Бесплатный фрагмент - 4 жизни и 2 казни

4 ЖИЗНИ И 2 КАЗНИ
Столетие

1. Забытая Россия.

В мерцании звёзд и галактик держат свой путь Единорог с пышной длинной гривой, златовласая Мокошь, восседающая на его спине, Симарглы, бегущие вокруг этой пары, и птицы, гамаюны, алконосты, сирины и фениксы. Их путь сложно измерить привычными нам категориями времени и пространства, но их шаги и поступки отмеряют и назначают миллионам душ судьбы. Они вдыхают в новорожденных души, которые должны будут пройти путь в биологических телах. От того, выполнят ли души своё предназначение в бренном мире, зависит многое, нити судеб складываются в полотна неизмеримой силой человеческого разума общей Жизни, рука, ткущая эти полотна невидима, но властна. Земной мир, в котором выполняют своё предназначение Единорог и Мокошь и их верные помощники, есть поле влияний и других невидимых нам миров, обитатели коих неистово пытаются одолеть и скомкать Замысел Творца, называвшегося в древнеславянской мифологии Родом, в христианстве Господом нашим, в исламе всевышним Аллахом. Нескончаемая борьба разных начал выводит на полотнах истории замысловатые и невероятные узоры, читать которые, пытаются несчётные полчища книжников в храмах и дворцах Велеса. И вот они, прочитав несметные сведения о прошлом, доводят их в виде сокровенных знаний залетающим сюда птицам Мокоши, эти свитки знаний доставляются путешествующей Златовласке и благородному Единорогу, и они правят Земной мир, пытаясь привести в гармонию прошлое, настоящее и будущее. Птицы слетают в назначенный срок в Земной мир и дарят души влюблённым парам, продолжающим великое дело Рода, дающим бренному миру новых людей. Много лет назад слетели в наш бренный мир Феникс, Сирин и Алконост, посетив семьи простых рабочих и крестьян в России.

***

В 1884 г. в Сулине в большой русской рабочей семье из династии потомственных слесарей и токарей родился Иван. Сулин находится в сотне километров от Ростова, в центре Ростовской области, к северо-востоку от Донецкого кряжа, на реке Кундрючей. Отец Ивана Иосиф работал здесь скорее всего на чугунолитейном заводе. Нам не известно, когда Иосиф с супругой Анной Фёдоровной переехали в Луганск, но все дальнейшие события жизни этой семьи были связаны с этим старинным и крупным промышленным центром.

Отец Ивана, Иосиф Петрович, проработал 35 лет на заводах, заработав инвалидность и пенсию. Суженая Ивана, Устиния, родилась в 1890 г. в рабочей украинской семье и, как и Иван, получила только начальное образование. Уже в детстве началась его дружба с братьями Серебряковыми, Леонидом и Александром, из рабочей же семьи, переехавшей в Луганск из Поволжья. В то время в Луганске большой толчок местной экономике и общественной жизни дал паровозостроительный завод, основанный саксонцем Густавом Гартманом, сюда, к этому «твёрдому человеку», тянулся рабочий люд в поисках более выгодных условий работы, вслед за накатившей волной перспективной промышленности. В 1900 г. завод выпускает первый паровоз. Первые директора завода шотландец Андерсон, немец Трек оказались малоспособными управленцами, они спровоцировали массу конфликтов, как в заводоуправлении, так и в отношениях с рабочими, а уже за первые же годы их количество выросло до 3000 человек. Новая жизнь стремительно влетала в будущее всей России, и луганчан в том числе: в городе несколько фотоателье, одно из самых знаменитых тогда — «Уманский в Луганске», фотоателье Юхнова. Открывают Циклодром — спортивное сооружение для состязаний спортсменов-велосипедистов, в 1902 г. проходит чемпионат Донецкого бассейна. На циклодроме гремели имена гонщиков Брызжаева, Полтавского, Гольдберга, Туфанова. Новые технологии, новые слова, новые учения растекаются волнами в общественной жизни страны. На созданном в 1903 г. гербе Луганска — пышущая жаром печь и молоты, сила и мощь, знание и технология.

На заводе Гартмана, Иван в 1900 г. учится вместе со своим сверстником Николаем Румянцевым на токаря, им вместе доведётся хлебнуть ещё немало горя и радостей. Трудовой и упорный до упрямства характер Ивана, верно, выковал громовыми молотами сам Сварог в своей неведомой нам кузне. Поначалу всё казалось радостным и правильным — оба интересуются веяниями новейшей политической жизни, оба склоняются к обещаниям социал-демократии. Здесь, на заводе Гартмана, в 1902 г. проводниками социал-демократии были Бондаренко и Моргенштейн (кличка «Павел»), первый меняет вскоре имя на Бондарева, второй же так и остался «утренним камнем». Уже в 1900—06 гг. Иван принимал участие в революционной подпольной организации в механической мастерской завода Гартмана, причём он даёт Николаю задания по денежным сборам среди рабочих в пользу этой организации, участвует в изготовлении и распространении революционных прокламаций. Он же распространяет в механическом цеху газету «Искра». Здесь же на заводе Гартмана начал в 1903 г. работать Климент Ворошилов, выходец из рабочей семьи той же Екатеринославской губернии, в том же году вступивший в РСДРП, один из основателей Луганского большевицкого комитета. Иван работал с ним рука об руку. В 1903 г. было много споров из-за понижения расценок труда, которые давали падение уровня зарплат вдвое. Практиковались увольнения по вымышленным поводам, например за «длинный волос», приём безработных по пониженным ставкам. Рабочих штрафовали за разные проступки, дошло до того, что замышлялось убийство начальника паровозостроительного отдела Тауссона. Он отделался намёком со стороны работяг, взявших его да вывезших на тачки приваленным тяжёлым мешком за ворота под свист и улюлюканье. Тот принял это за шутку и вывесил объявление, разъясняющее, что мастера не вправе самовольно понижать расценки, о таких случаях надо немедленно сообщать ему, вообще же расценки на сдельную работу могут быть понижены лишь с разрешения фабричной инспекции, а гуляющие слухи об их понижении на 20% ложны. На заводе работали агенты полиции и сами городовые являлись сюда для контроля. Тауссону выделили охрану: пост у квартиры и сопровождающее охранение.

В это время В 1903—05 гг. в отдалённых от Луганска местах, у Северного Донца, проводили подпольщики т. н. массовки и митинги, в организации и охранении которых от казаков принимал участие и Иван. Об активной агитационной работе Ивана в пользу большевиков в то время свидетельствуют его сослуживцы по заводу Гартмана, Румянцев и Дураков. Администрация предприятия решает в апреле 1904 г. взять нового директора завода: прибывший с Путиловского завода новый директор, российский подданный польского происхождения Хоржановский, оказался человеком порядочным и весьма дельным администратором производства, он не только навёл порядок в управлении, но и наладил отношения с трудовым коллективом.

Много было у Ивана братьев, семейные предания говорят, что всего их было девять, а то и больше, Климент, Василий, Степан и др., а были ещё и сёстры, но история нашего повествования, а тем паче и новая история России всех их уже и не упомнит. Вот только знаем, что Василий родился в 1901 г. в Луганске, в 1912 г. он окончил начальную школу, уже в 1913 г. его за что-то исключили из училища, и в том же 1913 г. он начал трудовую биографию с работы продавцом газет, потом перешёл в типографию. Иванов тёзка из Подмосковья, о котором речь пойдёт далее, по сравнению с ним был выходцем из обычной семьи, не многодетной по тогдашним представлениям.

***

В январе 1885 г. в д. Щёголево, что под Уварово Московской губернии, родился Иван. Щёголево была небольшой деревней на 30—35 дворов, относилась к церковному приходу села Дровнино, где в те времена была даже и духовная семинария, ковавшая фундамент тогдашней сельской интеллигенции, православное духовенство. Это была монастырщина, не знавшая в позабытые уже нами времена никакого крепостного права. Престольный праздник в Дровнино приходился на Николу Вешнего, в мае. Именно в этот день здесь проводили ярманку с торговлей и весельем, мороженным и каруселью, которую крутили нанятые для этого дела мужики. Вокруг Щёголево раскинулись вширь русские поля, рассечённые просеками, указывавшими на границы хозяина. Работавшему в поле человеку говорили: «Бог в помощь!» — и слышали ответ: «Спасибо!» К северу от Щёголево тёк ручей Бурчалка, летом он становился цепочкой бочалов-плёсов, в коих купалась ребятня, а после работы в поле — и взрослые. Ближайший к Щёголево бочал называли Девичьим плёсом. Дальше на север, через полверсты, брала своё природа — шли еловые леса с примесью лиственных деревьев, и редко-редко можно было увидеть там дубки да сосны. На юге через добрую версту, а то и полторы начинались опять же леса, уже более лиственные. На востоке путь лежал через деревушку Железники, а потом выходил и на Лусось с речкой Лусянкой, здесь было известное в округе Буковище, где, бывало, тонули бесшабашные головы. Манили их, видать, лихоплески-мавки да русалки, далее делали своё дело лоскотухи, хватали трёхглазые лобасты а там уже прибирали в свои подводные комнаты и водовики с водяницами. Ещё дальше находились Вёшки и Кузнечики. Здесь, в этих краях упрятаны истоки реки Москвы. Здесь, через Дровнино, проходил Смоленский большак, Наполеонова дорога, по которой маршировал в одну сторону гений непобедимый, а обратно ковылял уже разбитый на голову. Если незваного гостя встречали исстари мечом, то заходящий в гости в деревенский дом должен был сказать: «Хлеб да соль!» — и он слышал неизменный ответ: «Милости просим!» Это была типичная среднерусская деревенская местность, где принято было говаривать и тятенька, и маменька, и намедни, и надысь, причём под первым понимали на днях, а под вторым — позавчера.

Из всех четырёх детей Николая и Агафьи Иван был самым удачливым, сумев даже закончить 6 классов школы, что по тем временам для крестьянского сына было очень большим уровнем. Это не было случайностью: Иван занимался самообразованием, читал и классиков, Толстого, Достоевского, Чехова, Пушкина, Андреева, Горького. Старший же его брат Василий, например, не отличался столь высокими стремлениями и жил весьма небогато. Иван же сумел устроиться в Москве слесарем на завод Юлия Петровича Гужона, позабытого уже ныне русского предпринимателя французского происхождения, занимавшегося делом сварожичей, семь мартеновских печей которого давали стране по 90000 тонн стали в год. Здесь, на этом заводе, Иван завёл знакомство с Ксенофонтовым, рабочим-большевиком, ведшим подпольную антиправительственную агитацию. Жена Ивана Анна Петровна, родившаяся в 1890 г. в деревне Лусось в крепкой крестьянской семье, закончила всего 2 класса церковно-приходской школы.

***

В 1887 г. в селе Тигрицкое на юге Красноярского края в крепкой крестьянской семье Якова и Гликерии родился Иосиф, крещёный тогда же в Тигрицкой Митрофановской церкви, построенной всего за два года до того. Село это находится на р. Лугавке, в таёжных уголках Минусинского района, заросших берёзово-хвойными лесами, в шикарную осень полосами красящих окрестности в «тигровый» окрас. Основали его при Царе Николае I как казённое поселение для лесозаготовок — пришлось лесаку праведному делиться своими богатствами с русским Царём, сюда переселялись крестьяне из западных губерний России, и род Якова и был из таких переселенцев. Также вскоре стали отправлять сюда и ссыльных. Бортники, охотники, пастухи, пахари, бондари, плотники, кузнецы, скорняки обеспечивали сельской общине немаленький доход, позволивший в 1889 г. открыть здесь церковноприходскую школу.

В начале ХХ в. в Тигрицком было 225 дворов, жило уже более 1300 человек только взрослого населения, значит, вместе с детьми должно было быть не менее 3000 человек. Имелось потребительское общество, хлебный магазин, винная лавка, 16 кустарных мастерских. Село явно крепло, ибо уже в 1904 г. образовали Тигрицкую волость, включившую в себя ещё и 5 засёлков и 15 заимок.

***

Велес медленно листает страницы Истории и время от времени даёт поручения своим бессчётным мудрецам. Хорс величаво раскручивает маховик, вокруг которого крутятся Солнца Вселенной. Дажьбог щедро дарит свет солнц этому миру. Стрибог наполняет пространства движением воздушных масс. Сварог куёт новые сущности и дело его процветает теплом Сварожича. Род-Творец вдыхает в этот мир жизни, судьбы коих ткут бесчисленные Роженицы. И Мокошь с Единорогом, Птицами и Симарглами совершает свои нескончаемые путешествия по бескрайним просторам Мироздания. И Перун скачет в своей колеснице с дружиной громовержия, обозревая просторы Мироздания и круша палицей неровности, выпирающего тут и там иного мира. Иногда он не успевает, и тогда происходят события, ломающие ход вещей, в т. ч. и в Земном мире. Большое Мироздание, за каждым углом не углядишь.

Вот перед нами пролетели былины-воспоминания о жизни простых людей сто с лишним лет назад. Для своего времени это были типичные портреты социальных групп тогдашней российской глубинки. Южнорусские и украинские края, Подмосковье, Сибирь. Казалось, всюду набирала силу новая жизнь, которая должна быть лучше и ярче, выгоднее и богаче, правильнее и справедливее. Россия вступала в ХХ век, и её люд был полон надежд на накатно близившееся будущее. Вы вправе задать вопрос, а откуда эти легенды набраны, что это за люди? Ответ прост и в то же время он окажется посложнее, нежели «быть иль не быть?» — это наши предки, мы здесь скажем о них наше слово, и, как увидит читатель, оно будет веским и поучительным.

