Бесплатный фрагмент - Анифарский рассвет

Илья Гутман.

Анифарский рассвет

Ренессансное фэнтези

Пролог

«Мир меняется — это известно всякому, — писал в своей хронике архимаг Апион Грант. — Меняется и совокупность миров, именуемая Универсумом. Тьма невежества и варварства отступает, и над мирам восходит рассвет. Рассвет гуманизма, науки, магии, свободы и равенства.

Так было всегда: новые поколения богов сменяли прежние, новые маги становились величайшей силой мироздания. Твари Бездны и Преисподней отступали под натиском небесных избранников, а затем — полубожественных чародеев и воителей. Но минул их век, и настала пора людей Земли. Новые герои отвергли беспечный дух отцов, их авантюризм и романтику. Они иные: прагматичные, трезвые, холодные. Им и предстоит действовать в обновлённом мире».

Несколько лет подряд объединённые силы магов Ситтараса и паладинов ордена Утренней Звезды штурмовали цитадели братьев Укбуфура. К ним примкнули воинства других миров — Элама, Астелара, Курратуна и многих иных. Апион окончил аспирантуру в академии Ситтараса и получил звание архимага. Его усилиями возродилась Гвардия Небесных Клинков, некогда служившая дому Грантов. Она слилась с Орденом Утренней Звезды, учреждённым Ларратосом, и возникла единая сила — Армия Рассвета.

Теперь её ждала новая цель: битва за мир Анифар. Им правил Гирт Гуабэр, один из самых известных и могущественных сыновей Укбуфура.

Сидя в башне академии Рассвета, Апион задумчиво вглядывался в строки анифарской священной книги «Деяния Господа нашего Гуабэра». Враг должен быть известен не только лицом, но и духом: мифы, религия, предания часто скрывают намёки на его силу.

Название «Анифар» на аралайском языке означало «Дикий», «Необузданный» или «Вместилище силы». Очевидно, речь шла о природной энергии, изначально присущей этому миру. И действительно, в Деяниях говорилось о её источниках.

«И менялись боги под небесами Анифара, и было это до прихода Господа нашего Гуабэра (да пребудет вечно царствие Его).

И породил Древний Бог Кронос Триаду — трёх братьев: Юпитера, Нептуна и Плутона. Маги, служившие Триаде, восстали против колдунов Кроноса, и установили своё владычество над небом, водой и подземельем. Друиды подчинили себе стихии.

Прошли века. И пал Юпитер в страстях земных: познал Магдалену, дочь рыбака Гуабэра из Альбурга, и родила она сына — Гирта. Но люди отвергли её, назвав блудницей, и изгнали мать и младенца. Друиды укрыли Гирта в Священном Лесу и обучили тайнам природной силы.

Юноша возмужал и вступил в дружину селидорского короля Магара. Он победил южных варваров и вернулся в Альбург сотником, но покарал земляков за позор матери.

Получив графство Этрурское, Гирт повёл войны против варваров Запада и Востока, стал генералом королевских войск. На севере разбил он прислужников Плутона и узнал, что сам он — сын Юпитера. Он сошёлся в поединке с Плутоном и победил его.

Вернувшись, он увидел: Юпитер и Нептун погрязли в земных пороках. И убил он отца своего, и повёл армии на все земли — восточные, западные, южные. Распростёр крылья орла над миром и провозгласил себя Богом Единым.

Маги и друиды восстали, но Гирт устроил на них гонения. Король Магар отвернулся от него — и пал от руки бывшего генерала. Тогда Гирт вошёл в владения Нептуна и покончил и с ним. Так стал он владыкой мира небесного, земного, водного и подземного. Да пребудет вечно царствие Его».

Апион пробежал глазами строки и отметил несколько вещей.

Во-первых, Триада как Новые Боги. Её знали во многих мирах, и Гуабэр вряд ли мог убить их в Межреальности. Но маги, что служили им, — вполне реальная сила. Друиды, напротив, поклонялись более древним стихиям. И ещё загадочный Кронос, почитаемый как Единый — культ, старше и друидов, и Триады.

Обычно религиозный путь шёл иначе: от природных верований — к язычеству, затем к единобожию. Здесь же последовательность обратная: единобожие — друиды — Триада — снова единобожие. Схема будто создана для того, чтобы архимаг её разгадал.

Впрочем, на Орлином Континенте (Орлане) всё обстояло иначе: его жители считали себя единственными в своём мире, пока не открыли иные земли. Там уже существовали привычные системы веры: два вида единобожия — вера в Единого и вера в Искупителя, а у аборигенов Латрана сохранилось язычество второй стадии.

Что же до друидов… В Анифаре их будто не осталось. Но исконная сила мира — не мана и не клатха, а гайя, энергия природы. Значит, изначально этому миру покровительствовали именно духи земли и леса. Позднее друидизм переплёлся с культом Триады. Но Апион был уверен: он выстроит эту картину в стройное знание. Не будь он ситтарским архимагом!

***

Источник силы Гирта так и не удалось отыскать. После короткого совета бойцы против Хаоса пришли к выводу: разведка боем куда надёжнее, чем бесконечные поиски в пыльных пророчествах. «Проще ударить всей мощью, — решил архимаг Апион Грант, — и если не победим, то хотя бы узнаем, с чем имеем дело. Не справится наш отряд — придёт армия».

— Вот теперь, — улыбнулся Ларратос, — можно и о планах поговорить. О планах сражения.

***

По зову хозяина из бездны вынырнула изумрудная трёхглавая гидра.

— С-с-с-шшш! — прошипела Мирида, сверкая янтарными глазами.

— Не вредничай, — Ларратос в рогатом шлеме и алой мантии, накинутой прямо поверх штормовки, выглядел то ли бараном, то ли демоном. Второе было куда ближе к истине.

— Но, хоссяин, эти сссамозванцссы оссмелились выдать себя за вас!

— Аватары, — спокойно ответил он. — Я сам их создал. Потерпи.

Мирида сверкнула злобой, но всё же позволила пассажирам усесться: паладину и двум его копиям, рожденным силой воли.

— Одел бы их хоть во что-то, — донёсся голос со стороны Элиддина. — Думаешь, приятно сражаться рядом с теми, кто в одних набедренных повязках?

Ларратос обернулся. Точно — дракон Элиддина, бронзовый насмешник Руханнур, снова язвит.

— Пару часов выдержат, и ладно, — в прорезях шлема вспыхнул багровый свет. — Повязки им даны лишь затем, чтобы было куда мечи крепить.

— Ха! — ехидно фыркнул дракон.

— Руханнур, умолкни хоть раз, — Элиддин резко одёрнул его и перевёл взгляд на Трейка: — Найгам, готов?

Копия мага, вся в альмагтине, неторопливо вскарабкалась на бронзового дракона.

— Порядок, — улыбнулся настоящий Трейк, закидывая на плечо рюкзак с артефактами. — Апион, твоя киска меня подвезёт?

— Куда ж она денется, — архимаг почесал за ухом крылатую пантеру. Та лишь бурчала и жмурилась. — Хотя зря вы своего дракона не взяли.

— Сам ты зря! — возмутился дух-саламандра. — Ну не умею я летать, и что с того?

— Так у меня и крыльев нет, — усмехнулся Апион. — Эй, Ларратос, мы готовы!

— Стойте! — взревела пантера. — Мы что, отправимся в бой не жр-р-рамши?!

— Кто ж сражается на сытый желудок? — отозвался кто-то из воинов.

— Я ср-ражаюсь! — упрямо рыкнула она.

— Ага, — протянул Руханнур, — пока не обожрёшься, а потом сразу спать.

— Ну хозя-а-а-а-ин, ну накор-рми-и-и! — завыла пантера, виляя хвостом.

— Нет времени, — отрезал Апион. — И вообще, кто съел половину провизии, пока мы переодевались?

— Мяаау, умр-р-ру от голода…

— Умрёшь — воссоздам, — буркнул маг. — Ты же бессмертный дух.

— Хватит! — рявкнул Ларратос, и в его голосе звенела сталь. — Сначала Гуабэр. Потом ссоры. Вперёд!

***

— Да здесь холоднее, чем в погребе у тёти Наи, — скривился Апион, когда лицо обожгло ледяное дыхание Анифара.

— Поляр-рный Север, — мрачно протянула пантера. — Тьма. Холод. Снег. Отвр-р-ратительно.

Архимаг поёжился. Учёба в Ситтарасе отучила его от походных лишений. Лёгкий плащ не спасал от морозного ветра, и он прижался к горячему боку пантеры, сожалея, что не попросил у Ларратоса запасную штормовку. Паладины же, облачённые по форме, не чувствовали холода.

Руханнур недовольно поджал крылья: дитя пустыни, он ненавидел мороз. Да и сама цитадель, торчащая свечой среди ледяной пустоши, ему решительно не нравилась. «Почему злодеи всегда строят логова в самых негостеприимных местах?» — ворчал он.

— Эли, а тебе не кажется, что белый цвет зиккурату не к лицу? — хмыкнул дракон. — Был бы зелёным — смахивал бы на ёлку.

— Лети, а не болтай, — отрезал паладин, усы и борода его покрылись инеем.

Трейк, напротив, холода не замечал. Его взгляд был прикован к цитадели Гуабэра. Фамильяры вывалились из междумирья прямо над ней и теперь снижались кругами. Башня действительно напоминала ёлку: пятиярусная, каждый ярус — словно огромная четырёхугольная пирамида, увенчанная длинным шпилем.

— Ну, держись, — пробормотал маг, выпуская вниз сияющий артефакт — усечённый звёздчатый додекаэдр, до предела насыщенный силой. Искра полетела в темноту и скрылась внизу.

Мгновение.

Другое.

Третье.

Навстречу пикирующим фамилиарам рванулась ударная волна такой мощи, что даже Трейк Найгам, создатель взрыв-артефакта, невольно ахнул. Казалось, треснули сами небеса: грохот походил на раскат тысяч алхимических петард. Зверей подбросило, саламандра едва не перевернулась.

— Ты что творишь?! — проревел Руханнур, перекрывая звон в ушах. — Кого взрываешь — нас или Гуабэра?!

— А вы чего ждали от такой мощи? Направленного взрыва? — фыркнул маг.

Когда дым рассеялся, все увидели: цитадель вовсе не сравнялась с землёй. Лишь верхний ярус был снесён, и то наполовину. Ларратос нахмурился: неужели сила Гуабэра столь велика?

— Я вниз! — крикнул он.

Мельд кувыркнулся с гидры, на лету вырывая из ножен артефактные клинки Небесной Стали. Он задействовал внутреннее зрение, сместившись в пространстве, и приземлился точно в центре разрушенной площадки. Следом, стремительно обгоняя хозяина, рухнули его аватары: паладин не желал первым встретить удар тёмного бога.

Клинки полыхнули призрачным пламенем. В воздухе звенела тишина, пропитанная гарью, снегом и Хаосом.

Перед ним стоял Гирт Гуабэр, брат Укбуфура. На вид — всего лишь плечистый брюнет с длинными усами и аккуратной бородой. Воин, но не великан. Ларратос усмехнулся: внешность ничего не значит. Демоническая сила сделает чудовищем хоть хлюпика, хоть пузана. И действительно — внутреннее зрение показало мощь колоссальную. В глазах владыки тьмы горело зловеще-синее пламя.

Но оружия у Гирта не было. И это вселяло надежду: никакая сила воли не остановит клинки Небесной Стали.

Площадка качнулась под ногами. Ларратос выпрямился, готовый к бою. Позади с грохотом рухнула Эриф — саламандра Трейка. Паладин лишь отметил краем глаза: удивительно, что она вообще так долго продержалась в воздухе.

Гирт что-то выкрикнул, сверкая глазами и крутнув ус.

— За Рассвет! — рявкнул Ларратос. Клинки вспыхнули багровым. — Кир-ан-нур! — добавил он, и бог невольно отшатнулся, прикрываясь наскоро сотворённым щитом.

Взгляд Гирта был знаком… слишком знаком, будто их пути уже пересекались. Волна огня сорвалась с его ладоней, едва не сбив паладина.

— Врёшь, не возьмёшь! — рассмеялся Ларратос и выковал из пламени двух элементалей. Но натравить их на врага не вышло: снизу ринулись ледяные големы и иная нечисть.

— С-с-шшш! — взвыла Мирида, врезаясь в щит Гуабэра.

— А потом кормёжка! — откликнулась Марта.

Гидра прыгнула, когти врезались в магическую сферу. Треск, рев, шипение — вот она, музыка боя.

— Что, Гуабэр, проблемы? — усмехнулся Ларратос, когда тёмный бог попытался разорвать гидру хаотическим выхлопом. Без толку. — Сейчас мы тебя… Ох! Мирида, аккуратнее!

