После землетрясения океан оторвал от материка Джерси и поглотил двенадцать приходов. Часть дворянских семей Бретани стали владельцами феодов, населённых рыбами и устрицами. Когда-то сама Антра и Пьер слышали эту историю от Учителя. Но узнав от Тардье подробности катастрофы, Антра искренне ужаснулась, а потом грустно заметила:

— Вот доказательство абсурдности нашего мира, в нём и в помине нет той «предуготованной гармонии», о которой всю жизнь так пеклись Лейбниц и Ньютон.

— Антра, — настаивал неугомонный Тардье, — вы нам когда-нибудь расскажете о ваших беседах с Мастером?

Антра только посмеивалась:

— Франсуа, неужели вы думаете, что Мастер излагал мне свои новейшие гипотезы? Он давно их не измышляет. А женщин, интересующихся вопросами естествознания, сравнивает с мартыш- сками, которые, расколотив часы камнем, пытаются понять, как они идут.

— О боже! — восклицал Тардье. — Где же этот волшебный остров, населённый такими мартышками?

— Очнитесь, Франсуа, — вступал в игру Гастон. — Вас угораздило попасть именно на такой остров. Надеюсь, вы не хотите сыграть роль швейцарских часов в этих коготках? — с этими словами он взял ладони Антры и прижал их к своему лицу. Антра, чуть склонив голову к плечу, смотрела на Гастона, как смотрит мать на любимое своё дитя. Тардье и Усаторре, стараясь заглушить свои томные вздохи, молча покинули поляну, ставшую традиционным местом прогулок всей их компании под раскидистыми ветвями могучих деревьев.

Именно здесь, на Гернси неожиданно раскрылся Хайме Усаторре. его новая жизнь и возможность чувствовать себя равным рядом с этими людьми, дружба с Тардье, годившимся Хайме чуть не в сыновья, наконец, неожиданное уединение на острове, казавшемся в определённом смысле вожделенным Эдемом посреди непрерывно воюющих стран Европы, настроили старого корсара на лирический лад. Решающим же было обаяние Антры, её сердечное расположение.

Вот так, когда они все прогуливались по извилистым тропинкам под раскидистыми деревьями недалеко от хутора, где они жили уже восьмой день, он однажды рассказал свою историю. Лет двадцать назад он был влюблён, влюблён смертельно, пылко, как только может любить молодой испанский офицер. Объектом страстной любви была жена его капитана. Служил Хайме на флагманском линейном корабле, шли непрерывные морские сражения и стычки. он был артиллеристом. Когда в бою с англичанами погиб главный канонир, капитан назначил его, совсем юного офицера, командовать всей артиллерией корабля. Он славно воевал и быстро стал одним из лучших артиллерийских офицеров испанского королевского флота. Однажды, когда они стояли в Кадисе, Усаторре был отпущен на берег, и там он увидел её и… погиб. Другое слово тут не подходит. История их любви типична для молодого офицера — полная надежд, страхов, сумасшедшей страсти, воровских свиданий и трагической развязки. Трагической, потому что возлюбленная оказалась женой его капитана. Она была убита мужем. Усаторре тяжело ранил капитана. Его самого судил трибунал. Приговорённый к расстрелу, он бежал, прибился к английским корсарам, много лет странствовал по Южным морям. Потом под чужим именем сумел вернуться на военную службу, попал в экспедицию, грабившую Бретань. Был кем-то опознан. Капитан Альварадо списал его в пехоту. Так он попал в каменный мешок замка Этуаль. из этого мешка к жизни его вернул Гастон. Такое не забывается и в час страшного суда.

— Значит, мон ами, Хайме Усаторре — это не ваше настоящее имя? — спросил Тардье. Заинтригованные этой романтической историей, Антра и Гастон тоже с нетерпением ждали ответа.

— Зачем это вам? — сказал Хайме. — лейтенант Рамон Сикейрос давно умер, умер в тот час, когда погибла его любовь… — больше Хайме не проронил ни слова.

Они вернулись к своему хутору. А хутора на Гернси, как писал Виктор Гюго, монументальны: «иной раз у самой дороги, будто декорация, встает стена, а в ней пробиты ворота и калитка. Время выдолбило в косяках и арках ворот глубокие впадины, там пускают ростки споры полевого мха, там нередко вспугнёшь спящую летучую мышь. Под сенью деревьев — древние, но живучие деревушки. Соборной стариной веет от хижин. В стене каменной лачуги, на пути в Уби, — ниша, в ней обрубок колонны с датой: 1405 год. На фасаде другой, ближе к бальморалю, изваяние герба из камня, как на крестьянских домах Эрнани и Астригары. Куда ни взглянешь, всюду на фермах окна в косую решётку, лестничные башенки и лепные арки эпохи Возрождения. <…> на воле по целине носятся невзнузданные кони. они то катаются по траве, то скачут, то стоят как вкопанные, глядя на волны, беспрерывно набегающие из морских просторов, и гривы их полощутся по ветру. В мае вокруг ветхих сельских и рыбацких домиков целые заросли левкоев, а в июне стеною стоит цветущая сирень». * но Антру более всего интриговали мрачные кельтские ка-менные загадки, воплощённые в различные формы: менгиры, пельваны, длинные камни, волшебные камни, камни дольмены. Вид этих камней вызывал в ней безотчётную тревогу. Истоки её станут более понятны после трагических событий в аббатстве Мон-сен-Мишель. Произойдёт это довольно скоро и едва не обернётся трагическим исходом. Среди множества легенд о скалистой горе, на которой стоит аббатство, бытует легенда и о том, что в ветхозаветные времена на вершину, где стоит собор Михаила Архангела, низвергся Люцифер. Эту легенду она слышала ещё от Учителя и вспомнила её в первые дни своего преображения. Что скрывалось за этой легендой, какая космическая тайна? Ри в каких люциферов, благодаря Учителю, она не верила. Одна из мыслей, ужаснувших её тогда, была мысль о связи этой легенды с её собственной способностью к левитации.

* Виктор Гюго. труженики моря / пер. А. Худадова. М.: Художественная литература, 1980.

Плодом мучительных раздумий и изучения трудов учёных всех времён и явилась её гипотеза о второй сущности, о первоматерии. именно поэтому она встречалась с Ньютоном и, как ей казалось, внесла смятение в его представления о природе вещей. Но эти камни сами вызывали в ней смятение, ей грезилась в них некая скрытая сила магических мистерий.

Франсуа Тардье, третий безнадёжно влюблённый в Антру, в эти благостные дни ударился в поэзию. сумрачную, пронизанную грозными стихиями, бушующими вокруг нормандских островов и в его сердце. Правда, сам он стихов не писал, но много читал по памяти:

Лукавый тут забушевал,

И за волной взметнулся вал.

Накрыло небо туча злая;

Ни тьме конца, ни морю края.

(Эсташ*)

* Эсташ, он же Уэйс (по прозвищу Монах) — известный в начале XIII в. пират, орудовавший в водах ла-Манша. (Виктор Гюго. труженики моря / пер. А. Худадова. М.: Художественная литература, 1980).

Глава III. Лицом к лицу

Идиллия потому и идиллия, что может оборваться в любой миг, вернувшись много лет спустя благодарным, но грустным воспоминанием: неужели были когда-то эти благословенные дни на далёких островах ла-Манша?

Утром девятого дня в наглухо закрытую калитку хутора раздался громкий стук и голос одного из четырёх моряков охраны, тех, что, не докучая нашим героям, несли круглосуточную вахту возле хутора. на стук выскочил Франсуа. Не успел он открыть калитку, как раздался выстрел. Отодвинув засов и открыв калитку, Франсуа подхватил упавшего моряка и попытался втащить его во двор. В это время, полуодетые, с оружием в руках, выскочили Гастон и Усаторре. Ещё две пули ударили в закрытые ворота хутора. Наконец, втроём они втащили моряка во двор и наглухо закрыли калитку. К счастью моряк, его звали Гийом, получил ранение в ногу и не потерял сознание.

— Господин капитан, — превозмогая боль, обратился он к Тар-дье, — какие-то люди напали на нас, двух мы закололи, а сами укрылись в каменном амбаре.

— А почему напавшие на вас не стреляли? — спросил Тардье.

— Не знаю… — ответил моряк. — нет, они не стреляли. Я укрылся за деревьями и успел добраться до вас.

— Сколько их?

— Не знаю. тех, что напали на нас, было не более шести-семи человек.

— Оружие, порох и пули, надеюсь, в достаточном количестве?

— Да, господин капитан, нас голыми руками не возьмёшь.

— А вот у нас с этим плоховато.

В это время подошла Антра, она была одета в мужской костюм и при оружии. Увидев раненого Гийома, она тут же попросила отнести его в дом и приступила к перевязке. Ей помогала перепуганная хозяйка.

Хозяин хутора, не долго думая, вытащил огромный мушкет, доставшийся ему в наследство ещё от отца, и сумку с порохом, пулями и пыжами. Выйдя во двор, он сказал:

— К нам на остров частенько заглядывают непрошенные гости. им хуторяне Гернси быстро находят укорот, кто бы они ни были: англичане, французы, ирландцы или голландцы. раз эти, — он так и сказал — «эти», — открыли стрельбу, сейчас на всех соседних хуторах народ заряжает ружья, мушкеты или пистоли — у кого что есть, — да ещё сабли и пики прихватывают. У того хутора, где началась стрельба, зажигают костёр, увидев его дым, наши парни начинают окружать это место. на моей памяти никто ещё безнаказанно не уходил. только дурак открывает на Гернси стрельбу среди бела дня. Вот я сейчас и подожгу солому… — с этими словами Том, так звали хозяина хутора, направился к небольшому стогу, припасённому на подстилку лошадям.

Пока он и Усаторре разжигали посреди двора костёр, приваливая солому влажной листвой, Тардье с Гастоном постарались через небольшие оконца в стене, огораживающей хутор, осмотреть примыкающие к нему пустоши и кустарники. Как они и думали, люди напавшие на моряков, притаились и чего-то выжидали.

— Так-так, пусть ждут, — сказал Франсуа, — сейчас местные парни устроят облаву, и мы поймём, кто это заявился на Гернси — случайная банда или это гости к нам.

— Уверен, что к нам, — ответил Гастон. — Перед отплытием из лондона Антуан рассказал мне, что англичане захватили «Посейдон», но человек с красным платком сбежал.

— Или был отпущен, — вставил Тардье.

— Возможно, Франсуа, вы и правы, уж больно тёмная история получается. Кто-то идёт за нами по пятам. Пора положить этому конец.

— Согласен, Гастон. А сейчас нам необходимо привести себя и оружие в порядок и, если успеем, наскоро перекусить. У меня всегда перед боем появляется волчий аппетит.

— Вы такой кровожадный, Франсуа?

— Вы даже представить себе не можете, Гастон, насколько.

В это время раздались выстрелы с южной стороны хутора, чуть позже с северной, затем с восточной и западной.

— облава началась! — воскликнул подошедший Усаторре, — не пора ли нам на вылазку.

— Успокойтесь, мон ами, вы в ваши без малого пятьдесят лет такой же пылкий и неосмотрительный юноша, как некий Рамон Сикейрос.

— Франсуа, вы теперь всё время будете сравнивать меня с тем неопытным юнцом?

— Не сомневайтесь, мон ами, каждый раз, как только Усаторре заговорит голосом этого юнца. Редкие выстрелы продолжали раздаваться всё ближе. и тут

Раздался залп трёх ружей из каменного амбара, где укрылись матросы.

— Ого, — воскликнул Хайме, — наконец зверя выгнали в поле. Пора! — он кинулся к калитке, на бегу взводя курок пистоля. но лишь он приоткрыл её, как раздались выстрелы и вслед за ними несколько головорезов ворвались во двор. Хайме успел выстрелить в упор в первого же нападавшего, тот рухнул к его ногам. Перепрыгнув через него, во двор вбежал… человек с красным платком, закрывавшим лицо.

— Он мой, — успел крикнуть Гастон и выстрелил в грудь этому человеку, но тот каким-то чудом увернулся от выстрела и, выставив клинок длинной шпаги, ринулся на Гастона. Нно Гастон уже стоял ангард со шпагой наготове. Франсуа, в отличие от Гастона, не промахнулся, и ещё один бандит упал замертво. оставались ещё двое, с ними свои клинки скрестили Тардье и Усаторре. Три на три — не так уж плохо. Увы, Тардье оказался неважным фехтовальщиком, получив удар в грудь и с трудом обороняясь, он получил ещё один укол в плечо и, теряя силы, готов был уже упасть, если бы не Антра. Она, как фурия, с обнажённой шпагой в руке ринулась на рослого детину, едва не прикончившего Франсуа. бандит упал на колени, шпага Антры пронзила его насквозь. не теряя ни мгновения, она вырвала шпагу из рук Тардье, еле стоявшего на ногах, и бросилась на выручку Гастону. Впрочем, её супруг бился вполне достойно, он чётко и твёрдо парировал выпады и яростно контратаковал. Силы их были примерно равными. Но в отличие от первого этот «второй Лукас» не поддавался на обманные фланконады и продолжал теснить Гастона.

Антра не стала испытывать судьбу. Встав рядом с мужем, она перевела атаку человека с красным платком на себя и после обмена двумя-тремя ударами выбила его шпагу, вторым движением — наконец-то! — сорвала с его лица красный платок и онемела от ужаса. на неё смотрел голый череп, вернее маска высохшей мумии с кожей цвета старого пергамента. но замешательство Антры продолжалось доли секунды, с яростным криком, от которого задрожали стёкла, она всадила шпагу в грудь этого человека по самую гарду. Раздался хрип умирающего:

— Будь проклята, дочь дьявола, отмщение… — и он упал.

В это время двор наполнился крестьянами, устроившими облаву. Последнего негодяя, бившегося с Усаторре, скрутили по рукам и ногам. остальные были мертвы. Пришли все моряки. тот их залп из каменного амбара был как раз направлен в сторону ворот и уничтожил ещё двух головорезов. Том выкатил во двор бочонок пива, и пошло веселье. Дляхуторян выдался славный денёк, а как же? и непрошенных гостей помогли перебить, и развлеклись между делами праведными. Знай наших! Вот, мол, какой народ живёт на нормандских островах!

Антра обработала раны Франсуа и, заставив его выпить кружку рома, уложила в постель. ему было плохо, но он держался как мог. ОГн задержал руку Антры в своей, поднёс к запёкшимся губам, поцеловал, закрыл глаза и сказал:

— Первый раз в жизни я счастлив… Антра сделала вид, что не поняла смысл сказанного:

— Постарайтесь уснуть, Франсуа, скоро, я надеюсь, мы передадим вас в руки Леблана.

— А в ваши, Антра?

— И в мои тоже, не сомневайтесь, мой отважный Ланселот, — с чуть заметной иронией сказала она и поспешила к Гастону.

Гастон и Усаторре отнесли тело человека, убитого Антрой, в угол двора. Его нужно было обыскать, Гастон не сомневался — этот человек находился под покровительством тех же сил, что и казнённый ранее агент Лукас, и при нём должны быть какие-то документы, или вещественные пароли. Бумаг они никаких не нашли. С пояса убитого они сняли небольшой кинжал в чёрных ножнах. Когда, преодолевая отвращение, Гастон присмотрелся к лицу, напоминавшему маску смерти, ему показалось, что это действительно маска. Он расстегнул ворот сорочки мертвеца и увидел, что в основании шеи кожа немного светлее. тогда он обратил внимание на закрытые веки: они были светлыми, а кожа лба и над веками была изжелта-серой. сомнений нет — это маска!

— Усаторре, ты видишь?

— Да, Гастон, это маска, но как искусно сделана. Снимаем?

— Да, вот кинжал, — острым кончиком лезвия они сделали надрезы на тончайшей коже маски и, осторожно приподняв голову мертвеца, сняли её и уже второй раз за истекшие пятнадцать минут замерли в ужасе — на них смотрело лицо Антры!

— Вы здесь?..

Они оба чуть не лишились рассудка, им показалось, что заговорил труп. нет, к ним подходила живая Антра:

— Вы что-нибудь нашли у этого негодяя?

Усаторре в последний момент успел накрыть лицо мертвеца его же красным платком. Гастон с благодарностью посмотрел на Хайме.

— Нет, мы ничего не нашли кроме этого кинжала, — голос Гастона выдал его. Антра уловила в ответе мужа что-то, заставившее её внимательно посмотреть на убитого ею человека, она даже сделала движение в его сторону, её рука готова была дотянуться до красного платка. но Хайме решительно заслонил тело убитого.

— Прошу, дорогая, не надо, — голос Гасона дрогнул.

Антра недоверчиво смерила взглядом обоих:

— Что ж… будем ждать Пьера и Антуана. он позаботится об опознании тела. Гастон, почему ты так бледен? тебе нехорошо?

— Нет-нет, всё в порядке… идём, проведаем Франсуа, — вставая с колен, Гастон так покачнулся, что если бы Антра и Хайме не подхватили его, он бы рухнул на этот загадочный труп.

Ну кто же мог усомниться в том, что это труп, то есть тело человека, безжалостно пронзённое шпагой? Усомнился Хайме Усаторре. Что-то подсказывало ему: тут замешаны нечистые дела. При всей своей, мягко говоря, нелюбви к родной для испанца католической церкви, он, как и любой корсар, проведший в морях и океанах не один десяток лет, был крайне суеверен. Вот почему, как только Антра с Гастоном отошли от тела юноши, он вновь надел на него сатанинскую маску, шляпу и обвязал лицо красным платком по самые брови. Уходя он перекрестился и, почудилось ему или нет, полупрозрачная тень склонилась над трупом… В это время к Гастону подошёл моряк:

— Простите, месье, кто теперь за капитана Тардье, кому я должен докладывать?

— Лейтенанту «Дианы», графу Гастону Рено д’Обиньи, — отчеканила Антра.

— В таком случае, докладываю: убитые бандиты вместе с пленными гребцами находятся на баркасе. на нём они прибыли на остров, скорее всего, накануне вечером.

— Как вас зовут, месье? — спросил Гастон.

— Старшина Саваж, господин лейтенант.

— Вот что, Саваж, оставьте двух вооружённых матросов у баркаса, к ним присоединится этот месье, он будет старшим по охране баркаса и пленных. да… и унесите на берег вон тот труп с красным платком на лице. Месье, вам понятна задача? — обратился он к Усаторре.

— Так точно!

— Тогда поторопитесь. Завтрак вам принесут. Пленных тоже накормите.

— Так ли это важно?

— У вас короткая память, Хайме. Напомнить?

— Упаси боже и сохрани вашу благородную душу, господин лейтенант.

Глава IV. Ты ли это, любимая?

После того, как Усаторре и с\Саваж отправились выполнять приказ Гастона, Антра сказала:

— Мы остались без охраны, а в доме двое раненых.

— Чёрт возьми, я об этом не подумал. Сделаем так: я попрошу хозяйку привести трёх-четырёх местных парней. Мы им хорошо заплатим. оружия у нас достаточно. но…

— Я слушаю, родной.

— Мне бы никогда больше не хотелось видеть тебя в бою со шпагой в руках.

— Дорогой мой, и это говоришь ты? Ты сам, как и Пьер, со-рвиголова и пускаешь в ход клинок не задумываясь, а мне, лучшей ученице Молчальника, прикажешь сидеть за вязанием?

— Зачем же за вязанием, с книгой в руках ты смотришься куда гармоничнее.

— Лейтенант! — голос её зазвенел. — не далее как сегодня я убила двух негодяев, спасла жизнь Франсуа и твою. если бы не я, ты бы не выдержал бой с человеком в красном платке. У него рука не слабее моей и великолепная техника, ты на себе её испытал, не правда ли? — Она прильнула к мужу. — Я обнажаю шпагу, когда беда грозит тебе, любимый, и нашим близким. Я знаю, ты боишься за меня, но равных мне нет. Тебе ли это не знать?

Правда была в том, что Гастон не столько боялся за неё, сколько, помимо воли, его вдруг обуревал страх перед ней. А в памяти стояло лицо её двойника. Одно только это воспоминание пронизывало сознание Гастона леденящим ужасом перед грядущими разобла- чениями в судьбах жены и убитого юноши.

Ночь после описанных событий прошла очень тревожно. Франсуа метался во сне, у него был жар. Рана в грудь, даже при самом хорошем исходе, уложила его в постель на несколько недель. Антра не успевала менять салфетки и поправлять повязки. благо, что перед высадкой на Гернси доктор Леблан снабдил её запасом снадобий и перевя- зочным материалом. Гийом тоже спал неспокойно, но ему повезло — пуля прошла навылет через мякоть правого бедра, не задев кости и не перебив ни одного крупного сосуда. Через неделю он уже сможет ходить, а через месяц забудет о своей ране.

Гастон не спал, ожидая Антру. Она приходила на полчаса и снова уходила к раненым. Перед мысленным взором Гастона стояло лицо убитого. или убитой? он предчувствовал наступление мрачных событий, но он не осмелился бы спросить Антру ни о чём, что связано с тайной, окружающей её жизнь. При всей своей влюблённости и безграничной преданности он стал поневоле замечать в ней черты характера и странности поведения, которые, если бы она и захотела, не могла бы от него скрыть. Что-то демоническое проявлялось в ней, когда обстоятельства ставили Антру перед выбором жизни или смерти. Особенно когда это касалось не её самой, а самых близких людей. Если сверхгениальность, как её необычные способности назвал Ньютон, шла по линии самого Молчальника от древних предков гелов и кельтов, то её доброта и самопожертвование были унаследованы от бабушки, покойной королевы Марии-Терезии. К тому же в ней была ещё третья сила, сила принцессы Дианы, сила столь же могучая, сколь и непонятная, но осязаемая Антрой, способная проявиться совер- шенно непредсказуемо и фатально. Как она могла не догадываться, что свойства этой силы, этой «монады», присутствие которой в себе она ощущала всё чаще, приводили в смятение самого дорогого человека, её обожаемого Гастона?

Под утро Франсуа забылся. Антра прилегла рядом с мужем и, не снимая пеньюара, провалилась в сон. было, наверное, часов пять утра. На отдалённом хуторе пропел петух. Гастон вглядывался в строгое лицо жены, как же она изменилась за последние недели. трудно было поверить, что ей всего восемнадцать лет. Она лежала на спине, под нижними веками залегли глубокие тени. Гастон приподнялся и сел, опираясь на руку. Он смотрел на Антру, и сердце его сжималось от страха. Сейчас она была неотличима от лица убитого (убитой?). «Господи, только не это», — шептал он, не отдавая отчёта в том, что он имел в виду под словом «это». В разговоре с Ньютоном Антра один раз употребила слово это, но смысл его был совсем другим. Впрочем, откуда Гастону было знать. Антра даже ему ничего не рассказывала о своих дискуссиях со знаменитым старцем.

