Бесплатный фрагмент - Акварель грусти

Красота увянет, счастье не обманет

Молодых изыскателей расселили в номерах гостиницы небольшого городка. Строительство ГРЭС привлекало специалистов, поэтому проживающих, причем длительно, было не мало. Все номера обставили спальными местами в расчете на шесть человек.

Второй этаж оказался заселенным полностью: геологами, геодезистами и буровыми мастерами, прибывшими в командировку из Проектного института. Остальные штатные сотрудники поселились на третьем этаже. Им по должности положено, «быть выше»!

Общая трудовая деятельность, совместный досуг быстро сближают, особенно в молодом возрасте. Вскоре друг о друге знали всё: кто чем, так сказать, дышит, кто кем увлечен, и кто чего стоит на данном этапе жизни.

Если в коллективе появлялся новый сотрудник, всеобщее внимание переключалось на него. Когда на базу прибыл дополнительный транспорт, водитель оказался, многим уже знаком, так как приехал из Константиновки, где тоже базировалась наша экспедиция. Такая кочевая жизнь: нынче — здесь, завтра — там! Романтика — страсть для любителей обновлений во всем, и натура человека подвластна ей.

Видимо, звёзды были благосклонно расположены, когда мы встретились на гостиничной лестнице. Николай не мог бы остаться незамеченным для любой девушки. Выше среднего роста, статный юноша, светло русый остановился от неожиданности, чуть не столкнувшись со мной. Я только начала спускаться вниз, а он поднимался на этаж. Его серый пронзительный взгляд, казалось, проникал внутрь. Он смотрел прямо в мои глаза, изучающе, заинтересовано — открыто так, что я ощутила себя крольчихой, загипнотизированной факиром.

«Ничего себе!!! Что ж такой смелый? Для водителя ты слишком хорош. Красивый! … Казанова наверно, однозначно», — подумалось мне. «На Олега Видова похож, точно! — обрадовалась я своей сообразительности в определении образа.

Николай многозначительно улыбнулся, несколько смутив меня, все-таки мы впервые видели друг друга, и, вежливо обойдя, продолжил подъем. Правда, теперь быстро, ловко перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Я же, наоборот, замедлила свой шаг, еще находясь под впечатлением и, посвятив всё свое внимание мысленному раздумью. «Так это про него здесь рассказывают печальную историю неразделенной любви…. Отчего же неразделенной? Такой интересный образ, проникновенный взгляд… Какая она, если не отвечает ему взаимностью?»

Не для красного словца упомянула о зодиакальной благосклонности к нам. Мы вскоре совершенно непринужденно подружились, как-то само собой сложилось. Много беседовали до позднего времени вдвоем, пристроившись в гостиничном коридоре, чтобы не мешать, отдыхавшим в номерах, коллегам. Полушепотом рассказывали каждый о себе, делились новостями, мнением. Какое-то время, я не спрашивала его о той любви.

«Пусть Николай сам поделиться со мной причиной своей грусти, когда посчитает нужным», — надо относиться к новому другу доброжелательно.

Николай все-таки догадался, что мне не только всё известно, когда весь мир вокруг в курсе, но и интересно, понять подробности. Так я узнала, что её зовут Матильда. Она прекрасная, как оперная героиня*, но он — не Роберто, к его великому огорчению.

— Понимаешь, она не говорит мне «нет», только смеется, когда шепчу ей о своих чувствах. Нет, она не насмехается, и смех её какой-то печальный. Ничего не обещает, не отталкивает, но и не приближает. Ничего не могу понять! — безысходно вздохнул Николай. — Такое чувство, что я — «на коротком поводке». Сказала бы, что я не нужен, не нравлюсь. Прогнала бы, посмеявшись надо мной. Тяжело, но от досады, наверно, не так обидно было, как от неопределенности. Понимаешь, о чем я?

— Конечно, понимаю… Не маленькая. Да, и у меня сейчас не лучшие времена. Отношения недавно разладились. Правда, причина ясная. Есть третий лишний. Жаль, не могу тебе ничем помочь.… Только понять, посочувствовать.… Крепись, ты мужчина. Вдруг все не так печально, как ты думаешь.… Поиграет и сжалится.… Впрочем, жалость вряд ли заменит желаемую любовь. Так ведь?

Лето ещё в полном разгаре. В это время года все складывалось и решалось, как-то легче, проще, чем в иное время. Может быть, только мне, так тогда казалось. Меня неожиданно отправили в командировку в Константиновку. Появилась возможность, воочию встретиться с Матильдой. Уезжая, пообещала Николаю, познакомиться с «предметом его воздыхания» и разведать, что и как.

— Но имей ввиду! Ничего приукрашивать не стану. Правда порой бывает горькой, но это лучше, чем сладкая ложь. Не я придумала, до меня ещё умные люди пришли к такому выводу, — строго предупредила друга, чтобы не очень-то расслаблялся в ожидании чудес.

Позднее, Константиновку мне пришлось узнать в разные времена года, но летом она произвела особенное впечатление. Начиналось поселение на возвышенности, недалеко от междугородней трассы, а затем улицы «убегали» вниз по довольно крутому склону и заканчивались на высоком берегу реки. Поперечная улица как бы «запечатывала», сползающие, грунтовые ленты». Дома располагались вдоль улиц сверху вниз и вдоль по берегу. От этого наблюдался своего рода порядок, в отличие от деревень, где жилье строят вразброс, «как бог на душу положит».

Надо отдать должное величию реки. С этого берега была хорошо различима деревушка, потому что ютилась на горе, окруженная садами с фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками. Паром, снующий через реку несколько раз в день, курсировал по канату, рассекая водные потоки поперек, взбивающиеся в белопенные буруны по правому борту, если рейс туда, и левому, когда паром возвращался.

На уроках географии мы читали характеристики рек, но даже частично не имели возможности, представить, как же они величавы в своем естестве на самом деле. Стремительные потоки холодных вод проносил Буг мимо. Омывал огромные порожистые валуны, разбиваясь о них на взлетающие ввысь, крупные сверкающие брызги; и дальше вспениваясь, шумным бурлящим потоком продолжал свой путь, теряясь за изгибами берегов из вида вовсе, прятался за темными от растительности, горами. Таким Бугом я восторженно любовалась тогда. Насколько изменило эту картину время, судить мне сейчас сложно.

Освоившись на новом месте, решила, что пора заняться выполнением миссии, возложенной на меня Николаем. Пятничный вечер вполне подходил для того рода занятия. Через, открытые настежь, ворота вышла к реке. Экспедиционные вагончики, огороженные забором из рабицы, расположились на берегу, рядом с причалом для парома. Солнце катилось на закат, того и гляди спрячется за, курчавую от крон деревьев, гору.

Непривычная для меня картина. На деревянных подмостках местные женщины, опустившись на колени, склонялись к воде. Они полоскали белье. Подошла ближе, присела на траву и с интересом стала наблюдать, как они ловко управлялись.

Студеная быстрина подхватывала полотнища и вымывала остатки моющих средств. Река поглощала и уносила их вниз по течению, растворяя в мощном потоке. Из-за быстрого течения вода в реке была настолько прозрачной, что сверху были видны каменистые пороги и рыбины, таящиеся в тени камней. Мне говорили, что здесь обилие речного хищника. Усатый сом — любимец местных рыбаков, которого они подкармливали ранним утром макухой*, а потом с азартом вылавливали.

