Елене Стриж —
коллеге по перу,
натолкнувшей меня на мысль
о названии этого сборника
«И яснее полдня пойдет жизнь твоя;
просветлеешь, как утро.»
(Иов. 11:17)
Временное средство
1
— Подожди ты, Юра, — сказала бывшая одноклассница, отводя мою руку от своей груди. — Надо поговорить.
— Сначала дело, потом разговор.
— У тебя одно на уме. А у меня важная проблема.
В ее голосе слышались одновременно и упрек и насмешка.
— Мужику под пятьдесят, а он как мальчишка, истинный бог!
— А что ты хочешь, Ленка? — возразил я. — Мы с тобой — это мы с тобой и больше никто.
Она промолчала, поскольку я сказал истину.
Между нами все началось в седьмом классе, когда я был мальчишкой. А она — девчонкой.
Стоял неестественно жаркий май, мы возвращались из школы, подружка жила ближе и предложила подняться к ней, выпить лимонада.
Родителей не было дома; произошло все, что не могло не произойти.
Мы оказались друг у друга первыми, и это определило все дальнейшее.
Тридцать шесть последующих лет мы провели в адюльтере.
Этому не мешали ни моя относительно удачная женитьба, ни ее абсолютно неудачные замужества. Личные жизни струились по разным плоскостям, тайная не имела к ним отношения.
За границей секса мы остались посторонними людьми; я даже не знал, где работает бывшая одноклассница и чем живет. Она могла оказаться дома в любой момент, я не уточнял причин. Каждый имел право на ту жизнь, которую себе обустроил.
Елена была грубоватой и недостаточно образованной, но это казалось неважным.
Ничто постороннее не казалось важным.
В постели с ней мне было лучше, чем с любой другой женщиной — включая жену во времена, когда у нас еще не возникло детей и жизнь оставалась прекрасной.
В последние годы одноклассница сильно располнела.
Но и это ничего не значило.
Мы были созданы друг для друга.
— Так вот. Что я хочу сказать, Юрка…
— Нет, Ленка, так дело не пойдет, — я притянул ее к себе. — Давай, пойдем в спальню. Зачем я приехал, вообще?
— Я серьезно, — подруга отстранилась. — У меня есть предложение, после которого ты станешь равнодушен к моему старому обвислому телу…
— Не болтай ерунды, Ленка, — перебил я. — Твое тело не старое и не обвислое. Или ты не видишь, как я тебя хочу?
Она не ответила, только покривилась.
Квартира одноклассницы была однокомнатной, она осталась после разводов и разделов с детьми, которых дистанцировала.
Единственную комнату Елена называла спальней, поскольку дома книжек не читала, на компьютере не работала, а только спала или лежа смотрела телевизор.
Обычно я сразу шел туда, по дороге раздеваясь, а уже после секса мы пили чай.
Сегодня она провела меня на кухню, а дверь комнаты была закрытой.
Сообразив это, я взял одноклассницу за пухлое колено, потом скользнул под домашнее платье.
Мягкие бедра были, как всегда, влажными, но мои пальцы натолкнулись на трусы. Это выходило из ряда вон: подруга встречала меня без белья, а иногда и без платья.
— Ленка, что-то не так, — сказал я. — У тебя завелся новый мужчина?
— Никто у меня не завелся. Даже мышей нет. И речь вообще не обо мне.
— А о ком?
— У меня есть племянница Нюта. Ну то есть Анюта. Не родная, жена племянника, невестка. Но мы с ней как дочь с матерью.
— Анюта прыгает с парашюта?
— Нет, — одноклассница не приняла шутки. — Она беременна.
— Не от меня, — перебил я с усмешкой. — У меня никогда в жизни не было ни одной Анюты.
— …Беременна, — продолжала она. — У нее проблемы.
— А у кого их нет?
Я слушал и не слушал; мне хотелось скорее оказаться в постели со старой любовницей.
— Ей двадцать один год. Племяннику двадцать три.
— А я-то причем?
Вместо того, чтобы заняться делом, подруга тратила время на рассказы о какой-то родне.
— При том. Нютка объявила Виталию — ну, моему племяннику — что доктор запретил ей секс.
— И что?
— То, что ей хочется потрахаться. Так, что ночью судороги сводят.
— А почему она не дает своему Виталию?
Я невольно ввязался в разговор о людях и проблемах, которые меня не волновали.
— Ты не знаешь моего племянника, — терпеливо пояснила одноклассница. — Ясное дело, пидарастет — поумнеет. Но сейчас его любимое выражение — «порвать, как тузик грелку». Разъелдошит до выкидыша. Полный придурок, не может себя контролировать.
