Бесплатный фрагмент - Антискептик

Все права защищены. Книга или любая её часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от автора. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или её части без согласия автора является незаконным и влечёт административную, уголовную и гражданскую ответственность.

О СЕБЕ

ПЕШКА СУДЬБЫ

Начну с того, что родился я мёртвый. Я был почти задушен пуповиной матери и не подавал признаков жизни. Повсюду уютное ничто. Я был здесь всегда. Но однажды кому-то стало угодно, чтобы я родился в этом мире. А кому-то другому, наоборот, неугодно. Может я и сам не очень-то хотел тут появляться. Да, скорей всего именно так… Потому я и родился живой лишь на 95%. Моё маленькое синюшное тельце неподвижно лежало на кушетке местного родильного дома. И только-только зачатки подсознания начали подсказывать мне, что что-то не совсем так, как это происходит в подобных случаях, как опытный гинеколог взял меня за ноги и, перевернув вниз головой, несколько раз шлёпнул меня ладонью по пятой точке, отчего я и ожил. Лучше бы он этого не делал… или я.

Знаете, это можно сравнить с ситуацией, когда человека запихивают против его воли в совершенно неподходящий ему поезд. Двери закрываются и поезд идёт до конечной станции без остановок. И приходится ехать в жутко неуютной обстановке с абсолютно незнакомыми людьми, которые к тому же пытаются навязать свои правила.

Итак, 24 ноября 1979 года (в свидетельстве о рождении ошибочно напишут 24 октября), за окнами роддома — сильнейший ливень. Наверно это я плакал где-то там, где умер, родившись здесь. Это произошло днём, приблизительно В 12—00, если верить родственникам. Хотя я не понимаю, что можно считать датой и временем рождения — непосредственно момент появления физического тела, момент зачатия или даже присутствие в мыслях родителей… ведь во всех этих случаях я уже присутствую здесь во плоти или в мыслях.

Первое, что я сделал появившись в этом странном месте — заорал, что было сил, хотя остальные присутствующие были радостны и поздравляли друг друга, а особенно какую-то женщину, которая сразу показалась мне наиболее доброй и родной. Но мне было слишком холодно и слишком ярко, чтобы разделять их радость.

Мне было неведомо, сколько времени я надрывался, умоляя окружающих меня взрослых людей помочь, прежде чем они сделали это.

Меня помыли и запеленали в белые, холодные и грубые тряпки. Но всё же это было лучше, чем ничего. Мне стало немного теплей. Проблему яркого света подсознание решило само — я просто закрыл глаза. Однако мне по прежнему совсем не хотелось здесь быть. Всё было неестественным и чужим. Когда меня отдали понравившейся мне женщине и оставили нас одних в палате, стало поспокойней — я впервые ощутил некое подобие умиротворения. Когда же меня забирали у неё с тем, чтобы помыть и поменять укутывавшие меня тряпки, я снова начинал орать. Мне казалось, что это навсегда. Я познал страх.

Воля ещё не поселилась во мне и было просто невыносимо отдаляться от единственного родного пока человека в этом мире — я чувствовал эту родственность всем своим существом. Но, к моей большой радости, меня всегда возвращали в её объятия.

Только я стал привыкать к этому странному месту, как меня отнесли в другое, которое называлось Домом. И снова незнакомые люди, чьё присутствие вернуло мне прежний дискомфорт. И хотя эти новые незнакомые люди улыбались, с чем-то поздравляли друг друга, мне всё это не внушало доверия. Впрочем весь этот мир был весьма подозрителен.

Может спасший меня (спасший ли?) гинеколог знал, что делает и нужно просто потерпеть, чтобы познать какие-то другие, более приятные чувства… что ж, придётся ждать, хоть это было почти невыносимо. Особенно невыносимо на фоне общего веселья. Было совсем непонятно, как можно радоваться чему-то в этом мире, если появляешься в нём независимо от своего желания и на заре бренного пути имеешь только стопроцентную зависимость от всё тех же взрослых незнакомых людей.

Первые недели вокруг меня суетились практически все, кто находился в Доме. Одни издавали смешные звуки, пытаясь меня развеселить, другие что-то радостно говорили, кто-то трогал мою голову своей грубой холодной рукой. Где-то внутри я догадывался, что играю какую-то большую роль в жизни всех этих людей, и мне начинало это нравиться. Я познал гордость.

Однако постепенно количество восторженных людей уменьшалось и со временем я стал наблюдать возле себя только двух-трёх человек. Они при любых обстоятельствах находили время, чтобы побыть рядом со мной, покормить, помыть и что-нибудь рассказать на своём сложном языке. Я иногда отвечал им на своём, более доступном и эмоциональном. Но они не понимали меня так же, как я не понимал их. Всё таки вопреки вербальному барьеру они каким-то образом почти всегда угадывали мои желания. Наверное они и правда были умней меня, раз приносили пищу, когда я был голоден и меняли простыни и пелёнки, когда они пачкались. Иногда я начинал кричать ночью от скуки или по другим, более обоснованным причинам. И всегда кто-то из людей подходил ко мне и пытался успокоить. Я познал заботу.

Скоро мне стало интересно созерцать окружающее пространство — я часами разглядывал светящиеся стеклянные штуки, свисающие с потолка, пытался постичь закономерность цветного узора бумаги, наклеенной на стены. Ну и взрослые тоже подталкивали мой разум к освоению новой для меня данности. К примеру они, как я догадался, пытались представиться, часами внушая мне свои имена по слогам: Ма-ма, Ба-ба, Де-да и т. д. Иногда меня вытаскивали из кроватки и, взяв за руки, пытались научить меня ходить, как это делали они сами. Совершенно не хотелось принимать чужие правила, но меня забавляло их поведение и я пытался повторять из вежливости — всё таки они были единственные близкие и заботящиеся обо мне человеки, к тому же добрые. Я познал взаимность.

Спустя некоторое время меня отнесли в нелепое по сути и враждебное по ощущениям место, которое называлось детским садом. Там было много похожих на меня маленьких человечков, которые так же, как и я чувствовали себя здесь одиноко без родных взрослых. Взрослые, в общем-то, были, но чужие и не такие добрые, как Дома. Они постоянно громко говорили и почти всегда что-то запрещали. Поначалу мне не понравилось в детском саду, но скоро я сдружился с некоторыми товарищами по несчастью и мы стали весело проводить время, не обращая внимания на чужих взрослых, которых называли смешным словом «няня». Иногда мы даже забывали о родных взрослых, когда очень увлекались какой-то игрой или разговором. Я познал самостоятельность.

Я уже успел привязаться к некоторым себе подобным, как меня снова отвели в незнакомое место, где находились люди как одного со мной года выпуска, так и более старшие, но ещё не взрослые. Мы были вынуждены в течении нескольких часов сидеть за неудобными столами и запоминать какие-то непонятные слова и рисовать скучные по отдельности буквы на выданных нам листах бумаги.

Как мне объясняли родные взрослые Дома, в школе обучают всему тому, что потом пригодится в дальнейшей жизни. Я немного стал понимать устройство этого мира. Во всяком случае мне так казалось. В школу я попал в шесть лет, что искренне меня разочаровывало — обычно первоклассниками становились в семь лет, и у меня отобрали целый год свободной жизни. Однако благодаря тому, что Дома меня уже пытались научить писать и читать буквы я быстро справлялся с заданиями и рисовал на обратной стороне листа. Я познал свободу.

