Бесплатный фрагмент - Академия Меча и Чар

ПРОЛОГ

— Последний раз спрашиваю, — повторял я уже десятый раз, медленно пятясь назад, пока не уперся спиной в письменный стол, — КТО ТЫ?

Ответом снова была мертвая тишина. Я стоял в центре пустого школьного кабинета. Кажется, здесь нам преподают химию. Или не здесь?

Свет был погашен, все окна наглухо закрыты плотными черными шторами. Это чтобы яркие солнечные лучи не испортили реактивы. Сейчас было около четырех часов вечера, день выдался хмурый, и потому в аудитории стояла кромешная темнота… за исключением пары горящих зеленых глаз, что уже пять минут смотрели на меня, не мигая.

Страшно? Честно, не очень. Похоже на очередной трюк с люминесцентной краской моих «любимых» одноклассников. Ярко-зеленые горящие зрачки можно нарисовать прямо на веках. Затем забраться в самый темный пустой кабинет, притаиться и ждать, когда туда затолкают «несчастную жертву».

— Эй! Златоновский! У сестры тушь взял? — не растерялся я, гулкое эхо загуляло вдоль стен, — а помаду губную не прихватил?

И снова в ответ — тишина. Моя правая рука, следуя старой привычке, потянулась к шее: там, на темной грубой нитке висела сушеная лягушачья лапка. Это был мой талисман «на удачу», я не снимал его с рождения, с той самой минуты, как моя мать повязала его вокруг моей шеи. Но в этот раз мои пальцы нащупали пустоту. Наверное, в драке нитка перекрутилась и, теперь лягушачья лапка висит у меня за плечами. Ладно, потом поправлю.

— Эй, Белоснежка! А это правда, что когда ты смертельно напуган, ты тупо молчишь? — я поддерживал разговор, как мог, — просто у тебя отключаются мозги, и ты накладываешь в штаны! Да, Алекс?

И снова тишина. Наверное, он растерян, ведь я не кричу от страха и не мечусь в панике, переворачивая вверх ногами парты и стулья. Сейчас я включу свет, и на месте, где горит пара призрачных ярко-зеленых глаз, будет стоять высокий белобрысый мальчишка с холодными серо-голубыми глазами и глупой усмешкой на благородно-бледном лице. Алексей Златоновский –«золотой» мальчик, единственный сын и наследник самого влиятельного человека в нашем скромном городке Мироморске. Я — обычный парень самых простых неблагородных кровей. Мы с Алексеем ненавидим друг друга с первого взгляда, едва только встретились в этой школе два года назад. Все сложно. Этот парень просто не понимает моих шуток.

А вот с его сестрой-близняшкой дело обстоит иначе. В Анжелику просто нельзя не влюбиться. Среди девчонок она, как роскошная белая роза среди ромашек. Стильная короткая стрижка, легкий загар и бездонные серо-голубые глаза. Глубокая ямочка от улыбки на правой щеке. Всегда в новом платье, беззаботная и непреступная. Но, как говорят, чем прекраснее роза, тем острее шипы.

Как и прочие остальные, я попался с первого взгляда в первый же день. И красотка ответила она мне такой же взаимностью, как голодная собака ободранному уличному коту. В общем, она терпеть меня не могла и не подпускала к себе ближе десяти метров. Хорошо, трех… А при удачном раскладе — пяти.

Глава 1. Чужая тайна

При первой же встрече нашей «будущей» крепкой дружбе с Алексеем Златоновским помешала… тонкая металлическая проволока длинной не более пары метров. Я нашел ее по пути в школу, все утро лелея мысли о том, какая отличная из нее выйдет леска для удочки — тонкая, но крепкая.

Я живу в Мироморске, тихом уютном городке среди коралловых рифов и золотого песка. Здесь совсем не бывает зимы, море никогда не замерзает. А если когда и выпадает снег, то он тут же тает в течение пары часов.

Я живу с одним отцом, матери не стало в тот день, когда я родился. Сушеная лягушачья лапка и локон золотистых волос — это все, что она нам оставила на двоих. Мой отец — большой романтик и рыбак, он всегда вспоминает ее так, словно она где-то рядом и завтра приедет к нам в гости.

Море — моя родная стихия, его соль в моей крови. Это приключения, азарт, сила и мощь, и, конечно же — рыба. Много рыбы. Отец неделями пропадает на своей рыбалке, всегда оставляя меня на суше.

«Еще не время, Никит!», «В шторм лодка не выдержит нас двоих!», «Жди меня на берегу и не снимай лягушачью лапку! Никогда не снимай!» — вот его самые излюбленные коронные фразы. И я послушно жду вот уже почти четырнадцать лет…

Два года назад перед кабинетом литературы случилось непоправимое. Я летел по коридору, размахивая найденной тонкой проволокой и представляя, как сегодня вечером вытащу на берег за жабры огромного ската — они часто преследуют нашу лодку.

Я не успел притормозить перед кабинетной дверью и столкнулся с незнакомым белобрысым парнем — очередным новеньким в нашем классе. Странно, но вместо привычной школьной формы на нем был дорогой металлически-серый костюм, отчего его длинные волосы, залаченные назад, приобрели серебристый оттенок.

К несчастью, в этот печальный момент мальчишка разговаривал с симпатичной белокурой девчонкой с короткой стрижкой. Собственно на нее-то я и загляделся, совершенно забыв притормозить. Теряя равновесие, парень налетел на собеседницу, ее лицо уперлось ему в плечо, оставив на дорогой ткани костюма смачный отпечаток яркой губной помады и черные пятна туши. О, спешу заметить, что пятна были очень маленькими и, если не вглядываться, и, можно сказать, незаметными. Почти… Но все-равно наши отношения с Алексеем Златоновским закончились, так и не начавшись.

— Извините! — в панике пролепетал я и бросился бежать дальше.

— Мой костюм! Вернись! Ты все равно труп! — донеслось вслед.

В конце дня я был «любезно» затащен в пустой кабинет физики и крепко-накрепко привязан своей же проволокой к тяжелому учительскому столу. Алекс, ухмыляясь, руководил всей операцией и одновременно знакомил меня со своей скромной компанией.

Его высокий широкоплечий дружок Денис Спартин одной рукой держал меня за шею, другой плотно зажимал рот. В то время как красавчик Антон Барсых, пробери его понос, намертво прикручивал меня проволокой к металлической рамке стола.

— Увидимся завтра на первом уроке, неудачник! — хмыкнул Тони, поправив вьющуюся каштановую челку, — на физике!

После пары подзатыльников на прощание троица с усмешками удалилась из класса, погасив свет и закрыв входную дверь на несколько оборотов. Странно, где это Алекс смог раздобыть ключи? У дежурных?

Однако не судьба была нам встретиться на уроке. Всю ночь, скрепя зубами, я в темноте разматывал проволоку. В благодарность она оставляла глубокие порезы на моей коже, от свежей крови руки и рубашка стали липкими.

Я выбрался утром через окно, когда на горизонте зажглась рыжая полоса рассвета. Ту ночь, как и сотни остальных, мой отец провел в море и, надеюсь, не заметил моего отсутствия. Порезы на моих руках щипали и зудели, мне жутко хотелось пить, а еще больше — отомстить.

Рядом с парадным входом в школу находилась огромная, недавно вскопанная клумба. Влажную мягкую землю то тут, то там пробивали первые несмелые ростки цветочных всходов. В Мироморске зимой не холоднее, чем в средней полосе ранней осенью. Потому Мадам Танк, официально — школьный завхоз Элеонора Птенчик, опасная массивная женщина, высаживает свои ненаглядные цветы аж по три раза в год.

Вскоре на школьной дорожке показалась неразлучная троица: среди вечнозеленых кустов замелькала каштановая шевелюра красавчика Антона, растрепанный ершик Дэна и, конечно же, белоснежная рубашка Алексея. Парень был в новом светло-кремовом костюме, еще более дорогом, чем его вчерашний металлически-серый.

Я радостно выбежал им навстречу и поприветствовал самыми отменными ругательствами, которые старательно вспоминал в течение всей долгой ночи. Втроем они кинулись за мной: Тони и Лекс впереди, тяжелый и медлительный Дэн — сзади. Перед клумбой все резко «затормозили» о заранее натянутую мной тонкую проволоку, и в самых различных позах попадали прямо в жидкую липкую грязь.

Многочисленные довольные зрители, они же ученики школы, долго хохотали и улюлюкали, пока «трое в клумбе» барахтались в грязи, ругаясь и цепляясь друг за друга.

Дальше было хуже. Первой ЧП заметила Мадам Танк, объемная и весомая женщина с грацией бегемота и высокой прической из ядовито-желтых волос.

— Моя клумба! Мои цветики! — закричала она, расталкивая локтями зевак, — живо все к директору!

И тут началось… После этого троих пострадавших дружно «вымыли» из пожарного шланга, естественно на виду у целой школы, и тут же отправили в директорскую. Я, бесконечно довольный собой, собирался потихоньку улизнуть домой, чтобы объяснить отцу свои ночные приключения и хорошенько выспаться, но…

— Колтин! — раздался громовой голос Мадам Танк над моим ухом, ее толстые пальцы впились в мое правое плечо, — живо за мной!

Все действующие лица сегодняшнего утреннего спектакля, завернутые в полосатые полотенца, уже давно стояли перед директором. Василий Семенович, интеллигентный худощавый мужчина в строгих очках, сильно удивился моему появлению.

— Колтин! Ты прогуливал уроки, разбивал окна, отключал электричество во всей школе и никогда не имел понятия о домашнем задании! — вспомнил он вслух, — но чтобы извалять своих одноклассников в грязи…

— Он испортил мою лучшую клумбу! — перебила Мадам Танк.

— Это не я! А они! — зазвучали мои оправдания, в самом деле — у них нет никаких доказательств, — я же не грязный!

— О, у этого дела предостаточно доказательств, раз меня вызвали в школу прямо из зала суда! — заявил невысокий пухленький мужчина в роговых очках и каштановом деловом костюме под цвет масленых жидких волос, в руках он вертел… кусок уже хорошо знакомой мне проволоки, — тщательно спланированное преступление, которое могло повлечь за собой тяжкие последствия. И сколько же тебе лет, мальчик?

— Он не знает, пап, — закричал Тони, убирая со лба свою мокрую челку, в его больших зеленых глазах кипела ненависть, — он умственно отсталый!

— Ха! Но я научился смотреть себе под ноги в отличие от тебя! — огрызнулся я на Антона, и тут же ответил его отцу, — мне двенадцать!

