Бесплатный фрагмент - Алексиано

1. Из Истории Петровского судостроения

Многие, наверное, задавались вопросом, как же случилось что при «семибоярщине» в 17 веке, глава государства молодой царь Пётр Алексеевич стал уделять много внимания кораблестроению, и сделался его энергичным организатором, незаурядным конструктором, а затем стал непосредственным строителем кораблей.

Современники свидетельствуют, что Петр, будучи щедро одаренным природой человеком, имел влечение к любым видам техники и к самым различным ремеслам. С детских лет он искусно плотничал, столярничал, малярничал, токарничал и работал в кузнице. Пятнадцатилетний Петр увлекся прикладными математическими дисциплинами, в частности геометрией. Этот интерес у него сохранился на всю жизнь. Сначала боярин Никита Зотов, а затем голландец Ф.Ф.Тимерман обучали молодого царя. Он, будучи ещё совсем молодым в совершенстве освоил чертежные инструменты, позже Петр стал прилежно (по части кораблестроения) заниматься черчением.

Молодой человек с малым жизненным опытом не всегда бывает, как говорят в народе, «зелёным». Вот таким зрелым и молодым в нашей истории страны оказался Царь Пётр. Непосредственным поводом, впервые привлекшим внимание молодого царя к кораблестроению, послужила находка им в старом амбаре небольшого разъездного ботика, впоследствии получившего всемирную известность под названием «дедушка русского флота».

В своей книге «Петровские корабелы» И.А.Быховский пишет: «По просьбе Петра Франц Тимерман, сделавшийся одним из его любимых наставников, разыскал искусного столяра-голландца из отставных моряков-Карштена Бранта, который отремонтировал ботик, а также вооружил судно мачтой и парусом.

На этом ботике старый матрос ходил с Петром по узкой речке Яузе, обучая его управлять судном под парусом. На речке не было простора для лавирования, и царь решил заняться судостроением и судовождением на Переяславском озере. На берегу реки Трубежа, впадающей в озеро, вблизи города Переяславля было выбрано место для судостроительной верфи. Зимой 1689 г. под руководством Бранта и корабельного мастера Корта стали строить сразу три судна. В качестве учеников корабельных плотников на этой верфи работали товарищи юного Петра из бывших «потешных», ставших, к тому времени бомбардирами Преображенского полка».

28 июля 1693 г. Петр со своим окружением прибыл на речных судах в Холмогоры, откуда на следующий день отправился в Архангельск. Здесь царя ожидала специально для него построенная 12-пушечная яхта «Св. Петр», на которой он вышел в море и совершил вместе с целой флотилией голландских и английских коммерческих судов 300-километровый поход к устью реки Поной. В те годы Архангельск был единственным морским портом России, связывавшим ее со странами Запада.

Придавая огромное значение Архангельскому, Петр был вынужден считаться с тем, что акватория порта замерзает и большую часть года вовсе не может быть использована для целей навигации. Взоры дальновидного молодого монарха обращаются на юг, где Оттоманская империя в союзе с крымскими татарами упорно не желала допускать Россию к берегам Азовского и Черного морей. Петр решил прежде всего пробиться к берегам Азовского моря путем захвата у турок с суши приморской крепости Азов, однако в 1695 г. потерпел неудачу. Поняв, что для захвата Азова необходимо иметь не только сильную армию, но и достаточно мощный флот, Петр сразу же принялся за реализацию этой идеи.

Немного сделаю отступление и расскажу читателю, как брали турецкую (бывшую веницианскую Тану) крепость Азов (по татарски «Азак») расположенную в 16 километрах от устья Дона на его левом берегу. Первый штурм Азова проходил летом 1695 году. Войска Семёновского, Преображенского, Бутырского полков и донские казаки, захватили две укреплённые каланчи выше по Дону в 3 верстах и осадили крепость Азов. Но так как турки продолжали снабжение крепости с моря, осада не увенчалась успехом.

У Павла Петровича Филевского в книге «История города Таганрог» находим:

Зимой началась заготовка древесины. Для постройки судов будущего флота Петр избрал правый, пологий берег реки Воронеж на протяжении от города Воронежа до слободы Чижово, а также удобные места у Ступинской пристани, что находилась несколько выше Воронежа. Выбор пал. на этот район потому, что отсюда имелось прямое водное сообщение с рекой Дон, а по нему с Азовским морем. Кроме того, Петр учел, что по берегам притоков реки Воронеж было много обширных лесных угодий, пригодных для заготовки необходимых лесоматериалов.

По указу Петра в Воронеж и окрестные места согнали плотников и других работных людей со всех окружающих сел и деревень, а также из Москвы, Вологды, Нижнего Новгорода, Архангельска и Астрахани.

Всего в районе Воронежа в 1696 г. собрали более 26 тысяч плотников, возчиков и иных работников, которые были заняты на постройке судов, заготовке и подвозке для них «членов» набора корпусов и стройматериалов. Перевозки обеспечивали несколько тысяч лошадей. Открылся санный путь Москва-Воронеж. Сам Петр лично участвовал во всех строительных работах как рядовой корабельный плотник и кузнец.

Читая первоисточники по петровскому флоту наткнулся на фамилию близкую мне Федотов. Ещё 17 веке оказывается среди мастеров корабельного дела был грек Иван Федотов, который строил корабли и камели (парные понтоны) и различные подъёмные суда в Рамонской верфи на левом берегу реки выше по течению в 37 км от Воронежа.

Появление в русской офицерской среде греков связано с событиями в России. Петр I с 1695 г. призывал под свои «барабаны» греков, обещая им с помощью своей шпаги «приобрести благоденствие и избавиться от ненавистных турков». У С. Елагина в его книге «История русского флота. Период Азовский» в приложениях я нашёл упоминания об этом венецианском греке с вполне русской фамилией.

Эта фамилия произошла от греческого имени Теодотос (Θεόδοτος от слов «теос» Бог, «дотос» данный). Постепенно имя трансформировалось в Феодот. На Руси со временем имя Феодот несколько видоизменилось, став известным нам и ныне, как Федот откуда и пошла фамилия Федотов. Русское имя Иван происходит от греческого Иоанис. Венецианский грек по-видимому звался Иоанис Феодотос.

По истории мы знаем, что в старые времена был Федот I (греч. Θεόδοτος Α΄ Κασσιτεράς; Феодот Касситера) Патриарх Константинопольский (1 апреля 815г.-январь 821г.). Феодот происходил из фамилии Мелиссинос и был родственником императора-иконоборца Константина V Копронима.

Ещё раньше был Феодот Кесарийский (Каппадокийский), в 280 году в Пафлагонии от благочестивых и знатных родителей христиан Феодота и Руфины родился св. мученик Мамaнт. За открытое исповедание своей веры родители его были схвачены язычниками и заключены в темницу в Кесарии Каппадокийской (нынешняя территория Турции).

Зная свои телесные немощи, Феодот молился, чтобы Господь взял его прежде мучений. Господь услышал молитву, и он умер в темнице. Вслед за ним умерла и святая Руфина, разрешившись преждевременно сыном, которого она молитвенно препоручила Богу, прося Его быть Хранителем и Заступником осиротевшего младенца. Бог услышал предсмертную молитву святой Руфины: богатая вдова христианка Аммия с честью погребла тела святых Феодота и Руфины, а мальчика взяла к себе и окружила его материнской заботой.

Но теперь вернёмся к нашему венецианскому греку Ивану Федотову.

У С. Елагина в приложениях к его труду «История русского флота. Период Азовский» изданном в 1864 году видим, что шняву «Таймолар» и «Шнау» строил Иван Федотов:

Греческий мастер Федотов работал на реке Воронеж в селе Рамонь и строил совсем немаленькие 14,18 пушечные корабли длиной до 65 футов и шириной до 16 футов.

В нашей истории страны, как морской державы и создание военного флота является величайшей заслугой Петра I: без сильного военного флота Русское государство не смогло бы вести успешную борьбу за выходы на берега Азовского Чёрного и Балтийского морей. Царь Петр I впоследствии, осмысливая минувшие события, по этому поводу написал в предисловии к Морскому уставу: «Была убо Россия в древние оные времена довольно мужественна и храбра, но не довольно вооружена, ниже правильно расположена. И как политическая пословица сказует о государех, морского флота не имущих, что токмо одну руку имеют, а имеющие и флот, обе. Что и наша Россия одну токмо руку тогда имела».

Огромную роль в развитии отечественного кораблестроения сыграл опыт, который был приобретен Петром во время создания судов для «потешной флотилии» на Переяславском озере. На постройке этих судов работали десятки сверстников Царя-солдат из числа бомбардиров Преображенского полка, а также местные плотники из крестьян окрестных деревень. Тогда они построили девять военных судов, включая небольшой корабль, и сотни малых судов и лодок.

В 1695 году Пётр заказывает в Голландии 32 вёсельную галеру, она предназначалась на Волгу и Каспийское море. Но война поменяла планы и разобранную галеру с моделью и с мастером срочно отправили из Архангельска в Москву и в Преображенское. Там вологодский плотник Осип Щека и нижегородец Яков Иванов с 32 товарищами принялись за постройку царской галеры по проекту голландской. Весной 1696 году разобранные галеры отправлялись в Воронеж и с марта месяца уже начали собираться у пристанного двора подьячего Маторина на берегу одноимённой реки.

Документы 17 века доказывают, что колыбелью Русского Военно-морского флота являлся Воронеж. Вокруг города и по губернии рос корабельный лес в большом количестве. На верфях Воронежа и до Петра строились гребно-парусные суда для Чигирских походов 1677 года, и для крымских походов 1689 года князя Василия Голицина. Ещё по указу царя Алексея Михайловича в 1660 году здесь было построено много судов для 8 тысячного отряда казаков воеводы Хитрова.

Пока шла война Турции с Венецией, Австрией и Польшей, Пётр принял решение начать борьбу за выход к южным морям. Русские войска совершили походы в устья Дона и низовья Днепра, осадили крепости Азов и Кизикермен.

В ноябре 1695 году в Москве собралась «консилия генералов»: П. Гордона, Ф. Головина и Ф. Лефорта и вместе с Петром решили к весне в Воронеже построить и вооружить новые морские суда. Заготовку лесных материалов поручили Г. Титову. К февралю было распилено 7 тысяч стволов «для галеасного, галерного, каторожного и брандерного дела».

Заготовили скобы, крючья, гвозди и сложили под Воронежом на луговой стороне реки. На территории пристанского двора был возведён Государев шатёр-центр управления делами судостроения. Пётр принимает в строительстве галеры «Принципиум» и заложили два галеаса которые строил капитан А. Мейер.

Новопостроенный флот состоял из 2 кораблей 23 галер и 4 брандеров.

Вот цитата из писем Бартоломео Кресчентио «…галеасные вёсла несравненно длиннее галерных, по чему и требуют по 7 человек на каждое… галеас имеет всегда три мачты из которых каждая имеет по парусу… в настоящее время в Венеции искусство построения галеасов доведено до такой степени они ходят и поворачиваются очень легко, площадки ограждены постоянным высоким и прочным бортом под прикрытием которого солдаты стреляют из мушкетов и аркебуз сквозь бойницы… галеас имеет одну палубу под которой находится много кают и камер… и имеет до 70 орудий».

Галеасы получились очень хорошие им присвоили названия «Апостол Пётр» и «Апостол Павел».

2 апреля 1696 года, при выпавшем снеге, были спущены на воду галеры «Принципиум», «Св. Марк», «Св. Матвей», адмиралом назначен Ф.Я.Лефорт, вице-адмиралом Ю. Лима, шаутбенахтом Б. де Лозиер. Боцманом на царской галере был назначен Гаврило Меншиков, констапелем Гаврило Кабылин, подконстапелем Иван Вернер. На Пасху устроили праздник «…была из пушек стрельба великая на многе час».

Командующий флотом Франц Яковлевич Лефорт приказал построить 2 специальных корабля-крепости по названию ПРАМ, для осады турецкого Азова. Численность войска составляла 75 тысяч человек. В мае месяце флот, построенный в Воронеже вышел в первый свой боевой поход к Азову по реке Дон.

15 мая русский флот прибыл к крепости по реке Дон (это событие видим на старинной гравюре выше, справа башни, вдали на круче крепость),а 27 мая 1696 года русские военные суда заблокировали крепость Азов с моря.

Вокруг крепости наши войска возвели земляной вал и поставили пушки. Приглашённые артиллерист иноземец Граге и инженер де-Лаваль точным огнём сделали проломы в стенах. Донские казаки под руководством Флора Миняева захватили часть крепости. В результате боя с турками, последние потеряли 2 линейных корабля и 40 более мелких судов. 18 июля 1696 года турецкий ага Гасан-бей и 270 человек после переговоров сдались. Русским досталось 96 пушек,21 купеческий корабль,14 грузовых кораблей.

