Бесплатный фрагмент - Алиа

Следи за своими мыслями —

они становятся словами.

Следи за своими словами —

они становятся поступками.

Следи за своими поступками —

они становятся привычками.

Следи за своими привычками —

они становятся характером.

Следи за своим характером —

он определяет твою судьбу!

⠀

Из Талмуда…

Часть 1.
Расстояние длиною в столетия

Эла

…Эла-а-а-а-а… Эла-а-а-а-а… нет, нет, не-е-ет…

Мое нейтральное расслабленное я наблюдает за метаниями молодого мужчины по скользкому рваному краю разверзшейся в скале пропасти. Я чувствую его яростное отчаяние, страх и упорное ожидание вот-вот увидеть ее нежное, родное, улыбающееся лицо… Эла-а-а… Эла-а-а… Душераздирающе озвученное женское имя гудит в пространстве, подбирается ближе, просачивается в мою грудь, перехватывает воздух в горле…

Вдруг, как свет в комнате, включается осознание. Да это же я! Это я, скрученный отчаянием, неистово кричу навстречу потоку ледяного ветра… это за внутренние стенки моей груди из последних сил цепляется надежда… Эла-а-а… Спасительная судорога в ноге рвет нить между ясной, мучительной реальностью сна и потной, удушающей ясностью бодрствования. Безвозвратно… рука жестко трет судорожную икроножную мышцу, а в уме стоит лишь одно слово… Безвозвратно…

Сегодня шесть месяцев и три дня после того происшествия в горах. Я чувствую «тяжелое ничего»… это, наверное, самое правильное определение тому, что с помощью нейрофизиологических манипуляций современных гармонизаторов пришло на смену отчаянию и ярости. Мое состояние — это состояние контролируемого погружения в эмоциональный нуль, которое понятным образом необходимо для адекватного, а главное, гуманного принятия того, что во имя моего же блага я должен суметь принять. Я чувствую себя как «свой собственный сосед». Все происшедшее с его неумолимостью и острой болью живет за стенкой. Я знаю, что это было, я помню осознание рваной раны в моей груди, но все это осталось в соседней комнате и не может тронуть меня…

12 апреля 2572 года, 4:17 ночи

Как всегда перед традиционной ежегодной вылазкой на плато весенних цветов, я практически не сплю. Эла — звонкое имя, изящный женственный силуэт, бездонные карие глаза и по-детски приоткрытый рот. Ничего особенного, думаю я. Все особенное, отвечает мое внутреннее эхо, и эта мысль растекается мягким теплом по всему моему телу.

Через несколько дней после публикации моего обзора исторических событий начала второго тысячелетия я получил много приятных отзывов от коллег, единомышленников и просто любящих историю сограждан. Приятные и приветливые лица в подписях под сообщениями мелькали при мыслеуправляемом перелистывании с равномерной скоростью, пока Управляющая не остановила и не увеличила изображение лица молодой женщины, видимо, отреагировав на из ряда вон выходящее колебание в моем психоэмоциональном состоянии. Раньше чем мой ум смог зарегистрировать, а тем более осознать происходящее, улыбающееся лицо и мягкая улыбка смотрели на меня чуть испытующе, размером во всю проектировочную стену. Следуя следующей моей мысли, Управляющая открыла информационную сноску:

«Эла Мириа Александра Демерэ‛, 28-й сектор. Специализации, актуальные интересы: древние подходы в энергетическом управлении, утраченные ритуалы и сказания, переселение душ, внетелесные опыты».

Я помню, как сильно забилось мое сердце, неожиданно и необъяснимо не только для меня, но и для моей вездесущей биоэлектронной Управляющей, которая в ту же секунду запустила внеочередное сканирование всех моих физиологических функций.

«Функции тела соответствуют оптимуму. Внезапная тахикардия необъяснима, но не патологична», — появилось в углу проектировочной стены.

Это, казалось бы, незначительное событие, практически покинуло мою память, когда не далее чем через год Управляющая проинформировала меня о получении сообщения от: Эла Мириа Александра Демерэ‛, 28-й сектор, один виртуальный контакт, звуковое сообщение длиной 47 секунд. Проявить? Радостное «ДА» в моей голове прозвучалo так громко, что если бы моя электронная управительница не была беспристрастна и сдержанна, она бы точно заявила в ответ на мои мысли: «Потише, я не глухая».

Вместо этого отовсюду заструился мягкий медовый голос: «Добрый день, меня зовут Эла. Прошу прощения за то, что хочу воспользоваться единицами Вашего внимания, и искренне благодарю за позволение и доступ к вступлению в контакт. Я изучаю Ваши исторические изыскания об устройстве обществ XIX–XXII веков и использую последнюю публикацию в моих исследованиях. У меня очень много тем и вопросов, по которым мне недостаточно информации либо не удается ее интерпретировать. Перед тем как обратиться к другим источникам, я прошу о возможности уточнения некоторых аспектов Ваших исследований в личном общении или любой другой удобной для вас форме коммуникации».

В современном обществе исключительно ценятся уважение неприкосновенности личного пространства, как территориального, так и эмоционального, и творческое уединение. Поэтому это прямо высказанное приглашение на личную встречу без обычных общественно принятых предшествующих и пару тройку десятилетий длящихся ритуалов дигитального общения является экстраординарным. Думаю, кто-то счел бы подобную прямоту навязчивой и неучтивой. Я же, напротив, услышал в звуковом послании редкое и ценное проявление искреннего интереса.

Первая встреча

Не хочу скрывать, что испытываю море ощущений невиданной интенсивности, придя в музей современного искусства на пятьдесят минут раньше оговоренного времени. Уже знакомая, легкая, «непатологичная» тахикардия, влажные ладони, выстукивающая неизвестный ритм под столом ступня. Я исследователь и нахожу очень любопытным быть себе самому объектом для наблюдения и выводов. А вывод на настоящий момент следующий: не помню когда-либо за собой подобную яркость физиологических реакций. Конечно, личные контакты между представителями земного населения по выходу из детства и юношества не являются обыденным явлением, но все же ведь не в первый раз… Со стороны спины ощущается чуть заметное, прохладное колыхание воздуха. Повеял тончайший запах жасмина.

«Здравствуйте. Я Эла. Я выражаю мою признательность за то, что вы нашли возможным посвятить моему запросу ваше драгоценное время». Мелодию голоса сопровождает легкий наклон ее очаровательной головы.

Очаровательна. Гармония линий стройной, невысокой фигуры и мягкие, почти правильные черты лица. Девочка еще не разменяла ее первую сотню. Но, конечно, я не могу спросить ее прямо о возрасте. Наверное, позже я не смог бы полностью восстановить фразы, которыми мы обменялись. Казалось, мое сердцебиение заглушает звук мелодии ее голоса. К счастью, в моей голове мелькнула спасительная мысль, и со следующей минуты я поручил Управляющей записать все то, что воспринимают мои органы чувств.

Плато весенних цветов

Как и в прошлый раз, ровно в назначенное время перед моим домом произвел элегантную посадку небольшой планер. Я наблюдаю, как Эла выбежала по опустившемуся мостику и направилась к кустам декоративных цветов, огораживающих территорию дома. Через изнутри прозрачную стену я вижу, что она, как, впрочем, и каждый год, пытается понюхать и почувствовать запах цветов. Хотел бы я увидеть со стороны свою нежную улыбку умиления. Эта девочка никак не может смириться с тем, что мои декоративные цветы не пахнут.

Устроившись в комфортных креслах летающего аппарата друг напротив друга, мы молчим и обмениваемся короткими, улыбающимися взглядами. Карие, широко распахнутые глаза, чуть приоткрытый изящный рот, сложенные перед собой на коленях длинные пальцы. В прошлую нашу вылазку на поляну цветов год назад я позволил себе взять ее за руку. Эла подняла голову, удивленно и радостно посмотрела на меня открытым взглядом ребенка и слегка пожала мою руку. Наше прикосновение не размыкалось до расставания перед дверями моего дома.

— Сегодня я расскажу тебе что-то очень важное!

Эла первая нарушила молчание и коротко дотронулась до моей руки. О, прекрасный знак. С прошлого марта я думаю о том, не была ли моя смелость слишком навязчивой? Вот он ответ. Сегодня я не выпущу ни на секунду ее алебастровую руку и, может, помогая пробираться по большим, неровным камням, поддержу ее за талию.

— Да, думаю, я наткнулась на великолепные возможности, на нечто совершенно новое и до сегодняшнего дня не испробованное.

Эла выпалила эту фразу так быстро, что, казалось, между словами не осталось никакой паузы. Похоже, это было заметно не только мне. Девушка сделала глубокий вдох и произнесла на выдохе медленно и с расстановкой:

— Но про это потом. Расскажи сначала, как у тебя? Что довелось тебе познать и понять за прошедший год?

Самопилотируемый аэромобиль приземлился сорок минут спустя на парковочной платформе в горах. Отсюда примерно два километра по узкой, неровной, каменистой дороге по направлению вниз. Эла передает мне внушительный рюкзак, легкий, но объемный. По опыту предыдущих вылазок на поляну я знаю, что в нем скрываются легкая и вкусная пища и вода. У девушки на спине также небольшой рюкзачок. В нем наверняка, как и в прошлый раз, большое одеяло для пикника.

Меня теплой волной умиления и благодарности окатывает мысль о том, как мы близки друг другу. И дело не только в ежегодной регулярности наших личных встреч с живым общением и прикосновениями рук, что уже само по себе положительное, редкое и даже завидное явление для современного образа жизни. А главное, нас сближают общий интерес к былым, ранее присутствовавшим на Земле укладам жизни, знание и понимание былых традиций. Кого бы из представителей общества Постояннолебцев могла посетить идея взять с собой на природу объемную и тяжеловесную еду вместо обычных практичных безвкусных, но содержащих достаточное количество необходимых человеческому организму питательных веществ и запас энергии пресслингов размером с кончик мизинца.

Преодолеть два километра по склону не так уж и легко. Некоторые места узкой тропинки завалены камнями. Нам приходится их перешагивать и даже забираться на каменистые возвышения. Два раза, помогая Эле спуститься с очередного возвышения, я отпускаю ее руку, кладу обе мои руки вокруг ее талии и помогаю спрыгнуть. Знаю, что мои ладони сохранят это ощущение плотности и упругости под ними и я не раз вернусь к этому чувству в моих воспоминаниях. Я счастливчик. Чем заслужил я это особенное удовольствие?

Вот и поляна цветов. Взору открывается почти овальное плато, заросшее сочной, зеленой, шелковой травой, из которой выглядывают головки полевых цветов. Некоторые бутоны уже распустились и радуют желтыми, белыми, оранжевыми цветами. Но в основном растения лишь готовятся показать свою цветную роскошь. Основной тон поляны остался зеленым, в этом году весна запоздалая. Ровно год назад в этот день растительность плато кричала буйными цветовыми гаммами и ароматами.

Я расстелил одеяло в самой середине поляны, стараясь сохранить непомятыми редкие цветы. Эла извлекла из моего рюкзака белый сыр, финики, жареный миндаль и антикварную редкость — шоколад.

Я восхищаюсь Элой. Она выделяется из обыденности нашего общества, как буйно цветущий куст шиповника на зеленом, аккуратно постриженном газоне. Я понимаю, откуда берет начало ее исключительность, когда Эла рассказывает о своем самом близком и лучшем друге Теоле, ее прапрадедушке. Похоже, это великий муж своего времени, многогранный, яркий и активно присутствующий на празднике жизни, празднике радости. Логично предположить, что именно он оказал огромное влияние на взращивание неординарности в своей праправнучке.

Образ жизни нашего Общества Постояннолебцев очень размерен, уравновешен, целесообразен и, наверное, близок к идеалу общественного устройства. Уважение к своей и другой личности, своего и чужого пространства, собственного и других эмоционального и физического благополучия, уважение и благодарность нашему дому, нашей планете и забота о ней — основные критерии наших помыслов и действий.

Несколько столетий назад распространилось Знание, которое прежде было доступно лишь единицам и ими тщательно скрывалось, что человеческое тело, постоянно обновляясь, может жить бесконечно либо очень долго. Что со временем привело к фокусированию каждого из землян на создании и соблюдении оптимальных условий для сохранения и даже усовершенствования сосуда нашего Ядра. Как историку мне известно, что когда-то параметром успеха личности являлось количество единиц обмена товарами и услугами. Говорить о количестве так называемых денег или задавать другому прямые вопросы на этот счет считалось во многих культурах неуместным. В нашем обществе никто не говорит о возрасте и вопросы по этому поводу приемлемы только между близкими людьми.

Как известно, у медали всегда две стороны. Комфортная размеренность нашего общественного уклада граничит для некоторых из нас (имею в виду в первую очередь себя) с монотонностью и ограниченной эмоциональностью. Только у большинства из нас даже подозрения не закрадывается, что есть либо были когда-то приняты еще другие стороны проявления личности. Именно поэтому щедрая и великая Жизнь не могла одарить меня лучшим подарком, чем общение, год от года все более близкое и доверительное, с этой ярко проявляющей себя девушкой…

Ощущение легкого потряхивания вывело меня из состояния блаженного размышления. Эла лежит на одеяле совсем рядом, ее глаза устремлены в голубое небо. Дыхание ровное и спокойное. Грудь ровно и красиво вздымается.

— Эла, расскажи, что ты имела в виду, когда сказала, что обнаружила что-то необычное.

Девушка развернулась ко мне и посмотрела испытывающим глубоким взглядом, как будто оценивая, хорошая ли это идея — доверить мне свои мысли.

— Давай поедим, — предложила она в ответ. — У тебя есть аппетит?

Я кивнул, думая о том, не была ли моя настойчивость воспринята неуклюжим вторжением в ее личное пространство.

О, какая симфония ощущений и вкусов! Эла своими длинными пальцами отломила маленький ломтик крошащегося пахучего сыра, соединила его с фиником, взяла в другую руку зернышко миндаля и отправила всю комбинацию в рот. Я успел увидеть восхитительный, ровный розовый тон ее языка и десен. Мой рот наполнился тугою слюной, несмотря на то что ни о каком чувстве голода не могло быть и речи. Исследователь во мне зарегистрировал в тот же момент более чем странную потребность дотронуться моим языком до белизны и твердости ее зубов, провести его по ярким деснам и остановиться на губах… О-о-о-о… Хорошо, что только Управляющей доверен доступ к моим мыслям…

Мы оба наслаждаемся. Молча, долго и медленно измельчая и растворяя в полости рта пищу богов, смакуя каждую крошку. У меня опять возникло чувство некой встряски. Как будто каменная поверхность подо мной двигается в горизонтальной плоскости, как огромная желеобразная масса, выведенная из состояния покоя. Наверное, на всякий случай стоит отказаться от романтического обратного пути в гору через ущелье по заваленной камнями дороге и просто вызвать сюда летательный аппарат.

— Эла, ты чувствуешь под нами легкие толчки?

Девушка смотрит на меня долгим, глубоким взглядом. Потом широкая улыбка и отрицательный жест головой. Ну вот. Теперь у нее будет повод заподозрить меня в странности.

— В наших беседах я, возможно, упоминала о том, что одной из тем моих исследований является так называемое, или, точнее, ранее так называвшееся, «переселение душ».

Произнеся эту неожиданно полную фразу, Эла погрузила топленый шоколад своих глаз в мои.

— Впервые я столкнулась с этим определением, изучая старинные техники гипноза.

Гипноза… будучи активированной, моя Управляющая уже заметила бы мое замешательство и предложила толкование этому старинному слову.