— Так ты не отрицаешь, что это твоя проволока, мальчик? — спросил Барсых-старший, очки в три раза увеличивали водянистые зеленые глаза.

В общем, отец красавчика Тони оказался едва ли не самым главным юристом в городе, он обещал меня наказать по всей строгости закона и хорошенько оштрафовать моего отца. Что я мог сделать? Пришлось во всем сознаться, ведь обе моих руки были исцарапаны в кровь этой проклятой проволокой. А вот на то, что я остался привязанным на ночь в кабинете физики, у меня совершенно не оказалось никаких доказательств. Собственно, их никто и не искал.

Моя правая рука невольно потянулась к сушеной лягушачьей лапке, я схватился за нее, словно утопающий за последнюю соломинку.

Следом в кабинет ввалился отец Дэна, высокий широкоплечий капитан полиции Спартин. Он предложил меня тут же хорошенько высечь, чему Лекс и его дружки несказанно обрадовались. Дело становилось все хуже и хуже…

Дверь в директорскую тихонько приоткрылась: все затаили дыхание в ожидании отца Алексея — Златоновского-старшего. Судя по дорогим костюмам его сына, он был очень большой «шишкой» и чуть ли не самым влиятельным человеком в Мироморске. Теперь меня точно навсегда исключат из школы, на отца наложат трёхэтажный штраф, а меня — хорошенько выпорят… в присутствии всей школы.

Но вместо Златоновского в кабинет вошла его дочь, беззаботная и обворожительная Анжелика. Увидев собравшихся, она растерянно захлопала густыми черными ресницами, а заметив меня — презрительно нахмурилась, словно перед ней был кто-то мерзкий и противный, как дохлая крыса.

— Колтин! Где твои родители? — строго сказал директор, я не сводил глаз с Лики, чувствуя, как краснеют мои уши, — Колтин! Ты что, меня не слышишь?

— Да… то есть, нет, слышу! — пролепетал я, направляясь к двери, затем развернулся и громко добавил, — моя мать никогда сюда не придет, ее не стало в день моего рождения. А отец должен появиться с минуты на минуту. Пойду, встречу его у входа.

Все застыли, обдумывая мои слова, и я, не теряя ни минуты, быстро выскочил в коридор. Однако, не пройдя и десятка метров, я тут же завернул в первый попавшийся свободный класс. Им оказалась пустая кладовка Мадам Танк: довольно тесное помещение, уставленное всяким садовым барахлом, сломанными партами и стульями, стопками тряпок и ведер.

Я прошел к высокому огромному шкафу, где хранились многочисленные рабочие халаты, перчатки и резиновые сапоги. Они чудом не высыпались, когда я открыл дверь и залез внутрь. Здесь меня точно никто не найдет, к тому же тут тепло, темно и мягко — можно поспать.

Но сон не спешил брать меня в свои объятья. В голове одна за другой проносились тяжелые мысли. Почему отец до сих пор не пришел в школу? Меня не было дома целую ночь! Кажется, и его тоже. Он снова ночевал в море. Последнее время он только там и пропадает, скоро забудет дорогу домой, да и меня заодно… Он так гордился мной, когда я попал в эту школу — лучший лицей Мироморска. Интересно было бы увидеть его лицо, когда меня отчислят, и вместо всех этих нудных уроков я буду ходить с ним в море под парусом. Так, убаюканный своими же мечтами, я задремал.

— Встать, когда я с тобой разговариваю! — раздался громкий мужской голос, я чуть не вылетел из шкафа, плохо соображая, что происходит, — ты мой сын, мой наследник! Моя головная боль и позор!

— Но отец! — возразил испуганный голос Алексея, судя по звуку, он мигом вскочил со стула, — Колтин испортил мой самый лучший костюм и выставил дураком перед всей школой! Да его в колонию надо отправить!

— Он выставил дураками вас троих, — согласился Златоновский-старший, от его мягкого тихого голоса по моей спине побежали мурашки, — а вы выставили дураками своих отцов! Трое здоровых парней, Спартин так и вообще бык, не смогли справиться с одним мальчишкой! У него нет матери, отец вечно на работе. Посмотри на него: голодный, непричесанный, грязный, в старой футболке и затертых джинсах! И он тебя обидел?

— Но он… устроил нам ловушку! Он… натянул эту проклятую проволоку!

— А почему он ее натянул? — тихий леденящий голос Златоновского-старшего был похлеще всякой плети, — почему он не бегает у твоих ног, как эти Барсых и Спартин? Сколько раз я тебя учил, сын, что друзей нужно держать близко, а врагов — еще ближе! Этот Колтин… Как его имя?

— Ник! Никитка! — выпалил Лекс, довольный сменой темы.

Я, умирая от любопытства, слегка приоткрыл дверь шкафа. В образовавшуюся щелку был виден высокий, абсолютно лысый мужчина в темном деловом костюме. Он стоял ко мне боком, лицом к бледному, как мел, Алексею. Видимо, эти двое решили уединиться в кладовке на пару слов.

— Так вот, Алексей, отныне этот Никита будет учиться с тобой в одном классе, — продолжал Златоновский-старший, его серые глаза коварно заблестели, по лицу скользнула хитрая улыбка, — до тех пор, пока мой сын не добьется от него уважения и преданности. Твоя воля должна быть крепче его, пусть он увидит в тебе сильного лидера! Пусть подчинится твоей воле, боится твоего гнева! Такие, как он, должны идти за тобой, поддерживать тебя, а не швырять в грязь! Ты понял?

— Да, папа, — обреченно пробормотал Лекс.

— Отец! Зови меня отец, — поправил Златоновский старший, продолжая, — но только посмей тронуть пальцем этого мальчишку! Никаких угроз и драк! Ясно? В твоем возрасте еще рано наживать себе врагов. Я не хочу, чтобы этот оборванец проколол мне шины или спалил мою виллу! Ты понял?

Алексей послушно закивал белобрысой головой. Не знаю, понял ли он своего наставника или нет, но мальчишка в шкафу усвоил все до последнего слова. Врагов нужно держать ближе, чем друзей. Ну, держись, Белоснежка, я тебе устрою «перемирие». Подчиниться его воле? Ха!

Мужчина резко наклонился и что-то быстро прошептал на ухо сыну.

— Да, отец, — вздохнул Лекс, кусая губы, его серебристые волосы все еще были мокрыми, а на плечах лежал полотенец, — но почему ты так воспитываешь только меня? Почему Анжелике ты все прощаешь, а мне — никогда?

Мужчина тихо рассмеялся и хлопнул парня по мокрому плечу:

— А может быть тебе тоже отрастить кудряшки и одеть платье, Алексей? — хохотал он, глядя, как краснеет его сын, — твоя мать, поди, до сих пор путает вас с сестрой и так и норовит нацепить на тебя юбку! Будь ты моей дочерью, я бы, наверное, тебе тоже все простил заранее! А пока на тебе этот пиджак, купленный мной, то постарайся носить его достойно! Дырки и грязь — только твоя вина. За них ты…

— Буду стирать и зашивать сам! А еще — мыть твою машину, стричь газон, красить лестницу и класть плитку…

— Так точно! — кивнул, улыбаясь, мужчина, тут он резко стал серьезным и взглянул на часы, — пошли! Наш выход, сын! Я и так потерял по твоей милости четыре часа, и теперь не успею заехать в автомойку. Сегодня вечером возвращайся из школы пораньше — будешь мыть мою машину.

— Да, отец!

В общем, в тот день меня не отчислили, не оштрафовали и, как ни странно, даже не выпороли. Федор Златоновский, приветливо улыбаясь, кивнул раскрасневшейся Мадам Танк:

— Дорогие дамы! — затем он повернулся к присутствующим мужчинам, продолжая, — и уважаемые господа! Все мы знаем, что Колтин — злостный нарушитель дисциплины и отпетый хулиган! «Ему не место в этой школе», — скажете вы!

В ответ капитан Спартин кивнул, сжимая кулаки, а в руках Барсых блеснули обыкновенные наручники. Мое сердце похолодело.

— Эта школа — самый лучший лицей в Мироморске, — Златоновский улыбнулся директору, тот гордо расправил плечи, — я горжусь тем, что тут учатся мои дети. И если у этого хулигана Колтина и есть шанс, — он строго взглянул на меня, — то он сможет исправиться только здесь!

Возражений ни у кого не было, все присутствующие единогласно с ним согласились. Я был спасен! Но самое сложное оказалось впереди: годы обучения с их сыновьями. И если каждому из них (Алексу, Дэну, Антону) приходилось терпеть только одного меня, то я был вынужден уживаться с ними троими. Мы смертельно ненавидели друг друга, из-подтяжка обмениваясь оскорблениями и гадостями. Прятали вещи, подкладывали на стулья кнопки, подставляли перед учителями и одноклассниками.

Но тот день, когда произошел инцидент с проволокой, навсегда изменил мою жизнь, потому что отец так и не вернулся домой со своей последней рыбалки…

Глава 2. Кроссовки и тапочки

В тот вечер я вернулся домой уставший, но довольный, даже почти счастливый. Благодаря Златоновскому-старшему, здоровья и блеска его лысине, меня теперь ни за что не выгонят из школы, чтобы я ни вытворял. Учителя, директор и сама Мадам Танк мне сочувствовали, понимающе списывая все мои проступки на трудный характер, неблагополучие в семье и тоску по матери.

Даже сам Алекс подошел ко мне первым, его тонкие губы были растянуты в улыбке, серые глаза смотрели на меня, как на дополнительное задание в контрольной работе.

Словно заправский бизнесмен, Белоснежка пригласил меня в буфет «на ланч», назвал все случившееся недоразумением и предложил обсудить перемирие за чашечной горячего кофе. Я почти отказался, едва не назвав его «папенькиной дочкой», но тут из-за поворота появился красавчик Тони с улыбающейся Анжеликой. Золотая челка, бездонные серо-голубые глаза, словно далекие морские глубины, и ямочки на щеках у губ… Ой, и каких же порой дураков делает из нас эта любовь!

Она нахмурилась, сморщив свой хорошенький носик, затем обменялась удивленным взглядом с братом и… мило подмигнула мне.

В буфете я выпил аж три чашки кофе и попробовал весь ассортимент пирожных, благо за все заплатил Лекс. В благодарность я делал вид, что внимательно слушаю его монолог, и даже вовремя поддакивал в нужных местах. На самом деле я не сводил глаз с Анжелики, зато она, как могла и куда могла, прятала свои.

