Бесплатный фрагмент - Ангел Люцифера

Сергей Гордиенко

«Сознаньем слабым и минутным!

Игра мне эта не страшна,

Не проиграю я заклада,

Но только знайте: если мне

Поддастся он, пусть будет мой вполне:

Триумф победы — вот моя награда!»

Фауст. Гете.

Глава 1

Я лежал на своём продавленном диване, словно в гамаке, и смотрел телевизор. Шёл какой-то праздничный концерт. Зал был переполнен. Лица у артистов радостно сияли. «Наверное, в уме подсчитывают барыши», — усмехнулся я. Песни о высоких чувствах, сами же думают только о деньгах. Впрочем, только деньги возвышают до небес. И ещё слава. Все хотят быть богами. Или хотя бы приближёнными к богам. К тем, которые находятся на сцене и которые сидят в первых рядах. Да, деньги и слава — вот что возносит на вершину жизни. Я же, без копейки в кармане, был на дне. А точнее, в этом своём «гамаке». Мне его вместе с телевизором притащили какие-то люди. Наверное, в благодарность за предоставленную им на пару недель крышу над головой. Телевизор спасал меня от тоски. Если бы не он, я, наверно, давно бы висел под потолком вместо висевшей там когда-то хрустальной люстры. Но артисты есть артисты. Им положено дурачить людей. Ведь за это им платят, наверное, огромные деньги. Эти люди не знают, что значит не иметь денег даже на бутылочку пива после вчерашнего. Я тяжело вздохнул. Весь день пил только воду. Хоть бы кто пришёл с бутылкой. Но приходят, как назло, если у меня самого бутылочка есть.

Лица на экране надоели, стал смотреть в ночное окно. Шторы пропил, и в такие, бессонные ночи я любил смотреть на звёзды. «Если есть инопланетяне, — подумал я, — пусть бы меня забрали с собой. Здесь таким, как я, места нет. Может, там, на какой-нибудь далёкой планете и у меня была бы счастливая жизнь» Я однажды видел НЛО. Это было в армии, в те далёкие и лучшие годы моей жизни, там, в небе… Я опять тяжело вздохнул. Мысли о небе вызывали во мне щемящую боль. Может, потому мне и хотелось верить в другие миры, чтобы хоть как-то забыться, если не было водки. И теперь я смотрел в окно, в грустной надежде увидеть НЛО. Но ничего не увидел и снова уставился в свой телевизор, чёрно-белый, как моя жизнь. Жалко, кончился концерт. Жизнь и так беспросветная, а такие концерты хоть вселяют надежду на лучшее. Может, ты тоже станешь когда-нибудь счастливым и богатым, как артисты или те, кто сидит в первом ряду. Я согласился бы и на последний ряд, лишь бы быть там, в той красивой и праздничной жизни.

После рекламы, где было столько желанного пива, начался какой-то фильм. Тихо заиграла музыка, медленная и тоскливая, будто кого-то хоронят. Я почти угадал. На экране появились каменные могилы и кресты, освещаемые крупной луной. Тени от крестов казались мертвецами, словно те вышли из могил и, раздвинув руки, кого-то искали. Зрителей! Чтоб пощекотать им нервы! Если бы я был подростком, мне бы, наверное, было страшно. В доме один, слабый свет от телевизора. Свет какой-то неприятный, синеватый, зловещий. Перевёл взгляд на окно. «Звёзды тоже не спят», — улыбнулся я, — светят и светят. Но кому? Людям? Но миллионы лет назад, когда не было людей, звёзды так же светили. Или они знали, что на планете Земля будут жить люди? Но тогда ими кто-то должен управлять. Кто? Бог? Инопланетяне? А может, бог — это и есть инопланетяне? Или что-то в этом роде. Э, инопланетяне, вы где?

Кино было об оживших покойниках, которые воевали с вампирами, мстя им за своих родственников, ставшие тоже мертвецами. В общем, полная ерунда.

Захотелось спать, и глаза начали слипаться. Продолжая сонно смотреть в окно, вдруг заметил, как в небе что-то мигнуло. А потом ещё раз. И вдруг быстро замигало. На одном месте, будто из глубин космоса кто-то нажимал на кнопку фонарика! Через минуту «фонарик» потух. Я встряхнул головой и с изумлением, даже немножко с испугом вглядывался в небо, ожидая повтор. Но ничего уже не было. Я пришёл в себя и весело усмехнулся: привиделось, задремал. А что если не привиделось? Вообще-то мне хотелось, чтобы это было явью. Стать свидетелем необычного явления, неподвижно мигающего объекта — НМО! Что, если вдруг — это правда? Может, какое-то неизвестное атмосферное явление? Хм… Стоп! Неожиданно в голову пришла мысль. А вдруг это глюки? Я испугался и принялся массажировать лицо, лоб. Лоб был тёплый, чуточку прохладный. Ум работал ясно, вроде всё было нормально. Только что-то меня стало тревожить. Появился откуда-то страх. Вдруг возникло ощущение, что в доме кто-то есть. Боковым зрением стал наблюдать за происходящим в комнате. Но умом я понимал всю абсурдность своих ощущений. В доме никого не было и быть не могло, потому что я жил один. Я прислушался — тихо. Но почему-то странное ощущение не проходило. Наоборот, становилось всё сильнее. Я уже был уверен: в доме кто-то есть. «Чушь какая-то» — думал я, пытаясь себя успокоить. Но повернуть голову, чтобы внимательно оглядеть комнату, почему-то боялся. Мне казалось, если взгляну, выдам себя. Но кому!? Так продолжаться до утра не могло, надо было что-то делать. Пересилив страх, медленно повернул голову. В тусклом синеватом свете белели стены и стояли два табурета. Начал вглядываться в дверной проём, ведущий в прихожую. Вдруг из проёма выплыло какое-то круглое светлое облачко. Вздрогнув, я прижался к стене. Облачко остановилось. С изумлением и страхом я уставился на него, силясь понять, что это такое. Было оно размером с человеческую голову и висело метрах в двух от пола. И вдруг в нём проявилось чьё-то лицо! Я весь сжался, пристально вглядываясь в эту жуть. Нет, это было не лицо.… Это был череп! Или что-то очень похожее на него! В чёрных его глазницах вдруг вспыхнули два жёлтых огонька. Я почувствовал, как у меня на голове реально зашевелились волосы. Я себя ущипнул и, продолжая смотреть на него, постарался взять себя в руки. «Это сон, это сон», — убеждал я себя, чтобы не сойти с ума. Огоньки в глазницах медленно двигались, словно это нечто осматривало комнату. Но никаких действий против меня оно не предпринимало. Так прошло несколько минут. Постепенно страх исчезал, даже появилось какое-то любопытство. Захотелось внимательно его рассмотреть. Череп был обтянут какой-то светящейся зеленоватой кожей. «Что это? — Не понимал я. — Или, может быть, кто?! А, кто-то из друзей решил так круто пошутить! — радостно подумал я». Но вдруг череп резко опустился вниз и завис у стены над табуретом, словно его невидимый хозяин решил присесть. И я снова замер от страха. Приглядевшись, я увидел смутные очертания мощного туловища, чёрного, словно тень, сквозь которое, однако, проглядывала стена. Это существо, или что оно собой представляет, село на табурет! Жёлтые глаза его сузились, превратившись в две яркие щелочки, источавшие явное самодовольство и какое-то презрение, и смотрели как бы мимо меня. Но я ничуть не сомневался, что этот страшный потусторонний гость со скошенными наискосок узкими глазами за мной внимательно наблюдает. Чувствуя опасность, я осторожно взялся за подушку. Но ничего страшного этот некто по-прежнему не предпринимал, что меня вполне устраивало. И ещё меня не покидала надежда, что это всё же чья-то дурацкая шутка. Или… холодел я от ужаса, я и впрямь вижу что-то потустороннее?! И вдруг в свете вспыхнувшей рекламы по телевизору я разглядел на его страшном лице, как ответ на мой немой вопрос, что-то вроде улыбки. Но улыбка его узкого чёрного рта, как обгоревшая спичка, выглядела какой-то насмешливой. «Мысли читает! — изумился я. — Усмехается…. Так он, наверное, потому и явился, чтобы посмеяться надо мной! — Догадался я. — Посмеяться, как я живу!» Тут меня охватила злость. Злость на себя, на весь мир и на этого незваного гостя.

— Сгинь! — замахнулся я на него. — Сгинь! Знаю, зачем пришёл. Хочешь посмеяться? Ну, так смейся!

— Плохо мне, очень плохо, — начал жаловаться я, — может, хоть ты поймёшь. Всё у меня было, всё! Я военный лётчик, бывший офицер! Были жена, сын! Где они? Где? Всё пошло прахом. Всё! И ничего уже не будет! Слышишь, ты? Понимаешь? Нет, ты ничего не понимаешь! Ты зачем пришёл!

Я опять разозлился и, схватив подушку, запустил её в гостя. Но он даже не попробовал увернуться. Да и подушка не причинила ему никакого вреда — пролетела сквозь него и врезалась в стену. Поняв, что говорить и скандалить с ним бесполезно, я решил, что пора спать. Встал, подошёл к розетке и выдернул шнур. Телевизор потух, в темноте я вернулся на диван и, укрывшись с головой, сразу же уснул.

И вот уж все проблемы позади. Я сижу в лодке и плыву по реке. Руки мирно покоятся на вёслах, лодка тихо плывёт по течению. Ярко светит солнце, на зелёном берегу звонко щебечут птицы. После недавней жизни я попал словно в рай. Радостно и удивлённо оглядываюсь вокруг. И вдруг вижу, как из какого-то катера, приставшего к берегу, вышли полуобнажённые девушки и со смехом бросились играть в волейбол. Катер развернулся и, оставляя белый пенистый след, скрылся за изгибом реки. Девушки увидели меня и, замахав мне руками, стали звать к себе. Я растерянно уставился на них. Этого не может быть! Нет, это они не меня зовут. Но кого? Я оглянулся, но сзади никого не было. Значит, эти красотки зовут именно меня! Неужели это явь!? Я схватился за вёсла и повернул к ним. И тут в воздухе передо мной возникло чьё-то зелёное личико с весёлыми жёлтыми глазками и ушками, как у кошки. Ба! Да оно так похоже на моего вчерашнего гостя! Только тот был страшный, этот же, наоборот, выглядел как миленький котёнок. Но что ему нужно? И особенно теперь, когда меня ждут такие девочки!

— Привет! — улыбнувшись, сказало зелёненькое существо звонким голосом.

— А скажи, бог существует? — неизвестно почему вдруг спросил я.

— Но кто вам открыл глаза? — жёлтые глазки на личике сузились.- Кто научил вас видеть как боги? А вы… — вдруг задрожало оно от гнева, — ни одной церкви высшему владыке всех миров! Неблагодарные глупцы! Ты один ему должен лишь за то, что он, он, высший владыка всех миров, удостоил милости посетить тебя, жалкого ничтожного человека, хуже червя!

— Э, хватит! — рассердился я. — Мне некогда!

— Хочешь, станут твоими? — снова улыбнулось оно и показало глазками на берег.- Я могу помочь. И таких красавиц у тебя будет много. Хочешь много денег? Очень много!

— Кто же не хочет?

— Но одно условие.

— Душу продать? — усмехнулся я.

— Глупый ты. Нужно будет оказать всего лишь маленькую услугу.

— Маленькую услугу? Неужели без крови?

— Я клянусь, что ни одна из ваших заповедей нарушена, не будет.

— Что ж, если так, надо подумать.

— Думай. Только знай: многие бы хотели оказаться на твоём месте!

— А ты кто?

— Я твой друг.

— Если бы ты был другом, ты бы меня так не обзывал.

— Только друг говорит правду.

Я рассмеялся.

— Может, ты и прав. Я и есть червяк.

— Ну? Ты согласен?

