Бесплатный фрагмент - Адениум

— На самом деле фраза «все относительно» действительно касается всего, что ты знаешь. Ты, например, слышал что-нибудь об «испытаниях Демичева»? — мой попутчик немного откинул голову назад, немного замедлил шаг и прищурил глаза, явно довольный изменением погоды.

— Да, давненько было. Если и вправду было. Лет пять назад про это все говорили, если память не изменяет.

— Четыре, но это не критично. И ты уж поверь мне, было. Важно то, что во всей суматохе, которая крутилась вокруг полуострова, испытаний, их сокрытия, а тем более последствий, мир рисковал потерять одну из историй, способных запомниться.

Попутчик остановился, опустил руку в карман и извлек из него небольшую фотографию. Оглядев бумажный квадрат, он, удовлетворенный увиденным, протянул его мне. На карточке был изображен человек, сидящий перед костром, чье лицо закрывала черная маска, наподобие кевларовых, которые входят в комплект снаряжения некоторых специальных военных подразделений, на голове капюшон, а одет он был в темную военную форму, слегка модифицированную и идеально подогнанную под фигуру. В руках человек держал немного изогнутый короткий меч в японском стиле. За ним дремал, прикрыв глаза, огромных размеров зверь, издали напоминающий волка, но с куда более развитой мускулатурой. Высоту его можно было оценить по человеку, что смотрелся на его фоне ребенком.

— Это что вообще? — не отрывая глаз от карточки, поинтересовался я.

— А, это Бобик. Его кто-то из «свечек» так прозвал. Чего лицо вытянул? В общем, слушай…

* * *

Олень, почесав бок о невысокий клен, вышел на последнюю линию деревьев перед поляной и принялся поедать невысокую траву. Несмотря на то, что большую часть головы животного закрывало дерево, в прицел было четко видно, как его уши, мелко подергиваясь, улавливают чье-то движение неподалеку. Стрелять лучше в мозг, холодец стрелок все равно готовить бы не стал, а если попасть в сердце, да из винтовки, то добрую половину мяса, при содействии выбитых ребер, разбросает мелким фаршем по округе. Выковыривать мелкие осколки пули из мяса — тоже не самое интересное времяпрепровождение. Раскалённая за день щебенка железнодорожной насыпи, на которой расположился стрелок, приятно грела через плащ-палатку.

Травоядное напряглось, не поднимая головы. В пяти метрах от него хрустнула сухая ветка.

— Это белка, не беги, — прошептал сквозь сведенные зубы стрелок. Цифровой модуль, закрепленный на шее, позволял ему говорить, но электронным, нейтральным голосом.

Олень резко поднял голову и посмотрел в сторону хруста, за спину. Быстро решив, что ему ничего не угрожает, он вернулся к поглощению травы. До поляны ему осталось полметра. Лучший момент для выстрела был упущен: нужно было спустить курок, когда животное повернулось на шум. Но стрелок в ту секунду был занят другим. Его слух поймал еле различимое, медленное, тяжелое биение сердца за своей спиной. Метров двадцать, не больше. Стук становился все отчетливей, обладатель мощного сердца приближался тихо, избирательно ступая на мягкие островки почвы среди подмоченной недавним дождем земли.