На оставшихся уроках я пытался нарисовать ее портрет, но он вышел такой страшный и непохожий, что его пришлось подписать «голодный Тони», чтобы ни у кого не возникло подозрений. Я сочинял стихи без рифмы и смысла, каждую строчку посвящая ей. Несколько раз я пытался подойти к ней поближе, однажды нам даже удалось столкнуться лбами.

Этот пижон Тони постоянно вертелся под моими ногами, не отходя от Лики ни на шаг. В самый последний момент я запер его в туалете, подперев стулом дверь. Летая в облаках и полностью погруженный в мечты, я совершенно не заметил, что вместе с ним, ума не приложу как, оказались заперты и Лекс, и Дэн, и… сама Анжелика.

Глава 3. Предатель

Моя нижняя губа сильно опухла, во рту ощущался соленый привкус крови. Я по-прежнему стоял в темном классе и широко улыбался, как дурак, представляя перед собой Лику в ее дорогом голубом платье, с хитрой дразнящей улыбкой и сумочкой, небрежно зажатой в руке. Нет. Она ни за что на свете не окажется со мной в одном кабинете, пусть даже с выключенным светом. Сейчас бы уже я оглох от ее визга и криков.

Да кто же это все-таки передо мной? Неужели, наша химичка?

— Лариса Петровна? — робко спросил я, благодаря темноту, которая скрыла мой потрепанно-побитый вид, — я нечаянно…

Идиот. О чем я только думаю? Конечно, это никакая не химичка. Я бы давно получил кучу замечаний и был выставлен вон или хуже — отправлен к директору для очередной нудной нотации.

— Тони, ты язык проглотил? — я, вдруг, вспомнил дружка Златоновского, красавчика Антона, а затем и здоровенного малого Дениса, который не раз мял мне бока, — Спартин?

И снова в ответ тишина. Нет, это точно не Дэн и не Тони. Ведь это они впихнули меня в этот самый кабинет с криками: «С Днем Святого Валентина, неудачник! Твоя подружка ждет тебя! Развлекайся!»

Отвесили пару тумаков, заперли дверь и с хохотом разбежались.

Терпеть не могу праздники, особенно такие глупые, как этот День Святого Валентина! Я никогда не получал никаких любовных писем, да и сам особо не тратил на них бумагу и время. Анжелика и так все прекрасно знает. И все, что я напишу, будет «использовано против меня», то есть прочитано громко вслух всему классу ее неизменным «бойфрендом» — зеленоглазым красавчиком Антоном Барсых.

А вот написать пылкое любовное послание самому Тони со слезной просьбой встретиться за школой после уроков и подписать «твоя тайная поклонница из выпускного класса» было отличной идеей. Такое же письмо я написал и верзиле Дэну, только подписал его «от Анжелики», потому что он был, как и я, давно и безнадежно в нее влюблен.

Это было бы весело: два кавалера в одном и том же месте ждут несуществующую даму. Но мой гениальный план разрушил «почтальон-купидон» Чтоб ему год никто не дал списать! Этот идиот взял и поменял письма местами. В результате разразился грандиозный скандал: Анжелику заподозрили в неверности, а Дэна — в отсутствии мозгов.

Впрочем, в последнем никто не сомневался! И Спартин-младший совершенно не отрицал ту версию, что первая красотка школы может оказаться тайно в него влюблена. Тони громко и страшно ругался, Анжелика долго возмущалась, Дэн глупо молчал, а я ржал сильнее всех, пока не услышал у себя над ухом:

— Колтин! — прошипел Лекс, как порядочный старший брат и верный друг, — еще одна такая глупая выходка, и ты застрянешь в главной трубе школьной канализации! Ясно?

— О, Белоснежка! — вздрогнул я от неожиданности, — помнишь, что тебе сказал твой папуля? Ты что забыл про наш уговор?

Губы Лекса сжались в тонкую твердую линию, глаза потемнели, став синими, как чернила. Он промолчал, скрипя зубами, развернулся и ушел.

Гроза миновала, мне снова все сошло с рук! Лекс скорее помоет полы своим новеньким костюмом, чем позволит мне рассказать его дружкам о том, как унизительно его эксплуатирует папаша: заставляет косить газоны и мыть машины.

Однако моя безнаказанность и счастливая беззаботная жизнь продлились всего несколько часов…

У нас в Мироморске редко идет снег. А если и идет, то непременно очень липкий и вперемешку с дождем. Сегодня, в день Святого Валентина, то есть четырнадцатого февраля, серое хмурое небо вдруг превратилось в миллионы сказочных пушистых хлопьев. И всего за пару часов все вокруг оказалось под белоснежным мягким одеялом. Но даже этого времени хватило, чтобы ученики Мироморского лицея №5 попробовали белые хлопья на вкус, слепили восемь снеговиков, сыграли в снежки и изрядно намочили школьную форму.

А.Д.А. (Алекс, Дэн, Антон) нигде не было видно. Я зачерпнул замершими ладонями мокрый снег и принялся скатывать его в крепкий ком — на случай возможной атаки. За школой, где толпилось большинство учеников, перед моими глазами возникла самая неприглядная картина. Прямо под старой плакучей березой, чьи ветви клонились до самой земли, был насыпан свежий сугроб. В нем кто-то копошился в темном плаще и ярко-зеленой шапке с огромным синим бубоном. Наверное, очередная жертва А. Д. А. из младших классов — со старшими они никогда не связывались.

На толстый ствол березы опирался запыхавшийся Дэн, его щеки и уши покраснели от холода и усилий. Это он только что шатал дерево, чтобы снег с его ветвей мокрым дождем осыпал неосторожную жертву. Прямо над его головой по нижней тонкой ветви прыгала синица и что-то звонко взволнованно щебетала. Ее маленькие глазки — блестящие черные горошины ярко сверкали, будто она громко осуждала происходящее.

— Кажется, сейчас полетят перья, — пробормотал я себе под нос.

Тони стоял в пяти шагах (на идеальном расстоянии для выстрела снежком), согнувшись пополам от беззвучного хохота, в его каштановых волосах искрились капли от растаявших снежинок.

— Присоединишься, Колтин? — раздался высокомерный голос Лекса над моим ухом — он почему-то всегда заставал меня врасплох, — не бойся, тебя никто не тронет. Ты под моей личной защитой.

В это время меткий крепкий снежок угодил прямо в голову несчастному под березой, сине-зеленая шапка с бубоном слетела в сторону.

Да это же… девчонка! В толпе зевак раздались восклицания, кое-где пробежал мерзкий смешок. Тони наклонился за новым снегом, это он только что так «удачно» швырнул первый. Несчастная жертва, ожидая очередного удара, закрыла голову руками. Темные растрепанные волосы разбежались по худым плечам, на бледных щеках блестели слезы вперемешку с водой.

Я узнал девчонку: новенькая в нашем классе. Такая тихая и робкая, что я даже не помню, когда она у нас впервые появилась и сколько уже учится. Обычная «серая мышка», самая неприметная внешность и мальчишечья одежда: джинсы и свитер. Признаться честно, я совершенно не помнил ни ее имени, ни черт лица, ни звука голоса. А зачем? Все равно в этой школе у нее не было ни друзей, ни знакомых. И теперь, наверное, не будет.

Да ее попросту никто не замечал, разумеется, до сегодняшнего момента. Сейчас же почти вся школа стояла и смотрела, как Дэн вывалил на ее голову целую охапку грязного мокрого снега. За нее никто не заступится, ей никто не поможет.

— Что она сделала? — тихо спросил я Лекса, все сильнее вжимая снежок в ладонях, он уже стал твердым, как лед.

— Ничего. Просто оказалась рядом, — хмыкнул он, хватая меня за руку, чтобы я не смог сдвинуться с места, — расслабься, Колтин! Общество всегда избавляется от слабых. Основной закон эволюции.

В это время несчастная, до нитки промокшая, жертва снова попыталась встать. Дэн собрал очередную охапку снега, толпа зевак затаила дыхание. Тони, заметив в рядах Анжелику, приготовил новый крепкий снежок. В этот момент со мной случилось что-то, чего никогда не было раньше. Я вспомнил себя пару лет назад, забитого и беспомощного, одинокого и никому ненужного. Тогда мне просто сказочно повезло, что у Лекса оказался такой отец, и он так сурово воспитывал сына. Не случись этой истории с проволокой, сейчас бы это я сидел в сугробе под березой.

Дальше все произошло само-собой. Один меткий удар локтем Лексу в грудь, тот громко выругался и выпустил мою руку. Я размахнулся. Твердый, как лед, снежок заехал прямо по уху ничего не подозревающему Дэну. Тот выронил охапку снега и с воплями схватился за голову.

— Что ты твори…? — зашипел Лекс, в этот момент снежок угодил прямо ему в лицо — его швырнул Тони, надеясь попасть в меня, — ай!

— На каждое действие есть противодействие, — сумничал я, — закон физики! Это на счет твоей биологии.

С этими словами я бросился к измученной девчонке. Она уже успела кое-как подняться на ноги, натянула свою шапку и теперь смотрела на меня доверчивыми карими глазами, как бездомный щенок, которого только что приручили.

— Спасибо! — пролепетала спасенная.

Я не обратил на нее никакого внимания, меня больше интересовал Дэн.

Его короткостриженые темные волосы стояли дыбом, карие глаза расширились от удивления, рот застыл в раскрытом положении.

— Колтин! Ты что творишь? — пробасил он, словно я только что прокричал в рупор государственную тайну, — ты спятил?

Он снова приложил руку к ушибленному уху и уставился на меня, точнее — на раздраженного Лекса, который тяжело дышал за моей спиной. Хоть Спартин и был выше меня на целую голову и в два раза шире в плечах, он никогда не начинал драться без прямой команды Златоновского.

— Колтин! Ты — болван! — заорал Лекс над моим ухом, но заметив вокруг нас плотное кольцо зевак, тут же «включил самоконтроль» и усмехнулся, — надо было сказать нам, что она — твоя подружка! Мы бы стали дубасить вас вместе!

Справа от меня послышался звонкий смех Анжелики. Не успели мои щеки покраснеть, как в мой затылок ударил крупный снежок — подарок от подоспевшего Тони. В следующую секунду Дэн, не без разрешения Лекса, схватил мои руки и принялся заламывать их назад. Я ругался, брыкался и кусался, как мог. Все оказалось без толку, противник был в пять раз сильнее меня.

— Колтин! Сейчас ты будешь есть этот сугроб, — кивнул Лекс на самый большой, зачерпывая ладонями снег, его серо-голубые глаза заблестели, — до тех пор, пока не…

— Отпустите его! — закричала спасенная мной девчонка, — что он вам сделал?