Немного в отдалении от всех, на плоской площадке огромного валуна я увидела черноволосую девушку. Она грациозно проделывала ту же процедуру стирки. Ветер шаловливо трепал волнистые пряди её волос. «Матильда…. Нет сомнений! Такая Наяда здесь, может быть только одна»».

Девушка улыбалась, возвращая прядки в прическу, ловким движением рук, но ветер снова озорничал, и ей, видимо была приятна эта игра. Матильда мило улыбалась, откинув голову назад, подставляла лицо лучам ласкового солнца и порывам ветра. Над речным шумом раздавались звонкие перекликающиеся голоса. Шутки — прибаутки, вызывающие всеобщий смех, возникали по причине присутствия девушки.

Ох уж, эти женщины, острые на язычок, умудренные житейским опытом. Любят они, посмаковать пикантные темы, иронизировать, вспоминая добрым словом мужчин, да поучать наивных молодух. Матильда беззлобно и весело отмахивалась от назойливых тетушек, возвращая назад «колючки».

Она сразу заметила мой изучающий взгляд — пристальное внимание к своей особе. Закончив вскоре стирку, подхватила плетеную корзину, ловко перепрыгнула с камня на берег и оказалась рядом.

— Привет, незнакомка! Я так понимаю, что моё имя ты уже знаешь….

Я назвала своё. Знакомство состоялось. Девушка, отставив в сторонку корзину с бельем, прилегла на траву возле меня и, прикрыв ресницами черные очи, какое-то время молчала.

Матильда, действительно, была безупречно хороша, но какой–то роковой красотой. «Что делает здесь это милое создание?» Одно, могу сказать, что, не смотря на её образованность, я знала, что она заканчивала учебу на последнем курсе института, девушка отличалась от городских красавиц, как мне показалось, женской мудростью. Она угадывалась с первого взгляда во всем её облике, в манере двигаться, в тембре её голоса. С этим понятием, надеюсь, согласятся многие. Мудрость сельских женщин продиктована им Свыше при рождении, передается с молоком матери и «расцветает», подпитываясь от Природа — матушки.

— Привет привезла, — Матильда первая нарушила молчание. Она не спросила, была уверенна, что так.

— Ты не любишь Николая, — в тон ей ответила я, уже прекрасно понимая, что предчувствие его не обмануло.

— Видишь большой дом там, — девушка взмахнула рукой, указывая направление.

Этот дом я, конечно, видела раньше. Его нельзя было не приметить. Добротный, красивый, огороженный аккуратным выкрашенным штакетником, он возвышался недалеко от реки. И уже прослышала от своей хозяйки, что там живет юноша. Рано остался сиротой. Все село его поддерживало, пока он взрослел. Многие звали к себе жить, но покинуть родительский дом он отказывался наотрез.

— Своё сердце я хозяину того дома подарила. Ему моя красота в награду за пережитое предназначена. Окружу его своей любовью и заботой, и превратится он из «гадкого утенка в прекрасного лебедя». Всем на зависть.

— Ты уверена, что он примет твою красоту, как дар? Он знает о твоих планах? И зачем тебе зависть людская? Ты меня удивляешь. Я так была уверена в твоей мудрости, Матильда, — не скрывая долю разочарования, забросала её вопросами.

— То ли ты меня не так поняла, подруга, то ли я неверно изложила свое представление о своем счастье?

— Нет, я, конечно, что-то поняла. Мне мама всегда говорила, что «красивый муж — чужой». Ты это имела в виду, когда речь зашла о Николае?

Матильда не ответила, и не надо… Причина стала явной.

Пока мы так мило побеседовали, солнце все-таки закатилось за гору. Тени сгустились. Повело прохладой от реки. От перепада температур над стремниной повисло кисейное марево — легкий туман.

— Загулялась я, так опрометчиво… Белье не успеет проветриться до наступления ночи, а поверье не велит, оставлять его на улице после захода солнца. Люди разные, среди них лихие в селениях бывают. Знаешь такое?

— Да, слышала такое предупреждение от своей бабушки, — стряхивая прилипшую к одежде траву, ответила я Матильде.

— Чем заниматься будешь вечерами? Приходи сюда чаще… Молодежи у нас много. Надо на острова тебя взять с нами. Там красиво. Картошку печь будем. Парни рыбешек наловят, ушицей угостим. Договорились?

— Конечно. Я с превеликим удовольствием принимаю приглашение. Рада, что мы познакомились. До встречи! — Помахала ей на прощание рукой. Разошлись в разные стороны.

Вернувшись в хозяйский дом, я прошла в свою комнату. Меня ожидало приятное занятие. В здешней библиотеке нашла залежи замечательных книг, которых в городе не застать, потому что они всегда «на руках». Драйзер, О’Генри, Золя, Мопассан, Джек Лондон, Хемингуэй.… Да разве сейчас всех авторов вспомнишь, а тогда зачитывалась классикой. Под влиянием романтичных произведений, витала в облаках, ожидая встречи с Ним.

Расстелив постель, я машинально взяла с этажерки первую попавшуюся книгу, продолжая вспоминать разговор с Матильдой. Мне предстояло вскоре, разъяснить Николаю причину отказа её словами. Встретиться им больше не суждено — это было ясно.

«Матильда просто испугалась соперничества между двумя красивыми людьми: ею и Николаем, мудро рассудив, что жизнь, „как на пороховой бочке“, может разрушить семейную идиллию», — пришла я к выводу, не оправдывая девушку, просто пытаясь понять её поступок. Не зря гласит пословица: «Красота увянет, Счастье не обманет!»

Я и сама часто задумывалась, почему в большинстве своем, Красавицы в итоге такие несчастливые по жизни. Их судьбы порой трагичны. Часто думала: «Как же им приятно просыпаться, понимая, что они прекрасны, и лицом, и телом». Видимо, Красота перенасыщает восприятие её и притупляет чувственность наслаждения. Обладание Совершенством после продолжительного желания, как награда уже не ощущается, остается только эстетическое послевкусие от выдержанного вина. Так устроен Человек: только достигнет желанной Мечты или покорит Вершину, интерес тут же угасает, и появляется желание, искать новую Цель, доказывать себе и окружающим, что способен, вновь покорять другую Высоту, какой бы недосягаемой она ни была в Идеале своем.

Осенью сельчане отгуляли веселую свадьбу. Константиновская Матильда вышла замуж за своего избранника. «Был жених серьезным очень, а невеста — ослепительно была хороша!» — Эти строки, как нельзя точно, нарисовали образы этой пары.

Николай вынужден был, принять все, как есть. Он уволился и вернулся в свой родной город. Мое пребывание в Константиновке продолжалось до весны… Так что успела, сдружиться с местной молодежью и побывать с ними повсюду, куда приглашали.

Моя жизнь тоже за этот период основательно изменилась, но это уже другая история.

*драма Генрика Герца, муз. П. И. Чайковского — опера «Иоланта»

*макуха-спрессованные в брикеты, шелуха подсолнечника после выжимки

*Наяда — речная нимфа

Значит, мне повезло…

Таким маршрутом в Крым добиралась впервые. Вагон раскачивало во все стороны, как — будто в шторм суденышко. Такая встряска вымотала, как никогда. Поезд прополз мимо вокзала Краматорска и, показалось, что попали в «газовую камеру».

Осадок от, увиденных в клубах дыма труб, остался неприятно — устрашающим, даже после города ее студенчества. Не знала тогда, что вскоре такой ландшафт и аромат станут надолго до безысходности родными!