Стрелок закрыл глаза. Десять метров, восемь, шесть, прыжок. Оттолкнувшись от земли левым локтем, охотник перевернулся на спину, перехватывая винтовку на манер биты. Полутораметровые лапы зверя, повинуясь центробежной инерции удара, взмыли вверх, все еще напряженные после рывка. Человек вскочил на ноги, защитные стекла черной металлической маски, скрывавшей его лицо, опустились на глаза. Зверь резко поднялся из грязи, в которую был отправлен ударом приклада, и медленно пятился, изгибал спину, скалил пасть, каждый клык которой больше среднего ножа, пепельная, практически серебряная, местами плешивая шерсть стояла дыбом. Стрелок откинул винтовку за спину, затянул на груди ремень и встал в стойку. Зверь тоже не спешил: медленно, методично шёл боком, описывая круги. Волк медленно уткнулся мордой в землю, продолжая наблюдать за соперником. В лицо охотника полетела грязь вперемешку с листьями. Не успела маска брызнуть очистительной жидкостью на стекла, как зверь метнулся вперед и лапами прижал плечи человека к насыпи. Стрелок холодно, практически безучастно смотрел в глаза зверю. Приблизив оскаленную пасть к маске, волк напряженно вздрогнул, ощутив ствол пистолета на ребрах. Человек поднял стекла маски — его глаза улыбались. Выдернув руку с оружием из-под зверя, охотник направил ствол через его голову в лес — прозвучал короткий писк и хлопок, словно лопнул воздушный шарик. Человек отчетливо услышал мягкий звук рвущейся шкуры и треск черепа оленя и посмотрел на волка.

— Сегодня ты тащишь тушу, победа за мной, — торжественно проговорил стрелок.

Зверь заскулил, но лапы с плеч убрал. Охотник вскочил на ноги, отряхивая рукава куртки.

— Давай, давай, — человек, прикрыв рукой глаза от солнца, взглянул на запад, — нужно еще до ночи домой успеть.

Волк развернулся в сторону леса, напряг задние лапы и одним прыжком скрылся за насыпью, сотрясая щебенку. Человек свернул брезентовый квадрат, служивший ему настилом, поднял термос и сменный прицел винтовки, сложил все это в военной окраски рюкзак, стоявший за деревом, после чего оглядел свою испачканную борьбой с волком одежду.

— Да чтоб тебя, — еле слышно выругался он, — и так заплатки шить некуда. Где ты там?

Он знал, что волк слышит. В подтверждение этого, перелетев через насыпь, прямо у ног охотника приземлилась туша мертвого оленя.

— Бобик, из лужи не пей, до дома терпи.

С другой стороны железной дороги послышалось недовольное фырканье зверя, но тем не менее Бобик тут же оказался рядом с рогатым, прошелся вокруг своей оси, лег и положил голову на сложенные крест-накрест лапы. Охотник подошел к добыче, осмотрел ее, встал в стойку и, заведя руку в область поясницы, достал из-за спины блестящий вакидзаси с изящно украшенной рукоятью и парой металлических пластин, закрепленных на цубе тоненькой цепочкой. Он сделал три быстрых движения над тушей, протер лезвие темным платком, убрал его обратно, нажав на касире кнопку магнитной фиксации клинка. Разделенную на четыре части (крест-накрест) тушу он быстро разместил в объёмных металлических контейнерах, водруженных на бока волка, а раздробленная выстрелом голова и внутренности оленя достались местным воронам. Охотник, сняв перчатку, положил ладонь на холку волка и прикрыл глаза. Рука еле заметно в закатном свете солнца засветилась синим.

— Ну что, наперегонки?

Волк в знак согласия принял позу низкого старта и встрепенулся, человек убралс него руку, надел перчатку и подкинул в небо поднятый с земли камешек. Как только камень коснулся почвы, грязь из-под ног и лап взмыла на пару метров вверх. Волк больше полагался на прыжки, с учетом своих габаритов, и преодолевал двадцатиметровые отрезки в раз. Охотник с неистовой для человека ловкостью перебирал ногами, приближаясь к звуковому порогу. По мере возрастания скорости его глаза более четко начинали светиться ярко-синим пламенем, оставляя за собой причудливый след, напоминающий конец тлеющей палки, что обычно крутят дети у костра. Чем больше соперники отдалялись от насыпи и края леса за ней, тем выше поднималась пыль, а земля плавно превращалась из слегка заболоченного пролеска в песчано-пустынные барханы, изредка пересекаемые останками асфальтированных и бетонных дорог.

