«Всегда радуйтесь».
(1 Фес. 5:16)
Всё натурально
Э. З.
I
1
— Мне кажется, в нашем возрасте пора переходить на натуральную косметику, — глубокомысленно произнесла Элина.
Бутылка белого вина была наполовину пуста.
Это не волновало.
В кухонном шкафу у меня стояла целая батарея, пить можно было до посинения.
Мы с подругой встречались нерегулярно, но всерьез.
Обеим приближалось к сорока; мы дружили пятнадцать лет из отбытого срока.
Наше семейное положение было сходным.
Я — бездетная и разведенная — жила при полной свободе действий.
Элина никогда не бывала замужем.
После многих перипетий, избавившись от мужа и порвав с родителями, я осталась в однокомнатной квартире, куда никого не пускала дольше, чем на пару часов.
Я терпела около себя лишь то, что имеет выключатель.
Я не могла представить, как рядом отиралась бы какая-нибудь кошка или собака.
Даже рыбки в аквариуме меня бы напрягли, поскольку требовали ухода и внимания, а я не хотела ни за кем ухаживать.
Вернее, я не желала считаться ни с чьим близким существованием.
Я жила сама для себя.
Кто-то, конечно, осудил бы эгоистическую позицию, но я оставляла за собой право выбора.
Подруга жила под одной крышей не только с родителями, но и с семейным братом.
Как она не сходила с ума, трудно было представить.
На Элькином месте я бы вышла замуж — за кого угодно, имеющего жилплощадь — а потом отравила супруга какими-нибудь просроченными «бульменями» и осталась на воле.
Но, конечно, ничего такого я никогда не говорила вслух.
Элина тоже имела право на образ существования.
Мы не вторгались в приоритетные пространства, просто радовались давней дружбе.
Особенно приятно бывало сидеть у меня в выходной, выпивать и разговаривать.
Мы были не операторами «Почты России»: я работала начальником юротдела в сети супермаркетов, она возглавляла один из складов «Облфармации».
Сегодня неожиданно всплыла тема красоты.
Внешне мы были разными.
Я обладала не слишком богатой фигурой, но во мне — как утверждали мужчины — имелась харизма.
Я не испытывала недостатка в любовниках; меняла их чаще, чем колготки.
Порой я пренебрегала внешними деталями, поскольку в натуральном виде и даже без звезд в волосах оставалась великолепной, как императрица Сисси.
Элина за собой следила очень тщательно.
Хорошо одетая, накрашенная и уложенная, с кукольно осветленными волосами, она могла сойти за женщину.
Но в купальнике подруга напоминала акционного бройлера.
Ее кожа была бледной, бюст ничтожным, живот некрасиво выпирал, икры не отличались наполненностью.
Я не представляла, как на Элину может позариться мужчина; она вызывала не вожделение, а жалость.
Они и не зарились; потому-то я легко брала подругу с собой и на природу и на всякие прочие развлечения.
Она вообще была недотыкомкой — в отличие от меня, даже не умела водить машину.
— Что ты имеешь в виду под «натуральной», Элька? — уточнила я, разлив остатки вина. — Сейчас так много всякой херотины, что можно запутаться.
— Ну…
Подруга пожала плечами.
Под кружевной кофточкой виднелись черные бретельки бюстгальтера.
С такой грудью, как у Элины, его не стоило носить.
— Взять вон хотя бы этот, как его… — я поморщилась, не в силах вспомнить точное название. — «Эм-Эр» или «Эр-Эм», забыла. Ну, видела, наверно: на дверцах машин две буквы.
— Да, что-то такое помню… — она кивнула. — Так и что там эти «Эм» и «Эр»?
— Делают косметику из подкожной клетчатки трупов.
Относительно сырья, которое использует сомнительная фирма, я не читала в авторитетных источниках.
Вероятно, слух распустили конкуренты.
Однако дыма без огня не бывало; подобные рассуждения не могли возникнуть на пустом месте.
— Круто, — подтвердила Элина. — Но я имею в виду что-то менее радикальное.
— А, понятно, — сказала я. — Вроде того, чем когда-то занималась наша Жопа Никодимовна?
«Жопой Никодимовной» мы называли классную руководительницу Татьяну Сергеевну.
Она обожала дегтярное мыло, вонь которого не заглушал даже латвийский парфюм.
— Хоть в вопросах прически Жопа — не предел, — я вздохнула. — Мой старый дурак отец в тридцать лет начал терять волосы, мазал лысину тертым луком.