Из книги П. П. Филевского «История города Таганрог»:

Позволю себе сделать маленькое отступление от боёв под Азовом и озвучить про другие укрепления в районе дельты Дона, так как мало где можно о них узнать. В «Записках Одесского общества истории и древностей», изданных в 1868 году, в статье «Сборник событий в Новороссийском крае» автор, повествуя об истории Азовской крепости, приводит интересные сведения об ордере князя Репнина от 9 октября 1741 года «о подорвании половины Азова и переводе Азовской команды в Усть-Донецкую крепостцe». Иоган Гильденштедт, академик Петербургской академии наук с 1771года, в «Дневнике путешествия в южную Россию» так описывает земли, прилегающие к Мертвому Донцу: «На южном берегу его (Мертвого Донца) лежит теперь опустевшая крепость Лютик, а на северном возвышенном берегу его верхнего устья стоит русская Донецкая крепость, которая была заложена во вторую Турецкую войну (1736—39гг.), после взятия Азова, но после сооружения крепости св. Димитрия Ростовского была упразднена», т.е после закладки нынешнего города Ростов на Дону.

Она показана и на гравюрах того времени. Это было земляное укрепление с каменными башнями. Оно находилось между истоком Мертвого Донца (на карте река Танаис) и Кульбаковой балкой. Через реку Танаис протянута цепь, между двумя башнями, так же как и перед крепостью Азов, только меньшего размера. Тут же на гравюре сверху видим, что между укреплениями на правом берегу протекает речка. Для определения местоположения данной реки необходимо взглянуть на русскую копию карты 17 века сделанную с оригинала (на латинском языке). Здесь видим, что это нынешняя речка Донской Чулек (на карте Донецкий Жулик) протекающая по местности существующего ныне села Синявское Неклиновского района Ростовской области. На карте ниже видим, как проходила дорога из Азова в Крым, Таганрог, Павловск, Миус и направо в Черкаск (мимо крепости Лютик).

Рассмотрим названия рек на этой карте: р. Санок под Таганрогом (река Самбек),р. Масский Жулик (Морской Чулек), р. Донецкий Жулик (Донской Чулек) р. нижний Шатлер (Сухой Чалтырь),р. Верхний Шатлер (Мокрый Чалтырь).Ниже на карте я поставил эту забытую всеми Усть-Донецкую крепость на правом берегу реки Мёртвый Донец.

Крепость «Лютик» находилась у впадения в реку Мёртвый Донец ерика Лютик с правой его стороны напротив нынешнего села Недвиговка Ростовской области. В этом же селе находятся раскопки и музей под небом древнего греческого города Танаис. Напомню читателю, что река Дон во все старые времена называлась Танаис и являлась границей между Европой и Азией.

Крепость «Лютик на Мертвом Донце» занимает особое место в ряду памятников инженерного искусства. Дата возведения крепости-лето 1660 года. Строили ее турки с целью перекрыть всю донскую дельту, одновременно с Каланчинскими башнями. Место под Лютик выбрали низменное, на левом берегу Мертвого Донца. Сам хан распоряжался работами, на которых были заняты 40 тысяч татар и 10 тысяч венгров, валахов, пленных русских. Сваи забивали в топкий грунт поймы, а на правом берегу Мертвого Донца секли камень для возведения фортификаций. Город-крепость Лютик представлял собой почти квадрат размером 39 на 40 метров. С трех сторон крепостные стены опоясывал ров; внутри разместилась 21 жилая изба, каменная мечеть и конюшни. В западной стене близ угловой башни были устроены проезжие двойные железные ворота, а через реку Мёртвый Донец ниже по течению протянута железная цепь.

Таким образом самый большой рукав донской дельты оказался запертым. Построив крепость, хан отвел войска в Крым, оставив в Каланчинских башнях по 300 солдат, в Лютике 500 и в Азове 5000 человек. По описанию стольника Ивана Бахметьева, когда во время второго Азовского похода Петра I Лютик взяли русские войска, городок этот был каменным и представлял собой в плане почти квадрат (39x40 м). Крепостные стены были укреплены четырьмя восьмиугольными башнями, крытыми тесом. Внутри крепости размещались жилые избы, каменная мечеть и хозяйственные постройки. Вблизи угловой башни с западной стороны были устроены «ворота проезжие, створы двойные железные». Из крепости к реке вел потайной подземный ход.

Турки называли ее «Щит ислама» или «Сед Ислам», «Лютиком» ее назвали позже русские, по имени ерика, впадающего в Мертвый Донец, на берегу которого она стояла.

Ранее весной 1661 г. объединенные силы русского отряда и казаков под руководством воеводы думного дворянина Ивана Хитрово сделали попытку штурма крепости, ставшей после Азова самой мощной в дельте Дона. Применять подкопы и взрывать стены не было никакой возможности: грунтовые воды в пойме почти у дневной поверхности земли, крепость с трех сторон окружена рвами с водой, а при малейшем западном ветре пойма заливается нагонной морской водой. Во избежание больших потерь осаду сняли. Предпринимались попытки штурма крепости и в 1686, и в 1696 гг. Второй Азовский поход Петра Великого принес успех, и крепость пала 18 июля 1696 г. До этого в мае несколько кораблей на камелях провели с боями по реке Мёртвый Донец, для блокады крепости Азов от турецкого флота со стороны Меотиды (Азовского моря).

После окончания компании русские инженеры укрепили Лютик дополнительно, по правилам новейшей фортификации, и с этого времени она стала играть важную роль в системе транспортных коммуникаций в дельте Дона.

С крепостью связан целый ряд событий на Юге России в начале XVIII в. В 1711 году после неудач в войне с Турцией Петр I вынужден был отдать приказ взорвать укрепления «Лютика». После изгнания турок из пределов донской дельты в ней был учрежден почтовый пост, а когда русская граница переместилась за Кубань, крепость «Лютик» утратила всякое военное и транспортное значение. Его развалины долго служили казакам временным пристанищем во время рыбной ловли.

Подходы к Азову для кораблей русского флота, с большой осадкой были плохими, как со стороны материка, так и со стороны Азовского моря. Для базирования флота необходимо было искать более приспособленное место. Позже 27 июля 1669 года Пётр лично выбрал место для нового порта в Азовском море на крутом высоком мысе Таганий Рог. Ранее здесь находился торговый венецианский Порто-Пизано.

О событиях по строительству и становлению города Таганрог и порта написано много книг, здесь же я хотел рассказать читателю про другой город, родину кораблей Черноморской флотилии город Воронеж.

В октябре состоялось заседание боярской думы, Пётр изложил свои мысли о создании регулярного военного флота и необходимость отечественного кораблестроения, он заявил: «Нечто же лутче мню быть, еже воевать морем, понеже зело блиско есть и удобно многократ паче, неже сухим путем. К ему же потребен есть флот». Боярская дума постановила: «Морским судам быть..», так было принято решение о создании в России Военно-Морского флота. Местом базирования флота был определён Азов и Таганрог. «Усмотрено место к корабельному угодное на реке Воронеж под городом того же имени».

Призваны из Англии, Венеции и Голландии искусные мастера и началось «…строенье великим иждевением кораблей, галер, яхт и протчих судов водных».

Корабельный мастер грек Иван Федотов прибыл в Воронеж из Венеции в августе 1697 году вместе с ним ещё было 12 мастеров эти сведения почерпнуты мною из материалов и документов историков флота таких как: Е.Ф.Шмурло, С. Елагина и И. Корба.

В селе Рамонь выше по течению одноимённой реки в 1697 году на верфи были заложены четыре корабля-баркалоны.

22-х пушечный корабль-баркалон «Меркурий» («Меркуриус») строился кумпанством окольничего князя Петра Григорьевича Львова, которое было восприемником ранее существовавшего на рамонской пристани кумпанства стольника князя Г. В. Тефянкина (Тюфякина). Строил корабль датский корабельный мастер, капитан Симон Питерсон, который был принят на русскую службу в 1696 году.

Парусно-гребное судно баркалон «Меркурий» был спущен на воду в Рамони с «Волчьей пристани» в 1698 году. В мае 1699 года корабль был отправлен в Воронеж и в том же году участвовал в Керченском походе.

Первый 36-ти пушечный корабль 5-го ранга баркалон «Барабан» («Трумель») строился кумпанством боярина Фёдора Петровича Шереметева. Строителями корабля были Корнелис Серейсон, Лен Чапман и Симон Питерсон. Корабль был спущен на воду в мае 1699 года и получил девиз «Непотребен без грому». В апреле 1702 года был переведён из Воронежа в устье Дона.

Второй 36-ти пушечный корабль 5-го ранга баркалон «Три Рюмки» («Дри рюморь») кумпанства боярина Тихона Никитича Стрешнева был построен и спущен на воду в мае 1699 года. Строители Симон Питерсон и Ян Эдрек. Девиз корабля «Держите во всех делах меру». В апреле 1702 года корабль был переведён из Воронежа в устье Дона. Оба корабля были разобраны в 1710 году. Ещё один 6-ти пушечный баркалон без названия кумпанства стольника князя Василия Долгорукова, который строил Ян Янсен и переделывал Ян Терплий, был построен и спущен на воду в мае 1699 года. Ещё 1697 году в Рамони был заложен 49-ти пушечный барбарский корабль «Нептунус» кумпанства боярина Т. Н. Стрешнева. Строитель Ян Ярик.

Весной 1699 года 86 кораблей вышли из Воронежа. На корабле «Крепость» находился каргопольский наместник Емельян Игнатович Украинцев первый посол от России в Константинополь. Главнокомандующим флотом был Ф.А.Головин, вице-адмиралом Крюйс, царь был командиром корабля «Апостол Пётр». 24 мая флот был у Азова, а 3 июля 1699 года, царь Пётр на 44 судах отправился к Таганрогу. Работы по строительству нового порта велись быстрыми темпами. Крепость назвали именем «Святой Троицы», берег был укреплён пушками.

Далее Русский флот прибыл к крепости Керчь, которой владели турки и остановился на кубанской стороне Тамани. Адмирал Крюйс и сам Пётр встретились с турецким адмиралом и договорились, что не будет препятствий для посла Украинцева и капитана Памбурга на корабле в Константинополь. Далее царь возвратился в Таганрог, где присутствовал при освещении церкви. После этого царь Пётр вернулся в Воронеж.

1701 году на верфи Рамони выше по реке от Воронежа по приказу Петра I, посетившего эту верфь (где непосредственно встречался с Иваном Федотовым), были построены два плавучих дока (в них производилась починка кораблей) и четыре подъемных судна –мастенлихтеров (строитель грек Иван Федотов), чертежи этих судов сделал корабельных дел мастер, датчанин С. Петерсон, которые позже в 1702 году были переведены по одному в Азов, Таганрог и Воронеж.

1 сентября 1702 года Федотовым на Рамонской верфи была заложена 14-ти пушечная шнява «Таймалар». Эту шняву строил Иван Федотов и помогал ему Фёдоров Иван так же грек- венецианец и корабельный мастер. Шнява участвовала в войне с Турцией в 1710—1713 годах, в мае 1711 года под командованием капитана-поручика Витуса Беринга (известного впоследствии полярного мореплавателя) перешла из Азова в Таганрог. Штурманом у Беринга был голландец Питир Янсон Фандерков. В 1716 году была разобрана.

Верфь Рамонь по праву считается родиной плавающих отечественных доков, а их отцом и первостроителем грек Иван Федотов, приглашённый из Венеции во время «русского посольства» самим царём Петром Первым.

На Ступинской верфи ранее 1 апреля 1700 года была заложена и 1 мая 1703 года спущена на воду 18-ти пушечная шнява «Шнау», строил которую греческий мастер Иван Федотов. В 1703 году на этой верфи так же были построены 30 будар.

Ещё позже на Чертовицкой верфи в 1712 году заложена и спущена 8 пушечная шнява №13 так же построенная Иваном Федотовым. Это показывает, что на протяжении 15 лет данный мастер работал на верфях Воронежской губернии и позже стал гражданином России.

Шнявы имели две мачты с прямыми парусами и бушприт, стаксель и кливер. Также шнявы имели третью мачту (так называемую шняв-мачту, трисель-мачту) стоящую непосредственно вплотную за грот-мачтой с небольшим зазором, на которой несли трисель с гиком, прошнурованный передней шкаториной к этой мачте. Иногда эта мачта заменялась специальным тросом (джек-штагом), к которому кольцами присоединялась шкаторина паруса. Военные шнявы вооружались 12—18 пушками малого калибра. Среднее водоизмещение шнявы было около 150 тонн, длина 25,30 метров, ширина 6—8 метров, экипаж до 80 человек.

Камели (ед. число камель, англ. camels) -парные понтоны, использовавшиеся для уменьшения осадки корабля и проводки его по мелководью, самым крупным специалистом того времени по этим инженерным сооружениям являлся венецианский грек Иван Федотов, нанятый на службу России первым русским послом Петром Толстым и даже возможно самим Петром, который сильно не афишировал своё присутствие в этом посольстве.

Князь Толстой возглавлял «великое посольствово» в Венецицианскую республику 1697 года, в которое так же входили князья Голицыны, Шереметьевы, Долгорукие, Измайловы, все они должны были набираться опыта по судостроению и обучаться морскому делу. Камели применялись, начиная как минимум с XVI века в северной Европе, прежде всего в Нидерландах, в дельте Рейна и Мааса. Для постановки корабля на камели их балластировали приемом воды и погруженными подводили под днище. После закрепления балласт откачивали с помощью ручных помп (был в Воронеже с 1699года специалист по этому делу ещё один однофамилец Федотов Елфим, по прозвищу «насосник»), и камели вместе с кораблем всплывали. В таком состоянии корабль был готов к проводке по мелководью. По окончании ее балласт заполнялся снова, и корабль снимался для самостоятельного плавания. Камели нашли широкое применение в естественно мелководных портах и гаванях, таких как Таганрог, Воронеж, Азов.

