Бесплатный фрагмент - Антиномия выбора

От автора

Антиномия выбора — одновременно и логически доказанные два противоречащих друг другу решения.

Детство — очаровательное и уникальное время. Время, когда все вопросы имеют однозначно правильные ответы, и все они окрашены лишь в два цвета — чёрный и белый, имеют лишь два значения — правильно и неправильно, две оценки — хорошо и плохо.

В детстве нет полумер. Толком не понимая, что хорошо, а что плохо, мы четко разделяем мир на хороших и плохих. Несмотря на абсурдность такого заявления, в «железной» детской логике нет места сомнению, как ни посмотри. Однако спустя всего лишь каких-то пятнадцать-двадцать лет всё вдруг становится совсем не так однозначно и не так очевидно. В решении вопросов появляется многообразие красок и оттенков.

И к чему же в итоге все эти оттенки отнести? К белому — добру или к черному — злу? Как теперь ответить на всё тот же некогда простой вопрос «хороший человек или плохой?»

На первый взгляд, для любого из нас ответ лежит на поверхности. Творишь добро — ты хороший, сеешь зло — плохой. Вроде куда ж ещё проще? Однако так ли это?

Каждый из нас рождается свободным решать, каким человеком ему стать. Люди обладают свободой выбора и воли с рождения. Человек вправе принимать любые решения и строить по ним свою жизнь, влиять на судьбу.

Так какого человека делает из нас эта свобода выбора? В жизни далеко не всё прозрачно. Свобода лишь даёт нам право выбирать. Так или иначе менять ход нашей жизни. И вот как раз именно он, выбор, делает из нас тех, кто мы есть.

Однако и сам по себе выбор коварен. На первый взгляд, человек правильно выбрал, во благо — он хороший, ну а если неправильно, то плохой, злой. Всё коварство выбора и заключено в его кажущейся простоте и всегда сопряжено с последствиями принятого решения. Последствия выбора: вот в чём заключена его коварная природа. Очень редко человек делает выбор, исходя из своих убеждений и принципов. Сильных людей мало. Куда чаще люди просто плывут по течению, вынужденно считаясь с последствиями принятых решений.

Но и это не всё. Порой бывает (и нередко), что даже сам выбор сделать почти невозможно, хотя при этом крайне необходимо. Существуют ситуации, когда выбор невыносим и настолько труден, что не оставляет человеку правильного решения. Но и здесь вроде как нашёлся выход. В таком случае люди, принимая невероятно сложные и трудные решения, начинают пользоваться и руководствоваться просто логикой или математикой. Тогда говорят «из двух зол выбрать меньшее». Вот только снова казус — в таком упрощённом подходе всё должно быть очевидно, а нет.

Очень сложно представлять себе все аспекты выбора только теоретически, поэтому добавим немного наглядности. Например, представим абсурдный, дикий, но весьма вероятный случай, в котором человеку необходимо сделать крайне сложный, однако необходимый выбор. По выбору, который сделает человек, попробуем понять: а хороший этот человек или плохой?

«Как нужно поступить отцу, когда в речке на его глазах тонут два его ребенка? Все вроде просто. Броситься и спасти всех, как иначе? А если расстояние между детьми такое, что успеваешь спасти только одного? Тогда как? Невыносимый выбор, правда? Вот только сделать его придется. Как решить, кого из детей спасти? Ситуация настолько невыносима, что больше половины людей, попавших в подобное, просто останутся неподвижно стоять, так и не сделав ничего. Для самых смелых и решительных можно добавить ещё условие, что вы не умеете плавать. Как тогда? Чья из троих жизней дороже? Это условие ещё часть «смельчаков» оставит на берегу. Так кого же спасти?

Как написано чуть ранее, на выручку нам спешит простая математика. С её помощью уж точно можно сделать правильный выбор и остаться хорошим человеком хотя бы в своих глазах.

Посмотрим, какие есть варианты.

Кто-то наобум или сознательно выбрал и спас одного ребенка, сам не захлебнулся, и погиб только один человек. Одна версия.

Кто-то, наоборот, выбор не сделал и никого не спас. Погибли два человека. Вторая версия.

Кто-то пытался, но сам утонул и никому не помог. В итоге погибли три человека. Третья версия.

Третий вариант рассматривать не имеет смысла. К сожалению, по прошествии времени в глазах живущих людей, как это ни обидно, этот человек априори будет виновен во всём. Во-первых, в том, что не уберёг детей и они погибли. Во-вторых, что бросил всех — родителей, жену и погиб сам. Да, увы, даже погибая, люди почти всегда для кого-то в этом виновны.

Исходя из остальных вариантов, почти для каждого вполне очевидно: тот человек, что спас одного ребёнка, — хороший, тот, кто никого не спас, — слабовольный, трусливый, проще говоря, плохой. Вроде всё логично и правильно, но так ли это?

Прежде чем так утверждать, нужно всё же очень точно определить, а какой на самом деле обоим отцам предстояло сделать выбор? Одного ребёнка можно было спасти, это очевидная часть задачи. Вот только чтобы её выполнить, вторым ребёнком нужно было пренебречь, проще говоря, убить его. Выходит, оба отца решали сразу две жуткие задачи: «кого из детей спасти?» и «кого из детей убить?». Немного найдётся людей, способных спокойно сделать такой выбор. Да и найдутся ли вообще? Тут ответ прост, найдутся.

Теперь, используя ту же математическую логику, посмотрим результат.

Первого отца, который сделал выбор между детьми и пренебрёг жизнью одного из них — убил его, теперь назвать хорошим как-то не выходит. Второй отец, тот, кто выбор так и не сделал, не смог или не захотел решать, кого из детей он согласен отправить на смерть, зла не совершил. Решение он не принял, а значит, вроде как сам и не убил. Значит, он хороший?

Парадокс какой-то! Спас ребёнка — и ты плохой, дал погибнуть — ты хороший. Если продолжать крутить и разглядывать эту ситуацию ещё и с других сторон, то всё снова станет меняться, ещё больше запутывая. Конечно, ответ напрашивается сам собой. Всё зависит от угла зрения и эмоционального и психического состояния того, кто судит. Это верно, но, увы, опять так же неочевидно.

Иногда человеку приходится делать куда более сложный и ужасный выбор. На который с какой точки зрения не посмотри, от решения просто смердит злом и смертью. Однако лишь по прошествии времени, увидев результат — те самые последствия этого выбора, можно понять главное. Странно, но благо может сотворить зло, так же как и зло можно направить во благо.

Чужими жизнями и судьбами играть легко. Хорошо рассуждать, о том, как «тонет корабль» и что делать «на берегу». По-настоящему правильный выбор можно сделать только тогда, когда на одной из чаш весов находится твоя собственная жизнь. В этом случае, как бы непонятен и страшен ни был выбор, он искренен, честен и беспристрастен. Только искренность и беспристрастность точно характеризуют действительно хорошего человека. Лишь готовность к самопожертвованию определяет в человеке героя.

Впрочем, существует и иной путь принятия решения. Есть способ сделать выбор, итог которого, так же как и ответ ребёнка, невозможно изменить ни под каким углом, как ни крути. Звучит он так: «для меня хороший, значит хороший».

Глава 1

Не следует делать упреков ни богам, ибо они ни в чем не заблуждаются ни добровольно, ни против воли, ни людям, ибо они заблуждаются против воли. Следовательно, никому не нужно делать упреков.

Марк Аврелий «Наедине с собой»

Тишину больничного коридора нарушил звук открывающейся двери в отделение. В сумраке послышались чьи-то уверенные и в то же время неспешные шаги. По походке вошедшего сразу было понятно: он явно оказался здесь в первый раз и что-то ищет. Похоже, вошедший точно знал: то, что ему нужно, находится здесь — в отделении. Где конкретно — ему не было известно, поэтому он шёл не спеша, иногда останавливаясь, чтобы прочитать таблички на дверях кабинетов. Было поздно, и основной свет уже не горел. В коридоре царил полумрак.

Пол в отделении был выложен гранитной плиткой и даже в полумраке поблескивал своей чистотой. При абсолютном отсутствии каких-либо посторонних шумов звук шагов, пусть и негромкий, разносящийся эхом по всему коридору, никак не вписывался в общую картину. Он разрушал гармонию полной тишины и спокойствия, царивших тут.

Услышав звук открывающейся двери, дежурная медсестра онкологического отделения, сидевшая в это время «на посту», повернула голову, чтобы разглядеть вошедшего.

Медсестру звали Кристина, хотя, все называли её просто Кристи. Это была молоденькая двадцатитрехлетняя девушка, невысокого роста, «но и не маленькая», по её меркам, в меру стройная, с приятным личиком и (как она сама считала) обворожительной улыбкой. Именно её улыбка, вместе с её отличным дипломом, конечно, и позволила ей достаточно быстро найти работу в этой очень престижной клинике. Её длинные, песочного цвета волосы были аккуратно уложены в строгую тугую причёску. «Нигде ничего лишнего и торчащего». Кристи чётко помнила замечание старшей медсестры после её появления с распущенными волосами в один из первых рабочих дней. «Читай внимательно инструкцию, — повторяла часто её начальница. — Там доступным языком ясно и понятно расписано, как должен выглядеть сотрудник. Что позволено во внешнем виде, а что недопустимо». Вот и вышло, что свой первый нагоняй Кристи получила, еще толком не успев начать работать. Впрочем, «за дело», решила она тогда для себя: «Думать надо, не в кино все же, а на работе».

Это может показаться странным, но Кристи любила ночные дежурства. Тишина, покой и никакой беготни. Все «гладко» и по расписанию. Да и забот практически никаких. Больные в этом отделении все очень тихие и спокойные. Все эксцессы бывают всегда только с их родственниками. Но это, конечно, днем. Впрочем, их тоже можно понять, сюда люди попадают не с насморком и не по своей воле, хотя и добровольно, конечно.

«А вообще странное время для посетителей, — подумала Кристи. — Кто это может быть?» Она посмотрела на электронные часы на стене прямо перед постом. Те показывали двадцать два сорок. Насколько она знала, «гостей-проверяющих» в это время еще вроде быть не должно. Родственники пациентов давно разошлись. Больные все в своих палатах, никто никуда не выходил. «Они вообще почти никуда не ходят, разве что при посещении, и то не особо», — подумала Кристи.

Дежурный пост находился не у входа, а для удобства и лучшего контроля — за палатами, посередине отделения. Основное освещение в отделении Кристи уже выключила на ночь, а в полумраке дежурного света ей никак не удавалось разглядеть вошедшего.

Посетитель был мужчина. Он спокойно шёл по коридору, изучая названия и номера палат. Кристи работала здесь недавно. Немногим более полугода. Несмотря на это, она очень (ну или пока очень) серьёзно относилась к выполнению своих обязанностей, «с некоторых пор» всегда следуя инструкции. Кристи чувствовала, что за ней как за «новенькой» неустанно следит зоркий взгляд старшей медсестры. К тому же та не переставала ей об этом напоминать. Хотя сама же старшая медсестра только на прошлой неделе устроила ей серьёзную выволочку за то, что Кристи слишком дотошно и долго проверяла и оформляла так называемых VIP посетителей, чем здорово злила и раздражала их. «Или их непомерное эго, это уж как посмотреть. Ведут себя так, будто для них свои особые правила», — думала про себя Кристи.

