Бесплатный фрагмент - Агафодор. Книга первая

Предисловие

Давным–давно, в труднодоступных местах, среди скалистых снежных вершин собрались три брата великана: Серафион, Агафодор и Калгам. И были они непростые великаны, а древние духи земли. Необычной силой их сердца наделены. И была та сила невиданная, необузданная, пробуждающая.

Добродушный великан Агафодор, несмотря на развитое чутьё, был лишён честолюбия, тщеславия и высокомерия. У него было большое отзывчивое сердце, которым так щедро наделила его матушка–природа. Агафодор стремился к гармонии и равновесию во всём, но достаточно тяжело переносил незначительные неурядицы, принимая их близко к сердцу. Его сила заключалась в мудрости и исцелении. Поэтому ему была подвластна стихия огня.

Серафион же обладал особой энергией и силой, что делало его особенно привлекательным. Слишком крутой нрав порою мешал великану принимать правильные решения. Серафиону хотелось всё и сразу. Ему была подвластна стихия ветра. Порою хвастовство и тщеславие застилало глаза и мешало великану всё видеть в истинном свете. Он превозносил свою значимость и зачастую это приводило к спорам между братьями. Они были похожи только внешне, но внутренний мир их был полной противоположностью.

Калгам мог даровать жизнь и смерть. В нём сочетались такие качества как доброта, решительность, независимость и уверенность. Калгам — хозяин тайги и гор. Ночью он становился огромным духом, которого люди называют «тот, кто приходит ночью», а с рассветом становился великаном с остроконечной головой, с двупалыми руками и лосиными ногами. Мог принять облик седовласого старца или грациозного оленя. По древним поверьям, кровь этого лесного духа может исцелить любую хворь, а голова — дарует бессмертие.

Величавая пихтовая гора является их местом обитания, их святилищем.

— А я утверждаю, что люди неровня нам! На протяжении веков, я наблюдаю за ними. И ничего хорошего не вижу. Они примитивные и низшие существа, которые грабят, совершают злодеяния, воруют друг у друга. Хуже того, они безжалостно вырубают леса, осушают реки и озера, уничтожают различные виды животных и растений. Людской жестокости нет предела! Я не позволю творить бесчинства на своей земле! — громогласно ревел Серафион, мотая продолговатой головой в стороны.

— М-да… Другие времена, другие нравы. Согласен с тобой, брат! — двупалыми ручищами Калгам теребил свою охотничью сумку, в которой хранились шерстинки — души промысловых животных.

— Утихомирьтесь, прошу вас, — Агафодор понимал, что Серафион отчасти прав. Люди всё чаще стали забывать благодарить духов. Добыв зверя или рыбу человек должен был разделить добычу, прежде всего полагалось оставлять в тайге или возвращать в воду вместилище души — глаза, чтобы животное возродилось. А люди давно перестали делать свои подношения.

— А ты слушай, что я говорю! — продолжал упрямиться, как осёл, дух ветра.

— Полно, брат. Сейчас в тебе говорит задетое самолюбие, а на самом деле не так уж всё плохо.

— А ты не спорь со мной! Ты, ведь, понимаешь, что я прав! Люди с пелёнок должны чтить отца и мать! Почитать свои традиции! Разве я многого прошу? Людям надо всего лишь быть благодарными за всё, за тот свет, то тепло, за то изобилие и плодородие, те неизмеримые благости и любовь, что дают им древние духи земли…

— Давненько они нас не балуют. Ни хлебца тебе, ни махорки, ни чая, ничего, — настала очередь возмущаться Калгама.

— Вы же чуть не загубили людские души! — укоризненно покачал головой Агафодор. Как он ни уговаривал своих братьев, сколько ни просил, они не упускают случая навредить людям. Великаны словно не слышат его… Серафион разгуляет ветер, да ещё метель добавит, что вся живность слепнет и глохнет. Калгам позабавиться не прочь, выпускает зверя разного. Несдобровать тому, кто встанет у них на пути. Великанам ничего не стоит заманить человека в глушь, напугать и растерзать его. Они такие, могут и спасти, а могут и до смерти извести. Снег запорошит все следы, как будто ничего и не было. Вон, в тайге уже выстроилось целое кладбище замерзших путников. Бывал там Агафодор, мрачное зрелище.

Сегодня они решили снова позабавится и испытать холодом людей. Но случилось так, что поблизости оказался Агафодор. Был он там совершенно случайно, но не смог пройти мимо чужой беды. Для него это были — дети земли…

— За них ты сердце рвёшь своё на части! Не примечаешь злобы людской. А я, то всё вижу и мне их не жаль! Люди возомнили себя хозяевами земель, так пусть же платят за свою гордыню и опрометчивость! — никак не мог успокоится Серафион. Уж если он начинает гневаться, то вокруг разыгрывается страшная пурга. Метёт дня три, не меньше. Лютует так, что народ на улицу носа не кажет. Птицы не летают. Зверьки всё реже покидают норы. Даже собаки не воют, чувствуя гнев древних духов. И жизнь словно замирает в танце бесконечной вьюги…

— Они нас забывают, отвергают! Это просто оскорбительно! — Калгам согласился с Серафионом.

— Род человеческий познает всю силу моего гнева! — кипятился дух ветра, словно самовар.

— Опомнись! Мы должны научиться жить с ними бок о бок, а не гнать их с глаз долой. Они же живые существа, как и всё вокруг! Они могут любить, ошибаться! Не надо судить их строго. Попытайтесь быть хотя бы немного добрее — и вы увидите, что заблуждаетесь! Люди вокруг вас служат вашим зерцалом!

— Складно толкуешь, брат. По–твоему, мы во всём виноваты?!

— Я так не сказал, — Агафодор пытался остановить его, но Серафион ничего не желал слышать.

— Интересно ты рассуждаешь, Агафодор! По–твоему, человеческий род не безнадёжен. Я же так не считаю. Попробуй, убеди меня в обратном, если сможешь. Докажи, что я и Калгам, не правы. Ступай на постой к людям и отыщи среди них, хотя бы одного — достойного. Чтоб тебе отплатили добром за добро. Что б за тебя в огонь и в воду… Только будь осторожен: силу свою попридержи. Не должны люди знать, кто ты таков. Иначе, погубят тебя. Так что, брат, смотри в оба! И помни: вас будут ждать испытания. Тогда–то истина и будет явлена в нас. А итог будет один: «Кто прав, того и слушать!»