На привокзальной площади Симферополя поняла, что сегодня нет возможности уехать в Старый — Крым: последний рейс она уже пропустила. Остановиться в те времена было не у кого, а в гостинице дорого для неё, да и к своим хотелось, попасть быстрее.

Неподалеку суетились в поисках транспорта три подруги — студентки, видимо приехавшие, отдыхать, и тоже оказались в таком положении, как и она. Услышала, что разговаривая с водителем красного «Жигули», назвали — Коктебель. Значит нам по пути! Подошла, чтобы узнать подробнее, за сколько сговариваются совершить «путешествие».

Пожилой солидный дядечка, решил подкалымить «на сон, грядущий» и согласился «подбросить» и её…. за 20 рублей. Все равно ведь, мимо проезжать: трасса одна.

Одна девушка села рядом с шофёром, а Таня с двумя другими — на заднее сидение. День был пасмурный, приближение вечера заметнее. На улицах города, невзирая на летний сезон, не слишком многолюдно. Проехав через весь центр, вскоре, за окружным кольцом, вырвались на простор трассы.

Водитель прибавил газу. Ветерок врывался через приоткрытое стекло на дверце авто. Казалось бы, можно расслабиться и наслаждаться поездкой, всматриваясь в знакомые любимые пейзажи, проплывающие мимо.

Дядечка оказался не в меру общителен. Видимо, присутствие молоденьких девушек подзадоривало, и он то и дело оборачивался назад, распространяясь прибаутками.

Начал моросить дождь. Асфальт потемнел и вскоре заблестел, достаточно промокая. Таню почему — то напрягала его болтовня. Появилось неприятное тревожное чувство, как бывает, когда ждешь неприятностей.

После развилки перед Белогорском трасса пролегла в объезд города по-новому. Дождик не прекращался.

Обогнал МАЗ, тащивший «на прицепе» второй, видимо заглохший из-за поломки.

Слева показалась белокаменная остановка «Курское», и дорога начала взбираться в гору. Грузовик привлек Танино внимание. Находясь впереди на значительном расстоянии, уже почти достигнув середины подъема, он вдруг резко накренился и завалился набок. Трос натянулся, как струна, и, забросив на противоположную обочину, словно игрушечную, вторую машину, перекрыл дорогу. Все произошло в одно мгновение.

Водитель мчался, не сбавляя скорости, оглядываясь назад, весело переговаривался с девчатами. Таня замерла, не отрывая глаз от приближающего троса. Времени на предупреждение уже не было. Снова все происходящее стало похоже на мираж, который плыл, как кадры «допотопной» киноленты.

Вся её жизнь в одно мгновение успела промчаться перед глазами «картинками». Такое же с ней уже происходило и тогда, когда тонула в Днепре, на глазах у всех, сидевших на берегу, уносимая подводным потоком, после открытия шлюза на ГЭС в воронку от взрыва авиабомбы и была чудом спасенная, подругой.

Грузовик неумолимо грязным брюхом сползал навстречу. Удар…. Полная темнота и… «мёртвая» тишина….

«Вот и всё!» — Подумалось. Шевелиться и открывать глаза, было жутко. «Значит, жива, если могу мыслить».

Сильная боль в ноге, что-то теплое текло по лицу. Надо выбираться прочь, скорее! … Судорожно нашла ручку, с трудом, на все — таки открыла дверь и бросилась через дорогу к людям.

На остановке стояли трое, видимо семья: пожилая женщина, девушка с ребенком, которого держала за руку. Они в оцепенении смотрели на Таню, не ожидая, её появления.

Женщина бросилась к ней навстречу, помогла дойти до скамьи и лечь.

— Лежи, милая! Слава Богу, жива ведь…. Все будет хорошо, потерпи, — приговаривала, вытирая кровь с Таниного лица.

— Что там? … Они живы? … Посмотрите, … я не смогла, страшно было, вдруг нет, — как в бреду, просила, ловила добрую руку, склонившейся женщины.

— Не знаем! … Никто не выходит.

Мимо, притормозив, медленно проехал автобус дальнего следования. Таня видела лица пассажиров, прильнувших к окнам. Ей было все равно!

— Ой, смотрите! Выходят, — вдруг закричала девушка, указывая на останки «Жигули».

Таня села, наблюдая, как к ним медленно бредут водитель и две девушки. Третья осталась в автомобиле.

Неожиданно быстро примчалась машина ГАИ и «Скорая помощь», с включенными сиреной и мигалками, отчего, наконец, осозналось, что произошла авария, и свершилось чудо — все пока живы, несмотря на травмы.

От медицинской помощи и госпитализации Таня отказалась. В автобусе, в котором возвращалась рабочая смена, она написала показания для гаишников и уехала домой, в Старый — Крым.

Кстати, водитель, подошел к ней, когда писала, и попросил, не указывать, что вез их за деньги…. Написала все, как было до мелочей: нельзя играть жизнями людей, если своя недорога!

Совсем стемнело. Улица спускалась вниз к центру, освещенная редкими фонарями, через просветы в густой листве крон деревьев, растущих вдоль тротуара. Шла медленно, сильно прихрамывая: боль в ноге усиливалась. Таня, видимо, начала отходить от шока, и теперь наступало осознание произошедшего с ней.

Приближаясь к дому, в котором жила семья дяди, к своей радости увидела, что со двора вышли тетушка с дочерью. Позвала их, но не услышала себя: голос так ослаб от стресса. Прибавила шаг и снова позвала, но обернувшись на зов, родственницы пошли быстрее и вскоре скрылись за углом.

«Скорее бы домой… больно…, — ничего не понимая, думала только об одном.

Калитку на замок закрыть еще не успели, как обычно на ночь, и потому вскоре вошла в летнюю кухню, застав там свою маму и сына. Свет лампочки был тусклым, рассмотреть ее сразу не получилось.

— Откуда ты свалилась? — Удивленно спросила мама, неожиданную гостью.

Таня была не в силах больше сдерживать слезы, прижала к себе теплое тельце своего дорогого мальчика, понимая особо остро в этот момент, что могла бы никогда не увидеть его. Не ответила сразу, мешали спазмы не разразившихся рыданий.

— Что это у тебя с лицом? — Присмотревшись внимательнее, мама заподозрила неладное.

— Я попала в аварию, — тихо сказала в ответ, понимая, что ей уже не верят.

Вошла бабушка и, окинув Таню взглядом, тоже многозначительно хмыкнула.

— Наверно муженек побил, вот и примчалась!

Опровергать не было сил. Боль усилилась от того, что дорогие люди, не разобравшись в чем дело, так не по — доброму встретили её, считают обманщицей.

Коричневое трикотиновое платье с красными цветами скрыло следы крови на груди, которая текла в первые минуты после удара головой о спинку кресла водителя. Рана на ноге была глубокой, кровь запеклась. Вмятина в этом месте так и осталась на всю жизнь, и ее можно ощутить пальцами даже сейчас.

Время было уже позднее, ухудшение самочувствия стало очевидным.

— Что-то с ней не так! — Сказала мама бабушке, с чем та согласилась.

— Давай, ложись. Я постелю. … Завтра поговорим, — позвала Таню в комнату.

Русик чувствовал, что в доме неприятность, встреча его тоже взбудоражила, и, когда настало время спать, ребенок стал капризничать.