— Хм… Ладно, — решился я, — выкладывай, что там за услуга.

— О, не торопись, — улыбнулось личико. — Время само подойдёт.

— Дай хоть на пиво, — проворчал я.

Личико подмигнуло.

— С этого дня начинается моя тебе помощь.

И оно так же внезапно исчезло, как и появилось.

— Да как тебя хоть зовут? — крикнул я в пустоту.

— Легиот! — донёсся до меня его звонкий голосок.

Я открыл глаза, недоумевая, где я и что со мною было. Вспомнив, что это был всего лишь сон, разочарованно потянулся и откинул в сторону одеяло. Подошёл к окну и открыл его. Свежий воздух окончательно меня пробудил, но сон не выходил из головы. Был он такой яркий и запоминающийся, будто всё происходило наяву. «А что, если б это было реальностью? Мог бы и впрямь разбогатеть!»

Вспомнил и о ночном видении. «Неужели глюки? Нет, с пьянством надо завязывать». Правда, я уже завязывал много раз, но развязка наступала почему-то так быстро, что лучше бы я и не завязывал. Но теперь пришло время по-настоящему браться за ум. Глюки — это уже серьёзно.

Вспомнил также и привидевшиеся сигналы из космоса. Если в чертовщину я не верил, потому что был атеистом, то насчёт НЛО у меня были кое-какие сомнения. Будучи лётчиком, я однажды видел НЛО собственными глазами! Отстрелявшись на полигоне, я возвращался на аэродром. Выйдя на глиссаду, вдруг заметил над лесом какой-то непонятный красный шар. Я потянул ручку штурвала на себя. Мне захотелось подойти к нему, чтобы лучше рассмотреть, что это такое. Шар висел над верхушками деревьев и, как мне показалось, медленно покачивался из стороны в сторону. И ещё мне показалось, что он ищет как бы место для посадки. Под ним была как раз большая поляна. Он сам был огромный, где-то размером с двухэтажный дом. Но едва я подошёл к нему, как он вдруг резко, словно испугавшись меня, взмыл в небо и, за одну секунду превратившись в точку, исчез.

Я докладывать начальству об этом происшествии не стал, чтобы, не дай бог, не сочли меня сумасшедшим и не списали на землю. Но разговоры об НЛО всё же просочились, так как многие в тот день его видели. А вообще-то это было не так уж и удивительно, так как ходили слухи, что здешние места — это некая аномальная зона, где существуют каналы, через которые якобы осуществляется связь Земли с космосом. Мы шутили, что каналы эти — лаз из демонического мира в наш мир. Впрочем, некоторые лётчики, в том числе и мои товарищи, в узком кругу утверждали, что, пролетая над аномальной зоной, будто бы не раз наблюдали некие светящиеся объекты — НЛО в форме тарелок, треугольников, трапеций. А иной раз НЛО, сопровождая машину, выдерживало её высоту, скорость и дистанцию чуть ли не до самой посадки. Странные объекты прозвали белыми ангелами. Всё же мы не очень развивали эту тему, потому что это было настолько необъяснимо, что все такие разговоры мы всё равно сводили к какой-нибудь шутке. Да и приехавший к нам в полк военный эксперт по аномальным явлениям, объяснил, что существует более двадцати теорий гипотез аномальных явлений НЛО. Но, мол, их фактически можно свести в две группы. Первая — это продукт естественной космической плазмы, а вторая — некий результат искусственной плазмы в процессе антропогенных разработок и всяких там экспериментов. И я выбросил тот красный шар из головы, хотя, конечно, было не до конца всё понятно. Плазма плазмой, но почему-то она вела себя как нечто разумное.

Глава вторая

Я принял ледяной душ и, почувствовав себя другим человеком, взялся за стирку. Кое-что из приличной одежды у меня ещё было и хранилось на полке в чемодане. А затем я долго и тщательно брился, выбривая скулы и шею до последней щетинки. Глядя на себя в зеркало, грустно улыбнулся: в некогда чёрных, будто лакированных волосах, было уже много серебристых ниток. Впрочем, это не главное, главное — это хорошая причёска! Стал подстригаться. Этому делу, из-за экономии средств, я научился давно. Все друзья, которых я теперь подстригал, говорили, что получается у меня даже лучше чем в парикмахерской. Мог бы, наверное, стать парикмахером, но не мог, потому что в душе я навсегда остался лётчиком.

Подстригаясь, я оценивающе разглядывал себя в зеркале. Сильно похудел, но синеватые глаза по-прежнему светились каким-то мальчишеским блеском. Челюсть твёрдая, чуть ли не с прямоугольными скулами, как у азиата. Видимо, текла во мне татарская кровь. «Если кто и есть в родне, так и тот татарин» — пропел я и подмигнул себе в зеркало. Ничего, Виктор Хлебов, прорвёмся! Сорок лет — это ещё не конец истории. С этого дня пьянству бой! Жизнь или смерть! Будем жить, Витя! Если человек пропил всё, кроме ума, он всё равно человек. Дело для него найдётся всегда. Будет работа — будет всё необходимое для нормальной жизни. Главное — меньше друзей. Эти друзья-алкаши вдоволь попили моей кровушки. Утром проснусь — в доме чего-то уже нет. Мне они говорят, что унесли на пропой такую-то вещь с моего согласия. Может быть и так, всё равно я ничего не помнил, хотя.…Но наполненный до краёв стакан водки в эту тяжкую похмельную минуту был для меня дороже телевизора или той же хрустальной люстры. Вот до чего ты докатился, Виктор Хлебов, офицер! Правда, бывший офицер. Но теперь всё, хватит.

Мне с моим недавним прошлым найти работу в маленьком городе, где всё известно друг о друге, было непросто. Нужен блат. Я отправился в милицию, а вернее полицию, к своему бывшему однокласснику и школьному товарищу Юрке Крагину. Он был начальником уголовного розыска и, ясное дело, у него были связи, в том числе и с разными предпринимателями.

Юра встретил меня у себя в кабинете без особой радости. Я его понимал. Дружба с сомнительными элементами, к коим теперь принадлежал и я, только могла его скомпрометировать. Но поговорили мы с ним нормально. Я сказал ему о своём твёрдом решении начать новую жизнь.

— Правильно, Витя, и давно бы так, — он протянул мне руку, и мы скрепили наши новые взаимоотношения крепким рукопожатием. — Завтра зайди.

Крагин помог мне устроиться водителем в маленькую фирму по выпуску летней одежды. «Тачка» была ничего — новенькие Жигули пятой модели. Плохо было то, что моим начальником, которого я должен был возить, была женщина. Да ещё была она молодая, лет тридцати пяти, стройная и красивая. В белой майке и шортах, в солнцезащитных очках и гордо поднятой головой с копною ярко-рыжих волос она была чем-то похожа на какую-нибудь принцессу, что у себя в поместье отдаёт указания направо и налево. И теперь личным шофёром этой «принцессы» был я. Звали её Ольга Сергеевна. Фамилия у неё была подобающая — Королькова. Раньше у неё водителем был её муж. Но он умер, и совсем недавно — от сердечного приступа.

В первый день работы я старательно ухаживал за машиной. Тщательнейшим образом её вымыл и вычистил, хоть и было даже жалко что-то трогать в пахнущем духами салоне. Сев за руль, стал внимательно изучать приборы и вспоминать что к чему — ведь уже несколько лет я не сидел за рулём. Немножко опасался за свои навыки. Впрочем, успокаивал я себя, это как на велосипеде — стоит, научиться один раз и тогда, езди всю жизнь. И отгонял от себя мысли, известные, наверное, любому лётчику — управлять автомобилем, и особенно в городе, часто бывает труднее, чем управлять истребителем. В небе ты один, скорость две тысячи километров в час, а, кажется, что стоишь на месте. А на оживлённой трассе нужно глядеть в оба, чтобы тебя не подрезал какой-нибудь лихач, которых на дороге полным-полно. Но когда ты едешь один, то ещё ничего — отвечаешь лишь за свою жизнь, а когда сидит пассажир, то будь добр высадить его в целости и сохранности. А у меня был не просто пассажир — женщина да ещё моя начальница! Но была ещё одна причина моего беспокойства: сложатся ли у меня отношения с Ольгой Сергеевной. Дело в том, что всех представительниц так называемого слабого пола я считал лицемерками и предательницами. Библейский змей соблазнил посулами о некоем прозрении Еву. Не Адама — именно Еву! Знал, видать, искуситель кто из двух полов захочет сладкой жизни. Сладкой жизни! — вот чего хотят все бабы! Если у мужа престижная работа, он хорошо зарабатывает — нежность и любовь в глазах у жены. Если у мужа возникают материальные проблемы, то глаза у жены сужаются, в них проявляется наследственный змеиный огонёк. А уж если мужчина упал и скатился на нижнюю ступеньку жизни, женщина переступит через него и даже столкнёт его вниз. Ножкой столкнёт, чтобы ещё и унизить. Может, я судил слишком строго, но моя жена поступила со мной именно так.

Ближе к окончанию рабочего дня моя начальница подошла ко мне. Сняв свои огромные солнцезащитные очки, с каким-то беспокойством посмотрела на меня.

— Завтра едем в Москву, Виктор. Справитесь? Стаж-то у вас прерван.

Я про себя усмехнулся: начинается…

— Справлюсь. Не беспокойтесь. В разных ситуациях бывал, даже в ЛТП… — я осёкся и, виновато улыбнувшись, пояснил.- В лётно-транспортных происшествиях это. И ничего, всё нормально было…

Ольга Сергеевна взглянула на мои старенькие джинсы и такую же спортивную рубашку, вздохнула и ушла. «Да, — почесав затылок, усмехнулся я, — язык твой первый враг» Ну не был я в ЛТП, не был! — Захотелось крикнуть ей вслед.

Выехали на рассвете. У меня было прекрасное настроение. «Вот она моя новая жизнь!» — думал я, плавно управляя рулём и так же плавно притормаживая. А ещё вчера была такая тоска, что хоть вешайся, даже не надеялся, что когда-нибудь вырвусь из опостылевшего Белоглинска, где кроме почерневших пятиэтажек осталась пара холодных труб умерших предприятий. А впереди не какой-нибудь городишко, пусть даже и областной, где наверняка такая же тоска и разруха, как в Белоглинске, а столица! И одна из лучших столиц мира! Москва!

Я держался уверенно, но машину вёл очень осторожно. Всё-таки действительно долго не было практики. И уже вскоре она не замедлила сказаться. На одном из подъёмов я неудачно переключил скорость, и машина, потеряв мощность, заглохла и покатилась назад. Тут же нажав на педали тормоза и сцепления, я быстро запустил двигатель и, переключившись на пониженную скорость, отпустил педали и резко нажал на газ. «Уф, — вытер я лоб, — пронесло» Даже в первом полёте на МИГе я так не волновался. Да и выглядел со стороны, как, наверное, новичок курсант на тренажёре. Ольга Сергеевна закурила и недовольно выпустила в окно струю дыма.

На федеральной трассе я приклеился к одной фуре и ехал не более 80 км в час, что меня, в общем-то, устраивало. Но это не устраивало мою начальницу, то и дело поглядывавшую на часики на руке и тяжело вздыхавшую. Я решил обойти фуру и, высовываясь, раз за разом влево, ждал подходящего случая. Но он всё не представлялся, всякий раз мне навстречу мчался какой-то лихач.

— Вы машину водить умеете? — резко спросила Ольга Сергеевна.

Я свернул на обочину и остановил машину. «Нет уж, — сердито подумал я, — пусть эту принцессу возит кто-нибудь другой»

Взялся за дверцу.

— Я доберусь домой и скажу, чтобы вам прислали другого шофёра.

— Не валяйте дурака. Просто давайте поменяемся местами. Я поведу. Ну, чего ждёте, — вдруг улыбнулась она, — или вы хотите оставить меня одну?

