Бесплатный фрагмент - Antonella

+18. Есть эротические сцены

История итальянки Антонеллы, социальная драма, в которой страсть, секс, фантазии, путешествия, нарциссизм и любовь переплетаются с ядом ревности, измен и низменными страстями. Рассказ о том, как просто перейти черту…

Разные связи

Андрэ посмотрел на девушку в платье в мелкий белый цветок. Светлые локоны небрежно разбросаны по плечам.. Пляжная сумочка, вся в камушках, на письменном столе. Как будто только с пляжа пришла, а вовсе ни сидела здесь за компьютером с самого утра.

Плечи у девушки были обнажены, и больше всего Андрэ хотелось сжать их силой, c лёгкостью преодолевая сопротивление, придавить эту гибкую спину своим телом…

Девушка что-то сказала младшей сотруднице, одарив ту самой доброй лучезарной улыбкой, на которую была способна, быстро встала и грациозно пересекла комнату.

Андрэ был уверен, что смог рассмоотреть края её нижнего белья под тонкой тканью. Заметив, что некоторые сотрудники cо смехом наблюдают его реакцию на Антонеллу, он с независимым видом ретировался в соседний кабинет. Там, ожидая коллег, он прикрыл веки и представил… Как бы это было, если бы они вдруг сегодня вечером пошли в кафе? Как бы она оделась, как бы смущалась, а может, проявила бы инициативу. Мауро говорил, что она любит секс и крайне чувствительная. Раньше Андрэ злила их связь, а теперь даже возбуждала. И, видимо, поэтому всё больше и больше его посещали немного агрессивные фантазии. Иногда они ему самому казались смешными, а иногда он едва сдерживался, чтобы не дотронуться до неё прямо в офисе.

— Околдовала? — прозвучал баритон Мауро прямо над ухом Андрэ.

Андрэ самодовольно улыбнулся, зная совершенно неревнивую натуру Мауро, и заметил:

— Зачем она тебе? Ты ведь всё испортил: я первый с ней познакомился, а у тебя таких десято. И ты вёе равно влез между нами!

— Что значит десяток? — неожиданно возмутился Мауро. — Думай лучше о своей жене и сыне! Я — человек свободный. Что хочу, то и делаю.

А если с Антонеллой всё будет хорошо, может, и семью заведу.

Андрэ скептично усмехнулся и вышел из кабинета.

Каждую субботу Антонелла спешила скорее разделаться с домашними делами. Она с быстротой молнии носилась из одной ванной комнаты в другую, наводя блеск на зеркала. Tумбочки и раковины должны были быть девственно чистыми, не говоря уже о биде. Антонелла была брезгливой: замеченный таракан мог лишить её аппетита на добрых полдня.

Забытые с ночи полупьяной матерью бeлые кружевные чулки заставляли Антонеллу выливать двойную порцию читящего средства на стенки серебристoй душевой кабины. Далее ванная подлежала ещё более тщательному контролю, который, как обычно, завершался находкой мужского носка или галстука, а иногда и презерватива. Мать Антонеллы была ещё очень привлекательна и выглядела гораздо моложе своих лет.

Хлопнув дверью и раскрасневшись от негодования, Антонелла выбежала на террасу. По всем законам жанра она должна была бы закурить, но Антонелла не курила. За сорок лет своей жизни она не выкурила ни одной сигареты. Даже несмотря на то, что мать Антонеллы, её братья, их жены и даже старший племянник — все они курили и независимо сплевывали на блестящий балконный пол.

…Итак, Антонелла стояла на террасе и крепко сжимала спинку плетёного кресла. Глаза её казались слепыми, однако в этот момент взгляд её ловил воспоминания.

Высокие пальмы, распустившиеся прямо к небу широкими ветками, окружали её. На огромном балконе белые и малиновые азалии роняли лепестки на каменные ступени, ведущие к песочному берегу. Высокий араб почтительно внёс поднос с завтракам. Вслед за ним появился Мауро. Высокий и широкоплечий, Антонелле он казался похожим на всех известных актёров разом. В глазах его плескалось море, пара платиновых колец подмигивали солнцу неподдельными брильянтами. На вечер был закaзан ресторан на побережье. Tот, что обычно предназначался молодожёнам. Антонелла чувствовала себя совсем юной и лёгкой, гонимой ветрами пустыни, словно лепесток азалии…

Из прихожей послышался шум. Вернувшаяся с прогулки мать Антонеллы появилась на террасе, кинула лёгкий взгляд на дочь и элегантным жестом закурила.

— Эти хвостики тебя очень молодят, — слегка скрипящим голосом заметила она. — Если наденешь солнечные очки, сойдёшь за девчонку. Главное, больше не поправляйся.

«Подумаешь!», — мысленно фыркнула материнской спине Антонелла и поспешила продолжить к уборке. Однако через пять минут к ней опять подошла мать. Точнее, к Антонелле приблизились её десятисантиметровые золотистые каблуки.

— Убираешься в субботу? Tак ты никогда не выйдешь замуж.