Солнце опускалось все ниже, вынуждая защитные башни Периметра загораться ослепляющим светом прожекторов. Место гибели жертвы недавней охоты бегущего дуэта находилось метрах в ста пятидесяти от одной из таких башен, так что в рядах солдат, охраняющих границу, вновь вспыхнет обсуждение Серого Зверя. Они ничего не знали о природе его появления, но были уверены, что он связан с «зараженными», которые вечно пытались вырваться из Периметра, иногда не пренебрегая террором. Сам Зверь мало кого волновал — он не нападал первым на людей, которые не целились в него или не атаковали «зараженных». Но он был предвестником появления более опасных противников, коих называли «свечками». Насчет происхождения такого прозвища мало что было известно: кто-то говорил, что это последствие их боя с «мотыльками», элитным отрядом воздушного десанта, в центре заброшенного города, который печально закончился для последних; кто-то предполагал, что это из-за свечей, что появлялись на могилах таинственных бойцов. Дело было не в самих восковых столбиках, а в том, что их огонь не переставал гореть на протяжении многих лет даже в ливень. С того момента, как нашли первую такую свечу, прошло больше десяти лет, за это время она не уменьшилась ни на миллиметр, а пламя не потускнело. Знающие «зараженные» пользовались ими как маяками, когда самыми темными ночами искали новое место для жилья, пока стены их очередного дома зияли дырами от крупнокалиберного бортового оружия военных вертолетов. Кроме этого «свечки» нередко помогали «зараженным» пищей и защитой. Были среди «свечек»и те, кто решался на отчаянную и последнюю в их жизни попытку спасти людей во время очередного прорыва через посты на Большую Землю. Посему для «зараженных» «свечки» были светом, ведущим их за Периметр, дающим им надежду на скорый исход.

Но чуда не происходило. Ни через год после Вспышки, ни через пять. Спустя десять лет борьбы за жизнь и попыток прорваться сквозь охранные башни, «зараженные» стали редкостью на просторах Периметра, или, как они его сами называли — Земле Демичева. Военные, стерегущие башни, были этому несказанно рады. Организованные «свечками» рейды «зараженных» прекратились, последний прорыв помнят лишь единицы офицеров, до сих пор командующие башнями на передних рубежах.

* * *

Темноту комнаты разрезала тонкая полоска тусклого света заходящего солнца, бьющая между открытых створок дверей. Первым в помещение, вскинув пистолет, вошел человек.

— Свет на сорок пять процентов, — проговорил он в пустоту.

— Выполняю, — ответила женским голосом темнота.

Из потолка выдвинулись два квадратных светильника и озарили комнату.

— Заходи, — произнес человек, убрав оружие в набедренную кобуру.

Волк вошел, после чего дверь автоматически закрылась.

— Открыть шлюз подачи двенадцать.

— Выполняю.

Из стены, противоположной выходу, выдвинулся в сторону человека небольшой квадратный короб, в который охотник поставил один из ящиков с мясом.

— Связь, кухня.

— Выполняю.

— Хранитель? — прозвучало откуда-то с потолка.

— Добрый вечер, Денис. Сколько раз говорить — проверяй. Для кого шифры делали?

— Я же вижу, что это вы.

— Ладно. Принимай груз, сегодня оленина. У нас без происшествий?

— Все отлично, спасибо.

Короб беззвучно исчез в стене на несколько секунд, после чего появился вновь. Мусумэ отправил поочередно еще два ящика в лифт, а после сложил пустые один в другой.

— Спокойной ночи, Денис.

— Спокойной, Хранитель.

— Конец связи. Закрыть шлюз подачи двенадцать, открыть конуру, выключить свет.

— Выполняю.

Свет погас, и стена по правую сторону от входа, издав короткий звук, похожий на хруст песка, опустилась, освободив выход на широкую винтовую лестницу. Волк, который все это время лежал у входа в конуру, положив голову на скрещенные лапы, встал и поплелся по лестнице вниз. Охотник взял ящики и направился следом, по пути дав команду на закрытие двери.