— Ужас!
— Но сейчас, вероятно, есть нечто более современное? Изготовленное из тюленьих жиров и прочей рыбной гадости.
— Ну да, что-то вроде, — подруга кивнула. — В любом случае, без химии.
— Без химии…
Я поморщилась.
— …Химией сейчас проедено все. Даже то, что растет из центра Земли.
— А ты, Ирка, чем пользуешься? Какой косметикой, чьего производства? «Натурой Сиберика»? Или до сих пор сидишь на «Мэри Кее»?
— Я…
Я немного помолчала.
— …Давай еще выпьем. Потом расскажу и покажу. У меня-то как раз все более, чем натурально.
— О чем расскажешь? и что покажешь?
— Обо всем. Но сначала давай поднимем градус.
Подруга согласно кивнула.
Выпить она любила чем дальше, тем больше.
2
— Что сначала? рассказать или показать?
Моя единственная комната — одновременно спальня, гостиная и кабинет — была уютной.
Здесь я чувствовала себя англичанином, замкнувшимся в «свой дом — свою крепость».
— А что ты можешь показать? — Элина взглянула вопросительно. — Чего я еще не видела?
— Все и даже больше.
Вторая бутылка из-под белого стояла рядом с первой за мусорным ведром.
Я, в самом деле, была готова на все.
— Чем много спрашивать, лучше оцени мою кожу.
— Твою кожу? так я ее оценила еще давным-давно. Потому и спрашиваю.
— Я не о лице, о других местах.
Домашнее платье, лифчик и трусики полетели на кровать — не дотянув, упали на пол.
Я осталась в цепочке с квадратным кулоном из александрита, встала перед телевизором и принялась медленно поворачиваться, как витрина в парфюмерном магазине.
Элина могла в полной мере оценить нежную шероховатость моей задницы, безупречную подтянутость груди и невообразимую гладкость живота.
О плечах и коленках не стоило даже говорить: они блестели, как новенькие.
Подмышки и всяческие складки я продемонстрировала по инерции: они были хороши без обработки.
— А потрогать… можно? — осторожно спросила подруга.
— Можно все, что не запрещено законом, — профессионально ответила я. — Не усматриваю в том плохого намека.
Легкие, тонкие пальцы были прохладными и слегка щекотали.
— Ну и что? — спросила я, когда Элина пробежалась по моему телу. — Как тебе нравится?
— Нет слов, — коротко ответила она.
Удовлетворенная, я принялась одеваться обратно.
В нетрезвом виде это было сделать труднее, чем раздеться, я справилась не сразу и не быстро.
Все-таки в конце концов я застегнулась и одернулась, села на диван.
— Ну рассказывай, Ирка, что у тебя за натуральный продукт? — заговорила Элина. — Поведай тайну испанского сундука!
— Какого… сундука? — не поняла я.
— Да никакого. Фильм такой был, уже не помню, о чем.
— Самое натуральное на свете — это продукты человеческой жизнедеятельности, — я подняла палец. — Поэтому…
— Только не говори, что занялась уринотерапией, — вставила подруга.
— Нет, до такой высоты я еще не доросла!
Я покачала головой.
— Но не тебе ли, медику…
— Я не медик, всего лишь провизор, — перебила она.
— Неважно. Главное, что не училка младших классов.
— Ну да, конечно. И даже не старших.
Совокупная нелюбовь к школьным учителям как категории была одной из наших общих черт.
— Так вот, тебе ли после мединститута не знать, что сперма содержит все необходимые микроэлементы в натуральном исполнении?
— Это верно. Но я никогда не слышала, что есть такие косметические препараты.
— А зачем препараты? — я пожала плечами. — Если ее можно использовать в чистом виде?
— Как?
— Самым простым образом.
— Но разве…
Элина помедлила.
С ее женским опытом — вернее, отсутствием такового — было трудно ориентироваться в моих премудростях.
— …Разве принятие спермы внутрь может прямо взять и сделать кожу такой шелковистой?
— Элька, кто говорит о только «внутрь»?
Я снисходительно усмехнулась.
— Внутрь, конечно, необходимо. Сама знаешь: мужские гормоны. А коже помогает снаружи. Беру, натираюсь, как косметическим молочком.
— Как косметическим молочком…
По тону подруги я поняла, что она ошеломлена, как если бы я призналась, что бегаю голая вокруг квартала при полной луне.
— …Понимаю, Ирка…
Она вздохнула.
— …Тебе легко. У тебя любовники, могут в последний момент выйти и сделать все на тебя.