Но с каждым годом задания становились всё трудней, количество уроков увеличивалось, поглощая почти всё свободное время. Кроме того задания теперь заставляли брать Домой и там ими заниматься, что совсем уже не вписывалось ни в какие рамки моего личного мировосприятия. Терпел я эти издевательства над личностью до пятого класса, прилежно учась на 4 и 5. Потом просто перестал ходить в школу.

Мне нравилось читать и писать — это удобряло фантазию и внутренний мир, который рос очень быстро. Не нравилось делить и умножать — это в какой-то степени учит так же разделять и умножать весь остальной быт вокруг, делит его на категории, а в моём понимании мир уже тогда был общим для всех. Ещё мне нравились уроки труда. Было интересно что-то создавать своими руками и фантазией, и радоваться этому. Но уроков чтения, письма и труда было слишком мало для того, чтобы терпеть все остальные предметы. Поэтому я справедливо рассудил, что читать, писать и работать можно и вне школы, в то же время отказавшись от деления-умножения, и просто перестал ходить в школу. Это был смелый, но наверное не самый мудрый поступок ибо я выпал из социума моей возрастной категории, хотя не жалею об этом до сих пор. Я познал протест.

Я стал пропадать в библиотеке и на природе, в первом случае черпая знания, во втором претворяя их в жизнь в меру тогдашнего своего умения — читая книги о рыцарях и пиратах, я мастерил луки, мечи и прочие атрибуты миров, придуманных или описанных в книгах моих излюбленных авторов. Не знаю, что мне это дало в практическом плане, но мне было интересно заниматься именно этим. Мир уже не казался однозначно чуждым, так как я научился находить в нём и прекрасные вещи. Ко всему прочему я стал не так зависим от родных взрослых — к тому времени я уже научился аккуратно одеваться, открывать и закрывать дверь в Дом и даже готовить пищу. Я познал независимость.

Однако через несколько относительно беззаботных лет я понял, что независимость эта была неполной, выраженной только в отдельных фрагментах существования, поскольку вскоре я вновь столкнулся с безжалостными правилами социума, а именно осознал, что буду иметь возможность устроиться на работу только при наличии документа подтверждающего мои практические навыки. Пришлось поступить в специально придуманное для этого заведение и посещать его три года для того, чтобы мне выдали небольшие книжечки с печатями, свидетельствующие о том, что я умею то-то и то-то. Как будто бы я и без них не смог показать на что способен. Я познал ограниченность.

Тем не менее эти книжечки, именуемые дипломами, пригодились на старте моей взрослой жизни, так как без их наличия работодатели наотрез отказывались уступать мне какую либо вакансию. Да и в самом заведении обнаружились весьма приятные моменты — к примеру там учились люди противоположного пола, что, естественно, не могло не привлекать к ним внимания. Очень скоро я познакомился с некоторыми из них. Мы часто говорили обо всём и ни о чём, иногда ходили на природу, иногда в кино. Мне нравилось находиться рядом с девушками (так их называли), и им нравилось находиться (раз они находились) рядом со мной. С их появлением открылось что-то новое в обоих мирах — во внутреннем и во внешнем. Я познал влюблённость.

Вскоре ученическая каста стала разбиваться на компании по интересам. Духовным и чисто меркантильным, некоторые девушки исчезли из моей жизни, некоторые стали ближе. В конце концов осталась одна единственная. Мы дарили друг другу часть своей сущности, гуляли и разговаривали о всяких интересных нам обоим вещах. Дальше — больше, всё по-взрослому. Было интересно, азартно и казалось навсегда. Но постепенно мы стали отдаляться друг от друга. Уж не знаю, что тому виной: извечная тяга человека к чему-то новому или просто изначальная несовместимость личностей, затмившаяся на время юношескими эмоциями, но так или иначе мы перестали быть вместе. Это ни хорошо и не плохо. Это опыт. Хотя в то время я сильно переживал эту, как мне казалось, трагедию. Я познал потерю.

Трагедия случилась позже, холодной весной двухтысячного года, на старте миллениума. Я потерял Дом и родных взрослых. Всё и сразу. Не хочу описывать, как именно это произошло, но случилось то, что случилось. Мир рухнул, как карточный домик. Вся моя независимость и самостоятельность испарилась в мгновение ока. Я остался один. Все знакомые стали вдруг чужими и далёкими. Сместились полюса сознания. К тому времени я уже и сам был достаточно взрослым, но ощущал себя ребёнком, хотя зависимость от ушедших родных взрослых давно канула в лету. Пустота и тщетность заполнили всё ощущаемое мной пространство. Я познал горе.

Но время, которого по моему убеждению не существует вовсе, а по убеждению других лечит, шло и душевные раны постепенно затягивались. К тому же я пристрастился к алкоголю, что было доказательством моего слабого характера и крайне хрупкой воли. Мне было всего двадцать лет, и не было более лёгкого и более глупого пути, который я выбрал в то время. Всё, что он мог мне предложить — это временное забытие с деградацией в придачу. Это были самые никчемные и ужасные годы моей жизни. В довесок судьба умудрялась сталкивать меня с весьма негативными персонажами, которые всячески поддерживали моё падение в эту пропасть, поощряя такой псевдолёгкий браз жизни. Я познал беспомощность.

Мне кажется, что именно на этом отрезке моего пути случился перелом. Однажды в голове что-то щёлкнуло и мне подумалось, что всё это сон, и он закончился. Пора спасаться. Я уже научился жить один в мире физическом, без всякой опеки. Теперь предстояло учиться жить одному в мире духовном. Уж не знаю, чья именно рука взяла меня за шкирку и увела от «злачных мест», но я перестал пить. Совсем. Пять лет трезвой жизни вернули мои моральные устои на прежние позиции и я мог просто радоваться бытию, как раньше. Я познал провидение.

Немного позже жизнь окончательно расщедрилась и подарила мне встречу с самой лучшей в моей истории женщиной. Многое после этой встречи встало на свои места, гармонично вписавшись в мой духовный и материальный мир. Я понял для чего живу, что успел сделать, что сделать ещё предстоит, в чём мои ошибки и как их исправить… В общем в каком-то смысле я обрёл смысл жизни, который утратил в начале нового века. Всё вдруг стало естественным и единственно правильным, не требующим каких-то поправок или объяснений. Я чувствовал взаимность с её стороны. Не слышал слова о ней, а именно чувствовал. Поверьте мне, это дорогого стоит. Я не самый опытный человек в этом мире, но всё же имею право на собственное мнение, правда? Я встречал в этой женщине понимание и поддержку во всех волнующих меня аспектах жизни. Проще говоря я обрёл женщину, мать, сестру, дочь и друга в одном лице. Я познал любовь.

Сейчас мы не вместе, но любовь никуда не делась, и это даёт силы жить, находить новые цели, двигаться вперёд. Возможно всё это я сам себе придумал, но разве это что-то меняет? Если нашёлся смысл жизни, то неважно какой дорогой я пришёл к нему — реальной или выдуманной. Главное, что он нашёлся, поддерживает во мне жажду жизни. Я познал судьбу.