— Добро пожаловать домой, мастер Мусумэ, — произнесла система, включив освещение.

Конурой помещение можно было назвать с натяжкой. Стены его представляли собой в основной массе обработанные скальные пласты, светильники, равномерно установленные по потолочному плинтусу, придавали помещению вид дизайнерской работы. Мебель была сварена из крашеной арматуры приличного диаметра, что только дополняло образ. В дальнем углу находилась кухня с вытяжкой, канал которой, вместе с каналами вентиляции, выходил куда-то за несколько километров от бункера. Там же находилась дверь в ванную комнату. В противоположном кухне углу располагалась огромных размеров конструкция, на первый взгляд напоминающая птичье гнездо. Она служила лежбищем для Бобика и питала его энергией подземный комплекс.

— Свет, включить вытяжку, набрать воды в ванну, сорок семь градусов, и воды в миску Бобика, десять градусов.

Дверь ванной автоматически открылась, приглашая человека помыться. Но тот, сняв перчатки и закатив рукава, решил приготовить ужин, начав мелко нарезать извлеченные из холодильника овощи.

— Бобик, дай-ка холку.

Волк, допив воду, послушно опустил голову рядом с рукой Мусумэ, стоящего у плиты. Конфорка, еле слышно потрескивая, начала нагреваться. Послышался треск масла на сковороде. Охотник протянул соломку моркови товарищу, тот без особого энтузиазма прожевал ееи отправился к месту своего ночлега.

— Давай отдыхай, завтра еще в город идти, — произнес человек и, взглянув на настенные часы, достал оленье бедро из металлического ящика.

* * *

— Внимание! Разгерметизация шлюза номер один, разгерметизация шлюза номер один.

Волк, вытащив из-под головы лапу, закрыл ей ухо, тяжело и недовольно вздохнул. Комната в тот же момент замигала красными огнями. Мусумэ, уже облаченный в костюм и маску, вышел из ванной, стряхивая воду с рук.

— Выключить сирену и аварийный свет. Связь, пост.

— Выполняю.

— Постовой, все в порядке?

— Да, Хранитель. Это Сергей. По камерам все чисто, опять, видимо, электроника шалит.

— Хорошо, отправь Петра в пультовую, пусть проверит. Конец связи, — он достал из-за пояса перчатки, ударил ими о ладонь и направился к оружейному шкафчику. — Бобик, подъем.

* * *

Мертвый Город спал. Лучи солнца, играя бликами на утренней росе, покрывавшей желтое месиво травы, проросшей на месте тротуаров, создавалимираж металлического полотна, пытаясь ослепить возможного очевидца. Этот город навечно забрала осень: не гниющая годами опавшая листва, растущая жухлой трава, нередкая морось, температура чуть ниже комнатной. Раньше, спустя пару месяцев после Вспышки, улицы этого города могли похвастаться редкими жилыми квартирами, в которых оптимистично настроенные «зараженные»надеялись на помощь со стороны военных и делали вид, что жизнь продолжается в более или менее привычной для них колее. Верили, что электричество скоро снова подадут в дома, магазины вновь откроются, а их жизнь еще для кого-то важна. Косили траву, все больше одолевающую незаполненные автомобилями дороги, мыли окна, убирали подъезды. Но, переживая последующие за Вспышкой волны и понимая, что другого выхода нет, они выносили из магазинов оставшиеся годными продукты питания, выращивали овощи на бывших детских площадках, обогревали квартиры остатками некогда дорогой мебели в самые холодные ночи и ждали, ждали, ждали…

Те же, кто сразу осознал свое печальное положение, взяли доступное вооружение и двинулись в сторону Большой Земли. Именно этот налет на пограничный гарнизон, по мнению многих, стал поводом для возведения Башен, которые в последующем эффективно сдерживали беженцев. Даже самые пессимистичные местные жители не ожидали, что Демичев, тогда еще неизвестный для широких масс полковник, решится отстреливать гражданских, пытающихся вырваться с выжженной территории полуострова, ставшего, по сути, одним огромным полигоном.