Было решено ложиться и взрослым. Папы Кости не было, он в это время работал в Кривом роге, и мама собиралась ехать днями к нему с внуком.

Вскоре в доме воцарилась тишина.

Утро следующего дня не принесло облегчения. Всё тело ныло, как будто не было ночного отдыха. Увидев себя в зеркале, ужаснулась. Лицо распухло, глаза — щелочки, вокруг глаз красно — синий ореол. Нога не в лучшем состоянии: стала похожа на деревяшку, так отекла; потемнела, как один сплошной синяк.

Домочадцы за завтраком не расспрашивали. Поутру в своем доме забот достаточно, к тому же ребенок маленький, еще двух лет нет.

Ближе к обеду у ворот остановилась машина, хлопнули дверцы, и вскоре увидела, идущих по дорожке сада от калитки троих мужчин. Таня в этот момент стояла, наблюдая, как играется под вишней Русик.

Мама и бабушка вышли из летней кухни им навстречу.

— Счастливая ты, Татьяна! — громко сказал дядюшка, проходя мимо.

— Представляете, машина всмятку, ремонту не подлежит, а они живы. Чудо!!! — Рассказывал, подходя ближе к стоящим на садовой дорожке, один из приехавших..

Оказалось, что перевернувшийся МАЗ, принадлежал Старо — крымской автоколонне, где дядя Тани был начальником.

— Что с остальными, Вы знаете? — С тревогой задала вопрос, неизвестно ведь, каким будет ответ.

Водитель пострадал, конечно, сильно. Травма грудной клетки при ударе.

«Точно, ведь непрерывный сигнал клаксона был, а мне показалось, что тишина — мёртвая» — вспомнила Таня.

Прав водительских он лишился надолго за «превышение скорости и не соблюдение дистанции при движении». Да они ему и ни к чему, авто нет.

— А, девушки? Они в порядке? — с тревогой в голосе спросила Таня.

— Да. Травма у той, что сзади с тобой сидела. Вот её и увезли в больницу. Остальные отделались ушибами и испугом.

— Так что радуйся, малыш, что мама твоя жива, — присел на корточки перед Таниным сыном Русиком, один из пришедших.

После известия о подробностях аварии, с Тани обвинение в обмане было предполагаемо снято. Извинений или чего-то еще в этом роде не последовало, но ей все равно стало легче на душе.

Август на исходе…. Месяц «пролетел», как один день

Глаза цвета печали

Глубокая ночь, а Морфей все никак не желает сжалиться надо мной. Мозг даже в полудреме продолжает добросовестно трудиться, выхватывая из ячеек хранилища картинки — воспоминания.

«Интересный сюжет для рассказа», — подумалось, как–то непроизвольно. Я окончательно взбодрилась, так не, кстати, и покинула, пригретое гнездышко на зеленой софе. Старалась, быть бесшумной, пытаясь отыскать в ящике письменного стола авторучку и чистый листок, в какой — нибудь тетрадке. Достаточно сложный процесс в доме, где трое детей.

«Все изрисовали, художники!» — Нарочито возмутилась, с любовью оглянувшись, на мирно сопящие чада.

«Нашла!» Отправилась в кухню, чтобы свет не мешал домочадцам. Пристроившись у стола, стала торопливо записывать все, что вспоминалось.

«Потом соберу Лего — сюжет, а сейчас важно, ничего не забыть вновь….»

«Когда же это было?» Да, конец семидесятых…

Исследовательская экспедиция на восточном побережье Крыма. Там, согласно Госпроекта, начиналось строительство атомной электростанции. Предстояло досконально изучить и описать слои земли, обозначить границы между ними, определить на какой глубине залегают древние пласты многовековых твердых глин, способных выдержать груз будущего грандиозного и весьма «опасного» сооружения. Атомный реактор — это не игрушка!

Таня, как техник — гидрогеолог, была откомандирована руководством Проектного института в «поле». Престижно, конечно, жить в миллионном городе; отсиживаться за рабочим столом в аудитории, обрабатывая полевые журналы, но это — не для неё. Романтика — «свойство её души»: не знать покоя, стремиться навстречу мечте, желать встреч с «прекрасным далёко». Потребность в постоянных изменениях, поисках, в новизне и пространственной свободе — это «зов её натуры».

Лето на исходе. Палящее солнце сделало свое «черное дело» — выжгло скудную растительность на скалистых склонах. Разноцветьем и своей сочной зеленью радовала она не долго, приобретая желто — бурый цвет с серым напылением, приносимым штормовыми ветрами.

Буровая установка расположилась на возвышенности, обдуваемой со всех сторон. «Роза ветров» — суровая хозяйка здешних мест. Не всегда, пронизывающие, будто раздевающие, воздушные потоки доставляют удовольствие. Хорошо в зной, а в основном, — это малоприятное, явление.

Еле слышно напевая, «прилипшую» с утра, мелодию, Таня старательно одевала в парафиновую «рубашку» очередной столбик керна, выпавший из череды колонковых труб. Прежде, прикрепила этикетку с описанием камешка. Дала ему «имя», рассказала, какие вкрапления и прожилки включает; какими свойствами обладает; на какой глубине найден и когда. Затем, заверила описание личным автографом…. Закончив ритуал, уложила «кукленка» в ячейку ящика для транспортировки.

Грохот и урчание мотора буровой установки, лязганье железа, перекличка мастера с помбуром — для слуха так привычно, что, как бы отключаешься, и не слышишь этот гул, но когда вдруг всё умолкает, то реакция мгновенная, даже если «мысленно блуждаешь» где–то далеко. Таня обернулась. Вышка плавно опускалась на станину. Значит, ребята закончили бурение, а она немного отстала. «Ну, не в куклы же играла!»

— Ребята, я сейчас. Скоро поедем на базу…

— Костер не забыть, проверить, чтобы погас, как следует. Сушь вокруг…, — торопясь, завершить укладку кернов, рассуждала вслух.

Знала, её услышат, и все будет сделано, как надо… Приказной тон был неприемлем. В бригаде сверстники, отношения дружеские, ответственность на всех одна. Правда, спрос с каждого индивидуальный. Ребята в ответе за механизмы, а она — за людей, точность исследований и соблюдение норм ТБ.

Фёдор присел на корточки, напротив, в ожидании и внимательно наблюдал за руками Тани.

— Что смотришь, голубоглазый?… Того и гляди, съешь, — пошутила она, слегка смущаясь от его внимания. Всегда неловко, когда так откровенно внимательно присматриваются к твоим действиям. Тем более, она ещё и торопилась.

— Да, я так просто, — смутился парень… — Ждём тебя, вот и смотрю. Когда работаем, нет времени. А ты так ловко, с любовью прямо, с камушками обращаешься… Ласку применить некуда?

Таня замерла от неожиданного вопроса. «Что это Фёдора на лирику потянуло?»

— Что, друзья мои, не устали сегодня? Может, еще потрудимся, ударно?

— Да, ладно тебе, Таня! Спросить нельзя, сразу сердишься, — оправдывался Федор, направляясь к ЗИЛу. Открыл дверцу, демонстративно уселся в кабине, не предпринимая больше никаких действий. Помбура вертелся около, простукивая ногой шины, и ждал, когда техник займет свое место на сидении между водителем и мастером.

— Вот и я…. Домой пора, — как ни в чём не бывало, произнесла Таня.

— Так, заводи! — Буркнул Василий, зная, что это её любимое занятие — повернуть ключ зажигания и услышать ласковое урчание мотора.