— Так тому и быть! — неожиданно для себя согласился Агафодор.

— Я — свидетель! — торжественно закончил спор Калгам.

Вообще–то, лесные духи любят порядок и тишину, но, как и люди, любят развлеченья. Почему бы и нет?!

Сказано, сделано.

И здесь начинается совсем другая история.

Глава первая

С незапамятных времён у подножия могучей горы жил древний народ — охотники. Обитатели северного города любили свои чистые, девственные края. Испокон веков люди соседствовали с духами. С кем–то человек сосуществовал в мире, а кого–то старался избегать. Традиции передавали из поколения в поколение. Божество огня и особенно домашнего очага, было, пожалуй, одним из главнейших хранителей людей. В северном городе был свой страж огня, который зорко следил за тем, чтобы яркое божество никогда не гасло. С помощью огня согревались, готовили еду, освещали ночную тьму и совершали ритуальные обряды. Чёрные колдуны–заклинатели пророчили о настоящем и будущем. Огонь выполнял роль посредника и помогал передавать жертвы и просьбы божествам. К огню народ относился предельно почтительно. Возле домашнего очага люди не смели произносить плохие слова. Нельзя было ссориться — чтобы не обидеть дух огня. А также запрещалось плевать в очаг, бросать мусор — чтобы не замусорить глаза духа. Нельзя было бросать в костёр иголку — подавится дух — хозяин огня. Ни в коем случае не втыкать в костёр либо класть рядом с ним нож или топор — поранишь хозяина огня.

Ещё много других поверий неустанно сказывались среди сказителей народов. Их приглашали на охоту, чтобы вечерами у костра они рассказывали свои истории, а духи в благодарность посылали людям добычу. Сказители любили говорить, что пропавших в лесу девушек забирает себе в жёны лесной хозяин, а утонувших — водяной. Бывает и такое что духи — хозяева лесов и рек могут завести любовные отношения с человеком и даже создать с ним семью.

В северном городе тоже жил свой сказитель. Древние книги, в виде свитков из папируса, содержались в его лавке, куда мог заглянуть любой желающий. Сказитель бережно хранил старинные рукописи, где описывались традиции славянских народов. Из разных коробок, шкафов, с уже запылившихся полок, бывало, Василий достаёт очередной свиток и какое–то время изучает его. Как только случается какое–то происшествие, он тут же старательно выводит каждое слово древесной палочкой, смешанной со смолой, на папирусе. Сказитель сам создаёт свою былину в ходе происходящих событий.

— Не бреши! — Митяй упрямо замотал головой.

— Говорю же тебе, её видели вживую!

— А кто это у нас такой глазастый? — усмехнулся парнишка.

— Погодь малой, бежишь впереди кобылы! Хочешь верь, хочешь не верь, а так всё и было! — вдруг насупился Василий. Он ему выдал такую новость, а тот взялся носом воротить.

— Ты, Василий, брови не хмурь. Говорю, что думаю. Лучше, растолкуй, что к чему. Неужто взаправду в наших водах плещется чудо–рыба? Кто её видал?

— Марфа. Говорит, что видела желтоперого, здоровенного сома! Вот с такими усищами! По воде хвостом крутила возле южных берегов. Лютовала так, что чуть рыбака на тот свет не отправила! Его лодку потопила, окаянная. Рыба пыталась утащить бедолагу на самое дно. До нас дошел слух, что рыбакам совсем житья не стало из–за этой рыбы. Она не пускает рыбаков порыбачить. Рвёт сети словно нитку. Говорят, чуда–рыба — слуга хозяина воды. Выходит, серчает нынче водный дух! — перешёл на шёпот сказитель.

— Почему? — не понял Митяй.

— Кто его знает?! Это у него надобно спросить. Поговаривают, что эта рыба непростая. Тот, кто отведает её сердце, получит власть над духом воды.

— Чудно как–то! А, что об этом сами рыбаки толкуют?

— Незнамо никому. Они сами по себе.

Древняя вражда между охотниками и рыбаками помнилась Митяю ещё с малых лет. Они враждуют так давно, что никто уже не помнит причину вражды. История была окутана тайной. В народе ходят слухи, что вождь северного города что–то не поделил с вождём южного города. «Дело Илария» породило целый ворох самых невероятных кривотолков.

— А, что Иларий говорит?

— Ничего, молчит, как рыба об лёд. Недужит он. Я узнал, что советник сразу же прибрал власть к своим рукам. Так, то! Ты же знаешь, что наш Борька любит самодержавие. На дочь вождя поглядывает…, — сказитель многозначительно посмотрел на Митяя и оглянулся по сторонам. Как известно: у стен бывают уши.

— Борислав заглядывается на Варвару? — Митяй чуть заметно поморщился, колдуна он недолюбливал. Ещё тот мрачный тип. Варвара Митяю давно нравилась, но он никак не решался подойти к ней. Наделённая красотой, скромная, трудолюбивая красная девица навсегда покорила его сердце. Он каждый раз замирал при встрече с ней. Но кто он? Обычный парнишка, охотник, без подобающего чина, не ко двору им подстать. Тут ещё чёрный колдун плетёт свои интриги. Митяй видел, что Иларий ловит каждое его слово, во всём слушает его. Заклинатель совсем задурил голову вождю. Колдун не терпит споров, любит раздавать советы, он всегда и во всём хочет быть первым. Гордыня одурманила его разу, и колдун возомнил себя невесть кем, якобы он может творить чудеса…

Митяй вышел из лавки и бережно спрятал за пазуху потёртый свиток. Он торопливо зашагал домой мимо бревенчатых домов, мимо высокой каменной башни, где нёс свою службу страж огниво. Стоять на страже огня самое почётное дело на Руси. Когда–нибудь и он станет великим стражем!

