Бесплатный фрагмент - Алия и камышовый кот

Посвящается хозяйке самого необычного кота.

Г. Н.

Камышовый кот, или хаус, или болотная рысь (лат. Felis chaus)… Занесён в Красную книгу России.

Из Википедии — свободной энциклопедии

Камышовый кот способен убить человека. Только представьте: зверь весом 10—14 килограммов прыгает вам на шею, рассекая сонную артерию и целясь в глаза.

Из статьи «Камышовый кот: его нельзя брать домой» на канале «Яндекс. Дзен» Московский зоопарк»

Глава 1. До 9:00

(за час до ухода в тростники и за три часа до начала поисковой операции)

Алия

Мокро. Как мокро!

— Мангуст, отстань, мне ещё рано. Ну перестань, я хочу спать.

Я смотрю на будильник. Уже больше восьми. Я ставила на семь часов. Проспала. Прислушиваюсь к топоту ног и голосам за дверью моей комнаты. Потягиваюсь. Слышу, как шаги приближаются.

— Алия, ты проснулась? Пора, — это мама.

Я спала на раскладушке. Она соседская, взята на одну ночь. Мы переезжаем. Моя кровать разобрана и упакована ещё с вечера. В комнате, кроме раскладушки, завёрнутые в картон стенки и дверцы шкафа, ящики с компьютером, игровой приставкой, книгами и одеждой. Ящики составлены в двухголовую пирамиду под окном. Сверху на них как крыша водружена гладильная доска. Под ней сегодня спал Мангуст. Он всегда засыпал у меня в ногах, но вчера переместился под гладильную доску. Раскладушка ему не понравилась. Вот и сейчас, облизав моё ухо, он спрятался обратно в пирамиду.

— Я встала! — кричу в закрытую дверь, а сама натягиваю на ухо одеяло.

Дверь открывается.

— Подъём. — Это уже папа. — У тебя пятнадцать минут. Умыться, позавтракать и накормить Мангуста. И мы начинаем грузить твою комнату.

Мангуст сопровождает меня в ванную, потом на кухню. Он шипит, когда двое солдат заходят на кухню, чтобы забрать холодильник.

— О, смотри, камышовый кот. Я же говорил, что он у них живёт, — обращается ко второму тот, что повыше, а потом уже мне: — Можно погладить?

— Не надо. Может броситься.

Но он всё равно приседает, Мангуст жмётся к моим ногам, солдат протягивает руку и мгновенно получает по ней лапой. Он вскрикивает и нервно смеётся, рассматривая стекающую по пальцам кровь. Заходит мама.

— Алия! — Она неодобрительно качает головой и достаёт откуда-то из сложенных ящиков йод, лейкопластырь и бинты.

— Я предупреждала, — отвечаю я.

— Да ладно. Царапина, — вслух бравадится солдат, но при этом безропотно протягивает руку маме. И сразу обращается опять ко мне: — Откуда он у тебя?

— В прошлом году у местных выпросила. Котёнком. Они их топить шли. Целый выводок.

— Что, просто так отдали?

— Не просто так. Я сказала, что я дочь командира.

Солдаты рассмеялись, кот опять напрягся.

— Тихо, Мангуст, тихо, — прижала я руку к его груди.

— А почему Мангуст? — не унимается солдат.

— Я тогда «Рикки-Тикки-Тави» читала.

— «Рикки-Тикки»… — переспрашивает солдат, мама еле заметно хмурится, но солдат вспоминает: — А, из Киплинга, из «Книги джунглей».

Солдат выглядит так, как будто только что сдал экзамен. Так оно и есть. Мама одобрительно кивает и приклеивает последний кусок лейкопластыря. Она учитель литературы и любит, когда по имени героя могут определить произведение.

— Извини, — это опять солдат, — а у тебя что, линзы? Они разноцветные?

Я улыбаюсь. А он смелый, не только заметил, но и сказал.

— Нет линз. У меня отличное зрение. Это глаза. Левый — серый, правый — зеленый.

— Красиво. Ни разу такого не видел.

Я хочу ему сказать, что он видел. И не раз. Просто не обращал внимания. Ведь разноцветные глаза у многих-многих артистов. У Милы Кунис и Милы Йовович, у Деми Мур, у Екатерины Гусевой… Но не успеваю. Дальше всё происходит очень быстро. Холодильник, кухонные шкафы, стол… Вслед за ними в КамАЗ отправляются вещи из моей комнаты.

Мангуст всё это время проводит или у меня на руках, или в корзине. На дно корзины я уложила свою подушку, а сверху тонкое одеяло, под которым сплю. Родные для него запахи.