Надо напомнить, что много греков–венецианцев по призыву самого Петра прибыло в Воронеж на строительство кораблей. Вместе с Иваном Федотовым прибыли ещё 12 мастеров в том числе: Фаустов Иван, Муци Николай, Фёдоров Иван, Филлипов Трофим и другие. Они все общались между собой и помогали друг другу при строительстве судов. Фаустов вместе с Федотовым строили камели и корабли, а Фёдоров помогал при строительстве знаменитой шнявы «Таймолар».

Следует напомнить фамилии других греков так же призванных на службу России:

Депиор Андрей Петрович-капитан, на корабле «Геркулес» при проводки его по Воронежу, Дону до Азова, на службе с 1697 года.

Кемер Стомати Михайлович-капитан галерного флота, с 1698 года на службе, привёл «Божие Предвидение» на камелях в Азов в 1710 году.

Кемер Яков –поручик, с 1703года.

Николаев Паниот- боцман на службе с 1704 года.

Афендополи Янис- боцман, на кораблях с 1698 года.

Орлеин Степанус- лекарь, на службе с 1698года.

Савельев Стомати-галерного дела подмастерье, работал в Таврове.

Муци Николай-галерного дел мастер, с 1700года.

Филлипов Трофим-вёсельных дел мастер, с 1700г.в Воронеже.

Цей Фёдор-капитан, командир 8 бригантины, с 1699 года.

Цей Захариус- подпоручик, с 1703 года на флоте и другие.

Но продолжим, в России на камелях выводились в Балтийское море корабли, построенные на Ладоге и на Свири, а в Азовское-построенные в Воронеже. Есть упоминание у Елагин, как линейный корабль «Предестинация» в начале 1710 проведён по рекам в Таганрог и далее в Азов на камелях капитаном греком Камером Стомати Михайловичем и позже этот корабль летом 1711 года выводился из Таганрога так же на камелях, построенных корабельным мастером Иваном Федотовым. Без этих понтонов крупные корабли не могли самостоятельно передвигаться на мелководье, которых хватало на реках, в дельте Дона и у Таганрога.

Строительством кораблей в Воронежском крае занимались 53 кумпанств. На каждое возлагалось заготовка леса на два корабля и на несколько специальных судов, плавсредств и сооружений. В начальный период в каждом кумпанстве находилось до 200 работных людей. Для отбора лесов в помощь им были даны корабельные мастера.

Леса заготавливались в октябре-декабре месяце. На строительство прибывали десятки тысяч людей со всей России. Флот строила вся страна. Игумен Тит Успенского монастыря записал в 1698 году «на каждом дворе поставлено было человек по 50 с лошадьми».

Город Воронеж того времени являлся одним из красивейших многолюдных и промышленных городов России иностранцы сравнивали его с Портсмутом и Марселем.

Воронеж был подлинной «колыбелью Русского военного флота». Голландец де Бруин в своих записках отмечал, что в Азовском флоте находится более 68 кораблей,21 галера и 200 бригантин и ещё много строится по реке Воронеж.

Условия труда были тяжёлые, многие мастеровые и работные люди болели и умирали. За лето в Воронеже, Устье и Таврове болело 2218 человек из которых 48 умерло.

Для строительства Адмиралтейского двора, были созданы государственные кумпанства возглавляемые стольниками Г. Грибоедовым, П. Бохиным, Н. Лухудьев, дворянами И. Зеновьевым, А. Грамотиным, Я. Жеребцовым, Д. Дивов, И. Титов и другими. Позже строительством судов руководили такие знатные люди как: адмиралы Ф. Головин, К. Крюйс, С. Колычев, капитан-комендор И. Бекман, В. Беринг и другие.

Россия для многих иностранцев стала второй Родиной, и они с честью продолжили свой род на русской земле, оставив о себе добрую славу, это такие люди как:

— голландцы Я. Фан Рэз, Г. Памбург, Я. Янем, К. Дюйц, П. Класс, Н. Кок, К. Бокар и др.

— норвежцы К. Крюйс, П. Бредль

— далматинцы М. Змаевич, К. Боцис

— англичане Д. Дэн, Д. Перри, Н. Бейгус, И. Бекман, Р. Девенпорт, Р. Козенц и др.

— венецианцы Ф. Пикало, И Фафсто, З. Брусья, З. Вентурини, Ю. Лима, Я Моро и др.

— датчане В. Беринг, Я Ерик, С. Петерсон, Я Янсен, К. Серейсон.

— греки Иван Федотов, Юрий Русинов, Иван Фаустов, Иван Фёдоров, Трофим Филиппов

— швейцарец Ф. Лефорт

— шведы К. Отто, А. Росселиус, А. Казан, М. Юдин и др.

Раньше считалось что Пётр насаждал каноны западной церкви, но это ни так было на самом деле. Эпидемии и болезни на Воронежской земле были очень часты многие иностранцы умирали и из за отсутствия священнослужителей не перед кем им было исповедоваться.

В 1703году в Воронеже была открыта первая адмиралтейская школа для обучения новых русских морских специалистов и матросов. Так Ф. М. Апраксин 3 мая докладывал Петру: «…да матросов, которые выростки, научил изрядно 500 человек, те будут на кораблях…». После наиболее способных отправляли продолжать обучение за границу.

По документам Петра можно видеть что вопросы кораблестроения царь держал на личном контроле и начало строительства первого линейного корабля осуществлял сам.

Первый русский линкор вышел очень красивым и ходким. Датский посланник П. Гейнс так доносил своему правительству: «понимающие в судостроении единогласно признали его шедевром». Другой голландец де Брюин так писал: «один из военных кораблей, выстроенный под надзором и по указанию Царя, блистал перед остальными всевозможными украшениями, в нём капитанская каюта, обитая ореховым деревом».

Действительно этот корабль относился к одному из первых произведений русского декоративного искусства в стиле петровского барокко. Носовая часть и корма украшены были скульптурными изображениями и богатою резною работой. Роскошь отделки распространялась так же на элементы палубы и каюты. Резные круглые венки вокруг пушечных портов на бортах, соединяли носовые украшения с кормовыми.

Первые Андреевские флаги были на этом корабле, в середине видим Андреевский с крестом, а справа трёхцветный симиполосный. Эти флаги были освещены в Успенской адмиралтейской церкви, а затем подняты на линейном корабле «Божие Предвидение».

Корабль был спущен в Воронеже на воду 27 апреля 1700 года в присутствии представителей дипломатического корпуса, государственных деятелей, знатных бояр, царевича Алексея Петровича и его сестры Натальи Алексеевны, а так же дам и девиц «немецкой слободы».

Корабль отличался красивой резной кормою со скульптурными изображениями. В своём труде В.И.Расторгуев пишет: «Декор кормы имел центрическую композицию, подчёркнутою в центре полукруглого гакоборта овальным щитом с изображением коленопреклонённой фигуры апостола Петра. На фоне моря с кораблём летящий голубь с миртовой ветвью. Вокруг щита располагались резные фигуры играющих Путти с дельфинами. Изогнутый кормовой балкон с балясинами в виде кариатид ограниченно переходил в штульцы, образуя, как бы основание для 4 амуров, поддерживающих кровлю. Кроме того балкон украшали львиные маски, а завершали компазицию 3 искусно выполненные фонаря».

К 1712 году Азовский флот построенный в Воронеже имел 132 корабля, но был подписан мирный договор и корабли были поставлены на консерваци.

Пётр издал указ о заготовки 19500 лубов на крышки для кораблей, шняв, галер «…дабы не упустить удобного времени сохранить от ветхости труды и интерес царского величества».

Духовным наставником Петра являлся воронежский архиерей Митрофан. Он являлся и спонсором самого царя, за что и был жалован грамотами «в 1700 году дал из домовой своей казны четыре тысячи рублёв на жалование ратных людем… милостиво и похваляем за твоё усердножелательное радение и милость к тебе богомольцу нашему будет неотъемлема». Именно он предсказал Петру: «Будешь жить в других дворцах, на Севере, и воздвигнешь новую столицу, великий город в честь святого Петра, бог благословляет тебя на это. Казанская икона будет покровом города и всего народа. До тех пор, пока Казанская икона Божьей Матери будет в столице и перед нею будут молиться православные, в город не ступит вражья нога». Как это можно было предсказать, надо только вдуматься, не было ещё и выхода к Балтийскому морю, побережьем владели шведы, на месте впадения Невы были одни болота.

Узнав о смерти Митрофана в ноябре 1703 года, Пётр прибыл в Воронеж для похорон со всем своим царским синклитом. Царь сам нёс гроб с офицерами флота и опустил его в могилу и сказал: «…не осталось у меня такого святого старца- отца».

В Адмиралтействе находилась Чертёжная светлица, избы для вязания штропов, молярная изба, каменный трёхэтажный цейхгауз, и ряд кузнец, включая якорную. Тут же появились каменные доки. Был один Сухой док с 5 шпилями.

Инженерное сооружение «Плавающий док» изготовленный под руководством мастера грека Иван Федотовым переплавили с Рамони в Азовское море. Воронеж с тех пор считается родиной отечественных плавающих доков. Рядом с Адмиралтейством работало 5 пильных мельниц (3 водяных, 2 ветряные).

На многочисленных складах адмиралтейства сосредоточены запасы вооружения, корабельной оснастки, инструмента и оборудования. Шведский посол Бергенхиельм доносил королю: «…здесь чрезвычайно большой магазин, устроенный на более 100 тысяч человек, снабжающий как ружья, оружия, порох и фитили, так и мартиры новейшего изобретения, снаряды, пушки и другие военные принадлежности». Караваны груженных подвод не один год тянулись из Воронежа в Москву, Санкт-Петербург, Архангельск.

Внутри Адмиралтейского двора находился Царский шатёр, откуда осуществлялось руководство строительством флота, канцелярия шатра в отсутствии царя продолжала работать под руководством дьяка Осипа Иванова и Никиты Павлова, переводчиком был Густав Ланг.

При входе во двор были установлены железные часы с 5 боевыми колоколами. За рекой Воронеж против шлюза находились дома адмирала Ф. Апраксина, князя А. Меньшикова, дворянина Н. Зотова, князя Ю. Шаховского, коменданта С. Колычева, капитанов, корабельных мастеров и других руководителей.

Хочется отметить ещё одного приглашённого мастера грека Юрия Антоновича Русинова, проработавшего в России более двадцати лет. Этот галерный мастер в ранге капитан-лейтенанта был выдающимся строителем и конструктором галер и им подобных судов. Спроектированная Русиновым «конная галера», предназначавшаяся специально для перевозки лошадей, получила высокую оценку Петра.

Под руководством Русинова на Олонецкой верфи, на Галерном дворе в Санкт-Петербурге, в Новгороде, на реке Луге, а также в Або и других финских портах было построено свыше ста галер и скампавей, Из всех иностранных мастеров Русинов выделялся своими незаурядными педагогическими способностями.

В 1715 г. Петр издал специальный указ, в котором объявлялось, чтобы те, «…кто пожелает учиться галерному делу у мастера Юрия Русинова, явились бы к нему. За каждого выученного мастеру будет выдано вознаграждение 50 рублей за человека, а выученный будет получать 60 рублей в год». У Русинова было до десятка галерных учеников, в том числе и Мокей Черкасов, ставший замечательным отечественным строителем галер.

За период с 1695 по 1712 год на верфях Воронежского края было построено более 1000 кораблей и вооружённых судов втомчисле:35кораблей,15бомбардирских,35 баркалонов,14шв

Как упоминали ранее в август 1699года полномочный посол России Емельян Игнатьевич Украинцев на корабле «Сила» (Крепость) пересёк Чёрное море и стал на якоре в Царьграде (Константинополе). Появление этого великолепного корабля вызвало у турок полное замешательство, его осматривали все первые лица турецкого государства. Однажды ночью капитан корабля Памбург изрядно подвыпив приказал палить из всех орудий. Из секретного письма посла к Петру видим: «…что султаново де Величество ночесь испужался и из покоёв своих выбежал от такой с твоего Великого государя корабля капитанской ночной многой и необычной пушечной пальбы; и некоторые жёны в верхнем сарае беременные от того страху и пушечной стрельбы младенцев повывергли». Султан требовал жестокого наказания капитана Памбурга и недопущения впредь таких вольностей.

3 июля 1700 г. в Константинополе было заключено перемирие с Турцией сроком на 30 лет, Петр немедленно двинул армию к северным границам России, поставив задачу вытеснить шведов из Прибалтики и получить для своей страны выход на Балтийское море. Царским указом от 19 августа 1700 г. Россия официально объявила войну Швеции, которая продлилась более 21 года.

Наиболее пригодным для развертывания судостроения был признан район русского побережья Ладожского озера и впадающих в него рек. В устьях рек Сясь, Свирь, Волхов и на берегах некоторых их притоков стали срочно возводить судостроительные верфи, а на них сразу же закладывать первые военные суда для заново создаваемого Балтийского флота.

