Бесплатный фрагмент - 2025 L4 Лагранж

2025 L4 Лагранж

Пределы, в которых можно варьировать деривативы,

ограничиваются лишь воображением человека

или, как иногда кажется, безумцев.

Уоррен Баффет.

Мы будем двигаться назад в финансовом развитии.

Карлос Санчес (Commodities Management)

Люди понимают, что с долларом что-то не так…

…нельзя превращать деньги в мусор без последствий

Стив Форбс (Forbes)

Гнать поезд вне графика из-за Кая никто не собирался. Крутой он там роботех или нет, — на Лагранже без него обходились пять лет, могли и дальше. Четыре месяца до стартового окна, он провёл в Королёве, потом на Восточном, и только в декабре его подбросил туристический челнок, вылетающий на Хай Пойнт. Пилот всё время что-то жевал, шелестел фольгой, а потом махнул рукой в сторону застывшей в черноте космоса огромной ослепительно-белой гусеницы. Шесть состыкованных параллелепипедов общей длиной сорок семь метров, в сечение четыре на четыре, альбедо композитной обшивки почти единица.

— Твоя остановка, парень, и не вздумай хлопать дверью. — Пилот развернул кепку козырьком вперёд, включил систему автоматической стыковки и откинулся в кресле.

Тягач был на метр короче грузовых контейнеров и отличался утопленным от греха остеклением кабины, и шестиметровыми «Вазимрами» — магнитоплазменными двигателями с переменным удельным импульсом. Это встроенный в очки трекер поймал в камеру новый образ и теперь выкатил на лексановые линзы всё, что нашел в Глобальной сети. Кай поднял очки на лоб, скользнул между кресел и достал свой рюкзак. Пилот что-то там промычал, типа «приехали», лязгнули захваты шлюза, пришла пора прощаться со случайными попутчиками. Счастливо долететь — попробовал улыбнуться Кай, но туристам это его дружелюбие побоку. Унылое нетерпение и скука — давай, вали уже на свой тягач, нам еще три часа на орбите болтаться. «Ну и чёрт с вами…» — Кай пропихнул рюкзак вперед, ухватился рукой за скобу и нырнул в люк «Дьявольской кофеварки».

Тепло, пахнет нагретой электроникой и полиэтиленом — плёнкой обтянуто всё, что прошло дезинфекцию, — два кресла в рубке, стол в крохотном камбузе, койки с широкими ремнями. Вся мебель пока в конфигурации невесомости, до старта еще почти пять часов, — полно времени, чтобы разобрать шмотки, укрепить в санузле свою зубную щетку, и выпить кофе. Тягач естественно имел буквенно-цифровую идентификацию, но это же скучно.

— Кофеварка, вызывает Восточный, приём.

— Не, ну я так и думал — Кай лихорадочно пытался совладать с ширинкой комбинезона. — Стоит собраться отлить, — ты тут же кому-нибудь понадобишься. Он резко оттолкнулся от переборки санузла, врезался головой в панель камбуза и громко сказал, — бип, мать вашу!

— Господин Бунаре, вы где? МТА два ноль девятнадцать, вызывает Восточный.

Ага. Уже не шутит, решил, что меня СКА скрутил.

— Да иду я, иду. — С третьей попытки он попал-таки в люк, ведущий в рубку.

На флекс-дисплее веснушчатое молодое лицо. Кажется, виделись в баре, — Дима, что ли? Кай приветственно махнул и пристегнулся в кресле. А «дима» уже не улыбается, психует, первый его клиент и такая лажа. Он-то думал, Кай как приличный космонавт, будет сидеть в кресле, ждать трепетно, когда же Земля вызовет.

— Первые два миллиона вас поведу я, потом Сичан, у них тарелки побольше.

Кай пожал плечами.

— Нет проблем, дружище, хоть сам Иисус из Назарета.

Диспетчер помялся.

— У вас всё в порядке?

— Всё в ажуре, Дим, не парься, я просто осваивал местную АСУ.

Кай оглядел пульт, — слушай, я могу отсюда на свой банк выйти?

— Легко, господин Бунаре, сканер сетчатки справа, компьютер в вашем распоряжении.

— А, нашёл — Кай выдвинул из панели «луковицу» оптоанализатора, пробежался по клавиатуре, и тут понял, что диспетчер всё ещё не отключился.