Змеиный хвост едва не снёс паладина. Пришлось перекатом уйти в сторону и обрушиться на врага с тыла. Но Гирт поднял бревно силой мысли — и едва не раскроил ему череп.

— Проклятье! — рявкнул Ларратос. — Старый трюк с предметами? Тьфу!

Камни, балки, обломки обрушились градом. Мантия Хаоса вспыхнула, защищая владельца. Ларратос лавировал меж обломков: шаг — прыжок — перекат — удар. В глазах темнело, но он упрямо пробивался вперёд.

***

Руханнур приземлился последним — и застал настоящий хаос. Гирт орал, Мирида шипела, обливающая щит ядом, элементали рвали ледяных тварей, а Ларратос ругался, прикрываясь то мантией, то заклинаниями. Пространство гудело от летящих обломков. Аватары почти засыпало, Марта получила бревном по лбу и отползала в сторону.

Трейк спрыгнул и сразу взял под контроль половину обломков. Те, взвыв, вылетели за пределы башни. Маг мгновенно оценил ситуацию: бог силён, но маг слабоват, защита трещит по швам. Гидра уже процарапала его сферу.

— Вперёд, — пробормотал архимаг.

Раз — Трейк лишил Гирта возможности двигать предметы Хаосом.

Два — ослабил его связь с хаотическими потоками.

Три — саламандра нырнула в элементаля, и фиолетовое пламя взметнулось вулканом, охватив башню. Союзников оно не жгло, но жар был нестерпим.

Четыре — когти Мириды раскалились добела, щит Гирта разлетелся клочьями.

— Малдисьон! — взревел тёмный бог.

Гидра рванулась вперёд, но Гирт успел породить два силовых выхлопа. Один смёл её с площадки, пробив стену. Ларратосу пришлось ставить щит Хаоса, спасаясь от огненной волны. Бог восстановил сферу и погасил фиолетовый пожар, но сам выглядел выжженным, с перекошенным от ярости лицом.

Трейк лишь усмехнулся. Пять — его аватар опустился на колено у края площадки и установил ритуальную чашу.

***

Элиддин восстановил щит над тани́ном и вновь поднял клинок.

Трейк силён, подумал он, но зря он окутал нас пламенем элементаля. Жара — невыносима, видимость нулевая, внутреннее зрение ослеплено. Цена велика, толку мало.

— Элиддин, мы и дальше будем тут стоять? — пробился сквозь гул Руханнур.

— Будем, — коротко ответил паладин. — Ты — не гидра, ей всё нипочём: смотри, уже снова в бою. Марта развоплотилась, Апиона не видно… надеюсь, он ушёл в Тень Абсолюта.

Дракон пробурчал что-то сердитое, но хозяин уже не слушал. Влезать сейчас в бой было бессмысленно: пока рядом с Гиртом бушует Мирида, даже Ларратосу места не остаётся. Разумнее переключиться на нечисть… Летающих тварей нет, оружия у орды тоже. Может, обрушить лестницу?

Мысль едва успела оформиться, как лестница загрохотала и рухнула в пламя. Снизу взвился сноп искр. Трейк, понял Элиддин.

Фиолетовый огонь начал тускнеть. Сквозь лиловые языки проступил силуэт Мириды: гидра карабкалась на сферу Гирта. Ларратос ругался — к атакующей змее не подступиться. Мимо скользнул трейковский аватар в помятом альмагтине, устанавливая ещё одну курительницу. Какая это по счёту? Похоже, скоро развязка.

***

— Мирида! Подвинься! — рявкнул Ларратос.

— С-с-шшш! — гидра шипела, проламывая щит, и вовсе не слушала хозяина.

— Ладно, по-другому… — Паладин метнул меч. Лезвие, ускоренное волей, пробило барьер и вошло по самую рукоять. Мысль — и клинок вспыхнул небесным пламенем, заполняя сферу изнутри.

— Экстендер! — взвыл Гирт.

— Так-то лучше, — усмехнулся Ларратос, возвращая клинок в ладонь. — Одинарный щит — для дураков.

Но Мирида так не считала: одной щели ей было мало. Щит трещал, но держался. А что, если выпить его силу? Паладин потянулся к хаотической сфере — и ощутил, как энергия действительно поддаётся.

— Ларратос! — пророкотал Трейк. — Готовься, я сниму барьер!

— Подожди!.. — крикнул паладин. Но барьер уже рассыпался каскадом искр. Мирида с победным шипением бросилась вперёд и в клочья разорвала тело Гирта.

— Хозссяин, мы победили! — взвизгнула гидра.

— Если бы… — Ларратос усилил щит, отмечая, что элементальный огонь угас. — Мирида, приготовься. Он вернётся.

Он помнил уроки Апиона: настоящие боги смертны лишь телом. Душа воссоздаёт новое.

— Мы можем измотаться, а он нет, — мрачно сказал Мельд. — Его не одолеть, пока не найдём источник бессмертия.

— Никогда не сдавайся! — через аватар возразил Трейк, начав плести новое заклятие. — У нас остался козырь.

В воздухе проступили воронки, тянувшиеся из Междумирья. Двенадцать тонких смерчей — по числу курительниц. Белые стержни вращались с чудовищной скоростью, клубясь над чашами, от которых поднимался пар.

— В стороны! — рявкнул Трейк. — И аватаров уводите!

Фамилиары и паладины бросились врассыпную. Гирт, только что воссоздавший тело, недоумённо топтался на месте.

— Есть! — выкрикнул Трейк, взмахнув жезлом.

Смерчи коснулись чашечек, и, взвыв, рванулись в центр, прямо на Гирта. Рёв и треск слились в одно. Тело бога растворилось в миг. Воронки пылали багровым светом, высасывая хаотическую силу в Междумирье.

Резко похолодало. Пол покрылся изморозью, Эриф дрожала у ног хозяина.

— Трейк! — крикнул Ларратос. — Мирида не выдержит! А я не могу колдовать — всё тянет в смерчи!

— Это ненадолго! — перекричал грохот маг.

Но ненадолго не вышло. Гирт вновь собрал тело. В центре воронок клубилась багровая хмарь, пытавшаяся принять облик.

Треск. Лопнул один смерч. Потом второй. Гирт усилил натиск, воронки взвыли.

— Я не выдержу! — взревел Трейк. Солёный привкус жёг рот.

И вдруг стало легче: паладины открыли каналы и влили в мага энергию. Воронки восстановились, гул выровнялся.

Багровое сияние Гирта замигало, готовясь погаснуть.

И тут грянул смех. Громовой, хаотический. Смерчи содрогнулись. Реальность задрожала, истончаясь.

— Усиль нажим! — закричал Элиддин. — Смети зиккурат с лица Анифара!

— Нет! — ответил Трейк. — Ещё немного — и мы разорвём ткань реальности!

Башня треснула, под ногами заскрипел пол.

— И что?! — рявкнул Ларратос. — Ради победы стоит рискнуть!

— Так мы разрушим весь мир! Цена слишком ве… — Трейк не договорил: здание сложилось, как карточный дом. Время замедлилось, пространство трещало.

— УХОДИМ! — проревел маг, отпуская смерчи и бросая заклинание на бегство.

***

В дверь кабинета ректора академии паладинов постучали.

— Войдите, — сказал Ларратос.

Дверь мягко скользнула в сторону. На пороге стоял Апион — в дорожном плаще, с папкой тонких пергаментов под мышкой. В окне сизел предрассветный иней, на стене мерцала карта северных морей с островом Белых Медведей, отмеченным алой булавкой.

— Есть доклад, Ларратос, — начал архимаг без прелюдий. — Наши аналитики неделю держали Анифар под лупой. Вывод однозначен: Гуабэр — плоть от плоти своего мира. Он черпает силу из Великой Ледяной Аномалии на острове Белых Медведей. Цитадель стоит прямо над источником — как якорь на астральной жиле.

— Та самая вершина льда, где мы уже бились? — уточнил Ларратос.

— Она. И ещё: его можно гарантированно лишить бессмертия только Мечом Хранителя Анифара. Это клинок, что разрубает астральные нити между Гуабэром и Аномалией. Но меч признаёт лишь руку аборигена Анифара. Мы способны лишь научить — не заменить.

Ларратос прошёлся вдоль стола, пальцами коснувшись рукояти собственного клинка.

— Значит, ищем своего человека в Анифаре. Мага или воина?

— Лучше мага, — тихо ответил Апион. — Маг чувствует тонкие потоки и умеет работать с ними. Так быстрее доберёмся до нитей, чем сталью и отвагой.

— Где в Анифаре лучшие маги? — поднял бровь Ларратос.

— В Арканиэле, — кивнул архимаг. — Государство магов. Недавно мы заключили стратегический союз: дороги открыты, каналы связи работают.

— Прекрасно. Тогда…

— Не всё так просто, — перебил Апион. — Меч допустит не любого уроженца, а коренного жителя либо самой Ледяной Аномалии, либо Орлиного Континента, к которому её тянет. Там особая печать мира на крови.

Ларратос резко обернулся.

— Маги Орлиного Континента задавлены Гуабэром. Их гнут, не учат, они профаны — без школы и традиции!

— Все великие когда-то были учениками, — мягко сказал Апион. — Дай желание — и метод найдётся. Мы откроем переходы, поставим наставников, ускорим обучение. Мир даёт печать — мы дадим ремесло.

В кабинете на миг воцарилась тишина. За окнами вздрогнул рассвет.

— Хорошо, — произнёс Ларратос. — Нужен не просто дар, нужен характер. Клинок признаёт руку — но послушается сердце.

— Я подготовлю списки возможных кандидатов и программу подготовки Хранителя, — кивнул Апион. — И одно условие: действовать быстро. Чем дольше Гуабэр сидит на жиле Аномалии, тем крепче его нити.

Ларратос усмехнулся уголком губ.

— Рассвет любит тех, кто не медлит. Начинаем сегодня.

Часть 1

Глава 1. Ночные встречи

Ночь стояла прозрачная, чарующая. Тропические острова тонули в серебристом сиянии гигантской перламутровой луны. Небо, глубокое и бездонное, было усыпано россыпью звёзд, словно драгоценными камнями. Волны мягко касались тёмного берега, оставляя на песке хрустальные дорожки пены. Всё вокруг дышало мечтой и любовью.

По прибрежной полосе бежала девушка. Она не смотрела на море и звёзды — её влекла цель. Высокая, стройная, с медным загаром и длинными чёрными волосами, развевавшимися на ветру, она казалась воплощением огня и свободы. Её зелёные глаза горели нетерпеливой страстью — к Нему, к тому, кого она должна освободить.

Фиолетовое платье с золотой вышивкой блистало в лунном свете, на каблуках её туфель серебро искрилось, словно осколки самой луны. Но обувь мешала бегу. Девушка остановилась на мгновение — и с лёгким взмахом руки швырнула туфли в море. Они исчезли в чёрной глубине, словно жертва, принесённая стихии.

Перед ней раскрывалась тёмная пасть пещеры. Там был Он. Благородный офицер, узник проклятых чар. И вот — он выходит навстречу, словно сам свет луны вызвал его из небытия. Высокий, в чёрном мундире и плаще, с серебряным знаком-хризантемой на груди. Его длинные волосы спадали на плечи, лицо обрамляли усы и аккуратная борода. А глаза… глаза были небесно-синие, как глубины океана: в них отражалась нежность, тоска и великая надежда.

— Здравствуй, дорогая, — улыбнулся он, и голос его звучал как эхо старинной баллады.

— Как я счастлива видеть тебя! — воскликнула она, бросаясь в объятия. — Я ждала этой встречи весь день.

— И я ждал, — он обнял её крепко, словно боялся вновь потерять. — Я пленник этой пещеры. Лишь ночью, во сне, я могу выйти из неё. Долгие годы я бродил здесь один… пока три ночи назад не встретил тебя.

— Но я не знаю твоего имени, — шёпотом сказала она.

Офицер улыбнулся грустно:

— Имя ничего не изменит. Важна не маска, что даёт нам мир, а то, что скрыто в сердце. Твоя сущность дороже любого имени.

Она ответила тихо, с нежной решимостью:

— Ты прав. Имена — лишь звук. Главное — что с тобой я становлюсь самой собой.

Он протянул ей руку:

— Пойдём отсюда. Я не хочу вновь возвращаться в этот мрак до самого утра.

Они вышли из пещеры и пошли вдоль морского берега. Луна бросала серебристую дорожку на волны, и казалось, что сама вечность благословляет их шаги.

— В жизни я иная, — сказала девушка. — Жёсткая, гордая, привыкшая командовать. Но рядом с тобой я вновь женщина… живая, влюблённая, хрупкая. Никто не догадывается, что в глубине души я мечтательница.