— Мы едем в «Патриоте» следом, — это папа обсуждает маршрут с прапорщиком дядей Витей, который напросился старшим в КамАЗ. Дядя Витя — школьный друг папы, у него невеста сейчас на учёбе в штабе, в городе. Ему туда надо. А для нас это новое место папиной службы.

Я дожидаюсь, когда папа с дядей Витей пройдут вперёд, и несу корзину с Мангустом к «Патриоту». Дядя Витя и Мангуст друг друга не любят, им лучше не встречаться лишний раз. Открываю заднюю дверь, ставлю корзину на сиденье. Мангуст начинает вылезать из корзины, я его пытаюсь удержать. Он вдруг встаёт передними лапами на моё правое плечо, потом перепрыгивает через меня, больно задев по щеке хвостом, и убегает вдоль дома к детской площадке и тростниковым зарослям, которые начинаются за границей городка. Я бросаюсь за ним:

— Мангуст, Мангуст!

Мама

Я встала в шесть утра. Спала плохо, в ночь перед переездом сон у меня обычно тревожный. Это уже пятый переезд за последние семь лет. Приготовила завтрак и начала в очередной раз проверять, как упакованы вещи, — в прошлый раз в дороге разбился сервиз. Рустам встал практически сразу после меня, собрался и отправился в часть за машинами и солдатами. Алия рано не просыпается, она и в школу постоянно опаздывает.

Скоро пришёл Витя. Заходя, он опасливо покосился на вешалку. Я поймала его взгляд и постаралась успокоить:

— Мы теперь закрываем его в детской, когда гости.

Мне, конечно, неудобно это вспоминать. Два месяца назад, когда Витю перевели в часть к Рустаму, он пришёл вечером в гости. Они начали обниматься, со школы друг друга не видели. А у Мангуста была привычка: услышав звонок, он бросался в прихожую, запрыгивал на вешалку и там встречал гостей. Витя ударил Рустама в плечо, у них приветствие такое было в школе. А кот решил, что нападает. Прыгнул ему на голову, Рустама бросился защищать. Хорошо, что Витя был в фуражке. У него всего два шрама на шее. Зашивать, правда, пришлось.

— А ты с ним справляешься? — спрашивает Витя.

— Я для него пустое место, — в который раз рассказываю о градации чинов в нашей семье в кошачьем понимании. — Я его кормлю, пою, убираю за ним. Он мне это позволяет. Но обращает на меня внимание не больше, чем на стиральную машину. Журчит, шумит, штука полезная, но не более… Рустам — вожак стаи. Мангуст это не оспаривает и беспрекословно выполняет все его требования. Но настоящая хозяйка — Алия. Только её он любит и позволяет с собой делать всё, что той захочется. Даже Рустам не решается его так тискать, как Алия.

— Рустам мне говорил, что Алия его из пипетки молоком кормила, выхаживала…

Я киваю.

— А местные каждый год на них охотятся? — продолжает интересоваться Виктор.

— Да. Коты кур таскают, вот крестьяне и регулируют их численность. Взрослых стреляют, если найдут выводки — топят. А этого Алия у них отбила. Она как раз о котёнке тогда мечтала.

Мы решаем, в какой очерёдности организовывать погрузку. Гостиная, спальня, кухня, детская. Подъезжает КамАЗ с тремя солдатами и водителем. Двое таскают мебель, двое в кузове её принимают. Диван, книжные шкафы, кровать. Алия ещё спит, пора будить. Подхожу к двери детской.

— Алия, ты проснулась? Пора. — В ответ слышу приглушённое «я встала». Это ничего не значит. Начинаю открывать дверь, как меня сзади обнимают, целуют в шею. Я вздрагиваю. Рустам ходит абсолютно бесшумно, как я его опять не заметила…

Он протискивается мимо меня в детскую, сдёргивает с Алии одеяло, командует: «Подъём. У тебя пятнадцать минут. Умыться, позавтракать и накормить Мангуста. И мы начинаем грузить твою комнату».

Алия недовольно морщится, встаёт и отправляется в ванную. Откуда-то из-за коробок с книгами выскакивает Мангуст и бросается за ней вдогонку. Как привязанный.

Я слежу за тем, чтобы ящик с хрустальной люстрой уложили вместе с посудой. Во дворе рядом с КамАЗом теперь стоит УАЗ «Патриот».

Возвращаюсь в квартиру и застаю на кухне очередную жертву Мангуста. У солдата вся рука в крови, он пытается смеяться, но выглядит бледным. Алия сразу отнекивается: «Я его предупреждала». Не предупреждать — смотреть надо, держать. Это же не просто кошка, а болотная рысь.