2. Войны и революции

На рубеже веков в России уже укоренился литератор Ульянов, который сам себя именовал Тулиным, Ильиным, Рихтером. Его памфлет «Что делать?» с подкупающей пропагандой всеобщего политического переворота оказался гибельным для рабочего движения в России. Житие ленинской партии до поры до времени было относительно скудным. Однако она выискивает себе лёгкую добычу, к каковой относился, в частности, юноша по фамилии Шмит, лишившийся в 1902 г. отца. Его покойный родитель завещал все капиталы своим четырём детям, обделив в завещании свою супругу. Коля остаётся без родительского призора, поскольку его мама убывает на лечение в Ниццу. Забросивший учёбу на физмате Московского университета студент Шмит быстро попадает под влияние дурной кампании — по рекомендации присяжного поверенного (на деле приспешника модной тогда социал-демократии) А. Ф. Линка ему назначают репетитора, помощника присяжного поверенного М. Л. Михайлова. Линк спекулирует на трудностях общественной жизни и проворачивает денежные делишки — взимает денежные поборы с простодушных обывателей на нужды подрывной деятельности в России. Очевидно, и Линк, и Михайлов воспользовались ситуацией и приняли меры для усиленного оболванивания юного Коли Шмита. Кроме Линка и Михайлова в одурачивании Шмита принял участие и сам Савва Морозов, уже находившийся под влиянием подельницы т. н. революционного движение Андреевой: он познакомил юнца Шмита с матёрым вредителем-пропагандистом немецкого происхождения Бауманом, в терминологии определённых кругов тех лет революционером, специально засланным Лениным в Россию для ведения подрывной деятельности против самодержавия и меньшевиков.

Когда в 1904 г. разразилась русско-японская война, Ленин, естественно, взахлёб агитирует за поражение России и царизма. Летом 1904 г. РСДРП получает существенный стабильный источник доходов, через Красина, работавшего на фабрике Саввы Морозова, последний отстёгивает на нужды ленинской партии по 2000 руб. в месяц. В 1904 г. Троцкий съезжает на некоторое время в Мюнхен, где сходится с Парвусом, вдохнувшим в него т. н. теорию «перманентной революции». В декабре 1904 г. уже разругавшийся с остальными социал-демократами Ленин, отказавшись от попыток однопартийцев примирить его с товарищами, основывает большевицкий рупор, газету «Вперёд». В эти годы раскручивается маховик т. н. «революционного» террора: бьют по управленческому кадру России, в 1902—04 гг. убиты министры внутренних дел Сипягин, Плеве, уфимский губернатор Богданович и др.

Присосавшиеся к перспективному юноше Шмиту Линк и Михайлов имели прицел на наследство, права на которое 21-летний Коленька по достижении совершеннолетия в декабре 1904 г. и предъявил официально. Сделавшись владельцем предприятия, Коля ввёл на своей фабрике ряд улучшений социально-экономического положения рабочих. Но мы помним, согласно ленинской установке в памфлете «Что делать?» это было вообще-то вредным шагом, ибо лысеющий претендент в гении трубил во все рога, что рабочие должны забыть о борьбе за улучшение экономического положения, он хотел отравить их сознание пропагандой т. н. революционной «пролетарской» партии, установкой о необходимости свержения существующего государственного строя.

В 1905 г. Ленин, Богданов и Красин создали т. н. Большевицкий центр, существование коего скрывалось от товарищей по РСДРП, и который взялся помимо РСДРП организовывать разбои, вымогательства, ограбления для пополнения кассы ленинистов. С этих тайных бандитских доходов они дают фактически взятки: по 1000 руб. в мес. — Петербургскому, по 500 — Московскому комитетам РСДРП, а также прикармливают такими бакшишами другие лица и организации. Публично же Ленин долдонит о том, что якобы он осуждает метод «эксов» как «мелкобуржуазную практику» эсеров-максималистов. В России Ленин живёт нелегалом, ведёт подрывную агитацию, уповая на эскалацию событий в России и готовит вооружённый мятеж, причём замышляет создание «отрядов революционной армии», по его буйной фантазии вооружённых кастетами, палками, ножами, револьверами, бомбами, ружьями и даже тряпками «с керосином для поджога». Эти банды должны солдат и полицейских обливать кипятком и серной кислотой. Во главе такого озверелого воинства поставили Боевую техническую группу при ЦК РСДРП под началом Лошади-Красина. Последний готовит т. н. «эксы», а также т. н. Свеаборгское восстание. Один из «эксов» того времени — разбойное нападение на Миасское казначейство, главаря этой большевицкой банды Алексеева («пролетария» -большевика и купеческого сынка) защищает в суде начинающий адвокат Керенский. По свидетельству этого адвоката бандиты-большевики за 2 недели перед «эксом» выходили из партии, потом проводили свой разбой, деньги переправляли Горькому на Капри, а ещё через 2 недели подавали заявление о вступлении в партию, «раскаиваясь» в ошибках. Для базы бандитизма было использовано именьице родителей Буренина, ещё одного отпетого бандита ульяновщины (и купечьего сынка по происхождению), в Финляндии в Кирьясало, сам Буренин был одним из главарей боевой технической организации с февраля 1905 г.

26 мая 1905 г. Морозов приказал долго жить, покончив по официальной версии с собою, на деле же его скорее всего убил подельник Ленина Красин (одна из кличек «Лошадь»), доивший с этой акулы тогдашнего бизнеса деньги на пропитание ленинских фантазий, по крайней мере с лета 1904 г. он получал от него по 2000 руб. ежемесячно на подрывную деятельность этих заграничных бездельников. На введение рабочим «пролетарского» сознания елейные вымогатели в лице Московского комитета РСДРП получают от Коли Шмита уже в 1905 г. 20000 руб. Юный безумец Шмит выступает орудием в руках более опытных заговорщиков, отныне предприятие Шмита есть лишь официальное прикрытие для поистине широкомасштабной вредительской деятельности: подельники Ленина принимаются на фабрику под видом «рабочих»; закупаются маузеры и браунинги новейших конструкций, коих не имели ни правоохранители, ни военные российских госорганов, изготавливаются бомбы; тайком проводятся тренинги по уличным боям и стрельбе; печатаются листовки оголтелой противогосударственной пропаганды; подельники из обсерватории Московского университета приготовили карты Москвы с советами по перекрытию баррикадами определённых улиц; подельники из Императорского Московского технического училища наготовили рекомендации по строительству самих баррикад. В итоге к началу кровавого декабрьского мятежа в Москве вместо мебельной фабрики Шмита имелось гнездовье агитации и боевиков, из которого подрывные структуры руководили действиями своих приспешников и подчинённых.

В апреле 1906 г. в Стокгольме состоялся 4-й съезд РСДРП, здесь меньшевики подвергли Ленина критике за пропаганду ограблений банков и вообще за провокации насилия, выбранный на съезде ЦК состоял из 7-и меньшевиков и 3-х большевиков. Ленин под фамилией Вебер живёт в Куоккале в Финляндии на вилле «Вааса» Энгстрёма, временами совершая набеги в Гельсингфрс, также ему дают место Книповичи в Сейвясте. В августе 1906 г. именно большевицкая лаборатория (Лихтенштадт, Камо, Красин) изготовила бомбу для покушения на Столыпина на Аптекарском острове, что привело к многочисленным жертвам, включая десятки убитых. В октябре 1906 г. Ленин пишет, что большевики не возражают против политических убийств, эти убийства должны сопровождаться некими массовыми движениями. Причём для скрытности Ленин объясняет, что уголовные преступления, убийства, теракты, грабежи, расправы, должны совершаться не от имени партии, а по инициативе отдельных лиц или групп.

В январе 1907 г. Ленин сбежал от русской полиции в Финляндию. Сидевший после поражения декабрьского мятежа в тюрьме Шмит по принимаемой на веру версии завещал все свои капиталы большевицкой партии РСДРП, точнее говоря т. н. Большевицкому центру, внутренней структуре, куда ульяновщина тайком даже от своих же партийных подельников собирала денежные средства, и конкретно от Шмита туда должно было поступить 280000 руб., весьма большая по тем временам сумма. Именно в тюрьме при невыясненных обстоятельствах Шмит непосредственно после того завещания и дал 26 февраля 1907 г. дуба. По одной из версий при «попытке его освобождения рабочими» 23-летний молодой человек был убит. Скорее всего среди таких «рабочих» имелись бандитствующие подручные ульяновщины, которые и ухлопали этого безмозглого молодого человека, дабы реализовать «завещание». Предполагаем, что к этому мог приложить руку Виктор Таратута, один из подручных Ленина, отправленный им в качестве кандидата в женихи сестёр покойного для отъёма капитала в пользу ульяновского бандитизма, он ухлёстывает за Елизаветой Шмит. Капитал сопляка Шмита в обозримом будущем переплывает в лапы Ленина с приспешниками. Истинно жадный до денег Ленин устраивает крупную аферу с альфонсами — подставными женихами для сестёр бездарно загубившего свою жизнь (и многие другие) мальца, это обстоятельство заставляет нас подозревать, что никакого «завещания», возможно, и не было. Женишком Елизаветы теперь назначен ставший с января 1907 г. главарём большевицкой боевой технической организации Игнатьев, отпрыск выслужившихся дворянчиков, помимо него эту девушку охаживал ещё один сообщник Ульянова, Таратута, находившийся в бегах. Игнатьев был закоренелым подельником ульяновщины: в финском именьице родителей в Ахи-Ярви он устроил склад оружия, через эту базу из-за границы шли динамит, бомбы, оружие для проленинских бандитов в России. Он принял в феврале 1907 г. т. н. боевую техническую организацию от Буренина. В мае 1907 г. в Лондоне прошёл 5-й съезд РСДРП, где большевики восстановили влияние в партии, несмотря на то, что Плеханов, Мартов и меньшевики яростно критиковали ленинский бандитизм, видимо, практиковавшиеся Лениным взятки партийным сотоварищам играли большую роль.

26 июня 1907 г. Ленин, Литвинов, Богданов, Красин, Сталин организовали т. н. «тифлисскую экспроприацию»: в Тифлисе переодетая в военную форму бандгруппа под началом Камо забросала бомбами и расстреляла две кареты казначейства, перевозившие деньги в Госбанк. При этом были убиты 5 человек из охранения, ещё 3 были ранены, ранено было также 16 человек прохожих. Бандиты захватили крупную сумму денег (341000 руб, по курсу 2008 г. 6800000 $US), которые поступили в т. н. «большевицкий центр» и распределялись Лениным, решившим раздать награбленное разным своим подручным, они могли потихоньку реализовать деньги в разных местах. В ноябре 1907 г. единственный из всех тифлисских грабителей Камо был арестован в Германии, у него нашли оружие и взрывчатку, но его так и не осудили, он симулировал сумасшествие и даже ел насекомых и собственные экскременты. Русская полиция вышла на след большевиков в Финляндии, Ленину пришлось улепётывать со всех ног от преследования в Хельсинки, причём часть пути в прямом смысле слова, на своих двоих, в декабре 1907 г. пароходом он приплыл в Швецию. В России ульяновские дела идут худо: в 1907 г. в петербургской организации РСДРП состояло 8.800 человек, ульяновцы продолжают свои бандитские выходки, в том же 1907 г. Цвиллинг, например, грабит аптеку, застрелив при этом аптекаря. В январе 1908 г. в Европе были задержаны несколько большевиков, которые сорили купюрами из Тифлиса, среди них Литвинов и др. В январе 1908 г. Ленин обосновался уже в Швейцарии, в Женеве. В апреле 1908 г. Ленин поехал с Богдановым на Капри, к Горькому на виллу, между этими гостями происходит ссора, поскольку Богданов хотел мерами «социальной культуры» поднять из рабочей среды партийную верхушку, а Ленин хотел, чтобы партией заправляли не «окультуренные» рабочие, а «интеллигенция», такие как он, тунеядствующий на маменькину ренту великовозрастный спиногрыз. Деньги от разбоев, подобных миасскому, текут, кстати в европы: по свидетельству Керенского Алексеев и проч. переправляли награбленное на Капри, на содержание весьма недешёвых ленинско-горьковских тусовок. В мае 1908 г. Ленин совершил опять вояж в Лондон. В октябре 1908 г. Игнатьев заключает брак с Елизаветой Шмит в Париже в церкви русского посольства, после чего отдаёт капитал лысеющему по заграницам претенденту в гении. Альфоносом для другой сестры безвременно почившего Коли Шмита стал некий адвокат, Николай Андриканис, очевидно, прихапнутые им «завещанные» капиталы переходят к ленинскому преступному сообществу в течение 1907—1908 гг. Свои дни богатые подельники ульяновщины Морозов и Шмит закончили бесславно, своими деньгами они распорядились крайне небрежно и бездумно, очевидно, без этих денежных вливаний все трепыхания Ленина по заграницам имели бы весьма скорый и безобидный для истории, его последователей, него самого и вообще для истории России конец. То, что называется некоторыми «столыпинской реакцией», приносило свои результаты, ибо в 1910 в Петербурге насчитывается всего 600 членов РСДРП. В Париже в 1910 г. Ульянов заводит дружбу (а возможно и роман) с французской большевичкой Арманд, в том же году он участвует в 8-м Конгрессе II Интернационала в Копенгагене, представляя РСДРП, где по воспоминаниям его сотоварищей, он не отказывает себе и в удовольствии приложиться к графину водки в одном из ресторанов. Затем он едет в Стокгольм на встречу со своей мамочкой, его надёжной финансовой подушкой, её он видит здесь в последний раз: семейство, в числе которого и сёстры Ленина, вовсе не скромничает и едет во Францию, в Бомбон, где предаётся отдохновению в течение пяти недель. Далее Ленин возвращается обратно на проживание в Париж. Он и далее разъезжает по «европам», застряв в конце концов в австрийском Поронине, где его в 1914 г. арестовывает австрийская полиция и скорее всего вербует, после чего его и многих подельников из его партии переправляют в Швейцарию, где он осатанело ведёт агитацию за поражение России в войне и за разжигание новой войны, гражданской.