— А давно он твой бойфренд? — спросил Тони, скалясь, плотное кольцо зевак захихикало — все предвкушали отличное шоу, — хм, а он вообще умеет целоваться? Или постоянно убегает?

— Заткнись, Барсых! — прошипел я, пытаясь вырваться из мертвой хватки Дэна — напрасно, — тупой… Барсик…

Тони тут же переключился на публику. Еще бы! Внимание почти всех девчонок школы, не говоря об Анжелике, было устремлено только на него. Он пригладил свои каштановые волосы, зеленые глаза заблестели, словно изумруды, на правой щеке появилась ямочка. Вот бы ему сейчас хорошенько вмазать! Но нет, Дэн скрутил мои руки так, что я едва мог дышать.

— Эй, отдай! — закричала новенькая девчонка, когда Тони ловко сорвал с нее шапку и кинул Лексу — тот брезгливо шарахнулся в сторону.

— Колтин сейчас будет есть снег, — громко, словно телеведущий, объявил Лекс, небрежно ткнув синий бубон острым носком новых кожаных туфель, — до тех пока…

— Не поцелует свою тайную любовь! — хмыкнул Тони, — давай, неудачник! Когда-то же надо признаться! Шоу начинается!

Я резко дернулся, заехав затылком по подбородку Дэна. Тот взвыл и выпустил меня из рук. Не теряя времени, я кинулся к Лексу и взял парня «в заложники» — крепко схватил за его серебристые кудри, мокрые от растаявшего снега. Умирать, так с музыкой!

— Хотите шоу? — я оглядел онемевшую толпу, все замерли в ожидании, не веря своим глазам, — шоу начнется сегодня вечером у виллы Златоновских! Когда Белоснежка будет драить машину своего папаши!

— Это почему это? — возмутился Лекс, глядя на меня, словно на щенка, которого поил и кормил целый год, а тот взял и тяпнул его за палец, — ай, отпусти волосы! Колтин!

Мои пальцы быстро разжались, я схватился за ворот его очередного светлого пиджака и рванул со всей силы. Раздался треск дорогой ткани, верхняя пуговица отскочила, как ужаленная.

— Отец меня убьет! Он заставит меня стирать свои носки! — завизжал Лекс, бледнея от ужаса, толпа воскликнула и заулюлюкала — их «золотой мальчик» проговорился, — ах ты…! Ты… ты труп!

Мой триумф длился недолго. Дэн, очухавшись, со всей силы толкнул меня в плечо, я кубарем полетел на встречу Лексу. Тот изловчился и ударил меня по лицу, но не кулаком, а открытой ладонью, отвесив звонкую пощечину, словно девчонка. Пришлось снова взять его в заложники, то есть, схватить за растрепанные кудри. Благо они у него были гораздо длиннее, чем у сестры. Но дальше произошло нечто неожиданное, даже для самого Златоновского. Со скоростью молнии Лекс впился зубами в мое запястье.

— Ауч! — закричал я, всю руку от запястья до плеча пронзила острая боль, — ай! Отстань!

Рыча от негодования, он все-таки меня отпустил, но только после того, как я выдрал у него приличный клок мягких белобрысых волос.

В мое правое ухо влетел очередной снежок — подарок от Тони, однако я все-таки кое-как смог увернуться от охапки Дэна. Новенькая девчонка совсем позабыла про свою зелено-синюю шапку, валявшуюся в грязи, и, размазывая слезы по щекам, громко просила нас остановиться. Естественно, напрасно!

Я перешагнул черту, нарушил наш с Лексом «договор», опозорив его перед всей школой. Никто не должен знать, что он боится отца, а тем более — делает всю грязную работу в доме. Поздно!

Теперь меня ждет неминуемая страшная смерть. А вот эта новенькая девчонка все еще может спастись. И набрав в легкие побольше холодного воздуха, я закричал то, что еще ни один принц не говорил своей спасенной принцессе:

— Беги, дуреха!

И мы побежали. Она — налево, я — направо. Впрочем, ей можно было не двигаться с места — все трое понеслись за мной. В коридоре перед кабинетом химии случилась «отменная» драка. Трое против одного. Я боялся, что мои потери будут невосполнимы, но отделался лишь разбитой губой, несколькими синяками и звенящим ухом.

— Завтра я превращу твою жизнь в ад! — прошипел Лекс перед тем, как я захлопнул перед его носом дверь в кабинет химии, — отсюда не сбежишь! Четвертый этаж!

Глава 4. Побег

Пару минут я просто сидел в темноте на полу, прислонившись спиной к холодной стене. Интересно, сбежала ли эта новенькая? А еще интереснее — зачем я это сделал? Почему вмешался? Ведь раньше я никогда не замечал эту девчонку, даже не потрудился запомнить ее имя. Ну вот, я подрался из-за какой-то «серой мышки», хуже того — меня из-за нее побили.

Я слизал свежую кровь с губы и закрыл глаза. Правая рука, та самая, которую укусил Лекс, зудела и ныла: от его клыков на моей коже осталась пара маленьких дырочек. И это он орал, что я дерусь, как девчонка? Ну и пусть! Зато Лешенька теперь немного лысее…

Зеленые глаза, горящие, как у кошки, смотрели на меня, не мигая, одновременно пугая и завораживая. Это точно три слоя фосфорной краски! Но как? Златоновский и его компания однозначно осталась по ту сторону двери. И вряд ли этот розыгрыш дело их рук. Ведь еще полчаса назад никто не знал, что я нарушу «договор» и опозорю Лекса. Да я и сам не подозревал, что смогу заступиться за какую-то непонятную девчонку. Интересно, оценила ли мой подвиг Анжелика? Или, как все девчонки, стояла и считала, сколько раз меня попадет снежком Тони?

Что ж, настало время действовать. Я ловко вытащил из своей сумки учебник потяжелее, кажется, математику, и швырнул его в направлении горящих глаз. Они моментально шарахнулись в сторону, став от удивления в два раза шире. Затем послышался грохот и звон битого стекла: кажется, учебник угодил прямиком в шкаф с реактивами.

— Ты спятил? — раздался девчачий голос, весьма приятный и знакомый, зеленые глаза снова уставились на меня, — разбил всю лавку гоблина!

От неожиданности я шарахнулся назад к двери в кабинет, опрокинул мусорное ведро и ударился локтем о косяк. Сердце отчаянно колотило, больше от того, что моя оценка по химии теперь стала на три бала ниже. Хотя… Это же просто девчонка! И вряд ли она меня знает, чтобы доложить все директору.

— Слушай, — начал я, пытаясь немного изменить свой голос, чтобы он не был похож на мой, — ты меня не видела, я тебя — тоже. Свидетелей нет, и если мы забудем об этой случайной встрече…

— Колтин! — перебила она и все испортила, — вся школа знает, что тебя сюда затолкал Златоновский вместе со своими дружками!

Я тихо выругался. Быть может, если мне удастся выяснить ее имя, то все можно будет спокойно свалить на нее. Моя правая рука принялась нащупывать на стене выключатель света. Так… Наверное, он с другой стороны.

— Что ты делаешь? — спросили зеленые глаза, переместившись на пару метров ближе, — твой учебник подписан и теперь содержит все необходимые пятна разбитых зелий в качестве доказательств. Нет! Не включай свет!

— Да что за…! — выдохнул я, не сомневаясь в горькой правоте ее слов, — тогда тебе, как соучастнице преступления, придется помочь мне замести все следы!

С этими словами я резко нажал выключатель, в надежде, что девчонка действительно разберет со мной все реактивы и поможет убрать кабинет. Я зажмурился, ослепленный ярким холодным светом.

Передо мной стояла моя сегодняшняя спасенная знакомая, наспех запахнувшись в мокрый темно-серый плащ, словно я застал ее голой в ванной. Она сутулилась, растрепанные темные волосы завивались от влаги, длинные черные ресницы слипались над зелено-карими, болотного цвета, глазами.

— Опять ты? — проворчал я, хмурясь, — чего ты тут забыла? Кто ты?

— Маргарита, — тихо ответила она, — можешь звать меня Марго.

— Хорошо, Рита, — закатил я глаза, — ты чего молчала все это время, а?

— Надеялась, что ты уйдешь, — преспокойно заявила она.

— Ага! В окно что ли? С четвертого этажа? — съехидничал я, кивая на дверь, — довожу до твоего сведения — нас заперли!

Она пожала плечами, все глубже заворачиваясь в свой плащ. Странное дело: едва я отводил взгляд от ее простого, ничем не примечательного, лица, как тут же забывал все ее черты. Хорошо хоть имя запомнил.

А что случилось с ее спиной? Между худыми плечами явно просматривался огромный кривой горб. Более того, он… двигался, перемещаясь то выше, то ниже. От увиденного я совершенно забыл спросить ее, чем это она нарисовала себе светящиеся глаза. И самое главное — зачем?

— Твоя спина! — воскликнул я, нервно кусая и без того кровоточащую губу, — она… такая страшная!

— Ты тоже классно выглядишь! — огрызнулась Рита.

Пока я нагло ее рассматривал, девчонка успела подойти ко мне почти вплотную, достала из кармана своего необъятного плаща небольшой клочок светлой материи сомнительной чистоты и наклонилась ко мне:

— Ну и фингал у тебя! И губа тоже. Закрой глаза.

С этими словами она коснулась своим лоскутком моего лба.

— Эй! Ты чего себе позволяешь? — вскрикнул я, — убери свою грязную тряпку! Инфекцию занесешь! Ай!

Я, как мог, пытался отбиться руками, громко возмущаясь. Но она не слушала, а быстро и ловко, словно занималась этим каждое утро, сантиметр за сантиметром протирала мое лицо. Светлая материя быстро краснела, пропитываясь свежей кровью. Я, все-еще беспомощно пытаясь отбиться от атак нападавшей, нечаянно схватился за полу ее мокрого плаща. Старая материя, жалобно треща, разъехалась по шву, и он темной грудой свалился на пол.

Обалдеть! Я мигом забыл и про свое лицо, и про ее тряпку, и даже про сегодняшнюю драку. За плечами неприметной школьницы… сияла пара ослепительно-белых, словно сделанных их чистого света, ангельских крыла.

— Вау! — застыл я, глупо улыбаясь и щурясь от их яркости, — они настоящие?

— Ты их не видел! — отрезала Рита, подняла с пола свой плащ и принялась его быстро натягивать, чтобы спрятать крылья, — ясно? Тебе все равно никто не поверит!