Начальница эту её точку зрения, «слава богу», не знала и явно не разделяла. «Посетитель посетителю рознь. Если пациент из VIP-палаты, то будь всегда более учтивой. Не задавай глупых и ненужных вопросов. Это не магазин. Потом многое оформишь сама, отдельно. Незачем им стоять и ждать, пока ты „телишься“. У них всегда своё обслуживание и всё прочее». Под «всем прочим» начальница подразумевала охранников, которые хоть и не часто, но всё же стояли у некоторых палат. «А вот во всём остальном и всем остальным — инструкция. Поняла?» Кристи до конца тогда совсем не всё поняла и со многим была не согласна, но утвердительно качнула головой и сказала «да, конечно, как скажете. Мне все ясно».

И вот сейчас именно такой пациент, вернее пациентка, девушка двадцати лет, у них в этой VIP-палате и лежала. А у входа на стуле сидел здоровый, как шкаф, охранник. По правде говоря, их, конечно, было несколько, и они каждый день сменяли друг друга, но все были здоровые, даже огромные, с одинаковым хмурым выражением лица. «Странно, кстати, — вспомнила вдруг Кристи, — а ведь этого охранника сегодня вечером, как обычно, не сменили почему-то. Наверное, опоздал. Вчера вечером на смене был другой „верзила“. Перерабатывает парень, а так ему и надо».

Из всех охранников этот нравился Кристи меньше остальных. Что-то в нем было жуткое и одновременно отталкивающее. Он почти всегда был хмурым, со злобным взглядом и совсем неразговорчивый. Короче, неприятный тип. «Интересно, он вообще говорить умеет или только охранять? — спрашивала себя Кристина с момента, когда его „хозяйка“ и он, естественно, здесь появились. — Круто, наверное, так жить? Идешь деловая вся такая, за спиной своя охрана», — тогда решила Кристи, посмотрев на девушку впервые.

Однако потом, прочитав в медкарте диагноз девушки, тут же передумала. «Лучше уж без охраны, но здоровая», — тут же решила она. На ум Кристи пришло изречение из недавно прочитанной книги. «Добившись всего, чего хотел, в какой-то момент понимаешь, что не имеешь ничего, что могло бы тебе сейчас помочь. Выходит, в финале ты так же гол, как и в начале пути». Да. Оно здесь подходит как нельзя лучше. У этой девушки, видимо, есть все, что хочешь, но нет того единственного, что сейчас спасло бы ей жизнь.

Эта пациентка у них была уже дней двадцать, не меньше. Если судить по её медкарте, то до этого она была в целой куче различных медицинских центров и клиник по всей стране и за границей. Но, увы, результат — ноль. Никто и ничем, ни за какие деньги не мог ей помочь. Диагноз пациентки говорил сам за себя. Сюда девушку привезли уже, видимо, как в хоспис — умирать. Нет, её, конечно, лечили, делали всё, что только можно, но ей становилось только хуже и хуже. В последние дни она сама уже совсем не ходила и большую часть времени находилась под действием сильных наркотических обезболивающих, доживая свои последние дни просто в бреду.

Ну и что бы вы думали? Пришедший мужчина, конечно, остановился прямо напротив именно этой VIP-палаты. Он стоял и молча смотрел на охранника, тот смотрел на него в ответ.

«Ну вот только с VIPом мне конфликта сейчас не хватало, чёёрт», — подумала Кристина. Она все еще отчаянно силилась разглядеть незваного гостя, даже привстала.

— Делать нечего. Нужно хотя бы разглядеть тебя. Это уж точно, — тихо под нос сказала себе Кристи. Она нажала на выключатель на стене, включив основное освещение в коридоре.

Как только загорелся свет, неизвестный мужчина резко повернул голову в её сторону. Теперь Кристи хорошо его видела и смогла рассмотреть. Это был солидного вида мужчина, среднего роста, лет тридцати, может, тридцати пяти — не больше, спортивного телосложения, очень хорошо и дорого, как ей показалось, одет. «Да, он красавчик прям, точно», — промелькнуло в голове девушки. Каштановые, коротко, по-военному стриженые волосы, красивые и правильные черты лица и очень цепкий, пронизывающий взгляд. Казалось, он смотрит не на тебя, а куда-то внутрь тебя или даже сквозь. «Его взгляд словно держит за горло», — подумала Кристи. Лучше метафоры на ум не пришло. Кроме того, в его взгляде мгновенно читались боль и отчаяние, вперемешку с чудовищной ненавистью, которая в его глазах просто «светилась». Испугавшись, сама не зная чего, Кристи зачем-то сначала на несколько секунд отвела глаза в сторону, а потом снова села на стул, так ничего не сказав и ни о чём не спросив гостя. «Вот это взгляд, — подумала она, — жуть какая-то, как будто душу сейчас вынет. Бррр».

Во всем отделении всегда поддерживалась комфортная температура воздуха какой-то там специальной импортной установкой. Кристина это знала, но ей было непонятно, почему вдруг вокруг стало холодно. Хотя ничего по-прежнему не происходило, Кристи было жутко страшно. Страх словно колючей проволокой связал её по рукам и ногам. Вот только понять природу этого внезапного страха она никак не могла. «Ну зашел человек. Ну и что? В первый раз, что ли? Чего ты вся сжалась, как воробышек, выпавший из гнезда? Успокойся. Возьми себя в руки. Встань и спроси, что ему нужно. Да что с тобой, наконец? Не съест же он тебя», — говорила она сама себе. Немного успокоившись, Кристи опять встала, стараясь сразу не смотреть на незнакомца.

Мужчина ничего не делал и ничего не говорил. Он спокойно стоял на месте и как будто что-то обдумывал. «Слава богу, что здесь хоть этот огромный охранник. Впрочем, поможет ли он? Как же. Жди. До сих пор задницу от стула даже не оторвал», — решила Кристи, сама удивившись своим мыслям. Чужак хоть и пугал её, «но был намного приятнее, чем этот „хмурый шкаф“».

Кристи снова посмотрела на незнакомца. Тот всё ещё стоял неподвижно и смотрел на неё. В следующую секунду, будто решив для себя какую-то задачу, он сначала склонил голову набок, а потом то ли улыбнулся, то ли просто приподнял уголок рта и громко выдохнул через нос. На выходе у него получилось что-то вроде усмешки.

В следующий миг миллионы игл в один миг воткнулись Кристи в мозг. У неё тут же страшно заболела голова. В глазах начало мутнеть. Она почувствовала, как из носа потекла кровь. Последнее, что она увидела перед тем, как потеряла сознание, — это то, как мужчина снова повернулся к охраннику, который всё ещё сидел, глядя на него в упор.

— Чучело, ты кто? Какого тебе здесь надо? — грубо рявкнул охранник на странного гостя.

Гость что-то тихо сказал ему и сделал шаг в сторону палаты. Охранник тут же вскочил и схватился за пистолет. В этот момент сознание Кристи выключилось, вернее сказать, его просто выключили, особо не церемонились, «щёлк», словно выключателем или каким-то тумблером, и все. Кристи «осела» на стул и упала лицом на рабочий стол без сознания. Но она была жива.

Охраннику повезло меньше. Гость просто коснулся его плеча, и тот, громко выдохнув, медленно осел на стул. Глаза его были широко раскрыты, они выражали дикий ужас. Он словно не понял, почему вдруг умер.

Незнакомца звали Элис. Он открыл дверь в палату и вошёл. Помещение было довольно большое, и в нём, как и везде до этого, царил полумрак. Хозяйка палаты явно спала. Элис, не церемонясь, включил свет и огляделся. Он увидел огромную палату с большими, почти до пола окнами. Мебели было не много, но та, что была, совсем не выглядела по-больничному. Скорее вся картина, представшая перед ним, больше напоминала хороший дорогой гостиничный номер. Все, что напоминало о больнице, — это только аппаратура, стоящая у изголовья кровати с кучей светящихся лампочек и мониторов. Для чего многие из них, Элис не знал. Да ему это и не было нужно. Странно, но в палате совсем не чувствовался запах лекарств, как во всех больницах, в которых Элис бывал раньше. Здесь пахло цветами. Огромный букет из роз стоял на столике недалеко от кровати.

Закончив с изучением комнаты, Элис посмотрел на жертву. Именно на жертву, так он считал для себя. Сейчас она, эта девушка, была причиной того, что произошло в последние дни. Именно из-за неё он, Альфа, убил уже стольких людей.

— А сколько? Сколько ты убил? — в тишине комнаты неожиданно прозвучал знакомый Элису голос. Элис нехотя повернулся. Рядом с ним стоял Рич.

— Сколько ты уже убил? — повторил Рич. — Сам-то считал?

— Не убил, а уничтожил, — спокойно ответил Элис. Его нисколько не удивило внезапное появление Рича. Рич был его, Элиса, подсознанием. Видел его только Элис, и мог говорить с ним тоже только он.

— Все они заслуживали смерти. А многие гораздо более страшной, чем та, что я им подарил, — ответил Элис. — Это было сборище нелюдей, садистов и убийц, и я выжгу их всех дотла. Можешь не сомневаться — дотла. Я уничтожу любого, слышишь, Рич? Любого, кто встанет сейчас у меня на пути, даже тебя. Она должна умереть. Она одна из них. Она во всём виновата. Она его плоть и кровь, пока она жива, жив и он. — Элис замолчал. Он проговорил эти слова прямо как робот, безэмоционально, словно в бреду. Как завороженный.

Он подошел к кровати. На ней лежала молодая девушка. Хотя, не зная этого заранее, догадаться было невозможно. Человека, что лежал сейчас в кровати, девушкой, и уж тем более молодой, назвать было нельзя даже с натяжкой. Скорее уж это была старуха. Перед Элисом лежал человек, которого нещадно пожирала болезнь. Кожа девушки была серо-зеленого, почти земляного цвета, полупрозрачная, как у монстров в кино. Глаза впали, глазницы были с тёмными чернильно-черными кругами внизу. Девушка была настолько худой, что одеяло, которым она была укрыта, казалось, скоро просто раздавит её. На голове у неё совсем не было волос, зато было множество следов от различных операций. Зарастать эти швы уже просто не успевали, да и не могли. Из рук, из шеи девушки шли множественные трубки и какие-то провода. Часть этих проводов уходили под одеяло, и бог знает, к чему они были подсоединены. Это Элиса сейчас совсем не волновало.

— Картинка-то мерзкая, — сказал Элис. — Даже если я её не убью, ей осталось от силы пару дней, а то и меньше. Так что я фактически даже совершу акт милосердия. Согласен? — Элис повернулся к Ричу.

— Нет, не согласен. Это не ты, Элис. Услышь, что ты говоришь. Остановись, пожалуйста, — почти молил его Рич. — Пусти меня в это своё «новое» сознание. Ты же знаешь, что оно ненастоящее. Ты же сам создал его. Это все ненависть, она сейчас тобой управляет. Пусти меня, и я покажу тебе всё как есть. Вспомни, кто ты есть, вспомни, какой ты. Она не вредила тебе, — говорил Рич в отчаянии.