***

Земной мир потрясается. Грохочущий топот слонов и единорогов, да простит нам любящий природу читатель выбранные наименования тех существ, коих сложно описать нашим языком, стирает в пыль то, что недавно ещё было раздольными лугами и рощами, напоёнными дивными ароматами здоровья и разума. Дикие пляски сопровождаются гоготом и весёлом ржанием анчуток и бесов, множество из которых оседлало этих существ. Сила без рассудка. Рассудок должен быть убит, уничтожен в Земном мире. Тогда будет возможно опустошить и бренный мир, сломав в нём ход вещей, заданный теоремами Творца, и вьющийся в бесчисленных и бесконечных узорах на полотнах судеб. Да и сами полотна будут тогда изорваны в клочья, стёрты в пыль и прах.

Четыре этих существа, которых можно назвать и уродливыми конями, осёдланные свирепыми, хитрыми, прожорливыми и грязными бесами, под гиканье и улюлюканье бешеной пляски срываются в галопе из общей массы и топчут грохочущими прыжками разум бренного мира. Они и чувствуют и знают, что скоро им выпадет обильная кровавая жатва. Они сходятся на шабаш, выпекают на сковородках некие яства, готовясь к новым злодеяниям.

***

И вот, в 1905 г. в России грохнула т. н. Революция, только в Москве забравшая жизни у более 1050 человек. В Москве Иван Николаевич, быстро поддавшийся революционным веяниям, принял в ней участие: вооружившись «бульдогом», на тогдашнем жаргоне короткоствольный револьвер, выходил даже на баррикады. Баррикаду построили у Горбатого моста на Владимирке на окраине Москвы. По его же собственному свидетельству тогда они «пошумели-погалдели», причём «никто их от баррикады не гнал, никто на них не наступал, сами собою успокоились и разошлись». Ивана избрали в т. н. первый Московский совет рабочих депутатов, заседавший в театре Немчинова-Гирша. По его воспоминаниям некто из его товарищей революционеров взялся его уговаривать сделать экс отделения банка. Он почти согласился, но потом вдруг подумал, что это же верный «пеньковый галстук», и от такого проекта категорически отказался. В России господствовала т. н. Столыпинская реакция. Иван Николаевич и Анна жили в Москве на Новобасманной улице, в 1913 г. у них здесь родился сын Виктор.

В Первую Мировую войну Иван служил братом милосердия на Западном фронте. В 1915 г. к нему в Белосток на свидание приезжала жена Анна. В том же несчастливом для русской армии году он попал к германцам в плен, о котором у него остались самые тягостные воспоминания. Но он же отметил порядок, организацию и честность немцев, упоминая, например, что ребёнок, съевший карточный семейный паёк хлеба тут же повесился… Иван два раза бежал из плена, в первый раз его поймали и на 2 часа подвесили на столб. Весной 1918 г. он бежал из плена ещё раз, причём теперь ему пришлось в половодье переплывать речки, включая Неман. В тот раз он сумел добраться до дома, преодолев все трудности.

***

В 1905 г. в Луганске Иван вступил в партию РСДРП, примыкая в большевицкому её крылу. В феврале 1905 г. на заводе Гартмана была проведена подготовленная подпольем — Пархоменко, Якубовский, Гусарев, Николаенко, Серебряков и др., они распространяли листовки антигосударственной пропаганды — политическая забастовка, причём в сборном цехе завода выступал Ворошилов по кличке Володин. Местом нелегальных свиданий подпольщиков был сквер «биржа», вероятно ходил сюда на рандеву и для получения заданий и Иван. 01 мая, разумеется, проводится демонстрация. В том же 1905 г. сторонники большевиков провозгласили Ворошилова председателем т. н. Луганского совета, активным деятелем которого был Петро Цупенко, слесарь завода Гартмана, еще за год до того вступивший в РСДРП, тут же образованы боевые дружины, они тренируются стрелять из ружей и пистолетов в Вергунском лесу. Фамилию Цупенко, читатели, мы должны запомнить, в этой семье было 9 детей, по большей части пошедших по стопам родителя. Затем был проведён митинг. Он был разогнан казаками, и многие его участники были арестованы. Причём Иван принимал участие в оказании сопротивления — боевые дружины использовали оружие пролетариата, забрасывая казаков камнями. Подпольщики, и Иван в т. ч., организовали снабжение арестованных продуктами питания.

Работая с 1905 по 1908 гг. токарем на заводе Гартмана, он был связан с большевицким подпольем, в т. ч. с такими его деятелями, как Евтушенко, Осипенко, Шелехов. Надо сказать, что в те годы и большевики, и меньшевики ещё, бывало, сотрудничали в подпольной работе, и на местах, в Луганске, например, Иван в то время завёл знакомство по подпольной работе с рабочим-меньшевиком Михаилом Курбатовым. Подпольщики большевик Ворошилов и меньшевик Ногих проживали в Луганске совместно на квартире. В 1906 г. социал-демократы организуют подпольную типографию, её оборудовали на квартире Фредерики-Генриетты-Ольги Марии Генриховой Поклонской, в официальной жизни потомственной дворянки, работавшей домашней учительницей. Этот номер был неудачен: уже в феврале луганская полиция по поручению Славяносербского исправника провела обыск, в ходе которого у госпожи Поклонской были изъяты шесть ящиков с несколькими десятками килограмм шрифта, печатный станок, краска и прочее оборудование. Здесь же были изъяты печати подполья РСДРП, до 17000 экземпляров антиправительственных агитматериалов, в т. ч. манифеста луганской организации, газеты «Искра», а также списки действовавших в стране революционных организаций и матросов-участников севастопольского восстания. В 1906 г. друг Ивана Румянцев участвовал в забастовке на заводе Гартмана, за что попал под надзор полиции, более активного подпольщика Моргенштейна арестовали и сослали в Сибирь, откуда он впрочем бежал. Также был арестован и активный подпольщик Якубовский, тоже отправлен в Сибирь. В 1906—07 г. Иван при участии других большевиков, в т. ч. Шмырева, принимал участие в организации в Луганске подпольной типографии, выпускавшей нелегально «Донецкий колокол», луганский рупор большевиков, первый номер коего вышел в октябре 1906 г. В этом же году его сослуживец по заводу Гартмана Петро Цупенко был избран начальником заводского профсоюза металлистов. В доме Ивана находилась нелегальный склад оружия большевиков, и вообще он использовался как конспиративная квартира. Он самолично готовил боевиков. Все эти вещи в легальном выражении были оформлены благозвучно: летом 1906 г. был образован профсоюз рабочих Русского общества машиностроительных заводов Гартмана, в сентябре его устав был утверждён Екатеринославским губернатором. Среди учредителей союза были друзья Ивана — мещанин Иван Нагих, казак Дмитрий Паранич, крестьянин Климент Ворошилов. Наверняка знал он и других учредителей, мещан Фридкина, Пастухова, Ременникова, крестьянина Гурова. Гуров был кстати от партии эсеров, был в правлении профсоюза и меньшевик Волошинов. В правлении профсоюза состоят также товарищи и знакомые Ивана — большевики Ворошилов, Иван Литвинов, Пузанов, Нестеренко, Колесников. Профсоюз начал с благих дел — устроены спектакли, библиотека, попечительство больницы, двухклассная школа для детей рабочих. Курсы для рабочих активистов были вскоре по решению властей закрыты. Зимою 1906/07 гг. имел место конфликт по поводу плана о сокращении 22% рабочих завода — профсоюз пригрозил забастовкой. Тачкой вывозят с завода тех, кто пытался снизить расценки, грубил рабочим, отказывался выдать необходимую спецодежду. В т. ч. удостоился такой сомнительной чести инженер Туник. Директор завода заявил, что участвовавшие в вывозах тачкой будут уволены, профсоюз пригрозил забастовкой. РОМЗГ устроило 15 марта 1907 г. локаут — работа завода приостановлена на неопределённое время, все 3666 рабочих были уволены. 27 марта завод возобновляет деятельность, но назад приняли только 3254 человека. Вскоре был арестованы активисты профсоюза Лутовинов (кличка «товарищ Иван»), Теновский, Литвинов, в правление вступают Качура, Мальцев, Ракитин, Харкевич, тоже кстати подпольщики, как и арестованные. Сбежавший из ссылки Моргенштейн был в 1908 г. в Саратовской губернии убит неизвестными, Якубовский же вернулся в Луганск и включился в подпольную деятельность. Очевидно, к деятельности подполья надо отнести эпизод со взрывом ночью 23 мая 1908 г. фитильной бомбы у квартиры помощника начальника котельного отдела Фролова, от этого теракта по счастью никто не пострадал. В ноябре 1908 г. на заводе Гартмана опять прошла забастовка, но на этот раз краткосрочная. Очевидно, Иван принимал активное участие в деятельности подполья, вероятно, он был в числе других уволен с завода.

В 1909—13 гг. Иван работал на Луганском патронном заводе, одном из двух крупнейших патронных заводов России того времени. Одновременно Иван ведёт параллельную жизнь нелегала, соучаствуя вместе с Ковалёвым, Егоровым и др. в большевицком подполье. Об этом же свидетельствовал его сослуживец Дураков, указывавший, что Иван вёл пропагандистскую работу среди рабочих, указывая согласно новейшим ленинским установкам, что только большевицкая партия является справедливой и отстаивает интересы рабочего класса, а меньшевики — это враги рабочего класса. На этом заводе вместе с ним работает в это время в инструментальном цехе рабочий-токарь Зайцев, которому, в числе других работников через десятки лет надо будет засвидетельствовать жизненный путь Ивана. В 1910 г. на конспиративной квартире по адресу проживания ещё одного рабочего гартмановского завода Петро Цупенко состоялась сходка, на которой был образован городской комитет партии большевиков. В 1912 г. Иван поддерживал близкие отношения с Пархоменко, в знак протеста против т. н. Ленского расстрела при его активном участии в Луганске была организована демонстрация рабочих. В 1912 же году, будучи председателем общезаводского выборного собрания патронного завода, он обеспечил такого делегата-выборщика на Екатринославское губернское избирательное собрание, чтобы в члены Госдумы от рабочей курии прошёл матёрый большевик Петровский. В это время на паровозостроительном заводе Гартмана входит в рабочую смену подрастающее следом поколение: 14-летний Александр Цупенко начинает свою трудовую биографию учеником слесаря и участником забастовок. Фамилию он вскоре вслед за отцом сменил на Цупова, и под этой фамилией позднее были внесены в летописи подрывного революционного движения его отец и родня. Это имя мы должны запомнить, по нашему предположению этот человек сыграет большую и до сих пор ещё не выясненную роль в событиях биографии Ивана, а может и вообще в исторических событиях, важных для истории России.

В 1913 г. Иван был административно выслан из Луганска за участие в забастовке, он устроился токарем на Тульский патронный завод, где также содействует большевицкому подполью: Степанову (матёрый марксист, по данным жандармов являлся «на редкость конспиративным и энергичным работником»), Белостоцкому (секретарь Тульского союза металлистов и одновременно нелегал Ленина из т. н. «школы Лонжюмо»).

Не приходится сомневаться в том, что по складу жизни предков Ивана была бы и его семья большой и людной, но грянули новые события в жизни страны, и бесстрастная и неумолимая история распорядилась так, что все его дети появились на свет только во времена «проклятого царизма»: самая старшая его дочь Нора, нам неизвестен год её рождения, в 1910 г. Фанна, в 1912 г. Константин, в 1915 г. Анатолий.

Очевидно, в годы Первой Мировой войны Иван имел бронь и работал на патронных заводах, скорее всего в Туле. Дело его параллельного подпольного мира делалось его земляками (Пархоменко, Якубовский, Николаенко и др.), в 1916 г. в Луганске были проведены забастовки, в т. ч. в июле с участием 5000 рабочих. В числе забастовщиков друзья Ивана рабочие и подпольщики Руденко, Дахно, Цупов, Шмырёв, Шелковый, Мальцев, Солодовников, Ромашкин и др. За это бастовавших «наказали» — порядка 600 человек забрали в армию, в т. ч. призван был досрочно, в возрасте 18 лет, и не взирая на бронь на заводе Гартмана, на флот и Цупов. Он на Балтфлоте в Машинной школе Кронштадта учится на матроса, затем его отправили матросом 2-й статьи на практику на учебный корабль «Океан». Здесь орудует большевицкое подполье, в т. ч. отпетый агитатор Мясников. Т. о., мы должны констатировать, что Цупов никогда не был матросом, ибо этот салага не закончил даже практику, так и оставшись лишь второстатейным матросом. Этот земляк Ивана ввязался в гущу событий Февраля-17. В ночь на 01 марта в составе матросских мятежников с «Океана» он участвовал расправе над командиром Кронштадтского порта адмиралом Виреном и командиром 1-го Балтийского флотского экипажа генералом Гирсом. Т. о., практикант и даже ещё несостоявшийся как матрос сопляк Цупов был одним из тех оголтелых горлопанов, которые стали слепой ударной силой, от нечистых рук коей пали настоящие боевые моряки-офицеры. Он и очевидно преимущественно такие же каботажники ведут погромы полицейских участков и жандармского управления. Сборные формирования мятежных матросов в Петрограде также проводят погромы и «снятия» команд моряков в Дерябинских и Николаевских казармах.