— На самом деле, Элька, это не так легко.
Я тоже вздохнула.
О своем нынешнем ноу-хау я еще никому не рассказывала, сейчас захотелось сделать это с максимумом.
Тем более, что от Элины не могло вернуться никаких неприятностей.
— Нам с тобой не по двадцать лет.
— Увы.
— Страсти к мальчикам я никогда не испытывала. Молодые кролики меня бесят. Все мои любовники — ровесники или даже старше…
Элина слушала и кивала, хотя вряд ли представляла истинное положение дел одинокой незакомплексованной женщины.
Самой ей, похоже, не требовался секс как источник гормонов радости.
— …Но что такое мужчина в возрасте «плюс-минус сорок»?
Я сделала патетическую паузу.
— Он испит и прокурен и измочален стрессами — женой, детьми, родителями, начальниками, подчиненными и прочей сволочью. От такого даже залететь проблематично, куда уж улучшить кожу.
Подруга молчала: ей подобные понятия были незнакомы.
— Поэтому для спермолечения я вынуждена подбирать молодых.
— Но ты же не любишь кроликов, — наконец подала голос Элина.
— Не просто не люблю, терпеть не могу их гаджетные мозги, — подтвердила я. — Но куда деваться? Сперма у них чистая и качественная, к тому же много. Приходится терпеть.
— И ты терпишь…
Зеленовато-карий взгляд был полон сочувствия.
— …Красота требует жертв?
— Да на самом деле не особо, — я успокаивающе отмахнулась. — Я же с ними не трахаюсь.
— Не трахаешься?! Но как…
Я поняла, что Элина сбита с толку и уже окончательно ничего не понимает.
— Элементарно, Элька. У тебя же самой брат. Ты что, не знаешь любимого занятия парней? причем всех возрастов?
— Нет, — просто ответила она. — О чем ты, вообще? Ну там, всякий футбол и монстры… как это связано с натуральной косметикой?
— Элька ты Элька…
Я сокрушенно покачала головой.
— …Мне бы в нашем возрасте твое простодушие…
— Что есть, то есть. Я рядом с тобой, Ирка, как Каштанка против человека. Поясни наконец.
— Говоря кратко, они мастурбируют на мое тело. И сливают в стаканчик.
— Мастурбируют?!
Выпускница мединститута, где даже на фармфакультете имелся курс анатомии, похоже, не знала такого слова.
Это точно входило в Элькин образ.
— Ну да. Я даже не раздеваюсь полностью, остаюсь в лифчике и трусиках. И максимум, что позволяю — размазать по спине, куда сама не дотянусь. То есть никакого секса, чисто лечебная процедура.
— Ну ты умна, Ирка!
Теперь во взгляде горело восхищение.
— А откуда ты их находишь? Этих… ну, которые?
— Дело техники, — снисходительно ответила я. — Есть датинговые порталы, там много всяких людей. Некоторым приплачиваю, иные занимаются для собственного удовольствия.
— Надо же…
— На самом деле процесс требует организации. Я заранее планирую, освобождаю полдня, назначаю визиты с определенными интервалами. Тогда в итоге получается достаточное количество.
— А ты не боишься чего-то нехорошего?
— Если всего бояться, то надо сидеть дома и чистить зубы пастой «Лесной бальзам», — я поморщилась. — С каждым заключаю договор, где все указано, он подписывает, храню у себя.
— А это поможет, если что?
— Нет, конечно, — я усмехнулась. — Договор, не заверенный нотариально — пустая бумажка. Но на обывателя действует психологически. Кроме того, у меня под подушкой спрятан электрошокер.
— Здорово!
— Но и это еще не все. Видишь, вон там на шкафу стоят часы в виде домика?
— Вижу, — ответила Элина. — А там что? пулемет?
— Веб-камера. Направлена на кровать, запускается со смартфона, видео отправляет в облако.
— Ничего себе ты оборудовала!
— Это не я. Один мой бывший любовник. Обожал снимать, как мы трахаемся, потом дома пересматривать. Женился и исчез, а камера осталась. Во время сеансов запускаю, на всякий случай. Вот это уже действенно.
— И что, использовала?
— К счастью, нет. Но береженого бог бережет.
Элина согласно покивала.
Было видно, что рассказ ее заинтересовал.
— В общем так, подруга, — подытожила я. — В следующую субботу собираюсь полечиться. Предлагаю попробовать.
— Мне?..
— Ну да. Все для тебя: и любовь, и мечты.