— А ты умеешь летать? — спросил я, облизывая сухие губы и совершенно не замечая, что они больше не кровоточат, — а если снимешь футболку, они отвалятся?

Естественно, что в тот момент я посчитал «ее крылья» такой же люминесцентной халтурой, как и светящиеся в темноте глаза. И до чего только не дошел технологический прогресс!

— Скорее ты сам развалишься! — передразнила она, оглядев меня с головы до ног оценивающим взглядом, — где еще болит? Ребра не сломаны?

— Что? У кого? — переспросил я и принялся себя оглядывать, а затем машинально ощупал лицо, — ты… что сделала? Как?

Я был как новенький: ни фингала под глазом, ни разбитой губы. Она просто их «стерла» своим лоскутком, будто пыль со стола. Невероятно!

— Эй! Как ты это сделала? — потребовал я, подскочив на месте, — твоя чудо-тряпка! Это что, сверхновая разработка мировых ученых?

Девчонка тяжело вздохнула, ее зеленые глаза смотрели на меня с недоумением и жалостью, как на глупого щенка.

— Это ловкость рук, — улыбнулась она, — и немного магии. Ты ведь веришь в чудеса, Ник?

— Какая еще магия? — возмутился я, едва не переходя на крик, — я что, похож на идиота? Какие чудеса? Они закончились, так и не начавшись! — я устало прислонился спиной к стене и опустил глаза в пол, — знаешь, мой отец пропал в море. И сначала я ждал, как болван, верил, бегал к пристани каждый час. Однажды даже ночевал…

— А почему сейчас ты смирился? — тихо спросила она, — что изменилось?

— Ничего! — горько улыбнулся я, — просто прошло два года!

— А что тебе говорит мама? — поспешила перевести тему Рита.

Инстинктивно моя правая рука потянулась к шее, надеясь нащупать там сухую лягушачью лапку. Но о, ужас — пусто! Мой верный талисман, моя удача, бесследно пропал! Наверное, я потерял его в драке, кто-то просто оборвал нитку. Проклятье! Отец говорил, что пока он на моей шее, со мной не случится ничего плохого. Впрочем, кажется, как и хорошего. Просил, чтобы я никогда его не снимал.

Злость закипела внутри меня, что-то сильно защипало в горле. И я обрушил всю свою боль и обиду на первого попавшегося человека — девчонку, что стояла передо мной. Это была только ее ошибка! Ведь именно она позволила издеваться над собой перед моими глазами.

— Если бы моя мать была жива, то сказала бы мне не разговаривать с идиотками! — процедил я сквозь зубы, лихорадочно роясь в разодранных карманах своей старой мокрой джинсовки, — я живу… то есть все это время жил, точнее — пытался жить, у своих ближайших родственничков — Столбиных! Тебе просто повезло, что их свиноподобный сынуля Лелик сегодня проспал школу! Наверное, снова не влез в свои необъятные штаны!

Тут, как назло, я густо покраснел, вспоминая, как прятал школьную форму любимого кузена в морозильник — пусть этот свинтус знает, что значит устраивать поминки по моему отцу. До самой последней минуты я буду всем назло верить, что он жив!

— В общем, нахождение рядом со Столбиными опасно для жизни, — подытожил я, не вдаваясь в дальнейшие неприятные подробности, — все, что им когда-либо было нужно от меня, так это поставить подпись в документе на нашу с отцом половину дома. Мол, они становятся моими опекунами, и все переходит в их собственность. К несчастью, мы с ними жили под одной крышей в доме, разделенном глухой толстой стеной в лучших деревенских традициях, — я страдальчески закатил глаза, разведя руками, — после этого они любезно предоставили мне для жилья старую вонючую кладовку и… даже забрали обратно свой подарок на мой последний день рождения — отличные новенькие кроссовки. И как же я сразу то не догадался, почему они были как раз впору их свиноподобному сынуле!

Я перевел дыхание, она молчала, толи из чувства такта, толи от переизбытка информации. Набрав полные легкие воздуха, я продолжил:

— Пришлось сбежать из их дома. Босиком! Я уже неделю ночую в старом заброшенном замке на горе! Те средневековые развалины, что зовут…

— Замок Пьяного Тролля! — произнесли мы одновременно.

— Да, именно! — продолжал я, не обращая никакого внимания на Риту, — странно, там… всегда тепло, чисто и есть, что поесть. Говорят, в развалинах водятся призраки. Но я никогда никого не видел. Главное, что там нет Столбиных! Жить можно!

Во время своих «душевных изливаний», я не переставал думать о потерянной лягушачьей лапке. Мои руки принялись исследовать карманы старых выцветших джинсов и тут же уткнулись в различные бумажки и прочий мусор. Неожиданно для себя и моей собеседницы, из своего заднего кармана я вытащил яркое коралловое ожерелье. Очередная безделушка, о существовании которой я напрочь позабыл.

— Теперь, надеюсь, ты поняла, почему я советую не верить ни людям, ни в людей? — процедил я сквозь зубы, раздраженно глядя в ее наивные зеленые глаза, — чудес не бывает! Ты — идиотка! Еще вопросы?

— Откуда у тебя это ожерелье? — спокойно спросила она.

Я обреченно глубоко вздохнул:

— А, эта побрякушка валялась в главном холле старого замка. На! Дарю! — я протянул ей ожерелье, — оно все равно не расстегивается.

Девочка бережно взяла его в руки и принялась рассматривать яркие, как осенние цветы, пестрые кораллы. Странно, что даже в холодном свете дневных ламп, все оттенки были какие теплые, словно родные.

— Ты нашел его вместе с ними? — серьезно спросила девочка, кивая на мои промокшие от снега серо-синие кеды, — и тоже в замке? Так?

— Да, — удивленно ответил я, — а ты-то откуда знаешь?

Лицо Риты озарила хитрая улыбка, она ловко расстегнула морское украшение и сделала шаг ко мне:

— Закрой глаза!

— Это к чему? — удивился я, — рот открыть?

— Нет, — покачала она головой, — только глаза! Быстрее! И рот закрой!

Я вздохнул и сделал так, как было велено. В следующую секунду праздничное коралловое ожерелье с легким «клик» застегнулось на моей шее. Я нетерпеливо открыл глаза… снова закрыл и опять открыл, так и не поверив увиденному. Да что, вообще, тут происходит?!

Рита, неприметная девчонка с растрепанными темными волосами, теперь была едва ли не краше самой Анжелики! Ее неприметные зеленые глаза превратились в лазурно-голубые, как небо, став при этом в два раза ярче и больше. Волосы посветлели, став в шелковым водопадом, в них заиграли небесные светло-синие оттенки, которых раньше не было. Видимо это было из-за ее ярких неземных глаз. Кожа на лице стала свежее и глаже, губы ярче, на щеках появились ямочки. Я замер с открытым ртом:

— Ты… ээ… кто?

— Идиотка, с которой ты не стал целоваться, — криво улыбнулась она глаза, хоть девчонка и была готова к моему полному оцепенению — наверняка даже ждала от меня такой реакции, ее щеки все равно слегка порозовели.

— Ой! Не… то есть, — я покраснел, как рак, — а… сейчас можно?

— Даже и не думай! — возмутилась Рита и уставилась мне на ноги.

Я посмотрел туда же и едва не упал: вместо моих привычных серо-синих кед там были… мягкие домашние тапочки темно-коричневого цвета.

— Так вот почему мне было в них так удобно, — пробормотал я, по спине побежали мурашки, — ты… знала? Ты все время их видела, да?

— Гоблинская магия, старые добрые шарлатаны Эрти и Бэрти, — вздохнула девчонка, складывая свои белоснежные крылья за спиной, — скажи спасибо, что с ног не слетели!

Я присел на корточки и стал ощупывать тапки руками: мягкие, пушистые и совершенно не похожие на кеды:

— Что все это значит? Как?!

— Ничего особенного, — спокойно ответила девчонка, заправляя выбившийся светлый локон за ухо, — просто ты понравился кому-то из домовых.

— Что за ерунда здесь происходит?! Какие еще домовые?

— Те, кто тебя подкармливали в замке, — ответила она, словно речь шла о стандартной благотворительной акции, — это твое коралловое ожерелье из нижнего мира — Магиверии. Его сделали домовые, чтоб ты их видел. О, брось! Наш мир гораздо больше, чем ты думаешь. И если ты кого-то не видишь, это не значит, что они не видят тебя.

— Послушай, не вешай мне не соленую лапшу! — возмутился я, — какие домовые в 21 веке? Какие гоблины? Просто объясни мне, как ты проделала со мной такой фокус?

— Эх, Колтин, — тяжело вздохнула она, подняла с пола темный мокрый плащ и накинула на свои стройные плечи, — если ты хочешь увидеть домового, просто не снимай свое коралловое ожерелье. Именно для этого он его для тебя и сделал. Понял?

Я молча хлопал глазами, уставившись на свои мягкие тапочки, словно ожидая, что они снова станут мокрыми кедами, а Рита скажет, что пошутила, и жизнь пойдет своим чередом. Но вместо этого…

— Сейчас я тебя отсюда выпущу, — она подошла к двери и протерла своим лоскутком замок, тот исчез, словно его тут никогда не было, — ты уйдешь и забудешь все, что здесь произошло, и что я тебе рассказала, словно утренний сон. Договорились?

— Да кто же ты? — я таращился на нее, как на… лося в пижаме, — какие такие домовые? Почему у тебя за спиной крылья?

— Долго объяснять, Колтин, — ответила девчонка и снова подошла ко мне вплотную — явно не к добру, — сейчас ты забудешь все об этой встрече и обо мне. Даже мое имя.

Из кармана своего старого плаща Рита вытащила щепотку какого-то неведомого блестящего песка, мелкого, словно пыль. Он таинственно искрился на ее раскрытой ладони всеми цветами радуги. Я же говорил — не к добру!

— Не двигайся, Ник! — строго сказала она, — я и так опаздываю!

Мой взрывающийся мозг, и без того очень перегруженный за сегодняшний день, кажется, совсем отключился. Я глупо моргал, кое-как пытаясь поддержать разговор:

— А ты покажешь мне, на что крепятся твои крылья?

— Пошел вон!

Она глубоко вздохнула, словно собиралась хорошенько чихнуть, и в этот момент я, не теряя времени, резко схватил ее запястье. Ладонь опрокинулась, и вся подозрительная пыль попала прямо в ее хорошенькое личико. Рита громко чихнула. Ее лазурные глаза потеряли фокус, девчонка удивленно захлопала длинными ресницами и уставилась на меня так, словно впервые увидела:

— Ты… так о чем мы сейчас говорили? — спросила она, хмурясь, словно пытаясь вспомнить что-то важное и никак не могла.