В Тулу новость о революции в Петрограде пришла 15 марта 1917 г. по новому стилю. Рабочие патронного завода начали демонстрацию, и Иван был в числе её организаторов, к ним присоединились и оружейники, демонстрация пошла к Кремлю и дому губернатора Тройницкого. Здесь митингующие вынудили губернатора выпустить всех содержавшихся в тюрьмах на волю. 16 марта рано утром его самого, вице-губернатора Шеншина арестовали и поместили на гауптвахту, также всюду арестовывают полицейских, жандармов. Митинги переместились к городской Думе, где быстро выдвинулся самый убедительный из говоривших без устали — Сергей Дзюбин, земец-агроном из Таврии. Митинги породили причудливый орган самоуправления — Исполком общественных, рабочих и солдатских организаций, в нём было 58 человек, в т. ч. был в него выбран и Иван от патронного завода. Далее образуют милицию на добровольной основе, пытаются восстановить рассыпавшуюся дисциплину стоявших в Туле 30-го, 31-го, 76-го, 77-го полков. Тройницкого отпустили на свободу, он уехал в Петроград.

Интересные воспоминания о Февральской революции оставил брат Ивана Василий. По его свидетельству в феврале 1917 г. во время ночной смены (он работал на каком-то маленьком заводе) он «услышал, что Николай II отрёкся от престола и действительно через 2 дня была манифестация». На заводе объявилась партия эсеров, и он сразу же «инстинктивно» в неё вступил. Из его автобиографии видим, что он, как неопытный молодой человек, что-то слышал, что есть, мол, где-то революционеры, и там среди них находится старший брат, но тогда он ещё не понимал, что есть разные «групировки партий», он думал тогда, «что все партии идут за одно». Позднее он узнал, что есть партия большевиков и в Луганске она выступает под началом Ворошилова, прочитал её программу, и ему она понравилась, в особенности же лозунг «Вся власть Советам!», «Увидя самую бешеную травлю со стороны меншевиков и эсэров и т. д.», и что рабочие более крупных заводов придерживаются Ворошилова, Василий надумал выйти из партии эсеров и стал поддерживать большевиков как беспартийный сочувствующий.

По свидетельству же Дуракова, сослуживца Ивана, вернувшийся в Луганск Иван в вихре революционных событий 1917 г. вёл работу совместно с Ворошиловым, который с марта 1917 г. был председателем Луганского комитета большевиков, председателем гордумы же стал Цупов-старший. Непосредственно в эти дни в Луганске произошла природная катастрофа: из-за неожиданного и мощного наводнения город был затоплен водой, погибло более 100 человек, было множество разрушений. Новоиспечённый Совет рабочих и солдатских депутатов Луганска немедленно выпускает звонкую резолюцию, адресованную ни много ни мало всему пролетариату, всем демократиям мира и вообще всему человечеству — о том, что надо бы повсюду отвергнуть «захват чужих земель и порабощение народов», о том, что «мы» будем «вместе с русской героической и многострадальной армией» бороться «с германской военной силой» Видимо, главным образом Иван и был тем рабочим с большого завода, который подал пример Василию, с какой партией надо бы в такое время иметь дела. На луганщине большевики, как и всюду, изо всех сил боролись за власть: в апреле на заводе Гартмана проводят митинг с пропагандой предательских ленинских апрельских тезисов. В июле 1917 г. начинается выпуск большевицкой газеты «Донецкий пролетарий». В августе на заводе объявлена очередная забастовка. На прошедших выборах в городскую Думу победили большевики (29 гласных), на втором месте были эсеры (18), на третьем — меньшевики (10). Ворошилов толкает пламенные речи в городской Думе, он сделался теперь председателем и совета, и гордумы Луганска. В сентябре 1917 г. в Дебальцево под руководством Ворошилова и с участием отца Ивана была основана большевицкая организация. Осенью на Луганщине в руководстве большевиков кроме Ворошилова видим Петровского и Лутовинова.

Салажонок же Цупов сразу без промаха делает карьеру в восходящей на политическую сцену ленинской партии: он вступил в неё, а затем, практически сразу же вошёл в почётный караул моряков на Финляндском вокзале, воздававших почести непосредственно персоне В. Ленина, приехавшей в составе большой группы таких же как и он предателей из пределов вражеской Германии. Далее он заводит блатные знакомства — прежде всего с Подвойским, по указке коего с другими моряками бережно охраняет Ленина на митинге в Михайловском манеже. В мае несостоявшийся матрос Цупов побывал в отпуске в Луганске, нелегально доставив по поручению большевика Болота много оружия пробольшевицким силам. В Петрограде в июне он назначен депутатом Кронштадтского Совета рабочих и матросских депутатов. В июле активно участвует в составе бунтовщиков-матросов в событиях Июльского мятежа, причём им пришлось быстро сбежать в Петропавловку, где эта горстка горе-вояк перетрусила и после уговоров Сталина о необходимости сложить оружие сдалась в плен Половцеву, тот всего лишь переправил их обратно в Кронштадт. Считается, что во время задержания в этой крепости Цупов впервые использовал фальшивое имя «Таша Клавдиевич Шапильский», под которым он понаделает ещё немало делов. Он же далее в числе других матросов участвует в разгроме выступления Корнилова, депутатствует в морской секции Петрсовета II созыва, по заданиям большевицкой Военной организации (Военки) ведёт подрывную агитацию в Волынском полку. В Военке он конкретно заводит блатное знакомство с Подвойским, а также знакомится с Антоновым-Овсеенко, Дзержинским.

Другой земляк Ивана, Ворошилов, был как и Цупов вовсе не простачок, и осенью 1917 г. убыл в Петроград, где сделался комиссаром т. н. Военно-революционного комитета, первой из карающих организаций свежепекущейся власти. Непосредственно в событиях Октября-17 замечен не только этот луганчанин, но и конечно же Цупов, принимавший участие в штурме Зимнего в составе отряда моряков под началом Мясникова, он же был в той разношёрстной толпе, которая под началом Антонова-Овсеенко ворвалась в Зимний дворец и провела задержание и препровождение в Петропавловскую крепость министров Временного правительства. В отряде матроса Горшкова Цупов был в боях против войск Краснова-Керенского под Петроградом. Вот такие вот салаги с учебного судна «Океан» были основой состава посланных захватившим власть Ульяновым в Москву бандформирований для подавления там сопротивления, а также на погром Ставки Главковерха, это когда был предательски и зверски убит Духонин. Уже в ноябре-декабре Цупов отправился командиром 1-го морского экспедиционного красногвардейского отряда в Вятскую губернию, этим карателям ставилась задача грабить вооружённой силой там крестьян и отправлять оттуда продовольствие в Петроград. По пути в Вятку в Вологде формирование Цупова в 500 человек ехало через Вологду, где комендантскую службу взяло на себя командование отряда чешских легионеров, следовавших на Дальний Восток: по свидетельству Цупова вступать в бой с мало-мальски дисциплинированной частью чехов 500 профессиональных трусов под его началом побоялись, ночью они тихонечко уехали со станции, не обостряя ситуацию. Разумеется, Цупов пишет, что чехов было в несколько раз больше, чем перепугавшихся матросов. По пути к цуповскому отряду прибилось три роты 12-го Сибирского полка, чему оробевший командир был несказанно рад. Ленин ещё не объявил т. н. продразвёрстку, а варварский грабёж деревни уже начал. В Вятке царило безвластие, ужасных чехов не было, а борьба велась против «пьяных» и «спекулянтов», осмелевший Цупов орудовал тут пару недель, потом, видимо, по блату Подвойский назначил его начальником награбленного эшелона продовольствия, который и убыл в Петроград, отряд в Вятке Цупов сдал Дрылевскому. В городе он сразу же бросился разыскивать своего любимого Подвойского, упоминает он его в мемуарах очень часто, очевидно, это был его главный блат в новой власти. Отец и братья Цупова в Луганске действуют в первых рядах новой власти: Пётр Цупов встал во главе на то время главного местного карательного органа — Военно-революционного комитета.

В декабре 1917 г. Ворошилов вместе с Дзержинским основали ту организацию, которая испоганит всю историю России в ХХ веке — Всероссийской чрезвычайной комиссии, на плаху которой ляжет так много его же земляков и товарищей по подпольной работе. Во главе этой преступной организации встали Дзержинский, Лацис, Петерс и Ксенофонтов.

В декабре 1917 г. в Луганске на заводе Гартмана был переизбран заводской профсоюзный комитет, его председателем стал старый большевик Иван Шмырев. Согласно идее фикс Ленина в то время проводилась политика т. н. «рабочего контроля», это означало, что управление заводами и фабриками должно было перейти в профсоюзные структуры. Завод был в январе 1918 г. национализирован правительством советской Украины, новой администрацией был назначен заводской комитет в составе Каменского, Латышева, Шевченко, Шмырева, Эттуша. С оставшимся на заводе инженерно-техническим персоналом (Деллер, Зильберберг, Вутке, Греве и др.) комитет неистово взялся за управление, из которого ничего дельного не вышло, завод у новых обладателей власти запустить не полуичлось.

***

В положенный срок сибиряк Иосиф отслужил в Русской Императорской армии, а в лихую годину первой Германской войны защищал Родину, очевидно в составе 2-го Сибирского корпуса. 20-й Сибирский стрелковый полк, в котором он служил, принимал участие в сражениях 1914 г. за Варшаву и Ивангород, когда германцы и австрийцы были биты, за Лодзь, когда клешня германцев чуть не угодила в котёл. В 1915 г. бились сибиряки против германцев же, желавших срезать т. н. «польский выступ». В 1916—17 гг. участвовал корпус в неудачных делах Северного фронта, в т. ч. в т. н. Митавской операции. Очевидно, что если не во всех этих ратных делах, то во многих из них участвовал и Иосиф.

В гражданскую войну многие крестьяне Тигрицкого участвовали в восстании против Колчака. Нам не известно, участвовал ли Иосиф в этих событиях и на чьей стороне, но в тех краях произошло следующее.

Поборы и подати на нужды Белой армии, обязательная мобилизация в Сибирскую армию и преследование уклонистов вызвали массовое недовольство. В начале ноября 1918 г. в с. Дубенском был разгромлен отряд колчаковских войск, также была захвачена казачья станица Каратуз. В середине ноября крестьянская армия из семи отрядов в 10000 человек под началом фельдфебеля Ощепкова повела наступление на Минусинск, где в обороне находилась 4-я Иркутская кавбригада (порядка 3000 бойцов, комбриг Шильников). Повстанцы, не имевшие достаточно оружия (орудий не было вообще, винтовок было всего 2000) и патронов, ставили целью установление соввласти. Все их атаки были отбиты, восстание было к началу декабря разгромлено. Колчаковские каратели казнили 87 человек, 50 отправили на каторгу, 200 посадили в тюрьму, до 300 человек должны были уплатить денежные штрафы. Такая либеральность по сравнению с карательными акциями красных позволила массам повстанцев уйти в леса и перейти к партизанской войне.

Нам неизвестно, на какой стороне был Иосиф и участвовал ли он вообще в боевых действиях той братоубийственной войны. Известно, что «первый красный конник» Буденный, например, в той войне предпочитал воевать на породистом жеребце Тигрицкого коневодства, ставшего при последнем русском Царе на особенно высокую знатную ступень и дававшего народному хозяйству могучих тигрицких тяжеловозов. Одержавшие победу в кровопролитной и безумной войне красные нашли здесь богатую добычу — в Тигрицком имелось уже 465 хозяйств, значит, за время правления Николая II население удвоилось.

***

В гражданскую войну луганчанин Иван служил оружейным мастером в дивизии Киквидзе. Мы здесь проследим боевой путь этого причудливого формирования для того, чтобы иметь представление, в каких событиях той братоубийственной войны мог участвовать Иван. Возможно, он вступил в Ровенский красногвардейский отряд, сборную команду из бывших солдат 25-го корпуса, и прочих бывших частей Русской Императорской армии, возглавить который доверили Киквидзе, сопливому молодому человеку из грузинских дворян, служившему ранее вольноопределяющимся-кавалеристом, мятущаяся неблагонадёжная душа которого бросала его то в объятия эсеров, то в объятия большевиков. Здесь же под начало Киквидзе в начале марта 1918 г. переданы отряды Чудновского, участника возглавлявшейся Троцким группы «межрайоноцев», и Ауссема, который уже в гражданскую войну имел конфликты со Сталиным и скорее всего также на почве разного отношения к роли Троцкого. Чудновский погиб очень быстро, в начале апреля 1918 г., в боях против наступавших германских и гетманских войск, предположительно застрелился, попав в окружение. Всё же пёстрое собрание первоначально под началом Киквидзе стали полуофициально и скорее всего для удовлетворения киквидзевской спеси называть 4-й армией, вскоре командармом сюда назначен левый эсер двадцатилетний мальчишка Юрка Саблин. Армия эта стремглав умчалась в пределы Великороссии: ещё бы, ведь здесь помимо гетманских частей был реальный серьёзный противник — австро-германские войска, которые проводили как раз в это время операцию Удар кулаком. Эти не шутили — получившие ранения в боях отец Цупова Пётр и его сын Павел были, например, расстреляны контрразведкой захвативших санитарный поезд красных войск прогерманского правительства Скоропадского. Возможно эта «дивизия» Киквидзе, т. н. «4-я армия», входила в т. н. Луганский социалистический отряд под началом Ворошилова, который также сбежал в Великороссию в Царицын, где уже обосновался посланный Лениным для взятия хлеба Сталин. Более вероятно, что Иван и ушёл из Луганска под началом своего земляка и соратника Ворошилова. За вывод Луганского социалистического отряда Ворошилова в апреле 1918 г. пожаловали постом командарма в «5-й армии». Надо помнить, что эти партизанские образования были весьма амебообразными формациями полубандитского типа, эта «армия» насчитывала тогда всего 3000 человек и 13 орудий. Не было никаких шансов на то, чтобы новоиспечённая Красная армия хотя бы устояла против настоящего врага. Общее руководство большевицкими силами в районе действий «дивизии» Киквидзе в то время осуществлял Сталин, уже тогда вступивший в самый склочный конфликт с Троцким.