Офицер посмотрел на неё с улыбкой, в которой было больше света, чем в лунной дорожке:

— И я только с тобой могу быть настоящим. Меня считают грубым солдатом, но я романтик. Люди думают, что я способен лишь убивать. Но я всегда щадил поверженных, никогда не был бессердечным палачом.

Она коснулась его плеча:

— Воин-романтик… невероятное сочетание. Но я верю тебе.

— Я писал стихи, — признался он. — Вот один из них…

Когда над городом вставала тьма измены,

И клинки мятежа сверкали, как молнии в грозу,

Я вёл солдат сквозь пламя и измену,

Чтоб защитить святую нашу землю и грозу.

Но я не жаждал крови — в сердце было жалость,

Я врагов прощал, склоняя меч в тиши;

Лишь для защиты — сталь моя восстала,

А в душе звенели не клинки, а стихи.

И если снова грянет битва, злая,

Пусть мир запомнит — я не был палачом.

Я был лишь воином, что, жизнь свою слагая,

Хранил любовь… и нею стал щитом.

.

Офицер замолчал. Последние строки стихотворения ещё дрожали в воздухе, перекликаясь с шумом волн и тихим посвистом ночного ветра.

Девушка молчала какое-то время, словно боясь разрушить очарование мгновения. В её глазах блестели слёзы, отражая лунный свет.

— Это… прекрасно, — наконец прошептала она. — В каждом слове — твоя душа. Ты — не только воин, ты — хранитель. Хранитель любви и надежды.

— Но даже любовь не уберегла меня от ловушки, — тихо произнёс офицер. — Так захотел мой тюремщик.

— А ты… когда-нибудь любил? — спросила девушка, всматриваясь в его глаза, словно желая вырвать оттуда ответ.

— Да, — он на мгновение замолчал. — У меня было три женщины, которых я любил всей душой. Но судьба распорядилась иначе — ничто не сложилось. А потом случился последний поход. Враг пленил меня… взял всё, что хотел, и, насытившись, заточил здесь, в этой пещере.

Луна поднялась в зенит, затопив небо серебром. На чёрной тверди вспыхнули и сорвались вниз две звезды, оставив за собой огненные следы.

— Загадай желание, — улыбнулась девушка. — Когда падает звезда, нужно загадать желание.

— А если их две? Значит, два желания, — он чуть оживился. — Моё первое — быть с тобой. Настоящим. Навсегда. Второе — вернуть себе свободу.

— Первое совпадает с моим, — призналась она. — Я хочу лишь одного — быть с тобой, здесь и вне сна.

Она помедлила и вдруг спросила:

— Но ведь всё это… сон? Скажи честно: ты настоящий? Или я просто схожу с ума?

Он грустно улыбнулся.

— Настоящий ли я? Я верю, что да. Но в твоём существовании иной раз сомневаюсь. От вечного одиночества можно и свихнуться, принимая галлюцинации за реальность. Но знаешь… я хочу верить, что ты есть. Ты — моя надежда. Галлюцинации не могут так говорить, так любить, так светиться.

— А я не верю, что полюбила призрак, — ответила она твёрдо. — Ты живой. Пусть даже далеко от меня, но ты живой.

— Да, я жив. И буду жить ещё долго. Но обречён в пленении. И я верю: именно ты однажды освободишь меня.

— Кто же твой тюремщик? Кто этот злодей?

— Его имя ничего тебе не даст, — отрезал офицер. — Имя не имеет значения.

— Но зачем он держит тебя здесь? Почему не убил?

— Всё просто, — усмехнулся офицер. — Он не настолько силён, чтобы уничтожить меня. Поэтому ему остаётся лишь держать меня в этой темнице.

— Но почему в пещере, без охраны и замков? — удивилась девушка. — В башне, в замке — это ещё понятно. Но здесь?..

— Мне не нужны ни замки, ни стражи, — покачал головой офицер. — Пещера сама по себе темница. Она не выпускает. Я не могу выйти.

— Но ведь ночью ты выбираешься ко мне… — прошептала она.

— Это потому, что чары держатся на силе воли моего тюремщика. Когда он спит — я обретаю свободу. Но должен вернуться до того, как он проснётся. Иначе исчезну. Растворюсь, и даже слёзы не будут пролиты по мне.

— Проклятие? — её голос дрогнул.

— Да, можно сказать и так, — согласился он.

— Но… что это за пещера? Что в ней особенного?

Офицер посмотрел на неё с мягкой грустью.

— Ты умна. Я знаю, что ты образованна. Подумай сама: какая пещера могла бы быть столь сильной, чтобы держать меня веками?

Девушка хотела спросить ещё, но горизонт дрогнул, и над морем разлился рассвет. Лунный свет померк, и офицер, и сама пещера растаяли, как туман. Она проснулась — с горечью в сердце и с ощущением, что оставила там, во сне, часть своей души.

Глава 2. Маг и друид

Весна раскинула крылья над Орланом, Орлиным Континентом. В тропических джунглях, где царило вечное лето, перемен почти не было заметно, но северные земли уже пробуждались от зимнего сна: таяли сугробы, под ними робко пробивались подснежники, на ветвях распускались первые листочки. Птицы возвращались с юга, наполняя воздух радостным щебетом. Земля оживала, расправляла плечи после долгой дремоты.

Но среди стаек ласточек и стрижей в небесах парила иная птица — гордая и одинокая. Королевский орёл, символ Орлана. Его крылья были окрашены в необычный фиолетовый оттенок, и в его взгляде не было беззаботности: лишь холодная решимость и сознание собственной силы. Величественная птица скользила над долинами и оврагами, сосновыми лесами и каменными плато, пока её внимание не привлёк город Альбург — столица Селидора.

Город стоял в Кедровой Долине, и хотя вокруг буйствовала весна, его стены жили по другим законам — законам людей, давно покинувших природу. Люди когда-то были её частью, но, воздвигнув дома из жёлтого кирпича и храмы со шпилями, они отгородились стенами от земли-матери. Они устремили взор в небеса, но разучились смотреть вперёд, забыв, что их души принадлежат небу, а тела — природе. И лишь немногие помнили это. Они называли себя сынами Природы, и, как сама Природа, их невозможно было сломить.

С этими мыслями орёл сложил крылья и камнем ринулся вниз. Приземлившись на пустынной дороге, он окутался клубами густого зелёного дыма. В следующее мгновение на его месте стоял высокий, плечистый мужчина с длинными золотыми волосами и бородой до груди. Несмотря на дикость облика, в нём не было ничего нечистоплотного — как в хищнике, вылизанном до блеска. На нём был фиолетовый кафтан, простые ситцевые штаны, сапоги из кожи болотного вепря. За плечами — лишь небольшой рюкзак. Чтобы не выделяться среди горожан, странник заплёл волосы в косу, уложил её на макушке и прикрыл чёрной вязаной шапкой. Так орёл превратился в человека. Его имя было Анвар.

Через некоторое время он подошёл к величественным воротам Альбурга. Те вздымались над землёй, сложенные из жёлтого кирпича, увенчанные башнями и бойницами. В проёмах сторожили лучники и арбалетчики в доспехах, а у самих ворот стояла четвёрка стражей.

Анвар почтительно склонил голову.

— Да пребудет вечным царствие Владыки. Я хочу войти в город.

— Владыка вечен, — ответил усатый командир, прищурив глаза. — Кто ты?

— Имя моё Анвар. Я из Берёзовой Рощи.

— И зачем путь держишь в Альбург?

— Мне нужно в библиотеку имени Владыки, — спокойно произнёс он.

Командир кивнул, и стража пропустила его. Но едва Анвар перешагнул порог, как встроенные в ворота зелёные камни вспыхнули ярким светом. Из-под арки раздалось визгливое жужжание, словно стая комаров набросилась разом.

Стражники тут же вскинули оружие. Командир шагнул вперёд, толкнул Анвара назад и выхватил меч.

— Ты маг!

Анвар лишь чуть заметно усмехнулся.

— Да. А что в этом удивительного?

— Почему ты не сказал?!

— Потому что ты не спросил, — с холодным спокойствием ответил он.

— Я спросил, кто ты!

— И я сказал, — Анвар выдержал взгляд стража. — Имя и происхождение. А являюсь ли я магом, ты не спрашивал.

— Будем считать и так, — нехотя согласился стражник. — Но знай: магам не место в Альбурге. Это город для нас, нормальных людей!

— Разве? — с нарочитым удивлением приподнял бровь Анвар. — Я полагал, у вас даже целый квартал магов.

— Есть, — буркнул командир. — Но это их гетто. Там им и сидеть. Днём они ещё могут шагнуть за пределы квартала, но ночью — ни ногой! И это закон.

— Интересно, — холодно усмехнулся Анвар. — Но, кажется, сейчас у нас день.

— Да, день, — неохотно признал страж. — Но одно дело — наши маги, другое — пришлые. Здесь, в Альбурге, все маги обязаны носить фиолетовую нашивку и остроконечный колпак со звёздами.

Анвар молча расстегнул рюкзак и вынул оттуда колпак, синий, расшитый жёлтыми звёздочками. Снял чёрную шапку, быстро спрятав длинную косу, и надел колпак.

— Доволен?

Стражники переглянулись.

— А кто поручится, что ты не обрушишь на наш город свои заклинания? — сурово спросил командир. — В Альбурге — десятки Ледяных Стражей, охотников на магов. Попробуешь колдовать — и тебя не успеешь пикнуть, как разрубят в клочья!

— Благодарю за заботу, — спокойно ответил Анвар. — Но неужели ты веришь, что один странствующий маг способен угрожать целому городу и десятку ваших охотников? Если бы я и попробовал, они сделали бы со мной то, о чём ты говоришь. Так что это их забота, а не твоя.

— Дерзишь, колдун, — прищурился командир. — Это и моя забота тоже. Я отвечаю за то, кого пропускаю в город. Хотя… — его глаза подозрительно блеснули. — Есть способы убедить меня.

Анвар уловил намёк. Он открыл кошель и извлёк несколько серебряных монет. Раздав их по рукам стражников, с лёгкой иронией произнёс:

— О, доблестные стражи, позвольте же жалкому магу войти в этот славный город, благословенный Владыкой.

— Так бы сразу и сказал, — улыбнулся командир, пряча монеты. — Проходи. Но знай: я всё равно донесу префекту о твоём прибытии. Обязанность.

Анвар лишь кивнул и перешагнул через порог. За его спиной вновь взвыли кристаллы в воротах, издавая мерзкий комариный звон. Но он уже шёл вперёд, по улицам Альбурга.

Город впечатлял своим размахом. Десятки тысяч жителей, массивные дома из жёлтого камня, просторные улицы, цветные витражи в окнах, храмы с позолоченными шпилями. Всё выглядело величественно — и мёртво. Над всем этим поднимался верхний квартал — резиденции знати, дворец префекта Алана Дорфа и главный храм Владыки. Сам же Гуабэр, подобно божеству, правил издалека, с острова Белых Медведей.

На улицах встречались редкие маги. Все — в одинаковых фиолетовых нашивках и синих колпаках. Все — с опущенными головами. Анвар последовал их примеру: чем меньше выделяться, тем лучше. Стражники, проходя мимо, отпускали едкие насмешки: «когда-нибудь всех вас перебьём», «с дороги, колдовское отродье». Он не отвечал. Так же, как не отвечали и униженные маги.

Анвар лишь думал: «Тем лучше. Чем больше они принимают меня за одного из своих — тем меньше шансов, что раскроется, кто я есть».

И он направился следом за одним из магов, решив, что тот выведет его туда, куда нужно.

Так он и вышел к кварталу магов. Новый бастион, новая стена — и врата под надзором стражников. На жёлтой кладке ярко выделялся фиолетовый символ: пятиконечная звезда с глазом. Преследуемый маг прошёл внутрь. Анвар последовал за ним.

— Живее, живее! — торопливо крикнул один из стражников с враждебной усмешкой.

Анвар переступил порог — и оказался в гетто. Убогие деревянные хибары, кривые улочки, многосемейные дома, где каждый этаж занимала отдельная семья. Улицы тесные, воздух тяжёлый. Это был совсем иной мир — мир тех, кто, обладая силой, оказался загнан в угол.

И Анвар тихо подумал:

«Да, самое настоящее гетто».

Хотя магов во всей империи было в сотню раз меньше, чем простых людей, в столице их доля достигала десятой части населения. Причина была проста: ожесточённое отношение сельчан и жителей окраин вынуждало чародеев переселяться в города. В Альбурге для них отвели лишь одну сороковую часть территории, и то — за стенами гетто. Но теснота здесь воспринималась не как беда, а как защита: стены надёжно отгораживали магов не только от остального города, но и от ярости толпы.