Финский залив, изобилующий шхерными районами, то против шведов особенно эффективно могут быть использованы гребные суда типа галер. Поэтому одновременно с постройкой линейных кораблей, фрегатов, шняв и других парусных судов по указанию Петра I было предпринято массовое строительство галер, скампавей и бригантин для гребной эскадры Балтийского флота.

Русские войска в конце 1701 г. перешли в наступление и одержали важные победы в Лифляндии (при Эрестефере, Гуммельсгофе и Мариенбурге).

Тогда же они, посаженные на гребные суда, уничтожили шведскую флотилию на Чудском озере и изгнали корабли шведов с Ладожского озера. Успехи позволили Петру I приступить к решению главной задачи -завоеванию выхода на Балтийское море.

В 1702 г. преображенцы взяли шведскую крепость Нотебург при выходе Невы из Ладожского озера, а в следующем, 1703 г., развивая наступление, русские овладели всем побережьем Невы и вышли к Финскому заливу.

Для обороны устья реки Невы 16 мая 1703 г. на Заячьем острове была заложена крепость Санкт-Петербург-будущая столица России. Овладение Невой открыло путь русским кораблям из Ладоги с верфей к Балтийскому морю.

Чтобы защитить строившийся Санкт-Петербург от ударов шведов с моря, в 1704 г. на оконечности южной отмели острова Котлин был заложен форт Кроншлот, который впоследствии включили в состав крепости Кронштадт.

Здесь мы видим, что на флагах присутствует иерусалимский крест. Позже на флагах Русского флота появится Андреевский крест.

Флот построенный в Воронеже сыграл большую роль, как инструмент внешней политики, благодаря мощи которого и умелыми действиями дипломатов сдерживалась агрессия турок и крымских татар на южных границах государства. Была создана система обучения отечественных кораблестроителей, рядового и командного состава флота.

Были разработаны и внедрены правила организации корабельной службы и ведения морского боя. На основании голландских и английских терминов сформировалась русская кораблестроительная терминология, разработана инфраструктура флота.

Кроме того, взятие Азова при помощи кораблей, построенных в Воронеже, прекратило выплату унизительной дани Крымскому хану. Без увеличения можно сказать, что здесь в Воронеже, была родина всего что связано с истоками отечественного кораблестроения.

2. Начало эпохи и Панаиоти Алексиано

Екатерина II всего 3 года как вступившая на трон и занятая преобразованиями в своей империи, всячески оттягивала войну, и в 1765–1768 гг. пошла на ряд уступок турецкому султану. Ей в ту пору было 34 года, молодая по сути женщина.

Но вот наступила осень, 25 сентября 1768 г. султан Мустафа III повелел заключить русского посла Алексея Обрескова в Семибашенный замок и объявить России войну. Причем войну не обычную, а священную! Султан считал себя «тенью Аллаха на земле» и духовным главой всех мусульман. Посему из Стамбула в Среднюю Азию и даже в Казань полетели грамоты с призывами подниматься на священную войну против нечестивцев.

Узнав об объявлении войны, императрица пришла в ярость. Из письма Екатерины к послу в Англии графу И. Г. Чернышеву: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память нескоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором; надобно было тысячи задабриваний, сделок и пустых глупостей, чтобы не давать туркам кричать. Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства немаленькие».

Турция имела большой военный и транспортный флот и могла легко высадить десант в любой точке побережья Черного и Азовского морей. Турецкая армия и флот опирались на систему мощных крепостей на Днестре и Днепро-Бугском лимане. В Крыму турки имели крепости Керчь и Кафу.

Однако Екатерина решила нанести Турции удар — послать эскадру в Средиземное море. В 1768 г. этот план выглядел полнейшей авантюрой. Мустафа III и его министры долго смеялись, когда французский посол предположил, что русские корабли могут оказаться в Средиземном море. Даже с точки зрения современной военной морской стратегии действия эскадры без операционных баз — полнейший бред.

Войну 1768–1774 гг. Россия вела без союзников. Где будут базироваться и ремонтироваться русские корабли? Кто будет снабжать эскадру продовольствием? Где будут лечиться раненые и больные?

До Екатерины русские суда-как военные, так и торговые не заплывали в Средиземное море. И вот в 1763 г. тульский купец Владимиров ни с того ни с сего организует акционерную компанию с капиталом в 90 тыс. рублей (!) для торговли со странами Средиземноморья. А новая царица, едва-едва сидящая на троне, вступает в число акционеров компании и дает этой компании10 тыс. рублей. Мало того, 23 октября 1763 г. в Петербурге специально для похода на Средиземное море закладывается фрегат «Надежда Благополучия».

Уже 4 июня 1764 г. фрегат был спущен на воду, а в августе вышел из Кронштадта под торговым (купеческим) флагом с грузом железа, полотна, канатов. Тем не менее экипаж состоял из военных чинов, фрегат нес полное артиллерийское вооружение 34 пушки. В декабре 1764 г. «Надежда Благополучия» прибыла в Ливорно. Товары были выгружены, а взамен принят груз сандалового дерева, свинца и макарон. 12 сентября 1765 г. фрегат благополучно вернулся в Кронштадт.

Разведка на Средиземном море велась неспроста. Еще в 1736 г. русский посол в Константинополе Вешняков утверждал, что восстание балканских христиан и русская помощь им оружием-самый верный путь для победы над Турцией.

В 1763 г. по приказу императрицы Григорий Орлов отправил к «спартанскому» народу двух греков Мануила Саро и артиллерийского офицера Папазули.

Саро возвратился в мае 1765 г. и привез известие, что «спартанский народ христианского закона и греческого исповедания, и хотя живет в турецких владениях, но туркам не подчинен и их не боится, а даже воюет с ними. Живет в горах и в таких малодоступных местах, что турки и подступиться к нему не могут». Повсеместно как простые греки, так и их старшины выражали Саро и Папазули желание подняться против турок при первом появлении русских кораблей. Саро писал: «По моему усердию смею представить о том, чтоб отправить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей и на них нагрузить пушек довольное число; завидевши их, греки бросились бы на соединение с русскими; у греков есть свои немалые суда, но их надобно снабдить пушками; сами же греки народ смелый и храбрый».

С началом войны Екатерина смогла уже открыто обратиться к балканским христианам с призывами к восстанию. 19 января 1769 г. был обнародован «Манифест к славянским народам Балканского полуострова».

Панаиоти Алексиано вступил в русскую службу в феврале 1769 года, в Ливорно. Обширные его связи с греческими островитянами, этими природными моряками, внушили мысль русским руководителям воспользоваться благоприятным обстоятельством и употребить способного и предприимчивого молодого 23 летнего грека для отыскания лоцманов и закупки продовольствия для Русского флота. Панаиоти к тому же знал несколько языков.

Панагиотис Алексианос (Παναγιώτης Αλεξιανός), родом с острова Монемвасия (Μονεμβασιά) вокруг себя организовал целую команду из греков, его друзья и родственники исполняли возложенные на них поручения. Навербованные им лоцманы отправлены к эскадре адмирала Спиридонова, которая в том же году развила русский флаг на водах Средиземного моря. Он отсылает со Стоматиосом Сарандинаки своим 18 летним племянником набранных греков к флоту. Молодой Стоматис выбрал себе имя Евстафий, что по-гречески означает «стойкий, твёрдый». Панаиотис, по-гречески «всесвятой», начал исполнять новые задания. Ему предписали закупать в Ливорно на полугодичное время для флота: «сухарей 42963 пудов, мяса 10366 пудов, масла деревянного 8592 ведер, риса („пшенасорачинскаго“) 14321 пудов, гороху — 9547 пудов, уксусу-6078 ведер, рому или вина — 2222 ведер, „вина краснова“ — 32079 ведер», все это было им отправляемо на греческих малых судах, которые так же после поднимали русский флаг и приписывались на службу России.

Отец Панаиотиса Павлос Алексиано был судовладельцем с острова Монемвасиас и ходил по всему Архипелагу. Он и Павлос Сарандинаки первыми подняли народ Монемвасии против геноцида турок. В середине XVIII века в Монемвасии архонт (с византийских времен этот титул носили правители провинций и военные командиры) Павлос Сарандинаки слыл человеком уважаемым и состоятельным. Виноградники, оливковые рощи и сады приносили доход. Женившись на сестре Алексиано он породнился с семьёй судовладельца. У Павлоса и Анны Алексиано было 9 детей, три дочери и 6 сыновей. Братья Елены, Галиции и Анны это: Панайотис, Теодоро, Георгий, Фёдор, Александр, Антоний, с ранних лет освоили морское дело и ходили на своих и отцовских быстроходных шебеках (парусно-гребные суда в Средиземноморье) между островами Архипелага.

Для демонстрации силы своего флота Екатерина организует экспедицию в Средиземное море. Управление Архипелагской экспедиции («Архипелажной», как ее тогда называли), по совету адмирала Семена Ивановича Мордвинова и общему мнению Адмиралтейств-коллегии Екатерина предложила командование эскадрой 56 летнему Григорию Андреевичу Спиридову.

Екатерина II традиционно схитрила присвоила Спиридову звание полного адмирала и назвала его первым флагманом флота. В рескрипте, подписанном Императрицей и врученном Спиридову, говорилось: «…Провезти сухопутные войска с парком артиллерии и другими военными снарядами для содействия графу Орлову, образовать целый корпус из христиан к учинению Турции диверсии в чувствительнейшем месте; содействовать восставшим против Турции грекам и славянам, а также способствовать пресечению провоза в Турцию морем контрабанды». Ни слова о подчинении эскадры 34 летнему Орлову не было в этом многозначащем документе. Спиридов поверил и согласился. 17 июля 1769 г. Екатерина посетила корабли, стоявшие на Кронштадтском рейде, вручила адмиралу орден, приказала выдать всем назначенным в экспедицию четырехмесячное жалованье «не в зачет» и потребовала немедленного выхода эскадры в плавание.

В состав эскадры вошли семь кораблей («Европа», «Святослав», «Святой Евстафий Плакида», «Три Иерарха», «Святой Иануарий», «Северный Орел» и «Три Святителя», из которых «Святослав» был 80-пушечный, а остальные-66-пушечные. Кроме того, в составе эскадры был фрегат «Надежда Благополучия», 10-пушечный бомбардирский корабль «Гром», четыре 22-пушечных пинка-«Соломбала», «Лапоминк», «Сатурн» и «Венера», а также два пакетбота — «Летучий» и «Почталион».

13 августа1769 года в гавань Копенгагена вошел новый 66-пушечный корабль «Ростислав», построенный на Соломбальской верфи в Архангельске и шедший к новому месту службы на Балтику. Своей властью Спиридов приказал его командиру капитану 1 ранга Л. Ф. Лупандину следовать вместе с эскадрой в Архипелаг вместо Кронштадта.

Русская эскадра могла свободно базироваться в «вольном порту» Ливорно (Италия), формально принадлежавшем герцогству Тосканскому. Венецианская республика стремилась заключить союз с Россией, но крайне боялась турок.

Сборным пунктом судов «обшивной» эскадры в Средиземном море заранее был назначен рейд и бухта порта Магон на Менорке (Балеарские острова, на пол пути к Италии). Portus Magonis по имени карфагенского полководца Магона, родного брата Ганнибала (247—183 до н. э.). 18 ноября 1769 года Спиридов на «Св. Евстафий» прибыл в порт Магон. А 23 ноября в порт Магон на английской бригантине прибыл младший из братьев Орловых — Федор.

Ф.Г.Орлов вручил инструкцию Спиридонову, где граф Алексей Орлов назначался главнокомандующим всеми русскими вооруженными силами (десантными войсками и флотом) на Средиземном море. Там же была приписка императрицы: «Графу Орлову, по долгой его тамо бытности и знанию, довольно известны быть должны тамошние обстоятельства и народы».

Пора объяснить, как братья Орловы оказались на Средиземном море. Еще летом 1768 г. Алексей и Федор Орловы, первый под именем Островского, а второй — Богородского, отправились под предлогом поправки здоровья Алексея в путешествие по Европе, а затем к Средиземному морю. 15 августа 1768 г. братья прибыли в Карлсбад, где вели себя более чем разгульно, хотя, может быть, опохмелившись вином, посещали и Карлсбадскую водолечебницу.

Интересна личность другого брата Панаиоти-Теодоро Алексиано, который ранее был доверенным лицом тунисского бея по продаже корсарских призов, затем оказался на британской службе, где с согласия английских властей взял на себя еще и обязанности российского консула на острове Менорка. Там по поручению Алексея Орлова он готовил склады и госпиталь для российских эскадр, прибывающих в Средиземное море. В Порт-Магоне находили укрытие одновременно до 10 русских военных судов. Здесь на территории, принадлежащей отцу Павлосу Алексиано, были построены амбары для хранения оружия и помещения для раненых. А.Г.Орловым давал различные инструкции консулу Теодору Алексиано. Он так же имел общий дипломатический шифр с резидентом в Британии Мусиным-Пушкиным.

После первых боев в Морее суда стали прибывать в Порт- Магон с больными и ранеными: в конце мая 1770 г. туда отправили раненых и заболевших из Наварина на фрегате «Надежде Благополучия» под командованием А.В.Елманова. Они прибыли на Менорку, где их встретил консул Теодор Алексиано.