Ольга Сергеевна умела водить машину. Догнав мне ненавистную фуру, ловко обошла её, и мы лихо помчались дальше, так же умело, обходя и многие другие автомобили.

И вот мы уже в Москве, где от громадных зданий и тысяч машин стало сразу как-то тесновато. Вот они, эти каменные джунгли! «Да, — оглядывался я по сторонам на проплывающие мимо высотки, — для души здесь, наверное, скучновато» Даже на минутку я загрустил по Белоглинску, утопающему в зелени.

Остановились мы у чугунной ограды какого-то двухэтажного здания. Это был банк.

— Деньги доставили в целости, Виктор. Я благодарю вас.

Ольга Сергеевна с небольшим чемоданчиком отправилась в этот «каменный сейф», а я вышел из машины размять затёкшие ноги. Очень хотелось курить, а курить не было. За оградой возле входа в банк стояли два крепких парня в униформе. Ольгу Сергеевну они знали, улыбались ей, о чём-то её спрашивали, двери открыли. Я подошёл к калитке и, поймав их лица, пальцами потрогал губы, попросив их таким знаком закурить. Один из них подошёл и, достав пачку, выбил из неё сигарету.

— Новый Олин водитель? — спросил он.

Двери в банке открылись, и его кто-то окликнул.

— Ладно, земляк, всю бери, — сунул он пачку мне в руки и быстро ушёл.

Королькова вышла из банка где-то часа через два. Выглядела она немного взволнованной, но довольной. Бросив чемоданчик на заднее сиденье, помахала охранникам рукой.

— Ну, Виктор, а теперь — домой!

— Вы поведёте? Может, давайте я?

Улыбнувшись, она села за руль.

— Поменяемся за МКАДом.

Солнце скрылось за крышами домов, но было ещё очень светло. Я смотрел в окно на проплывающие мимо здания всяких маркетов, ресторанов, баров и кафе с огромным множеством яркой рекламы. И поглядывал, как моя начальница уверенно переключает передачи и давит на газ или тормоз, резко ускоряясь или притормаживая машину. «Ну, ничего, — думал я, — через недельку-другую и я смогу так же лихачить»

Здания жилых высотных домов и магазинов постепенно редели, и по обе стороны трассы появились зелёные луга. И хотя навстречу и сзади двигалось много машин, я уже с нетерпением поглядывал на свою начальницу. И, наконец, Королькова остановилась.

— Не тушуйтесь, будьте увереннее.

Сев за руль, я почувствовал себя снова человеком и мужчиной. «Так, спокойно, — приказал я себе.- Жми уверенно на газ и гляди в оба, и всё будет нормально».

На трассе было довольно много машин, но я уже не робел. Потому и ехать было легко. Да и трасса постепенно редела. Было ещё по-прежнему светло. Справа над лесом висел алый круг закатного солнца. Я уверенно обходил машины и даже удивлялся, что сегодня утром так оплошал. Но был рад тому, что сумел всё-таки быстро освоиться за рулём. Может, кто-то другой, кто пропьянствовал бы как я, вообще бы не смог управлять машиной на такой подвижной трассе.

Ольга Сергеевна закурила, и я, взяв пачку с панели, выбросил себе в губы сигарету. Ольга Сергеевна поднесла мне огонёк зажигалки.

— Не торопитесь, Витя, — улыбнулась она, — у меня ребёнок, сын.

— Неужели? — сделал я удивлённое лицо.- А я думал, вы только закончили школу! Даже удивлялся, как в такие можно годы добиться успеха!

Ольга Сергеевна засмеялась. Смех у неё был звонкий, девический.

— Ну, тогда предлагаю называть меня просто по имени.

Выпустив в окно, струю дыма, я ощутил вдруг нечто странное. Мне отчего-то стало казаться, что мы едем не из Москвы, а в Москву! Будто трасса со всеми её машинами повернулась на 180 градусов! Я встряхнул головой, но проклятое наваждение не отпускало. «Что за ерунда, — думал я, пытаясь разобраться в своих странных ощущениях, — откуда это?» И тут я всё понял. Солнце! Солнце должно быть справа! А оно почему-то находилось слева. Только что было справа, а теперь слева от меня! Так не может быть! Солнца с правой стороны уже не было видно — опустилось за деревья, и проверить, что оно находится именно там, не было возможности. Впереди показался холм. Я прибавил газу и пошёл на обгон, чтобы поскорее быть на холме и убедиться или опровергнуть свои подозрения: не схожу ли я с ума? Снова взглянул на солнце и вдруг похолодел. Это было не солнце, это был какой-то красный шар, который, чуть покачиваясь, плыл над лесом параллельным курсом с нами! Шар был очень похож на тот, что я уже однажды видел, будучи лётчиком! Ольга Сергеевна вдруг закричала, прямо на нас мчалась большая кабина грузовика, я ударил по педали тормоза и резко взял вправо. Выскочил на обочину, но машину удержать не сумел. Небо и земля замелькали перед глазами, посыпалось стекло, грохот ударов бил по нервам вперемешку с криками Ольги Сергеевны. Я пытался поймать её руками, чтобы хоть как-то защитить её собою, но яркая вспышка в голове затормозила меня, и я сразу же обмяк, медленно проваливаясь в немую пустоту.

Глава третья

Физической боли я не чувствовал. Может, она и была, но мне было не до неё. Боль возникла в душе, едва я открыл глаза и вспомнил об аварии. Ольга Сергеевна! Оля! Что с ней? Повернув голову, я повёл глазами по сторонам. Белый потолок, стены, простыня.…Понял, что нахожусь в больнице. Только почему я один? Дверь открылась и вошла девушка в белом халате. Села возле меня и стала втягивать в шприц какую-то жидкость из пузырька.

— Ольга Сергеевна где? — выдавил я.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, — быстро сказала девушка, — вам нельзя волноваться.

Я начал злиться, что она не ответила мне, и попытался встать.

— Ваша пассажирка жива, даже ни царапины.

— Где она? — я облегчённо откинулся на подушку.

— Утром, когда ей сказали, что с вами всё будет в порядке, она ушла. Сильно беспокоилась за вас, просидела всю ночь. Устроила для вас отдельную палату…

— А вам жалко? — улыбнулся я.

— Что? Так, тихо лежите, сделаем укольчик.

— Хоть миллион уколов. Жалко, спрашиваю, вам отдельной палаты?

— Ничего мне не жалко, — вздохнула она, — жалко вас.

Посмотрев на меня какими-то печальными глазами, девушка ушла.

Приходила она ещё несколько раз, делая мне новые уколы. И всегда поглядывала на меня с какой-то странной грустью. А вообще-то она была не только добрая, но ещё и очень красивая. Тёмно-русая коса, розовые щёчки и мягкий взгляд светло-синих глаз, как у красавицы-крестьянки из какой-нибудь русской сказки. Было ей на вид лет двадцать пять.

Вечером она снова пришла со шприцем в руке. И опять как-то загадочно и грустно взглянула на меня.

— Как вас хоть зовут? — улыбнулся я, выставив руку для укола.

— Таня, — тихо сказала она и почему-то потупила взгляд.

— А что это, Таня, вы на меня всё время как-то странно смотрите?

Девушка ещё больше смутилась и попыталась поскорее уйти. Но я взял её за руку и удержал возле себя.

— Что вас так смущает? Или вы такая стеснительная, что прячете лицо? Ну-ка, ну-ка, дайте мне посмотреть в глаза моему ангелу-спасителю!

Таня присела и спросила куда-то в сторону:

— Правда, что вы военный лётчик?

«Вот те на! — кисло подумал я.- Лучше бы и не спрашивал её ни о чём» Как я не любил говорить на темы, которые были связаны с моим прошлым. С армии-то, по сути, меня выгнали за систематическое употребление спиртного. Просто, помня мои прежние заслуги, командование полка пошло мне навстречу, предложив написать мне рапорт об увольнении.

Медсестра смотрела на меня глазами, в которых была, чуть ли не мольба. Неужели ей так хочется, чтобы я непременно был лётчиком? Я не стал её разочаровывать.

— Был когда-то, — проворчал я.

Девушка тихонько коснулась моей руки.

— А где вы служили?

Я вздохнул:

— Да какая теперь разница. А что вы, собственно, хотите узнать?

— Вы, пожалуйста, не сердитесь. Мой… мой брат был лётчиком…

— Тоже уволился? — уже увереннее спросил я.

— Лёня погиб, — у неё на глазах заблестели слёзы.

— Извините, — пробормотал я, мысленно прося её не задавать мне больше никаких вопросов. И закрыл глаза.

— Спите, спите, я ухожу, — торопливо проговорила она, скрипнув стулом.

Я приоткрыл глаза, чтоб убедиться, что она ушла, а она в эту секунду оглянулась. Слёзы текли у неё по лицу.

— Извините, но вы так похожи на моего Лёню.

Дверь закрылась. Я смотрел в потолок и грустно вздыхал. «Таня, Таня, знала бы ты всю правду обо мне — стало бы стыдно за сравнение с братом»

Еда была вкусная и вызывала грустные воспоминания. Гречневая каша была рассыпчатой, с толстой котлетой. Так кормили только в лётной столовой. Вспомнил и друзей — юных курсантов и молодых лейтенантов. Все они, наверное, уже старшие офицеры. Кто-то даже на заслуженном отдыхе. Тот осенний день, когда на стол командира полка лёг мой рапорт, был последним счастливым днём в моей жизни. Правда, была надежда, что я и на гражданке найду себе место по душе. Но, увы, всюду, где я устраивался на работу, была одна скука, никакого даже намёка на романтику и полёт души. Только склоки, сплетни да зависть. Каждый думал лишь о себе, как бы больше урвать, да ещё и не лишиться премии. И я решил отправиться в одиночный полёт — заняться бизнесом. Мне уже ничего не мешало попробовать себя на новой стезе. Я к тому времени уже жил один. Жёнушка ушла, поняв, что в своё время она поставила не на того — генерала из пьяницы мужа не будет. Сына Сашку забрала с собой. Может, потому что я жил один, я менял работы так часто, что не было долга перед семьёй. Если же с бизнесом не получится, думал я, снова пойду куда-нибудь работать. Денег, чтобы открыть своё дело у меня не было, занимать ни у кого не хотел: мало ли что, может, прогорю или ещё что, например, упадёт кирпич на голову. Я решил начать с самого малого, памятуя о том, как один лодочник стал президентом. На последние деньги я купил бутылку водки и спрятал её в чемодан, будучи уверенный, что не притронусь к ней сам никогда. Пить я тогда в который раз завязал, думал, что теперь уж по-настоящему. Пьют пускай другие! А я буду торговать! Жаждущие выпить найдутся всегда! А тут я со своей бутылкой. Ну, естественно, двойная цена! Первая прибыль. Дальше — больше. Через год, шутил я, буду вагонами торговать. Но, увы! Через пару дней, после того, как купил бутылку, я случайно встретился с однокурсником по училищу, земляком из соседнего города, которого по каким-то своим личным делам занесло в наш городок. Ну, и выпили за встречу. А как не выпить? Друг же! Угощал он. Я пригласил его переночевать, естественно, у меня. Дома же, как гостеприимный хозяин, угощал уже я, выставил на стол заветную бутылочку из чемодана. Он рассказывал о новых самолётах, что поступили к ним в полк, как они их осваивают.

— Техника, — рубил он ладонью воздух, — умнее нас с тобой!

Слушал я его жадно, даже не заметил, как опустела бутылка, и наступило утро. Утром он уехал. А я запил. Да так, как ещё никогда не было. По чёрному.