В мае 1918 г. в Тамбове под началом Киквидзе была сформирована т. н. 1-я дивизия внеочередного формирования РККА (порядка 4500 штыков). Самое позднее здесь в это время мог вступить Иван в эту дивизию Киквидзе. Дела этой «дивизии» никак нельзя признать похвальными… Летом 1918 г. она участвовала в боях и карательных акциях против донских казаков за станицу Урюпинская Царицынской губернии. Дивизия была усилена: в неё поступают три бронепоезда, интернациональный батальон и рота китайцев. Всё это пришлось сделать, поскольку штатные красноармейцы отказывались проводить карательные акции против своих же, русских, казаков. Летом же 1918 г. сводный отряд из этой дивизии в количестве порядка 900 человек под началом Киквидзе подавлял тамбовское восстание под руководством Богдановича и Окницкого. Здесь опять же проводились карательные акции, причём одних расстрелянных и только лишь в Тамбове насчитывалось 300 человек. Далее мясник Киквидзе проводит карательные акции в Козлове, Кирсанове, Борисоглебске. Во втором полугодии 1918 г. дивизия Киквидзе, переформированная в 16-ю стрелковую дивизию, входила в состав 9-й Кубанской армии РККА (командармы Егоров, затем Княгницкий), действовавшей против белоказачьих войск Краснова.

Своеобразное отношение к воинской дисциплине и вообще разгильдяйство и бесшабашность имевшихся в рядах красных многочисленных разложившихся контингентов матросов мы видим из эпизодов военной службы следующих матросов, земляков Ивана из Екатеринославской губернии.

Командиром 1-го Еланского полка своей дивизии молодой человек Киквидзе назначил другого столь же молодого человека, матроса-анархиста Железняка. У Железняка был комиссар одесский эсер-максималист и поэт-футурист Борис Черкунов. Железняк недолго задержался на этом посту, ибо переругался с военспецами-снабженцами РККА во главе которых встал знатный коммунист член РВС РСФСР Подвойский. Последний не только отстранил анархиствующего матроса от службы, но и приказал арестовать, в чём не преуспел, ибо Киквидзе встал за своего молодого человека как за себя самого и покрыл его, отправив в Москву.

В 1918 г. — мы с сожалению не знаем точной даты — Иван познакомился с сыном своего земляка и соратника Цуповым Александром Петровичем (т. н. «Шапильский Таша Клавдиевич»), служившим тогда в заградительном отряде, причём он утверждал, что Цупова тогда за что-то арестовала ЧК. По нашему предположению, этот арест мог быть настоятельным предложением о сотрудничестве, и скорее всего Цупов от такового не отказался, а весьма охотно согласился. Почему? Потому что этот «арест» не имел никаких известных нам отрицательных последствий для официальной биографии фигуранта. Более того, напротив, для сопляка Цупова это была путёвка в командный состав большевицких войск: весной 1918 г. этот молодой человек назначен командиром бронепоезда «Роза Люксембург» (название это он получит позднее, пока что он был безымянным) с Путиловского завода, Согласно мемуарам самого Цупова это назначение организовал ему его любимый Подвойский, которого он всенепременнейше и всюду навеличивает по имени отчеству, Николай Ильич. Далее его бронепоезд ездит целый год в покойных глубоких тылах: под Казанью, Самарой, Сызранью, завозит вооружение в Ярославль, отстаивается в охранении товарных и пассажирских составов на линии Брянск -Хутор Михайловский. Это всё, что нам известно о биографии этого парнишки за 1918 год, он и сам признаёт, что эти эпизоды были в его биографии незначительными.

В январе 1919 г. Киквидзе погиб у хутора Зуборилова, по официальной версии в бою, по неофициальной, подтверждённой в сборнике левых эсеров «Кремль за решёткой (подпольная Россия)», — его убийство осуществила группа ликвидации из ВЧК, возможным мотивом этого убийства названа большая популярность эсерствовавшего молодого человека из грузинских дворян у подчинённых. Командование 16-й дивизией принял Медведовский, но в марте его меняет на этом посту Эйдеман. В январе-марте 1919 г. 9-я армия (командарм Княгницкий), в которую входила 16-я дивизия участвовала в наступлении Южного фронта, захватив Борисоглебск и Новохопёрск, затем выполняла карательные функции, подавляя Вёшенское восстание, и держала оборону в Донбассе против войск Деникина.

Мы не можем достоверно утверждать, участвовал ли Иван во всех упоминаемых здесь событиях гражданской войны, в которых замечена 1-я/16-я дивизия Киквидзе. Однако мы достоверно можем утверждать, что и Иван, и Румянцев с оружием в руках воюют в обороне Луганска против войск Деникина, что подтверждает сослуживец и соратник Ивана Дураков. Однажды их группа разведки по установлению причин разрыва связи с правофланговым отрядом попала под удар казаков, много людей было уничтожено. Каких-то 15—20 лет спустя боевые товарищи Румянцев и Иван должны будут пройти жизненный экзамен на прочность их боевого братства, мы ещё увидим, как они его будут держать.

Также там же, под Луганском, воюет и 18-летний брат Ивана Василий, поступивший в 1919 г. сперва на паровозостроительный завод Гартмана в г. Луганске учеником в слесарное дело. Но оттуда, уже в мае того же года, когда войска Деникина были на подступах к Луганску, он идёт по призыву Лутовинова («товарища Ивана») в т. н. отдельный рабочий полк луганских отрядов РККА, помощником командира полковой разведочной команды. Было это импровизированное красноармейское ополчение бито в пух и перья, в мае 1919 г. город был освобождён от красных белыми войсками. Считается, что мать Цупова была убита белыми, однако обстоятельства её гибели нам не известны. В боях за Луганск также погибли два младших брата неудачливого царского матроса, но удачливого ленинского командира бронепоезда Цупова, Георгий и Николай. Упорные бои за Луганск продолжались ещё несколько дней, он опять перешёл в руки красных, но затем их вышибили из города уже основательно. Василий перед отступлением красных из города заболел тифом и по выздоровлении угодил в тюрьму овладевших городом белогвардейцев.

Весною 1919 г. земляк Ивана Цупов-Шапильский на бронепоезде получил назначение на фронт под Харьков, но прибыв сюда, он задерживается в городе на несколько недель для ремонта. Затяжные ремонты составляют наравне с карательными поездками в тылах против повстанцев, как мы убедимся, основной боевой опыт Шапильского. Во второй половине мая он участвует в двухнедельной карательной акции по подавлению мятежа начдива 6-й Украинской советской дивизии Григорьева. Это была лёгкая добыча, ибо повстанцы были крайне слабым противником, однако уже здесь Цупов попытался выбить своему бронепоезду перевод в тыл через личное знакомство с Ворошиловым. Тот ему отказал, а григорьевцы были легко добиты. Далее бронепоезд перевели в состав Крымской группы Дыбенко, здесь же Цупов заводит знакомство с комиссаршей-женой командира группы Александрой Коллонтай. В первые две недели июня идут бои против белых, которые были куда более серьёзным противником: и Дыбенко, и Кочергин, и приданный последнему Цупов-Шапильский были крепко биты у Верхнего Токмака. Войска Шкуро были совсем другим противником, Цупов чуть не потерял бронепоезд. 12 июня высадился десант Слащёва и Дыбенко обратился в бегство. У Джанкоя цуповский бронепоезд ещё раз участвовал в двухдневном бою бригады Шишкина против белых. Здесь приходилось спасаться от огня белых канониров. Так было почти на всех участках фронта — от большевиков были освобождены Харьков, Екатеринослав, Царицын, не на шутку перепугавшийся Ульянов клекочет в Москве: «Все на борьбу с Деникиным!» Отметим, что ленинцы уже в этот момент начали фактическое предательство своих союзников махновцев — они бегут прочь и не дают плохо вооружённому Махно боезапаса и артиллерии, хотя тот встал в оборону против войск Деникина.

Цупов умчался из Крыма в середине июня на бронепоезде в качестве арьергарда обратившегося в бегство Дыбенко, и тут имел место любопытный эпизод. В мемуарах бывших тогда союзниками большевиков махновцев читаем о том, сколь позорно поступила направленная махновцам на помощь против белых команда Цупова. Выяснив на месте, у Мелитополя, что Дыбенко уже уходит за Днепр, а оборону держат махновцы Зубкова, Цупов, вопреки приказу Дыбенко о помощи зубковцам, снимает орудия и пулемёты, а бронепоезд подрывает, даже не вступив в какой-то огневой контакт с белыми. Ватага Цупова ринулась к Днепру, но зубковцы её остановили, разоружили и сагитировали держать вместе оборону. В изложении же Цупова всё звучит благозвучнее, но мы ему не доверяем, поскольку его назначили замом Зубкова, а орудийно-пулемётные расчёты с бронепоезда должны были оказывать огневую поддержку самообороне Зубкова. Как только Зубков убыл на передовую для руководства боем, Цупов-Шапильский подделывает пропуск и приказ на отход, снимает свою команду бронепоезда и удирает пешим порядком через переправу у Малой Лепетихи за Днепр к уже спасшемуся там от войск Шкуро красному комбригу Кочергину. Казённая советская история говорит нам, что бронепоезд якобы пришлось взорвать по безвыходности положения, этим маскируется трусость хвастунов из недоучившихся матросов.

С июня 1919 г. по апрель 1920 г. 16-я стрелковая дивизия (её начдивом после митингов солдат против Эйдемана в августе стал опять Медведовский) входила в состав 8-й армии (командарм Селивачев). Армия эта пыталась обороняться в районе Луганска, действовала против Донских частей и вообще вела бои за Донбасс, но была бита и к осени многие части разбежались, остатки же попали либо к красным палачам в Ревтрибуналы, либо в окружение у Воронежа. Полагаем, что где-то в это время, летом 1919 г. Иван как специалист по патронному производству был в числе других луганчан-патронников отозван с фронта и направлен в Подольск на патронный завод, здесь он вступил в РКП (б).

Летом 1919 г. на юге Украины красные под началом Ворошилова были опрокинуты войсками Шкуро. Здесь Цупов-Шапильский, поначалу он состоит в тылу в Николаеве, где заводит знакомство с комиссарившим тут в команде строившегося бронепоезда братом Николая Подвойского Иваном. Здесь же он заводит знакомство с большой шишкой — членом РВС 14-й армии Бубновым, это был один из перворазрядных большевиков, непосредственный друг Ульянова-Ленина. Разбитого в пух Дыбенко отзывают в Москву, а разбитую в хлам т. н. Крымскую армию переформируют в 58-ю дивизию, которую дают под начало Федько. Далее, безлошадную команду бронепоезда Цупова распределяют на трещавший по швам фронт, куда по его словам он якобы рвался — как бы не так! — его отправляют в т. н. Заднепровскую бригаду бронепоездов. Здесь у Лепетенко уже лежит бумага о необходимости дать командиру и команде место на каком-нибудь бронепоезде, но только командира и полтора десятка его приближённых назначают на построенный в Севастополе бронепоезд «Память Иванова». Для начала он отстаивается в тылах, в Пятихатках, где Цупов заводит знакомство с состоявшим на тыловой же должности начальника мастерских Папаниным.