— Да, это была не она, — сразу ответил Элис, — но из-за неё. Или с этим ты тоже поспоришь? Я не впущу тебя, Рич, мне не нужны сейчас ничьи советы, даже твои.

Элис подошел к спинке кровати и взял в руки планшетку с подколотой к ней медкартой девушки. Пробежав глазами, он прочел вслух.

— Глиобластома, четвёртая степень, стремительно развивающийся некроз. Звучит угрожающе, правда? — Элис замолчал и неприятно улыбнулся. Его улыбка сейчас больше напоминала волчий оскал. — А ведь даже в таком состоянии я бы смог её спасти. Парадокс, правда, Рич? А я пришёл её убить.

— Элис, помнишь, как болела Ника? Помнишь, на что ты был готов пойти ради её спасения? — спросил Рич.

Элис мгновенно повернулся, глаза его сверкнули.

— На всё, — ответил Элис. — Ты выбрал хреновое сравнение. Тебе известно лучше, чем кому бы то ни было, на что я был готов. Вот только в отличие от её отца — ублюдка, — Элис кивнул в сторону девушки, — я искал спасения. Я не искал смерти и никому её не желал.

— Да. Он — это не ты. Не верю, что говорю это, но свою смерть он заслужил. Но девочка в чём виновата? Ведь…

— Хватит, — рявкнул Элис. — Ты не хуже меня знаешь, что она — это он, и только так можно всё прекратить. Только так…

— Элис, подумай. Это не ты сейчас, это зло говорит в тебе. Остановись, прошу тебя, — повторял Рич.

— Решено! — отрезал Элис. Он подошел поближе к девушке.

Услышала она его крики или просто почувствовала, но она открыла глаза, большие, глубокие, тусклые и почти безжизненные. Девушка посмотрела на Элиса и будто всё поняла. Она кивнула, глядя прямо на него, потом снова закрыла глаза. Спустя секунду в уголках её глаз заблестели слезы. Она ждала избавления.

— Решено, быстро, тихо, — словно в бреду повторил Элис.

Он сосредоточился на душе девушки, а потом коснулся её руки. В этот раз всё вышло совсем не так, как с охранником. Слишком много боли было внутри. Тело девушки затряслось и изогнулось в жуткой судороге. Одеяло слетело на пол, часть проводов оторвались и полетели вслед за одеялом. Элис «отпустил» её, и тело девушки в корявой неестественной позе упало назад на кровать.

Рич стоял рядом, но не смотрел на то, что происходило. Помешать Элису он не мог. Со слезами он смотрел на монитор аппарата жизнеобеспечения. Рич видел, как на нём на всех графиках появились лишь сплошные полосы и раздался отвратительный писк. Рич повернул голову и увидел тело девушки. Он видел сотни трупов в страшных ситуациях, но это зрелище показалось ему настолько ужасным и жутким, что он закрыл глаза. Он хотел что-то сказать, но не мог. Предугадав его желание, Элис остановил его.

— Не нужно, — сказал он. — Всё сделано.

Рич посмотрел Элису в глаза и с горечью, жестко, четко выговаривая каждое слово, сказал:

— Ты больше не Вивификант, теперь я вижу, что ты только Альфа.

Элис ничего ему не ответил.

— Все сделано, — еще раз как в бреду повторил он.

Элис какое-то время молча стоял у кровати девушки и лишь потом, может, Ричу, может, сам себе сказал:

— Пора идти.

Ему никто не ответил, Рича в комнате не было.

Элис поднял с пола одеяло и почти с заботой накрыл девушку так, будто она спит. После этого взял приколотую к планшетке ручку и резкими движениями что-то написал прямо в медкарте. Затем положил карту назначений сверху на одеяло у ног девушки и направился к выходу из палаты.

Перед тем как выйти, Элис выключил в палате свет.

Глава 2

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в международном аэропорту «Pelabuhan-surga», также известном как международный аэропорт «Небесный порт» на островах Индонезии. Температура за бортом двадцать девять градусов Цельсия, местное время 11 часов 56 минут.

— Как же великолепно, когда так тепло, — сказала вслух Ника. — Она повернулась к дочери, которая все еще не отлипала от иллюминатора, приклеившись к нему в самом начале полета. — Всё, мы прилетели малышка, — сказала она Вэл. Та никак не отреагировала.

— Знаешь, моя маленькая принцесса, иногда твои идеи просто чудесны, — сказала Ника и улыбнулась. — Хотя как отреагирует наш папа на то, что мы без спроса прилетели сюда, я ещё не знаю. Если что, я скажу ему, что это твоя идея, ясно? Тебе хотя бы не влетит. Впрочем, оправдание так себе, слабовато, — Вэл снова никак не реагировала. Ника обняла дочь и сказала ей на ушко.

— Впрочем, это и есть твоя идея. Теперь-то, наконец, расскажешь, почему мы здесь? Приезду нашему папа, конечно, обрадуется, а вот за самодеятельность точно не похвалит. — Потом вздохнула и добавила уже себе под нос: — Ну меня во всяком случае точно, эх. Ну что ж, будем искать приятные моменты. — Она потянулась прямо в кресле, мысленно предвкушая то, как ласковое теплое солнце будет скоро гладить её кожу. Ника представила себе теплый, нежный дневной бриз, развевающий её волосы и слегка обнимающий всё её тело.

— Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета.

— Ему будет некогда, вдруг произнесла Вэл. — Ему нужно помочь. Он погибнет один. Я нужна ему. — Голос Вэл прозвучал ровно и даже монотонно. Ника снова повернулась к дочери. Вэл сидела и совершенно спокойно и безэмоционально смотрела на неё.

Этот странный и необъяснимый взгляд появился у Вэл неожиданно всего день назад, когда Вэл вдруг, проснувшись среди ночи, пришла к Нике и потребовала (да, именно потребовала) срочно отвезти её к отцу на другой конец света. Сделала она это без капризов и криков. Вэл сказала всё жутко спокойно и по-взрослому. Она сказала, что если они не прилетят сейчас к папе, то Элис умрет. Случится беда, большая беда. Вэл говорила, что Элис погибнет, так как «он обязательно вмешается и постарается всем помочь, но он ошибается, одному ему это не под силу». Она через фразу говорила, что, находясь так далеко, помочь ему не может. «Папа слишком далеко, я не смогу, сил не хватит», — повторяла Вэл. Она рассказывала о каких-то ужасах, о смерти всех вокруг и прочее в том же духе. Понятно было не все, но своими словами она не на шутку испугала Нику.

Честно говоря, в тот момент дочь буквально прочитала мысли и желания Ники поехать к мужу, ну хоть на пару дней. Нет, это не был эгоизм или стервозность, как можно было подумать, нет. Ника просто жутко соскучилась, ну жуть как. Хотя, не кривя душой, она все же была раздосадована, что он сейчас на райском острове один, без неё и без Вэл. Такого в их совместной жизни еще не случалось ни разу. Они семьей всегда много путешествовали, но каждый раз вместе и никогда порознь. Вот и сейчас, пообещав Элису, что она спокойно его дождется, Ника не находила себе места. Её не покидала назойливая мысль. «А может, как-нибудь поехать к нему. Ну, найти какой-нибудь важный повод». Однако в голову всё равно ничего не приходило, а нарушить обещание, данное мужу, Ника никогда бы не решилась, ну разве что в исключительном случае. И вдруг прямо посреди ночи этот случай ей предлагает собственная дочь. Понятно, что по своим, каким-то своим причинам, это уже не суть. Важно еще то, что Ника знала: всё, о чем говорит Вэл, скорее всего так и есть. Тем не менее разобрать и понять весь её рассказ было невероятно сложно. Пусть Вэл и была необычным человечком, она всё же в первую очередь была пятилетним ребенком и изъяснялась так, как могла и понимала.

Ника, находясь в легком шоке от услышанного, всё даже не запомнила. Одно Ника знала наверняка: у неё необычная, удивительная семья, «волшебник» муж и «уникальная» дочь, поэтому даже спорить не стала, а просто заказала им с дочерью билеты на ближайший чартерный рейс. Удивительно, но свободных мест на нём почему-то было именно два. Плюс ко всему даже перелет этим рейсом был беспересадочный. Как всегда, Вэл, ну и Нике, конечно, невероятно «везло». Впрочем, чему-чему, а чудесным совпадениям Ника с некоторых пор перестала удивляться.

Элису Ника дозвониться так и не смогла, как ни пыталась, поэтому просто купила им с Вэл билеты сама. У Вэл с отцом есть какая-то удивительная, непостижимая связь, невидимая связь — ниточка, всегда связывающая их друг с другом, и Ника это знала. Элис учил Нику всегда слышать и слушать дочь, как бы невероятно ни звучали её слова. «Когда-нибудь это спасёт всем нам жизнь, — говорил он жене. — Чудеса случаются только с теми, кто не отмахивается от них как от назойливых мух», — часто повторял Элис.

В итоге Ника привезла Вэл и себя, конечно, на другой конец света — в Индонезию, на этот райский остров. Нет, ну конечно, сама поездка на райский остров — это прекрасно. Вот только зачем конкретно они сюда прилетели, Ника всё ещё пока не знала. Она очень боялась, что неожиданная поездка на остров обернётся для их семьи не отдыхом, а очередным испытанием.

— Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании, — звучал приятный голос из динамиков.

— Мама, держись. Сейчас. Начинается, — громко и неожиданно сказала Вэл, обращаясь к Нике. Сама Вэл вся сжалась и буквально вдавила своё тело в кресло.

Ника даже спрашивать ничего не стала и тут же последовала примеру дочери.

Голос в динамике продолжал.

— К самолету сейчас будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до…

Вдруг речь оборвалась на полуслове. Самолёт резко остановился. Часть пассажиров, не ожидая этого, достаточно сильно ударились о спинки впереди стоящих кресел.

В следующий миг всё вокруг затряслось и завибрировало. Из динамиков раздался испуганный, но ровный голос.

— Никому не покидать своих мест. Крепко пристегнуть ремни и не вставать. На острове началось сильное землетрясение. Оставайтесь на своих местах. Здесь, в самолете, на взлётной полосе безопаснее всего. Самолет сейчас — самое безопасное место. — Этот текст повторяли снова и снова. На разных языках. Речь говорившего дрожала и сбивалась при сильных рывках.

Самолёт, словно «пустую пластиковую бутылку», кидало по взлётной полосе из стороны в сторону: то вправо, то влево, то почти вдавливая в бетонное покрытие, то подбрасывая вверх. Сейчас казалось, что огромный лайнер совсем ничего не весит. Все его десятки тысяч килограммов превратились в дрожащую пушинку, которую ветер просто «гонял» по взлетной полосе. От сильной тряски несколько багажных полок над пассажирскими сиденьями открылись, и людям на голову и в проход полетели лежащие там вещи.

Люди в креслах держались изо всех сил. Кто-то кричал от ужаса. Кто-то плакал. Кто-то молился. Абсолютно все как один надеялись, что скоро всё закончится. Картинки в иллюминаторе мелькали так быстро, что ничего невозможно было рассмотреть. Где-то не очень далеко раздался взрыв. «Что-то взорвалось. Надеюсь, это не один из самолетов», — почему-то в этот момент подумала Ника. Впрочем, вторая её мысль была: «Господи, как вообще во всём этом можно думать?»