— Сначала отрасти бороду, — посмеивается матушка, когда речь заходит о его выборе. Ефросинья очень хотела, чтобы сын пошёл по стопам отца. В своё время он был кузнечных дел мастером, считал, что его ремесло самое трудное и не каждому по плечу. После того, как мужа не стало, все тяготы и хлопоты легли на её хрупкие плечи. Большую часть жизни ей жилось трудно, но она никогда не жаловалась. Митяю исполнилось двадцать годков, а он совсем не помнит своего отца. Его растила матушка, первая красавица в том городе. Высокая, стройная, с огромными голубыми глазами и длинной темной–русой косой, она была неприступна. Ходили к ней свататься женихи, один за другим, вереницей, но зря пороги обивали. Борислав тоже был в том списке. Сколько раз засылал он сватов к ней, но сватовство не удалось. Для него это стало величайшим позором. Затаив черную злобу, заклинатель решил более не испытывать судьбу.

После последнего визита колдуна, в избе стали происходить странные, казалось, необъяснимые события: временами билась кухонная утварь; стулья и столы сами по себе двигались взад–вперёд; тёмной ночью за окном кто–то жутко завывал. Скотина испугано шарахалась из стороны в сторону. Чтобы отвадить нечисть, хозяева разжигали огонь в очаге. Они верили, что это проделки чёрного колдуна. Но как себе помочь — не понимали…

Ранним морозным утром Ефросинья разбудила сына.

— Просыпайся сынок! В чулане совсем не осталось поленьев, только шелуха. Надобно ехать в лес за дровами. Езжай с Игнатом, он тоже собирается в лес. Полно лежать, сын, отправляйся в дорогу. Не забудь на столе лукошко с провизией. Не надобно чтоб ваши животы урчали от голода.

— Хорошо матушка, уже бегу.

Огонь в печи стал необычно потрескивать, словно о чём–то предупреждая. За хлопотами и заботами никто не заметил предостерегающего знака. Митяй выпил парного молока, оделся, и выскочил во двор.

А ведь предки свои знания передавали из поколения в поколение. Примета такая была: если огонь необычно потрескивает во время сборов в дальний путь, поездку откладывали, считая, что дух огня предостерегает людей от беды. Если утром огонь пощелкивает в очаге — всё будет хорошо, если вечером — будет худо. Было и такое, что огонь своим свистом предупреждает о появлении злых духов и грядущем несчастье. А если трещит огонь в костре, значит, жди пургу.

— Игнат, да не гони ты так! Тише едешь — дальше будешь!

Сосед рванул так резко, что Митяй и Венедим чуть не вывалились из повозки.

— Держитесь крепче, негоже нам задерживаться, дотемна поспеть надо. Вон, глянь, как небо почернело. Пурга уже не за горами, — предчувствуя недоброе, торопился Игнат. Он переживал за сына больше, чем за себя. Венедим глубоко нахлобучил шапку ушанку на голову. Щуплый паренёк всю дорогу кутался в свой худой тулуп, пытаясь хоть как–то согреться. Венедим старался во всём подражать отцу. Игнат любил и гордился сыном, но старался вести себя сдержанно и не очень–то показывать свои чувства.

Повозка свернула с дороги и поехала по лесной дорожке.

— Береги нос в большой мороз! — засмеялся Митяй, растирая своими рукавицами побелевшие щёки юноши. Пощипывал лёгкий морозец. Через несколько минут телега остановилась на опушке густого леса.

— Тппррр!!! Стой, родимая! Приехали, — Игнат спрыгнул с повозки и кое–как привязал свою озябшую лошадь к дереву. Небо потемнело ещё сильней. Погода не сулила ничего хорошего.

— Ребятки, поторапливаемся! — Игнат взял топор, положил его в мешок и стал пробираться в густую чащу леса. Обледеневшие после метели кусты скрипели и ломались. Куда ни глянь, кругом снежная пороша. Деревья–великаны стоят в белых снежных шубах. Временами с них падают на землю огромные шапки снега. Белоснежные сосульки свисают с ветвей деревьев, словно хрустальные свечи. Ёлки повесили громадные пушистые лапы. Венедим схватился за одну из них, тут же получил ворох снега прямо в лицо. Митяй рассмеялся. Лесная тропа петляла, уводя путников всё дальше и дальше в глушь. Пока Игнат осматривал старое дерево, Венедим собирал ветки. Окоченевшие ноги всё глубже увязали в больших сугробах. В лесу стоял трескучий мороз.

Собирая хворост, они не заметили, как сошли с тропы. Сонный, запорошенный снегом, лес обступал их со всех сторон. Через некоторое время они остановились и огляделись кругом: со всех сторон их окружали непролазные дебри. Оказавшись в незнакомом месте Венедима охватил страх.

— Заплутали! Померзнем все лешему на потеху, — Игнат нервно бросил стопку хвороста в сугроб.

— Тятенька, мы заблудились? — Венедим был испуган.

— Не реви. Ты же мужик! Сейчас отыщем тропу, — Митяй старался приободрить их.

— Нутром чую, духи гневаются! — надломившемся голосом бросил Игнат.

— Ты, зачем страху нагоняешь? — нахмурился Матвей.

— Говорю, как есть: ходят слухи нынче по округе, что лютуют древние духи земли. Потешаются над людьми: пугают, превращают в пни, да коряги, могут в ледышку превратить, до смерти извести. Видимо им что–то не по душе…

— А ты не собирай сплетни! Наболтают лишнего, и ты, конечно, уши развесил! Не робейте, я мигом взберусь на дерево, и… — Митяй не успел договорить, как вдруг, всё вокруг закружилось, завертелось в бешенном вихре. Внезапно налетела пурга, неся за собой полчище ледяных снежинок. Охотники потеряли друг друга из виду. Отголоски фраз уносились всё дальше и дальше и замирали. Митяй ничего не видел. Снег залепил ему глаза, набился в уши. Он ухватился за какой–то подвернувшийся прочный сук. Силы были неравные. Ледяной знобящий ветер свистел так, что шум в ушах стоял. Парнишка пытался понять, как спасти друзей из снежного плена. Он из тех людей, которые в беде не оставят никогда и негде. К тому же Митяй был отважным охотником. Сначала он пытался докричаться до Игната, но всё было тщетно. Потом, что есть мочи, стал звать Венедима, но тот не откликался. В это время над головой у него послышался взмах могучих крыльев, и на землю опустился яркий свет. Митяй задрал голову вверх и увидел огромную желто–коричневую птицу. Она буквально светилась ярко–желтым светом. Митяй аж зажмурился на мгновенье. «Может, почудилось?! Или это очередные проделки лешего?» — подумал он.