Сейчас те, кто когда-то вдыхал жизнь в этот каменный конструктор, по большей части были мертвы. Остальные либо жили в бывшем военном бункере под охраной Мусумэ, либо ушли глубоко в оставшиеся леса. Действующий там уровень негативного пси-поля и электромагнитное излучение могли вынести только они, так как постепенно привыкали к их воздействию. Сам же город стал хорошо скрытой от лишних глаз фермой: после исхода из него последних жителей отчаяние, пропитавшее стены домов и воздух, со временем приобрело почти физическое обличье. Люди полковника, пытающиеся основать здесь аванпост, столкнулись с видениями, разрывающими полотно сознания на части. Ночью их преследовали кошмары с участием неизвестных им образов, днем из подвалов и чердаков слышались массивные шаги, детские стоны и мрачные шорохи. Были ли это призраки или очередные проявления слабости человеческой психики, возникшие после Вспышки, не знал даже Мусумэ, который, в свою очередь, изучил практически весь полуостров. Но даже он не задерживался в городе больше, чем того требовала обработка и сбор урожая.

Парк с причудливо изуродованной растительностью тем не менее не изменял структуру вновь посаженных овощей, чем и пользовался охотник. Мусумэ стоял у входа в парк, пытаясь визуально уловить малейшие изменения в ландшафте. Удостоверившись, что непрошеных гостей с его последнего визита не было, он медленно двинулся в сторону теплицы, тем не менее держа в руках винтовку с опущенным в землю стволом. Бобик шел чуть поодаль, вслушиваясь в окружающее пространство. Охотник остановился у памятника курчавому поэту, щедро усыпанного сколами и щербинами. Это место они нашли вместе с Германом — наставником Мусумэ, предводителем «свечек». Они пытались отбиться от патруля в пределах города, еще не до конца покинутого людьми. Это было так давно, но охотник помнил все…

* * *

Полночь. До смены караула на стенах базы еще целый час. Идеальное время для действий — сменяемые постовые успели измотаться, а заступающие погружены в крепкий сон. Свет прожектора лениво пробежал по одиноко стоящему КамАЗу и, отражаясь от зеркал заднего вида, скользнул по основанию вышки. Из закрытого тентом кузова показался косматый рыжеватый нос огромного размера.

— Первая группа, готовность десять секунд, — послышался в темноте шепот Германа.

Мусумэ, который тогда еще носил имя Охотник, держа Бобика за шерсть на шее, вышел из-за борта и взглянул на кузов. Оттуда в ту же секунду, невероятно тихо для своих размеров, выпрыгнул Олаф, брат Бобика, практически одновременно с худощавым человеком, одетым в военное снаряжение темного тона.

— Двинули, — произнес спрыгнувший вслед за Олафом командир группы.

Рыжий волк и его компаньон двинулись первыми, ловко и тихо преодолевая метр за метром, вслед за ними шли четыре человека. На расстоянии пятнадцати метров от них через невысокие заборчики и бревна тренировочной полосы двигались еще несколько человек, с Охотником и Бобиком во главе. Замыкали цепочку Герман и его Чарли. После того, как группа ловко обошла в сумерках очередной патруль, Комар, напарник Олафа, припал к земле и шепотом, настолько тихим, что его могли услышать только товарищи, дал команду на то же действие остальным.

— Семьдесят — семьдесят пять метров, УАЗ, трое, проверка замков, — произнес он.

— Ждем. Жертв среди военных не допускаем, не для этого мы продумывали побег так долго, — приказал Герман.