Антра проспала ровно два часа. Всё это время Гастон неотрывно смотрел на неё. Вдруг она открыла глаза, взор её был спокоен и ясен.

— Чем ты так расстроен? — спросила она. Гастон вздрогнул, а она, обхватив его голову, прижала к своей груди. — Молчи, ничего не говори, пусть говорит наша любовь.

Замерев, прижавшись друг к другу, Гастон и Антра молчали, но их безмолвные души бродили над ними то сплетаясь, то расставаясь на миг, чтобы снова приникнуть друг к другу, источая нежность и тишину.

Вернувшись после ночного дежурства у баркаса с пленными и мёртвыми бандитами, Усаторре осторожно постучал в их комнату, но не услышав ответа, направился к Франсуа. Тот ещё спал.

Хайме сел рядом с товарищем и тоже задремал. тишину в доме первой нарушила Антра:

— Ты не спишь, любимый?

— Нет, я грежу наяву, — ответил Гастон.

— А мне приснился странный сон, меня благодарили. «За что?» — спросила я. «За искупление», — был ответ. «Какое?» — «Это ты никогда не узнаешь, если не хочешь потерять самое дорогое, что у тебя есть на этом свете». и я увидела небольшую парусную лодку, на корме сидела женщина вся в чёрном, а на коленях у неё лежал юноша, он был мёртв. «не хочу, не хочу!» — закричала я и открыла глаза… ты смотришь на меня, а в глазах слёзы. Мой любимый, никогда я тебя не потеряю и никому не отдам, иди ко мне, — и они снова слились в одно целое.

Потом было утро. Хайме, отчитавшись о ночном дежурстве, отправился вздремнуть с тем, чтобы через два часа сменить Саважа. Антра, проведав своих больных и пошептавшись с хозяйкой, взяв подойник, направилась на лужайку, где паслись козы, и, надоив полное ведро, вернулась в дом.

— ну вот, мои дорогие, буду отпаивать вас парным козьим молоком.

Франсуа изобразил страдальческую мину:

— Только не это. Меня уже тошнит, я в жизни не пил козьего молока.

— Боже, какой у нас тут мужчина! — всплеснула руками Антра. — Можно подумать, что вместо материнского молока он начал с молока от бешеной коровы.

— Это от какой? — спросил Франсуа.

— От той, что утоляет жажду морякам в прибрежных кабаках, — успокоил его Гастон.

— Вам, Гастон, я готов поверить, но откуда у вашей высокородной супруги такие познания из жизни портовых притонов?

— Франсуа, разве не вы бежали с нами из Лондона и не вы ли, пока нас болтало на пути от Темзы до Дувра, рассказывали о днях вашей бурной молодости где-то в кабаках Ямайки и Кубы? Вот за ваше коварство, за попытку сбить с пути истинного мою, не искушённую в сомнительных похождениях супругу, пить вам козье молоко до того дня, пока ваш прекрасный лоб не украсят козлиные рога.

— Боже, как вы оба жестоки. Вот Усаторре никогда бы не пожелал мне такого.

Антра в это время процеживала молоко и наливала в большую глиняную кружку. Не церемонясь, она приподняла голову Тардье и стала поить его козьим молоком. Франсуа, жалостливо поглядывая на Антру, глотал и глотал, пока кружка не опустела.

— тТеперь отдыхать! — Проверив, заряжен ли пистоль, Гастон взял шпагу и, прихватив складную подзорную трубу, отправился на берег к Саважу.

Этот последний день на острове обещал быть спокойным, по крайней мере, до обеда всё было тихо. Хозяйка, толстушка Бетси Буль (это была их с мужем фамилия), привела трёх парней из тех, что вчера устроили облаву на бандитов. Парни расположились во дворе, потягивали пиво, обсуждали вчерашнюю облаву и посматривали по сторонам — мало ли что. Антра занималась ранеными. но на всякий случай была в мужском костюме, и шпага её висела на спинке стула рядом с постелью Франсуа.

Его знобило, жар не спадал, но он храбрился и всё пытался заговорить с Антрой. она отвечала рассеянно и невпопад. Из головы не шло странное поведение Гастона — тогда, у тела убитого ею человека с красным платком. У неё, как и у Гастона, сердце сжималось от предчувствия чего-то зловещего, что надвигалось на их семью. Остров любви неожиданно стал для них началом трагедии. Кто же он, этот человек в маске сатаны?

Глава V. Час от часу не легче

В три часа пополудни Саваж и Гастон заметили, наконец, паруса какого-то судна. В подзорную трубу Гастон с изумлением распознал двухмачтовый бриг.

— Не может быть… Мы погибли: это «Кардинал Ришелье», корабль французского королевского флота. Помните, на нём был тот самый монах. Где он сейчас? бриг идёт с зюйд-веста. Что всё это значит?

— Господин лейтенант, смотрите, — закричал Саваж, — там, на зюйд-зюйд-ост, наша «Принцесса Диана» и ещё какой-то парусник.

Гастон направил трубу туда, куда указывал рукой Саваж.

— Да это моя шхуна! Как она идёт с попутным ветром, как идёт! Это Пьер спешит на помощь. Впрочем, «Ришелье» гораздо ближе…

В это самое время со стороны баркаса с пленными загремели выстрелы. Гастон и Саваж, не сговариваясь, бросились к баркасу. Первый, кого они увидели, был Усаторре. он, орудуя саблей, наседал на человека в сутане. Да это он, тот самый монах! В руках у него был длинный испанский кинжал, в другой он держал большой католический крест, медный или бронзовый. он держал его за короткую верхнюю часть, так что крест походил на меч с обрубленным остриём. двое моряков лежали, истекая кровью. Это были матросы, оставленные на ночь стеречь пленных бандитов.

— Хайме, держись, — крикнул Гастон. В правой руке у него был пистоль, левой, на бегу, он придерживал шпагу.

Увидев Гастона, монах метнул в него крест. Гастон успел отпрыгнуть в сторону, а Усаторре рубящим ударом поразил монаха в плечо, но сабля скользнула с металлического оплечья, скрытого сутаной. Хайме потерял равновесие и упал на колено. ещё миг и испанский кинжал вонзился бы ему в горло, но выстрел Гастона остановил монаха, он покачнулся, но не упал, его спасла стальная кираса. Усаторре был уже на ногах. Он прыгнул на монаха, сбил его с ног и схватил руку, сжимавшую кинжал. Подоспевшие Гастон и Саваж скрутили монаха. Едва они отдышались, как увидели Антру и бегущих парней.

— Вы живы, все живы?.. о боже, они ранены.

— Да, дорогая, надо спасать матросов, пока они не истекли кровью. Но посмотри, кто тут устроил ещё одно кровопролитие.

— Не может быть!.. отец Доменик, посланник самого военно-го министра!

— Так ты его знаешь, Антра?..

— Антуан рассказал мне о нём ещё в Лондоне. Впрочем, это разговор особый, ты понял?

— Нет нужды повторять, любовь моя. они переглянулись. Антра подумала: «Поразительно, он понимает меня с полуслова! ну куда мы друг без друга?» Но внешне она казалась совершенно спокойной. Заглянув в баркас, она спросила:

— А где же тело человека с красным платком?

— Здесь, в баркасе, — откликнулся Усаторре.

— Его здесь нет! — воскликнул Саваж, заглянув в баркас одно-временно с Антрой. — Я сам вчера укладывал его. он был под этим брезентом. Видите — кровь запеклась? Чертовщина какая-то. Мишель, — обратился он к одному из раненых матросов, — что тут произошло? Но раненый матрос уже терял сознание, он что-то невнятно бормотал и со страхом смотрел на отца Доменика. На аскетическом высохшем лице монаха обозначились складки кожи, должно быть, означавшие подобие улыбки. Тонкие бескровные губы растянулись чуть не до ушей. Без капюшона, остриженный почти наголо, с торчащими ушами, он был похож на злобного гнома или химеру с нотр дам де Пари. Глаза его источали ненависть, презрение и торжество. да, торжество.

Антра обернулась к Гастону, он был бледен и, казалось, чемто напуган. Поймав взгляд Антры, он приблизился к ней, обнял и тихо сказал:

— Не смотри на него, не смотри! Это чудовище из другого мира, мне страшно за тебя, не смотри. он хочет тебя околдовать и отнять у меня.

— Отнять?! — она выхватила шпагу и, уперев острие в глотку монаха, сказала: — Послушай ты, жалкий горбун, мне всё равно, кто твои покровители, из Сен-жермена, Эскуриала или из преисподней, но если ты ещё раз встанешь на моём пути и пути моих близких, я сожгу тебя адским пламенем не в аду, нет, а на этой земле. Я, Антра де ла Фош, клянусь силами неба: так и будет. страшись меня, — и она полоснула его шпагой по лицу, — теперь ты помечен мной во веки веков.

Кровь залила лицо монаха.

— Ведьма, ведьма, — прохрипел монах и упал на колени.

Потрясённые свидетели этой сцены онемели. Антра же смотрела на мужа:

— ты всё понял, любимый? Вот и прекрасно. Саваж, скорее несите матросов в дом, их нужно спасать, — и она быстрым шагом направилась к хутору.

Местные парни и саваж следом за ней несли раненых. Гастон и Усаторре остались стеречь монаха и пленных. В отличие от Гастона, Хайме не испытывал перед монахом никаких суеверных страхов.

— А теперь послушай меня, старая церковная крыса. Я двадцать лет провёл в южных морях и столько перевешал иезуитов и инквизиторов, что ими всю преисподнюю можно заполнить. Если появится здесь командор Антуан де Трай, доверенное лицо регента, герцога орлеанского, я думаю, он согласится со мной, что лучшего места для твоей козлиной шеи, чем на рее фокмачты «Дианы», не найти. С этими словами он так пнул Доменика, что тот рухнул, ударившись о борт баркаса головой. Гастон неодобрительно покосился на Усаторре и вновь приник к подзорной трубе.

А в это самое время не менее интересные события происходили на море. К южному берегу Гернси с зюйд-веста и зюйд-оста одновременно подходили три парусных судна: появившийся, как призрак, «Кардинал Ришелье», «Летящая Антра» и за ней, взяв рифы и убрав огромную бизань, «Принцесса Диана». Бриг и шхуна неслись на всех парусах. «отлив, начался отлив, — мелькнуло в сознании Гастона, — вот почему „Диана“ взяла рифы. Господи, да это же то место, куда на его глазах когда-то затянуло рыбачий баркас вместе с людьми. Вот почему Антуан лег в дрейф. браво, командор! Но Пьер, он летит к этому проклятому месту. Что делать?» В это время с «Дианы» прозвучал залп из нескольких орудий. Но шхуна продолжала свой бег…

Между тем, драматическим событиям на Гернси предшествовал ряд событий Великой, как её потом назовут, северной войны. Главными фигурами на этом историческом поле были Россия и Швеция. Война с перерывами продолжалась с 1700 по 1721 годы и закончилась ништадским миром, означавшим победу молодой России и поражение шведской монархии. но пока ещё на часах европейской истории был 1716 год, год сражений, возникновения и распада союза государств, интриг, борьбы мелких честолюбий европейских монархов. Причём, чем меньше было государство, тем большие аппетиты одолевали их правителей, пытавшихся вырвать из пасти друг друга область, город или целое герцогство. По правде сказать, священная римская империя, названная так со времён Фридриха I Барбароссы, наиболее могущественная и обширная по территории в X веке, к веку XVIII cкукожилась. Поражение в тридцатилетней войне привело к тому, что на континенте ведущей державой стала Франция. Но империя ещё занимала всю территорию крупных и мелких немецких государств, княжеств, отдельных городов и часть Италии. Это было обширное по площади лоскутное одеяло. Игроками в войне были также Дания, Пруссия, Саксония, Ганновер (с Англией), курфюрство Бранденбург, герцогство Макленбург, объединенные провинции Голландии и речь Посполитая.

Георг I, монарх Великобритании и, одновременно, курфюрст Ганноверский, вёл двойную игру. Он был заинтересован в ослаблении Швеции (Шонии) и никак не был заинтересован в усилении России, стремительно становившейся могущественной державой. Поскольку главной проблемой Петра I была высадка десанта на территорию Швеции, он искал гарантии в нейтралитете английского флота во время десанта и помощь в переправе через проливы его полков. Георг I медлил с решением.

Антуан, понимая неустойчивость политики Георга I по отношению к Франции, торопился закончить дела на континенте и вернуться к планам его и Молчальника. Неожиданно возникло осложнение. Посетив в Сен-Мало Рафаэля Лобиньера, он узнал о готовящейся провокации лорда Болинброка. Формальным поводом явилось таинственное убийство телохранителей герцога Мальборо, его ранение и паралич. Подозрение, как того и опасался Антуан, пало на него и его людей, в этот круг входили и Антра с Гастоном. У Мальборо было достаточно врагов и в ближайшем окружении Георга I, да и сам Болинброк, мягко говоря, не испытывал особых чувств к одному из своих главных политических соперников. но французская карта в данном случае была как нельзя более кстати. Это был повод оттянуть время и не дать французам самим договориться с Петром. Как-никак французский флот насчитывал 205 военных кораблей, а Англия имела всего 150 единиц военных судов.

Пускать Францию в свой огород, то есть на Балтику и в Северное море, Боленброку и Георгу было не с руки. Тем более, что не за горами был поход объединённых флотов Англии, Дании, Голландии и России под командованием самого Петра I. Целью похода было прекращение каперства шведских судов на Балтике.

Лобиньер не стал раскрывать свой источник информации, но сказал Антуану, что с французской стороны, как ни странно, расследование поручено тайному агенту, некому маркизу де Спада. В лицо его никто не знал, но поговаривали, что он иезуит и входит в судейскую курию святой инквизиции. но о том, что он ещё является тайным агентом испанского посла в Париже, знали не более двух-трёх человек из бывших высокопоставленных лиц в окружении регента, негласно входивших в партию испанского посла. Скорее всего, у Лобиньера был свой агент среди этих лиц, и после памятного нападения бандитов на дом Лобиньера, он вплотную занялся сбором информации об этом оборотне-монахе. По крайней мере, такая мысль мелькнула в голове Антуана. однако подобные догадки лучше всего держать при себе.

Расследование началось. Антуан понимал, что регенту необ-ходимо отвести от себя этот удар, иначе он проиграет военному министру, и тот перехватит инициативу в отношениях с Англией. В любом случае утечка информации означала: в окружении регента, герцога орлеанского, есть агент испанского посла. наверняка и во дворце Мальборо были испанские агенты. иначе как понять, что англичане так быстро вышли на французский след? Так или иначе, Антру и Гастона нужно срочно забрать с острова. Вполне возможно, что кто-то из пиратов парусника, доставившего Антру, Гастона, Тардье и Усаторре из Лондона в Дувр, мог услышать случайно оброненное слово и это слово было «Гернси». Но кто этот Спада, что за зловещая тень легла на его обожаемую племянницу? Не теряя времени, он послал голубиную почту брату Анри и просил Молчальника срочно отправить шхуну под командованием Пьера и вывезти всех с острова как можно скорее. Сам Антуан ещё сутки провёл в Сен-Мало, ожидая поручение от регента, но не выдержал и под утро десятого дня пребывания Антры на Гернси поднял паруса. и вовремя…

Итак, начинался отлив, а шхуна приближалась к опасному месту всё ближе. В это время раздался залп орудий «Принцессы Дианы». на шхуне, слава богу, услышали залп. с палубы «Дианы» взлетели две красные ракеты — Антуан подавал сигнал «опасность!». шхуна легла в дрейф примерно в полутора кабельтовых от берега, но «Кардинал ришелье», не обращая внимания на предупредительные залпы Антуана, убрав часть парусов, упрямо шёл к берегу.

— Хайме, — крикнул Гастон, — ты видишь буруны мористее «Ришелье»?

— Сто тысяч чертей, вот это номер! они уже в «корыте»!

— Посмотри-ка правее.

— О да, я понял, Гастон. давай развяжем руки парочке голо-ворезов… Эй вы, племя шакалов! За вами прислали славный кораблик. Я сейчас двум из вас развяжу руки, толкайте баркас и плывите к бригу.

Пока Усаторре развязывал руки двум громилам, Гастон стоял в трёх шагах, наведя на них пистоли.

— Давайте, давайте… я вам помогу, — приговаривал Усаторре.

— Берите вёсла и гребите к бригу, — крикнул Гастон. Они с трудом успели столкнуть баркас на воду — отлив начинал набирать силу.

Когда баркас был в нескольких десятках метров от берега, послышался скрежет, это «Кардинал Ришелье» сел на рифы, ограждающие природное «корыто». В это же время донеслись крики с баркаса. Его уже начало крутить. Двое громил развязали руки ещё двум пленным товарищам. В четыре весла они гребли изо всех сил, но их несло по кругу всё быстрее и быстрее, водоворот с уходом воды обретал всё большую силу, баркас уже крутился, как волчок. бандиты в панике, мешая друг другу, работали вёслами. Вдруг — в это было трудно поверить! — лодку переломило пополам, корма и нос соединились друг с другом, и баркас в мгновение ока исчез в пучине, унося мёртвых и живых.

— Поздравляю, граф, — раздался скрипучий голос, — вы избавили меня от ненужных свидетелей.

Голос принадлежал монаху. Кровь на правой щеке запеклась, вид его стал ещё более омерзителен.

— Какая жалость, месье, вас-то мы и забыли, — сказал Усаторре.

— На ваше счастье, — проскрипел монах. — иначе вас тут же и повесили бы. Я тайный агент службы его Величества короля людовика XV маркиз де Спада.

— Ого, — присвистнул Усаторре, — какая честь!

Гастон был в степени крайнего замешательства. Как! Этот негодяй, появившийся на острове вместе с шайкой негодяев, — высокий правительственный чиновник? Впрочем, такой ли высокий, если ему поручают такую грязную работу –похищение и убийство людей.

— Значит, горбун-монах, отец Доменик и маркиз де Спада — одно и то же лицо? да вы убийца, лжец и негодяй! «Маркиз» это ваша кличка? Я никогда не поверю, чтобы благородный дворянин занимался такими низкими делами.

— Мальчишка, что вы понимаете в государственных делах?

Гастон мгновенно вспыхнул:

— Вот этой шпагой, — он приставил шпагу к горлу монаха, — я сейчас сделаю вторую метку, чтобы автографы супругов д’Обиньи украшали вас до конца жизни. — А ну встать! — в голосе Гастона вдруг появилась такая сила и такая угроза, что даже Усаторре высоко поднял брови. «браво, граф, браво, мой Гастон, — мысленно сказал он, — таким вы мне нравитесь ещё больше».

— Ну что, пошли, «маркиз»? — Усаторре ткнул монаха пистолем в живот. Монах злобно смерил взглядом сначала одного, потом другого и прошипел:

— Я с вами потом поговорю, когда буду выворачивать ваши внутренности на колесе.

— Нет, каков пёс! Сначала я сам переломаю тебе кости! — вос-кликнул Усаторре и так ударил монаха в пах, что тот, охнув, упал, свернувшись калачиком, и не захрипел от боли, а зарычал. трудно поверить, что это тщедушное тельце могло издать такой утробный звериный рык. иИзо рта пошла пена, и вдруг он забормотал:

«Мата-бэла-мата-дану-мата-дан…» — и словно окоченел.

Гастон не выдержал:

— Хватит Усаторре, возьми себя в руки. нам надо ещё многое выяснить. Маркиз он или просто шпион — я сам пристрелю его, как бешеного пса. За один его взгляд, каким он смотрел на Антру, я готов изрубить его на куски. Но от него исходит угроза и Антуану, и всем нам. Убивать его рано.

Глава VI. Тайное становится явным

— Смотрите, граф! от севшего на мель «Кардинала ришелье» отошла шлюпка. Похоже, хотят отбить у нас монаха.

В подтверждение догадки Усаторре со стороны шлюпки раздались ружейные выстрелы. Гастон и Усаторре стояли на открытом месте и были отличной мишенью. Если бы шлюпку не покачивало на мелкой волне, возможно, кто-то из них был бы уже убит. Тотчас борт «Дианы» окутался дымом, и ядро шлёпнулось рядом со шлюпкой.

— неплохой выстрел, — сказал Усаторре, — а вот и второй, — второе ядро разбило транец шлюпки, и все, кто там был, оказались в воде и поплыли назад к бригу. Может, кое-кто и не доплыл.

— Узнаю руку жана Камю, он гений наводки. даже я никогда не бил с такой точностью. От шхуны отделился ял, и двое гребцов, работая вёслами, как на регате, быстро шли к берегу.

— Хайме, вот и наши, — Гастон поднял подзорную трубу. — Мой дорогой Пьер, наконец-то!.. на выстрелы от хутора бежал Саваж и двое местных парней с ружьями в руках:

— А где же баркас?

— Не волнуйтесь, Саваж, он уже на дне вместе с грузом, — сказал Гастон. — Вот что, месье, берите этого негодяя и несите в дом. Сам он уже идти не сможет.

С этими словами Гастон чуть не бегом устремился навстречу Пьеру. Какое же это было счастье броситься в объятия друг друга!

— Как Антра? — это был первый опрос Пьера.

— У нас много раненых, Пьер. Антра занимается ими вторые сутки.

— Что произошло?

— Потом, Пьер, потом… Как Учитель?

Пьер медлил с ответом.

— Он болен?

— Нет, тут другое, но это сразу не объяснишь. над Антрой, действительно, сгущаются тучи. Будто весь мир готов ополчиться на неё. Значит, у вас после Лондона было жаркое дело?

— Да, если бы не местные парни, не знаю, как бы мы выпутались из этой истории… Антра заколола того, второго, — человека с красным платком на лице. Мы писали вам — он преследовал нас и в Сен-Мало, и в море. Но странно, его труп исчез.

— Как второго? — воскликнул Пьер. — Второй вчера был у стен замка перед самым моим отходом. Да, он был у ворот и требовал, чтобы его пустили к Учителю, мы отогнали его выстрелами.

В ярости он метнул кинжал через стену замка и ускакал.

— Что ты сказал?!. — Гастон схватился за голову: — Либо против нас работает шайка авантюристов, устраивая мистификации, чтобы запугать и сбить с толку, либо…

— Что, Гастон?

— Не знаю, мне страшно даже подумать. давай оставим эти вопросы до встречи с Антуаном и тогда будем принимать решения, тем более, что обсуждать наши дела без Антры не имеет смысла. Оставив на берегу Саважа и Усаторре наблюдать за бригом, севшим на рифы, — он был прекрасной мишенью для «Дианы» и поэтому был вынужден молчать, — Гастон и Пьер направились к хутору, до которого было не более десяти минут ходу.