18 февраля 1770 г. в Витулло у берегов Мореи (юг Пелопоннеса) с Мальты прибыла эскадра Спиридова, в составе которой были корабли «Св. Евстафий», «Св. Иануарий», «Три Святителя»; пинк «Соломбала» и пакетбот «Летучий». Появление эскадры Спиридова с десантными войсками послужило толчком к Пелопоннесскому восстанию греческого народа против ига Османской империи. В Витулло уже стояло купеческое судно под венецианским флагом, капитан которого был из греков. Граф Орлов нанял его в русскую службу и отправил в Витулло в ожидании прибытия флота. На судне имелось 20 пушек, и оно салютовало адмиральскому флагу по его приходе. Адмирал произвел капитана этого судна А. И. Поликути в лейтенанты, а судно, названное фрегат «Св. Николай», на другой день подняло русский флаг. В трюмах каждого русского корабля находилось по одной разобранной малой галере. 19 февраля части галер были свезены с кораблей на берег, а уже 23 февраля все три галеры были собраны, оконопачены и спущены на воду. Галера корабля «Св. Евстафий» названа «Касатка», командиром ее назначен Николай Куммани, она доставила оружие в Монемвасию-Лаконию, где сопротивление возглавил отец Стомати архонт Павел Сарандинаки. Галера корабля «Св. Иануарий» названа «Ласточкой», и командиром ее назначен шкипер этого корабля Лукавич. Галера корабля «Три Святителя» названа «Жаворонком», а командиром назначен Николетти. На каждую галеру дано по 60 человек команды.

25 февраля 1770 года в порт Витуло прибыли греческие полякры под названием «Генрик-Каррон», «Констанция», «Догиеджа», под командой Александра и Антона Алексиано родного брата Панаиотиса Алексиано и Ефстафия Сарандинаки. На этих суднах находились в основном родственники с острова Монемвасиас брат Фёдор, Георгий, Фёдор Сарандинаки, Михаил Чефалиано, Мустаки, Бардаки и другие. Полакры были наняты в нашу службу и в тот же день подняла русский флаг. На них установили 12 пушек.

Монемва́сия (также Монемва́зия, по русски-Мальвазия; греч. Μονεμβασία) -византийский город-крепость на острове, соединённом узким перешейком с Пелопоннесом. Название города происходит от греческого «мони эмвасиа» (Μόνη Eμβασία), что значит «один вход». Первые жители Монемвасии пришли из Лаконии, спасаясь от нашествия славян и авар, около 583 года во время правления императора Маврикия. В 17 веке Венеция и Турция постоянно воевали и передавали этот остров друг друг, а греков-майнотов никто не слушал. Только в 1821 году в ходе Греческой войны за независимость от Османской империи после трёхмесячной осады крепость была освобождена и греческий народ получил свободу.

Порт Витулло на п-ове Ма́ни (греч. Μάνη, также известный как Майна) имел опасную и неудобную гавань, открытую западным и юго-западным ветрам. Поэтому адмирал Спиридов решил захватить крепость и порт Корон. Берегом к Корону был отправлен большой отряд майнотов (греческое племя, спартанцы). 27 февраля русская эскадра покинула Витулло и на следующий день бросила якорь в четырех милях к северу от Корона. Рядом с отцом в отряде монемвасийцев воевал Стаматиос Сарандинаки.

Десант в 500 человек под командованием Ф. Орлова и эскадра Спиридова, усиленная вооружёнными греческими судами, двинулись к крепости Корон.

1 марта 1770года десантный отряд, греки П. Сарандинаки и часть матросов были высажены на берег, и началась осада крепости. В ночь с 1 на 2 марта русские построили осадную батарею. В 2 часа дня три корабля подошли очень близко к восточной стороне крепости, легли в дрейф и открыли сильный огонь. Береговая батарея между тем обстреливала северную часть города. Гарнизон отвечал весьма исправным огнем как кораблям, так и осадной батарее. Это продолжалось до захода солнца, но без особого вреда той или другой стороне. Весь следующий день 3 марта флот держался под парусами по восточную сторону крепости, но вне досягаемости пушечного выстрела.

С 6 по 9 марта бушевал шторм. Полякра «Генрик-Каррон» была выброшена на берег и разбита. Александр Алексиано и его команда и родные братья перешли служить на другие корабли и на сушу.

Сил для взятия укреплений Коруна оказалось недостаточно и осаду сняли. Вся артиллерия и тяжёлый багаж перевезены были на корабли, Алексей Орлов приказал забрать всех стариков, женщин и детей греческих (Корунских обывателей), которые, опасаясь сделаться жертвою жестокости турок, не имели сил следовать сухопутно за Армией в Наварин, назад на другой палец Пелопоннеса к острову Сфактерия.

Князь Долгоруков с войсками, подойдя по суше к Наварину, убедился, что город хорошо укреплен, и известил адмирала Спиридова, что крепость без артиллерии и правильной осады взять невозможно. Поэтому адмирал 24 марта отправил к Наварину корабли «Св. Иануарий», «Три Святителя» и фрегат «Св. Николай» с бригадиром артиллерии Ганнибалом для руководства осадой. При входе в залив корабли были обстреляны из крепости Наварин. Открыв ответный огонь, русская эскадра прошла мимо крепости в глубь залива и стала на якорь вне радиуса действия турецких орудий. На берег был высажен десант и выгружены осадные орудия. Бригадир Ганнибал устроил на возвышении к востоку от города одну батарею из восьми 24-фунтовых пушек и двух однопудовых единорогов, а другую-из двух 24-фунтовых пушек-к западу от входа в залив, на высоте, которая командовала городом. Батареи открыли огонь, и восьмипушечная в короткое время пробила просторную брешь в восточном валу цитадели, а двухпушечная нанесла значительный вред городу.

Губернатор Наварина не стал дожидаться штурма и сдал крепость. 10 апреля 1770 г. русские войска во главе с бригадиром Ганнибалом и капитаном Борисовым вступили в крепость. Трофеями русских стали 42 пушки, 3 мортиры и 800 пудов (13 тонн) пороха. Но главной добычей стала одна из самых удобных морских баз на Пелопоннесе. Ее гавань могла вместить любой флот. Глубины позволяли принимать суда с наибольшей осадкой, а узкий вход был защищён укреплениями с обеих сторон.

28 апреля 1770 года к эскадре присоединился и отремонтированный в Генуе 66-пушечный корабль «Ростислав» командовал им капитан Лупандин, на нём же прибыл 31 летний лейтенант Панаиотис Алексиано (русские говорят Панаиоти).

Екатерина II как могла торопила моряков к отправке подкреплений на Средиземное море. 9 октября 1769 г. из Кронштадта вышла 2-я Архипелагская эскадра под командованием контр-адмирала Джона Эльфинстона. Первоначально в ее состав входили 66-пушечные корабли «Не тронь меня», «Саратов» и «Тверь», 32-пушечные фрегаты «Надежда» и «Африка», а также три транспорта.

В начале мая 1770 г. Эльфинстон подошел к берегам Мореи и, не дождавшись указаний ни от Алексея Орлова, ни от Спиридова, высадил десантные войска в Колокифской бухте в порту Рупино и приказал им продвигаться к Миситре.

Сам же Д. Эльфинстон, услышав о близости турецкого флота, отправился отыскивать его и действительно 16 мая увидел турецкие корабли у острова Спеце. Не обращая внимания на то, что турецкий флот, состоявший из 10 кораблей, 5 фрегатов и 7 мелких судов, был втрое сильнее его эскадры, честолюбивый Эльфинстон, не дождавшись соединения со Спиридовым, бросился на турок. Турецкий адмирал, полагавший, что перед ним только авангард русского флота, за которым следуют главные силы, поспешил укрыться под стенами крепости Наполи ди Романия.

Продержавшись пять дней у входа в Навплийский залив и получив сведения, что эскадра Спиридова находится в Колокифской бухте, Эльфинстон пошел навстречу адмиралу и соединился 22 мая с ним у острова Цериго.

Екатерина Алексеевна постоянно хитрила в кадровых вопросах. В результате Спиридов, и Эльфинстон считали себя независимыми как друг от друга, так и от Алексея Орлова и обосновывали это данными им рескриптами императрицы.

У Орлова же тоже был рескрипт, но куда более весомый. В нем Екатерина приказывала всем, в том числе Спиридову и Эльфинстону, подчиняться приказам Орлова так, как если бы они исходили от самой императрицы.

Турки подтянули по суше огромное подкрепление и осадили крепость Наварин. Орлов приказал взорвать укрепления Наварина, а войскам эвакуироваться на корабли.

11 июня 1770 года все корабли русских эскадр сосредоточились в хорошей гавани острова Милос (Кикладские острова) почти напротив Монемвасиаса, только восточнее. Командование флотом принял на себя граф Алексей Орлов, подняв кайзер-флаг на корабле «Три Иерарха».

Вначале июня 1770 г. турки собрали в Архипелаге довольно мощный флот: шестнадцать кораблей (один 100-пушечный, один 96-пушечный, четыре 84-пушечных, два 74-пушечных, восемь 60-пушечных), две 50-пушечные каравеллы, шесть 40-пушечных фрегатов, до шестидесяти бригантин, шебек, галер, полугалер и других судов. На борту их находилось 15 тысяч человек и 1430 орудий.

Турецким флотом командовал Ибрагим Хосамеддин, назначенный на пост капитана-паши Ибрагим плохо разбирался в морском деле и был порядочным трусом. Фактическое руководство часто переходило в руки его заместителя алжирца Джесайрлы, способного и храброго моряка.

Русская эскадра формально была значительно слабее, в ней насчитывалось девять кораблей, три фрегата, одно бомбардирское судно, три пинка, один пакетбот, тринадцать зафрахтованных и призовых судов (корабли греческих пиратов, присоединившиеся к русской эскадре). Итого 6500 человек и 608 орудий. Но наши выдвинулись к турецким берегам Анатолии к острову Хиос.

Настало 24 июня 1770 года, славный день Хиoсской битвы. Впереди в авангарде стали корабли «Европа» и «Евстафій», на котором находился адмирал Спиридов с Федором Григорьевичем Орловым;

за ними выдвинулись корабли «Трехъ Святителей» (капитан Хметевский), «Яннуарій» (бригадир Борисов) и «Трехъ Иерарховъ» (капитан Степанов), на котором присутствовал главнокомандующий всеми нашими силами, Алексей Григорьевич Орлов; на шестом корабле, «Ростиславѣ», находились князь Юрий Долгорукий, капитан Лупандин и лейтенант Панаиоти Алексиано; корабль «Не-тронь-меня» (лейтенант Псаро) поставлен седьмым, «Святославъ» осьмым, «Саратовъ» (капитан Булгаков) девятым. «Европа»» (командир капитан 1 ранга Клокачев) и «Евстафій» (командир капитан 1 ранга Круз) первые двинулись против неприятеля и вторглись в ряды неприятельского флота; за ними последовали и прочие; эскадра Эльфинстона, составлявшая аррьергард, находилась в некотором отдалении. «Евстафій», сражаясь против трех линейных турецких кораблей, сцепился еще с 90-пушечным кораблем капитана-паши под названием «Реал-Мустафа».

Русские и Турки отчаянно дрались в абордажной схватке, когда запылал корабль капитана паши. «Евстафію» угрожала тяжёлая участь: отцепиться от загоревшегося корабля не было никакой возможности.

Корабли свалились в абордаже, и начался отчаянный рукопашный бой, во время которого турецкий корабль горел как костёр, и его грот-мачта, упала поперек «Св. Евстафия». «Корабля не спасти, спасем хоть людей», сказал Спиридов Орлову, и отдал приказ: «спасайся кто может!»

Девяносто человек экипажа пересели на шлюпки; отважный Фёдор Орлов и заслуженный адмирал Спиридонов сошли последними, на шлюпке они перебрались на корабль «Три Святителя». Едва успели выйти из лодок, оба горевших корабля с треском и громом взлетели на воздух. Ужас оцепенил сердца сражающихся; выстрелы с обеих сторон замолкли. «Брат погиб! (имел в виду Фёдора) отмстим за брата!» вскричал Алексей Григорьевич, увидев гибель «Евстафія», и приказал всем нашим кораблям устремиться на неприятеля: «истребим флот султана или погибнем!». Но турки успели уже обрубить якорные канаты и на всех парусах кинулись в Чесменский порт, под защиту крепостных пушек. Попутный ветер благоприятствовал Туркам; только он один и не допустил Алексея Орлова, обрадованного вестью о спасении брата и адмирала, довершить победу истреблением турецкого флота в тот же самый день.

Однако гибель турков была неизбежна: по распоряжению Орлова, Русские заперли неприятельский флот в Чесменской гавани (в античные времена Чесма именовалась Эфесом). Двадцать пушек, поставленных Турками на берегу, не могли изменить судьбы, ожидавшей морскую силу Оттоманской Порты. Русские готовили четыре брандера; на военном совете положено контр-адмиралу Грейгу с четырьмя кораблями и двумя фрегатами произвести ночью на 26 число атаку и дать храбрым возможность употребить в дело брандеры. В брандеры решили обратить четыре греческих корсарских судна. Снаряжение этих судов зажигательными веществами было поручено бригадиру Ганнибалу.