Эла как будто бы услышала вопросительный знак в ходе моих мыслей и продолжала…

— К ментальной технике гипноза люди прибегали, например, чтобы приглушить всесторонне владеющий ими и ограничивающий их разум и установить осознанную связь со своим подсознанием. Показания к использованию этой техники могли быть самые различные: углубление познания себя как духовной сущности, яркое проживание эмоциональных переживаний, воспоминание утерянных или спрятанных сознанием событий. В определенном смысле даже корректировка если не произошедших нежелательных событий, то по крайне мере их записанных в подсознании информационных отпечатков, и т. д. Обычная жизнь 99,9% человечества в те времена, как ты знаешь, была очень коротка. Средняя ее продолжительность варьировалась в обычных случаях от восьмидесяти до ста лет.

Подо мною опять едва ощутимо и желеобразно задвигалась каменная масса. Вряд ли колыхание мне только кажется. Впрочем, какую роль могут играть минимальные телодвижения огромного камня в тот драгоценный и редкий момент, когда Эла посвящает мне свое нераздельное внимание. Кроме того, планеру нужно не больше полминуты, чтобы зависнуть в двадцати сантиметрах над сочной травой, позволяя нам взойти на борт.

— Большинство доверяло тогдашней, очень небеспристрастной, за счет поддержания противоположной здоровью болезненности содержащей себя медицине, которая более или менее, скорее менее, успешно предпринимала попытки задержать разрушение организма. О совершенствовании и постоянном развитии организма, которое нейтрализовывало бы разрушение, задумывались лишь немногие, и только единицы из многомиллиардного населения были действительно успешны. Они живут, возможно, по сей день.

По очаровательному лицу пробежала легкая и нежная улыбка, давая мне понять, что Эла знает, о ком она говорит. Девушка потянулась к термоизолирующей упаковке с шоколадом. Ее щеки порозовели, дыхание было частое и прерывистое. Я не льщу себе мыслью, что эти признаки легкой неуравновешенности возникли по моему поводу.

Уголок темно-коричневого квадрата тает в моем рту. Пауза в разговоре приглашает сконцентрироваться на не имеющем себе равных вкусе темного шоколада. Кажется, улеглось и желеобразное колыхание камня под нашими телами. На этот раз я не буду тем, кто первым прервал молчание, решаю я и беру Элу за руку. Что-то внутри меня более заинтересовано положить в мой рот ее благоухающие шоколадом длинные пальцы один за другим, чем еще один кусок плотного горько-сладкого вещества. Одарив меня распахнутым взглядом и чуть заметной улыбкой, девушка продолжает свое повествование.

— Сегодня совершенно естественно думать, что энерго-информационное Ядро, формирующее и позволяющее поддержание функционирования нашей телесной оболочки, — это приоритетная структура, источник и залог Жизни. Более того, поскольку эта наша энергетическая структура берет начало из пространства, то сегодня каждому ясно наше общее происхождение, так сказать, единый корень и наша взаимозависимость.

В прежние века не было достаточно развито понимание нашей информационно-энергетической природы. Область осознания концентрировалась на проявленном физическом теле. Были, правда, распространены предположения и религиозные верования, которые обозначали понятием «душа» примерно то, что сегодня для нас наш Центр или Ядро. И поскольку тогда индивидуумы не владели сохранением тела на неопределенно длинный отрезок времени, в большинстве своем даже не подозревая о такой возможности, Ядро регулярно генерировало новые, адаптированные к условиям Земли телесные оболочки. А под «переселением душ» подразумевалось тогда перемещение Ядра из закончившей срок годности структурной оболочки в новосозданную. Так вот…

Эла вдруг остановилась. Аккуратно вызволила свою маленькую руку из моей и произнесла:

— Извини, я так погрузилась в историю наших предков, что не подумала о том, что тебе это все уже известно и вряд ли интересно повторение.

Мне польстило ее предположение. Конечно, я историк, но мне не приходилось задумываться в таком ракурсе об укладе тех времен. Все исторические дискуссии, которые мы вели с Элой в годы нашего знакомства, протекали скорее в другом направлении. Она задавала вопросы, я рассказывал, объяснял. Сегодняшняя тема была для меня неожиданной и очень интересной. А быть в роли слушателя очаровательнейшего создания — что может воодушевлять более?

— Пожалуйста, продолжай! Для меня ново и очень интересно увидеть далекое прошлое через твой угол зрения.

О… мне это кажется или Эла действительно положила свою руку на мою?

— Так вот. Как известно, Ядро генерирует новое тело, используя базовую единицу материи. Тогда это была яйцеклетка женского родительского организма. Осознанный опыт начинается с момента проявления Ядра в начальной материальной единице и накапливается параллельно развитию многоклеточного организма. Во все века особо думающие и чувствующие представители человечества не ограничивались представлением о себе лишь как о теле. Пытаясь преодолеть его ограничения, они искали методы и способы установить связь со своим предполагаемым Центром — душой и через эту связь найти доступ к осознанному переживанию или наблюдению предыдущих существований тела. Некоторые были очень успешны в этих «прогулках по жизням». Представляешь, какие у них были возможности в отличие от нас?!

Девушка перевела дух и сделала несколько глотков воды.

Ее эмоциональность, блеск глаз, легкий румянец — верх моего эстетического наслаждения. Нежное девичье лицо еще никогда не выглядело столь бесподобно. Пауза затягивается. Эла пребывает в собственных мыслях. А я просто жду, впитывая взглядом гармонию ее черт. Мое понимание не разделяет восторженности девушки. Многие десятилетия я изучаю историческое прошлое. Былые картины жизни землян вызывают скорее мое сострадание, чем восторг.

Короткие, быстро мелькающие жизни, большая часть времени которых уходит на суету, и напряженные, часто безрадостные действия по жизнеобеспечению тела. Во многих населенных пунктах просто невозможная густота населения. Иллюзия нехватки ресурсов и жестокая борьба за них. Вынужденное, малорадостное сосуществование мужчины и женщины в одном узком пространстве ради обеспеченности ресурсами или просто комфорта. Зависимость выживания и качества развития детей от благополучия и эмоциональной культуры их родителей. Недостаточное понимание, а в большинстве случаев и полное его отсутствие, узкой информационно-энергетической взаимосвязи между индивидуумами и отсюда взаимозависимости благополучия каждого в отдельности от общего и общего от каждого. Борьба разнонаправленных интересов, так сказать, добра и зла. Слабость перед лицом банальных инфекций, а самое, на мой взгляд, отвратительное — страхи, страхи, страхи… Страхи потери, нехватки, несоответствия, смерти и т. д. и т. д.

Под нами осязаемо и желеподобно колыхнулась каменная масса. Эла посмотрела на меня широко распахнутым, настороженным взглядом. Она испугана?

Чтобы отвлечь девушку, а впрочем, просто потому, что меня остро интересует, какие «не сравнимые с нашими возможности» она видит в печальном существовании наших предшественников, я все же решаюсь спросить:

— В чем, на твой взгляд, заключается позитивный аспект возможности этих «прогулок по жизням»?

— Жизнь в нашем обществе Постояннолебцев бесконечно ценна, если не сказать прекрасна. В глазах наших предков она была бы невообразимой фантазией, желанной сказкой. — Эла наградила меня улыбкой. — Но она предсказуема… Да — исключительно благополучна, да — полная неограниченных возможностей радости и развития, да — построена на уважении и солидарности, но очень размеренна, маловариантна и почти безэмоциональна. Представь себе возможность «впрыгнуть» в былое время, как войти в проектируемую кинокартину дополнительным персонажем. Наблюдать и проживать происходящее, а потом «выпрыгнуть» обратно и насладиться знакомой размеренностью и надежностью нашего с тобой времени. А такая возможность существует.

Зрачки девушки расширены, грудь вздымается. Вены на тонких руках явно проступают. Никогда я не видел такое проявление эмоций. Оно прекрасно, даже если повод к нему представляется мне весьма иллюзорным.

Со стороны склона подул довольно прохладный и сильный ветер, и одновременно вокруг нас раздался низкий гул… Эла на мгновение сконцентрировалась, видимо, давая мысленную команду своей Управляющей вызвать летательный аппарат. Мы оба уже были на ногах, засовывая веющее на ветру одеяло в рюкзак, когда под нами заходило каменное плато…

12 апреля 2575 года.
Свой собственный сосед

Я не сплю в эту ночь.

Впрочем, ничего нового. Я не сплю в эту ночь с самой первой моей вылазки с Элой на плато весенних цветов. На былое плато… Мое осознание по сей день раздвоено. Я наблюдаю себя, как соседа в собственном доме. Знаю его историю, хронику жизни, произошедшее с ним, а точнее с его спутницей. Я в курсе его потери, его боли, его ярости пред необратимым. Терпеливо выслушиваю постоянно всплывающие одни и те же упреки: «Как я мог прервать контакт с Управляющей, оставшись без возможности ее предупреждения и вмешательства!» И одни и те же бесконечные вопросы: «Почему Эла прервала контакт с ее Управляющей? Почему Эла не отреагировала на предупреждение, получив его?»

Я наблюдаю за ним, как бы сохраняя дистанцию и сочувствуя, но внутри меня безэмоциональная пустота. Эта двойственность — эффект гармонизации, своеобразная контролируемая эмоциональная кома. По прошествии времени раздвоенность постепенно сокращается, я больше чувствую себя как раньше и больше чувствую душераздирающее отчаяние, агрессивное несогласие, душевную боль… Да, теперь я знаю, что стоит за этим в старинных романах расхожим понятием «душевная боль»…

Временной отрезок, в котором сближаюсь с собственным «соседским» я, очень короток. Заботливая Управляющая, считав изменение состояния и его качество, сразу запускает новую гармонизацию. Я уже думал запретить ей вмешательство и прожить, и прочувствовать то, что будет со мной в отсутствие седирующего эффекта. Но как только раздвоение отпускает свой контроль, мне не хватает мужества на продолжение подобной пытки…

Мой «соседский» рассудок ясен. Он занят размышлениями о том, почему наше общество в веках эволюционного развития стало таким, каким оно стало. Общество высокоэтичных, уравновешенных, обособленных индивидуумов. Мне казалось, что безграничное уважение и высокий приоритет эмоциональной и территориальной дистанции между людьми, нарушить или сократить которую принимают решение лишь немногие, ведет начало из времен от человека к человеку переносимых инфекций. И несмотря на то, что вероятность подобной опасности практически равна нулю, сформировавшийся в веках уклад сохранился.

Но это не так. Точнее, это еще не всё…

Полагаю, многое идет из тех времен, когда люди поняли, что в их силах жить очень долго, и возвели долгожительство в культ и высшую ценность после самой Жизни. И тогда под естественную селекцию попали неблагоприятные факторы, образы мышления и действий, которые негативно влияли на качество, а с тем самым и продолжительность жизни человеческой биологической оболочки. Возможно, в погоне за все лучшими результатами когда-то попали в немилость и привязанности между индивидуумами. Мне был подарен великолепный и редкий опыт того, как близкое присутствие другого человека в жизни может бесконечно радовать и обогащать. И в то же время с потерей близкого в один миг нещадно разрушать… Отсюда вытекает мой вопрос. И лишь я сам могу дать на него ответ.

Если повернуть все пару десятилетий вспять. Хотел бы я отказаться от радостной гаммы эмоций, переживаний, которые подарила мне Эла ради моей сегодняшней уравновешенности, привычной невозмутимости и размеренности моей, предположительно, многостолетней жизни? Хотел бы отказаться от пережитого вместе с нею, чтобы не подвергать негативным влияниям продолжительность моего существования в этом теле?

Ответ ясен как солнечный день. Нет. Каждая минута, каждый мой взгляд на нежное девичье лицо, каждая ласка ее медового голоса, каждое прикосновение ее руки стоят всего того, что я испытываю сейчас.

Хм-м-м… как истинный исследователь я должен был бы задать себе этот вопрос без воздействия гармонизации…

Теол. Лучший друг

Моя обычно сдержанная и лаконичная Управляющая в последние месяцы стала заметнее и активнее. Кто знает, сколько миллиардов битов информации перелопатил ее плазмополимерный мозг в поисках оптимальной стратегии сопровождения моего возвращения к «нормальной жизни». Вот и сегодня на проектировочной стене красочная информация о завтрашнем концерте. О живом концерте с приглашенными гостями.

Эти концерты на самом деле феномен, в котором соединяются абсолютная нецелесообразность и необъяснимая притягательность. Какой смысл имеет зависание в ряду летательных аппаратов или даже пребывание в комфортных креслах первого ряда, если в стены собственного дома транслируется все идентично, в любой момент времени, включая по желанию запахи и колыхания воздуха. Никакого смысла. И все же личное присутствие в публике остается желанным переживанием, в том числе для меня.

Содержание пригласительной строки меня не интересует. Под ней стоит короткая подпись: Теол, 28-й сектор.

Теол. Воспоминание, как молния, пронзает меня. Перед моим внутренним взором стоит легкая улыбка Элы, я слышу ее слова:

«Теол — мой прапрадедушка и лучший друг» — и чувствую нежность и признательность в ее голосе. Вмешательство обеспокоенной Управляющей и ее предложение запустить гармонизацию я обрываю коротким приказом не вмешиваться. Следующая моя мысль более вежлива и уравновешена. Я сообщаю, что со мной все в порядке, и прошу о дополнительной информации, заложенной за строкой «Теол, 28-й сектор».

Управляющая мысленно сообщает, что сноска не содержит дополнительной информации и, воспринимая мое недоверчивое недоумение, проявляет жирным шрифтом на проектировочной стене: ТЕОЛ, 28-й сектор… контакт предпочтителен посредством письменного сообщения.

Странно. Ознакомительная информация об интересах, сферах деятельности, предпочтениях, не говоря уже об изображении, — это обычный жест вежливости, принятый между согражданами. А письменное сообщение весьма необычно и старомодно.

Сегодня, неделю спустя, я отмечаю, что каждый день мои мысли крутятся вокруг имени Теол. А именно вопросы: как живет еще один человек из былого пространства под именем Эла? Каковы его переживания, размышления? Что он испытывал в обществе своей праправнучки и что проживает сейчас, в ее отсутствие?

Ну что же, пусть это будет письменное сообщение. Сосредотачиваясь для диктовки, я понимаю, что не знаю, что сказать. «Я знал вашу праправнучку». А если уже эта формулировка повергнет человека в боль и уныние? В размышлениях о том, стоит ли продолжать эту затею или было бы разумнее оставить незнакомого мне человека в покое, я решаюсь на полшага вперед.

«Я, Эбенэр Александер Андрей Кент, нижайше прошу о разрешении обратиться к вам лично».

Может быть, ответ на этот неопределенный запрос или даже отсутствие ответа будут для меня дополнительной информацией, на основании которой я смогу сформулировать мой следующий шаг или вообще отказаться от такового. Пять минут спустя Управляющая проецирует на стене лаконичный ответ:

«Очень рад. Добро пожаловать в стены моего дома. Теол».

Следующей мыслью я поручаю Управляющей проинформировать Управляющую систему Теола о моем непромедлительном посещении, если, конечно, этот момент времени подходит. Через 75 минут после получения ответа мой летательный аппарат плавно садится на парковку на крыше жилого дома. Одна за другой открывающиеся и закрывающиеся за мной двери ведут меня внутрь дома. Перед последней ступенькой витиеватой лестницы стоит в ожидании меня седовласый невысокий мужчина.

— Я неоднократно видел ваше изображение, молодой человек, и мне приятно обрести знакомство с оригиналом, — произносит он тусклым, почти скрипящим голосом.

Жестом Теол указывает мне на место в кресле рядом с горящим камином. Пока я устраиваюсь, мой разум отмечает, что все сложилось лучше, чем я мог себе представить. Моя неуверенность по поводу того, как приблизиться к разговору и с чего начать, отпала сама собой. С первой фразы стало ясно, что Теол что-то знает обо мне. Вот и начало разговора.