Ненависть к чародеям подпитывалась религией. Священнослужители неустанно твердили о «тёмных делах магов» — их обвиняли в ритуальных убийствах детей, в использовании крови в тайных обрядах, в связях с демонами и миром мёртвых, в отравлениях колодцев и во всех смертных грехах. К клевете добавлялись и законы: магам запрещалось служить в армии и городской страже, учиться в имперских школах, занимать важные должности. Им нельзя было ездить верхом или управлять повозками, нельзя носить оружие. А хуже всего — им запрещалось колдовать. За боевое заклинание карали смертью, за изучение мирных чар — тюрьмой.

По сути, от магов осталась лишь тень былого величия. Их называли «людьми магического происхождения», будто их дар был всего лишь наследственным недугом. Даже личная жизнь подлежала контролю: чародеям запрещалось вступать в брак с «нормальными» людьми. За нарушение этого закона карали обоих — и мага, и его возлюбленную. Всё объяснялось демографической политикой Гирта Гуабэра: ведь дети магов рождались магами, даже если один из родителей был простым человеком. Власти страшились, что численность «колдовского племени» начнёт стремительно расти.

Так и возникло презрительное противопоставление: обычные люди называли себя «нормальными», а маги — в ответ прозвали их «нормалами».

Анвар шагал по узким улочкам магического квартала, ища боевого товарища Лауза. Их встреча была обещана ещё два месяца назад — в доме номер семнадцать по улице Шляйхера. Найдя нужное здание, трёхэтажное, он остановился. На втором этаже на балконе сидели трое: пожилой маг и двое молодых, один — лет двадцати пяти, другой совсем юный, подросток. Они играли в карты, оживлённо споря.

Анвар узнал игру: чародейские карты. Колода состояла из четырёх стихий: земли, воздуха, огня и воды. Картины на них были зачарованы и оживали прямо на глазах. Маги играли, словно сами колдовали — хотя в реальности любое заклинание было под запретом. Так власть издевалась над чародеями: лишив их права на магию, оставила им лишь жалкую имитацию — игру.

С балкона доносились голоса:

— Маг огня! — кинул карту старший сын.

— Маг воздуха! — добавил младший.

— Маг воды побеждает огонь, маг земли — воздух, — ответил отец, и карты на столе ожили: водяной поток погасил огненные шары, комья земли врезались в смерчи, замедлив их вихрь.

— Бито, — вздохнул старший сын. — Папа, если «нормалы» так нас ненавидят, что мешает им перебить нас всех?

— Пока мы не колдуем, мы не опасны для Гирта и его империи, — спокойно пояснил отец. — Мы нужны стране как работники, как образованные люди.

— Но какая же это жизнь? — возразил юноша. — Мы штудируем книги, заучиваем историю магии, читаем комментарии. А жить — не живём! Это ли удел магов?

Отец мягко покачал головой:

— Легенды говорят, что маги со всего мира однажды соберутся на священной земле…

— В Арзабахе? Там, где некогда правили чародеи? — глаза юноши загорелись.

— Это только легенды, — усмехнулся отец.

— А я верю, — горячо воскликнул сын. — Помнишь слова пророка Дариэля? «Мы сидели на реках деладорских и плакали… Если забуду тебя, Элешамма, отсохнет десница моя…»

Они замолчали. Даже за картами мечта о свободе звучала громче любого заклинания.

Разговор отца и сыновей о земле, некогда обетованной магам Единым Богом, был интересен, но Анвар не хотел тратить время попусту. Лауз жил один, значит, эта семья к нему отношения не имела. Странник перевёл взгляд на первый этаж: цветы на подоконнике, клетка с радужным попугаем, лениво дремавший полосатый кот, безупречный порядок. Всё говорило о женской руке — старой девы или пожилой хозяйки. Явно не Лауз.

Методом исключения оставался третий этаж.

Анвар поднялся по трухлявой лестнице и постучал.

— Кто там? — отозвался за дверью знакомый голос.

— Это я, Анвар.

— Проходи.

Дверь скрипнула, и друид вошёл. В тесной комнатке, за круглым столом, сидел рыжебородый маг лет сорока.

— Садись, друг, — приветливо сказал Лауз и тут же поднялся. — Сейчас заварю чаю.

Пока хозяин возился на крохотной кухоньке, Анвар оглядел убогие стены и скудное убранство. Здесь царила бедность, но не безнадёжность.

— Как жизнь? — спросил он, когда маг вернулся.

— Неплохо, — ответил Лауз. — Из книг, что достались от магов Запределья, я выучил уже пятьдесят заклинаний. Если буду продолжать такими темпами — через пару лет смогу пройти испытание.

Анвар нахмурился.

— Пятьдесят за два месяца? Это слишком медленно.

Лауз опустил глаза.

— Я знаю. Но мне приходится работать, чтобы сводить концы с концами.

— Работать можешь днём, а ночью — учись. Посланники из-за Пределов не будут ждать вечно. Если не справишься, найдут другого Избранного.

Маг резко поднял голову.

— Другого?!

— Время богов прошло. Наступил век людей, — процитировал Анвар слова архимага Апиона Гранта. — Ты избран не небесами, а людьми. Не хочешь — заменят. Потенциальных магов в Селидоре хватает.

Лауз тяжело вздохнул.

— Я ускорюсь… Что говорят Хранители?

— Они ждут тебя у Мирового Древа. И посланники Запределья тоже. Через три дня ты должен быть там.

— Значит, завтра в путь, — кивнул Лауз. — А пока оставайся у меня.

***

Весь день они говорили о жизни — о судьбе магов в гетто, о Круге друидов, о мире. Казалось, что тревоги где-то далеко. На ужин Лауз сварил рис с говядиной, и уютный запах наполнил дом.

Но спокойствие разорвал истошный крик с улицы. Маг выскочил из комнаты, Анвар последовал за ним.

На улице, в лунном свете, стоял пожилой, но крепкий мужчина — явно мещанин. В руках его блестел обнажённый меч.

— Нормал?! — ахнул Лауз. — Что ты делаешь в квартале магов? Да ещё в такой час?

— Заткнись, колдун! — рявкнул тот. — Здесь хозяева мы, нормальные люди!

Он размахнул мечом и выкрикнул:

— Выведите всех жильцов! Быстро, иначе изрублю на куски!

Из домов начали выходить люди. С первого этажа — пожилая хозяйка, со второго — знакомая Анвару семья: отец-маг, мать и двое сыновей. С третьего — Анвар и Лауз.

— Кто здесь Шнапе?! — прорычал мещанин.

— Я, — робко сказал старший сын.

Глаза нормала сверкнули бешенством.

— Так это ты обрюхатил мою дочь! — Он поднял меч, но между ним и юношей встал отец.

— Не тронь моего сына!

— Мразь, — прошипел нормал. — Вы все мрази. Отойди, или убью и тебя, и его, и всю вашу семью.

Отец попытался говорить мирно:

— Давай решим по-другому…

— Нет! — рявкнул мещанин. — Моя дочь завтра будет казнена за связь с колдуном. А тебя я убью здесь и сейчас.

— Оставь их! — вмешался Лауз. — Ты ответишь мне!

— И кто ты такой? — рассмеялся нормал.

— Я — Избранный! — бросил маг с горящими глазами.

Анвар вздрогнул.

— Тише! — попытался он удержать друга. Но было поздно.

— Избранный? — мещанин расхохотался. — Безоружный колдун? Да ты ничто!

— Хочешь проверить?! — рявкнул Лауз.

Он вскинул руку, и в воздухе зажглась шаровая молния. Смертельное солнце затрепетало над его ладонью.

Нормал дернулся, сперва испугавшись, но затем с криком бросился вперёд, занося меч. Лауз метнул молнию.

Вспышка. Удар. Человек взлетел в воздух и рухнул на мостовую, уже мёртвый. Дым поднимался от обугленной груди.

Тишину прорезал отчаянный крик Куммера:

— Что ты сделал, Лауз?! Ты убил нормала!

Маг смотрел на свои руки, как на чужие. Его губы дрожали.

— Я… убил… нормала.

Он пошатнулся, но тут же, словно оправдываясь перед самим собой, выкрикнул:

— Нет! Я Избранный! Я должен уметь убивать! Это испытание… первое испытание…

— Испытание? — горько усмехнулся Куммер. — Ты думаешь, власти простят такое? Здесь труп! И теперь все мы под угрозой!

Лауз закрыл глаза, сжав зубы.

— Если не будет тела — не будет и обвинения.

— Что ты задумал?!

— Сожжём его. Огонь всё пожирает… даже следы.

Он вскинул руку, и над ладонью вспыхнул огненный шар, готовый обрушиться на бездыханное тело.

Глава 3. Гончая берёт след

Рассвет постучал в окна особняка, и первые лучи солнца упали на лицо спящего. Человек на кровати нехотя открыл глаза, но сон тянул его обратно — хотя бы ещё на десять минут.

В этот момент в дверь раздался стук.

— Ким, это ты? — сонно спросил хозяин.

— Это я, ваше превосходительство, — прозвучал ответ, и дверь отворилась. На пороге стоял лакей в белой рубашке и чёрном жилете.

— И что же ты стучишь в такую рань, когда я имею право на отдых? — голос его был надменен, но в то же время спокоен.

— Простите, но пришёл посланник префекта. Он велел передать, что ваше превосходительство должны как можно скорее явиться к нему.

— «Как можно скорее» спокойно подождёт пятнадцать минут, — лениво произнёс хозяин, поднимаясь во весь свой высокий рост. В зелёных глазах ещё блуждала дремота, но холодное выражение лица уже пробивалось наружу. — Завтрак готов?

— Уже готовлю, господин.

— Тогда готовь, а мне — расчёску и бритву.

Ким поклонился, вручил ему необходимые принадлежности и отправился на кухню.

Хозяин, облачившись в синий шёлковый халат, встал перед зеркалом. Длинные чёрные волосы лёгли под гребень его сильных рук. Лицо, суровое и по-зимнему бледное, оживилось, когда он намазал щеки кремом и принялся бриться. Вскоре отражение показало уже не сонного, а собранного мужчину, чуть младше тридцати, с холодным взглядом, от которого веяло сталью.

В столовой его ждал завтрак: крабовый салат, яичница с беконом, сок из лунных ягод. Как всегда, приготовлено безупречно — плохого повара и не допустили бы к лакейской службе в доме аристократа.

Поев, он облачился в боевой наряд. Сначала лёгкая броня из чёрной кожи, затем меховой доспех — для ранней весны. Два меча легли на пояс, рядом — миниатюрный арбалет. Метательные ножи и звёздочки скрылись под рукавами. Последним штрихом стала глефа — оружие, в котором он был виртуозом. Из нескольких выбрал одну, пристегнул за спину и, наконец, был готов.

Выйдя на улицу, он двинулся к северной части верхнего квартала. Солдаты, встречавшиеся ему на пути, вскидывали руки в приветствии, завидев рыцаря-капитана — старшего по званию и, к тому же, аристократа. И он думал: почёт и уважение — достойная награда за учёбу у Владычицы, за годы в монастыре и за кровь врагов, пролитую во славу Владыки.

Наконец впереди возник дворец префекта — жёлтый исполин с мраморной лестницей и позолоченной решёткой. У входа стояли два гвардейца в латах, с алебардами, сверкающими на солнце.

— Здравия желаем, господин рыцарь-капитан! — прогремели они в унисон.

— Вольно, — холодно ответил он. — Пропустите меня.

В этот миг двери дворца распахнулись, и наружу вышла делегация нелюдей. Кайус с трудом сдержал отвращение. Все трое были человеческого роста, но их тела покрывала бледно-фиолетовая кожа, пальцы соединяли перепонки, а из лиц, где должен быть рот, свисали щупальца, скрывающие клюв. На головах — гребни, словно петушиные.

Средний из них шёл в серебристой мантии с трезубцем в руках. Его охрана, облачённая в мифриловые кольчуги, несла странные трёхклинковые оружия — нечто среднее между якорем и топором. У них за спинами покоились длинные копья.

Гвардейцы вытянулись по стойке «смирно» и приветствовали главу делегации почтительным кивком. Нелюдь ответил таким же жестом и неторопливо сошёл по лестнице.

Сжав зубы, Кайус прошёл внутрь дворца. Красная ковровая дорожка вела через сияющий холл. Пол был выложен чередующимися плитами белого и чёрного мрамора. С потолка взирал лик Гуабэра, восседающего на небесах и ниспосылающего силу своим ледяным стражам. Хрустальные колонны поддерживали своды, а окна переливались цветным стеклом. Золотые люстры горели магическим светом, дарованным Владыкой. Под окнами возвышались статуи гордых воинов — Ледяных Стражей.

И вот впереди, на платиновом троне, восседал сам префект Алан Дорф, наместник Владыки. Его серебристая диадема с сапфиром вспыхнула в свете витражей — и на миг напомнила Кайусу женщину из далёкого прошлого, его юности.