Прошло не более минуты, а Нике казалось, это длится целую вечность.

— Не бойся, сейчас закончится, — вдруг сказала Вэл и положила свою руку на руку матери. — Здесь никто не погибнет. С самолетом всё будет хорошо. Люди погибли там, — Вэл посмотрела за стекло иллюминатора. — Там пострадало много, — с горечью сказала девочка. — Я их чувствую. Тем, кто жив, очень больно. — Девочка прикрыла глаза.

Сильно трясти почти перестало, хотя самолет ещё шатался и подрагивал от более мелких толчков. Ника повернула голову к дочери и спросила.

— Папа жив? Он жив?

— Да, — ответила ей Вэл и посмотрела в глаза матери. — Он жив. Страшно будет еще не сейчас, позже.

— Что значит позже? А сейчас что было? Почему страшно? Что произойдет? — взмолилась Ника, глядя на дочь. — Та не отвечала. — Расскажи мне, милая, что здесь происходит? — Ника чувствовала, как волна страха, нет, скорее ужаса, разливается по всему ее телу, сковывая мышцы и не давая нормально думать. Вэл, нервно ёжась, сидела и просто смотрела перед собой.

Трясти совсем перестало. Всё в самолете замерло. В салоне стояла «мертвая» тишина. Никто из пассажиров не пытался даже заговорить, не то что встать. Все ждали того, что будет дальше. Снова ожили динамики:

— Уважаемые пассажиры, просьба всем оставаться на своих местах, до полного выяснения масштабов и последствий землетрясения для нашего самолета и здания аэропорта. Вставать с места и отстегивать ремень безопасности категорически запрещено. Землетрясение может снова повториться, даже с большей силой. Как только колебания прекратятся и станет безопасно, мы вас пригласим к выходу, — вещал взволнованный женский голос. Затем речь, как и в прошлый раз, повторили уже на других языках.

В самолете все еще было на удивление тихо. Никто из пассажиров даже не обсуждал случившееся. Люди молча ждали, что им сообщат, боясь пропустить даже слово.

Люди со своих мест через иллюминаторы пытались разглядеть происходящее снаружи. Почти во всех иллюминаторах картинка была одна и та же. Повсюду в небо поднимались черные клубы дыма и пыли. Даже в салоне самолета иногда были слышны происходящие то тут, то там взрывы. Лайнер всё ещё стоял посередине взлетно-посадочной полосы, поэтому видно было очень мало. Ходить по салону и что-то выяснять никто не решался. Все по-прежнему сидели пристёгнутые на своих местах. В голове каждому мозг дорисовывал картинку по-своему, опираясь лишь на размах фантазии. Так прошло порядка пятнадцати минут, может, чуть больше, когда вдруг в тишине раздался голос, нет, скорее, крик одной из пассажирок, сидящей где-то в середине салона.

— Господи, да что ж это такое?! Смотрите! — крикнула она, отстегнула ремень безопасности и, вскочив со своего места, подняла всем на обозрение свой планшет.

Взгляды всех пассажиров без исключения устремились на экран планшета. На нём отображалось новостное видео одного из информагентств. На картинке в нескольких сотнях метров от берега, буквально на глазах росла стена воды.

— Цунами, — сказал вслух один из пассажиров.

Стена воды поднялась более чем на пять метров и быстро устремилась к берегу.

Ника с замиранием сердца смотрела на происходящее. Океан всегда внушал ей некий трепет и уважение. Даже спокойный. Сейчас же океан пугал её как никогда. Нике было очень страшно. В этот момент она думала лишь об одном: «они с Вэл в самолете одни». «Элис не знает об их приезде. На острове творится ад, а она притащила сюда ребёнка».

От увиденного в новостях у многих пассажиров началась паника. Почти все включили смартфоны и планшеты, пытаясь узнать, что же происходит. Люди понимали: то, что они сейчас видят, происходит в этот самый момент всего в нескольких километрах от них. Все очень боялись, что волна может дойти сюда. Находиться в салоне самолета запертым и пристёгнутым во время цунами никто не хотел. Инстинкт буквально кричал об опасности в голове у людей. Все разумные мысли застилал дикий животный страх. Страх в каждом присутствующем человеке требовал вскочить и бежать, бежать как можно дальше от всего этого кошмара.

Опять последовал очередной подземный «толчок». Самолет снова сильно тряхнуло. В проход полетели вещи, которые чудом ещё остались на багажных полках после первой тряски. Из информационной панели над креслами всех пассажиров автоматически выскочили кислородные маски. Люди мгновенно кинулись надевать их. Никто даже не пытался задуматься, зачем это сейчас делать, ведь они на земле и это им никак не поможет. Вместо логики всё решал страх. Самолет сильно сместился в сторону, но всё же устоял на полосе. Тишины в салоне уже не было. Все женщины, да и многие мужчины кричали от ужаса.

«Хорошо, в салоне хоть маленьких детей нет, — подумала Ника, стиснув зубы, чтобы самой тоже не закричать. — Кроме Вэл, конечно, но она не закричит. Только не Вэл». Ника понимала, что несмотря на весь кошмар происходящего, в самолете посреди взлетно-посадочной полосы сейчас самое безопасное место. Ей стоило неимоверных усилий усидеть на месте, а не пытаться вскочить и бежать как можно дальше, прихватив с собой Вэл. Из динамиков снова раздался успокаивающий голос с просьбой к тем, кто все же встал, вернуться на свои места и пристегнуться. На кого-то это произвело эффект, но далеко не на всех. Стюардессы изо всех сил пытались рассадить перепуганных пассажиров по своим местам.

От рассуждений Нику отвлек голос Вэл. Как это иногда бывает, в какое-то мгновение воцарилась секундная тишина, и слова Вэл прозвучали достаточно громко, так, что её услышала не только Ника, но и другие, находящиеся недалеко пассажиры.

— Мама, не бойся, она сюда не дойдёт. Вернее, дойдёт, наверное, но просто ручейком, не больше. Мы слишком высоко и далеко. Она не сильная. Сейчас опасно лишь на берегу. Я знаю.

— Господи, доченька, откуда ты всё это знаешь? — взмолилась Ника. — Скажи мне, откуда?

Пассажиры, находившиеся рядом, на время замерли, ожидая ответ ребёнка. Нет. Не нужно думать, что все вдруг уверовали в её слова. Просто находясь в отчаянии, человек готов цепляться даже за соломинку. Тем не менее ответ ребёнка если не удивил, то озадачил всех, кто его услышал. Вэл уверенно ответила.

— Мне всё сказал папа. Вернее, он знает, а я слышу, — спокойно произнесла Вэл.

— Что сказал? — не поняла её Ника.

— Ты спросила, откуда я всё знаю? Я ответила. Я слышу, что знает папа, — снова спокойно повторила Вэл. — Он знает, что эта волна не очень опасная даже в городе, а для нас совсем неопасная. Но мы прилетели сюда не за этим. Страшно будет потом — позже. Папа уже видит это, но даже он ещё не знает, что делать. Только, мама, пока не звони ему. Он не знает, что я слушаю. Мы всё испортим. Нельзя говорить ему, что мы здесь. Он испугается за нас и погибнет. — Вэл спокойно отстегнула ремень безопасности и, встав со своего кресла, села к Нике на колени. — Ждать не долго. Нас скоро выпустят. — Улыбаясь прямо в глаза матери, сказала Вэл.

Ника обняла дочь и заплакала. Она очень долго оставалась сильной, но сейчас все силы в мгновение покинули её. Ника прижимала дочь к груди и просто рыдала. Странно, но успокаивающие непонятные и «загадочные» слова девочки всё же возымели действие и на других людей, стоящих рядом. Несколько пассажиров, наконец, смогли «взять себя в руки» и сели на свои места. Дальше, как по цепочке, видя спокойствие одних, стали успокаиваться и другие. Несмотря на это, атмосфера в салоне была очень напряжённая. Все пассажиры, кто как мог, искали все, что можно о прошедшем землетрясении и о его последствиях. Информации в сети появилось пока совсем немного. Ясно только одно. Землетрясение было чудовищной силы, и масштаб разрушений и количество жертв просто огромные. О последствиях цунами еще даже не писали. Говорилось лишь то, что волна зашла на сушу на расстояние более километра, затопив все прибрежные районы. После чего вода достаточно быстро отступила.

То, что за последние полчаса увидела Ника, было настоящим адом. Тем не менее она хорошо поняла, что сказала ей дочь. Вэл говорила, что это «цветочки». «Что тогда их ждёт впереди?» Нике страшно хотелось позвонить Элису и скорее бежать к нему. Только рядом с ним Ника чувствовала себя в абсолютной безопасности. Однако слова дочери огнем горели в голове, «он отвлечётся и погибнет». «Господи, зачем же мы сюда прилетели?» — спрашивала она себя снова и снова.

— Мы прилетели к папе на помощь. Прилетели ему помочь и спасти его, — словно прочитав её мысли, вдруг произнесла Вэл.

Глава 3

В самолете Ника с Вэл просидели еще около получаса, может, чуть больше. Пока их вместе с другими пассажирами не пригласили к выходу. Пассажирские трапы к лайнеру (видимо, из опасения новых толчков) подгонять не стали. В самолете открыли все аварийные люки с надувными трапами. Скатываясь по ним словно с горки, перепуганные люди один за другим покидали салон самолета. Лишь сойдя с трапа, внизу всем стало ясно, что никто — ни аварийные службы, ни «скорая» — их не встречают. На земле у самолёта были лишь несколько сотрудников аэропорта или авиакомпании, понять было сложно.

Все покидающие самолет люди выглядели измученными, потерянными и изможденными. Многие плакали, не понимая до сих пор, как такое могло произойти. Были те, у кого на острове оставались родные и близкие, приехавшие раньше или проживающие тут. Новостей по-прежнему почти ни у кого не было. Экипаж и сотрудники авиакомпании, встречавшие рейс в аэропорту, сказать ничего конкретного тоже не могли. Известно было немного. Официальная информация звучала так.

«На острове прошло одно из сильнейших землетрясений за последние сто лет, а может, и больше. Магнитуда составляла около девяти баллов по шкале Рихтера. Точно пока не известно. Землетрясение в свою очередь вызвало большую волну цунами высотой более пяти метров, захлестнувшую остров почти сразу. Обе стихии принесли огромные разрушения, особенно в самых густонаселённых прибрежных районах. Повсюду на острове наблюдаются значительные разрушения и пожары. Точное число погибших (даже приблизительно) сейчас не берётся назвать никто. Количество жертв от стихии исчисляется тысячами, если не десятками тысяч (более точных данных на этот момент ни у кого нет). Нанесённый ущерб сейчас оценить тоже не представляется возможным. Остров очень сильно пострадал. Везде наблюдаются массовые разрушения. Власти делают все возможное, чтобы помочь пострадавшим. Во всех уцелевших крупных зданиях формируются пункты оказания первой помощи и поиска пропавших без вести». Это пока вся информация, которую можно было получить.