Таня была благодарна коллегам, что относились к ней терпимо, с уважением, пониманием, даже заботой, как истинные друзья!! Она взаимно обожала свою бригаду, ведь все трудности, и трудовые, и природные, они преодолевали вместе.

Какое-то время молчали, сказывалась усталость. До села Мысовое всего семь километров, так что, не успели растрястись на, разбитой тяжелыми машинами, дороге, как въехали через отрытые настежь ворота на территорию базы геологической партии.

Спрыгнув с высокой подножки, Таня направилась к вагончику. Надо оставить документацию, прежде чем пойти в рабочую столовую. Ребята занесли следом ящики с керном и тоже ушли ужинать. Голод — не тетка! На свежем воздухе аппетит разыгрывается не на шутку.

Подкрепившись все подобрели, расслабились. На щеках заиграл легкий румянец от горячей вкусной стряпни тетушки Лиды — искусной, всеми любимой, «кормилицы». Послышались прибаутки, на которые все реагировали дружным смехом. Глаза заискрились, напряжение спало. Кто-то смело просил добавки, иные договаривались о встрече, чтобы как-то разнообразить пятничный вечер. Некоторые собирались, потусоваться на танцплощадке в пансионате… Молодость!!!

Таня вышла на улицу, намереваясь, отправиться домой. Она жила на горе, в маленьком домике с хозяйкой, у которой по договору для неё снимали комнату. У входа заметила Фёдора. Поняла, что ждет её.

— Ты ещё здесь, — не спросила, уточнила.

— У тебя вечер свободный, Таня? Давай побродим вдоль берега. Штиль, но комары как — будто не наблюдаются, — улыбнулся Федор.

— Да уж, комары — это стихия, которая способна испортить самый чудесный вечер!!! — засмеялась в ответ.

— Действительно, хорошее предложение. Поговорить есть о чем…. Вопросы к тебе занимают очередь, — на это шутливой волне расстались, чтобы через два часа встретиться на берегу вновь.

Совсем стемнело, дни стали значительно короче. Песчаный берег, полу дугой очерчивая контуры залива, растянулся на два километра, так, что неторопливо шагая вдоль кромки воды туда и обратно, можно было наговориться вдоволь. Море спокойное, но на берег «выползали языки» соленой воды, норовя «лизнуть» за ступни ног. Чтобы не промочить обувь, разулись. Шагать босиком по песку — одно удовольствие, и дурачиться на теплом мелководье — весело. Азовское море не глубокое у побережья.

Рядом с Фёдором было спокойно, общаться с ним легко, как с хорошим другом. Таня относилась к парню доверительно, отсутствовало неприятное чувство смущения, которое всегда мешает оставаться собой. Его русые, слегка вьющиеся, выгоревшие на солнце волосы приобрели пепельный оттенок, отлично сочетались с голубым взором. Выше среднего роста, хорошо сложенный, крепкий парень. Насыщенно — голубой цвет джинсового костюма, светлый воротник рубашки, озорно расстегнутой на несколько пуговиц вниз, оттеняли и цвет его глаз и красивый бронзовый загар. Ей очень нравилось в нем, это искусство создавать свой образ, но почему-то кроме уважения и симпатии, не испытывала иных чувств.

— Таня, очередь уже шумит, — Фёдор перевел напоминание в шутку. — Спрашивай, что тебе интересно обо мне узнать?

Она всё откладывала этот разговор на потом. Предчувствовала, что ответ будет серьезным, а испортить хороший вечер ни себе, ни ему не хотелось. Теперь отступать не было смысла, и она решилась: «Смотрю на тебя, Фёдор, и не понимаю, почему у тебя такие грустные глаза? Даже когда шутишь и смеёшься, в глазах печаль. Что омрачает жизнь такому замечательному юноше?»

— Ты правильно, заметила, Таня, и сама озвучила причину. Печаль! Для неё есть повод. Если тебе интересно, расскажу. Правда, это впервые. Я никому и никогда не говорил о том, что произошло. Делиться своим страданием — удел не лучший.

— Ну, вот, ты меня пугаешь и интригуешь, одновременно. И все-таки, я думаю, тебе необходимо высказать все то, что таишь внутри. Станет легче…. Так говорят!

— Что ж, если ты готова слышать о драматических событиях, давай присядем, — Фёдор огляделся, выбирая удобное для них место.

Берег был пустынным, и только неподалеку виднелись темным пятном, перевернутые вверх дном, рыбацкие лодки. Решили, что в лодке будет уютнее, чем просто на песке. Фокус удался, лодка перевернулась, после предварительного раскачивания. Таня устроилась на корме, а Фёдор -напротив.

— Рассказывай! Я тебя внимательно слушаю, — повторила свою просьбу, заметив, что он никак не решается начать свой откровенный рассказ.

— Ты же знаешь, что я родом с Украины. Слышала, наверно, название -Белая Церковь. Это недалеко от Киева. Там я вырос. Школа, Армия — это, как у всех. Потом решил, выучиться на бурового мастера, чтобы не засиживаться на одном месте. Тогда в Киеве, я познакомился с девушкой. Стали встречаться. Её звали Аня…

Фёдор помолчал, видимо погружаясь в воспоминания. Таня не мешала. Терпеливо ждала продолжения.

— Мне с ней было хорошо, легко…. Одним словом, вскоре понял, что влюбился. Аня отвечала взаимностью. Это ведь хорошо, ты согласна со мной?

— Конечно! Это такое счастье… Редко, когда сразу взаимно, — подтвердила Таня и тихонечко вздохнула с грустью. Просто, она на данный момент была одна. Бывшие увлечения остались в прошлом, а новые еще не встретились…

«Как бы не разминуться….»

— Моя подруга работала маляршей. Я встречал её после окончания рабочего дня, и мы вместе проводили все оставшееся время до поздней ночи. Однажды не смогли втиснуться в троллейбус, все-таки час пик, и решили, пройтись пешком… Троллейбус тронулся и укатил, вперед, а мы двинулись в том направлении.

Улица в этом районе заканчивалась широким старинным мостом через Днепр. Непроизвольно мы наблюдали за троллейбусом, катившимся под уклон. Вдруг замерли на месте, пораженные увиденным. Не снижая скорости, видимо отказали тормоза или что-то случилось с водителем, троллейбус протаранил ограждающий парапет моста и рухнул с высоты в реку. Несколько человек, те, что в заполненном салоне оказались у дверей, выпали на дорогу и продолжали лежать неподвижно. Транспорт остановился, создалась пробка. Вой сирен, крики ужаса. Не отрываясь, смотрели друг другу в глаза…

«Мы не успели», — сказала мне тогда Аня…. Боялись радоваться, содрогаясь от сострадания и волнения… Я теперь понимаю, что та трагедия, которой мы избежали, была для нас, как предостережение или предсказание…. Это, как вещий сон. Понимаешь меня, Таня?

— Наверно.… Почему ты, так считаешь? — с тревогой в голосе, спросила она, предчувствуя неладное.

— Сейчас поймешь. Ты только не пугайся так сильно, — Федор обхватил её колени, как бы согревая собой, чувствуя, как она дрожит…

— Ночь всё-таки… Мне не страшно, а волнительно — тревожно. Продолжай, я слушаю тебя.

— Прошло два месяца…. По–прежнему, всё было хорошо. Мы уже мечтали, как будем жить вместе.