— Здравствуйте, Кайус, — прервал воспоминания префект.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — отчеканил рыцарь-капитан.

— Вы должны приветствовать меня первым.

— Виноват, ваше высокоблагородие, — хладнокровно ответил Кайус.

Хладнокровие было его природой. Дар Владыки позволял ему охлаждать собственную кровь до ледяных температур. Мороз не брал его, болезни обходили стороной. Он был истинным Ледяным Стражем — верным слугой Владыки.

— Вызывали меня, ваше высокоблагородие? — голос Кайуса звучал ровно, словно он говорил всегда одной и той же интонацией. Но эта ровность была обманчива: с теми, кто стоял ниже его по лестнице власти, в ней слышалось презрение; с теми, кто был выше, — абсолютная преданность.

— Да, Кайус, — кивнул префект. — Именно вас.

— Разрешите вопрос, ваше высокоблагородие.

— Спрашивайте.

— Те существа, что только что покинули дворец… кто они были?

— Посланник эшхарготов северных морей, в сопровождении телохранителей, — спокойно ответил Дорф.

Кайус не скрывал удивления.

— Эшхарготы?

— Да, нелюдь, — произнёс префект размеренно, словно читая приговор. — Их города-государства издавна поклоняются Хаосу и всегда были врагами нашей империи. Но ныне Владыка, да не отсохнет длань его, заключил союз с несколькими их правителями. Если вспыхнет война с Деладором, эшхарготы ударят по их флоту снизу, и ни один вражеский корабль не доплывёт до наших берегов.

Слова префекта прозвучали так буднично, словно речь шла о сделке на рынке, а не о договоре с чудовищами.

— Чем же я обязан вашему вызову, ваше высокоблагородие? — ровно спросил Кайус, но глаза его чуть блеснули.

— Дело особое, — Дорф откинулся на спинку трона. — Тут нужна помощь не любого Ледяного Стража, а именно ваша. Ваш брат — охотник на магов, а вас в городе всего несколько. Итак, слушайте: в колдовском гетто произошло убийство. Подозревают мага.

— Кого именно убили?

— Старика Конрада Кросса.

— Кросса? Ветерана войны? — в глазах Кайуса мелькнула искра уважения.

— Его самого. Жил до старости — и всё ещё был силён. Значит, противник серьёзен.

На миг маска холодного равнодушия соскользнула с лица Кайуса. Внутри него, подо льдом, вспыхнул огонь — неистовое желание встретиться с достойным врагом. Но через мгновение он вновь стал спокоен.

— Как прикажете, ваше высокоблагородие. Я отыщу мага-убийцу и приведу приговор в исполнение.

— Конкретнее: дочь Кросса сошлась с магом по имени Шнапе. Она беременна. Конрад отрёкся от неё, и сегодня в полдень её ждёт казнь. Вам же предстоит отправиться в гетто, найти Шнапе и убить его. Пусть другим колдунам будет наука. Но это лишь часть дела.

— То есть не доказано, что именно он убил Кросса?

— Верно. Мы даже не установили, что убийство состоялось. Возможно, Конрада держат взаперти. Но наши детекторы магии зафиксировали вчера вечером применение боевых заклинаний — шаровой молнии и огненной волны — именно в квартале, где живёт Шнапе. Так что разберитесь: виновен он или кто-то ещё.

— Будет сделано, ваше высокоблагородие.

***

Кайус покинул верхний квартал и направился к дому Кроссов. На улице Плотников он остановился у пятого дома, постучал, но ответа не последовало. Тогда он вошёл сам — Ледяным Стражам не нужны разрешения.

Внутри — сцена дикого бытового насилия. Заплаканная девушка корчилась от ударов разъярённой матери.

— Нагуляла брюхо от выродка?! Шлюха! — орала женщина.

— Мамаша, — спокойно произнёс Кайус, и в этой спокойности была угроза, — отвлекись на секунду.

— Ах, это вы, ваше превосходительство! — женщина вскинулась. — Видишь, тварь, за тобой пришёл Ледяной Страж!

Кайус холодно качнул головой:

— Слишком велика честь. Её заберут простые стражники, и повесят на площади, как крысу. Я же пришёл за другим — покарать мага.

— Мой муж ушёл вчера в гетто, разбираться с этим ублюдком, — прорычала женщина. — Ушёл — и не вернулся.

Кайус выхватил глефу. Кончик древнего оружия коснулся горла девушки.

— Где он живёт? Говори.

— Улица… Шляйхера… дом семнадцать, — всхлипнула она.

— Вот видишь, — усмехнулся Кайус. — Это было не так уж сложно. Бывай, мамаша.

***

Он направился к кварталу магов. Люди встречали его взглядами: юноши завистливо, большинство — с боязнью. Но едва он пересёк ворота гетто, взгляды изменились. Здесь его не просто боялись — его ненавидели, и в страхе это чувство становилось ещё ярче.

Женщины хватали детей и прижимали к себе, кто-то кричал. Для Кайуса это было лишь подтверждением власти. Наивные. Если прикажут, я убью вас всех. И вас, и ваших детей. И никто не спасётся.

Он ощущал их ауры — тусклые, тревожные огни, отличные от человеческих. Они давили на него, но он выдерживал. А вот маги не выдерживали его присутствия: едва завидев Ледяного Стража, старый колдун вдвое ускорил шаг, стараясь скрыться.

— Стоять, старик! — приказал Кайус.

— В-в чём дело, ваше превосходительство? — голос дрожал.

— Где улица Шляйхера?

— Т-там… налево… через ч-четыре улицы…

— Иди.

Старик торопливо зашагал прочь.

Кайус остановился у семнадцатого дома на улице Шляйхера. Три этажа. Где же живёт Шнапе? На каком этаже скрывается убийца? Или убийца вовсе не здесь?

Вопросы роились в голове. Но Кайусу не нужны были догадки. Для этого у него был Камень Провидца.

Он вынул из кармана многогранный кристалл цвета индиго. Камень удобно лёг в ладонь. Лёд Вечности, выкованный самим Владыкой Гуабэром — редчайший артефакт, которым награждали лишь избранных охотников.

Настроив разум, Кайус приказал камню ожить.

В воздухе над кристаллом возникло мерцающее видение. Вчерашний вечер ожил прямо перед глазами Ледяного Стража: ветеран войны Конрад Кросс, с обнажённым мечом, вошёл в дом. Жители — пожилая чета с сыновьями, древняя бабушка, двое бородатых колдунов. Старший юноша — тот самый Шнапе. Разговор, вспышка гнева, и вот рыжий бородач одним заклятием пронзает Конрада молнией, а затем сжигает его тело. Второй бородач пытался остановить его. Первый же называл себя «Избранным».

Кайус усмехнулся. Маги, ничтожные, но дерзкие. Один удачный удар — и уже мнят себя избранниками небес. Имя одного — Лауз. Второго — Анвар.

Закрыв видение, Кайус обратился к своему внутреннему зрению. Ауры. Они светились, мерзкие и чуждые: густо-фиолетовые, словно клеймо вырождения. Но одна аура выделялась — оранжевая, опасная, непостижимая. Не у Лауза, а у Анвара. «Пусть так. Плевать. Мания величия у первого, странности — у второго. В любом случае, всё это мусор», — холодно заключил Страж.

Он шагнул вперёд и рявкнул так, что стены дрогнули:

— Жители дома! С вами говорит Ледяной Страж Владыки! Немедленно выдайте двух преступников — Шнапе и Лауза. Иначе силой, дарованной мне Гуабэром, я обращу ваш дом в прах!

Дом зашевелился. Скрип половиц, торопливые шаги. Слова, брошенные в отчаянии: «Я же говорил, за нами придут…» И вот они выходят: древняя бабка, семья с детьми, двое бородачей. Перед Шнапе встала мать, худощавая, но сильная женщина. Заплаканными глазами она умоляла:

— Ваше превосходительство! Прошу… не убивайте моего сына!

Кайус ударил её по лицу. Она рухнула на землю, поднялась, шатаясь, и простонала:

— З-за что?..

— Ни за что, — холодно усмехнулся Кайус. — Просто так. Было бы за что — я бы убил. И с радостью убью всех вас, если поступит приказ. Вырежу квартал до последнего ребёнка.

— Чудовище! — выкрикнул Шнапе, обнимая мать. — Скажи, за что ты так ненавидишь нас?!

— За то, что вы — выродки, твари, недочеловеки! Магия — болезнь, а вы — её разносчики. Вы — гниль в чистом кристалле мира. А я — лекарь. Я лечу мир, вырезая заразу.

И, не говоря больше ни слова, Кайус вскинул руку. В воздухе мгновенно закристаллизовались три огромные сосульки и с жутким свистом вонзились в тело Шнапе. Молодой маг захрипел, содрогнулся — и повалился наземь, пронзённый насквозь.

— Ещё одна крыса уничтожена, — удовлетворённо оскалился Кайус. — Теперь — очередь второго.

Он метнул новый ледяной залп в рыжего бородача. Но Лауз уже был готов. Его ладонь вспыхнула пламенем, и лёд растаял, не долетев до цели.

— Я готов, охотник, — сказал он спокойно. — Вчера я прошёл первое испытание. Сегодня — второе. И справлюсь!

— Бредни безумца! — прорычал Кайус. — Ты — Избранный? Сумасшедший!

Вместо ответа Лауз метнул в охотника огненный шар, пылавший, как кусок солнца. Но Кайус уже обратился к дару Владыки: его кровь остыла, тело покрылось инеем. Ледяное дыхание окружило его. Шар вспыхнул — и погас, коснувшись его груди.

Молния сорвалась из ладони Лауза. Кайус воздвиг ледяную стену, вырезанную из самой влаги воздуха. Разряд разбил её, но и сам исчез в треске.

Не теряя ни мгновения, Страж выхватил глефу. Мгновенный выпад, два молниеносных взмаха — и рыжая голова Лауза покатилась по земле, а тело рухнуло, изрубленное на части. Кровь хлынула фонтаном, обдав всех вокруг. Женщины закричали, мать Шнапе потеряла сознание, Анвар, в ужасе побледнев, произнёс:

— Не может быть… Ты убил Избранного!

— Заткнись, колдун, — холодно бросил Кайус. — Пока я не отправил тебя следом. Домой! Все! Живо!

Он обвёл толпу холодным взглядом. Люди дрожали, не веря в произошедшее. Их мысли блуждали о похоронах, но никто не смел сделать шаг.

Кайус же спокойно вытер кровь с лица, повернулся и покинул улицу, оставив за собой крики и запах смерти.

***

Кайус, успевший смыть кровь и переодеться в свежий доспех, стоял во дворце префекта, прямо перед платиновым троном. Его голос звучал спокойно и сухо, словно он зачитывал военный рапорт:

— Ваше высокоблагородие, расследование завершено. Ветеран войны Конрад Кросс действительно был убит. Убийцей оказался не Шнапе, а другой маг — Лауз, его сосед. Оба преступника понесли заслуженное наказание. Лауз владел боевыми заклятиями, хотя это запрещено. Он даже осмелился назвать себя Избранным. Но на деле он был обычным магом и умер так же легко, как и прочие. В своё время я сталкивался и с более сильными противниками.

Префект Алан Дорф чуть заметно улыбнулся, его голос прозвучал удовлетворённо:

— Вы справились, рыцарь-капитан. За ликвидацию двух преступников вы достойны награды. Держите.

Он протянул тяжёлый кошель, набитый серебром.

— С благодарностью принимаю вознаграждение, ваше высокоблагородие, — Кайус склонил голову.

— Есть ли ещё сведения, которыми вы должны со мной поделиться?

— Так точно. Лауз, как уже упомянуто, именовал себя Избранным. Всё это запечатлено в Камне Провидца. Кроме того, его сосед обладал необычной, даже для мага, аурой.

— Камень зафиксировал это?

— Так точно.

— Отдайте его мне.

Кайус без колебаний протянул префекту многогранный камень индигового цвета.

— С вашего позволения, — произнёс он сдержанно, — осмелюсь спросить: зачем он вам понадобился?

— В городе могут вспыхнуть серьёзные проблемы, — задумчиво ответил префект. — Связь с этим делом маловероятна, но мы проверим.

— Мы? — уточнил Кайус.

— Я, разумеется. И Сам. После просмотра я передам запись по астральным каналам Владыке Гуабэру, да не отсохнет Длань Его.

Кайус склонил голову:

— Что же дальше, ваше высокоблагородие?

— Дальше всё просто, рыцарь-капитан. Если мои подозрения окажутся верны, мы вызовем вас вновь. Тогда для вас начнётся новый этап. И если вы проявите себя так же безупречно — вы станете не рыцарем-капитаном, а рыцарем-майором. И, если будет воля Владыки, возможно, получите префектуру в небольшой области. А с ней — дар бессмертия.