— Ты дашь… стаканчик?
— Нет, — я покачала головой. — Просто пущу к одному из них. Прочувствуешь на себе.
— Но…
— Не «но». Если хочешь натурального, надо все проходить от начала до конца.
— Ладно, подумаю, — покладисто ответила Элина. — А сейчас, может, пойдем еще выпьем?
— Это можно всегда, — согласилась я. — Идем, запасы есть.
II
1
Я не сомневалась, что подруга откажется от идеи.
Во время разговора все казалось реальным.
Уже вечером так не казалось.
Все-таки мы обе были изрядно пьяны, непростое виделось легким.
Тем более, Элина никогда не жила нормальной женской жизнью.
Даже с девственностью она рассталась в тридцать два года — так поздно, что событие уже не имела смысла.
Но, вероятно, все менялось даже в самом убогом восприятии.
Пятничным вечером раздался звонок.
Стесняясь и не договаривая, комкая слова, Элина уточнила, к какому времени прийти, чтобы получить назначенное.
Суббота уже была распланирована.
Я открыла на компьютере таблицу визитеров и прикинула, к которому лучше запустить свою невинную мышку.
Подумав, что оптимальным является Андрей — двадцатипятилетний программист из Сбербанка — велела приезжать в одиннадцать сорок пять.
2
Для меня суббота началась с утра.
Спать долго я не любила, первого из «лекарей» назначила на девять.
Каждому на все про все отводилось полчаса, еще столько же я оставляла на проветривание комнаты и гигиенические моменты.
Андрей ожидался к двенадцати, Элина успевала приготовиться.
Она пришла с олимпийской точностью.
Я поняла, что решимость нешуточна.
— Кофе будешь? или что покрепче для смелости? — с порога предложила я. — У тебя пятнадцать минут до начала.
— А что у тебя есть? — спросила подруга, разувшись. — Вино, конечно, хорошо, но его надо много. А потом, того и гляди, захочется писять.
— Есть водка. Хлопни граммов сто и мир станет прекрасным.
— Сто много, мне хватит пятидесяти.
Мы прошли на кухню, я достала бутылку и стопку, сама налила.
— Выпивай и настраивайся, — сказала я. — А я пока пойду сменю простыню на кровати.
— Сменишь? — рассеянно переспросила она.
— Ну да, — ответила я. — Чтобы ты лежала на чистом.
— А я что… должна буду лежать?
— Ты можешь делать все, что угодно. Лежать, сидеть, стоять, висеть — как хочешь. Просто приготовлю на всякий случай. Заранее перестилать не стала, до конца не была уверена, что ты придешь.
— Я и сама была не уверена, — призналась подруга. — Еще в лифте думала: может, нажать на «стоп» и ехать обратно.
— Ты и сейчас можешь обратно, — заметила я. — Тебя никто не неволит.
— Да нет уж, решила, так решила.
Махнув рукой, Элина проглотила водку.
Я пошла в комнату.
Камера незаметно смотрела со шкафа; она была включена, как обычно, с самого утра.
— …Чем тут так пахнет?
Элина остановилась на пороге, хотя никого, кроме меня, тут не было.
— А ты как думаешь? — ответила я. — Всем, чем нужно.
— Мне сразу раздеться, или?..
— Сразу. Какие могут быть «или»? Я же тебе сказала: это не секс, а лечебная процедура. Приходящие знают все.
— Ну тогда…
— Раздевайся, я выйду, — сказала я, уловив смущение. — Не буду тебе мешать.
Мне смелости хватало всегда на все, но я не удержалась, тоже выпила, посидела на кухне, потом вернулась к ней.
Элина — в серо-фиолетовом купальнике, подчеркивающем синюшность кожи — сидела на краю кровати, зажав руки между коленок.
— Встань, покажись, — сказала я со вздохом. — Во всю красу, если можно так выразиться. Андрею-таки работать надо тобой.
Подруга обреченно поднялась, шагнула к окну, повернулась так и сяк.
Из трусиков в пах выбивались густые черные волосы.
Они подтверждали неестественность обесцвеченной прически, кричали о ненужности задуманного.
— Ты почему не оформила линию бикини? — спросила я.
— Подумала только сегодня, было уже поздно, все бы покраснело.
— Слушай, Элька…
Я замолчала, глядя на жалкую фигуру.
— …Может, все-таки не нужно? Давай, в самом деле, посиди на кухне? Выпей еще, завари себе кофе? Пусть он поработает надо мной, я отдам стаканчик и даже сама тебя намажу.