Я лежал на койке в своей одноместной палате и, вспоминая армию, думал о счастье, которое потерял. Многие его ищут или теряют, как я, но прозрение рано или поздно наступает. Каждый, кто утерял что-либо, знает, чего ему больше всего не хватает в жизни. И порою не хватает, как воздуха. Но верни ему то, что он потерял, станет человек самым счастливым на свете. Впрочем, эта истина далеко не нова. Исполненная детская мечта? Да. Вообще-то радость как счастье от исполненной мечты пройдёт очень быстро, и наступит обычная повседневная жизнь. Близкие? Ну, естественно да! Но, наверное, самое главное — это быть нужным на земле. Если ты нужен людям, родине, значит, ты нужен не только своим близким, самым близким, но и самому себе. Это и есть счастье. Но у меня, его не было, потому что я никому был не нужен.

Вспомнил Сашку. Как же я по нему соскучился. И особенно теперь, в эти просветлённые без алкоголя дни. До развода с женой я пил крепко, но всё же не так, как после развода. Вот когда я остался один, вот тогда я пьянствовал по-настоящему. Мне казалось, что алкоголь помогает, глушит тоску. Утром, после какого-нибудь счастливого сновидения, вспомнишь всё, что с тобой произошло, в сердце тут же вонзается смертельная тоска. Жить не хотелось. Или иди, вешайся, или забыться. Как? Снова уснуть? Но уже не уснёшь (разве что вечным сном). Только напиться! И так каждое утро. Неудивительно, что допился до чёртиков…

Захотелось уснуть. Может, Сашку увижу во сне, как я счастливый держу его над головой. Он смеётся, и я тоже смеюсь и кружу его вверх и вниз. Он парит. Он летает. Мой сын лётчик! Будет лётчиком!

Только стал засыпать, дверь открылась, и вошли трое мужчин. Следом за ними вошёл врач с каким-то суровым выражением лица. Подошли ко мне, и один представился, показав красную книжечку. Я нахмурился, поняв, что сейчас начнутся расспросы, как и что. Но они меня сразу успокоили, сказав, что виновником аварии являюсь не я, а водитель грузовика, выехавший на полосу встречного движения. Чуть помолчав, один из них вдруг сказал:

— Дело даже не в этом, Виктор Николаевич. Дело в том, что пропали деньги. И большие деньги.

«Час от часу не легче, — вздохнул я, — если не хуже. Деньги да ещё пропавшие приносят одни неприятности»

— А чьи деньги-то?

— Вы находились без сознания, Королькова некоторое время была в обмороке. Кто-то воспользовался ситуацией и похитил дипломат.

— А, — я облегчённо усмехнулся, — так в нём денег не было! Ольга Сергеевна сдала их в банк!

— Так она сказала вам. Видимо, не совсем доверяла. В банке Королькова взяла кредит. Большой кредит.

Я переводил взгляд с одного следователя на другого и, наверное, глупо улыбался, медленно переваривая услышанную новость. Это была действительно новость! Да ещё какая! Значит, Королькова меня обманула! Что, начинал я злиться, думала, ограблю её? О, надо было! Стоп! А чего я злюсь? Кто я такой, чтобы мне доверять? Нет, она права. Но кто мог взять деньги?

— А водитель грузовика? Может, он их взял? — спросил я с надеждой.

— Он погиб. Но вы, когда были без сознания, может, слышали что-нибудь? Ну, голос чей-то или ещё что-то?

Я усмехнулся:

— Как же я мог слышать, если я был без сознания?

— Ну, иногда всё бывает, — вздохнул следователь.

Вдруг я захотел рассказать о красном шаре, но осёкся и замолчал, поняв, что лучше помалкивать. А иначе меня отправят в другую палату — к разным там пришельцам. Нет, надо язык держать за зубами!

Следователи ушли, а я, оставшись один, вдруг ощутил очень знакомое желание. Даже испугался, зная, что оно теперь не только не отступит, а напротив, будет расти во мне всё сильнее и сильнее. Мне захотелось выпить. Да, выпить! Очень! Испугался потому, что я знал: вдруг возникшее желание подобно маленькому облачку на море, предвестнику приближающегося шторма. С этого желания, казалось бы, безобидного, всё и начинается. Что оно принесёт, только, наверное, одному богу известно. Я всегда побаивался этого желания. Утром его последствия были на моём лице: глаз подбит, синие, в кровоподтёках, губы. В доме бардак. Всюду пустые бутылки, окурки, грязные следы от чьих-то ног. Только всё это ещё не самое страшное. Страшно то, что творится в душе. Беспорядок в квартире можно убрать, а в душе грязь такая, что опускаются руки. Выход — снова выпить, а ещё лучше напиться! Если же выпивки нет и негде достать, можно сойти с ума. Но тогда уж лучше повеситься, что многие и делают.

Лёжа на кровати, я косился по углам, словно там мог увидеть бутылку водки. А желание росло. Появилась мысль — бежать отсюда, туда на волю, где обязательно встретишь такого же страдальца, а то и двух, и чего-нибудь с ними сообразишь. Я уже откинул простыню, как вдруг у меня возникла одна идея. Таня! Да, да, именно она! Таня наверняка мне сможет помочь! С жутким нетерпением я принялся её ждать. Несколько раз порывался встать и отправиться по коридору на её поиски. И лишь шаги за дверью удерживали меня. Всякий раз я надеялся: это идёт она. Но, наконец, дверь открылась, и вошла Танечка, милая Танюша. Бурными движениями рук я попросил её присесть рядом. Таня подошла и села. Я схватил её руку.

— Очень прошу, выручи! — умоляющим голосом попросил я.- Выпить хочу! Знаешь… — я постучал себя по груди.

— Это из-за милиции? — с пониманием спросила она.

— Да, да… всю душу вырвали, — с каким-то облегчением я откинулся на подушку, поняв уже, что Таня согласится.

— Может, дать вам таблетку успокоительного?

— Бесполезно, — вздохнул я.- Сколько уже так было… Лучше спиртику! Может, найдёте? Хоть мензурочку! — показал я пальцами размер мензурки. В глубине я понимал, что поступаю как последняя тварь, но желание выпить горело во мне уже адским пламенем, выжигая совесть дотла.

— Ну, хорошо, — улыбнулась она самой лучшей улыбкой в мире, — я принесу.

Ожидая её, я уже предвкушал скорое блаженство и даже мечтательно улыбнулся, зная, как мне будет хорошо. «Вот что такое счастье» — весело подумал я.

Вскоре она принесла стограммовый пузырёчек спирта. Робко оглянувшись, быстренько поставила его ко мне в тумбочку. А затем достала из кармана халата шоколадку и положила возле графина с водой. Первый раз в жизни мне подарили шоколадку. И кто! Женщина! Да ещё очень молодая и очень красивая. Я даже смутился.

Улыбнувшись и помахав мне рукой на прощание, Таня ушла. Я тут же достал пузырёк и вылил всё его содержимое в стакан. Выдохнув, выпил всё. Горло сдавило так, будто кто-то вцепился в него жёсткой костлявой рукой. Выступили слёзы. Но запивать водой не стал — всё же было так приятно. Медленно выдыхая крепко сжатый в горле воздух, чувствовал, как в голове побежали резвые и приятные мурашки. А теперь надо было удобнее лечь, чтобы почувствовать себя полубогом. Я повыше поднял подушку и лёг на неё спиной. Вот оно — истинное блаженство! Душу грел тёплый огонёк, мысли просветлели, и весь мир сразу стал краше. Всё не так уж и плохо! Можно, можно жить! Я почувствовал, что я тоже человек! Радость жизни наполняла меня. Появилась сила — и в душе, и в теле. Захотелось что-нибудь делать, с кем-нибудь пообщаться, поговорить по душам. Хоть бы Таня пришла! Или даже сам главный врач! Я бы мог и ему многое рассказать. Очень многое.

«Таня, Таня,…Чем бы её отблагодарить? Стоп! Ведь она принесла мне шоколадку, которая так и осталась не тронутой! Подарю ей шоколадку! Только когда она теперь придёт? Выйти в коридор?

Только подошёл к двери и взялся за ручку, как она сама открылась и вошла Таня. Я обрадовался так, словно встретил самого дорогого человека. А она испугалась.

— Сядьте, сядьте, — зашептала она, косясь на дверь, — вдруг увидят! Мне попадёт!

Я улыбался.

— А я вас хотел найти.

— Ну, зачем? — голос у неё задрожал, и в глазах появились слёзы.

Поняв, что сглупил, я стал извиняться и искать оправдание.

— Скучно стало, вот и хотел вас увидеть. Может, присядем?

Таня улыбнулась.

— Я на минутку. Смена закончилась, пришла сказать вам «до свидания» Но я прошу вас, — взгляд у неё стал испуганный, — никуда не ходите! Умоляю!

Чувствуя свою вину, я тёр ладонью свою горевшую шею и уверял её, что больше носа не высуну из палаты. Таня дотронулась до моей ладони.

— Руки тоже похожи на руки моего брата — такие же широкие. Я и завтра работаю! Завтра поговорим. Хорошо?

Снова оставшись один, я прилёг и мечтательно улыбнулся. «А вот Таня могла бы стать моей женой лет пятнадцать назад? Как она не похожа на других — добрая такая, ласковая… — я вздохнул.- Горе у неё, брата потеряла»

Что-то лежать не хотелось. Находиться одному тоже. Я горел желанием чем-то заняться. Только не лопатой копать, боже упаси, нет. Мне хотелось чего-то духовного — слушать, например, музыку, дружеские голоса мужчин, звонкий смех женщин. Полчаса назад я никого не хотел видеть, и не то чтоб разговаривать, было даже лень рот открывать. Но теперь я взлетел. Словно поднялся с глубокого дна на гребень волны и нёсся по морю со смехом, подставляя лицо колючим и солёным брызгам. Мне хотелось уже не просто жить, но и наслаждаться жизнью. Вот что значит алкоголь! Стопка спирта сделала меня человеком! Как же не пить? Я усмехнулся: несколько дней я был червём.

Всё же мне очень хотелось пройтись по больнице. Но, помня своё обещание, сдерживал свой порыв. Вспомнил Ольгу Сергеевну. Олю. Улыбнулся. «Ольга тоже очень красивая. И такая она хорошая — вон как позаботилась обо мне. Да вот только деньги.… Куда они делись? Нет! Ни мысли сегодня о плохом! Только о хорошем!» Начал мечтать. Вот мы едем с Ольгой на машине. Весело болтаем и как-то таинственно поглядываем друг на друга. И в какой-то момент, переключая скорость, вдруг моя рука касается её руки. Но она руку не убирает, наоборот, предлагает остановиться у ближайшей реки и искупаться. Вскоре мы сворачиваем к реке с тенистой рощей на берегу. Останавливаемся в самом укромном месте, где вокруг ни души. Жарко, золотистый песок горячий. Ольга, чуть виляя бёдрами, весело идёт к воде. Пальчиками ног пробует воду и снимает через голову платье. Я смотрю на неё и думаю, что, наверное, нет ничего совершеннее в мире, чем красивая фигура женщины. Вот она — истинная красота! А истина — это, наверное, то, к чему хочется бережно прикоснуться. И не только. Я раздеваюсь и иду к ней, Истине! Взявшись за руки, медленно входим в прохладную воду. Холод заставляет нас прижиматься друг к другу. И становится всё теплей и теплей, даже жарко. Я осторожно прикасаюсь к её талии, сердце у меня замирает, и глаза сами закрываются. Носом я нащупал её лицо — нос, щёчки, ушко. Губы ищут её губы. Вот они! Но они почему-то сжаты и какие-то твёрдые. Я губами пытаюсь их размягчить. И они начинают становиться мягкими и податливыми. И вот губы её приоткрылись, и мой язык соприкоснулся с её язычком, тёплым и нежным. Наши языки нашли друг друга и слились, словно стали чем-то одним, целым. Руки мои опускаются ниже и нащупывают её трусики. Пальцы проникают между резинкой и телом. Стоп! Хватит мечтать! Дальше можно скатиться до чего-то непристойного, я уже чувствовал, как во мне всё начинает подниматься. Я же не хотел падать с высокой мечты на грешную землю. Грустно улыбнулся. «Если бы не авария, может, всё так и было бы. А теперь Ольга наверняка уволит меня с работы. И машина разбита, и деньги пропали. И виновником, пусть даже косвенным, являюсь я. Ну да ладно, с бабами по-настоящему мне никогда не везло. Да ведь я же их ненавижу! — Успокаивал я себя.- И чего вдруг раскис? Все они дряни! Впрочем, — вздохнул я, — так я думал о них до встречи.…С кем? С Ольгой или с Таней? Да, наверное, и с той, и с другой. Обе хорошие. Только скоро, увы, их обеих придётся забыть» Настроение у меня сразу ухудшилось. Я начинал трезветь и возвращаться в этот реальный и никчёмный мир. Снова приходилось быть червём, получать от жизни пинки. Жизнь любит наказывать. Так и хочет, чтобы ты где-нибудь оступился. Даже пустяков не хочет прощать. Например, тянет выпить, а денег ни копейки. Ну и загонишь за бутылку какую-нибудь последнюю редкую книгу из некогда богатой библиотеки. Выпил — утром не хочется просыпаться, чтобы не вспоминать, что ты наделал вчера. А вчера ты и дрался, и скандалил, и опять побывал в милиции. Лицо опухшее, глаз синий, челюсть болит, что даже рот трудно открывать. Вот так выпил. А всё начиналось, казалось бы, с безобидного дня — книжку продал, чтобы немного выпить. А бывает ещё хуже. Если продать уже нечего, а душа горит, то идёшь к какому-нибудь знакомому ларёчнику и просишь в долг, оставляя ему в залог паспорт. Выкупить его потом — целая проблема. То нет денег, то их жалко отдавать, когда так хочется выпить. Ладно, выкупил. Хуже если ты его утерял. Тут уже ворох проблем. Штраф один чего стоит да беготня по кабинетам. Правда, в этом случае есть один положительный сдвиг — трезвость, хоть и вынужденная.