— Дима, ты не мог бы… Мне надо сделать пару личных звонков и распоряжений так сказать.

— Да, конечно, господин Бунаре — Тот засуетился в кресле, потянулся к своему пульту.

— И зови меня Кай.

— Хорошо, господин…

Ну и, слава богу. Он что всерьез собирается сутками смотреть в камеру, ему делать нечего? Кай вздохнул, — некоторые слишком всерьёз воспринимают свои профессиональные обязанности. Он выпучил правый глаз и подставил его сканеру — «аутентификация произведена. Добро пожаловать господин Кай Бунаре». Компьютер вывел на экран таблицу последних транзакций. Так. Кай опустил очки на глаза — две тысячи евро — налоги, двести — комиссия банка, полторы — кредит, не хватает пятиста евро. Он грохнул кулаком по краю пульта. Опять! Третий раз за год! Какие-то ублюдки снова взломали сервера банка и отщипнули со счетов. Ну, сколько можно-то? Видит бог, ракушки каури в сто раз лучше этих долбанных электронных денег. Прямо на его глазах, на счёт упали пять тысяч евро. О! Бальзам на душу — аванс за полет. Он открыл окно перевода, и отправил три тысячи на счёт больницы в Мельбурне. Ещё один звонок и можно спокойно лететь.

— Как ты себя чувствуешь, мам?

— Каай, — она улыбнулась своей доброй улыбкой, и ему вдруг стало так хорошо. Мать вгляделась в экран и нахмурилась. — Куда тебя опять занесло, непоседа?

— Это космический корабль, мам, тягач. Я лечу на астероид.

— Астероид? Господи, Кай! Тебе что на Земле места мало? То ты лезешь под воду на тысячу футов, то болтаешься на околоземной станции. Сибирь, Антарктика, угомонишься ты, наконец? Тебе уже тридцать, пора подумать о семье, и я, наконец, хочу увидеть внуков перед смертью.

— Ну, перестань, мам. Врач говорит, они в этом месяце проведут тебе новую терапию, ты выздоровеешь, и будешь нянчиться сколько угодно.

— А что говорит, Долорес?

— Долорес?

— Твоя девушка! Ты не помнишь, как зовут твою девушку?

Черт! Кай пытался вспомнить, Долорес это которая?

— Ладно, мам, мне уже пора…

— Постой! Расскажи матери всё. Зачем ты туда летишь? Там тоже есть промышленные роботы?

— Пока нет, именно их я и везу.

— А что это за компания? Американцы?

— Нет, мам. Русские и китайцы — совместное космическое агентство. Это их общий проект — астероид Лагранж 2025. Тут недалеко, мам — меньше тридцати миллионов километров, всего месяц полета.

Мать всплеснула руками и вдруг засмеялась. — Нет, Кай Бунаре, ты неисправим! Всего тридцать миллионов! Она откинулась на кровать, закашлялась и поднесла платок ко рту. В палату тут же вошла медсестра, заслонила собой мать, стала опускать спинку кровати. — Когда ты вернешься, сынок?

— Скоро, мам! Очень скоро.

Медсестра подошла к коммуникатору и отключила трансляцию.

Соркома. И еще целый сопутствующий букет. Врач сказал, ей осталось чуть больше месяца. Даже себе Кай не мог признаться, что бежит с Земли из-за этого. Смотреть, как родной человек превращается в мумию? Он уже прошел это однажды, — в девять лет. Они хоронили отца полгода, — каждый чёртов день.

— МТА два ноль девятнадцать. Вызывает Восточный.

Кай вытер слёзы рукавом и поёрзал в кресле.

— Дьявольская кофеварка на связи.

Только теперь ожил пятнадцатидюймовый флекс и камера, — а парень не дурак, учится, прям на глазах.

— Можете приступать к предстартовой подготовке.

— А как же. Понял вас, Восточный.

Кай полетел в жилой отсек. — Пока не выпью кофе, никакой подготовки.

Первые двое суток были интересными. Кай знакомился с кораблём, хотя чего тут знакомиться — рубка, крохотный жилой отсек и труба шлюза. Изучал грузовой манифест, читал про Лагранж, и часами болтал с Димой. Астероид — земной троянец гулял на относительно коротком поводке в точке Лагранжа L4. Каждый год в декабре он сближался с Землей на расстояние меньше тридцати миллионов километров, и это было то самое стартовое окно. Не очень тяговитые, но зато экономичные вазимры, разгоняли собранный на орбите «поезд» до второй космической, а дальше оставалось только лететь.