И только 26 июля 1919 г. Шапильский-Цупов наконец-то был отправлен на фронт: у ст. Верховцево белые казачьим рейдом блокировали 3 бронепоезда, «Буря», «Смерть Директории», №2 «Имени Худякова». Остановить бегущих и выручить бронепоезда попытались направленными сюда бронепоездами «Память Иванова» и «Имени Ворошилова». Канониры белых вынудили экипажи «Бури» и «Смерти Директории» взорвать свои поезда и спасаться бегством через степи, также был вынужден был срочно уйти на ремонт получивший повреждения «Имени Ворошилова». Пошедший на прорыв №2 «Имени Худякова» с командиром-анархистом Железняковым на борту сумел при огневой поддержке цуповского «Память Иванова» прорваться через Верховцево, причём Железняков погиб в этом бою. Впрочем вскоре и №2 «Имени Худякова» самим же красным пришлось в боях взорвать. Полагаем, что если бы белые не израсходовали боезапас на 4 бронепоезда, то стал бы их жертвой и цуповский. Но и этого было достаточно: после этого единственного боя и Цупов-Шапильский, и его комиссар Кулик срочно бросились к Лепетенко и уговаривают его отправить их бронепоезд в тыл на ремонт орудий, кои якобы все поизносились. Его отправляют в тыл на ремонт, и он собирается в тылы аж до Киева, причём в пути он по телефону связался со своим главным блатным знакомством — Подвойским, в мемуарах Цупов каждый раз при упоминании его добавляет имя-отчество, вот и здесь, видимо, с благоговением начертано «Николай Ильич», поводом для разговора был арест коменданта станции Бобринской, который Цупову не показался — слишком разговорчивый, много вопросов задавал про бронепоезд. Однако и Киеву грозило в это время падение, и как-то получается, что именно после разговора с Подвойским Цупов-Шапильский заводит знакомство с большой шишкой — членом РВС 12-й армии Затонским. В Киеве проводится ремонт, и, казалось бы, пора обратно в 14-ю армию, на фронт, — как бы не так! — внезапно получается приказ об оставлении бронепоезда Цупова в 12-й армии, находящейся в районе Киева. Единственный бой против действительно умевших воевать белых канониров был, видимо, ужасным. Цупов-Шапильский получает 12 августа назначение в тыловую экспедицию с Затонским во главе, которая движется в Одессу, доставляя эшелон с боеприпасами 45-й, 58-й, 47-й дивизиям РККА на юге. Цупов как всегда пытается сослаться на необходимость ремонта, командарм-12 Семёнов грозит ему расстрелом. Протянув сколько можно с ремонтом, бронепоезду Цупова приходится таки 17 августа отправиться в составе мощной экспедиции пухлого Затонского на юг. В пути экспедиция рассеяла слабо вооружённые и неорганизованные формирования бившихся против Деникина же махновцев, которые были вообще-то согласны пропустить экспедицию на юг в обмен на передачу им эшелона с боезапасом, коего им катастрофически не хватало. Но в условиях разваливавшегося под ударами деникинских войск фронта рассыпалась и экспедиция, несколько её поездов постепенно теряли друг друга в пути. Так что Цупову пришлось по радио запрашивать ценных указаний, которые он получил аж из Новозыбкова: не падать духом и попытаться соединиться с какими-то из остатков бегущих частей РККА. Штаб 12-й армии уже эвакуировался из Киева в эту деревню, т. к. Киев пришлось сдать. Бронепоезду Шапильского удалось соединиться с бригадой Маслова из 58-й дивизии Федько. Она входила в т. н. Южную группу РККА (45-я, 47-я, 58-я дивизии) под общим командованием Якира и Гамарника, в командном составе этой армады из повозок с реквизированным и награбленным имуществом (только из Крыма угнали 30000 голов скота) и массой вооружений Затонский, Немитц, Гарькавый, Федько, Мокроусов, Котовский, Маслов, Скрипник, Губанов. Эта группа уходит от белых на север. 26—27 августа состоялся бой у Вознесенска, в котором участвовал бронепоезд Шапильского: установленные на нём крупнокалиберные морские орудия 100 и 120 мм позволили отбить атаку пехотную белых, у которых самый крупным калибром были лишь полевые трёхдюймовки и совсем не было гранат. В описании Цупова этот бой был победным и губительным для противника. Но после этого боя бронепоезда против белых пришёл приказ командира Южной группы из Якира, подтверждённый приказом же комбрига из 58-й дивизии Мокроусова — бронепоезд срочно взорвать. Это и было исполнено. Впрочем и вся эта Заднепровская бригада Лепетенко, имевшая более 10-и бронепоездов, была бездарно угроблена в походе из Николаева в Киев — все!!! — эти бронепоезда пришлось взорвать самим же возгордившимся горе-командирам из недоучившихся матросов.

8-я же армия РККА после летних поражений была восстановлена и выведена из окружения пошедшими на службу к Ленину бывшими офицерами Русской Императорской армии Ратайским и Горчаковым. Далее совместно с только что сформированной 1-й Конной армией (командарм Буденный) она ведёт тяжёлые сражения с кавалерией Мамонтова и Шкуро.

Команда бронепоезда под началом Цупова передаётся в непосредственное подчинение 58-й стрелковой дивизии, комдивом тут был Федько. 02 сентября 1919 г. в результате военной хитрости Мокроусова т н. Южная группа выбила из Умани петлюровцев, в этом бою Шапильский корректировал огонь артиллерии одной из бригад. Далее с боями против петлюровцев Южная группа идёт на север, Шапильский состоит в резерве при штабе, команда его бывшего бронепоезда идёт в голове колонны, у Полонки в тяжёлом бою петлюровцы были опять выбиты. Далее предстояло прорваться через порядки белых, которых Якир боялся как огня: ночами приказано было не разводить костры, вся армада утекала, намазав пятки маслом, делая как можно меньше остановок, времени на сон и пищу нет, масса людей валится с ног от болезней. У Кожинки полк Скрипника из бригады Малова прорвал охранение белых, причём сразу после этого боя Шапильского отозвали конкретно в тыл под предлогом формирования некоей команды подрывников. В середине сентября 1919 г. Южная группа раздавила жидкие заслоны деникинских войск и добралась до 12-й армии РККА, причём был захвачен Житомир. В сентябре 1919 г. Цупова-Шапильского назначили командовать захваченной хитростью у белых одноорудийной бронеплощадкою, которую назвали «Память 18 сентября». Её придали интерполку из венгров, австрийцев, эстонцев, поляков, сербов, китайцев под командованием венгра Гавро. В октябре выдохшиеся деникинские войска отступают под контрударами красных, в т. ч. участвует в боях 02—20 октября и бронеплощадка «Память 18 сентября», которой были приданы китайцы под началом Ван Фу.

В октябре-ноябре заключившие перемирие с Пилсудским и петлюровцами большевики высвободили силы и повели наступление. Махно устроил губительный рейд по тылам белых. Тут же красные предприняли амбициозный «поход на Киев», в ходе которого Шапильский получает ЦУ от Затонского и брата своего патрона Николая Подвойского Ивана, поход этот был войсками Деникина отбит. Цупов-Шапильский здесь со своим бронепоездом орудует совместно с наёмниками Гавро под началом комдива-58 Федько. По его свидетельству тут они лишь время от времени вели артобстрелы белых, которые стремительно отступали, не оказывая сопротивления. За месяц боёв «Память 18 сентября» уездили так, что её пришлось отправить в тыл на ремонт. Шапильского новый комдив-58 Княгницкий назначает командовать бронеплощадкой №96 «Красный Ураган», на которой тот был всего несколько дней. Далее он слёг в больницу с ангиной, где ложится в одну палату вместе с братцем Николая Подвойского Иваном. Обоих Подвойских Шапильский постоянно упоминает исключительно по имени-отчеству, это его главные покровители. К этому времени, в ноябре-декабре 1919 г., Деникин потерпел переломное поражение на главном фронте, и его войска отступали, 16 декабря был сдан и Киев.

На фронте 8-й армии РККА большевики вышли к декабрю к Луганску. По свидетельству брата Ивана Василия когда 17 декабря 1919 г. их готовили к расстрелу, они примерно в 17:00 подняли бунт, и всем заключённым, до 4000 человек просто-напросто удалось бежать. До 25 декабря он скрывался в рабочих кварталах. Далее Луганск был захвачен красными. Василий немедля вступил в Коммунистический союз молодёжи Украины. Мы полагаем, что со взятием обратно красными Луганска Иван вернулся к мирной жизни: в 1920 г. он переехал из Подмосковья в родной город.

В начале 1920 г. Шапильского назначают на польский фронт командовать приданным 47-й дивизии (комдив Смолин) бронепоездом №19 «Доброволец». Команда на нём была разнузданная, что вынужден отметить и сам Цупов в мемуарах. Сюда же 01 марта наведался давний его приятель член РВС 12-й армии Затонский, по его указанию тут предприняли вылазку, против которой Цупов кстати традиционно возражал. После втыка от Затонского у Белокоровичей, Олевска проходят бои с переменным незначительным успехом успехом. Затем у Кремно 47-я дивизия была поляками крепко бита. Видимо, быстро усвоив, что здесь скоро будет совсем плохо, Цупов уже 07 марта объявляет, что почти все орудия от тяжких боёв вышли из строя и… — правильно! — надо уходить в тыл на ремонт. После чего он убывает в Киев.

Далее весною-летом бронепоезд Цупова опять остаётся в глубоких тылах, он орудует с бригадой Петренко против разрозненных и слабовооружённых повстанцев, выполняя роль карательной экспедиции. С Цуповым-Шапильским ездит формирование китайских наёмников-головорезов под началом всё того же Ван Фу. О том, какое отношение у местных жителей было к «освободителям» говорит тот факт, что образованный из местных жителей в Умани после её «освобождения» революционный комитет попросил скорейшего убытия бронепоезда из города. За что Шапильский тут же нажаловался на них начальнику особотдела бригады Широкову, а тот их всех арестовал. Полагаем, что упоминание Шапильским в его книжице о том, что он якобы участвовал в отражении наступления поляков, является лживым. Потому что он тут же пишет, что в середине лета бронепоезд встал на ремонт в Знаменку и затем в Харьков, затянувшийся на месяца. А Пилсудский повёл наступление в августе. Цупову же хотелось ездить карателем, арестовывать и расстреливать слабо вооружённых повстанцев, спрятавшись от них за бронёй, расстреливать сёла и хутора из пушек и пулемётов. А там, где он мог действительно получить в морду — в боях против белых, поляков — он мелькает исключительно эпизодически и как правило неудачно.

В сентябре 1920 г. Шапильский был назначен «первой скрипкой» Южного фронта командиром 13-й армии РККА Уборевичем начальником на бронепоезд №63 «Коммунист-углекоп» в районе Никополя. Уборевич бился с Врангелем за линию Днепра. Очевидно Цупову туда очень не хотелось, ибо как раз в это время войска Врангеля начали наступление, а иметь дело с настоящим умелым противником Цупову было как всегда боязно. Цупов пишет, что от Уборевича он вышел окрылённый, но сразу же после этого разговора он слёг на полторы недели на больничный. Этот отбитый у махновцев бронепоезд восстанавила в боевое состояние команда под началом матроса Босюка. Этот бронепоезд занимался тем же, чем и бронепоезда Цупова — выполнял в тылах карательные функции против повстанцев, бомбардировал деревни — и ещё занимался ремонтом моста у Чертомлыка. Боевая удача Цупова состояла в том, что Босюк погиб в разведке против махновцев, что и позволило получить пост командира стоявшего в тылах бронепоезда. 30 сентября 1920 г. бронепоезд придали 21-й кавдивизии РККА, ведшей тяжёлые бои против войск Врангеля. Страхи Цупова были вполне основательны: в боях у ст. Мировое комдив-21 Лысенко был крепко бит, а цуповский бронепоезд помчался в тыл, как только попал под действительный огонь белых канониров. Мало того, на ходу с бронепоезда спрыгивает половина его команды и спасается бегством! Здесь, на Никопольском плацдарме, едва не была разбита 2-я конная армия Миронова. Но РККА накидала сюда массы войск, в т. ч. с Польского фронта переводится 1-я конная армия и др. войска. Битому Цупову теперь надо поддерживать 1-ю стрелковую дивизию. 08—09 октября его бронепоезд №63 ведёт на солидном удалении артобстрелы в поддержку наводимых через Днепр переправ и в отбитии беспомощной против пушек и пулемётов врангелевской кавалерии. На войска Врангеля были навалены все возможные резервы, кроме 13-й и 2-й конной ещё и 6-я армия. Цупов скупо упоминает, что в эти дни он участвовал в самых жестоких боях за всё время вообще, не приводя подробностей событий: ему приходилось уходить от обстрелов артиллерии и авианалётов белых. 15 октября настал перелом в ходе боёв у Апостолово -Шолохово -Никополь -ст. Ток, а бронепоезд №63 был отправлен к его старому дружку комдиву-46 Федько, здесь Цупов-Шапильский уже прочно встал в тылах и никуда более не двигался.

Цупову-Шапильскому дали в итоге орден Красного Знамени — символ мировой социалистической революции — за бои у г. Вознесенска (это когда пришлось взорвать бронепоезд), за участие во взятии Киева в 1919 г. и за некий бой у ст. Бородянка (непонятно, что это за событие, ибо Цупов про него нигде в мемуарах не упоминает). На деле боевой опыт Шапильского исчерпывается участием в боях против белых 01—15 июня, 26 июля, 26—27 августа, против петлюровцев 02—03 сентября, против белых в октябре 1919 г., против поляков 01—07 марта, против белых 30 сентября — 15 октября 1920 г. Вкупе это не более 3-х месяцев. Всё остальное время он проводил в тылах: в охранении, в карательных экспедициях против плохо вооружённых повстанцев и главным образом в ремонтах. В качестве карателя он проявил себя более всего — в его мемуарах упоминаются аресты и жестокие меры против повстанцев, в т. ч. бомбардировки хуторов и сёл. Как только он бывал в боях против действительно умелых врагов, белых или поляков, бит, так сразу же возникает в его мемуарах дражайший Николай Ильич, Подвойский, его нэнька, после чего сразу же он убывает в тылы, на длительные ремонты и проч. Все эти обстоятельства его биографии позволяют предположить, что «арест» 1918 г. был скорее всего актом вербовки в агенты большевицкой политической полиции ВЧК, далее содействовавшей карьере своего подопечного. А главным выменем соввласти для него был Подвойский, Николай Ильич.

Свирепая гражданская война была фактическим воплощением прокламаций Ленина о «превращении империалистической войны в войну гражданскую». Этот «заразительно» (по Бухарину) хохочущий чародей осознавал, чего он хочет, он вовремя был вброшен в начавшийся процесс социальной ненависти и розни и послужил толкачём этого процесса, усилив его на порядок. Потери в гражданской войне, по оценкам современных исследователей, составили: убитыми и умершими от ран, Красная армия — 950000, Белая армия и армии национальных образований — 650000, партизаны всех мастей — 900000 человек. Итого 2500000, для сравнения указываем, что потери Германии в Мировой войне были почти на 500000 человек меньше. В результате столь желанной ленинщиной гражданской войны ущерб экономике составил 50000000000 золотых рублей, промышленное производство упало до 4—20% от уровня 1913 г.

Скачут четыре всадника, лик одного из них — выражение злобы, ледяной глаз его тонет в пожаре неистовой ненависти, а меч исполинскими взмахами истребляет души и нарушает ход вещей. Его конь — нечто среднее между носорогом и слоном, грохочущее металлическими панцирями. Ему на подмогу спешит тот, кто безжалостной хитростью и труднопредставимым коварством загоняет на плаху и виселицу заблудшие души бренного мира.