Все проблемы начинаются с желания выпить. Именно выпить, — граммов 150 — 200, — а не напиться. Эх, вспомнил не вовремя. Мне сейчас так захотелось добавить! Граммов сто! Захотелось ещё сильнее, чем до этого. Но это всегда так. Только где же достать? Выход один — надо с кем-нибудь познакомиться! Может, у кого-то найдётся хоть одеколон. Правда, я обещал Тане не выходить в коридор, но её же нет, значит, выйти можно.

Лучшее место для знакомства — это курилка. А курилка в туалете. Вот туда я и направился по коридору, где на меня никто не обращал внимания. Пациенты в пижамах тихо разговаривали о чём-то своём, а врачи в своих белых халатах стремительно пробегали мимо. Только вошёл в туалет, как двое мужиков в пижамах умолкли и внимательно взглянули на меня. Руку один спрятал за спину. Мне, старому волку, было всё понятно.

— Да не бойтесь, сам такой же, — улыбнулся я.

— Будешь? — предложили они.

Прятавший за спиной руку показал мне пузырёк.

— Боярышник.

— Буду, — обрадовался я.- Закусить — есть шоколадка!

И я быстро принёс шоколадку, радуясь, что забыл отдать её Тане. Совесть, совесть, ты где? Выпили за знакомство. Было два пузырька «Боярышника». Мне досталось больше, чем им.

— Мы до тебя по одному уже раздавили, — признались они.

Я же не стал говорить, что я выпил пузырь спирта, всё глубже заталкивая совесть внутрь себя.

В самом хорошем настроении я вернулся в палату. Толик и Генка сказали, что сейчас достанут ещё. Лёг на койку, сладко потянулся и вдруг почувствовал, что очень хочу спать. «Да когда такое было, когда только всё начинается», — удивлённо подумал я. Веки отяжелели, начали смыкаться. Удержать их просто не было сил. Вдруг я увидел прямо перед собой зелёное личико с жёлтыми весёлыми глазками. Это же Легиот! — Вспомнил я.- Ну и ну!

— Привет! — прозвенел он.- Ну, как твои первые успехи? Доволен?

— Чем? Что лежу в больнице?

— Глупый ты. Это мой план, по которому ты идёшь к большим деньгам! Разве здесь плохо? — улыбнулся он.

— Вообще-то ничего, да, — вынужден я был согласиться.

— Слушай внимательно и запоминай. Завтра к тебе снова придут. Скажешь, что дипломат взял водитель белой «Волги». Вот её номер.

У меня перед глазами возникли цифры региона и номерного знака.

Тут в палате стукнула дверь, и я проснулся. Рядом стояли Генка и Толик.

— Спишь? Да у тебя тут как в апартаментах президента! Ты, небось, шишка, да?

Я что-то ответил, но все мысли были об увиденном сне, от которого никак не мог отойти. Почесав затылок, усмехнулся про себя: «Бред какой-то. Вот тебе и боярышник. Что они в него мешают?»

Но отказываться от новой дозы боярышника не стал. Сон не явь! Генка и Толик о чём-то говорили, смеялись, но я их почти не слушал, снова и снова вспоминая свой необычный сон. «Сон? Может, это какое-то видение? Хм. Или, — с холодком в груди подумал я, — глюки опять? Вряд-ли, голова-то работает нормально! Что же это такое? Но реальностью это быть не может, потому что такого не может быть никогда! А хотя, кто его знает? Только как проверить, что это существует как некая другая реальность? Нужен хотя бы какой-нибудь опыт». И тут мне в голову пришла одна идея. Если ещё когда-нибудь явится это существо, или кто оно там есть, надо спросить у него о чём-то таком, чтобы ответ не вызывал сомнений. Это и будет доказательством реальности!

— Эй, — Генка толкнул меня в плечо, — ты не плохо тут устроился. Взятку дал, да?

Толик положил ему на плечо руку.

— Будет тебе. Не заводись.

— Я таких людей, как ты, ненавижу! — брызнул тот слюной.- Всё купили, всё продали. Если есть бабки, можно всё, да?

— Да какие у меня бабки, — усмехнулся я.

Генка прищурился:

— Таньку, небось, трахаешь? Видел вчера, как у неё глазки светились, когда выходила от тебя.

Это было уж слишком. Я врезал ему прямым ударом в челюсть. Он с грохотом упал с табуретки. Вдруг глаза у него закатились и он, вытянувшись в судороге, начал дёргаться как припадочный. Толик побежал за врачом, а я начал приводить Генку в чувство, брызгая на него водой из графина.

В коридоре загремел топот ног, и в палату ввалилась толпа в белых халатах. Генку положили на носилки.

— А тебя завтра выпишем, — строго предупредил меня врач.

Но я был только этому рад. «Домой, домой под стук колёс вагонных» — вспомнилась мне строчка из песни одного бродяги, волей судеб попавшего в наш город и жившего у меня в квартире несколько дней. Вспомнил и о видении. Значит, это всё ложь! Завтра никто ко мне не придёт — завтра меня выпишут! Вот и всё доказательство.

Но утром ко мне действительно пришли. Те же — трое в штатском. Впрочем, это ещё ничего не значило. Мало ли что. А вообще-то они ко мне больше не должны были приходить. Всё уже ведь было выяснено и подтверждено.

— Вы сказали, что ничего не помнили, — сказал один, присев возле меня на табурет.

— А в чём дело? — насторожился я.

— Видите ли, в ваших джинсах, в заднем кармане, мы обнаружили пачку денег в новой банковской упаковке. Что вы на это скажите?

— Что?! — мне показалось, что я ослышался.

— Да, да. Но, скорее всего вас решили подставить.

— Кто?!

— Тот, кто похитил дипломат с деньгами. Но вы действительно ничего не слышали? Ну, как бы издалека?

— Может, он что-то и видел, да говорить не хочет, — баском сказал другой.

— Вспоминай, давай, — вздохнул третий.

«Да, — усмехнулся я про себя, — влип и не отвяжешься. Вот клещи!» Даже весело стало. «Стоп! А что если им назвать номер той „Волги“, что сказало мне то, привидевшееся существо? А потом, если что, скажу, что, наверное, привиделось. Сами же вынуждают врать!»

Несколько минут я изображал задумчивый вид, а затем сказал:

— Кажется, что-что начинает действительно вспоминаться. Точно, кое-что было!

— Что же? — напряглись лица у следователей.

— Вроде бы слышал звук остановившейся машины, — говорил я с крайне задумчивым видом.- А потом шаги, быстрые. Стук дверцы. Я приоткрыл глаза и увидел отъезжающую, кажется, белую «Волгу»

— Номер не запомнили?

И я, с самым бессовестным видом, назвал им номер машины, который во сне увидел перед глазами.

— А говорили, что ничего не помните, — довольно сказали следователи и, похлопав меня по плечу и пожелав скорейшего выздоровления, ушли.

Из больницы меня не выписали. Но я и не возражал. Здесь я хоть мог хоть отдохнуть по-настоящему. Но я стал переживать за водителя той «Волги». Вдруг такая машина и впрямь существует? Затаскают человека. И надеялся, что машины с таким номером нет и в помине. По крайней мере, в этом географическом районе.

Через неделю ко мне явился один из следователей. По его лицу я пытался узнать, что он сейчас скажет: хорошее или плохое.

— Помогли нам, спасибо, — улыбнулся он.- Вот пришёл составить протокол.

— Что, нашли машину? — недоверчиво спросил я.

— И машину, и деньги.

— Как? — изумился я.

— Подговорил всю родню, будто весь день провёл тогда дома. Но обыск показал, где он был. Дипломат с деньгами нашли в гараже.

— Так он существует?! — воскликнул я. Удивлению моему не было предела.

— Кто, водитель? — следователь с улыбкой взглянул на меня.- Но вы же сами видели его машину.

— Да, видел, — как-то неуверенно сказал я.

— Он во всём признался, и в том, как одну пачку денег подложил вам в карман, чтобы сбить с толку следствие. Но давайте составим протокол. Впрочем, я уже его составил, вам осталось только расписаться. Вот прочтите и, если согласны, распишитесь.

Ну, ещё бы я был не согласен! Только что произошло величайшее событие в моей жизни! Мистика! Фантастика! Да нет, улыбался я, подписывая документ, это уже реальность! С ума сойти!

Глава четвёртая

Только как теперь с этим жить? «Да как, нормально! Как жил, так и живи! Под колпаком? Хм. Вообще-то под колпаком жить не очень приятно. Этот Легиот теперь будет подглядывать за мной во все щели! Да кто он такой, чёрт его подери, чтобы теперь всё время о нём думать!»

Но не думать об этом загадочном существе я не мог. Вся моя жизнь с её взлётами и падениями была ничто по сравнению с этим событием, сделавшим революцию в моём материалистическом сознании. Раньше все мои представления о мире были основаны на тех знаниях, которые я получил в средней школе и военном училище. А теперь предстояло по-новому взглянуть на бытие, знания о котором оказались только надводной частью огромного айсберга. Значит, правильно сказал когда-то Сократ, а вернее Платон: «я знаю то, что я ничего не знаю»

Но жизнь продолжалась, и сознание возвращалось к обыденным вещам. Через недельку мне было уже не до Легиота. Я был переведён в общую палату, где скучать уже не приходилось. С Толиком и Генкой я играл в карты, с другими в домино, с дедом Васей в шахматы.

Как-то дед Вася, глядя задумчиво на шахматную доску и поглаживая свою бороду, сказал:

— Завтра, товарищи, великий праздник. Троица!

— Ты же ярый коммунист, — засмеялся Генка, шлёпнув картой, — или уже перекрасился?

— Не понимаешь сущности вопроса, — проговорил невозмутимо дед Вася, не отрываясь от доски.- Веру нельзя было искоренять. Как ведь было. Верили в бога и царя. И Россия была великой. Так и нам. Надо было верить не только в товарища Сталина и КПСС, но и в господа бога. И держава устояла бы.

— Троицу надо бы отметить, да нечем, — вздохнул кто-то.