Вдруг всё стихло. Лёгкое перо плавно опустилось на его плечо. Митяй быстро оглянулся, схватил его и тут же спрятал перышко за пазуху. Словно опомнившись, пурга закружила, завьюжила. Сверху донесся тихий шелест таинственных крылий.

— Птица укажет тебе путь. Верь своему сердцу, — эхом с небес донеслись до него чьи–то слова. Парнишка вдруг понял куда идти и рванулся вперёд. Сильный, порывистый ветер чуть ни сбивал с ног, не желая отпускать пленника. Проваливаясь по колено в снег, Митяй упорно, шаг за шагом, продвигался к опушке леса. Метель была его, едва ли не швыряла из стороны в сторону, но он не отступал. Заметив слева необычный сугроб, Митяй остановился. Неужто показалось? Он принялся разгребать снег, пока не наткнулся на Венедима. Его физиономия и руки побелели от холода. Мальчишка пытался что–то сказать, но не смог. Он был сильно напуган. Митяй схватил его в охапку и пошёл дальше. Игнат был неподалёку. Лицо его было растерянным и огорчённым, он часто оглядывался и все время звал сына.

— Игнат! Мы здесь! — закричал во всё горло Митяй. Небесная птица вновь напомнила о себе.

— Это филин! Он помог нам найти дорогу домой! — Митяй наконец разглядел своего спасителя. Необычная большая птица немного покружила над ними и унеслась ввысь. Напоследок филин махнул крылом и скрылся за облаками.

Охотники выбрались из снежного плена. У самого края леса, среди поваленных деревьев, они стали быстро собирать хворост, да поленья. Громыхая колесами, тяжело груженная повозка тронулась в путь.

— Если бы не птица, всё было б печально…, — тихо пробормотал Митяй, пытаясь разглядеть её в небе.

— Митяй, ты про какого филина всё твердишь? — удивился Игнат. Только тут он, наконец, смог перевести дух.

— Разве ты не видал?! — поразился Митяй.

— Неа… Из–за пурги ничего не было видно, потому не приметил я.

— Ладно, забудь! Может, померещилось…, — пробурчал себе под нос Митяй. Ему вдруг расхотелось говорить о птице. Он спрячет загадочное перо подальше от людских глаз. «Меньше знают, крепче спать будут», — подумал он и успокоился. Возможно перо когда–нибудь сгодится…

На дороге показался одинокий путник. Высокий широкоплечий седовласый мужчина с нависшими на глаза густыми бровями брёл в сторону северного города. Он шёл слегка прихрамывающей походкой, помогая себе довольно таки недурной тростью.

— Тпрр! — прикрикнул на лошадь Игнат. Кобыла нервно дёрнулась в сторону и остановилась, как вкопанная. Она уставилась на путника немигающим чёрным глазом. Ноздри её раздувались, выпуская клубы густого пара. Незнакомец обернулся и улыбнулся им, как добрым знакомым.

— Далече путь держите? — Митяй с любопытством разглядывал путника в сером потёртом тулупе. Он увидел седовласого и седобородого мужчину с крупными правильными чертами лица и умным проницательным взглядом больших тёмных глаз.

— Здрав будь, добрый молодец! Я странник по земле иду…

— Надумали пожаловать в наш город?

— А это уж как получится…, — у незнакомца оказался приятный низкий бархатный голос.

«В нём есть что–то необычное», — подумал Митяй, а вслух спросил: — К родне или на постой?

— Мне бы на постой, хоть на пару деньков. Не найдётся ли у вас местечко для странника? — Агафодор пристально вглядывался в лицо Митяя.

— А чего тут думать?! Добро пожаловать к нашему двору. От чего же не приютить хорошего человека?

— Спасибо, тебе, добрейший души молодец. Я непременно отплачу добром…

Глава вторая

После долгой и холодной зимы наступила долгожданная весна. О её наступлении радостно щебечут птицы, ярче светит солнце. Заметно прибавилось светлое время суток. Солнышко щедро дарит тепло, озаряя своими золотистыми лучами небосвод. Весёлый звон капели слышен с самого утра. Это время обновления.

На протяжении многих веков на Руси продолжают провожать зиму и встречать весну широкой масленицей. Этот древний славянский праздник пришел с далёких времён. В это время принято печь блины и угощать ими своих близких и друзей, разделяя с ними радость прихода весны. Ведь блин символизирует собой солнце. Он такой же круглый и золотистый. И первый испеченный блин полагалось отдать нищим. Народ ходит друг к другу в гости, и просит прощение. На славу угощаются румяными блинами. Весёлые гуляния сопровождаются популярными забавами — кулачные бои, лазанье на столб, покрытый льдом, бои на подушках, и, главное событие — сжигание чучела.

Праздник масленицы завершается прыжками через костёр. Сожжение чучела в языческие времена было символом зимы, с которой таким образом прощались. А прыжки через костёр символизировали очищение.

— Какой у тебя получился забавный снеговик, — улыбнулась Ефросинья сыну. В последнее время матушка всё чаще стала улыбаться. Она вновь расцвела, приободрилась, повеселела, воспряла духом. Митяй отметил хорошие перемены в матушке и очень был этому рад. Помнится, поначалу она тихо ругала сына за свою доброту, мол, пустили в избу незнамо кого. Впрочем, скоро она успокоилась и затихла. От странника исходило необычное манящее тепло. Он казался надёжным и не гнушался никакой работёнки. С его появлением во дворе ожила кузница. Да, кузнечных дел мастер, был весьма важной персоной в том городе. Покоритель огня и железа брался за любую работу: подковать лошадь, подправить петли на воротах, телегу починить. Молот, наковальня, горн, искры, раскалённое железо… И вот уже в умелых руках рождается новое чудо…

Увлечение Агафодора кузнечным делом увлекло и Митяя. Как зачарованный, он глядел как в ловких руках странника под мощными ударами молота железо становится податливым и мягким. Это зрелище завораживало. С раннего утра и до поздней ночи Агафодор ковал необходимые в хозяйстве вещи, мастерил подковы, чинил кухонную утварь. Как ни странно, он не выглядел уставшим после длинного, трудового дня. Наоборот. Он был полон сил, спокойствия и уверенности.