— МТА два ноль девятнадцать, Восточный, приём.

Да что же он всегда так не вовремя! Кай висел в жилом отсеке в одних трусах, — в левой руке бисквит, в правой кофе в герметичном пакете. Этап разгона закончился, и ему снова пришлось привыкать жить в невесомости.

— Одну минуту! ­– Заорал он, надеясь, что в рубке его слышно. — Штаны надену.

Штаны он не нашёл, подвернулись шорты в которых гонял на велоэргометре. В рубке улыбался Дима. Доволен, шельмец. Свою часть траектории отработал безупречно, сейчас скинет Кая китайцам и в бар. Или куда он там?

— Кофеварка, сейчас переключу вас на Сичан для проверочного сеанса. А потом мы попрощаемся. Окей?

— Давай, родной.

Через двенадцать секунд на экране появился суровый мужик в военной форме и темных очках. Глаз не видно только по желтоватой коже можно понять что азиат. Несколько секунд он, молчал, потом кто-то пихнул его в бок и он заговорил.

— Зидираствуйте, каспадин Бунари. Вас приветствовать Сичан.

Хмм. Чувствую, с этим типом мы вряд ли поладим, хоть бы язык нормально выучил. Сам Кай, усвоил русский, по его мнению, отлично. За два года работы в Сибири, успел не просто заучить слова, научился думать по-русски, и, кстати, в некоторых ситуациях это чертовски пригодилось.

— Зидиравствуйте — передразнил он китайца и изобразил легкий поклон. — Дальше с вами едем?

Оценил он шутку или нет, Кай cможет узнать только через двенадцать секунд, — шесть инфопакет идёт на Землю, шесть обратно. Тут экран мигнул и снова показал Восточный.

— Ну, все, господин Бунаре. Связь налажена, передаю вас китайским коллегам.

— Бывай, дружище. Закусывай поплотнее, а то пойдешь в разнос.

Снова двенадцать секунд.

Дима усмехается.

— Удачи… И, Кай. Вообще-то, меня Андреем зовут.

Вот так вот.

Первый корабль, прибывший на Лагранж, по сути, был автономным проходческим щитом. Подталкиваемый в корму маломощными ионными двигателями, за месяц «Херренкнехт» пробурил в центре астероида вертикальную шахту глубиной в шестьдесят пять метров и диаметром семь. Измельченная почти в пыль порода выталкивалась из шахты все теми же ионными движками и в условиях микрогравитации она оседала вокруг шахты еще очень долго. На глубине шестьдесят метров из корпуса корабля выползли щиты поменьше и пробурили две горизонтальные шахты вдоль продольной оси астероида. И только потом пришли люди. И первое что они сделали, заложили на полюсах вытянутого двухкилометрового астероида по двадцать две тоны Тритонала. Скважины закладки были пробурены с противоположных сторон, так чтоб при взрывах заставить Лагранж вращаться. Взрыватели были синхронизированы по цезиевым часам, заряды углублены на пятнадцать метров и взрывы вышвырнули с поверхности тысячи тон породы. Вот вам и два разнонаправленных импульса — в горизонтальных шахтах появилась искусственная гравитация.

— Лагранж, вызывает МТА два ноль девятнадцать.

— Лагранж, прием. Вызывает МТА два ноль девятнадцать.

— Кофеварка что ли? Кто это там чирикает?

Кай слега опешил. Он уже пять лет как фрилансер и думал, что хуже него никто ко всяким там протоколам, корпоративной субординации и прочей ерунде не относится. И вот здрасьте. Есть оказывается ребята и покруче. Ладно, попробуем так.

— Дьявольская кофеварка вызывает Лагранж. Давайте посадку или этот поезд разнесёт тут всё в дребезги пополам.

— Слышь, у тебя там кнопочка есть «автоматическая стыковка», нажми, если тебе не влом.

Парняга прикрыл микрофон, но что говорит всё равно слышно. — Кэп, прибыла кофеварка, там какой-то хрен, я его не знаю. Что отвечает кэп не слышно, только фрагменты, — «…откуда он взялся… в задницу… пускай хоть десять…»

— Ты нажал?