Сейчас я благодарен ей за всё. В том числе за потери и разочарования, ведь без них не так остро чувствовалось бы счастье. Я не знаю, что ждёт меня в будущем, но надеюсь, что маятник качнулся в сторону добра и света…

P.S. Пару слов любителям фраз типа: «Судьба — это слово для тех, кто не хочет принимать в жизни никаких решений»! Вы серьёзно думаете, что ваши решения что-то глобально меняют в вашей жизни? Кирпич вам на голову упал (не дай Бог) — это вы приняли такое решение? Кто-то из близких или родных заболел или умер (не дай Бог) — это вы так решили? Встретили вы свою любовь (дай Бог) — это вы ещё пять лет назад запланировали? Если ваш ответ «да», то мне не с чем вас поздравить…

О ВЫБОРГЕ

МОЙ ГОРОД

Мой город знает много песен,

Но мне поёт всегда одну,

Когда бываю я невесел

И парком золотым бреду.

И, слушая его балладу,

Я забываю обо всём.

Мне больше ничего не надо,

Мне кажется, что я спасён.

Бальзамом на душу прольётся

Немого замка вертикаль.

Ладья в ковше к нему несётся,

Свист в парусах-моя печаль.

И Торгильс Кнутссон в гордой позе,

В Европу устремивши взор,

Даёт отпор любой угрозе,

Потомкам шлёт немой укор.

Святого Олафа обитель

Тревожат свежие ветра.

Их силу знает каждый житель,

Но дух имеет от Петра.

Он сам стоит, поправ забвенье

И смотрит вдаль поверх границ.

Лихое самоотреченье

Взнесло повыше многих лиц.

У круглой башни на брусчатке

Ночует эхо семь веков.

Родившись в самой жаркой схватке,

Несётся цокотом подков.

Гуляет дождь неторопливо

По закоулкам не таясь.

А в парке листопад пугливо

Мелькает, в зиму торопясь.

Пойду и я, послушав город-

Залива шум и чаек крик.

Хоть Выборг мой не так уж молод,

Но далеко и не старик.

Мой город мне несёт удачу,

Я гордость за него храню.

Я с ним живу, смеюсь и плачу,

Его безмерно я люблю…

ПЕЧАТЬ ЭПОХ

Старинный город у воды

Бросает на прохожих тени.

На солнце греются цветы,

Как школьники на перемене.

Излюблен вдоль и поперёк

Родной, красивый, гордый Выборг.

Ему конечно невдомёк,

Что он творец людских улыбок.

Найдёт уют и красоту

На вкус и цвет любых сословий.

Простым покажет простоту,

Учёным — таинство историй.

Отсюда Невский шведа выпер,

Разя их войско наповал.

Отсюда Пётр строил Питер,

И тут с врагами воевал.

Печать эпох на стенах зданий,

Над замком реет триколор.

Венец всех прочих достояний —

Залива синего простор.

Он рвётся свежестью приятной

В бульвары, скверы и сады,

В которых цвет и запах мятный —

Природы дивные труды.

Спасибо за приют, мой Выборг.

Я горд тобою каждый миг.

И в гордости той нет ошибок,

Ты абсолютен и велик…

ВЫБОРГСКАЯ ФАНТАСМАГОРИЯ

По булыжникам старого города

Я застенчивым шагом иду.

На верхушке осеннего холода

Путеводную вижу звезду.

Приукрашены сумерки тайнами,

Пропитавшими стены домов.

Моя тень мостовыми случайными

Мельтешит хороводом дворов.

Где-то здесь притаилась история

Наших пращуров, знавших Петра.

Очень яркая фантасмагория,

Словно всё ещё здесь та пора.

Бой часов на белеющей башне

Распугает скучающих птиц.

С недодуманной мыслью вчерашней

Я вошёл в этот мир без границ.

Здесь мерцает неоном реклама

Вперемешку со звоном мечей.

Возле цоколя древнего храма

Бродят рыцари уйму ночей.

Мне мерещятся люди в каретах,

Затмевая железо авто.

Что-то прячут в крахмальных манжетах,

Щеголяя в роскошных манто.

Отрешившись от дня настоящего,

Наслаждаюсь виденьем своим.

Я в компании неба неспящего

Вглубь былого азартом гоним.

Так и чудятся мне кирасиры

На красивых конях вороных.

Подле них без доспехов мундиры

В переливах наград боевых.

На заливе, устав от безделья,

Ветер треплет андреевский флаг.

А на палубах звуки веселья

После трудных, но выигранных драк.

В подворотнях под сводами арок

Чуть остывшие пушки стоят.

За их славу поднятием чарок

Кабаки городские галдят.

Где-то кузница молотом звонким

Всем победные марши поёт.

А молочница голосом тонким

Зазывает к бидону народ.

На истёртом дощатом крылечке

Мальчуган начал саблю строгать.

А в окне приютившись у печки

Наблюдает с улыбкою мать.

Чуть подальше в ботфортах разбитых

Вестовой с порученьем спешит.

В переулках сегодня забытых

Между знатью и людом бежит.

Находясь посреди современности,

Окунаюсь в раздолье эпох.

В закромах поседевшей нетленности

Понимаю, что мир был неплох.

На палитре из листьев опавших

Как мираж старый город стоит.

И чудес его, в душу запавших,

Красоту моя память хранит…

АНГЕЛ НАД ВЫБОРГОМ

Ангел над Выборгом тихо поёт,

Снова меня на прогулку зовёт.

Царство таинственных гордых теней

Мне с каждым годом родней и нужней.

Здесь тишина и безлюдный покой —

Город расстался с дневною толпой.

Бронзовый лось задремал до утра,

В парке неспешно гуляют ветра.

Вот карусель отдыхает от дней,

Слушает эхо от смеха детей.

Мальчик лесной от прохлады звенит —

Без четверти века куда то спешит.

Дальше, у храма, гранитный медведь.

Бродит кругами, не может сидеть.

Площадь у рынка — приют пустоты-

Каменной твердью упрется в кусты.

Дом Гиацинта мой взор ворожит,

Рыцарский дух до сих пор сторожит.

Справа едва серебрится залив.

Волны гуляют, но он молчалив.

Мальчик и кошка в обнимку стоят,

Что-то друг другу в глаза говорят.

Спят две ладьи рядом с тёмной водой,

Та забавляется с пленной луной.

Вдаль убегает изогнутый мост,

Замком любуются тысячи звёзд.

Древние стены мерцают в ответ

Вот уже больше, чем семь сотен лет.

Ангел над Выборгом звонко поёт,

В город рассветное солнце зовёт…

ДОБРОЕ УТРО

Когда окутан тишиною

Мой город в ранние часы,

Иду в компании с собою

По искрам парковой росы.

Навстречу свежий бриз с залива

И тихий шелест тополей.

Опавший пух неторопливо

Плывёт зигзагами аллей.

Причудливо в воде танцуют

Светила первые лучи.

По лужам голуби гарцуют,

Воркуя в тающей ночи.

Небрежной поступью гуляет

Дежурный ярко — рыжий кот.

Он, как и я, маршруты знает

И верен им не первый год.

Возможно даже мы знакомы,

Нам просто нечего сказать

В минуты предрассветной дрёмы,

И дальше мы идём гулять.

Его манят кусты и крыши,

Меня прельщает тишина.

В его мечтах, наверно, мыши,

В моих конкретность не видна.