Цель разговора оставалась неясной.
— Но еще раз, при чем тут я?
— При том, что ты взрослый мужик. И трахаешь очень аккуратно.
— Ты хочешь сказать, что…
Я потряс головой.
— Хочу, да, — перебила она. — Желание беременной закон, оно выражает потребность организма. Одной соленого хочется, другой сладкого, Нютке потрахаться. Ей нужно временное средство. Прошу тебя как друга, попользуй мою племянницу
— Попользовать твою племянницу?
— Да, — просто ответила подруга..
— Прямо так взять и попользовать?
— Можешь криво.
Одноклассница усмехнулась.
Прожив почти полвека, она освободилась от условностей.
— Вряд ли тебе это будет неприятно.
— Зришь в корень, Ленка. Покажи мужчину, которому неприятно поиметь новую женщину, и он окажется геем…
Я вздохнул.
— …Но как-то все неожиданно. Надо подумать.
— А что тут думать? Она уже пришла, ждет в комнате.
«А пошел ты, старый Карапет,
У мине муж маладой Ахмет.
Как услышит он твои слова,
Так тибе атрэжет галава…»
— пропел я.
— Ты это к чему? — не поняла подруга.
— К тому, что твой племянник отвернет мне башку.
— Не отвернет. Я знаю, что делаю. Раздевайся и дуй в душ, — отрезала она.
2
В спальне основное место занимала кровать.
На ней лежала миловидная темноволосая девушка с заметным животом.
Она была одета в белый гарнитур: лифчик с кружевной планкой и такие же трусики.
После душа я обернул чресла полотенцем.
Несмотря на постоянство отношений, я так и не собрался завести здесь личный банный халат.
— Привет, Анюта — сказал я. — Меня зовут Юра. Я твое… временное средство.
— Я знаю, — девушка слегка смутилась. — Тетя Лена про вас рассказала. А как вас по отчеству?
— Евгеньевич. Но зачем тебе отчество?
— Так вы меня старше.
Я замешкался, не зная, чем ответить.
— Извините, Юрий Евгеньевич, не разделась. Сейчас…
Длинные ноги мешали, Нюта запуталась в трусиках и едва их не порвала.
Черная полоска волос, оставленная над началом складки, хорошо согласовалась с ее общим, узким и длинным обликом.
— Вот. Готова… почти.
Приготовления приготовили и меня.
В самом деле, даже в возрасте под пятьдесят каждая новая женщина добавляла жизни.
А то, что она приходилась неродной племянницей постоянной любовнице и была моложе моей старшей дочери, не значило абсолютно ничего.
— Лифчик снимать не буду, — пояснила Нюта, хотя я ничего не спрашивал. — Мне грудь нельзя трогать. Сразу будет выкидыш.
— А от того, что мы собрались делать, не будет?
— Нет. От этого не будет. Нельзя прикасаться только к соскам.
— Понятно, — ответил я. — Ну давай, начнем, что ли?
— Ой, Юрий Евгеньевич, подождите…
Нюта встала, полезла куда-то за кровать.
Когда она нагнулась, зашуршала в невидимом пакете, я невольно отметил, сколь длинны ее интимные части.
Такие встречались у одной женщины из десяти, если не реже. Наверняка в жару эта Нюта страдала, надевая слишком тесное белье.
— …Сейчас, одну минутку…
Девушка выпрямилась, в ее руке был белый флакон с зеленой головкой.
— Это что, интимный гель? — поинтересовался я.
— Нет, гель не нужен, у меня там болото, — серьезно ответила Нюта. — Это дезодорант, забыла подмышками намазать.
Она отвинтила колпачок, по комнате разлился приторный цветочный запах.
— Не надо мазаться, — я покачал головой. — Зачем?
— У меня пот стал пахнуть неприятно.
— Это тебе кажется. Ты пахнешь приятно, и еще как.
Я соврал. На самом деле от Нюты не пахло ничем, даже «болотом», которое возникло под полоской волос.
Закрыв дезодорант, она опять полезла в пакет, я опять увидел ее интимный развал.
— Губки у тебя красивые, — не удержался я.
— Как они могут быть красивыми, если я их стерла? Думала, вдруг мы вначале будем целоваться.
— Я не про те, а про эти.
Нюта разогнулась, села на кровать.
— То есть теперь уже не про эти, а про те.
Она поняла смысл и густо покраснела, но осталась сидеть неподвижно.
Видимо, моя старая подруга сильно преувеличила ее намерения.
Я опустился на стул.
— Сейчас начнем, сейчас, — неуверенно проговорила девушка. — Еще минуточку.