— Мы с Усаторре, на глазах у команды «Кардинала Ришелье», устроили небольшое представление. Загнали в водоворот баркас с пленными бандитами, предоставив их божьему суду.

— И как суд?

— Возможно, завтра они и обломки баркаса всплывут там, далеко за островом. их выбросит подводный сифон. Антуан мне обещал нечто подобное, когда мы шли в Англию. Грех было не воспользоваться ситуацией. К тому же, мы поймали монаха, того, что захватил «Кардинала Ришелье» и охотился в сен-Мало за Антуаном.

— Как же вам удалось его поймать?

— Не совсем удачно, он успел тяжело ранить двух матросов. но наш Усаторре настоящий герой…

— Вы уже научились с Антуаном делать из пиратов порядочных людей?

— Нет, мы просто вернули порядочного человека к порядочной жизни, вот и всё. Впрочем, о нём тебе лучше расскажет Антра. Да вот и она…

Антра бежала навстречу, раскинув руки наподобие крыльев. Пьер подхватил её и закружил, потом, осторожно опустив и обняв, стал всматриваться в лицо сестры:

— Ах, сестричка, как ты осунулась, бедная моя.

— Я не твоя бедная, я его бедная, — сказала Антра, оглянувшись на Гастона. — Пьер, он хочет запретить мне брать в руки оружие.

— Представь, сестричка, в данном случае я на стороне твоего супруга.

— Ах вот как?! Защищайтесь! — она молниеносно выхватила шпагу и стала теснить брата и мужа к воротам хутора. оба юных рыцаря упали на колени.

— Пощады, пощады, прекраснейшая из валькирий…

Вернувшись в хутор, они тотчас забыли о своих ребячествах. тут уж было не до веселья.

— Вот что, — сказал Гастон, — прежде всего готовим раненых к отправке на «Диану». Затем, уже в присутствии Антуана, будем разбираться и с монахом, и с «Кардиналом Ришелье». Этот бриг гоняется за нами без малого целый месяц по всему ла-Маншу. и это тогда, когда идёт война со Швецией! Можно подумать, что военному министру больше нечего делать, как преследовать юную герцогиню. неужели за то, что она нанесла визит Президенту Королевского научного общества сэру Исааку Ньютону?

— Гастон прав, — сказала Антра. — Но когда я увижу дядю Ан-туана?

— Он здесь, дорогая племянница.

— Браво, граф де Трай, браво, наш командор, мы снова вместе.

Первый визит Антуан нанёс своим морякам. Поблагодарив каждого из шести членов экипажа за самоотверженность, он сообщил им своё решение: за проявленный героизм представить их к наградам и уволить на сушу на две недели в отпуск. Раненым — Франсуа Тардье, Гийому, Лавашолю и Вайану — он дал слово отправить их для полного восстановления сил на воды в Спа. Затем было решено, пока продолжался отлив и «Кардинал Ришелье» сидел на скалах под прицелом орудий «Дианы», произвести эвакуацию раненых и, поблагодарив хозяев хутора увесистым кошелём с золотыми монетами, поднимать паруса и брать курс на крепость и замок Этуаль.

После рассказа Гастона о монахе, называющем себя маркизом де спада, Антуан изменился в лице:

— Если это правда, то мы имеем дело с одним из самых опасных людей, во всяком случае, об этом оборотне, тайном агенте, оказывающем услуги нескольким европейским монархам, рассказы- вают страшные вещи. Что ж, раз вы его пленили, есть прекрасная возможность познакомить его с братом Анри. Это будет на редкость интересное знакомство.

Антуан и представить себе не мог, насколько это знакомство окажется непредсказуемым по своим последствиям и как отразится на судьбах наших героев.

После страшного удара, полученного от Усаторре, монах всё ещё находился в невменяемом состоянии. если бы он не бормотал какие-то заклятия, его можно было принять за умершего человека. его тело, ноги и руки выказывали признаки трупного окоченения. он был помещён в каюту, рядом с каютой Антуана, и прикован цепью к крючьям, намертво вбитым в балки шпангоута.

К «Кардиналу Ришелье» на шлюпке под охраной вооруженных матросов был направлен с пакетом лейтенант Жак Дрюо. от имени регента Франции граф Антуан де Трай писал капитану, что уже сообщил своему сюзерену о странном поведении брига и его участии в преследовании «Принцессы Дианы». Это едва не послужило причиной срыва важной дипломатической миссии. Антуан предлагал капитану срочно идти на Сен-Мало, представиться королевскому интенданту и дать показания комиссии по расследованию этого инцидента. Одновременно Антуан интересовался, нужны ли капитану брига опытные плотники для ремонта корпуса.

Антуан рассчитывал получить от капитана Мориса Демулена вразумительный ответ по поводу участия «Кардинала Ришелье» в преследовании «Принцессы Дианы». откуда ему было знать, что его друг, отважный капитан, избитый, в бессознательном состоянии, отравленный каким-то зельем и связанный по рукам и ногам, был спрятан в пороховом погребе «Посейдона», уже захваченного англичанами? А сами англичане по только им известным соображениям не торопились сообщать об освобождённом ими и тут же взятом в заложники Демулене. А в качестве капитана королевского брига выступал прикованный цепью к штурвалу — кто бы мог подумать! — сам братец Лубен. Значит, это не его вздёрнули на рее в памятный день отплытия «Дианы» из Сен-Мало?

Передавая пакет, Дрюо не стал подниматься на борт брига. Ожидая ответ, он не мог не заметить, что брат Лубен стоял с кляпом во рту под угрозой выстрела в спину одним из головорезов, захвативших бриг. Не дождавшись ответа в течение тридцати минут Дрюо, как было условлено с Антуаном, вернулся на борт «Дианы». Выслушав рапорт Дрюо и отпустив его, Антуан вызвал Фронтенака и Камю.

— Как нам поступить, месье? Потопить взбунтовавшийся бриг мы можем, но там в трюме в качестве заложников находятся французские моряки. Уйти и бросить их на произвол судьбы не позволяют долг и честь. Брать «Кардинала Ришелье» на абордаж не имеет смысла — они перебьют заложников, да и мы потеряем часть людей. Получается, что мы сами в мышеловке. Как в шахматах — патовая ситуация.

В это время в каюту вбежал Дрюо:

— Командор, четыре английских вымпела идут на Гернси и ещё три на осте.

Услышав эту новость, невозмутимый Камю сказал:

— Командор, мы в чужих водах, не так ли? Чёрт знает, с ка-кими намерениями они идут сюда, но не сдавать же «Диану» как приз.

— Вот именно! — подхватил Фронтенак.

— Вот именно! — воскликнул Антуан, мгновенно оценив слова Камю. — быстро на палубу! Вот и ответ на наши похождения в Лондоне, господа, — внимательно разглядев англичан в подзорную трубу, он продолжил: — Что ж, не будем огорчать английских джентльменов, оставим им в утешение «Кардинала Ришелье». В такой ситуации негодяи, захватившие бриг, заложников не тронут. Фронтенак, с богом!

тут же раздалась команда:

— Паруса ставить, с якоря сниматься! Курс зюйд-зюйд-ост.

Следом за «Дианой» с якоря снялась шхуна, вдоль её борта отчётливо читались слова: «Летящая Антра». Увидев своё имя на борту шхуны, Антра вздрогнула. Не слишком ли пророчески это звучало, интересно, что бы сказал Исаак Ньютон? «Ах, Мастер, как мне вас не хватает», — она невольно вспомнила его высоко поднятую левую бровь и убийственно саркастическую мину.

Антуан вызвал доктора Леблана, он хотел знать, оставлять раненых на борту или срочно отправить в госпиталь Сен-Мало. Леблан считал, что раненых лучше оставить на «диане». Он высказал своё восхищение работой Антры по первичной обработке ран и по режиму лечения Тардье. По его мнению, тардье встанет на ноги дней через двадцать, но полный курс лечения займёт не меньше двух месяцев.

— Она сейчас с больными?

— Да, мой капитан, с ней граф д’обиньи и Усаторре. Какая удача, что этот испанец стал членом нашего экипажа.

— Кстати, доктор, пригласите его ко мне в каюту, у меня есть вопросы относительно пленного монаха…

— Садитесь Хайме, — сказал Антуан, разливая ром в бокалы, — давайте выпьем за завершение операции «Мальборо». Я рад, что не ошибся в вас, взяв в экипаж моего фрегата. особая моя благодарность за организацию бегства из Лондона и за неоценимую помощь моим самым близким людям на острове. Теперь об этом монахе. Если он действительно тот самый маркиз де Спада, мне очень пригодится ваш испанский язык. Я бы хотел немедленно приступить к допросу, но Гастон сказал мне, что этот монах впал в состояние глубокого транса и похож на человека, находящегося в состоянии «тромби» и, как в бреду, повторяющего какие-то заклинания.

— Капитан, — сказал Усаторре, — я высоко ценю вашу при-знательность. но если сказать по совести, за столь незначительный период я так близко сошёлся с вашей племянницей, графом д’обиньи и Франсуа Тардье, что уже не представляю свою жизнь вне экипажа «Дианы». Что же касается этого де Спады, его нынешнее состояние напоминает мне нечто, виденное мной на некоторых островах океании. Местный колдун опаивал людей настоем из ядовитых морских водорослей и моллюсков. несчастные впадали в такое же состояние, потом у них начинались припадки и судороги, при этом они издавали нечленораздельные звуки, а колдун истолковывал эти бессвязные бормотания, как предсказания их туземных тотемов. Но дело в том, что этот Спада и Лукас бормотали не бессвязные звуки, а отрывки какого- то заклинания. Я рассказал об этом Антре, она очень удивилась этому совпадению и сказала, что читала о подобных заклинаниях туземных жрецов в дневниках его светлости герцога.

— и какие же слова в заклинаниях этого монаха вы расслышали?

— то что мне удалось расслышать, господин граф, с паузами звучит примерно так: «Мата-бэла-мата-дану-дану-рива…»

— Даже так?! — Антуан тут же вспомнил вопли агента Лукаса, когда его вязали после дуэли и когда он, завывая, часами повторял эти заклинания, сидя в каменном мешке замка Этуаль.

— Неправда ли, Усаторре, это странно звучит в устах домини-канского монаха, да и маркиза де Спады тоже?

— О да, капитан! Как бы наш монах не был членом какой-ни-будь сатанинской секты.

— Возможно, возможно… оставим допрос до замка. думаю, брат Анри сумеет его разговорить.

— Нне сомневаюсь, капитан, герцог да ла Фош, наверное, и не таким монахам развязывал языки.

— Всё же с этим монахом нужно быть крайне внимательным, Хайме. Он дерзок и коварен — сумел подобраться к вам, ранить двух матросов и напасть на вас.

— Да, мой командор, и дерзок, и не по возрасту ловок, только благодаря Гастону он не успел всадить клинок мне в шею.

— Вот что, Хайме, я поручаю вам находиться рядом с ним, ни на минуту не спуская глаз. Подозреваю, что он сможет околдовать менее закалённого человека и сбежать с корабля. будем его стеречь по очереди, меняя друг друга каждые два часа.

— есть, капитан.

— с богом, Усаторре, по-прежнему рассчитываю на вас.

Начинался прилив при свежем норд-весте. «Принцесса Диана», сопровождаемая шхуной, неслась над волнами подобно белому облаку. Не прошло и пяти часов, а на траверсе стали подниматься из воды скала Канкаль и стены замка Этуаль.

«Кардиналу Ришелье» не повезло и на этот раз. не успел он сняться с рифов, как неподалёку возник английский линейный корабль. его капитан мог со спокойной совестью сказать: «на ловца и зверь бежит».

Так закончилась первая бесславная охота де Спады на «Принцессу Диану», её капитана-командора и Антру, начатая ещё 10 сентября 1716 года при отходе фрегата из Сен-Мало на британские острова.

Глава VII. Находка Молчальника. Мата бэла

В нижнем зале у камина собрались герои предстоящей драмы: Молчальник, Антуан, Антра, Гастон и Пьер. Молчальник сидел в своём кресле, закрыв глаза и откинувшись назад. двери в зал были наглухо заперты, с внешней стороны замка и на стенах стояли вооружённые солдаты, им было приказано никого ближе 10 метров к стенам крепости не допускать. Эта сверхсекретность предполагала особую важность сообщений. Молчальник открыл глаза, но ещё некоторое время сидел не произнося ни слова. наконец он заговорил:

— После вашего отъезда я ещё раз осмотрел ларь, из которого было выгружено золото, отправленное в Англию. оказалось, что у этого ларя было двойное дно. Вскрыв его в полном одиночестве, даже Пьер был отослан мной по делам, я обнаружил шкатулку, ключ от её замка лежал рядом. В шкатулке оказались рукописи и черновик письма, судя по дате, отправленного за год до гибели моей дочери. текст был сильно размыт. то, что я с трудом разобрал, меня потрясло. Это был черновик письма принцессы дианы аббату жерому Куаньяру о своём трёхлетнем сыне.

— Как? У меня был брат? — это был голос Антры. Гастон вско-чил и бледный, как полотно, бросился к жене. Увидев его мертвенную бледность, она сама бросилась к нему: — Чем ты так напуган, любимый?

Гастон, с трудом взяв себя в руки, обнял жену, прижал к себе и почти шёпотом сказал:

— Чтобы ни произошло, я с тобой. Прости меня, я не смог рассказать тебе сам, но крепись и ни о чём не спрашивай.

— Учитель, что-то ужасное произошло с моим братом? — она повернула голову к Молчальнику.

— Во-первых, успокойтесь оба. никто никого не собирается хоронить. но реакция Гастона мне непонятна.

Гастон умоляюще посмотрел на Молчальника.

— ну хорошо, с тобой мы побеседуем потом. разрешите про-должать? Вот первая новость: диана писала об ужасном событии — похищении сына членами тайного общества «Мата бэла». она писала, что доверенное лицо передаст жерому Куаньяру алмазы — плату за выкуп маленького Мигеля и свой дневник, где изложены обстоятельства спасения людовика XIV на Мон-сен-Мишеле, когда диане было шестнадцать лет, и о том, что её второй супруг, английский генерал Артур стенли Элингтон, планирует поездку в европу. и далее короткая приписка: её страстное желание соединить детей-близнецов Антру и Мигеля и, повторяет, — эти алмазы должны быть выкупом за свободу сына.

После этих слов в зале воцарилось долгое молчание. его прервала Антра:

— боже, пятнадцать лет, пятнадцать долгих лет мы ничего не знаем о его судьбе! Кто же он, мой брат, где он и жив ли?

— А что с дневником дианы, Анри?

— Представьте себе — дневник сохранился, но адресатом был жером Куаньяр. К дневнику была приложена записка, в ней диана не упоминала моего имени, возможно, у неё были основания для этого. они с генералом Элингтоном, её мужем, и маленькими Антрой и Пьером направлялись ко мне. их гибель во время шторма прервала ход событий на пятнадцать лет. но теперь дневник у нас, Пьер привёз аббата в замок. Как он сокрушался, что не знал, кому передать дневник.

— Учитель, мне можно прочесть дневник моей матери?

— да, дорогая, но не сейчас.

— А что это за история со спасением людовика XIV? — спро-сил Антуан.

— скорее, с похищением. Это всё, дорогой брат, связано с тем, что диана, официально удочерённая людовиком, удостоилась визита приёмного отца. но до этого она сама насильно была вовлечена в секту. смысл дьявольского заговора состоял в том, чтобы, воспользовавшись уникальными способностями дианы, — при этих словах Молчальник задержал свой взгляд на Антре, — насильно вовлечь самого короля в секту «Мата бэла». таким образом вожди секты пытались получить рычаги управления всем королевством.

охрану короля возглавлял Пьер де Монтескью граф д’Артаньян*. так вот, диана успела предупредить д’Артаньяна о заговоре, но с условием, что он поможет бежать ей самой.

* не путать с шарлем де бац, тем самым д’Артяньяном — прототипом героя дюма из другой ветви Монтескью. именно шарль де бац в 1661 году арестовал по приказу короля сюринтенданта финансов Фуке за попытку отбить у луи XIV его любовницу луизу де лавальер.

Часть главарей, среди них были и лица, приближённые ко двору, были схвачены и, скорее всего, убиты. д’Артаньян был человеком, который, выполняя свой долг защиты его величества, не считал зазорным отправить на тот свет без суда и следствия нескольких негодяев-заговорщиков. А иначе зачем он королю? из дневника не ясно, бежала ли диана с охраной короля или имело место нечто другое. самое трагикомическое в этой истории то, что король так никогда и не узнал, что происходило в те дни на Мон-сен-Мишеле.

— А что из себя представляет эта «Мата бэла»? — спросил Пьер. — и где алмазы, они ведь были получены аббатом?

— на первую часть вопроса ответить несложно, — вмешалась Антра. — Мата бэла — большая белая мать, Великая белая мать, небесная белая мать. так называли древние жрецы-друиды своё высшее языческое божество. секта эта известна по старинным преданиям тем, что на своих больших молениях приносила в жертву живых людей, чаще всего невинных девушек. их кровь, считали друиды, сохраняла для Мата бэла — небесной белой матери — вечную молодость. В общем, мистика, Пьер, чёрная магия, ничего интересного.

— если не считать, что твоя мать, принцесса диана, была в этой секте и её могли принести в жертву.

— наверное, ты прав, Пьер, у нас в каменном мешке сидит не-кто в монашеской рясе. скоро он многое нам расскажет о делах этого тайного сообщества, — сказал Антуан.

— и не только об этом. если жером Куаньяр получил алмазы, то почему выкуп не состоялся? Учитель, вы задавали этот вопрос аббату? — спросил Гастон.

— Это был самый первый вопрос в разговоре с аббатом, — от-ветил Молчальник. — жером Куаньяр внёс выкуп за Мигеля, но тут же был вызван в курию святой инквизиции по обвинению в связях с сатанинской сектой «Мата бэла». он подвергся многодневным допросам и был отпущен при условии, что даст клятву на кресте нигде и никогда не упоминать имя принцессы дианы, обвиняемой в связях с сатанистами.

— ловко, — воскликнул Антуан. — Каковы негодяи! и алмазы присвоили, и вовлекли, я в этом уверен, малолетнего Мигеля в свою секту.

— нет! только не это, — воскликнула Антра.

— Анри, — обратился к брату Антуан, — когда мы приступим к беседе с нашим славным монашком? не он ли стоит за всеми этими преступлениями?

— ты имеешь в виду маркиза де спаду? Потерпи до завтра. он, по словам Антры и доктора леблана, уже выходит из транса. Как выяснилось, он впал в это состояние не потому, что Усаторре двинул его ногой в очень болезненное место. При его обыске — уже тут, в замке, — Пьер обнаружил пузырёк с загадочной жидкостью. думаю, он незаметно сделал пару глотков и впал в транс. Возможно, де спада рассчитывал, что в таком его состоянии мы не станем стеречь его особо строго и он сумеет сбежать.

— Какую важную новость, Анри, ты хочешь от него получить?

— ты сам прекрасно понимаешь, Антуан, не политическую — мне абсолютно всё равно, кому из главных игроков северной войны он помогает и кого продаёт… Вот что, друзья, — сказал Молчальник, обращаясь к присутствующим, — давайте прервёмся на обед. Вам надо успокоиться и обдумать всё, о чём я вам рассказал.

Глава VIII. Братец Мигель. Противостояние

После обеда Молчальник пригласил Гастона и Антуана в свой кабинет.

— Почему ты был так напуган сообщением о том, что у Антры есть брат? — обратился он к Гастону.

— дело в том, Учитель, — Гастон невольно оглянулся на дверь кабинета, — что я видел его, как вижу вас и графа де трая.

— Как?! — воскликнули оба брата.

— В тот день, когда было совершено нападение на Гернси, мы бились во дворе хутора. Вы помните второго человека с красным платком на лице? так вот, я бился с ним, бился на равных, он сильный боец. Вначале я выстрелил ему в грудь, в упор. он каким-то непостижимым образом увернулся от выстрела и ринулся на меня. Мы бились, пока Антра, заколов бандита, тяжело ранившего Франсуа, не бросилась ко мне на помощь, перевела бой на себя, выбила шпагу из рук нашего визави своим коронным приёмом и сорвала с лица платок. Мы увидели голову мумии, такую страшную и отвратительную, что Антра с яростью и силой, которую трудно предположить в ней, всадила шпагу в грудь этого человека по самую гарду… такого страшного удара мне ещё не приходилось видеть ни разу. он рухнул, бой был закончен. Антра вернулась в дом к раненым. Мы с Усаторре с трудом вырвали шпагу из тела и отнесли его в угол двора, чтобы обыскать. Я присмотрелся к этой отвратительной маске — это действительно оказалась маска из тончайшей кожи, — мы подрезали её, приподняв голову трупа, и сняли… — Гастон опять с тревогой обернулся на входную дверь кабинета и, понизив голос, сказал: — Мы с Усаторре окаменели от ужаса. Это было лицо Антры. А в это время она сама подходила к нам. Усаторре — какое самообладание! — успел накинуть на мёртвое лицо тот самый красный платок. теперь вы понимаете мой ужас, когда я услышал, что у неё есть брат. страшно подумать, что с ней было бы, узнай она тотчас всю правду. А его загадочное исчезновение и появление на второй день под стенами замка? он и де спада, их союз… Какая-то фантасмагория.

Молчальник и Антуан на какое-то время онемели, как в своё время Гастон и Усаторре. суть, если так можно выразиться, физическую суть явления, они знали лучше Гастона. Значит, этот Мигель, этот новоявленный злодей-оборотень, как и сестра — они же близнецы! — наделён свойством левитации и воскрешения, и воскрешает их она, родная мать, пребывающая в некой материальной сущности. Возможно, именно эту сущность её дочь в своём реферате и назвала первоматерией.

но одно дело знать о теории Антры умозрительно и совсем другое — пережить то, что пережил Гастон. да и оба брата на какое-то время ощутили себя в пространстве нереального мира. Это естественная реакция человеческой психики на явления необъяснимые, не типичные для реальной жизни. необходимо время, чтобы адаптировать своё сознание к тому, что подобное вообще возможно.