И хочется бродить так вечно,

Лениво думать ни о чём.

И быть, и жить вот так беспечно,

Как будто вовсе ни при чём.

Мечтами мерить переулки,

Смотреть подолгу на залив.

Крошить вальяжным уткам булки,

О целом мире позабыв.

Смотреть на чаек невесомых,

Разбросанных по небесам

В круженьи облаков знакомых,

Невольно верить чудесам.

Дышать пестреющей сиренью,

Пьянеть от созерцанья звёзд

Уже покрытых лёгкой тенью,

Что проложила в утро мост.

Неспешным лабиринтом арок

Вбирать приятность новизны

Пока прекрасен мир и ярок,

Пока все таинства видны.

Кружить в погоне за ветрами

По скверам полными весны.

Пока зелёными коврами

Часы рассветные чисты.

То в блики солнца превращаясь,

То в побеждённую луну,

Я, тихим утром наслаждаясь,

Иду себе, иду, иду…

ЛОСЬ

Старый лось–хранитель горки–

Дремлет в парке до утра.

Здесь по белой снежной корке

Любит ездить детвора.

На ватрушках и ледянках

От лося несутся вдаль.

Он лишь зритель в их гулянках,

Облачённый в льда хрусталь.

Много лет стоит бездвижно

Лось с рогатой головой.

Иногда почти неслышно

Он вздыхает, как живой…

ЛЮБЛЮ СВОЙ ВЫБОРГ

Люблю свой Выборг, что бы там ни говорили.

Люблю его предутренний абрИс.

Люблю, чтоб яхты от причала вдруг поплыли,

Когда по Крепостной спускаюсь вниз.

Люблю, когда звенит цепями ветер

Под взглядом Торгильса, как сталь его меча.

Люблю, когда рассвет над замком свЕтел,

Люблю плутать дворами, рифмы бормоча.

Люблю поспорить с горлопанкой-чайкой,

Что у «ковша» сидит на стылом берегу.

Люблю, когда коты хитрющей стайкой

Крадутся клянчить завтрак к рыбаку.

Люблю пройтись от рынка эспланадой,

Где тополя, как на параде, тянутся в строю.

И насладиться птичьей утренней руладой,

Скитаясь у лося-отшельника люблю.

Люблю сидеть на лавочке у карусели,

И вспоминать о детстве, что осталось здесь.

Люблю, чтоб вдруг колокола запели.

Люблю в мечтаньях растворяться… весь…

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ИНСАЙД

Как странно, что не пишется про Выборг…

Без десяти полвека в нём живу.

Как в детстве потчую я сдобой рыбок,

Что в водах тихой заводи плывут.

Всё так же навещаю старый город,

Хоть переехал двадцать лет назад.

Всё так же поднимаю у залива ворот,

Когда ветра бушуют невпопад.

Зелёный парк как раньше многолюден,

Но в нём уже не я дитём смеюсь.

Пожалуй больше прежнего уютен,

И потому я никуда не тороплюсь.

Умчалось детство, промелькнула юность,

А чувства и восторги как тогда!

Быть может для кого-то это глупость,

А мне же эта глупость дорогА.

Вот здесь я с мамой шёл до карусели

И лепетал о радости своей,

Когда в качели-лодочки мы сели —

Ведь был я адмиралом всех морей!

Как и тогда «кутузовский» фонтанчик

Стремится ввысь потоком серебра.

В руке, как и тогда, пломбир-стаканчик,

А небо преисполнено добра.

Резвятся у лося смешные карапузы,

Купаясь в безмятежности гурьбой.

Я благодарен им за эти узы,

Что приглашают в сказку, как домой…

ВЫБОРГСКАЯ ФАНТАСМАГОРИЯ

По булыжникам старого города

Я застенчивым шагом иду.

На верхушке осеннего холода

Путеводную вижу звезду.

Приукрашены сумерки тайнами,

Пропитавшими стены домов.

Моя тень мостовыми случайными

Мельтешит хороводом дворов.

Где-то здесь притаилась история

Наших пращуров, знавших Петра.

Очень яркая фантасмагория,

Словно всё ещё здесь та пора.

Бой часов на белеющей башне

Распугает скучающих птиц.

С недодуманной мыслью вчерашней

Я вошёл в этот мир без границ.

Здесь мерцает неоном реклама

Вперемешку со звоном мечей.

Возле цоколя древнего храма

Бродят рыцари уйму ночей.

Мне мерещятся люди в каретах,

Затмевая железо авто.

Что-то прячут в крахмальных манжетах,

Щеголяя в роскошных манто.

Отрешившись от дня настоящего,

Наслаждаюсь виденьем своим.

Я в компании неба неспящего

Вглубь былого азартом гоним.

Так и чудятся мне кирасиры

На красивых конях вороных.

Подле них без доспехов мундиры

В переливах наград боевых.

На заливе, устав от безделья,

Ветер треплет андреевский флаг.

А на палубах звуки веселья

После трудных, но выигранных драк.

В подворотнях под сводами арок

Чуть остывшие пушки стоят.

За их славу поднятием чарок

Кабаки городские галдят.

Где-то кузница молотом звонким

Всем победные марши поёт.

А молочница голосом тонким

Зазывает к бидону народ.

На истёртом дощатом крылечке

Мальчуган начал саблю строгать.

А в окне приютившись у печки

Наблюдает с улыбкою мать.

Чуть подальше в ботфортах разбитых

Вестовой с порученьем спешит.

В переулках сегодня забытых

Между знатью и людом бежит.

Находясь посреди современности,

Окунаюсь в раздолье эпох.

В закромах поседевшей нетленности

Понимаю, что мир был неплох.

На палитре из листьев опавших

Как мираж старый город стоит.

И чудес его, в душу запавших,

Красоту моя память хранит…

ВЫБОРГ

Святая крепость созерцает

Бегущие вперёд года.

Лихие дни не порицает,

Но помнить будет их всегда.

Раздавшись в дали синевою,

Граничит ими свой чертог.

Гранита вечной чередою

Надёжно стелит свой порог.

Вздыхает важностью историй,

Хранимых в памяти веков.

И лабиринтами подворий

Петляют клочья облаков.

Лепнины вычурных фронтонов

Теснят отрадный небосвод.

Фигурный кров резных балконов

Кружит неспешный хоровод.

Фасады, знавшие величье

Эпохи грозного Петра,

Несут с тех пор своё обличье,

В их окнах вензелей игра.

Заборной ковки паутина

Играет, бликами искрясь.

Как маслом писана картина

Плывёт во взоре чуть ленясь.

Влекут всё дальше мостовые,

Уютом благостным дыша.

И фонари, как постовые,

Огнём мерцают неспеша.

Резные белые пилоны

Бегут загадочной тесьмой.

И крыш блестящие короны

Пленяют черепиц гульбой.

Сквозь арки каменных ваяний

Ведёт загадка вглубь времён.

Ансамбль искусных рук деяний,

Как символ эр запечатлён.

Витает умиротвореньем

Гостеприимный града дух.

Тревожит душу впечатленьем,

Хоть ненавязчив, нем и глух…

ГОРОДСКОЙ ПРОМЕНАД

Седого облака знаменье

Пронзает Олафа игла.

Венчая неповиновенье,

Несётся ввысь её стрела.