Достаю лейкопластырь, бинты, начинаю обрабатывать рану йодом. Солдат оказывается словоохотливым и интересуется Мангустом. «Откуда он у тебя?» — обращается к Алие. Умный мальчик, сразу определил, что это её кот. Не мой, не семьи, а её личный. Когда она упоминает «Рикки-Тикки-Тави», он с ходу вспоминает, что это из «Книги джунглей» Киплинга. Образованный. Похоже, после института… Замечает, что у неё глаза разноцветные… Какой всё-таки Виктор молодец, рассказал ей про знаменитостей с разноцветными глазами. Как она ими теперь гордится.

Потом перевязанный мной солдат с товарищем вытаскивают холодильник, шкафы и стол. Все вещи из детской. Рана, к счастью, не глубокая, ему не мешает.

Я оглядываю опустевшую квартиру. Мне хочется чуть-чуть постоять здесь в одиночестве — я всегда так делаю перед переездом на новое место, но вдруг слышу внизу панические крики Алии: «Мангуст. Мангуст!» Я выбегаю на улицу и вижу открытую дверь «Патриота», пустую корзину в руках у Рустама, ошарашенного Витю… Ни Мангуста, ни Алии.

Глава 2. 9:00—9:30

(момент ухода в тростники; за два часа до начала поисковой операции)

Алия

Пока я добежала до конца дома, Мангуст уже пропал. Передо мной ряд кустов черноплодной рябины, детская площадка, за ней небольшой яблоневый сад, потом забор с калиткой и тростниковые заросли.

Кот должен быть где-то в кустах. Он не мог далеко убежать. За каруселью и качелями две песочницы с высокими бортиками. Потом скамейки, шахматный дворик с фигурами почти в мой рост, разноцветные пластиковые домики для малышей. Он может и в них прятаться.

Но я не успеваю их осмотреть, как понимаю, что Мангуст уже в тростниках и даже начал охотиться. Я вижу, как из зарослей за сетчатым забором взлетает несколько птиц, которых он распугал. Какой же он быстрый. Бросаюсь туда.

Калитка заперта, но рядом под сеткой в земле подкоп. Его сделали вчера вечером мальчишки, доставая улетевший за забор мяч. Тесный, я чувствую, как задеваю острой проволокой джинсы.

За забором сразу несколько тропинок. К месту, откуда взлетели птицы, ведёт правая.

— Мангуст, Мангуст. Стой.

Пробегаю буквально несколько десятков метров и вижу перья. Неужели поймал кого-то?

Осматриваюсь. Тростник растёт очень плотно, практически стеной. Вряд ли он ушёл здесь с добычей в заросли. Перья есть только на самой тропинке, а если бы он протискивался между стеблями тростника, наследил бы ими и там. Скорее всего, побежал дальше. Я должна его догнать и вернуть как можно скорее. Нам же уезжать.

Бегу вперёд, тропинка раздваивается, но несколько перьев ведут теперь влево. Я за ними. Чувствую себя охотником, который идёт по следу. Пробегаю ещё несколько сот метров, прежде чем нахожу следующий знак: кошачьи следы на мокрой земле вокруг лужицы. Здесь тростник не такой плотный. Мой путь пересекает канава глубиной около полуметра, я её перепрыгиваю и соскальзываю по противоположной стенке вниз. На дне жидкая грязь из земли и полусгнивших корней, веток. Какая же здесь вонь. Грязь противно чавкает, когда я выдёргиваю из неё ноги и выбираюсь наверх.

Пробегаю вперёд ещё метров сто пятьдесят или двести вдоль канавы. Кроссовки хлюпают. Я стараюсь не обращать на это внимания. Я уже вся, наверное, грязная. В машине в коробках есть сухая одежда и обувь. Вернусь — переоденусь. Сейчас главное — Мангуст.

Выхожу к следующему проходу в тростниках, который ведёт направо от канавы. Тропинка узенькая, кроме серого неба в облаках, мне ничего не видно. Тростник здесь тоже высокий, выше меня и даже выше папы. Ещё поворот. Мне, главное, не запутаться в поворотах. Мне же ещё возвращаться.

Следующий поворот ведёт к воде. Кажется, это небольшое озеро.

Так и есть, я слышу всплески.

Делаю несколько шагов и сквозь заросли вижу кошачью спину.

— Мангуст, — бросаюсь я вперёд прямо через тростники.

Кот поворачивается и смотрит на меня. У него в пасти огромная рыба, которая выгибается дугой. Он её держит в районе головы за жабры. Мех у кота блестящий, серо-бурый, кисточки на ушах чёрные. На подбородке белое пятно. Какой же он красивый.