Забыв о присутствии брата и Гастона, герцог Генрих бенуа да ла Фош погрузился в воспоминания. его возлюбленная — жена короля Мария-терезия испанская, мать дианы — сама обладала необычными свойствами. ненужная супругу, осмеиваемая придворными, она совершала поступки, бывшие не в чести у знати, за это двор презирал её ещё больше. Мимо придворных и самого короля прошли и её ясный ум, и милосердие, и небывалая смелость. она бесстрашно входила в чумные и холерные бараки, помогала бедным и обездоленным, выполняла самую чёрную работу в госпиталях. но обладала ли она теми необычными свойствами, что проявились в дочери и во внуках? если правда, что культ Мата бэла восходит к жрецам-друидам, то корни явления нужно искать среди древнейших кельтских предков или тех племён, которые в незапамятные времена пришли в бретань с Юга или Востока. Значит, и в его жилах течёт кровь, несущая это наследие? он снова вспомнил свои беседы с Антрой о галактических странствиях солнца и планет. «Уснуть на сто миллионов лет и проснуться в раю» — говоря языком астрономии, оказаться на противоположной стороне галактической орбиты солнца. А что там, за этой немыслимой для человеческого сознания бездонностью времени, бездонностью пространства — царство первоматерии, утраченный Эдем?

из глубокой задумчивости его вывел Антуан.

— дорогой брат, нам надо принимать решение. если Мигель жив, он сделает всё для того, чтобы освободить нашего пленника. Я уверен, что этот оборотень, этот монах-маркиз — духовный отец и воспитатель Мигеля. но вряд ли он обладает теми свойствами, что присущи твоей дочери и твоим внукам.

Молчальник выразительно посмотрел на Антуана. Гастон, поймав этот взгляд, сказал:

— Учитель, Антра думает, что я не догадываюсь о её способ-ности…

— К левитации? — подсказал Молчальник.

— да. но так получилось, Учитель, она однажды летала вме-сте со мной… — Молчальник и Антуан в полнейшем изумлении смотрели на Гастона, а он, смущаясь, продолжал: — Это было в нашу самую первую брачную ночь, мы летали при свете полной луны над замком, и после этого я стал быстро поправляться. но Антра отшучивалась и говорила, что мне это приснилось. Я больше ни разу об этом не спрашивал, я понимаю, насколько это интимно лично для неё. но что делать теперь? Мигель был заодно с лукасом, они оба — правая и левая рука де спады. теперь мне совершенно ясно, всё встало на свои места — Антра им нужна живой или мёртвой, наперсницей в их тёмных делах или ритуальной жертвой, подлежащей мучительной смерти. Кто бы мог подумать, что именно Антра станет их вожделенной целью, как некогда её мать, ваша дочь, Учитель, и что родной брат сам жаждет такой участи для неё.

— и индейского золота, — добавил Антуан. — славный малыш этот Мигель.

В дверь кабинета постучали.

— Кто там?

— Это я, Учитель, — раздался голос Пьера.

— Гастон, впусти его.

Пьер был в высшей степени возбуждения:

— У главных ворот всадник с красным платком на лице. он требует, чтобы его впустили в замок.

— Вот как? — сказал хозяин замка. — Возможно, мы и пойдём ему навстречу, если он согласится войти в замок без оружия. В любом случае его надлежит тщательно обыскать — никакого оружия, никаких склянок с жидкостью, никаких сухих или свежих трав, цветов и листьев. Гастон, срочно пригласи Антру…

со взглядом, погружённым куда-то в глубины своего сверхсознания, прислонившись спиной к гобелену с вытканным и поблекшим от времени библейским сюжетом, Антра слушала Учителя.

— родная моя, там под стенами замка на взмыленном скакуне гарцует человек с красным платком, закрывающим его лицо до самых глаз. он требует встречи с тобой. ты догадываешься, кто это?

Антра стиснула до боли кисти рук. на высокий гладкий лоб будто опустились сумерки, а на лице застыло выражение обречённости и безысходности. она уже понимала и причину странного поведения любимого мужа, и тайный смысл того сна на Гернси — мёртвый юноша на коленях закутанной в чёрный плащ женщины, и исчезновение трупа с баркаса. да, то был сон в руку.

— Это он, мой родной брат Мигель, я убила его третьего дня на Гернси, — плечи её задрожали, но в глазах не заблестела ни одна слезинка. «боже, как мне холодно, — думала она, — наверное, это дыхание смерти». — Учитель, на этот раз он пришёл не за мной, он пришёл за Гастоном. А для меня это страшнее самой смерти. теперь он это знает — я убила его, спасая Гастона.

— Успокойся, дитя моё. Возможно, мы добьёмся другого исхо-да. Вот мой план — я усажу вас друг перед другом и расскажу всё о ваших родителях и о том, как был похищен Мигель. Я прочту вам дневник вашей матери — там, к сожалению, сохранились не все страницы — и её записку. и ещё кое-что я сумею ему поведать. ты согласна?

— если есть надежда отвратить угрозу жизни Гастона, я со-гласна, Учитель, — со страстностью и напряжением душевных сил, даже Молчальник никогда не видел её такой, она добавила: — если понадобится, я сто раз убью его, пока он не убьёт меня или пока эти варвары не сожгут меня. но Гастона я не отдам!

Мигель был пропущен в замок, его разоружили и тщательно обыскали. но снимать платок с лица он отказался до встречи с Антрой…

они сидели друг против друга на расстоянии не более пяти шагов по обе стороны от кресла Молчальника. Антра была в том самом платье тёмно-вишнёвого цвета, в котором она первый раз посетила ньютона. она надела это платье как талисман. Волосы были гладко зачёсаны и прибраны на затылке под кружевную наколку. лицо её было спокойно и непроницаемо.

Антра не мигая смотрела на юношу, сидевшего перед ней в кожаном колете, кожаных кюлотах и узких ботфортах. он был в шляпе, её тоже осмотрел и прощупал Антуан, прежде чем пустить Мигеля в зал. Красный платок по-прежнему закрывал его лицо. тёмные, как ночь, глаза с ненавистью устремлялись то на Антру, то на герцога.

наконец Молчальник прервал затянувшееся молчание:

— скажите, кавалер, вы действительно Мигель сантис, секре-тарь маркиза де спады?

Юноша коротким кивком подтвердил сказанное в свой адрес.

— Вы круглый сирота? снова короткий кивок.

— известны ли вам имена и происхождение ваших родите-лей?

Пауза, и вдруг раздражённое короткое:

— нет!

— Знаете ли вы женщину, что сидит перед вами?

При этих словах Мигель вскочил с кресла, готовый броситься на Антру. Молчальник поднял пистоль:

— Перед тем, как войти сюда, вы дали слово дворянина графу Антуану де траю, что будете соблюдать спокойствие и не выказывать агрессии ни словом, ни движением. ещё одна такая реакция на мои слова, и вы окажетесь в одном каменном мешке с вашим маркизом, или монахом, — вам лучше знать. А дальше всё просто: расследование ваших преступлений, связанных с попыткой сорвать тройственный союз Франции, Англии и нидерландов против испании. Вам и вашему хозяину грозит позорная смерть. Вы будете повешены на рее «Принцессы дианы», сожжены, и пепел ваш будет развеян над водами ла-Манша. и у вас уже никогда не будет возможности узнать правду о самом себе, Мигель. жду ваш ответ, — не опуская пистоля, сказал Молчальник.

— да, я согласен, — с трудом, почти шёпотом выдохнул Ми-гель. спазм сжимал ему горло.

— наконец! Кажется, я слышу ответ мужчины, а не истерич-ной барышни.

При этих словах Мигеля передёрнуло, но он сдержался. Антра пристально, не мигая, смотрела на брата.

— следующий вопрос. Как вы думаете, в чью честь фрегат ко-ролевского флота, который вы с таким упорством преследовали, назван «Принцесса диана»?

— Мне это не интересно, — послышался злобный ответ.

— Я противоположного мнения, — сказал Молчальник. — Вам сейчас станет очень интересно. Фрегат назван в честь вашей матери, незаконнорожденной принцессы дианы. её родной матерью была королева Франции Мария-терезия, а её отцом — я, герцог Генрих бенуа де ла Фош. таким образом, вы мой родной внук. К глубокому сожалению, я узнал об этом всего третьего дня. если бы пятнадцать лет назад у этих скал не разбился корабль и не погибли моя дочь и ваша мать, Мигель, жизнь нашей семьи сложилась бы иначе. Я опускаю подробности, но вот что надо знать вам, Мигель, и тебе, Антра. Ваша мать, насильно втянутая в сообщество «Мата бэла», — при этих словах Мигель вздрогнул, — с помощью одного человека бежала в сен-Мало. там она попала на каперское судно, капитаном был родриго сантис, он и стал вашим отцом. но на четвёртом году их совместной жизни ваш отец был убит каким-то итальянским монахом. Это случилось в 1699 году у Малых Антильских островов. диана с двумя крошками, вам тогда не было и двух лет, бежала в Канаду, там её отыскали агенты «Мата бэла» и выкрали одного ребёнка. им для ритуальных обрядов нужна была девочка королевской крови. В руках секты она могла стать либо картой в политических играх, либо очередной кровавой жертвой. так как вы были как две капли воды похожи друг на друга, похитители ошиблись и выкрали вас, Мигель, вместо Антры. спустя ещё два года ваша мать вышла замуж за английского генерала. В 1701 году они направились в европу с одной целью — найти и выкупить вас за любые деньги. для выкупа они передали огромной ценности бриллианты, их присвоил маркиз де спада, именно он, Мигель. тому есть свидетель. на бриге, разбившемся у ближайших к замку скал, была вот эта записка, удостоверяющая ваше высокое происхождение. три ларя золота, находившиеся на борту погибшего брига, также были предназначены для организации ваших поисков, Мигель. Антра, передай Мигелю эту записку.

Антра встала с кресла и голосом, в котором не было и тени волнения, сказала:

— Я исполню вашу волю, Учитель, если Мигель откроет лицо.

Я жду, Мигель.

он молчал, закрыв глаза и нервно сжимая кисти рук, точьв-точь как это делала сама Антра в минуты сильнейших переживаний.

— Я жду, Мигель, — повторила Антра.

Вдруг быстрым движением правой руки он сорвал с лица платок и с криком «Мата-бэла-мата-рива!» бросил в рот какуюто облатку. но Антра! она с непостижимой скоростью сбила Мигеля на пол и с такой силой ударила его по затылку, что круглая облатка выпала у него изо рта и покатилась по ковру. Мигель в прыжке бросился за ней, но Антра вцепилась в брата мёртвой хваткой. они катались так в объятиях друг друга, пока Мигель не перестал сопротивляться. его тело содрогалось от рыданий, закрыв лицо ладонями он повторял: «Мата-бэла-мата-рива-дан; рива-бэла-дану-бэла-бэл…».

Когда Мигель затих, Антра перевернула его на спину. он был в трансе, частицы яда, попавшие в рот, уже подействовали. Молчальник глубоко вздохнул:

— Письмо он прочтёт потом, главное — он поверил, но эта правда для него тяжелей секиры палача. отдадим его леблану, пусть выхаживает, но под строгой охраной. А эту облатку передай мне, неужели он хотел убить себя на наших глазах? несчастный, несчастный… Какая страшная судьба у детей моей дианы, — эти слова он произнёс, едва сдерживая рыдания.

Антра сидела на ковре рядом с братом, с изумлением рассматривая черты его лица. Чуть касаясь, она провела рукой по шелковистым цвета воронова крыла густым и длинным локонам, потом расстегнула колет и сорочку и обнажила то место, куда она с такой силой и жестокостью вонзила шпагу. она увидела чуть зарубцевавшуюся голубоватую рану. Прижала голову к груди Мигеля, каждый вздох брата сопровождался хрипами. Чудесное заживление ещё не закончилось. «Это ничего, — думала Антра, — первоматерия быстро сделает своё дело».

так, обняв брата, она заснула на его груди. Молчальник и ве-

рил и не верил глазам своим. Что это — дар слепой судьбы или её уродливая гримаса? очевидно одно: властно и неотвратимо жизнь Антры наполнилась ответственностью за судьбу брата, и это неизбежно отразится на будущем её и всей семьи.

не выдержав, в зал заглянули Пьер и Антуан, потом Гастон и Хайме, но увидев нахмуренное лицо Молчальника, вновь за-

крыли дверь. Часа через два Мигель открыл глаза и так лежал, безучастно глядя на балки свода. Как он был похож на сестру и как печален! Антра проснулась ещё раньше, но продолжала лежать, обняв брата и лаская его дивные волосы. А он продолжал тихо лежать, глядя в потолок, и смотреть этот сон, прекрасный, как сама Мата бэла. его сознание ещё оставалось во власти ядовитого дурмана и во власти истин, изуродовавших его жизнь и замутивших душу. но исцеление было неизбежным. По крайней мере, так думали все участники этой драмы.

Глава IX. Время не ждёт. Финал одной карьеры

Пока всё шло своим чередом. Мигеля поместили в комнату Антры. она сама отвела его туда. он пережил такое потрясение, что у него наступил паралич воли, он временами напоминал человека в состоянии тихого помешательства; только терпеливый уход и аура всеобщей доброты могли постепенно вернуть его к полноценной жизни.

— Учитель, можете мне поверить, я верну вам внука, вы ещё будете им гордиться. но этого де спаду нужно уничтожить, как ядовитого паука.

— не торопись, Антра. Антуан должен выяснить, кто стоит за спиной де спады, от них исходит смертельная опасность брату. нам важно выяснить всё о секте и уничтожить её. Я уверен — на Мон-сен-Мишеле находится их осиное гнездо. но твоя судьба меня беспокоит больше всего. Я понимаю, что бестактно вмешиваться в твои духовные отношения с дианой. со времени твоего воскрешения она никак не проявляла себя. но полностью примирить вас с Мигелем сможет только она. если это не произойдёт — значит, есть вторая сила. и надо понять, что это? тем не менее отменять наши планы относительно Голландии мы не можем. Время не ждёт. Антуан вызван к регенту. В Версале он встретится с Петром I. Вот удобный повод для тебя и Гастона побывать в Париже и познакомиться с русским монархом. быть может, обстоятельства сложатся так, что вам придётся пожить в санктПетербурге. Антуан слышал о том, что лейбниц составил для Петра I проспект организации российской Академии наук и Университета. Уже открыт морской корпус. У тебя может появиться шанс стать профессором и читать лекции по физике, математике, астрономии и географии, а Гастон может обучать юных курсантов парусному делу, началам навигации и вместе с тобой преподавать фехтование. но это на будущее. В ближайшие месяцы, в связи с пленением де спады и судом над ним, нас трогать не будут. регент днями узнает всю правду о деятельности де спады и его связи с сектой «Мата бэла». так что этим персонам самое время позаботиться о своей безопасности и оставить свои ритуальные забавы. слишком много при европейских дворах появилось принцев, принцесс и именитых дармоедов. от безделья, пресыщенности дворцовыми оргиями, они очень падки на эти игры, особенно когда эти опасные игры попахивают человеческой кровью.

ближайшие дни были заняты заботами о состоянии Миге-

ля и первыми допросами маркиза де спады. его перевели в тот флигель, где некогда обитал лукас. но предварительно на все окна были поставлены стальные решётки и в каждой комнате в стену были вделаны стальные кольца: и в спальне, и в комнате допросов, и даже в туалете узник должен был находиться на цепи. снаружи окна были закрыты дубовыми щитами, чтобы ни один звук не доносился из флигеля наружу. Круглосуточно, меняя друг друга каждые четыре часа, де спаду стерегли Гастон, Пьер, Усаторре и жак дрюо. Во втором круге охраны дворяне и солдаты обеспечивали плотное дежурство на стенах, но из них никто не знал ни имени, ни звания узника.

Первые допросы не дали результатов. де спада вёл себя нагло, источая такую ненависть и такую самоуверенность, что Молчальник с трудом удерживал себя от желания размозжить ему голову.

— ну что ж, придётся с вами говорить по-другому, — к исходу шестого дня сообщил узнику хозяин замка.

В подземном зале среди коллекции орудий пыток нашли стальной ошейник, утыканный шипами — короткими внутри и длинными снаружи. В этом ошейнике человек не мог лежать, не мог сидеть, прислонившись к стене, и стоять в этом ошейнике он мог только по-собачьи — на четвереньках. спаду на четверо суток оставили без еды и питья в полной темноте. на четвёртые сутки при ярком свете факелов к нему в камеру вошёл… Мигель и, пылая ненавистью, обвинил де спаду в преступлениях, о которых мы уже знаем: в похищении, в чудовищной лжи и внушении Мигелю ненависти к Молчальнику и Антре как людям, якобы лишившим его семьи, состояния и дворянского звания; в присвоении выкупа, в том, что он, спада, сделал его, Мигеля, наёмным убийцей и шпионом. А финал был такой:

— Я проклинаю тебя, похититель и оборотень, я отрекаюсь от тебя. и буду добиваться права колесовать тебя своими руками.

В костюме Мигеля была Антра. со своей ролью она справилась превосходно. У них с братом даже тембр голоса был похож, особенно на высоких тонах. Это была её собственная идея. она тут же, не дожидаясь реакции де спады, стремительно вышла.

Факелы были погашены. спаду ещё на двое суток оставили в полной темноте. Через двенадцать дней после пленения де спада предстал перед трибуналом и свидетелями. трибунал возглавлял интендант бретани, в состав трибунала входили герцог Генрих бенуа де ла Фош и кардинал д’Эрбуа. свидетелями выступали граф Антуан де трай, Граф Гастон д’обиньи, Франсуа тардье, только вставший после ранения, лейтенант жак дрюо, капитанкомендант сен-Мало виконт рафаэль де лобиньер, аббат жером Куаньяр и даже, по настоянию регента, экс-госсекретарь людовика XIV де ла Врильер. регент Франции герцог орлеанский был взбешён закулисной интригой де ла Врильера и его синекуры — маркиза де спады. и это накануне визита русского царя в Версаль! но, чтобы не компрометировать в прессе имена высших придворных, он согласился на проведение трибунала подальше от Парижа и газетчиков. откровением для членов трибунала стало то, что аббат Куаньяр опознал в маркизе де спаде каноника аббатства Мон-сен-Мишель отца доменика.

Кто бы мог поверить, что это чудовище де спада, закоренелый интриган, волевой, циничный заговорщик и дипломат, вождь религиозной языческой секты, превращённой им в средство политического сыска и террора, может быть сломлен. Психологически он был сломлен маскарадом, устроенным Антрой. Видимо, единственной живой душой, к которой он был в какой-то мере привязан, был похищенный, ограбленный и усыновлённый им же Мигель сантис, брат Антры и внук Молчальника. Впрочем, о «любви» и «привязанности» де спады — разговор особый.

де спада был обвинён почти по всем пунктам. А история похищения Мигеля потрясла и трибунал, и тех свидетелей, кто впервые услышал её. он отрекался лишь от причастности к «Мата бэла», это признание грозило костром инквизиции. ради спасения Мигеля на этом пункте обвинения и Молчальник поставил крест. Маркиз де спада был приговорён к пожизненному заключению в тюрьме в оковах без права обжалования приговора. Приговор на утверждение регентом должен был отвезти Антуан. Антра отказалась от поездки в Париж из-за болезни брата, но настояла, чтобы с Антуаном были отправлены Гастон и Пьер.

Пьер был в восторге. А Гастон имел объяснение с Антрой и с трудом согласился. он уезжал с тяжёлым сердцем. Антра была непреклонна:

— Пока Мигель болен, я не принадлежу ни тебе, ни себе. буду молить бога о твоём благополучном возвращении.

— ты же не веришь в бога.

— ради тебя — поверю. Прости меня, если сможешь, но у меня на руках больной ребёнок, и его мать — это я, твоя жена. обними меня… Всё, уходи, или я разревусь, а мне нужно быть сильной ради всех вас и, прежде всего, ради тебя.

на следующий день, за час до наступления отлива, шлюпка

с Антуаном, Пьером, Гастоном, Франсуа тардье и Усаторре подошла к борту «дианы». Через сутки они должны были отправиться в Париж, а раненые во главе с тардье — на воды в спа. По просьбе Молчальника доктор леблан остался на две-три недели в замке для наблюдения за Мигелем и оказания помощи Антре в восстановлении психики брата. с целью усиления гарнизона в замке оставались и двенадцать моряков Антуана.

жером Куаньяр вернулся в Мон-сен-Мишель. Перед отъездом он имел долгий разговор с Молчальником. Аббат располагал некоторой информацией о «Мата бэла», и очень важно было узнать, кто из сообщества займёт место отца доменика, то есть маркиза де спады. но ещё более важной была информация, где находится место постоянных сборищ руководителей «Мата бэла». об этом мог поведать Мигель, но Молчальник и помыслить не смел вовлечь в это дело внука, да ещё в нынешнем его состоянии. но принимать меры по отношению к секте нужно решительно, пока её вожди не оправились от удара. Куаньяр обещал свою помощь, но просил Молчальника не форсировать события. действовать надлежало крайне осторожно, опасность грозила и самому аббату.

Париж встречал Пьера и Гастона дождём и мокрым снегом, что в это время года не редкость. Пока Антуан был занят делами государственной важности, они оба, благо погода не располагала к пешим прогулкам, занялись наведением порядка в отеле «бретания» — свадебном подарке Молчальника Антре и Гастону. на эти хлопоты ушла целая неделя.

Главным событием для Гастона стала весточка от Антры. она писала, что её поддерживает присутствие леблана, что в поведении Мигеля обнаружилась такая странность — он не переносит вида оружия. Увидев шпагу на перевязи у дежурного офицера замка, он испуганно закричал и, как маленький ребёнок, попытался спрятаться к Антре под юбку. леблан сказал, что это защитная реакция на тяжёлую психическую травму. Временно исчезла память длительного периода его жизни, начиная с момента похищения трёхлетнего Мигеля и заканчивая днём, когда он узнал правду о своей матери. он вернулся в своё раннее детство, и его поведение может долгие месяцы соответствовать умственному развитию трёхлетнего малыша. но леблан считал, что это пройдёт. Чем дольше Мигель будет находиться в этом состоянии и чем скорее его память заполнится новыми знаниями, тем менее безболезненным будет возврат к жизни восемнадцатилетнего юноши.

В ответном послании Гастон передавал привет от Пьера и сообщал, что приговор маркизу де спада утверждён, но окончательно не решён вопрос о выборе места пожизненного заключения, так как велика опасность его насильственного освобождения на средства испанской партии при дворе регента.