И под таким надёжным кровом

Таится главный наш герой.

О нём и будет дальше слово

Слагаться рифмою простой…

Шагая ветхою ступенью

Среди замшелых древних стен,

Он вниз спускался лёгкой тенью,

Покинув сна короткий плен.

Влекомый летним променадом,

По залам шествует, спеша.

В предчувствии свиданья с градом,

Чертог свой мерит чуть дыша.

Каменья северной твердыни

Ласкает вскользь его рука.

Любовь свежа в ней и поныне,

Спустя почтенные века.

Сквозь арки кованых узоров

В молчаньи правит мерный ход.

В гранит зелёных косогоров

Всё также бьёт настырность вод.

Он светлым взором обнимает

Абрис высоких куполов.

И, поклонившись, вновь шагает

По перепутью двух миров.

Даруют глазу наслажденье

Короны изумрудных древ.

Залива синь, как наважденье,

Ласкает душу нараспев.

Улыбкой красоте ответив,

Шагнул на панцирь мостовой.

 Измену в городе приметив

И, потеряв тотчас покой,

Прошествовал вперёд немного,

Всмотрелся в треснувший фасад.

Седые брови схмурил строго-

Не ведал больших он досад.

Он помнил войны и раздоры,

Что посещали этот край.

Но даже вражеские своры

Архитектурный чтили рай.

В раздумьях тяжких устремился

В любимый некогда поход.

Теперь весь город изменился,

Ослеп живущий в нём народ.

Когда то свежестью блистала

Лепнина эркеров чудных.

Теперь мораль совсем упала

В глазах старинных стен немых.

Покрыта зеленью невзрачной

Торжественность нагих скульптур.

Всё тлеет паутиной мрачной

Пришедшей худшей из культур.

С потухшим и слезливым взглядом

Идёт щербатой мостовой.

Разруха и упадок рядом

Взывают к совести людской.

В соседстве с памятью историй

Надменно вычурность стоит.

Не зная затхлости задворий,

Мерцаньем фальши глаз манит.

Смятённый пафосом двуличным,

С вопросом смотрит на людей.

Пытаясь к варварству привычным

Внушить страдание очей.

Но только дикость эгоизма

Ответом бьёт по правде дней.

Не чтят прислужники цинизма

Величье Родины своей.

Бессилье города родного

Перед глухонемой толпой

Несёт крестом уже так много

Надежды лет своей тропой.

И он, обидой сокрушённый,

Рыдая сердца не жалел.

Людьми без душ любви лишённый,

Вернулся в замковый удел.

И там никем не лицезримый

Сидел на пенном берегу.

Печальный и неповторимый,

И превратившийся в слугу.

Никто вовеки не узнает,

Кто сердцем в камень здесь застыл.

Лишь в подсознании витает,

Что это город сам и был…

ЧИСТЫЙ ГОРОД

Не на асфальт окурок бросил —

А в душу многих горожан —

Ботинком сверху поелозил,

И усмехнулся хулиган.

«Какая жуть, какая гадость», —

Брезгливо думал грязетвор,

— «Поубирали бы хоть малость

Кричащий мусорный позор».

Он пнул в сердцах пустую банку,

Под лавку ловко ей попав.

И принял гордую осанку,

В себе героя увидав.

Ну как же, он очистил город

От скверны брошенной другим.

И появился «веский» повод

Себя почувствовать благим.

Но тут мальчишка, мелкий школьник,

Всё настроение сломал —

Нагнулся маленький крамольник

И банку мятую поднял.

Дошёл до урны, обернулся,

На хулигана поглядел.

Смотри, мол, я не промахнулся…

И хулиган вдруг покраснел.

И понял он, красивый город

Зависит впредь и от него.

Теперь с окурком в зной и в холод —

До урны, только и всего!

О ПРИРОДЕ

ОДА РОССИИ

Пышно стелется зелень коврами,

Растворяясь неспешно вдали.

То лесами цветёт, то лугами,

В благодарность просторам земли.

Свежескошенных трав ароматы

Заставляют чуть глубже дышать.

Песне клевера с нотками мяты

Не устанет душа подпевать.

Разольется сердечной балладой

Созерцанье пейзажей родных.

В них и гордость моя, и отрада,

И торжественность истин простых.

Шелестят ли тревожно берёзы,

Прогибаясь под силой ветров.

Или майские буйствуют грозы

Словно искры гигантских костров —

В одинаковом трепете буду

Восторгаться величием мест,

Где Господь завещал сбыться чуду

И природу посеял окрест.

Будь то воды реки безымянной

Или золото хлебных полей.

Будь то краски весны долгожданной

Или краски осенних аллей —

Невозможно насытить красою

Благодарные Богу глаза.

Лишь дрожит в них невольной слезою

Вековечных небес бирюза.

Оставайся же кладезем света,

Береги все родные края.

Процветанья и долгие лета!

Будь здорова, Россия моя!

ОГОНЬ НОСТАЛЬГИИ

Зашумели берёзы и клёны,

Зашептали баллады дожди.

Ветра вольного томные стоны

Отзываются эхом в груди.

Нет, не грусть, не тоска, не уныние!

Ностальгия владычет в душе!

Да и в городе стало пустыннее,

Словно мир написал Бомарше.

Листья древ, как заблудшие бабочки,

Совершают последний полёт.

На их фоне влюблённые парочки

Улыбаются дни напролёт.

Поседели бульвары и улицы

Без насыщенных летних цветов.

И прохожие зябко сутулятся,

Торопясь до уюта домов.

Души в коконы люди закутают

До живой первозданной весны,

Память злое навек убаюкает,

Снова истины станут ясны.

И нетленное в мыслях возвысится,

Затмевая фантомную боль.

А мечта непременно приблизится

И позволит сыграть свою роль…

Незатейливы рифмы осенние,

Непривычны пейзажи в окне.

В чём-то гибель, а в чём-то спасение —

Полыхать в ностальгии огне…

ОТ РАСХРИСТАННОЙ ДУШИ

Рассупонюсь я нАвстречу солнышку

Да пойду вслед за взором расхристанный.

Я пойду по бескрайнему полюшку,

Разбудив смехом воздух несвИстанный.

Разольётся мой глас кличем благости

По колосьям, что нАлиты золотом.

В обуЯвшей меня светлой радости

Кулаком по грудИ словно молотом.

Не сыскать мне в заморских угодиях

Чем-то схожее с этим раздОлие.

Только здесь в соловьиных мелодиях

Гоже чуять родное привОлие.

Только здесь небеса дюже синие,

Как в лугах васильки благородные.

И берёзок стволы будто в инее

До волнения сердцу угодные —

Давят слёзы из глаз окаянные,

Но не те, что роняют от горести.

Величавости див первозданные

Прорастают в душе древом гордости.

Уповая на заповедь божию,

Я молюсь за неё, за родимую:

Сохрани для потомков пригожую,

Защити от напастей любимую.

Огради от любого чудовища,

Чтобы не посягнула негОдина.

Она пАче любого сокровища,

Она пАче всего, моя Родина!

ДОБРОЕ УТРО

Когда окутан тишиною

Мой город в ранние часы,

Иду в компании с собою

По искрам парковой росы.

Навстречу свежий бриз с залива

И тихий шелест тополей.