— Терпение и труд, всё перетрут. Когда из холодного железа получается необычное творение, испытываешь невероятное удовольствие, — делился с Митяем Агафодор. Так и стали работать у горна и наковальни вместе.

Глядя на них Ефросинья, с теплом, вспоминала свои былые годы. Она с большим трепетом относилась к делу покойного мужа. И сейчас радовалась, что в жизни её сына появился такой учитель.

— Агафодор, ступай к нам! — весело крикнул Митяй, отряхиваясь от снега. Ефросинья обернулась, помахала ему, и он подошел.

Прослышав про мастера кузнечных дел, десятки людей выстроились в очереди у двора Ефросиньи. Агафодор никому не отказывал в просьбе и тут же ковал хорошую подкову или сбрую. Казалось, даже скотина не обошла вниманием Агафодора. Порою, Митяю чудилось, что он разговаривает с животными. С появлением Агафодора всё наладилось, в избе стало тихо. Пошла жизнь спокойней и глаже. Агафодор сразу заприметил озорного домового, который прятался за добротной печью. Как–то раз тёмной глубокой ночью, когда хозяева шумно похрапывали, у дверей кузнецы появился чёрный мохнатый кот. Любопытство так и распирало его.

— Ну заходи, раз пришёл, — пригласил кота Агафодор.

— Я ненадолго. У меня хлопот целое лукошко, — в ответ промурлыкал кот.

— Хлопот у него! Лукошко! Ты зачем изводишь своих хозяев? Стращаешь? Ночами не даёшь спать? Барахло прячешь? Может сослать тебя к лешему в глухой лес?! Послужишь ему, а если он будет жаловаться на тебя, тогда ты останешься у него в услужении навечно. То–то он обрадуется! — хмурясь, спрашивал странник.

Кот начал пятиться назад.

— Никого я не пужаю. Они мне не дают молочка! Совсем не кормят! Вот я и шалю немножко. Вообще–то я их очень люблю…

— Шалит он немножко! Ты всех их со свету сживёшь своими проделками. С этой минуты, у нас с тобой уговор. Хозяева тебе дают молочка, да кашу с маслицем, а ты больше не проказничай. Разве у тебя мало дел?! Хлопочи по хозяйству, береги скотину, заплетай гриву и хвосты лошадям, корми хряков. Мне тебя учить не надо.

— Добро. Уговор есть уговор, — поклонился чёрный кот.

— Тебя как величать?

— Фима… Ефим, — улыбнулся кот и исчез под покровом ночи.

С тех пор в избе Ефросиньи и Митяя всё и наладилось.

— Сегодня масленица! Наша любимая забава. Вон, погляди, как народ забавляется. Попробуй слепить снеговика или снежную бабу. Обещаю, будет весело. У кого получится самый смешной снеговик, тому и приз! — у Митяя раскраснелись щёки. Он почти слепил снеговика.

Бегая по расчищенным дорожкам, хохоча и уворачиваясь, весёлый разудалый народ забрасывал друг друга снежками.

— Вот так Диковина! Ни разу не лепил такое чудо, — Агафодор озадачено почесал свою бороду. Играть, словно малые дети, для него было делом странным и непривычным. Вроде труд не хитрый, а вон сколько радости людям приносит, удивительно…

— А ты попытайся. Гляди, снег руками нагребаем и лепим ком большой, потом другой.

Агафодор неуклюже наклонился, поскользнулся, замахал руками, балансируя на одной ноге и чуть было не завалился в сугроб, но чья–то рука уцепила за локоть. Из толпы раздался хохот. Агафодор улыбнулся, отряхнулся от снега и принялся за дело. Немного схитрив, он снежную бабу слепил впопыхах. Получилась баба — диво, в теле пышная, с носом красным из морковки, с угольками вместо глаз. Агафодор раскрасил ей щёки свеклой и нарисовал смешной рот. Подумав немного, он слепил ей снежные косы. Руки сделал из сухих прутиков, надев на них свои большие рукавицы.

— Хотел бабу — получай. Русская снежная королевна! — странник представил своё творенье друзьям. Несомненно, он был доволен собой: снежная фигура получилась на славу! Повеселившись вдоволь, странник получил свой приз — самовар. Агафодор настолько увлёкся своим занятием, что совсем забыл об осторожности, столь необходимой среди людей, где было много недоброжелателей.

Всё это время за ним внимательно наблюдал советник вождя. Борислав не принимал участие в народной забаве, а смотрел на неё со стороны. Этот молчаливый, замкнутый человек сторонился людей.

В славянских селениях, среди обычных людей, всегда жили те, кого боялись и одновременно почитали. Колдуны, знахари, ведьмы — о них говорили — «с нечистой силой знается». Зачастую винили в погибшем урожае или внезапной хвори, но при этом частенько обращались за помощью и в чьи слова вслушивались. Издревле славяне верили, что мир населён злыми духами, которые могут проникать повсюду, даже священные места их не останавливали. Считалось, что в селениях бок о бок с обычными людьми живут тёмные существа со сверхъестественными способностями. Злой дух мог вселиться в человека против воли или же по договору.

Борислав был нежеланным внебрачным сыном в третьем поколении. По поверью такие младенцы рождаются с чёрной душой. Колдун мог предсказывать судьбу — весьма загадочно и неопределённо, напустит тумана, поди разбери… Недалёкому человеку было достаточно поймать на себе злой колючий взгляд заклинателя, чтоб уверовать в его великую силу. Люди перешёптывались между собой: «Мол, когда луна выходит, чёрный колдун оборачивается волком или крысой и бродит меж домов». Они пугали своих детей, чтобы уберечь их от неприятностей и научить осторожности. Такие страшилки запоминались, передавались из уст в уста. Выходя по ночам на свой чёрный промысел, колдун любил заглядывать в чужие окна. Народ верил, что в окне можно увидеть нечто жуткое, пугающее, опасное. Известно поверье, будто после захода солнца нечисть шастает по улочкам и высматривает жертву: тёмные духи проникают в душу глядящего на улицу, пользуясь отражающими свойствами тёмного стекла. С помощью постукивания, странного шума, криков тёмные духи пытаются выманить людей из своих домов. В зыбком сумраке подступающей ночи жители спешно закрывали на окнах ставни.