Элин прапрадедушка сухощавый, чуть сгорбленный и седовласый. Его походка кажется не особенно уверенной. Движения скорее медленные и заметно неточные. Он занял место напротив меня, и наши глаза снова встретились. Вот это глаза! Пронзительные, взгляд проникает насквозь. А их густая синева просто невиданна. Вокруг глаз множество глубоких морщин, которые делают лицо и улыбку очень приятными и приветливыми.

На разделяющем нас столике стоят красивый старинный графин с водой, стаканы и блюдо с различными ягодами из желтого материала. Камня? Кажется, плоды подобраны, чтобы радовать глаз. Всех цветов радуги. Удивительная цветовая гамма и аромат. Помещение просторное, светлое, пол выстлан деревом. На стенах висят настоящие, красками исполненные картины.

Теол разглядывает меня прямо и неотрывно. Его взгляд настолько доброжелателен и открыт, что это не доставляет мне ни малейшего неудобства. Я улыбаюсь ему в ответ и просто расслабляюсь, как под теплым душем.

— Что вы знаете обо мне и могу ли я быть вам чем-то полезен?

— Вы прапрадедушка Элы и ее лучший друг.

Теол улыбается. В его улыбке бесконечная нежность.

— Прапрадедушка? Моя любимая девочка польстила мне трижды. — И в его ясных глазах проступают слезы. Внутри меня холодеет.

Именно это и страшило меня. Я сам уже три года тружусь над восстановлением себя. Стараюсь склеить между собой три фазы моей жизни. До Элы. С Элой. После Элы. Работаю над собой в потуге искусственно приблизить и уравнять их значимость. Несмотря на свой собственный трудный опыт, я позволил себе запустить пальцы в чужую рану. «Как безответственно и жестоко», — пронеслось в моей голове!

Но прежде чем я успел прочувствовать мое желание испариться и никогда больше не попадать в подобную ситуацию, прежде чем я заметил, что мои пальцы намертво вцепились в подлокотники кресла и начинают синеть, Теол поверг меня в изумление:

— Я давно ожидаю вас, — произнес он. — Я благодарен самой Жизни за те обстоятельства, которые наконец-то привели вас ко мне. — И опять прямой, искренний взгляд его необыкновенных, небесных глаз.

Сплошные вопросительные знаки всплывают в моей голове. Мой мозг дымится. Начиная с ответа Элиного прапрадедушки на мое скудное письменное послание до этой секунды, каждое слово, каждая реакция полностью противоречат всем моим ожиданиям. Большим сюрпризом стало уже то, что Теол знает о моем существовании в жизни Элы. Но исходя из какой логики он мог представить себе, что я буду его искать? И давно ожидать, что это случится?

А его глаза! Как гром среди ясного неба я вдруг осознаю, что никогда и ни у кого, ни лично, ни на изображении, не видел этого цвета глаз. Насколько мне известно, у всех землян цвет глаз множественных, но совершенно других оттенков: коричневого, зеленого, серого и т. д. Наверное, лишь потому, что я историк, мне известно, что существуют, точнее многие столетия ранее существовали, народы, глаза представителей которых были отражением безоблачного неба.

— Вы здесь, чтобы говорить о моей Эле, не так ли?

В тот же момент мое дыхание застряло в груди. Колючий комок в горле и слезы, грозящие брызнуть из глаз двумя струйками. Мне бы гармонизацию сейчас, сразу, только чтобы избавится от того, что страшными когтистыми лапами раздирает изнутри мою грудь.

Легкий, утвердительный наклон головы — это все, что я смог выдавить из себя в конвульсиях боли и попытке найти самообладание.

Из сострадательного и спокойно выжидающего взгляда старика, сидящего напротив меня, мне видно, что ему совершенно ясно, что со мной происходит сейчас и происходило в последние три года. Возможно, он знает и о наших с Элой регулярных встречах, поляне цветов, касании рук. Целительный глоток воды из заботливо наполненного для меня Теолом тяжелого стакана и его теплый взгляд возвращают мне мое потерянное равновесие.

— Я боюсь затронуть тему, которая могла бы оказаться…

— Болезненной для меня? — прочел мои мысли Теол. — Благодарю за чуткость и внимательность. Ничего другого я не мог бы ожидать от человека, общество которого было столь важно моей внучке. Но, уверяю Вас, мой жизненный опыт велик, и на его протяжении я столь часто переживал потери, а за ними новые приобретения и снова потери, грусть и ликование, что меня более сопровождает благодарность, чем другие человеческие эмоции.

«Этот человек не нашего мира», — проносится в моей голове. Настолько необычны цвет его глаз, его взгляд на вещи и его подкупающая прямота. В последнюю нашу встречу Эла обронила замечание, что единицы из миллиардов населения, которые осознали возможность Постояннолебия за долгие века до всех остальных, живут и по сей день. Может, ее информация была из первых рук? В любом случае Теол, скорее всего, единственный человек, который в состоянии открыть мне ту возможность, которой, вероятно, собиралась поделиться со мной Эла в свой последний день.

Прогулки по воплощениям

Я набираюсь смелости и начинаю вступительное повествование. Мне важно, перед тем как я задам сокровенный вопрос, чтобы Теол знал, что сама его внучка в течение последних часов и минут ее жизни посеяла это невероятное предположение в мой мозг. Предположение, которое из уст Элы прозвучало тогда как утверждение: «Представь себе возможность „впрыгнуть“ в когда-то былое, как войти в проектируемую кинокартину дополнительным персонажем. Наблюдать и проживать происходящее, а потом „выпрыгнуть“ обратно и насладиться знакомой размеренностью. И такая возможность существует».

«И такая возможность существует. Она существует. Существует», — утвердительно повторяют мои мысли как эхо.

Одна моя половина осторожна, осознавая всю нереальность и невозможность услышанного от Элы. Возможно, если бы мы не были вырваны из сказки в ее середине и повергнуты в бездну — девушка в прямом, а я в переносном смысле, — все бы прояснилось. В конце сказки стало бы ясно, что речь идет о девичьей фантазии, о мире красочных желаний и предположений. Другая моя половина, глядя в прошлое, регистрирует, что, начиная с первого сообщения до последних минут Элы, все связанное с ней было нереально, сказочно. И тем не менее оно было, и я тому свидетель.

Теол выслушивает меня, не проронив не слова. Лишь к концу моей истории о его внучке и ее словах я наблюдаю изменения на его лице. Старик закрыл глаза, но искажение черт его лица выдает сильное волнение. Худая грудь вздымается. В какой-то момент мне кажется, что я слышу выдох облегчения. Он плачет. Но в этом плаче нет отчаяния. Тем легче для меня. В этот момент мне не нужно понимание. Никакая из реакций Элы не была ожидаемой, но все были прекрасны. Видимо, поэтому, воспринимая облегчение старика, я сам чувствую облегчение, и меня не занимает объяснение очередной, диаметрально противоположной к ожидаемой мною эмоции. Я просто вижу и знаю, что он знает то, что хочу знать я. А я хочу знать только одно: как могу сопровождать путь ее души и присутствовать в реализованных ее Ядром воплощениях.

Алиа

Весна 2019 года

Вера задала домашнее задание на всю неделю. Очередное сочинение. Тема: портрет. Автопортрет либо портрет человека, известного всему классу. Смелая она женщина. Не боится получить в руки свое собственное нелестное описание. Честно говоря, Вера в общем и целом ок. И как преподаватель родного языка и литературы. И как человек тоже «с пивом потянет», применяя избитое выражение.

Конечно тот факт, что ее дочка, ученица младших классов, регулярно ожидая маму после окончания уроков, сидит на свободном месте задних рядов, громко уплетая сэндвич с чаем, не оптимален. Дело, конечно, не в малышке. А в том, что ее мама не обладает чуткостью попросить ребенка шмацать, чавкать и облизывать пальцы за дверью класса, где сидят почти тридцать ее к концу учебного дня о-о-о-очень голодных учеников, которые по запаху безошибочно определяют, что сегодня находится между двумя длинными и толстыми кусками серого хлеба. Сыр, колбаса, вареное вкрутую яйцо, тунец, пахучая зелень или творог с повидлом, а периодически даже красная икра. Несмотря на то что от внимания Веры точно не ускользает постоянное поворачивание голов и вожделенное зависание взглядов на бутерброде ее девочки, она не меняет ситуацию. На самом деле, очевидно, это совершенно не проблема Веры, а лишь наша. Вопрос только один: почему мы все терпим и молчим, пуская слюни?

Ну ладно я. Я вообще по жизни тот, кто наблюдает, терпит и молчит. Ну а другие? Они же не как я? Это не вопрос, это утверждение: они точно не как я.

Вот и плавный переход к автопортрету получился.

Девушка (до сих пор девушка) по имени Али́а уже целых 17 лет.

Ничем не примечательная внешность. Заторможенная скорость реакции. Успеваемость хорошая, но ничего выдающегося.

Проблемы: проблем нет (как минимум ярко выраженных).

Достижения: таковых тоже нет.

Хобби: книги и балет.

Правда, балет я бросила в позапрошлом году после восьми лет усердных, любимых, многочасовых тренировок четыре раза в неделю. В зеркале во всю стену балетного зала, держась за деревянную перекладину, я чувствовала себя очень красивой. Концентрируясь на моем теле, отточенности движений, элегантности отражения в зеркале, я сама была центром моего мира, остальное и остальные вращались до, во время и долго после балетной тренировки на своих орбитах, не касаясь и не интересуя меня. Королевская осанка, черное трико, юбка, выкроенная мамой из прозрачной занавесочной ткани, и свобода. Свобода, поскольку никто из моих домашних не ставил под вопрос важность моих балетных занятий и не требовал моего присутствия или внимания для себя.

В последний год мне пришлось вернуться в балетную школу, с которой я дошкольницей начинала. Уровень подготовки был чувствительно ниже, и я сразу стала единственной звездой на всем курсе. Я блистала, может, первые две-три репетиции, потом все эти восторженные и завистливые взгляды приелись и стало просто очень скучно. Идти вперед было некуда, и на этом закончилась моя балетная карьера.

Книги:

каждый день, возвращаясь из школы, я ищу что-либо в холодильнике, и в сопровождении супа и бутербродов начинается мое погружение в мир моих героев. Любимые книги я зачитываю до дыр. Новые соусные пятна регулярно ложатся на уже засохшие старые.

Потребности:

неприкосновенность моей территории и моего личного времени.

Я не в восторге, когда отец распахивает дверь моей комнаты и строгим приказным тоном, вырывая из мечтаний или размышлений или отрывая от уроков, отправляет меня чистить картошку или пылесосить. Но намного хуже то, что мои родители вместе со мной и братом каждые выходные и праздничные дни с ранней весны до поздней осени проводят на своем садовом участке. В маленьком домике нет горячей воды, зато повсюду много всяких насекомых. Там холодно, нудно и отвратительно. По сравнению с принудительным ковырянием в холодной земле, например посадкой или прополкой, выполнение школьных домашних заданий или работа по дому кажутся мне манной небесной. А в это время мои одноклассники, в семьях которых нет принуждения выезжать по выходным, встречаются, слушают музыку и общаются.

Каждый раз во время подобного семейного выезда «на природу» я чувствую, что меня обокрали. Несправедливо отнято мое право проживать мое время на мою радость и пользу. Грубым вторжением оккупировано мое личное пространство, и я бессильна тому противостоять. Поэтому у меня есть мечта.

Мечты:

волшебный ключ к моей комнате.

Как только поворачиваю этот ключ в замке, я перестаю существовать для окружающего мира. Мои родители живут помимо меня. Они уезжают и приезжают, занимаются своей жизнью и вспоминают обо мне лишь тогда, когда дверь моей комнаты приглашающе открыта.

Гармония:

в этом мире есть феномен, каждое проявление которого притягивает и завораживает меня. Вначале я думала, что это красота. Красивые люди, предметы, объекты природы. То, на чем или ком хочется остановиться взглядом, дотронуться, быть такой же. Сегодня я думаю, что это гармония. В чем бы, в ком бы ни поселилась гармония, она делает это неотразимым, бесконечно притягательным. Лица людей, линии их тел, величественная уравновешенность проявлений их личностей и сбалансированная изменчивость природы вызывают мое безраздельное восхищение.

И потому я хочу, чтобы гармония поселилась во мне, как в своем любимом доме. Я хочу, чтобы для каждого проявления меня, физического и эмоционального, самое подходящее слово было — «гармонично».

Особенности:

будучи «ничего особенного» собственной персоной, я все же скрываю в себе некую особенность. Пытаясь беспристрастно оценить себя со стороны, предполагаю: окружающие могут думать, что я чуть специфична, местами «не от мира сего». Хочу надеяться, что они даже представить себе не могут, насколько «не от мира сего». Хотя, если я скрываю свою странность сколько себя помню, что мешает мне предположить, что у кого-то из окружающих, или даже у всех, есть своя, тщательно замалчиваемая специфичность.

Единственное, в чем я уверена, — никто из моего окружения не награжден «странностью», подобной моей. Поскольку, если бы кто-то видел или примерно знал то, что разворачивается в правом секторе моего бокового зрения, он никогда бы не произносил, а значит, и не думал того, что люди обычным образом говорят, а следовательно, и имеют в мыслях.

Подведу итог: мое сочинение будет о каком-то другом, всему классу известном человеке. Причины тому очевидны.

Понедельник, 4 апреля 2019 года

Прошедший выходной был просто замечателен. Мама предложила мне и моему брату остаться дома. Конечно, с условием, что мы наведем в нем порядок.

Мы выдраили все комнаты. Макс пылесосил. Я мыла полы и вытирала пыль. В воскресенье я приготовила обед и испекла яблочный пирог.

Пусть наше освобождение будет праздником не только для нас, но и для моих родителей. Особенно для мамы. Думаю, жесткая лямка на садовом участке каждый год, каждый выходной с весны до осени (и это после рабочей недели!) — просто пытка для нее. Она это делает точно не для себя, а для моего отца и для нас. Ему, видимо, нужен тяжелый физический труд, чтобы быть довольным собой, жизнью и нами.

Я помню лишь несколько зимних выходных, в которые мой отец из-за простуды был вынужден остаться дома. Он не знал, куда себя деть, пытался прибирать в доме и сваливал на нас концентрированную, отравляющую дозу «воспитания» в форме жесткости, недовольства и критики. Мы летали по углам, и я молилась, чтобы он наконец-то выздоровел.

Честно говоря, я не понимаю, как моя мама, красивая, филигранная женщина, любящая слушать классическую музыку и просто быть нежной и заботливой дома со своими детьми, может добровольно выбирать проводить ее редкое, свободное от директорства время над грядками или в другой тяжелой работе, в грязи и сырости приусадебного участка. Я восхищаюсь силой духа моей матери, одновременно подозревая, что она просто уже давно себя забыла. Забыла, какая она. Забыла, каково ее «я хочу» и «я не хочу». Забыла, как может быть по-другому. Она функционирует, сжав зубы и отключив чувства. Через не могу. Если красивого, гордого скакуна определить возить телеги с камнями из года в год, откуда ему знать, что его место в степи, в быстром беге с развевающейся на ветру гривой.

Первый урок. Рядом со мной на первой парте сидит Эмма, моя лучшая, точнее говоря, единственная настоящая подруга. Я подозреваю, что, будучи маленьким ребенком, девушка проглотила лучик солнца, который теперь освещает ее изнутри. Рыжие, по плечи подстриженные волосы, веснушки, зелень глаз. Кажется, солнечный свет струится из нее, даже фигура ее слегка и приятно округлая, солнечная.