Никто на острове не предполагал и не ожидал такого поворота событий. Средств противодействия стихии такой силы на сегодняшний день не существовало. Своевременное оповещение о землетрясении и цунами по каким-то, пока не выясненным причинам объявлено не было. Люди в очередной раз остались один на один с бушующими силами природы и оказались совершенно к этому не готовы.

Ника с дочерью вместе с другими пассажирами шли по наименее пострадавшей части аэропорта. Несмотря на то что здание здесь пострадало меньше всего: то тут, то там на стенах, потолке и полу видны были большие трещины и другие следы разрушения, оставленные землетрясением. Везде в коридоре и проходах сидели и лежали пострадавшие люди. Кому-то из них уже была оказана помощь. Кто-то ещё ждал своей очереди. Весь имеющийся медицинский персонал был занят. Медики даже не ходили, они перебегали от человека к человеку, стараясь хоть чем-то помочь. Тем не менее помочь некоторым людям уже никто был не в силах. Среди развалин зданий были и те, кто просто медленно умирал. Сильно раненым требовалась значительно более серьёзная помощь, которая сейчас была просто недоступна. Машин скорой помощи, что чудом уцелели, катастрофически не хватало, да и во многие районы они просто не могли проехать. Почти все дороги были либо завалены обломками зданий, либо разрушены. Передвигаться по городу сейчас стало крайне сложно. Кругом были одни руины и разруха.

Все пассажиры самолета под руководством представителей аэропорта фактически гуськом двигались по коридору на выход из здания. По-другому пройти было просто невозможно. Вот только теперь, видя всё, что пережили те люди, которых стихия застигла внутри здания аэропорта, Ника понимала, как же им повезло, что землетрясение застало их ещё в самолёте на взлётной полосе. Даже «несказанно» повезло. Им удалось не только уцелеть в этом «аду», но и не пострадать совсем. На всех пассажиров в их самолете была только пара шишек и ссадин от неудачно упавших с полок вещей и сумок ручной клади.

Проходя по очередному коридору, Ника заметила необычную странность. Воздух вокруг них стал невероятно влажный, даже скорее «мокрый». Вокруг людей словно висели капельки воды, и с каждой секундой их становилось в разы больше. Постепенно это стали замечать и другие пассажиры. Многие из них остановились и в недоумении вертели головой по сторонам. В итоге Ника, Вэл и другие просто стаяли во влажной дымке, ничего не понимая.

Ника сначала решила, что так происходит везде, во всём коридоре, но потом заметила, что люди, идущие впереди них, спокойно продолжают движение — их ничто не беспокоит. Вся эта «чертовщина» с воздухом происходила именно вокруг них с Вэл и на какие-то пять-шесть метров вокруг. Этому явлению остальные пассажиры явно были «не интересны». Весть туман (если его можно так назвать) формировался именно вокруг неё с дочерью. Вэл стояла и тоже вертела головой по сторонам.

— Мам, а что мы стоим? Пошли уже! А то мне жарко. И мокро, — сказала Вэл матери. Ника пыталась понять, что же происходит. Она повернулась к дочери и ответила.

— Да дорогая, сейчас пойдём. Потерпи немного.

Посмотрев на Вэл, Ника заметила, что дочь стоит уже почти в луже. Тут Нике пришла в голову очень «нехорошая» догадка. Решив всё проверить, она отпустила руку Вэл и сделала шаг в сторону. Воздух даже на таком небольшом расстоянии был значительно менее влажным. Она сделала шаг назад и снова взяла дочь за руку. Ника поняла. «Влага конденсируется не вокруг них. Вода конденсируется вокруг Вэл».

В этот момент в коридоре у одного из уцелевших окон, буквально в пяти метрах перед ними, начало происходить ещё более странное явление. В воздухе быстро стало формироваться что-то похожее на «водяную пленку». Вся влага вокруг них с Вэл быстро исчезла. Она словно впиталась в это образование, наполняя его собой. Складывалось впечатление, будто кто-то разворачивает перед ними рулон полиэтиленовой пленки поперек коридора. При этом пленка парит в воздухе. Разница была лишь в том, что состояла эта пленка из воды. В лучах солнца стена из воды переливалась, сверкала и становилась всё шире. Все пассажиры в недоумении и с любопытством смотрели на это «явление». Поскольку всё происходило немного в стороне, никто даже не думал бежать или спасаться. Только когда размер «водяной стены» превысил несколько метров и не стало видно впереди идущих людей, некоторые из наблюдавших стали потихоньку пятиться назад.

Вэл с Никой тоже сделали пару шагов назад. В то же мгновение «водяная стена» сдвинулась в их направлении на такое же расстояние. «Стена воды» выросла настолько, что почти полностью перекрыла собой коридор. Наблюдая со стороны, казалось, что эта «прозрачная стена» — нечто живое, обладающее разумом и силой, огромной, неведомой силой.

Вдруг Вэл повернулась к Нике и сказала:

— Мама, только не позволяй им мешать мне.

— Что? — не поняла Ника. — Не мешать? Кому не позволять? — переспросила Ника.

Вот только ответить Вэл уже не успела. Не прошло и секунды, как «водяная стена» с огромной скоростью полетела в их сторону. Вода валила с ног всех, кто попадался ей на пути, и спокойно двигалась дальше. Люди, вымокшие до нитки, падали на пол, сбитые потоком воды. С Никой произошло то же самое. Она спокойно прошла сквозь водную преграду. Устояв на ногах, Ника, совершенно мокрая, оказалась позади неё, как и другие пассажиры.

С Вэл же всё произошло совсем иначе. Для неё одной «водяная стена» оказалась совсем непроницаемой. Вода потащила ребенка перед собой, пока не прижала Вэл к стенке коридора. Жидкость, словно вакуумная упаковка, окружила Вэл со всех сторон, обездвиживая её и лишая возможности выбраться из «водяной ловушки». Вода не только не давала Вэл шевелиться, жидкость вытеснила весь воздух. Вэл было нечем дышать.

Ника кинулась к дочери и схватила Вэл за руку. Руки Ники легко прошли сквозь водяную преграду. Ника изо всех сил потянула дочь к себе. Однако все её усилия ни к чему не привели. Вэл по-прежнему оставалась в водяной ловушке прижатой к стене. Глаза у Вэл были закрыты, и Ника не знала, как дочь себя чувствует: в сознании она или нет. Ника знала лишь одно: «если Вэл не сможет дышать, она просто задохнётся, вернее, захлебнётся, и всё».

Люди, стоящие вокруг, в ужасе наблюдали за происходящим, не в силах не то что помочь, даже пошевелиться. То, что происходило на их глазах, было за гранью понимания. Мозг обычного человека просто не мог справиться с поступающей в него информацией, отказываясь принимать увиденное. Пережив страшное, жуткое землетрясение, люди были сильно напуганы и растеряны. Им сейчас хотелось видеть то, что придавало бы им чувство уверенности или даже повседневности, без новых потрясений. Однако происходящее на их глазах было жутким и пугающим. Устав от нервного напряжения, люди стояли, словно парализованные. Всем им было невообразимо страшно.

Прошло несколько секунд. Ника понимала, «нужно было что-то делать, нужно как-то помочь Вэл». В голове всё перемешалось, но кое-что Ника всё же придумала. Она глубоко вдохнула и, наклонившись, плотно прижала свой рот ко рту дочери и выдохнула в неё воздух.

Вэл открыла глаза и с улыбкой смотрела на мать. В глазах Вэл совершенно не было страха, она словно чего-то сосредоточенно ждала. Ника плакала. Она всё еще безуспешно пыталась вырвать дочь из водяной ловушки. В следующий миг что-то стало меняться. В воде, окружающей Вэл, начали появляться пузырьки воздуха. Вся водная «пленка» забурлила и пришла в движение. Ника сделала шаг назад, отступив от стены. Водяная «пленка» бурлила всё сильнее. Ника увидела, как Вэл, оторвав руки от стены, выставила их перед собой, словно отталкивая ненавистную воду от себя.

Дальше вообще началось просто невообразимое. Вэл, выставив руки ладошками вперёд, всё сильнее отодвигала водяную «пленку» дальше и дальше. Вокруг Вэл образовался воздушный купол похожий на пузырь, одной стороной прижатый к стене, или на полусферу. Спустя несколько секунд вода уже совсем не касалась ребёнка, за исключением ее рук. Вэл держала водяную «плёнку» на расстоянии, отталкивая её от себя своими ладошками. Вытянув руки полностью вперёд, Вэл отстранилась от стены. Она немного переместила руки выше и сделала шаг вперёд, затем ещё один, увеличивая тем самым воздушный купол вокруг себя. Купол вырос настолько, что теперь в него легко мог поместиться уже взрослый человек. Вокруг купола вода по-прежнему касалась стен, всё ещё не отпуская ребёнка из своего плена.

Ника стояла прямо перед водяной преградой и ничего не трогала. Она откуда-то знала: если вмешаться, воздушный купол может разрушиться. «Тогда Вэл точно погибнет». Она не понимала, откуда это знает, но была в этом абсолютно уверена. Ника очень старалась от всего происходящего просто не сойти с ума и взять себя в руки. «Вэл сказала, что ей нельзя мешать». Ника хорошо помнила слова дочери. Неожиданно её рассуждения прервал голос Вэл. От того, что Ника услышала, холодок пробежал у неё по спине.

Когда купол стал достаточно большим, Вэл остановилась и, глядя куда-то в воду или сквозь неё, произнесла:

— Спаси их папа, я подержу её. — Потом, словно услышав ответ, широко улыбнулась и перевела взгляд на мать.

Ника смотрела на дочь и, хотя ничего не понимала в происходящем, теперь почему-то чувствовала себя гораздо спокойнее. Всё это совсем не зря. «Может, именно за этим они с дочерью прилетели сюда. Может, именно сейчас решается судьба всех на этом острове», — думала Ника. Вэл, её Вэл, необычный ребёнок. Она знает, что делает, и она сейчас не одна, с ней отец, с ней Элис. Ника это чувствовала. Да, она не видела его, но чувствовала его присутствие всем сердцем, всей душой.

Ника повернулась к остальным пассажирам. Почти все, кто был рядом, уже отошли на безопасное (как они думали) расстояние и в изумлении смотрели на них с Вэл. Ника вспомнила, что ей сказала за секунду до всего этого дочь. «Вэл просила не дать им ей помешать. Кому?». Ответ не заставил себя долго ждать. Двое мужчин, по виду туристов, судя по одежде, пробирались сквозь столпившихся пассажиров самолёта. Интересовала их явно Вэл. Ника заметила, что расталкивая всех, они быстро двигались к её дочери. Ника громко крикнула им.

— Не подходите к ней, — Ника сначала крикнула на русском потом на английском.

Мужчины никак на неё не отреагировали, продолжая приближаться к «водному куполу» и к Вэл. Ника сделала шаг в сторону и схватила одну из мобильных стоек ограждения, которые валялись в проходе. Она быстро отстегнула от стойки ограничительную ленту. Затем, взяв стойку, словно биту, двумя руками, Ника замахнулась и с силой ударила ею о мраморный пол так, что одна из плиток раскололась и во все стороны полетели искры. Дисковая опора стойки сильно погнулась. От её выходки пассажиры вокруг «шарахнулись» ещё больше, отступив назад, хотя и стояли весьма далеко. Сразу после этого Ника крикнула пришедшим незнакомцам.