Черного колдуна обходили стороной, люди считали, что он мог наслать проклятье, призвать на помощь темные силы. Никто не хотел иметь дела с ним.

Борислав продолжал исподлобья наблюдать за гостем. В его голове вертелись мысли: «Чьих будет?! Откуда он взялся? Почему встал на постой к Ефросиньи?! Что их связывает?» Вопросов было много. Заклинатель решил докопаться до истины.

«Ну погодь чужак, выведу тебя на чистую воду…», — мрачно раздумывал Борислав. И тут взгляд его упал на едва видимые полупрозрачные огоньки в ладонях странника. Огоньки в его руках мелькнули так быстро, что заметить их было невозможно, но колдун всё же успел разглядеть. На мгновенье Борислав аж замер: внезапно его осеняет мысль, что перед ним не человек.

Недобро усмехнувшись, он машинально откинул со лба прядь седых длинных волос, и, прихрамывая на левую ногу, отправился восвояси. Задумал колдун самое чёрное дело…

Чудесная весенняя пора оживает весёлым разнотравьем, многочисленными желтыми и сине–фиолетовыми хохлатками, душистым иван–чаем, овсяницей. Яркие, душистые невероятно красивые первоцветы украшают, проснувшиеся от глубокого сна, поля и луга. Между скалистых гор, в долинных лесах, первоцветы создают сплошной цветущий ковёр, источающий медовый пьянящий аромат. На подушке из сухой прошлогодней травы местами распускаются подснежники. Нежно–бархатистые, полуночно–синие — настоящее сокровище весеннего леса.

В окрестностях цветёт сон–трава. В это время на его стебле появляются опушенные бутоны колокольчатой формы. На ночь и перед дождём цветоножка сгибается, цветок поникает. Сон–трава, считается в народе, предвестником пробуждения матушки земли.

Утро было тихим, лишь в отдалении слышался не то рев, не то рык…

Внезапно пришла беда, откуда не ждали.

— Караул! Батюшки! Спасайтесь, кто может! Из–за гор к нам летит лютый змей! — по разбитой дороге во всю прыть неслась Марфина, первая сплетница в городе. Очумев от страха, она метнулась в первый попавшийся двор.

— Игнатушка… Игнатушка… Родненький! Там! Там…

— Да погодь ты, баба! Раскричалась на всю округу! Чего стряслось то? — Игнат попытался привести её в чувство, слегка тряхнув за плечи. Марфа истошно кричала и была сильно напугана. Нахмурив брови, Игнат зачерпнул из кадки воды.

— На–ка, испей водицы студеной.

Баба дрожащими руками схватилась за ковш и сделала несколько глотков. Немного погодя она наконец пришла в себя и молча ткнула пальцем в небо. Игнат задрал голову и тут же рухнул плашмя наземь. Марфа последовала его примеру. Огромный крылатый змей с пронзительным криком промчался над крышами домов.

Марфа и Игнат ползком и перебежками скатились в погреб.

— Фу ты, окаянный! — испуганно выдохнул Игнат.

— Родненький, не поверишь, еле ноги унесла, — шёпотом молвила Марфа. Какое–то время они сидели молча, прислушиваясь к отдалённым звукам.

— Что за чудище такое!? — тихо спросил Игнат. Он не успел его толком разглядеть.

— Змей крылатый, тьфу на него! Там паслись бурёнки. Так он это, то самое… Одну схватил…, сожрал её, прямо на лету. Она так жалобно мычала! Всё, я туда больше ни ногой! — Марфа попыталась встать, только ноги вдруг стали ватными, не послушались. Игнат приоткрыл погреб и осторожно выглянул наружу. Вроде тихо.

— Пришла беда — открывай ворота, — пробубнила себе под нос баба, отряхивая подол. Она поспешила в город сообщить страшную новость всем и каждому…

Тем временем в избе Митяя случилась беда. Внезапно слегла Ефросинья от неизвестной хвори. С каждым днём, с каждым часом её силы покидали. Она буквально сохла на глазах. Как ей помочь, никто не ведал. Агафодор сразу понял в чём дело, стоило ему лишь взглянуть на неё. Он увидел чёрную тень у неё за спиной. С каждым часом она становилась всё больше. Несомненно, это была чёрная магия. Очевидно, это дело рук колдуна. Стоило бы его разоблачить, но всему своё время…

Не вмешаться Агафодор не мог, он решил Митяю чуток подсобить…

— Ума не приложу, что делать?! — парнишка нервно мерил шагами светлую горницу. Его лицо было мрачным, словно сгущающаяся туча, готовая вот–вот рвануть. Он любил свою матушку больше всего на свете и не хотел её терять.

— В лесу растёт необычный цветок — кудрявая голова — Саранция. Тебе надобно его разыскать. Ты поймёшь, что это именно он. Добудь мне цветок, и я смогу помочь тебе. Я немного ведаю в травах и соцветиях. Сварим из луковицы отвар и дадим его твоей матушке. Только не тяни, времени мало.

— Слыхал?! Змей повадился бесчинствовать на нашей земле! Скотину жрёт, людей стращает… Говорят, его взгляд испепеляет, всё живое превращается в пепел. Эх, знать бы, как его изловить! Негоже русскую землю чудищу топтать! — Митяю не терпелось ринуться в бой и помочь народу.

— Это — Аспид, — грустно улыбнулся Агафодор. Его братья–великаны пробудили змея и выпустили на волю…

— Аспид? Что за Аспид?! Что ты знаешь о нём?!

— Творящий зло по всей земле. Говорят, это огромный чёрный крылатый змей с птичьим клювом и рогами на голове. Он живёт высоко в горах. На землю никогда не садиться, так как Земля Мать отказывается его носить. Ни одно орудие, сделанное людьми против него, не будет успешно.

— Как же тогда одолеть его, еле же на него ничего не действует?! Его голыми руками не возьмёшь. Змей каждый день таскает у нас скот. А дальше что? Он на людей перекинется…, — удивился Митяй. Его брови сошлись на переносице.

— Единственный способ убить Аспида — это сжечь его. Но сначала его нужно обезглавить.

— Как же его обезглавить, если он не садиться на землю?!