Главное отличие моей Эм от остальных мне знакомых представителей человеческой расы — это неутомимая позитивность. Восторг, радость, оптимизм по поводу и без повода. Иногда Эм заносит так, что ее представления потенцируются до высших форм наивности. Это нервирует. Но она единственный человек, который не создает ощущения инвазии моей территории. С ней я могу быть вместе часами. Мне почти всегда легко концентрироваться на ее «процессе создания».

Процесс создания

Кажется, я уже упомянула о том, что вижу то, чего не видят другие. Хотя слово «вижу» не совсем точно.

Сколько себя помню, справа от меня, в моем боковом поле зрения, создаются размытые картины событий, связанные с человеком, который в настоящий момент присутствует в моем пространстве и на котором я сфокусирована. В детстве это видение было более размыто и пугало меня. Я старалась по возможности избегать людей и не коситься направо. Помню, что спросила маму как-то: «Что это?», указывая на пространство справа от меня. По реакции было ясно, что мама меня не понимает и не видит размытого фильма о ней самой, проектирующегося перед моим боковым зрением.

Где-то с двенадцати лет я тренирую наблюдение боковым зрением за происходящим, одновременно общаясь с людьми как ни в чем не бывало. Мой личный кинотеатр одновременно развлекает и напрягает меня. Присутствие других людей в моем пространстве, которые бросают на мой боковой экран свою постоянно меняющуюся проекцию, утомительно. Через какое-то время начинает давить один из висков. Ощущение, как будто другой человек заполняет своим воздухом мою комнату, выталкивая при этом мой воздух, и со временем мне становится нечем дышать. Это происходит с разной скоростью и интенсивностью. Например, с Эммой я могу часами находиться вместе, слушая ее щебетание о том или другом понравившемся ей мальчике, и наблюдать ее хаотичное и в основном светлое и радужное происходящее справа от меня.

Только где-то два года назад, сопоставляя события в реальном мире и долго либо коротко предварительно наблюдаемые картины, я осознала, что это все означает. Я вижу, как происходит созидание вариантов будущего присутствующего рядом со мной человека. Мне не дано читать мысли, но я умею внимательно слушать и сопоставлять. Произнесенные слова и особенно выраженные эмоции тем или иным образом коррелируют с создаваемым, которое я могу наблюдать. Мысли, со всей вероятностью, коррелируют тоже, только я их не слышу и не могу проследить эту связь.

Как гром среди ясного неба мне стало понятно — то, что я говорю, думаю и чувствую, через странный, загадочный механизм оказывает влияние на то, как складывается моя жизнь, события в ней и в конце концов на то, какой я становлюсь.

К сожалению, я не могу отследить эту взаимосвязь в применении к себе самой, так как не вижу мое собственное формирующееся будущее. Я никогда не слышала и вряд ли в ближайшем будущем услышу еще о ком-то, кто видит, как я, и мог бы помочь мне. Уверена, что такие люди есть, может даже, их много, но так же, как и я, они не выдают свой секрет, не желая прослыть сумасшедшими. Факт тот, что для всех других проявление в реальности функционирует именно так. Значит, и для меня тоже.

Осознание

Это открытие заставило меня часами и днями размышлять о том, что проявляется на моем собственном боковом экране, чтобы потом воплотиться в жизнь.

Ужас осознания преступления, которое я сама против себя eжедневно совершаю своим вечным недовольством — недовольством другими людьми, возникающими ситуациями, а особенно недовольством собой, извечной критичностью и меланхоличностью — не давал мне спать ночами.

Оказывается, моя серая реальность, посредственная внешность и, самое страшное, постоянно гнетущая несвобода в распоряжении моим жизненным временем, по крайней мере отчасти, — мой собственный продукт. Я сама виновата в незавидном и монотонном течении жизни, а не мой строгий отец, школа или посредственная наследственность. А раз так, значит, сама могу это исправить.

Я провела дни и ночи, пытаясь просмотреть под этим ракурсом мои неконтролируемые до сих пор привычки мыслить и действовать, неосознанные установки, чтобы создать свой план. План — стратегию, с помощью которой я смогу проявлять желаемый мною вариант течения моей жизни в реальность.

Очевидно, я должна качественно изменить все составляющие цепочки: мои мысли, эмоции, произнесенные слова, действия. А для этого мне нужно выработать новую привычку. Привычку постоянно наблюдать и осознанно корригировать происходящее во мне.

Вы спросите, как это открытие изменило мою жизнь.

Течение жизни осталось тем же. Но с тех пор как свою, от всех существ скрываемую постыдную странность объявила для себя самой талантом и невиданным по щедрости подарком Создателя, я чувствую себя изо дня в день комфортнее в этом мире. Я думаю и действую по мной самой установленным правилам, которые можно сконцентрировать в трех фразах:

— доверие к происходящему;

— концентрация на приятном и желанном;

— благодарность за все, что есть.

Конечно, это нелегко и не всегда получается постоянно отслеживать поток мыслей в голове и осознанно, усилием воли менять малоблагоприятную мысль на более благоприятную.

Еще сложнее дело обстоит с эмоциями. Они вдруг возникают ниоткуда, захватывают, заставляют думать и действовать далеко не в соответствии с тем, что я хотела бы видеть спроецированным на моем боковом экране. Я стараюсь чем раньше, тем лучше вернуться своим вниманием в себя, просмотреть своим мысленным взором, что произошло, почему и было ли возможно так повернуть ситуацию, чтобы она стала благоприятным источником для моей внешней проекции. Иногда помогает только отвлечься и запретить себе возвращаться мыслями в ситуацию раньше следующего дня. Трудно — да. Не только трудно, но и забывается.

Но я наблюдаю, как жизнь последнее время все чаще поощряет меня подарками, неожиданностями, которые я раньше не могла бы себе даже представить. Например…

Недавний подарок

Как всегда в рождественское время, в школе проводятся разного рода увеселительные и мотивирующие мероприятия. Конкурсы, экскурсии, посещение музея. Это всё не про меня. Нет, я не имею ничего против музея. Но одна или с Эммой, в своем темпе, концентрируясь на интересующем меня. Я совершенно не сторонник кем-нибудь придуманной и организованной активности: по чьей-то воле потерянное время без тени удовольствия.

Но в этом году Лаура, наша классная руководительница, задумала нечто более интересное. Вечер танцев и сладостей. Я вздохнула с облегчением, а остальные, кажется, были в восторге.

Моя крестная тетушка сшила для меня, в преддверии и в подарок на Рождество, классный брючный костюм из черного атласа. Костюм был готов за три дня до вечера. Счастливое совпадение, не так ли? Мама предложила завить мои волосы и никак не прокомментировала ее тушь и контурный карандаш на моих глазах. А я-то беспокоилась, что она отправит меня умываться.

Столы в классе были сдвинуты и расставлены вдоль стен, на них стояли напитки и сладкая выпечка. Мальчишки подобрали ритмичную музыку. Вместо обычного освещения разными цветами переливались специальные лампы.

Поначалу мы все толпились группками, разбросанными по всему периметру класса. Все делали вид особой занятости, поглощая печенье и фанту. Но ритм музыки и завидная уверенность в себе трех самых красивых девочек нашего класса прорвали оцепенение.

Алиса, Елена и Белла двигались в центре импровизированной танцплощадки. Как восхитительна красота! В нашем классе по воле случая сконцентрировались самые красивые девочки школы.

Алиса, смуглая, раскосые серо-голубые глаза, восточного типа лицо, высокие скулы, темно-каштановые, длинные, с легкой волной волосы, невысокого роста, двигалась выразительно и грациозно. Словно все ее тело исполняет танец персидской наложницы.

Елена — достойная представительница северного типа красоты. Правильнейшие черты лица, великолепно очерченные нос и губы. Яркие глаза цвета стали. Кожа — кровь с молоком. Светлые, блестящие, длинные, абсолютной прямоты и гладкости волосы. Высокая. Безупречное телосложение. Ее чувство ритма идеально, хоть и тело кажется чуть зажатым и несгибаемым.

Белла. Нежное очень приятное лицо. Длинные, темно-каштановые, крупными локонами ложащиеся на спину волосы. Темно-зеленые глаза. Хрупкая фигура, тонкая талия. Танцует, словно мечтая, закрывая глаза и полностью отдаваясь ритму.

За красавицами потянулись остальные девочки и даже некоторые из парней. Я получила огромное удовольствие. Мы с Эммой протанцевали почти каждый танец с короткими перерывами на глоток воды. Казалось, вес моего тела исчез и я парю над пластиковым покрытием пола, улыбаясь в танце Эмме и себе самой. Когда Лаура объявила конец танцевальной части, было жаль, хотя сил на продолжение уже не осталось.

Следующим номером программы был предусмотрен выбор «королевы и короля бала». Девочки выбирают самого привлекательного мальчика, а мальчики — самую очаровательную девочку. Каждый из нас получил кусок бумаги и карандаш, чтобы написать одно-единственное имя.

Девочки выбрали самого симпатичного и умного мальчика, Вадима, как, впрочем, и следовало ожидать. Я предпочла ему другого одноклассника, но в общем и целом Вадим действительно интересен и привлекателен и тянет на «самого-самого». Эмме тоже нравился избранник. И еще один парень из нашей группы. Но на самом деле ее мысли и поэтому мои уши занимает долговязый и скорее замкнутый, вечно в клетчатой рубашке, худощавый парень по имени Свэн из параллельной группы. Вот и сейчас солнечная девушка, теребя мой рукав, шепчет мне в ухо очередные восторженности о парне, который не обращает на нее никакого внимания. А мне все это совершенно не нравится. Не нравится потому, что в хаосе Эмминой проекции я все чаще узнаю одно повторяющееся и всегда возникающее на тему «Свэн» видение: Эм сидит на полу, подтянув к себе колени, она горько рыдает.

— Алиа… — произносит громко Лаура и смотрит на меня.

Инстинктивно я сжимаюсь, и мой мозг в соответствии с автоматизмом из детства ищет, что я сделала не так. Алиа… все взгляды устремлены на меня, парни и девочки, хоть и не все, улыбаются. Лаура протягивает мне статуэтку деревянной улыбающейся девчонки с рыжими волосами, завязанными в хвостики.

— Поздравляю, твой приз. Ты самая очаровательная и привлекательная, — говорит она, и восторженная Эмма бросается мне на шею.

Вечером, обдумывая прошедший день, я мысленно возвращаюсь к ошеломившей меня кульминации школьного танцевального вечера. Даже в мечтах я не размахнулась бы представлять себя «королевой бала» или самой очаровательной девочкой в классе. Кажется, мое предположение было верно: переводя мои мысли и чувства по отношению ко всем и всему, в том числе к самой себе, в радостное, доброжелательное направление, со временем я меняю качество проявлений моей реальности, придавая им доброжелательную и радостную окраску.

Свэн

Предпоследний год школы довольно напряжен. В основном я с удовольствием встаю утром и тороплюсь к первому уроку. Происходящее, разговоры, неизменное общество Эммы приятно разнообразят мою повседневную жизнь. Напротив, донимают скучные, кем-то другим придуманные проекты. Сочинения на тему скучных книг, которые в обязательном порядке должны быть прочитаны. Совместные чрезвычайно скучные для меня занятия спортом. От всего этого я по возможности стараюсь отвертеться или делать минимум, без которого нет приемлемой оценки. Эмма, в отличие от меня, настойчива и усидчива и посвящает много времени зубрежке.

Сегодня весенний солнечный день. Я и Эмма сидим во дворе школьного здания, подставив лица солнцу. Мы только что пообедали вкуснейшим, сделанным Эмминой мамой картофельным салатом, в котором были кусочки огурца, зеленый лук и поджаренные семечки подсолнуха. Я принесла сегодня большой сэндвич на нас двоих с помидорами и свежим сыром. Комбинация того и другого была великолепна.

Эммина мама — прекрасно готовящая домохозяйка. Благодаря этому факту наш ланч по большей части разнообразен, полезен и не содержит много калорий, что для Эм представляет огромную важность. Моя мама — директор крупного супермаркета. Она замечательно готовит, но время у нее для этого есть только по выходным и праздникам. Она дает мне и брату деньги на школьную столовую, предложение в которой не отличается фантазией или полезностью.

Ногти моей солнцеобразной подруги впиваются в мое предплечье. Она поворачивает ко мне голову и делает большие глаза. Школьный двор в нашем направлении пересекает Свэн в неизменной клетчатой рубашке. Его взгляд встречает мой и Эммин. Она кокетливо хихикает и отворачивается в мою сторону, потом снова исподлобья смотрит на него, снова хихикает и отворачивается. Как всегда, Свэн проплывает мимо, не проявляя ни малейшего намерения приблизиться к ней или хотя бы какой-то заинтересованности во взгляде. Ее величество солнечность погасла, спина ее согнулась, и взгляд застрял перед собой.

— Эм, дорогая, что с тобой? — меня пугает ее удрученность. Это то, что обычно не имеет места в ее картине мира.

Эм поднимает на меня глаза, заполненные слезами.

— Я не сказала тебе, — выдавливает она из себя. — Позавчера я просунула через вентиляционное отверстие его шкафчика записку с предложением встретиться и телефоном.

Мы долго сидим обнявшись. Эм хлюпает носом и молчит. А я просто боюсь позволить моему боковому зрению сфокусироваться на ее проекции.

План

На следующий день перед первым уроком я с нетерпением ожидаю мою солнечную подругу. Вздох облегчения вырывается из моей груди при взгляде на ее лицо. Блеск глаз, веснушки, солнечная улыбка. Всё на месте.

— У меня есть план, поговорим за обедом.

Ее ответный вопрос прерывается гонгом к началу занятий.

Ланч

Эм уже сидит на нашем месте с большой пластиковой миской и двумя вилками в руках. Сегодня в миске неочищенный рис, перемешанный с овощами гриль и великолепным ароматом оливкового масла и резаной зелени. Я запаздываю, неся порцию столовской картошки фри.

— Какой план? — спрашивает Эм с набитым ртом.

Я молча показываю на еду. Эммин великолепный овощной рис заслуживает того, чтобы быть вкушаемым, концентрируя на палитре вкусов и запахов все чувства. А это невозможно, если внимание посвящено кому-то или чему-то другому.

— В прошлом году я прочла книгу по психологии.

(Это очень правдоподобная ложь. Я не готова и вряд ли когда-нибудь буду готова открыть другому человеку свою «странность», свое ви́дение реализующихся, но еще не проявленных в реальности событий и связанные с ним предположения). А в том, что я прочитала очередную книгу, у Эммы точно сомнений не возникнет.

— В ней говорилось о том, что, желая, ожидая, прося, мы делаем получение желанного если не невозможным, то отдаленным, трудным и маловероятным.

— Почему?

Сомневающийся, задумчивый взгляд делает Эмму еще более хорошенькой.

— Потому, что у нас всех нет достаточно терпения. Рано или поздно возникают сомнение, разочарование, даже раздражение, поскольку желаемое или ожидаемое все не происходит или происходит не так, как хотелось бы. Все это в основном неосознанные процессы внутри нас.

Соглашающийся кивок. Глубокий вздох. Солнце в обличии девушки опять поникло.

— Именно эти неосознанные, зачастую не всплывающие на поверхность сознания внутренние — назовем их «негативные» — переживания создают невидимые мозговые волны. Они, коммуницируя в пространстве, притягивают к себе и активируют в свою очередь соответствующие, а значит, для нашей ситуации «негативные», волны в другом человеке, группе людей или даже событии. Неосознанные, невидимые и неслышимые переживания создаются в другом человеке соответствующе качеству этих волн. А из них строятся по цепочке так или иначе отталкивающие реакции любого рода. Конечно, я передаю сейчас принцип примерно и на примере отношений между людьми, но его, вообще-то, можно перенести на все процессы взаимодействия.