Как обычно, после занятий я приехал пораньше… Сел на скамейку возле детской песочницы. Из открытых окон высотки доносились звонкие женские голоса: то взрыв смеха, то пение. Заканчивались отделочные работы. Дом готовили к сдаче. «Скоро будет у кого-то праздник — новоселье», — размышлял я.

«Эй!!! Я сейчас спущусь, — услышал голос Ани и, прищурившись от блеснувших лучей, отражавшихся в стеклах окон, пытался разглядеть на каком же она этаже.

Звонкое «ой!» умножилось эхом, и я увидел, как с верхнего этажа выпало что-то темное, и рухнуло на землю. Как окаменевший, я не мог, сдвинуться с места. Видел, как бежали рабочие, что-то кричали, потом приехали машины с мигалками, слышал вой сирен…. Продолжал стоять, и только одна мысль, как бегущая срока, мерцала по кругу в моем сознании: «Почему так долго не идет Аня. Сказала, ведь, — я сейчас?»

Федор замолчал…. Нависла гнетущая тишина, которую не мог заглушить даже шум с моря…

— Видимо, приближается шторм, — прошептала Таня.

Федор положил голову ей на колени и продолжал молчать. Она все поняла. Внутри шла борьба со злом, и все беззвучно кричало: «Нет! Так не должно быть! Это не честно!!! Так нельзя поступать с людьми. Они же так молоды!! Они любили!!!»

Таня гладила его волосы. «Как же ему тяжело с этим жить, а я ни чем не могу помочь. Все бессильны»

— Ты понимаешь, Таня, если бы я не видел. Просто узнал, что она погибла, было бы легче смириться. А так…. Эта «картинка» преследует меня…. Почему это случилось со мной? Почему с Аней? Мы же однажды избежали трагедии, так зачем злой рок все — таки добился своего? Федор говорил тихо, торопливо и очень эмоционально. Ему действительно, надо было этого выговорить, лучше бы выкричаться.

Они проводили теперь вечера вдвоем. Им было хорошо вместе, даже целовались, нежно, но Таня так и не смогла почувствовать, что любит его, а жалость ему была ни к чему. Она даже унизительна для мужчины, в какой-то степени, и заменить любовь, не сможет. Оба это понимали, поэтому, через месяц, когда Федор уезжал в Институт за новым направлением, расстались легко. По крайней мере, она. Больше они никогда не встретились.

Таня почему-то вспомнила про Федора, легко представила его образ, с теплом, очень надеясь, что он все-таки обрел счастье, и перестал винить себя в случившемся, смирившись, за давностью лет.

*Керн — каменный столбик (образец), цилиндрической формы, вырезанный из монолита при бурении алмазными коронками с промывкой.

Не потерять, обрести

Припомнилось, как однажды меня потрясла странная история. Юноша рассказал о необычной встрече и своих переживаниях. Эти события запомнились, и о них хочу, поведать сейчас.

Марк, тогда ещё студент четвертого курса, приехал на Рижское взморье, чтобы отдохнуть. Каникулы — золотое время, а на «золотом» песке у моря — это уже чудо!

Освоившись, изучив окрестности и достопримечательности, в один из вечеров решил, прогуляться перед сном, побродив по песчаному берегу залива, как говорится, «в гордом одиночестве». Солнце скатилось к горизонту, собираясь утонуть в пучине цвета «морской волны».

Искрящиеся золотинки заскользили по водной глади. Морской бриз освежал воздух, перегревшийся под палящими лучами июльского солнца. И тут Марк увидел силуэт девушки, сидящей на большом округлом валуне, обласканном волной. Точеная фигурка, освещаемая закатом, казалась бронзовой от загара. Роскошные волосы венчали её красивую голову и ниспадали по плечам, прикрывая стройный стан, облаченный лишь в яркие полоски бикини. Шаловливый ветерок играл шелковистыми прядями, словно хотел развить пшеничного цвета локоны.

Марк не мог отвести взгляд от девушки, даже понимая, что нельзя, так настойчиво разглядывать незнакомку, но все-таки не мог заставить себя, отвернуться. Глаза непроизвольно, снова и снова искали прекрасную нимфу. Подойти, он сразу не решился, чтобы не спугнуть эту красоту и не показаться навязчивым до неприличия, поэтому решил, просто любоваться издали. Как настоящий художник, он продолжал писать её портрет, изучая образ натурщицы.

Марк ещё не видел лица девушки, но длинные точёные ноги, уже волновали его воображение. Босой ножкой она касалась песка у подножия своего трона, вторая — была согнута в колене и, обхватив её, изящно сомкнутыми «в замок» пальцами, красавица задумчиво созерцала великолепие залива, ставшего тёмно изумрудным с багровым оттенком от смешения синевы с жаром заходящего солнца. Да, именно задумчиво, был уверен юноша, ведь его присутствие оставалось незамеченным, а фигурка по — прежнему неподвижной. Не исключено, что это могла быть женская уловка или гордый каприз. Как знать?

Девушка неожиданно встала, не поворачивая головы, медленно, но твердой поступью побрела вдоль прибоя, сохраняя грациозность. Её величие запретило ему, броситься вслед за ней. Он явно осознал, что она может больше не прийти сюда, и тогда, он не увидит её больше никогда, но остался стоять, как вкопанный, на месте. Что с ним произошло, Марк объяснить, не смог.

Ночью ему долго не спалось, утреннее пробуждение было тяжелым, а день тянулся, как резиновый. Странное волнение от ожидания чего-то непонятного, переполняло грудь. «Нет, так не влюбляются!» — уговаривал себя Марк, уже зная, что нетерпеливо ждет вечера и надеется, что девушка снова придет на берег.

Предчувствие его не обмануло. Русалка восседала в той же позе, на том же валуне, как — будто никуда не уходила вчера. «Я хочу, подойти, иначе, такое чудо может не повториться», — улыбнувшись своему желанию, Марк решительно, но не спеша, чтобы не испугать девушку, направился к ней. С каждым шагом всё громче стучало его влюбленное сердце, и только Безразличие могло не услышать этого.

И тут свершилось то, что так потрясло и мою чувственную натуру. Марк замер от неожиданности. Желанная, наконец, обернулась. Песок, конечно, скрадывал звук шагов, но, видимо, она давно чувствовала его присутствие. И, о боже, за что же ему такое испытание? Его обожаемая статуэтка — милое создание, которой он восхищался, издали, сразила Марка наповал.

«Какое же несчастье могло так обезобразить это юное существо? Как сдержать возглас ужаса?» — Марк, не ведая о своих способностях, нашел в себе силы, не причинить её боль, справился с эмоциями. Видимо, девушка привыкла к другой реакции.

— Вы всё еще желаете со мной знакомиться? -Спросила дерзко, торопясь опередить, произносимые в такие минуты, слова.

— Просите! — Марк смутился, словно его застали врасплох. — Я не знал! Вы не обижайтесь на меня. …Всё не так уж плохо.… Что я говорю?! — Он совсем запутался в словах.

— Не извиняйтесь, вашей вины нет — я испугала Вас… Мне жаль… Что ж, прощайте! — Она встала, гордо выпрямившись, чтобы удалиться прочь.

Марк понял — теперь уже навсегда.

— Останьтесь, пожалуйста! Я подошёл к Вам намеренно, чтобы познакомиться.

— Зачем это Вам? — Выражение на лице девушки, от которого он не мог отвести глаза, заставило его сердце сжаться от сочувствия.