— Нужно, Ирка, нужно…
Взмах рук напомнил какое-то Буратино.
— …Я же сказала: все решила. Назад перерешивать не буду.
— Ладно тогда. Андрей придет, я ему все объясню, сама спрячусь на кухне.
— Слушай, Ирка…
Искусственная голова качнулась.
— …Я бы тебя попросила…
— Проси, — позволила я, не имея понятия о просьбе.
— Ты не могла бы куда-нибудь выйти, на эти полчаса. Мне будет как-то… не очень… если буду знать, что ты тут за стеной. Сидишь, все слышишь и так далее.
— Да ради бога, — ответила я. — Спущусь во двор, посижу у песочницы. Когда Андрей выйдет — поднимусь обратно.
— Он ведь со мной ничего плохого не сделает, да?
— Нет, конечно. Он нормальный, спокойный человек.
— А то ведь я даже шокером пользоваться не умею…
— Не бойся, Элька, не бойся!
Я потрепала ее по плечу.
— Все будет хорошо. Потом посмеемся над твоими страхами.
3
Андрей без возражений согласился поработать над Элиной, я переждала во дворе, потом мы пили кофе.
На вопрос об ощущениях подруга ответила, что все прошло нормально.
Понимая ее смятенное состояние, я не стала выспрашивать подробности.
Тем более, я знала, что ничего особенного случиться не могло.
Без десяти час Элина ушла, я принялась готовиться к следующему посетителю.
День завершился обычным образом.
Я бросила в стиральную машину использованные простыни, выключила камеру.
Все прошло без эксцессов, осталось удалить огромный видеофайл, чтобы не переполнилось облако.
Я включила компьютер, открыла хранилище, переместила сегодняшнюю запись в корзину, но команду «очистить» не нажала.
Мне вдруг стало интересно, как Элина пережила лечебный сеанс.
Я восстановила файл, скачала к себе: интернет был медленный, фильмы из сети тормозили.
Запустив проигрыватель, по шкале времени я нашла Элькин эпизод.
Оказалось, что мы довольно долго обсуждали и препирались в комнате.
Слушать было скучно; смотреть, как подруга освобождается от платья в мое отсутствие — неинтересно.
Я двинула полозок вправо… и замерла, подумав, что в мое веб-видео вклинилась чья-то чужая порнография.
Того, что я увидела, не могло быть в принципе.
На экране раскинулась моя кровать.
В центре кадра вздымалась мускулистая спина Андрея.
Тонкие Элькины ноги болтались над ней туда и сюда, взлетали в воздух, ударяли пятками по пояснице и снова летели к звездам.
* * *
— Ну ты даешь, подруга…
Я налила полный бокал, выпила залпом.
Сегодня вино было красным, что более соответствовало настроению.
— …Кто бы подумал…
Мы не виделись недели три, даже не перезванивались.
Вероятно, Элина была в шоке от происшедшего.
В еще большем шоке находилась я.
Меня, со всеми моими достоинствами, никто из «натуральщиков» никогда не пытался попользовать всерьез.
А перед Элиной — этакой цыплячьей карикатурой на женщину — не устоял даже рассудительный Андрей.
Я несколько раз пересматривала эпизод.
Особенно поражал финал.
Когда двое встали с кровати, Элькина грудь свисала столь жалко, что я в очередной раз не понимала мужчин.
Слегка успокоившись, я позвала подругу в гости, чтобы все прояснить.
— Никто, Ирка, никто, — ответила она. — Я сама о том не думала.
Элина тоже выпила, помолчала.
— Более того, я, кажется, беременна.
— Так кажется или беременна? — не удержалась я. — Если беременна, какого черта пьешь? Или уже собралась на аборт?
Сообщение лежало за гранью реальности.
Элина и беременность являлись несопоставимыми фактами.
Сказанное не воспринималось всерьез.
— Никуда еще не собралась и ничего пока не знаю точно, — ответила она. — И что будет дальше, не знаю.
— А что может быть дальше?
— Что-то может. Ты знаешь, Ирка, мы с твоим Андреем встречались еще несколько раз.
— Ты что, ему так понравилась? — ревниво спросила я.
Андрей нравился и мне; иногда я подумывала, не стать ли нам настоящими любовниками.
Возраст этого парня выходил за рамки моих приоритетов — но из любого правила существовали исключения, его подтверждающие.
— Говорит, что понравилась.
Подруга счастливо улыбнулась.