Она начала повторяться, оттягивая момент.
На ее месте я бы тоже испугался чужого волосатого мужика в неприлично оттопырившемся полотенце.
— Да не спеши, — сказал я. — Бежать нам некуда.
— Можно, я схожу пописаю. А то как-то… волнуюсь.
— Сходи. Я подожду. Вернешься и начнем.
Поднявшись, Нюта сунула ноги в теткины тапочки, которые были ей велики, и выскользнула из комнаты.
За собой она не закрыла, я слышал все.
В тишине квартиры, где хозяйка притаилась, как мышь, раздались легкие шаги.
Потом скрипнула дверь санузла, хлопнула крышка унитаза, не сразу раздалось тонкое журчание.
Я представил, как девушка глядит на старый календарь с Эйфелевой башней, привезенный одноклассницей из Парижа и определенный на изнанку туалетной двери. Длинные ноги смотрели в разные стороны, из-под них весело бежала желтая струйка, завивалась штопором.
— …Ну все, теперь готова!
Я так увлекся игрой воображения, что не слышал ни спуска воды, ни обратных шагов Нюты.
Она стояла передо мной.
Запах свежей женской мочи входил в разряд любимых, а у беременных женщин он был выше всех похвал.
— Как вы хотите, Юрий Евгеньевич?
— Как я хочу?
Моя жена успела побывать беременной дважды.
Секс с ней был разрешенным без давления на живот.
— Ляг на спину, — предложил я. — На самый край. Ноги подними и согни в коленях.
— Как на гинекологическом кресле? — нервно хихикнула девчонка.
— Ну да, примерно. У Ленки кровать высокая, я пристроюсь стоя, чтобы не задеть тебе ненужного.
Наши приготовления выглядели смехотворными. Но без них было не обойтись.
Нюта легла, как нужно.
За всю жизнь у меня не было такой длинноногой девушки.
Я встал со стула и освободился от полотенца.
Она ойкнула.
— Ты что? — спросил я.
— Тетя Лена не сказала, что он у вас такой большой.
— При тети Лениных опытах он большим не кажется, — я усмехнулся. — Но если тебе велик, давай не будем.
— Нет, будем. Мне хочется.
— Ну ладно, попробуем. Очень осторожно.
— Хорошо, — ответила Нюта и подвинулась ближе к краю.
— За ноги тебя можно взять? — уточнил я. — Чтобы была какая-то опора?
— За ноги можно. Можно за что угодно, кроме груди.
Ее тело скользнуло к моему.
— Тебе не больно? — спросил я, ощутив горячий контакт.
— Нисколечки.
— Тогда держись, Нюта.
— Держусь, Юрий Евгеньевич.
Я сделал глубокий вдох.
Девушка смотрела снизу вверх зеленовато-карими глазами.
Не по сложению большая грудь колыхалась в бюстгальтере.
Тонкие бедра в моих руках дрожали от напряжения.
— Тебе не больно? — повторил я, остановившись.
— Нет. Просто непривычно.
— Я постараюсь побыстрее.
— Не торопитесь, говорю же: мне не больно.
— Слушай, Нюта…
Я опять остановился.
— …Главное забыл. Какой у тебя сегодня день?
— В каком смысле «какой»?
Она удивленно хлопнула сильно накрашенными ресницами.
— В том, надо ли вынуть. Или ты пьешь таблетки?
— Я…
Нютин смех раскатился стеклянными шариками.
— …Я вообще-то…
— Слегка беременна! — подхватил я и тоже расхохотался. — Совсем из головы вылетело!
— А я такая! Со мной у всех все вылетает!
— А если бы ты знала, какой я…
Мы смеялись и смеялись, и никак не могли остановиться.
Никогда в жизни я не занимался сексом, хохоча, как дурачок.
Но, вероятно, в этом имелась какая-то острота.
Я даже удивился, когда ощутил себя взлетающим к результату.
— Спасибо, Юрий Евгеньевич, — сказала девушка.
— И тебе спасибо, Анюта, — я пожал узкие колени. — Иди, мойся. Я на кухню в твоей тете.
— Подождите, — остановила она, когда я потянулся за полотенцем. — Можно, я вас оближу?
Она приподнялась, по узкому лицу хлынула краска.
— …Знаете, как забеременела, стал нравиться вкус спермы.
— Так что ты мне не сказала? — посетовал я. — Я бы отдал тебе порцию.
— Забыла. Вылетело из головы. В следующий раз так и сделаем.
Нюта села на кровати.
От нее пахло, как от целого публичного дома.