— Я сказала, стоять! Все назад! Не подходить к ней! — металл звучал у неё в голосе. Было ясно «как день», что она не задумываясь раскроит голову любому, кто попытается подойти к её дочери. «Это к гадалке не ходи». В этот момент Ника не была хрупкой, кроткой, маленькой девушкой, как всегда. В этот миг она выглядела скорее как злая дикая фурия, способная на всё. Сейчас она была мать. Мать внутри неё яростно оберегала своего ребёнка. Она защищала его, готовясь встать против целого мира, если это понадобится. Оба мужчины остановились. Они с нескрываемой злобой смотрели на Нику. Несмотря на то что один из них — самый здоровый, был в солнцезащитных очках и глаз его видно не было, сомнений в его реакции у Ники не оставалось.

— Я сказала, назад! — ещё раз повторила Ника. — Никто не подойдёт к моей дочери!

Тот из мужчин, что был в очках, сунул руку под рубашку, собираясь достать что-то на поясе. В последний момент второй удержал его руку, кивнув в сторону «зевак», которые по-прежнему не то что не разошлись — их стало намного больше. Все присутствующие, буквально открыв рты, следили за происходящим. Один из «странных» мужчин — тот, что спокойнее, наклонился ближе и что-то сказал своему другу, указав на часы. Что он сказал, Ника не слышала. Она четко различила только имя Марат. «Может, они тоже из России. Вот только, что им надо от Вэл?» Не сводя с мужчин взгляда, думала Ника. Мужчины о чем-то негромко и резко спорили, то и дело поглядывая на часы.

В итоге после короткого спора оба решили ретироваться. Мужчины сначала попятились назад, потом развернулись и быстрым шагом направились прочь. Сделав пару шагов, тот мужчина — Марат, что прятал что-то под рубашкой, обернулся. Он слегка опустил вниз свои темные очки и поверх «чёрных» стёкол снова со злобой, даже с нескрываемой ненавистью посмотрел на Нику. Она уловила этот взгляд и поняла, что ничего хорошего от него ждать не стоит. Вот только в данный момент это для неё было совсем не важно. «Странные гости» отступили, и это главное.

Ника обернулась и посмотрела на дочь. Происходящее вокруг совсем её не интересовало. Вэл была максимально сосредоточена, скулы напряжены, глаза сощурены. Её лицо сейчас выглядело слишком взрослым, совсем не похожим на милое личико пятилетнего ребёнка. Во всём теле девочки чувствовалось жуткое напряжение. Даже со стороны, если убрать все чудеса вокруг, было понятно, что она держит какой-то невероятный груз. Руки у Вэл дрожали от напряжения и сейчас уже немного согнулись. Что бы Вэл ни делала, она явно уже сильно устала. Неведомая сила потихоньку снова двигала ребёнка к стене. Вэл уже отступила больше чем на полшага назад, из-за чего купол, в котором она находилась, значительно уменьшился. «Водяная стена» снова пыталась раздавить ребёнка. Лишь каким-то неимоверным нечеловеческим усилием Вэл всё ещё держала её.

— Держись, доченька. Держись, родная, — сквозь слёзы, которые опять потекли, крикнула Ника дочери. Затем, глядя в эту ненавистную воду, добавила: — Помоги ей, Элис! Помоги ей, дорогой! У неё почти нет сил, она не выдержит одна. Помоги ей, прошу! Помоги! — Но ничего не происходило.

В этот момент вдруг почему-то стало темнеть. Ника перевела взгляд на окно на улицу и замерла. От того, что она увидела, у Ники в груди даже дыхание остановилось. В мгновение вдруг она поняла, «что» держит её дочь.

Размером в полнеба, закрывая собой даже солнце, со стороны океана на них двигалась гигантская волна. Её размер просто ужасал. Высоту волны даже определить было сложно.

— Она не меньше, чем десятиэтажный дом. В ней метров тридцать пять, если не больше, — Ника даже не заметила, как дрожащим голосом сказала это вслух.

Волна быстро двигалась в их направлении, «поглощая» и «проглатывая», как огромное чудовище в свою «утробу», целиком целые улицы с домами. Внутри неё всё рушилось и давилось, как катком, огромной толщей воды. «До океана здесь десять километров», подумала Ника. «Господи, какая она огромная! Ведь от неё бежать же просто некуда».

Остальные люди тоже увидели это «чудовище» и глазами, полными ужаса и боли, смотрели на свою приближающуюся страшную смерть. Хотя это и было бессмысленно, многие из пассажиров бросились с криками бежать кто куда. Они пытались «спастись». Однако все их попытки, конечно, были тщетны. Некоторые пассажиры, наоборот (таких было не много), остались просто стоять в ожидании надвигающейся неизбежной смерти. Прятаться было негде и незачем. Волна была уже совсем близко, фактически «прямо за окном». Она закрывала собой теперь уже почти всё небо. Вокруг раздавался страшный гул, переходящий в сумасшедший рёв и грохот.

Спустя несколько секунд вода в оболочке купола вокруг Вэл забурлила значительно сильнее. По мере приближения волны водный купол начал быстро расти. Вэл уже не касалась поверхности своими руками. Купол сейчас жил своей жизнью, оставив ребёнка в покое. Вэл опустила руки и медленно осела на пол от усталости. Она сидела на полу и плакала, говоря, что-то очень тихо.

Купол раздулся на большую часть коридора. Он завибрировал и загудел в тон приближающейся волне. Ника повернулась к дочери. Теперь она всё знала. Она поняла, что пытались сделать Элис и Вэл. От чего они пытались уберечь её и всех людей на этом острове. Нике стало ясно, какой «груз» всё это время своими маленькими детскими ладошками держала на себе их с Элисом дочь. «Водяной купол» вовсе не был угрозой для Вэл. Вот почему сначала она улыбалась. Она держала не его. Вэл держала то, от чего купол защищал её. Для защиты Вэл сама создала эту «водяную стену». Теперь для Ники это стало совсем ясно. Вот только защищала Вэл не себя. Она защищала Элиса. Она защищала отца. Ника полными слёз глазами смотрела на дочь.

Как её дочь сделала это «водяное чудо», Ника не знала. Она также не знала, как Вэл защищала отца. Впрочем, теперь уже догадывалась. Все же, одно Ника знала точно — они семья, и всегда будут вместе. Даже если сегодня их последний день.

Ника выронила стойку из рук, и, сделав пару шагов в сторону Вэл, спокойно вошла в «водяной купол» к дочери. Как только Ника прошла через барьер, «водяная пленка» начала разрушаться. Ника села рядом с Вэл. Она обняла дочь, целуя её личико. Руками Ника нежно вытирала слёзы со щёк ребёнка.

— Ему больно. Ему очень больно, мама. Они умирают. Они умирают у него в голове, и он всё чувствует. Он «умирает» вместе с ними, — плакала Вэл. — Я это вижу. — Он больше не пускает меня. Он сам. Он один, а «Она, Она», Вэл запнулась, — такая большая, такая сильная. — Вэл продолжала говорить, словно в бреду.

— Он не один, родная. Папа не один. Мы вместе. Все вместе. — Произнесла Ника дочери и сильнее прижала её к себе.

— Я люблю тебя, дорогой, — тихо сказала Ника, глядя в окно на приближающуюся «смерть».

Никто не видел, да и не мог видеть, как в остатках «водяного купола» рядом с женщиной и девочкой появился мужчина. Он буквально материализовался из воздуха. Это был «Элис» — Рич. Он подошел к ним и обнял их обеих. Ни Ника, ни Вэл его тоже не видели, но обе почувствовали, что Элис рядом. В этот момент вся их «удивительная» семья была вместе.

— Я тоже люблю вас, родные мои! Больше жизни люблю! — успел произнести «Элис».

В этот момент огромная масса воды накрыла аэропорт, поглотив его целиком, словно маленький детский игрушечный домик. Колоссальная масса тут же раздавила его, мгновенно убив всех, кто в нём находился.

Глава 4

Элис безмятежно полулежал на шезлонге, слегка прикрыв глаза, и неспешно потягивал трубочкой прохладный сок прямо из только что разрубленного для него зеленого кокоса. Раньше он от знакомых слышал, что это вкусно и хорошо освежает, но на деле все оказалось еще шикарнее. Это было не просто вкусно, это было непередаваемое удовольствие.

— Охрененная штука, — слегка прикрыв глаза, негромко сказал Элис сам себе. Настолько ему нравился этот напиток.

Метров через пять впереди, фактически прямо у ног Элиса, неспешно, набегая одна на другую, с нежным плеском разбивались «маленькие» волны огромного Индийского океана. Погода в этот день была настолько хорошая и спокойная, что даже волнами эти маленькие всплески назвать язык не поворачивался. Океан, скорее, просто слегка «улыбался», как великан во сне, от чего водная гладь тихонько колебалась, создавая небольшие всплески у самой кромки воды.

На небе не было ни облачка. Яркое, слепящее солнце заливало все вокруг нежным и теплым светом. Мелкий белый, слегка желтоватый песок на всем пляже искрился под яркими лучами, чем-то отдаленно напоминая снежный покров в солнечный день. С той лишь разницей, что веяло от него не прохладой и холодом, а теплом, скорее, немного даже жаром. Нагретый от горячего песка воздух прозрачными «маслянистыми струйками» поднимался вверх. Народа на пляже было не много. Так что если пофантазировать, то можно было представить себя где-то в жаркой пустыне глазеющим на великие песчаные дюны. Однако близость теплого океана в мгновение превращало эту картину из безжизненной пустыни в настоящий земной рай. Воздух вопреки всему не становился обжигающе горячим, он был скорее теплым, обволакивающим, ласкающим, словно нежный тончайший шелк, струящийся по вашей коже.

Несмотря на то что шезлонг Элиса стоял в тени, теплый еле заметный морской бриз приносил с собой нежное тепло экваториального солнца. Элис специально лег в тень, боясь просто не заметить, как его светлая, почти белая и не привыкшая к такому яркому солнцу кожа просто «сгорит». И тогда чудесные пара дней, которые ему случайно получилось провести в «раю», превратятся просто в мучения. Как это бывает, Элис знал не понаслышке. Будучи на отдыхе, он постоянно «сгорал» на солнце в первый же день и потом пару тройку дней приходил в себя, прячась, как «вампир», от солнца все время в тени. Шезлонг Элиса стоял прямо посреди пляжа, тень ему давал один из многочисленных зонтиков, если их, конечно, можно так назвать. Этот зонт представлял собой бамбуковый ствол высотой в пару метров и толщиной с руку, с закрепленными к нему вверху листьями пальмы и какой-то местной травы, похожей на осоку (или нечто подобное), так, что получалось что-то виде грибка на детской площадке или большого зонтика. Таких зонтов по всему пляжу было достаточно много. Все они стояли совершенно хаотично от чего еще больше казались причудами природы, а не делом рук человеческих.