— Вам интересно, что произошло со мной? Мне удовлетворить Ваше любопытство прямо сейчас? — Девушка явно расстроилась. Кому же «по плечу» испытать сначала жуткую боль, а потом всю долгую жизнь — разочарование и безысходность?!

«За что же Судьба сыграла с ней такую злую шутку- оставила жить на Земле с красивым телом, но обезображенным лицом?» -Марк «взял себя в руки», и, как вполне здравомыслящий, истинный Мужчина, прервал затянувшуюся неприятную паузу, проигнорировав её выпад.

— Да, я, действительно, хочу продолжить знакомство, знать о Вас всё… Скажите же мне свое имя, и я предлагаю, нам подружиться, — Марк. приятно и откровенно улыбнулся, глядя девушке в глаза. — А потом, ты расскажешь мне свою историю…. Согласна?

Такое напористое и добродушное предложение, видимо, вызвало доверие. Девушка «спрятала колючки».

— Хорошо! — Её голос «потеплел». — Меня зовут — Эва. Я — местная, не удивляйся, — от улыбки её лицо стало светлее, шрамы как — будто разгладились. Что творит с людьми ощущение счастья!!! Знакомство состоялось.

Они оставались друзьями и на момент рассказа. Не может Несчастье, исказившее лицо, помешать дружбе хороших людей. Марк рад, что помог девушке, обрести веру в счастье — быть кому-то необходимой, Эва же — благодарна Марку, что он стал ей добрым другом

Жаль, их отношениям не суждено было, стать романтичными, но они не потеряли себя, как личности, а это так важно для Человека.

Как видение, это явление

Коттеджный поселок удачно примостился на опушке хвойного бора. Двухэтажные терема с разноцветными ондулиновыми крышами радуют глаз своим благополучием и ухоженностью. Красивые ограды, инкрустированные ажурной ковкой, ограничивают пространство подворий.

В повседневности вокруг тишина, не нарушаемая ни суетой обитателей, ни движением транспорта, ни звуками какой либо деятельности, кроме птичьих перепалок, пересвистов и переливистого щебетания, а как иначе, ведь недаром загородные места называют — «спальными».

Однако, ранним утром и вечером, а особенно, по выходным дням все заметно меняется: приветливо светятся окна, обещая домашний уют и тепло; струится дымок из каминных труб, и топятся баньки; слышатся звонкие голоса и смех детворы, резвящейся в снежной пушистости; разносится постукивание, поскрипывание воротных створок, встречающих и провожающих разномарочные авто; частенько радужные всполохи петард вспарывают почерневший небосвод и, надтреснутым от морозца, грохотом, призывают соседей, с восторженным интересом прильнуть к окнам.

Вечнозелёный бор подступает к поместьям с тыльной стороны, и о нем хочется поведать особенно подробнее. Линии — стволы сосен, упирающиеся верхушками в поднебесье, как воинственные часовые, густым частоколом укрывают поселок от дерзких ветров и дарят жителям хвойную свежесть, изобилие звуков, свойственных лесу, как релаксацию для души.

Достаточно пройти до конца единственной улицы и свернуть на тропинку вдоль забора последнего строения, сразу окажешься во владениях Святобора и Тары, ведь только они — самые древние и главные обладатели — властелины лесных богатств; окунешься в звонкую тишину, создаваемую величавыми соснами, затмевающими солнечный свет, возвышаясь над разросшимися кустарниками.

Не сложно представить зелёное — цветастое благоухание, пышность листвы и свежесть хвои, разноцветье трав у подножия стволов — летом; очарование буйных оранжево — желто — багряных акварельных пятен — осенью. Наслаждаются этой красотой те, кто отправляется в эту пору за ягодами и грибами или просто, чтобы насытиться лесной роскошью.

Божества делятся ценностями и дарами с человеком, если пожелают; учат, как пользоваться ими, если не нарушать законов Природы и добрососедства, иначе накажут бедствиями и иными напастями не уверовавших в их существование и самых непослушных или незваных гостей своего лесного царства.

В зимнее время нежданно-негаданно попадаешь в сказку. Снежком присыпает Морозко кустарники и землю, «прикрепляет погоны» на лапы елей — ветеранов, и заботливо укутывает молодые елочки в снежные шубки; надевает пушистые» шапки» на кустики, серебрит сединой верхушки сосен; сковывает льдом речушки и озерки, трещит морозцем, распугивая жителей бора и путников. Пробежится по верхушкам дерзкий ветерок, и искрящаяся «пудра» пылит в воздухе.

Нескончаемая, ублажающая тишина нарушается лишь скрипом снега под ногами блуждающих по лесу, треском веточек, шуршанием, опавших под снежной тяжестью, задержавшихся с осени, озябших листочков; перестукиванием дятлов по стволам, шокирующих своим ярко красным оперением с пестрыми вставочками; стрекотом белогрудых сорок — болтушек, оповещающих, что в лесу бродят чужие.

Конечно, можно нарушить эту безмолвную идиллию веселым смехом, потешиться с друзьями, обрушивая снежные шапки с ветвей за шиворот друг другу, подергивая деревца и елочки за ветви — косы и лапки. Они ничего не скажут в ответ, даже если и обидятся, что их лишают убранства и покоя.

Вдоволь насладившись красотами, надышавшись свежим воздухом, самое время завершить прогулку. Добрая неспешная беседа ожидает вас за чашкой горячего чая, ванильный аромат сдобной выпечки, тепло и домашний уют, а возможно, это будет несравненное наслаждение со вкусом кофе, вдвоем у камина, когда купаясь и утопая в глубине любимых и любящих глаз, уплываешь в нирвану чувств под звуки мелодии.

В любом случае, за это надо благодарить Природу, оживляющую, очищающую, наполняющую и бодрящую душу, дарящую прилив сил и желаний, освежающую воздух и осветляющую мысли, и мы готовы вновь — жить, любить и творить, в лучшем смысле значения этих слов!

Так будьте здоровы, счастливы, Люди, сливаясь воедино с Природой, оберегая это благостное единение, дарованное вам, Свыше!

Странное чувство

Знойное крымское лето. На восточном побережье Азова выступает в море мыс Казантип, сверху похожий на грибную шляпку, пристроившуюся к перешейку — ножке, соединяющей с «материком» — основным массивом полуострова. У основания этого соединения, вдоль побережья залива, уютно раскинулся многоэтажками поселок городского типа.

Население — строители своего счастливого бытия и будущей АЭС, народ, преимущественно молодой, активный и верующий в светлое будущее развития атомной энергетики в стране и своего разрастающегося городка.

Климат капризный, со своими причудами, которые хорошо знают старожилы, по особым приметам предсказывающие смену погоды. Для приморских мест, это очень важно, ведь море любит знатоков и коварно расправляется с неосведомлёнными и беспечными.

«Роза ветров», несмотря на свое красивое имя, часто поступает неприглядно, позволяя разгуляться штормам и суховеям. По этой причине растительность не столь богата, как на ЮБК, но любящие сердца и здесь рассмотрят свои прелести. Цветочки скромные полевые, и травы душистые на скалах и сиреневый солончак на болотистых прогалинах, и серебристый лох вдоль улочек и единственной асфальтированной дороги, и грибочки — серенькие в овражках и на полянках в траве, да маслята в хвойном небольшом лесочке, по осени.

Таня любила свой Крым, потому что родилась здесь. И даже иногда покидая его, проживая в других городах, всегда душой стремилась сюда и в мечтах и при первой возможности.