Глава 4. Поиски продолжаются

Обед Кайуса был в самом разгаре, когда в столовую вновь вошёл Ким.

— Ваше превосходительство, — почтительно склонился лакей, — гонец от префекта. Его высокоблагородие требует вашего немедленного прибытия.

— Проклятие… — проворчал Кайус, отодвигая нетронутую тарелку. — Даже поесть спокойно не дают.

Через четверть часа он уже вновь стоял перед троном наместника.

— Вызывали, ваше высокоблагородие? — отчеканил он.

— Да, рыцарь-капитан, — кивнул префект. — Я изучил Камень Провидца и немедленно переслал видение Владыке. И что же? Он узнал его.

— Кого? — нахмурился Кайус.

— Того самого чужака, которого вчера стража пустила в город. Это был друид.

Кайус не сумел скрыть потрясения:

— Друид?! Но их же истребили тысячу лет назад — Владыка и Его армии…

— Так считали все, — сухо ответил префект. — Но оранжевая аура не оставляет сомнений. Сила природы. Гайя. Друиды всегда были злейшими врагами Владыки. Маги могут прятаться, могут существовать — покуда они смирны. Но друидов следует уничтожать сразу, при первом же подозрении. Их присутствие — уже вызов.

Кайус сжал зубы.

— Почему же Владыка не велел убить этого человека на месте?

— Чтобы проследить. Понять, куда он направится, кто за ним стоит. Но теперь ситуация изменилась. Друид оказался связан с тем магом, что называл себя Избранным. А это уже слишком серьёзно, чтобы закрыть глаза.

— И что повелеваете?

— Найти его. Живым или мёртвым — не столь важно. Но если вы сумеете доставить мне его живым, награда будет щедрее. В случае успеха вас ждёт повышение — не только до рыцаря-майора. Возможно, и выше. Государственная безопасность, рыцарь-капитан. Сами понимаете.

Кайус поклонился, но в груди уже полыхнул огонь: рыцарь-майор, а то и рыцарь-полковник. Слава, власть, бессмертие — рукой подать. Игра действительно стоит свеч.

***

В тот же день он вновь мчался к кварталу магов. Стражу у ворот едва заметил — и уже был на улице Шляйхера.

— Эй, Анвар! — выкрикнул он. — Я знаю, кто ты! Выходи!

И к удивлению Кайуса, дверь открылась. На пороге стоял тот самый чужак, спокойный, словно и не замечающий наведённого на него арбалета.

— Не ожидал, друид? — Кайус оскалился. — Ты видел сегодня утром, что я умею.

— Я не боюсь тебя, охотник, — твёрдо произнёс Анвар.

— Не боишься смерти? Это достойно уважения… будь ты человеком. Но ты — выродок. Я могу подарить тебе лёгкую смерть прямо сейчас, но предпочёл бы взять живым. Что выбираешь: умереть свободным или жить в цепях?

— Ни то, ни другое. Я выбираю свободу — и жизнь вдали от тебя.

Тело Анвара окутал густой зелёный дым. Кайус выпустил стрелу, вторую, третью… Когда туман рассеялся, на месте друида стоял королевский орёл с фиолетовыми крыльями.

— Превращенец! — выругался Кайус, осыпая птицу болтами. Орёл взмыл в небо. Метательные ножи и звёздочки тоже не достигли цели: птица уходила всё выше.

Оставалось последнее средство. Кайус закрыл глаза, приложил пальцы к вискам, напряг разум. Йарда… ко мне.

И в небе, над крышами квартала, показалась чёрная драконида размером с лошадь. Она приземлилась прямо перед семнадцатым домом. Кайус вскочил в седло, погладил холодные чешуйчатые бока.

— Вперёд, девочка. За этой птицей!

Йарда расправила крылья и рванула вверх. Орёл уже был далеко, но скорость дракониды не уступала. Погоня началась.

Ничего, — думал Кайус, ощущая, как сердце наполняется ледяным восторгом. — Он приведёт нас в логово. А если нет — рано или поздно выдохнется. И тогда…

Сквозь свист ветра в ушах Кайус неожиданно поймал себя на том, что вспоминает детство. Полёты… свободу… и мечту о величии, которая, возможно, теперь наконец близка.

***

Кайус почти не помнил ни родителей, ни фамилии, ни города, где прошли его первые годы. Всё это тонуло в зыбкой дымке детских воспоминаний: тепло южного солнца, солёный запах моря, гулкий звон колоколов портовой гавани. Он знал только, что город был южнее Альбурга, а значит — мягче по климату, живее и ярче. Помнил и то, что он был не единственным ребёнком — рядом был ещё кто-то: брат или сестра. Но всякий раз, когда он пытался восстановить черты этого лица, память уплывала, и оставалось только смутное ощущение потери.

Когда Кайусу было пять лет, в дом пришли посланники Гирта Гуабэра. Родители пытались сопротивляться, мать кричала и рыдала, сам мальчик вырывался и плакал, но всё было тщетно. Ледяные стражи, несущие в себе силу Владыки холода, были непреклонны. Ребёнка увели — и вскоре он уже плыл на корабле к далёкому северу, в страну вечной стужи, к месту, откуда не возвращаются.

На острове Белых Медведей он впервые встретил Владыку. Гирт Гуабэр явился ему во всей своей страшной величественности и коснулся его души: с той минуты в крови мальчика поселилось хладнокровие. Он больше никогда не знал болезней, мороз перестал быть врагом — напротив, он стал стихией, которую можно чувствовать, вдыхать и подчинять себе.

После этого его отвели в ледяной дворец Владычицы Ингихильды, супруги Гуабэра и хранительницы острова. Дворец был вырезан из кристального льда, светящийся, как замёрзший океан, и сияющий, как северное небо. Здесь, среди десятков других мальчиков, Кайус стал воспитанником холодной королевы. Дар хладнокровия защищал их всех: даже в ледяных бурях и среди бескрайних снегов они не мёрзли и не простужались.

— Когда вы постигнете Силу Льда, — говорила им Ингихильда, — вы обретёте могущество, и станете подобны самому Владыке.

Она лично обучала своих воспитанников. И вскоре стало ясно: Кайус — её любимец. Уже в восемь лет он умел метать ледяные шары, воздвигать големов, формировать острые сосульки силой воли. Его руки ещё были детскими, но взгляд уже становился властным.

— Ты самый сильный среди моих учеников, — говорила ему Ингихильда, — и однажды ты пойдёшь дальше всех.

С годами он стал замечать и её красоту. Вечно молодая, высокая, бледная, с глазами цвета ледяного неба, она оставалась женщиной, которую нельзя было забыть. От Владыки веяло смертью, холодным финалом всего сущего. От неё же исходило другое дыхание — северная жизнь: сдержанная, тихая, но упорная, как росток, пробивающийся сквозь снег. Серебристая мантия, посох с кристаллической звездой, диадема, мерцающая холодным светом, — всё в ней говорило о власти и вечности.

Кайус любил её так, как только мальчик может любить первую, недосягаемую женщину. И казалось, она действительно выделяла его среди прочих. Но её холодное сердце никогда не выдавало себя теплом.

Когда-то Ингихильда была обычной девушкой, желающей власти — и она встретила владыку мира, Гирта Гуабэра. Ингихильда стала его женой, он дал ей бессмертие и власть над ледяной стихией, после чего она стала королевой острова Белых Медведей — в то время, как Гирт правил всей империей, она отвечала перед ним за ситуацию на острове.

Когда пришло время экзаменов, каждому из тринадцатилетних воспитанников предстояло сотворить из цельного льда поделку — не руками, а силой воли. Кто-то ваял дома, кто-то оружие или колесницы. Кайус же создал целую скульптуру — саму Ингихильду: в мантии, с посохом, на ледяном троне, с полярным тигром у ног. Лёд засиял, словно оживая, и каждый, кто видел, понимал — мальчик превзошёл ровесников.

— Я сохраню эту скульптуру, — сказала Владычица, и её обычно холодный голос дрогнул. — Пусть она напоминает мне о тебе, моём лучшем ученике.

Так Кайус прошёл первую инициацию. Но именно тогда пришла пора разлуки. Посланники Владыки увели его прочь, в монастырь высоко в горах, и он плакал сильнее, чем когда-то, когда его оторвали от семьи. И, возможно, даже сама Ингихильда не хотела отпускать его, но воля Гирта Гуабэра была непререкаема.

В монастыре он стал послушником ордена Ледяной Стражи. Там юных учеников учили не только владеть стихией, но и сражаться — кулаками, клинками, арбалетами, глефами. Наставником Кайуса стал сам настоятель, Эрик Мориан.

Чтобы вступить в ряды послушников, требовалась Церемония Связи. Каждому юноше давали детёныша драконида. Кайусу досталась чёрная самка, крошечная, с кошку, которую он назвал Йарда. Настоятель смешал их кровь в ритуале и произнёс:

— Отныне в ваших жилах течёт одна кровь. С этого дня вы связаны навеки.

Йарда стала его спутницей и товарищем. Он кормил её, заботился о ней, а в свободные часы оттачивал боевое мастерство. Годы шли: Кайус взрослел, и драконида взрослела вместе с ним.

Когда ему исполнилось восемнадцать, Йарда уже была величиной с лошадь. И тогда настал день последнего испытания. Тот день отпечатался в его памяти навечно — так ясно, будто прошёл вчера. День, когда он понял: обратного пути нет. Он принадлежит холоду, Владыке и вечной зиме.

***

Кинжал с глухим треском вошёл в деревянный манекен, точно в живот. Ещё бросок — и лезвие угодило прямо в глаз. Кайус сжал зубы, сосредоточился, представив, что перед ним не кукла, а живой враг. Последний взмах — и клинок пробил грудь так глубоко, что снаружи торчала лишь половина рукояти.

— О, Владыка! — опомнился он. — Я же совсем забыл о завтраке!

Босиком, в мятом камзоле, с растрёпанными волосами он сорвался с места и понёсся через двор. В голове стучала одна мысль: «Опоздал! Впервые в жизни опоздал!» К счастью, до трапезной рукой подать.

Знакомое крыльцо с соломенным навесом встретило его ароматом жареной говядины — значит, завтрак ещё не окончен. Взбегая по ступеням, он едва не сбил с ног долговязого Диего.

— Кайус! Постой!

Тот поморщился. Что ещё понадобилось этому бездельнику? «Страж столовой», любимец травки с южных островов, вечно обкуренный, с грязной одеждой и отсутствующим мечом.

— Ну, что тебе? — бросил Кайус раздражённо.

— Э-э… наставник Эрик… ждёт тебя… говорит, что ты готов к испытаниям…

Слова отрезвили сильнее ледяной воды. Завтрак вмиг вылетел из головы. Кайус, даже не дослушав, уже мчался к центральному зданию. Но, поднимаясь по лестнице, вдруг спохватился: «Я же иду к самому Эрику, наместнику Гуабэра! Как я могу предстать перед ним в таком виде?!»

К счастью, рядом оказалась его келья. Камзол полетел в угол. Сегодня — плащ. Светлый, зимний, с узором пальм, когда-то привезённый с юга. Волосы — в спешке стянуты красной лентой, падающей за спину хвостом.

Он распахнул окно и полез по стене. Наставники часто срезали путь таким образом — только у них это получалось легко, а Кайус едва не сорвался из-за неудобных сапог. «Хвала Владыке, никто не видел!» — выдохнул он, наконец добравшись до нужного яруса.

Длинный коридор, дверь… и вот он, Учитель.

Эрик сидел в позе лотоса, словно высеченный изо льда. Холодное сияние играло на чёрных доспехах из кожи болотного крокодила, а на коленях покоился меч, вручённый ему самим Гиртом Гуабэром. Вокруг настоятеля витал ореол зимнего холода — от него веяло вечностью.

Кайус рухнул на колени, сердце билось, как у мальчишки. Мир исчез, остался только Учитель.

— Здравствуй, ученик мой, — сказал Эрик. Его голос был подобен раскатам грома — сильный, властный, но исполненный мудрости.

— Поздравляю тебя с совершеннолетием.

— Благодарю, наставник! — выдохнул Кайус, поклонившись до земли.

Он и сам забыл о дне рождения, а Учитель помнил. Это ослепило его радостью.

— Настала пора Испытания, — продолжил Эрик. — Ты должен покинуть ряды послушников и вступить в Орден Ледяных Стражей, чтобы нести свет Владыки, да будет вечным царствие Его. Я верю: ты справишься.

— Что мне надлежит сделать, учитель? — Кайус дрожал от нетерпения. Для Владыки он был готов на всё.

— Лишь тот достоин звания Стража, кто доказал свою верность в бою. Ты владеешь искусством, но ни разу не применял его против настоящего врага. Сегодня твоя кровь и твой меч станут ответом на зов.