— Ээ… ты обещала мне… показать, как крепятся твои крылья, — пробормотал я, совершенно ни на что не надеясь.

Странно, но Рита, ни секунды не задумываясь, тут же скинула на пол свой мокрый серый плащ. Весьма огромный и старый для школьницы.

— Эй! Полегче! Ничего себе! — моя челюсть едва не отвалилась.

Под ним девчонка больше не была одета в темные джинсы и растянутый мальчишечий свитер. На ней было что-то наподобие спортивного серебристо-белого трико, плотно облегающего ее стройную фигуру. От левого плеча до конца штанины через весь костюм тянулась пара ярко-голубых полос, словно узкие клочки безоблачного неба. На них были написаны какие-то непонятные символы — толи иероглифы, толи бренд одежды. На груди была вышита ровными лазурными стежками небольшая птица в полете. При первом рассмотрении — воробей, при втором — синица.

— Ого! Фирменный? — спросил я, пытаясь припомнить, когда и где Рита смогла так эффектно переодеться, — дорогой, наверное?

Между тем, девчонка уже успела расстегнуть ворот своей серебристо-белой сорочки, но, вдруг, одумавшись, застыла в недоумении.

— Мне кажется, — начала она, смерив меня самым подозрительным взглядом, — что мы сейчас говорили совсем не о моих крыльях. Верно?

— Наверно, — покраснел я, моя правая рука по привычке потянулась к шее и тут же наткнулась на коралловое ожерелье, странно, что я его почти не чувствовал, — знаешь, я…

— Тебе лучше уйти, немаг, — строго сказала она, поднимая с пола свой серый плащ во второй раз. Хотя, сейчас это был уже вовсе не плащ… а ярко-голубая мантия в лучших традициях римских легионеров, — уходи, пока не поздно!

Пришлось, нехотя, повиноваться. Впрочем, едва я оказался за пределами кабинета, как тут же развернулся и, прислушиваясь, осторожно прильнул к щелке — благо, дверь теперь невозможно было запереть ни изнутри, ни снаружи — замок отсутствовал.

Маргарита, совершенно не подозревая подвоха, быстро подошла к окну, одним махом отодвинула тяжелую черную штору в сторону, а затем открыла широкую форточку. В класс с соседнего дерева тут же спорхнула маленькая синичка и преспокойно села на выставленную вперед раскрытую ладонь девочки. Дальше случилось то, что окончательно и бесповоротно разрушило все законы физики, которые только я смог усвоить из курса средней школы. Рита сжала ладонь в кулак, и птица пропала, словно ее никогда не существовало.

Затем девчонка подошла к соседней стене, выбрав участок, свободный от химических плакатов и книжных полок. Она вытащила из белого рукава своего костюма что-то очень похожее на кусок обычного мела и… прямо на новенькой, бледно-зеленой штукатурке нарисовала огромный прямоугольник, величиной чуть больше своего роста.

— Я отвечаю! Колтин надежно заперт в кабинете! — донеслось до меня с того конца коридора, это был раздраженный голос Тони, — зачем его отпускать?

— Затем, что завтра из-за него наши отцы снова явятся в школу! Помните историю с проволокой? — отрезал Лекс, — сделаем так, чтобы Колтин сам сюда больше не пришел!

Я прикусил губу: шарканье ног, разлетавшееся по пустому коридору, становилось с каждой секундой громче. Проклятье!

Рита торопливо обернулась вокруг, словно удостоверилась, что никто не смотрит, и пририсовала к своему прямоугольнику… петли и ручку. В следующее мгновение в стене появилась старинная дубовая дверь в самых лучших традициях средневекового замка. Может быть, это все мне только снится? Но ведь в собственном сне можно делать все, что пожелаешь.

Я успел потихоньку пробраться в класс и даже прикрыл за собой дверь, надежно подперев ее мусорным ведром. Мягкие тапочки на моих ногах не издавали ни звука. Неужели мне их, и правда, оставил домовой?

Бесшумно пробираясь между пустых парт, я успел прихватить с одной из них Ритину зеленую шапку с синим бубоном. Маша-растеряша!

Девчонка откинула назад шелковые белокурые волосы, глубоко вздохнула и решительно потянулась к круглой ручке двери, в которую только что материализовался ее рисунок.

— Ты ничего не забыла? — прошептал я ей на ухо, — а шапку? А меня?

Я стоял прямо у нее за спиной, крепко обхватив ее шею так, чтобы девчонка не могла пошевелиться. Огромным мягким бубоном пришлось заткнуть ей рот, дабы она не закричала, и сюда не сбежалась вся школа.

В ответ заложница промычала что-то очень похожее на: «Отпусти меня, идиот!»

— Ага! Думала сбежать и все свалить на меня? — зашептал я, прижимаясь щекой к ее волосам — мы были практически одного роста, — нет уж! Что это ты тут нарисовала?

С этими словами я хорошенько размахнулся и пнул ногой неведомую дверь. Та беззвучно распахнулась, оттуда в классную комнату вырвался легкий прохладный ветерок и свежий соленый запах, словно с моря.

Глава 5. Портал

За настежь раскрытой дверью находился довольно узкий короткий коридор. Его стены, пол и потолок были целиком сделаны из белого мрамора. Хорошо отполированный камень не только блестел, но и, казалось, сам собою светился, наполняя пространство таинственным мягким мерцанием. Пахло магией, приключениями и, кажется, неприятностями.

Прямо перед нами на противоположной стене коридора находилось круглое, диаметром с человеческий рост, отверстие. Словно огромное окно в параллельный мир, его молочно-белая поверхность блестела и переливалась сотнями оттенков, как водяная гладь маленького озера.

Вокруг этого волшебного окна, стопроцентно ведущего или в директорскую, или в магический мир, находились четыре фигуры из белого мрамора, вырезанные прямо в толще стены. В верхнем правом углу сидел орел с острым хищно загнутым клювом и широкими мощными крыльями. Настоящий король неба. Рядом с ним, слева, находилась еще какая-то птица, не менее величественная и гордая, только вместо перьев она была «одета» в каменные языки пламени.

В нижнем углу, прямо под орлом, из стены, словно из морской глади, торчала морда акулы, скалясь острыми, как бритва, рядами треугольных зубов. Слева от нее в безмолвном рыке застыл каменный лев с блестящей мраморной гривой и саблевидными клыками.

Я невольно вздрогнул, подозрительно косясь на весь этот зоопарк, и еще крепче обхватил шею Риты. Лично у меня белый цвет всегда ассоциировался с больницей, а каменные памятники — с кладбищем.

— Да что ты копаешься, болван! — донесся до нас рассерженный голос Златоновского, судя по шорохам — все трое сейчас стояли прямо за дверью в кабинет химии — той самой, которую я так бесцеремонно подпер мусорным ведром, — где ключи? Открывай!

— Лекс, тут… тут нет замка! — воскликнул Тони, таким испуганным голосом, словно речь шла о его домашнем сейфе, — заперто изнутри!

— Так! Все разошлись! — пробасил Дэн и со всей силы налег на дверь плечом, — еще раз… давай же!

Я не стал ждать, пока они ворвутся в класс и, схватив покрепче Риту, торопливо шагнул в нарисованную ее дверь. Та послушно бесшумно захлопнулась за нами, тут же превратившись в сплошную мраморную стену. В эту же секунду, другая дверь, в кабинете химии, с грохотом распахнулась, впустив внутрь троих наших горе-одноклассников.

— Где они? — тяжело дыша, спросил Лекс, было слышно, как по полу покатилась опрокинутая мусорная корзина, — смотрите под партами!

— Ну и бардак тут! — презрительно хмыкнул Тони.

Я облегченно оперся спиной на белую стену и слегка ослабил свою хватку на шее Риты. Это была ошибка. Девчонка тут же перевернула меня через плечо, небрежно швырнув на холодный каменный пол, словно я был не тяжелее вытертого старого тюфяка. Больно и обидно!

— Эй! За что?! — прохрипел я, валяясь на спине, — ай! Моя зад…

— Тебе сюда нельзя! — возмутилась Рита, потирая свою затекшую шею ладонью и, вероятно, придумывая план, как скорее меня отсюда выпихнуть, — что тебе нужно? Зачем ты поперся за мной?

— Мне… уф… больше идти некуда! — прокряхтел я и кое-как смог сесть на пол — вроде все мои кости были целы, только кобчик сильно ныл, — если ты так круто… ох… дерешься, то чего не дала сдачи там… во дворе? А?

Рита решила не отвечать, обреченно вздохнула и подняла с пола свою зеленую шапку с огромным синим бубоном. Я был готов поспорить, что девчонка слегка покраснела. Кажется, ей стало стыдно. Да неужели?

— Там, во дворе, — неуверенно начала она, понизив голос, словно открывала страшную тайну, — мне нужно было найти одного необычного мальчика…

— Познакомиться с парнем? — перебил я, мигом вспомнив, что сегодня все-таки как-никак День Святого Валентина, — в сугробе под березой? Это же провал!

Девчонка закатила лазурные глаза и вывернула свою вязаную шапку наизнанку. В тот же миг она превратилась в белую кожаную торбу с двумя ярко-синими полосами, как и на ее инопланетном серебристом костюме. Я остался с открытым ртом.

— Слушай, Ник, или как там тебя, — продолжала она в полголоса, — сегодня я не нашла того, кого искала. Провалила задание. Понимаешь? Это должен был быть мальчик с уникальными способностями. Ребенок-индиго.

— Эй! Да у меня просто потрясающие способности! — не растерялся я, пытаясь встать с пола, но не смог и снова беспомощно опустился на пятую точку, — да я вообще самый классный парень в школе! Я могу…

— Ты даже минуту не можешь помолчать, чтобы меня выслушать! — возмутилась Рита, поднимая меня с пола за шкирку, как котенка, — как только Лекс и его шайка уйдут из кабинета, я тебя отсюда выпущу.

— Ага! Чтобы они вернулись с директором и Мадам Танк?! — ответил я, оглядывая узкий белый коридор, в котором мы сейчас стояли — шириной не более двух метров, — кстати, эти в классе — Лекс и остальные, могут нас слышать?

— Нет, конечно. Мы сейчас вне времени и пространства, — покачала головой Рита, внезапно она принялась лихорадочно рыться в карманах своего светлого костюма, и даже заглянула в белую торбу, — мой мел открывает порталы. Стой! Где он? Он не должен попасть в руки темных!