Кот очень похож на моего Мангуста. Но крупнее. Длиной, наверное, больше метра. Он приседает, а хвост при этом напряжённо покачивается из стороны в сторону.

Я замираю в нескольких шагах от него.

Дикий кот делает еле заметное движение в мою сторону. Кажется, это его территория и он собирается её защищать.

Мне знакомы этот взгляд и поза. Видела у Мангуста. Именно в такой позе он сидит на вешалке в прихожей, когда встречает гостей. И из такой позы набросился на дядю Витю, когда пытался перекусить ему сонную артерию.

Чувствую, как мурашки бегут по спине.

Мама

— Где Алия?

Рустам пожимает плечами и ставит корзину-переноску обратно в машину. Смотрю на пустую корзину. Это была плохая идея. Нужно было купить или взять напрокат у кого-то из собачников большую переноску с замком. В обычную кошачью Мангуст, конечно, не влезет, но в большую собачью поместился бы.

Я достаю сотовый и набираю номер Алии. C заднего сиденья раздаётся рингтон «мама звонит, трубку возьми».

Алия уже несколько раз обещала поставить на мои звонки нормальную мелодию. Сейчас это, конечно, неважно, но потом надо будет напомнить.

— Мы были там, — показывает Рустам влево от дома, — мимо нас никто не пробегал, значит, они туда убежали, — теперь он указывает на детскую площадку, вдоль которой выстроились торцами три пятиэтажки городка. Наша средняя.

— Если кот убежал, искать его надо в первую очередь в подвалах, — говорит Виктор, — у нас кошка сбегала. Спрыгнула с балкона четвёртого этажа. Всю округу обыскали. А через пару месяцев нашли в подвале нашего же дома, уже с пятью котятами.

— Где кот — там и Алия. Дальше подвалов не должны убежать, — успокаивает меня Рустам. — Не переживай, сейчас найдутся.

Я его уже не слушаю, бегу вперёд. Они с Виктором позади. Что-то обсуждают. Какие они всё-таки толстокожие. Будто ничего не произошло…

Подвальные окна зарешечены. Кот, конечно, мог туда пробраться, но ребёнку не залезть. С торца дома есть вход в подвал, но он обычно закрыт на замок. Если начинать искать кота в подвале, придётся вызывать коменданта городка, ключи у него.

Я пробегаю палисадники с цветами и пустые лавочки перед подъездами, выхожу на детскую площадку. Черноплодка, несколько яблоневых деревьев. Карусель, песочницы, шахматный дворик…

Детская площадка большая. Около ста метров только в ширину. На этой стороне её ограничивают дома, на противоположной — забор. Забор высокий, ни ребёнку, ни коту его не перепрыгнуть. За забором узкая грунтовая дорога, по ней местные ходят на работу из деревни на полигон. К ней есть калитка, но она почти всегда закрыта. Сразу за дорогой тростниковые заросли. Они начинаются здесь и уходят в глубину заповедника на десятки километров. Оттуда порой к нам залетают цапли и совы, пару раз за забором появлялись кабаньи семьи, зимой несколько раз приходили лисы, а один раз даже волки… Рустам столько раз обещал мне организовать экскурсию в заповедник вместе с егерями. Но за время нашей службы здесь так и не сложилось.

На детской площадке никого. Дети здесь появятся позже. Шум сейчас слышен только со спортивного городка. Он слева. Воскресенье, утро. А там кто-то уже играет в футбол: слышны удары по мячу.

Поворачиваюсь и вдруг вижу, что вход в подвал открыт. Рядом трубы. В метрах пятидесяти, у торца соседнего дома, стоит тележка с баллонами для сварки.

— Алия! — кричу в глубину подвала.

Тишина. Делаю пару шагов по ступенькам вниз к подвальной двери. Свет включён.

— Есть тут кто?

Пол здесь глиняный, окна закрашены, но одно из них открыто. На белых стенах хорошо видна серая полоса в полуметре от пола. В прошлом месяце случилась авария, и подвал затопило. Мы целый день были без горячей воды.

Внезапно с ужасным кошачьим визгом из подвала выскакивают две кошки и проносятся мимо меня. От неожиданности я чуть не падаю. Поворачиваюсь к Рустаму, но он показывает что-то в своём телефоне Виктору. Не отвлечь…

Опять заглядываю в подвал. И вдруг вижу в его глубине пляшущие тени.