— Это у вас нечем, — сделав ход, сказал дед Вася, — а у меня всегда всё есть.

— Так ему же вчера целую сумку гостинцев принесли!

— А давайте отметим сегодня, — предложил Генка, — ждать до утра сердце не выдержит!

— Мат тебе, Витя, — сказал дед Вася.- Что ж, можно и сегодня. Завтра-то меня выпишут.

Он достал из тумбочки сумку и стал выкладывать из неё фрукты, хлеб, сало, банку варенья и водку. Три бутылки! Некоторые пить отказались, сетуя на здоровье. Я решил тоже отказаться. Но не по причине слабого здоровья — в этом отношении у меня всё было нормально, чувствовал себя как Юрий Гагарин перед полётом в космос — пульс 64 удара в минуту и давление 120 на 70. Просто я понимал, что этим дело не кончится. Водки, как всегда, не хватит, а искать, чтоб добавить, было негде. А искать наверняка придётся. Поиски же — это всегда приключения, которые частенько заканчиваются всякими неприятностями. Да и ужин сегодня в столовой был сытный. А пить на полный желудок мне не хотелось никогда. Это и была, наверное, главное причина моего отказа.

— Не гони пургу, Витёк! — засмеялись Толик и Генка.- Ну, давай, давай, а то вдруг кто-нибудь да нагрянет.

— Будет, Виктор, — поморщился с улыбкой дед Вася, — глянь-ка закусь, какая!

— Что ж других не уговариваете? — усмехнулся я.

— А ты глянь на других и на себя.

— Рожа испитая?

— Нет, — улыбался дед Вася.- Вот лицо у тебя приятное, хоть в артисты шагай. Тут другое.

— Что же? — мне становилось любопытно.

— Взгляд у тебя особый.

— Да какой же?

— Пристальный.

— Что, что?

— Пристальный говорю. Трудно объяснить, но попробую. Есть пословица, что встречают по одёжке. Пьющий же человек на одёжу не глядит, он старается заглянуть в душу человека, чтобы узнать: может ли тот составить ему компанию. Короче, ищет родственную душу. Вот и у тебя был такой ищущий взгляд, когда ты вошёл в палату.

— Э, родственник, на стакан, — засмеялся Генка, — надо обмыть!

— Тоже мне психологи, — усмехнулся я и махнул рукой.- Ладно, наливайте!

Я согласился неожиданно, сам не зная почему. Это было для меня всегда трудным объяснением. Вспыхнувшая внезапно жажда выпить? Может быть. Но почему она возникает? Хочется уйти от опостылевшего бытия? Да, наверное. Пусть потом, мол, будет плохо, но зато сейчас тебе станет так хорошо, что была, не была! Или от одиночества? Обречённости, что, мол, всё уже потеряно, и пить так пить? Но, скорее всего это было всё вместе.

Выпивки нам, естественно, не хватило. Было хорошо, но ведь может быть ещё лучше! А где взять?

— В ординаторской, — прищурившись, сказал Генка.- Был сегодня там и лично видел в шкафчике двухсотграммовый пузырь спирта!

— Кто ж тебе его даст?

— Можно и самому взять. Ключик найдётся.

— Воровать ни в коем случае! — строго возразил дед Вася.

— Не воровать, а экспроприировать! Ты же большевик!

— Но меня, если что, не впутывайте!

Через минут пятнадцать Генка вернулся с азартным блеском в глазах и с оттопыренным карманом пижамы.

— Ну, так что, Вить, может ещё партеечку? — крякнул дед Вася, поглаживая бороду.

Вечерок был отличный. То мы резались в карты, то рассказывали друг другу задушевные истории из своей жизни. Пили по маленькой. Спирт разбавляли водой, чтобы подольше продлить удовольствие. Было так хорошо, что казалось: это и есть настоящая жизнь.

Но когда спирт кончился, сразу стало грустно. В карты играть уже не хотелось, говорить тоже. И спать не хотелось, хоть и было уже полпервого ночи. Выпить бы! Я взглянул на Генку и, перехватив его взгляд, бросил глазами в сторону ординаторской.

— Там ещё есть?

Он мотнул головой.

— Не-а, но я знаю, где ещё можно достать. Только надо пройти через пост в поликлинику. В кабинете зубного врача всегда есть спирт.

— А сегодня дежурит Танька, — сказал Толик.- Вот тебе, Вить, и идти!

Аргумент был убедительный. Мне так мне! Хлеб отрабатывать должен каждый! Генка назвал номер кабинета и сунул мне в карман отмычку и зажигалку.

— Ну, с Богом! — напутствовал меня дед Вася.

И я пошёл. Таня в ночной тишине сидела за столом и читала какой-то журнал. Я подкрался и тихонько взял её за плечи.

— Здравствуй!

Таня вздрогнула и, с радостью взглянув на меня, тут же помрачнела.

— Ну, зачем вы пришли? Вдруг увидят?

— Кто?!

— Ну, мало ли.

Таня Таней, но о деле я не забывал. У меня появился план, как пройти в поликлинику.

— Так хотелось тебя увидеть, — улыбался я, — может, я соскучился?

— Правда? — посмотрела она на меня и смутилась, даже покраснела.

— Слушай, где здесь поблизости туалет? В следующий раз буду знать, как просить на добавку компот!

— Вижу я, какой компот, — Таня с укоризной покачала головой и кивнула на тёмный коридор, ведущий в поликлинику.- Там, в самом конце! Свет включить?

— У меня зажигалка есть, — крикнул я на ходу.

Через минуту я был на втором этаже и чиркал зажигалкой, проходя мимо дверей кабинетов. Вот и зубной! У меня под ложечкой засосало. Так же было перед первым прыжком с парашютом. Но тогда страх был другой. Прыгнуть с парашютом — это геройский поступок, а открыть отмычкой чужую дверь — это позор. Воровство я считал самым позорным занятием. Может, я его возненавидел потому, что однажды мне пришлось совершить кражу, за которую мне стыдно и по сей день. Но вот пришёл черёд краснеть и во второй раз. Впрочем, утешал я себя, это делаю не я, а тот, кто-то другой, что сидит во мне, когда я пью. Логика, конечно, извращённая, но она помогает не сгореть от стыда. Руки немного дрожали. Первый раз в жизни я держал в руках отмычку, и не знал: справлюсь ли. Но замок открыл, хоть и не без труда, и вошёл в кабинет. Снова зачиркав зажигалкой, нашёл шкафчик, а в нём ряд каких-то пузырьков. Стал их перебирать, вглядываясь в надписи. Взяв один толстый пузырь, прочёл на нём слово «спирт». Вдруг в коридоре послышались шаги и чьи-то голоса. И они становились всё громче и громче и вдруг остановились рядом. Напротив двери! Сердце у меня тревожно застучало. Я замер. Звякнули ключи, щёлкнул замок и кто-то вошёл. Вспыхнул свет. На меня уставились два мужика, один из которых был в милицейской форме.

— Что такое? — вскрикнул один.

— Всё понятно, — усмехнулся второй, что был в форме.- Разве не видишь, что в твой кабинет проник вор, чтобы похитить спирт.

— Да я ему сейчас голову оторву! — двинулся ко мне врач.

Мент взял его за руку.

— Не торопись, — улыбнувшись, он подошёл ко мне. — Так, присаживайся. Да поставь спиртик-то.

Я, чувствуя себя полнейшим идиотом и сгорая от стыда, быстро поставил пузырь на место.

Мент снял фуражку, положил её на стол, сел и закурил.

— Значит, захотел выпить и решил совершить кражу чужого имущества? Отпираться, думаю, бесполезно. Боря, закрой дверь, — бросил он врачу.- В общем, если не хочешь в камеру, думай и решай, что будем делать. Короче, деньги есть?

— Где, здесь? — удивился я.

— Ну, понятно, что не здесь. Дурака-то из себя не строй.

— Сколько нужно? — я лихорадочно соображал, как мне выкрутиться из этой истории.

— Две штуки. Баксов, естественно. Где живёшь?

— В Белоглинске.

— Хм, далековато. Нет, не пойдёт. Разве что поможет ещё одна штука. Как, согласен?

— Надо подумать.

— Две минуты.

Я торопливо стал искать выход. Но где взять три тысячи долларов?! Может, Ольга Сергеевна поможет? Деньги ведь нашлись! А я верну! Отработаю! Ну не в тюрьму же!

— Я согласен.

Мент поднялся и надел фуражку.

— Едем, Борис. Ты позвони там насчёт него и договорись на денёк. И давай быстренько по маленькой. И ему плесни, — улыбнулся он.

Огни города остались позади. Торопились. Мент сидел за рулём и гнал свой джип так, что казалось, будто мы идём на взлёт. Как же мне хотелось действительно взлететь. И взлететь, чтобы никогда не приземлиться. Что я скажу Ольге Сергеевне? Как объясню? Хоть бы мы сейчас разбились, думал я, все одним махом на тот свет, где нет ни Белоглинска, ни этих взяточников, ни меня.

— Борис, что это? — вдруг воскликнул удивлённо мент. — Глянь-ка, глянь!

— Где? — зашевелился, задремавший было, врач.

— Да вот же! Влево смотри!

— Вижу… Что за хрень, Саня?! Да это же НЛО! Жми скорее!

Я посмотрел в окно и увидел в небе маленький шар ярко алого цвета, который летел недалеко от нас параллельным курсом. Сделав вираж, он вдруг резко стал крупнее. Да он ведь летит к нам! Двинулся наперерез! Вдруг машину тряхнуло, подбросило и звёзды завертелись у меня перед глазами. Но уже через секунду всё остановилось. Я начал приходить в себя. Было тихо. Слышен был только шум работающего двигателя. Мент и врач неподвижно лежали передо мной, заслонив собою светящуюся панель приборов.

— Эй, вы живы? — я осторожно тронул их за плечи. Но ни звука, ни движения. Я потянул водителя на себя. Он откинулся на спинку сиденья, и голова его запрокинулась. Я дотронулся до неё. Голова была мокрая. Я поднёс пальцы к глазам и увидел на них кровь.

Оба мои спутники были мертвы. Осознав, что случилось, я долго не мог прийти в себя. Было их и жалко, и в тоже время брала на них злость. Сами же виноваты! Но что теперь делать? Вспомнив об НЛО, выглянув в окно. В небе, кроме звёзд, ничего уже не было. Выйдя из машины, я огляделся. Трасса находилась рядом. Надо было поскорее вернуться в больницу. Перетащив труппы на заднее сиденье, я сел за руль и, выехав на дорогу, тихонько придавил педаль газа. Главное теперь — не встретиться с гаишниками! Ведь в машине два трупа!

Впереди показался пост ДПС. «Проскочить, главное, проскочить» — сбавив скорость, переживал я. На дороге стоял гаишник, но он никого не останавливал. «Может, не остановит и меня» — со страхом надеялся я. Но он вдруг поднял руку с жезлом и приказал остановиться именно мне. Делать нечего, сбросив скорость и взяв вправо, я остановился. Документов у меня не было никаких. Я решил ему всё честно рассказать, а там, что будет то и пусть. Выйдя из машины, двинулся ему навстречу. Он козырнул и, представившись, попросил документы. Но едва я ему сказал, что в машине два трупа, как он тут же достал пистолет и, пятясь назад, вызвал по рации помощь. Через минуту меня скрутили и бросили в «уазик». Привезли в отделение милиции какого-то райцентра и поместили в одноместную камеру, словно какого-нибудь особо опасного преступника.

Глава пятая

Полноватый капитан Кузин, глядя на меня с враждебным прищуром, процедил:

— У тебя два варианта: либо колись, либо сдохнешь в общей камере. Про нелепую аварию и НЛО будешь сочинять в психушке, куда тебя отправят после того, как у нас отобьют все твои оставшиеся мозги.