— Все твари уязвимы. И он тоже. Этот змей люто ненавидит трубный звук. Как только он его слышит, тотчас приходит в ярость и бросается на всё то, что издаёт этот звук.

— Ага! Вот почему он повадился к нам! Наверняка услыхал пастушескую трубу! — догадался Митяй.

— Всё может быть, — усмехнулся Агафодор. Не нужно мальцу знать правду.

— Иногда, Аспид присаживается на огромные камни. Вот тогда–то и надобно действовать, как говорится, решительно. Это единственный способ застать его врасплох.

— Я соберу охотников на бой, немедля. Мы устроим ему ловушку. Так больше продолжаться не может! Или он, или мы, — Митяй был преисполнен чистой веры и твёрдой решимости сражаться. Агафодор одобрительно кивнул. Он не ошибся в нём…

— У меня же нет меча и трубы! — остановившись в дверях, Митяй вдруг спохватился и умолк.

— Обожди, не горячись. Я тебе выкую трубу, меч и щит. Да, ещё, не вздумайте ловить змея в чистом поле. Посреди леса ищите поляну, камень и дерево. Вам надобно заманить его туда. Предупреди всех, что у Аспида смертоносный взгляд и огненное дыхание! Не смотрите ему в глаза… Перед тем как отсечь голову змею, ослепи его. Для этого используй свой щит. Знай, только ты сможешь одолеть его. После того как отрубишь ему голову — немедля сожги его! Любое промедление будет стоить вам жизни… Да, ещё, спрячь глаза Аспида в лесу, подальше от любопытных глаз. Они тебе ещё пригодятся…

Услыхали клич Митяя. Не прошло и часа, как на мостовой уже скопилась огромная толпа, добрая половина города. Собрались охотники бравые на смертельный бой. У них всегда наготове щит и меч, булава и топор. Жители этого далёкого города всегда славились своей храбростью и благородством. Ребятишки вооружились камнями и палками. Весь народ ополчился против супостата крылатого. Взбунтовался от мало до велика. В глазах людей читалась отвага, сила и мощь. Так было всегда, испокон веков.

— Люди добрые! Кто готов идти на смертный бой, отзовитесь! Будем биться за нашу землю русскую не на жизнь, а на смерть! — крикнул в толпу Митяй.

Набралось с десяток разудалых молодцов. На сборы было отведено самую малую часть времени. Митяй принялся всем объяснять, как заманить чудище в ловушку. Потом он отдал свой щит Вышеславу со словами: «Вятко, ты должен ослепить змея этим щитом. Когда придёт время, я громко свистну. Держись до последнего, пока я не снесу ему голову…»

Дальше охотники стали прочёсывать лес в поисках подходящей поляны.

Близился полдень.

— Нашёл! — радостно завопил Миролюб, тыча пальцем куда–то в сторону. На лесной поляне одиноко стоял огромный дуб. У подножия старого дуба лежал большой камень. Он занимал много места, в самый раз для Аспида. Охотники пошли за сухим хворостом.

— Не вздумайте жечь раньше времени! — строго настрого наказал Митяй.

— Думаешь, прилетит? — кто–то осторожно спросил.

— Уверен. Вам надобно схорониться в кустах за деревьями. Сидите как мыши и ждите моего сигнала. Другого случая у нас не будет…

Солнце стояло в зените и нещадно палило. На небе ни облачка.

Охотники рассыпались по лесу, как горох. Все затаились, в ожидании сигнала к бою.

Между тем Митяй выбежал на широкое поле. Он принялся дуть в трубу что есть мочи, а так как играть не умел, то труба, поначалу, у него ревела и визжала, то хрипела. Ему пришлось изрядно помучиться. Спустя несколько минут труба наконец начала издавать громкие звуки. Аспид не заставил себя долго ждать. В небе появилось угольно–черное размытое пятно, оно медленно, но неумолимо приближалось к нему. Митяй бросился бежать со всех ног. Какое–то время Аспид парил над полем, высматривая добычу. Он то падал вниз, сложив крылья, то взвивался вверх к самым облакам.

Неожиданно Митяй запнулся о какой–то сук и упал. Падая, он увидел горящие злобой глаза зверя, и понял, что тот заметил его. Взмахнув крыльями, змей полетел догонять его.

— Только бы успеть…, — прошептал Митяй, быстро вскочил на ноги и что было сил побежал к старому дубу.

Аспид хитростью особой не отличался, но внутренняя врождённая злоба постоянно толкала его на злодейства. Услышав ненавистный звук, он был готов рвать и метать. Ему не терпелось вонзить свои острые когти в тело добычи. Вдруг змей заметил тощую корову, которая была привязана к дереву. Он был так голоден, что тотчас же набросился на неё. Ярости в нём было хоть отбавляй. Проглотив целиком корову, Аспид сел на камень и стал раскачиваться из стороны в сторону. Какой–то охотник в ужасе попятился назад, споткнулся и упал на спину. Треск ломающихся веток разнёсся громким эхом над лесом. Аспид повернул голову на шум и изрыгнул огненное пламя, испепеляя всё на своём пути. Неосторожный охотник превратился в серый пепел и разлетелся по ветру…

Внезапно раздался пронзительный свист. Вышеслав подхватил щит и тут же выскочил из своего укрытия. Прикрываясь щитом, Вышеслав медленно двинулся вперёд. На мгновенье змей ослеп. Из–за кустов, из–за деревьев на него полетел град камней.

— Не смотри ему в глаза! — прокричал Митяй другу и приготовился к прыжку. Он изо всех сил оттолкнулся ногами от ствола дерева, развернулся в воздухе и спрыгнул на могучую шею змея. В его руках сверкнул меч Агафодора. Аспид повернул голову в сторону Митяя. Зверь смотрел на него злобно, страшные глаза полыхали недобрым огнём, а острые клыки сложились в чудовищный оскал, и пасть приоткрылась с хриповатым рычанием. Зажмурившись, Митяй занёс острый клинок над его головой и с размаху рубанул супостата по шее. Он не мог промахнуться, потому что меч Агафодора владеет великой силой, в котором заключена сила огня. Благодаря этому, Митяй смог одолеть Аспида. Горящий сухой хворост накрыл тело крылатого змея, словно одеяло. Митяй быстро забрал свой трофей и отправился в лес.