А в это время Пётр I форсировал переговоры с данией на предмет скорейшего переноса военных действий союзников на землю шонии (швеции) уже в 1716 году. «если царское Величество намерен сильно действовать, — писал посланник Петра князь долгорукий из Копенгагена, — то нужно начать кампанию ранее; в тайных советах здесь, как я слышал, начинают мыслить, что для пользы датского короля сперва добыть Висмар, а потом уж, собравшись, перенести войну в шонию…»

«24 января Пётр выехал из Петербурга вместе с царицею и 18 февраля прибыл в данциг, где находилась главная квартира графа шереметьева, — писал с.М. соловьев в «истории россии с древнейших времён»*. — царь приехал не на радость данцигу: прежде всего он наложил большой штраф на его жителей — зачем торгуют со шведами, зачем в их гавани находились четыре шведских корабля; потом в устье Вислы явились двое русских офицеров для осмотра всех кораблей и для захватывания шведских; наконец, город был обязан построить четыре каперных судна для действий против неприятеля. А между тем, жители данцига были свидетелями приготовления к брачным празднествам: Пётр хотел в их городе сыграть свадьбу своей племянницы екатерины

* соловьев с.М. сочинения: В 18 кн. Кн. 9: история россии с древнейших

времён. т. 17–18 / отв. ред. иванов н.А. — М.: Голос; Колокол-Пресс, 1998.

ивановны с мекленбургским герцогом Карлом-леопольдом. Перенесение военных действий на южный берег балтийского моря неизбежно вело к сношениям с Мекленбургом». но с Англией отношения были по-прежнему натянутыми. Петру необходим был английский флот для блокады Зунда и доставки русской армии в швецию. Англия, желая ослабления швеции, но опасаясь укрепления россии на балтике, не двигалась, как говорили на руси, «ни сёмо ни онамо» — ни туда ни сюда. Георг I хитрил и тянул время. Пётр торопил посланника Куракина ускорить заключение договора с Англией. В сложном переплетении интересов отдельных государств северной европы лишь Пруссия была верна своим договорам и безоговорочно поддерживала русского царя.

Перелом в отношениях с Англией неожиданно произошёл в пользу Петра. резидент царя князь Веселовский сообщал, что 3 февраля 1717 года в лондоне приключился «случай чрезвычайный и очень полезный интересам Вашего царского Величества». был раскрыт заговор шведского министра при дворе Георга I c целью возведения на трон иакова III стюарта. По плану заговорщиков, шведские войска должны были высадиться в шотландии и соединиться с мятежными войсками претендента на трон.

Как был рад Пётр этому событию, видно из его письма адмиралу Апраксину: «ныне неправда ль моя, что всегда я за его (шведского короля Карла XII. — ред.) здоровье сего зачинателя пил? ибо сего никакою ценою не купишь, что сам сделал».

так или иначе, несмотря на интриги и провокации некоторых дворов европы с целью ещё раз осложнить отношения Петра и Георга, пересиливал страх перед союзом шведов с претендентом дома стюартов. другое дело Франция. став в XVII веке сильнейшим европейским государством, Франция ревниво относилась к усилению Англии и, тем более, россии. лишь со смертью людовика XIV наметилось улучшение отношений двух стран.

В марте того же 1717 года Пётр I получил в Амстердаме от графа Александра Головкина донесение. суть его сводилась к тому, что регент при малолетнем людовике XV герцог д’орлеан хочет вступить в союз с Петром I и Пруссией и не будет выказывать в какой-либо форме поддержку швеции.

известие было передано французским министром графом

ротенбургом. Французский двор требовал от русского царя признания законными Утрехского и баденского договоров (по итогам войны за испанское наследство). но Пётр первым условием союза своего с Францией поставил признание всех своих завоеваний, сделанных в северную войну.

Франция не хотела принять эти условия. Как мы знаем, причиной тому были действия Франции, Англии и нидерландов, направленные на заключение тройственного союза против испании. и Франция не могла не считаться с личными, более чем прохладными отношениями между Петром и Георгом. Вот на этом политическом фоне Пётр принял решение ехать во Францию, чтобы склонить её к помощи в окончании войны и заключении мира со швецией. была ещё одна причина, не самая важная, но весьма интригующая, — установление матримониальных отношений с французским троном: женитьба царевича Алексея на дочери Герцога орлеанского. А в будущем — чем не вариант? — брак елизаветы и людовика XV. Во всяком случае, о возможности брака царевича Алексея Петру сообщил его агент во Франции Канон Зотов ещё в декабре 1716 года, ссылаясь на французских вельмож бонмазари и депре: «Марешаль объявил обо всём дюку, который сказал: я-де был бы рад, чтобы сие сегодня учинилося».

но на первом месте стоял исход в северной войне; с перерывами война тянулась, начиная с 1701 года. не странное ли совпадение? Это был год гибели принцессы дианы и чудесного воскрешения Антры.

Как бы там ни было, надежды на налаживание нормальной семейной жизни вдали от замка Этуаль Антра связывала с россией, точнее с будущей российской Академией наук. Молчальник был прав, когда говорил, что история с де спадой-домеником, несмотря на обвинительный приговор и уничтожение в ближайшем будущем секты «Мата бэла», разворошила старые проблемы противостояния протестантского в своей массе населения бретани и нормандии, с одной стороны, и преобладающего католического центра страны — с другой. Покоя им тут не будет ещё много лет. на гарантии регента полагаться не стоило, мало ли какая политическая партия захватит власть после провозглашения подрастающего людовика XV полноправным правителем страны. А надеяться на возобновление юрисдикции нантского Эдикта в современных условиях было чистой утопией. только революция была способна сокрушить монархическтий абсолютизм.

Глава X. Париж — Версаль

ожидая прибытие Петра I, регент просил Антуана задер-

жаться в Париже. При нём оставались Гастон и Пьер. они, по сути, выполняли поручения Антуана в качестве его личных адъютантов и сопровождали его на все важные встречи. В таком звании они и были представлены регенту Франции Филиппу II Герцогу орлеанскому и имели с ним краткую беседу. он уже знал о роли молодых людей в уничтожении двух испанских галеонов, выказал своё восхищение и сказал, что таким бесстрашным офицерам всегда будут рады и в королевской гвардии, и на королевском флоте.

Пьер и Гастон постепенно вживались в ритм жизни Парижа, его салонов, дворцов и театров. одним из любимых мест встреч с новыми парижскими знакомыми стало Cafe de la Regence, расположенное у ворот квартала сен-оноре. В этом же квартале находился дом, где родился великий Мольер и где он играл в PalaisCardinal с 1661 по 1673 годы. Антуан прекрасно знал Париж, особенно те улицы и кварталы, где некогда жили выдающиеся учёные, писатели и драматурги. Многих он помнил по личным встречам. так, он бывал в латинском квартале у расина, в том же доме в своё время жил Паскаль. В квартале сен-жермен находился особняк герцога сен-симона, знаменитого мемуариста эпохи людовика XIV, а совсем неподалёку — зал Menus plaisirs do Roi, где после смерти Мольера играла его труппа. В квартале сенВиктор был дом гениального рене декарта, но он скончался в далёком 1650 году и был похоронен в соборе сен-жермен де Пре. А скаррон и брюйер жили позади Королевской площади. Гуляя по Парижу с Антуаном, они побывали во многих местах, многократно описанных в романах и памфлетах обитателей славного города.

Антуан рассказывал также о кружке друзей лафонтена, куда входили буало, мадам де севинье и расин. на Гастона и, разумеется, на Пьера произвела огромное впечатление церковь святого Павла и людовика, но не дорогим убранством, а тем, что в ней похоронены бальзамированные сердца отца и сына — людовиков XIII и XIV. оба эти монарха сыграли огромную роль в усилении Франции и расширении её влияния на судьбы европы в XVII веке, на преодоление гегемонии империи Габсбургов. именно её называл мировой гидрой отец и дед двух людовиков Генрих IV, король Франции и наварры. справедливости ради нужно вспомнить двух могущественных министров — кардиналов ришелье и Мазарини. без них вряд ли возможно было такое триумфальное возвышение Франции.

Перенимая привычки парижан, Гастон и Пьер пристрастились к чтению старейшей и единственной к этому времени La Gazette, еженедельному изданию на четырёх страницах. Газета стала выходить с 1630 года с лёгкой руки Армана-жана дю Плесси де ришелье. таково полное имя могущественного министра. создателем газеты считают теофраста ренодо (переименованная в 1762 году в La Gazette de France, она просуществовала до 1944 года. — ред.). одним из первых её авторов был сам ришелье, и даже своего короля он уговаривал иногда писать в газету.

ришелье был любителем кошек, одну из своих любимиц он так и называл — La Gazette. слово gazetta, как уверяют некоторые исследователи, восходит к названию мелкой серебряной монеты, которую платили венецианцы в XVI веке за рукописные газеты

— «avvisi».

обо всех событиях их парижской жизни Гастон каждые три-

четыре дня писал Антре. В одной из её весточек была просьба раздобыть письма маркизы де севинье, но главное, найти в годовых сборниках La Gazette или в Мercure francuis процесс над отравительницами. дело было открыто в 1679 году самим королём в связи со скандалом вокруг имени его фаворитки ФрансуазыАтенаис де Монтеспан, но и не только. В деле был замешан некий аббат Гиббур, занимавшийся чёрной магией и приносивший в жертву новорождённых младенцев.

По недавнему сообщению аббата Куаньяра, ниточка к секте «Мата бэла» тянулась от этого Гиббура и немногих колдуний-отравительниц, чудом избежавших аутодафе на Гревской площади Парижа. «А та страшная маска, надетая на голову Мигеля в день кровавой схватки на Гернси, — писала Антра, — ритуальная маска. её использовали на шабашах Гиббура. Человек в маске олицетворял наместника дъявола на земле. Представляешь, какая судьба ожидала нашего Мигеля? В случае разоблачения руководителей „Мата бэла“ ему грозили бы пытки и смерть на костре!» далее Антра сообщала: «Много занимаюсь с Мигелем, он уже не тот, каким был два месяца назад, что-то возвращается к нему. образован он крайне слабо, с трудом читает, но хорошо запоминает, мы учим много стихов. В правописании тоже пробелы. библию знает неплохо, но только по памяти. на испанском говорит свободно. Приступили к географии и математике. Я стала заправской учительницей». и в конце письма очень мелко: «Где ты, моя любовь, где? дождусь ли, твоя, твоя… ps — сожги это письмо». Гастон сжёг бы это письмо и без напоминания. недели шли за неделями, Антуана не отпускали из Парижа на

случай экстренных поручений. наконец, в разгар парижской весны стало известно, что русский царь находится в пределах Франции. навстречу регент выслал эскорт во главе с маршалом тессе. В эскорт был включён и Антуан со своими адъютантами. Петр I прибыл в Париж 26 апреля 1717 года в 9 часов вечера. ему были приготовлены комнаты королевы в лувре. тут же сказались его привычки. он терпеть не мог пышные покои и дорогую вычурную мебель и потребовал себе помещение в каком-нибудь частном доме. ему отвели отель де ледигьер подле Арсенала. Пётр приказал стелить на его походной кровати. В своём подробном отчёте Антре Гастон так описывал Петра: «Высокого роста, на полголовы выше Учителя, хорошо сложен, худощав и смугл. Поразил взгляд Петра, проницательный, иногда дикий, когда лицо в гневе искажалось конвульсиями. В русском царе было сарматское величие*. но при желании лицо его могло неожиданно стать приветливым. По его порывистым движениям можно было предположить в нём и немалую силу страстей. никакие светские приличия не останавливали деятельность его духа. Вид величия и смелости во всём изобличал государя. он повсюду чувствовал себя хозяином. он мог одним движением удалить прочь надоевших посетителей и тотчас направиться туда, куда влекло его любопытство. если не была готова карета, он садился в первую попавшуюся, даже наёмную. однажды был такой анекдот: Пётр сел в карету жены маршала Матиньона, прибывшую к царю с ви-

* По мнению переводчика дневников Антры де ла Фош и. П. смыслова-

скородумова, определение «сарматское величие», данное Гастоном Петру I, скорее говорило об обаянии волевого импульса личности и невероятной энергии, исходившей от русского царя.

зитом, и велел везти себя в булонь. Ходил царь стремительной походкой, в тот день и сам маршал тессе, и гвардия бегали за царём, как могли. Удивительно просто одет, представь — простое суконное платье, широкий пояс и кривая сабля».

В первый же день к Петру I с визитом явился регент, в качестве переводчика присутствовал князь Куракин. Визит при закрытых дверях длился полчаса. Пётр лично проводил регента. сдерживая своё жгучее любопытство, царь несколько дней не выходил из дому, ожидая визита маленького людовика XV. «объявляю вам, — писал он екатерине 28 апреля, — что два или три дня принуждён в доме быть для визита и прочей церемонии и для того ещё ничего не видел здесь; а с завтрее и после завтрее начну всё смотреть. А сколько дорогою видели, бедность в людях подлых великая». на другой день маленький король нанёс визит гостю. дядька

королевский герцог Вильруа приветствовал Петра вместо своего воспитанника. Посидевши с четверть часа, царь встал, взял короля на руки и поцеловал несколько раз, глядя на него с необыкновенной нежностью. об этом визите Пётр так писал жене: «объявляю вам, что в прошлый понедельник визитовал меня здешний королища, который пальца на два более луки нашего (карло), дитя зело изрядная образом и станом и по возрасту своему довольно разумен, которому седмь лет». на другой день Пётр отдал визит королю. Увидев, что маленький людовик спешит к нему навстречу, Пётр выскочил из кареты, подбежал к королю, взял на руки и внёс по лестнице в залу.

теперь у Петра были развязаны руки, и он отправился осматривать Париж. его особенно интересовали мастерские и лавки ремесленников, долго останавливался в зоологическом саду, в механических кабинетах. В инвалидном доме выпил чарку с солдатами, называя их товарищами. После осмотра загородных дворцов отправился в сен-сир для осмотра знаменитой женской школы, заведённой мадам Ментенон*. Внимательно осмотрев Версаль — детище людовика XIV, его архитекторов и садовников, — Пётр сказал: «и у нас такой будет». и действительно, Петергоф — живая память о восхитившем Петра Версале с его

* Мадам Ментенон — последняя фаворитка и гражданская жена людовика XIV.

дворцами, фонтанами, гротами, скульптурами и вычурными газонами.

9 июня царь выехал на лечение водами в спа*, там он пробыл до 15 июля и затем отправился в Амстердам. Миссия Антуана в Париже была закончена. ему надлежало отплыть в Голландию.

Во время одного из визитов к регенту Антуан был представлен царю как капитан самого быстроходного и скорострельного фрегата. Это сообщение не на шутку раззадорило русского царя:

— А что, покажи твоё искусство и твоих пушкарей, а хотя бы в Голландии. Что, ваша светлость, отпустишь фрегат на две-три недели? и моим канонирам польза будет, и славу французского флота покажете шведу. долгорукий мне пишет, там, в Голландии, ихних наблюдателей пруд пруди. регент не посмел отказать царю, на том и порешили — встретиться во второй половине июля в Амстердаме. «Весьма кстати, — думал Антуан, — второй ларь с золотом, как и планировали с братом, окажется в одном из голландских банков. он отправится туда, как и первый, на фрегате королевского флота. лучшую конспирацию и надёжность нарочно не придумаешь. да и лишний раз провести учения моим артиллеристам не мешает». А удивить Петра было чем — Антуан с Камю уже давно разработали свою тактику артиллерийских дуэлей, можно сказать, на все случаи жизни.

Гастон писал Антре: «Представь, в Голландии мы войдём в права наследства моей матушки по завещанию, а там, глядишь, и картины известных художников купишь, да хоть рембрандта, мы с Пьером смотрели его полотна — не оторвёшься».

* спа (бельгия) — популярное в европе место лечения водами.

Глава XI. Дело отравителей

Гастон не верил собственному счастью — Антра, любимая, конец разлуке! целых шесть месяцев! Как они оба вынесли, уму непостижимо. он вспомнил: Антра просила его найти материалы об отравителях, а он из-за пребывания в Париже Петра I до сих пор не выполнил её просьбы — разыскать в старых годовых La Gazette эти материалы. Антуан сказал, что вряд ли эти материалы сохранились — с тех пор прошло 28 лет. делом этим занимался кардинал боссюэ, но он умер тринад-

цать лет назад в 1704 году. если что-то и могло сохраниться, то лишь в архивах боссюэ. Где они теперь хранятся? Пылятся в его особняке или переданы в королевский архив?

Антуан стал перебирать в памяти старых знакомых времён своей юности. В те дни ему самому едва минуло 17 лет.

— Вот что, — сказал Антуан Гастону, — маркиза де севинье, оставившая после себя несколько томов переписки, присутствовала на всех громких процессах своего времени. Я припоминаю, что она писала о процессе отравительниц. Поскольку большая часть писем была адресована её дочери графине де Гриньян, думаю, нужно попытать счастья в библиотеке её имения. сама мадам севинье умерла в имении дочери. если никто из издателей и историков ещё не опорожнил архивы Гриньяна, то мы там чтонибудь найдём. Графине, если она жива, должно быть лет семьдесят или около того. если она уже последовала за своей матерью, то живы её наследники. Правда, путь не близкий — на 15–20 лье дальше, чем сен-Мало от Парижа.

— ну что же, — сказал Гастон, — нужно ехать. Мы потеряем 6–7 дней, но слишком большая опасность может грозить Мигелю, и не только ему.

оставив Пьера в Париже — он должен был выполнить кое-

какие поручения Антуана, — Антуан и Гастон, наняв лошадей на постоялом дворе, тронулись в путь. их сопровождали несколько моряков Антуана. Меняя лошадей, они прибыли в Гриньян только на исходе третьего дня. следует сказать, что замок Гриньян, сильно перестроенный в эпоху ренессанса, представлял собой мрачную серого цвета громадину на вершине холма. сама маркиза де севинье при жизни не любила этот замок, хотя и гостила в нём подолгу у дочери. самой страшной карой она считала умереть в нём, что по иронии судьбы с ней и случилось.

Антуану и Гастону повезло, графиня была ещё жива. она была тронута визитом двух кавалеров прямо из Парижа, тем более, что они с восторгом вспоминали её знаменитую мать, оставившую такой яркий след в истории французской литературы прошлого века. Увы, на вопрос о письмах, связанных с процессом отравительниц, графиня, обратившись к своему дневнику и долго в нём копаясь, нашла запись, что письма о процессе попросил для копирования с обязательным возвратом маркиз де спада. Антуан с Гастоном переглянулись — значит аббат жером Куаньяр прав, между «Мата бэла» и процессом отравительниц существует какая-то связь. и связь давняя. Как всё-таки неожиданно пересекаются события тридцатилетней давности.

— Когда же это было, в каком году маркиз одолжил для копи-рования эти письма?

— Ах, месье, — вздохнула графиня, — если верить записи, это было ровно через год после смерти моей матушки, маркизы де севинье.

— Значит в 1697 году? — уточнил Антуан.

— да, граф.

«Вот номер! — подумал Антуан. — Что за цепь совпадений! Это же год рождения Антры и Мигеля. Значит, де спада следил за беременной дианой и ждал своего часа? Мистика какая-то».

наступила пауза.

— он их, конечно, не вернул? — спросил Гастон.

— да, чистовой экземпляр пропал.

— Как? были черновики?

— Месье, — старушка смущенно покачала головой. — В те годы я помогала своей матери и делала для себя кое-какие выписки. но мой почерк так неразборчив, эти записи в таком неряшливом виде. боюсь, вам в них не разобраться, а моё зрение настолько ослабело, что я даже книги с крупным шрифтом читаю с трудом.

— и всё же, графиня, — сказал Антуан, — есть ещё одна при-чина нашего визита к вам. дело в том, что маркиз де спада арестован, предан суду и осуждён королевским трибуналом. За ним числятся такие преступления, что его приговорили к пожизненному заключению в каменном мешке. даже там он содержится прикованным к стене. среди многих его злодеяний есть одно недоказанное. Это организация опасной секты. на шабашах этой изуверской секты приносят в жертву младенцев и невинных девушек. если ваши черновики помогут распутать это дело, то его ждёт костёр. Кровь невинных жертв взывает к отмщению, графиня.

— о боже! — только и смогла сказать престарелая графиня де Гриньян и несколько раз осенила себя крестным знамением.

Затем она позвонила в колокольчик, вошла её экономка, почти такая же старая, как хозяйка имения.

— Мадам, — несколько чопорно обратилась к ней графиня, — прикажите Гримо принести плетёную корзину с моими рукописями, он знает, где они лежат — на чердаке старого флигеля у самого въезда в усадьбу. и принесите нам чай и мою настойку.

Пока Гримо где-то разыскивал архив хозяйки имения, графиня потчевала их чаем и крепкой ягодной настойкой собственного изготовления. не более чем через два часа Антуан и Гастон в сопровождении моряков-телохранителей гнали лошадей галопом. В подсумке, притороченном к седлу Гастона, лежал перевязанный лентой пухлый пакет старых пожелтевших бумаг. Что-то там они найдут? обратный путь до Парижа они преодолели за четверо суток. отдохнув пару дней и получив от регента последние инструкции, Антуан в сопровождении Гастона и Пьера в наёмном экипаже отбыл в родную бретань. Когда до замка Этуаль оставалось не более полутора лье, Гастон не выдержал. Взяв на ближайшем постоялом дворе молодую резвую кобылу он вихрем полетел к замку…

— Микеле, Микеле! Посмотри, кто вернулся к нам! — закрича-ла Антра и, подобрав на бегу подол длинного платья, бросилась в объятия Гастона. он только соскочил с седла, пропахший лошадиным потом, в пыли с ног до головы, но сияющий ослепительной улыбкой. — А где Антуан и Пьер?

— они едут в карете, а я не смог ждать, гнал галопом бедную кобылу, наверное, загнал. но я так спешил, я умирал от страха, что в самый последний день с тобой что-нибудь случится. Герцогиня, как же вы прекрасны! А кто этот красивый юноша, что так застенчиво улыбается? неужели это наш Мигель? иди, иди в мои объятия, малыш, как вы хороши оба. Учитель, вот радость, вы совсем не изменились. Как вас не хватало нам эти долгие месяцы!

никогда ещё Гастон не был столь красноречив, он весь светился. наконец, он дома, среди своих. и Антра, в простом домашнем платье она выглядела ещё более женственной и такой желанной.

— любимая, неужели это не сон?

Антра молчала, прижавшись к мужу. Мигель странной походкой, раскачиваясь, как неуклюжий ребёнок лет шести-семи, застенчиво улыбаясь, приблизился к ним. У Гастона сжалось сердце, неужели эта психическая травма навсегда разрушила личность бесстрашного и безжалостного мачо, каким он был до рокового дня, когда гарцуя на горячем скакуне под стенами замка рвался к Антре, чтобы убить их обоих?

А Мигель взял Гастона за руку и молча потянул за собой.

— он хочет показать тебе свои игрушки. Микеле, дядя Гастон должен умыться и переодеться с дороги. но Мигель упрямо тащил Гастона в нижний зал. там целый

угол был завален игрушками, оставшимися ещё со времён, когда Антре и Пьеру самим было лет шесть-семь. Мигель поднял с пола деревянную лошадку и улыбаясь протянул её Гастону.