Опавший пух неторопливо

Плывёт зигзагами аллей.

Причудливо в воде танцуют

Светила первые лучи.

По лужам голуби гарцуют,

Воркуя в тающей ночи.

Небрежной поступью гуляет

Дежурный ярко — рыжий кот.

Он, как и я, маршруты знает

И верен им не первый год.

Возможно даже мы знакомы,

Нам просто нечего сказать

В минуты предрассветной дрёмы,

И дальше мы идём гулять.

Его манят кусты и крыши,

Меня прельщает тишина.

В его мечтах, наверно, мыши,

В моих конкретность не видна.

И хочется бродить так вечно,

Лениво думать ни о чём.

И быть, и жить вот так беспечно,

Как будто вовсе ни при чём.

Мечтами мерить переулки,

Смотреть подолгу на залив.

Крошить вальяжным уткам булки,

О целом мире позабыв.

Смотреть на чаек невесомых,

Разбросанных по небесам

В круженьи облаков знакомых,

Невольно верить чудесам.

Дышать пестреющей сиренью,

Пьянеть от созерцанья звёзд

Уже покрытых лёгкой тенью,

Что проложила в утро мост.

Неспешным лабиринтом арок

Вбирать приятность новизны

Пока прекрасен мир и ярок,

Пока все таинства видны.

Кружить в погоне за ветрами

По скверам полными весны.

Пока зелёными коврами

Часы рассветные чисты.

То в блики солнца превращаясь,

То в побеждённую луну,

Я, тихим утром наслаждаясь,

Иду себе, иду, иду…

НАЧАЛО КОНЦА

В то время не было изгоев

И чёрных каркающих птиц.

А главным среди всех устоев

Добро лежало без границ.

Была планета колыбелью

Гармонии и чистоты.

Переполнялись птичьей трелью

Всегда цветущие кусты.

В безоблачном лазурном небе

Парили птицы круглый год.

На каждом изумрудном древе

Пестрел цветочный хоровод.

Моря плескались синим цветом,

Лаская глаз, чаруя слух.

И наслаждаясь вечным летом,

Качали пену, словно пух.

Игриво рыбы серебрились,

Сверкая в радужных лучах.

А солнца блики торопились

Согреть слегка озябших птах.

В лесах просторных плодородных

Не знало голода зверьё.

Среди семейств их благородных

Ещё не вилось вороньё.

Луга светились васильками,

Как небу искрами ответ.

Их тонкий аромат веками

Витал везде, как солнца свет.

Роса в травинках изумрудных

Сверкала чище хрусталя.

Полным полна мгновений чудных

Предстала в космосе Земля.

Ковром зелёным любовался,

Взирая свысока Творец.

И вдруг он сам себе признался:

«Творенью надобен венец,

Чтобы хранил природу свято

И жил в ней благостно свой век»

Примерно так сказал когда-то,

И появился человек…

НОЧНОЙ СОЗЕРЦАТЕЛЬ

Бесшумны крыла опустившейся ночи,

Уснули под звёздным дождём города.

И только меня она в плен брать не хочет,

И снова иду я гулять в никуда.

Пустынны проспекты, бульвары, аллеи.

Играет загадочный вальс тишина.

Проснувшийся ветер тревожит качели,

Торжественным флагом желтеет луна.

И нет ничего в этом мире прекрасней,

Чем слушать шептанья полночной травы —

Сегодня судачит о сказочной басне,

Что тополь недавно узнал от совы.

Наслушавшись вдоволь чудесных сказаний,

Иду с замиранием сердца вперёд.

Туда, где среди островов очертаний,

Живая вода свои песни поёт.

А в них — корабли да героев знамёна,

Что здесь проплывали, взяв курс на рассвет.

Туда, где встречала их солнца корона,

Не зная на свете счастлИвей примет.

Деревья тем песням листвой подпевали,

Взапой шелестя каждый новый куплет.

И блики небес на заливе мерцали —

Живые свидетели тех самых лет.

И я, очарованный ночью волшебной,

Бродил с ней вдвоём до седого утра.

Ничто не сравнимо с той тайной душевной,

Что мне прошептала: «Прощаться пора»…

БЕСПРИЗОРНЫЙ ТВОРЕЦ

Вот и прОжито лучшее лето,

Убежало в обнимку с мечтой.

Настроение в осень одето,

Я пою его чаем с халвой.

Пропитались домашним уютом

Чуть уставшие души людей.

Серебристым прохладным салютом

За окном бесконечность дождей.

РазбегАется ветер по лужам —

Одинокий гуляка во мгле.

Невзирая на сырость и стужу,

Он рисует водой на стекле.

Беспризорным творцом он блуждает,

Распевая минорную трель.

То с притихшей травой поиграет,

То качнет задремавшую ель.

Блудный сын сентября и прохлады,

Он вернулся из северных стран.

И снимает с деревьев наряды —

Вновь желтеет листвы океан.

Нет ни тайн для него, ни запретов —

Он рисует, танцует, живет.

Серенады вечерних куплетов

В засыпающем парке поет.

Допоздна под цветущей луною

Будет рвать на узор облака.

А потом, увлеченный звездою,

Улетит в свет ее маяка…

ПОЛУНОЧНЫЙ КОВБОЙ

Зарумянилось солнце в закате,

Растворяясь в пунцовой реке.

В бесконечно широком охвате

Убежало за край налегке.

Замерцало остывшее небо,

Посвежел после дня ветерок.

Стало тихо, спокойно и слепо,

И повсюду природы молчок.

Лишь колышутся шёпотом травы

Да стрекочет чуть слышно сверчок.

Озорует он ради забавы,

Ведь ему темнота невдомёк.

Всё уснуло — деревья и звери —

После долгой дневной суеты.

Звёзды им колыбельные пели,

Прогоняя дурман маеты.

Только я, наслаждаясь покоем,

Неспеша проходил по ночИ.

Полуночным уставшим ковбоем

Свою душу мечтами лечил…

ПЛЕННИК МАЯ

Всколыхнулись зелёные травы,

Потянулись к весенним лучам.

Над землёй облака величаво

Ищут свой неизвестный причал.

Я неспешно иду по тропинке,

Что бежит по бескрайним полям.

Осторожно сдуваю былинки,

Обращаясь к ним словно к друзьям.

Тишина и покой первозданный

Зачерствевшую душу пьянит.

Я нечаянный гость и незваный,

Но ничто тут меня не корИт.

Одиноко пестреют берёзы,

Наслаждаются майским теплом.

На их листьях роса словно слёзы

Мне напомнит о чём-то былом.

Ветерок по просторам волнами

Шелестит, как далёкий прибой.

Я иду, окрылённый мечтами,

По забытой тиши вековой.

Только глухо пророчит кукушка,

Призывая ценить каждый день.

Вот и леса граница — опушка —

Изловила меня в свою тень.

Ароматами веток еловых

Полной грудью сполна надышусь.

Свежих смыслов и чаяний новых

У родимой земли наберусь.

Поклонюсь — мне не стыдно — природе,

Ведь она, как заброшенный рай.

Я стал пленником этой свободе,

И тебе, расцветающий май…

WHITE NIGHT — THIS ALL RIGHT

Звёзды растаяли, ночь убежала —

Будто бы в отпуск сорвАлась с небес.

В город луна бледным светом упала,

Снова расщЕдрившись былью чудес.