Спустя пару минут автомобиль с треском завелся и тронулся в сторону базы. Ведущий группы медленно поднял голову и, убедившись, что путь свободен, продолжил движение. Еще пара минут и вся группа, пропустив вперед всадников (так они именовали напарников волков), стояла в десяти шагах от угла трехметровой укрепленной стены — самого слабого места в обороне базы. Тут реже всего ходили патрули, это был дальний край периметра, и здесь начинались болота, которые давали некоторые тактические преимущества при отходе. По крайней мере, способной группе Германа.

— Приступим, — произнес командир и положил руку на шею Чарли. Его примеру последовали двое других всадников, после чего все трое вытянули свободные руки в направлении угла.

Остальная группа, впитывая исходящую энергию, приготовилась к обороне, достав оружие. Стена, под действием невидимой, но смертоносной силы мелко завибрировала, выплевывая в стороны бетонную крошку из мест стыков плит.

— Я слышу патруль. Пятеро, двигаются пешком, быстро приближаются, — произнес Вождь -один из стоящих в обороне людей. — Двести пятьдесят метров.

— Нажали, — приказал Герман.

Из направленных в стену рук заструились уже видимые полосы энергии, напоминающие подсвеченный сизый дым. Раздался громкий щелчок — начала рваться арматура, скрепляющая массивные угловые плиты.

— Сто пятьдесят метров! — Вождь, прекрасно понимая, что ихраскрыли, перестал скрывать свой голос шепотом.

Разорванная от натяжения егоза стрельнула в стороны, зацепившись одним из обрывков за воротник Охотника. Очередная арматура толщиной в два человеческих пальца растянулась и порвалась. На плиты давил уже явно видимый шар чистой энергии. Он выкорчевывал плиты, зарытые на два метра, и стал увеличиваться в размерах, пытаясь переломить железобетонные монолиты в полметра толщиной. Треск бетона был слышен уже по всей базе.

— Контакт, — крикнул тот же человек, что и прежде, и снял оружие с предохранителя.

— Огонь по ногам! — крикнул Герман. — Охотник, Комар, держите напор, я прикрою ребят.

Шар, потеряв подпитку одного из наездников, на секунду уменьшился в размере и ослабил давление на стену. Руки Охотника и Комара стали покрываться вихрем неистовых потоков энергии, разрывающих одежду в клочья. Это причиняло адскую боль, натягивая кожу, но всадники не издали ни звука, лишь усиливая напор. Тем временем в нескольких метрах от них развязался интенсивный бой.

Герман для удобства управления защитным полем, созданным все той же энергией и разделенным на две полусферы, оседлал Чарли и встал за левым щитом, оставив наездников под прикрытием правого. Бойцы, перекатываясь от одной полусферы к другой, по очереди отправляли на землю пришедших на подкрепление солдат, не нанося им фатальных повреждений. Получивший шальную пулю в плечо, Вождь покрывал противника потоками проклятий и силился устроить локальный апокалипсис в пределах отданного предводителем приказа. Он стрелял сгустками синей субстанции из штатного пистолета, заставляя здания и блоки, служившие прикрытием солдатам, засыпать их потоками пыли и осколками бетона.

— «Акула» на семь часов!

— Занять круговую оборону, прикрывать всадников! — крикнул Герман, собираясь перевести второй щит за спины борющихся со стеной товарищей. Но, пытаясь поймать очередную пулю перед грудью Вождя, он не успел среагировать на пущенную вертолетом ракету.

Следующая секунда, казалось, замерла в диком потоке звуков: стонах оглушенного взрывом Германа, отброшенного на землю взрывной волной; выстрелах солдат; крике Комара, пытающегося привести в чувство Охотника, в шее которого застрял тот пресловутый обрывок егозы, порвав часть щеки; шорохе травы, гнущейся под напором падающих комьев земли. Трое из группы, в тот момент находившиеся за правым щитом, погибли, буквально разорванные на части прямым попаданием ракеты.