Глава 3. 9:30—10:00

(прошло тридцать минут после ухода в тростники; до начала поисковой операции ещё полтора часа)

Алия

Дикий кот смотрит на меня и больше не двигается. Хочется бежать, но поворачиваться спиной к камышовому коту нельзя. Меня этому научил Мангуст. Стоит во время игры от него отвернуться, как он сразу оказывался у меня на спине. Прыгать на спину жертве — это, похоже, у него врождённое. Хотя Мангуст меня при этом ни разу даже не поцарапал. Но вот дядю Витю…

Затаив дыхание я смотрю на дикого кота, а сама медленно начинаю отходить назад. Два-три коротких шага — и упираюсь спиной в заросли. Замираю. Мы ещё с минуту неподвижно стоим друг перед другом. Затем кот отворачивается и бесшумно исчезает с добычей в тростниках.

Я смотрю ему вслед и выдыхаю: хорошо, что у него была рыба.

Но где же Мангуст? Где я повернула не туда? Скорее всего, у той лужи с кошачьими следами. Он чистюля, в грязь не полезет. И там не было перьев. Значит, это не его следы.

Я поворачиваюсь и бегу назад к луже. Бегу почему-то очень долго. Лужа должна быть в конце вот этого узкого прохода в тростниках. Но её всё нет и нет. Ещё проход и поворот. Помню, что вот здесь должна была быть канава, я же через неё прыгала.

А вот и знакомая тропа. В конце ещё один поворот, канава… Канава, кажется, другая. Или я прыгала через неё в другом месте. Я прыгаю и опять чуть не соскальзываю в грязь у другого берега. Тропа, лужа… И лужа не та. Здесь нет никаких следов. Я же хорошо помню: в грязи были заметные отпечатки. Оглядываюсь.

Вокруг тростниковые стены. В них несколько проходов. Какой из них мой, я не знаю. Они все кажутся одинаковыми. Как в лабиринте. Я вдруг понимаю, что заблудилась.

Смотрю наверх. Всё небо в облаках. Было бы видно солнце, я хотя бы определила стороны света. У нас на кухне висит карта городка и заповедника. Я её хорошо помню. Но сейчас я не знаю, куда идти.

Но не сидеть же на месте.

Выбираю правый проход. Сначала, первую сотню метров, он как обычная тропа. Но дальше тростник становится гуще, сверху он уже совсем непролазный. А внизу раздвинут и утоптан. Тропа местами превращается в ход-туннель. Хочу повернуть назад, но слышу впереди шум.

Может, это Мангуст?

Я приседаю, а потом становлюсь на четвереньки и таким образом продвигаюсь вперёд. Ширина туннеля всего сантиметров семьдесят, в высоту он около метра. Хорошо, что на мне плотные джинсы, они защищают коленки от жёстких стеблей, которыми выстелен пол хода-туннеля. Запах в туннеле неприятный, резкий, похож на уксусный. Может, лучше назад…

Наконец вижу впереди в просвете небольшую поляну. Оттуда доносятся чавканье и визги. Это точно не Мангуст. Мой кот так не шумит. Интересно, тогда кто?

Делаю ещё несколько шагов. Не знаю, сколько точно, я же на четвереньках. Смотрю или вперёд, или на руки. Вдруг вижу, что при следующем «шаге» моя рука становится рядом с небольшой лужицей, в которой отпечатался след копытца. Поднимаю голову. В дальнем конце поляны несколько кабанов. Две взрослые кабанихи, несколько подростков, с десяток совсем мелких кабанят с разукрашенными полосами спинами. Эти, похоже, родились совсем недавно. Кто-то роется в земле своим пятачком, другие возятся в жиже. В конце поляны крупная кабаниха лежит в грязи и перекатывается с боку на бок. Шестеро маленьких кабанят окружают её с двух сторон. Наконец кабаниха замирает, и кабанята, отталкивая друг друга, завладевают её сосками. Вторая кабаниха в этот момент занята выкапыванием корешков, и трое кабанят пытаются присосаться к ней прямо на ходу. Она лениво от них отмахивается и продолжает кормиться сама.

Рядом кабанчик покрупнее, уже полностью извозившийся в грязи, чешет бок о ствол деревца.

Они не обращают на меня никакого внимания. Семейная идиллия. Я никогда не видела их так близко.

Но где же папа-кабан? Я начинаю оглядываться.

И вдруг вижу, что буквально в десяти метрах справа от выхода из туннеля боком ко мне в грязевой яме лежит третья кабаниха. Самая большая. Вокруг неё ещё несколько полосатых кабанят. Один из них вдруг, пошатываясь, бежит в мою сторону. Кабанёнок стукается носом в мою руку и пищит. Кабаниха поворачивает голову, смотрит на меня немигающим взглядом, жадно принюхивается, ухает и начинает подниматься.

Мама

Я медленно прохожу по подвалу практически весь дом насквозь. Мелькнувшая тень — это тень от бабочки, летающей вокруг лампочки в самом дальнем углу.

Выбираюсь наружу.