— В грязные руки?

Но по иронии судьбы, сразу же после ее слов в классе за стеной раздалось громкое восклицание Тони:

— Эй, парни! Тут никого нет! Только какой-то камень… кажется, кусок мела. Я его почти раздавил!

— Дай-ка сюда! — потребовал Лекс.

Наступила абсолютная тишина: все трое дружно рассматривали мел. Я виновато пожал плечами, хоть и совершенно не понимал Ритиной паники.

— Расслабься! Только совсем безнадежные психи станут рисовать им двери на стенах. Да еще и в школе!

Девчонка смерила меня таким уничтожающе-испепеляющим взглядом, что я чуть снова не рухнул на пол. Благо, во время оперся на белую стену.

— Нет, не такая уж ты и чокнутая… в смысле, совсем не псих, — я попытался, как мог, исправить ситуацию, но в итоге решил просто перевести тему, — как мы отсюда выберемся без мела? Дать тебе мой маркер?

Пару секунд Рита, молча, смотрела на меня, как на умалишённого, ее серебристо-белый костюм сливался с белоснежной мраморной стеной позади. Лазурные глаза расстреливали меня в пух и прах, в полумраке они снова стали светиться, как у кошки. Правда, отблеск теперь был не ядовито-зеленый, а ярко-голубой. Белоснежные крылья за ее спиной сияли, словно ночная реклама. И тут я, наконец, понял. Именно они освещали коридор, а гладкий мрамор вокруг нас всего лишь мерцал отражениями. Неужели она и, правда, ангел?

— Ты ведь сейчас настоящая, да? И глаза и моська? — тихо спросил я, — а чего так в школу не пришла?

— Настоящая, не сомневайся, — последовал несколько раздраженный ответ, ее правая бровь поползла вверх, — так больше нравлюсь, говоришь?

Я растянулся в широкой улыбке, как дурак. Девчонка просто не знала, что со мной делать, и я ничем не мог ей помочь. Да и не собирался!

Рита бесшумно опустила на пол свою белую торбу, подарила мне последний сочувственно-разочарованный взгляд и повернулась к стене, за которой находился кабинет химии.

— Народ, валим! — раздалась с той стороны команда Лекса.

Послышалось шарканье ног, звук двигающихся стульев и топот. Наконец, громко хлопнула входная дверь, и наступила тишина.

Рита что-то прошептала себе под нос, ловко тронула пару мраморных кирпичей, и стена между нами и классом стала полупрозрачной, словно завеса, сотканная из рассеивающегося дыма.

— Приятно было познакомиться! — холодно сказала девчонка, небрежно кивнув в сторону прохода, — давай! Твой выход!

— Стой! Нет! — замотал я головой, забиваясь в самый дальний угол узкого коридора, напрасно пытаясь спрятаться за рычащим львом, — не надо! Сейчас Лекс вернется с директором и Мадам Танк!

— Конечно, вернется, если ты не поспешишь! — нетерпеливо ответила она, схватила меня за руку и потащила к полупрозрачной стене с самым серьезным намереньем оставить меня за ней, — быстрее!

Я сопротивлялся, как мог, мягкие коричневые тапочки обреченно скользили по каменному полу. И откуда у Риты столько силы-то взялось?

— Не хочу! Не пойду! Убивают! Спасите!

Левой рукой мне удалось схватить один из клыков льва. Я с ужасом ждал, когда тот отвалится. Но нет! Зуб оказался на редкость крепким. Предпринимая отчаянную попытку остаться подольше в таинственном коридоре, в величайшей панике я схватил плавник акулы. Да так стремительно и резко, что моя старая сумка с учебниками, до этого момента висевшая у меня на плече, рванула вверх, заехав прямо по клюву гордому орлу. К счастью, каменная птица сделала вид, что ничего не произошло, и не стала мне мстить.

— Рита! Уважаемая! Мы можем договориться? — вопил я, запрыгивая в тапочках на нос огромному льву и тут же ударился затылком о крыло неведомой птицы, сгорающей в каменном огне, — ай! Да чтоб тебя!

Девчонка лишь покачала белокурой головой и принялась стаскивать меня с пасти льва за штанины джинсов. Те жалобно затрещали.

— Слезай оттуда! Ты сломаешь портал!

В конце концов, она победила, и я тяжело рухнул на пол. Кажется, теперь мне придется убираться и навсегда позабыть о магии и чудесах в нашем обычном сером мире. Досадно, обидно…

— Нет! Я же за тебя подрался! Меня из-за тебя побили! — протестовал я, скребя ногтями по безупречно гладкой, как стекло, стене, нужно было срочно придумать хоть один весомый аргумент, — я всем про тебя расскажу! У меня есть доказательства! Ой! Нет! Не то! Ты мне нравишься! Ай! Только не обратно! Ты страшно красивая! Стой! Я жить без тебя не смогу! Идиотка!

Последняя фраза явно подействовала. Рита остановилась, все еще не отпуская мою руку, и в недоумении захлопала глазами:

— Что ты сказал? Повтори!

— То, что ты могла бы сама за себя заступиться, раз такая крутая! — выпалил я быстрее, чем было нужно, — там во дворе! Пнула бы хорошенько Дэна, а Тони снегом накормила. А если бы пришла такой… ээ… красивой, как сейчас, — я замялся, густо краснея: девчонка и, правда, была, как с картинки, — в общем, из-за тебя бы все парни передрались. И я бы первый…

— Полез за меня заступаться? — хитро прищурилась Рита.

— Не заступаться, а начистил бы Лексу моську! — закончил я, красный, как рак, не зная, куда спрятать свой смущенный взгляд, — в любом случае, почему ты сейчас стала такая красивая? А там, на улице была… не очень…

В ответ Рита звонко искренне рассмеялась.

— Не очень, говоришь? — переспросила она, поднимая вверх правую бровь, — там, во дворе это была иллюзия, маска, которая прячет от ненужного внимания. А сейчас, когда у тебя есть волшебный предмет, — она указала на коралловое ожерелье вокруг моей шеи, — ты видишь меня такой, какая я есть — без чар и иллюзий.

— И косметики? — добавил я, сам не зная зачем, нужно было просто потянуть время, — а твои крылья? Это тоже фокус?

— Это просто беспредел! — донесся из класса громовой голос Мадам Танк, — побили половину школьных реактивов! Кто это сделал?

— Колтин! — хором ответила вся троица.

Мое сердце екнуло: они стояли в нескольких шагах, каким-то чудом нас не замечая. Рита ловко нажала пару волшебных мраморных кирпичей, дымовая завеса вмиг превратилась в глухую каменную стену, толстую и прочную. На ее указательном пальце блеснуло тонкое, почти незаметное, серебряное кольцо. Это был самый первый раз, когда я его заметил и… совершенно не придал этому никакого значения. Какая разница?

Я облегченно выдохнул. Еще пару секунд, и Мадам Танк смело бы обвинила меня в том, что я не только разбил реактивы, но и выломал стену в школьном кабинете. Где, между прочим, совсем недавно сделали капитальный ремонт.

Моя упрямая собеседница удивленно уставилась в пространство позади меня, словно увидела там директора школы. Я медленно развернулся, следуя за Ритиным взглядом, и тоже вытаращился на круглое «озерцо» в противоположной стене. Теперь оно не только переливалось, но и пульсировало множеством различных ярких цветов и оттенков, название которых я даже не знал. Потревоженная водяная гладь, сверкавшая тысячами огней.

Каменные статуи вокруг ожили и стали двигаться: поворачивать головы и открывать пасти. Глаза орла вспыхнули холодным голубым цветом, у птицы рядом — ярко-красным, взгляд льва заблестел золотом, а у акулы окрасился в сине-зеленый, словно далекие морские глубины.

— Как ты открыл портал? — недоумевала Рита, смотря на меня так, словно я изобрел вечный двигатель, — что ты сделал?

— Дал по носу льву и заехал по клюву вон той курице, — пожал я плечами, все происходящее казалось мне цветным сном, — куда ведет эта дыра? В Диснейленд?

— Сам ты курица! — зашипела на меня Рита, — это феникс, птица огня!

— Будете сидеть здесь, пока все не уберете! — донесся из-за стены суровый приговор Мадам Танк, — я за директором!

— Но Колтин…, — начал Лекс.

— Не пойман — не вор! — закончила Мадам и громко хлопнула дверью.

Чрезвычайно довольный собой и происходящим, я развернулся лицом к мерцающему порталу и приготовился проверить, что происходит с другой его стороны — пройти сквозь него.

— Стой! — Рита крепко схватила меня за локоть, — ты с ума сошел?

— А что не так? — возмутился я, — куда он ведет? Мы больше не сможем вернуться в школу? Это же просто отлично!

— Ты — глупый несносный мальчишка! — прошептала она, все еще не отпуская мою руку, — какая разница, куда ведет этот портал, если ты не сможешь пройти сквозь него живым! Он не пропускает немагов, то есть — простых смертных. И если в тебе нет ни капли магии, то ты просто сгоришь.

Ее последние слова заставили меня остановится и хорошенько призадуматься. Между тем Рита достала из своей торбы обычную шариковую ручку и, не медля, кинула в центр светящегося портала. Орел, феникс, акула и лев тут же повернули свои головы, уставившись разноцветными горящими глазами на летящий предмет.

Едва коснувшись мерцающей поверхности, с легким «пшик» ручка превратилась в облако черного дыма, словно капля воды испарилась с раскаленной сковородки. На белый мрамор осыпалась шепотка серого пепла.

Я уставился на Риту круглыми от ужаса глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, и не в силах что-либо произнести.

— Сквозь этот портал можно пронести только то, что принадлежит самой природе. Чистая материя без каких-либо примесей, — объяснила Рита, пользуясь моим молчанием, — все, что сделано человеком: синтетика, полимеры, электроника, тут же сгорает, превращаясь в пепел. В Пармир ничего нельзя проносить из мира немагов, а тем более — проводить человека.

— Куда, простите, проносить? — прошептал я, — какие еще немаги?

— В Пармир — параллельный мир, — ответила она, — немаг и значит не маг. То есть обычный бездарный смертный вроде тебя.

Я тяжело вздохнул и развернулся к противоположной стене, откуда мы пришли — за ней находился кабинет химии. Кажется, мне туда. Проше было выдержать поход к директору, чем очутится на «том свете».

— Но если ты не обычный мальчишка, а индиго, и у тебя есть сверхспособности, то ты можешь стать одним из нас — магиром. И…

— Хватит! — перебил я ее, прислушиваясь к голосам и шорохам за стеной, — Танк уже притащила директора! Покажись я сейчас, и мне обеспечен выговор длинною в жизнь! И все только из-за тебя!