Выражение лица моей подруги дает мне понять, что ее внимание застряло на моем первом предложении и остальное мною сказанное покрыто густым туманом. Так оно и к лучшему. Она не станет искать несостыковки в моих импровизированных «научных» объяснениях и перейдет к действиям.

— Но из этой ловушки есть выход.

— Какой? — распахнутый взгляд ее зеленых глаз.

— Я предлагаю тебе провести эксперимент и проверить эту гипотезу на практике. Получится — хорошо, не получится — тоже прекрасно. В любом случае не хуже, чем сейчас.

Эксперимент Свэн

— А что именно нужно делать? — Эм нетерпеливо коротко тянет меня за рукав.

— Список действий мы обсудим к концу. Сначала важнее определить необходимые условия, без выполнения которых ничего не получится.

Эм лихорадочно роется в своей сумке, доставая ручку и бумагу.

— Важнейшее условие — это только эксперимент, игра, ничего важного.

Ты должна убедить себя, а для этого часто себе повторять, что в конце концов все будет так, как лучше для тебя. Ведь ты не можешь знать наперед, хорошо ли для тебя встречаться с этим парнем. Может, кто-то другой тебе подходит намного лучше. Или вообще тебе не стоит пока ни с кем встречаться. Поэтому не стоит стремиться к достижению цели, лучше совсем убрать целеустремленность и важность. Просто игра.

Что делать:

1. Наблюдать, что происходит, или фиксировать отсутствие происходящего. Наблюдать себя и свое отношение. Постоянно повторять: это только игра. Ничего важного.

2. Перестать ожидать, что он к тебе подойдет, позвонит, обнимет или сделает, что тебе понравится.

3. Вместо этого представь себе чисто гипотетически, что ты могла бы сделать, чтобы понравиться ему. Например, массаж его плеч и шеи. Сделай себе список. Я не хочу знать деталей.

4. Этот список его удовольствий ты можешь прокручивать в своей голове, рассматривая все элементы во всех деталях. Но только представляй себе. Ничего активно не предпринимай.

Когда ты в очередной раз пересечешься с ним в коридоре, на школьном дворе, в очереди за кофе, ты должна:

1. Расслабиться.

2. Не предпринимать никаких активных действий.

3. Представлять и чувствовать, что из твоих глаз и из твоего сердца, вообще от тебя к нему льется волна прекрасного мягкого света. Ласкать, гладить его твоим взглядом, желая ему добра, радости, всего самого лучшего.

4. Когда ваши глаза встречаются, смотреть на него открытым, долгим, спокойным взглядом с легкой улыбкой, внутри себя опять же желая ему всего наилучшего, а может быть даже хваля его за красивые глаза, встрепанные волосы или извечную рубашку в клеточку.

Еще одно важное условие — ничего не ожидать взамен. Ты делаешь все это просто так, для радости своего эксперимента, для себя.

Это все, что мне в настоящий момент приходит в голову. Предлагаю через месяц вместе проанализировать ситуацию и решить, нужна ли корректировка. Удачи тебе, Эм!

Вечером того же дня я получила от моей любимой подруги видео, на котором были засняты одна за другой стены ее комнаты. На каждой стене разного цвета и размера были художественно прописаны условия эксперимента, как лозунги. А скриншот ее телефона показывал четыре плюс четыре пункта к выполнению.

Прошла неделя, может быть десять дней…

Я приближаюсь к нашему обеденному месту с двумя картонными стаканчиками с горячим, благоухающим кофе и печеньками. Эспрессо предназначен округлить вкусовую гамму сегодняшнего салата Эмминой мамы из вареной чечевицы, мелко нарезанных сухих помидоров, авокадо и свежей зелени и взбодрить нас для второй части учебного дня.

Рядом с расположившейся на скамейке Эммой сидит на корточках долговязый Свэн и заглядывает в уже почти пустую пластиковую миску, которую девушка держит на коленях.

Я приближаюсь и передаю ей один стаканчик. Спина Эм напряженно пряма, дыхание глубокое. Парень подает мне руку и слегка наклоняет голову в приветствии.

— Хай, Алиа, я Свэн. — Он разворачивается к нам обеим. — Пока, девчонки, увидимся, — и направляется своим обычным путем через двор.

Мы обе пьем кофе и молчим. Я не хочу комментировать ситуацию, а Эм, остолбенев, судя по всему, еще не способна вернуться к своему обычному звонкому щебетанию.

Необходимость в нашем запланированном стратегическом разговоре через месяц отпала сама собой. К тому моменту Эмма и Свэн уже были парой и открыто держали друг друга за руки.

Совпадение?

Новая работа

Обворожительный представитель мужской половины человечества, высокий, привлекательный, довольный собой и другими брат моей матери — совладелец одного из крупнейших отелей в нашем городе. Благодаря ему вот уже два месяца три раза в неделю по четыре часа после школы я работаю в этой гостинице. Я в самом прямом смысле «девочка на побегушках», что прекрасно для обеих сторон. Менеджер отеля может распоряжаться моей дополнительной парой рук в соответствии с возникающей необходимостью. А я могу присмотреться и попробовать себя во всех сферах этого большого, но все же чем-то романтичного и даже уютного дома для гостей.

Прошлую неделю, например, я провела в ресторане и ресторанном баре. Пик работы здесь приходится на первую половину дня: подготовка к завтраку, обслуживание гостей во время завтрака и уборка после него. В это время я в школе, хотя мне было бы интересно поучаствовать в утреннем процессе. Понять, как все организовано, почувствовать суету и понаблюдать за большим скоплением людей. Думаю, позже я предложу менеджеру поменять один день в моем графике на утро субботы.

Во второй половине дня и вечером в ресторане мало людей. Кухня работает допоздна, но в полсилы. А вот в уютном баре, центр которого украшает большая, сделанная в стиле стоящих в барах Италии кофейная машина, намного больше движения. Люди встречаются, пьют ароматные чай и кофе. Даже выбор домашних тортиков в витрине бара весьма убедителен.

Все три дня недели я помогала молодому, симпатичному бармену Клоду. Наверное, лучшее место для него было бы не за барной стойкой, а в каком-то учебном заведении преподавателем.

Тот факт, что за эти три дня он с видимым удовольствием обучил меня всем премудростям и тайнам первоклассного бариста, я бы могла еще отнести к его заинтересованности иметь помощницу или даже к тому, что я ему особенно симпатична. Но воодушевление и терпение, с которым он это делал, короткие и методичные объяснения со встроенным юмором и уместная мотивация и похвала сделали его суперклассным учителем в моих глазах.

Неожиданной была его реакция на мой комплимент и вопрос, не хотел бы он стать учителем. Казалось, весь внутренний мир молодого смазливчика качало между замешательством, недоверием и надеждой. Эмоции беззвучно, но ярко отражались на его лице. Но прежде чем я смогла сконцентрироваться на его проекции и подсмотреть, какой возможный эффект произвело это неожиданное переживание на процесс конструирования его будущего, я была отозвана главным менеджером.

Ресепшен

Сегодня в первый раз меня поставили помогать и учиться на ресепшене. Помогать — это громко сказано. Скорее я мешаю работать этим двум приятным женщинам. Толку от меня пока никакого, а потребность в объяснениях высокая.

После того как я часик потолкалась у Валерии и Ларисы под ногами, девушки посадили меня в соседнее помещение за письменный стол сортировать счета и убирать их в соответствующие папки. Нудное занятие, но, по крайней мере, я могу выполнить эту работу хорошо и, может быть, этим мотивировать моих наставниц на особую порцию терпения со своим подмастерьем.

Где-то через час Лариса просовывает голову в дверь:

— Алиа, подойди, пожалуйста.

Она вручает мне две пластиковые карты в картонной обложке, на которых написаны от руки номера комнат, и вполголоса инструктирует:

— Покажешь господину сначала 286-ю, а если она не подойдет, тогда 315-ю.

— Алиа, — Лариса указывает на табличку с именем, красующуюся на моей груди, — проводит вас. Надеюсь, одна из комнат вам понравится.

Она одаривает клиента обворожительной улыбкой.

Гость — это весьма привлекательный молодой человек лет 27–28. Мои глаза регистрируют статную осанку, открытое лицо с гармоничными, почти правильными чертами. Глаза стального цвета, пухлые губы, густые, коротко подстриженные, темно-русые волосы. Одежда выдает безупречную лепнину его груди и рельефного живота.

А вот одежда его весьма необыкновенна. На молодом человеке нечто, что можно было бы назвать домашней одеждой высшей категории. Из однотонной, но одновременно мягко переливающейся при малейшем движении всеми оттенками синего мягчайшей и тончайшей ткани состоят верхняя и нижняя часть костюма, а также обувь. Нигде не видно ни одного шва. Широкие и элегантно собранные внизу штанины кажутся воплощением удобства. Ступни мягко обволакивает та же переливающаяся ткань.

Через плечо клиента висят несколько красивых бумажных пакетов из дорогих магазинов.

— Ваш чемодан можете оставить здесь, — явно флиртуя, говорит Лариса молодому человеку.

Он смотрит на нее сначала слегка растерянно, но после небольшой паузы с улыбкой отвечает:

— У меня нет других вещей.

И мы идем в сторону лифта.

Гость

В лифте молодой человек направляет взгляд своих серых глаз на меня в упор, как на седьмое чудо света. Я опускаю взгляд и поворачиваюсь в сторону выхода из лифта. По всему моему телу пробегает странная, но приятная легкая судорога.

Комната 286. Он быстро мерит ее шагами, заглядывает в ванную комнату.

— Благодарю вас, Алиа. Я остаюсь здесь.

Опять прямой долгий взгляд из глубины комнаты. И опять странная реакция моего тела.

Я отправляюсь к двери, и уже оттуда мне приходит в голову сказать:

— Меню нашего ресторана вы найдете в папке на столе. Могу я еще чем-то быть вам полезной?

— Благодарю. То, что искал, я уже нашел, — говорит молодой мужчина.

И, закрыв за собой дверь, я удаляюсь. Спускаясь по лестнице, спрашиваю себя:

— С каких это пор я так странно реагирую на первого попавшегося незнакомого смазливчика? Алиа, приди в себя, — и щипаю себя за руку.

Эмма и Свэн

Что меняется в жизни, когда лучшая подруга находит мужчину своей мечты? Всё. Почти всё.

Эмма проводит по возможности все свое свободное время со Свэном. Короткие перерывы между занятиями, после занятий, в выходные моя любимая солнечная девушка и ее долговязый друг, ни за что не изменяющий своей клетчатой рубашке, вместе. Даже Эммино старание в собственной успеваемости явно пошло на спад. Правда, она берет с собой книги и занимается, пока Свэн во второй половине дня в гараже своего отца ремонтирует велосипеды для родных, знакомых и чужих. Просто за спасибо или даже на заказ и за оплату. Главное, он видит, как сломанное снова становится функционирующим и блестящим. Его призвание — возрождать к жизни, смеюсь я.

Сидя в гараже, двое влюбленных занимаются каждый своим делом, но постоянно переговариваются, делятся актуальным статусом продвижения дел, хвалят друг друга за результаты. Они рассказывают о том, что произошло за учебный день. Эм кормит Свэна сэндвичем, если руки его заняты.

Свэн, в отличие от своей золотоволосой подруги, никогда не берет в руки учебник, по крайней мере в ее присутствии. И тем не менее он один из лучших учеников школы. Парень — настоящий гений.

Иногда, в основном по выходным, они вместе у Эм дома. Свэн, как и я, бесконечно ценит фантастическую кухню Эмминой мамы и расслабленную, комфортную атмосферу ее дома. Каким может быть семья солнца? Только солнечной и теплой. Моя подруга это не особенно осознает. Для нее это норма. Но каждый посторонний человек, приходящий в этот дом, как я или Свэн, чувствует светлую разницу в сравнении с собственными семьями.

Теперь мы часто встречаемся втроем. Это мне ничуть не мешает. Наоборот, кто бы мог подумать, что долговязый парень окажется таким сокровищем. Он немногословен, но если уж открывает рот, то сказанное им раз из раза поражает меня неординарностью.

Он не требует и не тянет на себя внимание, под него не нужно подстраиваться. Кажется, если его не особенно интересует актуально происходящее, он рад обратиться в свой внутренний мир и просто присутствовать рядом с Эм, куда бы она ни пошла и чем бы ни занималась. Он всегда доволен и расслаблен. Свэн кажется ценным и гармоничным продолжением моей любимой подруги. Я очень счастлива за нее.

Из нас троих скорее Эмма раз от раза чувствует себя все менее комфортно. Ей кажется, что, проводя время с ними и наблюдая их согласие и нежность, я должна чувствовать себя обделенной, что совершенно не соответствует истине: я абсолютно довольна положением дел. Последние месяцы мне необыкновенно хорошо и спокойно и я не испытываю никакой тоски по поводу того, чего нет. Скорее бесконечную благодарность за все, что есть.

Единственное, что Эмма захотела сохранить лишь для нас двоих, — это наши совместные школьные обеды. Свэн даже не подходит к нам близко во время перерыва, а лишь машет нам издалека.

Как и раньше, каждый день мы сидим вдвоем и едим что-то бесподобное из пластиковой Эмминой миски. Сегодня в ней киноа, авокадо, поджаренные орешки кешью, и все это заправлено каким-то небесным соусом. Боже, как эта женщина умеет готовить! Я сделала вчера яблочный пирог, три больших куска которого ждут сейчас своей очереди и сопровождающего эспрессо. Один кусок, конечно, для Свэна.

Эм болтает без умолку. Ее чириканье как медитационная музыка в моих ушах. Она фантазирует о тех временах, когда у меня тоже будет друг, и тогда мы вчетвером… Бесполезно опять повторять мою речь о том, что и без друга у меня все замечательно. Я оставляю ее мечтать.

История из детства

Где-то в километре от моего родительского дома в сторону леса находится огромнейшая огороженная территория. Впрочем, если не приглядываться, довольно трудно распознать не оканчивающуюся, на сколько хватает взгляда, каменную стену. Она сильно заросла буйно вьющимся плющом. По ее периметру, перед стеной и за нею, очень много больших и, наверное, очень старых деревьев. Я бы никогда не пригляделась и не задумалась о том, что находится за старыми камнями, если бы не одно приключение из моего детства.

Мне было шесть или семь лет. Наверное, выходной день. Мама была дома и освободила меня от обязанности следить за моим младшим братом. Обычно в течение недели, когда я возвращалась из школы, мама была еще дома. Она кормила нас обедом и уходила на работу. Несколько часов до возвращения с работы отца малыш был возложен на мои руки. Я играла с ним, меняла его подгузники и особенно не задумывалась о том, нравится ли мне каждый день после школы заниматься чрезвычайно подвижной живой куклой. Это просто была каждодневная реальность, которая вела к тому, что мне очень редко удавалось поиграть на улице с другими детьми.

В этот день я увидела из окна, как группка соседских детей носится друг за другом, по-видимому, играя в догонялки. Пока я одевалась, а мама засовывала мне в карман мобильный телефон и наказывала далеко не уходить, дети перед нашим домом исчезли. Я свернула налево и пошла их искать.

Шла долго, уже забыв о детях и просто разглядывая все вокруг: деревья, снующих птиц на ветвях. По одной стороне дороги был кустарник, по другой — одиноко стоящие деревянные хозяйственные постройки. В один прекрасный момент все постройки закончились, и мне стало ясно, что я довольно далеко ушла и не знаю, как вернуться. Развернулась и направилась, как мне казалось обратно, в сторону дома.

Помню, что по прошествии довольно долгого времени я все-таки решила позвонить маме. Вытащила из кармана телефон, но толстые перчатки делали мои руки скользкими и неуклюжими. Телефон упал, прокатился по асфальту и остался лежать в маленькой лужице. Сигнала больше не было.