— Правду говорю! — в сотый раз убеждал я следователя, глядя на него умоляющим взглядом. — Ехали ко мне за деньгами из-за этого проклятого спирта!

— Три тысячи долларов, — усмехнулся следователь, — да за такие бабки и не такие аварии устраивают! Ты же не хотел отдавать деньги? Не хотел, да?

— Ну, не хотел… но…

— Будешь, ****ь, колоться? — стукнул он по столу кулаком.

Поняв, что отстоять правду не удастся, я попросил его дать мне время подумать, чтобы взвесить всё «за» и «против».

— Сутки даю, — следователь вдруг улыбнулся, — думаю, мы поладим. Курево есть?

В камере я отрешённо выкурил три сигареты подряд. Думать ни о чём не хотелось. Лёг и постарался уснуть, чтобы хоть на часок-другой забыться спасительным сном, где можно увидеть совсем иную жизнь, может быть, даже счастливую. Только задремал, как вдруг передо мной возникла зелёная рожица Легиота.

— Требуй у Кузина водки! Только так, через лазейку в ограде я смогу проникнуть к тебе и помочь! — быстро пропищал он и исчез, растворившись в воздухе.

Я открыл глаза. Вспомнив сон, я уже серьёзно отнёсся к нему. Только о какой ограде он сказал? Ах, да, я же в камере.… Но как у следователя выпросить водки? Впрочем, стоит попробовать. Ведь Легиот так сказал. А уж он, наверное, знает, о чём говорит. Это был действительно шанс. И упустить его было нельзя.

Кузин вызвал меня на допрос. Выглядел он как-то рассеянно, то и дело, перебирая на столе бумаги, словно что-то в них забыл и не может найти. А затем отбросил их в сторону и стал куда-то звонить. Из разговора я понял, что он говорит со своей женой. Речь шла об их ребёнке, сыне, который не вернулся домой из школы ещё вчера. И его до сих пор не могут нигде найти.

Я был в раздумье. В эту минуту просить у Кузина выпить? Впрочем, терять было нечего. А рискнуть стоило. Вдруг и этот сон поможет?

Я покашлял, чтобы привлечь его внимание, и, ёжась и порядком робея, сказал:

— Знаете, кажется, я смогу вам помочь.

— Да погоди ты, — отмахнулся он, — тут не до тебя! — он схватил трубку зазвонившего телефона.

Поговорив по телефону, он вздохнул и с хмурым и задумчивым видом стал водить трубкой по переносице.

— Я хочу поговорить с вами о вашем сыне, — снова напомнил я ему.

— Что? — очнулся он.

— Можете мне не верить, — быстро заговорил я, — но вот, истинный бог, — я перекрестился, — что я говорю правду. Если же обману, делайте со мной, что хотите. Подпишу все протоколы и даже возьму на себя все ваши нераскрытые дела, только… — я запнулся.

— Ну? — он сурово уставился на меня.

— Мне необходимо выпить. Выпить, чтобы узнать, где находится ваш сын!

— Что…?! — вдруг глаза его наполнились злобой. Он вскочил и, схватив меня за воротник пижамы, стал трясти и кричать, брызжа слюной мне в лицо.- Да я тебя в порошок! Пыль!

Бросив меня на стул, он сел и, обхватив голову руками, прошептал.

— Боже мой…

— Я говорю вам правду! — принялся я его убеждать.- У меня есть способности! Но они появляются только тогда, когда я выпью! Пьяный усну и могу во сне увидеть всю необходимую информацию!

Следователь сидел, молча, по-прежнему держа голову руками. Так прошло несколько минут. Наконец, он поднял голову и как-то задумчиво взглянул на меня.

— Что? Значит, говоришь, что имеешь способности? Ты экстрасенс? Экстрасенс алкоголик? — усмехнулся он. — Ладно, сколько тебе надо выпить? Хватит бутылки?

Он принёс мне в камеру бутылку водки и закуску.

— Может, и впрямь что поможет, — вздохнул он, — тут хоть чёрту молись. Ну, а когда прийти?

— Завтра, наверное. Да, лучше завтра утром.

Кузин вышел из камеры, и его уставший голос за лязгнувшей дверью предупредил дежурного быть всё время начеку. Мне его стало жалко. Я представил себя на его месте и содрогнулся от нахлынувшего ужаса. Если бы такое случилось с моим сыном? Да не дай бог! Мне захотелось ему помочь уже не ради собственного спасения (а что он должен будет помочь мне выйти отсюда, если я помогу ему, не вызывало сомнений), а помочь просто так, по-человечески, как отец отцу. Открутив пробку, я отпил из горлышка где-то треть бутылки. Водка была хорошая, качественная, с горьковато-приятным вкусом. Из пакета достал хлеб, колбасу и горстку шоколадных конфет. Стал закусывать. В голове зашумело, будто в ней заработал маленький вентилятор, плавно разгоняя по жилам приятное тепло. Стало хорошо. Но сейчас станет ещё лучше! Я приложился к бутылке и осушил её до дна. Закусив, лёг на нары и закурил. Мне уже было так хорошо, что почувствовал себя не задержанным, находящимся в камере, а каким-нибудь шишкой, например, генералом, отдыхающим в номере люкс. А ведь я мог стать генералом! Да, мог! Всё у меня складывалось удачно — и карьера, и отношения по службе с товарищами, в том числе и со старшими по званию! Мой налёт часов был одним из самых больших в полку! Всё было, всё! А я? От обиды на самого себя я готов был заплакать. Жизнь повернулась ко мне спиной, когда я был на самом её взлёте! О, как же ты, судьба, несправедлива и жестока!

Сколько прошло времени, я не помнил. Мне казалось, что тусклый свет зарешеченной лампочки, горит уже целую вечность. Надоело лежать, и я принялся ходить по камере. Было скучно, и я начал бормотать ругательства, спел куплет есенинской песни о матери, которая ходит на дорогу с надеждой встретить своего непутёвого сына. Выпить хотелось ещё. Я ругал себя, что не заказал Кузину две бутылки. Но тут мне в голову пришла идея. Я застучал в дверь, и потребовал от прибежавшего сержанта принести мне немедленно бутылку.

— Мало одной! Только скорее!

И сержант тут же принёс мне пузырь водки. Я от радости был готов его расцеловать.

— Выпьем, друг!

Но он, усмехнувшись, отказался. Ну, и чёрт с ним! Выпью и один! Больше достанется!

Впрочем, я был не один. Ведь со мной была бутылка! Я поцеловал её и, разложив перед собой закуску, принялся пировать. Вскоре мне опять стало скучно. Так хотелось куда-нибудь пойти, с кем-нибудь поговорить по душам. Вспомнил весёлую больничную палату, Таню. Начал вслух просить у неё прощение за свой постыдный поступок. Променял её на какой-то жалкий пузырёк спирта!

— Танечка, ну, прости меня, дурака! — хныкая, умолял я её, и, видя перед собой её светлый образ, стал водить рукой по воздуху, словно гладя её тёмно-русые волосы, собранные в тугую косу.

Повздыхав, я улёгся на нары и, заложив руки под голову, уставился в сумрачный потолок. Начал дремать. Веки смыкались. В полузабытьи привиделся Кузин с очень печальным видом. Да у него же сын пропал! Да, тяжело Кузину, тяжело. Время сейчас страшное — столько людей пропадает. И никто ничем никому не поможет. Тяжко жить, тяжко. И вдруг в воздухе я увидел зелёную физиономию с жёлтыми глазками. « Легиот! — вспомнил я. — Он — то мне и нужен!»

— Ты? Ну, наконец-то!

— Слушай и запоминай. Сына майора Кузина похитили. И уже сегодня за него потребуют выкуп. Деньги большие. И они могут все достаться тебе.

— Где он находится? — закричал я.- Деньги меня не интересуют! Пацана надо спасти, пацана! — у меня от жалости к мальчику навернулись слёзы.

— Глупый ты. Или забыл наш уговор?

— Но сейчас не деньги главное, — всхлипнул я.

Глазки у Легиота сузились.

— Деньги всегда главное! Ты укажешь Кузину путь к его сыну, но все деньги за выкуп требуй себе. Плата за спасение всегда высока, тем более что похитители всё равно не вернут ему сына.

— Но мне хватит и свободы!

— Но свобода без денег — это жизнь муравья, копошащегося в своём муравейнике от зари до зари. Ты же не хочешь быть муравьём?

— Но… отдаст ли Кузин мне деньги?!

— Если он хочет, чтобы его сын был жив, то отдаст всё.

— Сколько же?

— Сто тысяч долларов. У него есть. Этот навозный жук — взяточник и мошенник, каких поискать. Восьмилетний Петя Кузин находится в тридцати километрах отсюда в деревне Маховка. Возле заброшенной конюшни стоит пустой дом. В нем, когда-то жил одинокий конюх, умерший уже. Мальчик сидит в подвале этого дома. Плачет, страшно ему, очень страшно. Торопись, — Легиот мигнул глазками и исчез.

Я открыл глаза. Вспомнив сон, сжал голову руками, чтобы прийти в себя, и, выдохнув, бросился к двери. Громко в неё постучал. Прибежал сержант.

— Кузина зови! Знаю, знаю, где его Петька!

Вскоре ко мне в камеру вбежал майор с какими-то бешеными глазами.

— Ну, что?! — он схватил меня за грудки.- Как узнал, как зовут моего сына? Если поможешь — озолочу!

— Так, спокойно, — отстранился я.- Выкуп сто тысяч долларов?

— Я не знаю, сколько… пока молчат.… Говори же скорее!

— Петю бандиты всё равно решили убить, поэтому деньги было отдавать ни в коем случае нельзя! Но их всё равно придётся заплатить! Мне! — я теперь схватил его за грудки и сердито дохнул ему водкой в лицо. — Слышишь, мне! Так нужно!

— Да говори же скорее! — Кузин с мольбою смотрел на меня.

— Только деньги всё же отдай, — впившись в него взглядом, медленно и отчётливо повторил я, чтобы добраться до глубины его понимания.- Так нужно!

— О, господи!

Я назвал адрес. Кузин выбежал из камеры, а я довольный собою вернулся к своей недопитой бутылке.

Глава шестая

Первый раз в жизни я заработал деньги таким невероятным способом — фантастическим и мистическим одновременно. Диалектика материализма дала большой крен и свалилась в штопор, из которого ей было уже не выйти в моём понимании (или непонимании) бытия. Но теперь я на жизнь смотрел по-другому — как бы со стороны, чьими-то насмешливыми глазами, не удивляясь и не восхищаясь уже ничему.

Правда, Кузин меня обманул. Вместо ста тысяч в пакете, который он мне вручил, оказалось всего десять штук. Только что значит «всего»? Для меня эти десять тысяч долларов были огромные деньги! И на следователя Кузина я не обижался. Главное — он меня отпустил, даже не взяв подписки о невыезде!

Но в больницу я решил не возвращаться, хоть мне этого и хотелось. Но хотелось лишь для того, чтобы меня увидела Таня. Ведь я посетил магазин одежды и парикмахерскую, в которой, несмотря на мои таланты, сделали из моей «ровненькой» причёски суперсовременный причесон! И одет я был подобающе. На мне был чёрный костюм, а под ним ярко-синяя футболка, что так здорово шли к моему лицу с голубыми глазами и чёрным волосам. Туфли тоже были чёрные, лакированные. Но была ещё одна причина увидеть Таню. Надо было попросить у неё прощение. Только стыд удержал меня от встречи с ней. Напоминать ей о том, что произошло той ночью в больнице и краснеть при этом? Нет, пусть всё рассеется само собой. Постепенно, но зато без этих сентиментальных объяснений, которых ей всё равно не понять.

Девушки на тротуарах стреляли в меня глазками. А я думал теперь только об Ольге Сергеевне. Может, в связи со следствием ей пока ещё и не вернули украденные деньги. А мои десять тысяч «зелёных» были бы для её небольшой фирмы ложкой к обеду! А если и вернули, то мои деньги — это плата за разбитую машину!