И вдруг вижу, как из подвала соседней пятиэтажки рядом с тележкой с баллонами для сварки появляется седая голова коменданта городка.

— Здравствуйте, Мария Васильевна, — здоровается он со мной.

— Дядя Миша, — обращаюсь я к нему, — кот убежал, а за ним Алия.

Дядя Миша — человек с уникальной памятью, он знает всех жителей нашего городка по именам, помнит об их увлечениях. Детская площадка с самодельными каруселями и горками, шахматный дворик — это именно его заслуга.

И он, конечно же, хорошо знает Алию. Она увлекается математическими и логическими задачками, а у дяди Миши огромная библиотека. Дети его любят. Он местный. Зовут его Михаил Ибрагимович, но весь городок обращается к нему запросто: дядя Миша.

— Вы же уезжаете, — кивает головой комендант, — а коты переезды не любят. Куда они побежали, видели?

— Куда-то сюда. Вдоль дома. Только что. Вы не видели?

— Я в подвале был. Только выглянул.

Дядя Миша подходит к нашему дому, потом идёт через кусты черноплодки на детскую площадку. Я продолжаю объяснять, как услышала крики, как выбежала во двор, как увидела пустую переноску, как нашла телефон Алии в машине…

В этот момент у первой пятиэтажки начинает лаять Арчи. Это большой королевский пудель Киры Александровны, которая сменила меня в школе на должности учителя литературы. Арчи стоит у входа в подвал и кого-то облаивает в его глубине.

Вот, значит, куда они убежали.

Я оставляю дядю Мишу и бросаюсь к первой пятиэтажке.

Переступаю трубы, аккуратно сложенные у входа, Арчи поднимает голову и смотрит на меня, не переставая лаять. Бетонные ступени лестницы сменяет глиняный пол. Ещё несколько шагов. Здесь темно, свет выключен. Я ничего не вижу, только слышу какой-то шум в глубине.

— Алия! — кричу я и делаю шаги в темноту в сторону шума.

Спустя несколько секунд глаза привыкают к сумраку подвала, и я вижу Киру, которая палкой выуживает что-то из-под труб.

— Наконец-то! — слышу я её победный возглас. Из-под труб выкатывается разноцветный резиновый мячик, Кира поднимает его и поворачивается ко входу и ко мне.

— Доброе утро, Мария Васильевна, а я думала, что вы уже уехали, — здоровается она и тут же объясняет: — Арчи забросил свой мячик сюда, а спускаться за ним не хочет.

Кирина дрессировка пуделя давно уже вызывает шутки в городке. Сообразительный Арчи умеет делать массу трюков, но обладает обидчивым характером. Стоит хозяйке чем-то ему не угодить, как Арчи начинает играть в «апорт наоборот» — закидывает свои мячи или тарелки для собачьего фрисби в самые труднодоступные места.

— Мангуст убежал, а за ним Алия. Ты их не видела?

Кира отрицательно качает головой.

— Сюда точно не забегали.

Я выскакиваю обратно на свет. Куда же они могли деться?

Рустам, Витя и дядя Миша рассматривают что-то у забора. Я бегу к ним, параллельно осматривая окрестности. Домик на детской площадке пуст, под металлической горкой никого, за клумбой места нет ни для ребёнка, ни для кота. Песочница, шахматный городок, качели… Везде пусто.

Дядя Миша сидит на корточках, осматривая лужу перед забором. Рустам примеряется к дырке под сеткой, Витя смотрит в мою сторону.

— Ты думаешь, — обращаюсь я к Рустаму, — они убежали в тростники?

— Похоже на это!

— Как долго она будет бегать за Мангустом?

— Здесь всё наоборот, — вдруг слышу я дядю Мишу.

Оборачиваюсь к нему.

— Кот спрятался сначала вот под этим кустом, — показывает он на дальнюю черноплодку, — а Алия выбежала из-за дома и почти сразу бросилась через дыру в тростники. Только после этого кот побежал за ней следом.

Дядя Миша встаёт, достаёт из кармана связку ключей и открывает калитку.

— Почему вы так думаете?

— Смотрите сюда, — он показывает на влажную почву вокруг лужицы, которая преграждает путь к забору, — вот следы ребёнка, а вот кошачьи. Вот здесь кошачий след явно сверху следа кроссовки. Это Мангуст бежит за ней, а не она за ним, — повторяет дядя Миша и качает головой, — а вот куда бежит Алия, этого никто не знает.

Мне становится страшно.