Я отправилась дальше, и мой взгляд остановился на дыре, образовавшейся с противоположной стороны дороги. Подошла чуть ближе, и мне стало ясно, что это открытые ворота. Перешла на другую сторону и пошла по направлению к воротам.

Лейла и Алексий.
Неожиданное спасение

Перед моими глазами предстала аллея из деревьев, ведущая вглубь открывшейся территории. По периметру справа от меня стояли несколько больших теплиц, слева — небольшие постройки в виде красивых домиков. Повсюду плодовые кусты и различные фруктовые деревья. Направляясь дальше, я вышла к большой каменной усадьбе. Входные двери были распахнуты, и мужчина вносил стоящие снаружи ящики с покупками внутрь. Увидев меня, он повернулся лицом к дому и позвал:

— Э-э-э-эльза!

Из проема выглянула низкая женщина с округлой фигурой и с таким же округлым и приятным лицом.

— Ой! — сказала она. — Кто это к нам пришел?

Женщина была очень приветливой. Она на мгновение исчезла и сразу вернулась с телефоном в руках.

— Лейла, у нас необычные гости, ты можешь спуститься?

Другая женщина, чуть позже появившаяся в проеме дверей, улыбнулась мне теплой улыбкой мамы и сказала:

— Ты, наверное, заблудилась?

Я кивнула и перевела взгляд себе под ноги. Моя нижняя губа задрожала, хоть я, кажется, и не собиралась плакать.

— Как тебя зовут?

Получив ответ, женщина продолжала:

— Если хочешь, можешь зайти в дом и обогреться, а потом я отвезу тебя домой.

Это была кружка, наверное, самого вкусного в моей жизни в меру горячего какао, а рядом на тарелке кусок темного, зернистого, вкуснейшего хлеба, густо намазанного маслом, а сверху медом.

Я ела и слушала, как мелодичный голос этой особенной женщины успокаивал мою всполошенную маму. К концу разговора на другом конце провода возник мамин легкий смех, и я подумала: «Обойдется, мне не попадет, а если да, лишь слегка».

Тогда Лейла была для меня как сказочная фея. В отличие от практически всех чужих взрослых людей, ее присутствие ощущалось приятным, притягательным. Она показалась мне невероятно красивой. И еще одно делало ее волшебной. Пока Лейла задавала мне вопросы, я, отвечая на них, осмелилась скоситься направо, к тому, что пугало меня во всех людях. Чуть прощупала пространство и не увидела и не почувствовала ничего пугающего. Тогда я замолчала и хорошо сфокусировалась. То, что предстало моему внутреннему боковому взору, кардинально отличалось от проекций всех без исключения других людей. Там не было обычного лихорадочного снования одного на другой накладывающихся, размытых образов. А был легкий золотой свет и Лейла, улыбающаяся и внимательная, ровно такая, какая сидела напротив меня, только прозрачная.

Прошло где-то около десяти лет. До сих пор я не встретила повторения феномена ее внешнего экрана (так я называю изображение, создаваемое каждым человеком в моем боковом пространстве) и не нашла ему объяснения.

С того дня посещение волшебной усадьбы стало для меня редким праздником. Лейла договаривалась с мамой, забирала меня на несколько часов и привозила обратно домой.

Летом мы расстилали одеяло на зеленой траве под большим деревом. Лейла доставала из сумки разные домашние вкусняшки для меня и всегда благоухающие собранные на усадебном участке ягоды и фрукты, орехи, порезанные овощи и зелень. Иногда к нам приближался садовник и приносил только что собранные фрукты или ягоды. Мы ели, разговаривали, смеялись. Обычно Лейла задавала вопросы, я рассказывала, а она внимательно слушала, не отвлекаясь и всячески показывая мне, что ей интересно.

Как-то я осмелилась и задала вопрос:

— Лейла, почему у тебя нет детей?

В усадьбе и на ее территории я встречала только взрослых.

— У меня есть сын, — отвечала она, озаряя меня своей улыбкой. — Он уже давно взрослый.

Тогда для меня все было ясно. Сейчас я задумываюсь об этом лаконичном ответе. Ведь ей было не больше тридцати лет, может, начало тридцати. Если сын к тому моменту был уже взрослый, то у Лейлы была бурная молодость.

Я познакомилась с другими обитателями усадьбы. В доме еще живет Алексий. Видный мужчина лет пятидесяти пяти, наверное, Лейлин муж. Он очень хорошо сложен. Его мускулистое, атлетическое тело как будто отшлифовано. Алексий часто улыбается и шутит. По-доброму подшучивает над всеми и надо мной тоже. Я несколько раз слышала, как он шутя называет Лейлу, которая как минимум лет на 20–25 моложе его, «мам». Наверняка потому, что она очень заботлива. Однажды я стала свидетельницей того, как рядом с хорошенькими домиками по периметру территории были припаркованы пять чужих машин. Лейла прокомментировала мой немой вопрос:

— Это гости Алексия, он проводит с ними семинар.

Эльза и Юрген живут в пристройке. Эльза делает лучшие в мире блинчики во всех вариантах. С фруктами, медом, канадским сиропом. Несладкие, с нежным гуакамоле, помидорами, сыром, овощами гриль. А уж чего стоят летом ее прохладные, настоянные на душистых травах и ягодах лимонады в тяжелых кувшинах!

Юрген весь день без устали трудится над посадками, кустами и деревьями. Кажется, они его любимые дети. Иногда он, большой, несколько сутулый и неразговорчивый, ищет Лейлу и Эльзу, чтобы показать им новые побеги, или особенный помидор, или прекраснейший цветок. Эльза обычно отмахивается, говоря, что у нее нет на это времени. Лейла же берет меня за руку, и мы идем смотреть на очередное чудо природы.

Я была исключительно замкнутым и скрытным подростком. Мое странное ви́дение и связанные с ним не всегда приятные ощущения в присутствии других людей, постоянное волнение о том, что кто-то заметит, что со мной что-то не так, плюс пребывание с семьей в теплое время года практически во все выходные и праздники на загородном участке ничуть не способствовали развитию у меня общительности и доверчивости.

Но при всем этом к Лейле я не один раз бежала, жестоко обиженная отцом. Как всегда внимательно, долгим взглядом посмотрев в мое зареванное лицо, она делала шаг ко мне и просто без слов обнимала меня. Я тоже обнимала ее, и слезы лились и лились… Так мы стояли долго, и становилось легче, как будто боль растворялась в пролитых слезах, а рваные раны в душе затягивало тепло Лейлиного объятия.

Первый вопрос всегда звучал примерно так:

— Хлеб с медом либо с сыром или с тем и другим? Чай или какао?

Делая мне еду, Лейла задавала нейтральные вопросы о школе, о маленьком братишке, о моем увлечении балетом. И лишь потом, с ногами устроившись на огромном диване, мы разговаривали. Точнее, в основном говорила я, а Лейла задавала вопросы.

— Что произошло? Что ты чувствовала? Как ты думаешь, почему он так сказал/сделал? Что, по твоему мнению, он при этом чувствовал?

Она помогала, если я заходила в тупик.

— Осознай твое внимание и почувствуй им себя, а теперь перенеси твое внимание на твоего отца и почувствуй его, как только что себя.

Ее инструкции были очень странные и не укладывались в голове, но я просто послушно делала, как сказано, и неожиданно все получалось. Мне удавалось почувствовать высшую степень раздражения, скручивающую моего отца в рог. Я понимала вдруг, что не я вызвала в нем это не поддающееся смирению черное торнадо. Точнее, я, мое опоздание или плохо подметенный мною пол — все это было просто последней каплей, прорывающей тонкие границы его самообладания.

— Алиа, что бы ты могла сделать, чтобы это не повторялось? Что ты могла бы сказать? А если это повторится? Что бы ты могла думать, чтобы твоими мыслями помочь себе, направить себя?

Разговор с отцом

Помню, в таком направленном Лейлой поиске выхода я поставила себе цель поговорить с отцом. Долго думала, на какой козе к нему подъехать, как не потерять нить того, что хочу сказать, как вообще привлечь его внимание, чтобы это не обернулось яростным раздражением и обвинениями в мой адрес. Я каждый день прокручивала в голове заготовленную речь, искала подходящего случая, но не решалась. Время шло, и тема переставала быть актуальной.

А потом случилось так, что мои родители ездили вместе по делам и оба оказались без ключей от дверей нашего дома. Мы с братом были в кино и отключили телефоны. Родителям пришлось поджидать нас у соседей.

От кинотеатра до дома было не очень далеко, и ни один из нас не подумал снова активировать телефон. Подходя к дому, я увидела снующего перед входом отца, который вышел от соседей посмотреть, не вернулись ли мы. Внутри меня вдруг все заледенело, но я успела подумать, что ведь все хорошо, что мама и отец будут очень рады, что я наконец сводила младшего на его желанный фильм.

— Где вы шляетесь?! — прорычал отец мне в лицо, и размашистая оплеуха приземлилась на моей щеке. Слезы брызнули из глаз, не от боли, конечно. Унижение и несправедливость, как боль от ожога, за секунду объяли мои душу и тело.

На следующий день дождалась прихода отца с работы. Я была слишком ранена, чтобы пустить в ход мою заготовленную и отрепетированную дипломатичную речь. Спустилась в кухню, остановилась в дверях, подождала, пока голодный, разогревающий себе еду мужчина обратит на меня внимание.

— Я хочу, чтобы ты знал: каждый раз, когда ты позволяешь себе то, что позволил вчера, я тебя очень долго ненавижу.

Помню остолбеневшее и неверящее выражение лица моего отца, как будто с великим удивлением он вдруг обнаружил, что эта большая живая кукла для битья может говорить и чувствовать.

Подобная ситуация случилась и еще раз. Вечером, перед сном, отец постучался и спросил разрешения войти. Он сел на край кровати и искренне извинился. Тут у меня пропал дар речи и чувствования. Я не смогла ничего ответить. По сегодняшний день подобных ситуаций больше не повторялось.

Лейла привела меня к осознанному восприятию моего внимания, пониманию важности уметь им управлять и его направлять. Особенно направлять внутрь себя самой и спрашивать, спрашивать, спрашивать и слышать себя саму во внутреннем диалоге.

«Что это? Что я чувствую? Почему я так чувствую? Что я могу с этим сделать? Что вынести из этой ситуации? И как поступить, что сказать в следующий раз?»

Обед

В четверг я написала Лейле и спросила, можно ли мне зайти в субботу, мой свободный от работы день. Я соскучилась по ней и ее волшебному поместью.

— Приходи к обеду. Мы все тебе очень рады.

В моем сердце разлилось тепло благодарности, и глаза повлажнели.

Я нажала на кнопку на еле видимой панели на стене, и маленькая дверь в воротах открылась, чтобы меня пропустить. Чем дальше вглубь по аллее, тем шире становится моя улыбка. Эльза первая поспешила мне навстречу и скороговоркой перечислила вкусности, что она приготовила.

С верхнего этажа, где я была только один-единственный раз в дождь еще маленькой девочкой, спустилась Лейла. Внимательный молчаливый взгляд и долгое объятие. Может, не только я соскучилась?

— Алиа, дорогая, ты очень похорошела и выглядишь взрослой. Ты очаровательна.

Вот такой вот огромный словесный подарок, просто так, как обычная констатация факта.

Эльза оставила нас одних. Мы сидим на кухне, едим. Лейла, как всегда, задает вопросы, и я рассказываю.

На закуску на белом фарфоре красуется горка сырых, полупрозрачно нарезанных, маринованных в каком-то изумительном соусе молодых цукини. По тарелке рассыпаны крупные стружки пармезана.

За этим следует густой суп из чечевицы и овощей. Горячий, слегка острый, с восточными приправами, густо посыпанный свежей кинзой, с пятном йогурта, он прекрасно гармонирует с прохладной дождливой весенней погодой. Потом Лейла ставит на стол домашние крекеры из льняного семени, а к ним три различных густых соуса, разных цветов и вкусов.

— Алиа, скоро день твоего совершеннолетия. У тебя есть какие-то желания, которые я могла бы реализовать в качестве подарка? Подумай хорошо и дай мне ответ позже.

Часом позже мы переходим на диван, за столик на который Лейла ставит сладкое. Теплые блинчики с начинкой из припущенных в сливочном масле яблок, изюма и орехов. И шарики мороженого, которое Эльза делает из замороженных бананов. Для Лейлы только мороженое, посыпанное солеными фисташками. Как можно не любить Эльзины восхитительные блинчики!

За этой мыслью приходит следующая, я внимательно смотрю на Лейлу. Она такая, какой я ее знаю со дня, когда искупала в луже единственное средство связи с мамой и не знала, как вернуться домой. Очень молодая и исключительно привлекательная женщина лет тридцати. Внешне ничуть не изменилась. Слегка изменились прическа, стиль в одежде, но лицо и фигура те же. Единственное, что выдает неопределенный, но далеко не юный возраст этой женщины, — это легкие, лучиками расходящиеся морщинки вокруг глаз. И я не могу сказать, были ли они на Лейлином лице десять лет назад. Тогда подобный вопрос передо мной не стоял.

«Наверное, пора мне задавать вопросы», — думаю я. «В чем ее секрет? Каким образом она остается в столь прекрасной форме? Питание? Отказ от блинчиков? Я никогда не видела в усадьбе мясные или рыбные продукты, и они мне никогда не предлагались. В этом секрет ее молодости?»

Телесная сладость

Эмма и я только что великолепно пообедали на нашем обычном месте под очень сильными сегодня лучами весеннего солнца. Куски омлета, а под ними различные сырые и приготовленные овощи и китайская лапша, все в волшебном маринаде и посыпано поджаренными семенами кунжута.

Я стою в очереди за кофе. Сегодня понедельник. Вчера я испекла для моего братишки и родителей большой торт с грецкими орехами и нежным сметанно-шоколадным кремом. Три куска для меня, Эммы и Свэна давно ожидают в моей сумке быть съеденными и не дают достаточно сконцентрироваться на предобеденных занятиях. Передо мной ждет своей очереди худенькая девушка в юбке в складку. Я часто вижу ее, но не знаю, как ее зовут. А перед ней спиной к нам — среднего роста парень в джинсах и обтягивающей белой футболке. На ногах его элегантные кроссовки «Адидас» из темно-голубой замши с белыми полосками. Продвигаясь вперед, девушка передо мной сдвинулась чуть в сторону, и прежде, чем я смогла что-либо понять, по всему моему телу снизу вверх разливается томящее, исключительно приятное чувство. Я осознаю, что смотрю в упор на красиво вылепленную атлетическую спину впереди стоящего парня, его широкие плечи и крепкие, стройные ноги. Как тогда в лифте, проносится в моей голове. Это сладкое чувство в моем теле я переживаю второй раз, только сегодня оно намного сильнее. В первый раз я сопровождала молодого и привлекательного гостя гостиницы в его номер.

Молодой человек в этот момент расплатился и, не оборачиваясь, покинул школьный кафетерий.

«Ну вот, — думаю я. — Поздравляю, Алиа. Еще одна штука, о которой никому не расскажешь».

Ощущение внизу моего живота очень приятно, и мне почти жаль, что оно постепенно развеивается. Кто был этот парень? Я не видела его лица, но и до сих пор не видела в школе или во дворе такого «вида сзади». Мой внутренний голос быстро парирует: «Когда это ты особенно интересовалась парнями нашей школы и внешним видом их спин? Может, пришло время начать?»

Выбор

Следующий учебный год последний в школе. Уже в феврале будущего года мы будем сдавать выпускные экзамены. Три из них обязательные: литература, математика и родной язык. Два других по выбору. Я выбрала для себя экзаменационными предметами психологию и историю. Мама сказала бы скорее неодобрительно:

«Ты, как всегда, идешь по пути наименьшего сопротивления».