— Видишь, — сказала Антра, — какой он у нас добрый мальчик.

Гастон внимательно посмотрел в глаза жены и прочёл в них то, чего боялся все эти месяцы разлуки. Во всём, что произошло с Мигелем, она винила только себя.

— любимая, не терзай себя. доктор леблан прав, чем дальше прошлое Мигеля, тем больше надежды.

— боже мой, иногда мне кажется, что он навсегда останется в своём детстве.

— Может, это лучший исход для него, любимая, мы же не зна-ем какие фобии обрушатся на Мигеля, если он вспомнит всё, что они творили с лукасом на службе у этого оборотня де спады. да, а что с ним?

— спада до сих пор в тюремном замке сен-Мало.

— ну что ж, это хорошо, что он рядом. надеюсь, лобиньер не допустит побега этого оборотня. да, представь, мы с Антуаном выполнили твою просьбу.

— Как?! Вы достали письма маркизы де севинье?

— К сожалению, не письма, а часть черновиков, написанных рукой её дочери, престарелой графиней де Гриньян. А где Мигель? он убежал?

— не волнуйся за него, мы с Учителем по очереди гуляем с ним на стенах крепости. они так привязались друг к другу, я восхищаюсь выдержкой деда. трудно представить, каких усилий ему стоит сдерживать себя. ну, а где эти черновики?

Гастон оглянулся:

— А где моя лошадь?

— наверное, её увели на коновязь и расседлали.

— Господи, там в подсумке эти бумаги. он бросился к коновязи. Конюх, расседлавший лошадь, повесил седло и потник на перекладину перед денником, не обратив внимание на подсумок. оказывается, Мигель отстал от Учителя и пошёл за лошадью. Когда Гастон подбежал к коновязи, он увидел, что Мигель открыл ременную застёжку, вытащил пакет и стал разбрасывать черновики графини де Гриньян. их тут же подхватил налетевший ветер. Вихрь закрутил пожелтевшие от старости листки, а Мигель смеялся, кружился на месте и пытался ловить листки, пролетавшие мимо. Гастон рванулся к Мигелю, но его остановил окрик Молчальника:

— Гастон, не надо! следом бежала Антра: — Микеле, Микеле, иди ко мне.

но Мигель продолжал самозабвенно кружить, размахивая руками и заливаясь счастливым смехом. У Гастона подкосились ноги и он опустился на землю. десять дней! десять дней разлуки с Антрой были посвящены тому, чтобы привезти ей эти бумаги. он сидел, закрыв лицо руками. Что он скажет Антуану, своему командору?

Вихрь утих также неожиданно, как и налетел, и листки черновиков осели в разных концах небольшой площади перед замком, а некоторые залетели на деревья, на крышу замка и на стены крепости. их собирали все, кто в это время находился в замке. но когда их собрали, пакет оказался чуть не вдвое тоньше.

Молчальник послал слуг за стены замка и на берег, в конце концов было найдено ещё шесть или семь листов. А на тех, что плавали в крепостном рву, остались тёмные разводы.

Антра, увидев отчаяние мужа, передала Мигеля с рук на руки Учителю и молча отвела Гастона в помещение, где стояла кадка с горячей водой. Пока Гастон смывал с себя дорожную грязь, она принесла чистую одежду. Потом, закатав по локти рукава, накинула на мужа полотенце и стала растирать его плечи и грудь. Вдруг прильнула к спине и начала осыпать её поцелуями… Гастон унёс Антру, и они пришли в себя поздно вечером.

Кто-то тихо постучался.

— Антра, ты здесь?

Это был голос Пьера. В этот вечер будто все сговорились — никто не обмолвился ни словом о злополучных бумагах. но утром, после завтрака, все собрались у камина и занялись разборкой перемешанных листков. Потом Антра начала вслух зачитывать отдельные эпизоды, но они обрывались на этом же листке, на другом листке с средины начинался ещё какой-то эпизод. Уже по этим отрывкам становилось ясно, что процесс над отравителями был настолько серьёзен и охватывал такой обширный круг лиц, имеющих отношение к двору людовика XIV, что оставалось удивляться его смелости и решимости — предать гласности эти зловещие события. но полную картину, судя по сохранившимся фрагментам, они уже не узнают никогда…

Вдруг из угла зала, где Мигель возился с игрушками, раздался его спокойный негромкий голос, но это не был голос семилетнего мальчика, который они слышали ещё час назад:

— Я помню эти письма.

он начал читать их наизусть, слово в слово, одно за другим. Потрясённые слушатели боялись смотреть в его сторону, а он говорил и говорил. Когда Мигель умолк, первым нарушил молчание хозяин замка:

— Где ты читал эти письма, мой мальчик?

— Я не ваш мальчик, герцог, — ответил Мигель. — Моя жизнь, моя кровь, мой мозг много лет принадлежали Мата бэла, теперь они тоже принадлежат ей, но её имя — Антра де ла Фош. Это моя божественная сестра и моя повелительница. больше я вам ничего не скажу, даже под пыткой.

слух Антры резанул конец фразы: «даже под пыткой». она

подошла к Мигелю и наложила руку на его лоб:

— Микеле, родной мой, усни и забудь о письмах.

следуя указаниям леблана, Антра, как только проявлялся ре-

цидив прошлой памяти, старалась отвлечь Мигеля. так и на этот раз, опасаясь развития фобии, она постаралась усыпить Мигеля.

и он тотчас уснул в своём углу среди разбросанных игрушек.

Все, как по сигналу, покинули зал. только Молчальник остался в своём кресле стеречь сон внука. он размышлял. состояние сознания Мигеля его настораживало. Проблески той, прошлой, памяти вдруг проявлялись в самый непредсказуемый момент. однажды поздно вечером Молчальник, как некогда маленьким Антре и Пьеру, показывал Мигелю лунные кратеры через свой примитивный телескоп. Вдруг Мигель голосом совершенно взрослого человека сказал:

— Удивительно, со времени Галилея они совсем не изменились, — Молчальник вздрогнул. но тут же, увидев в окуляр телескопа мелькнувшие тени, Мигель голосом маленького мальчика закричал: — ой, птички полетели! с Галилеем было понятно — Антра знакомила брата с основа-

ми естественных наук и, конечно же, с началами астрономии, но как возможен такой мгновенный переход от вполне осмысленной реплики к детской рефлексии? ещё две странности проявились в его личности и в его поведении. Вскоре после отъезда в Париж Антуана, Пьера и Гастона скончался Чёрный дюк. его похоронили во дворе замка. над могилой своего любимца Антра посадила можжевеловый куст и иногда, проходя мимо, ласкала его ветви рукой, будто гладила самого дюка. Мигель стал непроизвольно повторять за ней этот жест, а потом пристрастился спать на ковре перед камином на том самом месте, где много лет лежал старый пёс.

и вторая странность — или гениальность? — у Мигеля была

абсолютная память. он не любил писать. но на слух мог запомнить десятки страниц текста с одного раза. Прочтение вслух писем маркизы де севинье было тому доказательством.

Что-то ждёт обитателей замка впереди?

Глава XII. Хроника дела отравителей

оставим в стороне подробности этого знаменитого дела — на его полное описание пришлась бы добрая половина романа. но главные события и участники нас весьма интересуют, так как это напрямую связано с судьбой наших героев.

Вот с чего началась история с отравительницами. Во время весёлого ужина, данного мадам лавигуаре, женой модного дамского портного, одна из приглашённых дам по имени Мари боссе, вдова торговца лошадьми, знахарка и гадалка, выпила сверх меры. о, женский пьяный язык, каких только жертв не взыскуешь ты!

— Что за жизнь! — восклицала она. — Какие прекрасные кавалеры! Какие клиенты! Графы, маркизы, принцессы и вельможи! ещё три отравления, и я покину это блестящее общество с хорошеньким состоянием. слышащий да услышит. Адвокат мэтр Перрен, присутствовавший на этой развесёлой вечеринке, передал странное признание знахарки своему другу, капитану полиции дезгрэ. тот подослал осведомительницу с жалобой на своего якобы злого старого мужа. Мари боссе без обиняков предложила этой женщине избавиться от мужа с помощью флакона с ядом. Мадам боссе была немедленно арестована и заключена в тюрьму. Заодно арестовали и мадам лавигуаре, промышлявшую тем же. и потянулась ниточка. Всего по этому делу с 1679 по 1681 годы было арестовано и осуждено в специально созданной королём «огненной палате» 367 преступников, 36 из них были приговорены к смерти и казнены. особо опасных с наиболее впечатляющим перечнем преступлений сожгли на костре.

и это не была «охота на ведьм», как в раннее и позднее средневековье. Эпидемия отравлений поразила воображение королевского двора — в эту вакханалию были втянуты весьма влиятельные лица, входившие в окружение самого людовика XIV. одной из самых одиозных фигур была знаменитая фаворитка короля, та самая маркиза Франсуаза Атенаис де Монтеспан, родившая королю шестерых детей. Пышнотелая, голубоглазая, острая на язычок — это её качество отмечал даже герцог сен-симон, биограф эпохи правления луи XIV, — де Монтеспан, сместив с «трона» свою предшественницу луизу де лавальер, очень ревниво относилась к своим соперницам, и некоторые из них неожиданно умирали совсем молодыми.

Правда о маркизе де Монтеспан всплыла после позорной казни на Гревской площади мадам лавигуаре. Перед сожжением ей был устроен допрос «с пристрастием», она много рассказала, но как только речь заходила о дворе, она замолкала. Заговорила её дочь Маргарита Мовуазен. 20 августа 1680 года она сказала: «Моя мать казнена, мне некого больше щадить и я хочу, чтобы узнали правду». Маргарита призналась, что присутствовала на чёрных мессах в доме матери. Мессы проводил аббат Гиббур, ему помогал молодой монах Клод доменик. Чёрные мессы всегда сопровождались убийством младенца. Младенцев покупали у проституток, нищенок, иногда «доброхоты» приносили подкидышей. «несколько лет назад, — вспоминала Маргарита, — я видела обнажённую женщину, лежащую на тюфяке. на животе у неё лежала салфетка, а на ней крест и чаша». лейтенант лорейни, проводивший дознание по личному повелению короля, покрылся холодным потом, услышав имя женщины. Это была фаворитка людовика XIV Франсуаза Атенаис Монтеспан. она панически боялась утратить влияние на монарха и прибегала к помощи колдуний и чёрных месс. Хорошо известно, что король иногда болел, и медики не в силах были распознать причину заболевания. Перед казнью аббат Гиббур признался, что по приказу мадам лавуазен принёс однажды на мессу ребёнка, а наутро она отнесла к дюмеснель склянку с кровью и просфору для маркизы де Монтеспан. «священник-расстрига купил для этой мессы младенца всего лишь за один экю, — писал лорейни в своём дневнике. — трудно представить состав гнусного зелья, приготовленного Гиббуром. Это приворотное зелье король выпил вместо микстуры против кашля, благодаря пособничеству одного из офицеров охраны». следует добавить, что помощник Гиббура молодой монах Клод доменик как сквозь землю провалился, полицейским ищейкам было невдомёк, что в те годы под этим именем скрывался маркиз де спада.

Как только дело дошло до изобличения его фаворитки, король вынужден был прекратить расследование и секретным письмом распустил «огненную палату». После этого при дворе циркулировали сплетни, что Монтеспан замыслила убийство самого короля, отца шестерых её детей, с помощью отравленного послания.

Эра Монтеспан закатилась, освободив место третьей фаворитке, ставшей на закате лет людовика его гражданской женой. Это была вдова поэта скаррона. А в тюрьмах ещё оставались до 140 изобличенных по этому делу преступников. тех, кто слишком много знал, по приказу военного министра приковали цепями к стенам камер. иные так просидели по 40 лет, наблюдая смерть своих сотоварищей. Перед судом предстали некоторые виднейшие дамы, среди них были две племянницы покойного кардинала Мазарини, герцогиня де буйон, графиня де суассон — мать принца евгения савойского. самый первый громкий процесс ещё до утверждения «огненной палаты» был по делу маркизы де бренвийе. Преступные действия этой отравительницы были раскрыты после скоропостижной смерти её любовника, капитана сен-Круа. она бежала, но была поймана. ей отрубили голову и сожгли.

В своих письмах к дочери маркиза де севинье писала: «луи стал груб с де Монтеспан, но как мать своих детей вынужден терпеть её во дворце». В 1691 году бывшая фаворитка удалилась в общину сен-жозеф, о её дальнейшей судьбе известно, что она много путешествовала, стала заниматься благотворительностью и раздала почти всё своё состояние. Король пережил её на целых восемь лет.

Во всей этой истории с отравительницами удивляет одно. семнадцатый век был веком великой науки, великого искусства и великой литературы. он был веком духовного раскрепощения и подготовил век великого французского Просвещения. но это раскрепощение сознания, как оказалось, выпустило на свободу и монстров вседозволенности, садизма и отрицания нравственности.

Антра, раздумывая над этим феноменом, пришла к неутешительному выводу: ренессанс как бы размежевал в человеке высокое и низкое. стремление к гармонии, с одной стороны, и погружение в тёмные глубины мистики и животных побуждений — с другой. именно в последней четверти XVII века возникли верования в «неумирающих». К ним причисляли сожжённых на костре за колдовство. для тайного общества «Мата бэла» это была удобная легенда. действительно, образ Мата бэлы — белой матери, возрождающейся из пепла, — это, согласитесь, сильный ход. «не исключено, — думала Антра, — что именно Клода доменика сектанты считают восставшим из пепла аббатом Гиббуром. став в их глазах ˝неумирающим˝, он обрёл над ними безграничную власть».

Вот так, спустя без малого сорок лет, выполз из небытия зловещий монах Клод доменик, он же маркиз де спада, он же руководитель тайного общества «Мата бэла», он же похититель и совратитель Мигеля. и даже находясь в тюрьме, он оставался смертельно опасным человеком для близнецов принцессы дианы. тот отряд конных рейтар, входивший в испанскую экспедицию под руководством капитана Альварадо, состоял в основном из людей де спады. на свободе до сих пор оставались фанатики секты, готовые на всё по велению своего вождя. его влияние на членов секты, включая лиц из окружения короля, Молчальник и Антуан были теперь в этом уверены, де спада усиливал, прибегая к различным снадобьям. Привыкнув к ним, «солдаты Мата бэлы» попадали от него в рабскую зависимость. Вот почему с таким фанатизмом и бесстрашием они пытались прямо в замке освободить лукаса, захватив для этого в заложницы Антру. А позже, как мы помним, попались в ловушку уже за стенами замка и погибли все до одного вместе с лукасом. и только два всадника, наблюдавшие на опушке леса за истреблением отряда фанатиков, остались живы. Это и были, теперь мы прекрасно знаем, в одежде монаха — маркиз де спада, а всадник с красным платком на лице — Мигель сантис, внук Молчальника и родной брат Антры. он же командовал бригом «Посейдон» во время охоты за «Принцессой дианой».

на совете, состоявшемся на следующий день после того, как Мигель процитировал по памяти полные тексты писем маркизы де севинье, обсуждались два вопроса — как обнаружить и уничтожить логово зверя без участия Мигеля и что делать с де спадой? По общему мнению, оставлять в живых этого оборотня даже в тюрьме слишком опасно. Молчальник и Антуан, запершись в кабинете, обсуждали в тайне от близких варианты уничтожения де спады. они не хотели вовлекать в это дело ни Гастона, ни Пьера,

ни, тем более, Антру. он должен исчезнуть так, чтобы его тело нигде и никогда не было найдено.

— Анри, ты помнишь, я рассказывал, как Гастон и Усаторре на Гернси утопили шлюпку с убийцами? Чудное местечко во время отлива!

— Я понял Антуан, но ты не боишься попасть под трибунал за убийство колдуна без приговора суда?

— нет, брат, не боюсь. Всё дело ограничится арестом на не-сколько дней конвоира. «Усыплённый» чарами злодея, он даст ему сбежать с корабля на Гернси. но какая досада, начнётся отлив, и беглеца затянет подводный сифон.

Молчальник недобро улыбнулся, но комментировать далее не стал.

Часть II. Царские игры

Глава I. Из истории Нидерландов и Северной войны

своё название страна получила от сочетания двух слов «ниде» и «ланд», что означает «низменная земля». Этим словом, начиная с XIV века, называли земли у северного моря. исторически сложилось так, что часть этих земель вошла в состав северной Франции, часть в бельгию и часть в Голландию. В средние века нидерланды входили в состав священной римской империи.

неограниченной властью издавна пользовались в этих зем-

лях графы Голландские. один из них, Вильгельм II, был даже императором священной империи. Затем графство перешло в руки баварцев и, наконец, к герцогам бургундским. они под своей властью объединили в XV веке территории нынешних нидерландов, бельгии и люксембурга и большую часть северной Франции.

Последняя из династии бургундских герцогов, Мария богатая вышла замуж за принца из дома Габсбургов Максимилиана Австрийского. их сын Филипп Красивый женился на Хуане Кастильской безумной. Этот брак и стал причиной несколько противоестественного объединения испании и священной римской империи, в состав которой в ту пору входили и нидерланды. объединил их сын Филиппа Красивого и Хуаны безумной император Карл V.

но нидерланды — страна торговцев, моряков и ремесленников. именно в ней, одной из первых в европе, стали распространяться протестантские верования. Возникло противостояние не только географическое и экономическое, но и религиозное. Католицизм и протестантство на протяжении истории реформации были злейшими врагами, в основе этого противостояния была борьба третьего сословия за свои политические и гражданские права.

Во Франции с 1598 года это противостояние долго сдерживалось нантским эдиктом Генриха IV. спустя без малого сто лет, со времени провозглашения Эдикта, формально с 1685 года, с ним покончил людовик XIV. Злые языки (когда их не хватало среди придворных?) утверждали, что последняя фаворитка и тайная жена людовика госпожа де Ментенон (вдова скаррона), убеждённая католичка, немало способствовала отмене Эдикта. но на самом деле виной тому были представления самого «королясолнца» о централизации власти, централизации официальной религии и подчинении института церкви королевской власти.

Эту идею, можно сказать, творчески реализовал Пётр I. он также провёл в российской империи реформы, подчинившие православную церковь власти императора и правительства, заменив Патриаршество святейшим синодом, по сути — министерством по делам религий. но если отмена Эдикта во Франции привела к экономическому кризису из-за эмиграции сотен тысяч богатых гугенотов и считается грубейшей внутриполитической ошибкой людовика XIV, то в россии ликвидация Патриаршества привела к скорейшему переходу общества на европейский образ жизни.

но вернёмся в нидерланды. столкновение испанского ради-

кального католицизма с протестанством стало столкновением вулканической лавы с водами океана. Вспыхнула восьмидесятилетняя война за освобождение нидерландов. наиболее трагические страницы этой войны пришлись на 1556–1581 годы. Кровавый террор герцога Альбы вызвал массовое противостояние. Появились партизанские отряды лесных и морских гёзов*. жестокостью Альбы возмущались даже некоторые сторонники веротерпимости из католиков. например, Эразм ротердамский.

официально началом буржуазной революции в нидерлан-

дах считается 1566 год. Вскоре Зеландия и Голландия оказались во власти гёзов. Представители зажиточных слоёв этих провинций в 1572 году признали Вильгельма оранского своим правителем — статхаудером. А в 1576 году в Генте произошло собрание Генеральных штатов семнадцати провинций. штаты проголосовали за вывод испанских войск, либеральные формы правления и веротерпимость по отношению к еретикам. новый наместник нидерландов Александр Фарнезе, одержав в начале своего прав-

* Гёзы — лесные и морские — повстанческие отряды голландцев, противо-

стоявшие регулярным войскам испании (см. «легенду о тиле Уленшпигеле» ш. Костера).

ления ряд побед, не смог подавить сопротивление нидерландов. В 1581 году Генеральные штаты соединённых провинций объявили о низложении Филиппа II и о создании республики соединённых провинций нидерландов. с переменным успехом война шла до 1648 года, когда в Мюнстере был подписан мир с испанией. тогда же нидерланды официально отделились от Германской (священной римской) империи. В XVII–XVIII веках нидерланды были федеральной республикой, управлявшейся в основном торговыми городами. Это был первый случай в европе немонархического правления государством, расположенным в самом центре средоточия европейских монархий. не удивительно, что вся семья герцога Генриха бенуа де ла Фош, настроенная антимонархически, с симпатией относилась к историческому примеру Голландии.

В северной войне Голландия выступала в союзе с данией, Макленбургом, Пруссией и россией против швеции — самого мощного государства севера европы. По сути, всё балтийское море к началу XVIII столетия было внутренним морем швеции. не удивительно, что Пётр I старался привлечь на свою сторону Голландию, связанную сложными отношениями с Англией и Францией, не говоря об испании, — именно между этими четырьмя странами шла борьба за колонии и рынки сбыта своих товаров.

Впервые Пётр I посетил Голландию в 1697 году с Великим посольством, насчитывающим с подсобными службами, волонтерами и солдатами 250 человек. обоз состоял из 1000 саней. Управлять царством Пётр поручил князю ромадановскому и боярину тихону стрешневу. Молодой царь, ему было двадцать пять лет, начал обучение в Голландии под именем Петра Михайлова, но остался недоволен теоретическим уровнем местных корабелов и для совершенствования своих знаний отправился в Англию.

К этому времени относится его близкое знакомство с Вильгельмом III оранским, бывшим уже не только статхаудером нидерландов, но и королём Англии. Помимо изучения теории кораблестроения Пётр осматривал лондонские мануфактуры, побывал в оксфордском университете, трижды был в Гринвической обсерватории и посетил монетный двор. В то время главным смотрителем королевского монетного двора был исаак ньютон, однако свидетельств их личного знакомства не сохранилось.

Глава II. Первые «похищения Европы».

Пётр I и Готфрид Лейбниц

Пётр, как известно, прервал своё пребывание в Англии и Голландии из-за стрелецкого бунта в Москве. он подавил его с невероятной жестокостью. Всего было казнено 2000 человек. стрелецкий бунт не повлиял на планы Петра по преображению Московского царства. следствием Великого посольства 1697– 1698 годов было то, что уже в 1698 году в Архангельск прибыло более шестисот иностранных моряков, корабелов, артиллеристов и прочего служилого народа. было закуплено 10000 ружей, 5000 мушкетов, 3200 штыков и морское снаряжение для строительства судов. но главная дипломатическая цель — союз с европейскими государствами против турции, достигнута не была.