— Представляешь, Ирка… Помнишь, ты упрекала, что я не подровняла линию бикини?
— Помню, — я кивнула. — Отрастила себе меховую накладку.
— Так вот, ему вот это особенно нравится. Говорит, все должно быть натурально. А сейчас не найдешь заросшего лобка, у всех выбрито наголо. От этих моих волос он тащится, играет с ними, как мальчишка.
— Надо же…
Я не удержалась от тяжелого вздоха.
— И вообще он зовет меня замуж.
— Замуж?!..
Я подавилась словами.
— Тебя??!!!
Я, конечно, замуж больше не собиралась, одного раза мне хватило выше головы.
Но меня никто и не звал.
Сейчас я ощутила многотонный удар по самолюбию — как если бы на мою на крышу рухнул пассажирский «Боинг».
Чем дальше, тем глубже проваливался здравый смысл этой жизни.
— Меня.
— Потому что ты вроде бы как бы беременна?
Вопрос был соломинкой, которая могла вернуть мне самооценку.
— Нет, просто так. Что я беременна, он еще не знает.
— Но…
Следовало напомнить Эллине о разнице возрастов, подчеркнуть, что замужество есть наказание, а маленький ребенок в сорок лет — это безумие.
Но, вероятно, все было бесполезно.
Жизненные опыты говорили, что бывают ситуации, не поддающиеся разумному анализу.
Поэтому я ничего не сказала — лишь отобрала у подруги ее вино и выпила сама.
Лестница в рай
1
— Как я устала от бессрочной каторги под названием жизнь…
Я подняла стакан, сделала большой глоток.
— …Как я устала, Инга…
Подруга согласно кивнула.
— …Вот встаю утром в субботу… Гоблины спят — оба…
Мужа и сына я, конечно, любила.
Но тем не менее я устала от них, как не знаю кто не знаю от кого.
— …Иду на кухню, включаю кофемашину…
— У меня еще хуже, Лена, — вставила она. — Мне даже кофе нельзя. Давление.
— …Нажму на кнопку, жду, пока нагреется. Рядом микроволновка, там часы. Вижу время — девять или около того.
— Ты рано встаешь по выходным?
— Так получается.
Инга кивнула еще раз.
Она понимала меня лучше остальных шести миллиардов, ненужно расплодившихся на планете Земля.
— …В общем, стою, жду, пока кнопка перестанет мигать. И думаю…
— Представляю, что именно! — сказала подруга.
— …Думаю, что завтрак обойдется малой кровью. Есть «Хрутки», есть молоко, есть яйца. можно поджарить….
— …Но не пошло бы все это к ебеням!
Русские классики — типа Пушкина или Тургенева — пытались внушить, что женщины суть небесные создания.
В их трактовке они пИсали духами и какали амброзией.
И — уж точно — не выражались нецензурно.
В реальности классика оказалась ничтожной.
Ничтожной и никчемной в великодушной лжи она осталась навсегда.
Мы с Ингой приватно матерились так, что позавидовали бы дальнобойщики.
— …Но ты понимаешь… — я сделала паузу, затем продолжила. — Сейчас девять. Через три часа предстоит думать об обеде. Потом убирать посуду, мыть. Потом еще через четыре — ужин. Опять готовить, жарить или варить, и опять мытье посуды…
— У меня есть посудомоечная машина, — сказала подруга.
— А у меня что — нет? — я взмахнула руками. — Но в нее загрузить, заправить, запустить, потом вынуть и расставить обратно по сушилке — это что, не рабство?!
— Рабство, и какое. А еще хуже — уборка.
— Уборка… — отозвалась я.
— Самое бессмысленное из всех занятий. Когда пидарасишься с едой — хотя бы знаешь, что потом будет вкусно. А уборка: все убрала, вытерла, вымыла… а вечером опять пыль.
— Верно, Инга…
Я налила себе еще.
— …Я, конечно, сама не убираюсь.
— А кто у тебя убирается?
— Домработницы.
— Я тебе завидую!
Подруга знала о моей жизни все.
Но сейчас хотела мне потрафить.
— А что завидовать…
Я опорожнила свой стакан.
В том, что не слишком счастливые женщины, перевалившие за сорок, слишком часто пьют, не виделось не странности, ни порока.
Прочие радости жизни поблекли.
Мы давно перешли на крепкое, «Мартини» и «Бакарди» считали никчемной дрянцой.
Водка современной России превратилась в полную гадость; нас согревали коньяк, джин и кальвадос.
Ничего слабее текилы мы не терпели.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.