Герман, преодолевая навалившуюся наковальней усталость, встал на ноги и взревел, увидев изуродованное тело Чарли, из которого, окутывая по кругу потоки крови, в землю просачивались ленты синего марева. Глаза человеканалились кровью, он выхватил пистолет и, не целясь, прострелил голову одному из солдат, продолжая жадно искать глазами вертолет, пустивший ракету.

— Олаф, успокой его! — крикнул Комар, водружая хрипящего Охотника на спину Бобика.

Олаф тут же кинулся к Герману и аккуратно схватил его зубами за ногу. Герман обернулся и кинул выжигающий взгляд на рыжего волка. Но тот в ответ настойчиво взглянул в глаза человека.

— Ты прав, проход открыт, — он опустил руку на шею Олафа и крикнул в сторону выживших: — Уходим!

Закинув еще одного раненого товарища на спину рыжего волка, командир вырвал из пасти мертвого Чарли два клыка и, что-то шепнув ему на ухо, попятился к углу периметра, развороченному ракетой. Когда последний человек из группы исчез в дыре бывшего забора, Герман направил мощный кинетический удар в место, где лежали тела его почивших товарищей, тем самым аннигилируя их и тратя последние остатки энергии, полученной им от Чарли. Конечно, он мог восполнить запасы от Бобика или Олафа, но энергии всадника и именно его волка всегда взаимодействовали лучше.

— Хер тебе, а не Чарли, ублюдок, — тихо произнес Герман и выпрыгнул в темноту болот.

Через несколько часов погони группе все-таки удалось немного оторваться от настойчивого преследования. Они стояли на краю города, покрытого редким светом в окнах. Клим, медик в прошлом, перевязывал шею Охотника, приговаривая что-то о выздоровлении и свадьбе, чтобы тот успокоился. Комар по-своему возвращал людей к дееспособному состоянию: при помощи Олафа стягивал пулевые ранения и снимал результаты сотрясений, но был не в состоянии устранить последствия рваной раны связок и горла.

— Что дальше, Герман? — спросил Комар, закончив лечение товарищей.

— Как и условились, с одним небольшим изменением: ты с Олафом и оставшимися людьми пойдешь в сторону лесов — туда они не сунутся. Через пять дней встречаемся у бункера. Будем надеяться, что разведка у Демичева работает хуже пропаганды.

— А вы куда пойдете? — спросил Комар, пожимая руку командира.

— Мы задержимся в городе, отведем их вглубь, подальше от жилых домов, и выиграем для вас время. Если не найдете нас на месте, занимайте бункер и не смейте соваться в город, лучше оставшихся людей сохрани. Ясно?

— Да, командир, я за ними присмотрю.

Герман и Охотник, коротко кивнув остальным, двинулись в сторону центра города. Бобик шел рядом, через протянутую напарником руку передавал силу, позволяющую тому не упасть в обморок и понемногу регенерировать. Ржавые автомобили, полуразрушенные травой тротуары и выбитые витрины магазинов не добавляли приятных эмоций. Кроме того, идущие посреди улицы люди и волк в свете утреннего зарева могли раньше времени привлечь людей Демичева. Среди местных в то время еще оставались недалекие личности, верящие, что их не покинули, так что они выдали бы незваных гостей при первой же возможности. Троица ускорила шаг, не используя силу, дабы не привлекать внимания оптики военных спутников.

— В парке, в центре города, должна быть часовня, из нее удобно будет выставлять щиты, плюс можно попробовать использовать растительность.

Охотник молча кивнул. Он понимал, что шансов на счастливый конец у них мало. В попытках вернуть свое главное оружие и апогей сил, природу которых пытался постичь Демичев, он мог зайти настолько далеко, насколько ему позволят законы физики. Тот день должен был стать последним для троицы, но первым для группы, в будущем получившей свое знаменитое прозвище.