Пусть отдохнут от восторгов закаты,

Полные солнца и таинства грёз.

Свыше пришли к нам другие прелАты.

Пусть ненадолго, но всё же всерьёз.

Улицы больше не будут пустынны,

Чутко вбирая походки гуляк.

Тени их хрупче, но так же невИнны.

Знают, сомненья теперь — лишь пустяк.

Утро и вечер слилИсь воедино,

Время застыло без сил их разнять.

Лета началом живая картина

Манит не глядя на стрелки гулять.

Всюду находятся новые смыслы,

Жизнь потекла от насущного вспять.

В сердце ожившие даты и чИсла,

Просят ещё раз себя осознать.

Редкие клочья седого тумана

Реют, дрожа, над воды серебром.

Кажется всё здесь теперь без обмана

Заново пИсано божьим перстом.

Хочется тихо, но честно смеяться,

Чтя этот фокус всего бытиЯ.

Хочется каждому в счастьи признаться,

Радость души взаперти не тая…

ОТТЕПЕЛЬ

Скоро солнце своими лучами

Снежной ряби пробьёт пелену.

И зима разольётся ручьями,

Превращаясь в живую весну.

Будут птицы нам петь серенады

Под капель хрусталя до утра.

Во дворах голосами отрады

Станет в мир верещать детвора.

Станут чаще и шире улыбки

На добреющих лицах людей.

Как красивые мира открытки

Зацветёт пробуждение дней.

Снова смехом наполнятся парки

Под зелёным покровом листвы.

Это щедрой природы подарки

Очень скоро дождёмся их мы.

Вместо белых как соль одеяний

Обернётся цветами земля.

И чуть больше приятных признаний

Вновь услышат цветные поля.

Загуляет весна нараспашку,

Обнимая прохожих теплом.

Защипает девчонка ромашку —

В сердце бьётся любовь напролом.

Небо синью глубокой нальётся,

Приютит вместо туч облака.

Всё, что снилось-мечталось — найдётся,

И сожмётся рукою рука.

Это наша мечта воплотилась.

Слава Богу, что здесь и сейчас.

 Это наша весна воротилась.

Слава Богу, что помнит о нас…

ПАРИ С МУЗОЙ

Тайком от музы мирно спящей,

Рискну поспорить с тишиной.

Пойду за мыслью вдаль манящей-

Она бессоннице виной.

Как много смысла оживает

Под бархатом ночных небес.

Печаль невольно отступает,

Боясь беспечности чудес.

Ветра плащом покроют плечи,

До счастья кутая в уют.

И все торжественные речи

В душе свободной оживут.

На лунном парусе качаясь,

В фигуры рвутся облака.

Со звёздами на миг прощаясь,

Летят обратно на века.

Не сказку, не воображенье,

А просто ночь в расцвете сил-

Мечты заветной отраженье-

Сегодня я сполна вкусил…

О ЛЮБВИ

АрхиметриЯ

Если мне после смерти жить

Доведётся в других мирах,

Я и там не смогу забыть,

Как встречались с тобой во снах.

Как летали на облаках,

Зажигая в ночи рассвет.

И держали в своих руках

Самый главный на всё ответ.

Собирали из звёзд узор,

Рассыпали по небу смех.

Покоряя любой простор,

Мы желали его для всех.

Беспредельная высь небес

Колыбельные пела вслух.

Как герои лиричных пьес

Под сердцами таили дух.

Заплетали в закат мечту,

Расставаясь на долгий миг.

Встречались на млечном мосту,

Разрывая оковы вериг.

Неподвластны любому злу

Наши души, когда вдвоём

Мы лелеем друг к другу хвалу,

И её вдвоём бережём.

Если мне после жизни — смерть,

Всё равно тебя буду ждать.

Сокрушим этой смерти твердь,

Чтобы вновь нам по снам летать…

Сеньора Амора

Она постоянно танцует,

Она бесподобно поёт.

Кого-то беспечно целует

И душу на время крадёт.

Она прилетает из сказки,

Она заставляет дышать.

Меняет шикарные маски

И любит в свой мир приглашать.

Она — это пламя заката,

Она — это яркий рассвет.

Красивою формой обьята

Эоны бесчисленных лет.

Она — заводная кокетка,

Она словно жизни цветок.

По сути своей сердцеедка,

Но всяк без неё одинок.

Она — всех садов ароматы,

Она где-то в небе живёт.

Не жаждет за счастье расплаты

И всем чудеса раздаёт.

Она бесконечно воздушна,

Она так наивно чиста.

Бывает не очень послушна,

Хотя до смешного проста.

Она небывало прекрасна,

Она безоглядно нежна.

И всё-же она так опасна,

И всё-же она так нужна…

ВЕЧЕР ВДВОЁМ

Давай никуда не поедем,

Давай никуда не пойдём.

Друг другу глазами посветим

И просто побудем вдвоём.

Достанем позвонче бокалы,

Откроем бутылку вина.

В уюте полумрачной залы

За новое выпьем до дна.

Надень своё лучшее платье —

Мы будем с тобой танцевать.

В одном бесконечном объятьи

Кружиться опять и опять.

Мы скажем друг другу о главном,

О чём забывали сказать.

А после над чем-то забавным

Мы будем до слёз хохотать.

Как странные взрослые дети,

Без прошлых проблем багажа,

Хоть прОжито жизни две трети,

Но руки всё также дрожат.

Зачем нам теперь возвращаться

В обычный и выцветший мир,

Когда мы умеем смеяться

И счастья устраивать пир.

Поверь мне, оно того стОит —

Единственный вечер вдвоём

Ненужное в прошлом закроет

И мы снова станем огнём…

ДОМ-ФАНТОМ

Как хочется тёплого дома

И запаха кофе с утра.

Как хочется доброго слова

С другой половины стола.

Как хочется просто уюта

В нашедшемся доме своём.

Чтоб часом казалась минута,

Когда непременно вдвоём.

Как хочется, чтоб тебя ждали

До ужина, как в первый раз.

И чтобы навеки пропали

Тревога и слёзы из глаз.

Как хочется поздно ложиться

Под шелест душистых перин.

И в мыслях нещадно гордиться,

Что всё-таки ты не один.

Как хочется быть где-то нужным

За родственность душ, а не впрок.

И быть беспредельно воздушным,

Как лёгкий морской ветерок.

Как хочется вечно стремиться

Туда, где весь мир твой живёт.

Туда, где с улыбками лица,

Куда снова сердце зовёт.

Как хочется мелочи каждой

Особенный смысл придать.

И сделать её очень важной,

Чтоб душу хотелось отдать.

Как хочется счастья простого,

Которое многим дано.

Где нет ничего наносного,

И в нём собралось всё в одно.

Как хочется тёплого дома

И запаха кофе с утра.

Как хочется доброго слова

С другой половины стола…

ГОСТЬЯ

Украдкой ночь в окошко постучится

И я впущу её-ведь больше некого впускать.

И раз уж мне давным-давно не спится,

Не стану за визит нежданный упрекать.

Зажгу десяток свеч, налью в бокалы,

Включу негромко классику веков.

Нам для беседы с ночью этого немало,

Вот только, как всегда, так мало слов.

Так мало слов придумано, чтоб честно

И без сравнений свои чувства передать.