Стянув мокрые головные уборы, охотники почтили память погибшего за правое дело. Вскоре к ним присоединился Митяй. Со словами благодарности он предал прах Аспида земле, как Агафодор и просил.

— Что ты затеял, Митяй? — Вышеслав всё видел и ему стало любопытно.

— Я приношу дар лесным духам. Когда–то наши предки чтили старые обычаи. Мы чаще стали забывать про них, и чуть не поплатились за это жизнью.

— Верно толкуешь. Мы позабыли древние традиции… Сейчас не всякий хранит обычаи своих предков. Мой дед был хранителем семейных традиций. Ещё с малых лет он поучал меня, как задобрить духов леса, как отдать дань уважения Земле за её щедрость, — согласился Вятко с другом.

— Вы, это, идите без меня. У меня ещё есть дело, поважнее… Ступайте домой, принесите благую весть народу. И это, Вятко, найди Агафодора и передай ему моё искреннее восхищение и признательность. Я очень рад, что его мудрые советы пригодились мне. Скажи матушке, что я скоро вернусь… — сказал Митяй. Ни с кем не прощаясь, он пошёл обратно в лес.

Тем временем охотники ликовали, их восторженные крики заполонили весь лес.

Через три дня обугленное тело Аспида обратилось зелёным холмом.

Глава третья

Долго Митяй бродил по дремучей тайге, всё искал заветный цветок. Совсем отчаявшись, охотник побрёл неизвестно куда. Так он добрел до болота, и когда очутился среди высокой травы, он ещё больше поник. Митяй огляделся по сторонам. Там было много клюквы и, чтобы полакомится ею, туда приходило много разного зверья. Ягода–лежебока тут и там долго нежится на мягких моховых подушках. В это время ягоды по вкусу и людям и птицам. На возвышенной кочке копошились рябчики, наслаждаясь сочной ягодой. Не отрываясь от своей трапезы, птицы очень мелодично пересвистывались. Митяй некоторое время наблюдал за ними. Глубоко вздохнув, он уже хотел было повернуть назад, но что–то его остановило. Он обернулся и внимательно вгляделся вдаль. Там среди топких болот росли цветы необыкновенной красоты и чудесного аромата.

— Саранция! — обрадовался он.

Митяй стал прыгать с кочки на кочку и чуть было не оступился. Рябчики испуганно вспорхнули, до первых больших берёз и сосен долетели — поминай как звали. Не успел парнишка сделать и шагу, как вдруг, из трясины показался болотник. Длинные волосы и борода из зелёной тины, а тело в рыбьей чешуе. Обрюзглый пучеглазый хозяин болота недовольно уставился на гостя.

— Тьфу ты! Это кто тут расшумелся в моём хозяйстве, распугал всех птиц вокруг! Только–только приманил… Откуда ты взялся на мою голову?! — рассердился болотник и позеленел ещё больше. Вообще он добрый, но иногда любит побаловаться и затащить на дно какого–нибудь зазевавшегося человека, чтобы он его развлекал. Целый век утопленник ходит в услужении болотника. Помогает по хозяйству: пасёт карасей, сомов, щуку и других рыб.

— Не гневайся и не дивись батенька! Я тут по важному делу. Не серчай, дай слово молвить! — сказал Митяй жалобным голосом, а сам начал думать, как выпутаться из этой истории. «Он утащит меня на дно. Как же быть?! Может его умилостивить чем–нибудь, а иначе со свету сживёт…», — лихорадочно размышлял Митяй. Он опустил руку в мешок, нащупал там краюшку хлеба, сосуд с водой, клинок и сети. На секунду Митяй замер в замешательстве: зачем Агафодор положил сети в его мешок. И вдруг его озарило.

— Ты чьих, молодец, будешь? — любопытство так и распирало хозяина болот. Он уже не злился на незваного гостя.

— Охотник, я, из северного города иду.

— Издалека… А, куда путь держишь?

— К тебе батенька, к тебе, — схитрил Митяй.

— Ко мне?! — удивился и одновременно обрадовался тот.

— Да, батенька, к тебе.

— А, зачем ко мне? Никак добровольно в услужение пойдёшь?!

— Слухи меня сюда привели. Говорят, будто ты можешь обернуться зверем невиданным, птицей, рыбой или рыбой с крыльями, уткой, гусем, петухом. Прости мне мою дерзость почтеннейший, да только я не верю, что ты можешь превращаться в рыбу. Как распознать, где правда, а где ложь? Ну вот я и пришел к тебе разобраться в этом.

— Что, слова моего недостаточно?

— Ну, этим, батенька, никого не удивишь!

— Вот это дела поворот! — усмехнулся пучеглазый хозяин болота.

— Я хочу помудреть немножко. Так сказать, поверить своим глазам, да слухи развеять. Аль не по силам тебе?

— А если я превращусь в рыбу, что с того мне будет? — болотнику нравился Митяй. С собаками не сыскать таких помощников! Он не желал отпускать его.

— Тогда пойду к тебе в услужение, — Митяй склонил голову.

— Смотри! Уговор есть уговор! — пригрозил сморщенным длинным пальцем хозяин трясины. Прищурив глаз, болотник обернулся карасём. Митяю только и надо было это. Он быстро закинул сеть. Большая рыба тут же угодила в ловушку. Охотник мгновенно оказался рядом и принялся тянуть сеть на себя.

— Ай, да диво дивное! Ай, да чудо чудное! — приговаривал Митяй, забрасывая сеть за плечо. Пучеглазый карась окончательно запутался в сетях и выбился из сил.

— Обхитрил ты меня молодец! Проси, чего хочешь, — рыба стала жалобно умолять отпустить её.

— Не серчай батенька, но без цветка я назад не ворочусь. Мне очень пришелся по душе он… Так что выбор за тобой!

Делать нечего — пришлось отдать то чего просит.

Ефросинья лежала неподвижно, ее силы были на исходе. Неожиданно распахнулась дверь и в избу вбежал встревоженный Митяй. Он очень торопился и боялся не успеть.

— Отыскал? — спросил Агафодор. Мудрые глаза смотрели тепло и ласково.

— Вот, держи. Умоляю тебя, скорее, помоги матушке. Кроме неё у меня никого нет!

— Добро, — ответил Агафодор и принялся за дело.