Глава 4. 10:00—11:00

(прошёл час после ухода в тростники; до начала поисковой операции ещё один час)

Алия

Я начинаю отступать. Так же на четвереньках. На кабаниху не смотрю. Главное сейчас, чтобы она не решила, что я угрожаю её кабанёнку. Пячусь так назад метров пять. Потом пытаюсь развернуться. В туннеле достаточно тесно, я упираюсь плечом в несколько высохших стеблей, они ломаются, их треск слышно, кажется, на сотни метров вокруг. Бросаюсь дальше внутрь туннеля, но понимаю, мне не убежать. Тем более на четвереньках.

Успеваю пробежать, наверное, ещё несколько метров, когда вижу небольшой просвет в крыше туннеля. Встаю, продираясь через него наверх и вбок. Стебли тростника настолько плотно сплелись, что поначалу это кажется невозможным. Это всё равно что биться головой в дно плетёной корзины. Но через два-три движения стебли расходятся, и каким-то чудом я вижу небо.

Надо мной колышутся верхушки тростника, я пытаюсь шагнуть ещё в сторону, но заросли сделать мне это не позволяют. Они трещат, но не выпускают. Меня как будто спеленали. Только руки свободны. Я стараюсь поднять ноги, опираясь руками на стебли. Не получается. Прислушиваюсь. Вокруг тишина. В туннеле тоже. Похоже, меня никто не преследует. Так тянется ещё несколько десятков секунд. Гремя ломаемыми стеблями, возвращаюсь в туннель. Чувствую, как дрожат ноги. Сижу и жду, когда они успокоятся.

Теперь назад или вперёд?

Вспоминаю рассказы охотников, что дикие звери не любят шум. Может, кабаны ушли?

Опять прислушиваюсь. Медленно двигаюсь к выходу из туннеля. Пытаюсь рассмотреть между стеблями, что там впереди. Вот лужица с отпечатками копытца. На поляне никого. Выбираюсь наружу и наконец встаю в полный рост. Осматриваюсь. Тростниковые кусты с обломанными стеблями и подрытыми корнями здесь растут клочьями. Среди них лужи и грязевые ванны. Самая большая на месте здоровой кабанихи, что смотрела на меня немигающим взглядом. В вязкой грязи сохранился отпечаток её огромного тела.

Прохожу вперёд. Запах тот самый, из туннеля. С привкусом хлева и уксуса. Ствол деревца, о который чесался кабанчик, лишён коры и натёрт до глянца. Рядом кучка комков земли с шерстью. Приседаю, чтобы лучше их рассмотреть. Начинает накрапывать дождь.

Где же Мангуст? Наверное, я не туда свернула. Да и не пошёл бы он на кабанью тропу. Здесь такие запахи, а он чистюля.

Мне пора возвращаться. В кабаний туннель обратно не хочется. В тростниковых зарослях есть просветы, похожие на просеки. Одна из них как раз рядом с туннелем. Слева. Мне туда, по моим расчётам, и надо. Я же до этого почти всегда поворачивала направо. Наверняка эта просека ведёт в сторону дома. Слышу где-то далеко раскаты грома. Точно пора возвращаться. Интересно, сколько я уже здесь в тростниках. Тридцать минут, сорок или даже час… Без смартфона и часов время течёт как-то иначе.

Просвет в тростниковых зарослях похож на тропинку. Я бегу по ней вперёд, в ту сторону, в которой, по моим расчётам, должен быть дом. Через несколько сотен метров просвет расширяется в очередную полянку. В ней метров пятьдесят. Я опять вижу ярко-красные лужицы, их здесь больше. Точнее, вся поляна — это огромная вытянутая лужа, усеянная кочками. По берегу не обойти, там сплошные заросли. А перепрыгивая по кочкам, можно запросто добраться до противоположной стороны. Я пробую одну из них, ближнюю ко мне, ногой, чувствую, что под ней твёрдая земля. Лужа, значит, неглубокая.

Прыжок, ещё и ещё… Я уже почти в центре. Справа от меня метрах в трёх куст ивы. Он на островке, который делит лужу как раз пополам. Ещё прыжок — и следующая кочка вместе со мной уходит куда-то вниз. Я проваливаюсь почти по грудь. Пробую рукой. Оказывается, что вода — это только первые десять-пятнадцать сантиметров от поверхности. Глубже вязкая грязь и жижа. Ноги у меня уже в чем-то похожем на липкое тесто. Я пытаюсь на что-нибудь ими опереться, чтобы сделать шаг — неважно куда, вперёд или назад, но погружаюсь ещё глубже. Жижа достаёт мне почти до подбородка.

Похоже, я тону. Меня же здесь никто не найдёт. Чувствую, как сердце гулко бьётся в груди.

Мама

За калиткой в трёхметровой стене тростника четыре тропинки. Дядя Миша опять что-то рассматривает на земле. Здесь почва твёрдая и сухая, следов не видно. Но он уверенно показывает на самую узкую, правую тропинку.