Вот и теперь, по направлению министерства Энергетики сначала в геологии, потом в геодезии вносила свой вклад в строительство этого городка, как говорят с «первого колышка».

Получила ордер на квартиру в пятиэтажке, и счастливо обживала свое гнездышко со своим семейством: с мужем и двумя детьми уже не первый год. Семейная жизнь протекала размеренно, с некоторыми особенностями. Иногда хорошими, иногда в радость бытия вкрадывались неприятности разного рода. Такова жизнь!

О возрасте молодой женщины говорить не принято, но разменяла третий десяток, и этого не скроешь. Танина душа, в силу львиного знака, была неугомонной. Она всегда ждала обновлений во всем, требовала изысканности и красоты и в окружении, и в общении, и, конечно, в личных взаимоотношениях со своим мужчиной.

Чувство неудовлетворенности не покидало её, несмотря на полное благополучие для постороннего взгляда со стороны. Ей не хватало мужского тепла, того особенного, предназначенного лично ей. Трудно объяснить словами, что это за дефицит.

Казалось бы, что ей надо? Муж молодой, красивый, работящий, заботливый. Легко поддающийся «воспитанию» в нем качеств, присущих городскому мужчине. Это ли не счастье?

Однажды Тане подарили винил с любимой песней. « Буду я любить тебя всегда. Жизнь свою с тобою разделю. На Земле никто и никогда, не любил, как я тебя люблю», — уверял Александр Серов, вызывая необъяснимые слезы.

Семья в недоумении и волнении наблюдала, как песня расстраивала её, но мирились с этим, позволяя слушать снова и снова. Она до сих пор не может понять сама, почему непроизвольно текли слезы из её глаз, и душа плакала беззвучно, каждый раз.

Это было знамением, что она должна быть любима ТАК однажды. «Значит, в моей жизни будет ЭТО когда-то», — тайная вера поселилась внутри.

Дети подрастали, и им требовалось все больше маминого присутствия. Пришлось сменить работу. Страховой агент — ненормированный рабочий день. Значит, сама распоряжаешься своим временем. Так строишь рабочий день, чтобы и с детьми интересно и плодотворно общаться, и домашние дела не запустить, и план квартальный выполнить, да еще и досрочно. Это означало, что будет премия и «лишняя» зарплата.

Это затянувшееся, предисловие необходимо, чтобы стало возможным понять, отчего событие, случившееся с Таней, так очевидно отразится на её образе.

И так, день выдался чрезмерно жарким, но отказаться от поездки в Калиновку не было возможности. Сроки страховых договоров истекали, и она обязана встретиться со многими клиентами. Участок ей достался сложный. Село достаточно большое, улицы длинные и разбросаны на большие расстояния друг от друга.

Таня ходила от дома к дому под палящим солнцем, обдуваемая горячим ветерком, поднимающим пыльные завихрения вверх. Парит и маленькие тайфунчики предвестники долгожданного дождя. Видимо где-то уже пролилась живительная влага, а им, как обычно, достанется только изнывающий зной, шквалы и отзвуки грозы по горизонту. Такое вот лето в этих местах!

Раскаленное солнце завершает свою прогулку с востока на запад, катится к горизонту. Скоро вечер, надо успеть к последнему автобусу. Пешком 20 км ей уже не одолеть. Усталость делает свое не благородное дело. Голова тяжелая, ноги гудят, глаза утомленные, сам припудренная пылью.

«Да, видок у меня не приглядный!» — Подумала Таня, втискиваясь в переполненный сельский автобус. Каждый хочет вернуться, наконец, домой.

«Скорее бы доехать, нет сил, так устала», — стояла, придерживаясь за поручень на сидении, не замечая никого вокруг. Автобус то раскачивало, то, от резкого торможения, дергало, как — будто водитель вёз дрова, а не пассажиров.

«Садитесь, пожалуйста. У Вас уставший вид», — услышала тихий мужской голос, рядом.

«Нет, нет. Ничего страшного. Постою», — запротестовала она, стесняясь своей усталости, которую не смогла скрыть от окружающих.

Молодой мужчина, настойчиво, но аккуратно, повернул её к освободившемуся сидению. Покорно села, не поднимая глаз, чувствовала его присутствие и участливый взгляд на себе. Так бывает. Правда, редко на столько, что можно с уверенностью сказать, что это судьбоносно. Наплыло странное, но очень приятное, чувство — ощущение присутствия Мужчины. От него к ней шли невидимые нити: теплые, нежные, волнующие. Не удержалась, подняла глаза… и, натолкнулась на взгляд серых внимательных глаз.

Он по-прежнему смотрел на неё, Легкая приветливая улыбка играла на мужских губах. Стало неловко от его не скрываемой симпатии. Таня, сжалась от неожиданной нежности, исходящей от мужчины. Спрятала карие глаза, прикрыв их ресницами, но приятное радостное чувство уже растревожило душу.

Автобус въехал на улицы городка. Остановился на автобусной остановке. Народ ринулся к выходу. Столпотворение, все торопятся, желая выбраться скорее на свежий воздух из душного салона. Таня встала, пора и ей. Мужчина продолжал стоять рядом. Их толкали, но никто не обращал на это внимание. В салоне опустело. По-прежнему, молча, она обошла его и соскочила со ступени на землю. Усталость улетучилась.

Спокойным красивым шагом направилась в сторону своего дома. Он, видимо, в противоположную. Почувствовала, какая — то сила требует оглянуться. Мужчина смотрел ей вслед. Дождавшись, когда она обернется, улыбнулся на прощание.

Таня прибавила шаг, заторопилась домой. Ждут ведь. Странное чувство не покидало, но от него было хорошо.

«Ты что, влюбилась?» — встретил её вопросом муж, внимательно всматриваясь в Танино лицо.

«Почему ты спрашиваешь?»

«Посмотри на себя в зеркало. Ты вся светишься!» — муж отвернулся.

Таня вошла в ванную комнату. Надо принять душ, смыть пыль, усталость. Увидела свое отображение в зеркале.

«Это я?» — Немой вопрос повис в воздухе.

Таня еще долго хранила в памяти эти приятные ощущения мужского внимания — его флюиды, говоря научным языком. Засыпая, мечтала, что он найдет её.

«Как же себя вести, я же замужем?» — мучилась угрызением совести.

«Но как же мне хочется почувствовать снова ЭТО странное чувство!»

Где — то через месяц, она столкнулась с Ним на улице городка. Рядом шла жена и малышка, которую он вел за руку.

«Семья приехала».

Городок маленький, своих знали в лицо. Он — командировочный. Таню узнал, глаза не спрятал, и она встретила его взгляд. Значит, не придумала ничего. ЭТО странное чувство между ними было!

Спасибо судьбе за такой подарок! Осталась хорошая память о Мужчине и о странном чувстве.

Раба амбры

Крымское лето завершалось. Однако сказать, что с приходом осенней поры жизнь в этих краях значительно менялась, будет не справедливо. Да, сожгло палящее солнце за сравнительно долгое лето и травы и листву. От первозданной весенней и яркой, насыщенной, изумрудной июньской зелени не осталось и следа.

Травы, выросшие на каменистых скалах, на немногочисленных полянках среди солончака, вдоль улочек села на мысу и в огородах, и та, что смело, пробивалась рядом с протоптанными, но еще не асфальтированными дорожками в городке, высохли до янтарного желто- коричневого цвета.