Все эти «заградотряды», ревкомы, ревтрибуналы, «дивизии Киквидзе» и вообще самая подлая из имевшихся в России организаций ВЧК загоняют в адские подвалы наше будущее, которое могло бы быть более светлым. Считается, что один только Красный террор вырвал из народа тогдашней России 1200000 жизней, есть оценки и превышающие эту цифру, — 1800000. Белый террор казнил в России 111000 человек, террор интервентов — порядка 190000, «партизанский» террор всех имевшихся мастей, по большей части победивших красных, — 500000 человек. Итого пало порядка 2000000—2600000 человек. Подробности этих событий мы здесь упоминать не будем. Уходя от чудовищ ленинского террора, из страны эмигрировало от 1000000 до более чем 2000000 человек. Россия потеряла в вынужденной эмиграции: писателей Бунина, Набокова, Игоря-Северянина, Аверченко, Гайто; балерин Карсавину, Кшесинскую; журналиста Кассини; кинорежиссёра Андреева, киноактёров Бриннера, Сандерса, дизайнера-модельера Лоевского-Кассини; художников Павликевича, Пантюхова, Третчикова; композиторов Рахманинова, Стравинского; хореографов Князева, Фокина; учёных историков Оболенского, Рязановского, Ростовцева, Вернадского, философов Зёрнова, Шестова, химика-атомщика Кистяковского, профессора-гидравлика Фёдорова, астрофизика Струве; авиаинженеров Сикорского, Прокофьева-Северского, инженера Зворыкина, электроинженера Понятова, инженера-корабела Юркевича, архитектора Антонова; спортсменов бейсболиста Старухина, автогонщика Ивановского, регбиста Оболенского. И многих-многих-многих других, живших и работавших в других отечествах. Террором и вынужденной эмиграцией ленинщина убила, например, русскую политическую, религиозную и военную школы — для спесивых любителей поиздеваться над русскими военными указываем специально, что, например, русские офицеры-эмигранты участники Первой Мировой войны Беляев, Эрн и др., командуя парагвайской армией, разбили в Чакской войне в пух и прах боливийскую армию под командованием немецких офицеров Кундта, нацистского штурмовика Рёма и проч., несмотря на то, что боливийцы имели подавляющее превосходство над Парагваем. Наблюдается такое любопытное совпадение: в советской России красный террор превзошёл белый террор, и победили красные. В Финляндии, наоборот, белый террор превзошёл красный, и белые победили красных. Кроме того, особенностью Красного террора была его превентивность — казнили и брали в заложники тех, кто ещё ничего особо не совершил, но мог совершить по предположению власть имущих. Социально-опасных, иными словами. В полном соответствии с теорией Ломброзо. Только социальная опасность определялась не по биологическим признакам, а по социальным.

***

В Подмосковье у Ивана Николаевича и Анны в 1919 г. родился второй сын Михаил. О том, как они прожили те смутные годы гражданской войны, нам ничего не известно, но наш, читатели, дед свидетельствовал, что тогда иной раз ходил его дед с ружьём постреливать на суп грачей. В гражданскую же войну пришлось Анне ездить «мешочницей» товарными поездами из родных мест, Щёголевки и Лусоси, избегая встреч со свирепствовавшими в ту пору военного коммунизма заградотрядами, кто знает, может, ей доводилось встречаться с дармоедом-матросом Цуповым, действовавшим в качестве заградителя на вокзалах столицы.

Может ли истоптанная и испоганенная земля родить хлеб, давать народу своему пропитание и богатство? Вопрос, ответ на который был дан неумолимым, но сломанным в те годы ходом вещей, очень быстро заставившим десятки миллионов безрассудных бывших русских подданных ездить мешочниками и постреливать грачей на супы. Ленинский голод. Голод имел место лишь на территориях, контролируемых большевиками, на что указывал на допросе в 1920 г. Колчак, это, а также спекулятивная политическая кампания против Православной церкви, поводом для которой выбрали эту беду, говорит ясно о прямой причинной связи этой напасти и её родителей. К Голоду обычно не относят ту ситуацию, которая имела место, например, в Петрограде, где в 1918 г. норма потребления хлеба была доведена большевиками до 120 г в день, и горожане вымирали от недоедания, хотя подобное было невозможно в России при Николае II, даже во время тяжёлых поражений в Первую Мировую войну. Массовый голод в проклятой богами и благословенной распоследним анчуткой РСФСР накатил осенью 1920 г., осенью 1921 — весною 1922 гг. он вырос в небывалую со средневековья в Европе невоенную гуманитарную катастрофу, известную под названием Голод в Поволжье. На деле надо называть его Ленинским голодом, он свирепствовал аж в 35-и губерниях в Поволжье, Южной Украине, Крыму, Башкирии, частично Казахстане, Приуралье и Западной Сибири с населением в 90000000 человек, из коих голодало не менее 40000000 (по лживо-официальным советским данным — 28000000). Ленинский голод мертвящей хваткой вцепился во все регионы и города Европейской части исключительно советских республик. Уже капитально облысевший претендент в гении добился своим упрямством того, что урожайность в советской деревне в 1921 г. не превышала 43% от урожайности в проклинаемой им российской деревне 1913 г. А во многих районах урожай и вообще давал семян столько же или даже меньше, чем затраченных на посевную. Самое тяжёлое положение было в южных губерниях Украинской ССР, Запорожской, Донецкой, Николаевской, Екатеринославской, Одесской, во всей Крымской АССР, и области Войска Донского. В Казахской АССР в ноябре 1921 г. число голодающих составляло 1300000 человек, а в марте 1922 г. — 1500000 человек. Потери от Ленинского голода трудно определить — в насквозь лживой РСФСР не занимались подсчётом таких жертв. Самые гибельные потери имелись в Поволжье, в Самарской губернии, в автономной области немцев Поволжья, и южноуральских Челябинской губернии и Башкирской автономной республике, общее число населения которых сократилось на 20,6%. Массово вымирала купившаяся на заманчивые ленинские посулы деревенская беднота, прежде всего гибли люди, не имевшие молочного скота, спасшего от смерти многие семьи. Ленинский голод жестоко ударил по детям, лишив их уцелевших в бушевавших в ленинское правление войнах, казнях и эпидемиях родителей и крова: в 1922 г. более 1500000 крестьянских детей, вышвырнутых ленинщиной на улицу, бродяжничают, прося подаяние и воруя, смертность в устроенных ленинским правительством приютах для беспризорных достигла 50%. Советское центральное статуправление насчитало дефицит населения в 1920—22 гг. равным 5100000 человек. К середине 1923 г., после введения НЭПа и отказа от ленинской полицейщины в сельском хозяйстве, голод отступает. И он ещё не раз вернётся в СССР, ибо если в России в 1913 г. среднедушевая калорийность питания составляла 2964 ккал, то под Лениным в 1921—22 гг. — 2425, под Сталиным в 1928 г. — 2804, в 1933 г. — 2459, при Хрущёве в 1960 г. — 2978.

И вот ещё один из всадников на уродливом коне, пьющем человеческую кровь, пожирает рассудок миллионов, поглощает их души, переваривая их в небытие и абсолютное ничто. Другой всадник, вернее всадница-трясавица, иссохшим скелетом громыхает и скрежещет костями, звенит обрывками двенадцати сорванных с железного стула цепей, восседая на полуконе-полносороге-полуслоне, с бивен которого свисают изжелта-зелёные слюни с гнойными бляшками. Она метёт косой, выстёгивая из мятущихся толп миллионные жертвы на потеху дочерям Иродовым. Отресуха и огненная, забуха и гнетница, грынуша и глохня, костломка и отекная, желтуница и коркуша, огнеястра и глядея и многие-многие-многие, то потоками эфира, то назойливыми мухами, сыпятся на несчастный народ, выхватывая из него новые жертвы.

Разразившиеся с приходом лениных в России эпидемии и болезные напасти вряд ли поддаются численной оценке. Развалилась система здравоохранения и профилактики болезней, и если доктор Живаго вместо того, чтобы профессионально лечить людей, вынужден идти в деревню и в конечном счёте находит там разорение и смерть, пир мышей, в полчищах которых ему и ступить некуда, то это означает не только литературные описания, но и такие конкретные цифры, как смерть 3000000 человек в России в период между 1917 и 1921 гг. — только от сыпного тифа! Во всём мире от испанского гриппа умерло по различным подсчётам 50000000—100000000 человек, 2,7—5,3% от населения Земли. Было заражено около 550000000 человек, или 29,5% населения планеты. В мае 1918 г. в Испании было заражено 8000000 людей, 2/5 её населения, «испанкой» переболел и король Альфонс XIII. Своё название этот грипп обрёл, поскольку именно в Испании была первая вспышка этой болезни, в этом сомневаются, так как военная цензура противников во время Первой Мировой войны не допускала сообщений о случаях эпидемий. Так или иначе, первые известия о об этой напасти появились в печати в мае-июне 1918 г. в нейтральной Испании. В ленинской РСФСР от «испанки» погибло 3000000 человек, наши подсчёты будут не совсем точны, ибо от этой болезни гибли люди и на территориях, неподвластных ленинизму. Названная же цифра — это 3,4% от населения из официальных 88250000 населения. Если брать эту цифру в сравнении, то мы видим, что в Европе это была самая большая абсолютная цифра: следующие по абсолютному количеству погибших стоят Италия (погибло 650000), Германия (погибло 600000), Франция (погибло 420000). В абсолютных цифрах в мире больше от этой эпидемии потеряли только Индия (18500000 человек или 7% населения) и Китай (9500000 или 2% населения). Если сравнивать в относительных цифрах, в процентах от населения, то в РСФСР погибло 3,4% населения, а по Европе больший процент погибших насчитывается только в Сербии (4,2%) и Черногории (3,5%) — обе эти страны потерпели самое сокрушительное военное поражение в Первой Мировой войне и гораздо раньше, чем Россия. Имелись в мире и другие страны, которые потеряли от этой эпидемии больше людей, чем Россия, — это, например, Замбия (21,2% или 300000 человек из 1412000). Или Камерун — 7,5% или 250000 из 3313000 населения. А вот в Австралии умерло 0,2% населения, или 14528 из 5411000. Наконец, надо иметь в виду, что Россия до Февраля-17 входила в пятёрку ведущих государств планеты. Сравнение числа жертв «испанки» в этих странах даёт следующие итоги: Великобритания — 250000 человек, 0,6% населения; Германия — 600000 человек, 1% населения; Франция — 420000 человек, 1,1%; США — 675000 человек, 0,6% населения. Напомним, по России у нас данные только по РСФСР, а это значит, что цифры жертв на территории бывшей Российской империи должны превысить эти условные 3000000 человек. В этой «пятёрке» видим, что Великобритания и США, на территориях которых не велось военных действий, имеют по 0,6% жертв эпидемии. Франция и Германия, на территориях которых велись интенсивные боевые действия имеют 1% и выше. Россия, на территории которой велись интенсивные боевые действия и имелось наложение негативных сопутствующих эффектов других последствий поражения в войне, имеет уже свыше 3% жертв. Такие же высокие проценты потерь от «испанки» из всех европейских стран имеют лишь Сербия и Черногория, потерпевшие военное поражение и подвергшиеся полной оккупации в ходе войны. Так что, эффект гражданской войны, поджигателями которой выступили ленины и им подобные, усугубил эпидемические последствия до уровня полного военного поражения, когда врагом оккупируется вся побеждённая страна.

3. Между грозовыми тучами

В конце 1919 — начале 1920 гг. в захватившей власть в России большевицкой партии назревал конфликт интересов. И какой! Оказалось, что у рабочих имеются свои экономические интересы, и они отнюдь не совпадают с тем, что преподносилось Лениным в качестве единственной точки зрения на способы выражения предпочтений рабочих и даже ни в малейшей степени не отражают самую суть ленинских клекотаний. Эта рабочая оппозиция возглавлялась А. Шляпниковым, С. Медведевым, А. Коллонтай, Ю. Лутовиновым. Она выступала за расширение полномочий профсоюзов вплоть до передачи им управления народным хозяйством, а это означало, между прочим, удар по осатанело насаждавшемуся тогда т. н. «военному коммунизму». Рабочая оппозиция добилась административного успеха в феврале 1920 г. в Туле, получив на II партконференции большинство мест в губкоме партии. Однако московские структуры РКП (б) бюрократическими методами сорвали этот успех, выборной губком был попросту переназначен. Это вызвало скрытый протест рабочих-туляков, массово выходивших из партии — за полгода количество членов партии упало здесь вдвое. Шляпников и его последователи относительно умело отстаивали свои взгляды и получили поддержку значительного числа профсоюзных кадров по стране. В марте Бухарин и Крестинский на заседаниях профсоюзов выступили с резкой критикой идей Шляпникова, посчитав их т. н. «синдикализмом», покушением на партийное руководство в народном хозяйстве. Шляпников и Лозовский возражают, указывая, что они не отрицают роли государства в управлении делами экономики, но хотят повысить ответственность профсоюзов за экономику. О том, что рабочая оппозиция не была какой-то выдумкой, и пользовалась реальной поддержкой значительных рабочих масс говорят факты из биографии Ивана.

В Луганске в 1920 г. Иван в числе других луганских рабочих-коммунистов, Лобанова, Митина, Фокина, а также под влиянием своих товарищей по большевицкому подполью Лутовинова («товарищ Иван»), Леонида Серебрякова, примкнул к рабочей оппозиции. Лобанов, Митин, Фокин были руководителями этой оппозиции в Харькове и Артёмовске. В том же 1920 г. Иван был делегирован на общесоюзный съезд металлистов по вопросу о роли и задачах профсоюзов. На нём он голосовал за платформу рабочей оппозиции.