Эрик поднял свой меч над головой. Свет вспыхнул на клинке, и воздух наполнился ледяным звоном.

— Рей Баррос, сборщик налогов, сошёл с пути Гуабэра. Ради золота он готов отвергнуть свет, повторяя чушь о Хранителе, который якобы придёт и спасёт мир. Ты, Кайус, должен стать проводником божественного пламени и вернуть его душу Владыке — либо карающим мечом, либо вечным холодом.

— Будет исполнено, учитель! Да не оскудеет длань Его!

***

Вернувшись в келью, он облачился в чёрные доспехи из кожи болотного вепря. Да, они почти не защищали, но защита была не в металле — в милости Гуабэра. Доспех был символом служения, и это значило больше, чем железо. На пояс легли метательные звёздочки, за спину — арбалет и глефа.

Кайус опустился на колени и вознёс молитву Владыке. Сердце его было полно решимости: мальчик остался в прошлом. Сегодня он становился Ледяным Стражем.

— О великий Император, владыка наш, Гирт Гуабэр, да не оскудеет длань Твоя!

Позволь мне поразить врага во имя Твоё. Клянусь исполнить волю Твою — избавить мир от сошедшего с пути или умереть с честью!

— Удачи, Кайус, — произнёс Эрик, и голос его прозвучал как приговор. — Да пребудут с тобой Отец-Владыка и Мать — Ледяная Владычица!

Послушник склонил голову и вышел во двор монастыря. Там, среди апельсиновых рощ и лиловых тюльпанов, играли младшие воспитанники. Но едва Эрик ступил на ступени, сад замер: все, включая Кайуса, пали на колени. Лишь когда учитель позволил им подняться, Кайус направился к воротам, где его ждала первая миссия.

Он шагал по улицам Грандвилла, но вместе с каждым шагом в душу вползала холодная тень сомнений. Чем дальше он уходил от монастыря, тем тяжелее становилось сердце. Сегодня он должен убить — впервые. И всё внутри подсказывало: этот день изменит его навсегда.

«Успокойся, — убеждал себя Кайус, — иначе потеряешь лицо перед Владыкой».

Северный ветер тронул его волосы, и он невольно замер. Ветер с ледников, запах родины — знак. Но знак чего? Поддержки? Или предостережения?

Толпы на площади преградили путь. В центре стоял проповедник — сухой старец, вещавший о мире и любви. Его голос расходился эхом: «Убийство — грех, даже убийство еретика». Толпа расходилась, опасливо косясь на Кайуса в доспехе.

— Сын мой, — вдруг обратился старик прямо к нему, — я вижу: убийство невинного замыслил ты. Остановись, или кара Господа постигнет тебя.

Кайус вздрогнул. Его тело словно окатило холодом, но не от дара Владыки. Слова чужого бога пробили брешь в его спокойствии.

— Жалкий старик, — выдохнул он, пряча дрожь за презрением. — Где ваша кара, если ваш бог — любовь?

— Любовь, — печально ответил проповедник, — тоже может быть карой.

Эти слова остались эхом в голове, когда Кайус уже крался к дому сборщика налогов

***

Вечером, когда город погрузился в темноту, он вернулся. Под капюшоном — страж, под чёрным плащом — убийца. Отмычки щёлкнули, замки уступили. В доме царила тишина.

Жена мытаря спала в отдельной комнате. Повезло — иначе пришлось бы убить и её. Следующая дверь — заперта. «Готовился?» — мелькнула мысль, но пальцы отмычек нашли путь.

Рей Баррос спал, не подозревая, что рядом с ним стоит его палач. Кайус вынул звёздочку, смазал её ядом кураре. Яд с тропических островов — быстрый, безжалостный. Одно мгновение — и смерть.

Меткий бросок. Звёздочка вошла в шею почти беззвучно. Баррос дёрнулся, открыл глаза и прошептал:

— Ледяной страж… Гуабэр всё-таки прислал тебя… Но скоро придёт Новый Хранитель… И невинные… будут отомщены…

Его глаза угасли, а слова остались гореть в сознании Кайуса.

Тяжёлый пот катился по лбу. Рука дрожала, когда он выдёргивал клинок из мёртвого тела. Всё сделано — миссия исполнена. Но вместо торжества он ощущал лишь пустоту и липкий холод, не от дара, а от страха.

Он выбрался через окно в парк. Луна висела над ним, как немое око Владыки. Под её мертвенным светом Кайус поспешил обратно в монастырь, стараясь не думать о словах мёртвого:

«Скоро придёт Новый Хранитель…»

***

Эрик ожидал его в зале, и в тот миг сам воздух словно застыл от напряжения.

— Итак, ты вернулся, ученик мой, — с улыбкой произнёс наставник. — Вижу по глазам твоим: враг повержен. Поздравляю.

Он поднял руки, и голос его зазвучал, как эхо ледяных пещер:

— Властью, данной мне Гиртом Гуабэром, да не оскудеет Длань Его, я повелеваю тебе, Кайус: сбрось робу послушника! С этого дня ты нарекаешься Ледяным Стражем, карающей рукой Императора и Владыки!

— Да не оскудеет Длань Его! — твёрдо ответил Кайус.

Наставник открыл низкий шкаф из тёмного дерева и извлёк оттуда чёрную кожаную робу, на груди которой серебром сияла вышитая снежинка — знак вечного служения.

— Прими её, Кайус. Отныне ты принадлежишь не Владыке.

— Благодарю вас, наставник! — голос Кайуса дрогнул, но в глазах не было сомнений.

— Благодари не меня, а себя — и Господина нашего, — ответил Эрик.

Кайус облачился в новую робу. Ткань легла на плечи тяжестью, но и холодом силы, что уже не позволял забыть: теперь он один из тех, кто карает.

— Запомни, — наставник сказал негромко, почти с сожалением, — этой ночью ты в последний раз спишь в своей келье. Завтра ты отправишься в столицу, явишься префекту Алану Дорфу. Там твой путь продолжится.

***

На рассвете Кайус покинул монастырь. Йарда, верная драконида, несла его в Альбург. Столица встретила его шумом улиц и холодным блеском камня. Перед троном префекта он склонил голову — и получил звание рыцаря-лейтенанта, а вместе с ним и дворянство. Но это было дворянство особое: не наследуемое. Потомков у Ледяного Стража быть не могло.

Обет безбрачия был тяжким клеймом: любой из них, ослушавшись, платил жизнью. Секрет был прост и страшен — жизненная энергия, что питала Стражей, не должна была утекать в страсти. Двое товарищей Кайуса однажды решили усомниться в этом — и оба пали мёртвыми в ту же ночь. С тех пор он знал: проклятие не легенда.

Так он остался человеком без прошлого и без будущего. Родителей почти не помнил, детей иметь не мог. У него не было ничего, кроме Служения. Это и делало его идеальным воином — и идеальным убийцей.

Два года он нёс стражу верно, пока не пришёл час выбрать путь. Три дороги лежали перед ним: асассин — враг воинов, борец с нечистью — враг теней, или охотник на магов — враг отступников. Кайус не колебался. Его меч холодного правосудия обрушится на магов.

***

И вот теперь, в погоне за друидом, он вспомнил всё это: посвящение, обет, проклятие. Летя в седле Йарды над сменяющимися пейзажами — от северных снегов до тропических джунглей, — он ощущал, как судьба сжимает петлю. Внизу, у костра, друид принял облик человека. Их было около десятка.

Кайус сжал глефу.

Серьёзная битва ждала впереди.

Глава 5. Лагерь друидов

Кайус, верхом на дракониде, завис над лагерем друидов. Внизу, в отблесках костра, мелькали длинные бороды и космы волос. Среди них выделялся один — старый, с оранжевым посохом, увенчанным серебристым навершием. Сам архидруид. Рядом приземлился Анвар, вновь обретя человеческий облик после полёта орлом.

Кайус заставил Йарду спуститься. Холодный ветер джунглей хлестал по лицу, когда он, соскочив на землю, шагнул вперёд. Архидруид поднял руку:

— Не трогайте его, братья. И ты, гость, оставь насилие за порогом. Мир — основа природы.

— Мир? — прошипел Кайус. — Я перебью вас всех, если придётся. Но если сдашься, твои люди останутся живы. Я слово рыцаря держу. Ты ведь главный?

— Да, я — Арсен, архидруид.

— Тогда сдавайся. Я доставлю тебя префекту — в целости и сохранности.

— Значит, гостем быть не желаешь, — голос старика дрогнул, но остался твёрдым. — Что ж, о тебе позаботится наш друг.

Из палатки вышел человек. Высокий, с перекрещенными клинками за спиной, блондин с ясными глазами. Серебристая мантия, вышитая молнией, выдавала в нём боевого мага.

— Я сам разберусь, — произнёс он, и в его голосе звучала сила.

— Вот это да… — оживился Кайус. — Достойный противник!

Он метнулся вперёд, но удар пришёлся в пустоту: маг исчез, словно растворился в воздухе. Следующее мгновение — молния свистнула мимо лица.

«Йарда!» — мысленно воскликнул он.

— Не зови, — усмехнулся маг, указывая за его спину. — Я опутал её клатхическими нитями.

Кайус обернулся — и сердце ухнуло вниз. Йарда, его боевой товарищ, лежала, связанная светящимися верёвками. В тот же миг очередная вспышка полоснула по глазам. Оглушённый, он отшатнулся, чувствуя, как немеет правая рука. Глефа раскололась пополам.

— Ваше оружие далеко не так совершенно, как вы думаете, — насмешливо заметил маг.

Кайус бросил обломки в лицо врагу и выхватил короткие мечи.

— Ты ещё не победил, колдун!

— Колдун? — удивлённо вскинул брови противник. — Но ты сам — маг, как и я.

Эти слова ударили сильнее молнии.

— Как смеешь! — закричал Кайус. — Я — Ледяной Страж!

Он ринулся вперёд, но вновь был отброшен невидимой силой. Маг поднял над головой амулет — его амулет, защиту от арканной магии.

— Это ищешь? — насмешка в голубых глазах резала острее клинка. — За смерть Избранного ты приговорён к казни.

Кайус застыл. Эти слова, словно яд, проникли в его душу. «Избранный… уничтожить Гуабэра?» — мысль ослепила его ужасом. Внутри всё оборвалось — но тут же вспыхнул гнев.

— О, великий Гуабэр! Дай мне силу! — прошептал он, складывая ладони.

И сила пришла. Мир поблёк, враг сиял синим силуэтом. Из рук Кайуса сорвалась алая молния, живая, как змея.

Маг вздрогнул, отбив удар голой ладонью, и впервые в голосе его прозвучало раздражение:

— Не ожидал… Но познай же силу истинного бога!

Они сошлись вновь. Удары мечей, заклинания, кровь на губах. Кайус не чувствовал усталости — лишь безумную решимость. «Даже ценой жизни — убью!»

Но внезапно тело налилось свинцом. Он не мог пошевелиться. Маг стоял над ним с обнажённым клинком.

— Извини, — холодно сказал он. — Мне надоело играть. Теперь я спокойно тебя убью.

— Нет, — голос архидруида прозвучал спокойно, но властно. — Это негуманно. Сначала свяжем его, а потом решим, что с ним делать.

Они с магом подошли к пленнику и, не торопясь, опутали Кайуса толстыми верёвками, прижимая его к шероховатому стволу дерева. Узлы затягивались туго, словно лес сам не хотел отпускать воина Гуабэра.

— Гуманизм к таким врагам? — с презрением бросил маг, поправив за спиной перекрещенные клинки. — Это же чудовище, машина для убийств. Он не человек.

Арсен ответил спокойно, но в его голосе звучала сталь:

— И всё же он ценен. Мы держим в руках элитного стража Гуабэра. Такой пленник — козырь, которого нельзя упускать. Через него мы сможем предъявить условия.

— Условия?! — маг почти рассмеялся. — Ты веришь, что Гуабэр склонится к переговорам? Что он согласится на уступки? Это пустая мечта. Мы же знаем: его цель — власть и смерть. Наши жизни для него ничего не значат.

Архидруид нахмурился, но промолчал.

— А между тем, — продолжал маг, — этот юнец, — он ткнул пальцем в сторону Кайуса, — убил Избранного. Я видел это в его мыслях.

— Да, — тихо кивнул Арсен. — Анвар уже сообщил мне.

— Значит, — глаза мага сверкнули, — у нас есть два пути: либо прикончить его здесь и сейчас, чтобы он больше не мешал, либо… — он замолчал, будто слова ещё не оформились окончательно.

— Война не окончена, — задумчиво сказал архидруид. — Смерть Избранного — трагедия, но не конец всему. Избранный не единственный, он не бог, а человек. Один из многих. Мы отклоняли кандидатуры снова и снова, пока не нашли его. И теперь найдём следующего. Новый Избранный придёт, и, может быть, будет ещё сильнее прежнего.