Так и есть, от этого выбора я ожидаю легкости и экономии затрат на учебу моего личного времени. Психология меня всегда интересовала, а поэтому легко давалась. А история — просто потому, что она мне точно ближе и легче, чем какая-нибудь информатика, либо прикладная физика, либо, еще хуже, спорт. Лейла спросила бы: «Алиа, когда ты думаешь о том, что проводишь время над книгами по каждому из предметов в отдельности, разбираешь поставленные задачи, какие ощущения возникают внутри тебя? И которое из них более приятное или менее приятное?»

Я приняла решение оставаться на пути наименьшего сопротивления. Решение, сопровождаемое приятным чувством легкости. Конечно, время от времени пробегает мысль: «Алиа, почему ты не выбрала, например, иностранный? Да, ты в нем явно не сильна и никакого удовольствия не получаешь, что во всей ясности показал весь промученный прошлый учебный год. Да, тебе пришлось бы напрячься и попыхтеть. Но зато у тебя был бы конкретный результат: например, языковой сертификат какого-то из уровней, который, может быть, когда-нибудь мог бы тебе очень понадобиться».

Если бы любящая и благосклонная жизнь не вложила мне в колыбель странную способность подглядывать за тем, как прорисовывается будущее моих друзей и собеседников, если бы у меня не было возможности осознать, что то, что происходит в наших жизнях, было предварительно неосознанно построено нами через мысли, чувства и слова, то я бы точно, расчетливо и рационально выбрала иностранный язык.

Все люди знают, что их поступки ведут к последствиям и изменениям. Неблагоприятные поступки, скорее всего, к неблагоприятным последствиям и изменениям. Но кто они, те люди, которым, как и мне, дано видеть, что цепочка намного длиннее и идет из невидимого: из мыслей и чувств и потом слов. И если ты по какой-то причине постоянно чувствуешь и думаешь, думаешь и чувствуешь тяжесть, то на экране твоей проекции рано или поздно простроятся события, которые гарантированно будут связаны с напрягом и тяжестью.

А еще мудрая и великолепная Лейла натренировала моего внутреннего наблюдателя начинать с себя.

«Алиа, что ты чувствуешь внутри себя? Почему? Что привело к этому чувству?»

И очень медленно, трудно, с множественными исключениями моя ориентация на мнение других людей, родителей, школу, страстное желание им нравиться и поэтому поступать так, как они ожидают, сменилась на ориентацию на мое внутреннее ощущение.

Поэтому психология и история. Путь наименьшего сопротивления. Может быть…

Эбенэр

Среда. Урок истории. Класс жужжит всеми тонами, переговариваясь вполголоса. Молодая учительница, начавшая свою преподавательскую карьеру в этом учебном году, не появляется.

Пятнадцать минут спустя после начала урока раздается стук в дверь и входят двое мужчин. Один из них — это директор школы. Он откашливается, ожидая, пока умолкнут голоса, и громко объявляет, что историчка больна. Она не только больна, но и беременна — в августе родится ее первый ребенок. Поэтому, по возможности, она закончит с нами этот учебный год, а с начала следующего нам будет преподавать господин Эбенэр Кент — указательный жест на рядом стоящего мужчину.

Тот слегка перемещается, делая легкий шаг вперед. Мой ракурс меняется, и моя нижняя челюсть отваливается вниз, как в худших комедийных фильмах. Это же гость!

Директор поясняет, что господин Кент уже сейчас предлагает подготовительные часы по его предмету истории для тех, кто выбрал ее в качестве экзаменационного предмета, и будет замещать нашу историчку, пока она больна. Направляясь из класса, он на ходу машет нам рукой и закрывает за собой дверь.

Господин Эбенэр Кент проходит к учительскому столу, двигает его ближе к доске и неторопливо садится на него, обратив к классу свой приветливый взгляд. Я сижу во втором ряду по его правую руку. Сегодня ничего не осталось от его мягчайшего космического костюма переливающегося синего цвета. На молодом мужчине светло-бежевые элегантно-спортивные брюки, светло-бежевая обтягивающая великолепную лепную грудь футболка и легкий светлый с голубой нитью льняной пиджак. На ногах «Адидас» из светло-синей замши с белыми полосками. Внизу моего живота начинает набухать уже знакомое медовое ощущение.

Наш выглядящий как молодой бог новый учитель представляется, слегка наклоняя голову:

— Эбенэр, или просто Бэн. Здравствуйте.

Он проводит долгим взглядом по классу, останавливается на мне. Снова чуть склоняет голову и произносит:

— Здравствуй, Алиа.

Я вижу, что все, кому понадобилось обернуться, чтобы бросить на меня изумленный взгляд, обернулись.

Класс задает Бэну вопросы, а он, в свою очередь, в большинстве преобразует их в вопросы к классу. Разговор развивается непринужденно. Я уже разморозилась и смакую легкое приятное ощущение в промежности и нижней части живота. Минут через пятнадцать мы все наблюдаем, как Бэн ерзает на учительском столе и, стараясь устроиться поудобнее, задирает ноги с целью пристроить их в позу лотоса. Его попытки проваливаются на наших глазах, т. к. нетянущаяся ткань его брюк не позволяет подобных пируэтов. Очередная волна недоумения между моими соучениками. А мне единственной понятны усилия Бэна. В его переливающемся синем мягком космическом костюме с широкими штанами сложить ноги в позу лотоса было бы раз плюнуть.

Восемнадцатилетие

Я открываю глаза. Через жалюзи пробивается яркий свет. Чувствую, что прекрасно выспалась, но поставленный на телефоне будильник пока молчит.

«Что-то было важное на сегодня… ах да, мой день рождения. Совершеннолетие».

Мысль об этом особенном событии оставляет меня равнодушной. Помню, как, проснувшись в день моего тринадцатилетия, я мечтала быть пятью годами дальше. Мечтала о съемной комнате с замком в дверях, ключ в котором можно было повернуть и быть уверенной, что никто не распахнет без стука мою дверь. Никто не потребует, чтобы я немедленно отправлялась чистить картошку, подметать или заниматься моим братом. Но прошло время, и ситуация изменилась. А чтобы быть точной, изменилась я. Изменились мысли, превалирующие в моей голове, мои эмоциональные переживания. Думаю, поэтому вслед за всем этим и ситуация. Последние год-полтора, за редким исключением, я чувствую себя исключительно комфортно в родительском доме.

Обычно в день рождения за некоторое время до звонка будильника приходят мама и братишка, будят меня, поздравляют и целуют. Потом день идет обычным чередом.

Я смотрю на телефон и отключаю будильник, который зазвонил бы через тридцать секунд. Никого. Я улыбаюсь. Похоже, домашние забыли мое знаменательное событие. Мне по-доброму весело от мысли, как всплеснет руками и заохает мама. Одеваясь, я понимаю, что в доме непривычно тихо. Не слышно высокого голоса моего брата, бряцания посуды завтракающего отца, шагов вверх и вниз по лестнице.

Я настораживаюсь. В голове пробегает мысль: «Брат заболел, и родители повезли его рано утром в больницу». Распахиваю дверь моей комнаты и несусь в его комнату. Никого. В ужасе прыгаю через ступеньку вниз по лестнице, влетаю в кухню. Мое сердце замирает. О счастье! Все здесь, все в сборе, расстроенным хором скандируют «с днем рождения» и обнимают меня все вместе, неуклюже толкаясь. Брат трещит без умолку. Представляю, каких усилий стоило ему выдержать тишину и родителям удерживать его от обычного звонкого тараторства.

Кухня украшена гирляндами happy birthday и цветами. Стол заставлен всякими вкусностями. Нажатие кнопки — начинает благоухать кофе. Мои глаза на мокром месте, а в душе яркое, теплое солнце. Какая я счастливая и как я люблю всех троих!

Быстро пишу Эмме короткое сообщение «приду позже», беру чавкающего братишку на колени и погружаюсь в желанную и долгожданную атмосферу любящей семьи.

Я подхожу к школе как раз в длинную паузу между первой и второй парой. Эмма и Свэн стоят обнявшись перед крыльцом. Увидев меня, Эмма бросается мне навстречу и повисает у меня на шее. Свэн терпеливо ждет позади нее, держа в руках огромную коробку с пышным розовым бантом. И снова поднимаются в моей душе радость и благодарность.

Вечером, лежа в постели, я перебираю в уме все разговоры, поздравления, выражения лиц моих родных и одноклассников, улыбки, знаки внимания, Эммину восторженную суетливость вдвойне обычной нормы. Это был лучший день рождения в моей жизни. Перед тем как уснуть, нащупываю маленький, не обогретый уголок моей души, который не смогла заполнить переполняющая меня радость. Я вижу перед собой серые широко распахнутые глаза, чуть склоненную голову и замшевые темно-голубые кроссовки «Адидас».

«С днем рождения, Алиа», — произносят, не двигаясь, приоткрытые пухлые губы. Мое лицо, мое тело следуют сладостному притяжению. Касаясь, я начинаю растворяться в его теле. А знакомое медовое ощущение внизу живота быстро и безудержно растет, и я вся взрываюсь невиданной негой и томлением. От этого взрыва, превратившего мое тело в тысячи капель чувственности, я просыпаюсь в поту и тяжело дыша.

Что это было?

Но сил и желания вернуть ясность ума у меня нет. Я снова проваливаюсь в сладкий, спокойный сон.

Картина маслом

После незабываемого, лучшего дня рождения в моей жизни и в завершение лучшей ночи в моей жизни прошло несколько обычных, приятных своей рутинностью и предсказуемостью дней.

Идут заключительные, ленивые дни этого учебного года. Ученики, как и учителя, расслабляются в ожидании каникул. Воздух полон обсуждениями планов на лето и новоиспеченными любовными историями. В последние недели в старших классах вдруг образовались несколько воркующих парочек. Эмма и Свэн стали одними из первых.

Обеденная перемена сегодня началась в нашей группе на двадцать минут раньше. Да и все остальные уже потихоньку подтянулись и заполнили солнечный школьный двор.

Эмма пожелала сегодня себе столовскую картошку фри, ну а я, как всегда, желаю здоровое и вкусное содержимое пластиковой миски, приготовленное ее мамой. Мы сидим на нашем месте на солнышке. Эм рассказывает, часто цитируя Свэна:

— Он сказал… я сказала… он сказал…

Я поддерживаю течение изложения, периодически вставляя:

— Ага, хм-м, и… да ну… — и одновременно держу в фокусе длину очереди за картошкой фри.

Из-за угла выруливают до боли знакомые кроссовки «Адидас», а с ними и сам сероглазый атлет. Просто белая, обтягивающая грудь футболка и, судя по тому, как мягко ложится ткань, джинсы от хорошей фирмы очень красят его. Или это он красит их?

Эбенэр не один. Рядом с ним вышагивает длинноногая очаровашка годом младше нас с Эммой в особенно короткой юбке. Впрочем, если не она, с ногами, растущими от ушей, может прекрасно носить такую юбку, то кто вообще? Ясно видно, что девушка чуть неуверенно кокетничает, часто заглядывая сероглазому красавцу в лицо, чуть натянуто улыбаясь и наматывая прядь длинных волос на палец.

Почему-то вдруг мне становится холодно, и запах, идущий от очереди за картошкой, кажется непереносимым. К спутнице Бэна в этот момент присоединяются две подруги, одна из которых держит картонную подставку с двумя стаканчиками кофе. Один кофе она предлагает Бэну, и тот, кажется, растерянно берет картонный стаканчик из ее рук.

Делая поправку на расстояние между нами, не позволяющее разобрать слова, сцена выглядит так: Эбенэр, окруженный и оглушенный молодой красотой в трех экземплярах, молчит, напряженно слушая, а девушки говорят о чем-то, перебивая друг друга.

В один момент вздох облегчения вырывается неконтролируемо из моей груди. На несколько секунд мне показалось, что внимательный взгляд молодого мужчины оторвался от собеседниц и направился поверх их голов на поиски моих глаз. Секундой спустя его внимание снова принадлежит трем воркующим голубицам. А мою грудь раздирает презрение к собственной, ничем не обоснованной реакции. Что это? Что за ужасное чувство? Ревность?

Эмма давно прекратила свое повествование и наблюдает попеременно за моим лицом и за сценой, развернувшейся перед нами.

— Он тебе нравится, — комментирует она. В ее голосе нет вопроса, лишь сухая констатация факта.

Я так не хочу

В этот день, сразу после работы, без ужина и двумя часами раньше обычного времени, я падаю в постель от беспричинного физического изнеможения и легкой головной боли.

Проснувшись, шарю в темноте, нащупывая телефон. Время 01:15. Голова препротивно болит. Но никакого чувства сонливости либо усталости. Роюсь в ящике стола в поисках таблеток от головной боли. Две штуки — лошадиная доза, чтобы точно проснуться завтра со здоровой головой.

Влажное полотенце на лбу дарит приятный холодок и легкий обезболивающий эффект.

Сна нет и в помине, зато в голове беспорядочный рой имеющих смысл вопросов: «Что со мной произошло? Что стало причиной тому, что я лежу посреди ночи с широко распахнутыми в темный потолок глазами и головной болью в придачу?»

Предшествующий день разворачивается передо мной, как медленно прокрученная кинолента. Сцена на школьном дворе. Мой Эбенэр в обличии молодого бога, спустившегося с Олимпа и натянувшего в соответствии с духом времени джинсы и кроссовки, и маленькая стайка юных богинь, наперебой поющих для него одного сладостные речи.

Моя разочарованность, ревность, желание запустить во всю группку большим булыжником или просто не видеть происходящего. Безрассудная, глупая, но все же мелькнувшая мысль: «Да как он мог? Как все они могли?»

Эти горькие, черные эмоции, к счастью, не возвращаются. Но я прекрасно помню прочерченный ими след интенсивной боли в душе. И этого уже достаточно.

Стоп! Я так не хочу!

Все во мне холодеет от представления о том, какие образы может производить сейчас мой боковой экран. Я не хочу, чтобы следствием этих в горечи и глупой обиде произведенных образов стали другие ситуации в моей жизни, неизбежно ведущие к следующим соответственно мрачным эмоциям. Я ни в коем случае не хочу попасть в этот самовоспроизводящийся заколдованный круг недовольства и разочарований.

«С чего, собственно, все началось? Как меня угораздило?»

Какими ветрами занесло в мою голову большую, как дом, глупость и ничем не обоснованное ожидание, выражаемые мыслью: «Мой Эбенэр»?

Возможно, волей случая я оказалось первой из всей школы, кто познакомился с новоприбывшим из другого города, а может и государства, новым преподавателем истории. Да, его неординарность, если не сказать странность, внешность, взгляд, голос действительно оказывают на меня невиданное до сих пор влияние. Очень волнующее и приятное влияние, важно отметить. В конце концов, этому мужчине я благодарна за связанные с ним эротические фантазии и мой самый первый в жизни оргазм.

И даже за первое познание мною чувства ревности низкий ему и трем школьницам поклон. И это не сарказм. Я знала лишь из книг о страстной ревности. И по рассказам Эммы о ревности к ее младшему брату. Рождения моего братишки я очень ждала. Маленькой девочкой добровольно отказывалась от мороженого, чтобы сэкономить якобы недостающие деньги и «купить братика». Лишь годы спустя узнала, что это был гарантированно работающий аргумент, чтобы уберечь меня и маму от моей ангины. Я так любила этого малыша, что никакая ревность по поводу несоразмерно повышенного внимания родителей к нему и повышенных ожиданий выполнения моих недетских обязанностей не могли нарушить нашу гармонию. Теперь я знаю, как это отвратительно — ревновать.