А иногда и вовсе слово неуместно,

И от бессилья впору лишь рыдать.

Но собеседница моя глухонемая

Поймёт меня, я знаю, всё поймёт.

И сердце пониманием пронзая,

Слегка обнимет мои плечи и кивнёт.

Экстаз виолончели вдруг заставит

Вскружиться в вальсе с гостией моей.

Хрусталь небрежно в сторону отставит

И всколыхнёт изящным па огонь свечей.

Невыносимой лёгкостью в душе прольётся

Её беззвучный чистый глас.

И невостребованная нежность всколыхнётся

В моей груди взаимный первый раз.

И что теперь мне все мои заботы,

Когда духовно счастлив до утра,

Когда мы с ночью кружим кружим ноты…

Но вот уже вчера, вчера…

ПРАЗДНИК В ОБЛАКАХ

Мир бесконечен, а жизнь коротка —

Мы таем и гаснем, как свечи.

Возьми ж мою руку, пойдем в облака

Гулять в этот праздничный вечер.

Я знаю, по ним мы когда-то дойдем

До самого яркого света.

А после прольемся обратно дождем,

А может быть зеленью лета.

Как знать, сколько раз мы бывали с тобой

На этой чудесной планете.

Но каждый раз снова, любою ценой,

Просились обратно, как дети.

И снова заветный небесный приют

Вбирал наши души беспечно.

Но мы, не забывшие жизненных пут,

Стремимся обратно извечно.

Мы слишком слабы, чтобы чудо принять,

И слишком сильны, чтоб сдаваться.

А впрочем нас можно с тобою понять,

Ведь в нашей крови — ошибаться.

Мы падаем вниз беззащитным дитем,

Оставив бесценное небо.

Идём по земле позабытым путём

Отчаянно, глухо и слепо.

Но все нипочем, если веруем мы

В свободной души бесконечность.

И даже законы телесной тюрьмы

Не в силах убить человечность.

Ведь мир бесконечен, а жизнь короткА,

И кОротки так наши встречи.

Возьми ж мою руку, идем в облака

Гулять в этот праздничный вечер…

ЛЮБОВЬ И СВОБОДА

Всё, что мне нужно — любовь и свобода.

Эти два чуда нигде не купить.

Это наследство от высшего рода,

Жажду которых нельзя утолить.

Где-то на краешке нашей планеты

Ждёт не дождётся родная душа.

Мысли мечтами о светлом согреты.

Шепчет молитвы тревожно дыша.

Сколько осталось ещё ожиданий,

Сколько надежды скопилось в груди…

Но воздаяние стоит страданий,

Значит по силам до чуда дойти.

Падшие ангелы вновь вознесутся,

Руки протянут к своим матерям.

Наши миры от мороки очнутся,

Истинно внемлют к небесным огням.

Всё, что спасёт нас — любовь и свобода,

Это сермяжная правда для всех.

Но дешевеет, увы, год от года

То и другое под игом утех…

СПб — ВБг

Дым над водой. Ночь в небесах.

В них мы с тобой. Шёпот в глазах.

Странный роман. Клочья стихов.

Самообман. Тяжесть грехов.

Звёзд акварель. Холод окна.

Кофе в постель. И тишина.

В рюмках янтарь. В мыслях зеро.

Чуточку жаль Сердце Пьеро.

Новая смерть. Старый сюжет.

В помыслах твердь. В действиях — нет.

Скомкана бязь. Утро растёт.

Наглая грязь В душу ползёт.

Траурный день. Проза и тлен.

Двигаться лень В мире вне стен.

Всё под откос Ходом ва-банк.

Главный вопрос Давит, как танк.

Старый солдат Сдался судьбе.

Мат перемат. Не по себе.

Грустный финал. Счастье — капкан.

Я маргинал В тусе аркан.

Хитрый расклад. Нож под ребро.

Тексты баллад В шумном метро.

Сок из стигмат. Пепел в мозгах.

Медленный яд Дробью в висках.

Пропасть моста. Утренний бред.

Совесть чиста. Питер. Рассвет.

Прядь облаков. Шелест Невы.

Кто был таков, Я или вы?

Скучный вагон. Ветки вразброс.

Чмокает сон Мысли взасос.

Гул голосов. Вечный гипноз.

Стрелки часов. Боль на износ.

Кофе с собой. Схемы дворов.

Улица, строй, Ритмы шагов.

Стоп, светофор Кровью в глаза.

Плоти затор Режет фреза.

Визг томозов. Бешеный день.

Ропот голов — Тень на плетень.

Автовокзал. Нужный — пустой.

Всё, завязал. Еду домой…

СВЕРХНОВАЯ

Сквозь закаты и рассветы,

Часто «через не могу»,

По окраинам планеты

Я лишь к ней теперь иду.

За плечами звёзды вьются,

Потешаясь надо мной.

Но оглядки не дождутся —

Я спешу всего к одной.

Времена сгущают краски,

Шепчут: «Зеркала кривЫ».

Но иду упрямо к сказке,

Отвечая: «Я — не вы»!

Я иду навстречу счастью —

А оно навстречу мне —

ВдохновЯсь не будней страстью,

Но высоким и извне.

Вновь ожившими очами

Мне легко в мечту светить.

С ней и днями, и ночами

Хочется сильнее жить.

Пусть блуждают кривотолки

Посреди гонцов-ветров.

Пусть летят вранья осколки,

Я всецело к ним готов.

Сквозь рассветы и закаты,

Жизнь за жизнью напролёт,

Нет надежд моих утраты,

Ведь она меня там ждёт…

ЗА КУЛИСЫ ОТ АКТРИСЫ

Не моя атмосфера в вашем доме, мадам.

И руки у вас, как ледышки.

А я ведь привык только к тёплым рукам…

А может быть вольный я слишком.

Как быстро завяли букеты цветов

От вашей неискренней ласки.

Вы знаете, вряд ли я буду готов

Терпеть эту ложь вашей сказки.

Осмелюсь соврать, что я буду скучать,

Но, право же, чтоб не обидеть.

Поверьте, не стоит роман начинать,

В котором любви не увидеть!

Вы плохо сыграли хорошую роль,

А я не люблю притворяться.

Я знаю — вам чуждо понятие боль,

Поэтому легче прощаться.

Вы знаете, лет бы пятнадцать назад

Я б смог отогреть ваши руки.

Теперь же не стоит нам жить невпопад,

Лишь ради спектаклей от скуки.

Ручаюсь, нам с вами ещё повезёт —

Особенно вам, как актрисе.

Вас кто-то на бис много раз призовёт,

И много напишет вам писем.

Позвольте ж мне с миром обратно уйти,

В уютную вольную волю.

Дождаться когда — нибудь тёплой руки

И с ней разделить свою долю…

КРЕОЛКА В ЗАКАТЕ

Полыхает закат в горизонте,

Согревая собой небеса.

Словно фАрос на знатном архОнте —

Цвета алого вширь паруса.

На уснувшем сижу косогоре,

И любуюсь пожаром сиим.

Ненавязчиво плещется море

В такт загадочным мыслям моим.

Искры звёзд будто солнца осколки,

Хороводят с начала времён.

Мне вдруг вспомнятся ласки креолки —

Той, которой я был соблазнён.

Это было давно и недолго,

Но вернись я в то время опять —