Солнце поднималось все выше, кидая мрачные тени от искалеченных внеземной энергией лысых деревьев. Вороны, видимо понимая, что скоро их ожидает сытный обед, сидели черной тучей на ветвях величественного дуба, расположенного у входа в парк. Когда люди и волк проходили в нескольких метрах от него, вороны молчали, провожая жадным взглядом потенциальную еду. Посреди небольшого болота, что прежде было озером, плавал, опустив глаза, одинокий лебедь, будто пытаясь что-то найти под толщей мутно-зеленой воды. Он на появление людей вообще никак не отреагировал. Бывшие аллеи были усыпаны листвой и останками скамеек, отчегобольше напоминали свалку. Обойдя пруд, Охотник на мгновение остановился, глядя на памятник Александру Сергеевичу Пушкину.

— Охотник, сейчас не время для поэзии, — произнес Герман спокойно, но властно.

Всадник в ответ, не поворачиваясь, указал рукой на небольшое кирпичное здание, стоявшее в пятнадцати метрах за памятником. Размером оно было с трансформаторную будку, стены выполнены из красного кирпича с облезшей известью, а позеленевшая от мха деревянная крыша, казалось, только и ждала команды, чтобы рухнуть. В боковых от входа стенах виднелись небольшие окна без рам.

— Бобик, побудь возле памятника. Охотник, пойдем внутрь, осмотрим позицию.

Потолка у часовни не было, его заменял конус крыши, а прогнившие доски полов лежали на земле. Герман вошел первым и бегло оглядел помещение.

— Не бункер, конечно, но для выставки щитов и маскировки в первые минуты боя пойдет. Ну что, позовем гостей?

Охотник коротко прохрипел, пытаясь позвать Бобика: под воздействием анальгетиков, вколотых Климом, он забыл про свою рану, о чем тут же пожалел. Бинт, опоясывающий шею, побагровел. Но волк услышал и уже через мгновение нырнул под опущенную руку всадника, дав тому возможность зачерпнуть силы. Охотник приложил свободную руку к шее, пытаясь усмирить кровотечение.

— Ты что творишь? Клим сказал не трогать! Онеметь хочешь?

Охотник, останавливая словесный поток командира, выставил окровавленную руку перед собой, а затем направил ее вверх, испустив невероятно яркий луч, пробивший крышу.

***

— Внимание! Разгерметизация шлюза номер один, разгерметизация шлюза номер один.

Мусумэ тряхнул головой, пытаясь отогнать фантомные боли, сдавившие горло. Или то была горечь, вставшая комом? Он поднес внутреннюю сторону запястья к маске и взглянул на маленький экран, закрепленный там.

— Система, связь, постовой.

— Да, мастер?

— Что у вас там происходит? Там еще с утра должен был быть Петр.

— Да, он приходил. Ушел минут сорок назад, да, видимо, опять чего напортачил. Сейчас исправим.

— Сам шлюз проверяли?

— Нет, сейчас вышлем ребят. Вас скоро ждать?

— Нет, буду вечером, времени у вас должно хватить. И да, не забудь про экраны.

— Это всего-то раз было, и то на пару минут, что ж вы мне теперь до второго пришествия напоминать будете?

— Если ты не помнишь, этого хватило. Ладно, конец связи.

— Пустой дороги, мастер.

Охотник тяжело вздохнул и, отряхнув от земли руки, достал из сумки на спине Бобика вместительную флягу. Сев на небольшой каменный блок и наскоро смыв остатки грязи, он сделал пару глотков сам и налил немного в пасть Бобика.

— Полоть ты, значит, не можешь, а водичку пить «за здрасте»?

Волк провел массивной лапой по краю грядки, впустив на несколько сантиметров когти в землю, и с тоской посмотрел человеку в глаза.

— Да, да, да. Лапки у него, — Мусумэ дал еще немного воды товарищу, потрепал его за загривок и убрал флягу обратно.– Ладно, остальное завтра дополем.