Элис хотел просто расслабиться и отдохнуть. Он прилетел сюда всего лишь на выходные. Через два дня его ждал длинный, но долгожданный перелет домой. Он уже здорово соскучился по своей семье. Вообще, откровенно говоря, он не должен был сюда попасть. Но так уж сложилось, что конференция по компьютерным технологиям, на которую он прилетел в Сингапур, закончилась на пару дней раньше. Почему так получилось, Элис сам не понял. Он был уверен, что правильно записал даты начала и окончания конференции. Элис проверял их сто раз, прежде чем заранее купить билеты в Сингапур и обратно домой, оставив себе день на то, чтобы прийти в себя перед полетом. И вдруг, когда он уже прилетел, выясняется, что он ошибся или что-то напутал. Короче, конференция закончилась, а до вылета домой оставалось более трех дней. Проведя почти две недели в Сингапуре по делам, переезжая то в одну, то в другую компанию для очередного семинара или презентации, Элис здорово вымотался и устал. Желание дальше оставаться здесь у него не было. Уже сильно хотелось, наконец, попасть домой.

Элис всячески пробовал менять билеты на более близкую дату, но, увы, тщетно, билетов ближе не было. Зато ему предложили вылететь на один из островов Индонезии на пару дней и уже оттуда, с острова лететь домой, причем в те же даты. Вот так Элис получил возможность провести незабываемый уик-энд на райском острове. Поскольку это был лучший вариант, то «почему нет», решил Элис и согласился. Прилетев на остров, он позвонил своей жене и дочери и рассказал о «свалившихся» на него выходных. Ника сначала слегка «дулась», что он поехал отдыхать один, без неё и Вэл. Однако, получив от Элиса заверение, что он свозит их с дочерью в тропический рай уже в этом отпуске (который они запланировали в следующем месяце), назвала его путешествие «разведкой» и успокоилась. Вэл сразу одобрила его решение и потребовала привезти ей ракушку (притом не одну). Вот как-то так Элис попал сюда на этот пляж и сейчас об этом совсем не жалел. Остров действительно был райским.

«Нужно обязательно прилететь сюда всем вместе, — размышлял Элис. — Нике с Вэл здесь обязательно очень понравится, это точно. Да и все равно мы собрались скоро в отпуск. Так почему не сюда? Почему не в рай?» — Элис улыбнулся своим мыслям. Думать о Нике с Вэл ему очень нравилось. Он очень любил свою жену и дочь.

— …Где брали? — рядом с Элисом раздался мужской голос, оторвавший его от приятных мыслей.

Элис повернул голову на голос и открыл глаза. Рядом с ним под соседним зонтиком устроилась семья из четырех человек. «Когда они успели тут появиться? Я даже не заметил, — в первый момент подумал Элис. — А впрочем, какая мне разница, когда, — тут же ответил он себе. — В любом случае я уже не один. Ну что ж, посмотрим, что за новые соседи, может, все не так уж и плохо». Элис стал разглядывать неожиданных гостей. Ближе всех к Элису сидел глава семейства.

Мужчина лет сорока, может, сорока пяти или чуть больше (Элис никогда не умел по лицу точно определять возраст людей), с очень короткой стрижкой, почти наголо, как сначала могло показаться. Он был слегка полноватый, но при этом достаточно высокий, поэтому живот «появлялся» у него только тогда, когда он садился. О таких обычно говорят «здоровый детина». Одет он был лишь в яркие цветастые плавки-шорты длиной почти до колен. Лицо у мужчины было открытое, скорее, даже приятное с весьма крупными чертами. Большой рот, нос, глаза, большие брови, делали его похожим на политработника конца прошлого века. Впрочем, может, это так и было, кто знает. Но вот только не здесь и не сейчас. Сейчас это был огромный, совершенно коричневый, правильнее сказать, «поджаренный» турист — глава такого же «прожаренного семейства». Вместе с мужчиной были, по-видимому, его супруга и двое сыновей — один лет так шестнадцати, а второй около десяти. Мальчишки, не обращая внимания ни на кого, «ожесточенно» спорили о чем-то своём. Что бы ни было предметом спора, уступать никто из них не хотел. Впрочем, продлилось это недолго, мать что-то негромко сказала им обоим и мальчишки, насупившись, отвернулись в разные стороны, недовольные её решением.

Супруга нового соседа была весьма колоритной женщиной. «Эта из тех, что коня на скаку остановит», — подумал Элис. Женщина была среднего роста, лет, по-видимому, тоже сорока пяти. «А может, она и старше своего мужа», — Элис этого не понял. На женщине был слитный и явно дорогой купальник в спокойных приятных тонах. Даже на первый взгляд непрофессионала было понятно, что куплен он не в одном магазине с цветастыми шортами мужчины. Несмотря на то что стройной фигурой дама уже не отличалась, даже на пляже держалась она очень уверенно. Вдобавок ко всему на ней была широкополая соломенная шляпа, скрывающая её взгляд от окружающих. Всем вокруг были видны только её ухоженные руки с изящным маникюром. Ко всему прочему на левой руке женщины блестел и переливался очень красивый, явно уникальный браслет из желтого золота. Полностью разглядеть его Элису не удалось, но одни белые пантеры, словно спящие на нем, чего стоили. «Очень недешёвая вещь и весьма солидная», — отметил про себя Элис. — Человек, который носит такую вещь, да еще и на пляже, очень себя любит. Да, сразу видно, кто в этой семье «хозяин»», — улыбнулся про себя Элис.

Мужчина продолжал сидеть на шезлонге и с улыбкой вопросительно смотреть на Элиса. Вспомнив, что его о чем-то спрашивали, Элис заговорил сам.

— Добрый день. Я не услышал, что Вы спросили?

Явно обрадовавшись, что ему ответили, мужчина еще шире улыбнулся. Слегка повернувшись к жене, он торжественно произнёс:

— Я же говорил, что это «свой», а ты. Эх.

Женщина слегка повернула голову, но ничего не ответила. Не обращая внимания на её реакцию, мужчина продолжил.

— Здравствуйте, меня зовут Виктор, а мою жену Наталья Алексеевна. Эти, — он указал на ребят. — Наши мальчишки, Максим и Женька. — Не успел Элис и рта открыть, как мужчина представил ему всю свою семью. Только он закончил говорить, как оба мальчишки повернулись и почти хором сказали.

— Макс и Джон. Папа, ну сколько можно повторять.

— Ой, да угомонитесь. Джоны, блин, тоже, — отмахнулся от них отец.

Понимая, что его вопрос, видимо, забыли, что не удивительно, Элис повторил.

— Что Вы спрашивали? Что, где брал?

Мужчина снова переключился на Элиса и спросил:

— Я говорю, кокос хороший? — И тут же сам себе ответил. — Да вижу, а где брали? Дорого?

Поняв, наконец, что вопрос был лишь поводом заговорить, кокосы продавались прямо у входа на пляж, и мимо них пройти было невозможно, Элис спокойно ответил.

— Прямо у входа, Вы, наверно, видели, когда заходили.

— Да, видели, — ничуть не смутившись, ответил Виктор. — А тебя как зовут-то?

Стало ясно, что общения избежать не удастся, Элис решил сдаться и поговорить. «А почему нет, в конце концов?» Он ответил.

— Элис. Меня зовут Элис. — И упреждая следующий вопрос, добавил. — Я только прилетел. Я ненадолго, так на выходные.

— О как, — воскликнул Виктор, — а мы тут уже две недели. Так что тоже скоро домой, а то назагорались, страсть как.

— Ну судя по цвету загара, это точно, — Элис указал жестом руки на «сгоревшее» плечо Виктора, делая что-то вроде комплимента, и попал в точку.

Виктор весь засветился от удовольствия, так, как будто Элис здорово польстил его самолюбию. Он встал и, повернувшись вправо и влево, с гордостью показал, чего «достиг» под местным жарким солнцем. Видимо, он здорово старался все две недели потому, что был реально бронзовый, а в сочетании с его высоким ростом выглядел действительно не плохо. «Он словно средневековый исполин, с животом», — подумал Элис и в душе улыбнулся.

— Круто, да? — спросил Виктор, всё ещё вертясь.

— Да, не плохо, очень даже, — ответил ему Элис.

— Я считаю, в отпуске на море нужно загорать, а не шарахаться черт-те где, — продолжал Виктор. — Согласен, Эл? — он посмотрел на Элиса.

«О, как быстро, уже Эл. Да, ему палец в рот не клади, проглотит целиком», — подумал Элис. Однако Элис решил не артачиться и принять правила игры. Тем более, несмотря на свою излишнюю навязчивость, Виктор был весьма приятным и явно простым человеком. Элису начинал нравиться его чудаковатый новый знакомый, и он ответил.

— Не совсем, Вить. В отпуске нужно отдыхать. Ну и на пляже, конечно.

Виктор замолчал на пару секунд, переваривая слова Элиса, потом встал, ухмыльнулся и сказал:

— А как оно, моими же словами?! Отлично. Ну что, тогда, может, пивка? Ты как?

Элис тоже встал с шезлонга и ответил.

— Хорошая идея. Поскольку ты здесь уже спец — показывай куда. Где похолоднее?

— Идем, есть одно место, — ответил Виктор. Он повернулся к жене и сказал. — Мы так, не долго, на полчасика. Ну, там, по баночке, не больше.

Окинув его строгим взглядом, женщина, снова ничего не ответив, просто кивнула.

— Идем, — сказал Виктор Элису и слегка хлопнул его по плечу. — Я тут одно такое место нашел, закачаешься. Не дожидаясь реакции Элиса, он поспешил вперед, снова о чем-то рассказывая. «Что ж, похоже, это надолго», — решил Элис. «Может, мне этого сейчас и не хватает? Вот и узнаю». Решил Элис и отправился следом за Виктором.

В итоге, нагулявшись со своим новым знакомым и его семьёй, наверное, по всем кафе и магазинам острова, Элис, уставший, но довольный, вернулся к себе на виллу.

Элис поселился в шикарном отеле, состоящем из нескольких десятков различных по размеру, отдельных одноэтажных вилл. Каждая со своим небольшим двориком и бассейном. Отель располагался совсем недалеко от побережья. Для острова это был идеальный вариант. Все удобства в одном месте, отдых и уединение. Хочешь — загорай прямо здесь во дворе, хочешь — купайся в собственном бассейне, ну а хочешь — пять минут — и ты на берегу океана с его бирюзовой теплой водой и песчаными пляжами.

Как выяснилось, его новые знакомые живут неподалеку, буквально через пару улиц. Правда, подниматься нужно было в гору, зато какой вид. Всё побережье будто на ладони. Они остановились в небольшом уютном трёхэтажном отеле, в принципе, тоже недалеко от океана. Впрочем, создавалось впечатление, что здесь всё неподалёку от океана.

Несомненно, благодаря своему новому знакомому — Виктору, прошедший день Элис провёл весьма насыщенно. Виктор и вся его семья оказались очень приятными и хорошими людьми.

Согласившись просто выпить с Виктором по баночке пива, Элис в итоге провёл вместе с ним и его семьёй весь оставшийся день. О чем ни капли не сожалел. И, что важно, вся дневная суета принесла не только приятную усталость, но и какое-то внутреннее спокойствие. Именно спокойствия во всех этих разъездах Элису часто и не хватало. Настроение было очень хорошее, никаких тревожных мыслей и никаких лишних проблем.