3
— Твоя Нютка очень приятная девушка, — сказал я. — Уж точно, не Тургеневская. И, кажется, я не сделал ей больно.
— Она испытала с тобой что-нибудь серьезное? — спросила подруга.
— Не думаю. В первый раз с новым партнером, годящимся в отцы? Сначала чуть не описялась от страха.
— А ты?
— Что я?
Я невольно поморщился.
— Сам как? получил удовольствие, которое я тебе обещала?
— Ленка, о чем ты говоришь… — я вздохнул. — О каком удовольствии можно говорить, если это была гинекологическая процедура. У нее к тому же нельзя прикасаться к груди. Я же не подросток, чтобы упиваться сексом, при котором можно лишь держаться за коленки.
Одноклассница усмехнулась.
У нас когда-то началось с того, что я расстегнул на ней бюстгальтер.
— По большому счету, я чуть-чуть разошелся и механически спустил. У меня есть немного времени. Выпроваживай племянницу к Тузику и давай насладимся друг другом.
— …Тетя Лена!..
Девушка стояла в коридоре.
На ней не осталось бюстгальтера.
Голая грудь казалась неестественно белой из-за сильно потемневших сосков, на ногах блестели потеки.
— Ой…
Испуганно пискнув, Нюта закрыла кухонную дверь.
Видимо, быть со мной в спальне казалось одним, а выйти обнаженной перед теткой — совершенно другим.
— Нютка, возьми мой халат! — крикнула подруга. — В комнате где-то валяется. Мойся, потом будем пить чай.
— Слушай, пока она моется, дай я хоть за твою грудь подержусь? — попросил я. — Сил нет.
— Держи, — она расстегнула верхние пуговицы платья. — Пожимкай, если невмоготу. Потом, когда Нютка уйдет, успеем попихаться.
— Вот это другой разговор, — сказал я и сдернул вверх бюстгальтер.
Еленину грудь я знал до последней родинки, но она оставалась привлекательной.
Резко скрипнула кухонная дверь.
Подруга отпрянула, еле успела запахнуться.
— Тетя Лена!
Халат был Нюте широк и короток, длинные ноги уходили под небеса.
— Выйдите, пожалуйста!
— Выйти? — переспросила одноклассница. — Зачем?
— На пять минут. Я…
— Как пела Алла Пугачева,
«Я так хочу,
Я все лето не кончала…»
— так, что ли?
— На пять минут, — повторила Нюта, не зная творчества советской звезды. — Пожалуйста. Спрячьтесь в комнате.
— Может, лучше вам туда пойти?
— Нет. Здесь и сейчас. А вы выйдите.
Выразительно посмотрев на меня, подруга удалилась и плотно закрыла за собой.
Девушка задрала халат и оперлась локтями на стол.
— Но…
В таком положении даже обычной женщине могло стать больно, о беременной было страшно думать.
— Нет. Не шевелитесь, вообще ничего не делайте, я сама.
Я не стал возражать.
При своем опыте я знал, что женское тело — Вселенная возможностей, не зависящих от мужчин.
— Это был лучший оргазм в моей жизни, — сообщила Нюта через минуту. — Спасибо, Юрий Евгеньевич!
— Всегда пожалуйста, — по-идиотски ответил я.
У меня все болело и ныло, налитое свинцом.
Кажется, я что-то изверг — но от этого тяжесть не уменьшилась, а стала тяжелее.
Таких опытов у меня еще не бывало.
4
— Девушка от тебя в восторге, — без предисловия объявила одноклассница.
— Мне показалось, она не больше девушка, чем ты.
Я усмехнулся, покосившись на начальника отдела логистики, с которым мы делили кабинет.
— Так вот, Нюта…
— Подожди, Ленка подожди, — остановил я. — Тут слишком людно, выйду в коридор.
Подруга всегда звонила в разгар рабочего дня, чтобы я гарантированно не оказался дома и не был подставлен перед женой.
Коллега взглянул понимающе. Он был настоящим мужчиной.
— Ну так что ты хотела сказать? — заговорил я, выйдя на лестничную площадку. — Про Нюту без парашюта?
— Она сказала, что никогда ни с кем так не кончала, как с тобой.
— Даже так?
Я поморщился.
У меня воспоминания о контакте с Елениной племянницей вызывали боль неудовлетворенности в определенных частях тела.
— И еще не так. Говорит, считала, что секс — это трах. А оказалось, нет. Ты такой нежный и осторожный, столько о тебе наговорила, приятно было слушать.
— Значит, я не зря прожил свою жизнь.
Снизу раздались голоса.
По лестнице шли две девицы, Анютины ровесницы.
Обе были в коротких юбках.