Командирами брандеров решено было назначить «охотников» (добровольцев) из артиллерийских офицеров. Среди таковых были отобраны капитан-лейтенант Дугдэль, лейтенанты Ильин и Макензи, мичман Гагарин.

Солнце скрылось. Четыре корабля, прикрывая брандеры, направились к Чесменскому порту; то были: «Не-тронь-меня», бесстрашного капитана Ильина, «Ростиславъ» капитана Лупандина и лейтенанта Панаиоти Алексиано, мичманом Александр Алексиано, «Саратовъ» капитана Булгакова и «Европа». Турки отчаянно встретили их залпом из всех орудий, бывших на кораблях. Завязалась общая битва. От огня с «Европы» загорелся турецкий корабль находившийся слева в бухте.

Первым двинулся брандер капитан-лейтенанта Дугдэля. Но он не успел пройти и половину расстояния, разделявшего русские корабли и противника, как был перехвачен двумя турецкими галерами. Дугдэль приказал экипажу прыгать в лодку, шедшую на буксире за брандером, а сам поджег его. Брандер был мгновенно объят пламенем. Но турецкие галеры быстро отошли от него.

Вторым предпринял атаку брандер под командованием лейтенанта Мекензи. Ему удалось достичь первой линии неприятельских судов, но его из-за неудачного маневра прижало к борту уже горевшего турецкого корабля, на который попали пылавшие обломки рангоута соседнего судна. Команда брандера успела покинуть его и благополучно возвратиться к месту якорной стоянки судов объединенной эскадры.

Где-то к 2 часам ночи в атаку вышел третий брандер под командованием лейтенанта Ильина. Неудача, постигшая Дугдэля и Макензи, так подействовала на Грейга, что он не удержался и крикнул Ильину, когда тот вел свой брандер мимо «Ростислава»:

«Ни под каким видом не зажигайте, пока не сцепитесь с неприятелем!» Лейтенант Ильин блистательно выполнил эту задачу: он подошел к головному турецкому кораблю борт о борт, схватился с ним, зажег брандер.

Правда к началу атаки третьего брандера уже горела половина турецкого флота. Огонь с такелажа, рангоута и парусов корабля, подожженного «Громом», попал на соседние два корабля, а те, в свою очередь, распространили пожар далее.

Четвертый брандер мичмана Гагарина сцепился с горевшим турецким кораблем. Вскоре корабль, зажженный Ильиным, взорвался, разметав пылающие обломки на палубы стоявших рядом кораблей поклонников Магомета.

Грейг писал: «Легче вообразить, чем описать, ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем: целые команды в страхе и отчаянии, кидались в воду, поверхность бухты была покрыта множеством спасавшихся людей, но немного из них спаслось».

В 4 часа Грей, видя, что два наветренных турецких корабля, фланкировавшие линию турецких кораблей с севера, целы, отрядил присланные с эскадры гребные суда под командованием капитан-лейтенанта Ф.П.Булгакова для вывода их из бухты. Оба корабля уже были на буксирах шлюпок, но на один из них попали обломки взорвавшегося корабля, бывшего рядом. Этот корабль сам загорелся, был брошен и затем взорвался. Другой же корабль (60-пушечный «Родос») был выведен из бухты и доставлен победителям. Кроме того, гребные суда успели вывести пять больших турецких галер.

В этом бою братья Панаиоти и Александр Алексиано на баркасе вместе с другими моряками захватили турецкую 70 баночную полугалеру (размером в длину 40м., в ширину 6м, соответственно 70 гребцов), на вооружении имелось до 6 пушек малого калибра и 50 мортир.

Рвение мужественного грека Панаиоти Алексиано, не осталась забытою, и даже через семь лет после того в 1777 году, чесменский герой Алексей Орлов засвидетельствовал Императрице, что «господин флота капитан-лейтенант Панаиоти Алексіано, вовремя сраженія и сожженія турецкаго флота под Чесмою, показывалъ храбрость и усердие къ службе Ея Императорскаго Величества, и вместе с братом своим Александром вывел турецкую полугалеру».

Потери русских были весьма малы: на корабле «Европа» было 3 убитых и 6 раненых, в корпусе 14 пробоин, из них 7 подводных; на корабле «Не тронь меня» 3 раненых; на корабле «Ростислав» не было ни убитых, ни раненых, но перебито несколько рангоутов, парусов, снастей, да одно 18-дюймовое каменное ядро пробило обшивку и застряло в ней (отремонтирован на Мальте в1771году). На других судах потерь и повреждений вообще не было.

Флот султана исчез; пятнадцать кораблей, шесть фрегатов, несколько шебек, бригантин, галер и фелук, всего сто судов, сделались жертвою пламени; спасся только один, корабль с пятью меньшими судами, и то лишь потому, что безусловно отдался на волю победителей. Турков погибло более двадцати тысяч. Утреннее солнце осветило страшную картину разрушения на водах Чесменской гавани, смешавшихся с кровью и долго хранивших кровавый цвет, вспоминавший ужасную ночь с 26 на 26 июня.

Екатерина была в восторге от Чесменской победы. Она писала графу П. А. Румянцеву: «Ничего знаменитее, кажется, в той стороне быть не может. Дивен Бог в чудесах своих!» Граф Алексей Орлов получил орден Св. Георгия 1-й степени и титул Чесменского; адмирал Г. А. Спиридов-орден Св. Андрея Первозванного; капитан-бригадир С. К. Грейг-орден Св. Георгия 2-й степени и чин контр-адмирала, В. Ф. Лупандин капитан фрегата «Ростислав» который получил за Чесму Георгиевский крест.

29 августа 1770 года «в греческой церкви Богородицы служана была литургия, молебен в честь Чесменской битвы», «с Надежды Благополучая выпалено 31 пушки», кроме русских офицеров и служителей на праздновании находился и консул на Менорке Теодорос Алексиано — «господин Магонский губернатор с многими своими офицерами».

Далее 12 сентября1770года отмечался день рождения наследника русского пристола и на Менорке последовали празднования еще большего размаха. По имеющимся газетным описаниям, «Екатерина II послала в дар местной греческой церкви Евангелие высотой два фута и шириной 15 дюймов в золотом окладе, чашу размером в полтора фута, два небольших блюда и большой золотой крест». Эти драгоценные подарки впервые использовали на службе в православной церкви Порт-Магона. Во время службы местные православные пели акафист «Тебе, Господи» вместе с русскими морскими офицерами. От имени командования граф П.А.Бутурлин и российский консул Теодор Алексиано дали в этот вечер большое празднество.

Самым поразительным, была иллюминация: на фасаде собора появилась «перспектива, представлявшая армию и имя российской императрицы», а «на резиденции консула укрепили прекрасное искусственное пламя, которое с одной стороны пожирало турецкие мечети (зажженные огни представляли с одной стороны крест, торжествующий над турецкими мечетями), посреди чего читалась надпись «Caterina Alexiovvona II. Imperatrice di tutte le Russie. Vivat. Vivat».

После фейерверка в Порт Магоне, в доме консула Теодора Алексиано состоялся бал, продолжавшийся до утра следующего дня. Во время праздника народу были выставлены две бочки вина. Всем выздоравливающим в госпитале Порт-Магона были сшиты и при выписке выданы новые мундиры.

Позже 21 августа 1773 года о больных и излечившихся в Порте Магон, а также просьбу «поднять жалование лекарю Ратцу» консул Теодор Алексиано пишет в послании адмиралу Спиридову. Тут мы видим по крайней мере уже 3 года Теодор является консулом в Магоне.

В дальнейшем до ухода флота в 1775 г. Порт-Магон продолжал, наравне с Ливорно, оставаться центром передвижений участников Архипелагской экспедиции в Западном Средиземноморье.

В июне же 1770 года капитан-лейтенант Панаиоти Алексиано был послан на остров Лемнос, имел там у себя под командою до двухсот греков (в том числе и своих братьев), пеших, и держал форпосты до снятия десанта. После того ему присвоено звание капитан-лейтенант и передан в управление фрегат «Святой Павел», один из купленных на Средиземном Море. Фрегат понравился командующему Алексею Орлову, и 27 августа 1770 года он перенес свой кайзер-флаг с корабля «Три Иерарха» на «Святой Павел». При нём находился молодой адьютант Иосиф де Рибас.

Следуя к порту Ауза на Паросе, Алексиано спас французский купеческий корабль от нападения двух дульциниотских шебек, взял его на буксир и привел в бухту Аузу.

Остров Парос решено было сделать главной базой русского флота. Он принадлежит к Кикладским островам (южная часть Эгейского моря) и находится в центре их.

Таким образом, владея Паросом, можно легко контролировать Эгейское море и подступы к проливу Дарданеллы, до которого около 350 км. До ближайшей точки полуострова Малая Азия от Пароса 170 км, и туркам высадить десант с материка на остров невозможно, не обеспечив себе господства на море.

15 октября 1770 г. эскадра графа Алексея Орлова в составе кораблей «Три Иерарха», «Ростислав», «Родос», бомбардирского корабля «Гром», фрегатов «Слава», «Победа» и «Святой Павел» прибыла к острову Парос. Ранее остров Парос был пристанищем пиратов, только они знали секрет входа в бухту, прегражденного большим подводным рифом и старой затопленной насыпью. Этот проход конечно знал капитан-лейтенант Панаиоти Алексиано, раньше он не раз входил в эту гавань на шебеках, а теперь на своём фрегате первым вошёл в бухту. Между двумя соседними островами — Парос и Антипарос — ранее греческие пираты умудрились построить подводную стену с несколькими узкими проходами, также державшимися ими в строжайшей тайне. Русские моряки использовали обе бухты острова-Аузу и Трио, где были оборудованы стоянки кораблей.

Из книги А. Кроткова «Русский флот в царствование Императрицы Екатерины» цитата которая полностью показывает этот русский порт:

«Бухта Ауза, открытая от севера, имеет вход в 800 саж. шириною; длина бухты около 700 саж., а ширина около 2700 саж.; вход в бухту был ограничен двумя мысами, правым и левым, имевшими возвышенности на своих оконечностях; сейчас же за мысами бухта расширялась. В бухте лежит 5 небольших островов; в глубине бухты город Ауза имевший небольшую гавань для мелких судов.

На левом мысу были выстроены два редута на возвышенности, один на 9 орудий, а другой на 8 оруд., и одна батарея на 10 орудий; на островке лежащем против входа, точно также была выстроена батарея; на двух островках, лежащих в левой сторон бухты, были устроены: на одном пороховой погреб, а па другом адмиралтейство. На левом берегу бухты, который был более приглубен и защищался более выдающимся левым мысом: киленбалка для больших судов, киленбалка для малых судов, пристани; здеесь же были магазины (один из них был в редут),дома для начальствующих лиц (контр адмирала Борисова и генерал-майора Ганибала), прядильня и лазарет; последний был построен из камня и имел два отделения: для офицеров и нижних чинов. На возвышенности левого берега была устроена сигнальная мачта.

На правом берегу бухты находились «светлицы» Шлиссельбургского полка, на левом лагерь греков, албанцев и славян; позади же города Ауза, на равнине и вдоль речки, был расположен лагерь лейб-гвардии Преображенского полка (палатки нижних чинов, палатки офицеров, батареи гвардейской команды, пороховые погреба, госпиталь, пекарни).

На окраине города стоял монастырь, на кладбище которого погребались «тела умерших россиян», «производилась русская служба» происходило Богослужение на русском языке».

24 ноября к Паросу пришли фрегат «Надежда Благополучия» и пинк «Сатурн». К концу года т.е. к 4 декабря там собрались почти все суда Архипелажской эскадры.

В течение нескольких месяцев конца 1770 г. и начала 1771 г. при непосредственном участии братьев Алексиано и Сарандинаки и их отцов архонтов-27 населенных островов Эгейского моря таких как: Парос, Андрос, Тино, Наксос, Нио, Санторини, Милос, Делос, были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону, причем население островов обращалось к командованию эскадры с просьбой принять их в подданство. Фактически в Эгейском море вокруг Пароса образовалась губерния Российской империи.

Сюда 25 декабря 1770 года прибыла 3-я Архипелагская эскадра в составе новых 66-пушечных кораблей «Всеволод» и «Св. Георгий Победоносец», а также нового 54-пушечного корабля «Азия». Эскадра конвоировала зафрахтованные британские суда, которые везли в Архипелаг оружие и провиант. Кроме того, на борту этих судов было 523 гвардейца Преображенского полка и 2167 человек пехоты других полков. Командовал эскадрой контр-адмирал Иван Николаевич Арф.