— Да.

— Ну, кури, сейчас наш Павлик Морозов тебя отсинхронизирует по-полной.

Кофеварка неподвижно висит перед вращающимся Лагранжем в ста километрах, на левом флексе появляются кривые подхода, графики включения двигателей и прочая лабуда. Каю остаётся только смотреть, — рулит Павлик, кем бы он ни был. Поезд медленно закручивается по часовой стрелке и дает короткий импульс, Лагранж в стёклах кабины начинает увеличиваться в размерах. Становятся различимы кратеры, складки и расщелины, прямо по курсу, — мерцающий огнями гостеприимный порт. Метров за семьсот от поверхности, поезд делает разворот на сто восемьдесят и теперь перед кабиной вращаются звёзды, Кофеварка ползёт кормой вперёд. Каю немного не по себе, скорость конечно небольшая — пять метров в секунду, но если Павлик облажается, врубиться в поверхность будет не очень приятно. Тем более аварийный скафандр остался в шлюзе. В боковых иллюминаторах уже видно поверхность, яркие огни вокруг оголовья освещают серый неземной пейзаж. Место не очень веселое, — успевает подумать Кай, и тут тягач оказывается в шахте. Еще десять метров и стоп, — заскрежетали захваты, Дьявольскую кофеварку ощутимо тряхнуло, и Кай отстегнул ремни. Приехали, — конечная станция. Гибкий рукав шлюза проплыл перед кабиной и пришвартовался к тягачу.

Каждые два фута в шлюзовой трубе торчат ременные петли. Бунаре перебирает руками, за спиной рюкзак, на глазах очки трекера. Глобальной сети тут конечно нет, но перед полётом Кай залил в него всё, что связанно с космонавтикой и астероидами. Глядишь, подскажет, — не даст перепутать гальюн с реакторным отсеком. Сквозь прозрачные стенки сочится льдистый поток освещения шахты, труба шлюза проходит между стеной и поездом, потом плавно заворачивает, и оканчивается круглым люком. «Оставь надежду всяк влетевший» — написано размашисто, толстым красным маркером. Кай задумывается над семантикой русского слова «влетевший». Кажется, оно чаще упоминается совсем не в связи с полетами, тем более в невесомости. Над люком загорается зеленый диод, гудит серводвигатель, — ещё один отсек. Тут пару камер наблюдения, жерла газовых нейтрализаторов, шкафчики с инструментом и скафандры. Кай завис перед следующим люком, прошло несколько секунд, и вдруг дверь распахивается в тёмную бездну. Он непроизвольно ухватился за скобу, — прямо перед ним глубокий, плохо освещенный колодец. Господи! Метров пятьдесят, не меньше. Только теперь заметно крупноячеистую сетку, но её неряшливый вид пугает ещё больше. Кое-где она схвачена проволокой и металлизированным скотчем, справа висит парень в белом комбинезоне. Чуть раскосые чёрные глаза, идеальный пробор, в руке реактивный пистолет. Кай как-то пользовался таким, когда налаживал на Хай Пойнте систему утилизации.

— Привет, меня зовут Джи Фань. Я инженер систем жизнеобеспечения. — Он радушно протягивает руку, но после рукопожатия украдкой брызгает на нее асептическим спреем.

— Кай Бунаре, роботех.

— Вы уж извините ребят. — Фань берет Кая на буксир и врубает реактивный пистолет. — Мы думали, Кофеварка летит в автоматическом режиме, про вас нам никто не сказал.

Они подплывают к клетке открытого лифта, — титановые трубы, дюралевые поперечины с привязными ремнями, пол из толстого плексигласа.

— Поедем медленно. Если что, гигиенические пакеты слева от вас.

Джи Фань поворачивает ручку реостата, и лифт плавно идет вниз. Мимо проплывает изогнутая прихотливыми волнами страховочная сеть. С затаённым ужасом Кай представляет, как кто-то когда-то вылетел из шлюза на полной скорости, и так и летел, постепенно набирая скорость, неспособный дотянуться до стен, пройдя границу невесомости и искусственной гравитации. Видать было что-то такое, иначе на кой чёрт понадобилась эта кривобокая паутина? Лифт ползёт медленно, Фань молчит, вестибулярный аппарат Кая бунтует. Он косится на ворох тёмно-зелёных пакетов, но пока держится. Плексигласовый пол уже ощутимо давит на ноги, мозг постепенно привыкает к новому понятию низ, но треклятая угловая скорость вращения всё портит. Кай из последних сил ослепительно улыбается китайцу и говорит.