В старом производственном здании, кроме нашей, расположился еще добрый десяток фирм. Не все имели строгий дресс-код, в некоторых женщинам позволялось ходить полуголыми.
Впрочем, незачем было быть молодой и красивой, если прятать свое тело в одежду.
Девицы миновали площадку и пошли выше. На меня они не взглянули, для них я был динозавром.
Я невольно поднял голову вслед.
Одна была в плотных колготках, вторая — в чулках и красных трусиках.
— Ну так вот, — продолжила подруга. — Нютка от тебя без ума. Она хочет повторения.
— Когда? — спросил я.
Сам я не получил удовольствия: не в моем возрасте было испытывать его в усеченном варианте.
Но лицо Нюты, покрытое красными пятнами, когда она обернулась на кухне, не позволяло отмахнуться.
— Когда угодно. Она еще не в декрете, но работает недалеко, может отпроситься на часок в любое время. Хоть сегодня, я с ней свяжусь.
— Сегодня…
Я потер затылок, вспоминая запланированные дела.
— …Сегодня никак. Завтра. Во время обеда.
— Хорошо. Завтра во время обеда. Сейчас с ней созвонюсь.
5
— Ты читала «Декамерон»? — спросил я.
Мы сидели на кухне и пили чай.
Только что хлопнула входная дверь.
Анюта, умиротворенная, ушла, я не имел сил возвращаться на работу.
— Не-а. А что ты спрашиваешь?
— Там есть новелла про старого пустынника и невинную девушку Алибек, которая его насмерть затрахала. Так вот это — про меня и твою Анюту.
— Верю, — бывшая одноклассница усмехнулась. — За эти месяцы ты спал с лица.
Время, пролетевшее после знакомства с Анютой, казалось сплошным потоком секса.
Я приезжал к подруге почти каждый день.
Беременная племянница впадала в транс, требовала удовлетворить ее по три, четыре, пять раз подряд.
Она не мылась в процессе и не надевала теткин халат, между заходами выбиралась на кухню в насквозь пропотевшем бюстгальтере и пятнала пол. Выпив чашку крепчайшего кофе, тянула обратно в постель, с неимоверным упорством приводила меня в рабочее состояние и все начиналось заново.
Это был кошмар, какого я ранее не предполагал.
— С женой нет проблем по этому поводу?
— По этому поводу с женой проблем нет, — ответил я. — Я тебе уже говорил, мы с ней уже давно просто друзья. Надоели хуже горькой редьки, она счастлива, что я к ней не пристаю.
— Так ты и ко мне не пристаешь.
Подруга расстегнула платье.
Под ним не было ни бюстгальтера, ни трусиков. Когда она успела освободиться от белья, я не заметил.
Знакомое тело было желанным.
Но желание было умственным. Сил не осталось ни на что.
— Еще недавно ты отбивалась, когда я к тебе приставал, — возразил я. — А теперь не рада?
— Так это всегда так, — одноклассница покривилась. — Что имеешь — не хранишь, потерявши стонешь. А теперь…
— Я хочу тебя, Ленка. Хочу, как всегда, потому что… потому что потому. Но не могу. Видишь — не-мо-гу.
— Вижу, не слепая. На самом деле удивляюсь, как ты еще держишься.
— Я сам удивляюсь, — признался я. — Но желание беременной — закон.
— Да уж, закон. Нютка твердит, что ты открыл ей радость секса. «Юрий Евгеньевич — мужчина моей мечты. Брошу мужа и уйду к нему.»
— Глупая девчонка, — я вздохнул.
— Не то слово. Не представляет, что такое тереться с партнером жопа в жопу хотя бы пять лет.
— Ты сколько раз была замужем? три?
— Четыре, один раз не успела зарегистрироваться.
— То-то и оно. А сколько лет мы с тобой вместе?
— Так много, Юрка, что не хочется считать, чтобы не думать о своем возрасте.
— Вот видишь. А свежесть наших отношений та же, что и в седьмом классе, разве нет?
— Разве да, хотя сама удивляюсь.
— А нечему удивляться…
Я привстал, запустил руку под объемистый живот подруги.
Благоуханные кусты встретили привычной влагой.
— …Удивляться нечему, потому что нас с тобой связывает только вот это. Только это, а не проблема принесенной зарплаты и вынесенного мусора.
— С этим согласна, Юрка, — ответила она. — Пытаюсь объяснить дурочке, но она зациклилась. Хочет тебя и больше никого.
— Слава богу, беременность длится не вечно. Все пройдет, Анюта родит и успокоится.
— А если не успокоится? затрахает тебя вконец и я стану виновницей твоей смерти?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.