В Белоглинск я вернулся на поезде. Спрыгнув с подножки, весело оглянулся кругом. Жив городишко, жив! Всё так же утопает в зелени абрикос и вишен, сдувших уже с себя белую пену цветов.

На работу я приехал на такси. Выйдя из машины, я почувствовал на себе из окон швейного цеха удивлённые взгляды женщин и девушек.

Ольга была у себя в кабинете.

— О, — встретила она меня удивлённым возгласом, окидывая меня взглядом с ног до головы, — да какими судьбами? — всплеснула она руками.

Я улыбнулся и, поприветствовав её кивком головы, подошёл к столу и положил на него пакет с деньгами.

— Это за разбитую машину.

Брови у неё поползли вверх, но уже через секунду она нахмурилась.

— Где вы взяли деньги?

— Никакого криминала, — продолжал улыбаться я.- Просто в нужное время я оказался в нужном месте.

— Выиграли в казино? — усмехнулась она.

— Не совсем. Ну, почти! Скажем, выиграл в карты!

— Вы картёжник?!

— Нет, нет, что вы, — бросился я оправдываться. Поняв, что сказал глупость, объявив себя шулером, вдруг решил ей всё честно рассказать.

— Я скажу, как я заработал эти деньги. Только боюсь, вы посчитаете меня сумасшедшим.

— Но по вашему виду этого не скажешь, — улыбнулась она.- Ладно, рассказывать не обязательно. Сколько здесь?

— Около десяти тысяч долларов.

Ольга помолчала, а затем как-то грустно улыбнулась.

— Знаете, Виктор, я всегда мечтала, что однажды придёт ко мне красавец мужчина с букетом роз в одной руке и с дипломатом денег в другой.

— Ну, хоть что-то да сбылось, — вздохнул я и вдруг стукнул себя кулаком по лбу.- Ольга Сергеевна, простите, что забыл купить вам цветы!

— Ничего-ничего. Мне сейчас не цветы нужны. Деньги, что вы принесли, мне как утопающему спасительный круг. Время почти обеденное, — она взглянула на часики, — давайте перекусим в кафе, тут неподалёку.

Только теперь я заметил в её глазах какую-то боль. По дороге в кафе она спросила о моём здоровье из-за той аварии на трассе. Я лишь кисло отшучивался, думая о предстоящем разговоре. У неё были какие-то проблемы, которые явно тяжелее, чем проблема денег. Деньги, даже все, которые есть в банках всего мира, не смогут, например, воскресить любимого человека. И сейчас мне предстояло узнать её боль. А чужая боль для меня всегда была почти, что как собственная.

Выбрав момент, я предупредил её, что работать у неё больше не буду. Мол, не моя это стезя быть шофёром (и это было правдой).

— Чем-нибудь другим займусь. Где бы ни работать, главное — с умом!

— В карты играть? — усмехнулась она.- Ладно, мне всё равно. Но за деньги спасибо. Постараюсь вернуть их как можно быстрее.

Да, ей действительно было не до меня. Но под «умом» я имел, конечно же, трезвость.

Сидя в кафе за обедом, состоящим из зелёного супа, овощного салата и бутылки минеральной воды, что заказала она, я внимательно слушал её печальную историю. Тяжело заболел её маленький сын Костик. Диагноз пока не ясен, но врачи подозревают у мальчика гемофилию. Ольга вытерла платочком слёзы.

— Доктор говорит, что у него слабые сосудики. Надо, мол, беречь. Но как? Кровь из носика хлещет ни с того, ни с сего. Даже ночью! Чуть ли не фонтаном! Вся подушка в крови! Ужас! Не знаю, что и делать. Ничего не помогает. В общем, я решила везти его в Москву. К лучшим врачам.

Я успокаивал её избитыми выражениями, мол, всё образуется, Костик обязательно выздоровеет, и скоро будет гонять с мальчишками мяч.

— Если денег не хватит, я постараюсь помочь, — пообещал я напоследок.

Мы обменялись номерами своих сотовых телефонов. Я вчера приобрёл-таки давно желанный мобильник. Записав её имя и номер в «новую запись» своего телефона, я с какой-то почитаемой осторожностью нажал на кнопку «сохранить».

Вечером, сидя у себя в квартире за кружкой чая, я всё время думал об Ольге и её сынишке. Бедный мальчик! Помощь моя может быть действительно кстати. Впрочем, ведь деньги могут и не спасти. Доктора в Москве тоже ведь не боги. Стоп! Вдруг мне в голову пришла мысль вызвать Легиота. «Этот зелёный бестия хоть и не бог, — думал я, — но у него силёнок и ума наверняка намного больше, чем у любого медицинского светилы. Вот он-то и подскажет, как излечить Костю!» Только придётся снова напиться! Ну что ж, ради Ольги я готов был выпить океан вина. Я пошёл в ближайший магазин и купил литровую бутылку водки. Возвращаясь домой, я почему-то уже не чувствовал той особой радости перед выпивкой. Чувство было такое, словно я иду на работу.

Дома я приготовил закуску, включил телевизор. Выпил стакан и, закусив кусочком огурчика, закурил и вышел на балкон. На душе стало легче. Потекли приятные мысли. Город жил. Возле магазина и недалеко от него строящегося частного дома суетились люди. Пахло горячим асфальтом и зелёными липами, что стояли вдоль улицы до проходной бывшего молокозавода. Но и там, на территории предприятия, что-то стучало, слышался звук электросварки. Может, власти города решили восстановить молокозавод? Это было бы хорошо. Настроение у меня улучшалось с каждой минутой. А на столе стоит ещё море водки! И закуска хорошая есть! Чем не жизнь? Вот ещё бы только помочь Ольге и её Костику! Так, надо скорее к столу! Легиот помогает мне лишь пьяному! Видимо, когда я пьяный, мы находимся с ним на одной волне! — Усмехнулся я. — Нет, на одной ноге! — Я рассмеялся.

Вскоре я был уже настолько пьян, что у меня двоилось в глазах. Я пытался уснуть, чтобы скорее увидеть во сне Легиота, но почему-то спать не хотелось. С сигаретой во рту я лежал на диване и злился, что все забыли про меня, не пришёл ни один друг. А друзья ведь наверняка слышали, что я попал в аварию и, наверное, слышали, что я уже дома. Где же они? Ни мне же с водкой на столе ходить их искать! Впрочем, водка стояла не на столе, а на полу возле дивана. Взяв бутылку, я хлебнул из горлышка и только поставил бутылку на пол, как вдруг в левом ухе что-то тихонько щёлкнуло, и я услышал звонкий голос Легиота:

— Знаю, всё знаю. Помогу.

— Э, ты где? — я удивлённо огляделся вокруг. — Я же ещё не уснул! Или уже сплю? Что за бред?

— А я уже в тебе, — засмеялся в ухе его голосок. — Мы же установили контакт! Или ты забыл? — обиженным голосом спросил Легиот и снова звонко рассмеялся. — Нет, не забыл! Мы теперь всегда будем вместе! Слушайся меня и я укажу тебе путь к нашему счастью!

— Нашему? — пробормотал я, продолжая крутить головой. Где же он есть?

— Да в тебе я, в тебе! — смеялся в ухе его голосок. — А теперь слушай внимательно. В ста километрах от Белоглинска есть одна деревушка, которая называется Храмовка. В ней живёт баба Дуня. Эта ярая христианка слишком добродетельна, но она знает заговор против кровотечения. Вылечить мальчика сможет только она.

— Слушай, друг, где ты спрятался? Выходи! Посидели бы, поговорили, выпили. — Не дождавшись ответа, взял бутылку.- Ну и чёрт с тобой! Я и сам напьюсь! А ты прячься, коль охота!

Легиот так звонко рассмеялся, что я схватился за голову, заткнув уши.

Я допил бутылку, стал зачем-то одеваться. И все, дальше в памяти полный провал, дальше я совершенно ничего не помнил.

Утром, проснувшись, обнаружил себя спящим на полу. Чувствовал себя так, будто пьянствовал целую неделю. Был почему-то не только одетый, но и обутый. Глаз подбит, губа тоже припухла. Неужели я где-то ночью был? С кем-то подрался, хм.…Но с кем? Где? Где я был?! Боже, я не мог ничего вспомнить. Приняв душ, я почувствовал себя лучше, но вспомнить по-прежнему ничего не мог. Ну да ладно, махнул я рукой и поспешил к Ольге на работу. Главное дело я всё-таки не забыл.

Ольга спросила, что с моим лицом. Я отшутился, мол, поскользнулся на банановой кожуре да ещё, мол, на лестнице. И, не давая ей повода больше задавать вопросов, рассказал ей о некоей бабке ворожее, о способностях которой якобы когда-то от кого-то слышал.

— Надо попробовать, — уговаривал я её, — ведь попытка не пытка. Да ещё и рядом.

Ольга достала из сумочки ключи от зажигания и протянула их мне.

— Во дворе стоит моя «Ока». Через полчаса я освобожусь и поедем.

Я недоумённо посмотрел на неё.

— Ну, я же вас ещё не уволила, — улыбнулась она.

Костик был бледный и худенький мальчик лет семи. Он сидел с мамой на заднем сиденье и, прижавшись к маме, жадно смотрел в окно на пробегающие мимо подсолнухи с ещё зелёными шляпками и небольшие дубовые леса, пахнущие свежей прохладой.

Храмовка была забытая богом деревня с десятком невзрачных домов. В центре на пригорке был когда-то, наверное, храм, от которого теперь остались разрушенные почти до основания истерзанные стены. От какого-то полупьяного мужика, нёсшего на себе трак от гусеницы (видимо, в местный приём пункта металлолома), я узнал, где живёт бабка ворожея.

Баба Дуня была приветливая хозяйка. Сразу впустила нас, усадила и предложила молока, козьего, или чаю. Было ей лет шестьдесят пять. Выглядела она бодро, даже жизнерадостно. А седые пряди из-под цветистого платка только придавали ей сил.

От угощения мы отказались, сославшись на стремительно убегающее время.

— Время, — весело сказала она, — есть мы сами. А от самих себя, разве ж убежишь? Вижу, что приболел малость, — ласково погладила она Костика по голове.- Ну, ничего, это дело поправимо.

— Кровь у него из носика течёт, — Ольга приложила к глазам платок.- Что делать, уже и не знаем! Помогите! — взмолилась она, прижав к сердцу руки.- Я заплачу! Сколько скажете!

— Мне ничего не надо, разве что на свечечку да на новую лампадку. А то моя лампадка уж совсем закоптилась. Как тебя зовут? — она взяла мальчика за руку и, погладив его по ладони, села рядом с ним и начала что-то шептать.

— Костей, — проговорил он и всхлипнул.

Баба Дуня продолжала что-то шептать. Кончив молитву, весело улыбнулась:

— Ну, вот и всё, Костя! Больше болеть не будешь! Станешь розовощёким молодцем!

На обратном пути Костик выглядел веселее. Даже один раз засмеялся, когда мы подпрыгнули на ухабе. На повороте я как-то неудачно затормозил (после вчерашнего мне было тяжело вести машину), и он стукнулся лицом о спинку сиденья. Ольга перепугалась и торопливо приготовила носовой платок, приложив его к носику Кости. Но кровь из носа не потекла! Даже ни капельки! А ведь он сильно ударился, так, что на переносице проступил маленький синяк. Ольга целовала его в этот синяк и смеялась от счастья. Костик тоже улыбался, морщась от боли. Только я от досады крутил головой, что совершил предпосылку к аварии. В то же время у меня в голове крутилась мысль: ну и ну!.. Это ж, какие возможности!..

Возвратившись в город, мы расстались с Ольгой тепло, пообещав, не забывать, друг друга.

— Ну, Костик, пока! — Я протянул ему ладонь.

— Пока! — шлёпнул он по ней своей ладонью.