— Пожалуй, я всё-таки блевану. — Он резко выхватывает один пакет, остальные мягко планируют к полу, а Бунаре уже выворачивает наизнанку. Джи делает вид, что ничего не происходит.

Ну, вот и приехали. Кай сжимает горловину полного пакета, чуть покачивается и утирает со лба капельки пота. Хреново. Организм мелко трясется, растерянные мышцы хаотично дергают глазные яблоки, мозг шлёт разноречивые команды. Полный бардак! Нет сил даже расстегнуть привязные ремни, это делает Джи Фань. Мимо лифта стремительно проходит человек в кожаной куртке.

— Зоопарк! — Орёт он. — Сбор в кают-компании!

Потом тычет пальцем в лифт — вас это тоже касается!

Джи тяжело вздыхает и кивает на люк утилизатора в стене. — Пакет можно выбросить туда.

— Слегка разочарованы, да?

Кай пожал плечами. — Бывал я в местах и похуже.

Полумрак, серые стены, под потолком кабели и короба вентиляции, редкие диодно-призматические лампы в металлических сетках. База Лагранж похожа на бункер времен Второй Мировой. Они с Джи медленно проходят метров тридцать, и поворачивают направо — из открытой овальной двери льётся яркий свет.

— Кто-нибудь может объяснить, откуда он взялся?

Кай снимает рюкзак и заходит в кают-компанию.

— О, вот и наш заяц.

Помещение небольшое, — круглый пластиковый стол в центре, в углу кофемат, на торцевой стене трёхмерный тактический дисплей.

— Сейчас сами у него спросим.

Вокруг стола разношёрстная публика. Лицом к двери сидит уже виденный лысый мужик в кожанке, — глубокие впадины на небритых щеках, пронзительный взгляд, складка на переносице. В глазах сталь и титан — сразу видно, он и есть тот самый кэп. По правую руку от него девушка. На ней ошеломлённый взгляд Кая останавливается ­– это ж надо такое с собой сделать. Левая часть головы короткие чёрные волосы, правая длинные белые, левый глаз карий, правый голубой. Стилистическое воплощение богини Хатхор — женской души с двумя лицами. Слева от босса крупный блондин с пирсингом в нижней губе. На нём грязная серая майка, которая чуть прикрывает мощный мускулистый торс, украшенный татуировками и шрамированием. Он поигрывает грудными мышцами, подмигивает девушке, на Бунаре ему похоже вообще плевать. Кай слегка психует, по контракту ему платят пять тысяч в неделю, — однозначная оценка его высокого статуса. Какого бип хрена! Я вам бип, не мальчик для битья. Он небрежно швыряет рюкзак в угол, спокойно проходит через кают-компанию, и наливает себе кофе. Тактика правильная, — «зоопарк» уже не ухмыляется снисходительно, все взгляды на него.

— Где чёртов Фреджес? — Бормочет кэп.

Кай садится на свободный стул и тут появляется Фреджес. Рост — под два метра, кожа чуть светлее антрацита, глаза светятся на тёмном лице чужеродным азуром. Он усмехается — знаю, многим не по себе, это импланты, моя девушка называет их Лагуна-бланка. Есть такое местечко в Парагвае, она там ныряла. Солнце, известковый песок, — короче синь с молоком. Привыкнешь со временем.

— Ну, что ж. Наш бродячий цирк собрался, можно начинать. — Кэп достает старомодные круглые очки, водружает их на нос и вперивает взгляд в Кая. — Рассказывай, как ты пробрался на борт Кофеварки, и на кой хрен тебе это вообще понадобилось.

Бунаре потянулся к рюкзаку, достал из бокового кармана мятый контракт, и отправил его по поверхности стола на противоположный конец. Долгую минуту кэп изучает десяток полимерных листов, потом хмыкает и говорит.

— Похоже, ребята на Земле просто забыли ввести нас в курс дела. — Он запускает контракт по столу обратно. — Хотя более вероятно, не посчитали нужным.