Поездка в европу в 1716–1717 годах была связана, прежде всего, с северной войной, но и не только — Пётр уже давно задумал, как сострил кто-то из российских историков, «похищение европы». сломав своей исполинской волей старую московскую русь, он приступил к невиданным реформам — как геополитическим, целью которых стал выход к морям на севере и на Юге россии, так и научно-промышленным. Вот почему его интересовали, не только кораблестроение, но и мануфактуры, металлургические и оружейные заводы, а кроме того астрономия, медицина, анатомия, земледелие и многое другое. он тысячами завозил в россию иностранных специалистов, суля заработки несравнимые с европейскими.

В Голландии в июле 1697 года Пётр познакомился с лейбницем, которому было в ту пору уже за пятьдесят. Знакомство с лейбницем возобновилось в 1711 году. они встретились в Карлсбаде (Карловых варах), где Пётр проходил лечение водами. там в возрасте тридцати девяти лет он не гнушался физическими упражнениями и однажды верхом без седла взобрался на самую высокую гору в окрестностях Карлсбада. там и поныне стоит обелиск в честь сего подвига со стихами жуковского.

скорее всего, в Карлсбаде лейбниц и набросал Петру план реформы учебного дела и проект учреждения Петербургской Академии наук. именно в 1711 году Пётр в сопровождении лейбница совершили поездку в теплиц и дрезден. Во время этой поездки план создания Академии наук был разработан во всех подробностях. тогда же Пётр принял лейбница на русскую службу и назначил ему пенсию в 2000 гульденов. «Покровительство наукам всегда было моей главной целью, — писал лейбниц, — только не доставало великого монарха, который достаточно интересовался бы этим делом».

от Учителя, из газет, а теперь

уже из последних рассказов очевидцев — Антуана, Гастона и Пьера — Антра многое узнала о русском царе. её поразило признание Петра в ответ на обвинения в невероятно жестокой расправе над стрельцами в 1698 году в Москве. он, по свидетельству лица, присутствующего при разговоре, сказал следующее: «С другими европейскими народами можно достигнуть цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если бы я не употреблял строгости, то давно бы уже не владел русским государством и никогда бы не сделал его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей».

— неужели там живут одни варвары? — недоумевала Антра. — Загадочная страна, как она встретит нас с Гастоном, если мы получим предложение участвовать в создании университета в Петербурге?

но лейбниц! Гениальный лейбниц верил в Петра I. Поручи-

тельство одного из великих учёных много значит. с какой охотой и энтузиазмом он стал помогать русскому царю. действительно, именно лейбниц развернул перед Петром грандиозную перспективу превращения россии в просвещённое государство. лейбниц предлагал создать в россии «Учёную коллегию» — высшее государственное учреждение с очень широкими полномочиями в отношениях с передовыми европейскими государствами.

Во время поездки в европу 1716–1717 годов Пётр продолжал закупки оборудования для обсерватории и химической лаборатории, типографского оборудования, коллекций. В 1717 году Пётр купил у профессора медицины и биологии рюйша весь его анатомический театр. есть свидетельства, что рюйш передал Петру собственный секрет бальзамирования трупов.

Узнав о разносторонних интересах Петра, Молчальник стал обдумывать, что именно из своих коллекций он может подарить русскому царю при встрече в Амстердаме.

— раз в Петербурге открыта библиотека, — сказала Антра, — нужно подарить царю редкие книги из библиотеки замка. если он так увлекается анатомией, нужно подарить ему анатомический атлас Андрея Везалия. их так мало в мире. Это будет лучший подарок. и ещё нужно подарить часть коллекции оружия.

— и чучела редких животных, — добавил Учитель.

— А всё-таки, какой прекрасный человек был лейбниц, — вдруг вспомнила Антра, — как жаль, что он не успел помочь Петру I открыть Академию наук в новой столице россии. и какая досада, я сама не успела с ним познакомиться. Говорят, он сильно страдал после смерти первой королевы Пруссии софии шарлоты, его ученицы и нежной привязанности. думаю, это благодаря её влиянию и под впечатлением их философских бесед он написал свою «Монадологию» и «теодицею».

— Увы, люди не вечны, как это ни банально звучит, — ответил Молчальник и тут же осёкся, взглянув на внучку. Поняла ли она скрытый смысл сказанного? но Антра, занятая своими мыслями, не обратила внимание на его последние слова. «Что за человек, этот русский царь? — думала она. — бÓльшую часть жизни он проводит в войнах и в поездках по европе. но, несомненно, меня с ним роднит одна общая страсть — ненасытная жажда знаний».

Глава III. Призраки Мон-Сен-Мишеля

Аббат жером Куаньяр, отслужив вечернюю мессу и побеседовав с сёстрами-послушницами, отправился в свои покои. на днях ему исполнилось 73 года, и взбираться по бесконечным ступеням к храму святого Михаила Архангела становилось всё труднее. Выручала многолетняя закалка, но он чувствовал: запас жизненных сил истощается и недалёк день, когда придётся расстаться со своим саном и, поселившись в одинокой келье, предаться воспоминаниям. А вспоминать аббату предстояло столько, что на все воспоминания ему не хватило бы оставшихся лет жизни. отважный юноша из обедневшего и незнатного дворянского рода, такие пополняли ряды армий короля или могущественных герцогов, поступил в сен-Мало на морскую службу. он был из семьи гугенотов. но в те годы молодой людовик XIV ещё не покушался на нантский эдикт, и вероисповедание юного жерома не стало ограничением в продвижении по службе. лет шесть он служил мичманом на небольших судах, патрулирующих северное и западное побережье Франции. Эти годы прошли в непрерывных стычках с контрабандистами, пиратами и каперами Голландии, Англии, швеции и испании. наконец в 1662 году он был переведён вторым помощни-

ком капитана на военный бриг, сопровождавший торговые суда, следующие через Атлантику в колонии северной Америки. однажды между новой шотландией и ньюфаундлендом у входа в залив святого лаврентия их бриг вступил в бой с двумя пиратскими судами. Караван из трёх торговых судов, кое-как отстреливаясь, успел втянуться в залив между островами. А бриг, заслонив собой «купцов», более часа вёл орудийную дуэль. бой прекратился с сумерками. бриг получил тяжёлые повреждения, половина орудийной прислуги была перебита, потеряна бизаньмачта, трюм был полон воды, а до берега оставалось несколько кабельтовых. Капитан высадил на шлюпки почти всех уцелевших членов экипажа и раненых, и они под покровом ночи успели укрыться в глубине залива.

бриг, лишённый всех косых парусов, дрейфовал вдоль берега, не имея возможности при слабом ветре идти к нему острыми

галсами. на рассвете их стали настигать пираты. сопротивление было бессмысленным.

Капитан робер Гонтран созвал остатки экипажа. смуглый, горбоносый, небольшого роста, с лицом, обветренным ураганами всех морей, он с ненавистью смотрел на приближающихся пиратов. Потом перевёл взгляд на остатки экипажа. их оставалось то ли пять, то ли шесть человек.

— Вот что господа, пощады от этих негодяев ждать не приходится. У нас один выход — подпустить их как можно ближе и, когда они пойдут на абордаж, взорвать бриг. Впрочем, если ктото из вас не согласен, может сесть на последнюю шлюпку и попытаться спастись, но ставлю сто против одного, что шлюпку они потопят одним орудийным выстрелом. так что выбирайте.

Впрочем, какой тут был выбор? сразиться в рукопашной? но сколько пиратов они успеют отправить на тот свет — шесть? десять? А взорвав свой корабль, они отправят на тот свет целую сотню негодяев.

Всё совершилось наилучшим образом, оба пиратских судна одновременно подошли к левому и правому бортам, и десятки разбойников, забросив абордажные крючья, ринулись на палубу заминированного брига. Взрыв был такой силы, что разметало все три корабля. Взорвались и бочки с порохом на пиратских бригах.

Перед тем как поджечь запальные шнуры, вставленные в бочки с порохом на нижней орудийной палубе, Гонтран увёл свою команду минёров на корму. её оторвало в момент взрыва, и она, разваливаясь в воздухе, вместе с людьми рухнула в воду. Когда оглушённый жером со сломанным предплечьем вынырнул на поверхность, то первое, что он увидел, это тело капитана, распростёртое на окровавленном обломке разлетевшейся на куски кормовой деки. У Гонтрана была по самый пах оторвана нога, он был мёртв. среди обломков трёх бригов кое-где были видны барахтающиеся люди.

держась уцелевшей рукой за обломок деки с телом капитана,

жером скинул башмаки и стал подталкивать деку в сторону берега. солнце взошло, и освещённый берег был виден в деталях. от берега шли индейские пироги и большой рыбачий баркас. Мародёры торопились за добычей. жером уже терял сознание, когда услышал французскую речь. очнулся он на берегу. У костра сидел священник и несколько индейцев. так жером познакомился с аббатом Монтабаном, миссионером-гугенотом и его новообращёнными.

сломанная правая рука срослась плохо и стала на пол-ладони короче левой. о возврате на флот нечего было и думать. о нём, единственном оставшемся в живых после взрыва брига, было доложено в морское ведомство Франции. Через полгода пришёл ответ, что лейтенанту жерому Куаньяру назначена пенсия, он представлен к награде и может вернуться во Францию или остаться в колониях, где ощущался острый недостаток в грамотных людях. так началась его вторая жизнь. Монтабан был рад новоявленному помощнику и уговорил жерома посвятить свою жизнь богу в благодарность за чудесное спасение. Через несколько лет он был рукоположен и пробыл в колониях до 1690 года. Вернулся в родной сен-Мало и там епископ д’Эрбуа предложил ему вакансию аббата в Мон-сен-Мишеле — крепости и аббатстве святого Михаила Архангела. Условие было одно — перейти в католичество. жером Куаньяр выполнил это требование. сказать по совести, за годы, проведённые за океаном среди индейцев, он так и не стал подобием миссионеров-фанатиков, и уж точно не форма отправления литургий определяла для него выбор вероисповедания. его веротерпимость и позволила ему без особых угрызений совести перейти в католичество. будучи от природы чрезвычайно романтичной и любознательной натурой, не взирая на возраст, он был пленён легендами и мифами из истории Мон-сен-Мишеля и с радостью согласился на предложение. Монсеньора д’Эрбуа устраивала кандидатура Куаньяра вследствие его богатого опыта миссионерской деятельности в колониях. сам епископ в глубине души завидовал служителям культа, отважно устремившимся за океан, но карьерные соображения всегда преобладали в нём над романтическими порывами. Кроме того, д’Эрбуа устраивал преклонный возраст Куаньяра. дело в том, что в пределах аббатства находился небольшой наглухо изолированный от внешнего мира женский монастырь, как бы сейчас сказали, особого назначения. В нём содержались монахини и послушницы из опальных семей казнённых или сбежавших из страны гугенотов — дворян, купцов, служителей культа.

среди этих «узниц Христовых» в своё время жила и воспи-

тывалась принцесса диана и там же до самой смерти находилась в заточении мать Гастона жозефина д’обиньи. среди легенд и былей Мон-сен-Мишеля мысли жерома Куаньяра занимала одна настолько необычная, что невозможно удержаться от её изложения. тем более, что аббат в силу своего опыта по изучению туземных обрядов давно стал задумываться над самой природой религиозного сознания у наименее искушённых душ, таких как дети природы лесов и прерий северной Америки и малолетние дети и подростки его родной Франции и европы. речь идёт о знаменитом детском походе на Мон-сен-Мишель

во времена жанны д’Арк и в более поздние века. Какое-то поветрие возбудило детские умы. Мальчишки и девчонки — пастушки, помощники ремесленников, дети бродяг и нищих, крестьянские дети — вдруг оказались во власти пророчеств являвшейся во снах девы Марии, призывающей детей идти на Мон-сенМишель. образ Архангела-меченосца сулил им, по пророчеству, заветную истину и неземное счастье. Вначале ручейками, потом нескончаемым потоком они шли, бросая дома, родителей, страдая от жары и холода, умирая по дороге от голода и болезней, из Франции, Польши, Фландрии, Германии, швейцарии, приводя в изумление духовные и светские власти. Конечно, была причина — религиозное сознание и фанатическая экстатация большей части населения европы XV века не могли не сказаться на уязвимой психике детей. они шли и скандировали: «Во имя Господа мы

шагаем к Мон-сен-Мишелю, мы идём…» Мон-Сен-Мишель, Мон-Сен-Мишель,

Долой уют, долой постель, Нам коростель в пути свистит: Туда, где славный меч блестит. Метёт январь, звенит апрель,

Наш путь на остров Сен-Мишель.

И мы идём и мы поём,

Расставшись с домом и добром, Покинув долы и леса, Спешим в святые небеса…

У жерома Куаньяра, человека с научным складом ума, было ещё одно всепоглощающее увлечение. Все четырнадцать лет, проведённые за океаном, занимаясь миссионерской и благотворительной деятельностью, общаясь с индейцами различных плёмён, он поневоле стал разбираться в их обрядах, языческих богах и магических таинствах. он настолько этим увлёкся, что стал собирать материалы о религиозных культах не только северной, но и Южной Америки. Под предлогом миссионерской деятельности он побывал на Кубе и Гаити и собрал огромный материал по различным колдовским обрядам, ритуалам и предметам этих ритуалов. особенно тщательно он изучал различные снадобья, изго-

тавливаемые из глюцегенных грибов, ядовитых рыб, моллюсков, змей и земноводных. его поразили колдовские обычаи культа вуду Кубы и Гаити.

Вернувшись в бретань, он, что называется, по инерции, занялся древними культами гэлов и кельтов, поднял литературу времён римской империи — воспоминания самого цезаря и его сподвижников. его ошеломила жестокость обрядов древних друидов. В самом Мон-сен-Мишеле он столкнулся с жертвами этих культов среди послушниц монастыря. одна из молоденьких послушниц ещё в 1695 году рассказала на исповеди о секте, где её приговорили к жертвоприношению в честь Мата бэлы — большой белой матери. Через день её нашли отравленной.

Вначале аббат думал, что послушница покончила с собой из страха быть заживо принесённой в жертву. но изучив вместе с врачом, вызванным из сен-Мало, признаки отравления, он пришёл к выводу, что это был яд, достать который в бретани было невозможно. нечто подобное он видел на Гаити. таким образом, речь шла об убийстве. ещё не стихли слухи о громком деле отравителей, а здесь, в Мон-сен-Мишеле, продолжали действовать некие тайные силы. жером Куаньяр тогда же обратился к властям с просьбой расследовать загадочное убийство послушницы. Вначале дело закрутилось, в монастырь стали наведываться судейские, но вдруг всё затихло.

Вскоре он узнал от других послушниц, что за два года до его появления отсюда бежала юная воспитанница, дочь очень высокой особы. Монахини перешёптывались, что это была чуть ли не инфанта, незаконнорождённая дочь короля, девушка необычайной красоты и ума. иначе зачем людовик навещал её здесь за месяц до её бегства? Когда же Куаньяр попытался выяснить причину бегства, ему под секретом рассказали, что за несколько недель до визита короля к ней наведывались два подозрительных человека — один небольшого роста, с ног до головы закутанный в чёрный плащ, у другого лицо под низко надвинутой шляпой было закрыто красным платком. теперь аббат знал, что таинственной беглянкой была принцесса диана. непонятно, почему она воспитывалась не в Версале, а в аббатстве Мон-сен-Мишель? Впрочем, он был достаточно умён, чтобы не задавать таких вопросов.

с тех пор минуло двадцать два года. За это время произошло столько событий и столько войн. но как-то раз, года полтора назад, уже после смерти людовика IV, Куаньяр прогуливался у южного трансепта собора, любуясь с высоты ла Мервея* наступающим закатом и морем, утихнувшим на короткое время перед началом отлива. Вдруг его внимание привлёк скрежет медленно открывающихся врат южного трансепта. сам он никогда ими не пользовался. Аббат отступил в тень. из врат, озираясь, вышли три фигуры, укутанные в плащи с капюшонами. два человека были в светло-серых плащах и один, небольшого роста, в чёрном. дальше произошло нечто невероятное: все трое подошли к наружной стене апсиды и… растворились в ней. сумерки ещё не наступили. с высоты хорошо была видна намытая морем дамба, соединяющая остров с материком. начался отлив и на затопляемой части дамбы ещё поблескивали лужи. По ним, поднимая каскады брызг, вспыхивающих на закатном солнце, неслись к берегу три всадника. Вскоре они истаяли в туманной дымке сумерек.

Куаньяр подошёл к стене и стал ощупывать её, но никаких выступов, тайных пружин и рычагов он не обнаружил. наутро аббат ещё раз осмотрел это место, даже постучал по стене камнем и вдруг боковым зрением увидел, что кто-то смотрит на него через те самые врата. он обернулся, но врата захлопнулась. Куаньяр подошёл к ним и рванул за тяжёлое бронзовое кольцо, но было поздно. У себя в келье он обнаружил записку: «от благости господней лишь миг до преисподней»…

* ла Мервей (чудо) — название наиболее поздних и самых роскошных

строений аббатства Мон-сен-Мишель на высоте 80 м над уровнем моря.

В дни подготовки к отъезду в Амстердам, Антра вырвала несколько часов для уединения в библиотеке подземного зала. она предчувствовала, что схватка с таинственной сектой «Мата бэла» будет не шуточной. несмотря на обширные карательные меры, принятые по делу отравителей около сорока лет назад, секта была настолько законспирирована, что до сих пор никто не добрался до её логова, и члены секты на протяжении многих лет хранили инкогнито. Это свидетельствовало лишь об одном: в неё входили очень влиятельные люди и стать её членом было намного сложнее, чем вступить в масонскую ложу.

Важно было понять, на каких древних обрядах и традициях основан устав секты. наверняка, обрядовая сторона деятельности секты маскировала от рядовых её членов истинные намерения — захват власти с подчинением себе короля. однажды, во время визита людовика XIV к диане, главари секты были близки к цели. сами же обряды, с их мистикой и кровожадностью, вязали круговой порукой всех её членов от простых головорезов, «солдат Мата бэлы», до её высшего звена. Это означало, что никто не может покинуть секту добровольно. расплатой будет смерть.

Вот что Антра узнала из рукописей по истории друидов, хранившихся в библиотеке подземного зала. Во-первых, прародиной друидизма, по свидетельству цезаря, является не Галлия, а британские острова. именно британию имел ввиду Плиний старший, когда писал, что она «могла бы поучить магии самих персов». судя по некоторым историческим рукописям, ирландцы тоже считали, что культ друидов занесён к ним с соседнего острова. Это была общепризнанная религия древних кельтов. один из главных догматов друидов состоял в абсолютной вере переселения человеческой души из одного тела в другое. об этом повествовали ещё древнейшие мифы гэлов — жителей ирландии. цезарь писал, что весь народ галлов верит в сверхестествен-

ные магические ритуалы: «они приносят человеческие жертвы или приносят в жертву самих себя. Человеческая жизнь может быть выкуплена только ценой другой человеческой жизни. жрецы-друиды и есть исполнители этих жертвоприношений. бытовал обычай принесения жертв от имени всего народа». жрецы делали огромные подобия человеческих фигур, заполняли их живыми людьми и предавали огню. Подобные обряды совершались и в ирландии. Антра с изумлением прочла выполненный Учителем перевод древней поэмы-трактата «динсенхус»:

Здесь возвышался

Воинственного вида грозный идол, Носивший имя Кромм Круах.

Ему с позором

Они потомство в жертву приносили, Творя ужасные злодейства

И кровью обагряя Кромм Круаха.

Пшеницу с молоком Они поспешно у него просили за треть потомства в жертву принесённого.

Велик был страх и ужас перед ним. Пред ним покорно

Ниц повергались гэлы благородные.

То место стали звать «местом поклонения», А он глядел на них очами смерти.

раньше она не обращала внимания на этот перевод древнего

трактата. но теперь, в свете последних событий, эта поэма потрясла её силой достоверности кровавых обрядов. «˝А он глядел на них очами смерти˝, — повторила Антра вслух. — Помню… Помню этот взгляд де спады. Вот у кого ˝очи смерти˝. неужели он вырвется на волю и на этот раз? его фанатики не знают страха смерти, они уверены, что тут же переселятся в тело другого человека. но Мигель! они не знают иной цели, как отобрать его у меня и опять сделать убийцей. но что за дикий обычай был у наших предков — отдавать жрецам на заклание треть здоровых детей семьи. Кромм Круах или Кенн Краух? и тот и другой вариант имени, так считал Учитель, означает ˝Повелитель холма˝. Повелитель холма! Значит, есть холм и есть вершина. боже правый, да это же Мон-сен-Мишель!» от неожиданной, ослепительной догадки у неё заломило виски. да, конечно, в этой горе высотой почти 80 метров наверняка есть пещера или пустоты древних капищ. А на самой вершине стоит огромный собор МихаилаАрхангела. Вход в подземелье может располагаться в соборе или рядом. Прекрасная конспирация. некие люди приходят легально на мессу и затем незаметно спускаются в логово чёрной магии.

— да-да, именно там они совершают свои злодеяния, — Ан-

тра стремительно ходила по залу, громко рассуждая вслух: — Под христианским собором! Какой цинизм, какой вызов. У многих придворных, развратных, опустошённых, циничных, от одной мысли о возможности такого кощунства просыпалась низменная страсть надругательства, глумления и смакования всех подробностей истязания беззащитных невинных людей и ритуальных убийств младенцев. Гиббур обучил этому де спаду ещё сорок лет назад. Ужас, ужас!» сжав до боли сплетённые пальцы рук, она продолжала го-

ворить, расхаживая по залу и не осознавая, что на неё давно с изумлением смотрит Мигель. он спустился в зал вместе с дедом.

— Мата бэла, — произнёс Мигель, прерывая её, — давай сядем на лошадок и поскачем, поскачем прямо под эту горку.

Антра пришла в себя:

— Микеле, какую горку?

— там… ну, там, где золотой меч на солнышке горит… такой, как этот, — он подошёл к стене и снял старинный двуручный меч в позолоченных ножнах.

— Микеле, дорогой, это не игрушка, давай повесим его обрат-но на стену.

— Мата бэла, давай повесим, но сначала я отрублю голову до-менику. он плохой, он деток убивал и меня убивал, а когда я не стал убиваться — матушка не велела, — тогда доменик сказал, что я святой. А я сказал, что не дам ему деток на самхейн* убивать, а он дал мне молоко Мата бэла, и я много лет не помнил, кто я такой, а теперь я знаю, доменик сидит на цепи и ждёт, когда я его спасу. А я ему всё скажу, какой он плохой.

Антра обняла безумца, прижала к себе:

— Молчи, Микеле, молчи, ты разрываешь мне сердце.

Молчальник стоял повернувшись к ним спиной, но плечи его содрогались от рыданий. теперь они знали всё, или почти всё…

* самхейн — древний кельтский праздник «конца лета», Хэллоуин в хри-

стианском календаре.