Я развернулся обратно к порталу и встретился нос к носу с обиженной нахмуренной Ритой. Она собиралась что-то возразить, но я ее опередил:

— Слушай, я же ведь смог как-то включить эту штуку? Так?

Девчонка кивнула, взволнованно прикусив нижнюю губу.

— Значит, все не так плохо! — подбодрил я сам себя, — может быть, он не поджарит того, кто его открыл? Надо идти, а то, вдруг, еще отключится.

Я сделал пару, как мне показалось, уверенных шагов к порталу. Он по-прежнему мерцал и светился, маня меня к себе, как огонь мотылька.

Внезапно перед моими широко раскрытыми глазами промелькнула вся моя недолгая жизнь — короткие четырнадцать лет. Походы с отцом в море на лодке, его исчезновение, перебранки в школе, нотации директора, годы со Столбиными, глупая ухмылка моего племянника Лелика, побег из дома, ночевки в полуразрушенном замке, сегодняшняя драка, Маргарита, портал…

— Ты уверен, что в твоей жизни было все? — осторожно спросила она, словно догадавшись о моих мыслях, — ты можешь остаться здесь и навсегда забыть про портал. Про Пармир. Про меня.

— Жаль, конечно, что я ни разу не ночевал в море и… так и не успел прикупить себе личный остров, — перебил я своим самым саркастическим тоном, — а в остальном мне удалось прожить самую бурную и интересную жизнь, о какой только может мечтать подросток без родителей и дома. Досадно, что с той стороны твоего чудесного портала меня никто не ждет, но, увы и ах, здесь меня тоже никто не держит!

Рита растерянно смотрела на меня, поджимая нижнюю губу и не зная, что сказать. От жалости в ее больших лазурных глазах мне стало тошно. Но одновременно было немного приятно: она мне искренне сочувствует, а, значит, ей не все равно. Эх, жаль, что никто из школы никогда не узнает, с какой классной и сильной девчонкой я сейчас болтаю. Слегка склонив голову на бок, я взглянул на нее повнимательней: длинные волосы, цвета светлой карамели, тонкие правильные черты лица, бездонные глаза, ямочки около идеальных губ.

— Ник! У тебя все еще впереди! — запротестовала Рита, преграждая мне путь к порталу, — и ночевки в море, и личный остров, и Анжелика…

Не дослушав последнее слово до конца, я быстро наклонился вперед и со всей нежностью, какую только мог собрать в этот миг, поцеловал ее прямо в уголок губ. Я целился в щеку, но почему-то в последний момент передумал. Она замерла на месте, ошарашенная моим поведением, словно решая, кто же я — хам или смельчак?

Что ж, надеюсь, ей, все-таки, понравилось. Не так уж и плохо для первого раза. Я не стал дожидаться своего вердикта и шагнул прямо в портал…

— А ну-ка стой! — раздался громкий голос за моей спиной, она крепко схватила меня за джинсовку, — куда это ты?

Я медленно развернулся, смело взглянул ей прямо в глаза и спросил:

— Тебе понравилось, да?

— Я убью тебя, Колтин, если ты сделаешь так еще раз, — твердо ответила Рита, ее глаза блестели, а щеки едва заметно, но слегка порозовели, — отвернись и стой спокойно!

— Бить будешь? — нахмурился я, поворачиваясь к ней спиной, и молча уставился на все еще мерцающий портал. Свечение стало гораздо тусклее. Если мы будем копаться, то эта штука точно скоро закроется.

Рита ничего не ответила, а просто отвернулась и прислонилась своей спиной к моей. Через джинсовку я чувствовал тепло ее крыльев. Выходит, они были не просто из света, а из какой-то мощной, неведомой человечеству, энергии.

Вдруг, что-то сильно обожгло мои плечи, я попытался резко развернуться, но только стукнулся виском о чужой затылок. Мы были практически одного роста. Прямо под лопатками моя спина горела, будто там только что прилепили пару ядреных перцовых горчичников.

— Можешь поворачиваться! — скомандовала Рита.

Я мигом обернулся, безуспешно пытаясь почесать спину, и тут же застыл в недоумении. У девчонки больше не было крыльев.

— Где они? — спросил я, осматривая коридор, словно надеясь увидеть их торчащими с потолка, и тут до меня дошло, — ты… ты отдала их мне? Зачем? Они жгут, как крапива!

— С ними у тебя больше шансов пройти сквозь портал, — спокойно ответила девчонка, — самое главное ты просто не забывай о том, кто их тебе отдал. Ведь у меня теперь больше нет крыльев.

— Спасибо! — поблагодарил я, в сотый раз поворачиваясь к порталу, — я верну их с той стороны. Не расстраивайся, Рит! Я не успею их сломать.

— Колтин! — снова остановил меня ее голос.

— Ну что еще? — спросил я через плечо, — все-таки решила забрать одно крыло себе?

— Оставь свои вещи здесь, — попросила Рита, — они из мира людей и все равно сгорят в портале. Может быть, ты еще вернешься в школу.

— Не хотелось бы, — пробормотал я, послушно скидывая на пол свою старую школьную сумку, — но как прикажешь, бос.

— И последнее, — прибавила Рита, — там, с той стороны, ты будешь звать меня только Марго. Договорились?

Я, молча, кивнул, усмехаясь про себя, и тут же добавил вслух:

— Если только ты будешь звать меня Кольт!

Глава 6. По ту сторону портала

— А-а! Помогите! Горю! Спасите! Как же жжет! А-а-а!

Я катался по полу, изрыгая ругательства, и пытаясь кое-как сбить с себя пламя. От меня во все стороны разлетались искры вперемешку с золой и пеплом — все, во что медленно превращалась моя одежда. Проклятье! Как же сильно жжет! Мои волосы трещали, из-под джинсовки струились клубы едкого черного дыма. Кажется, я попал прямо в ад!

— Да хватит уже!

Какой-то высокий светловолосый парень поднял меня с земли и хорошенько встряхнул, крепко держа за плечи. Я вскрикнул, от неожиданности прикусив себе язык. Пламя мигом погасло, но к тому печальному моменту почти вся моя джинсовка уже успела превратиться в пепел, отчего тут же разлетелась в стороны большими серыми хлопьями. Я еле успел поймать руками остатки своих сгоревших джинсов. Ремню пришлось туже всех: металлическая пряжка целиком превратилась в золу, как кусок фанеры. Футболка, словно жженый пластиковый пакет, обернулась сажей.

— Горю! Помогите! — все еще скулил я, дергаясь во все стороны и лихорадочно болтая ногами в воздухе, — ой! Ты еще кто?

На меня из-под длинных загнутых ресниц недоумевающе смотрели большие золото-карие глаза. К слову сказать, в ото момент мои собственные глаза тоже сильно округлились. Радужная оболочка незнакомца состояла из двух окружностей: медово-янтарная около зрачка постепенно переходила в темно-шоколадную у края. На первый взгляд парень был чуть-чуть постарше меня, в таком же серебристо-белом костюме, как у Риты.

Его светло-рыжие, как вечернее солнце, волосы завивались кудрями, спадая завитками на широкий лоб. Они блестели и переливались всеми оттенками золота — от медно-красных до ярко-желтых. Создавалось впечатление, что каждый отельный локон на его голове имел своей цвет и время от времени мог менять оттенок по собственному желанию. Красивое загорелое лицо было на одном уровне с моим, перемазанным в копоти и саже.

— Ты чей? — спросил он, все еще держа меня за плечи своими сильными мускулистыми руками, словно огромными железными тисками, — кто твой магистр?

Я глупо хлопал глазами и молчал, глядя, как под его белым трико играют стальные мышцы. У меня не было шансов даже против одной его левой руки! Через весь костюм незнакомца тянулись две широкие полосы золотистого цвета с каким-то загадочным металлическим оттенком. Может это и правда было чистое золото?

— Какой такой магистр? — тихо спросил я, один мой тапок тихо свалился на пол. То же самое грозились повторить и штаны.

Темные брови незнакомца поползли вверх, губы медленно расплылись в улыбке: в его неземных двухцветных глазах замелькало отражение моих белоснежных крыльев. Ого, он все-таки их заметил!

Неожиданно за его левым плечом появился какой-то толстый золотой шнур, он извивался и вился кольцами, словно змея.

— К тебе что-то прицепилось! — пробормотал я, схватился за конец «змеи», и со всей силы дернул на себя, — сейчас… оторву!

В ответ раздались ругательства, парень чуть не свалился с ног, в последний момент небрежно оттолкнув меня от себя. «Золотая змея» оказалась ни чем иным, как… его настоящим живым хвостом. На его конце я смог разглядеть что-то наподобие небольшого скорпионьего жала, и, если меня не обманывало зрение, оно было из чистого золота.

— Дурень! — заорал парень, сквозь стиснутые, от боли и злости, зубы.

— Извини! — ответил я и принялся оправдываться, — не знал, что у тебя есть хвост!

Я быстро обернулся вокруг, пытаясь понять, куда попал. Это была огромная, этажа три в высоту и еще больше — в ширину, пещера. Ее свод от пола до потолка, словно гигантские иглы, пронизывали белоснежные сталактиты и сталагмиты. Не зависимо от названия они с одинаковой яркостью излучали мягкий молочно-белый свет. В нескольких метрах от нас находился небольшой уютный фонтанчик: ключевая вода била прямо из груды светлых камней, смеясь, скатываясь по склонам, и убегала куда-то под землю.

— Ты — ангел? — спросил меня наивный, почти детский голос.

Рядом с загорелым златовласым мачо стоял невысокий худощавый паренек с огромными ярко-голубыми глазами и темной, как шоколад, кожей. Стоп! Его глаза тоже были двуцветными: ярко-голубыми внутри с фиолетово-синим кольцом снаружи. Это что, заговор?

Мальчишка выглядел на пару лет моложе меня. Его черные с металлическим блеском вьющиеся волосы были заплетены во множество тонких косичек и торчали в разные стороны. С головы до ног парнишка был завернут в огромное золотисто-коричневое полотенце, каждая складка которого переливалась яркими отблесками, словно фольга. Оно что, тоже золотое?

Но самым странным было то, что темнокожий паренек спросил меня на чистом английском, гулкое эхо разнесло по пещере его звонкий голос «Are you an angel?» Но я понял его, как на своем родном языке.

— А мои крылья-то? — улыбнулся я, — это… эмм… подарок!