— Они сюда убежали.

— К болотам, — то ли спрашивает, то ли резюмирует Рустам.

Дядя Миша кивает:

— Эта в соседнюю деревню ведёт, — показывает он на самую левую тропу, — вторая вдоль больших озёр, а обе правые в глубину тростника, в самые дебри, а дальше ещё и болота начинаются…

Я понимаю, что они говорят, но слышу их голоса приглушёнными, как через подушку или прикрытую дверь. Мне кажется, что они всё делают очень медленно, а ведь надо спешить.

— Алия, Алия! — кричу я и проскальзываю мимо мужчин по тропе. Через несколько десятков метров тропа опять раздваивается, и я не понимаю, куда бежать.

— Алия-я!

Меня быстро настигает Рустам.

— Ветер в эту сторону, она не услышит.

Сердце ухает в груди так, что кажется, я не смогу сейчас дышать.

— Но ведь надо что-то делать, — говорю вдруг осипшим голосом.

Начинает накрапывать дождь. Обогнавший нас дядя Миша опять быстро определяет маршрут Алии и кота, мы идём по тропе за ним, и я с ужасом смотрю, как капли дождя смачивают землю и тростник, смывая невидимые мне следы. Ещё метров через сто у очередной развилки тропинок дядя Миша долго рассматривает мокрую почву, потом разводит руками.

— Сами мы не справимся. Нужны люди.

— Я возьму троих солдат с машины, пока людей соберёте, мы уже начнём поиски, — говорит державшийся всё время позади Витя.

— Создай группу в ватсапе и добавь туда меня, свою геопозицию и троих солдат, — кивает ему Рустам. — Дядя Миша, ты поднимай местных, они же здесь охотятся, места знают.

Обычно охоту местных называют браконьерством. Я автоматически отмечаю замену этого слова на нейтральное «охота». Всё происходит как в замедленном кино.

Рустам опять поворачивается ко мне:

— Всё нормально, мы её найдём. Не переживай, — а потом уже в телефон: — Михалыч, у меня дочка в тростниках потерялась, поднимай по тревоге разведчиков. Без оружия…

Михалыч — это бывший заместитель Рустама, назначенный теперь командиром части.

— Что брать? Плащ-палатки, рации, воды по одному литру на человека, галеты из сухпая… — Рустам задумывается и смотрит на меня.

— Носки запасные, — автоматически подсказываю я.

Он соглашается.

— Запасные носки и фонари. Начало поисков от калитки в заповедник.

«Фонари». Зачем? Сейчас же утро. Я с ужасом смотрю на мужа. Он опять кому-то звонит.

— Товарищ генерал, у меня ЧП: дочка в тростниках потерялась… Да, в заповеднике.

Генерал — это, наверное, Павел Петрович, он несколько раз бывал у нас дома.

Рустам на несколько мгновений замолкает, потом объясняет:

— Нет, кот убежал, а она за ним… уже больше часа. — Он опять молчит, и мне кажется, что я слышу вопросы, которые ему задаёт Павел Петрович. — Да, там болота… Да, поднимаю батальон разведки и местных привлекаю… Так точно. Мне ещё вертолёт нужен… Понял. Спасибо.

Зачем он сразу генералу позвонил? Мне кажется, что это пока лишнее. Вдруг сейчас Алия найдётся, выйдет из тростника. Ведь она не могла далеко убежать. Времени-то прошло совсем немного. Мне и страшно за неё, и стыдно — столько людей…

Мимо нас проходят Виктор и трое солдат. Тот, который с перевязанной мною рукой, пытается подбодрить меня:

— Мы их найдём, вы не переживайте.

Мы уже сидим на детской площадке, когда появляется дядя Миша, за ним следом около двух десятков местных. Они все в резиновых сапогах, в плотной одежде защитного цвета, поверх которой надеты жёлтые жилеты.

— Жилеты — хорошая идея, — говорит ему Рустам.

— Так в машинах теперь все их возят, гаишники же требуют. Вот я и распорядился надеть, чтобы заметными быть, — объясняет дядя Миша. — Мы сразу в болота уходим. Твои пусть в топи не лезут.

При этих словах меня охватывает дрожь, я пью из предложенной Рустамом бутылки холодную воду и с каждым глотком произношу мысленно куда-то в пространство: «Только бы её нашли, только бы её нашли».

И вдруг понимаю, что не то прошу.

«Только бы её нашли живой! Только бы её нашли живой и здоровой!»

Глава 5. 11:00—13:00

(прошло два часа после ухода в тростники; начало поисковой операции)