В январе 1771 года адмирал Спиридов послал Панаиоти на фрегате «Св. Павел» под командою бригадира Барша, занять между островами Патосом и Леро проход к Дарданеллам, и захватывать неприятельские суда с грузом, военными и съестными запасами. Капитан-лейтенант Панаиоти Алексиано успешно исполнил возложенное на него поручение: он захватил два турецких вооруженных судна (одно малое, а другое о десяти пушках), взял в плен тридцать турок и освободил христиан, которых с острова Кандии везли на продажу в невольники; потом забрал три французских судна, шедших с провиантом в Константинополь и Солунь (Фессалоники);

В марте месяце 1771 года Панаиоти взял на острове Леро крепость, из которой вывез ядра, порох и оружие, а крепостные пушки заклепал и бросил. Все эти суда, вместе с пленниками и добычею, он доставил в Аузу, где призовая комиссия немедленно выделяла законную часть приза каждому командиру и каждой команде, чтó сильно заохочивало греческих и славянских мореходцев пускаться в отдельные разъезды

Отсюда, в апреле того же 1771 года, капитан-лейтенант Панаиотис Алексиано (по гречески Παναγιώτης Αλεξιανός), русские моряки его звали Панаиоти Павлович или просто капитан Панаиоти назначен в эскадру бригадира Борисова к анатолийским берегам. Исполняя поручения своего командира, он под островом Станчио сжег турецкий военный корабль; на острове Касс взял в плен две разбойничьи полугалеры, со всею артиллерией, при чем сдался и весь их экипаж, состоявший на каждом судне из сорока человек; тут же взяты еще четыре турецкие трекатера.

В сентябре1771года Борисов послал Панаиoти с небольшою эскадрою из греческих судов на западную сторону острова Станчио; там Алексиано высадился под крепостью Цефало (Кеффало), овладел ею, взял одиннадцать пушек и до шестидесяти человек пленных. Артиллерист Сарандинаки после получил чин констапеля и должность начальника артиллерии, а брат Антон Алексиано-звание мичмана.

2—5 ноября 1771 года фрегат «Св. Павел» атаковал крепость Метелин, сжёг 2корабля и 1 галеру.

Панаиоти поддерживал сообщение между Орловым и нашею эскадрою, находившеюся в Дарданеллах, и был послан туда, отвести двух курьеров в первую армию и потом обратно во флот; а в октябре, получил новое, важнейшее поручение.

Здесь ещё раз упомяну, что морской офицер, будущий контр-адмирал Российского флота Евстафий Павлович Сарандинаки (1754—1821) в чине прапорщика в 1771 году служил на фрегате «Св. Павел» под командованием своего дяди Панаиоти Алексиано.

Так же на фрегате в это время начинал будущий вице-адмирал Антон Павлович Алексиано (1749—1810). будущий генерал-майор Российского флота Чефалиано Михаил Иванович участвовал в качестве волонтёра в том же году в высадке десанта и взятия крепости Кеффало.

Наступило перемирие, это начало 1772 года и до осени. Победы русских войск, на сухом пути и на море, склонили султана приступить к конгрессу в Фокшанах.

Здесь надо сделать отступление и расскахать о том как граф Г.Г.Орлов–Чесменский впал в немилость у Екатерины. Он бросил переговоры с турками и отправился в Санкт-Петербург прослышав о новом фаворите А.С.Васильчекове. Граф Панин писал к Обрезкову в то время: «Сердечно сожалею, мой любезный друг, о настоящем вашем положении, видя из последних депешей ваших, что новозародившееся бешенство и колобродство первого товарища вашего (Г.Г.Орлова) испортили все дело…». Орлов совершил самую большую ошибку в своей жизни. Он неоднократно изменял Екатерине и та была на него очень зла. Скандал произошедший в 1771 году когда Григорий Орлов «изнасильничал свою двоюродную сестру» тринадцатилетнюю Екатерину Зиновьеву. … Или вот отрывок из дипломатической почты: «У него есть любовницы в городе, которые не только не навлекают на себя гнев государыни за свою податливость Орлову, но, напротив, пользуются ее покровительством. Сенатор Муравьев, заставший с ним свою жену, чуть было не произвел скандала, требуя развода; но царица умиротворила его».

Г. Орлов торопился к Екатерине, меняя выдохшихся лошадей, скакал днем и ночью, но, когда цель была уже близка, его остановили посланцы императрицы и вручили ее распоряжение ехать в Москву, ибо в Петербурге его не ждут, и глаз не казать ко двору. Екатерина дала ему полную, хотя и весьма почетную, отставку. Через старшего брата И. Г. Орлова, она отправила письмо, в котором прощала все его измены, но при условии, что он хотя бы на один год поселится в своем имении или в любом другом месте, даже за границей, получив поистине царский подарок: «отменное ежегодное содержание в 150 тысяч рублей плюс деньги на дом и обустройство домашнего хозяйства плюс 10 тысяч крепостных, да еще серебряные сервизы, мебель, дозволение пользоваться императорскими каретами и слугам его носить ливрею императорского дома». Дружбы своей она ни его, ни братьев его не лишала: «Я никогда не позабуду, сколько я всему роду вашему обязана, и качества те, коими вы украшены и поелику отечеству полезны быть могут». Он получил отпуск на год за границу.

Когда Екатерина приблизила к себе Г. Потёмкина в 1774 году и тайно с ним венчалась, Г. Орлову снова был выдан отпуск уже на 2 года за границу. Он всё таки женился на Екатерине Зиновьевой в 1777 году, мать её Евдокия (Авдотья) Наумовна Синявина являлась родственницей через своего мужа Н.И.Зиновьева. Николай Иванович родной брат Лукерьи Ивановне Зиновьевой (Орловой) матери братьев Орловых. Дети у Екатерины и Григория Орловых рождались мёртвыми. В 1780 году они уехали в Швейцарию, где на следующий год Екатерина Орлова в возрасте 22 лет умерла от чахотки. 5 ноября 1782 года Гаррис писал о болезни: «печальное положение князя Орлова, который после нескольких месяцев отсутствия возвратился сюда в состоянии полного умопомешательства… Помешательство князя Орлова глубоко опечалило Екатерину. Говорят, что никогда ещё за всю свою жизнь не испытывала она столь жестокого и тягостного потрясения, как от сего ужасного происшествия, постигшего самого старого её любимца, который всегда занимал первое место если не в любовных её чувствах, то, несомненно, в её привязанности. Поведение Императрицы при сих обстоятельствах свидетельствует о безграничной нежности и вместе с тем чуть ли не о слабости её характера. Она категорически воспретила употреблять для излечения его жестокие меры и не допускает и мысли о том, чтобы запереть его в одиночестве, надеясь на исцеление мерами кротости, чего никогда ещё никто не видывал. Она не только дозволяет для него визиты, но и сама принимает его во всякое время, будь то в обществе или наедине, и даже при занятиях наиважнейшими делами. Состояние князя Орлова и бессмысленные его речи трогают её до слёз и удручают настолько, что уже до конца дня не может она ничем заниматься или даже найти отдохновение в развлечениях. Иногда ей приходится выслушивать самые тягостные слова, и несколько дней назад он вдруг выкрикнул, что угрызения совести лишили его рассудка, и что участие в одном весьма давнем деле навлекло на него праведный суд небес».

Промучившись ещё год Светлейший князь Римской империи генерал-фельдцейхмейстер Григорий Григорьевич Орлов-Чесменский умер в своей усадьбе под Москвой в ночь на 13 (24) апреля 1783 года. Ему было 55 лет.

Но продолжим повествование. На сирийском, египетском и варварских берегах турки укрепляли приморские города, деятельно строили суда, и новые эскадры готовились выступить в море; воевавшему с турками Али-бeю египетскому, осажденному в Яффе, угрожала совершенная гибель.

Граф Алексей Григорьевич Орлов, получив известие о коварстве неприятеля, приказал Панаиоти Алексиано взять один фрегат, одну полаку и одну фелуку, выйти из Паросской гавани в море и собрать верные сведения о замыслах и действий турок на острове Родос (у берегов Турции) и на берегах арабской Сирии (нынешний Израиль и Палестина) до устьев Нила.

В феврале (28) 1772 года, Алексиано взял под крепостью Родос турецкие трекатр, полякру и фелюгу, а при подходе к Яффе, в море, две вооруженных турецких полякр со всей командой. Во время постоянных крейсерств в Архипелаге, у анатолийских и румелийских берегов, им было захвачено в приз много турецких и французских судов, разбойничьих и с провиантом для Турции.

Шестого (6) октября 1772 года Алексиано на «Св. Павле» вышел из пароскаго порта Трио. Жестокий противный ветер удалил от него полаку, бывшую под командою Паламида, и задерживал Панаиоти почти две недели в пути. Двадцатого октября, находясь на высоте Кипра, Алексиано узнал, что два больших турецких корабля, вышедшие из Александрийской гавани, стоят на якоре под пушками Дамиетской крепости в устье Нила, а другие находятся в Александрии, готовясь к отплытию под Яффу, и только ждут из Дамаска своего военачальника, Селима-Бея, которому султан поручил побудить Сирийцев и Египтян поднятием знамени Магомета к вооружению против неверных.

Узнав об этом, Алексиано решился предупредить соединение этих судов и поспешил к Дамиете. Он стремительно зашёл в порт 21 октября 1772года на фрегате «Св. Павел», с фелукою, и приблизившись к неприятелю, внезапно поднял на своих судах русский флаг.

Сильный перекрестный огонь с кораблей и крепости не мог воспрепятствовать смелому русскому капитану-лейтенанту овладеть абордажной высадкой одним небольшим турецким судном, ворваться в порт и после двухчасового отчаянного боя одержать блистательную победу: он сжег один корабль, а другое судно загнал на берег, на рифы. Турки потеряли множество убитых и раненых, спасаясь на мелких судах и даже вплавь стараясь достигнуть берега.

Вот как пишет капитан 2 ранга А. Кротков в своей книге в 1889 году:

Алексиано решился атаковать неприятеля в порте; невзирая на пальбу с трех сторон пошел прямо «в средину двух больших судов, где бросив якорь вступил тотчас в бой, который продолжался сперва с великою с об их сторон жестокостію и отчаянием 2 часа, и потом увидя неприятель немалое число из своего экипажа убитых и раненых, а также разбитіе судов и появившуюся течь, стал бросаться в море для спасенія жизни, и на шлюпках, барказах и вплавь пробираться к берегу; их примеру последовали экипажи и других судов» и этим кончилось сражение; потеря наша состояла в 3 убитых и 2 раненных матросах.

Капитан Панаиоти, ободренный удачею, не хотел довольствоваться приобретённым торжеством: отдаляясь от неприятельских выстрелов с крепости, он поспешил против Селима бея, чтобы не допустить его к Яффе подкрепить осаждавших Али-бея. На другой же день, 22 октября, перед полуднем он встретил линейный корабль и две турецкие полаки, на которых находились: Селим-бей, янычар-ага и еще четыре аги, весь турецкий штаб, с двумястами пятидесятью янычарами, пятнадцатью пушками и пятью флагами. Подпустив бея на весьма близкое расстояние, Панаиоти Алексиано вдруг выставил русский флаг и открыв сильный огонь по неприятелю, обратил его назад, заставив отказаться от намерения идти в Яффу (нынешний Израиль). Селим-бей с тремя агами и ещё 120 человек сдались военнопленными, что на его судне взято русскими Магометов штандарт, 7 знамен, 4 серебряные награды в виде перьев на древке «за отличные заслуги», 4 золотые булавы,3золотых топора, 3 щита, 1 большая литавра, 2 флага и 8 пушек со множеством разного оружия.

Весть о сожжении турецких кораблей в Дамиетте и о победе над Селим- беем с быстротой молнии распространилась по сирийскому и египетскому берегам. Неожиданность появления Панаиоти Алексиано на фрегате «Св. Павел» и его смелые, даже до дерзости отважные действия против неприятеля навели панический страх на турок; молва не замедлила преувеличить слухи о силе Русских, и произвела ужасное смятение в Александрии, где народ со страхом начал ожидать прибытия целой русской эскадры. Александрийский паша, не надеясь отразить врага, приказал разоружить все суда и снять с них войско для защиты крепости и гавани. Пользуясь ужасом, наведенным на турок, Алексиано вместе с братьями и племянником производил смелые разъезды у египетских берегов, пресек всю неприятельскую торговлю и распространил тревогу по всему поморью Египта и Сирии, куда должен был спешить к нашему союзнику Али-бею сирийскому. Это обстоятельство было полезно Алексиано, по словам донесения графа Орлова, позволив ему свободно ходить около Египетских берегов и к пресечению неприятельской торговли «удержаніем разных, на счет турок привозимых, товаров».

Граф Орлов, получив известие о заключении в Бухаресте нового 4-х месячного перемирия, поспешил вернуть Алексиано, который вернулся к флоту со взятыми судами и пленниками.

В награду храбрости Алексиано, ему были отданы для раздела со всем экипажем взятые грузы, исключая пушек и судов; взятые же флаги, знамена и другие военные знаки были отправлены в Италию, чтобы оттуда при случае их переслать в Россию.

Значение Дамиетской победы Алексиано Панаиоти и Патрасской победы эскадры адмирала Коняева было огромно. После этого нового разгрома турки уже ни разу вплоть до конца войны не осмелились потревожить русский флот в Архипелаге прямым, сколько-нибудь значительным нападением. Летом 1772 г. к десятилетию восшествия Екатерины II, Алексей Орлов в Ливорно устроил на главной площади специально подготовленный русскими мастерами фейерверк. Зажженные огни изображали коронацию императрицы и российский герб, обрамленный огненными колесами фейерверка.

Представление под музыку духового оркестра длилось три четверти часа и завершилось ко всеобщему удовольствию собравшейся публики сожжением воздвигнутого для этой огненной потехи замка. С улиц Ливорно праздник переместился в ярко освещенные залы местного «Palazzo pubblico», а рядом Орлов приказал построить обширную «залу» и развесить в этой «зале» картины российской воинской славы. Щедрость оплачивалась из российской казны совсем не напрасно. В источниках отмечается, что флорентинцы, пизанцы и жители Ливорно платили за щедрость добрым отношением и самой воз-можностью существования российской базы.