Осенью 1920 г. споры в партийных и профсоюзных структурах о роли и функциях профсоюзов в управлении экономикой опять обостряются. На проходившем в марте 1921 г. в Москве Х съезде РКП (б) обнаружилось, что фантазии по наущению лениных о том, что только их партия является выразителем интересов рабочих, не имеют под собой почвы: по вопросу о роли профсоюзов была заявлена не только тьма различных точек зрения и «платформ», но и споры партийных фракций приняли ожесточённый характер. Это грозило вообще развалом пропагандировавшегося Лениным единства в партии, на съезде было продавлено решение о прекращении вообще всякой фракционной борьбы и запрете фракций. Внутрипартийная свобода мнений более не допускалась. Всё это наши легкомысленные предки тогда с радостью проглотили. Ленин, кстати, отпускает тут ехидную шутку, сказав, видимо, со своим привычным шаловливым смешком, что «оппозиции теперь крышка», что было встречено бурей безумных аплодисментов.

В марте-апреле 1922 г. в закрытом заседании ХI съезда РКП (б) ленинская партийная верхушка окончательно отвергла идеи рабочей оппозиции, было указано на недопустимость фракционной деятельности, запрет всех фракций, ряд участников рабочей оппозиции исключались из партии как нарушители партийной дисциплины. Этот момент считается официальной исторической датой разгрома рабочей оппозиции. Вообще историки полагают, что после этого независимое профессиональное рабочее движение в России умерло, пока что в политическом смысле слова. Мы полагаем, что для русского рабочего 1922 год стал переломным, примерно таким же, каким станет для русского крестьянина 1929 год. Ленин с приспешниками объегорил рабочего, с тех пор никакой реальной действенной борьбы за свои экономические интересы рабочие не вели, они были лишь обслуживающим персоналом партийно-государственного капитала. Лидер рабочей оппозиции Шляпников пока что отделался тем, что был отправлен на дипломатическую работу во Францию.

В 1922 г. по предложению деятеля Украинского центра «рабочей оппозиции» председателя ЦК союза металлистов Лобанова Иван выехал в Харьков для организации лекальной мастерской, в коей и работал помощником заведующего до 1924 г. включительно. Эта мастерская обеспечивала преследуемых участников рабочей оппозиции убежищем и экономической базой путём предоставления им работы в этой мастерской. Оппозиционные силы концентрировались в ней, избегая распыления в целях дальнейшего расширения деятельности рабочей оппозиции.

Однако далее он отходит от работы в этом заведении — так сказать «распыляется». В 1925—27 гг. Иван работал в Киеве, с мая 1925 по март 1926 г. — инспектором НКПС на заводе «Ленинская кузница».

***

И вот я иду по Крещатику. Киев. Столица нашей советской Украины, за которую мы боролись, за которую легли в землю мои товарищи. Фёдор Романович Якубовский, например, светлая ему память! Или Петро Цупенко. Рабочая косточка. Я должен был обойти стороной стоявших на улице и оживлённо о чем-то беседовавших людей. Вполоборота оглядываюсь на них и вижу до боли знакомое лицо, Сашка Цупов, земеля, луганчанин! Тут же окликаю его и всматриваюсь в его лицо. Но он не ведёт и ухом в мою сторону. Обознался? Наверное. Двойник, похож как две капли воды. Когда я разворачиваюсь, успеваю заметить, что он быстро глянул в мою сторону и продолжил о чём-то говорить со своими компаньонами. Взгляд его был коротким, цепким, молниеносным, можно сказать. Обознался, чего уж там. Извинился и, обошедши стороной эту кампанию, иду далее. Вдруг сзади меня кто-то хлопает по спине и называет по имени-отчеству — земеля, Саня — он мне рад и здоровается, мы идём вместе некоторое время, и он предлагает мне отойти в сторону и с жаром рассказывает о себе. Воевал, в гражданскую войну, конечно за наших. Сейчас вот на хозработе, перебивается то там, то сям. Сообщает мне, что очень рад меня снова видеть. Очень рад! Говорит, что давно уже сменил имя, теперь он Шапильский Таша Клавдиевич, просит его впредь называть только так. Удивительно! Решаем зайти в пивную, где рассказываем друг другу о боевом прошлом — уже 5 лет пролетело! Да, отмахали шашками. Хотя он не шашкой махал, а плюхал им артой с бронепоезда. А я занимался винтарями, по своей специальности, но и в боях за Луганск участвовал. Много полегло тогда наших товарищей, земляков. В забегаловке опрокинули в себя за них по рюмке не чокаясь. Светлая им память! Светлого будущее нашим детям! До чего же светлый человек у покойного Петра Цупова растёт! Как он радовался бы за него! Договариваемся не теряться. «Со мною не пропадёшь, дядя!» — уверенно говорит мне Саня. Эх, молодёжь! Да уж с такими парнями, пожалуй можно и в путь. И в бой.

***

Нам любопытны обстоятельства биографии Цупова-Шапильского, известной из других источников, она опубликована в книге за его авторством. До 1927 он работал в газете «Гудок». Здесь он, видимо, делал это бок о бок с «самыми весёлыми и едкими людьми в тогдашней Москве». Полагаем, что за такими людьми вёлся надзор, возможно и посредством таких лиц, как Шапильский. Упомянем, что согласно материалам смертного для Ивана дела в 1928 г. Цупов-Шапильский был комендантом Главпочтамта в Москве. Должность отнюдь не простая, на такие в СССР случайных людей не ставят. В 1929 г. Шапильский-Цупов резко идёт в гору и становится уже депутатом Моссовета — не приходится сомневаться, что никаких «выборов» за становлением депутатом совета в СССР не было, протекция, партии, а скорее всего и органов — вот что стоит за такими внезапными взлётами. В 1929—1930 гг. он командует отрядом по охране особо важных сооружений в Москве. Такие вещи, по нашему мнению, не происходят просто так, беспричинно, вероятно, его вели кураторы из ВЧК-ОГПУ, с самого 1918 г.

***

С 01.03.26 по 23.06.27 Иван работает помощником инспектора НКПС прокатного цеха КМГЗ. Здесь тогда уже жила его старшая дочь Нора, вышедшая замуж за офицера РККА, у них родился сын, пошедший по стопам отца и ставший впоследствии военным врачом.

В январе 1928 г. Иван возвращается в Луганск и работает в инструментальной мастерской Луганского патронного завода №60, состоит в партячейке, поддерживает и проводит все партийные директивы. Здесь на заводе №60 судьба вновь сводит его с Румянцевым, работавшим токарем, далее они трудятся рука об руку, в т. ч. и когда Иван стал заведующим тарифно-экономическим отделом завода. По свидетельству Румянцева Иван пользовался большим авторитетом среди рабочих.

Брат Ивана Василий пошёл по комсомольской линии сначала в Луганске, где стал секретарём городского комсомола и членом губкома комсомола Донбасса, а затем в Славянске, где стал секретарём уездного комитета комсомола. В марте 1920 г. он «записался партию КПб по инстинкту рабочего с одной стороны и с другой за 2 г. я уже увидел, что единственной защитницей является КП/б/У». Осенью 1921 г. его, как перспективного молодого человека отправляют в т. н. Университет им. Свердлова в Москву слушателем, в кузницу коммунистической пропаганды. В учётной карточке в графе национальность он пишет «русский великорос». Уже в феврале 1922 г. он самовольно убыл в отпуск и не вернулся назад, за что его приказом по университету исключили как дезертира, сняли с довольствия и постановили сообщить в направившую организацию, т. е. в губком комсомола Донбасса. Затем он с 1922 г. служит в РККА по партийно-политической части, секретарём и инструктором партбюро полков, дислоцировавшихся на Украине в Зиновьевске, Николаеве, Одессе, Умани (15-я, 99-я стрелковые дивизии).

***

В Сибири в 1921 г. умер Яков Васильев. Хозяйство перенял Иосиф, оно было зажиточным: засевали до 15 десятин земли, была жнейка, 4 лошади, 3 коровы, до 20 овец. Нанимал Иосиф для своего хозяйства и работников, обычно двух человек. Женился он на Лукерье Ивановой, в 1924 г. у них родилась дочь, Павлина, в 1927 г. — сын, названный в честь отца Иосифа Яковом.

***

Тёзка луганского Ивана из Подмосковья, Иван Николаевич, после гражданской войны работал шкрабом, школьным работником, затем стал работать в сельхозкооперации. Отправили его как-то в командировку в Москву с кооператорскими червонцами на сумму 1050 руб. В пути, скорее всего по пьяному делу, его обокрали. Воротившись назад, пришлось держать ответ на товарищеском собрании, которое вроде бы склонялось передать дело в суд. Но в своей оправдательной речи Иван пошёл в наступление, и заявил, что всё правление кооператива воры и растратчики, а он — единственный честный человек, и ему не повезло, его обокрали, и только в это его вина. Пайщики приняли его оправдания, и постановили дело по этому поводу не заводить, украденные деньги списать как недостачу.

Правление «потребиловки», этого самого сельскохозяйственного потребительского кооператива, находилось в д. Дровнино, там Иван нередко гостил и выпивал с местной сельской интеллигенцией, учителями и попом отцом Сергием, весьма начитанным и умным человеком, по отзывам Ивана. Выпивка щёголевского самогона вызвала дважды скандал — Анна самолично била стёкла у самогонщицы Алёны. В 1923 г. умерли в один год и Николай, и Агафья, оставив Василию, Ивану, Аксиньи и Аграфене хозяйство: пятистенный дом, крытый двор, в котором стояли лошадь, корова, овцы и поросёнок. 3—4 раза в год Иван запивал: 1—2 дня пил водку, а потом по 2 недели с кряхтением и стонами опохмелялся.

В 1924 г. Иван уехал в Москву и устроился в Наркомсобес столоначальником с немаленькой зарплатой в 150 руб., удалось это сделать по дореволюционному знакомству с заместителем наркома Ксенофонтовым. По словам Ивана этот самый Ксенофонтов был в жизни милейшим человеком, однако мы знаем, что в качестве члена коллегии ВЧК был он истым палачом под началом Дзержинского. Во времена советско-польской войны карательный аппарат этой организации отправил на смертную казнь 44 врача за типичное для советского быта явление кумовства: врачи брали взятки за освидетельствование людей в качестве негодных к службе, получив 50000000 руб. за белые билеты для 8000 человек. Поистине, что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться. В 1925—26 гг. в Москву к Ивану в коммунальную комнату на Арбате у ресторана «Прага» переехали жена Анна и его дети, Михаил и Виктор. Детей гонял он ремнём, поскольку они в коридоре шумели и не давали ему после работы отдохнуть.

В 1927 г. пришлось вернуться в Щёголево, ибо в столице началась безработица, покровительный друг Ксенофонтов к тому времени уже умер, а к тому же склонность Ивана к выпивке подводила его под статью об увольнении. Здесь Иван опять взялся за крестьянский труд, быстро сумел приобрести лошадь, 3 коровы, хозяйство было по меркам русской деревни крепким. Детей Иван и Анна более иметь не хотели, и дважды она делала в 1920-е гг. аборты.

У брата Ивана, Василия, жизнь складывалась гораздо хуже, это была бедняцкая семья. Его сын Александр, вернувшись из РККА под кличкой «фельдфебель», впал в белую горячку, да так, что бросился в колодец и утонул. Умер и другой его сын Порфирий, уже в конце 1920-х гг. — переехавши в Москву, он пытался стать писателем, из этого ничего не получилось. Ещё один сын, Николай, покончил с собой из-за неудачной любви. Из оставшихся троих детей только Глафира сумела как-то пробиться в жизни, поскольку вышла замуж за партработника, который пошёл в гору и переехал в Киргизию по партийной линии.

***

1922 год стал переломным для русских рабочих, этот же год стал надломным для главного наземного божества новых властителей России. Весною 1922 г. Ленин на псевдопарламенте политической верхушки съезде РКП (б) завершил политический разгром «рабочей оппозиции», до физического устранения дело пока что не дошло. Генеральным секретарём ЦК ВКП (б) был избран Сталин, как раз после того, как Ленин запретил внутрипартийную оппозицию.

«Дело сделано», — ударяет в голове внезапно из ниоткуда возникшая мысль. «Чей это голос? Чертовски неприятный. Но какой же он одновременно твёрдый и властный. Такие безобразия я терпеть никак не могу. Надо отсюда уйти», — после этого в голову вождю пришла мысль о необходимости уйти: «Будет это дезертирством? Чёрт с ним, пусть думают, как хотят, а мне надо идти. Движение — жизнь, в этом теперь смысл моей жизни». И вот он идёт коридорами, мимо замерших идолами часовых, через двери, в сумерки, по площади. Он знает, куда ему надо. Белый огромный храм с куполами. Туда он спешит, строго-настрого указав, кому нужно, ни в коем случае не пытаться за ним следовать, не пытаться его охранять. Вот он увидел лицо духовного звания. «Узнал? Да нет, разве ж можно поверить в такое!.. Наверное он подумал, что это просто чертовски похожий на вождя прихожанин. Да ведь Божий храм, нельзя здесь такое слово и помыслить! Не примет меня Он под свою руку. Спрошу на всякий случай, хоть и поп, а лицо интеллигентное, в очках вон, не обманет».

— Батюшка, что мне полагается за грехи мои?

Интеллигент-поп внимательно смотрит на безвестного прихожанина и отчётливо говорит:

— Вечная бренность твоего тела.

— А знаете ли Вы хоть свою-то судьбу? А то другим прочите что-то, а сами-то своей судьбы и не ведаете, так?

— А моя судьба в руках Творца и у меня нет сомнений на этот счёт. Я знаю, что погибну не своей смертью.