Антонела оторвала взгляд от плитки: длинные ноги в тонких чёрных брюках, удлинённая кофта удачного красного оттенка, подпоясанная на тонкой талии широким ремнём с золотистой пряжкой. Волосы забраны, и — напоказ тяжёлые золотые серьги, оттягивающие и без того излишне длинные мочки ушей.

— А ты, мама, я вижу, ждёшь гостей? — Антонелла тщетно пыталась поймать серый взгляд.

— Называй меня по имени, Робертой. «Мама» — это не модно. — Мать Антонеллы злобно сверкнула глазами и добавила: Дa. Должны быть к ужину. И потом, через час, приедет парикхмахерша. Ты, кстати, если поедешь куда-нибудь, купи мне тот шоколодный десерт, что я пью по утрам. — Мать говорила быстро, чётко и в конце фразы предусмотрительно удалялась, не давая собеседнику высказаться.

— Да, Роберта, — покорно и уже без возражения произнесла Антонелла.

Подруга моей жены

Антонела по-мальчишечьи бежала по ступеньками. Вёдра, тряпки, порошки и щётки она оставляла за спиной, торопясь упасть в объятья тёплого вечера.

По субботам она с двумя подругами ужинала в китайском ресторане, «где за пять евро ешь и первое и второе». Антонелла старалась экономить, да и китайская еда ей нравилась.

До ужина оставалось два часа и, по обыкновению, она навестила свою старую приятельницу, с которой они вместе работали у Мауро. Десять лет назад.

Элена, как обычно, была одета во всё чёрное, что однако совершенно не скрывало её полноты. Чёрная синтетическая кофта с тёмно-фиолетовым рисунком была сильно растянута и к тому же подчеркивала бледность своей хозяйки.

— Привет, дорогая! — Антонелла любила говорить этаким тихим, загадочным голосом, нетипичным для итальянки. — Пустой диван!? Где же твой муженёк? — В лице Антонеллы промелькнуло хищное выражение, как у сороки, заметившей забытую на столе серебряную ложку.

У Элены когда-то была сорока, и это сравнение невольно мелькнуло у неё в голове.

— Его на работу утром вызвали. Он либо на работе, либо на диване. Элена раздражённо махнула рукой и проследовала на кухню.

— Твой старший сын с женой куда подевались? — нарушила молчание Антонелла.

— На море моряки, — небрежно бросила Элена. — Деньги тратят.

— Видимо, много зарабатывают. — Сорока опять выглянула из-за плеча Антонеллы.

— Не жалуются, — сухо ответила Элена. — Вон, телевизор в полстены нам подарили на новоселье и люстру в комнату для гостей.

— Ну, подожди! Oни вам ещё и пару внуков подарят в ту комнату, — засмеялась Антонелла. — A сами по морям разъезжать будут. Чудеса!

Тут она встрепенулась и резким высоким голосом начала в очередной раз жаловаться на свою сестру. Та заняла у Антонеллы денег и с тех пор избегала с ней встречи. Даже на похоронах их тётки, умудрившейся утонуть в мелком озере во время фейрверка, сестра старалась не приближаться к Антонелле. Последняя же только и делала, что разглядывала одежду сестры и её дочери. Платьице на малышке было, очевидно, от Армани.

Неожиданно в прихожий показался муж Элены. И почти сразу же занырнул на диван, чем вызвал острые стрелы упрёков жены. Раскрасневшись после краткой, но яркой ссоры, Элена сдалась и быстрыми шажками направилась в сторону ванной комнаты.

— Ну и характер, — шёпотом заметила Антонелла, проникновенно заглянув в глаза мужу подруги.

— Да… характер, — замялся муж Элены. — Но вообще она — молодец.

— Конечно! — согласилась Антонелла. — Но ведь куда она без тебя и твоей работы! Такого дома ей бы не увидеть никогда. К тому же, ты работаешь, как негр на плантации, а она всё недовольна, — распалилась Антонелла.

Муж Элены что-то смущённо забормотал, поднялся с дивана, что в субботу за ним не замечалось, и под предлогом занятости сбежал в гараж. Там, среди неразобранной после переезда рухляти, он вдруг нашёл железную клетку давно улетевшей сороки. Что-то заставило его крутить в руках ржавые прутья, хмурить лоб и через пять минут удивленно хохотнуть.

Тем временем Элена вернулась в зал походкой романского гладиатора. Она казалась совершенно спокойной, лишь глаза её приобрели мстительный прищур. Дело в том, что утирать слёзы негодования жены с двадцатипятилетним стажем она отправилась не в ванную комнату, как предположила Антонелла, а в маленький коридорчик, примыкавший к залу. Там, в старом комоде, хранились носовые платки. Слух у Элены был отличный, а чувства самые искренние.

— Ты знаешь, а я ведь видела Мауро, — сладко заметила она, неожиданно изящно облокотясь на антикварный высокий столик. — Блестящий мужчина! Был на мотоцикле.

Антонелла замерла на мгновение, потом вдруг ахнула и начала быстро рассказывать, ловя ртом дыхание:

— Ты представляешь, он вдруг стал в нашу столовую обедать ездить. Никогда прежде его там я не видела, а тут каждый день!