Более того, общение с семьей Виктора настолько понравилось Элису, что он сам предложил им завтра встретиться снова. Элис почему-то вспомнил их последний разговор.

« — Как насчет того, чтобы начать новый день с завтрака в уютном ресторанчике на побережье? Причем угощаю я, — сказал Элис.

Виктор, как обычно взглянув на супругу, с радостью ответил.

— Если угощаешь ты, то в чем вопрос. Конечно, — с улыбкой ответил Виктор. — А если серьезно, то если наше семейство тебе за сегодняшний день еще не надоело, мы будем только рады. Давай утром созвонимся.

— Согласен, — улыбнулся Элис в ответ».

Так что завтрашний день, видимо, снова пройдет в кругу семьи Виктора. Элис, стоя у бассейна, поднял голову вверх и ненадолго прикрыл глаза. «Семьи», — проговорил Элис про себя. Ему очень не хватало его семьи. Он очень скучал по своим девчонкам — по его Нике и малышке Вэл.

Элис искупался в бассейне и с удовольствием отправился спать.

Глава 5

Несмотря на то что было уже около полудня, Элис по-прежнему лежал в кровати. Вставать совершенно не хотелось. В голове росло какое-то напряжение. Хотя никаких очевидных поводов беспокоиться у него не было и бессонница его вроде тоже не мучала, уснуть не получалось. Ничего не было даже в его подсознании, которое всегда знает всё и «даже слишком», Элис улыбнулся, вспомнив про Рича. «Кстати, что-то он давненько не появлялся», — решил Элис. Нужно его будет сегодня вызвать, а то притих совсем. В подсознании тоже была тишина, ни намека на опасность или тревогу. Тем не менее Элис проснулся ночью, проспав всего часа четыре, и с тех пор просто лежал в кровати.

Сначала в шесть он встретил рассвет, глядя в огромное панорамное окно. Странно, но здесь на острове из-за близости к экватору, что рассвет, что закат наступают всегда в одно и то же время. Для человека, привыкшего к непостоянству светового дня в течение года, к ранним рассветам и поздним закатам летом, а зимой наоборот, было странно видеть заход солнца почти сразу после шести вечера всегда. Как следствие, вся жизнь на острове была в общем-то подчинена этому порядку. Почти все местные жители рано ложились и очень рано вставали. Туристов, конечно, это не особо касалось, но всё же жгучее желание продлить себе солнечный день не исчезало даже у них.

Элис собирался встать уже не раз. Попыток было несколько, сначала в девять, потом в десять, потом в одиннадцать, но всегда чего-то ему не хватало. То чуть-чуть сил, то еще секундочку, то…

— Пинка тебе хорошего не хватает, вот чего, — выругался Элис на себя вслух. — Валяется тут бесхребетное тело, расплылся по кровати, а ну, вставай, блин, первый час наверно уже. Вставай живо, — приказал Элис сам себе.

Сказав всё это, Элис демонстративно откинул в сторону одеяло и сел на кровати. Он взял висевший в ногах на спинке кровати белый гостиничный халат и накинул на себя. Свесив босые ноги, он поставил их на пол. Элис слегка промахнулся, не попав ногами сразу в тапочки, стоящие у кровати. Как только его ноги коснулись прохладного пола, Элис замер от неожиданности. Кафельный пол вибрировал и дрожал. Дрожь была несильная, но весьма ощутимая.

— И что это такое? — спросил вслух в недоумении Элис. Непонимающе он вертел головой из стороны в сторону, в поисках источника вибрации. Тут он заметил, что дрожит не только пол. Весь дом постепенно приходил в движение. Вибрации становились всё сильнее и сильнее, теперь они уже ощущались даже в кровати. Элис услышал скрип над головой. Он посмотрел вверх и увидел, что это скрипят балки перекрытия. Весь дом уже ходит ходуном. В ванной раздался грохот — вдребезги разбилось упавшее на пол зеркало. Звенело, скрипело, падало и начинало рушиться всё вокруг.

Элис в недоумении всё ещё сидел на краю кровати и не понимал, что происходит. Ничего подобного он точно никогда в жизни не видел.

— Охренеть, ты что, ждешь, когда нас просто как котят раздавит тут? — Элис повернул голову на голос. На лужайке перед домом стоял Рич. Он кричал на него и размахивал руками.

— На улицу, быстрее! Это землетрясение, быстрее, сюда, на улицу, — кричал ему Рич.

— Земле… что? Землетрясение? — наконец, Элис сообразил, в чем дело. Не дожидаясь ответа, он вскочил, схватил со стула свои вещи, обувь и постарался быстро выбежать на улицу, но не всё было так просто. Земля уже буквально ходила ходуном. Сделав пару шагов, Элис упал на пол, сильно ударившись. В этот момент одна из балок перекрытия сорвалась и с грохотом вместе с частью кровли обрушилась на кровать, на то место, где он только что сидел. Кровать под такой тяжестью буквально разломилась пополам. «Нужно срочно выбираться, срочно». Элис снова встал и попытался выйти на улицу. От вибрации ноги совсем не слушались его. Он успел сделать ещё три шага, как в следующий момент здоровая доска, оторвавшись откуда-то сверху, просвистев как маятник, с силой ударила его по спине, буквально швырнув Элиса в большое витражное окно. К счастью, к этому моменту стекло уже сильно потрескалось, поэтому, ударившись в него, Элис просто вылетел вместе с осколками наружу. Элис больше не пытался встать. Не чувствуя боли, он тут же постарался отползти как можно дальше от дома. Добравшись до Рича, Элис сел на землю, стараясь взять себя в руки. Грохот, шум и гул вокруг только нарастали, как и вибрации.

Услышав сильный шум воды, он повернулся в сторону бассейна и не поверил своим глазам. В обычном уличном бассейне вода сходила с ума, она фактически кипела. Там, сменяя друг друга, одна за другой появлялись здоровые волны больше метра в высоту. Они выплескивались, заливая все вокруг. Вода, выброшенная из бассейна на плитку, не впитывалась и не утекала. Словно не находя себе места, она дрожала, как «от испуга», покрывалась рябью как при сильном ветре. Вот только ветра не было.

Было очень трудно сосредоточиться в этой круговерти. Дрожало и вибрировало всё: вода, земля, деревья, здания, воздух. Абсолютно всё: руки, ноги, тело, голова, даже мысли. Вокруг раздавались взрывы. Что-то рушилось, трещало, грохотало. Сзади раздался сильный шум. Элис обернулся и увидел, что прямо на его глазах словно «рассыпался» (по-другому не скажешь) каменный забор. Скорее, он даже не «рассыпался», его просто не стало. Вместо высокого каменного забора осталась лишь горстка мусора, не более.

В следующий момент последовал толчок такой силы, что невозможно стало даже сидеть. Элис упал. Уже лежа на спине, он увидел, как огромный дом, в котором он жил последние пару дней начал просто складываться, словно картонная коробка. Нет, он не просто рухнул, превратившись в груду развалин, он именно сложился. Сначала одна стена, затем другая, потом всё накрыли остатки полуразрушенной крыши. «Господи, там же ведь никто бы не выжил, никто, — подумал Элис. — Я только что избежал смерти, и никакие способности мне бы не помогли». Он больше не мог на всё это смотреть.

Элис повернул голову набок. Он лежал так, просто смотря на дрожащую траву. Травинки были ярко-зеленые, сочные от изобилия света и влаги. Они тоже сейчас были участниками всех этих жутких событий, вот только их это совсем не волновало. Они просто колыхались, слегка подрагивая, словно от ветра. Шло ли землетрясение, рушилось ли всё вокруг, травинкам было не важно. Несмотря на свою малость, хрупкость и беззащитность, сейчас они были частью всей этой огромной силы, этой мощи, частью природы. Стремясь покорить, победить, подчинить себе которую человек в итоге уничтожает лишь сам себя. Что бы мы, люди, ни делали, ни создавали, ни строили, планете стоит лишь просто «поёжиться», просто «повести плечами», чтобы стереть нас с лица земли вместе со всеми нашими городами и достижениями. А травинка, маленькая, слабая, зеленая травинка, будет и дальше продолжать жить, расти и колебаться, словно от небольшого ветерка, не заметив нашего исчезновения.

Элис всё ещё лежал, не обращая ни на что внимания, пока голос Рича не вернул его к реальности.

— Эл, вставай. Всё, закончилось. Нужно выбираться из этого «сумасшествия». Слышишь, вставай. Ты как, жив?

Элис ответил не сразу. Он ещё какое-то время продолжал размышлять, находя всё больше подтверждений своим рассуждениям. Вот сейчас он, глядя на траву, даже не заметил, как землетрясение прекратилось. Там, в мире природы, ничего не изменилось. Как всегда, рухнул только наш человеческий мир.

Весь грязный, в подранном халате, весь буквально сизый от пыли, Элис встал на ноги. Ещё поднимаясь, он спросил Рича:

— Как, Рич, ты представляешь себе, я должен ответить своему подсознанию на вопрос, жив ли я? А?

— Ну что ж, вижу, жив и голова не задета, — съязвил в ответ Рич. — Пойдём, нужно выбираться отсюда, не дай бог, ещё рванёт чего-нибудь.

— Да погоди ты. Что тут может рвануть? Кровать или разломанная мебель, что ли? Дай оглядеться. Не суетись.

Элис стоял и смотрел на то, что ещё несколько минут назад было красивой виллой, где он жил ещё сегодня утром. Теперь на месте дома был лишь «шалаш», который образовали остатки кровли. Всё остальное было погребено под ней. Ни одной стенки в доме целой не осталось, рухнуло всё. Вокруг валялись множество разломанных досок, штукатурки и море битого стекла.

Бассейн во дворе был наполовину пуст. Отчасти это произошло оттого, что вода просто выплеснулась, отчасти потому, что в стенах бассейна в нескольких местах чернели здоровые трещины и проломы, через которые утекали последние остатки воды.

Большая кровать-шезлонг у бассейна превратилась просто в кучу уродливо сваленных досок, которые сейчас даже отдаленно не напоминали, чем были до катастрофы.

Летняя кухня сейчас представляла собой место, где только что «взорвалась граната», не меньше. Там всё было жутко разворочено и раскидано вокруг. Площадка, где стоял большой деревянный обеденный стол, больше напоминала криво вспаханное неумелыми руками поле. Плитка на ней вся вздыбилась. Везде были видны здоровые кривые трещины, кое-где переходящие просто в ямы. Странно, но сам стол Элис даже не увидел. Куда он делся, было не ясно.

Каменного забора вокруг виллы теперь тоже не существовало. От него остались стоять только отдельные столбики. На общем фоне сейчас они напоминали Элису стойких оловянных солдатиков из детства.

Поскольку забора теперь не было, Элису хорошо было видно, насколько жуткие разрушения принесло с собой землетрясение. Везде вокруг, насколько хватало взгляда, были только руины и смерть. Местами в небо, словно черные смерчи, поднимались клубы сизо-черного дыма, где-то ещё звучали взрывы, но не это было самым страшным.