Глава IV. Консилиум

итак, они узнали самое ужасное. Психическое состояние Мигеля лишь от части можно было считать следствием потрясения, вызванного осознанием его жизненной катастрофы по вине маркиза де спады. Этот негодяй отравил мозг мальчика колдовскими снадобьями. и, возможно, те изменения, что произошли в отдельных участках мозга, уже необратимы, и их внук и брат обречён до конца своих дней оставаться полуидиотом. Молчальник и его талантливая ученица хорошо знали о различных способах лечения бесноватых и буйно помешанных. Это были, например, анатомические приёмы, когда специально повреждались участи мозга лобных долей. об этом знали издревле и могли проделывать знахари и колдуны примитивных туземных племён, проникая длинными шипами растений через глазные проёмы в мозг человека. европейских врачей, перенимавших этот опыт и «лечивших» бесноватых с помощью стальных спиц, инквизиция приравнивала к колдунам и подвергала аутодафе. Многие, подвергшиеся такому «лечению» — как правило, это были закоренелые преступники, — превращались в полных идиотов. но использовались и различные природные яды. Что это за «молоко», которым де спада опоил Мигеля? страшно подумать, какие ингредиенты использовал де спада. он знал многое о приготовлении ядов со времён аббата Гиббура и знаменитого дела отравителей, но откуда у него знания о ядах южных стран, о ядах колдунов культа вуду на Гаити или подобных?! о них рассказывал Молчальнику и Антуану Хайме Усаторре.

необходим был консилиум. Прежде всего, нужно вызвать в замок доктора леблана, аббата жерома Куаньяра, да и Хайме кое-что знал о практиках туземных колдунов в океании и на Карибах. далее, необходимо было проникнуть в тайное логово секты де спады, там наверняка есть лаборатория ядов. её захват даст возможность подробно изучить находящуюся там коллекцию ядов и противоядий.

не теряя времени, Молчальник отрядил дрюо и с ним двух дворян в Мон-сен-Мишель за Куаньяром и голубиной почтой отправил послание Антуану. но когда получит письмо командор, Молчальник не знал. дело в том, что перед тем, как отправиться на показательные стрельбы в Голландию, фрегат должен был пройти переоснастку и ремонт стоячего такелажа. необходимо было также пополнить боезапас, а главное — провести очередные учебные стрельбы перед предстоящим серьёзным испытанием в Амстердаме. Антуан взял на борт Пьера и Гастона, они должны были осваивать технику морских стрельб под руководством самого Камю и Хайме Усаторре, изучать баллистику, тактику встречной артиллерийской дуэли, ночные стрельбы и многое другое. Гастон в отсутствие Франсуа тардье выполнял также обязанности второго помощника капитана. Командовал всеми работами и учениями Фронтенак, а Антуан умчался в Париж за инструкциями от регента. но за три дня до выхода в Амстердам «диана» уже стояла на

рейде замка Этуаль, и консилиум всё же состоялся. однако, прежде чем обратиться к событиям того дня, когда происходило это совещание, неплохо бы ознакомиться с самим предметом обсуждения, а именно с некоторыми древними магическими культами древней Африки и Карибов XV–XVII веков.

Перед началом консилиума под благовидным предлогом удалили из замка Мигеля. Пьер и Гастон, выполняя поручение герцога, отправились с ним на верховую прогулку за стенами замка. их сопровождал отряд молодых дворян из гарнизона крепости. теперь можно было начинать консилиум. Первым взял слово Молчальник:

— Мы с Антрой изучили литературу по противоядиям из на-шей библиотеки и укрепились во мнении, что те снадобья, которые принимал Мигель, по последствиям влияния на память не похожи на что-либо, известное медикам в античные времена и средневековье. известные со времён никандра из Колофона яды и противоядия описаны в трудах Клавдия Галена, автора «Антидотов», трудах ибн-сины (Авиценны), арабоязычного еврейского врача и философа Маймонида, он в XII веке написал в Кордове знаменитый труд «лечение отравлений», доктора Парацельса и других. но все описанные яды вызывали смерть. быструю или медленную, но смерть. А снадобья де спады имеют совершенно специфическое действие на отдельные участки мозга.

— Анри, — вступил в разговор Антуан, — обрати внимание, эти снадобья влияют избирательно не только на мозг. У Мигеля совершенно нет растительности на лице и слишком высокий голос для юноши его лет.

— Это так, дядя Антуан, — сказала Антра, — но это может быть и возрастное, из-за действия этих ядов у него замедленное развитие. но он так физически развит, что ему позавидует и мужчина в расцвете лет. А память? У него фантастическая память, вы же убедились в этом, когда он читал письма маркизы де севинье.

— Понимаешь, дитя моё, возможно, его память на запомина-ние — тоже следствие действия специальных снадобий, — возразил Молчальник.

— Простите, герцог, но я вынужден с вами не согласиться, — вступил в разговор аббат жером Куаньяр. — дело в том, что Мигель не похож на обычного зомби. он вполне вменяем, у него все признаки нормального человека. Какие-то манипуляции с его сознанием проделывали, но не затронув самых главных областей мозга. У обычных или, простите за такую метафору, — классических зомби, под действием яда отмирают участки мозга, связанные с личностью человека, его эго. У них частично сохраняется память, но только для того, чтобы выполнять команды магов. они подчиняются только кодовым звукам или словам, в остальном — это живые трупы. У них полностью уничтожен инстинкт самосохранения. разум и мир эмоций у них убиты. Я уверен, что уникальная память Мигеля — свойство его личности, свойство изначальное, как и его богатая эмоциональность. и никакие снадобья де спады не уничтожили эту способность, возможно, он поэтому и ценил Мигеля, использовал его и как идеального исполнителя, и как живой архив. только де спада, я в этом уверен, с помощью некоторых внушённых слов, имел доступ к кладовым памяти Мигеля. но как узнать эти кодовые слова? он сам их не помнит, но опознаёт по голосу и тогда раскрывается. Представляете, сколько ужасающих тайн хранит его закрытая память?

— де спада дьявол во плоти, — сказал Антуан, — за то, что он сделал с нашим мальчиком, его мало четвертовать. тем более, Анри, прежде чем свершится над ним кара небесная, –при этом братья быстро глянули друг на друга, что не осталось не замеченным Куаньяром, — нужно вырвать у него тайну управления сознанием Мигеля. иначе мы никогда не вернём его к нормальной жизни взрослого человека.

— нет, — воскликнула Антра. — нет! Я не отдала им Гастона и не отдам Мигеля. нужно искать выход, искать. Прошу вас, господин аббат, повторите ещё раз то, о чём вы говорили Учителю о случаях воскрешения зомби.

— Я немногое могу добавить. Говорят, что жрецы вуду возвра-щают своих зомби к жизни с помощью безоарового камня.

— да, я знаю об этом, господин аббат, его иногда находят в чреве коров или оленей, но он помогает при отравлении мышьяком и только при малых дозах яда. А помогает ли этот камень от ядов из выделений жаб ага и древесных лягушек, самых ядовитых существ среди животных?

— Что вам сказать, Антра? Я изучил культы и способы пре-вращения людей в зомби. Яд, самый сильный, ещё не делает человека зомби. нужны специальные обряды и ритуалы, очень сложные и длительные. Я наблюдал это не раз. но самая большая тайна — это воскрешение из мёртвых. Маги эти ритуалы никому не показывают и очень редко практикуют. они считают, что люди, вернувшиеся с того света в качестве духов, сильнее любого из магов. никто не заметил, как при этих словах вздрогнул Молчаль-

ник и встревоженно посмотрел на Антру.

— благодарю вас, господин Куаньяр.

— За что же, герцогиня? Я ничего практически вам не предло-жил. разве только выразил надежду на гениальность самого Мигеля. Вы сами, Антра, много сделали, чтобы приостановить саморазрушение его психики. Я полагаю, его состояние объясняется пережитым потрясением или тяжёлым ранением, после которого он чудом остался жив. но это событие что-то разрушило в его сознании, и я пока не могу понять — в сторону ухудшения или в сторону восстановления его психики? остается уповать на волю Господа и на ваше неустанное милосердное отношение к брату.

При этих словах Антра стиснула ладони, и снова глубокая тень легла на высокий гладкий лоб, глаза её налились мрачным светом. Перед её мысленным взором опять возник горбун в серой монашеской сутане с лицом аскета и глазницами, источавшими ненависть и смерть. если бы жером Куаньяр знал, чья шпага так безжалостно пронзила грудь её Мигеля.

Молчальник сидел, закрыв лицо ладонями. Антуан стоял

у окна, молча наблюдая за Антрой. она, наконец, почувствовала его взгляд:

— дядя Антуан, я согласна с вами. нужно ещё раз встретить-ся с де спадой, ради спасения Мигеля я готова вступить в сделку с самим сатаной.

Антуан невесело улыбнулся:

— Перед вашим упорством, дорогая племянница не устоит и сам люцифер. но в обмен на Мигеля он потребует тебя, Антра, полную свободу и гарантии неприкосновенности его и его секты. и тогда он уничтожит всех нас и, вполне вероятно, — руками Мигеля. ты сама согласна на такой обмен?

Глава V. Куропатка на грушевом дереве

на следующий день Антра и Гастон сидели на своём люби-

мом месте у башни, выходящей на северо-запад, и молча ждали наступления заката. они всё ещё были подавлены. Казалось, все пути для восстановления психики Мигеля были отрезаны. они оба были уверены, что Антуан даже под пыткой не вырвет у де спады названия ядов, использованных при изготовлении питья для Мигеля. Может, прав был Пьер, когда предложил отправиться в поход на Кубу и Гаити на «Принцессе диане» и там, заплатив местным колдунам любые деньги, попытаться спасти Мигеля.

но, во-первых, в тех местах ещё обретались флибустьеры, и, хотя главные силы пиратов были сосредоточены у берегов Канады и в прибрежных водах южнее великих озёр, появление «дианы» в районе Карибского моря вызовет неподдельный интерес у желающих завладеть ставшим уже знаменитым фрегатом. Во-вторых, нужен был весомый повод для обоснования перед регентом такого похода. события северной войны и растущее напряжение вокруг балтики приковали к себе внимание всех без исключения европейских стран. на ближайший год у «дианы» хватит дел от Гибралтара до Финского залива. Послышались шаги, это подошли Молчальник и Мигель.

— Мата бэла, можно я посижу с вами, дедушка мне разрешил.

— ну конечно, моя радость, иди к нам, — Антра расправила плед.

Мигель шумно сопел, устраиваясь между ними. он всё ещё оставался маленьким мальчиком, ласковым и беззащитным. Казалось, его сознание навсегда утратило способность к регенерации.

Молчальник отошёл, и они остались втроём. Антра обняла левой рукой брата, он положил голову ей на плечо, и все трое молча наблюдали за темнеющей поверхностью моря и солнцем, готовым вот-вот коснуться линии горизонта. Вдруг Мигель заулыбался:

— Мата бэла, спой мне песенку про куропатку на грушевом дереве.

Антра вздрогнула:

— Какую песенку, Микеле?

— ну как же, матушка нам пела, горели свечечки, такие ма-ленькие, и в зеркале отражались, оно светилось, как солнышко, а матушка держала нас на коленях и пела. Помнишь, Мата бэла? — и он совсем негромко детским голоском запел по-английски, чуть картавя и глотая последние слоги: «на первый день рождества послала мне любовь моя верная куропатку на грушевом дереве».

Антра вскочила, не помня себя от радости:

— Микеле! Микеле, ты начал вспоминать. наконец-то, лю-бовь моя верная! А как второй стих поётся, помнишь? Вспоминай, Микеле, вспоминай, — она подняла брата, взяла его за руки и они оба, раскачиваясь в такт плавной мелодии старой католической баллады, запели: «на второй день рождества послала мне любовь моя верная два зелёных листка и куропатку на грушевом дереве. на третий день рождества послала мне любовь моя верная трёх горлиц сизых, два зелёных листка и куропатку на грушевом дереве…» они продолжали петь, раскачиваясь, глядя в глаза друг другу и улыбаясь, и слёзы катились из их глаз. не замечая своих слёз, не видя никого вокруг, они пропели

все двенадцать стихов. Это было чудо. Молчальник и Антуан, издали наблюдавшие эту сцену, невольно пожали друг другу руки и тихо удалились. После вчерашнего безрадостного дня это был подарок для всех.

— Гастон! — закричал Мигель. — Гастон, хочешь я научу тебя нашей песенке?

Антра чуть кивнула мужу.

— Я буду счастлив, Микеле, но почему вы поёте на англий-ском?

— не знаю, — заторопился Мигель. — Матушка так пела.

— да, дорогой, — подтвердила Антра. — она пела так, как её сложили в конце XVI века английские католики, я тебе потом всё объясню. А разве я ни разу не пела на рождество эту балладу?

— А мы за последние три года отмечали рождество хотя бы один раз?

— ты, дорогой, с Пьером и Антуаном встречал рождество в Париже, а нам, — она мельком глянула на брата, — нам было не до рождества.

так, разговаривая, они спустились с крепостной стены и направились в нижний зал замка. настроение за ужином у всех было приподнятое, Мигель не отпускал руку сестры, всё время заглядывал ей в лицо и улыбался. на ужин был приглашён и аббат жером Куаньяр. невольно общий разговор вернулся к рождественской балладе. наверное, историкам церкви уже не докопаться до тех подлинных авторов идеи, решивших закодировать под видом баллады и детской считалки основные императивы католического вероисповедания. Менялся текст, менялись образы. В основу мелодии, непонятно почему и как, была положена старинная французская песня.

итак: любовь моя верная — это сам Господь бог;

Куропатка на грушевом дереве — иисус Христос (куропатка, притворяясь раненой, уводит хищников от детей своих — такое вот толкование сути иисуса); два зелёных листка (в других текстах — две горлицы) — это

Ветхий и новый заветы; три французских курицы (в других текстах — три горлицы

сизые) — троица;

Четыре чёрных дрозда (в других текстах — четыре лебедя белоснежных) — четыре евангелиста: Матфей, иоанн, Марк и лука;

Пять листьев золотых (в других текстах — пять колец золотых) — это пятикнижие Моисея; шесть гусынь дородных — шесть дней творения; семь львов золотых — семь даров святого духа, семь церков-

ных тайн;

Восемь кормилиц (в других текстах — восемь оленят молодых) — восемь блаженств святых; девять коней крылатых — девять плодов святого духа; десять танцующих лордов (в других текстах — десять китов

блестящих) — десять заповедей; одиннадцать трубачей играющих — одиннадцать верных

апостолов; двенадцать барабанщиков — двенадцать апостольских сим-

волов Веры.

таким образом, двенадцатый стих, пропетый Мигелем и Ан-

трой так, как они в раннем детстве слышали его от своей матери, Принцессы дианы, звучал следующим образом:

«на двенадцатый день рождества послала мне любовь моя верная двенадцать барабанщиков, одиннадцать трубачей играющих, десять китов блестящих, девять коней крылатых, восемь оленят молодых, семь львов золотых, шесть гусынь дородных, пять колец золотых, четырёх чёрных дроздов, трёх горлиц сизых, два зелёных листка и куропатку на грушевом дереве. А ещё одарила меня любовь моя верная сердцем пурпурным своим пылающим».

— но почему Ваша матушка пела балладу по-английски? — ещё раз повторил свой вопрос Гастон.

— наверное, кто-то обучил её петь именно так, — ответила Антра.

— но кто и когда?

— Кажется, я знаю ответ на ваш вопрос, Гастон, — это был го-лос аббата.

— А вот это уже становится интересно. — вступил в разговор Молчальник. — Продолжайте, господин аббат.

— Видите ли, герцог, как мне удалось выяснить из разгово-ров со старожилами аббатства, юную диану, вашу дочь, опекали несколько дам и учителей, среди них были и два или три человека из английских католиков, бежавших из Англии. благодаря им она прекрасно знала английский язык. её близкой подругой стала молоденькая девушка, ровесница дианы, она была дочерью одного из английских учителей вашей дочери. думаю, что знание рождественской баллады принцессой — плод их дружбы.

— и какова судьба этой англичанки? — это снова был вопрос Молчальника. — если она жива, ей теперь не больше сорока шести-сорока семи лет. она должна помнить многие подробности тех событий, особенно обстоятельства вовлечения дианы в секту и бегства из монастыря.

— Этим я и занимаюсь, ваша светлость, но пока ничего досто-верного сообщить вам не могу. будем надеяться…

Утром следующего дня Гастон, Мигель и Антра отправились на конную прогулку. Антра уже обратила внимание на тот факт, что во время верховой езды брат преображался, он летел впереди кавалькады так уверенно и так лихо, что со стороны невозможно было поверить в несвойственное его возрасту состояние психики. но как только он соскакивал с лошади, он начинал ковылять, как неуклюжий толстый мальчишка. и в этом несоответствии тоже была странность. остаток дня Мигель провёл в обществе Молчальника и Ан-

туана. стараясь не спугнуть его, они наводящими вопросами пытались понять, что в памяти Мигеля связано с де спадой. но безуспешно. После ужина, как обычно, Антра уложила брата в постель и дождавшись, когда он уснул, осторожно высвободила свою руку из руки брата и направилась в каминный зал, где её уже давно ждали. Аббат жером Куаньяр после ужина удалился на отдых в отведенные ему покои, и на этом вечернем совещании его не было.

Антуан поделился с молодыми людьми результатами долгих разговоров с Мигелем. ничего нового они не узнали. Память его была прочно блокирована от воспоминаний о человеке, сделавшем Мигеля слепым исполнителем его, де спады, воли. Гастон, внимательно слушавший Антуана, возразил:

— Я думаю, тут нет особой тайны. Мигель подчинён воле Ан-тры. из-за двойного потрясения — смерти от руки сестры и осознания его жизненной катастрофы — произошла подмена реального мира иллюзорным. Поэтому он стал называть сестру Мата бэла. За её спиной он прячется от той действительности, что стала окружать его здесь, среди родных людей. Я даже думаю, это символично, что Мигель был в маске сатаны. Антра своим страшным ударом пронзила тёмный мир его прошлой жизни. теперь он прячется от нас в своём раннем детстве и живёт в сказке. Эта сказка — его защита от осознания вины за совершенные злодейства. Поверьте, я сирота с малых лет, я слишком хорошо знаю, о чём говорю и какие фантазии приходят в голову от сознания своей беспомощности.

— о, как ты, сказал дорогой, в тебе сразу заговорили и поэт и мыслитель. браво!

— Я выглядел так смешно?

— ты говорил так, как может говорить только мой возлюблен-ный супруг. да, в твоих доводах содержится часть истины. но всего лишь часть. жизнь нашего сознания, если хотите, жизнь духа, настолько сложна и подвержена таким влияниям, что иногда понять логику поведения, казалось бы, вполне обычного человека невозможно. Что же говорить о жизни ребёнка, оторванного от матери и попавшего в среду людей, чьё поведение далеко от нормального. Психика Мигеля настолько деформирована, я с трудом представляю себе, кого мы увидим, вернув Мигеля из небытия временного затмения рассудка. иногда мне становится не по себе. Я часто наблюдаю его спящим и по тончайшим изменениям мимики лица, по прерывистому дыханию, иногда даже судорогам, догадываюсь, какие ужасные картины проносятся перед ним. да, я уверена, мы вернём Мигеля. но что это будет за человек? и вот что я подумала по поводу его частичного возврата памяти, когда мы пели рожденственскую песенку. он заговорил о солнце. Помнишь Гастон? солнце! Это как-то связано с символикой и магией секты «Мата бэла»? Возможно, именно здесь нужно искать ответ…

Утром следующего дня, после первого дня обсуждения последствий действия ядов на психику Мигеля, аббат жером Куаньяр отбыл на Мон-сен-Мишель в сопровождении трёх дворян Молчальника под командованием знакомого нам робера Вилье. они должны были охранять аббата и, если такая возможность представится, помочь Куаньяру обнаружить вход в подземелье, где, он был уверен, собирались члены тайного общества. Первые два дня наблюдений не принесли результатов. но на третий, когда переодетые — кто служкой в соборе, кто садовником — люди Молчальника наблюдали за посетителями базилики, они увидели то, что однажды уже видел сам аббат: двое вышли из храма, подошли к стене… и растворились в ней.

Внимательно осмотрев участок стены в этом месте, робер обнаружил то, на что сам аббат не обратил внимание. В основании стены была выбоина, по форме напоминавшая носок ноги. робер Вилье попробовал наступить в выбоину носком сапога и своим весом надавить на выбоину. тотчас бесшумно повернулась внутрь стены её часть размером с небольшую дверь. он быстро убрал ногу и стена вновь стала цельной, как будто никто к ней не прикасался со времени древней кладки стен. дело было сделано.

Молчальник строго настрого приказал роберу Вилье в случае обнаружения тайного входа ни в коем случае не пытаться проникнуть внутрь подземелья и быстро вернуться в замок вместе с аббатом. но Куаньяр сказал лейтенанту, что у него служба, он и так пропустил несколько дней, поручив вести литургии свое-

му помощнику — викарию церкви отцу бартоломео Фабиоло. на самом деле, жером Куаньяр решил продолжить своё расследование, опрашивая как престарелых членов аббатства, так и прислугу аббатства и женского монастыря. лучше бы он этого не делал.

ознакомившись с итогами разведки, Молчальник был изу-

млён. Как же так, под носом у служителей аббатства и монахов ордена почти в открытую пользоваться тайным входом?! Что-то здесь не так. Может, это ловушка. В любом случае, вход обнаружен. но нагрянуть на Мон-сель-Мишель нужно многочисленным и хорошо вооружённым отрядом, желательно, в канун религиозного праздника, когда членам секты легко затеряться среди паломников и незамеченными спуститься в подземелье. По замыслу Молчальника, сборище тайных убийц и заговорщиков должно быть как можно более многочисленным, тогда и удар по секте будет более ощутимым и, возможно, с ней удастся покончить с одного раза.

— Вот так обстоит дело, Антуан, — сказал он брату. — но эту экспедицию мы отложим до возвращения из Голландии. Пока нас не будет, эти господа из «преисподней», я надеюсь, успокоятся. Визит моих дворян их явно напугал.

— Анри, даже если они будут готовить ловушку, тем лучше. Мы в эту мышеловку загоним их самих. А сейчас нас ждёт русский царь, через три-четыре дня мы будем в Амстердаме. ты уверен, что на де лилля можно положиться на время нашего отсутствия?

— Вполне, граф де трай, если вы оставите в крепости неболь-шой десант.

— тогда завтра в путь, Анри, золото и подарки Петру I в трю-ме «дианы».

Глава VI. Latino Quadrato

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.