В половине ноября 1772 года Панаиоти Алексиано прибыл под Яффу где соединился с Али-беем и Шах-Дагером. Они поручили свои суда храброму русскому капитан-лейтенанту. Удачными действиями Панаиоти крепость наконец принуждена была сдаться объявили капитуляцию и Яффа была возвращена Али-бею сирийскому.

Выполнив достойно свой долг Алексиано возвратился к нашему флоту в порт Микон (один из Цикладских островов), с двумя призами, пленниками и благодарным письмом Али-бея сирийского к Алексею Орлову Чесменскому герою за присылку отважного Панаиоти, выполнившего приказ и достигшего цели, которую поставил перед ним главнокомандующий Алексей Орлов, являвшимся так же другом и приятелем Панаиоти. Он в своём письме писал: что Алексиано «видя намереніе ихъ, въ Яфу следованіе пресекъ обратилъ ихъ назадъ».

Наградою за все эти подвиги нашего героя Панаиоти Алексиано был орден Святого Георгия четвертого класса (указ адмиралтейств-коллегии от 22.02.1773 года) Сверху указа Екатерина собственноручно надписала: «старшинство их почитать с того дня как получили кресты от графа Алексея Орлова». Наградил он Панаиоти ещё в прошлом году восьмого сентября 1772 года.

Весною 1773 года капитан-лейтенант Панаиоти Алексиано вновь вышел в море. Он на фрегате «Св. Павел» и семью греческими судами с тремя сотнями греков, для десанта в город Бейрут. В мае месяце он выступил из порта Ауза, соединился в Маконе с капитаном 2 ранга Кожуховым и вместе отправились к месту назначения. Они осадили Бейрут, принудили город сдаться, объявить капитуляцию и получили триста тысяч пиастров контрибуции (8 тонн золота), которую разделили между собою и командою. Его брат Александр Алексиано командует в чине капитана в этом же году фрегатом «Констанция».

30 мая 1774 года фрегаты «Слава» 24 летнего М. Войновича и «Св. Павел» 35 летнего Панаиоти пошли к острову Хиос и завязали с неприятельскими батареями пушечную и ружейную стрельбу длившуюся целый день.

В июле (26) 1774 года, вице адмирал Елманов поручил Паниоти Алексиано отплыть с фрегатом и двумя полугалерами «Зижига» и «Лев» к Дарданеллам и производит разъезды по румелийскому берегу. Исполняя это поручение, Алексиано вошел в Саросский залив и приблизившись к острову Карыбада (Саро-Адаси), высадился там десант 160 человек в заливе Декардия, поставил батарею на берегу и производил огонь с самого утра и до полудня обстреливая крепость, которою наконец и овладел. Крепость Имбра имела 5 башен по 3 пушки на каждой. Оставшийся гарнизон начальник крепости Сардар Мустафа ага Кансарли и пятьдесят человек отпущен на свободу, но без оружия; шестнадцать пушек, в том числе две большие медные, 4200 ядер, 40 бочек с порохом, пистолетов 50, ружей 50, ножей 50, топоров 60 и четыре фелуки с досками и железом достались победителю. Прочие четыре фелуки преданы им огню. Для поддержания осажденных, уже шли семь турецких полугалер и две бригантины.

Но это подкрепление опоздало: крепость была в руках наших и, обращенная, в пепел, превратилась в груду развалин. Турецкие же суда, встреченные победителем на возвратном пути, обращены в бегство, с потерею одного загнанного на берег, и вся добыча благополучно доставлена счастливым Алексиано к нашему флоту.

И ещё цитата из А Кроткова «Русский флот в царствование императрицы Екатерины»:

«13 июня эскадра подошла к острову Имбро, откуда получила мясо и хлеб для команд. Елманов отправил от о-ва Имбро фрегат «Св. Павелъ» (л. Алексіано) с двумя полугалерами, «Зажигою» и «Львомъ», с приказанием: идти к Дарданеллам, осмотреть их, и при возвращении пройти вдоль Румелийских берегов и небольшую крепостъ в заливе Декардия атаковать; встречным неприятельским судам, неприятельским батареям и людям на берегу чинить всякий вред.

26 июня Алексиано высадив десант в 160 человек, взял эту крепость и гарнизон ея в 50 человек без оружия отпустил на волю; пушки крепости от 3 до 14 фун. калибра, числом 15, Алексиано привез на фрегат к флоту. Елманов выдал по червонцу на каждаго человека бывшаго в отряде Алексиано, а всего 257 червонцев. Оставив при Имбро Базбаля с 2 кор. и 2 фрегатами, с остальнымп судами Елманов пошел к о-ву Тассо, для заготовления мачтоваго леса на корабли».

На фоне побед русского флота под Станчо и в других местах это был успех, и адмирал Елманов всем корсарам, составлявшим команды «Св. Павла» и полугалер, приказал выдать по одному червонцу. «…а что помянутый Алексиано за таковое усердие к службе ея И.В.заслуживает справедливую похвалу и награждение» -это его слова в донесении к графу А. Орлову. Позже Елманов направлял фрегат «Св. Павел» управляемый лейтенантом Панаиотием» в порт Ливорно за сухарями мясом и маслом для всей Архипелажской флотилии. Заметим что уже в этом году русские называют то Алексиано по фамилии- то Панаиотием по имени, братьев же пятеро.

Всё чаще во флоте называют Панаиоти Алексиано, просто лейтенант Панаиоти, т.к есть ещё Александр Алексиано, Теодоро Алексиано, Антон (Антоний) Алексиано, Фёдор Алексиано, Николай Алексиано.

В 1773 г. мичман Александр Алексиано назначается командиром купленного в Архипелаге 22-пушечного фрегата «Констанция» с присвоением звания капитан, на нем он ходил до конца войны. За подвиги Александру, как и ранее старшему брату пожалован орден Св. Георгия 4-й степени, указ адмиралтейства «лейтенант А. Алексиано «За отличие» -26 ноября1774 года. (ему 28лет).

Контр –адмирал Елманов получил от графа Румянцева извещение о заключении им 10 июля Кучук-Кайнарджийскаго мирного договора, с показанием тех пунктов, которые следовало выполнить в Архипелаге, а именно: возвратить все Архипелагские острова во владение Порты и очистить Архипелаг от присутствия русского флота.

Извещая об этом графа А. Орлова, Елманов приложил и копии с полученных им документов. Контр-адмирал возвестил всему флоту, бывшему при нем, о заключении мира с турками и послал такия же извещения в порт Аузу и ко всем крейсерующим в разных местах эскадрам: у Родоса, Кандии и Мореи, с приказанием, оставив свои места, эскадрам возвратиться в порт Аузу, куда и сам прибыл 3 августа.

По миру заключенному с турками, русская эскадра должна была оставить Архипелаг и возвратить туркам все острова, жители которых (в основном греки) приняли уже подданство России. He смотря на настояния русских уполномоченных на конгрессах в Фокшанах и в Бухаресте, турки не уступали России острова в Архипелаге.

Граф Румянцев- главнокомандующий нашею армией на Дунае, и заключивший мир с турками в 1774 году, как он сам выражался «на барабане», не имел полномочия требовать уступить России острова в Архппелаге. Вот так наш флот остался без завоёванных позиций.

17 октября 1774 г. из порта Ауза на Балтику отправилась 1-я дивизия Архипелагского флота в составе кораблей «Св. Великомученик Исидор», «Александр Невский», «Дмитрий Донской», «Мироносец» и фрегата «Св. Павел». Командовал эскадрой контр-адмирал С. К. Грейг. Фрегат «Св. Павел» 15 ноября прибыл в порт Ливорно и более чем на год встал на ремонт, остальные корабли пошли домой. Ряд кораблей и судов можно было отремонтировать и послать в Россию, но на это требовалось время, лес и мастеровые, а последних в Аузе как раз и не хватало. А главное, хотя адмирал Елманов и растянул эвакуацию «губернии» на 10 месяцев вместо трех положенных, но все равно времени на ремонт всех судов не хватило. В результате корабли «Св. Иануарий», «Три Святителя», «Не тронь меня», фрегаты «Надежда Благополучия», «Накция» и «Делос», бомбардирский корабль «Гром» и ряд других судов были сданы на лом в порту Ауза.

Екатерина II «во внимание к приверженности греков и албанцев к России и оказанных услуг» указом от 28 марта 1775 г. на имя графа Г. Г. Орлова-Чесменского — инициатора принятия греков и албанцев на службу — повелела изыскать меры для поселения новых переселенцев, отведя им земли возле перешедших к России крепостей Керчь и Ени Кале.

Пришли первые греки в Чёрное море и Керчь на фрегатах «Архипелаг» и «Почтальон» под видом купеческих судов. Новым переселенцам выдавались квартиры и земли и провиант. Далее ещё несколько судов доставляли греков и албанцев с семьями. Основанную русскими школу для греческих детей в начале 1775 г. перевезли в Петербург и поместили в организованную при Артиллерийском корпусе греческую гимназию (позже корпус). Всего прибыло 103 человека, из них 46 учеников и 57 родителей и учителей. 17 апреля 1775 г. был утвержден устав нового учебного заведения, названного «Корпусом чужестранных единоверцев».

Греки возвращались на территорию Крыма спустя несколько сот лет. Ранее здесь находились торговые древнегреческие города (полисы), такие как: Ольвия, Танаис, Херсонес, Пантикапей, Фаногария, Нимфей, Феодосия и другие.

11 мая 1775 года часть эскадры «Исидор», «Всеволод», «Дм. Донской», «Ал. Невский» и фрегат «Павел» (капитан-лейтенант Павалишин) пришли в Кронштадт.

В октябре 1775 года Морская Коллегия получила письмо от консула Александра Алексиано из Порта Магон об отправлении вице-адмирала Елманова с 4 кораблями и 4 фрегатами в порт Портсмунт. Александр сменил своего старшего брата Теодороса на посту консула. 10 июня 1776 года фрегаты «Св. Павел» и «Констанция» находились в Ливорно. Там проводились ремонтные работы, исправления в такелаже кораблей, выкренивание и выкиливание, очистка ниже ватерлии, канапачивание и обшивка.

Так как на фрегате «Св. Павел» команды не было, прислали в Ливорно молодого капитана ФёдораУшакова.

В 1776 г. Панаиоти Алексиано последовательно командовал в Балтийском море кораблями «Святой Александр Невский», «Исидор» и «Константин».

Слухи о прибытии в Петербург героя Дамиетты дошли до Екатерины II, пожелавшей видеть храброго греческого моряка, и вскоре Панаиоти Алексиано удостоился Высочайшей аудиенции Императрицы, повелевшей «в воздание ревности и усердия к службе Нашей, в бытность флота Нашего в Архипелаге проявленные» наградить.

26 ноября 1777 года в чине капитан-лейтенанта Панаиоти Алексиано награждён орденом св. Георгия III-й степени (№55 по кавалерским спискам).

Вскоре после этого капитан-лейтенант П. Алексиано поступил в состав экипажа корабля «Св. Александр Невский», на котором летом 1778 года плавал по Балтийскому морю, а в 1779 году, находясь на корабле «Исидор» в эскадре контр-адмирала Борисова, совершил многомесячный переход из Кронштадта в Ливорно. По возвращению из плавания по Средиземному морю в Кронштадт Панаиоти Павлович Алексиано был произведен в капитаны 2 ранга и назначен командиром корабля «Царь Константин» при Кронштадтском порту.

В конце 1779 года Панаиоти Алексиано прибыл на Балтийский флот. Тут он получил приказ принять командование всеми галерами Балтийского флота. Его брат Александр Алексиано с 1778 года служит так же в Кронштадте.

8 мая 1780 года Адмиралтейская коллегия приказала на направляющие в компанию эскадры, определить сверх настоящего комплекта в каждую по одному капитан-лейтенанту, как главных флаг офицеров, а именно: «в первую к контр-адмиралу Борисову из галерного флота Паниоти». Опять мы видим, что так и называют капитан-лейтенант Паниоти.

10 июня 1780года отправился в путь контр-адмирал Борисов с эскадрою из Кронштадта. Панаиоти Алексиано находился на корабле «Исидор».

29 августа прибыли в Лиссабон для высадки в госпиталь больных моряков.

24 февраля 1781 года остались сведения, что эскадра Борисова зимовала в Англии.

20 июля того же года эскадра находилась в Копенгаген, после крейссирования берегов Англии, устраняли течи.

14 августа 1781 года эскадра пришла на Кронштадтский рейд и была разоружена.

28 июнь 1882 год указ Адмиралтейской коллегии, заложить строиться восьми 100 пушечных кораблей.

Началось освоение портов на Чёрном море. Первые корабли в Ахтиарской бухте находились в зиму 1782—83 года:

1 февраля 1783 года в Петербурге от воспаления лёгких скончался брат Панаиотиса и Антона капитан 2 ранга 36 летний Александр Алексиано (1747—1783). Тяжёлая утрата постигла семью Алексиано и всех греков с острова Монемвасия пришедших на службу во флот России.