— Может быть, — протянул маг. Его взгляд вновь остановился на Кайусе. Сначала пристально, потом — с едва заметной, но жуткой улыбкой.

Арсен уловил этот взгляд. Их глаза встретились.

— Ты думаешь о том же, что и я? — медленно произнёс маг, и в его голосе прозвучала смесь восторга и ужаса.

Кайус почувствовал, как холод пробежал по позвоночнику. На него смотрели, как на дичь — и как на трофей, и как на… нечто большее.

Архидруид нахмурился:

— Уж не предлагаешь ли ты сделать Избранным одного из псов нашего врага? Ты в своём ли уме, Апион? Это всё равно что заключить сделку с самим дьяволом. Дай ему свободу хоть на миг — и нож окажется у тебя в спине.

Кайус почувствовал, что оцепенение постепенно уходит: тело ещё неподвижно, но голос начинает повиноваться.

— Присмотрись к его ауре, — настаивал маг.

— Я видел её, — сухо ответил архидруид. — Тьма. Холод. Беспощадная полярная ночь.

— Да, тьма, — подтвердил Апион, — но не сплошная. В этом мраке светится искра. Луч надежды. Его ещё можно вытащить из бездны.

Арсен помедлил.

— Возможно… Но сперва ему нужно показать истину. И тогда он сделает выбор сам.

— Я никогда не приму вашу сторону! — голос Кайуса, хриплый и срывающийся, прорезал тишину. — Лучше смерть!

— Во-первых, Кайус… — маг выделил имя нарочито ясно, словно вонзая его в сердце. — Ты не просто охотник на магов. Ты сам — маг.

Кайус вздрогнул, и, несмотря на дарованное холодное самообладание, ярость хлынула через край:

— Мерзавец! Это худшее оскорбление, какое можно бросить! Хуже, чем назвать мою мать блудницей! Подобное смывается только кровью. Развяжи меня — и бери в руки оружие!

— Я не оскорбляю тебя, — невозмутимо продолжал Апион. — Я говорю правду. Все Ледяные Стражи — маги. Даже твои наместники. Ваше общество — магократия, скрытая под личиной ненависти к магам.

— Ложь! — Кайус едва не захлёбывался криком. — Мы — воины Владыки! Мы — кара его дланью!

— А твои силы? — тихо спросил Апион. — Откуда умение управлять льдом, видеть ауры, чувствовать тонкие энергии? Разве не магия это?

— Это дар Гуабэра! — выдохнул Кайус, но голос его сорвался.

— Магия и есть дары богов, — твёрдо заключил Апион.

— Я не маг! — почти завопил Кайус. — Я немного помню родителей! Они были нормальными людьми! Не магами!

— Так и есть. Но один из тысячи рождается магом даже у нормалов. Ты — тот самый один из тысячи.

Эти слова ударили тяжелее любого заклинания.

— Подумай, — продолжал Апион, безжалостно вбивая гвозди истины. — Ваш обет безбрачия — не «укрепление духа». Это просто способ контролировать демографию магов. Вам запрещено иметь детей, чтобы новые маги не появлялись без ведома властей.

Кайус замолчал. Каждое слово резало мозг, рушило привычный мир, в котором он жил с детства. Всё, что казалось несокрушимым, вдруг сложилось в простую, страшную картину. Он — маг. Ледяной Стражи — рабы, вырванные из семей и дрессированные для охоты на своих же братьев. Империя — тюрьма, построенная на лжи.

От этого откровения рухнуло всё величие Кайуса. Он опустил голову, и в его глазах застыло безразличие. Ни гнева, ни веры, ни надежды. Только пустота.

День он сидел молча, игнорируя еду, что приносили друиды. К вечеру его развязали: теперь он был не более опасен, чем разбитая игрушка. Он упал лицом в землю и уснул, словно камень.

На следующий день он брёл по лагерю бледный, как смерть, тень человека, каким был прежде. Порой он пытался броситься на меч, шагнуть в пропасть или утонуть в озере — но его останавливал то Арсен, то Апион. Душа Кайуса трещала по швам: в нём умирал Ледяной Страж, и рождалось нечто иное, страшное даже для него самого.

Прошёл ещё один день. Друиды пытались разговорить Кайуса, но из его уст сорвалась лишь единственная фраза, произнесённая хриплым голосом:

— Пожрать, может, дадите?..

Арсен обрадовался: наконец-то проявился хоть какой-то проблеск воли к жизни. Но радость быстро омрачилось: Кайус ел без всякого желания. Он медленно запихнул в рот несколько ложек горячей каши, запил водой — и отбросил миску, словно она была ему в тягость.

После этого он вновь принялся бродить по лагерю: молчаливый, скрытный, но уже не такой призрачный и бледный. Он замечал вокруг себя движение, людей, звуки. Аппетит постепенно возвращался, а вместе с ним — хотя бы тени былой энергии. Через три дня Кайус уже напоминал человека, а не живой труп: отвечал на вопросы, пусть коротко, но связно. Его взгляд снова оживал.

Архидруид Арсен понял — пора. Он пригласил Кайуса к себе, в шатёр, и начал говорить, голосом строгим и спокойным, будто высекающим искры истины из глыбы камня:

— Надеюсь, ты понимаешь, какая судьба ждёт тебя, если ты вернёшься в Империю?

— Да… Я понимаю, — Кайус опустил глаза.

— Когда говоришь со мной, именуй меня «Великий архидруид».

— Я всё понимаю, Великий архидруид.

— Что именно ты понимаешь?

— Я нарушил приказ префекта, — глухо произнёс Кайус. — Я не схватил вас и не убил никого из друидов. Я не умер, пытаясь это сделать. Вместо этого я сижу здесь и говорю с вами, Великий архидруид.

— И кто же ты теперь?

— Получается… предатель, Великий архидруид.

— Верно. А что ждёт предателя в Империи?

— С предателями у нас разговор короткий. Лишат дворянства. Заключат в темницу. А может, и казнят. Путь назад для меня закрыт.

— Именно. Но знай: у нас, друидов, ты найдёшь приют. Для тебя всегда найдётся место в нашем круге.

Кайус кивнул. Голос его звучал уже не мямлящим эхом апатии, а твёрдо и сосредоточенно:

— Благодарю за гостеприимство, Великий архидруид.

Арсен удовлетворённо кивнул:

— Отлично. Теперь поговорим о будущем. Ты убил Избранного. Но Хранитель нам всё ещё нужен. И ты — сильнее его. Сильнее как воин. Сильнее как маг. Я не могу заставить тебя. Я лишь спрашиваю: согласишься ли ты стать новым Избранным?

Он сделал паузу, и слова повисли в воздухе, как роковой приговор:

— Но помни: если согласишься, ты открыто станешь врагом Гуабэра и его Империи.

Кайус поднял голову. В его глазах мелькнуло пламя, которое давно угасло.

— После того, как я нарушил приказ, я и так стал врагом.

— Нет, — покачал головой Арсен. — Ты враг Империи, но Империя ещё не враг тебе. Если уйдёшь в дальние страны, где власть Гуабэра слаба, ты сможешь прожить долго. Но если станешь Избранным — ты вступишь в открытую войну.

***

Два часа Кайус бродил по Священному лесу. Деревья склонялись над ним, шепча ветвями, словно подталкивая к выбору. И наконец он вернулся к Арсену. Его голос прозвучал низко, но решительно:

— Я согласен.

— Я и не ждал другого ответа, — улыбнулся архидруид. — Тогда присоединись к нам. Войди в Братство Природы. Встреться с Хранителем Леса — и тогда ты сможешь стать Избранным.

— Что я должен сделать?

— Пройти инициацию. Для этого необходимо принять Настой Провидца.

— Настой?

— Настой из болотных грибов и северной травы эрбы. Он откроет твои глаза и душу. Подожди полчаса — и мы его приготовим.

Кайус кивнул. Его лицо оставалось неподвижным, но внутри разливалось странное чувство: смесь тревоги и странной надежды.

***

Минут через сорок настой был готов. Горький, с землистым запахом болотных грибов и пряной северной травы, он обжёг язык и горло, но Кайус, выпив залпом, лишь пожал плечами:

— Великий архидруид… ничего не происходит. Ни силы, ни духов. Где твой Хранитель леса?

— Жди, — спокойно произнёс Арсен. — Всё придёт. Лес сам откроется тебе.

Кайус, сдерживая нетерпение, побрёл по солнечным аллеям леса. Сначала всё выглядело обыденно. Но вскоре краски начали меняться. Солнце вспыхнуло ярче, листья зашумели, как будто лес ожил и дышал. Каждая травинка, каждая складка коры предстала в пугающей ясности. Мир улыбался, наполняя сердце светом и любовью.

Но радость сменилась тревогой. Тёплые краски поблекли, и лес покрылся зыбкой дымкой. Деревья вытянулись, сучья изогнулись, срослись в уродливые рожи. В воздухе повисла безымянная, иррациональная тревога.

Из чащи вышел зелёный, полупрозрачный медведь.

— В наши леса занесло служителя Гуабэра, — прогудел он, словно сама земля заговорила.

— Прекрасно, — усмехнулся Кайус, — ты мой глюк? Что-то вроде розовых крокодилов, которых видел Диего, когда обкурился? Но хоть какой-то собеседник.

— Я не плод твоих иллюзий, — ответил медведь, и его голос был тяжёл, как раскат грома. — Я — Хранитель Джунглей. Один из Древнейших.

Слова падали в сознание Кайуса, ломая его привычную картину мира.

— Реальность имеет много слоёв, — продолжал Хранитель. — Ты жил в одном, удобном, безопасном, но ложном. Сейчас, после Настоя Провидца сместилась твоя точка сборки, и ты видишь нижний мир — мир духов. Скажи: истинен ли тот мир, в котором твой Владыка — герой?

Мир вокруг дрогнул. Перед глазами Кайуса вспыхнуло видение.

Он увидел Альбург. Великий город, столица. Но теперь его улицы были затоплены хаосом. Армия Гуабэра, сверкающая сталью, двигалась по мостовым, а ледяные глыбы рушили дома, как карточные башни. Плакали женщины, кричали дети, мужчины тщетно пытались закрыть двери и окна.

На площади поднялся отряд друидов и воинов под белым стягом с серебряным орлом — королевское войско Селидора. Вперед выступил архидруид. Его голос гремел над площадью:

— Генерал Гуабэр! Ты предал богов! Ты предал братство друидов и жителей Силедора! Ты предал короля! История назовёт тебя величайшим из предателей!

Гуабэр усмехнулся. Его глаза сияли холодом. Он описал руками круг, над головой возникла ледяная сфера.

— Историю пишут победители, — спокойно произнёс он. Сфера рванулась вперёд, разлетелась на осколки. Ударная волна швырнула людей на камни, друидов — в стены. Воины Гуабэра бросились добивать упавших.

Женщина с девочкой на руках шагнула вперёд. Слёзы катились по её лицу.

— Предатель! — выкрикнула она.

Гуабэр молча шагнул к ней. Его меч блеснул в воздухе. Голова женщины соскользнула с плеч, кровь фонтаном залила мостовую. Девочка завизжала, пытаясь убежать. Гуабэр хладнокровно пронзил её сердце.

Видение вздрогнуло, и Кайус закричал, распахнув глаза. Холодный пот стекал по его лицу.

— Теперь понял? — спросил медведь. — Вся твоя жизнь была ложью.

Кайус хотел возразить, но слова застряли в горле. Сила видения сломала его.

— Прислушайся к крови, — сказал Хранитель. — Почувствуй её ток.

И Кайус услышал — биение сердца, пульсацию каждой жилки. И вместе с кровью — неведомую силу. Она шла от леса, от земли, от мира.

— Это гайа, — произнёс медведь. — Жизнь. Сила, что наполняет зверей, людей, деревья. Когда её нет — приходит смерть. Но тот, кто чувствует гайу, становится ближе к богам. Ты теперь тоже ощущаешь её.

— Значит… я стал друидом? — хрипло спросил Кайус.

— Нет. Но ты вступил в Братство Природы. Ты прошёл инициацию. Теперь ты способен стать Хранителем.

Лес шумел вокруг, деревья качали мрачными лицами.

— Почему эта чаща такая тёмная? — спросил он.

— Потому что здесь убивали друидов, — ответил Хранитель. — И лес будет помнить это всегда.

Кайус огляделся. Тёмная чащоба тянулась бесконечно, словно сама ночь уплотнилась и обрела плоть. В глубине её шевелился мощный источник мрака — и он двинулся к нему, чувствуя, как холодные волны тьмы перекатываются по коже. Там, в полутьме, возник человек в чёрных одеждах. Узнать его можно было сразу: Владыка, Гирт Гуабэр.