«Спасибо. Навсегда достаточно».

Благодарность. Вот что поможет мне. Что бы ни произошло, я буду переводить мои мысли на благодарность. Не ожидать, не просить, не надеяться, не вслух и не про себя. Лишь в мыслях давать ему внимание, желать ему прекрасного, радовать его, незаметно для него и всех окружающих. Про себя.

Хорошее чувство, почти свободная голова. Снаружи пробивается свет. Взгляд на телефон: 05:15.

Я открываю компьютер. Имейл.

Кому: Эбенэр Кент. Выпускной класс.

Тема: Экзаменационный предмет история.

Текст: Уважаемый Эбенэр, спасибо за ценную возможность принимать участие в дополнительных подготовительных занятиях по истории. Когда можно будет начать?

Заранее благодарю за информацию.

Мой номер телефона:

Подпись: Алиа.

Мое равновесие восстановлено. Мне спокойно и радостно. Я внимательно наблюдаю за собой, за происходящим и избегаю ожидать.

Обеденная перемена

Моя рабочая группа закончила раньше, чем Эммина. Я сижу на деревянной скамейке и жду ее. Солнечная девушка приближается, обнимает меня и распаковывает свою сумку. Легендарная пластиковая миска становится между нами. Розовую тонкую папку она протягивает мне.

— Мне это уже не нужно, а тебе, возможно, понадобится.

Я вкладываю в мой взгляд выражение любопытства и открываю папку. В ней красивые разноцветные правила — напоминания разного размера, которые Эмма развесила на стенах своей комнаты перед тем, как сблизиться со Свэном. Нет смысла притворяться и выкручиваться, я просто крепко обнимаю мою любимую, мудрую подругу.

Выходной

Я развила бурную деятельность. Хочется сделать себе и семейству приятное и занять думалку легкой темой. Таковою оказалась генеральная уборка моей комнаты и нашей с братом ванной комнаты, находящихся на нашем этаже. Я выгребла из обоих помещений четыре мешка ненужных, годами собирающих пыль предметов. В моих ушах наушники. Для тренировки и пущей пользы я слушаю на английском одно из любимых литературных произведений, которое уже много раз читала на родном языке.

Какое это, оказывается, удовольствие — простейшее освобождение личного пространства от кип больше ненужных бумаг, распечатанных школьных заданий, тысячи пишущих и уже не пишущих ручек и карандашей, коллекций билетов в кино и на концерты и всяческих красивых, но ненужных и содержащих такие же ненужные предметы баночек из-под кремов. Брат изумленно наблюдает за моей деятельностью через открытую дверь. Некоторые из отсортированных сокровищ незаметно покидают кучу на выброс и переходят в его владение.

В воскресенье я готовлю обед для нас с братом и возвращающихся сегодня родителей и пеку большой шоколадный торт. Единственный комментарий, который отпускает мой брат по поводу еще теплого, свеженадрезанного коричневого лакомства, изготовленного с расчетом полутораразового увеличения рецептурного количества: «Почему торт такой маленький?»

Последние учебные дни

Понедельник.

До летних каникул осталось три уже не учебных, но присутственных дня.

Вторник.

Я вспоминаю, с какой легкостью раздавала Эм умные и полезные советы: «Не ожидать. Не надеяться. Не придавать важности. Видеть только игру. Думать только о том, что, возможно, было бы приятно ему, и забыть себя».

Легко же мне было раздавать советы из состояния полной эмоциональной нейтральности. И как нелегко мне самой им следовать сейчас, из состояния крайней, неожиданно свалившейся на меня заинтересованности.

Такое ощущение, что центр моего мира непозволительно сместился в сторону призрачных ожиданий, и я, осознавая эту шаткую и опасную балансировку на краю ямы, усилием воли почти руками заставляю его вернуться на свое место. Мне все удается, пока я осуществляю контроль за моим вниманием, но, стоит только отвлечься, центр моего мира, как на тянущейся резинке, за секунду прыгает снова на край ямы и зависает там в своих грезах.

Эм время от времени смотрит внимательно в мое лицо, но не задает вопросов.

Среда.

Два часа вопросов и ответов о структуре и расписании последнего выпускного учебного года, добрые пожелания на лето. Мы отпущены на летние каникулы… А в моей электронной почте и на дисплее телефона никаких входящих сообщений.

Я анализирую свое состояние, отстраненно и спокойно, как если бы речь шла о ком-то другом. С одной стороны, чуда не произошло. С другой, я и не собиралась его ожидать. С третьей стороны, а чего, собственно, не произошло? Моя идея как-то приблизиться к явно и даже слишком интересующему меня молодому мужчине под предлогом дополнительных занятий провалилась. Не было ли слишком наивно с моей стороны допустить, что кто-то захочет возиться со мной или с парой таких, как я, выпускников во время летних каникул. Наверное, дополнительные курсы начнутся с начала следующего учебного года.

Самое важное, что, несмотря на все эмоциональные оттенки и легкое щемление в груди из-за несбывшейся иллюзорной надежды, я чувствую внутри себя взращенное во мне в разговорах с Лейлой основополагающее знание, мою личную уверенность: «То, что не произошло, не должно было произойти. Значит, не время и не место, значит, так лучше для меня».

Я повторяю эту мысль, как мантру, и она медленно восстанавливает мою внутреннюю гармонию.

Срочная встреча

Четверг, первый день летних каникул.

Я одна в нашем доме. Из динамиков звучит шаманско-индийская, очень ритмичная, непривычная, но прекрасная музыка. Босиком, пританцовывая на холодном каменном полу, готовлю себе завтрак. Кофейная машина мелет свежую порцию кофе и наливает благоухающий напиток с густой желтой пенкой в самую красивую представительницу посудного шкафа. Яйца всмятку, свежеподрумяненный хлеб и нарезанные сырые овощи. Пока яйца варятся, мне приходит идея достать, как в детстве, одну из любимых книг из шкафа, завернуться в одеяло и погрузиться в мир героев, заедая его хрустящим хлебом.

Музыка прерывается, и я смотрю на мой вибрирующий на столе мобильный телефон, как на ядовитую змею. Дежавю рывком возвращает меня в ненавистные годы моего детства и подросткового возраста, когда моя острая необходимость остаться одной наедине с любимыми книгами каждодневно саботировалась требованиями и приказами «пойти туда, сделать это, приготовить то». Тогда ключевое слово моих родителей в отношении меня было «сейчас же».

Телефон продолжает вибрировать, параллельно мой мозг перебирает варианты: «Сейчас же пойди и забери твоего брата. Сейчас же отнеси что-то в прачечную. Сейчас же начни готовить обед. Сейчас же…»

Я беру дергающийся телефон в руку и чувствую, как моя спина облегченно выпрямляется. Солнце светит из дисплея. Эмма.

— Хай, Эм, — говорю я, — как я рада тебя слышать! — и одновременно понимаю, что моя солнечная подруга практически никогда не звонит. Мы переписываемся короткими сообщениями и разговариваем при встрече.

— Хэй, Алиа, ты могла бы во второй половине дня подойти в кафе-мороженое, то, что в центре, у фонтана. Во сколько тебе удобно? Я и Свэн будем тебя там ждать.

— Конечно, — отвечаю я, — где-то в два часа.

— Вот и прекрасно, — струится Эммин голос. — До встречи, целую.

Гудки…

Замешательство, удивление и радостное ожидание расцветают во мне на том же месте, где пять минут назад неконтролируемо расползались гнетущие воспоминания. Необычно, что Эм звонит, задает краткие вопросы и ничего не рассказывает. Неожиданно, что она и Свэн вместо того, чтобы наконец-то не отрывать глаз и рук друг от друга, хотят встретиться уже в первый свободный от школы день.

«День становится все лучше и лучше», — резюмирую я про себя и отпиваю первый глоток крепкого черного кофе.

Кофейня у фонтана

Погода уже две недели теплая и солнечная. Большим квадратным камнем выложенная мостовая между большим городским кафе и фонтаном заставлена белыми, филигранными столиками. Приближаясь, я вижу, как суетливо снуют официанты и в стороне на большом квадратном камне одиноко сидит оглядывающаяся по сторонам Эмма. Она очаровательна: белая блузка, белые матерчатые туфли и голубая короткая летняя юбка в складку. Эта юбка означает, что Эм сбросила три-четыре килограмма. Браво, Эм!

Увидев меня, девушка буквально подпрыгивает на месте и вприпрыжку, расцветая обворожительной улыбкой, направляется мне навстречу. Наше обычное объятие и необычно оценивающий взгляд моей подруги, которым она сканирует меня с ног до головы. Кажется, Эм остается довольной моим более ли менее обычным внешним видом: белая эластичная обтягивающая футболка, черные эластичные обтягивающие джинсы, белые кожаные кроссовки и длинный черный кардиган на случай, если облака закроют солнце. На спине висит элегантный, но вместительный светло-малинового цвета рюкзак от «Мандарина Дак». Сегодня никакой косметики.

— Представляешь, он вчера подошел к Свэну, сказал, что ищет тебя, и попросил его о помощи. Спросил, не мог бы Свэн представить его тебе. Какие странные, малосовременные манеры. С луны он, что ли, свалился? И одновременно это так романтично. Я так рада, и Свэн, конечно, тоже… Мы не могли и подумать, что все получится так внезапно. Теперь мы можем встречаться вчетвером и ездить все вместе за город…

Я ничего не понимаю из этой пулеметной очереди, произнесенной моей золотой подругой без паузы на вдох и выдох. Отмечаю лишь, что, несмотря на сегодняшние некоторые странности, ее мир находится в совершенном порядке и она все та же, моя любимая, восторженная Эмма.

— Эм, подожди, — говорю я. — Кто он и почему ты одна? Где Свэн?

Эмма останавливается. Можно подумать, что должно быть слышно, как надрывно скрипят покрышки при этом полном торможении. Она внимательно смотрит мне в глаза. Улыбается легкой и очень красивой улыбкой, встает на цыпочки и еще раз заключает меня в молчаливое объятие. Потом она указывает на один из столиков перед кафе.

— Вон он, Свэн!

Свэн машет нам рукой, а напротив него — белая футболка, обтягивающая широкие плечи атлета и тонкую талию, темно-голубые кроссовки от «Адидас». Мои ноги становятся ватными…

Я и он

Как в замедленном кино, Эмма и я приближаемся к ожидающим нас уже стоя мужчинам. Свэн делает жест в сторону Бэна:

— Эбенэр, — в мою сторону: — Алиа. — Алиа, Эбенэр, — еще раз быстро проговаривает он, берет улыбающуюся Эм за талию, и они чрезмерно быстрым шагом, махнув на прощание, оставляют нас одних.

Я чувствую расслабленность и блаженное спокойствие, как будто мир вдруг встал на свое место и, не произнося ни звука, долго смотрю в его лицо. Через пару секунд Бэн делает большой шаг в мою сторону, отодвигает облезлый металлический стул, приглашая меня присесть.

— Здравствуй, Алиа.

Та же интонация, те же глубина голоса и медленная речь. Эти два слова я слышу от него в третий раз, а кажется, что у моего тела уже была вся жизнь, чтобы привыкнуть к этому звуку. Оно откликается комфортным спокойствием и тихой радостью, так же как оно откликается на счастливый смех моего брата.

К нам подходит официантка, и Бэн адресует ее вопрос ко мне.

— Зеленый чай, пожалуйста.

— Два, пожалуйста, — говорит он, и его лицо расплывается в мальчишеской улыбке.

— Спасибо, что ты откликнулся на мое сообщение, — произношу я, не зная толком, что сказать. Моя голова светлая и пустая, как будто в комнате включили свет и вынесли из нее всю мебель.

— Сообщение?

На красивом спокойном лице отражается недоумение.

— Да, на прошлой неделе я послала имейл на твой школьный электронный адрес с вопросом в отношении дополнительных занятий по истории.

— О… я еще не полностью осведомлен о здешних технических предпочтениях и пока не имел удовольствие прочесть твое сообщение, Алиа.

Его манера говорить медленно, как бы подбирая слова, и обращающее на себя внимание использование особенных формулировок похожи на речь человека, который долго говорил на иностранном языке и потерял привычку естественным образом использовать свой родной.

— Ты писала мне, потому что хочешь заниматься историей дополнительно?

— Я писала тебе, потому что надеялась использовать занятия по истории поводом, чтобы быть к тебе ближе и проводить с тобой время уже сейчас, во время летних каникул.

Я сама не поверила, когда услышала, что только что произнесли мои губы. Подумать — да, но открыть рот и ляпнуть подобное без единого фильтра?! Что с тобой, Алиа?

По лицу Бэна не пробежало даже тени, как будто бы все девушки этого мира всегда говорят ему без обходных маневров то, что стыдливо прячется на дне их сердец.

Мы идем к моему дому пешком. Бэн очень внимателен. Он уточняет для себя понимание мною сказанного, передавая смысл своими словами. И это очаровательно и иногда очень смешно. Перед воротами я поворачиваюсь и делаю к нему навстречу маленькое, но отчетливое движение. Карие и серые глаза смыкаются. Он берет мою руку и, не отрывая глаз, кладет в нее свое лицо.

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно», — думаю я и замираю. А мой внутренний голос вдруг объявляется сухо и прагматично: «Мгновение-то прекрасно, так сделай что-нибудь, чтобы оно повторилось!»

Я очень медленно возвращаю себе руку, достаю из рюкзака ручку и записную книжку и пишу мой номер телефона большими цифрами. Вырванный листок передаю Бэну, легко склоняю голову на прощание, так, как это делает он, и молча, не оглядываясь, направляюсь к дому.

В доме все еще пусто. А во мне — неописуемое ликование, сменяющееся страхом, что последние три часа моей жизни мне просто привиделись. Несколько балетных пируэтов по кухне центрируют меня, и я повторяю, повторяю и повторяю про себя свою мантру: «Я решаю быть свободной от ожиданий. Я благодарна и лишь наблюдаю».

Я представляю себе счастливое, довольное лицо Бэна. Мысленно концентрирую мое счастье, мое восхищение тем, что так неожиданно произошло, поющее и сверкающее состояние моей души в переливающееся великолепными цветами облако и предлагаю его ему на моей вытянутой руке. В моем воображении это облако взрывается блестящими мягкими искрами и наполняет мужчину моей мечты всем, что для него есть добро и радость.

Как будто ничего не произошло

Прошло уже несколько дней. Я очень стараюсь жить своей жизнью, не ожидать и не надеяться, как если бы в четверг прошлой недели совсем ничего не произошло.

Старание делает мое намерение ничуть не проще. Вчера и сегодня я ловлю себя на мысленном самобичевании: «Алиа, как ты не догадалась спросить его номер телефона? Тебе не пришло в голову предложить ему помощь ориентироваться в новом и чужом для него городе? Ты могла бы, прощаясь, пригласить его на вкусный завтрак, разве не ведет путь к сердцу мужчины через его желудок?» И т. д. и т. д.

Еще хуже мысль о том, что Бэн посмотрел на меня поближе и без косметики, провел со мной три часа и понял, что я его не интересую или интересую недостаточно. Особенно в свете того, что весь ближайший год я буду его ученицей, а он — моим учителем. Какой смысл имеет для него продолжать нашу историю?

Эмма пишет, как обычно, каждый день. Она лишь один раз тактично задала вопрос в отношении Бэна.

«Ну и на когда вы снова договорились?»

Солнечная девушка относится ко мне со всей душой, что абсолютно равноценно так же с моей стороны. Она желает мне счастливого продолжения, и, без сомнения, ее съедает любопытство. Представляю, сколько вариантов развития событий, предположений и бурных фантазий пришлось уже выслушать Свэну.